ельныс
 Издательство
 «Юрлитинформ»

И.С.  Яртых
 НЮРНБЕРГСКИЙ  ПРОЦЕСС
 Защитительные  речи  адвокатов
 Том  2
 Издательство  «Юрлитинформ»
Москва  -  2008

УДК  3413
ББК  67.401.2
 Я  77
 Составитель  и  Яртых  КС.  -  кандидат  юридических  наук,  профессор  кафедры  «Уголов-
главныйредактор: 	но-правовые 	дисциплины» 	юридического 	института 	Московского 	го¬
 сударственного  университета  путей  сообщения  (МИИТ).
 Яртых  И.  С.
 Я  77  Нюрнбергский  процесс:  Защитительные  речи  адвокатов.  -  М.:  Издательство  «Юрлитинформ»,
2008.-Т.  2.  456  с.
 15ВЫ  978-5-93295-451-5
 Предлагаемый  сборник  архивных  документов  содержит  речи  защитников  подсудимых,  осужденных  Междуна¬
родным  военным  трибуналом  в  г.  Нюрнберге  в  1946  г.  по  итогам  Второй  мировой  войны.  Данные  материалы  пуб¬
ликуются  впервые.  Тексты  речей  адвокатов  изготовлены  на  основе  перевода,  осуществленного  на  русский  язык
переводчиками  советской  делегации  на  суде.  Дополнения  и  правка  осуществлены  с  учетом  стенографической  запи¬
си  судебного  процесса,  перевода  речей  на  английском  языке  и  прочих  источников,  имеющихся  в  ГА  РФ.
 Отстаивая  интересы  подзащитных  и  не  будучи  обремененными  ничем  кроме  их  воли,  адвокаты  в  защити¬
тельных  речах  открыто  ссылались  на  документы  и  обстоятельства,  которые  и  сегодня  представляются  сенсаци¬
онными.  По  этой  причине  страны-победительницы  до  сих  пор  не  опубликовали  большую  часть  материалов  су¬
дебного  процесса,  не  выполнив  таким  образом  взятые  на  себя  перед  мировым  сообществом  обязательства.
 Решением  ООН  принципы  Нюрнбергского  процесса  положены  в  основу  современного  международного  пра¬
ва.  Однако  их  правовая  неоднозначность,  на  которую  указывали  адвокаты,  не  позволила  создать  эффективные
механизмы  всеобщей  безопасности  и  исключить  войну  из  человеческого  бытия.
 Многие  факты,  приведенные  защитниками  в  суде,  в  значительной  степени  меняют  традиционные  представ¬
ления  об  исторических  событиях,  произошедших  в  Европе  в  первой  половине  двадцатого  века  и  завершившихся
всемирной  цивилизационной  трагедией.
 Правовые  идеи,  высказанные  адвокатами  подсудимых,  могут  послужить  хорошей  научно-теоретической  и
практической  базой  для  совершенствования  всей  системы  международного  права.
 УДК  341.3
ББК  67.401.2
 15ВЫ  978-5-93295-451-5
 ©  Яртых  И.С.,  2008
 ©  Издательство  «Юрлитинформ»,  2008

«Данный  процесс  был  обусловлен  и  продиктован...  стремлением  найти  сред¬
ства  и  пути  к  тому,  чтобы  изъять  войну  вообще  как  средство  политики  из
сферы  взаимоотношений  между  народами.  Процесс  преследует  также  высо¬
кую  цель,  направленную  на  создание  международного  права...  которому  под¬
чинились  бы  все  народы  и  государства,  если  они  хотят  считаться  культур¬
ными  государствами...
 Тем  самым  на  Ваши  плечи  возложена  чудовищная  ответственность,  такая
ответственность,  какой  не  знал  еще  ни  один  суд  в  мире.  Вы,  господа  судьи,
должны...  заложить  фундамент  храма  мира  всех  народов.  Вы  должны  по¬
строить  фундамент  для  достижения  грезившегося  ему  идеала  вечного  ми¬
ра.  Будущие  поколения  должны  будут  продолжать  строительство  на  осно¬
вании  Вашего  приговора.  Вы  должны  дать  направляющие  линии,  согласно
которым  те,  кто  будут  жить  после  нас,  станут  стремиться  к  осуществ¬
лению  этой  высокой  цели.  Не  прецедент,  не  единичный  случай  должны  рас¬
смотреть  Вы,  не  виновных,  согласно  Вашему  приговору,  людей  должны  на¬
казать  Вы,  Вы  должны  создать  основные  положения  нового  международ¬
ного  права,  которое  будет  господствовать  в  будущем».
 адвокат,  доктор  Отто  фон  Людингхаузен
 Предисловие
 Готовя  к  публикации  материалы  защиты,  осуществлявшейся  адвокатами  в  хо¬
де  Нюрнбергского  процесса,  мы  столкнулись  с  тем,  что  объем  документов  ока¬
завшихся  в  нашем  распоряжении,  столь  велик,  что  он  не  может  поместиться  в
среднестатистическое  однокнижное  издание.  Рукопись  первого  варианта  сборни¬
ка  составила  около  1600  страниц  текста,  а  в  нашем  распоряжении  находится  еще
более  2000  страниц  документов.  Посоветовавшись  с  издателем,  было  принято
решение  изготовить  сборник  в  трех  томах.  Большой  проблемой  было  идейное  по¬
строение  сборника.  Мы  долго  не  могли  определиться,  в  какой  последовательнос¬
ти:  исторической,  календарной,  смысловой,  архивной  или  по  значимости  произ¬
несенных  речей,  следует  сформировать  тома  издания.  В  итоге  решили  следовать
двум  принципам:  во-первых,  сначала  в  двух  томах  опубликовать  защитительные
речи  адвокатов  в  защиту  подсудимых  -  физических  лиц,  т.е.  граждан,  обвинен¬
ных  в  совершении  военных  преступлений,  причем  в  той  последовательности,  в
которой  материалы  хранятся  в  фондах  ГА  РФ;  во-вторых,  после  первой  публика¬
ции  подготовить  и  издать  третий  том  -  в  котором  будут  речи  адвокатов  в  защиту
осужденных  организаций.
 Настоящий  том  завершает  публикацию  речей  адвокатов  в  защиту  подсудимых
граждан.
 И.  Яртых

Речь  адвоката,  доктора  Отто  Людингхауса
в  защиту  Карла  фон  Нейрата
 Достопочтенный  Лорд!
 Господа  Судьи!
 «Никогда  еще  война  мне  не  казалась  такой  отвратительной»:  это  написал  На¬
полеон  Бонапарт  в  1799  году  Директории  в  Париж  после  победоносного  взятия
Яффы,  когда  он  приказал  расстрелять  2000  пленных  турок.  Это  изречение  одного
из  самых  величайших  полководцев  всех  народов  содержит  в  себе  не  только  пол¬
ное  осуждение  самой  войны,  но  и  всех  методов  ведения  войны,  которые  тогда
считались  неизбежными,  но  дозволенными.  Заключающиеся  в  этом  высказыва¬
нии  оценка  войны  с  моральной  точки  зрения  и  приговор  были  сделаны  не  напрас¬
но.  Уже  в  середине  прошлого  столетия  стремление  высокостоящих  в  моральном  и
этическом  отношении  личностей  направлялись  на  то,  чтобы,  по  крайней  мере,
смягчить  ужасы  войны  или  избежать  их.  Создание  Красного  Креста  в  Женеве  бы¬
ло  первым  очевидным  и  многообещающим  успехом  этих  стремлений,  первым
плодом  наполеоновских  слов.  Это  слово  является  также,  как  мне  хотелось  выра¬
зиться,  истинным  часом  рождения  нынешнего  процесса.  Данный  процесс  был
обусловлен  и  продиктован  не  только  стремлением  ограничить  методы  ведения
войны  и  свободу  применения  военных  средств  и  действий,  но  также  и  стремлени¬
ем  найти  средства  и  пути  к  тому,  чтобы  изъять  войну  вообще  как  средство  поли¬
тики  из  сферы  взаимоотношений  между  народами.  Данный  процесс  преследует  ту
же  высокую  цель,  направленную  на  создание  международного  права  в  жизни  на¬
родов  и  сотрудничестве  государств,  которому  подчинились  бы  все  народы  и  го¬
сударства,  если  они  хотят  считаться  культурными  государствами,  т.е.  такого  меж¬
дународного  права,  которое  их  связывало  бы  также,  как  связывает  каждого  граж¬
данина  отдельного  государства  изданный  этим  государством  закон,  регулирую¬
щий  совместную  жизнь  граждан  данного  государства.  И,  если  вы,  господа  судьи,
и  если  весь  мир  поймет,  как  несказанно  тяжело  нам,  немцам,  сознавать,  что  как
раз  наше  германское  государство  и  наш  германский  народ,  ведший  данную  вой¬
ну,  воплотили  в  жизнь  эту  попытку  к  созданию  такого  международного  права,  то
мой  подзащитный,  подсудимый  Нейрат,  и  я  могли  лишь  приветствовать  лежащую
в  основе  данного  процесса  попытку,  так  как  руководящей  нитью  всей  официаль¬
ной  деятельности  моего  подзащитного  было  стремление  препятствовать  войне,
служить  миру.
 Я  не  премину  особенно  подчеркнуть  тот  факт,  что  мой  подзащитный  сегодня
судится  этим  Трибуналом  на  основании  совершенно  нового  правового  принципа.
Ведь  впервые  в  истории  должна  быть  претворена  в  жизнь  мысль  о  том,  что  госу¬
дарственные  деятели  того  или  иного  народа  должны  нести  ответственность  и  на¬
казание  за  вызванные  ими  агрессивные  войны  и  за  использование  во  время  этих
войн  нечеловеческих  и  жестоких  средств.  Эта  мысль,  которая  должна  быть  пре¬
творена  в  действительность  Высоким  Судом  как  правовой  принцип,  представляет
собой  что-то  совершенно  новое  в  истории  международного  права.  Но,  если  ны¬
нешний  процесс  и  лежащий  в  его  основе  Устав  не  являются  процессом,  рассчи¬
танным  на  разрешение  вопросов,  возникших  в  связи  с  только  что  закончившейся
войной,  если  он  родился  не  только  с  мыслью  о  возмездии  за  нанесенные  зло  и
 4

ущерб  победившим  государствам  и  с  мыслью  получения  удовлетворения,  а  воз¬
ник  в  связи  с  волей  и  решением  заставить  нести  личную  ответственность  госу¬
дарственных  деятелей  тех  народов,  которые  вызвали  эту  войну,  и  изъять  тем  са¬
мым  войну  с  ее  ужасами  вообще  из  сферы  международного  общения  государств,
то  тогда  это  будет  приветствоваться  всеми  сторонниками  мира  в  силу  их  чест¬
нейших  убеждений.
 Имеются  два  момента,  которые  являются  благоприятными  для  того,  чтобы  ре-
волюционировать  все  прежние  методы  руководства  внешней  политикой  государств
и  поставить  на  новую,  с  этической  точки  зрения,  несомненно,  более  высокую  базу.
 Уже  издавна,  со  времен  знаменитой  речи  Перикла  и  учения  Платона  о  государ¬
стве,  было  и  является  высшим,  я  бы  даже  хотел  сказать,  единственным  постулатом
для  политики  государственного  деятеля  и  его  оценки  в  истории  то  обстоятельство,
насколько  он  поставил  на  службу  все,  чтобы  обеспечить  своему  народу  возмож¬
ность  существования,  улучшение  его  жизненных  условий,  его  положения  среди
других  народов  независимо  от  того,  какие  средства  при  этом  им  применялись.  У
каждого  народа  есть  в  его  истории  такие  государственные  деятели,  которые  почи¬
тались  с  этой  точки  зрения  как  герои,  как  образцовые  примеры,  которые  в  качест¬
ве  таких  и  вошли  в  историю  лишь  только  потому,  что  они  пожинали  успех,  не  за¬
нимаясь  тем  вопросом:  совместимы  ли  были  использованные  ими  для  достижения
своего  успеха  средства  с  этическими  принципами  не  только  христианского,  но  и
всех  других  высокостоящих  учений  о  нравственности.  Этому  основному  принципу
Устав  Высокого  Трибунала  противопоставляет  новый  принцип,  заявляя  о  наказуе¬
мости  ответственного  государственного  деятеля  за  агрессивную  войну,  не  прини¬
мая  при  этом  в  расчет  того  соображения,  была  ли  эта  агрессивная  война  успешной
или  нет.  Но  это  не  означает  ничего  другого,  как  подчинения  каждого,  в  том  числе  и
самого  успешного  и  победоносного  государственного  руководства  закону  нравст¬
венности,  связанному  с  наказуемостью  любого  применения  насилия  как  средства
политики.  Это  одновременно  означает  также,  если  это  должно  иметь  практический
смысл  и  успех,  подчинение  государственного  руководства  контролю  и  осуждению
со  стороны  других  культурных  государств  мира,  причем  по  Уставу  Высокого  Три¬
бунала  этому  контролю  и  возможному  осуждению  могут  подлежать  такие  внутри¬
политические  мероприятия,  в  которых  задним  числом  могут  быть  усмотрены  под¬
готовительные  действия  к  такой  войне.  Это  завело  бы  слишком  далеко,  если  бы  я
стал  рассматривать  все  вытекающие  из  этого  последствия,  пусть  этим  займутся
специалисты  по  уголовному  праву,  я  же  хотел  бы  ограничиться  лишь  тем,  чтобы
указать  на  одно  последствие,  а  именно  на  то,  что  этим  приговором  закладывается
будущее  Международного  Трибунала  и,  тем  самым,  возможность  наказания  ответ¬
ственных  за  агрессивные  войны  государственных  деятелей  (за  планирование,  под¬
готовку  и  ведение  таких  агрессивных  войн),  которой  они  должны  подлежать  и  в
том  случае,  если  война  была  победоносной.  Возможно,  в  этом  заключается  основ¬
ная,  величайшая  мораль  изложенных  в  Уставе  положений  и  принципов.
 Если  я  особенно  подчеркиваю  эти  моменты,  то  я  это  делаю  не  потому,  что  мой
подзащитный  или  я  сомневаемся  в  том,  что  авторы  данного  Устава  полностью
сознавали  эти  последствия.  То,  что  эта  новая  мысль  в  международном  праве  была
выражена  впервые  союзными  правительствами  не  в  каком-нибудь  разговоре
(диктате),  а  в  облеченном  всей  необходимой  объективностью  и  беспристрастнос¬
тью  процессе,  в  этом  я  и  мой  подзащитный  усматриваем  доказательство  тому,  что
 5

этот  процесс  был  вызван  в  жизнь  идеалистскими  устремлениями  освободить  че¬
ловечество  от  бича  войны.
 И  если  мой  подзащитный  и  я  признаем,  что  Устав  и  покоящийся  на  этом  Уставе
процесс  в  самом  важном  пункте,  где  речь  идет  о  том,  что  за  отдельные  действия
отдельные  лица  должны  быть  судимы  и  наказаны  (причем  во  время  совершения
этих  действий  они  не  подлежали  наказанию  и  никакого  прецедентного  случая  им
не  было),  находятся  в  самом  резком  противоречии  с  правовыми  принципами  всех
демократических  государств,  с  любыми  либерально-демократическими  правовы¬
ми  принципами,  все  же  мой  подзащитный  и  я  убеждены  в  том,  что  нынешний  вы¬
сокий  суд  не  будет  основывать  свой  приговор  на  отдельных,  не  имеющих  никакой
связи  между  собой  действиях,  на  отдельных  голых  фактах,  а  что  он  будет  со  всей
тщательностью  расследовать  и  разбирать  все  мотивы  и  намерения  каждого  подсу¬
димого  в  отдельности,  которые  обусловили  эти  действия.  И  тогда  вы,  господа  су¬
дьи,  (в  этом  я  убежден)  должны  будете  констатировать,  что  мой  подзащитный  с
первого  до  последнего  дня  своей  официальной  деятельности  на  посту  имперского
министра  иностранных  дел  и  на  посту  имперского  протектора  был  преисполнен
лишь  одним  желанием,  что  все  его  действия  диктовались  лишь  одним  стремлени¬
ем  -  избежать  войны  и  всех  связанных  с  ней  ужасов  и  поддержать  мир;  вы  должны
будете  констатировать,  что,  оставшись  на  своей  должности,  подзащитный  служил
лишь  этой  своей  горячей  идее,  что  он  намеревался  воспрепятствовать  с  помощью
своего  влияния  войне  и  всем  связанным  с  ней  ужасам.  Он  ушел  в  отставку  лишь
тогда,  когда  убедился,  что  все  его  старания  были  напрасны,  что  воля  и  решения
верховного  управителя  государства  -  Г  итлера,  были  сильнее,  чем  он,  так  как  в  са¬
мом  факте  его  принадлежности  и  его  дальнейшего  пребывания  в  правительстве  до
этого  момента  нельзя  усматривать  согласия,  я  уже  не  говорю  о  содействии  в  пла¬
нировании,  подготовке  и  руководстве  войной,  и  возлагать  на  него  ответственность
за  войну  и,  тем  более,  за  совершенные  во  время  этой  войны  ужасы  и  злодеяния.
Как  раз  применение  правового  положения,  которое  здесь  впервые  используется
демократическими  государствами  в  международном  праве,  и  суть  которого  состо¬
ит  в  том,  что  отдельное  совершенное  действие  может  впоследствии  с  помощью
закона  быть  объявлено  наказуемым,  неукоснительно  требует  проверки  и  ответа  на
вопрос  о  субъективной  вине  подсудимого  для  его  осуждения,  а  также  ответа  на
вопрос  о  знании  всей  аморальности  и  наказуемости  того  или  иного  поступка  и  о
наличии  воли  к  совершению  этого  действия  или,  по  крайней  мере,  активного  со¬
участия.  Если  не  считаться  с  этим  основным  постулатом,  то  весь  процесс  лишится
не  только  своего  высокоэтического  значения,  но  и  явится  миру  не  как  подлинный
суд  в  самом  хорошем  и  глубоком  значении  этого  слова,  а  как  облеченное  в  судеб¬
ную  мантию  властное  предписание.
 Тем  самым,  на  Ваши  плечи  возложена  чудовищная  ответственность,  такая  от¬
ветственность,  какой  не  знал  еще  ни  один  суд  в  мире.  Вы,  господа  судьи,  должны,
согласно  воле  и  идее  отца  нынешнего  процесса,  президента  Рузвельта,  умершего
слишком  рано  для  всего  мира,  заложить  фундамент  храма  мира  всех  народов.  Вы
должны  построить  фундамент  для  достижения  грезившегося  ему  идеала  вечного
мира.  Будущие  поколения  должны  будут  продолжать  строительство  на  основании
Вашего  приговора.  Вы  должны  дать  направляющие  линии,  согласно  которым  те,
кто  будет  жить  после  нас,  станут  стремиться  к  осуществлению  этой  высокой  це¬
ли.  Не  прецедент,  не  единичный  случай  Вы  должны  рассмотреть,  не  виновных,
 6

согласно  Вашему  приговору,  людей  Вы  должны  наказать.  Вы  должны  создать
основные  положения  нового  международного  права,  которые  будут  господство¬
вать  в  будущем.  Уже  одно  это,  т.е.  эта  поставленная  перед  Вами  задача,  дает  дан¬
ному  Трибуналу  его  смысл,  оправдание  и  высокую  этическую  сущность,  перед
чем  мы  все  преклоняемся.  Однако  одновременно  это  убеждение  содержит  в  себе
признание  того,  что  приговор,  который  Вы  должны  вынести,  не  является  обыч¬
ным  приговором  над  отдельными  подсудимыми  и  их  действиями,  а  представляет
собой  основной  новый  закон,  в  соответствии  с  которым  все  позднейшие  суды  бу¬
дут  творить  правосудие  и  выносить  свои  приговоры.
 На  Вас,  господа  судьи,  лежит  поэтому  задача  истолковывать  положения  Уста¬
ва  в  принципиальной  форме,  создать  правила  и  основные  положения  для  практи¬
ческого  применения  Устава  во  все  будущие  времена.  Ответственность,  которую
Вы  берете  на  себя  перед  историей,  ставит  Вас  перед  решением  двух  основных
вопросов,  ответ  на  которые  тем  более  сложен,  что  имеющееся  в  Уставе  правовое
понятие  заговора,  который  является  правовой  основой  всего  обвинения,  является
чуждым  не  только  большинству  народов,  и,  прежде  всего,  европейским  народам,
но  применение  и  возникновение  которого  также  в  той  или  иной  стране  было  обу¬
словлено  необходимостью  борьбы  с  общими  преступлениями  и  проступками  про¬
тив  внутригосударственных  законных  предписаний;  как  известно,  это  понятие
действовало  только  в  данных  рамках.  Совершенно  непроизвольно  из  этого  выте¬
кает  та  основная  посылка,  что  характер  толкования  и  применения  этого  правового
понятия  не  может  быть  в  сфере  международного  права  таким  же.  Оно  не  должно
быть  таким  же,  как  при  борьбе  с  бандами  преступников,  совершающими  престу¬
пления  против  социального  порядка  того  или  иного  государства  и  изданных  для
охраны  этого  порядка  законов.  В  таких  преступлениях  и  проступках  речь  идет  в
большей  или  меньшей  степени  об  отдельных  лицах,  склонных  к  аморальным  по¬
ступкам  или  действующих  из  корысти,  алчности  или  других  аморальных  ин¬
стинктов  и  ставящих  себя  тем  самым  за  рамки  существующего  общественного
порядка.  В  международном  праве  речь  идет,  в  конце  концов,  если  при  этом  раз¬
бираются  агрессивные  войны,  не  столько  об  отдельных  государственных  деталях,
сколько  о  целых  народах.  Времена  абсолютизма,  когда  воля  властителя  определя¬
ла  судьбы  и  действия  того  или  иного  народа,  окончательно  прошли.  Сейчас  нель¬
зя  себе  представить  даже  ярко  выраженного  самодержца,  всемогущего  деспота,
который  действовал  бы  вопреки  воле  или  во  всяком  случае  без  хотя  бы  молчали¬
вого  согласия  его  народа  или,  по  крайней  мере,  его  большинства.  И  здесь,  это  сле¬
дует  однажды  заявить  перед  всей  мировой  общественностью,  за  подсудимыми
наш  бедный,  разбитый  и  измученный  германский  народ,  который  поднял  на  щит
и  сделал  своим  фюрером  человека,  принесшего  ему  гибель.  Совершенно  неволь¬
но  из  этого  вытекает  требование:  чтобы  на  данном  процессе,  вопреки  тому,  что
имеет  место  при  заговоре  обычных  преступников,  в  первую  очередь  при  приме¬
нении  понятия  заговора  в  международном  праве,  должен  быть  проверен  и  рас¬
смотрен  вопрос,  каким  образом  оказалось  возможным,  что  народ,  стоящий  так
высоко  в  интеллектуальном  отношении,  народ,  который  подарил  миру  так  много
великих  культурных  и  духовных  благ,  вообще  смог  приветствовать  такого  чело¬
века,  как  Гитлер,  последовать  за  ним  в  самые  кровавые  из  всех  войны  и  отдать
ему  лучшее  и  даже  последнее,  что  у  него  было.
 7

И  если  Вы,  господа  судьи,  примите  это  в  круг  Ваших  соображений  и  провери¬
те  этот  вопрос,  Вы  сможете  также  и  по  отдельным  подсудимым  уже  в  силу  их  не¬
однородности  прийти  к  справедливому  приговору,  который  войдет  в  историю.  Я
посчитал  не  только  своим  правом,  как  защитник  подсудимого  барона  фон  Нейра¬
та,  но  и  своим  долгом  немца  дать  в  общих  чертах  объяснения  этому  непонятному
и  для  немцев  факту  нацистского  господства,  тем  более,  что  это  является  одновре¬
менно  основой  моей  защиты  подсудимого  фон  Нейрата,  его  поведения  и  действий
при  нацистском  господстве.  Показать  Вам,  как  последствия  Версальского  догово¬
ра  и,  не  в  самой  последней  степени,  методы  его  претворения  в  жизнь  привели  к
этому;  это  было  не  больше  и  не  меньше  как  историческая  необходимость.
 Учитывая  то,  что  согласно  решению  суда  в  моем  распоряжении  имеется  очень
мало  времени,  я  сейчас  прекращаю  излагать  эту  часть  своей  защитительной  речи,
надеясь  в  большей  мере  на  то,  что  суд  постарается  зачитать  его  позднее,  и  что
сказанное  там  будет  принято  во  внимание  при  вынесении  приговора.  Поэтому  я
сейчас  перехожу  на  страницу  44  «а»  моей  защитительной  речи,  где  я  намереваюсь
вначале  преподнести  краткое  описание  личности,  образа  мыслей  и  чувств  того
человека,  который  сегодня  выступает  перед  Вами  в  роли  подсудимого.  И  если
Вы,  господа  судьи,  примите  это  к  сведению  и  проверите  этот  вопрос,  Вы  сможете
также  и  по  отдельным  подсудимым  уже  в  силу  их  неоднородности  прийти  к  спра¬
ведливому  приговору,  который  войдет  в  историю.
 История  и  становление  германского  народа  в  корне  отлично  и  не  может  быть
сравнено  с  другими  западно-европейскими  народами,  и,  прежде  всего,  с  историей
английского  и  французского  народа.  Ему  не  было  суждено,  как  английскому  на¬
роду,  который  в  борьбе  против  королевской  власти  добился  великой  хартии  воль¬
ностей  и  сделал  ее  основной  своей  свободной  конституции,  иметь  такую  же  судь¬
бу  и  перенести  власть  и  тем  самым  политическую  ответственность  на  народ  во
всей  его  совокупности,  как  это  было  сделано  в  Англии  Кромвелем.  В  его  истории
не  было,  как  у  пылкого  французского  народа,  великой  революции,  декларации
прав  человека,  он  также  не  знает  освободительной  войны,  войны  за  независи¬
мость,  какую  вел  северо-американский  народ  и  которая  привела  его  к  единству.
Несмотря  на  свою  древнюю  историю,  германский  народ,  германская  нация  явля¬
ется  самой  молодой  среди  европейских  народов.  Правда,  бурлящая  полнота  сил,
которая  была  свойственна  ему  в  первые  дни  молодости,  помогла  ему  обеспечить
с  помощью  гениальных  властителей  господство  германской  королевской  короны
над  всем  христианским  миром.  Но,  несмотря  на  это,  в  народе  не  выросло  прочное
и  несокрушимое  национальное  сознание.
 После  войн  ее  великих  королей,  охвативших  мир,  и  после  смерти  последнего
из  них  короля  Фридриха  Барбароссы,  королевская  власть  погибла,  а  вместе  с  ней
исчезло  и  сознание  единства,  национальное  сознание;  старая  Гидра  разрозненнос¬
ти  германских  родов  подняла  свою  многоголовую  змеиную  голову  вновь,  на  раз¬
валинах  германского  королевства  возник  новый  мир  отдельных  территориальных
властей,  духовные  и  светские  князья,  имперские  города,  графы  и  рыцари  в  ходе
следующих  столетий  образовали  дикую  бесформенную  мозаику  еще  не  закончен¬
ных  средних,  мелких  квазигосударств  и  душили  всякое  чувство  государственного
и  народного  единства.  Князья,  дворянство,  бюргеры  и  крестьяне  шли  каждый
своим  путем.  Отдельные  эгоистические  интересы  сословий  разрушали  все  попыт¬
ки  упорядочить  в  политическом  отношении  творческие  силы  германского  народа
 8

и  восстановить  распавшееся  государственное  и  народное  единство  в  какой-либо
форме.  Ко  всему  этому  на  исходе  XV  столетия  присовокупилось  еще  одно  об¬
стоятельство,  которое  представляет  собой,  может  быть,  величайшую  трагедию  в
истории  германского  народа:  реформация  Лютера,  родившаяся  из  глубин  герман¬
ского  религиозного  чувства,  германского  религиозного  мышления  и  чувствова¬
ния,  но  вместо  того,  что  бы  эта  реформация  вновь  объединила  германские  роды,
вместо  того,  чтобы  разбудить  в  разрозненном  на  сотни  частей  народе  сознание  их
общего  идеала,  и,  тем  самым,  сознание  принадлежности  к  одному  народу,  она
внесла  еще  более  сильные  и  глубокие  противоречия  и  раскол  веры  в  этот  бедный
разрозненный  народ,  находившийся  под  влиянием,  правда,  опять-таки,  могущест¬
венного,  но  чуждого  пониманию  германской  сущности  Кайзера,  и  обусловленной
ею  реформации  (даже  больше,  он  относился  к  ней  враждебно).
 Карл  V  пытался  бороться  с  этой  реформацией,  которая  для  него  являлась  во¬
площением  греха  и  еретической  мысли,  огнем  и  мечом  и  привел  германский  на¬
род  к  самой  темной  странице  его  истории.  В  последующих  религиозных  войнах
немцы  повернули  оружие  против  немцев,  они  настолько  забыли  о  своем  нацио¬
нальном  единстве,  что  призвали  на  помощь  в  борьбе  против  собственных  това¬
рищей  по  роду  чужие  народы,  чтобы  бок  о  бок  с  ними  растерзать  самих  себя.  С
окончанием  30-летней  войны  судьба  германского  народа,  заключавшаяся  в  его
беспомощности,  была  окончательно  решена.  Германия  превращается  в  мячик,
которым  играют  ее  соседи,  как  желанному  месту  войны  для  чужих  народов,  объ¬
ектом  прихотей  других  народов.  Все  это  происходило  в  то  время,  когда  англий¬
ский  народ  при  правлении  своей  великой  королевы  Елизаветы,  а  после  ее  смерти
при  Оливере  Кромвеле,  и  сознающим  свою  ответственность,  выбранным  при  сво¬
бодных  условиях  народом  парламентом  заложил  фундамент  своему  будущему
мировому  господству.  Это  происходило  в  то  время,  когда  французский  народ  с
энергичными  могущественными  королями  был  соединен  в  единую  нацию  после
поражения  феодалов.  В  Германии  каждая  германская  мысль  застывала:  с  вызван¬
ным  долгими  войнами  обнищанием  всякое  национальное  сознание  испарилось,
причем  не  только  в  политической  и  интеллектуальной  сфере,  но  даже  в  языке.
Германский  народ  украшал  свой  язык  чужими  идиомами,  а  его  мыслители  писали
на  французском  или  латинском  языке.  За  мелкими  заботами  скудного  дня  у  массы
германского  народа  терялись  последние  воспоминания  об  имперском  величии.
Чуждые  и  непонятные  красовались  в  этом  изменившемся  мире  свидетели  про¬
шедшего  германского  великолепия  -  готические  соборы.
 Все  живут  только  для  себя,  все  заботятся  о  своем  никчемном  существовании.
Разве  было  что-нибудь  удивительное  в  том,  что  на  этой  обнищавшей  почве  под
сиянием  блестящего  французского  королевства,  почти  во  всех  германских  дворах,
включая  самых  маленьких  властителей,  вырос  абсолютизм,  который  должен  был
предоставить  этим  крупным  и  мелким  господам  возможность  подражать  королю-
Солнце  Франции.  Лишь  в  начале  прошлого  столетия,  когда  германский  народ
поднялся  в  союзе  с  другими  народами  на  борьбу  с  чужеземным  Наполеоновским
господством,  лишь  во  время  этих  освободительных  войн  вновь  пробудилось  соз¬
нание  германского  единства,  пробудилось  тлеющее,  несмотря  на  все,  в  народе  в
течение  восьми  веков  желание  воскресения  старого  великолепия,  единого  и  ува¬
жаемого  государства  германской  нации  в  новой  форме.  Но  лишь  после  долгих
стараний  и  разочарований  в  течение  десятка  лет  эта  мечта  75  лет  тому  назад  стала
 9

действительностью,  возникла  вновь  объединенная  Германская  империя  в  новой
форме.  В  этот  час  германский  народ  впервые  за  всю  свою  историю  был  привлечен
к  сотрудничеству  в  управлении  этой  новой  империей  с  помощью  новой  имперской
конституции.  Одновременно  с  этим  правом  на  него  была  также  возложена  обязан¬
ность  отвечать  за  руководство  государством.  Как  бы  радостно  и  восторженно  народ
ни  приветствовал  это  право,  он  все-таки  на  основании  своего  прошлого  не  мог  из¬
мерить  всю  чудовищную  тяжесть  этой  обязанности.  Поистине,  разве  требования  не
слишком  велики:  от  народа,  который  в  своей  массе  в  течение  столетий  был  удален
от  всякого  сотрудничества  в  управлении  своим  государством  и  своими  судьбами,
Вы  хотели,  чтобы  он  за  несколько  лет  научился  тому,  чему  другие  народы  учились
постепенно  в  течение  столетий,  и  чтобы  это  заученное  стало  неразрывной  частью
их  существования,  мышления,  действий  и  чувствований.
 Никто  другой,  как  один  из  руководящих  деятелей  самой  старинной  демокра¬
тии  в  мире,  а  именно  Британский  лорд-президент  Совета  Стенли  Болдуин  в  своей
речи  в  палате  общин  от  11  марта  1935  г.  назвал  демократию  самой  трудной  фор¬
мой  правления,  которая  может  существовать  лишь  тогда,  когда  весь  народ  может
разумно  мыслить  и  формировать  хорошо  взвешенные  мнения  и  когда  он  не  дает
возможности  увлечь  себя  с  помощью  пропаганды  чувств.  В  этом  заключается  ос¬
новное  отличие,  которое  не  может  оспариваться  никакой  диалектикой  германско¬
го  народа  и  прочих  западных  народов,  и  которым,  может  быть,  в  самой  большей
степени  может  быть  объяснено  развитие  событий  в  последние  семь  десятилетий.
Целый  народ,  каким  бы  способным  и  дельным  он  ни  был,  нельзя  обучить,  подоб¬
но  отдельному  человеку,  за  период  в  50  лет  и  воспитать  до  степени  совершенства
в  области,  которая  до  сих  пор  ему  была  чуждой.  Лишь  на  опыте,  лишь  очень  мед¬
ленно  и  постепенно  формируется  политическое  мышление,  растет  разум,  ин¬
стинкт  и  дар  осознания  того,  что  является  правильным,  вырастает  сила  суждения,
сила  понимания  того,  что  служит  на  пользу  всему  народу  и  государству,  а  что
нет;  вырастают  знания  и  понимание  событий  политической  и  социальной  жизни,
растет  сознание  того,  что  делается  для  его  народа  и  от  его  имени.  Прошлое  не¬
умолимо  дает  о  себе  знать  в  настоящей  истории  тех  народов,  которые  не  верят
или  не  хотят  верить  в  этот  исторический  закон.
 Тот  факт,  что  в  течение  столетий  германский  народ  не  принимал  участия  в
правительстве  и  тем  самым  не  нес  никакой  ответственности  за  правительствен¬
ную  деятельность,  своим  неизбежным  последствием  имел  то  обстоятельство,  что
он  придерживался  той  точки  зрения,  что  может  доверять  людям,  которым  пору¬
чено  руководство,  тем  более,  если  это  руководство,  особенно  во  внешнеполити¬
ческой  области,  лежало  в  руках  такого  политического  деятеля,  как  Бисмарк,  при
котором  молодая  Империя  расцвела  во  всех  областях,  и  в  особенности  в  области
экономики  и  благосостояния,  при  котором  германский  народ  переживал  такой
период  благословенного  мира,  какого  он  не  переживал  уже  давно.  Доверчивый  и
неопытный,  каким  он  был  раньше,  германский  народ  почитал  всех  тех,  кто  при¬
ходил  после  Бисмарка.  Если  даже  в  области  внутренней  политики  возникали  не¬
которые  сопротивления  проводимой  государственными  деятелями  политике,  то  в
области  внешней  политики  германский  народ  в  своей  основной  массе  был  твердо
убежден  в  том,  что  и  новые  государственные  деятели  будут  идти  по  мирному  пу¬
ти,  указанному  Бисмарком.  Германский  народ  со  своей  неопытностью  был,  ввиду
господствующей  повсюду  тайной  дипломатии,  не  в  состоянии  понять,  насколько
 10

правильной  или  неправильной  была  проводимая  внешняя  политика.  Поэтому  в
его  основной  массе  никогда  не  приходила  мысль  (она  и  не  могла  прийти)  о  том,
что  проводимая  последователями  Бисмарка  политика  может  привести  к  войне.
Сам  германский  народ  был  далек  от  мысли  о  войне.  У  него  не  было  никакого  дру¬
гого  желания,  у  него  не  было  никаких  других  чаяний,  как  жить  в  мире,  посвящая
свою  работу  внутреннему  восстановлению  вновь  созданной  молодой  империи  и
улучшению  своего  благосостояния.  Помимо  этого  желания,  не  было  ничего  тако¬
го,  что  было  бы  достойно  крови  ее  сыновей.  В  полной  растерянности  встретил  он
начало  Первой  мировой  войны,  он  не  мог  понять,  как,  несмотря  на  очевидные
старания  его  короля  поддержать  мир,  противная  сторона  хотела  свалить  на  него
всю  вину  в  этой  войне.  С  глубокой  серьезностью,  с  самым  святым  убеждением  в
то,  что  нужно  было  защищать  Родину,  жену  и  детей  против  неспровоцированных
атак  враждебных  государств,  он  взялся  за  оружие.  По  этой  же  самой  причине  по¬
сле  того,  как  его  сила  сопротивления  иссякла  вследствие  превосходства  над  ним
противника,  германский  народ  навязанное  ему  в  Версальском  мирном  договоре
признание  своей  единоличной  вины  в  войне  так  никогда  и  не  понял  и  не  согла¬
сился  с  таким  мнением,  вплоть  до  последнего  дня.  Поэтому  он  воспринимал  этот
мирный  договор,  и  воспринимает  его  до  сих  пор,  не  как  настоящий  мирный  дого¬
вор,  а  как  возложенный  на  него  странами-победительницами  мирный  диктат,  ког
торый  представился  его  глазам  не  как  искупление  за  совершенную  им  несправед¬
ливость  (развязывание  войны),  а  лишь  как  выражение  воли  к  уничтожению  воз¬
родившейся  несколько  десятилетий  назад  свободы  и  единства,  к  уничтожению
его  существования  как  народа  и  государства.
 Этот  бедный  народ  вновь  стоял  на  краю  пропасти,  все,  о  чем  он  мечтал  в  тече¬
ние  веков,  и  что  несколько  десятилетий  тому  назад  стало  действительностью,
грозило  превратиться  в  прах  и  пепел.  Как  и  несколько  веков  тому  назад,  он  стоял
перед  гробом  того,  чем  он  раньше  владел.  Он  вновь  стоял  перед  опасностью  по¬
терять  свое  национальное  и  государственное  существование  и  возвратиться  к
ужасу  прошлых  темных  времен.  Но  в  этот  раз  у  него  осталось  одно,  это  было  на¬
циональное  самосознание,  сознание  общности  всего  народа.  Этот  момент  пред¬
ставляет  собой  непреходящую  славную  страницу  в  истории  германской  социал-
демократии,  потому  что  она  сделала  своим  лозунгом  это  сознание,  это  чувство
германского  единства,  она  записала  на  своем  знамени,  укрепила  и  поддержала  это
сознание  в  основной  массе  народа  и  противопоставила  в  этот  раз  свое  влияние
вновь  возродившемуся  сепаратизму,  оказав  при  этом  помощь  для  поддержания
единства  империи  и  народа.
 Если  это  было  и  много,  то  это  все-таки  было  не  все,  так  как  Версальский  дого¬
вор  предстал  перед  ним  как  самая  ужасная  опасность.  Этот  договор  заносил  то¬
пор  над  корнями  его  материального  существования,  его  экономической  жизни  и
налагал  на  последующие  поколения  экономические  кандалы,  которые  должны
были  задушить  его.  Мне  не  нужно  приводить  здесь  положения  этого  договора,
они  вошли  в  историю.  Уже  после  короткого  периода  времени  они  оказали  вред¬
ные  последствия  на  весь  мир,  доказав  этим  всю  свою  несостоятельность.  Но  в  ком
должен  был  усматривать  германский  народ  главного  автора  этого  договора?
 Только  Францию,  которой  казалось,  что  тем  самым  она  сможет  увековечить
последовательно  проводимую  ею  по  отношению  к  Германии,  еще  со  времен  Ри¬
шелье,  политику  подавления,  если  не  уничтожения.  Это  было  мечтанием  и  жела¬
 11

нием  народа,  который  провозгласил  миру  права  человека,  который  130  лет  тому
назад  написал  на  своих  знаменах  лозунг  о  свободе,  равенстве  и  братстве.
 Ко  всему  этому  присоединилась  революция  внутри  страны,  лишившая  послед¬
нюю  всякого  естественного  руководства,  которое  могло  бы  показать  народу  путь  к
борьбе  с  угрожавшим  ему  хаосом.  Безо  всякой  помощи,  из  собственного  опыта
народ  должен  был  сам,  прежде  всего,  создать  новое  государство  или,  вернее,  фун¬
дамент  для  такового.  Это  была  поистине  гигантская  задача  для  народа,  которым  до
этого  момента  в  течение  всего  его  прошлого  только  руководили,  которому  лишь
50  лет  назад  было  предоставлено  право  решать,  и  вместе  с  этим  правом  возложена
обязанность  соответственности,  причем  последняя  в  весьма  крупных  масштабах.
Что  же  было  удивительного  в  том,  что  эта  поставленная  перед  ним  задача  превы¬
сила  его  силы,  что  в  нем  не  упрочились  твердые  политические  традиции,  что  ра¬
зобщенный  внутри  народ  быстро  превратился  в  жертву,  в  игрушку  пророков  са¬
мых  различных  мастей,  которые  обещали  ему  благополучие  во  всех  возможных
направлениях.  Так  произошло,  так  должно  было  произойти,  что  в  Веймаре  ему
была  дана  конституция,  которая  не  соответствовала  ни  его  внутренним  условиям,
ни  характеру  германского  народа,  ни  требованиям  сильного  государственного  ру¬
ководства;  конституция,  которая  создала  не  подлинно  демократическое  народное
государство,  а  партийное  государство,  где  не  народ,  а  партии  были  сделаны  носи¬
телями  государственности,  где  был  обеспечен  лишь  механический  подсчет  голо¬
сов,  а  исход  вытекающей  отсюда  борьбы  был  предоставлен  партиям.  Следствием
этого  явилось  бесконечное  множество  партий,  которые  всеми  средствами  боро¬
лись  за  голоса  избирательных  масс  и  вносили,  тем  самым,  беспрепятственный  рас¬
кол  народа  на  множество  борющихся  между  собой  до  остервенения  частей,  тормо¬
зивших  и  делавших  невозможным  всякое  сильное  и  последовательное  руковод¬
ство  государством.  Уже  в  этой  противоречивости  интересов  и  условностей,  борю¬
щихся  между  собой  за  власть  партий,  заключается  одна  из  трагических  причин,  в
силу  которой  может  быть  разъяснен  национал-социализм  и  позднейший  захват
власти  в  1933  году.  Ведь  история,  становления  и  исчезновения  воскресающих  на¬
родов  также  определяется  вечными  законами,  которые  развивают  и  управляют
событиями  с  неумолимой  логикой.  Как  невозможен  был  бы  Наполеон  без  Великой
Французской  Революции,  так  невозможен  был  бы  Гитлер  без  заложенной  в  Вей¬
марской  конституции  слабости  государственного  руководства.
 При  таких  тяжелых  обстоятельствах  немецкий  народ  начал  борьбу  с  грозив¬
шей  ему  гибелью.  Кто  не  хочет  или  не  может  понять,  что  он  стал  мячиком  бес¬
численных  партий,  которые  дрались  за  его  голос,  которые  из-за  эгоистических
интересов  сбрасывали  одно  правительство  за  другим  и  этим  самым  сильное  еди¬
ное  государственное  руководство  делали  невозможным.  С  поразительным  муже¬
ством,  полным  достоинства,  и  напрягая  свои  последние  силы,  немецкий  народ,
несмотря  на  это,  взял  на  себя  ответственность  и  повел  эту  почти  безнадежную
борьбу,  стремился,  прилагая  все  усилия,  к  выполнению  обязательств  по  репара¬
циям,  возложенным  на  него  Версальским  договором.  Он  принял  на  себя  даже  ин¬
фляцию,  опустошившую  все  его  рынки,  и  ценой  существования  своего  среднего
сословия  и  распродажи  своих  товаров  за  границу  сумел  преодолеть  все  трудности
и  устоять.  Но  все  это  напряжение,  ее  труд  и  лишения  под  конец  уже  ничему  не
помогали.  Все  ниже  становился  его  жизненный  уровень,  все  больше  должны  бы¬
ли  закрывать  фабрик,  все  больше  распродавали  за  границу,  все  больше  ценностей
 12

национального  имущества  переходило  за  бесценок  в  иностранные  руки,  все
больше  возрастала  безработица,  почти  10  %  всего  населения  было  без  работы  и
хлеба.  И  почему  все  это?
 Западные  державы  с  Францией  во  главе,  вместо  того,  чтобы  для  собственных
интересов  смягчить  невозможные  условия  Версальского  договора  и  разумно  об¬
легчить  участь,  использовали  всякую  возможность,  чтобы  еще  более  ослабить
Германию  и  сделать  положение  ее  еще  более  тяжелым,  а  немецкий  народ  закаба¬
лить  еще  больше.  Я,  прежде  всего,  хочу  напомнить  вам  о  занятии  Рурской  облас¬
ти  Францией  в  1922  году.  Это  послужило  поводом  к  тому,  что,  несмотря  на  нече¬
ловеческие  усилия,  Германия  не  была  в  состоянии  выполнить  в  полной  мере  на¬
ложенную  на  нее,  согласно  репарации,  доставку  угля.
 Уже  в  1920  году  французские  войска  вошли  в  Майнскую  область  с  плохо
скрытым  обоснованием  того,  будто  вооруженные  силы,  ведя  борьбу  с  коммунис¬
тическим  восстанием,  имевшим  место  в  Рурской  области,  вступили  в  антимили¬
таристскую  область.  И  в  феврале  1921  г.  конференция,  состоявшаяся  в  Лондоне,
заново  дополнительно  подписала  Германии  условия  платежа,  уже  возложенные
на  нее  из-за  одной,  не  в  полной  мере  выполненной  доставки  угля,  согласно  репа¬
рации,  происшедшей  вследствие  коммунистического  восстания  в  Рурской  облас¬
ти.  Когда  это  вновь  в  полной  мере  не  могло  быть  выполнено  Германией,  союзные
войска  перешли  Нижний  Рейн  и  заняли  главные  мостовые  укрепления  на  правом
берегу  Рейна.
 Когда  в  1921  году  в  Берлине  был  получен  ультиматум,  составленный  в  Лондоне
странами-победительницами,  из  которого  следовало,  что  Германия  должна  в  тече¬
ние  37  лет  выплатить  1  триллион  32  миллиарда  марок,  а  первая  часть  немецкой  оп¬
латы  была  предназначена  Англии  и  Франции,  английские  и  французские  войска
уже  стояли  наготове,  чтобы  выступить  и  заставить  выполнить  этот  ультиматум.
 Ввиду  предстоящего  голосования  об  отделении  промышленного  района  Верхней
Силезии  германскому  правительству  не  оставалось  ничего  другого,  как  согласиться
на  этот  ультиматум,  в  то  время,  когда  ему  нужны  были  50  миллиардов  марок  для
того,  чтобы  восстановить  в  золоте  и  банкнотах  один  единственный  миллион.
 И  когда  в  конце  1921  года  после  совершившегося  неблагоприятного  для  Гер¬
мании  раздела  Верхней  Силезии  между  Германией  и  Польшей,  Германия  попала
под  власть  так  называемой  комиссии  по  репарациям,  которая  не  только  предписа¬
ла  германскому  правительству  ряд  новых  налогов,  но  в  счет  этого  заставила  не¬
медленно  выплатить  280  миллионов  золотых  марок.  Напрасно  надеялось  герман¬
ское  правительство  на  спасение  со  стороны  экономической  конференции,  которая
состоялась  в  Генуе  10  апреля  1922  г.  С  самого  начала  Франция  отклоняла  какое
бы  то  ни  было  обсуждение  репарационных  долгов  и,  тем  самым,  обсуждения  эко¬
номических  проблем*.  То,  чего  Франция  добивалась  этой  принципиально  отрица¬
тельной  позицией,  вскоре  стало  ясно  всему  миру.
 Ослабленное  мероприятиями  западных  держав,  потерей  промышленной  облас¬
ти  Верхней  Силезии  и  головокружительно  быстрым  падением  германской  марки,
германское  правительство  увидело  в  1922  году,  что  оно  вынуждено  просить  об
отсрочке  платежей  наличными  деньгами.  Для  того,  чтобы  получить  эту  отсрочку,
надо  было  согласиться  на  финансовый  контроль  западных  держав  и  беспомощно
созерцать,  как  Франция  высылает  и  изгоняет  из  Эльзас-Лотарингии  немцев  и
конфискует  их  имущество.
 13

