Автор: Яртых И.С.
Теги: международное право государство и право юридические науки история нюрнбергский процесс
ISBN: 978-5-93295-435-5
Год: 2008
Текст
И.С. Яртых
НЮРНБЕРГСКИЙ ПРОЦЕСС
Защитительные речи адвокатов
Том I
Издательство «Юрлитинформ»
Москва - 2008
УДК 3413
ББК 67.401.2
Я 77
Составитель и Яртых И.С. - кандидат юридических наук, профессор кафедры «Уголов-
главный редактор: но-правовые дисциплины» юридического института Московского го¬
сударственного университета путей сообщения (МИИТ).
Яртых КС.
Я 11 Нюрнбергский процесс: Защитительные речи адвокатов. - М.: Издательство «Юрлитинформ»,
2008.-Т. 1.424 с.
15ВЫ 978-5-93295-435-5
Предлагаемый сборник архивных документов содержит речи защитников подсудимых, осужденных Междуна¬
родным военным трибуналом в г. Нюрнберге в 1946 г. по итогам Второй мировой войны. Данные материалы пуб¬
ликуются впервые. Тексты речей адвокатов изготовлены на основе перевода, осуществленного на русский язык
переводчиками советской делегации на суде. Дополнения и правка осуществлены с учетом стенографической запи¬
си судебного процесса, перевода речей на английском языке и прочих источников, имеющихся в ГА РФ.
Отстаивая интересы подзащитных и не будучи обремененными ничем, кроме их воли, адвокаты в защити¬
тельных речах открыто ссылались на документы и обстоятельства, которые и сегодня представляются сенсаци¬
онными. По этой причине страны-победительницы до сих пор не опубликовали большую часть материалов су¬
дебного процесса, не выполнив таким образом взятые на себя перед мировым сообществом обязательства.
Решением ООН принципы Нюрнбергского процесса положены в основу современного международного пра¬
ва. Однако их правовая неоднозначность, на которую указывали адвокаты, не позволила создать эффективные
механизмы всеобщей безопасности и исключить войну из человеческого бытия.
Многие факты, приведенные защитниками в суде, в значительной степени меняют традиционные представ¬
ления об исторических событиях, произошедших в Европе в первой половине двадцатого века и завершившихся
всемирной цивилизационной трагедией.
Правовые идеи, высказанные адвокатами подсудимых, могут послужить хорошей научно-теоретической и
практической базой для совершенствования всей системы международного права.
УДК 341.3
ББК 67.401.2
15ВЫ 978-5-93295-435-5
© Яртых И.С., 2008
© Издательство «Юрлитинформ», 2008
Предисловие
«Задача защиты на этом процессе трудна... Одни отно¬
сятся к нашему предприятию... враждебно, т.к. они... дума¬
ют, что защитники хотят увести подсудимых от справедли¬
вой кары. Другие называют этот процесс зрелищем, на кото¬
ром подсудимые выступают в роли статистов, чтобы пре¬
дать этому процессу вид процесса правосудия.
У нас нет повода оправдываться, так как мы, будучи вер¬
ными заповеди нашей профессии, путем участия в нем выпол¬
няем задачу, значение которой не нуждается в оправдании.
Она состоит в выяснении истины...
Мы должны подойти к своей задаче так рассудительно и
с такой духовной неподкупностью, чтобы когда-нибудь в бу¬
дущем этот процесс выглядел как воплощение мечты человека
о справедливости».
адвокат, доктор Отто Нельте
Неумолимо летит время. Прошло уже более шестидесяти лет с тех памятных
событий, которые подвели юридическую черту под крахом немецкого Третьего
рейха и победой антигитлеровской коалиции во Второй мировой войне. Между¬
народный Военный Трибунал над лидерами фашистской Германии без сомнения
является одним из судьбоносных событий в истории человечества. По своему
масштабу он относится к тем эпохальным явлениям, которые фундаментально
меняют весь уклад жизни и на долгие годы вперед задают импульс цивилизаци¬
онного развития.
Вторая мировая война перевернула общественное сознание в пользу безуслов¬
ного признания приоритета и наивысшей ценностью - человека, как уникального
самобытного феномена, являющегося центральной фигурой всей экосферы пла¬
неты Земля.
Человек в процессе эволюции стал не только движителем прогресса, но потен¬
циальной опасностью для всего живого, и прежде всего для самого себя. Объеди¬
нившись в социумы и создав государство как форму продвижения своих эгоис¬
тичных устремлений и корпоративных интересов, человек не стеснялся проявлять
свою внутривидовую агрессивность при их достижении. Человеческая история -
это сплошная череда кровопролитных столкновений и войн между народами.
Долгое время люди полагали, что разрешение межгосударственных конфлик¬
тов при помощи силы есть явление столь же обыденное, заурядное и естествен¬
ное, как снег, дождь, ураган или иное проявление стихии. Более того, участие в
войне всегда и у всех народов считалось наиболее почетной публичной деятель¬
ностью. Беспристрастный взгляд на патриотические символы любой нации пока¬
зывает, что большую их часть составляют герои воин и полководцы, отстаивав¬
шие свободу и интересы собственного народа. Они восхваляются в литературе, о
них слагаются легенды, на их примере воспитывается молодое поколение. Учас¬
тите в войне, как и принадлежность к армии вообще, приветствовалось и по сей
день приветствуется как свидетельство наивысшего патриотизма и благородства.
Патриотизм как идея у всех народов и сегодня ассоциируется не просто с любо¬
вью к Родине, но и как постоянная готовность при необходимости ее защищать,
даже если потребуется, и ценой собственной жизни.
з
История знает сравнительно небольшие временные отрезки, когда на планете
Земля люди не вели бы войн, и это знание основывается, скорее, на отсутствии
информации о происходивших и происходящих в разных концах нашей планеты
кровопролитных столкновениях. Даже сегодня мы не можем похвастаться тем,
что война как инструмент государственной политики изжита человеком разум¬
ным. И свидетельств тому хоть отбавляй, это и Ирак, это и Палестина, это и Со¬
мали, это и Юго-Восточная Европа. И каждый раз агрессор находит множество
объективных причин, чтобы оправдать свои кровожадные планы и действия. Ис¬
коренение войны как формы бытия - вот, на сегодняшний день, первостепенная
задача человеческой цивилизации. Не решив ее - мы обречены на вымирание.
Любая война - это беда. Беда как для того, кто подвергся нападению, так и для
самого агрессора. Человечество прошло долгий исторический путь, обагренный
реками людской крови, чтобы осознать всю бесперспективность разрешения кон¬
фликтов силой, а соответственно, и абсолютную ценность человеческой жизни.
Вторая мировая война, ставшая апогеем политического конфликта по разреше¬
нию институциональных противоречий, порожденных становлением капитали¬
стического способа производства и, как следствие, всего мирового порядка, при¬
несла неисчислимые страдания всем народам, участвовавшим в ней. Вторая ми¬
ровая война кардинальным образом изменила способы и обычаи ведения войны.
Вторая мировая война стала точкой отсчета новой эпохи - эпохи глобализации.
После Второй мировой войны человечество впервые ощутило себя единым це¬
лым. Понимание этого единства пришло через осознание перспективы всемирной
катастрофы, которая может произойти в будущем с учетом стремительного раз¬
вития науки и техники, и как следствие, и способов уничтожения.
Начало двадцать первого века, к сожалению, не дает нам повода к умиротворе¬
нию и всеобщему благодушию. То в одном, то в другом конце Мира возникают
войны, которые продолжают уносить тысячи и тысячи человеческих жизней. Ве¬
дется активная и, как показывает жизнь, пока безуспешная борьба за нераспростра¬
нение оружия массового поражения. Организация Объединенных Наций, созданная
мировым сообществом после Второй мировой войны как механизм сохранения ми¬
ра во всем мире, все чаще в своей работе дает сбои и не в состоянии не то чтобы
предотвращать военные конфликты, но и эффективно бороться с уже запылавши¬
ми. Печальный опыт международных отношений усугубляется и тем, что некото¬
рые государства антигитлеровской коалиции, стоявшие у истоков Великой победы
и современного мироустройства, игнорируют ими же провозглашенные принципы
международного права, направленные на сохранение мира и закрепленные в юри¬
дических нормах международных соглашений. Все это не может не вызывать огор¬
чения и обоснованных опасений за будущее человечества.
Право само по себе не является способом устранения постоянно возникающих
социально-политических противоречий, но воплощенное в общепринятые юри¬
дические нормы оно может позволить их если не разрешить, то, во всяком случае,
создает почву для возможного поиска компромиссов и умиротворения. Совре¬
менное развитие международного права в области предотвращения войн и воен¬
ных конфликтов представляется ключевым направлением в международной пра¬
вотворческой деятельности. Памятуя о том, что толчком к нему послужил Нюрн¬
бергский военный трибунал над руководителями немецкого Третьего рейха, а
принципы этого судебного процесса были в последующем провозглашены ООН
4
принципами международного права, архивные материалы о е1 о , .^ятельности
представляют чрезвычайный научный и практический интерес.
Заключая в августе 1945 г. в Лондоне соглашение о проведении Международно¬
го военного трибунала, страны победительницы брали на себя обяза: ~льства опуб¬
ликовать все материалы судебного процесса. Однако этого не произошло. И сего¬
дня большинство документов все еще находятся нетронутыми исследователями в
архивах. Некоторые из них официально или неофициально хранятся в фондах ог¬
раниченного пользования. Такое отношение государств Коалиции становится по¬
нятным, когда из опубликованных материалов становится известно о тех много¬
численных, достаточно непростых, если не сказать спорных, решениях и действиях
как государств, так и отдельных политических лидеров.
Перед государствами-победителями стояла непростая задача впервые в миро¬
вой истории не просто покарать агрессора и тем самым совершить акт справедли¬
вого возмездия, но и примерно для будущих поколений заложить правовой фун¬
дамент, позволяющий исключить войну как способ цивилизованного разрешения
межгосударственных конфликтов.
Поставленная нами задача по опубликованию речей защитников подсудимых и
материалов защиты оказалась не менее сложной. Отношение к адвокатам-защит-
никам, участвовавшим в судебном процессе, сложившееся с годами, и уникаль¬
ность самого процесса не могли не отразиться как на научной, так и на обществен¬
ной оценке их деятельности. Нюрнбергский процесс проходил в то время когда
еще из памяти миллионов людей не изгладились впечатления от последствий вар¬
варского противостояния, не были отпеты последние погибшие и невинно убиен¬
ные, найдены без вести пропавшие, восстановлены разрушенные города и деревни.
Голос миллионов жаждал лишь одного - возмездия. При таких обстоятельствах
судебный процесс не мог быть абсолютно беспристрастным и объективным.
Находясь под бременем стереотипов, сложившихся в советской науке при ис¬
следовании деятельности Нюрнбергского международного военного трибунала,
большинство ученых, исследующих эту тему, исходят из того, что деятельность
адвокатов не заслуживает внимания, так как она была направлена на дезавуирова¬
ние процесса с целью защиты любой ценой заведомых преступников.
Наиболее четко такое отношение к деятельности защиты было сформулирова¬
но уже в одном из первых советских изданий - сборнике документов Междуна¬
родного военного трибунала группой авторов во главе с Главным обвинителем от
СССР на Нюрнбергском процессе Р.А. Руденко. Можно, без сомнения, предпо¬
ложить, что это было и официальной государственной точкой зрения.
Так, в издании 1954 года авторы посвятили деятельности защиты всего 5 (пять
страниц), тогда как только первый изданный ими том документов содержит более
тысячи страниц судебных материалов, а открытые фонды Государственного ар¬
хива РФ содержат более 4 (четырех тысяч) страниц документов защиты, переве¬
денных на русский язык.
Наибольшее внимание в этом издании было уделено доктору права, профессо¬
ру Герману Яррайсу - защитнику Г. Геринга и его фундаментальной теоретичес¬
кой речи: «Нарушение мира между государствами и его наказуемость». Речь
профессора Г. Яррайса была философски глубока, логически последовательна,
юридически основательна и научно взвешена. В сравнительном анализе различ¬
ных правовых систем и закрепленных в них норм права он использовал множест¬
5
во теоретических источников и документов, представленных судом, в основном
США, поэтому доводы в пользу сделанных им выводов были чрезвычайно убеди¬
тельны и не могли не вызвать тихого раздражения.
Примечательна характеристика выступления адвоката Г. Яррайса, сделанная со¬
ставителями первого советского сборника, она весьма откровенна и полностью опре¬
деляет отношение и долго культивировавшуюся официальную точку зрения на место
в процессе защиты. Авторы пишут: «... несмотря на декларацию Ярайсса о «чисто
научной задаче» его защитительной речи, она преследовала весьма практические це¬
ли: попытаться оспорить нормы Устава и отвести меч правосудия от главных немец¬
ких военных преступников... В том же духе выступали и другие адвокаты»1.
К сожалению, такая оценка сохранилась у большинства исследователей. В Рос¬
сии, по крайней мере, она присутствует и по сей день.
Отбрасывая все рассуждения, которые могут иметь место по вопросам процес¬
суальной состоятельности, как правоустанавливающих документов Нюрнберг¬
ского военного трибунала, так и самого процесса, мы обязаны отметить, что со¬
блюдение права на защиту, которое было продекларировано в Уставе трибунала,
закреплено в его Регламенте и было реализовано непосредственно в ходе суда,
свидетельствует о высокой степени его легитимности. Право на защиту подсуди¬
мого посредством приглашения в качестве защитника высокопрофессионального
юриста превратилось из права суверенных правовых систем в международную
норму, определяющую степень цивилизованности и справедливости суда. Следу¬
ет заметить, что «право на защиту» на тот момент с таким объемом процессуаль¬
ных гарантий и возможностей не существовало не только в судах Третьего рейха,
но его не знала и буржуазная юстиция во многих развитых в правовом отношении
западных странах.
В ходе подготовки к процессу страны - участники антигитлеровской коалиции
не сразу пришли к единому мнению относительно необходимости самого процес¬
са, не говоря уже об обеспечении подсудимым права на защиту.
Не было твердой уверенности в необходимости судебной процедуры при нака¬
зании главных военных преступников и у руководящих политических деятелей
США. За казнь без суда выступали государственный секретарь США К. Хэлл,
председатель Верховного суда США Х.Ф. Стоун, министр финансов Г. Морген-
тау и сам президент США Ф.Д. Рузвельт2.
Некоторые французские политические деятели также выступали за казнь без
суда и, в частности, представитель Национального комитета Сражающейся
Франции в СССР Р. Гарро3.
Неудивительно, что этой точки зрения длительное время придерживались и
некоторые государственные деятели, искренние противники фашизма. Многим из
них такое решение казалось весьма соответствующим цивилизационной тради¬
ции. Весь суд - это спор между обвинением и защитой о том, виновен или не ви¬
новен подсудимый. Но какие могут быть споры по поводу виновности нацист¬
ских главарей? Чтобы избежать бесполезной траты времени, говорили они, не
1 Нюрнбергский процесс (сборник материалов). Изд. 2-е, испр. и доп. / Под ред. К.П. Горшенина (глав,
ред.), Р.А. Руденко и И.Т. Никитченко. М.: Гос. Издательство Юридическая литература, 1954. Т. I. С.461-464.
2 Лебедева Н.С. Подготовка Нюрнбергского процесса. М.: Изд. «Наука», 1975. С. 61.
3 Там же.
6
более ли целесообразно, избегая упреков в лицемерии, расстрелять гитлеровское
правительство на основании согласованного административного акта?4
Госдепартамент США, отстаивавший наиболее мягкие условия оккупации
Германии, занял довольно негативную позицию в вопросе о наказании военных
преступников. В меморандуме комитета по послевоенной программе Госдепар¬
тамента от 5 августа 1944 г., в числе прочего, говорилось:
«Можно сказать в критику советского подхода, что победителям не будет га¬
рантирована необходимая юридическая основа для таких мер, как наказание во¬
енных преступников...»5.
Приблизительно в это же время в ходе подготовки к встрече Ф> Рузвельта с У.
Черчиллем в Квебеке был разработан один из наиболее развернутых и важных
английских документов по вопросу наказания главных военных преступников -
меморандум лорда-канцлера Англии Д. Саймона от 4 сентября 1944 г. Этот доку¬
мент был составлен по поручению Военного кабинета и одобрен последним.
Допуская возможность пленения военных преступников, Д. Саймон категори¬
чески заявил, что «метод судебного процесса, обвинения и юридического приго¬
вора совершенно неподходящ для ведущих и наиболее злонамеренных лидеров,
таких, как Гитлер, Гиммлер, Геринг, Геббельс и Риббентроп. Помимо огромных
трудностей, связанных с созданием суда, формулированием обвинения и сбором
доказательств, вопрос об их судьбе - политический, а не юридический»6.
Противники наказания военных преступников стран коалиции выдвигали и много
других аргументов, из которых наиболее распространенными были следующие.
1. События международной политики не могут быть предметом юридических
решений, а поскольку война - средство политики, то к уголовной ответственнос¬
ти за ее развязывание привлекать нельзя.
2. Принципы «по11ит сптеп зте 1е§е» и «ех роз! Рас1о», т.е. что в 1939 году аг¬
рессивная война не считалась еще международным преступлением и, следова¬
тельно, привлечение к уголовной ответственности тех, кто развязал Вторую ми¬
ровую войну, было бы нарушением этих основных принципов права.
3. Доктрина государственного акта, в соответствии с которой все действия,
предпринятые от имени государства, не подлежат суду третьего государства, док¬
трина, исходящая из признания абсолютного суверенитета государства, не свя¬
занного никакими нормами международного права.
4. Принцип иммунитета глав государств, в соответствии с которым глава госу¬
дарства мог быть осужден лишь национальным судом.
5. Преступное действие, совершенное в соответствии с приказом начальника,
не может рассматриваться как преступление.
В результате получался замкнутый круг - глав государств судить нельзя, у них
иммунитет, правительство и военное командование действовали от имени госу¬
дарства - следовательно, неподсудны, а все остальные преступники действовали
в соответствии с приказами и также не отвечали за свои действия.
4 Лебедева Н.С. Подготовка Нюрнбергского процесса. М.: Изд. «Наука», 1975. С. 62.
5 Там же. С. 67.
6 Лебедева Н.С. Подготовка Нюрнбергского процесса. М.: Изд. «Наука», 1975. С. 68.
7
Следует отметить, что последовательно за судебный процесс над главными
военными преступниками выступал только СССР, по крайней мере, у нас нет ни
одного официального документа с иной государственной позицией.
Решение о проведении судебного процесса реализовывалось посредством при¬
нятия Устава Международного военного трибунала и Регламента, где «право на
защиту» нашло свое закрепление в юридических нормах.
Так, Уставом право на защиту декларировано статьей 23, которая гласила, что:
«Функции защитника могут выполняться по. ходатайству подсудимого любым ад¬
вокатом, имеющим право выступать на суде в его родной стране, или любым дру¬
гим лицом, которое будет специально уполномочено на это Трибуналом».
Определяя порядок исследования доказательств в статье 24, полномочия защи¬
ты определялись следующим образом:
...6) Трибунал опрашивает обвинителей и защитников, имеются ли у них и ка¬
кие ходатайства о представлении доказательств, после чего Трибунал выносит оп¬
ределение по этим ходатайствам;
е) допрашиваются свидетели обвинения, а затем свидетели защиты, после чего
обвинители или защитники представляют такие доказательства в опровержение
доказательств, представленных другой стороной, какие Трибунал признает до¬
пустимыми;
!) Трибунал может в любое время задавать любые вопросы любому из свиде¬
телей и подсудимых;
§) обвинение и защита допрашивают и могут подвергать перекрестному до¬
просу любого свидетеля и любого подсудимого, который дает показания;
Н) защитник произносит защитительную речь;
О обвинитель произносит обвинительную речь;
]) каждый из подсудимых вправе выступить с последним словом;
Развивая продекларированное Уставом «право на защиту», Регламент опреде¬
лил и расширил его Правилом № 2 (Оповещение обвиняемых и право их на защи¬
ту) согласно которого:
...ф Каждый из обвиняемых имеет право самолично защищать себя или быть
представлен адвокатом. Ходатайство о допущении определенного адвоката долж¬
но быть незамедлительно представлено Генеральному Секретарю Трибунала -
Дворец Юстиции, Нюрнберг, Германия. Трибунал назначит защитников для тех
обвиняемых, которые не заявили ходатайства о допущении определенного адво¬
ката, или когда названные ими адвокаты не могли в течение 10 дней приступить к
защите, и если обвиняемый не выразил в письменной форме своего желания са¬
молично вести свою защиту. Если обвиняемый назвал определенного адвоката,
которого невозможно немедленно найти или который не может немедленно при¬
ступить к защите, то такой адвокат может впоследствии принять участие в защите
совместно с адвокатом, назначенным судом, или вместо него, при условии, что
(1) только один адвокат может защищать одного обвиняемого, если нет специ¬
ального разрешения Трибунала на защиту двумя адвокатами, и (2) что вследствие
такой замены не будет задержки процесса».
Правило № 4 определяло порядок вызова свидетелей и истребование документов,
где права защиты также были в целом учтены:
a) Защита может обращаться к Трибуналу с ходатайством о вызове свидетелей
или истребовании документов путем письменного заявления Генеральному Сек¬
ретарю Трибунала...
b) Если свидетель или документ не находится на территории, контролируемой
союзными оккупационными властями, Трибунал может просить подписавшуюся
Сторону и дружественное Правительство озаботиться доставкой, если это воз¬
можно, любых таких свидетелей и таких документов, которые Трибунал найдет
необходимым для надлежащего осуществления защиты.
c) Если свидетель или документ находится на территории, контролируемой
союзными оккупационными властями, и если заявление поступило до начала су¬
дебного процесса, Генеральный Секретарь должен передать заявление главным
обвинителям и* при отсутствии возражения с их стороны, должен послать вызов
такому свидетелю или истребовать такой документ, докладывая Трибуналу о
принятых им мерах.
В случае возражения хотя бы одного из главных обвинителей против вызова
свидетеля или истребования документа или когда процесс уже начался, Гене¬
ральный Секретарь должен передать заявление Трибуналу, который решит, под¬
лежит ли ходатайство удовлетворению.
е) По ходатайству обвиняемого Генеральный Секретарь Трибунала должен пе¬
редать обвиняемому переведенные на понятный для него язык копии тех доку¬
ментов, на которые есть ссылка в обвинительном заключении, поскольку они мо¬
гут быть представлены главными обвинителями.
За месяц до начала процесса каждому из обвиняемых было вручено обвинитель¬
ное заключение на немецком языке. Каждый обвиняемый имел защитника - немец¬
кого адвоката, в большинстве случаев выбранного по его желанию, причем многие
из защитников были в прошлом членами нацистской партии, что, тем не менее, не
стало препятствием для их участия в процессе. Подсудимым была предоставлена
возможность давать объяснения Трибуналу, ходатайствовать о вызове свидетелей и
истребовании документов, подвергать допросу свидетелей обвинения, выступить
перед судом с последним словом после заключительных речей обвинителей.
Трибуналом был подготовлен список из 44 адвокатов, услугами которых мог¬
ли воспользоваться подсудимые. Им было дано время и возможность посовето¬
ваться с родными относительно выбора защитника.
Подсудимых защищали 27 адвокатов, которым помогали 54 ассистента-юриста
и 67 секретарей. В составе защиты оказалось много известных германских адвока¬
тов, таких, как: Г. Яррайс, Р. Дикс, О. Штамер, Ф. Экснер, О. Кранцбюллер и др.
Защите были предоставлены «документальная» комната и центр информации, где
были сосредоточены книги, газеты, журналы и другие печатные материалы. Сюда
же Обвинение передавало по 6 экземпляров тех документов, которые оно предъяв¬
ляло суду в качестве доказательств. Открывая процесс, лорд Лоуренс заявил: «Три¬
бунал весьма удовлетворен мерами, предпринятыми Главными обвинителями для
того, чтобы защита получила доступ к многочисленным документам, на которых
основывается обвинение, с целью предоставить обвиняемым полную возможность
справедливой защиты».
Секретариат Трибунала, в свою очередь, многое сделал для доставки тех свидете¬
лей и документов, которые намеревались предъявить суду адвокаты. Были удовле¬
творены ходатайства о вызове 61 свидетеля защиты, а 143 лицам направлены опрос¬
9
ные листы. Кроме того, по делу преступных организаций дали показания 101 свиде¬
тель защиты перед специальными уполномоченными суда, 22 - перед самим Трибу¬
налом, 196 ООО письменных показаний было резюмировано. Если на предъявление
доказательств обвинения было израсходовано 74 дня, то защита заняла 134. дня.
Однако следует отметить и ряд существенных проблем защиты в процессе
подготовки к процессу.
1. Согласно Регламенту защитники приступали к исполнению своих обязан¬
ностей с момента предъявления обвинения подсудимым, т.е. тогда когда собст¬
венно защищаться уже поздно.
2. Защитники были ограничены, а часто и лишены возможности работать с ар¬
хивами и документами, которыми располагало Обвинение. Адвокат, доктор О.
Штаммер в своей речи, выражая мнение всех защитников относительно такого
положения дел, заявил: «Обвинение имело возможность за несколько месяцев до
начала процесса с большим аппаратом опытных сотрудников обследовать все
учреждения и архивы внутри страны и за границей, а также допросить свиде¬
телей. Таким образом, оно (Обвинение) было в состоянии представить Трибуна¬
лу огромный документальный материал. Трудность положения защиты усугуб¬
ляется еще и тем, что англо-американским процессуальным нормам, которым
подчинен это процесс, чужда одна из норм немецкого уголовного права, по кото¬
рой обвинение обязано доставлять, и представлять доказательства, говорящие
в пользу подсудимого. Поэтому и здесь обвинение, следуя тому принципу, что
нельзя быть слугою двух господ, отказалось от представления Трибуналу опро¬
вергающего материала, который, безусловно, имеется в заграничных архивах.
Для защиты те источники, которыми так успешно пользовалось обвинение, ос¬
тались недоступны. Она (Защита) не имела права доступа в учреждения и архи¬
вы... на предмет отыскания материала, которым можно было бы воспользо¬
ваться на данном процессе».
3. Защитники были ограничены в проведении перекрестного допроса свидетелей.
4. Многие ходатайства защиты о вызове свидетелей и приобщении материалов
были отклонены Трибуналом как не относящиеся к процессу и не имеющие суще¬
ственного значения для дела.
5. И в заключение, вопреки сложившейся во всех судебных системах госу¬
дарств - участников Коалиции правовой традиции, защитник должен был высту¬
пать с заключительной защитительной речью не после обвинителя, а перед ним.
Все это, безусловно, осложняло работу защиты, но, тем не менее, дает право
говорить о соблюдении принципа состязательности при вынесении приговора.
Деятельность и выступления защитников можно критиковать, с ними можно не
считаться, но полностью проигнорировать нельзя. Выступления защитников но¬
сили не только сугубо прикладной или процессуальный характер, но научно-
исследовательский. Выводы, которые предлагали защитники учесть при вынесе¬
нии приговора, зачастую обескураживали Трибунал своей логической последова¬
тельностью и юридической выверенностью. Отмести их не представлялось воз¬
можным, а серьезно противопоставить что-либо Трибунал не смог. Отсюда и по¬
зиция Трибунала и его участников со стороны обвинения: не втягиваясь в слож¬
ные теоретические дискуссии - просто их игнорировать.
Следует отметить, что с политической точки зрения такая позиция себя полнос¬
тью оправдала, однако многие правовые проблемы, поднятые защитой, не решены
10
и по сей день. Международное сообщество, признав положения Устава и Регламен¬
та нормами международного права, на протяжении последующей истории пред¬
приняло большие усилия по совершенствованию процедуры международного пра¬
восудия и норм материального права, лежащих в основе права на уголовное пре¬
следование лиц виновных в военных преступлениях. В этом процессе «право на
защиту» получило полное и всестороннее развитие. Сегодня можно смело говорить
о том, что «право на защиту» в том виде, в котором оно сформулировано в совре¬
менных международных правовых актах, позволяет любому человеку, преследуе¬
мому по закону, активно защищаться и отстаивать свои права и законные интересы.
1 октября 1946 г. на последнем - 403 заседании председателем Трибунала при¬
говор был объявлен каждому обвиняемому в отдельности. Суд приговорил к
смертной казни через повешение: Геринга, Риббентропа, Кейтеля, Кальтенбрун¬
нера, Розенберга, Франка, Фрика, Щтрейхера, Заукеля, Зейсс-Инкварта, Йодля, а
также Бормана, дело которого было рассмотрено заочно.
К пожизненному заключению были приговорены Гесс, Функ, Редер.
Четверо подсудимых приговорены к различным срокам тюремного заключе¬
ния: Дениц - к 10 годам, Ширах и Шпеер - к 20, Нейрат - к 15 годам.
Шахт, Папен и Фриче были по суду, большинством голосов оправданы.
Как видно из приговора, деятельность защитников даже в такой сложной об¬
становке имела свой безусловный положительный результат - не дав свершиться
несправедливости и осуждению невиновных.
Однако остались не разрешенными по существу проблемы, поднятые защит¬
никами подсудимых на Нюрнбергском процессе, а именно:
1. Вопрос о войне - как форме человеческого бытия.
2. Проблема об обратной силе права.
3. Проблема возможности привлечения к ответственности государства или его
лидера.
4. Проблема соотношения государственного суверенитета и норм междуна¬
родного правопорядка.
5. Проблема соотношения демократических норм суверенного государства и
реализация демократических принципов в международных институтах.
Профессор Герман Яррайс
1. Проблема допустимости принципа правового позитивизма.
2. Проблема допустимости универсализации и навязывания образа жизни, мо¬
рально-нравственных норм и обычаев суверенным народам и государствам (пан¬
германизм, современный панамериканизм ...)
3. Проблема определения границ действия принципа: «все что не запрещено
законом - разрешено...»
4. Принцип аналогии (прецедента) в уголовном праве.
Доктор Отто Штамер
1. Проблема соотношения политической целесообразности и права.
11
2. Проблема последствий международных санкций, наложенных на государст¬
ва, нарушающие международные принципы. Причинно-следственная связь между
санкциями и приходом радикалов к власти.
Доктор Альфред Зейдель
1. Проблема заочного судебного разбирательства и приговора.
2. Проблема права обвиняемого лично присутствовать при предъявлении обвине¬
ния и в суде при допросе свидетелей, право возражать на предъявленное обвинение.
Доктор Фридрих Бергольд
Сегодня мы живем в эпоху, которую некоторые называют эпохой глобализа¬
ции, некоторые называют постиндустриальным обществом. Совершенно очевид¬
но, что развитие цивилизации все ближе и ближе подходит к тому рубежу, когда
в силу естественных феноменов, помноженных на антропологический фактор,
человечество фактически станет единым. К тому времени, когда это произойдет,
вопрос войны и мира должен быть решен окончательно и бесповоротно, а право
должно восторжествовать над политикой, в противном случае человеческая ци¬
вилизация уйдет в небытие.
* * *
Хочу выразить глубокую признательность за понимание целей данного иссле¬
дования и помощь, оказанную в подготовке материалов к публикации: Директору
Государственного архива РФ С.В. Мироненко, заместителю директора ГА РФ
Е.Л. Луначарскому, доктору исторических наук, профессору Н.С. Лебедевой, За¬
служенному юристу РФ, доктору юридических наук, профессору А.Д. Бойкову.
Большой вклад в обработку архивных материалов внесли мои помощники -
В.Ю. Колычева, О.В. Сергунина, Е.В. Титарова, В.И. Яртых.
И. Яртых
Речь доктора права, профессора Германа Яррайса
«Нарушение мира между государствами и его наказуемость»
Господин председатель!
Господа судьи!
Большим принципиальным правовым вопросом на данном процессе является
вопрос о войне, запрещенной нормой международного права, вопрос о наруше¬
нии мира как о величайшем преступлении мирового порядка.
Он оставляет в тени все остальные правовые вопросы.
Четыре главных обвинителя в своих вступительных речах рассматривали эту
проблему то как центральную проблему своих выступлений, то как отправную
точку, причем имелись различия в ее трактовке.
Защита в настоящий момент вынуждена рассмотреть этот вопрос, и защитники
поручили его мне. Однако за каждым из защитников оставлено право останавли¬
ваться в своей речи на вопросе о нарушении мира в зависимости от того, в какой
степени он сочтет это необходимым после моей речи. Тем не менее, у меня есть
основание полагать, что эта возможность будет использована только в том отно¬
шении, что осуществиться намерение защитников значительно упростить, с тех¬
нической точки зрения, начинающуюся моей речью новую стадию процесса.
Я здесь рассматриваю только правовой вопрос, а не даю оценку процедуре
предъявления доказательств, продолжающуюся много месяцев. Я рассматриваю
только вопрос о действующих правовых нормах, а не о правовых нормах, кото¬
рые могут или должны устанавливаться исходя из требований морали или чело¬
веческого прогресса.
Передо мной стоит чисто научная задача. Наука не требует ничего кроме ис¬
тины, сознавая, что ее цель никогда не может быть окончательно достигнута, и ее
путь, поэтому, бесконечен.
Я благодарен г-ну Генеральному секретарю Трибунала за то, что он предоста¬
вил в мое распоряжение наиболее значительные документы и очень важные лите¬
ратурные источники. Без этой рыцарской помощи, при существующих в настоя¬
щее время в Германии условиях, моя работа была бы невыполнимой. Среди лите¬
ратурных источников, которые были мне доступны, превалировали те, которые
были изданы в Соединенных Штатах. На основании изучения богатой француз¬
ской и английской специальной литературы, которую я изучал в течение послед¬
ней четверти века - русский язык я, к сожалению, не знаю - мне кажется, что я
все же могу утверждать, что я не пропущу ни одной важной мысли, так как ни в
какой другой стране мира дискуссия по рассматриваемому нами вопросу, кото¬
рый стал, собственно говоря, главным общечеловеческим вопросом, не велась
более широко и принципиально, чем в Соединенных Штатах. Этот факт также
дал мне возможность отказаться от использования научной литературы, изданной
в бывшей сфере германского влияния. Таким образом, я достигаю того, что даже
не создается впечатление о развитии аргументации «рго с1ото».
При том незначительном времени, которое предоставлено мне для речи и, с
другой стороны, при обилии и сложности проблем, которые я должен рассмот¬
реть, невозможно оглашать здесь документы и цитаты из литературных источни¬
ков, которые я использую. Я оглашу лишь отдельные предложения. Другой поря¬
док изложения также помешал бы аудитории следить за ходом рассуждений.
13
Вследствие этого я передаю Суду в приложениях к моей речи по правовым во¬
просам документы и библиографические перечни. Таким образом, то, что я буду
излагать, можно будет быстро сверить в течение сегодняшнего, завтрашнего и
послезавтрашнего дня.
Устав предусматривает наказания для отдельных лиц, виновных в нарушении
мира между государствами. Суд рассматривает Устав - так, по крайней мере, ка¬
жется - как нерушимый фундамент всех рассуждений правового характера. Это
означает, что Суд не рассматривает вопрос о том, может ли быть подвергнут со¬
мнению, с юридической точки зрения, весь Устав в целом или его отдельные по¬
ложения, однако это вопрос, который, тем не менее, продолжает существовать.
Если это так:
Зачем тогда здесь вообще дискутировать по большим принципиальным право¬
вым вопросам?
Главный Обвинитель от Великобритании сделал даже центральной задачей
своей большой речи проверку того, в каком соответствии находится Устав по
рассматриваемому нами вопросу с действующими нормами международного пра¬
ва. Он оправдывал необходимость своего выступления тем, что задачей данного
процесса является служить человечеству, а эту задачу процесс смог бы выпол¬
нить только в том случае, если бы Устав мог существовать раньше, чем были вы¬
работаны нормы международного права, т.е. если бы наказуемость отдельных
лиц, виновных в нарушении мира между государствами, была бы обоснована су¬
ществующими нормами международного права.
Действительно, необходимо выяснить, являются ли некоторые положения Ус¬
тава новыми нормами права и, следовательно, обладают ли они обратной силой?
Такое исследование здесь производится не для того, чтобы сэкономить труд
ученым-историкам. Они проверят так же, как и все положения, выработанные на
данном процессе, и данное положение согласно правилам свободной науки, воз¬
можно путем многолетнего труда и, во всяком случае, без ограничений в поста¬
новке вопросов, по возможности на основании несравненно большего количества
материалов: документов и доказательств.
Такое исследование просто необходимо вследствие того, что от него зависит
или может зависеть решение, справедливо ли обвинение или нет, а именно в том
случае, если считать Устав с правовой точки зрения непреложным. Допустим,
например, что дело обстояло бы так: Устав формулировал бы не уже действую¬
щие нормы права, а устанавливал бы новые нормы права.
Какое это имеет значение для формулировки приговора?
Разве это не важно для вопроса о виновности?
Возможно, что изданный позже закон, который, например, рассматривает аг¬
рессивную войну как преступление, еще не установился и даже не был подготов¬
лен в человеческом сознании долга в момент совершения данного преступления.
В этом случае подсудимый ведь никак не может быть виновным в смысле, что он
сознавал, что своими действиями он нарушает правые нормы; ни перед самим
собой, ни перед другими.
Или, возможно, что новые правые нормы были опубликованы в тот момент,
когда как раз формировалось новое соэнание долга, но оно было еще неясным и
неоднозначным. В этом случае, невозможно, что подсудимый виновен, однако не
в том смысле, что он сознал, что своими действиями он нарушает свой долг.
14
Во всяком случае, с точки зрения континентально-европейской правовой мыс¬
ли, недостаточное сознание неправомерности, является обстоятельством, ко¬
торое суд не может не учесть.
Вопрос о том, являются ли содержащиеся в Уставе правовые нормы правовыми
нормами, не представляет трудностей, если положения Устава не двусмысленны и
состояние норм международного права до этого периода является бесспорным.
Но как поступить, если мы им имеем дело с положениями, которые могут быть
истолкованы различно, или если трактовка норм международного права является
предметом дискуссии?
Предположим первое: одно положение Устава может быть истолковано раз¬
лично и поэтому требует интерпретации. Согласно первому истолкованию, кото¬
рое можно обосновать, это положение является законом «ех роз!/ас(о», согласно
другому истолкованию, которое можно обосновать не менее убедительно, - оно
не является таковым.
Допустим второе: положение ясно или разъяснено благодаря определению
суда, однако международное право, как наука, не придерживается единого мне¬
ния относительно состояния правых норм в рассматриваемый период: нельзя с
уверенностью сказать, что мы имеем дело не с законом «ех роз(/ас(о».
В обоих случаях следует заслушать подсудимого для того, чтобы он мог пока¬
зать, что он не сознавал, что своими действиями он нарушал правовые нормы.
Я хочу ясно показать, как необходимы эти соображения для данного процесса.
Теперь я перехожу к исследованию.
А
Отправные пункты главных обвинителей от Великобритании и Франции
принципиально различны.
Главный обвинитель от Великобритании, если я его правильно понял, аргу¬
ментировал следующим образом:
1) свободное право ведения войны государствами было частично ликвидиро¬
вано статусом Лиги Наций, а позже в принципе ликвидировано пактом Бриана-
Келлога, который в настоящий момент представляет собой неизменно сущест¬
вующую основу мирного порядка в мире. Запрещенная, согласно этому пакту,
война является наказуемым нарушением норм права в сообществе государств и
по отношению к нему. Должно подвергаться наказанию и отдельное лицо, несу¬
щее ответственность за эти действия;
2) обвинение отдельных лиц в нарушении мира, хотя и является нововведени¬
ем, но оно не только выдвигается на основании требований морали, но давно уже
вытекает из длительного хода развития права, оно является даже логическим вы¬
водом из нового состояния права. Таким образом, существует только видимость
того, что Устав регламентирует новые правовые нормы.
И, если я правильно понял главного обвинителя от Великобритании, он имеет
в виду следующее: со времени заключения Парижского пакта рассматриваемому
нами вопросу имеется ясное правовое урегулирование, опирающееся на единые
правовые убеждения во всем мире.
Начиная с 1927 года, Соединенные Штаты вели сначала переговоры с Франци¬
ей, затем с остальными великими державами, кроме Советского Союза, и некото¬
рыми невеликими державами о заключении договора, который должен был из¬
15
гнать войну с земного шара. То, к чему стремилось правительство Вашингтона,
государственный секретарь Келлог изложил с достойной почитания ясностью. А
именно: Державы должны отказаться от войны как инструмента национальной
политики1, а именно без юридических формулировок2, а в направленном на прак¬
тические мероприятия духе3, ясно и просто4, недвусмысленно и неограниченно5,
без оговорок6, иначе нельзя достичь того, к чему мы стремимся7 - отменить вой¬
ну как явление, т.е. как понятие международного права8.
Когда переговоры были заключены, Аристид Бриан, другой из этих двух государ¬
ственных деятелей, по инициативе которых был создан широко известный в Герма-
нии Пакт об объявлении войны вне закона, заявил при подписании Пакта в Париже:
«С незапамятных времен ведение такой войны считалось проявлением божественно¬
го права и в международной этике занимало место подобающее ему согласно преро¬
гативам суверенитета. Теперь, наконец, такая война лишена, в соответствии с право¬
выми нормами того, что составляло ее наибольшую опасность: законности. Отныне
она объявляется незаконной и изгоняется, на основании пакта, из области права».
Согласно убеждениям обоих руководящих государственных деятелей Париж¬
ский пакт начал коренной переворот в мировом порядке, если только все или
почти все государства мира, в особенности же все великие державы, подписали
бы договор или позже присоединились бы к нему, что затем и произошло.
Переворот заключался в следующем: до пакта Бриан-Келлога война являлась
понятием международного права. После подписания Пакта Бриана-Келлога вой-
на стала величайшим преступлением против норм международного права.
«Такая война, ведение которой прежде считалось священным правом, рас¬
сматривавшаяся с точки зрения норм международной этики, как одна из прерога¬
тив суверенитета, наконец, была юридически лишена того, что отныне, после то¬
го, как она будет провозглашена незаконной, она определяется положениями
Пакта, который воистину ставит ее вне закона»9.
Это мнение разделялось многими политическими деятелями и учеными во
всем мире. Оно является решающим, принципиальной установкой замечательно¬
го комментария к Статуту Лиги Наций, с помощью которого Жан Рэ оказал влия¬
ние, распространившееся далеко за пределы Франции, на последователей идей
предотвращения войны в теории и практике10.
Оно является также принципиальной установкой Нюрнбергского Обвинения.
Дипломатия и теория международного права после Первой мировой войны, а
1 Нота государственного секретаря Келлога французскому послу от 27.02.1928 г. (Приложение № 1. Раз¬
дел 1. С. 3. Цитата 2).
2 Там же (Приложение № 1. Раздел 1. С. 3. Цитата 4).
3 Там же (Приложение № 1. Раздел 1. С. 3. Цитата 4).
4 Там же (Приложение № 1. Раздел 1. С. 4. Цитата 5).
5 Там же (Приложение № 1. Раздел 1. С. 3. Цитата 2).
6 Там же (Приложение № 1. Раздел 1. С. 4. Цитата 6).
7 Там же (Приложение № 1. Раздел 1. С. 3. Цитата 4; С. 4. Цитата 6).
8 Нота Правительства Соединенных Штатов правительствам Великобритании, Германии, Италии и Япо¬
нии от 13.04.1928 г. (Приложение № 1, раздел II, стр. 5, цитата 1)
9 Речь французского министра иностранных дел опубликована в книге государственного департамента
«Договор об объявлении войны вне закона», изданной издательством правительства Соединенных Штатов». С. 309.
10 Комментарии к Статуту Лиги Наций в свете и юрисдикции. Организации Лиги (Париж, 1930 г.) в частности,
см. стр. 73 и следующие (далее в дополнениях за 1931-1935 г.г. 1 -е дополнение к комментариям к статуту (1931 г.) стр. 13
и следующие, 2-е дополнение (1932 г.) стр. 17 и следующие, 3-е издание (1933 г.),стр. 18,39,4-издание (1935 г.) стр. 19,99.
16
именно после неожиданно быстрого преодоленного мгновения страха, снова вста¬
ли на старые рельсы. К ужасу всех тех, которые хотели извлечь выводы из ката¬
строфы. Человечество тогда имело перед собой «Великое видение мира во всем
мире», как выразился сенатор Брюс во время обсуждения в сенате предложения о
ратификации Парижского пакта11.
Я помню, как много споров велось о личности и достижениях Вудро Вильсона.
Но чем больше проходит времени, тем яснее становится, что он, счастливо исполь¬
зуя свои труды других авторов, в конце концов, пришел к выводам, которые можно
назвать, по меньшей мере, гениальными, он сообщил их современному ему челове¬
честву и они сегодня так же правильны, как и тогда; их лучше всего можно сфор¬
мулировать следующим образом: «Необходимо начать сначала. Трагическая цепь
войн и перемирий, которые называются миром, должна быть порвана. Человечест¬
во должно, наконец, увидеть и принять решение о том, чтобы перевести войну, со¬
гласно существующим нормам права, не обращая внимания на победу или пораже¬
ние, на рельсы настоящего, а именно внутренне-справедливого мира: и этот внут¬
ренне справедливый мир должен быть сохранен путем организации сообщества
государств, причем прочно сохранен. Это сохранение прочного мира, возможно
только в том случае, если будут предусмотрительно устранены наиболее частые
причины войны, а именно, чрезмерное вооружение, тайные соглашения и безжиз¬
ненные окостенелые конструкции «статус-кво», созданные в результате того, что
их соответствующий властелин не видел перспективы»12.
Человечество не пошло по этому пути. И не следует удивляться тому, что сре¬
ди тех, которые в лагере побежденных или победителей боролись против инстру¬
ментов Версаля, Сен-Жермена, Трианона, Севра, находились как раз и те, кто
стремился к настоящему прочному миру.
Когда правительства Южно-Американского Союза и Канады в своих ответах
государственному секретарю Хэллу на его принципы сохранения мира от 16 июля
1937 г. в необычно резкой форме объявили изменение названных им несправед¬
ливых договоров, необходимой предпосылкой для установления подлинного ми¬
ра во всем мире, они следовали одному из основных принципов великого амери¬
канского президента13.
Человечество не последовало за Вильсоном. Для членов Лиги Наций - война
также осталась запрещенной только в отдельных случаях, в целом же, таким об¬
разом, нормальным средством урегулирования споров. Так говорил еще в 1930
году Жан Рэ. Лига Наций оказалась неспособной быть руководителем на пути в
новый мирный порядок, она не оказалась даже достаточным тормозом против
окончательного возвращения в прежнее состояние14.
Так как в действительности мир окончательно вернулся в прежнее состояние.
Это и есть факт, имеющий решающее значение в рассматриваемом нами вопросе:
11 Протоколы заседаний 2-й сессии конгресса США 70-го созыва. Т. XXV. Ч. 2. С. 1333 // «Великое ви¬
дение мира во всем мире».
12 Бэйкер Рей Станнард. «Вудро Вильсон и мировое устройство». Нью-Йорк, 1922.
13 Кун Артур К. «Рассмотрение политики иностранных государств в свете принципов министра Хэлла
относительно прочного мира» // «Американский журнал». 1938. № 32. С. 101-106. Приложение № 2. Раздел 51.
С. 146. Цитаты 5/5а, 6/. Далее: Вильсон Вудро. «Война и мир». Послания, обращения и публичные выступления
президента (1917-1924 г.г.), собранные Рэй Стеннардом Бэйкером и Вилльямом Э. Доддом. Нью-Йорк, 1937.
14 Комментарии. С. 74.
17
до начала Второй мировой войны вся система коллективной безопасности, даже в
том зачаточном состоянии, которое тогда было достигнуто, распалась15.
И этот распад был признан и в категорической форме или путем недвусмысленных
действий декларирован тремя мировыми движениями, имевшими на это полное право.
Великобритания в начале войны заняла в этой связи ясную позицию по отно¬
шении к Лиге Наций.
Я это сейчас покажу.
Советский Союз рассматривал германо-польский конфликт просто согласно
нормам классического международного права.
Это я скоро докажу.
Соединенные Штаты заявили о строгом нейтралитете. На том, в какой степе¬
ни это заявление осуществлялось, я затем остановлюсь.
О системе коллективной безопасности велось много споров. Но, может быть,
безразличным для вопроса, который и на данном процессе является основопола¬
гающим вопросом мирового правового сознания, что эта система казалась такому
выдающемуся специалисту по международному праву, как американцу Эдвину
Сорхарду в 1938 году, был он прав или нет - враждебной миру; он называл ее де¬
тищем истории нашего века16.
Распад этот мог иметь много причин, ясно одно: распад, окончательный рас¬
пад был признан упомянутыми тремя мировыми державами в начале сентября
1939 г., причем не как следствие германо-польской войны.
1) 7 сентября 1939 г. английское министерство иностранных дел заявило гене¬
ральному секретарю Лиги Наций: «Британское правительство 5 февраля 1930 г.
взяло на себя обязательства принимать участие в рассмотрении всех жалоб, на¬
правленных в Постоянный Международный Третейский суд в Гааге, таким обра¬
зом, и тех жалоб, которые могут предъявить другие государства относительно
действий Англии во время войны которые, по мнению жалобщиков, являлись на¬
рушениями международного права. Британское правительство приняло эту про¬
цедуру, так как оно полагало, что институт коллективной безопасности, создан¬
ный статусом Лиги Наций и Парижским пактом, будет функционировать: так как
если бы это имело место, поскольку Англия, естественно, не могла вести запре¬
щенных войн, а ее противник являлся бы агрессором'1.
Коллизии между Англией и теми государствами, которые остались верными
механизму безопасности, вообще не могло бы возникнуть на основании действий
британской морской державы18.
15 О неоспоримом факте распада и вине в нем великих держав. Ср. горькие выводы Фенника, относящиеся к
периоду непосредственно перед Второй мировой войной («Международное право и нации, совершающие беззаконные
действия». 1939. Т. 33. С. 743-745. Приложение № 2. Разд. 55. С. 157 и сл. особенно С. 59. Цитата 6).
16 «Нейтралитет и несоблюдение нейтралитета» // «Американский журнал». 1938. № 32. С. 778 и далее,
Приложение № 2. Разд. 53. С. 151. Цитаты 2,3, 1 и С. 154. Цитата 15).
17 Сравни Приложение № 1, раздел 33, стр. 98, включающее также Меморандум, подписанный прави¬
тельством Его величества в Соединенном Королевстве относительно статьи Устава Постоянного Международ¬
ного Третейского Суда, предусматривающий принцип добровольности (журнал «Миссилиниус». 1929. № 12. С.
3452.) который приведен здесь в выдержках в качестве раздела 34. Приложение № 1. С. 102.
18 Приложение № 1. Разд. 33. С. 98. Цитата 1. С. 99. Цитаты 2 и 3, и Разд. 34. С. 102 и далее. Этот же ход
рассуждений, который проводится в книге Брайли «Некоторые комментарии к Парижскому пакту» (Британский
ежегодник. 1929), Приложение № 2, раздел 44, стр. 126, цитаты 14 и 15.
18
Однако доверие английского правительства не было оправданно. Со времени
заседаний Ассамблеи Лиги Наций в 1938 году не могло быть сомнений в том, что
механизм безопасности не будет функционировать. Было ясно, что он фактичес¬
ки окончательно распался. Ряд членов Лиги еще перед началом войны объявили о
своем строгом нейтралитете. «Весь механизм, который должен был поддержи¬
вать мир, разлетелся»19. Я в дальнейшем еще покажу, как право было англий¬
ское правительство, делая свое заявление.
Кроме того, английский премьер-министр Невиль Чемберлен уже 22 февраля
1938 г., таким образом, перед так называемым «аншлюсом» Австрии заявил в па¬
лате общин о полной несостоятельности системы коллективной безопасности20.
«Во время последних выборов еще можно было надеяться, что Лига наций
обеспечит коллективную безопасность. Я также в это верил. Теперь я больше в
это не верю. Более того: если я прав, утверждая, что Лига Нации в данных усло¬
виях неспособна обеспечить кому-либо коллективную безопасность, то я скажу,
что нам не следовало пытаться обмануть самих себя, и - это еще важнее - мы не
должны были пытаться обмануть малые, слабые государства относительно того,
что они надеялись, что Лига Наций защитит их от нападения и действовали в со¬
ответствии с этим. Мы же знаем, что на это нечего было рассчитывать».
Женевская Лига Наций была «нейтрализована», как выразился позже Ноэль
Бэкер в Палате Общин21.
2) Если учесть правильное утверждение английского правительства в его ноте
Лиге Наций от 7 сентября 1938 г., не удивительно, что Советский Союз рассматри¬
вал германо-польский конфликт по старым правилам борьбы между государствами.
В Германо-Советском договоре о границах и дружбе от 28 сентября 1939 г.22 и в
совместном коммюнике обоих правительств, опубликованном в тот же день23, Мо¬
сковское правительство стоит на точке зрения «с1еЪе11аНо» Польши, т.е. исключе¬
ния правительства и армии Польши. Здесь нет ни слова о Парижском Пакте или
Статуте Лиги Наций. Советский Союз принимает к сведению устранение польского
государственного аппарата военным путем и делает из этого выводы, которые ему
кажутся правильными, соглашаясь с Имперским правительством, что новое урегу¬
лирование положения является исключительно делом обоих государств.
Поэтому было вполне последовательным то, что Советский Союз во время
конфликта с Финляндией зимой 1939—40 г.г. стал на почву классического между¬
народного права. Он оставил без внимания реакцию Лиги Наций, когда она, даже
не рассмотрев возможности применения механизма санкций, создав лишь види¬
мость применения статьи Статута, которая имела совсем другой смысл, констати¬
ровала, что Советский Союз сам исключил себя, как агрессора, из Лиги24. Доклад
Швейцарского Совета Лиги Ассамблее Лиги от 30.01.1940 г.25 пытается сохра¬
нить престиж Лиги Наций, исключенной из политической действительности.
19 «Весь механизм, созданный в целях поддержания мира, распался». Приложение № 2. Разд. 33. С. 99.
Цитата 4; С. 100. Цитаты 3 и 6.
20 Приложение № 1. Разд. 29. С. 91. Цитата 3.
21 Приложение № 1. Разд. 37. С. 37. С. 111 (21 ноября 1939 г.).
22 Приложение № 1. Разд. 35. С. 108.
23 Приложение № 1. Разд. 36. С. 110.
24 Решения ассамблеи и Совета от 14.12.1939 г. (Приложение № 1. Разд. 38. С. 112, 113).
25 Приложение № 1. Разд. 39. С. 114.
19
3) 5 сентября 1939 г. президент Соединенных Штатов констатировал, что от¬
дельные, государства, с которыми Соединенные Штаты живут в мире и дружбе,
находятся в состоянии войны друг с другом: Германия - с одной стороны, Анг¬
лия, Франция, Польша, Индия и два Британских доминиона - с другой стороны.
Все в Соединенных Штатах обязаны соблюдать самым строжайшим образом по¬
ложение нейтралитета.
В Соединенных Штатах со времени предварительных переговоров знали, что
Европа и, в особенности, Англия и Франция усматривали главную ценность Пак¬
та, объявлявшего войну вне закона, в том, что Соединенные штаты станут дейст¬
вовать в серьезном случае.
Британский министр иностранных дел заявил об этом 30 августа 1928 г., т.е. за
4 недели до подписания Пакта. При обсуждении вопроса о ратификации договора
в Американском Сенате сенатор Мозес обратил особенное внимание на это об¬
стоятельство26.
Сенатор Борах заверил в те дни, что совершенно нельзя себе представить, что
Соединенные Штаты ограничатся спокойным созерцанием событий27. После дис¬
кредитирующих неудач политики коллективной безопасности в случаях с Манч¬
журией и Абиссинией Мир воспринял, ставшую знаменитой, речь «о карантине»
президента Франклина Рузвельта от 5 октября 1937 г. и его предостережения
«держите Гитлера!» до и после Мюнхена, как заявление о том, что Соединенные
Штаты при следующем подобном случае станут действовать. Объявление ней¬
тралитета 5 сентября 1939 г. могло означать лишь следующее: Соединенные
Штаты, точно так же, как и Англия и Советский Союз, воспринимают крах
системы коллективной безопасности как совершившийся факт.
Объявление нейтралитета рассматривалось как смертельный удар по этой
системе. Вашингтонское правительство могло бы отклонить такое обвинение как
неоправданное. Ведь система была мертва уже в течение нескольких лет, если
вообще верить, что она когда-то действительно существовала. Но что она теперь
уже не существует, многие удостоверились впервые тогда, когда на нее пал яркий
свет объявления нейтралитета со стороны Америки.
Еще задолго до 1 сентября 1939 г. сложилось определенное мнение относитель¬
но различных попыток, предпринимавшихся со времени Первой мировой войны,
для того, чтобы заменить «анархический мировой порядок» по классическому меж¬
дународному праву лучшим порядком, поистине мирным порядком, т.е. создать в
сообществе государств общее урегулирование, по которому существуют запрещен¬
ные и незапрещенные войны с правовой точки зрения. По оценке крупнейших дер¬
жав того времени, эти попытки потерпели крах. Крупнейшие военные державы ми¬
ра столкнулись друг с другом в борьбе, напрягая при этом все свои силы.
Для сторонников исторического материализма это явилось второй фазой не¬
умолимо и закономерно развертывающегося процесса, в котором история разви¬
26 Приложение 1. Разд. 13. С. 53. Цитаты 30 и 33. Сравни также: Эллери К. Шотуэлл. «Ответственность
Соединенных Штатов в вопросе международного сотрудничества для предотвращения агрессии» // «Американ¬
ский журнал». 1932. Т. 26. С. 113.
27 Приложение 2. Разд. 44. С. 127. Цитата 16. Сравни также: Браеирли, Дж.Л. Отдельные положения Париж¬
ского пакта // Британский ежегодник. 1929. Он высказывается таким образом, что нарушение нейтралитета является
невозможным. (Приложение 2. Разд. 44. С. 127. Цитаты 10 и 120). В 1936 году англичанин Макиейр высказал ту же
мысль в статье «Коллективная безопасность» («Британский ежегодник». Приложение 2. Разд. 49. С. 143. Цитата 3).
20
валась и проходила с суверенным равнодушием мимо дипломатическо-юриди¬
ческих построений. Большинство юристов-международников констатировали
также: в существующем общем международном праве не существует различия
между запрещенными и незапрещенными войнами.
В 1942 году Ганс Келзер после тщательного изучения литературных источни¬
ков изложил это в своем труде «Закон и мир» в международных отношениях»28.
При этом он сам относится к тому меньшинству, которое хочет признавать пра¬
вовые различия между справедливыми и несправедливыми войнами. В связи с
этим его утверждение приобретает еще большее значение.
Но теперь мы должны спросить: справедливо ли говорить о крахе системы
коллективной безопасности?
На основании этого следует предполагать, что такая система когда-то сущест¬
вовала. Можно ли это действительно утверждать? Этот вопрос для настоящего
процесса имеет величайшее значение, так как в основу обвинения в нарушении
мира кладется существование правового сознания в мировом масштабе.
Перед нами встает трагедия пакта Бриана-Келлога, та трагедия, от которой мы
все так пострадали, мы все, которые ликовали при заключении пакта, а позднее,
после первого периода депрессии, приветствовали «доктрину Стимсона» как с
давних пор нужный и необходимый для достижения подлинного мира шаг, как
радостный знак нового подъема.
Как я уже сказал, в 1927 и 1928 годах Соединенные Штаты имели в виду
большую цель. В Лиге Наций отнеслись к этой проблеме без особого внимания,
не использовав всех возможных средств и, принеся тем самым делу истинного
мирового порядка, может быть, больше вреда, чем пользы. Женевский протокол
провалился. Келлог хотел перескочить все трудности, заключавшиеся в проблеме,
и сдвинуть мир с мертвой точки с беззаботной решительностью. Опубликован¬
ный договор со своими двумя статьями - отказом от войны и обязательством раз¬
решать все вопросы мирным путем, казалось, удовлетворял заветное желание че¬
ловечества, которое хотело, наконец, созерцать акт освобождения. Однако труд¬
ности, которые хотели перескочить, зиждутся частично в самой сути дела.
И никакие предписания какого-либо законодателя не могут устранить их пол¬
ностью. Так как, если бы даже имелись и вполне недвусмысленные масштабы:
кто из заблуждавшихся людей должен был бы иметь право решить вопрос в
спорном случае? Ведь не существует даже непогрешимых масштабов для опреде¬
ления агрессии и обороны29. Это относится как, так называемому, политическому
понятию, которое в определенной степени является естественным, так и к одному
или нескольким юридическим понятиям - агрессии и обороны. Но эти моменты
не составляли единственной трудности, на которую во время предварительных
переговоров в связи с пактом французское правительство указывало30 прямо и
28 «Ьа\у апс1 Реасе т 1п(егпа(юпа1 КеЫюпз».
29 Сравни: Иглтон Клайдю «Попытка квалифицировать агрессию» // «Международный Вестник». 1930.
№ 264; Гутен А. «Понятие дозволенной войны». Париж, 1931; Райт Квинси. «Понятие агрессии в международ¬
ном праве» // «Американский журнал». 1935. № 29. С. 395).
30 Нота Правительства Соединенных Штатов Правительствам Великобритании, Германии, Италии и Японии
от 13.04.1928 г.; проект договора французского Правительства от 20.04.1928 г.; Нота Британского статс-секретаря ино¬
странных дел американскому послу от 19.05.1928 г.; Нота правительства США всем 9 участникам переговоров от
23.06.1928 г.; Нота Британского статс-секретаря иностранных дел от 18.07.1928 г.; Нота Советского Комиссара Ино¬
21
косвенно, указывало с полным правом того, кто знает Европу и ее очень древнее
историческое наследие, как американское правительство знает Америку и ее, та¬
кую отличительную от других, историю.
Если кто-нибудь и смог бы перепрыгнуть через свою тень, то европейцу это
сделать труднее, так как его тень намного больше, чем у других.
Когда мир познакомился с обменом нот во время предварительных перегово¬
ров, где говорилось обо всех определениях, понятиях, толкованиях, ограничениях
и оговорках, тогда стало очевидно, как глубоко расходились мнения правительств
по одному и тому же контексту. При этом увидели со стороны Советского прави¬
тельства неприкрытую, прямо таки суровую, критику отказа западных держав от
разоружения и, таким образом, от необходимой предпосылки для эффективной
политики умиротворения, критику неопределенности договора31, и, прежде всего,
критику знаменитой английской оговорки относительно свободы рук на отдель¬
ных территориях мира. Эта оговорка часто называлась британской «доктриной
Монро» или «доктриной Чемберлена»32. После этого уже знали, в действительно¬
сти за подписями крылось лишь формальное единство и что две державы не по¬
нимали полностью одного и того же под договором. Только по одному пункту
имелось полное единство: оборонительная война разрешалась в качестве неотъ¬
емлемого права.любого государства; без этого права не может быть и сувере¬
нитета; каждое государство является единственным судьей в том процессе,
ведет ли оно в каждом отдельном случае оборонительную войну или нет.
Ни одно государство мира не было согласно принять чужое правосудие по
тому вопросу, были ли справедливы или нет его решения в последнем вопросе,
имеющем жизненное значение.
В ноте от 25 июня 1928 г. ко всем девяти государствам, участвующим в перего¬
ворах, Келлогзаявил: «Право обороны... является составной частью всей сущности
суверенитета и само собой предполагается в каждом договоре. Каждое государст¬
во... лишь само призвано решить, обстоят ли дела таким образом, что необходимо
перейти к войне по соображениям, обусловленным интересам обороны»33.
Друзья мира были страшно разочарованы. Что мог вообще дать такой договор?
Они были слишком правы. Очень скоро они с еще большим прискорбием услы¬
шали о ходе переговоров в американском Сенате. Ратификация, правда, была
принята 85 голосами против 1 при небольшом числе воздержавшихся.
Но, если даже за подписями договаривающихся государств не крылось дело¬
вого единства, то его было еще меньше'за результатом голосования в Сенате той
мировой державы, которая руководила как в духовном, так и в формальном от¬
ношении. Обсуждение в Сенате, глубокая серьезность и высокий уровень которо¬
странных дел французскому послу от 31.08.1928 г. (Приложение 1. Разд. 2. С. 5. Цитата 2; Разд. 3. С. 7-9 полностью;
Разд. 5. С. 13. Цитата 3; Разд. 7. С. 16-18 полностью; Разд. 8. С. 19 полностью; Разд. 9. С. 20 и сл. полностью.)
31 Нота Народного Комиссара Иностранных Дел от 31.08.1928 г. (Приложение 1. Разд. 9. С. 23. Цитата 7).
32 Там же. С. 25. Цитата 10.
33 «...право самообороны... в каждом суверенном государстве является само собой разумеющейся вещью и
предполагается в каждом договоре. Каждая нация вправе решить, следует ли перейти к оборонительной войне при
создавшемся положении вещей» (Приложение 1. Разд. 7. С. 16. Цитата 1). К этому же относятся выступления сена¬
торов при обсуждении вопроса о ратификации договора в американском сенате. (Приложение 1. Разд. 8. С. 46.
Цитата 19; С. 47. Цитата 32; С. 52. Цитата 29; С. 57. Цитата 45; С. 59. Цитата 50). Сравни также: Келлог. «Политика
Соединенных Штатов, направленная на предотвращение войны» // «Американский журнал». 1928. № 22. С. 261.
22
го оставят его навсегда достойным памяти, показало - несколько сенаторов зая¬
вили со всей ясностью об этом, что мнения сенаторов колебались между двумя
противоположными полюсами34, для одних договор означал, прямо-таки пово¬
ротный пункт35; для других он не представлял ничего ценного или, в лучшем слу¬
чае, лишь слабый или дружественный жест35-36, меткое народное слово36, разно¬
видность международного поцелуя37; для третьих, плодоносную почву для всех
будущих войн38, гигантское по своим размерам ханжество39, прямо-таки узаконе¬
ние войн40, или даже узаконение британского мирового господства41, гарантия
несправедливого Версальского «статус-кво» для Франции и Англии42. Еще более
остро, чем это было сделано в русской ноте, отдельные сенаторы критиковали
полную неопределенность положений договора43. И если заявление Келлога о
праве на оборону, которое по воле подписавших договор государств составило
существенную составную часть Пакта, воспринимать дословно, то возникал во¬
прос: какая же война в таком случае вообще запрещалась?44
Было много и ироничных ответов.
С помощью этого парижского пакта, если бы все осталось, так как было при его
заключении, не было ничего выиграно. По мнению крупного американского меж¬
дународника Филиппа Маршала Брауна, пакт своей неспособностью неумышленно
породил уродство «войны без объявления». Те, кто боролись против Версаля, нем¬
цы и не немцы, так как прогресс был заторможен, и те, которые критиковали Лигу
Наций, немцы и не немцы, так как она больше приносила, ликовали напрасно45.
Решающий шаг не был сделан.
И, прежде всего, не было схвачено одно, что само по себе не является достаточ¬
ным, но является необходимым для создания подлинной гарантии мира. Это одно,
по единодушному мнению всех, было необходимым, которые считают, что они
имеют дела с человеческими людьми, было необходимо, чтобы создать процедуру,
с помощью которой государства могут, вопреки воле имущего, изменить ставшее
нетерпимым положение, чтобы в жизни был создан, тем самым, необходимый ей
клапан, если она хочет дать волю своим чувствам с помощью взрыва.
Как отдельное государство только лишь при хорошем законодательстве и свое¬
временном приспособлении существующего порядка к изменившейся жизни может
избежать революции (если оно вообще это может сделать), то это также относится
и к сообществу государств. Вильсон думал как раз об этом основном законе, как
мы уже видели. С этим считался также один из крупных английских международ¬
34 Приложение 1. Разд. 13. С. 39. Цитата 1; С. 47. Цитата 19 «а».
35 Приложение 1. Разд. 13. С. 42. Цитата 9.
36 Там же. С. 55. Цитата 36.
37 Там же. С. 41. Цитата 7.
38 Там же. С. 56. Цитата 39.
39 Там же. С. 59. Цитата 49.
40 Там же. С. 53. Цитаты 31, 33.
41 Там же. С. 41. Цитата 8; С. 48. Цитата 23; С. 50. Цитата 26; С. 52. Цитата 28; С. 57. Цитаты 41*, 43, 44;
С. 58. Цитата 46. Бергхард-Лейдж. Нейтралитет Соединенных Штатов. 1937. Приложение 2. Разд. 50. С. 144.
42 Там же. С. 45. Цитата 15; С. 57. Цитата 42.
43 Там же. С. 46. Цитата 18; С. 54. Цитата 35.
44 Там же. С. 39-40. Цитаты 2, 3, 4, 5.
45 Международное беззаконие // «Америкэн Джорнал». 1938. № 32. С. 775 (Приложение 2. Разд. 52. С.
148. Цитаты 3, 4).
ников, один из горячих, безусловных и прогрессивных поклонников Парижского
пакта, Мак Кеар, когда он в 1936 году, наряду с коллективным насилием, требовал
коллективного мирного пересмотра ставших опасными положений46.
С этим считались также американские международники Борхард47 и Фенвик48
в своих предостерегающих описаниях положения в области международного пра¬
ва незадолго до Второй мировой войны. Германское имперское правительство в
ноте Штреземана американскому послу от 27.04.1928 г., когда оно без всяких ого¬
ворок согласилось на предложение Келлога, указало на эту проблему, оставляю¬
щую в тени все остальные49. К проблеме «коллективного пересмотра» и позднее
не относились серьезно. Это уже потому не удивительно, что такое устройство, в
силу своей внутренней сущности, предполагает, что государства откажутся от
своего суверенитета. Возможно ли в наше время думать о своем отказе? Филипп
Браун меланхолически заявляет, что в наше время меньше, чем когда-либо50. По¬
этому подлинный шаг вред в том вопросе, как можно, основываясь на правовых
началах, объявить войну незаконной, был немыслимым.
Правительство Соединенных Штатов и Лига Наций сделали кое-что для того,
чтобы удовлетворить, несмотря на эти неразрешимые противоречия, требования
народов. Они пытались предать Пакту задним числом вполне уловимое содержа¬
ние и даже некоторую «зубастость». Наука в международном праве дала к этому
толчок и произвела исследование. Это мы должны также вкратце обрисовать,
хотя оно и не увенчалось никаким успехом, так как раз здесь следует искать ко¬
рень мыслей обвинения, если они приводят аргументы не политического и мо¬
рального, а правового характера.
Во-первых: Парижский пакт, в своем запрещении войны, неоспоримо выходит
из политического понятия агрессии. Но это определение понятия не ясно. Шотуелл
и Брайерли, наряду с другими, пытались помочь устранению этого неясного мо¬
мента, произведя из второй статьи договора, которая выставляет требование разре¬
шать все конфликты мирным путем, юридическое понятие агрессии5'. Мы можем
оставить неразрешенным вопрос о том, можно ли данному Пакту придать такое
толкование. Практически этим ничего не выигрывается; одни трудности лишь за¬
меняются другими. Не меньше имеется и неясностей: полюбовные средства пред¬
полагают на обеих сторонах добрую волю; ну, а что же делать, если ее не окажется
на одной из сторон? И что следует считать полюбовным средством, что - нет? Рус¬
ское правительство в своей уже упомянутой ноте от 31.08.1928 г. в связи с подпи¬
санием Пакта Бриана-Келлога было право, когда оно подняло вопрос52.
46 Коллективная безопасность // Британский Ежегодник. 1936. С. 150 (Приложение 2. Разд. 49. С. 142. Цитата 2).
47 Нейтралитет и не нейтралитет // «Америкэн Джорнал». 1938. № 32. С. 778 (Приложение 2. Разд. 53. С.
151; прежде всего С. 152. Цитаты 6, 7, 8, 9).
48 Международное право и нации, не охваченные международным законом // «Американский журнал». 1939.
№ 33. С. 743-745 (Приложение 2. Разд. 55. С. 159. Цитаты 7 и 8).
49 Приложение 1. Разд. 4. С. 10. Сравни также: Сэль Жорж. Теоретическое обоснование пересмотра до¬
говоров. Париж, 1938; Кунц Джозеф. Проблема пересмотра международного права («мирное изменение») //
«Америкэн Джорнал». 1938. № 33. С. 33-35.
50 Международное беззаконие // «Американский журнал». 1938. № 32. С. 775 (Приложение 2. Разд. 52.
С. 148. Цитаты (1) и (2)).
51 Брайерли. Отдельные положения Парижского пакта // Британский Ежегодник. 1929. С. 208 (Приложе¬
ние 1. Разд. 44. С. 1).
52 Приложение 1. Разд. 9. С. 24. Цитата (8).
24
Затем: другие попытки оказать помощь были направлены на следующее: сред¬
ствами логики развернуть совершенно неопределенный Пакт до абсолютно новой
мировой конституции. Эти попытки связаны с именем американского государст¬
венного секретаря Стимсона и работой Будапештского конгресса Ассоциации
международного права в 1934 году53.
Чтобы понять это, следует встать на ту точку зрения, что пакт Келлога действитель¬
но принес вполне уловимый, с правовой точки зрения, недвусмысленный и безогово¬
рочный отказ от войны. Тогда уже не существует больше права вести войну по произ¬
вольному желанию кого-либо. Ведение войны, вопреки запрету, является нарушением
порядка сообщества государств. Тотчас же перед нами возникает вопрос: может ли пра¬
вовое положение государства, совершившего противозаконный акт агрессии, быть рав¬
ным с правовым положением незаконно подвергнувшегося агрессии государства?
Если на этот вопрос отвечают: нет, как, например, влиятельный французский
комментатор Устава Лиги Наций Жан Рэ54, то не ликвидируются ли тем самым
важнейшие элементы классического международного права?
1) Служит ли для оценки действий государств, воюющих друг против друга,
международное право войны, которое исходит из права свободного ведения вой¬
ны и характера дуэли, присущего войне, и, во всяком случае, из правового равен¬
ства ведущих войну?
2) Может ли быть нейтралитет в такой войне? Вправе ли кто-либо придержи¬
ваться нейтралитета?
3) Может ли быть результат войны законным, если агрессор победит? В осо¬
бенности тогда, когда этот результат втиснут в форму договора? Или сообщество
государств должно лишить агрессора плодов победы с помощью непризнания?
Следует или может быть даже должно состояться совместное вооруженное вы¬
ступление государств против агрессора?
Мы констатируем: даже правовая теория не сделала всех выводов. Однако и
государственная практика после нескольких попыток разрешить отдельные во¬
просы, в конце концов, не решила до конца ни одного из этих вопросов.
К первому пункту:
Применение международного права войны без учета происхождения войны до
сих пор не оспаривалось серьезно ни одним государством. Все возникавшие сомне¬
ния устранялись без каких-либо двусмысленностей и кривотолков. Я ссылаюсь на
Резолюцию № 3 заседания ассамблеи Лиги Наций от 4 октября 1921 г. на отчет Ко¬
митета одиннадцати Лиги Наций для согласования устава (Парижским пактом)55.
Государство-агрессор в войне имеет те же права и обязанности, что и государство, на
которое напали, т.е. все права и обязанности по международному праву войны.
Господин Главный Обвинитель от Франции, кажется, хочет отойти от этой ли¬
нии, не сделав при этом всех выводов. Но даже и в новейшей практике государств
я нигде не замечаю склонности отойти от прежнего пути.
53 Знаменитые «Будапештские статьи» в Приложении 1. Ч. 23. С. 78-79.
54 Комментарий. С. 371.
55 От 8 марта 1930 г. (Приложение 1. Разд. 17. С. 64). Смотри также: Рютгерс. Судебный сборник //
Академия международного права. Т. 38. С. 47. Далее: Будапештские заметки, 7 (Приложение 1. Разд. 23. С. 79).
Далее: Джозеф Кунц. «Разве не существует закона войны?» // Обозрение по вопросам международного права.
1934; Кон. «Ненейтралитет». 1939 (Приложение 2. Разд. 54).
25
Ко второму пункту:
Пытались отрицать обязанность придерживаться нейтралитета, в конце концов,
приписать право ненейтралитета, даже большее право ведения войны со стороны не
замешанных государств против агрессора. Отдельные государственные деятели и
ученые также страстно выступили за объявление права нейтралитета незаконным,
как другие государственные деятели и ученые выступали за его дальнейшее сущест¬
вование в неизменном виде56. Чем яснее становилось, что вся система коллективной
безопасности в отдельных случаях, которые имели наибольшее значение, была без¬
действенной, а именно в тех случаях, где следовало выступить против одной великой
державы, тем с большей силой добивалась успехов мысль о нейтралитете.
Полная дискредитация Лиги Наций и пакта Бриана-Келлога в абиссинском
конфликте возвратила и здесь классическое международное право вновь на его
старое место.
В 1935 году Швейцария заявила о своем неограниченном нейтралитете57;
Бельгия, Дания, Финляндия, Люксембург, Норвегия, Голландия и Швеция после¬
довали за ней своим Копенгагенским заявлением от 24 июля 1938 г.58 Несостоя¬
тельность Лиги Наций была причиной, которая была открыто названа.
К третьему пункту:
Политика непризнания (поп - гесо§пШоп роНсу) стремится к следующему: не
участвовавшие в конфликте государства должны держать себя как члены сообще¬
ства государств, охраняя порядок этого сообщества государств и отказывая в при¬
знании плодов победы государства-победителя, если последнее явилось агрессо¬
ром. Его положение, основанное на насилии, не должно порочить вида положе¬
ния, зиждущегося на праве. Этим самым данное государство лишится всего, что
оно приобрело, и этим самым будет устранено одно из главных средств подстре¬
кательства к войне. Политика непризнания сама по себе не является достаточной
для гарантии системы коллективной безопасности, но является необходимой со¬
ставной частью такого порядка. В этом вопросе никаких споров быть не может.
Представитель Бразилии Брага добился заслуг тем, что он на заседании второй
ассамблеи в 1921 году предложил такую политику членам Лиги Наций59.
56 Делегат от Перу Корнейо в комиссии ассамблеи Лиги Наций в 1929 г. (Материалы Ассамблеи. 1929. к
Ш. И.О. С. 201): Нейтралитета больше не существует. Стимсон, Парижский пакт. Обращение от 8 августа 1932
г. (Примечание 1. Разд. 20. С. 73. Цитата 20); Пакт Рио-де-Жанейро от 10.10.1933 г. (Приложение 1. Разд. 22. С.
76. Статья 3); Заявление Хелла по поводу Закона о нейтралитете от 17.01.1936 г. (Приложение 1. Разд. 26. С. 83);
Речь шведского министра иностранных дел Сандлера от 06.12.1937 г. (Приложение 1. Разд. 27. С. 84); 03.10.1939
г.: Панамская декларация; обмен нотами 21 Американской республики с Англией, Францией и Германией
(23.12.1939 г., 14.01., 23.01., 14.02.1940 г.) зиждется на почве классического права нейтралитета.
Будапештские статьи.
Литература: сравни в списке работ - Приложение 3 - работы и труды: Д'Астори Б. (1938 г.), Бейти Г.
(1939 г.), Бонн С. Дж. (1936/37 г.г.), Борхард Э.М. (1936; 1937; 1938; 1941 годы), Брайерли Дж. Л. (1929; 1932
годы), Браун Ф.М. (1936; 1939 годы), Бюэль (1936 г.), Кон (1939 г.), Декам (1930 г.), Иглтон, Клайд (1937 г.), Хен-
вик Чарльз (1934 г.); (1935; 1939 годы), Фишер Вильямс, сэр Джон (1935; 1936 годы), Гарнер Джеймс Бильфорд
(1936; 1938 годы), Гамбро Эдвард (1938 г.), Гайд К.К. (1937; 1941 годы), Джиссап П.К. (1932; 1935; 1936 годы),
Лаутерпахт (1935; 1940 годы), Мандельштам (1934 г.), Миллер Дэвид Хантер (1928 г.), МакНеар (1936 г.), Поли-
тис Н. (1929; 1935 годы), Раппард В.Э. (1935-1937 годы), Шиндлер Д. (1938 г.), Стимсон X. (1932 г.), Шотуэлл
Эллери К. (1932 г.), Виттон Дж. Б. (1927; 1932 годы), Райт Квинси (1940 г.).
57 Оговорки швейцарской делегации (М. Мотта) от 10.10.1935 г. (Приложение 1. Разд. 25. С. 81-82, а в
особенности цитаты 3, 4, 5).
58 Приложение 1. Разд. 30. С. 93.
59 Приложение 1. Разд. 10. С. 35.
26
Под именем «Общая правовая блокада» финский представитель Прокопе в
1930 году перед ассамблеей истолковал статью 10-ю Устава в этом духе60. Ноты
американского государственного секретаря Стимсона от 7 января 1932 г. Китаю и
Японии61 заставили откликнуться на эту мысль мировым эхом. Содержание этих
нот обычно называют доктриной Стимсона. Лига Наций приняла эту доктрину в
качестве резолюций ассамблеи от 11 марта 1932 г.62 К этой идее вновь возвраща¬
ются в пакте Рио-де-Жанейро от 10 октября 1933 г.63 и в будапештских статьях от
10 сентября 1934 г.64 как к основному пункту. Конфликт между Италией и Абис¬
синией в 1935 и 1936 годах стал великим пробным камнем65, который решал во¬
прос о том, быть или не быть системе коллективной безопасности: Лига Наций
определила своего члена, Великую державу - агрессором и вынесла решение об
экономических санкциях, устрашилась, однако, военных мер насилия и мучилась,
в конце концов, после победы Италии во время дебатов о процедуре на 18-й ас¬
самблее над ответом на вопрос, как можно признать открытое предательство сво¬
его устава и вычеркнуть своего члена, подвергшего агрессии малую страну Абис¬
синию из списка живых государств и как признать ее частью Итальянской Импе¬
рии. Соединенные штаты также не довели до конца доктрину Стимсона, наобо¬
рот, они держались строго нейтрально66,67.
Все это нужно знать; нужно также знать, что английское правительство 20
февраля 1935 г. через лорда - хранителя печати, виконта Сэнки68, отклонилось от
логических объяснений (ехрНсабопз) вежливо, но весьма определенно, и почтило
тем самым старую истину: не из логики приходит то, что законно и справедливо,
а из истории69. При более позднем случае, когда государственный секретарь Кор-
дуэл Хелл вручил всем державам 16.07.1937 г. изложение американских принци¬
пов70, Португальское правительство предостерегало от «абстрактной и всеобоб-
60 Приложение 1. Разд. 16. С. 63.
61 Приложение 1. Разд. 18. С. 65.
62 Приложение 1. Разд. 19. С. 66.
63 Приложение 1. Разд. 22. С. 76.
64 Приложение 1. Разд. 23. С. 78.
65 Нан Рэ. 4-е дополнение к комментариям. 1935. С. 10: «Один государственный деятель однажды ска¬
зал, говоря о статье 16-й, что в том случае, если она будет применена, она несомненно будет применена лишь
один раз. То же самое можно сказать обо всем механизме, который должен создать препятствия для войны».
Сравни также: Фишер Вильямс, сэр Джон. Санкции по соглашению // Британский ежегодник. 1936; Мак
Неар Арнольд Д. Коллективная безопасность // Там же (Приложение 2. Разд. 48 и 49. С. 134. Цитата (1); С. 140.
Цитата (1)).
66 Относительно доктрины Стимсона и случая с Абиссинией, сравни в списке работ (Приложение 3)
труды: Борхарда (1933 г.), Фишера Вильямся (1936 г.), Мак Неара (1933 г.), Шапра (1934 г.), Стимсона (1932 г.),
Уайльда (1932 г.), Райта (1932, 1933 г.г.).
67 По поводу системы «Коллективной безопасности» сравни труды по общему продолжению в области
международного права - список работ (Приложение 3): Брайерли (1932 г.), Брукен (1934 г.), Бруккер (1934 г.),
Гутен (1931 г.), Декамп (1930 г.), Иглтон (1930, 1937, 1938 годы), Эльбе (1939 г.), Фенвик (1932, 1934,1935, 1939
годы), Фишер Вильямс (1932, 1933, 1935, 1936 годы), Жироо (1934г.), Гармер (1936г.), Грахам (1929, 1934 годы),
Хилл (1932 г.), Гайд (1941 г.), Джиссап (1935 г.), Мандельштам (1934 г.), Политис (1929 г.), Ритжер (1931 г.),
Шотуэлл (1928 г.), Никкерсхем (1928, 1929 годы), Биттон (1932 г.), Райт (1942 г.).
68 Парламентские дебаты (Приложение 1. Разд. 24. С. 80).
69 Лаутерпахт, в книге «Парижский пакт», будапештские статьи и их толкование (Труды общества Гро¬
циус. XX. 1935. С. 178) делает выводы из того факта, что государства могут принимать или отклонять, что в
Будапеште на основании логических соображений было признано правом. Что государства не приняли буда¬
пештские статьи, констатирует Джесапп (Нейтралитет, его история, экономика и законы. Т. 4: «Сегодня и зав¬
тра». 1936 (Приложение 2. Разд. 47. С. 132. Цитата 1, 2).
70 Сравни: «Американский журнал». 1937. № 31. С. 680-693.
27
щающей тенденции отдельных юристов» («аЪз1гас1 апс1 сепегаИ-гтз 1епс1епсу о/
]ип5(5»\ оно предостерегало от поисков единой формулы («(о /\тс! а 5т%1
/огти1а») и от поверхностного изучения исторических событий71.
Мы констатируем:
Уже, по крайней мере, за несколько лет до 1939 года в действительной между¬
народной жизни государств не существовало никакого эффективного общего уре¬
гулирования вопроса о запрещенных войнах с точки зрения международного права.
В сознании руководящих государственных деятелей и народов такого общего
урегулирования не существовало. Вот в чем состоит внутренняя причина того,
что во все более сильной и широко охватывающей степени вступали на путь спе¬
циального урегулирования в международном масштабе: два государства, смотря
по обстоятельствам, заключали при учете их исторических особенностей догово¬
ры с целью обеспечения мира между ними.
Во время Второй мировой войны правительство Соединенных Штатов решило
помочь Великобритании. Англия могла приобретать эсминцы, позднее ей оказы¬
валась помощь по лэнд-лизу. Американская общественность признавала, что сущ¬
ность этих вспомогательных актов не могла быть совместима с понятием нейтра¬
литета. Одни сожалели об этом обстоятельстве, другие приветствовали ее, они, то
нападали на него, то защищали. Сторонники этих мероприятий, прежде всего,
Стимсон и Кордуэлл Хелл, с полным правом не пытались оправдывать эти меро¬
приятия как совместимые с нейтралитетом перед американской общественнос¬
тью. Они, наоборот, даже ссылались на парижский пакт в его истолковании, ко¬
торое было дано ему Будапештскими статьями72.
Как мы видим, по бесспорно верному мнению виконта Сенки об источниках меж¬
дународного права, уже в 1905 году это было бы неверно с правовой точки зрения.
Со времени победы Италии над Абиссинией эти дискуссии велись вне юриди¬
ческой практики. Они служили основанием внутриамериканской полемики и уже
только поэтому не могли иметь непосредственного значения для международного
права. И если бы даже отдельные государства обменялись мнениями по этому
вопросу, то и тогда эти мнения могли бы в лучшем случае послужить основанием
для выработки новых норм права. В самом деле, нужно ли утверждать или даже
доказывать, что во время напряженнейшей борьбы в подобных дискуссиях не
могло быть выработано новое право, которое столь тщетно пытались создать в
мирное время, изобличая эти попытки как утопические. В этом зале встречаются
представители многих, иногда очень различных теорий права. Это порождает оп¬
ределенные неразрешимые противоречия. Но ни одна теория права нигде на зем¬
ном шаре и никогда, начиная с древнейших времен и кончая последним време¬
нем, не могла и не может допустит аргументаций, которые противостояли бы су¬
ществу права как исторически сложившемуся порядку совместной жизни людей.
Когда несколько правительств принимают статьи, содержание которых они по¬
нимают по-разному, - когда потом эти статьи в практической работе этих прави-
71 Сравни позицию Артура Куна, в которой он также соглашается с данной точкой зрения, «Высказывания
иностранных государств по поводу принципов государственного секретаря Хелла в вопросах сохранения длительного
мира» («Америкэн Джорнел». 1938. № 32. С. 101, 106 (Приложение 3. Разд. 51. С. 145. Цитаты 3 и 4; С. 147. Цитата 8).
72 Сравни статью Райта в «Американском журнале». 1940. № 34. С. 680 и далее. Прежде всего, здесь
следует назвать речь Стимсона от 06.01.1941 г. (Приложение 1. Разд. 41. С. 115-116).
28
тельств не находят себе применения - в чем ничего удивительного нет, - когда
теоретики интерпретируют эти статьи, а правительства в своей практической дея¬
тельности отвергают эту интерпретацию открыто, заявляя об этом или обходя ее
молчанием, то тут ничего не поделаешь, если хочешь остаться верен своей цели,
которая состоит в том, чтобы дать событиям оценку с правовой точки зрения, не¬
смотря на все желание дать эту оценку с политической и моральной точек зрения.
Но, отвлечемся на время от горькой действительности тех лет, которые после¬
довали после итало-абиссинского конфликта. Предположим, что тогда существо¬
вал совершенно четкий договор, причем стороны, подписавшие его, приняли его,
согласившись по всем пунктам по существу и субъективно. Существовала ли то¬
гда в международном праве норма, позволяющая привлекать к ответственности
страны, нарушившие этот договор?
Нет. К ответственности нельзя было бы привлечь государства, не говоря уже
об отдельных государственных деятелях.
По существующим нормам международного права, в случае нарушения по¬
добного договора, поступили бы иначе, чем в случае нарушения другой нормы
международного права. Государство, нарушавшее договор, совершило деликт
против норм международного права, но не поступок, подлежащий наказанию73.
Иногда, ссылаясь на слова: деликт, международное преступление, наказание за
ведение войны, делали вывод, что на данном процессе рассматривается дело,
подпадающее под нормы международного уголовного права. Такие выводы мож¬
но сделать только исходя из неправильных предпосылок74.
Каждый юрист знает, что всякое незаконное действие можно называть делик¬
том, притом не только наказуемое. Слово спте (преступление) употребляется не
только в юридической области, напротив, оно употребляется в совершенно дру¬
гих областях. Именно в последнем значении оно употребляется на данном про¬
цессе. Когда в 1927 году ассамблея Лиги Наций, по предложению Польши, объя¬
вила войну международным преступлениям («сгхта ШетаИопа1»), то польский
корреспондент недвусмысленно заявил, что это объявление, собственно, не инст¬
румент права, а акт морального и воспитательного значения75.
Попытка организации универсальной мировой системы коллективной безопас¬
ности, обоснованная юридически, потерпела крах. Это не означает, что многочис¬
ленные двусторонние договоры стали неприменимы, договоры, задача которых
состоит в том, чтобы не допустить агрессивной войны между договаривающимися
сторонами. Правда, нужно будет проверить, делали ли договаривающиеся стороны
оговорку, что предпосылкой действия их договора является создание ими или на¬
личие созданного ранее общего аппарата коллективной безопасности. Односторон¬
ние заверения о ненападении имеют такую же силу, как и двусторонние договоры.
Было заключено много двусторонних договоров о ненападении, давались не¬
которые односторонние заверения. Правоту каждого из них определяло то поли¬
73 Это подчеркивает также Фишер Вильямс в книге «Санкции по соглашению» («Британский ежегод¬
ник». 1936. С. 130 и след. (Приложение 2. Разд. 48. С. 136)). Нейзен. «Коллективная и индивидуальная ответст¬
венность». 1943. С. 531 (Приложение 2. Разд. 57. С. 166. Цитата 5).
74 Очень справедливое предупреждение от неправильного понимания слова «Международное преступ¬
ление» делает Фишер Вильямс в книге «Санкции по соглашению» («Британский ежегодник». 1936. С. 130 и
след. (Приложение 2. Разд. 48. С. 136).
75 «Материалы ассамблеи». Париж, 1927. С. 153\Жан Рэ. «Комментарии». С. 74-75.
29
тическое, то юридическое понятие нападения, а то и вовсе несколько юридичес¬
ких понятий сразу.
Германская империя тоже заключала много подобных договоров. Обвинение
использовало их в качестве обоснования вины. Надо проверить, были ли все до¬
говоры в силе в критический момент. Осуществление этой проверки следует пре¬
доставить отдельным господам защитникам. Если Германская Империя в отдель¬
ном случае начала наступление, вопреки еще действующему договору о ненапа¬
дении, то она совершила международный деликт и должна отвечать за него по
нормам международного права. Только империя, но не отдельное лицо, будь оно
даже главой государства. По существующим нормам международного права,
это не вызывает никакого сомнения.
Вообще об этом нечего и говорить. Ведь до самого последнего времени ни в
Маньчжурском, ни в итало-абиссинском, ни в русско-финском конфликтах, нико¬
гда даже не обсуждалась возможность уголовного преследования людей, которые
в Японии, Италии или Советском Союзе ведали планированием, подготовкой,
началом и проведением войны или просто как-то участвовали в этих мероприяти¬
ях. Против них не было выдвинуто обвинения не потому, что парадоксальным
образом эти вещи не были продуманы до конца.
Это не сделали потому, что нельзя это сделать, пока суверенитет госу¬
дарств является основным организационным принципом всего порядка во взаи¬
моотношениях между ними. Либо одно, либо другое76.
А если бы дело дошло до того, что согласно всеобщему мировому праву лица,
участвовавшие в планировании, подготовке, объявлении и проведении запрещен¬
ной нормами международного права войны, могли бы привлекаться к уголовной
ответственности, то конечный вопрос о существовании государства решался бы
каким-то надгосударственным контролирующим органом. Конечно, и такие го¬
сударства можно было бы назвать суверенными, но они не являлись таковыми.
В своей уже несколько раз упомянутой работе, написанной в конце 1943 года
после Московской конференции от 1 ноября 1943 г., Кельзен часто повторяет
мысль, что по существующим нормам всеобщего международного права в вопро¬
се о нарушении мира не существует уголовной ответственности отдельных лиц, а
принимая во внимание суверенитет стран, она и не может существовать77.
За последние четыре века, и прежде всего со времени распространения идеи о
национальном государстве, этому государству придавалось, по крайней мере, в
сознании европейцев, величие, которое гораздо больше, чем величие отдельных
лиц. Само собой разумеется, что акты государства - это действия людей. Но это
все-таки и именно акты государства, акты государства, проведенные в жизнь его
органами, а не частные акты господина Мюллера или господина Шмидта.
То, что делает Обвинение, стремясь от имени всего мирового права юридичес¬
ки осудить отдельных лиц за то, что они решали вопрос о том, быть войне или
миру, означает в перспективе европейской истории «приватизацию» государства,
более того, разрешение идеи государства. Подобное обвинение, в моральном пла¬
76 Фишер Вильямс. «Санкции по соглашению» // «Британский ежегодник». 1936. (Приложение 2. Разд.
48. С. 135. Цитата 2).
77 «Коллективная и индивидуальная ответственность». С. 534, 538, 539, 542 (Приложение 2. Разд. 57. С.
167. Цитата 6; С. 168. Цитата 89; С. 169. Цитата 10 и 11; С. 170. Цитата 13; С. 173. Цитата 18).
30
не, о котором я не говорю, является, как мы уже показали, несовместимым с су¬
ществом суверенитета государства и с чувствами большинства европейцев. Дума¬
ется, так чувствуют не только европейцы. В 1919 году в Париже в комиссии по
расследованию причин войны в связи с юридическим осуждением Кайзера резче
всех выступили американские представители и как раз по вопросу о том, что по¬
добный метод несовместим с суверенитетом государства78.
Вообще, нельзя энергичнее подчеркнуть идею суверенитета, чем это сделал 8
лет спустя, при переговорах по поводу заключения Парижского пакта, Келлог,
заявивший, что каждое государство является единственным судьей своих дейст¬
вий в вопросах своего существования.
В некоторые времена суверенитет государства обожествлялся, в другие времена
его проклинали, а иногда его обожествляли и проклинали одновременно. Так и те¬
перь. Может быть, мы переживаем какой-то переходный период. Может быть,
происходит переоценка ценностей. Может быть, мировая сообщностъ станет
высшим политическим началом народов взамен отдельных государств, как это бы¬
ло, по крайней мере, до сих пор. Может быть, мы дойдем до того, что факт развязы¬
вания войны, которая достойна осуждения с моральной и юридической точки зре¬
ния, будет восприниматься правосознанием всех людей как величайшее преступле¬
ние против мировой общности; может быть, мы дойдем до того, что граждане будут
иметь право, даже должны будут выдавать свое правительство, развязавшее войну,
и это не будет называться государственной изменой. Но пока большинство народов,
не говоря уже о том, что все народы не придерживаются такой точки зрения.
Наказание отдельных лиц в соответствии с нормами международного права за
нарушение мира между отдельными государствами возможно только в том слу¬
чае, если будут уничтожены основы действующего международного права и
представления, в течение веков прочно укоренившиеся в сознании европейских на¬
родов, основы и представления, согласно которым государство, свое суверенное
государство, является непременной основой существования свободы личности.
Обвинение мысленно уничтожает немецкое государство, и как раз в тот период,
когда оно еще стояло полно сил и действовало через свои органы. Обвинение должно
поступать так, если оно хочет привлечь отдельных лиц к ответственности за наруше¬
ние мира между государствами. Оно вынуждено превратить подсудимых в частных
лиц. Затем при помощи правовых норм, заимствованных из англо-саксонского и нам
совершенно чуждого права, оно связывает подсудимых, как частных лиц, с загово¬
ром, объединяет их в многомиллионные организации и группы, названные преступ¬
ными, и таким образом, снова выставляет их только как государственных деятелей.
Все это опирается на положение Устава, которое тем самым узаконивает прин¬
ципиально новое, как это следует из сравнения, сделанного Главным Обвините¬
лем от Великобритании, с действующими сейчас нормами международного пра¬
ва. То, что, зародившись в Европе, распространилось, в конце концов, на весь мир
78 Скотт, Ямес Браун, подчеркивает великую заслугу американских делегатов в тот период в области права
(Хаус Сеймор «Что происходит действительно в Париже». Нью-Йорк, 1921 (Приложение 2. Разд. 43. С. 122 цели¬
ком); Вильямс Е.Т. «Конфликт между тоталитарным государством и демократией» // «Американский журнал».
1938. № 32. С. 663-664; Кельзен Ганс «Коллективная и индивидуальная ответственность». С. 541 (Приложение 2.
Разд. 57. С. 171. Цитата 15; С. 172. Цитата 17). Сравни также: Борхарда, Эдвина. «Нейтралитет и ненейтралитет» //
Американский журнал». 1938. № 32. С. 778 и след. (Приложение 2. Разд. 53. С. 155. Цитата 17).
31
и что называется международным правом, является по существу правом сущест¬
вования (координации) суверенных государств. Сравнивая положения Устава с
этим правом, надо сказать: положения Устава отрицают основы этого права,
они предвосхищают право мирового государства. Они революционны. Может
быть, в надеждах и чаяниях народов им принадлежит будущее.
Юрист, а я могу здесь говорить только как юрист, должен лишь констатиро¬
вать, что они новы, настолько новы, что опрокидывают все старые положения.
Право решать вопрос о войне и мире между государствами не входило составной
частью в эти положения, оно не могло входить в них. Они становятся уголовными
законами, имеющими обратную силу.
Б
Если я правильно понял, господин Главный Обвинитель от Франции в своей, по-
человечески глубоко захватывающей речи, признал суверенитет государств и со¬
вершенно верно усмотрел неразрешимое противоречие, существующее между Ус¬
тавом и действующими нормами международного права и заключающееся в том,
что отдельные лица привлекаются к уголовной ответственности за нарушение мира
государствами. Поэтому он переносит рассмотрение дела из плоскости междуна¬
родного права в плоскость внутригосударственного права. Могло бы быть так, что
после войны немецкая нация рассчиталась бы с людьми, ответственными за развя¬
зывание войны. Но теперь вся жизнь немецкого народа парализована, и за это взя¬
лись иностранные державы, которые, действуя совместно, согласно заключенным
договорам, осуществляют в Германии власть. Устав определил нормы, которыми
должен руководствоваться Суд в рассмотрении дела при вынесении приговора.
Оставим в стороне вопрос, верно это с юридической точки зрения или нет.
Если бы даже это было верно, наш вопрос не менялся: исходя из этой позиции,
как и с позиции меэ/сдународного права, мы должны знать в какой мере Устав
определяет законы уголовного права, имеющие обратную силу. Нам следует
сравнить положения Устава не только с международным правом, которое было
действительно для Германской империи и которое нашло свое отражение во
внутригосударственном праве, но и с внутригосударственным уголовным правом,
которое ко времени совершения действий подсудимыми было для них обязатель¬
но. Очень может быть, что одно государство, член сообщности государств, в сво¬
ем уголовном праве космополитичнее, чем теперешнее международное право. В
этом случае норма Устава, являющаяся новой по сравнению с существующими
нормами, соответствует имеющемуся внутригосударственному закону, но это не
уголовный закон, имеющий обратную силу. Как рассматривали в соответствии
с внутригосударственным уголовным правом, нормы которого были применимы
к подсудимым во время подготовки и развязывания войн, нарушение мира между
государствами и, в частности, нарушение договора о ненападении.
Могло быть так, что в государстве под угрозой наказания находились люди, ко¬
торые вопреки обязательствам, данным этим государством по линии международ¬
ного права, подготовили, развязали и провели войну79. Но практически это не вер¬
79 Кельзен думает, правда, что такого государства нет. («Коллективная и индивидуальная ответствен¬
ность». С. 543 (Приложение 2. Разд. 7. С. 173. Цитата 20).)
32
но. Ибо вопрос о привлечении этих лиц к ответственности внутри страны реша¬
ется исходом войны. Правительству, одержавшему в войне победу, никакой суд не
угрожает. В случае поражения, как раз оно определяет степень их наказания.
Во всяком случае, положения Устава о наказании за нарушение мира между го¬
сударствами новы по сравнению с внутригосударственным уголовным правом, ко¬
торое распространялось на подсудимых ко времени совершения ими их действий.
Если положение «пи11а роепа зте 1е%е» понимать не так, как оно понимается
на европейском континенте, т.е., что закон в смысле 1ех - это государством уста¬
новленная норма, государственный закон, а придерживаться той точки зрения,
что закон в смысле 1ех - может быть укоренившейся нормой морали, добрых
обычаев, тогда у нас остается один вопрос: чувствовали ли подсудимые, бывшие
министры, военные начальники, руководители хозяйств, руководители высших
учреждений, когда они совершали свои дела, что они действуют против своего
долга, могли ли они вообще предполагать, что за это они будут подвергнуты на¬
казанию по закону, который будет выработан потом.
Ответ на этот вопрос может быть дан только после того, как мы познакомимся с
сущностью немецкого государственного порядка в момент совершения действий.
Германское государство входило в сообщество государств, причем это осу¬
ществлялось в той форме и в том виде, как они складывались в каждый отдель¬
ный период времени. Так, как это бывает с каждым членом сообщества госу¬
дарств. Соединенные Штаты и Британская Империя, Союз Советских республик
и Французская республика, Бразилия и Швейцария входят в правовое сообщество
народов с тем государственным порядком, какой у них есть.
С полным правом обвинение предприняло попытку мысленно охватить эту
конкретную форму существования империи. Ибо без такой попытки никто на
данном процессе не может решить, что верно, что нет. Впрочем, мне кажется, что
и по многим вопросам морального порядка, которые здесь поднимались, следова¬
ло бы предпринять такую же попытку. Но я боюсь, что та картина, которую нари¬
совало Обвинение, не поможет подойти к истине в такое мере, в какой это необ¬
ходимо, несмотря на всю сложность дела.
Обвинение исходит из того, что существовал заговор пары десятков преступ¬
ников о завоевании всего мира. Если рассматривать дело так, то суть немецкого
государства превращается только в тень или инструмент. Но это государство су¬
ществовало уже давно, никто не может сбросить с весов огромный вес его исто¬
рии. Многое из такой истории, как во внутри нее, так и особенно во внешнеполи¬
тической жизни страны, впервые сделало возможным или облегчило приход Гит¬
лера к власти; многое из этой истории руководило Гитлером при выборе им своих
целей и средств, подталкивало его, ограничивало и тормозило его, оказывало
влияние на успех или неуспех в его мероприятиях.
Конечно, обвинение право, акцентируя внимание на принципе фюрерства (во¬
ждизма). В самом деле: в глазах немецкого народа, как и всей мировой общест¬
венности этот принцип фюрерства, начиная с 1933 года, является основным
организационным принципом развития империи.
Правда, однозначным он не был никогда. В течение времени его сущность из¬
менялась. В жизни людей «фюрерство / от слова <фиеНгеп», вести, вождь и «власт¬
вование» представляют собою в корне противоположные вещи. Бывает, я бы ска¬
зал, бездушное, механическое управление людьми, властвование, командование,
33
но бывает и другое: руководитель являет собою образец, идет впереди движения,
а за ним идут его добровольные последователи, он ведет их за собой. Это и есть
фюрерство (дословно вождение), или как бы оно там ни называлось. Различие
этих двух принципиально разных методов управления людьми часто трудно вы¬
разить. На немецком языке это трудно выразить потому, что слово «вести»
(йюЬгеп) употребляется, иногда, в смысле «господствовать, властвовать»
(ЬеггзсЬеп). Кроме того, различие этих двух понятий затрудняется еще и тем, что
между одними и теми же людьми на первое место выступает то «фюрерство», то
«господство», «властвование», используемое при «фюрерстве». Любое государ¬
ство стояло, стоит и будет стоять перед проблемой, как ему увязать эти методы
друг с другом, чтобы они друг друга дополняли, развивали, контролировали. Оба
эти метода встречаются всегда и всюду. Еще никогда и нигде не было действи¬
тельно великого властителя, который не был бы одновременно вождем, «фюре¬
ром». Этому закону подчиняются и маленькие «властители». А гитлеровский ре¬
жим, во всяком случае в начале, создал синтез этих двух методов, который
имел, по крайней мере, видимость неимоверно большой эффективности.
Этому синтезу приписывали, и может быть, не без основания, многое из того,
чему мир поражался, как результатам неслыханной мобилизации, концентрации и
увеличения сил нации, относясь к этому то одобрительно, то, и притом чаще, не¬
одобрительно.
Этот особый синтез вождя и командира нашел себе наиболее полное выраже¬
ние в личности самого Гитлера, в его действиях вождя, как, например, в его речах
и его приказах. Действия Г итлера как вождя и как командира стали движущей си¬
лой всей немецкой государственной жизни того времени. Этому явлению надо от¬
дать должное. Для оценки чудовищного фактического материала, представленного
здесь, оно имеет вообще решающее значение. При всей осторожности, само собой
разумеющейся для каждого научно мыслящего человека и обязывающей его испы¬
тывать почти непреодолимое недоверие к каждой попытке охватить и оценить со¬
бытия совсем недавнего прошлого, может быть, будет дозволено осмелиться ут¬
верждать следующее: с течением лет Гитлер отдавал все большее и большее пред¬
почтение приказу в ущерб действиям вождя и, наконец, выдвинул его на первый
план в такой мере, что именно он, приказ, а не действие, характерное для вождя,
стало всерешающим фактором. Из вождя Г итлер превратился в настоящего дик¬
татора. Речи, в которых он повторялся до того, что надоел самым ярым привержен¬
цам, и перекричал себя до того, что начал огорчать этим своих вернейших последо¬
вателей, стали реже, законодательная машина вертелась все быстрее. Будущее, мо¬
жет быть, узнает, как сильно изменилось отношение немецкого народа к Гитлеру
еще до войны, что было причиной и следствием этого изменения.
В то время, как Гитлер в вопросах внешней формы, а именно в вопросе о том,
как называть его, настаивал, чтобы его называли не «фюрером и рейхсканцле¬
ром», а просто «фюрером», управление государством шло прямо противополож¬
ным путем: метод, характерный для вождя, все более и более исчезал, оставался
метод господства, властвования в его чистом виде. Приказ фюрера стал цен¬
тральным элементом всего немецкого государственного устройства.
В этой общественной иерархии подобное развитие, скорее, увеличило, чем
уменьшило влияние Гитлера. Немецкие чиновники и офицеры в своем большин¬
стве не видели затем методом, который должен был быть характерным для вождя
34
и который все организовывал, ничего другого, кроме аппарата власти, к которому
приклеивали новый ярлык, который сделали по мере возможности еще более бю¬
рократическим и который существует наряду с государственным аппаратом. Ко¬
гда приказ Гитлера стал альфой и омегой, они почувствовали себя снова в своей
стихии. Чуждое, загадочное исчезло. Оба были снова в своем мире субординации.
Это развитие придало приказам фюрера в их глазах какой-то особый ореол. Про¬
тив приказа фюрера (вождя) возражать нельзя было. Пусть имелись некоторые
сомнения, но если фюрер настаивал на своем, вопрос был решен. Его приказ был
чем-то совершенно иным, чем приказ любого другого руководителя иерархии, во
главе которой он стоял.
Таким образом, мы подошли к основному для данного процесса вопросу: что
представлял собой приказ Гитлера в государственном порядке Германии? Отно¬
сится ли он к числу тех приказов, отводимых Уставом от настоящего Суда как
моменты, которые, несмотря на наличие преступления, освобождают преступ¬
ника от наказания?
Для юриста, выросшего в обычных условиях так называемого правового госу¬
дарства, было, может быть, труднее, чем для других людей прослеживать, как
вначале медленно, а потом все быстрее один за другим разрушались элементы,
свойственные правовому государству, ибо при новом порядке он так и не почув¬
ствовал себя дома, но всегда одной ногой стоял вне этого порядка. И именно по¬
этому он лучше, чем кто-либо другой знает особенности этого порядка.
Попытаюсь объяснить его.
Государственные приказы, устанавливающие новые нормы и разрешающие
конкретные вопросы, могут всегда сравниваться с уже существующим зафикси¬
рованным и не зафиксированным правом этого государства, а также с нормами
международного права, нравственности, религии. Кто-то, пусть это будет собст¬
венная совесть приказывающего, постоянно спрашивает: приказывающий прика¬
зал что-то, на что он не имел права? Или: он составил и объявил свой приказ не¬
допустимым образом? Неизбежная проблема, возникающая перед каждым на¬
чальником, состоит в следующем: должен или может он представить членам ие¬
рархии, своим чиновникам и офицерам право или даже обязать их проверять каж¬
дый приказ, который требует от них повиновения, верен ли он, и в соответствии с
этим решать, повиноваться ему или нет?
История не знает еще ни одного начальника, который бы ответил на этот во¬
прос утвердительно. Только некоторым членам иерархии предоставляется это пра¬
во; да и им не в полной мере. Так, например, было при крайне демократическом
государственном порядке Германской империи в период Веймарской республики
или есть теперь в условиях оккупации Германии четырьмя великими державами.
Раз подобное право проверки правильности приказа не представляется чле¬
нам иерархии, приказ для них всегда правилен.
Каждое государственное право, в том числе и право современных государств,
знает государственные акты, которые государственные учреждения выполняли,
тогда когда они были заведомо ошибочными. Определенные нормы, решения по
отдельным конкретным вопросам, принявшим силу закона, действуют и в том
случае, когда приказывающий выходит за рамки своей компетенции или ошибся
в выборе формы. Уже только потому, что есть предел инстанциям, имеющим пра¬
во отдавать приказы, в условиях любой формы властвования должны быть какие-
35
то приказы, выполнение которых при всех обстоятельствах для членов иерархии
совершенно обязательно, которые, следовательно, для подчиненных правильны,
хотя лица, не имеющие к этому приказу отношения, могут утверждать, что со¬
гласно нормам права данного государства или межгосударственного права эти
приказы ошибочны по содержанию или по форме.
Например, в последовательно демократических государствах приказ, данный в
решении плебисцита, является, вообще говоря, действующей нормой права и обя¬
зателен для всех. Еще Руссо знал, в какой мере общая воля может нарушить спра¬
ведливость, он понимал, что приказы этой общей воли обязательны для всех.
В непоследовательно демократических государствах ту же силу имеют реше¬
ния конгресса, национального собрания, парламента.
При смешанном, т.е. полупоследовательном демократическом порядке Вей¬
марской конституции Германской империи законы, принятые в рейхстаге боль¬
шинством голосов, достаточным для того, чтобы внести изменения в Конститу¬
цию, были при всех обстоятельствах верны для всех, в том числе и для независи¬
мых судов, они были верны и в том случае, если законодатель в значительной или
в незначительной степени нарушил нормы негосударственного порядка, напри¬
мер церковные или нормы международного права. В последнем случае империя
поступала неправильно с точки зрения международного права. Правда, она и не
заботилась о том, чтобы ее законы соответствовали этим нормам, согласно кото¬
рым она должна была бы отвечать за устранение последствий нарушения этих
норм. Но, пока данный закон не был отменен по нормам немецкого конституци¬
онного права, все должностные лица иерархии должны были следовать ему. Ни
один руководящий деятель не имел права, не говоря уже об обязанностях прове¬
рять правомерность этого закона с тем, чтобы в результате этой проверки решить,
выполнять его или нет. Нет ни одного государства в мире, в котором бы дело
обстояло иначе. Оно не обстояло иначе и оно не может обстоять иначе. У каждо¬
го государства были такие случаи, когда приказы его высшего руководства, вы¬
полнение которых было обязательно для всей иерархии, если государственный
порядок вообще должен сохраниться, иногда находились в противоречии с нор¬
мами международного права, божественного права, естественного права, разум¬
ного права. Хорошее правительство старается избегать таких конфликтов. К боли,
даже к отчаянию многих немцев, Гитлер часто создавал подобные тяжелые кон¬
фликты. И уже только поэтому его правление не было хорошим правлением, хотя
в некоторых областях оно на протяжении нескольких лет имело успех. Однако
здесь следует сказать следующее: эти конфликты никогда или, по крайней мере,
не сейчас же затрагивали интересы всего народа или всю иерархию, причем инте¬
ресы не жизненно важные. Иногда они только касались их. Не говоря уже о тех
конфликтах, которые остались неизменными подавляющему большинству народа
и иерархии, не говоря уже о тех приказах, в которых Гитлер не только в отдель¬
ном случае проявил нечеловеческую жестокость, но просто шагнул за пределы
человеческого. Это часто академический вопрос: укрепилась бы власть Гитлера
так сильно и продолжалась бы она так долго, если бы эти нечеловеческие жесто¬
кости стали бы известны значительной части народа и иерархии? О них они не
знали. В государстве, где вся власть принимать окончательные решения сконцен¬
трирована в руках одного единственного человека, являются, по крайней мере,
обязательными для каждого члена иерархии. Этот один человек является сувере¬
36
ном. Он для них Ы&Ъиз зоШиз, как это, насколько мне известно, впервые излага¬
лось во французском учении о государстве столь же остроумно, как и красноре¬
чиво. Мир сталкивается с подобным явлением не впервые. Прошедшим эпохам
такие явления казались даже нормальными. В современном мире конституций, в
мире, где власть разделяется на сферы, контролируемые народом, абсолютное
единовластие является принципиально невозможным. И, если сегодня это не име¬
ет места, то все-таки в один прекрасный день мир узнает, что огромное большин¬
ство мыслящих немцев думали об этом моменте не иначе, чем большинство пред¬
ставителей других народов в Европе и за ее пределами. Подобные Конституции,
предусматривающие абсолютное единовластие, возникают все же в результате
событий, которые ни один человек не может обозреть во всейг полноте, а тем бо¬
лее руководить ими по желанию.
Такое положение сложилось в Германской империи начиная с 1933 года. Вот,
что стало: постепенно во многих областях из Веймарской парламентарной рес¬
публики, превратившейся при Гинденбурге в республику, во главе с президентом,
в результате процесса, который частично с помощью государственных актов дви¬
гал вперед развитие, подчеркивая при этом легальные нормы, что можно просле¬
дить по государственным документам, частично, однако, создавал обычные нор¬
мы по установившемуся шаблону. Имперский закон от 24 марта 1933 г., согласно
которому был введен имперский правительственный закон и тем самым практи¬
чески упразднялось разделение сфер власти по установившимся понятиям, был
принят в соответствии с протоколом заседания рейхстага большинством голосов,
достаточным для внесения изменений в Конституцию. Но все-таки было высказа¬
но сомнение относительно правильности принятия этого Закона, так как часть
избранных депутатов не была допущена к заседанию полицейским путем, а дру¬
гая часть присутствовавших депутатов была запугана, так что лишь только мни¬
мое большинство, имевшее право изменить Конституцию, приняли закон. Да, при
этом говорили, что ни один рейхстаг, даже при подаче всех голосов, в присутст¬
вии всех депутатов, не мог бы отменить основной принцип Конституции о разде¬
лении сфер власти, так как ни одна Конституция не может санкционировать свое
самоубийство. Нам не нужно исследовать это обстоятельство: введенный Импер¬
ский правительственный закон так прочно укрепился в результате неоспоримой
практики, что лишь только полностью чуждая действительности формальная
юриспруденция может пытаться использовать параграфы Конституции, вопреки
жизненной практике и пытаться игнорировать происшедшее в конституции изме¬
нение. По этой же причине ошибочным является рассуждение, при котором игно¬
рируется то обстоятельство, каким образом правительственный закон, т.е. закон
кабинета министров превратился привычным путем в одну из многих форм за¬
конодательства фюрера. В основе любого государственного порядка, как и всяко¬
го порядка вообще, лежит традиция. С тех пор, как Г итлер стал главой государ¬
ства, практика быстро привела к тому, что Гитлер противостоял иерархии и всему
народу как неоспоримый и бесспорный обладатель любого правомочия. Результа¬
том развития, однако, явилось следующее: Гитлер стал высшим лицом, устанав¬
ливавшим нормы, равно как и издававшим единоначальные приказы.
Он не стал этим лицом в результате неожиданных успехов или в результате
того, что в Германии или за границей рассматривалось просто как везение, осо¬
бенно во время войны. Вероятно, германский народ - при большом отличии севе¬
37
ра от юга, запада от востока - особенно легко подчиняется фактической власти,
особенно легко поддается руководству на основе приказа, особенно привык к
мысли о верховной власти. Таким образом, весь процесс протекал в благоприят¬
ных условиях. Не совсем ясно в конечном итоге было лишь только отношение
Гитлера к правосудию. Ибо даже в гитлеровской Германии нельзя было изгнать
мысль о том, что необходимо, чтобы независимые суды осуществляли правосу¬
дие, по крайней мере, в тех делах, которые имели отношение к широким массам в
их повседневной жизни. Вплоть до верхушки партийных руководителей - об этом
свидетельствуют некоторые из предъявленных здесь речей тогдашнего имперско¬
го рейхсфюрера подсудимого доктора Франка - делались попытки оказать сопро¬
тивление, правда, не особенно успешные, когда также и судопроизводство по
гражданским делам, а также по общим уголовным делам должно было подчи¬
няться воле одного человека — «зге Ъо1о зю]иЪео». Однако: за исключением юсти¬
ции, фактически также поколебленной в своих принципах, абсолютное единовла¬
стие было полностью представлено.
Помпезное заявление рейхстага о правомочиях Гитлера в империи от 26 апре¬
ля 1942 г.80 в действительности было лишь только констатацией того, что давно
существовало на практике.
Приказ Гитлера уже задолго до Второй мировой войны имел силу закона.
Прочие государства относились к Германской империи, имевшей такое госу¬
дарственное устройство, как к равной стороне, и именно во всех областях поли¬
тики. Я не хочу при этом распространяться о том, что так запечатлелось в памяти
германского народа и что имеет такое роковое значение для любой оппозиции, о
том, что происходило в 1936 году во время олимпийских игр, во время такого
торжества, явиться на которое Гитлер не мог бы приказать делегациям других
наций, подобно тому, как он посылал немцев на Нюрнбергский съезд партии со
всеми его государственными манифестациями. Я, напротив, хочу указать на то,
правительства могущественных держав мира рассматривали слово этого «всемо¬
гущего» человека как распоряжение окончательное и обязательное для каждого
немца, не допускающее возражения, и при этом принимали свои решения относи¬
тельно величайших вопросов, основываясь на том факте, что приказ Гитлера
считался приказом, не допускающим возражения.
На этот факт ссылались, привожу лишь только самые яркие примеры: когда
английский премьер-министр Невиль Чемберлен после конференции в Мюнхене,
приземлившись в Кродене, предъявил известное соглашение, которое должно бы¬
ло обеспечить мир; на этот факт ссылались, когда началась битва против этой
империи, как варварская деспотия одного человека. Еще никогда ни одно госу¬
дарственное устройство не нравилось одновременно всем людям, которые долж¬
ны жить при нем или испытывать его влияние за границей. Государственное уст¬
ройство в Германии эпохи Гитлера не нравилось как внутри страны, так и за гра¬
ницей особенно, многим людям, число которых все время увеличивалось. Но это
нисколько не изменяет того обстоятельства, что это государственное .устройство
все же существовало. И не в последнюю очередь из-за того признания за рубежом
и той эффективности, которая заставила английского премьер-министра в крити¬
80 Сравни текст в Приложении 1. Разд. 9. С. 42.
38
ческую минуту сделать ставшее всему миру известным заявление о том, что де¬
мократическому режиму, смотря по обстоятельствам, нужно на два года больше,
чем тоталитарным правительствам, чтобы достичь определенной цели. Лишь
только тот, кто жил дрожа, будучи словно изгнанным из гущи собственного на¬
рода, среди масс, слепо верующих, боготворящих этого человека, как непогре¬
шимого, тот знает, как сильно укрепилась власть Гитлера среди следовавших за
ним безыменных, бесчисленных людей, ожидавших от него лишь только хороше¬
го и лишь только правильного. Они его не знали лично, для них он был таким,
каким его сделала пропаганда, и в ее освещении он был таким чуждым любого
компромисса, что каждый, кто мог наблюдать его вблизи и видел его другими
глазами, отчетливо понимал, что восставать совершенно бесполезно и что в гла¬
зах других людей этот шаг не будет даже мученичеством.
Поэтому разве не возникает противоречие, если в основу этого процесса бу¬
дут положены одновременно два следующих утверждения?:
1) Империя являлась деспотией одного человека и поэтому представляла собой
мировую опасность.
2) Каждое руководящее лицо обладало правом, в этом даже заключается его
долг, подвергать рассмотрению приказы этого человека и в зависимости от ре¬
зультата этого рассмотрения следовать или не следовать им.
Руководящие лица не имели права, а также на них, тем более не возлагалась
обязанность подвергать контролю с точки зрения законности приказы человека,
пользовавшегося единовластием. Для них эти приказы вообще не могли быть
противозаконными за одним, правда, лишь мнимым исключением, о котором бу¬
дет позже речь, а именно - за исключением тех случаев, в которых лицо, пользо¬
вавшееся единовластием, согласно неоспоримым нормам нашей эпохи, выходило
за пределы любого человеческого порядка, в которых действительный вопрос о
праве или нарушении права вовсе не ставился и тем самым не возлагалась задача
действительного контроля.
Именно воля Гитлера являлась последним критерием при их рассуждениях о
том, что следует и чего не следует делать. Приказ Гитлера пресекал всякое об¬
суждение. Поэтому: тот, кто в качестве руководящего члена иерархии ссылает¬
ся на приказ фюрера, тот не пытается привести доводы, избавляющие его от
судебного преследования за противозаконные действия, тот лишь оспаривает
утверждение, что его поведение является противозаконным, потому что при¬
каз, которому он следовал, является неприкосновенным в правовом отношении.
Лишь только тот, кто постиг это, может понять ту тяжелую внутреннюю борь¬
бу, которую в течение этих лет должны были вести многие должностные лица
Германии по поводу того или иного указа или решения Гитлера. В таких случаях
для них речь шла не о конфликте между правом и нарушением права: споры о
законности утратили свое значение. Для них речь шла об узаконивании: земное
право и божественное право противостояли друг другу значительно дольше,
сильнее и чаще. Поэтому: что бы ни понимал Устав под приказами, которые он
отрицает, как причину, исключающую судебное преследование, можно ли все-
таки под этим подразумевать приказ Гитлера? Может ли этот приказ подойти под
рубрику, предусматриваемую уставом? Но следует ли рассматривать этот приказ
как то, чем он стал согласно установившемуся в Германии внутреннему порядку,
который открыто или молча признавался сообществом государств?
39
Многим немцам с самого начала не нравилась власть Гитлера, а для многих,
которые сначала приветствовали ее, потому что они стремились к ясным, быст¬
рым решениям, она стала впоследствии кошмаром. Но это ничего не изменяет в
следующем положении; разве те лица, которые охотно или неохотно на основе
существовавшего порядка выполняли в рядах иерархии свой долг, не должны
воспринимать как несправедливость то, что их осуждают за то, что они соверши¬
ли или не совершили действие, которое повелел Гитлер?
Сообщество государств могло ведь отказаться принять в члены или теперь в
своем составе государства, которые обладают Конституцией, устанавливающей
деспотический строй. Но до сих пор это не имело места. Если в будущем дела
должны обстоять по-другому, то для этого государствам, в которых отсутствует
деспотия, нужно принять надлежащие меры против того, чтобы ни один из чле¬
нов семьи государств не превратился в деспотию и чтобы ни одно из государств с
деспотическим строем не вошло бы в круг членов этой семьи. Сегодня становится
все более очевидным, что этот момент является решающим в нашем вопросе.
Видимо, наличествуют какие-то совершенно особые условия, если целая совре¬
менная нация позволяет, чтобы ею управляли с помощью деспотических средств,
даже если эта нация так склонна к повиновению, как германская. А пока сущест¬
вуют такие условия, то внутри государства не может быть противодействия. В
этом случае может помочь лишь окружающий мир. А если этот окружающий
мир, вместо помощи, признает существующий порядок, то тогда неизвестно, ка¬
ким образом внутреннее сопротивление должно быть успешным. Указывая на эти
особые установки и на признание со стороны окружающего мира, мы обращаем
внимание на те факты, за наличие которых, например, в нашем случае, не был
ответственен ни один немец, но которые не могут уже исчезнуть, если будет по¬
ставлен вопрос о том, как все это могло иметь место. Затем нужно обратить вни¬
мание на некоторые другие факты, без знания которых нельзя полностью понять,
как могло так чудовищно сильно укрепиться абсолютное единовластие Г итлера.
Гитлер объединял в своем лице всю власть отдачи высочайших приказов, не под¬
лежащих контролю, приказов, обязательных в законодательном и администра¬
тивном отношении. Находясь непосредственно в его руках, государственная
власть распределялась на едва обозримые сферы компетенции. Но эти сферы не
всегда резко ограничивались. При современных государственных устройствах,
особенно в крупных государствах, в век техники этого едва ли можно избежать.
Однако склонность к тому, чтобы переоценивать вопросы, охватываемые данной
сферой компетенции, была в Германии, безусловно, не слабее, чем в какой-либо
другой стране. Тем самым было значительно легче воздвигнуть перегородки меж¬
ду отдельными ведомствами. Каждое ведомство ревниво следило за тем, чтобы
другое не вторглось в его пределы. Повсюду наблюдались тенденции других ве¬
домств к расширению своих полномочий; при том обилии задач, которыми обре¬
меняет себя, так называемое, тоталитарное государство, нельзя обойтись без
двойственных и тройственных полномочий. Борьба между ведомствами была не¬
избежной. Если существовал заговор, как считает Обвинение, то заговорщики
были удивительно неспособные организаторы. Вместо того, чтобы быть заодно и
идти вместе сквозь огонь и воду, они боролись против друг друга. Вместо кон¬
спирации, налицо предание гласности.
40
Еще нужно будет написать историю соперничества и недоверия друг к другу
сильных мира сего при режиме Гитлера. И вот, представьте себе, как различные
ведомства в отношениях друг к другу и внутри своих аппаратов окружали себя
тайной: в отношениях между ведомствами и внутри ведомств от ступени к ступени
и на отдельных ступенях все большее число дел носило гриф «секретно». Никогда
в Германии не были так сильны проявления «общественной жизни», т.е. не частной
жизни, как при Гитлере; но никогда общественная жизнь не была так скрыта от на¬
рода и, прежде всего, от отдельных членов иерархии, как при Г итлере.
Высшая воля была просто технической необходимостью. Она являлась механиз¬
мом, сдержавшим все строение. Руководящему лицу, один из приказов которого вы¬
зывал сомнение или даже отпор со стороны других руководителей, нужно было
лишь только согласиться на приказ от фюрера и он побеждал в игре. Многие, очень
многие из тех немцев, которые воспринимали режим Гитлера как невыносимый и
ненавидели самого Гитлера, как исчадие ада, однако с большой тревогой ожидали
ухода этого человека с политической арены лишь только потому, что они призаду¬
мывались: что будет, если этот механизм исчезнет? Это был заколдованный круг.
Я повторяю: приказ Гитлера являлся для человека, к которому он относился,
обязательным, а именно юридически обязательным, даже если эта директива про¬
тиворечила международному праву или другим принятым критериям.
Но разве не существовало какой-то границы? Приверженцы Гитлера среди
народа, правда, в первые годы, т.е. в период утверждения власти, в эпоху посте¬
пенного образования порядка, основанного на единовластии, видели в своем фю¬
рере государственного правителя, стоящего близко к народу, самоотверженного,
ориентирующего с почти сверхчеловеческой уверенностью и ясно мыслящего,
ожидали от него лишь наилучшего и тревожились только об одном: выбрал ли он
себе в качестве помощников подходящих людей и был ли он всегда осведомлен о
том, что они вершили. Вот этому Гитлеру было предоставлено чудовищное пол¬
новластие, он был наделен неограниченными полномочиями. Последние распро¬
странялись, как и в любом государстве, на издание также и суровых приказов. Но
никогда под этими полномочиями не подразумевались полномочия совершать
бесчеловечные жестокости. Здесь вышеупомянутая граница. Но такая граница
никогда и нигде с достаточной ясностью не устанавливалась. Германский народ
сегодня совершенно разобщен в своих мнениях, чувствах и намерениях, но в од¬
ном, за немногим исключением, он может быть единого мнения: он в качестве
обвинителя установил бы эту границу не снисходительнее, чем другие народы в
отношении своих деятелей. По ту сторону вышеупомянутой границы приказ
Гитлера не представлял собой больше юридической основы.
Но не нужно забывать, что эта граница, по существу дела является не только
расплывчатой, но в мирное время бывает другой, чем во время войны, которая
приводит к переоценке такого большого числа ценностей, когда люди всех наций,
именно в нашу эпоху, защищая свою честь, совершают действия, от которых
они при обычных условиях просто содрогнулись. Решение о ведении войны, не¬
смотря на ее чудовищные последствия, не входят в сферу, находящуюся по ту
строну границы ни у одного из народов мира.
Сам Гитлер по отношению к своим подчиненным не признавал этой границы
для бесчеловечных актов, во всяком случае, не признавал ее как границу повино¬
вения; протест в глазах человека, обладающего неограниченной властью для при¬
41
нятия решений и располагающего непоколебимым аппаратом, означал бы пре¬
ступление, заслуживающее смертной кары. Что должен был делать тот, кто полу¬
чал приказ из сферы по ту сторону границы? Ужасная коллизия. Нельзя добиться
силой ответа, данного в греческой трагедии, ответа Антигоны в аналогичном
конфликте. Противоестественно ожидать, чтобы такой ответ был массовым явле¬
нием, а тем более требовать такого ответа.
Прежде, чем мы перейдем к специальному вопросу относительно того, кто в
империи принимал решение о войне или мире, нужно обмолвиться еще одним
словом о тех формах, в которых появились приказы Гитлера.
Приказы Гитлера являются решениями этого одного человека, независимо от
того, отдаются ли они устно или письменно и в последнем случае, независимо от
того, какая степень официальности им придавалась. Имеются приказы Гитлера,
которые нужно без всяких сомнений признать как таковые. Они называются
«указом» («Эрдасс»), так, например, «Указ о создании протектората Богемия и
Моравия от 16.03.1936 г.» или «декретом» («феродрднунг»), как, например,
«Декрет о выполнении четырехлетнего плана» от 19.10.1936 г., или директивой
(«Вейзунг»), а также стратегическими распоряжениями, которые так часто упо¬
минались на этом процессе («энтшлисунген»), просто «решением» («бешлусс»)
или «постановлением» («анорднунг»). Часто под этими приказами стоит лишь
только имя Гитлера; иногда мы устанавливаем, что вмести с ним подписались
одно или несколько руководящих лиц, занимавших высокие или высшие посты в
гражданской или военной сфере. Но было бы принципиальной ошибкой предпо¬
ложить, что здесь речь идет о скреплении подписью в духе современного консти¬
туционного демократического права государств, управляемых конституционным
парламентарным образом, о скреплении подписью, которое заставляет нести от¬
ветственность перед парламентом или перед государственным судом. Приказы
Гитлера являлись его приказами и только его приказами. Он был слишком фана¬
тичным поборником принципа единоначалия, т.е. принципа, согласно которому
любое решение должно приниматься одним и лишь только одним человеком, для
того, чтобы он мог допустить что-либо другое, особенно в случае со своими распо¬
ряжениями. При этом мы совершенно не принимаем во внимание его самооценки.
Какое бы менее или более показное значение не имело такое подписание приказов
несколькими лицами, никогда не было сомнения в том, что приказы фюрера явля¬
лись только его решением, а не решением какого-либо другого лица. При этом сле¬
дует припомнить и те приказы, которые явились к жизни как имперские правитель¬
ственные законы или законы рейхстага. Если Гитлер подписывал закон имперского
правительства, то формально последний представлял собою документ, являвший¬
ся решением кабинета министров. Но в действительности события развивались та¬
ким образом, что также и имперские правительственные законы являлись лишь
только решением Гитлера, который предварительно давал части министров воз¬
можность изложить точку зрения их ведомств. И если Г итлер подписывал закон,
который согласно формуле своей вступительной части был издан рейхстагом, то
это было лишь формальностью. В действительности он представлял собою реше¬
ние Гитлера. Германский рейхстаг самое позже в сентябре 1933 г. не являлся боль¬
ше парламентом, а представлял собою собрание, голосовавшее за заявления и ре¬
шения Гитлера. Эти сцены законодательства казались многим людям внутри стра¬
ны и за границей своего рода попыткой представить демократические формы зако¬
42
нодательства в карикатурном смешном свете; никто - ни внутри страны, ни за гра¬
ницей ее воспринимали эти сцены как события, во время которых собрание в не¬
сколько сот человек принимает определенное решение после всяких размышлений
и прений. Но имеются также и такие приказы Гитлера, которые были подписаны не
им, но которые все-таки могут быть тотчас признаны как его приказы. Они изго¬
товлены имперским министром или одним из высокопоставленных руководящих
деятелей, который во вступительной части говорит: «фюрер распорядился» или
«фюрер приказал». Перед нами не приказ подписавшегося, а извещение подписав¬
шегося относительно устно отданного приказа Гитлера. Так, приказы Гитлера, как
Верховного главнокомандующего вооруженными силами, часто облекались в та¬
кую форму извещения. Наконец, имеются приказы Гитлера, которые остальные
могут признать, как таковые, только в том случае, если они знают правовые основы
государства. Если главный штаб вооруженных сил (ОКВ) издает приказ, то это все¬
гда приказ Г итлера. ОКВ (главный штаб вооруженных сил) состоял из Г итлера и из
его рабочего штаба. Право издавать приказы, распространившиеся за пределы шта¬
ба, находилось лишь только в руках Г итлера.
В наших обсуждениях относительно господствовавшего в гитлеровской импе¬
рии порядка, я между другими вопросами также уже рассмотрел вопрос, в чью
компетенцию входили окончательные решения, решения, жизненно важные для
существования этого государства и в особенности решения о войне и мире.
Келзен в своей большой работе, написанной в 1943 году, и которую я уже упо¬
минал81, говорит: «Очевидно один фюрер» («Тке Риекгег а1опе»). Мы должны
сказать: совершенно определенно, он один.
При Веймарской конституции эти вопросы входили исключительно в компе¬
тенцию одного лица: имперского законодателя. Ведь статья 45-я требовала для
объявления войны и заключения мира соответствующего имперского закона. Им¬
перский закон мог издать лишь рейхстаг или германский народ с помощью голо¬
сования. Таким образом, это не входило ни в компетенцию рейхспрезидента, т.е.
главы правительства, ни в компетенцию имперского правительства. Они с помо¬
щью актов, зиждущихся на их компетенции, могут лишь создавать такие положе¬
ния (как, например, рейхспрезидент, как верховный главнокомандующий воору¬
женными силами), которые лишат законодателя полной свободы при вынесении
решений; проблема, которая, как известно, стала практикой в Соединенных Шта¬
тах в отношениях между президентом и конгрессом, и которая поэтому была по¬
водом для серьезных дискуссий. В Германии времен Веймарской конституции
она не была практикой. Если бы, однако, законодатель с помощью закона принял
решение относительно войны, то тогда бы рейхспрезидент и вся государственная
иерархия, и прежде всего вооруженные силы были бы связаны этим решением без
права пересмотра или же права выступить с возражениями, если бы даже все ме¬
ждународники мира решили, что этот закон противоречит международному пра¬
ву. Веймарская демократия не потерпела бы, как и любое другое государство,
чтобы военные лидеры, как таковые, рассматривали бы все решения политичес¬
ких лидеров в таком духе, что при определенных условия они могли бы даже от¬
81 Келзен. Коллективная и индивидуальная ответственность. С. 546 (Приложение 3. Разд. 57. Цитаты (26)
и (25) на полях).
43
казаться от выполнения йх. Военные средства власти должны находиться в рас¬
поряжении политического руководства государства. В противном случае они во¬
обще перестанут быть средствами власти. Это было всегда так. Это должно будет
определенно стать так тогда, когда государства будут действительно придержи¬
ваться долга помощи против агрессоров.
Я уже показал, что в ходе постепенного преобразования, которое подчеркива¬
ло легальные формы, Гитлер занял место, всех высших руководящих лиц времен
Веймарской конституции и соединил в себе одном все высшие компетенции.
Его приказ был законом.
В государстве может быть, однако, такое положение, что тот, который в пра¬
вовом отношении является единственным лицом, решающим вопросы войны и
мира, на практике не является единственным авторитетным лицом в этих воп¬
росах, но если в каком-либо государстве оба этих начала соединились в одном
лице, т.е., когда одно и тоже лицо было единственно решающим с правовой точ¬
ки зрения лицом и одновременно единственно авторитетным на практике, то
таким государством была гитлеровская Германия. И если Гитлер по каким-
нибудь вопросам и принимал советы третьего лица, то, во всяком случае, не по
вопросам мира и войны. Он имел последнее слово при решении вопросов войны и
мира между Германий и другими государствами. Он один.
Я заканчиваю:
Осуждение отдельных лиц за нарушение мира между государствами является
с правовой точки зрения чем-то совершенно новым, тем новым, что вызовет це¬
лый переворот.
Посмотрим теперь на эти вещи с точки зрения Главных Обвинителей от Вели¬
кобритании или Франции.
Осуждение отдельных лиц за нарушение мира между государствами предпо¬
лагает иные нормы права, чем те, которые существовали во времена совершения
тех действий, которые разбираются сейчас данным Судом.
Правовая сторона вопроса о виновности - а я занимаюсь исключительно толь¬
ко этой стороной - поставлена тем самым во всей ее широте. Ибо никто из подсу¬
димых не мог иметь хотя бы одной из двух правовых картин мира, из которых
исходят господа Главные Обвинители.
Речь адвоката, доктора Отто Штамера
в защиту Германа Вильгельма Геринга
Высокий Суд!
Этот процесс имеет такие масштабы, такое историческое, политическое и пра¬
вовое значение, каких еще не знала история права, этот процесс, имеющий значе¬
ние не только для присутствующих здесь в зале подсудимых, но и для всего не¬
мецкого народа, вступает в новую фазу.
Слово имеет защитник, как это и предусмотрено статьей 24 «х» Устава. Поло¬
жение защитника на этом процессе особенно затруднительно, ибо очень неравное
соотношение сил Обвинения и защиты.
Обвинение имело возможность за несколько месяцев до начала процесса с
большим аппаратом опытных сотрудников обследовать все учреждения и архивы
внутри страны и за границей, а также допросить по всем вопросам свидетелей.
Таким образом, оно (Обвинение) было в состоянии представить Трибуналу ог¬
ромный документальный материал.
Трудность положения защиты усугубляется еще и тем, что англо-амери¬
канским процессуальным нормам, которым подчинен этот процесс, чужда одна из
норм немецкого уголовного права, по которой Обвинение обязано доставлять и
представлять доказательства, говорящие в пользу подсудимого. Поэтому и здесь
Обвинение, следуя тому принципу, что нельзя быть слугою двух господ, отказа¬
лось от представления Трибуналу опровергающего материала, который, безус¬
ловно, имеется в заграничных архивах.
Для защиты те источники, которыми так успешно пользовалось Обвинение, ос¬
тались недоступными. Она (защита) не имела права доступа в учреждения и архи¬
вы, и также не имела возможности исследовать заграничные архивы на предмет
отыскания материала, которым можно было бы воспользоваться на данном процес¬
се. По этой причине материал защиты остался неполным и недостаточным, несмот¬
ря на то, что защита получила широкую поддержку со стороны Трибунала в своих
ходатайствах об истребовании документов и в деле подбора материала.
После оглашения Обвинительного заключения рейхсмаршал Геринг на вопрос
господина председателя о том, считает ли он себя виновным или невиновным -
заявил: «Нет, я не считаю себя виновным в духе предъявленного мне обвинения».
Это заявление подсудимого требует рассмотрения всех пунктов обвинения, вы¬
двинутых Обвинением. Но подсудимый сам лично уже рассмотрел многие важные
для его защиты вопросы во время своего допроса. Он подробно высказал свое мне¬
ние относительно политических и военных событий и при этом подробнейшим об¬
разом осветил мотивы своих действий, а также и зарождение, и ход событий.
Я благодарен Высокому Суду за то, что подсудимому было разрешено пред¬
ставить все эти вещи во всей широте, так как он их видел, ощутил и пережил. Ибо
именно непосредственное личное повествование, и только оно, дает возможность
распознать действительные внутренние установки подсудимого и дает также воз¬
можность составить справедливое мнение о личности подсудимого. Такое знание
личности необходимо, если Трибунал хочет прийти к такому решению, которое
соответствовало бы не только объективному праву, а было бы и справедливым и
по отношению к особенностям совершившегося действия.
45
После того, как подсудимому дали возможность дать такие подробные показа¬
ния по своему делу, и эти показания были заслушаны Трибуналом, я не считаю
нужным заниматься каждым вопросом, по которому подсудимый уже дал необ¬
ходимые разъяснения. Поэтому я могу ограничить свою защиту следующими за¬
явлениями: «Мы стоим на рубеже огромных исторических эпох. Кончается одна
эпоха, которая больше определялась идеей свободы, чем идеей порядка. Это
стремление к свободе породило могучие силы, такие могучие, что в конце концов
с ними уже нельзя было совладать. Те бесспорные успехи в области науки, техни¬
ки, которые принесла с собой эта эра, дорого обошлись нам, они стоили нам на¬
рушения всего человеческого порядка и устранения мира на земле.
О более глубоких причинах этого рокового развития почти что совсем не го¬
ворилось здесь, в этом зале. Но для правильного понимания всех тяжких преступ¬
лений и заблуждений, на которых здесь строится обвинение, необходимо и осве¬
тить и исторический фон».
Господин Главный Обвинитель от Франции уже указывал на то, что корни на¬
ционал-социализма следует искать в далеком прошлом. Он проследил это развитие,
начиная с прошлого столетия. В «Речах к немецкой нации» Фихте он видит первый
шаг на пути неправильного развития немецкого характера. Фихте проповедовал
дух пангерманизма потому, что он хотел, чтобы мир был бы организован и задуман
другими таким, каким он себе его представлял и каким он хотел его видеть. Я не
понимаю, что нашло здесь свое выражение, кроме человеческого желания участво¬
вать в формировании общей судьбы, и если здесь выражено что-либо большее, то
каким образом? Только характер этих попыток участвовать в общей судьбе можно,
иногда, по праву подвергать критике. Показательным в этом отношении, мне ка¬
жется, является и одно Швейцарское высказывание. Там также утверждается, что
заблуждение немцев началось с Фихте. Но в этом высказывании Фихте не упрека¬
ют в пангерманизме, т.е. в желании поработить другие народы, его упрекают в том,
что он вообще начал объединять немцев в одну нацию. В этом и заключается якобы
попытка подражания французам и англичанам в то время, как немцам следовало бы
остаться народом из нескольких народов, это соответствовало бы немецкой сущно¬
сти. Ибо только такой народ как немцы могли бы продолжать свою историческую
миссию, т.е. могли бы оставаться ядром европейской федерации. Следовательно,
нельзя все развитие просто сводить к Фихте.
Если исходить с исторических позиций, оглядываясь назад, право нельзя оста¬
навливаться на Фихте, ибо его «Речи, обращенные к нации» являются только лишь
ответом на «Общий призыв», с которым обратилась к миру Французская револю¬
ция, их породило выступление Наполеона I. Надо пройти в обратном порядке всю
цепь причин и событий до самых истоков. И это начало, т.е. зарождение стремле¬
ния к личной и национальной свободе, которым характеризуется новое время, мы
находим в средневековье. В средневековье была преодолена многоцветная игра
национальных и империальных течений и боев, которая является характерной для
древних времен. И все это было преодолено идеей вечности, идеей христианской
церкви. Таким образом, динамика того времени была заменена статическим по¬
рядком, который, по учению церкви, был создан самим богом и который поэтому
считался «Милостью Божьей». Этот порядок стремился универсально охватить все
человечество и привести его к миру и священному покою. Средневековые пропо¬
ведники первыми сделали попытку рассмотреть войну с точки зрения правовых
46
принципов. До этого войну воспринимали только как естественное явление, такое,
как, например, болезнь или буря. Часто войну даже почитали как Суд Божий. Та¬
кие люди, как святой Августин и Томас фон Аквино выступили против этой точки
зрения и заявили, что следует делать различие между справедливой и несправед¬
ливой войной. И они делали это различие, опираясь на христианскую веру, не вы¬
ходя за рамки этой веры, которая говорила о том, что человек по повелению Гос-
пода должен выполнять установленный Богом во всем мире и обязательный для
всех нравственный порядок, на основании которого и следовало решать вопрос о
справедливости и несправедливости войны.
Это развитие, направленное на установление мира во всем мире, ушло в проти¬
воположную сторону, тогда, вместе с ренессансом и реформацией, были поколеб¬
лены духовные устои средневекового порядка, и жизнь, которая уже начала было
входить в рамки статического спокойствия, теперь превратилась в движение, ко¬
торое с каждым столетием все увеличивало и увеличивало свою скорость до мо¬
мента современной катастрофы. Стремящийся к свободе индивидуум освободил
себя от религиозных и сословных оков. Государство, само объявляющее себя су¬
веренным, рушило порядок, установленный Богом и проповедуемый церковью. Не
признавая над собой никакой силы. Оно по своему усмотрению завоевывало себе
жизненное пространство на этой земле и делало это до тех пор, пока более сильная
воля другого народа не устанавливала естественных преград. И с того времени
мир воцарялся только тогда, когда устанавливалось довольно неустойчивое равно¬
весие сил, которые теперь подчинялись своим собственным законам.
Так были созданы такие мировые державы, как Британская Империя, Россия,
Соединенные Штаты Америки и огромная Французская колониальная держава,
которые сегодня имеют жизненное пространство, занимающее половину всей
земной поверхности.
Цитировавшаяся здесь Обвинением теория деликта войны международника
Гроциуса не имела успеха потому, что она противилась динамике того времени.
Она только представляла собой попытку сохранить вышеупомянутое христиан¬
ское восприятие войны, придавая ему светское обоснование. Но из одной только
природы нельзя вынести правовой нормы. Ибо в природе нет другого масштаба,
кроме самих естественных сил. В природе действительно прав тот, кто сильнее.
Только метафизически право может быть рассмотрено как независимая сила,
стоящая над естественным инстинктом. Поэтому теория Гроциуса и должна была
в конце концов умереть в XVIII веке, так как светское мышление не может найти
критериев справедливой войны.
Это развитие от старого порядка к новой свободе, т.е. к борьбе всех против всех,
нашло свою высшую точку и кульминационный пункт в великой Французской рево¬
люции. Здесь, пытаясь возвысить разум до божества, были сделаны последние выво¬
ды и секуляризации (из превращения духовного состояния в светское). Но человече¬
ский разум оказался неспособным уравнять между собой такие противоречащие друг
другу идеалы, как свобода, равенство и братство, т.е. не смог практически осущест¬
вить правосудия. С того времени мир волнует вопрос о настоящем праве. Все социа¬
листические теории являются лишь попыткой разрешения этого вопроса. Люди
опять ищут безопасности и порядка после того, как их слишком уж разочаровала об¬
ратная сторона чрезмерной свободы. Одни хотят возвратиться к христианской боже¬
ской справедливости, другие хотят идти вперед и все же еще одолеть эту проблему с
47
помощью человеческого разума. Национал-социалисты и их самые революционные
вожди хотели пойти еще дальше назад и одновременно вперед к обожествлению са¬
мой жизни в биологическом и политическом мышлении. Они побеждены и они уш¬
ли. Еще не найдено решение проблемы мирового порядка. Но державы-победители
надеются приблизиться к этому решению через коллективное обвинение и осужде¬
ние побежденных, убрав их как преступников.
Правовые основы
Но откуда они (державы-победители) хотят взять масштабы, с которыми мож¬
но было бы подойти к разрешению вопроса о том, что справедливо и что неспра¬
ведливо в правовом отношении? Постольку, поскольку эти масштабы заранее да¬
ны действовавшим до сих пор международным правом, нет необходимости далее
рассуждать об этом. То, что Уставом этого Трибунала впервые создан особый
Суд для такого осуждения, я не буду здесь порицать. Но я решительно должен
возразить против применения этого Устава постольку, поскольку он хотел соз¬
дать материально новое право, угрожая наказаниями за действия, которые в пе¬
риод их совершения считались ненаказуемыми, по крайней мере, по отношению к
индивидууму. После того, как в ходе революционного развития, которое длилось
столетия, постепенно сносились устои универсального правового порядка сред¬
невековья и, кроме того, вместе с духовной автономией индивидуума перед анар¬
хией и в области нравственности были открыты все двери, после всего этого
нельзя актом насилия вдруг создать опять новое право. Это ведь как раз и было
действительной причиной всеобщего правового одичания, которое и породило
эти действия, на которых строится данное обвинение, т.е. причиной было то, что
люди разучились делать различие между такими понятиями, как сила и право.
Победа многочисленных революций над когда-то законными правителями милос¬
тью Божьей показала, что впереди идет сила, а затем уже право и первое по сво¬
ему усмотрению измеряет второе. И как же можно было после этого вообще от¬
личать право как-либо иначе, как только вместе с той силой, с которой оно, это
право, пробилось вперед и сумело себя отстоять. Так дело дошло до принципа
относительности в правовых концепциях, до так называемого правового позити¬
визма, при котором уже не обращалось внимания на моральное оправдание права.
Можно ли ожидать, что наказания будут признаны справедливыми, если пре¬
ступник сам. не мог рассчитывать на эти наказания, ибо в то время они не угрожа¬
ли ему и он считал себя вправе выводить справедливость своих действий, учиты¬
вая только лишь политическую цель? Разве может здесь помочь ссылка на закон
нравственности, этот закон нужно еще найти? Судья Джексон, правда, считает,
что нацистское правительство с самого начала не являлось представительством
законного государства, которое преследовало бы законные цели, стоящие перед
ним как перед членом международного коллектива. Только исходя из этого, во¬
обще можно понять обвинение в заговоре, которого я коснусь позднее. Действи¬
тельно, это обвинение, как и вся аргументация судьи Джексона, намного опере¬
жает время. Ибо общепризнанные масштабы, с которыми, независимо от пози¬
тивного международного права, можно было бы подойти к определению законно¬
сти государства и их целей, вообще не существовали, как и международное со¬
общество как таковое. Все лозунги о законности своих собственных и незаконно¬
сти чужих устремлений помогали также образованию политических франтов, как
48
и попытке заклеймить своих политических противников, как нарушителей мира.
Все это не привело к созданию права.
Судья Джексон справедливо сказал, что побежденные находятся во власти по¬
бедителей, и они могут поступать с ними по своему усмотрению. Но сказал, что
огульное осуждение или наказание без окончательного и честного установления
вины было бы нарушением неоднократно дававшегося обещания, и легло бы тяж¬
ким бременем на совесть Америки. Поэтому он сам предложил провести судебный
процесс. Правда, этот процесс должен был отличаться от обычного уголовного
процесса тем, что подсудимые должны были быть лишены возможности обструк¬
ции и затягивания. Но установить вину нужно только на основании справедливого
и честного допроса. И если подсудимые являются первыми руководителями побе¬
жденной нации, которые должны нести ответственность перед лицом закона, то
они также являются первыми людьми, которым дается возможность «Во имя пра¬
ва» защищать свою жизнь. И если это положение должно иметь смысл, то оно
должно являться важным и для толкования Устава, ибо не имело бы никакого
смысла, если бы Трибунал был вынужден, не считаясь с признанным международ¬
ным правом и не считаясь с правовыми установками других государств, придержи¬
ваться исключительно Устава. В таком случае приговор являлся бы выражением
насилия, против которого было бы бессмысленным защищаться «Во имя права».
Следовательно, Устав может быть применен Трибуналом лишь постольку, по¬
скольку его постановления не только формально, но и фактически с чистой совес¬
тью могут рассматриваться как справедливые. Сам Устав говорит о том, что за
нарушение его постановлений никто не может защитить себя приказом своего
правительства или своего начальства. Если это так, то эта логика Устава должна
быть применена и к самому Уставу, т.е. судье должно быть разрешено проверить,
совместимы ли его указания с общими принципами правового мышления. Ибо, в
конце концов, судья в своих отношениях к законодателю куда более свободен и
самостоятелен, чем подчиненный в своих отношениях к начальнику, или поддан¬
ный в своих отношениях к диктатору.
1ч[и11а роепа зте 1е§е ргаеУ1а
Другой вопрос заключается тогда в том, действительно ли постановления Уста¬
ва настолько противоречат существовавшему до сего времени состоянию права и в
особенности основанным принципам всякого правового порядка, что суд не хочет
признать и применять их как право. Практически решающая проблема здесь состо¬
ит в том, чтобы принять решение - что в случае конфликта будет иметь превосход¬
ство Устава или правовое положение «пи11а роепа зте 1е%е ргаеУ1а».
В данном случае пытались, когда не учитывалось это правило, оправдать это
ярко выраженным политическим характером этого процесса. Но такого рода
обоснование не может быть принято. Политическое значение процесса будет вы¬
являться в тех последствиях, которые он будет иметь сейчас и в будущем, но не
на самом процессе, путем оказания влияния на то, какие правовые нормы следует
в данном случае применять. Судья должен осуществлять правосудие, а не делать
политику. И он тем более не существует для того, чтобы исправлять ошибки по¬
литических деятелей. Решение о наказании, которое не угрожало своевременно,
он может по дополнительно изданному закону выносить только в том случае, ес¬
49
ли бы он сделал это и независимо от всего прочего, а не только в виде исключе¬
ния в угоду политическим деятелям.
Ибо в основном следует все же придерживаться принципа разделения компе¬
тенции (властей). Руководствуясь этим, Монтескье разграничил первоначально
единую власть абсолютного монарха в области законодательства, администрации и
правосудия. Эти три различных формы выражения государственной власти должны
на равноправной основе уравновешивать чаши весов и, таким образом, помогать
контролировать друг друга. Эта система разделения компетенций (властей) являет¬
ся характерным признаком сущности правового государства. Несколько преувели¬
ченно можно определить компетенции и области работы этих трех различных форм
выражения власти: законодательство имеет дело с будущим, администрация и с
настоящим, а правосудие - с прошедшим временем.
Законодательство устанавливает нормы, по которым строится жизнь. В связи с
изменениями условий жизни время от времени следует изменять и эти нормы и
приводить их в соответствие с условиями. Но до тех пор, пока эти нормы не из¬
менены, они остаются в силе.
Когда установление жизненного порядка чисто нормативным путем становит¬
ся со временем недостаточным, этот порядок устанавливается администрацией,
которая, в свою очередь, также связана определенными нормами, но в рамках
своих задач может обычно действовать по своему усмотрению, дабы действи¬
тельно отвечать потребностям, возрастающим с каждым днем. Администрация
так же, как и политический деятель* издающий законы, руководствуется идеей
целесообразности.
Судья же не имеет права разрешать дела, руководствуясь этой идеей. Он дол¬
жен придерживаться норм права. Вообще, его задача состоит не в том, чтобы оп¬
ределять форму государственной жизни, а в том, чтобы расценивать ее проявле¬
ния. Он исследует поступки после того, как они совершены, и ситуации - после
того, как они сложились. Он определяет, соответствуют ли они нормам, насколь¬
ко они отступили от них и какие правовые последствия они влекут за собой. Его
взгляд обращен, как правило, в прошедшее. В государственной жизни, постоянно
изменяющейся в результате деятельности политических руководителей, взгляд
которых обращен в будущее, судья - противоположный полюс, неизменный и
тормозящий развитие. Правда, судья связан законами, изданными политическими
деятелями, но он не просто их исполнительный орган. Более того, он со своей
стороны должен контролировать законодателя, проверяя его законы с точки зре¬
ния их соответствия конституции. Он должен также следить за тем, соблюдается
ли принцип разделения деятельности властей. Точно также, как судья должен
вершить правосудие по принципу «де 1е%е 1аШ» и представлять решение <<с1е 1е%е
/егепс1а». Законодатель как последний, наоборот, не должен вмешиваться в функ¬
ции судьи, вводя законы, имеющие обратную силу.
Критика права национал-социалистского государства базируется в основном
на том, что оно отвергло принцип разделения деятельности властей. Выдвинув на
первый план политический принцип фюрерства, оно самовольно вмешивалось в
судебную деятельность. С помощью полиции, т.е. органа администрации, оно
арестовывало людей, не имея на это юридического права, исходя лишь из сооб¬
ражений политической безопасности, оно подвергало даже повторному аресту
таких людей, которые ранее решением суда были оправданы и освобождены. С
50
другой стороны, опять-таки по политическим соображениям, оно передавало
уличного преступника судебным органам. Конечно, это ставит под угрозу надеж¬
ность права и его четкость. Но не только национал-социалистское государство
осмелилось порвать с принципом «пи11а роепа зте 1е%е ргаеуга». Осуществляя
свои полицейские мероприятия, оно отказалось от подведения под них приговора
суда, точно так же, как теперь выполнение решений Совета Провинций на амери¬
канской зоне о денацификации справедливо не было передано Министерству юс¬
тиции, как не относящееся к праву. Тремя законами, имеющими обратную силу,
национал-социалистское государство расширило рамки уголовного наказания, но
оно не создавало его заново. Оно не могло его создать заново, потому что пара¬
графом 2 «а» Уголовного кодекса была создана возможность применения прин¬
ципа аналогии, ибо этот параграф означает норму права без обратной силы, нор¬
му, которую каждый должен соблюдать. Определенная защита от произвола су¬
дей и нарушения права заключалась в том, что национал-социалистское государ¬
ство было проникнуто одной определенной, для судей обязательной идеологией.
О тесной связи правосудия с идеологией еще в 1927 году высказался швейцар¬
ский профессор права Ганс Фер в Берне в своей книге «Право и действитель¬
ность. Зарождение и отмирание форм права». Дословно он сказал следующее:
«Без определенной идеологической базы право царит в безвоздушном простран¬
стве... У кого нет идеологической базы, у того нет и определенной теории права».
Фер показал, что каждый судья, вынося приговор, исходит из своего мировоззре¬
ния, насколько это позволяет закон. Естественно, что либеральная свобода, при
которой можно придерживаться любого мировоззрения, должна была привести к
угрозе срыва всякого единства и его охраны. Поэтому именно либеральное госу¬
дарство вынуждено заставлять своих судей строго придерживаться параграфов
Уголовного кодекса, запрещая им судить по принципу аналогии.
Фер указал также на отрицательную сторону того обстоятельства, что приго¬
вор выносится только на основании фактов, т.е. когда за преступлением не видят
преступника. Поэтому Фер выдвинул в динамической теории права или в так на¬
зываемой «школе свободного права» положение о необходимости расширения
индивидуального момента при вынесении приговора. Как следует из вышеска¬
занного, впереди всех по этому пути пошли не либеральные государства, устро¬
енные в соответствии с определенным мировоззрением. Сперва Советский Союз,
где марксисты отказались от либерального, по-видимому, объективного правосу¬
дия, как от «буржуазной, классовой юстиции», свел пролетарское классовое пра¬
во, которое сознательно игнорировало равенство всех перед правом. Национал-
социалисты последовали за Советским союзом, проповедуя, согласно своему ра¬
совому мировоззрению, положение: «Правильно то, что на пользу народа, непра¬
вильно то, что ему во вред». В рамках, точно очерченных мировоззрением, сокра¬
тилась опасность применения принципа аналогии, которая параграфом 2 «а» Уго¬
ловного кодекса и без того была сужена.
В противовес этому нельзя установить определенной идеологической основы
Устава. Так как лица, подписавшие его, стоят на идеологических позициях, зна¬
чительно отличающихся друг от друга, как в отношении Устава, так и в отноше¬
нии существовавших до этого норм международного права, и поэтому, на наш
взгляд, необходимо исходить из либеральной идеи свободы идеологии.
51
Тем самым, для него особо священным является положение права: «пи11а роепа
зте 1е§е». Это доказывается также тем, что Контрольный Совет в Германии в ясной
форме напомнил о нем всем немцам, издав закон об устранении аналогии в уголов¬
ном законодательстве, существовавшей в параграфе 2 «а» Уголовного кодекса.
Тем непонятнее и несовместимее с германскими правовыми нормами было бы,
если бы оно не применялось к немцам, обвиняемым в военных преступлениях.
Сам по себе Устав представляет собой исключительный закон вследствие того,
что он был создан только для подданных держав Оси на основании соглашения,
заключенного лишь на срок один год, после чего оно может быть расторгнуто.
Если при этих обстоятельствах оно устранило бы положение «пиПа роепа зте
1е§е ргаеуга», причем даже по отношению к действиям, которые не только совер¬
шались в рамках германской законности, а даже вменялись в обязанность руково¬
дством бывшего тогда суверенным Германского государства, стоявшим тогда у
власти, под угрозой строжайшего наказания, то в этом случае никак нельзя по¬
нять утверждение, что Суд связан этим Уставом.
Этому не поможет также исследование политической целеустановки, поло¬
женной в основу Устава.
Судья Джексон назвал Устав и данный процесс шагом вперед «... в направле¬
нии создания права, устанавливающего также и личную ответственность того, кто
начинает войну».
Американский комментатор Уолтер Липпман в другой связи заявил, что сис¬
тема предотвращения войн на основе принципа коллективной безопасности про¬
валилась. Ведь никто не заинтересован в том, чтобы помочь предотвращению
войны, не представляющей для него непосредственной угрозы, тем, что он объя¬
вит войну нарушителю мира.
Такое средство для борьбы с болезнью войны является настолько же опасным,
как и сама болезнь. Вследствие фиаско коллективных методов в последней войне
у противников Германии возникла мысль обеспечить безопасность в будущем на
основе возложения ответственности на отдельных лиц, виновных в нарушении
мира. Таким образом и возник Нюрнбергский процесс. Исходя из факта его воз¬
никновения, сегодня можно бросить ретроспективный взгляд и сказать: в период
Второй мировой войны развитие приняло революционный характер. Оно вывело
человечество за границы того, что еще недавно составляло сущность нашего века:
первые, но важные шаги к созданию мирового государства уже сделаны.
Указанный здесь Липпманом путь миру, в принципе, можно весьма приветст¬
вовать, хотя и можно сомневаться в его абсолютной возможности. Судья Джек¬
сон даже сам выразил сомнение относительно того, сможет ли угроза наказания и
оказываемое ей устрашающее действие в действительности воспрепятствовать
нарушениям мира в будущем. Ведь решение о войне, так или иначе, принимает
только тот, кто считает, что он уверен в своей победе, и поэтому он не может
серьезно принимать в расчет угрожающее ему наказание, которое грозит ему
только в случае его поражения. Поэтому важнее, чем устрашающее действие, ко¬
торое может быть достигнуто также уже угрозой наказания в будущем, воспита¬
тельное значение данного процесса, достигаемое благодаря упрочению идеи пра¬
ва. Политический деятель должен научиться тому, что принцип распределения
властей должен соблюдаться также и им, и что ни один судья не согласится ис¬
правлять его ошибки путем рассмотрения его действий также и на основании за¬
52
конов, изданных впоследствии. Приговор, вынесенный на этом основании, значи¬
тельно повысил бы доверие к международному правосудию, которое сегодня
страдает от подозрения в том, что им легко злоупотребить в политических целях.
В противном случае оно должно будет страдать от того, что будут осуждаться
действия, наказуемость которых сомнительна.
Таким образом, даже с точки зрения политической целесообразности, наруше¬
ния положения «пи11а роепа зте 1е§е ргаеуга» не находит оправдания. Однако не¬
обходимо установить, что усиление веры в непреложность права, как в стабиль¬
ный фактор в невероятной динамике политических сил, лучше всего может по¬
служить делу мира.
Этот вывод не может быть подвергнут сомнению также на основании отдель¬
ных соображений, высказанных представителями Обвинения. Представители
Французского Обвинения подчеркивали, что живое международное право немыс¬
лимо без международной морали и что всем претензиям на свободу как индиви¬
дуумов, так и наций должен предшествовать моральный закон. Это, конечно, ис¬
тины, которые следует весьма приветствовать. Однако если их правильно истол¬
ковать, они говорят только в пользу моей точки зрения, а именно, что усиления
идей права нельзя достичь, начав с ее нарушения.
Если Главный Обвинитель от Франции заявил, что без наказания главных пре¬
ступников нацистской Германии в будущем не может быть больше веры в спра¬
ведливость, то он здесь, очевидно, слишком далеко зашел в пылу своей речи.
Справедливость проистекает не из необходимости любой ценой удовлетворить
оскорбленное чувство права. В этом случае мы быстро вернулись бы снова к го¬
лой расплате, очутились бы перед бесконечной цепью несчастий, вызванных кро¬
вавой местью. Нет, справедливость требует меры и рассмотрения доводов и
контрдоводов. А в этом отношении уже односторонние действия только против
подданных держав Оси нарушают идею справедливости. Невозможно, однако,
оправдывать ее нарушение ею же самой, а именно общезначимого в других слу¬
чаях положения: «Ии11ароепа 5те 1е§е ргаеуга».
Господин главный обвинитель от Англии назвал саму возможность издания
дополнительных законов одной из самых отвратительных доктрин национал-
социалистского правосудия. Под этим он разумел, что предоставление возможно¬
сти наказания за действие, которое уже раньше было заклеймено как преступле¬
ние, не означает изменения правового положения, оно означает лишь его даль¬
нейшее логическое развитие и является, поэтому, допустимым. Я вовсе не соби¬
раюсь порицать оправдываемое этим создание Трибунала. Речь идет как раз
больше о том вопросе, должен ли этот Трибунал наказывать, хотя он и не находит
ни одного уголовного закона, который угрожал бы наказанием за деяние уже в
момент совершения самого деяния. Положительный ответ на этот вопрос, т.е. его
подтверждение, увело бы значительно дальше, чем национал-социалистское пра¬
восудие, подвергшееся такой резкой критике со стороны господина главного об¬
винителя от Англии. Он не излагал здесь никаких причин, и, кажется, поэтому
отвергает это. Впрочем, он, может быть, согласится, что Устав, если он уж хотел
не только предположить, но даже и обосновать наказуемость за действия, упомя¬
нутые в нем, должен был бы дать этому вполне ясное и недвусмысленное выра¬
жение. Спорное предположение в параграфе 6 Устава лишено какой бы то ни бы¬
ло ясности. Его формулировка: «Следующие действия или любые из них являют¬
53
ся преступлениями, подлежащими юрисдикции Трибунала», может быть истол¬
ковано как в смысле простого определения компетенции, так одновременно и в
другом смысле, хотя и с трудом, т.е. это предложение может быть использовано
как обосновывающее наказуемость предписание. Поэтому это предложение
должно быть истолковано по старому правовому правилу «т (ЛиЫо ргогео» в
пользу подсудимых. Следующее за ним предложение: «Виновник таких преступ¬
лений несет за них индивидуальную ответственность», и приведенные в даль¬
нейших параграфах материальные положения уголовного права не дают по сво¬
ему содержанию никакого повода толковать их различным образом. Они содер¬
жат лишь видоизменяющиеся положения наказуемости, которая сама по себе
предполагается. Пусть Трибунал решит, считает ли он их и в какой степени сов¬
местимыми с основным принципом «пи11а роепа зте 1е§е ргаеуга».
Тяжелее всего мне понять точку зрения господина главного обвинителя от
США. С одной стороны, он страстно выступает против правового произвола на¬
цистов. С другой стороны, он не собирается удовлетвориться осуждением подсу¬
димых за преступления, которые уже во время их совершения были не только на¬
казуемы, но за которое уже действительно грозило наказание. С одной стороны,
он не хочет казней или наказаний без установления их вины самым корректным
образом. С другой стороны, он требует строго применения Устава, даже если он
содержит новое, неожиданно новое для подсудимых право. С одной стороны, он
хочет, чтобы процесс явился для последующих поколений исполнением желания
человечества о справедливости. С другой стороны, в ответ на возражения, осно¬
вывающиеся на ссылке на Устав, он кичится силой победителей, которым вообще
не нужно было бы столько церемониться с подсудимыми.
Мне кажется, что в нем слишком силен дух обвинителя, которым он только и
хочет быть, согласно его словам. Для обвинителя - особенно в англо-американ¬
ской судебной процедуре - слово «справедливость» имеет иной смысл, чем для
судьи или даже для подсудимого. Судья Джексон, бесспорно, помимо того, что
чувствует себя обвинителем, он не в меньшей мере чувствует себя еще и полити¬
ком. Для него этот процесс должен не только наказать за совершенную неспра¬
ведливость, но также (и это в первую очередь) этот процесс должен послужить
делу развития правовых норм (правил) и с помощью этого осуждения, не знавше¬
го прецедента, ввести их, что, по его мнению, явится укреплением международ¬
ного права в смысле предотвращения будущих войн.
Кто подходит к тому или иному делу с такими предвзятыми мнениями и наме¬
рениями, тот живет совершенно в ином мире, чем подсудимые, так что едва ли
можно найти пути для взаимопонимания этих двух миров.
Что касается политической стороны этого процесса, то я уже изложил, почему
она не должна (не имеет права) оказывать влияние на развитие процесса. Здесь я
хотел бы указать лишь на то, что политика, проводимая победителями по отно¬
шению к побежденным, и которая может быть охарактеризована как политика
«наименьшего сопротивления», уже однажды доказывала свою порочность, я
имею в виду вопрос разоружений согласно Версальскому договору.
Если судья Джексон действительно откажется от решений, при вынесении ко¬
торых должна первейшее значение иметь сила и если он окажется готовым, не¬
смотря на то, что ему это, может быть, и не нужно, подчиниться и включится в
54
судебную процедуру, то он тогда должен также отказаться выставлять аргументы,
которые не относятся к судебному процессу.
Гермафродит, который не представляет собой вполне ясного акта насилия и не
представляет собой процесса в обычном смысле, несмотря на попытки прибли¬
зить его к промежуточному положению под названием политического процесса,
такой гермафродит является бессмыслицей. История, конечно, знает подобные не
совсем ярко выраженные, так называемые «политические» процессы. Я напомню
лишь об осуждении Людвика XVI французским (национальным) собранием. Но
тогда было ясно и по составу судей, и по примененной судебной процедуре, что
дело было не в правосудии, а в революционном акте насилия, для совершения
которого хотели с помощью взаимных советов придать бодрости. На нынешнем
процессе дело обстоит иначе: державы-победительницы поручили ведение про¬
цесса выдающимся судьям-профессионалам. В Уставе им был указан определен¬
ный путь следования, в остальном же их судейской проницательности были пре¬
доставлены самые широкие полномочия. Не может быть никакого сомнения в
том, что политики в данном случае призвали судей выполнить за них эту работу,
с которой они сами не справились. Теперь судьи на основании их собственной
компетенции должны будут решать, возможно ли и, если возможно, то в какой
мере выполнить возложенное на них поручение. Политики со своей стороны как-
нибудь уж справятся с оставшейся невыполненной частью поручения.
В аргументах судьи Джексона я не мог найти ни одного аргумента, который
мог бы побудить Трибунал судить за действия, которые в момент их совершения
были вовсе не запрещены под страхом наказания. Поэтому ниже я буду высказы¬
вать свою точку зрения в отношении обвинения подробно по тем отдельным
пунктам правового положения, которое существовало в момент совершения тех
или иных действий.
Заговор
(Сопзриасу)
Из всех вменяемых в вину подсудимым преступлений самым большим по сво¬
ему составу и по времени, которое оно охватывало, является обвинение в загово¬
ре. Профессор Экснер, преподаватель уголовного права в университете, особенно
подробно разбирал значение этого правового понятия для нашего процесса. Во
избежание повторений и в интересах экономии времени профессор Экснер пре¬
доставил в мое распоряжение результат своего исследования для пользования. С
его согласия я намереваюсь сказать следующее по этому вопросу: Понятие «заго¬
вора» является понятием англо-американского права. Конечно, и там это понятие
не представляет собой ничего неоспоримого, больше того, примечательно то, что
это понятие является устаревшим. «Было сказано, что в Англии этот закон со¬
вершенно вышел из употребления»1.
Для данного процесса важным является нечто иное. Понятие «заговора» в том
смысле, в каком его употребляет обвинение, германскому праву совершенно не¬
известно.
1 Кенни. Сборник казусов, иллюстрирующих английское уголовное право, (так пишет некий судья в статье
«Королева против Парнелла и других»). Оксфорд, 1935. С. 145.
55
Поэтому во главе своего краткого рассмотрения правовых вопросов я хотел бы
поставить два вопроса, вызывающих сомнения:
1) Должен ли уголовный процесс, который хочет быть справедливым, исполь¬
зовать правовые понятия, которые абсолютно чужды и всегда были чужды под¬
судимым и правовому (сознанию) мышлению их народа?
2) Как это может быть согласовано со следующим положением: «пиПит
сптеп зте 1е%е ргаеуга», которое было признано главным обвинителем от Англии
как основной принцип культивированного уголовного правосудия?
3) Можно ли честно утверждать, что уже до 1939 года не только развязывание
противозаконной войны было признано наказуемым действием, причем наказуе¬
мы могут быть и отдельные лица, но что даже больше, - «заговор» их к развязы¬
ванию таких войн был признан наказуемым действием?
Положительный ответ на этот вопрос, данный обвинением, вызвал удивление не
только в Германии, в этой связи следует разъяснить одно недоразумение. Утвер¬
ждалось, что национал-социалистское государство само издавало уголовные зако¬
ны, которые противоречили основному принципу: «пиПит сптеп зте 1е%е ргаеуга»
и что поэтому подсудимые не вправе ссылаться на этот принцип. Я ни в коем слу¬
чае не намереваюсь защищать национал-социалистское уголовное законодательст¬
во, но честность повелевает сказать: это ошибка. Во время существования третьей
империи, как это было уже упомянуто, было издано три закона, которые увеличи¬
вают наказуемость действия, имеющего последствия; эти законы предусматривают
смертную казнь за деяния, за которые в момент их совершения угрожало наказа¬
ние, связанное с лишением свободы. Но ни в одном случае ни один проступок,
имеющий последствия, которые не влек за собой наказания, до сих пор не был объ¬
явлен наказуемым и деяние, которое в момент совершения не было преступлением,
не было объявлено преступлением даже при учете его последствий.
Как раз об этом случае здесь идет речь. Даже Устав, который я кладу здесь в ос¬
нову, предписывает употреблять понятие заговора. Поэтому я дальше эти вопросы,
вызывающие сомнения, не разбираю. Однако из них вытекает следующее: если уж
и применять это понятие по отношению к немцам, то это должно производиться со
всеми ограничениями, которые диктуются справедливостью.
По англо-американскому праву заговор означает договоренность нескольких
лиц о совершении преступлений2. Подобные определения повторяются. Самыми
характерными здесь являются 2 пункта «а^геетеп!» (соглашение) и «соттоп
р1ап» (общий план).
«А§геетепЪ> означает открыто высказанное или молчаливое соглашение. Если
несколько человек независимо друг от друга преследуют одну и ту же цель, то это
не является заговором. Таким образом, недостаточно, что у них у всех единый
план, они должны быть осведомлены об этом единстве плана и каждый из них
должен добровольно признать план своим. Уже в самом слове «сопзруп炙 (кон¬
спирировать, принимать участие в заговоре) заключается тот смысл, что каждый
должен принимать участие в нем по своей воле и ведому. Тот, кто насильственно
принимает участие, не является заговорщиком, так как насилие не может привес¬
ти к согласию, оно может лишь привести к внешнему содействию. Таким обра¬
2 Блэк. Юридический словарь. 1933. «Комбинация или соглашение между двумя или большим количест¬
вом лиц для совершения противозаконных действий или законных действий с противозаконными целями».
56
зом, если кто-либо навязывает другому свою волю, то это не заговор. Поэтому
заговор с диктатором во главе противоречит самой сущности заговора. Диктатор
не вступает в заговор с исполнителями своей воли, он не заключает соглашения с
ними, он диктует.
Знание и воля заговорщиков направляются в строну единого плана. Сущность
этого плана может быть очень различной. В английском праве, например, сущест¬
вует заговор для совершения убийства, обмана, шантажа, ложного обвинения,
отдельных экономических деликтов и т.д.3 Во всех таких случаях заговор рас¬
сматривается как деликт особого рода, поэтому заговорщики за участие в загово¬
ре несут наказание, причем неважно, было ли в каждом отдельном случае совер¬
шено убийство, обман или имела место только попытка совершить преступление.
Согласно терминологии германского права мы бы сказали: заговор является од¬
ним из таких случаев, в котором уже подготовление преступления является нака¬
зуемым. То же самое существует в германском уголовном праве. Наказуемо то
лицо, которое принимает участие в действии, имеющем своей целью преступле¬
ние против жизни. Такое лицо наказывается согласно § 49«б» за «проступок, ко¬
торый заключается в подготовлении убийства», если даже задуманное деяние не
было совершено. В определенном смысле здесь можно также привести § 129. Со¬
участие в действии, которое преследует определенные враждебные государству
цели, является наказуемым - здесь также, независимо от того, было ли совершен¬
но деяние или нет. Если такое деяние будет совершено, то каждый будет привле¬
чен к ответственности в той мере, в какой это соответствует степени его виновно¬
сти в совершении этого деяния. Если отдельный заговорщик не совиновен в этом
конкретном преступлении ни как виновник, ни как подстрекатель, ни как помощ¬
ник, то он может нести ответственность только за соучастие во враждебном госу¬
дарству действии, но не за это преступление.
Обвинители на этом процессе идут дальше. Они при определенных условиях
хотят наказать заговорщиков за отдельные деяния, в которых они не принимали
участия. Чтобы тотчас же привести наиболее красочный пример: они хотят воз¬
ложить на заговорщика ответственность за те преступления, которые были со¬
вершены до его вступления заговор.
С помощью незначительных вспомогательных средств, находящихся в моем рас¬
поряжении, я не мог найти вещественного доказательства того, что это является
обоснованным по английскому или американскому праву. Но совершенно точным и
определенным является следующее: такой вывод противоречит самым главным об¬
разом германскому уголовному праву. Так как в последнем действует никем неос¬
поримый принцип - за то или иное деяние человек ответственен лишь в том случае,
если он является виновником или, по крайней мере, совиновником этого деяния.
Обратимся теперь к Уставу: в Уставе приведены два случая, которые объявле¬
ны наказуемыми и которые подлежат юрисдикции Трибунала:
1. согласно § 6 «а» участие в общем плане или заговоре, направленных к осу¬
ществлению преступлений против мира. Сюда относится планирование, подго¬
товка, развязывание и ведение агрессивной войны в нарушение международных
договоров, соглашения или заверений.
1 Стефен. Сборник уголовного права. Т. 6. Стр. 39,70, 113, 124, 137, 192, 305, 390.
57
Здесь бросается в глаза следующее обстоятельство: понятие внутригосударст¬
венного уголовного и частного права Англии и Америки было без долгих размыш¬
лений применено в области международных дел. Устав делает это с помощью того,
что он обращается с лицами, которые планируют или ведут противозаконные вой¬
ны, как с гангстерами, принимающими участие в уличном грабеже. Это - юридиче¬
ская смелость, так как в данном случае между отдельными лицами и успехами их
действий находится суверенное государство, что лишает всякого основания какое
бы то ни было сравнение с фактами внутригосударственных повседневных собы¬
тий. Международному праву понятие «заговора» было до сих пор неизвестно;
2. участвовавшие в составлении или в осуществлении общего плана или заго¬
вора, направленного к совершению преступлений против мира, военных преступ¬
лений и преступлений против человечества, несут ответственность за все дейст¬
вия, совершенные любым из участников во исполнение этого плана. Это пред¬
ставляет собой принципиально различный с упомянутым в пункте 1) случаем.
Это означает наказание не только за деликт - заговор, а ответственность за каж¬
дое отдельное действие любого заговорщика. Другими словами: здесь заговор не
являет собой особого деликта, а представляет собой форму совиновности за дей¬
ствия заговорщиков. Судья Джексон привел пример: если из трех разбойников,
состоящих в заговоре, один убьет жертву, то они все несут ответственность за
совиновность в убийстве.
Этот приведенный в пункте 2 случай имеет для нашего процесса наиважней¬
шее значение. Отдельный заговорщик должен быть наказан за действия, которые
совершил не он, а другой заговорщик. Подсудимый, который не имел ничего об¬
щего с уничтожением евреев, должен быть наказан за это преступление против
человечности только потому, что он принимал участие в заговоре.
Принципиальный вопрос выглядит следующим образом: следует ли применять
на этом процессе принципы ответственности, которые выходят за границы на¬
ших, германских?
В статье 6 Устава сказано: Все заговорщики несут ответственность за каждое
действие, совершенное кем-либо из заговорщиков во исполнение этого плана («ш
ехесиНоп о/зиск р1ат>). Это решающие для истолкования слова.
По моему мнению, смысл этих слов заключается в следующем: прочие заговор¬
щики несут ответственность за те действия своих друзей, которые лежат в рамках
плана, т.е. таких действий, которые ими также обдумывались, совершения которых
они также хотели или с которыми, по крайней мере, смирились. Приведу примеры:
а) А., Б., В., Г. совершают задуманный ими взлом в вилле. В доме они встречают
девушку. А. насилует ее, Б., В. и Г. не могут отвечать за это изнасилование, так как
А., когда он насиловал, не действовал во «исполнение плана», а лишь присутство¬
вал при случае исполнения плана («оссазюп о/ ехесиНоп о/ (Не р1ап»). Здесь речь
шла не об исполнении плана, а об имевшем место случае при исполнении плана.
Это неоспоримо, но очень важно, так как отсюда ясно видно, что во всяком случае
не может быть и речи об ответственности за все действия созаговорщиков;
б) при осмотре виллы Б. и В. поспорили о какой-то добыче, в результате чего
Б. убивает В. Это действие произошло также не «во исполнение плана»
(«ехесиНоп о/(Не р1ап»), оно не было предусмотрено планом. А. и Г. не ответст¬
венны за этот «эксцесс»;
58
в) при обыске виллы взломщиков настигает хозяин. В. застреливает его. Здесь
уже становится важной особая обстановка, в которой происходит этот случай.
Но возвратимся сейчас к примеру судьи Джексона о трех разбойниках, из ко¬
торых один убивает жертву. Учитывая характер американских гангстеров, следу¬
ет считать вполне нормальным, что отдельные участники разбойничьей шайки
осознавали возможность подобного исхода и были готовы примириться с ним.
Если случай обставлен таким образом, то их следует, по нашему мнению, рас¬
сматривать как соучастников убийства или помощников. При таком положении
вещей против решения вопроса судьей Джексоном не было бы никаких возраже¬
ний. Если же весь случай выглядит иначе, т.е. если бы смертельный исход не был
бы предвиден остальными, даже больше - не мог ими быть предвиден, так как
они, например, предполагали, что обитатели дома уехали, - то тогда ответствен¬
ность заговорщиков отпадает. Так как они могут отвечать лишь за то, что проис¬
ходит «во исполнение плана», к общему же плану относится лишь то, что было с
самого начала предвидено заговорщиками и одобрено как нужное для достиже¬
ния цели. Другие пути исполнения чужды плану.
Обманчивое в представленных судьей Джексоном доказательствах заключает¬
ся в том, что он из решения, которое является правильным для «нормального слу¬
чая», которое представляет собой пример о разбойниках, производит общий
принцип, который не может распространяться на другие ситуации. После всего
этого следует отвечать положительно на вопрос об ответственности за отдельные
деяния только по отношению к тем заговорщикам, которые предвидели и одобри¬
ли действие своего товарища.
Правовой принцип, который распространяет ответственность заговорщиков на
случаи, в которых они не виновны, чужд германскому праву. Входит этот прин¬
цип в круг принципов и понятий англо-американского права или нет, его приме¬
нение на нашем процессе стало бы превращать действия в наказуемые, которые
до этого не были наказуемыми. Это противоречило бы самым явным образом ос¬
новному принципу: «пиПит сптеп зте 1е§е ргаеуга», принципу, который был яс¬
но признан английским обвинением. Ввиду того факта, что ст. 6 допускает раз¬
личные толкования, следует считать из двух возможных толкований ту соответ¬
ствующей воле авторов, которая не противоречит вышеназванному принципу.
Существует выход из заговора и также более поздние вступления в него. Тогда
возникает вопрос: как обстоит дело с ответственностью за действия, которые бы¬
ли совершены в то время, когда то или иное лицо не входило в состав заговорщи¬
ков. Обвинители, кажется, придерживаются следующего мнения: если кто-нибудь
вступает в заговор, то он одобряет все, что делал любой из заговорщиков до этого
во исполнение плана. Это утверждение берет свое начало в гражданско-правовой
идее о последующем одобрении заключения сделки. В уголовном праве этот мо¬
мент несостоятелен. В Уставе не имеется ничего подобного.
Так как общий план, во исполнение которого произошло действие, был лишь
присущ тогдашним членам. Если даже усматривать в самом факте вступления в
заговор одобрение всех предшествовавших действий заговорщиков, то это одобре¬
ние совершенных преступлений не означает еще участия в этих преступлениях.
Лицо, которое вступило в заговор позже, не имеет ничего общего с ними. Точ¬
но также лиц, которые вышли, можно считать ответственными лишь за то, что
произошло в то время, когда они принадлежали к заговору, если успех того или
59
иного действия наступил после выхода данных лиц. Всякая другая точка зрения
неизбежно приведет к закону «ех роз1 [ас!о».
Принимали ли 22 подсудимых участие в заговоре в духе обвинения, т.е. в за¬
говоре, направленном к совершению преступлений против мира, человечности и
военных преступлений?
Если бы такой заговор существовал, то, и в этом никто не сомневается, Гитлер
был бы его главой. Уже обращалось внимание на следующее: заговор с диктато¬
ром во главе противоречит самому понятию заговора. Гитлер, вероятно, смеялся
бы, если бы ему сказали, что он заключил соглашение со своими министрами,
партийными лидерами и генералами, заключил с ними «а§геетеп(» о ведении той
или иной войны с помощью тех или иных средств. Он был самодержцем. Для не¬
го не имело значения согласие тех или иных людей, для него было важно лишь
исполнение его решений, независимо от того, одобряли они его решение или нет.
Но помимо (независимо) этих юридических соображений, следует упомянуть,
что в действительности окружение Г итлера выглядело иначе, чем какая-то заго¬
ворщическая группа, как это представляли себе Обвинители перед представлени¬
ем доказательств. Если мы оставим в покое небольшую партийную клику, то сле¬
дует сказать, что его окружала атмосфера недоверия. Он не доверял ни «клубу
пораженцев», таким образом ни своим министрам, ни своим «генералам». Так
обстояло дело еще до войны. Как все выглядело во время войны, было описано
свидетелями с потрясающей выразительностью. Уточненная система засекречи¬
вания имела своим последствием то, что планы и намерения фюрера оставались
сокрытыми от его окружения в течение, возможно, длительно времени, так что
для его ближайших сотрудников те или иные события являлись совершено не¬
ожиданными, даже больше, о некоторых из них они, к своему ужасу, впервые уз¬
нали на процессе. Эта система засекречивания имела далее своим последствием
изоляцию отдельных сотрудников, так как правая рука не должна была знать то¬
го, что делала левая. Разве все это выглядит как заговор? В действительности
Гитлер при случаях жаловался, что генералы устраивают «заговоры» против него,
причем удивительно странно, что он употреблял это слово именно по отношению
к тем, которые сегодня сидят на скамье подсудимых за то, что они были в загово¬
ре с ним. Во время представления доказательств неоднократно говорилось о заго¬
ворах, но о заговорах против Г итлера.
Если рассматривать с чисто психологической точки зрения, то кажется совер¬
шенно невероятным, что две дюжины человек, которых Обвинение выхватило из
числа оставшихся в живых руководителей Третьей империи и посадило на ска¬
мью подсудимых за то, что они якобы организовали банду заговорщиков в духе
обвинения, что эта группа людей лишена всякой единородности мировоззрения,
происхождения, образования, положения и социальных функций. Отдельные
подсудимые познакомились впервые на скамье подсудимых.
Обвинение считает партию с ее организациями тем зерном, вокруг которого
образовался заговор. Но в данном случае следует вспомнить о различном отно¬
шении отдельных лиц к этому пункту: некоторые из них вообще не были членами
партии, или в течение долгого времени не принадлежали к ней, только немногие
из них играли действительную роль. Некоторые занимали руководящие должнос¬
ти в партии и ее организациях и посвящали всю работу целям этих организаций,
60
другие же делали все, что было в их власти, для того, чтобы оградить свою сферу
действий от влияния партии и СС.
НСДАП была основана в период полного бессилия государства и усталости от
войны, в тот период, когда ни один разумный человек не думал о второй войне
или какой-либо агрессивной войне.
Но, может быть, у подсудимых были цели, которых нельзя было достигнуть
без войны?
Конечно, мечтой каждого хорошего немца было объединение всех погранич¬
ных германских областей в империю. Таким образом, Саарскалюбласть, Австрия,
Мемельская область, Данциг и, как более отдаленная мечта, также и Судетская
область. Когда-то они все входили в состав Германской империи, уже в 1919 году
они возвратились бы в состав Германской империи, если бы торжественно обе¬
щанное право наций на самоопределение было претворено в действительность.
Но этих целей, зиждущихся на горячем желании немцев, нельзя было достигнуть
мирным путем. В действительности эти цели были достигнуты без единого выс¬
трела или удара меча, за единственным исключением Данцига, причем последнее,
при наличии хотя бы капли терпения у фюрера и крошечной доброй воли у поля¬
ков, могло быть разрешено с равными результатами и мирным путем. Но войны
они не хотели, они не верили в возможность войны. Конечно, от Г итлера они мог¬
ли ожидать блефа большого масштаба, но они не могли себе представить, что он
ринется в катастрофу войны.
Я не могу верить в заговор для совершения преступлений против мира и воен¬
ных преступлений. Следует присовокупить лишь два момента общего значения:
1) первый момент относится к поведению Геринга непосредственно перед на¬
чалом войны. В то время он был доверенным Гитлера, вторым человеком в госу¬
дарстве, и теперь он главная фигура среди подсудимых.
Если бы тогда действительно существовал заговор для ведения агрессивной
войны, то он был бы вторым человеком в этом заговоре, здесь же следует сказать,
что как раз он в последние дни августа напрягал еще все усилия для того, чтобы
предотвратить нападение на Польшу, даже больше того - он за спиной Гитлера
прилагал все старания к тому, чтобы сохранить мир. Как это может быть совмес¬
тимо с заговором для ведения агрессивных войн? Он был также не согласен с ве¬
дением войны против России и всячески отговаривал фюрера;
2) если бы существовал заговор для совершения военных преступлений, то то¬
гда бы война велась уже самого начала с полнейшей беспощадностью и в нару¬
шение всех правил ведения войны. В действительности же было наоборот. Как
раз в первые годы войны, и это никем не оспаривается, международные правила
ведения войны в основном выполнялись обеими сторонами. Как раз в начальном
периоде войны, войну старались вести на началах рыцарства и порядочности.
Если нужны доказательства к тому, то вполне достаточно взглянуть на пред¬
писание, которое издавало ОКВ по вопросу поведения войск в Норвегии, Бель¬
гии, Голландии. Далее: каждый солдат при отправке на фронт имел в своей сол¬
датской книжке памятку с «10 заповедями о ведении войны германскими солда¬
тами». Фельдмаршал Мильх оглашал их здесь из своей книжки4. Эти заповеди
4 Протокол судебного заседания на немецком языке. С. 5619.
61
обязывали солдат вести себя лояльно и не нарушать международных правил ве¬
дения войны.
Банда заговорщиков во главе государства с планом, состоявшим в том, чтобы
вести войну, не соблюдая никаких норм права и морали, наверное, не послала бы
своих солдат в бой, отдав им письменный детально разработанный приказ, пове¬
левающий прямо противоположное. Я думаю, что если обвинение считает эти 22
человека заговорщиками и именно заговорщиками против мира, правил войны и
человечности, то им мерещатся привидения.
Пусть защитники отдельных подсудимых покажут, какое отношение имели их
подзащитные к так называемому заговору.
Только что я упомянул, что рейхсмаршал был вторым человеком в государст¬
ве; на протяжении всего процесса это неоднократно отмечало и обвинение, пы¬
тавшееся усмотреть в этом обстоятельство, особо уличающее Геринга. Обвинение
указывало, что в силу своего особого положения Геринг должен был знать все, в
том числе и самые секретные вещи и что он имел возможность вмешиваться во
все дела правительства, самостоятельно решая важнейшие вопросы.
Эта точка зрения неверная, и базируется она на незнании того, в чем заключа¬
лась преимущественность положения Геринга. А заключалась она в следующем:
Геринг был вторым человеком в государстве по чину. Этот чин закрепился за ним,
когда осенью 1934 года Гитлер составил завещание (секретный указ, которым на¬
значил Геринга своим приемником в правительстве). В 1935 или 1936 году это бы¬
ло зафиксировано в неопубликованном правительственном законе, подписанном
всеми министрами. 1 сентября 1939 г. Гитлер объявил этот закон в рейхстаге; та¬
ким путем преемственность Геринга стала известна всему немецкому народу. В
качестве заместителя фюрера в правительстве Геринг выступал только в таких слу¬
чаях, когда Гитлер был болен или находился в отъезде вне Германии, как это было,
например, в 1938 году, когда Гитлер несколько дней пробыл в Австрии.
Когда же Гитлер был на месте и сам выполнял свои обязанности, положения
заместителя не додавало Герингу никаких особых прав и полномочий. Он мог
давать указания только по линии непосредственно ему подчиненных и не имел
права давать служебные указания по линии других ведомств.
Из этого факта следует: будучи вторым человеком в государстве, Геринг не
мог ни отменять, ни изменять, ни дополнять приказы Гитлера. Он не мог отдавать
приказы тем учреждениям, которые не были подведомственны непосредственно
ему. У него не было возможности давать директивы, обязательные для исполне¬
ния, другим ведомствам (партийным органам, органам полиции, учреждениям
армии и флота) или вмешиваться в руководство ими.
Таким образом, положение Геринга как второго человека в государстве не мо¬
жет быть использовано против него как особо уличающий момент; оно не может
служить основанием к утверждению, что существовал заговор. Подсудимый Ге¬
ринг никогда не принимал участия в выработке или проведении в жизнь общего
плана или заговора, который имел своим содержанием преступления, названные в
обвинительном заключении.
Как я уже отмечал, участие в подобном заговоре должно было иметь своей
предпосылкой существование такого общего плана вообще и то, что участники
его были едины в своем намерении провести в жизнь преступления, вменяемые
им теперь в вину. В отношении Геринга такой предпосылки нет. Надо признать
62
также обратное. Конечно, Геринг хотел отмены Версальского договора и обеспе¬
чения Германии ее прежнего положения крупной державы. Но он думал, что этой
цели можно достигнуть если не при помощи правовых норм Лиги Наций, то во
всяком случае только политическим путем. Вооружение должно было только
придавать больше веса голосу Германии. Геринг, равно как и Гитлер, объяснял
безуспешность внешней политики Веймарских правительств, которые, защищая
право на самоопределение немцев, с 1918 года не могли осуществить его в самой
скромной форме германо-австрийского таможенного союза главным образом тем,
что не было должного уважения основных средств власти Германии.
Находя себе поддержку в поразительных успехах Гитлера в первый период,
Геринг надеялся, что мощные вооруженные силы Германии уже только одним
своим существованием помогут достижению целей Германии мирным путем, по¬
ка эти цели не будут выходить за определенные границы.
В политической жизни государство может выступать со своим мнением и его
будут слушать только в том случае, если за его спиной стоит мощная армия, вну¬
шающая другим государствам уважение. Совсем недавно начальник генерального
штаба Америки Маршалл в своем втором годовом отчете констатировал: мир не
считается серьезно с желаниями слабых. Слабый - это слишком большое иску¬
шение для сильных.
Германия вооружалась не для ведения агрессивной войны.
Не для подготовки агрессивной войны осуществлялся и четырехлетний план,
назначение и задача которого точно выявлены в показаниях самого подсудимого
и свидетеля Кернера. Генерал-фельдмаршалы Кильх и Кессельринг единодушно
показали, что в порядке вооружения созданные воздушные силы были только
оборонительными силами, негодными для ведения агрессивной войны и потому
названные ими «Военно-воздушными силами риска». Такое скромное вооруже¬
ние Германии не дает основания сделать вывод о ее агрессивных намерениях.
После всего вышесказанного ясно: Геринг не хотел войны. Всем своим суще¬
ством он был против войны. На всех переговорах с дипломатами других госу¬
дарств, во всех своих речах он при случае всегда с предельной ясностью выражал
свое отрицательное выражение к войне.
Об отношении Геринга к войне надежнее всего может свидетельствовать пока¬
зание генерала Боденшаца, который знаком с ним еще со времен Первой мировой
войны, который был к нему особо близок и который знает об этом из частных бесед
с самим Герингом. Боденшац показал, что Геринг неоднократно говорил ему, что
по опыту Первой мировой войны ему очень хорошо известны ужасы войны вооб¬
ще. Он стремится к мировому разрешению всех конфликтов, чтобы, по возможно¬
сти, охранить немецкий народ от этих ужасов. Война - ненадежное, рискованное
дело. Просто невероятно потребовать от поколения, пережившего ужас одной ми¬
ровой войны и ее горькие последствия, ведения второй войны. То же показал гене¬
рал-фельдмаршал Мильх, который из бесед с подсудимым Герингом знает, что по¬
следний отрицательно относился к войне, что он не был согласен даже с оккупаци¬
ей Рейнской области и что он безуспешно отговаривал Гитлера от войны с Россией.
Начиная с 1933 года, в своих выступлениях, в своих многочисленных речах
подсудимый Геринг часто подчеркивал, что он очень заинтересован в сохранении
мира и что все вооружение производится только для того, чтобы повысить авто¬
63
ритет Германии и снова обеспечить ее возможность играть на международной
арене определенную роль.
Его серьезное и искреннее желание мира ярче всего явствует из его речи, про¬
изнесенной в начале июля 1938 г. в Карингалле на конференции гаулейтеров
Германской Империи. В этой речи он со всей энергией подчеркнул, что внешняя
политика Германии должна строиться таким образом, чтобы она ни при каких
обстоятельствах не привела к войне. Теперешнее поколение еще сейчас чувствует
на своем горбу последствия проигранной мировой войны, начало новой войны
вызвало бы шок в немецком народе. На этой конференции, на которой присутст¬
вовали, в конце концов, высшие партийные руководители, у Геринга не было ни
малейшего повода скрывать свое истинное мнение. По этой причине данная речь
является ценным и надежным доказательством истинного желания Геринга со¬
хранить мир.
Герингу казалось очень важным сохранить добрые отношения с Англией. Об
этом говорит его поведение во время его беседы с лордом Галифаксом 6 ноября
1937 г. в Карингалле, в которой Геринг совершенно откровенно сообщил лорду
Галифаксу о целях внешней политики Германии, сводившихся к следующему:
а) аншлюс Австрии и присоединение Судетской области к Германии;
б) возвращение Германии Данцига и разумное разрешение вопроса о польском
Коридоре.
При этом Геринг указал, что он не желает войны и готов помочь Англии в
мирном разрешении вопросов.
Встреча в Мюнхене осенью 1938 года состоялась по его инициативе. Мюнхенское
соглашение обязано своим возникновением, в значительной мере, его влиянию.
Когда в марте 1939 г. в результате оккупации оставшейся части Чехословакии
испортились отношения с Англией, которая очень рассердилась на поведение
Гитлера, означавшее нарушение Мюнхенского соглашения, Геринг положил все
усилия, чтобы восстановить нормальные отношения с ней. Он организовал встре¬
чу с английскими промышленниками, которая состоялась в Зенке - Ниссен - Ко-
ог под Гузумом в начале августа 1939 г., и о котором здесь рассказывал свидетель
Далерус. В речи, произнесенной тогда, он указал, что ни в коем случае нельзя до¬
пустить, чтобы началась война с Англией, и попросил участников беседы посиль¬
но содействовать восстановлению хороших отношений с Англией.
После речи Гитлера, произнесенной им на совещании командующих войсками
22 августа 1939 г. в Оберзальце и неоднократно цитированной здесь, возникла
угроза войны. Геринг немедленно, т.е. завтра же, вызвал к себе из Швеции свиде¬
теля Далеруса с тем, чтобы, действуя через голову Министерства иностранных
дел и под свою ответственность, добиться взаимопонимания с Англией и тем са¬
мым отвратить угрозу войны.
Здесь выдвигалось возражение, что Геринг, мол, не посвятил Далеруса в свои
истинные намерения и что его устремления были направлены не на сохранение
мира, а лишь на то, чтобы побудить Англию отказаться от договора о взаимопо¬
мощи с Польшей, т.е. разобщить Англию и Польшу, после чего Германия могла
бы оказать на Польшу давление и Польша подчинилась бы ее требованиям, или
начать наступление на Польшу и, ничем не рискуя, осуществить свой план в от¬
ношении нее.
64
Сомневаться в серьезном желании Герингом мира - несправедливо, но то, что
ему предписывается - ему совсем чуждо.
Если это возражение основывается на том, что Геринг не сообщил свидетелю
Далерусу содержание речи фюрера от 23 мая 1939 г. и речи Гитлера от 22 августа
1939 г., то оно неубедительно и ничего не дает. Ни при каких условиях Геринг не
мог сообщать об этих строго секретных речах кому-то третьему, а тем более ино¬
странцу, не подвергая себя обвинению в государственной измене. Кроме того, эти
речи не имели ровно никакого значения для выполнения этого поручения, кото¬
рое давалось свидетелю, тем более налицо была особая ситуация, та^как попытки
дипломатов застряли на мертвой точке, и Геринг, не найдя другого выхода, ре¬
шил в качестве крайней меры «иШо гайо» воспользоваться своими личными свя¬
зями, своим личным влиянием и своим личным авторитетом.
Для выполнения поручения Далерусу было важно лишь то, что внешнеполи¬
тическое положение Германии в результате известного свидетелю инцидента ме¬
жду Германией и Польшей угрожающе обострилось и теперь, в результате соот¬
ветствующего изменения, отношения со стороны Англии должны быть восста¬
новлены, и его развитие направлено в мирное русло.
Геринг не собирался разобщить Англию и Польшу. Это следует из того факта,
что вначале Геринг передал английскому послу в Берлине Гендерсону текст ноты,
содержавшей предложения, которые Германия делала Англии, и которые были
квалифицированы Гендерсоном, как полномерные, и этим пытался достичь пере¬
говоров непосредственно с Польшей. Но Польша совершенно откровенно не же¬
лала находить общий язык с Германией. На это указывают различные обстоятель¬
ства: а) инцидент с Польшей начался почти год назад. Почему Польша не требо¬
вала его разрешения на третейском суде, о котором был подписан специальный
договор? Почему Польша не обратилась в Лигу Наций? Очевидно, она не хотела,
чтобы третейский суд вынес приговор по вопросу Данциге и о Коридоре; б) о не¬
желании Польши установить взаимопонимание с Германией еще яснее говорит
заявление польского посла Липского, сделанное им послу Форбесу и рассказан¬
ное здесь свидетелем Далерусом. Липский заявил, что его не интересует какая-то
нота или какое-то предложение Германии; он уверен, что в случае войны, в Гер¬
мании тотчас же вспыхнет восстание и польская армия триумфально двинется в
Берлин.
Это отрицательное и непонятное отношение Польши находит свое объяснение,
по-видимому, в том, что, получив заявление со стороны Англии, она почувство¬
вала себя слишком уж сильной и уверенной.
Указание на предстоящее восстание дает основание полагать, что Польша бы¬
ла осведомлена о планах группы Канариса, заключавшихся в организации восста¬
ния. Таким образом, ни о каком двусмысленном поведении Геринга или о его
фальшивой игре не может быть и речи.
Серьезное стремление подсудимого Геринга к сохранению мира и установле¬
нию хороших отношений с Англией совершенно определенно признает посол Ген-
дерсон, который, зная хорошо положение в Германии и имея связи с руководите¬
лями Германии, имеет наиболее верное суждение о Геринге. Я ссылаюсь на его
книгу «Провал миссии», в которой на 83 странице говорится дословно следующее:
«Я хотел бы здесь выразить свою уверенность в том, что фельдмаршал, если бы это
даже зависело от него, не затеял бы войны, как это сделал Гитлер в 1939 г. Как бу¬
65
дет показано ниже, в сентябре 1938 г. Геринг решительно стоял на стороне мира».
По справке Галифакса, у него не было никаких сомнений в том, что все усилия Ге¬
ринга, направленные против возникновения войны, были искренними.
То обстоятельство, что после возникновения войны, которой Геринг стремился
помешать всеми имеющимися у него в распоряжении средствами, но которой по¬
мешать он не смог, он, как главнокомандующий ВВС, отдавал все свои силы для
победы Германии, не находится ни в каком противоречии с серьезностью его
стремления не допустить войны. С этого момента он знал только долг солдата по
отношению к своей родине.
Гитлер несколько раз выступал перед командующими войсками с речами, на¬
пример, в ноябре 1937 г., 23 мая 1939 г. и 22 августа 1939 г. Во время допроса Ге¬
ринг весьма подробно изложил значение и смысл этих выступлений. Для решения
вопроса о том, означает ли факт присутствия на этих речах участие в заговоре в
духе Обвинительного Заключения, важно констатировать, что в этих выступле¬
ниях Гитлер излагал только одну сторону дела по военному или политическому
вопросу. Он информировал участников совещания только о том, на развитие ка¬
ких политических событий он рассчитывает. Мнения участников совещания ни¬
когда не спрашивали, им даже не предоставлялось возможности сделать свои
критические замечания к точке зрения Гитлера. Гитлер не требовал от своих ге¬
нералов, чтобы они понимали его приказы, он требовал, чтобы они их выполняли.
Его абсолютистское управление государством было полностью построено на
принципе: «еге \о1о зге тЪео зШ рго гаИопе уо1ип1аз», который он проводил везде
и во всем. В какой мере Гитлер придерживался этого принципа, можно заключить
из того, что, как показал Мильх, после доклада 23 мая 1939 г. он запретил участ¬
никам совещания обсуждать дела между собой.
Из вышеупомянутых докладов участники этих совещаний не могли узнать и
так и не узнали, о том, имелось ли у Гитлера твердое намерение начать агрессив¬
ную войну или нет.
Это подтверждают единодушно все свидетели, присутствовавшие на речах
Гитлера. В то время Гитлер действительно не собирался вести войны.
В этом отношении очень интересно показание генерал-фельдмаршала Мильха.
Этот свидетель в личных докладах Гитлеру в последовавшие за речью от 23 мая
1939 г. месяцы неоднократно указывал ему, что бомбардировщики не готовы к
началу военных операций, и что не накоплено запаса бомб. Однако Гитлер отка¬
зывался от подписания приказа о производстве бомб, заявляя, что нет необходи¬
мости их производить, что это излишне. Гитлер оставался при своем, хотя Мильх
обращал свое внимание на то, что на производство их уйдет насколько месяцев.
Соответствующий приказ Гитлер подписал только 12 октября 1939 г.
То, что излагал Гитлер главнокомандующим, легко объяснить его особеннос¬
тью, заключающейся в том, что он зачастую развивал идеи, не думая о конкрет¬
ных условиях их осуществления. Его политика в практических вопросах опреде¬
лялась в каждом отдельном случае потребностями дня.
Экономическая война
Подсудимый обвиняется в бесцеремонном грабеже оккупированных Германи¬
ей областей и, тем самым, в нарушении Гаагских правил ведения сухопутной вой¬
ны. Этот упрек несправедлив.
66
Во время допроса подсудимый Геринг, приведя совершенно уважительные ос¬
нования, подробно изложил, что Гаагские правила ведения сухопутной войны
1899 года и 1907 года не могут быть применимы к современной войне, так как к
началу Второй мировой войны они были в некотором отношении устаревшими и
недостаточными. Во времена их возникновения еще не были известны воздушная
война, экономическая война и война пропаганды. Неизвестна была также и то¬
тальная война, на службу которой без остатка становился весь народ и все народ¬
ное хозяйство. Прежде всего, в них ни в коей мере не отразилась экономическая
война. Впоследствии этой бреши для экономической войны не существует ника¬
кого неоспоримо действующего международного права. Поэтому экономическая
война находилась под старым девизом Гуго Гроциуса, что в войне разрешается
все, так как война, в конце концов, необходима. Естественно, что этот принцип
действует постольку, поскольку не было установлено договором какое-нибудь
отклоняющееся от этого правило.
Что касается современного правового положения, то следует сказать: до нача¬
ла Первой мировой войны, согласно международного права - во всяком случае,
поскольку речь идет о сухопутной войне - было неоспоримо, что война не затра¬
гивала частно-правовые отношения между гражданами воюющих государств, что
принципиально частная собственность оставалась неприкосновенной, что война
велась только армией и что она не затрагивала гражданского населения против¬
ника. С началом Первой мировой войны этот метод ведения войны претерпел
принципиальное изменение, когда Англия в области морской войны применила
свою точку зрения о войне как войне народа против народа. Тогда вражеские
державы, невзирая на все установленные правила ведения морской войны и пра¬
вила о нейтралитете, начали проводить блокаду с тем, чтобы отрезать подвоз не¬
обходимого сырья и продуктов питания и тем самым парализовать все герман¬
ские народные силы. Этот новый способ ведения войны соответствовал англо¬
саксонской точке зрения, к которой в начале Первой мировой войны присоедини¬
лась Франция, а именно, что война должна вестись не только против воюющей
армии, но и против всего населения врага. Гражданин вражеского государства
являлся врагом Англии. Его собственность была собственностью врага и могла
быть захвачена английской государственной властью.
Вследствие этого морская война была направлена не только против вооружен¬
ных сил, но и против мирных жителей воюющего противника.
Эта цель была достигнута путем проведения Англией тотальной блокады. Га¬
агское соглашение не предусматривало тотальной блокады в той форме, в кото¬
рой она проводилась со стороны Англии. Вследствие этой блокады у Германии
была отнята возможность всякого снабжения через нейтральные страны. Эта эко¬
номическая война, которая была применена подобным же образом вражескими
государствами во Второй мировой войне против Германии, не представляет со¬
бой справедливой формы ведения войны; в ней заложено нарушение существую¬
щего международного права.
При этих обстоятельствах нельзя поставить в вину Германии, что она применяла
методы морской войны, используемые Англией, для ведения сухопутной войны.
Это положение дел приводит к следующему выводу: правила ведения сухо¬
путной войны по своему духу относились к сухопутной войне. Там господствовал
принцип защиты частной собственности. В противоположность этому, в морской
67
войне частная собственность не защищена. Поэтому могут ли иметь силу правила
ведения сухопутной войны с их ограничениями в комбинированной сухопутно-
морской войне? Было бы справедливым, чтобы на море у одного отнимались
ценности, в то время как он не имел бы права дотронуться до подобных же цен¬
ностей на суше, принадлежащих отнимавшему?
По существующему международному праву, как и прежде, имеет силу прин¬
цип, что частная собственность в войне остается неприкосновенной. Этот прин¬
цип нарушается только постольку, поскольку Гаагские правила ведения сухопут¬
ной войны разрешают известное вторжение в область частной собственности - я
ссылаюсь на статьи 23 «г», 52, 53 абзац второй - и поскольку поводом к этому
вторжению могло быть бедственное положение, в котором находилось государст¬
во, которое в таком случае оправдано в такой мере, в какой оно кажется необхо¬
димым в интересах самосохранения государства. В этих рамках в войне разреша¬
ются также действия, которые бы в принципе не соответствовали военному пра¬
ву, т.е. сами по себе противоречили бы международному праву.
Ввиду того, что вражеский способ ведения войны пренебрегал существующи¬
ми правилами ведения морской войны, Германия оказалась в бедственном эконо¬
мическом положении. Если бы враждебные государства уважали это право веде¬
ния морской войны, то Германия могла бы снабжать себя через нейтральные
страны. Если бы не была проведена блокада Германии всеми мерами, не противо¬
речащими международному праву, Германия не очутилась бы в бедственном эко¬
номическом положении во время войны. Если сами враждебные державы не вы¬
полняли существующих правил проведения блокады, разве они могут требовать
от Германии, чтобы она ограничилась только положениями о реквизиции правил
ведения сухопутной войны?
Каково же теперь положение?
Противники Германии и в настоящее время заходят далеко за правила ведения
сухопутной войны, несмотря на то, что до сих пор не существует какого-либо
права для проведения их мероприятий, хотя бы в форме мирного договора. В ре¬
зультате такого образа действий враждебных держав Германия оказалась в бедст¬
венном положении. По существующим сейчас понятиям, предпосылкой бедст¬
венного положения, согласно международного права, является существующая
или непосредственно предстоящая опасность для государства, которая не может
быть предотвращена другим способом и которая непосредственно угрожает жиз¬
ненным интересам, а также независимости и существованию государства.
Итак, там, где жизненные интересы государства поставлены под такую угрозу,
имеется бедственное положение государства, из которого вытекает правовое дей¬
ствие, что государство не нарушает права, если оно прибегает к нарушению меж¬
дународного права, которое необходимо для предотвращения угрожающей опас¬
ности. Вследствие образа действий вражеских держав экономическое положение
Германии в ходе Второй мировой войны стало в высшей степени угрожающим. В
результате тотальной блокады у Германии была полностью отнята возможность
какой-либо связи с нейтральными странами; поэтому стало невозможно доста¬
точное снабжение сырьем, необходимым для ведения войны, и средств питания,
необходимых для снабжения гражданского населения. Германия должна была
заботиться также о питании гражданского населения противника на оккупиро¬
ванной территории. Вследствие этого Германия, в целях поддержания своего соб¬
68
ственного хозяйства, которое в противном случае потерпело бы крах, была выну¬
ждена использовать в своих интересах находившиеся на оккупированной вражес¬
кой территории запасы сырья и продовольствия, а также предметы, необходимые
для продолжения войны, причем она уделяла необходимое внимание интересам
находившегося на оккупированной территории населения. При этом учитывались
принципы, изложенные в преамбуле к соглашению относительно закона и правил
ведения сухопутной войны от 18 октября 1907 г. в том виде, в каком они вытека¬
ли из обычаев, установленных цивилизованными народами, из законов человеч¬
ности и из требований общественной совести. Отказ от использования вспомога¬
тельных источников в оккупированных областях означал бы отказ от независимо¬
сти и существования, означал бы безусловное подчинение. Необходимость, кото¬
рая заставляет подчиниться войне, является высшим и истинным бедствием в
жизни государства.
Во всяком случае, путем ссылки на бедственное положение прикрывались такие
действия, которые были необходимы для устранения опасности, которая не могла
быть устранена каким-либо другим способом. Естественно, что границы расплыв¬
чаты и поэтому в отдельном случае не всегда легко установить, имеется ли перед
нами истинное действие, установленное бедственным положением. Здесь Трибунал
должен будет учесть в пользу подсудимого особые обстоятельства и условия воен¬
ного времени, о которых трудно составить себе полное представление.
То, что подсудимый преднамеренно или небрежно пренебрег границами, не
доказано.
Может ли подсудимый быть лично привлечен к ответственности за возможно
преднамеренное или сделанное по небрежности нарушение, которое было совер¬
шено им исключительно, как уполномоченным фюрером, или несет ли в таких
случаях ответственность только государство - этот вопрос ставится на рассмот¬
рение Трибунала. С нашей стороны мы представляем ту точку зрения, что здесь
имеет место только проступок против международного права, который не может
служить основанием для личной ответственности.
Особенным является положение на восточном театре военных действий, так
как в России не было частной собственности, а имелось только государственное
хозяйство, строго регулируемое центром. Здесь правовое положение было в об¬
щем таково, что собственность вражеского государства могла быть используема
как военная добыча. Впрочем, вопрос здесь был разрешен особенно тщательно,
что нашло свое отражение в так называемой «Зеленой папке». Изложенные в «Зе¬
леной папке» правила не имели целью грабеж или уничтожение населения, как об
этом утверждало Обвинение. Скорее, объектом ее была экономическая мобилиза¬
ция и пуск хозяйства, охват и планомерное использование запасов, средств связи
в областях, которые подлежали оккупации во время войны, причем в особенности
было оговорено, что следовало считаться с большими разрушениями, если учи¬
тывать отношение русских. В этой папке нигде не содержится приказа или указа¬
ния, которое бы ложилось бременем на определенные группы народа, сверх той
необходимости, которая обусловлена войной. Это положение, за которое подсуди¬
мый Геринг взял на себя полную ответственность, не дает повода к возражениям.
При всем этом нельзя не учесть следующее: речь идет о войне такой труднос¬
ти, такого размаха, такой продолжительности и такой тотальности, о которых
творцы Гаагских правил ведения сухопутной войны определенно не только не
69
имели, но и не могли даже иметь хотя бы малейшее представление. Это было
войной, во время которой борьба шла за существование или гибель народов. Это
было войной, во время которой переоценивались все ценности.
Так, подсудимый имел уже правильное представление, когда он ссылался на
следующее: в борьбе не на жизнь, а на смерть, в конце концов, нет никакого зако¬
на. С точки зрения бедственного положения может быть также оправдан вывоз
рабочих из оккупированных областей Германии.
Подсудимый в качестве свидетеля подробно изложил то, по каким причинам
он считал эти мероприятия необходимыми.
В остальном защитник подсудимого Заукеля г-н доктор Серватиус подробно
остановится на этом вопросе.
Грабеж произведений искусства
Относительно обвинения в ограблении произведений искусства подсудимый
сделал подробное изложение, на которое указывается для оправдания действий
подсудимого. Дополнительно следует заметить: к охране произведений искусств в
Польше рейхсмаршал Геринг вообще не имел непосредственного отношения. Из
этих произведений искусства он ничего не взял для своей коллекции. Тем самым в
этом отношении никоим образом не возникает обвинения для подсудимого.
Во Франции по приказу фюрера произведения искусства, находившиеся во
владении у евреев, были конфискованы в пользу империи, и причем здесь речь
шла об имуществе, не имеющем хозяина, так как владельцы покинули страну.
Из числа этих конфискованных произведений искусств Геринг получил не¬
большую часть с разрешения фюрера не лично для себя, а для галереи, которую
он должен был создать и в которую он намеревался передать произведения ис¬
кусства, находившиеся в его владении. Эти произведения искусства он хотел ку¬
пить по цене, установленной французскими специалистами; выручка должна бы¬
ла быть передана семьям павших на войне французов.
Юридическое положение было, таким образом, следующее: эти предметы бы¬
ли конфискованы на основании приказа фюрера в пользу Германской империи.
Вследствие конфискации бывшие владельцы лишились своих прав владения; это
право перешло к империи. Переданные ему предметы Геринг приобрел от импе¬
рии как владельца этих предметов в настоящее время.
Империя, очевидно, видела в этом одно из предварительных условий, вызванное
развитием событий, к мировому договору, который должен был быть заключен по¬
сле окончания войны и когда должен был произойти окончательный расчет.
Приложение было аналогично тому, которое создается сейчас в Германии из-
за конфискаций и отчуждения в счет будущего мирного договора. Вопрос о том,
имела ли империя юридическое право проводить эти конфискации и приобретала
ли она эти предметы в собственность, остается открытым.
Этот вопрос требует решения, так как Геринг, приобретая эти предметы, думал,
как он подчеркнул в своих показаниях, что он имеет право на приобретение этих
предметов, так как они были конфискованы на основании распоряжения фюрера.
При таком положении вещей о грабеже говорить нельзя.
Во всяком случае, совершенно законными являются покупки, произошедшие
обычным деловым путем, предметов, которые были добровольно предложены
подсудимому и которые были охотно проданы владельцами, так как они получи¬
70
ли за них хорошую цену. То же самое относится к предметам, которые подсуди¬
мый приобрел путем добровольного обмена, во время которого партнер был пол¬
ностью равноправен.
50 летчиков
Теперь я хочу рассмотреть обвинение в расстреле 50 английских офицеров во¬
енно-воздушного флота, бежавших из лагеря военнопленных в Заган.
В обвинительном заключении говорится: «... в марте 1944 г. 50 офицеров ко¬
ролевских военно-воздушных сил, бежавших из лагеря военнопленных «Люфт
III» в Загане, были убиты после их поимки»5. «Судя по более позднему представ¬
лению документов Обвинением, речь идет здесь о следующем случае, когда в
ночь с 24 на 25 марта 1944 г. из лагеря военнопленных «Шталаг Люфт III» в Зага¬
не бежали 76 офицеров королевских военно-воздушных сил, 50 из этих офицеров
были после их поимки расстреляны С Д.
Следует установить: кто дал приказ о расстреле? Имел ли рейхсмаршал Геринг ка¬
кое-либо отношение к этому случаю? В частности, содействовал ли он изданию при¬
каза о расстреле этих 50 летчиков? Одобрял ли он эту меру, хотя она являлась грубым
нарушением ст. 50 Женевского соглашения об обращении с военнопленными?
Обвинение утверждает, что подсудимый Геринг содействовал изданию этого
приказа. Оно ссылалось, в частности, на заявления генерал-майора Вестгофа и
советника по уголовным делам Вилена, составленные в английском плену. Одна¬
ко допрос этих свидетелей в суде, о котором ходатайствовала защита, а также
дальнейшее представление доказательств перед судом, проведенное с большой
тщательностью, показало, что первоначальные показания Вестгофа и Вилена бы¬
ли неточными и в отношении присутствия Геринга на обсуждении положения и
его знании приказа о расстреле основывались на предположениях, которые опи¬
рались на то, что здесь речь идет о лагере военнопленных военно-воздушных сил.
Представление доказательств привело к следующему результату:
На обсуждении положения 25 марта 1944 г. Гиммлер доложил фюреру о побе¬
ге 76 офицеров. По этому поводу Гитлер упрекал генерал-фельдмаршала Кейтеля;
в этом событии он видел значительную угрозу для общественной безопасности,
так как бежавшие офицеры могли поддержать находящихся в Германии 6 мил¬
лионов иностранных рабочих в организации вооруженного восстания. Гитлер от¬
дал затем приказ: «Военнопленные остаются у Гиммлера». Кейтель категоричес¬
ки отказался передать Гиммлеру 15 офицеров, которые уже были пойманы воо¬
руженными силами и возвращены в лагерь; с этими офицерами ничего не случи¬
лось. Приказ о том, что военнопленные, которые должны были остаться у Гимм¬
лера, должны быть расстреляны, не был дан Гитлером на этом обсуждении поло¬
жения в присутствии Кейтеля. Таких мер ни Кейтель, ни Йодль не ожидали.
Йодль полагал, что бежавшие военнопленные будут на некоторое время заключе¬
ны в концентрационный лагерь.
Рейхсмаршал Геринг, как одинаково показали Кейтель и Йодль в качестве
свидетелей, не присутствовал на этом совещании, поэтому невозможно, чтобы
генерал-фельдмаршал Кейтель на совещании с генералом Вестгофом мог заявить,
5 Обвинительный акт (немецкий текст). С. 33.
71
что рейхсмаршал Геринг во время обсуждения положения упрекал его за побег
военнопленных.
Генерал Колер показал в качестве свидетеля, что генерал Кортен во время теле¬
фонного разговора, приблизительно в конце марта или начале апреля 1944 г., заве¬
рил его в том, что военно-воздушные силы, а именно рейхсмаршал и он сам, Кор¬
тен, не принимали участия в издании этого приказа и узнали о нем лишь после. Да¬
лее, Колер подтверждает, что рейхсмаршал был сильно возмущен этим расстрелом.
Эти данные полностью согласуются с изложением рейхсмаршала Геринга, ко¬
торый в момент обсуждения этого положения у Гитлера находился в отпуске. О
факте побега ему доложил по телефону его адъютант. Лишь после своего возвра¬
щения из отпуска на рождество 1944 года он узнал от своего начальника гене¬
рального штаба Кортена о том факте, что произошел расстрел военнопленных.
Этим последним сообщением рейхсмаршал Геринг был страшно возмущен, ибо
он осуждал эту меру, как таковую, и, кроме того, опасался репрессалий по отно¬
шению к своим собственным летчикам.
На запрос Гиммлер подтвердил рейхсмаршалу Герингу то, что расстрел был
произведен им с обоснованием, что ему был дан соответствующий приказ Г итлера.
Благодаря этой беседе стало ясно, почему был возможен расстрел и почему
выполнение его могло быть сокрыто от вооруженных сил. Гитлер в отсутствие
Кейтеля и Йодля отдал Гиммлеру приказ о расстреле, который затем, без ведома
вооруженных сил, передал приказ главному имперскому управлению безопаснос¬
ти и, судя по показаниям Кальтенбруннера, - непосредственно Мюллеру и Небе.
Рейхсмаршал Геринг из-за этого события не только упрекал Гиммлера - так
как он выполнил этот приказ, не посовещавшись с Герингом - но и на более
поздних совещаниях с Гитлером резко протестовал против этой меры. По этому
поводу между Герингом и Гитлером имели место ссоры.
Так как Геринг осуждал такие случаи, он через короткое время после этого хо¬
датайствовал о передаче лагерей военнопленных ОКВ. На вопросы генерал-
фельдмаршал Кейтель в качестве свидетеля подтвердил, что через несколько не¬
дель после этого случая он получил письмо от генерал-квартирмейстера военно-
воздушных сил, в котором военно-воздушные силы ходатайствовали о передаче
своих войск ОКВ.
Этот результат представления доказательств, благодаря которому - как под¬
черкнуто - исправлены некоторые пункты первых отклоняющихся показаний
свидетеля Вестгофа и Вилена, а также первого заявления Кейтеля от 10 ноября
1945 г., оправдывает констатацию того, что рейхсмаршал Геринг никоим образом
не принимал участия в этом событии, что, узнав о нем,\он его категорически осу¬
ждал и что он, соответственно, поэтому не может быть привлечен к ответствен¬
ности за этот, в высшей степени прискорбный приказ, воспрепятствовать которо¬
му было свыше его сил.
Суд Линча
Далее, обвинение говорит о суде Линча, который в отдельных случаях в 1944
году был произведен немецким населением по отношению к сбитым вражеским
летчикам. За эти события ответственность возлагается на подсудимых, в частности,
также на рейхсмаршала Геринга. Обвинение в том, что подсудимый Геринг или
вооруженные силы каким-либо образом причастны к этим случаям, что они издали
72
соответствующие приказы или распоряжения, или даже только одобряли такое по¬
ведение, оказывается совершено неосновательным. В этом вопросе с помощью
представления доказательств была создана полная ясность в пользу подсудимого.
Свидетель, полковник Бернд фон Браухич, на своем допросе 12 марта 1946 г.6
указал на то, что в начале 1944 года потери среди гражданского населения в ре¬
зультате использования бортового оружия вражескими летчиками внезапно воз¬
росли. Эти нападения вражеских летчиков были направлены в глубоком тылу
против гражданских лиц, работающих на полях, против железнодорожных веток
безо всякого военного значения, против пешеходов и велосипедистов.
Для подтверждения своих обвинений против рейхсмаршала Геринга Обвине¬
ние в первую очередь ссылается на протокол от 19 мая 1944 г.7 о так называемом
совещании об истребителях, которое имело место 15 и 16 мая 1944 г. под руково¬
дством подсудимого. В параграфе 20 этого протокола записано высказывание
подсудимого о том, что он предложит фюреру расстреливать вражеских лет^и-
ков-террористов немедленно на месте совершения преступления. Подсудимый со
всей решимостью оспаривает, что он сделал такое высказывание и с полным пра¬
вом указывает на следующие обстоятельства, которые противоречат такому заяв¬
лению: Заседание продолжалось свыше двух дней. Обсуждались многочисленные
технические организационные вопросы. Вопрос, затронутый в § 20, не имеет ни
малейшего отношения к объекту обсуждения и, прежде всего, выходит за рамки
цели совещания. Это замечание находится в тексте обсуждения темы, которая
относилась к совершенно иным вещам и в этой связи совершенно непонятна.
Кроме того, такой приказ Геринг - если бы он его одобрял и хотел - при из¬
вестном отношении фюрера мог отдать непосредственно сам.
Решающим является то, что это заявление находится в полном противоречии с
принципиальным отношением подсудимого. Он всегда придерживался того мне¬
ния, что сбитый вражеский летчик является товарищем и что с ним надо обра¬
щаться как с товарищем, на что мною указывалось также и в другой связи. Также
и в вопросе обращения с летчиками-террористами он со всей откровенностью вы¬
ступал против представляемого Гитлером мнения и не скрывал от Гитлера своего
совершенно иного отношения.
При его всегда одинаковом отношении и последовательном поведении совер¬
шенно исключено, что вдруг неожиданно предложил Гитлеру издать вышеупомя¬
нутый приказ против летчиков-террористов - приказ, против которого он боролся
со всей энергией и осуществлению которого он пытался воспрепятствовать всеми
средствами, как только ему стало известно о нем. И ему удалось воспрепятство¬
вать его осуществлению. Если на этом заседании действительно говорилось о
летчиках-террористах, то это замечание могло быть сделано лишь в том смысле,
что фюрер предложил такие меры.
Относительно этого протокола в принципе следует заметить также следующее:
Речь идет о сокращенной записи одного молодого офицера о двухдневном сове¬
щании, на котором говорилось очень много и на котором отдельные лица часто
перебивали друг друга. Опыт, собранный во многих других случаях, учит, что
такие записи часто являются очень ненадежными, а иногда совершенно извра¬
6 Протокол судебного заседания на немецком языке. С. 5680.
7 Документ № 166-Ь.
73
щенно передают содержание переговоров, так как автор записи, особенно если
присутствуют многие участники, да к тому же перебивают друг друга, не может
следить за ходом совещания и поэтому неправильно передает его содержание, и к
тому же путает отдельных лиц. Этим объясняются многие фактические ошибки, а
также неполноста и ненадежность таких протоколов. Этот протокол никогда не
был представлен подсудимому. Таким образом, он не мог проверить его содержа¬
ние и исправить ошибки. Подобные записи, которые составляются в вышеопи¬
санной форме и не представляются участникам для просмотра и утверждения, не
имеют ценности для представления доказательств. Сами по себе они не могут
служить достаточным доказательством для обвинения подсудимого. Поэтому они
могут быть использованы против участников лишь в том случае, если спорные
факты подтверждаются другими средствами доказательства, не содержащимися в
этом протоколе. В данном случае иным путем не подтверждается, что Геринг
действительно сделал высказывания, записанные в § 20, и говорил с Гитлером в
этом направлении.
Заметка от 21 мая не может служить подтверждением этому утверждению. За¬
мечание: «Генерал Кортен сообщает после доклада рейхсмаршала» по неопро¬
вержимым показаниям подсудимого не имеет того значения, что рейхсмаршал
делал доклад Гитлеру об этом вопросе, а имеет лишь тот смысл, что Кортен сде¬
лал соответствующий доклад рейхсмаршалу, и Кортен действительно сообщил
рейхсмаршалу о приказе фюрера.
Остальное представление доказательств ясно показало, что Геринг выступал
против особого обращения со сбитыми вражескими летчиками-террористами и
приказа Г итлера.
В этом случае имело место грубое нарушение Гаагских правил ведения сухо¬
путной войны, согласно которым запрещаются всякие военные действия против
мирного населения страны, всякое нападение и всякий обстрел незащищенных
городов, деревень, населенных пунктов или зданий. Это поведение, явно нару¬
шающее международное право, по мнению свидетеля фон Браухича, побудило
Гитлера предусмотреть наряду с приказами об обороне также приказы о мерах
против самих летчиков. При этом Гитлер, насколько это известно свидетелю, вы¬
ступая за самые строгие меры, не должен был разрешить суд Линча.
Это отношение Гитлера к нарушениям международного права вражескими
летчиками, однако, не встретило одобрения вооруженных сил, в частности,
рейхсмаршала Геринга и его начальника генерального штаба генерала Кортена.
Оба, правда, строжайше осуждали атаки вражеских летчиков, направленные ис¬
ключительно против беззащитного гражданского населения. Однако, несмотря на
это, они отбрасывали мысль о выдаче сбитых летчиков взбешенной толпе для со¬
вершения суда Линча и не считали, что эти меры являются подходящим средст¬
вом для борьбы с этим нарушающим международное право поведением.
В том же смысле высказался свидетель, генерал Колер. Генерал Кортен в на¬
чале июля 1944 г. сообщил этому свидетелю о том, что фюрер имеет намерение
издать приказ о том, что летчиков-террористов следует обрекать на суд толпы. В
неоднократных беседах свидетель Колер и генерал Кортен единодушно пришли к
заключению, что следует отклонить это намерение фюрера. Конечно, они считали
жестокими непосредственные налеты вражеских летчиков дальнего действия на
отдельных гражданских лиц, женщин и детей, группы гражданских лиц, находя¬
74
щихся на прогулке школьников и детей из детских садов, крестьян на полевых
работах, а также нападения на пассажирские поезда гражданского сообщения и
госпитали, однако оба не видели в намеченном приказе фюрера доступного пути
решения этой трудной проблемы. Они считали, что такой приказ находился в
противоречии с солдатским принципами, военными правилам и международным
правом, и что он может явиться причиной многочисленных случаев жестокости,
вследствие которых могут потерпеть ущерб как вражеские, так и собственные
экипажи. В конце концов, такой приказ в своих последствиях мог вредно подей¬
ствовать также на мораль собственных экипажей.
Все эти причины побудили отклонить требования Г итлера и стремления воо¬
руженных сил были направлены только на то, чтобы воспрепятствовать осущест¬
влению неодобряемого намерения Гитлера. Свидетель фон Браухич сообщает
очень достоверные сведения о том, что с этого момента вооруженные силы иска¬
ли выход, который видели в том, чтобы верхним инстанциям проинсценировать
осуществление мер, которые на самом деле не выполнялись.
Свидетель Браухич получил от рейхсмаршала Геринга поручение переговорить
с ОКВ об ограничении понятия «летчик-террорист». В имевших место в связи с
этим переговорах и переписке обсуждались случаи, которые представляли собой
нарушение международного права и которые надо было рассматривать как пре¬
ступные действия. С помощью такого установления хотели воспрепятствовать суду
Линча. Переписка, продолжавшаяся длительное время, показывает тенденцию этих
учреждений по возможности затянуть это дело. С полным правом свидетель Колер
подчеркивает, что эта переписка имеет все признаки «борьбы за время», т.е. участ¬
ники или не желали никакого решения, или откладывали принятие его на возможно
более долгий срок. В частности, заметка на полях документа Д-785: «От коман¬
дующего военно-воздушными силами не получать ответа»8 допускает тот вывод,
что рейхсмаршал намеренно затягивал все дела. Кроме того, рейхсмаршал Геринг,
как это ясно следует из письма от 19 июня 1944 г.9, встал на ту точку зрения, что в
любом случае совершенно необходим судебный процесс против летчиков-террори-
стов. Если в более позднем документе от 26 июня 1944 г. сказано: «... рейхсмаршал
согласен с представленной формулировкой понятия летчик-террорист и предло¬
женным образом действия», то согласие с образом действия относится исключи¬
тельно к заключительному абзацу письма от 15 июня 1944 г., где полагается опуб¬
ликовать сообщения о таких случаях, согласие на что и просили у рейхсмаршала
Геринга. То, что рейхсмаршал до конца войны стоял на точке зрения старого лет¬
чика, по которой вражеского летчика, как только он сбит, следует рассматривать
как товарища, и также обращаться с ним, категорически подтверждает не только
свидетель генерал-фельдмаршал Мильх, но и подчеркивает генерал Колер следую¬
щими словами: «Независимо от имевших иногда место высказываниях неудоволь¬
ствия, позиция рейхсмаршала всегда оставалась корректной и рыцарской соответ¬
ственно его традиции, оставшейся с Первой мировой войны, которую он часто
подчеркивал. Жестокие слова, произнесенные им в понятном раздражении в связи с
величайшими трудностями противовоздушной обороны под давлением Гитлера,
скоро забывались», и свидетель не знает ни одного случая, «когда такое естествен¬
8 Документ № 318-ВБ.
9 Документ № 779-0.
75
ное неудовольствие не привело рейхсмаршала к некорректным или жестоким ме¬
рам против членов вражеских военно-воздушных сил».
Так и позиция всех военно-воздушных сил всегда была корректной и человеч¬
ной. Бороться рыцарски было делом чести немецких летчиков. При этом мнении
оставались военно-воздушные силы, а также подсудимый Геринг, хотя воздуш¬
ные войска с большой горечью воспринимали нападение противника с использо¬
ванием бортового оружия на немецких выпрыгнувших с парашютом летчиков,
как это упоминает Колер, и отдельные случаи использования таких же мер явля¬
лись актом расплаты.
Лучшим свидетельством образцового товарищеского отношения военно-
воздушных сил также и по отношению к врагу, который не соблюдал правила во¬
енного права, является описание свидетелем Колером использования службы
спасения на море военно-воздушных сил, которая в одинаковой степени оказыва¬
ла помощь как немцам, так и врагам, и даже при нарушающих международное
право нападениях со стороны противника не отказалась от своего стремления
оказывать в нужде помощь врагу и другу. Соответственно этому следует конста¬
тировать: вооруженные силы и подсудимый Геринг отклонили суд Линча, а также
всякие иные меры против летчиков-террористов, которые не согласовывались с
юридическими постановлениями и не издали никаких приказов подчинявшимся
им войскам; также ни в одном случае военно-воздушными силами или армией
вражеские летчики не были расстреляны или переданы СД.
Гестапо, концлагеря
Обвинение ставит в вину подсудимому Герингу то, что он немедленно после
30 января 1933 г., занимая пост прусского министра иностранных дел, а вскоре
затем - прусского премьер-министра, создал в Пруссии господство террора в це¬
лях подавления всякой оппозиции против программы нацистов.
Для осуществления своих планов он пользовался прусской полицией, от кото¬
рой он уже в феврале 1933 г. требовал для защиты нового правительства действо¬
вать беспощадно против всех политических врагов без учета последствий. Для
обеспечения власти он создал страшную тайную государственную полицию и
уже в начале 1933 года - концентрационные лагеря.
Относительно этих обвинений следует сказать следующее:
Само собой разумеется, что это не может быть поставлено в вину подсудимо¬
го, а, наоборот, означало бы тяжелое нарушение переданных подсудимому обя¬
занностей, если бы он со всей силой не выступил на защиту нового правительства
и не принял бы все мыслимые меры для того, чтобы с самого начала сделать не¬
возможным любое нападение на это новое правительство. Для достижения этой
цели в первую очередь использовались полицейские учреждения. Расследовать
нужно лишь вопрос о том, были ли недопустимыми средства, использование ко¬
торых подсудимый считал необходимым.
На этот вопрос надо ответить отрицательно по следующим соображениям:
Полиция в любом государстве является внутриполитическим инструментом
власти; во всяком государстве она имеет своей задачей поддерживать правительст¬
во, защищать его во всех отношениях, в случае необходимости, силой оружия
обезвреживать нарушителей порядка и права. Такие же задачи подсудимый поста¬
вил находившейся под его руководством полиции, которую он призывал в упомя¬
76
нутой Обвинением речи действовать энергично и честно. Таким образом, как подоб¬
ный призыв к выполнению долга может быть недопустимым, остается непонятным.
Во время своего допроса подсудимый Геринг подробно изложил, по каким
причинам и на основании каких принципов он считал, что необходимо предпри¬
нять реорганизацию полиции. Эти принципы никоим образом не могут быть под¬
вергнуты сомнению. В этой связи следует указать на то, что, согласно сущест¬
вующим принципам международного права, суверенные государства имеют пра¬
во на урегулирование своих внутриполитических отношений по своему желанию.
Относительно реорганизации полиции речь идет, однако, исключительно о внут¬
риполитическом деле. Не может быть и речи о том, что здесь якобы нарушаются
общепринятые правила международного права.
Политическая полиция существовала в Пруссии и до прихода Гитлера к влас¬
ти. До 30 января 1933 г. это был отдел полиции 1 «а», в круг задач которого вхо¬
дили наблюдение и борьба с политическими противниками - в частности, с на¬
ционал-социалистами и коммунистами. Подобная полиция с аналогичным грузом
задач была необходима также и после прихода к власти, чтобы обезопасить новое
государство от нападений, которых можно было опасаться, особенно со стороны
очень сильной коммунистической партии. В объяснение того, что этот отдел по¬
лиции должен был заниматься исключительно защитой государства от его врагов,
он получил название государственной тайной полиции. До тех пор пока полицией
руководил подсудимый Геринг - фактически это имело место до 1934 года, так
как с этого момента руководство было передано Гиммлеру - она удерживалась в
рамках предначертанных задач, не превышала своих прав и не имели место ка¬
кие-либо серьезные перегибы. Представление доказательств по этому времени не
выдвинуло против подсудимого Геринга каких-либо обвинений. Если в более
позднее время тайная государственная полиция превышала свои права и совер¬
шала незаконные действия, то подсудимый не знал о такой позиции и не одобрял
ее. За возможные, неизвестные ему ошибки и преступления своих приемников он
не может нести ответственности.
Здесь выступил один свидетель, представивший обвинение подсудимому: док¬
тор Г изевиус.
Подсудимый категорически отказывается заниматься этим свидетелем и его
показаниями.
Он хочет указать лишь на то, что показания во всех обвиняющих пунктах яв¬
ляются неверными. Доказательная сила показаний зависит от оценки достоверно¬
сти показаний этого свидетеля. Мой коллега, доктор Нельте, подробно обсудит
этот вопрос, так что я для избежания повторений не буду обсуждать его.
Захват власти национал-социалистской партии, естественно, натолкнулся на
сопротивление и, прежде всего, левые партии не были согласны с положением,
создавшимся вследствие этого прихода к власти. Противники вовсе не были сла¬
быми ни в численном отношении, ни в отношении имеющихся в их распоряже¬
нии средств. По этой причине новые правители опасались серьезных опасностей
для своей власти, если эти враждебные им партии смогут беспрепятственно про¬
должать свою деятельность; поэтому они должны были своевременно и заранее
обезопасить себя от таких опасностей. Чтобы стабилизировать собственную
власть и с самого начала подавить зародыши всяких волнений, подсудимый Ге¬
ринг, на основании государственной необходимости, считал необходимым одним
77
разом арестовать вождей и деятелей коммунистической партии и смежных с ней
объединений. Причины для таких действий подсудимый подробно изложил. Для
устранения опасности и обеспечения безопасности государства меры, принятые
подсудимым, были государственной необходимостью, вызванной этим беспокой¬
ным временем. Так как речь шла о превентивных мерах, то для ареста необходи¬
мой предпосылкой не являлось то, чтобы уже было налицо наказуемое антигосу¬
дарственное действие или то, что оно подготавливалось. Для ареста было доста¬
точно - так как речь шла о политическом акте государственной самозащиты -
принадлежности к одной из упомянутых выше групп и активного участия в них.
Эти соображения вскоре после прихода к власти привели к созданию концен¬
трационных лагерей, число которых в то время, когда подсудимый Геринг руко¬
водил полицией, составляло два. В этих лагерях должны были быть размещены
политические ненадежные лица, угрожающие безопасности нового государства
до тех пор, пока они или привыкнут к новым политическим условиям, или сила
государства укрепится настолько, что они уже не смогут быть опасны новому го¬
сударству. Свое юридическое обоснование эти лагеря нашли в распоряжении им¬
перского президента о защите народа и государства от 28 февраля 1933 г. Это
распоряжение было издано президентом фон Гинденбургом на основании статьи
48 § 2 имперской конституции для обороны от коммунистических актов насилия,
угрожающих государству; таким образом, оно было издано на основе конститу¬
ции. Этим распоряжением определенные юридические принципы конституции до
дальнейших распоряжений теряли силу и в числе других ограничений было объ¬
явлено допустимым ограничение личной свободы.
Создание и использование концентрационных лагерей, по тогдашнему убеж¬
дению подсудимого, основывалось на революционном убеждении победоносного
движения в том, что только в нем находит свое выражение историческая истина,
что только оно идет по правильному пути и что тем самым ложно все, что проти¬
вопоставляется ему. Не было никаких дискуссий о правильности политических
убеждений на основании логических аргументов как в либерализме, нейтральном
в отношении мировоззрения, а было лишь полное осуществление народного по¬
рядка, в который верили и который рассматривался как исторически необходимая
истина. То есть, всякий, кто не был захвачен этим движением и тем более высту¬
пал против него, был исключен, как враг истинного порядка. При таких предпо¬
сылках он не мог быть наказан с помощью традиционного юридического процес¬
са за нарушение отдельных постановлений, а он ставил себя, по мнению нацио¬
нал-социалистского правительства, вне вновь обретенной общности народа, вне
всяких принципов, на которых основывается сам юридический порядок. Поэтому
он должен был быть исключен.
Таким образом, речь шла не о мерах наказания, а о политическом акте чистки,
основанном на нетерпимости в области мировоззрения. Как раз поэтому лицам,
задетым такими мерами, отказывали в перепроверке полицейских актов судом
или административным процессом. Тот, кто ставит себя вне общности народа, не
мог посягать на юридические гарантии, которые предоставлял народный порядок
членам народа. Но членом народа был лишь тот, кто входит в подобную общ¬
ность народа. В отношении обращения с врагами народа, наряду с юридическими
принципами, имели силу соображения государственной необходимости.
78
Именно потому, что здесь речь шла о действии политической целесообразнос¬
ти, подсудимый Геринг мог в отдельных случаях на собственную ответственность
решать, что необходимость для дальнейшего заключения не существует и высту¬
пить лично за освобождение отдельных лиц, которые не представляли собой
опасности для государства. Здесь речь идет не о нарушении юридического прин¬
ципа актом помилования, но и не о признании несправедливости, причиненной
остальным таким же лицам, а о действиях, основанных на целесообразности, ко¬
торая от случая к случаю могла обусловить другое решение.
Эти принципы в отношении обращения с такими элементами, которые не мог¬
ли примириться с общим политическим порядком, ни в коем случае не свойст¬
венны только национал-социализму, они полностью господствуют также в поли¬
тике держав-победителей по отношению к побежденному немецкому населению.
Тот, кто не соглашается со вновь оживающим демократическим порядком в Гер¬
мании, даже тот, от которого на основании его прежнего укоренения в национал-
социализме можно ожидать принципиального отрицательного отношения к демо¬
кратии, интернирован. Если, как нам показывает Обвинение10, при начале войны
в нацистской Германии в концентрационных лагерях было заключено 21 ООО че¬
ловек, то после опубликования различных законов оккупирующих держав в на¬
стоящее время только в зоне США в лагерях интернированных находится свыше
300 ООО национал-социалистов и милитаристов. Это обстоятельство показывает
ясно, что при создании политического порядка целесообразность, а не право име¬
ет решающее значение, поскольку господствует не общая терпимость; а провоз¬
глашается определенное политическое устройство как единственно законное.
Следует заметить, что даже такие демократические, в общем основанные на
принципе терпимости государства, как США и Великобритания, должны были
прибегать к таким лагерям в тех случаях, когда затрагивались во время войны их
жизненные основы. Доказательством того, что при подобных мерах политической
чистки речь идет не о юридических, а о политических актах, является недавно
принятое решение Лендеррата в американской оккупационной зоне. Согласно
этому решению трудовые лагеря, в которых находятся нацисты, осужденные на
принудительные работы - за принадлежность к партии, должны быть специально
переданы в подчинение юридическим органам, так как речь идет об учреждениях,
которые обычно рассматриваются как чуждые юстиции. Подсудимый Геринг ру¬
ководствовался мотивами такого же характера, когда он в 1933 году создал кон¬
центрационные лагеря и издал законы относительно такой государственной по¬
лиции. Они представляли собой средства для чистки и укрепления молодой гер¬
манской нации в таком плане, в каком он это себе рисовал. При этом он не стре¬
мился к окончательному уничтожению политических противников, а после опре¬
деленного испытательного срока великодушно выступал за их освобождение и
отпустил на свободу на Рождество в 1934 году около 5000, а в сентябре - около
2000 заключенных. Он энергично боролся против неизбежных недостатков и
ошибок, которые он признавал в своей, предназначенной для английской общест¬
венности, книге «Создание целой нации». Так, например, он разрешил вождю
коммунистов Тельману лично передать свои жалобы из концентрационного лаге¬
ря и сам позаботился об устранении указанных ошибок. Он распустил так назы¬
10 Документ № 129-Р.
79
ваемые дикие лагеря в Штетине и Бреславле, наказал гаулейтера в Померании,
который создал этот лагерь без его ведома и против его воли и приказал предать
суду за перегибы провинившихся служащих из диких концентрационных лагерей.
Когда Обвинение утверждает, что здесь речь идет об осуществлении заговора,
ставившего себе целью преступления против человечности, то оно, высказывая
эту точку зрения, не учитывает действительную политическую жизнь тех лет. Та¬
кой заговор не существовал, у подсудимого не было намерения совершить пре¬
ступление против принципов человечности и он не совершил этих преступлений.
В качестве политического уполномоченного германского правительства он чув¬
ствовал себя обязанным защищать последнее от опасных нарушителей и тем са¬
мым способствовать дальнейшему существованию национал-социалистского
жизненного устройства. Будучи далеким от того, чтобы видеть преступление в
этих мероприятиях, он считал их, напротив, неизбежными средствами, необходи¬
мыми для того, чтобы укрепить политический порядок как основу всякого права.
В 1936 году руководство полицией и теми самыми концентрационными лагерями
перешло также и «де]иге» от подсудимого к рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру.
Нельзя приписывать подсудимому вину за то, что стало впоследствии с кон¬
центрационными лагерями, за то, что они, особенно после начала войны, превра¬
тились в отвратительнейшее место пыток и уничтожения людей, за то, что они,
отчасти намеренно, отчасти в результате хаоса, вызываемого военными условия¬
ми, привели к уничтожению бесчисленных людей, чтобы, в конце концов, в по¬
следние дни перед окончанием войны стать в результате организационных оши¬
бок массовой могилой.
Конечно, он знал, что все еще существовали концентрационные лагеря, что чис¬
ло заключенных увеличилось в результате напряженной военной обстановки и что
это число, в результате расширения масштабов войны по всей Европе, включало и
иностранцев, но ужасающие эксцессы, разоблаченные на этом процессе, не были
ему известны. Он не знал о безответственных экспериментах, которые производи¬
лись над заключенными, об экспериментах, являвшихся профанацией истинной
науки. Показания свидетеля генерал-фельдмаршала Мильха свидетельствовали о
том, что военно-воздушные силы не были заинтересованы в этих экспериментах и
что подсудимый вообще не знал ничего более подробного об этом деле.
Создание концентрационных лагерей не имело ничего общего с более поздним
уничтожением евреев, идея которого, несомненно, возникла в головах Гейдриха и
Гиммлера, и которая мастерски скрывалась и лишь после окончания войны была
разоблачена в виде ужасов в Освенциме и Майданеке. Тем самым я перехожу к
еврейскому вопросу.
Еврейский вопрос
Свою точку зрения по еврейскому вопросу подсудимый Геринг подробно из¬
ложил во время своего допроса в качестве свидетеля. Затем он во всех деталях
перечислил причины, заставившие национал-социалистскую партию, а после
прихода к власти, и государство занять позицию, враждебную евреям. Подсуди¬
мого обвиняют в том, что он в 1935 году провозгласил Нюрнбергские законы,
которые должны были послужить сохранению чистоты расы, и что он в годы с
1938 по 1939, будучи генеральным уполномоченным по четырехлетнему плану,
80
издал постановления, которые были направлены на устранение евреев из эконо¬
мической жизни.
Затем ему вменяется в вину издание целого ряда законов, которые означали
определенно направленное серьезное вмешательство в права евреев.
Туманной является юридическая мотивировка этого обвинения, лишенного
всякого обоснования. Ибо здесь речь идет о чисто государственной проблеме - а
именно о правовом положении некоторых подданных государства; такую про¬
блему Германская империя, как суверенное государство, могла урегулировать
свободно, в соответствии с признанными международными мировыми принципа¬
ми. Если эти меры и были суровыми, а ограничения гражданских прав чрезвы¬
чайно большими, они ни в коем случае не являлись преступлениями против чело¬
вечности. Подобные законы, ограничивающие определенную расу или опреде¬
ленный круг граждан в их правах, принимались и другими государствами, не вы¬
зывая недовольства против подобных мероприятий и не побуждая другие госу¬
дарства к вмешательству. Рейхсмаршал Геринг всегда отвергал любое противоза¬
конное насильственное мероприятие, направленное против евреев. Об этом ясно
свидетельствует его отношение к организованному Геббельсом мероприятию,
которое проводилось в ночь с 9-го на 10-е ноября 1938 г. и о котором он узнал
лишь после того, как оно имело место, и которое он самым резким образом осуж¬
дал. Он сделал Геббельсу и Гитлеру соответствующее серьезное представление.
Об этом имеются точные показания свидетелей Боденшатца и Кернера. О том,
как резко Геринг осуждал это мероприятие, свидетельствует показание д-ра
Юберрейтера. Через несколько недель после этого происшествия подсудимый
вызвал в Берлин всех гаулейтеров и в произнесенной им речи в резких выражени¬
ях порицал связанное с насилием мероприятие, которое было недостойно чести
нации и повредило престижу Германии за границей.
То, что подсудимый не являлся фанатическим приверженцем расовой теории,
повсюду было известно благодаря его высказыванию: «Я решаю, кто является
евреем». То, что он помогал многим евреем, установлено с достаточной яснос¬
тью. О биологическом истреблении евреев он узнал лишь в конце войны. Такое
мероприятие он никогда бы не одобрил и со всей силы противился бы ему, так
как у него было достаточно политического чутья, чтобы разгадать все чудовищ¬
ные и при этом ненужные угрозы, которые должны были неизбежно возникнуть
для германского народа в результате такой жесткой и отвратительной акции
уничтожения.
То, что Геринг не хотел портить отношения с мировой общественностью и по¬
вредить себе во мнении всего мира, доказывает упомянутая выше речь, обращен¬
ная к гаулейтерам. Поэтому исключается, что Геринг соглашался с такими меро¬
приятиями или что он участвовал в них. Понятно, когда подсудимого обвиняют в
том, что он, как второе лицо в государстве, должен был быть осведомлен об этих
ужасных мероприятиях. Кроме того, не приходится удивляться, когда заявление
подсудимого о том, что он не знал о таких злодеяниях, воспринимается с некото¬
рым недоверием. Несмотря на высказываемые сомнения, подсудимый, однако,
настаивает на том, что до него не дошли сведения о подобных деяниях.
Эта неосведомленность подсудимого, которая может быть полностью понятна
лишь только тем, кто знаком с германскими условиями, можно объяснить тем,
что Гиммлер, как подчеркнул также и генерал-полковник Иодль во время своего
81
допроса в качестве свидетеля, и только в этом заключается решение загадки, мас¬
терски умел скрывать свои действия, заметать следы своих злодеяний и в водить
в заблуждение свое окружение и ближайшее окружение Гитлера.
В этой связи я также ссылаюсь на показания свидетеля Хесса, который под¬
твердил директиву Гиммлера о том, что нужно было соблюдать абсолютную сек¬
ретность по отношению к каждому человеку.
В таком случае напрашивается следующий вопрос: разве подсудимый не был ли¬
цом правообязанным, который должен был расследовать и выяснить, где действи¬
тельно находятся якобы эвакуированные евреи и какова их судьба? Какой юридиче¬
ский вывод можно сделать в связи с тем, что по халатности он не произвел расследо¬
вание и тем самым по халатности нарушил вытекающую из его положения правовую
обязанность, заключающуюся в том, чтобы предпринимать вмешательство?
От решения этого чрезвычайно сложного вопроса о должном и сущем можно
отказаться, потому что также и Геринг, хотя он являлся вторым лицом в государ¬
стве, не обладал властью помешать осуществлению вышеупомянутых мероприя¬
тий, если их проводил Г иммлер, а повелел Г итлер, или если последний, во всяком
случае, одобрил их.
Заключение
Если в свете всего сказанного обозревать личность и жизнь подсудимого Ге¬
ринга, то решающими для оценки его действий являются следующие моменты:
В семье родителей была заложена хорошая основа для дальнейшего формиро¬
вания его характера и приобретения знаний; личность его определилась оконча¬
тельно во время Первой мировой войны, когда он, молодой офицер, летчик-
истребитель, за исключительные заслуги получил высшую военную награду -
орден «За заслуги». Он пережил военное поражение Германии, которое он считал
следствием предательства внутри страны. После того, как империя Кайзера была
свергнута, немецкий народ хотел создать новую конституцию на демократичес¬
кой основе, для того, чтобы в дальнейшем снова подняться путем прилежания и
терпения. При этом большую роль играло доверие к дальновидности тогдашних
держав-победительниц и, в частности, к 14 пунктам Вильсона.
После горького разочарования, причиненного Версальским договором, насту¬
пил жестокий кризис Веймарской демократии, от которого не суждено было от¬
правиться. Этот кризис, вместе с наступившим позднее мировым экономическим
кризисом, послужил, бесспорно, предпосылкой к тому, что Гитлеру удалось осу¬
ществить захват власти.
«Борьба против Версаля» в первую очередь способствовала тому, что он сде¬
лался фюрером партии. В своих свидетельских показаниях Геринг говорил о том,
что с первой встречи его объединяло с Гитлером их общее убеждение в том, что
путем бумажных протестов ничего нельзя достигнуть. Бессилие Веймарского де¬
мократического режима к тому времени стало очевидным для всего мира. Геринг,
а также Гитлер были убеждены в том, что Германия неизбежно станет жертвой
мирового революционного большевизма, если не удастся пробудить в ней доста¬
точно энергии к сопротивлению путем возрождения веры в свои силы. При этом
было само собою понятно, что эти же силы смогут решительно выступить против
версальских держав. При этом Гитлер, безусловно, исходил из того, что Герма¬
ния, в основном, составляет с Западом единое целое в культурном, экономичес¬
82
ком, а также политическом отношении. Он считал, что большевистская опас¬
ность, направленная в первую очередь против Германии, угрожает также и запад¬
ным странам. Поэтому он надеялся, что, объявив идеологическую борьбу против
Востока, он сумеет добиться их признания и поддержки.
Только в свете этого основного положения должна рассматриваться вся его
политика в целом, вплоть до фактического крушения. Если сейчас можно, вполне
справедливо, осуждать ее как ошибочную с самого начала, то все же нельзя игно¬
рировать то, что с начала, в процессе своего развития, она во многих отношениях
казалась правильной. Этим объясняется тот факт, что Гитлеру удавалось все
большее количество немцев превращать в своих приверженцев.
Геринг твердо верил в то, что спасение может принести только Гитлер. Он ви¬
дел в нем прирожденного народного вождя, который умел влиять на народ и ру¬
ководить им, и чья удивительная сила воли не отступала ни перед какими препят¬
ствиями. Он понимал, что при наличии демократической конституции выдви¬
нуться мог лишь такой человек, обладавший поистине дьявольскими демагогиче¬
скими способностями. Поэтому он примкнул к нему.
Поскольку Геринг был немцем, проникнутым искренней любовью к отечеству,
он не думал о том, чтобы использовать Гитлера лишь как орудие для своего соб¬
ственного возвышения. Напротив, он заранее решил признать его «фюрером»,
человеком, которому принадлежало решающее слово, а самому удовольствовать¬
ся подчиненной ролью. Поэтому он, знаменитый летчик-капитан, награжденный
орденом «За заслуги», без колебаний принес до тех пор неизвестному Гитлеру
присягу верности, присягу, которой должен был в действительности оставался
верным всю жизнь.
Трагично, что такая борьба, какую вел Геринг вместе с Гитлером, могла быть
понята в самой своей основе таким образом, что ее уже с самого начала считают
договором, направленным на совершение преступлений.
Целью этой борьбы являлось, прежде всего, освобождение Германии от цепей
Версальского договора. Правда, Веймарское правительство неоднократно пред¬
принимало попытки к избавлению от особенно обременительных условий этого
договора. Однако Германии не удалось осуществить свое стремление к его пере¬
смотру. Путем переговоров ничего не удалось добиться.
Создавалось впечатление, что международное право является лишь орудием в
руках версальских победителей, постоянно используемым для того, чтобы не да¬
вать Германии подняться. Не одержала ли снова сила верх над правом и могли ли
немцы достичь чего-либо иначе, как набравшись мужества для того, чтобы с си¬
лой ударить кулаком по столу?
Такие размышления были вполне понятными в свете тогдашнего положения.
Было бы совершенно неправильным считать их доказательством заговора, о кото¬
ром говорит Обвинение. Действительное развитие событий после 1933 года, каза¬
лось, подтверждало правоту Г итлера. Как только он применял свои методы, ему
добровольно давали во много раз больше того, чего Веймарское правительство
смогло бы добиться путем применения силы.
Та готовность, с которой иностранные государства не только заключали с Гит¬
лером договоры, как, например, Морское соглашение от 1935 года и Мюнхенское
соглашение от сентября 1938 года, но и до последнего времени принимали уча¬
стие в имперских партийных съездах, привела немецкий народ к выводу, что Гит¬
83
лер избрал самый правильный путь для достижения соглашения с другими наро¬
дами. Такое впечатление и такой вывод вполне соответствовали действительнос¬
ти вплоть до осени 1938 года. Если бы Гитлер в дальнейшем лояльно придержи¬
вался Мюнхенского соглашения, он не дал бы поводов к ведению против него
политики торможения. Не только был бы сохранен мир, но и Гитлер смог бы спо¬
койно пользоваться плодами своей, признанной всеми державами, внутренней и
внешней политики.
В настоящее время спор идет в основном лишь о том, является ли он один ви¬
новником дальнейших событий, приведших к катастрофе, или ответственность
должна быть возложена также на кого-нибудь другого. Обвиняют всех немцев,
которые когда-либо оказывали Гитлеру какую-нибудь поддержку. При этом не¬
которые из обвиняющих, в первую очередь те, кто с самого начала не ждали от
него ничего хорошего и даже отрицали законность его власти, говорят: «Можно
было предвидеть, что он именно так кончит». Значит все, кто когда-либо поддер¬
живали его каким-либо образом, должны также считаться виновными.
Те, кто выдвигает это обвинение, неправы потому, что они делают выводы те¬
перь и на основании печального опыта, оглядываясь назад, конструируют такую
закономерность, которая должна была бы свести на нет всякую веру, не только в
свободу, но и в человеческий разум.
Разумеется, и сам Гитлер не желал такого конца. Он достаточно часто открыто
заявлял о том, что не стремится к военным лаврам, а хотел бы посвятить остаток
своей жизни мирному строительству.
Если сохранять полную объективность, то его можно упрекнуть лишь в том,
что он не наметил определенных границ своим целям, когда понял, что не может
рассчитывать на достижение их с помощью одних лишь мирных и гуманных
средств. Если под такими средствами понимать лишь те средства, которые вооб¬
ще исключают всякое применение силы в любой форме, то ему бы не понадоби¬
лось идти своим собственным путем и искать новых решений. Надо признать за
Гитлером, что вначале он лишь играл своей силой, до тех пор, пока не началось
вырождение. Когда началось это вырождение, можно определить лишь по ре¬
зультатам, за отсутствием других отправных пунктов. Конечно, он не предвидел
и не желал дурных последствий. Однако надо его считать виновным в том, что он
никогда не извлекал уроков из неудач и не имел чувства меры. Какую же часть
этой вины можно и нужно возложить на приближенных к нему лиц?
Тому, кто не отвергал с самого начала методы Гитлера как незаконные, было
очень трудно определить, где кончалось стремление Гитлера найти оправдание
для своих мероприятий и где связь с этим его политики становилась преступной.
При этом, с точки зрения чисто немецкого правосознания, эта граница сущест¬
венно отличается от понимания других народов и даже всего человечества, пото¬
му что все они едва ли интересовались сохранением Веймарской конституции и
основных правовых принципов, установленных ею для каждого немца. Поэтому
нарушение ее, вплоть до Второй мировой войны, никогда не побуждало другие
государства к вмешательству. Напротив, после начала войны, немцы оказались
вынужденными пренебрегать немецкими интересами из сочувствия к подданным
других государств, в том числе враждебных государств. Каждый из них считал
вполне достаточным в пределах своей компетенции заботиться о том, чтобы не
допускать ненужных жестокостей. Сопротивление приказам, исходившим от
84
высших немецких инстанций, было совершено, не только бессмысленно и бес¬
перспективно, но и рассматривалось до самого последнего времени как наруше¬
ние закона и уголовно-наказуемое преступление. Поэтому обвинение в том, что
такое сопротивление не оказывалось, могло бы быть предъявлено лишь в том
случае, если бы можно было вменить в обязанность нарушение закона без учета
непосредственного практического результата, лишь во имя принципа, т.е. поведе¬
ния революционера. Такая постановка вопроса неправильна и не может быть
серьезно обоснованна. До сих пор международное право основывалось, прежде
всего, на принципе неограниченного суверенитета государства. Ни одно государ¬
ство не соглашалось подчиняться чьему-либо решению в жизненно важных для
себя вопросах, будь то решение большинства или же решение независимо дейст¬
вующего суда. В этом же случае другие народы или же человечество в целом не
только предоставили бы право каждому отдельному гражданину такого суверенно¬
го государства противопоставить себя законному аппарату власти своего собствен¬
ного государства, но и вменили бы ему это в обязанность, на том основании, что эта
власть нарушает человеческие права. Такое положение само говорит против себя, в
особенности, если ему придавать обратную силу. Таким путем свобода отдельного
индивидуума была бы поставлена выше, чем суверенитет государства. Это не толь¬
ко означало бы бесконечную переоценку значения каждой отдельной личности, но
и привело бы к окончательному нарушению порядка, т.е. к анархии. Геринг олице¬
творял собой полярную противоположность такому образу мышления. Подобно
тому, как иные шли на войну, чтобы побороть саму войну, так он стал революцио¬
нером, для того, чтобы снова возвысить идеал верности. Поэтому он оставался на
стороне однажды избранного им фюрера, даже после того, когда утратил его дове¬
рие и даже тогда, когда был приговорен им к смерти. И тогда, и до сих пор он оста¬
ется ему верным, снова и снова находя для Гитлера оправдания.
Пусть многим это покажется непонятным, пусть некоторые усмотрят в этом
скорее слабость, чем силу. Но в этой верности человек проявляется полностью.
Пресса обрисовывала Геринга как тип человека эпохи позднего ренессанса. Это в
известной степени правильно. Обладая высоко развитым интеллектом, он, тем не
менее, руководствовался в своих действиях не столько рассудком, сколько дви¬
жениями своего горячего сердца. Такой человек неизбежно проявляет себя, глав¬
ным образом, субъективно. Свое окружение и других людей он не воспринимает
со спокойной рассудительностью лишь как постоянные величины, с которыми
надо считаться. Напротив, он, прежде всего, исходит из того, как они действуют
на него самого и вызывают ли с его стороны положительное или отрицательное
ощущение; таким образом, свою личную реакцию он, в конце концов, делает ос¬
новой своего общего суждения.
При всем этом, как видно из показаний генерального судьи главного штаба д-
ра Леманна, он всегда старался быть справедливым и прислушиваться к разум¬
ным доводам. По-солдатски прямо он старался найти самое верное решение в ка¬
ждом отдельном случае. Его решения, убедительные, как судебные приговоры, и
его социальная установка, о которой, между прочим, говорил свидетель, генерал
Боденшатц, показывают сознание им серьезной моральной ответственности. Его
отношение ко всяким преступлениям, затрагивающим женскую честь, свидетель¬
ствует о его рыцарстве. Однако решающим во всем этом для него являлась не
85
какая-либо догма, а непосредственное чувство, т.е. не рассудок, а жизнь. Из нее
он черпал свои идеи и определяющие их ценности.
Поэтому фюрер и принесенная ему клятва в верности означали для него все и
определяли сущность его жизни. Посол Гендерсон правильно определил Геринга,
написав о нем: «Он был совершенным слугой своего господина, и я никогда не
встречал большей верности и преданности, чем у него по отношению к Гитлеру.
Он был, по общему признанию, второй величиной в стране и всегда давал мне
понять, что он является естественным приемником Гитлера как фюрера. Люди,
занимающие второе место, часто бывают склонны подчеркивать свое собственное
значение. При всех беседах, которые происходили между мною и Герингом, он
никогда не говорил о себе или о той большой роли, какую он сыграл в нацистской
революции. Все сделал Г итлер, вся вера была в Г итлера, каждое решение принад¬
лежало Г итлеру, а сам он ничто». Эта оценка сохраняет свою силу и теперь. Но
его верность оказалась для него роковой. Его мир превращен в развалины. Прав¬
да, он признал некоторые ошибки прошлого, но он не проявил раскаяния, которое
многие хотели бы в нем обнаружить.
Этим он сохраняет также верность самому себе. Это завершает его облик. В
эпоху, которой все еще угрожает хаос, когда снова ведутся поиски твердых жиз¬
ненных принципов, нельзя не признавать положительную ценность такой верности.
Речь адвоката, доктора Альфреда Зейдля
в защиту Рудольфа Гесса
Господин Председатель!
Господа Судьи!
Когда в 1919 году германский народ после проигранной мировой войны при¬
ступил к преобразованию своей общественной жизни на демократической основе,
он столкнулся с такими трудностями, которые были обусловлены не только са¬
мой войной, но и связанной с ней потерей субстанции. Подсудимый Рудольф
Гесс, как один из первых боевых соратников Адольфа Гитлера, относился к числу
тех лиц, которые беспрестанно указывали германскому народу на большие опас¬
ности, которые должны были возникнуть для германского народного хозяйства и
мирового хозяйства из политики репараций держав-победительниц 1919 года.
Следствия этой политики для Германии должны были быть тем более трудны¬
ми, что Франция в 1923 году приступила к военной оккупации Рурской области,
центра экономической мощи Германии. В это время экономического краха и пол¬
ной беззащитности Германии Адольф Гитлер сделал первую попытку 9 ноября
1923 г. путем революции захватить в свои руки государственную власть. Подсу¬
димый Рудольф Гесс также участвовал в этом шествии к дворцу полководцев в
Мюнхене (Фельдхеррнхалле).
Вместе с Адольфом Гитлером он отбыл наказание, наложенное на него народ¬
ным судом, в крепости Ландберг, где Гитлер написал свою книгу «Моя борьба».
Когда в 1925 году была вновь образована партия, Рудольф Гесс был опять од¬
ним из первых, кто вместе с Адольфом Гитлером приступил к борьбе за нацио¬
нальное возрождение германского народа. В первые годы своего возрождения
партия должна была медленно подняться.
Германское народное хозяйство оправилось от ужасных последствий вторже¬
ния в Рурскую область. Произошла стабилизация валюты и благодаря широким
иностранным кредитам даже удалось добиться экономического подъема.
Однако очень скоро оказалось, что экономический подъем 1927-1928-1929
годов был только кажущимся расцветом, не имевшим однако никаких корней в
здоровом и упорядоченном народном хозяйстве Германии. Правильно, что эко¬
номический кризис, начавшийся с 1930 года, был всеобщим мировым экономиче¬
ским кризисом и что упадок того времени в Германии составлял часть общего
упадка мирового хозяйства.
Но также верно, что здесь речь шла не только об упадке конъюктуры внутри
капиталистического хозяйства в том виде, как его в прошлом неоднократно пере¬
живали народные хозяйства отдельных стран и мировая экономика, но что здесь
произошли также структурные изменения, объяснявшиеся различными причина¬
ми, одной из которых было, без сомнения, нарушение товарооборота и оборота
платежных средств, которое объяснялось неразумной политикой репараций.
Несомненно, также и то, что результаты этого экономического кризиса в Гер¬
мании были такими опустошающими и в конце концов нашли свое выражение в 7
миллионах безработных не в последнюю очередь потому, что изменения, причи¬
ненные репарациями народному хозяйству Германии, были особенно глубокими.
87
Если поэтому во время выборов в рейхстаг 14 сентября 1930 г. национал-
социалистическая партия добилась громадной победы и вступила в новый рейхстаг
не менее чем со 107 депутатами, то этот факт не в последнюю очередь является ре¬
зультатом экономического кризиса того времени, большой безработицы и, следова¬
тельно, непосредственно результатом репарационных поставок, противоречащих
всякому здравому смыслу в вопросах хозяйства, и отказа держав-победительниц, не¬
смотря на настойчивые предупреждения, от ревизии существующего положения.
Правда, предусмотренные Версальским договором репарационные поставки и
способ их выплаты были изменены планом Девиса и планом Юнга. Однако пра¬
вильно и то, что эти изменения произошли слишком поздно и потребовали от
Германии в дальнейшем поставок такого масштаба и при таких условиях, кото¬
рые должны были бы безошибочно привести к экономической катастрофе и фак¬
тически привели к ней впоследствии.
В этой связи необходимо указать на следующее: Обвинение представило об¬
ширный доказательный материал в отношении подъема НСДАП до ее прихода к
власти. Сравнение количества мандатов в рейхстаге в 1930-1933 годах с цифрами
безработных в тот же самый период показало бы, что движение этих цифр при¬
близительно было одинаковым. Чем безутешнее становились социальные явле¬
ния, обусловленные безработицей, - в 1932 году результаты безработицы отрази¬
лись не менее чем на 25 миллионах человек, включая членов семей, - тем более
разительными становились успехи национал-социалистов во время выборов.
Я не думаю, чтобы можно было привести более убедительное доказательство
причинной связи между следствиями политики репараций держав-победительниц
в 1919 году и подъемом национал-социализма.
Эту причинную связь можно свести к одной короткой формуле: без Версаль¬
ского договора - никаких репараций, без репараций - никакого экономического
краха с теми, особенно для Германии, катастрофическими последствиями, кото¬
рые нашли свое выражение в 7 миллионах безработных, - без этой катастрофы -
никакого захвата власти со стороны национал-социалистов.
Политическая и историческая ответственность руководящих государственных
деятелей противной стороны, вытекающая из этой причинной взаимосвязи, так
очевидна, что излишне делать какие-либо дальнейшие пояснения и этому на дан¬
ном процессе.
Пусть эта формула кажется слишком заостренной и пусть далее окажется, что не
только бедственное экономическое положение и громадная цифра безработных за¬
ставили миллионы немцев в первый раз 14 сентября 1930 г. выбрать в рейхстаг на¬
ционал-социалистов в большинстве и в последующее время привели к укреплению
власти партии. Определенно только, что это было одной из основных причин.
Другие причины, сыгравшие роль для многих избирателей при принятии ими
решения, в конце концов, также должны быть отнесены за счет роковых следст¬
вий Версальского договора и отказа держав-победительниц - и здесь, прежде все¬
го Франции - согласиться на ревизию этого договора.
Это, прежде всего, относится к предъявленному позднее всеми демократичес¬
кими правительствами претензий на равноправие.
Когда германский народ, в порядке выполнения Версальского мирного дого¬
вора разоружился, он по праву мог ожидать, что и страны-победительницы нач¬
нут разоружаться соответственно взятым ими на себя по договору обязательст¬
ве
вам. Этого не случилось, и не подлежит никакому сомнению, что отказ в равно¬
правии, в данном случае отказ этих стран от своего разоружения, был одной из
основных причин подъема национал-социализма в 1931 и 1932 годы. И если во¬
обще аргумент Гитлера нашел отклик в германском народе, то это было доказа¬
тельством того, что такому народу, как германский, народу, насчитывающему
более 75 миллионов населения и находящемуся в сердце Европы, и имеющему
такое культурное прошлое, какое редко встретишь у других народов, даже после
проигранной войны нельзя, в конце концов, отказать в равноправии.
В этом зале однажды уже указывалось на то, что с народом, родившим Люте¬
ра, Канта и Бетховена, нельзя неограниченное время обращаться как с народом
низшего ранга. Гитлер постоянно мог ссылаться на тот факт, что государственные
деятели Веймарской республики не оставили неиспробованным ни одного сред¬
ства с тем, чтобы мирным путем добиться ревизии невыносимейших условий
Версальского договора. В течение восьми лет государственные деятели демокра¬
тической Германии, такие, как: Штреземан и Брюминг, ездили в Женеву, чтобы
добиться, наконец, обещанного равноправия Германии, и все время они отсыла¬
лись домой с пустыми руками. Вытекающие из этого опасности ни для кого не
могли остаться скрытыми. Действительно, как германские государственные дея¬
тели, так и дальновидные политики бывших враждебных Германии стран предос¬
терегали мир. Однако все эти предостережения пошли на ветер.
Когда, наконец, в 1932 году национал-социалистская партия, имевшая в рейхс¬
таге 230 мандатов, превратилась в самую сильную партию в Германии, вопрос о
том, когда Адольф Гитлеру и его партии будет передана правительственная
власть, мог быть только вопросом времени. Этому нельзя было препятствовать
продолжительное время хотя бы потому, что предшествующие правительства г-
на фон Папена и генерала Шлейхера не располагали в рейхстаге заслуживающей
какого-либо упоминания группой приверженцев и осуществляли свою правитель¬
ственную власть исключительно путем чрезвычайных законов, издававшихся на
основании статьи 48 Веймарской имперской конституции. Затем, когда Адольф
Гитлер 30 января 1933 г. действительно был назначен имперским президентом
фон Гинденбургом на пост имперского канцлера и получил задание сформиро¬
вать новое правительство, это произошло в полном соответствии с положениями
имперской конституции. Ведь национал-социалистская партия собрала на выбо¬
рах в рейхстаг в 1932 году такое количество голосов, какое не удавалось собрать
ни одной партии во все свое время существования германской империи.
Если руководителю этой самой сильной партии было поручено формирование
правительства, то в этом не было ничего необычайного, если в особенности
учесть существовавшие тогда в Германии парламентские отношения, и не может
быть никакого сомнения в том, что Гитлер и его партия пришли к власти легаль¬
но, т.е. согласно конституции. Во всяком случае, правильно, что в течение сле¬
дующих лет изменились и государственно-правовая структура германской импе¬
рии, и, в особенности, положение Гитлера. Однако нет никаких оснований ду¬
мать, что и эта эволюция произошла нелегальным порядком. При этом я ссыла¬
юсь во избежание повторений на показания свидетеля д-ра Ламмера. Можно ос¬
тавить совершенно в стороне вопрос о том, хотят ли это развитие назвать абсо¬
лютным единовластием Гитлера с возникновением, так называемого, права госу¬
дарственной привычки, или создают себе какую-нибудь другую теорию. Решаю¬
89
щим в рамках этого процесса мне кажется, является, скорее, то обстоятельство,
что ни одно из государств, с которыми Германия поддерживала дипломатические
отношения, и притом ни во время прихода к власти, ни после по поводу открыто,
перед всем миром происходившего преобразования государственно-правовой
структуры, не выражало никаких опасений и даже не делало из этого каких-либо
выводов дипломатического или консульского характера. Дипломатическое или
международно-правовое признание национал-социалистского государства не
стояло под вопросом ни во время прихода к власти национал-социалистов, ни в
какой-либо более поздний период. В этой связи в дополнение следует только до¬
бавить, что закон, который впоследствии должен был стать самым значительным
для взаимоотношений между гражданином государства и государством, был из¬
дан еще имперским президентом фон Гинденбургом на основании статьи 48 им¬
перской конституции. Я имею в виду закон имперского президента в защиту на¬
рода и государства от 28 февраля 1933 г.1 В параграфе 1 этого Закона были отме¬
нены важнейшие основные права Веймарской конституции и были объявлены
допустимые ограничения личной свободы, права свободы мнения, включая сво¬
боду печати, права собраний и союзов; были объявлены допустимыми нарушения
почтовой переписки, телефонной и телеграфной связи, приказы о домашних обы¬
сках и конфискациях, а также ограничение собственности, даже вне определен¬
ных этим Законом границ. В законности этого указа формально не может быть
никаких сомнений так же, как в любом другом, так называемом конституционном
законе - основном государственном законе, изданным рейхстагом, имперским
правительством, советом министров по имперской обороне или самим Гитлером.
Господа судьи!
В начале представления доказательств я уже сказал, что подсудимый Рудольф
Гесс оспаривает компетенцию международного Военного Трибунала, поскольку
другие вопросы, а не действительные военные преступления, составляют объект
этого процесса. Далее, от имени подсудимого Гесса я заявил, что он берет на себя
полную ответственность за все законы и приказы, которые он подписал в качест¬
ве заместителя Фюрера, в качестве имперского министра и как член совета мини¬
стров по обороне империи. Поэтому я отказался от представления доказательств
по тем пунктам обвинения, которые затрагивают только внутренние дела герман¬
ской империи как суверенного государства и не находятся ни в какой связи с пре¬
ступлением против мира и с преступлением против обычаев войны, о которых
говорит обвинение. Поэтому сейчас я остановлюсь только на тех законах и госу¬
дарственно-правовых и политических мероприятиях, которые имеют какое-либо
несомненное отношение к собственным пунктам обвинения и к общему плану
или заговору, о которых говорит Обвинение.
Обвинительный акт ставит подсудимому Рудольфу Гессу в вину то, что он
будто бы способствовал военной, экономической и психологической подготовке
войны и принимал участие в политическом планировании и подготовке агрессив¬
ных воин. В доказательство этого утверждения Обвинение указало на тот факт,
что подсудимый Рудольф Гесс, как имперский министр «без портфеля», подписал
Закон о создании вооруженных сил от 16 марта 1935 г. Этим Законом в Германии
1 Имперский бюллетень законов 1933 г. Ч. 1. С. 83.
90
вновь вводилась всеобщая воинская повинность и определялось, что германская
армия мирного времени должна состоять из 12 корпусов и 36 дивизий.
Не менее важным, чем содержание этого Закона, для настоящего процесса мне
кажется декларация имперского правительства, направленная германскому наро¬
ду в связи с опубликованием этого Закона и помещенная перед ним в имперском
бюллетене законов. Я ссылаюсь на содержание ни одного такого существенного
аргумента, который бы не был уже ранее приведен в этом вопросе германским
демократическим правительством во времена Веймарской республики. Требова¬
ние военного равноправия было предъявлено Германией уже в 1932 году и имен¬
но в связи с переговорами о предстоящем вступлении Германии в Лигу Наций.
Несмотря на то что в Германии устав Лиги Наций представлялся собою как часть
самого договора - это всегда воспринималось как неудачное решение вопроса. С
другой стороны, германский народ рассматривал идею Лиги Наций как один из
тех пунктов Президента Вильсона, которые в первую очередь казались подходя¬
щими для того, чтобы помочь германскому народу проложить путь в лучшее бу¬
дущее. В этой связи, возможно, следует напомнить о том, что человеком, впервые
открыто провозгласившим идею Лиги Наций, был немецкий философ Иммануил
Кант. К сожалению, здесь также необходимо констатировать, что требования,
предъявленные Президентом Вильсоном в его большой речи 4 июля 1918 г. в от¬
ношении создаваемой Лиги Наций, выполнены не были. В то время, как Вильсон
требовал создания «истинного трибунала общественного мнения, которому
должны подчиниться все и который должен разрешать все спорные вопросы, ко¬
торые заинтересованные народы не в силах урегулировать непосредственно меж¬
ду собой», - вследствие противодействия союзных держав дело дошло только до
создания организации власти победителей. Это было тем более печальным фак¬
том, что, например, даже в этом пункте германская мирная делегация внесла
предложение не только о полном и постоянном разоружении и международном
порядке для колоний, но также и о создании мирового парламента, который дол¬
жен быть составлен из представителей парламентов всех государств.
Когда затем, в 1926 году, Германия также вошла в Лигу Наций, это произошло
на основании предположения, что это может произойти только на почве равнопра¬
вия. В первом официальном сообщении Севера Лиги Наций германскому прави¬
тельству от декабря 1932 г. это совершенно ясно выражено в следующих словах:
«Совет принимает к сведению, что германское правительство, учитывая предпо¬
сылки, при которых Германия выражает желание вступить в Лигу Наций, отказы¬
вается от всякого намерения требовать для Германии особых льгот, но что оно
ожидает, что это вступление произойдет на основе равноправия. Совет констатиру¬
ет, что десять опрошенных правительств, т.е. правительств стран, входящих в со¬
став Совета, в вопросе об этих предпосылках выразили полное единодушие».
С этого времени ни одно германское правительство не прекращало предъяв¬
лять требование равноправия для Германии. Я уже говорил, и всему миру извест¬
но, что это требование не было выполнено и что это было тем основанием, кото¬
рое вынудило германское правительство 14 октября 1933 г. уйти с конференции
по разоружению и в тот же день заявить о выходе из Лиги Наций.
Поэтому немецкое правительство имело право сказать, что конференция по ра¬
зоружению потерпела неудачу лишь потому, что страны, победившие в 1919 году,
не захотели со своей стороны последовать примеру Германии и провести всеобщее
91
разоружение. При таких условиях, после окончательного провала всеобщего разо¬
ружения, Германия могла восстановить свое равноправие лишь вновь вооружив¬
шись. Поэтому если 16 марта 1935 г. Германия снова ввела всеобщую воинскую
обязанность, то это произошло в такое время и при таких условиях, которые ис¬
ключали возможность говорить о нарушении Версальского договора. Потому что
та часть Версальского договора, которая содержит статью о разоружении, переста¬
ла существовать уже тогда, когда другие подписавшие его страны, в частности
Франция, отказались, со своей стороны, от разоружения. Как известно, предписа¬
ниями Версальского договора относительно допустимых размеров вооружения
предпослано следующее условие: «Для того чтобы сделать возможным ограниче¬
ние вооружений во всех странах, Германия обязуется точно выполнять следующие
условия, касающиеся сухопутных, морских и воздушных вооруженных сил».
Не подлежит сомнению, что здесь речь идет о настоящем соглашении, и что Гер¬
мания имела право не только на политические, но и на правовые притязания. Поэто¬
му вполне прав был лорд Роберт Сесил, член британской делегации на мирной кон¬
ференции и руководитель британской делегации на конференции по разоружению,
когда он уже в 1924 году заявил: «Преамбула к предписаниям Версальского догово¬
ра, касающимся вооружений, является торжественным обещанием, даваемым прави¬
тельствами демократиям всех государств, подписавших мирные договоры. Если это
не будет выполнено, то система, созданная мирными договорами, не сможет сущест¬
вовать долго, и даже частичное разоружение тоже скоро прекратится».
Приблизительно это же высказал Поль Бонкур 8 апреля 1924 г. на третьем за¬
седании расширенной комиссии по разоружению при Лиге Наций. Приблизи¬
тельно такого же направления заявление было сделано председателем конферен¬
ции по разоружению Гендерсоном 20 января 1931 г., в котором он, между про¬
чим, говорил: «Мы должны убедить наши парламенты и народы в том, что все
члены Лиги Наций путем торжественных обязательств будут вынуждены к про¬
ведению этой политики всеобщего разоружения, которую диктует нам междуна¬
родное право, а также международная честь. Должен ли я напомнить Совету, что
ст. 8 Устава, преамбула У-й части Версальского договора, выводы Локарнской
конференции и каждое из решений, принятых ассамблеей с 1920 года, гласят, что
все члены Лиги в этом отношении несут одинаковую ответственность? Мы все
приняли на себя обязательства и если мы не будем их выполнять, наши мирные
намерения могут быть подвергнуты сомнению».
Можно было бы процитировать много таких заявлений ответственных госу¬
дарственных деятелей, если бы вообще можно было хоть сколько-нибудь сомне¬
ваться в том, что державы, подписавшие Версальский договор, не выполнили вы¬
текающие из него условия, касающиеся разоружения. В этом нет надобности.
Мир знает, что эти обязательства не были выполнены и что этим самым гер¬
манскому правительству было дано право, в свою очередь, восстановить полный
суверенитет германской империи в этой области.
Введение вновь всеобщей воинской повинности Законом от 16 марта 1935 г.,
по-видимому, рассматривается в обвинительном заключении не как наказуемое
само по себе действие, а как часть этого общего плана, который, по утверждению
Обвинения, был направлен на совершение преступлений против мира, против за¬
конов войны и человечности.
92
Позднее я буду подробно говорить о том, существовал ли вообще когда-либо
подобный план и в какой мере принимал в нем участие подсудимый Рудольф
Гесс, а также какое объективное и субъективное влияние имело введение всеоб¬
щей воинской повинности на этот план.
Наряду с участием в планировании и подготовке агрессивной войны Гесс лич¬
но обвиняется еще в том, что он в качестве заместителя фюрера создал загранич¬
ную организацию НСДАП, организацию немцев за границей, союз немцев на
Востоке, немецко-американский союз, немецкий иностранный институт. Доку¬
менты, представленные Обвинением по этому вопросу, не содержат доказа¬
тельств того, что сам Гесс давал этим организациям указания или приказы о про¬
ведении деятельности, сходной с деятельностью пятой колонны. Наоборот, пока¬
заниями свидетелей Боле, Штрелина и Альфреда Гессе установлено, что именно
подсудимый Гесс строжайше запретил этим организациям и их руководителям
вмешиваться в дела иностранных государств. Кроме того, Обвинение не доказало
и того, что названные организации в действительности занимались подрывной
деятельностью в иностранных государствах. Эти обстоятельства делают излиш¬
ним более подробное исследование деятельности перечисленных организаций,
тем более, что отсутствуют какие-либо данные о том, что имелась какая-либо
причинная связь между их задачами и функциями и теми событиями, которые в
1939 году привели к началу войны.
Большим количеством документов Обвинение пыталось дальше доказать, что
подсудимый Гесс решающим образом участвовал в оккупации Австрии 12 марта
1938 г. Я не намереваюсь останавливаться на деталях истории аншлюса и давать
этим фактам правовую оценку, фактам, которые действительно привели к при¬
соединению Австрии к германской империи в 1938 году. Одно должно быть все-
таки отмечено здесь: право на самоопределение народов занимало выдающееся
место в 14 пункте президента Вильсона. В действительности же, ни одно из тре¬
бований американского президента не было так мало осуществлено в договорах
Версальском и Сен-Жерменском, как это требование на право самоопределения.
Трибуналу было уже предъявлено решение австрийского Национального Собра¬
ния от 12 ноября 1918 г. в качестве доказательства. В этом новом основном зако¬
не, между прочим, было следующее определение: «Германская Австрия является
демократической республикой. Вся общественная власть назначается народом.
Германская Австрия является составной частью германской республики».
Не менее ясным -было заявление, сделанное тогдашним социал-демократическим
союзным канцлером д-ром Карлом Реннером, в качестве обоснования к этому кон¬
ституционному закону, в котором он, между прочим, говорит следующее: «Наш ве¬
ликий народ находится в нужде и в несчастье, народ, гордость которого всегда было
называться народом поэтов и мыслителей, наш германский народ гуманизма, наш
германский народ любви к народам, низко согнулся под бременем несчастья. Но как
раз в этот час, когда так легко и удобно, и так возможно соблазнительно предъявить
свой особый счет и извлечь выгоду из лести врагов, в это час наш народ повсюду
должен знать: мы являемся одним племенем, у нас одна общая судьба!».
Вопреки ясно выраженной воле преобладающего большинства австрийского на¬
селения, страны Антанты запретили это соединение обоих немецких государств.
Народное голосование по вопросу о присоединении, назначенное австрийским
национальным собранием на 1 октября 1920 г., было сорвано державами-победи-
93
тельницами путем угрозы голодной блокады. Голосование, проведенное отдель¬
ными областными правительствами вопреки этому запрещению, дало преобла¬
дающее большинство голосов за присоединение.
И в действительности это положение как нельзя лучше охарактеризовал госу¬
дарственный секретарь Лансинг в своей вышедшей в 1921 году книге «Мирные
переговоры»: «Нельзя себе представить более явного отрицания мнимого права
на самоопределение, чем это запрещение присоединения к Германии, поддержи¬
ваемого единодушным желанием германо-австрийского народа».
Это желание австрийского народа присоединиться к германской империи су¬
ществовало не только непосредственно после Первой мировой войны, но оно бы¬
ло живо и в последующий период. Пусть даже полностью останется неразрешен¬
ным вопрос о том, в частности, какие для этого причины были решающими и ка¬
кие причины преобладали в течение времени. Одно ясно, что такое желание су¬
ществовало и что осуществление присоединения потерпело неудачу только
вследствие сопротивления держав Антанты или таких держав, которые считали,
что они должны защищать здесь какие-то мнимые интересы.
В этой связи следует напомнить об одном заявлении союзного канцлера д-ра
Реннера от 12 ноября 1928 г., которое также было представлено Защитой и в ко¬
тором, между прочим, говорится: «Сегодня, спустя 10 лет после 12 ноября 1918
г., и во все время мы верны этому решению и закрепляем его своей подписью...
Сен-Жерменский мир уничтожил право на самоопределение немцев в Австрии...
Дайте гражданам Австрии свободно голосовать, и они 99 процентами голосов
примут решение о воссоединении с Германией...».
И действительно, когда 12 марта 1938 г. германские войска вступили в Авст¬
рию, они вошли туда не как захватчики, а они были встречены ликованием насе¬
ления, которое им устроило сплошное триумфальное шествие.
Что касается участия подсудимого Рудольфа Гесса и партии в проведении ан¬
шлюса, то здесь представление доказательств выявило, что присоединение Авст¬
рии было событием, не имевшим ничего общего с национал-социалистской пар¬
тией в империи как таковой.
В этой связи достаточно будет указать на показания подсудимого Геринга у
свидетельского пульта, из которых следует, что вопрос аншлюса был решен ис¬
ключительно империей, т.е. государственной властью, а не партией. Если есть
еще по этому поводу какие-либо сомнения, то они могут быть устранены пред¬
ставленным Обвинением документом США-612.
Здесь речь идет о письме гаулейтера Заливбурга и д-ра Фридриха Райнера, на¬
правленном им 8 июля 1939 г. имперскому комиссару гауляйтеру Йозефу Бюрке-
лю, в котором, между прочим, говорится: «... немедленно после захвата власти в
Остмарке Клаусснер, Глобоник и я вылетели в Берлин для того, чтобы сделать
доклад заместителю фюрера, члену партии Рудольфу Гессу, о событиях, привед¬
ших к захвату власти...».
Такой отчет, само собой разумеется, был бы лишним, если бы заместитель
фюрера и партия сами непосредственно и решающим образом принимали участие
в разрешении вопроса об аншлюсе.
2 Документ № 812-Р8.
94
Я упоминаю об этом не для того, чтобы привести оправдательные и извиняю¬
щие доказательства в пользу подсудимого Рудольфа Гесса. Я заявляю об этом
исключительно в интересах установления исторической истины.
Провозглашенное президентом Вильсоном право народов на самоопределение тем
не менее было нарушено во время основания чехословацкого государства. ЗУ2 мил¬
лиона судетских немцев были объединены с 81/2 миллионами чехов и словаков в одно
государство, причем им не было обеспечено решающего влияния на государство. Все
стремления этой национальной группы получить автономию в пределах чехословац¬
кого государства оставались безусловными. Когда был решен вопрос об аншлюсе в
отношении Австрии, нельзя было избежать того, чтобы положение судетских немцев
в будущем, и они насчитывали все же ЗУ2 миллионов человек, и их принадлежность к
германской нации не подлежала сомнению, было подвергнуто пересмотру.
Я не собираюсь рассматривать по отдельности все вопросы, связанные с ан¬
шлюсом Судетской области с Империей в фактическом и правовом отношении.
Учитывая то, что представители Обвинения в предъявленных ими суду судебных
выдержках по делу подсудимого Гесса останавливались на Судетско-немецком
вопросе, а также предъявили насколько документов в качестве доказательств, не¬
обходимо, однако, все же кратко остановиться на этом вопросе.
В речи Гесса, как заместителя фюрера, на конференции заграничной организа¬
ции НСДАП от 28 августа 1938 г.3 он останавливается только в общих фразах на
судетско-немецком вопросе, причем он подчеркивает национальный принцип и
право народов на самоопределение. Остальные документы4, также предъявлен¬
ные Обвинением, не содержат ничего, что давало бы основание судить о решаю¬
щей роли подсудимого Рудольфа Гесса при решении судетско-немецкого вопро¬
са. Однако масштаб его участия можно и не подвергать рассмотрению, так как
аншлюс Судетской области сам по себе ни в коей мере не является действием,
которое представляет собой нарушение международного права и подлежит нака¬
занию. Ведь аншлюс Судетской области не был произведен на основании одно¬
сторонних действий Германии или на основании договоров между Германской
империей и Чехословацкой республикой, который, возможно, не является доста¬
точно убедительным документом. Аншлюс произошел на основании соглашения,
которое было заключено 29 сентября 1938 г. в Мюнхене между Германией, Со¬
единенным Королевством Великобритании, Францией и Италией. В этом согла¬
шении были предусмотрены точные и детальные условия ухода войск из области,
перешедшей к Германии, и постепенного занятия ее немецкими войсками. Окон¬
чательное установление границ было произведено международным комитетом.
Не вдаваясь в детали соглашения, можно сказать с уверенностью, что этот дого¬
вор был заключен на основе свободного волеизъявления, и все участники возла¬
гали на него надежду, что он будет основой или, по крайней мере, важной пред¬
посылкой для улучшения международных отношений в Европе.
Я перехожу теперь к другому пункту обвинения. Как в общем Обвинительном
заключении, так и в индивидуальном обвинении, предъявленном представителями
Обвинения подсудимому Рудольфу Гессу, последний обвиняется в том, что он
участвовал в развязывании войны и несет за это ответственность. В действитель¬
3 Документ № 3258-Р8 (262-ВБ).
4 Документы США-126 и США-25.
95
ности подсудимый Рудольф Гесс во многих речах делал высказывания по вопро¬
сам о польском коридоре и проблеме свободного государства Данцига. Однако
здесь необходимо предпослать следующее: путем создания Польского коридора не
было нарушено не только право народа на самоопределение - ведь таким образом
более миллиона немцев попадали под польское господство, — но, кроме того, в ре¬
зультате раздела государственной территории Германии на две территории, пол¬
ностью отделенных друг от друга, было создано положение, которое не только
противоречило экономическому разуму, но и, кроме того, с первого же дня было
причиной для постоянных трений и инцидентов. В действительности, со дня под¬
писания Версальского мирного договора требование ревизии договора именно по
вопросу о Польском коридоре не замолкало ни на час. В Германии не было ни од¬
ной партии и ни одного правительства, которые не признавали бы и не требовали
бы необходимости ревизии договора, прежде всего, по этому пункту. Воистину
нельзя придумать никакого урегулирования, которое было бы более нерациональ¬
ным, чем то, которое было предусмотрено Версальским договором по отношению
к вопросу о доступе Польши к балтийскому морю..Не подлежит сомнению, что
если Польша вообще при всех обстоятельствах должна была получить самостоя¬
тельный доступ к Балтийскому морю, эту проблему можно было разрешить ра¬
циональнее, чем путем создания так называемого коридора и вызванного этим
раздела Германской империи на две совершенно изолированные территории.
То же относится к вопросу о положении свободного государства Данцига с
точки зрения международного и внутригосударственного права. Нет необходимо¬
сти в том, чтобы здесь детально останавливаться на фактах, которые с течением
времени приводили к все большим трудностям и, в конце концов, привели к по¬
ложению, которое сделало необходимым изменение положения этого чисто не¬
мецкого города в международно-правовом и внутригосударственном отношении.
Нет также необходимости в том, чтобы подробнее останавливаться на проблеме
национальных меньшинств, которая возникла в результате создания Польского ко¬
ридора и свободного государства Данцига. Факт состоит в том, что в течение двух
десятилетий не менее одного миллиона немцев были вынуждены оставить те рай¬
оны, где они жили, а именно при таких обстоятельствах, которые не могли не оказать
влияния на общие политические отношения между Германской империей и Поль¬
ской республикой. Дело обстоит не так, что только после прихода Г итлера к власти
были подвергнуты открытому обсуждению рассмотренные здесь проблемы. Так, на¬
пример, в своей речи в Английской палате лордов 15 июня 1932 г. лорд Ноэль-
Бакстон также указал на тот факт, что уже в это время не менее одного миллиона
немцев эмигрировали из коридора и из Данцига после их аннексии, потому что они
считали господствовавшие там условия невыносимыми. В этой речи лорд Ноэль-
Бакстон сказал также следующее: «Лорд Дабернон недавно описал положение в
Данциге и назвал коридор пороховым складом Европы. Я сам в Данциге познако¬
мился с трудностями, которые каждую минуту могут привести к опасному инциден¬
ту. Обострение положения, которое привело к этой опасной ситуации, объясняется в
основном обращением с немецким населением на польской территории и пагубные
последствия всех этих обстоятельств оказывают свое влияние даже на конференцию
по разоружению, так как они ставят под угрозу основу умиротворения населения».
Опасности, которые возникли в результате создания Польского коридора и от¬
торжения немецкого города Данцига от Империи, никогда не следовало недооце¬
96
нивать, и необходимо ясно установить, что уже мирная делегация Германии в
своих замечаниях к условиям мира от 29 мая 1919 г. указала на это. После указа¬
ния на то, что урегулирование территориальных вопросов на Востоке, преду¬
смотренное ст.ст. 27 и 28 Версальского договора, передает под польское господ¬
ство чисто немецкие города и области и тем самым находится в противоречии с
принципом Вильсона о праве народов на самоопределение, там далее говорится
буквально следующее: «Такое урегулирование, кроме того, противоречило бы
принципам Вильсона относительно того, что при урегулировании национальных
вопросов следует избегать создания новых элементов спора и вражды или увеко¬
вечивания старых элементов такого рода, который, очевидно, со временем нару¬
шат мир в Европе и тем самым во всем мире...».
Не менее ясными были замечания германской мирной делегации по вопросу
об отделении города Данцига от территории большой империи. После указания
на то, что передача чисто немецкого города Данцига и его также чисто немецких
окрестностей находится в резком противоречии со всеми заверениями, данными в
заявлениях президента Вильсона, германская мирная делегация констатировала:
«Попытка сделать Данциг свободным городом и передать его пути сообщения и
представление его прав польскому государству, приведет к ожесточенному со¬
противлению и к длительному состоянию войны на Востоке. При этом экономи¬
ческие мероприятия проведены так, что для Данцига всякое сообщение с Герма¬
нией будет крайне затруднительным - очевидно для той цели, чтобы полонизиро¬
вать эту чисто немецкую область с течением времени путем оказания экономиче¬
ского давления. Германское правительство, поэтому, должно отклонить предло¬
женное здесь национальное насилие над Данцигом и предъявить требование об
оставлении Данцига и его окрестностей за Германской империей...».
Как и все другие предложения германской мирной делегации, и это предложе¬
ние было отклонено. То, чего опасались и предсказывали уже в 1919 году, затем
претворилось в действительность. Если в этом отношении могут еще оставаться
какие-либо сомнения, то их можно легко опровергнуть, если рассматривать со¬
держание постановлений с позиций больших стран Лиги Наций по вопросу защи¬
ты прав нацменьшинств и постановлений Постоянного Международного Трибу¬
нала, который в многочисленных случаях занимался вопросами, возникающими в
связи с созданием коридора и отторжением Данцига от Империи.
При таких обстоятельствах ни для кого не могло казаться неожиданным, когда
после прихода Адольфа Гитлера и его партии к власти были еще раз подвергнуты
пересмотру вопросы, возникшие в связи с созданием Польского коридора и отторже¬
нием Данцига от Империи. Это было неизбежно даже вследствие того, что и после
заключения Германо-польского договора в 1934 году ни в коей мере не прекратились
попытки Польши во все возрастающей степени искоренить германский элемент.
Я не собираюсь подробно останавливаться на переговорах, которые велись
Германской империей с Польской республикой, и которые преследовали цель
найти жизненный модус, который учитывал бы справедливые интересы Польши.
Во всяком случае, мне кажется важным напомнить о следующих фактах: в пер¬
вый раз имперский министр иностранных дел 24 октября 1938 г. в беседе с поль¬
ским послом обсудил вопросы, связанные с коридором и отторжением города Дан¬
цига, и предложил решение, которое было построено на следующей основе:
1. Свободное государство Данциг возвращается в состав Германской империи.
97
2. Через коридор будет проведена экстерриториальная автострада, принадлежа¬
щая Германии, а также экстерриториальная железная дорога в несколько путей.
3. Польша получает в Данцигской области также экстерриториальное шоссе
или автостраду и железную дорогу, а также свободный порт.
4. Польша получает гарантии для сбыта своих товаров в Данцигской области.
5. Обе нации признают свою общую границу (гарантия) или суверенность тер¬
риторий обоих государств.
6. Германо-польский договор пролонгируется сроком от 10 до 25 лет.
7. Обе страны присоединяют к своему договору также пункт о консультациях.
Ответ польского правительства на это предложение был предъявлен Трибуна¬
лу самим Обвинением. Это документ, в котором содержится ответ польского ми¬
нистра иностранных дел Бека от 31 октября 1938 г. и его поручение польскому
послу Липскому в Берлине5. В этом документе германское предложение катего¬
рически отклоняется, причем указывается на следующее (цитата): «что какая-
либо попытка включения свободного города Данцига в Империю неизбежно при¬
ведет к конфликту, причем, таким образом, будут созданы не только затруднения
местного характера, но и будут исключены все возможности достижения согла¬
шения между Польшей и Германией во всех формах».
Эта точка зрения, затем, в действительности, была сообщена польским послом
во время беседы между ним и имперским министром иностранных дел 19 ноября
1938 г. На вопрос, как польское правительство относится к германскому предло¬
жению о создании экстерриториальной автострады и экстерриториальной желез¬
ной дороги в коридоре, польский посол заявил, что он не может сообщить офици¬
альной точки зрения по этому вопросу.
Нельзя оспаривать того, что сделанное Германией предложение было весьма
сдержанным и что в нем не было ничего такого, что нельзя было бы привести в соот¬
ветствие с честью Польши и с жизненными интересами этого государства. С этим
необходимо согласиться тем более, что создание коридора и отделение Восточной
Пруссии от Империи воспринимались всем германским народом в действительности
как самое тяжелое из всех территориальных условий Версальского договора.
Если, несмотря на это, польское правительство отклонило это предложение, а
именно на основании, которое вообще не оставляло возможностей для вынесения
решения в ходе переговоров, то уже тогда из этого можно было сделать вывод,
что на стороне Польши вообще не было настоящего желания достичь соглаше¬
ния, которое учитывало бы справедливые претензии Германской империи. Это
впечатление было подтверждено во время переговоров, которые велись в Берлине
в связи с визитом польского министра иностранных дел Бека 5 января 1939 г. и
ответным визитом имперского министра иностранных дел в Варшаве 21 января
1939 г. Если, несмотря на эту отрицательную позицию Польши, во время даль¬
нейших переговоров между польским послом и имперским министром иностран¬
ных дел, начавшихся 21 марта 1939 г., последний повторил предложение, сделан¬
ное 24 октября 1938 г., то из этого следует сделать вывод, что Германское прави¬
тельство в действительности стремилось к тому, чтобы разрешить вопросы, свя¬
занные с коридором и отторжением города Данцига путем переговоров. Таким
образом, нельзя серьезно оспаривать того, что германское правительство пыта¬
5 Документ № 45 (73-ТС).
98
лось разрешить вопрос в Данциге и Польском коридоре путем переговоров, и что
в этом направлении оно делало весьма умеренные предложения.
Ответом на германское предложение от 21 марта 1939 г. была частичная моби¬
лизация польской армии. Для меня нет необходимости выяснять о том, в какой
связи находилась частичная мобилизация, объявленная польским правительст¬
вом, с английским предложением о консультациях в Варшаве и данных ей затем
31 марта гарантиях, этот вопрос остается открытым. Ни в коем случае не подле¬
жит сомнению, что частичная мобилизация польской армии, которую признал
также английский премьер-министр Чемберлен в своем заявлении в палате общин
от 10 июня 1939 г., ни в коей мере не могла создать благоприятных предпосылок
для дальнейших переговоров. В действительности, меморандум польского прави¬
тельства, переданный 26 марта 1939 г. польским послом Липским, содержал
окончательное отклонение германского предложения. Было заявлено, что вообще
не может стоять вопрос об экстерриториальности путей сообщения, и что воссо¬
единение Данцига с Империей не может подвергаться обсуждению. В беседе, ко¬
торая имела место после передачи меморандума между имперским министром
иностранных дел и польским послом, последний совершенно открыто заявил, что
он имеет неприятную обязанность указать на то, что всякое стремление к осуще¬
ствлению германских планов, в особенности, поскольку они предусматривают
возвращение Данцига в состав Империи, будет означать войну с Польшей.
Если я заявил, что вопрос о связи между частичной мобилизацией в Польше от
23 марта 1939 г. и польским меморандумом от 26 марта 1939 г. с содержащимся в
нем окончательным отказом от германского предложения, об английских гаран¬
тиях, сделанный 31 марта 1939 г., с другой стороны, не будет подвергнут мною
рассмотрению, то это оправдывается уже предложением Британского правитель¬
ства, которое было сделано уже 21 марта в Варшаве, а также в Париже и Москве,
о передаче «формальной декларации». Эта «формальная декларация» должна бы¬
ла предусматривать начало немедленных переговоров относительно совместных
мероприятий по оказанию сопротивления каким-либо угрозам независимости
любого европейского государства. Кроме того, речь премьер-министра Чембер¬
лена от 17 марта в Бирмингене и речь британского министра иностранных дел
лорда Галифакса от 20 марта в Палате лордов позволили сделать вывод о том, что
Англия занимает позицию, которая должна побудить польское правительство
упорствовать в своих требованиях. И в действительности, предложение о переда¬
че «совместной формальной декларации», которая была заключена 21 марта 1939
г. английским правительством с правительствами в Варшаве, Париже и Москве,
было началом длительных переговоров, цель которых заключалась в том, чтобы
окружить Германию железными кольцами.
Поэтому с самого начала было ясно, что при таких обстоятельствах двусто¬
ронние переговоры между германским и польским правительством, во всяком
случае, во время проведения этих переговоров, имели очень мало шансов на ус¬
пех. Несмотря на это, германское правительство в другом меморандуме, также
уже предъявленном Обвинением, переданном им 28 апреля 1939 г. польскому
министерству иностранных дел, совершенно ясно изложило свою точку зрения и
еще раз подчеркнуло свою готовность вести дальнейшие переговоры. Содержа¬
ние этого меморандума, а также предложений, сделанных в марте 1939 г., было
99
доведено Адольфом Гитлером до сведения общественности в его речи в рейхстаге
от 28 апреля 1939 г.
Польское правительство 5 мая 1939 г. передало в качестве ответа на меморан¬
дум германского правительства от 28 апреля 1939 г. памятную записку, которая
также уже была предъявлена Обвинением. В этой памятной записке в еще боль¬
шей степени, чем в прежних нотах польского правительства, содержится катего¬
рический отказ от предложений, которые были сделаны Германией по вопросу о
решении проблемы о коридоре и Данцигского вопроса.
Переговоры, которые начались 21 марта 1939 г. между Лондоном, Парижем,
Варшавой и Москвой, с целью заключить союз, направленный исключительно
против Германии, не привели к желаемым результатам. Французская и британ¬
ская военные миссии, посланные 11 августа 1939 г. в Москву, также не могли уст¬
ранить трудностей, вызванных, очевидно, далеко идущими политическими разно¬
гласиями. Остается открытым вопрос о том, какую роль играл при этом тот факт,
что Польша, которая должна была получить гарантии со стороны Англии, Фран¬
ции и Советского Союза, очевидно, отказывалась от военной помощи со стороны
Советского Союза. Можно также не рассматривать вопрос о том, правильно ли
то, что утверждал Советский Комиссар иностранных дел Молотов на Чрезвычай¬
ной Сессии Верховного Совета от 31 августа 1939 г., что именно Англия не толь¬
ко не рассеяла сомнение Польши, а, наоборот, поддержала их.
Значительно важнее рассмотреть принципиальные расхождения. И в данном
случае можно создать определенную картину на то положение фактов, которое
было высказано британским послом в Берлине сэром Невилом Гендерсоном в его
книге «Провал миссии», которая вышла в свет после начала войны.
Он пишет там дословно: «...с другой стороны успешное окончание перегово¬
ров между Лондоном-Парижем и Москвой казалось менее вероятным, чем когда-
либо. Правда, что британские и французские военные миссии запаковали свои
чемоданы, чтобы отправиться в Москву. Когда они действительно 11 августа
прибыли туда, было бы естественно сделать вывод, что Сталин, хотя он и хотел
получить возможно большую выгоду для России, наконец, решился начать тем
или иным образом сотрудничать с западными державами, чтобы воспрепятство¬
вать последующим актам германской агрессии. А вместо того пришлось столк¬
нуться с таким положением вещей, что Москва совершенно неприкрыто показала
свое дьявольское отличие и потребовала свободы действий в Прибалтийских го¬
сударствах. Тем самым цель Москвы стала ясной и, так как Германская империя
тайно была заинтересована, то чаша весов с трудом склонялась в сторону запад¬
ных держав. Последние не могли использовать честь и свободы маленьких, но
независимых государств как средство обмена, в то время как Германия шла на
это. Можно лишь надеяться, что когда-либо выяснится вопрос о том, было ли у
Сталина с самого начала тайное соглашение с Гитлером с целью затянуть как
можно дольше эти переговоры, для того, чтобы Германская империя могла бы
нанести удар, или он просто играл с Германией и с нами в кошки-мышки, я скло¬
нен к последней точке зрения. Но и я могу об этом лишь только гадать, хотя я,
кроме того, предубежденно настроен. С самого начала я рассматривал переговоры
с русскими, как нечто, в отношении чего нужно было сделать попытку, но что было
лишено всякой реальности. Я никогда не верил в эффективную и самопожертво-
ванную помощь, которую Россия, якобы, собиралась оказать полякам. Я питал ог¬
100
ромную надежду, что если Россия, хотя и с половинчатыми убеждениями, примк¬
нула к миролюбивому фронту, то Гитлер будет действовать в соответствии с прин¬
ципом «Осторожность - мать мудрости» и согласится на мирное решение проблем.
Но я всегда был такого мнения, что главная цель Москвы заключалась в том, чтобы
ввязать Германию в войну с западными державами, результатом которой должна
явиться их сообщая гибель с тем, чтобы затем в качестве третьей торжествующей
стороны пережить этот конфликт между упомянутыми державами».
В действительности между тем произошло следующее:
На XVIII конгрессе коммунистической партии 10 марта 1939 г. Председатель
Совета Народных Комиссаров СССР Сталин выступил с речью, в которой он на¬
мекнул, что Советское правительство считает возможным или желательным дос¬
тичь более хороших отношений с Германией. Гитлер ясно понял этот намек. По¬
добным же образом высказался Народный комиссар иностранных дел Молотов в
своей речи в Верховном Совете 31 мая-1939 г. Начатые после этого переговоры
между германским и советским правительством преследовали сначала заключе¬
ние германо-советского соглашения о торговле и кредите. Но уже во время этих
переговоров экономического характера обсуждались вопросы общеполитическо¬
го порядка, которые, согласно сообщению агентства ТАСС от 21 августа 1939 г.,
показали, что обе стороны желают изменить свою политику и воспрепятствовать
войне путем заключения пакта о ненападении. Этот пакт о ненападении был под¬
писан в ночь с 23 на 24 августа в Москве, следовательно, как показало представ¬
ление доказательств на этом процессе, за 2 дня до нападения германских армий
на Польшу, которое было намечено на утро 26 августа 1939 г.
Наряду с этим пактом о ненападении был подписан, как его существенная состав¬
ная часть, «Тайный дополнительный протокол». На основании результатов представ¬
ления доказательств, в частности, на основании письменного показания посла и на¬
чальника правового отдела в Министерстве иностранных дел д-ра Фридриха Гауса,
на основании свидетельских показаний статс-секретаря в Министерстве иностран¬
ных дел барона фон Вейцзекера и на основании заявлений подсудимого фон Риббен¬
тропа и Йодля можно считать, что установлено следующее содержание тайного до¬
полнительного протокола. На случай территориально-политических преобразований
в областях, относящихся к Прибалтийским государствам: Финляндия, Эстония и
Латвия попадут в сферу интересов Советского Союза, в то время как территория
Литвы должна была принадлежать к сфере интересов Германии.
В отношении территории Польши сфера интересов была поделена таким обра¬
зом, что области, расположенные восточнее рек Нарев, Висла и Сан, попали в
сферу интересов Советского Союза, в то время как области, лежащие западнее
демаркационной линии, проходящей вдоль этих рек, были включены в сферу ин¬
тересов Германии. Впрочем, в отношении Польши было достигнуто соглашение
такого содержания, что обе державы при окончательном урегулировании вопро¬
сов, касающихся этой страны, будут действовать с обоюдного согласия. В отно¬
шении юго-востока Европы было достигнуто разграничение сфер интересов та¬
ким образом, что с советской стороны была подчеркнута заинтересованность в
Бессарабии, в то время как с германской стороны было провозглашено абсолют¬
ное отсутствие политических интересов в этой области. Согласно показаниям
всех свидетелей, в частности, на основании показаний посла д-ра Гауса и статс-
секретаря фон Вейцзекера установлено, что это тайное соглашение содержало
101
совершенно новое урегулирование вопроса, касавшегося Польши и судьбы Поль¬
ского государства.
Попытки добиться соглашения с Польшей по вопросу о Данциге и Коридоре,
предпринятые после подписания германо-советского договора о ненападении и
относящегося к нему тайного дополнительного протокола, окончились неудачей.
Пакт о взаимопомощи, заключенный 25 августа между Великобританией и
Польшей, не предотвратил войны, лишь только оттянул на несколько дней ее на¬
чало. Я не намереваюсь подробно рассматривать дипломатические переговоры,
которые велись после подписания германо-советского договора от 23 августа
1939 г., для того, чтобы все-таки прийти к соглашению. Но одно можно с уверен¬
ность заявить: если данная Англией 31 марта 1939 г. односторонняя гарантия бы¬
ла направлена на то, чтобы увеличить неустойчивость польского правительства
по отношению к германским предложениям, то пакт о взаимопомощи с Велико¬
британией должен был отрицательно повлиять на готовность Польши вести пере¬
говоры. Провал переговоров, которые велись между Германией и Польшей, тем
более не должен удивлять, если вы ознакомитесь с показаниями свидетеля Дале-
руса в этом Трибунале. Этот свидетель ведь подтвердил, что польский посол в
Берлине Липский заявил 31 августа 1939 г., что он не заинтересован в том, чтобы
вести переговоры относительно Данцига и коридора, сказав тем, что в случае
войны в Германии вспыхнет революция и польская армия двинется на Берлин.
Какова бы ни была та информация, которая побудила английское правительство
заключить договор с Польшей и которая, может быть, указывала на разлад в гер¬
мано-итальянском союзе и на явления распада в германском государстве, я ссы¬
лаюсь здесь на показания свидетелей Далеруса и Г изевиуса - будущее покажет;
подобные предположения не нашли подтверждения в фактах.
Когда 1 сентября 1939 г. вспыхнула война между Германией и Польшей, речь
шла сначала о местном конфликте между двумя европейскими государствами.
Когда же 3 сентября 1939 г. Великобритания и Франция объявили войну Герма¬
нии, этот конфликт перерос в европейскую войну. В войну, которая, так харак¬
терной для нашего времени неудовлетворительной международной организован¬
ности и после окончательного провала системы коллективной безопасности, име¬
ла тенденцию перерасти в общую мировую войну. Эта война должна была при¬
чинить неизмеримое горе всему человечеству, и когда 8 мая 1945 г. война в Евро¬
пе закончилась безоговорочной капитуляцией Германии, Европа в результате
войны была превращена в руины.
Адольф Гитлер не пережил поражения Германии и безоговорочной капитуля¬
ции. На скамье подсудимых, однако, сидят 22 бывших руководителя национал-
социалистской Германии, для того, чтобы защищать себя от обвинения в том, что
они, осуществляя общий план, совершили преступление против мира, обычаев
ведения войны и против человечности. В основу данного процесса положено так
называемое Лондонское соглашение, которое было заключено между правитель¬
ством Великобритании и Северной Ирландии, правительством Соединенных
Штатов Америки, временным правительством Французской республики и прави¬
тельством Союза Советских Социалистических Республик. На основании этого
соглашения был создан данный Трибунал, чей состав, чья компетенция и чьи за¬
дачи изложены в «Уставе Международного Военного Трибунала», который пред¬
ставляет собой существенную составную часть соглашения упомянутых 4 прави¬
102
тельств от 7 августа 1945 г. Устав Международного Военного Трибунала содер¬
жит не только положения о составе, компетенции и задачах Трибунала. В нем
имеются наряду с этим и это важнейшие части устава - также и положения, отно¬
сящиеся к материальному праву. Это, прежде всего, относится к статье 6, в кото¬
рой содержатся определенные понятия преступлений против человечности со
всеми отдельными признаками соответствующих составов преступлений. Абзац 3
статьи Устава, в котором отдельно перечисляются признаки так называемого за¬
говора следует рассматривать, как указание на состав уголовных преступлений.
Статьи 7, 8 и 9 Устава следует рассматривать как принципы материального права.
Учитывая, что устав Международного Военного Трибунала не ограничивается
тем, чтобы по всем вопросам материального права ссылаться на существующее
международное право и на общие принципы уголовного права, которые вытекают
из права всех цивилизованных государств, и что, наоборот, Устав не только уста¬
навливает процессуальные нормы и упорядочивает судопроизводство, но и со¬
держит положения о материальном праве, защита уже в начале процесса считала
себя вынужденной указать на это необычное обстоятельство.
В действительности на данном процессе судьи не только назначены от тех
государств, которые представляли собой в этой войне одну воюющую сторону,
но эта одна военная сторона является одновременно создателем процессуальных
норм. Помимо этого, в ее руках не только объединены функции обвинителя и су¬
дьи, но эта воевавшая сторона является также творцом норм уголовного права.
Не нужно доказывать, что тем самым, по крайней мере, затрагиваются принципи¬
альные вопросы уголовного судопроизводства и юрисдикции. Никакая защита не
выполнит своего долга, если она не проверит: совпадают ли эти нормы уголовно¬
го права, содержащиеся в Уставе, с соответствующим международным правом и с
признанными принципами уголовного права, которые вытекают из правовых сис¬
тем всех цивилизованных государств. Я выскажусь по отдельным всплывающим
здесь вопросам в связи с анализом обвинения.
Прежде всего, уже сейчас нужно указать на следующее: статья 16 Устава гово¬
рит, что Обвинительное заключение должно содержать все отдельные моменты,
из которых складывается состав преступления обвиняемого. Из смысла и назна¬
чения этого вышеупомянутого положения следует, что Обвинительное заключе¬
ние должно быть так обосновано на фактическом материале, чтобы даже при
применении принципов более широкой ответственности за участие в заговоре,
который, якобы, имел место, объем ответственности отдельного подсудимого в
отношении фактического материала должен вытекать, по крайней мере, прибли¬
зительно из Обвинительного заключения. Врученное подсудимым Обвинитель¬
ное заключение не выполнило этих предпосылок. Текст обвинительного заклю¬
чения представляет собой генеральную линию обвинения, не показывая детально,
какие обвинения выдвигаются против отдельных подсудимых. Точно также и
Приложение Обвинительного заключения не содержит обоснованного изложения
фактического материала. В этом приложении лишь только указываются должнос¬
ти, которые каждый подсудимый занимал. В остальном здесь делается ссылка на
соответствующие абстрактные положения статьи 6 Устава.
В самом Обвинительном заключении подсудимому Гессу вменяется в вину,
что он способствовал тому, что так называемые нацистские заговорщики захва¬
тили власть, способствовал укреплению контроля над Германией, военной эко-
юз
номической и психологической подготовке к ведению войны. Затем ему инкри¬
минируется, что он принимал участие в политическом планировании и в подго¬
товке агрессивных войн, а также войн, нарушавших международные договоры,
соглашения и гарантии и участвовал в подготовке и разработке внешнеполитиче¬
ских планов, так называемых нацистских заговорщиков.
Наконец, утверждается, что он одобрял, руководил и принимал участие в во¬
енных преступлениях, приводящихся в разделе 3 Обвинительного заключения, и
в преступлениях против человечности, приводящихся в разделе 4 Обвинительно¬
го заключения.
1 раздел Обвинительного заключения рассматривает так называемый общий
план заговора. Согласно этому разделу все подсудимые вместе с другими лицами
в качестве руководителей, организаторов, подстрекателей и сообщников прини¬
мали участие в подготовке и осуществлении общего плана, который преследовал
совершение преступлений против мира, совершение преступлений, нарушающих
право войны, и преступления против человечности, и который привел к соверше¬
нию этих преступлений. Утверждается, что подсудимые планировали, подготав¬
ливали, развязывали и вели агрессивные войны и в осуществление этого общего
плана совершили военные преступления и преступления против человечности.
В то время как Устав включает лишь только три состава преступления: преступ¬
ление против мира, преступление против обычаев ведения войны и преступления
против человечности, Обвинительное заключение содержит четыре состава преступ¬
ления. В Обвинительном заключении общий план или заговор превращается в от¬
дельный и самостоятельный пункт Обвинения, в то время как Устав не дает никакого
достаточного обоснования Этого момента. Остается открытым вопрос, является ли
заговор в англо-американском праве специально оформленным составом преступле¬
ния. Учитывая, что Устав, очевидно, не хочет применять ни англо-американского, ни
континентального права, а сам создает нормы наказания, а именно: щш %епеш», то,
следовательно лишь текст и содержание Устава являются решающими.
После того, как в абзаце 3 статьи 6 Устава ясно говорится о подготовке и осу¬
ществлении плана в целях совершения преступлений против мира, против обыча¬
ев ведения войны и против человечности, не может быть сомнения, что не суще¬
ствует такого самостоятельного состава преступления, на который указывается в
разделе 1 Обвинительного заключения под заглавием «Общий план или Заговор».
Во всяком случае, он не существует, согласно положениям устава.
Так как подсудимому инкриминируются преступления, перечисленные в 4
разделах Обвинительного заключения, необходимо сначала рассмотреть 1 пункт
обвинения:
Обвинение рассматривает национал-социалистскую германскую рабочую пар¬
тию, руководителем которой в 1921 году стал Адольф Гитлер, и к которой уже в 1922
году примкнул подсудимый Рудольф Гесс, как центр общего плана или заговора, ко¬
торый якобы существовал. Обвинение, видимо, утверждает, что партийная програм¬
ма НСДАП уже сама по себе носила преступный характер. Не кажется необходимым
вдаваться в подробности по этому вопросу, потому что в последующие годы и в по¬
вседневной политической жизни партийная программа отнюдь не играла той роли,
которую можно было бы ей приписать. Впрочем, представленные доказательства,
что касается положения и подъема НСДАП, недвусмысленно показали, что до 30
января 1933 г. национал-социалистская партия существовала наряду с другими пар¬
104
тиями, что она боролась с помощью таких же законных средств, как и другие партии,
за достижение своих целей, что своим взлетом она не в последнюю очередь была
обязана тому факту, что Германия вследствие политики уплаты репараций, прово¬
дившейся странами-победительницами, начиная с 1919 года, переживала в 1931-
1932 годах экономический и социальный упадок необычного характера, и что, нако¬
нец, 30 января 1933 г. партии, как сильнейшей в стране, поручили в соответствии с
положениями имперской конституции сформировать правительство, а ее руководи¬
тель Адольф Гитлер был назначен рейхсканцлером.
Во время так называемого периода борьбы партия, как и все остальные партии,
открыто боролась за те основы, которых она придерживалась, и обвинение не
могло дать в предъявленных им доказательствах ни одного, которое бы показало,
что партия и ее руководители были соучастниками какого-либо общего плана та¬
ких незаконных действий, которые бы имели целью начало агрессивной войны.
Действительно, следует только взглянуть на политическое, экономическое и
военное положение, в котором находилась Германия в годы после окончания
Первой мировой войны, чтобы признать, как далеко от истины предположение о
будто бы имеющихся тогда военных планах. Точка зрения, выраженная на этот
счет Обвинением, не только игнорирует экономическое, политическое и военное
положение Германии, которое установилось вследствие Версальского договора,
но выдает также полное игнорирование сущности международной политики. Ко¬
гда вслед за этим Адольф Гитлер 30 января 1933 г. как фюрер самой сильной пар¬
тии был провозглашен рейхспрезидентом фон Гинденбургом рейхсканцлером,
для него и его правительства, в которое вошли и другие партии, не могло быть и
речи о том, чтобы, игнорируя политические и, главное, экономические возможно¬
сти, заняться созданием совместного плана, имеющего целью агрессивную войну.
Главной задачей, стоящей тогда перед немецким имперским правительством, бы¬
ло дать работу почти 7 миллионам немецких безработных.
Как показал свидетель д-р Ламмерс, главной задачей, занимающей доминирую¬
щее место на первом заседании правительственного кабинета, было устранение
экономических и социальных нужд. О каком-либо общем плане, имеющем целью
агрессивную войну, не было сказано ни единого слова и в действительности, нельзя
даже представить, чтобы в тогдашних условиях хотя бы один из членов правитель¬
ства мог высказать в какой-либо конкретной форме подобную мысль.
Во всяком случае, как свидетельствует д-р Ламмерс и др. свидетели тем, об¬
суждавшихся на первом заседании кабинета и принятых тогда решений, которые
выражены и содержатся в декларации имперского правительства к немецкому
народу от 1 февраля 1933 г. Первой целью заговора, который существовал, по ут¬
верждению Обвинения, написанному в обвинительном заключении - была отме¬
на наложенных Версальским договором ограничений вооружения стране. По это¬
му вопросу я уже высказывал свою точку зрения.
Если вообще не придерживаться того мнения, что весь Версальский договор, в
силу противозаконных, с точки зрения международного права, угроз, при кото¬
рых он создавался, должен рассматриваться как недействительный, то, по край¬
ней мере, с окончательным отказом от разоружения со стороны держав-победи-
тельниц, германская империя, в соответствии с принятыми в договоре обязатель¬
ствами, получила право добиваться уравнения вооружений путем собственного
перевооружения. Это делалось не втайне, но совершенно открыто, путем объяв¬
105
ления 16 марта 1935 г. Закона о восстановлении всеобщей воинской повинности.