И  когда  15  августа  1922  г.  стремление  Германии  выполнить  возложенные  на
нее  обязательства  окончательно  было  сорвано,  и  немецкий  Рейх  сам  больше  не  в
силах  был  выполнять  обязательства,  комиссия  по  репарации  в  декабре  1922  г.  по¬
считала  установленным,  что  Германия  в  течение  года,  вследствие  слишком  не¬
значительной  поставки  леса  и  телеграфных  столбов,  совершила  этот  проступок
умышленно,  и  Франция  использовала  это  обстоятельство,  чтобы,  благодаря  этому
мнимому  проступку,  ввести  право  санкций.
 В  противоположность  Англии  и  Италии,  которые  не  настаивали  на  залоге  тер¬
риторий,  11  января  1922  г.  французские  войска  перешли  Рейн  и  заняли  Рурскую
область:  ее  заветная  мечта  исполнилась.  Германия  лежала  распростертой  на  земле
и  была  в  ее  власти.  Как  сочетать  эту  явную  волю  к  разрушению,  которую  невоз¬
можно  опровергнуть  никакой  диалектикой,  с  тем,  что  сегодня  обвинение  Фран¬
ции  так  сильно  подчеркивает  в  духе  общности  народов,  в  гуманности  и  в  учении
христианской  религии.
 Я  представил  еще  раз  все  это  пред  Вашими  глазами,  все  эти  исторические  со¬
бытия,  господа  судьи,  чтобы  доказать  Вам,  благодаря  чему  подготавливалась
почва,  на  которой  взошло  семя  национал-социализма,  и  даже  исторически  необ¬
ходимо  было  взойти  тому  семени,  но  когда  в  нем  увидели  драконово  семя,  было
слишком  поздно.
 Почти  одновременно  с  основанием  стального  шлема  в  северной  Германии,  в
южной  Германии  была  основана  рабочая  партия.  Гитлер  вступил  в  нее  в  1919  го¬
ду  семнадцатым  членом  и  тотчас  взял  на  себя  руководство.  Обе  партии  основы¬
вались  на  воинских  переживаниях  миллионов  солдат,  на  расцветшем  полным  цве¬
том  в  войне  товариществе.  Обе  партии  начертили  на  своих  знаменах  националь¬
ную  идею  -  восстановление  нового  национального  государства.  В  то  время,  как
стальной  шлем  насчитывал  сотни  тысяч  членов,  главным  образом  довольствовал¬
ся  воспитанием  национальных  и  солдатских  традиций  и  не  стремился  к  политиче¬
ским  целям,  немецкая  рабочая  партия  немедленно  после  принятия  руководства
Гитлером  поставила  свои  цели  гораздо  шире,  политическим  носителем  которых
она  себя  считала  и  была  глашатаем  не  только  национальной,  но  и  социальной  це¬
ли,  именно  той  цели,  которая  при  слиянии  национального  сознания  и  существо¬
вавшего  в  то  время  социального  сознания  стремилась  подвести  к  их  проблемам
весь  внутренне  обновленный  народ.  Эта  цель  поддерживалась  убеждением,  что
когда-нибудь  гибель  Германии  приведет  к  постепенному  изменению  социальной
структуры  немецкого  народа,  и  что  восстановление  рейха  будет  лишь  тогда  воз¬
можно,  когда  будет  надлежащая,  настоящая  народная  общность  на  национальной
и  социальной  основе.  По  убеждению  Гитлера,  это  было  возможно  лишь  тогда,
когда  социализм  основывается  на  народной  общности,  а  народная  общность  -  на
социализме,  и  оба  сливаются  воедино.  Он  дал  такую  достаточно  известную  про¬
грамму  немецкой  рабочей  партии,  изменив  одновременно  ее  название  в  нацио¬
нал-социалистическую  немецкую  рабочую  партию.  Эта  программа  была  нацио¬
нальной  по  своим  требованиям:  снять  оковы  Версальского  договора  и  создать
единый  немецкий  рейх;  и  социальной  по  своим  требованиям,  которая  при  особом
подчеркивании  ценности  труда,  прежде  всего,  устранит  низкие  заработки,  кото¬
рые  даются  рабочим  вследствие  тяжелого  труда,  национализации  и  некоторых
кабальных  платежей.  В  том  виде,  как  была  представлена  эта  программа,  в  ней
светилось  затаенное  стремление  и  желание  миллионов  немцев  видеть  возрожде¬
 14

ние  Германии  из  всех  ее  бед  к  новой  национальной  и  социальной  свободе.  И  еще
одно  здесь  я  должен  прибавить  к  этой  программе  и  со  всей  строгостью  и  точнос¬
тью  раз  навсегда  установить  перед  всем  миром.
 Неправда,  что  много  обсуждавшийся  пункт  2  этой  программы,  в  котором  тре¬
буется  прекращение  Версальского  договора,  предусматривает  или  содержит  угро¬
зу  применить  силу  для  достижения  этой  цели.  Нигде  в  этой  программе  ни  единым
словом  не  упоминается  о  насилии.  Или,  возможно,  обвинение  хочет,  ссылаясь  на
принцип  добровольного  самоопределения  народов,  увидеть  угрозу  насилия.
 Было  неудивительно,  что  эта  программа,  которая  больше  объединила  в  себе
тщательные  желания  и  требования  времени,  нежели  другие  программы  партий,
реализовала  эти  желания  и  требования,  они  находили  в  ней  сочувствие,  и  поэтому
все  больше  должна  была  действовать  их  притягательная  сила.
 В  немалой  мере,  причиной  этому  было  все  возрастающее  бремя  и  рогатки,  ко¬
торые  накладывали  и  ставили  немецкому  народу  западные  державы,  и,  прежде
всего,  занятие  Рурской  области  явились  тем,  что  все  сильнее  увеличивалась  ее
притягательная  сила.  И  именно  занятие  Рурской  области,  которое  было  восприня¬
то  всем  немецким  народом  как  насилие  и  вызвало  его  единодушное  сопротивле¬
ние  впервые  после  1918  года,  осветило  ярким  пламенем  национальную  мысль  и
сознание  национальной  народной  общности.  Большая  трагедия  таится  в  том,  что
западные  державы  не  поняли  этой  первой  вспышки  нового  немецкого  националь¬
ного  сознания,  не  поняли  таившегося  в  нем  знака  времени  и  ни  в  коей  мере  не
пошли  навстречу.
 Кто  знает,  если  бы  западные  державы  сделали  некоторые  уступки,  постепенно
ослабили  бы  экономические  и  политические  оковы  Германии,  ход  вещей  принял
бы  совсем  другое  направление  и  не  перерос  бы  в  самую  страшную  из  кровавых
войн  мира.
 Но  вместо  того,  чтобы  ослабить  цепи,  западные  державы  в  течение  последую¬
щих  лет  все  сильнее  затягивали  их.  Под  давлением  западных  держав  в  1924  году
был  создан  знаменитый  план  Дауэса,  который  превратил  подлежащие  уплате  обя¬
зательства,  являвшиеся  данью,  в  коммерческие  бумаги,  и  тем  самым  принудил
Германию,  пользуясь  тем,  что  рейхсбанк  был  изъят  из  ведения  империи  и  подчинен
контролю  специальной  комиссии;  имперская  железная  дорога  превращена  в  акцио¬
нерное  общество,  а  пошлины,  налоги  и  другие  гарантии  взимались  под  заклад,  -
сделать  колоссальный  заем  за  границей  для  того,  чтобы  Германия  могла  выполнить
свои  обязательства  по  выплате  репараций.  Но  это,  учитывая  обещание  Германии,
вызванное  инфляцией,  а  следовательно,  и  распродажей  собственности  германского
народа  в  пользу  заграницы,  в  сочетании  с  необходимостью  платить  проценты  с
займов,  означало  еще  большее  порабощение  и  подчинение  германской  экономики,
германского  трудового  процесса  во  всех  областях  интересам  заграницы  и  ино¬
странного  капитала.  Рурская  область  оставалась  по-прежнему  оккупированной.
 За  планом  Дауэса  в  1925  году  последовал  Локарнский  пакт.  Этот  пакт,  являв¬
шийся,  в  первую  очередь,  политической  гарантией  для  финансовых  международ¬
ных  тузов  от  риска,  связанного  с  предоставленными  Германии  займами,  связал  в
определенном  отношении  интересы  западных  держав  с  экономическими  платеж¬
ными  обязательствами  Германии  и  принудил  эти  державы  в  некоторой  степени
остановиться  в  своих  претензиях,  и  предоставил  Германии,  в  результате  ее  более
или  менее  насильственного  приема  в  состав  Лиги  Наций,  базис,  трамплин  для
 15

борьбы  в  будущем  за  признание  равноправия  Германии.  Но  это  означало,  однако,
с  другой  стороны,  повторное  оскорбление  Германии,  благодаря  признанию  всех
тех  обязательств,  которые  были  навязаны  ей  в  военной  и  политической  областях.
Между  тем  вливавшиеся  в  страну  на  основании  плана  Дауэса  капиталы  создали
видимость  расцвета  германской  экономики,  но  этот  экономический  расцвет  ока¬
зался  через  очень  короткое  время  ложным.  Наступала  новая  гигантская  безрабо¬
тица,  одна  фабрика  за  другой  закрывала  свои  ворота,  все  более  снижался  жизнен¬
ный  уровень  народа,  все  более  увеличивалась  нищета,  все  более  очевидным  ста¬
новилось  бедствие  широких  кругов  народа  и  невозможность  выполнения  герман¬
ских  платежных  обязательств.  Но,  вместо  того,  чтобы  помочь  Германии,  запад¬
ные  державы  в  этот  час  огромнейшего  бедствия  предложили  Германии  так  назы¬
ваемый  план  Юнга,  который,  хотя  и  привел  к  освобождению  Рурской  области,  но
не  изменил  оскорбительных  условий  Версальского  договора,  а,  напротив,  навязы¬
вал  чудовищные  ежегодные  платежи  в  качестве  репараций  до  1966  года.  Чтобы
спасти  Германию  от  катастрофы,  германское  правительство  было  вынуждено
принять  этот  план.
 Под  давлением  всех  этих  бедственных  событий  в  германском  народе  произо¬
шел  не  только  полный  переворот  экономической  структуры,  но  также  и  социоло¬
гический.  Те  признаки  инфляции,  которые  проявились  уже  во  время  мировой
войны  и  в  последующие  годы,  приобрели  определенную  форму,  носили  более
определенный  характер  и  превратились  в  существенный  фактор,  обуславливаю¬
щий  дальнейшее  развитие.  Широкие  массы  самостоятельного  среднего  сословия,
подавляемые  большинством  буржуазии,  ©пролетаризировались,  рабочие  отчасти
превратились  в  мелких  буржуа,  а  отчасти,  вследствие  увеличивавшейся  безрабо¬
тицы,  все  более  опускались  на  дно  общественной  жизни.  Собственность  остава¬
лась  во  владении  лишь  только  у  незначительной  части  народа.  Вследствие  этого
преобразования  социальных  условий  разница  между  буржуазией  и  рабочим  клас¬
сом  и  классовые  противоречия  почти  полностью  исчезли.
 Вследствие  бедствия  в  ту  эпоху  возникла  общность  судьбы,  которая  объединила
все  слои  населения.  Это  слияние  высших  и  низших  слоев  общества,  которые  рань¬
ше  были  разъединены,  создало  такое  настроение  умов,  которому  была  понятна
идея  народной  общности,  а  противоречия  и  разногласия,  имевшиеся  в  нем,  обу¬
славливались  участием  в  политике  и  отношением  к  последней.  Эти  разногласия,
это  противоположное  отношение  к  политике  имели  в  качестве  кульминационного
пункта  две  идеи:  идею  национализма  и  идею  международного  коммунизма.  И  вот
Гитлер  и  руководимая  им  партия  НСДАП  привели  все  рычаги  в  действие  в  борьбе
за  душу  германского  народа,  решительно  и  целеустремленно  готовясь  к  сражению
за  национальную  идею  против  международной  коммунистической  идеи.  Но  самым
сильным  оружием  в  этой  борьбе,  которую  он  начал  непосредственно  после  оккупа¬
ции  Рурской  области,  используя  все  пропагандистские  средства  и  свое  неоспоримо
чрезвычайно  большое  влияние  на  массы,  дали  ему  в  руки  именно  западные  держа¬
вы  благодаря  своей  политике,  которая  все  более  заковывала  германский  народ  в
цепи  и  ввергала  его  во  все  большую  и  большую  нужду.
 С  помощью  этого  оружия  ему  удалось  разжечь  в  широких  кругах  германского
народа  пламя  национальной  идеи  так,  что  во  время  выборов  в  рейхстаг  14  сентяб¬
ря  1930  г.  НСДАП  смогла  прийти  в  рейхстаг  в  качестве  второй  самой  сильной
партии.  Эти  выборы  ясно  показали  следующие  два  момента:  первое,  волю  широ¬
 16

ких  кругов  германского  народа  к  восстановлению  его  чести  и  равноправия  в  сою¬
зе  народов;  волю  народа  к  жизни,  который  в  течение  12  лет  угнетался  и  оскорб¬
лялся  в  своих  самых  элементарных  чувствах,  народа,  чье  существование  подвер¬
галось  угрозе  и  тестированию.  Но  эти  выборы  также  показали,  что  значительная
часть  народа  устала  от  вечных  раздоров  в  рейхстаге  и  правительстве  и  желала
получить  руководителя,  который  спас  бы  народ  из  угрожающего  хаоса,  и  что  эта
значительная  часть  народа  увидела  в  Гитлере  руководителя.  Но  западные  держа¬
вы  опять  не  поняли  этого  последнего  сигнала.  Они  забыли  или  не  хотели  пони¬
мать  того,  что  основной  закон  физики  гласит,  что  энергия,  на  которую  оказывает¬
ся  слишком  большое  давление,  взрывает  окружающую  ее  оболочку,  если  отсутст¬
вуют  необходимые  клапаны,  распространяется  также  и  на  жизнь  народа.  Так  как
и  народам  свойственна  энергия.  Они  это  забыли,  хотя  имели  в  своей  собственной
истории  более  показательные  примеры,  подтверждающие  правильность  этого  те¬
зиса:  французский  народ  со  своей  великой  революцией,  английский  народ  со  сво¬
им  Кромвелем.  Вместо  того,  чтобы  учесть  этот  закон,  они  продолжали  неизменно
проводить  свою  предыдущую  политику.  Они  ответили  на  выборы  от  14.09.1930  г.
тем,  что  лишили  Германию  всех  кредитов,  которые  ей  до  этого  предоставили,  а
Франция  помешала  всем  попыткам  германского  правительства  достичь  облегче¬
ния  как  в  области  экономики,  так  и  в  области  политики.
 Учитывая  те  ограничения,  которые  распространяются  на  защитительные  речи
защитников,  я  должен  отказаться  от  того,  чтобы  более  подробно  изобразить  по¬
следствия  этой  политики  и  должен  ограничиться  лишь  только  тем,  что  указать  на
то,  что  нищета  в  Германии  становилась  все  более  сильной,  а  условия  в  Германии  —
все  более  невыносимыми.  Никто  из  тех,  кто  не  пережил  сам  все  это,  не  может
полностью  понять,  какой  была  Германия  в  ту  эпоху,  как  чудовищно  велико  было
бедствие,  какое  огромное  давление  оказывалось  на  Германию.  Германия  в  тот
момент  буквально  повисла  над  пропастью,  так  как  к  борьбе  за  существование
присоединилась  еще  борьба  за  идеологию  народа,  борьба  за  то,  должно  ли
примкнуть  большинство  германского  народа  к  социализму  на  национальной  ос¬
нове  или  к  международному  коммунизму.  На  этот  вопрос  германский  народ  сна¬
чала  ответил,  переизбрав  вторично  13  марта  1932  г.  имперского  президента  Гин¬
денбурга,  а  затем,  после  того,  как  даже  такому  человеку,  как  Брюнинг,  больше  не
удалось  образовать  из  состава  партий  рейхстага  необходимое  правительство  с
учетом  большинства  голосов,  германский  народ  дал  свой  ответ  во  время  выборов
в  рейхстаг  06.11.1932  г.  Эти  выборы  превратили  НСДАП  в  самую  сильную  пар¬
тию  Империи.  Почти  половина  германского  народа  ясно  показала,  что  она  устала
от  извечного  раздора,  царившего  между  партиями,  что  она  требует  сильного  ру¬
ководителя,  который  спасет  германский  народ  от  бедствий,  от  грозивших  ему  па¬
дением  в  пропасть,  и  поведет  его  навстречу  новому  будущему.
 Но  так  как  также  и  коммунисты  во  время  выборов  добились  большого  успеха
и  собирались  для  открытой  борьбы  за  власть,  Гинденбург  был  поставлен  перед
необходимостью  выбора,  заключавшегося  в  том,  чтобы  либо  призвать  Гитлера  в
качестве  вождя  самой  сильной  партии  на  посту  имперского  канцлера,  либо  объя¬
вить  военную  диктатуру.  Последняя  означала  бы,  что  должна  была  вспыхнуть
гражданская  война.  После  тяжелой  внутренней  войны  Гинденбург,  оставаясь  вер¬
ным  своим  провозглашенным  демократическим  принципам,  решился  призвать
 17

Гитлера  на  пост  рейхсканцлера  и  тем  самым  избавить  германский  народ  от  граж¬
данской  войны.
 Так,  и  именно  так  Гитлер  и  НСДАП  пришли  к  власти  в  Германской  империи.
История  в  своем  логическом  развитии  и  в  данном  случае  оказалась  неумолимой.
Причины  появления  Гитлера  на  политической  арене  и  его  приход  к  власти  в  ко¬
нечном  счете  кроются  в  Версальском  договоре,  который  наложил  на  германский
народ  невыносимые  цепи,  которые  ни  один  народ  на  земле  не  смог  бы  долго  но¬
сить.  Трагедия  Германии  и  всей  Европы  заключалась  в  том,  что  страны-победи¬
тельницы,  участвовавшие  в  Версальском  договоре,  не  хотели  понять  этого  и  вме¬
сто  того,  чтобы  признать  те  последствия,  которые  должны  были  возникнуть  в  ре¬
зультате  созданных  на  основании  Версальского  договора  неестественных  усло¬
вий,  они  с  течением  времени  все  более  усугубляли  эти  неестественные  условия.
Не  германский  народ,  это  уже  установлено  со  всей  очевидностью,  несет  полнос¬
тью  вину  за  то,  что  на  арене  появился  Гитлер,  а  в  этом  виноваты,  если  вообще
можно  говорить  о  вине  в  истории,  в  такой  же  степени  последствия  Версальского
договора.  Но  у  всех  народов  земли,  пока  теплится  воля  к  жизни  и  жизненная  сила,
в  дни  глубочайшего  бедствия  рождались  мужи,  которые,  будучи  призваны  исто¬
рией,  в  силу  своих  личных  качеств,  способности  вести  за  собой  народные  массы,
избавляя  их  от  бедствия,  становились  при  этом  вождями.
 Трагедия  германского  народа  заключается  в  том,  что  на  этот  раз  его  вождем
был  человек,  который  происходил  не  из  настоящего,  истинного  германского  на¬
рода,  не  воплощал  в  себе  действительный  характер,  действительное  существо
германского  народа,  что  он,  напротив,  являлся  чужеземцем,  чье  происхождение  и
по  сегодняшний  день  окутано  мраком  неизвестности.  Но  тогда,  в  те  дни,  когда
судьба  была  столь  немилостива,  он  казался  тем  единственным  человеком,  кото¬
рый  мог,  вырвав  германский  народ  из  хаоса,  повести  его  навстречу  новой  жизни  и
который,  благодаря  обстоятельствам  и  воли  народа,  получил  власть  и  силу,  чтобы
совершить  это.  Сила  воздействия  Гитлера,  заключающаяся  в  вышеупомянутом
обстоятельстве,  была  тем  более  огромной,  что  за  ним  возвышалась  фигура  и  сиял
ореол  имперского  президента  Гинденбурга,  о  которых  уже  был  почти  создан  миф.
Но  в  интересах  правды  и  к  чести  германского  народа  здесь  нужно  указать,  под¬
черкнув,  что,  несмотря  на  это,  во  время  первых  выборов  после  прихода  гитлеров¬
ской  партии  к  власти,  ей  не  удалось  добиться  абсолютного  большинства  в  рейхс¬
таге,  напротив,  около  половины  избирателей,  оставаясь  верными  демократичес¬
кому  духу,  последовала  за  своими  старыми  партиями,  что  является  доказательст¬
вом  того,  как  глубоки  были  корни  демократизма  в  германском  народе.  Авторитет
Гинденбурга  поддерживал  также  последовавшие  затем  действия  Гитлера  в  облас¬
ти  правления,  которые,  с  его  точки  зрения,  совершенно  последовательно  и  пра¬
вильно  были  направлены  на  то,  чтобы  дать  своему  государственному  руководству
как  можно  больше  силы  в  борьбе  против  имевшихся  еще  в  стране  подрывных
сил,  а  также  в  борьбе  за  экономическую  и  политическую  свободу.  Ибо  без  такого
сильного  и  единого  государственного  руководства  нельзя  было  бы  вести  эту
борьбу.  Это  было  доказано  на  основании  опыта  послевоенных  лет.  Последовав¬
шие  действия  не  были  обусловлены  только  личностью  Гитлера,  хотя  он  и  пытался
для  ведения  предстоящей  борьбы  за  существование  германского  народа  объеди¬
нить  все  силы,  которыми  располагал  германский  народ,  в  государственном  руко¬
водстве,  и  добился,  с  согласия  президента  империи,  того,  что  рейхстаг,  избран¬
 18

ный  еще  на  основании  демократической  конституции  и  свободных  принципов,
одобрил  так  называемый  Закон  о  предоставлении  правительству  чрезвычайных
полномочий  от  23  марта  1933  г.  и  кабинету  министров  на  основании  вышеупомя¬
нутого  Закона  -  так  называемый  Закон  об  унификации  от  7  апреля  1933  г.  Оба
закона  служили  стремлению  Гитлера  отдать  в  распоряжение  правительства  необ¬
ходимые  объединенные  силы  народа  для  предстоящей  борьбы  за  существование.
Аналогичной  цели  служил  Закон  о  единстве  государства  и  партии,  а  также  о  рос¬
пуске  всех  остальных  политических  партий.  Все  это  являлось  следствием  требо¬
вания,  вытекавшего  из  существовавших  условий  и  заключавшегося  в  том,  чтобы
исключить  из  внутренней  жизни  страны  любое  препятствие,  и,  тем  самым,  обес¬
печить  тыл  имперского  руководства  во  время  его  борьбы  против  экономической
нищеты  и  во  время  сражения  за  подобающее  место  для  германского  народа  в  об¬
ществе  других  народов.  На  основании  этого  требования  объясняется  также  созда¬
ние  тайной  государственной  полиции  как  инструмента  для  подавления  и  устране¬
ния  подпольной  коммунистической  подрывной  работы.  Для  того,  чтобы  предви¬
деть  масштаб  и  возможное  развитие  этих  мероприятий  в  будущем,  у  широких
кругов  германского  народа,  прежде  всего  у  молодежи,  не  хватило  помимо  опыта
еще  и  умения  составлять  критические  суждения.  Потому  что  именно  молодежь
являлась  той  силой,  которая  с  ликованием  смотрела  на  желанного  фюрера,  спа¬
савшего  от  бедствия,  и  следовала  в  слепом  доверии  за  ним,  как  за  человеком,  ко¬
торый  должен  был  спасти  ее  от  неестественных  оков  и  от  позора.
 Герхард  Гауптман,  недавно  умерший  известный  немецкий  писатель  и  большой
знаток  народной  психики,  написал  в  одном  из  своих  самых  глубоко  психологиче¬
ских  произведений  «Глупец  во  христианстве»  следующую  фразу:  «Величайшим
социальным  качеством  природы  является  всеобщая  фантазия,  об  этом  совершен¬
но  точно  знают  те,  которые  хотят  создать  из  многошерстной  толпы  послушную
целостную  единицу.  Такие  натуры,  которые  создают  целые  государства  и  явля¬
ются  угнетателями  и  владыками,  пользуются  услугами  тех  людей,  которые,  буду¬
чи  наделенными  фанатической  фантазией,  верят  в  мечты  вышеописанных  натур,
способствуют  их  развитию  и  проводят  их  в  жизнь,  вследствие  чего  массы  создают
общего  идола,  для  которого  в  течение  долгого  времени  ни  одна  жертва  не  кажется
слишком  большой».  И,  насколько  кажется  правильным  такое  выражение,  будучи
примененным  в  отношении  германского  народа,  который,  как  я  уже  пытался  по¬
казать  вам,  на  протяжении  всей  своей  истории  привык,  чтобы  им  руководили,  ко¬
торый  почти  никогда  не  был  вершителем  своей  судьбы,  который  в  течение  15  лет
испытывал  все  новые  разочарования  и  должен  был  утратить  всякую  надежду,  что
другие  государства,  осознав  необходимость,  придут  ему  на  помощь.  Он  тем  более
был  согласен  с  укреплением  государственного  руководства,  потому  что  устал  от
вечного  раздора  между  партиями  и  хотел  лишь  отдаться  созданию  новой  эконо¬
мической  жизни,  не  испытывая  помех,  которые  могли  ему  чиниться  борьбой
внутри  страны  и  различными  беспорядками.  В  своем  слепом  доверии  он  не  мог
еще  понять,  что  на  него  будут  наложены  новые  оковы  теми  мероприятиями,  ко¬
торые  правительство  будет  проводить  в  будущем,  и  что  он  будет  лишен  возмож¬
ности  вести  борьбу  против  такого  государственного  руководства,  которое  будет
претить  его  глубочайшим  чувствам.
 Сначала  его  доверие  к  Гитлеру  еще  более  укрепилось  благодаря  тому  неоспо¬
римому  факту,  что  Гитлеру  удалось  опять  пустить  в  ход  экономику  и  постепенно
 19

изгнать  призрак  безработицы.  Ибо  Гитлеру  удалось  в  сравнительно  короткий  срок,
в  течение  года,  дать  хлеба  и  работы  не  менее  чем  двум  миллионам  безработных.  И
хотя  эти  успехи  частично  были  возможны  благодаря  возобновленному  вооруже¬
нию  и  другим  общественным  мероприятиям,  Г  итлер,  все-таки,  осуществляя  выше¬
упомянутое,  отвечал  не  воинственным  желаниям  и  стремлениям  германского  на¬
рода,  а  лишь  только  склонности  германского  народа  к  военным  играм,  которая
была  издавна  свойственна  ему,  а  также  определенному  чувству  неполноценности.
Это  совершенно  правильно  признал  генерал  Сматс  в  своей  речи  от  12  ноября  1934
г.,  которую  он  произнес  в  Королевском  Институте  международных  отношений,
заявив:  «Непрестанно  нам  рассказывают  о  том,  что  происходит  по  ту  сторону  Рей¬
на,  говорят  о  тайном  вооружении.  Должно  быть,  то,  что  происходит,  является  ни¬
чем  иным,  как  следствием  комплекса  неполноценности.  Это  не  настоящий  мили¬
таризм,  а  лишь  только  средство,  возбуждающее  массы.  Эти  буйные  действия  вы¬
зывают  делающее  счастливым  чувство  удовлетворения,  облегчения  у  тех,  которые
считают  себя  неполноценными  или  которые  рассматриваются  их  соседями  по  ту
сторону  Рейна,  как  униженные».  Итак,  германский  народ  радовался  тем  военным
зрелищам,  которые  представлялись  его  глазам  не  вследствие  тех  воинственных
инстинктов  или  даже  дремавших  в  нем  диких  агрессивных  стремлений,  которые
ему  приписывает  Обвинение,  а  просто  из  радости,  которую  он  испытывал  при  ви¬
де  этого  зрелища,  и  благодаря  тому  инстинктивному  чувству,  которое  создатель
современного  исторического  труда  характеризовал  следующим  образом:  «нацио¬
нальное  самосознание  большого  народа  требует  того,  чтобы  ему  было  предостав¬
лено  подобающее  место  в  мире.  Международные  отношения  являются  не  сферой
условности,  а  сферой,  в  которой  проявляется  действительная  сила.  Авторитет  го¬
сударства  будет  всегда  зависеть  от  той  степени,  которой  достигло  развитие  его
внутренних  сил,  и  каждая  нация  почувствует  это,  когда  она  поймет,  что  занимает
не  то  место,  которое  ей  подобает».
 И  вот  этот  народ,  который  до  прихода  Гитлера  к  власти  страдал  от  инстинк¬
тивного  чувства  своей  неполноценности,  увидел,  как  неожиданно  под  влиянием
каких-то  магических  сил,  под  руководством  Гитлера  он  стал  сбрасывать  одну  за
другой  оскорбительные  цепи  Версальского  договора,  и  как  Германия  намерева¬
лась  занять  в  семье  народов  то  место,  которого  ей  так  долго  недоставало.  Разве  не
граничит  ли  это  с  чудом,  когда  вы  видите,  как  удалось  с  помощью  той  внешней
политики,  которой  руководил  мой  подзащитный,  путем  умелого  использования
стечения  обстоятельств  и  развития  событий,  которые  наблюдались  в  последую¬
щие  годы  в  области  внешней  политики,  мирными  средствами  постепенно  устра¬
нить  положения  Версальского  договора,  которые  связывали  Германию  в  ее  дей¬
ствиях  в  области  внешней  политики,  и  как  западные  державы,  которые  до  этого
следили  за  тем,  чтобы  самым  строжайшим  образом  сохранялись  самые  незначи¬
тельные  положения  Версальского  договора,  теперь  спокойно  наблюдали  за  всем
происходившим,  и  не  могли  предпринять  ничего  другого,  кроме  протестов  на  бу¬
маге.  Разве  не  кажется  ли  гротеском  то,  что  с  1933  года  те  же  самые  народы,  ко¬
торые  в  предыдущие  годы  карали  за  самое  незначительное  невыполнение  обяза¬
тельств  по  уплате  репараций  со  стороны  Германии,  руководимой  демократичес¬
ким  правительством,  прибегнув  к  военным  средствам,  как,  например,  оккупация
предмостных  укреплений  на  левом  берегу  Рейна  и  занятия  Рурской  области,  те¬
перь  неожиданно  реагировали  на  такие  мероприятия  Германии,  как  вооружение,
 20

милитаризация  Рейнской  области,  которые,  с  ее  точки  зрения,  являлись  наруше¬
ниями  важнейших  договоров,  лишь  только  пустыми  протестами,  и  не  думали  вов¬
се  о  том,  чтобы  оказать  какое-либо  серьезное  сопротивление  этим  действиям.
Разве  все  это  не  должно  было  неизбежно  привести  к  тому,  что  Гитлер  приобрел
популярность  в  народе,  авторитет  среди  масс,  готовность  следовать  за  ним,  к  то¬
му,  что  увеличилась  вера  в  него,  и  что  народ  становился  слепым  по  отношению  к
тем  мероприятиям,  которые  проводились  в  стране  с  постепенно  увеличивавшейся
резкостью,  не  видел  постепенного  лишения  культурной,  духовной  свободы,  сво¬
боды  в  области  искусства,  свободы  обмена  мнениями,  не  замечая  критики,  анти¬
семитских  мероприятий.
 В  этой  же  связи  также  и  кровавые  события  30  июня  1934  г.  не  смогли  ничего
изменить,  а  привели  к  совершенно  обратному  результату.  Так  как  после  того  лов¬
кого  заявления,  которое  Гитлер  сделал  массам,  эти  события  должны  были  казать¬
ся  народу  чисто  партийным  делом  и  должны  были  послужить  интересам  чистки
партии  от  грязных  элементов,  не  только  усилили  доверие  к  нему,  но  также  и  уст¬
ранили  те  сомнения  и  возражения,  которые  высказывались  в  его  адрес  и  в  адрес
его  авторитарного  государственного  руководства.  И  то,  что  убийство  высших  ге¬
нералов  не  вызвало  в  народе  никакой  реакции,  доказывает,  что  германский  народ
в  своей  основе  не  был  настроен  в  милитаристическом  духе,  и  если  здесь,  на  этом
процессе,  германскому  народу  во  всей  его  массе  со  стороны  Обвинения  с  резким
возмущением  делается  упрек  в  том,  что  он  единодушно  не  возмутился  и  не  вос¬
стал  против  этого  порабощения  и  лишения  свобод,  против  эксцессов,  и,  прежде
всего,  против  жестокостей  в  концентрационных  лагерях,  против  преследования
евреев,  то  в  ответ  на  это  нужно  со  всей  резкостью  констатировать  следующее.
 Ограничение  культурной  и  духовной  свободы  коснулось,  в  первую  очередь  и
главным  образом,  интеллигенции  высших  классов,  представлявшей  собой  незна¬
чительную  прослойку  по  сравнению  со  всем  народом.  Это  ограничение  ощуща¬
лось  народом  в  меньшей  степени,  потому  что  Гитлер  очень  заботился  об  удовлет¬
ворении  потребностей  широких  масс  путем  создания  народных  дешевых,  порою
бесплатных,  театров,  кино,  концертов,  различных  общественных  зрелищ  и  про¬
чих  мероприятий.  Какие  последствия  должно  было  иметь  это  ограничение  интел¬
лигентской  высшей  прослойки,  не  могло  дойти  так  быстро  и  не  дошло  до  созна¬
ния  широких  масс,  потому  что  они  пребывали  в  неведении  вследствие  своей  за¬
нятости  на  работе  и  различных  факторов,  отвлекавших  их  внимание.
 Что  же  касается  концентрационных  лагерей  и  жестокостей,  имевших  в  них  ме¬
сто,  то  я  считаю  своим  долгом  раз  навсегда  констатировать  следующее,  чтобы
поддержать  честь  германского  народа.  Это  неправда,  что  германский  народ  во
всей  своей  массе  до  окончания  войны  знал  о  том,  что  происходило  в  концентра¬
ционных  лагерях.  Обратное  может  утверждать  лишь  только  тот,  кто  не  имеет  ни¬
какого  представления  об  изощренной  системе,  с  помощью  которой  держались  в
секрете  условия,  существовавшие  в  концентрационных  лагерях,  даже  само  суще¬
ствование  этих  лагерей.  Каким  образом  широкие  круги  народа  могли  узнать  о  тех
условиях,  которые  царили  в  концентрационных  лагерях?  Обвинение  пыталось
доказать  нам  здесь,  что  лишь  очень  незначительный  процент  заключенных  кон¬
центрационных  лагерей  опять  обретал  свободу,  а  те,  кого  освобождали,  должны
были  давать  письменные  обязательства  под  угрозой  смерти  хранить  в  строгом
молчании  то,  что  они  пережили  во  время  своего  заключения.  Они  знали,  что  их
 21

жизнь  обречена,  если  они  нарушат  это  обязательство  и  если  Гестапо  об  этом  слу¬
чайно  узнает.  Мне  в  моей  практике  приходилось  сталкиваться  с  целым  рядом  за¬
ключенных  концентрационных  лагерей,  которые  были  отпущены  на  свободу,  но
мне  не  удалось  ни  одного  из  них  заставить  говорить,  то  же  самое  наблюдали  и
другие.  А  если  тот  или  иной  бывший  заключенный  что-либо  рассказывал,  то
слушатели  со  своей  стороны  боялись  передавать  другим  о  слышанном,  так  как
они  знали,  что  они  могли  быть  арестованы  и  помещены  в  концентрационный  ла¬
герь,  если  Гестапо  об  этом  узнает.  Но  когда  затем,  во  время  войны,  постепенно
стали  поступать  более  подробные  сведения  о  концентрационных  лагерях,  боль¬
шинство  самолетов  союзников  сбрасывали  град  бомб  на  эти  города.  Это  вполне
человечно,  если  население,  находясь  под  ужасом  ежедневных  воздушных  нале¬
тов,  не  задумывается  над  судьбой  заключенных  концентрационных  лагерей,  а,
прежде  всего,  думает  о  себе,  о  своих  родственниках,  будучи  озабочено  спасением
своей  собственной  жизни,  своим  существованием.
 И,  наконец,  я  спрашиваю  вас,  Господа  Судьи,  кто  вообще  мог  восстать,  кто
мог  поднять  мятеж  против  господства  Гитлера  и  партии?  После  того,  как  вспых¬
нула  война,  с  осени  1939  года  цветущая  мужская  часть  населения  была  под  ружь¬
ем  и  вела  тяжелую  борьбу  на  фронте;  дети,  женщины,  старики  и  больные  или
слабые  мужчины  не  могут  совершить  революции.  От  кого  могла  исходить  эта  ре¬
волюция,  кто  мог  ею  руководить?  Еще  ни  одна  революция  не  была  осуществлена
массами,  у  которых  нет  руководителя,  всегда  и  повсюду  должно  быть  руковод¬
ство,  которое  направляет  и  ведет  за  собою  массы.  Восстание  масс,  если  эти  мас¬
сы,  будучи  невооруженными,  совершают  мятеж  против  вооруженной  и  организо¬
ванной  силы,  является  как  во  время  войны,  так  и  в  мирное  время  с  самого  начала
безнадежным.  Насколько  безнадежным  было  бы  возмущение,  восстание  народа,
наиболее  ясно  вытекает  из  того  факта,  что  провалился  заговор  от  20  июля  1944  г.,
который  подготавливался  действительными  руководителями  в  течение  долгого
времени  с  соблюдением  всех  возможных  мер  предосторожности,  который  опи¬
рался  на  широкие  круги  народа.  Но  факт  самого  заговора  доказывает  уже  то,  что
господин  Французский  Обвинитель  Де  Ментон  не  прав,  когда  он  в  своей  остро¬
умной  и  интереснейшей  речи  от  11  января  1946  г.  изображает  национал-социа¬
листскую  идеологию,  по  праву  проклинаемую  им  со  всем  ее  возвеличиванием
расы  и  превосходства  германской  расы  над  всеми  другими  нациями  земного  ша¬
ра,  как  выражение,  как  последний  плод  германского  духа  и  его  действительной
натуры,  называя  при  этом  Фихте  и  Гегеля  как  первых  вещателей  этой  идеологии.
Фихте,  одного  из  величайших  и  благороднейших  представителей  христианства,
христианской  этики  и  учения  о  морали,  разделяет  целый  мир  от  этой  идеологии
национал-социализма.  Как  можно,  хотя  бы  раз  отождествлять  такую  идеологию  с
учением,  чья  философская  система  целиком  являла  собой,  может  быть,  самую
идеалистическую  из  всех  систем  Гегеля,  который  видел  в  государстве  единение
всех  моральных  сил  и  стремлений,  которому  государство  казалось  воплощением
идеи  морали,  чего-то  божественного  на  земле.  И  господин  французский  Обвини¬
тель  забывает,  что  германский  народ  является  тем  народом,  который  создал  Кан¬
та,  чье  незабываемое  учение  о  категорическом  императиве,  наряду  с  христиан¬
ской  этикой,  является  глубочайшим  и  благороднейшим  провозглашением  мо¬
рального  принципа,  свойственного  всем  эпохам.  Он  также  заблуждается,  когда  он
связывает  имя  Ницше  -  этого  стоящего  одиноко  в  германской  духовной  жизни
 22

мыслителя,  и  созданного  им  сверхчеловека  идеологией  национал-социалистских
вождей.  Целый  мир  разделяет  Ницше  и  этих  руководителей.
 Нет,  Господа  Судьи,  эти  герои  духа  в  германском  народе  не  имеют  ничего  об¬
щего  с  нацистской  идеологией.  Эта  идеология  находится  действительно  в  резком
противоречии  с  настоящим  германским  мышлением  и  чувствованием,  истинным
характером  и  стремлением  германского  народа  и,  прежде  всего,  с  позицией  гер¬
манского  народа  по  отношению  к  другим  народам  земного  шара,  так  как  этот  на¬
род  никогда  не  воображал,  что  он  лучше  или  как-то  благороднее  других  народов.
Он  никогда  не  был  исполнен  желания  уничтожать  другие  народы,  ему  неведома
ненависть  и  не  знакомо  чувство  мести.  Величайшая  трагедия  в  отношениях  меж¬
ду  ним  и  французским  народом  заключается  как  раз  в  том,  что  французский  на¬
род  никогда  не  хотел  понять,  что  германский  народ,  в  противоположность  фран¬
цузскому  народу,  который  после  войны  1870  года  и  до  мировой  войны  был  охва¬
чен  желанием  реванша,  даже  после  Версальского  договора  не  стремился  к  воз¬
вращению  Эльзас-Лотарингии.  Идея  Пангерманизма,  идея  великой  Германской
империи,  никогда,  даже  во  время  наибольшего  восхищения  Гитлером,  не  находи¬
ла  в  народе  отклика,  хотя  учение  о  Панславянизме  и  то,  с  каким  восхищением  это
учение  приветствовалось  славянскими  народами,  давали  ему  показательный  при¬
мер.  И  как  раз  именно  эта  идеология,  которая  проповедовалась  духовными  вож¬
дями  партии,  явилась  тем  моментом,  который  вызвал  и  укрепил  протест  сначала  в
интеллигентских  кругах  и  слоях  германского  народа,  а  затем,  в  связи  с  прочими
мероприятиями,  ограничившими  личную  свободу  и  лишавшими  ее,  и  в  прочих
слоях  народа,  вплоть  до  рядов  партии.  Поэтому  народ  в  подавляющем  большин¬
стве  не  был  воодушевлен  войной,  которую  начал  Гитлер  летом  1939  года.
 Каково  было  действительное  настроение  народа  уже  в  сентябре  1938  г.,  я  ос¬
мелюсь  изобразить  вам,  господа  Судьи,  на  примере  маленького  случая,  который  я
пережил  сам  25  и  26  сентября  1938  г.  В  тот  день  я  должен  был,  находясь  на  одной
из  улиц,  ведущих  на  большое  шоссе  в  южной  части  Берлина,  остановить  мой  ав¬
томобиль,  потому  что  улица  была  загружена  автомашинами.  Когда  я  спросил
проходившую  мимо  простую  женщину  из  народа  о  причине  затора  в  движении,
она  мне  ответила  с  выражением  отчаяния  и  презрения  на  лице  следующими  сло¬
вами:  «Те  впереди  отправляются  на  войну»  так,  что  у  меня  пробежал  мороз  по
коже.  Таково  было  действительное  отношение  народа  к  войне,  отношение,  кото¬
рое  явствовало  из  того,  что  отправлявшиеся  в  поход  войска  не  были  окружены
восторженными  толпами  людей,  приветствовавших  их  и  ликовавших,  а  встречали
их  молчаливым  и  испуганным  взглядом.  И,  если  вы  меня  спросите,  почему  народ
уже  тогда  не  возмутился  и  не  восстал,  то  вы  найдете  ответ  в  моих  предыдущих
заявлениях.  Будучи  народом,  который  привык  в  течение  столетий  к  тому,  чтобы
им  руководили  и  к  тому,  чтобы  выражать  послушание,  он  также  и  на  этот  раз  по¬
следовал  приказу  руководства,  которое  он  сам  возвеличил.  Но,  находясь  на  поло¬
жении  народа,  которого  постепенно  заковывали  в  степи,  он  не  обладал  возможно¬
стью  восстать,  поднять  против  своего  руководства  стихийный  бунт,  который
должен  был  оказаться  без  вождя  и  без  подготовки.  Это  восстание  могло  произой¬
ти  только  лишь  тогда,  когда  тяготы  войны  стали  невыносимыми,  когда  деятели,
находившиеся  на  руководящих  постах  и  сознававшие  свою  ответственность,  объ¬
единись  для  того,  чтобы,  выполняя  опаснейшую,  медленную  и  целеустремленную
работу,  попытаться  для  того,  чтобы  покончить  с  безумством  нацистского  господ¬
 23

ства  и  с  войной,  которую  оно  завязало,  избавить  германский  народ  от  катастро¬
фы,  которая  иначе  будет  неизбежной.  Но  судьба  не  увенчала  успехом  эту  попыт¬
ку.  Однако,  я  повторяю,  что  факт  этой  попытки,  поддержка  со  стороны  широких
кругов  народа,  даже  со  стороны  партии,  ясно  показывает,  что  нацистская  идеоло¬
гия,  которая  с  совершенной  очевидностью  стала  господствовать  с  1938  года,  не
соответствовала  действительному  характеру  германского  народа,  его  существу,
его  стремлениям,  его  психике  и  образу  мышления,  и  при  этом  не  вытекала  из  об¬
раза  мышления  народа,  а  была  ему  чужда  и  претила  его  натуре.
 Но  не  только  участники  мятежа  20  июля  1944  г.  были  теми  людьми,  которые
попытались  в  разгаре  войны  устранить  Гитлера  и  все  национал-социалистское
господство.  Были  еще  другие  люди,  которые  решились  достичь  той  же  самой  це¬
ли,  хотя  и  другим  путем,  и  уже  предприняли  первые  шаги  в  этом  направлении.  К
числу  этих  людей,  как  вы  уже  узнали  из  показаний  свидетеля  Штрелина,  принад¬
лежал  также  и  подсудимый  фон  Нейрат,  иначе  и  не  могло  быть,  когда  дело  кос¬
нулось  его,  этого  отпрыска  старинного  рода,  который  подарил  своей  маленькой
родине  Вюртембургу  многих  верных  государственных  чиновников,  его,  чья
жизнь  с  самого  детства  была  пронизана  вследствие  того  духа,  который  царил  в
его  родном  доме,  самой  пылкой  любовью  к  отечеству,  горячей  любовью  к  своему
народу,  и  его,  чьи  стремления  подчинялись  лишь  только  одной  цели.  Он  вырос,
будучи  воспитанным  просто  и  строго,  в  доме,  который  был  пронизан  не  только
духом  истинного  христианства  и  человеколюбия,  но  также  и  горячей  любовью  к
германскому  народу  и  к  Родине,  любовью,  которая  была  способна  на  жертвы.  Он
вырос  в  доме,  в  котором  у  него  с  детства  воспитали  на  всю  его  жизнь  желание,
волю  и  сознание  святого  долга,  пронизывавшие  все  его  мышление  и  все  его  дея¬
ния  с  тем,  чтобы  он  все  свои  силы,  свое  умение,  свои  качества  и  свои  способности
поставил  на  службу  благу  народа,  подчинив  этому  благу  свои  личные  интересы  и
даже  пожертвовав  ими.
 Но  -  и  это  надо  подчеркнуть  уже  в  этом  месте  -  наряду  с  этим  стремлением,  в
нем  с  равной  силой  жива  глубокая  и  действительная  религиозность,  правдивость
и  любовь  к  людям,  что  с  самого  начала  заставляло  его  отрицательно  относиться
ко  всякому  применению  насилия  по  отношению  к  другим,  не  только  в  своей  лич¬
ной  жизни,  но  в  своем  отношении  к  людям,  в  равной  мере,  налагало  свою  печать
на  всю  его  служебную  деятельность  также  и  после  Версальского  договора  и
предписывала  ему  законы  его  служебной  деятельности,  как  представителя  импе¬
рии  в  других  государствах,  как  министра  иностранных  дел  и,  наконец,  как  про¬
тектора  Богемии  и  Моравии.  Не  только  с  помощью  своего  прекрасного  характера,
своего,  понятного  в  человеке  такого  происхождения  и  воспитания,  поведения  и
обращения,  но  и,  в  первую  очередь,  с  помощью  всех  своих  действий  как  дипло¬
мата  и  государственного  деятеля,  проникнутых  любовью  к  миру  и  откровеннос¬
тью,  он  снискал  на  всех  своих  постах  неограниченное  и  честное  уважение  и  лю¬
бовь  всех  людей,  с  которыми  он  соприкасался,  даже  своих  политических  против¬
ников.  В  качестве  недвусмысленного  доказательства  этого  факта,  правильность
которого,  господа  Судьи,  могут  подтвердить  вам  ваши  собственные  дипломаты,
достаточно  указать  на  то,  что,  как  вы  знаете  из  показаний  под  присягой  моего
клиента,  не  кто  иной,  как  король  Георг  V  и  король  Эдуард  VII  английский  приня¬
ли  подсудимого  по  случаю  его  пребывания  в  Лондоне  в  1933-1935  годах  на  лич¬
ной  аудиенции,  что  английское  правительство  летом  1937  года  и  снова  в  1938  го¬
 24

ду,  когда  он  уже  не  был  министром  иностранных  дел,  приглашало  его  посетить
Англию  для  политических  переговоров,  и  что,  наконец,  в  день  его  65-летия  2  фев¬
раля  1938  г.  к  нему  явился  весь  дипломатический  корпус  в  Берлине,  чтобы  по¬
здравить  его,  и  монсеньор  Орзениго,  бывший  тогда  главой  дипломатического
корпуса,  выразил  от  имени  дипломатического  корпуса  свою  благодарность  и  свое
признание  за  всегда  готовое  к  соглашению  руководство  делами  министерства
иностранных  дел.  Считаете  ли  вы,  господа  Судьи,  что  ваши  дипломаты  и  госу¬
дарственные  деятели  настолько  мало  понимают  в  людях,  обладают  настолько  не¬
большим  опытом  и  жизненной  мудростью,  что  они,  если  бы  было  правильным
утверждение  обвинения  о  том,  что  г-н  фон  Нейрат  сознательно  поставил  себя  и
свое  хорошее  имя  на  службу  нацистам  в  качестве  вывески  и  все  его  действия,  вы¬
сказывания  и  заверения,  как  министра  иностранных  дел,  были  лишь  маскировкой,
т.е.  сознательным  обманом  всего  мира,  они  не  поняли  бы  это  в  течение  6-летней
деятельности  подсудимого  в  качестве  министра  иностранных  дел.  При  этом,  по¬
жалуй,  можно  рассматривать  как  само  собой  разумеющееся  то,  что  такие  старые
и  опытные  демократии,  как  Англия,  Америка,  Франция  и  Ватикан  назначили  то¬
гда  на  важнейший  пост  посла  в  Берлине  своих  умнейших  и  опытнейших  дипло¬
матов.  Я  даже  могу  полагать,  что  обвинение  не  совсем  ясно  сознает,  какое  свиде¬
тельство  в  бездарности  оно  выдало  своим  собственным  дипломатам  своим  выше¬
описанным  утверждением  о  подсудимом,  причем,  в  подтверждение  этого,  оно
могло  представить  лишь  фантастический  доклад  американского  консула  Мессер-
смитта.  Вообще,  я  твердо  убежден  в  том,  что  вы,  господа  Судьи,  на  основании
вашего  долголетнего  судейского  опыта  обладаете  достаточным  знанием  людей,
чтобы  понять  с  первого  взгляда,  что  мой  клиент  по  своему  характеру  совершенно
не  способен  к  таким  нечестным  действиям,  не  говоря  уже  о  том,  чтобы  приписать
ему  такое  актерское  искусство,  чтобы  в  течение  шести  лет  он  мог  водить  за  нос
способнейших  и  опытнейших  дипломатов  всего  мира.  Такой  человек,  который  60
лет  вел  честную  и  порядочную  жизнь,  как  подсудимый,  никогда  в  конце  своей
жизни  не  стал  бы  подобным  образом  отрицать  все  то,  что  он  до  этого  ставил  так
высоко.  Это  противоречило  бы  всякому  жизненному  опыту.
 На  том  же  уровне  находится  утверждение  обвинения  о  том,  что  подсудимый
фон  Нейрат  своим  вступлением  в  кабинет  Гитлера,  являясь  пятой  колонной  в  кон¬
сервативных  кругах  Германии  ставил  целью  привлечь  их  на  сторону  национал-
социализма.  Эта  клевета  на  подсудимого,  выставленная  обвинением,  безо  всякой
попытки  доказательства,  опровергается  показаниями  под  присягой  всех  свидете¬
лей  и  представленными  аффидевитами,  которые  единодушно  показывают,  что
отставка  подсудимого  с  поста  министра  иностранных  дел  именно  в  этих  кругах
была  воспринята  с  большим  огорчением  и  беспокойством,  так  как  эти  круги  ви¬
дели  в  выходе  подсудимого  из  правительства  признак  того,  что  отныне  его  после¬
довательная  политика  мира  будет  сменена  другой,  направленной  на  войну  внеш¬
ней  политикой,  которую  с  полным  правом  расценивали  как  национальное  несчас¬
тье.  Ибо  все  они  разделяли  убеждение  президента  фон  Гинденбурга  в  том,  что
господин  фон  Нейрат  был  представителем  мирной  внешней  политики  империи  и
гарантом  последовательного  проведения  этой  мирной  политики,  а  также  против
всяких  возможных  нежелательных  агрессивных  экспериментов  Гитлера  и  нацист¬
ской  партии,  и  что  по  этой  причине  президент  при  назначении  Гитлера  рейхс¬
канцлером  категорически  поставил  условие  пребывания  подсудимого  в  его  каби¬
 25

нете  в  качестве  имперского  министра  иностранных  дел.  Этот  факт  доказан  пока¬
заниями  под  присягой  всех  допрошенных  по  этому  вопросу  свидетелей,  а  также
представленными  мною  письмом  свидетеля  доктора  Копке  от  2  июня  1932  г.  по¬
сланнику  Рюмелину1  и  аффидевитом  баронессы  Риттер2.  Но  этот  последний  од¬
новременно  также  доказывает,  после  сколь  длительного  сопротивления  подсуди¬
мый  решился  принять  этот  пост,  и,  тем  самым,  подтверждает  собственные  пока¬
зания  под  присягой  о  том,  что  он  решил  вступить  на  этот  пост  лишь  после  того,
как  высокопочитаемый  им  президент  апеллировал  к  его  любви  к  Родине  и  напом¬
нил  ему  об  обещании,  данном  им  два  года  назад  президенту  не  оставлять  его,  ес¬
ли  он  в  нем  будет  нуждаться.  Пожалуй,  нет  нужды  в  дальнейших  доказательствах
безосновательности  и  неправильности  также  высказанного  без  доказательства
утверждения  обвинения  о  том,  что  подсудимый  использовал  свое  положение,
свое  уважение,  свои  связи  и  все  влияние  для  того,  чтобы  помочь  Гитлеру  и  наци¬
стской  партии  прийти  к  власти  в  империи.  Мне  едва  ли  нужно  в  этом  отношении
ссылаться  на  соответствующие  показания  подсудимого  Геринга  и  других  свиде¬
телей,  в  частности,  доктора  Копке,  из  которых  ясно  следует,  что  тогда  не  сущест¬
вовало  никакой  связи  между  Гитлером  и  нацистами  и  подсудимым,  не  говоря  уж
о  том,  что  подсудимый  ни  в  коей  мере  не  сотрудничал  в  переговорах,  предшест¬
вовавших  назначению  Гитлера  канцлером.
 Любовь  к  отечеству,  величайшая  забота  о  судьбе  своего  народа  и  обещание  не
оставлять  президента  фон  Гинденбурга  в  час  нужды  -  были  исключительными
мотивами  этого  человека,  побудившими  его  покинуть  ставший  ему  милым  пост
посла  в  Лондоне,  и  в  этот  критический  час  взять  на  себя  тяжелую  должность  ми¬
нистра  иностранных  дел  империи  и  переданные  ему,  как  таковому,  президентом
фон  Гинденбургом,  задачи,  даже  против  воли  Гитлера,  и  дальше  вести  политику
империи  по  рельсам  мира.  Подсудимый  фон  Нейрат  с  полным  правом  может  пре¬
тендовать  на  то,  что  он  всегда  всеми  своими  средствами  и,  используя  свою  лич¬
ность,  оставался  верным  этой  задаче,  также  после  смерти  президента  фон  Гин¬
денбурга  до  того  момента,  когда  он  увидел,  что  эта  задача  превышает  его  силы,
что  Гитлер  больше  не  поддается  его  влиянию,  а  решил  идти  по  таким  внешнепо¬
литическим  путям,  по  которым  подсудимый  по  своему  внутреннему  убеждению  и
взглядам  не  мог  следовать  за  ним.
 До  5  ноября  1937  г.,  до  знаменитой  речи  Гитлера  к  командующим  частями  воо¬
руженных  сил,  подсудимый  фон  Нейрат,  верно  выполняя  свое  данное  президенту
фон  Гинденбургу  обещание  также  и  после  его  смерти,  оставался  на  своем  посту  и
вследствие  этой  верности  даже  умершему  президенту  и,  в  некоторых  случаях,
касавшихся  внутренней  политики  Гитлера,  он  взял  на  себя  ответственность,  как
член  имперского  правительства,  должен  был  молча  сносить  вещи,  которые  не  со¬
ответствовали  его  собственному  отношению,  его  взглядам,  даже  прямо  им  проти¬
воречили.  Воспрепятствовать  этому  было  не  в  его  силах.  Поэтому  он  должен  был
ограничиться  тем,  чтобы  по  возможности  в  отдельных  случаях  ослабить  их  по¬
следствия  или  устранить  их,  как  вы  видели  из  аффидевита  земельного  эпископа
доктора  Вурма3  и  показаний  остальных  допрошенных  об  этом  свидетелей.  Упрек
Обвинения  в  том,  что  он  по  поводу  этих  случаев  не  ушел  с  поста  министра,  а,  на¬
 1  Книга  документов  Нейрата  №  1.  Документ  №  8.
 2  Там  же.  Документ  №  3.
 1  Книга  документов  Нейрата  №  1.  Документ  №  1.
 26

оборот,  сознательно  своим  пребыванием  на  посту  одобрил  их,  совершенно  невер¬
но.  Высшим  законом  его  действий  было  выполнение  задач,  данных  ему  президен¬
том  фон  Гинденбургом  -  обеспечить  проведение  мирной  внешней  политики  им¬
перии.  Он  нарушил  бы  данное  слово,  если  бы  он  покинул  пост  министра  ино¬
странных  дел  прежде,  чем  он  выполнил  бы  эту  задачу  или  уже  не  мог  бы  ее  вы¬
полнить.  Кто,  объективно  думающий,  мог  бы  упрекнуть  его  на  основании  этого
или  даже,  как  это  делает  обвинение,  отождествлять  его  с  нацистами?
 В  этом  отношении  подсудимого  заключается  единственная  причина,  почему
он  не  отказался,  как  это  сделал  министр  Эльц  фон  Рубенах,  от  назначения  почет¬
ным  группенфюрером  СС  в  сентябре  1937  г.,  а  также  от  золотого  партийного
значка,  который  был  вручен  ему  Гитлером  на  заседании  кабинета  30  января  1937
г.,  и  что  инкриминируется  ему  Обвинением  и  приводится  им  в  качестве  доказа¬
тельства  его  мнимого  национал-социалистского  умонастроения.  Ибо,  как  доказы¬
вают  показания  подсудимого  Геринга,  такой  отказ  со  стороны  подсудимого  фон
Нейрата  так  же,  как  и  со  стороны  Эльца  фон  Рубенаха,  был  бы  воспринят  Гитле-
ром  как  оскорбление,  и  на  него  Гитлер  бы  ответил  немедленным  увольнением
подсудимого  в  отставку.  Этого  подсудимый  как  раз  не  хотел  и  должен  был  избе¬
жать,  ибо  в  то  время  он  мог  еще  выполнять  порученную  ему  президентом  задачу  -
быть  гарантом  мирной  внешней  политики  империи,  так  как  тогда,  по  его  справед¬
ливому  убеждению,  его  влияние  на  Гитлера  было  еще  достаточно  большим,  что¬
бы  обеспечить  согласие  Гитлера  с  проводимой  им  мирной  внешней  политикой.
То,  что  в  обоих  случаях  речь  идет  не  о  действительном  вступлении  в  СС  и  пар¬
тию,  а,  в  первую  очередь,  только  о  вопросе  формы,  о  тщеславии  Гитлера  в  отно¬
шении  лиц  из  своего  сопровождения  при  предстоящем  посещении  Муссолини,  а
во  втором  случае  -  о  внешнем  выражении  признательности  за  осуществляемую
подсудимым  в  качестве  министра  иностранных  дел  службу,  в  котором  одновре¬
менно  заключалось  доказательство  полного  согласия  Гитлера  с  проводимой  под¬
судимым  мирной  внешней  политикой,  т.е.  о  самом  обыкновенном  награждении
орденом,  как  это  принято  во  всех  государствах,  ясно  доказано  представлением
доказательств.  Награждение  орденом  в  обычном  смысле  было  тогда  еще  невоз¬
можно,  так  как  тогда  в  Третьей  империи  вообще  еще  не  существовали  ордена.  То,
что  подсудимый  в  обоих  случаях,  несмотря  ни  на  что,  немедленно  заявил,  что  он
ни  при  каких  обстоятельствах  не  желает  рассматривать  получение  от  Гитлера
этих  почетных  атрибутов,  как  свое  вступление  или  прием  в  СС  или  партию,  дока¬
зано  показанием  под  присягой  подсудимого.
 Вообще  же  он  никогда  не  приносил  присягу,  которая  являлась  условием  всту¬
пления  в  СС,  никогда  не  осуществлял  никакой  деятельности  в  СС  и  за  всю  свою
жизнь  лишь  два  раза  надел  форму  СС  по  категорическому  желанию  Гитлера.  Это
также  подтверждено  в  его  показаниях  под  присягой.  В  действительности,  в  обоих
случаях  речь  идет  о  личной  жертве  подсудимого,  принесенной  им  своему  данно¬
му  Гинденбургу  обещанию.  Если  Обвинение  считает,  что  на  основании  этих  двух
случаев  следует  заключить  о  национал-социалистском  мировоззрении  и  согласии
подсудимого  с  идеологией  и  всей  правительственной  системой  Гитлера,  то  оно
находится  на  совершенно  новом  пути.  И  еще  в  меньшей  степени  доказательством
этого  утверждения  Обвинения  является  награждение  подсудимого  орденом  орла,
ибо  этим  орденом  он,  а  также  подсудимый  фон  Риббентроп,  были  награждены  не
за  достигнутые  ими  лично  успехи,  а,  наоборот,  он  был  связан  с  положением  им¬
 27

перского  министра  иностранных  дел  или  имперского  протектора  как  такового,
чтобы  придать  этому  .ордену,  который  был  предназначен  для  награждения  только
иностранцев,  особое  значение  в  глазах  иностранных  государств,  что  следует  уже
из  того,  что  подсудимый  при  своем  уходе  в  отставку  должен  был  его  вернуть.
Представление  доказательств  показаниями  под  присягой  всех  допрошенных  сви¬
детелей  ясно  показало,  что  подсудимый  с  самого  начала  и  до  конца  отрицательно
относился  к  национал-социалистской  системе  и  ее  доктринам,  и  поэтому  извест¬
ные  партийные  круги  постоянно  с  ним  враждовали  и  вели  борьбу.  Эти  круги  хо¬
рошо  знали,  что  подсудимый  фон  Нейрат,  как  это  следует  из  его  собственных  по¬
казаний,  а  также  показаний  свидетелей:  доктора  Копке  и  доктора  Дикхоффа,  до
последнего  дня  очень  энергично  и  успешно  выступал  против  всяких  попыток  на¬
значить  членов  партии  в  качестве  чиновников  в  министерство  иностранных  дел  и,
тем  самым,  открыть  его  нацистскому  влиянию,  и  что,  несмотря  на  многие  интри¬
ги,  его  нельзя  было  отвлечь  от  его  ясной,  мирной  политики.  Подсудимый  сносил
и  эти  враждебные  действия,  и  интриги  на  основании  своего  жизненного  сознания
ответственности  и  своей  любви  к  Отечеству,  руководимый  только  стремлением
вести  германскую  внешнюю  политику  по  тем  путям,  которые  по  его,  создавше¬
муся  в  долгие  годы  успешной  дипломатической  деятельности,  убеждению  были
единственно  правильными.  Ему  было  совершенно  ясно,  что  если  он  уйдет  со  сво¬
его  поста,  то,  тем  самым,  будет  устранено  препятствие  к  проникновению  в  им¬
перское  министерство  иностранных  дел  членов  партии  и  нацистского  духа,  и
опасность  отхода  от  олицетворяемой  им  мирной  политики  станет  вполне  реаль¬
ной,  как  это  и  получилось  вскоре  после  его  отставки  4  февраля  1938  г.
 Поэтому  для  подсудимого  это  было  одним  из  величайших,  может  быть,  самым
крупным  разочарованием  в  его  служебной  жизни,  когда  он  5  ноября  1937  г.  понял
из  речи  Гитлера,  что  все  его  стремления,  вся  его  борьба,  все  его  личные  жертвы
последних  пяти  лет  были  бесполезны,  что  его  влияние  на  Гитлера  окончилось,  и
что  Гитлер  решил  отказаться  от  него  и  проводимой  им  политики  мира  и  соглаше¬
ния,  и  в  случае  нужды,  для  достижения  своих,  изложенных  в  речи  более  чем  уто¬
пичных  планов  и  намерений,  готов  воспользоваться  также  военными  средствами.
Это  поразило  его,  как  гром  среди  ясного  неба,  ибо  до  тех  пор  ничто  не  указывало
на  то,  что  Гитлер  может  быть  не  согласен  с  проводимой  подсудимым  политикой
мира.  Насколько  тяжело  поразил  его  этот  удар,  который,  казалось,  уничтожал  все
его  надежды  и  все  его  стремления  предохранить  Германию  от  внешнеполитических
опасностей,  от  военных  осложнений  и  возможной,  если  не  вероятной,  катастрофы
может  показать  сердечный  приступ,  случившийся  с  ним  на  следующий  день.  Но  из-
за  своего  осознания  ответственности,  из-за  жгучей  заботы  о  будущем  своего  наро¬
да,  он,  прежде,  чем  сделал  последние  очевидные  выводы  и  вышел  в  отставку,  счи¬
тал  себя  обязанным  еще  раз  попытаться  в  подробной  и  серьезной  беседе  отговорить
Гитлера  от  его  планов  и  намерений.  Однако  когда  он  вынужден  был  во  время  этой
беседы  констатировать,  что  решение  Гитлера  неизменно,  он  ни  секунды  не  коле¬
бался  заявить  Гитлеру,  что  он  ни  при  каких  обстоятельствах  не  намерен  содейство¬
вать  такой  зловещей  политике,  и  что  Гитлер  для  такой  внешней  политики  должен
найти  себе  другого  министра  иностранных  дел.  Гитлер  удовлетворил  это  ходатай¬
ство  об  отставке  своим  письмом  от  4  февраля  1938  г.
 Я  спрашиваю  Вас,  господа  Судьи,  существует  ли  более  недвусмысленное  и
ясное  доказательство,  чем  эта  отставка,  абсолютной  неправильности  и  полной
 28

безосновательности  выдвинутого  на  этом  процессе  против  моего  клиента  обвине¬
ния  в  том,  что  он  содействовал  или  хотел  содействовать  планированию  и  подго¬
товке  агрессивных  войн,  которые  последовали  через  полтора  года,  с  помощью
своей  внешней  политики?  Существует  ли  более  недвусмысленное  и  ясное  доказа¬
тельство  внутренней  противоречивости  применения  принципов  заговора  к  делам,
действиям  государственных  деятелей  и,  особенно,  подсудимого?  Существует  ли,
наконец,  более  недвусмысленное  и  ясное  доказательство  абсурдности  ретроспек¬
тивной  характеристики  политики  государств,  что  является  здесь  одним  из  крае¬
угольных  камней  всего  обвинения?
 Вы,  господа  Судьи,  которые  должны  здесь  вынести  приговор,  знаете  по  роду
вашей  деятельности  и  опыту,  по  крайней  мере,  так  же  хорошо,  как  я,  насколько
опасны  обратные  заключения  на  основании  деятельности  какого-либо  человека  в
определенное  время  в  отношении  мыслей,  намерений  и  дел  этого  человека,  отно¬
сящихся  ко  времени  за  несколько  лет  до  этого.  Времена  меняются,  и  мы  вместе  с
ними.  Каждый  из  нас,  без  сомнения,  неоднократно  убеждался  по  опыту  собствен¬
ной  жизни  в  правильности  этого  положения.  Убеждения  и  мнения,  намерения  и
решения,  которые  были  у  нас  в  определенное  время,  и  которые  мы  выполняли,  с
течением  лет  изменились,  частично  вследствие  изменения  нашего  «я»,  частично
вследствие  изменения  внешних  условий.  Поэтому  действительно  ли  хотят  выдви¬
нуть  положение  и,  на  основании  ретроспективного  рассмотрения,  сделать  вывод,
что  прежние  намерения,  высказывания  и  действия  были  лишь  маскировкой,  и  че¬
ловек  уже  тогда  намеревался  и  решил  сделать  то,  что  он  сделал  уже  через  не¬
сколько  лет  при  совершенно  других  обстоятельствах?  Почему  в  отношении  поли¬
тика,  государственного  деятеля  Вы  хотите  применять  другой  масштаб,  он  ведь  то¬
же  является  только  человеком  и  подчинен  тем  же  изменениям  в  своих  идеях,  на¬
мерениях  и  мнениях,  как  и  всякий  другой.  Он  даже  в  еще  значительно  большей
степени  подчинен  внешним  влияниям,  внешним  условиям,  известным  неопреде¬
ленным  факторам,  и  зависит  от  них,  как  и  всякий  обычный  человек.  Один  пример:
что  бы  Вы  сказали  о  человеке,  который  бы  серьезно  отважился  утверждать,  что
Наполеон  Бонапарт  уже  в  то  время,  когда  он  в  Великую  революцию  отправился  в
Париж,  и  позже,  когда  он  взял  на  себя  командование  французскими  армиями  в  Се¬
верной  Италии,  уже  имел  мысль  или  намерения  или  даже  план  сделаться  в  1804
году  императором  французов,  а  в  1812  году  пойти  на  Москву?
 Я  думаю,  что  тот,  кто  выдвинул  бы  это  утверждение,  был  бы  одинок  в  своем
мнении.  И  все-таки,  искусный  диалектик  мог  бы  с  большей  или  меньшей  кажу¬
щейся  логикой  и  справедливостью  обосновать  это  утверждение  историческим
развитием  вещей,  как  это  делает  обвинение  в  отношении  своего  утверждения  о
том,  что  Гитлер  уже  в  момент  прихода  к  власти,  даже  при  составлении  партийной
программы  в  1920  году  имел  не  только  намерение,  но  даже  и  план  ведения  своих
более  поздних  агрессивных  воин  и  что  все  то,  что  сделали  Гитлер  и  нацисты  или
их  сотрудники  с  момента  прихода  к  власти  во  внешней  внутренней  политике,  яв¬
ляется  сознательной  подготовкой  этих  агрессивных  воин.
 Господа  Судьи!  Я  думаю,  что  тот,  кто  последует  за  обвинением  и  его,  в  конце
концов,  очень  слабым  обоснованием  и  ретроспективным  рассмотрением  вещей,
тот  чрезвычайно  сильно  переоценит,  пожалуй,  не  только  духовные,  но  и  полити¬
ческие  способности  не  только  его  приверженцев,  но  и  самого  Гитлера.  Ибо  это
всегда  является  доказательством  известной  духовной  ограниченности,  если  чело¬
 29

век,  а  особенно  государственный  деятель,  основывает  свою  политику  на  предпо¬
ложении,  как  это,  бесспорно,  делал  Гитлер,  что  правительства  и  государственные
деятели  остальных  государств  могут  быть  всегда  обмануты  одними  и  теми  же
методами,  что  они  всегда  будут  сносить  одинаковые  и  расцениваемые  ими,  как
нарушение  договоров,  действия  и  будут  спокойно  наблюдать  за  всем  этим  до  того
момента,  когда  Гитлер  решит,  что  он  достиг  такой  точки,  что  может  теперь  при¬
менить  вооруженную  силу  против  почти  всего  мира.  И  разве  это  не  доказательст¬
во  духовной  ограниченности,  если  государственный  деятель  недооценивает  спо¬
собности  и  ум,  а  также  силу  противника,  как  это  делал  Гитлер?
 Следует  добавить  еще  одно,  и  это  нельзя  недооценивать,  это  скачкообразность
собственного  мышления  Гитлера  и  вытекающих  из  этого  решений.  Я  думаю,  что
в  отношении  этого  мне  не  надо  вам  представлять  дальнейших  доказательств.  Это
всем  известно.  Но  Гитлер  был  также  человеком,  который  не  переносил  никакого
противоречия,  никакого  сопротивления,  и  который,  если  он  натыкался  на  них  и
встречал  препятствия,  которые  он  не  мог  легко  устранить,  немедленно  менял
свои  планы  и  намерения  и  увлекался  решениями,  которые  часто  были  прямо  про¬
тивоположны  тому,  что  он  до  этого  хотел,  планировал  и  делал.
 Все  это  говорит  против  приписываемого  обвинением  Гитлеру  намерения  пла¬
нировать  и  подготавливать  войны  в  момент  прихода  к  власти  или  даже  на  не¬
сколько  лет  раньше.  Невозможность  такого  положения  становится  еще  более  яс¬
на,  если  вспомнить  о  следующем:  бесспорно,  Гитлер,  как  это  видно  из  представ¬
ленных  мною  документов,  со  дня  прихода  к  власти  до  1937  года  неоднократно  в
публичных  речах,  обращениях  и  дипломатических  нотах  не  только  заявлял  о  сво¬
ей  воле  к  миру,  но  и  делал  положительные  предложения  для  практического  осу¬
ществления  ограничений  вооружения  всех  государств,  т.е.  и  Германии,  из  кото¬
рых  ясно  видно,  что  в  отношении  германских  вооруженных  сил  и  их  мощи  он
заявил  о  своей  готовности  удовлетвориться  таким  соотношением  с  вооружениями
западных  держав,  которое  с  самого  начала  исключало  возможность  всяких  агрес¬
сивных  войн  против  других  государств.  И,  представьте  себе,  что  одно  их  этих
предложений  Гитлера  было  бы  принято  остальными  государствами,  тогда  агрес¬
сивная  война,  которую  Гитлер  якобы  планировал  и  подготавливал  долгие  годы,
была  бы  вообще  невозможна.  Все  старания,  работа  и  расходы,  пошедшие  на  ее
подготовку,  были  бы  бесполезны.  Или  вы,  может  быть,  считаете  мыслимым,  что
Гитлер  предполагал  и  считался  с  тем,  что  его  предположения  будут  отклонены,  и
что  он  делал  их,  лишь  сознавая  это?  Тогда  он  был  бы  действительно  прямо-таки
демоническим  гением,  ясновидцем  первого  класса.  Вы  действительно  хотите  на¬
стаивать  на  этом  и,  тем  самым,  подтвердить  утверждение  Обвинения  о  планиро¬
вании,  задуманном  задолго  до  прихода  к  власти,  агрессивной  войны  в  1939  году?
И  даже  если  вы  ответите  на  этот  вопрос  положительно  в  отношении  личности
Гитлера,  то  вы  приписываете  также  и  его  сотрудникам,  его  сообщникам,  даже
всем  членам  партии  подобный  пророческий  дар?  Задать  этот  вопрос,  значит,  от¬
ветить  на  него  отрицательно.  С  этим  вопросом  рушится  все  вымученное  искусст¬
венное  обоснование  Обвинения.  И  с  ним  рушатся  также  все  утверждения  относи¬
тельно  всего  положения  дел  и,  в  частности,  совместной  ответственности  всех  со¬
трудников  Гитлера,  объединяемых  им  в  понятие  заговора,  по  меньшей  мере  до
того  момента,  когда  широким  кругам  его  последователей  стало  ясно,  что  Гитлер
хочет  войны  и  решил  начать  ее.  Но,  тем  самым,  становится  очевидной  безотноси¬
 30

тельная  правильность  выдвинутого  мною  в  начале  моей  речи  постулата  о  рас¬
смотрении  субъективной  ответственности  каждого  отдельного  подсудимого,  по¬
сле  отказа  от  совместной  ответственности  каждого  в  отдельности  лишь  на  осно¬
вании  факта  его  содействия  в  рассматриваемых  обвинением,  как  подготовка  к
агрессивной  войне  и  действиям  в  какое-либо  время  без  изучения  того,  знало  ли
данное  лицо  о  целях  и  намерениях  Гитлера.  Это  противоречит  всякому,  как  при¬
митивнейшему,  так  и  самому  высокоразвитому  чувству  права  всех  народов  зем¬
ли,  если,  как  это  делает  обвинение,  просто  отбросить  в  сторону  и  не  обращать
внимания  на  этот  постулат.  Тогда  «зиттит  угт>,  к  чему  стремится  этот  процесс,
стало  бы  «зитта  щипа».
 Лучшим  доказательством  правильности  этого  утверждения  является  сам  под¬
судимый  фон  Нейрат.  Разве  это  не  чистое  сумасшествие,  разве  это  не  «зитта
щипа»,  обвинять  этого  человека  в  сознательном  содействии  в  планировании  и
подготовке  агрессивных  воин,  человека,  который  свою  единственную  задачу  ви¬
дел  в  том,  и  принес  этой  задаче  многие  личные  жертвы,  чтобы  воспрепятствовать
созданию  военных  осложнений?  Который  в  тот  момент,  когда  он  должен  был
признать,  что  эта  задача  превышает  его  силы,  немедленно  ушел  в  отставку?  Это
чувствует,  по-видимому,  также  само  Обвинение,  ибо  иначе  оно  не  привело  бы  в
качестве  доказательства  мнимой  вины  подсудимого  его  присутствие  на  речи  Гит¬
лера  5  ноября  1937  г,  и  не  замалчивало  бы  то,  что  подсудимый  из-за  этой  речи,  из
которой  был  ясен  отход  Гитлера  от  политики  мира  к  политике  войны,  отказался
от  дальнейшего  сотрудничества  и  тем  дал  понять,  что  он  ни  в  прошлом,  ни  в  бу¬
дущем  не  будет  содействовать  планированию  и  подготовке  или  ведению  агрес¬
сивной  войны  и  не  собирается  содействовать  или  одобрять  это.  Тем  самым,  с  са¬
мого  начала  раз  и  навсегда  отпадает  всякая  виновность  подсудимого  фон  Нейрата
в  смысле  Обвинения.  Ибо,  даже  если  это  хотят  признать,  он,  как  ответственный
руководитель  германской  внешней  политики,  и  нарушил  международные  догово¬
ры,  то  следует  указать  на  то,  что,  согласно  ясному  тексту  Устава,  нарушение  меж¬
дународных  договоров  само  по  себе  не  является  наказуемым  преступлением,  а
становится  таковым  лишь  в  том  случае,  если  оно  служит  подготовкой  агрессив¬
ных  войн.  То,  что  такое  нарушение  служит  этой  цели,  этого  должен  хотеть  или,
по  крайней  мере,  сознавать  нарушитель.  То,  что  у  подсудимого  фон  Нейрата  от¬
сутствовала  такая  воля,  даже  малейшее  сознание  этого,  доказывает  совершенно
ясно  его  отставка  с  поста  министра  иностранных  дел.  Но  я  покажу  Вам,  что  даже
это  обвинение  в  нарушении  международных  договоров  необоснованно.
 Когда  2  июня  1932  г.  подсудимый  фон  Нейрат,  по  желанию  Гинденбурга,  взял
на  себя  руководство  министерством  иностранных  дел,  существовало  два  вопроса,
которые  по  своему  значению  сильно  превышали  все  остальные  европейские  про¬
блемы  и  срочно  требовали  своего  разрешения.  Это  были:  проблема  германских  ре¬
парационных  платежей  и  проблема  разоружения  держав-победительниц  и  связан¬
ного  неразрывно  с  этим  равноправия  Германии.  Первый  вопрос  подсудимому  и,
бывшему  тогда  рейхсканцлером,  фон  Папену  удалось  через  несколько  дней  после
вступления  в  должность  подсудимого  привести  к  удовлетворительному  решению
на  конференции  держав  в  Лозанне,  которая  началась  10  июня  1932  г.  На  заключи¬
тельном  заседании  конференции  9  июля  1932  г.  было  постановлено,  что  Германия
должна  будет  уплатить  окончательную  сумму  в  3  миллиарда  марок,  и  после  этого
окончательно  освободиться  от  оков  Версальского  договора.  План  Юнга  был  от¬
 31

брошен,  и  оставались  лишь  обязательства  Германии  по  представленным  ей  займам.
Тем  самым,  с  политической  точки  зрения  Германия  достигла  того,  что  часть  VIII
Версальского  договора,  в  которой  были  записаны  репарационные  обязательства  на
основании  статьи  232-й,  была  устранена.  Первая  брешь  была  пробита.
 Совсем  иное  положение  было  с  проблемой  разоружения.  Эта  проблема,  я  ду¬
маю,  что  это  всем  известно,  в  своем  возникновении  была  обусловлена  частью  V
Версальского  договора,  где  говорилось  о  возложенном  на  Германию  обязательст¬
ве  о  разоружении,  и  в  предисловии  к  этой  части  было  сказано,  что  в  случае  вы¬
полнения  этого  обязательства  хорошо  вооруженные  государства-победители  обя¬
заны  также  разоружиться.  Германия  разоружилась,  она  выполнила  свои  обяза¬
тельства,  как  это  бесспорно  было  констатировано,  и  было  признано  Лигой  наций
в  полном  объеме  уже  в  1927  году.  Тем  самым,  стало  актуальным  требование  Гер¬
мании  о  выполнении  обязательств  партнерами  по  договору,  о  которых  говорилось
в  предисловии  к  части  У-й.  И  Германия  уже  задолго  до  вступления  на  пост  под¬
судимого  выдвинула  это  требование  о  разоружении  также  и  высоко  вооруженных
государств,  а  в  связи  с  этим  и  признания  ее  равноправия.  Но  начатые  вслед  за
этим  переговоры  на  так  называемой  конференции  по  разоружению,  однако,  не
достигли  никакого  прогресса  до  вступления  подсудимого  на  пост  министра  ино¬
странных  дел.  Наоборот,  как  раз  летом  1931  года  они  почти  полностью  зашли  в
тупик.  В  частности,  разрешите  мне,  учитывая  установленное  небольшое  количе¬
ство  времени,  находящегося  в  моем  распоряжении,  указать  на  германский  мемо¬
рандум  от  29  августа  1932  г.4  и  интервью  моего  клиента  от  6  сентября  1932  г.
представителю  телеграфного  агентства  Вольфу5.  И,  наконец,  я  разрешу  себе  со¬
слаться  на  документ,  переданный  Трибуналу  -  это  заявление  подсудимого  от  30
сентября  1932  г.,  сделанное  немецкой  прессе6.  Из  всех  этих  заявлений,  которые
одновременно  должны  были  служить  подготовке  начинающихся  16  октября  1932
г.  переговоров  на  конференции  по  разоружению,  и  которые  должны  были  пока¬
зать  западным  державам  и  всему  миру  серьезность  положения,  ясно  видно,  каков
был  основной,  господствующий  с  самого  начала,  принцип  всей  политики  подсу¬
димого,  принцип,  который  остался  в  его  взглядах  до  самого  его  ухода  с  должнос¬
ти,  принцип  всего  его  мышления  и  его  намерений  как  человека,  дипломата  и  ми¬
нистра  иностранных  дел.  Этот  принцип  можно  обобщенно  выразить  следующими
словами:  предотвращение  разрешения  конфликтов  силой  оружия,  достижение
всех  целей  и  выполнение  всех  задач  германской  внешней  политики  только  лишь
мирными  средствами,  исключение  войны  как  средства  политики,  одним  словом,
обеспечение  и  сохранение  мира  среди  народов.  Та  же  самая  тенденция  наблюда¬
ется  в  письме  бывшего  французского  посла  в  Берлине  Франсуа  Понсье7.  Там  эта
тенденция  приводится  для  характеристики  подсудимого,  и  это  было  единогласно
подтверждено  всеми  свидетелями  и  аффидевитами.  Несмотря  на  то  что  перегово¬
ры  на  конференции  по  разоружению  и  сама  конференция  встретили  Германию
прямо-таки  «в  штыки»,  что  побудило  главу  немецкой  делегации  заявить,  что  при
таких  условиях  немецкая  делегация  не  будет  присутствовать  на  конференции,
западные  державы  не  пожелали  отказаться  от  этики,  положенной  в  основу  поли¬
 4  Книга  документов  Нейрата  №  2.  Документ  №  40.
 5  Там  же.  Документ  №41.
 6  Там  же.  Документ  №  45.
 7  Книга  документов  Нейрата  №  5.  Документ  №  162.
 32

тики,  пронизанной  такой  тенденцией.  По  инициативе  британского  правительства
11  декабря  1932  г.  было  заключено  известное  соглашение  пяти  держав,  в  котором
Англия,  Франция,  Италия  и  присоединившиеся  к  ним  Соединенные  Штаты  Аме¬
рики  признали  равноправие  Германии8.  Главный  комитет  конференции  по  разо¬
ружению  14  декабря  1932  г.  с  удовлетворением  принял  к  сведению  это  соглаше¬
ние,  и  немецкий  представитель  заявил  о  своем  согласии  участвовать  в  последую¬
щих  переговорах  на  конференции,  причем  он  подчеркнул,  что  это  признанное  11
декабря  1932  г.  равноправие  Германии  является  обязательным  условием  для  даль¬
нейшего  участия  Германии  в  переговорах.  Казалось,  что  был  сделан  большой  шаг
вперед  на  пути  достижения  соглашения  по  вопросам  разоружения.
 Но  дело  обстояло  иначе:  когда  вскоре,  а  именно  2  февраля  1933  г.,  опять  нача¬
лись  переговоры  на  собиравшейся  в  Женеве  конференции  по  разоружению,  дело
дошло  до  крупных  столкновений  между  немецкой  и  французской  делегацией.  Во
время  этих  столкновений  французский  представитель  заявил,  что  соглашение  пя¬
ти  держав,  заключенное  11  декабря  1932  г.,  не  является  правомочным,  ибо  оно
заключено  только  лишь  пятью  державами.  Поводом  для  таких,  все  время  обост¬
рявшихся  разногласий  было  то,  что  положенный  в  основу  переговоров  француз¬
ский  план  от  14  ноября  1932  г.,  к  великому  удивлению  не  только  одной  Германии,
значительно  изменял  позицию  Франции  по  основным  вопросам  всей  проблемы
разоружения.  В  этом  плане,  противоречащем  принципам  Версальского  договора  и
позициям  Франции  до  сего  времени,  Франция  внезапно  стала  поддерживать  ту
точку  зрения,  что  армии,  в  которых  служат  сверхсрочники,  т.е.  солдаты-профес¬
сионалы,  носят  агрессивный  характер  и  представляют  опасность  для  мира,  что
только  армии  с  коротким  сроком  службы  носят  оборонительный  характер.  Учи¬
тывая  имеющееся  в  моем  распоряжении  время,  я,  к  сожалению,  должен  отказать¬
ся  не  только  от  изложения  деталей  этого  французского  плана,  но  и  от  изложения
развития  все  обостряющихся  и  обостряющихся  разногласий  между  Германией  и
остальными  державами.  Я  должен  здесь  предположить,  что  они  общеизвестны,  и
ограничиться  только  лишь  указанием  на  то,  что  новый  французский  тезис,  поло¬
женный  в  основу  конференции  по  разоружению,  был  направлен  против  Германии
и  против  ее  армии,  которая  была  создана  на  основании  условия  вооружения,  ус¬
тановленного  Версальским  договором.  В  случае  воплощения  в  жизнь  этого  тези¬
са,  который  требовал  преобразования  имперской  армии  в  армию  милиции  с  крат¬
косрочной  службой,  это  привело  бы  к  еще  большему  ограничению  вооружения,
которое  и  без  того  было  недостаточным  для  защиты  от  нападения.  Но  представ¬
ление  этого  тезиса  ясно  доказывало,  что  Франция  не  хочет  разоружаться.  Это  бы¬
ло  видно  и  из  заявлений  французского  представителя.  Новый  план  Франции,  как
и  вся  ее  позиция,  в  особенности  по  вопросу  соотношений  в  области  уменьшения
армий  различных  стран,  были  не  чем  иным,  как  новым  выражением  ее  старого
тезиса:  сначала  безопасность,  потом  разоружение.  Этим  Франция  уничтожала  не
только  все  предшествующие  переговоры,  но  и  переговоры  относительно  нового
плана  посредничества,  представленного  Англией  в  целях  предотвращения  угро¬
жающего  прекращения  переговоров,  это  был  так  называемый  план  Макдональда.
Указания  Германии  на  то,  что  следует  учитывать  и  ее  безопасность,  и  ее  требова¬
ния,  которые  вытекали  из  признания  ее  равноправия  11  декабря  1932  г.,  требова¬
 8  Книга  документов  Нейрата  №  2.  Документ  №  47  «а».
 33

ния  всестороннего  разоружения  были  восприняты  противной  стороной  как  вызов,
и  вина  в  том,  что  переговоры  не  увенчались  успехом,  была  приписана  Германии.
 Мой  подзащитный,  в  интересах  выяснения  положения  и  освещения  положения
перед  мировой  общественностью,  посчитал  необходимым  в  журнале  «Лига  На¬
ций»,  выходившем  в  то  время  в  Женеве,  И  мая  1933  г.  опубликовать  статью,  в
которой  он  разъяснял  результаты  конференций,  комментировал  позицию  Герма¬
нии  и  в  конце  заявил,  что  германские  требования  практически  осуществить  рав¬
ноправие  Германии  путем  разоружения  хорошо  вооруженных  государств  не
увенчались  успехом  в  виде  нежелания  этих  государств  провести  разоружение.  Он
заявлял,  что  Германия  вследствие  этого,  в  интересах  своей  собственной  безопас¬
ности,  вынуждена  перейти  к  пополнению  своего  вооружения,  если  общие  ограни¬
чения  и  разоружение  в  рамках  английского  плана  Макдональда  не  будут  доста¬
точными  для  осуществления  справедливого  требования  Германии  на  сохранение
ее  безопасности9.
 Этот  вывод  был  в  то  время,  учитывая  внешнеполитическое  положение,  вполне
справедливым,  ибо  события,  обострившиеся  до  кризиса  и  имевшие  место  на  кон¬
ференции  по  разоружению,  были  лишь  незначительной  частицей,  в  определенной
мере  выражением  международного  напряжения,  которое  наступило  со  времени
прихода  Гитлера  к  власти.  Заграница  сначала  с  удивлением  и  с  определенным
непониманием  наблюдала  за  внутриполитическими  событиями  в  Германии.
Вскоре  после  прихода  к  власти  Гитлера  30  января  1933  г.  по  причинам,  освеще¬
ние  которых  здесь  завело  бы  слишком  далеко,  за  границей  создалось  впечатление,
и  не  только  во  Франции  и  у  ее  союзников,  но  и  в  Англии,  что  эта  так  называемая
немецкая  революция  является  европейской  опасностью.  Страх  перед  этой  рево¬
люцией  все  в  большей  и  большей  степени  выражался  в  поведении  западных  дер¬
жав  на  конференции  по  разоружению,  где  совершенно  обоснованный  и  всегда
выдвигаемый  Германией  принцип  был  воспринят  теперь  как  вызов.  Но  эти  опасе¬
ния  и  неуверенность  в  отношениях  с  новой  Германией  привели  к  еще  более  зна¬
чительным  мероприятиям  и  угрозам.  С  согласия  Англии,  Франция  в  начале  мая
1933  г.  перешла  к  проведению  военных  подготовительных  мероприятий,  она  еще
зимой  привела  в  боевую  готовность  пограничные  укрепления,  усиленные  люд¬
ским  составом,  большие  склады  в  Лотарингии,  которая  являлась  районом  развер¬
тывания  армии,  находящейся  на  Рейне  и,  кроме  того,  провела  большую  пробную
мобилизацию  между  Бельфортом,  Мюльгаузеном  и  Сант-Людвигом,  при  которой
присутствовал  начальник  французского  генерального  штаба  генерал  Вейганд.
Одновременно  с  этим  французский  министр  иностранных  дел  Поль  Бонкур  в  сво¬
ей  речи  от  12  мая  1933  г.  в  сенате  демонстративно  заявил,  что  ввиду  революцион¬
ного  «взрыва»  в  Германии  Италию  следует  держать  в  кругу  западных  держав  и,
отвечая  на  поведение  Германии  на  конференции  по  разоружению,  он  добавил,  что
если  Германия  хочет  сохранить  свою  армию,  то  она  должна  строго  придержи¬
ваться  Версальского  договора.  Это  заявление  французского  министра,  которое
могло  быть  воспринято  только  как  угроза,  было  подчеркнуто  и  подкреплено  по¬
добными  же  заявлениями  британского  военного  министра  Хейльсхема  и,  обычно
так  пацифистски  настроенного,  лорда  Сесиля  в  английской  палате  общин,  по¬
следний  даже  призывал  Францию  проводить  в  дальнейшем  и  другие  военные  ме¬
 9  Книга  документов  Нейрата  №  2.  Документ  №51.
 34

роприятия.  Положение  было  настолько  напряженным,  что  Европа,  казалось,  стоя¬
ла  перед  новой  войной.
 Такое  обострение  положения,  такой  очевидный  кризис,  который  привел  Евро¬
пу  к  краю  пропасти,  является  одной  из  основ  всей  дальнейшей  политики  подсу¬
димого  фон  Нейрата  в  последующие  годы.  Поэтому  необходимо  по  возможности
кратко  рассмотреть  вопрос  о  том,  какие  последствия,  с  точки  зрения  Германии,
должны  были  иметь  и  имели  эти  основы  и  принципы  для  внешней  политики  Гер¬
мании.  Одно  совершенно  ясно  и  неоспоримо:  Германия  в  эту  весну  1933  года  во¬
обще  не  была  в  состоянии  вести  войну,  это  было  бы  верхом  сумасшествия  и  са¬
моуничтожением  вести  войну  с  хорошо  вооруженной  современным  оружием
многомиллионной  армией  Франции  и  ее  союзников,  имея  маленькую  армию,  на¬
считывавшую  не  более  нескольких  сотен  тысяч  человек,  не  располагающую  во¬
обще  наступательным  оружием,  не  имеющую  танков,  тяжелой  артиллерии  и  во¬
енных  самолетов.  Следовательно,  страх  перед  предстоящим  военным  нападением
со  стороны  Германии,  даже  и  с  точки  зрения  западных  держав,  ни  при  каких  ус¬
ловиях  не  мог  явиться  причиной  такой  их  позиции  и  такого  поведения.  Единст¬
венной  возможной  причиной  могла  быть  установка  западных  держав  вообще  в
вопросе  о  разоружении,  т.е.  могло  быть  их  желание  не  перейти  к  разоружению,
продолжать  дискриминировать  Германию,  отказывать  Германии  в  осуществлении
ее  равноправия  и  продолжать  притеснять  ее.
 Только  в  этом  руководитель  немецкой  внешней  политики  мог  видеть  причину
всех  последних  предложений  как  Франции,  так  и  Англии,  сделанных  ими  на  кон¬
ференции  по  разоружению,  предложений,  которые  для  Германии  были  неприем¬
лемыми  как  по  причинам  правового  характера,  так  и  по  причине  сохранения  сво¬
ей  собственной  безопасности  и  своей  национальной  чести.  Несмотря  на  призна¬
ние  равноправия  Германии  западными  державами  в  заявлении  пяти  держав  (со¬
глашении),  ни  французский  план  от  14  ноября  1932  г.,  ни  английский  план  от  16
марта  1933  г.  (план  Макдональда),  ни  принятые  в  связи  с  этим  решения  на  конфе¬
ренции  по  разоружению,  даже  при  самом  объективном  рассмотрении  этих  планов
не  представляли  возможности  для  практического  осуществления  этого  равнопра¬
вия  Германии.
 И  какой  же  справедливо  и  объективно  мыслящий  человек  может  и  захочет  уп¬
рекать  государственное  руководство  Германии  в  том,  что  оно  сделало  из  всего
этого  свои  выводы  и  пришло  к  заключению,  что  это  поведение  западных  держав
не  только  нарушает  существующие  договоры  и  Версальский  договор,  но  и  явля¬
ется  ничем  иным,  как  желанием  западных  держав,  в  случае  необходимости  даже
силою  оружия,  заставить  Германию  отказаться  от  своих,  по  договору  справедли¬
вых,  требований,  желанием  продолжать  рассматривать  Германию  как  второраз¬
рядное  государство,  и  лишить  ее  даже  той  безопасности,  которая  гарантировалась
ей  Версальским  договором.  Можете  ли  Вы,  господа  Судьи,  упрекать  государст¬
венное  руководство,  сознающее  свою  ответственность  перед  своим  народом,  го¬
сударственное  руководство,  которое  увидело,  что  этот  вывод  отныне  является
важным,  если  не  решающим  для  дальнейшего  ведения  внешней  политики?  Ибо
высочайшим  долгом  каждого  сознающего  свою  ответственность  государственно¬
го  руководства  в  области  внешней  политики  является  обеспечение  и  сохранение
существования  и  независимости  своего  государства,  занятие  свободного  и  ува¬
жаемого  места  в  совете  народов.  Государственный  деятель,  не  сознающий  этого
 35