Обвинение не смогло предъявить никаких доказательств в подтверждение своего
утверждения, что этот Закон был издан в связи с выполнением какого-либо сов¬
местного плана развязывания агрессивной войны. Целью этого приказа было, по
истечении 16 лет после окончания Первой мировой войны, восстановление рав¬
ноправия Германии, по крайней мере, в этом вопросе. В этой связи нужно корот¬
ко указать на один документ, который Обвинение предъявило в числе других но¬
вых документов, должных служить доказательством существования такого сов¬
местного плана, существование которого утверждается в Обвинительном заклю¬
чении. Документ, о котором я говорю, содержит запись о совещании, происхо¬
дившем в Рейхсканцелярии 5 ноября 1937 г.6
Как суду уже известно, в этом документе речь идет не о дословной передаче
обращения Адольфа Г итлера, но о докладе полковника Хосбаха, который был им
написан спустя 5 дней, т.е. 10 ноября 1937 г. Я не стану ближе касаться содержа¬
ния этого документа. Я сошлюсь в этом случае на то, что по этому поводу гово¬
рилось здесь подсудимыми Герингом и Редером. Нужно еще только добавить, что
Гитлер в этом обращении к главнокомандующим и тогдашнему министру ино¬
странных дел имел в виду временный план, который никакой связи с позднейши¬
ми событиями не имел. Так что, исходя из всего вышеизложенного, само сущест¬
вование какого-либо определенного намеченного плана у Г итлера кажется невоз¬
можным. В крайнем случае, из содержания этого документа можно только вывес¬
ти, что до 3 ноября 1937 г. Гитлер сам имел в виду мирное разрешение террито¬
риальных вопросов, возникших в связи с Версальским договором. По меньшей
мере, до этого дня, какой-либо совместный план, предусматривающий начало аг¬
рессивной войны хотя бы по этой причине, не мог существовать. Но указанный
выше документ еще и по другой причине достоин внимания. Изложение начина¬
ется с установки Фюрера в том, «что предмет сегодняшнего совещания является
такого значения, что его обсуждение в других государствах производилось бы
перед форумом правительственного комитета, но он, фюрер - не видит необхо¬
димости именно из-за значимости темы разговора делать ее достоянием обсужде¬
ния большого круга людей, входящих в рейхскабинет». Нужно, однако, устано¬
вить, в какой мере другие вопросы с 1937 года обсуждались имперским прави¬
тельственным кабинетом на заседаниях кабинета.
На основании тех результатов, которые получены из предъявленных доказа¬
тельств и особо на основании показаний свидетеля д-ра Лам мерса как и по цело¬
му ряду документов, предъявленных представителями обвинения, можно с уве¬
ренностью сделать вывод, что самое позднее с 5 ноября 1937 г. все вопросы, за¬
трагивающие проблемы войны и мира, не обсуждались больше ни правительст¬
вом, ни какими-либо другими широкими кругами в качестве государственного
мероприятия, кроме разве как самим Адольфом Гитлером.
Вероятно, это положение существовало уже в 1936 году. В этой связи я желал
бы напомнить о свидетельских показаниях многих подсудимых, которые говорят
о том, что они узнали, например, о факте изъятия невоенной зоны Кейпланда та¬
ким же образом, что и все остальные граждане, т.е. через прессу и радио.
6 Документ № 386-Р5 (США-25).
106
Безусловно во всяком случае одно, что после 5 ноября 1937 г. и особо после
так называемого круга Фриче и связанного с этим кругом преобразований импер¬
ского военного министерства в главное командование вооруженных сил, все
серьезные политические и военные проблемы разрешались лично самим Гитле¬
ром. До показаний свидетеля д-ра Ламмерса каких-либо совместных совещаний с
участием руководства партии и генералитета никогда не производилось. Из сви¬
детельских показаний этого свидетеля, а также и других явствует, что вообще ни¬
какой тесной связи между этими инстанциями не существовало. На деле доказы¬
вается, что ни один документ, предъявленный обвинением, не дает возможности
заключить о существовании сотрудничества между имперским правительством,
имперским руководством партии и командующими воинских частей и их началь¬
никами штабов. Напротив, если из всего этого можно сделать какое-либо заклю¬
чение, то это заключение будет говорить о том, что власть находилась и соединя¬
лась исключительно в руках Адольфа Гитлера, и что имперское правительство,
имперское руководство партии и вооруженные силы получали приказы только от
него, и что именно политикой Гитлера было всячески препятствовать независи¬
мости этих инстанций. Поэтому делается легко объяснимым, почему вопросами
политического или военного характера занимались только те служебные инстан¬
ции, которые непосредственно имели дело с выполнением поставленной задачи.
Из официальных документов, предъявленных Обвинением, явствует, что на
тех обсуждениях, на которых председательствовал Гитлер, речь шла в большин¬
стве случаев не о каких-либо обсуждениях, как это бывает, может быть, в демо¬
кратических парламентах, но лишь об издании тех или иных приказов. Нет необ¬
ходимости входить в подробности того, что говорили все обвиняемые об отноше¬
нии к Адольфу Г итлеру, а также и к тому - какое место занимал Адольф Г итлер в
системе правительства Германии. Одно можно сказать с уверенностью, что самое
позднее с 5 ноября 1937 г. позиция Гитлера была столь выдающейся, а все поли¬
тические и военные вопросы так бесспорно разрешались им самим, что уже по
этой причине существование какого-либо совместного плана невозможного.
Подсудимый Рудольф Гесс также мало принимал участия в совещании Фюре¬
ра в Рейхсканцелярии 5 ноября 1937 г.7 несмотря на то, что он был заместителем
Фюрера, а по партийной линии высший политический руководитель, как и во
всех тех политических и военных совещаниях, которые Обвинением рассматри¬
ваются в качестве доказательства к существовавшему совместному плану. Это же
в равной мере относится и к предъявленным Обвинением доказательствам8. Я
имею в виду секретный документ «Грюн» о Чехословакии. Не вдаваясь в подроб¬
ности этого документа, однако, нужно сказать, что речь здесь идет лишь о работе
Генерального штаба, которая предполагала вначале использоваться в качестве
упражнения и которая лишь гораздо позже была переделана на подлинно опера¬
тивный план. Этот оперативный план не был проведен в жизнь. План «Грюн»
прекращает свои функции после приказа Фюрера и главнокомандующего воору¬
женными силами за № 1, говорящем о том, что в силу Мюнхенского соглашения
от 29 сентября 1938 г. Судетская область Чехословакии переходит во владение
Германии. Поэтому становится излишним говорить подробно о докладе началь¬
7 Документ США-35.
8 Документ № 388-Р5 (США-26).
107
ника верховного главнокомандования вооруженных сил, обращенном к замести¬
телю Фюрера от 27 сентября 1938 г., которое также относится к мероприятию
«Грюн» и говорит о мерах мобилизации, которые должны быть проведены без
особого приказа и пароля. То, что я сказал про документ США-25, относится в
равной мере и к документу США-37 (Л-79). Это тоже один из новых документов,
содержащий в себе совещание Фюрера с командующими воинских частей и на¬
чальником генерального штаба, происходившее 23.05.1939 г. в помещении новой
Рейхсканцелярии. Не желая указывать на содержание, значение, а также доказа¬
тельную силу документа, все же следует сказать, что это совещание закончилось
приказом о создании маленького тренировочного штаба при ОКВ - и что этот
документ показывает, что совместного плана, в той форме, как это утверждается
обвинением, не существовало и особенно не существовало между теми обвиняе¬
мыми, которые сейчас сидят на скамье подсудимых. На совещании у Фюрера - на
самом деле это было не совещание, но беседа и издание приказа, не присутство¬
вал ни один министр, ни один служащий гражданского ведомства.
Остальные три документа, предъявленные обвинением9, говорили о том же, а
именно о речи Адольфа Гитлера перед главнокомандующими вооруженных сил,
произнесенной им 22 августа 1939 г.
В этом случае я также не хочу говорить о доказательной силе этих докумен¬
тов, хотя безусловно то, что здесь не может быть и речи о том, что эти документы
имеют одинаковое значение и что в них содержится хотя бы мало-мальски пра¬
вильная передача высказываний Адольфа Гитлера. Нет также абсолютно никаких
указаний на то, кем эти документы были написаны. Поэтому изложенное в этих
документах, как по своей форме, так и по содержанию, очень отличается одно от
другого. Лишь в документе США-29 сказанное Гитлером кажется более или ме¬
нее переданным верно. И здесь также самым примечательным является конец,
который до некоторой степени освящает тогдашнее положение и говорит о том,
что Гитлер вообще эту речь перед главнокомандующими произнес потому, что -
(цитата): «я был убежден в том, что Сталин никогда не согласится на предложе¬
ние англичан. Россия не заинтересована в получении Польши и, кроме того, Ста¬
лин знает, что с его режимом покончено, все равно, будут ли его солдаты в войне
побеждены или выйдут из нее победителями. Замена Литвинова была решающей.
Я постепенно подготовил в России перестановку. В связи с торговым договором,
мы пришли к разговору на политические темы. Предложение пакта о ненападе¬
нии. Четыре дня тому назад я сделал особый шаг, который привел к тому, что
Россия вчера согласилась подписать соглашение.
Личная связь со Сталиным налажена. Риббентроп возьмет на себя заключение
договора. Польша также, наконец, пришла в то состояние, в котором мне ее хоте¬
лось видеть...».
И во время произнесения этой речи фюрером, кроме главнокомандующих, ни
один министр или партийный руководитель не присутствовал, и, в частности,
подсудимый Гесс. То же нужно сказать и о документе США-23 (ПС-789). Этот
документ содержит в себе стенограмму одного совещания, бывшего у фюрера 23
ноября 1939 г. Из этого документа явствует, что и здесь также присутствовали
только главнокомандующие воинских частей, которым фюрер давал директивы к
9 Документы № 3-Ь (США-28), 798-Р5 (США-29) и 1014-Р5 (США-30).
предстоящим операциям на западе. Далее идет документ США-31, содержащий
собственно указание на документ США-21 (план «Барбаросса»), содержащий ука¬
зания фюрера и верховного главнокомандующего вооруженными силами, носив¬
шее исключительно военный характер и предназначавшееся только вооруженным
силам. Поэтому исключена всякая возможность участия ведомств при даче этих
указаний, представителей гражданских ведомств или главного лица высшего пар¬
тийного руководства и, в частности, Рудольфа Гесса.
Из документа ПС-2718 (США-32), который содержит активную запись резуль¬
татов, полученных 02.05.1941 г. от обсуждения плана «Барбаросса», также явст¬
вует, что в этом совещании ни заместитель фюрера, ни какой-либо другой поли¬
тический руководитель не участвовали. И, наконец, последний документ, содер¬
жащий заметки посла Шмидта о переговорах, имевших место между Фюрером и
японским министром иностранных дел Мануска, в Берлине, 4 апреля 1941 г.10
Тема, имевшая место при этих переговорах, исключает всякую возможность учас¬
тия в них подсудимого Рудольфа Гесса или какого-либо другого политического
руководителя. Кроме того, из документа явствует тот факт, что не только оши¬
бочно говорить о каком-либо совместном плане, имеющем целью начало агрес¬
сивной войны со стороны Германии, но доказывает, что между так называемыми
державами оси не существовало даже какого-либо тесного военного или полити¬
ческого сотрудничества, если вообще можно говорить о каких-либо отношениях
между Германией и Японией.
Какой можно сделать вывод из содержания этих, так называемых, основных
документов, которые Обвинение представило в качестве веских доказательств
существования общего плана? Не оценивая доказательную силу этих документов,
можно, во всяком случае, на основании их сказать, что подсудимый Гесс не при¬
сутствовал ни на одном из этих совещаний и не принимал участия в издании за¬
конов. Учитывая это обстоятельство, а также и тот факт, что подсудимый Ру¬
дольф Гесс был заместителем Фюрера, т.е. верховным политическим руководите¬
лем, и что он с 1 сентября 1939 г. назначен преемником Гитлера после подсуди¬
мого Германа Геринга, действительно, не остается места утверждению, что об¬
щий план существовал в той форме, как это говорит Обвинение. В этой связи я
хочу сослаться на отчет начальника генерального штаба армии Соединенных
Штатов военному министру за период с 1 июля 1943 по 30 июня 1945 г., я цити¬
рую: «... из имеющихся доказательств следует, что первоначальное намерение
Гитлера сводилось к тому, чтобы включить германские народы граничащих с
Германской Империей стран в состав последней и укрепить ее новые границы,
создав Великую Германскую Империю, которая должна была господствовать в
Европе. Для достижения этой цели Гитлер проводил политику оппортунизма,
благодаря которой удалось оккупировать Рейнскую область, Австрию и Чехосло¬
вакию, не встретив военного сопротивления.
Пока нет доказательств тому, что главное командование в Германии имело
общий стратегический план. Главное командование принципиально одобряло по¬
литику Гитлера, однако его стремительная стратегия превысила военную мощь
Германии и привела, в конце концов, к поражению Германии. История главного
командования Германии, начиная с 1938 года, полна постоянных личных кон¬
10 Документ № 1881-Р5 (США-33).
109
фликтов, в которых все чаще побеждали личные приказы Гитлера, идущие враз¬
рез с оценками военных специалистов. Первое столкновение произошло в 1938
году и окончилось устранением от должности фон Бломберга Фрича и Бекка и
перенесением еще значительного консервативного влияния на внезапную поли¬
тику Германии.
Польская, Норвежская, Французская и Нидерландская компании внесли серь¬
езные разногласия между Гитлером и генералами относительно частных вопросов
в проведении стратегических планов. В каждой из этих компаний представители
генерального штаба выступили за старые, ортодоксальные формы ведения насту¬
пления. Гитлер же настаивал на новых формах наступления, цели которого нахо¬
дились в глубоком тылу противника. Во всех компаниях победил Гитлер. Поис-
тине поразительные успехи этих компаний, следующих одна за другой, подняли
Гитлера на такую высоту, когда никто не отваживался противоречить ему. Его
самонадеянность в военных вопросах стала безграничной после победы во Фран¬
ции. Он начал критиковать генералов в присутствии молодых офицеров. Так по¬
лучилось, что генеральный штаб не возражал, когда Г итлер принял свое роковое
решение выступить навстречу опасности, угрожающей с востока.
Со вступлением в войну Италии, Муссолини намеревался, прикрываясь воен¬
ными успехами Германии, осуществить свои стратегические планы относительно
экспансии своей империи. Фельдмаршал Кейтель заявил, что объявление войны
Италией противоречило заявлениям, которые делала Германия. И Кейтель, и
Йодль сходятся на том, что это объявление войны не было желательным. С само¬
го начала Италия была ничем иным, как нагрузкой военному потенциалу Герма¬
нии. Зависимость от нефти и угля делала Италию постоянным источником трений
в области экономики. Односторонняя операция Муссолини против Греции и его
наступление на Египет заставили немцев начать наступление на Балканах и в Аф¬
рике, что имело своим следствием перенапряжение сил Германии, которое явля¬
лось одним из основных факторов поражения Германии.
Нет никакого доказательства наличия стратегического плана, выработанного
Германией и Японией. Германский генеральный штаб понимал, что Япония свя¬
зана пактом с Россией о ненападении, но он надеялся, что Япония сумеет сковать
крупные английские и американские сухопутные, военно-морские и военно-
воздушные силы на Дальнем Востоке...»
Показания подсудимых Кейтеля и Йодля, выступавших в качестве свидетелей,
по существу совпадают с заключением начальника Американского Генерального
штаба, так что дальнейшие рассуждения по этому вопросу излишни. Надо считать
доказанным, что даже в узком кругу соратников Адольфа Гитлера не было пол¬
ной согласованности относительно тех мероприятий, которые должны быть про¬
ведены в политической и военной области. Прежде всего, надо оставить в стороне
порядок подчиненности, основанный на государственном праве и существовав¬
ший между офицерами армий и главой государства и верховным главнокоман¬
дующим. Ясно, что нельзя признать фактическим существование общего плана,
направленного на проведение войны, если о нем не знал даже тот круг лиц, кото¬
рый должен был знать о нем во всяком случае.
В качестве второй общей цели заговора Обвинительное заключение указывает
на захват областей, которые Германия потеряла в результате Мировой войны
1914-1918 г.г. Вначале я говорил уже, что все ноты и договоры, построенные на
110
Версальском договоре, предусматривали возможность ревизии этого договора.
Кроме того, из требования воссоединения Австрии с Германской империей и при¬
соединения к ней Судетской области, самого по себе нельзя сделать вывод о су¬
ществовании плана, который должен был быть осуществлен при помощи силы и
путем войны. На самом деле, эти области присоединились бы к Германской им¬
перии еще в 1919 году, если бы им не помешали в том, игнорируя право народов
на самоопределение. Я могу сослаться на то, что я сказал в начале своей речи. В
результате представления доказательств можно сказать, что присоединение Авст¬
рии к Германии произошло при таких обстоятельствах, которые не могут быть
квалифицированы как военные и дают основания сделать вывод, что большая
часть австрийского населения голосовало бы за присоединение. Что касается во¬
проса о немецких Судетах, то здесь достаточно указать на Мюнхенское соглаше¬
ние, подписанное Германией, Великобританией, Францией и Италией и урегули¬
ровавшее вопрос воссоединения судетских немцев с Империей.
Наконец, в качестве третьей цели общего плана указывается на захват других
территорий Европейского континента, которые должны были служить заговор¬
щикам «жизненным пространством». В этом пункте Обвинительное заключение
изложено очень неясно и дает основания думать что угодно. На самом деле, во¬
прос о так называемом «жизненном пространстве» является проблемой, совер¬
шенно независимой от национал-социалистской идеологии и обусловленной ве¬
личиной территории и численностью народонаселения. Этим вопросом должно
было заниматься и раньше, и теперь любое правительство Германии. Если какое-
нибудь требование Гитлера находило в немецком народе прочную поддержку, то
это было требование надлежащего участия немецкого народа в материальных
благах мира. Это требование казалось тем более справедливым, что отношение
между величиной территории и народонаселением у очень немногих народов так
неблагоприятно, как у немцев. Так, например, только в Европейской части России
на один квадратный километр приходится 22,1 жителя. В Соединенных Штатах
Северной Америки плотность населения составляет только 17 человек. Франция с
74,6 человек на один квадратный километр располагает не менее 11,5 миллиона
квадратных километров территории. Наконец, Англия с 47 миллионами жителей,
имеет территорию не менее чем 35 миллионов квадратных километров. А Герма¬
ния, на 1 сентября 1939 года насчитывавшая более 3 миллионов человек, при
плотности в 140 человек не имела даже 600 ООО квадратных километров. Эти
цифры говорят сами за себя. От вопроса о территории нельзя отделять вопрос о
надлежащем распределении важнейшего сырья.
Мне не нужно останавливаться детально на вопросе о том, как неверно рас¬
пределены важнейшие источники сырья и что определенные виды сырья полнос¬
тью монополизированы. Бесспорно то, что обида немецкого народа, существо¬
вавшая в связи с несправедливым распределением благ мира, должна была быть
тем больше, что всякая попытка проведения разумной ревизии запрещалась, и все
народы совершенно недвусмысленным образом были разделены на два класса,
класс «имущих» и «неимущих». В действительности, эта квалификация не могла
восприниматься иначе, как издевательство.
Впрочем, и после 1933 года не было достигнуто единого подхода к разреше¬
нию трудностей, связанных с недостатком территории. Гак, например, как раз
подсудимый Рудольф Гесс относился к тем, которые Считали, что проблему жиз¬
111
ненного пространства надо разрешить по возможности за счет приобретения ко¬
лоний. В своей большой речи от 21 марта 1936 г., произнесенной в Штецене, он
сказал: «...самый естественный путь обеспечения продовольствия для населения
Германии состоит в том, чтобы расширить нашу жизненную базу, т.е. увеличить
ее за счет колоний. Своим заявлением о готовности вернуться в состав Лиги На¬
ций Фюрер увязывал надежду, что вопрос о колониях будет подвергнут новому
рассмотрению. Фюрер знает, что народ без достаточной территории, без доста¬
точной продовольственной базы, голодающий народ из инстинкта самосохране¬
ния должен быть в течение продолжительного времени быть очагом беспорядков,
бороться с которыми бессилен даже самый гениальный государственный деятель.
Ибо голод - это инстинкт, который нельзя смирить увещеваниями или приказами.
Требование колоний является желанием успокоить Европу на продолжительный
срок, поэтому вопрос представления Германии колоний является частью всего
предложения Фюрера относительно умиротворения Европы...».
Мир знает, что нам отказали в выполнении и удовлетворении нашего желания,
а также в требовании проведения ревизий.
В действительности, нельзя не видеть связи между несправедливым и всяким
здоровым экономическим интересом, противоречащим распределению материаль¬
ных благ, и политическими катастрофами, систематически нарушающими мир. На
такое положение дел со всей ясностью указал председатель Совета Народных Ко¬
миссаров генералиссимус Сталин в речи в Верховном Совете СССР, в которой он,
между прочим, сказал: «Было бы неправильно думать, что Вторая мировая война
возникла случайно, или в результате ошибок тех или других государственных дея¬
телей, хотя эти ошибки, безусловно, имели место. На самом деле война возникла
как неизбежный результат развития международных экономических и политичес¬
ких сил на базе современного монополистического капитализма...
Вероятно, можно было бы избежать военных катастроф, если бы существовала
возможность перераспределять сырье в соответствии с экономическим весом
стран, путем принятия общих и мирных решений...».
В другом месте своей речи Сталин заявил: «... Так обстоит дело с вопросом о
происхождении и характере Второй мировой войны. Теперь, пожалуй, все призна¬
ют, что война не была и не могла быть случайностью в жизни народов за их суще¬
ствование, что поэтому она не могла быть скоротечной, молниеносной войной...»
(Конец цитаты). К этим словам нечего добавить. Они говорят сами за себя.
Господа судьи!
Я перехожу к юридической оценке дела, фактическую сторону которого следует
считать установленной. Как я уже говорил, абзац 3-й статьи 6-й Устава представля¬
ет собой формализацию состава преступления, и расширение уголовной ответст¬
венности организаторов, подстрекателей и участников составления общего плана
по совершению преступления, указанного в абзаце 2, и совершения его.
Согласно вышеназванным положениям эти лица отвечают не только за дейст¬
вия, которые они сами совершили, но они должны отвечать также за все дейст¬
вия, которые совершали какие-то лица в порядке проведения в жизнь этого обще¬
го плана. В абзаце 2 статьи 6 Устава состав преступления против мира определя¬
ется следующим образом: «Планирование, подготовка, организация и проведение
агрессивной войны или войны, нарушившей международные договоры; заключе¬
112
ние соглашений или дачу заверений, или участие в общем плане или заговоре по
проведению одного из вышеназванных действий». В абзаце 3 статьи 6 Устава яс¬
но говорится, что уголовная ответственность участников составления общего
плана ограничивается действиями, «которые совершили какие-то лица в порядке
проведения в жизнь этого общего плана», в абзаце 2 «а» статьи 6 Устава говорит¬
ся, что преступление против мира завершается «заключением соглашений или
дачей заверений, или участием в общем плане или заговоре по осуществлению
плана, который направлен на подготовку и на организацию или проведение аг¬
рессивной войны».
В противоречие с абзацем 3 статьи 6 здесь даже не указывается на необходи¬
мость наличия действия по проведению данного плана.
Я не собираюсь подробно рассматривать вопрос, была ли в день начала войны,
т.е. 1 сентября 1939 г., при имевшем тогда силу международном праве войны как
таковом, в частности, начало агрессивной войны - преступлением. Относительно
этого вопроса защита высказалась во вступительной речи. Это исследование пра¬
вовой стороны этого вопроса показало, что ни в пакте о Лиги Наций, ни в пакте
Бриана-Келлага не содержится ничего, что допускало бы вывод, что начало вой¬
ны является уголовной, а поэтому наказуемой несправедливостью. Существую¬
щее международное право не знало ни уголовной ответственности органов госу¬
дарства, т.е. главы государства, ни членов правительства, военных командующих,
руководителей хозяйства и т.д.
Можно спросить: чем объясняется это неудовлетворительное состояние меж¬
дународного права? С полным правом было уже указано на то, что мысль о суве¬
ренитете и отказ, прежде всего великих держав, от части этих суверенных прав в
интересах лучшей надгосударственной организации являются одной из причин
неудовлетворительного состояния международного права именно в этом вопросе.
В связи с этим находится другой факт, который кажется мне не менее важным, а
именно, что до сих пор не удалось создать эффективную организацию, те методы,
которые обеспечивали бы действительное удовлетворение справедливых притя¬
заний народов на умеренное участие в использовании материальных благ земли,
и которые вообще заботились бы о справедливом разрешении противоречивых
интересов.
Таким образом, уже на основании этих констатаций и исследований не может
быть никакого сомнения в том, что преступления против мира, как это изложено в
статье 6 абзаца 2 «а» Устава, не существует. Этот раздел статьи 6 Устава не имеет
достаточного основания в существующем международном праве. К этому следует
добавить также следующее. Я уже изложил содержание тайного дополнительного
протокола, который был заключен в ночь с 23 на 24 августа 1939 г. между прави¬
тельствами Германии и Союза Советских Социалистических Республик, т.е. за 54
часа до намеченного вступления германских войск в Польшу и при наличии двух
противостоящих друг другу готовых к действиям армий. Содержание этого тайного
дополнительного протокола, который является значительной составной частью за¬
ключенного между Германией и Советским Союзом договора о ненападении было
необходимым предварительным условием. Из такого положения вещей можно сде¬
лать только два вывода:
113
1. Если бы в отношении несовместимости статьи 6 абзац 2 «а» Устава с суще¬
ствующим международным правом не было бы ни малейшего сомнения, то эти
сомнения относительно содержания тайного дополнительного протокола от 23
августа 1939 г. стали бы абсолютно беспредметными. Но тогда, тем самым, все
обвинения, насколько они изложены в первом и втором разделах Обвинительного
заключения, потеряли бы под собой всякую почву. Если не существует преступ¬
ления против мира, то не может быть и преступления в форме общего плана, на¬
правленного на ведение агрессивной войны.
2. Но, если как и раньше, придерживаются того мнения, что статья 6 абзац 2
«а» Устава соответствует принципам международного права и общим убеждени¬
ям всех членов юридической общности народов, то нужно сделать выводы не ме¬
нее значительные. Тогда возникает такое положение, что, по крайней мере, одна
из держав, подписавших Лондонское соглашение от 8 августа 1946 г., выступает
на этом процессе не только как автор Закона о трибунале, как создатель юридиче¬
ских норм, как обвинитель и судья - на что защитники всех подсудимых, рас¬
сматривая положения всех четырех держав, подписавших этот договор, указыва¬
ли уже 21 ноября 1945 г. - но сверх этого, следует считать, что представлением
доказательств доказано, что эта держава является участником плана и партнером
по заключению такого соглашения, которые согласно статье 6 абзац 2 «а» Устава
влекут за собой наказание для ответственных сторон. Это верно также в том слу¬
чае, если рассматривать условия, изложенные в тайном дополнительном протоко¬
ле, как заключенные условно, а именно на случай, что разрешение германо¬
польского конфликта не сможет быть достигнуто путем переговоров. В уголов¬
ном праве всех цивилизованных народов общепризнан тот юридический прин¬
цип, что оговоренные условия, т.е. «с1о1ш еуеп1иаИз» представляют собой дейст¬
вительную и обосновывающую наказуемость форму виновности.
Совершенно не важно, было ли это положение вещей известно всем державам,
подписывавшим Лондонское соглашение от 8 августа 1945 г., при заключении
этого соглашения и при подписании Устава Международного военного Трибуна¬
ла, который является значительной составной частью этого соглашения. Также не
важно, следует ли Лондонское соглашение и Устав считать потерявшими свою
силу по какой-либо юридической причине в связи с вышеизложенным положени¬
ем дела. Я также не собираюсь рассматривать вопрос, какие юридические послед¬
ствия имело содержание тайного дополнительного протокола для существования
и действительности германо-советского договора о ненападении от 23.08.1939 г.,
важной составной частью которого он является. Трибунал должен будет рассмот¬
реть также и этот вопрос «ех о#1сю», применяя принципы, созданные на основе
права всех цивилизованных наций. Во всяком случае, положение дела, установ¬
ленное представлением доказательств, противоречит юридическому принципу,
который являет непременной и важной составной частью всякого национального
и интернационального юридического порядка и всякой юридической практики, а
именно, что никто не может быть судьей в собственном деле, что никто не имеет
права содействовать судебной характеристике какого-либо дела, если он сам по¬
дозревается в участии, в действии, являющемся объектом обвинения. Идея всяко¬
го судопроизводства имеет своей, само собой разумеющейся, предпосылкой вы¬
полнение этого принципа.
114
Но в действительности этот план не был выполнен в том виде, в котором он
был изложен в германо-советском тайном дополнительном протоколе от 23 авгус¬
та 1939 г., когда германские армии в середине сентября 1939 г. приближались к
рекам Наре, Висла, Сан, которые были установлены как демаркационная линия.
Советские армии перешли польскую границу и в выполнение тайного дополни¬
тельного протокола от 23.08.1939 г. и, соответственно, установленной в нем гра¬
нице обоюдных сфер интересов оккупировали все районы польского государства,
лежащие восточнее этой демаркационной линии. В момент вступления советских
войск еще существовало польское правительство и польское государство.
Соответственно заключенному 23 августа 1939 г. тайному соглашению после
полного поражения Польши 28 сентября 1939 г. была окончательно установлена
при отклонении всякого вмешательства третьей державы граница обоюдных госу¬
дарственных интересов в области бывшего польского государства, описанная в за¬
ключенном между Германией и Советским Союзом договоре о границе и дружбе.
Граница, о которой отписывается в статье 1-й этого германо-советского договора о
границе и дружбе, лишь в той степени отличается от демаркационной линии, отно¬
сительно которой пришли к соглашению 23 августа 1939 г., что воеводство Люблин
и часть воеводства Варшава были включены в сферу интересов Германии.
Изменение тайного дополнительного протокола от 23 августа 1939 г. было, как
также показывают результаты представления доказательств на этом процессе,
зафиксировано в тайном дополнительном протоколе к германо-советскому дого¬
вору о границе и дружбе от 28 сентября 1939 г. В качестве возмещения за расши¬
рение германской сферы интересов в тайном дополнительном протоколе от 28
сентября 1939 г. было предусмотрено, что во изменение протокола от 23 августа
1939 г. область Литовского государства включается в сферу интересов СССР.
Во исполнение заключенных 23 августа 1939 г. и 28 сентября 1939 г. тайных
соглашений вооруженные силы Советского Союза 30 ноября 1939 г. перешли в
наступление против Финляндии после того, как за день до этого Советское пра¬
вительство разорвало дипломатические отношения с Финляндией и денонсирова¬
ло заключенный с Финляндией договор о ненападении. В качестве последствий
этого нападения Советский Союз решением Совета Лиги Наций от 14 декабря
1939 г. был исключен из Лиги Наций за нарушение обязательств, вытекающих из
пакта о Лиге Наций.
15 июня 1940 г. произошла оккупация Литвы советскими войсками. Латвия и
Эстония были оккупированы 17 июня 1940 г. Решением Верховного Совета от 3
августа 1940 г. Литва была включена в качестве 14-й Советской республики в
Союз Советских Социалистических Республик. Включение Латвии в качестве 15-
й Союзной республики произошло на основании решения Верховного Совета от 5
августа 1940 г. 6 августа 1940 г. Эстония была принята в Союз Советских Социа¬
листических Республик в качестве 16-й Союзной республики.
Вступление советских войск в Бессарабию произошло 28 июня 1940 г. Реше¬
нием Верховного Совета от 2 августа 1940 г. Бессарабия была присоединена к
Украинской республике.
Таким образом, не может быть подвержено сомнению, что, во всяком случае,
насколько это касается Советского Союза, дело дошло не только до заключения
соглашения о даче гарантий или об участии в общем плане в смысле статьи 6-й
115
абзаца 2 «а», но и сверх того, план, содержащийся в тайных дополнительных про¬
токолах, был выполнен.
Вследствие описанных мер Советского Правительства следует также считать,
что имеет место положение, указанное в статье 6-й абзац 3 Устава.
Все то, что сказано в отношении согласования статьи 6-й абзац 2 «а» Устава с
правовыми убеждениями членов сообщества народов относится в связи с описан¬
ным сейчас положением дел, также и к действенности статьи 6 абзаца 3 Устава.
Кроме этого, относительно статьи 6 абзац 3 Устава следует сказать следующее.
Преступление заговора, как оно изложено в статье 6 абзац 3, является типич¬
ным понятием англо-американского права. Континентально-европейское право не
знает подобного состава преступления. Также не подлежит никакому сомнению,
что международное уголовное право, насколько таковое вообще существует в бо¬
лее узком в собственном смысле, и если под ним не понимают нормы, которые
следует учитывать при применении собственного или чужого права, также не
знает понятия заговора как уголовного состава преступления.
Но не только вопрос существующего международного права и совместимости
с ним Устава должен быть подвергнут проверке. Наоборот, наряду с этим речь
идет об ответе на следующие вопросы:
Во вступительных речах четырех главных Обвинителей и на предшествовав¬
шей процессу дискуссии о правовых основах процесса были представлены два
совершенно противоречащие друг другу аргумента. Если, с одной стороны, заяв¬
ляли, что Устав является истинным выражением существующего международно¬
го права и что он полностью согласуется с общими правовыми юридическими
представлениями всех членов сообщества народов, то, с другой стороны, утвер¬
ждалось, что одной из главных задач создаваемого Международного военного
трибунала является дальнейшее развитие международного права. Последнее мне¬
ние выражено довольно ясно, например, в докладе американского обвинителя
Президенту Соединенных Штатов от 7 июня 1945 г. В нем, между прочим, сказа¬
но дословно следующее: «Организуя этот судебный процесс, мы также должны
сознавать те стремления, с которыми наш народ взял на себя тяготы войны. После
того, как мы вступили в войну и использовали наших людей и наши богатства для
искоренения зла, весь народ чувствовал, что в этой войне должны быть созданы
недвусмысленные правила и эффективная система, вследствие чего всякий, кто
занимался бы мыслью о новой разбойничьей войне, знал бы, что он за это будет
лично привлечен к ответственности и лично наказан...».
Или, в другом месте в этом докладе говорится дословно следующее: «... со¬
гласно международному праву 19 и начала 20 столетия ведение войны в общем не
было незаконным или преступлением в юридическом смысле. В основном гос¬
подствующее учение сводилось к тому, что обе стороны следуют в войне рас¬
сматривать как находящиеся в одинаковом юридическом положении и тем са¬
мым, обладающие одинаковыми правами». Юридические разъяснения в этом док¬
ладе в самом деле заканчиваются следующим требованием: «... Нападение на ос¬
новы международных отношений должно рассматриваться как не что иное, как
преступление всех стран, которые с полным правом должны защитить неруши¬
мость своих принципиальных договоров, наказав агрессора. Поэтому мы предпо¬
лагаем выдвинуть требования о том, что агрессивная война является преступле¬
нием и что современное международное право должно отказаться от того оправ¬
116
дания, согласно которому тот, кто начинает или ведет войну, действует в соответ¬
ствии с законом».
И в самом деле: вовсе не нужно было бы выдвигать требования о создании за¬
кона для наказания, если бы такое поведение было наказуемо уже в соответствии
с существующим правом.
Очевидно, что выполнение подобного требования судом - какие бы ни были
юридические принципы этого процесса - противоречило бы принципу, на кото¬
ром основано уголовное право почти всех цивилизованных государств, и которые
находят свое выражение в правиле: нет преступления без закона, т.е. что действие
может лишь тогда повлечь за собой наказание, если наказуемость его установлена
законом до того, как оно было совершено. Это положение дел кажется тем более
примечательным, что в отношении правила - нет преступления без закона, - речь
идет о принципе, зафиксированном в конституциях почти всех цивилизованных
государств. Так, например, он содержится в статье 39 английской Великой Хар¬
тии короля Джона от 1215 года, в северо-американской конституции 1776 года и в
декларациях французской революции 1789 и 1791 годов.
Но этот принцип - нет преступления без закона, не только противоречит пред¬
положению преступления против мира, как это должно быть установлено Трибу¬
налом в развитие существующего международного права в качестве наказуемого
состава преступления, по мнению части обвинителей, он, более того, в частности,
противоречит намерению создать решением суда в развитие существующего ме¬
ждународного права также самостоятельный состав преступления в виде загово¬
ра. При этом не должно делаться различия, направлен ли этот заговор на совер¬
шение преступлений против мира или на совершение преступлений против обы¬
чаев войны. Также предположение общего плана или заговора для совершения
военных преступлений в качестве самостоятельного состава преступлений не со¬
вместимо с принципом - нет преступления без закона. Применимы также и в этом
случае - как правильно изложил здесь французский главный обвинитель - поло¬
жения об участии, вытекающие из права родной страны преступника или из права
места преступления. Эти постановления об участии при данных условиях ограни¬
чиваются распространением угрозы наказания за сообщничество, подстрекатель¬
ство и помощь.
Относительно участия в общем плане или заговоре, кроме того, как это изло¬
жено в первом разделе Обвинения, подсудимому Рудольфу Гессу в рамках его
личной ответственности за военные преступления и преступления против чело¬
вечности, Обвинением в значительной степени ставится в вину содержание толь¬
ко одного документа, а именно документа ГБ-268 (Р-96).
Здесь речь идет о письме имперского министра юстиции имперскому минист¬
ру и начальнику имперской канцелярии от 17 апреля 1941 г., в котором говорится
о введении уголовного закона против поляков и евреев, в присоединенных вос¬
точных областях. Подсудимый Рудольф Гесс играет роль лишь в той степени, в
какой в письме, между прочим, упоминается, что заместитель фюрера поставил
на обсуждение введение телесных наказаний. Если учесть, что штаб заместителя
фюрера состоял из 500 чиновников и служащих и что для вопросов законодатель¬
ства существовал особый отдел, который непосредственно вел переговоры с от¬
дельными министерствами, то кажется очень сомнительным, чтобы подсудимый
Рудольф Гесс лично вообще занимался этим вопросом. В этой связи я ссылаюсь
117
на письменные показания под присягой свидетельницы Хильдегарды Хат11, но
учитывая то, что мера, которую поставил на обсуждение заместитель фюрера, не
была осуществлена, не важно, знал ли об этом подсудимый.
Не разбирая более подробно субъективного отношения, можно сказать, что,
применяя принципы, присущие уголовному праву всех цивилизованных народов,
здесь речь не идет даже о попытке. Отношение фюрера, изложенное в письме им¬
перского министра юстиции, не имеет отношения к делу с точки зрения уголов¬
ного права. Можно совершенно не рассматривать, был ли нарушен уголовный
закон, если бы поставленная на обсуждение мера действительно нашла свое зако¬
нодательное выражение в имперском законе.
Другой документ, представленный Обвинением, это документ США-696 (062-
ПС). Здесь речь идет о распоряжении заместителя фюрера от 13 марта 1940 г., в
котором говорится об инструктировании гражданского населения относительно
поведения при высадке на территории германской империи парашютистов или
посадке вражеских самолетов. Этот документ, правда, не содержится в представ¬
ленном британским обвинением досье, и не был упомянут г-ном полковником
Джоном Гриффитсом 7 февраля 1946 г., когда он говорил о личной ответственно¬
сти подсудимого Рудольфа Гесса. Но, учитывая то, что это распоряжение было
официально представлено в качестве документального доказательства, необходи¬
мо рассмотреть его вкратце.
Поводом для издания этого распоряжения от 13 марта 1940 г. был тот факт,
что французское правительство по служебной линии и по радио дало указания
французскому гражданскому населению, как оно должно вести себя при посадке
германских самолетов.
Эти инструкции французского правительства заставили главнокомандующего
германскими военно-воздушными силами проинформировать со своей стороны
соответствующим образом германское гражданское население по партийно¬
служебному пути. Поэтому он издал инструкцию о поведении при посадке вражес¬
ких самолетов или парашютистов, которая была использована заместителем фюре¬
ра в качестве приложения к вышеназванному распоряжению от 13 марта 1940 г.
Эта инструкция, однако, не содержит в себе ничего такого, что противоречило
бы законам и обычаям ведения войны, как, например, Гаагским правилам ведения
сухопутной войны. Это, в частности, относится к четвертому пункту, где дается
инструкция, как задерживать вражеских парашютистов или обезвреживать их.
Как по тексту, так и по духу этого четвертого пункта, не может подлежать ника¬
кому сомнению, что в этом пункте сказано лишь то, что вражеские парашютисты
должны быть взяты с боем, если они не сдаются добровольно и пытаются со сво¬
ей стороны избежать их задержания с помощью применения силы и, в частности,
с помощью употребления огнестрельного оружия. Это ясно вытекает из одного
слова «или». В первую очередь следует пытаться взять их в плен. Это должно
осуществляться хотя бы ради интересов службы информации. Если это вследст¬
вие оказываемого сопротивления окажется невозможным, они должны быть обез¬
врежены, т.е. с ними должен быть завязан бой, и они должны быть уничтожены.
Всякое другое истолкование этой инструкции противоречило бы как ее содер¬
жанию, так и ее духу, и кроме того, противоречило бы тому факту, что, включая
11 Книга документов Гесса. Док. № 16.
118
французскую компанию, война велась согласно правилам, которые изложены в
Гаагских правилах ведения сухопутной войны, и что, во всяком случае в то время -
март 1940 г. - война не развивалась еще до взаимной борьбы на уничтожение,
какой она стала после начала германо-русской войны. То, что всякое другое ис¬
толкование совершенно невозможно, вытекает также из содержания так называе¬
мого приказа «О командос», изданного фюрером 18.10.1942 г.; этот документ был
предъявлен обвинением под № США-501 (498-ПС). Всякие соображения относи¬
тельно совершенно иных предпосылок - между прочим, этот приказ был обу¬
словлен совершенно иными предпосылками - и само издание приказа «О коман¬
дос» Гитлера, несмотря на возражение со стороны ОКВ и начальника оператив¬
ного штаба ОКВ, были бы совершенно излишними, если бы главнокомандующий
военно-воздушными силами издал уже в марте 1940 г. инструкции, которые слу¬
жили тем же самым целям. Кроме того, в пункте четвертом приказа фюрера от
13.10.1942 г. совершенно недвусмысленно говорится, что плененные члены «ко¬
мандос» должны быть переданы СД. Так как немецкий текст этой инструкции к
распоряжению от 30 марта 1940 г. является абсолютно ясным и не допускает ни¬
каких сомнений, я не намереваюсь излагать каких-либо дополнительных доказа¬
тельных средств по этому вопросу. На случай, если суд не будет придерживаться
этой точки зрения, для полного разъяснения вопроса нельзя будет избежать того,
чтобы суд сам занялся рассмотрением инструкций, изданных французским пра¬
вительством в начале 1940 года для французского гражданского населения, где
говорится о том, как следует себя держать при высадке германских самолетов или
германских парашютистов.
Документ12, содержимое которого также инкриминируется подсудимому Гес¬
су, не нуждается в подробном разъяснении, так как содержание этого документа
при применении вышеназванных принципов не может ни в каком случае рас¬
сматриваться как преступление против законов и обычаев ведения войны и про¬
тив человечества.
Кроме индивидуального обвинения Рудольфу Гессу были также предъявлены
обвинения за принадлежность к СА, СС, к руководящему политическому составу
и имперскому правительству. Что касается принадлежности к СА и к СС, то вся¬
кие подробные разъяснения и выступления по этому вопросу являются излишни¬
ми. Из предъявленных обвинением документов вытекает, что подсудимый Ру¬
дольф Гесс имел в этих обеих организациях лишь почетный чин обергруппенфю-
рера. Ни о какой власти издавать приказы или дисциплинарной власти не может
быть и речи.
В качестве заместителя фюрера подсудимый Рудольф Гесс занимал высшую
должность, которая имелась среди должностей руководящего политического со¬
става. В мой круг задач не входит подробно заниматься обвинением, которое
предъявлено руководящему политическому составу. В рамках и при использова¬
нии статьи 9 Устава это обвинение находит также свое выражение в требовании
объявить руководящий политический состав - преступной организацией. Учиты¬
вая то обстоятельство, что подсудимый Рудольф Гесс не является единственным
политическим руководителем среди сидящих на скамье подсудимых, но что он
12 Документ № 3245-Р8 (ГВ-867).
119
все-таки был высшим политическим руководителем, я считаю своим долгом сде¬
лать ряд принципиальных замечаний.
Согласно статье 9 Устава Трибунал на данном процессе может заявить относи¬
тельно какого-либо члена организации, что организация, к которой принадлежал
подсудимый, была преступной организацией, условием для этого по Уставу явля¬
ется то, что это решение Трибунала находилось в связи с любым действием, за
которое судится тот или иной подсудимый. Под действиями в духе статьи 9 Уста¬
ва можно понимать лишь те или иные наказуемые личные действия или упуще¬
ния, но не вытекающая также из пункта 3 статьи 6 ответственность за действия
другого лица. Но, так как ни в Обвинительном заключении, ни в судебных вы¬
держках, где разбирается вопрос индивидуальной ответственности подсудимого
Рудольфа Гесса, последнему не вменяется в вину никакое действие, которое под¬
падало бы под состав преступления, именуемого военным преступлением или
преступлением против человечества, то и в этом случае осуждение подсудимого
Гесса - а именно как члена руководящего политического состава, было бы равно¬
значным с установлением уголовно-правовой ответственности за действия и
упущения другого лица. Хотя подсудимый Рудольф Гесс был высшим политичес¬
ким руководителем, и хотя ему не вменяются в вину его личные действия, кото¬
рые являлись бы преступлением, предусматриваемым уголовным законом, он
должен быть осужден как член руководимой им, якобы преступной организации,
в данном случае никто не будет оспаривать того обстоятельства, что это не явля¬
ется повседневным юридическим явлением.
Но более существенным кажется, как ничто другое: защита была вынуждена
нападать на основное зерно Устава, а именно на статью 6-ю, как не согласую¬
щуюся с общими ныне действующими принципами международного права.
Статья 9 Устава находится не в меньшем противоречии с общим правовым
убеждением всех стран, являющихся членами договора о международном право¬
вом сотрудничестве. Ни в международном праве, ни в каком-либо национальном
праве не имеется правового принципа, который мог бы объявлять принадлеж¬
ность к преступной организации без того, чтобы в каждом конкретном случае не
расследовалось, может ли данное лицо быть объявлено виновным за свои дейст¬
вия или упущения. Вопреки общим принципам уголовного права, которые могут
быть выведены из уголовного права всех цивилизованных наций, статья 9 Устава
предусматривает уголовно-правовую ответственность и коллективную ответст¬
венность всех членов отдельных организаций и институтов, не принимая в расчет
того, является ли каждый отдельный член организации виновным лицом.
Таким образом, Устав отрекается от принципа, который является составной
частью всякого современного уголовного правосудия. Положение «без вины нет
наказания» (а объявление отдельной организации преступной является для затро¬
нутых членов данной организации наказанием) составляют существенную часть
уголовного правосознания нашего времени, если в данном случае под виной ра¬
зумеются те предпосылки к наказанию, которые обосновывают индивидуальную
наказуемость противозаконного действия по отношению к совершающему эти
действия. Если уже одна принадлежность к определенной организации объявля¬
ется уголовным преступлением, то вменяемое в вину действие не является боль¬
ше выражением личности данного действующего лица, противоречащим право¬
120
вым началам. Это в особенности должно относиться к организациям, которые
имеют сотни тысяч, миллионы членов.
Поэтому наказание без вины до сих пор существовало лишь в примитивном
праве. Крупный немецкий теоретик уголовного права фон Лисни, обладающий
большими способностями конструктивного мышления в области международного
права, совершенно прав, когда он говорит: «Как задачам религии не противоре¬
чит то обстоятельство, что за грехи отцов должны расплачиваться дети и внуки,
как в трагедиях древних слепая судьба встает на место виновности и как в лите¬
ратуре наших дней эта виновность сменяется законом наследственности, так и
древнейшее право всех народов не знает наказания без вины».
Только в примитивном праве существовала уголовно-правовая ответствен¬
ность без наличия вины. И действительно: в истории права всех народов так на¬
зываемая уголовно-правовая ответственность была очень скоро заменена прин¬
ципом ответственности только при наличии виновности. Тем самым было дос¬
тигнуто то положение, которое является единственно совместимым с достоинст¬
вом человека. Разрешение вопросов согласно статьи 9 Устава означает не только
очень печальный вклад в дело ускорения, по-видимому, неудержимых процессом
людей, оно, кроме того, является возвращением к первоначальному уголовно¬
правовому мышлению. Учитывая эти обстоятельства нельзя признать, что Устав
находится в полном согласии с ныне действующим правом, вытекающим из об¬
щего правового убеждения всех придерживающихся принципов международного
права и из общих принципов уголовного права всех цивилизованных наций.
Наконец, Рудольф Гесс обвиняется как член имперского правительства. Что
касается его принадлежности к тайному совету министров, то по этому поводу
можно сказать следующее: процесс представления доказательств показал, что
этот тайный совет министров был создан для того, чтобы общественность не вос¬
приняла отставку бывшего имперского министра иностранных дел фон Нейрата
как разрыв между ним и Адольфом Гитлером. В действительности этот тайный
кабинет министров ни разу не собирался. Этот совет не собирался для учреди¬
тельного совещания. Что касается имперского кабинета, то в ходе представления
доказательств было совершенно ясно доказано, что, по крайней мере, с 1937 года
совещания кабинета не имели больше места. Задачи, которые должны были раз¬
решаться имперским правительством, в частности, задачи, связанные с законода¬
тельными функциями, разрешались циркуляционным методом.
Представление доказательств показало далее, что, по крайней мере, начиная с
1937 года все крупные политические и военные решения выносились исключи¬
тельно самим Адольфом Гитлером, причем члены имперского правительства
предварительно не информировались по этим вопросам. Имперское правительст¬
во как институт, начиная со времени назначения Гитлера на пост, не принимало
какого-либо участия при вынесении политических и военных решений. Было бы
совершенно неправильно предполагать, что члены имперского правительства в
национал-социалистском государстве занимали хотя бы приблизительно такое
положение, какое занимают члены правительства в государстве, управляемом на
основании парламентских принципоа. Точно также, как и между сидящими на
скамье подсудимых не существовало заговора или общего плана, его также не
существовало и между членами имперского правительства. Положение было та¬
ково, что у членов имперского правительства были заметны противоположные
121
стремления, которые уже сами по себе исключают возможность наличия общего
плана, как об этом говорится в Обвинительном заключении. Совершенно доста¬
точно будет сослаться на показания свидетеля Ламмерса и на тот факт, что
Адольф Гитлер, от которого не могли укрыться эти факты, издал, наконец, дек¬
рет, запрещавший отдельным министрам по своему собственному почину являть¬
ся на совещания.
В этой связи следует упомянуть следующее: если в результате представления
доказательств и было что-то установлено со всей категоричностью, это как раз то,
какой чудовищной властью и трудно вообразимым авторитетом пользовался
Адольф Гитлер в германской системе правительства.
Свидетельские показания генерал-полковника Йодля, сущность которых за¬
ключается в том, что не было никого, кто мог бы в течение длительного времени
с успехом противоречить Гитлеру и что такого человека вовсе и не могло быть,
являются, несмотря на свою краткость, очень правильными. Может быть, об этом
и можно сожалеть, но суть дела от этого не меняется. Если себе представить к
тому же, что это выдающееся положение Г итлера год за годом все более укрепля¬
лось, то уже одного этого обстоятельства было бы достаточно для того, чтобы
исключить всякую возможность существования общего плана, как об этом гово¬
рится в Обвинительном заключении. В данном случае следует сделать замечание
общего порядка: судимые данным Трибуналом бывшие руководители партии,
генералы и члены правительства приобретают на данном процессе такое значение
из-за смерти Гитлера, какого они в действительности не имели в общественной
жизни прошлых лет. Вся политическая власть Германии прошедших 12 лет нахо¬
дилась под колоссальнейшим влиянием личности Гитлера, отсутствие на этом
процессе данного человека имеет своим последствием то, что возникает совер¬
шенно искаженная картина политической действительности прошедших 12 лет.
Господа судьи!
Сейчас я перехожу к событию, которым закончилась политическая карьера
подсудимого Рудольфа Гесса, а именно к его полету в Англию 10 мая 1941 г. Это
событие для данного процесса по многим причинам имеет очень важное значе¬
ние. Как это показал результат представления доказательств, подсудимый Ру¬
дольф Гесс принял решение относительно этого полета уже в июне 1940 г., т.е.
сразу после капитуляции Франции. Осуществление этого плана задерживалось по
целому ряду причин. Одну из таких причин составляли технические предпосыл¬
ки. Кроме этого, определенную роль играли также соображения политического
порядка, в частности, соображения того порядка, следует ли ожидать успеха от
этого полета, несмотря на то, что политические условия и военная обстановка
были благоприятными для начала переговоров о заключении мира. Восстановле¬
ние мира, без сомнения, являлось целью, которую преследовал Гесс свои полетом
в Англию. Когда подсудимый Гесс в день своей посадки встретился с герцогом
Гамельтоном, он заявил ему: «Я прибыл с миссией, защищающей интересы чело¬
вечества». Во время бесед, которые состоялись у подсудимого 13, 14 и 15 мая с г-
ном Киркпатриком из министерства иностранных дел, он изложил последнему
все причины, которые побудили его предпринять такой необычный шаг. Одно¬
временно он сообщил ему об условиях, при которых Гитлер готов заключить мир.
9 июня 1941 г. состоялась беседа между Рудольфом Гессом и лордом Симоном,
122
который явился по поручению Британского правительства. Записи этой беседы я
предъявил Трибуналу в качестве документального доказательства и сейчас ссы¬
лаюсь на этот документ. Из этого документа вытекает, что причинами, побудив¬
шими к этому необычайному полету, было намерение прекратить дальнейшее
кровопролитие и предоставить Англии благоприятные условия для дальнейшего
ведения переговоров о заключении мира. В ходе этой беседы подсудимый Гесс
передал лорду Симону документ, в котором были перечислены четыре условия,
при которых Адольф Гитлер был согласен заключить с Англией мир. Эти условия
были следующие:
«1. Чтобы воспрепятствовать возникновению новых войн между державами
оси и Англией, должно быть произведено разграничение сфер интересов. Сфера
интересов держав оси должна быть Европа, сферой интересов Англии - ее миро¬
вая империя.
2. Возвращение германских колоний.
3. Возмещение германским гражданам, которые жили перед или во время вой¬
ны в Британской империи и которым был нанесен ущерб имущества или жизни
мероприятиями правительства в империи, или из-за каких-либо действий как гра¬
беж, волнение и т.д. Германия обязуется обеспечить на равных условиях возме¬
щение британским гражданам.
4. Перемирие и заключение мира одновременно и с Италией».
Рудольф Гесс заявил г-ну Киркпатрику и лорду Симону, что это как раз те ус¬
ловия, при которых Гитлер был готов сразу же после окончания французской
компании заключить мир с Англией, и что мнение Гитлера со времени окончания
французской компании в этом вопросе не изменилось. Нет никаких оснований
считать это заявление подсудимого недостоверным. Как раз наоборот, эти заяв¬
ления подсудимого находятся в полном согласии со многими заявлениями самого
Гитлера, которые он сделал по вопросу о взаимоотношениях Германии и Англии.
Подсудимые Геринг и фон Риббентроп в своих свидетельских показаниях под¬
твердили, кроме того, что объявленные лорду Симону условия полностью согла¬
совываются с намерениями Гитлера. Если в выдвинутых Гессом условиях Европа
предусматривалась как сфера интересов держав оси, то из этого обстоятельства
никоим образом не следует делать вывода, что это является равнозначным уста¬
новлением господства держав оси в Европе.
Из разъяснений, данных Гессом и помещенных в протоколе совещания между
ним и лордом Симоном, следует со всей ясностью, что должна быть исключена
возможность влияния Англии на континентальную Европу.
Какие правовые последствия имеет этот факт?
В Обвинительном заключении подсудимый Гесс обвиняется в том, что он с
остальными подсудимыми участвовал в психологической подготовке немецкого
народа к войне. Постольку, поскольку утверждение Обвинения о психологичес¬
кой подготовке к войне является частью общего плана, будет достаточным ссы¬
латься на мои замечания, сделанные по этому поводу. Но, если обвинение хочет
также утверждать, что подсудимый Гесс, кроме того, сам лично проводил эту
психологическую военную подготовку, то из этого следует как раз обратное, даже
без учета его мирных речей и только на основании одного его полета в Англию.
Не касаясь общих обстоятельств дела и личных отношений Гитлера и подсудимо¬
го Гесса, можно все же с уверенностью сказать: подсудимый Гесс своим полетом
123
в Англию совершил действие, которое, при учете его положения в партии и в го¬
сударстве, и при особом учете того факта, что он после Геринга был назначен
первым приемником Гитлера, при учете всего этого - это действие, совершенное
Гессом, может быть расценено только как жертва, жертва, которую принес Гесс в
интересах установления мира и в интересах не только немецкого народа, но и
всей Европы, всего мира. Эта жертва была тем более велика, так как Гесс принад¬
лежал к тем немногим людям, которые были в сравнительно близких личных от¬
ношениях с Гитлером. Если подсудимый Гесс, несмотря на это, все же решился
поставить на карту свое положение в партии и в государстве, а также и все то, что
его лично связывало с Гитлером во имя установления мира, то из этого следует
сделать заключение, что и подсудимый Гесс в войне видел ужасный бич челове¬
чества и уже по этой причине совершенно невероятно то, что он намеревался
подготовить немецкий народ к войне.
Как я уже говорил, на основании представления доказательств следует пред¬
положить, что план, о существовании которого говорило Обвинение, вообще не
существовал. Но в том случае, если трибунал по этому вопросу рассмотрит ре¬
зультаты представления доказательств как-либо иначе и, применяя пункт 3-й ста¬
тьи 6-й Устава, предположит, что такой план, направленный на ведение агрессив¬
ной войны, действительно существовал - в таком случае необходимо рассмотреть
вопрос о том, какие последствия в правовом отношении имел полет подсудимого
Рудольфа Гесса в Англию и каковы были намерения его в связи с участием в этом
общем плане.
По этому вопросу следует сказать: пункт 3-й статьи 6-й Устава расширяет
рамки уголовной ответственности подсудимых за все действия, которые были
совершены каким-либо лицом и были направлены на выполнение общего плана, о
существовании которого говорило Обвинение. В самом Уставе нет каких-либо
постановлений относительно того, возможно ли вообще и, если да, то при каких
условиях отступление от общего плана. Из этого, однако, нельзя сделать вывод,
что подобный отказ в принципе исключен. Это предположение нельзя сделать
уже и потому, что Устав, совершенно очевидно, не хочет исчерпывающим обра¬
зом урегулировать все материальные и процессуально-правовые вопросы. Если
по англо-американскому праву такой отказ в принципе допускается, то по прави¬
лам Устава он тем более становится возможным, ибо Устав является выражением
правовых норм, в котором учитываются, безусловно, и установления континен¬
тально-европейского права. Континентальное европейское право совершенно яс¬
но исходит из того, что уголовная ответственность совершившего преступление
распространяется на него только постольку, поскольку его действие или отказ
является выражением его воли. Поэтому отказ от попытки является обстоятельст¬
вом, которое может снять наказание и такую концепцию мы находим почти в ка¬
ждом европейском праве. И если по англо-американскому праву снятие ответст¬
венности возможно, то не может быть сомнения в том, что и по Уставу такая воз¬
можность должна иметь место. Это должно быть тем более принято, так как
принципиально в тех случаях, которые не находят для себя особых постановле¬
ний в Уставе, следует применить немецкое право. И постольку, поскольку дело
касается Рудольфа Гесса, это особенно должно быть ясным, так как те действия,
по которым обвиняется Рудольф Гесс, были совершены на территории Герман¬
ской империи. В данном случае по общепринятым правовым принципам, которые
124
могут быть установлены на основании права всех цивилизованных народов и ко¬
торые находят свое отображение в международном уголовном праве всех наро¬
дов, решающим является так называемый «1ех 1осЬ>, т.е. право территориального
определения преступления.
Если эти принципы перенести на поведение подсудимого Рудольфа Гесса и
применить их при рассмотрении его полета в Англию 10 мая 1941 г., можно сде¬
лать в первую очередь вывод, что представление доказательств ничего другого не
показало, что все последующие события имели место не по его воле, и, самое
позднее, с его полета в Англию он не имел никакого влияния на военные собы¬
тия. Это противоречит всем принципам уголовного права, принципам, которые
существуют в правовых узаконениях всех цивилизованных народов, если считать
ответственным за действия и за успех того, кто не оказывал на все это никакого
влияния и не мог его оказывать, и которые были совершены помимо его воли.
В этой связи следует еще коснуться утверждения Обвинения о том, что подсу¬
димый Гесс совершил свой полет в Англию не с целью создания благоприятных
условий для мирных переговоров, а его намерением, как аргументирует Обвинение,
было якобы очистить тыл Германии для планируемого похода на Советский Союз.
Документы, представленные Обвинением, не обосновывают это предположение.
Этому противоречит в первую очередь тот факт, что подсудимый Гесс принял ре¬
шение совершить этот полет еще в июне 1940 г., т.е. в то время, когда никто в Гер¬
мании и не думал о походе против Советского Союза. Из письма, которое в свое
время было составлено подсудимым Гессом, и которое было передано Адольфу
Гитлеру, становится ясно, что Гесс ничего не знал о предстоящем походе на Совет¬
ский Союз. Подсудимый Гесс в этом письме, как это установлено показаниями
свидетельницы Фат, ни одним словом не обмолвился о том, что он, совершая этот
полет, намеревается очистить тыл Германш^для предстоящего похода против Со¬
ветов. В этом письме Гесс вообще не упоминает о Советском Союзе. Следует поч¬
ти с уверенностью предположить, что Гесс обязательно коснулся бы этого вопроса,
если бы он знал о планируемом наступлении и если бы он, как это утверждает Об¬
винение, преследовал бы, совершая этот полет, именно такие цели.
Но даже в том случае, если Гесс имел бы точные сведения о планируемом по¬
ходе против Советского Союза, это не помешало бы снятию наказания за после¬
дующий период. Как показало представление доказательств, Г итлер, в конце кон¬
цов, приказал наступать на Советский Союз, руководствуясь соображением опе¬
редить предстоящее наступление Советов. В рамках тех вопросов, которые долж¬
ны быть здесь разрешены и рассмотрены* вопрос о том, планировал ли Советский
Союз в действительности такое нападение, остается открытым. Показания подсу¬
димого Йодля, выдвинутого в качестве свидетеля, дают возможность предпола¬
гать, что это было вполне вероятным, если это и нельзя утверждать с увереннос¬
тью. Решающим в данном случае является то, что Гитлер на основании получен¬
ных им сообщений придерживался такой субъективной точки зрения. Если бы
подсудимому Рудольфу Гессу в Англии удалось создать предпосылки для пере¬
мирия и для мирных переговоров, то политическое и военное положение в Европе
изменилось бы настолько, что при таких изменившихся условиях нападение Со¬
ветского Союза на Германию было бы почти что невероятным и опасения Гитле¬
ра были бы лишены оснований. Попытка подсудимого Гесса, которую он пред¬
принял, совершая свой полет в Англию, оставалась бы причиной снятия наказа¬
125
ния за все то, что произошло после 10 мая 1941 г. и за все те события, которые
были направлены на выполнение общего плана, который существовал, по утвер¬
ждению Обвинения, даже в том случае, если придерживаться мнения, что не опа¬
сения предстоящего советского нападения побудили Гитлера принять такое ре¬
шение, а экономически вынужденное положение, в котором в то время находи¬
лась Германия, ввиду того, что вторжение в Англию не увенчалось успехом. Ибо
в случае окончания войны с Англией, это экономическое положение Германии
изменилось бы или, по крайней мере, утратило свою остроту.
Резюмируя, можно сказать следующее: подсудимый Гесс своим полетом в
Англию и связанными с этим полетом намерениями установить мир, совершил
попытку, отдавая все свои силы, предотвратить дальнейшее пролитие крови, та¬
ково было его желание. Применяя правовые принципы, имеющиеся в уголовном
праве всех цивилизованных народов и в особенности применяя германское уго¬
ловное право, которое, в случае сомнений, следует положить в основу рассмотре¬
ния этого вопроса, нужно сделать вывод, что уголовная ответственность подсу¬
димого Гесса должна распространяться на те действия, которые были совершены
до полета в Англию.
Господа судьи!
Закончившаяся война принесла несчастье всему человечеству и это несчастье
трудно себе представить, настолько оно велико. Война сделала из Европы часть
света, которая истекает кровью из тысячи ран, она оставила от Германии лишь
поле развалин. Совершенно очевидно, что при современном уровне техники че¬
ловечество не сможет пережить катастрофу, которую принесет с собой новая ми¬
ровая война. Она, эта война, полностью уничтожила бы, по имеющимся предви¬
дениям, цивилизацию, которая и так неслыханно пострадала в этой войне. Поэто¬
му кажется совершенно понятным то, что при таких условиях во имя борющегося
за свое существование человечества следует предпринять попытку сделать все
возможное и в правовом отношении для того, чтобы избежать повторения подоб¬
ной катастрофы.
Но нельзя сомневаться и в том, что право, как бы велика ни была его сила в
общественной жизни, играет подчиненную роль в деле подавления войны. Это
без ограничений действительно будет до тех пор, пока семья народов будет со¬
стоять из суверенных государств, которые не признают правового порядка, уста¬
новленного высшей инстанцией, и до тех пор, пока не существует такого процес¬
са и такой организации, которая в силу своих собственных полномочий могла бы
разграничивать справедливые требования народов и могла бы уравновешивать
эти требования между собой. До тех пор, пока эти условия не выполнены, право в
области международных отношений не может быть упорядочивающей силой, та¬
кой силой, какой оно является во внутригосударственной жизни вследствие того,
что за спиной стоит государственная власть. И какой бы заманчивой ни была по¬
пытка создать на развалинах, которые оставила нам закончившаяся мировая вой¬
на, по крайней мере, улучшенное и более сильное международное право - эта по¬
пытка с самого начала обречена на гибель, если она одновременно не является
частью всеобъемлющего нового порядка в области международных отношений. А
если международное право не является одновременно значительной составной
частью порядка, обеспечивающего бесспорные права всех народов и, в особеннос¬
126
ти, исполнение справедливых требований всех народов на соответствующее уча¬
стие в распределении материальных богатств мира, то Устав Международного
Военного Трибунала, без сомнения, не является частью такого нового всеобщего
порядка. Он был издан державами-победительницами на ограниченный срок, а
именно, как основа для процесса против государственных деятелей, военных ко¬
мандующих и руководителей экономики держав Оси, которые потерпели пора¬
жение в этой войне. Содержание Лондонского Соглашения заставляет считать
Устав Международного Военного Трибунала, который является существенной
составной частью этого Соглашения, «ас1 кос», если учесть, что статья 7-я огра¬
ничивает действия Устава на один год. В действительности вряд ли нужно сомне¬
ваться теперь в том, что существенные части Устава не совпадают с общими ус¬
тановками всех членов международно-правового объединения. Это значит, что
эти части Устава не выражают действительно действующего международного
права. При таких условиях осуждение за преступления против мира и за участие в
общем плане, направленном на ведение агрессивной войны, может иметь место,
вопреки действующему международному праву, только в том случае, если Три¬
бунал, нарушая принцип «пи11а роепа зте 1е§е», решится в Суде развить дальше
международное право. И как бы ни было велико это искушение, нельзя преду¬
смотреть всех тех последствий, которые оно повлечет за собой. Будет нарушен не
только принцип, который может быть выведен из принципов уголовного права
всех цивилизованных народов и который является интегрирующей составной час¬
тью международного права, а именно то, что действие является наказуемым толь¬
ко в том случае, если наказуемость его была установлена законом до того, как это
действие было совершено. Но прежде всего, учитывая то, что на данном процессе
юрисдикция так, как она изложена в пункте 1-м и 2-м Обвинительного заключе¬
ния, и полномочия Трибунала исключают это, нарушение принципа «пи11а роепа
зте 1е§е», ввиду существующих особых условий, ставит под сомнение саму идею
права. Нарушение этого фундаментального принципа всякого правового порядка,
причем здесь имеется в виду международный порядок, принцип, содержащийся в
положении «пи11а роепа зте 1е§е», и содержащийся в другом положении, говоря¬
щем о том, что никто не может быть судьей в своем собственном деле, не только
бы затормозило дальнейшее развитие международного права, но, кроме того, не¬
заметно привело бы к еще большей неуверенности в правовых вопросах. И если
не хотят закрыть дорогу действительному развитию международного права, то
правовой основой для приговора этого Суда может быть только настоящее меж¬
дународное право, действующее в данное время.
Речь адвоката, доктора Фридриха Бергольда
в защиту Мартина Бормана
Господин Лорд!
Господа Высокие судьи!
Дело подсудимого Мартина Бормана, защита которого была поручена Высоким
Судом мне, является необычным делом. Подсудимый жил в тени, когда национал-
социалистская империя еще блистала, он остался в тени на этом процессе и пребыва¬
ет, по своей вероятности, и сейчас в царстве теней, как говорили про мертвых в ан¬
тичном мире. Он является единственным подсудимым, который не присутствует и
против которого применяется § 12 Устава. Кажется, как будто бы история захотела
уберечь незатухаемость етиз 1осЬ> и увидеть, как именно в Нюрнберге разрешает¬
ся проблема о том, стоит ли и в какой степени стоит на пути процесса «т
сопШтаЫат», возможно ли обвинение против человека, вероятность смерти которо¬
го достаточно велика. Именно в Нюрнберге из средневековья дошла до наших дней
поговорка, гласящая, что нюрнбергцы не повесят никого, кого они повесили раньше.
Итак, еще в древности как раз в Нюрнберге прекрасно обсуждался вопрос, как
против отсутствующего можно возбудить уголовное дело. § 12 Устава дает Высо¬
кому Трибуналу право вести дело против лица, обвиняемого в преступлении,
предусмотренном § 6 этого Устава, в его отсутствие, если подсудимого нельзя
отыскать. Согласно § 26 того же Устава приговор является окончательным и не
подлежит обжалованию, если Суд использует в этом деле это свое право. Если
§ 12 Устава дает Высокому Суду право вести процесс в отсутствие подсудимого,
то, по законам логики, из соответствующего молчания Устава о вмененной Три¬
буналу обязанности пользоваться этим правом следует сделать вывод, что Высо¬
кий Суд по своему усмотрению, соответственно своим обязанностям, не пользу¬
ется этим правом и откажется от ведения процесса «т сопШтаЫат». И действи¬
тельно, это может иметь место в любой стадии процесса, так как Устав и в этом
пункте ничего не предусматривает и это допускается в порядке судопроизводства
некоторых государств, например в русском праве.
Позже я скажу о том, что определенно считаю, что подсудимый Борман был
убит в ночь с 1 на 2 мая 1945 г. При условии, что мое предположение является
самым вероятным, я должен подробно остановиться на вопросе о том, допускает¬
ся ли и одобряется ли правом то, что Высокий Суд применяет право § 12 Устава
или что следует во имя справедливости отказаться от применения этого права.
Сначала я должен указать на то, что, по мнению защитников, Устав даже в
общем установил совершенно новое право. Об этом уже говорили мои ученые
друзья, выступавшие до меня, и я могу сослаться на их правовые взгляды, кото¬
рые я делаю по обязанности своими.
Для того, чтобы исследовать вопрос значения § 12 Устава в рамках существо¬
вавших до сих пор прав цивилизованных государств и необходимости привлече¬
ния к его толкованию тех или иных еще имеющих силу правовых принципов,
следует разобрать историю института заочного рассмотрения дела.
Разрешение задачи о том, каким способом государство может и должно поступать
с неотысканым подсудимым, шло с древних времен самыми различными путями.
128
В древне-римском праве, ставшим для большинства цивилизованных госу¬
дарств мира непревзойденным образом, долгое время господствовало мнение, что
против отсутствующего не может быть возбуждено уголовное дело, так как это
нарушило бы первый и самый священный принцип справедливости, что подсу¬
димый должен быть лично выслушан по своему обвинению. Это ученье заверша¬
лось ясным изречением: «Ые аЪгеШез с1атпеп1ип>. Впоследствии, по политичес¬
ким причинам, что свидетельствует о том, как политика повсюду разрушает са¬
мые простые и честные принципы справедливости, было допущено своего рода
заочное рассмотрение дела в определенных случаях, когда отсутствовавшего пра¬
вонарушителя объявляли «вне закона» путем <щиаз е1 щтз ШегсИсИоп».
Но при таких тяжких наказаниях первоначальный правовой принцип оставался
в силе. В случае вынесения приговора принцип оставался в силе. Но в случае вы¬
несения приговора об объявлении вне закона в каждом случае, и это очень важно,
возвратившемуся «непослушному» давалась возможность доказать свою неви¬
новность. Каждому народу это казалось само собой разумеющимся явлением.
Итак, эти два способа ведения уголовного процесса против ненайденного под- ‘
судимого встречаются еще в праве древнейших времен. В процессе развития пра¬
вовой мысли до наших дней человечество не нашло еще других решений, сущест¬
венно отличающихся от этих двух способов ведения дела.
Хотя это кажется и не относящимся к настоящему делу, я должен по необхо¬
димости остановиться также на дальнейшем развитии всего права, для того, что¬
бы доказать, как разительно Устав отклоняется от этих правовых принципов ци¬
вилизованных народов, которые имели силу во все времена с тем, чтобы убедить
Высокий Трибунал в законности ходатайства о приостановке дела, о котором я
заявлю позднее.
Дальнейшее развитие права начинается с того, что в римской империи более
позднего времени объявление вне закона совершенно прекращается, а принцип
«ш аЪзеЫез датепШг» приобретает неограниченную силу. Каноническое право
также вообще не отклонилось от этого правового принципа.
Однако в германском праве времен переселения народов объявление вне зако¬
на вновь стало превалирующим способом наказания. Следует, однако, уяснить,
что при объявлении вне закона происходит наказание не за совершенное престу¬
пление, а наказание за непослушание, проявляемое не явившимся подсудимым
перед государством и представляющем государство судом. Но с момента достав¬
ки подсудимого на суд объявление «вне закона» всегда прекращалось и начинал¬
ся обычный уголовный процесс. Это право развивалось в подобном направлении
и во всех средневековых законах. Бамбергское уголовное уложение, одно из са¬
мых значительных творений правовой мысли средневековья, допускало это объ¬
явление «вне закона» только за одно преступление - убийство. Новым в этом
уложении было требование доказательства преступления.
Таким образом, в Германии впервые не стало возбуждаться ходатайство толь¬
ко за непослушание. Несмотря на доказательство преступления, закон категори¬
чески предусматривал в статье 180, что осужденному при позднейшем появлении
перед Судом давалась возможность защищаться вновь против предъявленного
ему обвинения. Этот правовой принцип ничего не изменил в уголовном изложе¬
нии императора Карла V, так как оно вообще не регулировало вопрос ведения
129
процесса против отсутствующего, а предоставляло это местным законам более
мелких составных государств империи.
Юридический кодекс Баварии 1751 года в статье 10 § 21 ввел следующее: право
судопроизводства против отсутствующих и первым допустил действительное осу¬
ждение за совершенное уголовное преступление, совершенно отказавшись, таким
образом, от объявления «вне закона». Было допущено даже приведение в исполне¬
ние приговора в отношении отсутствующего осужденного. Однако это показное
обсуждение имело только моральное значение, так как закон категорически опре¬
делял, что по возращении отсутствующего против него возобновляется новый про¬
цесс, благодаря чему подсудимому обеспечивается слушание своего дела.
Мария Терезия в Австрии в 1776 году ввела в общее уголовное судопроизвод¬
ство почти те же принципы, основные черты которых сохранились в уголовных
законах Иосифа II 1788 года.
Прусское уголовное уложение 1805 года допускало ведение процесса в отсут¬
ствие обвиняемого только в определенных случаях, но предусматривало, как и
все Уложение того времени, в §§ 557-587 возобновление уголовного процесса в
случае обнаружения отсутствовавшего.
На развитии права современной Германии я остановлюсь позднее.
Английское судопроизводство и сейчас еще, правда, теоретически, знает так на¬
зываемый процесс против непослушания, процесс объявления «вне закона» в от¬
ношении отсутствующего подозреваемого, очень похожий на древний немецкий
процесс объявления вне закона. Однако сегодня этот процесс не имеет никакого
практического значения, и Стифен Д.Ф. в своей книге «Комментарии к законам в
Англии» (Изд. 18. Т. IV. С. 324) говорит, что последний случай такого рода про¬
изошел в 1859 году и что такие процессы сейчас так редки, что их следует назвать
устаревшими. Стифен останавливается на процессе объявления «вне закона» лишь
потому, что теоретически он является составной частью уголовного права и преду¬
смотрен в королевском законодательстве 1906 года. Процедура этого процесса, ко¬
торый в целях защиты прав отсутствующего предусматривает торжественное
опубликование большого количества призывов к отсутствующему появиться преж¬
де, чем начнется следствие, не имеет особого значения. Но значение имеет то по¬
ложение, что по возвращении обвиняемого объявление «вне закона» отменяется
либо на основании ответственности обвиняемого (оправдание), либо вынесения
постановления об ошибке (\уп! оГ еггог), смотря по обстоятельствам дела.
Право государств Северной Америки в общем придерживается английского
права; однако мне известно, что отдельные кодексы важнейших американских
государств вообще отказались от процесса объявления «вне закона» и только в
случаях обвинения в государственной измене в качестве наказания предусматри¬
вают конфискацию имущества и гражданскую смерть.
Французское право устанавливает правила ведения процесса при отсутствии
подсудимого в Уголовном кодексе от 17 ноября 1808 г., второй раздел, книга чет¬
вертая, глава вторая, статья 465 и следующие. Они применяются только в особых
случаях преступлений и также предусматривают неоднократное и торжественное
приглашение в суд, в конце которого может быть вынесен приговор в процессе в
отсутствие подсудимого, который выражает последствия гражданской смерти
подсудимого. Но и этот процесс, и это кажется здесь важным, предусматривает,
130
что процесс становится недействительным, если осужденный явится добровольно
или попадет в распоряжение суда.
Русское право предусматривает, согласно статье 265-й Уголовного кодекса и
Постановления № 181 Президиума Верховного Суда СССР, процесс против от¬
сутствующего при совершенно определенных предпосылках. Среди этих предпо¬
сылок самые важные: во-первых, должно быть доказано, а не только предпола¬
гаться, что подсудимый сознательно уклоняется от суда и, во-вторых, что процесс
может быть допущен лишь в особых случаях, при которых нет никакого сомне¬
ния о положении дела. Далее, чтобы обеспечить справедливость, предписано, что
подобный процесс, в отсутствие подсудимого должен быть рассмотрен кассаци¬
онным судом. В случае вынесения тяжелых наказаний суд, как правило, не дол¬
жен допускать процессов при отсутствии подсудимого.
Я должен признать, что русское урегулирование считаю самым разумным ре¬
шением, которое вообще можно найти, если хотят допустить процесс в отсутст¬
вие подсудимого.
Остальные европейские государства или совершенно исключают такие про¬
цессы, или допускают их также только при особых предпосылках, причем всегда
обеспечивается пересмотр приговора, если отсутствующий попадает в руки су¬
дебных властей, и, таким образом, сохраняется старый принцип справедливости,
что подсудимый должен быть заслушан. Это, между прочим, относится к Авст¬
рии, Чехословакии, Венгрии, Испании и Нидерландам. Бельгия и Греция присое¬
динились к французским постановлениям.
Исключение составляют Швейцария и Италия. Если большинство швейцар¬
ских кантонов, в руках которых по швейцарской конституции в первую очередь
находится судопроизводство, установили при сохранении постановления о пере¬
смотре приговора в более позднее время весьма различное урегулирование про¬
цесса в отсутствие подсудимого, которое по своему многообразию соответствует
бывшему германскому земельному праву, то новый союзный закон о государст¬
венном судопроизводстве от 15 июня 1934 г. в изменение прежнего урегулирова¬
ния Законом от 1861 года, предусматривающим новый процесс после нахождения
отсутствующего, допускает такой новый процесс только в том случае, если позже
будет установлено, что отсутствующий не мог явиться не по своей вине. Кроме
того, суд имеет неоспоримое право вообще перенести процесс, если окажется не¬
обходимым присутствие подсудимого. Такая необходимость предполагается во
всех тех случаях, когда суд не может получить полной ясности о данном деле.
Таким образом, отсутствующему правонарушителю даже при таких широких,
кажущихся почти недемократическими законах, такой последовательной демо¬
кратией обеспечивается это право, так как неявившийся по своей вине в любом
случае может потребовать нового процесса.
Столь же жестким кажется фашистское законодательство в предписаниях о
процессе в отсутствие подсудимого. Если прежнее итальянское уголовно-процес¬
суальное законодательство, а именно от 1865 и 1911 годов, всегда допускало по¬
сле обнаружения подсудимого отмену приговора, вынесенного в его отсутствие,
фашистский закон от 1930 года ограничил возможность отмены приговора и но¬
вого процесса тем, что против приговора может быть лишь подана кассация, срок
которой, правда, зависит от дня зачтения приговора подсудимому.
131
Таким образом, даже это право, которое следует рассматривать в истории пра¬
ва как очень строгое, предоставляет подсудимому возможность пересмотра при¬
говора.
Германское право и при этом, как уголовный процессуальный порядок от 1 де¬
кабря 1877 г., так и дополнение к этому уголовно-процессуальному порядку от 28
июня 1935 г., устанавливает процесс против отсутствующего. Если более старое
право решало процесс против отсутствующего только в случаях более легких
преступлений, новый Закон от 1935 года национал-социалистской Германии, вы¬
полняя принцип всемогущества, который присущ современным государствам и
причем, как демократическим, так и авторитарным, установил, что такой процесс
в отсутствие подсудимого допустим во всех случаях, когда об этом ходатайствует
прокуратура. Но именно Закон от 1935 года предписал, что в случае обнаружения
отсутствующего подсудимого, следует возобновить процесс и причем не только в
силу долга, если отсутствующий может быть оправдан, но и в том случае, если
суд сочтет необходимым возобновление основного процесса.
Таково юридическое положение и юридическое учение в цивилизованных го¬
сударствах.
Из этого ясно, что постановление Устава, согласно которому приговор по делу
отсутствующего, согласно § 26, является окончательным и пересмотру не подле¬
жит - является новшеством, не существовавшим до сих пор нигде в истории пра¬
ва европейских и американских культурных народов и что тем самым не учиты¬
вается существующий в истории права со времен римлян принцип справедливо¬
сти, а именно, дать возможность подсудимому, даже если он вначале и отсутст¬
вовал, быть заслушанным судом.
Высокий Суд!
Я не могу, я не хочу критиковать Устав. Я только хочу констатировать тот
факт, что Устав создал нечто новое. Но я придерживаюсь того скромного мнения,
что перед лицом особого новшества в истории права всех времен и государств
Высокий Суд должен тщательно проверить, следует ли при теперешнем положе¬
нии процесса пользоваться предоставленным Суду в § 12 Устава правом вести
процесс против отсутствующего.
По-моему мнению, так как пересмотр приговора уже невозможен, процесс
должен быть проведен лишь в том случае, если соответствующим образом при¬
меняя четкие и ясные принципы русского права, во-первых, будет доказано, что
подсудимый Мартин Борман намеренно не является в суд, и во-вторых, что по¬
ложение дела ни в каком отношении не подлежит сомнению. Так как в Уставе
более подробно не установлено, когда и при каких предпосылках суд должен
воспользоваться своим правом, суд должен сам создавать право.
Ответственность Высокого Суда в последствиях окончательного приговора в
этом случае очень велика. Мое мнение о том, что приговор является окончатель¬
ным, свидетельствует также мнение Высокого Суда, так как в официальном вы¬
зове в суд подсудимого Бормана в последнем предложении ясно указывается на
то, что приговор в том случае, если подсудимый будет найден виновным, будет
немедленно приведен в исполнение, как только он будет обнаружен.
По моему мнению, вовсе не доказано, что подсудимый намеренно не является
на процесс. Допросом свидетеля Кемпке, по моему мнению, даже с большой ве¬
132
роятностью выяснено, что подсудимый Борман уже умер. Свидетель Кемпке по¬
казал, что в ночь с 1 на 2 мая 1945 г. статс-секретарь Науман, подсудимый Бор¬
ман, штандартенфюрер Штумпфэккер и он, в этой последовательности, пытались
бежать на левой стороне танка через русские боевые порядки. При этом подсуди¬
мый Борман шел совсем близко от танка, в его центре, так что у свидетеля созда¬
лось впечатление, что Борман одной рукой держался за танк. Это показалось сви¬
детелю необходимым для того, чтобы не отставать от движущегося танка. Этот
танк, пройдя 30-40 метров, миновав немецкие противотанковые заграждения,
очевидно, взлетел на воздух, в результате попадания «панцерфауста». Свидетель,
без сомнения, наблюдал то, как во время взрыва из самого танка вырвалось пламя
там, где Борман шел около него, и охваченные этим пламенем Борман, а также
идущий впереди него статс-секретарь, упали на землю. Следовательно, Борман
находился в центре взрыва, который имел такое сильное действие, что свидетель
уверен в том, что Борман, без сомнения, должен был умереть после всего проис¬
шедшего. Нельзя утверждать, что если свидетель не был убит силой этого взрыва,
то Борман мог остаться в живых. Надо учесть, что Кемпке бежал слева позади
танка и поэтому находился примерно в 4-х метрах от места взрыва. Далее следует
учесть и то, что у него была и некоторая дополнительная защита, так как перед
ним бежал еще доктор Штумпфэккер, тело которого силой взрыва было отброше¬
но на него и послужило ему укрытием. Кемпке показал, что Борман был одет в
форму и носил знаки различия обергруппенфюрера СС. Даже если Борман не был
бы убит этим взрывом, он был бы так тяжело ранен, что не мог бы продолжать
движение. Он в таком случае бы попал в руки советских частей, которые по аф¬
фидевиту свидетельницы Крюгер были уже совсем близко от имперской канцеля¬
рии и заняли имперскую канцелярию 2 мая 1945 г. ввиду бегства гарнизона.
СССР, само собой разумеется, при его лояльности на этом процессе передал бы
Высокому суду Бормана как человека, который должен нести ответственность.
Таким образом, имеется только две возможности, по крайней мере, насколько
я могу судить, первая из которых та, что раненый Борман попал в руки Советско¬
го Союза, но эта возможность, как было доказано, исключается, тогда остается
вторая возможность, а именно та, что Борман погиб.
Поэтому считаю, что я с достаточной очевидностью доказал, что Борман умер.
По моему мнению, нельзя говорить о том, что до того, пока совершенно точно
не будет установлена смерть этого человека, можно предполагать, что он жив.
Это предположение я и должен был опровергнуть. По закону предполагать, что
человек жив во всех государствах земного шара, можно только по частному праву
и только в целях упорядочивания наследственно-правовых или семейно-имущест¬
венных отношений. Но все же и здесь очень редко прибегали законным образом к
предположению о том, что человек жив. Так, например, это имело место в общем
праве и в прусском праве. Гражданский кодекс вообще не знает такого предпо¬
ложения и допускает только лишь заявление о том, что человек «пропал без вес¬
ти». В общем праве нет института заявлений о смерти и, безусловно, нет предпо¬
ложений о том, что человек жив. Русское право разрешает по истечении краткого
времени заявлять о том, что человек «пропал без вести». После этого может по¬
следовать оповещение о смерти, но и в этих узаконениях нельзя найти какого-
либо предположения о том, что человек жив.
133
Как бы то ни было, по частному праву, во всяком случае, установлено, что уго¬
ловное право ни в одном государстве не разрешает высказывать предположение о
том, что человек жив. А если в уголовном праве такого предположения, что чело¬
век жив, не существует, то я должен опровергнуть такое предположение. В таком
случае достаточно, чтобы защита доказала, что имели место такие обстоятельст¬
ва, на основании которых разумно, учитывая все обычные условия смерти чело¬
века, как я уже говорил, сделать вывод, что подсудимый скончался.
Итак, во-первых, я придерживаюсь мнения, что смерть подсудимого Бормана
доказана с достаточной очевидностью, причем эта смерть настолько очевидна,
что на основании этого дело следует вообще прекратить, так как в Уставе нет по¬
становления о том, что можно вести дело против умершего. Иначе обвинение в
случае, если бы процесс против умерших преступников был разрешен, вполне
логично и разумно, должно было быть предъявлено действительным главным ру¬
ководителям национал-социализма. Но, независимо от этого, я считаю, что нико¬
им образом не доказано то, что подсудный Мартин Борман намеренно укрывается
от суда и будет это делать до тех пор, пока существует возможность считать под¬
судимого мертвым. Правильно и то, что в Уставе нет каких-либо условий, кото¬
рые бы разрешали вести дело против подсудимого, который не найден. Но Устав
в этом отношении очень краток, и, как я уже говорил об этом, по моему мнению,
Высокий Суд должен подвергнуть Устав серьезнейшей проверке и разрешить во¬
прос о том, должен ли он использовать свое право в этом особом деле в отноше¬
нии подсудимого Бормана. Мне кажется, что, беря во внимание окончательность
приговора, было бы правильным и справедливым в деле Бормана учесть общий
правовой принцип всех цивилизованных государства, по которому подсудимый
после его ареста должен быть обязательно заслушан в трибунале. Дело должно
быть прекращено до тех пор, пока Борман отсутствует, необходимо избежать дей¬
ствий, которые станут совершившимися фактами.
При этом я хочу указать на то, что в § 12 2-й части Устава Высокий суд гово¬
рит о справедливости, интересы которой он должен учитывать, рассматривая во¬
прос о том, следует ли ему в других случаях, кроме ненахождения подсудимого, в
его отсутствие, рассматривать дело, если интересы справедливости не являются
односторонними и не направлены против одного подсудимого. Действительная
справедливость всегда разностороння. Она требует от всех правовых законов ми¬
ра учета интересов подсудимого настолько, насколько это возможно.
Высокий Суд уже в случае с заболевшим подсудимым Круппом использовал
свои полномочия, приняв решение не рассматривать дело в отсутствие подсуди¬
мого. Даже в том случае, если это дело нельзя сравнить с делом подсудимого Бор¬
мана, это решение все же необходимо принять во внимание.
Именно в связи с особенностями данного дела и учитывая, что на основании по¬
казаний свидетеля Кемпка ни в коем случае нельзя считать доказанным, что подсу¬
димый Борман сознательно уклоняется от суда, так как, при любом рассмотрении
данного дела, нельзя не учесть того, что подсудимый, даже если он был спасен и не
попал в руки союзников, очевидно, получал такое тяжелое ранение, что он ни фи¬
зически, ни психически не в состоянии предстать перед Судом, именно поэтому
Высокий Суд после моего тщательного исследования, в интересах торжества спра¬
ведливости, должен прекратить слушание дела подсудимого Бормана.
134
Такое решение будет оправданно также, если исходить из основного принци¬
па, который предусматривает русский закон, а именно, что слушание дела, как
правило, производится только в том случае, если обстоятельства дела не вызыва¬
ют никаких сомнений.
Подсудимый Борман отсутствует. Он не может лично защищаться от предъяв¬
ленных ему обвинений. Он не может дать никаких разъяснений, и я не мог найти
свидетелей, которые в достаточной степени знали бы обстоятельства дела и были
бы в состоянии дать показания в связи с предъявленными обвинениями в пользу
подсудимого.
Образ Бормана и его деятельность остались невыясненными также и на дан¬
ном продолжительном процессе в той же степени, что и при жизни подсудимого,
в связи с его характером они оставались в темноте. Обвинения, которые выдви¬
нули многие подсудимые на данном процессе, возможно, исходя из особых сооб¬
ражений, очевидно, для улучшения ведения собственной защиты и для оправда¬
ния своих действий, не могут быть положены в основу приговора суда без де¬
тального рассмотрения. Само Обвинение в лице своих представителей неодно¬
кратно заявляло, что подсудимые будут стремиться переложить основную вину за
действия, которые рассматривает Высокий Суд, на мертвых или отсутствующих.
Некоторые из моих коллег во время своих защитительных речей также придер¬
живались этой тактики подсудимых. Возможно, все это было сделано справедли¬
во. Я не могу об этом судить. Я также не имею права выносить приговор.
Никто, однако, не знает, что подсудимый Борман ответил бы этим людям, если
бы он присутствовал на процессе. Может быть, он смог бы доказать, что вся его
деятельность не была основанием для действий, которые рассматривает Обвине¬
ние, что он также не имел влияния, которое ему приписывают как секретарю фю¬
рера и партии.
Всему миру известен факт, что секретарям и начальникам центральных канце¬
лярий, так же, как и камердинерам абсолютных монархов, всегда предписывалось
большое влияние на их начальников и господ, так как в связи с характером их
должности через руки таких секретарей проходит все, что подлежит оформлению
в канцелярии. Что, однако, в современно государстве может уйти от внимания
бюрократического Молоха?
Предъявленные Обвинением книга документов и досье не содержат никаких
веских доказательств относительно того, что Борман оказывал выдающееся и эф¬
фективное влияние в отношении инкриминируемых ему действий и мероприятий
на события и дела 3-й Империи, национал-социалистской партии или на деятель¬
ность Гитлера, и насколько сильным было его влияние.
В указе Бормана, помещенном во втором томе официального сборника «Рас¬
поряжения, инструкции и объявления партийной канцелярии», на стр. 228, предъ¬
явленном в качестве доказательства по делу Бормана № 11, в моей книге доку¬
ментов, разъясняется, что партийная канцелярия являлась ведомством Гитлера,
которую он использовал для руководства НСДАП. В нем подчеркивается, что
Гитлер с 12 мая 1941 г. снова полностью и исключительно взял на себя лично ру¬
ководство партией. Начальнику партийной канцелярии, которым был в то время
Борман, было поручено постоянно информировать Гитлера о положении в пар¬
тийной деятельности и сообщать ему обо всех фактах, которые имеют значение
для принятия решений по партийным вопросам. Это поручение он должен был
135
выполнять на основании принципиальных указаний Гитлера, который оставил за
собой право давать их, в частности, по политическим вопросам, будучи руково¬
дителем партии. В этом указе имеется указание на то, что партийная канцелярия
являлась центральной канцелярией для руководства государством по внутрипо¬
литическим вопросам, через которую направлялись все предложения и вся ин¬
формация, адресованная Гитлеру низшими инстанциями, а также все распоряже¬
ния и директивы Гитлера низшим инстанциям.
Правильно, что человек, занимающий такой пост, может оказывать большое
влияние, если во главе государства стоит человек, подвергающийся чужому
влиянию; однако в такой же степени правильно утверждать, что такой человек,
находясь в такой канцелярии, может играть чисто формальную роль, как началь¬
ник промежуточной инстанции, если во главе государства стоит дикгатор-
самодержец, не подвергающийся чужому влиянию, и если начальник канцелярии
не обладает особым честолюбием и никакими особыми способностями.
Заседания, продолжающиеся в этом зале долгие месяцы, показали, какая из
этих двух альтернатив является очевидной. То, что для низших инстанций также
и при второй альтернативе начальник канцелярии кажется влиятельным челове¬
ком, так как все указания свыше проходят через его руки, все выговоры подчи¬
ненным проходят через эту инстанцию и ей докладывается обо всех ошибках, ко¬
торые были совершены в стране другими сотрудниками, является само собой ра¬
зумеющимся. Эти сотрудники и подчиненные, независимо от их рангов, которые,
может быть, даже боялись руководителя партийной канцелярии по причинам, ко¬
торые нужно искать в их личности или их личных неудачных действиях, не могут
считаться подходящими людьми, которые могли бы нам разъяснить тот вопрос,
какая из двух приведенных альтернатив является правильной. До тех пор, пока
самого Бормана нет и пока он не может быть заслушан лично, его истинная роль
будет всегда выступать в полусвете. Никто, даже сам высокий суд не сможет вы¬
нести точного приговора. Все его дело остается под сомнением.
Все отдельные эпизоды его дела также остаются под сомнением. Я хотел бы
это доказать с помощью нескольких примеров.
Мой уважаемый коллега, защитник доктор Тома, говорил здесь, что Борман
препятствовал Розенбергу следовать своей политике. Он ссылался при этом на
меморандум доктора Моркуля1. Этот документ, однако, представляет собой не
что иное, как замечание относительно неизвестного и не имеющегося в настоя¬
щий момент письма Бормана. Моркуль заявляет Высокому Суду, что он перево¬
дил формулировки Бормана на простой язык служащего германской гражданской
администрации и представлял их в несколько заостренной форме. Лишь Борман
мог бы разъяснить нам в данном случае, хотел ли он, чтобы его письмо было по¬
нято так, не исказил ли Моркуль дух и смысл письма Бормана, только Борман мог
бы нам объяснить, не означало ли это письмо, как почти все документы Бормана,
которые были предъявлены, лишь высказывание какого-нибудь другого рейхс-
ляйтера или Гитлера. Таким образом, этот эпизод остается под сомнением, разъ¬
яснения его едва ли можно ожидать.
Далее следует указать на то, что почти все документы, которые были представ¬
лены Обвинением в книге документов, как правило, представляют собой копии
1 Документ № 36-Р.
136
Гитлеровских распоряжений и декретов. Борман препровождал эти распоряжения
подчиненным инстанциям вместе с сопроводительным письмом, чтобы эти инстан¬
ции, которых касались те или иные дела, могли ознакомиться с их содержанием.
Это работа, которая должна производиться даже при самой ужасной тирании, даже
при существовании самого ужасного господства произвола, а тем более в таком
современном государстве, каким являлась национал-социалистская империя. Кто-
то должен препровождать все распоряжения и приказы подчиненным инстанциям.
Это формальная работа. Она могла хорошо выполняться как скромным служителем
канцелярии, так и блестящим рейхслейтером.
На основании такой передачи распоряжений, в качестве примера я назову до¬
кументы: № 069-ПС, 1950-ПС, 656-ПС, 058-ПС, 205-ПС, даже пресловутый доку¬
мент 057-ПС. На основании факта препровождения гитлеровских указаний нельзя
сделать вывод, что это лицо, осуществляющее препровождение, имело какое-то
влияние на содержание декрета, приказа и какого-нибудь решения. Это возмож¬
но, но это не доказано со всей определенностью. Этот вопрос о влиянии должен
был быть полностью разъяснен перед вынесением приговора. Так как, если даже
в самом факте производства канцелярской работы, заключающейся в препровож¬
дении приказа, может быть найдена вина (причем при таком решении вопроса
можно было бы дойти и до осуждения тех женщин, которые печатали на машинке
эти приказы), то в справедливом приговоре мера и тяжесть наказания того чело¬
века, который занимается этими приказами в вышеописанном мною разрезе,
должны отличаться от меры наказания тому человеку, который обусловил, как
авторитетное лицо, издание таких приказов и распоряжений и способствовал сво¬
им влиянием и советами изданию этого приказа главой государства. Все эти мо¬
менты в деле Бормана не разъяснены, они остаются под большим сомнением.
Пустые слова других подсудимых, мотивы которых не могут быть разъяснены до
конца, эти слова о большом, почти дьявольском влиянии Бормана не являются
доказательством.
Другие документы Обвинения показывают, что Борман, согласно распоряже¬
нию от 29 мая 1941 г.2 и распоряжению от 24 января 1942 г.3, посредничал в кор¬
респонденции между отдельными рейхсляйтерами и препровождал в нужные ин¬
станции их требования и пожелания. В качестве примера я назову документы:
ПС-056, ПС-072, ПС-061, ПС-656, ПС-205. Никто не может на основании этой
посреднической деятельности, которая в любом бюро и канцелярии является не¬
обходимой, сделать совершенно точного вывода относительно размера и истин¬
ной природы влияния Бормана. Другие документы показывают, что Борман очень
часто выступал в роли простого стенографа, который делал необходимые записи
во время бесед Гитлера с отдельными подсудимыми. Об этом ясно говорится в
документе Л-221 относительно аннексии Восточных территорий и в русском до¬
кументе СССР-172. Однако эти документы ни в коем случае не разъясняют того
вопроса, оказывал ли Борман и какой степени влияние на решение политических
вопросов и на вынесение решений на таких совещаниях об относительных меро¬
приятиях Третьей Империи. По всем правилам стенограф не имеет никакого
влияния, он производит лишь автоматическую работу.
2 Документ № 2099-Р8.
3 Документ № 2100-Р8.
137
Я не хочу, чтобы меня здесь поняли превратно, я далек от мысли оспаривать
тот факт, что Борман в руководстве Третьей Империи занимал значительную
должность. Но на этом процессе не было установлено, какой вес имел Борман в
действительности, насколько увеличилось его значение с течением времени и,
наконец, в чем состояло его влияние. Заявления других подсудимых делались
ими для их собственной защиты и не представляют собой достойных признания
доказательных средств. Книга документов Обвинения содержит в себе документы
такого рода, какие я уже раньше изложил весьма подробно.
Борман с точностью всегда делал лишь то, что в Германии считалось закон¬
ным. Это доказывают предъявленные мной документы, например: №№ 2, 3, 5, 7,
где Борман неоднократно обращает внимание партийных инстанций на то, что
какие-либо нелегальные действия против евреев являются недозволенными.
Для дела подсудимого Бормана характерно, что в отношении него не доказаны
даже мероприятия, проводившиеся против евреев. Он всегда лишь передавал та¬
кие постановления, которые доводились до сведения других или которые опубли¬
ковывались, как это предписывалось на основании закона и вытекало из его
должности статс-секретаря. Даже совещание, которое состоялось 12.11.1938 г. и
которым руководил господин Геринг, и по результатам которого был издан це¬
лый ряд законов против евреев, связано с именем Бормана, поскольку именно
Борман передал господину Герингу распоряжение Гитлера относительно созыва
такого совещания. Каково было влияние самого Бормана по этим вопросам, во¬
обще не установлено. Как может справедливый суд вынести приговор относи¬
тельно степени вины, если не установлено, какое участие принимал отдельный
подсудимый в отдельном преступлении? В таком случае никто не может сказать,
что состав преступления не подлежит сомнению.
Из книги документов Обвинения явствует, что с наибольшей точностью дока¬
зано, что Борман являлся наиболее непримиримым в борьбе против христианской
церкви. В этой связи в судебных выдержках цитируется большинство докумен¬
тов. Безусловно правильно, что Борман с точки зрения философии и своего лич¬
ного отношения был ярым противником христианского учения. Но такая идеоло¬
гия не является ни виной, ни преступлением перед человечеством, которое по¬
клоняется стольким многим воззрениям о мироздании и о высокой взаимосвязи
явлений, и которое создаст еще очень много новых теорий. В наше время живет
очень много убежденных атеистов. Также и в других государствах земного шара
имеются разрешенные организации, которые борются против христианского ис¬
толкования мира, а на рубеже нашего столетия в различных странах имелись об¬
щества, которые открыто в качестве своей программы признавали чистый мате¬
риализм как философскую систему и отрицали духовное начало. Никто не может
наказываться за то, что он хочет прививать другим свои мировоззрения и обра¬
тить других в свою веру. Современный мир еще помнит тот ужас, который вну¬
шала инквизиция. Борман может быть наказан, только если будет доказано его
участие в действительном религиозном преследовании, а не в идеологической
борьбе. Оба важнейших документа, которые Обвинение предъявило как доказа¬
тельства4, по моему мнению, не показывают, что подсудимый Мартин Борман
предпринимал что-нибудь как руководящее лицо, что было бы направлено против
4 Документы № 75-0 и 89-Р8.
138
церкви как религиозного института. Квинтэссенция документа Д-75 заключается
в положении, которое гласит: «... вследствие несовместимости национал-
социалистского и христианского мировоззрения нужно сделать вывод о том, что
партия не должна признавать существующие христианские вероисповедания и не
признавать поддержки тех христианских вероисповеданий, которые возника¬
ют...». Не важно, на основании каких резких документов Борман высказывает
такую заключительную сентенцию. То, что не оказалось поддержки религиозно¬
му мировоззрению, против которого ведется война в области философии, не яв¬
ляется преследованием религии, нет необходимости это доказывать, никто не
обязан укреплять религиозное мировоззрение. Недопустимо, чтобы все внимание
было направлено на резкие аргументы, призывающие к тому, что не нужно под¬
держивать религию, и чтобы одновременно упускались из виду, какие были сде¬
ланы выводы из данных рассуждений.
Затем весьма важно, что этот документ дошел до нас лишь только в одной ко¬
пии, которую изготовил для себя самого протестантский священник Эйхольц. Во¬
обще не выяснено, правильно ли переданы высказывания Бормана в содержании
этого документа. В такой форме документ не представляет собой настоящего дока¬
зательства. Документ ПС-89, который может быть признан как настоящий доку¬
мент, содержит действительно положения, свидетельствующие об очень резкой
позиции Бормана по отношению к церкви. Но этот документ, и это должно являть¬
ся самым важным при составлении приговора, кончается следующим: «Ни одного
национал-социалистского учителя нельзя упрекать за то, что он преподает христи¬
анскую религию. И в таких случаях даже нужно использовать библию с ее неиз¬
менным текстом; всякое переиначивание, интерпретация или адаптация текста
библии недопустимо». Борман, следовательно, несмотря на предыдущие нападки
на церковь в области философии, придерживается противоположной точки зрения,
разрешая беспрепятственно распространять христианское учение. Можно ли было
ожидать от такого яростного противника целого учения таких лояльных действий?
Также и прочие документы-доказательства не свидетельствуют о действитель¬
ных мероприятиях по преследованию церкви. То, что Борман не разрешил при¬
нимать священников или членов определенных религиозных обществ в партию
по приказу Гитлера, то, что он, согласно приказу Гитлера, запретил призывать
священников на руководящие должности в партии в целях предотвращения раз¬
доров, не является преследованием религии. То, что он во время войны потребо¬
вал, чтобы церковь делала те же денежные пожертвования, что и другие государ¬
ственные организации, не является преступной мерой, вытекающей из религиоз¬
ных причин. То, что он, закрывая светские учебные заведения, чтобы лучше ис¬
пользовать людские резервы нации, потребовал закрытия церковных институтов,
то, что он, ограничивая тираж и объем страниц светских журналов, также хотел
чтобы были ограничены в тираже и церковные журналы, не подпадает под пункт
«в» § 6 Устава. Да, здесь Борман руководствовался также своими антицерковны-
ми установками. Но, если вообще в Германии и в отношении других учреждений
и журналов проводились такие же мероприятия, которые должны были стать во¬
енными мероприятиями только на некоторое время, то говорить о каком-то пре¬
следовании религии с его стороны вообще нельзя.
То, что Борман учредил преследование священников, не доказано. Все доку¬
менты говорят о том, что Борман всегда придерживался всех имеющих силу ус¬
139
тановок, и что поэтому он так усердно следил за выполнением приказа Г итлера о
прекращении проведения мероприятий в отношении церкви, который был издан в
начале войны.
Таким образом, в конце концов, можно сказать, что и в этой области, несмотря
на многочисленные предъявленные документы, настоящая ясность внесена быть
не может. Одних документов недостаточно для того, чтобы уничтожить всякие
сомнения и понять суть дела. И это особенно касается вопроса о преследовании
Борманом церкви, который не может решаться без его личного присутствия, по¬
этому и этот состав преступления остается не выясненным/И таким образом вы¬
водов для суждений о тяжести его преступления сделано быть не может.
Я не хочу отнимать времени у Высокого Суда обсуждением отдельных мело¬
чей. Я думаю, что указанное мною вполне достаточно для того, чтобы осветить,
что предъявленные защитой документы с уверенностью доказывают, что Борман
«как это приказывал закон», будучи начальником партийной канцелярии, был
лишь в официальной связи с верхушкой официального руководства и с подчи¬
ненными ему служебными инстанциями.
Все остальное является только предположениями, даже не совсем ясно дока¬
занными, которые не дают права в его отсутствие делать какие-либо заключения.
Облик Бормана, его деятельность и жизнь отданы, к сожалению, уже легенде. Но
легенды не могут дать для юристов каких-либо полных оснований для произне¬
сения твердого, не подлежащего сомнению приговора.
С точки зрения правовых уставов, когда-либо создаваемых временем или на¬
родами, нельзя вынести окончательный и безошибочный приговор отсутствую¬
щему подсудимому.
Я прошу Высокий Суд использовать свое право на произнесение приговора с
учетом существующих до сих пор правовых норм и с учетом тех предпосылок,
которые привносятся здесь русским правом. Поэтому я подчеркнуто предлагаю,
чтобы Высокий Суд отложил вынесение приговора и обсуждение преступлений
Бормана до того момента, когда его можно будет допросить лично и когда он
лично сможет осуществлять свою защиту согласно параграфу 12 Устава.
Речь адвоката, доктора Отто Кранцбюллера
в защиту Карла Денница и по вопросам морской войны
(по делу Эриха Редера)
«Война жестокая вещь, она влечет за собой
несправедливости и преступления»1.
Этими словами Плутарха Гуго Гроциус начинает свое исследование вопроса
ответственности за военные преступления и они так же правдивы сегодня, как и
две тысячи лет назад. Во все времена стороны, ведущие войну, совершали дейст¬
вия, которые были военными преступлениями или рассматривались как таковые
противной стороной. Но из этого факта делались выводы всегда лишь в отноше¬
нии побежденного и никогда по отношению к победителю. Таким образом, право,
которое здесь применялось, было по необходимости всегда правом сильного. Ес¬
ли и в сухопутной войне господствуют в известной степени твердые правила ве¬
дения военных действий, то в морской войне испокон веков воззрения участников
в отношении международного права всегда сильно рознились. Никто лучше бри¬
танских государственных деятелей не знает, в сколь большой степени эти воззре¬
ния диктовались национальными и экономическими интересами.
В отношении этого я ссылаюсь на известных свидетелей, таких, как лорд Фи¬
шер и лорд Эдвард Грей. Лорд Грей писал: «Международное право всегда было
растяжимым... Ведущая войну сторона, обладающая сильнейшим флотом, всегда
искала такую интерпретацию международного права, которая оправдывала бы в
наибольшей степени захват товаров, которые предположительно могут попасть к
врагу. На этой точке зрения, естественно, стояли Великобритания и ее союзники
вследствие своего превосходства на море. Британская позиция в этом вопросе не
всегда была одинаковой. Тогда, когда мы принадлежали к нейтральным государ¬
ствам, мы, естественно, оспаривали право на широкое вмешательство, на которое
претендовали воюющие державы»2.
Поэтому если бы когда-нибудь в истории какая-либо морская держава возы¬
мела'бы мысль предать побежденного вражеского адмирала суду, и причем на
основании своих собственных воззрений на военно-морское право, то вместе с
обвинением был бы сказан и приговор.
На этом процессе выдвинуто обвинение против двух адмиралов за такое веде¬
ние морской войны, которое называется преступным. Таким образом, Трибунал
должен вынести решение о восприятиях права, которые по необходимости также
противостоят друг другу, как интересы морской державы интересам сухопутной
державы. С этим решением связана не только судьба этих адмиралов. Здесь идет
также речь о честном имени сотен тысяч германских моряков, которые считали,
что они служат хорошему делу и не заслужили того, чтобы их заклеймили перед
историей, как пиратов и убийц. Я чувствую себя обязанным перед этими людьми,
мертвыми и живыми, опровергнуть обвинение против германских методов веде¬
ния морской войны.
1 Гуго Гроциус. «Де юре пацис ак белли». Кн. 2. Гл. XXIV. § 10.
2 Лорд Эдвард Грей. «25 лет политики с 1892 по 1916 г.г.» / Пер. Брухмана. Мюнхен, 1926. С. 3.
141
Каковы же эти обвинения? Они делятся на две большие группы: незаконное
потопление судов и намеренное убийство людей, оставшихся в живых после по¬
топления судна.
Сперва я займусь обвинением в незаконном потоплении судов.
Основой этого обвинения являются два доклада г-на Роджера Алена из британ¬
ского министерства иностранных дел от осени 1940 года и весны 1941 года. Я не
знаю, для кого и с какой целью были составлены эти доклады. Судя по форме и
содержанию, мне кажется, что они служили целям пропаганды, и уже по этой при¬
чине я считаю небольшой их доказательную силу. Даже обвинение не представило
всех упомянутых там случаев, а лишь часть. В докладах одна пятая незаконных на¬
падений приписывается подводным лодкам, а четыре пятых - минам, самолетам и
надводным вооруженным силам. Эти четыре пятых обвинения отбрасывают. Эту
сдержанность можно объяснить тем, что использование этих боевых средств бри¬
танской стороной ничем не отличается от использования их стороной германской.
Но в отношении использования подводных лодок, кажется, существует разница
между принципами германского ведения морской войны и принципами ее ведения
противником. Во всяком случае, в это верила общественность вражеских и многих
нейтральных стран, и верят в это, пожалуй, частично еще и сейчас. Здесь господ¬
ствовала пропаганда. А при этом большее количество всех этих критиков не знали,
ни какие принципы вообще действительны для германского ведения подводной
войны, ни на каких фактических и юридических основах они покоятся.
Моей задачей будет попытаться выяснить их.
Доклады господина Роджера Алена достигают своей кульминационной точки
в утверждении, что германские подлодки начиная с лета 1940 года торпедировали
все, что попадалось под их торпедные аппараты. Без сомнения, методы ведения
подводной войны постепенно обострились под давлением направленных против
Германии мер. Однако эта война никогда не принимала форму дикой стрельбы,
которая руководствовалась бы только законом целесообразности. Многое, что
было бы целесообразным для подлодок, не осуществлялось до последнего дня
войны, так как это считалось недопустимым в юридическом отношении. Все ме¬
ры, которые ставятся обвинением в вину германскому ведению морской войны,
были результатом развития, в котором, как во всяком развитии войны, принимали
участие обе стороны путем различных мер и контрмер.
Юридической основой ведения подводной войны с Германией в начале этой
войны являлся лондонский протокол 1936 года. Это постановление были дослов¬
но перенесены в статью 74-ю германского Распорядка «О взятии призов», кото¬
рый даже г-ном Роджером Алленом характеризуется, как разумный и небесчело¬
вечный инструмент. Этот Распорядок о взятии призов в формулировке 1938 года
был направлен двум существовавшим тогда подводным флотилиям и подводной
школе и служил основой обучения командиров подводных лодок. Задержание и
досмотр торговых судов рассматривались, как тактические задачи. Чтобы облег¬
чить командирам подводных лодок в войне против торговых судов быструю и
правильную оценку юридического положения по отношению к судну и грузу про¬
тивника и нейтрала, были сконструированы так называемые призовые диски, ко¬
торые с помощью несложного приема дают указания на статью Распорядка о взя¬
тии призов, которую в данном случае следует применить. В той степени, в какой
для ведения подводной войны против торгового судоходства вообще были приня¬
142
ты какие-либо подготовительные меры, они основывались исключительно на
германском Распорядке о взятии призов и, тем самым, на лондонском протоколе.
Этих юридических основ германское верховное командование действительно
придерживалось в начале войны. В боевых директивах подводным лодкам от 3 сен¬
тября 1939 г. содержался ясный приказ о ведении подводной войны, согласно Рас¬
порядку о взятии призов. Потопление было, согласно этому, допустимо лишь после
задержания и досмотра, разве что судно пыталось уйти или оказывало сопротивле¬
ние. Трибуналу были представлены некоторые примеры, выбранные из огромного
количества других, показывающие, насколько рыцарски германские командиры
подводных лодок придерживались изданных директив. В частности, забота об эки¬
паже судов, которые были законно потоплены после задержания и досмотра час¬
тично проводилось в столь широких масштабах, что это едва ли было обоснован¬
ным с военной точки зрения. Спасательные лодки буксировались на большие рас¬
стояния и тем самым многие имеющиеся в наличии подводные лодки отвлекались
от своих боевых задач. Отпускались вражеские пароходы, потопление которых бы¬
ло бы вполне законно, чтобы на них передать экипажи потопленных ранее судов.
Поэтому верно то, что констатирует г-н Роджер Ален, что германские подводные
лодки в первые недели войны строго придерживались лондонских правил.
Почему положение не осталось таким же и далее? Потому что поведение про¬
тивной стороны сделало невозможным применение таких методов с военной точ¬
ки зрения и одновременно создало юридические предпосылки для их изменения.
Сначала, я рассмотрю военную сторону вопроса.
С первого же дня войны к командующему подводными лодками и в штаб военно-
морских сил стали поступать сообщения подводных лодок о том, что ни один враже¬
ский пароход добровольно не соглашался на задержание и досмотр. Торговые суда
не удовлетворялись попыткой уйти, будь то путем бегства или с помощью разворота
на подводную лодку и принуждения ее к погружению. Более того, о всякой замечен¬
ной подводной лодке немедленно сообщалось по радио и через короткое время она
подвергалась атаке вражеских самолетов или военно-морских сил. Но основным бы¬
ло полное вооружение вражеского торгового судоходства*. Уже 6 сентября 1939 г.
одна немецкая подлодка подвергалась артиллерийскому обстрелу с британского па¬
рохода «Манаар» и это послужило сигнальным выстрелом для начала крупных кон¬
фликтов, которые имели место между подлодками, с одной стороны, и вооруженны¬
ми, оснащенными артиллерией и глубинными бомбами торговыми судами - с другой
стороны, как между равноценными военными противниками.
Для иллюстрации действия всех этих мер противника, я представил Трибуналу
несколько примеров, которые я не хотел бы повторять. Они ясно показывают, что
дальнейшие действия против торговых судов на основе распорядка о взятии при¬
зов, были уже невозможны с военной точки зрения и означали самоубийство для
подлодок. Несмотря на это, германское командование еще несколько недель не
изменяло своих действий на основании распорядка о взятии призов. Лишь после
того, как было установлено, что в отношении действий вражеских торговых су¬
дов, в частности, в отношении использования оружия, речь идет не об отдельных
случаях, а об обще-предписанных мерах, 4 октября 1939 г. был издан приказ о
потоплении без предупреждения всех вооруженных вражеских торговых судов.
Может быть, обвинение будет защищать ту точку зрения, что вместо этого,
следовало бы прекратить подводную войну против вооруженных торговых судов.
143
В последнюю войну на суше, а также с воздуха обеими сторонами применялись
ужаснейшие средства войны. Учитывая этот опыт едва ли можно защищать сего¬
дня тезис о том, что в морской войне можно требовать от одной воюющей сторо¬
ны отказ от эффективного военного средства после того, как противник своими
мерами сделал невозможным его применение в прежних формах. Такой отказ, во
всяком случае, мог бы быть вообще обсуждаемым лишь тогда, если бы новая
форма применения этого военного средства была бы, безусловно, незаконной.
Однако в отношении использования германских подлодок против вражеского
торгового судоходства это неверно, потому что вражеские меры кроме военного
изменили также и юридическое положение.
Германское правовое восприятие, во всяком случае, сводится к тому, что ко¬
рабль, вооруженный и используемый для борьбы, не попадает под защиту от по¬
топления без принуждения, которое признается за торговыми судами лондонски¬
ми протоколами. Я категорически подчеркиваю, что тем самым не оспаривается
право торгового судна вооружаться и вести борьбу. Из этого факта делается лишь
вывод, отражающийся в известной формуле: «Кто пользуется вооруженной по¬
мощью, должен ожидать применения оружия».
Обвинение во время перекрестного допроса назвало подобное изложение Лон¬
донского протокола неверным. Оно в узкой дословной интерпретации считает по¬
топление торгового судна допустимым лишь после того, как оно оказало активное
сопротивление. Не в первый раз относительно истолкования договора господству¬
ют принципиальные разногласия между партнерами по договору и довольно раз¬
личные восприятия значения Панамского соглашения от 2 августа 1945 г., пред¬
ставляет собой довольно актуальный пример. Таким образом, из различия воспри¬
ятий ни в коем случае нельзя сделать вывода, что одна или другая сторона при
подписании или при более позднем истолковании договора действовала неискрен¬
не. Насколько необоснованно это обвинение также по отношению к немецкому ис¬
толкованию Лондонского протокола о подводных лодках, я попытаюсь показать.
Германское истолкование исходит из двух понятий, а именно: «торговое суд¬
но» и «оказание активного сопротивления».
Если я теперь займусь рассмотрением юридических вопросов, то это ни в коем
случае не займет много времени. Я могу лишь наметить проблемы, а также дол¬
жен ограничиться, вследствие недостатка во времени, упоминанием небольшого
количества научных источников. Я, главным образом, буду указывать на амери¬
канские источники, так как морские стратегические интересы этой нации были не
столь твердо установлены, как интересы европейских наций, и ее наука может
потому в особой степени претендовать на объективность.
Как известно, текст Лондонского протокола 1936 года основан на заявлении,
которое было подписано на Лондонской военно-морской конференции 1930 года.
О спорном понятии торгового судна назначенный тогда комитет юристов выска¬
зался следующим образом в докладе от 3 апреля 1930 г.: «Комитет желает вклю¬
чить в протокол замечание о том, что под выражением «Торговое судно», которое
используется в декларации, не следует понимать такое судно, которое в настоя¬
щее время принимает такое участие в военных операциях, которое лишает его
прав на неприкосновенность, как торговые судна».
Это определение, по крайней мере, выясняет одно, а именно, что ни в коем случае
не всякое судно под торговым флагом имеет право претендовать на обращение с ним
144
как с торговым судном в смысле лондонского соглашения. Кроме того, это объясне¬
ние дает мало положительного, ибо вопрос: путем какого участия в военных опера¬
циях судно теряет право на иммунитет торгового судна, - вновь был представлен на
истолкование отдельных партнеров по договору. Насколько я вижу, лондонская кон¬
ференция больше не занималась этим щекотливым вопросом и, я думаю, что не оши¬
бусь в предположении, что эта удивительная сдержанность объясняется опытом, ко¬
торый те же самые державы собрали в Вашингтоне 8 лет назад.
Конференция в Вашингтоне в 1922 году происходила под свежими впечатле¬
ниями от Первой мировой войны и поэтому неудивительно, что морская держава,
больше всех пострадавшая от подводной войны Германии в Первую мировую
войну, Великобритания, попыталась вообще с точки зрения международного пра¬
ва запретить военные действия подводных лодок против торгового судоходства.
Этой цели служила резолюция, названная по имени главного американского
представителя Рута, которая в своей первой части в основном соответствует лон¬
донскому тексту 1930 года. Но во второй части резолюции Рут идет дальше и пре¬
дусматривает, что всякий командир подводной лодки будет наказан, как военный
преступник и морской разбойник, если он, независимо от того, по высшему при¬
казу или без оного, нарушит правила, установленные в отношении потопления
торговых судов. В заключении признается, что борьба подводных лодок против
торгового судоходства невозможна при установленных в резолюции предпосыл¬
ках и поэтому, тем самым выражен отказ договаривающихся держав от подвод¬
ной войны против торгового судоходства. Резолюция Рута называет эти принци¬
пы признанной частью международного права. Как таковые, они были приняты
представителями, но не были ратифицированы ни одной из пяти участвовавших
морских держав: США, Англией, Францией, Японией и Италией.
В связи с резолюцией Рута был поставлен на обсуждение также другой вопрос,
имеющий величайшее значение для истолкования лондонского протокола, а
именно понятия торгового судна. Здесь ясно обрисовались два фронта, сущест¬
вующие в вопросе о подводной войне. На одной стороне Англия, на другой -
Франция, Италия и Япония, тогда как США занимали среднюю позицию3. Судя
по протоколу конференции в Вашингтоне, итальянский делегат, сенатор Шанцер,
начал наступление более слабых морских держав и категорически подчеркнул,
что нормально вооруженные торговые судна могут быть безо всякого промедле¬
ния атакованы подводной лодкой. Шанцер на другом более позднем заседании,
повторил констатацию, что итальянская делегация, под выражением «торговое
судно» в резолюции понимает только невооруженное торговое судно. Он ясно
говорит, что это соответствует существующим правилам международного права4.
Французский делегат, М. Сарро, получил тогда от министра иностранных дел
Бриана указание присоединиться к оговорке итальянского делегата5. Он ходатай¬
ствовал затем о включении итальянской оговорки в протокол заседания.
3 Ямато Ичихасли. «Главной причиной для ходатайства англичан послужило опасение в отношении су¬
дов, находящихся во владении французского флота». Вашингтонская конференция и затем в издании Стенфорд
Юниверсити Пресс. Калифорния, 1928. С. 80.
4 Конференция об ограничении вооружения. 12 ноября 1921 г. - 6 февраля 1922 г. Вашингтон: Изд. в
Вашингтоне государственной типографией, 1922. С. 606,688, 692.
5 Желтая книга «Вашингтонская конференция». Л. 12. С. 93.
145
Японскй делегат Хани Хаара поддержал это направление заявлением, что он
считает ясным, что торговое судно, занятое военной поддержкой противника,
фактически перестает быть торговым судном6.
Таким образом, можно констатировать, что в 1922 году три из пяти представ¬
ленных держав выразили свое истолкование в том смысле, что вооруженные тор¬
говые суда нельзя рассматривать как торговые суда в смысле соглашения. Так,
как это разногласие грозило провалить всю резолюцию, то был найден выход,
типичный для подобных конференций. Рут прекратил дебаты заявлением, что, по
его мнению, резолюция имеет силу в отношении всех торговых судов, пока они
остаются торговыми судами7.
С этим компромиссом была составлена формула, которая, правда, могла пред¬
ставлять собой временный политический успех, но которая не обладала действи¬
тельным значением на случай войны. Ибо было предоставлено на решение каж¬
дой из участвующих держав,- будет ли она представлять в случае войны защиту
резолюции вооруженным торговым судам или нет.
Я описал эти происшествия в 1922 году более подробно потому, что в них при¬
нимали участие те же самые державы, которые участвовали в морской конферен¬
ции в Лондоне в 1930 году. Лондонская конференция была продолжением ва¬
шингтонской конференции и все то, что обсуждалось и было запротоколировано
на первой конференции, сохранило все свое значение также и для второй. Также
и научное исследование и при том вовсе не только немецкое, но и, особенно, аме¬
риканское, и французское, взяло за основу эту тесную связь обеих конференций и
причем, именно поэтому результат, достигнутый в вопросе подводной войны,
был объявлен двусмысленным и неудовлетворительным. Я хотел бы здесь указать
на доклад Вильсона о Лондонском морском договоре8.
Именно там, наряду с действительностью понятия «торговое судно указыва¬
ется на неизвестность, связанную со словами «активное сопротивление». Именно
с этими словами связано лишение торгового судна его привилегий, что также не
ясно из текста лондонского соглашения, но несмотря на это повсюду признается. Я
имею в виду торговые суда во вражеском конвое. При дословном изложении лон¬
донского соглашения нужно было бы считать, что и торговые суда во вражеском
конвое не могут быть атакованы без предупреждения, а атакующие военные кораб¬
ли должны сначала уничтожить корабли сопровождения, чтобы затем задержать
торговое судно и провести его досмотр. Это, невозможное с военной точки зрения,
требование, очевидно, не выдвигается также и обвинением. В неоднократно упо¬
минаемом докладе Британского министра иностранных дел сказано: «Обычно
предполагается, что вражеские суда, идущие караваном, виновны в оказании со¬
противления силой, поэтому они подлежат немедленному потоплению».
Стало быть, здесь также и обвинение допускает изложение слов «активное со¬
противление», которое никоим образом не вытекает из самого договора, а просто
является последствием военной необходимости и, тем самым, заповедью здоро¬
вого человеческого понимания.
6 Протокол. С. 693, 702. «Он полагал, что также ясно то, что торговые суда, оказывающие военную под¬
держку противнику фактически перестают быть торговыми судами».
7 Протокол. С. 704. «На то время, пока оно остается торговым судном...».
8 Американский вестник международного права. 1931. С. 307.
146
То же самое человеческое понимание заставляет считать вооруженное торго¬
вое судно в той же степени виновным в насильственном сопротивлении, как и
конвоируемое судно.
Возьмем какой-нибудь яркий пример, чтобы окончательно выяснить все это.
Невооруженное торговое судно в 20 тысяч тонн со скоростью в 20 узлов, конвои¬
руемое тральщиком, скажем, с двумя орудиями, и скорости в 15 узлов, может быть
потоплено без предупреждения, так как оно доверилось защите тральщика и тем
самым виновно в активном сопротивлении. Но если отбросить защиту этого
тральщика, а вместо того поместить на борту торгового судна два или даже 4 или 6
орудий и, тем самым, дать ему возможность полностью использовать свою ско¬
рость, то он разве может быть в той же мере, как и раньше, быть признанным ви¬
новным в активном сопротивлении? Подобный результат, кажется мне, в самом
деле противоречит здоровому человеческому пониманию. По мнению обвинения,
подводная лодка сперва должна остановить это торговое судно, далеко превосхо¬
дящее ее в боевой мощи и ожидать, пока торговое судно не даст бортовой залп по
подводной лодке. И лишь тогда она может со своей стороны использовать оружие.
Но так как одно единственное артиллерийское попадание почти всегда смертельно
для подводной лодки, а торговому судну оно, как правило, наносит небольшой
ущерб, то результатом было бы почти, безусловно, потопление подводной лодки.
«Если видишь гремучую змею, то не ожидаешь пока она на тебя броситься, а
уничтожаешь ее раньше», - это слова Рузвельта, которыми он оправдывал приказ
американским военно-морским силам атаковать германские подлодки. Этого ос¬
нования было для него, таким образом, достаточно, чтобы приказать немедленно
использовать оружие, даже не будучи в состоянии войны. Но в войне это, пожа¬
луй, очень оригинально, имея двух вооруженных противников, одному давать
право первого выстрела, а на другого возлагать обязанность ожидать первого по¬
падания. Подобное истолкование противоречит всякому военному пониманию.
Поэтому неудивительно, что при наличии таких противоречивых мнений специа¬
листы по международному праву и после Лондонского соглашения и подписания
Лондонского протокола 1936 года рассматривают вопрос об обращении с воору¬
женным торговым судном в войне на море как вопрос неразрешенный. И здесь я
хотел бы указать лишь на один научный источник, который пользуется особо вы¬
соким авторитетом. Это проект соглашения о правах и обязанностях нейтральных
держав в войне на море, который был опубликован в июле 1939 г. ведущими аме¬
риканскими профессорами международного права Ессупом, Бокхардом и Чарл¬
зом Уорреном, с обоснованием, которое дает прекрасный обзор новейших мнений
по этому вопросу. Статья 54 этого проекта дословно соответствует тексту Лондон¬
ского соглашения 1936 года с одним важным исключением: выражение «торговое
судно» заменено выражением «невооруженное судно». Затем в следующей статье
говорится: «В своих действиях по отношению к вражеским вооруженным торго¬
вым судам, военные суда воюющих сторон, как надводные, так и подводные, а
также военные самолеты воюющих сторон, руководствуются правилами, примени¬
мыми к их действиям по отношению к вражеским военным судам».
Это мнение обосновывается историческим развитием. В те времена, когда было
обычным вооружение торговых судов, т.е. до начала прошлого столетия, не было и
речи о какой-либо защите торгового судна от немедленного нападения со стороны
вражеского военного корабля. С изобретением брони военный корабль настолько
147
стал превосходить по своей мощи вооруженное торговое судно, что его сопротив¬
ление стало бесполезным, и их вооружение поэтому постепенно прекратилось. Эта
беззащитность по отношению к военному кораблю и только она принесла торго¬
вому судну привилегию, на основании которой оно не может подвергнуться безо
всяких условий вооруженному нападению со стороны ведущих войну.
«По мере того, как торговые суда теряли действенную боевую мощь, они при¬
обретали законную неприкосновенность от нападения без предупреждения».
Этот иммунитет никогда не предоставлялся торговому судну как таковому, а
лишь беззащитному и безопасному торговому судну. Относительно этого американ¬
ский специалист по международному праву Хайд после конференции в Вашингтоне
и упомянутой резолюции Рута в 1922 году сказал о подводной войне: «Морские
державы никогда не соглашались с принципом, что торговое судно, вооруженное
так, что оно способно уничтожить военное судно любого рода, не должно подвер¬
гаться нападению без предупреждения, по крайней мере, когда оно встречается с
вражеским крейсером, обладающим меньшей оборонительной силой»9.
Юридические, а также практические соображения поэтому заставили после
подписания Лондонского соглашения и вскоре после начала этой войны вышеупо¬
мянутых американских авторитетных лиц прийти к мнению, что вооруженные тор¬
говые суда не защищены от нападений без предупреждения. Тем самым, как неце¬
лесообразное отклоняется старое различие между оборонительным и наступатель¬
ным вооружением. Как известно, именно американский статс-секретарь Лансинг в
своей ноте союзникам от 18 января 1916 г. встал на ту точку зрения, что всякое
вооружение торгового судна дает ему превосходство в боевой мощи над подводной
лодкой, и поэтому это оружие имеет характер оружия наступательного10.
При дальнейшем развитии мировой войны Соединенные Штаты изменили свое
мнение о том, что установка орудий на палубе может быть признана как доказатель¬
ство оборонительного характера вооружения. Некоторые международные соглаше¬
ния и проекты, а также, в частности, британские юристы, присоединились к этому
мнению. Практике морской войны оно не соответствует. Прежде всего, в этой войне
на многих судах с самого начала устанавливались орудия на передней части судна,
например, на всех рыболовных судах. Далее, особо опасное для подводных лодок
зенитное оружие часто устанавливалось на мостиках торговых судов, т.е. могло быть
использовано во все стороны. Кроме того, различие между оборонительным и насту¬
пательным вооружением нельзя установить на основе места расположения орудия.
Это зависит только от приказа и от того духа, с которым используются эти ору¬
дия. Приказы британского адмиралтейства попали в немецкие руки уже вскоре по¬
сле начала войны. Их представление было разрешено мне решением Трибунала.
Частично они содержатся в «секретных приказах по флоту» и, главным образом, в
«руководстве по обороне торгового судоходства», изданы они в 1938 году.
Таким образом, речь идет не о контрмерах в ответ на незаконные германские
действия, а наоборот, они были изданы в том момент, когда в Германии шла вой¬
на на основе Лондонского соглашения. Это была единственная форма подводной
войны, которая вообще обсуждалась.
9 Хайд. Международное право. 1922. Т. II. С. 469.
10 Международные отношения США. 1916. Приложение. С. 147.
148
Эти указания доказывают далее, что все британские торговые суда с первого
дня войны действовали согласно приказам британского адмиралтейства. Вопрос о
борьбе с подводными лодками обсуждается в следующих пунктах:
1. Сообщение о подводных лодках с помощью радиотелеграфа.
2. Использование корабельной артиллерии.
3. Использование глубинных бомб.
Эти директивы были дополнены, и переданы в октябре 1939 г. по радио, с тре¬
бованием таранить всякую германскую подводную лодку. После таких приказов
может показаться не нужным вообще говорить об их оборонительном и наступа¬
тельном значении. Но приказы об использовании артиллерии торговыми судами
делают такое различие, и, причем, орудия должны использоваться в оборони¬
тельном отношении до тех пор, пока противник со своей стороны придерживает¬
ся постановлений международного права и использоваться для наступления лишь
тогда, когда он нарушает их. Однако приказы о практическом осуществлении
этих директив показывают, что между оборонительным и наступательным ис¬
пользованием вообще нет никакой разницы. Адмирал Денниц подробно осветил
это при своем допросе, и я не хочу повторять это. В действительности, во всех
случаях торговое судно с самого начала войны имело приказ стрелять по всякой
подводной лодке, которая появилась в сфере дальнобойности его орудий. Капи¬
таны британских торговых судов так и действовали. Причина такого наступа¬
тельного поведения, конечно, не может быть найдена в поведении германских
подводных лодок в первые недели войны, ибо даже доклад британского Мини¬
стерства иностранных дел признает, что их поведение было корректно. Наоборот,
большое значение, по-видимому, имела британская пропаганда, которая, в связи с
потоплением по недоразумению «Атении» 3 сентября 1939 г., распространяла
через агентство «Рейтер» 9 сентября утверждение о неограниченной подводной
войне и продолжала это делать в дальнейшем, хотя поведение германских под¬
водных лодок в первые недели войны опровергло это обвинение. С опубликова¬
нием приказа о таране британского адмиралтейства от 1 октября 1939 г., торго¬
вым судам вновь и официально было сообщено, что германские подводные лодки
больше не придерживаются существующего военно-морского права и торговые
суда должны вести себя соответственно этому. При этом, мне кажется, не имеет
значения то, что соответствующее письменное дополнение к адмиралтейскому
приказу было издано только вначале 1940 года, ибо войной на море сегодня руко¬
водят не с помощью писем, а с помощью радиограмм. Но, согласно радиограм¬
мам, британские капитаны использовали с 9 сентября, а самое позднее с 1 ок¬
тября 1939 г., на основании руководства адмиралтейства, свои орудия насту¬
пательным образом против германских подводных лодок. Германский приказ о
торпедировании без предупреждения вражеских вооруженных торговых судов
был издан только 4 октября. Таким образом, он был оправдан во всех отношени¬
ях, даже если захотят признавать различие в обращении с судами с оборонитель¬
ным или наступательным оружием. Орудия торговых судов и приказы об их ис¬
пользовании были, однако, лишь частью широкой системы военного использова¬
ния торговых судов. С конца сентября 1939 г. наиболее быстроходные суда, кото¬
рые, с одной стороны, меньше всего подвергались опасности со стороны подвод¬
ных лодок, а с другой стороны, особенно приспособлены для охоты за подводны¬
ми лодками, получили сбрасыватели глубинных бомб, т.е. оружие, требующее
149
разыскивания погрузившейся подводной лодки, которое, тем самым, надо расце¬
нивать как типичное наступательное оружие.
Еще большее значение и большую опасность для подлодок имел приказ не¬
медленно сообщать тип и местоположение всякого замеченного вражеского суд¬
на. Эти сведения должны были, как говорится в приказе, использовать возмож¬
ность, которая может быть больше не повторится - уничтожить противника с по¬
мощью собственных военно-морских или воздушных вооруженных сил. Это не¬
двусмысленное использование всех торговых судов для военной службы в целях
непосредственного нанесения урона противнику. Если вспомнить, что согласно
соглашению о госпитальных судах даже госпитальные суда теряют свой иммуни¬
тет, если они передают военные сведения подобного характера, то не может быть
никакого сомнения о последствиях подобного поведения торгового судна. Тот,
кто выходит в море с приказом и стремлением при всякой возможности переда¬
вать собственным военно-морским и воздушным силам военные сведения о про¬
тивнике, принимает участие в течение всего своего рейса в военных действиях
и, согласно упомянутому докладу комитета юристов от 1930 года, не может пре¬
тендовать на то, чтобы его рассматривали как торговое судно. Всякое иное вос¬
приятие не оправдывается непосредственной опасностью, которая создается для
судна, о котором сообщили по радио и которое часто уже через несколько минут
подвергается налету авиации противника.
Из всех директив адмиралтейства следует, что британские торговые суда с
первого дня войны были включены в систему британских военно-морских сил для
борьбы с вражескими военно-морскими стами. Они были частью военной ин¬
формационной сети британского военно-морского флота и военно-воздушных
сил и их оснащение орудиями и глубинными бомбами, обучение в обращении с
оружием и приказы об использовании были делом британского военно-морского
флота. Мы считаем, что совершенно исключено то, что такой торговый флот,
предназначенный и используемый для борьбы, можно причислить к судам, кото¬
рые пользуются правом защиты от потопления без предупреждения, согласно
Лондонскому протоколу. На основании этого мнения, в связи с быстро усовер¬
шенствующимся вооружением всех вражеских торговых судов, 17 октября 1939 г.
был издан приказ атаковать без предупреждения все вражеские торговые суда.
Обобщая, хотел бы заметить относительно действий германских подводных
лодок против вражеского торгового судоходства следующее: я думаю, что гер¬
манское истолкование Лондонского протокола 1936 года, согласно общеизвест¬
ной в кругах специалистов позиции некоторых участвующих держав, а также со¬
гласно известному мнению известных и компетентных научных работников всех
стран, ни в коем случае не является неверным. Если я должен говорить очень
сдержанно, то я должен, по крайней мере, назвать его весьма обоснованным с
юридической точки зрения, и поэтому против германского военно-морского ко¬
мандования не может быть выдвинуто ни малейшего обвинения, если в основе
его приказов лежит разумное понимание. Мы видели, что эти приказы были из¬
даны лишь после того, как вследствие опубликования сведений о британских ме¬
рах, без сомнения, были созданы три предпосылки, которые по германскому вос¬
приятию права оправдывают эти приказы.
Прежде, чем закончить эту тему, я хотел бы напомнить Трибуналу об особой
защите, предоставляемой германскими приказами пассажирским пароходам. Они
150
долгое время были исключены из всех мер и причем даже в тех случаях, если они
следовали под вражеским конвоем, и, тем самым, также согласно британскому
мнению, могли быть потоплены без предупреждения. Эти меры особенно ясно
показывают, что обвинение в жестокости несправедливо. На пассажирские паро¬
ходы приказы, имевшие силу в отношении остальных судов, были распростране¬
ны лишь тогда, когда с начала 1942 года вообще перестало существовать без¬
обидное пассажирское сообщение и именно эти суда вследствие своей высокой
скорости и сильного вооружения показали себя особенно опасными врагами под¬
лодок. Поэтому если доклад г-на Роджера Алена упоминает потопление «Сити оф
Бенерес» осенью 1940 года в качестве особо хорошего примера жестокости гер¬
манских подлодок, то этот пример выбран не особенно удачно, ибо «Сити оф Бе¬
нерес» было вооружено и следовало в составе конвоя.
Теперь я перехожу к обращению с нейтральными судами в ведении германской
подводной войны и могу сразу же указать на особенно подчеркиваемый г-ном
Роджером Алленом пример незаконного потопления нейтрального судна. Речь
идет о торпедировании датского парохода «Вендия» в конце сентября 1939 г. Три¬
бунал вспомнит, что это судно было задержано, согласно общему порядку, и было
потоплено выстрелом торпеды лишь после того, как оно предприняло попытку
таранить германскую подводную лодку. Это дело повело к протесту германского
правительства датскому правительству, впоследствии враждебного поведения ней¬
трального судна. Выяснение этого примера может лишь показать, насколько по-
иному выглядят вещи, если знают не только результат, а именно потопление ней¬
трального судна, но и причины, приведшие к этому результату. Для германских
подводных лодок до последнего дня войны существовал принципиальный приказ не
атаковать опознанные нейтральные торговые суда. Из этого приказа существо¬
вали точно установленные исключения, которые были сообщены в нотах ней¬
тральным государствам. Они относились к судам, которые вели себя подозри¬
тельно или враждебно и, во-вторых, к судам в установленных зонах операций.
К первой группе, прежде всего, относятся те суда, которые идут с потушенны¬
ми огнями в зонах военных действий. 26 сентября 1939 г. командующий подвод¬
ными лодками ходатайствовал перед главным командованием военно-морских
сил о разрешении проводить атаки без предупреждения на затемненные суда в
Канале. Причина была ясна. Там ночью имели место перевозки вражеских войск
и материалов второй волны британской экспедиционной армии во Франции. То¬
гда еще существовал приказ вообще не топить французские суда, но так как но¬
чью нельзя было отличить французские суда от английских, подводная война в
выполнении этого приказа должна была бы быть полностью прекращена в ночное
время в Канале. Трибунал слышал от одного из свидетелей, что, таким образом,
двадцатитысячатонный войсковой транспорт невредимым прошел перед торпед¬
ными аппаратами германской подводной лодки. Подобный результат в этой вой¬
не невероятен и военно-морской штаб поэтому, само собой разумеется, удовле¬
творил ходатайство командующего подводными лодками. Обвинение особенно
подчеркнуло заметку, написанную по этому поводу одним вспомогательным со¬
трудником в штабе военно-морских сил, капитаном-лейтенантом Фресдорфом.
Уже начальник отдела адмирал Вагнер не одобрил высказанные там мнения, и
поэтому они не привели к соответствующим приказам. Приказ о нападении на
затемненные суда был, напротив, отдан военно-морским штабом по радио без
151
всяких дополнений, и 4 октября был распространен военно-морским штабом на
весь район вокруг английского побережья, причем опять-таки безо всякого до¬
полнения в смысле указанной заметки.
О юридической характеристике затемненных судов известный практик воен¬
но-морского права Ванзелов говорит следующее: «Затемненное судно должно во
время войны в сомнительных случаях рассматриваться как вражеское военное
судно. Нейтральное, а также вражеское торговое судно, которое следует без ог¬
ней, добровольно отказывается на время темноты от своей привилегии не быть
атакованным без предупреждения»11.
Далее, я указываю на заявление Черчилля в палате общин 08.05.1940 г. о пове¬
дении британских подводных лодок в Скагерраке. Последние с начала апреля
имели приказ атаковать днем все германские суда, а ночью - все суда, т.е. и ней¬
тральные. Это означает признание изложенной юридической точки зрения. Этот
приказ превышает немецкий приказ в той степени, что в этом районе моря ночью
топились без предупреждения даже нейтральные суда, идущие со всеми огнями.
В случае, если бы состояние права было вполне ясным, то вряд ли было бы не¬
обходимо в такой категорической форме предупреждать нейтральные корабли
относительно подозрительных или враждебных действий. Несмотря на это, ко¬
мандование ВМФ настаивало на том, чтобы это было сделано.
28 сентября 1939 г. нейтральным правительством была направлена первая гер¬
манская нота с требованием предупредить их торговые суда относительно действий,
которые будут расцениваться как подозрительные, как изменение курса и посылка
радиограмм в случае появления в зоне видимости германских военных кораблей,
включение огней, невыполнение требования остановиться и т.д. Эти предупреждения
в последующий период неоднократно повторялись, и нейтральные правительства
передавали их также своим капитанам. Все это доказано предъявленными докумен¬
тами. Если нейтральные корабли рассматривались как корабли противника вследст¬
вие подозрительных или враждебных действий, то они должны в этом винить самих
себя. Те нейтральные корабли, которые во время войны действовали, соблюдая
предписанные правила, не должны были быть атакованы германскими подводными
лодками, и имеются сотни примеров того, что они этого не делали.
Я обращаюсь теперь ко второй опасности, которая угрожала нейтральным тор¬
говым кораблям: районам операций. В действительности события развивались,
вкратце, таким образом: 24 ноября 1939 г. имперское правительство направило
всем нейтральным странам, имеющим флот, ноту, в которой оно указало на при¬
менение торговых кораблей противника в качестве наступательных средств, а
также на тот факт, что правительство Соединенных Штатов объявило об установ¬
лении запретной зоны, границы которой были точно определены, перед побе¬
режьем Центральной Европы, так называемой зоны боевых действий США, в ко¬
торой оно запрещало плавать своим кораблям.
Оба этих факта дают, как говорится в ноте, имперскому правительству повод
«снова сделать в категорической форме предупреждение о том, что ввиду того, что
боевые действия, которые ведутся всеми средствами современной военной техники
во все возрастающей степени в водах вокруг британских островов и вблизи француз¬
11 Ванзелов. Международное право. Берлин, 1931. § 226.
152
ского побережья, оно не может больше гарантировать безопасности для нейтрально¬
го судоходства». Далее в ноте рекомендуется установить определенные морские
коммуникации для судоходства между нейтральными государствами, причем эти
коммуникации не будут подвергаться угрозе со стороны военно-морского флота, а
также провести законодательные мероприятия по примеру США. В конце имперское
правительство заявляет, что оно снимает с себя ответственность за последствия, ко¬
торые могут возникнуть, если не будут соблюдены предупреждения и рекомендации.
Эта нота означала сообщение о районе операций по типу зоны боевых действий
США, с тем ограничением, что в водах, в которых корабли подвергаются опасности в
результате боевых действий с противником, нейтральное судоходство также будет
подвергаться угрозе. Этого ограничения командование ВМФ и придерживалось.
Нейтральные государства имели в своем распоряжении свыше шести недель для то¬
го, чтобы провести мероприятия, рекомендованные германским правительством для
безопасности их собственного флота и для ограничения судоходства установленны¬
ми коммуникациями. С начала января германское командование известило, что оно
устанавливает в границах района операций, о котором было сообщено ранее, вокруг
Английского побережья, зону, открытую для боевых действий, в которой будет про¬
изводиться нападение на все плавающие в ней корабли без всякого предупреждения.
Трибуналу была предъявлена морская карта, на которую была нанесена эта зона. Она
показывает, что постепенно были охвачены те зоны и только те зоны, в которых в
результате все возраставшего количества атак с моря и воздуха постоянно происхо¬
дили бои, и, таким образом, любой корабль, направлявшийся в эту зону, находился
под непосредственной угрозой со стороны военных кораблей обоих противников.
Последняя из этих зон была установлена в конце мая 1940 г. Об этих зонах не сооб¬
щалось, и это не было нужно, так как все они находились в границах района опера¬
ций, объявленного 24 ноября 1939 г. Расстояние этих зон от вражеского побережья
составляло в среднем 60 морских миль. За пределами этих границ объявление района
операций от 24 ноября не действовало, т.е. нейтральные корабли могли задерживать¬
ся только в соответствии с призовым порядком.
Это положение изменилось после поражения Франции летом 1940 года. Бри¬
танские острова стали центром военных действий. 17 августа 1940 г. имперское
правительство сделало нейтральным правительствам заявление, в котором весь
район боевых действий США и вокруг Англии без всякого ограничения объяв¬
лялся районом операций. «Любой корабль, - говорится в этой ноте, - который
будет плавать в этом районе, подвергается опасности уничтожения не только ми¬
нами, но и другими боевыми средствами. Германское правительство, поэтому,
снова и настоятельно предупреждает о запрете плавания в угрожаемых районах».
Начиная с этого момента боевые действия в этом районе приняли большой
масштаб и всем военно-морским и военно-воздушным силам было разрешено не¬
медленное применение оружия против кораблей, появляющихся в этом районе, за
исключением отдельных случаев, о которых давались специальные указания. Все
это развитие событий открыто освещалось в германской прессе, и гросс-адмирал
Редер давал о нем интервью представителям иностранной прессы, в которых он
ясно излагал германскую точку зрения. Если потом был нанесен ущерб нейтраль¬
ным кораблям и экипажам в упомянутых морских зонах, то они, по крайней мере,
не могли жаловаться на то, что их заранее об этом категорически и настойчиво не
предупреждали.
153
Однако только эта констатация не решает еще вопроса о том, является ли установ¬
ление района операций как таковое допустимым мероприятием. И здесь Обвинение
встает на ту точку зрения, что Лондонское соглашение от 1936 года не делает никаких
исключений для районов операций, в связи с чем такие исключения и не существуют.
Как известно, объявление районов операций является изобретением Первой ми¬
ровой войны. Первое заявление такого рода исходило от Британского правительства
02.11.1914 г. и, согласно ему, весь район Северного моря был объявлен районом во¬
енных действий. Это заявление было обосновано как репрессалия в ответ на наруше¬
ния международного права со стороны Германии, которые, якобы, имели место.
Так как это обоснование, естественно, не было признано, королевское правительст¬
во 04.02.1915 г. ответило объявлением вод, омывающих Англию, районом военных
действий. Затем с обеих сторон последовало дальнейшее расширение этих районов. Я
не хочу останавливаться на отдельных формулировках и остроумных юридических
выводах, которые были сделаны в отношении допустимости и недопустимости этих
заявлений на основании их текста. Называть ли эти районы районами военных дейст¬
вий, запретными зонами, районами операций или угрожающими районами, во всех
случаях смысл заключался в том, что военные корабли в установленных законом рай¬
онах имели разрешение уничтожать все появляющиеся в них суда. После мировой
войны общее убеждение морских офицеров, а также специалистов по международно¬
му праву состояло в том, что объявление районов операций должно быть сохранено
как средство морской войны. Таким образом, в этом отношении снова подтвердилось
положение, характерное для развития военно-морского права, что новая военная тех¬
ника требует применения военных методов, которые в начале обосновываются как не¬
обходимость проведения репрессалий, а затем постепенно начинают практически при¬
меняться и без подобного обоснования и признаются законными.
Технические причины этого ясны: усовершенствование мины сделало возможным с
помощью них создавать угрозу на обширных морских пространствах. Если, однако,
считалось допустимым топить с помощью мин любой корабль, который, несмотря на
предупреждение, совершал плавание в угрожаемых морских районах, то нельзя по¬
нять, почему в том же районе нельзя было применять другие военно-морские средства
с теми же целями. К тому же традиционный институт блокады практически сделал
невозможным в результате применение мин, подводных лодок и авиации непосредст¬
венно перед портами и побережьями противника свободное мореплавание, и морские
державы должны были искать новые пути для того, чтобы эффективно преградить
доступ к побережью противника. Таким образом, эта необходимость вынуждена при¬
знать такие районы - районами морских операций. Во всяком случае, не существовало
никакого единого мнения относительно отдельных предпосылок, при которых объяв¬
ление таких районов было допустимо, а также относительно того, какое наименование
должна была дать им сторона.
В этом положении ничего не изменили также и конференции от 1922 и 1930 годов.
Это доказали усилия, которые после 1930 года также прилагали американские полити¬
ческие деятели и специалисты по международному праву для решения этого опроса12.
12 В 1935 году американский сенатор Ней внес предложение запретить объявление районов операций. В
1937 году Чарльз Уоррен внес предложение об осуждении этого вопроса Обществом Международного права.
Уже упомянутый проект конвенции, составленный американскими научными деятелями в 1939 году, занимается
этой же проблемой.
154
Сейчас, к сожалению, неподходящее время для детального рассмотрения этих
вопросов, и поэтому для решения задачи защиты достаточно констатировать, что
во время Вашингтонской конференции в 1922 году и Лондонской конференции в
1930 году объявление района операции рассматривалось как институт, известный
всем державам - участникам конференций, причем принимались за данные те
условия, которые существовали в Первой мировой войне и принимались обеими
сторонами, а именно, что все появляющиеся в нем корабли подвергаются опасно¬
сти немедленного уничтожения. Если бы этот институт должен был быть ликви¬
дирован на упомянутых конференциях, в частности, в договоре от 1930 года, то,
если не в тексте соглашения, то, по крайней мере, во время переговоров в этом
отношении должно было быть достигнуто единственно во мнениях. Однако из
протокола такого вывода сделать нельзя. Соотношение между понятием «район
операций» и Лондонским соглашением осталось не выясненным.
Таким же образом этот вопрос рассматривает и французский адмирал Кас-
текс13. Адмирал Бауэр, командующий подводным флотом в Первой мировой вой¬
не, в 1931 году высказался против применения Лондонских правил в районе опе¬
раций и это мнение было хорошо известно Британскому военно-морскому фло¬
ту14. В капитальном труде профессора Эрнста Шмитца15, изданном в 1938 году,
торговый корабль, который несмотря на общий запрет совершает плавание в рай¬
оне операций, рассматривается как виновный в «упорном отказе остановиться».
Державы, участвовавшие в Вашингтонской и Лондонской конференциях, как в
том, так и в других случаях сознательно избегали того, чтобы обсуждать спорные
вопросы, в отношении которых нельзя было достичь единого решения. Вследст¬
вие этого, каждая держава сохранила свободу рук для того, чтобы на практике
придерживаться той точки зрения, которая соответствовала ее интересам.
В этом участники отдавали себе полный отчет, и свидетелем по этому вопросу
может выступить не кто иной, как бывший министр иностранных дел Франции
Бриан. В своей инструкции председателю французской делегации в Вашингтоне,
Сарро, от 30.12.1921 г. он заявил о том, что он, в принципе, готов заключить со¬
глашение о подводной войне. Далее он намечает целый ряд вопросов, которые
должны стать существенными составными частями такого соглашения, среди них
вопрос о вооружении торговых кораблей и объявлении военных действий. Далее
он продолжил в инструкции: «необходимо рассмотреть эти вопросы и разрешить
их на основании общего соглашения, как в отношении надводных, так и в отноше¬
нии подводных судов и авианосцев, в противном случае, установленные правила
будут неэффективными и вводящими в заблуждение»16. «Неэффективные и водя¬
щие в заблуждение» - так называет Бриан правила ведения подводной войны в
связи с вопросом о районе операций. После ознакомления с этим высказыванием
никто не сможет назвать позицию Германии, относительно того, что судоходство
в объявленных районах операций не находится под защитой Лондонского согла¬
13 Кастекс. «Теории стратегии». Т. 4. С. 323: «Даже в «военной зоне» статья 22 Лондонского соглаше¬
ния действует».
14 Бауэр. «Подводная лодка». 1931 // Очерк о ней капитана Томсона // «Официальный бюллетень прес¬
сы». 1931. №76. С. 511.
15 Шмитц Э. «Заградительные зоны в морской войне» // Журнал официального права в иностранных го¬
сударствах и международного права. 1938. № 8. С. 671.
16 Французская Желтая книга. «Вашингтонская конференция». С. 88.
155
шения, лицемерной. Это предусматривает даже доклад господина Роджера Элле-
на, который говорил: «Одно совершенно ясно, а именно, за исключением судов,
находящихся в объявленных военных зонах, вопрос об уничтожении торгового
судна может рассматриваться только после того, как оно будет захвачено»17.
Из перекрестных допросов я вывел заключение, что обвинение обрушивается,
очевидно, в большей степени не на сам факт существования таких районов, а на
их масштабы, и мы неоднократно слышали цифру 750 ООО кв. миль. В отношении
этой цифры необходимо, между прочим, заметить, что в нее включены террито¬
рии Великобритании, Ирландии и Западной Франции, чисто морское пространст¬
во составляет только 600 ООО кв. миль. Я, однако, безусловно признаю, что уста¬
новление районов операций в таких масштабах сильно нарушало интересы ней¬
тральных государств. Тем знаменательнее то, что упомянутый проект Конвенции
от 1939 года, выработанный американцами, о правах и обязанностях нейтральных
государств предусматривает значительное расширение районов операций. Такой
район, называемый в проекте «зоной блокады», должен был охватить морское
пространство на расстоянии до 50 морских миль от блокированного побережья.
Это пространство вполне соответствует морскому пространству, в котором до
17.08.1940 г. было разрешено неограниченное нападение, оно охватывает около
200 000 кв. морских миль.
Однако мне кажется почти невозможным вообще подходить с научной точки
зрения к такому чисто утилитарному вопросу, как расширение района операций.
До тех пор, пока этот вопрос не урегулирован в договорах, всякое практическое
установление таких районов будет представлять собой компромисс между тем,
что является желательным с военной точки зрения и тем, что возможно с полити¬
ческой точки зрения. При этом я считаю, что нормы права будут нарушены толь¬
ко в том случае, если одна из воюющих сторон будет злоупотреблять своей силой
по отношению к нейтральным государствам. Имеется ли такое злоупотребление,
будет зависеть как от действий противника по отношению к нейтралам, так и от
мероприятий самих нейтралов.
Трибунал при предъявлении документов отклонил все те, которыми я хотел
доказать, что командование Британского военно-морского флота также не учиты¬
вало интересов нейтралов, если они находились в противоречии с его собствен¬
ными интересами. Согласно пожеланию Трибунала я не буду останавливаться на
этих Британских мероприятиях и упомяну о них, в общем, только постольку, по¬
скольку они необходимы для моей юридической аргументации. Я здесь имею в
виду, в первую очередь, следующее:
1. Английские постановления о контрабанде от 3 сентября 1939 г., которые
сделали практически невозможной торговлю между нейтральными государствами
и Германией вследствие ведения так называемой «голодной блокады».
2. Постановление о контрольных портах для выявления контрабанды, в ре¬
зультате которого нейтральные корабли вынуждены были делать большой круг,
при этом совершая плавание через районы боевых действий, и которым, несо¬
мненно, следует объяснить целый ряд потерь в кораблях и экипажах.
17 Эллен Р. Доклад от 08.10.1940 г. С. 3.
156
3. Введение запрета германского экспорта от 27 ноября 1939 г., в результате
которого нейтралы были отрезаны от импорта германских товаров.
4. Введение системы «нейвисерта» в сочетании с черными списками, которая по¬
ставила всю торговлю нейтралов под британский контроль и предусматривала, что
корабли, которые не подчинялись этой системе, будут задержаны и конфискованы.
Я здесь не собираюсь заниматься вопросом о том, являлись ли эти английские
мероприятия по отношению к нейтралам допустимыми с точки зрения междуна¬
родного права. Сами нейтральные государства, во всяком случае, считали многие
из них недопустимыми, и, пожалуй, не было среди них ни одного, которое бы не
заявляло более или менее энергичные протесты, как например Испания, Нидер¬
ланды, советская Россия и США. Британское правительство со своей стороны с
самого начала избегало юридической проверки своих мероприятий, вследствие
того, что оно в ноте от 07.09.1939 г. отказалось от факультативного положения
Постоянного Международного Трибунала в Гааге. Этот шаг был обоснован необ¬
ходимостью обеспечить полную свободу действий Британскому флоту.
С Британской стороны уже в Первой мировой войне постоянно подчеркива¬
лось, что, возможно, Британские мероприятия наносят ущерб интересам, а также
правам нейтралов, однако они не подвергают угрозе ни корабли, ни экипажи, и
поэтому в моральном отношении стоят выше бесчеловечных мероприятий Гер¬
мании. Однако, как упомянуто вначале, принудительный заход в контрольные
порты подвергал весьма большой угрозе нейтральные корабли и их экипажи, и
именно поэтому нейтральные государства протестовали против этого. Кроме то¬
го, мне кажется, что фактическая разница между британскими и немецкими ме¬
роприятиями по блокаде противника состояла не в различной морали, а в разнице
в военно-морском флоте. В тех театрах военно-морских действий, в которых Бри¬
танский военно-морской флот не господствовал, а именно в пространстве перед
оккупированным нами побережьем, а также в Балтийском море, он применял те
же методы морской войны, что и мы.
Официальная Германская точка зрения, во всяком случае, состояла в том, что
упомянутые Британские мероприятия по контролю нейтралов были недопусти¬
мыми, и имперское правительство обвиняло нейтральные державы в том, что они
хотя и протестовали, однако на практике подчинялись британским мероприятиям.
Это ясно выражено в воззвании в связи с объявление блокады от 17 августа 1940
г. Таким образом, командование германского военно-морского флота вынуждено
было считаться со следующими фактами:
1. Законной торговли нейтралов с Британскими островами более не существо¬
вало. На основании ответных мер Германии на английские постановления о кон¬
трабанде и запрет экспорта вся торговля товарами как направлявшимися в Анг¬
лию, так и вывозившимися из нее, стало контрабандной торговлей, т.е. незакон¬
ной с точки зрения международного права.
2. Нейтралы практически подчинялись всем английским мероприятиям, даже
в тех случаях, если они противоречили их собственным интересам и их точки
зрения на право.
3. Нейтралы, тем самым, непосредственно поддерживали ведение войны Анг¬
лии, так как, подчиняясь британской системе контроля в своей собственной стране,
они способствовали тому, что Британскому военно-морскому флоту не нужно было
применять большое количество военных кораблей, которые, согласно существо¬
157
вавшим нормам международного права, должны были осуществлять контроль мор¬
ской торговли, и могли использовать их для выполнения других военных задач.
Исходя их этого, германское командование не видело причин тому, чтобы при
мероприятиях, направленных на превращение нелегальной торговли с Британски¬
ми островами путям установления своих районов операций, предпочитать интере¬
сы нейтралов своим собственным военным интересам. Эти причины отсутствовали
тем более, что нейтральные корабли, несмотря на все предупреждения, продолжали
совершать рейсы в Англию, дорого платя за этот риск, и следовательно, несмотря
на все эти опасности, все же стремились к прибыльной торговле с Англией18.
К этому следует добавить то, что наиболее значительные из нейтральных го¬
сударств сами проводили мероприятия, которые можно рассматривать только как
полную реорганизацию существующего военно-морского права. Все американ¬
ские государства совместно объявили о панамериканской зоне безопасности, ко¬
торая представляла собой пространство, охватывавшее воды вдоль американского
побережья на расстоянии до 300 морских миль. В этом морском пространстве,
охватывавшем несколько миллионов квадратных миль, они требовали, чтобы
воюющие стороны отказывались от тех прав, которые, согласно существовавшим
нормам международного права, имели воюющие военно-морские силы по отно¬
шению к нейтралам. С другой стороны, как я уже говорил, американский прези¬
дент 04.11.1939 г. запретил своим гражданам и своим кораблям плавание в водах
перед европейским побережьем на пространстве примерно в 1 млн кв. миль. Раз¬
витие военно-морского права, таким образом, заставляло при руководящем учас¬
тии нейтралов признать большие районы операций в независимости от того, не¬
обходимо ли это в целях безопасности или в целях войны.
При этом в воззвании американского президента морское пространство, объяв¬
ленное им запретной зоной, называется, вследствие развития техники, угрожаемым с
точки зрения военных действий. Таким образом, это воззвание учитывало только
современное развитие оружия, дальнобойной береговой артиллерии, которая, напри¬
мер, легко вела огонь через Ла-Манш, навигационных приборов, которые сделали
возможным наблюдение за движением кораблей с суши на расстоянии десятков мор¬
ских миль, и в особенности увеличение скорости и радиуса действия самолетов.
Командование германского военно-морского флота сделало из этого развития те
же выводы, что и упомянутые нейтральные государства, а именно, что в современ¬
ной войне оборона и нападение требуют больших морских районов. Поэтому не
произволом, а включением в систему, признанную другими державами также спра¬
ведливой, является то, что объявленные Германией районы операций получили та¬
кие масштабы, что Обвинение сделало это предметом своих обвинений.
Для того, чтобы проверить, соответствовали ли мероприятия Германии нор¬
мам права, на практике действий противника, я прошу Трибунал вспомнить мор¬
скую карту с нанесенными на нее английскими зонами предупреждения и зонами
опасности. Эти зоны охватывают примерно 120 тыс. кв. миль. Если это простран¬
ство меньше, чем германские районы операций, то мне все же кажется, что раз¬
18 Капитан 1 ранга Королевского Военно-морского флота Руссель Гренфел. «Искусство адмирала». Лон¬
дон, 1937. С. 80. «Однако, навряд ли торговцы нейтральных стран без борьбы откажутся от столь прибыльной тор¬
говли, и таким образом, между воюющими сторонами и нейтралами возникают те резкие противоречия, которые
присущи морской войне, правила ведения которой получили высокое название - Международное право».
158
ница между 100 тыс. и 600 тыс. кв. миль не представляет собой вопрос правовой
оценки, а скорее о протяженности побережья и стратегической морской обста¬
новки. Это соображение подтверждается практикой американских действий про¬
тив Японии, согласно тому, что сказал о ней адмирал Нимитц. Он говорит: «В
интересах руководства операциями против Японии район Тихого океана объявля¬
ется районом операций». Этот район операций охватывает свыше 30 млн кв.
миль. В нем все корабли, за исключением кораблей США и союзников, а также
госпитальных кораблей, топились без предупреждения. Приказ об этом был издан
в первый день войны, 7 декабря 1942 г., когда начальник штаба ВМФ заявил о
неограниченной подводной войне с Японией.
Вопрос о том, следует ли рассматривать этот приказ, изданный в первый же
день войны, как репрессалию и оправдать его, не входит в круг моих задач. Для
меня было только важно показать практику, а она совершенно ясна.
Особое обвинение выводится Обвинением на основании тех приказов, которые
требовали проведения нападения в районах операций без предупреждения, по
возможности скрытно, таким образом, чтобы создалось впечатление, что корабль
взорван миной. Такие приказы существовали в период с января по август 1940 г.,
т.е. в период, когда нападение подводных лодок без предупреждения было раз¬
решено не для всего района операций, который был установлен 24 ноября 1939 г.,
а лишь в особо объявленных зонах вблизи английского побережья. Обвинение
видит в этой маскировке доказательство нечистой совести, и тем самым сознание
нарушения права. Действительные причины для этих приказов имели двоякий
характер: военный и политический. Для адмиралов, которые принимали участие в
операциях, само собой разумеется, военные причины стояли на первом плане, и
командующий подводным флотом знал только о них.
Противника следовало оставить в неведении относительно того, каким средст¬
вам морской войны он обязан своими потерями, и, таким образом, должна была
быть дезорганизована его оборона. То, что такая дезорганизация противника во
время войны вполне оправданна, не требует пояснений. Эти мероприятия в воен¬
ном отношении привели к желаемым результатам, и в большом количестве случаев
британский военно-морской флот направлял отряды минных тральщиков туда, где
был торпедирован корабль, так же, как и наоборот, организовывалась охота за под¬
водной лодкой там, где потери возникли в результате подрыва на мине.
Для верховного командования, однако, важными были, очевидно, не военные,
а политические соображения. Замаскированное нападение должно было по отно¬
шению к нейтралам дать возможность отрицать потопление подводной лодки и
объяснить его минами. В нескольких случаях это действительно имело место.
Однако является ли это доказательством того, что германское командование счи¬
тало использование подводных лодок в районе операций без предупреждения -
нарушением норм права? Я считаю, что нет.
Учитывая обвинения, которые были выдвинуты в этой связи и в других случа¬
ях Обвинением, как на основании маскировки мероприятий, так и на основании
отрицания фактов я должен, очевидно, сказать несколько слов по поводу того,
существует ли вообще в международной политике долг говорить истину. Безраз¬
лично, как рассматривать этот вопрос в мирное время, во время войны, во всяком
случае, нельзя признать существование долга говорить истину в том случае, если
это создает преимущества для противника.
159
Достаточно сослаться только на Гуго Гроциуса: «Разумно можно скрывать ис¬
тину. Скрывать истину необходимо, и это неизбежно»19.
Что это означало бы для военной обстановки, если бы потопление подводны¬
ми лодками в рассмотренных здесь случаях не опровергалось, а признавалось?
Прежде всего, при этом мы, так как это стало бы известным также и противнику,
лишились бы военных преимуществ, которые заключались в ведении его оборо¬
ны в заблуждение. Далее, мы, и это не менее важно, помогали бы нашему про¬
тивнику, при некоторых обстоятельствах, приобрести союзников, если не по ору¬
жию, то, по крайней мере, в пропаганде. При сильной зависимости некоторых
нейтральных государств от Англии, они, очевидно, не признали бы немецкой
точки зрения о законности объявления районов операций, к тому же эта точка
зрения противоречила их собственным интересам. Таким образом, это создало бы
напряжение в политических отношениях, а при некоторых обстоятельствах могло
привести к вооруженному конфликту. Единственное и непосредственное пре¬
имущество от этого имели бы наши противники. При этих обстоятельствах
стремление замаскировать действия подводных лодок также от нейтралов, кажет¬
ся мне, с точки зрения права не подлежащим осуждению.
Если Обвинение тем самым хочет достичь морального уничтожения, то здесь
применяются масштабы, которые до сих пор не применялись для стратегии и по¬
литики никакой другой страны в мире. Именно в морской войне те же методы
маскировки применялись и противной стороной. Районы операций, о которых
объявила Великобритания от европейского побережья и Норвегии до Бискайского
залива, за исключением района Бискайского залива, были объявлены заминиро¬
ванными. Мы знаем, однако, из заявления Черчилля от мая 1940 г., а также из по¬
казаний свидетелей, что в этих районах неограниченно оперировали подводные
лодки, торпедные катера и главным образом самолеты. Очень часто, в результате
этого, ни немецкое командование, ни нейтральные государства, подвергнувшиеся
нападению, не знали, понесли ли они потери в таком районе в результате подрыва
на мине или из-за другого средства морской войны. Таким образом, вывод о том,
что маскировка каких-либо мероприятий представляет собой нарушение между¬
народного права, кажется мне совершенно необоснованным.
В районе операций, объявленном Германией, как правило, все суда подверга¬
лись нападению без предупреждения. Однако имелись приказы относительно ис¬
ключений в отношении некоторых нейтралов, так например, вначале: для Япо¬
нии, Советского Союза, Испании и Италии. Обвинение усмотрело в этом стрем¬
ление командования ВМФ терроризировать небольшие нейтральные государства,
в то время как мы якобы боялись ввязываться в дело с крупными державами. На¬
стоящая причина для этого дифференцированного обращения содержится в по¬
метке о докладе командующего ВМФ фюреру от 16 октября 1939 г.20 Согласно
этой пометке упомянутым нейтральным государствам предлагается объявить о
том, что они не будут перевозить контрабандных товаров, в противном случае с ни¬
ми будут обращаться так же, как и с другими нейтральными государствами. Таким
19 Августин. «О праве мира и войны». Т. 3. Гл. 1. § 6. «Разумно можно скрывать истину» и Цицерон: «Ли¬
цемерие абсолютно необходимо и неизбежно в особенности для тех, кому вверено управление государством».
20 Документ УК-65.
160
образом, дифференцированное обращение обосновывалось просто тем, что некото¬
рые государства намеривались и были в состоянии запретить своим кораблям пере¬
возить контрабанду в Англию, в то время как другие, в соответствии с их политиче¬
ской позицией или их экономической зависимостью от Англии, не могли или не хо¬
тели этого сделать. Таким образом, речь идет не о терроризировании небольших
государств и покровительстве по отношению к крупным нейтралам, а о прекраще¬
нии перевозки контрабанды и о покровительстве легальной торговли. Так как не
имеется общих правовых установок, которые обязывают воюющие государства
одинаково обращаться со всеми нейтралами, это нельзя обсуждать с точки зрения
международного права. Было бы также удивительным, если бы здесь от имени гу¬
манности было бы выставлено требование о том, что германские подводные лодки
должны были топить также такие корабли, которые они вовсе не хотели топить.
Из предъявленных Трибуналу постоянных военных приказов он мог сделать
вывод о том, что в дальнейшем ходе войны именно небольшие державы, которые
и остались единственными нейтральными державами, на основании соглашений о
судоходстве имели право пересекать район операций по установленным комму¬
никациям, не подвергаясь опасности нападения со стороны германских подвод¬
ных лодок. Таким путем, например, Швеция и Швейцария, а также Турция могли
проводить свою морскую торговлю во время войны.
За пределами объявления районов операций германскими подводными лодка¬
ми никогда не разрешалось атаковать нейтральные корабли. Здесь по отношению
к нейтралам вообще отказывались от торговой войны с помощью подводных ло¬
док, так как задержание кораблей и их обыск слишком опасны для германских
подводных лодок вследствие авиации противника.
Таким образом, для нейтралов ущербу, наносимому подводной войной в рай¬
оне операций, противостояло вне этого района то преимущество, что они не под¬
вергались нападению, также и в том случае, если они везли контрабандный груз и
тем самым подлежали потоплению в случае задержания. За пределами района
операций нейтральный корабль, следовательно, только тогда подвергался атаке,
когда вел себя подозрительно или враждебно или если его нельзя было с точнос¬
тью опознать как корабль нейтральной страны. Командование германского ВМФ
постоянно указывало нейтральным державам на эту необходимость.
В этой связи я должен упомянуть также приказ от 18.07.1941 г., в котором ко¬
рабли США в районе операций приравнивались к кораблям всех других нейтралов,
т.е. на них не разрешалось нападать без предупреждения. Обвинение рассматрива¬
ло его как особо веское доказательство того, что подводная война с нейтралами
велась «цинично и оппортунистически». Если это должно означать, что она нахо¬
дилась также под политическим влиянием, я с этим охотно соглашусь. Однако я не
вижу в этом никакой вины, так как война в целом является средством политики и
для нее является характерным, что и отдельные ее периоды находятся под господ¬
ством политики. Никакой вины нельзя, в частности, никоим образом усмотреть в
приказах германского командования в действиях подводных лодок против Соеди¬
ненных Штатов, так как именно они являются доказательством того, что существо¬
вала тенденция ни в коем случае не допустить конфликта с США.
Как известно Трибуналу из документов и показаний свидетелей, в первые годы
войны для кораблей Соединенных Штатов делалось исключение при всех военно-
морских мероприятиях, а именно даже тогда, когда они, вопреки существовавшим
161
ранее американским законам, стали появляться в зоне боевых действий США, и
тем самым, в районе операций Германии, чтобы доставлять военные материалы в
Англию. Эта политика была изменена только тогда, когда вслед за целым рядом
действий, противоречившим политике нейтралитета, был отдан приказ об актив¬
ных действиях американского военно-морского флота для обеспечения перевозок в
Англию. Известны высказывания президента Рузвельта, которые он делал тогда о
«мосте из кораблей через Атлантический океан» и поддержке Англии «всеми сред¬
ствами, за исключением войны». Могут возникнуть сомнения в том, не является ли
изданный тогда для флота США приказ о «реалистической позиции»21 уже объяв¬
лением нелегальной войны, как это сейчас утверждают в Америке22.
США отказались от политики нейтралитета и заняли позицию «невоюющей»
страны, позицию, которая также является совершенно новым явлением этой вой¬
ны с точки зрения международного права. Если в этой связи говорить о цинизме,
то он относится меньше всего к приказам, в которых сделаны справедливые вы¬
воды относительно позиции Америки.
Я попытался показать Трибуналу наиболее важные приказы и кое-что из юридиче¬
ского обоснования их. Конечно, без сомнения, имели место случаи, когда атаковались
суда, которые, согласно названным приказам, нельзя было атаковать. Однако таких
случаев немного, о некоторых из них говорили здесь на процессе. Самый известный
случай - это потопление английского пассажирского парохода «Атения», совершенное
3 сентября 1939 г. подводной лодкой «0-30», командиром которой был капитан-
лейтенант Лемп. Потопление этого судна объясняется тем, что командир подводной
лодки принял его ошибочно за вспомогательный крейсер. Если бы Трибунал усомнил¬
ся, что в этом важном пункте, широко использованном пропагандой, свидетели дали
неверные, хотя совпадающие друг с другом показания, то это сомнение можно было
бы устранить, выяснив поведение таких же командиров в дни и недели, последовавшие
за потоплением «Атении». Как следует из судового журнала подводной лодки «П-30»
за это время, капитан-лейтенант Лемп при всех операциях очень точно следил за со¬
блюдением положения Распорядка о взятии призов, и я мог бы представить несколько
примеров из его судового журнала, когда он поступал корректно и по-рыцарски, под¬
вергая тем самым свою подводную лодку сильнейшей опасности.
Сам факт потопления «Атении» стал известен командующему подводным фло¬
том и главнокомандующему военно-морским флотом лишь после возвращения
лодки «Е1-30» с операции в конце сентября 1939 г. Командир лодки тотчас же по
прибытии на базу доложил об этой им самим обнаруженной ошибке и был послан
командующим подводным флотом в Берлин, чтобы доложить там о происшедшем.
О политической стороне этого дела будет говорить доктор Зимерс. Я рассмат¬
риваю здесь только то, что происходило по военной линии. Адмирал Денниц по¬
лучил от штаба военно-морского флота сообщение:
1. Политическая оценка происшедшего будет дана в Берлине.
2. Назначать следствие военного суда нет необходимости, потому что коман¬
дир лодки действовал с самыми добрыми намерениями.
21 Адмирал Кинг. «Отчет Верховного Командования США». Нем. изд. 1936. С. 157. «Какому бы рас¬
смотрению не подвергать обстановку с точки зрения международного права, американский флот занял по отно¬
шению к событиям в Атлантике реалистическую позицию».
11 Джон Чемберлен. «Человек, форсировавший события в Пирл Харборе» // «Лайф». 1946. 01.04.
162
3. Весь инцидент не предавать огласке.
На основании этого указания командующий подводный флотом приказал изъ¬
ять из судового журнала лодки (Ш-ЗО» отчет о потоплении «Атении» и дополнить
его таким образом, чтобы изъятие этих записей не бросалось в глаза.
Как Трибунал видел, этот приказ был выполнен не очень хорошо, по-
видимому, потому, что офицер, который занимался этим делом, не имел в этом
никакой практики.
Обвинение представило факт изменения судового журнала как особо преступ¬
ный акт предлога. Мне кажется, что это основывается на неправильном понима¬
нии обстоятельств дела. Судовой журнал представляет собой просто военный от¬
чет командира подводной лодки своему начальству. Какие события следует
включать в этот отчет, а какие не следует, на этот счет не имеется ни юридичес¬
ких, ни моральных принципов, это только вопрос военного порядка. Правда, су¬
довой журнал - это секретный документ, он был доступен очень большому кругу
лиц. Это следует хотя бы из того, что он печатался в восьми экземплярах, часть
которых направлялась не в высшие штабы, а в училища и учебные флотилии. Та¬
ким образом, если какое-нибудь событие не следовало доводить до сведения мно¬
гих лиц, все то время, которое было заполнено этим событием, надо было отме¬
тить в журнале какой-нибудь другой записью, т.е. неверной. В этом факте я не
вижу ничего аморального, не говоря уже противоречащим нормам права. По¬
скольку во время войны существует принцип сохранения отдельных документов
в тайне, а такой принцип имеется во всех странах, он основывается на том, что
нельзя всем людям сообщать все факты, для чего иногда допускаются неправиль¬
ные утверждения. На нашем процессе можно было бы, в инциденте с «Атенией»
предъявить обвинение аморальных действий только в том случае, если бы мы
имели дело с подделкой исторического значения, но в данном случае этого нет.
Отчет командира подводной лодки с потоплением «Атении» был, конечно, доло¬
жен непосредственному начальству, командующему подводным флотом и глав¬
нокомандующему военно-морским флотом в неизменной форме.
Я хотел бы сказать еще о том, что никакого общего приказа относительно то¬
го, чтобы определенные события не вносить в судовой журнал, никогда не было.
Инцидент с «Атенией» показывает, как выполнялись приказы командирами под¬
водных лодок. Несмотря на то что командир подводной лодки действовал из са¬
мых хороших побуждений, адмирал Денниц наказал его арестом, потому что при
большей внимательности он, может быть, мог бы своевременно установить, что
перед ним не вспомогательный крейсер. В остальных случаях, когда кто-либо на¬
рушал приказ ошибочно, нарушивший его также подвергался наказанию.
Трибуналу известно о передачах по радию, которые имели место в сентябре
1942 г. и в которых сообщалось, что командир подводной лодки, потопившей
«Монте Горбеа», после своего возвращения будет передан военному суду за на¬
рушение приказов о поведении в отношении судов нейтральных стран. Это сооб¬
щение было передано командирам всех подводных лодок. Я прошу Трибунал
учесть, что значит подобная угроза для командира подводной лодки, находящего¬
ся в море. Положив в основу наставления американского справочника для воен¬
163
ных судов, против офицеров можно возбуждать дело только в тех случаях, когда
вместе с преданием его суду, он устраняется от занимаемой им должности23.
Однако в случае нарушения приказа по ошибке это не должно иметь места.
Для командующего, который вместе со своими солдатами воюет и побеждает,
чрезвычайно тяжело, а иногда прямо-таки неверно предавать военному суду ко¬
мандира, возвратившегося с успешной операции, за допущенную им во время
этой операции ошибку.
По этому принципу действует всякое военное командование. Я хочу указать на
то, что капитан английского миноносца «Коссак» получил за освобождение плен¬
ных из «Айтмарка» благодарность, несмотря на то, что и на стороне англичан
имелись подобные случаи.
Я должен был остановиться на этих вещах, чтобы опровергнуть обвинение в
том, что немецкое командование санкционировало самовольное потопление ко¬
раблей командирами подводных лодок, не предпринимая против них никаких су¬
дебных мер. Соблюдение приказов обеспечивалось постоянным личным контак¬
том командиров подводных лодок с командующим подводным флотом как раз
при помощи отчетов командиров подводных лодок. Они должны были доклады¬
вать о каждой операции. Все предпринятые командиром подводной лодки меро¬
приятия обсуждались со всех сторон. Одновременно ему давались указания, как
поступать в подобных случаях в будущем.
Немецкие подводные лодки в этой войне провели тысячу операций и только в
некоторых случаях данные им приказы были нарушены.
Если подумать, как тяжело командиру подводной лодки точно определить свое
местонахождения и границы своего района действий, отличить вооруженный ко¬
рабль от невооруженного, пассажирский корабль от транспортного судна, ко¬
рабль нейтральной страны от корабля противника, то незначительное количество
потоплений, которые были неверными и с точки зрения немцев, могут служить
доказательством особо эффективного и добросовестного командования.
Показав фактическое положение дел относительно ведения подводной войны
Германией, я должен еще остановиться на обвинении, которое было предъявлено
здесь на основании некоторых соображений относительно принципа ведения
подводной войны.
Одновременно с директивами от 3 сентября 1939 г., в которых подводную войну
приказывалось вести, строго соблюдая призовой порядок, в штабе военно-морского
флота готовился приказ относительно атаки торговых судов противника без преду¬
преждения, если они будут вооружены. В первые же дни войны началась переписка с
министерством иностранных дел по вопросу об объявлении запретных зон.
Обвинение рассматривает эти два документа как доказательство намерения
Германии с самого начала вести войну, нарушая нормы международного права.
Я, напротив, рассматриваю эти документы как раз как доказательство того, что
командование военно-морского флота было совершенно не подготовлено к войне
с Англией и только после того, как Англия объявила войну, начало составлять
простейшие планы ведения этой войны. Ни атака без предупреждения на воору¬
женные торговые суда, ни объявление запретных зон не являются нарушениями
23 Наставление военно-морского суда Американской армии. 1928. С. 10.
164
международного права. Поэтому воюющей стране должно быть разрешено после
начала войны изучить вопрос о том, имеет ли она право пользоваться этими воз¬
можностями и в каких случаях. Как мы знаем из вышеупомянутых приказов ад¬
миралтейства Великобритании, все возможности, вытекающие из ведения торго¬
вой войны, были изучены там и практически подготовлены уже в 1938 году.
То же самое относится и к меморандуму главнокомандующего военно-мор¬
ским флотом от 15 октября 1939 г., документу, который обвинение несколько раз
цитировало здесь. Этот меморандум может быть охарактеризован как учебный
материал хотя бы только по своему заголовку: «Возможности обострения мор¬
ской войны». В соответствии с этим заголовком в документе обсуждаются воен¬
ные требования, которые должны быть соблюдены в целях ведения эффективной
морской войны против Англии, и те юридические нормы, которые обосновывали
эти требования. Результатом этих обсуждений явился приказ от 17 октября 1939
г., согласно которому торговые суда противника могут быть атакованы так же,
как и военные. Основание для такого приказа явилось вооружение торговых су¬
дов и включение их в состав военных соединений. Кроме того, все мероприятия,
усиливающие подводную войну, рассматривались тогда как несвоевременные,
предполагалось выждать, как будет вести себя противник.
Одно предложение в этом документе вызывает особое недоверие обвинения. В
этом предложении говорится, что морская война должна вестись в основном в
рамках действующих норм международного права. Однако операции, успех кото¬
рых должен оказать решающее влияние на ход войны, можно осуществлять и в
тех случаях, когда соблюдаются новые правила ведения морской войны. Разве
здесь можно усмотреть отказ от существующих норм международного права?
Наоборот, отступление от существующих норм международного права ставится в
зависимость от двух условий:
1. по военной линии - это должны быть операции, решающие успех войны,
т.е. сокращающие ее продолжительность24;
2. по моральной линии - это должны быть новые мероприятия, которые по
своему существу могут послужить составной частью нового права.
Меморандум сам говорит о том, что это возможно только в рамках солдатской
морали, соблюдение которой становится еще более обязательным. При таких ус¬
ловиях не может быть сомнений в возможности создания новых норм междуна¬
родного права. Известный специалист по вопросам международного права барон
фон Фрейтаг-Лорингхофен сказал: «Во все времена война служила наиболее силь¬
ным импульсом в создании новых норм международного права. Эти импульсы
были иногда положительного, иногда отрицательного свойства, но они способ¬
ствовали развитию уже существующих институтов и норм, и образованию но¬
вых или возвращению старых норм, иногда неудачных»25.
Как раз на настоящем процессе, где должны быть выработаны новые нормы в
развитие международного права, нельзя отрицать возможности подобного развития.
24 В этом пункте я могу отослать к широкой литературе относительно права самосохранения в случаях
грозящей опасности. Нападение на датский флот в 1807 году основывалось на тех же принципах, что и блокада
Германии.
25 Барон фон Фрейтаг-Лорингхофен. «Новые нормы международного права, создаваемые в процессе
войны». Гамбург, 1941. С. 5.
165
Представитель американского обвинения судья Роберт Джексон в своем отче¬
те президенту США по этому вопросу сказал следующее: «Международное право
не может развиваться путем законодательства, потому что не существует
никакого постоянного международного законодательного органа. Установление
новых норм и изменение старых норм осуществляются действиями прави¬
тельств, обусловленных изменениями существующего положения. Международ¬
ное право так же, как раньше общее право, развивается в результате решений,
принимаемых время от времени с целью приспособления существующих принци¬
пов к новым ситуациям»26.
Эти слова полностью оправдывают те положения в меморандуме командую¬
щего военно-морским флотом, против которых возражало здесь обвинение. Со¬
юзники тоже иногда допускали мероприятия, которые должны были явиться ре¬
шающими для успеха войны, и которые противоречили существующим нормам
международного права. Здесь можно указать на применение атомной бомбы, ко¬
торая сбрасывалась на японские города.
Мне важно оправдать мероприятия, предпринятые командованием военно-
морского флота Германии по существу. Поэтому я не занимаюсь здесь вопросом
о том, кто из обоих подсудимых адмиралов в большей степени или меньшей сте¬
пени несет за них ответственность.
Формально, почти во всех случаях они могут сослаться на имевшиеся приказы
фюрера. Однако оба адмирала заявили здесь, что они полностью сознают свою
ответственность за все приказы, которые они подписывали сами или передавали.
К этому я хотел бы сделать только два замечания.
Поскольку решающим моментом во всех приказах относительно подводной
войны были соображения политического характера, главнокомандующий военно-
морского флота не оказывал на их составление никакого влияния. Командующий
подводным флотом не знал даже о том, как заканчивались в политическом отно¬
шении инциденты, возникающие в результате действий подводных лодок.
Мое второе замечание относится к вопросу о том, как можно привлекать ко¬
мандующего, т.е. человека военного, к ответственности за нарушение норм права,
которые вырабатывает не он, а которые представляются ему лучшими специалис¬
тами страны, специалистами, не являющимися адвокатами каких-то провинци¬
альных городов. По отношению к командующему подводным флотом следует
еще сказать, что его функции состояли в решении тактических задач, и что его
штаб состоял из немногих офицеров, из которых ни один не был в состоянии су¬
дить о вопросах международного права в том объеме, как они рассматриваются
здесь. Он должен был полагаться на то, что приказы, исходившие от командова¬
ния военно-морского флота, были проверены с точки зрения их соответствия с
юридическими нормами и не противоречили им. Также обстоят дела, по-
видимому, во флоте любой другой страны мира. Моряк некомпетентен в вопро¬
сах права; на этом основании Трибунал оборвал высказывания адмирала Денница
по одному из вопросов права. Следует учесть то обстоятельство, которое импер¬
ский суд Германии по делу военных преступников Первой мировой войны фор¬
26 Взято из журнала: «Нейе ауслезе». 1936. № 1. С. 16.
166
мулировал следующим образом: «Преступник должен знать, что его действия
противоречат нормам международного права».
Это кажется мне справедливым, но я считаю несовместимым с положением
справедливости, когда солдату инкриминируется ответственность за решение
правовых вопросов, которые не могут быть решены на международных конфе¬
ренциях и о которых горячо спорят люди науки.
В этой связи я хотел бы напомнить, что в лондонский договор от 1930 года не
было включено положение из Русской резолюции от 1922 года относительно уго¬
ловного преследования за нарушение правил ведения подводной войны. Пять
морских держав, участвовавших в этих конференциях, пришли, очевидно, к мне¬
нию, что проблемы подводной войны нельзя разрешить путем уголовного права.
Это мнение полностью верно и на сегодняшний день.
Я перехожу ко второму разделу Обвинения относительно преднамеренного
убийства экипажей судов, потерпевших крушение. Это обвинение инкриминиру¬
ется только адмиралу Денницу.
Правовая основа обращения с лицами, потерпевшими крушение на кораблях, на
которые распространяется Лондонское соглашение от 1936 года, указана в протоколе
этого соглашения. В нем говорится, что до потопления корабля следует обеспечить
спасение его экипажа и пассажиров. Германия так всегда и выступала. Мы расхо¬
димся с обвинением в наших точках зрения только по вопросу о том, на какие суда
это соглашение распространяется, на какие нет. Действия всех судов, на которые оно
не распространялось в случае потопления ими других судов, рассматриваются как
военные действия. Правовой основой обращения с лицами, потерпевшими крушение,
является в этих случаях Гаагская конвенция относительно применения положений
Женевской конвенции к морской, хотя Гаагская конвенция и не была ратифицирова¬
на Англией. Согласно ей после каждого боя обе стороны должны принять соответст¬
вующие меры для разыскания пострадавших, насколько это возможно в данной во¬
енной обстановке. В соответствии с этим немецкие подводные лодки придержива¬
лись принципа оказания помощи пострадавшим тех кораблей, которые были потоп¬
лены без предупреждения. Помощь оказывалась, если:
1. сама лодка не подвергалась опасности и
2. если это не срывало выполнение постановленной ей задачи.
Это общепризнанный принцип. Для примера я укажу на приказ английского
адмиралтейства: «Английские торговые суда не должны в открытом море оказы¬
вать помощь другому кораблю, атакованному подводной лодкой». Я хочу указать
на показания адмирала Роге, данные под присягой, в которых он говорит, что в
двух пережитых им случаях, английский крейсер, не предпринял ничего для спа¬
сения утопающих, потому что он предполагал, что поблизости находится подвод¬
ная лодка, причем один раз это предложение было верным, в другой раз - нет.
Подводной лодке грозит большая опасность, чем кораблям других типов, так она
особо чувствительна к снарядам прямого попадания.
И во втором случае, когда не следует спасать утопающих, т.е. в случае, когда
может быть сорвано выполнение задания, подводная лодка находится в особых ус¬
ловиях. Подводная лодка не имеет места, куда бы она могла взять пассажиров. Ее
запас продовольствия, воды и горючего строго рассчитан. Всякая дополнительная
нагрузка влияет отрицательно на выполнение боевого задания. Для подводной лод¬
ки является типичным, что она должна выполнять свое боевое задание, атакуя не¬
167
заметно, а это исключает возможность спасения утопающих. Чтобы и в этом во¬
просе показать точку зрения других стран, я цитирую из показания адмирала Ни-
митца: «Как правило, американские подводные лодки не спасали лиц, оставшихся в
живых, если это означало для лодки необычную дополнительную опасность или
если это мешало лодке выполнению ею очередного задания».
В свете этих принципов я рассмотрю коротко спасательные мероприятия, про¬
веденные подводными лодками до осени 1942 года. Основной приказ был издан
штабом по руководству морской войной и предусматривал спасательные работы,
если для этого представлялась возможность с военной точки зрения. Эти меро¬
приятия были на время ограничены постоянным военным приказом № 154. Этот
приказ, изданный в декабре 1939 г., касался тех немногих подводных лодок, ко¬
торые тогда оперировали непосредственно у английского побережья. Как следует
из самого приказа, во всех его разделах предусматривается бой в присутствии
вражеских охранных военных сил. Последний раздел касается, таким образом,
только такого боевого положения и служит справедливой цели защиты от опас¬
ностей экипажей подводных лодок, которым они при господствующих там усло¬
виях во всех случаях предоставляли свои судна путем спасательных мероприя¬
тий. После того, как по окончании Норвежского похода действия подводных ло¬
док постепенно переместились в свободную Атлантику, приказ этот потерял свое
значение и осенью 1940 года был отменен.
В последующее время немецкие командиры предпринимали спасательные ме¬
роприятия, если они могли отвечать за это в военном отношении. Это известно
Трибуналу из многочисленных отдельно приведенных примеров, которые выте¬
кают из представленных заявлений командиров, а также военных дневников.
Такое положение изменилось в результате приказа от 17 сентября 1942 г., кото¬
рым Денниц категорически запретил спасательные мероприятия. Основные пред¬
ложения гласят: «Не должно оказываться никаких попыток к спасению членов эки¬
пажа потопленных кораблей. Спасение противоречит элементарнейшим требова¬
ниям ведения войны после уничтожения вражеских кораблей и экипажей».
Обвинение оспаривает, что здесь речь идет действительно о запрещении спа¬
сательных мероприятий. Оно рассматривает этот приказ, как завуалированный
призыв к умерщвлению потерпевших крушение и в прессе мира он истолковы¬
вался как приказ, призывающий к убийствам. Если на этом процессе вообще оп¬
ровергались упреки, то мне кажется, это было позорное истолкование приказа.
Как был издан приказ? Начиная с июня 1942 г. потери германского подводного
флота от союзной авиации скачкообразно возрастали и от 4-5 подводных лодок в ме¬
сяц в среднем, за первое полугодие 1942 года увеличивались до 10, 11, 13 ежемесячно
и, наконец, в мае 1943 г. достигли 38 подлодок. В штабе подводного флота издавались
приказы и проводились мероприятия для борьбы с этим. Они не имели успеха, и каж¬
дый день приносил новые сообщения о воздушных налетах и потерях в подлодках.
При таком положении 12 сентября поступило сообщение о торпедировании тя¬
жело вооруженного транспортера «Лакониа», на борту которого находились около
1500 итальянских военнопленных и 1000 человек союзного персонала, а также не¬
сколько женщин и детей. Адмирал Денниц снял несколько подводных лодок с вы¬
полнения текущих операций для того, чтобы спасти потерпевших крушение, не
делая никакой разницы между итальянцами и союзниками. При этом с самого на¬
чала им овладело беспокойство перед воздушной опасностью со стороны врага.
168
В то время, как в последующие дни подводные лодки самоотверженно спасали,
буксировали лодки, отдавали продовольствие и т.д., они не менее трех раз были пре¬
дупреждены командующим о соблюдении осторожности, распределении спасенных
и, на всякий случай, быть готовыми к погружению под воду. Эти увещевания не
имели успеха. 16 сентября одна из подлодок, буксировавшая под выброшенным
красным крестом несколько спасательных лодок, подвергалась нападению союзного
бомбардировщика и была серьезно повреждена, одна спасательная лодка получила
попадание и среди потерпевших крушение возникли потери. В ответ на эти донесе¬
ния, командующий в течение следующего дня дал три радиотелеграммы с приказом,
в случае опасности, немедленно по тревоге погружаться под воду и ни в коем случае
не рисковать своей собственной безопасностью. Снова безуспешно.
Вечером того же дня, 17 сентября 1942 г., вторая подлодка сообщает, что во
время спасательных работ она была застигнута врасплох самолетом и подвер¬
глась бомбовой атаке. Несмотря на эти уроки и категорический приказ главной
ставки фюрера ни в коем случае ни рисковать подлодками, адмирал Денниц не
приостановил спасательные мероприятия, а продолжал их до тех пор, пока все
потерпевшие крушение не были взяты на борт французских военных кораблей,
высланных для оказания помощи.
Этот случай был, однако, уроком. Вследствие вражеской охраны с воздуха
всего морского пространства в дальнейшем было просто невозможно проводить
спасательные мероприятия, без того, чтобы не ставить на карту подводные лодки.
Было совершено бесполезно постоянно приказывать командирам спасать лишь в
тех случаях, когда они не подвергали риску свою подлодку, об этом говорил уже
прежний опыт, ибо человеческое стремление оказывать помощь заставляло ко¬
мандиров недооценивать воздушную опасность. Подлодке с отчетливой палубой
необходима, по меньшей мере, одна минута для того, чтобы по тревоге погру¬
зиться под воду, время, за которое самолет проходит 6 ООО метров. Это практиче¬
ски означает, что подлодка, занятая спасательными мероприятиями, не сможет
своевременно уйти под воду от самолета, который попал в сферу ее видимости.
Это были причины, побудившие адмирала Деница, непосредственно после за¬
вершения случая с «Лакониа», категорически запретить спасательные мероприя¬
тия. Эта формулировка исходила из стремления исключить всякое собственное
усмотрение командира и подавить любую мысль о том, что он в каждом отдель¬
ном случае сможет все же проверить воздушную опасность и затем уже прово¬
дить спасательные мероприятия.
О практических результатах этого приказа судить трудно. Начиная с 1943 года
примерно 80 % подлодок вели бои, конвоируя суда, где и без этого приказа спаса¬
тельные мероприятия были бы исключены. Рисковал ли в других случаях тот или
иной командир, когда-либо без приказа принявший решение заниматься спасатель¬
ными мероприятиями, никто не может сказать с уверенностью. Как известно, с се¬
редины 1942 года существовал приказ по возможности брать в плен капитанов и
руководящих инженеров. Этот приказ почти за три последующих года не выполнен
был даже дюжины раз, что является доказательством того, как высоко оценивали в
то время сами командиры опасность, которой подвергалась подлодка при всплы¬
тии. С другой стороны, для экипажей торпедированных кораблей ничего не было
неприятнее, как быть изъятыми на борт лодки, ибо они, конечно, точно знали, что
шансов на спасение в спасательной лодке намного больше, чем в подводной лодке,
169
которая с вероятностью на 50 % и больше не возвращалась в свой опорный пункт.
Таким образом, я с адмиралом Годтом прихожу к заключению, что приказ - «Лако¬
ния» стоил жизни ряду союзных моряков, так же, как спас жизнь других людей.
Как бы там ни было, ввиду невероятных потерь от вражеской авиации этот приказ,
как запрещение проводить спасательные мероприятия, был обоснованным. Он
вполне соответствовал существующему во всех флотах принципу, о первенстве
собственной подлодки и собственной задачи, принципу который, я думаю, на осно¬
ве британских и американских приказов и практики общезаконно доказан.
Как обвинение пришло к заключению, что этот приказ является «приказом об
убийствах»? Его исходным пунктом является разговор между Гитлером и япон¬
ским послом Осимой в январе 1942 г., во время которого Гитлер высказал пер¬
спективу издания приказа своему подводному флоту об умерщвлении оставшихся
в живых членов экипажей потопленных кораблей. Это сообщение заключает об¬
винение. Гитлер, вне всякого сомнения, свое обещание реализовал, а адмирал
Денниц провел его в жизнь своим приказом о Лаконии.
В действительности же фюрер в связи с докладом по вопросам подводного
флота, который должны были сделать оба адмирала в мае 1942 г., подал инициа¬
тиву о применении активных мер против потерпевших крушение, т.е. их расстре¬
ле. Адмирал Денниц сразу же отказался от таких действий, как совершенно не¬
возможных и гроссадмирал Редер согласился с ним в этом полностью. Оба адми¬
рала указали в качестве единственно допустимого пути увеличить жертвы среди
экипажей - усовершенствование торпед. Ввиду сопротивления обоих адмиралов
Адольф Гитлер отбросил свое предложение и вслед за этим докладом вообще ни¬
какого приказа о потерпевших крушение, не говоря уже о расстреле потерпевших
крушение, не последовало.
Уничтожение экипажей путем улучшенного действия торпед является мыслью,
которая впервые возникла во время этого разговора в мае 1942 г. и снова появляет¬
ся в последующих документах военно-морского штаба. Поэтому в отношении за¬
конности такой тенденции я должен сказать следующее: согласно классического
международного права уничтожение комбатантов было законной целью военных
действий, напротив, в отношении некомбатантов это не имело места.
При том развитии, которое получили последние войны, является сомнитель¬
ным, имело ли это классическое учение еще действие. Первое большое вторжение
в эту науку я усматриваю в голодной блокаде, которая направлена в результате
прекращения доставки продовольствия, против гражданского населения, т.е. про¬
тив некомбатантов страны, число жертв среди которых во время мировой войны
определяется в 700 ООО человек.
Если даже эта блокада в международно-правовом отношении зачастую рассмат¬
ривается как недопустимая, то на практике она все равно проводилась и означает тем
самым нарушение принципа охраны некомбатантов от военных мероприятий.
Второе большое нарушение принесла с собой воздушная война. Я не хочу
здесь обсуждать неразрешимый вопрос, кто положил начало этому, а констати¬
рую лишь тот факт, что, по крайней мере, за последние два года воздушная война
была направлена против гражданского населения. Если во время дюжины налетов
на жилые кварталы германских городов число жертв среди гражданского населе¬
ния составляло тысячи или десятки тысяч и только несколько дюжин или не¬
сколько сотен солдат, то никто не в состоянии утверждать, что целью нападения
170
здесь было не гражданское население. Квадратное сбрасывание разрывных и за¬
жигательных бомб не оставляет в этом сомнения, и применение атомной бомбы
внесло в этот вопрос окончательную ясность.
Принимая во внимание сотни тысяч женщин и детей, которые самым ужасным
способом погибли в своих домах, были засыпаны грудой развалин, задохнулись
или сгорели, я должен удивляться тому возмущению, которое Обвинение выра¬
жает по поводу потери 30 ООО человек, погибших в зоне военных операций на ко¬
раблях, которые были вооружены, везли военные материалы и очень часто бом¬
бы, которые предназначались для налетов на германские города. Из этих людей
большинство погибли в результате военных действий, которые также, с британ¬
ской точки зрения, являлись законными, а именно: из-за мин, воздушных налетов
и, в частности, налетов на караваны судов. Германское военно-морское командо¬
вание рассматривает этих людей как лиц, участвовавших в военных действиях.
Британское адмиралтейство высказывает в приказах для торгового флота проти¬
воположную точку зрения. При этом, однако, самый знаменитый английский уче¬
ный в области международного права Оппенгейм защищал перед началом Первой
мировой войны тот тезис, что судовые команды приравниваются к командам,
участвующим в военных действиях27. Он указывает на старую, насчитывающую
столетнюю давность, практику, которая соблюдалась как раз в Англии и заклю¬
чалась в том, чтобы захватывать матросов торговых судов в качестве военно¬
пленных. Он считает, что этот принцип находит свое подтверждение в одиннад¬
цатом соглашении от 1907 года и видит в матросах торгового флота потенциаль¬
ных членов военно-морского флота. Их юридическое право при защите против
военных кораблей он характеризует как «право, совершенно аналогичное праву
населения неаккупированной области, которое берется за оружие для того, чтобы
вести борьбу против наступающих войск противника».
Согласно статье второй Гаагского Соглашения о ведении сухопутной войны
население, как известно, причисляется к стороне, ведущей военные действия, и
при этом не учитывается, прибегает ли отдельный житель к оружию или нет. Оп¬
пенгейм отказывается делать различие между отдельными членами судовой ко¬
манды, которые включены в военно-морской флот противника, и теми, которые
не входят в его состав.
Если это положение признавалось до Первой мировой войны, то оно опреде¬
ленно являлось неприкосновенным и в 1942 году, когда уже больше не существо¬
вало вооруженных кораблей противника и когда суда нейтральных стран, кото¬
рые вообще плавали в зоне военных действий и передвигались главным образом
под конвоем кораблей противника, и тем самым точно так же, как и суда против¬
ника, были прочно включены в военную систему вооруженных сил противника.
Все они утратили мирный характер и были виновны в том, что они оказывали ак¬
тивное сопротивление. Активное сопротивление во время военных действий, со¬
гласно положениям о ведении сухопутной войны, не разрешается никому из тех,
кто не участвует в боях и подлежит наказанию как партизанское действие. Разве
допустимо, чтобы судовая команда претендовала на преимущества тех, кто ведет
27 Оппенгейм. «Положение торгового корабля в морской войне» // Журнал по международному праву.
1914. С. 165.
171
военные действия, и в то же время не желала считаться с неприятностями, выте¬
кающими из этого? Может ли она принимать участие во всех возможных воен¬
ных действиях, вплоть до использования орудий и глубинных бомб, и, несмотря
на это, оставаться командой, которая рассматривается как не участвующая в во¬
енных действиях? Такая точка зрения превращает понятие о стороне, не участ¬
вующей в боевых действий, в эффективное средство маскировки. Ничего не из¬
менится от того, что лишь только одна часть судовой команды обслуживает ору¬
жие на борту. Судно, как целое, представляет собой боевую единицу, и на торго¬
вом корабле фактически значительно большее число людей занято обслуживани¬
ем оружия, чем на подводной лодке. Эти люди проходили подготовку под воен¬
ным контролем. Они стояли у орудий вместе с артиллеристами военно-морского
флота и введение в бой их оружия зависело от приказов адмиралтейства28. Таким
образом, судовые команды являлись командами, участвующими в военных дей¬
ствиях, и поэтому законной целью, преследовавшейся при военных действиях,
было уничтожать эти команды с помощью оружия.
Таким образом, становится одновременно ясным предложение об уничтожении
кораблей и их команд, в котором Обвинение видит особую косвенную улику для
определения приказа о судне «Лакония» как приказа об убийстве. Об этом предло¬
жении, как об обосновании запрещения производить спасательные мероприятия,
было уже достаточно много сказано. Это предложение, будучи вырванным из об¬
щего контекста, может быть неправильно истолковано. Кто, однако, попытается
прочитать весь приказ, не сможет его неправильно понять. Мне кажется, однако,
что решающим является то обстоятельство, что после издания этого приказа он ни¬
когда не воспринимался как приказ об убийстве, и что командиры подводных ло¬
док также не восприняли его в таком смысле. Это доказано на основании показаний
и заявлений нескольких десятков командиров подводных лодок. Благодаря своему
содержанию он не мог быть истолкован как приказ об убийстве, так как в после¬
дующих пунктах этого приказа настойчиво предписывается захватывать по воз¬
можности определенных членов судовых команд в качестве пленных. Нужно, во
всяком случае, предполагать, что военное руководство обладало все-таки доста¬
точной сообразительностью, чтобы, издавая подобный приказ об убийстве, не при¬
казать одновременно сохранить некоторое число свидетелей своего преступления.
В противоположность Обвинению, Британское адмиралтейство, очевидно, не
верило в такой приказ об убийстве. Так как в противном случае оно бы не прика¬
зало капитанам и главным инженерам, чтобы они в спасательных лодках, пере¬
одевшись в простых моряков, пытались избегнуть того, что германские подвод¬
ные лодки взяли бы их в плен. Такой приказ с точки зрения Обвинения означал
бы, что капитан вместе со всеми членами судовой команды должен был расстре¬
ливаться с подводных лодок.
Затем Обвинение приводило приказ о нападении на так называемые «спаса¬
тельные суда» как доказательство того, что существовало намерение уничтожать
людей, потерпевших кораблекрушение. Потерпевшим кораблекрушение является
28 О выполнении таких приказов в Первую мировую войну Вид говорит следующее в своей работе: «эки¬
пажи были военизированными, введена воинская дисциплина. Капитан Альфред Шелдон, состоящий в запасе ко¬
ролевского флота, был осужден военным судом Девонпорта 8 сентября 1915 г. за то, что он не атаковал германскую
подводную лодку». «Торговые суда, имеющие на борту вооружение с целью самообороны». Париж, 1936. С. 631.
172
тот, кто находится в воде или в спасательной лодке. Человек, участвовавший в
военных действиях и потерпевший кораблекрушение, и опять оказавшийся на
борту корабля, является не кем иным, как лицом, участвующим в военных дейст¬
виях, и тем самым он законно является объектом для нападения. Я уже во время
представления доказательств указал на то, что спасательные немецкие самолеты
сбивались в целях уничтожения подобранных на воде летчиков. Я приводил эти
доказательства, чтобы показать, что вражеское руководство действовало согласно
тем же установкам.
Я хочу, по возможности, кратко остановиться на свидетельских показаниях, на
основании которых Обвинение пытается истолковать приказ о потоплении кораб¬
ля «Лакония». Показания старшего лейтенанта флота Хейзинга, по моему мне¬
нию, в той форме, в какой это показание было дано Трибуналу, не имеет большо¬
го значения. Его прежний аффидевит являлся неправильным, и нам известно от
свидетеля Вагнера, по какой причине. Здесь перед Трибуналом Хейзиг решитель¬
но отрицал, что в обращении гросс-адмирала Деница к слушателям (Фенрихам)
школы подводного флота в сентябре 1942 г. шла речь о том, что нужно расстре¬
ливать людей, потерпевших кораблекрушение. Он скорее сам сделал подобный
вывод из услышанных им слов о том, что нужно вести тотальную войну против
судов и их команд, и, видимо, также вследствие сделанного указания на воздуш¬
ную войну. Так как он тогда находился под свежим впечатлением от воздушных
налетов на Любек, которые он пережил, он, видимо, поэтому подобным образом
истолковал приказ. Другие лица, слышавшие эту речь, не разделяли такого истол¬
кования, им вообще в голову не пришла такая мысль. Это установлено на основа¬
нии показаний трех лиц, присутствовавших во время этой речи. Другое утвер¬
ждение Хейзинга о том, что какой-то неизвестный офицер при каких-то неизвест¬
ных обстоятельствах поучал его о том, что во время уничтожения лиц, потерпев¬
ших кораблекрушение, нужно отправлять в его трюм всю команду, я считаю пло¬
дом его, видимо, легко возбудимой фантазии. Если что-либо подобное действи¬
тельно имело место, то это такое странное и противоречащее всем принципам, на
которых воспитывается военно-морской флот, событие должно было бы запечат¬
леться в памяти молодого офицера так сильно, что он должен был бы запомнить
все подробности подобного урока.
Значительно серьезнее нужно отнестись к показаниям капитанов Зиго, Ранка и
Меле, как последний - в этом нет никакого сомнения - по крайней мере намекнул
некоторым командирам подводных лодок, что приказ о потоплении судна «Лако¬
ния» требует или, по крайней мере, одобряет уничтожение людей, потерпевших
кораблекрушение. Меле узнал о таком истолковании приказа не от самого адми¬
рала Деница, не от начальника штаба и не от его ближайшего коллеги - капитана
второго ранга Гесслера, следовательно, не от тех офицеров, которые имели право
сообщить командиру флота о таком истолковании приказа. Мне кажется, что на
этом процессе не было выяснено, как собственно Меле пришел к такому истолко¬
ванию приказа. Он утверждает, что он узнал об этом благодаря тому, что капитан
второго ранга Купио рассказал ему в штабе командования подводным флотом
историю подводной лодки «386», командир которой по возвращении с боевой
операции получил порицание в штабе командования подводным флотом за то,
что не расстрелял находившихся в спасательных лодках летчиков союзников.
Этот рассказ Меле не соответствует действительности. Совершенно точно дока¬
173
зано на основании дневника военных действий и с помощью свидетелей, что ко¬
мандиру подводной лодки «386» было сделано порицание за то, что он не взял
упомянутых летчиков на борт своей лодки и не доставил их в гавань. Эта история
с подводной лодкой «386» произошла через год после случая с потопление судна
«Лакония» в сентябре 1943 г., а капитан третьего ранга Купиш, который, якобы,
рассказал эту историю, погиб уже в августе 1943 г. будучи командиром подвод¬
ной лодки. Это не моя задача размышлять над тем, каким образом Меле сделал
такой вывод относительно приказа о потоплении судна «Лакония».
Одно является доказанным, а именно, что адмирал Денниц и его штаб не спо¬
собствовали тому, чтобы такой вывод был сделан, и не знали о подобном истолко¬
вании приказа. Учитывая отношения, которые часто складывались между команди¬
рами подводных лодок и штабом командующего подводным флотом, подобный
случай можно объяснить тем, что те немногие командиры подводных лодок, кото¬
рые поучали Меле вышеупомянутым образом, не приняли его слова всерьез.
Несет ли адмирал Денниц ответственность за то, что Меле так истолковал при¬
каз о потоплении «Лакония»? Уголовная ответственность, прежде всего, предпо¬
лагает наличие вины, т.е. предусматривает определенный результат. При наличии
тесного контакта со всеми командирами флота, командирами подводных лодок,
для которых предназначался приказ о судне «Лакония», адмирал Денниц не мог
никак предположить, что какой-то командир флота подобным образом истолкует
его приказ, не сделав никакой попытки получить от командующего подводным
флотом какого-либо разъяснения. Такое поведение находится вне всякого здраво¬
го предположения. Тем самым отпадает и вина. Для того, чтобы привлечь кого-
либо к уголовной ответственности, нужно наличие еще одного признака, а имен¬
но - нужно доказать, что были достигнуты успешные результаты при совершении
преступления. Но и этот признак полностью отсутствует. Обвинение едва ли сде¬
лало какую-либо серьезную попытку, чтобы доказать, что кто-либо из тех коман¬
диров подводных лодок, которых Меле поучал вышеупомянутым образом, дейст¬
вительно хоть раз приказали расстрелять людей, потерпевших кораблекрушение.
Насколько мне известно, в этой войне с германской стороны имел место лишь
только один случай подобного рода, а именно по делу капитана-лейтенанта Экка.
Причем характерно, что этот случай предъявлен не Обвинением, а защитой, так
как это поведение Экка не имеет ничего общего с приказом о судне «Лакония» в
той форме, в какой Обвинение его истолковывает. Он не хотел уничтожать лю¬
дей, а хотел лишь только устранить обломки плота, увидев которые, летчики со¬
юзников могли судить о том, что в этой части моря присутствуют германские
подводные лодки. За эти действия Экк вместе с двумя своими офицерами был
приговорен к смерти и, таким образом, был наказан со всей строгостью, которая в
более спокойные времена не будет понятной.
Оба случая, предъявленных Обвинением, в которых якобы имели место рас¬
стрелы людей, потерпевших кораблекрушение, с такой очевидностью непригод¬
ны для того, чтобы обосновать это обвинение, что мне не стоит больше занимать¬
ся этим вопросом. Показания относительно потопления «Норин Мэри» носит в
некоторых своих моментах отпечаток фантазии, а в случае с нападением на судно
«Антонико» уже только из-за того, что атака длилась в темную ночь всего лишь
20 минут, исключает всякое намерение уничтожить людей, потерпевших кораб¬
лекрушение. К счастью, я мог представить Трибуналу материалы военно-мор¬
174
ского командования относительно десятка тех случаев, в которых якобы союзные
военно-морские силы расстреляли немцев, потерпевших кораблекрушение. Мне
кажется, что каждый из этих примеров является более показательным, чем при¬
меры Обвинения, и некоторые из них довольно убедительны. Тем большее значе¬
ния я придаю той здравой позиции, которую заняло военно-морское руководство
по отношению к ставке фюрера, давая оценку этим случаям. Военно-морское ко¬
мандование указывает, между прочим, на следующее:
1. некоторые из этих происшествий произошли во время военных действий;
2. в людей, потерпевших кораблекрушение и плававших в воде, могли легло
попасть шальные пули, предназначенные для других целей;
3. до сих пор еще не доказано, что поступил от какой-либо инстанции пись¬
менный или устный приказ о введении в бой оружия против людей, потерпевших
кораблекрушение.
Я могу лишь только просить, чтобы эти принципы нашли применение при
оценке тех примеров, которые были предъявлены Обвинением. В аналогичном
случае военно-морское командование заявило ставке фюрера о том, что оно отка¬
зывается принять репрессалии путем уничтожения людей, потерпевших корабле¬
крушение, со стороны противника, а именно, 14 сентября 1942 г., следовательно,
за 3 дня до издания приказа о судне «Лакония». Так как вышеуказанный приказ
был получен как радиоприказ военно-морского командования, он был бы несо¬
мненно отменен ввиду той точки зрения, высказанной до этого по адресу ставки
фюрера, если бы вышеупомянутый приказ был истолкован как приказ об уничто¬
жении людей, потерпевших кораблекрушение.
Тем самым я перехожу к положительным контрдоказательствам против точки
зрения Обвинения. Эти контрдоказательства, прежде всего, основываются в том
числе и на свидетельствах моряков-союзников, которые были спасены. Их число,
согласно заявлению Британского министра транспорта, составляло в 1943 году 87 %
судовых команд. Едва ли можно совместить подобный результат с приказом об
уничтожении. Затем установлено, что гросс-адмирал Денниц в 1943 году, следо¬
вательно, после приказа о судне «Лакония», отрицал любые соображения о том,
чтобы уничтожать людей, потерпевших кораблекрушение. В заявлении, сделан¬
ном в адрес Министерства иностранных дел 4 апреля 1943 г., военно-морское ко¬
мандование характеризует директиву о том, чтобы уничтожать спасательные лод¬
ки и людей, потерпевших кораблекрушение, как недопустимую, так как она про¬
тиворечит морали любого моряка.
В июне 1943 г. гросс-адмирал заявил в разговоре с капитаном третьего ранга
Виттом, который докладывал ему о налетах британских летчиков на потерпевших
кораблекрушение моряков германских подлодок, что он не допускает мысли о том,
что можно было нападать на противника, ставшего в ходе боя безоружным. Эта
мысль несовместима с их способом ведения войны. Подводя итог, я твердо убеж¬
ден, что утверждение Обвинения о том, что германским подводным лодкам был
отдан приказ об уничтожении людей, потерпевших кораблекрушение, полностью
опровергнуто. Гросс-адмирал Денниц заявил на процессе, что он никогда бы не
допустил, чтобы благодаря этим низким мероприятиям было оказано отрицатель¬
ное моральное влияние на моряков подводного флота. При потерях, составлявших
70-80 % всех команд, он мог бы пополнить свой флот добровольцами лишь только
в том случае, если при всей суровости морских сражений честно проводил их. И
175
если Трибунал припомнит заявление 67 командиров подводных лодок, находящих¬
ся в британском плену, то он должен будет признать, что Денниц воспитал в своих
людях такую твердость и такую мораль, которые пережили даже катастрофу. Я пы¬
тался сделать Трибуналу доклад о самых важных фактах и о некоторых юридичес¬
ких соображениях, связанных с ведением морской войны, для того, чтобы осветить
важнейшие проблемы, которые здесь обсуждаются, с точки зрения защиты. Здесь
речь идет об оценке поведения адмиралов в военно-морской войне, и вопрос о «до¬
пустимом» с точки зрения международного права, здесь тесно связан с вопросом о
военной необходимости. Поэтому, учитывая этот пункт обвинения, я должен осо¬
бенно сожалеть, что Устав этого Трибунала лишил подсудимых, являющихся офи¬
церами, права, которое гарантировано им как военнопленным Женевской конвен¬
ции, а именно: осуждение со стороны военно-полевого суда в соответствии с зако¬
нами и положениями, распространяемыми на офицеров.
Согласно § 3 Устава мне не разрешается заявлять о неправомочности этого
Трибунала, поэтому я могу лишь только просить Трибунал, чтобы он исправил
несправедливость, которую я вижу в упомянутом положении Устава. Таким обра¬
зом, чтобы Трибунал, давая оценку военным моментам и рассматривая поведения
этих германских адмиралов с точки зрения морали, применил к ним такие же
критерии, какие применили бы к адмиралам их собственной страны.
У солдата, на основании практического опыта ведения боя, а именно на основа¬
нии своих собственных военных действий и военных действий противника, развито
очень сильно чутье относительно того, когда заканчивается настоящий бой и когда
начинается военное преступление. Моряку известно, что положения международ¬
ного права о том, что допустимо и что запрещается в морской войне, окончательно
определяются интересами его страны. Такая морская держава, как Великобритания,
с обширными и уязвимыми морскими коммуникациями и сильным надводным
флотом издавна рассматривала эти вопросы иначе, чем континентальные державы.
Позиция Соединенных Штатов Америки, начиная от отказа вести подводную вой¬
ну, что было высказано в резолюции Рота в 1922 году, и кончая неограниченной
подводной войной против Японии в 1941 году, показывает, как по мере изменения
стратегического положения изменяются и правовые критерии. Никто не может
знать, в какой степени развитие военно-воздушного флота и эффективность воз¬
душных налетов загонит военно-морской флот под воду и насколько устареют все
существовавшие до этого взгляды на подводную морскую войну29.
Для морского офицера - это вполне понятные рассуждения, и они должны
удержать юристов от того, чтобы взваливать спорные вопросы военно-морского
права и военно-морской политики на спину тех, чей профессиональный долг -
командовать флотом.
Во время Первой мировой войны германская подводная война сопровождалась
бурей возмущения, именно сегодня мне кажется особенно значительным то, как
английский историк Белл в официальной, предназначенной только для служебно¬
го использования в министерстве иностранных дел, книге характеризует справед¬
ливость этого возмущения: «старое правило военной чести гласит, что никогда не
29 Сравнить, например «подводные лодки в эпоху господства атома» в: Нью-Йоркский «Геральд Три-
бюн». Европейское издательство. 1946. 27 апреля. С. 2.
176
надо преуменьшать заслуги врага, боровшегося долго и смело». Если бы этому
правилу следовали в Англии, общественность лучше оценила бы место, которое
займет война подводных лодок против торгового судоходства в истории страте¬
гии и войны. К несчастью, крики ужаса, а также безответные ругательства работ¬
ников прессы были повторены ответственной стороной с тем результатом, что
слова о пиратстве и убийстве перешли в словарный запас народа и вызвали в его
сердце соответствующие чувства30.
Я должен еще отдельно разобрать другие пункты обвинения против гросс-
адмирала Деница, не имеющие отношения к морской войне.
Прежде всего, речь идет об обвинении его в подготовке агрессивных войн. Из¬
вестно, насколько большое сопротивление вызвало именно это обвинение в среде
профессиональных офицеров, пожалуй, всех союзных стран. Отвечая на подоб¬
ные нападки общественности, судья Джексон следующим образом сформулиро¬
вал мысли Обвинения по этому пункту на пресс-конференции 4 декабря 1945 г.:
«Я объяснил, что мы преследуем этих милитаристов не потому, что они служили
своей стране, а потому что они господствовали в ней и привели к войне; не пото¬
му, что они вели войну, а потому, что они привели к войне»31.
Если взять за основу этот масштаб обвинения, мне для защиты гросс-адмирала
Деница против Обвинения в подготовке агрессивных войн надо указать лишь на
результат представления доказательств. К началу войны он был сравнительно мо¬
лодым командиром, его единственная задача состояла в обучении и руководстве
подводными лодками, он не принадлежал к генеральному штабу в смысле обви¬
нения и не принимал участия ни в одном из совещаний, записи о которых были
представлены в качестве доказательств о наличии военных намерений. Обвине¬
ние в том, что он был инициатором оккупации баз подводных лодок в Норвегии,
также опровергнуто. То же самое относится к утверждению, что он якобы пред¬
ложил в 1943 году напасть на Испанию, чтобы захватить Гибралтар. Захват Гиб¬
ралтара наперекор желанию Испании в течение всей войны и особенно в 1943
году лежал за пределами возможного и не подвергался дискуссии.
Когда адмирал Денниц 1 февраля 1943 г. был назначен главнокомандующим
военно-морским флотом, война для Германии перешла в стадию обороны, даже
опасных контрнаступлений на всех фронтах. Этот факт может иметь значение для
вопроса об участии в так называемом заговоре. Обвинение не совсем ясно, с ка¬
кого именно момента оно хочет приписать подсудимому Денницу участие в этом
заговоре. В индивидуальном обвинении (приложение «А» обвинительного за¬
ключения) речь идет об интимных отношениях с Гитлером с 1932 года. Однако
это явная ошибка. Адмирал Денниц познакомился с фюрером лишь осенью 1934
года, явившись к нему по военным делам, а в последующие годы говорил с ним
всего 8 раз, всегда о военных вопросах и никогда с глазу на глаз. Так как подсу¬
димый, кроме того, не принадлежал ни к какой организации, которая обвиняется
в заговоре, я не вижу никаких связей с этим заговором до 1 февраля 1943 г.
30 Белл А. К. Исторический отдел, комитет по обороне империи. История блокады Германии и союзных с
нею стран в великую войну 1914—1918г.г. Перед вступлением имеется замечание: эта книга является секретной и
предназначена только для служебного пользования. Цитируется по германскому изданию Бомерта: Английская
голодная блокада в первую мировую войну. Эссен, 1943.
31 «Старс энд страйпс». Европейское издание. 1945. 05.12.
177
Тем значительнее становится вопрос последствий вступления в заговор, как это
разъяснил господин Британский Обвинитель на примере с диверсантами на желез¬
ной дороге. Эта мысль о вине, распространяющейся на предшествующие события,
трудно понимаема для немецкого юриста. Континентальное восприятие права от¬
ражается в формулировке Гуго Гроциуса: «Для соучастия в преступлении данное
лицо должно не только знать о нем, но и иметь возможность предотвратить его»32.
Если юридическое понятие заговора в наших глазах является исключительной
принадлежностью англо-саксонского права, то это особенно верно в отношении
обратного действия, так называемого заговора. Приговор, посягающий на дейст¬
венность в международном масштабе, который должен быть понят народами Ев¬
ропы и, в частности, немцами, должен строиться на общепризнанных юридичес¬
ких понятиях. Однако это ни в коем случае не верно в отношении так называемой
обратной вины.
Если подобная юридическая конструкция целесообразна для борьбы с опреде¬
ленными типичными формами преступления, то, мне кажется, она полностью не¬
применима для рассмотрения событий, которые обсуждаются здесь.
Адмирал Денниц по нормальной, совершенно аполитичной военной линии
был назначен главнокомандующим военно-морским флотом. Это назначение ос¬
новывалось на предложении его предшественника, гросс-адмирала Редера, для
которого решающим были исключительные способности, проявленные Деницем
в руководстве подводной войной. В каких-либо иных условиях это назначение
нуждалось так же мало, как и какое-либо другое назначение кого-либо на воен¬
ный пост. У адмирала Деница были тогда лишь мысли, которые, пожалуй, были
бы у любого офицера при таком положении, а именно, он задавал себе вопрос:
справится ли он с этой задачей и сможет ли он выполнить ее на благо военно-
морского флота и народа? Все иные рассуждения, которых, по-видимому, ожида¬
ло обвинение от него в этот момент, а именно: о законности партийной програм¬
мы и партийной политики с 1922 года, а также германской внутренней и внешней
политики с 1933 года, могут быть лишь фикциями, к фактам они не имеют ника¬
кого отношения. Подобные фикции не имеют границ во времени и в фактах.
Должна ли ответственность за мероприятия в прошлом распространяться при
вступлении на высокий пост только на действия правящего кабинета или и на
предыдущие кабинеты, и до какого времени? Должна ли она охватывать только
внешнюю и внутреннюю политику собственной страны или же и политику ее со¬
юзников? Подобные рассуждения логически нельзя опровергнуть, но они*ведут к
неприемлемым результатам и показывают, что практически нельзя использовать
мысль об обратном действии, так называемого, заговора.
Уже и так достаточно трудно измерить точным масштабом даже соучастие в
таком заговоре, если речь идет о событиях не уголовного, а военного или полити¬
ческого характера что означают «Добровольность вступления» и «знание пре¬
ступного плана», если офицер во время величайшей нужды берет на себя задачу
охранить от краха морскую войну?
Обвинение, кажется, тоже видит это, ибо оно в соответствии со своей общей
идеей пытается связать адмирала Деница с заговором политическим путем. Это
32 Гроциус Г. Де юро пацис ак белли. Кн. 2. Гл. 21. Пар. 2.
178
осуществляется с помощью утверждения о том, что вследствие назначения на
пост главнокомандующего военно-морскими силами он стал членом имперского
правительства. Основой этого утверждения служит распоряжение, согласно кото¬
рому главнокомандующие сухопутных и военно-морских сил получали ранг им¬
перского министерства и по распоряжению фюрера должны были принимать уча¬
стие в заседаниях кабинета. Ясно, что лицо, лишь получившее ранг имперского
министра, не является в действительности имперским министром. Оно не являет¬
ся также членом кабинета, если оно не может принимать участие в его заседаниях
лишь на основании особого распорядка. Именно это показывает, что его надо бы¬
ло заслушивать только по специальным вопросам, но что оно никогда не имело
права собирать информацию о других ведомствах. Однако без этого права нельзя
говорить о политической задаче, тем самым о политической ответственности. Для
деятельности в качестве министра отсутствует также всякая юридическая основа.
Согласно германскому военному закону во всех вооруженных силах существовал
лишь один министр, а именно имперский военный министр. Этот пост не был за¬
нят никем после отставки генерал-фельдмаршал фон Бломберга. Дела министер¬
ства находились под руководством начальника главного командования воору¬
женных сил. Ни для сухопутных сил, ни для военно-морских сил не были созданы
новые министерства. Таким образом, главнокомандующие сухопутными и воен¬
но-морскими силами должны были быть министрами без портфеля. Но так как
они каждый имели свой круг задач, а именно - сухопутные и военно-морские си¬
лы, то такое назначение противоречило бы всем государственным обычаям. В
качестве основанного признака министерской деятельности должна рассматри¬
ваться задача подписывать такие законы, к которым данный министр причастен
по служебной линии. •
Нет ни одного закона, который был бы подписан главнокомандующим военно-
морскими силами. Я показал это Трибуналу на примере распорядка о взятии при¬
зов. Таким образом, даже применяя юридические масштабы демократической
системы, нельзя назвать главнокомандующего военно-морскими силами членом
имперского правительства, так как он не обладал никаким правом содействия при
актах законодательства и никакой общей ответственностью за политику. Его за¬
дача была чисто военной и оставалась военной задачей даже, если его из сообра¬
жений этикета приравняли к имперским министрам.
Обвинение само признало, что в конституционном смысле имперское прави¬
тельство не существовало во время войны и потому оно утверждает, что фактиче¬
ски правительство состояло из тех, кто принимал участие в обсуждении положе¬
ния в главной ставке фюрера.
Как показали все допрошенные здесь свидетели, здесь речь идет о чисто военном
собрании, на котором представлялись поступившие донесения, обсуждались военные
меры и издавались военные приказы. Вопросы внешней политики в виде исключения
упоминались лишь в тех случаях, если они находились в связи с военными вопроса¬
ми, но они никогда не обсуждались и не решались на этих обсуждениях у фюрера.
Внутренняя политика, включая вопросы безопасности, вообще не обсуждалась. Если
в этих обсуждениях положения принимали участие не военные, то они были только
слушателями, получавшими информацию для своих ведомств. Рейхсфюрер СС или
его представитель присутствовали в качестве командования войск СС, а в последний
год войны - также в качестве представителей армии резерва.
179
В этих обсуждениях у фюрера гросс-адмирал всегда принимал участие, если
он находился в главной ставке фюрера. Обо всех встречах и совещаниях главно¬
командующего его сопровождение изготовляло записи и все они находятся в ру¬
ках обвинения. Но так как оно не представило ни одной записи, согласно которой
главнокомандующему военно-морским флотом принимал бы участие в докладе
или в решении политического вопроса, можно, пожалуй, полагать, что подобных
записей вообще не существует. Но тем самым подтверждаются показания свиде¬
телей о том, что обсуждение положения у фюрера не имеет ровно ничего общего
с правительством в политическом смысле, а что оно было исключительно инст¬
рументом военного руководства.
Таким образом, ни в коем случае не существует общей ответственности гросс-
адмирала за все происшествия и события с 1943 года, которые были охарактеризо¬
ваны на этом процессе как преступные. Поэтому я разбираю только те отдельные
утверждения, с помощью которых обвинение пыталось связать адмирала Деница
непосредственно с заговором. Я тем более считаю, что имею на это право, так как
Трибунал недавно запретил мне допросить свидетеля по Катынскому делу на том
основании, что ведь никто не ставит в виду адмиралу Денницу Катынского дела. Из
этого я заключаю, что ему, во всяком случае, в глазах Трибунала ставятся в вину
только такие дела, в отношении которых утверждают его непосредственное участие.
Это, прежде всего, относится к приказу фюрера об уничтожении диверсион¬
ных отрядов от 18 декабря 1942 г. Обвинение попыталось доказать, что этот при¬
каз был представлен Денницу со всеми возможными против него возражениями
вскоре после его вступления на пост главнокомандующего военно-морскими си¬
лами. Это доказательство не удалось. В действительности он, как сам признал,
читал его осенью 1942 года, будучи еще командующим подводными лодками, и
причем в такой форме, в какой его получили фронтовые командующие. Я не хочу
здесь говорить об обстоятельствах, которые повели в главном командовании воо¬
руженными силами к возражением против этого приказа, ибо все эти обстоятель¬
ства были неизвестны для получателя этого приказа на фронте. Для него речь шла
только по внешнему виду, они были солдатами, но вели войну не согласно суще¬
ствующим для солдата законам. Вопрос - были ли репрессалии вообще допусти¬
мы Женевской конвенцией и в каком объеме, таким образом, не мог быть разре¬
шен получателем? То, что приказ о том, чтобы не давать этим людям пощады, в
определенных случаях передавать их СД, сам по себе нарушает обычаи войны,
признает, по крайней мере, всякий высший офицер. Но так как сущностью всякой
репрессалии является то, что на несправедливость противника, отвечают неспра¬
ведливостью со своей стороны, это признание ничего не говорит о законности
или незаконности установленных репрессалий. Если никто иной, кроме государ¬
ственного руководства не имеет права издать распоряжение о репрессалии, то
нельзя сегодня требовать от сотен и тысяч немецких офицеров, чтобы они счита¬
ли, что они вправе обсуждать приказы, фактические и юридические основы кото¬
рых были им совершенно неизвестны. Для фронтовых командующих в этом от¬
ношении, по крайней мере, имел силу тот принцип, что подчиненный в сомни¬
тельных случаях может положиться на отданный ему приказ33.
33 Гроциус Г. Де юре пацис ак белли. Кн. 2. Гл. 26. Пар. 4.
180
Обвинение полагает, что адмирал Денниц через несколько месяцев после того,
как он стал главнокомандующим военно-морскими силами, должен был иметь воз¬
можность осведомиться о причинах издания приказа о диверсантах. Это требование
показывает непонимание задач главнокомандующего военно-морскими силами.
Этот последний должен руководить войной на море. Вся германская война на
море и, в частности, подводная война, стояла в начале 1943 года, вследствие ог¬
ромных потерь в результате действий вражеской авиации, накануне краха. Это бы¬
ли заботы, которыми должен быть заняться новый главнокомандующий наряду с
огромным количеством новых, вставших перед ним вопросов, касавшихся военно-
морского флота. Как можно требовать от такого человека, чтобы он, как в самые
спокойные времена, занимался приказом, изданным ранее, и не имеющим ни ма¬
лейшего отношения к войне на море. Наоборот, военнопленные захваченные при
войне на море, были особым параграфом ясно исключены из этого приказа.
Здесь я должен сказать несколько слов о соотношении командных инстанций.
Соединения военно-морского флота подчинялись штабу военно-морского флота
только в вопросах, являвшихся задачами военно-морского флота, т.е. войны на
море и артиллерийской обороны побережья. В так называемых территориальных
вопросах они подчинялись не штабу военно-морских сил, а военному командую¬
щему соответствующего театра военных действий, в зависимости от того, где на¬
ходилась их база. Приказы о подобных военных операциях на суше издавались
без сотрудничества со штабом военно-морских сил и об их исполнении в штаб
военно-морских сил не докладывалось. Также мало кто-либо может серьезно по¬
думать о том, чтобы привлечь к ответственности генерала за германскую подвод¬
ную войну, кажется мне, неоправданным стремление возложить ответственность
на адмирала за приказы, относящиеся к сухопутной войне.
Этот путь приказов о территориальных задачах объясняет полную неосведом¬
ленность гросс-адмирала и его сотрудников в штабе военно-морских сил о пере¬
даче экипажа норвежского торпедного катера МТБ-345 службе безопасности по¬
сле его взятия в плен частями адмирала фон Шрадера. Как следует из показаний
свидетелей, а также из протоколов суда над военными преступниками в Осло,
штаб военно-морских сил получил лишь сообщение о бое и о захвате торпедного
катера и о количестве пленных. Во всех остальных вопросах, а именно: обнару¬
жение материалов для саботажа и гражданских костюмов на борту катера, факт
установления того, что он имел поручение по саботажу и обращение с экипажем,
как группой саботажа, согласно приказу «О командос», адмирал фон Шрадер до¬
говаривался с командующим в Норвегии как о территориальных вопросах. Реше¬
ние о судьбе экипажа было прислано из главной ставки фюрера на запрос гауляй-
тера Тербовена. Нет никакого доказательства не только тому, что штаб военно-
морских сил каким-либо образом был замешан в этом территориальном вопросе,
но и на основании представленных доказательств и изложенного разделения ком¬
петенций следует полагать, что это опровергнуто.
Вторую попытку Обвинения установить участие в мнимом заговоре для со¬
вершения военных преступлений я вижу в представленном протоколе адмирала
Вагнера по вопросу о выходе из Женевской Конвенции в начале 1945 года. Под¬
робности ясны из свидетельских показаний Вагнера. Согласно этим показаниям
на обсуждении положения 17 февраля фюрер указал на то, что вражеская пропа¬
ганда, рассказывая о хорошем обращении с военнопленными, производит впечат¬
181
ление на находящиеся на западе войска и было доложено о большом количестве
перебежчиков в связи с этим. Он приказал рассмотреть вопрос о выходе из Же¬
невской конвенции. Тем самым он хотел убедить собственных солдат в том, что
они больше не могут рассчитывать на хорошее обращение с ними как с военно¬
пленными и, тем самым, он хотел уничтожить действия вражеской пропаганды.
Через два дня Гитлер снова вернулся к этой мысли, но теперь на переднем плане
стояло другое обоснование. Он охарактеризовал ведение войны с противником на
востоке и воздушные налеты на немецкое гражданское население, как полный
отказ от международного права со стороны противника, и теперь со своей сторо¬
ны, хотел, путем выхода из Женевской конвенции, освободиться от всяких обяза¬
тельств. Он вновь запросил вооруженные силы об их мнении и при этом обратил¬
ся прямо к гросс-адмиралу. Гросс-адмирал не дал никакого ответа. Позиция воен¬
ного руководства в этом вопросе была недвусмысленно отрицательной. Перед
обсуждением положения на следующий день имело место десятиминутная беседа
между гросс-адмиралом Деницом, генерал полковником Йодлем и послом Хеве-
лем, во время которой Денниц сообщил о своем отрицательном отношении. При
этом, судя по заметке адмирала Вагнера, он сказал: «Лучше принять необходи¬
мые меры без всякого о том оповещения и хранить для внешнего мира, на всякий
случай, прежнюю мирную мину».
Обвинение видит в этом готовность и волю выдать сотни тысяч союзных во¬
еннопленных на произвольное убийство.
Сам адмирал Денниц не помнит этой фразы. Это не удивительно, так как речь
идет не о протоколе, а о резюме довольно длительного разговора в четырех фра¬
зах, которые были сформулированы лишь на следующий день после разговора и
написаны адмиралом Вагнером. Этот последний сам заявляет, что гросс-адмирал
не одобрял всех «нелегальных вещей», которые с самого начала ставят нас в по¬
ложение лжеца, и считал только те меры оправданными, которые в каждом от¬
дельном случае вызывались поведением противной стороны. Так как Вагнер, как
автор этой записи, сам должен лучше всех знать, что он хотел этим сказать, то я
не могу ничего добавить к этому заявлению. Толкование обвинения не находит
опоры в остальных обстоятельствах. Содержание в секрете каких-либо мер вооб¬
ще не выносится на рассмотрение. Наоборот, о них надо было объявить незави¬
симо от того, были ли они задуманы как устрашение для собственных перебеж¬
чиков или как репрессалий. Но в заметке Вагнера вообще ничего не говорится о
каких-либо конкретных мерах, которые должны были быть приняты, и свидетели,
учувствовавшие в этом обсуждении положения у фюрера, показывают, что об
этом не было сказано ни слова. Таким образом, мысль об убийстве военноплен¬
ных не имелась ни у одного у участников записанного Вагнером разговора.
Здесь, благодаря показаниям подсудимых фон Риббентропа и Фриче, выясни¬
лось, что Гитлер тогда, очевидно, наряду с действиями среди генералов, подго¬
тавливал другое выступление, в котором должны были участвовать Геббельс и
Гиммлер, и о котором случайно узнал фон Риббентроп. В отношении этого вы¬
ступления, кажется, обсуждался расстрел тысячи военнопленных в качестве ре¬
прессалий за воздушный налет на Дрезден. О подобных мыслях Гитлер, однако,
не сделал генералам ни малейшего намека, эта идея дальше не развивалась, ре¬
прессалии произведены не были.
182
Й, тем самым, я вновь прихожу к фактам. Это факт, что адмирал Денниц не
одобрял выход из Женевской конвенции и что Г итлер вследствие очевидного от¬
рицательного отношения всех военных руководителей вообще не настаивал на
этой мысли. Это факт, что на основании представленного Обвинением замечания
не были произведены с немецкой стороны никакие меры, нарушающие междуна¬
родное право и, наконец, это факт, что военнопленные вражеские моряки, нахо¬
дившиеся в лагере военнопленных военно-морского флота, до последнего дня
войны подвергались образцовому обращению.
Но тот, кто в своей собственной сфере деятельности действует так, как адми¬
рал Денниц в отношении военнопленных военно-морского флота, тому, естест¬
венно, нельзя приписывать, что он мол, выбросил все юридические и моральные
обязательства по отношению к военнопленным. По свидетельству английского
командира, при захвате британскими войсками военнопленных военно-морского
флота все заключенные без исключения сообщили, что с ними обращались «веж¬
ливо и с уважением». Трибунал оценил по достоинству такое единодушное вы¬
сказывание после того, что стало известно на этом процессе вообще об обраще¬
нии с военнопленными и причем не только с немецкой стороны.
Теперь я перехожу к разговору о совершении преступлений против человечно¬
сти, но я хотел бы сперва указать на то, что против подсудимого Деница, соглас¬
но пункту четвертому обвинения, не выдвигается обвинение в непосредственном
совершении преступлений против человечности. В индивидуальном обвинении
также ничего не говорится об участии в заговоре для совершения преступлений
против человечности. По-видимому, это означает признание, что действительно,
между его деятельностью и представленным обвинением в преступлениях против
человечности нет никакой связи. Несмотря на это, Обвинение представило неко¬
торые документы, которые внешне должны обосновать ответственность за из¬
вестные преступления против человечности. При характеристике этих докумен¬
тов всегда играет значение вопрос, в какой степени адмирал Денниц знал об этих
преступлениях. Относительно этого, я хотел бы выяснить одно. В течение всей
войны он жил в своей главной ставке, а именно: сначала на побережье северного
моря, с 1940 года - во Франции, в 1943 году - короткое время в Берлине, а потом
в лагере «Коралл» близь Берлина. Когда он бывал в главной ставке фюрера, то он
жил в местном морском штабе. Таким образом, вне службы он имел общение
почти исключительно только с офицерами флота. Может быть это слабость, но
этот факт, объясняющий его незнание некоторых событий.
Передача предложения Министерству вооружения об использовании на вер¬
фях 12 тысяч человек из концентрационных лагерей в качестве рабочих, является
для обвинения доказательством того, что адмирал Денниц знал и одобрял страда¬
ния бесчисленного множества невиновных, жестокое обращение с ними и их
умерщвление в концентрационных лагерях.
Фактически он знал, конечно, что существуют концлагеря и он знал также, что
в лагерях кроме уголовных преступников есть и политические заключенные. Как
уже было здесь изложено, содержание политических противников в местах за¬
ключения было, по крайней мере, в годы нужды осуществлено по соображения
безопасности почти во всех государствах. Таким образом, осведомленность о су¬
ществовании подобных учреждений не может быть вменена в вину ни одному
человеку. Правда, сравнительно высокая, смотря по количеству населения, коли¬
183
чество политических заключенных может превратиться в режим террора. Но при
численности населения в 80 миллионов человек и на пятом году жестокой войны
даже двойное или тройное количество, в сравнении с упомянутыми адмиралом
Деницом 12 тысячами человек, не явится признаком режима террора. Это едва ли
будет утверждать и обвинение. То, что главнокомандующему военно-морскими
силами, а также его сотрудникам и подавляющей части немецкого народа не было
известно о совершаемых в концентрационных лагерях истязаниях и убийствах,
это выяснилось здесь. Все, что представило против этого Обвинение, является
предположениями, но не доказательствами.
Поэтому, относительно этого пункта, я хотел бы указать еще только на пока¬
зания бывшего министра вооружения Шпеера, согласно которому заключенные
концлагерей, благодаря своему использованию в промышленности, находились в
значительно лучших условиях, чем если бы они оставались в лагерях и всеми
средствами стремились, чтобы их использовали таким образом. Таким образом,
переданное предложение не представляет собой бесчеловечного акта, а как раз
наоборот. В этом же ходатайстве содержится предложение о принятии энергич¬
ных мер против саботажа на норвежских и датских верфях, жертвами которого
стали 7 или 8 новостроящихся кораблей. В случае необходимости все рабочие
или часть их должны были использоваться в качестве «рабочих из концлагерей».
Ибо, как сказано там, саботаж всяких масштабов возможен только при молчали¬
вом согласии всех рабочих.
Таким образом, речь идет здесь о предложении и проведении мер по безопас¬
ности с помощью того, чтобы рабочие, активно или пассивно участвовавшие в
саботаже, были размещены в лагере на верфи и, тем самым, были нарушены их
связи с вражескими агентами. Я не думаю, чтобы против таких мер по безопасно¬
сти можно было что-либо возразить с правовой точки зрения. Судя по практике
всех оккупационных войск в таких случаях были бы оправданы даже меры кол¬
лективного наказания34.
В действительности дело не дошло до предложенных мер и обвинение, по-
видимому, представляет это только для того, чтобы тем самым поставить в вину
адмиралу Денницу общее жестокое отношение к жителям оккупационных районов.
С этой целью оно ссылается даже на высказывание фюрера на обсуждение военно¬
го положения летом 1944 года, гласящее, что против террора в Дании надо бороть¬
ся контртеррором. Единственное содействие адмирала Деница в отношении этого
высказывания заключается в этом, что он слышал его и что его спутник, адмирал
Вагнер, записал его. Военно-морской флот не был к нему причастен и не издал ни¬
каких приказов на основании этого высказывания. В противоположность этому ме¬
тоду представления доказательств со стороны Обвинения, я хотел бы подчеркнуть
отношение, которое адмирал Денниц действительно показал по отношению к жи¬
телям оккупационных районов. Трибунал имеет в своем распоряжении обзор зако¬
нодательства военно-морских судов для защиты местного населения оккупирован¬
ных районов от эксцессов со стороны членов военно-морского флота. Этот обзор
основывается на рассмотренных двух тысячах дел и некоторой части вынесенных
приговоров, переданных с описанием положения дел и обоснованием. Согласно
34 Витон. «Международное право». 5-е изд. С. 543-554.
184
этому можно, пожалуй, сказать, что суды военно-морского флота, со справедливос¬
тью и строгостью защищали местных жителей как на западе, так и на востоке и
причем как их жизнь, так и их собственность и честь их женщин.
Это судопроизводство постоянно контролировалось главнокомандующим во¬
енно-морскими силами как высшей судебной инстанцией. Согласно процессуаль¬
ных норм он ведал утверждением смертельных приговоров, вынесенных против
немецких солдат.
Недостаток времени не позволяет подробнее разобрать некоторые из этих при¬
говоров. В отношении всех них верно то, что сформулировано в одном из этих
приговоров следующим образом: «Все солдаты должны знать, что и в оккупиро¬
ванных областях жизнь и собственность других народов полностью охраняется».
Это мнение господствовало повсюду в военно-морских силах и строгость выне¬
сенных приговоров доказывает, насколько серьезно оно воспринималось.
Мне надо сказать лишь несколько слов о приказе от начала 1945 года, в кото¬
ром указывается, как на образец одного военнопленного немецкого унтер-
офицера, так как он приказал в одном лагере военнопленных незаметно и плано¬
мерно уничтожать, проявляющих активность коммунистов. В самом деле, речь
шла, однако, по воспоминаниям Вагнера, об устранении шпиона. Однако поло¬
жение дел было завуалировано указанным образом. Чтобы не дать вражеской
службе информации никаких сведений о лагере и личности унтер-офицера. То,
что приказ, учитывая его истинные причины, должен быть оправдан, никто не
может ставить под сомнение, учитывая огромное количество политических
убийств, которые были совершены, с ведома или при поддержке участвовавших в
войне правительств, а лиц, которые их совершали, чествуют сегодня как героев.
Однако то, что неудачная должная формулировка может быть доказательством
общего плана уничтожения коммунистов, я не могу считать серьезным утвержде¬
нием. Один приговор, вынесенный приговор в защиту коммунистов, должен по¬
казать действительное положение вещей.
Один фельдфебель скрыл в одном лазарете одеяло, предназначенное для со¬
ветских военнопленных и выбил одному умершему военнопленному золотые зу¬
бы. Этот фельдфебель был приговорен военно-морских судом к смерти и был
казнен после утверждения приговора главнокомандующим.
В заключении Обвинение установило связь с еврейским вопросом с помощью
одного высказывания, в котором гросс-адмирал говорит о «ползучем яде еврейст¬
ва». Относительно это я констатирую - план уничтожения еврейства был также не
известен Денницу, как и его выполнение. Ему было известно о переселении прожи¬
вавших в Германии евреев в генерал-губернаторства. Я не думаю, что подобное
переселение можно проклинать в то время, когда перед глазами спокойно смотря¬
щего мира происходило еще в больших масштабах изгнание немцев. В связи с этим
я также указываю на один приговор, в котором двум немецким морякам устанавли¬
ваются высокие наказания - лишение свободы. Они вместе французами грабили
французских евреев. Из обоснования я цитирую опять-таки только одно предложе¬
ние, которое характеризует общее положение: «То, что эти действия были направ¬
лены против евреев, никоим образом не извиняет подсудимых».
Мне также кажется, что усилия обвинения вовлечь адмирала Деница с помо¬
щью понятия, так называемого фанатического нациста в свою конструкцию заго¬
вора, не удались. Он не был ни членом партии, ни проявлял в себе как-либо поли¬
185
тически до своего назначения главнокомандующим военно-морским флотом. Ут¬
верждение обвинения, что он был назначен главнокомандующим военно-морским
флотом из-за своего политического поведения, лишено всяких оснований. В каче¬
стве офицера действительной службы, которому по закону о военной службе бы¬
ло воспрещена какая-либо политическая деятельность, у него не было никакого
повода для того, чтобы ближе заняться национал-социализмом. Однако, как мил¬
лионы других немцев, он признавал неповторимые успехи руководства Гитлера, в
социальной и экономической области, как и, конечно, в освобождении от обяза¬
тельств Версаля, которые его особенно затрагивали как солдата. Таким образом,
он без всякой политической активности, но лояльно стоял на почве национал-
социалистического государства, когда он получил назначение на должность глав¬
нокомандующего.
Благодаря этому к его отношениям с национал-социализмом прибавилось два
новых элемента. Это был, прежде всего, личный контакт с Адольфом Гитлером.
Как почти все, кто лично имел дело с этим человеком, он находился под глубо¬
чайшим впечатлением. К воспитанному в профессиональном офицере уважению
к главе государства и верностью верховному главнокомандующему прибавилось
восхищение государственным деятелем и полководцем. Трудно на основании тех
сведений, которые получены на данном процессе, понять такое отношение. Я не
чувствую себя не призванным, ни в состоянии оценить такую личность, как
Адольф Гитлер. Однако, мне кажется определенным, что он с совершенным ис¬
кусством маскировки мастерски скрывал человечески отталкивающие черты сво¬
его характера от тех из своих сотрудников, которым он не решался открыть эту
часть своего существа. Тот Гитлер, которого узнал новый главнокомандующий
военно-морским флотом, и которого он почитал был совершенно другим, чем тот,
какого - справедливо или несправедливо видит сегодня мир.
Второй новый элемент в отношении гросс-адмирала к национал-социализму
заключается в том, что выполнение им военных задач с необходимостью приво¬
дило его в контакт с политическими учреждениями империи. Нужно ли было ему
больше людей, больше кораблей, или больше вооружения, всегда в конечном ито¬
ге это было политическое учреждение, с которым ему приходилось иметь дело.
Для того, чтобы ему в своих требованиях иметь успех, он поэтому должен был с
самого начала, раз и навсегда, исключить всякое политическое недоверие. Это он
делал сознательно и требовал того же от своих подчиненных. Партия была для
него не идеологическим фактором, а фактически носителем политической власти.
С ней связывало его общая цель - выиграть войну. В достижение этой цели он
рассматривал ее как союзника. Однако союзнику нужно за те преимущества, ко¬
торые от него ожидают, приносить известные жертвы, в особенности жертвы пу¬
тем незамечания недостатков и замалчивания противоречий. Созданная положе¬
нием и задачами главнокомандующего морским флотом связь с фюрером и со¬
прикосновения с партией никогда не побуждали гросс-адмирала к тому, чтобы
участвовать в чем-нибудь, за что бы он не мог ответить перед своей совестью.
Как раз некоторые пункты обвинения доказывают это. Фюрер требовал истребле¬
ния потерпевших кораблекрушение, адмирал Денниц отклонил это. Фюрер желал
выхода из Женевской конвенции, адмирал Денниц отклонил это. Он упрямо и с
успехом сопротивлялся влиянию партии на вооруженные силы. Благодаря его
сопротивлению «офицеры национал-социалистического руководства» не превра¬
186
тились в политических комиссаров, а как настоящие офицеры были лишь совет¬
никами своего командира, который сохранял личную ответственность за руковод¬
ство своей частью. Происходившей по настоянию партии передачи политических
дел против солдат из военных судов народному трибуналу гросс-адмирал Денниц
препятствовал до зимы 1944-1945 годов, а затем вразрез с распоряжением фюре¬
ра не произвел в морском флоте. Таким образом, он никогда не отождествлял се¬
бя с партией и поэтому не может, конечно, подвергаться ответственности за ее
идеологические стремления или эксцессы. Так же, как во внешней политике ни
одно правительство не согласилось бы принять на себя ответственность за эти
вещи от своего союзника.
Я ни в коем случае не хочу создать впечатление, что Денниц не был национал-
социалистом. Напротив, я как раз хочу на его примере доказать неправильность
того, что каждый национал-социалист, как таковой, должен быть преступником.
Этот Трибунал является единственной инстанцией, в которой авторитетные лич¬
ности главных союзных держав подробно и непосредственно занимаются немец¬
ким прошлым за последние 12 лет. Он является единственной надеждой очень
многих немцев на устранение роковой ошибки, которая приводит малодушных из
нашего народа к лицемерию и стоит на пути политического оздоровления.
Если я после этих рассуждений г еще коснусь обвинения в том, что адмирал
Денниц в феврале 1945 г. из политического фанатизма оттягивал неизбежную ка¬
питуляцию, то я сделаю это по особой причине. Это обвинение, которое вряд ли
имеет что-либо общее с обвинением перед Международным Судом, имеет особо
тяжелый вес в глазах немецкого народа, ибо этот народ знает, какие разрушения и
какие потери он понес в месяцы с февраля до мая 1945 г. Я предъявил заявление
Дарлана, Чемберлена и Черчилля от 1940 года, в которых эти государственные дея¬
тели в критический час для своей страны призывали к отчаянному сопротивлению,
к обороне каждой деревни и каждого дома. Никто из этого не сделает вывода, что
эти люди были фанатичными национал-социалистами. В действительно вопрос о
безоговорочной капитуляции является вопросом такого неимоверного значения для
народа, что лишь после событий можно собственно судить о том, правильно ли
действовал государственный деятель, который был поставлен перед этим вопро¬
сом, или нет. Адмирал Денниц же в феврале 1945 г. был не государственным дея¬
телем, а главнокомандующим военно-морским флотом. Неужели он должен был
призывать своих подчиненны^ к тому, чтобы сложить оружие в момент, когда по¬
литическое руководство государства еще считало военное сопротивление целесо¬
образным и необходимым? Этого никто не может требовать всерьез.
Значительно труднее мне кажется вопрос, не был ли он в состоянии на основа¬
нии своего высокого доверия у Гитлера указать последнему со всей определенно¬
стью на бесперспективность дальнейшего сопротивления.
Я бы лично подтвердил такой долг перед его народом, если бы он сам в тот
момент считал капитуляцию правильной. Он этого не сделал и изложил причину
этого. Капитуляция означает остановку армии и остановку населения. Германская
армия на восточном фронте насчитывавшая в феврале 1945 г. еще свыше двух
миллионов человек, и все гражданское население германских восточных провин¬
ций попало бы, значит, в руки советской армии, а именно в зимний месяц с жес¬
токими холодами. Адмирал Дениц поэтому был того мнения, которое также раз¬
делял генерал-полковник Йодль, что вызванные таким образом людские потери
187
были бы значительно выше тех, которые должны были возникнуть в результате
оттяжки капитуляции до более теплого времени года. Лишь в более позднем вре¬
мени, когда будут доступны более точные материалы о потерях в солдатах и гра¬
жданском населении, понесенных до и после капитуляции и на востоке и на запа¬
де, можно будет судить об объективной правильности этого мнения. Однако уже
сегодня можно сказать, что эти соображения основывались на серьезном созна¬
нии ответственности за жизнь немецких людей.
То же самое сознание ответственности побудило его после принятия дел главы
государства 1 мая 1945 г. прекратить военные действия на западе, а капитуляцию
на востоке задержать на несколько дней, в которые сотням тысяч удалось бежать
на запад. С того момента, когда он совершенно неожиданно для него самого -
получил политические задачи, но разумной рукой предотвратил угрожавший ха¬
ос, предотвратил акты отчаяния лишенных руководителя масс и перед немецким
народом принял на себя ответственность за тяжелейший шаг, который вообще
может только предпринять государственный деятель. Таким образом, возвраща¬
ясь к исходному пункту обвинения, - он ничего не сделал для того, чтобы ее
окончить. Немецкий народ с этого момента узнал многое, чего он не ожидал и
более, чем один раз указывалось на безоговорочную капитуляцию, которую со¬
вершил глава государства. От Трибунала будет зависеть, должен ли будет этот
народ в будущем быть связан подписью этого человека, который своими партне¬
рами по договору перед всем миром заклеймен как преступник.
Я указал в начале своей речи на те сомнения, которые каждое дело военных
преступников с необходимостью пробуждает в груди юриста. Они ложатся на
каждого, кто разделяет ответственность за такой процесс. Я бы не мог лучше об¬
рисовать задачи всех ответственных, чем словами одного английского адвоката о
процессах перед германским имперским судом в 1921 году: «Процессы военных
преступников требовались скорее разъяренной публикой, нежели государствен¬
ными деятелями или войсками. Если бы общественное мнение 1919 года пошло
бы своими путями, то процессы могли бы представлять собой жесткие представ¬
ления, которые бы стыдились будущие поколения. Но благодаря государствен¬
ным деятелям и юристам всеобщий вопль о месте был превращен в подлинную
демонстрацию величия права и силы закона»35.
Да будет приговор этого Трибунала аналогичным образом представленным
суду истории.
35 Маллинс Клод. «Лейпцигские процессы». Лондон, 1921.
188
Речь адвоката, доктора Роберта Серватиуса
в защиту подсудимого Фрица Заукеля
Господин председатель!
Господа Судьи!
Защита подсудимого Заукеля должна в первую очередь рассмотреть вменяе¬
мый подсудимому в вину «рабский труд».
Что такое рабский труд?
Это понятие нельзя рассматривать как константное и относить под эту рубри¬
ку все моменты, которые в запутывающем изобилии вменяются подсудимому За-
укелю в вину под названием «рабский труд».
Как раз эти моменты нужно сначала рассмотреть с правовой точки зрения.
Правовой основой этого анализа является Устав.
Этот Устав, однако, не указывает на то, что нужно понимать под «рабским
трудом» и под «депортацией».
Поэтому эти понятия нужно разъяснить путем интерпретации. В статье 6 Ус¬
тава в двух местах в различных аспектах речь идет о «депортации» и о «рабском
труде».
Депортация характеризуется как военное преступление и как преступление
против человечности, а принудительный труд появляется как под рубрикой воен¬
ных преступлений, под обозначением «рабский труд», так и под рубрикой пре¬
ступлений против человечности, под обозначением «порабощение».
В какую рубрику можно отнести использование рабочей силы Заукелем, имеет
решающее значение: если речь идет о военном преступлении, то его нужно рас¬
сматривать в соответствии с военным правом. Если же налицо преступление про¬
тив человечности, то оно предполагает совершение военного преступления или
преступления против мира. Из этого следует, что депортация, упомянутая в пунк¬
те «б» статьи 6 не означает то же самое, что и депортация, упомянутая в пункте
«в» статьи 6, и в такой же малой степени принудительный труд, о котором гово¬
рится в пункте «б» статьи 6, может быть идентичным принудительному труду,
рассматриваемому в пункте «в» статьи 6. Разницу между двумя видами нужно
искать в том, что понятие военных преступлений должно включать еще что-то,
что является преступлением против человечности. Правильность этой точки зре¬
ния вытекает из терминологии Устава, хотя эта терминология и не является ус¬
тойчивой. Так, например, в русском тексте выбирается для понятия «депортация»
в смысле военного преступления слово «увод», которое означает лишь только
эвакуацию (абтранспорт), а для аналогичного понятия преступления против чело¬
вечности употребляется в смысле депортации, как наказания с помощью ссылки,
технический термин «ссылка», под которым в царское время понималась ссылка
как наказание.
Из всего этого можно сделать тот вывод, что обыкновенный увод (абтранс¬
порт) жителей из оккупированных областей на работу следует рассматривать как
военное преступление, но что эта эвакуация становится преступлением против
человечности, если эта эвакуация принимала характер увоза заключенных в целях
наказания.
189
Но спрашивается, не является ли, согласно Уставу, наказуемым действием вся¬
кая эвакуация населения, рассматриваемая как военное преступление, без учета
того, произошла ли эта эвакуация в целях использования на работе или по каким-
либо другим причинам.
В соответствии с текстом Устава на первый взгляд кажется, что так оно и есть,
ибо, согласно Уставу, наказуемым является: «угон населения на рабский труд,
или для какой-либо другой цели».
Но при более подробном изучении предмета выясняется, что это положение не
может так истолковываться, потому что имеются случаи, когда эвакуация допусти¬
ма не только с точки зрения международного права, но когда она даже необходима.
Поэтому данное положение в Уставе можно понять лишь только в том смысле,
что не только просто «эвакуация» представляет собой наказуемый состав престу¬
пления, а составное понятие «угон на рабский труд» и «угон со всякой другой
целью».
Оговорка «угон со всякой другой целью» может быть истолкована лишь толь¬
ко таким образом, что здесь речь идет о запрещенной цели, которая соответствует
рабскому труду. Если наказуемой является всякая эвакуация, то ограничивающее
дополнение на «рабский труд или другой цели» противоречит здравому смыслу.
Выяснение этого обстоятельства является важным для подсудимого Заукеля,
так как в противном случае наличие военного преступления, заключающегося в
депортации, может считаться уже доказанным на основании признанных фактов.
Как в случае с различными видами депортации, точно также в случае с различ¬
ными видами принудительного труда объяснения нужно искать в Уставе.
Также и здесь терминология текстов на различных языках помогает интерпре¬
тировать вышеупомянутое положение, но не вследствие своей ясности и последо¬
вательности, а как раз наоборот: в английском тексте говорится о «з1ауе 1аЬог»
(рабский труд) как о военном преступлении и о «епз1ауетепЪ> (порабощение) как
о преступлении против человечности; во французском тексте для выражения этих
понятий употребляются «Агауаих Гогсез» (принудительная работа) и «гес!ас1юп еп
езс1ауа§е» (обращение в рабство). Русский текст, соответственно, употребляет
слова «рабство» и «порабощение». Но нельзя узнать, как избранные понятия ре¬
ально отличаются друг от друга.
Если при этом исходить из того, что работа, противоречащая принципам чело¬
вечности, совершается при более тяжелых условиях, чем обычная работа, что
«рабский труд» является высшей степенью самых тяжелых условий труда, то то¬
гда станет ясно, что с помощью этой терминологии Устава нельзя дать никаких
формулировок, а что при этом преследуется лишь только оценка событий с точки
зрения морали и производится их заклеймение. Поэтому фактическое деление на
виды работы должно происходить независимо от терминологии под тем углом
зрения, насколько тяжелы условия труда. Если же попытаться расчленить приме¬
ненные термины, то тогда придется столкнуться с тем, что форма работы, при
которой нарушаются принципы человечности, обозначается как «епз1ауетеп!»
(порабощение), «езс1ауа§е» (рабство) и порабощение, в то время как работа, не
находящаяся как «Гогсес! 1аЬог» (принудительный труд), «{гауаих Гогсез» (прину¬
дительный труд и принудительная работа). Рабский труд («з1ауе 1аЬог 1гауаи1
Гогсез» и рабство) явится тогда универсальным основным понятием, охватываю¬
щим оба вида.
190
Какое значение имеет это утверждение для защиты подсудимого Заукеля?
Подсудимый Заукель признает, что «принудительная работа» (ег2\уип§епе
агЬек) выполнялась как работа по обязательству, которая была обозначена общим
термином «рабский труд». Но он оспаривает, что он настаивал на рабском труде,
который может рассматриваться как труд, нарушающий принципы человечности,
следовательно, как порабощение.
Для обоих составов преступления, так же и в данном случае, как и в случае с
депортацией, определяющими являются различные критерии; «работа по обяза¬
тельству» (рШсЬагЪек) считается_лишь только военным преступлением и поэтому
должна рассматриваться лишь только с точки зрения военного права; преступле¬
ние против человечности имеет дополнительные признаки, как уже указывалось
выше в связи с депортацией, рассматривавшейся с точки зрения преступления
против человечности: а именно, связь с военным преступлением или преступле¬
нием против мира. Если может быть доказано, что использование рабочей силы
(арбейтсейнзац), в той форме, в какой оно производилось по распоряжению За¬
укеля, допускалось с точки зрения военного права, то подобное действие не мо¬
жет также рассматриваться как преступление против человечности. Обвинитель¬
ное заключение также сделало различие в отношении видов труда. Использова¬
ние рабочей силы, которым руководил Заукель и которое я хотел бы охарактери¬
зовать как «упорядоченное использование рабочей силы», рассматривается в Об¬
винительном заключении в пункте 3 §3, в разделе VIII, как особое военное пре¬
ступление под заглавием: «Принудительная вербовка гражданской рабочей силы»
и при этом здесь речь идет в английском тексте лишь только о «Гогсес! 1аЬог»
(принудительный труд), во французском тексте о «1гауаих Гогсез» (принудитель¬
ная работа) и при этом употребляются такие выражения, как «оЬП^егеп! а
{гауаШез» (они заставили работать) и «пгпз еп оЬП§абоп» (они создали такое по¬
ложение, при котором те были принуждены), русский текст следует тому же и
также говорит о «принудительной работе», но не о том, что здесь имеет место
рабский труд.
Подсудимый Заукель не оспаривает того состава преступления, которое взято за
основу, но я приведу юридические доказательства, которые оправдывают исполь¬
зование рабочей силы, и я обосную, что использование рабочей силы не заключало
в себе военного преступления, противоречащего международному праву.
При решении вопроса о том, являлось ли «упорядоченное использование ра¬
бочей силы» военным преступлением, нужно руководствоваться принципами
международного права. Что допускается во время ведения войны с точки зрения
международного права, не может запрещаться Уставом. Это международное пра¬
во установлено в конвенциях о праве войны и в общих правовых принципах и
обычаях, которые применяются различными государствами.
Обвинение, рассматривая использование рабочей силы как военное преступ¬
ление, опирается на положение Гаагской Конвенции о правилах ведения сухопут¬
ной войны, на военные соглашения и на военные обычаи, а также на общие прин¬
ципы уголовного права цивилизованных наций и на уголовные кодексы соответ¬
ствующих стран. Если выяснится, что использование рабочей силы допустимо с
точки зрения международного права, то рассмотрение принципов уголовного
права окажется излишним.
191
Гаагская конвенция о правилах ведения сухопутной войны может считаться
основой рассматриваемого здесь права войны. Вопрос о том, признавалась ли эта
Конвенция всеми заинтересованными государствами, является вопросом, имею¬
щим практическое подчиненное значение, так как, если она признавалась или,
если ее нельзя непосредственно применить, то в международном праве образова¬
лась брешь, которая ликвидируется в соответствии с той необходимостью, кото¬
рая возникает для воюющей стороны и в соответствии с обязанностью придержи¬
ваться принципов человечности. Принципы международного права, изложенные
в Гаагской конвенции о правилах ведения сухопутной войны, представляют со¬
бой во всех случаях положения, которые имеют определенное значение и кото¬
рыми можно руководствоваться.
Обвинение цитировало в первую очередь статью 46 Гаагской конвенции о
правилах ведения сухопутной войны, согласно которой должны соблюдаться ос¬
новные права населения. Типичным для использования рабочей силы является
ограничение свободы, но как раз это основное право не гарантируется в этой ста¬
тье. Если вы рассмотрите Гаагскую конвенцию о правилах ведения сухопутной
войны с целью выявления какого-либо положительного принципа о депортации и
использовании рабочей силы, то вы должны будите констатировать, что в ней
отсутствует какое-либо урегулирование этого вопроса. Точно также Гаагская
конвенция о правилах ведения войны не могла заниматься вопросами воздушной
войны и применением новых видов оружия, точно также она не могла рассматри¬
вать вопросы, которые были в момент подписания конвенции чужды пониманию
тех, кто заключал соглашение. Уже Первая мировая война была начата как война
между двумя армиями, которые располагали уже изготовленным материалом, по¬
сле израсходования которого военная компания должна была прекратиться.
Мысль о затяжной войне, которая является войной, расходующей много материа¬
лов, и требующей постоянного производства с использованием рабочей силы, не
являлась для Гаагской конвенции о правилах ведения сухопутной войны пробле¬
мой, которая могла бы обсуждаться.
Статья 52 Гаагской конвенции о правилах ведения сухопутной войны рассмат¬
ривала право на реквизицию, но при этом выясняется, что вышеупомянутые по¬
ложения предназначаются для чисто местных потребностей войсковой части, ко¬
торая является уже вооруженной и испытывает потребности дополнительного и
местного характера. Чисто местное значение определяется тем, что право на рек¬
визицию представляется главнокомандующим местными войсками, в противовес
статья 51 Гаагской конвенции о правилах ведения сухопутной войны, которая
допускает наложение контрибуции лишь только командиром отдельного корпуса.
Литература по международному праву приводит о праве на реквизицию лишь
только примеры местного значения.
Основная мысль заключается в том, что войска фактически могут требовать
всего; что им нужно для удовлетворения их потребностей. Имеются лишь только
два ограничения: войска не смеют брать больше, чем им нужно, и не больше, чем
можно получать от ресурсов данной страны.
Нужно применить к современной войне принцип трудовой повинности в дан¬
ной местности.
Гаагская конвенция о правилах ведения сухопутной войны предусматривала
использование кузнецов и тележников, которые необходимы были для поддержа¬
192
ния в порядке снаряжения войсковой части. Работа, производившаяся в области,
находившейся в ведении оккупационных властей, не учитывалась вследствие не¬
развитых средств сообщения и об этом не приходилось думать. Сегодня необхо¬
димые работы не могут производиться в прифронтовом районе, а лишь только на
собственной государственной территории воюющих сторон. Поэтому нужно соз¬
дать условия для того, чтобы можно было требовать, чтобы работа совершалась
там, где она может выполняться и где это необходимо.
Также нужно, чтобы выдвигались требования, связанные с выполнением рабо¬
ты по прикрытию вновь возникающих военных потребностей, предполагающих
массовое производство для постоянного снабжения войск. При этом можно тре¬
бовать, смотря по обстоятельствам, того, что является целесообразным, а целесо¬
образное определяется условиями времени. Если раньше в соответствии с прин¬
ципом «война питает войну» вооружение войск, оторванных в транспортном от¬
ношении от родины, происходило в широком масштабе в оккупированной облас¬
ти, то сегодня снабжение войск должно обеспечиваться путем доставки рабочих
на предприятия, находящиеся на государственной территории воюющей стороны.
Развитие военного права сообразуется с потребностями, которым должно слу¬
жить это право.
Вместе с понятием трудовой повинности нужно перенять и основную идею об
ограничении. Ограничения должны также производиться в соответствии с имею¬
щимися условиями.
Если трудовая повинность существует по праву, то при этом нельзя требовать
выполнение большей работы, чем та, которую оккупационные власти требуют от
своего населения на родине. Нужно к тому же учитывать интенсивность ведения
войны, являющейся тотальной войной.
Трудовая повинность может при этом приобрести довольно большой масштаб.
Смысл и цель Гаагской конвенции о правилах ведения сухопутной войны, несо¬
мненно, заключается не в том, чтобы поставить граждан побежденного государ¬
ства в лучшие условия, чем граждан государства-победителя, оккупировавшего
данную страну.
Но таков был бы результат, если бы Гаагская конвенция о правилах ведения
сухопутной войны истолковывалась бы в соответствии с ее старым текстом. Если
бы выдвигалось такое требование, то Франция, безоговорочно капитулировавшая,
точно также как и другие государства, которые были оккупированы, могла бы
спокойно наблюдать, как Германия, притесненная блокадой, исчерпывает свои
силы в неустанной борьбе, жертвуя своей кровью и благосостоянием.
Можно действительно требовать, чтобы пленный жил в осажденной крепости
лучше, чем тот, кто ее защищает. Если бы сегодня Германию ожидала бы идил¬
лическая доля, изображенная в Гаагской конвенции о правилах ведения сухопут¬
ной войны, то нужно было бы предпочесть ее вместо той, которую возложит на
Германию ожидаемый мирный договор.
Фактически Гаагская конвенция о правилах ведения сухопутной войны не со¬
хранялась также и в ее старом истолковании, если соответствует действительнос¬
ти, что уже до заключения перемирия Советский Союз, как оккупационная
власть, вывозил в большом масштабе население из восточных районов Германии
на работу вне Германии. Сообщение Контрольного Совета Германии могло бы
дать Трибуналу официальную справку по этому вопросу.
193
До меня дошли сведения о том, что интернированные германские гражданские
лица в настоящее время используются во Франции на работе. Также и в данном
случае Трибунал может получить официальную информацию.
Второе ограничение трудовой повинности заключается в том, что нельзя тре¬
бовать от рабочего, чтобы он участвовал в военных операциях, направленных
против Родины.
Косвенно всякая работа, совершаемая для оккупационных властей, идет на
пользу ведения войны. Запрет поэтому распространяется на непосредственное
участие в «операциях» сражающейся войсковой части. Литература по междуна¬
родному праву противопоставляет участие в военных операциях (орегабопз) до¬
пустимому участию в подготовке операций (риге рага1Ыопз).
Ни от одного рабочего не требовалось участия в военных операциях в выше¬
упомянутом смысле, напротив, преследовалась даже цель отправлять рабочих на
производство для спокойного труда подальше от района военных действий.
Значит, отсюда можно сделать вывод, что воспрещена лишь деятельность, на¬
правленная против собственного отечества. Но в этом необходимо учесть чувство
каждого в отдельности, ибо действительна защита вражеского государства. Лишь
те, кто отказываются от защиты своего отечества и становятся на враждебные
своему отечеству позиции, действительно должны быть подвергнуты вышеука¬
занным ограничениям. В качестве примера к этому можно указать на большое
количество иностранцев, еще и по сегодняшний день проживающих в Германии.
Это же можно отнести и к тем рабочим, государство которых больше не находит¬
ся в состоянии войны.
Это особо важно учесть для тех, кто отвечает за производительность труда и
производство оружия. Решения Женевской конвенции об использовании военно¬
пленных всем хорошо известны, как известно и то, что основой этого решения
является непринуждение кого бы то ни было производить оружие против собст¬
венного брата. Эти решения в равной мере имеют силу и в отношении рабочих из
числа гражданского населения. Вышеуказанные решения Женевской конвенции
могут быть обойдены только в том случае, если отечество ведет незаконную
борьбу. Потребность защиты оправдает и тогда, когда отечество, юридически еще
находящееся в состоянии войны, фактически на поле боя своей армии уже не
имеет и поэтому не является объектом для ведения военных действий. Наличие
союзников, борющихся в интересах твоего отечества, не может служить поводом
к тому, чтобы вышеуказанные решения и связанные с ними ограничения были
обойдены. Граждане такого государства не обязаны также защищать своих быв¬
ших союзников из правительств. Призрачные правительства могут изменить дей¬
ствительность и оживить свои старые права лишь тогда, когда они своими собст¬
венными силами добьются возможности выступить в качестве самостоятельной
всеми признанной силы.
Эта точка зрения равно относится ко всем государствам, которые были по¬
ставлены Германией в состояние, по которому они не имеют возможности даль¬
ше вести свою работу. Ко времени использования рабочей силы иностранных ра¬
бочих активными борцами против Германии были только Англия, США и СССР.
Англичане и американцы не использовались в качестве рабочей силы. В качестве
таковой для производства оружия использовались частично лишь граждане
194
СССР. Но права граждан Советского Союза принципиально отличаются от прав
США и Англии.
Обвинение предъявило Решение Совета Народных Комиссаров СССР за № 376
от 01.07.1941 г. В этом Решении говорится об использовании военнопленных в
качестве рабочей силы, а также об использовании в качестве рабочей силы ин¬
тернированных гражданских лиц. По этому решению как тех, так и других рабо¬
чих не запрещается использовать для производства оружия, ибо этим решением
предусмотрены только 2 ограничения, а именно: использование па работе в рай¬
оне боевых действий и на работе для личных услуг в качестве денщиков.
Поэтому не может быть предъявлено каких-либо возражений против исполь¬
зования граждан Советского Союза па работе по производству оружия. Допро¬
шенный Трибуналом свидетель - генерал Паулюс - также удостоверил, что и в
СССР военнопленные работали на заводах, и что в государстве с плановым хо¬
зяйством их всегда во время войны занимают производством вооружения. То, что
в СССР военнопленные также были использованы для производства оружия, об
этом можно судить хотя бы по вышеупомянутому решению.
Значение нарушения основ запрета в отношении производства оружия только
в результатах, получившихся от нарушения этих основ и лишь поэтому может
быть доказано существование общепризнанного правила использования рабочей
силы, которое давало право и Германии использовать рабочих Советского Союза,
как и рабочих всех других стран, для производства оружия. Если все же что-то
противопоставить плановому использованию рабочей силы, то имеются еще, с
точки зрения международного права, и другие основания, допускающие исполь¬
зование этой рабочей силы. И первое, это согласие правительства оккупированно¬
го государства, как это имело место во Франции.
Поднятое здесь возражение о том, что правительство маршала Петена было не¬
законным правительством, немыслимо, ибо оно было законным приемником того
временного правительства, которое было создано после перемирия. Решающим
доказательством этого является то, что это правительство признано за границей.
Законность этого правительства подтверждается еще и тем, что США, даже после
своего вступления в войну, это правительство признавало тем, что вело перегово¬
ры с одним из послов Виши через одного из своих послов. Великобритания также
заключила в Сирии в 1941 году с правительством Виши договор о мире.
Это, однажды признанное правительство не могло потерять свою законность
лишь потому, что его объявило незаконным какое-то ему оппозиционное прави¬
тельство и потому, что это оппозиционное правительство было признано союзни¬
ками. Правительство теряет свою силу и международную позицию лишь тогда,
когда оно принуждено отдать свою власть оппозиционному правительству. До
этих пор оно имеет законные полномочия в пределах своего ведомства.
Второе возражение о том, что правительство маршала Петена не имело свобо¬
ды действий и потому договор с Германией о рабочей сйле был составлен на¬
сильно и потому не имеет законной силы, по международному праву, также не¬
обоснованно.
Договор о прекращении военных действий, как и договор о мире почти всегда
заключается под сильным давлением.
По международному праву неоспоримо, что эти обстоятельства не нарушают
законности таких договоров, ибо это все время подчеркивалось при ответах, на
195
требование Германии пересмотреть Версальский договор. То же самое относится
и ко всем договорам о прекращении военных действий и договорам о перемирии,
что, значит, в равной мере относится и к договору с Францией о рабочей силе.
Если все же вопреки тому, что сказал подсудимый Заукель по вопросу об исполь¬
зовании рабочей силы, будут вестись какие-либо обсуждения, то с точки зрения
международного права это будет незаконным. Влияние Заукеля в этом вопросе
было не настолько сильным, чтобы иметь в этом вопросе возможность оказывать
какое-либо непомерное давление. Законность таких соглашений может ставиться
под сомнение лишь в самых исключительных случаях.
Так, например, тогда, когда этими договорами заставляют брать на себя чрез¬
мерные обязательства, совершенно явно нарушающие основы гуманности, как,
например, взятое обязательство рабского труда. Смыслом же этого договора было
предоставить французским рабочим за их принудительный труд в Германии хо¬
рошие условия работы и заработную плату, чтобы этим смягчить им нежелатель¬
ное пребывание в Германии.
Военные причины также могли заставить очистить территорию от части ее на¬
селения и принудить использовать эту часть населения в качестве рабочей силы
вне ее пределов, так было, например, с той частью населения, которая вместо то¬
го, чтобы смириться и вести себя мирно, стала участвовать в партизанской борьбе
и группах сопротивления, угрожая этим самым безопасности. Если население в
так называемых партизанских районах против своего желания принуждается по¬
могать этому движению, то это является достаточным для того, чтобы вывести из
этих районов это население, чтобы оно не оказывало помощи партизанам. То, что
подобное действительно, во все возрастающем объеме имело место вначале на
Востоке, а затем и на Западе и организовывалось противниками Германии, это
доказывается тем, что подобное действия сегодня возносятся до патриотических
подвигов. Но не нужно забывать, что и перемещения рабочей силы были следст¬
вием вышеизложенного, которое с точки зрения международного права было со¬
вершенно законным. Очистка должна была быть произведена в интересах безо¬
пасности и для силы. При плановом хозяйстве рабочую силу сочли нужным ис¬
пользовать именно так, а не иначе, а это является правом руководства, занимаю¬
щегося вопросами распределения рабочей силы.
И в тыловых районах могла встретиться необходимость к подобным меро¬
приятиям после того, как было установлено, что мужская половина населения при
отступлении незаконно участвовала в боях, на которые оно подстрекалось про¬
тивником, который снабжал ее частично даже оружием. Эвакуация, предприни¬
маемая для безопасности сражающихся воинских частей, вполне предусмотрена
международным правом, если эвакуированные получат на новом месте работу.
Давая работу эвакуированным, управление по делам о рабочей силе не только
осуществляло свое право, но и свой долг. А вину за такую эвакуацию несет лишь
государство, подстрекающее своих граждан к действиям, обостряющим борьбу,
которые должны были себе найти противодействие, являющееся в таком случае
вполне законным.
Но если такая эвакуация все же становится необходимой, то проводить ее
нужно, избегая причинять населению лишние страдания. Для чего эту эвакуацию
необходимо предварительно организовать, ибо лишь это может предотвратить
связанные с нею жестокости. И долг тех, кто эту эвакуацию возглавляет, как это
196
и предусмотрено статьей 43 Гаагских правил ведения войны, эти жестокости
предотвратить. Поэтому Заукель сделал предложения по эвакуации тыловых рай¬
онов Франции, на случай вторжения1. Эти предложения, оставшиеся неосущест¬
вленными не могут служить Заукелю Обвинением.
Переселение рабочих, в целях их спасения от голода и безработицы, является
обязанностью руководства. В частности, это имело место, например, тогда, когда
были заняты индустриальные районы Советского Союза, где не было никакой воз¬
можности использовать рабочих, а также и прокормить их, ибо по распоряжению
Советского правительства в этих районах осталась лишь голая земля, а из-за транс¬
портных условий была исключена всякая возможность подвоза продовольствия.
Эта военная и административная точка зрения может предотвратить целый ряд
упреков по разным вопросам, но эти вопросы не являются основными, т.е. не ре¬
шают, допустимо ли использование силы, помимо Гаагских правил ведения вой¬
ны, именно для того, чтобы государство, путем поднятия производительности
труда, получило возможность провести войну и применить своих собственных
рабочих в качестве солдат для фронта.
Конечно, одна лишь военная нужда не может служить причиной к тому, чтобы
обойти все установки международного права, победа, конечно, не должна быть
достигнута путем нарушения законов или нужд других. Право ведения войны как
раз должно регулировать военные действия, которые всегда связаны с бедствиями.
Но, если речь идет о массовых мероприятиях, которые предпринимаются во
время спасения государства, то эти действия должны рассматриваться междуна¬
родным правом не с обычной точки зрения, ибо речь идет в таком случае о само¬
защите, на которую каждое государство имеет право, если оно не имеет должного
руководства, могущего это государство спасти от уничтожения.
А то, что в этой войне речь шла именно о существовании государства, это под¬
твердилось всеми участниками этой войны неоднократно. Ибо для Германии это
стало ясно еще зимой 1941/1942 годов после битв на восточном фронте.
Если до этих пор рассчитывая на рабочую силу иностранных рабочих лишь в
общем, то после зимы 1942 года иностранные рабочие стали для производства
нового вооружения необходимой силой, ибо 2 ООО ООО человек из числа герман¬
ских граждан, прежде работавших на заводах и фабриках, должны были быть взя¬
ты на фронт. Немедленное применение на этих заводах рабочей силы, необучен¬
ных женщин и подростков, было бы недостаточно. В последующее время, когда
война приняла еще более острый характер и, в частности, из-за войны в воздухе,
требование по производству вооружения возросли еще более, и никакая помощь
ни женщин, ни подростков спасти положение дел не могла. Средства были ис¬
черпаны. Официальные данные, приведенные подсудимым Заукелем в одной из
речей в Познании в 1943 году2, доказывают, что в 1939 году при начале Второй
мировой войны труд женщин применялся в два раза больше, чем к началу Первой
мировой войны, и что число работающих женщин до конца Второй мировой вой¬
ны возросло еще на 2 миллиона человек, т.е. в общем возросло до 10 миллионов.
Это количество работающих женщин составляет в общем больше, чем число ра¬
1 Документ № 1289-Р8.
2 Документ № 1739-Р8.
197
ботающих на военных предприятиях мужчин вместе взятых во время Первой ми¬
ровой войны.
И все же этой рабочей силы было недостаточно. Это подтверждает свидетель
подсудимого Шпеера-Роланд3, который подтверждает, что применение рабочей
силы иностранных рабочих было необходимо при всех обстоятельствах, ибо
главной трудностью было не определение женщин на ту или иную работу, но не¬
хватка рабочей силы в целом, для выполнения сверхтяжелого труда.
Среди 10 миллионов работающих немецких женщин были также жены воюю¬
щих на фронте офицеров и им подобные по своему общественному положению.
Неправильно мнение о том, что в Англии женский труд применялся в большем
масштабе, чем в Германии. В Германии к трудовой повинности были обязаны
женщины до 45, а затем и до 50 лет, при этом они действительно работали у стан¬
ков, а не занимались лишь для видимости общественными работами.
Даже школьники с 10-летнёго возраста применялись на работе, а с 16-летнего
возраста обязаны были работать на фабриках, заводах, или в других предприяти¬
ях. Семьи были разъединены. Школы и университеты бездействовали, ибо их
учащиеся работали на военных предприятиях. Даже инвалиды войны не могли
продолжать учебу. За каждого работоспособного человека шла упорная борьба. У
Шпеера рабочих резервов не имелось. Какие усилия делались в этом направле¬
нии, видно из второго приложения к Вартбургскому документу (§ 810).
Необходимость применения вышеуказанной рабочей силы еще подтверждает¬
ся и тем, что колониальные державы пополняли нехватку своей рабочей силы ра¬
бочей силой из своих колоний; так Франция, как видно из документа4 привлекла
для своей работы около 50 тысяч человек из Северной Африки и Индокитая, ко¬
торые работали под присмотром и руководством офицеров и унтер-офицеров.
А так как Германия из-за блокады не могла использовать и таких сил для сво¬
ей работы, то для существования своего государства ей должно было быть дано
право брать рабочую силу оттуда, где она в оккупированных районах находилась
в бездействии.
Это, в общем, те основы международного права, которые не дают возможно¬
сти рассматривать плановое использование рабочей силы как военное преступле¬
ние. По некоторым вопросам можно придерживаться различных мнений, что хо¬
рошо видно именно на вопросах международного права, где очень трудно дос¬
тичь единодушных взглядов именно в вопросах права, где главную роль играет
публичность взгляда, которая, однако, не всегда имеется в наличии, ибо одно из
государств по той или иной причине может и не захотеть отказаться от своих
прежних официальных точек зрения, или потому, что оно хочет сохранить для
себя в будущем свободу действий.
Я как защитник, имею право говорить о взглядах на право без таких отступле¬
ний, но мои рассуждения важны для защиты потому, что они касаются объектив¬
ной стороны дела и доказывают, что подсудимый Заукель, планово используя ра¬
бочую силу, субъективно имел в виду достижение благих целей и что поэтому его
обвинить в нарушении международного права было бы немыслимым. Это же
подтверждается убеждением подсудимого Заукеля, которое он высказал о допус¬
1 Книга документов Шпеера. Документ № 56.
4 Книга документов Шпеера. Документ № 22. С. 17.
198
тимости планового использования рабочей силы, хотя бы потому, что он получал
об этом приказ от вышестоящих инстанций.
Когда Заукель принял свое управление, то в нем уже имелось отдельные пред¬
приятия, на которых использовался труд иностранных рабочих, и Заукель уже
хотя бы потому мог думать, что это допустимо, и что государство, используя труд
этих рабочих, на это имеет право.
Ни одна из вышестоящих инстанций не обвинила Заукеля в нарушении юри¬
дических прав. Все вышестоящие инстанции, такие, как Министерство иностран¬
ных дел и высшие гражданские и военные инстанции в оккупированных районах
за границей всячески поддерживали его в этих мероприятиях и помогали ему при
их проведении. Каких-либо обвинений в нарушении международного права и
других ему предъявлено не было.
Особо решающим в данном случае для подсудимого Заукеля должно было быть
мнение участвовавших в этом заграничных служащих инстанций и, в частности,
французов и бельгийцев, которые для обсуждения этого вопроса специально при¬
езжали в Берлин. Этим, несмотря на утверждение вражеской пропаганды, подтвер¬
ждаются дружеские отношения с местными служебными инстанциями.
Не будем обсуждать вопрос о том, совместимо ли нарушение деликтов между¬
народного права со знанием этих деликтов, но для того, чтобы составить обвини¬
тельное заключение, необходимо знать все действительное положение вещей. А к
этому относится и уверенность в том, что тот, кого обвиняют, действительно по¬
прал это международное право.
Субъективная сторона преступления подсудимого Заукеля в вопросе о плано¬
вом использовании рабочей силы не может быть установлена, следовательно, не
может быть доказана его вина.
Наказание подсудимого Заукеля не могло бы иметь место и по другой право¬
вой причине, даже в том случае, если бы организованное использование рабочей
силы действительно было нарушением международного права. Согласно Гааг¬
ской конвенции о правилах ведения сухопутной войны в данном случае не долж¬
но быть индивидуальной ответственности. Гаагская конвенция о правилах веде¬
ния сухопутной войны различает два рода военных преступлений: преступления,
совершенные отдельным лицом, как то: убийство и издевательство, и преступле¬
ния, совершенные одной из воюющих сторон.
При организованном использовании рабой силы речь идет о таком процессе,
который происходит только по распоряжению государства. В то время, как инди¬
видуальное преступление наказуемо, согласно уголовному законодательству от¬
дельного государства преступление одной из воюющих сторон наказывается со¬
ответственно особому правилу, предусмотренному в ст. 3 вводной части к Гааг¬
ской конвенции. В этом положении категорически предусматривается только
возмещении убытков со стороны какого-либо государства.
Это соглашение Гаагской конвенции о правилах ведения сухопутной войны
действительно еще и в настоящее время, так как оно не может быть отменено со¬
глашением одних союзников между собой. Устав, предусматривающий непосред¬
ственную уголовную ответственность государственных органов или исполните¬
лей, недействителен постольку, поскольку он противоречит Гаагской конвенции.
Излишне ссылаться на то, что Германия в качестве одной из договаривающих¬
ся сторон должна была бы дать свое согласие на отмену статьи 3; имеются и дру¬
199
гие основания, свидетельствующие о том, что это положение продолжает оста¬
ваться в силе.
Изменение Гаагской конвенции о правилах ведения сухопутной войны в духе
Устава могло бы произойти только на основании обычного права или общеприня¬
того обычая, вследствие изменения правовых взглядов. Но предпосылкой для этого
предположения должен был быть отказ договаривающихся государств от их суве¬
ренитета, так как только в таком случае было бы возможным наказание органов
государства. Однако, насколько мне известно, такой отказ от права на суверенитет
произошел не в таком размере, который бы сделал допустимым такое наказание.
В этой связи я ссылаюсь на общие положения, представленные здесь Трибуна¬
лу г-ном профессором Яррайсом.
Перехожу к рассмотрению использования рабочей силы как преступление
против человечности.
Если «организованное использование рабочей силы» допускается междуна¬
родным правом, то остается открытом вопрос о способе его проведения, а имен¬
но: в какой момент это использование рабочей силы можно считать организован¬
ным и когда нарушается допустимая граница?
Что следует подразумевать под человечностью, Устав не говорит. Для междуна¬
родного права понятие может быть взято только из практики отдельных государств.
Если мы хотим считать определенные границы допустимыми в смысле междуна¬
родного права, то для сравнения мы должны привлечь: бомбардировку с воздуха
крупных городов и использование атомной бомбы, а также угон людей и эвакуацию,
который и сейчас еще не прекращены. Все эти события разыгрались на глазах у все¬
го мира и рассматриваются государствами, производящими их, допустимыми.
Мы все время наталкиваемся на понятие необходимости и видим, что оно ис¬
толковывается очень широко. Это необходимо учесть при рассматривании вопро¬
са об использовании рабочей силы, с точки зрения его противоречия принципам
гуманности. Однако целью такого мероприятия не является убийство сотен тысяч
людей, хотя оно и приносит трудности, а также ошибки, возникающие непроиз¬
вольно или вследствие отказа отдельных лиц. Следует ответить на вопрос - не
весит ли преднамеренное убийство значительно больше, чем проходящее нанесе¬
нии прочих страданий.
Кроме того, Устав предусматривает наказание не за всякое действие, противо¬
речащее принципам гуманности, а считает действительно преступным, если оно
совершено в порядке выполнения или в связи с преступлением, которые входят в
компетенцию трибунала. Но трибунал компетентен только в вопросах преступле¬
ний против мира и военных преступлений.
Что касается преступлений против мира, то такое же гуманное действие может
быть допустимо при обороне в то время, как оно является преступлением, если
его совершает нападающий.
Или должно иметь место военное преступление. Оно не имеет места, если речь
идет об оскорблении граждан своего государства, так как они не защищаются во¬
енным правом. Наказание поступка, противоречащего принципам гуманности и
направленного против этих граждан, может произойти только в том случае, если
с ним связано преступление против мира.
200
Объективно говоря, использование рабочей силы способствовало ведению
войны, которую Обвинение называет агрессивной войной, или войной, противо¬
речащей договорам.
В случае, если это будет установлено и, кроме того, окажется, что использова¬
ние рабочей силы приводилось негуманными способами, то тогда будут выпол¬
нены требования устава и перед нами будут преступления против человечности
невзирая на то - было ли использование рабочей силы допустимо с точки зрения
военного права или нет, так как в таком случае это использование рабочей силы
производилось в связи с преступлением против мира.
Однако наказание может произойти только в том случае, если преступник зна¬
ет, что ведется запрещенная война и что он способствует ей своими действиями.
Ввиду того, что подсудимый Заукель оспаривает такое знание, то это требует еще
доказывания.
Другая возможность доказательства того, что перед нами имеется преступле¬
ние против человечности, заключается в том, что негуманное действие произош¬
ло в порядке совершения военного преступления. Или находится в связи с ним.
Из примеров о нарушении военного права, предусмотренных уставом использо¬
вания рабочей силы, могут прежде всего относиться: «Убийства, издевательства и
угон..., произведенные над гражданским населением». Как вытекает из этого пе¬
речисления, эти вышеназванные военные преступления, несмотря на всю их тя¬
жесть, сами по себе не являются еще преступлениями против человечности, по¬
этому к ним должно добавить еще, что-то отягчающее, что придало бы действию
характер преступления против человечества.
Как вытекает из примера о «выкорчевывании» и «порабощении», произведенно¬
го в качестве действия против человечности, объективно здесь речь должна идти о
действиях особенного размаха или особой жестокости, т.е. знания об объеме меро¬
приятия или о жестокости его проведения в жизнь. Вопрос о том, в какой степени
имеются такие предпосылки у подсудимого Заукеля, будет разобран позднее.
Допустимое по международному праву организованное использование рабо¬
чей силы, как таковое, никогда не может быть преступлением против человечнос¬
ти, однако его проведение может происходить таким образом, что оно принесет с
собой убийства и казни, которые со своей стороны могут быть военными престу¬
плениями.
Такое издевательство может основываться на распоряжении высшего учреж¬
дения, которое тем самым несет за него ответственность, но оно может быть про¬
изведено также подчиненным учреждением на основе его полномочий без ведома
вышестоящего учреждения. В таком случае ответственным является руководи¬
тель действующего учреждения. Наконец, может иметь место чисто индивиду¬
альное действие, которое производится вопреки существующим положениям. За
него отвечает лицо, произведшее это действие. Из этого следует, что подсудимый
Заукель в первую очередь ответственен за общее распоряжение и директивы, из¬
данные им, а не за самостоятельные действия не подчиняющихся ему высших
учреждений в оккупированных областях или в высших имперских учреждениях
как то: начальника СС и полиции. Распоряжение и директивы подсудимого За¬
укеля налицо. И из этого должно вытекать, действительно ли использование ра¬
бочей силы, по которым он давал директивы, является организованным или оно
представляет собою «издевательство» над населением.
201
Использование рабочей силы, помимо вербовки добровольцев, происходило на
основании трудовой повинности, которая была введена по приказу Гитлера в ка¬
честве законодателя верховной власти. Для издания таких законов не хватало
права подсудимого Заукеля, который мог только давать распоряжение и издавать
директивы, и он не мог также требовать таких законов. Но он их одобрял и сделал
их основой своей работы. Содержание таких законов соответствовало основной
мысли германских законов о трудовой повинности. За этими законами стояло
принуждение.
Применение средств принуждения до тех пор излишне, пока население не при¬
знает законные права оккупационной власти; только с потерей авторитета такие
методы принуждения становится необходимыми.
В этом смысле подсудимый Заукель неоднократно требовал сохранения так
называемых органов исполнения для проведения мероприятий по очищению рай¬
онов от партизан и для борьбы с движением сопротивления5.
Нельзя его обвинять с точки зрения права за то, что для этой цели он потребовал
использования предусмотренных государственных средств. На него падает только
слово «СС и полиция», которое Обвинением было связано с понятием преступле¬
ния. Такое отягчающее обстоятельство было бы оправданно только в том случае,
если бы был доказан преступный характер и если бы в свое время подсудимому
Заукелю был известен преступный характер производившейся деятельности.
Нельзя оспаривать того, что при сопротивлении распоряжениям оккупацион¬
ных властей применялось принуждение. Вопрос состоит в том, где проходит гра¬
ница принуждения и имеется ли законные и незаконные, гуманные и негуманные,
допустимые и недопустимые меры принуждения.
Если даже внутри страны при объявлении осадного положения могут отме¬
няться основные права, то они могут отменяться тем более при наличии оккупа¬
ционной власти во время войны. Всякий, кто отказывается выполнять распоряже¬
ние оккупационной власти, сознательно принимает участие в борьбе, на которую
он не имеет право, и он должен нести ответственность. По отношению к оккупа¬
ционной власти есть обязанность повиновения, и в противоречии между патрио¬
тизмом и послушанием решает право, а не любовь к Родине.
Наказания, которые могут быть наложены, сами по себе не имеют границ, и
наказания, предусматривавшиеся оккупационными властями в их распоряжениях,
были по большей части чрезвычайно преувеличенными в целях запугивания на¬
селения. Вопрос в том, имеется ли граница гуманности, которая запрещала бы то,
что выходит за границы наказания и что кажется совершенно ненужным.
С этой точки зрения следует рассматривать распоряжения, изданные подчи¬
ненными учреждениями в порядке проведения мобилизации рабочей силы, таких,
как, например, поджоги домов.
Ответ на этот вопрос не так легок, если учесть особые обстоятельства и поду¬
мать о том, что здесь речь идет об открытой борьбе между оккупационной влас¬
тью и населением, которая официально поддерживается противником. При нали¬
чии восстания и организованного всеобщего сопротивления, нельзя отрицать не¬
обходимость применения идеи права ведения войны воюющих войск; главную
роль должна играть здесь необходимость.
5 Документ № 124-Р8.
202
Международное право поставило для насильственных мероприятий только
одну границу, так, в статье 50-й Гаагской конвенции о правилах ведения сухо¬
путной войны запрещаются коллективные наказания в отношении всего населе¬
ния за действия отдельных лиц, за которые нельзя рассматривать население как
соответчика. Предпосылкой этому является то, что ответственность не непо¬
средственно участвовавших лиц может возлагаться только на основании фактиче¬
ских происшествий, а не на основании показаний, которые давали эти лица.
В чем должны состоять коллективные мероприятия, там не говорится. Что ка¬
сается границ, то имеет силу вышеупомянутая мысль: должны быть границы гу¬
манности. Однако во время войны это является меняющимся понятием; необхо¬
димость и целесообразность всегда имеет преимущество.
Наряду со способом мобилизации рабочей силы, издевательством могут быть
условия труда, которые могут рассматриваться как военные преступления. Прин¬
ципиально издевательство не может иметь места, если с иностранными рабочими,
в общем, обращаются так же, как и с собственными рабочими.
Другое обращение допустимо лишь тогда, если его оправдывают особые об¬
стоятельства.
В то время как всюду проводилась такая нивелировка, так называемые вос¬
точные рабочие были поставлены в худшие условия.
Самым разительным здесь было ограничение свободы. Если оно основано на
произволе, то наличие этого произвола достаточно для того, чтобы обозначить
это действие издевательством. Однако основания произвола не были решающими
для этого ограничения свободы, решающей была потребность государства в
безопасности. Во время войны пребывание иностранца вражеского государства
на территории своего государства всегда чревато опасностью, и как раз по этой
причине первое время использование иностранных рабочих не производилось.
Только тогда, когда чрезвычайное положение потребовало использования ино¬
странцев, надо было одновременно обеспечивать безопасность государства.
Вопрос о том, какие мероприятия необходимо провести в связи с этим, разре¬
шается при учете этой опасности, которая, смотря по поведению иностранца, бы¬
вает совершенно различной. В то время как мероприятия полицейского порядка
были незаметными при обращении с французами, в случае с восточными рабочи¬
ми с самого начала они вылились в форму надзора за ними в закрытых лагерях.
Естественный интерес государства заключается в обеспечении безопасности
путем завоевания внутреннего расположения иностранцев, так как оно желает их
содействия. Путем лишения свободы этого не достигнешь.
До тех пор, пока не выяснено отношение иностранца, так, например, в частно¬
сти, если он, например гражданин Советского Союза, получил пропагандистское
воспитание, может быть необходим строгий контроль. Однако он не должен пре¬
вращаться в постоянное заключение, а должен быть, максимум, своего рода ка¬
рантином; длительное лишение свободы без всякого проступка недопустимо, так
как оно равносильно запрещенному коллективному наказанию.
Одно предположение опасности недостаточно для введения таких ограниче¬
ний; должны иметь место действия, которые бы свидетельствовали о том, что эти
иностранные рабочие являются опасными даже при нормальных условиях труда.
203
Содержание восточных рабочих за колючей проволокой и запрещение выхода
оттуда, что имелось на основании распоряжения Гиммлера, следует рассматривать
как издевательство, если это является мероприятием продолжительного времени.
Подсудимый Заукель, сознавая то, что здесь превышаются границы допусти¬
мого, немедленно предпринял соответствующие шаги и путем упорной борьбы
против Гиммлера требовал и добился устранения колючей проволоки и отмены
запрещения о выходе, что вытекает из последовавших затем распоряжений6.
Там, где несмотря на произведенные мероприятия, полиция применяла старые
методы, Заукель всегда вмешивался, если он узнавал о таких происшествиях. Это
было неоднократно подтверждено свидетелями7.
Другим оспариваемым пунктом является вопрос клеймения опознавательных
знаков «восток», которое осталось до 1944 года и затем было заменено опознава¬
тельным знаком с указанием страны. Это обозначение восточных рабочих, кото¬
рые могли вращаться среди населения, было необходимо по причинам безопасно¬
сти полицейского порядка. В этом нельзя усматривать «издевательства». Отрица¬
тельное отношение восточных рабочих к этому знаку, в первую очередь, объяс¬
нялось тем, что его оклеветала вражеская пропаганда, и подсудимый Заукель по¬
стоянно стремился к тому, чтобы изменить этот знак и заменить его знаком на¬
циональности, какой добровольно носили остальные иностранцы. Он и здесь, в
борьбе против Гиммлера, в конечном итоге добился успеха8.
В требованиях, предъявляемых к трудовой дисциплине, принципиально должно
также существовать равноправие между собственными и иностранными рабочими.
Здесь война поставила перед всеми воюющими государствами одну и ту же
проблему, а именно проблему о том, как следует поступать с рабочими, которые
не выполняют своих трудовых обязанностей, т.е. как следует поступать с про¬
гульщиками, лодырями и саботажниками. Обычная во время мира форма наказа¬
ния путем увольнения с рабочего места во время войны неприменима; однако
сейчас ни одна из воюющих держав не может потерпеть дезертиров труда. По¬
этому в случаях с саботажем проводились полицейские и уголовно-правовые ме¬
роприятия, самым важным из которых было кратковременное помещение в ла¬
герь воспитания для рабочих; в исключительных случаях речь шла концентраци¬
онном лагере.
Документ ПС-1063 (РФ-345) свидетельствует о применении равных положений
по отношению к немцам и иностранцам.
Такое полицейское мероприятие, которое обуславливается противозаконным
поведением рабочего, является справедливым мероприятием. Вартбургский до¬
кумент (донесение специального референта доктора Штурма)9 показывает, что
такие мероприятия проводились в очень ограниченном масштабе и что таким
способом наказывались только 0,1-0,2 тысячи рабочих.
Из этого следует, что такие распоряжения с целью поддержания дисциплины
сами по себе не являются «издевательством», которое бы могло служить основа¬
ние для обвинения в преступлении против человечности.
6 Книга документов Заукеля. Документ № 10 (США-206).
7 Книга документов Заукеля. Документ № 10, свидетель Гетц.
8 Документ РФ-810. С. 12.
9 Документ РФ-810.
204
Такое издевательство могло иметь место во время эксцессов, которые не вхо¬
дили в компетенцию подсудимого Заукеля. За них он может быть привлечен к
ответственности только тогда, когда будет доказано субъективное обстоятельство
дела, и только в том случае, если он знал о таких происшествиях и одобрял их,
хотя он мог их предотвратить.
Обобщая, можно констатировать, что «организованное использование рабочей
силы» допускается международным правом, и что в рамках необходимости по
соображениям государственной безопасности должны быть разрешены ограниче¬
ния для рабочих.
В противоположность этому следует рассматривать эксцессы при проведении
распоряжений в жизнь как злодеяния, и они могут означать преступления против
человечности. За них несет ответственность тот, кто был их инициатором, или
тот, кто, имея на то право и будучи обязанным это сделать, не предотвратил их.
Если в представленных правовых идеях отсутствует обширный комплекс об¬
винений подсудимого Заукеля, то надо в первую очередь отделить области, в от¬
ношении которых он, судя по результатам представленных доказательств, не мо¬
жет нести ответственности.
Не доказано, что подсудимый Заукель может быть связан с биологическим
уничтожением населения. Наоборот, выяснилось, что все его интересы были на¬
правлены как раз в обратную сторону; он был заинтересован в том, чтобы полу¬
чать людей в качестве рабочей силы. К мерам по переселению и к применяемым
при этом методам он не имел никакого отношения.
Подсудимый Заукель далек также от работы в концентрационных лагерях. Из
познаньской речи Гиммлера от октября 1943 г.10 следует, что СС создали огромные
собственные военные предприятия. Мы знаем, что Гиммлер покрывал свою боль¬
шую потребность в рабочей силе самовольными произвольными арестами людей в
оккупированных областях. Даже в Германии он под ничтожными предлогами аре¬
стовывал рабочих и тем самым сделал невозможным их нормальное использова¬
ние, и, обманывая обычные инстанции по использованию рабочей силы, заключал
их в концентрационные лагеря. Это ясно показывают: письмо от 17 декабря 1942 г.,
а также письмо от 25 июня 1943 г.,11 где сообщается «о потребности в 35 ООО за¬
ключенных». Вся корреспонденция относительно работы заключенных в концлаге¬
рях никогда не проходила через аппарат Заукеля; в отношении этого я, в качестве
примера, ссылаюсь на переписку аппарата Гиммлера12. Имя подсудимого Заукеля
никогда и нигде не упоминается в связи с использованием заключенных, и свиде¬
тели единодушно подтвердили, что подсудимый Заукель был исключен из этого
вопроса. Так, например, это следует из показаний руководителя бюро по использо¬
ванию рабочей силы имперского министерства вооружения Шнельтера, который
получал необходимых заключенных непосредственно от Гиммлера.
Другая область, которую надо исключить - это использование евреев.
Это вид использования рабочей силы является частью использования рабочей
силы заключенных концлагерей; это было общее тайное владение Гиммлера. Это
следует, например, из документа Р-91, в котором аппарат Гиммлера приказывает в
«еврейском секторе» произвести учет 45 ООО евреев как заключенных концлагерей.
10 Документ № 1919-Р5. С. 21.
11 Документ № 1063-Р8.
12 Документ № 1584-Р8.
205
Обвинение, представив лишь один документ, хотело доказать совиновность
подсудимого Заукеля в этой области. Этот документ является письмом от 26 но¬
ября 1942 г. из аппарата Заукеля председателю земельного трудового бюро13. Со¬
гласно этому письму еврейские рабочие, еще находящиеся на предприятиях,
должны были с согласия начальника полиции безопасности и СД быть изъяты с
предприятий и отправлены в Польшу. Это письмо подтверждает, собственно, то,
что Заукель не имел никакого отношения к использованию заключенных в конц¬
лагерях евреев, ибо именно из его сферы деятельности еврейские рабочие забира¬
лись под разными предлогами для эвакуации. Эта переписка в действительности
говорит о чисто служебном исключении еврейской рабочей силы и замене ее по¬
ляками, процесс, который не мог проходить без участия аппарата Заукеля.
Это письмо является продолжением переписки, которая может быть прослежена
даже в то время, когда Заукель еще не занял своего поста, и документ Л-156 гово¬
рит позже о том же техническом процессе. О малой важности этого дела свиде¬
тельствует то, что это письмо было написано не в основном учреждении подсуди¬
мого Заукеля в Тюрингенхаузе, а во второй инстанции на Саарландштрассе. Под¬
судимый Заукель оспаривает, что он знает эту переписку и указывает на то, что на
этих письмах нет его подлинной подписи; по обычной в его аппарате практике они
подписывались его именем именно потому, что имели небольшое значение.
Если в начале этого письма, соответственно канцелярскому стилю, говорится о
«согласовании», а не о «согласии» с начальником полиции безопасности и СД, то
тем самым делается указание не на заключенное «соглашение», а лишь на ин¬
станцию, от которой исходила инициатива.
Затем речь шла об «уничтожении с помощью работы». Но документы ПС-682
и ПС-654 от сентября 1942 г. недвусмысленно показывают, что здесь дело идет о
секретном маневре Гиммлера и Геббельса в сотрудничестве с имперским минист¬
ром юстиции Тираком; подсудимый Заукель к этому непричастен.
Также и область использования рабочей силы в рамках организации ТОДТ-а не
подчинялась Заукелю.
Поэтому обвинения, вытекающие из документа УК-58 относительно методов
использования рабочей силы на островах в Ла-Манше, его не касаются. Докумен¬
ты не показывают, что подсудимый Заукель знал об этих вещах или что он мог
этому воспрепятствовать. Это определение сферы деятельности подсудимого За¬
укеля от организации ТОДТ-а подтверждается документом Л-191, докладом меж¬
дународного трудового бюро в Монреале.
Особой сферой является захват рабочей силы гражданскими и военными уч¬
реждениями; он частично осуществлялся как «нелегальное использование», и
держался в секрете от подсудимого Заукеля, так как он боролся с этим и при всех
обстоятельствах хотел ему воспрепятствовать; частично об этом давались прика¬
зания через его голову.
Сюда относятся захваты рабочих со стороны СС, железных дорог, строитель¬
ных батальонов военно-воздушных сил, транспортных и коммуникационных со¬
единений Шпеера, штабов по строительству укреплений и иных учреждений.
Исключение этих событий из комплекса обвинения должно в особой степени
облегчить обвинение против Заукеля, ибо как раз здесь распоряжения Заукеля не
13 Документ № 61-Ь.
206
были решающими. Документ ПС-204 показывает положение в Белоруссии при
вербовке «помощников на транспорте».
Аналогичные явления доказывает ПС-334 относительно проведения самостоя¬
тельного мероприятия «помощники военно-воздушных сил», которое не может
быть поставлено в вину Заукелю. Также и использование молодежи, которое из¬
вестно как пункт обвинения под названием «операция сено»14 от 14 июня 1944 г.,
находится вне сферы деятельности Заукеля, как это ясно следует из этого доку¬
мента. Инициатором была 9-я армия вместе с министерством по восточным окку¬
пированным областям.
Письмо соподсудимого Розенберга имперскому министру Ламмерсу от 20 ию¬
ля 1944 г.15 неверно ссылается на «согласованность» с генеральным уполномо¬
ченным по использованию рабочей силы, но зато подтверждает, что подсудимый
Заукель не находится в связи с акцией по вербовке помощников СС и отказался
сотрудничать в этой области.
Затем, согласно документу ПС-1137 от 19 октября 1944 г. в министерстве Ро¬
зенберга существовал особый отдел для вербовки молодежи, который выполнял
эту задачу с помощью собственного персонала. В этом случае без ведома аппара¬
та подсудимого Заукеля имеет место перевозка рабочей силы непосредственно на
военные мероприятия.
В обход учреждения подсудимого Заукеля производились также мероприятия,
о которых Гитлер непосредственно отдавал приказ местным инстанциям воору¬
женных сил и гражданской администрации; так было, например, в оккупирован¬
ных областях с использованием рабочей силы для строительства укреплений в
Крыму - это следует из документа УК-68.
Другим случаем является опротестованный трудовыми учреждениями захват
рабочей силы вооруженными силами в Голландии; это показывает доклад лейте¬
нанта Хаупта16, подсудимый Зейсс-Инкварт также подтвердил это.
Важная область, лежащая вне пределов ответственности подсудимого Заукеля, -
это все действия, которые были осуществлены в качестве мер по наказанию про¬
тив партизан и групп сопротивления. Это были самостоятельные мероприятия
полиции; об их юридической оценке я уже говорил. Были ли они допустимы и
можно ли было их одобрить, зависит от обстоятельств. Здесь, например, исклю¬
чаются описанные в докладе французского правительства17 меры против движе¬
ния сопротивления во Франции. Таким образом, отпадает непосредственная от¬
ветственность подсудимого Заукеля.
Поэтому же под ответственность подсудимого Заукеля не подпадают все дей¬
ствия, перечисленные в пункте 3-м разделе VIII обвинительного заключения под
названием «Депортация», целью которых были концлагеря.
Под ответственность подсудимого Заукеля не подпадают также «депортации»
по причинам политики и расы, о которых говорится в разделе VIII /Б/ обвини¬
тельного заключения, как о высылке французов также в концлагеря. Далее долж¬
но быть исключено упомянутое там же в Б/2/ выселение словенов из Югославии.
14 Документ № 031-Р8.
15 Документ № 345-Р8.
16 Документ № 3003-Р8.
17 Документ №78-1ЛС.
Из упомянутых там далее приблизительно 5 миллионов советских граждан
также лишь часть следует рассматривать как увезенную аппаратом по использо¬
ванию рабочей силы, как это говорит обвинительное заключение в VIII 3/2/; ос¬
тальные были увезены другими путями, в отношении которых меры подсудимого
Заукеля не играли роли.
Это разделение важно не вследствие количества людей, а потому что плохое
положение, о котором здесь говорили, могло иметь место именно в чужом секре¬
те, ибо там опасность некорректного обращения была обоснованно велика.
Также и военнопленные выпадают из сферы ответственности Заукеля. Эту ра¬
бочую силу не надо было вербовать, а только распределять.
Это производилось особыми трудовыми бюро, которые отдельно от остальных
учреждений находились при лагерях военнопленных и сотрудничали исключи¬
тельно с вооруженными силами. Задача состояла здесь лишь в том, чтобы исполь¬
зовать военнопленных там, где они были необходимы.
Подсудимый Заукель мог лишь ходатайствовать о перемещении военноплен¬
ных. К этой возможности относится документ обвинения ПС-1296 от 27 июля
1943 г., в котором в § 3 указывается на увеличение использования военнопленных
в сотрудничестве с ОКХ.
Перевод военнопленных на предприятия производился только под контролем
вооруженных сил; они наблюдали за выполнением Женевской конвенции. Со
смертью сотен тысяч военнопленных Советского Союза в 1941 году, о которых
говорит Гиммлер в своей познаньской речи18 и для замены которых должны были
быть получены рабочие, Заукель не связан никоим образом.
Если, несмотря на это, в официальном докладе советского правительства о ла¬
гере Ламсдорф19 устанавливается связь подсудимого Заукеля с истязаниями во¬
еннопленных, то это происходит лишь на основании того утверждения, что ему,
по чисто деловым соображениям, сообщалось о состоянии в лагере. Это обвине¬
ние нельзя подтвердить. К тому же в документе нет подробных указаний на время
после 1941 года.
Подсудимый Заукель, хотя он сам и не ведал этим, сверх своих служебных
обязанностей заботился об обслуживании военнопленных, так как он был заинте¬
ресован в их производительности. Он издал общие директивы. Так, документ За¬
укеля № 36 показывает, что он требовал удовлетворительного снабжения, а доку¬
мент Заукеля № 39, что он требовал для военнопленных рабочего дня такой же
длительности, как и рабочий день немецких рабочих; он указывает также на за¬
прет дисциплинарных наказаний со стороны предприятий.
Выставленные обвинения надо также разделить по времени событий. Подсу¬
димый Заукель вступил на свой пост лишь 21 марта 1942 г. Таким образом, его
меры могли вызвать последствия лишь некоторое время.
Каково было положение до этого, ясно из нескольких документов, относящих¬
ся к 1941 году. В документе ПС-1206 руководящие инстанции предлагают пита¬
ние с помощью лошадиного и кошачьего мяса, а в документе СССР-177 произ¬
водство хлеба очень низкого качества. Еще незадолго до вступления на пост под¬
судимого Заукеля, Гиммлер в строгом указе приказал размещать рабочих за ко¬
18 Документ № 1919-Р8.
19 Документ СССР-415.
208
лючей проволокой. Можно сказать, что наихудшее положение в смысле обраще¬
ния с иностранными рабочими было достигнуто в это время. Представление, су¬
ществовавшее относительно невзыскательности и производительности русских,
было прямо-таки трагично.
Со вступлением на пост подсудимого Заукеля здесь произошли коренные из¬
менения, которые привели к постоянному улучшению положения. Заслуга в том,
что здесь был создан перелом, согласно представленным документам, полностью
принадлежит подсудимому Заукелю. Это показывает, в частности, запись от 15
апреля 1942 г. о первой встрече подсудимого Заукеля с имперским министром
Зелдте и его референтами по случаю вступления на пост20. Там записано, что под¬
судимый Заукель поставил свое вступление на пост в зависимость от того усло¬
вия, что снабжение иностранных рабочих должно быть таким же, как и немцев, и
что Гитлер, Геринг, министр питания Даре и его статс-секретарь Вакке обещали
ему выполнить это требование. Далее там записано, что подсудимый Заукель по¬
требовал убрать колючую проволоку и добился этого и, наконец, что он предпри¬
нял шаги против низкой зарплаты восточных рабочих.
Подсудимый Заукель немедленно приступил к осуществлению своих основ¬
ных требований и с решительностью добился этого, несмотря на сопротивление
всех учреждений. Согласно этому программа использования рабочей силы от 20
апреля 1942 г.21 высказывается против жестокости и требует корректного и чело¬
веческого обращения с иностранными рабочими; там даже выражается надежда,
что аппарат по использованию рабочей силы с помощью своих методов сможет
добиться пропагандистского действия в пользу Германии. Мысль, которая позже
часто повторяется.
Программа потребовала экономического использования рабочей силы, чтобы
воспрепятствовать ее разбазариванию, что производилось многими влиятельными
учреждениями.
Через год, 20 апреля 1943 г. подсудимый Заукель вновь обращается с про¬
граммным заявлением ко всем занятым на использовании рабочей силы. Это, час¬
то упоминаемый «Манифест управления по использованию рабочей силы»22, ко¬
торый в качестве предостережения и боевой программы был послан во все учреж¬
дения, которые противопоставляли себя серьезной ответственности подсудимого
Заукеля. Геббельс боролся против него под предлогом того, что заглавие слиш¬
ком громкое и что этот манифест рассчитан на вербовочные действия, и он казал¬
ся ему, с деловой точки зрения, слишком мягким. Другие учреждения не переда¬
вали дальше посланные им экземпляры, в ответ на что манифест был вновь разо¬
слан соответствующим предприятиям. Как относились к этому письму противо¬
действующие учреждения, показывает то, что на заседании центрального отдела
планирования от 1 марта 1944 г.23 его можно было назвать без возражений с чьей-
либо стороны «пресловутым манифестом». Упрек подсудимому Заукелю сводил¬
ся к тому, что он делает слишком много добра. Здесь я указываю на замечания
допрошенного Трибунала генерала Мильха, который в отделе центрального пла¬
нирования высказался против якобы слишком мягкого обращения с лодырями и
20 Документ № 318-Р8.
21 Документ № 016-Р8.
22 Книга документов Заукеля. Документ № 84.
23 Документ № 124-Р. С. 1779.
209
заявил, что если бы что-либо хотел предпринять, то в Германии тотчас же нахо¬
дится учреждение, защищающее «бедного парня», выступающее за человеческие
права других24.
Убеждения подсудимого Заукеля были повсюду известны и подтверждаются
различными документами, так, учреждения обращались со всеми жалобами и не¬
достатками к подсудимому Заукелю не для того, чтобы возложить на него ответ¬
ственность, а для того, чтобы попросить его о помощи, так как каждый знал, что
он серьезно и ревностно выступал за улучшения.
Так, доклад доктора Гуткельха из центрального управления по делам народов
Востока при министерстве Розенберга от 30 сентября 1942 г.25, разосланный раз¬
личными учреждениям, подчеркивает влияние подсудимого Заукеля и рекомен¬
дует установить тесную связь с ними.
Таким же образом соподсудимый Франк 21 ноября 1943 г. обратился к подсу¬
димому Заукелю26, чтобы добиться принципиального изменения юридического
положения поляков в империи.
В какой степени действительные события соответствуют тому, что было здесь
представлено?
Прежде всего, следует рассмотреть учет, который практически совпадает с де¬
портацией.
Это соприкасается с рассмотрением обращения с рабочими, которое характе¬
ризуется словом «рабский труд».
Представление доказательств опровергло ту ошибку, что подсудимый Заукель
осуществлял вербовку и учет иностранных рабочих под свою ответственность с
помощью собственной организации. Установлено, что высшие инстанции окку¬
пированных областей выполняли законы об обязательном труде, которые они из¬
дали по распоряжению Гитлера. Все эти инстанции имели собственный админи¬
стративный аппарат и защищали свои ведомства от посягательств других.
То, что это административное право не нарушалось, доказывает письмо вос¬
точного министра Розенберга имперскому комиссару Украины Коху, от 14 декаб¬
ря 1942 г.27, в котором соподсудимый Розенберг особенно указывает на сущест¬
вующие суверенные права в вопросе использования рабочей силы. Эти высшие
инстанции имели собственные трудовые власти, которые были организованы ми¬
нистерством полностью до местных бюро28.
Подсудимый Заукель мог лишь затребовать от этих учреждений перевозку опре¬
деленного числа рабочих в Германию и давать деловые указания. Этим он должен
был ограничиваться, и он не выходил за рамки этих ограничений. Он уважал право
выполнения, которое противостояло праву дачи указаний. Этот последний, согласно
распоряжению от 30 сентября 1942 г.29, был непосредственно подчинен подсудимо¬
му Заукелю, но, однако, не находился в его аппарате, а был членом местных учреж¬
дений. Это подтвердил вызванный по делу соподсудимого Розенберга свидетель
24 Документ № 124-Р. С. 1913. 3-е заседание.
25 Документ № 084-Р8
26 Документ № 908-Р8
27 Документ № 194-Р8. С. 7.
28 Документ № 3012-Р8 (Распоряжение ОКХ о трудовой повинности в районе операций на востоке от
06.02.1943 г.), документ РФ-15 (Распоряжение от 06.12.1942 г.).
29 Документ США-510.
210
Байль в отношении важнейшего уполномоченного на востоке, государственного
советника Пойкерта, который был членом штаба восточного министерства.
Этот государственный советник Пойкерт одновременно был референтом эко¬
номического штаба ОСТ по армейскому тылу, который примыкал к области граж¬
данской администрации; он и здесь осуществлял деятельность уполномоченного
подсудимого Заукеля на основании личной унии. Это показывает запись о сове¬
щании от 10 марта 1943 г. об использовании рабочей силы30, где в списке участ¬
ников указывается также Пойкерт, этой созданной в интересах местных властей
личной унией исключалась всякая возможность самовольного вмешательства
подсудимого Заукеля.
Если соподсудимый Розенберг в отношении Востока жалуется в письме под¬
судимому Заукелю от 21 декабря 1942 г.31 на методы управления по использова¬
нию рабочей силы, то это следует расценивать как жалобу министра, который
видит, что он не в состоянии добиться своего, несмотря на сопротивление своих
подчиненных, и обращается к предполагаемому источнику своих трудностей, ко¬
торые ему чинятся.
Это верно, что эти трудности могли быть немедленно устранены, если бы под¬
судимый Заукель отказался от выполнения своего задания. Но выполнение и было
как раз его задачей, которую, согласно указу о назначении, надо было выполнять
«при всех условиях», в частности, несмотря на такое сопротивление, какое оказы¬
валось в данном случае со стороны подсудимого Розенберга.
Подсудимый Заукель должен был бороться против сопротивления слабости и
ведомственного эгоизма и заботиться о том, чтобы необходимая рабочая сила не
поставлялась вследствие потребности местных инстанций в отдыхе и не задержа¬
лась другими инстанциями по эгоистическим соображениям. «Всеми средствами»
и «несмотря ни на что» - это повторяющиеся выражения, которые применялись в
борьбе против таких явлений.
Также военный главнокомандующий в Бельгии и Северной Франции Фалькен-
хаузен при своем допросе32 несправедливо заявил, что подсудимый Заукель яко¬
бы принудил его к выполнению требований управления по использованию рабо¬
чей силы, и осуществил их с помощью своей собственной «организации». Однако
он должен был признать, что это мнение было неверно, когда ему было представ¬
лено подписанное им распоряжение о введении трудовой повинности.
Это положение вещей было подтверждено показаниями свидетелей Тимм и
Штотфанг.
Во Франции учет производился с помощью французской администрации. Вы¬
шестоящей немецкой инстанцией было не управление подсудимого Заукеля, а
военный командующий во Франции, при котором Заукель имел лишь уполномо¬
ченного.
Переговоры, которые подсудимый Заукель вел в Париже и которые явились
объектом представления доказательств, лежали вне границ этой деятельности; это
были переговоры дипломатического характера между германским и французским
правительствами, в которых Заукель принимал участие. Они велись в германском
посольстве.
30 Документ № 3012-Р8.
31 Документ № 018-Р8.
32 Документ РФ-015.
211
Положение в остальных областях было таким же.