долга,  грешит  перед  своим  собственным  народом.  Сознание  этого  должно  быть
тем  более  решающим,  потому  что  Германия  не  сделала  ничего,  что  могло  бы
быть  рассмотрено  западными  державами  как  угроза.  Напротив,  еще  в  первой  про¬
граммной  речи  Гитлера  в  рейхстаге  23  марта  1933  г.  он  при  единодушном  согла¬
сии  всего  Рейхстага,  выбранного  на  демократических  принципах,  подчеркнул
свое  желание  сохранить  мир,  установить  взаимопонимание  со  всеми  народами,  и
в  особенности  с  Францией.  Он  заявил,  что  хочет  мирного  сотрудничества  со  все¬
ми  остальными  народами  мира,  но  при  этом  подчеркнул  то,  что  считает  необхо¬
димым  условием  для  этого  устранение  дискриминации  Германии,  разделение  на¬
родов  на  победителей  и  побежденных.  Эти  его  заявления  не  были  учтены  запад¬
ными  державами  несмотря  на  то,  что  они  соответствовали  данным  условиям  и
могли  означать  все  что  угодно,  но  только  не  угрозу.  К  сожалению,  эти  заявления
не  привели  к  перемене  позиции  западных  держав  и  не  привели  к  устранению  обо¬
стрения  кризиса.
 Заметная  разрядка  наступила  лишь  после  того,  как  Гитлер  под  влиянием  под¬
судимого  фон  Нейрата  в  то  время,  когда  кризис  достиг  своей  наивысшей  точки,  в
своей  большой,  так  называемой  мирной  речи  в  Рейхстаге  17  мая  1933  г.10  еще  раз
очень  ясно  заявил  миру  о  своем  желании  и  о  желании  всего  немецкого  народа  со¬
хранить  мир.  В  этой  речи  он  также  выразил  свое  убеждение  в  том,  что,  как  он
сказал  дословно:  «никакая  новая  война  в  Европе  не  сможет  заменить  неудовле¬
творительное  положение,  существующее  сейчас,  чем-либо  лучшим».  Начало  та¬
кого  безумства,  как  он  называл  войну,  должно  привести  к  краху  существующего
общественного  и  государственного  устройства.
 Эта  речь  Гитлера,  в  честности  и  искренности  которой  после  представления  до¬
казательств  не  может  быть  никакого  сомнения,  и  перед  силой  убеждения  которой
не  могли  устоять  и  западные  державы,  привела  к  разрядке  существующего  поло¬
жения,  опасность  новой  мировой  войны  была  устранена,  и  весь  мир  вздохнул  сво¬
бодно.  Но  эта  речь  привела  также  к  окончанию  изоляции  и  одиночества  Герма¬
нии,  которая  воспользовалась  своими  внутренними  преобразованиями,  к  которым
приводит  всякая  революция,  а  также  внешней  политикой  для  того,  чтобы  искрен¬
не  и  активно  вступить  в  политическую  игру  государств,  принимая  предложение
Муссолини  об  объединении  четырех  великих  держав  -  Англии,  Франции,  Италии
и  Германии,  так  называемым  пактом  четырех.  Этот  пакт,  который  был  составлен
в  Риме  8  июня  1933  г.  и  который  был  подписан  Германией  в  середине  июня  1933
г.,  в  своей  преамбуле  ссылался  также  на  соглашение  пяти  держав  от  11  декабря
1932  г.  Этот  пакт,  в  случае,  если  дальнейшие  переговоры  больших  масштабов,
как,  например,  на  конференции  по  разоружению,  не  увенчаются  успехом,  должен
был  объединять  эти  державы  для  переговоров  меньших  масштабов  за  круглым
столом.  Для  Германии  важнейшим  моментом  было  то,  что  она  таким  образом
опять  становилась  активным  членом  всей  европейской  политики,  участвуя  на
равных  началах  в  международном  договоре,  который  как  по  своему  содержанию,
так  и  по  своей  сущности  противоречил  дискриминации  Германии.  Пакт  этот,
правда,  был  заключен  в  период  создания  и  возрастания  нового  международного
напряжения,  которое  было  угрозой  для  Германии,  так  как  могло  привести  вновь  к
ее  изоляции.  Теперь  это  напряжение  исходило  не  из  конференции  по  разоруже¬
 10  Книга  документов  Нейрата  №  2.  Документ  №  52.
 36

нию,  переговоры  которой,  после  того,  как  они,  несмотря  на  все  старания,  не  при¬
вели  к  успеху,  были  29  июня  1933  г.  перенесены  на  16  октября  1933  г.  Оно  исхо¬
дило  от  международной  конференции  по  экономическим  вопросам,  которая  от¬
крылась  12  июня  1933  г.  в  Лондоне  и  на  которой  нашли  свое  выражение  все  про¬
тиворечия,  имеющиеся  между  Германией  и  Австрией.  Австрийский  канцлер
Дольфус  использовал  эту  конференцию  для  того,  чтобы  обратить  внимание  дер¬
жав  на  якобы  возникшую  угрозу  для  самостоятельности  Австрии  со  стороны
Германии.  Он  обвинил  Германию  в  том,  что  она  оказывает  поддержку  австрий¬
ским  национал-социалистам  в  их  борьбе  против  его  правительства,  т.е.  прави¬
тельства  Дольфуса.  Таким  образом,  он  ставил  австрийский  вопрос  в  центр  внима¬
ния  всей  европейской  политики  и  призывал  державы  защитить  независимость
Австрии,  которая  рассматривалась  как  один  из  краеугольных  камней  во  всем  со¬
оружении  европейского  соотношения  сил,  защитить  эту  независимость,  которой
якобы  угрожала  Германия.  И  так  он  опять  обострял  то  настроение,  которое  лишь
незадолго  до  этого  было  успокоено.  Каково  было  это  настроение  летом  1933  года,
показывают  сообщения  подсудимого  имперскому  президенту  фон  Гинденбургу  и
Гитлеру  от  19  июня  1933.  г.11,  и  из  речи  подсудимого  от  15  сентября  1933  г.12,
произнесенной  им  перед  представителями  иностранной  прессы,  видно  это.  В  этой
речи  он  сделал  выводы  из  настроений  и  осветил  те  последствия,  которые  будут
иметь  место  в  будущих  переговорах  на  конференции  по  разоружению,  которая
должна  была  собраться  16  октября  1933  г.  Он  это  выразил  в  следующих  словах:
«Как  можно  заключить  из  определенных  признаков,  готовность  хорошо  воору¬
женных  государств  выполнить  их  обязательства  по  разоружению  менее  значи¬
тельна,  чем  когда-либо.  Существует,  в  конце  концов,  только  одна  альтернатива:
осуществление  равноправия  или  же  уничтожение  всей  идеи  разоружения,  но  за
такие  последствия  Германия  не  будет  нести  ответственность».
 Этот  скептицизм  подсудимого  в  вопросе  о  политическом  положении  вообще  и
о  перспективах  конференции  по  разоружению  в  особенности,  был  обоснован.  Ибо
представленный  после  начала  переговоров  главою  английской  делегации  сэром
Джоном  Симоном  так  называемый  новый  план  Симона,  который  должен  был
явиться  основой  переговоров,  а  также  заявление,  сделанное  сэром  Джоном,  со¬
вершенно  ясно  показывали,  что  позиция  западных  держав  осталась  такой  же,  как
и  весной  1933  года.  Более  того,  западные  державы  теперь  не  хотели  осуществить
требование  Германии  на  равноправие.  Сэр  Джон  сухо  заявил,  что  существующее
невыясненное  положение  в  Европе  и  настолько  шаткая  вера  в  то,  что  конвенция
по  разоружению  сможет  обеспечить  мир,  сделали  невозможным  создание  такой
конвенции  даже  по  образцу  плана  Макдональда,  который  Германия  весною  объя¬
вила  неприемлемым.  Это  было  не  только  несправедливым  обвинением  по  отно¬
шению  к  Германии,  которая  не  делала  ничего,  кроме  защиты  своего  собственного
законного  и  обоснованного  права,  но  и  было  ясным  отказом  от  осуществления
равноправия  Германии  и  от  разоружения.  И  действительно,  этот  план  Симона
был  еще  больше  удален  от  осуществления  справедливых  требований  Германии  на
равноправие  и  разоружение  или  установление  соотношения  в  вооружении  всех
государств,  включая  и  Германию,  чем  все  другие  планы.
 11  Книга  документов  Нейрата  №  1.  Документ  №  11  и  №  12.
 12  Книга  документов  Нейрат  №  2.  Документ  №  56.
 37

Учитывая  имеющееся  в  моем  распоряжении  время,  я  должен  отказаться  от  более
подробного  изложения  содержания  (этого  плана)  и  ограничиться  только  указанием
на  то,  что  он  означал  еще  большее  ограничение  и  уменьшение  вооружения  Герма¬
нии  в  пользу  других  государств.  Он  предусматривал,  что  в  первую  половину  вось¬
милетнего  срока,  предусмотренного  для  разоружения,  разоружаться  должна  только
Германия  путем  реорганизации  и,  кроме  того,  должна  еще  будет  подчиниться  конт¬
ролю  других  держав,  в  то  время  как  хорошо  вооруженные  государства  должны  бу¬
дут  начать  разоружение  только  на  пятом  году  этого  срока  и  то  только  в  области
численности  людского  состава  своих  армий,  а  не  в  области  вооружения.  Эти  пра¬
вила  яснее  ясного  показывали,  что  западные  державы  не  только  не  хотели  сами  ра¬
зоружаться,  но  хотели  еще  больше  ослабить  Германию  и  подчинить  ее  своим  инте¬
ресам.  О  признании  равноправия  Германией,  которое  было  установлено  в  соглаше¬
нии  пяти  держав  от  11  декабря  1932  г.,  вообще  не  говорилось.
 То,  что  этот  план  с  самого  начала  был  неприемлем  для  Германии  и  лишал  ее
всякой  возможности  вести  дальнейшие  переговоры  на  конференции,  должно  бы¬
ло  быть  ясно  и  западным  державам.  Но  после  тех  уроков,  которые  получила  гер¬
манская  внешняя  политика  весной  1933  года,  когда  Германия  стояла  перед  вой¬
ной  с  западными  державами,  потому  что  она  не  хотела  отказаться  от  своих  спра¬
ведливых  требований,  ей  ничего  не  оставалось,  кроме  как  отвести  неясную  новую
угрозу,  имеющуюся  в  этом  плане,  не  только  отклонением  этого  плана,  но  и  ухо¬
дом  с  конференции  по  разоружению,  а  также  и  уходом  из  Лиги  Наций.  При  таких
условиях  все  дальнейшие  переговоры  на  конференции  были  бы  безуспешными  и
могли  бы  привести  только  лишь  к  еще  большему  обострению  противоречий.
 Трудно  понять  то,  что  западные  державы  не  предусмотрели  такой  позиции
Германии  и  были  удивлены  ее  уходом  из  Лиги  Наций  и  с  конференции  по  разо¬
ружению.  Гитлер  еще  в  своей,  цитировавшейся  здесь  мирной  речи  от  17  мая  1933
г.,  совершенно  ясно  заявил,  что  германское  правительство  и  немецкий  народ,  че¬
стно  стремясь  к  миру  и  будучи  искренне  готовыми  к  дальнейшему  разоружению,
в  случае  возникновения  враждебности  не  потерпят  унижения  и  не  откажутся  от
своих  требований  на  равноправие  и  на  основании  этих  требований  будут  делать
свои  выводы.  И  еще  более  непонятным  является  то,  как  Обвинение  могло  со  всей
серьезностью  на  основании  этого  выхода  Германии  обвинять  подсудимого  фон
Нейрата,  как  руководителя  немецкой  внешней  политики,  и  считать  это  сознатель¬
ным  подготовительным  действием  для  будущих  агрессивных  войн.  Это  объясни¬
мо  только  тем  фактом,  что  Обвинение  умалчивает  причины  и  события,  которые
привели  к  этому  выходу  и,  таким  образом,  хочет  создать  впечатление,  как  будто
выход  Германии  был  совершенно  необоснованным.
 То,  как  при  объективном  рассмотрении,  эта  попытка  Обвинения  представить
этот  выход  (из  Лиги  Наций  и  с  конференции  по  разоружению)  как  действие,  под¬
готавливающее  войну,  противоречит  истории,  можно  заключить  уже  из  того  фак¬
та,  который  также  был  обойден  Обвинением;  а  именно,  что  германское  прави¬
тельство,  одновременно  с  заявлением  о  своем  выходе,  не  только  речью  Гитлера
от  14  октября  1933  г.,  но  и  речью  подсудимого  фон  Нейрата  от  16  октября  1933
г.13,  особо  подчеркнуло  свое  неизменное  желание  к  миру  и  свою  готовность  вести
переговоры  относительно  любого  плана  по  разоружению,  учитывающего  равно¬
 13  Книга  документов  Нейрата  №  2.  Документы  №  58  и  №  59.
 38

правие  Германии,  но  и  отметило  это  в  меморандуме,  который  был  составлен  мо¬
им  подзащитным,  и  был  передан  державам  18  декабря  1933  г.14  В  этом  меморан¬
думе  также  говорилось  о  том,  что  Германия  готова  действительно  вести  перего¬
воры,  и  для  осуществления  этого  желания  она  представляла  практические  пред¬
ложения  по  вопросу  общего  разоружения.  Тем  же  целям  служило  интервью,  дан¬
ное  подсудимым  29  декабря  1933  г.  представителям  Нью-йоркской  газеты
«Таймс»  в  Берлине15.  Правительство  или  министр  иностранных  дел,  желающий
подготовить  агрессивную  войну  или  даже  только  планирующий  такую  войну,
вряд  ли  представил  бы  предложения,  которые  предусматривали  бы  ограничение  и
снижение  вооружения  своей  собственной  страны.
 Последовавшие  за  этим  меморандумом  от  18.12.1933  г.  дипломатические  пере¬
говоры  между  Германией  и  отдельными  западными  державами  закончились,  как
я  могу  считать,  общеизвестной  нотой  французского  правительства  английскому
правительству  от  17  апреля  1934  г.16,  в  которой  это  правительство,  отвечая  на
английский  меморандум  от  29  января  1934  г.,  а  также  на  меморандум  германско¬
го  правительства  от  13  марта  1934  г.,  закрывало  все  пути  для  дальнейших  перего¬
воров,  как  это  было  подробно  освещено  в  речи  подсудимого  фон  Нейрата  от  27
апреля  1934  г.17
 Интересным  в  предшествовавших  этому  переговорах  был,  и  здесь  должен
быть  подчеркнут  тот  факт,  что  в  ходе  этих  переговоров  произошли  неоспоримые
изменения  в  отношениях  между  Францией  и  Россией.  Развитие  этих  отношений
было  теперь  важным  не  только  для  внешней  политики  Германии,  но  и  для  всей
политики  в  Европе  в  последующие  годы.  В  своей  речи  на  бюро  конференции  по
разоружению  10  апреля  1934  г.  русский  представитель,  в  противовес  тому  прин¬
ципу,  которого  всегда  придерживалась  Россия,  а  именно,  что  задачей  конферен¬
ции  по  разоружению  является  по  возможности  большее  уменьшение  вооружения,
ибо  только  так  можно  будет  лучше  всего  обеспечить  безопасность,  заявлял,  что
попытки  провести  разоружение  не  увенчались  успехом,  но  из  этого  не  сделал  за¬
ключение,  что  конференция  сама  провалилась,  а,  напротив,  заявил,  что  создание
новых  международно-правовых  организаций  для  обеспечения  безопасности  явля¬
ется  единственной  задачей  конференции  по  разоружению.  Эту  точку  зрения  еще
раз  подчеркнул  русский  министр  иностранных  дел  Литвинов  29  апреля  1934  г.
Выдвигая  этот  тезис,  Россия,  таким  образом,  присоединялась  к  позиции  Франции:
сначала  безопасность,  потом  разоружение;  но,  кроме  того,  открывала  путь  для
осуществления  все  увеличивающихся  стремлений  всех  народов  к  новому  воору¬
жению.  Каково  было  значение  этого  пакта,  можно  увидеть,  рассматривая  собы¬
тия,  происшедшие  год  спустя,  где  следует  указать  на  подписание  французско-
русского  пакта  о  взаимопомощи  на  восстановление  военного  суверенитета  Гер¬
мании  ввиду  увеличения  вооружения  всех  остальных  государств.  Ибо  от  этого
заявления  русского  министра  иностранных  дел  идет  прямая  линия  к  французско-
русскому  пакту  о  взаимопомощи  от  2  мая  1935  г.  и  к  русско-чехословацкому  пак¬
ту  о  взаимопомощи  от  16  мая  1935  г.,  эта  линия  проходит,  так  сказать,  через  пере¬
 14  Там  же.  Документ  №61.
 15  Там  же.  Документ  №  62.
 16  Книга  документов  Нейрата  №  3.  Документ  №  70.
 17  Там  же.
 39

говоры,  которые  велись  все  лето  1934  года  по  вопросу  о  проекте,  так  называемо¬
го,  восточного  пакта.
 Французская  нота  от  17  апреля  1934  г.  с  ее  категорическим  «нет»  означала
окончание  одной  эпохи  и  начало  новой  эпохи  в  международной  политике.  Фран¬
ция  совершенно  ясно  дала  понять,  что  она  не  согласна  далее,  путем  общей  дого¬
воренности  между  всеми  государствами,  разрешить  вопрос  о  разоружении  и  безо¬
пасности,  что  она  (Франция),  напротив,  решилась  теперь  идти  другим  путем.
Причина  этого,  очевидно,  заключалась  в  том,  что  Франция  увидела  или  хотела
увидеть,  что  основные  участвующие  державы,  Англия  и  Италия,  не  хотят  безого¬
ворочно  следовать  за  Францией  и  практически  отказали  Германии  в  равноправии,
которое  теоретически  было  уже  признано  И  декабря  1932  г.  Это  выразилось  в
значительном  сближении  английской  и  итальянской  позиций,  которое  нашло  свое
отражение  в  английском  меморандуме  от  29  января  1934  г.,  и  в  заявлении  Муссо¬
лини,  сделанном  английскому  министру  Идену  26  февраля  1934  г.,  в  котором  осу¬
ждалась  позиция  Германии,  о  которой  было  ясно  заявлено  в  немецких  меморан¬
думах  от  13  марта  и  от  16  апреля  1934  г.  Меморандум,  так  называемых,  нейтраль¬
ных  держав,  а  именно  Дании,  Испании,  Норвегии,  Швеции  и  Швейцарии  от  14
апреля  1934  г.  и,  в  особенности,  речь  бельгийского  премьер-министра  графа  Брак-
вилля  от  16  марта  1934  г.18  также  были  пронизаны  этой  тенденцией.
 Этой  нотой  от  17  апреля  1934  г.,  свое  отношение  к  которой  подсудимый  фон
Нейрат  подробно  высказал  в  своей  речи  от  27  апреля  1934  г.19,  произнесенной  им
перед  представителями  немецкой  прессы,  Франция,  как  это  выявилось  вскоре  по¬
сле  того,  окончательно  покинула  основы  и  принципы  Версальского  договора,  час¬
тью  V  преамбулы  которого  совершенно  ясно  устанавливается,  что  разоружение
всех  государств,  входящих  в  Лигу  Наций,  является  основой  и  контробязательст¬
вом  разоружению  Германии.  Новая  политика  Франции,  которую  она  начала  про¬
водить  сразу  же  после  ноты  от  17  апреля  1934  г.,  вскоре  показала,  что  Франция  и
теперь  решилась  делать  как  раз  противоположное  тому,  что  было  положено  в  ос¬
нову  идей  разоружения  Германии  в  Версальском  договоре.
 20  апреля  1934  г.  французский  министр  иностранных  дел  Луис  Барто  поехал  на
восток,  в  Варшаву  и  Прагу,  и,  как  это  вскоре  выяснилось,  в  первую  очередь  для  то¬
го,  чтобы  подготовить  почву  для  установления  отношений  между  Россией  и  госу¬
дарствами  так  называемой  Малой  Антанты.  Эти  отношения  до  сего  времени  не  су¬
ществовали.  Таким  образом,  Франция  хотела  очистить  этой  большой  военной  дер¬
жаве  Европы,  которая  до  сих  пор  стояла  в  стороне  от  политики,  путь  вступления  в
европейскую  политику  на  стороне  Франции.  И  это  удалось.  9  июня.  1934  г.  Чехо¬
словакия  и  Румыния,  два  важнейших  государства  Малой  Антанты,  признали  рус¬
ское  правительство  и  опять  установили  с  этим  правительством  дипломатические
отношения.  Так,  Франция  пробила  первую  брешь  в  существовавшем  в  то  время
идеологическом  и  психологическом  отрицательном  отношении  европейских  госу¬
дарств  к  Советской  России,  и  французский  министр  иностранных  дел  мог  во  время
своей  второй  поездки  на  восток  не  только  добиться  согласия  от  всех  государств
Малой  Антанты  на  заключение  восточного  пакта,  относительно  которого  Франция
уже  длительное  время  вела  переговоры  с  Россией,  но  и  мог  сразу  же  после  этой  по¬
 18  Книга  документов  Нейрата  №  3.  Документ  №  66.
 19  Там  же.  Документ  №  74.
 40

ездки,  в  начале  июля,  положить  этот  пакт  на  большой  стол  международной  поли¬
тики  в  Лондоне.  Таким  образом,  как  справедливо  говорил  чехословацкий  министр
иностранных  дел  Бенеш  в  своей  речи  от  2  июля  1934  г.20,  началась  перегруппиров¬
ка  европейских  сил,  которая,  казалось,  должна  была  коренным  образом  изменить
все  существовавшие  до  сих  пор  отношения  на  континенте.
 Англия,  которая  еще  18  мая  1934  г.  устами  своего  президента  Сенлея  Болдуи¬
на  заявила  в  палате  общин  о  том,  что  она  стоит  перед  самым  сложным  решением
в  ее  истории  ввиду  возникновения  вопроса  о  том,  нужны  ли  в  системе  так  назы¬
ваемого  коллективного  мира  определенные  санкции,  он  в  особенности  подчерк¬
нул  слова:  санкции  -  это  война.  В  начале  июля  1934  г.  связи  с  посещением  Барто
Лондона,  он  дал  свое  согласие  не  только  на  восточный  пакт,  но  и  на  вступление
Советского  Союза  в  Лигу  Наций,  инициатором  которого  являлась  Франция.  18
декабря  1934  г.  Лига  Наций  решила  официально  принять  Россию  в  Лигу.  Таким
образом,  Франция,  в  общем,  достигла  своей  цели,  т.е.  втянула  Россию  -  сильней¬
шую  военную  державу,  в  европейскую  политику,  причем  на  своей  стороне,  как
это  вскоре  и  выявилось.
 Внешняя  политика  Германии,  несмотря  на  изменившееся  положение  в  Европе  и
после  получения  роковой  ноты  Франции  от  17  апреля  1934  г.,  под  руководством
подсудимого  безошибочно  и  последовательно  проводила  не  только  борьбу  за  мир  и
практическое  признание  равноправия  Германии,  но  и  мирную  политику.  В  своей,
уже  цитировавшейся  здесь  речи  от  27  апреля  1934  г.,  мой  клиент  вновь  прямо  вы¬
сказал  волю  Германии  добиться  в  дальнейшем  ограничения  вооружения  и  общего
разоружения,  насколько  это  могло  быть  осуществлено  согласно  его  желанию.
Этим,  однако,  не  удовольствовались.  Чтобы  вновь  оживить  прерванные  17  апреля
1934  г.  французским  «нет»  международные  совещания  и  переговоры  о  разоруже¬
нии,  Гитлер  в  середине  июня  1934  г.  в  Венеции  встретился  с  Муссолини.  Цель  и
содержание  этой  встречи  Муссолини  выразил  тогда  в  словах:  «Мы  встретились  для
того,  чтобы  сделать  попытку  рассеять  тучи,  омрачившие  политический  горизонт
Европы».  Я  должен  предварительно  напомнить,  что  Италия  тогда  еще,  бесспорно,
стояла  на  стороне  западных  держав.  Несколькими  днями  позже  Гитлер  использовал
возможность  вновь  подчеркнуть  свою  и  Германии  непоколебимую  волю  к  миру,  -
в  своей  речи  на  окружном  съезде  в  Гере  17  июня  1934  г.21,  где  он,  между  прочим,
заявил:  «...если  кто-либо  нам  скажет,  если  вы,  национал-социалисты,  желаете,  рав¬
ноправия  для  Германии,  мы  должны  разоружаться,  тогда  лишь  мы  можем  сказать  с
нашей  стороны  -  вы  можете  это  сделать,  т.к.  у  нас  нет  намерения  напасть  на  вас.
Мы  не  хотим  быть  сильными  настолько,  чтобы  у  других  не  было  намерения  на¬
пасть  на  нас.  Чем  больше  мир  говорит  о  подготовке  к  блокаде,  тем  для  нас  стано¬
вится  яснее,  что  надо  заботиться  о  сохранении  собственной  силы».
 Это  была  та  самая,  все  явственнее  проявлявшаяся  из-за  перемены  обстоя¬
тельств  и  политических  тенденций  волнующая  мысль,  положенная  в  основу  про¬
граммы  воздушных  вооружений,  изложенной  премьер-министром  Думергом,  ко¬
торый  так  выразился  в  своей  речи  у  гроба  убитого  министра  Луиса  Варту  13  ок¬
тября  1934  г.:  «Слабые  народы  являются  либо  трофеями,  либо  опасностью».  Но
все  старания  Германии  вновь  обсудить  и  проводить  дальше  вопрос  о  разоружении
 20  Книга  документов  Нейрата  №  2.  Документ  №  81.
 21  Книга  документов  Нейрата  №  2.  Документ  №  80.
 41

сталкивались  с  позицией  западных  держав,  которые  практически  отказали  Герма¬
нии  в  равноправии.  Этот  факт,  ввиду  все  яснее  выступавшей  политики  Франции  к
окружению,  исключал  возможность  для  германской  внешней  политики  присоеди¬
нения  к  восточному  пакту.  Обоснования  к  этому  отклонению  от  Восточного  пакта
изложены  в  коммюнике  германского  правительства  от  10  сентября  1934  г.22  Они
достигли  высшей  точки  в  утверждении,  что  Германия,  ввиду  своей  явной  военной
слабости  и  подчиненности,  не  может  взять  на  себя  никаких  договорных  обяза¬
тельств  в  отношении  хорошо  вооруженных  государств,  которыми  она  могла  быть
втянута  при  возможных  конфликтах  на  востоке  в  войну.  Не  отказ  от  участия  в  ме¬
ждународных  договорах  или  недостаточная  готовность  к  миру  привели  Германию
к  такой  позиции,  но,  в  первую  очередь,  ее  явная  военная  слабость.  К  тому  же,  все
явственнее  выявился  истинный  характер  политики  Франции  и  восточного  пакта,
как  орудия,  созданного  французской  политикой,  против  Германии.  Этот  характер
стал  ясен  миру,  когда  на  заседании  военного  совета  французской  палаты  23  ноября
 1934  г.  докладчик  Архимбод  указал,  что  между  Францией  и  Россией  формально
существует  союз,  на  основании  которого  Франция  будет  готова  в  случае  конфлик¬
та  выставить  хорошо  вооруженную  и  снаряженную  армию23.  Но  особенно  ясно  и
отчетливо  этот  факт  был  доказан  в  заявлении  французского  министра  иностран¬
ных  дел  Лаваля  от  20  января  1935  г.  перед  представителем  русской  газеты  «Извес¬
тия»  в  связи  с  французско-русским  протоколом  от  5  декабря  1934  г.24  и  в  заявле¬
нии  по  этому  же  поводу  Литвинова  от  9  декабря  1934  г.  Для  благоразумных  не
могло  быть  сомнения  в  существовании  тесного  союза  с  Францией,  когда  2  мая
 1935  г.  последовало  подписание  соответствующего  текста,  за  которым  следовало
подписание  русско-чехословацкого  агрессивного  пакта  от  16  мая  1935  г.  Что  эта,
таким  образом,  совершенная  союзная  система  Франции  имела  безнадежное  сход¬
ство  с  той,  которой  Германия  уже  однажды  в  1914  году  противостояла,  должно
было  стать  ясным  каждому.  И  как  раз  это  невольное  сравнение  должно  было  при¬
вести  каждого  государственного  деятеля  Германии  к  убеждению,  что  все  эти  сою¬
зы  в  целом  были  направлены  против  Германии  и,  таким  образом,  означали  угрозу
для  нее.  Тем  более,  что  эти  союзы  -  это  открытое  окружение  Германии,  не  были
единственными  сигнальными  моментами.  Рука  об  руку  с  этим  шло  в  течение  по¬
следних  месяцев  усиление  вооружения  почти  всех  иностранных  государств.  Не
только  Англия  начала  выполнение  своей  широко  задуманной  программы  воору¬
жения,  как  это  явствует  из  английской  Белой  Книги  от  1  марта  1935  г.,  предъявле¬
ние  каковой,  как  официального  исторического  документа,  кажется  не  нужным,  и
Франция  начала  стремиться  к  усилению  своей  армии  под  руководством  своего  то¬
гда  популярнейшего  генерала,  маршала  Петэна,  но  и  Россия,  с  согласия  Франции,
предприняла  увеличение  своей  армии  мирного  времени  с  600  ООО  до  940  000  чело¬
век.  Чехословакия  в  декабре  1934  г.  ввела  двухгодичный  срок  военной  службы25,  и
Италия  также  длительное  время  увеличивала  свое  вооружение.
 Все  это,  после  печальных  событий  последних  лет,  как  я  это  представил  Ваше¬
му  внимаю,  господа  Судьи,  было  воспринято  с  точки  зрения  германской  полити¬
ки  лишь  как  серьезная  угроза.  Каждое  мгновение  ответственные  за  внешнюю  по¬
 22  Там  же.  Документ  №  85.
 23  Книга  документов  Нейрата  №  2.  Документ  №  89.
 24  Там  же.  Документ  №  81.
 25  Книга  документов  Нейрата  №  3.  Документ  №  92.
 42

литику  должны  были  считаться  с  угрозой,  что  эта  возрастающая  и  наслаиваю¬
щаяся  мощь  Франции  и  ее  союзников  может  обрушиться  на  Германию  и  перемо¬
лоть  ее.  Ведь  нет  ничего  опаснее,  как  сосредоточение  силы  в  одной  руке,  так  как
это  ведет,  как  это  показал  опыт  прошлого,  к  взрыву  в  ближайшем,  воспринятом
как  противник,  государстве.  Таковым  могла  быть  лишь  Германия,  ибо  ни  в  ком
другом,  кроме  как  в  ней,  Франция  видела  своего  противника.  И  вот,  я  спрашиваю
вас,  господа  Судьи,  разве  не  являлся  поэтому  вполне  естественным  приказ  о  са¬
мообороне,  вполне  понятно  требование  простого  инстинкта  самосохранения  у
каждого  живого  существа,  -  народы  ведь  являются  живыми  существами  и  в  них
живет  инстинкт  самосохранения,  -  и  для  того,  чтобы  германское  правительство  и
германский  народ  вернули  свою  беспричинно  отклоняемую  военную  мощь  и  со
своей  стороны  изжили  опасения  от  витающей  над  Германией  опасности,  начав
создание  военного  воздушного  флота  на  основании  закона  от  16  марта  1935  г.  о
создании  вермахта  на  базе  армии  мирного  времени,  состоящей  из  36  дивизий.  Я
ссылаюсь  при  этом  на  призыв  германского  имперского  правительства  к  восста¬
новлению  немецкой  воинской  повинности  от  16  марта  1935  г.26  Но  и,  несмотря  на
это,  Германия,  ввиду  так  называемого  лондонского  коммюнике  от  3  февраля  1935
г.,  еще  раз  возобновила  переговоры  об  общем  понимании  по  вопросу  разоруже¬
ния,  в  котором  германская  внешняя  политика  издавна  с  известной  готовностью  к
миру  ожидала  и  была  готова  ожидать  дальше,  пока  не  выявится,  обещают  ли  эти
переговоры  успех,  когда  внезапно,  еще  до  окончательного  разрешения  этих  пере¬
говоров,  французское  правительство  1  марта  1935  г.  издало  новый  военный  Закон
о  продлении  срока  службы  в  армии,  и  почти  одновременно  английское  прави¬
тельство  опубликовало  свою  Белую  Книгу.  На  эти  два  документа  германское  пра¬
вительство  не  могло  реагировать  иначе,  как  предпринять  вышеупомянутые  меры,
чтобы  не  стать  предателем  собственного  народа.  Действие  этого  мероприятия
Германии  на  западные  державы  было  различное.  Хотя  Англия  и  Италия  тотчас  же
запротестовали  против  такого  одностороннего  толкования  международных  дого¬
воров,  они  ни  в  коем  случае  не  рвали  нитей  для  дальнейших  переговоров.  Анг¬
лийская  нота  протеста  содержала  выразительный  вопрос  -  готово  ли  германское
правительство  вести  дальнейшие  переговоры  в  таком  же  роде  и  смысле,  как  это
предусмотрено  лондонским  коммюнике?  На  что  подсудимый  фон  Нейрат  ответил
немедленно  германским  коммюнике  от  18  марта  1935  г.27  в  утвердительном
смысле.  Тогдашний  министр  иностранных  дел  Англии  Иден  прибыл  в  конце  мар¬
та  1935  г.  в  Берлин  для  переговоров  о  возможном  соглашении  по  морскому  во¬
просу.  В  этой  связи  я  сошлюсь  на  показания  допрошенного  здесь  свидетеля  -  по¬
сла  д-ра  Дикхоффа.  Только  Франция,  последовательно  проводя  в  жизнь  свои  пози¬
ции  в  отношении  Лиги  Наций  и  ее  засвидетельствования  на  коллективное  разреше¬
ние  проблемы  разоружения  и,  тем  самым,  проблемы  мира,  была  вынуждена  20-го
марта  1935  г.  сообщить  о  мероприятиях  Германии  Лиге  Наций,  и  заставить  ее  кон¬
статировать  нарушение  Германией  обязанностей,  лежащих  на  всех  народах,  в  от¬
ношении  соблюдения  взятых  обязательств.  Что  германское  правительство  откло¬
нило  лежащую  в  этой  резолюции  Лиги  Наций  дискриминацию  своей  нотой  от  20
апреля  1935  г.,  было  само  собой  понятно.  Но  внешняя  политика  Германии  не  удер¬
 26  Книга  документов  Нейрата  №  2.  Документ  №  97.
 27  Книга  документов  Нейрата  №  3.  Документ  №  98.
 43

жалась  этой  резолюцией  от  активных  стараний  добиться  соглашения  с  западными
державами,  и  также  мало  удержалась  она  от  подписания  2  мая  1935  г.  упомянутого
выше  франко-русского  пакта  о  содействии  и,  в  дополнение  к  нему,  русско-чехосло¬
вацкого  пакта  содействия.  21  мая  1935  г.  Гитлер  объявил  перед  германским  рейхс¬
тагом  новую  мирную  программу,  в  которой  он  оттенил  свою  и  германского  народа
непоколебимую  волю  к  миру,  и  заявил  о  своей  готовности  к  коллективному  со¬
трудничеству  для  обеспечения  мира  в  Европе  с  предложением  вновь  признания
равноправия  в  Германии  и  вступления  в  Лигу  наций,  соглашаясь  принять  все  огра¬
ничения  в  вооружении  германской  армии,  которые  также  будут  приняты  осталь¬
ными  государствами.  Эта  речь  Гитлера  и  одновременно  начатые  дипломатические
переговоры  с  другими  державами  имели  тот  многообещающий  успех,  что  18  июня
1935  г.  между  Англией  и  Германией  было  заключено  известное  морское  соглаше¬
ние,  которым  устанавливалось  твердое  соотношение  сил  обоих  флотов.
 Это  германо-английское  соглашение  имело  величайшее  двоякое  значение.  С
одной  стороны,  оно  означало  с  политической  точки  зрения  не  что  другое,  как
фактическое  признание  Англией  военной  мощи  Германии,  отрицание  и  санкцио¬
нирование  рассматриваемого  Лигой  Наций  как  нарушение  договоров  действия
Германии  через  Англию.  Впервые  равноправие  не  только  де-юре,  но  и  де-факто
не  было  признано  одной  из  сильнейших  западных  держав.  С  другой  стороны,  с
точки  зрения  настоящего  процесса,  неопровержимо  доказана  неправильность  ут¬
верждения  обвинения,  что  в  восстановлении  германского  вооружения  видны  при¬
готовления  к  агрессивной  войне.  Это  морское  соглашение,  напротив,  ясно  и  оп¬
ределенно  доказывает,  что  внешняя  политика  Германии  во  время  руководства
моего  клиента  не  имела  никаких  воинственных  намерений  или  планов,  что  воз¬
вращение  военной  мощи  ни  в  коем  случае  не  отвечало  воинственным  намерени¬
ям,  но  лишь  носило  характер  договорной  обороны.  Я  спрашиваю,  может  ли  госу¬
дарственный  деятель,  носящий  в  своем  сердце  воинственные  намерения  или  пла¬
ны,  добровольно  проводить  ограничение  своего  вооружения,  и  этим  самым  вы¬
полнять  планы,  предусмотренные  этим  морским  соглашением.  Даже  самый  злой
недоброжелатель  не  может  серьезно  утверждать,  что  численность  флота,  разре¬
шенная  Германии  этим  соглашением,  могла  бы  хоть  в  какой-то  мере  оказаться
достаточной  для  ведения  агрессивной  войны;  это  совершенно  точно  установлено
здесь  на  процессе  в  результате  представления  доказательств.  Этим  соглашением
Гитлер  полностью  лишил  себя  возможности  создания  флота,  достаточно  мощного
для  ведения  агрессивной  войны.  Любое  значительное  нарушение  установленного
взаимоотношения  численности  обоих  флотов,  которые  при  существующем  поло¬
жении  вещей  ни  при  каких  обстоятельствах  и  ни  в  коем  случае  нельзя  было  со¬
хранить  в  секрете,  неизбежно  привело  бы  Англию  к  соответствующему  увеличе¬
нию  своего  флота  или  к  тому,  что  она  в  любой  момент  могла  бы  насильно  вос¬
препятствовать  подобному  намерению  Германии.  С  какой  стороны  ни  рассматри¬
вать  это  соглашение,  факт  остается  фактом,  что  оно  было  и  есть  неопровержимым
доказательством  абсолютной  честности  и  искренности  неоднократных  заявлений
Германии  о  ее  стремлении  к  миру,  неоспоримым  доказательством  отсутствия  ка¬
ких-либо,  даже  самых  тайных,  военных  намерений  и  планов  ее  внешней  полити¬
ки,  а,  стало  быть,  ее  руководителя,  подсудимого  фон  Нейрата.
 Во  Франции  это  англо-германское  морское  соглашение  вызвало  крупные  про¬
тиворечия,  в  нем  видели  самовольные  действия  Англии,  отступление  от  общей
 44

линии,  выраженной  в  резолюции  Лиги  Наций,  отступление,  идущее  в  нарушение
французских  планов.  Параллельно  с  переговорами  о  морском  соглашении  Англия
начала  переговоры  о  заключении  всеобщего  авиационного  пакта,  к  чему  Франция
отнеслась  весьма  отрицательно.  Поводом  к  этим  переговорам  послужила  речь
Гитлера  от  21  мая  1935  г.,  в  которой  Гитлер,  ссылаясь  на  лондонское  коммюнике,
протянул  руку  к  подписанию  соглашения  относительно  ограничений  вооружений
по  линии  авиации.  Германское  правительство,  согласившись  с  инициативой  Анг¬
лии,  само  представило  29  мая  1935  г.  проект  такого  пакта.  Однако  потребовалось
почти  три  месяца  на  переговоры  между  английским  и  французским  правительст¬
вами,  пока  Англии  удалось  уговорить  Францию  участвовать  в  них.  Но  это  не  было
настоящим  согласием,  потому  что  оно  было  дано  при  том  условии,  что  осущест¬
вление  этого  пакта  начнется  только  вместе  с  переговорами  относительно  Восточ¬
ного  пакта.  Как  уже  упоминалось,  Германия,  по  соображениям  безопасности  стра¬
ны,  не  могла  согласиться  на  такой  пакт.  Поэтому  ясно,  что  условие  Франции  с  са¬
мого  начала  преграждало  путь  к  успешным  переговорам.
 Когда  25  июля  1935  г.  в  Москве  под  эгидой  Советского  Союза  начался  кон¬
гресс  Коминтерна,  на  котором  совершенно  точно  выяснилось,  что  Коминтерн
ставил  своей  целью  совершение  мировой  революции,  отрицательное  отношение
Германии  понятным  образом  усилилось.  Не  могло  удивить  и  то,  что  подсудимый
фон  Нейрат  16  сентября  1935  г.  сообщил  английскому  послу,  что  немецкая  внеш¬
няя  политика  не  считает  возможным  дать  ответ  на  меморандум  Британского  пра¬
вительства  от  5  августа  1935  г.,  который  требовал  ответа  на  целый  ряд  вопросов
Франции,  которые  почти  что  совсем  не  связаны  с  авиационным  пактом.  Кроме
того,  итальянско-абиссинский  конфликт  уже  бросил  на  это  тень,  и,  таким,  обра¬
зом,  авиационный  пакт  является  неотделимой  частью  дальнейших  переговоров.
Как  же  можно  создать  политический  договор  между  пятью  державами,  подпи¬
савшими  Локарнский  договор,  если  сотрудничество  этих  держав  распадается,  и
некоторые  из  них  стоят  друг  против  друга  в  полной  боевой  готовности.  7  сентяб¬
ря  1935  г.,  как  известно,  английский  флот  направился  в  средиземное  море  и  нача¬
лись  переговоры  между  Англией  и  Францией  относительно  применения  санкций
к  Италии.  3  октября  1935  г.  началась  война  между  Италией  и  Абиссинией.
 Германской  внешней  политике  удалось  остаться  в  стороне  от  последовавших
затем  событий  в  Африке  и  стараний  держав  применить  санкции  против  Италии.
Но,  несмотря  на  это,  события  эти  имели  свои  последствия  и  для  внешней  полити¬
ки  Германии.  Они  и,  в  особенности,  вопрос  о  санкциях  подготовили  новую  кон¬
стелляцию  держав,  которая  привела,  с  одной  стороны,  к  более  тесному  сотрудни¬
честву  Англии  с  Францией  и  поддержке  Англией  французской  позиции,  с  другой
стороны,  это  привело  к  естественному  сближению  дискриминированной  резолю¬
цией  Лиги  Наций  от  17  апреля  1935  г.  Германии  и  Италии,  которая  также  была
дискриминирована  ввиду  примененных  к  ней  санкций.  Эти  санкции  одновремен¬
но  и  логично  привели  к  расторжению  Локарнского  договора,  ибо  нельзя  было
считать  договор  существующим,  если  отдельные  государства,  подписавшие  этот
договор,  были  настолько  враждебно  настроены  друг  против  друга,  что  существо¬
вала  опасность  военных  действий,  которые  могли  начаться  в  любой  момент.
 Старания  французского  правительства,  которые  уже  имели  место  в  ноте  от  10
сентября  1935  г.,  старания  втянуть  Англию  в  сети  своих  союзов  и  обязательств,
ясно  выявляли  тенденцию  французской  политики  и  должны  были  укрепить  уве¬
 45

ренность  немецких  государственных  деятелей  в  том,  что  Франция  будет  продол¬
жать  свою  политику  изоляции,  которая  будет  угрожать  Германии.  Но  германское
руководство  и  подсудимый  фон  Нейрат  все  еще  медлили  и  не  делали  последних
выводов,  и  не  предпринимали  необходимых  мер  для  осуществления  самой  при¬
митивной  безопасности  Германии.  Германская  внешняя  политика,  стремясь  к  ми¬
ру  и  переговорам,  все  еще  надеялась,  что  ей  пойдут  в  этом  навстречу  и  что  Фран¬
ция  пойдет  на  честное  взаимопонимание.  Но  эта  надежда  не  оправдала  себя.  16
января  1936  г.  французский  министр  иностранных  дел  Лаваль  заявил,  что  после
своего  возвращения'из  Женевы  в  начале  февраля  он  представит  французской  па¬
лате  пакт  о  взаимопомощи  с  Россией  для  ратификации.  Приблизительно  в  то  же
самое  время  подсудимый  фон  Нейрат  узнал  из  достоверных  источников,  что
французский  генеральный  штаб  выработал  военный  агрессивный  план  против
Германии,  который  предусматривал  продвижение  французских  армий  из  Рейн¬
ской  области  по  Майну  для  того,  чтобы,  пройдя  через  Чехословакию,  соединиться
с  русскими  армиями.  Таким  образом,  даже  для  самых  недалеких  стал  ясен  агрес¬
сивный  характер  французско-русского  соглашения.  Это  мнение  еще  более  укре¬
пили  разговоры,  которые  велись  во  французском  парламенте  и  вне  его  о  ратифи¬
кации  этого  соглашения.  В  самой  Франции  это  соглашение  также  вызвало  замет¬
ное  сопротивление.  Французские  фронтовики  горячо  принялись  осуждать  это  со¬
глашение:  Национальный  союз  бойцов  в  Резолюции  от  8  февраля  1936  г.  объявил
о  том,  что  это  соглашение  дает  больше  поводов  думать  о  возможности  войны,
чем  о  возможностях  мира.  Речь  депутата  Монтигю  во  французском  парламенте  13
февраля  1936  г.28  была  единственным  энергичным  протестом  против  этого  со¬
глашения.  Монтегю  говорит,  что  «...этот  пакт  еще  больше  развертывает  пропасть
между  Францией  и  Германией».  Германия  должна  будет  воспринять  этот  пакт  как
желание  подвергнуть  ее  безопасность  угрозе,  если  зависимая  от  Москвы  комму¬
нистическая  партия  будет  продолжать  политику  Делькассе,  политику  реванша
прежнего  русско-французского  союзничества,  что  Франция  находится  под  тай¬
ным  протекторатом  Москвы.  Немецкое  правительство  сделало  последнюю  по¬
пытку  удержать  Францию  от  ратификации  этого  соглашения.  В  газете  «Пари  Ми¬
ди  Бертгран  Дэ  Ювенель»  от  21  февраля  французский  корреспондент  поместил
интервью29,  в  котором  говорится  о  том,  что  Гитлер  еще  раз  протягивает  француз¬
скому  народу  свою  руку  для  того,  чтобы  установить  взаимопонимание  для  про¬
должительного  мира  и  дружбы:  «Я  хочу»,  так  сказал  дословно  Гитлер,  «доказать
моему  народу,  что  понятие  о  наследственной  вражде  между  Францией  и  Герма¬
нией  является  выдумкой»,  и  Гитлер  сослался  в  этом  интервью  также,  как  это  се¬
годня  делается  здесь  в  зале  суда,  на  свою  книгу  «Майн  кампф»,  и  сказал  в  опро¬
вержение  написанному  в  книге,  что:  «Когда  я  писал  эту  книгу,  я  находился  в
тюрьме.  Это  было  то  время,  когда  французское  войско  заняло  Рурскую  область,
это  было  время  величайшего  напряжения.  Да,  мы  были  врагами  и  поэтому  я  по¬
ступал  по  отношению  к  своей  Родине  так,  как  в  таких  случаях  должен  поступать
каждый,  ибо  я,  сражаясь  за  свою  Родину,  четыре  с  половиной  года  провел  в  око¬
пах.  Я  бы  перестал  себя  уважать,  если  бы  в  тяжелые  для  Германии  времена  я  не
был  бы  прежде  всего  немцем.  Но  сегодня  каких-либо  причин  для  конфликта
 28  Книга  документов  Нейрата  №  4.  Документ  №  107.
 29  Книга  документов  Нейрата  №  4.  Документ  №  108.
 46

больше  не  существует.  Вы  хотите,  чтобы  я  исправил  написанное  в  книге  как  пи¬
сатель.  Но  я  не  писатель.  Я  политик.  И  мои  поправки  я  покажу  в  проведении  той
внешней  политики,  которая  покажет  мое  стремление  к  взаимопониманию  с  Фран¬
цией.  Если  мне  удастся  наладить  взаимопонимание  Германии  и  Франции,  то  это
будет  таким  фактором,  после  которого  не  потребуется  уже  больше  исправлять
написанное  в  моей  книге».  В  этом  же  интервью  Гитлер  со  всей  ясностью  указал
на  неизбежность  последствий  французско-русского  договора.  «Я  лично  не  оста¬
новлю  своих  попыток  восстановления  взаимопонимания  между  Германией  и
Францией.  Но  это  соглашение,  в  общем,  к  сожалению,  должно  создать  иную  по¬
литическую  ситуацию  в  мире.  Разве  Вы,  живущие  во  Франции,  не  сознаете  того,
что  Вы  делаете?  Вы  разрешаете  втянуть  себя  в  дипломатическую  игру  такой  дер¬
жаве,  которая  не  хочет  ничего  другого,  как  только  посеять  раздор  среди  великих
европейских  народов,  а  затем  извлечь  пользу  лишь  для  себя.  Нельзя  забывать  то¬
го,  что  Советская  Россия  находится  под  политическим  управлением,  обладающим
революционной  идеей  и  гигантским  вооружением».  Он  кончает  свое  интервью
тем,  что  еще  раз  подчеркивает,  что  Франция,  если  она  только  этого  захочет,  смо¬
жет  навсегда  уничтожить  ту,  якобы  имеющуюся  опасность  со  стороны  Германии,
ибо  немецкий  народ  питает  к  нему,  своему  фюреру,  полное  доверие,  а  он,  фюрер,
желает  с  Францией  только  дружбы».  То,  что  эти  заверения  Гитлера  были  честны¬
ми  и  правдивыми,  показали  предъявленные  доказательства.
 Но  все  усилия  были  напрасны,  Франция  осталась  непоколебимой,  а  Француз¬
ский  парламент  форсировал  27  февраля  1936  г.,  несмотря  на  все  предостереже¬
ния,  ратификацию  французско-русского  договора.
 Жребий  был  брошен.  7  марта  1936  г.  немецкое  войско  подвинулось  опять  к
своим  старым  гарнизонам,  до  этого  демилитаризированной  зоне  Рейланда.  Не¬
мецкая  империя  восстановила  свой  полный  суверенитет  над  своей  прежней  им¬
перской  территорией,  с  последним  ограничением  Версальского  договора  было
покончено.
 В  этом  восстановлении  полного  суверенитета  Германии  над  Рейландом  было
также  заложено  то,  что  с  точки  зрения  немецкого  правительства  и  народа  означа¬
ло  не  только  восстановление  политического  престижа  Германии,  но  также  то,  что
послужило  поводом  немецкому  правительству  подумать  о  безопасности  Герма¬
нии.  До  тех  пор,  пока  Рейланд  оставался  демилитаризированной  зоной,  целый  ряд
важнейших  и  нужнейших  провинций  Германии,  и  не  только  провинций,  но  и  сама
империя  и  ее  источник  силы  -  Рурская  область  оставались  неприкрытыми  на  слу¬
чай  военного  нападения  с  запада,  а  единственной  защитой  Германии  от  этой
страшной  опасности  был  лишь  заключенный  в  1925  году  Локарнский  пакт,  в  ко¬
тором  Англия,  Италия,  Франция  и  Бельгия,  с  одной  стороны,  и  Германия,  с  дру¬
гой,  обязывались  не  воевать  друг  с  другом.  Демилитаризованная  зона  Рейнланда
была  для  немецкого  государства  уязвимым  местом  на  восточной  границе,  а  это
для  Германии  было  делом  жизни  и  смерти.  Германия  должна  была  все  время  опа¬
саться,  чтобы  этот  пакт  каким-либо  образом  не  был  нарушен,  ибо  политические
ситуации,  при  которых  был  заключен  этот  пакт,  изменились.  Когда  был  заключен
Локарнский  пакт,  политическое  положение  Европы,  а  с  нею  и  Германии,  из-за
общности  взглядов  четырех  держав:  Англии,  Франции,  Италии  и  Германии  было
прочным,  поэтому  германские  государственные  деятели,  заключавшие  этот  дого¬
вор,  могли  рассчитывать  на  верность  Франции  и  Бельгии  и,  тем  самым,  быть  уве¬
 47

ренными  в  безопасности  западной  границы  Германии.  Но  ситуация  изменилась,  а
это  нарушило  и  смысл  вышеуказанного  пакта,  и  это  стало  особенно  наглядно  то¬
гда,  когда  Франция  заключила  свой  договор  с  Россией,  который  менял  всю  поли¬
тическую  обстановку  в  Европе.
 С  этого  времени  Германия  должна  была  бесконечно  опасаться  за  свою  безо¬
пасность,  ибо  ситуация  в  Европе  из-за  соглашения,  заключенного  Францией  с
Россией,  стаЛа  совершенно  иной,  так  как  в  политическую  игру  вступала  самая
большая  в  мире  военная  держава  с  открыто  революционным  характером.  Локарн¬
ский  пакт  потерял  свою  силу  и  смысл.  Это  соглашение  открыло  перед  всеми,  да¬
же  самыми  неискушенными,  то  обостренное  положение,  которое  сложилось  на
Востоке  и  заставило  поверить  в  то,  что  Франция,  по  данным  ею  России  обяза¬
тельствам,  вступит  в  войну  против  участвующей  в  этом  восточном  конфликте
Германии.  Во  всяком  случае,  как  это  нужно  признать,  гарантия,  данная  Англией  и
Италией  Германии,  стала  очень  сомнительной,  и  оставалось  мало  надежды  на  то,
что  эти  вышеуказанные  державы  помогут  Германии  в  случае  французского  на¬
ступления  или  даже  останутся  нейтральными.  То,  что  такая  возможность  сущест¬
вовала  даже  с  правовой  точки  зрения  этого  соглашения,  Германия  отобразила  в
своей  ноте  от  25  мая  1935  г.  о  французско-русском  соглашении30,  а  также  и  в  ме¬
морандуме  к  участникам  Локарнского  пакта  от  7  марта  1936  г.31  Вышеуказанная
опасность  стала  еще  более  грозящей  из-за  событий,  предшествовавших  ратифи¬
кации  французско-русского  соглашения  во  французском  парламенте,  как  я  это
уже  говорил  выше.  Отсюда  уже  видно,  что  Германия,  заняв  Рейнланд,  совершила
лишь  необходимый  акт  самообороны,  и  что  немецкое  правительство,  сознавая
всю  грозящую  опасность,  делало  все  лишь  для  того,  чтобы  оградить  себя  от  этой
опасности,  т.е.  восстановить  в  1935  году  военный  суверенитет  империи  и  годом
позже  сделать  демилитаризированную  зону  Рейнланда  своей  оборонной  линией
против  возможного  наступления  французов  или  другого  вторжения  с  запада.
Первой  обязанностью  каждого  правительства  и  каждого  ответственного  государ¬
ственного  деятеля  являлось,  является  и  будет  являться  уважение  прав  и  справед¬
ливых  требований  других  народов,  а  также  охрана  безопасности  и  существования
своего  собственного  государства  и  его  народа.  Государственный  деятель,  упус¬
кающий  это  из  вида,  грешит  перед  своим  народом.  Восстановление  военного  су¬
веренитета  Германии  над  Рейнландом,  восстановление  его  вооружения  и  само
занятие  Рейнланда  было,  поэтому,  само  собой  разумеющейся  реакцией  на  сло¬
жившуюся  политическую  ситуацию  в  Европе,  и  должным  ответом  германских
государственных  деятелей,  а  с  ними  и  подсудимого  Нейрата,  на  политику  фран¬
цузского  правительства,  в  которой  они  видели  восходящую  угрозу  для  Германии.
 Я  не  хочу  этим  анализировать,  читать  морали  или  упрекать  французское  пра¬
вительство  той  политикой,  которой  оно  придерживалось.  Ибо  я,  совместно  с  под¬
судимым  Нейратом,  абсолютно  убежден  в  том,  что  эта  политика  Франции  прово¬
дилась  в  интересах  Франции,  и  что  французские  политические  деятели  считали
такую  политику  со  своей,  французской  точки  зрения,  правильной.  И  если  они  тог¬
да  исходили  из  неправильной  точки  зрения,  думая,  что  восстановившая  свои  силы
Германия  будет  угрожать  Франции,  что  немецкий  народ  не  может  быть  другом
 30  Книга  документов  Нейрата  №  3.  Документ  №  105.
 31  Книга  документов  Нейрата  №  4.  Документ  №  109.
 48

Франции,  ибо  исконно  слепо  ненавидит  и  враждует  с  французским  народом,  и  по¬
этому  полон  агрессивной  злобы  и  мести  по  отношению  к  нему,  то  мой  подзащит¬
ный  и  я  лишь  искренне  сожалеем  об  этом,  но  не  осуждаем  этих  взглядов.  Но,  с  дру¬
гой  стороны,  я  должен  сказать,  что  и  германские  политические  деятели,  а  с  ними  и
подсудимый  Нейрат,  имели  право  и  причины  поступать  и  действовать  так,  как  они
поступали,  ибо  к  этому  их  вынуждали  вышеуказанные  обстоятельства,  требовав¬
шие  таких  действий  в  интересах  Германии.
 Политика,  дипломатия  -  это  все  живая  история.  Как  и  все,  что  живет  и  дышит
во  вселенной.  История  подчинения  неизменному  закону  причинности.
 Я  думаю,  господа  Судьи,  что  своим  изложением  я  достаточно  доказал,  что  те
обвинения,  которые  были  предъявлены  подсудимому  в  том,  что  он  содействовал
нарушению  договора  с  целью  начать  войну,  не  найдут  себе  больше  места  после
того,  как  выяснена  причина  того,  зачем  был  восстановлен  военный  суверенитет
империи  в  Рейнланде,  и  зачем  было  вновь  произведено  его  вооружение,  а  также
выяснено  то,  что  заставило  в  те  годы,  когда  мой  подзащитный  был  министром
иностранных  дел,  его  придерживаться  той  политики,  которую  он  проводил,  и  что
к  этому  принуждало  поведение  западных  держав,  а  также,  что  все  делалось  моим
подзащитным  и  Гитлером  не  сообразно  плану,  не  нарочно,  но  лишь  вследствие
политики,  проводимой  и,  в  частности,  Францией.  И  что  поэтому  их  действия  но¬
сили  не  агрессивный  характер  или  даже  намеренно  военный  характер,  но  были,
напротив,  лишь  мерой  защиты  от  возможного  нападения,  и  были  лишь  ярко  вы¬
раженного  мирного  характера.  И  что,  вследствие  этого,  предположениям  о  том,
что  Германия  в  какой-либо  мере  в  то  время  готовилась  к  войне  -  нет  даже  места.
 Утверждения  Обвинения  доказывают  только  абсолютную  неприкосновенность  и
абсурдность  ретроспективных  суждений  и  выводов,  основанных  на  отдельных,  выр¬
ванных  из  исторического  целого  фактах  и  событиях.  Выяснить  историческую  прав¬
ду  является  главной  задачей  и  долгом  этого  Высокого  Суда,  и  не  только  для  того,
чтобы  сделать  затем  соответствующий  вывод,  но  и  затем,  чтобы  показать  пути  к
новым  этическим  основам  международного  права,  но  этого  нельзя  сделать,  придер¬
живаясь  лишь  тех  утверждений,  которые  здесь  были  высказаны  Обвинением.
 Неосновательны  также  суждения  о  тех  двух  шагах,  предпринятых  подсуди¬
мым,  за  которые  его  обвиняют  в  разрыве  международных  договоров,  ибо  эти  суж¬
дения  сделаны  вне  общей  связи  событий.  Версальский  договор  и  Локарнский
пакт  потеряли  свое  значение  и  действие  не  только  за  их  давностью,  но  и  были
уничтожены  окончательно  юридически  той  политикой,  которую  проводила
Франция.  Причем  Версальский  договор  уничтожен  тем  обратным  действием,  ко¬
торое  он  имел  на  разоружение  Франции  и  других  его  участников,  а  также  для
Германии.  Локарнский  пакт  уничтожен  тем  договором,  который  заключила
Франция  с  Россией.  История,  как  это  бывает  часто,  переросла  эти  соглашения,
тем  самым  сделала  лозунг  Франции  -  «Служим  обязательствам  соглашения»  -  по
отношению  к  Германии  абсурдным.
 Поэтому  нечему  удивляться  и  той  резолюции,  которую  предложил  от  имени
Франции  при  ее  господстве  в  Лиге  Наций  принять  в  Люцерне  19  марта  1936  г.  о
том,  что  Германия  занятием  Рейнланда  нарушила  43  параграф  Версальского  до¬
говора,  но  история  переросла  и  это  событие.
 Мне  кажется,  что  говорить  об  этой  резолюции  и  о  последовавших  за  ней  пере¬
говорах  и  объяснениях  участвовавших  в  Лиге  Наций  стран  больше  не  имеет
 49

смысла,  ибо  все  это  ушло  в  область  предания,  ибо  Европа  постепенно  свыклась  с
произошедшими  изменениями.  Но,  если  все  же  начать  говорить  об  этой  резолю¬
ции  согласно  Уставу  этого  Высокого  Суда,  то  нарушение  международного  со¬
глашения  считается  преступным  лишь  тогда,  когда  оно  служит  подготовке  агрес¬
сивной  войны.  В  ходе  процесса  один  из  господ  американских  обвинителей  очень
ясно  заявил,  что  совершенно  законным  и  легальным  является  расторжение  или
изменение  договора  мирным  путем.  Но  германская  внешняя  политика  иначе  и  не
поступала,  ибо  вся  военная  операция  занятия  Рейнской  области  была  произведена
одной  дивизией  без  участия  военно-воздушных  сил,  т.е.  явилась  только  символи¬
ческим  актом  восстановления  суверенитета  Германии,  что  доказывается  тем,  что
немецкое  правительство  уже  12  марта  1936  г.  своим  объяснением32  через  своего
посла  в  Лондоне  изъявило  готовность  в  случае  обоюдного  соглашения  с  Франци¬
ей,  пополнение  своих  воинских  частей  в  Рейнланде  и  их  поход  к  границе  прекра¬
тить.  Это  предложение  было  Францией  отклонено.  Немецкая  политика  всегда  и
во  всех  отношениях  придерживалась  мирной  политики,  желала  служить  и  служи¬
ла  всегда  поддержанию  мира  в  Европе.  Как  я  уже  несколько  раз  подчеркивал,
возвратом  Рейнланда  Германия  желала  ничего  иного,  как  только  восстановления
полного  неограниченного  суверенитета  Германии.  Это  право  Германии  было  при¬
знано  уже  упомянутым  соглашением  пяти  западных  держав  от  11  декабря  1932  г.
Ничто  не  дает  такого  яркого  доказательства  миролюбивой  политики  подсудимого
Нейрата,  как  тот  факт,  что  он  ждал  начала  осуществления  вышепризнанных  прав
Германии  из-за  нежелания  разрыва  с  Францией  до  тех  пор,  пока  это,  вследствие
соизмерения  сил,  не  стало  необходимостью,  связанной  с  нерушимым  заветом  за¬
щиты  Германии.  Но,  несмотря  на  вышеуказанную  резолюцию  Франции,  Герма¬
ния  все  же  продолжала  делать  все  для  того,  чтобы  поддерживать  свои  к  ней  мир¬
ные  тенденции.
 В  германском  меморандуме  от  31  марта  1936  г.33  от  имени  германского  прави¬
тельства  руководителями  внешней  политики  был  еще  раз  представлен  державам
новый  великий  мирный  план  для  установления  25-летнего  мира  в  Европе,  с  по¬
мощью  которого,  как  это  говорится  в  конце  меморандума,  правительство  хотело
сделать  со  своей  стороны  вклад  в  дело  строительства  новой  Европы  на  базисе
обоюдного  уважения.  Тем  самым,  оно  еще  раз  с  полной  ясностью  предъявило  до¬
казательства  своей  неизменной  воли  поддерживать  мир.  То,  что  и  этот  мирный
план,  предложенный  Германией,  абсолютная  честность  и  искренность  которого
была  еще  раз  подтверждена  показаниями  подсудимого,  данными  под  присягой,  не
привел  к  успеху,  заключающийся  в  создании  новой  умиротворенной  Европы,  не
является  виной  Германии.
 Несмотря  на  все  разочарования,  те  же  самые  мирные  тенденции  и  намерения
преследовались  дальнейшей  политикой  подсудимого  в  1936-1937  годах.  Им,  пре¬
жде  всего,  соответствовал  подписанный  11  июля  1936  г.  договор  между  Герман¬
ской  империей  и  Австрией,  явившийся  результатом  переговоров,  которые  в  тече¬
ние  длительного  времени  велись  подсудимым  фон  Папеном.  Как  было  доказано  с
помощью  собственных  показаний  подсудимого,  а  также  с  помощью  показаний
свидетелей  Кепке  и  Дикхофа,  точка  зрения,  которую  с  самого  начала  занял  и  раз¬
 32  Книга  документов  Нейрата  №  4.  Документ  №  173.
 33  Там  же.  Документ  №  116.
 50

делял  в  австрийском  вопросе  подсудимый,  заключалась  в  том,  что  следует  стре¬
миться  к  более  тесному  сближению  между  обеими  странами  как  в  экономичес¬
кой,  так  и  в  политической  области,  самостоятельность  же  Австрии  должна  быть
уважаема  и  неприкосновенна.  Поэтому  подсудимый  был  ярым  противником  вся¬
ких  попыток  вмешательства  Германии  во  внутреннюю  политику  Австрии  и  про¬
тивником  партии  поддержать  австрийских  национал-социалистов  в  их  борьбе  с
австрийскими  правительствами  Дольфуса  и  Шушнигга,  он  неоднократно  высту¬
пал  с  протестами  против  этого  у  Гитлера,  и  нельзя  сказать,  что  безуспешно.  Мне
не  нужно  лишний  раз  подчеркивать  то,  что  этот  честнейший  человек,  христианин,
в  глубине  своей  души  осуждал  и  испытывал  отвращение  к  факту  убийства  Доль¬
фуса.  Он  приветствовал  договор  от  11  июля  1936  г.,  поскольку  он  соответствовал
его  точке  зрения  и  его  собственным  взглядам  на  этот  вопрос.  Уже  один  этот  факт
опровергает  утверждение  обвинения,  что  этот  договор  был  заключен  с  обманны¬
ми  намерениями,  т.е.  с  намерением  убаюкать  австрийское  правительство  и  подго¬
товить  тем  самым  осуществление  уже  тогда  существовавшего  плана  присоедине¬
ния  Австрии  насильственным  путем  к  Германской  империи.  Абсолютная  чест¬
ность  и  искренность  подсудимого  при  заключении  этого  договора  подтверждает¬
ся  также  с  помощью  показаний  под  присягой  тогдашнего  австрийского  министра
иностранных  дел  Гидо  Шмидта.  То,  что  у  подсудимого  фон  Нейрата  не  было  ни¬
какого  повода  сомневаться  в  честности  и  искренности  Гитлера  в  связи  с  заключе¬
нием  этого  договора,  непреложно  вытекает  из  заявлений  Гитлера  английскому
министру  иностранных  дел  Симону  во  время  последнего  посещения  Берлина  в
марте  1935  г.  (свидетель  Кепке  говорил  об  этом  в  связи  с  тем,  что  Гитлер  прямо
после  заключения  этого  договора,  как  это  также  следует  из  показаний  подсудимо¬
го,  обязал  австрийских  национал-социалистов  Рейнера  и  Глобочкина  самым  стро¬
гим  образом  выполнять  положения  договора).  Поэтому  он,  со  своей  точки  зрения,
усматривал  в  этом  договоре  дальнейший  шаг  на  пути  к  умиротворению  Европы,
так  как  сделанное  в  нем  заявление  о  независимости  Австрии  устраняло  очаг
опасности  для  Европы,  который  представляла  собой  австрийская  проблема.
 Равным  образом  подсудимый  принимал  участие  в  деле  улучшения  взаимоот¬
ношения  между  Германией  и  Чехословацкой  республикой;  ведь  только  этой  цели
служили  неоднократно  сделанные  им  заявления  Чехословацкому  посланнику
доктору  Маетны,  заключавшиеся  в  том,  что  чехословацкое  правительство  долж¬
но,  наконец,  уступить  очень  скромным  требованиям  судетских  немцев,  которые
покоились  на  обещании,  сделанном  чехословацким  правительством  еще  в  Верса¬
ле,  но  не  выполненном.
 Ничто  не  было  так  далеко  подсудимому  в  австрийском  и  чехословацком  во¬
просах,  как  мысль  о  насильственном  решении,  которую  Гитлер  нашел  правиль¬
ной  после  отставки  его  с  должности  министра  иностранных  дел.
 Его  старания  улучшить  и  сблизить  империи  к  европейским  юго-восточным  го¬
сударствам  также  мало  служили  каким-либо  насильственным  планам  расчленить
Чехословакию  с  помощью  этих  государств.  Если  в  письменных  показаниях  Мес-
серсмидта  говорится  о  том,  что  Германия  для  этой  цели  обещала  юго-восточным
государствам,  в  том  числе  и  Польше,  часть  Чехословакии  и  даже  Австрии,  то  эти
утверждения  являются  бредом,  в  котором  нет  ни  слова  истины.  Как  следует  отно¬
ситься  к  этим  утверждениям,  можно  понять  уже  из  данного  факта,  что  со  стороны
Обвинения  не  было  предъявлено  ни  одного-единственного  отчета,  который  бы
 51

подтверждал  или  говорил  о  правильности  этой  точки  зрения,  я  имею  в  виду  отчет
дипломатов  западных  держав  в  этих  государствах.  Или,  может,  лишь  один  госпо¬
дин  Мессерсмидт  был  настолько  прилежен,  что  смог  узнать  о  таких  планах.  На
самом  деле,  старания  подсудимого,  его  поездки  в  Будапешт,  Белград  и  Софию
служили  исключительно  мирным  целям,  а  именно  обмену  опытом  и  расширению
торговых  отношений  Германии  с  этими  государствами,  т.е.  тем  целям,  как  это
ясно  вытекает  из  показаний  свидетеля  Кепке,  которые  особенно  были  дороги
подсудимому  и  которые  влияли  на  его  политику.
 Как  далек  был  подсудимый  от  мысли  проводить  политику,  которая  не  находи¬
лась  бы  в  соответствии  с  идеей  мирной  политики  и  умиротворения  народов,  яснее
всего  доказывается  тем  фактом,  что  он  отрицательно  отнесся  к  переговорам  с
Японией,  которые  начал  и  вел  без  его  вмешательства  подсудимый  Риббентроп  в
Лондоне  по  прямым  указаниям  Гитлера,  и  которые  привели  к  заключенному  ан-
тикоминтерновскому  пакту.  Свое  отрицательное  отношение  он  выразил  тем,  что
отказался  подписать  этот  пакт.  Как  известно,  и  это  весьма  необычно,  последний
был  подписан  послом  господином  фон  Риббентропом.  Едва  ли  можно  было  более
остро  выразить  свое  отрицательное  отношение  к  такого  рода  политике,  как  это
сделал  подсудимый.
 Подсудимый  фон  Нейрат  остался  неизменно  верным  этой  своей  последова¬
тельной  мирной  политике  до  самого  последнего  момента,  даже  несмотря  на  то,
что  в  последние  годы  его  официальной  деятельности  весьма  заметным  стало
влияние  на  Гитлера  других  кругов,  и,  прежде  всего,  партии.  Он  надеялся  до  по¬
следнего  момента  успешно  противостоять  этим  влияниям,  исключить  это  влияние
и  удерживать  политику  империи  и  впредь  в  мирном  русле,  оставаться  верным
своим  собственным  убеждениям  и  данному  Гинденбургу  обещанию.
 Когда  5  ноября  1937  г.  на  основании  заявления  Гитлера  и  последующей  бесе¬
ды  с  ним  относительно  этого  заявления  в  январе  1938  г.  он  должен  был  убедиться
в  том,  что  его  влияние  на  Гитлера  исчезло,  что  Гитлер  уже  не  будет  больше  оста¬
навливаться  перед  насильственными,  военными  выступлениями,  он  сразу  сделал
должный  вывод  и  получил  свою  отставку.  Порученная  ему  Гинденбургом  задача
осталась  невыполненной.  Он  не  хотел  и  не  мог  иметь  ничего  общего  с  политикой,
которая  не  останавливается  перед  военными  выступлениями.  Прикрывать  такую
политику  своим  именем  было  для  него  совершенно  невозможно.  Делать  это,  зна¬
чит,  лишить  весь  свой  жизненный  труд  какого-либо  значения,  он  стал  бы  тогда
предателем  перед  самим  собой,  перед  своим  народом.
 Но  это  не  исключало  для  подсудимого,  для  которого  благо  его  народа  было
превыше  его  личных  интересов  и  желаний,  возможность  предоставить  себя  в  рас¬
поряжение  тогда,  когда  ему  казалось,  что  он  сможет  спасти  Германию  от  военных
осложнений,  опасность  которых  вызывалась  в  то  время  проводимой  в  совершен¬
но  иной  плоскости  политикой  Гитлера.  В  силу  этой  его  позиции  становится  со¬
вершенно  понятно,  что  он  в  тот  момент,  когда  Гитлер  11  марта  1938  г.  вызвал  его
к  себе  для  того,  чтобы  сообщить  ему  о  вступлении  германских  войск  в  Австрию  и
просить  его  в  связи  с  отсутствием  имперского  министра  иностранных  дел,  кото¬
рый  был  тогда  в  Лондоне,  совета  и  ответа  на  протест  английского  посольства,  дал
свое  согласие  на  все  это.  Если  Обвинение  упрекает  подсудимого  в  том,  что  со¬
держание  этого  ответного  письма  фактически  было  неправильным,  то  мне,  в  свя¬
зи  с  этим,  придется  указать  на  следующее:  подсудимый  в  этом  письме  передал
 52

лишь  то,  что  рассказал  ему  лично  Гитлер  об  имевших  тогда  место  событиях.  Так
как  со  времени  своей  отставки  с  должности  министра  иностранных  дел  подсуди¬
мый  не  получал  больше  никакой  политической  информации,  ему,  как  и  всему  ос¬
тальному  миру,  истинное  положение  вещей  было  мало  известно.  Сообщение  Гит¬
лера  о  вступлении  германских  войск  было  для  него  таким  же  неожиданным,  как  и
для  всех  других,  таким  же  неожиданным,  каким  был  неожиданным  приказ  для
верховных  руководителей  германскими  вооруженными  силами,  о  чем  говорит
также  в  своей  известной  книге  Гендерсон,  присовокупляя  также,  что  решение  о
вступлении  войск  было  принято  Гитлером  лишь  за  несколько  дней.  У  него  не  бы¬
ло  никакого  повода  сомневаться  в  правильности  сделанного  Гитлером  описания
предшествующих  событий,  тем  более,  что  это  было  сделано  в  присутствии  Ге¬
ринга.  Ему,  с  его  чистым  и  искренним  характером,  тем  более,  если  учесть,  что  в
течение  всей  своей  прежней  официальной  деятельности  он  имел  дело  лишь  с  чис¬
тыми  и  честными  правительствами,  не  могла  прийти  в  голову  мысль,  что  глава
правительства  Гитлер  будет  лгать  ему  и  будет  в  такой  важный  момент  давать  ин¬
формацию  для  ответа  на  британский  протест,  неправильность  которой  должна
была  установиться  в  самое  ближайшее  время.  У  кого  же  он  должен  был  спросить
тогда?  Истинную  обстановку  знало,  кроме  Геринга,  лишь  очень  небольшое  число
людей,  к  которым  он  уже  не  мог  обратиться,  потому  что  их  не  было  в  Берлине.
Геринг  не  противоречил  данному  Гитлером  описанию.  Я,  в  особенности,  хотел
бы  указать  на  то,  что  предложенный  на  основании  этого  описания  Г  итлера  ответ
был  написан  не  на  почтовой  бумаге  министерства  иностранных  дел,  не  был  под¬
писан  его  собственным  именем,  а  также  не  имел  подписи  заместителя  отсутст¬
вующего  министра  иностранных  дел,  а,  как  это  вытекает  из  текста,  представлял
собой  описание  событий,  сделанное  по  поручению  имперского  правительства.  В
этот  день  имперским  правительством  были  Гитлер  и  Геринг.  Тем  самым  он  ясно
выражал,  что  он  написал  этот  ответ  не  от  своего  собственного  имени,  не  под  свою
собственную  ответственность,  а  лишь  как  адвокат,  который  передавал  сообщение
третьего  лица,  в  данном  случае  Гитлера.  Ему  не  может  предъявляться  обвинение
в  том,  что  он  не  усомнился  в  правильности  описания  событий,  данном  главой  го¬
сударства,  кем  был  Гитлер,  и  не  проверил  их,  причем  совершенно  не  принимается
во  внимание  тот  факт,  что  он  был  не  в  состоянии  сделать  это.
 Точно  также  ему  не  может  быть  предъявлено  никакого  обвинения  за  сделанное
им  чехословацкому  посланнику  доктору  Маетны  заявление  короткое  время  спус¬
тя.  Если  даже  оставить  без  внимания  тот  факт,  что  согласно  показаниям  самого
подсудимого,  данным  им  под  присягой,  эта  беседа  проходила  совершенно  иначе,
чем  это  изобразил  посланник  доктор  Маетны  в  отчете,  который  должен  якобы
свидетельствовать  о  нажиме,  то  из  предпоследнего  абзаца  этого  отчета34  ясно  вы¬
текает,  что  и  Маетны  воспринял  заявление  подсудимого  о  том,  что  Гитлер  не  на¬
меревался  напасть  на  Чехословакию  и  считает  себя,  так  же,  как  и  раньше,  связан¬
ным  договором  об  арбитраже,  не  как  заявление,  сделанное  на  все  будущие  време¬
на,  а  лишь  на  самое  ближайшее  время,  а  именно  на  время  до  окончания  австрий¬
ских  событий.  Сомневаться  в  правильности  этого  заявления,  т.е.  в  том,  что  тогда
оно  действительно  соответствовало  тогдашней  воле  Гитлера,  не  было  никакого
повода  уже  в  силу  того,  как  это  также  подтвердил  подсудимый  Йодль  в  своих  по¬
 и  Книга  документов  Нейрата  №  5.  Документ  №  140.
 53

казаниях,  вопреки  указаниям  Обвинения  на  заявление  Гитлера  в  его  выступлении
от  5  ноября  1937  г.  относительно  завоевания  Австрии  и  Чехословакии.  Ведь  эти
заявления  относились  лишь  к  случаю  войны  с  другими  государствами  и  к  гораздо
более  позднему  времени.  Таким  образом,  сделанные  со  стороны  Обвинения  упре¬
ки  и  в  этом  пункте  обращаются  в  ничто.  То,  что  Гитлер  уже  несколько  месяцев
спустя  после  своего  выступления  от  5  ноября  1938  г.  решился  присоединить  Ав¬
стрию  к  Германской  империи,  оказалось  для  всех,  включая  и  его  самых  ближай¬
ших  сотрудников,  неожиданным;  если  даже  оставить  в  стороне  развитие  событий
в  самой  Австрии,  то  поводом  к  этому,  весьма  вероятно,  послужила  также  в  значи¬
тельной  степени  беседа  лорда  Галифакса,  тогдашнего  лорд-президента  Совета,  с
Гитлером  и  подсудимым  в  ноябре-декабре  1937  г.,  во  время  которой,  как  это  под¬
твердил  подсудимый  в  своих  показаниях,  лорд  Галифакс  заявил,  что  английский
народ  не  понял  бы,  почему  он  должен  вступить  в  войну,  если  две  германские
страны  объединятся.
 Осенью  1938  года  подсудимый  фон  Нейрат  сам  еще  раз  использовал  возмож¬
ность  вмешаться  в  ход  событий  и  предупредить  германский  народ  о  непосредст¬
венно  нависшей  над  ним  угрозе  войны.  После  показаний  Геринга  и  других  свиде¬
телей  я  считаю  излишним  сообщать  отдельные  подробности  Мюнхенской  конфе¬
ренции  в  конце  сентября  1938  г.  Факт  остается  тот,  что  эта  конференция  и  ее  ус¬
пех,  т.е.  достигнутое  по  судетскому  вопросу  взаимопонимание  с  Англией  и
Францией,  не  в  самой  меньшей  степени  обязаны  инициативе  и  содействию  под¬
судимого.  За  то,  что  для  него  оказалось  возможным,  он  обязан  как  раз  тому  об¬
стоятельству,  которое  в  совершенно  извращенном  виде  упоминалось  здесь  Обви¬
нением  и  ставилось  ему  в  упрек,  а  именно,  что  он  во  время  своей  отставки  с
должности  министра  иностранных  дел  был  назначен  президентом  созданного  в  то
время  Гитлером  тайного  совета  министров.  Если  бы  он  не  занимал  этого  поста,  то
ему  не  удалось  бы  проникнуть  к  Гитлеру  в  сентябре  1938  г.  и  добиться  от  него
согласия  относительно  Мюнхенской  конференции.  Вопреки  утверждению  Обви¬
нения,  несмотря  на  то,  что  за  ним  остался  титул  имперского  министра  иностран¬
ных  дел,  он  не  был  больше  активным  министром,  т.е.  членом  имперского  прави¬
тельства;  этот  факт  находит  свое  подтверждение  уже  в  том,  что  его  жалование  с
этого  дня  было  уменьшено  на  одну  треть.  Таким  образом,  с  того  дня  прекратилась
всякая  ответственность  подсудимого  за  политику  в  империи.
 Вопреки  утверждению  Обвинения  он,  как  президент  тайного  совета  минист¬
ров,  не  был  членом  имперского  правительства,  он  не  имел  никакого  доступа,  я
уже  не  говорю  о  кресле  или  голосе  на  заседаниях  кабинета.  Уже  из  содержания
декрета  Гитлера  о  создании  этого  тайного  кабинета  министров  совершенно  ясно
вытекает  (там  это  дословно  говорится),  что  этот  тайный  совет  министров  создает¬
ся  лишь  для  того,  чтобы  давать  лично  фюреру,  т.е.  лишь  Гитлеру,  советы  по  во¬
просам  внешней  политики.  Также  вытекает  из  предъявленного  Обвинением  для
подтверждения  своих  утверждений  «конституционного  права  великой  герман¬
ской  империи»  Губера35,  что  тайный  совет  министров  и  его  президент  не  имеют
ничего  общего  с  имперским  правительством,  не  составляют  части  органа  импер¬
ского  правительства,  а  являются  лишь  одним  из  многих  личных  бюро  фюрера.  В
действительности,  тайный  совет  министров  никогда  не  отправлял  никаких  функ¬
 ъ  Документ  №  1744-Р5.
 54

ций,  как  это  было  доказано  с  помощью  свидетельских  показаний  Геринга,  Ламмер-
са  и  других  свидетелей.  В  действительности,  это  должно  было  быть  лишь  честью
для  подсудимого,  и  должно  было  стереть  впечатление,  что  будто  между  Гитлером
и  подсудимым  возникли  разногласия.  То,  что  он  эту  должность  так  и  воспринимал,
также  вытекает  из  того,  что  подсудимый  с  4-го  февраля  1938  г.  жил  в  качестве  част¬
ного  лица  в  своем  имении  в  Вюртенберге,  занимаясь  свои  любимым  занятием,  и
лишь  очень  изредка  выезжал  в  Берлин,  где  он  не  отправлял  никакой  официальной
деятельности,  да  и  не  мог  ее  отправлять,  так  как  держался  вдали  от  всей  информа¬
ции  о  политических  событиях  министерством  иностранных  дел.  И,  если  Обвинение
считает,  что  оно  может  на  основании  предъявленного  им  документа  ПС-3945  сде¬
лать  вывод,  что  он  получал  от  империи  и  имперской  канцелярии  денежные  суммы
для  получения  дипломатической  информации,  то  если  уж  не  принимать  во  внима¬
ние  собственное  показание  подсудимого,  это  будет  опровергнуто  находящимся
среди  этих  документов  письмом  начальника  руководимого  «рго  /<Ъгта»  бюро  тай¬
ного  совета  министров,  советника  Кепкена  от  31  мая  1943  г.,  из  которого  совер¬
шенно  ясно  вытекает,  что  большие  счета,  которые  поступали  время  от  времени  в
это  бюро,  предназначались  для  покрытия  издержек  по  содержанию  этого  бюро,  а
не  для  каких-либо  тайных  целей  или  информаций.
 Также  мало  пользовался  подсудимый  этой  должностью  президента  тайного  со¬
вета  министров  до  сентября  1938  г.,  как  и  своей  должностью  в  Имперском  совете
обороны,  на  которую  он  был  назначен  законом  об  имперской  обороне.  Обвинение
совершает  здесь  такую  же  ошибку,  если  оно  выдвигает  подсудимому  обвинение
лишь  в  силу  самого  факта  принадлежности  к  этому  совету;  тем  более  необоснован¬
ным  является  обвинение  в  наличии  каких-то  военных  планов  и  поддержании  тако¬
вых  планов,  которые  также  основываются  на  самом  факте  принадлежности  к  этому
совету.  Мне  кажется,  что  в  связи  с  многократным  обсуждением  этого  вопроса  об
Имперском  совете  обороны  в  ходе  данного  процесса  я  могу  не  затрагивать  подроб¬
но  этих  попыток  Обвинения,  и  удовлетвориться  лишь  ссылкой  на  тот  факт,  что  в
этих  законах  об  имперской  обороне  не  содержалось  никаких  агрессивных  тенден¬
ций,  а,  как  это  ясно  вытекает  из  содержания  закона,  там  имелись  лишь  нужные  по¬
ложения  и  заключения  на  тот  случай,  если  империя  подвергнется  нападению  или
будет  ввязана  в  войну  каким-нибудь  другим  образом;  для  каждого  государства
вполне  обычно,  что  оно  должно  считаться  с  возможностью  войны.  Но  как  можно
сделать  на  основании  этого  вывод  об  агрессивных  намерениях  и  планах  подсуди¬
мого,  является,  по  меньшей  мере,  непонятным.  Между  прочим,  подсудимый  не
присутствовал  ни  на  одном  совещании  этого  совета,  он  также  не  получал  никогда
никаких  сообщений  о  решениях,  вынесенных  этим  советом.  Предъявленный  Обви¬
нением  документ  ПС-2194,  который  должен  доказать  противоположную  защищае¬
мой  мной  точку  зрения,  был  предназначен  не  для  подсудимого,  а  для  присоединен¬
ного  правительством  к  протекторату  управления  имперского  министерства  транс¬
порта,  т.е.  управления  транспорта.  Отправителем  этого  документа  был  не  Совет
Обороны,  а  Саксонское  министерство  экономики  и  труда.
 Всеми  этими,  и  подобными  им  стараниями,  Обвинению  никогда  не  удастся
доказать  в  отношении  моего  подзащитного,  что  он  в  какое-нибудь  время  с  помо¬
щью  своей  политики  стал  прямым  или  косвенным  образом  виновным  в  преступ¬
лениях,  заключающихся  в  планировании,  подготовке  агрессивной  войны  или
одобрении  и  поддержки  таковых.  В  действительности  имело  место  обратное.  Вся
 55

его  деятельность  была  проникнута  одним  желанием,  заключавшемся  в  достиже¬
нии  с  помощью  мирных  средств,  мирным  путем  тех  целей,  к  которым  стремились
все  прежние  демократические  правительства,  начиная  с  1919  года.  Эти  цели  за¬
ключались  в  том,  чтобы  устранить  дискриминирующие  Германию  положения
Версальского  договора,  устранить  эти  положения,  которые  делали  из  Германии
второразрядное  государство,  и  добиться  общего  умиротворения  Европы.  Ни  одно
из  его  дипломатических  действий  не  служило  какой-либо  другой  цели  и  не  со¬
держало  планов,  которые  представляют  собой  преступления  в  духе  Устава.  С
полным  основанием  его  отставка  с  должности  имперского  министра  иностранных
дел  была  воспринята  всем  миром,  т.е.  как  иностранными  государствами  (я  ссы¬
лаюсь  на  показания  свидетеля  Дикхофа),  так  и  внутри  самой  Германии,  и  в  осо¬
бенности  ее  консервативными  кругами,  с  большими  опасениями  и  озабоченнос¬
тью;  этим  самым  уже  опровергается  утверждение  Обвинения,  что  он  действовал  в
этих  кругах  как  пятая  колонна.  Этого  утверждения  Обвинение  не  может  также
подорвать  и  с  помощью  ссылки  на  речь  Гитлера  перед  своими  генералами  в  нояб¬
ре  1939  г.  и  на  речи  самого  подсудимого  от  2  августа  и  31  октября  1937  г.  Речь
Гитлера  была  произнесена  в  период  первых  военных  успехов  и  была  рассчитана
на  то,  чтобы  представить  эти  успехи  как  успехи  его,  Гитлера,  руководства  госу¬
дарством;  их  следует  расценивать  только  в  такой  плоскости.  Речи  же  самого  под¬
судимого  как  раз  свидетельствуют  о  противоположном  тому,  что  хочет  вложить  в
них  Обвинение.  Ведь  обе  речи36  подчеркивают  еще  раз  со  всей  очевидностью  во¬
лю  к  поддержанию  мирной  политики,  царящей  во  внешней  политике,  руководи¬
мой  подсудимым;  в  этих  речах  особенно  подчеркивается  тот  факт,  что  достигну¬
тые  успехи  были  обеспечены  исключительно  с  помощью  мирных,  а  не  насильст¬
венных  средств.  В  особенности  речь  от  31  октября  1937  г.,  последняя  публичная
речь  подсудимого  на  посту  министра  иностранных  дел,  представляет  собой  ре¬
зюме  его  политики,  защищающей  дело  мира.  То,  что  это  резюме  было  и  является
правильным,  должно  было  признать  само  Обвинение  в  этом  зале,  когда  оно  оха¬
рактеризовало  речь  Гитлера  от  5  ноября  1937  г.,  которая  была  использована  моим
подзащитным  для  выхода  в  отставку,  как  поворотный  пункт  в  германской  внеш¬
ней  политике,  признав  тем  самым,  недвусмысленно,  что  германская  внешняя  по¬
литика  до  этого  дня  не  была  агрессивна,  насильственна,  что  она  не  преследовала
агрессивных  планов  и  намерений,  а  была  мирной  и  не  могла  быть  другой  в  соот¬
ветствии  с  политическими  и  человеческими  убеждениями  моего  подзащитного,
что,  впрочем,  подтверждается  всеми  заслушанными  здесь  свидетелями  и  всеми
содержащимися  в  моих  книгах  документов  опросными  листами  и  письменными
показаниями.  Это  человеческое  убеждение  покоилось  на  трех  источниках:  чело¬
веколюбии,  патриотизме  и  миролюбии,  которые  родились  из  глубочайшего  соз¬
нания  ответственности  перед  самим  собой,  перед  своим  богом  и  перед  своим  на¬
родом.
 Когда  Гитлер  несколько  дней  спустя  после  занятия  Чехословакии,  в  силу  его
заслуженного  оНит  сит  сИ^тШе  вызвал  его  в  Вену  и  сообщил,  что  он  избрал  его
на  должность  имперского  протектора  в  Богемии  и  Моравии,  мой  подзащитный
опять  в  силу  его  осознания  своей  ответственности  посчитал  себя  обязанным  при¬
нять  это  предложение.  Вначале  он  противился  и  долго  боролся  с  самим  собой,  так
 36  Книга  документов  Нейрата  №  4.  Документы  №  126  и  №  128.
 56

как  он  всегда  был  ярым  противником  какого  бы  то  ни  было  вмешательства,  я  уже
не  говорю  о  каком-то  в  большей  или  меньшей  мере  насильственном  присоедине¬
нии  других  народов  к  германской  империи.  По  этой  причине  он  осуждал  присое¬
динение  Чехословакии  и  заключение  с  ее  президентом  Гахой  так  называемого
договора  об  охране,  не  предполагая  при  этом  ни  в  малейшей  степени  истинных
обстоятельств  подписания  этого  договора.  Истинные  подробности,  сопровож¬
давшие  процесс  подписания  этого  договора,  он  узнал  впервые  лишь  здесь,  в
Нюрнберге.  Несмотря  на  то  что  внутренне  он  противился  взять  на  себя,  да  еще  в
таком  возрасте,  официальную  должность  и  встать  вновь  на  службу  Гитлеру  и  его
режиму,  с  которым  он  только  соглашался  и  не  больше,  он  все  же  из  чувства  своей
ответственности  перед  народом  и  в  силу  своих  гуманных  установок  пришел  к
убеждению,  что  он  не  должен  не  последовать  этому  зову.  Когда  Гитлер  заявил
ему,  что  он  избрал  его  как  единственно  подходящее  для  этого  лицо,  которое  мог¬
ло  бы  с  успехом  добиться  задуманного  им  применения  чешского  народа  в  новом
положении  с  германским  народом,  он  не  мог  не  признать,  что  тем  самым  перед
ним  была  поставлена  задача,  от  которой  он  не  мог  уклониться,  ни  в  силу  интере¬
сов  германского  народа,  ни  в  силу  своих  гуманных  убеждений,  ни  в  силу  идеи  о
взаимопонимании  народов.  Разве  это  не  была  задача,  достойная  пота  благород¬
ных,  с  помощью  гуманного  и  справедливого  правления  и  обращения  примирить
народ,  который  должен  был  рассматривать  всякое  ограничение  своей  свободы  и
самостоятельности  как  самую  худшую  из  нанесенных  ему  несправедливостей,
который  должен  был  переполниться  кровавой  ненавистью  и  ожесточением  к  на¬
роду,  которого  он  воспринимал  как  невыносимого  угнетателя;  примирить  этот
народ  с  этим  другим  народом  и  с  положением,  за  которое  он  был  обязан  этому
другому  народу!  Разве  эта  цель  не  находилась  на  той  же  линии,  на  какой  находи¬
лись  его  тенденции  обеспечения  и  поддержания  мира,  которыми  была  пропитана
вся  его  внешняя  политика?  Он  с  полным  правом  должен  был  себе  сказать:  если  я
откажусь  от  этой  задачи,  то  очень  вероятно,  что  из  окружения  Гитлера  будет  на¬
значен  на  должность  имперского  протектора  другой  человек,  который  не  был  бы
подходящим  или  который  не  был  бы  полон  намерений  помирить  чешский  народ  с
помощью  гуманного  и  справедливого  обращения,  который  был  бы  более  распо¬
ложен  подавить  чешский  народ  с  помощью  насилия  и  террора,  как  это  действи¬
тельно  произошло  два-два  с  половиной  года  спустя.  Только  в  силу  таких  сообра¬
жений  и  мыслей  он,  оставив  без  внимания  личные  интересы  и  не  посчитавшись  с
той  опасностью,  что  такое  согласие  и  поддержка  Гитлера  и  его  режима  может
быть  некоторыми  сторонами  истолкована  как  упрек  ему,  решил  взять  на  себя
предложенную  ему  должность  после  того,  как  Гитлер  твердо  заверил  его  в  том,
что  он  намеревается  оказывать  в  любое  время  поддержку  проводимой  подсуди¬
мым  политике  умиротворения  и  примирения  чешского  народа  с  помощью  гуман¬
ного,  справедливого,  соответствующего  в  самом  широком  масштабе  интересам
чешского  народа  обращения.  Он  сознавал  всю  тяжесть  взятой  на  себя  задачи.  Я
не  премину  заявить  здесь,  что  в  данном  случае  имело  место  решение,  оправдать
которое  было  бы  связано  с  некоторыми  трудностями,  если  бы  в  данном  случае
был  не  Нейрат,  а  человек  совершенно  иного  умонастроения  и  иных  личных  ка¬
честв.  Если  рассмотреть  представляемую  английским  обвинителем  точку  зрения,
смысл  которой  заключался  в  том,  что  оставаться  в  аморальном  правительстве  яв¬
ляется  безнравственным,  то  я  надеюсь,  что  я  достаточно  ясно  изобразил  личность
 57

подсудимого  фон  Нейрата  и  его  глубокое  сознание  ответственности;  после  всего
этого  должно  быть  понятно,  что  это  решение  было  для  него  единственно  возмож¬
ным  и  единственно  правильным.  Античный  трагизм  как  раз  заключается  в  том,
что  крах  этой  взятой  только  по  высшим  мотивам  задачи  должен  был  привести
обвиняемого  фон  Нейрата  сюда,  на  эту  скамью  подсудимых.
 Но  уже  здесь  я  хочу  разъяснить  следующее  по  поводу  предпринятой  Обвинени¬
ем  попытки  предъявлением  фотокопии  письма  обвиняемого  начальнику  имперской
канцелярии  Ламмерсу  от  31  августа  1940  г.37  и,  якобы,  его  попытки  неправдопо¬
добно  истолковать  утверждение  обвиняемого,  что  он  принял  на  себя  должность
имперского  протектора  единственно  с  целью  умиротворить  и  примирить  интересы
и  национальные  обычаи  чешского  народа  путем  широких  действий  и  политики,  и
этим  самым  служить  на  пользу  ему  и  его  национальному  благополучию.
 Я  полагаю,  что  путем  второго,  любезно  предоставленного  мне  высоким  судом
повторного  допроса  обвиняемого,  эти  документы,  прежде  всего  оба  доклада,  при¬
ложенные  к  письму  на  имя  Ламмерса,  которые  в  действительности  по  вопросу
германизации  чешского  народа  не  соответствуют  вышеизложенным  намерениям
и  тенденциям,  не  имеют  никакой  доказательной  силы.
 Однако  эти  фотокопии  не  только  не  соответствуют  известному  заявлению  об¬
виняемого,  но  и  никоим  образом  не  соответствуют  содержанию  и  форме,  таким
образом  объему  предъявленных  ему  для  подписи  либо  одобрения  приложенных  к
письму  на  имя  Ламмерса  подлинников,  но  они  возбуждают  также  более  чем  спра¬
ведливое  сомнение  в  том,  что  фотокопии  действительно  идентичны  добавленным
к  письму  Ламмерсу  приложениям,  следующими  фактами.
 В  противоположность  имеющихся  у  всех  ведомств  обычных  правил,  эти  фото¬
копии  не  имеют  шифра  письма  к  Ламмерсу,  ни  одной  пометки,  что  они  являются
приложением  к  третьему  письму,  не  говоря  уже  о  письме  на  имя  Ламмерса.  А  фо¬
токопия  первого  доклада  также  не  имеет  подписи  обвиняемого,  который  поставил
ее  под  известным,  по  его  заявлению,  представленным  чистовым  экземпляром
доклада,  приложенным  к  письму  Ламмерсу  при  подписании  письма.  В  действи¬
тельности,  она  странным  образом  носит  лишь  пометку  о  верности  копии  рабо¬
тающего  в  бюро  статс-секретаря  Франка,  оберштурмбанфюрера  СС,  которую  он
должен  был  поставить,  однако  в  действительности  не  поставил.  Эти  факты  дела¬
ют  вполне  правдоподобным  утверждение  обвиняемого,  что  если  фотокопирован¬
ные  доклады  действительно  должны  были  быть  заменены  на  подлинный  доклад
обвиняемого  и  на  одобренный  им  в  проекте  доклад  Франка  в  бюро  статс-
секретаря  Франка,  которое  должно  было  отправить  это  письмо,  им  самим  или  по
его  заданию.  Далее  заслуживают  полного  доверия  показания  обвиняемого,  кото¬
рые  он  сделал  для  объяснения  цели  этого  письма  на  имя  Ламмерса  и  приложений,
что  он  также  с  помощью  содержащегося  в  представленном  здесь  докладе  генера¬
ла  Фредеричи  от  15  октября  1939  г.38  хотел  попытаться  побудить  Гитлера  при  ус¬
тановленном  докладе,  на  основании  обоих  пересланных  докладов  к  тому,  чтобы
он  отказался  от  раздела  территории  протектора  и  германизации  чешского  народа
в  какой  бы  то  ни  было  форме,  которые  он  по  всем  причинам  и  не  в  последнюю
очередь  в  интересах  доверенного  ему  чешского  народа  и  его  национальной  само¬
 17  Документ  №  3859-Р5.
 ™  Документ  №  159-Ь  (США-65).
 58