Также и вербовочные комиссии, которым в армейском тылу и в зоне операций
соответствовали штабы по использованию рабочей силы, ни в коем случае не были
учреждениями соподсудимого Заукеля, как это полагает соподсудимый Розенберг.
Эти вербовочные комиссии только потому стояли близко к подсудимому Заукелю,
что они состояли из специалистов, набранных из германских трудовых бюро, отно¬
сящихся к ведомству Заукеля. Они получали свои деловые указания только от сво¬
их вышестоящих инстанций, чтобы обеспечить единообразное использование всех
положений о вербовке. Основным является здесь Распоряжение № 433.
Это Распоряжение, изданное 7 мая 1942 г. до назначения уполномоченных 30
сентября 1942 г., устанавливает исключительную ответственность военных и
гражданских властей оккупированных областей. Упомянутые там уполномочен¬
ные, которым передавались такие же функции, являлись уполномоченными при
германских миссиях в дружественных государствах.
Обвинение не поняло этого и сделало неверные выводы в неблагоприятную
для подсудимого Заукеля сторону относительно его ответственности за вербовку
и транспортировку.
Также такое истолкование постановления, что «все технические и администра¬
тивные процессы, связанные с использованием рабочей силы, относятся исклю¬
чительно к ведомству и ответственности» подсудимого Заукеля, неверно в отно¬
шении оккупированных областей.
Это распоряжение относится исключительно к функциям в империи и обосно¬
вывает ведомственные права генерального уполномоченного по использованию
рабочей силы, земельных трудовых бюро и трудовых бюро - это следует из до¬
кумента ПС-016.
Поэтому нельзя говорить о непосредственной ответственности подсудимого
Заукеля за учет. О не непосредственной ответственности может идти речь уже
потому, что он знал о злоупотреблениях и знал, что они не были прекращены, но
несмотря на это, все-таки опять требовал рабочих.
Здесь следует сказать следующее:
Из письма подсудимого Розенберга от 21.12.1942 г.34 подсудимый Заукель
впервые узнал о методах вербовки, которые назывались массовым угоном. При
состоявшейся затем встрече в начале января 1943 г. подсудимый Розенберг зая¬
вил, что он лично вмешался в эти дела, и что он не потерпит в дальнейшем таких
вещей. Это подтверждается также его письмом, предшествовавшим этой встрече,
рейхскомиссару Украины Коху35, где он напоминает последнему о его обязаннос¬
тях действовать законными методами.
Меморандум Коха от 16.03.1943 г.36, с которым подсудимый Заукель познако¬
мился впервые здесь, на прессе, разъясняет вопрос относительно того, что в упо¬
мянутых Розенбергом событиях речь шла об отдельных случаях, переходивших
границу дозволенного, которые оправдывались необходимостью проведения от¬
дельных мероприятий для восстановления авторитета оккупационных властей.
33 Книга документов Заукеля. Документ № 15.
34 Документ № 018-Р8.
35 Документ № 194-Р8.
36 Документ № Ро 13.
212
При этом совершенно ясно заявляется, что вербовка рабочей силы происходит
законными методами, и что при наличии произвола вступаются соответствующие
37
ЛЮДИ .
Была совершенно не исключена такая возможность, что в данном случае име¬
ли место пропагандистские преувеличения и махинации, на которые обратил осо¬
бое внимание Кох. Такая возможность во время войны является вполне вероят¬
ной, пропагандистки оформленные отчеты Молотова38 подчеркивают правиль¬
ность такого предположения.
Правильность этой точки зрения подтверждалась у подсудимого Заукеля также
результатами расследования «охоты на людей», о которой сообщал ему генерал
фельдмаршал Клюге в Минске. Это расследование выяснило тот факт, что там
имело место собирание занятых на одной ферме рабочих по случаю отступления.
Как тяжело справедливо расценивать такого рода события, если они исполь¬
зуются в качестве военных мероприятий в целях пропаганды, показывает случай
с Катынью.
Как показали свидетели из ведомства подсудимого Заукеля, в их ведомстве не
было ничего известно относительно других каких-либо перегибов. Случаи, о кото¬
рых сообщалось, являлись, очевидно, частично повторениями сообщений о тех же
самых событиях, о которых приходили информации от различных других сторон.
Все эти сообщения, однако, не говорят о стремлении одобрить такие вещи, они
представляют собой «тревогу в доме» для улучшения и прекращения такого по¬
ложения.
Можно ли верить подсудимому Заукелю, когда он заявляет, что он не знал о
таком положении, о котором здесь говорило Обвинение?
То, что поступало к нему официальным служебным порядком, не является
достаточным доказательством того факта, что он знал о них; свидетели подтвер¬
ждают, что им были известны так называемые методы вербовки.
Но здесь имеются документы различных учреждений в оккупированных об¬
ластях, из которых ясно вытекает, что рейхскомиссар Украины приказал сжигать
дома для ликвидации сопротивления администрации; существуют распоряжения,
которые предусматривают такие мероприятия. Сообщения, которые делаются
относительно этих событий министерству по делам Восточных оккупированных
областей, не говорят о том, что такое преследование прекращалось; так, напри¬
мер, случай с Раабом39 и случай с Мюллером40.
Всем сомнениям следует противопоставить следующее:
Практикуемые мероприятия не были одобрены верховной инстанцией и при¬
менялись низшими инстанциями лишь втихую. Поэтому у них были все основа¬
ния не разглашать ничего о них. Как раз из документов по расследованию случая
Рааба и Мюллера вытекает, что существовавшие распоряжения не были известны
министерству.
Подсудимый Заукель объединил Украину, но, конечно, ему при этом не сооб¬
щали ничего такого, что могло принести неприятности местным инстанциям. По¬
зиция подсудимого Заукеля была известна; с другой стороны, между инстанция¬
37 Документ№Ро 13. С. И, 12.
38 Документ СССР-151.
39 Документ № 254-Р8.
40 Документ № 290-Р8.
213
ми рейхскомиссара Коха и учреждениями имперского министра Розенберга су¬
ществовали крупные разногласия. Если внимательно прочитать предъявленные
документы, исходящие их этих двух инстанций, то можно ясно увидеть, что обе
стороны собирали материалы друг против друга и никто не хотел делать уступок.
Так как сам подсудимый Заукель не имел никаких непосредственных полно¬
мочий, понятно, что он оставался без знаний о существовавшем фактически по¬
ложении.
Еще одна точка зрения должна быть рассмотрена: в различных документах
речь идет о том, что при мобилизации рабочих должно было оказываться опреде¬
ленное давление, так как эти рабочие руки должны были быть получены «при
всех обстоятельствах».
Значит ли это, что могут применяться любые методы?
Следует посмотреть, что это же в действительности предпринималось вслед
такими заявлениями.
ОКХ распорядилось после этого в одном активном случае произвести усилен¬
ное изъятие рабочих сил, и допустило коллективный учет, коллективное же нака¬
зание было запрещено. Об этом говорится в документе 3012-ПС41.
Особенно ясная картина создается на основании заметки в этом же самом до¬
кументе42 относительно совещания от 10.03.1943 г. Генерал Нагель требует ясных
директив, государственный советник Нейкерт требует, чтобы ОКХ как компе¬
тентная инстанция издала распоряжение о «разумных» методах вербовки. В этом
случае также имеет значение документ, который представляет собой единствен¬
ное заявление подсудимого Заукеля по этому вопросу в Риге 03.05.1943 г.43 Он
заявляет там, что разрешаются лишь «все допустимые средства».
Далее следует упомянуть документ ПС-3010 от 17.08.1943 г., в котором ин¬
спекция по экономическим вопросам на юге допускает применение «всех при¬
годных средств».
Издаются распоряжения, в которых содержится указание о проведении стро¬
гих мероприятий за неисполнение трудовой повинности: лишение продовольст¬
венных и промтоварных карточек. В них говорится об аресте членов семей и о
взятии заложников.
Допустимы ли такие мероприятия?
Лишение продовольственных карточек стало сегодня обычным средством
принуждения, которое покоится на рационировании и которое находит свое пол¬
ное обоснование в существующем положении. Такой метод легко применим и не
требует никаких особых сил для приведения в исполнение этой угрозы; с другой
стороны, он является очень эффективным.
Что касается ареста членов семей, то и сегодня можно наблюдать тяжелые на¬
рушения индивидуальной ответственности. Гаагские правила ведения сухопутной
войны охраняют население от коллективного наказания, но они не охраняют чле¬
нов семей, которые могут рассматриваться как виновники в случае отказа от ра¬
боты одним из членов семьи. Предъявленный в качестве документа французский
41 Радиограмма штаба экономики на Востоке генералу Шапфу от 11.03.1943 г.
42 Документ № 3012-Р8.
43 Документ № 2280-Р8.
214
закон от 11.06.1943 г.44 предусматривает такую ответственность только при нали¬
чии сознательного содействия.
Наконец, остается еще требуемый от Заукеля «расстрел префекта». Если оста¬
вить в покое то, что это высказывание с уголовно-правовой точки зрения не явля¬
ется существенным, поскольку оно не было претворено в действительность, с
юридической точки зрения оно означает лишь требование применять сущест¬
вующий французский закон. Этот закон был предъявлен Обвинением как Распо¬
ряжение главнокомандующего во Франции от 31.01.1943 г.45 В статье 2-й там
предусматривается смертная казнь.
Обвинение также превратно поняло предъявленное подсудимому Заукелю вы¬
сказывание, где говорится, что на рабочих в вежливой форме следует наклады¬
вать оковы46.
Как ясно вытекает из общего контекста, речь идет о противопоставлении плос¬
ких полицейских действий в вежливой манере французов, при этом накладывание
оков не особенно превозносится как метод учета. Работа должна производиться
следующим образом: по-прусски, чисто, корректно, с одной стороны, и вежливо,
с другой стороны.
Сейчас я еще раз указываю на известное Трибуналу предложение «Шанхая»,
содержащее в документе. Изображение, которое дал подсудимый Заукель, пред¬
ставляет собой вполне понятное разъяснение. В юридическом отношении здесь
шла речь о предварительной вербовке, которая должна была сделать рабочих
склонными взять на себя позднее само обязательство в официальных бюро по
вербовке.
Эти различные события: расстрел префекта, накладывание оков и Шанхай мо¬
гут быть разъяснены с юридической точки зрения, но к полному пониманию
субъективной стороны этого вопроса можно будет прийти лишь тогда, когда бу¬
дут учтены все обстоятельства, которые обусловили эти высказывания и в каких
условиях этим высказывания были сделаны.
Толчком ко всем этим высказываниям послужила борьба с сопротивлением и
саботажем, который принимал во Франции все более острые формы. Таким обра¬
зом, они не представляют собой заявлений, свидетельствующих о жестокости и
цинизме, они представляют собой высказывания, которые должны были быть
противопоставлены нерешительности властей.
Следующая мысль, которая должна была быть здесь затронута, заключается в
следующем: исчерпал ли подсудимый Заукель с помощью своих мероприятий
источники страны в такой степени, что дальнейшие рабочие силы могли быть
обеспечены только с помощью применения нечеловеческих методов, и должен ли
был подсудимый Заукель знать о них.
Здесь важное значение имеет «количество», число. Установлено, что это число
было очень высоким, но также установлено, что это число устанавливалось не
произвольно, а после тщательного изучения положения в управлении статистики.
Лишь незначительный процент населения фактически охватывался, ничего не¬
возможного в этом не было. Решающей была воля оказывать сопротивление.
44 Документ РФ-80.
45 Документ РФ-25.
46 Документ РФ-816. С. 10 (беседа Заукеля в Париже от 27.08.1943 г.).
215
В оккупированных Восточных областях имелись большие людские резервы, в
особенности большие резервы подрастающей молодежи, которые не были заняты
соответствующим образом. Сильно поредевшие германские войска во время их
отступления увидели густо населенные деревни и восприняли вскоре после этого
равные силы как увеличение боеспособности противника.
Во Франции было также большое количество сил, которые находились под ох¬
раной законсервированных предприятий или маки. Это подтверждалось не только
во французском правительственном отчете47, но также вытекает из высказывания,
которое сделал руководитель бюро центрального планирования Керль 01.03.1944
г. - свидетель подсудимого Шпеера48. Этот свидетель заявил, что во Франции
имеется большое количество рабочих рук.
Особое значение приобретает в данном случае документ, в котором говорится
о «программе восстановления» маршала Петена49, и который, в связи с этим, ссы¬
лается на незатронутое войной население, которое ежегодно имело прирост в 300
ООО юношей.
Если в этой связи число мобилизованных рабочих рук имеет значение, то оно
должно быть противопоставлено общему числу населения. С другой стороны,
следует также обратить внимание на то, что Германия ничего не требовала тако¬
го, чего она не требовала бы от самой себя в повышенном размере.
Подсудимый Заукель должен был быть убежден в том, что этого не не могли
сделать, а не хотели. Чтобы оказать влияние на эту волю, с двух сторон возникла
пропагандистская борьба и соревнование в угрозах наказаниями, которое довело
население оккупированных областей до состояния душевного конфликта, ока¬
завшимся для многих роковым.
Подсудимый Заукель мог объяснить необходимость применения насилия по¬
следствиями действий противной пропаганды и ухудшившимся военным поло¬
жением; но он не мог на основании поступавших к нему материалов быть убеж¬
денным в том, что ресурсы стран настолько исчерпаны, что без применения нече¬
ловеческих методов ничего нельзя было добиться. Подсудимый Заукель верил в
то, что он сможет добиться своей цели не с помощью применения силы, а с по¬
мощью создания особых условий для работы.
В качестве примера я хотел бы указать на обещания, которые дал сам Заукель
в Риге 03.05.1943 г.50
Существует еще одна особая область мобилизации рабочих рук, которая здесь
должна отпасть. Это освобождение военнопленных при условии поставки рабо¬
чих рук в Германию, с помощью замены и перемещения.
Во французском правительственном отчете51 оба вида поставки рабочей силы
считаются недопустимыми. В отчете говорится, что такой обмен равнялся закаба¬
лению троекратного числа французских рабочих.
В ответ на это следует заметить, что эти замененные рабочие прибывали на
свободные работы сроком на пблгода друг за другом. Спустя полтора года все
рабочие становились свободными; пленный становился им сейчас же.
47 Документ РФ-22.
48 Документ № 124-Р. С. 66.
49 Документ № 1764-Р5 (Отчет посланника Хеммена от 15.02.1944 г. С. 6).
50 Документ №2228-РЗ.
51 Документ РФ-22.
216
Никакого насилия для проведения этой замены не оказывалось. С юридичес¬
кой точки зрения такое предложение замены не может вызвать никаких нападок.
Пленение может быть в любую минуту ликвидировано; освобождение может
быть также связано с определенными условиями. Французский отчет преувели¬
чивал несостоятельность такого положения с моральной точки зрения, ссылаясь
при этом на председателя информационного бюро Соединенных Штатов; там го¬
ворится «об ужасном выборе»: или работать на своего исконного врага, или ли¬
шить сына своего отечества возможности быть освобожденным из плена».
В ответ на это я противопоставляю здоровое восприятие, согласно которому в
древней русской литературе такая замена во время северной войны воспевалась
как патриотическое действие, полное великолепия. Ни шведский король, ни Петр
Великий не рассматривали такой замены как поставку рабов.
Облегченный устав (перемещение), содержится в документе Заукель № 101.
Здесь говорится об освобождении французов из плена за взятие ими на себя ис¬
полнения другой работы при условии, что другие французские рабочие также
прибудут в Германию в соответствии с правилами замены. К такому изменению
своего правового положения не был бы принужден ни один военнопленный, но
целые лагеря заявляли о своем добровольном согласии. Если какой-либо военно¬
пленный использовал представившуюся возможность, то тем самым он отказы¬
вался от особой охраны труда Женевской конвенции. Но это происходило с со¬
гласия его правительства. Это не является нарушением международного права.
Связанный с таким применением отпуск на родину был отменен потому, что
уж первые отпускники не возвращались назад. В самом отчете52 сказано, что из
8000 отпускников, находившихся в одном эшелоне, 2000 не вернулись обратно.
Отчет констатирует, что «несчастные» были поставлены перед противоречи¬
вым решением: «ты возвратишься назад, или твои братья умрут». Но эта мысль не
оказывала на них большого впечатления, их также не останавливало идти сейчас
же к маки, данное им слово.
Поэтому отмена отпуска на родину не являет собой примера произвола над ра¬
бочими, совершавшими рабский труд. Если прочесть французский отчет, то это
впечатление еще более укрепится.
Таким образом вытекает, что в этой особой области подсудимый Заукель не
производил мобилизации рабочих рук, которая нарушала бы положение права
войны и которая осуществлялась бы в нечеловеческой форме.
Я перехожу теперь к вопросу об обращении с рабочими. Чтобы облегчить рас¬
смотрение этого вопроса, здесь необходимо установить разделение сфер ответст¬
венности.
За общие условия жизни вне предприятий отвечал «Германский трудовой фронт».
Эти области ответственности довольно ясно очерчены в результате того, что
для них в Обвинительном заключении названо два специальных представителя, а
именно Круп и д-р Лей.
За деятельность в этих областях подсудимый Заукель может отвечать только в
том отношении, если она основывалась на его директивах или поскольку он, во¬
преки своему долгу, не вмешивался, осуществляя функции надзора.
52 Документ РФ-22. С. 69.
217
Областью непосредственной ответственности подсудимого Заукеля была за¬
работная плата.
Здесь к моменту начала его деятельности уже имелись установленные правила,
и он не мог их самостоятельно изменить; на это он должен был иметь разрешение
вышестоящей инстанции (т.е. Управления по четырехлетнему плану) и соответ¬
ствующего имперского министра.
Собранные в моей книге документов № 2 в разделе «Вопрос о заработной пла¬
те» законодательные распоряжения показывают, что основные распоряжения бы¬
ли изданы не подсудимым Заукелем, а Советом министров по имперской оборо¬
не53 или имперским министром хозяйства54 и имперским министром финансов55.
Подсудимый Заукель мог только в пределах данных ему полномочий устанав¬
ливать тарифные сетки и аккордную заработную плату, при этом он должен был
учитывать интересы соответствующих министерств.
Поскольку, в соответствии с этим, подсудимый Заукель вообще мог достичь
улучшений, он делал это; так, ряд положений свидетельствует о том, что он ввел
такие льготы, как премии, компенсационные платежи и прочее56.
Деятельность подсудимого Заукеля в общем также была направлена на повы¬
шение заработной платы путем оказания влияния на соответствующее ведомство.
Об этом свидетельствует документ ПС-021 от 02.04.1943 г. Там имеется в качест¬
ве приложения меморандум со статистическими данными к предложению о зна¬
чительном повышении заработной платы для восточных рабочих.
Далее из изученных тарифных сеток в различные периоды вытекает, что сред¬
няя заработная плата восточных рабочих в период деятельности подсудимого За¬
укеля выросла в несколько раз.
В ведение подсудимого Заукеля входило урегулирование рабочего времени,
однако он решал эти вопросы, подчиняясь имперскому министру труда Зельдте.
Об этом свидетельствует декрет от 25.01.1944 г., в § 3 которого Зельдте определя¬
ет рабочее время для восточных рабочих57.
Рабочее время в принципе было таким же, что и для немецких рабочих, в соот¬
ветствии с темпами работы предприятий.
С этим соглашаются также и в докладе французского правительства58. Приве¬
денные в нем случаи сверхурочной работы находятся в противоречии с декретами
подсудимого Заукеля. Так как в них не содержится указаний на даты, нельзя оп¬
ределить, идет ли речь только о предупредительных мерах или о постоянных ме¬
роприятиях.
Также неясность имеется и во французском докладе59. Там приведено мини¬
мальное рабочее время в 72 часа, которое увеличилось до ста часов. Возможно,
при этом речь идет о труде заключенных концлагерей, это здесь это не ясно. За¬
тем распорядок, имевшийся в отношении рабочего времени, был изменен Геб¬
бельсом, который на основании своих полномочий ввел для ведения тотальной
войны 10-часовой рабочий день для немцев и иностранцев, хотя это и не везде
53 Книга документов Заукеля. Документы №№ 17, 50, 58.
54 Книга документов Заукеля. Документ №51.
55 Книга документов Заукеля. Документ № 52.
56 Книга документов Заукеля. Документы №№ 54 и 58 «а».
57 Книга документов Заукеля. Документ № 67.
58 Документ УК-783. С. 580.
59 Документ РФ-22. С. 101.
218
было осуществлено на практике. Нерациональная продолжительность рабочего
времени не может быть выдержана и ведет к обратным результатам.
Особое внимание уделялось Обвинением распорядку рабочего времени для
домашних работниц с Востока, общее количество которых вместо первоначаль¬
но названной Гитлером цифры в 400-500 тысяч человек достигло в Германии
13 ООО человек.
Обвинение предъявило памятку о работе этих домашних работниц60. В ней в
пункте 9 сказано, что свободное время не предоставляется. Цель этого положения
заключалась в том, чтобы предоставить урегулирование свободного времени на
усмотрение хозяев в зависимости от потребностей хозяйства. Другой смысл при¬
дать этому положению вряд ли можно, так как именно эти домашние работницы
должны были быть включены в состав семей, и им была предоставлена возмож¬
ность остаться в Германии. Были избраны особо надежные девушки, которые
добровольно заявили о своей готовности служить в качестве домашних работниц.
В соответствии с имевшейся практикой, в декрете, изданном позже61, эти поло¬
жения были изменены одновременно с отменой всех других ограничений.
Распорядок рабочего времени для детей был введен в соответствии с герман¬
скими законами об охране труда; речь идет при этом о детях, которые, вопреки рас¬
поряжениям подсудимого Заукеля, прибыли в Германию со своими родителями.
В отношении труда детей речь может идти только о сельскохозяйственных ра¬
ботах, которые обычно выполняют и немецкие дети. Здесь необходимо указать на
то, что во время войны в Германии дети школьного возраста с 10 лет привлекались
к труду, согласно указу имперского руководителя молодежи от 11.04.1942 г.62
Относительно всего комплекса вопросов о заработной плате и рабочем време¬
ни, как он был разрешен окончательно на основании законов, лучше всего можно
судить по итоговой статье д-ра Блумензат63. Однако подсудимый Заукель не мог
ссылаться только на эту непосредственную ответственность, если он знал об этих
условиях и терпел их, хотя они накладывали отпечаток на перевозки и жизнь в
лагерях и на фабриках. Он имел функции по надзору там, где он не нес непосред¬
ственной ответственности. Такой областью, относившейся к сфере ответственно¬
сти предприятий, является размещение и продовольственное снабжение рабочих.
Для организации лагерей иностранцев действовали те же положения, как и для
лагерей немецких рабочих, согласно распоряжениям имперского министра труда
Зельдте, ведавшего этими вопросами64.
Нельзя оспаривать то, что вследствие нужды, вызванной войной, в частности
последствиями воздушных налетов, размещение оставляло желать много лучше¬
го, но беспорядки по возможности устранялись. Положение иностранных рабочих
в этом отношении ничем не отличалось от положения германского гражданского
населения.
Продовольственное снабжение страдало от блокады и тяжелого состояния
транспорта. Однако установленные продовольственные нормы, вопреки пресло¬
вутым данным о питании русских, согласно таблице от 24.11.1941 г.65, составляли
60 Документ СССР-383.
61 Книга документов Заукеля. Документ № 26.
62 Книга документов Заукеля. Документ № 67 «а».
63 Книга документов Заукеля. Документ № 89.
64 Книга документов Заукеля. Документ №№ 42, 43 и 44.
65 Документ СССР-177.
219
для советских военнопленных 2540 калорий. Другая таблица была предъявлена
вместе с аффидевитом свидетеля Гана66. Согласно этой таблице нормы продо¬
вольственного снабжения у Круппа для средних рабочих с Востока составляли
2156 калорий, для рабочих, занимающихся тяжелым физическим трудом, 2615
калорий; был установлен контроль за правильным распределением продуктов.
За продовольственное снабжение отвечало имперское министерство продо¬
вольственного снабжения.
Обвинение выдвинуло тяжелые обвинения в отношении этих обоих пунктов.
Однако они вообще могут считаться доказанными только в тех случаях, если не
соблюдались существовавшие распоряжения. То, что с течением лет в этой боль¬
шой области могли встречаться ошибки, вполне вероятно, однако общая картина
составляется не только из ошибок, и на основании их нельзя составить себе суж¬
дения. Действительные условия на данном процессе не были настолько выясне¬
ны, чтобы можно было сказать, что недопустимые условия носили настолько об¬
щий характер и были настолько очевидными, что подсудимый Заукель должен
был о них знать и знал о них.
Неуверенным высказыванием свидетеля д-ра Егера противостоит аффидевит
свидетеля Гана67, который их в значительной степени опровергает. Аффидевиты
свидетеля д-ра Шармана68 и д-ра Фосса69 подтверждают, что в сфере их деятель¬
ности не имели места грубые нарушения существовавшего распорядка.
Кроме руководителей предприятий, также заботился об иностранных рабочих
Германский трудовой фронт70. В круг его задач входили, между прочим, также и
перевозка, и контроль за медицинским обслуживанием, а также общее обслужи¬
вание. Разносторонняя деятельность, которая развила эта весьма большая органи¬
зация, на данном процессе не была освещена. Принципы деятельности Герман¬
ского Трудового Фронта отражены в документе, представляющем собой положе¬
ния Германского Трудового Фронта о месте иностранного рабочего в предпри¬
ятии71. В качестве цели устанавливается поддержание трудового энтузиазма пу¬
тем соблюдения договорных условий, справедливого обращения и разносторон¬
него обслуживания и обеспечения.
Германский трудовой фронт ведал также проведением перевозок в соответст¬
вии с Распоряжением № 472. В нем содержатся указания Заукеля. Эта задача охва¬
тывает перевозку рабочих до места производства работ. Свидетели Тим, Штот-
франг и Гильдебранд дали показания по этому вопросу и ничего не смогли сооб¬
щить о недопустимых условиях.
Те факты, которые приведены в докладе Молотова73, не могут относиться к
перевозкам, проводившимся под организованным руководством, они могут отно¬
ситься только к так называемым диким перевозкам. То же относится к перевоз¬
кам, местом назначения которых были, по обвинительному заключению, концен¬
трационные лагери.
66 Книга документов Заукеля. Документ №11.
67 Там же.
68 Книга документов Заукеля. Документ № 17.
69 Книга документов Заукеля. Документ № 18.
70 Книга документов Заукеля. Документ № 15.
71 Книга документов Заукеля. Документ № 27.
72 Книга документов Заукеля. Документ№ 15.
73 Документ СССР-51.
220
Как много заботился подсудимый Заукель с самого начала об условиях пере¬
возок, вытекает как раз из предъявленного Обвинением документа ПС-2241, в
нем имеется указ, в котором помещены указания, цель которых состоит в предот¬
вращении использования неприспособленных железнодорожных составов.
Имели место ошибки, так, в частности, упомянутый в документе ПС-054 слу¬
чай с обратной транспортировкой рабочих; они были направлены в империю пе¬
ред тем, как Заукель приступил к исполнению своей должности, в противовес его
принципам. Речь идет о единственном случае, и тогда немедленно были приняты
необходимые меры. Обратная перевозка больных, состояние которых не позволя¬
ло им подвергаться транспортировке, была запрещена, и в их распоряжение был
предоставлен курорт Франкенгаузена. Были отданы распоряжения о сопровожде¬
нии таких эшелонов санитарным персоналом из Красного Креста74.
Хорошо организованный аппарат медицинского обслуживания, работавший
при участии работников страхкассы, несмотря на величайшие трудности не отка¬
зал, наоборот, был достигнут большой успех, о чем свидетельствует то, что не
возникло никаких эпидемий и тяжелых заболеваний. Случаи, упомянутые Обви¬
нением, относящиеся к некоторым из 60 лагерей фирмы Крупп, могут быть по¬
нятны только из необычного сплетения обстоятельств. Они не могут свидетельст¬
вовать о том, что недопустимые условия были характерны для своих лагерей.
Далее был предъявлен также медицинский отчет д-ра Февье из французской
делегации германского трудового фронта75, который был составлен после того,
как началось вторжение союзных войск 15.06.1944 г. Этот отчет, кроме недостат¬
ков, которые он стремится устранить, свидетельствует также и о хороших сторо¬
нах; так, там говорится с особой признательностью о начальниках лагерей для
молодежи, о систематических рентгеновских съемках, о поддержке областной
администрации и т.д.
Достоверное общее представление об условиях можно создать себе только на
основании изучения имеющихся в большом количестве медицинских отчетов от¬
делов здравоохранения германского трудового фронта.
Для защиты подсудимого Заукеля здесь имеет значение только одно обстоя¬
тельство, а именно, что такой человек, как он, был настолько в стороне от всего
этого, что не мог создать себе ясного представления о существовавших недопус¬
тимых условиях.
Одобрение таких условий находилось бы в резком противоречии с деятельнос¬
тью и заявлениями Заукеля.
Подсудимый Заукель не примирился с этим, если бы какой-либо гаулейтер
заявил: «если кто-нибудь должен мерзнуть, то в первую очередь русские»; он
вмешивался в таких случаях, и открыто высказывался против этого в своем офи¬
циальном справочнике по использованию рабочей силы76.
Подсудимый Заукель прилагал усилия также и вне сферы своих полномочий
для улучшения продовольственного снабжения; это подтвердили несколько сви¬
74 Книга документов Заукеля. Документ № 99.
75 Документ РФ-91.
76 Книга документов Заукеля. Документ № 19.
221
детелей, в том числе свидетель Гец77, это вытекает также из протокола заседания
Центрального управления по планированию78.
Подсудимый Заукель не отдавал развитие событий на волю судеб, он создал
себе личный штаб, сотрудники которого ездили по лагерям и на месте устраняли
недостатки.
Он прилагал также усилия для обмундирования рабочих и в большом масшта¬
бе давал фабрикам заказы для обеспечения восточных рабочих.
Все свидетели, которые были заслушаны по этому комплексу вопросов, еди¬
нодушно подтверждали, что основным принципом подсудимого Заукеля была
забота о рабочих.
Я сошлюсь на заявления и речи подсудимого Заукеля, в которых он всегда вы¬
ступал за хорошее обращение. Я не буду перечислять документы по отдельности,
я назову только «манифест» об использовании рабочей силы79, в котором он ука¬
зывает на свои основные принципы, соблюдение которых он вменяет всем в обя¬
занность и требует, чтобы о них постоянно и настойчиво напоминали.
Я сошлюсь также на речи перед председателями областных трудовых управ¬
лений от 24.08.1943 г.80 и от 17.07.1944 г.81
Подсудимый Заукель в конце концов достиг того, что сам Гиммлер, Геббельс
и Борман признали его мысли правильными. Об этом свидетельствует документ
от 05.05.1943 г. Это памятка об общих принципах обращения с иностранными
рабочими82. В нее включены основные принципы упорядоченного использования
рабочей силы.
Что же теперь скажет Обвинение в отношении своих утверждений о том, что
рабочих мучили рабским трудом?
Нужно будет точно установить также, о ком в действительности идет речь в
указанных происшествиях, о нормальных ли рабочих или о депортированных
арестантах, которые отбывали свое наказание. Кроме того, нужно выяснить, не
имели ли там место преувеличения и злоупотребления властью, на которые так
падки слабые люди и человеческая сущность. С моей точки зрения, суть этих
происшествий не выяснена еще до сих пор, а в прессе проявляются такие интер¬
претации этих происшествий, которые дают повод усомниться в том понятии,
которое создалось о жизни иностранных рабочих.
В плане83 предусмотрены многочисленные инспекции, которые должны были
контролировать использование рабочей силы, а они о каких-либо особых проис¬
шествиях и недоразумениях служебным инстанциям Заукеля не сообщали.
Может быть, в том, что ведомство Заукеля было так разрознено, и была зало¬
жена та слабость, которая привела к тому, что до Заукеля не доходили все имею¬
щие место нарушения, ибо контролирующие инспекции подчинялись ведомствам,
которые стояли по своему значению выше ведомства обвиняемого.
И это нужно особенно учесть, говоря о немецком рабочем фронте, которым
руководил рейхсляйтер д-р Лей и у которого Заукель был лишь гауляйтером.
77 Книга документов Заукеля. Документ № 10.
78 Документ № 124-Р. С. 1783.
79 Книга документов Заукеля. Документ № 84.
80 Книга документов Заукеля. Документ № 86.
81 Книга документов Заукеля. Документ № 88.
82 Документ № 205-Р8.
83 Книга документов Заукеля. Документ № 13.
222
Предъявленное соглашение о создании «главной инспекции» по обслуживанию
иностранных рабочих84 является при ближайшем рассмотрении не чем иным, как
ширмой, предусмотрительно расставленной против Обвиняемого Заукеля.
Этот документ исходит от д-ра Лея, который подписал его 02.06.1943 г. и пе¬
редал Заукелю лишь для подписи. Лей разрешил этот документ огласить только
20.09.1943 г., поэтому можно судить, что д-р Лей не хотел себе наживать непри¬
ятностей. Нельзя предположить также, что эти беспорядки были известны мно¬
гим, ибо в этом случае об этом знал бы и подсудимый Заукель, и в первую оче¬
редь из сообщений своих собственных контрольных инстанций. Помимо своего
штаба, обвиняемый Заукель 06.04.1942 г. собрал всех гауляйтеров, уполномочен¬
ных заниматься распределением рабочей силы, и обязал их контролировать про¬
ведение данной им инструкции. Это же подтверждается предъявленным докумен¬
том ПС-633 от 14.03.1943 г. Многие гауляйтеры, прошедшие перед Трибуналом в
качестве свидетелей подтвердили, что вышеуказанная инструкция Заукеля прово¬
дилась в жизнь, и что Заукель сам следил через своих работников штаба о ее про¬
ведении. О беспорядках ему не сообщали. Чему нужно в данном случае верить?
Тому ли, что это были просто преувеличивающие события, жалобы, или тому, что
эти происходящие события имели место в действительности?
Не хватает свидетельств тех французов, которые, согласно части 3 абзаца 1«б»
документа УК-73, содержались в условиях, которые по документу СССР-51 были
проданы за 10-15 марок.
Во всяком случае, один факт, безусловно, говорит в пользу подсудимого За¬
укеля, а именно, что рабочие, как это подтвердили все свидетели, выполняли
свою работу охотно и прилежно, и после поражения Германии не восстали, к че¬
му бы их обязательно должна была принудить естественная месть за то, что с ни¬
ми обращались, как с рабами.
Я кратко собрал все действительно имевшие место факты и подверг их рас¬
смотрению с юридической точки зрения, но если этому в противовес высшая от¬
ветственность, все это должно казаться лишь юридической игрой.
Здесь было сказано, что нельзя обвинять руководителей небольших предпри¬
ятий, ибо моральную ответственность за все случившееся несут высшие импер¬
ские служебные инстанции, и что именно они должны были помогать разреше¬
нию возникавших трудностей.
Но это относится только к тем служебным положениям, которые в своем рас¬
поряжении имели средства и власть для оказания этой помощи. Подсудимый За¬
укель, имеющий в своем распоряжении лишь небольшой личный штаб при мини¬
стерстве, такими средствами не располагал. Его полномочия распространялись
лишь на очень узкий круг, который давал ему возможность отдавать распоряже¬
ния лишь по вопросам распределения рабочей силы, что он и делал неутомимо.
Руководители военного хозяйства были объединены в так называемые само¬
управления и имели свое решающее слово. Этому праву самоуправления соответ¬
ствует право на самосохранение. Если иностранные рабочие нуждались в помо¬
щи, в обеспечении безопасности или улучшении их положения, то помочь им в
этом было прямым долгом руководителей их предприятий или министерства воо¬
ружения. Служебная инстанция обвиняемого Заукеля в данном случае не могла
84 Документ № 3913-Р8.
223
чего-либо предпринять, потому что он подчинялся министерству вооружения, что
ясно видно из документа, который содержит приказ от 22.06.1944 г.85, отданный
Гитлером на основании ходатайства личного друга Гитлера, министра вооруже¬
ния, который и был самым влиятельным лицом в области военного хозяйства.
За ошибки, допущенные на предприятиях, если они были допущены, должны
отвечать те, кто об этих ошибках знал и имел в своем распоряжении средства их
исправить.
Нужно пересмотреть еще один правовой вопрос, связанный с Уставом, а имен¬
но подлежит ли согласно статьям 7 и 8 Устава деятельность генерального упол¬
номоченного по распределению рабочей силы, особому обсуждению, и можно ли
поэтому подсудимого Заукеля рассматривать как работника, имеющего самостоя¬
тельную власть, или остановиться на том, что он действовал не самостоятельно,
но лишь согласно приказам.
Распределение рабочей силы каждый раз производилось по особому приказу
Гитлера на основании программных требований, и лишь значительно позже это
распределение перешло в ведомство Заукеля, что также доказывает, что подсуди¬
мый Заукель действовал по «приказам и заданиям» Гитлера. Так, например, было
с манифестом, выпущенным генеральным уполномоченным по использованию
рабочей силы86 с обращением по радио к гауляйтерам87 и другим. Это же под¬
тверждает и то, что подсудимый Заукель во всех случаях специально докладывает
о выполнении приказов о своих служебных командировках как по отбытию, так и
по прибытию из них88. О том, что Заукель не имел самостоятельной власти гово¬
рит и то, что он после приказа о своем назначении все же должен был подчинять¬
ся выполнению четырехлетнего плана, а в его ведомство во всем своем составе
статс-секретарей было передано только два отдела. Таким образом, если в отно¬
шении Заукеля может быть предъявлено какое-либо обвинение, то только в рам¬
ках 8-й статьи Устава.
Этим я оканчиваю мои рассуждения по специальному вопросу о распределе¬
нии рабочей силы. Из-за деятельности по распределению рабочей силы Обвине¬
ние предъявило подсудимому Заукелю обвинение по всем статьям, предусмот¬
ренным обвинительным заключением. Причем отдельные деяния ему при этом в
вину не ставятся.
Во время процесса более подробно были охарактеризовано лишь обвинение в
отношении концентрационных лагерей. Но и здесь данные под присягой свиде-
од
тельские показания свидетеля Фелькенхорста и Дитера Заукеля доказали, что
какого-либо приказа об эвакуации заключенных из лагеря Бухенвальд при при¬
ближении американских частей не давалось.
Нельзя сделать какое-либо заключение о том, что происходило в лагере из
двух посещений этого лагеря, имевших место до 1939 года, как было сказано Об¬
винением.
85 Документ № 4006-Р8.
86 Книга документов Заукеля. Документ № 84.
87 Книга документов Заукеля. Документ № 83.
88 Документ № 556-Р8 (от 10.01.1944 г. и 28.07.1943 г.).
89 Книга документов Заукеля. Документ № 23.
224
Не доказывает тесных отношений подсудимого Заукеля с руководством СС и
то, что лагеря находились недалеко от районного управления подсудимого Зауке¬
ля, ибо руководство СС дислоцировалось в Касселе и Магдебурге.
И, наконец, взгляды подсудимого Заукеля, связанные со всем ходом событий,
не совместимы с установками Гиммлера.
Какую роль мог играть подсудимый Заукель в заговоре?
Он был гаулейтером в Тюрингии и ничем не выделялся из числа всех прочих
гаулейтеров. Его деятельность и цели, которые он преследовал, видны из его бое¬
вых речей, которые предъявлены в качестве документа за № 95, они показывают
настойчивую борьбу за «Свободу и хлеб», а также желание действительного мира.
Во все свое долгое пребывание в партии для обвиняемого Заукеля основным пу¬
теводителем была программа партии, и эта программа не требовала ни уничтоже¬
ния евреев, ни ведения войны. Лишь практическое проведение в жизнь этой про¬
граммы могло бы дать представление о действительности. Для убежденного члена
партии официальное представление данного происшествия было истиной, не под¬
лежащей сомнению. До своего назначения на должность генерального уполномо¬
ченного по распределению рабочей силы, т.е. до марта 1942 г., подсудимый За¬
укель не принадлежал к узкому кругу тех, которые могли иметь представление о
планах Гитлера. Он знал, как и каждый, только то, что передавало радио и печата¬
лось в прессе. Каких-либо связей с руководящими людьми у него не было.
Это видно из трагикомического поступка подсудимого Заукеля, когда он по¬
ступал в боевой рейс на подводной лодке в качестве простого матроса.
Так не участвуют в заговорах. Будучи приверженцем Гитлера, подсудимый
Заукель остается в кругу его доверенных лиц все же одиноким. Да и понятно, по¬
чему эти люди не делились с Заукелем своими взглядами. Он также не был по¬
священ в секреты тех людей, которые хотели быть одновременно и друзьями, и
убийцами Гитлера, как не был он посвящен в замыслы тех, кто был врагами Гит¬
лера, ибо они держали свои действительные отношения к Гитлеру в строжайшем
секрете.
Еще и сегодня подсудимый Заукель не может охватить всего случившегося.
Что же он, как еретик, должен признать какую-то вину для того, чтобы за нее най¬
ти себе прощение?
Но ему недостает связи с действительностью, которая могла бы ему дать воз¬
можность признания этого.
Может ли зависеть приговор от того, чему в неведении он служил, хорошему
или дурному? Не существует хорошего или дурного, ибо определение этого зави¬
сит от того, с какой точки зрения к тому или иному подходить.
Одно, однако, является при всех обстоятельствах хорошим - это желание хо¬
рошего.
Речь адвоката, доктора Густава Штейнбауэра
в защиту Артура Зейсс-Инкварта
Достопочтенный Лорд!
Высокий трибунал!
Развалины Нюрнберга, древнего почтенного королевского города, подарившего
не только немецкому народу, но и всему миру одного из самых крупных художни¬
ков Альбрехта Дюрера, непревзойденного резчика по дереву Вейта Штосса и Мей-
стер Зингера Ганса Закса, служит теперь ареной величайшего уголовного процесса,
какой известен истории права. Стены Нюрнберга видали не только древнее величие
королей, в его стенах год за годом происходили также партийные съезды НСДПА,
служившие частью той системы пропаганды, которая сумела осуществить огром¬
ное и дьявольское дело: под лозунгом уравнивания немцев в правах, со знаменами,
трубами и фанфарами повести вперед миллионы людей для того, чтобы в конце
концов в результате беспредельности своих стремлений привести к краю бездны
этот народ, давший человечеству так много хорошего и красивого.
Мы выслушали здесь Обвинение, которое стремится доказать, что существо¬
вал заговор, направленный на завоевание мира, путем ведения агрессивных воин.
При проведении этих войн не только были нарушены соглашения, воспрещавшие
ведение такой войны, но и нарушались правила гуманного ведения войны и по¬
пирались ногами основные права человечества. Страстная обвинительная речь
Верховного Судьи Джексона войдет в историю этого исторического процесса по¬
добно речам Цицерона против заговорщика Каталины. Мы видели, как в течение
месяцев целые горы документов и длинная вереница свидетелей должны были
подтвердить выдвинутые обвинения, а защита, со своей стороны, являясь побор¬
ником и слугой правосудия, старалась помочь Суду в установлении истины. В
зале присутствовали представители всех частей света. И очень часто весь мир за¬
таивал дыхание, когда разрывалась густая завеса тумана, и взгляду открывались
все новые бездны неслыханных преступлений. А за воротами суда стоит глубоко
потрясенный немецкий народ, вождями которого являлись подсудимые. Однако
как бы ни закончился процесс, у Защиты нельзя будет отнять одной заслуги, а
именно той, что уже никогда в дальнейшем при обсуждении вопроса о вине или
соучастии немецкого народа не может быть и речи, а может быть лишь о коллек¬
тивном позоре, потому что эти люди, под руководством которых совершались
возмутительные преступления, были немцами!
И вот, в заключение этой мировой трагедии, занавес поднимается еще раз для
того, чтобы Защита была выслушана, вслед за чем последует приговор, который
не только должен соответствовать основным принципам права, но и содейство¬
вать тому, чтобы преступления, о которых говорит Обвинение, никогда более не
могли совершаться.
20 ноября 1945 г., вначале процесса, господин председатель заявил, что этот
процесс будет иметь большое значение для миллионов людей во всем мире, по¬
этому всякий, кто в нем участвует, торжественно принимает на себя обязанность
выполнять свой долг без страха и без пристрастия к кому-либо, руководствуясь
основными принципами права и справедливости.
226
Иногда эта обязанность становилась для защиты почти непосильным бреме¬
нем. Не из-за количества представленных в процессе материалов, не вследствие
объема иногда совершенно новых правовых вопросов, а потому, что здесь были
вскрыты факты, такие ужасные и свидетельствующие о такой бездне падения, что
нормальный человек не хочет верить в возможность всего происходившего. При
этом я думаю не о препарированной человеческой коже, не о кусках мыла из че¬
ловеческого жира, которые нам показывали, я думаю не о той методичности, с
какой мучили, пытали, убивали, расстреливали, вешали и отравляли газом мил¬
лионы невинных людей. Нет, я думаю о многих захватывающих картинах, кото¬
рые на меня лично и, вероятно, на всех остальных произвели глубочайшее впе¬
чатление. Я снова слышу рассказ сельского священника Могон о расстреле за¬
ложников из лагеря Шаузель в Шатобриане: «Господин священник, у нас нет Ва¬
шего религиозного убеждения, но нас объединяет любовь к нашему отечеству.
Мы умрем за то, чтобы французский народ стал счастливее».
Я вижу, как двигается поезд с евреями к месту казни, как жертвы помогают друг
другу раздеваться, как маленький мальчик уговаривает своего отца умереть храбро,
как несут старую, парализованную женщину, которая не может сама пройти не¬
скольких шагов, отделяющих ее от ямы, где ее ждет смертельная пуля из автомата.
Я снова переживаю показания, даваемые французской журналисткой Марией
Клодт Вайн Кутюрье, которая в душераздирающих словах показывает, как в ла¬
гере уничтожения бесчеловечно попирались ногами священные чувства матери и
достоинство женщины.
Три с половиной миллиона человек - мужчин, женщин и детей было уничто¬
жено в одном лишь Освенциме. Самое страшное оружие Обвинения заключается
именно в том, что призраки всех этих невиновных жертв стоят рядом с обвините¬
лем, угрожая и требуя мщения. Но и я не одинок. На моей стороне стоят многие
невинные жертвы войны, немецкие женщины и дети, погибшие во Фрейбурге,
Кельке, Дрездене, Гамбурге, Берлине, Вене и почти во всех остальных немецких
городах во время воздушных налетов, нарушивших международное право. Рядом
со мной стоят сотни тысяч моих товарищей по армии, молодых и старых, которые
оставались верны своему знамени и пожертвовали жизнью за отечество!
Личность
Однако если бы даже их не было и подсудимый стоял бы один перед судьями,
моим долгом, как адвоката, было бы защищать его и помогать ему, и, несмотря на
обилие обвинительного материала, сказать вам, многоуважаемые господа Судьи:
«не судите со злобой, а лучше ищите Эдельвейс, который растет под терновни¬
ком», как написал в альбом одному молодому судье наш австрийский поэт
Вильдганс, сам бывший судья.
Прежде, чем перейти к отдельным пунктам обвинения, я хотел бы вкратце об¬
рисовать облик подсудимого. К нему применимы слова, сказанные Шиллером в
«Валленштейне»: «в истории остался его образ, вызывающий любовь и ненависть
различных партий». Обвинение описывает его как прожженного, хладнокровного,
расчетливого политического авантюриста, преследовавшего свои цели. Обвине¬
ние считает более чем очевидным, что он злоупотребил своим положением мини¬
стра для того, чтобы путем двойной игры выдать Австрию заговорщикам. В
Польше и Нидерландах он хладнокровно совершал жестокости, не заботясь о ме¬
227
ждународных обязательствах, и попирал ногами право малых наций на религиоз¬
ную и политическую свободу. Такое же суждение высказывает Георг С. Мессер-
смит1, где он говорит, что д-р Зейсс-Инкварт, с которым он лично мало соприка¬
сался, - подсудимый оспаривает вообще всякое знакомство с Мессерсмитом, - по
имеющимся у него надежным сведениям был совершенно неискренним по отно¬
шению к своему другу Канцлеру Шушнигу. Прежде всего, неправильно утвержде¬
ние, что Шушниг и Зейсс-Инкварт находились в дружеских отношениях. Все сви¬
детели подтверждают, что д-р Шушниг в то время впервые познакомился с Зейсс-
Инквартом. Мессерсмит добавляет, буквально, следующее: в то время единствен¬
ным положительным, что можно было сказать о Зейсс-Инкварте, являлось то, что
независимость Австрии будет сохранена. Г-н Гедио в течение многих лет бывший
венским корреспондентом английских и американских газет, упоминает о Зейсс-
Инкварте в своей книге «Самоубийство Австрии» и говорит о нем: «Он является
хорошо воспитанным национал-социалистом, что вызывает двойное беспокойство,
это молодой интеллигентный адвокат, с хорошей внешностью и хорошими мане¬
рами, который прямо заявляет, что он является противником террористических ак¬
тов и шумных демонстраций и проповедует в салонах преимущества духовного
оружия над грубыми физическими методами». Мартин Фукс, автор книги «Пакт с
Гитлером», которую я цитировал, говорит о подсудимом: «Зейсс-Инкварт был из¬
вестен в обществе как национал-социалист, но ревностный католик и представи¬
тель нацистского движения, добившийся перехода Австрии на сторону империи».
В Австрии осуждают сейчас подсудимого за то, что его телеграмма послужила по¬
водом для вступления немецких войск. Некоторые из моих друзей, вернувшиеся из
Дахау и Маутхаузена, упрекали меня в том, что я защищаю перед судом человека,
который предал нашу страну. Голландцы, которых я спрашивал о личности подсу¬
димого, рассказали мне о том, что население Нидерландов ненавидело его как
высшего представителя Гитлера в этой стране, тем более, что в начале оккупации
он заявил, что пришел как друг голландцев и обманул их в этом отношении.
Я сам знал подсудимого в Вене лишь как коллегу по профессии. Все считали
его способным и достойным адвокатом, в политическом отношении он был бли¬
зок к националистическим кругам, но особенно не выделялся. В течение процес¬
са, во время многих бесед с подсудимым, я старался составить себе точное пред¬
ставление о его личности. Мы часто говорили о наших семьях и, в частности, о
Тирольских горах, где он во время войны был храбрым и осмотрительным рот¬
ным командиром и получил ранение. Но говорил также охотно о смелых путеше¬
ствиях по горам, но охотнее всего о музыке, и я часто думал, что человек, кото¬
рый так тонко судит о Бахе, Моцарте, Бетховене и Брюкнере, не может быть чу¬
довищем, не может быть жестоким и хладнокровным преступником, потому что
любовь к природе и к музыке может жить только в сердцах хороших людей!
Его политическая программа состояла в идее аншлюса. Это понятно, если
вспомнить о его происхождении. Его Родиной является старый горный город Иг-
лай, немецкий островок в Славянском море. Он рано узнал мелочную борьбу ме¬
жду двумя враждебными нациями. С глубоким волнением выслушал он известие
о том, что буря времени пронеслась в прошлом году и над его родным городом, и
что Иглау, в течение 800 лет бывший немецким городом, отныне снова стал не¬
1 Документ 1760-Р5 (США-57).
228
мецким! Поэтому, составляя суждение о подсудимом, мы никоим образом не долж¬
ны забывать о том, что он происходит с пограничной немецкой земли, где нацио¬
нальные нужды всегда воспринимались особенно остро и мысли о великом герман¬
ском отечестве были особенно прочны, не так как у бюргеров остальной части им¬
перии, которые зачастую застывали в самодовольстве из чувства самосохранения.
Поэтому не случайно, что руководители борьбы за аншлюс, имена которых упоми¬
нались в моих документах, происходили из Судетов. Доктор Отто Бауэр, умерший
руководитель социалистов, происходил из Рейхенберга, а президент д-р Карл Рем-
мер происходил из Унтеранновица в Мерене, следовательно, также из области, на¬
селенной судетскими немцами. Давая, оценку личности доктора Зейсс-Инкварта, он
пишет: «по службе мне особенно бросались в глаза следующие его качества: ясный,
проницательный ум и методичность, с которой он применял свои разнообразные
способности целиком для выполнения своих обязанностей. При этом, в отличие от
многих других современников, занимавших такие же посты, его восприятие дейст¬
вительности никогда не искажалось фантастическими идеями, он всегда стремился
смотреть на вещи трезво, без предвзятости и принимать их такими, как они есть, как
и полагается политическому деятелю, сознающему свою ответственность. При этом
у него была способность спокойно выслушивать других, в том числе своих подчи¬
ненных, размышлять с ними вместе и даже соглашаться с их доводами...». «Дом его
был поставлен солидно и был на редкость хорошего тона. Уже по атмосфере этого
дома сразу было заметно, что его хозяин является культурным человеком. Он не
знал ненависти и если думал, что встречается с ненавистью, отвечал на это меро¬
приятиями, продиктованными не ненавистью или местью, а такими, которые считал
необходимыми при данном положении вещей. Большой трагедией его жизни и дея¬
тельности является то, что в лице Г итлера и некоторых людей из числа его ближай¬
ших сотрудников, он встретился с силами, превосходящими его собственные си¬
лы...». Как интеллигентный и культурный человек, он, безусловно, казался подоз¬
рительным наиболее влиятельным людям из числа приближенных фюрера или пар¬
тийной бюрократии (Борман), а также руководству СС (Гиммлер), несмотря на то,
что он носил золотой почетный знак партии и имел высокое почетное звание в СС.
Он оставался молодым членов партии из интеллигентной среды, которая всегда
воспринималась с недоверием. Для этих людей он был «слишком мягким». Однако
он надеялся на то, что по мере приобретения все большего доверия фюрера, ему
удастся нейтрализовать в сфере своего действия вмешательство со стороны само¬
стоятельных имперских учреждений. Как я уже говорил, судьба его предопределя¬
лась его отношениями с фюрером. Удивительные знания, большая сила воли и
крупные внутри- и внешнеполитические успехи Гитлера в первые годы после так
называемого захвата власти, вовлекли в его орбиту Зейсс-Инкварта, как и многих
других, в том числе и многих видных иностранных деятелей. Он стал верным по¬
следователем Г итлера и честно верил в то, что основной движущей силой, направ¬
ляющей поступки Гитлера, является любовь к немецкому народу. Он верил в его
честность, а когда начал замечать слабости и ошибки Ги+лера, считал, что должен
держаться за него ввиду огромных бедствий немецкого народа. «Однако я глубоко
убежден в том, что он, как и большая часть нашего народа, являлся скорее жертвой,
чем сознательным орудием демонической силы Гитлера...».
Таков приговор справедливого немецкого судьи.
229
В основу процесса Обвинение кладет понятие заговора для того, чтобы, таким об¬
разом, сковать подсудимых единой цепью ответственности. Мои ученые коллеги уже
говорили подробно о понятии заговора и о применимости его в данном процессе.
Излишне повторять эти доводы. Однако, поскольку это является основной
идеей процесса, в результате которой на моего клиента хотят возложить ответст¬
венность за происшествия, потрясающие мир, я хочу изложить суду еще некото¬
рые соображения по этому вопросу.
Перелистывая страницы истории, мы часто встречаемся с тем, что несколько лю¬
дей объединяются для того, чтобы свергнуть ненавистного им властелина или систе¬
му и захватить власть в свои руки. Все такие случаи поверхностно называются одним
словом «заговор». Итальянец Малапарто в своей книге «Техника государственного
переворота», опубликованной в Париже, пытается обобщить технические методы,
которыми пользовались участники заговора и революций от Каталины до Г итлера и
Муссолини. Уже при одном лишь обзоре этих технических методов становится яс¬
ным, насколько неправильным является обозначение всех этих действий как загово¬
ра, если этим словом вообще должно определяться конкретное уголовно-наказуемое
действие. Во всяком случае, несомненно, что нельзя подвести под понятие заговора,
в том смысле как его употребляет Обвинение, все те события, которые в обиходе на¬
зываются заговором. Пожалуй, настоящим заговором являлся так называемый «по¬
роховой заговор», когда Гай Фокс и его сообщники при Якове I пытались взорвать
английский парламент. Английский народ до наших дней празднует 5 ноября каждо¬
го года и отмечает фейерверками и сожжением соломенного чучела тот день, когда
было благополучно предотвращено это преступление.
Однако нельзя называть заговором всякую совместную деятельность, направлен¬
ную на достижение политических целей. Потому что неточность разговорного языка
делает возможным употребление слова «заговор» для того, чтобы в ходе политиче¬
ской борьбы, при отсутствии достаточных правовых оснований, оправдать преследо¬
вание и уничтожение политических противников, которые, в свете истории, возмож¬
но, предстанут как носители положительной идеи. Поскольку меня в этом процессе
больше всего интересуют Нидерланды, я хочу привести два примера из истории этой
страны. Один пример относится к истории борьбы Нидерландов за освобождение,
которая велась при короле Филиппе II. Он описан двумя нашими великими писате¬
лями: Гете - в «Эгмонте» и Шиллером в его «Истории распада объединенных Ни¬
дерландов». Шиллер описывает героическую смерть обоих храбрых нидерландцев -
Эгмонта и Горнштейна. Оба графа были признаны виновными в оскорблении коро¬
левского величества за то, что они поддерживали заговор принца Оранского, защи¬
щали дворян-конфедерантов и плохо служили королю и церкви. Оба были публично
обезглавлены, головы их были надеты на пики и не могли быть сняты без особого
приказа герцога. Все их мнения, плены и права были конфискованы в пользу коро¬
левской казны. Приговор был вынесен герцогом единолично и подписан секретарем
Пранцем, причем никто не спросил согласия остальных судей...».
Два десятилетия позже совместное правление республикой в лице Ратспенсио-
нера Иоганна ван Ольденбарневельт - государственного деятеля и Морица фон
Нассау Ораниен - полководца в памятные десять лет 1588-1598 окончательно
упрочило молодое нидерландское государство.
230
Но контраст этих двух людей должен был привести к трагическому исходу.
Имеющий большие заслуги, убеленный сединами Ольденбарневельт, был так же, как
и его друг Гуго Гроциус, отец международного права, заключен за участие в заговоре.
В то время как Гроциус спас свою жизнь бегством из тюрьмы, спрятанный в
книжном ящике, глава Ольденбарневельта пала, потому что, как это гласило в
констатирующей части приговора, «очень уж он сокрушил церковь божию».
Единство государства, однако, было спасено.
Испания уступила место своего владычества на море маленькой республики
Нидерландов.
Французскому обвинителю мне хотелось бы привести пример из недоказанного
обвинения в одном заговоре из истории его страны, Франции. Людовик XVI был об¬
винен в заговоре против народа и признан виновным, его защищал гражданин Десез
в суде национального конвента 26.12.1792 г., т.е. в первый год республики.
Это была, пожалуй, одна из самых захватывающих судебных речей, которые ко¬
гда-либо произносились. Речь, в которой защитник должен был, вместе с тем, обра¬
титься против опасности всякого привлечения к суду из политических причин или из
политического пристрастия, а именно против нарушения юридических принципов.
Смело и без боязни произнес он: «Где не имеется закона, который служил бы
правилом, и судьи, который выносил приговор, нельзя ссылаться на всеобщую
волю. Всеобщая воля, как таковая не может толковать об одном человеке, а
также о факте. Если нет закона, по которому можно выносить решение, то
нет возможности произнести приговор, следовательно, невозможно предста¬
вить себе и осуждение». И еще сегодня, находим мы это выражение, «пиПит
сптеп пи11а репа зте 1е§е», прочно укрепившееся во всех сводах законов.
Мы находим его в немецком и австрийском своде уголовных законов, мы находим
его в § 1 нидерландского свода законов и мы находим его также во французском пра¬
ве, статья 4 уголовного права, которая гласит: «Ни одно нарушение, ни один просту¬
пок, ни одно преступление, не могут быть подвергнуты наказанию, которое не преду¬
сматривает закон до того, как эти проступки, нарушения и преступления были совер¬
шены». Справедливо в своих высказываниях заметил американский еженедельный
журнал «Прайм» № 22 от 26 ноября 1945 г.: «Союзники на Нюрнбергском процессе
для своих целей, всегда пытаются выставить такие законы, которые в большинстве
случаев еще не существовали, когда начали совершаться преступления».
Еще со времени Цицерона наказание «ехроз1 /Ъс1о» осуждалось юристами.
То, что в течение этого процесса это законоположение еще не потеряло своего
значения, а, напротив, сохранило всю полноту своего действия, следует из того, о
чем я снова хотел бы напомнить господину французскому обвинителю, что фран¬
цузская конституция, представленная 19 апреля 1946 г. национальному собранию,
определенно устанавливает Уставом прав человека в статье 10: «Закон обратной
силы не имеет». Никто не может быть приговорен и наказан лишь как по закону,
который был опубликован и обнародован до деяния, которое подлежит быть на¬
казуемо. Всякое лицо, которому предъявлено обвинение, рассматривается услов¬
но невиновным до тех пор, пока он не объявляется виновным. Никто не может
быть дважды наказуем за одинаковый проступок». Что является правом человека
для француза, должно также считаться правом человека и для немца.
Это положение существует не только в гражданском праве, но прочно укрепилось
и в международном праве. Когда, после Первой мировой войны, союзники требовали
231
от Голландии выдачи Кайзера Вильгельма II, получившего там право убежища, гол¬
ландское правительство отказало в этом со следующими словами: «Статья 227 Вер¬
сальского договора вошла в силу 10 января 1920 г. и не фигурирует в списке нака¬
зуемых деяний, которые предусмотрены законом Голландии или договорами, кото¬
рые заключала Голландия. Это новое преступление также не было предусмотрено
уголовным законодательством тех стран, которые требовали выдать Экскайзера».
В таком же смысле высказываются А. Мериньхак и Е. Леонон: «Никто не мо¬
жет быть наказуем, как лишь в силу закона, прежде принятому и опубликованно¬
му по этой причине, требует от Голландии участвовать в процессе противостоя¬
щему даже идеи правосудия»2.
Когда в 1935 году зародилась мысль об аналогии в немецком законодательст¬
ве, это нововведение подверглось строгой критике в юридических кругах и за
пределами Германии. На Втором международном конгрессе по вопросам сравни¬
тельного права, происходившем в Гааге в 1937 году, была сформулирована резо¬
люция против аналогии в уголовном праве. В этой резолюции конгресс благопри¬
ятно отнесся к положению «пи11а репа зте 1е%е»3.
Из сказанного оказывается, что недопустимо в законном отношении применять в
этом процессе положения, которые не имеют правовой основы. Континентальное
право не знает понятия заговора. Австрийское право, которое, как обычное право,
могло бы быть применено к моему подзащитному, также не знает этого понятия.
В крайнем случае, можно найти очень слабое сходство, если мы будем ссы¬
латься на то, что Закон «О взрывчатых веществах» от 27 мая 1885 г., Рейхсгезетц-
блатт 134 параграф 5 трактует наказуемым намерение о совершении преступле¬
ния при помощи взрывчатых веществ. Параграф 174 раздел 1 пункт «е» Уголов¬
ного кодекса считает воровство преступлением, если вор совершает кражу как
соучастник банды, которая объединилась для совместных краж. Немецкое право
знает ответственность перед уголовным правом за содеянное другим только как
соучастника, подстрекателя и помощника.
Близко к этому положение во французском праве и ради краткости ограничим¬
ся тем, что сошлемся на статьи 56, 60, 89 и 265 Уголовного кодекса.
С тем, что этот вопрос не ясен и, по меньшей мере, сомнителен, соглашается
уважаемый русский специалист международного права профессор Трайнин в сво¬
ей книге «Уголовная ответственность гитлеровцев»4. Он говорит: «Проблемы
международного права, к сожалению, очень мало изучены, недостает теоретичес¬
кого, очень ясного определения основного понятия «Международного деликта» и
остается еще создать планомерную систему этого права».
Согласно обвинению это является целью или средствами конспиративного
преступления против мира, против права войны и против прав человечности. О
наказуемости отдельных лиц за нарушение мира между государствами уже под¬
робно говорил профессор Ярайсс, который представил состояние и дал оценку
науки международного права вне Германии. Почему, однако, и немецкие юристы,
2 Мериньхак А., Леонон Е. «Права человека и война 1914-1918 годов. Т. II. С. 572.
3 Балог Элемер. «Положения и резолюции 2-го Международного конгресса по вопросам сравнительного
права». Гаага, 1937. 11.08. С. 69.
4 Трайнин А.Н. «Уголовная ответственность гитлеровцев». Изд. фр. и иностр. прессы, издатель О. Зелу к.
Париж, 1945. С. 13.
говорящие на немецком языке, занимались этим вопросом, на это хотелось мне
позволить себе дать дополнительное объяснение.
Известный австрийский ученый по международному праву Фред фон Ферд-
росс в своей книге «Международное право»5 установил: «По господствующему
принципу совершать несправедливости с точки зрения международного права
могут только государства, а также другие объединения, созданные на правовых
началах, связанные международным правом, но не отдельные личности...
Международно-правовое обязательство одного лица может иметь место только
в том случае, если само международное право установило бы определенный со¬
став преступления и его последствия, а также было бы вынесено решение о том,
что эти нормы должны распространяться на одного человека, состав преступле¬
ния которого совпадает с установленным. Только таким образом люди, которые
на основании действующего права подчинены только лишь государственному
гражданскому и уголовному праву, в исключительных случаях подчинялись бы
непосредственно международному праву...».
После этих кратких дополнительных замечаний относительно правовых основ
этого процесса, я перейду к рассмотрению обвинения моего подзащитного в том,
что он как заговорщик участвовал в захвате и взятии под контроль Австрии, а
также обвинения его в том, что он в Польше и Нидерландах совершил якобы во¬
енные преступления и преступления против человечности.
Итак, первый акт происходит в Австрии, второй - в Нидерландах, после крат¬
кой интермедии в Польше.
Восточнее Берхтесгадена расположен Оберзальцберг, на высоте 1 ООО метров, на
склоне горы среди лугов и лесов, у северного подножья высокого Гелля, с его раз¬
бросанными домиками и замечательным видом. Несколько выше старой улицы
расположен большой Бергхоф (хозяйство в горах), он был создан в 1936 году, когда
был перестроен дом Вахенфельд. Здесь, не на Райне, не в Тойтобургском лесу, не
на берегу Северного моря Адольф Гитлер устроил себе дом, куда он приезжал, ко¬
гда хотел отдохнуть от работы в имперской канцелярии. Скрытый маленькой воз¬
вышенностью, на склоне расположен дом генерал фельдмаршала Геринга. Погру¬
женный в свои мысли, Адольф Гитлер стоит у широкого окна своей дачи и его взор
скользит по полям и долинам к покрытым снегом горам, которые загораются пур¬
пурно-красным светом в лучах заходящего солнца. Страна, охраняющая эти горы -
Австрия, его родина. Это немецкая страна, свободная и независимая, не подчи¬
няющаяся его воле, как империя, в которой он является вождем. Когда он в крепо¬
сти Лансберг писал свой жизненный труд, на первой странице этой своей книге он
говорил следующее: «Немецкая Австрия должна возвратиться на свою великую
немецкую Родину!» из глубины ущелий и долин медленно поднимаются тени и
сумерки ночи и его мысли устремляются через горы в старую кайзеровскую столи¬
цу на Дунае, которую он любит и ненавидит в одно и то же время.
Это город его безрадостной юности, которая вызывает у него воспоминание о
нищете. В его книге «Моя борьба» он сравнивает этот город с Мюнхеном и гово¬
рит о последнем: «Мюнхен - германский народ, как он отличается от Вены, мне
становилось не по себе, когда я думал об этом «Вавилоне». И все-таки по этому
городу он тоскует. И он называет в мартовские дни 1938 года Вену жемчужиной,
5 фон Фердросс Ф. «Международное право». Изд. Юлиуса Шпрингера. Берлин, 1937.
233
которой он хочет дать такую оправу, которую заслуживает ее красота. На его сто¬
ле лежит книга: «История германской Австрии». Гитлер постоянно читал эту
книгу, это история его Родины. И мы попытаемся, насколько позволяет время,
перелистать ее. Мы читаем: Австрия в течение многих столетий являлась одним
из сильнейших фундаментов, на которых протекала германская жизнь. Ее станов¬
ление, ее расцвет и упадок образуют значительную часть германской истории.
Австрия была и остается частицей германской души, германской славы и герман¬
ских страданий. Австрия получила в наследство от старой империи неизмеримую
силу, но она сама также и создала великое и ценное в деле развития всеобщей
германской культуры. Ее первые исторические события, связанные с именем
Франка Карла Великого, которой в целях обороны империи от Востока впервые
создал Остмарк. Остмарк стал жертвой нашествия венгров. Победа германского
короля Отто I в Лехфельде в 1905 году явилась возрождением Австрии, которая,
во время господства франкского рода Бабенбергеров оставалась почти что в тече¬
ние трех столетий сторожевым постом, защищавшим от нашествий с Востока.
Когда последний Бабенбергер пал в борьбе против Венгрии, Австрия пришла к
германскому дому Габсбурга, который в течение столетий носил императорскую
корону святой Римской империи германской нации, и который в результате сво¬
его господствующего положения должен был стать сильнейшим щитом империи.
Мистическая сила идеи Империи придает Фридриху III непоколебимую веру в
универсальное будущее дома Австрии: Австрия «егИ т егЪе иШто». При Макси-
мильяне Вена становится главным центром гуманизма. Карл V выходит далеко за
рамки нации и преисполнен идеей мирового господства средневековой империи.
Защита и освобождение Вены в 1683 году являются общегерманским актом боль¬
шого значения. Под вассальным флагом германского короля боролись католики и
протестанты, сыны всех германских племен за судьбу столицы христианства. В
XVIII столетии поднимается территориальный спор государств против империи,
княжества против имперской идеи. Германский дуализм с этих пор стал для Им¬
перии и Австрии трагической судьбой. Австрия и Пруссия, Мария Терезиа и
Фридрих Великий. Великая императрица и великий король. В борьбе обоих госу¬
дарств погибла старая Римская империя германской нации в 1806 году. Империя
умерла, но имперская идея продолжала жить. У Лейпцига боролись 1813 прусса¬
ков и австрийцев плечо к плечу под руководством Шварценберга, Шарнхорста,
Гнезенау и Блюхера за освобождение от ига корсиканского тирана. 11 января
1849 г. во Франкфурте-на-Майне собрались депутаты всех германских стран на
конституционное национальное собрание. Австрийский уполномоченный асессор
горного ведомства Карл Вагнер сказал тогда знаменательные слова: «Оставьте
для нас одно отверстие, через которое мы пройдем, мы придем, к сожалению,
возможно, не все, мы германские австрийцы придем, как и когда, кто может ска¬
зать? Кто может прочитать в книге будущее? Но мы придем!».
За год до этого в церкви святого Павла, где встретились представители всех
германских стран и государств, немец Людвиг Уланд как уполномоченный про¬
изнес знаменательные слова: «Если Австрия имеет назначение быть светочем для
востока, то она имеет более близкое и высокое значение: быть артерией в сердце
Германии!» но на полях сражения короля Гретц будут в 1866 году тысячестолет¬
нее общество Австрия и Германия уничтожены, и Австрия будет вынуждена вый¬
ти из германского союза. Насколько было неудовлетворительно Бисмарское раз¬
234
решение германского вопроса о принудительном исключении Австрии из союза
германских государств, было известно в империи, о чем Пауль де Лагаде писал в
1875 году «Но несмотря на это 1866 год и германская империя являются эпизода¬
ми. Николсбург нельзя отделить, это определено географией и историей к совме¬
стной жизни, если даже эта совместная жизнь еще долго не станет единой».
Еще раз, однако, прежде чем габсбургский двойной орел навсегда будет низ¬
вергнут, в 1914-1918 годах плечом к плечу немцы и австрийцы сражаются с ни-
белунгской верностью за свободу отечества.
Почти тысячелетняя общая история, прежде всего, общий язык и происхожде¬
ние, одинаковые обычаи и одинаковые формы жизни обуславливают тесную
общность и единство на общей основе духовной культуры, поэтического творче¬
ства и научного исследования. Если здесь австриец показывает особую культуру,
то это, прежде всего, тот факт, что он показал успехи и в особенности в области
поэтического искусства и музыки, которые далеко определили творения других
германских племен или поравнялись с ними.
...Так же, как можно указать, что австрийца отличает вековое тесное сожи¬
тельство с другими нациями, которое помогает улаживать противоречия и пре¬
одолевать противоположности. Его любовь к чувственному, красочному и его
понимание внешней стороны жизни делают его, возможно, особенно приспособ¬
ленным к этому. Узкие рамки процесса кладут естественные предел подробному
изложению совместной культурной жизни. Я ограничусь перечислением имен,
которые цитирую: «Певцы «Песни о Нибелунгах», Миннезенгеры, Вальтер фон
дер Фогельвайде, Ульрих фон Лихтенштайн и Освальд фон Волькенштайн. Гума¬
нисты Энеас Сильвиус и Конрад Кольтис, ориенталист Хаммер-Пургитталь, автор
песен ополченцев фон Коллин, классик-драматург Франц Грилльпарцер, поэты
предмартовского периода Раймунд и Нестрой, Штифтер и Бауернфельд, отечест¬
венные поэты Штельцхаммер и Розэггер и, наконец, Райнер Мария Рильке, Франц
Верфель, Антон Вильдганс и Герман Бар. Если я обращусь к волшебному царству
музыки, то это - рог изобилия блестящих имен. Моцарт, Гайдн и Шуберт, короли
вальса Ланнер и Штраус, автор симфоний - Антон Брукнер - все они были авст¬
рийцами. Но не является ли это символом духовного единства, что, подобно севе¬
ро-германскому поэту Хеббелю, Бетховен и Брамс также избрали Вену постоян¬
ной обителью своего творчества? Не существует немецкой музыки без Австрии.
Но не только в области искусства, но и в области науки и техники Австрия внесла
свою гордую лепту в культурную жизнь немецкого народа.
Однако вернемся к Оберзальцбергу. Если Гитлер, этот демонический психо¬
пат, любил свою родину любовью отвергнутого любовника, то любовь Германна
Геринга была совершенно другого рода. И он тоже с удовольствием бросал
взгляд на близкую Австрию. Там он провел свою молодость - она не была безра¬
достной и пустой.
В земле Зальцбургской с ее епископским городом, ее озерами и горами узнал
Германн Геринг своеобразие австрийцев и научился любить народ и страну. Ка¬
кая же была радость для смелого охотника и позднее летчика, когда в горах на
нити его оптического прицела попала первая коза. Когда же он затем 9 ноября
1923 г. на Оденсплатц в Мюнхене получил тяжелое ранение от пулеметной оче¬
реди, его верные друзья, сопровождаемые смертельно больной супругой Карин,
по тайным охотничьи тропам, преследуемые сыщиками, доставили его в свобод¬
235
ные тирольские горы Австрии. В большом зале Каринхалля позднее красовался
большой барельеф, на котором еще задолго до присоединения Австрии, Австрия
была нанесена без границ на карту Германии. Но Германн Геринг был также ру¬
ководителем четырехлетнего плана и знал, что Австрия не только красива и бога¬
та добродетелями, но и то, что она владеет Рудной горой, где есть руда и сталь
для отливки пушек, он знал богатые леса Австрии, где есть дерево для целлюло¬
зы, для кораблестроения и вооружения, ему было также известно, что в Австрии
находятся богатейшие в мире залежи бокситов и магнезита, и что Австрия имеет
богатые нефтяные источники в Цистерсдорфе.
Только сильный прав. Если Германия хотела, чтобы в мире ее снова слушали,
ей нужно было иметь сильную армию и флот. Он и поэтому любил Австрию.
Германн Геринг и не делал из этого своего мнения секрета и неоднократно яс¬
но давал это понять дипломатам великих держав. Он, например, открыто заявил
лорду Галифаксу, что составной частью немецкой политики, какое бы правитель¬
ство ни стояло у власти, является создание момента, когда бы могло состояться
объединение обоих братских народов чисто немецкого происхождения и крови.
Он также с человеческой откровенностью подтвердил здесь, на суде, в качест¬
ве свидетеля, что он, когда вопрос об аншлюсе вступил в острую стадию, вос¬
пользовался этой долгожданной возможностью для того, чтобы достичь оконча¬
тельного разрешения, и за все, что тогда произошло, берет на себя ответствен¬
ность на все 100 %. Поэтому можно ему верить, когда он далее говорит, что сде¬
лал бы все, чтобы аншлюс не привел ни к какому нарушению мира.
Сплоченная общая воля двух великих руководителей третьей империи, поло¬
жить при удобной возможности Австрию в карман - вот ключ к пониманию во¬
проса об аншлюсе. Для этого не нужно заговора, те, кто участвовали, были фигу¬
рами на шахматной доске обоих мужей, статистами в большом мировом театре.
Однако вернемся к Австрии. Лишь в том случае, если мы узнаем историю этой
страны в период с 1918-1938 годы, мы будем в состоянии справедливо оценивать
роль обвиняемого в этом вопросе.
Уже при представлении доказательств я указал на то, что, по моему мнению,
три причины привели к «аншлюсу», и пытался подтвердить это представленными
документами, на которые я и ссылаюсь:
1. экономическая нужда,
2. возникшая отсюда рознь между демократическими партиями и
3. отношение великих держав к Австрии, в особенности в критические дни
марта 1938 года.
Доктор Карл Реннер, союзный президент республики Австрии, который поль¬
зуется доверием 4-х оккупационных держав и на которого с почтением смотрит
весь австрийский народ, потому что он второй раз в тяжелое время кризиса взял в
свои руки кормило государственного корабля, в своем меморандуме от 1945 года
очень метко изобразил историю «аншлюса». «Политической причиной того, что к
концу Первой мировой войны идея Аншлюса захватила почти без исключения
всю Австрию, заключалась в неоднократных заявлениях держав-победительниц,
что война велась за «право наций на самоопределение», что каждая нация имеет
право на свое собственное замкнутое национальное государство и что мир обес¬
печит это притязание...».
236
«Однако эта политическая причина не являлась решающей для масс. Австрия -
горная страна, в которой слишком мало пахотной земли, страна совершенно одно¬
сторонней экономической структуры, ее столица населена одной третью населения,
ее промышленность кормит значительную часть населения лишь тем, что работает
для соседей и получает от них сырье и хлеб. Внезапное отделение высоко-аграрных
частей до того времени единой таможенной территории дунайской монархии, про¬
текционистские мероприятия 1918 года со стороны лоскутных государств отобрали
у страны в одно и тоже время источники питания и рынки сбыта. Опасения ока¬
заться вне состояния прокормить себя и обеспечить себя на родине работой, вне¬
запное сужение рабочего рынка заставляли почти каждого в 1918 году считать ан¬
шлюс единственным мыслимым выходом. О каком-либо национальном шовинизме
у рабочего класса Австрии не могло быть и речи, тем более, что он в большей своей
части ведет свое происхождение от родителей немецкой национальности и совсем
не утратил своей связи с родиной. Перед рабочими всех отраслей угрожающе стоя¬
ла непреодолимая конкуренция германско-импер-ской, а также чехословацкой
промышленности, конкуренция, с которой маленькая, совершенно отрезанная бо¬
лотами и бедная сырьем страна, боялась не выдержать. Только поняв это экономи¬
ческое положение можно понять движение за аншлюс и понять, каким образом за¬
явление Г итлера об уничтожении безработицы должно было произвести столь глу¬
бокое впечатление на австрийских рабочих, что воля к сопротивлению аннексии
внутри этого рабочего класса была вначале столь незначительной...».
Передо мной лежат экономико-статистические данные за 1938 год, несколько
лишь цифр из них, - они говорят больше, чем тома:
Население: Германская империя Австрия
68,150.000 6.710.000
площадь в кв.км 470.714 83.868
народное движение + 7.2 -0.1
1936 год на каждые 1.000 жителей 363.000
Безработица 1934 год 2.353.000-363.000
1937 год 573.000-319.000
Австрийская внешняя торговля 1937год
Вывоз: в Германию 179,8 миллионов
в Италию 172,6 миллионов
в Венгрию 111,2 миллионов
в Чехословакию 87,5 миллионов
Решением от 05.09.1931 г. постоянный Международный трибунал в Гааге боль¬
шинством голосов 8 против 7 объявил запланированную между Германией и Австри¬
ей таможенную унию не совместимой с Женевским протоколом от 04.10.1932 г.
Это было последней официальной попыткой правительств прийти к более тес¬
ному обоюдному государственно-правовому отношению при согласии держав
победительниц. Она провалилась. Не должно ли было тогда в головах фанатичес¬
ких сторонников аншлюса пробудиться убеждение, что это высокая национальная
цель может быть достигнута лишь собственными силами?
Через год после этого пассив австрийской внешней торговли достиг 613 мил¬
лионов шиллингов. Д-р Дольфус заключил 15.07.1932 г. соглашение о займе в
Лозанне при условии отсрочки об аншлюсе еще на 10 лет. Ратификация произош¬
ла на заседании национального совета 30.08.1932 г. большинством голосов 82
237
против 80 в союзном совете социал-демократ Кернер, нынешний бургомистр Ве¬
ны, заявили протест против закона ввиду более тесной общности с германской
империей. На следующий год Гитлер пришел к власти. Социал-демократы увиде¬
ли, что их партия в империи распущена, видели начинающееся преследование
евреев, и ее руководители отреклись от аншлюса. Католические круги, которые
путем аншлюса хотели усилить католические элементы в империи, также отказа¬
лись ввиду начавшегося преследования в империи церкви и за аншлюс выступали
только национал-социалисты, число сторонников которых за короткое время уде¬
сятерилось. Так как д-р Дольфус отрезал парламент и, следовательно, путь к влас¬
ти при помощи избирательных бюллетеней национал-социалистам под руково¬
дством инспектора Тео Кебихта, которые стремились всеми средствами к власти
в государстве. Наступают кровавые события 1934 года. Д-р Дольфус умирает от
руки убийцы, и его приемник, д-р Шушниг, пытается привести снова в порядок
глубоко потрясенную государственную систему. Однако социалисты ввиду фев¬
ральских событий 1934 года, ухмыляясь, стоят в стороне. Внешнеполитическая
ситуация также меняется. Если в 1934 году Италия еще стояла на стороне Авст¬
рии, и Муссолини угрожающе придвинул свои дивизии против Севера на Бренне¬
ре, то абиссинская авантюра привела Италию на сторону Гитлера. Австрия, вы¬
нужденная участвовать в изменении курса, и тоже для того, чтобы улучшить эко¬
номическое положение, заключает соглашение от 11.07.1936 г. По этому согла¬
шению Германия признает независимость Австрии и прекращает экономическую
войну. Однако ценой за это является ряд мероприятий, которые обеспечивают
национал-социалистам в Австрии новый подъем.
Для того, чтобы расширить узкую платформу своего правительства и достичь
действительного удовлетворения, канцлер д-р Шушниг объявляет о привлечении
так называемых националистов к сотрудничеству. Среди этих лиц находился
также и обвиняемый, который затем, в мае 1937 г. становится австрийским госу¬
дарственным советником. Как уже упоминалось выше, его политической про¬
граммой была идея аншлюса, из нее он никогда не делал секрета. Он происходит,
чего нельзя забывать, из рядов национальной оппозиции. Аншлюс приблизил его
также к национал-социализму, и представляется лишним заниматься долгими ис¬
следованиями, когда он действительно, т.е. формально, стал членом партии. Сре¬
ди изъятых при его аресте документов находилась также его членская карточка с
№ свыше 7 миллионов, которая, несмотря на неоднократные ходатайства защиты,
не была представлена. Однако известно, что в Австрии так называемым старым
борцам присваивались членские номера ниже 6 500 ООО, эти данные о принад¬
лежности к партии подтверждают также свидетели гауляйтеры Райнер и Уйбер-
райтер. Когда новый государственный советник в связи со своим назначением
посетил заместителя фюрера Гесса, последний был очень вежлив, но холоден и
пожалел, что Зейсс-Инкварт не является старым борцом.
В задачи доктора Зейсс-Инкварта входил контроль за проведением в жизнь
июльского соглашения, и он должен был быть посредником между австрийским
правительством, с одной стороны, национальными кругами - с другой стороны, и
империей. Эта задача была очень трудной и неблагодарной. Круги, сохранившие
верность отечеству, не могли забыть террора национал-социалистов во времена
Дольфуса. Национал-социалисты, руководителем которых стал капитан Леопольд,
были недовольны методами национального представителя Зейсс-Инкварта при пра¬
238
вительстве. Между обоими беспрерывно возникали противоречия, которые зашли
так далеко, что Зейсс-Инкварт пожелал сложить с себя обязанность способствовать
достижению соглашения. Для краткости я ссылаюсь на письмо государственного
секретаря Кепплера генералу Боденшатцу6, телеграмму Геринга Кеплеру7 и доку¬
мент № 46 моей книги документов. Постоянно имели место нарушения июльского
соглашения, и австрийская полиция обнаружила известный теперь под именем Тав-
са план переворота, целью которого было коренное изменение правительства. Ми¬
нистр Гидо Цернатто заявил, что подсудимый отмежевывался от всех этих планов8.
Затем последовало совещание от 12 февраля 1938 г. в Оберзальцберге. Ход этого
совещания известен. То, что подсудимый накануне этого совещания имел беседу не
только с Цернатто, заместителем и доверенным лицом канцлера в правительстве, но
также и с национальными руководителями, становился понятным, если не забывать
той роли посредника, которую играл подсудимый в свое время. Он должен был
также знать требования оппозиции, если при встрече обоих государственных деяте¬
лей в Берхтесгадане должны были урегулироваться все противоречия.
То обстоятельство, что национал-социалистская партия стремилась использо¬
вать эту ситуацию для своих выгод, и то, что она была более быстрой благодаря
посылке Мюльмана, чем ничего не подозревающий канцлер Шушниг, не может
быть поставлено подсудимому в вину, как двойная игра в рамках заговора. И
здесь следует сослаться на умершего в эмиграции министра Цернатто, который
заявил, что у него сложилось определенное впечатление, что Зейсс-Инкварт не
имел никакого представления о достигнутом в Оберзальцберге соглашении. На
основе этого соглашения Зейсс-Инкварт стал министром внутренних дел и мини¬
стром безопасности. В качестве такового он едет в Берлин, чтобы нанести госу¬
дарственный визит главе германской империи и развить перед ним свою полити¬
ческую программу о взаимоотношениях обоих государств, известную Трибуналу
из представленной протокольной записи9. Показания подсудимого в качестве
свидетеля об этой беседе кажутся полностью правдоподобным. В то время Гит¬
лер, очевидно, по различным причинам еще не принял решения произвести ан¬
шлюс. Здесь следует сослаться на показания подсудимого Геринга, который во
время допроса 14 марта заявил: «Я не присутствовал в Берхтесгадене и не был
согласен с этим соглашением. Так как я был против всякого соглашения, которое
бы выходило за рамки этого неопределенного положения». Благодаря берхтесга-
денскому соглашению нацистам в Австрии была дана широкая возможность дея¬
тельности и ведения пропаганды. Выпущенные из тюрем по амнистии 2000 чле¬
нов партии, и частично возвратившиеся из империи национал-социалисты специ¬
ально работали в областях Австрии, ведя пропаганду за вступление в партию, и, в
частности, они использовали речь Гитлера в рейхстаге от 20 февраля как сигнал к
враждебным государству демонстрациям, с целью в кратчайший срок захватить
правительственную власть. Не только Шушниг, но и широкие массы рабочих по¬
няли теперь опасность ситуации. Нависшая опасность заставила забыть прошлые
разногласия и обеспечить ведение переговоров между Шушнигом и социалист-
скими вождями рабочих и христианскими профсоюзами, которые бы путем соз¬
6 Документ № 44-Р5 (США-702).
7 Документ № 43-Р5 (США-703).
8 Книга документов Зейсс-Инкварта. Документ № 47.
9 Книга документов Зейсс-Инкварта. Документ № 61.
239
дания единого фронта обороны всех демократических сил дали возможность от¬
разить предстоящее нападение нацизма. Было необходимо быстро действовать, и
Шушниг назначил народное голосование. Вся страна проснулась от своего летар¬
гического сна. Рабочих и крестьян призывали к обороне, и под руководством
Цернатто в кратчайших срок была проведена подготовка к выборам на фабриках
и в отдаленных горных селениях. Было ясно, что эта попытка канцлера Шушнига
в последний момент повернуть руль и изменить курс должна была вызвать не
только сопротивление национал-социалистов в Австрии, но и сопротивление в
империи. Гитлер был в бешенстве, а Муссолини был, к сожалению, слишком
прав, что они будут бомбой, которая разорвется в его собственных руках.
Возвратимся к подсудимому. Он был не только членом правительства, он был
также доверенным лицом национальной оппозиции и гарантом берхтесгаденского
соглашения для империи.
Если прокуратура обвиняет его в том, что он дал Шушнигу честное слово в от¬
ношении выборов и не сдержал его, то это не так. Следует указать на речь, произ¬
несенную гауляйтером Райнером И марта 1942 г. перед членами партии в Карин-
тии10. На двенадцатой странице этого документа говорится, что секретарь Цернат¬
то была тайным членом НСДАП, и что она, узнав о плане голосования, передала
его немедленно своим товарищам по партии. Рейнер говорит, что уже в 11 часов 30
минут того же вечера они знали весь план. Протест, заявленный Зейсс-Инквартом
от имени националов против народного голосования канцлеру, был с формально-
юридической стороны совершенно обоснован. Не говоря уже о том, что вследствие
недостатка времени для организованного проведения выборов не было никаких
предпосылок, выборы не были также обоснованными в конституционном смысле.
Статья 65-я австрийской Конституции от 1 мая 1934 г. точно определяет, при каких
обстоятельствах можно призывать народ к голосованию. Поэтому доктор Шушниг
при объявлении голосовании опирался на статью 93-ю Конституции, которая в об¬
щих словах гласит: «Союзный канцлер определяет основные установки политики».
Проведение выборов было делом отечественного фронта, т.е. политической орга¬
низации. Дальнейшее развитие известно, в частности, события И марта 1938 г. В
этом случае главный упрек в заговоре заключается в том, что Зейсс-Инкварт своей
телеграммой о мнимых беспорядках дал толчок к вступлению немецких войск. Мы
встречаем эту историческую ложь, которая принесла подсудимому имя «Иуды Ав¬
стрии», в большинстве описаний событий, связанных с аншлюсом.
Например, мы находим такое описание в книге Рафаэля Лемкена «Господство
оси в оккупированной Европе»11, но, кроме того, мы находим такое описание во
вступительной речи главного американского обвинителя, старшего судьи Джексо¬
на. Несмотря на то что представление записи телефонных разговоров Геринга12 в
связи с его показаниями как свидетеля неопровержимо доказало, что эта телеграм¬
ма не была послана, а была продиктована третьему лицу в тот момент, когда не¬
мецкие войска уже получили приказ перейти границы. Поэтому телефонные разго¬
воры Геринга представляют собой исторический документ величайшего значения.
Речь Райнера в Каринтии и его показания как свидетеля Трибуналу опровергают
обвинение относительно участия Зейсс-Инкварта в захвате власти. Как показывает
10 Документ № 4005-Р8.
11 Лемкен Р. «Господство оси в оккупированной Европе». С. 109.
12 Документ № 2949-Р8.
240
документ ПС-4005, человеком, который злоупотреблял телефоном управления со¬
юзного канцлера, был Глобочниг, который делал это с целью внесения паники в
австрийские области. Став союзным канцлером вследствие вынужденной отставки
Шушнига, подсудимый обсуждает создание министерств, призывает министров к
вступлению в кабинет и возвращает уехавшего главу правительства домой в своем
собственном автомобиле. Когда мы, наконец, узнаем из показаний свидетелей
Штукерта и Гляйзе-Хорстенау о том, при каких обстоятельствах вышел в свет За¬
кон об аншлюсе, тогда мы с уверенностью можем сказать, что Цернатто был прав,
когда писал, что Австрия захвачена, по его мнению, даже вопреки Зейсс-Инкварту
и его правительству13! Поэтому всякий, кто беспристрастно за всеми событиями
мартовских дней 1938 года относительно аншлюса и, в частности, проследит за ро¬
лью подсудимого, может прийти к выводу, что нельзя говорить о тщательно взве¬
шенном «плане заговора», о точно рассчитанном проведении в жизнь преступле¬
ния. Что касается Австрии, то англичанин Гейде прав, говоря, что со вступлением
войск опустился занавес за «австрийской трагедией». Однако вскоре он должен
был снова подняться для «новой пьесы» - «мученичества Австрии».
15 марта 1938 г. Адольф Гитлер прибыл в Вену. Здесь, в зале суда, мы видели
в фильме его приветствие. С внутренним волнением подсудимый доложил ему:
«Сегодня завершено то, за что сотни лет боролась германская история, за что ис¬
текли кровью и умерли бесчисленные миллионы лучших немцев, что во время
жаркой битвы было конечной целью, что во время горьких минут было послед¬
ним утешением. Астмарка возвратилась! Империя воскресла, создана германская
народная империя». Таким образом, Зейсс-Инкварт высказал свою политическую
цель, которая была путеводной звездой его действий и осталась ею.
Вместе с фюрером в Вену прибыл Иосиф Геббельс, пустивший свою гигант¬
скую машину пропаганды с наивысшим напряжением. Одна демонстрация под¬
гоняла другую. Проводились торжества. По всей стране не находилось ни одного
дома, который бы не был украшен флагами. Фюрер социалистских рабочих ска¬
зал: «Я голосую - «за», а епископы призывали к выполнению национального дол¬
га: «Отдавай богу божеское, а кайзеру - кайзерское!». И все они были разочаро¬
ваны. Так как с Геббельсом прибыл Гиммлер со своим гестапо и СС. Уже в ночь
на 12 марта началась большая компания арестов в Вене. Она коснулась бывших
служащих военных соединений союза защиты, занимавшихся политикой и участ¬
вующих в общественной жизни евреев, коммунистов и монархистов, духовенства
и масонов, даже руководителей бойскаутов и австрийских организаций молоде¬
жи. Только в одной Вене произошло 76 ООО арестов. Уже 02.04.1938 г. с западно¬
го вокзала отошел первый транспорт в Дахау со 165 бывшими функционерами и
среди которых находились теперешний союзный канцлер Фингль, министр про¬
свещения Хурдес и министр юстиции доктор Гере. 21 мая последовал второй
транспорт, в конце мая - третий и так далее. Точно через каждые 7 дней отходили
транспорты в Дахау, Бухенвальд и Заксенхаузен. 10 мая 1946 г. венский народ¬
ный суд приговорил Антона Бруннера к смертной казни, который был инициато¬
ром отправки 49 ООО человек, в большинстве евреев, в лагери уничтожения Тере-
зиенштадт, Освенцим, Минск и Рига.
13 Книга документов Зейсс-Инкварта. Документ № 63.
241
А подсудимый? Он был обезврежен и приперт к стене. Имперским комисса¬
ром воссоединения Австрии с империей был назначен победитель в Саарской из¬
бирательной борьбе Иозеф Бюркель, который получил власть диктатора. Полно¬
мочия подсудимого были едва ли больше полномочий оберпрезидента в империи,
т.е. административной власти второй инстанции. Наоборот, непосредственно пе¬
ред ним стоял Бюркель, который под предлогом присоединения вмешивался во
все и требовал для себя всего, в частности, брал под контроль разрешение вопро¬
са церкви и еврейского вопроса14. Подсудимый же противодействовал методами
Бюркеля. Он сам 8 апреля 1938 г. заявил протест Гитлеру против методов Бюрке-
ля в Граце. Нам это известно из свидетельских показаний Нейбахера, Шираха и
Штрикера и из предъявленных защитой документов. Но Бюркель, которого Чер¬
чилль в своей книге «Шаг за шагом» назвал «губернатором» Вены, оставался
сильнейшим, а неудобный, предостерегающий Зейсс-Инкварт был переведен в
южную Польшу на пост комиссара провинции. Уже одно это отношение со сто¬
роны его мнимых созаговорщиков слишком ясно доказывает, что Зейсс-Инкварт,
руководимый своим воодушевлением по поводу аншлюса, не мог быть заговор¬
щиком! Не руководитель, а руководимый или, по-моему, правильнее сказать, об¬
манутый, орудие, хотя, возможно, и добровольное в руках обоих величин, Гитле¬
ра и Геринга, но что касается его политического идеала, то он ясен: аншлюс без
всякого намерения ведения агрессивной войны.
Определенно, после аншлюса в Австрии имелась своего рода хозяйственная
конъюнктура, однако частично это было видимой конъюнктурой вооружения. Но
что вообще разыгралось там, это не было аншлюсом, как его представляют себе
одухотворенные приверженцы аншлюса в Австрии, в особенности, когда война
дала повод и предлог для беспощадного проведения нивелировки и подавления
любого другого или критического мнения.
Австрия не прекращала надеяться на свое освобождение и бороться за него.
Было много горя и много смертей. 6000 человек были казнены в Австрии. В од¬
ном только венском областном суде от гильотины умерло 1200 человек, среди
них 800 человек только вследствие их антинацистского настроения. В последние
дни войны прекрасные постройки Вены обратились в развалины, собор Стефана,
один из благороднейших памятников немецкой готики, погиб в пламени. Так ис¬
пользовалось обещание, которое дал Гитлер 15 марта 1938 г.: «Жемчуг имеет оп¬
раву, которую заслуживает его красота».
Не идея аншлюса, т.е. желание национального объединения народа, было пре¬
ступлением. Но преступным было введение системы, которая навсегда сделала не¬
возможным осуществление этой идеи. Этого подсудимый определенно не хотел.
В заключение моих мыслей об австрийском вопросе, я перехожу к краткому
рассмотрению, с точки зрения подсудимого Зейсса-Инкварта, вопроса о том, что
можно сказать в правовом отношении на обвинение против моего клиента.
С целью выяснения его правовой ответственности, я кратко обрисую его пове¬
дение в следующем обзоре.
Сначала с точки зрения его политической деятельности:
1. После соглашения, заключенного 11 июля 1936 г., союзный канцлер доктор
Шушниг привлек подсудимого Зейсс-Инкварта к сотрудничеству в качестве
14 Книга документов Зейсс-Инкварта. Документы №№ 67, 70, 91.
242
представителя национальной оппозиции, а не как политического единомышлен¬
ника и представителя партии, как, например, свидетеля Гидо Шмидта.
2. Зейсс-Инкварт все время - в первый раз доктору Дольфусу еще в июле 1934
г., заявил, что теперь национальная оппозиция состоит только из национал-
социалистов, руководствующихся волей Гитлера и, во всяком случае, никогда не
могущих выступить против воли Г итлера.
3. Зейсс-Инкварт заявил о том, что он является национал-социалистом, т.е. он
всегда представлял интересы австрийских национал-социалистов. Это подтвер¬
ждает не только свидетель Скубль, но и письменные показания поручителей, ко¬
торые я цитировал ранее.
4. Во избежание военного или международного конфликта, Зейсс-Инкварт пре¬
следовал цель: деятельность в интересах австрийских национал-социалистов, неза¬
висимых от имперской партии, при тесном сотрудничестве Австрии и Германии.
5. Зейсс-Инкварт заявлял, что эта цель может быть достигнута лишь в том слу¬
чае, если с ней согласен Гитлер, и если он категорически направит австрийских
национал-социалистов на эту политику. Этого он хотел добиться.
6. Своего кульминационного пункта усилия Зейсс-Инкварта достигли во время
беседы с Гитлером 17 февраля 1938 г. Хотя и являясь министром, так сказать, по
милости Гитлера, он представлял свою австрийскую программу.
Здесь заложено заблуждение Зейсс-Инкварта. Он думал что Гитлер и Берлин
сделают политику, т.е., говоря словами Бисмарка, «...будут учиться искусству
возможного». Но Берлин не хотел делать никакой политики. На этом факте поли¬
тика Зейсс-Инкварта потерпела 11 марта неудачу. Подлежит ли такая ошибка на¬
казанию, тем более, что австрийские государственные руководители хотели идти
тем же путем соглашения и доктор Шушниг, зная его программу, оставил его
действовать самостоятельно?
Перед лицом этого основного поведения подсудимого до марта 1938 г. детали
политически тактического поведения имеют подчиненное значение.
Перехожу к деятельности подсудимого в качестве министра внутренних дел и
безопасности.
7. Нельзя найти следа какого-либо нацистского влияния на австрийскую ис¬
полнительную власть. Свидетель Скубль подтвердил это с непревзойденной яс¬
ностью. Зейсс-Инкварт запретил полиции становиться на какую-нибудь полити¬
ческую точку зрения15; он запретил национал-социалистские демонстрации, он не
избегал таких случаев16; он призывал австрийских нацистов к законности17.
8. 11 марта 1938 г. Зейсс-Инкварт выполнял свои обязанности связного по бер-
хтесгаденскому соглашению. С Гляйзе-Хорстенау он дал доктору Шушнигу ут¬
ром 11 марта совершенно открытое изложение национал-социалистские демонст¬
рации и на возможность германского вступления. В полдень он передал Шушни¬
гу требование Геринга, а затем его ответ Герингу.
9. После предложения отставки доктора Шушнига, Зейсс-Инкварт отошел в
сторону. Он ни в коей мере не выполнял требования Гитлера о передаче союзной
канцелярии, т.е. в захвате власти. Как известно, ультиматумы, содержавшие угро¬
зу вступления германских войск, были переданы советником посольства фон
15 Книга документов Зейсс-Инкварта. Документы №51.
16 Книга документов Зейсс-Инкварта. Документы № 59.
17 Книга документов Зейсс-Инкварта. Документы № 52.
243
Штейном и генералом фон Муффом, под давлением которых, наконец, президент
Микласс сдал свои позиции. Это вытекает из показаний президента Микласса18 и
свидетелей Райнера и Шмидта.
10. Только после прощальной речи доктора Шушнига, Зейсс-Инкварт высту¬
пил перед общественностью с призывом к поддерживанию порядка. Он назвал
себя не временным правительством, а министром внутренних дел и безопасности,
как подтвердил свидетель Шмидт. Задание не оказывать сопротивление герман¬
ским войскам он взял из прощальной речи доктора Шушнига.
11. Зейсс-Инкварт, поскольку это было возможно, стремился сохранить неза¬
висимость Австрии, например, во время телефонных разговоров с Герингом19.
Это подтверждается следующими обстоятельствами: обращением к Гидо Шмидту
войти в его кабинет в качестве министра иностранных дел, как подтверждает сви¬
детель Шмидт.
Показаниями свидетеля Кубля.
Отказом дать требуемую телеграмму20.
Ходатайством перед Гитлером не производить вступления, как подтверждает
Геринг.
Ходатайством перед Гитлером допустить австрийские войска в империю.
12. 13 марта 1938 г. был издан Закон об аншлюсе соответственно статье 3 ав¬
стрийской Конституции от 1 мая 1934 г. Психологическая ситуация для Зейсса-
Инкварта была такой же, как и для всех австрийцев, которые 10 апреля на тайных
выборах 4 381 070 голосами «за», против около 15 ООО голосов проголосовали за
присоединение.
Между прочим Зейсс-Инкварта обвиняют в следующем:
Во-первых, что он будто бы использовал свои различные посты и своё личное
влияние для помощи нацистским заговорщикам в захвате власти, в присоедине¬
нии и контроле над Австрией.
Во-вторых, по мнению Обвинения, в качестве интегральной составной части
его оного намерения явилось его участие в политических планах и подготовке
нацистских заговорщиков к агрессивным войнам и войнам, которые нарушали
международные договоры, соглашения и намерения.
К пункту 1. Что касается вышеназванного обвинения, то я ссылаюсь на ранее
сделанный обзор и могу ограничиться следующим ответом:
Присоединение Австрии к германской империи нигде не представляется как
политическая цель. Но как раз на нее и работал подсудимый. Здесь Обвинение
выходит за рамки Устава, как, впрочем, и в других пунктах.
К пункту 2. Что касается второго обвинения, будто бы подсудимый Зейсс-
Инкварт участвовал в конспиративном преступлении против мира, то это обвине¬
ние следует рассматривать под углом зрения §6, абзац 2«а» Устава. Там, между
прочим, в качестве преступления обозначены: общее планирование, подготовка
или проведение агрессивной войны или войны, связанной с нарушениями между¬
народных соглашений, как нарушение мира.
Я предоставляю Суду изучить вопрос о том, может ли быть вообще это поло¬
жение применено к случаю вступления в Австрию, хотя здесь дело не дошло до
18 Документ №3697-Р8.
19 Книга документов Зейсс-Инкварта. Документ № 58.
20 Там же.
244
войны. Многое говорит за то, что, по смыслу названного положения, факт войны
является условием наказуемости за нарушение мира.
Я, во всяком случае, не могу согласиться с этой интерпретацией данного по¬
ложения, которая заходит так далеко, что считает законченным преступлением
даже планирование войны, которое затем было прекращено, или, наконец, про¬
шедшее без кровопролития планирование войны.
Со всей решительностью я должен указать на отсутствие доказательств того, что
мой клиент осуществлял свою деятельность в вопросе аншлюса, считая, что с Ав¬
стрией или с какой-либо другой державой дело может дойти до войны из-за ан¬
шлюса или при его осуществлении. Наоборот, его решение, принятое после драмы
25 июля 1934 г. активно заняться политикой, было продиктовано стремлением не
допустить превращения вопроса о присоединении в причину военных или между¬
народных осложнений. Сверх того, ему было совершенно чуждо представление о
том, что Гитлер или его окружение могли серьезно считаться с такого рода послед¬
ствиями. Исход австрийского предприятия оправдал его взгляды. Германские вой¬
ска при вступлении в Австрию были встречены ликованием и цветами!
Что касается великих держав, то, правда, Франция и Англия 12 марта 1938 г.
заявили протест против аншлюса. Но этот протест был очень мягким и платони¬
ческим. Военной поддержке Шушнигу не произошло и, прежде всего, никто не
обратился к Лиге наций, и к гаранту независимости - Англии.
14 марта 1938 г. английское правительство заявило в палате общин, что оно
обсудило со своими друзьями Женевского соглашения новое создавшееся поло¬
жение, и все единодушно пришли к выводу, что обсуждение этого вопроса в Же¬
неве не приведет к должному результату.
Когда германское министерство иностранных дел поставило Лигу наций в из¬
вестность об аншлюсе, Лига наций приняла это сообщение без возражений и пре¬
доставила австрийскому представителю Пфлюглю паспорта.
Гаагский третейский суд вычеркнул из списка своих судей своего австрийско¬
го члена, венского профессора Вердроса. Дипломатические представители были
отозваны или превращены в консульства в Германской империи.
Прошло совсем немного времени, и уже несколько месяцев спустя после окку¬
пации и присоединения этой малой страны, с предполагаемым агрессором 29 сен¬
тября 1938 г. в Мюнхене был заключен государственный договор в отношении
второго малого государства.
Французский обвинитель де Ментон в своей речи воскресил память великого по¬
литика и государственного деятеля Политиса. Я хочу также вспомнить его. Неза¬
долго до своей преждевременной кончины, он писал в своей книге «Международная
мораль»: «Тот, кто угрожает малым нациям, угрожает всему человечеству»21.
Державы - члены Лиги наций в случае с Австрией считали, что они не обяза¬
ны учитывать этого положения.
Но они не посчитали также себя обязанными применить другой международ¬
ный принцип порядка в отношении австрийского присоединения.
Я имею в виду тот принцип, который вошел в науку о международном праве и
в язык дипломатов под наименованием доктрины Стимсона. Это принцип, по ко¬
торому все государства мира отказываются признать насильственно произведен¬
21 Политис. «Международная мораль». Изд. Баконньера, Нейшатель. Швейцария, 1943.
245
ные территориальные изменения. Этот принцип вошел в международное право¬
вое сознание современности по меньшей мере так же сильно, как запрещение аг¬
рессивной войны, на котором строится Нюрнбергский процесс, как на одном из
своих основных столпов.
В качестве подтверждения я напоминаю о предложении бразильского предста¬
вителя Брага на второй ассамблеи Лиги наций, когда он предложил против агрес¬
сивных государств создать «юридический блок всего мира» и в качестве меро¬
приятия, по которому должно было быть принято решение, об отказе в праве за¬
явления (в книге документов, которую представил Трибуналу профессор Ярайсс в
качестве дополнения к своему выступлению по правовым вопросам)22.
Далее я напоминаю о так называемом пакте Сааверда-Ламас, заключенном 10
октября 1933 г. в Рио-де-Жанейро некоторыми южно-американскими штатами и к
которому присоединились Малая Антанта и Италия. В этом пакте заключившие его
страны обязались не признавать действительность насильственного занятия или
аннексии государственных областей. VII панамериканская конференция утвердила
26 декабря 1933 г. этот принцип с участием Соединенных Штатов Америки.
По содержанию это согласуется с заявлением, поданным еще до этого Совету
Лиги наций 14 января 1930 г. со стороны делегата от Перу Корнейо.
Это, прежде всего, содержится в знаменитых нотах американского статс-
секретаря Стимсона Китаю и Японии от 27 января 1932 г., в которых имеется сле¬
дующее: «Американское правительство не намеревается признавать какое-либо
положение, какой-либо договор или какое-либо соглашение, которые являются
результатом использования таких средств, которые противоречат принципам и
обязательствам, принятым в Париже 27 августа 1928 г.».
И, наконец, я хочу возобновить в памяти Трибунала заявление Совета Лиги на¬
ций от 16 февраля 1932 г., в котором доктрина Стимсона, поднятая на принципи¬
альную высоту, нашла следующее выражение: «Никакое вмешательство в терри¬
ториальную целостность и никакое нарушение политической независимости члена
Лиги наций, совершенное вопреки статье 10-й Устава Лиги наций, не может
быть признано правомочным со стороны государств — членов Лиги наций».
И все-таки, все государства земного шара признали присоединение Австрии к
германской империи, не позаботившись о доктрине Стимсона.
Этим одновременно сказано самое основное против обвинения в нарушении ми¬
ра, путем нарушения договоров. Германия будто бы нарушила три договора, а имен¬
но: во-первых, германо-австрийское соглашение от 11 июля 1936 г., во-вторых, ста¬
тью 80-ю договора Сен-Жермена и, наконец, статью 80-ю Версальского договора.
И здесь следует указать на то, что все государства, о которых идет речь, не
только согласились с нарушением договора, но и сверх того, своим положением
молчаливо одобрили это нарушение. Здесь, по меньшей мере, перед нами отказ в
международно-правовом смысле, и участвующие державы вследствие этого отка¬
зались от того права на последующую реакцию на нарушение договора, которая
бы противоречила всякому одобрению.
Что касается, в частности, статьи 80-й Сен-Жерменского договора, то нарушение
этого положения не должно быть поставлено в вину германскому правительству, а
тем самым и подсудимому Зейсс-Инкварту, как мнимому заговорщику, хотя бы по¬
22 Книга документов Зейсс-Инкварта. Документ № 10. С. 35.
246
тому, что Германия не была связана этим договором, так как она не подписала его и
для нее он представлял «гез Шег аИоз ас(а» (дело, которое касается других держав).
С другой стороны, германо-австрийский договор от 11 июля 1936 г. был для
других держав, кроме Германии и Австрии, «гез Шег аИоз ас(а». Здесь только
Австрия могла заявить протест против нарушения договора. В этой связи, я дол¬
жен обратить внимание на то, что возрожденная Австрия не относится к держа¬
вам, подписавшим Лондонское соглашение от 8 августа 1945 г. Соответственно
этому четыре государства - основателя Международного Военного Трибунала -
неправомочны заявлять на этом процессе о притязаниях Австрии.
Что касается статьи 80-й Версальского договора, то я борюсь с искушением
разобрать этот вопрос с точки рения законности этого положения; в частности, я
не хочу останавливаться на значении, которое могло иметь противоречие между
этой статьей и так называемыми 14 пунктами Вильсона в правовом отношении.
Но мне бы не хотелось совершенно отказываться от высказывания одной об¬
щей мысли в заключение моих высказываний по правовым вопросам, а именно -
об австрийском вопросе.
Одним из великих международных принципов порядка, который вырабаты¬
вался в муках, борьбе и в заблуждениях в течение XIX и XX веков находил все
большее и большее претворение в жизнь, является принцип самоопределения на¬
родов. Этот принцип права самоопределения народов так сильно укоренился в
межгосударственном понятии права нашего столетия, что я склонен думать, что
его следует причислить к общим принципам международного права, мысль, ко¬
торая близко соприкасается с демократическим мышлением.
Но как общий принцип международного права он, наряду с Уставом, обычным
международным правом и правом заключения договоров, должен стать решаю¬
щей нормой вынесения приговора для Нюрнбергского Международного Военно¬
го Трибунала, который также и в других вопросах должен ссылаться на эту осно¬
ву. И далее, он должен носить, как и все общепризнанные правовые принципы,
обязательный характер и иметь преимущество, в частности, перед международ¬
ным правом заключения договоров.
Ряд государств обязаны своим существованием этому благородному выраже¬
нию демократической идеи. Австрийцам после Первой мировой войны в этой ми¬
лости было отказано. Несмотря на то что народы Австрии и Германии единодуш¬
но в 1918 году стремились к одной цели, Австрия была вынуждена влачить свое
существование, как искусственно созданное противоестественное государствен¬
ное тело, которое не могло ни жить, ни умереть.
Как горько звучат слова Энциклика «Уби аркано» от 23 декабря 1922 г.: «Мы
надеялись на мир, но он не принес нам благополучия; мы надеялись на выздоров¬
ление, но наступил ужас; мы надеялись на час исцеления, но наступила сумятица.
Мы ожидали свет, но наступил мрак».
В 1938 году Австрия и Германия, согласно преобладающему желанию их гра¬
ждан, стремились слиться, и на этот раз это удалось им.
С точки зрения мировой истории, включение Австрии означает не что иное,
как необходимое интегрирование могущего, живущего в настоящее время меж¬
дународного принципа «права народов на самоопределение». Эта динамика пе¬
решла через искусственные и противоестественные положения договора.
Кто может здесь говорить о вине?
247
Часть II
По вопросу о Чехословакии мне нечего сказать, а по вопросу о Польше я могу
сказать лишь немногое. Так как мой клиент никак не проявлял себя по отноше¬
нию к полякам в течение того короткого времени, пока он там находился, глав¬
ным образом занимаясь организационными вопросами, связанными с созданием
германского административного аппарата. Достаточно, если я в этой связи укажу
на результаты представления доказательств.
Также о его почетном звании в СС я хочу сказать лишь то, что человек, но¬
сивший почетное звание, никогда не подчинялся Гиммлеру в отношении прика¬
зов и в дисциплинарном отношении и сам никогда не имел власти в СС! Что ка¬
сается его поста министра без портфеля, то значение этой функции будет разби¬
раться в связи с рассмотрением организаций в главе «Имперское правительство».
Поэтому я спешу перейти к интермедии, ко второй части рассматриваемого
судебного дела - к Нидерландам.
Нидерланды
Многие знают Нидерланды как страну ветряных мельниц, деревянных башма¬
ков и шароваров, построек из красного кирпича, крупного рогатого скота, кото¬
рый пасется на горных лужайках и на обширных, пестрых тюльпановых полях. Я
знал Нидерланды как страну, которая подарила человечеству Рембрандта и мно¬
гих мастеров нидерландской школы живописи, великого ученого в области меж¬
дународного права де Гротиуса, как страну, которая вела кровавую борьбу за
свою свободу с Филиппом II, королем Испании и явилась родиной великого героя
на море де Рютера, который выиграл 21.08.1673 г. одно из величайших морских
сражений в истории. Но здесь, на процессе, мы узнали, что из всех оккупирован¬
ных стран Нидерланды оказывали политическое сопротивление, которое было
наиболее эффективным, и что этот народ в течение нескольких лет не терял на¬
дежды, что в один прекрасный день опять восторжествует свобода!
Девиз провинции Зеландии «Я сражаюсь и остаюсь свободным» стал лозунгом
всей страны!
В мае 1940 г. в эту страну в качестве высшего начальника гражданской адми¬
нистрации прибыл Зейсс-Инкварт. Чтобы он ни думал и чтобы он ни планировал,
его трагедией является то, что он приехал в эту страну как представитель Адоль¬
фа Гитлера и представитель одной их самых ненавистных систем в мире. Сотни
законов, постановлений и указов носили его подпись, и как бы они ни были пра¬
вильно оформлены с точки зрения законодательства, они являлись в глазах наро¬
да мероприятиями врага, а Зейсс-Инкварт считался его угнетателем! Мой клиент
не добивался этой должности. Он, наоборот, просил, чтобы ему разрешили отпра¬
виться на фронт в качестве солдата. Адольф Гитлер не разрешил этого. Зейсс-
Инкварт никогда не оспаривал своей ответственности и сам выдал себя после ка¬
тастрофы. При рассмотрении его административной деятельности, в случае, если
юридическая точка зрения защиты в отношении значения приказа, отдававшегося
сверху, не будет разделяться Трибуналом, нужно будет, учитывая § 8 Устава, об¬
ратить внимание на всеобщее построение империи, с одной стороны, и на отно¬
шение нидерландского народа, с другой стороны.
Каким образом Зейсс-Инкварт принципиально разграничивал свои противоре¬
чивые задачи, а именно соблюдение интересов империи и заботу о населении в
248
духе Гаагской конвенции о правилах ведения сухопутной войны, явствует из той
позиции, которую он занял в этой связи.
Следующие юридические принципы являются теми принципами, которыми
руководствовался мой подзащитный в деле управления Голландией: развитие во¬
енной техники, в частности в области воздушной войны, необычайное расшире¬
ние масштабов экономической войны, превращение войны в «тотальную» и «все¬
объемлющую», возникновение понятия тотальной блокады превратили междуна¬
родное право в той форме, в какой оно имело силу в 1899 и 1907 годах после под¬
писания Гаагской конвенции, в такое международное право, которое в результате
«с1аиза1а геЪиз зге зШпН Виз» отчасти стало беспредметным, а отчасти в результа¬
те появления новых потребностей и условий стало отличаться пробелами и оказа¬
лось непригодным. Лишь немногие принципы международного права, относяще¬
гося к старому времени, были приемлемыми во время Второй мировой войны.
Особенно ярко проявляется это изменение международного права на примере
воздушных налетов на жилые кварталы, которые стали возможными в результате
невероятного развития авиационной техники и взрывчатых веществ, которые со¬
гласно старому международному праву не были оправданны и которые, если их
вообще можно оправдать, могут допускаться лишь только вследствие возникно¬
вения нового понятия тотальной войны.
В частности, это развитие вовлекло отдельный индивидуум в качестве объекта в
войну, и не в последнюю очередь под влиянием англо-американского понятия войны.
Тем самым гражданское население противника, а также учреждения оккупи¬
рованных областей превратились в результате этого развития в военный потенци¬
ал оккупирующей державы с учетом, конечно, тех пределов, которые устанавли¬
ваются понятием человечности.
Другой предел устанавливается общим принципом международного права, со¬
гласно которому необходимо использовать эти ресурсы в целях ведения войны, в-
третьих, этого использования вышеупомянутых ресурсов можно требовать в со¬
ответствии с положением «ех ас^ио е( Ьопо».
Понятие тотальной и всеобъемлющей современной войны, однако, не допус¬
кает того, чтобы отдельные области использовались разрозненно. Уже непозво¬
лительно, чтобы людские и экономические резервы определенной области ис¬
пользовались лишь только для ее потребностей. Так, отчасти, предписывает Гааг¬
ская конвенция о правилах ведения сухопутной войны. Теперь эти ресурсы долж¬
ны находиться в распоряжении государства, ведущего войну, как целостной еди¬
ницы, но они используются с учетом их принадлежности к целому.
Современное развитие техники, в частности, в области связи и средств сооб¬
щения, ставит решение другой проблемы ведения войны, в именно проблемы о
так называемых партизанах, в зависимость от новых сложнейших задач.
Партизанское движение приняло, по сравнению с Первой мировой войной,
прямо-таки необъятный размах, и превратилось для воюющей войсковой части в
чудовищную опасность, которую можно было бы разве сравнить только с той из¬
матывающей войной, которую вели отряды герюлья против Наполеона I в Испа¬
нии. Для устранения этой опасности старое международное право не предписы¬
вает удовлетворительных правил.
249
Доминирующим принципом при ведении такой борьбы, само собой разумеет¬
ся, должна быть безопасность ведущей войну войсковой части, безопасность, дос¬
тигаемая любой ценой.
Это означает как для армии, так и для оккупационной администрации, что они
имеют право и на них возложен долг принимать строжайшие репрессивные и
превентивные меры с учетом тех пределов, которые устанавливаются понятием
требуемого и понятием человечности.
Мой подзащитный, руководствуясь этими положениями, выполнял свои функ¬
ции, не уклоняясь от вышеуказанных положений, сообразуя свою обязанность по
отношению к высшему имперскому руководству с указаниями, содержащимися в
международном праве. Ему была при этом чужда мысль о том, что он действовал
противозаконно или что он совершал какие-либо наказуемые действия.
Применение принципа, гласящего, что незнание действующего уголовного
права не спасает виновное лицо от наказания, не имеет ничего общего с данным
делом. Так как здесь речь идет не о национальном уголовном праве, а о междуна¬
родном праве, и, с другой стороны, речь идет не о юридической ошибке, а о субъ¬
ективном истолковании долга, которое может быть было в том или другом случае
ошибочным, но которое всегда основывалось на добрых помыслах!
Переходя после рассмотрения этих принципиальных вопросов к отдельным мо¬
ментам в управлении, осуществлявшемся подсудимым, нужно указать на то, что как
повсюду в оккупированных странах, так и в Германии национал-социалистская ад¬
министрация представляла собой все сильнее разграничиваемую систему организа¬
ций и одновременно все же резко выраженную централизацию, зависимую от Берли¬
на. Таким образом, в Нидерландах имелись следующие сферы компетенции:
1. Рейхскомиссариат (гражданская администрация и соблюдение интересов
империи).
2. Командующий войсками и различные начальники, включая собственные суды.
3. Полиция, о которой позже я буду еще говорить.
4. Учреждение по выполнению четырехлетнего плана, руководимое Герингом.
5. Оперативный штаб Розенберга.
6. Использование рабочей силы генеральным уполномоченным Заукелем.
7. Министерство вооружения Шпеера.
8. Не в последнюю очередь НСДАП с ее учреждениями и организациями.
Рейхскомиссар должен был следовать директивам этих центральных органи¬
заций «де юре» согласно приказу фюрера и не должен был вмешиваться в меро¬
приятия этих центральных инстанций. Может быть, написанная впоследствии
история осветит, с каким умением подсудимый воспрепятствовал кое-каким ме¬
роприятиям, или, по крайней мере, смягчил их. Что касается Нидерландского на¬
селения, последнее как упоминалось, относилось отрицательно к существовав¬
шему порядку, а движение сопротивления, организованное вооружение и руково¬
димое нидерландским правительством из Лондона, увеличивалось из года в год.
С этих двух позиций нужно рассматривать действия подсудимого для того, чтобы
составить справедливый приговор.
Я перехожу к пунктам Обвинения, прослеживая в общих чертах, то деление, к
которому прибегнули французские обвинители.
250
Суверенитет
Выдвигаемое в первую очередь обвинение заключается в имевшем якобы мес¬
то нарушении суверенитета страны путем введения рейхскомиссариата с входив¬
шими в него четырьмя генерал-комиссариатами, отмена гражданских свобод,
введение принципа фюрерства и роспуск законных союзов и политических пар¬
тий. В этих мероприятиях нельзя видеть нарушение международного права. Так
как Германия, которая, так же, как и Нидерланды являлась одной из стран, под¬
писавших 4-е Гаагское соглашение от 1907 года, основывалась во время войны на
правилах ведения сухопутной войны, то нужно распространить эти правила веде¬
ния сухопутной войны с учетом тех ограничений, о которых говорилось выше, и
на Нидерланды, несмотря на то, что после вступления Советов в войну было на¬
рушено условие относительно участия всех держав, ведущих войну, в подписа¬
нии Конвенции. Принципы правил ведения сухопутной войны не были наруше¬
ны. Ввиду того, что вся страна была оккупирована, а королева и министры бежа¬
ли из страны, а верховная правительственная власть в области гражданских дел
перешла из рук короны и парламента в руки оккупационной администрации и тем
самым, в руки рейхскомиссара. Оставленный в стране с особыми полномочиями
генерал Винкельман отказался от осуществления прав, предусмотренных в безо¬
говорочной капитуляции от 10 мая 1940 г. Кроме того, признанным правом вся¬
кой оккупационной администрации является право наладить управление, как это¬
го требует ее потребности. Но при этом нельзя предпринимать ничего такого,
чтобы окончательно определяло судьбу страны. Это было также признано выс¬
шим Трибуналом Нидерландов в постановлении от 12.01.1942 г., которое было
мною предъявлено. Также в указе фюрера распределение полномочий между
рейхскомиссарами и командующим войсками является распределением сфер
компетенции внутри оккупационной администрации. Это устанавливается Бри¬
танским кодексом военного права23. То, что государственный парламент был за¬
прещен, деятельность государственного совета ограничена изданием заключений
по спорным вопросам в области администрации, а парламентские фракции рас¬
пущены - не является нарушением международного права, так как во время ок¬
купации оккупант принимает решения относительно того, насколько необходимо
проводить законодательные мероприятия и изменять законодательство страны.
Около 50 партий имели обыкновение бороться за 150 мест в нидерландском
парламенте во время каждых выборов. Но так как эти воюющие против друг друга
партии были едины, когда они не только не признавали оккупационные власти, но
принимали активное, многостороннее участие в движении сопротивления, оккупа¬
ционная власть была вправе запретить эти партии и распустить их, что произошло
лишь 05.07.1941 г. на основании специального постановления, тем более, что стра¬
на находилась в полосе ожидавшихся военных операций и приходилось рассчиты¬
вать на вторжение. Это обстоятельство заставило сильно подтянуть администра¬
тивный аппарат путем устранения всех препятствий, которые мог чинить парла¬
ментаризм и путем устранения всякой возможности для вражеской пропаганды в
его институтах. Если при этом указывается на то, что НСВ, напротив, поддержива¬
лась, то на это нужно коротко возразить, указав на то, что рейхскомиссар отказался
образовать правительство из членов этой партии. С точки зрения международного
23 СН XIV. Разд. XII. 1936 г.
251
права не является недопустимым, что оккупационные власти способствовали раз¬
витию тех партий, которые имеются, в стране или которые вновь возникают и кото¬
рые стоят близко к оккупационным властям в идеологическом отношении. Так как
НСВ не получило никаких официальных административных полномочий и так как
политические организации не оказывали никакого влияния на администрацию, то
не играет никакой роли то, что в 1943 году последовало объявление этой партии
носителем политической воли нидерландского народа. И сегодня оккупационные
власти имеют обыкновение способствовать развитию тех партий и поддерживать те
партии, которые близки им в политическом отношении.
Также и выдвинутое обвинение в онемечивании Нидерландов является недо¬
пустимым. Нидерландский народ ввиду своего происхождения всегда причисля¬
ется к германскому племени, и поэтому странно желать, чтобы нидерландский
народ превратился в германцев. Если вы перелистаете нидерландскую историю,
то вы увидите, что Нидерланды в течение столетий были в составе германской
империи и тот, кто совершит путешествие по стране, может еще увидеть в Гро-
ненгене имперского орла на гербе, а на гербе Амстердама с 1489 года изобража¬
ется имперская корона. В Утрехте умерли первый и последний короли саличес¬
ких франков Конрад II и Генрих V. То, что оккупационные власти хотели ориен¬
тироваться политикой проводимой в стране, отрезанной блокадой от моря и от
колоний, на центральную Европу, было понятно, но никогда не было намерения,
во всяком случае, не у рейхскомиссара, искоренить национальные особенности и
самостоятельность нидерландцев. По праву подсудимый заявил, между прочим, в
своей речи от 09.11.1943 г. в Утрехте: «Мы сами перестанем быть европейцами,
если мы не будем видеть наше призвание в том, чтобы поддерживать и поощрять
расцвет родственных и близких по крови культур европейских народов!»24.
Упрек французского обвинения в том, что делались попытки привлечь Нидер¬
ланды к участию в войне, является также необоснованным. Определение добро¬
вольцев, нидерландских граждан, в германские вооруженные силы не являлось
недопустимым. Статья 45 правил ведения сухопутной войны запрещает лишь
только насильственное рекрутирование для участия в военных действиях против
собственной родины. В связи с этим те положение нидерландского уголовного
права, на которые ссылалось Обвинение и которые стали более строгими в ре¬
зультате королевского постановления во время войны, не запрещали гражданам
добровольно браться за оружие.
То же самое относится к урегулированию вопроса о гражданском подданстве в
отношении этих добровольных участников войны и в отношении вступления в брак
с германскими подданными. Так как эти постановления рейхскомиссара имели си¬
лу закона лишь только в рамках германской империи, можно с чистой совестью
придерживаться той юридической точки зрения, что эти постановления не являлись
нарушениями суверенитета, о котором говорит Обвинение. То, что пресса, которая
занимала враждебную позицию по отношению к оккупационным властям, должна
была запрещаться, является мероприятием, которое само собой разумеется.
Французской Обвинение видит нарушение суверенитета в том, что ущемля¬
лась духовная жизнь путем закрытия университетов и требования лояльного от¬
ношения. В частности, указывается на закрытие университета в Лейдене. Закры¬
24 Книга документов Зейсс-Инкварта. С. 102.
252
тие университета в Лейдене произошло вследствие студенческих беспорядков и
поэтому с точки зрения международного права оно представляет собой меро¬
приятие в целях охраны оккупационной администрации. Но также и заверение в
лояльном отношении не переступает рамок правил ведения сухопутной войны.
Статья 45 запрещает принуждать население оккупированной страны к тому, что¬
бы оно приносило присягу в верности. В тексте этого заверения, которое требова¬
лось от населения, говорится лишь только о том, чтобы не совершать действий,
которые направлены против германской империи и ее армии. Так как население
оккупированных областей обязано проявлять повиновение по отношению к окку¬
пационным властям, которые осуществляют государственную власть, поэтому
нельзя усматривать в этом даваемом населении заверении, которое не требует
активного действия, ничего, что бы являлось нарушением международного права.
Почти полностью была перенята система организации учреждений и сохране¬
на, несмотря на отрицательное, даже враждебное отношение с их стороны, и не
было произведено вмешательство в юрисдикцию. Единственный упрек, который
можно сделать в этой связи - это смещение председателя суда Лецвардена. По
этому делу подсудимый решительно заявил, что он берет ответственность на се¬
бя, и он может сделать это с полным правом. Оккупационная администрация мо¬
жет лишь тогда вмешиваться в правосудие, когда под угрозу ставиться цель ок¬
купации. Если судья отказывается осуществлять правосудие, тем более, когда по¬
вод для его жалобы уже устранен имперским комиссаром, как это было в данном
деле, то тогда оккупационная власть права, когда она смещает в должности дан¬
ного судью.
Акты террора
Французское Обвинение, заявляет, что подсудимый совершил целый ряд актов
террора. Мы во время представления доказательств слушали, как обстояло дело с
коллективными наказаниями, затем, с помощью свидетельских показаний кам-
мергерихтсрата Рудольфа Фриче и представителя суда Топиха было доказано, что
подсудимый добросовестно осуществлял право помилования и по возможности
ограничивал смертные приговоры, а в отношении полицейских штандгерихтов
подсудимый и свидетель Виммер показали, что речь шла о процессе, которым
руководил судебный чиновник и на который подсудимые могли, смотря по об¬
стоятельствам, требовать приглашения свободно выбранного ими защитника, яв¬
лявшегося также нидерландцем, о процессе, который происходил в исключитель¬
ных случаях и деятельность которого была очень короткой, длившейся всего 14
дней. Мы встречаем такие особые суды и сегодня при отдельных оккупационных
властях и при этом с более жесткими правилами.
Исключение правильных судов и передоверие осуждения саботажников и не¬
сочувствующих людей последовало по прямому приказу фюрера в июле 1944 г.,
вопреки протестам подсудимого.
Одним из тяжких пунктов обвинения является вопрос о заложниках, на кото¬
ром, поэтому, я должен детально остановиться. Я упомяну о том, что уже осве¬
щал в общем г-н д-р Нельте. Обвинение выхватило из документа25 два случая.
25 Документ РФ-379.
253
Так называемый расстрел заложников в Роттердаме и покушение на высшего чи¬
на СС и полицейфюрера Раутера.
На своем предварительном допросе обвинителем подсудимый уже говорил от¬
носительно первого случая вызова через вермахт 25-50 заложников. Свидетель
Виммер показал, что эти заложники были затребованы вермахтом, что число их
при вмешательстве подсудимого в конце концов было снижено на 5 человек и что
проведение расстрела зависело от высшего чина СС и полицейфюрера.
Отношение вермахта к рейхскомиссару, так же, как и отношение вермахта к
полиции регулировалось декретом от 18.05.1940 г.26
Но обвинитель не предъявил допроса свидетеля генерала Христиансена, чтобы
уличить подсудимого. Из этого протокола явствует:
а приказ имел в виду случаи саботажа вермахта и по аналогии, между прочим став¬
шие известными аресты так называемых «правозаложников» в Бельгии и Франции;
б. аресты заложников последовали тогда по приказу ВВН через немецкую по¬
лицию «приказ есть приказ»;
с. ОКВ или командование ВЕСТ настаивают на проведении;
А. исполнение полицией;
е. прокламация I изготовлена в юридическом отделе ВВН;
Г прокламация II издана ХССУПФ.
Находит ли Суд доказанной ответственность подсудимого, если примет во
внимание аргументы, приведенные генералом Христиансеном?
Что касается второго, упомянутого здесь, случая с заложниками, то речь идет
здесь о последствиях покушения на высшего чиновника: полицейфюрера - обер-
группенфюрера СС Раутера - главу полиции Нидерландов в марте 1945 г., кото¬
рый был непосредственно подчинен Гиммлеру. Если мы вспомним последствия
убийства в мае 1942 г. чешскими патриотами тирана Гейдриха, то можем себе
представить, как старался Гиммлер на вершине своего могущества в 1945 году о
соответствующем наказании за удар, нанесенный одному из его ближайших и
непосредственных подчиненных.
Ясно, что после покушения на одного йз своих генерал-комиссаров и подсуди¬
мый, как представитель администрации, требовал в виде серьезного предупрежде¬
ния устрашающих мероприятий. Но он не требовал взятия заложников, а лишь на¬
казания, равносильного совершенным уголовным действиям. Из документа ПФ-879
видно, что свидетели Пенгарт, Лагес, Колитц и Гербиг единогласно подтвердили
правильность мнения того, что к смерти было приговорено не 200, а лишь 117 че¬
ловек. Это подтверждает и комиссар по уголовным делам Мунт в главе Д II докла¬
да голландского правительства и также допрошенный судом в качестве свидетеля
д-р Фридрих Виммер. В данном случае речь идет не о заложниках в буквальном
смысле, но о наказании со стороны оккупационных властей саботажников, граби¬
телей и т.д., что делалось для устрашения населения. То, что подсудимому удалось
осуществить взятие вместо 500, как это было установлено вначале, заложников, а
117, не может делать подсудимого ответственным за жестокости Гиммлера!
Далее обвинение утверждает, что подсудимый одобрял, проводил и поддержи¬
вал как рейхскомиссар высылку невероятного числа нидерландских граждан в
Рейх. Что касается вопроса высылки иностранных рабочих в принципе, то об
26 Документ № 1376-Р8. С. 778 (Рейхсгезетцблатг. № 1. §§ 2 и 3).
254
этом уже говорилось другими защитниками. К этому пункту обвинения я разрешу
себе сделать некоторые замечания. По справке статистического управления без¬
работица от 300 до 500 тысяч человек, при менее чем 9-миллионном населении,
была перед войной хроническим явлением в хозяйственной жизни Нидерландов,
которые признаны одной из богатейших стран Европы. Когда далее при оккупа¬
ции власть перешла в руки рейхскомиссара, как раз в его обязанности входило
для поддержания спокойствия и порядка ликвидировать безработицу. Что это по¬
следовало не из либеральных соображений было ясно, т.к. иногда и в странах с
либеральным хозяйственным строем в соответствии с требованиями войны до
1943 года обеспечение рабочей силы проводилось по принципу добровольности.
Он нашел особый отклик у министра Шпеера, который предоставил возможность
возвратить рабочих на родину путем перевода работы из рейха в Нидерланды. В
1943 году последовал призыв неженатых мужчин трех возрастов через отделы
труда без проведения насильственных акций. Когда в 1944 году Рейх затребовал
250 000 рабочих, рейхскомиссар отклонил это, с чем был согласен и Ламмерс.
Когда затем осенью 1944 года была проведена так называемая «акция по ловле
людей» среди бедствующего населения, то, как показывали свидетели Гирифельд,
Ивебель и Виммер, это была акция вермахта, за которую подсудимый не должен
нести ответственность. Наоборот, здесь точно указано, что рейхскомиссар путем
введения 1 000 000 резервных карточек и трудовой мобилизацией смягчил жесто¬
кость этих мероприятий, причем нельзя не отметить, что значительно возрастав¬
шее сопротивление вермахту и рейху заставило опасаться, что люди, сгруппиро¬
ванные в юго-западных провинциях, представят серьезную опасность для окку¬
пационных властей. В общем, здесь нужно справедливо заметить, что подсуди¬
мый был связан указаниями центральных учреждений и четырехлетним планом,
иначе он никогда не посылал бы рабочих в рейх и что он протестовал по этому
поводу, так как проведение этих мероприятий не соответствовало законам гуман¬
ности. В своих действиях подсудимый соблюдал гуманность.
Что касается следующего пункта обвинения, так называемого ограбления
страны, то это также можно объяснить. Конфискация сырья последовала тотчас за
оккупацией в разрезе четырехлетнего плана и проводилась при участии нидер¬
ландских властей, которые при этом имели возможность уменьшить ненужную
жестокость. При всех реквизициях подсудимый соблюдал правильное вознаграж¬
дение за убытки, отклонял незаконный перевод учреждений, как, например, мар¬
гариновой фабрики, холодильного института в Лейдене. Так как нидерландцы не
должны были находиться в худших, чем граждане германского государства, ус¬
ловиях, было получено обещание Геринга под давлением рейхскомиссара, что
говорит о соблюдении подсудимым главы 58 Гаагской конвенции.
Что конфискация исходила в первую очередь от вермахта ввиду военного по¬
ложения, видно из доклада офицера полевого хозяйства при ВВН от 09.10.1944
г.27 и из доклада лейтенанта Гаупта28 из которых, особенно последний доказыва¬
ет, что трудность положения состоит в том, что рейхскомиссар Зейсс-Инкварт
еще находится в области. Это говорит о том, что подсудимый, поскольку это бы¬
ло в его власти, всегда решительно шел против этого. В международном праве
27 Документ РФ-132.
28 Документ № 3008-Р8 (США-196).
255
вполне допустимо при тотальной войне после вторжения противника вывозить
сырье и транспортные средства.
Создавшееся благодаря войне напряженное положение требовало восстановле¬
ния нидерландского хозяйства на европейском континенте. По официальной стати¬
стике, 39 % Нидерландов находилось перед войной под заводами и промышленны¬
ми предприятиями, 23 % - под торговлей и 20 % было занято сельским хозяйством.
Путем изоляции от внешнего мира, судоходство было полностью прекращено и в
качестве примера можно привести что 60 % торговли, проходящей через Роттер¬
дамский порт, служило товарообороту Германии. Высоко стоящее сельское хозяй¬
ство было создано на искусственном удобрении из Южной Америки и Канады. Из
высказываний свидетеля д-ра Гирнельда мы узнали, как перенесло войну известное
всему миру сельское хозяйство, особенно животноводство Нидерландцев. Это бы¬
ло возможно лишь благодаря согласованному сотрудничеству рейхскомиссариата с
местными учреждениями и при поддержке последнего подсудимым.
Восстановление на великом европейском пространстве хозяйства, которое во
время войны почти полностью было оккупировано Германией и ее союзниками,
требовало большей возможности сбыта для нидерландской торговли и промыш¬
ленности. Отсюда само собой понятно, что в финансовых отношениях уравнение
хозяйства с положением в германском рейхе должно было быть произведено с
учетом европейского хозяйственного пространства. Уже принимая во внимание
политику цен, необходимо было упорядочение финансового хозяйства.
За пределы компетенции того процесса выходит обсуждение этого вопроса. Я
укажу лишь в противовес обвинению на то, что подсудимый не имел никакого
влияния на установление размеров оккупационных платежей и даже никакой воз¬
можности контроля над ними, только лишь домоводство рейхскомиссариата регу¬
лировалось при участии рейха и контролировалось имперской биржей. В согласо¬
вании с нидерландскими учреждениями гражданский расход был выражен в 3
миллиона гульденов ежемесячно, в результате чего в конце 1943 года получились
сбережения в 60 миллионов гульденов, которые остались в Нидерландах. Тамо¬
женная граница в межгосударственных сношениях была установлена согласно
общей политике цен и была лишь на пользу Нидерландам. Также была установле¬
на реляция между маркой и гульденом. Здесь мнения бывшего Нидерландского
руководителя генерального секретаря Триппа и генерального комиссара Флибека
разошлись. Подсудимый, который, в конце концов, не являлся специалистом по
финансовым вопросам, представил этот важный вопрос на разрешение централь¬
ных имперских органов и подсудимый Геринг заявил на совещании, что он возра¬
жает против мнения министра хозяйства Функа и высказался за взгляды д-ра Фли¬
бека. Подсудимому поэтому не может вменяться в вину «си1ра т еИ%епс1о», что он
вместо возвратившегося генерального секретаря Триппа, вызвал Рост ван Тонин-
гена, который, как тогдашний комиссар Лиги Наций, безусловно, являлся пре¬
красным специалистом по финансовым вопросам. Подсудимый Функ здесь также
сообщил, что он всегда считал клиринговые долги настоящими долгами. В докла¬
де нидерландского правительства указывается, что финансовые требования Рейха
во всех оккупированных западных областях достигли одинаковой высоты и лишь
методы их проведения были различны. В успешном для Германии ходе войны Ни¬
дерланды могли бы предъявить рейху требование о 4,5 миллиардах гульденов.
Весь вопрос, поэтому, не в уголовном процессе, а в мирных переговорах. Если, в
256
конце концов, будет обо всем этом написана книга, то следовало бы отметить, что
кондуктора нидерландского трамвая тщательно отмечали всегда, если представи¬
тели вермахта использовали свободный проезд в трамвае.
Что касается вопроса об изъятии не имеющих военного значения вещей, на¬
пример: памятников искусства, библиотек и т.д., то обвиняемый к этому отноше¬
ния не имел. Немногие купленные им для Вены картины он приобрел на свобод¬
ном рынке. Относительно королевского имущества он давал также распоряжения,
что это изъятие должно оставаться лишь демонстрацией. Это подтверждает и
доклад нидерландского правительства. Неоднократно упомянутая библиотека Ро-
зенталиана не прибыла в Рейх, так как подсудимый настоял на перевозке ее в
Гронинген. Также выглядит и случай, о котором показали свидетели д-р Гирн-
фельд и Виммер и доклад сельскохозяйственного командора29.
С хозяйственными вопросами вполне естественно находится в связи и еврей¬
ский вопрос. Пока я подойду к этому основному пункту, я должен обязательно
сказать о поведении полиции в Нидерландах. Обвинение старается доказать, что
полиция и, в частности, немецкая полиция, особенно полиция безопасности была
подчинена подсудимому. Этой попытке противоречит факт, что у всех подписав¬
ших соглашение держав, за исключением СССР, полиция фактически является
частью гражданской и особенно внутренней администрации. В Германии дело
обстояло так: «де факто» Гиммлер был более влиятелен, чем любой министр, хо¬
тя «де юре» он являлся статс-секретарем министерства иностранных дел. Как
рейхсфюреру ему починялись в дисциплинарном и централизованном порядке
СС. Подсудимый Кейтель показал 5 апреля 1946 г., что с начала войны СС стано¬
вились все более самостоятельным фактором власти в рейхе. Подсудимый и его
работники не проверяли полномочий Гиммлера и поэтому Гиммлер и Гейдрих
разрешали вопрос о жизни и смерти в оккупированных странах самостоятельно,
согласно неоднократно упоминавшемуся приказу фюрера.
Каково было, наконец, положение в Нидерландах?
1. Уже из декрета фюрера от 18 мая 1940 г. явствует, что немецкая полиция не
является частью организаций рейхскомиссара и ему не подчинялась. В декрете ука¬
зано: «Германская полиция находится в распоряжении рейхскомиссара», чего бы
не нужно было указывать, если бы она являлась учреждением рейхскомиссара.
Таким образом, если рейхскомиссар является высшей гражданской правитель¬
ственной властью, то он не включает в свои учреждения полицию.
2. Распоряжением № 4 рейхскомиссар извещал административные органы, что
Нидерланды ясно должны сознавать, что с ними происходит, без вмешательства
имперских органов. Что касается полиции и, в частности, германской и нидер¬
ландской, то было назначено 2 генеральных комиссара по государственной безо¬
пасности (ХССУПФ), согласно § 5 этого распоряжения:
а. германская полиция и стрелки СС (это было декларативно для Нидерландов,
так как ХССУПФ был назначен фюрером по представлению Гиммлера, без ведома
рейхскомиссара и Раутер представился как вновь назначенный рейхскомиссару);
б. нидерландская полиция - свидетель д-р Гирнфельд, который на протяжении
всего времени оккупации являлся генеральным секретарем, совершенно ясно до¬
29 Книга документов Зейсс-Инкварта. Документ № 81.
257
казал, что Раутер непосредственно был подчинен Гиммлеру и что кажущееся
единство полиции и администрации на самом деле далеко не было таким.
Рафаель Лемкин в своей книге «Ах1е ги1е т оссир1ес1 Еигоре» на стр. 21 описал
как задачу полиции ликвидацию политически нежелательных лиц и евреев, также
как и отношение к переброске рабочей силы в оккупируемых областях.
Из всего сказанного ясно, что рейхскомиссар был лишь ответственен за дейст¬
вия германской полиции, т.е. поскольку он использовал ее для проведения своих
распоряжений в гражданском понятии. Полиция старалась в большинстве случа¬
ев, если рейхскомиссар запрашивал ее помощи, сначала связаться с Гиммером.
Рейхскомиссар не мог ни при каких обстоятельствах издавать приказы, относя¬
щиеся к компетенции полиции, и юридически вмешаться в ее деятельность. При
обсуждении еврейского вопроса, вопроса о концентрационных лагерях и пересе¬
лениях - это надо учесть. Допустимость специальных судов и полицейских Арес¬
тов предусмотрена, также, Нидерландским правительственным отчетом. Произ¬
водство арестов, обслуживание концентрационных лагерей, а также лагерей для
заключенных было делом полиции. Как это подробно объяснил сам подсудимый
в своих свидетельских показаниях и удостоверили свидетели Выммер и Швебелъ,
он чрезмерно старался предотвратить в лагерях все ставшие ему известными зло¬
деяния. Здесь нужно коротко указать на то, каким было обращение с так назы¬
ваемыми нидерландско-индейскими заложниками, судьбу которых подсудимый
принял так близко к сердцу, что, наконец, сумел добиться того, что арестованные
в Германии священнослужители опять смогли вернуться обратно в Нидерланды.
Коротко изложив значение полиции и рассказав о ее колоссальной власти, я
перехожу к главному пункту обвинения - еврейскому вопросу.
Еврейский вопрос
В своих судебных выдержках обвинение говорит о том, что всю ответствен¬
ность за выполнение нацистской программы в отношении преследования евреев в
Нидерландах несет рейхскомиссар Зейсс-Инкварт, что он сам будто бы в своей
речи, обращенной к членам НСДАП в Амстердаме 13 марта 1941 г. сказал: «Ев¬
реи не являются для нас нидерландцами, евреи - враги национал-социализма и
национал-социалистского государства». Зейсс-Инкварт обосновывает и в этой
речи также, почему он, будучи хранителем интересов империи, должен был ве¬
рить в необходимость такого отношения к евреем. В евреях он видел тех, кто сво¬
им влиянием будет ослаблять дух сопротивления у немецкого народа и выступать
везде в качестве его врага. Но как раз из этой речи видно, что Зейсс-Инкварт во
всех мероприятиях, направленных против евреев, видел лишь меры безопасности
на время войны. Он говорил о том, что хочет провести лишь терпимые для евреев
мероприятия на время переходного периода и что после окончания оккупации
нидерландцы будут решать сами, какой участи нужно предать евреев. То, что ев¬
реи с началом войны, без различия их подданств, после того как с ними так жес¬
токо обращались в Германии и в оккупированных районах, стали самыми ярыми
противниками национал-социалистской Германии, это само собой разумеется. То,
что делал Зейсс-Инкварт, было необходимо делать каждому защищавшему в ок¬
купированных районах интересы империи. И вот это делает постижимой ту всту¬
пительную речь, которую произнес Зейсс-Инкварт в Амстердаме. Ибо когда
Зейсс-Инкварт приказом был назначен в Нидерландах защитником интересов
Империи, ему было необходимо занять какую-то позицию по отношению к евре¬
ям. В его намерения входило удалить евреев с ответственных постов в государст¬
ве и экономике на время оккупации, не предпринимая, однако, никаких дальней¬
ших мер. Фактически он и проводил только эти мероприятия, причем находящих¬
ся на государственной службе евреев отпускали или в отпуск, или отправляли на
пенсию. В течение этого времени еврейский вопрос был передан Адольфом Гит¬
лером целиком и полностью, по всей оккупированной территории во власть
Гиммлера и Гейдриха. Полиция безопасности была недовольна политикой прово¬
лочки Рейхскомиссара в отношении еврейской проблемы, сослалась ма указанные
выше полномочия и учредила в Амстердаме свое ведомство, чье вмешательство в
еврейские дела приводило к постоянным трениям между этим ведомством и
уполномоченными рейхскомиссара в Амстердаме. Полиция безопасности утвер¬
ждала, что не сможет гарантировать выполнение возложенных на нее обязаннос¬
тей по безопасности империи, если не будут проведены дальнейшие ограничения
не допускающие участия евреев в экономической жизни и ограничивающие им
личную свободу передвижения. Англичан и французов собрали также в отдель¬
ные лагери и переправили через границу в Германию, а их имущество, как и
имущество всех врагов, реквизировали (как это, по имеющимся сведениям, дела¬
лось и в отношении людей немецкого происхождения во вражеских странах). По¬
лиция особенно упирала на то, что во всех имеющих место серьезных саботажах
и попытках восстаний принимали участие очень много евреев и даже часто были
зачинщиками и руководителями этих восстаний. Многие голландские евреи, чьи
предки эмигрировали сюда частично из гордой Испании, частично из Германии и
с Востока, работали до оккупации на руководящих постах в области экономики и
особенно в прессе, где вели борьбу против национал-социализма. Когда враги
пришли в их страну, они, вопреки словам Шейлока из «Венецианского купца»:
«Терпение - наследство моего племени», отдали не только свое имущество, но и
свою жизнь развитию движения сопротивления. Этот факт не мог укрыться и от
рейхскомиссара. Обращаться с евреями, так же, как с англичанами и с француза¬
ми, или другими враждебно-настроенными в Германии иностранцами и собрать
их в один лагерь было невозможно уже потому, что евреев было очень много.
Что касается свободы их передвижения, то это мероприятие было осуществле¬
но по непосредственному заданию Гиммлера главным фюрером СС и полиции
или самой полицией безопасности по прямому приказу Гейдриха.
Введение еврейской звезды также было делом этих учреждений, хотя эта звез¬
да не воспринималась нидерландцами как знак дискриминации евреев. Наряду с
распоряжениями о лишении евреев прав личного передвижения было также кон¬
фисковано и имущество, принадлежащее еврейским организациям. Рейхскомис¬
сар уполномочил д-ра, выполнявшего особые поручения, проследить, насколько
это было возможно, за тем, чтобы при проведении мероприятий конфискации ев¬
рейского имущества, не делалось перегибов.
И действительно, он несколько раз предотвращал злые дела полиции. Рейхс¬
комиссар занимался главным образом экономическими мероприятиями. Имеется
схема правительственного комиссара Нидерландов об эвакуации на Родину30, ко¬
торая дает ясное представление обо всей еврейской проблеме в Нидерландах. Эта
30 Документ США-295.
259
схема показывает, что Рейхскомиссар почти в течение года откладывал проведе¬
ние мероприятий против евреев и что лишь в феврале 1941 г. центральная слу¬
жебная инстанция по эвакуации евреев, созданная по приказу Гейдриха и рабо¬
тавшая под руководством СС обергруппенфюрера де Функе стала предпринимать
более строгие меры против евреев. Если сравнить мероприятия, проводимые про¬
тив евреев в Германии и других оккупированных странах, то станет видно, что
они проводились с удивительно равномерной силой, что также показывает, что
эти мероприятия проводились не Рейхскомиссаром, но планово имперскими слу¬
жебными инстанциями, т.е. полицией. Рейхскомиссар предпринимал все для того,
чтобы реквизиция еврейского имущества производилась с соблюдением должно¬
го в этом порядка. Когда позже, от Центральных служебных инстанций из Берли¬
на пришло распоряжение о конфискации еврейского имущества, то предназна¬
ченные для конфискации еврейские ценности не были конфискованы, но записа¬
ны на счет евреев - владельцев этих ценностей, так что, в конце концов, в управ¬
лении по делам о евреях собралось около 500 миллионов гульденов. Для того,
чтобы предотвратить бесконечные натиски и вмешательство через Гейдриха, по¬
лиции, Рейхскомиссар совместно с фюрером СС и полицией попытался стабили¬
зировать вопрос в Нидерландах тем, что собрал евреев, попадающих под статьи
ограничений в двух лагерях, находящихся в разных концах Амстердама, где у них
было самоуправление. Один лагерь назывался Вестерборг, в этом лагере имелась
своя еврейская лагерная полиция; внешняя охрана лагеря производилась Нидер¬
ландской полицией. Когда весной 1945 года эту местность заняли канадцы, то
английское радио сообщило о том, что евреи, находившиеся в этих лагерях, были
найдены в хорошем состоянии, чего нельзя сказать о евреях, находившихся в дру¬
гих лагерях, не в Нидерландах. Вторым лагерем должен был стать Фуг. Но Гимм¬
лер сделал из этого лагеря концентрационный лагерь. Еврейская община находи¬
лась в Амстердаме под руководством почетного доверенного лица Ашера. Еврей¬
ской общине для целей обучения выделялись денежные суммы. Кроме того, фир¬
мы давали работу евреям, находившимся в этих лагерях, заключая об этом соот¬
ветствующее соглашение. В начале 1942 года Гейдрих потребовал по приказу
Гиммлера, чтобы всех находящихся в Нидерландах евреев перевели в сборные
лагеря, расположенные в самой Империи. Они сослались на полномочия, данные
им фюрером, и указали на то, что раньше или позже, но вторжение неизбежно;
Голландия очень подходящая для этого местность, ибо порты Амстердама и Рот¬
тердама очень удобные базы для англичан. Это кратчайший путь к Рурской об¬
ласти, индустриальному центру Германии. И что нельзя, поэтому, оставить так
много враждебно настроенных к Германии людей в районе, в котором могут в
скором времени начаться военные операции англичан, ибо этого требует безопас¬
ность Германии. Полиция настояла на своей точке зрения и Рейхскомиссар мог
только посодействовать в том, чтобы эта эвакуация была проведена полицией как
можно более человечно. Но все же, ему удалось добиться того, чтобы тысячи ев¬
реев избегли эвакуации и остались в Нидерландах.
Подсудимый отдал распоряжение своим органам посещать лагери интерниро¬
ванных, и устранял недостатки посредством вмешательства христианской церкви,
поскольку это находилось в его власти. Приказ об эвакуации дал не подсудимый,
а Гиммлер или Гейдрих, подсудимый даже не дал согласия на эту эвакуацию.
Часть евреев после вмешательства подсудимого была переведена в Терезиен-
260
штадт, лагерь в котором считался находящимся под контролем Красного Креста,
он посещался представителями иностранных государств, и говорилось, что с ев¬
реями в нем обращаются хорошо. Благодаря особым положениям, издание кото¬
рых удалось осуществить Рейхскомиссару, большое количество евреев не было
подвергнуто эвакуации. Доктор Бемкер, фамилия которого уже упоминалась, по¬
лучил также поручение контролировать эвакуацию евреев в Нидерландах, и ему
неоднократно удавалось добиться от начальника СС и полиции ликвидации пло¬
хого обращения с ними. Большая часть этих евреев направлялась в Польшу, и,
вероятно, одним из самых ужасных выражений, которые имеются в документах,
предъявленных Обвинением, является выражение: «Общее количество угнанных
составляет 117 ООО. После того, как они выехали из Голландии, всякие следы их
были потеряны, они растворились в массе угнанных из почти всех оккупирован¬
ных стран и нельзя было обнаружить их как особую группу»31.
Теперь я перехожу к кардинальному вопросу всего обвинения, к драматичес¬
кому кульминационному пункту дела данного подсудимого. Знал ли подсудимый
о судьбе этого большого количества несчастных и невинных людей и одобрял ли
он это преднамеренно или преступно не прилагал усилий для того, чтобы предот¬
вратить это?
Подсудимый неоднократно, и также в качестве свидетеля под присягой, тор¬
жественно заявил, что он об этом ничего не знал и что он придерживался того
мнения, что действительно евреи были переселены на время войны на Восток.
Когда подсудимому в 1942 или 1943 году однажды представилась возможность в
связи с докладом Адольфу Гитлеру лично переговорить с ним, он перевел речь на
еврейскую проблему. Когда Рейхскомиссар указал на то, что эвакуация евреев в
Голландии вызвала сильные беспорядки, Адольф Гитлер возразил на это, что он
должен исключить евреев из тела германского народа как разлагающий элемент,
он хочет переселить их на Восток. Гиммлер начальник СС и германской полиции,
когда его в начале 1944 года спросил об этом подсудимый, ответил на соображе¬
ния Рейхскомиссара, что ему нечего беспокоиться о своих евреях, его голланд¬
ские евреи являются его (Гиммлера) лучшими рабочими. Представители прави¬
тельственных органов, посланные в лагери, возвратились с отчетами, в которых
говорилось, что евреям живется хорошо и что они довольны. Кроме того, регу¬
лярно поступали сведения, хотя и постепенно, во все меньшем количестве, об уг¬
нанных из Голландии. Сегодня, когда плотная завеса, которая скрывала ужасы
этих массовых убийств, приподнялась, мы можем установить общее положение
дел и истину. Именно благодаря тому, что было констатировано на данном про¬
цессе, установлено, что Гитлер и Гиммлер дьявольским образом сумели скрыть
свои преступные намерения в отношении окончательного разрешения еврейского
вопроса. Я сам, когда я в первый раз читал голландский отчет, был глубоко пот¬
рясен. На этот документ и на так называемое Госбахское завещание Гитлера от
1937 года я обратил особое внимание моего подзащитного. Относительно Госбах-
ского документа, в котором требовалась эвакуация одного миллиона австрийцев,
доктор Зейсс-Инкварт сказал мне следующее: «Я никогда не видел этого доку¬
мента и никогда не слышал о нем. Если бы я знал о таком намерении, я бы никог¬
да не принимал участия в его осуществлении».
31 Документ США-195.
261
Когда я ему далее показал документ относительно евреев, он убедительно зая¬
вил, что он ничего не знал об окончательном решении проблемы и о событиях в
лагерях в том, что ему не удается добиться осуществления своих убеждений, в
частности, по еврейскому вопросу, в борьбе с Гиммлером и его сообщниками не
ушел в отставку, он сказал мне, что я ведь тоже был солдатом и знаю, что солдат
во время войны не имеет права дезертировать. Он пришел к убеждению, что он,
независимо от возложенных на него задач, должен был остаться на своем посту
также и потому, что в противном случае голландцев не ожидало ничего лучшего.
Я, следуя своему долгу защитника и юриста, должен добавить следующее: то¬
гда нельзя было считаться с возможностью тех мероприятий по уничтожению, о
которых говорит Обвинение. Если они были проведены в том объеме, в котором
это утверждается, то это были действия особой группы палачей Гиммлера, кото¬
рые проистекали из безнадежного положения. В уголовном праве, однако, суще¬
ствует принцип, что причинная связь нарушается, если в нее включается изоли¬
рованное уголовное преступление. В данном случае мы имеем с ним дело. Перед
тем, как я закончу наиболее сложную главу из всего обвинительного заключения,
я хотел бы еще рассмотреть вопрос о том, являются ли достоверными показания
подсудимого относительного того, что он действительно ничего не знал о тех
ужасных преступлениях, которые были совершены в лагерях уничтожения. Отно¬
сительно этого, я хотел бы, прежде всего, указать на свидетельство французского
врача, который сам долгое время был заключенным в одном из лагерей уничто¬
жения. Этот доктор медицины Готбин из Монжеро, который пишет: «Нормаль¬
ному человеку трудно представить себе точную картину концентрационного лаге¬
ря, который называется в немецком народном языке двумя буквами «КЦ». Это
трудно по различным причинам: прежде всего, человек воспитанный по принципам
цивилизации, проникнутый элементарным христианско-гуманистическим учением,
не может не верить рассказам жертв стольких злодеяний: садизм, невероятная
утонченность мучений превышает нормальные способности представления. Затем
нацисты попытались лицемерно замаскировать свои преступления, так что посто¬
ронний человек, который посетил бы два или три года назад концентрационный
лагерь, оказался бы под влиянием господствовавшего там порядка и чистоты.
Если бы юрист склонился над всеми случаями казни, то он всегда нашел бы,
если не действительные, то, по крайней мере, достаточные причины для их оп¬
равдания. И, наконец, если бы врач исследовал медицинское состояние, то он
очень легко мог бы заключить о нормальных причинах смерти.
Так плотно было покрывало, окутавшее концлагеря, которое СС заботливо и
ревниво держали опущенным. СС пытались придать своим преступлениям внеш¬
нюю юридическую форму: здесь речь идет о характерной черте гитлеровского
лицемерия»32.
В аналогичном духе высказывается иезуитский священник Кюбле в своей кни¬
ге «Концентрационные лагери, вопрос совести для немецкого народа». Он пишет
на странице 19: «...и он считал, что может предотвратить саморазоблачение пу¬
тем абсолютно непроницаемого кольца молчания, которое он создал вокруг сво¬
его детища. Это кольцо было настолько тесно, что немец должен был бы поехать
за границу, чтобы узнать что-либо конкретное об этих лагерях и там прочитать о
32 Документ № 107-РР.
262
«болотных солдатах». Дома таких книг не существовало, а по рассказам других
можно было узнать очень мало. Из худших лагерей не выходил никто, а сами ис¬
полнители время от времени «устранились» для того, чтобы они ничего не могли
рассказать. Но те немногие, которые выходили из лагерей с более мягким режи¬
мом были настолько запуганы, что они делали лишь общие туманные намеки, что
было вполне достаточно как раз для того, чтобы вызвать во всем народе общее
чувство ужаса перед этими таинственными местами.
Но даже и то немногое, что узнавали из рассказов других, никогда не доходило
до сведения высших деятелей Третьей империи. Ибо если эти последние начина¬
ли расследование дела, то об этом узнавала полиция и она заботилась о том, что¬
бы эти носители такой «пропаганды ужасов» молчали. Поэтому со временем пе¬
рестали что-либо говорить и таким деятелям.
Но лучшим свидетельством является свидетельство посвященного, одного из
тех людей, которые сами принимали активное участие в ликвидации евреев. 25
июня 1946 г. перед уполномоченными судьями этого суда был допрошен в каче¬
стве свидетеля Дитер Вислицени, особый уполномоченный Айхмана, который
ведал уничтожением евреев. Он показал, что в Терезиенштадте приводились ко¬
миссии Международного Красного Креста и иностранных дипломатов, чтобы им
обманным образом показать нормальные условия размещения евреев, которых
привозили в Освенцим, вынуждали писать перед своим убийством почтовые от¬
крытки; эти почтовые открытки затем через большие промежутки времени отсы¬
лались по адресу, чтобы создать видимость, как будто эти лица все еще живы. Он
приглашал различных представителей прессы. На категорический вопрос: «Кто
ведал в оккупированных странах еврейским вопросом, начальник полиции охра¬
ны порядка, полиции, полиции безопасности или СД?», - он ответил: «Насколько
я знаю, еврейский вопрос в оккупированных странах был делом высшего коман¬
дования СС и полиции на основании особого приказа Гиммлера».
Чтобы сделать обман более достоверным, например, со словацкого правитель¬
ства требовали 500 марок за каждого еврея в качестве взноса за поселение. Я ука¬
зал на это подсудимому, он сказал мне, что Гиммлер потребовал также и от него
400 марок за каждого голландского еврея в качестве взноса за поселение, но что
он, как имперский комиссар, учитывая недостаток сведений о действительном
поселении евреев и указывая на то, что окончательное урегулирование должно
быть произведено в мирном договоре, отказался сделать это.
Подсудимый по своей инициативе во время своего допроса указал на отдельные
случаи стерилизации. Письма Зейсс-Инкварта Гиммлеру, о получении которых я
ходатайствовал, вместе с показаниями подсудимого, говорят о следующем положе¬
нии дела: Зейсс-Инкварт, в противоположность утверждению тогда 18-летнего сви¬
детеля Хильдегарда Кунце, никогда не докладывал Гиммлеру по служебной линии
о еврейском запросе. Наоборот, Зейсс-Инкварт требовал от Гиммлера более не обо¬
стрять положение евреев в Нидерландах и при этом указывал на меры, которые бы¬
ли приняты за это время против евреев и которые превышали меры, принимаемые в
империи, и при этом он указал также на случай стерилизации.
Зейсс-Инкварт немедленно выступил против стерилизации женщин и заявил
христианским церквям, что в этом вопросе нельзя оказывать давления. И, дейст¬
вительно, в ближайшее время такие случаи больше не имели места.