стоятельности  и  целости,  решительно  отвергал,  и  вообще  запретил  подобные
планы.  Эти  его  утверждения  подтверждаются  показаниями  свидетеля  фон  Холле-
бена  в  его  ответах  на  вопросник,  свидетеля  д-ра  фон  Бурксдорфа39,  так  же,  как  и  в
аффидевите  баронессы  Риттер40,  дословно  цитированные  собственные  письма
обвиняемого  к  последней.  И  действительно,  он  настоял  на  своей  точке  зрения,  как
это  доказывает  предъявленный  Обвинением  отчет  о  беседе  с  Гитлером.  Пока  он
был  в  Праге,  не  было  сделано  никаких  шагов  к  германизации  чешского  народа,
даже  обсуждение  всего  этого  вопроса  обвиняемый  запретил,  как  это  доказывает
предъявленный  обвинением  документ  ПС-3862.  Именно  этим  предотвращением
всякого  раздела  территории  протектората  и  всякой  более  или  менее  насильствен¬
ной  планомерной  германизацией  чешского  народа,  наиболее  ярко  доказывается,
как  тяжело  было  обвиняемому  с  его  намерением  и  стремлением  сохранить  и  за¬
щитить  чешский  народ,  в  соответствии  с  принципами  и  намерениями,  как  он  их
публично  изложил  в  своей  статье  в  «Франкуфуртер  Цейтунг»  от  30  марта  1939  г.
«О  преобразовании  центра  Европы»41  как  генеральной  линии  для  выполнения
своих  задач.  Он  сам  в  этой  статье  характеризует  свою  задачу  как  красивую,  но  и
как  тяжелую.  Насколько  тяжела  она  была  в  действительности,  почти  невыполни¬
ма,  должно  было,  к  сожалению,  выясниться  слишком  скоро.
 Причина  этого  заключалась  в  том,  что  с  самого  начала  имперскому  протектору
не  только  не  была  передана  полная  власть  в  протекторате,  ему,  совершенно  не
говоря  о  его  подчинении  Гитлеру,  никогда  не  было  создано  единственно  решаю¬
щее  и  всегосподствующее  положение,  но  и  его  компетенции  и  пределы  власти  не
были  достаточно  четко  очерчены.  Правда,  в  указе  Гитлера  от  16  марта  1939  г.  об
установлении  протектората  и  в  дополняющем  его  распоряжении  от  22  марта  1939
г.42  было  определено,  что  имперский  протектор  подчиняется  Фюреру  и  рейхс¬
канцлеру  и  является  его  и  имперского  правительства  единственным  представите¬
лем  и  должен  получать  указания.  Из  его  компетенции  не  только  были  изъяты  из¬
вестные  отрасли  администрации,  как  то:  вооруженные  силы,  пути  сообщения,
равно  как  почтовая  и  телеграфная  связь,  но  также  имперскому  правительству  или
империи  было  дано  право  принимать  подлежащие  компетенции  имперского  про¬
тектора  управленческие  функции  в  собственную,  независимую  от  последнего,  так
называемую  собственно  имперскую  администрацию,  и  в  случае  необходимости
создавать  собственные  имперские  органы,  которые  не  подлежали  бы  компетен¬
ции  имперского  протектора.  Империи  было  также  предоставлено  право  прини¬
мать  необходимые  для  обеспечения  безопасности  порядка  в  протекторате  меры
через  голову  имперского  протектора.
 Далее,  и  это  является  особенно  важным,  каждое  из  многочисленных  высших
имперских  учреждений,  таким  образом,  не  только  имперских  министерств,  но  и
имперский  банк,  управление  по  четырехлетнему  плану,  совет  министерств  по
обороне  империи  и  т.д.  имели  право  совершенно  независимо  он  протектора  изда¬
вать  свои  распоряжения  и  проводить  организационные  мероприятия,  и,  тем  са¬
мым,  вмешиваться  в  сферу  управления,  подведомственную  протектору,  причем
протектору  не  было  предоставлено  ни  права,  ни  возможности  протестовать  или
 14  Книга  документов  Нейрата  №  5.  Документ  №  156.
 40  Книга  документов  Нейрата  №  3.
 41  Книга  документов  Нейрата  №  5.  Документ  №  143.
 42  Там  же.  Документы  №  144  и  №  145.
 59

препятствовать  проведению  таких  распоряжений  и  мероприятий,  которые  проти¬
воречили  его  собственной  политике.  Напротив,  он  не  только  обязан  был  опубли¬
ковать  их  в  протекторате,  но  и  наблюдать  за  их  проведением.  Таким  образом,  по¬
ложение  имперского  протектора  было  совершенно  несходным,  например,  с  поло¬
жением  Британского  вице-короля  в  Индии,  а  соответствовало,  скорее,  положению
имперского  наместника  или  начальника  провинции.  Таким  образом,  оно  не  соот¬
ветствовало  тому,  что  до  сих  пор  с  точки  зрения  государственного  права  подра¬
зумевалось  под  протекторатом;  этого  и  не  могло  быть,  поскольку  так  называемый
протекторат  -  Богемия  и  Моравия,  в  соответствии  со  статьей  1-й  вышеупомяну¬
того  Указа  от  16  марта  1939  г.,  что  я  сейчас  особенно  подчеркиваю,  был  включен
в  территорию  Германской  империи,  следовательно,  представлял  собою  часть  Гер¬
манской  империи  и  пользовался  лишь  внутри  империи  в  качестве  ее  части  из¬
вестным  самоуправлением  и  ограниченной  автономией.  Это  заранее  предполага¬
ло  распространение  на  протекторат  законов  и  распоряжений,  действовавших  в
остальной  части  империи.
 Само  собой  разумеется,  что  такое  нечеткое  и  неопределенное  разграничение
полномочий  и  компетенций  имперского  протектора  должно  было  вызвать  вскоре
большие  затруднения  не  только  в  области  единой  и  проводимой  по  единым  уста¬
новкам  политики,  но  и  для  самого  подсудимого,  как  протектора,  при  проведении
желательного  для  него  метода  управления.  С  другой  стороны,  отсюда  следует,
что  ответственность  подсудимого  может  рассматриваться  лишь  с  этой  точки  зре¬
ния,  и  лишь  с  учетом  параллельной  компетенции  этих  всевозможных  учрежде¬
ний.  Никогда  и  ни  в  коем  случае  нельзя  возлагать  на  него  ответственность  за  из¬
дание  распоряжений  и  проведение  мероприятий  и  действий,  если  они  не  издава¬
лись  им  самим  и  не  проводились  по  его  приказанию,  а  осуществлялись  другими
учреждениями,  не  входящими  в  сферу  его  компетенции  и  не  подчиненными  его
влиянию,  без  его  содействия,  без  его  ведома  и  даже  против  его  воли,  причем  он
сам  не  имел  ни  права,  ни  возможности  воспрепятствовать  им  и  являлся,  в  лучшем
случае,  промежуточной  инстанцией.
 Это  же  относится,  в  первую  очередь,  к  возлагаемой  на  него  в  соответствии  с
чешским  документом43  ответственности  за  все  действия  Гитлера  и  имперского
правительства,  совершенные  до  и  после  создания  протектората.  Предпосылкой  и
основанием  этого  обвинения  является  утверждение,  что  господин  фон  Нейрат
после  своего  ухода  в  отставку  с  поста  имперского  министра  остался  членом  им¬
перского  правительства,  но  это  объективно  неправильно.  Я  уже  ранее  бесспорно
доказал,  что  он  ни  в  качестве  министра  без  портфеля,  ни  в  качестве  председателя
тайного  совета  кабинета,  не  являлся  членом  имперского  правительства.  Точно
также  и  в  качестве  протектора  он  не  был  членом  имперского  правительства.  Это
установлено  и  не  оспаривалось  Обвинением  в  настоящем  процессе.  Таким  обра¬
зом,  отпадает  всякая  ответственность  подсудимого  за  любые  действия  и  меро¬
приятия,  предшествовавшие  созданию  протектората  или  подготавливающие  это
создание.  Мной  точно  также  доказано  и  то,  что  вменяемое  ему  в  вину  заявление
чехословацкому  послу  от  12  марта  1938  г.  не  являлось  неправильным  или  лож¬
ным,  и  поэтому  не  может  считаться  действием,  содействовавшим  подготовке  к
вторжению  в  Чехословакию.
 41  Документ  СССР-60  «а».
 60

Далее,  если  Обвинение,  в  связи  с  чешским  вопросом,  делает  на  основании  ста¬
тьи  5-й  вышеупомянутого  Указа  от  16  марта  1939  г.  заключение,  что  он  в  качестве
протектора  должен  нести  ответственность  решительно  за  все,  что  происходило  в
протекторате  за  время  его  деятельности,  т.е.  с  17  марта  1939  г.  до  27  сентября  1941
г.,  то  такое  заключение,  в  свете  вышеизложенного  действительного  распределения
функций  в  протекторате,  является  объективно  неправильным.  Ни  по  одному  закону
мира  нельзя  возлагать  на  человека  уголовную  ответственность  за  события  и  дейст¬
вия,  совершенные  третьими  лицами,  в  которых  он  не  участвовал,  не  содействовал
их  совершению  и,  тем  более,  если  они  происходили  против  его  воли.
 Так,  например,  он  не  может  быть  признан  ответственным  за  установление  ва¬
лютного  курса  чешской  кроны  по  отношению  к  рейхсмарке,  потому  что  этот  курс
был  установлен  до  его  назначения,  без  его  участия  и  он  не  располагал  ни  властью,
ни  правом  для  того,  чтобы  изменить  курс.  Причем  можно  спокойно  оставить  без
рассмотрения  вопрос  о  том,  был  ли  этот  курс,  как  утверждает  Обвинение  без  вся¬
ких  доказательств,  невыгодным  для  чешского  народа  или  же  нет.  Не  нуждается  в
специальном  упоминании  тот  факт,  что  если  бы  это  даже  и  было  так,  это  все  же
не  является  преступлением  в  смысле  Устава,  что  является  непременным  условием
для  наказуемости.
 Точно  также  нельзя  возлагать  на  него  ответственность  за  создание  таможенно¬
го  союза.  Это  было  предусмотрено  уже  указом  от  16  марта  1938  г.,  статья  девятая
которого  гласит  буквально:  «Протекторат  относится  к  Германской  империи  и  на
его  территории  действуют  имперские  таможенные  правила».  Это  распоряжение
явилось  естественным  результатом  уже  упоминавшегося  факта,  заключавшегося
в  том,  что  протекторат  был  частью  Германской  империи.  Однако  необходимо
указать  на  то,  что  подсудимый,  который  считал  это  распространение  имперских
таможенных  правил  на  протекторат  невыгодным  и  вредным  для  чешской  эконо¬
мики,  сумел  задержать  выполнение  этого  указа  на  полтора  года  до  1  октября  1940
г.,  несмотря  на  все  настояния  имперского  министра  финансов.  Это  служит  ярким
доказательством  того,  что  для  него  интересы  доверенного  ему  чешского  народа
были  дороже  интересов  Германской  империи.  С  хозяйственными  мероприятиями,
выразившимися  в  так  называемом  переводе  чешских  банков  и  промышленных
предприятий  и  замещении  немцами  руководящих  постов  в  них,  он  вообще  не
имел  ничего  общего.  Эти  мероприятия  были  осуществлены  другими  учрежде¬
ниями,  в  частности,  имперским  банком  и  уполномоченным  по  четырехлетнему
плану  за  его  спиной  и  без  его  содействия.  Кроме  того,  они  явились  естественным
результатом  того  обстоятельства,  что  ранее  весьма  значительные  немецкие  капи¬
таловложения  в  этих  банках  и  предприятиях  возросли  после  оккупации  в  резуль¬
тате  того,  что  кредиты,  предоставляющиеся  другими  странами,  были  ими  изъяты
и  их  место  заняли  немецкие  фирмы.
 Наконец,  он  ничего  общего  не  имел  с  юстицией.  Последняя  подчинялась  ис¬
ключительно  имперскому  министерству  юстиции.  Только  оно  формировало  не¬
мецкие  суды,  в  том  числе  и  чрезвычайные  суды  (штандгерихт)  и  прокуратуру,
оно  назначало  судей  и  прокуроров.  Господин  фон  Нейрат  не  принимал  в  этом  ни¬
какого  участия  так  же,  как  и  в  судопроизводстве,  что  явствует  из  распоряжений  и
 61

указов  об  учреждении  этих  судов,  в  частности,  из  распоряжения  об  отправлении
уголовного  правосудия  от  14  апреля  1939  г.44
 Однако  здесь  необходимо  еще  раз  указать  на  то,  что  как  экономические  меро¬
приятия,  так  и  учреждение  немецких  судов  в  протекторате,  принадлежащем  к
германской  империи,  ни  в  какбй  степени  не  подпадают  под  признаки  преступле¬
ний,  предусмотренных  настоящим  Уставом.
 Точно  также  не  подпадают  под  признаки  этих  преступлений  вменяемые  подсу¬
димому  в  вину  якобы  имевшие  место  вмешательство  в  дело  школьного  воспита¬
ния  в  Чехословакии,  назначение  немецких  школьных  инспекторов  -  мероприятия,
которые  также  исходили  не  от  него,  а  от  германского  имперского  министерства
образования.  Закрытие  значительного  числа  чешских  средних  школ  было  произве¬
дено  вообще  не  подсудимым  и  не  германским  имперским  министерством,  а  самим
чешским  правительством,  хотя  и  по  инициативе  подсудимого.  Это  оказалось  целе¬
сообразным  и  соответствующим  интересам  чешской  молодежи,  чешской  интелли¬
генции  и  народа,  потому  что  должно  было  предотвратить  опасности  прироста
большого  количества  интеллигентного  пролетариата.  Эта  опасность  стала  акту¬
альной  ввиду  того,  что  после  включения  Судетской  области  в  Германскую  импе¬
рию  осенью  1938  года  большое  количество  чешских  служащих  и  лиц  свободных
профессий  устремилось  в  протекторат,  в  результате  чего  сильно  сократились  воз¬
можности  использования  и  без  того  уже  избыточного  количества  работников  ум¬
ственного  труда  и  лиц,  оканчивающих  средние  учебные  заведения,  поскольку  тер¬
ритория  протектората  уменьшилась  после  отделения  Судетской  области  и  Слова¬
кии.  К  этому  присоединилось  закрытие  университетов,  осуществленное  по  лично¬
му  приказу  Гитлера  в  середине  ноября  1939  г.  Чешское  правительство  не  могло  не
согласиться  с  правильностью  доводов  подсудимого,  и  само  провело  закрытие  це¬
лого  ряда  школ.  Подсудимый  не  оказывал  на  чешское  правительство  никакого
давления.  Это  подтверждено  представленными  доказательствами.  Но  роспуск
чешских  гимнастических  и  спортивных  объединений  и  им  подобных  организаций,
так  же,  как  и  конфискация  и  использование  их  имущества,  были  произведены  без
ведома  или  содействия  со  стороны  подсудимого  неподчиненной  ему  полицией.
Впрочем,  еще  не  установлено,  произошел  ли  этот  роспуск  вообще  в  период  дея¬
тельности  подсудимого  или  он  имел  место  после  его  ухода.  Однако  роспуск  «Со¬
кола»  был  прямо-таки  необходимым  государственным  мероприятием  в  интересах
Германии,  а  впрочем,  также  мероприятием  в  интересах  умиротворения  и  прими¬
рения  чешского  народа,  так  как  «Сокол»,  бесспорно,  был  центральным  пунктом
сосредоточения  антигерманских  настроений  и  подстрекательства  чешского  народа
к  оказанию  активного  сопротивления  всему  тому,  что  было  немецким.
 Уже  из  вышеизложенного  вытекает,  как  разнообразно  было  вмешательство
других  учреждений  и  властей  в  управление  протекторатом  и  вследствие  этого
были  велики  трудности  и  сильно  сопротивление  единой  политике  подсудимого.  И
эти  явления  не  были  устранены,  а,  наоборот,  усугубились  появлением  приказа  от
1  сентября  1939  г.  о  структуре  управления  и  о  германской  полиции  безопасно¬
сти45.  Это  распоряжение  было  издано  без  предварительного  уведомления  подсу¬
димого  советом  министров  по  обороне  империи.  Оно  также  является  совершенно
 44  Книга  документов  Нейрата  №  5.  Документ  №  147.
 45  Кцига  документов  Нейрата  №  5.  Документ  №  149.
 62

неясным  и  вводит  в  заблуждение,  в  особенности  в  первой  своей  части.  Хотя,  со¬
гласно  ему,  все  германские  административные  власти  и  их  чиновники  в  протек¬
торате  подчиняются  имперскому  протектору,  но  это  подчинение  имеет  только
чисто  формальный,  а  не  фактический  характер  в  отношении  руководимых  ими
областей  управлений.  В  этом  отношении  все  осталось  по-старому,  т.е.  в  таком
положении,  в  каком  эти  деловые  отношения  складывались  на  основе  права  выс¬
ших  имперских  властей,  вытекавшего  из  ст.  11  приказа  от  16  марта  1939  г.,  и  рас¬
поряжения  от  22  марта  1939  г.  Разница  заключалась  в  том,  что  созданные  до  сих
пор  ведомства  и  учреждения,  или  те,  которые  предполагалось  создать  в  будущем,
формально  были  включены  в  управление  имперского  протектора^и  входили  в  ка¬
честве  его  отделов  под  наименованием:  «Имперский  протектор  Богемии  и  Мора¬
вии».  Но  это  не  значило,  что  таким  образом  включенные  отделы  подчинялись  в
деловом  отношении  лично  имперском  протектору,  т.е.  подсудимому,  что  они  по¬
лучали  от  него  деловые  указания  и  приказы  и  должны  были  разрабатывать  их  по
его  принципиальным  установкам.  Они  вскоре,  как  и  прежде,  получали  свои  ука¬
зания  от  их  первоначальных  имперских  учреждений  и  обязаны  были  придержи¬
ваться  и  исполнять  только  их.  Например,  созданный  при  имперском  протекторе,
так  называемый,  транспортный  отдел,  в  задачу  которого  входила  разработка  во¬
просов  связи,  изъятый  приказом  от  16  марта  1939  г.  из  компетенции  имперского
протектора,  как  и  прежде,  подчинялся  имперскому  министру  путей  сообщения,  и
неимперскому  протектору,  и  обязан  был  получать  не  от  него,  а  от  министерства  в
Берлине  указания  для  себя.  Таково  было  положение  и  в  других  областях,  а  также
в  области  чисто  внутренней  администрации.
 Именно  этим  распоряжением  от  1  сентября  1939  г.  совета  министров  по  обо¬
роне  империи,  а  не  распоряжением  подсудимого,  как  неправильно  утверждает
чешское  Обвинение,  было  введено  новое  административное  деление  территории
протектората  на  округа  -  оберландраты,  во  главе  с  оберландратом,  который,  со¬
гласно  §  6  распоряжения,  является  подчиненным  имперскому  протектору  учреж¬
дением,  компетентным  во  всех  отраслях  управления  внутренней  администрации  и
как  таковой  осуществляет  при  помощи  далеко  идущих  полномочий  контроль
также  и  над  чешскими  учреждениями  протектората,  и  именно  не  по  поручению
имперского  протектора,  а  по  поручению  соответствующего  имперского  мини¬
стерства  в  Берлине.  Результатом  этого  также  явились  большие  разногласия  и  про¬
тиворечия  между  мероприятиями,  проводимыми  этими  оберландратами  по  указа¬
ниям,  получаемым  ими  от  имперского  министерства  внутренних  дел  в  Берлине,  и
политикой,  проводимой  подсудимым.  Вопрос  о  том,  в  какой  мере  чешские  адми¬
нистративные  органы  страдали  и  находились  под  влиянием,  может  остаться  в
стороне,  так  как  это  распоряжение  и  вытекавшее  из  него  вмешательство  импер¬
ских  чиновников  в  деятельность  чешских  административных  органов  не  является
преступлением,  как  его  определяет  Устав  этого  суда.  Это  распоряжение  также
является  следствием  принадлежности  протектората  к  Германской  империи.
 Наоборот,  это  распоряжение  внесло  ясность  в  вопрос  о  положении  полиции,  а
именно,  как  политической  полиции,  так  и  полиции  безопасности  на  территории
протектората.  Этот  вопрос  до  появления  данного  распоряжения  был  совершенно
невыяснен  и  уже  с  первых  дней  деятельности  г-на  фон  Нейрата  приводил  к  разно¬
гласиям  и  недоговоренности  между  ним  и  его  статс-секретарем  Франком.
 63

Когда  Гитлер  после  своей  беседы  с  подсудимым  поручил  ему  пост  имперского
протектора,  он  обещал  ему  большие  полномочия,  в  частности,  защиту  и  полную
поддержку  политики  примирения  и  уравнения,  к  которой  стремился  подсудимый,
вопреки  радикальным  стремлениям  партии  и  прочих  шовинистических  кругов.  Из
этой  беседы  подсудимый  сделал  вывод,  что  он,  как  представитель  Фюрера,  будет
иметь  определенное  влияние  в  протекторате  на  деятельность  полиции.  Согласно
данным  им  показаниям  подсудимый  в  то  время  не  мог  представить  себе,  что  бла¬
годаря  тому,  что  полиция  с  самого  начала  не  была  безоговорочно  починена  ему,
большая  часть  принятых  на  себя  возможностей  действовать  с  первых  же  дней  его
деятельности  была  иллюзорной.  Но  из  этого  обстоятельства,  что  Франк,  назна¬
ченный  в  протекторате  высшим  руководителем  СС  и  полиции,  одновременно  был
назначен  его  статс-секретарем,  и  в  качестве  такового  был  подчинен  ему,  подсу¬
димый  мог  сделать  вывод  о  желании  Гитлера  централизовать  руководство  поли¬
цией,  хотя  и  не  в  руках  самого  подсудимого,  но,  по  крайней  мере,  в  его  учрежде¬
нии,  а  именно  в  руках  его  статс-секретаря.  На  практике  же  эти  отношения  начали
развиваться  совершенно  по-другому,  так  как  статс-секретарь  Франк  совершенно
не  думал  включать  начальника  своего  ведомства,  подсудимого,  каким-либо  обра¬
зом  в  деятельность,  и  признавал  только  компетенцию  и  руководство  Гиммлера
или  его  главного  управления  имперской  безопасности,  своего  начальника  как  ру¬
ководителя  СС  и  полиции.
 Эти  фактические  взаимоотношения  были  узаконены  распоряжением  от  1  сен¬
тября  1939  г.  Эйго  распоряжение  недвусмысленно  говорит  о  том,  что  германская
полиция  безопасности,  а  тем  самым  и  Гестапо,  не  подчиняются  имперскому  про¬
тектору.  Это  даже  чисто  внешне  вытекает  из  того  факта,  что  оно  совершенно  от¬
деляет  друг  от  друга  деловые  стороны  -  администрацию  и  полицию.  Говоря  в
своей  первой  части  о  структуре  германской  администрации  в  протекторате,  кото¬
рая  подчиняется  имперскому  протектору,  и  во  второй  части  -  совсем  отдельно,  о
структуре  германской  полиции  безопасности.  Последняя  подчинялась  не  импер¬
скому  протектору,  а  входила  в  собственное  управление  империи,  как  об  этом  уже
говорилось  в  статье  V  абзаца  5  приказа  от  16  марта  1939  г.,  т.е.  она  получала  свои
приказы  от  начальника  полиции  в  Берлине,  а  именно  непосредственно  от  Гимм¬
лера,  частично  путем  привлечения  высшего  руководителя  СС  и  полиции  в  Праге.
Отношение  полиции  к  имперскому  протектору  определяется  вторым  предложе¬
нием  §11.  Оно  гласит:  «Органы  германской  полиции  безопасности  обязаны  со¬
бирать  и  использовать  результаты  своих  наблюдений  с  тем,  чтобы  ставить  в  из¬
вестность  о  самых  важных  событиях  имперского  протектора  и  подчиненные  ему
учреждения,  держать  его  в  курсе  дела  и  давать  ему  советы».
 Это  значит,  что  имперский  протекторат,  как  в  правовом  отношении,  так  и  фак¬
тически,  не  имел  возможности  оказывать  какое-либо  влияние  на  деятельность
полиции.  Он  не  мог  противодействовать  получаемым  ею  приказам  из  Берлина  до
их  претворения  в  жизнь,  не  говоря  уже  о  том,  что  он  вообще  не  видел  их,  да  и  не
имел  на  это  права.  Он  мог  только  позднее  иметь  сведения  об  уже  предпринятых
полицией  мероприятиях.  Но  и  это  происходило  только  в  очень  редких  случаях,
как  показало  предъявление  доказательств.  Он  вообще  не  пользовался  правом,  да  и
не  имел  возможности  сам  отдавать  приказы  полиции.
 Вследствие  такого  разделения  сфер  власти  с  самого  начала  тотчас  же,  вследст¬
вие  иного  отношения  Франка,  чем  господина  фон  Нейрата,  к  чешскому  народу,
 64

должны  были  возникнуть  противоречия  и  резкие  разногласия,  ибо  Франк,  будучи
судетским  немцем  и  одним  из  руководителей  судетских  немцев,  был  полон  нена¬
висти  и  жажды  мести  ко  всему,  что  было  чешским.  Он  ничего  не  хотел  знать  о  со¬
глашении,  примирении  и  умиротворении  между  германским  и  чешским  народами  и
с  первого  дня  своей  деятельности  дал  волю  этим  своим  античешским  настроениям.
 Вначале,  т.е.  до  начала  войны,  деятельность  полиции,  во  всяком  случае,  была
очень  значительна,  так  что  эта  противоречивость  проявлялась  не  так  сильно  и  г-н
фон  Нейрат  вследствие  этого  мог  предположить,  что  эти  противоречия  в  конечном
счете  постепенно  сгладятся  и  Франк  примирится  к  его  желаниям  и  планам,  и  под¬
чинится  ему,  а  он,  подсудимый,  не  мог  еще  разгадать  необходимости  узаконенного
оказания  влияния  на  полицию.  Но,  когда  позже  он,  на  основе  постепенно  растущей
активности  полиции  и  ее  выпадов,  должен  был  признать,  что  его  ожидания  не  оп¬
равдались,  он,  по  единодушным  показаниям  свидетелей  д-ра  Фелькера  и  фон  Хол-
лебена,  неоднократно  письменно  и  устно  обращался  к  Гитлеру  с  тем,  чтобы  изме¬
нить  это,  чреватое  последствиями,  состояние  и  подчинить  полицию  только  себе.
 Но  все  эти  обещания  и  заверения  Гитлера  оказались  обманчивыми.  Полиция  так
и  не  была  подчинена  господину  фон  Нейрату.  Но  он  не  хотел  так  быстро  бросать
борьбу,  не  хотел  отчаиваться  в  выполнении  взятой  на  себя  задачи  и  хотел  попы¬
таться  все-таки  укрепить  свое  положение  и  провести  в  жизнь  свою  политику.  И  ес¬
ли  это  ему  и  не  удалось,  то  ему  удалось  хотя  бы  задним  числом  ослабить  и  смяг¬
чить  последствия  и  жестокость  полицейских  мероприятий  как  вообще,  так  и  в  от¬
дельных  случаях.  То,  что  он,  получая  сведения  обо  всех  таких  случаях  полицейских
мероприятий  и  актах,  как  то:  арестах  и  прочих  происшествиях,  в  большинстве  слу¬
чаев  от  чехов,  приказывал  делать  ему  лично  точный  доклад  и  вмешивался  там,  где
он  только  мог  с  тем,  чтобы  освободить  арестованных  или  что-либо  сделать  вообще
в  целях  смягчения  их  участи,  видно  из  показаний  всех  представленных  мной  свиде¬
телей  и,  прежде  всего,  из  показаний  д-ра  Фалькера,  который  в  качестве  руководи¬
теля  бюро  подсудимого  продолжительное  время  занимался  такого  рода  заявления¬
ми.  Это,  впрочем,  вытекает  также  и  из  представленных  самим  обвинением  доку¬
ментов,  как  то:  из  записи  подсудимого  о  его  совещании  с  государственным  прези¬
дентом  Гахой  от  26  марта  1940  г.46  и  из  показаний,  приложенных  к  специальному
обвинению,  свидетеля  Бинерта,  который  сам  был  арестован  полицией  и  через  не¬
продолжительное  время  был  выпущен  по  ходатайству  подсудимого.
 По  вопросу  об  ответственности  подсудимого  за  мероприятия  полиции,  все  по¬
казания  сходятся  между  собой,  за  одним  исключением,  а  именно,  за  исключением
показаний  Франка  от  7  марта  1946  г.,  представленных  во  время  предъявления  до¬
казательств.  Но  это  показание  находится  в  прямом  противоречии  с  показаниями,
данными  им  ранее  под  присягой  во  время  сЪоего  допроса  30  мая  1945  г.47  Франк
дословно  заявил  следующее:  «Между  тем  полиция  не  была  подчинена  управле¬
нию  имперского  протектора.  Оба,  и  гестапо,  и  полиция  безопасности  получали
свои  директивы  и  приказы  непосредственно  от  главного  управления  имперской
безопасности  в  Берлине».  Для  того,  чтобы  показать,  как  полиция  получала  свои
директивы  непосредственно  из  Берлина  и  без  участия  имперского  протектора,
типичным  является  также  показание  Франка  от  5  мая  1945  г.  о  студенческих  бес¬
 46  Приложение  №  5  к  дополнению  №  1,  УССР-60.
 47  Книга  документов  Розенберга  №  5.  Документ  №  153.
 65

порядках48.  Здесь  Франк  говорит  о  донесении,  которое  он  послал  в  Берлин  о  пер¬
вых  демонстрациях.  Он  просил  указаний  и  получил  их  с  обратной  почтой  из
главной  квартиры  Фюрера,  из  Берлина.  Они  непосредственно  направились  поли¬
цией  Безопасности  в  Прагу,  и  он,  Франк,  получил  их  от  нее.  Во  всем  этом  доку¬
менте  вообще  не  идет  речи  о  личности  или  даже  об  учреждении  имперского  про¬
тектора.  Это  является  внутренним  делом  полиции  при  участии  высшего  руково¬
дителя  СС  и  полиции  Франка.
 Ввиду  важности  этого  пункта  мне  хотелось  бы  еще  сослаться  на  показания  сви¬
детеля  Бургсдоффа  и  свидетеля  Фалькера,  которые  на  протяжении  всей  деятельнос¬
ти  подсудимого  в  связи  с  занимаемыми  им  постами  тесно  соприкасались  с  этим
вопросом.  Бургсдофф  показал,  что  полиция  подчинялась  Франку.  Фелькер  говорит,
что  подсудимый  не  имел  никакого  влияния  на  деятельность  Франка  и  полиции.  На
практике  с  самого  начала  полиция,  а  тем  самым  также  и  статс-секретарь  Франк,  в
проведении  своих  мероприятий  совершенно  не  зависели  от  подсудимого,  что  позд-
_  нее  было  указано  распоряжением  от  1  сентября  1939  г.  Об  отношении  подсудимого
к  Франку  все  свидетели,  а  также  все  письменные  показания  говорят,  что  оно  было
настолько  плохим,  как  только  это  можно  себе  представить.
 При  таком  положении  вещей  совершенно  исключается,  чтобы  начальник  СД  и
полиции  безопасности  мог  работать  в  качестве  политического  референта  подсу¬
димого.  Подсудимый  вообще  не  мог  припомнить  распоряжение  о  назначении  это¬
го  человека  в  мае  1933  г.,  на  которое  ссылается  письмо  начальника  полиции  безо-
 49
 пасности  .  Во  всяком  случае,  по  его  определенным  показаниям,  он  никогда  не
занимался  этими  функциями.  Вследствие  этого,  документ  СССР-487  кажется  не
имеющим  доказательной  силы.  Переданная  мне  обвинением  копия  носит  дату  21
июля  1943  г.  Из  одного  этого  само  собой  следует,  что  назначение  руководителя
СД,  если  вообще  оно  произошло,  не  было  произведено  за  все  время  деятельности
подсудимого.  Но,  независимо  от  даты,  из  «заголовка»  письма  вытекает,  что  при
этом  назначении  речь  идет  не  о  политическом  референте  при  имперском  протек¬
торе  лично,  а  о  политическом  референте  при  статс-секретаре  по  делам  безопасно¬
сти,  т.е.  при  Франке.  Обращение  «г-н  имперский  протектор»  следует  понимать
здесь  только  таким  образом,  что  тут  имеется  в  виду  не  личность,  а  учреждение.  В
практике  немецких  учреждений  было  принято  говорить  «о  господине»  имперском
министре  даже  в  том  случае,  если  подразумевали  не  лично  его,  а  какой-нибудь
отдел  его  министерства.  Вполне  правдоподобно  и  вероятно,  что  руководитель  СД
был  назначен  и  одновременно  был  статс-секретарем  учреждения  подсудимого  и
самостоятельным  секретарем  по  делам  безопасности.
 То,  как  сам  мой  клиент  думал  о  способе  и  характере  успокоения  и  предотвра¬
щения  актов  насилия  и  сопротивления  со  стороны  населения,  вытекает  как  раз  из
так  называемого  «предупреждения»  в  конце  августа  1939  г.,  которое  обвинением
ставится  ему  в  вину.  Согласно  показаниям  подсудимого  под  присягой  целью  это¬
го  предупреждения  было  запугать  население  от  совершения  актов  насилия  и  пре¬
дотвращение,  в  частности,  актов  саботажа,  с  которыми  следовало  считаться  в  те
времена  высшего  политического  напряжения  перед  войной  во  избежание  приме¬
нения  чрезвычайных  политических  и  судебных  мероприятий,  которые  должны
 48  Там  же.  Документ  №  152.
 49  Документ  СССР-487.
 66

были  еще  более  озлобить  население.  Без  сомнения,  значительно  гуманнее  издать
такое  предупреждение  с  тем,  чтобы  вообще  прекратить  преступления,  чем  без
предварительного  предупреждения  допускать  их  совершение  и  затем  наказывать
их  со  всей  строгостью.  То  положение,  что  акты  саботажа,  если  их  не  удавалось
предотвратить  в  такое  время,  должны  были  наказываться  очень  сурово,  само  со¬
бой  разумеется.  Предупреждение,  как  заявил  подсудимый,  достигло  своей  цели.  В
нем  вообще  не  предусматривалось  особых  наказаний.  Оно  не  содержало  никаких
особых  угроз,  но  ссылалось  только  на  уже  имевшееся  уголовное  положение,  что
явствует  из  текста  этого  предупреждения.
 Положение  о  том,  что  ответственность  за  все  акты  саботажа  падает  не  только
на  преступника,  но  на  все  чешское  население,  относится,  само  собой  разумеется,
как  подтвердил  подсудимый,  только  к  области  моральной  ответственности,  а  не  к
уголовной.  Оно  означает,  что  в  случае  совершения  повторно  тяжелого  акта  сабо¬
тажа  в  соответствующих  областях  должны  быть  проведены  общие  меры,  как,  на¬
пример,  удлинение  комендантского  часа,  запрещение  выхода  на  улицу  или  вооб¬
ще  запрещение  движения,  или  выключение  тока,  от  которых  тогда  пострадало  бы
все  население.  Общая  уголовная  ответственность  должна  была  быть  значительно
конкретнее  сформулирована.  Вначале  объявления  категорически  определяется,
что  всякий,  кто  совершает  перечисленные  действия,  проявляет  себя,  тем  самым,
врагом  империи  и  должен  быть  соответствующим  образом  наказан.  Как  раз  это
положение  показывает,  что  уголовное  разбирательство  такого  акта  саботажа
должно  было  происходить  совершенно  в  индивидуальном  порядке.  В  это  время  в
Праге  никому  не  пришла  в  голову  мысль,  и  в  том  числе  даже  начальнику  поли¬
ции,  устраивать  здесь  общее  наказание  или  даже,  как  безо  всякого  основания  ут¬
верждает  обвинение,  вводить  этим  самым  систему  заложничества.  В  этой  связи
мне  хотелось  бы  указать  на  показания  свидетеля  фон  Холлебена,  в  которых  он
говорит:  «Поэтому  Нейрат  всегда  отказывался  делать  ответственным  одного  че¬
ловека  за  действия  другого»50.
 На  основании  вышесказанного  видно,  что  подсудимый  фон  Нейрат  не  мог
быть  ответственен  также  за  аресты  во  время  оккупации  чешской  территории  и  за
арест  8000  видных  чешских  лиц,  за  их  помещение  в  концлагеря  или  казни,  о  чем
говорит  обвинение.  Эти  аресты,  согласно  показаниям  подсудимого,  с  которыми
совпадают  показания  Франка,  были  произведены  по  прямому  приказу  из  Берлина
без  ведома  и  согласия  не  только  подсудимого,  но  и  самого  Франка.
 Противоположные  показания  Бинерта,  представленные  Обвинением,  объектив¬
но  неправильны  и  основаны  на  совершенно  нелогичных  и  неправильных  выводах.
Его  вывод  о  том,  что  все  это  мероприятие  было  проведено  под  руководством  под¬
судимого,  так  как  его  приказ  об  освобождении  Бинерта  был  издан  уже  4  часа  спус¬
тя  после  его  ареста,  лишен  всякой  последовательности  и  объективно  неверен.
 Наконец,  на  основании  представления  доказательств  неоспоримо  установлено,
что  подсудимый  не  ответственен  за  приказ  о  расстреле  9  студентов  и  аресте  12
сотен  студентов  в  ночь  с  16  на  17  ноября  1939  г.,  что  эти  мероприятия,  фактичес¬
ки  являющиеся  актами  террора,  были  проведены  по  личному  приказу  Гитлера  в
отсутствие  подсудимого  в  Праге,  и  выполнены  по  прямому  указанию  Франка,  и
 50  Книга  документов  Нейрата  №  5.  Документ  №  158.
 67

что  сообщение,  опубликованное  17  ноября  1939  г.,  не  было  подписано  им,  а,  ско¬
рее,  его  имя  было  использовано  без  его  ведома.
 Как  подтверждают  показания  самого  подсудимого,  показания  д-ра  Фелькера,
сопровождавшего  подсудимого  во  время  его  поездки  в  Берлин  16  ноября  1939  г.,
спустя  день  после  студенческих  беспорядков,  и  возвратившегося  вместе  с  ним
только  17  ноября  после  полудня  из  Берлина  в  Прагу,  затем  письменные  показания
г-на  фон  Холлебена  и,  наконец,  аффидевита  секретаря  подсудимого  г-жи  Фрид¬
рих51  и  баронессы  Риттер,  -  подсудимого  в  ночь  с  16  на  17  ноября,  когда  произо¬
шел  расстрел  и  аресты,  вообще  не  было  в  Праге,  а  находился  он  в  Берлине,  и  со¬
общения  об  этих  событиях  уже  были  вывешены  на  стенах  домов  Праги,  когда
подсудимый  возвратился  туда.  На  подсудимого  не  падает  ни  малейшей  ответст¬
венности  за  такие  отвратительные  акты.  Приказ  о  них,  точно  так  же,  как  одно¬
временно  приказ  о  закрытии  высших  школ,  был  вскоре  дан  непосредственно  Гит¬
лером  в  Берлине  Франку  и  именно,  как  показывает  свидетель  Фелькер,  в  отсутст¬
вие  и  без  ведома  подсудимого.  Само  собой  понятно,  какое  значение  можно  при¬
давать  показаниям  д-ра  Хавелька,  представленным  Обвинением.
 К  достоверности  показаний  свидетеля  Хавелька,  так  же,  как  и  всех  других,
представленных  Обвинением  показаниям  чешских  свидетелей,  следует  подходить
чрезвычайно  осторожно.  Они  с  самого  начала  вызывают  всякого  рода  большие
сомнения.  С  другой  стороны,  все  эти  свидетели  являются  членами  бывшего  авто¬
номного  чешского  правительства,  т.е.  коллаборационистами,  которые  в  настоя¬
щее  время,  вследствие  этого,  находятся  в  заключении  и  ожидают  суда  над  собой.
С  человеческой  точки  зрения  вполне  понятно,  если  они  сейчас  видят  в  совсем
другом  свете  отношения  того  времени  и  судят  о  них  по-другому,  нежели  они  бы¬
ли  в  действительности,  происшедшие  после  ухода  г-на  фон  Нейрата  из  Праги,  с
событиями,  имевшими  место  в  период  его  деятельности  там,  то  из  этого  можно
сделать  вывод  о  неточности  их  воспоминаний.  Кроме  того,  нельзя  не  учесть  того
факта,  что  совершенно  естественно,  они  стараются  путем  перекладывания  вины
на  господина  Нейрата  оправдать  самих  себя.  К  этому  еще  можно  добавить  и  то,
что  -  и  это  является  почти  еще  более  важным  фактом  -  что  они  совершенно  не
имели  никакого  представления  и  не  могли  его  иметь,  о  внутренних  фактических  и
правовых  отношениях  и  компетенции  внутри  ведомства  имперского  протектора,
и  поэтому  не  могут  судить  о  том,  насколько  в  действительности  сам  подсудимый
был  тем  лицом,  которое  издавало  отдельные  распоряжения  и  приказы  или  был  их
инициатором.  Вот  один  пример,  показавший  это  со  всей  ясностью:  свидетель
Кальфус  в  своем  показании  утверждает,  что  подсудимый  ответственен  за  тамо¬
женное  объединение  протектората  с  германской  империей.  Для  опровержения
этого  я  сошлюсь  только  на  то,  что  уже  в  приказе  Гитлера  от  16  марта  1939  г.  со¬
вершенно  категорически  объявляется,  что  протекторат  входит  в  таможенные  гра¬
ницы  империи.  Если  далее  свидетель  Бинерт  утверждает,  что  г-н  фон  Нейрат  по¬
ставил  под  управление  немцев  политическую  администрацию  Богемии  и  Мора¬
вии  и  притом,  как  государственное,  так  и  обширное  управление,  то  с  объективной
точки  зрения  это  неправильно,  так  как  я  уже  сказал,  это  подчинение  произошло
на  основании  распоряжения  от  1  сентября  1939  г.,  изданного  не  подсудимым,  а
советом  министров  по  обороне  империи.  Этих  примеров  достаточно  для  того,
 51  Книга  документов  Нейрата  №  5.  Документ  №  159.
 68

чтобы  показать,  насколько  малоправдоподобны  эти  показания  и  насколько  мало
были  ориентированы  свидетели  в  фактической  организации  и  субординации  внут¬
ри  ведомства  имперского  протектора.  Так,  например,  неоднократно  высказываемое
утверждение  свидетелей  о  том,  что  арест  и  прочие  разнообразные  принудительные
меры  Гестапо  в  отношении  чешского  населения  происходили  на  основе  личных
приказов  или  указаний  подсудимого,  либо  являются  доказательством  неосведом¬
ленности  даже  в  отношении  опубликованных  официальных  распоряжений,  о  кото¬
рых  сообщалось  в  чешском  бюллетене  приказов,  либо,  как  я  уже  показал,  и  указы¬
вают  на  незнание  того,  что  Гестапо  вообще  не  находилось  в  компетенции  подсуди¬
мого.  Выводы  о  степени  правдивости  показаний  всех  свидетелей  напрашиваются
сами.  То,  что  в  соответствии  с  этим,  данные  под  присягой  показания  подсудимого  и
вызванных  мною  свидетелей  по  вопросу  о  предъявленных  в  этой  связи  постановле¬
ний  имеют  совершенно  другую  степень  правдивости,  является  очевидным.
 Таким  образом,  также  и  утверждение  в  чешском  обвинительном  заключении  и
в  свидетельских  показаниях,  положенных  в  основу  этого  обвинительного  заклю¬
чения,  о  том,  что  господин  фон  Нейрат  приказал  в  середине  ноября  1939  г.  за¬
крыть  высшие  учебные  заведения,  является  опровергнутым  как  объективно  не¬
правильное.  Закрытие  высших  учебных  заведений  произошло,  наоборот,  согласно
решительному  приказу  Гитлера.  Подсудимый  тотчас  же  заявил  протест  против
этого  закрытия  учебных  заведений,  как  следует  из  представления  доказательств  с
совершенной  очевидностью,  и  добился  того,  что  Гитлер  пообещал  ему  открыть
опять  высшие  учебные  заведения  по  истечении  одного  года  вместо  установлен¬
ных  сначала  трех  лет.  То,  что  Гитлер  затем  не  сдержал  своего  обещания,  не  мо¬
жет  вменяться  подсудимому  в  вину.  Факт  его  попыток  опять  открыть  высшие
учебные  заведения  доказывает,  как  он  заботился  о  сохранении  культурного  уров¬
ня  интеллигентных  слоев  чешского  народа.
 Так  же,  как  и  в  этом  случае,  подсудимый  всегда,  где  это  было  возможно,  вы¬
ступал  в  защиту  чешского  народа  во  всей  его  массе  или  в  отдельности  за  его
представителей.  Это  особенно  относится  к  области  гибельной  деятельности  по¬
лиции  и  Гестапо  в  тех  случаях,  когда  он  узнавал  об  этом.  Так,  например,  он,  сог¬
ласно  своим  показаниям,  которые  также  подтвердил  свидетель  Фелькерс,  тотчас
же  после  ареста  студентов,  в  середине  ноября  1939  г.,  со  всей  энергией  и  настой¬
чивостью  выступил  за  освобождение  этих  студентов,  и,  как  мы  уже  здесь  слыша¬
ли,  не  только  с  его  слов,  но  и  со  слов  доктора  Фелькерса,  ему  удалось  до  его  отъ¬
езда  из  Праги  27  сентября  освободить  почти  всех.  Точно  таким  же  образом  он
неустанно  добивался  освобождения  около  8000  выдающихся  чешских  граждан,
которые  были  арестованы  после  того,  как  вспыхнула  война.  Также  и  эти  аресты,
как  следует  из  его  показаний,  данных  под  присягой,  произошли  не  на  основании
его  приказа,  как  неправильно  утверждают  чешские  свидетели  Бинерт,  Крейци  и
Хавелка,  и  даже  не  на  основании  приказа  Франка  или  какого-либо  другого  выс¬
шего  руководителя  СС  или  полиции  в  протекторате,  а  непосредственно  согласно
приказу  Гитлера  из  Берлина.  Заслугой  подсудимого  также  является,  что  изданный
Гитлером,  благодаря  настоянию  Франка  и  Гиммлера,  приказ  относительно  сме¬
щения  и  ареста  тогдашнего  чешского  премьер-министра  генерала  Элиаса  был  от¬
менен  вследствие  его  личного  обращения  к  Гитлеру.  Лишь  только  после  его  отъ¬
езда  Гейдрих  арестовал  Элиаса  и  позже  народный  суд  приговорил  его  к  смерти.
Совершенно  неправильным  является  утверждение  «чешского  свидетеля  Бинерта  о
 69

том,  что  подсудимый  осуществлял  отправку  чешских  рабочих  в  империю,  т.е.,  что
он  насильственно  депортировал  рабочих  в  Германию.  Наоборот,  правильным  явля¬
ется  то  обстоятельство,  что  во  время  всей  официальной  деятельности  подсудимого
на  своем  посту  ни  один  чешский  рабочий  не  был  насильственно  отправлен  в  Гер¬
манию.  До  27  сентября  1941  г.  вообще  ни  в  одной  из  оккупированных  Германией
областей  не  имел  места  насильственный  угон  рабочих.  Эта  отправка  рабочих  стала
осуществляться  позднее.  Правда,  многие  чешские  рабочие  добровольно  и  охотно
сами  отправлялись  в  империю.  И  поступали  там  на  работу,  потому  что  вследствие
стабилизированного  курса  рейхсмарки  и  вследствие  более  высокой  заработной
платы,  они  зарабатывали  значительно  больше,  чем  в  Праге,  и  могли  посылать  сво¬
им  родственникам  в  протекторате  значительную  часть  своего  заработка.
 Так  как  затем  чешское  обвинительное  заключение  делает  подсудимого  ответст¬
венным  за  то,  что  Гестапо  отправляло  арестованных  лиц  в  концентрационные  лаге¬
ри,  и  за  зверское  обращение  с  заключенным,  то  нужно  со  всей  ясностью  заявить,
что  до  27  сентября  1941  г.,  до  конца  официальной  деятельности  подсудимого  в
протекторате,  там  не  существовал  ни  один  концентрационный  лагерь.  Концентра¬
ционные  лагери  возникли  только  при  его  приемнике,  после  ухода  Нейрата  с  его
поста.  Также  и  постановление  о  превентивном  заключении  и  превентивном  аресте,
которое  чешское  обвинительное  заключение  также,  видимо,  вменяет  подсудимому
в  вину,  было  издано,  как  следует  из  копии,  приложенной  к  чешскому  докладу52,
лишь  только  после  ухода  подсудимого  с  его  поста,  а  именно  9  марта  1942  г.
 Что  же  касается  того,  что  Обвинение  вменяет  подсудимому  в  вину  проводившие¬
ся  им  якобы  мероприятия  против  евреев,  то  и  в  данном  случае  заявление  Обвинения
не  соответствует  фактам  и  является  при  более  подробном  ознакомлении  с  предъяв¬
ленными  в  этой  связи  документами  Обвинения  неправильным.  Из  21  постановления,
находящихся  в  британской  книге  документов  №  12-Д,  лишь  только  4  были  подписа¬
ны  подсудимым,  6  постановлений  были  изданы  непосредственно  имперским  минис¬
терством,  10  постановлений  издали  статс-секретарь  Франк  или  непосредственно
подчинявшийся  ему  доктор  фон  Бургсдорф,  1  постановление  исходило  от  чешского
государственного  президента  Гахи.  Первое  постановление  от  21  июня  1939  г.,  подпи¬
санное  самим  господином  фон  Нейратом,  содержавшее  не  что  иное,  как  введение
инструкций  относительно  обращения  с  еврейским  имуществом  в  протекторате,  кото¬
рый  с  16  марта  1939  г.  также  принадлежал  Германской  империи,  было  издано  подсу¬
димым  по  предписанию  из  Берлина  непосредственно  после  того,  как  он  занял  свой
пост.  Однако  то  обстоятельство,  что  это  постановление  было  издано  только  21  июня
1939  г.,  следовательно,  на  3  месяца  позже,  чем  предписывалось,  доказывает  правиль¬
ность  заявления  фон  Нейрата  о  том,  что  он  хотел  предоставить  евреям  время  для  то¬
го,  чтобы  они  могли  подготовиться  к  вводимому  имперскому  законодательству  в  от¬
ношении  евреев.  Затягивание  издания  этого  приказа  до  вышеупомянутого  дня  про¬
исходило  в  интересах  евреев.  Второе  постановление  от  16  сентября  1940  г.,  изданное
самим  подсудимым,  предписывало  право  опеки  над  собственностью,  находившейся
под  залогом  во  владении  евреев,  и  соответствовало  различным  изданным  также  в
Германской  империи  постановлениям  в  отношении  германских  подданных  подобно¬
го  или  аналогичного  рода.  Третье  постановление,  изданное  и  подписанное  им  самим
и  датированное  5  марта  1940  г.,  ставило  своей  целью  точно  так  же,  как  и  четвертое
 52  Документ  СССР-60.
 70

постановление  от  14  сентября  1940  г.,  как  совершенно  ясно  следует  из  содержания
этого  постановления,  обеспечить  и  облегчить  эмиграцию  евреям,  которая  стала  неиз¬
бежной  благодаря  определенному  развитию  событий  в  Германской  империи.  Оба
постановления  были,  следовательно,  изданы  в  интересах  евреев  и  они  доказывают,
что  подсудимый  не  был  враждебно  настроен  к  ним.  То,  что  он  не  одобрял  мероприя¬
тий  против  евреев,  и,  прежде  всего,  насильственных  мероприятий,  и  боролся  против
них,  явствует  из  предъявленных  мною  в  этой  связи  документов,  в  числе  которых  га¬
зетный  отчет  о  бойкоте  евреев  весною  1933  г.53  и  приложенные  к  этому  показания
свидетелей.  Подобные  мероприятия  могли  лишь  только  претить  его  христианским  и
гуманным  воззрениям  и  его  жизненному  мировоззрению,  как  это  следует,  в  частнос¬
ти,  из  показания  свидетеля  доктора  Кепке.  Установлено,  что  до  его  ухода  с  занимае¬
мого  им  поста  в  Праге  не  была  закрыта  ни  одна  синагога  и  не  имели  места  никакие
ограничения  против  евреев  в  религиозном  отношении.
 То,  что  подсудимый  не  может  привлекаться  к  ответственности  за  6  постановлений,
изданных  имперским  министерством,  не  нужно  особо  доказывать.  Но  также  и  за  те
постановления,  которые  были  подписаны  Франком  и  господином  фон  Бурссдорфом,
он  не  несет  ответственности  ввиду  описанного  самостоятельного  положения  статс-
секретаря  Франка  и  самостоятельной  компетенции  полиции  в  отношении  решения
всех  еврейских  вопросов.  Учитывая  утверждения  обвинительного  заключения,  нужно
особенно  подчеркнуть  тот  факт,  что,  согласно  собственным  показаниям  фон  Нейрата,
данным  под  присягой,  во  время  его  официальной  деятельности  не  имели  места  пре¬
следования  евреев.  Его  упомянутое  гуманное  и  христианское  мировоззрение  и  его
жизненный  устой  делают  маловероятным  содержащиеся  в  чешском  докладе  за  сен¬
тябрь  1945  г.  утверждения  о  якобы  антирелигиозной  позиции  подсудимого54.  Этот
отчет,  во  всяком  случае  в  чешском  обвинительном  заключении  от  14  ноября  1945  г.55,
не  был  превращен  в  пункт  обвинения,  но  я  все-таки  хочу  кратко  рассмотреть  его.  По¬
сле  представления  доказательств  установлено,  что  отношения  между  господином  фон
Нейратом  и  архиепископом  города  Праги  были  довольно  хорошими  и  даже  друже¬
любными,  и  последний  весьма  благодарил  господина  фон  Нейрата  за  его  поддержку
церквей,  что,  безусловно,  не  имело  бы  места,  если  он  был  враждебно  настроен  по  от¬
ношению  к  церкви,  или  если  бы  он  угнетал  или  преследовал  церковь,  ее  организации
и  ее  священников.  То,  что  при  этом  могли  иметь  место  разногласия  по  служебным
делам,  как  это  явствует  из  предъявленного  в  этой  связи  Обвинением  письма  архиепи¬
скопа,  не  является  ничем  из  ряда  вон  выходящим  -  ибо  государство  и  церковь  всегда
во  все  эпохи  и  во  всех  странах  имели  разногласия,  но  это  обстоятельство  ни  при  каких
условиях  не  может  являться  доказательством  антицерковной  политики  подсудимого.
То,  что  арестовывались  духовные  лица,  может  быть,  соответствует  действительности,
но  в  таком  случае  эти  аресты  проводились  не  подсудимым,  а  полицией,  не  подчиняв¬
шейся  ему,  которая  распорядилась  о  проведении  их  и,  во-вторых,  насколько  было  из¬
вестно  подсудимому,  эти  аресты  имели  место  не  в  результате  церковной  деятельности
вышеупомянутых  священников,  а  вследствие  их  политических  интриг.  Из  упомянуто¬
го  чешского  отчета  также  не  явствует,  что  акции,  которые  якобы  имели  место  против
церкви,  ее  организаций  и  ее  священников,  вообще  происходили  во  время  деятельнос¬
ти  подсудимого  на  его  посту.  Он  сам,  это  уже  совершенно  установлено  в  результате
 51  Книга  документов  Нейрата  №  1.  Документ  №  9.
 54  Документ  №  998-Р8.
 55  Документ  СССР-60.
 71

представления  доказательств,  не  приказывал  проводить  какие-либо  мероприятия,  ко¬
торые  были  бы  враждебны  церкви  или  религии,  а  он,  например,  сам,  разрешал  палом¬
ничества  к  чешским  святым  местам.
 В  этой  связи  я  хочу  также  категорически  заявить,  что  подсудимый  не  виновен
ни  в  каких  нарушениях  национальных  чувств  чехов.  Вопреки  убеждению  Обви¬
нения,  он  не  разрушал  домов  Массарика  и  не  закрывал  их,  он  также  не  разрушал
и  не  сносил  памятников  национальных  героев,  как  это  инкриминирует  ему  Обви¬
нение.  В  тех  случая^  когда  закрывались  дома  Массарика,  за  это  несут  ответствен¬
ность  исключительно  не  подчиненные  ему  полиция  и  СС.  Как  он  рассматривал
вопрос  о  национальных  чувствах  чехов,  лучше  всего  можно  судить  по  тому  фак¬
ту,  что  он  разрешил  возлагать  венки  на  памятники  Массарику.
 Подсудимый  также,  несмотря  на  все  попытки,  которые  предпринимали  в  этом
отношении  радикальные  элементы,  не  предпринимал  никаких  шагов  против
культуры.  Чешская  театральная  жизнь  осталась  совершенно  неприкосновенной  и
свободной,  чешская  периодическая  печать  и  литература  также  ни  в  коей  мере  не
притеснялись  и  не  ограничивались,  за  исключением  само  собой  разумевшегося
запрета  антигерманских  или  пропагандистских  произведений.  Пресса,  которую  к
тому  же  контролировал  и  подвергал  цензуре  не  он,  а  имперское  министерство
пропаганды,  не  была  подвергнута  никаким  другим  ограничениям,  чем  германская
пресса,  как  и  вообще,  подсудимый  стремился  к  тому,  чтобы  сохранить  и  разви¬
вать  чешскую  культурную  жизнь  в  соответствии  с  ее  особенностями  и  самостоя¬
тельностью.  Я  полагаю,  что  мне  не  нужно  больше  останавливаться  на  этом  во¬
просе,  я  думаю,  что  могу  ограничиться  ссылкой  на  его  показания  и  показания  до¬
прошенных  по  этому  вопросу  немецких  свидетелей.
 Из  этих  показаний,  однако,  ясно  вытекает,  с  какими  трудностями  и  с  каким
сопротивлением  со  стороны  некоторых  радикальных  кругов  и  учреждений,  при¬
чем  в  немалой  степени  со  стороны  своего  собственного  статс-секретаря,  он  дол¬
жен  был  бороться  при  осуществлении  всей  своей  политики  по  отношению  к  чеш¬
скому  народу.  Если  резюмировать  его  официальную  деятельность,  то  вся  его
жизнь  в  Праге  представляла  собой  борьбу,  борьбу  против  инспирированных  и
руководимых  Гиммлером  сил,  борьбу,  которая  была  тем  труднее,  что  ему  факти¬
чески  не  принадлежала  вся  полнота  власти  в  протекторате,  что  ему  не  подчиня¬
лись  как  раз  в  области  внутренней  политики  наиболее  важные  и  влиятельные  ор¬
ганы  и  учреждения,  -  вся  полиция  и  Гестапо.  Несмотря  на  это,  он  не  отказался  от
этой  борьбы,  неустанно  заявлял  Гитлеру  протесты  и  требовал  поддержки,  во  мно¬
гих  случаях  успешно,  в  некоторых  случаях  -  безуспешно.  Он  боролся  до  конца,
не  давал  запугивать  себя  неудачам,  остался  верным  проводимой  им  политике,  на¬
правленной  на  умиротворение  и  создание  равновесия,  на  сохранение  чешского
народа  и  его  национальных  особенностей.  И  когда  он  и  в  этой  области  осенью
1941  года  пришел  к  выводу,  что  эта  борьба  безнадежна,  что  влияние  Гиммлера  на
Гитлера  превосходило  его  собственное  влияние,  что  Гитлер  принял  решение  пе¬
рейти  к  политике  насилия  и  террора  и  для  этой  цели  послал  в  Прагу  Гейдриха,
прослывшего  «кровавой  собакой»,  он  так  же,  как  и  зимой  1937-1938  г.г.  в  свою
бытность  министром  иностранных  дел,  немедленно  сделал  выводы  и  подал  в  от¬
ставку,  оставил  Прагу  и  окончательно  посвятил  себя  частной  жизни.  Какое  впе¬
чатление  произвела  эта  отставка  на  чешский  народ,  даже  на  круги,  наиболее  вра¬
ждебные  Германии,  и  как  они  это  восприняли,  вытекает  с  предельной  ясностью
 72

из  того  факта,  что  чешский  отчет,  продиктованный  во  всяком  случае  не  из  любви
к  Германии  или  к  моему  подзащитному56,  называет  этот  уход  моего  клиента  в
отставку,  как  сказано  в  немецком  тексте,  сильным  ударом,  в  английском  тексте  «а
Ьеауу  Ыо\у»  (сокрушительный  удар),  и  тем  самым  дезавуирует  в  основном  те  об¬
винения,  которые  он  сам  выдвигает  против  г-на  фон  Нейрата.
 Я  полагаю,  что  я  в  действительности  доказал,  что  подсудимый,  находясь  на
своем  посту  и  осуществляя  свои  функции,  лично  не  совершил  ни  одного  из  пре¬
ступлений  против  человечности  -  а  лишь  о  таком  преступлении  можно  здесь  го¬
ворить,  -  которое  предусматривается  в  Уставе  этого  высокого  суда.  Здесь  опять-
таки  встает  кардинальный  вопрос  данного  процесса:  совершил  ли  подсудимый,
приняв  пост  имперского  протектора  и  оставаясь  на  нем,  несмотря  на  развязанную
Гитлером  войну,  начавшуюся  через  несколько  месяцев  после  его  назначения,  не¬
смотря  на  события  ноября  1939  г.  и  некоторые  другие  события,  преступление,
выразившееся  в  предусмотренной  Уставом  преступной  поддержке  или  помощи
Гитлеру  и  его  сообщникам  при  совершении  ими  преступлений.  Обвинение  утвер¬
дительно  отвечает  на  этот  вопрос.  Можно  ли,  однако,  при  объективном  и  непред¬
взятом  рассмотрении  событий  положительно  ответить  на  этот  вопрос?
 После  всего  того,  что  мы  здесь  услышали  от  самого  подсудимого  и  допрошен¬
ных  мною  по  этому  вопросу  свидетелей,  а  также  предъявленных  аффидевитов,  с
достоверностью  установлено  следующее:
 Так  же,  как  в  свое  время  господин  фон  Нейрат  вошел  в  состав  правительства
Гитлера  в  качестве  министра  иностранных  дел  и  остался  в  нем,  исходя  не  из
внешних  материальных  причин,  так  он  и  принял  пост  имперского  протектора,  не
исходя  из  них.  Доказательством  этого  может  послужить  хотя  бы  тот  факт,  что  он
отклонил  предложенную  ему  Гитлером,  в  связи  с  70-летием  со  дня  рождения,  в
1943  году  дотацию,  а  когда  она  все-таки  была  ему  назначена,  он,  как  я  показал  это
на  основании  писем  его  банка57,  положил  ее  на  счет  в  своем  банке  и  не  брал  из
этой  суммы  ни  одного  пфеннига.  Насколько  мало  привлекала  его  пышная  долж¬
ность  имперского  протектора  или  насколько  мало  она  льстила  его  честолюбию,
ясно  вытекает  из  его  письма  свидетелю,  доктору  Кеппке,  от  14  октября  1939  г.58,  в
котором  он  называет  ее  поистине  тюрьмой.  В  обоих  случаях,  как  доказали  не
только  показания  самого  подсудимого,  но  и  все  вызванные  мной  свидетели  и
предъявленные  документы,  мотивом  и  основанием  для  принятия  им  поста  и  того,
что  он  оставался  на  нем,  послужило  не  то,  что  он  хотел  одобрять  и  поддерживать
своими  методами  идеи  и  нацистский  режим  вообще,  но,  наоборот,  причиной  этому
послужили  проистекавшие  из  его  глубокого  чувства  ответственности,  как  челове¬
ка  и  государственного  деятеля  перед  своим  народом,  высшие  этические  и  нравст¬
венные  убеждения.  Так  как  он  не  был  в  состоянии  и  не  обладал  властью  для  того,
чтобы  устранить  Г  итлера  и  нацистское  господство,  он  считал  себя  обязанным,  по
крайней  мере,  в  той  небольшой  области,  которая  находилась  в  пределах  границ  его
сил  и  полномочий,  бороться  с  тенденциями  нацистов,  которые  вызывали  в  нем
отвращение  и  мешать  их  осуществлению,  поскольку  это  было  в  его  силах.
 Можно  ли,  спрашиваю  я,  действительно  обвинять  господина  фон  Нейрата,  в
связи  с  этим  в  том,  что  эта  задача,  которую  он  взял  на  себя,  исходя  из  своего  чув¬
 56  Документ  СССР-60.
 57  Книга  документов  Нейрата  №  5.  Документы  №№  160  и  161.
 58  Книга  документов  Нейрата  №  5.  Документ  №  15.
 73

ства  нравственного  долга  и  ответственности,  оказалась  ему  не  по  силам  и  его
усилия  потерпели  крах,  и  можно  ли  осуждать  его  за  это?
 Освободитесь,  господа  Судьи,  от  всей  юридической  и  политической  предвзя¬
тости,  от  ретроспективного  рассмотрения  событий  с  его,  во  всяком  случае,  весьма
ненадежными  выводами  и  проникните  в  душу  этого  человека,  мир  его  идей,  в  его
миросозерцание.  Выросший  в  родительском  доме  в  христианском  духе  в  окруже¬
нии  гуманных  и  принципиально  честных  идей,  а  также  в  духе  ответственности  по
отношению  к  германскому  народу,  он  прошел  до  60-летнего  возраста  долгий  путь
чиновника  при  различных  правительствах,  вначале  при  правительстве  Кайзера,
затем  при  часто  сменявшихся  правительствах  республики.  Не  ставя  вопрос  об  их
политической  направленности,  демократической  или  социал-демократической,  он
служил  им,  выполнял  все  задачи,  которые  вставали  перед  ним  в  его  области  дея¬
тельности.  Для  него,  как  дипломата,  как  чиновника  дипломатической  службы
Империи,  область  внутренней  политики  была  совершенно  чуждой,  он  считал  сво¬
им  единственным  долгом  службу  своему  народу  как  таковому,  независимо  от  то¬
го,  какое  правительство  находилось  у  власти  и  какой  внутриполитической  пози¬
ции  оно  придерживалось.  Таким  образом,  он  взял  на  себя,  вопреки  своему  лично¬
му  желанию,  по  зову  Гинденбурга,  в  критический  момент  пост  министра  ино¬
странных  дел,  и  тем  самым  вошел  в  правительство  Империи  и  оставался  в  нем
также  и  после  прихода  Гитлера  к  власти,  только  как  доверенное  лицо  Гинденбур¬
га  в  области  внешней  политики.  Он  был  гарантом  мирной  политики  Империи,
несокрушимой  скалой  в  этой  области.  Все  его  воспитание,  его  чувство  ответст¬
венности  по  отношению  к  своему  народу  не  могли  заставить  его  действовать  ина¬
че,  чем  оставаться  на  этом  посту,  когда  он  был  вовлечен  в  круговорот  и  динамику
национал-социалистского  движения  и  должен  был  увидеть,  как  это  движение  по¬
шло  по  пути  и  стало  пользоваться  средствами,  которые  он  мог  только  осуждать.
Однако,  так  же,  как  и  другие  честные  и  патриотически  настроенные  немцы,  исхо¬
дя  из  чувства  ответственности  и  долга  по  отношению  к  своему  народу,  должны
были  прийти  к  решению  насильственно  уничтожить  Гитлера  и  нацистское  гос¬
подство,  также  и  подсудимый  под  действием  своего  чувства  ответственности  и
долга  не  только  перед  собой,  но  и  перед  своим  народом,  был  вынужден  преодо¬
леть  свое  личное  отвращение  перед  аморальностью,  оставаясь  на  своем  посту  и
действуя  в  соответствии  со  своими  принципами,  для  того,  чтобы,  по  крайней  ме¬
ре,  в  той  области,  которой  он  руководил,  эта  аморальность  не  проявлялась,  и  для
того,  чтобы  сохранить  немецкий  народ  от  этой  аморальности  нацистского  режима
и  ее  последствий  -  войны,  поскольку  это  было  в  его  силах.  И  когда  затем,  через
полтора  года  после  его  отставки,  его  снова  призвали  для  того,  чтобы  он  занял
должность,  на  этот  раз  имперского  протектора  Богемии  и  Моравии,  Гитлер  заявил
ему,  что  он  избрал  именно  его  для  этой  должности,  потому  что  он  считает  только
его  одного  человеком,  который,  заняв  этот  пост,  сможет  проводить  намеченную
им  политику  умиротворения  и  дружбы  с  чешским  народом  с  тем,  чтобы  он  при¬
способился  к  новым  условиям,  это  же  чувство  ответственности  и  долга  заставило
его  ответить  на  этот  призыв,  так  как  он  должен  был  заключить  из  того  факта,  что
поручил  ему  эту  задачу  Гитлер,  несмотря  на  то,  что  он  знал  его  отрицательное
отношение  к  нацистскому  режиму,  его  политике  и  его  средствам,  что  он  действи¬
тельно  честно  стремится  к  умиротворению  и  дружбе  с  чешским  народом.  Здесь
перед  ним  стояла  задача,  выполнение  которой  должно  было  принести  большую
 74

пользу  не  только  его  собственному,  но  и  чужому  народу,  задача,  которая  не  толь¬
ко  служила  идеалу  мира  между  двумя  народами,  но  и  идеалу  гуманности,  христи¬
анской  любви  к  людям,  и  которая  должна  была  защитить  также  и  чешский  народ
от  пагубных  средств  нацистского  режима.
 Я  спрашиваю,  не  является  ли  это,  по  крайней  мере,  настолько  же  моральным  и
нравственным,  работать  для  достижения  этой  цели  даже  путем  сотрудничества,
которое  создает  видимость  активного  содействия  режиму,  признанному  пороч¬
ным  и  аморальным,  и  который  он  отвергал,  хотя  бы  и  в  ограниченной  области,
для  того,  чтобы  препятствовать  применению  средств  этой  системы,  и  тем  самым
спасать  невинных  людей  от  нужды  и  смерти,  чем,  руководствуясь  личным  отвра¬
щением,  уйти  в  сторону  и  пассивно  наблюдать  за  тем,  как  этот  режим  без  всяких
препятствий  свирепствует  над  человечеством?
 Не  каждый  является  сильной  натурой,  революционером,  который  прибегает  к
силе  против  проклинаемой  им  системы  и  ее  представителей.  Не  забывайте,  гос¬
пода  Судьи,  что  тогда,  при  тоталитарном  режиме  Гитлера,  имелись  только  эти  две
возможности,  для  того,  чтобы  по-настоящему  активно  и  эффективно  противодей¬
ствовать  нацистскому  режиму  и  его  указам.  При  этом  режиме  не  имелось,  так,  как
в  свободных  демократических  государствах  со  свободно  и  независимо  избирае¬
мым  парламентом,  тысячи  других  возможностей  для  того,  чтобы  свергнуть  нена¬
вистное  и  проклинаемое  правительство.  В  гитлеровской  Германии  любой  вид  ак¬
тивной  или  даже  открытой  борьбы  означал  только  совершенно  бесполезные
жертвы.  Поэтому  я  прошу  Вас,  господа  Судьи,  при  оценке  событий  и  при  ответе
на  поставленный  мною  вопрос,  освободиться  от  представлений,  связанных  со
ставшими  для  вас  само  собой  разумеющимися  демократическими  условиями  и
отношениями,  которые  совершенно  несравнимы  с  условиями,  господствовавши¬
ми  при  Гитлере.  Это  фактор,  оставление  которого  без  внимания  до  самого  по¬
следнего  времени  причинял  много  несчастий.
 Разве  подсудимый  фон  Нейрат  именно  вследствие  того,  что  он  принял  предло¬
жение  занять  пост  имперского  протектора  и  остался  на  нем,  несмотря  на  то,  что  он
пришел  к  выводу,  что  он  не  сможет  выполнять  связанных  с  ним  задач  без  взятия  на
себя  вины,  что  у  него  не  было  необходимых  для  ее  осуществления  средств,  что  он
однако,  несмотря  ни  на  что,  продолжал  свою  борьбу  против  террора  нацистского
режима,  не  спас  тысячам  людей  свободу  и  жизнь,  которые  без  него  были  бы  без¬
возвратно  потеряны?  Не  является  ли  это  в  тысячу  раз  более  ценным,  гораздо  более
моральным  и  этичным,  чем  если  бы  он  немедленно,  преисполненный  отвращения  и
морального  возмущения,  ушел  в  отставку?  Я  не  премину  ответить  на  этот  вопрос,
так  же,  как  и  на  первый,  утвердительно  и  выразить  мое  убеждение  в  том,  что  за  это
никто  меня  не  проклянет.  Или  перед  нами  здесь  в  судьбе  подсудимого  должна  раз¬
виться  трагедия  Софокла,  в  которой  невинный  человек  становится  виновным,  по¬
тому  что  он  послушался  голоса  своей  совести,  своего  сознания  ответственности.
 Господа  Судьи,  я  полагаю,  что  я  своей  речью  показал  и  доказал,  что  ни  одно  из
его  действий,  инкриминированных  моему  подзащитному,  не  является  преступ¬
ным  в  соответствии  с  положениями  Устава,  и  что,  таким  образом,  ни  объективно,
ни  субъективно  они  не  содержат  состава  преступления.
 Я  полагаю,  что  я  также  показал,  что  все  действия  моего  подзащитного,  рассмот¬
ренные  вместе,  имели  своей  целью  как  раз  обратное  тому,  что  инкриминирует  ему
Обвинение,  а  именно,  не  совершение,  а  предотвращение  таких  действий,  которые
 75

Устав  квалифицирует  как  преступления,  достойные  наказания,  будь  то  преступле¬
ния,  выражающиеся  в  планировании,  подготовке  или  ведении  агрессивных  воин,
будь  то  военные  преступления  или  преступления  против  человечности.
 Однако  в  мои  задачи  входит  еще  следующее:  сделать  из  всего  этого  вывод,  на¬
сколько  невозможным,  насколько  бессмысленным  является  применение  понятия  «за¬
говор»  к  моему  подзащитному.  Ведь  заговор  имеет  в  качестве  непременной  своей
предпосылки  то,  что  каждый  участник  не  только  стремится  к  преступной  цели,  но  и
своим  вступлением  в  заговор,  своим  участием  в  нем,  с  самого  начала  одобряет  или
собирается  одобрять  действия  остальных  членов,  подготавливающих  достижение
этой  преступной  цели  или  находившихся  с  ней  в  какой-либо  связи.  Если,  однако,  как
это  сознательно  делает  Обвинение,  это  одобрение  преступной  цели  и  всех  действий,
подготовлявших  ее  достижение,  каждым  из  остальных  членов  в  отдельности,  также  и
в  государственной  жизни  и  в  международном  праве  считается  доказанным  только  на
основании  факта  вступления  в  должность  или  сохранения  за  собой  должности,  по
крайней  мере,  несмотря  на  знание  преступной  цели,  и  только  из  этого  факта  выво¬
дится  уголовная  ответственность  каждого  в  отдельности,  то  из  этого  неизбежно  и  с
железной  логикой  вытекает,  что  применение  принципа  ответственности  вследствие
вступления  в  должность  или  сохранения  последней,  по  крайней  мере,  не  учитывая
этических  и  моральных  причин,  оснований  и  целей  требует  наказания  не  только  того,
кто  отрицательно  относился  к  этим  преступным  планам,  намерениям  и  действиям
других,  но  и  даже  активно  боролся  с  ними  и  для  этой  цели  вступил  в  должность  или
остался  на  своем  посту,  как  это  имеет  место  в  отношении  подсудимого  фон  Нейрата.
 То,  что  такой  вывод  является  противоречащим  не  только  всякому  естествен¬
ному,  но  и  всякому  юридическому  правосознанию  и  правовой  мысли,  что  он  яв¬
ляется  как  раз  обратным  тому,  к  чему  должен  стремиться  данный  высокий  суд  и  к
чему  он  стремится,  что  он  противоречит  всяким  моральным  и  этическим  постула¬
там,  я  считаю,  господа  Судьи,  мне  нет  необходимости  вам  доказывать.  Я  пола¬
гаю,  что  нет  необходимости  доказывать  это  суду,  который  олицетворяет  не  толь¬
ко  справедливость,  правовую  и  моральную  совесть  всех  культурных  народов  ми¬
ра,  но  и  должен  указать  грядущим  поколениям  путь  к  миру  среди  народов.
 Эта  задача,  однако,  может  быть  выполнена  только  тогда,  когда  Вы  снова  по¬
кажете  людям,  что  всякое  обобщение,  всякая  нивелировка,  всякое  рассмотрение,
следовательно,  также  и  всякая  оценка  действий  и  осуждение  людей  и  их  действий
только  по  корпоративным,  я  бы  сказал,  огульным  нормам,  а  не  в  зависимости  от
личности,  воли  и  намерений  каждого  в  отдельности,  являются  порочными.  Такое
рассмотрение  вопроса  отрицает  святость  отдельного  индивидуума  и,  в  конце  кон¬
цов,  ведет  неизбежно  к  преклонению  перед  властью.  Это  преклонение  перед  влас¬
тью,  эта  вера  во  власть,  однако,  были  как  раз  первопричиной  ужасных  событий,
которые  здесь  еще  раз  развернулись  перед  нами.  Вы  можете  только  тогда  спра¬
ведливо  разрешить  двойную  задачу:  карать  там,  где  наказание  по  божественному
и  человеческому  праву  необходимо,  и  одновременно  показать  человечеству  путь
к  миру  среди  народов,  если  вы  своим  приговором  лишите  человечество  веры  во
власть  и  снова  вернете  народам  мира,  и  не  в  последнюю  очередь  немецкому  на¬
роду,  вместо  этой  веры  в  силу  -  веру  в  благоговение  перед  святостью  отдельного
человека,  которого  создал  однажды  по  своему  образцу  и  подобию  Господь  Бог.
 Преисполненный  веры  в  истинность  этого  убеждения,  я  передаю  теперь  с  до¬
верием  судьбу  моего  подзащитного,  барона  фон  Нейрата,  в  ваши  руки.

Речь  адвоката,  доктора  Эгона  Кубушока
в  защиту  Франца  фон  Папена
 Господин  Председатель,
 Высокий  трибунал!
 Франц  фон  Папен  обвиняется  в  участии  в  заговоре,  направленном  на  соверше¬
ние  преступлений  против  мира.  Излагая  обстоятельства  дела,  Обвинение  ограни¬
чивает  его  участие  периодом  времени  до  окончания  его  деятельности  в  Вене.  Оно
признает,  что  за  последующий  период,  в  частности,  за  время  его  пребывания  пос¬
лом  в  Анкаре,  отсутствуют  данные  для  поддержания  обвинения.  Таким  образом,
хотя  Папен  и  участвовал  в  приготовлениях  к  агрессивной  войне,  которые,  по  ут¬
верждению  Обвинения,  начались  уже  в  то  отдаленное  время,  он  не  принимал  ак¬
тивного  участия  в  непосредственной  подготовке  и  совершении  преступлений
против  мира.
 Обвинение  охватывает  деятельность  Папена  в  качестве  рейхсканцлера  послед¬
него  ненацистского  кабинета,  его  участие,  как  вице-канцлера,  в  кабинете  Гитлера
до  30.06.1934  г.  и  его  деятельность  в  качестве  чрезвычайного  посланника  в  Вене.
Обвинение  столкнулось  с  необходимостью  представить  объективные  доказатель¬
ства  того,  что  в  этот  промежуток  времени  уже  велись  подготовительные  действия
к  совершению  преступлений  против  мира,  и  что  Папен  сознательно  содействовал
достижению  этих  целей.  Поскольку  пунктами  обвинения  охватывается  также  дея¬
тельность,  сама  по  себе  легальная,  а  преступность  отдельных  действий  определя¬
ется  преступными  целями,  субъективная  сторона  играет  в  деле  Папена  основную
роль.
 Обвинение  встретилось  с  тем  фактом,  что  точка  зрения  Папена,  которую  он
часто  высказывал,  и  проводившаяся  им  в  действительности  политика  не  соответ¬
ствуют  тому  толкованию,  какое  придает  им  Обвинение.  Поэтому  оно  считает,  что
он  был  двуличным  оппортунистом,  который  свои  искренние,  или,  во  всяком  слу¬
чае,  открыто  высказываемые  убеждения  приносил  в  жертву  злободневным  требо¬
ваниям  и  желаниям  Гитлера.  Поэтому  задача  защиты  состоит  в  том,  чтобы  осве¬
тить  его  личность  и  доказать,  что  действия  и  высказывания  Папена  представляют
собой  единое  целое,  и  что  вся  его  деятельность  в  целом  исключает  всякую  связь  с
преступлениями,  предусмотренными  Уставом;  что  его  действия  преследовали
иные  цели,  чем  те,  которые  Обвинение  считает  установленными.  Затем  защита
изложит  политическую  деятельность  Папена,  показав  ее  законность,  рассмотрит
те  действия,  которые  Обвинение  считает  преступными  и  в  заключении  сделает
выводы,  показывая,  что  он  активно  боролся  с  тем  направлением  политики,  кото¬
рое  Обвинением  рассматривается  как  преступное.
 При  этом,  к  справедливому  суждению  можно  прийти  лишь  тогда,  если,  оста¬
вив  в  стороне  вопросы  политической  целесообразности  и  правильности,  рассмат¬
ривать  политического  деятеля  таким,  каким  он  является  со  своими  воззрениями,
созданными  его  происхождением  и  традициями.  Кроме  того,  существенным  ус¬
ловием  для  справедливого  суждения  является  исключение  тех  сведений,  которые
относятся  к  более  позднему  периоду  и  которые  стали  нам  известны  теперь,  в  ходе
процесса.
 77

Чтобы  получить  ясное  представление  о  том,  что  Папен  знал  в  свое  время  и  че¬
го  он  мог  ожидать,  мы  должны  полностью  перенестись  в  то  время,  когда  совер¬
шались  эти  действия.
 Обвинение  считает,  что  участие  Папена  в  заговоре  началось  01.06.1932  г.,  т.е.
с  момента  назначения  его  рейхсканцлером.  Однако  оно  не  может  ответить  на  во¬
прос  о  том,  какие  данные  свидетельствуют  о  присоединении  Папена  к  преступ¬
ному  сообществу,  которое  в  то  время,  очевидно,  уже  существовало.  Ответа  на
этот  вопрос  дать  невозможно.  Деятельность  Папена  в  качестве  рейхсканцлера  ни
в  коей  мере  не  может  рассматриваться  как  деятельность  участника  гитлеровского
заговора.  Слишком  очевидны  его  цели  при  создании  кабинета,  руководства  пра¬
вительством,  осуществлявшееся  за  время  пребывания  его  канцлером  и,  наконец,
его  отставка,  для  того,  чтобы  можно  было  приписывать  ему  проведение  нацист¬
ских  идей,  расчищение  дороги  для  национал-социализма  или  же  участие  в  якобы
существовавшем  уже  заговоре.
 Кабинет  Папена  был  сформирован  в  период  необычайной  экономической,  по¬
литической  и  парламентской  депрессии.  Уже  предшествующему  правительству
пришлось  прибегнуть  к  необычным  средствам.  Теперь  они  должны  были  приме¬
няться  совершенно  по-новому.  Во  времена  серьезных  кризисов  парламентская
законодательная  деятельность  всегда  представляет  для  правительства  известные
трудности.  Поэтому  еще  со  времени  кабинета  Брюнинга  рейхстаг  почти  не  изда¬
вал  законов,  и  законодательная  деятельность  практически  осуществлялась  импер¬
ским  президентом  путем  издания  чрезвычайных  законов.  Поэтому  все  считали
необходимым  в  корне  изменить  положение.  Кабинет,  состоявший  из  беспартий¬
ных  министров,  должен  был  устранить  эти  трудности.  Поэтому  формирование
кабинета  было  сознательно  произведено  без  участия  партий.  Задачи,  которые
встали  перед  новым  правительством,  программа,  продиктованная  правительству,
все  это  с  неизбежностью  привело  к  тому,  что  оно  заняло  враждебную  позицию  по
отношению  к  национал-социализму.  Для  того,  чтобы  искоренить  депрессию,  пра¬
вительство  должно  было  проводить  политику,  уничтожающую  одновременно  и
благоприятную  почву  для  роста  национал-социализма.
 Такой  благоприятной  почвой  являлось  недовольство  экономическим  и  между¬
народным  положением.
 С  другой  стороны,  думать  о  спокойной  и  успешной  созидательной  работе
можно  было  лишь  тогда,  когда  был  бы  найден  какой-либо  «модус  вивенди»  с  на¬
ционал-социалистской  партией.  Не  только  с  чисто  конституционной  точки  зрения
партия  имела  в  парламенте  возможность  парализовать  всякую  правительствен¬
ную  деятельность,  но  она,  кроме  того,  при  помощи  своих  средств  пропаганды
располагала  ключом  к  успокоению  внутри  страны,  что  являлось  необходимой
предпосылкой  для  проведения  дальнейших  важных  экономических  мероприятий.
 С  таким  положением  столкнулся  Папен,  когда  он,  неожиданно  для  самого  се¬
бя,  в  конце  мая  1932  г.  получил  от  Гинденбурга  поручение  сформировать  каби¬
нет.
 Из  области  его  правительственной  деятельности  я  ограничусь,  для  опроверже¬
ния  обвинений,  следующими  деталями:
 Кабинет  был  создан  1  июня  1932  г.  и,  в  нарушение  существовавшего  до  тех
пор  парламентского  обычая,  не  была  предварительно  установлена  связь  с  нацио¬
нал-социалистской  партией.  Были  изданы  радикальные  новые  экономические  за¬
 78

коны,  предусматривавшие  до  тех  пор  невиданные  финансовые  затраты  для  борь¬
бы  с  безработицей,  а  тем  самым  устранения  постоянного  источника  для  прироста
национал-социалистской  партии.  Назначение  новых  экономических  мероприятий
и  ограниченные  финансовые  возможности  вызвали  необходимость  длительных
сроков  для  проведения  этих  законов.  В  будущем,  при  успешном  проведении  этих
мероприятий,  экономия  должна  была  покрыть  затраты,  имевшие  целью  оживле¬
ние  рынка.  Экономические  законы  основывались  исключительно  на  исчерпыва¬
нии  финансовых  возможностей.  Сознательно  не  прибегали  к  таким  средствам,  как
непроизводительные  общественные  работы  или  сокращение  безработицы  путем
заказов  на  производство  вооружения.  Эти  долговременные  хозяйственные  меро¬
приятия  могли  иметь  успех  лишь  при  том  условии,  что  правительственная  поли¬
тика  долго  будет  оставаться  неизменной,  и  это  придавало  особую  остроту  проб¬
леме  терпимости^ейхстага.  В  области  внешней  политики  Папен  продолжал  курс
правительства  Брюнинга,  настаивая  в  особенности  на  признании  некоторых
пунктов,  касающихся  достоинства  Германии,  что  не  причинило  бы  другим  стра¬
нам  никакого  ущерба,  а  национал-социалистскую  партию  лишило  бы  могущест¬
венного  средства  пропаганды  и  воздействия  на  широкие  массы.
 На  конференции  в  Лозанне  Папен  ясно  обрисовал  внутреннее  положение  Гер¬
мании.  Он  указал  на  то,  что  в  действительности  речь  идет  лишь  о  теоретических
пунктах,  отказ  в  признании  которых  даст  желанное  оружие  национал-социа¬
листам.  Он  подчеркнул,  что  его  усилия  являются  последней  попыткой  буржуаз¬
ного  кабинета,  и  что  при  неудаче  его  политики  останутся  в  выигрыше  одни  на¬
ционал-социалисты.
 Папен  стремился  привлечь  национал-социалистскую  партию  к  разделению  от¬
ветственности,  не  давая  ей,  однако,  возможности  овладеть  решающим  постом
рейхсканцлера.  Такая  совместная  ответственность  понудила  бы  эту  политически-
оппозиционную  партию  к  признанию  существующего  положения  вещей  и  тем
самым  исключила  бы  возможность  ведения  демагогической  пропаганды.
 Эти  первые  попытки  Папена  вовлечь  национал-социалистское  движение  в
сферу  деятельности  правительства  рассматривается  Обвинением  как  расчищение
пути  для  национал-социализма.
 В  действительности,  однако,  это  не  что  иное,  как  попытка  найти  основу  для
практической  работы  правительства,  попытка  учитывать  опыт  кабинета  Брюнин¬
га  и  развитие  национал-социалистской  партии.  Нельзя  было  проходить  мимо  того
факта,  что  уже  на  президентских  выборах  в  марте  1932  г.  Гитлер  получил  36,8  %
общего  количества  голосов.  Если  вспомнить,  что  другим  кандидатом  был  Гин-
денбург,  чья  личность,  несомненно,  побудила  многих  приверженцев  НСДАП  в
этом  случае  отступить  от  партийных  установок,  то  очевидным  является  тот  факт,
что  существовала  оппозиция,  в  численном  отношении  намного  превосходившая
все  остальные  политические  партии,  чье  враждебное  поведение  было  способно
парализовать  любую  правительственную  деятельность.  Поэтому  совершенно  по¬
нятна  попытка  Папена  вывести  эту  партию  из  состояния  оппозиции.  Это  решение
было  тем  понятнее,  что  было  совершенно  ясно,  что  совместная  ответственность
за  деятельность  правительства  должна  была  предотвратить  радикализм  оппози¬
ционной  партии  и  воспрепятствовать  ее  дальнейшему  росту.
 О  деятельности  Папена  в  правительстве  лучше  всего  можно  судить  на  основа¬
нии  того  факта,  что  именно  национал-социалистская  партия  противилась  эконо¬
 79

мическому  законодательству.  Партия  и,  благодаря  внесенному  ею  -  в  Союзе  с
коммунистической  партией,  -  вотуму  недоверия,  кабинет  Папена  вышел  в  от¬
ставку.
 Последующие  переговоры  рейхсканцлера,  а  также  события  1-го  и  2-го  декабря
1932  г.  снова  показали  его  недвусмысленное  отношение  к  НСДАП.
 Папен  предлагает  Гинденбургу  нарушить  конституцию.  Он  хотел  использо¬
вать  последнее  средство  для  того,  чтобы  помешать  Гитлеру  стать  рейхсканцле¬
ром.  Шлейхер  воспротивился  такому  решению,  указывая,  что  в  ходе  гражданской
войны,  которая  тогда  разразится,  правительство,  при  наличных  полицейских  и
военных  силах,  не  сможет  остаться  хозяином  положения.
 В  свете  этих  очевидных  исторических  событий,  попытки  Обвинения  придать
другой  смысл  этим  неоспоримым  фактам  и  мотивам  остаются  тщетными.
 Каковы  же  те  пункты,  которые  обвинение  считает  возможным  противопоста¬
вить  этим  фактам?
 Во-первых:  во  время  своих  первых  переговорах  с  Гитлером  Папен  согласился
отменить  запрет  на  ношение  формы,  мероприятие,  которое,  согласно  парламент¬
ским  правилам,  являлось  совершенно  естественным,  даже  если  оно  было  прове¬
дено  как  средство  политической  компенсации  за  проявление  терпимости  в  отно¬
шении  кабинета.  НСДАП  не  только  была  сильнейшей  партией  в  рейхстаге,  но  и
являлась  первостепенным  фактором  общественной  жизни  благодаря  своей  общей
политической  оперативности.
 Поэтому  тот,  кто  намеревался  продолжительное  время  вести  реальную  поли¬
тику  и  стать  хозяином  положения  при  проведении  радикальной  экономической
программы,  должен  был  позаботиться  о  том,  чтобы  не  вызвать  заранее  оппозиции
со  стороны  этой  партии.
 С  другой  стороны,  отмена  запрещения  носить  форму  в  данном  случае  оправ¬
дывалась  тем,  что  это  был  односторонний  запрет  в  отношении  одной  партии,  в  то
время  как  другие  объединения  не  подвергались  этому  ограничению  и  сохранение
этого  закона  лишь  дало  бы  опасную  пищу  для  пропаганды.  Отмена  запрета  на
ношение  формы  не  означала  санкционирования  политических  насильственных
актов.  Одновременно  с  этим  указом  было  опубликовано  предупреждение  прези¬
дента  о  том,  что  какие-либо  насильственные  акты  повлекут  немедленное  запре¬
щение  организации  в  целом:  это  казалось  вполне  достаточным  для  предотвраще¬
ния  вредных  последствий.
 Утверждение  Обвинения,  что  разрешение  носить  форму  послужило  основной
причиной  увеличения  количества  национал-социалистских  мандатов  при  июль¬
ских  выборах,  полностью  противоречит  фактам.
 Я  ссылаюсь  на  упоминавшиеся  уже  результаты  президентских  выборов  в  мар¬
те  1932  г.,  хотя  действительное  положение  и  не  было  полностью  выяснено  благо¬
даря  тому,  что  другой  кандидатурой  являлся  Гинденбург.  Выборы,  состоявшиеся
 21.07.1932 	г.,  принесли  национал-социалистам  13  700  ООО  голосов,  в  то  время  как
во  время  выборов  президента  10.04.1932  г.  Гитлер  собрал  13  400  000  голосов.
 Совершенно  необоснованно  утверждение,  что  появление  формы,  которая  и  во
время  действия  запрета  втайне  заменялась  ношением  единообразной  одежды,
могло  оказать  решающее  влияние  на  исход  выборов.
 80

Гораздо  важнее  и  показательнее  для  исхода  выборов,  хотя  и  в  обратном  смыс¬
ле,  несомненно,  было  общее  запрещение  демонстраций,  опубликованное  прави¬
тельством  Папена  к  началу  избирательной  борьбы.
 Для  партии,  занимающейся  демагогией,  народные  собрания,  демонстрации
служат  важнейшим  вспомогательным  средством.  Для  НСДАП  потеря  этого  сред¬
ства  перед  самими  выборами,  несомненно,  была  настолько  важна,  что  это  не  воз¬
мещалось  разрешением  носить  форму.
 Письмо  от  13  ноября  1932  г.,  в  котором  Папен  пытается  склонить  Гитлера  к
участию  в  правительстве,  Обвинение  расценивает  как  недостойную  по  форме  и
предосудительную  по  содержанию  попытку  проложить  национал-социалистам
путь  к  власти.
 Оно  забывает,  что  Папен  провел  ноябрьские  выборы  в  резкой  оппозиции  по
отношению  к  НСДАП,  потому  что  он  пытался  не  допустить  преобладания  этой
партии,  причем  получить  необходимый  кворум  без  участия  Гитлера  для  социал-
демократов  оказалось  невозможным  даже  при  участии  крайне  правых.  Оно  забы¬
вает,  что  этого  результата  достигнуть  не  удалось,  и  что  перевес  остался  за  Гитле-
ром  при  наличии  196  мест,  и  что,  поэтому,  было  необходимо  сделать  еще  одну
попытку  привлечь  Гитлера  к  участию  в  кабинете,  возглавляемом  каким-либо  де¬
мократическим  канцлером.  Оно  игнорирует  тот  факт,  что  и  здесь  непременным
условием  предложения  Папена  является  то,  что  пост  рейхсканцлера  не  будет  за¬
нят  кандидатурой  НСДАП.  Для  национал-социалистов  кабинет,  возглавляемый
демократическим  канцлером,  проводящим  политику,  соответствующую  консти¬
туции,  означал  бы  возможность  влияния  лишь  на  то  или  иное  министерство,  и  в
то  же  время  участие  их  в  правительстве  повлекло  бы  за  собой  разделение  ими  от¬
ветственности.  Даже  и  сегодня,  с  точки  зрения  противников  национал-соци¬
ализма,  мы,  применительно  к  тому  времени,  не  смогли  бы  найти  ничего  лучшего,
чем  такая  форма  участия  партии  в  правительстве  при  совместной  ответственнос¬
ти  и  ограниченном  влиянии.  Конец  оппозиционной  политики,  невероятно  благо¬
приятной  для  пропаганды,  несомненно,  явился  бы  концом  развития  национал-
социалистского  движения  и  отпадания  от  нее  радикальных  элементов.
 Рейхсканцлер  обязан  был  придать  внешне  вежливую  форму  своему  письму  к
руководителю  сильнейшей  парламентской  партии.  Само  собой  разумеется,  что
при  такой  форме,  при  таком  назначении  письма  автор  его  подчеркивал  не  отрица¬
тельные,  а  положительные  стороны  сотрудничества  с  правительством.
 Для  того,  чтобы  найти  в  деятельности  Папена,  как  рейхсканцлера,  хоть  какие-
нибудь  признаки  идейной  общности  с  национал-социализмом,  Обвинение  усмат¬
ривает  во  временном  ограничении  прусского  местного  правительства,  проведен¬
ном  распоряжением  от  20.07.1932  г.,  такие  мотивы,  которые  совершенно  не  соот¬
ветствуют  действительному  положению  вещей.
 «Государственный  переворот»  от  20  июля,  как  именует  Обвинение  проведение
распоряжения  от  20  июля,  ничего  общего  не  имеет  с  покровительством  национал-
социалистам.  По  мнению  имперского  кабинета  и  по  авторитетному  заключению
президента  фон  Гинденбурга,  внутреннее  положение  в  стране  требовало,  чтобы
был  положен  конец  все  более  явному  попустительству,  которое  прусское  прави¬
тельство  оказывало  террористической  деятельности  коммунистов.  Результатом
такого  положения  явилось  чрезвычайное  распоряжение  Гинденбурга  от
 20.07.1932 	г.  По  заключению  имперского  суда,  который  в  то  время  являлся  еще
 81