263
Что касается этого дела самого по себе, то подсудимый может нести за него
ответственность лишь в том направлении, что он не сразу выступил против этого,
не будучи уверенным, что он сможет воспрепятствовать его существованию.
Причины поведения подсудимого ясны из письма, о котором я ходатайствовал в
качестве доказательства, это была забота о том, что положение евреев может быть
еще больше ухудшено, и предложение, что если на этих евреев обратить особое
внимание, то ими может заняться полиция.
Во всяком случае, в той степени, в какой подсудимый принимал меры против
евреев, они имели место как меры против враждебно настроенных иностранцев
по причинам, упомянутым подсудимым в своей речи от 23 марта 1941 г. в Ам¬
стердаме; все то, что происходило сверх этих мер, производилось по прямому
указанию имперских центральных инстанций, в частности, Гейдриха, и причем,
главным образом, с помощью органов этой имперской центральной инстанции.
Следующим пунктом обвинения является утверждение в том, что подсудимый,
как имперский комиссар, в ходе намеченной политики уничтожения и ослабления
оккупированных стран, намеренно оставлял без внимания питание голландцев что,
в конце концов, привело к голоду. Относящиеся к этому утверждения, кажется, оп¬
ровергнуты свидетельскими показаниями доктора Хиршфельда, фон дер Вензе и
самого подсудимого. Весь снабженческий аппарат с самого начала в интересах на¬
селения оставался под руководством голландцев, хотя императорскому министру
было известно, что именно в этой области образовались ведущие ячейки движения
сопротивления. Питание в Голландии было, несомненно, не хуже, чем в Германии,
откуда, в частности, подвозилось. Еще в 1944 году питание составляло 1 800 кало¬
рий, а до этого 2 500 калорий, к чему следует еще добавить дополнительное пита¬
ние различного рода. Имперскому комиссару удалось хотя бы только в 1943 году
прекратить упомянутое в перекрестном допросе мошенничество вооруженных сил
с помощью того, что он обратился в имперское ведомство питания. В какой степе¬
ни подсудимый поддерживал нидерландское хозяйство питания, например, с по¬
мощью развития хозяйства в Польдере и защиты его от преувеличенных требова¬
ний империи, подтверждает свидетель фон дер Вензе. То, что до сентября 1944 г.
продукция голландского производства химикалиев использовалась для голландско¬
го сельского хозяйства, является исключительно заслугой подсудимого.
С осени 1944 года положение в секторе питания значительно ухудшилось. Стра¬
на, после вторжения, в большей своей части стала театром военных действий и
транспорт был разрушен бесчисленными воздушными налетами. Это привело к
тому, что, в частности, на западе Голландии, где на небольшом пространстве в трех
крупных городах скучены миллионы людей, создалось тяжелое положение с пита¬
нием. При небольшом количестве оккупационных войск было бы огромной глупос¬
тью принуждать эти огромные массы голодом к отчаянному сопротивлению.
Когда в сентябре 1944 г. началась забастовка на железных дорогах и водном
транспорте по инициативе лондонского эмигрантского правительства, которое
рассчитывало на благоприятный исход сражения у Арнхейма и на быстрый крах
германской армии, то, с точки зрения международного права, это была нужда, в
которую страна сама ввергла себя для борьбы с оккупантами. Естественно, что
вооруженные силы для своей собственной защиты воспользовались всеми суда¬
ми, которые можно было достать для того, чтобы обеспечить свое питание. Чтобы
избежать подозрений, следует указать на показания фон дер Вензе и доктора
264
Хиршфельда и в качестве основного факта привести здесь тот факт, что свидетель
доктор Хиршфельд ходатайствовал о том, чтобы имперский комиссар уже 16 ок¬
тября 1944 г. дал приказ об отмене запрета судоходства. Он мог рассчитывать на
то, что запрет на четыре недели, задуманный не как репрессивная мера, не нане¬
сет ущерба, так как имелось достаточно продовольствия или его можно было
привезти в Голландию в ноябре и в декабре месяце.
В действительности он уже раньше отменил эмбарго, распорядился о создании
особой транспортной организации и осуществил подвоз продовольствия из севе¬
ро-восточных провинций с помощью германских транспортных средств. Так как
неспособность нидерландской транспортной организации, постоянные дневные и
ночные налеты вражеских налетчиков, диверсии, движения сопротивления и, на¬
конец, большой недостаток в угле мешали проведению мер по снабжению, то
трудное положение, вызванное забастовкой, не может приписываться подсуди¬
мому в качестве уголовного преступления. Во всяком случае, представленная
мной статистика показала, что во время всей оккупации до середины 1944 года
население всегда питалось хорошо и общий жизненный уровень при учете воен¬
ного времени ни в коем случае не снизился в значительной степени.
Когда вследствие войны положение с питанием постоянно ухудшалось, подсу¬
димый позаботился о подвозе продовольствия с помощью германских транспорт¬
ных поездов и выделил из запасов продовольствия германских вооруженных сил
продовольствие для детей. Он поддерживал компанию помощи со стороны церк¬
ви и Красного Креста, хотя движение сопротивления все время злоупотребляло
значком Женевского Красного Креста. Шведский кронпринц, как президент
шведского Красного Креста, выразил имперскому комиссару свою особую благо¬
дарность. В заключение имперский комиссар через доверенных лиц устанавлива¬
ет связь с нидерландским эмигрантским правительством и, таким образом, он
явился инициатором заключения соглашения с союзным верховным командова¬
нием, с помощью которого снабжение Голландии было обеспечено и фактически
был положен конец оккупации. В союзных военных кругах тогда еще считались с
возможностью сопротивления еще в течение 60 дней. Это сопротивление герман¬
ские оккупационные войска Нидерландов, без сомнения, смогли бы оказать, хотя
при этом погибла бы страна и ее население.
Я перехожу к последнему пункту французского обвинения - к наводнениям и
разрушениям, вызванным оккупирующей державой. Если бы обвинение не указа¬
ло на этот пункт, то я, как защитник, обсудил бы это дело перед судом, так как
именно оно бросает на подсудимого другой, для него очень благоприятный, свет.
Указывая на показания свидетелей Виммера, Швебеля, доктора Хиршфельда и
генерала фон Клефеля, я хотел бы сказать коротко следующее: Суду известно, что
40 процентов всей площади Нидерландов лежит ниже уровня моря. В вековой
упорной работе у моря отвоевывается земля и превращается в плодородные поля.
Огромная плотина защищает страну, шлюзы и насосные станции регулируют
приток воды и внутреннее сообщение. Постоянная борьба против бурь и воды
воспитала в голландцах гордый и свободолюбивый характер. «Бог создал землю,
но мы сами создали нашу страну», говорит голландская пословица.
Когда канадские войска прорвались на север, имперский комиссар не напра¬
вился, как этого многие ожидали, через Гронингем в Империю, а вернулся в Гаа¬
гу, чтобы до конца нести ответственность. Он опасался, что рушащаяся империя
265
могла применить политику катастрофы, которая в такой малозащищенной стране,
как Голландия, где на квадратном километре живет 271 человек, могла привести к
ее полному уничтожению.
Битва Готтов, в которой погибает все, у некоторых превратилась в навязчивую
идею. Геббельс ведь заявил, что, если они будут вынуждены уйти, то они хлопнут
дверью так, чтобы это слышал весь мир. Имперский комиссар предостерегал от
таких идей. В действительности был получен приказ «сожженная земля», он озна¬
чал бы разрушение всех технических сооружений, включая плотины и шлюзы в
Голландии, уничтожение двух третей страны. Вместе с министром Шпеером и ад¬
миралом Деницем он воспрепятствовал всему этому. Это подтвердил в ответах на
мой опросный лист командующий генерал фон Клефель, и начальник генерального
штаба американской армии Бетел Смит признал это. Как показал Швебель, должны
были быть разрушены также все исторические здания. Защитник генерала Кристи¬
ансена сообщил мне, что наряду с техническими войсками вооруженных сил, кото¬
рые производили оправданные военным положением взрывы и затопления, появи¬
лись также уполномоченные Гиммлера для того, чтобы производить разрушения за
спиной вооруженных сил. Всему этому имперский комиссар воспрепятствовал,
вмешавшись с полным сознанием своей ответственности и тем спас страну от не¬
поправимых разрушений в огромнейшем масштабе. На конечной плотине Зейдер-
зее, огромном сооружении, созданном когда-то, с мая 1932 г. находится простой
памятник, на котором нет никаких имен, а только изречение: «Народ, который жи¬
вет, строит свое будущее». Каков бы ни был исход этого процесса, может быть, ко¬
гда-либо настанет такое время, что под этим изречением будут написаны короткие
слова: «Спасено от разрушения Зейсс-Инквартом».
Тем самым я окончил рассмотрение второго комплекса обвинения.
Медленно опускается занавес в спектакле Мнимого заговора. Но я спрашиваю
Вас: «Является ли человек, который в разгар борьбы своей нации не на жизнь, а
на смерть, был поставлен во главе администрации вражеской страны и все время
старался предотвратить или уменьшить эксцессы, человеком, которого поэтому
можно назвать жестоким деспотом и военным преступником?»
Но я не хотел бы закончить свою речь не высказавшись о некоторых общих
мыслях о процессе. Я ценю Францию и ее старую культуру и считал честью скре¬
стить здесь, на процессе, как адвокат шпаги с французами. Я с величайшей вни¬
мательностью и внутренним участием слушал речь главного обвинителя от
Франции Франсуа де Ментона. Однако ее нельзя оставить без возражений. Де
Ментон говорил о Германии как о вечном враге Франции и, без всякого различия
потребовал для всех подсудимых строжайшего наказания - смерти. Это выдвига¬
ет на передний план одну из слабостей этого процесса, а именно - что это всегда
будет процесс победителей над побежденными. Он слишком сильно напоминает
Бреннуса, который со своим «ве виктис» бросает меч на неравную чашу весов.
Тем самым Ментон, сам того не желая, закрывает путь к длительному миру.
Преступление против духа является основной ошибкой национал-социализма и
источником всех преступлений, говорит Ментон. Национал-социализм основывается
на расовой теории, продукте германского духа. Ментон, однако, правильно разъясня¬
ет, что национал-социализм явился заключительным этапом продолжительного раз¬
вития доктрин. В истории нет непосредственных переходов, все основывается на
предшествовавших мыслях и течениях. Двадцатый век может быть объяснен только
266
в сочетании с развитием в предшествовавшие века. Крайний национализм господ¬
ствовал в начале XIX века, причем важно констатировать, что не немцы, а французы
впервые выступили с расовой теорией. Граф Добино в своих очерках о неравенстве
человеческих рас и Жорж Сорель в своей книге «Рассуждения о насилии».
Господин Ментон цитировал в конце своей речи упомянутую также и мной
книгу Политиса «Международная мораль». Политис называет крайний национа¬
лизм воистину международной болезнью, порожденной в XIX веке. Он специаль¬
но рассматривает дело француза Мориса Берресса. Он видит в предложении:
«...даже, если Родина неправа, следует все же оправдать ее действия» отрицание
всякого морального закона. Я хочу привести господину Ментону высказывания
еще одного француза. Он является малоизвестным профессором истории. Геста¬
по, германская и французская полиция преследуют его, он часто меняет свой об¬
лик, свою фамилию. Он появляется везде. Мы найдем его в центральном массиве,
в Оверни, в горах Гренобля, на побережье у Бордо и в Париже. Там, где он появ¬
ляется, сходят с рельс военные эшелоны, взрываются склады боеприпасов и пре¬
кращают работу важные индустриальные предприятия. Перед его глазами всегда
слова Де-Голля: «Наша страна в смертельной опасности, собирайтесь вокруг нас,
боритесь за Францию: «Этот человек - Жорж Бидо. Когда враг изгнан из страны,
его первой заботой является посещение тяжело раненых бойцов в госпитале. Од¬
нако он идет не только к французам, он направляется также и в палату раненых
немцев и говорит им: «Товарищи, я желаю вам скорого выздоровления и благо¬
получного возвращения на Родину». Эти слова человека, являющегося сегодня
руководителем Франции, показывают нам путь к миру путем честного и открыто¬
го сотрудничества народов и наций. Гитлер хотел создать новую Европу, однако
его методы помешали ему в этом. Германия лежит беззащитной на земле, ее го¬
рода разрушены, ее хозяйство уничтожено. Франция, одна из старейших стран
христианского мира - страна, которая в конце XVIII века открыла нам глаза на
права человека - сегодня поэтому несет особую ответственность и призвана со¬
хранить культуру Запада. Для этого, однако, в первую очередь необходимо, что¬
бы исчезло недоверие, отравляющее жизнь народов. Это те краткие и общие за¬
мечания, которые я хотел сделать в связи с процессом.
Я с чувством доверия вверяю теперь судьбу моего подзащитного Вам, уважае¬
мые господа Судьи. Я знаю, что Вы хорошо взвесите также и все те обстоятельст¬
ва, которые говорят в пользу Зейсс-Инкварта.
Я сам, однако, хочу еще раз, как я это делал так часто в течение долгих меся¬
цев процесса, пройти по улицам Нюрнберга и с разрушенного Королевского зам¬
ка взглянуть на Германию. Из руин старого города встает почти неповрежденный
памятник художнику Альбрехту Дюреру и географу Мартину Бегайму. Они оли¬
цетворяют собой германское искусство и германскую науку. Пусть оба эти имени
будут символом для будущего поколения и выведут германский народ как факе¬
лы из тьмы к сияющим высотам длительного мира.
Речь адвоката, доктора Франца Экснера
в защиту Альфреда Йодля
Господин председатель!
Господа судьи!
На этом единственном, в своем роде, процессе нахождение истины стоит пе¬
ред единственными в своем роде трудностями. В период, когда раны войны еще
кровоточат, возбуждение событиями последних лет еще не улеглось, во время,
когда архивы одной стороны еще скрыты, должен быть с бесстрастной объектив¬
ностью вынесен справедливый приговор. Перед нами развернут материал процес¬
са, охватывающий четверть столетия мировой истории и события четырех частей
света. И на основании этого огромного материала одновременно обвиняются 22
человека. Это чрезмерно затрудняет усмотреть вину и ответственность каждого в
отдельности, ибо здесь были выявлены зверства, размеры которых трудно себе
представить, и возникает опасность, что эта густая тень, которая падает на одну
часть обвиняемых, затмит другую.
Я опасаюсь, что некоторые из-за общества, в котором они здесь находятся, ка¬
жутся в другом свете, чем, если бы они в одиночку сидели на скамье подсудимых.
Обвинители еще увеличили эту опасность тем, что, смешивая правовые и
нравственные упреки, неоднократно делают общие обвинения: все обвиняемые
обогатились из оккупированных областей, нет ни одного, который бы не кричал
«еврей издохни» и т.д. Для того, чтобы доказать, что это относится к каждому в
отдельности, вообще не было сделано попыток; но уже одно это утверждение на¬
страивает против всех.
К таким действиям аппарата обвинения, которые затрудняют выявление инди¬
видуальной вины, относится также и то, что обвиняемые Кейтель и Йодль рассмат¬
риваются как неразрывные близнецы: общее обвинение их со стороны английского
обвинителя, общие изобличительные документы французского обвинения. И, на¬
конец, советско-русские обвинители изливали упреки, очень мало говорящие об
отдельных виновниках, на всю скамью подсудимых. Все это, очевидно, должно
сократить процесс, но вряд ли служит выяснению вины каждого в отдельности.
Обвинительное заключение идет еще дальше: сверх этих 22 обвиняемых оно
охватывает судьбу миллионов. Это имеет место в результате обвинения органи¬
заций, которое в связи с Законом № 10 имеет действие в том отношении, что
можно быть наказанным за вину других лиц.
В данный момент намного важнее широкая форма огульного рассмотрения об¬
виняемых. Обвинение употребляет понятие «заговор», чтобы опять прийти к ре¬
зультату, что лица будут индивидуально нести ответственность за то, что соверши¬
ли другие. Этот пункт я должен рассмотреть ближе, так как он касается моего ман¬
дата. Правда, из выступлений предшествующих ораторов, я думаю, следует, что в
действительности не существовало заговора для совершения преступлений против
мира, военного права и человечности, однако я хочу сказать одно: если бы такой
«заговор» и существовал, то во всяком случае Йодль к нему не принадлежал.
Обвинитель согласился, что нельзя доказать принадлежность Йодля к заговору
до 1933 года. И действительно: кто с таким недоверием противостоял всему на¬
268
ционал-социалистскому движению1 и с такой скептической сдержанностью гово¬
рил о захвате им власти2, не составлял заговоров, чтобы помочь Гитлеру занять
место в седле.
Но обвинение, кажется, считает, что в мнимый заговор Йодль вступил до 1939
года. В действительности же и в это время для него никаких значительных изме¬
нений не произошло. Правда, отныне его отношение к Гитлеру становится со¬
вершенно лояльным, так как уважаемый Йодлем фельдмаршал фон Гинденбург
был тем человеком, который призвал Гитлера взять власть и немецкий народ под¬
твердил это решение более чем 90 % своих голосов. К этому прибавилось еще,
что в глазах Йодля, и не только Йодля, авторитет Гитлера должен был сильно
возрасти ввиду его достойных удивления внешне- и внутриполитических успе¬
хов, которые отныне следовали один за другим.
Но лично Йодль не устанавливает никаких отношений с Гитлером. Он не уча¬
ствовал ни на одном из больших собраний, на которых Гитлер излагал свою про¬
грамму. Его книгу «Моя борьба», это евангелие национал-социализма, он читал
лишь отрывками. Йодль остался аполитичным человеком, соответственно своим
личным взглядам, которые были далеки от партийной политики и соответствова¬
ли традициям старого офицерского рода, из которого он происходил. Будучи
внутренне настроен либерально, он имел мало симпатий к национал-социализму
и внешне ему как офицеру принадлежность к партии была запрещена, в каком бы
то ни было избирательном праве, в любом политическом занятии отказано. Если,
как говорит обвинение, партия объединяла заговор и была «инструментом при¬
тяжения» между обвиняемыми, то напрасно спрашивают, какая связь существо¬
вала между Йодлем и, скажем, Заукелем, или между Йодлем и Штрейхером.
До начала войны из всех обвиняемых, за исключением офицеров, он знал лишь
одного Фрика по одной или двум служебным конференциям в министерстве
внутренних дел. Он был далек от НСДАП и к ее организациям в определенном
смысле относился даже враждебно. Его самой большой заботой в эти годы - как и
позже до самого конца - была опасность партийного движения в вооруженных
силах. Йодль сделал все, что в его силах, чтобы предотвратить «вырастание» СС в
побочные вооруженные силы, воспрепятствовать передаче охраны таможенных
границ Гиммлеру3, и, торжествуя занес в свой дневник, что после ухода генерал-
полковника барона фон Фрича, Гитлер назначил главнокомандующим сухопут¬
ными силами, как этого опасался Йодль, не связанного с партией генерала фон
Рейхенау, а аполитичного генерала фон Браухича и т.д. Если бы Йодль состоял в
национал-социалистском заговоре, то по всем этим пунктам занял бы противопо¬
ложную позицию.
Йодль не присутствовал также ни на одном из так называемых «заседаний за¬
говорщиков»: ни 05.11.1937 г. (завещание Гитлера осталось ему неизвестным), ни
в Оберзальцберге в феврале 1938 г., а также на заседаниях 23.05.1939 г. и
22.08.1939 г. Нет ничего удивительного! Йодль ведь был тогда еще слишком «ма¬
леньким человеком», чтобы привлекать его к решениям государственного объема.
С подполковником или полковником генерального штаба не составляют заговора,
1 Протокол судебного заедания на немецком языке. С. 10756.
2 Там же. С. 10756 (показания свидетеля генерала фон Вормана).
3 Протокол судебного заседания на немецком языке. С. 10784.
269
ему просто говорят, что он должен делать и на этом, что касается его личности,
проблема закончена.
Однако неопровержимым доказательством того, что Йодль не мог принадле¬
жать ни к какому заговору о ведении агрессивных войн, является его десятиме¬
сячное отсутствие как раз перед началом войны.
В октябре 1938г. Йодль ушел из верховного командования вооруженных сил и
был переведен в Вену в качестве командующего артиллерией. В то время, по его
мнению, ведение войны настолько мало имелось в виду, что он, прежде чем поки¬
нуть Берлин, по своей инициативе набросал перегруппировку войск во всех на¬
правлениях. При этом, основную массу германских сил он перебазировал в центр
империи, так как он не видел какого-либо определенного врага, против которого
надо было бы готовить план стратегического развертывания4. Как раз за год до
начала наступления этот мнимый заговорщик, преследующий цель ведения агрес¬
сивных войн, выполнял чисто оборонительную работу в генеральном штабе. И
хотя он точно знал, что в случае войны он должен возвращаться в Берлин, эта воз¬
можность казалось ему настолько отдаленной, что со всей мебелью он переехал в
Вену. И более того: так как он желал, наконец, снова уйти от канцелярской рабо¬
ты, он просил на 1 октября 1939 г. вверить ему командование горной дивизией в
Рейхенгали. И, наконец, еще в июле он заготовил себе билеты на пароход для мно¬
гонедельной поездки по морю, которая должна была начаться в сентябре месяце.
Настолько уверенно он рассчитывал на дальнейшее мирное развитие.
В течение этих десяти месяцев вплоть до своего отзыва в Берлин незадолго до
начала войны Йодль не имел никаких служебных или личных связей с ОКВ.
Единственным письмом, которое он в то время получил оттуда, было письмо, где
обещалось к 1 октября перевести его в Рейхенгалл. Представьте себе: в критичес¬
кое время, как раз в то время, когда мнимые заговорщики обсуждали и разраба¬
тывали польский план, как раз в это время Йодль в течение десяти месяцев не
имел никакого контакта с руководящими людьми и обо всем происходящем знал
не больше, чем какой-либо из его лейтенантов. Когда фюрер в это лето при слу¬
чаях приезжал в Вену, Кейтель не потрудился даже представить ему Йодля, хотя
Йодль в случае войны был призван в качестве стратегического советника верхов¬
ного главнокомандующего по проведению, так называемого, общего плана агрес¬
сии. Можно себе представить, как был удивлен Йодль, прочитав в обвинительном
заключении, что он являлся членом заговора о развязывании войны.
Но, возможно, будут утверждать, что в заговор Йодль вступил лишь после
1939 года.
Как доказывал один из предыдущих ораторов, офицер, работающий на указан¬
ном ему месте над выполнением военного плана, никогда не может рассматри¬
ваться как заговорщик. Он, правда, имеет план, общий со своим начальником, но
он сделал его своим недобровольно, он не заключал также никаких «соглаше¬
ний», а внутри нормального служебного распорядка делает просто то, что требует
должность, на которой он находится. Как раз Йодль в этом отношении может
служить характерным примером. Он едет в Берлин не на основе свободного ре¬
шения. То, что в случае войны он должен был поступить в штаб фюрера, было
давно несомненным фактом. Это определялось порядком, который был принят на
4 Там же. С. 10856.
270
текущий мобилизационный год. Этот мобилизационный год заканчивался 30 сен¬
тября 1939 г., на следующий год генерал фон Зоденнтерн был уже назначен на¬
чальником военно-оперативного штаба. Если бы война разразилась на шесть не¬
дель позже, то Йодль принял бы участие в войне в качестве командира своей гор¬
ной дивизии. Тогда он, по всей вероятности, не сидел бы здесь на скамье подсу¬
димых. Надо признать, что вся его деятельность во время войны предопределя¬
лась порядком, который был, независимо от его воли, заранее установлен. Уже
один этот факт, по моему мнению, убедительно говорит против его участия в за¬
говоре для ведения агрессивных войн.
Когда Йодль 23 августа 1939 г. прибыл в Берлин, начало военных действий
было назначено на 25 августа 1939 г. По неизвестным мне причинам начало вой¬
ны затем было отложено на шесть дней.
План польского похода был уже готов. Для его составления ему не надо было
организовывать заговор. Если тогда существовал заговор, то участники заговора
сидели, как мы теперь знаем из немецко-русского секретного договора, совер¬
шенно в другом месте.
Фюреру Йодль был представлен лишь 3 сентября 1939 г., т.е. после начала
войны, в такое время, когда решающие проблемы были уже разрешены.
Отныне его служебное положение приближает его к Адольфу Гитлеру. Прав¬
да, надо добавить, это касается только пространственной близости. Действитель¬
но близко он никогда к нему не стоял. Он и теперь не знал планы и намерения
Гитлера и посвящался в них, смотря по обстоятельствам, лишь настолько, на¬
сколько это требовала его работа. Йодль никогда не был доверенным Г итлера и
никогда не имел с ним душевных отношений. Всегда оставались чисто служеб¬
ные отношения, а зачастую и конфликтные отношения.
И вообще Йодль оставался чуждым партии. Не может быть речи о том, что он,
предположим в Вене, искал связей с тамошними партийными руководителями,
хотя это сделать было бы довольно легко. С большинством партийных руководи¬
телей и большинством из обвиняемых он познакомился лишь во время их посе¬
щений главной ставки фюрера. За исключением офицеров, он никакой связи с
ними не поддерживал. Партийная клика в главной отставке была для него ужасом
и безрадостным чужеродным телом в рамках военного. Он никогда не прекращал
борьбы против партийного влияния в вооруженных силах. Он также и теперь не
участвовал на партийных манифестациях. Он не принимал участия и на импера¬
торских съездах партии, если не принимать во внимание, что он там однажды, в
силу служебного приказа, наблюдал демонстрацию вооруженных сил. Мюнхен¬
ские юбилейные торжества 9 ноября он, без исключения, избегал.
Обвинитель все время ссылался на его речь перед гаулейтерами для того, что¬
бы доказать, что Йодль, несмотря на все это, отождествлял себя с партией и ее
устремлениями, что он был не только солдатом, но и политиком, что он был во¬
одушевленным приверженцем Г итлера.
Здесь необходимо, во-первых, констатировать следующее: документ, который
нам был представлен как речь перед гауляйтерами5, является не манускриптом
этой речи, а составленным в его штабе сборником материалов, на основании ко¬
торых Йодль и написал свой манускрипт. Кроме того, эта речь была произнесена
5 Документ № 172-Ь.
271
открыто, но ни одно слово данного документа не свидетельствует о том, что
Йодль говорил это.
Далее надо принять во внимание, что послужило поводом для этой речи. По¬
сле четырех суровых лет войны, после только что совершившегося отхода Италии
и перед новой невероятной нагрузкой, которую Гитлер, как последнее крайнее
усилие, планировал наложить на народ, в этот критический момент все зависело
от того, будет ли сокращена воля народа к дальнейшим испытаниям. Поэтому
партия сделала попытку получить информацию специалиста с военным положе¬
нием, чтобы снова поднять падающее мужество. Для выполнения этой задачи
фюрер назначил генерал-полковника Йодля, - несомненно, единственно компе¬
тентную личность. Другой бы приветствовал такую возможность приобрести по¬
пулярность среди партийных руководителей, но Йодль принял это задание нехо¬
тя. Название доклада гласит: «Военное положение в начале пятого года войны».
Его содержание является чисто деловым освещением военного положения на раз¬
личных фронтах и как оно создалось.
В начале и конце предъявленного документа восхваляется, по крайней мере,
фюрер, из чего обвинители делают сомнительные выводы. Если даже оратор,
прежде всего, хочет завоевать только доверие этих слушателей, состоящих из
партийных руководителей, и его задачей является распространить доверие к
высшему военному руководству, то подобные риторические выражения есть не¬
что само собой разумеющееся.
Впрочем, Йодль ведь не оспаривает, что действительно восхищался некото¬
рыми свойствами и способностями фюрера. Но его доверенным он никогда не
был, никогда не участвовал с ним в заговоре и в верховном командовании воору¬
женных сил он оставался аполитичным человеком, каким он всегда был.
Таким образом, Йодль не состоял в заговоре, никакое понятие заговора не по¬
может, чтобы возложить на него ответственность за действия, которых он сам не
совершил.
Теперь я перехожу к этим отдельным действиям, которые ставятся в вину Йодлю.
Согласно статьи 6-й Устава Суд ведает разбирательством известных преступ¬
лений против мира, военного права и человечности, которые перечислены в Ус¬
таве и относительно которых установлена индивидуальная уголовно-правовая
ответственность отдельных виновных лиц. Если мы сначала отвлечемся от пре¬
ступлений против человечности, в отношении которых надо сказать нечто особое,
существуют две предпосылки, на основании которых может быть произведено
индивидуальное наказание подсудимому:
1. Должно иметься налицо нарушение международного права, за которое они
несут какую-либо ответственность. Смысл всего этого процесса и смысл Устава
заключается ведь в том, что нормы международного права должны быть укрепле¬
ны в своей силе путем уголовно-правовых санкций. Таким образом, если совер¬
шено нарушение международного права определенного рода, то должна иметь
место не только, как до сих пор, ответственность государства, нарушившего пра¬
во, но и, сверх того, отдельные лица, виновные в этом, должны быть наказаны в
будущем. Из этого следует: без нарушения международного права нет наказания.
2. Но не за все нарушения международного права предусмотрена подобная от¬
ветственность отдельных лиц, а только за нарушения, указанные в Уставе. Статья
6-я называет преступления против мира, а пункт «б» - преступления против зако¬
нов и обычаев войны. Другие действия, пусть они даже нарушают международ¬
ное право, сюда не относятся.
Процесс был бы прекращен и не продлился ни на один день, если бы обвине¬
ние с самого начала учитывало эти два пункта. Ибо, как еще надо доказать, оче¬
видна тенденция - возложить сверх этих границ на подсудимых ответственность
также и за те нарушения международного права, которые не указаны в Уставе; но
й этого мало: также и за действия, которые вообще не нарушают международного
права, но, однако, могут считаться аморальными, и подсудимые привлекаются за
них к ответственности.
В дальнейшем я придерживаюсь ясного распорядка англо-американского до¬
сье и добавляю то, что было представлено против Йодля также двумя другими
обвинителями.
I.
Пункт 1. Содействие в захвате и консолидации власти со стороны национал-
социалистов. Этот пункт, как уже подчеркнуто, был отброшен.
Пункты 2 и 3. Относительно ревооружения и занятия Рейнской области. К
введению всеобщей воинской повинности и ревооружению Йодль не имел ника¬
кого отношения.
В дневнике нет ни одного слова о вооружении. Он был членом имперского
комитета обороны, который, однако, не занимался вопросами ревооружения. Он
занимался лишь мерами, которые должны были принять гражданские власти в
случае мобилизации. В этом нет никакого нарушения права. Мобилизация, на¬
пример, в случае вражеского нападения не была нам запрещена. Подготовитель¬
ные меры, которые предложил Йодль на комитете провести в демилитаризован¬
ной зоне, также ограничивались гражданскими властями и заключались исключи¬
тельно в том, чтобы подготовить очищение Западно-Рейнского района, чтобы в
случае французской оккупации защищать линию по Рейну. Эти меры носили чис¬
то оборонительный характер.
Если Йодль, несмотря на это, рекомендовал строжайшее содержание в секрете
этих оборонительных мер, то это не свидетельствует о преступных планах, а было
лишь вполне понятным шагом. В действительности, так как воспоминания о
французской оккупации Рура были еще свежи.
Йодль не имел также никакого отношения к занятию Рейнской области, он
лишь за пять дней до выполнения узнал об этом решении фюрера.
Дальнейшие разъяснения излишни, ибо, согласно Устава, ни вооружение, ни
оккупация Рейнской области, пусть они нарушают международное право или нет, -
но они не относятся к наказуемым действиям согласно статье 6-й.
Лишь в том случае, если в этом увидеть подготовку агрессивной войны, то эти
случаи можно рассматривать в рамках Устава. Однако кто в то время думал об
агрессивной войне? В 1938 году, вследствие недостатка в обученном рядовом со¬
ставе, мы не могли выставить и шестой части тех движений, которые могли дви¬
нуть против нас наши предполагаемые противники - Франция, Чехословакия и
Польша. Первая ступень вооружения должна была быть достигнута в 1942 году,
западный вал должен был быть готов лишь в 1952 году, тяжелой артиллерии не
было совсем, танки проходили стадию испытаний, положение с боеприпасами
было катастрофическое. В 1937 году у нас не было ни одного линейного корабля,
273
даже в 1939 году у нас было не более 20 океанских подводных лодок, это было
меньше одной десятой всех английских и французских подводных лодок. Из во¬
енных планов существовал лишь план пограничной обороны на востоке. Очень
характерно описание нашего положения в имперском комитете обороны: как не¬
что само собой разумеющееся говорилось, что будущая война будет происходить
в нашей собственной стране, таким образом, она могла быть лишь войной оборо¬
нительной6. Следует заметить, что это было высказыванием, сделанным на тай¬
ном заседании этого комитета. Возможность наступательных действий вообще не
упоминалась. Да мы и не были тогда способны к серьезному наступлению. По¬
этому при занятии Рейнской области генералы представлялись сами себе, как иг¬
роки, пошедшие ва-банк. Но тому, что кто-либо из них мыслил настолько утопи¬
чески, что мог подумать о наступлении, нет даже и тени доказательств.
В качестве пунктов 1У-У1 в досье упоминаются: участие в планировании и
осуществлении нападения на Австрию и Чехословакию.
а) Плана наступления против Австрии вообще не существовало. Обвинители
представили в качестве такового документ С-175, однако это недоразумение. Это
планы Англии, против Литвы, против Испании и так далее. Между этими теоре¬
тическими возможностями войны упоминается также план «Отто», т.е. интервен¬
ция в Австрии в случае попытки реставрации Габсбургского дома. Этот план
нужно было не разработать, а лишь «продумать», как сказано в этом документе.
Но так как не было никаких признаков подобной попытки Габсбургского дома, то
никаких предварительных работ произведено не было.
На заседании 12 февраля 1937 г. в Оберзальцберге Йодль не присутствовал.
Через два дня было приказано предложить известные маскировочные маневры,
очевидно, для того, чтобы оказать давление на Шушнига и заставить его придер¬
живаться Оберзальцбергского соглашения. В этом нет ничего противозаконного,
даже если обвинитель и говорит о «преступных методах».
О решении фюрера о наступлении Йодль совершенно неожиданно узнал за два
дня до его существования. Этот приказ о наступлении фюрер издал по телефону.
Письменный приказ Йодля служил только для того, чтобы записать его. Если бы
это был основной приказ, то он был бы издан слишком поздно. Он был издан 11
марта в 9 часов утра, а наступление началось на следующее утро. Его развитие бы¬
ло нам описано. Войска имели вооружение мирного времени. Австрийцы с привет¬
ствиями выходили им навстречу. Австрийские войска влились в их колонны и вме¬
сте направились к Вене. Это было триумфальное шествие с ликованием и цветами.
б) Затем следует Чехословакия.
Еще в начале 1938 года Гитлер заявил, то он не намерен «в ближайшее время
нападать на Чехословакию»7. После неспровоцированной чешской частичной мо¬
билизации он изменил свою точку зрения и решил с 1 октября 1938 г. - т.е. не 1
октября 1938 г. - решить чешский вопрос, если нельзя будет ожидать вмешатель¬
ства западных держав8. Йодль должен был принять подготовительные меры в ге¬
неральном штабе. Он делал это в убеждении, что его работа останется в теории,
ибо - так как фюрер при всех обязательствах хотел избежать конфликта с западом -
следовало ожидать мирных соглашений. Поэтому Йодль заботился о том, чтобы
6 Книга документов Йодля № 1. С. 14 (Документ № 6. Л. 20).
7 Документ № 388-Р8 от 30.05.1938 г.
8 Книга документов Йодля № 1. С. 29.
274
этот план не был нарушен какой-либо чешской провокацией9. В действительнос¬
ти получилось так, как этого ожидали. После того, как расследование лорда Рин-
чмена показало нетерпимость национальных отношений в Чехословакии и спра¬
ведливость германской точки зрения, было заключено Мюнхенское соглашение с
великими державами.
Йодлю ставится в вину то, что он в данной заметке к докладу предложил «ор¬
ганизовать» инцидент в качестве повода для вступления. Причину этого он изло¬
жил. Однако дело не дошло до какого-либо инцидента.
Нарушением международного права эта заметка к докладу не является уже по¬
тому, что дело идет о внутренних делах, которые никогда не получили никакого
значения для внешнего мира. И даже, если бы дело дошло до приведения в жизнь
этой идеи, то ведь такие хитрости всегда были обычными с тех пор, как греки по¬
строили своего троянского коня. Одиссей, автор этой мысли, поэтому восхвалял¬
ся античными поэтами, как «многохитрый», и не был заклеймен как «преступ¬
ник». Я не вижу в поведении Йодля также ничего аморального, да к тому же в
отношениях между государствами силу имеют другие моральные принципы, чем
в воспитательных институтах христианских девиц.
с) Оккупация Судетской области.
Сама по себе протекала так же мирно, как и оккупация Австрии. Приветствуе¬
мые освобожденным населением, войска вступили в германскую область, которая
была очищена чешским войскам до установления линии.
Оба эти выступления не являются наказуемыми действиями согласно Уставу.
Это не были нападения, (в таких случаях имеет место применение силы), еще
меньше это были войны (для этого необходима вооруженная борьба), не говоря
уже об агрессивных войнах. Рассматривать подобное мирное вторжение как «аг¬
рессивные войны» означало бы выходить за границы пресловутых аналогичных
заключений национал-социалистского уголовного законодательства. Четыре дер¬
жавы, подписавшие Устав, могли бы включить эти вторжения, воспоминания о
которых были еще свежи, в статью 6-ю, однако этого не сделали, очевидно, как
раз хотели это совершенно новое наказание отдельных лиц ограничить войнами и
не устанавливать наказания за подобные невоенные действия. В общем, следует
сказать: любое всестороннее обсуждение положения о наказании Устава недопус¬
тимо. Здесь верно старое правило: «ргш1е%ха з1гис1е ШепрШепда зип(». Здесь
имеет место «ргЫ1е%тт осИозит», чем одностороннее судебное преследование
только членов держав оси.
Оставалось только лишь прийти к мысли возможности наступления на Чехо¬
словакию в тот момент, когда мирное решение еще не было обеспечено. Однако
Йодль рассчитывал на мирное решение и ожидал его со всеми основаниями. Та¬
ким образом, у него не было намерения подготовить агрессивную войну.
К этой фактической констатации, которая исключает всякую вину Йодля, сле¬
дует добавить юридическое обоснование: мы установили и в этом не может быть
сомнения: нет наказания за преступления против мира без нарушения междуна¬
родного права. Если Устав предусматривает наказание за подготовку агрессив¬
ных войн, то, очевидно, имеется в виду: тот, кто подготовил имевшую место аг¬
рессивную войну, должен быть наказан. Военные планы, наоборот, которые на-
9 Книга документов Йодля № 1. С. 304.
275
гупательными планами не являются, сюда не относятся. Они не противозакон-
ы. Международное право не беспокоится о том, что происходит в головах и ка-
инетах. То, что не имеет значения с точки зрения международного права, не
ротиворечит международному праву. Агрессивные планы, оставшиеся не вы-
олненными - так же, как только агрессивные намерения - могут быть амораль-
ыми, но они не противозаконны и не относятся к Уставу.
А здесь речь идет о невыполненных планах, ибо основанная на международ-
ом соглашении мирная оккупация Судетской области не была агрессивной вой-
ой, и, в конце концов, происшедшая без сопротивления и войны - оккупация
стальной территории страны не была связана с планами Йодля.
Эта оккупация остатков чехословацкой территории в марте 1939 г. не нужда-
гся в подробном обсуждении, ибо Йодль был тогда в Вене и не участвовал в
гом мероприятии. Он также не имел никакого отношения к ее планированию,
бо он не состоит ни в какой связи с его работами в генеральном штабе. А с тех
ор военное положение совершенно изменилось: Судетская область со своими
ограничивши укреплениями находилась теперь в немецких руках. Поэтому
ступление, имевшее место без всяких боев, производилось по совершенно иным
ланам, насколько таковые вообще существовали. В этом вступлении Йодль сам
частия не принимал.
Пункт 7-й, досье относительно создания военного напряжения против Поль-
ш, здесь основное уже сказано: когда Йодль выехал из Берлина, не существова-
о никакого плана наступления против Польши. Когда он вернулся 23 августа
939 г., существовало намерение вступить 25-го числа в Польшу, план был, ко-
ечно, готов, но Йодль к нему непричастен.
В обвинении также подчеркивается, что Йодль 3 сентября был в поезде фюре-
а в Польше и что это, мол, доказательство того, что он принимал участие в вой-
е. Но разве это обвинение против солдата?
Пункт 8-й досье говорит о нападении на семь государств от Норвегии до Гре-
ии. Досье объединяет эти войны в одном пункте. С полным правом. Они обра-
уют единое целое, так как все они с военной необходимостью и логической по-
ледовательностью вытекают из польской войны и вмешательства Англии. Имен-
о поэтому так важно для характеристики Йодля то, что он не имел никакого от-
ошения к развязыванию войны против Польши.
Историкам придется долго исследовать, прежде чем можно будет установить,
ак все в действительности получилось. Для характеристики поведения Йодля
ешающим является только то, каким казалось положение для него в каждом от¬
ельном случае, считал ли он на основании того, что было известно ему, военные
ешения Гитлера обоснованными и в какой степени он оказывал влияние на раз-
итие. Только это интересует нас.
с1) Норвегия - Дания.
Военно-морской флот осенью 1939 г. опасался того, что Англия сможет обос-
оваться в Норвегии; согласно опыту Первой мировой войны и, учитывая воз-
южности воздушной войны, он должен был считаться с этим и, без сомнения,
ыл прав, когда считал, что английское предприятие подобного рода может быть
даром решающего значения. Тогда германский флот был бы отрезан от Атлан-
ики, подвоз по морю шведской железной руды стал бы невозможен; германские
орты на Балтийском море были бы очень ненадежны, их почти нельзя было бы
276
использовать, - вся Северная Германия была бы под угрозой английских воздуш¬
ных эскадр в Норвегии; Дания и Швеция, независимо от воли к нейтралитету сво¬
их правительств, предоставили бы в распоряжение Англии для операций против
Северной Норвегии, по меньшей мере, свое воздушное пространство. Гитлер зая¬
вил, что он желает сохранения нейтралитета Норвегии. Это казалось Йодлю само
собой разумеющимся, ибо, если бы он перестал существовать, то это означало бы,
что Норвегия или стала бы английским военно-воздушным и военно-морским
опорным пунктом с описанными последствиями, или в германских руках связы¬
вала бы более 20 дивизий германских войск. На основании поступавших сведе¬
ний Гитлер, как он сказал, пришел к убеждению, что норвежское правительство
не удерживает или не может удержать свою страну вне границ английской зоны
влияния. И, в действительности, по крайней мере, в начале 1940 года - часть нор¬
вежской суверенной территории, а именно, прибрежные воды, находились в во¬
енном отношении в руках Англии, как показывают минные заграждения и случай
с «Альтмарк». Страна объективно уже не была нейтральной. В глазах Йодля во¬
прос для Г итлера вообще уже не стоял, останется ли Норвегия нейтральной или
нет, а попадает ли Норвегия на все время войны полностью в военную сферу
Англии или этому Германия своевременно воспрепятствует.
Это была такая же альтернатива, которая стояла перед Англией и Соединен¬
ными Штатами в отношении Исландии: они хотели воспрепятствовать тому, что¬
бы, как они опасались, немцы не наложили руку на этот остров и чтобы тем са¬
мым военная позиция Англии не ухудшилась.
Датский вопрос является лишь вопросом побочным.
Йодль первый раз в ноябре 1939 г., причем от самого Гитлера, услышал об
опасениях военно-морского флота о том, что Англия намерена проникнуть в Нор¬
вегию. Затем он получил сведения, которые не допускали сомнения в том, что эти
опасения в основе правильны. Далее, он постоянно получал доклады, согласно
которым норвежские прибрежные воды все в большей степени переходили в зону
английского господства, так что Норвегия фактически уже не была нейтральной.
Йодль был твердо убежден, и убежден и сейчас, что германские войска в по¬
следнюю минуту воспрепятствовали английской высадке. Как бы в юридическом
отношении не расценивалось решение Гитлера, Йодль не повлиял на него, считал
его законным и должен был, поэтому, выполнить его. Таким образом, даже если
решение Гитлера рассматривать как нарушение нейтралитета, то Йодль, совершен¬
но очевидно, не оказал наказуемой помощи своими работами в генеральном штабе.
е) Бельгия - Голландия - Люксембург. Йодль, как всякий военный специалист,
знал; если Германия должна вести войну на западе, то для нее нет другого пути
как путь военного наступления. Учитывая недостаток вспомогательных средств
германского вооружения в то время и учитывая силу линии Мажино, с военной
точки зрения не было иной возможности наступления, как только через Бельгию.
Таким образом, Гитлер, по чисто военным причинам, стоял перед необходи¬
мостью вести операции через Бельгию. Но Йодль, как всякий немец, переживший
август 1914 г., хорошо знал, какие тяжелые политические решения принимались
тем самым, в той степени, в какой Бельгия была нейтральной, т.е. хотела и была в
состоянии не ввязываться в войну.
Сообщения, которые были представлены Йодлю и относительно которых не
могло возникнуть никаких обоснованных сомнений, показывали, что бельгийское
277
правительство, в нарушение нейтралитета, уже сотрудничало с генеральными
штабами врагов Германии. Однако это можно здесь при защите Йодля не затра¬
гивать. Достаточно знать, а это неоспоримо, что Бельгия с некоторой частью сво¬
ей государственной области, а именно воздушным пространством, использова¬
лась западными противниками Германии для их военных целей.
И, может быть, в еще большей степени это относится также к Голландии. С
первого дня войны английские самолеты по своему желанию перелетали через
голландскую и бельгийскую территорию. Только в части бесчисленных случаев
германское правительство протестовало, и это составило 127 случаев.
Обвинение неверно ставит правовой вопрос. До того как воздушная война
приобрела свое современное значение, положение было таково: государства, же¬
лавшие оставаться нейтральными, не могли предоставлять свои воздушные про¬
странства для постоянного военного использования одной из воюющих сторон,
или же это означало конец состояния нейтралитета. При теперешних возможнос¬
тях воздушной войны, государство может предоставить свои воздушные про¬
странства одной из воюющих сторон или должно это сделать и причем остаться
внешне нейтральной в дипломатическом отношении. Но защитой нейтралитета,
по сути мысли, может пользоваться только то государство, вся государственная
область которого объективно остается вне границ театра военных действий.
Голландия и Бельгия в действительности уже задолго до 10 мая 1940 г. не бы¬
ли нейтральными, ибо их воздушное пространство с их согласия или против их
воли практически находились в распоряжении противников Германии. Всякий
знает, какой вклад делали они тем самым в военную мощь Англии, т.е. именно
одной из воюющих сторон. Достаточно подумать лишь о германской «ахиллесо¬
вой пяте»: Рурской области.
Наши противники, очевидно, стояли на следующей точке зрения: в той степе¬
ни, в какой барьер Голландии и Бельгии защищал наши промышленные районы
от их авиации, нейтралитет этих стран можно было не уважать, но в той степени,
в какой он защищал Францию и Англию, нарушение его - преступление.
Йодль, конечно, понимал положение. Его мнение о правовом вопросе, конеч¬
но, совершенно не интересовало Гитлера. Его деятельность и здесь оставалась
нормальной деятельностью офицера генерального штаба.
Т) Греция.
Гитлер хотел не вовлекать Балканы в войну, но Италия в начале октября 1940
г. против его воли напала на Грецию. Когда итальянцев стали теснить, они запро¬
сили германской помощи. Йодль не советовал этого делать, так как иначе при¬
шлось бы считаться с английским вмешательством на Балканах и тем самым была
бы потеряна всякая надежда на локализацию итало-греческого конфликта. Тогда
Гитлер приказал подготовить все для все-таки возможной необходимости того,
что Германская помощь Италии против Греции станет неизбежной10.
Если не удалось локализовать греко-итальянский конфликт, то было ясно, что
Греция будет втянута в германо-английскую борьбу. Вопрос заключался лишь в
том, будет ли ее территория находиться в зоне британского или германского во¬
енного контроля. И так же, как в случае с Норвегией, Бельгией и Голландией,
часть государственной области этих стран уже до начала открытой войны нахо¬
10 Приказ от 12 ноября 1940 г.
278
дилась в распоряжении Англии и они, по крайней мере, объективно уже не были
нейтральными, может быть, уже не могли быть нейтральными, также было и с
Грецией. Греческое обвинение констатирует, что английские войска 3 марта 1941
г. высадились, собственно, в Греции, тогда как Крит уже задолго до этого нахо¬
дился в зоне английского контроля. Гитлер лишь 24 марта 1941 г. разрешил воз¬
душную войну у Крита и лишь 6 апреля приказал начать налеты на сушу.
И здесь Йодль не имел никакого влияния на решение Гитлера. Для него не
могло быть сомнения, что решения Гитлера были неизбежны, так как война за¬
падных держав развивалась. Выбора не было: греческая государственная терри¬
тория во все больших частях переходила бы в английскую сферу контроля и пре¬
вратилась бы в исходный пункт для бомбардировщиков в операциях против ру¬
мынских нефтеносных районов, если бы Германия не задержала этот процесс.
Кроме того, пугал опыт Первой мировой войны: тогда из Салоник был нанесен
смертельный удар.
]) Югославия.
Гитлер не хотел вовлекать в войну также и Югославию. Германские войска на
Балканах имели строжайшую директиву пунктуально соблюдать ее нейтралитет.
Гитлер даже отклонил ходатайство начальника генерального штаба сухопутных
сил о том, чтобы просить у югославского правительства разрешения на провоз че¬
рез югославскую территорию запломбированных немецких воинских эшелонов.
Путч Симовича в Белграде в ночь после присоединения Югославии к пакту
трех держав Гитлер воспринял как коварное предательство. Он считал, что смена
правительства в Белграде, которая изменила на 180 градусов внешне политичес¬
кий курс страны, была возможна только потому, что Англия или Советский Союз,
или оба вместе содействовали этому. Теперь для него было очевидно, что Балка¬
ны целиком вовлекаются в военные действия. Для него было очевидно, что гер¬
манские войска в Болгарии подвергаются угрозе, а также германские линии под¬
воза, проходившие вблизи югославской границы.
При таком положении Гитлер на утро после белградского путча принял реше¬
ние о войне. Предположения Йодля, а позже также Риббентропа, окончательно
выяснить с помощью ультиматума положение вещей, даже не обсуждались. Он
хотел обеспечить то, чтобы Югославия и Греция попали не в английскую, а в
германскую зону контроля.
Сведения следующего дня о дружественной телеграмме из Москвы новому
белградскому правительству и о уже начавшейся концентрации югославских
войск11, и, наконец, русско-югославский договор о дружбе были для Йодля неоп¬
ровержимыми признаками того, что Гитлер правильно установил связь.
Решение о войне принял Г итлер и только Г итлер.
Ь) Пункт 9-й относится к нападению на Советский Союз.
Сегодня не установлено, чего хотели достичь оба правительства, берлинское и
московское, с помощью договора от 23 августа 1939 г. Но одно ясно: эти, до тех
пор враждебные партнеры, заключили не брак по любви. И Советский Союз был
для германского партнера совершенно загадочной величиной. И так оно и оста¬
лось. Тот, кто не учтет эти факты, вообще не сможет оценить решение Гитлера о
военном нападении на Советский Союз, прежде всего вопрос о виновности.
11 Книга документов Йодля № 3. Документ АИ-12 (ИО-65) (показания генерала фон Грайфенберга).
279
Если когда-либо, то именно в случае с Россией, Гитлер принял свое решение
не выслушивая ни от кого ни малейшего совета, не говоря уж о его приеме. Мно¬
гие месяцы он колебался в своем мнении о намерениях Советского Союза.
Отношения войск обеих сторон на демаркационной линии с самого начала бы¬
ли богаты инцидентами. Советы с самого начала заняли территорию прибалтий¬
ских государств и Польши несоразмеренно крупными силами.
В мае и июне 1940 г., когда на востоке находилось лишь 5-6 германских диви¬
зий прикрытия, много забот доставляло русское движение в Бессарабию, о кото¬
ром сообщал Канарис, силами, по крайней мере, 30 дивизий движение в Прибал¬
тике. 30 июня 1940 г. все снова стало спокойно, так что Йодль даже, как показы¬
вает документ ПС-1776, думал, что он может рассчитывать на Россию как по¬
мощника в борьбе против Британской империи. Но в июле: новые заботы. Рус¬
ское влияние энергично проникало на Балканы и в Прибалтику. Гитлер начал
опасаться русских агрессивных планов, об этом он говорил Йодлю 29.07.1940 г.
Переброска нескольких дивизий с Запада, где они уже были не нужны, правда,
не имела к этому никакого отношения. Эта переброска был произведена по хода¬
тайству главнокомандующего на Востоке, который теми слабыми силами, кото¬
рые имелись в его распоряжении, не мог осуществлять охрану.
Гитлер главным образом беспокоился за румынские нефтяные скважины. С
большим удовольствием он исключил бы возможность этой опасности еще в 1940
году путем внезапного мероприятия. Йодль возразил на это, что ввиду неблаго¬
приятных условий для развертывания войск в Восточных районах Германии до
зимы об этом не следует и думать. Гитлер потребовал проверки этого заключе¬
ния, Йодль распорядился на одном из совещаний, которое, очевидно, не призна¬
ется русским обвинением и которое проводилось с штабом Йодля в Рейхенгале, о
проведении необходимого расследования. 2 августа 1940 г. Гитлер приказал улуч¬
шить возможности развертывания войск на Востоке, мероприятие которое для
обороны также необходимо, как и для наступления12.
В конце августа13 10 пехотных дивизий и 2 танковых дивизии были переброше¬
ны в генерал-губернаторство на тот случай, если бы возникла необходимость про¬
вести молниеносное мероприятие для защиты румынских нефтяных районов. Не¬
мецкие войска, а их теперь было 25 дивизий, правда, должны были казаться силь¬
нее, чем они в действительности были для того, чтобы вообще было возможно про¬
вести подобное мероприятие. Таков смысл указания Йодля контрразведке14. Если
бы в то время намеревались провести наступательные действия, то лучше бы было
сделать так, чтобы силы казались меньше, чем они на самом деле были.
В то же самое время Гитлер, без ведома Йодля, очевидно, дал генеральному
штабу сухопутных сил задание составить на всякий случай план операции против
России. Во всяком случае, начиная с осени 1940 года генеральный штаб сухопут¬
ных сил разрабатывал планы подобных операций (сначала генерал Маркс, затем
генерал Паулюс).
После венского третейского решения 30 августа 1940 г. неблагоприятные со¬
общения все продолжали накапливаться. У Гитлера, если Йодль должен был ве¬
рить в его высказывания, все укреплялась уверенность в том, что Советский Союз
12 Книга документов Йодля № 1. Документ ИО-33. С. 85.
13 Распоряжение от 27.08.1940 г.
14 Там же. Документ № 1229-Р8.
280
твердо решил напасть на Германию и уничтожить ее, когда она втянет все свои
силы в войну с Англией. Командование Красной Армии15 заявило, что германо¬
русская война неизбежна16. Кроме того, приходили сообщения о лихорадочной
подготовке русских вдоль демаркационной линии. Гитлер рассчитывал, что рус¬
ское наступление начнется летом 1941 года или зимой 1941/42 года. И так он ре¬
шил в том случае, если совещания с Молотовым не разъяснят положения перейти
к превентивным мероприятиям. Так как единственным шансом для Германии в
таком случае была активная оборона. На этот случай Гитлер 12.11.1940 г. прика¬
зал провести подготовительные мероприятия17.
Безуспешные переговоры с Молотовым явились решением этого вопроса.
18.12.1940 г. Гитлер приказал провести военные подготовительные мероприятия.
Если бы последующие месяцы прояснили положение, тем лучше. Но нужно было
быть наготове, для того, чтобы не позднее начала лета 1941 года нанести удар.
Это был последний предусмотренный срок, но он был также самым ранним
сроком, так как для развертывания сил было необходимо более четырех месяцев.
Йодль как специалист со всей решительностью указывал Гитлеру на огромный
военный риск, на который можно было решиться только тогда, когда действи¬
тельно были исчерпаны все политические возможности предотвращения русского
наступления. У Йодля в то время создалось впечатление, что Гитлер использовал
все возможности.
Положение все ухудшалось. По сообщениям, получаемым генеральным шта¬
бом сухопутных сил в начале февраля 1941 г., 155 русских дивизий, т.е. 2/3 всех
известных нам русских сил были выдвинуты к германской границе. Развертыва¬
ние германских сил началось с развертывания 1-го эшелона. Причем развертыва¬
ние сил происходило так, что подвижные германские соединения, без которых
наступление вести вообще невозможно, прибыли на фронт лишь в последние две
недели, а именно начиная с 10 июня.
Дружественная телеграмма Советского правительства, направленная Белград¬
ским участником путча 27 марта 1941 г., лишила Гитлера последней надежды. Он
решил перейти к наступлению, которое, правда, пришлось отложить из-за войны
на Балканах более чем на месяц
Настоящая превентивная война является одним из необходимых средств само¬
обороны. Она, безусловно, была разрешена пактом Бриана-Келлога. Таким образом
«право обороняться» было признано всеми державами, подписавшими этот пакт.
Немецких военных руководителей, если они правильно поняли создавшееся
положение, нельзя ругать за их ошибку. У них были достоверные сообщения от¬
носительно подготовки русских, которая только тогда имела смысл, если это бы¬
ла подготовка к военным действиям.
Сообщения эти позднее подтвердились. Когда немецкие войска нанесли удар
по русской армии, у немецких командиров на фронтах создалось впечатление, что
этот удар был нанесен по войскам, которые были подготовлены к гигантскому
наступлению на Германию. Генерал Винтер в дополнение к показаниям Йодля
подробно изложил это и в особенности подчеркнул огромное количество новых
аэродромов близ демаркационной линии и указал на то, что в русских штабах
15 Сообщение от 18.09.1940 г.
16 Документ № 170-Р8.
17 Документ № 444-Р8.
281
имелись карты областей Германии. Фельдмаршал фон Рундштедт подтвердил это,
давая свои свидетельские показания перед комиссией. В дальнейшем, это также
было представлено Трибуналу.
Йодль твердо верил в то, что Г итлер никогда не начал бы войны против Рос¬
сии, если бы он не был твердо убежден в том, что другого пути нет. Йодль знал,
что Гитлеру хорошо был известен риск ведения войны на два фронта и только
крайняя нужда заставила его поставить на карту тогда уже, как ему казалось, за¬
воеванную победу над Англией.
Йодль лишь выполнял свои задачи офицера генерального штаба. Он был убеж¬
ден и убеждён в этом сейчас, что мы вели настоящую превентивную войну.
к) Пункт 10, наконец, относился к войне против США.
То, что Йодль не хотел увеличить число наших врагов во имя достижения ми¬
рового господства, является само собой разумеющимся. Кроме того, это доказы¬
вается документами.
II.
Как же дело обстоит с ответственностью за эти компании? Объявление войны
является решением внешнеполитического характера, важнейшим решением всей
внешней политики.
То, кто должен нести ответственность - политическую, уголовную, мораль¬
ную, зависит от построения данного государства с точки зрения государственного
права, от того, как в соответствии с конституцией осуществляется во внешне¬
политических вопросах выражение воли в этом государстве. Профессор доктор
Яррайс говорил об этом. В государстве, построенном на принципе фюрерства
(вождизма), один только фюрер принимает решение. Тот, кто при этом дает ему
советы, не может быть сделан ответственным, ибо если то, что приказывает де¬
лать фюрер, является правильным, то оказывающий влияние на это решение (при¬
каз) не может совершить несправедливости.
Устав, очевидно, считает, что и те люди, которые как-либо участвовали в ре¬
шении фюрера или оказывали влияние на это решение, являются также ответст¬
венными. Если мы эту правовую точку зрения будем считать решающей, то глав¬
ным в вопросе об ответственности будет проблема полномочий.
В каждом учреждении задачи его органов должны быть разграничены, полно¬
мочия должны быть распределены в определенном порядке, который и должен
определять то, что должен и чего не должен делать каждый работник. Так, само
собой разумеющимся образом во всех государствах упорядочены отношения ме¬
жду военными и гражданским управлениями и внутри военного управления, а
также и гражданского управления, разграничиваются задачи и упорядочиваются
отношения между тысячами учреждений этих управлений. Если бы дело обстояло
иначе, царил бы полнейший хаос.
Во время войны проблема полномочий и разделения этих полномочий между
политическими и военным руководством приобретает особую важность, ибо ар¬
мия является самым значительным орудием политики и частенько возникает
опасность, когда помощник старается стать господином и военные учреждения
вмешиваются в политику. Немецкая традиция стремилась предотвратить это. Им¬
перия Бисмарка успешно старалась отстранять офицера от политических вопро¬
сов. Он был лишен избирательного права. Ему было запрещено посещать полити¬
282
ческие собрания, более того, на каждое политическое его высказывание смотрели
косо, это ведь могло быть рассмотрено как поддержка какой-либо партии, а такая
поддержка партии резко критиковалась. Армия должна была быть слепой в поли¬
тическом отношении, должна была быть совершенно нейтральной, она должна
была придерживаться одного принципа, а именно законности, т.е. подчинения
законному властителю. Так, в годы военной опасности - 1866 и 1870 годов не
Мольтке, а Бисмарк давал советы королю принять то или иное политическое ре¬
шение. В последние годы Первой мировой войны это положение изменилось. Ге¬
нерал Людендорф, будучи человеком с сильной волей, а также и ввиду слабости
своих политических противников стал самым могущественным человеком в Им¬
перии. Охотно говорят о немецком милитаризме. Для того периода времени, ко¬
гда солдат взял в свои руки политическую власть - это утверждение справедливо.
Веймарская республика основательно выкорчевала это. Резко подчеркивался апо¬
литичный характер армии и военные люди опять получили свой ограниченный
круг задач. Дело дошло до того, что на пост военного министра, который должен
был быть политическим представителем армии в Рейхстаге, был назначен граж¬
данский человек. Долгое время это был либерально-демократический министр,
который всеми силами старался не допустить политического влияния генералов.
Адольф Гитлер, создавая армию, сохранил эту резкую границу между полити¬
кой и армией, он даже в определенном смысле подчеркнул эту границу. Он, же¬
лавший приобщить весь народ к политике, хотел иметь армию, не имеющую ни¬
какого отношения к политике. Солдат был лишен всех политических прав. Он не
мог избирать, не мог быть членом партии, даже и НСДАП (пока действовал ста¬
рый военный закон). Следовательно, он (Гитлер) устранил своих генералов и
главных советников по военным вопросам от разрешения политических проблем.
Он придерживался этого принципа и по отношению к своей собственной партии:
Когда после ухода Фрича нужно было назначить нового главнокомандующего
сухопутных сил, казалось, нужно было бы назначить на этот пост Райхенау, чело¬
века с национал-социалистскими настроениями, но он (Гитлер) назначил Браухи-
ча. Он не хотел иметь политических генералов, он не хотел иметь и национал-
социалистских генералов. Его точка зрения была следующей: он - фюрер, он -
политический деятель, генералы должны заботиться о своих собственных делах, в
политике они ничего не смыслят. Он не терпел никаких советов в том случае, ес¬
ли дело касалось политики. Правда, генералы неоднократно брали на себя сме¬
лость высказывать свои опасения относительно его политических планов, но при
этом они должны были строго ограничиваться военными соображениями.
Это резкое разграничение политических и военных полномочий не является ха¬
рактерным только для Германии. И если я правильно понимаю, это действительно и
для англо-саксонских демократий и там этого придерживаются особенно строго.
Во всяком случае, при Гитлере дело обстояло так: он принимал политические
решения и генералы могли только оказать влияние на их военное проведение в
жизнь. В их задачи входило проводить военную подготовку, необходимую для
разрешения тех или иных политических задач. Но Гитлер являлся тем человеком,
который нажимал кнопку и таким образом машина начала работать. «Что и когда
следует делать», решал фюрер. Они (генералы) не могли решать вопрос о целесо¬
образности, о политических возможностях или допустимости в правовом отно¬
шении того или иного мероприятия.
283
Психологически этот принцип фюрера все обострялся в силу того недоверия,
которое он питал к своим генералам. Это странное явление и тот кто его не учиты¬
вает, никогда не поймет той атмосферы, которая создалась в главной ставке фюре¬
ра. Это было недоверие к офицерскому корпусу, который, как считал Гитлер, был
реакционно настроен. Он никогда не забывал того, что в 1923 году армия (Рейхс¬
вер) стреляла в него. Это было естественное недоверие дилетанта в военных вопро¬
сах, который все же хотел быть стратегом, недоверие к специалисту по военным
вопросам и, наверное, также недоверие политического деятеля к дилетанту в поли¬
тических вопросах, одетому в офицерский мундир. Это недоверие к политическим
соображениям военных людей, окружающих его, ни в коем случае не являлось со¬
вершенно необоснованным. Ведь генералы хотели остановить его в его планах воо¬
ружения. Они хотели удержать его от занятия Рейнской области, высказывали опа¬
сения относительно вступления в Австрию, относительно занятия Судетской об¬
ласти. И, несмотря на это, все эти мероприятия прошли удачно, без кровопролития.
Генералам казалось, что идут на риск, а Гитлер был уверен в своем деле. Разве по¬
сле этого можно удивиться тому, что их политические суждения не имели особого
веса у Гитлера и тому, что его видимая безошибочность в решениях и в политичес¬
ких суждениях получала все большее и большее признание?
Итак, Гитлер не терпел вмешательства в свои политические планы и результатом
этого явилось то, что здесь уже было описано: если генерал высказывал опасения
относительно политических решений Г итлера, его, правда, не расстреливали, но на¬
чинали сомневаться в его умственных способностях. Выслушивать советы вообще
не входило в планы этого человека - властителя. Так, например, перед началом во¬
енных операций план почти что никогда не обсуждался на общих совещаниях. С
1938 года на основании совещаний не было принято ни одного важного решения,
напротив, частенько решение приходило совершенно неожиданно для военного ру¬
ководства. Так, например, о вступлении в Австрию Йодль узнал за два дня до начала
этого мероприятия. Также и о наступлении на Югославию, решение это было при¬
нято Гитлером и проведено в жизнь за несколько дней и без всякой подготовки. Так
называемые «совещания» у фюрера, ход которых так наглядно описал свидетель
фельдмаршал Мильх, были ничем иным, как «отдачами приказов».
Само собой разумеется, и внутри военного аппарата полномочия отдельных
учреждений были строго разграничены. Интересен тот метод, который применял¬
ся Гитлером для того, чтобы сделать эти границы по возможности непреодоли¬
мыми. Это осуществлялось методом секретности. Об этом уже здесь много гово¬
рилось и в особенности о так называемом «приказе о наглазниках», который за¬
прещал каждому вмешиваться даже поверхностно в работу другого. Так, дело
дошло до того, что каждое учреждение постепенно изолировалось и ограничива¬
лось только лишь своим кругом задач. Очевидно, Гитлер хотел этой системой до¬
биться такого положения, при котором он один получал бы информацию и, буду¬
чи единственным осведомленным лицом, держал бы все в своих руках.
Более того, он усилил эту систему еще и тем, что частенько натравливал друг
на друга отдельных лиц, целые группы и учреждения, для того чтобы предотвра¬
тить создание какого-либо заговора этих групп.
Эти методы интересны потому, что они должны были часто находиться в про¬
тиворечии с основным принципом национал-социализма, т.е. с принципом фю¬
рерства, но, несмотря на это, эти методы продолжали применяться. Так, например
284
дело обстояло, когда полномочия двух учреждений распространялись на одну и
ту же территорию, скажем, власть военного командующего и Гиммлера. То, что
приказывал один, не имело никакого отношения к другому, несмотря на то, что
выполнение этого приказа нарушало, может быть, порядок, за который ответст¬
венным был, как раз, другой. Таким образом, можно сказать, что военный коман¬
дующий не являлся господином в своем районе. То же самое имело место и в
гражданском управлении: наряду с ландратом - представителем от государства
существовал и крейслейтер (окружной руководитель), т.е. представитель от пар¬
тии; имперский наместник и гаулейтер. Всюду имела место такая двойственность
власти, что приводило к расщеплению этой власти. В этом и заключается метод:
он не допускает чрезмерного укрепления власти подчиненных органов и гаранти¬
рует власть высшему руководству. Подчеркивая это положение, можно сказать,
что принцип фюрерства был осуществлен только лишь в самом фюрере.
Как же дело обстоит с полномочиями Йодля в этом водовороте?
Он был начальником оперативного штаба вооруженных сил, этот штаб был
учреждением ОКВ, которое, в свою очередь, подчинялось Кейтелю. Главной за¬
дачей Йодля, как показывает название его учреждения, было поддерживать глав¬
нокомандующих в деле оперативного руководства вооруженными силами. Он
был советником фюрера по всем оперативным вопросам в определенном смысле,
следовательно, начальником генерального штаба вооруженных сил. Задача на¬
чальника генерального штаба во всех странах, которые имеют подобные подраз¬
деления, не является издавать приказы, напротив, задачи его консультировать,
помогать и выполнять. Уже из этого следует, что положение Йодля на этом про¬
цессе частенько понималось неправильно.
1. Он не был начальником штаба Кейтеля, он был начальником важнейшей ин¬
станции, входящей в ОКВ, но не имел никакого отношения к остальным учреж¬
дениям и отделам ОКВ.
Он также не был заместителем Кейтеля. Кейтеля замещал старейший начальник
отдела. Это был адмирал Канарис, а в его отсутствие - Йодль. Но это заместитель¬
ство было очень редким, так как Кейтель почти что все время находился на месте.
2. Неправильным также является то, что Йодль в Обвинительном заключении
именуется главнокомандующим в той или иной компании. Он не имел права при¬
казывать, не говоря уже о том, что он являлся лишь военачальником.
3. Неправильным является также и то, что неоднократно здесь говорилось о
том, что Варлимонт присутствовал на совещании 23 мая 1939 г. как «представи¬
тель» Йодля, или его помощник. Варлимонт работал в ОКВ, Йодль в октябре 1938
г. ушел из ОКВ и в мае 1939 г. не имел никакого отношения к Варлимонту.
Какой же вывод следует сделать из всего этого относительно ответственности
Йодля за имевшие место и предполагаемые агрессивные войны?
В общем, надо сказать, что ответственным можно быть только за то что со¬
вершено с сознанием своей виновности, совершено несмотря на то, что этого не
следовало делать. Также можно нести ответственность и за то, что преступным
образом не сделано, несмотря на то, что сделать это было необходимо. Вопрос о
том, что следует делать или не делать, офицеру или служащему является вопро¬
сом полномочий. Таким образом, именно здесь проблема полномочий для нас
приобретает особое значение. Рассмотрим этот вопрос более подробно:
285
Йодлю предъявляется обвинение в том, что он подготавливал определенные
войны, а также и планировал эти войны, которые нарушали международное пра¬
во. Это обвинение справедливо только в том случае, если он уполномочен, перед
тем как осуществить свое задание, проверить законность такого, например, меро¬
приятия, как война и поставить, таким образом, свое участие в зависимость от
разрешения этого вопроса о законности войны.
Это следует категорически отрицать. Вопрос о том следует ли вести войну -
является вопросом политическим и этот вопрос должны рассматривать только
лишь политические деятели. Только вопрос о том - как вести войну, является во¬
просом, подлежащим разрешению военных кругов. Военные люди могут выска¬
зывать свою точку зрения о том, что война ввиду силы противника является рис¬
кованной, что ее нельзя начинать в данное время года, но окончательное решение
является политическим решением.
Я мог бы себе еще представить, что начальник оперативного штаба вооружен¬
ных сил стал бы виновным, во всяком случае, морально, в агрессивной войне, ес¬
ли бы он в самом решительном месте подстрекал бы к войне или, указывая на во¬
енное превосходство, дал бы совет политическому руководству использовать мо¬
мент для выполнения больших завоевательных планов. В таком случае его можно
было бы назвать совиновным, так как он, выходя за границы своих военных за¬
дач, вмешивается в политику и провоцирует решение об объявлении войны. Если
же в случае, если политическое руководство решится вести войну, то он не сдела¬
ет ничего другого, как выполнит свой, само собой разумеющийся, долг.
Следует подумать о тех исключительных последствиях, которые вытекают из
противоположной точки зрения: соответствующая инстанция объявляет войну,
начальник же генерального штаба, который рассматривает ее противной положе¬
ниям международного права, отказывается принимать участие. Но возьмем дру¬
гой случай, начальник генерального штаба, к счастью, придерживается той же
точки зрения, что и глава государства, но один из его командующих армий имеет
опасение и отказывается поэтому выступать, другой сомневается и поэтому дол¬
жен сначала обдумать. Можно ли тогда вообще вести войну, независимо от того,
является ли эта война оборонительной или агрессивной? Такая правовая точка
зрения могла бы привести в будущем к таким результатам, за которые нельзя бы¬
ло бы отвечать. Комитет безопасности объединенных наций принял решение
сформировать мировую полицию, которая имеет своей задачей защищать мир во
всем мире против агрессии. Вынашивались соображения относительно начальни¬
ка мирового генерального штаба, который должен был бы планировать ведение
этой войны и руководить ею. Теперь представим себе следующее: комитет безо¬
пасности принимает решение вести такую регрессивную войну, начальник же ге¬
нерального штаба возражает: по его мнению, агрессии нет. Не будет ли тогда весь
аппарат безопасности зависеть от субъективной точки зрения отдельной аполи¬
тичной личности, не превратится ли он тогда вообще во что-то иллюзорное?
Между прочим, следует заметить: если эта точка зрения добилась бы успеха,
кто бы из порядочных людей осмелился бы стать офицером, если бы по достиже¬
нии высокой должности он, в случае поражения, должен был бы быть поставлен
перед судом за преступление против мира?
286
Между прочим, уже на основании одних фактических причин совершенно
бессмысленно возлагать на генерала обязанность рассматривать вопрос, насколь¬
ко та или иная война является законной или нет. Генерал лишь редко может быть
в состоянии правильно оценить, нарушило ли государство, атакованное им, свой
авторитет, угрожает ли оно агрессией или нет. И далее: понятие агрессивной и
противозаконной войны, как это рассмотрел профессор Яррайс, не совсем еще
выяснено у практиков и теоретиков международного права, это понятие является
спорным. Так что же, какой-то генерал, который далек от всех этих соображений,
должен взять на себя обязанность проверить эти вопросы с юридической точки
зрения? Но, если даже он признал бы войну противозаконной, то в данном случае
следует вспомнить о том трагическом положении, в котором находится этот гене¬
рал. С одной стороны, его само собой разумеющийся долг по отношению к госу¬
дарству, и его особенный долг солдата, давшего присягу, - с другой стороны, не
поддерживать агрессивной войны. Долг, который принуждает его к государст¬
венной измене, дезертирству и нарушению, присяги. Тем или иным образом он
должен превратиться в мученика.
В действительности же дела обстоят следующим образом: до тех пор, пока не
существует внегосударственной власти, которая охраняет того, кто следует этому
долгу и этой обязанности, от наказания за государственную измену и дезертирст¬
ва, офицер не может нести уголовной ответственности за нарушение мира.
При всех обстоятельствах следует указать на одно противоречие, которое до¬
пускает Обвинение: с одной стороны, оно обвиняет генералов в том, что они не
были чистыми солдатами, а были политиками, с другой стороны, оно требует от
них, чтобы они выступали против политического руководства, саботировали ре¬
шения последнего. Короче говоря, чтобы они были не только чистыми солдатами,
но и политиками.
Обвинители, впрочем, признают это до определенной степени. Они говорят,
генералов хотят наказать не за то, что они вели войну, в конце концов, это их за¬
дача, их обвиняют в том, что они способствовали развязыванию войны.
В качестве второго аргумента, к которому здесь неоднократно возвращаются,
приводится следующий: без генералов, которые были ему помощниками, Гитлер
не мог бы вести войн, это обстоятельство делает генералов совиновными.
Эта аргументация противоречит сама себе. Ведь помощь, которую оказывали
генералы Гитлеру, заключалась в планировании и осуществлении военных опера¬
ций, т.е. в ведении войны, за что, по мнению самих обвинителей, они не могут
нести уголовно-правовую ответственность.
Рассмотрим этот вопрос более подробно: утверждают, что Йодль способство¬
вал делу развязывания войны. Что он не принимал участия в развязывании войны
с Польшей, было уже достаточно доказано. А ведь как раз эта компания явилась
той, которая со стратегической необходимостью вызвала за собой все остальное.
Впрочем, нет никакой необходимости расследовать предысторию отдельных
войн, чтобы быть в состоянии сказать после всего того, что мы теперь знаем, сле¬
дующее: это утверждение таит в себе чудовищное преувеличение силы Йодля в
гитлеровском государстве. Он не мог оказывать какого-либо влияния на вынесе¬
ние решений об объявлении войны. К советам генералов в этом пункте как раз не
прислушивались. Они могли лишь выступить с военными соображениями за и
против. Норвежская компания является единственной из всех компаний, относи¬
287
тельно которой военный лидер дал совет фюреру, совет, заключавшийся в том,
что эта компания является военной необходимостью. Но этим военным лидером
не был Йодль. Что касается его личности, то утверждение, что он способствовал
делу развязывания войн, не имеет под собой никакого основания. Покажите про¬
токол, записи совещаний, или какой-нибудь ругой документ, согласно которому
можно было бы утверждать, что Йодль подстрекал к войне или рекомендовал
принять решение об объявлении войны.
Здесь в ход пускается его речь перед гауляйтерами. Йодль, оглядываясь назад,
показывает в ней, как развивались события. Так, например, там говорится, как с
помощью присоединения Австрии облегчены действия против Чехословакии, как
с помощью занятия Чехословакии были облегчены действия против Польши. Но
надо было бы быть плохим психологом, для того, чтобы утверждать, что с самого
начала существовал на все это какой-то общий план. Если я себе покупаю какую-
то другую книгу и в процессе ее чтения мое внимание обращается на какую-то
иную книгу, после чего я ее покупаю, то разве можно утверждать, что из этого
следует, что я во время первой покупки уже имел намерение купить вторую?
Если у Гитлера с самого начала и существовали самые широкие планы, то
Йодль их не знал, я уже не говорю, не одобрял. Его чисто оборонительный план
выступления в 1938 году является вполне достаточным доказательством этому.
Конечно, всякий раз, когда принималось какое-то решение относительно во¬
енной компании, он, со своей стороны, делал все, для того, чтобы успешно про¬
вести такую компанию. Эта деятельность по оказанию поддержки составляет то,
что имеет в виду второй аргумент из вышеназванных документов.
Правильно, без своих генералов Гитлер не мог бы вести войн. Но лишь дилетант,
не осведомленный в сущности вопроса, мог бы построить на этом пункте обвине¬
ние. Если генералы не осуществляют свою работу, то никакой войны не может
быть; но здесь следует прибавить: если пехотинец не марширует, если его ружье не
работает, если ему нечего есть и надевать, - то войны также не может быть. Следует
ли считать, поэтому, солдата, сапожника, оружейника, крестьянина совиновными в
войне? В основании этого документа лежит сомнение виновности к причинности.
Все эти лица и многие другие эффективно помогали в руководстве войной. Но мож¬
но ли считать их за это виновными? Разве Генри Форд виновен в тысячах несчаст¬
ных случаев, в которых ежегодно участвуют его автомобили? Если мы ответим ут¬
вердительно на этот вопрос? То это еще не значит, что мы также утвердительно от¬
вечаем на вопрос о виновности. Обвинение даже и не задает этого вопроса.
К вопросу виновности я возвращусь еще позднее. Здесь же следует предпо¬
слать следующее: преступное участие в планировании и ведении агрессивной
войны предполагает два момента:
1) данное виновное лицо знало, что эта война является противозаконной агрес¬
сивной войной;
2) оно в силу своего знания было обязано уклониться от содействия.
Последнее соприкасается с уже сказанным: Йодль, в силу своего положения,
был обязан составлять проекты планов; использовались ли они или не использо¬
вались, это обстоятельство от него не зависело. Характерным является то, что
Йодль составил целый ряд проектов планов выступления, которые, однако, не
были претворены в жизнь. Все работы генерального штаба составляются на слу¬
чай возможной войны, т.е., на тот случай, когда политическое руководство «на¬
288
жмет на кнопку». Часто политическое руководство делало это, часто - нет. Но это
уже не было делом офицера генерального штаба.
Вторым условием для обвинения в виновности является следующее обстоя¬
тельство: данное лицо должно признавать эту войну агрессивной. Таким образом,
речь идет о том, как представляются в его глазах все эти вещи. Как они выгляде¬
ли в действительности, это будет интересовать историка. Для специалиста по
уголовному праву решающий вопрос заключается в следующем: какие сообще¬
ния имелись у Йодля по вопросу о поведении противника? Можно ли было пред¬
положить из этих сообщений, что противник действует вопреки своему нейтрали¬
тету, что он готовит агрессию на нас и т.д.
В данном случае решающим является не то, были ли эти сообщения правиль¬
ными, важным является то, считал ли их Йодль правильными. Я должен это под¬
черкнуть, поскольку здесь в Суде было заявлено: «Была ли война агрессивной,
это решает Трибунал». Само собой разумеется, что это правильно, так как, если
трибунал не признает войну агрессивной, то с самого начала отпадает осуждение
за ведение агрессивной войны. Если же Трибунал решит, что война была дейст¬
вительно развязана противозаконно, то, тем самым, не дается еще положительно¬
го ответа на вопрос о том, чья это вина. Если кто-нибудь забирает чужие часы,
думая, что эти часы его, то это еще не воровство. Здесь не существует вины, так
как, если бы это были его часы действительно, то он бы не подлежал наказанию.
Так что, если Йодль предполагал, что такие факты действительно имеют место,
которые, если бы они на самом деле соответствовали действительности, которые
сделали бы войну допустимой с правовой точки зрения, то осуждение за преступ¬
ления против мира отпадает.
Обвинители неоднократно задавали генералам иронический вопрос: каким об¬
разом может быть совместимо с кодексом чести офицера то обстоятельство, что
они оказывали помощь при ведении войны, которую они признали незаконной.
Предположим, что Йодль был убежден в том, что война является противоза¬
конной и на основании причин, диктовавшихся его совестью, он отказался бы
выполнять свою работу. Какая бы разницатогда состояла между ним и солдатом,
который на поле битвы бросает свое оружие и убегает? Оба заслуживали бы
смерти за отказ в повиновении во время войны. Правда, я знаю, что Соединенные
штаты достаточно великодушны, чтобы приносить уважение солдату, который по
религиозным причинам отказывается стать под ружье, и обращаться с ним не так,
как мы. Однако это не может быть распространено на того, кто в силу опасений,
вызванных международно-правовым положениями, не желает принимать участия
, в войне, относительно которой руководство приняло соответствующее решение.
Такому бы человеку возразили: это не его дело, это не дело его совести проверять
вопрос о допустимости той или иной войны, этот вопрос является обязанностью
соответствующих компетентных инстанций в государстве. Согласно континен¬
тальному праву такое обоснование для отказа в повиновении уже с самого начала
не может подлежать никакой дискуссии.
Впрочем, в том ироническом вопросе, задаваемом генералам, я усматриваю
лишь попытку морально унизить их, но не обвинение, которое могло бы отно¬
ситься к данному процессу. Международный Военный Трибунал не является су¬
дом чести, которой должен был разрешать вопросы поведения, оскорбительные
для чести того или иного подсудимого. Международный Военный Трибунал яв¬
289
ляется уголовным судом, который должен судить за определенные действия, ко¬
торые в Уставе объявлены наказуемыми.
Мне кажется, что обвинители упускают все время из виду этот момент.
III
Прежде чем перейти к последнему, 11-му пункту англо-американских судеб¬
ных выдержек, к преступлениям против человечности и военным преступлениям,
я должен предпослать кое-что.
Вначале следует разъяснить одно недоразумение. Обвинение говорит, что мы
хотели вести тотальную войну. Под тотальной войной оно понимает такую войну,
которая ведется всеми средствами при беспощадном насилии права войны. Я был
весьма удивлен, когда я это прочитал. В последние семь лет мы достаточно много
говорили о тотальной войне, но мы понимали под ней нечто совсем другое. «То¬
тальной войной» мы называли войну, которая ведется с помощью всех духовных
личных и материальных средств, которая мобилизует свои силы народа; т.е., пере¬
вод всей экономики на военные рельсы, мобилизация последнего, пригодного к
военной службе человека, охват всех трудоспособных женщин и по всей возмож¬
ности также молодежи и т.д.
Германские солдаты на Востоке, которые хорошо знали пример России, смея¬
лись, когда мы говорили о тотальной войне. У нас на каждой улице было три зе¬
леных лавки, на каждом углу - булочная. Это не тотальная война, когда целые
фабрики производили вещи, которые ничего общего не имели с войной и т.д.
Война должна быть действительно тотальной, если она должна быть выиграна.
Это не имеет ничего общего с нарушением права войны. Я никогда не слышал
этого слова, воспринятого в таком духе.
В англо-американских судебных выдержках уличающими документами про¬
тив Йодля были три документа (они касаются вопросов приказа о «командос» и
приказа о капитуляции Ленинграда). Четвертый документ18 был впоследствии
изъят обвинением из числа уличающих Йодля документов.
Французские и русские обвинители предъявили также другие документы.
Мы должны опять заняться следующим вопросом: каков был круг компетен¬
ции Йодля, как начальника оперативного штаба вооруженных сил?
Как мы знаем, Йодль, прежде всего, был советником при верховном главноко¬
мандующем по оперативному руководству вооруженными силами. Его штаб на¬
ряду с оперативными управлениями трех частей вооруженных сил, имел также и
другие управления. Когда зимой 1941-1942 г.г. оперативные задачи страшно воз¬
росли, произошло разделение работы между начальником ОКВ и Йодлем, после
чего Йодль должен был заниматься военно-оперативными задачами и составле¬
нием сводок от вооруженных сил, начальник же ОКВ занимался всеми остальны¬
ми вопросами вместе с управлением квартирмейстеров и организационным
управлением при оперативном штабе вооруженных сил. Из всего этого следует -
Йодль не имел ничего общего с военнопленными, которыми занимался особый
отдел ОКВ, он также не имел ничего общего с администрацией оккупированных
18 Документ № 886-Р8.
290
областей, поэтому также и с заложниками и с массовой депортацией19 о чем я бу¬
ду говорить еще позднее.
Он также не имел ничего общего с полицейскими задачами в зоне операции
или в тылу армии.
Оперативный штаб вооруженных сил не имел власти издавать приказы, однако
существует много приказов, которые подписал Йодль или «по поручению», или
отметил своим «И».
Сейчас мы должны рассмотреть эти приказы и тот вопрос, кто за них является
ответственным.
1) Это приказы, которые начинаются словами «фюрер приказал» и которые
подписаны Йодлем или Кейтелем, или на которых имеются инициалы Йодля или
Кейтеля. Это также приказы, которые были отданы фюрером устно, Йодлю с по¬
ручением оформить их письменно и стилизовать. Что касается вопроса об ответ¬
ственности за них, то в принципе здесь следует сказать следующее: это были
приказы, подписанные Гитлером. Для установления ответственности следует по¬
ставить следующий вопрос: какова была задача человека, которому было отдано
такое поручение? Какие действия являлись его правом и долгом?
Если содержание того или иного распоряжения было по всем существенным
пунктам уже определено, то задача Йодля была чисто формальной: он должен
был сформулировать то, что было уже определено, придать этому обычную фор¬
му военного приказа, не имея при этом права изменить что-либо в содержании.
Нельзя оставить без внимания тот факт, что виновная сторона приказа может за¬
ключаться лишь в его содержании, подчиненный же не имел никакого влияния на
содержание. Причины для безответственности подчиненного заключается не в
приказе начальника действовать так или иначе, а в недостаточности компетенции
изменить что-либо в данных фактах. Если обвинение усматривает в формулиро¬
вании приказа наказуемое содействие, то с этим нельзя согласиться. Во-первых,
потому, что это приказ фюрера, который создает право и в котором невозможно
наказуемое содействие.
Но, если это даже и не признавать и рассматривать приказ фюрера как проти¬
возаконный и наказуемый, все-таки нельзя уйти от того факта, что в задачу Йодля
не входило проверять законность приказа, в его задачу входило лишь оформить
приказ, т.е., волю начальника, с технической стороны. Если он делал это и только
это, то он не может нести ответственность за них. Начальник, по сути дела, сам
отдает приказ, подчиненный лишь формирует его. Это станет совершенно ясным,
если мы не будем сомневаться в техническом характере его задачи: начальник
диктует, например, приказ своему секретарю, последний, предположим, был до
армии юристом, он убеждается в том, что приказ противозаконен. Обязан ли он и
вправе ли он положить перо и сказать, что он этого писать не будет? Никто не
будет считать секретаря ответственным, если он не будет этого делать, а будет
повиноваться. Ведь тот, кто формулирует отданный приказ, в принципе заслужи¬
вает такого же обращения. Будет сделано различие между тем, дается ли поруче¬
ние записать приказ писарю или высокому генералу? Этот также будет иметь,
правда, не правовой, но моральный долг высказать перед начальником свои воз¬
19 Документ УК-56.
291
ражения. Йодль это делал постоянно: это было, по крайней мере, одним из его
многих методов предотвратить беззаконие, о чем будет речь идти позднее.
2) Очень часто Йодль подписывал свои приказы следующим образом: «И.А.»,
это значит «по поручению», и также часто проставлял на приказах, подписанных
Кейтелем, начальную букву своей фамилии «И». Как обстоит дело с ответственнос¬
тью за эти приказы? Здесь мы должны будем сделать различие между военной и
уголовно-правовой ответственностью. В военном отношении за приказ отвечает
начальник, по поручению которого этот приказ был подписан. Уголовное право
обвиняет действительно виновного, а не ответственного с военной точки зрения,
так как в большинстве случаев тот, кто проставляет инициалы, или тот, кто подпи¬
сывает «по поручению», является автором документа, то возможно, что этот по¬
следний несет уголовно-правовую ответственность, и хотя с военной точки зрения
он не ответственен за них. Поэтому в каждом случае следует установить фактичес¬
кое участие обоих подписавших и, после этого уже решать вопрос о виновности.
3) Если Йодль проставлял свои инициалы не справа под последним словом до¬
кумента, а на первой странице справа наверху, то это означает, что этот документ
был представлен ему лишь для ознакомления. Но это еще не значит, что он дей¬
ствительно читал и одобрил этот документ. Проставление инициалов, таким об¬
разом, не говорит о какой-то важной уголовно-правовой связи с содержанием
приказа со стороны данного человека, ставящего свои инициалы.
4) Уличающими документами по делу Йодля были отдельные записи Йодля,
так называемые «записи для доклада», а также замечания, сделанные от руки на
проектах и других документах. Как могут быть расценены с юридической точки
зрения такого рода замечания и записи?
В случае «Грюн» в связи с предложением устроить на возможный случай ин¬
цидент было изложено следующее: записи к докладу содержат соображения, со¬
общения о фактах, высказывание мнений автора или других инстанций. Это не
приказ, это лишь материал, на основании которого начальник должен прийти к
решению, будет ли он издавать приказ и какой приказ. До тех пор, пока эти запи¬
си остаются записями, они представляют собой документ, лишенный всякого
значения с международно-правовой точки зрения, который не может означать
никакого нарушения законов и обычаев войны, что, согласно статье 6-й Устава,
составляет предпосылку для наказания.
Тоже самое можно сказать и о замечаниях на полях, которых очень много в до¬
кументах ОКВ. Это замечание следующее: «да», «нет» или «это невозможно» и т.д.
Также записи для доклада или замечания на полях могут все же приобрести
юридическое значение. Если такие записи содержат какое-либо предложение, ко¬
торое противоречит положениям международного права и, если это предложение
влияет на начальника таким образом, что он издает приказ, содержание которого
равнозначно содержанию этого предложения, то это могло бы рассматриваться в
определенных случаях как соучастие в международном деликте. Если же такой
приказ не издается или же издается приказ, который противоречит этому предло¬
жению, то это предложение остается бездейственным, внутренним делом и нена¬
казуемым при всех обстоятельствах.
Далее такие записи и замечания на полях ясно выдают настроение автора. Из
них можно заключить, как он относится к международному праву, считается ли
он с ним или он не обращает никакого внимания на те затруднения, которые вы¬
292
текают из положения международного права. Для оценки его личности этот мо¬
мент имеет самое важное значение.
За убеждения и настроения мы не наказываем. Намерение совершить убийство
бросает плохой свет на данный субъект, но оно является ненаказуемым. Конечно,
при оценке таких замечаний следует быть осторожным: очень часто эти замеча¬
ния делаются весьма небрежно, без особого раздумывания над ними и рассчиты¬
ваются только на соответствующего читателя и т.д.
Если мы все это примем к сведению, то уже с самого начала отпадают отдель¬
ные обвинения, выдвинутые против Йодля:
1) Его позиция в вопросе о летчиках, совершающих бреющие полеты20. Было
предложено предоставить летчиков, совершающих бреющие полеты, которые, по
истине, преступным образом атаковывали гражданское население (а это случа¬
лось все чаще и чаще) линчеванию народа. Йодля был против этой мысли, так как
она должна была привести к массовому убийству всех летчиков, бросившихся с
парашютом. Йодль сделал замечания на полях, которые представляли собой воз¬
ражения. Ему удалось этим самым саботировать приказ. Военно-вооруженные
силы никогда не издавали подобного приказа. Это должно рассматриваться как
заслуга Йодля, но, очевидно, к нему имеются претензии за то, что он не нашел
слов морального возмущения для отклонения этого приказа. При тогдашнем по¬
ложении это, вероятно, было бы нецелесообразно. Во всяком случае, здесь ника¬
кого преступного деяния не имеется.
2) Приказ о комиссарах1'. Относительно этого ужасного проекта приказа, ко¬
торый был составлен еще до начала войны с Россией, Йодль сделал следующее
замечание: «Этот приказ вызовет репрессалии против наших солдат, лучше пред¬
ставить все это дело как репрессалии, т.е. на самом деле, чтобы предпринять за¬
тем в нужных случаях контрмеры. Здесь опять не считается его заслугой, что он
выступает против этого приказа, его снова обвиняют за то, как он это делает. С
юридической точки зрения это не имеет значения. В последующее время Йодль
не занимался больше этим вопросом. Он также ничего не узнал, имели ли его
возражения успех.
3) Женевская конвенция22. По этому вопросу Йодль предъявил Гитлеру не
только записи для доклада, но и очень подробное заключение, так как он хотел
сорвать при всех обстоятельствах планы последнего расторгнуть Конвенцию. Он
приводит здесь все основания против расторжения и успокаивает затем Г итлера,
делая такое заявление: Можно и без расторжения Конвенции не выполнять от¬
дельных положений. Это также не является уголовно-наказуемым деянием, оно
свидетельствует лишь о противном положении международному праву настрое¬
нию. Вернее говоря, это кажется так. В действительности это было ничем иным,
как испытанной тактикой, направленной на то, чтобы заставить Гитлера отказать¬
ся от его позорного плана. Отставка не состоялась. Если при этом выдвигают об¬
винение в аморальных поступках, то не учитывают того, что Йодль, имея 5-
летний опыт, лучше знал, чем мы, какими аргументами можно было убедить его
начальника.
20 Документы № 731-РЗ, № 735-Р8.
21 Документ № 884-Р8.
22 Документ № 606-Б.
293
4) Приказ о Ленинграде23.
7 октября 1941 г. Йодль сообщил командующему сухопутных сил, - и это бы¬
ло ничем иным, как сообщением, что Гитлер напоминает об изданном им ранее
приказе, согласно которому воспрещается принимать предложения о капитуляции
ни от Москвы, ни от Ленинграда. Однако такое предложение никогда и не посту¬
пало, поэтому такой приказ вообще не мог быть выполнен. Все это дело осталось
только на бумаге и уже поэтому им не может быть обосновано обвинение в на¬
рушении международного права. Оно также может расцениваться в лучшем слу¬
чае как признак для обвинения по подозрению в преступной деятельности. Для
выяснения обстоятельств дела необходимо, однако, добавить: Йодль в этом пись¬
ме изложил неоспоримые вынужденные условия, которые побудили Гитлера из¬
дать этот приказ:
5) Предложение о капитуляции было бы сделано только для проформы.
а) Ленинград был заминирован и его бы защищали до последнего человека,
как об этом заявило русское радио. Печальный опыт, который был получен в
Киеве, Одессе и Харькове с планомерно подготовленными взрывами мин замед¬
ленного действия, показал германскому командованию, что таких ошибок не сле¬
дует допускать.
б) К тому же существовала серьезная опасность возникновения эпидемий,
которая стала бы актуальной, если бы произошла капитуляция. Немецкие войска
уже и поэтому не должны были вступать в город. Поэтому принять капитуляцию
с технической точки зрения было вообще невозможно.
в) Далее здесь необходимо учесть то, что для немецких войск было просто
невозможно дополнительно снабжать продовольствием полуголодное миллион¬
ное население города. Железнодорожные пути еще не были перешиты на немец¬
кую колею и даже снабжение собственных войск представляло собой большие
трудности. Наконец, существовала военная опасность для операций немецких
войск, на которую фельдмаршал Лееб жаловался подсудимому Кейтелю.
Все это вынуждало к тому, что были даны указания о том, что населению го¬
родов не разрешалось бежать через линию фронта на запад и юг, а разрешалось
только двигаться на Восток, и рекомендовалось способствовать этому. Поэтому и
было дано распоряжение оставить проходы на восточном участке линии фронта.
За пределами военных соображений находилось то, что Гитлер дал понять, как
он хочет использовать вынужденную военно-техническую обстановку в своих
планах на Востоке. Это не имеет ничего общего с самим приказом. Важно уста¬
новить, был ли он военной необходимостью, а он был таковой, если исходить из
только что изложенных соображений. Был ли этот приказ снова передан Йодлем
или нет, не могло ничего изменить в обстановке.
Далее я хочу остановиться на отдельных военных преступлениях, которые ин¬
криминируются Йодлю:
а) Приказ о «командос».
Два приказа, от начала до конца, составленные Гитлером и подписанные им 18
октября 1942 г., сыграли на процессе особую роль: так называемый приказ вой¬
23 Документ № 123-С.
294
скам о «командос»24 и относящийся к нему приказ командующим, разъясняющий
данный приказ25.
Эти приказы по своему содержанию находятся вне той области, который ведал
Йодль. Если Йодль вообще должен был заниматься этими вопросами, то по особой
причине: эти приказы являлись положениями к приказу, изданному Гитлером за 11
дней до этого, также лично составленному им в виде приложения к оперативной
сводке от 7 октября 1942 г. Йодль, как обычно, составил и эту оперативную сводку
и поэтому также дополнение о предыстории приказа, которое Гитлер приказал до¬
бавить в качестве заключительного абзаца оперативной сводки. Поэтому Гитлер
поручил ему составить проекты положений к приказу. Йодль этого не сделал, он не
предложил также на утверждение Гитлеру проект, составленный его штатом по
собственной инициативе. Наоборот, он просил передать Гитлеру, с которым он то¬
гда находился в весьма натянутых отношениях, - что он не в состоянии выполнить
его предложение. Вслед за этим Г итлер сам составил эти два приказа.
Йодлю вменяются в вину два обстоятельства:
он передал по инстанции составленные Гитлером приказы, и
он сделал на втором приказе, являющемся положениями к первому, особую
пометку о секретности.
Этот приказ возник вследствие того возмущения, которое вызвали у Гитлера
два фактора, знаменовавших собой обострение военных действий, отмеченных
почти одновременно осенью 1942 г. Первым был роковой успех прекрасно воо¬
руженных диверсионных групп, высаживавшихся с моря или с воздуха. Другим
было особое ожесточение методов боевых действий противника, который дейст¬
вовал поодиночке или небольшими группами.
Йодль здесь описал, как выглядело это ожесточение согласно донесениям и
аэрофотоснимкам частей. Практика показала, что методы, представлявшие собой
нарушение солдатских обычаев, особо были характерны для диверсионных групп.
Гитлер хотел нанести удар по этим несолдатским методам и прекратить диверси¬
онную деятельность, представлявшую собой большую опасность, он, однако,
знал, что диверсия, совершенная обычными солдатами, не могла быть осуждена с
точки зрения международного права. Этим можно объяснить первый приказ Гит¬
лера, помещенный в оперативной сводке от 7 октября 1942 г., а именно очень
просто: солдат противника, которые действуют в составе диверсионных групп, и
ведут себя, «как бандиты», т.е. в своих методах ведения боя ставят себя вне сол¬
датских обычаев, не следует щадить.
Положения к приказу должны были уточнить понятие «вне солдатских обыча¬
ев». Положения Гитлера не дают такого уточнения, в решающих пунктах вообще
не содержат точных определений и это позволило применять приказ в духе его
основной идеи, которая, безусловно, справедлива, и не применять его там, где
возникали сомнения относительно того, действовали ли солдаты противника как
«бандиты».
Йодль считал, после получения ряда донесений о действиях противника, ос¬
новную тенденцию приказа Гитлера в оперативной сводке от 7 октября 1942 г.
понятной и распоряжения, данные Гитлером в приказе о коммандос от 18.10.1942
24 Документ № 489-Р8.
25 Документ № 503-Р5.
295
г. и являвшиеся в некоторых пунктах неясными, частично соответствующими
нормам международного права, частично выдававшими сомнения в этом отноше¬
нии. Он сегодня знает также мало, как и тогда, в какой степени эти распоряжения
были противоречащими нормам международного права и противоречили ли они
им вообще. Ясно лишь, что неточные формулировки приказа дали командующим
возможность применять этот приказ только по отношению к людям, которые, по
крайней мере, нарушили солдатские обычаи.
Йодль надеялся на то, что будет применяться этот метод и поскольку мог, спо¬
собствовал этому, как показало предъявление доказательств. Он оказывал по¬
сильную помощь для того, чтобы осуществление приказа о «коммандос» на прак¬
тике оставалось в пределах того, что было, безусловно, допустимо26.
Кроме того, он заботился о том, чтобы на больших территориях этот приказ не
применялся, а именно в большей части Италии, поскольку от Гитлера вообще уда-
97
валось добиться пространственного ограничения . Распоряжение о секретности
рассматривается как признак сознания Йодлем своей вины. Противники в тайне
имели важные причины другого порядка. Противники по возможности не должны
были узнать, какой большой ущерб наносят их диверсионные группы, действую¬
щие бандитскими методами. Поэтому было дано особое указание о секретности
только в отношении приказа28, в котором имеются сведения об ущербе, в то время
как основной приказ через оперативную сводку стал известен всему миру Йодль,
правда, также и по другой причине дал указание о секретности второго приказа,
разъяснявшего первый. Он не хотел, чтобы стала известной заключительная его
часть, согласно которой пленных из состава коммандос, после их допроса, необхо¬
димо расстреливать. Ему казалось недопустимым из соображений гуманности, не¬
зависимо от того, соответствовало ли это нормам международного права, лишать
солдат, поступающих вопреки обычаям войны, защиты Женевской конвенции.
Командиры найдут, так он надеялся и мог надеяться, пути к тому, чтобы в
конкретных случаях путем здравого смысла истолкования приказов избежать
бесчеловечных поступков. А те, кого это не касалось, не должны были знать о
существовании таких приказов. Основная мысль, за пределы которой на практике
не нужно было переходить, соответствовала нормам международного права, ко¬
торое берет под свою защиту только людей, воюющих по-солдатски. Ведь общая
тенденция военного права состоит в том, что оно предполагает рыцарские методы
борьбы. В действительности, необходимо было что-то предпринять, чтобы свя¬
зать применение таких диких методов с риском для противника. В отношении
диверсионных групп, которые действовали по-солдатски, ничего нельзя было
сказать. Противник должен был только отказаться от тех радикальных методов,
которые противоречили нормам международного права.
В остальном необходимо подчеркнуть следующее: передача приказа по ин¬
станции не является основанием для ответственности за его содержание. Здесь
дело обстояло не так, как в других случаях, когда Йодль советовал издать приказ
или сам составлял его - наоборот: он отказался составить его. Он только передал
его по инстанции, в соответствии со своими задачами. Но не поэтому, или, лучше
сказать, - не только потому, что ему было приказано передать приказ по инстан¬
26 Протокол судебного заседания на немецком языке. С. 5773 (Показания свидетеля Кессельринга. С. 10804).
27 Документ № 551-Р8.
28 Документ №503-Р5.
296
ции, он не должен быть наказан, но и потому, что он не мог оказать никакого воз¬
действия на выполнение передаваемых им по инстанции приказов. Контроль за
их выполнением лежал за пределами его компетенций, его прав. Его деятельность
была чисто технической, независимой от содержания этого документа. Теорети¬
чески он даже не был обязан читать его. Возможно, что Гитлер сказал после со¬
ставления приказа какому-нибудь лейтенанту, что он должен сообщить его по
телефону командующим. Имел ли бы в данном случае этот лейтенант право и
долг проверить содержание документа с точки его соответствия нормам права и
сказать: я этого не сделаю или «здесь необходимо сначала посмотреть Гаагские
правила ведения сухопутной войны, вправе ли я это сделать?» Можно было бы
прийти к гротескным выводам: И в этом случае генерал-полковник являлся ни¬
чем иным, как курьером, который передавал дальше то, что ему вручали.
Характерным для взглядов Йодля на военную обстановку был его ответ на мой
вопрос, что бы произошло, если бы он отказался бы передать этот приказ: «Тогда
бы меня немедленно арестовали, и справедливо!»
б) Борьба с партизанскими бандами.
Что касается борьбы с партизанскими бандами, то только в двух случаях мож¬
но было бы выдвинуть обвинения против Йодля:
1) если бы он допустил, чтобы борьба проводилась неорганизованно и «хао¬
тично», как утверждал один из свидетелей, или
2) если бы он издал наставления по борьбе с партизанами, которые, однако,
противоречили бы нормам международного права.
Ни одно из этих обвинений не справедливо. Йодль, собственно говоря, не ве¬
дал этими вопросами, он должен был, однако, заинтриговаться партизанской вой¬
ной, когда она приняла такие масштабы, что начала мешать проведению военных
операций.
В 1942 году он издал наставление, которое в 1944 году было дополнено вто¬
рым наставлением. Таким образом, не может быть речи о том, что для борьбы с
партизанскими бандами не существовало правил.
Второе обвинение также не правильно. Хотя Гитлер хотел вести борьбу с этим
опасным противником, невзирая на мораль и международное право, Йодль издал -
без его ведома - памятку о борьбе с партизанскими бандами, которая находится в
полном соответствии с нормами права. Он пошел даже на то, чтобы рассматри¬
вать членов банд в гражданской одежде как военнопленных и разрешать сжигать
деревни только по приказу командира дивизии, что должно было и могло предот¬
вратить нарушения статьи 50 Гаагских правил ведения сухопутной войны29.
Нельзя, однако, обвинять Йодля в том, что, несмотря на это, борьба с парти¬
занскими бандами велась недопустимыми методами. В задачи начальника штаба
оперативного руководства не входил контроль за соблюдением его наставлений
на четырех театрах военных действий.
в) Сожжение домов в Норвегии2,0.
Во время перекрестного допроса Обвинение инкриминировало Йодлю приказ
о разрушении деревень в Норвегии. Имеется в виду телеграмма от 28.10.1944 г.,
посланная штабу 20-й горной армии.
29 Книга документов Йодля № 2. Документ № 44 (РФ-665).
30 Документ № 754-Р8.
297
Обвинение неправильно оценивает роль, которая в этом случае выпала на до¬
лю Йодля.
Военная обстановка в то время складывалась следующим образом: немцы от¬
ходили на еще недостаточно оборудованные позиции в районе Линген. Сущест¬
вовала опасность, что Красная Армия еще зимой начнет наступление и уничто¬
жит германские соединения, которые значительно уступали ей по силе, если во
время наступления она будет использовать единственное доступное в это время
года для передвижения шоссе № 50 и имеющиеся там дома, а также хорошо зна¬
комое с местностью население. Без этих домов и поддержки населения наступле¬
ние русских было невозможно. Эвакуация населения и уничтожение домов пре¬
дотвратили бы опасность и, кроме того, сделали бы невозможным партизанскую
войну с немецкими войсками. Эвакуация населения была также необходима в ин¬
тересах самого населения.
В этой обстановке Гитлер, не по предложению военных деятелей, а по пред¬
ложению имперского комиссара по делам оккупированных областей Норвегии,
издал приказ, который Йодль по его поручению передал командованию 20-й гор¬
но-стрелковой армии со всеми военными и моральными соображениями Гитлера.
Ясно виден резкий стиль Гитлера. Йодль, который из телефонного разговора со
штабом генерала Рендулича знал, что горно-стрелковые войска не нуждаются в
столь широком приказе с военной точки зрения, и, вследствие этого, не хотят его,
был против приказа и искал, так как он не мог воспрепятствовать к его изданию,
правильного пути, который привел бы к желательному результату. Он хотел, что¬
бы этот приказ выполнялся войсками только в рамках неизбежной военной необ¬
ходимости и допустимого Гаагским соглашением о ведении сухопутной войны
(ст. 23 «г»). Он знал, что его брат, командовавший на Севере, думал точно так же,
как и он. Он вообще знал солдатский дух горно-стрелковых войск и как раз в
этом случае заранее знал, что этот приказ был слишком широк для войны. Для
того, чтобы он с самого начала был правильно понят во всех инстанциях, он не
только указал в начале телеграммы на то, что речь идет о «приказе фюрера» - во
втором абзаце это ясно сказано - но и дал солдатам понять, что фюрер издал при¬
каз по предложению имперских комиссаров, а не солдат. Войска поняли это. И
они действовали соответственно. Не было произведено никаких неоправданных с
военной точки зрения разрушений. Так, например, остались не разрушенными
три города: Киркинес, Хаммерфест и Алта. При дословном истолковании приказа
они должны были быть разрушены.
г) Вывоз евреев из Дании31.
Обвинение хочет возложить на Йодля ответственность на вывоз евреев из Да¬
нии. При этом оно опирается на телеграмму, которую Йодль по поручению послал
командующему германскими войсками в Дании. Это утверждение Обвинения осо¬
бенно трудно понять. Ибо из различных представленных Обвинением документов
недвусмысленно следует, что о вывозе евреев из Дании было принято решение
Гитлером по инициативе д-ра Беста, т.е. по инициативе германских властей, и, не¬
смотря на возражение командующего германскими войсками, и было поручено
рейхсфюреру СС. ОКВ вообще только поэтому имело отношение ко всему этому
делу, что тогда в Дании было введено военное чрезвычайное положение, и коман¬
31 Документ УК-56.
298
дующий германскими войсками должен был быть, таким образом, как высшая ис¬
полнительная власть в стране, информирован своей высшей инстанцией о меро¬
приятии, о котором отдал приказ Гитлер и проведение которого было поручено
Гиммлеру, чтобы избежать трений между германскими властями в Дании.
20 сентября 1943 г. Кейтель и Йодль из телеграммы командующего получили
первые сведения об обсуждении, имевшем место между Гитлером, и министерст¬
вом иностранных дел и Гиммлером. Йодль хотел лишь одного - не вмешивать
вооруженные силы в это дело. Его характерное замечание на телеграмме генерала
фон Ганнекена от 3 октября 1943 г.32: «для нас это совершенно все равно» (а
именно: сообщит ли рейхсфюрер СС о количестве арестованных евреев или нет)
очень хорошо показывает, что с нормальными соображениями это не имеет ниче¬
го общего ни в положительном, ни в отрицательном смысле.
Все это дело не касалось вооруженных сил. Но меры Гиммлера могли вызвать
трудности, так как именно вооруженные силы были ответственны за спокойствие и
порядок в Дании. Такие трудности должны были быть предотвращены. Вооружен¬
ные силы ничего не могли изменить в решении, принятом Гиммлером по этому
делу. И они не смогли бы ничего изменить, если бы даже они ведали этим делом.
Телеграммой33 Йодль лишь сообщал командующему о решении, которое при¬
нял Гиммлер в области полиции. Одновременно Йодль сообщил рейхсфюреру
СС, министерству СС, министерству иностранных дел и командующему армией
резерва о том, что он информировал командующего в Дании. Таким образом, бы¬
ла создана ясная линия для того, чтобы избежать трений между различными гер¬
манскими властями. И только об этом заботилось ОКВ.
Нельзя сказать, что эта информация, осуществленная Йодлем, облегчила вы¬
полнение приказа, который отдал Гитлер совершенно независимо от вооружен¬
ных сил. Тот, кто хоть что-либо знает о позиции Гитлера, понимает, что трения
между германскими властями ни в коем случае не воспрепятствовали бы его вы¬
полнению, а во всяком случае только затянули бы его и совершенно очевидно не
сделали бы приятнее для лиц, затронутых этим приказом.
Господа судьи!
Старым изречением уголовного права, изречением, которое всегда цитируется
также и в иностранных судебных решениях, является: «ас(ш по1 /асИ гейт тзг
тет 811 геа». К преступлению относятся две вещи: «асШз», объективная сторона
преступления: поступок и «тепз геа» - субъективная сторона, вина.
Обвинение находится в странном противоречии: в некоторых случаях оно де¬
лает ударение на «тепз геа» и не замечает отсутствия преступного «асШз». Я по¬
казал это на упомянутых заметках на полях, которые представляют собой не про¬
тивозаконные действия, а самое большее позволяют сделать заключение о проти¬
возаконных убеждениях. В других случаях Обвинение смотрит только на «асШз»,
не спрашивая при этом, имеется ли здесь также и «тепз геа». Эта вторая ошибка
опаснее, так как внешняя сторона преступления здесь видна всем и часто только
точное психологическое исследование приходит к заключению, что «асШз» ни
какая «тепз геа» не соответствует.
12 Документ № 647-Б.
33 Документ УК-56.
299
Об этом будет речь позже.
Что касается поступка, то имеется в виду поведение, объявленное хартией на¬
казуемым. Такое поведение может заключаться в положительных действиях или
же в бездеятельности. Если отец видит своего тонущего ребенка и ничего не
предпринимает для его спасения, хотя и мог бы это сделать, то мы объявляем его,
смотря по его вине, виновным в убийстве или халатном управлении. Совершение
преступления в результате бездеятельности и приобретает значение и на этом
процессе. Обвинение постоянно подчеркивает, что Йодль присутствовал на том
или другом совещании, на той или другой речи. Лишь на одной странице англо-
американской папки документов 6 раз повторяется: «Йодль присутствовал на...»
что означает это юридически? Присутствие и слушание может иметь большое
значение для оценки будущих поступков, ибо тогда совершивший поступок не
сможет отговориться, что «он этого не знал», если он, например, участвовал в об¬
суждении какого-либо плана. Но присутствие само по себе не налагает еще ответ¬
ственности. Согласно английского права присутствие даже непосредственно при
совершении преступления лишь тогда налагает ответственность, если оно связано
с подстрекательством. Так обстоит дело и у нас. Но поскольку об этом не идет
речи, то присутствие, например, на совещании о преступном намерении может
означать лишь упрек: он это знал и терпел.
Этот упрек - терпел преступления, мы теперь часто слышим. И не только в
этом зале суда. Весь германский народ упрекается в том, что он терпел преступ¬
ный режим, уничтожение миллионов евреев. Несомненно, преступление может
быть совершено и путем терпения. Но для того, чтобы кому-либо в этом сделать
тяжелый уголовный упрек, например, в преднамеренном умерщвлении, должны
быть выполнены две предпосылки:
1. субъективная сторона: он должен был знать, что предстоит смерть жертвы,
если он не вмешается и
2. он должен был иметь обязанность и возможность для того, чтобы предот¬
вратить смерть.
Что касается Йодля, то можно сказать следующее: все, что офицер или чинов¬
ник обязан по закону делать, зависит от порядка компетентности, а мы знаем, как
строго смотрел Гитлер за его соблюдением, насколько строго отделял политичес¬
кое руководство от военного, армию от СС в отношении их круга задач. Это же яв¬
лялось причиной, почему Йодль при каждой возможности выступал против планов
расширения СС, ибо ясно было одно: если что-либо однажды становилось сферой
влияния СС, тогда вооруженные силы теряли там право командовать. Поэтому, на¬
пример, не должно говорить о многом также и том, если Йодль присутствовал на
разговоре Гитлера с д-ром Бестом, во время которого речь шла между прочим о
терроре в Дании и борьбе с ним34. Упоминая о так называемых «ответных убийст¬
вах», если только действительно речь шла о них, Йодль не слышал (во всех частях
совещания он не участвовал). Его присутствие на этом совещании не означает мно¬
го и потому, что все дело касалось оккупированной области и к начальнику военно¬
оперативного штаба в никой мере не относилось. Йодль на это совершение был
привлечен по другим предметам переговоров. Таким образом, если бы даже Йодль
34 Документ РФ-90.
300
тогда и услышал о поразительных вещах, как в данном случае, то о вмешательстве
не могло бы быть и речи и немедленно последовал бы отпор.
Упрек в терпении предполагает далее существование возможности предотвра¬
тить преступление. Для Йодля речь идет в первую очередь только о приказах фю¬
рера, которые, как говорят, он должен был предотвратить. Как обстояло дело с
оказанием влияния на решения Гитлера, об этом говорилось здесь достаточно.
Пока его решение еще не было окончательным, хорошие аргументы при благо¬
приятных условиях могли еще произвести на него впечатление; но если же реше¬
ние было принято, оно было непоколебимым. Всякое противоположное мнение
зиждется просто на незнании условий.
Правда, с течением времени Йодль нашел другие методы для того, чтобы вли¬
ять на решения фюрера или во всяком случае на их практические последствия. Он
применял тактику затягивания: или он выжидал, чтобы дело по возможности бы¬
ло предано забвению, или же он создавал трудности и возражал, при этом харак¬
тер контраргументов должен был быть, конечно, настроен на образ мыслей Гит¬
лера (приказ о комиссарах); или же он испрашивал из различных органов экс¬
пертные отзывы, чтобы выиграть время (о летчиках, действующих с бреющего
полета); если приказ выходил, то он часто вписывал в него, по ходатайству кого
он издан, чтобы показать командующим, что он не отождествляет себя с этим де¬
лом (норвежские деревни). Или он старался повлиять на практику тем, что не вы¬
сказывал недовольства поведением, идущим вразрез с приказом (приказ командо¬
вания) и т.д. Но если думают, что он мог бы просто отказаться от составления
проекта аморального приказа, то будет уместным сослаться на приказ командова¬
ния, когда этот метод привел к противоположности желаемого результата.
Теперь я перехожу ко второй части процитированного латинского изречения:
поступок сам по себе еще не преступление: «пш зИ тет геа».
Это последний пункт моего изложения, одновременно самый трудный и важ¬
нейший в современном уголовном процессе: «Без вины нет наказания» - этот
принцип, начиная с периода ренессанса, нашел признание во всех культурных го¬
сударствах, если даже кое-где и существуют различные взгляды о существе вины.
Разрешите мне сначала сделать маленькое сравнение между англо-амери¬
канскими и континентальными, соответственно, немецкими правовыми взгляда¬
ми. Это имеет значение для оценки некоторых случаев.
Один важный пункт проблемы вины я уже затронул при рассмотрении агрессив¬
ных войн. Если Йодля, работника генерального штаба, хотят сделать ответственным
за ведение этих войн вообще, то решающее значение приобретает то обстоятельство,
как он смотрел на общее положение дел. Если на основании донесений, имевшихся в
его распоряжении, Йодль думал, что были налицо фдкты, которые и если они были
верными - оправдывали ведение войны, то тогда нельзя ставить в упрек Йодлю, что
он сознательно вел противозаконную войну. Это остается также в силе, если его
предположение основывалось на заблуждении. Это заблуждение исключает намере¬
ние. В решение по делу Квен фон Толзон говорится: «согласно общему праву благо¬
разумное убеждение о том, что существуют обстоятельства, которые - если они дей¬
ствительно существуют - превращают действие вменяющиеся в вину заключенному,
в невинное действие, всегда считалось хорошей защитой»35.
35 Кенни. Подборка примеров, типичных для английского уголовного права. С. 18.
301
В другом решении по делу Регины фон Принц стоит: «Мне кажется логичес¬
ким, что правило «тепз геа» применимо во всех тех случаях, когда факты, о кото¬
рых заключенные хорошо помнят и в существование и достоверность которых
они верят, превращают, если эти факты действительно правильны, их действия в
нарушения, совершенно не носящие преступного характера»36.
Третий случай: в деле «Империи против Прессби» приводится хороший при¬
мер: часовой стреляет в своего командира, который подходит к нему, думая, что
это враг37. Этот последний пример имеет близкое родство с агрессивными война¬
ми, которые здесь должны быть рассмотрены.
Незнание уголовного права не является, как правило, извинением согласно
английского права.
Однако мы находим достойный упоминания принцип: «Если, тем не менее, су¬
ществует мнение в отношении вопроса о праве, то человека нельзя осудить и под¬
вергнуть тюремному заключению в случае, когда его действия основывались лишь
на неправильном истолковании закона». Далее, может, само собой разумеется, и
заблуждение в частноправовых вопросах исключить уголовное намерение: «Если
кто-либо берет то, что по его убеждению ему принадлежит, то нельзя сказать, что
он повинен в уголовном преступлении»38. Это правило в нашей области также мог¬
ло бы приобрести значение заблуждения в народно-правовых определениях.
Однако в этом учении о заблуждениях я усматриваю определенные расхожде¬
ния с германским правом. В германском праве любое заблуждение, если даже оно
основывается на небрежности, исключает намерение. В английском праве, мне
кажется, это касается только заблуждения, которое является благоразумным и не
сопровождается небрежностью. Если бы, к примеру, тот же часовой стрелял оп¬
рометчиво и без достаточной ориентации, то его у нас, бесспорно, судили бы за
халатное умерщвление.
В Англии и Америке на это халатное заблуждение, если я правильно понимаю,
вообще не обратили бы никакого внимания, и этот солдат был бы осужден за
преднамеренное умерщвление. Одна эта разница в понимании права не может
играть никакой роли в нашем случае, ибо трудно упрекнуть Йодля в том, что он к
своему пониманию положения пришел в результате поспешной и халатной про¬
верки донесений.
Еще и в другом пункте разняться оба этих права. Я, правда, читал в одном анг¬
лийском решении по делу, что намерение и поступок должны совпадать, чтобы
установить преступление. Мы берем это совпадение лишь точнее. За преднаме¬
ренное умерщвление, согласно гражданскому праву, может быть наказан только
тот, кто предвидел смертельный исход и хотел его. Напротив, в процитированном
ранее решении по делу Регины фон Принц стоит: «если человек ударит другого
человека опасным оружием с намерением нанести серьезное физическое повреж¬
дение и убьет этого человека, в результате получается преступное убийство. Сво¬
им действием заключенный пошел на риск».
36 Там же. С. 22.
37 Там же. С. 14.
3® Харрис Леймур Ф. Принципы и практическое применение уголовного права. Лондон, 1943. С. 26.
302
Этого человека можно у нас наказать только за нанесение ранения, но не за
предметное убийство39. Тот факт, что покушение имело своим последствием,
хоть и случайным, убийство, мы признаем несправедливым.
Наконец, в 3 пункте, наиболее важном в данном случае, наши точки зрения
сходятся. Каждое тяжкое преступление предполагает преднамеренное деяние, а
эта преднамеренность предполагает сознание того, что поступок плохой, и созна¬
ние того, что оно наказуемо. «Как правило, для того, чтобы существовало пре¬
ступное деяние, должно наличествовать преступное намерение. Общее положе¬
ние, сформулированное в «Хейльс Лиз Орс де Краун», гласит, что там, где нет
воли совершить дурной поступок, не может существовать преступлейия»40. У нас
долго спорили, должен ли преступник сознавать, что он действует вопреки закону
или достаточно того, чтобы он сознавал, что он делает что-то, противное долгу.
Господствующее мнение, принятое в тексте нашего немецкого Уголовного кодек¬
са, сводится к следующему: преступник должен сознавать, «что он действует в
нарушение закона ли совершает плохой поступок в общем смысле этого слова».
Мне показалось очень интересным встретить ту же мысль, выраженную почти
теми же словами у Грина фон Толзон: «По крайней мере должно наличествовать
намерение совершить что-либо дурное. Один или другой из двух классов может
иметь такого рода намерение, которое состоит в совершении поступка, дурного
по существу, вне зависимости от установления закона, либо поступка, запрещен¬
ного Уставом или общим правом. Могут быть также случаи, что оба эти намере¬
ния существуют одновременно»41. Согласно английскому праву намерение пред¬
полагает, что преступник понимает неправильность своих действий. Подобное
решение данного вопроса знает некоторые исключения, которые, однако, здесь не
представляют интереса и относятся к преступлениям, связанным с многоженст¬
вом и с совратительством. На них распространяется положение Устава как на оп¬
ределенные нарушения общественного порядка и т.д.
Наш вопрос состоит в следующем: сознавал ли Йодль, подписывая и переда¬
вая приказы и планы, которые сегодня ему инкриминируются, что он делал что-
то плохое? Я глубоко убежден, что нет.
Единственное доказательство, которое приводит Обвинение, состоит в следую¬
щем: почему Йодль, не чувствуя ничего на совести, в некоторых случаях настаивал
на соблюдении строгой тайны. На это следует ответить: в военных вопросах есть
много различных причин не предавать кое-что огласке. Так было до войны, так
должно быть во время войны, так есть и теперь, после войны, когда соблюдается
глубокая тайна об атомной бомбе. Подобное сохранение чего-либо в тайне не име¬
ет ничего общего с сознанием вины. Когда Йодль говорит, что он приказал один из
приказов сохранять в тайне из-за последнего положения этот приказа, не считая
других причин, то он сделал это, по-видимому, ради чести германской армии, а,
право же, не потому, что он думал, что он делает что-то плохое, передавая приказ,
который он не составлял и за который он, как он думал, он не отвечает.
Это последнее положение следует подчеркнуть, оно имеет общее значение. Во
всех военных разработках, были ли это планы войны, проекты приказов или на¬
39 Немецкий Уголовный кодекс. § 226.
40 Кенни. Подборка примеров, типичных для английского уголовного права (Дело «Империя против
Прессби»), С. 14.
41 Там же. С. 15-16.
303
ставления, важно не то, знал ли Йодль, или предвидел ли он, что эта война или
этот приказ противоречат нормам права. Решающим является, сознавал ли он, что
своим участием, своей работой, он совершает что-то плохое. Совесть Йодль была
чиста. Это следует, мне кажется, совершенно ясно из того факта, что до момента
пленения у него было три недели времени, в которое он мог бы уничтожить
большинство документов. Он не сделал этого именно потому, что он был убеж¬
ден, что нет необходимости что-либо скрывать.
Составляя эти приказы, он не испытывал чувства того, что он совершает что-то
дурное. Он не мог иметь такого чувства, потому что, во-первых, он был связан
приказами фюрера, во-вторых, потому, что он был убежден, что, занимая пост на¬
чальника штаба оперативного руководства, он был обязан действовать именно так.
Присмотримся к делу поближе.
Я не хочу долго говорить о данном приказе и о его юридическом значении. Но
на одном пункте я хотел бы остановиться. Мистер Джексон цитировал здесь 47
параграф Военного-уголовного кодекса в доказательство того, что согласно не¬
мецкому праву приказ начальника не оправдывает подчиненного.
Но, да будет замечено, когда здесь говорят о заговоре, то основываются при
этом на англо-американском праве, когда говорят о приказе, основываются на
немецком, т.е. каждый раз на том, который для подсудимого меньше всего выго¬
ден. Я не знаю, стал бы мистер Джексон ссылаться на 47 параграф Военного уго¬
ловного кодекса, если бы ему было известно, как он трактовался Высшим воен¬
ным трибуналом в Германии и какова была юрисдикция Германии.
Прежде всего, следует установить следующее: параграф 47-й начинается со
следующего положения: «Если в результате выполнения приказа по службе на¬
рушается закон, то ответственность за это несет только начальник, отдавший та¬
кой приказ». Затем следует исключение, которое в значительной степени ограни¬
чивает на практике применение этого положения в армии в интересах поддержа¬
ния военной дисциплины. Подчиненный несет ответственность как соучастник
только в том случае, если приказ не является для него обязательным. Например,
по своему содержанию выходит за рамки задач армии42. Подчиненный несет от¬
ветственность также и в том случае, если ему известно, что приказ преследует
своей целью совершение преступления; таким образом, лицо, отдавшее приказ,
совершает преднамеренное преступление, и подчиненный это точно знает43.
Только те обстоятельства, что он мог бы и должен был бы знать, что полученный
44 тт
им приказ преступен, недостаточно . Даже в тех случаях, когда подчиненный
ответственен, можно отказаться от наказания, если его вина незначительна45.
Все это положение довольно спорное, но оно говорит о том, насколько суд со¬
кращает наказание, дабы укрыть дисциплинарные проступки солдата46. На деле
наказания за подобные проступки могут иметь место чрезвычайно редко. Во вся¬
ком случае, за 30 лет службы Йодль не помнит ни одного такого случая.
42 Журнал «Имперский вестник законов». №№ 64, 67, 58, 110.
43 Журнал «Общегерманский военный закон». № 19. С. 195.
44 Журнал «Общегерманский военный закон». № 3. С. 184.
45 Там же. Последнее предложение. § 47.
46 Журнал «Общегерманский военный закон». № 13. С. 184; № 19. С. 195; Шенке. «Военный уголовный
кодекс». 6-е изд. 1944. С. 100 и сл.
304
В связи с тем, что несколько дней тому назад мистер Джексон дополнительно
представил документ47, имеющий отношение к этой проблеме, я хочу добавить
следующее:
Речь идет о высказываниях доктора Крайслера, который был председателем
Народного трибунала по делу о покушении 20 июля 1944 г. Крайслер считался
всегда в Германии карикатурой судьи, его несолидный крик на том процессе де¬
монстрировали нам несколько месяцев тому назад в звуковом фильме обвините¬
ли. Поскольку можно судить из замечаний этого судьи, данных здесь вне контек¬
ста, он хотел сказать, что если офицер показал своему подчиненному помогать
при убийстве Гитлера, то этот приказ не оправдывает лицо, исполнившее его. Для
установления этого факта можно было бы и не ссылаться на авторитет Крайслера.
Если и был когда-нибудь приказ, распространяющийся на невоенных лиц, т.е.
был не обязателен, а следовательно не оправдывал лицо, исполнившее его, так
этот, именно этот приказ, состоящий именно в том, чтобы убить главу как раз
этой армии. Но как можно сравнить приказ какого-то офицера относительно
убийства главы государства с приказом главы государства относительно дейст¬
вия, противоречащего нормам международного права, непонятно.
Я больше не буду останавливаться на этой мысли.
Нельзя понять положение Йодля и правильно оценить его действия, если не
представить себе обоих людей, которые стояли друг против друга.
Обвинение пошло по линии наименьшего сопротивления. Если бы Гитлер был
жив, он, как глава главных военных преступников, сидел бы на первом месте ска¬
мьи подсудимых и его можно было бы рассматривать, как источник всего проис¬
шедшего. Но так как он мертв, то при оценке остальных подсудимых, на него на¬
падают все, словно его никогда и не было.
Этот человек - титан, это - адская величина, как его называл Йодль, и его нельзя
обойти как нечто несущественное, хотя следует отдать должное поступкам и дей¬
ствиям людей, непосредственно окружающих его. В последние месяцы мне неод¬
нократно приходила в голову мысль о связях между гениальностью, безумием и
преступлением, о которой когда-то говорил Цезарь Ломброзо. Значение и роль че¬
ловека в истории определяется успехом, поэтому приговор истории относительно
Гитлера будет, по-видимому, уничтожающим. Но не следует забывать его первона¬
чальных успехов. Если сравнить положение Германии, примерно, в конце 1932 го¬
да и в конце 1938 года, то нечего удивляться тому колоссальному авторитету, кото¬
рым пользовался Гитлер в то время, когда Йодль начал работать с ним.
Вот такому человеку противостоял Йодль, прямой солдат, исключительно спо¬
собный человек, не претендующий ни на что другое, как быть честным солдатом,
трезво, реалистически мыслящий, чуждый всякой дипломатии, всякой политике,
воспитанный на идеалах германского офицерского корпуса, т.е. храбрости, вер¬
ности, послушания, получивший образование в духе столетней традиции герман¬
ского генерального штаба, знавшего только выполнение долга, самопожертвен-
ный труд и снова труд.
Само собой разумеется, что такой человек, работая с Адольфом Гитлером, по¬
пал под его влияние. Нужно же учитывать время, когда это было. Отношения вза¬
имного доверия между ними установиться не могли, Йодль не был тем человеком.
47 Документ № 3881-Р8.
305
который покорно соглашается. Было немало столкновений, взрывов. Йодль считал¬
ся человеком, который больше остальных из ОКВ осмеливался занять оппозицион¬
ную линию по отношению к фюреру. Как сообщил Кессельринг, он мог выступать
против него с такой настойчивостью, которая граничила с допустимым.
Именно поэтому я не думаю, что приказ и послушание составляли те элемен¬
ты, которые могли бы полностью объяснить нам поведение Йодля в эти годы. Та¬
ким элементом была, скорее, идея выполнения своего долга. Йодль отдавал все
свои силы на то, что в критический момент было возложено на него. Следует
представить себе положение, в котором находился Йодль. Борьба его Родины за
существование, требования войны, принимающей все более страшные формы, и
одновременно установки верховного главнокомандующего, отличающиеся от
всего ранее известного, относительно того, что в войне допустимо, что нет. По¬
нятно, что Йодль должен был прийти к конфликтам, к конфликтам с Гитлером, к
конфликтам с самим собой.
Разрешите мне сделать сравнение. Вы, господа судьи как вы сами заявили нам,
чувствуете себя связанными Уставом настоящего трибунала. У некоторых из Вас
возникли, может быть, сомнения в том, что все положения этого Устава соответ¬
ствуют действующим нормам международного права и общепризнанным юриди¬
ческим принципам. Но Вы отогнали эти сомнения, потому что вы, являясь судья¬
ми, связаны постановлениями, которые были приняты вашими четырьмя прави¬
тельствами.
Также и Йодль. Будучи офицером генерального штаба, получая указания сво¬
его главнокомандующего, он может быть, иногда сомневался в допустимости их с
точки зрения международного права, но он чувствовал себя по долгу службы обя¬
занным разрабатывать военные планы, не подвергая проверке того, при каких ус¬
ловиях они проводятся в жизнь и будут ли они проводиться в жизнь вообще. Он
должен был составлять и издавать тысячи приказов, хотя с некоторыми из них он,
может быть, и не был согласен. Если ему не удавалось это доказать или не удава¬
лось оттянуть срок их выполнения, он должен был подчиниться. Как офицер ге¬
нерального штаба, он имел функции, состоящие как раз в том, чтобы помогать.
Ему не приходило в голову, что, выполняя свои функции, как только он может, он
делает что-то плохое.
Говорят, Йодль не должен был согласиться с тем-то и тем-то. Что же он дол¬
жен был делать?
Если кто-нибудь обвиняет другого в том, что последний действовал так-то и
так-то, то он должен также в состоянии сказать, как следовало бы действовать в
данном положении.
Говорят, что должен был уйти.
Конечно, это был самый простой выход. В мирное время им можно было бы
воспользоваться, но в войну дела обстояли иначе.
Йодль пытался уйти из ОКВ и уехать на фронт, но напрасно. Прошение об
уходе в отставку не могло иметь надежды на успех, если бы даже Гитлер хотел
этого, как это было с фон Браухичем и Лейбом. Во время войны он самым стро¬
жайшим образом запретил своим генералам подавать подобные прошения, он
рассматривал их как измену Родине, он говорил: не может же боец уйти с передо¬
вой линии, когда ему не по себе, и генерал должен устоять на том месте, куда он
поставлен. В 1944 году этот приказ был издан в письменной форме и обоснован.
306
Если генерал хочет уйти с поста, то пусть он знает, что он, Гитлер, сам несет пол¬
ную ответственность за свои приказы. Генерал отвечает только за то, чтобы воз¬
можно точнее выполнять их. Подача прошения не дело солдата, и подавший его
подвергается наказанию.
Таким образом, Йодль не мог уйти в отставку. Он должен был симулировать
болезнь? Но во время войны это рассматривается как измена Родине и преступле¬
ние, которое карается смертной казнью. Разве можно требовать от офицера, вос¬
питанного в духе добрых старых традиций, чтобы он, как трус, оставил в беде
свою Родину, которой он посвятил всю свою жизнь? При этом он должен был
открыто смотреть в лицо каждому новому рекруту?
Итак, имелся только третий выход: убийство и революция. В мирное время это
означало бы одновременно гражданскую войну. Во время войны это означало бы
провал на фронтах и гибель Империи. Он должен был бы воскликнуть: <фа1 ]изй
На регеа! раШа».
Кажется, Обвинение в самом деле стоит на той точке зрения, что от подсуди¬
мого можно было бы требовать подобного поведения. Удивительная мысль!
Можно ли оправдать убийство и предательство с моральной точи зрения, пусть
спорят моралисты и теологи. Для юриста вопрос ясен. Под угрозой наказания
чувствовать себя обязанным убивать главу государства? При этом быть солда¬
том? Во время войны? С давних пор наказывают людей за то, что они совершали
такое преступление, но наказывать за то, что они его не совершают, это ново.
Конечно, и для юристов существуют границы юридических обязанностей, но в
конфликтах, из которых существует только подобный выход, действительно по¬
ложение: «II11гароззе пето оЫща1о».
Йодль не был мятежником, его совесть говорила ему: отчизна в беде, каждый
должен стоять на своем посту! Пост Йодля был во главе штаба оперативного ру¬
ководства вооруженных сил. Он получил этот пост не по своей воле, не по своей
воле он удерживал его. Это был твердый орех. Он выполнял ту задачу, которую
возлагал на него этот пост и выполнял ее по совести, как мог, до горького конца.
Господа судьи!
Разрешите мне в конце своей речи привести личную реминисценцию, которая
бросает свет на личность Йодля.
Я познакомился с Йодлем 20 лет назад в доме его дяди философа Фридриха
Йодля в Вене. Там у нас состоялась беседа относительно воспитания кадрового
офицера. То, что мне тогда говорил молодой капитан, было так серьезно, чисто и
далеко от всего того, что называют милитаризмом, что я навсегда запомнил наш
разговор. С тех пор я не встречался с ним. В последнюю осень я неожиданно по¬
лучил предложение защищать его здесь. Моей первой мыслью было: «Этому
храброму солдату надо помочь». Но я колебался, так как я не являюсь защитни¬
ком по специальности. Но когда я увидел его в здании суда в первый раз, он ска¬
зал мне слово, которое рассеяло все мои колебания: «Будьте уверены, господин
профессор, - сказал он, - если бы я чувствовал хоть толику вины, я бы не Вас
взял себе в защитники».
Господа судьи, я думаю, так может говорить джентльмен, но не преступник.
Речь адвоката, доктора Курта Кауффмана
в защиту Эрнста Кальтенбруннера
Г-н председатель!
Высокий Трибунал!
Процесс в потоке революции
Этот процесс является мировой историей!
Но мировой историей полной революционных напряжений: в духе, которых
взывать сильнее, чем крик истязаемых народов о справедливости и мире. Со вре¬
мени обожествления человека и унижения бога хаос, как необходимое последст¬
вие и наказание, посещает человечество с войнами, революциями, голодом и от¬
чаянием. Пусть у моей Родины величайшая вина, величайшее искупление, кото¬
рое когда-либо проделал какой-либо народ, что она проделывает это постоянно!
Средства для восстановления столь горячо желаемого благополучия неверны, так
как они второстепенны. И ни один из моих слушателей не в состоянии обвинить ме¬
ня во лжи, когда я утверждаю, что этот процесс начинается не в конце периода бес¬
правия, чтобы закончить его, а окружен волнами бушующего потока, на поверхности
которого безнадежно плывут остатки сохраняемой веками цивилизации, и на глубо¬
ком демоническом дне которого лежат в засаде ненавистники истинных богов, враги
христианской религии и, тем самым, противники всякой справедливости.
Невозможно больше сомнение: национал-социалистский режим умер, но и не
может быть сомнения: дух, присущий этому режиму, о котором я еще буду гово¬
рить, живет, и он будет жить до тех пор, пока не родится новый человек.
Европейский международный порядок, одной из основных частей которого
была моя Родина, тяжело болен. Он болен духом отрицания и унижения достоин¬
ства человеческой природы. Руссо проклял бы свои правила жизни, если бы он
пережил радикальные извращения своих тезисов в эти годы XX столетия. Народы
провозгласили «свободу» великой революции, но в течение лишь 150 лет они во
имя именно этой свободы создали то чудовище отсутствия свободы, жестокого
порабощения и безбожности, которое сумело избежать земной справедливости,
однако не ушло от бога.
Трибунал перед историей
Этот Трибунал в сознании своей задачи и миссии когда-либо предстанет перед
испытующим оком истории. Я не сомневаюсь в том, что избранные судьи стремятся
служить справедливости, как они ее понимают. Но разве эта задача не неразрешима?
Американский главный обвинитель заявил, что в его стране процессы большого зна¬
чения редко начинаются до истечения одного-двух лет. Может ли земной человек с
его раздвоенностью между любовью и ненавистью, справедливостью и местью, не¬
посредственно после величайшей из известных до сих пор катастроф человечества,
провести процесс, постоянно подгоняемый изложенным в Уставе требованием о бы¬
стром разбирательстве, таким образом, чтобы он еще и заслужил благодарность на¬
рода, когда воды этого второго потока вернутся в свое старое русло?
Разве не следовало бы именно этот процесс поставить под упомянутую выше
заповедь расстояния между преступлением и искуплением?
308
Ни один судья, ни один обвинитель, ни один защитник не в состоянии даже
приблизительно рассмотреть весь огромный материал, представленный на этом
процессе Обвинением, принятый судьями и навязанный защитникам. Все процес¬
сы подобного рода, «ни рыба - ни мясо», они не имеют твердой формы и парят в
человеческом сознании, и вызывают, так как они исходят из катастрофы, широ¬
кие последствия, которые направлены не только против непосредственно затро¬
нутых, т.е. против виновных людей и их народа, но и против всех других членов
семьи народов. Эти последствия нельзя заранее предвидеть, они не ведут к миру
и примирению, а, скорее, к возбуждению чувств и, тем самым, к вражде.
Право может быть сформировано лишь в том случае, если суд обладает той
внутренней свободой и независимостью, которая чувствует себя подчиненной
только совести и самому богу и больше ничему.
На моей Родине эта священная заповедь была, прежде всего, в высших полити¬
ческих кругах нации, предана забвению. Гитлер унизил право до орудия целесооб¬
разности. Но этот Трибунал хочет доказать миру, что польза народа заключается
только в самом праве. Ни одна другая мысль не может вызвать у всех благомысля¬
щих людей большую радость и уверенность, чем мысль истинной справедливости.
Но существует ли причина для радостных уверенностей перед лицом Устава, кото¬
рый назначает судьями представителей четырех народов, которые непосредственно
участвовали во всех этих ужасных событиях и были оскорблены? Я не подвергаю
критике, к тому же совершенно бесперспективной, основные положения Устава, но
поднимаю вопрос: было ли когда-либо в мире найдено право, и вообще могло ли
оно быть найдено, если правда, сила платят дань разуму, или вообще предавая сво¬
их противников упорядоченному суду, но если сила не решается увенчать свою
дань разуму назначением действительно международного трибунала, ибо даже ес¬
ли 19 наций заявили о своем согласии с правовыми установками Устава - мы этого
не знаем, но на это указывал г-н судья Джексон - применять установленное право
значительно труднее. Этот груз лежит на плечах судей, которые являются сыновь¬
ями главных участников войны. Для меня нет сомнения в том, что судьба подсуди¬
мых, как бывших руководителей режима, обязательно была бы другой; но здесь
речь идет не только о судьбе подсудимых и организаций, перед судом предстал на¬
род. Ни один разумный человек не будет протестовать против истины этого утвер¬
ждения. Принятые здесь констатации и решения проникают глубоко в душу каждо¬
го отдельного немца, они станут зеркалом, которое это поколение, а может быть,
многие будущие будут держать перед немецким народом для того, чтобы он увидел
там свой искаженный лик и когда-нибудь на основании этого смогут оправдать да¬
леко идущие политические решения.
Хорошо, народы учинили суд над народом. Это необходимо, чтобы было нака¬
зано зло, и снова была видна длань божия, которая появляется угрожающе время
от времени над целыми народами; ибо вся земная справедливость основана ис¬
ключительно на его авторитете. Но этот авторитет не потерпит, чтобы за неизме¬
римые страдания этого поколения несли ответственность исключительно люди
моего отечества. Когда-нибудь трагически и болезненно скажется то, что этому
народу не была дана возможность показать зеркало также тем, лик которых тоже
искажен тяжелой виной; ибо едва ли хоть один народ на этом или на том конти¬
ненте сможет освободить себя от добровольного подчинения девизу той свободы,
которая была не чем иным, как освобождением индивидуума от всяких границ
309
естественного и высшего божественного права. И ни один из братьев, которые
готовы судить брата с гневом изгнанного из семьи и стоящего перед ними во всей
наготе своей вины, не сможет освободить себя от вины за преступления, которое
он совершил во время и после этой войны.
Американский главный обвинитель подчеркнул, что он не думает о том, чтобы
считать виновным весь немецкий народ, но протоколы этого Трибунала, которые
когда-нибудь будут тщательно рассмотрены историей, содержат для нас, немцев,
очень много неверного и поэтому горького. К сожалению, содержат в себе такие
многочисленные категорические вопросы французского обвинения о том, в какой
степени, например, известные преступления против человечности были известны
на немецкой и других территориях населению. Французское обвинение даже ясно
задало вопрос: «Могли ли эти зверства вообще оставаться неизвестными всему
немецкому народу, или он знал о них?».
Эти и подобные им, не запрещенные Трибуналом вопросы, не подходят для
того, чтобы решить эту тяжелую трагическую проблему, даже в отдаленной сте¬
пени в соответствии с истиной. В той степени, в которой в каком-либо народе бе¬
рет верх зло, которое постоянно органически вырастает и дает о себе знать, в та¬
кой степени всякий разумный человек несет вину за катастрофы своего народа.
Но даже эта, лежащая в области метафизики, вина, не может стать общей виной
народа, если каждый отдельный член этого народа не навлек на себя индивиду¬
альную вину. Но кто в праве без подробной проверки тысяч отдельных обстоя¬
тельств установить таковую? Эта проблема становится еще труднее, если те, кто
стремится ее понять, пытаются установить, так называемую вину народа за со¬
вершенные в последние годы государственным всемогуществом, в какой бы то ни
было форме, конкретные преступления против мира, человечества и т.д. Нужно
тщательно учесть положение империи до 1938 года. Это было сделано здесь в
достаточной степени, и я не буду говорить об этом. Гитлер один пользовался по¬
нятиями с глубоким значением, всеобще известным германским прилежанием,
простотой, семейностью, самопожертвованием, благородством работы и сотнями
других вещей. Миллионы верили, миллионы не верили. Лучшие люди не отказы¬
вались от надежды на то, что они смогут предотвратить предчувствуемую ими
трагедию. Они бросались в поток событий, собирали добрых и, явно или тайно,
боролись против злых. Разве можно ставить в вину простому необразованному
человеку из народа то, что он не был склонен немедленно отказать Гитлеру во
всяком доверии, который сумел выставить себя искателем правды и который все
время показывал любящим мир высокоподнятую пальмовую ветку? После при¬
хода к власти, широкие круги немецкого народа могли чувствовать себя живу¬
щими в соответствии с другими народами земли. Таким образом, не удивительно,
что Гитлер с согласия или терпения остальных стран постепенно превратился в
бога среднего человека. Только немец, который в прошлые годы жил в Германии
и не смотрел из-за границы равнодушно на немецкие дела в бинокль, имеет, в
конце концов, право полностью осветить психов страха и фактическую невоз¬
можность изменения режима, и тем самым выполнить требование Отто Ранка ис¬
торикам: установить «как было».
Или, может быть, ремесленники, крестьяне, торговцы, домашние хозяйки и
т.д. должны были потребовать от Гитлера или Гиммлера категорического изме¬
нения? Я могу спокойно предоставить обвинителям дать на это ответ и, однако, я
310
думаю, что в моем отечестве живут не менее идеалистически настроенные и ге¬
роические люди, чем в любой другой стране.
Как велико было количество немцев, которые знали о концлагерях, их количе¬
стве и терроре в них и одобряли его - это никогда нельзя будет установить. Толь¬
ко если можно будет установить знание и согласие в душе каждого отдельного
немца при учете общих и особых условий Германии за последние 12 лет, гово¬
рить о которых надо не сейчас, можно считать его виновным, но и то лишь в этой
степени. Таким образом, по-моему, неоправданно ставить на место действенных
для всех культурных наций принципов индивидуальной ответственности коллек¬
тивную вину в большем или меньшем объеме, которая, к сожаленйю, уже при
национал-социалистском режиме применялась к народу и привела его почти к
полному уничтожению. Пусть не повторится введение к Версальскому договору,
документу XX столетия, имевшему тяжелые последствия.
Задача защиты
Мы, защитники, ни в коей мере не переоцениваем своих задач на этом процессе.
Есть ли у нас вообще задача? Может ли защитник перед лицом таких эксцессов про¬
тив человеческого разума и морали признать какую-либо задачу? И, прежде всего,
мы принадлежим именно к тому народу, в лоне которого родилось воплощенное зло.
Что вообще может защитник такого народа сказать остальным народам? И все-таки
Устав этого суда устанавливает создание защиты. Мы противимся той мысли, что
это только жест; таким образом, это может быть только идея права, которая призвала
нас сюда, а эта идея требует справедливости и правды, а правда немыслима без люб¬
ви. Она является высшим и последним принципом, который, к несчастью, многими
презирается у меня на Родине, и должен был уступить место ненависти. Ненависть и
гордость стояли и стоят в начале всякой катастрофы. Таким образом, это та справед¬
ливость, которой мы служим и к которой стремимся всем сердцем.
На этом процессе неправда и правда таинственно перемешаны между собой,
больше, чем на любом другом крупном процессе. Высшее поставлено на карту. В
глубочайших уголках души измученных жертв сокрылись те темные силы нена¬
висти и мести, которые за счет истины затуманивают картину воспоминаний ка¬
ждого человека и которые ведут к тому, чтобы, несмотря на присягу, прибавлять
то, чего не было или выпускать то, что было, и которые затрудняют земному су¬
дье провозгласить истинное право, мешают обвинителю не приумножить вину,
но, пожалуй, самую тяжелую задачу возлагают на защитника. Признать вину, как
обвинитель, но не приумножить хорошее. А разве не является каждый защитник
на этом процессе сыном этого униженного, растоптанного и превратившегося в
игрушку всех народа, которого он стыдится больше, чем о том могут сказать сло¬
ва и который, однако, также сильно его любит, как вы свою собственную Родину.
Никто и не сможет решить этой задачи, несмотря на самую добрую волю, это оз¬
начало бы удалить человека из человека. Попытка установить истину поднимает
защитника до чести быть помощником суда. Но тем самым выполняется задача
защиты. Она дает защитнику право не только ставить под сомнение правдивость
показания свидетелей, но и дезавуировать документы, прежде всего, доклады
правительств. Она дает защитнику право заявить перед всем миром, что такие
доклады, пусть они допущены Уставом в качестве средств доказательства, могут
быть приняты лишь с большими сомнениями. Ни один обвинитель, ни один за¬
311
щитник, ни один нейтральный уполномоченный не мог оказать влияния на их со¬
ставление. Конечно, эти показания лежат в области права, но также и в области
силы. Поэтому они не могут быть признаны как полноценная основа для приго¬
вора. Устав не показал мудрости, допустив их введение в качестве документов
доказательства на этом процессе. И я добавляю еще одну фразу: защита, по срав¬
нению с обвинением, которое совершенно свободно, подчинена значительным
ограничениям, которые добавляются к тем, которые обоснованы Уставом, при
этом я, в первую очередь, имею в виду трудности с транспортом внутри различ¬
ных зон оккупации, которые частично сделали невозможными обнаружение и
получение доказательственных документов.
Свободное высказывание мнения защитниками после установления историче¬
ских фактов вследствие этого подчиняется исключительному приказу личной со¬
вести, так как Устав этого Трибунала является также человеческим законом, кри¬
тика его не может быть недопустимой, если она направлена против нарушения
повсюду действующих законов, нарушение которых ведь и является объектом
этого процесса.
Оправдание защиты Кальтенбруннера
Мне неоднократно задавали вопрос, в какой степени защита подсудимого
Кальтенбруннера вообще имеет смысл и допустима с моральной точки зрения.
Для меня нет сомнения в том, что эта защита, пожалуй, является самой трудной и,
без сомнения, самой неблагодарной; ибо в этом человеке, по мнению многих - с
правом или без права, это мы еще увидим - олицетворяются все силы, развязыва¬
ние которых принесло немыслимые тяжелейшие несчастья бесчисленным людям,
всем нациям, также и немецкой, людям всякого возраста и пола, любого социаль¬
ного слоя, часто независимо от вины. И, несмотря на это, защита этого человека
может быть положительно сформирована в рамках основной линии событий, если
она будет направляться указанными в начале принципами защиты. Однако эта
защита обязывает меня решить и еще одну задачу; ибо никто не может оспари¬
вать право защитника на то, чтобы перед совестью и глазами мира рассматривать
не только эмпирическое положение дел и измерять их неумолимость Устава и
вечными неизменными принципами права. Это означало бы неправильно рас¬
сматривать значение этого процесса и отклики на него, которые он, без сомнения,
вызовет в мышлении и деянии современного поколения, а также будущих.
Защитник должен сделать перед этим Трибуналом больше. Народ или большая
часть народа в стремлении найти счастье и мир сделала представителя ужасного
лжеучения фюрером, и я бы хотел сказать, полубогом; этот фюрер самым неверо¬
ятным образом злоупотребил доверием своих приверженцев; этот народ затем,
как, так сказать, крепостной раб не нашел своевременно сил для открытого со¬
противления и рухнул в огромную пропасть уничтожения своего всего народно¬
го, политического, духовного и экономического существования: все это трагично
в истинном смысле этого слова.
Если бы спросили человека с улицы, мать в доме, у ее сыновей и дочерей, хо¬
тят ли они мира или войны, они добровольно никогда бы не вытянули жребий
войны. Неудовлетворяющим на этом процессе является отсутствие человека, де¬
монический дух которого явился первоисточником, из которого черпали свой дух
ведущие лица режима и многие немцы усиливали свою волю, отказывались от
312
своих сомнений, возобновляли свою силу, отягощали свою ошибку, а некоторые
убивали свою совесть. Гитлер отсутствует на скамье подсудимых. Пропаганда
годами повторяла фразу: «Гитлер - это Германия, а Германия - это Гитлер». Но
этот человек не был немцем, нет, он даже не был членом какого-либо другого на¬
рода. Он был в своем последнем виде замаскированным для многих и неузнаваем,
как сын зла. Кто может оспаривать это? В своем завещании он сбросил послед¬
нюю маску, заявив, что в случае поражения он не прольет ни одной слезы по не¬
мецкому народу. Он со своими приспешниками покончил жизнь самоубийством и
показал тем самым всю трусливость своего существа во всей своей ничтожности.
Но народы должны сочувствовать народу, во главе которого он стоял.
Гиммлер, сам черпавший из этого темного источника, заявил членам опера¬
тивных команд на Востоке, что фюрер снимает с них всякую ответственность за
их кровавую работу, а свидетель Олендорф, который сам признал так называе¬
мую ликвидацию 90 тыс. мужчин, женщин и детей, неоднократно заявлял, что он
не «убивал», а только «умерщвлял».
Разве не увидит мир по таким признакам, которые можно было бы увеличить во
стократ, что за событиями последних лет в Германии скрывалось мощное метафи¬
зическое действие? Мы очень хорошо чувствуем пропасть, разделяющую англо-
американское юридическое мышление от континентально-европейского, там гос¬
подствует сила мира явлений, так что миру субъективного, совести, великому ду¬
ховно-историческому фону едва ли придается какое-либо значение, указание на
которое, однако, не должно порицаться как не относящееся к делу, в рамках пусть
юридически уголовного, но, все-таки, всемирно-исторического процесса.
Духовно-историческое развитие Европы
Взлет, по своим размерам и последствиям единственный в истории, и крах
Гитлера нужно рассматривать из перспективы исторического обозрения герман¬
ской истории или мнимой необходимости развития экономических сил, социоло¬
гического расслоения людей, народных и душевных особенностей немцев или
ошибок, которые совершили другие, живущие в том же доме, братья и сестры се¬
мьи народов в области политики. Все это, конечно, округляет картину анализа, но
все время требует представления частичных признаний и частичных истин.
Глубочайшая и одновременно роковая причина появления феномена Гитлера
лежит в области метафизики. Вторая мировая война в конечном счете была неиз¬
бежна. Тот, кто видит мир и его явления лишь с точки зрения экономических про¬
блем, тот может думать, что война, как Первая, так и Вторая мировая, могла бы
быть избегнута при разумном распределении богатств земли; поэтому изменение
внешних жизненных условий немецкого народа, их ухудшение, деморализация
национальной души вследствие Версальского договора, инфляции, величайшей
безработицы и многого другого были внешним поводом для Гитлера. Пожалуй,
можно было оттянуть катастрофу на несколько лет или десятилетий, если бы из¬
вестные внешние жизненные условия существования народов и людей между со¬
бой сложились бы более счастливо. Никогда нельзя уничтожить больную идею
путем только экономических мер и разоблачить ее вредность перед взором от¬
дельных людей и народов, разве что люди преодолевают и заменяют эту идею
лучшей. Но я почти не имею надежды, что в этом со мной согласится большая
часть слушателей и современников, хотя каждый из них ясно видит центр тяжес¬
313
ти этого вопроса. «В том, как произносят люди и народы имя божье, - говорит
знаменитый Донсо Кортес, - заключается решение самых опасных проблем». В
этом мы имеем объяснение миссий отдельных народов, рас, великих%переломов
историй, расцвета и падения империй, завоеваний и войн, различных характеров
народов, особенностей наций, даже переменчивости счастья.
Г-н де Ментон сделал попытку духовного анализа национал-социализма. Он го¬
ворил о «прегрешении против духа», из которого возникли все преступления, он
называл национал-социализм грубым дарвинизмом, он указывает на то, что нацио¬
нал-социалистский дух проклинает гуманизм. Он затрагивает философию Ницше и
видит в Макиавелли, Фихте, Гегеле и, в конце концов, в отходе от христианства
глубочайшие причины этой системы. В отношении этого я не могу обвинить его во
лжи. Относительно этого я хочу сказать только одно: Гитлер не был метеором, па¬
дение которого нельзя было предвидеть. Он был представителем, в конце концов,
атеистического, материалистического мировоззрения, построенного на плечах ли¬
шенной бога давно подготавливаемой духовной и душевной сферы и, к сожалению,
был окружен родственными душами, которые не отбросили духовное наследство
XVIII и XIX веков и которые поэтому рано или поздно должны были вступить в
разногласия с последними вопросами, с которыми не справилась Германия.
Достаточно причин подумать о том, что хотя национал-социализм исключен вслед¬
ствие полного разгрома германской империи и весь мир, таким образом, освобожден
от провозглашенной всеми народами германской опасности, не наступило поворота к
лучшему. Мир не наполнил сердца, покой не занял своего места в существовании на¬
родов. Конечно, разгром мощного государства со всеми его силами физического и ду¬
ховного характера еще долго будет вызывать волны, точно так же, как на поверхности
воды возникает движение, если в спокойную воду кинуть большой камень.
То, что происходит в настоящее время в Европе и во всем мире - это значитель¬
но больше и нечто совершенно иное, чем только отзвук такого события. Волны мо¬
ря, говоря тем же сравнением, вновь возникают из глубины, они питаются таинст¬
венными, все вновь появляющимися силами. Это те полные беспокойства идеи,
ведущие к катастрофе между народами, о которых я говорил, и никто не сможет
обвинить меня во лжи, когда я утверждаю, что все победители и побежденные пе¬
реживают кризис, который как ужасный и, как кажется, неотвратимый кошмар
приводит в беспокойство совесть отдельных людей и народов и позволяет сверх
наказания отдельных провинившихся искать те средства, которые могли бы защи¬
тить человечество от еще большей катастрофы. Может быть, никто в этом зале не
поймет меня, если я скажу, что национал-социализм в своих идеологических при¬
чинах, а не в своих внешних формах, жив и причем далеко за границами нашей
страны. В своей «Исповеди революционера» Прудон, хитроумный социалист, на¬
писал слова, о которых следует подумать: «Каждый крупный политический вопрос
всегда несет в себе теологический вопрос». Эти слова он написал сто лет назад.
Весьма актуально то, что британский генерал Мак Артур при подписании договора
о капитуляции Японии повторил смысл этих глубоких слов, сказав: «Если мы не
сумеем создать лучшую и более крупную систему, то смерть будет стоять у наших
дверей. Проблема, собственно говоря, является проблемой теологической».
Изменение религиозных ценностей определяет историю. Они являются силь¬
нейшими двигателями культурного процесса человечества. Разрешите мне в об¬
щих чертах указать на духовно-исторические корни национал-социализма.
314
Возрождение, субъективизм, французская революция,
либерализм, национал-социализм
Шум великой борьбы средневековья с новым временем наполняет последние
века до последнего часа. Его жертвами в 1944 году стали также в первый раз жен¬
щины, а с 1939 года - дети. Битва разгорелась за двухтысячелетний смысл Восто¬
ка, родины как предметной, так и личной культуры человечества. Ее объектом
является постоянно растущий антропоцентрический гуманизм, который делает
человека мерой для всех вещей, оттесняет на второй план религиозность. Она на¬
чалась во время Возрождения, но стала окончательно ясной в просвещении XVII
и XVIII веков и в духовных движениях Х1Х-го столетия.
Сколько справедливых причин указывали на то, что путь через Возрождение и
раскол веры в XVI столетии оказался неверным. Совсем в конце его находится
данное время, мировоззрение национал-социализма. Национал-социализм в голо¬
вах своих наиболее ярких защитников достиг своего ярчайшего выражения в ра¬
дикальных требованиях борьбы с христианством не на жизнь, а на смерть. По¬
этому это учение в своих основах было мировоззрением без любви, и оно, так как
оно было этим, затмило свет разума у принявших его. В такой степени глава это¬
го лжеучения сам сказал правду.
Гете выразил эту проблему следующим образом: «Мировая история - это борь¬
ба между верой и неверием». И я, ссылаясь на высказывания величайших предста¬
вителей из всех лагерей религиозных направлений, говорю, что история народов,
как она ранее была борьбой за естественное, божественное право человека, в тече¬
ние последних двух тысяч лет представляет собой борьбу духов за христианина.
В действительности эти истины таковы, что их нельзя подвергнуть ни на се¬
кунду сомнению без того, чтобы немедленно разум не потерял основы и беспо¬
мощно не начал колебаться между истиной и ошибкой. Можно думать, что Гит¬
лер отбросил то чудесное поведение действительного доброго человека, которое
мы называем смирением, так как он сам присоединился к Маккиавелли и Ницше,
и что теперь унижение немецкого народа беспримерно. Можно думать, что Гит-
лер отрицал добродетели сочувствия и мягкосердечия, и что теперь миллионы
женщин и детей поднимают свои руки; что теперь мнимо убитое право вновь вы¬
растает, тогда как Гитлер окружил себя бесправием.
Истинным и последним корнем этого зловещего современного движения, угро¬
жавшего государству, обществу и христианству, является тот беспочвенный либе¬
рализм в духе ранее названного антропоцентрического гуманизма, как называет его
Маритэ. Человек и его самостоятельный разум становятся мерой всех вещей. Для
каждого мыслящего человека должен сам собой встать вопрос, почему именно с
момента начала XIX столетия и до современности бывают катастрофы человечест¬
ва, которые в истории, можно сказать, могут быть сравнены лишь с космическими
катастрофами. Две мировые войны и между ними революции - ни в коем случае не
античное язычество - современное язычество. Какое из них хуже?
Поэтому, как это мудро полагает Донсо Кортес, больше нет надежды для об¬
ществ, которые строгий культ христианской истины сменили на службу идолу
разума. За софизмами следуют революции, а за софистами идут палачи, которые
не могут быть случайным, а лишь неизбежным развитием человечества на основе
определенного духовно-исторического развития.
315
Просвещение, придя из Англии, вступило во Францию и приняло там новую
форму. Я думаю, что язычество античного времени едва ли имело что-либо ана¬
логичное в отношении Вольтера. Как только просвещение стало государственной
религией Франции, вспыхнула французская революция и огнем записала идею
«освобожденного человеческого права» на небе Европы. Несмотря на провозгла¬
шение «Прав человека», люди шли по колено в крови, как будто это был путь ,к
свободе. Режущий, издевательский смех над всем святым раздавался среди несу¬
щихся масс. Когда французская революция осуществила свое государство разума,
новые учреждения оказались далеко не разумными. «Братство» в сравнении с
блестящими обещаниями просветителей оказалось разочаровывающей карикату¬
рой. Вскоре была решена победа этих людей также над Германией; ибо Германия
в этот век с восхищением и уважением смотрела на Францию. Провозглашенная
религия стала чистой религией гуманности. Последний шаг сделал Кант; он сде¬
лал последние выводы из принципа свободного исследования. Гегель устранил
личного бога и заменил его абсолютным разумом. Государство - это все, оно бог,
его воля - воля божья, по отношению к нему не существует естественных прав;
оно создает религию, право, обычаи в силу собственной суверенности. Гитлер по-
новому перенес мысль о суверенитете на народ как расу. Ученики Гегеля оконча¬
тельно разрушили все моральные основы общества, государства и права. Только
гений Лейбница, в котором последний раз попытался сконцентрироваться дух
германской нации, одиноко стоял в море просветительной философии. Вальтер
издевался над немецкими мыслителями не только во Франции, но и в Берлине.
Последние шаги связаны с именем Ницше и других. Он, как человек нового вре¬
мени, продумал до конца современные идеи и высказал с неустрашимой логиче¬
ской последовательностью то, куда неизбежно должно привести это развитие.
Таким образом, путь от Калигулы и Юлия идет через многие почитаемые всем
миром, а в действительности, разрушающие, идеи непосредственно к Гитлеру.
Когда Гитлер, возвращаясь с Первой мировой войны, как он говорил, решил стать
политическим деятелем, он заявил, что он нашел силы, национальные и социальные
элементы, которые смогут помешать осуществлению немецкой нужды. Но его миро¬
воззрение, собственно говоря, было лишь дальнейшим шагом на уже избранном пути
к полной автономии так называемого естественного права, на которое он очень часто
ссылался. Конечно, он имел свои образцы. Родоначальником апофеоза собственного
народа был Фихте, идеала человека-господина - Ницше, Макиавелли - относитель¬
ности морали и права, дарвинизм - культуры расы. Мы стали очевидцами их практи¬
ческого применения, ибо этот путь без поворотов ведет в концентрационные лагери,
к уничтожению других рас, к преследованиям христиан.
Но и внешние враги национал-социализма подчинялись той же роковой сфере
«естественного разума», обрекая своими бомбами на гибель миллионы немецких
населенных пунктов и миллионы несражавшихся женщин и детей. С помощью
«военной необходимости», в смысле Устава, даже победитель, даже в оборони¬
тельной войне не может оправдать эти события. Культурные ценности также того
города, в котором заседает этот Суд, или Дрездена, Франкфурта и многих других
городов были духовным наследством всей Европы. Все это, а также огромная ну¬
жда потоков беженцев с Востока и жребий военнопленных также относится к те¬
ме духовно-исторического анализа национал-социализма.
316
Виновен ли Кальтенбруннер?
В этой общей духовной ситуации своего отечества находился подсудимый
доктор Кальтенбруннер. Родина истекала кровью из тысячи ран своей впечатли¬
тельной души. Виновен ли этот человек? Он отрицает свою вину, но и признает
ее. Посмотрим, что здесь правда!
Я вполне понимаю, если мне скажут, что, перед лицом моря крови и слез, мне
не следовало ^>ы освещать особенности души и характера этого человека. Но, в
конце концов, и я прошу не понять это превратно, мной как защитником этого
человека, движет широкий, едва ли понятный для современного отвернувшегося
от Бога поколения тезис великого Августина: «Ненавидь ошибку, но люби чело¬
века». Любовь? Да, в той степени, в какой она должна пропитывать собой спра¬
ведливость; ибо справедливость без этого благородства любви становится про¬
стой местью, от которой, как утверждает в категорических словах Обвинение, оно
отошло. Поэтому ради этой справедливости я должен сказать Вам, что Кальтен¬
бруннер не является сыном духа, как его называло неоднократно Обвинение, а
именно «маленький Гитлер», его «доверенный», «второй Гейдрих». Я думаю, что
подсудимый Йодль показал здесь перед вами, что Кальтенбруннер не относился к
доверенным лицам Гитлера, которые после ежедневных обсуждений положения
собирались вокруг него в главной ставке фюрера.
Как я уже подчеркнул вначале, Кальтенбруннер до 1943 года был, в сравнении
с остальными подсудимыми, почти неизвестным в Германии человеком. Во вся¬
ком случае, одним из тех, кто не имел тесной связи как с германской обществен¬
ностью, так и с высшими деятелями режима. В то время, когда судьба немецкого
народа в военном, экономическом и политическом отношении уже с огромной
скоростью неслась к пропасти, ненависть и страх перед исполнительной властью
достигли кульминационного пункта, исчезло парализующее чувство бесперспек¬
тивности всякого сопротивления режима террору; ибо тогда уже окончательно
отвернулись от провозглашенной пропагандой легенды о непобедимости. Так
сказать, неожиданно и без наличия особых способностей, не говоря уже о его
стремлении, Кальтенбруннер, уединенно живший, и, пожалуй, что, несмотря на
австрийский аншлюс, незапятнанный, с точки зрения международного уголовно¬
го права, был запутан в сеть крупнейшего помощника крупнейшего убийцы. Не
добровольно, наоборот, наперекор своему сопротивлению и наперекор своим
стремлениям отправится в действующую армию.
Он не является холодным существом, о котором свидетель д-р Гизевиус, прав¬
да, только по слухам, говорил в таком полностью отрицательном смысле. Свиде¬
тель д-р Мильднер заявил по собственным наблюдениям, и причем Обвинение не
подвергло сомнению его показания, следующее: «По собственным наблюдениям
я могу подтвердить: я знаю подсудимого Кальтенбруннера лично. В своей личной
жизни он был безупречным человеком. По моему мнению, его назначение с поста
высшего командира СС и полиции на пост начальника полиции безопасности и
СД произошло потому, что Гиммлер, после смерти своего главного соперника
Гейдриха в июне 1942 г. не желал иметь рядом с собой или в своем подчинении
человека, который смог бы угрожать его позиции. Для Гиммлера подсудимый
Кальтенбруннер, без сомнения, был наименее опасен. У Кальтенбруннера не бы¬
ло честолюбия в отношении того, чтобы с помощью особых дел приобрести вес и,
возможно, вытеснить Гиммлера. О стремлении к власти в отношении него не мо¬
317
жет быть и речи. Неверно называть его «маленьким Гитлером»1. В том же духе
высказались свидетели фон Эберштайн, Ванек и д-р Хоттль.
Несмотря на это, этот человек взял на себя руководство главным имперским
управлением безопасности, да, он действительно взял его на себя в полном объе¬
ме. В этом не может быть сомнения, и я заявляю, что согласие подсудимого на
сильнейшее ограничение при принятии своего поста в пользу службы информа¬
ции верно в той степени, в какой нельзя отрицать также его ответственность за
преступления против человечности и военные преступления, совершенные
управлением (Гестапо) в то время, когда он был на этом посту, с 1 февраля 1943 г.
Я знаю, что этот человек сегодня тяжело страдает из-за катастрофы своего народа
и из-за беспокойной совести. Ничто не понятнее того, что д-р Кальтенбруннер,
сознательно или бессознательно, больше не может сознавать, что он когда-то
действительно руководил управлением, о зверствах которого, если бы это было
возможно, заговорили камни; ибо личность и сущность этого человека должны
быть охарактеризованы иначе, чем это сделало обвинение.
Для психолога встает вопрос, как человек, скажем, с нормальными буржуаз¬
ными тенденциями мог взять под свой верховный контроль управление, ставшее
нарицательным именем человеческого порабощения XX века, поскольку речь
идет о Германии. Для все-таки имевшего места приема этого поста могут сущест¬
вовать две причины. Одна заключается в той констатации, что д-р Кальтенбрун¬
нер, хотя бы и тесно сроднившийся с политическими и культурными интересами
своей австрийской родины, в общем относился положительно к национал-социа¬
лизму; ибо прежде, чем он вступил на боковую дорогу с ее секретами, он марши¬
ровал с тысячами и сотнями тысяч других немцев, которые не желали ничего
другого, как только освобождения от господствующих тогда всевозможных тече¬
ний, по широкой дороге, на которую мог смотреть весь мир. Он, например, без
сомнения, был приверженцем антисемитизма, но только в смысле необходимости
прекратить смешение с иностранцами германского народа. Однако он также ост¬
ро осуждал сумасшедшее преступление физического уничтожения еврейского
народа, как это ясно показывает д-р Хоттль.
Кальтенбруннер, конечно, положительно относился к личности Гитлера, на¬
сколько она постепенно не стала показывать свои абсолютно античеловеческие, а
тем самым, не немецкие стороны. Он одобрял также, как он признал это при сво¬
ем допросе, принципиальные меры, имевшие своей предпосылкой более или ме¬
нее сильное принуждение, например создание лагерей трудового воспитания. По¬
этому ни один разумный человек не станет оспаривать, что он, в принципе, по
крайней мере, временно, считал допустимым создание концлагерей, как это име¬
ло место по ту сторону германских границ уже давно.
Создание концлагерей, как бы там ни называли эти учреждения, при упомина¬
нии о которых слушатель невольно вспоминает слова Данте, к сожалению, из¬
вестно многим государствам. История знает их по Южной Африке много десяти¬
летий назад, по России, Англии и Америке во время этой войны, в том числе для
заключения людей, которые по различным идеологическим причинам не желают
служить войне. В Баварии, в стране, в которой в настоящее время заседает Три¬
бунал, также известны подобные лагеря; известен также, так называемый, «авто¬
1 Протокол судебного заседания на немецком языке. С. 7597.
318
матический» арест известных групп немцев. Под заголовком «Политические
принципы» в параграфе 5«б» текста совместного заявления трех руководящих
государственных деятелей на Потсдамской конференции от 17 июля 1945 г. со¬
держится постановление, что все лица, которые могут быть опасны для оккупа¬
ции или ее целей, должны быть арестованы или интернированы.
Тем самым признается необходимость лагерей подобного характера. Я сам не¬
навижу эти учреждения человеческого порабощения, но я открыто говорю, что и
эти учреждения находятся на том же пути, который, если подумать до конца, мо¬
жет принести с собой и приносит мучения людям иных убеждений, что жела¬
тельно государству. Тем самым, однако, преступления против человечности в не¬
мецких концентрационных лагерях ни в коей мере не ослабляются.
Что касается Кальтенбруннера, то этот человек, по моему убеждению, под¬
твержденному также многими свидетелями, в своей сущности и в своем внешнем
поведении, ставшем заметным с 1943 года, является национал-социалистским
вождем, который лишь с отвращением констатировал общий курс, волну террора
и порабощения, нараставшую в Германии из года в год.
Поэтому я считаю также важным сослаться на показания свидетеля Айгрубера,
согласно которым утверждение обвинения является неверным, что Кальтенбрун¬
нер якобы создал Маутхаузен.
Вторая причина заключена в теме двух освещенных им бесед с Гиммлером.
Кальтенбруннер был готов взять под свое руководство в главном имперском
управлении безопасности управления внутригерманской и иностранной службы
информации, с разрешения Гиммлера организовать централизацию службы ин¬
формации именно в направлении включения и связи политической службы ин¬
формации с бывшей военной адмирала Канариса; без сомнения, верно то, что
подтверждают свидетели Ванек, д-р Хоттль, д-р Мильднер, Олендорф и даже са¬
мо обвинение, что Гиммлер выполнял это желание Кальтенбруннера, с момента
убийства Гейдриха сам взял себе исполнительную власть, так что в Германии в
области исполнительной власти не мог произойти какой-либо, хоть сколько-
нибудь значительный случай, без того, чтобы Гиммлер не сказал заключительно¬
го слова и тем самым дал окончательный приказ.
Свидетель Ванек в следующих словах, которые я дословно цитирую вследст¬
вие их важности, высказался о теме этих двух бесед Кальтенбруннера с Гиммле¬
ром: «Если выяснялись деловые связи, то Кальтенбруннер часто говорил о том,
что они с Гиммлером пришли к соглашению, что он должен больше работать во
внешнеполитическом секторе службы информации, и что сам Гиммлер больше
желал иметь влияния на исполнительную власть. По моим сведениям, Гиммлер
тем более согласен с таким урегулированием, что он считал, что он может поло¬
житься на политический инстинкт Кальтенбруннера во внешнеполитических во¬
просах, что было видно из различных замечаний Гиммлера».
То, что Кальтенбруннер и в действительности, согласно своим склонностям,
занимался главным образом службой информации внутри страны и за границей и
тем самым все больше приближался к желаемому им влиянию на внешнюю и
внутреннюю политику, показали различные свидетели. Я напоминаю о Ванеке, д-
ре Хоттле, а также о подсудимых Йодле, Зейсс-Инкварте и Фриче. Д-р Хоттль
показал: «Кальтенбруннер, по моему мнению, никогда полностью не господство¬
вал в огромном главном имперском управлении безопасности и вследствие отсут¬
319
ствия интереса к задачам полиции и исполнительной власти значительно больше
занимался службой информации и оказанием влияния на всю политику. Это он
считал своими владениями».
Из показаний генерал-полковника Йодля я подчеркиваю следующую фразу:
«Уже до того, как Кальтенбруннер принял от Канариса службу информации, он
время от времени посылал мне очень хорошие доклады с юго-востока, из-за чего
я и обратил внимание на его опыт в службе информации. У меня было впечатле¬
ние, что он понимает толк в деле, с тех пор я постоянно, как раньше от Канариса,
получал доклады от Кальтенбруннера, и причем не только собственно донесения
агентов, но он присылал мне время от времени, можно сказать, политический об¬
зор на основании отдельных донесений агентов. Эти доклады о политическом
положении во всех иностранных государствах особенно бросились мне в глаза,
так как они с невозможной при Канарисе откровенностью показывали трезво всю
серьезность нашего общего военного положения».
Результат, к которому я свободно прихожу на основании представления дока¬
зательств, является, таким образом, следующим: Кальтенбруннер, благодаря же¬
лательному ему разделению службы информации и полицейской исполнительной
власти в главном имперском управлении безопасности, действительно занимал
позицию, имевшую своей целью службу информации и ее дальнейшее расшире¬
ние. Это было жизненной профессией этого человека, как он желал иметь ее на
время войны. Он лично жил на небольшие в материальном отношении средства, и
это правда, когда я говорю, что он таким же бедным покинул сцену политической
жизни, каким и вступил на нее. Свидетель Ванек передал характерное для Каль¬
тенбруннера высказывание, что он, Кальтенбруннер, после войны полностью уй¬
дет со своей работы, чтобы крестьянином вернуться к себе на Родину.
Лишь с глубоким сожалением наблюдатель может констатировать, что этот
человек затем под давлением политических и военных событий не сохранил же¬
лательной ему границы. Его послушание по отношению к Гиммлеру в 1943-1945
годах подчинилось кажущейся необходимости гарантировать стабильность внут-
ригерманского положения с помощью полицейского насилия. Тем самым он за¬
путался в виновности. Ибо ясно, что он может рассчитывать на мягкое решение
вопроса о виновности с чистой совестью только в том случае, если бы он смог
доказать, что он действительно осуществил ясное отграничение от заслуживаю¬
щего быть названным демоническим 1 Управления тайной государственной по¬
лиции, и если бы никоим образом не был причастен к идеям и методам, которые,
как я считаю, в конце концов привели к началу этого процесса.
Этого отграничения, и я не могу этого отрицать, он не осуществил. В этом на¬
правлении не было предпринято ничего определенного, даже его собственные
показания говорят против него. Таким образом, объясняется, пожалуй, сделанное
им в начале допроса перед Трибуналом заявление, которое я хотел бы назвать его
формулой вины:
«На вопрос обвинения: Ясно ли Вам, что вы состоите под совершенно особым
обвинением, и обвинение ставит Вам в вину преступление против мира, а также
Вашу косвенную причастность или участие в преступлениях против человечнос¬
ти и военного права? Затем обвинение связывает Ваше имя с террором Гестапо и
жестокостями в концентрационных лагерях? Берете ли Вы на себя ответствен¬
ность в рамках этих описанных, в общем, и известных Вам пунктов обвинения?
320
Кальтенбруннер ответил: В первую очередь я хотел бы заявить суду, что я впол¬
не сознаю тяжесть выдвинутых против меня обвинений. Я знаю, что против меня
направлена ненависть мира, тем более, что Гиммлера, Мюллера или Поля уже нет в
живых, и я один должен дать ответ миру и суду... Но я хотел бы тут же вначале
заявить, что я беру на себя ответственность за все несправедливости, совершенные
с момента моего назначения начальником Главного имперского управления безо¬
пасности в рамках этого управления и если это произошло под моим фактическим
руководством, т.е. я знал о совершавшемся или должен был знать».
Тем самым разделяется сама собой задача защиты, и она спрашивает о следующем:
1. Что хорошего и плохого сделал Кальтенбруннер с момента его назначения
на пост начальника Главного имперского управления безопасности, т.е. с 1-го
февраля 1943 г.?
2. В какой степени можно сказать, что он не имел достаточных (доказательств)
сведений обо всех преступлениях против человечности и военных преступлениях
и причем в основных пунктах?
3. В какой степени можно утверждать о его вине с той точки зрения, что он
должен был знать о тяжелых преступлениях против международного права, в ко¬
торых принимало участие IV управление Главного имперского управления безо¬
пасности (государственная тайная полиция) непосредственно или косвенно?
Что сделал Кальтенбруннер?
Я опускаю ставящееся ему в вину участие в событиях при оккупации Австрии и
Чехословакии; ибо с какой бы энергией он ни преследовал своей цели - присоединить
свою австрийскую Родину к империи и для достижения этой цели использовал руко¬
водимые им силы СС - эта цель не может быть преступной перед совестью мира.
Также мало для констатации наказуемой вины ссылок на те средства насилия,
которые были применены для осуществления исторически обусловленного и же¬
лательного миллионам австрийского аншлюса. Для этого Кальтенбруннер имел
слишком небольшое значение. Экономическая нужда... - движение за аншлюс -
национал-социализм - это был путь большинства австрийцев, а не сама национал-
социалистская идеология, ибо сам Гитлер, с точки зрения всего австрийского,
был ренегатом в духовном и политическом отношении. И, однако, австрийское
движение за аншлюс было народным движением до того, как национал-
социализм в Германии приобрел хотя бы какое-нибудь значение. Австрия хотела
защитить себя от запрета аншлюса, выраженного в договорах в Версале и Сен-
Жермене с помощью народного голосования по провинциям.
После 90 % голосования в Тироле и Зальцбурге державы-победительницы при¬
грозили прекратить поставки продовольствия. Приход Гитлера к власти в 1933 году
парализовал надпартийное движение за аншлюс, но нужда Австрии продолжала обо¬
стряться и изолировала режим Дольфуса-Шушнига. Присоединение к велико¬
германской экономической сфере, ликвидация массовой безработицы, что казалось
источником надежды, казалось тяжело страдающему австрийскому народу единст¬
венным выходом. Волна восторга, прокатившаяся 10 октября 1938 г. по всей Авст¬
рии, была истинной. Оспаривать это сейчас означало бы подделку истории, не пра¬
вительство Дольфуса-Шушнига обладало демократической законностью, а аншлюс.
Также мало, мне кажется, можно ответить утвердительно по упомянутым
мною причинам на вопрос о наказуемой вине Кальтенбруннера в связи с его
мнимой деятельностью в чехословацком вопросе.
321
Дискуссия о вине и искуплении, по моему мнению, станет жаркой лишь в от¬
ношении времени после 1-го февраля 1943 г. Возмущение немецкого народа про¬
тив одного из самых отвратительных средств террора, превентивного заключе¬
ния, неизмеримо возросло уже в годы перед этим моментом. Правильно ли ска¬
зать, что Кальтенбруннер сам инициировал многие приказы о превентивном аре¬
сте, которые с его подписью представлены суду, чувствуя при этом внутреннее
отвращение к этому роду насилования человеческой свободы?
Разрешите мне сослаться на некоторые места из моего допроса.
ВОПРОС: «Было ли Вам известно, что превентивное заключение вообще до¬
пустимо и часто применялось?»
ОТВЕТ: «О понятии «превентивного заключения», как я рассказал, я уже в
1942 году говорил с Гиммлером. Я думаю, однако, что уже и до этого я вел до¬
вольно подробную переписку относительно этого понятия как с ним, так однаж¬
ды также и с Тираком. Я считал превентивное заключение, как оно использова¬
лось в Германии, лишь в очень небольшом количестве случаев государственной
необходимостью или, лучше сказать, мерой, оправданной войной. В остальном я,
в принципе, выступал против этого понятия и против применения превентивного
заключения с юридическо-исторической точки зрения, и часто глубоко обосно¬
ванно. Я сделал об этом несколько докладов Гиммлеру, а также Гитлеру. На од¬
ном собрании адвокатов, кажется, в 1944 году, я публично выступал против это¬
го, так как я всегда стоял на той точке зрения, что свобода человека относится к
крупнейшим из его богатств и только законный, созданный конституцией суд и
его приговор могут ограничить или лишить его свободы».
Здесь этот же самый человек высказывает принципы, следование которым изба¬
вило бы немецкий народ и весь мир от огромных несчастий, и неприменение кото¬
рых именно и ставится в вину этому человеку, так как он, несмотря на свое верное
понимание, приноравливал свои действия к так называемой государственной необ¬
ходимости. Тем самым он невольно поддался принципу ненависти, которая рано
или поздно разнесет в куски фундамент даже сильнейшего государства. «Правиль¬
но то, что полезно народу», - провозгласил Гитлер. Я думаю, что Кальтенбруннер
теперь глубоко сожалеет, что слишком долго следовал этому правилу.
Обвинение не смогло представить ни одного приказа о превентивном аресте с
подлинной подписью подсудимого, и я считаю достоверным, когда Кальтенбрун¬
нер показал, что он никогда бы не привел в исполнение подобный приказ о пре¬
вентивном аресте, подписав его; я могу, учитывая трагедии, вызываемые такими
приказами, не терять слов, рассуждая о том, уничтожается ли его вина или значи¬
тельно уменьшается из-за того, что, может быть, такие приказы подписывались
без его ведома. Тогда, естественно, тотчас же встает вопрос, как было это воз¬
можно в таком, правда, чрезвычайно большом управлении.
Как бы там ни было, при делах такой глубины и такой трагичности чувства поч¬
ти не делают различия между знанием и незнанием по небрежности, так как они
хотят привлечь к ответственности всякого руководителя управления за то, что в
нем делается. Это положение является также смыслом цитированного ранее заяв¬
ления Кальтенбруннера по вопросу о его принципиальной ответственности, и когда
дело идет о счастье и кончине живого человека, то не может быть ссылок на незна¬
ние ради исключения живого человека, по крайней мере, его уменьшение. Это зна¬
ет и подсудимый. Приказы о превентивном аресте были роковыми предвестниками
322
концентрационных лагерей, и я не открываю секрета, говоря, что ответственность
за издание приказа о превентивном аресте обосновывает начало ответственности за
судьбу этих лиц в концлагерях. Я никогда не признаю, что д-р Кальтенбруннер
знал обо всех эксцессах страдания тысяч людей, томившихся в концентрационных
лагерях, ибо как только захлопывались двери концентрационного лагеря, начина¬
лось исключительное управление часто упоминавшегося отдела хозяйства и адми¬
нистрации. Вместо того, чтобы ссылаться на показания многих свидетелей по это¬
му вопросу, я указываю на показания д-ра Хоттля, который ответил на вопрос о
подчинении: «Концлагеря подчинялись исключительно Главному управлению безо¬
пасности, а поэтому не Кальтенбруннеру. В этой области он не имел командной
власти или прав». Другие свидетели показали, что Кальтенбруннер должен был
знать о печальном положении в концлагерях, но нет сомнения в том, что комендан-
# ты концентрационных лагерей сами весьма рьяно заботились о том, чтобы не сооб¬
щать даже своему начальству о наказуемых эксцессах со стороны своих охранников.
Далее, является фактом то, что при вступлении союзников было найдено такое
положение, которое почти исключительно было последствием катастрофического
военного и экономического положения в последние недели войны, и на основа¬
нии которого мир неверно вывел заключение, что так было и раньше. Показания
коменданта лагеря Освенцим Хесса, который вследствие своей прежней деятель¬
ности в отделе концлагерей главного управления по хозяйству и администрации
имел хороший обзор, в полном объеме подтверждает вышестоящее утверждение.
У Хесса нет никакой внутренней причины давать неверные показания. Тот, кто,
как он, посылал на смерть миллионы людей, уже не находится в сфере деятельно¬
сти человеческих судей. Хесс показал: «Так называемые истязания и мучения в
концентрационных лагерях не были, как это полагают, методом, это скорее были
эксцессы отдельных командиров, младших командиров и рядовых по отношению
к заключенным». Эти элементы, по заявлению Хесса, сами привлекались за это к
ответу. Я думаю, что мне не надо подробно рассматривать то, что, по показанию
различных свидетелей, посетители концлагерей поражались хорошему состоя¬
нию, чистоте и порядку в лагерях и поэтому не могли заподозрить особых муче¬
ний заключенных. Но было бы более чем бестактно оспаривать, что начальник
службы безопасности, например, на основании заграничных сообщений о зверст¬
вах, якобы не должен бы был по причинам человечности позаботиться о создании
для себя ясности, также и в отношении возможных сомнений в этом направлении.
Мне кажется, что это подтверждает также показание доктора Мейера из Между¬
народного Красного Креста2, ибо разрешение Международному Красному Кресту
посетить еврейский лагерь в Терезиенштадте и снабдить концентрационный ла¬
герь продовольствием и медикаментами является доказательством плохого со¬
стояния, в котором находились лагеря в последние месяцы войны. Однако никто
не разрешит заглянуть в лагерь нейтральным и тем самым чуждым наблюдате¬
лям, если он знает, что в лагерях, как утверждает обвинение, преступления про¬
тив человечности были, так сказать, в порядке дня.
Таким образом, я ни в коем случае не прихожу к заключению о полном знании
Кальтенбруннером так называемого «положения» в концлагерях, а, пожалуй,
только о его обязанности провести исследования о судьбе заключенных. Каль-
2 Документ КР-4. Вопрос № 7.
323
тенбруннер узнал бы тогда, что довольно большая часть заключенных была обя¬
зана своим заключением в лагерь совершенным ими уголовным преступлениям, а
значительно меньшая часть - своему политическому или идеологическому умо¬
настроению, или расе и т.д. Но то, что он узнал бы тогда также и об этих прими¬
тивных преступлениях против человечности, этих эксцессах и общей нужде, я
буду оспаривать в согласии с Кальтенбруннером. Путь для того, чтобы узнать
истину, был в Германии сложен, и даже для начальника Главного имперского
управления безопасности вставали почти непреодолимые препятствия в виде ие¬
рархии компетенции власти и подведомственности третьих управлений и лиц. Но
улучшить общую печальную судьбу заключенных в 1943 году было задачей, ре¬
шить которую можно было только путем устранения самих лагерей. Но Германия
последних двенадцати лет без концлагерей означает утопию. Кальтенбруннер
был в этом механизме, рассматривая его в общем, лишь небольшим колесиком.
Выше я занимался темой приказов о превентивном аресте и их последствий.
Д-р Кальтенбруннер признавал необходимость трудовых лагерей, при том, как
он показал при своем допросе, вследствие общих, господствовавших тогда в им¬
перии условий, недостатка в рабочей силе и многого другого. И если я не ошиба¬
юсь, убедительных доказательств об истязании и жестокостях в этих лагерях
представлено не было. Возможно, это объясняется тем, что эти лагеря были близ¬
ки в некоторых отношениях к концлагерям, но не были приравнены к ним.
Кальтенбруннер всеми средствами представления доказательств выступил
против обвинения в том, что он якобы подписывал исполнительные приказы.
Свидетели Хесс и Цуттер утверждают, что в отдельных случаях они видели по¬
добные приказы. Обвинение, как мне кажется, также не доказало, что подобные
приказы были изданы без судебного приговора или оправдывающих казнь при¬
чин, за исключением одного особого случая, о котором сообщил, по слухам, сви¬
детель Цуттер, адъютант коменданта лагеря Маутхаузен. Он говорит, что в теле¬
грамме за подписью Кальтенбруннера разрешалось в начале 1945 года приводить
экзекуцию парашютистов. Совершенно точно на них нет подлинной подписи
Кальтенбруннера. Я думаю, что могу утверждать, что он не подписывал таких
приказов о жизни и смерти, так как он не имел права их подписывать. Свидетель
д-р Хоттль показал: «Нет, Кальтенбруннер не отдавал таких приказов и, по моему
мнению, не мог давать таких приказов (об умерщвлении евреев)».
Ванек категорически подтверждает: «Мне известно, что Гиммлер лично выно¬
сил решения о жизни и смерти и иных показаниях заключенных концлагерей».
Тем самым, пожалуй, доказано исключительное право Гиммлера в этой началь¬
ной области.
Но было бы неверно, если бы я хотел в этом пункте полностью отрицать вину
Кальтенбруннера. Если были такие приказы, например, на основании так назы¬
ваемого приказа Гитлера о «коммандос» от 18 октября 1942 г. и приводились в
исполнение в отношении подданных иностранных держав, то встает вопрос об
ответственности того лица, имя которого стоит на подобном приказе, так как
могло быть, что его подчиненные злоупотребляли этим именем. Совершенно
точно установлено, что Кальтенбруннер не оказал ни малейшего влияния на со¬
ставление приказа о «коммандос». Но едва ли может быть поставлено под сомне¬
ние то, что этот приказ противоречил международному праву. Развитие Второй
мировой войны в войну тотальную естественно создало ряд новых военных хит¬
324
ростей. В этой степени, в какой для их применения использовались обычные сол¬
даты, даже человечески вполне понятный мотив ожесточения из-за бандитского
поведения этих отрядов, и много другое не могут оправдать этот приказ. Счаст¬
ливым образом жертвами этого приказа Гитлера пало лишь очень немного людей.
Может быть, меня спросят, обязан ли я, или это просто смелость с моей сторо¬
ны, рассматривать обвиняющие моменты, как я это только что сделал, ибо ведь
это дело Обвинения? На это я отвечаю: если защита настолько великодушна, что
признает отрицательное в данном лице, то ее тем больше будут слушать, если она
обратится к Суду с просьбой оценить все значение положительного. Но есть ли
вообще что-либо положительное в данном случае? Я думаю, что могу ответить на
этот вопрос «да». Я уже указал на многие факты, связанные с моментом перехода
этого поста к Кальтенбруннеру. В течение короткого времени, за два года своей
деятельности, этот человек стал носителем очень счастливых и гуманных идей. Я
напоминаю его отношение к приказу Гитлера о суде Линча по отношению к сби¬
тым вражеским летчикам, свидетель, генерал авиации Колер, описал достойное
поведение Кальтенбруннера, которое привело к полному саботажу этого приказа.
После того, как Коллер сперва изложил содержание приказа Гитлера и угрозы
Гитлера в рамках обсуждения положения о том, что каждого, кто саботирует этот
приказ, надо тоже расстрелять, он передает высказывание Кальтенбруннера. Я
цитирую несколько фраз из показаний Коллера. Кальтенбруннер сказал: «Задачи
СД постоянно неверно понимались. Подобные вещи - не дело СД. Да и вообще,
ни один немецкий солдат не сделает того, что требует фюрер. Он не убьет ни од¬
ного пленного, а если это попытаются сделать отдельные фанатики вроде г-на
Бормана, то немецкий солдат выступит против... Кроме того, я сам не буду ниче¬
го делать в этом направлении...».
Таким образом, Кальтенбруннер и Коллер были едины во мнении о самом де¬
ле. Это положительное действие Кальтенбруннера, имеющее большое значение
для характеристики сущности его личности, не одиноко. Свидетель д-р Хоттль
подтвердил, что Кальтенбруннер в вопросе будущей судьбы Германии доходил
до границы государственной измены, если даже не перешел ее. Этот свидетель
подтверждает, например, что Кальтенбруннер сумел побудить Г итлера к умерен¬
ности в венгерском вопросе в марте 1944 г. и воспрепятствовал вступлению в
Венгрию румынских соединений; что с его поддержкой долгое время не назнача¬
лось намеченное национал-социалистское венгерское правительство. Д-р Хоттль
говорит дословно следующее: «С 1943 года я перед Кальтенбруннером защищал
то мнение, что Германия должна попытаться закончить любой ценой войну за¬
ключением мира. Я сообщил ему о моей связи с одним американским учреждени¬
ем в Лиссабоне. Я также ориентировал Кальтенбруннера на то, что через австрий¬
ское движение сопротивления я установил новый контакт с одним американским
учреждением за границей. Он изъявил готовность поехать со мной в Швейцарию
и лично взять в свои руки переговоры с американским уполномоченным, чтобы
избежать дальнейшего бессмысленного кровопролития».
В том же духе дал показания свидетель д-р Нойбахер. Но этот свидетель, сверх
того, дал. показания о важном положительном гуманном действии Кальтенбрун¬
нера. На вопрос, поддерживал ли Кальтенбруннер свидетеля в том, чтобы, по воз¬
можности, ослабить в Сербии политику террора, д-р Нойбахер ответил следую¬
щее, я цитирую дословно: «Да, в этой области я многим обязан поддержке Каль-
325
тенбруннера. Германские полицейские инстанции в Сербии знали от меня и от
Кальтенбруннера, что он, как начальник заграничной информационной службы,
полностью поддерживал мою политику на юго-востоке. Благодаря этому и мне
удалось оказывать влияние на полицейские власти, поддержка Кальтенбруннера
была ценной для моих устремлений свергнуть с помощью отдельных офицеров
существовавшую систему коллективной ответственности и репрессий».
Я упоминаю далее кампанию помощи Женевского Красного Креста, вызван¬
ную инициативой Кальтенбруннера. Свидетели профессор Буркардт, д-р Бахман,
д-р Мейер описали деятельность подсудимого в этом отношении. Благодаря ей
многие тысячи смогли сменить заключение на свободу.
Я хотел бы обратить внимание на немногие слова, которые подсудимый Зейсс-
Инкварт сказал в отношении этих двух пунктов. Он упомянул, что Кальтенбрун¬
нер выступал за полную автономию польского государства, но также за введение
независимости обеих христианских церквей.
Кальтенбруннер не только в этой области пытался осуществить свое стремле¬
ние к гуманности. Поэтому мне кажется, что имеет значение также указание на
его усилия разъяснить гаулейтерам Австрии, что всякое сопротивление войскам
западных держав бессмысленно, и что в этом смысле не следует давать безответ¬
ственных приказов о сопротивлении. Это подтвердил свидетель Ванек.
Обвинение возложило на Кальтенбруннера ответственность за эвакуацию и
намеченное уничтожение известных концлагерей. Я считаю, что это доказатель¬
ство следует рассматривать не только как неудавшееся, но что оно и показало об¬
ратное. На заданный д-ру Хоттлю вопрос, приказал ли Кальтенбруннер комен¬
данту лагеря Маутхаузен передать лагерь подходящим войскам, д-р Хоттль отве¬
тил: «Это верно, что Кальтенбруннер дал такой приказ. Он продиктовал его в мо¬
ем присутствии для передачи коменданту лагеря». В дополнение к этому Каль¬
тенбруннер при своем личном допросе очень логично заявил: «Если уж лагерь
Маутхаузен, полный тяжелых преступлений, не должен был быть эвакуирован по
его приказу, то приказ об эвакуации Дахау, безобидного в сравнении с Маутхау¬
зеном заведения, лишен всякого основания». Уничтожения концентрационного
лагеря Дахау с обоими дополнительными лагерями хотел, по свидетельству баро¬
на фон Эберштайн, тогдашний гауляйтер Мюнхена Гисслер.
В заключение также свидетель Ванек подтвердил, что ему не был известен по¬
добный приказ Кальтенбруннера, но что он при своем тогдашнем положении при
Кальтенбруннере узнал бы, если бы он отдал приказ или даже только обдумывал его.
Кто действительно отдал приказы, никогда нельзя будет установить опреде¬
ленно. Свидетель Хесс на своем допросе упоминал приказы об эвакуации как
Гиммлера, так и непосредственно Гитлера.
В этой связи мне кажется уместным указать на участие, которое утверждается
Обвинением, Кальтенбруннера в печальном деле Заган. При ссылке на подтвер¬
жденное допрошенным здесь свидетелем Вилен заявление Кальтенбруннера, мне
кажется, что доказано, что Кальтенбруннер лишь через несколько недель после
окончания трагедии занялся этим делом.
Мне кажется также сомнительным, чтобы так называемые оперативные груп¬
пы, созданные на основании приказа Гиммлера о комиссарах от 1941 года, суще¬
ствовали с этими функциями и после вступления Кальтенбруннера на свой пост.
Некоторые данные говорят за, другие - против. Кальтенбруннер отрицает суще¬
326
ствование этих групп во время своей деятельности в качестве начальника главно¬
го имперского управления безопасности. Я не хотел бы теряться в деталях, а
лишь обратить внимание суда на это сомнение. То же самое верно и в отношении
так называемого указа о пулях. Документ ПС-1650 (США-246) свидетельствует,
что соответствующие распоряжения подписал не Кальтенбруннер, а начальник IV
управления Мюллер, тогда как документ ПС-3844 (США-801) говорит о подписи
самого подсудимого. Мне кажется, что первый документ заслуживает предпочте¬
ния. Разрешите в заключение обратить Ваше внимание на такие документы, кото¬
рые обладают малой доказательной силой потому, что они основаны только на
косвенных данных. Я думаю, что Суд имеет настолько большой опыт в оценке
доказательств, что мне не надо дальше аргументировать по этому вопросу. Я
имею в виду, например, документ ПС-3870 (США-797), в котором один свидетель
передает показания смертельно раненного. Мне кажется, что в данном случае
опасность использования неверных источников особенно велика.
2. Ранее я признавал все отрицательное, чтобы, тем более, иметь внутреннее
право подчеркнуть также положительное в личности Кальтенбруннера. Но в какой
степени я вправе заявить, что Кальтенбруннер действительно не имел достаточно
сведений о многих военных преступлениях и преступлениях против человечности,
которые были совершены в течение двух последних лет войны при каком-либо
участии IV Управления (Тайная Государственная полиция)? Будет ли такая защита
иметь надежду в значительной степени оправдать начальника главного имперского
управления безопасности? Кальтенбруннер признал на своем допросе, что он узна¬
вал о приказах, распоряжениях, директивах и т.д. независимо от того, что они были
изданы задолго, частично даже за несколько лет, до его вступления на пост, значи¬
тельно позже и частично даже только в 1944 и 1945 годах.
Я в настоящий момент не буду предпринимать попытки доказать детали этого
утверждения Кальтенбруннера. Обвинение поставило вопрос исключительно в
той плоскости, что выполнялись ли подобные приказы, указы, директивы и т.д.
также и при пребывании подсудимого на посту начальника главного имперского
управления безопасности. Часто даже для защитника очень трудно следовать за
подсудимым по тайным каналам его знания и незнания. Может быть, и защитни¬
ку не хватает перед лицом миллионов жертв на целом континенте необходимого
для свободы характеристики расстояния, и он неправ. На своем допросе перед
Трибуналом Кальтенбруннер описал всю трудность положения, которое он застал
при своем вступлении на должность 1 февраля 1943 г., и я надеюсь, что никто не
истолкует неверно эту ситуацию. Империя ведь еще защищалась и даже в 1943
году была опасной для всякого сталкивающегося с ней противника. Но это уже
была борьба за цель, лежащую в явно недосягаемой дали. Кто попытается схва¬
тить за спицу колесо экипажа, несущегося навстречу пропасти, тот погибнет.
Тесно связанная с этой безвыходностью ситуация была безсозидательная, осно¬
ванная на нервозной неуверенности деятельность во всех областях личной и об¬
щественной жизни. Кальтенбруннер сказал в отношении этого положения: «Я
прошу представить себя в этой ситуации. В начале февраля 1943 г. я прибыл в
Берлин. За исключением нескольких посещений в связи с приемом поста, я начал
свою деятельность в мае 1943 г. На четвертый год войны приказы и указы гер¬
манской империи, также и в секторе исполнительной власти, тысячами скопились
на столах и в шкафах чиновничества. Почти невозможно было одному человеку
327
прочитать все это даже за год. Даже если бы я чувствовал себя обязанным, я не
смог бы принять к сведению существование всех этих приказов». Я в этой связи
напоминаю о том, что согласно показаниям свидетеля д-ра Хоттля и других во
времена Кальтенбруннера главное имперское управление безопасности в Берлине
охватывало около 3000 служащих всех категорий, и что, по показаниям того же
свидетеля, Кальенбруннер никогда полностью не господствовал в этом управле¬
нии. Никто не будет оспаривать справедливость вопроса, не был ли Кальтенбрун¬
нер обязан получить в кратчайшее время информацию, по крайней мере, о важ¬
нейших событиях во всех управлениях главного имперского управления безопас¬
ности, разве он не узнал бы довольно быстро, например, об антиеврейских мерах
Гиммлера и Айхмана и некоторых других тяжелых террористических мерах. Раз¬
решите напомнить вам о том, что Кальтенбруннер неоднократно и подчеркнуто
заявлял на мои вопросы перед этим Трибуналом, что он постоянно, узнав о таких
событиях, делал представления Гиммлеру и даже Гитлеру, в чем, однако, имел
лишь малый успех и то через продолжительное время. Например, подсудимый
объясняет своей личной инициативой имевшее место в октябре 1944 г. прекраще¬
ние уничтожения евреев, приказ о чем был дан Гитлером. Как ни тяжело судить,
достаточно ли было силы и влияния отдельного человека для отмены такой, всту¬
пившей на последнюю стадию, программы уничтожения целого народа. Я думаю,
что могу сказать, не впадая в ошибку, что многие десятки тысяч евреев могут
быть благодарны этому человеку за то, что они избежали Освенцима и еще видят
свет солнца. Из показаний господина доктора Бахмана3 и доктора Мейера4 из
международного Красного Креста следует, что Кальтенбруннер просил Между¬
народный Красный Крест организовать посылку продовольствия в большой по¬
литический лагерь в Унскирхене вблизи Вельса.
Свидетель Ванек следующим образом охарактеризовал отношение Кальтен¬
бруннера к вопросу еврейской политики Гиммлера. Он сказал: «В ежедневной
суете нашей общей внешнеполитической работы и совещаний мы не встречались
с проблемой еврейской политики. К моменту вступления на должность Кальтен¬
бруннера этот вопрос был уже на такой стадии, что Кальтенбруннер уже не мог
оказать на него влияния. Если Кальтенбруннер вообще высказывался о нем, то
лишь в том смысле, что здесь совершена ошибка, которую нельзя будет испра¬
вить». Этот свидетель подтверждает самостоятельность этой акции вследствие
того, что Гиммлер непосредственно передавал приказы Айхману и говорит, что
положение Айхмана, бывшее доминирующим при жизни Гейдриха, постоянно
усиливалось, так что в конце концов он совершенно самостоятельно действовал
во всем секторе еврейской политики5.
Профессор Буркхард показал, что Кальтенбруннер при обсуждении еврейского
вопроса заявил: «Это величайшая глупость, по моему личному мнению, следова¬
ло бы отпустить всех евреев». Но, несмотря на это, в отношении проблемы ви¬
новности остается принципиальный вопрос: может ли ведущее лицо и руководи¬
тель влиятельного управления, подчиненные которого в широкой иерархии по¬
стоянно совершают преступления против человечности и правил международно¬
го права, вообще вступать на такой пост или оставаться на таком посту, хотя он
3 Документ КР-4. Ответ на вопрос № 4.
4 Документ КР-5. Ответ на вопрос № 4.
5 Книга документов Кальтенбрунера. Документ № 8.
328
осуждает эти преступления? Не может. Это что-то иное, если этот человек имел
намерение сделать все, что в силах человеческих, чтобы разорвать цепь преступ¬
лений и, тем самым, стать в конце концов благодетелем людей? На последний
вопрос, по-моему, надо ответить «да». Его надо оценивать только с точки зрения
высших этических принципов. Мое мнение по этому вопросу следующее. Тот,
кто ссылается на такое благодетельное намерение, не виновен, если он с первого
дня вступления на такой пост, отвергает всякое активное участие в непосредст¬
венном выполнении несправедливости, но, сверх того, еще и использует всякую
мыслимую возможность и даже ищет ее, чтобы с помощью постоянного непре-
кращающегося нажима, используя человеческую хитрость, добиться устранения
несправедливых приказов. Это все подсудимый сам ясно признал и почувствовал.
Вследствие важности данного вопроса, разрешите указать на его допрос.
Вопрос: «Я спрашиваю вас, существовала ли для вас возможность, постепенно
знакомясь с положением в тайной государственной полиции и концентрационных
лагерях и т.д., добиться изменения? Если такая возможность существовала, то,
пожалуйста, скажите - имело ли место в этой области, вследствие вашего пребы¬
вания на посту, ослабление, то есть улучшение положения?».
Ответ: «Я неоднократно просил послать меня на фронт, но жгучий вопрос, ко¬
торый я лично должен был решить, заключался в том, будет ли тем самым поло¬
жение улучшено, смягчено или изменено. Или ты обязан сделать все на этом по¬
сту, что может привести к изменению всех описанных здесь положений? После
неоднократного отклонения моих просьб об использовании меня на фронте, я не
мог сделать ничего иного, как лично выступить за то, чтобы изменить систему,
духовный и правовой фундамент которой я уже не мог изменить, каким его соз¬
дали все представленные здесь приказы за время до моего вступления на этот
пост, так что я мог лишь попытаться смягчить эти методы, чтобы помочь оконча¬
тельно устранить их».
Вопрос: «Таким образом, вы считали, что вы со спокойной совестью можете
оставаться на этом посту?».
Ответ: «При возможности постоянно воздействовать на Гитлера, Гиммлера и
других лиц, я, по моему мнению, не мог с чистой совестью покинуть этот пост. Я
считал свои долгом лично выступать против несправедливости!».
Таким образом, подсудимый апеллирует к своей совести, и Вы должны решить
вопрос, чиста ли эта совесть, учитывая долг по отношению к собственному госу¬
дарству, но также и по отношению к людям, или нет. Обязанность противиться
против приказов зла существует сама по себе для каждого человека, независимо
от его положения; она категорически поддерживается также Кальтенбруннером.
Тот, кто занимает посты в государстве, должен в первую очередь суметь доказать
свой вклад в дело прекращения подобных гигантских несправедливостей, кото¬
рые имели место в Европе, как только он узнает о них, если он не хочет быть ви¬
новным. Представил ли доктор Кальтенбруннер достаточно доказательств? Ответ
на этот вопрос я представляю вашему суждению. Но одно я хотел бы выразить в
качестве собственного мнения: этот человек не был заговорщиком, он был лишь
лицом, которому давали приказания. Гиммлер приказал ему взять на себя руково¬
дство Главным имперским управлением безопасности. Верно ли, что отданный
приказ изменяет основу проблемы? Это жгучий вопрос.
329
Устав этого Трибунала отказывает в праве ссылаться на приказ, ради избежа¬
ния наказания. Обоснование, данное этому главным американским обвинителем,
исходило из предполагаемого знания преступлений или их причин высокими ру¬
ководителями, которое поэтому лишает их права ссылаться на отданный приказ.
Красной нитью проходит на этом процессе тот факт, что ни один деятель, какой
бы пост в общественной жизни он ни занимал, не вступил на свой пост без прика¬
за высшего представителя государственного авторитета, ибо судьба империи, вы¬
яснявшаяся за последние три года войны, означала для лица, занимавшего высо¬
кий пост, отказ от тех сторон жизни, которые, как говорят некоторые, делают ее
достойной жизни. Как железное кольцо, приказ держал руководителей на своих
постах также и во время войны. Также нет сомнения в том, что лицо, не испол¬
няющее приказ, особенно в последние годы войны, должно было опасаться соб¬
ственной смерти и, возможно, даже прекращения существования всей своей се¬
мьи. С какой бы стороны ни подходили к проблеме приказа в Германии с 1933
года, нельзя все-таки отказывать подсудимому в праве ссылаться на вышеупомя¬
нутое положение, ибо этот принцип, присущий немецкому уголовному праву, а
также, пожалуй, уголовному праву всех культурных народов, основан на утвер¬
ждении свободы человека, необходимой для всякой виновности.
Если преступник больше не может свободно действовать, так как другой лишает
его этой свободы непосредственной опасностью его собственной жизни, то, в
принципе, отпадает всякая вина. Я не хочу в данный момент исследовать - сущест¬
вовала ли в мире германской действительности последних лет такая непосредст¬
венная опасность для собственной жизни. Безо всякого сомнения, такое уменьше¬
ние свободы лица, подчиняющегося приказам, существовало в той или иной степе¬
ни. Мне кажется ясным, что Гиммлер рассматривал категорический отказ Кальтен¬
бруннера взять на себя руководство главным имперским управлением безопасно¬
сти как саботаж и, в качестве необходимого последствия, уничтожил бы его.
Гитлер был одним из величайших правонарушителей, известных в мировой
истории. Многие даже утверждают обязанность уничтожить подобное чудовище,
чтобы тем самым гарантировать миллионам людей право на свободу и жизнь. На
этом процессе были высказаны различнейшие мнения свидетелей и подсудимых
по вопросу путча, в частности убийства тирана. Обязанности я не могу признать,
но право на это оспаривать во всяком случае нельзя. Если насилие над человече¬
ской свободой происходит путем издания явно незаконного, античеловеческого
приказа, то в возникающем конфликте между повиновением и свободой совести
весы склоняются в пользу последнего. Даже так называемая присяга на верность
предусматривает обязательство со стороны обоих партнеров, так что тот, кто топ¬
чет ногами обязательства об уважении человеческой совести в лице подчиненно¬
го, в тот же момент теряет всякое право требовать послушания. Мучимая совесть
становится свободной и разрывает оковы, наложенные присягой. Может быть,
некоторые исследователи этой проблемы найдут, что я неправ, указав на необхо¬
димость общего порядка или на мудрость приказывающего и на невозможность
рассмотреть и оценить по достоинству все причины издания такого приказа на¬
столько, насколько это мог сделать приказывающий, на любовь к собственному
отечеству и на многие другие точки зрения.
Как бы верно это ни было, не выполнять приказ, который, как ясно подчинен¬
ному, имеет своей целью осуществление зла и ясно нарушает здоровое чувство
330
человечности и мира между народами и людьми. «В борьбе народа не на жизнь, а
на смерть нет права», - это не продуманная до конца фраза, которая не стоит то¬
го, чтобы ее опровергать, кто бы ее ни сказал. Даже непосредственная опасность
жизни подчиненного не могла бы побудить меня изменить это мнение.
Доктор Кальтенбруннер не станет оспаривать, что тот, кто стоит во главе
управления, имеющего огромное значение для всего целого, обязан при упомяну¬
тых предпосылках пожертвовать даже своей жизнью. Если таким образом даже
непосредственная реальная опасность его собственной жизни и жизни его семьи
не может извинить его, то она все-таки смягчает его вину, и только на эту мо¬
ральную и юридическую оценку своего положения хочет указать Кальтенбрун¬
нер. Тем самым он подчеркивает исторически установленный факт, который был
одной из глубочайших причин краха империи, ибо ни один человек не может
принести какому-либо обществу свободу, мир и благосостояние, который сам с
отвращением носит цепи и потерял свободу, которая является решающим при¬
знаком всех существ, обладающих человеческим лицом.
Я считаю, что если бы Кальтенбруннер родился еще раз, то он защищал бы эту
свободу своей собственной кровью. Кальтенбруннер виновен, но размер этой ви¬
ны меньше, чем это видит обвинение. Он, как последний представитель зловеще¬
го символа мрачного и трагического времени империи, будет ожидать Вашего
приговора и, однако, он останется человеком.
Я заканчиваю несколькими предложениями заслуживающего почитания Донсо
Кортеса, которые он написал сто лет назад и которые заканчивают мысль, выска¬
занную вначале: «Если человек может разрешить себе революции, то звезды идут
по своему старому вечному круговому пути, им предписанному. Десятилетия
сменяют тихо и спокойно, как и раньше, друг друга, не обгоняя и не наталкиваясь
друг на друга. Все части мироздания сегодня, как и вчера, выполняют свои веч¬
ные приказы. Человеку разрешено топтать ногами общество, которое он разбил
своими спорами и междоусобицами, ему разрешается уничтожать крепчайшие
стены и грабить и разрушать богатейшие города. Ему разрешается разорять са¬
мых богатых. Прекраснейшие культуры он может схоронить под ужасающими
развалинами, их блеск и красоту он может покрыть густыми облаками варварст¬
ва. Но одно ему не разрешается, ни на один день, ни на один час, ни на секунду:
ему запрещено прекращать действие принципов физического и морального мира,
тех законов, на которых основан порядок человечества и в космосе. Чего-либо
такого мир никогда не видел и не переживает этого: чтобы человек, покинувший
порядок через ворота греха, мог вернуться другим путем к порядку, чем через
ворота искупления. Искупление - это посланец божий, оно приходит ко всем лю¬
дям и всем вещает о нем».
И я сам добавляю к словам этого испанца: режим последних лет мог все, имел
все, знал все, кроме одного, но так как отсутствовало это одно, не было всего, ни¬
что не могло удастся. И это волшебное слово: любовь - с ней люди снова должны
стать дружны.
Речь адвоката, доктора Отто Нельте
в защиту Вильгельма Кейтеля
«Мы должны подойти к своей задаче так рассудительно и с такой ду¬
ховной неподкупностью, чтобы когда-нибудь в будущем этот процесс
выглядел как воплощение мечты человека о справедливости».
Эти слова основной обвинительной речи судьи Джексона должны быть лейт¬
мотивом для всех тех, кому выпала высокая задача помочь установлению истины
на этом процессе. То, что эта истина не может быть абсолютной, высказали уже
представители Обвинения, судья Джексон и г-н Дюбо. Обвинение не преследует
цели получения исторической картины мира, не говоря уже об истории развития
этой кратковременной, но такой трагически значимой эпохи, оно стремится уста¬
новить, участвовали ли и какое участие принимали подсудимые, сидящие на этой
скамье подсудимых, в тех событиях, которые своими последствиями затронули
весь мир и принесли такое невыразимое несчастье не в последнюю очередь также
и немецкому народу.
Обвинение во время этого процесса высказало через своих избранных пред¬
ставителей, что его задачей является доклад материалов для обвинения подсуди¬
мых и именно только обвинительных материалов. Тем самым оно, в противопо¬
ложность принципу объективного обвинения, господствующему в германском
уголовном судопроизводстве, выявило свою чисто одностороннюю позицию об¬
винения, которая обязывает защиту доложить обо всех обстоятельствах и сооб¬
ражениях, необходимых для объективного оправдания. В этих целях сначала не¬
обходимо выяснить определенные понятия, которые имеют значение для пред¬
ставления об ответственности и вине.
Поскольку здесь идет речь о понятиях международного и государственного
права, то эти понятия исследованы и доложены г-ном профессором Ярайссом.
Мне хотелось бы изложить несколько принципиальных мыслей по вопросам,
касающимся солдата. Здесь неоднократно упоминались понятия «солдатство»,
«послушание», «верность», «выполнение долга» и «любовь к Родине». Мне ка¬
жется, что эти понятия всеми людьми признаются как положительные. Но можно
ведь также сказать, что все эти понятия неопределенны. Так, например, противо¬
стоят понятия: «высшая честь солдата» и «милитаризм», «само собою разумею¬
щееся повиновение» и «достойная призрения покорность трупа». «Категориче¬
ский императив выполнения долга» и «преувеличенное чувство ответственно¬
сти», «глубокая любовь» к Родине» и «шовинизм».
Мы видим, что все эти понятия могут пройти всю школу доброго и злого. Про¬
исхождение и ядро этих понятий повсюду одни и те же, однако их оформление
благодаря традиции и воспитанию, а тем самым и их последствия совершенно
различны.
Но если это так, то кто же должен находить разницу и решить, находится ли
еще восприятие понятия в сфере добра, или оно уже достигло сферы зла?
Мы живем в мире, вековое стремление которого направлено на создание по¬
рядка. Правда, порядок является также относительным понятием, но повсюду он
является установлением взаимоотношений между людьми, которые бы обеспечи¬
ли при учете особенности каждой страны наилучшую совместную жизнь.
332
Это относится к внутригосударственной жизни и к взаимоотношениям между
народами.
Кто же в этом порядке должен определять, что является правым и что является
неправым? Масштаб для этого по сегодняшним понятиям должен быть только го¬
сударственным, т.е. национальным. Сближение государств в развитии междуна¬
родной связи и общая цивилизация повлекли за собой выравнивание различных
национальных представлений, несмотря на некоторую их дифференциацию. Сле¬
дует признать, что это уравнение потерпело от известных национал-социалистских
учений и их методов непоправимый удар. Тем не менее, принцип остается непри¬
косновенным, что масштаб того, что является правым и, что неправым, должен
быть обусловлен национальностью, если мы не хотим нарушать порядка. Можно
стремиться только к одному: уравнивать нации и национальные фундаментальные
понятия между собой, к чему сейчас стремится Организация безопасности.
Если до сих пор национальный масштаб, т.е. национальная оценка добра и зла,
права и несправедливости, во всяком случае, оставался неизменным, то понятия
никогда не теряли своей относительности и, в частности, тогда, когда возникали
национальные противоречия по другим причинам. Убедительным примером для
этого является оценка движения сопротивления. Всеми странами превозносится
как высшая любовь к Родине, если кто-либо отдает свою жизнь Родине при наи¬
большей опасности. Но по Гаагским правилам ведения сухопутной войны такое
движение сопротивления запрещается. Здесь мы имеем ясный пример противоре¬
чий между этической и правовой оценкой. Это доказывает отсутствие абсолют¬
ных понятий добра и зла, права и несправедливости. Это доказывает, что над
всем писаным правом существуют неписаные законы, оправдывающие виновно¬
го, так как он подчинялся высшим законам. Но эти высшие законы обусловлены
субъективно и национально - т.е. коллективно-субъективно. Если люди что-то
считают хорошим или правильным, то эта мысль может возникнуть: из действи¬
тельного высшего права, из действительной высшей идеи, но она может также
возникнуть из заблуждения, из ошибочной идеи. Кто хочет, или кто может судить
о том, была ли мысль или идея правильной или неправильной? Правильной в
большинстве случаев признавалась успешная идея, потому что в известной сте¬
пени это суд Божий. Всегда ли это правильно, я судить не хочу. Но здесь важно
то, действовали ли люди, о вине которых здесь должен быть вынесен приговор,
от чистого сердца, по такой идее, по такой вере. Если суд Божий признал эту веру
неправильной, тогда остается открытым вопрос, имели ли люди право верить по
понятным или объяснимым причинам, что эта идея была хороша.
Этот вопрос является проблемой, касающейся не только подсудимого Кейтеля,
но и всего германского народа. Согласно докладу французского Обвинения дей¬
ствительно виновными являются не только подсудимые на этом процессе, но и
весь немецкий народ.
Этот тезис имеет чрезвычайное значение. Если Суд, рассматривая основные
моменты, придет к решению, что виновен весь немецкий народ, то тогда каждый
немец будет заклеймен на продолжительное время клеймом Каина, что в конеч¬
ном итоге приведет к уничтожению этого народа, к его растворению.
С избранной стороны было высказано мнение, что намерения уничтожить весь
германский народ не существует. Вследствие безусловной капитуляции, мы отда¬
ны на милость или немилость держав-победительниц. Однако было сказано, что
333
приговор этого Суда будет справедливым. Здесь, на этом месте, лейтмотивом не
должна быть милость или немилость, а должна быть справедливость. Справедли¬
вость не означает мягкости. Однако справедливым приговор может быть только в
том случае, если он примет во внимание все обстоятельства, анализирующие об¬
раз действия и поведение подсудимого. Для того, что произошло и что составляет
объект этого обвинения, не может быть извинения. Я хочу только попытаться
дать ему анализ.
Горе, несчастье, постигшие все человечество, так велики, что это невозможно
выразить словами. Как раз немецкий народ, после того, как он узнал, какая катаст¬
рофа разразилась над народами запада и востока и над евреями, чувствует состра¬
дание к жертвам, сострадание, полное ужаса. Немецкому народу известно, что
значит это несчастье, так как он любит, как никакой другой народ. Это ему из¬
вестно не только в военном отношении, но и вследствие ужасных воздушных на¬
летов, вследствие миллионов потерь своей молодежи на поле битвы, вследствие
эвакуации, вследствие бегства в зимних условиях. Итак, мы знаем, что означает
быть в нужде, что значит страдать. Но в то время, как другие народы могут рас¬
сматривать все эти ужасы и все это несчастье как страницу из своего прошлого и
под защитой государственного порядка питают счастливую надежду возвратиться
снова к упорядоченному существованию и к счастливому будущему, над немец¬
ким народом довлеет еще тьма безнадежности. Приговор этого Трибунала, если
бы подтвердил вину всего германского народа, увековечил бы безнадежность.
Германский народ не ожидает для себя оправдания. Он не ожидает, чтобы на¬
до всем, что произошло, было бы распростерто покрывало христианской любви к
ближнему и забвения. Германский народ до последнего момента готов принять на
себя последствия. Он хочет согласиться с этим, как со своей судьбой, и сделать
все, чтобы участвовать в устранении последствий. Но он надеется также, что ду¬
ши и сердца остальных людей не так закостенели, чтобы остались существовать
напряженные отношения, даже имеющаяся сейчас пропасть между этим народом
и остальным человечеством.
Ваша задача, господа Судьи, чрезвычайно трудна. Мы не только говорим на
различных языках, но и каждый из нас всей своей душой сочувствует своей Ро¬
дине. Многое из того, что произошло в этой стране, покажется Вам непонятным.
Чувства германского народа в их различных категориях не являются Вашими
чувствами. Одним из самых основных пунктов, в особенности в случаях с солда¬
тами, кажется мне, стала оценка того, что является свободой. В этой стране также
прокламировался идеал свободы. Всем нам известно, что самым крайнем поняти¬
ем свободы является анархия. Ни одно из государств не хочет анархии, так как
она означает его отказ от самого себя. Итак, если все государства имеют единое
убеждение в том, что никогда абсолютное понятие свободы не может быть жела¬
тельным и не может найти одобрения, то поневоле вытекает относительность по¬
нятия свободы. Никаким понятием не злоупотребляли так много, как понятием
свободы, и все же, каждая политическая система заявляет, что свобода является
высшим из всех благ.
Я ни в коем случае не хочу этим сказать, что понятие свободы в этой форме, в
какой ее провозглашал национал-социализм, было правильным решением. Я хочу
только сказать, что национал-социализму было известно понятие свободы, и он,
путем пропаганды, объяснял народу, что его понятие свободы является правиль¬
334
ным. При этом ему помогало то обстоятельство, что Германия под действием
Версальского договора фактически не могла претендовать на истинную свободу
для себя. Ограничения ее суверенности были так сильны и так очевидны, что на¬
ционал-социализму было легко вести борьбу за провозглашение свободы Родины.
Постольку, поскольку мир признал Родину высшим земным благом, необходимо
понять стремления сохранить это благо, а противная сторона никогда не может не
одобрить этого. Можно быть различного мнения о методах осуществления этих
стремлений и способах достижения свободы. Это решает не индивидуум, а тот
или те люди, которые имеют власть в государстве.
Каждый человек хочет иметь в жизни опору, он должен ее иметь, если он не
хочет отчаяться или погибнуть в анархии. Государственный порядок - наряду с
моральным порядком - является твердой основой и поддержкой его существова¬
ния, которая обеспечивает ему чувство уверенности в жизни и в работе.
В органах государства находит свое высшее претворение глубокая тоска всех
цивилизованных людей по порядку. Напротив того, гражданин государства дол¬
жен чувствовать доверие к государству за то, что оно, т.е. его органы блюдут по¬
рядок и право. При этом нельзя придавать значение тому, какая партия дает хра¬
нителей этих неприкосновенных принципов. Как раз в этом и выражается доверие
народа как целого, что оно поручает руководство над собой соответствующему
по обстоятельствам большинству. Не оставляет сомнения, что национал-социа¬
лизм стремился и добился того, что широкие круги немецкого народа поверили,
что его стремления поддерживаются большинством народа. Благодаря этому он
обеспечил себе алиби законности.
Руководство вооруженными силами, далекое от всех политических соображе¬
ний, верило, как здесь засвидетельствовали все генералы и адмиралы, в закон¬
ность правительства Гитлера. Оно рассматривало себя как инструмент законного
правительства, как оно делало это, когда Кайзер, Эверт и фон Гинденбург были
представителями Германии.
Так же, как все задатки, все формы выражения чувства, чувство любви к Роди¬
не и отношение солдата к ней несут в себе тенденцию обострения, а следователь¬
но, и выражения, если внешние обстоятельства создают для этого актуальные
предпосылки. Мы пережили превращение здоровой мысли о Родине в националь¬
ный шовинизм, оглядываясь назад, мы можем констатировать, как здоровая сол¬
датская мысль вследствие чужеродных влияний возросла до милитаристской
формы выражения.
Все это развитие не скачкообразно, благодаря чему его легко распознать и
урегулировать. Однако для тех, кого это касается, движущие силы в большинстве
случаев незаметны, но действие их однажды находит свое ужасное проявление.
Излишне особо обосновывать такое явление, что часть солдатских и милитарист¬
ских людей, настроенных на возможную войну, является суровостью, и в своем
развитии вперед превращается в жестокость. Среди известных, не только немец¬
ких, полководцев встречаешься с той точкой зрения, что жестокая война чаще
всего является самой мягкой, если она приводит к быстрой победе.
Этого окончания, естественно, хочет каждый полководец. Если же война уст¬
ранила препятствие мирного характера, то остается жестокость.
Здесь обнаруживается причина тотальной войны и источник ужасного несча¬
стья, который из этого возник.
335
Задача защиты и предъявление доказательств
Задача защиты на этом процессе трудна. Немецкий народ смотрит на Нюрн¬
берг недружелюбно. Одни относятся к нашему предприятию скептически и час¬
тично враждебно, так как они считают защиту подсудимых поблажкой людям,
которых они рассматривают как военных преступников, и думают, что защитни¬
ки хотят увести этих подсудимых от справедливой кары. Другие называют этот
процесс зрелищем, на котором подсудимые выступают в роли статистов, чтобы
предать этому процессу вид процесса правосудия. Согласно этому мы в глазах
этих немцев оказываемся виновными в покровительстве врагу.
У нас нет повода оправдываться, так как мы, будучи верными заповеди нашей
профессии, путем участия в этом процессе выполняем задачу, значение которой
не нуждается в оправдании. Она состоит в выяснении истины, значение и послед¬
ствия которой для нашего народа сейчас еще нельзя оценить, она состоит в обос¬
новании причин и в ответе на вопросы в той мере, в какой это понадобится.
Только ясное понимание причин, сил и людей, приведших к разразившемуся
над миром несчастью, обеспечивает в будущем нашему народу возможность
вновь найти путь к остальному миру.
Задача этого Трибунала состоит не в обосновании политических, экономичес¬
ких и метафизических причин Второй мировой войны, не в изучении всего тече¬
ния событий, а, скорее, только в принятии решения о том, принимали ли и какое
участие принимали подсудимые в том, что державы-победительницы сделали
объектом этого процесса.
Задача защиты в рамках ее участия в установлении истины должна состоять в
изучении вопроса о том, можно ли доложить о фактических и правовых точках
зрения, и о каких именно, в пользу представляемых подсудимых. Необходимо
сказать, что при всей той убедительности, с которой Трибунал пошел навстречу
защите в отношении представления доказательств, фактическая возможность
подбора материала для защиты подсудимого была чрезвычайно ограничена. Су¬
дья Джексон заявил в своей основной обвинительной речи: «Обвинители и обви¬
няемые находятся в явно неравном положении в отношении друг друга».
Я хотел бы заявить, что Трибунал под образцовым объективным руководством
господина председателя по возможности облегчил защите ее тяжелую задачу. Я
уверен, что все круги, принимающие участие в этом процессе и заинтересованные
в установлении истины, были готовы представить Трибуналу к защите материал,
который вполне можно было достать.
1. В этой связи я хотел бы обратить внимание суда на некоторые моменты, ко¬
торые по каким-то причинам не могли быть по-деловому разрешены. Эти момен¬
ты кажутся мне важными не только в отношении дела Кейтеля. Они представля¬
ют определенный интерес с точки зрения всего метода представления доказа¬
тельств. В качестве примеров я приведу два случая: «Французское Обвинение на
заседании 30 января 1946 г.1 представило сборник документов. В них содержится
выдержка из ноты адмирала Дарлана послу Скапини , представлявшему дела
французских военнопленных при германском правительстве.
1 Протокол судебного заседания на немецком языке. С. 3553.
2 Документ Ф-668.
Трибуналу известно, что один из тягчайших пунктов обвинения против Кейтеля
лежит в области обращения с военнопленными. Против принятия этого документа
в качестве доказательства я заявил протест, обосновав его следующим образом:
«Представитель Обвинения сделал уже из этого документа вывод о том, что
содержащиеся в этом документе сообщения также доказаны. Я указал на то, что
здесь речь идет о выдержке из ноты господина адмирала, направленной француз¬
скому послу Скопини, так, что из этого документа не видно, сделал ли посол
Скопини соответствующее представление германскому правительству».
По этой причине я просил господина представителя французского Обвинения
выяснить, может ли он на основании своих актов установить:
1. были ли доведены эти тяжелые упреки до сведения германского правительства;
2. что ответило на это германское правительство.
Я указал на невозможность того, чтобы Защита сама предъявила этот доку¬
мент ввиду нахождения этого документа в комиссии по перемирию в руках дер-
жав-победительниц.
Г-н председатель счел этот протест обоснованным и разъяснил французскому
Обвинению: «Изучить вопрос и установить, обсуждался ли этот вопрос с герман¬
ским правительством и какой ответ дало германское правительство, я имею в ви¬
ду не сейчас, а с течением времени».
Обвинение не довело до моего сведения ответы германского правительства. Из
этого, мне кажется, я могу сделать вывод, что ответ германского правительства и
то, что предприняло ОКВ вслед за тем, повели бы к оправданию этого учрежде¬
ния и подсудимого Кейтеля. Поэтому документ Ф-668 ни в коем случае не может
быть использован Трибуналом в качестве доказательства. Тем более, что на стр. 5
документа имеется ссылка на копию ноты германской комиссии по перемирию
178/141 от 20 января 1941 г., однако это предложение предъявлено не было.
2. На заседании 1 февраля 1946 г. представитель французского Обвинения зая¬
вил следующее: «Четвертая и пятая главы будут иметь следующее заглавие «Тех¬
ническая подготовка уголовного преступления».
Что касается главы четвертой, то я, например, могу отметить, что французская
делегация изучила более двух тысяч документов, я же имею в виду только немецкие
оригиналы документов. Из них было отобрано приблизительно 50 документов.
Согласно принципиальному заявлению Главного представителя американско¬
го Обвинения не подлежит сомнению, что эти 50 набранных документов были
выбраны только с точки зрения обвинения.
11 февраля 1946 г. я обратился к французской делегации с просьбой дать мне
для просмотра тысячу девятьсот пятьдесят документов, которые не были исполь¬
зованы французским Обвинением. Я остался без ответа.
На заседании 25 февраля 1946 г. я доложил по этому вопросу следующее: «Вы
поймите трудности моего положения. Я знаю, что там имеются документы, в них
определенно имеется оправдательный материал. Однако я не могу использовать
эти документы в отдельности. Поэтому я прошу Трибунал решить в этом случае,
чтобы Обвинение предоставило мне для ознакомления документы, находящиеся в
его распоряжении».
Г-н Председатель на это сказал: «Возможно, что некоторые документы уже не
находятся в распоряжении обвинения, но те, которые еще находятся у него, будет
ли Обвинение иметь что-нибудь против того, если д-р Нельте их посмотрит?».
337
Председатель французского Обвинения, наконец, заявил: «Я готов предложить
их Защите, поскольку они еще находятся в моем распоряжении».
Вслед за тем господин Дюбоем и господин Председатель сказали:
Дюбой: «Я не имею возражений, мне хотелось бы только заявить, что эти до¬
кументы отклонены Трибуналом».
Председатель: «Естественно, что это касается документов, отклоненных Три¬
буналом, мы учтем это».
Я констатирую, что мне не было предоставлено ни одного документа.
В этом комплексе вопросов речь идет о доказательстве: «Технической подго¬
товки уголовного преступления». И здесь я вынужден просить Трибунал при вы¬
несении приговора не принимать к сведению в качестве доказательства тех 50
документов, которые использованы для обвинения подсудимого Кейтеля, так как
ввиду непредъявления остальным находящихся в распоряжении Обвинения до¬
кументов Защита не в состоянии представить оправдательный материал. Было
объявлено, что почти все документы ОКВ были захвачены.
Я не ошибусь, если выскажу предположение, что среди этого огромного мате¬
риала находятся документы, которые бы могли служить оправдательным мате¬
риалом как раз для подсудимых Кейтеля и Йодля. Это соответствует повседнев¬
ной жизни в связи с тем впечатлением, которое произвели эти оба подсудимые
здесь на свидетельском пульте.
3. Документ играет первую роль в предъявлении доказательств этому Трибу¬
налу. В противоположность этому свидетели отступают на задний план. Тем бо¬
лее велико значение изучения этих документов с точки зрения возможности их
использования и их доказательной ценности.
Обвинение при предъявлении доказательств представило Трибуналу большое
количество официальных отчетов, допущенных на основании ст. 21 Устава в ка¬
честве доказательства.
Я намеривался на основании ряда этих документов дать оценку условной до¬
казательной силе таких сообщений. Однако я ограничусь несколькими принципи¬
альными заявлениями, веря в то, что вы, господа судьи, при повторном изучении
характера этих доказательств примете во внимание эту мою оценку.
Эти официальные отчеты, предъявленные здесь в таком большом количестве,
содержат данные, основывающиеся в большинстве случаев на показаниях свиде¬
телей. Эти свидетельские показания не всегда изложены в форме протоколов, а
даны в качестве обобщающих сообщений. Я не хочу оспаривать, что эти свиде¬
тельские показания сделаны таким образом, как они изложены в отчетах. Но я не
поступлю несправедливо ни с одним свидетелем, который не известен Трибуналу
или которого трудно проверить ввиду отсутствия личного впечатления, если я
скажу, что здесь часто речь идет об очень субъективных заявлениях. Имеется ряд
документов, в которых это выступает совершенно отчетливо и даже высказывает¬
ся, имеются даже такие документы, в которых неприкрыто выражена ненависть.
Мне понятна ненависть этих тяжело пострадавших людей. Страдания, пережитые
ими, были так велики, что от них нельзя ожидать объективности. Однако я могу
сказать, что такие личные чувства делают показания этих испытавших несчастье
людей неподходящими для установления действительной истины. Я имею в виду
произносимое здесь так часто свидетелями клятвенное заверение: «Клянитесь,
338
что Вы будете говорить без ненависти или страха, скажите всю правду, чистую
правду, и ничего кроме правды».
Свидетель: «Клянусь».
Однако эти официальные отчеты часто содержат не только фактические данные,
но и выводы и суждения. Поэтому доказательная сила этих официальных отчетов
не должна быть признана. Частично эти суждения заходят так далеко, что они, вы¬
ходя за рамки непосредственных участников, делают упреки учреждениям, напри¬
мер: ОКВ и Кейтелю, причем из самого документа нельзя заключить, на чем осно¬
ван такой вывод. Поскольку речь идет об обвинении отдельного лица, как, напри¬
мер, подсудимого Кейтеля, от документа следует требовать, чтобы он сам давал
конкретные факты ответственности, или, по меньшей мере, на основании него
можно было бы установить причинную связь. Для того, чтобы почесть доказанной
ответственность подсудимого Кейтеля, нельзя удовлетвориться, прежде всего, тем,
что в таких сообщениях говорится о преступлениях солдат и офицеров армии или
вооруженных сил, чтобы из одного этого факта сделать заключение об ответствен¬
ности подсудимого Кейтеля, так как он был начальником штаба ОКВ.
Сверх того, в таких отчетах часто бывает ошибочно названным и перепутан¬
ным военное учреждение, так, например, когда говорят о подсудимом Кейтеле,
как о «главнокомандующем вооруженными силами», а «ОКВ» заменяет понятие
«ОКХ». Не всегда можно решить, идет ли здесь речь об ошибочном представле¬
нии Обвинения или о неправильном переводе. С тем, чтобы выяснить отношения
подчинения и компетенции таким образом, чтобы это не оставляло никакого со¬
мнения для выяснения ответственности подсудимого Кейтеля, я передал Трибу¬
налу два аффидевита.
A) «Отношения подчинения на востоке» /Книга документов № 2 К 10/,
B) «Внутреннее положение во Франции за 1940—45 г.г. и военная компетен¬
ция» /Книга документов № 2 К 13/.
Последний названный аффидевит подписан также подсудимым Йодлем.
Обвинение против фельдмаршала Кейтеля
Согласно общему обвинительному акту фельдмаршал Кейтель обвиняется в
следующем:
«Подсудимый Кейтель был с 1938 по 1945 год: начальником верховного руко¬
водства сухопутными силами германских вооруженных сил, членом тайного со¬
вета, членом совета министров по имперской обороне и фельдмаршалом. Подсу¬
димый Кейтель использовал вышеназванное положение, свое личное влияние и
свои интимные отношения с фюрером для того, чтобы способствовать военной
подготовке к войне, как говорится в пункте 1-м обвинительного акта. Он прини¬
мал участие в разработке политических планов и в подготовке нацистских заго¬
ворщиков к агрессивным войнам, нарушающим международные договоры, со¬
глашения и обязательства, как говорилось в 1 и во 2-м пунктах обвинительного
акта; он взял на себя ответственность за выполнение плана и провел в жизнь план
нацистских заговорщиков по агрессивной войне и войнам, нарушающим между¬
народные договоры, соглашения и обязательства, как говорит п. 4 обвинительно¬
го акта; он давал свое согласие и руководил военными преступлениями и престу¬
плениями против человечности, как говорится в 3 и 4 пунктах обвинительного
акта, в особенности, преступлениями против человечности и военными преступ¬
339
лениями, связанными с плохим обращением с военнопленными и гражданским
населением оккупированных областей, и участвовал в этих преступлениях».
Подсудимый Кейтель в первом общем обвинительном акте обвинялся с 1938 года.
В порядке расширения этого обвинения, соответственно специальному обви¬
нению, вытекающему из Британских Судебных писем, привлекается к следующей
ответственности:
«Изложение его личной ответственности в обвинении Обвинительного Акта
констатирует, что он между 1938 и 1945 годами занимал различные посты и что
он использовал эти посты, свое личное влияние и свою тесную связь с фюрером
для того, чтобы совершить действия, упомянутые в п.п. I, II, III и IV Обвинитель¬
ного Акта. В это заявление не включены все вопросы, на которые будет ссылать¬
ся Обвинение. Смотри вводную часть Обвинительного Акта. Фактически имеется
большое количество доказательного материала для того, чтобы показать, что
Кейтель был активным участником с 1933 года в планировании и подготовке аг¬
рессивных войн и в нарушении договоров и т.д. и т.д.
Поэтому, несмотря на ограничение в заявлении о личной ответственности от¬
носительно периода между 1939 и 1945 годами обвинение против Кейтеля будет
звучать таким образом, что он был активным участником заговора с 1933 года и
что он оставался таковым до окончательного поражения Германии. Мы обраща¬
емся к Трибуналу с просьбой подтвердить, что этот случай на основании доказа¬
тельств является доказанным».
Вследствие этого, обвинение против фельдмаршала Кейтеля по времени и по
фактам распадается на два периода, первый из которых охватывает время с 1933
года по 4-е февраля 1938 г., второй же начинается 4 февраля 1938 г. и заканчива¬
ется капитуляцией.
А. Период с 1933 по 1938 годы
К первому периоду относятся следующие пункты обвинения:
1. Фельдмаршал Кейтель с 1933 года является активным участником заговора.
2. Фельдмаршал Кейтель принимал участие в тайном вооружении Германии
в порядке нарушения Версальского договора и других договоров.
3. Фельдмаршал Кейтель принимал участие в оккупации и укреплении Рейн¬
ской области.
Б. Период с 4 февраля 1938 года по 1945 год.
I.
1. Участие в планировании агрессивной войны против Австрии и Чехосло¬
вакии, а также участие в выполнении и планировании замысла нападения на Ав¬
стрию и Чехословакию,
2. Участие в планировании агрессивной войны против Польши, а также вы¬
полнение этого плана,
3. Участие в планировании агрессивной войны против Дании, Норвегии,
Бельгии, Нидерландов, Люксембурга, Югославии и Греции, а также выполнение
этого плана.
4. Участие в планировании агрессивной войны против СССР, а также в
приведении этого плана.
II.
Участие в планировании и выполнении военных преступлений против чело¬
вечности.
340
Тем самым подсудимый обвиняется не только как член заговора, но и лично в
участии во всех преступлениях. Этому обширному обвинению соответствует
также место, отведенное Обвинением в его высказываниях подсудимому*
Ни одна фамилия подсудимых не употреблялась Обвинением так часто, как
фамилия Кейтеля. Все время мы слышим «приказ Кейтеля», «Закон Кейтеля», и
также часто «приказ ОКВ», «директива ОКВ», и т.д. в связи с именем Кейтеля как
«начальника ОКВ» с 4 февраля 1938 г.
Из этого вытекает зерно обвинения, а именно, положение, которое занимал
подсудимый Кейтель с 04.02.1938 г. Но из этого вытекает также возможность его
оправдания. При этом не должны играть роль отдельные обстоятельства, которые
могли возникнуть в конечном итоге в связи с так называемыми «приказами Кей¬
теля» или «распоряжениями ОКВ», нельзя рассматривать эти обстоятельства с
точки зрения участия подсудимого в них, а нужно их рассматривать с точки зре¬
ния того положения, которое он занимал, и того, какое участие он принимал в
планировании и осуществлении этих приказов и распоряжений, и, наконец, и
главным образом, в выяснении того, является ли его участие причинным и винов¬
ным в смысле права, которое до сих пор находило свое применение.
Мне кажется важным с самого начала обратить внимание на некоторые точки
зрения, которые имеют значение для рассмотрения случая и его оценки:
I. Подсудимый заявил, что он принимает как доказанное объективное, т.е. фак¬
тическое положение дел общего обвинения (следовательно не отдельных случа¬
ев), причем он учитывает господствующее на этом процессе право ведения судо¬
производства. Было бы бессмысленным предпринимать попытку нанести удар
всему обвинению, когда имеется возможность опровергнуть многие документы
или отдельные факты. Поэтому я, главным образом, ограничусь вопросом субъ¬
ективного положения дела и вопросом заговора и рассмотрю лишь отдельные
случаи, которые в связи с особым значением для защиты подсудимого Кейтеля
лично требуют этого упоминания. Несоответствие между событиями и судьбой
подсудимого так разительно, что подсудимый Кейтель, если он уже не сделал
этого по настоянию своей совести, он должен пожелать этого на основании сооб¬
ражения о том, что такая позиция подтверждает его подозрение, что он хочет бо¬
роться за свою жизнь. Однако подсудимый пояснил уже предъявлением своих
доказательств, что он борется не за свою голову, а за свое лицо.
II. Подсудимый относится к числу людей, которые в связи со смертью Адоль¬
фа Гитлера попали под свет рамп общественности. С 1938 года он находился в
его непосредственном окружении и был его почти постоянным сопровождаю¬
щим. Ему ясно, какое значение это имеет на данном процессе. Обвинение неод¬
нократно утверждало, что подсудимые, указывая на мертвых, хотят свалить на
них свою ответственность. Если целью этого процесса является установление
возможно более истинной картины произошедшего и связей, необходимо с само¬
го начала дискредитировать упоминание тех мертвых, которые, как известно и
самому Обвинению, являются главными преступниками. В особенности это отно¬
сится к подсудимому Кейтелю, положение, влияние и действия которого невоз¬
можно правильно осудить, не осветив личности Адольфа Гитлера, и его отноше¬
ния к Кейтелю.
III. Как уже видно из обвинительной речи судьи Джексона, здесь речь идет об
обвинении национал-социалистской системы. В действительности обвинение яв¬
341
ляется обвинением против этой системы, состоящим из 21 отдельного обвини¬
тельного акта. Отдельные подсудимые являются в известной степени символичес¬
кими фигурами сфер власти этого государства, над которым господствовала эта
система: партии, правительства и вооруженных сил.
Если я правильно понимаю судью Джексона, то он идет еще дальше, когда го¬
ворит: «Над всем личным стоят безыменные и безличные силы, столкновение ко¬
торых играет большую роль в истории человечества... Каковы же истинные силы,
борющиеся здесь перед вами?».
Следовательно, здесь выдвинута проблема, которая, господа судьи, не может
остаться не упомянутой на этом процессе, проблема, на которую также указал
господин де Ментон: значение и влияние сил судьбы. Судьба и вина не являются
двумя полюсами, сферы действия которых исключают одна другую; это есть сфе¬
ры действия, пересекающие друг друга, так что имеются области жизни и дейст¬
вия, в которых эффективными являются обе движущие миром силы. Словами
здесь можно выразить только то, какие силы действуют объективно на судьбу,
т.е. какие моменты у отдельных подсудимых можно рассматривать как несозна¬
тельные и невольные: принадлежность к народу, исторические события, традици¬
онно-закоренелые взгляды и жизненная среда. Вследствие этого я должен буду
остановиться на этих основах в той степени, в какой это относится к подсудимо¬
му Кейтелю, как к человеку и типу одной из групп, находящихся под обвинением,
так как Вам только таким образом можно представить возможность получить
правильную картину участия подсудимого Кейтеля в произошедшем.
IV. Мне хотелось бы так же заявить, что все, о чем я буду докладывать, происхо¬
дит с полного согласия подсудимого Кейтеля и, поскольку здесь будет доложено о
точках зрения и фактах, которые смогут оправдать подсудимого Кейтеля, это следу¬
ет рассматривать как вклад в выяснение событий и в ответ на вопрос, как это могло
случиться. Он не хочет, чтобы его положение и роль, которую он играл в этой дра¬
ме, были приуменьшены, но он хотел бы предотвратить искажение картины его ха¬
рактера. Подсудимый уже заявил со свидетельского места, что он благодарен тому,
что благодаря этому процессу он имеет возможность дать перед мировой общест¬
венностью и германским народом отчет о проделанном им и о том, почему он это
делал. Он хочет помочь установить историческую истину произошедшего.
Я считаю обязанным объявить об этой позиции подсудимого Кейтеля, так как
такая и таким образом обоснованная позиция значительно облегчает мне ведение
защиты. Подсудимому Кейтелю, как и всем, было известно: если вспомнить об
ужасных последствиях и обо всем чудовищном, что, несомненно, не ставя здесь
вопрос о виновности, совершенном немцами и что неоспоримо, следует отнести
за счет приказов и распоряжений, с которыми Кейтель в той или иной форме со¬
прикасался, что чувствуешь себя виновным не размышляя о том, идет ли здесь
речь о виновности в правовом смысле или о трагичном чувстве связанности судь¬
бою с причинами, а следовательно, и со следствиями.
Планирование
на основании национал-социалистической программы
Обвинение утверждает: «Что все подсудимые в какое-то время объединили свои
усилия с нацистской партией для осуществления плана, который, как это им было
известно, мог быть осуществлен только путем развязывания войны в Европе».
342
Относительно подсудимого Кейтеля было сказано, что он с 1933 года активно
участвовал в этом заговоре.
В доказательство своего тезиса Обвинение доложило:
а) что национал-социалистская программа сама по себе, т.е. согласно ее точ¬
ному тексту и смыслу, могла быть реализована только при применении насилия;
в) что подсудимый Кейтель знал это или должен был это понять;
с) что он, зная это, вместе с другими, в частности, с другими подсудимыми,
составлял планы и готовил агрессивные войны.
Сейчас я хотел бы в первую очередь обратить внимание Трибунала на основ¬
ную часть обвинительной речи судьи Джексона, где он разбирает программу пар¬
тии3. Там он перечисляет ряд пунктов программы, о которых он говорит:
«Естественно, что в правом отношении все эти цели были неприкосновенны».
В другом месте он говорит:
«Я не критикую эту политику, мне хотелось бы, чтобы она была всеобще при¬
знана».
Такая признающая критика, естественно, подлежит одному ограничению:
«До тех пор, пока эти цели могли быть достигнуты без агрессивной войны».
Судя по этому, Обвинение само не признает, что текст и смысл партийной
программы может дать понять нормальному человеку, что эти партийно-полити¬
ческие цели могли быть осуществлены только с применением насилия.
Я не хочу повторять того, что говорили здесь отдельные подсудимые во время
дачи показаний, особенно убедительным мне показалось то, о чем сообщил д-р
Шахт4. Он заключает свою критическую оценку существенных пунктов партий¬
ной программы следующими словами:
«Таково в основном содержание национал-социалистской партийной про¬
граммы, и я не считаю, что в ней заложено что-либо преступное».
Я привожу как раз это показание, так как оно показывает, как действовала эта
программа и ее легко узнаваемая целеустановка на человека, который охаракте¬
ризован как умный, реально мыслящий, свободный от порывов чувства в полити¬
ке, человек широкого хозяйственного кругозора и правильного суждения.
Если эта личность не поняла, что партийные цели должны были быть осуще¬
ствлены с применением насилия, то как же солдат Кейтель мог осознать это?
Кейтель был кадровым офицером. В качестве такового он не мог быть членом
партии. Офицерам была запрещена всякая политическая и партийная деятельность.
Руководство вооруженными силами заботилось о недопущении влияния политики
партии на вооруженные силы. Это относилось как ко времени до 1933 года, так и к
позднейшему периоду. Гитлер сам подтвердил этот принцип, сознавая, что не при¬
шло еще время приобщать офицерский корпус, не говоря о генералитете, к полити¬
ке. Эти высшие офицеры по традиции и благодаря своей профессии были «на¬
строены националистически», как было принято говорить, и приветствовали по¬
ставленные Гитлером на передний план националистические пункты программы,
были обрадованы соучастием вооруженных сил и, без рассуждений, встали на сто¬
рону руководимого Гитлером правительства, когда оно объявило борьбу с Версаль¬
ским договором, в частности с военно-политическими клаузулами.
3 Обвинительная речь судьи Джексона. С. 10-11.
4 Протокол судебного заседания на немецком языке. С. 8573.
343
Не было согласия, которое бы выходило за рамки этих целей, или даже общ¬
ности политической целеустановки. Генералы, а среди них и Кейтель, не думали
иначе, чем миллионы немцев, которые не были ни членами партии, ни ее против¬
никами, но считали националистические цели само собой разумеющимися.
И вот, нельзя не признать, что есть разница в том, поддерживают ли ту часть
программы, которая относилась к национальным целям, миллионы невлиятель¬
ных немцев, или ее поддерживает высший генералитет, который руководил воо¬
руженными силами.
Нельзя не учесть также и того, что осуществление этих национальных целей
несло в себе опасность войны. Однако, мне кажется, что дело обстоит таким об¬
разом, что генералы указывают на опасность войны не в том, что Гитлер хотел
осуществить эти национальные цели путем агрессивной войны, а, скорее, в том,
что осуществление этих целей аннулировало бы санкции бывших вражеских дер¬
жав. Генералы по абсолютно вынужденным причинам военного бессилия были
далеки от мысли об агрессивном осуществлении этих целей.
Я остановлюсь более подробно на этой проблеме, тесно связанной с возобнов¬
лением вооружения, несколько позднее. Здесь только существенно, что круги, к
которым принадлежал подсудимый Кейтель:
1. не имели соприкосновения с партийной программой;
2. не имели связи с партийными кругами;
3. симпатизировали одной части партийной программы, так как это соответст¬
вовало их национальной позиции;
4. не думали об осуществлении этих национальных пунктов путем агрессив¬
ной войны, так как с военной точки зрения это не имело перспективы.
Можно было бы возразить, что если сами генералы и не думали об агрессив¬
ной войне, то они все-таки поняли или могли понять, что Гитлер имеет намерение
если не сейчас, то в ближайшем будущем вести агрессивную войну.
Обвинение считает, что это понимание было свойственно подсудимому Кей¬
телю уже с 1933 года. Аргумент Обвинения, что это понимание равнозначно зна¬
нию национал-социалистской программы, опровергнут; то же самое относится к
знанию книги «Моя борьба», даже если приписать обладание этой книгой.
Поэтому здесь речь может идти только о том, знал ли Кейтель по другим при¬
чинам об агрессивных намерениях Гитлера. Что касается периода, предшество¬
вавшего 1938 году, то получение таких знаний от Гитлера исключается, так как
Кейтель говорил с ним в первый раз только в конце января 1938 г.
Речи, произносимые Гитлером до этого времени, так же, как и прочими пар¬
тийными руководителями, были недвусмысленно направлены к сохранению ми¬
ра. Оглядываясь назад, можно усмотреть в этой пропагандистской маскировке
противоположные намерения.
Если бы это было так, тогда маскировка успешно ввела бы в заблуждение не
только многие миллионы немцев, но также и иностранные государства, настроенные
по отношению к национал-социализму частью критически, частью - враждебно.
Кейтель верил в мирные заверения. Он видел, что их честность подтверждает¬
ся официальными предложениями о разоружении и договорами с Англией и
Польшей. Он верил в это тем более, чем, как уже было сказано, агрессивная война
должна была казаться невозможной.
344
Подсудимый фон Нейрат также неоднократно заявлял, что все его сведения и
знания политики Гитлера до 5 ноября 1937 г. оправдывали его глубокое убежде¬
ние, что Гитлер в осуществление своих политических целей не хочет прибегать
ни к какому насилию, ни к агрессивным войнам. Только вследствие обращения от
5 ноября 1937 г. это убеждение фон Нейрата было поколеблено.
При предъявлении доказательств защиты д-ра Шахта, на которые я ссылался,
было доложено о фактах, вскрывавших противоречия между прежней позицией
держав-победительниц, и тем тезисом, который представляется в этом вопросе
Обвинением.
Державы-победительницы путем их официальной связи и, сверх того, выража¬
ли, что они, несмотря на понимание всех обстоятельств, которые здесь поставле¬
ны в вину обвиняемым, не верили в намерения Гитлера или не признавали его
намерения осуществить эти цели путем агрессивной войны.
Обвинение упрекает сейчас подсудимого в том, что он знал о таком намерении
Гитлера или должен был знать о нем. Это не убеждает, и я могу предоставить
Трибуналу решить, учитывая все возможности, кто имел лучшие возможности
быть в курсе дела о двусмысленных намерениях Гитлера.
Мне кажется, что подсудимый Кейтель имеет право претендовать на подоб¬
ную же добрую веру и на подобное же название - пусть даже из других обстоя¬
тельств и вытекает такое знание или даже участие.
В качестве таковых других обстоятельств в течении периода с 1933 по 1938
год могут быть приняты во внимание: деятельность Кейтеля в связи с вооружени¬
ем и его участием в комиссии по обороне империи.
Ревооружение
Обвинение в противозаконном вооружении охватывает две части, которые бы¬
ли объединены Обвинением:
1. Тайное ревооружение в обход Версальского договора.
2. Ревооружение в целях планирования агрессивных войн.
Однако для рассмотрения с точки зрения характеристики, эти две составные
части должны быть строгого разграничены; ибо по своей причине и своим по¬
следствиям они различны и поэтому и в юридическом отношении должны быть
рассматриваемы с различных точек зрения.
Время с 1933 до 1938 год является периодом развития и реорганизации. Боро¬
лись силы прежнего порядка с новыми силами, еще не принявшими постоянной
формы. Все находилось в брожении. Цель и установка оставалась не ясной. Она
подменялась принятием существующих национальных тенденций. С помощью
ловкого пропагандистского использования этих тенденций создавалась психоло¬
гическая основа для достижения целей, преследуемых новыми правителями, при¬
чем те, кого это касалось - ничего не замечали.
В этом заключается проблема руководства вооруженными силами и подсуди¬
мого Кейтеля в этот период, которую я сейчас рассмотрю.
Тайное ревооружение в нарушение Версальского договора
Эта проблема не разрешима, если в достаточной степени в военном отношении
не учесть положения Германии. Для характеристики тогдашнего полковника
345
Кейтеля важно также: каким образом это положение отражалось в той специаль¬
ной сфере, к которой он принадлежал?
Кейтель воспринимал Версальский договор и, особенно, его военные поста¬
новления как унижение Германии. Он считал долгом по отношению к своей стра¬
не содействовать устранению такого положения. Он был убежден в том, что Вер¬
сальский договор вследствие своих невыносимых в военном и территориальном
отношении положений должен быть когда-нибудь пересмотрен. Это казалось ему
законом справедливости, а также разума, если длительное время хотели поддер¬
живать мир во всем мире. На основании этого убеждения он, как немец и солдат,
считал себя вправе на том служебном посту, который он занимал в это время, до¬
словно истолковывать военные постановления Версальского договора, даже если
это противоречило цели данного постановления. Он для себя оправдывал это тем,
что эти постановления невыносимым, т.е. совершенно недостаточным для эффек¬
тивной обороны образом ограничивают возможности развития.
Не будучи сам к этому причастен, он при существующем положении не считал
нарушением права, если Германия строила в Финляндии подводные лодки не для
себя, а с целью тем самым собрать опыт и обучить специалистов; если она содер¬
жала в Амстердаме конструкторское бюро, чтобы наблюдать за прогрессом в об¬
ласти авиации и воспользоваться им, не строя самолетов для себя.
Характерным для того, что думала демократическая Германия того времени, без
различия сословия и партии, было заявление доктора Брюнинга, которое 15 февра¬
ля 1932 г. распространялось всеми радиостанциями США по случаю собрания кон¬
ференции по разоружению. Я процитирую из него несколько предложений:
«Внутриполитическая борьба в Германии в своих внешних формах очень ост¬
ра; эта острота, однако, не должна заслонять того, что несмотря на наличие раз¬
личных тенденций, существует неоспоримая общность. В обоих решающих внеш¬
неполитических вопросах современности, в вопросе о разоружении и вопросе о
репарациях, в германском народе господствует единое мнение. Требование рав¬
ноправия и равной безопасности разделяется всем немецким народом. Всякое
немецкое правительство должно будет представлять эти требования. То, что
спор между партиями о тех путях, по которым должна идти наша политика, про¬
исходит сейчас в Германии может быть в более острой форме, чем в некоторых
других странах, является следствием тяжелой нужды, которая давит Германию и
глубоко затрагивает психику народа».
В отношении этого я ссылаюсь также на показания соподсудимого фон Нейра-
та от 22 июня 1946 .
Слова Брюнинга доказывают, что это было требованием, которое независимо
от партий поддерживалось всем народом: требование равноправия и равной безо¬
пасности.
Возражение: требование, даже если оно представляется всем народом, еще не
дает право нарушать или обходить договорные обязательства.
В принципе это верно. Однако в этом случае положение вещей было не столь
просто. Я не хочу апеллировать к «основному праву» всех государств, по которо¬
му всякий народ должен иметь право создать для себя известные предпосылки
для обороны. Но если даже такое «основное право» не признается, то, может
быть, поймут то затруднительное положение, которое фактически существует,
если какое-либо государство в своем военном потенциале настолько сильно огра¬
346
ничено, что оно должно не только беззащитным встречать всякое нападение со¬
седа, но и в политическом отношении обречено на бессилие.
Трибунал в ходе представления доказательств имел возможность прийти к вы¬
воду, что это соответствует действительности в отношении положения герман¬
ского государства в 1933 году.
Я обращаю ваше внимание на следующую фразу из представленного Три¬
буналу доклада Маршалла. Следующие фразы этого выдающегося солдата резю¬
мируют опыт патриотической и военной жизни в отношении того, что называется
здесь словом «ревооружение»:
«Природа склонна уничтожать слабость. Закон о том, что только сильные ос¬
таются в живых, повсюду признается...
Мир не воспринимает серьезно желание слабых. Слабость является слишком
большим искушением для сильных...
Мне кажется, прежде всего, мы должны устранить трагическое недоразумение,
заключающееся в том, что мы считаем, что политика безопасности является во¬
енной политикой».
Лучшим свидетелем в этом, столь важном для подсудимого Кейтеля вопросе, яв¬
ляется книга английского генерал-майора А.К. Темперли «Кулуары Европы»5, к ко¬
торой английский министр иностранных дел во время Второй мировой войны Энто¬
ни Иден написал очень дружественное одобрительное предисловие. Эта книга осо¬
бенно важна, так как Темперли описывает и судит обо всем с точки зрения 1938 года.
Описания Темперли, который принимал участие в конференции по ревоору¬
жению, в официальных переговорах и в переговорах за кулисами, являются по¬
трясающими, так как они раскрывают трагический, - я должен опять употребить
здесь это слово - обусловленный судьбой первичный конфликт: обусловленный
судьбой, так как тезисы, представленные представителями разных стран, осно¬
ванные на национальных данных и ограниченные традициями предоставляемых,
оказались несовместимыми и явились причиной разногласий, окончательные по¬
следствия которых мы пережили.
У Темперли сказано:
1. «Французы значительно основательнее изучили вопрос о разоружении, чем
любая другая нация и многие лучшие головы их генерального штаба и военно-
морского штаба месяцами изучали эту проблему...
Чтобы в общем охарактеризовать эту проблему, достаточно сказать, что их це¬
лью было по возможности меньше разоружаться самим, хотя они были сильнейшей
державой в мире, но одновременно держать Германию вплоть до точки над «и» в
рамках устава о разоружении соответственно условиям мирного договора... »6.
2. «В представленном докладе я не щадил ни французов, ни нас. Мы сделали
большие ошибки, но я пришел тогда к убеждению, что французы в действитель¬
ности никогда не думали вообще разоружаться... Поль Бонкур без сомнения был
п
честен и интенсивно трудился для того, чтобы реализовать свой замысел...» .
«Немецкий народ потерял надежду... Французы всегда заявляли, что Германия
будет сохранять видимость скромности до тех пор, пока будет оккупирована
5 Темперли А.К. «Кулуары Европы». Лондон, 1938.
6 Там же. С. 50.
7 Там же. О. 71.
347
Рейнская область, а когда это закончиться, то станет видна истинная окраска...
Это оказалось хорошим предсказанием, но скорее это было стечением обстоя¬
тельств и выражением настроения народа, находящегося при смерти, чем заранее
8
составленным планом...» .
3. «Я присутствовал на заседании и был потрясен отношением французской
делегации и Малой Антанты. Они считали, что в финансовом отношении они
схватили теперь Германию за горло и что ее полное разорение является вопросом
нескольких недель. Наше министерство иностранных дел поняло положение. Но
после разговора с Гендерсоном я спрашиваю себя - действительно ли он увидел
9
ту пропасть, которая зияет перед нами...» .
4. «Я называю также генеральные штабы, так как не существует большей ил¬
люзии, как та, что они, в общем и целом, настроены милитаристски. Я хорошо
знаю генеральные штабы многих стран, и я не знал ни одного, который окружал
бы войну ореолом и хотел бы ее. Они слишком хорошо ее знают. Если они вы¬
ступают за то, чтобы быть сильными, то лишь потому, что они верят в то, что
вооруженная сила может удержать от войны. В противоположность кровожадным
пацифистам, которые отрицают современное оружие, но немедленно желают его
появления на полях битвы, если дело идет о том, чтобы противостоять нападени¬
ям... Это приводит к тому заключению, что не вооружение является основой
войны. История 1926-1931 г.г. представляет собой не гонку ревооружения, а по¬
степенно развивающееся ухудшение международного положения на основе эко¬
номического и политического хаоса, который в свое время делал невозможным
разоружение и неизбежным вооружение...»10.
«Немцы фактически повторяют свою успешную тактику по обходу договоров,
•которые они применяли во времена Наполеона и, однако, удивляются, какая дру¬
гая благомыслящая нация в равных условиях не пошла бы на крайние меры для
того, чтобы обойти договор, который был навязан ей штыком...»11.
«Следующие шесть месяцев принесли с собой возвращение Германии, неспо¬
собность Гувера и французских планов и полное изменение атмосферы вследст¬
вие прихода Гитлера к власти. Как ни ужасно это было для мира во всем мире -
другие державы и, прежде всего, Франция могут взять на себя вину за создание
такого положения... мы должны были оказывать на французов большее давление,
должны были сделать большее усилие для того, что бы удержать у руля Германии
более умеренное правительство...»12.
«Они чувствовали, что с ними все еще будут обращаться, как с отверженны-
13
МИ...» .
Я прошу по достоинству оценить мнение английского генерала, которое, как я
уже сказал, получило одобрение бывшего министра иностранных дел Энтони
Идена. В этой связи я ссылаюсь также на предоставленные защитой доктора
Шахта14 по такой же теме и принятые Трибуналом высказывания следующих го-
8 Там же. С. 128-129.
9 Темперли А.К. «Кулуары Европы». Лондон, 1938. С. 151.
10 Там же. С. 165.
"Там же. С. 222.
12 Там же. С. 232.
п Там же. С. 256.
14 Книга документов Шахта № 3. Документ № 12.
348
су дарственных деятелей: Поля Бонкура, Гендерсона, Бриана, Сесиля, а также
книгу графа Ротермира15 «Предостережения и пророчества».
Трибунал, учитывая вышеописанные факты, должен будет проверить и ре¬
шить, нарушил ли подсудимый Кейтель военные условия Версальского договора
в смысле обвинения. Какие-либо отдельные обвинения по этому вопросу пред¬
ставлены не были.
Бесспорно, что с 1933 года в империи началось вооружение. Подсудимый Кей¬
тель признал это и заявил, что на постах, которые он занимал до 30 сентября 1934
г. и с 1 октября 1935 г. он соответственно свои функциям участвовал в этом воо¬
ружении. Как все, что делают немцы, также и вооружение, было тщательно про¬
думано и организовано. Обвинение представило относительно этого документы16
и протоколы заседаний имперского комитета обороны.
В ходе представления доказательств, общая картина положения в период
1933-1938 г.г. не была ясно обрисована.
Обвинение представило свои доказательства ретроспективно и на основании
последствий войны сделало заключение о мотивах вооружения и одновременно,
на основании того неоспоримого факта, что это вооружение не могло быть вы¬
звано и проведено одним человеком заключило, что здесь речь идет об общем
планировании в целях ведения агрессивных войн.
В чем же заключается решающий признак при военных вооружениях или ино¬
го рода подготовки на случай войны, на основании которого можно заключить,
что эти меры носят агрессивный характер, т.е. направлены на ведение агрессив¬
ной войны?
Из факта вооружения, как такового, в принципе нельзя заключить о таком на¬
мерении, наоборот, вооружение может и даже должно при подготовке к обороне
и сохранению безопасности выглядеть точно также, как и в случае подготовке к
агрессивной войне.
Поэтому если нужно установить намерения осуществления вооружения в це¬
лях планировки, то надо различать:
а) вооружение и подготовку мер, которые должны быть приняты в случае не¬
обходимости будущей мобилизации, ради готовности к обороне в любой момент;
б) вооружение и проведение мер, которые настолько в количественном или
качественном отношении превышают потребности для указанных в пункте «а»
задач, что из этого можно в отношении того, кого это касается, заключить о нали¬
чии намерения политического руководства начать войну, причем политический
вопрос - является ли эта война агрессивной, оборонительной или превентивной -
может не рассматриваться.
Таким образом, в конце концов, важно, было ли в связи с этими мерами выска¬
зано намерение планирования с целью ведения агрессивной войны, или же эти
меры по своему характеру и объему с необходимостью требуют вывода, что в
данном случае идет подготовка к агрессивной войне.
Если оглянуться назад, то события кажутся логической цепью планомерно под¬
готовленного развития. В действительности, фактическому развитию событий, ко¬
торые кажутся объективно связанными известной причинностью, подчиняются не
15 Ротермир. «Предостережения и пророчества». С. 100.
16 Документ № 2353-Р8.
349
только далеко идущие намерения и планы Гитлера, но и знания и одобрительная
поддержка круга сотрудников. Нельзя оспаривать, что производственная мощность
страны, которую в ее общности следует рассматривать как вооружение на случай
войны, когда-то придет к такому моменту, который нужно рассматривать как ре¬
шающий в вопросе, когда вооружение, т.е. состояние всей военной промышленно¬
сти, превысит мощность оборонительного вооружения.
В связи с этим нужно, особенно в отношении подсудимого Кейтеля, как воен¬
ного, учитывать то, что до вступления на пост начальника ОКВ 4 февраля 1938 г.
он не занимал решающих постов.
Какую роль играл подсудимый Кейтель в это время?:
А) в области служебного и личного ревооружения;
Б) в области административного и, как утверждает Обвинение, военно-поли¬
тического ревооружения, которое рассматривает как комплекс «имперский коми¬
тет обороны».
Деловое и личное участие в ревооружении
Когда подсудимый Кейтель 1 октября 1931 г. стал начальником отдела воору¬
женных сил при имперском военном министре фон Бломберге, там же существовал
военно-экономический отдел под руководством полковника Томаса: Полковник
Томас был назначен на должность Бломбергом и был его деловым советником.
Этот «отдел военной экономики» - позже военно-экономический штаб - дол¬
жен был, как министерская инстанция, представлять имперского военного мини¬
стра в руководящих и ответственных учреждениях хозяйства, а позже, с 1935 го¬
да, при генеральном уполномоченном по экономике. Военный министр фон
Бломберг в то время, когда фельдмаршал Кейтель был начальником отдела воо¬
руженных сил, как правило, имел непосредственную связь с Томасом.
Для выяснения участия Кейтеля в организационном развитии ревооружения в
этот период, я представляю следующее:
Историческое развитие
1. Исходное положение в 1933 году (на период 1933-1938 г.г.) было следующим:
Отсутствие всякой основы для производства вследствие разрушения военной
промышленности согласно Версальскому договору.
Последствия: Отсутствие производственных мощностей, отсутствие машинно¬
го парка, отсутствие конструкторских бюро, отсутствие опыта.
Поэтому первой стадией вооружения было:
восстановление производственных основ: создание и реорганизация заводов.
2. Основные факторы для получения вооружения:
а) Части вооруженных сил через свои отделы вооружения, как распределите¬
лей заказов и заказчиков у фирм, сдерживались бюджетными средствами и их
связанностью с бюджетным годом.
Последствия: Инвестиции фирмами вследствие отсутствия долгосрочных зака¬
зов и возможностей предвидения.
б) Военно-экономическое управление в ОКВ, как центральный организатор и
представитель возможностей производства (фирм) через военно-экономические
инспекции (позже - инспекции по вооружению), как локальная средняя инстан¬
ция в военных округах; для обслуживания частей вооруженных сил, как испол¬
няющая инстанция:
350
1) Рекомендации фирм частям вооруженных сил.
2) Согласование заказов частей вооруженных сил и мощностей.
3) Забота о распределении сырья, машин и рабочей силы.
4) Поддержка строительства и увеличения мощности предприятий.
5) Защита предприятий от ложных инвестиций, угрозы с воздуха, шпиона¬
жа и так далее.
в) Генеральный уполномоченный по экономике с осени 1935 года как органи¬
затор всего германского хозяйства для его использования в случае войны и руко¬
водства во время войны.
Задачи в мирное время {только подготовительного характера):
1. Статистический учет отдельных отраслей промышленности и хозяйства
(мощности по производству вооружения вместе с ОКВ и военно-экономическим
отделом под руководством Томаса).
2. Помещение и размещение сырья, которое можно получить путем ввоза.
3. Использование дивойсов для ввоза.
4. Финансирование производства вооружения внутри страны.
5. Планирование реорганизации соответственно военным нуждам всей эконо¬
мики и увеличение специальной промышленности вооружения.
6. Задачи, изложенные в пункте «б», 3, 4, вместе с военно-экономическим
управлением в ОКВ. К этому следует добавить предусмотренное лишь на случай
мобилизации подчинение следующих министерств:
а. министерство хозяйства,
б. министерство питания,
с. министерство труда,
д. министерство финансов (покупка девизов, сырья),
е. министерство лесного хозяйства.
Поэтому участие для получения информации представителя генерального
уполномоченного по экономике в имперском комитете обороны с декабря 1935 г.,
после ухода доктора Шахта с поста министра экономики, генеральный уполномо¬
ченный по экономике стало фикцией, так как полномочия перешли к 4-х летнему
плану (Геринг).
Лишь с расширением прав министерства «Оружия и боеприпасов» в августе
1943 г. и превращения его в министерство «Вооружения и военной промышлен¬
ности» вновь, приблизительно, было воссоздано первоначально запланированное
положение генерального уполномоченного по экономике и восстановлены его
права во время войны при организационном подчинении 4-летнему плану, а в
действительности - фюреру (вследствие краха 4-летнего плана).
3. В сотрудничестве генерального уполномоченного по экономике и военно¬
экономического отдела с ОКВ под руководством генерала Томаса был создан
«План мобилизации вооружения». Этот «План мобилизации вооружения» должен
был - для вооруженных сил и генерального уполномоченного по экономике, ко¬
торый представлял сведения о предприятиях, которые должны быть исключены
из общего производства для переустройства делопроизводства вооружения во
время войны - реагировать, включая
а. потребность в труде,
б. потребность в сырье, и
351
с. машинный парк. (Специальные машины для производства оружия и так
далее.)
Оправдание
Современная война имеет своей предпосылкой не столько использование и ор¬
ганизацию людей какой-либо страны в военное формирование, а в очень ясной
форме представляет собой проблему промышленных мощностей и их целесооб¬
разного использования для производства всех необходимых видов сырья.
Этот процесс, безусловно, должен предшествовать всякому вооружению и
требует расхода денег и еще больше времени на создание станочного парка.
Германия, когда она заявила о своем оправдании в военных вопросах, не обла¬
дала вспомогательными средствами для материального вооружения, которые бы¬
ли отобраны осуществленным и признанным разоружением.
Но только для того, чтобы снабдить армию мирного времени, о которой было
сообщено миру в заявлении 1935 года, в материальном отношении всем до того
запрещенным современным оружием и аппаратами, в частности, также боеприпа¬
сами, требовалось и были придуманы 10, а позже 7-8 лет, как это подтверждалось
здесь, на процессе, различными сторонами. Это понятно, если вспомнить, что да¬
же США со своими неограниченными и неуменьшенными последствиями войны
средствами затратили для необходимого переустройства и вооружения в этой
войне 4-5 лет. Из этого следует, что вооружение, если оно предусмотрено для
того, чтобы перейти границы оборонительного вооружения в государствах, кото¬
рые, как Германия 1934 года, не располагают собственной промышленностью,
может быть осуществлено лишь постепенно.
1 Стадия: создание промышленных и сырьевых предпосылок (мощностей) для
покрытия военных нужд.
2 Стадия: Распределение заказов промышленности и вооружения для первич¬
ного оснащения мирного состава вооруженных сил и выполнения этих задач в
рамках ежегодных бюджетных средств.
3 Стадия: Производство запасов боеприпасов и оружия для оснащения созда¬
ваемой на основе постоянного мирного состава и в случае войны мобилизуемой
армии, соответственно личным качествам народа, включая необходимый подвоз
во время войны.
Если вспомнить, что Германия 1934 года не имела в своем распоряжении со¬
временного оружия, подводных лодок и современных самолетов, то кажется ве¬
роятным, что всякий солдат, способный вынести заключение, должен был пола¬
гать, что при существующих условиях нельзя думать о войне, не говоря уж об
агрессивной.
Соответственно с этим следует рассматривать те задачи, которые были пору¬
чены подсудимому Кейтелю как начальнику отдела штаба вооруженных сил, как
чисто подготовительно-организационные. Конечно, Кейтель несет ответствен¬
ность за действия генерала Томаса, как начальника военно-экономического шта¬
ба. Технические подробности и объем деятельности ясны из документа ПС-2353,
который в основном правилен, хотя Томас в заявлении, подшитом к этому исто¬
рическому произведению, хочет теперь изложить это так, что он, якобы опасаясь
ареста, изменил свои первоначальные записи в более благоприятную для Гитлера
сторону. Это не соответствует фактам. То, что писал Томас, доказывает, по мне¬
нию подсудимого Кейтеля, что «вооружение для войны» при мобилизации про¬
352
мышленных мощностей и их переоборудовании для нужд военного хозяйства на¬
чалось лишь в начале октября 1939 г. Далее это доказывает, что то, что показали
здесь допрошенные подсудимые, насколько они имели отношение к этому рево¬
оружению, в частности, доктор Шахт до 1937 года, совпадает с этим в том, что в
этот момент агрессивных войн никто не хотел и, в соответствии с состоянием
вооружения в то время, они казались невозможными.
Но и это личное вооружение показывает для этого периода такую же картину.
В ходе представления доказательств выяснилось, что до начала 1938 года было
едва вооружено 27 дивизий мирного времени, а 10-12 резервных дивизий подго¬
тавливались, запасов вооружения и боеприпасов, кроме этого, в распоряжении
вооруженных сил тогда не было.
Однако, если все-таки до осени 1938 года создать армию из почти 40 дивизий
для нападения на Чехословакию без проведения мобилизации при одновременной
необходимой охране границ на западе, то это было достижением высшей границы
военного потенциала, существовавшего в то время.
При таких обстоятельствах и зная состояние вооружения и военный потенциал
соседних государств, связанных между собой союзами и пактами о взаимопомо¬
щи, ни один из генералов старой школы не мог думать о том, чтобы ввязаться в
войну. Тот факт, что уже годом позже (в 1939 году) состояние германского воо¬
ружения было значительно лучшим, в первую очередь, объясняется оккупацией
Чехословакии.
В заключение следует указать еще на то, что какое-либо стратегическое пла¬
нирование какой-либо агрессии в этот период не имело места. Генерал-полковник
Йодль в качестве свидетеля заявил, что когда в 1935 году стал работать в отделе
вооруженных сил, не существовало никаких планов или чего-либо подобного, за
исключением плана на случай внутренних волнений.
Занятие демилитаризованной зоны в Рейнской области не было запланирова¬
но, оно было импровизированно Гитлером.
«Директивы о наступлении и ведении боя» от июня 1937 г. являются общими
указаниями на случай возможных военных осложнений.
Ради полноты, я должен указать еще на документ. Это приказ верховного ко¬
мандующего вооруженными силами фон Бломберга17, говорящий об авиаразвед¬
ке и наблюдениях за передвижениями подводных лодок во время оккупации
Рейнской области. Кейтель подписал и передал этот приказ.
Имперский комитет обороны
Рейхсвер состоял из 100 тысяч человек, что было установлено Версальским
договором. Неоспоримо, что это количество, учитывая размеры империи, ее не¬
защищенные границы и обособленное положение Восточной Пруссии, было аб¬
солютно недостаточным для того, чтобы вызвать называемые основным правом
каждой страны и народа чувства безопасности внутри страны и возможности
обороны против нападения извне. При таком неудовлетворительном положении,
созданном военными условиями Версальского договора, обсуждались (еще до
1933 года) возможности его улучшения без использования, собственно, солдат.
Было проверено и установлено, что ряд задач в случае мобилизации может вы-
17 Документ № 194-ЕС.
353
подняться гражданскими министерствами. Здесь речь идет о задачах чисто обо¬
ронительного характера, которые не могут быть рассмотрены как агрессивные, о
задачах обороны страны и причем, главным образом, о следующих:
1. Пограничная оборона путем усиления таможенной службы.
2. Контроль за почтой с помощью органов имперской почты (отделы-
усилители).
3. Защита железных дорог персоналом железных дорог.
4. Прокладка кабелей вместо воздушных телеграфных линий.
5. Строительство виадуков и устранение переездов через железные дороги на
важнейших направлениях.
6. Строительство пограничных укреплений на востоке; позиция Одер-Варта;
Померанские позиции, позиции на Одере (отчуждение земельной собственности).
7. Улучшение связи по морю с Восточной Пруссией и железнодорожного
транзита через Коридор.
8. Строительство укреплений в Восточной Пруссии.
9. Усиление пограничной охраны в Восточной Пруссии.
10. Предоставление железной дорогой передвижных железнодорожных плат¬
форм для погрузки.
11. Усиление таможенной службы на побережье.
12. Расширение радиосети имперской почтой (усиленные приемники и пере¬
датчики).
13. Занятие постоянных армейских центров связи чиновника и почты.
14. Освобождение рейхсвера от всякого предоставления солдат для служб, ко¬
торые могут быть выполнены также гражданским персоналом.
15. Охрана мест перехода границы местными властями (Ланраты).
16. Учет автомобилей и так далее.
Органом, который должен был давать советы о проведении этих задач, до 1933
года был комитет референтов. Он состоял из референтов отдельных гражданских
министерств, которые, с согласия министерства внутренних дел (до конца 1933
года Северинг), собирались на заседания в имперском министерстве. Имперский
министр обороны дал тогда полковнику Кейтелю поручение руководить этими
заседаниями. Они заключались в том, что референты принимали и рассматривали
пожелания имперского министерства обороны в отношении уже упомянутых за¬
дач, исполнение которых в случае мобилизации могли взять на себя отдельные
министры. Это сотрудничество при министре Северинге происходило безо всяких
трений и в духе возможного удовлетворения желаний имперского министерства;
такое же положение оставалось и после 30 января 1933 г. Круг задач и состав ос¬
тались теми же. Когда 4 апреля 1933 г. решением нового правительства Гитлера
был создан имперский Совет по обороне, комитет остался, он лишь изменил на¬
звание: из комитета референтов он превратился в имперский комитет обороны,
однако не изменил своего круга задач и не получил новых прав. Только объем
возрастал с прогрессирующим развитием, особенно с момента введения всеобщей
воинской повинности. Как и прежде, имперский комитет обороны оставался уч¬
реждением, которое должно было обсуждать те задачи обороны страны, которые
затрагивали гражданский сектор и должны были быть подготовлены граждан¬
скими министерствами, а частично также выполненными.
354
В отношении этого пункта обвинения должно быть совершенно ясно, что и
после 4 апреля 1938 г. положение Кейтеля не изменилось, что он, в частности, не
стал членом Имперского Совета обороны.
Имперский Совет обороны, которому в докладах Обвинения уделяется столь
много места, фактически, судя по результатам представления доказательств, не
существовал - ко времени после 1938 года я вернусь позже - во всяком случае
Обвинение не смогло доказать, что в Течение этого периода имело место заседа¬
ние Имперского Совета обороны. Представленные протоколы все без исключения
относятся к заседаниям имперского комитета обороны, члены которого докла¬
дывали своим соответствующим министрам, которые, опять-таки, имели возмож¬
ность в рамках кабинета придать твердую форму предложениям, обсуждавшимся
в имперском комитете обороны. Именно поэтому дело не доходило до заседаний
формально-юридически существующего Имперского Совета обороны, так что
свидетели с полным правом могли сказать, что Имперский Совет обороны суще¬
ствовал только на бумаге.
Кейтель до 30 сентября 1933 г. находился в качества полковника и руководи¬
теля отдела в военном министерстве, а позже, с октября 1935 г., как генерал-
майор (начальник отдела вооруженных сил имперского военного министерства),
был членом имперского комитета обороны.
Таким образом, с 30 сентября 1933 г. до 30 сентября 1935 г. он не был в воен¬
ном министерстве и тем самым не имел тех функций, которые находятся в связи с
этим пунктом обвинения; в это время он не принимал участия в заседаниях им¬
перского комитета обороны, протоколы которого были представлены обвинени¬
ем, как имеющие особо большую доказательную ценность. Заседание от 22 мая
1933 г., называемое вторым заседанием рабочего комитета референтов, было по¬
следним заседанием, в котором принимал участие Кейтель перед своим назначе¬
нием в армию. Первое заседание после его перевода в имперское военное мини¬
стерство состоялось 6 декабря 1935 г. - это было одиннадцатое заседание импер¬
ского комитета обороны. Хотя тем самым для расследования ответственности
18
Кейтеля эти протоколы , как и вообще вся работа имперского комитета обороны
с третьего по десятое заседание, в течение двух лет должны быть исключены, я
разбираю их, так как именно эти протоколы показывают, чем занимался импер¬
ский комитет обороны.
Знакомство с этими протоколами объясняет, почему учреждение, существую¬
щее в той или иной форме во всех государствах и служащее признанной всеми
государствами законной цели обороны страны, было выставлено в качестве важ¬
ного аргумента при представлении доказательств об агрессивных планах и приго¬
товлениях.
Протоколы заседаний имперского комитета обороны за 1933, 1934 и 1935 годы
показывают характер работы как подготовки на случай войны. Но также ясно, что
здесь речь идет о предварительных работах, которые должны были обеспечить
лучшее состояние обороны страны на случай мобилизации. Если два раза упоми¬
нается «политическое положение», то эти упоминания показывают боязнь воен¬
ных санкций со стороны соседних государств (указывается на случай с Абисси¬
нией, который привел к санкциям против Италии).
18 Документы № 404-ЕС, № 405-ЕС.
355
Вся деятельность исходила из мысли о том, чтобы преодолеть состояние воен¬
ного бессилия, которое отнимало всякую возможность обеспечивать безопасность
открытых границ империи.
Постоянно упоминаемые обязательства секретности при учете тогдашней си¬
туации могут быть рассмотрены лишь как опасение, что разглашение этих мер,
хотя они носили чисто оборонительный характер, вызовет превентивные меры со
стороны держав-победительниц (Италии).
То, что эти опасения были обоснованны, явствует из непримиримой позиции
известных государств в духе полного разоружения Германии. Этот вопрос важен
для позиции Кейтеля, так как он утверждает, что сделанный из предписаний о
секретности вывод о том, что содержание в секрете доказывает нечистую совесть,
а нечистая совесть, - знание нарушения права, - ошибочен.
Имперский комитет обороны никогда не принимал решений. Это было сове¬
щательное учреждение для целей обороны страны, поскольку мобилизацией за¬
трагивался гражданский сектор. Он никогда не проводил совещаний, касавшихся
личного или материального ревооружения или планирования агрессии.
Обвинение в данном случае попыталось представить доказательство того, что
имперский комитет обороны занимался разработкой агрессивных планов. Оно
указывало на протокол имперского комитета обороны заседания от 26 июня 1934
19
г. , в котором речь идет «об участии в подготовке к мобилизации». В этом про¬
токоле сказано в абзаце «С»: «Подготовка к освобождению Рейна».
На основании этого Обвинение сделало вывод, что комитет имперского совета
обороны уже 26 июня 1934 г. занимался вопросом «освобождения Рейнской об¬
ласти». Свидетель рейхс-маршал Геринг при своем допросе указал на то, что в
немецком тексте недвусмысленно речь идет о техническом очищении Рейна, а не
о стратегическом и политическом мероприятии. Я упоминаю эту очевидную
ошибку Обвинения, которая могла возникнуть лишь вследствие крупной ошибки
в переводе, потому что она привела к ложному предположению Обвинения о пра¬
вах имперского комитета обороны. Здесь речь идет о единственном случае, кото¬
рый был представлен в отношении этого комплекса.
Истинный характер деятельности имперского комитета обороны ясен из «ру-
20
ководства по мобилизации» для гражданской администрации. Речь идет о ре¬
зультате совещания всех референтов в имперском комитете обороны, и этот до¬
кумент является приложением к плану мобилизации вооруженных сил и к плану
мобилизации промышленности.
Эти три плана мобилизации в своей общности представляют собой основы для
Вашего решения. Из них Вы можете видеть, верно ли утверждение Обвинения -
общий план с целью ведения агрессивной войны - или же был прав подсудимый
Кейтель, когда он при своем допросе сказал: «То, что обсуждалось и планирова¬
лось здесь является тем же самым, что вправе делать любая страна и что должны
делать ответственные учреждения, если они не хотят нарушить свой высший
долг, а именно обеспечить оборону всей страны».
Решение от 4 февраля 1938 г. оказалась роковым как для тогдашнего генерала
Кейтеля, так и для германских вооруженных сил. Для Кейтеля, который не мог
19 Документ № 405-ЕС.
20 Документ № 1639-Р8.
356
еще оценить должным образом вновь созданную инстанцию «Верховное коман¬
дование вооруженных сил», вместе с его большим именем; для вооруженных сил,
которые в этот день потеряли свою (относительную) самостоятельность.
Гитлер устранил последний барьер между собой и вооруженными силами -
народом под ружьем - с помощью устранения главнокомандующего вооружен¬
ными силами и имперского военного министра, должность которого была преду¬
смотрена конституцией. Это действительно роковое решение имело для Кейтеля
и всего германского народа самые ужасные последствия, причем в момент выне¬
сения этого решения обе стороны не могли предполагать их. Сейчас, глядя назад,
легко сказать, что такая непроницательность была преступной. В тогдашний мо¬
мент каждый, кто не был скептиком или пессимистом, при своей оценке отдель¬
ных вещей должен был быть зависимым от развития событий и от силы и значе¬
ния участвующих в них личностей. 4 февраля 1938 г. нельзя было достаточно яс¬
но предвидеть и распознать ни того, ни другого.
Для подсудимого Кейтеля, который в-то время лично не знал Гитлера и впер¬
вые познакомился с ним во время предварительных переговоров по поводу дан¬
ного решения, это не было его собственным решением. Гитлер поручил ему вновь
созданную должность начальника ОКВ. Кейтель согласился принять эту долж¬
ность. Если мы оставим без внимания все человеческие переживания, связанные с
таким блестящим по внешнему виду возвышением, для тогдашнего начальника
отдела вооруженных сил в имперском военном министерстве (Р.К.М.) не было
никакого обоснованного повода отклонить это предложение, тем более, что оно
было Сделано самим фон Бломбергом. Как относился Гитлер к этому отделу, для
Кейтеля было не ясно. Декрет преподнес Кейтелю чудесное должностное имено¬
вание: «Начальник Верховного командования вооруженных сил». Исторически
основанием послужило устранение верховной власти над всеми вооруженными
силами, которая до 4 февраля 1938 г. находилась в руках фельдмаршала фон
Бломберга и которая в этот день перешла к самому Гитлеру. Одновременно Гит¬
лер ликвидировал ответственное военное министерство, которое до сих пор
управлялось также фельдмаршалом фон Бломбергом.
Доктор Ламерс о возникновении декрета фюрера от 4 февраля 1938 г. показал
следующее: «Фюрер сообщил мне, что имперский военный министр фон Блом-
берг оставляет свой пост и что он намеревается в этом случае провести отдельные
изменения в имперском правительстве. Он сообщил мне далее, что господин ми¬
нистр иностранных дел фон Нейрат выходит в отставку, что в этом ведомстве
также должны быть внесены изменения и что будут внесены изменения в вопрос
верховной власти над сухопутными стами. После этого, фюрер дал поручение
разработать декрет о руководстве военно-вооруженными силами. Я должен был
работать над ним также при участии военного министерства (отдел вооруженных
сил). В качестве директивы фюрер дал мне следующее указание: «Я не хочу
иметь в будущем военных министров, а также не хочу иметь впредь никаких ко¬
мандующих вооруженными силами, которые бы стояли между мной, как верхов¬
ным главнокомандующим, и главнокомандующими отдельными частями воору¬
женных сил».
В соответствии с этим, Декрет получил должную формулировку, где говори¬
лось в начале о создании верховного командования вооруженных сил как военно¬
го штаба, который должен подчиняться непосредственному командованию фюре¬
357
ра. Фюрер не желал, чтобы данная инстанция представляла собой что-то само¬
стоятельное, что бы было включено между ним и главнокомандующими отдель¬
ных частей военно-вооруженных сил. Вследствие этого, назначенный тогда на
должность начальника ОКВ генерал артиллерии Кейтель не имел верховной влас¬
ти над отдельными частями вооруженных сил. О такой власти не могло быть и
речи и по другим причинам»21.
Фельдмаршал фон Бломберг в предъявленных мной письменных показаниях
заявил следующее:
На вопрос 24-й\
«Во время нашей последней беседы Гитлер намекнул, что он, вероятно, не зай¬
мет моего места, и таким образом будет фактическим главнокомандующим гер¬
манской армии. Он потребовал рекомендовать ему кого-либо для назначения на¬
чальника бюро («сЬеГ с1и Ьигеаи»), который будет под его началом, т.е. на ответст¬
венность Гитлера, руководить и управлять текущими делами. Я назвал ему Кей¬
теля, который под моим началом очень хорошо руководил этим отделом».
На вопрос 27-й:
«Я предложил Кейтеля на должность начальника бюро («сЬеГ с1и Ьигеаи») и
мне казалось, что тем самым я водворю его на правильное место. На такой долж¬
ности он не был военным советником Гитлера; просил ли Гитлер у Кейтеля сове¬
тов, и в какой степени, я не знаю. Мне кажется, что тем самым на Кейтеля не бы¬
ла перенесена какая-либо ответственность».
На вопрос 29-й:
Вопрос: «Не входило ли в намерения Гитлера создать с помощью личности
Кейтеля инструмент, организаторские способности и работоспособность которого
казались ему очень ценными для превращения их в исполнительный орган своих
решений и приказов?».
ОТВЕТ: «Я со всей категоричностью даю положительный ответ на этот во¬
прос, если я сейчас возвращусь к просьбе Гитлера в день моей отставки рекомен¬
довать ему кого-нибудь и к моему ответу на его просьбу.
В первоначальные намерения Гитлера входило совершенно точно следующее:
иметь в своем распоряжении надежный орган, но, ни в коем случае, ни советника
обличенного ответственностью».
Декрет о руководстве вооруженными силами от ^ февраля 1938 г. известен
Трибуналу. Мне не нужно поэтому оглашать его здесь. Положение подсудимого
Кейтеля, круг его компетенций и его ответственность ясно вытекает из этого до¬
кумента и из целого ряда показаний и документов, представленных на предыду¬
щей стадии процесса. (Показания Геринга и начальника имперской канцелярии
имперского министра доктора Ламмерса, письменные показания гросс-адмирала
Деница и гросс-адмирала Редера.) Я имею в виду следующее:
1) Гитлер не хотел создания ответственного имперского военного министерст¬
ва, он точно также не хотел, чтобы кто-нибудь другой, а не он, имел верховную
власть над всеми вооруженными силами. Он в своем лице объединил оба эти ин¬
ститута, заявив по поводу верховной власти следующее: «Отныне он лично и не¬
посредственно будет осуществлять эту верховную власть и отправлять функции
21 Протокол судебного заседания на немецком языке от 08.04.1946 г. С. 73-52.
358
имперского военного министерства, которыми должен по его поручению управ¬
лять Кейтель».
2) Таким образом, Гитлер создал военный штаб для обсуждения военно¬
технических вопросов. Этот последний получил от него наименование «верхов¬
ное командование вооруженных сил». Поэтому это «верховное командование»
вооруженных сил было ничем иным, как военной канцелярией фюрера и верхов¬
ного главнокомандующего. Такие канцелярии уже существовали в виде импер¬
ской канцелярии, президентской канцелярии и партийной канцелярии. Начальни¬
ком этой военной канцелярии был назначен подсудимый Кейтель с наименовани¬
ем: «начальник штаба верховного командования вооруженных сил» (сокращенно:
начальник ОКВ).
3) Из этого вытекает, что ОКВ не должно было быть промежуточной инстан¬
цией между верховным главнокомандующим вооруженных сил и тремя частями
вооруженных сил. Противоположная точка зрения обвинения, которая связана с
графическим изображением, покоится на ошибочной оценке. Между верховным
главнокомандующим и тремя главнокомандующими, т.е. главнокомандующим
сухопутных войск, главнокомандующим военно-морских сил, главнокомандую¬
щим военно-воздушных сил, не существовало больше промежуточной инстанции
со своими собственными полномочиями, как это имело место до 4 февраля 1938
г. ОКВ, начальником штаба которого был подсудимый Кейтель, не было само¬
стоятельной военной инстанцией или ведомством, а лишь военно-техническим
штабом Гитлера и его военно-министерским ведомством. ОКВ не имело никаких
самостоятельных полномочий, т.е. оно не имело полномочий издавать приказы,
оно также не имело полномочий командного характера. Более того, все распоря¬
жения, декреты, директивы или приказы, которые исходили от ОКВ, были выра¬
жением воли верховного главнокомандующего вооруженных сил. Главнокоман¬
дующие тремя частями вооруженных сил всегда сознавали, что между ними и
верховным главнокомандующим не существует никакой промежуточной инстан¬
ции. Они также никогда не рассматривали и не признавали ОКВ такой промежу¬
точной инстанцией. Это было подтверждено в письменных показаниях гросс-
адмирала Деница и гросс-адмирала Редера так же, как и в свидетельских показа¬
ниях рейхсмаршала Геринга и доктора Ламмерса. Мнение, что ОКВ, а тем самым
и подсудимый Кейтель, как начальник ОКВ, были полномочны издавать собст¬
венные распоряжения или приказы, является неправильным. Всякая устное или
письменное служебное общение, выходящее за рамки обмена мнениями с други¬
ми военными инстанциями или ведомствами, находилось под началом самого
верховного главнокомандующего. ОКВ являлось всего-навсего рабочим штабом
верховного главнокомандующего.
4) Поэтому если на документах, которые исходили от верховного главноко¬
мандующего или ОКВ, имеется подпись или инициалы Кейтеля (или какого-
нибудь начальника управления в ОКВ), то из этого факта нельзя делать вывод,
что ОКВ имело полномочия издавать самостоятельные приказы. В любом случае
все дело заключается лишь в ознакомлении, препровождении или передаче при¬
казов верховного главнокомандующего. Учитывая то обстоятельство, что Гитлер
был очень занят на своих постах главы государства, рейхсканцлера, фюрера пар¬
тии и верховного главнокомандующего вооруженными силами, станет понятным,
что было невозможно заполучить от него во всех случаях собственноручную
359
подпись, даже если дело подчас шло об очень важных и имеющих принципиаль¬
ное значение вещах. Следует, однако, обратить внимание на то, что во всех слу¬
чаях необходимо было иметь личное решение или согласие Г итлера. Если Обви¬
нение при таком положении вещей придерживается такой точки зрения, что из
факта наличия подписей в документах или наличия его инициалов Кейтеля можно
считать ответственным и за деловое содержание данных документов, то такая точ¬
ка зрения не может быть оформлена. С формально-юридической точки зрения Кей¬
теля, как начальника военной канцелярии, можно было бы считать ответственным
за приказы, распоряжения и т.д., которые он подписывал и препровождал дальней¬
шим инстанциям, в том случае, если бы эти приказы основывались на его верхов¬
ной власти. Подсудимый Кейтель мог бы тогда нести материальную ответствен¬
ность, если было бы доказано что он в силу своей доброй воли принимал участие
при вынесении решений относительно этих приказов, распоряжений и т.д.
5) Чтобы разъяснить полностью этот вопрос, имеющий для подсудимого Кей¬
теля решающее значение, я хотел бы указать на следующее: указания, которые
имели принципиальное значение для планирования военных операций, являлись
оперативными приказами, которые отдавал верховный главнокомандующий
главнокомандующим отдельными частями вооруженных сил. Прежде, чем отдать
эти указания, Гитлер вел переговоры о военно-технической стороне приказа с
компетентными референтами в ОКВ и с подсудимым Кейтелем. Эти указания не
принимали во внимание того, что говорили отдельные референты по их поводу,
они являлись выражением единоличной воли верховного главнокомандующего.
Они направлялись не в ОКВ, а главнокомандующим тремя частями вооруженных
сил, которым ОКВ препровождало эти приказы. Отдельные части вооруженных
сил со своей стороны издавали приказы на основании общего указания, они изда¬
вали приказы для осуществления того, что содержалось в указании. В этой связи
я не буду ссылаться на положение устава, согласно которому, проведение приказа
не рассматривается как причина, исключающая уголовно-правовую ответствен¬
ность, так как препровождение приказа не является приказом ОКВ отдельным
частям вооруженных сил, оно является лишь препровождением оформленной в
приказной форме воли верховного главнокомандующего. Направленный в ОКВ
приказ, если уж это так угодно называть, во всех случаях относился к разработке
каких-либо выражений воли верховного главнокомандующего. И относится к
чисто внешнему акту дальнейшего препровождения законченного выражения во¬
ли верховного главнокомандующего без каких-либо полномочий занять опреде¬
ленную позицию по данному вопросу.
6) Следует предположить, что Обвинение не совсем правильно оценило поло¬
жение Кейтеля, и что на его точку зрения в данном случае оказал влияние фельд¬
маршальский ранг подсудимого. Этот ранг не стоял ни в какой связи с команд¬
ными полномочиями военного характера подсудимого. Наблюдается склонность
представлять себе под генерал-фельдмаршалом военного главнокомандующего.
Как мы уже видели, подсудимый Кейтель, однако, не имел никаких полномочий,
связанных с изданием приказов, но также не имел командной власти. Фельдмар¬
шал фон Бломберг, письменные показания которого были представлены Трибу¬
налу Обвинением, охарактеризовал положение подсудимого Кейтеля как началь¬
ника бюро («сЬеГ с1и Ьигеаи»). Эта характеристика по своей сущности является
правильной. Начальник бюро («сЬеГ с1и Ьигеаи») должен заботиться о том, чтобы
360
бюро, начальником которого он является, работало надлежащим образом, чтобы
соответствующие референты правильно и в срок делали свои дела. Но он не при¬
нимал никакого участия в окончательном оформлении волевого акта, который его
начальник, в данном случае верховный главнокомандующий вооруженными си¬
лами, считает правильным. Если это вообще является правильным, то особенно
правильным оно является в данном частном случае. Известно, что Гитлер не по¬
зволял давать себе советов при вынесении военных решений. Это было доказано
во время представления доказательств, в частности, с помощью показаний гене¬
рал-полковника Йодля.
7) Подсудимый Кейтель в своих письменных показаниях, озаглавленных «Ко¬
ординирование в государстве и вооруженных силах»22, изложил в очень ясной
форме деятельность ОКВ. Письменные показания дают ясную картину тяжелой и
неблагоприятной работы подсудимого Кейтеля. В основном она состояла в коор¬
динации желаний и потребностей отдельных частей вооруженных сил. Она также
состояла в выравнивании и устранении появляющихся разногласий и в борьбе
против стремлений Гитлера мешать отдельным ведомствам разрешать должным
образом соответствующий круг вопросов.
Каждая отдельная часть вооруженных сил имеет интересы, которые отличают¬
ся от интересов других частей вооруженных сил, которые во всей своей совокуп¬
ности не могут быть удовлетворены, которые иной раз противоречат интересам
других частей вооруженных сил. Это относится в особенности к вопросу замены
кадров, снабжения всем тем, что необходимо для специального ведения войны.
Точкой пересечения всех этих личных и деловых разногласий во мнениях бы¬
ло ОКВ.
Если правильно расценивать неоспоримый факт, что подсудимый Кейтель
имел почти повсюду врагов и получал плохую личную оценку, то тогда нужно
будет констатировать, что этот факт явился непроизвольным следствием пере¬
крещивания деловых противоречий и личных разногласий во мнениях, которые
Кейтель пытался устранить координированием и посредничеством, т.е. почти во
всех случаях путем обоюдных уступок. Не нужно быть особенно опытным в жиз¬
ни человеком, чтобы знать, что беспристрастный посредник всегда пожинает не¬
благодарность с обеих сторон.
Та же самая картина наблюдается во взаимоотношениях с многочисленными
инстанциями, облеченными официальными особыми полномочиями или пользо¬
вавшихся особым доверием и симпатиями Гитлера, что основано на чисто лич¬
ных началах или что может быть связано с отношением к партии.
Нужно представить себе эти противоречия и это перекрещивание интересов,
чтобы правильно расценить ту трудовую нагрузку и тяжесть, которые обуславли¬
вались занимаемой Кейтелем должностью.
Понимание особых взаимоотношений, существовавших между руководством
вооруженными силами и политическим сектором, осложнялось тем обстоятельст¬
вом, что Гитлер соединял в своем лице функции верховного главнокомандующе¬
го вооруженными силами, имперского военного министра и главы государства с 4
февраля 1938 г. Поэтому с 4 февраля 1938 г. политическое руководство воору¬
22 Книга документов Кейтеля № 2. Документ № 8.
361
женными силами согласовывалось с помощью наличия одного и того же руково¬
дящего лица.
Можно подумать - обвинение так и поступило - что начальник военного шта¬
ба Гитлера был так тесно связан со своим начальником, что он должен нести от¬
ветственность и за политический комплекс. Если не как виновник, то в какой-
либо другой форме, которая предусматривается статьей 6 Устава. Это предполо¬
жение является ошибочным. Здесь вовсе не нужно заниматься рассмотрением
существовавшей иерархии в государстве, основанной на принципе фюрерства, и
принудительного характера почетного приказа (сравни выступление профессора
Ярайсса). Солдатская иерархия более старая, чем национал-социалистская идео¬
логия, несмотря на все, однако, следует сказать, и вы должны обратить на это со¬
ответствующее внимание, что введение абсолютного принципа фюрерства в воо¬
руженных силах означает окончательное исключение всех стремлений, которые
можно было бы рассматривать как демократические, в определенном смысле, во
всяком случае, как тормозящие диктаторские прихоти. В этой связи я ссылаюсь
на письменные показания Кейтеля23.
Жесткое проведение принципа фюрерства, если мы будем сейчас оглядываться
в прошлое и давать этому прошлому оценку, обострило здоровый солдатский
принцип послушания до чрезмерного милитаризма. Это нашло свое выражение,
между прочим, в запрещении всякой критики низшими чинами высших чинов24 и
25
ликвидации заметок, на бумагах, выражающих несогласие, в 1938 г. в запреще¬
нии подавать прошение о выходе в отставку со стороны генералов и, наконец, в
устранении должности главнокомандующего вооруженными силами и военного
министра.
Нельзя и не следует оспаривать того, что подсудимый Кейтель был ярым при¬
верженцем принципа фюрерства в руководстве вооруженными силами, и что ра¬
боту «Основы организации германских военно-вооруженных сил»26 следует при¬
знавать его убеждением в вопросе руководства будущей войной, без того, что в
тот момент предвиделась какая-либо конкретная война и без того, что к данной
работе имелся какой-либо повод.
Что это означает для подсудимого Кейтеля? Тот, кто признает правильность
принципов фюрерства с солдатской точки зрения, тот должен действовать в соот¬
ветствии с этим принципом. Профессор Яррайс говорил уже, что принцип фю¬
рерства, как и всякая другая политическая система, не является абсолютно хоро¬
шим или дурным, он говорил также, что все зависит от характера проведения
данного принципа в жизнь и от метода его претворения в действительность.
Кейтель происходит из солдатского круга и, исходя из солдатского мышления,
он дает одобрение применению принципа фюрерства в известной ему сфере. Со¬
гласно этому принципу вся ответственность покоится на том, кто имеет полномо¬
чия издавать приказы. В то время как принцип фюрерства в гражданском секторе,
в котором он также действовал, исчерпывался в большинстве случаев формаль¬
ностями, в действительности с введением этого принципа было внесено мало из¬
менений, в военном секторе это принцип должен был оказать более сильное и
23 Книга документов Кейтеля № 2. Документ № 9 («ОКВ и Генеральный штаб»).
24 Речь Гитлера в Крольопере в 1936 или 1937 г.г.
25 Показания генерала Винтера.
26 Документ № 52-Ь.
362
очевидное влияние, в особенности же во взаимоотношениях командующих с на¬
чальниками своих генеральных штабов.
Раньше начальники генеральных штабов несли материальную ответственность
за издание приказов, в последующее время они были лишь оперативными по¬
мощниками командующих, они были «сотрудниками», советниками по оператив¬
но-стратегическим вопросам, по которым эти офицеры были особенно хорошо
обучены.
Кейтель не был, и это установлено весьма прочно, ни командующим, ни на¬
чальником генерального штаба, он был начальником военной канцелярии Гитле¬
ра, солдатом и управляющим всеми военно-министерскими вопросами; т.е. «ми¬
нистром», как здесь говорит обвинение.
На этом процессе не следует ссылаться на различия, которые являются чисто
формальными, если фактическое распределение функций выглядит совсем иначе.
Это особенно важно для дела Кейтеля, так как следует установить, чем он был в
действительности, как он в действительности действовал.
Созданное Указом от 4 февраля 1938 г. двуличного положения привело к оши¬
бочному восприятию функций Кейтеля. Следует исходить из того (показания
Даммерса, Кейтеля), что Гитлер ликвидировал имперское военное министерство,
так как он не хотел иметь больше военного министра; хотя 4 февраля 1938 г. зна¬
чительный круг компетенции бывшего военного министерства был передан от¬
дельным частям вооруженных сил, целый ряд функций остался в ОКВ, и ОКВ
должно было управлять этим кругом вопросов. Чтобы правильно расценить стро¬
гий охват воедино всех функций, которые относятся к руководству войной (такой
строгий охват был желанным), следует сказать, что Кейтель не мог в силу своей
власти, и по собственному усмотрению, осуществлять эти функции. Он должен
был докладывать обо всех нуждах и требованиях военно-вооруженных сил и со¬
гласовывать их с задачами остальных министров. Нельзя и не следует отрицать,
что такая концентрация задач в лице Гитлера практически не могла быть осуще¬
ствленной. Таким образом, на военный рабочий штаб Гитлера, начальником ко¬
торого был Кейтель, выпала очень большая по объему предварительная работа и
работа по исполнению этих задач. В соответствии с этим на его долю выпала оп¬
ределенная часть ответственности. Но эта ответственность не относилась к важ¬
ным, имеющим принципиальное значение вопросам. Конечно, на усмотрении
подсудимого Кейтеля лежало, следует ли считать те или иные дела важными и
следует ли о них докладывать. Но как было показано во время представления до¬
казательств, Кейтель при возникновении у него сомнений был более склонен док¬
ладывать о таких вопросах после самой тщательной их проверки, чем самому за¬
ниматься разрешением этих вопросов. При невидимых источниках информации,
которые находились в распоряжении Гитлера, Кейтель никогда не мог знать, уз-
.навал ли последний о том, что ему казалось важным, через своих адъютантов,
Гиммлера, Бормана или каким-нибудь другим образом.
Чтобы предотвратить неизбежные объяснения с Гитлером, который вследствие
своего недоверия ко всем предполагал, что от него преднамеренно утаиваются те
или иные вещи, Кейтель мучительно старался делать все для того, чтобы не за¬
служить упрека в неисполнительности. Очень показательным примером является
случай массового бегства 80 английских королевских офицеров военно-воздуш¬
ного флота из лагеря Саган.
363
В данном случае является важным лишь следующее: установить, что Кейтель
при сохранении у ОКВ отдельных функций военного министерства, не занимал
положения министра. Он и здесь был начальником бюро («сЬеГ с!и Ьигеаи»), ру¬
ководителем военной канцелярии, т.е. он занимал положение, равное положению
начальника министерского управления или статс-секретаря. В связи с этим, я хо¬
тел бы сослаться на упомянутые мной показания доктора Ламмерса27 и на пись¬
менные показания гросс-адмирала Редера и гросс-адмирала Деница, которые я
так же здесь неоднократно упоминал.
То, что Гитлер также хотел придать этому совершенно ясное выражение, выте-
28
кает из текста Декрета фюрера от 4 февраля 1938 г. Если бы Гитлер не имел со¬
вершенно определенное намерение исключить третье лицо от всякого ответствен¬
ного и порой неудобного для него положения в высшем военном секторе, то тогда
он, по крайней мерее, предоставил бы Кейтелю полномочия принимать участие на
29
заседаниях кабинета. В декрет фюрера , в котором главнокомандующим сухопут¬
ными силами и военно-морскими силами точно так же, как и Кейтелю, был предос¬
тавлен ранг имперского министра, совершенно ясно сказано, что оба главнокоман¬
дующих имеют право принимать участие в заседаниях. Тот факт, что предоставле¬
ние таких полномочий главнокомандующим было произведено вместе с назначе¬
нием Кейтеля на должность, является убедительным аргументом, который доказы¬
вает противоположное. Он доказывает, что Гитлер не желал, чтобы его начальник
штаба ОКВ мог иметь возможность излагать свое собственное мнение или свои
возражения перед кабинетом. То, что Гитлер дал подсудимому Кейтелю ранг им¬
перского министра, преследовало следующие цели: предоставить последнему воз¬
можность непосредственных переговоров с отдельными министрами. Если бы Кей¬
тель не имел ранга министра, то ему пришлось бы ограничиваться переговорами со
статс-секретарями и подобными лицами, это же создавало бы ему определенное
препятствие при исполнении поручений и задач фюрера.
Поэтому Обвинение совершает ошибку, когда оно характеризует Кейтеля как
имперского министра без определенного круга деятельности. Он не был минист¬
ром. Он не был членом имперского правительства. Статс-секретарь Штуккарт в
предъявленном обвинением документе перечислил всех членов имперского пра¬
вительства. Кейтеля нет в этом числе. Он обозначен в этом документе лишь как
лицо, занимавшее высшую должность.
Обвинение не отграничило понятие имперского правительства принадлежнос¬
тью к имперскому комитету. Оно рассматривает и другие институты как части
имперского правительства. Получается так, что обвинение рассматривает право¬
вую структуру, согласно германскому праву, как не имеющую значения и не от¬
носящуюся к делу. Согласно приложению «б» общего Обвинительного заключе¬
ния имперское правительство, по мнению Обвинения, состоит из:
1. Членов очередного кабинета после 30 января, т.е. того дня, когда Гитлер
стал канцлером германской республики. Употребленное здесь выражение «оче¬
редной кабинет» означает: имперские министры, т.е. руководители ведомств цен¬
трального правительства; имперские министры без круга деятельности, государ¬
27 Протокол судебного заседания на немецком языке. С. 5348.
28 Документ № 1915-Р8.
29 Документ №2098-Р8.
364
ственные министры с функциями имперских министров и другие чиновники, ко¬
торые имели право принимать участие в заседаниях кабинета.
2. Членов Совета министров имперской обороны.
3. Членов тайного Совета министров.
Не затрагивая индивидуальной ответственности каждого подсудимого, Трибу¬
нал должен проверить, является ли правильным понятие «имперского правитель¬
ства» в изложении обвинения, т.е. на практике это значит, что следует проверить,
справедливо ли соединение групп, сделанное Обвинением, под понятием «импер¬
ского правительства». Во всяком случае, является совершенно недостаточным в
данном случае предположить, что утверждение обвинения по данному вопросу
является правильным.
Уже было изложено, что подсудимый Кейтель не принадлежал к первой груп¬
пе. Он не являлся руководителем ведомства центрального правительства, он так¬
же не был имперским министром без круга деятельности, он также не был госу¬
дарственным министром с функциями имперского министра, он также не был чи¬
новником, который имел бы право принимать участие в заседаниях кабинета. В
процессе представления доказательств (показания рейхсмаршала Геринга, докто¬
ра Ламмерса, фон Нейрата, Кейтеля, Редера, Деница) было показано, что, несмот¬
ря на Декрет фюрера от 4 февраля 1938 г.30, тайный Совет министров никогда не
существовал, что такой Совет никогда не был учрежден, что он не созвал никогда
ни одного совещания и что никто из его участников не получил никаких должно¬
стей. Этим показывается, что подсудимый никогда не был членом тайного Совета
министров.
Правильным же является то, что Кейтель был членом Совета министров им¬
перской обороны. Доктор Ламмерс, выступая в качестве свидетеля, подтвердил,
что после того, как Кейтель стал членом Совета министров имперской обороны,
его должностное положение не подверглось никаким изменениям, и что, в част¬
ности, он после этого не стал министром. Подсудимый доктор Фрик в своих
письменных показаниях от 25 ноября 1945 г. говорит, что Кейтель в Совете ми¬
нистров имперской обороны был «связным лицом».
Хотя Кейтель и не был назван среди членов имперского правительства, Обви¬
нение упоминало здесь должность Кейтеля как члена так называемой коллегии
трех и как члена Имперского Совета обороны.
Мне кажется, что здесь я могу сослаться на результаты представления доказа¬
тельств. Выяснилось, что коллегия трех как правительственный институт никогда
не существовала, и что Имперский Совет обороны, созданный согласно неопуб¬
ликованному Закону об имперской обороне от 1938 года, никогда не собирался.
То есть никогда не проводил никаких совещаний и не выносил решений.
Для выяснения ответственности и круга компетенций подсудимого Кейтеля
необходимо анализировать понятие ОКВ. Я прошу не рассматривать это как тео¬
ретическое и поэтому излишнее разъяснение. Принципиальное утверждение об¬
винения и правовая проверка, предпринятая французским обвинением в том во¬
просе, какую должность занимал каждый отдельный подсудимый в связи с от¬
дельными вменяемыми ему в вину пунктами обвинения, заставляют меня занять¬
ся рассмотрением данной ошибки Обвинения. Эта ошибка может быть легко про¬
30 Документ № 1915-Р8.
365
щена, поскольку не только заграница, но и широкие круги в самой Германии, да¬
же в самих вооруженных силах, не знали, что означает ОКВ. ОКВ стало популяр¬
ным собирательным понятием для Верховного руководства вооруженными сила¬
ми, но никто не постарался проверить, что кроется за этими тремя словами «вер¬
ховное командование вооруженных сил». Это соответствует закостенелой при¬
вычке, почти болезненному стремлению людей сокращать обозначение военных
инстанций. Так как публикуемые ежедневно отчеты Верховного командования и
все сводки, которые относились к военным действиям, начинались словами:
«Верховное командование вооруженных сил сообщает», то эти слова ясно запе¬
чатлелись, они не только запечатлелись, они привели к тому, что создалось впе¬
чатление, что «Верховное командование вооруженных сил является высшей во¬
енной командной инстанцией.
Представление было бы правильным, если бы ОКВ переводилось не как Вер¬
ховное командование вооруженных сил, а как Верховный командующий воору¬
женными силами. Только в Гитлере лично, как в верховном командующем воо¬
руженными силами, соединялось то, что себе мир представлял под ОКВ, т.е. цен¬
тральная военная инстанция, планирующая и издающая приказы, таким образом,
Верховное руководство и исполнительная инстанция всех военных вопросов. В
этом отношении ОКВ было равнозначно Гитлеру как верховному главнокоман¬
дующему вооруженными силами, как гласило его официальное наименование.
Если обобщать соответствующее господствовавшему принципу фюрерства
наименование верховного командующего вооруженными силами и охарактеризо¬
вать инстанцию верховного командующего, то она будет называться «Верховное
командование вооруженных сил». Эта инстанция охватывает самого верховного
командующего, т.е. Гитлера и его помощников, т.е. его штаб.
Декрет фюрера от 4 февраля 1938 г., который носит заголовок «Декрет о руко¬
водстве вооруженными силами», из-за своей злосчастной и неясной формулиров¬
ки для подсудимого Кейтеля имел своим последствием роковую ошибку, т.е.
убеждение, что упомянутый в процитированном мной Декрете от 4 февраля 1938
г. начальник ОКВ является одновременно начальником, руководителем Верхов¬
ного командования вооруженных сил. Из Декрета вытекает, что начальник ОКВ
должен означать «Начальник штаба ОКВ», т.е. начальник канцелярии верховного
главнокомандующего вооруженными силами. Но с тех пор, как только заходила
речь или заходит теперь об ОКВ, то каждый непременно думает о Кейтеле, не
проверяя, что подразумевается под этим: ОКВ - Верховный главнокомандующий
вооруженными силами, или ОКВ - Инстанция верховного главнокомандующего
вооруженными силами, или ОКВ - Штаб данной инстанции верховного главно¬
командующего вооруженными силами.
Обвинение не делает никакого различия, так же, как и германские инстанции,
которые точно не знали всех этих различий или не обращали внимания на них.
Они, так же, как сегодня обвинение, считали, что к ОКВ относится все, что стоит
в связи с вооруженными силами или служащими вооруженных сил, что за все это
отвечает ОКВ. От такой точки зрения до обвинения Кейтеля в индивидуальной
ответственности за все эти вопросы на основании его наименования начальника
ОКВ всего один шаг.
Для немцев и иностранцев при оценке его положения, которая не базировалась
на государственно-правовом исследовании, определенную роль играл опыт Пер¬
366
вой мировой войны. Отношения между Гитлером и Кейтелем напрашивались на
сравнение между отношениями Кайзера и Гинденбурга. Это сравнение имело для
подсудимого Кейтеля последствия, которые дают о себе знать на этом процессе.
Не раздумывая над принципиальным различием между положением Гинденбурга,
как начальника большого генерального штаба, который существовал до 1918 го¬
да, и положением Кейтеля, как начальника военного рабочего штаба Гитлера, и
не зная каков был круг компетенций Кейтеля и каковы были возможности его
сотрудничества по разработке планов и мероприятий Гитлера на основании пере¬
данных ему функций, делали сравнения, которые превратились в нападки на Кей¬
теля. Когда же после свершившейся катастрофы Кейтель вновь должен был вы¬
ступить в роли внешнего представителя вооруженных сил, когда он, согласно
указаниям, должен был подписать безоговорочную капитуляцию, то сравнение
это с событиями прошлой мировой войны не явилось благоприятным для Кейте¬
ля. Люди не спрашивают, когда дело идет плохо, кто компетентен за тот или иной
вопрос, они ищут всегда виновного, и этого виновного они определяют по внеш¬
нему виду. Напрашивается высказывание, что большое внимание, которое уделя¬
ется на данном процессе личности Кейтеля, следует в значительной степени объ¬
яснять наличием того факта, что после смерти Гитлера Кейтель выступил на об¬
щественную арену.
Чтобы ясно понять, какую роль Кейтель играл в действительности, и какая
часть всего происшедшего выпадет на долю его личной ответственности, я после
исследования предоставленного ему законом круга его компетенций хотел бы
теперь заняться вопросом, какое фактическое влияние оказывал Кейтель на раз¬
витие и проведение мероприятий, которые составляют основные разбираемые на
данном процессе вопросы. Мы, из опыта нашей повседневной жизни знаем, что
самым важным является не то обстоятельство, чем должен быть тот или иной че¬
ловек на определенной должности, самым важным является то, что он сделал с
этой должностью в силу свойственных его личности качеств.
Мне кажется, что я имею право сказать, что на этом процессе личность ни од¬
ного из подсудимых не получала таких различных и противоречивых оценок, как
личность подсудимого Кейтеля.
Руководящим фактором в ответственности Кейтеля является его фактическая
позиция в игре сил с Гитлером и вокруг него, его фиктивное влияние в этом кругу
и отсюда совокупность обстоятельств, которые могли быть решающими для осу¬
ществления намерений Гитлера в военной области.
Этот основной комплекс я рассмотрю в разрезе обвинений, выдвинутых пред¬
ставителями Обвинения на основании перекрестного допроса д-ра Гизевиуса, т.е.
после приема доказательств.
Показания д-ра Г изевиуса приобрели для подсудимого Кейтеля решающее зна¬
чение и самой постановкой вопросов судьи Джексона и ответами д-ра Гизевиуса.
Если бы то, что д-р Гизевиус показал о Кейтеле, была правда, т.е. то, что он в
своих показаниях облек в форму в основном осуждающего констатирования, то
подсудимый Кейтель не сказал бы правду в своих показаниях. Смысл этого об¬
стоятельства становится ясным, если учесть, что отрицательное решение по по¬
воду достоверности должно нарушить защиту Кейтеля, которая основывается, в
сущности, на субъективных фактах. Это обстоятельство и значение, которые по¬
казания свидетеля Гизевиуса имеют и для других подсудимых, обязывают меня
367
испробовать все возможное для выяснения противоречивости между показаниями
Кейтеля и свидетеля Гизевиуса.
Эмпирическим фактом является то, что лучшими свидетелями являются мерт¬
вые, так как дача ими так называемых показаний не может быть непосредственно
опровергнута. Другим видом почти неопровержимых доказательств являются по¬
казания свидетелей, данные на основании информации.
3 показаниях Г изевиуса скомбинированы обе эти возможности, так как он да¬
ет показания на основании информации, полученной в большинстве своем от уже
мертвых свидетелей.
Как мне кажется, судья Джексон использовал д-ра Гизевиуса как главного
свидетеля в своем обвинении подсудимого Кейтеля; по окончании предъявления
доказательств против Кейтеля он развернул не одно фактическое обстоятельство,
а полное обвинение и общее осуждение Кейтеля. Приведение доказательств от
обратного строится на том, чтобы по возможности объективно доказать непра¬
вильность информации, основанной на фактах, переданных определенными ли¬
цами, а затем на доказательстве неопровержимости информации. Я напоминаю о
словах, сказанных подсудимым Кейтелем в заключение данных им под присягой
свидетельских показаний:
«Мне можно было бы поставить в упрек ошибки и заблуждения, неискреннее
поведение и слабость в отношении фюрера Адольфа Гитлера, но меня нельзя об¬
винить в том, что я был малодушен, что я был неправдив и нечестен».
Я, по возможности коротко, затрону обвинение против подсудимого Кейтеля,
выдвинутое представителями Обвинения31.
1. Для того, чтобы Гитлер ничего не узнал, Кейтель создал вокруг него непро¬
ницаемое кольцо.
2. Кейтель не передавал доклады, представленные Канарисом Гитлеру, если
эти доклады содержали мерзость, преступления и т.п., или он давал приказание
внести в них изменения.
3. Кейтель имел необычайное влияние на ОКБ и на армию.
4. Кейтель грозил своим подчиненным, если они делали политические выводы,
что он их не будет защищать, и даже обещал передать их Гестапо.
I. Д-р Гизевиус говорит в данном месте своих показаний, что Кейтель якобы
не имел никакого влияния на Гитлера. Он оправдывает Гитлера, заявляя, что Кей¬
тель создал вокруг него кольцо, чтобы последний ни о чем не знал.
Английские и американские обвинители изобразили Кейтеля податливым соз¬
данием Г итлера, немецкие генералы назвали его поддакивающим, не могущим ни
на чем настоять и теперь, после показаний д-ра Гизевиуса, Кейтель вырастает
личным исполнителем и доверенным Гитлера, который совмещал все отрица¬
тельное, докладывая лишь то, что ему (Кейтелю) могло пригодиться, и никого не
подпускал к Гитлеру.
а) На установленные ограничения доступа к Гитлеру через Кейтеля может ука¬
зывать лишь тот, кто не знал отношения Гитлера к нему. Перед войной местом
службы Кейтеля в Берлине была Вендлерштрассе, Гитлер же находился в рейхс¬
канцелярии на Вильгельмштрассе. Не чаще одного раза в неделю Кейтель являлся
31 Протокол судебного заседания на немецком языке от 26.04.1946 г. С. 8378-8385.
368
на доклад или специально вызывался. Ввиду расположения кабинета оказать
влияние на доступ к фюреру вообще было невозможно.
б) Невозможно это было и тогда, когда Гитлер неделями проживал в Вержтес-
гадене, в то время как Кейтель жил в Берлине.
с) В начале операций Кейтель с Йодлем и штабом оперативного командования
находился в ставке главнокомандующего. Здесь также существовало расстояние в
расположении их квартир. Кейтель помещался не в приемной Гитлера, а в другом
здании, вроде бараков. Иногда и он, с генерал-полковником Йодлем, являлся на
совещания, на которых, однако, кроме Гитлера принимали участие 15-20 офице¬
ров всех трех частей вермахта; кроме этих совещаний какой бы то ни было связи
между ними не было. Если Гитлер хотел чего-либо от Кейтеля, он его вызывал.
д) Гитлер ближе всего соприкасался как в личных вопросах, так и по службе со
своими адъютантами, начальником партийной канцелярии, начальником прези-
диальной канцелярии и начальником имперской канцелярии.
Кейтель не только не мог регламентировать доступ к Гитлеру, но не имел воз¬
можности даже помешать тому, чтобы кто-либо приходил к нему.
е) Источником связи для Гитлера были начальники соответствующих учреж¬
дений, вообще нельзя было предвидеть, откуда Гитлер может получить сведения.
Можно считать установленным, что источником всевозможных сведений были
партийные органы и Гиммлер. Для всех начальников канцелярий, включая Кей¬
теля, было не понятно, откуда Гитлер был осведомлен о происшествиях. Опасно
было что-либо утаивать от него, так как можно было предполагать, что он все
равно узнает и тогда были бы объяснения.
Гизевиус не знал об этих обстоятельствах по собственному опыту. Он никогда
не находился вблизи Кейтеля, который с ним никогда не встречался и не разгова¬
ривал, и не знал его имени.
Если он здесь произносил осуждения, то это он делал по сведениям, получен¬
ным от Канариса, Томаса и Остера.
По этому вопросу был заслушан генерал-полковник Йодль. Последний, конеч¬
но, является лучшим свидетелем по этому вопросу, так как он, так же как и Кей¬
тель, находился в непосредственной близости от Гитлера и может иметь свое су¬
ждение. Он высказался об этом так: «К сожалению, Гитлер не мог быть изолиро¬
ван. Многие каналы для сообщений шли непосредственно к Гитлеру».
На заданный мной вопрос Йодль - по предложению Трибунала - утверждал,
что показания Кейтеля совершенно правильны, а то, что показал свидетель Гизе¬
виус в этом направлении, основывается на слухах.
Подсудимые гросс-адмиралы Редер и Дениц подтвердили, что убеждение сви¬
детеля Гизевиуса о том, что Кейтель стремился держать главнокомандующих ро¬
дов войск вдали от Гитлера - неправильно. Если это не так, значит, дорога из
вермахта к Гитлеру была бы всегда свободна.
Путем доказательств также установлено, что, кроме Йодля, начальника штаба
оперативного командования, непосредственный доступ к Гитлеру имел как раз
Канарис.
Этим доказывается, что обвинение свидетелем Гизевиусом Кейтеля в создании
кольца вокруг Гитлера является ошибочным.
2. Обсуждение докладов.
369
Свидетель Гизевиус показал, что доклады Кейтеля об ужасах в связи с пересе¬
лениями и изгнанием евреев, концентрационными лагерями, преследованием
церкви и убийствами душевно-больных докладывались через Канариса, который
представлял их Гитлеру. Доклады генерала Томаса, начальника военно-хозяйст¬
венного отдела, также имели целью поставить Гитлера в известность о военном
потенциале противника и облагоразумить его.
Что касается докладов адмирала Канариса, то нужно сказать, что этот началь¬
ник шпионажа и контрразведки, само собой разумеется, изготовлял доклады, бег¬
ло касаясь ведения войны, включая и ведение хозяйственной войны.
Здесь подтверждается, что доклады представлялись по областям, не относя¬
щимся ни к ведомству контрразведки, ни к ОКВ. Доказано, что Гитлер строго
следил за тем, чтобы каждый работник не выходил из круга своей деятельности и
особенно запрещалось военным учреждениям заниматься вопросами политики.
Кейтель показал под присягой, что обо всех ужасах, и в особенности об изгна¬
нии евреев и концентрационных лагерях, ему ничего не было известно. Это про¬
тиворечит убеждению свидетеля Гизевиуса, что Канарис представлял Гитлеру
доклады по вышеуказанным вопросам.
Можно считать установленным, что доклады всякого рода передавались Кейте¬
лю без опасения, что последует отставка. Особенно это возможно, если не нужно
опасаться, что эти доклады будут обнаружены. Ведь если они не переданы, то оты¬
скаться они не могут. Теперь, Гизевиус показал, что он собирал сначала докумен¬
ты, содержащие обвиняющий материал. При таких обстоятельствах разве не уди¬
вительно, что до сих пор не представлен ни один доклад? Поскольку они имелись в
ОКВ, они являются противоречием обвинению и предъявлению доказательств. При
таком положении может ли быть достаточным, если один свидетель покажет, что
от третьего лица он знает, что такие доклады Кейтелю представлялись?
В результате своего особого положения, которое заставляло Канариса по спе¬
циальным секретным поручениям Гитлера бывать за границей, он во всякое вре¬
мя имел доступ к Гитлеру. Значит, он имел возможность осведомить непосредст¬
венно Гитлера о своих тяжелых сомнениях, как это показал Гизевиус. Почему же
он этого не сделал?
Так, Гизевиус, высказавший осуждающие показания, к счастью для Кейтеля,
сделал в одном единственном месте положительные выводы, что показала объек¬
тивная перепроверка32.
«... Я думаю, что должен привести еще два примера, которые мне особенно
запомнились: во-первых, всякими средствами пробовалось побудить фельдмар¬
шала Кейтеля предостеречь Гитлера от вступления в Голландию и Бельгию, т.е.
сообщить ему, что представленная Кейтелем информация о мнимом нарушении
Голландией и Бельгией нейтралитета неверна. Должна же была контрразведка
составить эти, инкриминируемые Голландии и Бельгии, доклады. Адмирал Кана¬
рис отказался тогда подписать эти доклады. Я прошу проверить это. Он вторично
сказал Кейтелю, что этот изготовленный ОКВ донос ложен. Это один из приме-
33
ров, когда г-н Кейтель не передал Гитлеру то, что он обязан был передать...» .
32 Протокол судебного заседания на немецком языке. С. 8379/80.
33 Протокол судебного заседания на немецком языке. С. 10942/43.
370
Я предложил прокомментировать здесь, на свидетельском месте, генерал-
полковнику Йодлю документ ПС-790, который касается описанного в Белой книге
факта нарушения Голландией и Бельгией нейтралитета. Йодль словесно объяснил:
«...Я понимаю вопрос и хотел бы совсем коротко установить этот факт так, как это
было на самом деле, поскольку у меня это вызывает отвращение. Я был при этом,
когда Канарис пришел в имперскую канцелярию с этой докладной запиской к
фельдмаршалу Кейтелю и представил ему набросок из Белой книги министерства
иностранных дел. Фельдмаршал Кейтель затем просмотрел эту книгу, выслушав,
прежде всего существенные замечания, которые, по желанию министерства ино¬
странных дел, сделал Канарис, в частности, что он должен заявить о безусловной
необходимости военной акции против Голландии и Бельгии и что еще, как это
здесь указано, отсутствует настоящее вопиющее нарушение нейтралитета.
Пока Канарис успел сказать одно слово, фельдмаршал Кейтель бросил книгу
на стол и сказал: «Я воздержусь от этого, как я могу вообще взять ответствен¬
ность за политический шаг. В Белой книге стоят слово в слово те данные, кото¬
рые сам Канарис мне принес».
На это Канарис сказал: «Я точно такого же мнения. По-моему, совершенно из¬
лишнее подписывать этот документ со стороны вермахта и сообщения, которые
мы здесь имеем в своей совокупности вполне достаточной, чтобы обосновать на¬
рушение нейтралитета, имевшее место в Голландии и Бельгии. И он отсоветовал
фельдмаршалу Кейтелю вообще подписывать это. Так произошло все это. Фельд¬
маршал взял затем эту книгу с собой и о дальнейшем ходе этого я не знаю...».
Кейтель не подписал Белую книгу.
Этот, единственный могущий быть подвергнутым проверке случай дает дока¬
зательство о неправильности свидетельских показаний Гизевиуса.
3. Кейтель, по показаниям свидетеля Гизевиуса, оказывал невероятное давле¬
ние на ОКБ. Эти слова, без предъявления конкретных фактов, являются ничего не
значащей фразой в устах человека, который не имел с Кейтелем никакого сопри¬
косновения. Они опровергаются показаниями Геринга, Деница и Редера. Йодль
обрисовал это заявление как пустую фразу.
Поскольку свидетель говорит о сильном влиянии на ОКБ, возникает вопрос,
что свидетель вообще под этим подразумевает?
Само собой разумеется, что будучи начальником штаба, Кейтель имел в ОКБ
некоторое влияние, то влияние, которое, как я уже говорил, обуславливалось
служебным положением. Как он относился к своим подчиненным, об этом будет
речь дальше. Однако нужно обсудить следующее, имел ли Кейтель на события
определенное и преступное влияние. Это влияние могло сказаться только на Гит¬
лере или и по отношению к воинским частям. То, что Кейтель не имел опреде¬
ленного влияния на Гитлера, удостоверил даже Гизелиус, а то, что он не имел оп¬
ределенного влияния на воинские части, это твердо доказано предъявленными
до казате л ьствам и.
Особо тяжким обвинением против господина Кейтеля было то, что он «вместо
того, чтобы стать во главе ему подчиненных офицеров и их защищать, угрожал
им отдачей их в руки Гестапо».
Однако, несмотря на это, твердо известно, что до 1944 года ни один начальник
управления ОКБ не был уволен, вернее, что до 20 июля 1944 г., до дня покушения
371
и перехода права суда к (запасной армии), к Гитлеру - ни один офицер ОКВ не
был передан в руки полиции.
Гросс-адмирал Дениц удостоверил, что воинские части и ОКВ педантично за¬
ботились о том, чтобы поддерживать престиж вооруженных сил перед полицией.
Суд также слышал о том, что говорил генерал-полковник Йодль в своем отноше¬
нии к подсудимому Кейтелю. Я считаю, что это замечание имеет особо важное
значение не только потому, что Кейтель был с подчиненным ему по службе гене¬
рал-полковником Йодлем в течение долгих лет совместной службы связан друже¬
скими отношениями. Каким бы это ни казалось невероятным, но если подумать
это было именно так, Йодль несмотря на свою служебную зависимость в дейст¬
вительности все больше и больше становился единственным советником Гитлера
по вопросам стратегии, а какое значение это имело при обсуждении оперативных
задач в войне, это было здесь убедительно доложено генерал-полковником Йод¬
лем. Если Кейтель без ревности и с безграничной признательностью признавал
превосходство своего подчиненного Йодля в этой области, значит, это выявляет
такую черту характера у Кейтеля, которая доказывает неправильность информа¬
ции, данной свидетелем Гизевиусом, взятой из темных источников.
Несовместим также со сделанным предположением свидетеля Гизевиуса за¬
свидетельствованный факт того, что Кейтель с подчиненным ему начальником
управления Канарисом был в самых приятельских и дружеских отношениях.
В этой связи нужно указать и на удостоверенный Йодлем факт, который был
им приведен по собственной инициативе и без согласия Кейтеля о том, что Кей¬
тель после ареста Канариса всячески поддерживал и помогал его семье.
На это я указываю для того, чтобы опровергнуть, может быть, самое тяжкое
личной обвинение против Кейтеля в том, что он, будучи начальником, непорядочно
относился к своим подчиненным и злоупотреблял своим служебным положением в
военной сфере, где у него была особая власть, опускаясь до насилия и угроз.
В действительности, как обличает Гизевиус, адмирал Канарис вел двойную
игру не только на службе, но и по отношению к Кейтелю, с которым в глаза был
дружен и о котором за глаза в кругу своей группы открыто говорил с ненавистью.
В заключение в этой связи нужно еще указать на показания свидетеля фон
Бутлера Бранденфельдса34, из которых видно, что Кейтель всегда относился к
офицерам главного штаба вооруженных сил доброжелательно.
Свидетель упоминает об одном споре между Гиммлером, им самим и подпол¬
ковником Цирфогелем, в котором Кейтель, которому доложили об этом споре,
тотчас же энергично встал на защиту своих подчиненных против Гиммлера, из¬
ложив свой протест в письменной форме.
Показания, данные под присягой начальником отдела из управления Канариса,
Бюркнером, в равной мере свидетельствуют о доброжелательном отношении Кей¬
теля к своим подчиненным.
Во всяком случае, для ясности нужно сказать, что Кейтель иногда имел причину
быть по отношению к свои начальникам управлений и отделов требовательным.
Д-р Гизевиус сам высказал здесь, что офицерам было строго запрещено зани¬
маться политикой. Подсудимый Кейтель также сказал здесь, что Гитлер много¬
кратно со всей решительностью высказывал, что политики не должны заниматься
34 Протокол судебного заседание на немецком языке от 8 мая 1946 г. С. 11119.
372
военными вопросами, ибо они нечего в этом не понимают, равно как генералы не
должны заниматься политикой, ибо ничего не понимают в вопросах политики.
Принципиальные утверждения Гитлера по этому вопросу ясно отражены в его
распоряжении от 1936 или зимы 1936-37 годов, в котором он запрещает направ¬
лять всякие отчеты по политическим вопросам в адрес вооруженных сил.
Гитлер желал последовательным проведением приказа Фюрера № 1 не только
абсолютного разграничения областей работы, но и чтобы работа, проводимая од¬
ним ведомством, не была известна другому. Было известно также, что Гитлер
строжайше запретил офицерам всяческое обсуждение политических вопросов, и
что обвиняемый Кейтель, исполняя этот приказ запрета, считал правильным по
данной причине своим офицерам запрещать подобные обсуждения.
Само собой разумеется, что под этим имелись в виду не академические обсуж¬
дения политических проблем, а все более заметное отрицательное отношение к
той позиции, которую занимал верховный главнокомандующий вооруженными
силами. Пока все проходило успешно, этого не было. Но со времен Сталинграда
стали слышны высказывания, которые тогда Кейтелем квалифицировались как
высказывания малодушных. Соответственно своих убеждений в том, что солдат
на войне должен быть беззаветно предан своему народу и отечеству, представ¬
ленному главой государства и верховным главнокомандующим, и что это особо
остро должно проявляться в то время, когда наступает пора ухудшения. Кейтель
действительно был беспощаден в обсуждении таких высказываний. Он не хотел
оставлять даже малейшего луча сомнения в том, что он придерживается не того
мнения, которого придерживается его начальник, и что он имеет какие-либо лич¬
ные опасения. Кейтель выражал это «словами». Это не должно означать, что это
была маскировка, не соответствующая его убеждениям. Это не должно обозна¬
чать и того, что резкая и острая форма, в которой Кейтель обращался к своим
офицерам, может быть, иногда и приводила к тому, что тот или иной офицер по¬
лучал наказание или взыскание. Очевидно, таким образом, д-р Гизевиус хотел
показать, что в моральном отношении Кейтель дурно обращался со своими под¬
чиненными по ОКБ. Он не был лично знаком с подсудимым Кейтелем, и поэтому
говорит не на основании собственных сведений, а со слов тех офицеров, которые
находились с ним в непримиримом внутреннем противоречии, хотя это противо¬
речие внешне никогда не проявлялось. К Кейтелю никогда не обращались с пред¬
ложением присоединиться к заговору. Это и понятно, потому что заговорщики не
могли рассчитывать на успех, зная характер и солдатскую правоту Кейтеля. С
другой стороны, Кейтель совершенно ни о чем не подозревал; это не нуждается в
доказательствах, поэтому создается следующая картина.
Кейтель ничего не знал о заговорщической деятельности; то, что до него дохо¬
дило, носило форму деловых соображений или личных замечаний, которые Кей¬
тель рассматривал по долгу службы, причем как снисходительный начальник,
который, как у нас говорят: «бранится только для виду», и о котором его подчи¬
ненные говорили, что он лает, но не кусается.
Наоборот, так называемые заговорщики должны были видеть врага в лице
всякого, кто не разделял их целей. Всякое действие и всякое слово взвешивалось
на весах и критически рассматривалось сквозь лупу. Поскольку каждый заговор¬
щик надеется на успех своей деятельности, направленной на достижение перево¬
373
рота, он должен собирать материал для будущего «расчета». Это является бли¬
жайшей задачей, в особенности, будущего министра внутренних дел и полиции.
Поэтому, при объективной оценке фактов, установленных представленными
доказательствами, надо признать, что обвинения, вытекающие из свидетельских
показаний Гизевиуса, являются неправильными.
Однако картина останется незавершенной, если не осветить личность свидете¬
ля Гизевиуса на основе его собственных показаний. Это суждение складывается
из двух факторов:
1. Жизненный путь и должностное положение свидетеля.
2. Достоверность его показаний.
К 1-му пункту:
а) Он уклонился от отбывания воинской обязанности с помощью фальшивых
документов, предоставленных ему Остером.
б) В течение всего времени, начиная с 1933 года, он жил в Германии, пользу¬
ясь полной свободой и состоял на службе до 20 июля 1944 г.
в) Он являлся чиновником на службе германской империи и получал плату все
это время, за исключением периода, когда находился в отпуске с середины 1937
года до начала 1939 года.
г) С 1943 года он был вице-консулом в Швейцарии, куда был назначен Кана-
рисом в качестве агента-информатора при имперском генеральном консульстве в
Цюрихе. Разумеется, ему за это платили. Одновременно он был связан с вражес¬
кой службой информации.
д) С 1933 года, когда он работал в гестапо, он подробно знал обо всех творив¬
шихся там ужасах и о тех последствиях, которые проистекали отсюда для немец¬
кого народа.
е) Особое обстоятельство, характеризующее свидетеля доктора Гезевиуса - это
тот совет, который он дал консервативному специалисту - банкиру д-ру Шахту:
он должен довести дело до инфляции для того, чтобы захватить инициативу. Та¬
кой совет он мог дать лишь в двух случаях: в случае полного незнания народно¬
хозяйственного значения и социального действия инфляции или же полного без¬
различия к судьбе служащих и рабочих, на которых инфляция отразится в первую
очередь. Сознательно осуществленная инфляция должна рассматриваться как
преступление против общества. Шахт считал это катастрофой. Показательно, что
д-р Гизевиус без всякого колебания предложил вызвать такую катастрофу для
достижения той цели, ради которой он сам ни на одно мгновение не согласился
бы рисковать жизнью.
К пункту 2-му
Для того, чтобы можно было судить о достоверности показаний, данных сви¬
детелем Гизевиусом этому Трибуналу, я сошлюсь на его книгу «До горького кон¬
ца», представленную в качестве доказательства, потому что эта книга тоже явля¬
ется «свидетельским показанием» Гизевиуса.
Человеку свойственно ошибаться, но если в 1945 году, после крушения Герма¬
нии, появляется книга, в которой излагаются факты и события, имеющие не толь¬
ко историческое, но для их участников также моральное и даже уголовно-пра¬
вовое значение, причем недостоверность их стала к этому времени уже очевид¬
ной, в этом случае ошибка непростительна и ссылка на неправильную информа¬
цию не может служить извинением.
374
Из многих неверных утверждений, содержащихся в этой книге, я лишь вкратце
укажу на те, которые были установлены здесь в суде д-ром Кубушоком во время
перекрестного допроса35.
1. Д-р Гизевиус утверждает в своей книге, что фон Папен, несмотря на собы¬
тия от 30 июня, не вышел в отставку.
Установлено, что фон Папен подал заявление об отставке и лишь опубликова¬
ние этого факта было отложено на некоторое время.
2. Далее д-р Гизевиус утверждает, что фон Папен принимал участие в заседа¬
нии кабинета, которое он описывает во всех мельчайших подробностях, и на ко¬
тором было решено издать закон, устанавливающий, что мероприятия от
30.06.1934 г. вызывались государственной необходимостью.
В действительности фон Папен вообще не участвовал в этом заседании.
3. Затем д-р Гизевиус утверждает, что фон Папен поехал к фон Гинденбургу,
однако не заявил никакого решительного протеста против этих мероприятий.
В действительности попытки фон Папена посетить фон Гинденбурга были от¬
клонены, так что он не смог его посетить.
4. Также содержащееся в книге д-ра Гизевиуса утверждение о том, что фон
Папен участвовал в заседании рейхстага, на котором мероприятия от 30 июня бы¬
ли одобрены, должно быть признано основанным на неверной информации.
Не будет несправедливым упреком назвать такое изложение фактов недосто¬
верным, а такого автора - не заслуживающим доверия.
Мне, как немецкому адвокату, трудно оставаться бесстрастным в этом вопро¬
се. Показания Гизевиуса раскрывают трагедию германского народа, для меня они
являются подтверждением слабости и упадка определенных немецких кругов,
которые играли идеей путча и государственной измены, не будучи внутренне за¬
интересованными нуждами народа. Это была верхушка, состоящая из будущих
министров и генералов, не имевшая поддержки широких масс нашего народа, ра¬
бочих, как показывал здесь со всей ясностью имперский министр Зеверинг.
Господин Джексон упомянул в связи с допросом свидетеля Гизевиуса о «дви¬
жении сопротивления». На протяжении этого процесса мы часто слышали о бес¬
страшных, отважных мужчинах и женщинах, которые боролись, страдали и уми¬
рали за свое отечество. Они были нашими врагами. Но никто, оставаясь объек¬
тивными, не откажет им в признании их героизма. Где же этот героизм у группы
Г изевиуса?
Прочитав его книгу «До горького конца» и выслушав здесь его самого, мы на¬
прасно стали бы искать среди них человека, готового принести жертву. Даже за¬
поздалое действие Штауффенберга лишено героизма, потому что у него отсутст¬
вовала решимость к самопожертвованию. Описывая период до 1938 года, т.е. вре¬
мя, когда еще возможно было с успехом повернуть колесо истории, Г изевиус все
время говорит о переговорах, обсуждениях, однако все эти люди хотели, чтобы
действовали другие, т.е. генералы. Если вспомнить обо всех тех фактах, которые
были известны Гизевиусу как члену Гестапо, а также всем его друзьям, если
учесть ту большую опасность, какой подвергался народ, то для патриотов, како¬
выми претендуют называться члены этой группы, не могло оставаться никакого
сомнения в необходимости решительных действий. Что же они сделали? Встре¬
35 Протокол судебного заседания на немецком языке от 26.04.1946 г. С. 8413.
375
тившись с нерешительностью или отказом со стороны руководителей армии, они
и не подумали действовать сами, а обратились к загранице.
Можно найти оправдание для тех из немцев, которые подвергались невероят¬
ному обращению, которых правительство изгоняло, и которые, не имея к тому
путей и средств, не вступали на путь открытого действия. Но группа Гизевиуса
располагала такими средствами и возможностями. В нее входили влиятельней¬
шие люди, занимавшие самые центральные посты, члены ОКВ, лица, принадле¬
жавшие к ближайшему окружению Гитлера. Люди, имевшие доступ к Гитлеру и
самым плохим его советчикам. Ни один из них не нашел в себе мужества для не¬
обходимого действия, когда наступило время. Что они сделали вместо этого? Они
остались на своих должностях, они деятельно помогали тому, чтобы могли со¬
вершаться те преступления, которые рассматриваются сейчас в этом процессе.
Я хочу, чтобы не осталось никакого сомнения в том, что факт заговора сам по
себе имеет значение для рассматриваемого здесь вопроса о том, заслуживают ли
доверия эти люди. Тот, кто является заговорщиком по принципиальным мотивам,
тот, кто сознавал опасность, грозящую его стране, ставит на карту свою жизнь, не
только действует честно, но и заслуживает благодарность отечества.
Если бы Гизевиус и его друзья, знавшие, благодаря своему положению, обо
всем том, что во всей своей кошмарности стало известным большинству немцев
лишь благодаря этому процессу, служили бы самоотверженно своей стране, то
мы и весь мир, возможно, были бы избавлены от многих несчастий и страданий.
Гросс-адмирал Дениц, хорошо знавший адмирала Канариса, сказал:
«Адмирал Канарис, в то время, когда он служил в военно-морском флоте, был
офицером, которому мало доверяли. Он был совсем другим человеком, чем все
мы. Мы говорили, что у него семь душ в груди»36.
Сам д-р Гизевиус сказал о Канарисе:
«Преемником стал Канарис, бывший в то время капитаном I ранга, человек
37
довольно умный и более хитрый, чем Гиммлер и Гейдрих вместе взятые» .
Фигура Канариса является почти мистической. Такими и должны быть люди,
занимающиеся делами, которые не терпят дневного света. Занимаемая им долж¬
ность имела большое значение для всего ведения войны. Ясно, что такие люди
должны пользоваться величайшим доверием руководства, как в вопросах полити¬
ки, так и в вопросах ведения войны. Степенью оказываемого кому-либо доверия
измеряется его надежность.
Он пользовался также доверием подсудимого Кейтеля, с которым, как это до¬
казано, он находился в товарищеских и даже дружеских отношениях, следова¬
тельно, общался не только как подчиненный с начальником. Йодль говорил о том,
что Кейтель был излишне доверчив. Правдоподобно ли, что такие отношения
могли продолжаться годами, если бы Кейтель был осведомлен о так называемых
отчетах Канариса в той мере, как говорил об этом здесь свидетель Гизевиус, а тем
более, если бы последний получил от Кейтеля приказ об убийстве генералов Вей-
гана и Жиро, как уверял Дахузен?
36 Протокол судебного заседания на немецком языке. Стенограмма допроса Деница. С. 9201.
17 Гизевиус. «До горького конца». Доказательство по делу д-ра Шахта. С. 319.
376
Итак, если Канарис пользовался таким большим доверием Гитлера и Кейтеля,
и одновременно был тесно связан с группой Гизевиуса, личность эта должна рас¬
сматриваться не только как двойственная, но и как не заслуживающая доверия.
Можно найти извинения для человека, который временно проявляет такую
двойственность во имя высшей цели, для того, чтобы принести пользу своему
отечеству, чтобы освободить его от тирана. Здесь же мы напрасно стали бы ис¬
кать такую твердо намеченную цель, такое деяние, которое освещает высшее не¬
законное действие светом высшего морального права.
Канарис считал, что он исполняет свой революционный долг что в кругу
единомышленников высказывает сомнения и резкую критику. Он, как и другие,
ожидал, что действовать будут генералы (он, как адмирал, видимо, не причислял
себя к этому кругу), сам же он будет и дальше пользоваться доверием Гитлера и
Кейтеля. Он мирился с тем, что его единомышленники установили связь с загра¬
ницей. Это вытекает из показаний свидетеля Гизевиуса.
Когда Канарис говорит правду? Он по необходимости погряз во лжи. Не при¬
ходилось ли ему говорить своим единомышленникам кое-что такое, что соответ¬
ствовало настроению группы? И в то же самое время, не должен ли он был также
передавать кое-что о том, что он якобы говорил Кейтелю?
Он представляет собой типичный образец утонченного, высокоинтеллигентно¬
го салонного заговорщика, которого защищал сам род его темной, почти бескон¬
трольной деятельности, но у которого отсутствовала воля к действию.
Кейтель питал к Канарису такое доверие и такую склонность, что пренебрегал
неоднократными предостережениями Йодля и продолжал доверять Канарису да¬
же после 20-го июня 1944 г.
Хотя Канарис был злейшим врагом Гестапо, он тесно и удивительно дружест¬
венно сотрудничал с Гиммлером и Гейдрихом, хотя, конечно, не по убеждению.
Между ними существовала известная конкуренция. Гиммлер имел центральное
управление информацией, которое вначале ведало внутренней информацией, но
затем, шаг за шагом, распространило свою деятельность за границей. Об этом го¬
ворил подсудимый Кальтенбруннер. Эта конкуренция таила в себе возможность
трений, которые, ввиду известного Канарису стремления Гиммлера к власти,
могли привести к тому, что отдел «разведки» полностью перешел бы к импер¬
скому главному управлению безопасности. Канарис видел в этом угрозу для себя
лично и для всех заговорщиков. Вследствие этого он поступил очень хитро: он
организовал сотрудничество, в результате которого он прикрывался Гиммлером в
различных сомнительных случаях. Совместная работа шла хорошо долгое время,
до тех пор, пока операции «Остер» и «Анкара» не дали повода созданной за это
время Кальтенбруннером службе «иностранной информации» при главном им¬
перском управлении безопасности так сильно скомпрометировать разведку ОКВ,
что Гитлер распорядился о смене руководства отдела разведки.
Во всем этом важным является факт тесного сотрудничества между Гиммле-
ром и Канарисом, из которого неизбежно вытекает логический вывод, что Кана¬
рис никогда не мог бы представить такого доклада, в котором против Гиммлера и
его организации выдвигались бы серьезные обвинения. Потому что, если бы Ка¬
нарис представил такой письменный доклад Кейтелю, последний должен был бы
либо передать его Гитлеру, либо обратиться с запросом к Гиммлеру, т.е. в импер¬
ское главное управление безопасности. В обоих случаях Гиммлер узнал бы об
377
этом. Последствия ясны: сотрудничество превратилось бы во вражду, а вражда с
Гиммлером означала величайшую опасность для Канариса и его группы.
Мне кажется, что эта железная логика сильнее, чем репортаж свидетеля Гизе¬
виуса, основанный на мнимых заявлениях Канариса.
Таков, в основном, облик этого человека, о котором можно судить различно,
но который не был заговорщиком и не может претендовать на доверие.
2. Для суждения о личности генерала Томаса, а тем самым, для оценки досто¬
верности его показаний представляют значение следующие документы:
документ ПС-2358 (зеленая папка),
документ ЕЦ-270,
документ ЕЦ-271.
1. Документ ПС-2358, озаглавленный «Раздел А - работы, проводившееся в
области военной экономики и экономики вооружений - до начала мобилизации в
1939 г.», предоставлен Обвинением, как доказательство проводившегося воору¬
жения. Действительно, в нем содержаться такие доказательства, и подсудимый
Кейтель этого не оспаривает.
2. Генерал Томас, будучи взятым в плен, дал показания по поводу этого своего
труда. В нем говорится, что после 20-го июля 1944 г. он настолько переработал
свою памятную записку относительно развития германского военного хозяйства,
что в случае нужды, т.е. если его будет судить немецкий суд, она сможет быть
использована для его защиты.
Его показание приложено к документу ПС-2358.
Отсюда возникает альтернатива: если документ ПС-2358 не является той на¬
стоящей памятной запиской, он не может представляться обвинением в качестве
доказательства. Если же это тот подлинный документ, тогда следует взять под
сомнение правдивость этого свидетеля, служившего источником информации для
д-ра Г изевиуса.
Памятная записка в основном соответствует действительности. Однако верно
и то, что Томас со всем рвением работал не только по вооружению, но и в органи¬
зации «Ольденбург», т.е. участвовал в ведении экономической войны против
СССР. Я ссылаюсь на документ США-141 (обсуждение от 29 апреля 1941 г.).
Цель этого совещания: начало организационного построения экономического
сектора предприятия «Барбаросса-Ольденбург». В записи говорится: «Последний
(рейхсмаршал) поручил эту задачу экономическому оперативному штабу под ру¬
ководством начальника управления по экономическому вооружению».
Тем самым генерал Томас поступил в распоряжение Геринга, руководившего
всем предприятием в целом. Томас руководил всем организационным построени¬
ем и подготовкой этого предприятия, как это изложено в письменных показаниях
Кейтеля38.
Совместимо ли все это с утверждением Гизевиуса, а теперь и Томаса, о том,
что они были принципиальными противниками войны и расходились в убежде¬
ниях с Гитлером? Томас принял на себя выполнение и руководство совершенно
ясной и определенной, не совместимой с существующим международным правом
задачи. Он ни разу не заявил протеста против того, что ему поручало руководство
этим учреждением.
38 Книга документов Шахта № 2. Документ № 11-к.
378
1. Позиция генерала Томаса подтверждается со всей ясностью документом
ЕЦ-270, представленным 6 мая 1946 г. Обвинением. Это проект письма штаба
военной экономики (начальник - генерал Томас) от 27 апреля 1938 г. отделу «Л»
(отдел обороны при оперативном штабе руководства верховного командования
вооруженных сил), не подписанного подсудимым Кейтелем.
Речь идет о борьбе за власть, происходившей между генеральным уполномо¬
ченным по военной экономике Функом и Герингом, как руководителем управле¬
ния по 4-х летнему плану. Из документа ЕЦ-271 явствует, что генерал Томас пре¬
следовал цель подчинения ОКВ, т.е. руководимому им военно-экономическому
штабу всей военной экономики. Под предлогом истолкования указа от 4 февраля
1938 г. «О руководстве вооруженными силами» он хотел воспрепятствовать тому,
чтобы Функ был подчинен Герингу, как руководителю управления по 4-х летнему
плану, но одновременно хотел помешать и тому, чтобы генеральный уполномо¬
ченный по вопросам военной экономики был бы самостоятельным. Он хотел,
чтобы «Было установлено, что главный уполномоченный по военной экономике
должен выполнять указания ОКВ по всем вопросам, касающимся снабжения воо-
39
руженных сил» .
Провести этот план не удалось, да и Кейтель был с ним не согласен. Однако из
документа ЕЦ-27 040 видно, что генерал Томас стремился к тому, чтобы превратить
свое ведомство в экономический орган, подчиненный генеральному штабу ОКВ. К
проведению этого плана он стремился годами, наперекор Кейтелю и Йодлю.
На документе ЕЦ-270, в конце, имеются инициалы генерала Томаса.
Таков человек, претендующий на то, что он боролся против войны и тех мето¬
дов, которые он называет преступными и противоречащими международному
праву; это оппортунист, который вел двойную игру.
Подсудимый Кейтель согласился, что Томас делал отчеты, указывающие на
тяжелое положение с сырьем, он выражал опасения, будет ли у нас достаточно
вооружения для того, чтобы продолжать войну. Это опасение разделяли и генера-
и ^ |
лы, и в частности, Кейтель. Генерал-полковник Иодль подтвердил , что эти от¬
четы Томаса представлялись Гитлеру, так что и в этом пункте данные, о которых
сообщил здесь д-р Гизевиус, опровергнуты.
2. Свидетель д-р Гизевиус в качестве своего ближайшего друга и товарища по
духу назвал группенфюрера СС и генерала полиции Небе, руководителя 5 отдела
Главного имперского управления безопасности.
С 1933 года Небе состоял в тесной дружбе с д-ром Гизевиусом, как об этом сам
показал последний. Он хорошо был осведомлен о взглядах свидетеля. В главном
имперском управлении безопасности, о котором здесь уже много говорили, он ос¬
тавался до 20 июля 1944 г., а в 1944 году ведал специальной службой по охране
военнопленных. Это следует из документа СССР-413, представленного здесь Об¬
винением, и приложения к нему: показания выступавшего здесь свидетеля Вилена.
Для характеристики этого свидетеля, о котором д-р Гизевиус после своего
ухода из Гестапо якобы систематически получал сведения, следует указать, что с
1933 по 1944 год (июль) Небе служил в Главном имперском управлении безопас¬
39 Документ № 271-ЕС. С. 5 Последний абзац.
40 Документ № 270-ЕС. С. 2-4. Пункты 1-9.
41 Протокол судебного заседания на немецком языке. Допрос Кейтеля. С. 10246.
ности и, очевидно, его начальники Гиммлер, Гейдрих и Кальтенбрунер были им
довольны, ибо в противном случае он не был бы так долго на этой работе и не
стал бы генералом полиции и группенфюрером СС.
Таким образом, он в течение 11 лет выполнял задачи по службе, пользуясь из¬
вестными методами подчиненного Гимлеру Гестапо, а затем уголовной полиции, а
д-р Гизевиус выставляет его как своего друга и товарища по убеждению. Можно
было бы подумать, что он, работая на своей должности, не допускал несчастий или
даже не давал хода выполнению некоторых приказов. Но Небе не делал этого, он
работал как настоящий генерал полиции Гиммлера. Это следует из уже упомянуто¬
го документа СССР-413. В своем скромном показании Вилен обрисовал отврати¬
тельный случай с 50-ю летчиками, бежавшими с германского трудфронта, в кото¬
ром принимал участие генерал полиции и друг д-ра Гизевиуса Небе.
Вилен показал следующее:
«Однажды в полдень я получил по телеграфу приказ от генерала Небе немед¬
ленно отправиться в Берлин, чтобы ознакомиться с каким-то секретным приказом.
Когда я в тот же вечер прибыл в Берлин, зашел к генералу Небе на работу на Вин-
дишен Маркт 5/7. Я кратко доложил ему о положении вещей. Затем он показал мне
приказ, переданный по телеграфу и подписанный д-ром Кальтенбруннером, в ко¬
тором говориться, что согласно категорическому и личному приказу фюрера, по¬
ловина офицеров, бежавших из Загана, должны быть расстреляны после их поим¬
ки. Генерал Небе казался в ужасе от этого приказа. Он был очень обеспокоен. Поз¬
же я слышал, что он целую ночь не ложился спать, проведя ее у себя на работе. Я
сам так же был потрясен тем шагом, который мы должны были сделать. Я сказал,
что это противоречит военному праву, что это неизбежно приведет к репрессалиям
против тех наших офицеров, которые находятся в английском лагере в качестве
военнопленных, и что я наотрез отказываюсь взять на себя какую-либо ответствен¬
ность. Генерал Небе ответил, что в данном случае я не несу никакой ответствен¬
ности, потому что государственная полиция будет действовать совершенно неза¬
висимо, и что, наконец, приказы фюрера должны выполняться беспрекословно.
Затем Небе добавил, что, само собой разумеется, я со своей стороны обязан соблю¬
дать строжайшее молчание и что он показал мне оригинал приказа для того, что бы
я не чинил никаких препятствий государственной полиции».
Всякие комментарии излишни. Личность Небе охарактеризована здесь доста¬
точно. То, насколько можно верить человеку, является неделимой частью всей
его личности. Сообщения такого человека, как Небе, который более 10 лет играл
столь гнусную двойную роль, не могут претендовать на то, чтобы в них верили. Я
думаю, что анализ показаний свидетеля д-ра Гизевиуса и лиц его группы дает мне
право сказать, что сведения, которые должны были служить в отягощение вины
подсудимого Кейтеля, не могут быть основой доказательств, представленных
здесь со стороны обвинения, а именно, что подсудимый Кейтель:
1. образовал вокруг Гитлера кольцо;
2. что его влияние на ОКВ и на всю армию было неимоверно большим;
3. что он не представлял Гитлеру отчетов о злодеяниях и преступлениях;
4. что он не защищал своих подчиненных, а, наоборот, угрожал им даже Гестапо.
В противоположность этому, надо сказать, что Кейтель при своем положении,
каким бы замечательным оно внешне ни казалось, не имел решающего влияния на
происходящее, а также на принципиальные и важные решения Гитлера, он не был
380
их источником. Будет справедливо сказать, что фактическое значение работы Кей¬
теля было громадным, потому что она превышала все фактические и духовные си¬
лы человека, потому что она систематически ставила подсудимого перед дилем¬
мой: солдатское мировоззрение или непреклонная воля Гитлера, которому он был
предан, слишком предан. Эта работа была физически громадной, потому что она
была бесконечной, она не имела точного и четкого содержания, а состояла из веч¬
ного примирения всех разногласий, в передаче личных чувств, в борьбе с наруше¬
ниями отдельных учреждений в отношении друг с другом и с ОКВ (вопросы лич¬
ной ответственности), в лавировании в тех случаях, когда Гитлер, в ответ на непри¬
ятное известие вспыхивал и собирался издавать неимоверные приказы, в разреше¬
нии всех неприятных вещей, которые Гитлер не хотел разрешать сам (например:
отказы на заявления и жалобы, которые попадали к нему непосредственно через
его адъютантов, объявление выговоров, устранение от работы и т.д.).
Это была чудовищно неблагодарная работа, мизерным вознаграждением за ко¬
торую было блестящее положение в непосредственной близости от главы госу¬
дарства. Декоративное участие во всех событиях, которые называются «вершение
мировой истории», в представительном обращении «Фельдмаршал».
Кейтель: генерал-политик?
Подсудимый Кейтель обвиняется в том, что он участвовал, помогал и способ¬
ствовал планированию, подготовке и развязыванию агрессивных войн, нарушая
при этом международные договоры и гарантии.
Подсудимый дал в связи с этим свидетельские показания. Что касается вопро¬
са о том, знал ли подсудимый об агрессивных планах или мог ли он установить,
что они существуют, я остановлюсь на нем в другой связи. Обстоятельства дела,
как таковые, изложены подсудимым Кейтелем.
Что касается обоснования и осуществления стратегических мероприятий, то
эти вопросы осветит защита генерал-полковника Йодля.
Я хочу рассмотреть здесь только одно событие, которое приобрело на данном
процессе историческое и - для подсудимого Кейтеля - личное значение: совеща¬
ние Гитлера с фон Шушниггом в Оберзальцберге, 12 февраля 1938 г. Это была
зарница, которая могла бы дать прозорливым людям возможность почувствовать
приближения грозы. Кейтель, который к тому времени всего в течение недели был
начальником ОКВ, до тех пор не сталкивавшийся с большими политическими со¬
бытиями, не увидел этих признаков грозы. Гитлер, который после произведенной
им смены должностей 04.02.1938 г. немедленно выехал в Оберзальцберг, в первый
раз вызвал к себе Кейтеля, не сообщив ему причины. Кейтель прибыл, не зная, что
хочет Гитлер или что произойдет в Оберзальцберге. Лишь в течение дня он осоз¬
нал, что его присутствие может иметь какое-то отношение к присутствию Шуш-
нигга и к переговорам по австрийскому вопросу. В каких-либо переговорах, в осо¬
бенности с фон Шушниггом или д-ром Шмидтом, он не участвовал, как показало
предъявление доказательств. Он, однако, понял, что его присутствие так же, как и
присутствие генералов фон Рейхенау и Шперрле, должно было иметь некоторое
значение для переговоров с фон Шушниггом. После того, как Гитлер вообще не
стал обсуждать с ним военных вопросов, он должен был прийти к убеждению, что
представители ОКВ, сухопутных войск и ВВС были приглашены, чтобы проде¬
монстрировать фон Шушниггу вооруженные силы империи.
381
Обстоятельства, следовательно, были таковы, что Гитлер намеревался исполь¬
зовать представителей вооруженных сил, как средство для оказания давления с
целью выполнения его политических планов, что они сами об этом заранее ниче¬
го не знали и лишь позже узнали об этом намерении.
Эта встреча в Оберзальцберге используется теперь Обвинением для обоснова¬
ния обвинения Кейтеля в том, что он был политическим генералом. Далее, обви¬
нение упоминало о событиях, которые рассматриваются в этой связи как симпто¬
матичные, это переговоры Гитлера с Гахой и Тисо, во время которых подсудимый
Кейтель также присутствовал.
Эта аргументация не производит впечатления убедительной, если на основа¬
нии ее делается вывод, что Кейтель также активно участвовал в политических
переговорах.
Если подсудимый Кейтель принимал участие в официальных поездках госу¬
дарственных деятелей за границу и в переговорах с иностранными государствен¬
ными деятелями, то он нъ участвовал в переговорах, а присутствовал на них.
Гитлеру нравилось, когда Кейтель появлялся в его окружении в качестве пред¬
ставителя вооруженных сил. Так, например, Кейтель присутствовал также в Го-
десберге, когда туда приехал премьер-министр Чемберлен, а также в Мюнхене 30
сентября 1938 г. и во время визита Молотова в ноябре 1940 г. Он также присутст¬
вовал при встречах Гитлера с маршалом Петэном, с генералом Франко, царем Бо¬
рисом, с регентом Хорти и с Муссолини. Этой функции Кейтеля, однако, недос¬
таточно, чтобы сделать подсудимого Кейтеля генералом, который играл руково¬
дящую роль в ведении политики.
Насколько мало оправданно такое утверждение, вытекает из факта, о котором
дал показания адмирал Бюркнер, что Кейтель строго придерживался принципа не¬
вмешательства в дела министерства иностранных дел и дал своим офицерам приказ
не заниматься внешнеполитическими проблемами (например, военным атташе).
Во внутренней политике изоляция начальника ОКВ вытекала из уже рассмат¬
ривавшегося здесь факта ликвидации имперского военного министерства и тем
самым намеченной и проведенной в жизнь ликвидации политического представи¬
тельства вооруженных сил в кабинете министров.
Само собой разумеется, и уже рассматривалось то, что положение подсудимо¬
го здесь в качестве начальника ОКВ принесло с собой, и особенно должно было
принести с собой во время войны то, что он входил в соприкосновение со всеми
министерствами и высшими инстанциями и вел переговоры в качестве предста¬
вителя ОКВ, т.е. Гитлера.
Тем самым Кейтель, однако, не стал политическим деятелем, т.е. человеком,
который давал советы при составлении планов правительства и имел бы на него
влияние. Он работал на своем высоком посту, естественно, также и над осущест¬
влением этих планов и в этом отношении несет ответственность, однако, не как
политический генерал.
1. Кейтель относился отрицательно к мысли о войне с Россией. Это нашло
свое явное выражение в меморандуме, составленном фельдмаршалом Кейтелем,
обсужденном им с фон Риббентропом и переданным Гитлеру. Причины этого, о
которых он заявил в своих показаниях под присягой, заключились в следующем:
а) военные соображения,
б) пакт о ненападении с Советским Союзом от 23.08.1939 г.
382
Несмотря на личное представление Кейтеля, меморандум не имел успеха. Гит¬
лер, как и всегда в отношении вопросов стратегического характера, отклонял со¬
ображения Кейтеля, как неубедительные.
В этой связи и вследствие резкого ответа Гитлера, Кейтель ходатайствовал об
освобождении его от должности и об отправке на фронт. Этот факт рейхсмаршал
Геринг подтвердил во время своего допроса. Гитлер отклонил его ходатайство и
при этом самым резким образом критиковал поведение генералов, просящих об
увольнении с должности или отставке, если он (Гитлер) не соглашается с их мне¬
ниями или предложениями.
Таким образом, вопрос для Кейтеля был решен: он остался на своем посту, ис¬
полнял свои служебные обязанности и выполнял свой долг, выполняя те задачи,
которые выпали на его долю, по дальнейшей подготовке к войне. И в этом случае
Кейтель, как это соответствовало пониманию служебного долга, не выражал
больше своего принципиального отрицательного отношения к войне с Россией
после того, как Гитлер принял решение.
Этот случай с различных точек зрения типичен для Кейтеля и его оценки со
стороны других. Мы знаем - это показало предъявление доказательств - что и
другие генералы были против войны с Советским Союзом. И их сомнения рас¬
сеивались Гитлером или отвергались.
Они также принимали к сведению решение Верховного Главнокомандующего
вооруженных сил, продолжали служить и выполняли даваемые им приказы.
Однако существовала одна принципиальная разница: эти другие генералы воз¬
вращались после беседы в свой штаб. Там они говорили в кругу офицеров о ре¬
шении, принятом Гитлером. Естественно, оно подвергалось дискуссии, однако
выполнялось.
Так как фельдмаршал Кейтель, исходя из уже изложенных военных соображе¬
ний, не высказывал своего - также отличного мнения - генералам, когда они
собирались в ставке фюрера на совещании, естественно, создавалось впечатление,
что фельдмаршал Кейтель якобы вполне согласен с Гитлером и не разделяет со¬
мнений частей вооруженных сил.
Таким образом, с течением времени возникло мнение, которое распространи¬
лось во всей армии, что фельдмаршал Кейтель является «поддакивателем», инст¬
рументом Гитлера, что он предает интересы армии. То, что этот человек изо дня в
день вел по самым различным вопросам постоянную борьбу с Гитлером и теми
силами, которые оказывали на него со всех сторон влияние, эти генералы не ви¬
дели, да они и не интересовались этим.
Это представление, которое, как здесь подробно изложено, совершенно не со¬
ответствовало, в особенности в области стратегических операций - планирования
и осуществления - личности Кейтеля, стало искаженным представлением, кото¬
рое сохранило свое действие до данного процесса. Возможно, не без вины подсу¬
димого Кейтеля. Относительно правильности его понимания служебного долга
нельзя спорить по принципиальным соображениям, она была убедительно дока¬
зана здесь свидетелем, адмиралом Шульте-Ментингом, также и в отношении под¬
судимого гросс-адмирала Редера. Не подлежит сомнению, что и остальные адми¬
ралы и генералы придерживались в основном той же точки зрения, что в военной
сфере невозможно критиковать решение начальника, нашедшее свое выражение в
383
приказе, перед подчиненными даже в том случае, если сам имеешь сомнения в
отношении этого приказа.
Можно возразить, что любой принцип, любое положение следует истолковы¬
вать и применять разумно, что любой перегиб хорошего принципа означает его
обесценивание. Это возражение перерастает в деле Кейтеля в проблему его ответ¬
ственности и вины вообще.
Является ли виной просмотр пункта, в котором был сделан перегиб принципа,
по своему существу правильного, при котором были подвергнуты опасности те
ценности, которые этот принцип должны охранять?
В деле Кейтеля мы должны рассматривать этот принципиальный вопрос для
военного сектора: мысли и представления, которые были у подсудимого Кейтеля
в этой связи, заключались в следующем:
Неоспоримо то, что для любой армии необходим принцип повиновения; мож¬
но сказать, что повиновение - в гражданской жизни оно является добродетелью в
своем применении - должно быть основным элементом характера солдата, а
именно потому, что без этого принципа повиновения цель, которая должна быть
достигнута армией, не может быть достигнута.
Эта цель - безопасность страны, защита народа, сохранение величайших на¬
циональных ценностей настолько священна, что никак нельзя переоценить значе¬
ния принципа повиновения. Отсюда для тех, которые призваны сохранить нацио¬
нальный инструмент армии в духе его высшей задачи, вытекает долг обращать
внимание на значение повиновения. То, что, однако, требует генерал от солдат,
так как это необходимо, он должен отнести также к себе. Это относится и к прин¬
ципу повиновения.
Далее, было бы опасно ослаблять приказ или даже важный принцип тем, что с
самого начала указывать на перегибы и принимать их во внимание. Такое ослаб¬
ление поставило бы принцип в зависимость от решения индивидуума, т.е. его ус¬
мотрения. Возможны такие случаи, когда решение зависит от данной обстановки
или может быть поставлено в зависимость от нее. В принципе такое ослабление
привело бы к обесцениванию, даже к ликвидации этого принципа. И для того,
чтобы предотвратить эту опасность и ликвидировать какие-либо сомнения в его
абсолютном значении, принцип повиновения в военной сфере развили до «безус¬
ловного повиновения» и включили его в воинскую присягу. Это относится к ге¬
нералу в такой же степени, как и к простому солдату.
Подсудимый Кейтель не только вырос в духе этих идей, он (до 1938 года) за 37
лет военной службы, включая мировую войну, пришел к убеждению, что этот
принцип повиновения является самой прочной опорой, на которой зиждется ар¬
мия и тем самым безопасность страны.
Глубоко проникнутый значением своей профессии, он служил на основе этого
принципа кайзеру, Эберту и фон Гинденбургу.
В то время, однако, как они, в качестве представителей государства, были для
Кейтеля в некоторой степени обезличены и носили характер символов, Гитлер с
1938 года вначале, по-видимому, выступал для него в той же роли, т.е. даже без
личного соприкосновения - несмотря на упоминание его фамилии в воинской
присяге в роли представителя государства. В 1938 году Кейтель, в качестве на¬
чальника ОКВ вошел в непосредственное окружение и сферу личного воздейст¬
вия Гитлера. Мне кажется, что для дальнейшего хода рассуждений и для оценки
384
Кейтеля важно вспомнить, что Кейтель вследствие особо развитого у него чувст¬
ва воинского повиновения, с этого момента находился в сфере непосредственного
воздействия личности Гитлера. Я склоняюсь к мнению, что Гитлер во время
предварительных переговоров с Кейтелем, которые привели к указу фюрера от
04.02.1938 г., хорошо понял, что Кейтель был человеком, которого он мог ис¬
пользовать для своих планов; человеком, на которого он в любое время мог рас¬
считывать, как на солдата, который был ему предан в духе убеждений воинской
верности, который мог достойно внешне представлять армию в его окружении.
То есть в целях представительства, который согласно имевшейся у него характе¬
ристике (по докладу фельдмаршал фон Бломберга) обладал исключительной ра¬
ботоспособностью в организаторском отношении.
То, что Гитлер оказывал сильное влияние на этого человека, который честно
восхищался им, и окончательно подчинил его себе, является фактом, который
признал сам Кейтель.
Это нужно принять во внимание, если хотеть понять, как могло произойти, что
Кейтель составлял и рассылал приказы Гитлера, которые были несовместимы со
взглядами германского офицера, как, например, приказы, предъявленные Совет¬
ским Обвинением42.
Гитлер умел, используя готовность к выступлению в защиту Германии, суще¬
ствование которой он мог, безусловно, предположить у всех генералов, замаски¬
ровать свои целеустановки, обусловленные партийно-политическими планами,
защитой национальных интересов и изображать предстоящую войну с Советским
Союзом как непредотвратимый конфликт, даже исходя из достоверных сообще¬
ний, как навязанную оборонительную войну, при которой речь шла о том, быть
или не быть Германии43.
Тем самым Гитлер поставил вопрос о судьбе страны. То, что у Кейтеля, не¬
смотря на это, заговорила совесть старого офицера, когда он неоднократно, хотя и
безуспешно возражал против проектов приказов, подтвердил здесь у свидетель¬
ского пульта генерал-полковник Йодль.
Подсудимый Кейтель открыто заявил во время перекрестного допроса, произ¬
водившегося представителем американского обвинения, что он сознавал пре¬
ступный характер этих приказов, но думал, что он не может уклониться от вы¬
полнения приказов командующего сухопутными войсками и главы государства,
который имел право последнего слова при рассмотрении всех возражений: «Я не
знаю, почему вы ломаете себе голову. Вы же не несете ответственности. Я несу ее
один перед немецким народом».
Это анализ действий Кейтеля по отношению к так называемым идеологически
обусловленным приказам Гитлера.
Последняя, и во многих случаях, обоснованная надежда Кейтеля состояла в
том, что командующие и подчиненные им командиры вооруженных сил на прак¬
тике, в пределах своего усмотрения и своей ответственности, вообще не будут
применять этих суровых, даже бесчеловечных приказов или будут выполнять их с
умеренностью.
42 Документы № 50-РЗ, № 447-РЗ.
43 Речь Гитлера от 24.06.1941 г. (из показаний Редера).
385
Кейтель, при занимаемом им положении, стоял перед дилеммой: либо непови¬
новение, выражающееся в отказе передавать приказы, или выполнение указаний о
передаче приказов. Мог ли или должен ли он был что-либо сделать и что именно,
я подвергну рассмотрению в другой связи. Здесь речь идет о том, чтобы выяс¬
нить, как получилось, что Кейтель передавал приказы, которые, бесспорно, явля¬
лись нарушениями военного права и преступлениями против человечности, и что
он не увидел такого пункта, в котором должен был кончиться долг повиновения
солдата в его наиболее строгой трактовке. Вследствие долга повиновений, верно¬
сти, в которой он присягнул Верховному Главнокомандующему, он видел в при¬
казе главы государства освобождение от собственной ответственности.
Все солдаты, которые здесь выступали в качестве подсудимых или свидетелей,
ссылались на свой долг верности. Все они, даже если они рано или поздно при¬
шли к убеждению, что Гитлер втянул их самих и армию в его эгоцентрическую
игру ва-банк, рассматривали свою присягу как присягу, данную на верность стра¬
не, и считали, что они обязаны при известных обстоятельствах продолжать вы¬
полнять свой долг, что и нам, и им самим, после того, как они узнали о свершив¬
шемся несчастье, должно казаться непостижимым. Не только такие солдаты, как
Редер, Дениц и Йодль, но и Паулюс сохранили свое положение и остались на сво¬
ем посту, о других подсудимых мы слышали то же самое. Ошеломляющее впе¬
чатление произвели показания подсудимых Шпеера и Йодля по этому вопросу.
Необходимо проверить, освобождают ли эти факты подсудимого Кейтеля от
уголовной ответственности.
Кейтель не оспаривает того, что он несет тяжелую моральную ответствен¬
ность. Он признал, что тот, кто в этой ужасной драме играл хотя бы самую не¬
большую роль, не может чувствовать себя свободным от моральной вины за дей¬
ствия, в которые он был втянут.
Я, несмотря на это, указал на соображения правового характера и делаю это
потому, что судья Джексон в своей обвинительной речи в ясной форме ссылался
на право, как основу для оценки состава преступлений - международное право,
право отдельных государств и право, которое державы-победительницы устано¬
вили в Уставе.
При этом я не буду рассматривать тот факт, что подсудимый Кейтель признал,
что приказы Гитлера нарушали нормы международного права. Устав установил,
что солдат не может ссылаться на приказ своего начальника или правительства
для своего оправдания. В начале моей речи я просил проверить, является ли, не¬
зависимо от положений Устава, непреложным принцип, заключающийся в том,
что масштаб, определяющий справедливость и несправедливость, обусловлен на¬
циональными рамками.
Представитель Французского Обвинения де Ментон назвал действия Гитлера
«демоническими» и тем самым произнес слово, которое теперь необходимо рас¬
смотреть, если мы хотим исследовать события, которые образуют фон данного
процесса. Естественное стремление мыслящих людей заключается в том, чтобы
раскрыть последние причины событий, которые глубоко затронули судьбу людей
в те дни. Если эти события настолько отличаются от нормального развития и ес¬
тественного положения вещей, что они превышают наше воображение, мы обра¬
щаемся к сверхъестественным сцлам. Я прошу не истолковывать это указание на
такие метафизические силы, как попытку избежания ответственности. Мы все на¬
386
ходимся еще под впечатлением попытки одного человека перевернуть мир. Я хочу,
чтобы меня правильно поняли: «демоническое» является неощутимой, однако,
весьма реальной силой. Многие называют ее «судьбой». Если я говорю о метафи¬
зических силах судьбы, я не имею в виду судьбу античного мира или судьбу гер¬
манцев в дохристианский период, которой неизбежно подчинялись даже боги.
Я хочу совершенно ясно установить: демоническое, о котором я говорю в этой
связи, не исключает внутренней свободы человека, позволяющей ему опознать
злое начало; правда, я полагаю, что демоническое, если оно может проявить себя
отрицательно, отражается на способности познания «РгШрт о Ъо}а» (своевре¬
менно предотвращай опасности). В учении древних германцев говорится: «не
страшись начала, слишком поздно будет приготовлен целебный напиток».
Судьба и вина не являются полюсами, действие которых взаимно исключает
друг друга, это, скорее, пересекающиеся круги, которые образуют секторы жизни,
в которых действуют обе группы сил. Здесь можно лишь в кратких словах намек¬
нуть на то, какие из них индивидуально можно рассматривать как силы судьбы:
национальная принадлежность, их исторические и традиционные моменты, инди¬
видуальное происхождение, профессиональная среда.
Современное человечество еще не может установить разницы между силами
судьбы, т.е. метафизическими силами, проявившими себя, и лицами, которые,
возможно, выступали в качестве инструмента этих сил.
Поэтому для них люди, которые выступали в качестве актеров, исполнявших
роли на сцене в этой ужасной драме, являются «виновниками». Чем больше чело¬
вечество удаляется от событий, чем хуже оно видит или чувствует последствия,
тем в большей степени оценка, лишенная актуальности и субъективных стремле¬
ний, объективизируется в рамках истории развития человечества. Таким образом,
правильно можно установить, кто является ее вершителями и каково их участие в
событиях. До тех пор, однако, пока мы находимся под свежим впечатлением со¬
бытий, мы хотя и чувствуем границу между «виной» и «судьбой», но мы не мо¬
жем еще ее ясно определить.
Не кто иной, как маршал Сталин в феврале 1946 г. указал на то, что эта Вторая
мировая война является не столько результатом ошибок отдельных государственных
деятелей, сколько результатом развития напряжения в экономическом и политичес¬
ком положении на базе существующей капиталистической системы хозяйства.
Гитлер был представителем одной идеи. Он был не только представителем од¬
ной партийно-политической программы, но и мировоззрения, которое отделяло
его и немецкий народ от идеологии остального мира. Убежденный противник
парламентарной демократии, одержимый правильностью своего мировоззрения,
он был чужд всякой терпимости, всякому компромиссу. Это привело его к эго¬
центрическому мировоззрению, которое признавало только его собственную
идею и его собственное решение. Оно привело к «фюрерскому государству», в
котором он, как проявление этой идеологии, покоился на одинокой высоте, не¬
доступный для всех сомнений и возражений, недоверчивый по отношению ко
всем, в отношении которых он предполагал, что они могли стать опасными для
его власти и жестокий, если что-либо преграждало путь его идеям.
Эта характеристика, обоснованная предъявленными доказательствами, нахо¬
дится в непримиримом противоречии с предположением Обвинения о том, что
Гитлер и подсудимые могли представлять собой общность. Гитлер и люди, кото¬
387
рые якобы были его советчиками, не представляли собой общности и не осущест¬
вляли совместного планирования. Иерархия государства, построенного на прин¬
ципе фюрерства, в сочетании с приказом фюрера № 1, который ярче всего отра¬
жает распределение функций, допускает только один вывод: так называемые со¬
трудники были лишь исполнительными органами или инструментами сверхсйль-
ной воли, а не людьми, которые проводят в жизнь свою собственную волю. По¬
этому, может быть лишь поставлен вопрос, виновны ли эти люди в том, что они
предоставили себя в распоряжение этой системе и преклонялись перед волей та¬
кого человека, как Гитлер?
Эта проблема требует особого рассмотрения по отношению к солдатам, так
как это «преклонение перед волей одного человека», которое не свойственно сво¬
бодному человеку, для солдата является принципиальным элементом его профес¬
сии: повиновение и долг верности, которые существуют для солдат во всех поли¬
тических системах.
Правовая проблема заговора, в том разрезе, в котором ее представляет Обви¬
нение, рассмотрена моим коллегой, г-ном Штамером. Я хочу остановиться в свя¬
зи с индивидуальным делом подсудимого Кейтеля на двух положениях его речи в
качестве отправного пункта для моих высказываний:
1. «Недостаточно того, чтобы этот план был общим для всех них, они должны
были знать об этой обязанности, и каждый должен добровольно признать этот
план своим».
2. «Поэтому заговор с диктатором во главе содержит в себе внутреннее проти¬
воречие. Диктатор не может составить заговора со своими подчиненными, он не
заключает с ними соглашения, он диктует».
Д-р Штамер указал на то, что человек, действующий под давлением или в силу
давления, не может быть заговорщиком. Я хочу это уточнить для области, к кото¬
рой принадлежал подсудимый Кейтель. Было бы неправильным освещением дей¬
ствительного положения дела, если утверждать, что подсудимые-военнослу¬
жащие действовали в силу давления или под давлением. Правильно сказать, что
солдаты действовали не добровольно, т.е. не по доброй воле. Они должны были
делать то, что было им приказано, причем было безразлично, согласны они с этим
или нет. Таким образом, при том, что делают солдаты, их воля или, во всяком
случае, учет их воли исключается, она исключается в связи с характером отдачи
военных приказов всегда и везде, и не может выступать при применении абсо¬
лютного принципа фюрерства в армии, как причинный фактор составления и вы¬
полнения приказов. В этой военной области речь идет, таким образом, не о де¬
дукции понятия и, тем самым, теоретической дедукции, а о выводе, со всей оче¬
видностью вытекающем из практики военной деятельности, и я констатирую:
«деятельность подсудимого Кейтеля основывалась на принципе отдачи военных
приказов». Деятельность подсудимого Кейтеля в отношении подготовки прика¬
зов, распоряжений и других мероприятий Гитлера, также и в тех случаях, когда
они были преступными, не может быть рассмотрена как совместная деятельность,
т.е. как результат совместного планирования в духе заговора.
Деятельность Кейтеля в отношении выполнения приказов в стратегическом
секторе представляла собой передачу приказов по инстанции; в военной админи¬
страции, т.е. в так называемом министерском секторе - выполнение указаний,
данных в приказах.
388
Как бы ни квалифицировалась эта деятельность с точки зрения уголовного
права, обвинение, как я полагаю, до сих пор не предъявило никаких материалов,
которые могли бы опровергнуть это утверждение.
Этот принцип является солдатским принципом, и он действует повсюду там,
где действует система военных приказов. Особое значение это утверждение при¬
обретает в деле подсудимого Кейтеля. Можно было бы возразить на такую аргу¬
ментацию, что подсудимый Кейтель не был солдатом, в соответствии с этим вы¬
воды, вытекающие из системы приказов в ее чистом виде, не относятся к нему.
Неудачная структура должности и разносторонние, хотя и не всегда поддающееся
систематизации, задачи начальника ОКВ мешают сделать примерный вывод от¬
носительно подсудимого Кейтеля, а именно: что бы ни делал Кейтель, с какой бы
инстанцией или организацией он бы ни вел переговоры или соприкасался, он вы¬
ступал всегда в качестве солдата, был ли это общий или специальный приказ
Гитлера, который требовал его появления и деятельности.
Мне кажется, что сам характер заговора с понятийной и логической точки зре¬
ния несовместим с задачами солдата и должностью Кейтеля в качестве начальни¬
ка ОКВ.
Во всех случаях, которые упомянуты в высказываниях Обвинения относитель¬
ного заговора как общего плана, речь идет о деятельности, которую решили вести
участники заговора, чтобы совершать действия, которые являются отклонениями
от их нормальной деятельности в качестве частных лиц. Из этого вытекает, что ес¬
ли кто-либо ведет деятельность, которую он должен вести в силу своей профессии,
своей должности, эта деятельность не может быть заговорщической. В отношении
солдата к этому надо добавить, что он действует не свободно, и по приказу. Таким
образом, солдат может, правда, быть участником заговора, направленного против
его обязанностей, которые он взял на себя как солдат, однако никогда его деятель¬
ность как солдата не может быть названа заговорщической деятельностью.
Военное командование на Востоке очень мало соприкасалось с ОКВ, в том
числе и со штабом оперативного руководства. Когда я говорю здесь ОКВ, я имею
в виду штаб ОКВ, ибо всем известно, что Гитлер, как ОКВ, т.е. Верховный Глав¬
нокомандующий вооруженными силами, занимался всеми вопросами руковод¬
ства войны, своей идеологической войны, и вмешивался во все. Гитлер поддер¬
живал постоянный контакт с главнокомандующим сухопутными силами и его
штабом, пока в декабре 1941 г. он не взял на себя непосредственно командование
сухопутными силами.
Объединение должности Верховного Главнокомандующего Вооруженными
силами (ОКВ) и должности главнокомандующего сухопутными силами в одном
лице послужило, по-видимому, источником многих ошибок, приведших к обви¬
нению в совершении тяжелых преступлений ОКВ как штаба и начальника этого
штаба Кейтеля.
Все, что Кейтель откровенно показал здесь по всему комплексу вопросов, свя¬
занных с войной с Россией, возлагает на него большую виновность, и он чувству¬
ет это. Понятно, защита считает своим долгом четко устанавливать в общем со¬
ставе преступления по совершению ужаснейших зверств и неимоверных бесчело¬
вечных Злодеяний ответственность Кейтеля.
389
Чтобы облегчить понимание зачастую запутанных функций Кейтеля, я предста¬
вил Трибуналу его аффидевит44. Я ссылался на этот документ, не зачитывая его.
Мне кажется важным указать только на то, что война с Советским Союзом с
самого начала велась по трем линиям:
1. по оперативной и военной линии, которой ведал главнокомандующий сухо¬
путными силами;
2. по экономической линии, которой ведало управление по четырехлетнему
плану;
3. по идеологической линии, которой ведала партийная организация.
Функции ОКВ (Кейтеля) не распространялись ни на одну на этих трех линий.
Кейтель не имел здесь никакого права давать указания. Однако при существующей
прямо-таки анархической системе работы Гитлера, к которому стекалось все, ОКВ
(Кейтель) привлекалось иногда для передачи указаний Г итлера. Этого нельзя оспа¬
ривать. Это не может служить основанием для изменения ответственности Кейтеля.
Учитывая тот обширный материал, который представило русское обвинение, в
своей речи я могу остановиться только на сравнительно небольшой части доку¬
ментов, но эти документы симптоматичны для многих других.
Прежде всего, я хочу остановиться на документах, представленных Обвинени¬
ем в доказательство безусловной ответственности Кейтеля45.
Выясняется, что ни один из этих документов не представляет особого приказа,
распоряжения или директивы ОКВ (Кейтеля), более того, нельзя доказать, что
ОКВ (Кейтель) хотя бы было информировано о них.
1. Документ СССР-90 - это приговор военного суда по делу немецких генералов
Берихарда и Гамана, в котором имеется следующее предложение: «В период вре¬
менной оккупации Орловской области немецко-фашистские захватчики по прямо¬
му указанию разбойничьего гитлеровского правительства и германского военного
командования и в нарушение международных правил ведения войны производили
массовые зверские злодеяния над мирным населением и военнопленными».
В обосновании приговора нет доказательств того, что «Германское военное
командование», под которым, очевидно, следует понимать ОКВ и подсудимого
Кейтеля, давало приказы на совершение преступлений, о которых говорится в
этом приговоре военного суда. Здесь опять одна из частых ошибок, заключаю¬
щихся в том, что путают ОКВ (Командование сухопутных сил) и ОКВ (Главное
командование вооруженными силами) и приравнивают их друг к другу. Такой
вывод следует из сказанного на второй странице приговора, где говорится: «Под¬
судимый генерал-лейтенант Веригард... действовал согласно планам и директи¬
вам главнокомандующего сухопутными силами»...
Этот документ не может иметь силу доказательства того утверждения Обви¬
нения, что Кейтель имеет какое-то отношение к тому преступлению, о котором
говорит документ СССР- 90.
2. В доказательство виновности Кейтеля по разделу «Принудительные рабо¬
ты» обвинение представило документ СССР-36, представляющий собой письмо
рейхсмаршала Геринга, который во всем мероприятии Барбаросса-Ольденбург
44 Книга документов Шахта № 2. Документ № К-10.
*5 Документы: СССР-90, 106, 364, 366, 389, 407.
390
пользовался общими полномочиями Гитлера в рамках четырехлетнего плана, как
это следует из «Зеленой папки».
3. Протокол заседания экономического штаба «Ост» от 7 ноября 1941 г. (СССР-
336) тоже не затрагивает компетенций и ответственности ОКВ, потому что эконо¬
мический штаб «ОСТ» не имел ничего общего с ОКВ и подсудимым Кейтелем.
Это явствует также из «Зеленой папки», документа Томаса ПС-2353 и из аф¬
фидевита Кейтеля46. Заключение Русско-Советского Обвинения: «Роль коман¬
дующего ОКВ, как главного ответственного за мобилизацию рабочей силы для
империи, доказана» ошибочно, если настаивать на утверждении, что ответствен¬
ность лежит на подсудимом Кейтеле. Напротив, если под ОКВ подразумевается
Верховный главнокомандующий Гитлер, тогда против этого нельзя возражать.
4. Документ СССР-364 является документом ОКХ и подписан генерал-
квартирмейстером сухопутных сил Вагнером.
Из указания, кому надлежит направлять этот документ, явствует, что ОКВ не
получал его даже для ознакомления.
5. В представленном документе СССР-366 упомянута фамилия подсудимого;
якобы он жалуется на то, что подразделения организации Тодта в окрестностях
Львова местным рабочим выплачивали 25 рублей в день и что организация Тодта
использовала местные заводы.
Обвинение утверждало:
«Кейтель написал Министру Тодту...». Из представленного документа нельзя
вывести такое заключение, ибо в документе не содержатся указания на такое
письмо. При ОКВ не имелось инстанции, ведающей такими вопросами, поэтому
общее хозяйственное руководство и эксплуатация восточных областей были пе¬
реданы Управлению по четырехлетнему плану.
Это видно из только что упомянутой «Зеленой Папки», из приказа фюрера к
плану Барбаросса-Ольденбург.
Возможно, что Кейтель однажды, после того, как на совещании, посвященном
обсуждению положения, были рассмотрены основные вопросы, получил приказ
Гитлера установить контакт с имперским министром Тодтом. По-видимому, это
один из случаев, когда подсудимого использовали только для передачи приказа
Г итлера по назначению, приказа, который никакого отношения к ОКВ не имел.
В остальном из сообщения, содержащегося в этом документе, нельзя установить,
в какой степени ответственность за этот комплекс вопросов лежит на Кейтеле.
6. Документ СССР-106 - это приказ фюрера от 8 сентября 1942 г., касающийся
использования военнопленных в качестве рабочей силы, и проведения фортифи¬
кационных работ за линией фронта. На приказе имеются штампы:
«Фюрер. ОКХ. Штаб сухопутных сил. I Оп. Отдел».
Приказ подписан начальником штаба сухопутных сил и издан Гайдером.
Итак, совершенно ясно, что ни подсудимый, ни ОКВ здесь не замешаны.
7. Еще менее того может быть привлечен в качестве доказательства об участии
подсудимого документ СССР-407.
В этом документе речь идет о приказе одного коменданта населенного пункта,
который там ссылается на распоряжения, якобы изданные ОКВ.
46 Книга документов Кейтеля № 2. Документ № 2.
391
Уже многократно подчеркивалось, что Кейтель не был воплощением ОКВ.
Вполне, однако, вероятно, что, так как в документе СССР-407 не упомянута дата
директивы, исходившей, якобы от ОКВ, то здесь также имеет место одна из мно¬
гочисленных путаниц, тем более, что даже в военных кругах не была известна
точная формулировка понятия «ОКВ».
Во всяком случае, заявление, сделанное Советским Обвинением в качестве ре¬
зюме после представления этого документа, является неправильным и недоказан¬
ным. «ОКВ» и Кейтель не только приказывали мобилизовать рабочую силу для
угона ее из оккупированных областей России, но принимали непосредственное
участие в проведении мобилизации».
Имеется еще одна категория документальных доказательств, официальные со¬
общения чрезвычайных комиссий для установления и расследования'военных
преступлений и преступлений против человечности. Я уже и раньше во время
представления доказательств обсуждал вопрос о значении официальных доку¬
ментов и указывал на их ограниченную доказательственную силу.
Если я в этой связи говорю об официальных сообщениях комиссии по рассле¬
дованию преступлений, то я делаю это потому, что упомянутые официальные со¬
общения представлялись в качестве обвинения против Кейтеля, но фактически
они показали, что обвинения, выдвигаемые против Кейтеля и ОКВ (штаба), не
были основаны на этих сообщениях, сильно отягощающих состав преступления.
Из большого числа документов, относящихся к этой серии, я ссылаюсь на сле¬
дующие: документ СССР-4, предъявленный с целью доказательства того, что со¬
ветское население намеренно истреблялось путем заражения сыпным тифом, и что
при этом речь шла о планомерной эпидемии тифа среди советского населения.
В этой связи в качестве виновных среди прочих названы: «Гитлеровское прави¬
тельство и ОКВ»47. И в данном случае из этого документа не явствует, с помощью
каких конкретных фактов комиссия обосновывает вину «ОКВ», и какая военная
инстанция подразумевается под словом «ОКВ». Нигде в этом длинном документе
не упоминаются приказы «ОКВ». Но так как Обвинение предъявило этот документ
для доказательства вины подсудимого Кейтеля и ОКВ, то я утверждаю, что этот
документ не может считаться средством доказательства этого ужасного состава
преступления. Документ СССР-9 имеет следующее заглавие: «О разрушениях и
зверствах, совершенных немецко-фашистскими захватчиками в городе Киеве».
На стр. 4 которого сказано:
«По приказу немецкого командования воинские части ограбили, взорвали и
разрушили древнейший памятник культуры «Киево-Печерскую Лавру». В качест¬
ве несущих ответственность названы: «германское правительство и германское
главное командование, а также поименно перечислены офицеры и чиновники».
Из доклада представителя Обвинения и из подборки:
«Германское правительство и германское главное командование» следует, что
ОКВ и Кейтель обвиняются и должны нести ответственность. В этом документе
отсутствуют фактические данные, на основании которых комиссия, производив¬
шая расследование, пришла к такому выводу - во всяком случае в отношении
подсудимого Кейтеля - обвинение фактически не обосновано.
47 Документ СССР-4. С. 10.
392
Документ СССР-35 является сообщением о «Материальном ущербе, причи¬
ненном немецко-фашистскими захватчиками, государственным предприятиям и
учреждениям, колхозам и гражданам Советского Союза».
В этом документе сказано:
«Немецкие армии и оккупационные власти, выполняя директивы преступного
гитлеровского правительства и верховного военного командования, разрушали и
грабили захваченные ими советские города...».
В этой связи следует заметить:
1. Этот документ не содержит ни одной конкретной «директивы» ОКВ или
Кейтеля.
2. ОКВ (Кейтель) не обладало правом издавать приказы, следовательно, не
могло давать никаких директив.
3. Поэтому сообщение, которое было составлено государственной комиссией,
производившей расследование и которое по формальным причинам не должно
было быть веским для Трибунала, не может также рассматриваться в этом случае,
как обоснованное, когда имеются в виду ОКВ и Кейтель.
4. В связи с этим я не буду обсуждать остальное содержание указанных отчетов.
Документ СССР-38 озаглавлен следующим образом:
«Сообщение Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и
расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков в городе Минске».
На стр. 1 этого документа сказано:
«По прямым директивам германского правительства гитлеровские военные
власти беспощадно уничтожали научно-исследовательские институты...;
Тысячами истребляли мирных советских людей..., а также военнопленных».
На стр. 13 сказано:
«За все злодеяния, совершенные немецкими захватчиками в гор. Минске... несут
ответственность гитлеровское правительство, верховное военное командование».
Нигде в этом документе не приводятся какие-либо конкретные инструкции
или приказы подсудимого Кейтеля или ОКВ, которые можно было бы проанали¬
зировать.
В перечисленных пока документах Кейтель и ОКВ, по крайней мере, упомина¬
ются как несущие ответственность. Но имеются и такие официальные сообщения,
которые приводятся в докладе Обвинения в качестве доказательства вины Кейтеля,
но в котором далеко не упоминается имя подсудимого и нет указаний на ОКВ.
Таким является документ СССР-39. Документ, озаглавленный «О злодеяниях
немецко-фашистских захватчиков в Эстонской Советской Социалистической Рес¬
публике», содержит сообщение о злодеяниях эсесовских частей в Эстонии. За ис¬
ключением одного упомянутого на стр. 3 приказа генерал-лейтенанта Гассе, ко¬
мандира 2-го немецкого армейского корпуса, подчинявшегося ОКХ, в этом доку¬
менте речь вовсе не идет о германских вооруженных силах (Вермахт), а все время
говорится лишь об СС. Отсутствуют любые конкретные данные о вине подсуди¬
мого Кейтеля и ОКВ.
То же самое относится к следующим сборным документам СССР №№ 8, 29,
45, 46 и 63.
В этих документах отсутствует любая отправная точка, на которую могло бы
опираться утверждение Обвинения в отношении подсудимого Кейтеля. Я могу
393
лишь попросить Трибунал рассмотреть и прочие документы соответствующим
образом.
Наконец, я должен еще сослаться на документ СССР-3, обвиняющий ОКВ в
уничтожении советских военнопленных и мирных граждан. После того как этот
документ был в качестве доказательства предъявлен на заседании от 16 февраля
1946 г. и из него были зачитаны определенные разделы, я 17 февраля 1946 г. об¬
ратился к Советскому Обвинению.
Документ СССР-3 опирается, главным образом, на следующие приказы:
1. Оперативный приказ № 8 начальника германской полиции безопасности и
СД с приложением от 17 июля 1941 г. (приложение № 2).
2. Оперативный приказ № 14 начальника германской полиции безопасности и
СД с приложением № 1 от 29 октября 1941 г.
3. Приказ ставки Верховного командования германской армии № И от 7 ок¬
тября 1941 г., с приложением № 2 к этому приказу и со ссылкой на соглашение от
28 апреля 1941 г.
Из этих вышеупомянутых немецких приказов на заседании были зачитаны до¬
словные цитаты. В переданном мне переводе документа СССР-3 были, очевидно,
допущены отклонения при переводе обратно на язык подлинника. Из-за того
большого значения, которое придавалось излагаемым в данном документе вопро¬
сам, и из-за той ответственности, которая вытекала для подсудимого Кейтеля, я
попросил предоставить мне для ознакомления вышеуказанные приказы с упомя¬
нутыми добавлениями и приложениями или передать мне их копии. Я до сих пор
не получил ни ответа, ни запрошенных документов...
11 марта 1946 г. я опять обратился к советскому Обвинению за этим же доку¬
ментом, написав следующее:
На стр. 4 документа СССР-3 цитируется:
Абзац 3.
«Формирование зондеркоманд» производится по договоренности между на¬
чальником Гестапо и Верховным командованием вооруженных сил от 07.10.1941
г. Команды работают... в рамках лагерного распорядка... команды поддерживают
тесный контакт с комендантами лагерей и офицерами контрразведки» (Разъясне¬
ние к директиве)48.
Экономическая эксплуатация оккупированных областей
(Управление вооружений ОКВ в войне)
В войне против Польши, точно так же, как и позднее на Западе (на основании
опыта в Польше еще больше расширенные), были предоставлены командованию
фронтов и армий военно-экономически подготовленные специалисты из Управ¬
ления экономики вооруженных сил в виде небольших штабов и команд, в качест¬
ве специалистов, консультантов и помощников по всем военно-экономическим
вопросам, которые возникали при завоевании и оккупации в экономическом и
промышленном отношении ценных областей.
Организация этих специальных групп и технических команд подготовило ор¬
ганизационное управление вооружения вместе с ОКВ.
48 В русском тексте документа СССР-3 сказано: «начальника полиции безопасности и СД», в немецком
тексте приводящаяся защитником цитата содержит слова «начальника Гестапо».
394
В основном оно состояло из:
а) специалистов-консультантов при штабах войск (вначале назывался офице¬
ром связи ОКВ в управление вооружения);
б) штабов по разведке важных в военно-экономическом отношении предпри¬
ятий и сырья;
в) технических команд и соединений, предназначенных для обеспечения и за¬
щиты от разрушения военных и жизненно-важных предприятий и учреждений по
снабжению.
Эта организация была подготовлена ОКВ (управлением вооружения) потому,
что она опиралась на знающий дело персонал из всех трех составных частей воо¬
руженных сил и гражданской экономики, а также из «Технической самопомощи».
Саму организацию осуществила армия.
Организация подчинялась и имела права после отдачи приказа общевойско¬
вым командиром. Использование следовало исключительно после приказов вой¬
скового командования, для чего консультант, предоставлял на утверждение, смот¬
ря по обстоятельствам, предложения войсковым штабам (генеральному штабу
или оберквартирмейстеру).
Задачами этих технических команд являлись:
а) консультация руководства о важности и значении промышленных предпри¬
ятий и снабжающих предприятий (энергией, водой, электроэнергией, ремонтные
мастерские, горные заводы и т.д.);
б) сохранение этих сооружений от разрушения противником или отдельными
частями, например, против разграбления ценнейшего имущества;
в) использование в целях собственно ведения войны для своих войсковых час¬
тей и населения;
г) разведка военных и жизненно-важных предприятий и установление их про¬
изводительной способности для собственного использования;
д) установление запасов сырья, металлов, руды, угля, горючего и т.д. для того,
чтобы пустить снова в производство или для собственного использования для ве¬
дения войны.
За исключением обозначенных под пунктами г) и д) задач, все прочие функ¬
ции служили лишь для снабжения действующих войск, оккупационных войск и
коренного населения.
Статистические данные г) и д) передавались по служебной армейской линии
соответствующим учреждениям в тылу (генеральные уполномоченные по хозяй¬
ству, 4-х летний план, министр вооружения), которые должны были распоряжать¬
ся их применением и использованием. Сами вооруженные силы не имели права
самостоятельного вмешательства в их деятельность.
49
Правильно, что сырье , а также машины для изготовления военного снаряже¬
ния, вывозились в Германию, как утверждает Обвинение, однако, лишь потому,
что и то, и другое служили военным нуждам противника, и необходимо было та¬
ким образом приостановить производство. Вывозом в Германию не распоряжа¬
лось ни одно военное учреждение, так как они не имели никакого права распоря¬
жаться «трофеями» такого рода. Единственно, указанные выше три высших им¬
перских органа могли либо на основании общих полномочий, данных фюрером,
49 Книга документов Томаса. Документ № 2353-Р5.
395
либо на основании специального приказа Гитлера главнокомандующему сухо¬
путными силами распоряжаться вывозом. ОКВ и начальник ОКВ, равно как
управление вооружений, вне рамок своей компетенции не имели никакого права
давать распоряжения или приказы, в равной степени не существовало командного
пути от ОКВ (управление вооружений к этим командам и т.д.).
Сообщение и доклады поступали через войсковые штабы в ОКХ генерал-
квартирмейстеру, в административном штабе которого высшие имперские органы
(министерства: питания, хозяйства, вооружений, 4-летний план) имели своих
представителей, которые докладывали начальникам своих ведомств.
Не издавалось приказов обвиняемого Кейтеля, как начальника ОКВ, относи¬
тельно использования или конфискации хозяйственных ценностей; это видно из
документа ПС-2353.
Указом Фюрера от 16 июня 1940 г. единое руководство всем военным хозяй¬
ством во Франции и Бельгии было возложено на рейхсмаршала Геринга, как
уполномоченного по 4-летнему плану.
Для оценки ответственности имеет значение то, что штаб управления воору¬
жений пересматривал проблемы, касавшиеся промышленности, вооружений и
использования экономики в оккупированных областях. Правовые принципы, ко¬
торые рассматривались в качестве решающих, для этого собраны в документе
ЕЦ-344, составленном управлением Заграница в ОКВ (начальник управления -
адмирал Канарис).
На основании статей 52, 53, 54, 56 Гаагской конвенции о сухопутной войне,
имея в виду тотальную войну, говорится, что «хозяйственное вооружение» следует
рассматривать как относящееся к «предпринятою войны», и в соответствии с этим
все промышленные запасы сырья, полуфабрикатов, готовой продукции, наконец,
также машины и т.д. должны рассматриваться как служащие к «предпринятою
войны». По мнению автора этого заключения, поэтому все эти ценности подлежат
конфискации и использованию против компенсации после заключения мира.
Далее, рассматривается проблема военной необходимости, и уже в то время
подтверждается критическо-хозяйственное положение Германии. Для оценки об¬
виняемого Кейтеля, это заключение имеет значение в той степени, что известное
управление Заграница под ответственным руководством генерала Канариса еще в
ноябре 1941 г. практически обосновывает заключение, которое оправдывает эко¬
номическое использование оккупированных стран. Это было управление, которое
в ОКВ занималось проблемами международного права, и к которому обвиняемый
Кейтель питал доверие.
Для России была создана, на основании опыта на западе, по генеральному пол¬
номочию фюрера организация для всех экономических нужд, которая сильно
превышала существовавшую до сих пор организацию.
Эту организацию подготовил начальник управления вооружений вместе со
статс-секретарем Кернером и имперским маршалом Герингом, без участия на¬
чальника ОКВ. Для этой цели начальник ОКВ предоставил генерала Томаса в
распоряжение рейхсмаршала Геринга. Шеф ОКВ не получил никакого влияния на
эту организацию и при этом устранил ОКВ и себя, после того как рейхсмаршал
Геринг получил генеральные полномочия и ОКВ предоставило в его распоряже¬
ние генерала Томаса. Таким образом, генерал Томас действовал здесь один по
поручению рейхсмаршала Геринга. ОКВ и обвиняемый Кейтель не были ни под¬
396
чинены рейхсмаршалу Герингу, ни связаны его указаниями. Обвиняемый Кейтель
не был представлен в хозяйственном штабе Геринга и не имел никакого отноше¬
ния к хозяйственному штабу «ОСТ»50.
Выполнение задачи в центральном порядке возглавлялось штабом экономиче¬
ского руководства в Берлине в качестве части 4-летнего плана. Местное верхов¬
ное руководство на востоке подчинялось хозяйственному штабу «ОСТ».
Этой организации было передано также обеспечение нужд войск.
ОКВ и обвиняемый Кейтель, в качестве начальника ОКВ, никогда не отдавал
приказов или распоряжений об использовании, распоряжении или конфискации
хозяйственных ценностей на оккупированной территории.
Это вытекает из предъявленной обвинением книги документов. В ней Томас,
резюмируя, правильно сказал следующее:
«Ответственным за общее экономическое руководство восточным пространст¬
вом был подчиненный рейхсмаршалу Герингу или статс-секретарю Кернеру штаб
экономического руководства «ОСТ», ответственными за специальные инструк¬
ции были статс-секретари, ответственными за создание хозяйственной организа¬
ции - управление вооружений, ответственным за проведение всех мероприятий -
штаб экономического руководства «ОСТ»51.
Тоже самое вытекает из документа СССР-10:
«Директивы рейхсмаршала Геринга по единому руководству хозяйством в
районе военных действий и в подлежащих впоследствие созданию политических
административных областях».
Этим доказывается, что ОКВ и Кейтель не несут ответственности за последст¬
вия, наступившие в результате проведения мероприятий в рамках предприятия
«Барбаросса-Ольденбург».
Французское обвинение обвиняет обвиняемого Кейтеля лично в военных пре¬
ступлениях и преступлениях против человечества. Речь идет об обвинении в убий¬
стве французских гражданских лиц без суда. При этом особенно подчеркиваются
случаи Орадур и Тулле. Они изложены в докладе французского правительства52.
Французское обвинение заявило: «Вина Кейтеля во всех этих деталях известна»53.
Моей задачей не является говорить в этой связи об ужасных случаях в Ораду-
ре и Тулле. Как защитник обвиняемого Кейтеля я должен проверить, обоснованно
ли утверждение Обвинения, что обвиняемый Кейтель виновен и несет ответст¬
венность за эти чудовищные события.
Вы поймете, что обвиняемый Кейтель придает этому особенное значение, что¬
бы доказать, что он не отвечает за эти ужасные события и далее, что он, когда
узнал о таких вещах, позаботился о том, чтобы эти факты были выяснены, с тем,
чтобы могли быть привлечены к ответственности действительные виновники.
Бесспорно, что Кейтель не принимал непосредственного участия в этих пре¬
ступлениях. Итак, ответственность и вина обвиняемого может быть определена
только из его служебного положения.
50 Книга документов Томаса. С. 366.
51 Книга документов Томаса. Документ № 2353-Р5. С. 386.
52 Документ № 236-Р.
53 Протокол судебного заседания на немецком языке. С. 3659.
397
Обвинением не было предъявлено никаких приказов, которые имели бы под¬
пись Кейтеля, так что Кейтель, во всяком случае, не принадлежит к кругу непо¬
средственно ответственных за это лиц.
Ужасные страдания, которые пережили многие французские деревни, содер¬
жатся в нотах генерала Берарда от 6 июля и 3-го августа 1944 г.54 Я уже при
предъявлении этого документа указывал на то, что предъявление этих тягостных
нот, т.е. одновременное предъявление находящихся в распоряжении обвинения
ответных нот, не может дать объективной картины действительного положения
для оценки вины обвиняемого Кейтеля. Так как обвиняемый Кейтель, ввиду от¬
сутствия права на приказы, никогда не был автором приказов, которые здесь мо¬
гут быть приняты во внимание, и которые привели к жалобам. Ответственность и
вина Кейтеля могут состоять только в том, что он после требований ознакомиться
с этим через германскую комиссию перемирия не распорядился о предпринятой
необходимых шагов. Что сделал или упустил Кейтель, можно видеть только из
ответной ноты и распоряжений ОКВ германской комиссии по перемирию. Без
предъявления этих документов, Трибунал не может считать доказанными ни от¬
ветственность, ни вину Кейтеля.
Контраргумент был для обвиняемого Кейтеля также невозможен, если бы
французское обвинение само не предъявило документа (письмо ОКВ от 05.03.
1945 г., подписанное Кейтелем)55, который должен был послужить доказательст¬
вом индивидуальной вины Кейтеля. Этот документ имеет следующий текст, и
был зачитан французским обвинением на заседании от 31 января 1946 г.
Главное командование Главная ставка фюрера
вооруженными силами 5 марта 1945г.
Оперативный штаб/ второй
Квартирмейстер /I/ №01487 /45 секретно СЕКРЕТНО.
По вопросу: мнимое убийство французских граждан без приговора.
Германская комиссия по перемирию 1. Германская комиссия по перемирию.
Группа Запад /1-6 №5/45, секретно 2.Командующему на западе.
Получено 17 марта 1945 г.
В августе 1944 г. французская делегация германской комиссии по перемирию
обратилась в германскую комиссию по перемирию с нотой, в которой содержится
подробное описание случаев якобы незаконных расстрелов французов за время с
9 по 23 июня 1944 г. Данные французской ноты были в большинстве случаев на¬
столько подробны, что перепроверка с немецкой стороны была легко возможна.
Верховное командование вооруженными силами 26 сентября 1944 г. поручило
германской комиссии по перемирию рассмотреть это дело. Германская комиссия
по перемирию вслед затем просила командующего на западе расследовать эти слу¬
чаи и высказать свое мнение об изложенном во французской ноте утверждении.
54 Документ № 673-Р.
55 Там же.
398
12 февраля 1945 г. германская комиссия по перемирию получила из группы
армий «В» от главного судьи ответ о том, что дела в связи с этими случаями с но¬
ября 1944 г. находятся у судьи Главного командования 6-й бронетанковой армии,
и что 6-я бронетанковая армия и 2-я бронетанковая дивизия СС «Дас рейх» за это
время выбыли из данной группы армий.
Относительно мнения рассмотрения этого дела следует заметить следующее:
французы, а именно делегация правительства Виши, этой нотой предъявило гер¬
манской армии тяжелое обвинение в многочисленных неоправданных военным
законом умерщвлении французских граждан, т.е. убийстве. За то долгое время, ко¬
торое прошло с момента получения французской ноты, даже при дальнейшем раз¬
витии военных событий и связанных с этим передвижением войск, было возможно
рассмотреть, по крайней мере, часть этого обвинения и с помощью фактической
проверки опровергнуть отдельные случаи. Если бы была опровергнута хотя бы
часть обвинения, то можно было бы показать французам, что их общие данные ос¬
нованы на сомнительном материале. Но вследствие того, что с немецкой стороны
вообще не было дано никакого ответа, у противной стороны должно было возник¬
нуть впечатление, что мы не в состоянии ответить на это обвинение.
Разработка этого дела показывает, что, по-видимому, существует большое не¬
понимание важности того, чтобы противодействовать всем обвинениям против
германской армии и всякой вражеской пропаганде и немедленно опровергать ут¬
верждения о мнимых немецких зверствах.
Настоящим германской комиссии по перемирию поручается со всей энергией
продолжать разработку этого вопроса. Предлагается при этом оказывать ей всякую
поддержку. В частности, заботиться об ускоренной обработке случаев, имевших
место в данном районе. Тот факт, что 6-я бронетанковая армия выбыла из района
компетенции командующего на западе, не является причиной для того, чтобы не
продолжать необходимое расследование и опровергнуть французское обвинение.
Для сведения:
Генеральному штабу сухопутных сил/ генерал-квартирмейстеру.
Подписал Кейтель56.
Из этого документа следует:
1. ОКВ после получения французской ноты 26 сентября 1944 г. поручило гер¬
манской комиссии по перемирию расследовать и рассмотреть это дело.
2. Германская комиссия по перемирию вслед затем просила расследовать эти
случаи командующего на западе.
3. ОКВ после получения письма из группы армии «Б» заявило:
«В немецких интересах нужно было возможно скорее ответить на это обвинение».
Тем самым я считаю доказанным, что подсудимый Кейтель в случаях, когда он
получал соответствующие сведения, со всей энергией делал то, что он был обязан
делать как начальник ОКВ в рамках своих прав, и что он мог сделать.
Тем самым отпадает утверждение обвинения, насколько оно предполагало ви¬
ну подсудимого Кейтеля. Одновременно из рассмотрения этого случая подсуди¬
56 Протокол судебного заседания на немецком языке. С. 3660/3661.
399
мым Кейтелем, как симптома, может быть сделано заключение, что он также дей¬
ствовал и в других случаях.
Вопросы с заложниками
Война, ужасная уже в своих установленных международным правом рамках,
становится еще ужаснее, если устраняются последние сдерживающие моменты.
Много страшного совершилось за эту войну; нельзя сказать, какая глава этой
книги страданий и слез самая печальная, во всяком случае, одна из самых печаль¬
ных глав - это глава об обращении с заложниками.
С точки зрения международного права вопрос об обращении с заложниками
является спорным. Захват заложников почти повсюду признается допустимым.
Не может быть никакого сомнения в том, что если полагать взятие заложников
допустимым с точки зрения международного права, то этим еще ничего не сказа¬
но об обращении со взятыми заложниками. Это обращение еще в большей степе¬
ни, чем взятие заложников, должно стоять под законом абсолютно недостижимой
другим образом военной необходимости, с одной стороны, и использованием
всех возможных мер безопасности, с другой, чтобы воспрепятствовать расстрелу
заложников в принципе безо всякого основания. Грубое использование именно
этих сомнительных с точки зрения международного права приемов, которые в
большинстве случаев затрагивают невиновных, должно быть осуждено.
К сожалению, эта проблема, которая в прежние войны между культурными на¬
родами возникала лишь очень редко, приобрела крупное значение в Первой и Вто¬
рой мировых войнах. Случаи, рассматриваемые ранее, а также в Уставе сухопут¬
ных сил (№ 2 - секретно)57, исходят из мысли о военной необходимости этого для
действующих войск. Как и многое другое в этой войне, вследствие большой дея¬
тельности, но особенно вследствие превращения области применения - область
операций превращается в тыловую область - происходит вырождение в примене¬
нии принципа, который в своем первоначальном виде не подвергается нападкам с
точки зрения международного права. Отсутствовала непосредственная связь с во¬
енной необходимостью, т.е. с военными действиями: ее место заняло обеспечение
интересов, к чему, конечно, относилось также обеспечение безопасности в военных
районах, в частности, коммуникаций между фронтом и тылом.
Надо сказать, что это принципиальное изменение надо было признать и учи¬
тывать при использовании существующего порядка о взятии заложников.
Вырождение в вопросе обращения с заложниками подверглось решающему
влиянию вследствие того, что органы гражданской администрации и полиции са¬
ми воспользовались крайним средством солдатского ведения войны и часто ис¬
пользовали его произвольным образом, чтобы повсюду, где надо было сломить
сопротивление, арестовывать людей безо всякой конкретной индивидуальной ви¬
ны и обращаться с ними с точки зрения репрессалий. К той же категории относят¬
ся коллективные аресты вследствие какого-либо отдельного преступления.
Все эти случаи не имеют ничего общего с первоначальным положением дела с
заложниками; но так как слово заложник употребляется в отношении всех этих
случаев, то Обвинение возложило ответственность на вооруженные силы за мно¬
гие случаи, за которые они не могут ее нести.
57 Книга документов Кейтеля. Документ № К-7.
400
Я прошу Трибунал при рассмотрении этого комплекса и при рассмотрении во¬
проса об ответственности подсудимого Кейтеля учитывать следующее: понятие
заложника, предпосылки для взятия заложников и обращения с ними было разъ¬
яснено всем командным властям и всем учреждениям вооруженных сил с помо¬
щью Устава сухопутных сил (№ 2 - секретно) до войны, в частности, перед похо¬
дом на Запад.
Представленные самим Обвинением документы: рассуждение по вопросу о за¬
ложниках с военно-воздушными силами58 и оперативный приказ сухопутных сил
59
по «Желтому» плану и наступлению на Западе от 29.10.1939 г. позволяют уста¬
новить, что относительно взятия заложников были заранее изданы специальные
уставы. Ответственность за их применение была возложена на армейские учреж¬
дения, а позже - на военных командующих, которые подчинялись сухопутным
силам и никогда не подчинялись ОКВ.
Судя по Уставу (№ 2 - секретно), никто не мог сомневаться, какие права имел
командующий сухопутными силами и кто должен был принимать решения о воз¬
можном расстреле заложников.
Никогда не был издан дополнительный приказ или дополнительный устав со
стороны ОКВ. Упомянутое Обвинением письмо фон Фалькенхаузена (коман-
~ ч60 61
дующего в Бельгии) и доклад того же военного командующего направлены не
Кейтелю, а его командной инстанции: ОКХ, генерал-квартирмейстеру. Кейтель
не получал ни этого письма, ни этого доклада.
Получил ли их Гитлер, как главнокомандующий сухопутными силами и воен¬
ный начальник командующих, Кейтель не знает.
ОКВ не информировалось о случаях ошибочно или намеренно неверно рас¬
сматриваемых, как заложники, и расстрелянных без суда жителей оккупирован¬
ных областей.
Если заложники арестовывались без связи с покушениями и актами террора
против оккупирующей державы, т.е. без местной и причинной связи с ними, то
это противоречит Уставам.
Если ОКВ или подсудимый Кейтель запрашивались в отдельных случаях во¬
енными инстанциями, которые имели дело с вопросами о заложниках, например,
со стороны военных командующих во Франции и Бельгии, то, как показало пред¬
ставление доказательств, «заложники», которые должны были быть расстреляны,
выбирались из числа лиц, которые, согласно закону, уже были приговорены к
смерти. Чтобы не сделать это известным внешнему миру, объявлялось, что они
расстреляны как заложники.
Французское Обвинение связало с этим комплексом ОКВ и Кейтеля с помо¬
щью документа ПС-389 и составленного Кейтелем приказа фюрера от 16 сентяб¬
ря 1941 г.62 Этот документ, содержание которого чудовищно, однако, не имеет
никакого отношения к вопросу взятия заложников и обращения с заложниками. В
тексте нет слова заложник. Из заголовка и из содержания следует, что здесь речь
идет о распоряжении в связи с борьбой с движением сопротивления на восточных
58 Документ № 1685-Р8.
59 Документ № 877-Р8.
60 Документ № 1594-Р8.
61 Документ № 1584-Р8.
62 Документ УК-25.
401
и юго-восточных театрах военных действий, т.е. находится в связи с уже рас¬
смотренными в другом месте и осужденными принципом, так называемой, идео¬
логической войны против Советского Союза.
Когда письмо от 16 сентября 1941 г. было для сведения получено военным ко¬
мандующим во Франции от ОКХ, он уже издал, так называемый, закон о залож¬
никах63. Таким образом, не существовало причинной связи, как полагало Фран¬
цузское Обвинение, между составленными Кейтелем и утвержденными Гитлером
директивами в документе ПС-389 и УК-25 и законодательством о заложниках на
Западе. Эти законы были изданы без содействия и без запроса ОКВ. Командной
инстанцией военных, командующих во Франции и Бельгии, было ОКХ, т.е. не
ОКВ, а разрабатывающей инстанцией был генерал-квартирмейстер (в ОКХ). При
этом следует также учитывать, что в это время Гитлер сам был главнокомандую¬
щим сухопутными силами, чем объясняются уже упомянутые вопросы, направ¬
ленные ОКВ. В действительности речь шла о запросах не в ОКВ, а Гитлеру, как
главнокомандующему сухопутными силами, которые, вследствие личной унии в
лице Гитлера, как главнокомандующего вооруженными силами и главнокоман¬
дующего сухопутными силами, частично проходили через рабочий штаб Гитлера
(ОКВ). Однако тем самым не создавалась подведомственность и ответственность
ОКВ и подсудимого Кейтеля, как начальника ОКВ.
В заключение я прошу разрешить мне представить Трибуналу работу о раз¬
личных мнениях в международном праве в вопросе о заложниках, для рассмотре¬
ния ее во время исследования этого вопроса. Я ограничусь тем, что зачитаю ре¬
зюме о различных мнениях и военной практике: «резюмируя по вопросу взятия
заложников и убийства их, следует сказать, что согласно господствующей прак¬
тике и, пожалуй, также господствующему учению международного права, взятие
заложников в оккупированных областях допустимо с точки зрения международ¬
ного права, если заложники берутся для того, чтобы обеспечить спокойное пове¬
дение вражеского гражданского населения. Согласно основному для германского
ведения войны комментарию Вальтцога, кроме того, является формальной необ¬
ходимостью то, чтобы при взятии заложников было, согласно написанному меж¬
дународному праву (обычное право), опубликовано, за что арестовываются за¬
ложники. Прежде всего, взятие заложников и угроза их умерщвления должны
быть доведены до сведения тех, ради чьего законного поведения берутся залож¬
ники. Вопрос - могут ли заложники быть убиты, не может быть разрешен катего¬
рически. Немецкие ученые в области международного права, например, Мойрер,
англичанин Спейт и французы Сорель, Функ считают это допустимым в случае
необходимости и не противоречащим международному праву.
Как уже ранее излагалось, американская практика также придерживается того, что
в случае абсолютной необходимости убийство заложников может быть оправдано».
«Мрак и туман»
Пожалуй, нет ни одного приказа, который во время разбирательства перед
Трибуналом сильнее врезался бы в память, чем приказ «Мрак и туман». Речь идет
о распоряжении, вызванном борьбой с актами саботажа и движением сопротив¬
ления во Франции. Вследствие отвода войск, в связи с походом против Советско¬
63 Документ № 1588-ПС.
402
го Союза, выступление против безопасности находившихся во Франции герман¬
ских войск, в частности, против всех коммуникаций, усиливались изо дня в день.
В связи с этим возникла необходимость в усилении деятельности отделов контр¬
разведки, которая привела к процессам и приговорам военных судов против чле¬
нов движения сопротивления и их сообщников. Эти приговоры были очень стро¬
гими. Наряду с большим количеством смертных приговоров также были и приго¬
воры о лишении свободы. Почти ежедневные сообщения при обсуждении поло¬
жения вели к частым ссорам, во время которых Гитлер по своей привычке искал
виновного, который в этом случае становился крайним. По мнению Гитлера, про¬
цедура военной юстиции являлась слишком длительной. Он приказывал разрабо¬
тать директивы, которые должны были повлечь за собой быстрое, эффективное и
длительное устранение. На возражения Кейтеля, что невозможно всех людей при¬
говаривать к смерти, и что военные суды не будут этого делать, он сказал, что это
его не интересует. В тех случаях, когда будет доказано совершение наиболее тя¬
желого проступка, смертный приговор может быть вынесен без длительного про¬
цесса. Нужно действовать как и раньше, но в других случаях, когда это не так, он
приказывает, чтобы подозрительные лица тайно отправлялись в Германию и об
их местопребывании не давались никакие сведения, так как объявления о наказа¬
нии с помощью лишения свободы не может действовать устрашающе в оккупи¬
рованных областях вследствие амнистии по окончании войны.
Вслед за тем, подсудимый Кейтель имел совещания с начальником юридичес¬
кого отдела вооруженных сил и начальником отдела разведки и контрразведки
(Канарис), который является автором письма от 2 февраля 1942 г.64 по вопросу:
как надо делать? Неоднократные представления Гитлеру о том, чтобы он отказал¬
ся от этого способа действия или, по крайней мере, несколько ослабил абсолют¬
ное содержание в секрете, не имели успеха, и поэтому в конце концов был пред¬
ставлен проект, имеющийся здесь в виде указа от 7 декабря 1941 г.65
Референты и подсудимый Кейтель добились того, что лица, отправленные в
Германию, оставались в ведении имперской правовой администрации (последняя
фраза директивы от 07.12.1941 г.). Кейтель подкрепил это постановление также с
помощью первого рабочего распоряжения к этим директивам, разъясняя в четвер¬
том абзаце, параграф первый, последнее предложение, что в случае, если ОКВ не
прикажет ничего обратного, то дело, согласно параграфу 3, абзац 2-й, предложе¬
ние второе Военного уголовного кодекса должно быть предано гражданскому
суду. Тем самым подсудимый Кейтель считал, что он, по меньшей мере, добился
того, что эти лица будут переданы нормальному судебному процессу и что, со¬
гласно германским предписаниям о размещении и обращении с лицами, находя¬
щимися под следствием и лицами, в отношении которых вынесен приговор, не
может существовать опасность для их жизни. Кейтель и его референты считали,
что они могут утешаться тем, что, как ни ужасны мучения и неизвестность для
этих лиц, по крайней мере, будет спасена их жизнь.
В этой связи указывается также на текст письма от 12 декабря 1941 г. Как по¬
казал во время своего допроса соподсудимый генерал-полковник Йодль, сущест¬
вовала известная формулировка, которая избиралась в тех случаях, когда хотели
64 Документ УК-35.
65 Там же.
403
показать, что нижеподписавшийся не согласен с передаваемым им приказом. Эта
формулировка начинается словами:
«Согласно тщательно взвешенному желанию фюрера...»
Заключительное предложение гласит:
«Прилагаемые директивы...соответствуют этому мнению фюрера».
Получатели такого письма знали из формулировки, что речь снова идет о при¬
казе Фюрера, от которого нельзя избавиться, и делали из этого заключение вы¬
полнять этот приказ по возможности мягче.
Письмо от 2 февраля 1942 г. послано из отдела разведки и контрразведки, 3-го
управления контрразведки и в подлиннике, по-видимому, подписано Канарисом.
Подсудимый в это время не был в Берлине, где рассматривалось это дело после
издания указа от 07.12.1941 г. Кейтель не узнал о содержании этого письма в
главной ставке фюрера. В связи с только что сказанным, возможности для мягко¬
го исполнения, о котором следовало заключить на основании формулировки пре¬
проводительного письма, давались тем, чтобы перед арестом был представлен по
возможности достаточный доказательный материал для увоза преступника. Также
перед арестом должна была быть установлена связь с соответствующим военным
судом для того, чтобы выяснить, достаточен ли доказательный материал.
Передача в Германии должна была произойти имперской правовой админист¬
рации. То, что это предположение подсудимого Кейтеля верно, явствует уже из
того факта, что Канарис при своем, известном суду, отношении никогда не рас¬
порядился бы о передаче кого-либо Гестапо.
Как уже сказано, подсудимый Кейтель считал, что для обеспечения безопасно¬
сти затронутых лиц он достиг всего, что можно было достичь, указ «Мрак и ту¬
ман», как его называли впоследствии, лежал тяжелым грузом на его душе. Кей¬
тель не оспаривает, что это указ был недопустимым с точки зрения международ¬
ного права, и что это ему было известно.
Но Кейтель оспаривает то, что он знал до этого процесса в Нюрнберге о том,
что эти лица, после прибытия в империю, направлялись в концлагеря. Это проти¬
воречило смыслу и цели этого указа. Подсудимый Кейтель не мог об этом ничего
знать, так как с момента передачи указанных лиц соответствующими представи¬
телями военного суда полиции для перевозки их в Германию в целях передачи их
судебной администрации, они выходили из ведома вооруженных сил, если их де¬
ла не требовали процесса в суде вооруженных сил. Таким образом, получилось,
что о том, что такое огромное количество людей были посажены в концлагеря на
основании приказа под названием «НН» (Мрак и туман) и с ними обращались так,
как это описали здесь свидетели, подсудимый Кейтель по собственному опыту не
знает. Судя по результатам представления доказательств перед Трибуналом, сле¬
дует полагать, что полицейские инстанции - без ведома военных властей - рас¬
сматривали всех политически подозрительных, которые на основании политиче¬
ских мер были перевезены из оккупированных областей в Германию и там поме¬
щены в концлагеря, как заключенных «НН». Речь идет большей частью о людях,
которые не были с помощью нормального процесса военными судами оккупиро¬
ванных областей приговорены к высылке в Германию.
Потому ясно, почему полиция в оккупированных областях использовала этот
указ, превышающий всякие разумные масштабы, таким образом, не обращая
внимания на исключительное судебное право военных командных инстанций и на
404
предписание этим последним процессуальных прав, в качестве всеобщего разре¬
шения для широких депортаций.
То, что это вообще было возможно без ведома инстанций вооруженных сил в ок¬
купированных областях, объясняется исключительно тем обстоятельством, что поли¬
цейская исполнительная власть была вследствие назначения высших командиров СС
и полиции отобрана у военных командующих оккупированных областей, и эти выс¬
шие командиры СС и полиции получали свои приказы от рейхсфюрера СС.
Никогда ОКВ не признавала за рейхсфюрером СС и высшими командирами
СС и полиции права использования этого указа, предназначенного только для
вооруженных сил в качестве полицейских исполнительных мер. Указ имел силу
только для инстанций вооруженных сил с судебными полномочиями и был огра¬
ничен только ими.
То, что ОКВ действительно не знало об этом злоупотреблении указом от 7 де¬
кабря 1941 г. явствует из письма германской комиссии по перемирию от
10.08.1944 г. Там сказано: «...что основа для ареста кажется настолько изменив¬
шейся, что если первоначально речь шла об отдельных случаях и выступлениях
против права или против оккупирующей державы, т.е. арестовывались элементы,
которые принимали активное участие в определенных действиях (и тем самым
подлежали наказанию на основании Гаагской конференции о правилах ведения
сухопутной войны), то теперь в Германию отправляются многочисленные лица,
которые заранее должны быть удалены из Франции на основании их антигерман-
66
ского настроения» .
В параграфе 4 этого письма сказано следующее: «Предпосылки вышеприве¬
денного указа исходят из того, что арестованные должны быть преданы суду. Ка¬
жется вероятным, что при таком количестве случаев, особенно в рамках превен¬
тивных мер, такие суды сейчас часто не имеют места, и арестованные содержатся
в концентрационных лагерях, а не в следственных или постоянных тюрьмах гер¬
манских юридических властей. Также и в этом отношении произошло значитель¬
ное изменение первоначальных предпосылок указа».
В ответном письме ОКВ от 02.09.1944 г. за подписью доктора Лемана (началь¬
ника юридического отдела вооруженных сил) категорически указывается на ди¬
рективы указа Фюрера от 07.12.1941 г. так называемого указа «НН». В нем ниче¬
го не сказано о том, что первоначальные предпосылки для высылки в Германию
изменены.
Этот ответ, без ведома подсудимого Кейтеля, был отправлен из Берлина, куда,
очевидно, было написано также письмо комиссии по перемирию; юридический
отдел вооруженных сил находился в Берлине. Сам Кейтель находился в главной
ставке Фюрера и он ничего не знал об этом обмене письмами.
Следует сказать, что это было большим недосмотром, что на письмо герман¬
ской комиссии по перемирию от 10.08.1944 г. не было тотчас же отвечено, что
здесь речь идет о злоупотреблении указом от 07.12.1941 г. и изданными в связи с
ним рабочими предписаниями. Нужно было бы немедленно распорядиться о про¬
ведении расследования, чтобы привлечь к ответственности виновных в этом зло¬
употреблении.
66 Документ № 834-Р8.
405
В той степени, в какой военный штаб Г итлера будет рассматриваться судом в
качестве ответственного, подсудимый Кейтель берет на себя ответственность в
рамках своих прав, как начальника ОКВ.
Обвинение ставит в вину подсудимому Кейтелю, что он якобы участвовал в де¬
портациях в целях использования людей на работах. Относительно этого Кейтель
показал, что он с точки зрения подведомственности не занимался получением, вер¬
бовкой и вызовом людей из оккупированных областей, а также направлением по¬
лученной таким образом рабочей силы на военные предприятия. Соподсудимый
Заукель в качестве свидетеля дал об этом следующие показания 29 мая 1946 г.
Вопрос: Тем самым вы хотите сказать, что ОКВ и подсудимый Кейтель не
имели соответствующих функций в вопросе получения вербовки и вывоза рабо¬
чей силы из оккупированных областей?
Ответ: В этом вопросе он не имел никаких функций. Я вступил в связь с
фельдмаршалом Кейтелем вследствие того, что Фюрер часто поручал мне про¬
сить фельдмаршала Кейтеля о том, чтоб он передал его поручения группам армий
по телефону или в виде указаний.
Вопрос (выдержки): Имело ли ОКВ и, в частности, Кейтель, как начальник ОКВ,
соответствующие функции в вопросе использования рабочей силы в Германии?
Ответ: Нет, ибо использование рабочих производилось в тех отраслях, кото-
67
рые их затребовали. Они не имели никакого отношения к ОКВ .
Во время перекрестного допроса генералом Александровым были представле¬
ны документы, которые, по мнению обвинения, должны доказать соучастие Кей¬
теля и ОКВ. В этой связи надо проверить, оказывали ли содействие и каким обра¬
зом ОКВ и Кейтель подсудимому Заукелю в его работе, как генеральному упол¬
номоченному по использованию рабочей силы (ГБА).
Представленный Обвинением документ СССР-365 содержит в себе основные
постановления о сфере деятельности и полномочиях ГБА, распоряжения Геринга,
как уполномоченного по 4-летнему плану от 27 марта 1942 г., программу исполь¬
зования рабочей силы, задачи и их решение, как это представлял себе Заукель.
Эти документы выясняют отношения и пункты соприкосновения ГБА со мно¬
гими учреждениями. Эти отношения и пункты соприкосновения качественно раз¬
личны.
Ясна подведомственность и путь инстанций в сфере деятельности ГБА: он яв¬
лялся органом 4-летнего плана (параграф 3, Распоряжение от 27.03.1942 г.) и под¬
чинялся поэтому рейхсмаршапу Герингу и Гитлеру, который был идентичен с 4-
летним планом. Отношение и пункты соприкосновения ОКВ и Кейтеля с ГБА и
его сферой деятельности были, судя по результатам представления доказательств
(показания Кейтеля, Заукеля и документы), следующими: подсудимому Кейтелю,
как начальнику штаба главного командования вооруженных сил (ОКВ), подчиня¬
лись резервы для всех вооруженных сил. О потерях на фронте каждая отдельная
часть вооруженных сил докладывала ОКВ и одновременно требовала пополне¬
ния. На основании этих затребований Кейтель представлял Фюреру документ, на
основании которого командиры корпусных округов с помощью своих инспекций
резерва к определенным срокам должны были представить пополнение для от¬
дельных частей вооруженных сил.
67 Протокол судебного заседания на немецком языке. С. 10484.
406
Затем инспекции резерва призывали резервистов очередного призывного года
или, сверх того, военнообязанных, которые до того были забронированы. С тече¬
нием войны почти регулярно получалось так, что, например, министерство воо¬
ружения (из-за лиц, забронированных за промышленностью вооружения), мини¬
стерство сельского хозяйства (из-за лиц, забронированных за сельским хозяйст¬
вом), министерство путей сообщения (из-за лиц, забронированных за железными
дорогами), и так далее чинили величайшие трудности инстанциям, поставлявшим
пополнение, и выдвигали протесты.
Они указывали на то, что будет нанесен значительный ущерб задачам отдель¬
ных ведомств, если забронированные лица будут безо всякого ограничения при¬
зываться. Соответствующие министры требовали, чтобы до призыва заброниро¬
ванных лиц были представлены новые рабочие в качестве замены призываемым.
Вследствие этого дело через трудовые бюро было передано генеральному
уполномоченному по использованию рабочей силы (ГБА), задачей которого было
получить для покрытия нужды в рабочей силе в Германии необходимых рабочих.
Подсудимый Заукель, как генеральный уполномоченный по использованию рабо¬
чей силы, в распоряжении которого, кроме особых уполномоченных, не имелось
самостоятельной организации для вербовки, получения и вывоза рабочей силы из
оккупированных областей, был вынужден для выполнения своей задачи связаться
с соответствующими властями в оккупированных областях.
а) В оккупированных областях с гражданской администрацией (Голландия,
Норвегия, Восток) помощь Заукелю должны были оказать имперские комиссары.
б) В районах, подчиненных военным командующим (Франция, Бельгия, Бал¬
каны), этими лицами были генерал-квартирмейстеры сухопутных сил.
с) В Италии высшей инстанцией в этом отношении был аккредитованный там
посол Ран.
Это следует из распоряжения от 27 марта 1942 г. Генеральный уполномочен¬
ный по использованию рабочей силы Заукель прежде, чем он начинал в отдель¬
ных областях выполнение своей задачи, регулярно обращался к Гитлеру, которо¬
му он был подчинен по линии 4-летнего плана, чтобы с помощью его указаний
получить необходимую поддержку со стороны местных соответствующих вла¬
стей. Это происходило таким образом, что местным властям передавался приказ о
том, что Заукелю должна быть оказана необходимая поддержка для проведения
его задачи. Подсудимый Кейтель не присутствовал на таких беседах между Гит¬
лером и Заукелем. Подсудимый Кейтель в отношении этого вопроса не имел прав
и ведомства. Однако кто-то должен был сообщать местным учреждениям о при¬
казах Гитлера, и получалось так, что Гитлер, не признававший междуведомствен¬
ных трудностей, говорил первому попавшемуся, чтобы он представил Заукеля
местным учреждениям и указал на желание Гитлера о том, чтобы ему предоста¬
вили соответствующую помощь. Этим «первым попавшимся» были или Кейтель
в отношении военной администрации оккупированных областей, или доктор
Ламмерс в отношении областей с гражданской администрацией.
Это связь, которая существовала между Кейтелем и Заукелем в этом вопросе.
Как в деталях происходила вербовка и иное пополнение рабочей силой - к кругу
задач ОКВ не относилось. Оно не получало об этом также никаких докладов. Ин¬
тересы ОКВ ограничивались исключительно тем, чтобы ему были предоставлены
необходимые солдаты путем призыва с помощью властей, ведающих резервами.
407
В частности, ОКВ и подсудимый Кейтель не имели никакого отношения к ис¬
пользованию полученных генеральным уполномоченным рабочей силы в военном
хозяйстве, наоборот, это было исключительно делом трудовых бюро, в которые
предприниматели подавали заявки о необходимом количестве дополнительной
рабочей силы.
1. Имя Кейтеля связано’ с началом деятельности Заукеля, как об этом заявило
обвинение, так как Кейтель также подписал указ фюрера о генеральном уполно¬
моченном по использованию рабочей силы68. Неоднократные ссылки обвинения
на это обстоятельство позволяют сделать заключение, что в этой подписи подсу¬
димого Кейтеля, очевидно, оно видит начало причинной связи, в конце которой
находится столь ужасные события, о которых здесь рассказывали.
В отношении этого я ссылаюсь на изложенное в другом месте значение подпи¬
си Кейтеля, как начальника ОКВ, под такими указами фюрера. Это факт, который
не может быть с юридической точки зрения рассмотрен как причина, не влечет за
собой наказания также вследствие отсутствия описания событий, возникших в
связи с ним при дальнейшем развитии.
2. И если указ фюрера от марта 1942 г. был издан тогда, когда юридически бы¬
ла создана должность генерального уполномоченного по использованию рабочей
силы, то и первые шаги этого должностного лица были связаны с именем Кейте¬
ля, как с начальником ОКВ, ибо ему был подчинен вопрос о людских резервах
армии, пополнений, т.е. замены выбывших на фронте. Здесь действительно то,
что и для 1-го пункта, ибо нельзя учесть в данном случае всех причин. По зако¬
нам уголовного права здесь нет никакой вины.
3. Ввиду нехватки людей была установлена деловая координация между требо¬
ванием армии и требованиями хозяйственных учреждений на пополнение, и Кей¬
тель в своих полномочиях и приказах не сталкивался с этим, т.е. не имел никакого
отношения к генеральному уполномоченному по использованию рабочей силы.
Заукель подтвердил заявление Кейтеля о том, что ОКВ не имело никакого от¬
ношения к вербовке, мобилизации и отысканию рабочей силы, он также не имел
никакого отношения к использованию этих завербованных рабочих в германской
69
экономике .
Проводя перекрестный допрос Заукеля, французское обвинение представило
70
четыре документа , которыми должно быть доказано, что ОКВ и подсудимый
Кейтель активно участвовали в угоне рабочей силы.
1-й документ - запись начальника имперской канцелярии д-р Ламмерса о со¬
вещании у Гитлера, на котором обсуждался вопрос об отыскании рабочей силы
на 1944 год. Подсудимый Кейтель участвовал в этом совещании.
К этой записи прилагается письмо подсудимого Заукеля от 05.01.1944 г., в ко¬
тором последний резюмирует результат совещания от 04.01.1944 г. и предлагает
издать указ фюрера. Я цитирую из этого письма следующее место:
«I...
5. Фюрер после этого указал, что необходимо убедить все немецкие учрежде¬
ния в оккупированных областях в том, что нужно принимать иностранную рабо¬
68 Документ СССР-365.
69 Протокол судебного заседания на немецком языке. Стенограмма от 29 мая 1946 г.
70 Документы № 1292-РЗ, № 3819-Р8, № 814-РЗ и № 824-РЗ.
408
чую силу для того, чтобы можно было всем оказать поддержку генеральному
уполномоченному по использованию рабочей силы в проведении необходимых
организационных пропагандистских и полицейских мероприятий».
И. Предпоследний абзац
«Следующие места, мне кажется в первую очередь, следует оставить в этом
указе....
1
2
3. Начальник ОКВ генерал-фельдмаршал Кейтель к сведению командующих
во Франции и Бельгии командующего на юго-восточном участке, уполномочен¬
ного генерала при фашистском республиканском правительстве Италии и коман¬
дующих фронтами на востоке»....
Следовательно, этот документ указывает:
а) что фельдмаршал Кейтель принимал участие в этом совещании, не высказы¬
вая своего мнения относительно проблемы привлечения рабочих;
б) что приказ фюрера должен был быть предоставлен фельдмаршалу Кейтелю
для того, чтобы он мог довести его до сведения командующих. Сим удостоверяется
то, что признал и сам подсудимый Кейтель, говоря, каким образом сталкивался с
этим вопросом. Второй и третий документ относятся к совещанию в рейхсканцеля¬
рии 11 июля 1944 г., в котором фельдмаршал Кейтель не принимал участия.
Обвинитель от Франции заявил, что телеграмма71 является распоряжением
фельдмаршала Кейтеля командующим о том, что следует выполнить решения со¬
вещания от 11 июля. Господин Герцог при этом сказал, что приказ Кейтеля дати¬
рован 15 июля 1944 г. Беглая проверка этого документа - фотокопии, показывает,
что здесь речь идет о телеграмме от 9 июля, которая содержит приглашение на¬
чальника имперской канцелярии д-ра Ламмерса на совещание 11 июля, это при¬
глашение и было передано Кейтелем военным командующим.
Таким образом, уничтожается и тот вывод, который сделало Обвинение на ос¬
новании этого документа. Но этот документ интересен и по другой причине.
В нем дословно говорится следующее:
«Для мнения военных командующих или их представителей действительны
следующие директивы:
«Теперешнее положение требует изыскания дополнительной рабочей силы ка¬
кими угодно путями, ибо все мероприятия по вооружению в первую очередь идут
на пользу сражающихся частей. Опасения относительно внутренних волнений,
возрастающего сопротивления и т.п., должны отступать на задний план. Напро¬
тив, следует оказывать генеральному уполномоченному по использованию рабо¬
чей силы всяческую помощь и поддержку. Я при этом ссылаюсь на мои директи-
72
вы относительно содействия вооруженных сил в деле мобилизации рабочей си¬
лы во Франции».
Подсудимый Кейтель попросил меня обратить внимание Трибунала именно на
эти выражения по следующей причине. Здесь представлялось множество доку¬
ментов с подписью «Кейтель». Положение Кейтеля, о котором здесь уже говори¬
лось и которое не давало ему права издавать приказы, привело и к тому, что он
71 Документ № 814-РЗ (РФ-1516).
72 Документы: ОКВ/Запад/ начальник тыла /Упр.I//2/Запад/№05201/44, секретно.
409
никогда не говорил в первом лице - «Я» в таких сообщениях или также передавая
какие-либо приказы. Кроме этого документа Обвинение представило только еще
одну телеграмму, в которой употребляется первое лицо. Учитывая все те много¬
численные документы, которые подтверждают это утверждение Кейтеля, придет¬
ся ему поверить, что здесь речь идет о передаче приказа фюрера, о чем свиде¬
тельствует и вся форма изложения. Я это сейчас цитировал. В соответствии с
73
этим и генерал Варлимонт на совещании 11 июля ссылался на «недавно издан¬
ный приказ Фюрера», содержание которого он передает точно так, как оно пере¬
дано в телеграмме подписанной Кейтелем.
Важным и подтверждающим все доказательства подсудимого Кейтеля являет¬
ся еще и письмо командующего на западе фон Рундшта от 25 июля 1944 г.74, ко¬
торый к этому времени стал начальником всех командующих во Франции и Бель¬
гии. В этом письме говорится, что «по приказу фюрера следует выполнять требо¬
вания генерального уполномоченного по использованию рабочей силы и Шпее¬
ра», далее будут даны распоряжения относительно вербовки беженцев и др. на
работу при отступлении из района операций; наконец, приказано доложить в
ОКВ о проведениях мероприятий.
Ссылка на приказ Фюрера сразу же после 11 июля 1944 г., как и замечания Вар-
лимонта, показывают, что таких директив Кейтеля или ОКВ на участие в мероприя¬
тиях по вербовке и мобилизации рабочей силы не было. ОКВ было учреждением,
через которое проходили приказы, которые издавались Гитлером, как начальником
Заукеля, и которые он (Гитлер) хотел передать командующим. Это учреждение не
имело полномочий и не несло юридической (правовой) ответственности.
В этом комплексе вопросов дело обстоит не так, как в тех, которые подчинены
ОКВ как министерству, ибо остальные дела, по крайней мере, обрабатывались,
что давало возможность высказывать свои соображения и опасения по тому или
иному вопросу.
В области изыскания рабочей силы Кейтель имел с деятельностью Заукеля
следующие точки соприкосновения:
1. Кейтель подписал указ Фюрера от 21 марта 1942 г. о создании должности
генерального уполномоченного по использованию рабочей силы.
2. Он передал местным военным учреждениям в оккупированных областях
приказы Гитлера об оказании поддержки деятельности генерального уполномо¬
ченного по использованию рабочей силы в соответствии с особыми указаниями.
75
Французское обвинение на заседании Трибунала 02.11.1946 г. по вопросу о
выселении евреев, говоря об ответственности подсудимого Кейтеля, заявило сле¬
дующее:
«Я позднее буду говорить о приказе об угоне (выселении) евреев и я докажу,
что этот приказ был создан совместно военной администрацией, дипломатичес¬
кими органами и полицией безопасности, как это было во Франции. Из этого сле¬
дует, что:
1. Начальник главного командования и
2. Имперский министр иностранных дел и
73 Документ № 3819-Р8.
74 Документ № 824-Р8 (РФ-1515).
75 Протокол судебного заседания на немецком языке. С. 3761.
410
3. Начальник полиции безопасности и главного имперского управления
безопасности (РСХА)
что эти 3 лица должны были быть все время в курсе дела и должны были со¬
гласиться с этим мероприятием, ибо совершенно ясно, что они, занимая эти
должности, должны были знать, что подобные мероприятия по важным делам
проводились в жизнь, и что решение принималось каждый раз совместно отдель¬
ными звеньями трех различных управлений.
Эти три человека, следовательно, ответственны и виновны....»
76
Если Вы проверите детальную разработку этого пункта обвинения , Вы уста¬
новите, что ОКВ здесь не упоминается, и что не представлено ни одного доку¬
мента, который бы исходил из ОКВ или от подсудимого Кейтеля. Из аффидевита
Кейтеля во 2-й книге документов следует, что командующий во Франции, кото¬
рый здесь неоднократно упоминался, не был подчинен ОКВ. Обвинение, рас¬
сматривая этот вопрос, попыталось, как говорит г-н Фор, доказать, что имело ме¬
сто сотрудничество «армии» с министерством иностранных дел и полицией, оно
(Обвинение) считает возможным переносить это сотрудничество и на высшие
инстанции, т.е. в «армии» на ОКВ и таким образом на Кейтеля. Такое представ¬
ление дела ошибочно. Для того, чтобы разъяснить это, я должен указать на то, что
во Франции был командующий. Этот командующий был носителем гражданской
и военной власти, он представлял отсутствующую государственную власть. Ко¬
мандующие назначались ОКХ и от ОКХ получали они приказы. Отсюда следует,
что ОКВ не имело непосредственного отношения к этому вопросу. Так как под¬
судимый Кейтель, будучи начальником ОКВ, не был начальником ОКХ, между
этими инстанциями нет непосредственной подчиненности.
К сожалению, г-н Фон прав, говоря здесь следующее:
«Во Франции появилось много учреждений, полномочия и задачи которых от¬
личались друг от друга, даже больше того, противоречили друг другу или кото¬
рые затрагивали чужие компетенции».
В действительности ОКВ и подсудимый Кейтель не имели никакого отноше¬
ния к еврейскому вопросу во Франции, к высылке евреев в Освенцим и в другие
государства; у него не было ни права издавать приказы, ни полномочий прово¬
дить контроль, поэтому и не было ответственности.
Для точки зрения, которой придерживается все Обвинение в отношении уча¬
стия подсудимого Кейтеля, характерно то, что букву К., которая имелась на Теле¬
грамме от 13 мая 1942 г.77, дополнили до К.-ейтель. Правда, представители обви¬
нения от Франции исправили эту ошибку и устранили эту путаницу, что, конечно,
достойно благодарности78.
Судьба военнопленных испокон века волновала умы человечества.
Стремлением всех цивилизованных народов обеспечение попавшим в руки
врага воинам облегчений, созвучно интересами ведения войны. Важнейшим дос¬
тижением культуры в этой области было достигнутое соглашение на случай, ко¬
гда народы шли друг на друга на жизнь и на смерть.
76 Протокол судебного заседания на немецком языке. С. 3910.
77 Документ № 1215-Р.
78 Протокол судебного заседания на немецком языке. С. 3922.
411
Мучительная неизвестность о судьбе этих солдат казалась разрешенной. Чело¬
вечное обращение с ними обеспечивало защиту достоинства безоружного про¬
тивника. Наша вера в это достижение человеческого общества, как и во многое
другое, была непоколебима. Если вновь и вновь сохранить в силе скрытное со¬
противление генералитетской формулы, мы должны признать, что суровая уста¬
новка, забывающая сынов своего народа, не знающая ничего, кроме стремления к
власти, пренебрегала во многих случаях святостью Красного Креста и неписаны¬
ми законами человечности.
Разбор ответственности подсудимого Кейтеля в общем комплексе вопросов о
военнопленных охватывает следующие отдельные разделы:
1. Общее руководство обращением с военнопленными и издание по этому во¬
просу немецких законов.
2. Сила приказов о лагерях для военнопленных, которые делились на офлаг
(офицерский лагерь), сталаг (штаммлаг), и дулаг (пересыльный лагерь).
3. Надзор за изданием и исполнением законов.
4. Отдельные, приведенные в процессе предъявления обвинения, случаи.
Ввиду того, что организация вопроса о военнопленных в процессе предъявле¬
ния доказательств была наложена, я могу ограничиться констатацией, что ОКВ
(Кейтель) в пределах изданного военным министерством приказа от 4 февраля
1938 г., по поручению Гитлера, был ответственен:
а. за министерское приказное право в общем, местном и объективном понятии,
частью ограниченном сотрудничеством и совместной ответственностью в вопро¬
се замены рабочей силы военнопленными;
б. за распределение прибывающих в пределы Родины военнопленных без ко¬
мандования лагерей военнопленных и самих военнопленных;
с. за общий надзор над лагерями в пределах компетенции ОКВ (исключая опе¬
ративные районы, тыловые воинские части, командование войсками, лагери во¬
еннопленных морской и авиационной службы).
Инстанцией, занимающейся этим вопросом в ОКВ, являлся «начальник отдела
по военнопленным», который лично отвечал за это. Подсудимый Кейтель стре¬
мился к подчинению себе начальника отдела по военнопленным через общее во¬
енное ведомство.
Отсюда следует сама собою разумеющаяся ответственность подсудимого Кей¬
теля в этой области даже в случаях, когда он лично не подписывал эти приказы
или распоряжения.
Основными постановлениями ОКВ об обращении с военнопленными были:
1. изданные в ряде военных, морских и авиационных произведений печати
служебные уставы ОКВ в пределах подготовки к мобилизационной готовности;
2. правила Женевской конвенции, на которые особенно ссылались служебные
уставы;
3. обязательные постановления и приказы.
Что касается обращения с советскими военнопленными, к которым относились
совершенно особые правила, к которым я специально вернусь, были отвечающие
международному праву, т.е. Женевской конвенции, правила руководящих слу¬
жебных уставов.
412
ОКВ наблюдало за точным соблюдением этих служебных уставов через ин¬
спектора по военнопленным и с 1943 года - через следующую контрольную ин¬
станцию «генерал-инспектора по делам военнопленных».
Следующими контролирующими инстанциями были представители патрони¬
рующих держав и интернациональный Красный Крест, которые сообщали раз¬
личным правительствам сведения о результатах проверки и посещения лагерей в
соответствии с правилами Женевской конвенции.
Органами обвинения здесь не представлены такие доклады.
К жалобам, представленным здесь французским обвинением, я еще возвра¬
щусь.
Но тот факт, что английское и американское обвинение не представило таких
докладов, позволяет сделать вывод, что патронирующие державы не установили
никаких веских нарушений, касающихся лагерей военнопленных.
Обращение с военнопленными, которое в первые годы войны с восточными
державами не привело к существенным протестам - я беру отдельные случаи, как
случай в Дьеппе - было для ОКВ с каждым годом все труднее, так как в этом сек¬
торе сильнейшее влияние оказывали политическое и хозяйственное положение.
Рейхсфюрер СС пробовал забрать вопрос о военнопленных в свои руки. Возник¬
шая на этой почве борьба привела в октябре 1944 г. к тому, что Гитлер передове¬
рил ответственность якобы потому, что Вермахт показал себя слишком слабым и
находился под влиянием соображений международного права.
Другим существенным фактором, оказывающим влияние на Гитлера и, через
него, на ОКВ, был обостряющийся недостаток рабочей силы в секторе вооружения.
Партийная канцелярия, германский рабочий фронт и министерство пропаган¬
ды включились также в этот чисто военный вопрос. ОКВ находился со всеми
этими учреждениями, которые по преимуществу имели более сильное влияние,
чем ОКВ, в вечной борьбе.
Все эти обстоятельства должны быть учтены теми, кто хочет правильно понять
и оценить положение подсудимого Кейтеля. Ввиду того, что он лично выполнял
эти функции «по поручению», так как Гитлер, по изложенным причинам, держал
вопрос о военнопленных под личным контролем, подсудимый Кейтель почти ни¬
когда не мог добиться осуществления своих личных распоряжений и приказов,
т.е. военных соображений в этой проблеме.
Обращение с французскими военнопленными
В результате соглашения в Монтуаре заглавным словом в отношении к фран¬
цузским военнопленным было «коллаборационист». В этом предписанном отсю¬
да направлении и проводилось их толкование, что привело путем переговоров с
послом Скапине к очень существенным льготам для них. Я беру в этой связи от¬
веты на опросный лист, поданный через посла Скапине, который говорит:
«правильно, что генерал Рейнеке проверил объективно и без враждебности
предъявленные вопросы и что он пробовал их регулировать, если это зависело
только от его компетенции. Он принял другую позицию, когда давление со сто¬
роны ведомства труда и иногда со стороны партии становились ощутимым».
Военнопленные используемые на работах почти не охранялись. Находящиеся
в стране французские военнопленные имели возможность свободного хождения.
На основании непосредственного соглашения с правительством Виши были вве¬
413
дены значительные льготы согласно правилам Женевской конвенции, после того,
как на основании мирных переговоров число старых военнопленных значительно
снизилось.
Надо упомянуть следующее:
1. Возвращение всех военнопленных начиная с 1900 года и выше на Родину.
2. Возвращение отцов многодетных семейств и вдовцов, имеющих детей, на
родину.
3. Значительное улучшение вопроса о переписке и отправке посылок, возрас¬
тающая помощь Германии в офлагах и сталагах в отношении нравственного фи¬
зического состояния военнопленных.
4. Предоставление офицерскому составу возможности получать дальнейшее
образование по своей гражданской специальности и при представительстве фран¬
цузского генерала Дидело.
Как показал лично посол Скапине, он и члены его делегации имели свободные
переписку и доступ во все лагеря и рабочие команды, за исключением ограниче¬
ний, вызвавшихся в отдельных случаях военными соображениями. Члены делега¬
ции, как и каждый представитель патронирующей державы, могли беседовать со
своими товарищами-военнопленными, участвовать в проводившихся старшим по
лагерю совещаниях или с доверенными людьми, выбранными самими военно¬
пленными. Кроме того были офицеры, которые выбирались ими самими и пре¬
доставлялись в распоряжение его органов.
Изложенные здесь далее французскими органами обвинения, достойные сожа¬
ления происшествия произошли в связи с обострением политического и военного
положения. Одной из причин этого явилось бегство генерала Жиро, которое Гит¬
лер использовал, вопреки всем представленным со стороны ОКВ соображениям,
для обострения мероприятий против французских офицеров и генералов. Вторым
решающим обстоятельством был десант союзников в Африке, что привело ко
всеобщим волнениям и многочисленными попытками к бегству. Наконец, в по¬
следней стадии войны проведены мероприятия, которые, я хотел бы сказать,
можно объяснить катастрофическими по своему значению.
При проверке ответственности Кейтеля должно обратить внимание, что на все
эти происшествия в лагерях и рабочих участках он не имел непосредственного
влияния. Его вина может лишь быть установлена, если будет доказано, что он де¬
лал это с предвзятым намерением или же, что он, узнав об этих происшествиях,
ничего не предпринял. В этом отношении, однако, доказательств виновности
ОКВ не представлено».
Французское обвинение предъявило в подтверждение вины Кейтеля, ноту по-
79
ела Скапино к послу Германии Абетцу от 4 апреля 1941 г. Она касается задер¬
жания в качестве военнопленных в Германии французских граждан. На стр. 5 это¬
го документа сказано:
«для облегчения перепроверки освобождаемых категорий военнопленных
представляю в виде приложения сводную таблицу. Предъявляю также копию но¬
ты германской комиссии по перемирию от 20 января 1941 г. № 178/41, которая
касается постановления ОКВ об освобождении всех французских граждан, рас¬
сматриваемых как военнопленных».
79 Документ № 668-Р.
414
Я надеюсь, что этим докладом, который я имею честь Вам переслать, будет
ускорено исполнение этого постановления».
Я попросил французское обвинение передать мне ноту германской комиссии
по перемирию № 178/41 от 20 января 1941 г., где приведено это постановление
ОКВ. Я думаю, что копия этой ноты, которая приложена к отношению от 4 апре-
80
ля 1941 г. , должна была быть передана с этим документом, так как она являлась
частью этого отношения. К сожалению, этого не было сделано.
Из доказательств выяснилось, что ОКВ и с ним обвиняемый Кейтель придер¬
живались того мнения, что в соответствии с переговорами, с Францией с ее воен¬
нопленными нужно было обращаться в корректной форме, что ОКВ издало ос¬
новные распоряжения исходя из того, что все французские граждане, рассматри¬
ваемые как военнопленные, должны быть освобождены.
Трудно понять, почему этот документ может служит обвинением подсудимого
Кейтеля. Из него можно, скорее, усмотреть симптомы того, что подсудимый Кей¬
тель реагировал на доходившие к нему сигналы.
Обращение с советско-русскими военнопленными
Гитлер считал проблему военнопленных основной линией своего командова¬
ния не с точки зрения международных отношений или военной, но из политиче¬
ских и хозяйственных соображения, эта проблема обращения с советско-
русскими военнопленными вначале еще находилась под влиянием идейной точки
зрения, которая, с начала войны с Советским Союзом, была ее лейтмотивом.
Факт, что Советский Союз не подлежит Женевской конвенции, послужил к сво¬
боде действий Гитлера в обращении с советско-русскими военнопленными.
Генералам он возражал, что Советский Союз в одинаковой степени чувствует
себя свободным от всяких правил, предписанных Женевской конвенцией в защи¬
ту военнопленных. Чтобы уяснить себе точку зрения Гитлера, нужно прочесть
распоряжение от 8 сентября 1941 г.81
В документе отдела контрразведки от 15 сентября 1941 г. изложены соображе¬
ния, по которым обращение с военнопленными должно исходить из общего меж¬
дународного правила отношения к военнопленным, даже если воюющие стороны
не относятся к Женевской конвенции.
Подсудимый Кейтель в качестве свидетеля показал, что об этой, изложенной в
документе точке зрения он доложил Гитлеру. Последний решительно отклонил
распоряжение от 8-го сентября 1941 г. Он сказал Кейтелю:
«Ваши соображения соответствуют солдатскому представлению о рыцарской
войне. Здесь речь идет об уничтожении идеи».
Эти слова Кейтель привел в рукописной заметке к письму от 15 сентября 1941
г. и добавил: «Поэтому я это мероприятие и не одобрил».
Случилось, как и всегда, когда Кейтель представлял свои соображения, Гитлер
принимал сам окончательное решение. Он сомневался в этом решении и не давал
соответствующим инстанциям узнать о том, что он придерживается другого
взгляда. Такова была его позиция. За это время он принимает ответственность в
пределах своей компетенции.
80 Документ № 668-Р.
81 Документ № 338-ЕС (СССР-356).
415
Как думал на самом деле Кейтель, ясно из представленной выдержки из книги
82
«Отличительные знаки восточных рабочих и советско-русских военнопленных» .
На перекрестном допросе перед Судом подсудимый Шпеер показал, что он
дважды говорил с подсудимым Кейтелем о том, что исключается всякое исполь¬
зование военнопленных враждебных государств в пределах запрещений Женев¬
ской конвенции. Далее Шпеер показал, что Кейтель неоднократно отклонял вся¬
кую попытку использовать военнопленных всех западных государств на заводах
промышленности вооружения.
Защитник подсудимого Шпеера будет разбирать этот вопрос.
Я хотел бы напомнить отдельные случаи, вмененные в вину лично подсуди¬
мому Кейтелю, когда он якобы принимал участие в силу своей служебной дея¬
тельности, превышая свою ответственность.
1. Я не хотел бы обойти случай, явившийся противоречием представленным до¬
казательствам: случай с 50-ю королевским летчиками, случай Саганского позора.
Он особенно затрагивает нас, немцев, так как в нем выражена вся безответст¬
венность и беспринципность командования и характера Гитлера, который со
взрывной силой повлиял на представление о чести немецкого вермахта.
Перекрестный допрос английских обвинителей с перекрестным допросом подсу¬
димого Кейтеля со стороны представителя английского обвинения выявил, насколь¬
ко глубоко задето так же его имя этим потрясающим обстоятельством дела. Хотя в
процессе снятия показаний было со всей очевидностью установлено, что Кейтель не
слышал и не передавал далее приказы Г итлера об убийстве, что ни он и ни воору¬
женные силы ни в какой степени не связаны с проведением этого приказа в жизнь,
что, наконец, он всеми средствами препятствовал передаче бежавших офицеров
Гиммлеру и, по крайней мере, добился того, чтобы они были укрыты в лагере воз¬
вращенных обратно офицеров, все-таки у него остается глубоко удручающее чувст¬
во виновности за то, что он тогда не понял, какой ужасный удар должен потерпеть
германский военный престиж в мире вследствие такого мероприятия.
2. В связи с разбором инцидента в Загане подсудимому Кейтелю французским
обвинением был предъявлен документ, касающийся обращения с бежавшими во-
83
еннопленными . Этот приказ содержит в первой части «общее распоряжение» (3
пункта) надпись: «ОКВ приказало».
Согласно этому распоряжению бежавшие и вновь схваченные военнопленные
должны передаваться Гестапо с добавлением: «Ступень 3».
Подсудимый Кейтель заявил под присягой:
ОТВЕТ: мне хотелось бы сначала высказать свою точку зрения по документу
ПС-1650. В начале я должен заявить, что я не знал этого приказа, что он никогда
не поступал ко мне, и что мне до сих пор не представлялась возможность выяс¬
нить его происхождение.
Вопрос: Не можете ли вы сначала сказать, что документ как таковой не явля¬
ется документом Верховного командования вооруженных сил?
Ответ: Я буду говорить об этом.
Вопрос: Документ начинается, как письмо, конфискованное у полицейского
учреждения, со слов: «ОКВ приказало следующее». Далее идут пункты 1, 2, 3 и
82 Книга документов Кейтеля № 1. Документ № 6.
83 Документ № 1650-Р8.
416
затем слова: «Поэтому я приказываю»..., т.е. высшим начальником полиции
управления имперской безопасности, подписано письмо Мюллером.
Я определенно: во-первых, не подписывал этого приказа ОКВ, не видел его, в
этом нет никакого сомнения. Из одного такого факта, что там идет речь о техни¬
ческих выражениях «Ступень 3» и тому подобном, неизвестные мне полицейские
понятия, итак, я должен констатировать, что я чувствую сомнение в том, как воз¬
ник этот документ. Здесь я не могу этого выяснить. Есть предположения, воз¬
можности, мне хотелось бы на них кратко остановиться, так как я об этом слиш¬
ком много думал.
1. Я не думаю, что какое-либо учреждение ОКВ, т.е. начальник отдела по во¬
просам военнопленных или начальник общего управления вооруженными силами
издали этот приказ самостоятельно, без всякого указания, я считаю это исклю¬
ченным, так как это принципиально противоречило общей тенденции. Сам я не
могу припомнить, что бы я когда-нибудь получал от Гитлера соответствующее
указание или передавал его по инстанции и, наконец, хотя это и выглядит, как
отговорка, естественно, были побочные пути, которыми пользовался фюрер, не¬
взирая на соответствующий официальный путь.
Возможно, это был адъютант, который передал что-либо подобное, причем я
ничего этого не узнал бы.
Я подчеркиваю, что это - только мое предположение, но не обстоятельство,
опровергающее мною вину. Я хотел бы подчеркнуть только одно, а именно, сле¬
дующее: трофейный приказ командующего VI военным округом Мюнстера отно¬
сительно бежавших военнопленных и относительно того, как с ними следует по¬
ступать84. В нем говорится следующее: «Ссылка», и затем приводятся различные
приказы за период с 1942 года по начало июня 1944 г. и этот приказ. Исходя из
того факта, что в этом приказе речь идет о бежавших военнопленных, он мог бы
являться частью представленного документа, если бы VI Управление военного
округа получало бы подобный приказ, но письменного документа определенно не
было, и военные учреждения вообще не могли его получить85.
2. Свидетель Вестхофф подтвердил, что ни ему, ни учреждению управления
ОКВ по делам военнопленных не были известно понятие «Ступень 3» и его зна¬
чение; он также заявил, что он при вступлении на пост 1 апреля 1944 г. не встре¬
чал приказа такого рода, а, следовательно, и никакой документальной записи. Но
одновременно Вестхофф заявил, что ему было известно о существовании устного
приказа.
Вследствие этого подсудимый Кейтель был обвинен не только в содержании
этого мнимого распоряжения, но и в том, что казалось, будто бы Кейтель в одном
пункте показал неправду, умолчав о подобном устном приказе.
Теперь в эту неопределенность внесена ясность, благодаря снятию допроса.
Подсудимый Кальтенбруннер во время допроса 11 апреля 1946 г. выразил по по¬
воду документа ПС-1650 следующее:
Вопрос: Читали ли вы документ ПС-1650 (США-246)?
Ответ: Так точно, я читал этот документ.
84 Документ № 1544-Р8.
85 Протокол судебного заседания на немецком языке от 05.04.1946 г. С.7204. Показания фельдмаршала
Кейтеля.
417
Вопрос: Как уже подчеркивалось, здесь речь идет о пресловутом «приказе Ку-
гель». Когда вы об этом слышали?
Ответ: Самого приказа Кугель я не знал. Это должно быть был приказ, издан¬
ный задолго до моего вступления на пост. Я не видел также этого документа, пе¬
реданного мне здесь в виде копии телеграммы.
Вопрос: Я обращаю ваше внимание на подпись, гласящую: «Подпись: Мюллер».
Ответ: Но этот человек сам по себе имел право, если вообще такой приказ су¬
ществовал. Однако дополнительно мне хотелось бы сказать, что в конце 1944 го¬
да - начале 1945 года я слышал от связного офицера между Гиммлером и Гитле¬
ром по имени Фегелейн, во время одной из многих передач сообщений в главную
ставку, которая в то время, мне кажется, уже находилась в Берхтесгадене, назва¬
ние приказа - «Кугель», которое было для меня совершенно чуждым понятием,
почему я и спросил его, что это такое. Он сказал мне, что это приказ Фюрера,
больше он ничего не знал, ему было лишь известно, что здесь речь шла о специ¬
альном роде военнопленных. Я не удовлетворился такой справкой и обратился в
тот же день по телеграфу к Гиммлеру с просьбой ознакомиться с приказом Фю¬
рера, носящим наименование «приказ Кугель». Я и тогда не знал, что этим прика¬
зом Кугель занималась сама государственная полиция. Еще несколько дней спус¬
тя передо мной предстал Мюллер по поручению Гиммлера и дал мне познако¬
миться с одним приказом, который, однако, исходил не от Гитлера, а от Гиммлера
и в котором Гиммлер заявлял, что он передает мне устный приказ Фюрера»86.
На основании этого можно признать как установленное, что Гитлер, не говоря
с подсудимым Кейтелем и не поставив его в известность, должно быть, отдал
Гиммлеру устный приказ в том виде, в каком он передан в документе ПС-1650.
Этим подтверждается предположение, высказанное подсудимым Кейтелем
при допросе, причем Кальтенбруннер до этого момента ничего ему не говорил о
том, что он знал о существовании устного приказа Фюрера.
3. В другом случае, в случае с клеймением советских военнопленных, также
подтвердилась правильность изложения подсудимого Кейтеля у свидетельского
пульта.
Свидетельница Ремер в позже предъявленном аффидевите подтвердила, что
приказ о клеймении советских военнопленных был отменен непосредственно
вслед за его выходом. Поэтому правдоподобно, когда подсудимый Кейтель за¬
свидетельствовал, что этот приказ вышел без его ведома, чем, само собой разуме¬
ется, не может быть оспариваема ответственность Кейтеля за инстанцию, зани¬
мавшуюся этим вопросом.
4. Наконец, в этой связи я ссылаюсь на документ ПС-744 от 8 июля 1943 г.,
предъявленный в порядке обвинения подсудимого Кейтеля. Здесь речь идет о
расширенной программе выработки железа и стали, для выполнения которой был
отдан приказ о покрытии потребности в рабочей силе для горной промышленнос¬
ти из числа военнопленных.
Первые абзацы этого документа гласят:
«В целях выполнения расширенной программы производства железа и стали
фюрер 7 июля приказал безусловно обеспечить поставку необходимого количест¬
ва угля, и в этих целях покрывать потребность в рабочей силе из военнопленных.
86 Протокол судебного заседания на немецком языке. С. 7647. Допрос Кальтенбруннера.
418
Фюрер требует проведения в срочном порядке следующих мероприятий с тем,
чтобы в конечном итоге предоставить горно-угольной промышленности 300 ООО
дополнительных рабочих».
Последний абзац звучит следующим образом:
«Для доклада фюреру начальник управления подачи военнопленных один раз
в 10 дней докладывает мне о ходе мероприятий, первый раз - к 25.07.1943 г. по
состоянию на 20.07.1943 г.».
Я представляю этот документ не столько из-за его делового содержания, на
котором остановится защита подсудимого Шпеера, сколько потому, что это до¬
кумент симптоматически доказывает правильность заявления подсудимого Кей¬
теля о том, что Гитлер с особым вниманием занимался вопросами военнопленных
и лично сам отдавал принципиальные и казавшиеся ему важными распоряжения.
5. Находящиеся в связи с этим комплексом вопросом случаи:
летчики-террористы,
суд Линча,
предприятия командос,
борьба с партизанами
будут разобраны другими защитниками. Подсудимый Кейтель во время его до¬
проса и при перекрестном допросе высказал свое мнение об этих отдельных об¬
стоятельствах.
Для субъективной сущности преступлений, о которых идет речь, один элемент
имеет особое значение: элемент знания, не только для понятия виновности, но и
для вывода, сделанного из этого Обвинением, о согласии, терпимости, а также о
неуказанном противодействии.
Сущность знания охватывает:
1. Знание вещей,
2. Понимание целеустановки,
3. Понимание методов и
4. Представление и представляемость последствий.
Еще при рассмотрении вопроса о том, в какой степени подсудимый Кейтель на
основании знания текста телеграммы национал-социалистской партии и на осно¬
вании книги Гитлера «Моя борьба» мог сделать вывод о намерении насильствен¬
ного претворения в жизнь пунктов программы, я доложил о причинах, по кото¬
рым Кейтель не знал о насильственном их осуществлении.
Осведомленность о намечавшихся агрессивных войнах подсудимый Кейтель
отрицал до периода войны с Польшей, что было также подтверждено гросс-
адмиралом Редером. Эта позиция определенно субъективно правильна, поскольку
Кейтель серьезно не верил в войну с Польшей, не говоря уже о войне, в которую
вмешались бы Франция и Англия. Это мнение Кейтеля, так же, как и других во¬
енных, опиралось на тот факт, что военный потенциал был по предыдущему опы¬
ту недостаточным для ведения войны с видами на успех, тем более, что она
должна была стать войной на два фронта. В этом убеждении его поддерживал до¬
говор о ненападении с Советским Союзом, заключенный 23 августа 1939 г.
Но это не является ядром проблемы. Речи Гитлера перед генералитетом, начи¬
ная с обращения от 5 ноября 1937 г., при котором Кейтель не присутствовал, по¬
зволяли каждым разом все яснее и яснее распознавать, что Гитлер намерен, так
или иначе, т.е. если не путем мирных переговоров, то путем войны или, во всяком
419
случае, путем использования вооруженных сил в качестве средства нажима, до¬
биться своих целей. В этом не может быть сомнения. Можно спорить о том, сов¬
падает ли текст речей Гитлера, официальных записей которых или протоколов не
существует, более или менее с текстом обращений. В чем, однако, не может быть
сомнения, это в том, что они ясно дают понять намерения Гитлера.
Соответственно этому необходимо различать, можно ли было поверить в прове¬
дение в жизнь определенного плана или нужно было на основании этого распо¬
знать существование общего агрессивного намерения. Если такого понимания не
существовало, то это можно объяснить только тем, что генералы, вследствие их
принципиальной точки зрения, не размышляли над вопросом войны или мира. По
их мнению, это было политическим вопросом, в котором они считали себя неком¬
петентными, так как, как здесь было уже сказано, им не были известны причины,
могущие привести к такому решению, и, как заявил подсудимый Кейтель, генера¬
литет должен был питать доверие к государственному руководству относительно
того, что оно прибегнет к войне только под давлением обстоятельств. Это - вопрос
традиционного принципа, что вооруженные силы являются инструментом полити¬
ки, но не могут сами заниматься политикой. Принцип, воспринятый Гитлером со
всей его остротой. Пусть Трибунал решит, можно ли считать это оправданием.
У свидетельского пульта Кейтель заявил, что он знал приказы, директивы и
распоряжения, которые имели такие ужасные последствия и что он подготавли¬
вал и подписывал их, не задумываясь о возможных результатах.
Это показание оставляет открытым три вопроса:
1. Вопрос методов в проведении приказов,
2. Вопрос представления фактически наступивших последствий,
3. Вопрос «с1о1из еуепЩаПз»
87
В своем аффидевите подсудимый Кейтель изложил по комплексу вопросов,
так называемых идеологических приказов, влияние организаций полиции СС на
ведение войны и привлечение вооруженных сил к происходящему. Представле¬
ние доказательств показало, что многие командующие вооруженными силами
частично не применяли, частично применяли в более смягченной форме под свою
собственную ответственность приказы, которые сами по себе были отрицатель¬
ными. Методы СС, придававшие приказам их ужасную эффективность, были чу¬
жды и поэтому непонятны солдату Кейтелю, состарившемуся со своими устано¬
вившимися представлениями. Согласно его показаниям действие этих приказов
во всем их ужасном масштабе не было известным.
То же самое относится к приказу Фюрера «Ночь и туман». Но если не задумы¬
вался над «возможными» последствиями, передавая эти приказы по инстанции, то
нельзя утверждать относительно наступивших последствий. Скорее следует пред¬
положить, что если бы он мог распознать ужасное их действие, он, несмотря на за¬
прещение подачи в отставку, сделал бы вывод, который бы освободил его от тяже¬
лых угрызений совести и не втягивал бы его из месяца в месяц в поток событий.
Пусть это будет гипотезой: но представление доказательств дало для подтвер¬
ждения ее правильности известные отправные точки. Попытка уйти со своего по¬
ста, предпринимавшаяся пять раз, и решение покончить жизнь самоубийством, о
87 Книга документов Кейтеля № 2. Документ № 12.
420
котором свидетельствовал генерал-полковник Йодль, дают Вам возможность ус¬
тановить наличие серьезной воли Кейтеля.
Если это намерение не претворилось в жизнь, то это объясняется обстоятель¬
ствами, на которых я уже останавливался: безусловная и, как говорит Кейтель,
непременная обязанность солдата, будучи верным своему знамени, послушно вы¬
полнять свою обязанность до горького конца.
Эта точка зрения неправильна в том случае, если она преувеличена таким об¬
разом, что ведет к преступлению. Но в случае с солдатом необходимо также
учесть, что в войне он привык мерить другими масштабами. Если все высшие
офицеры, в том числе и фельдмаршал Паулюс, представили здесь одну и ту же
точку зрения, то можно, конечно, этого не понимать, но нельзя отказать им в че¬
стности их убеждения.
Подсудимый Кейтель на вопрос, который так часто ставился на этом процессе
о том, почему он,
а) не отказался от послушания Гитлеру или
б) не восстал против Г итлера?
ответил, что он над этим вопросом не задумывался ни одной минуты. По его сло¬
вам, и по его поведению, он является безусловным солдатом.
Разве этим поведением он стал виновным?
Возникает совершенно общая проблема, имеет ли право генерал совершать го¬
сударственную измену или должен он ее совершать, если он не осознает, что про¬
ведение в жизнь приказа или мероприятия, нарушает международное право или
ведет к преступлению против человечности.
Разрешение этой проблемы предполагает ответ на предварительный вопрос,
какое убеждение «разрешает или приказывает» уголовную государственную из¬
мену. Этот вопрос кажется мне значительным потому, что необходимо устано¬
вить законность того, кто может разрешить или приказать генералу совершить
государственную измену, кто может «связывать или разрешать».
Ввиду того, что государственная власть того времени, представлявшаяся в
данном случае главой государства, идентичная верховному главнокомандующему
вооруженными силами, не входит в расчет? Спрашивается, имеется ли над, или
вне собственного государственного авторитета власть, могущая «связывать или
разрешать»? Ввиду того, что борьба за власть между папой и кайзером, царившая
в средневековье, не имеет теперь никакого актуального значения в государствен¬
но-правовом смысле, эта власть может быть только безличной и моральной: выс¬
ший завет неписаного извечного права, которое наш немецкий поэт Шиллер вы¬
ражает словами:
«Власть тирана не имеет границы...».
Это только одно из политических откровений, таких многочисленных в миро¬
вой литературе, и выражающих глубокую тоску всех народов по свободе.
Если существует неписаный закон, неоспоримо соответствующий убеждению
всех людей, то это только этот закон, что при всем признании необходимости го¬
сударственного порядка имеются границы для ограничения свободы. Если она
перейдена, то наступает положение войны между государственным порядком и
надгосударственной силой мировой совести.
Итак, важно установить, что до сих пор не существовало такого рода принципа
международного права. Это и понятно, так как соперничество понятия свободы в
421
различных государствах и забота всех государств о сохранении своей суверенности
находится в непримиримом противоречии с призванием надгосударственной власти.
Сила, «связывающая и разрешающая», оправдывающая нас перед богом и
людьми, это мировая совесть, живущая в каждом отдельном человеке. Согласно
этому он должен поступать.
Подсудимый Кейтель не слышал предупреждающего голоса мировой совести.
Принципы его солдатской жизни так глубоко укоренились в нем, так исключи¬
тельно завладели его мышлением и поступками, что он был глух ко всем сообра¬
жениям, которые бы могли его увести с пути послушания и верности в том смыс¬
ле, как он их воспринимал.
Это поистине, трагическая роль, которую сыграл подсудимый Кейтель в этой
самой ужасной драме всех времен.
Оглавление
Предисловие 3
Речь доктора права, профессора Германа Яррайса «Нарушение мира между
государствами и его наказуемость» 13
Речь адвоката, доктора Отто Штамера в защиту Германа Вильгельма Геринга. 45
Речь адвоката, доктора Альфреда Зейдля в защиту Рудольфа Гесса 87
Речь адвоката, доктора Фридриха Бергольда в защиту Мартина Бормана 128
Речь адвоката, доктора Отто Кранцбюллера в защиту Карла Денницами по
вопросам морской войны (по делу Эриха Редера) 141
Речь адвоката, доктора Роберта Серватиуса в защиту подсудимого Фрица За-
укеля 189
Речь адвоката, доктора Густава Штейнбауэра в защиту Артура Зейсс-
Инкварта 226
Речь адвоката, доктора Франца Экснера в защиту Альфреда Йодля 268
Речь адвоката, доктора Курта Кауфмана в защиту Эрнста Кальтенбруннера.... 308
Речь адвоката, доктора Отто Нельте в защиту Вильгельма Кейтеля 332
Оглавление 423
Составитель:
Яртых Игорь Семенович
НЮРНБЕРГСКИЙ ПРОЦЕСС
Защитительные речи адвокатов
Том I
Технический редактор Меркулова Е.А.
Лицензия ЛР № 066272 от 14 января 1999 г.
Сдано в набор 14.08.2008 г. Подписано в печать 29.09.2008 г.
Формат 70x100/16. Бумага офсетная. Уел. печ. 26,5 л.
Тираж 3 000 экз. (1-й завод - 1000 экз.) Заказ № 82
ООО Издательство «Юрлитинформ»
119019, г. Москва, ул. Волхонка, д. 6.
Изготовлено фирмой «Ин-Кварто»
119034, г. Москва, Курсовой пер., 17