вполне  независимым,  оно  вполне  соответствовало  конституции  и  было  продикто¬
вано  государственной  необходимостью.
 Если  даже  при  исполнении  этого  распоряжения  министру  внутренних  дел,
снятому  с  этого  поста,  полиция  предложила  покинуть  служебное  помещение,  то
все  же  обозначать  это  как  «государственный  переворот»  было  бы  сильным  пре¬
увеличением.  Рассматривая  действия  этого  мероприятия,  никак  нельзя  прийти  к
выводу  о  том,  что  этим  самым  расчищался  путь  для  национал-социализма.
 Назначенный  рейхскомиссар  Брант  принадлежал  к  партии  центра.  На  долж¬
ность  начальника  полиции  в  Берлине  был  назначен  человек,  которого  предшест¬
вующее  правительство  Брауна  назначило  на  пост  начальника  эссенской  полиции.
Короче  говоря,  результатом  преобразования  явилось  лишь  то,  что  было  обеспече¬
но  действенное  сотрудничество  с  имперскими  учреждениями  и  что  некоторые
политические  посты,  которые  до  тех  пор  являлись  монополией  социал-демокра¬
тической  партии,  что  не  оправдывалось  более  с  точки  зрения  паритета,  теперь
были  заняты  новыми  людьми.  Национал-социалисты  неоднократно  упрекали  Па¬
пена  в  том,  что  он  обошел  их  при  этом.
 Таким  образом,  за  все  время  своей  правительственной  деятельности,  Папен
отчетливо  проводил  реалистическую  политику,  с  одной  стороны,  удерживая  в
своих  руках  руководство  проведением  всех  необходимых,  в  том  числе  экономи¬
ческих,  мероприятий,  а  с  другой  стороны,  пытаясь  вовлечь  в  совместную  работу
многочисленную,  почти  превосходящую  оппозицию.  Отношение  Папена  к
НСДАП  проявилось  еще  резче,  когда  в  конце  ноября  1932  г.  рейхспрезидент  при¬
влек  его  к  участию  в  формировании  нового  правительства.
 В  это  время  он  оказался  единственным,  кто  имел  мужество  до  конца  оставать¬
ся  последовательным,  и  на  основании  опыта,  говорившим,  что  дальнейшее  суще¬
ствование  ненацистского  правительства,  основанного  на  конституционных  прин¬
ципах,  более  невозможно.  Он  предложил  рейхспрезиденту,  невзирая  на  угрозу
гражданской  войны,  нарушить  конституцию  и  управлять  при  помощи  вооружен¬
ной  силы.
 Хотя  с  правовой  точки  зрения  против  такого  предложения  можно  возражать,
все  же,  оглядываясь  назад,  нельзя  не  признать,  что  это  временное  нарушение  кон¬
ституции  было  единственной  возможностью  для  того,  чтобы  избегнуть  того  ре¬
шения,  которое  пришлось  принять  30.01.1933  г.
 Никакое  другое  промежуточное  решение  не  могло  дать  удовлетворительных
результатов.  Через  больший  или  меньший  период  времени  всякое  ненационал-
социалистское  правительство  неизбежно  было  бы  свергнуто  оппозиционной  пар¬
тией.  Тем  самым,  политические  волнения  со  всеми  их  последствиями  в  общей
экономической  жизни  перешли  бы  в  скрытую  форму.
 То  есть,  создалось  бы  такое  положение,  которое  вновь  способствовало  бы  в
своем  взаимодействии  укреплению  национал-социалистского  движения  и,  тем
самым,  непроизвольно  привело  бы  к  его  численному  увеличению,  которое  в  кон¬
це  концов  имело  бы  своим  последствием  выполнение  их  желания  полнейшей  то¬
талитарности  при  взятии  всей  власти  в  свои  руки.
 Какую  роль  играл  Папен  при  формировании  правительства  30  января  1933  г.,
могло  бы  остаться  не  выясненным.  Достаточно  того,  что  все  старания  сформиро¬
вать  парламентское  правительство  без  участия  Гитлера  были  уже  невозможны  в
численном  отношении,  и  что  такие  старания  найти  выход  в  парламентском  реше¬
 82

нии  с  Гитлером  рушились  от  своих  же  противоречий.  Мероприятие,  которое  поя¬
вилось  на  свет  из-за  политической  и  конституционно-правовой  необходимости,
не  может  по  усмотрению  Обвинения  рассматриваться  как  косвенная  улика  пред¬
намеренной  подготовки  преступления  в  духе  Устава.  Следует  учесть  все  значения
этого  пункта  обвинения.  При  соблюдении  всех  парламентских  правил,  Гинден-
бург  формирует,  как  глава  государства,  правительство,  главой  которого  является
руководитель  сильнейшей  партии.  Это  правительство,  когда  оно  является  в  пар¬
ламент,  находит  преобладающее  большинство  сторонников.  То,  что  вменяется  в
вину  Папену,  а  именно  знание  прошлой  деятельности  национал-социалистской
партии,  относится  в  равной  степени  ко  всем  другим  участникам,  к  Гинденбургу  и
всем  членам  парламента,  выразившим  свое  согласие.  Предъявленное  Папену  об¬
винение  содержит  в  себе  также  обвинение  самого  Гинденбурга  и  всего  парламен¬
та,  голосовавшего  «за».  Уже  из  этих  соображений  первая  попытка  предъявлять
обвинение  самостоятельному,  зиждущемуся  на  основных  положениях  конститу¬
ции,  процессу,  имевшему  место  в  суверенном  государстве,  должна  потерпеть  не¬
удачу.
 Если  все-таки  я  разбираю  эти  события,  связанные  с  формированием  прави¬
тельства,  то  я  это  делаю  лишь  для  того,  чтобы  выяснить  позицию  Папена,  кото¬
рый,  с  одной  стороны,  не  хотел  укрыться  от  реальных  фактов,  а  с  другой  стороны,
хотел  предпринять  все,  чтобы  устранить  опасность  чрезмерного  развития  при
формировании  нового  правительства.
 Обвинение  усматривает  во  встрече  Гитлера  с  Папеном  в  доме  Шрейдера  4  ян¬
варя  1933  г.  первые  шаги  к  формированию  правительства  30.  января.  В  действи¬
тельности,  эта  встреча  у  Шрейдера  была  не  чем  иным,  как  обменом  мнениями  о
тогдашнем  положении,  причем  Папен  и  Гитлер  продолжали  придерживаться  сво¬
их  прежних  взглядов.  Папен  указал  на  то,  что  Гинденбург  ни  в  коем  случае  не
согласится  с  тем,  чтобы  канцлерство  перешло  в  руки  к  Гитлеру,  об  этом  он  судит
из  его  высказываний,  в  которых  сквозило  опасение.  Гитлер  должен  удовлетво¬
риться  постом  вице-канцлера,  так  как  Гинденбург  стоит  на  той  точке  зрения,  что
в  начале  следует  себя  предварительно  хорошо  зарекомендовать,  чтобы  получить
возможность  для  дальнейшего  развития.
 Эта  встреча  в  Кельне  состоялось  по  желанию  Гитлера.  Я  ссылаюсь  здесь  на
опубликованное  в  печати  коммюнике  защиты  №  9,  и  относительно  которого  я  во
время  перекрестного  допроса  по  ошибке  сообщил,  что  оно  является  совместным
коммюнике  Папена  и  Шрейдера.  Шрейдер  констатирует  в  нем  лишь  то,  что  ини¬
циатива  организовать  эту  встречу  принадлежит  ему.
 То,  что  эта  встреча  никоим  образом  не  послужила  основой  для  формирования
правительства  30  января,  вытекает  из  того  факта,  что  содержание  беседы  было
тотчас  же  передано  Папеном  Шлейхеру  и  Гинденбургу,  и  что  Папен  в  течение
всего  последующего  времени  до  22  января  не  занимался  никоим  образом  вопро¬
сом  формирования  правительства.  Как  Шлейхер,  так  и  Гинденбург  старались  с
помощью  переговоров  с  руководителями  партий  добиться  парламентской  под¬
держки  кабинета  Шлейхера,  но  эти  старания  разбились  о  власть  реальных  фактов.
В  центре  этих  стараний  находится  старание  расколоть  национал-социалистскую
партию  с  помощью  привлечения  крыла  Штрассера  к  сотрудничеству  в  правитель¬
стве.  Эти  старания  рухнули,  когда  Гитлер,  после  исхода  выборов  в  Липпе,  на¬
столько  укрепляется  в  своем  положении,  что,  несмотря  на  все  попытки  раскола
 83

партии,  она  прочно  остается  у  него  в  руках.  Результаты  выборов  в  Липпе  от  15
января  1933  г.  рассматривались  как  барометр  политического  положения.  Все  пар¬
тии  пустили  в  ход  и  пропагандистский,  и  организационный  аппарат,  поэтому  на
основании  результатов  этих  выборов  можно  было  сделать  вывод  об  общем  на¬
строении.  Результаты  были  таковы,  что  потери  во  время  ноябрьских  выборов  бы¬
ли  полностью  возмещены.  Всем  стало  ясно,  что  упадок  национал-социалистского
движения  прекратился,  что  при  дальнейшем  развитии  существовавшего  в  тот  мо¬
мент  политического  и  экономического  положения  следовало  опасаться  его  даль¬
нейшего  нарастания.
 Необходимость  в  принятии  решения  становилась  все  более  очевидной,  когда
совет  старейших  рейхстага  21.01.1933  г.,  назначая  на  31  января  созыв  рейхстага,
практически  дал  кабинету  Шлейхера  жизненный  срок  до  этого  дня,  так  как  пред¬
ставленный  левыми  партиями  и  НСДАП  вотум  недоверия  означал  его  момен¬
тальное  падение.  На  основании  этого  можно  понять  встречу  в  доме  Риббентропа
21  января,  когда  Гинденбург  хотел  через  своего  сына  и  государственного  секре¬
таря  канцелярии  рейхспрезидента  доктора  Мейсснера  узнать  мнение  Гитлера  от¬
носительно  политической  обстановки.
 Какую  роль  играл  Мейсснер  при  формировании  правительства  Гитлера,  труд¬
но  с  точностью  установить  на  основании  имеющихся  материалов.  Во  всяком  слу¬
чае,  он,  как  человек,  принадлежащий  к  самому  близкому  окружению  Гинденбур¬
га,  который  принял  наиважнейшие  решения,  был  не  заинтересован  во  всех  этих
вопросах.  Оценка  его  личности  является,  по  крайней  мере,  очень  разной.  Во  вся¬
ком  случае,  его  нельзя  рассматривать  как  классического  свидетеля  для  оценки
тогдашних  событий  в  силу  его  собственной  заинтересованности.  Его  показания  в
одном  пункте  совершенно  определенно  имеют  печать  невероятности.  Он  утвер¬
ждает,  что  не  был  согласен  с  решение  Гинденбурга  после  того,  как  последний
решился  вручить  канцлерство  в  руки  Гитлера.  Это  говорит  человек,  который  на
заседании  кабинета  по  вопросу  об  издании  закона  о  предоставлении  особых  пол¬
номочий  правительству  не  посчитал  необходимым  оставить  за  рейхспрезидентом
право  оглашения;  тот  человек,  который  явно  принимал  участие  после  событий
30.06.1934  г.  в  изоляции  Гинденбурга  от  всех  тех,  кто  мог  бы  ему  дать  подлинную
картину  событий.  Я  это  упоминаю  потому,  что  во  время  представления  доказа¬
тельств  по  делу  Папена  была  оглашена  часть  письменных  показаний  Мейсснера.
 Конечно,  оглашенная  часть,  согласно  решению  Трибунала,  не  может  явиться
обоснованием  перекрестного  допроса;  на  основании  этих  письменных  показаний
были  заданы  вопросы,  которые  могли  бы  дать  повод  к  неправильной  оценке.  Ре¬
шение  Трибунала  снимает  с  меня  обязанность  рассмотреть  более  подробно  со¬
держание  письменных  показаний  и  показать  отдельные  моменты,  которые  могут
быть  легко  опровергнуты.
 Процесс  представления  доказательств  выявил,  что  до  28  января  ни  о  какой
деятельности  Папена,  направленной  на  формирование  правительства,  не  может
быть  речи.  В  этот  день,  в  связи  с  предстоящим  созывом  рейхстага,  Шлейхер  дол¬
жен  был  вынести  решение.
 1  декабря  1932  г.  он  посоветовал  Гинденбургу  не  допустить  открытой  борьбы
против  парламента,  он  также  сказал,  что  использование  военной  силы  в  возмож¬
ной  гражданской  войне  является  абсолютно  бесперспективным.  Ему  казалось,  что
нельзя  найти  никакого  другого  решения,  кроме  как  добиться  для  себя  использо¬
 84

вания  этих  сил,  которые  он  до  этого  считал  недостаточными.  Так  как  с  этого  вре¬
мени  положение  не  претерпело  никаких  изменений,  которые  могли  бы  оправдать
это  изменившееся  мнение  Шлейхера,  так  как  положение  НСДАП  после  выборов  в
Липпе  лишь  укрепилось,  а  общая  политическая  ситуация  из-за  поведения  партии
стала  еще  более  застывшей,  Гинденбург  остался  при  своем  решении  от  2  декабря.
Тем  самым,  отставка  всего  кабинета  Шлейхера  стала  неминуемой.  События  долж¬
ны  были  идти  своим  чередом,  которым  им  предначертано  (и  это  было  совершен¬
но  логично),  если  хотели  избежать  возможной  вооруженной  борьбы.
 Теперь  было  возможным  лишь  одно  решение:  переговоры  с  Гитлером.  Гин¬
денбург  поручил  Папену  вести  переговоры  о  формировании  правительства.
 Что  касается  Гитлера,  то  было  совершенно  ясно,  что  он  будет  настаивать  на
своем  упрямом  требовании,  а  именно  -  назначить  его  на  пост  рейхсканцлера.
 Задача,  хорошо  осознанная  Папеном,  состояла  в  том,  чтобы  ограничить  поли¬
тическую  действенность  этой  новой  партии,  не  проверенной  в  таком  объеме.
Вначале  следовало  избежать  изменения  курса  тех  министерств,  в  которых  ради¬
кализм  был  бы  особенно  вреден  -  в  министерстве  иностранных  дел  и  в  военном
министерстве.  Право  назначения  на  эти  два  ключевых  поста  Гинденбург  оставил
за  собой.  Чтобы  не  предоставить  новому  рейхсканцлеру  права  назначения  на  ос¬
тальные  министерские  должности,  как  это  было  обычно  до  сих  пор,  эта  задача
была  поручена  Папену  как  «кото  ге%тз».  Ему  удалось  ограничить  число  нацио¬
нал-социалистских  министров  до  минимума.  Трем  национал-социалистским  чле¬
нам  правительства  противостояли  восемь  ненационал-социалистов,  которые  в
большинстве  своем  были  членами  старого  кабинета  и  представляли  собой  гаран¬
тию  того,  что  в  их  ведомстве  будет  проводиться  прежняя  политика.  Но  этого  бы¬
ло  недостаточно:  должность  рейхсканцлера  должна  была  быть  ограничена  таким
образом,  как  этого  конституция  еще  раньше  не  знала.  Папен  получил  пост  вице-
канцлера.  Он  не  был  связан  ни  с  каким  ведомством,  в  основном  он  должен  был
служить  в  качестве  противовеса  рейхсканцлеру.  Было  решено,  что  Гитлер  как
рейхсканцлер  будет  выступать  с  докладами  перед  рейхспрезидентом  фон  Гин-
денбургом  только  в  присутствии  вице-канцлера.  Таким  образом,  для  формирова¬
ния  мнения  рейхспрезидента  была  создана  контролирующая  инстанция  над  жела¬
ниями  рейхсканцлера,  которые  должны  были  докладываться.
 Учитывая  личные  качества  Гинденбурга,  от  которого  с  чисто  человеческой
точки  зрения  можно  было  ожидать  оказания  влияния  на  Гитлера,  такая  контроли¬
руемая  информация  Гинденбургу  обещала,  что  можно  было  избежать  скатывания
в  радикальное  русло.  Вот  в  чем  состояло  участие  подсудимого  в  формировании
правительства  Гитлера!
 Обвинение  усматривает  в  этом  решающий  сознательный  шаг  для  передачи
всей  власти  национал-социалистам.
 При  объективном  рассмотрении  можно  прийти  к  заключению,  что  при  неиз¬
бежной  необходимости  передать  руководство  кабинетом  национал-социалист¬
ской  партии  были  исчерпаны  все  возможности  для  того,  чтобы  ограничить  значе¬
ние  этой  меры  с  ее  последствиями.  Предоставленный  национал-социалистам  пост
рейхсканцлера  и  два  министерства  явились  тем  ограничением,  которое  оказалось
возможным  только  после  долгих  стараний  и  которое  далеко  не  выполняло  все
первоначальные  широкие  требования  Г  итлера.
 85

Для  рассмотрения  в  этом  процессе  не  является  важным,  было  ли  принято
единственно  возможное  решение  или  нет.  Если  в  данном  случае  является  важным
только  рассмотрение  главной  точки  зрения,  а  именно,  мог  ли  рассматривать  Па¬
пен  такое  решение  как  необходимость  или  только  лишь  как  меру,  целесообраз¬
ную  с  политической  точки  зрения.  Если  даже  его  мнение,  вопреки  всем  фактам,
считать  утопией,  то  с  уголовно-правовой  точки  зрения  следует  придать  значение
тому  факту,  что  о  виновности  может  идти  лишь  тогда  речь,  если  он  знал  о  по¬
следствиях  и  агрессивных  планах  и,  несмотря  на  это,  участвовал  в  формировании
правительства.  Только  что  приведенные  факты  доказали,  что  не  может  существо¬
вать  и  тени  такого  предположения.
 При  таком  рассмотрении  особенно  важным  является  то  обстоятельство,  что
два  министерства,  которые  в  связи  с  обвинением  в  нарушении  мира  являются  са¬
мыми  важными,  т.е.  министерство  иностранных  дел  и  военное  министерство,  бы¬
ли  переданы  доверенным  лицам  Гинденбурга,  т.е.  тем  людям,  которые  не  имели
никакой  связи  с  Гитлером,  от  которых  можно  было  ожидать,  что  они  будут  руко¬
водить  своими  министерствами  не  поддаваясь  влиянию  последнего.
 Не  менее  важным  в  этой  связи  является  рассмотрение  того  вопроса,  чего  мож¬
но  было  ожидать  от  Гитлера  и  от  его  будущей  политики.
 Руководитель  оппозиционной  партии  впервые  облекается  ответственностью.
Руководитель  партии,  формирование  и  развитие  которой  могло,  конечно,  дать
повод  к  некоторым  опасениям  и  порицаниям.  Партия,  которая  развилась  на  осно¬
ве  полного  отрицания  существовавшего  до  того  времени  правительственного  ру¬
ководства;  партии,  которая,  без  сомнения,  со  всем  свойственным  ей  шумом  сде¬
лала  некоторые  уступки  в  деле  обеспечения  своего  состава.  Партия,  которая  со¬
ставила  новую  программу  с  пунктами,  которые  частично  были  далеки  от  действи¬
тельности  и  казались  невыполнимыми,  и  которые  должны  были  вызвать  некото¬
рые  опасения,  но,  а  для  нашего  рассмотрения  это  самое  важное,  не  представляли
собой  ничего  преступного.
 С  другой  стороны,  нельзя  упустить  из  виду  исторический  и  жизненный  опыт,
что  пропаганда  и  ответственная  работа  являются  совершенно  различными.  Что
партия,  которая  развивается  из  ничего,  нуждается  в  отрицательной  и  шумной
пропаганде  больше,  чем  какая-нибудь  старая  партия.  Если  кабинет  от  30  января
состоялся  бы,  то  даже  в  лице  Гинденбурга  не  существовал  бы  затормаживающий
элемент,  но  все  равно  по  правилам  разума  и  опыта  можно  было  бы  предположить,
что  Гитлер,  пришедший  к  власти  с  помощью  пропаганды,  будет  на  практической
ответственной  работе  считаться  с  существующими  моментами  и  покажет  себя  на
действиях  совершенно  иным,  чем  во  время  пропагандистской  подготовки  к  захва¬
ту  власти.
 Незначительный  пример  уже  раньше  показал  разницу  между  оппозиционной
партией  и  ответственной  правительственной  деятельностью:  те  же  самые  нацио¬
нал-социалисты,  с  той  же  самой  программой  и  той  же  самой  пропагандой,  кото¬
рые  30  января  заняли  пост  рейхсканцлера  в  Империи,  уже  принимали  участие  в
правительственном  руководстве  в  германских  провинциях.  Так,  например,  руко¬
водитель  национал-социалистской  фракции  был  ответственным  министром  в  Тю¬
рингии.  В  круг  его  компетенций  входили  также  полицейские  задачи  и  полицей¬
ская  власть,  мы  же  видели  в  этих  провинциях,  как  национал-социалисты  с  усер¬
дием  принимались  за  осуществление  экономической  программы.  Но  мы  их  не
 86

видели  принимающими  участие  в  бесчинствах  или  в  какой-либо  неразумной  по¬
литике,  которые  хотя  бы  приблизительно  согласовывались  с  их  пропагандой.  Раз¬
ве  нельзя  было  ожидать,  что  естественное  чувство  ответственности  в  связи  с  по¬
лученными  большими  задачами  в  имперских  масштабах  будет  возрастать?  И  что
события,  если  будут  предприняты  соответствующие  меры  предостережения,  не
пойдут  по  опасному  руслу?
 Здесь  нелишне  коснуться  личности  Гитлера.  Гитлер  был,  в  особенности  после
неудавшейся  попытки  отколоть  крыло  Штрассера,  неограниченным  самодержцем
в  своей  партии.  Без  сомнения,  он  в  руководстве  партией,  в  своих  речах  и  т.д.  не
был  особенно  сдержанным,  что  является  само  собой  разумеющейся  вещью  у  ру¬
ководителя  такой  большой  партии.  Все  признаки  говорили,  однако,  за  то,  что
партия  настолько  находилась  в  руках  у  Гитлера,  что  он  был  в  состоянии  обеспе¬
чить  успех  и  непопулярным  мероприятиям,  которые  под  давлением  деятельности
должны  были  быть  проведены.  В  вопросах  участия  в  правительстве  он,  вопреки
настаивающим  массам,  проводил  часто  непопулярную,  но  в  своем  духе  умную  с
тактической  точки  зрения  политику,  так  как  считался  с  фактами.  Разве  нельзя  бы¬
ло  ожидать,  что  этот  человек,  который  добился,  наконец,  своей  цели,  а  именно
возглавил  руководство  кабинетом,  расстанется  со  своими  чуждыми  действитель¬
ности  мыслями  оппозиционера  и  подчинится  реальным  требованиям  государст¬
венной  и  международной  жизни?
 Всем  известный  из  опыта  факт  заключается  в  том,  что  человек,  поставленный
перед  особенно  большими  целями  и  особенно  большой  ответственностью,  растет
как  человек  и  как  правитель  вместе  с  этими  целями  и  ответственностью.  Учиты¬
вая  этот  общий  исторический  опыт'  нельзя  было  предполагать,  что  человек,  обле¬
ченный  ответственностью  после  начальной  многообещающей  деятельности,
вновь  возвратится  к  идеям  и  свои  старым  оппозиционным  тезисам,  что  этот  чело¬
век,  спустя  несколько  лет,  выбросит  за  борт  все  положительное  (я  напоминаю  о
его  высказываниях  относительно  христианской  основы  государства),  и  что  все
отрицательное,  что  он  пропагандировал  раньше,  превзойдет,  а  его  цели  и  методы
достигнут  неизмеримости.  Сейчас  мы  знаем  все  развитие  Гитлера.  Мы,  может
быть,  склонны  истолковывать  его  действия  последних  лет,  поскольку  они  пред¬
ставляют  собой  что-то  чудовищное,  и  поэтому  особенно  запечатлеваются,  как
вытекающие  из  его  личности,  предполагая,  что  в  предшествующее  время  он  был
совершенно  таким  же,  как  и  в  последующее.
 На  данном  процессе  невозможно  на  основании  событий,  речей,  в  особенности
действий  Гитлера  понять  его  со  времени  начала  его  политической  деятельности
до  его  конца  и  сделать  правильные  психологические  выводы.  Его  общеизвестный
страх  раскрываться  пред  другими  и  его  все  возраставшее  недоверие  почти  ко
всем  лицам  из  его  окружения  делают  правильную  его  оценку  особенно  тяжелой.
Однако  отдельные,  имевшие  место,  факты  дают  возможность  сделать  вполне  оп¬
ределенный  вывод,  что  и  для  Папена,  несмотря  на  его  возможность  близко  на¬
блюдать  Гитлера  в  1933  году,  было  невозможно  предвидеть,  что  он  не  был  тем
человеком,  каким  он  показал  себя  в  последующие  годы.
 Если  Папен,  учитывая  желание  Гинденбурга  и  во  исполнение  поручения  по¬
следнего,  как  «кото  ге^тз»  сделал  все,  чтобы  препятствовать  возможности  ради¬
кального  развития,  то  он,  помимо  этого  поручения,  со  всей  энергичностью  делал
все  для  достижения  этой  цели.
 87

После  формирования  кабинета  он  не  сложил  руки  и  не  пошел  по  удобному  и
оппортунистскому  пути,  он  с  помощью  объединения  правых  буржуазных  партий
для  выборов  5  марта  1933  г.  создал  противовес  национал-социалистам.  Для  каж¬
дого,  кто  слепо  шел  за  национал-социалистскими  идеями  или  слепо  доверялся  их
Фюреру,  было  бы  легче  всего  покончить  с  оппозицией  этих  объединенных  широ¬
ких  буржуазных  слоев  и  пойти  по  совершенно  естественному  пути,  присоеди¬
ниться  ко  вновь  пришедшей  к  власти  партии.
 Папен  вступил  в  предвыборную  борьбу  в  качестве  руководителя  и  организато¬
ра  оппозиционного  блока  «Черное-белое-красное».  В  его  речи,  произнесенной  в
то  время,  выдержки  из  которой  я  представил  в  своей  книге  документов,  дается
ясная  картина  тех  целей  и  намерений,  которые  преследовались  им.  Он  приветст¬
вовал  национальную  мысль,  свободную  от  пропагандистской  необузданности  на¬
ционал-социализма  и  его  доктрин.  В  каждом  другом  случае  его  программа  нахо¬
дилась  в  несовместимом  противоречии,  что  позднее  оказалось  непредвиденным
расширением  и  бесконечным  превышением  целей  НСДАП,  подтвержденными  их
письменными  трудами.
 Создание  боевого  блока  «Черное-белое-красное»  должно  было  гарантировать
то,  к  чему  стремился  Папен  с  помощь  формирования  кабинета  30  января:  коали¬
ционный  кабинет,  в  котором,  как  неизбежное  следствие  парламентских  правил  и
общей  политической  ситуации,  пост  рейхсканцлера  был  предоставлен  руководи¬
телю  самой  сильной  партиц,  который,  однако,  был  вынужден  править  в  рамках
коалиционного  кабинета  со  всеми  вытекающими  из  этого  обстоятельства  ограни¬
чениями.  Мне  кажется,  что  я  с  помощью  этих  рассуждений  достаточно  разъяснил,
что  участие  Папена  при  создании  кабинета  министров  30  января  не  являлось  с  его
стороны  попыткой  добиться  того,  чтобы  национал-социализм  обладал  исключи¬
тельной  властью,  обратное  было  доказано  на  основании  фактов.
 В  смысле  защиты  я  сделал  значительно  больше,  чем  необходимо  было  для  оп¬
ровержения  вины.  Даже  если  кто-либо  на  этой  стадии  принимал  участие  с  тем,
чтобы  обеспечить  национал-социалистской  партии  действительно  исключитель¬
ное  влияние,  то  не  следует  видеть  в  этом  акте  действие  по  подготовке  преступле¬
ний,  которые  являются  наказуемыми,  как  утверждает  Обвинение.
 Вообще,  можно  сколько  угодно  истолковывать  запечатленную  в  документах
программу  национал-социалистской  партии,  а  также  заявления  партийных  руко¬
водителей  той  эпохи,  которые  объективно  имеют  значительно  меньшее  значение,
учитывая,  что  они  имели  пропагандистские  цели,  и  можно,  рассматривая  их  по¬
следствия,  вкладывать  в  них  различный  смысл,  но  все-таки  нельзя  видеть  в  них
путь  к  тем  преступлениям,  которые  изложены  в  Уставе.
 Обвинение  считает,  что  деятельность  Папена  как  вице-канцлера  в  период  с  30
января  1933  г.  по  30  июня  1934  г.  являлась  продолжением  заговорщической  дея¬
тельности,  которая  преследовала  цель  укрепления  власти  национал-социализма.  В
этой  связи  Обвинение  вменяет  ему  в  вину  участие  в  различных  изданиях  в  этот
период  законов,  которые,  по  мнению  обвинения,  служили  лишь  только  тем  целям,
о  которых  обвинение  говорит.
 В  опровержение  этого  я  изложу,  как  сложилась  в  отдельных  моментах  дея¬
тельность  подсудимого,  что  он  также  и  в  этом  не  отклонился  от  своей  первона¬
чальной  линии.  Обвинение  рассматривает  определенное  число  законов  из  перво¬
начальной  стадии  деятельности  кабинета,  которое  в  политическом  отношении
 88

следует  рассматривать  как  своего  рода  компромисс;  компромисс  между  требова¬
ниями  национал-социалистов  и  буржуазными  взглядами  прочих  членов  кабинета
министров.  Мы  видим,  что  были  подняты  проблемы,  которые  в  течение  многих
лет  дискутировались  национал-социализмом  и  являлись  объектом  пропаганды.  И
вот  члены  кабинета  министров,  поддерживающиеся  буржуазными  лицами,  ока¬
зываются  перед  лицом  следующей  ситуации:  самая  сильная  партия  и  имперский
канцлер  не  могут  полностью  обойти  эти  вопросы,  они  в  какой-то  форме  должны
быть  решены.  Принцип  создания  любого  коалиционного  правительства  всегда
связан  с  уступкой,  которую  должны  сделать  обе  стороны.  При  этом  другая  сторо¬
на  не  обязана  изменять  своей  идеологии.  Если,  например,  в  каком-либо  коалици¬
онном  правительстве,  в  котором  рабочая  партия  доминирует,  практически  должна
проводиться  программа  рабочего  правительства,  которое  ставит  своей  целью  все¬
общее  обобществление,  то  сотрудничество  других  членов  правительства  должно
заключаться  в  том,  чтобы  воспрепятствовать  тому,  чтобы  эти  мероприятия  широ¬
ко  проводились  и  ограничить  действие  только  на  те  случаи,  которые,  по  их  мне¬
нию,  связаны  с  незначительным  отклонением  от  прежней  линии.  Нельзя  ожидать
от  самой  сильной  партии  и  от  ее  вождя,  который  на  основании  конституции  за¬
нимает  пост  имперского  канцлера,  чтобы  они  проводили  политику  своих  предше¬
ственников.  Другие  члены  коалиционного  правительства  должны  приносить
жертвы,  если  вообще  должна  осуществляться  правительственная  деятельность.
Так  как  мы  в  рамках  этого  процесса  не  можем  рассуждать  на  тему  политической
целесообразности  и  даже  на  тему  моральных  принципов,  и  так  как  наша  задача
состоит  лишь  только  в  том,  чтобы  судить  о  том,  является  ли  совершенное  дейст¬
вие  преступлением,  предусмотренным  Уставом,  поэтому  поставленная  перед  за¬
щитой  задача  является  сравнительно  простой.
 Мы  видим,  таким  образом,  на  примере  законодательства,  что  те  идеологичес¬
кие  проблемы,  которые  были  выдвинуты  национал-социализмом,  оказались  раз¬
решенными  в  различных  областях.  Мы  должны  признать  в  отношении  членов
правительства,  не  являвшихся  национал-социалистами,  что  они  при  этом  думали
не  о  переходной  стадии,  а  о  конечном  результате.  Они  в  своем  опыте  основыва¬
лись  на  прошлом,  на  политической  жизни  других  стран,  считая,  что  проблема,
урегулированная  с  помощь  закона,  является,  таким  образом,  разрешенной.  Они  не
могли  предположить,  так  как  это  не  было  совместимо  с  обычной  деятельностью
правительства  и  с  соблюдением  авторитета  законодательной  власти,  что  после
издания  какого-либо  закона  в  последующие  годы  опять  с  такой  же  последова¬
тельностью  будут  подниматься  уже  разрешенные  проблемы  и  подвергаться  ново¬
му,  смотря  по  обстоятельствам,  более  радикальному  рассмотрению.  Папен  сказал,
что  внимательно  следил  за  тем,  чтобы  уступки,  которые  делались  другой  стороне,
находились  бы  в  более  или  менее  допустимых  рамках.  Тот  факт,  что  в  законах
того  времени  сравнительно  редко  и  в  умеренной  форме  проявлялись  национал-
социалистские  доктрины,  с  достаточной  ясностью  показывает,  что  тот  состав  ка¬
бинета  министров,  который  существовал  тогда,  оказывал  тормозящее  влияние  на
проведение  национал-социалистских  идей.  Без  этого  влияния  нельзя  было  бы  по¬
нять,  как  Г  итлер  мог  провести  непопулярное  ограничение  тех  целей,  которые  до
этого  пропагандировались  партией.  Совершенно  ясно  видно  тормозящую  и  вно¬
сящую  исправление  руку  подсудимого  при  издании  отдельных  законов.  Класси¬
ческий  пример  при  этом  представляют  собой  его  попытки  при  издании  закона,
 89

дающего  чрезвычайные  полномочия  правительству.  В  то  критическое  время  это
было  технической  необходимостью  для  законодательства.  Предыдущие  годы  по¬
казали,  что  из-за  принятия  различных  решений  в  рейхстаге,  поглощающих  много
времени,  делалось  очень  мало  для  не  терпевшего  отлагательства  издания  законов.
Таким  образом,  уже  во  времена  Брюнинга  все  законодательное  право  фактически
было  передано  в  руки  президента  империи,  так  как  основные  законы  издавались  в
соответствии  с  чрезвычайным  постановлением  путем  законодательных  актов  пре¬
зидента  империи.  Если  благодаря  этим  причинам  законодательство  практически
не  могло  быть  оставлено  в  руках  рейхстага,  то  это  переданное  в  руки  кабинета
министров  право  законодательства  представляло  собой  компромиссный  выход  из
положения.  Как  показали  результаты  голосования  относительно  закона  о  пред¬
ставлении  чрезвычайных  полномочий  правительству  в  рейхстаге,  все  партии,
вплоть  до  партии  центра,  откликнулись  на  эту  точку  зрения.  Спрашивается,  были
ли  ограничены  права  кабинета  министров,  в  котором,  согласно  конституции,  им¬
перский  канцлер  должен  устанавливать  генеральную  линию  политики  тем,  что
президенту  империи  было  предоставлено  право  провозглашать  законы.  Собст¬
венный  статс-секретарь  имперского  президента  заявил  на  заседании  кабинета  ми¬
нистров,  что  он  не  считает  необходимым  обременять  Гинденбурга  ответственнос¬
тью  за  все  законодательство,  наделяя  его  правом  провозглашения  законов.  По¬
следовавшее  затем  возражение  Папена,  которое  он  сделал  Гинденбургу,  оказа¬
лось  безрезультатным,  как  показал  свидетель  Чиршский.  Затем  мы  опять  видим
Папена  на  переднем  плане,  когда  проблема  антисемитизма  потерпела  свое  первое
поражение  в  области  законодательства.  Обстановка  тогда  была  следующей:  на¬
родные  массы,  которые  в  течение  многих  лет  обрабатывались  в  определенном
направлении;  национал-социалистская  фракция,  которая  являлась  доминирующей
и  имела  в  своей  программе  пункт  о  последовательном  антисемитизме.  Мы  видим
вследствие  пропаганды  на  массы  влияние,  которое  проявилось  в  отдельных  акци¬
ях,  обсуждавшихся  здесь  через  несколько  недель  после  создания  гитлеровского
правительства.
 Последствия,  которые  могли  возникнуть  из  этой  обстановки,  были  очевидны¬
ми.  Поднятая  проблема,  которая  потерпела  на  практике  фиаско,  должна  была
быть  решена  с  помощью  законодательства.  Было  ясно,  что  проводя  чрезмерную
пропаганду,  национал-социализм  по  этому  вопросу  должен  был  взять  на  себя  в
отношении  своих  приверженцев  определенное  обязательство.  Было  трудно  опре¬
делить  степень  узаконенного  ограничения,  которое  при  любых  условиях  все-таки
являлось  бы  для  последователей  разочарованием.  Выход  был  лишь  только  в  ком¬
промиссе.  Регулирование  было  достигнуто  в  области,  в  которой  изменение  суще¬
ствовавших  до  этого  условий  могло  бы  казаться  не  столь  жестоким.  Если  на  ос¬
новании  закона  о  профессиональных  чиновниках  с  должностей  смещались  лишь
только  те,  которые  заняли  свои  посты  не  благодаря  своей  фактической  квалифи¬
кации,  а  благодаря  принадлежности  какой-либо  политической  партии,  то,  помимо
этого,  увольнялись  все  те  чиновники-евреи,  которые  были  назначены  на  их  долж¬
ности  после  1918  года.  Прошения  о  выплате  пенсии  Папена  были  направлены  на
то,  чтобы  ограничить  число  чиновников-евреев,  на  которых  распространялся  этот
закон.  Он  подал  жалобу  Гинденбургу,  который  особенно  выступал  на  защиту
участников  войны.  Благодаря  личному  влиянию  Гинденбурга  на  Гитлера,  на  ев¬
реев,  участников  войны,  и  на  родственников,  павших  на  фронте  участников  вой¬
 90

ны,  закон  не  распространялся.  Так  как  подавляющее  большинство  молодых  чи¬
новников,  которые  поступили  на  службу  после  1914  года,  были  участниками  вой¬
ны,  то  это  исключение  распространилось  на  довольно  большое  число  людей.
Особенно  наглядно  это  проявляется  на  примере  цифровых  данных,  которые  были
изданы  официальным  образом  относительно  условий  в  адвокатуре1.
 Затем  подсудимый  обвиняется  в  действиях,  направленных  против  профсою¬
зов.  При  этом  нужно,  прежде  всего,  учитывать,  что  данные  мероприятия  прово¬
дились  не  путем  издания  имперских  законов.  Затем  существенным  является  то
обстоятельство,  что  было  бы  анахронизмом,  если  бы  при  происходившем  преоб¬
разовании  порядка  сохранились  бы  профсоюзы  социал-демократического  направ¬
ления  или  профсоюзы,  которые  оказывали  аналогичное  влияние.
 Позиция  Папена  по  отношению  к  проблеме  о  профсоюзах  явствует  из  его  речи
от  04.03.1933  г.2  В  данном  случае  нужно  учитывать,  что  на  основании  проводив¬
шихся  тогда  мероприятий  нельзя  было  предвидеть  размах,  который  приняло  даль¬
нейшее  развитие.  Нельзя  осуждать  германский  трудовой  фронт  в  период  его  соз¬
дания  вследствие  тех  здравых  идей,  которые  он  проповедал  в  целях  разрешения
социальных  вопросов,  в  то  время,  как  под  конец  германский  трудовой  фронт,
благодаря  своим  бесчисленным  насильственным  мероприятиям,  заслужил  осуж¬
дения.  Закон  об  амнистии  не  явился,  как  выяснилось  во  время  представления  до¬
казательств,  откровением.  В  1922  году  также  по  окончании  периода  политических
волнений  был  издан  Закон  об  амнистии,  который  амнистировал  также  преступле¬
ния,  за  которые  грозила  смертная  казнь.  Учреждение  особых  судов  было  меро¬
приятием,  диктовавшимся  мотивами  целесообразности,  для  быстрейшего  осуж¬
дения  политических  преступлений,  так  как  обычный  путь  осуждения,  длившийся
дольше,  не  мог  принести  с  собой  желанного  эффекта  запугивания.  Характерным
является  то,  что  распоряжение  о  преступлениях,  связанных  с  насилием,  было
впервые  применено  в  случае  с  убийцами  Потемпа3  против  национал-социалистов
во  время  канцлерства  Папена.  Таким  образом,  неправильно  усматривать  в  самой
природе  этого  Закона  признание  совершенных  действий  или  стимулирование  на¬
цистских  идей.
 Если  Обвинение  в  своей  критике  законодательной  деятельности  Папена  в  то
время  начинает  рассматривать  Закон  об  унификации  от  31  марта  1933  г.,  то  этот
пункт,  во-первых,  является  внутриполитическим  вопросом,  который  далек  от  той
области,  которая  могла  бы  оправдать  ее  рассмотрение  в  духе  Обвинения.
 Если  Обвинение  преследует  лишь  одну  цель,  а  именно  показать,  что  Папен  так
изменил  занятую  им  ранее  позицию,  то  в  ответ  на  это  следует  указать,  что  поли¬
тические  воззрения  вообще  способны  и  даже  должны  часто  меняться.  Из  самого
факта  измененного  отношения  к  политическому  мероприятию,  продиктованному
мотивами  целесообразности,  никоим  образом  нельзя  делать  вывода  об  изменении
общего  настроения.  Действительно,  первый  Закон  о  наместниках  был  издан  для
того,  чтобы  устранить  тот  дуализм  между  империей  и  провинциями,  к  которому
Папен  всегда  отрицательно  относился.  Папен  всегда,  и  в  особенности  в  вопросе  о
провинции  Пруссии,  выступал  за  решение  вопроса  в  духе  Бисмарка,  когда  пост
министра-президента  Пруссии  был  соединен  с  постом  рейхсканцлера.
 1  Книга  докуметов  Папаена.  Документ  №  33.
 2  Книга  документов  Папен.  Документ  №  10.
 1  Книга  документов  Папен.  Документ  №  1.  С.  6-7.
 91

Следовательно,  в  этом,  лишь  только  поверхностно  обсуждаемом  вопросе  даже
не  наблюдается  изменений,  уже  не  говоря  о  том,  что  отсутствуют  признаки  изме¬
нения  идеологии.
 В  отношении  законодательной  деятельности  в  кабинете  министров,  что  каса¬
ется  подсудимого  фон  Папена,  нужно  учитывать  следующее:  он,  занимая  пост
вице-канцлера,  не  располагал  собственным  ведомством.  Он  также  не  обладал
вследствие  этого  тем  влиянием  в  общих  политических  вопросах,  которым  пользу¬
ется  руководитель  отдельного  министерства  на  заседаниях  кабинета  министров.
Он  мог  лишь  только  в  общем  разрезе  выражать  сомнение  или  протест,  не  имея
возможности  подкреплять  их  с  помощью  доводов,  на  которые  он  ссылался  бы,
имея  свое  ведомство.  Учитывая  то  незначительное  число  протоколов  заседаний
кабинета  министров,  которыми  мы  располагаем  -  несмотря  на  все  попытки,  мне
не  удалось  раздобыть  той  части,  которая  сохранилась  -  невозможно  доказать  сте¬
пень  оппозиции  Папена  и  прочих  министров  с  помощью  документов.  То,  что  он
высказывал  оппозиционное  мнение,  следует  из  представленных  доказательств.
Но  результат,  нужно  признать,  был  незначительным.  Поэтому  обязанность  защи¬
ты  заключается  в  том,  чтобы  более  подробно  рассмотреть  вопрос  о  том,  по  каким
причинам  постепенно  усилилась  власть  Гитлера  и  сократилось  влияние  минист¬
ров,  которые  не  являлись  национал-социалистами,  т.е.,  короче  говоря,  которые
были  предусмотрены  во  время  создания  правительства  30  января.
 Вначале  заседания  кабинета  министров  происходили  обычным  порядком.
Всплывавшие  вопросы  обсуждались  в  прениях.  Гитлер  не  пытался  при  любых
обстоятельствах  провести  свои  предложения,  связанные  с  созданием  законов  и
отклонения  с  обоснованием.  Аффидевит  бывшего  министра  Хегенберга4  дает  нам
наглядное  изображение  данного  обстоятельства.
 Выборы  от  5  марта,  сопровождавшиеся  успехом  национал-социалистской  пар¬
тии,  давшего  ей  подавляющее  большинство  голосов,  привели  к  существенной  пе¬
ремене.  Помимо  того,  что  выборы  оказали  влияние  на  чисто  парламентарные  во¬
просы,  Гитлер  считал,  что  его  представление  о  том,  что  он  является  представите¬
лем  германского  народа,  подтвердилось.  Он  считал  теперь,  что  наступил  момент
для  того,  чтобы  он  воспользовался  своим  правом,  которое  разрешало  ему,  как
имперскому  канцлеру  в  статье  56  Конституции  Империи,  определять  генераль¬
ную  линию  проводимой  политики  даже  при  наличии  возражения  со  стороны  ми¬
нистров.
 Я  ссылаюсь  по  вопросу  о  конституционно-правовом  положения  на  документ
№  22,  из  которого  явствует,  что  по  вопросам  генеральной  политики  большинство
голосов  министров  являлись  неэффективными  по  сравнению  с  решениями  импер¬
ского  канцлерства.  Гитлер  становился  все  менее  податливым  по  отношению  к
различным  советам.  Если  в  кабинете  министров  высказывалось  какое-нибудь  су¬
щественное  возражение,  то  Гитлер  считал,  что  эти  возражения  в  кабинете  мини¬
стров  не  могли  изменить  его  позиций.  Можно  было  лишь  только,  как  показал
подсудимый  фон  Нейрат  в  качестве  свидетеля,  надеяться  повлиять  на  Гитлера  вне
заседаний  кабинета  министров  в  непосредственном  разговоре  с  ним.  Существен¬
ными  моментами  на  пути  превращения  Гитлера  в  самодержца  являлось  его  все
более  усилившееся  влияние  на  министра  рейхсвера  фон  Бломберга.  Первые  меро¬
 4  Книга  документов  Папена.  Документ  №  88.
 92

приятия  Гитлера,  которые  являлись  для  Гинденбурга  попытками  создания  прочно¬
го  порядка,  все  более  улучшали  личные  отношения  между  Гитлером  и  Гинденбур-
гом.  Гитлер  умел  очень  ловко  подстраиваться  под  личные  качества  и  образ  мышле¬
ния  Гинденбурга,  поэтому  ему  очень  скоро  удалось  отменить  первоначальное  пос¬
тановление  об  общем  докладе.  Вследствие  этого  Папен  практически  потерял  свою
главную  возможность  продвигаться  по  должности  при  Гинденбурге.
 Позиция  военного  министра  фон  Бломберга  была  вторым  решающим  пунктом
в  карьере  Гитлера.
 Вооруженные  силы  были  фактором  власти.  Гитлер  знал,  что  рядовой  и  офи¬
церский  состав  в  своем  большинстве  был  аполитичным  и  ни  в  коем  случае,  в  осо¬
бенности  в  руководящих  рядах,  не  был  склонен  к  национал-социалистским  идеям.
Вследствие  этого  далеко  идущий  радикальный  курс  правительства  должен  был
постоянно  опасаться  сопротивления  со  стороны  вооруженных  сил.  Сверх  того,  по
своему  характеру  Гинденбург  всегда  особенно  благосклонно  выслушивал  пред¬
ставления  военных  кругов.  Итак,  до  тех  пор,  пока  Гитлер  не  имел  военного  мини¬
стра  в  качестве  своего  приверженца,  он  должен  был  считаться  с  препятствиями
при  проведении  в  жизнь  своих  радикальных  идей.
 Сейчас  еще  очень  трудно  представить  себе  ясную  картину  истории  того,  бла¬
годаря  чему  Гитлер  завоевал  влияние  на  Бломберга.  Сейчас  мы  можем  констати¬
ровать  тот  факт,  что  Бломберг  очень  скоро  превратился  в  горячего  поклонника
Гитлера,  и  что  с  его  стороны  можно  было  не  ожидать  никакого  сопротивления
такому  далеко  идущему  радикальному  развитию  гитлеровской  политики.  30  июня
1934  г.  должно  было  доказать  это  с  еще  большей  ясностью.
 При  более  детальном  рассмотрении,  эта  последовательность  развития  стано¬
вится  совершенно  ясной.  На  Г  итлера  производил  впечатление  только  фактор  вла¬
сти.  Вооруженные  силы  в  их  тогдашнем  составе  были,  в  особенности  в  связи  с
положением  имперского  президента  фон  Гинденбурга,  таким  фактором  власти,  до
которого  вначале  не  доросли  даже  Гитлер  и  его  партия  во  время  пробы  сил.  От¬
сюда  стремление  Гитлера  завоевать  доверие  Гинденбурга,  отсюда  во  времена
Гинденбурга  и  до  его  смерти  относительно  осторожные  действия,  которые  ни  в
коем  случае  не  давали  повода  предполагать  о  более  усиленном  развитии.  С  мо¬
мента  смерти  Гинденбурга  Гитлер  выступает  в  качестве  диктатора,  не  знающего
больше  жалости  и  позволяющего  распознать  в  его  беззастенчивой  политике  жаж¬
ду  власти,  по  меньшей  мере,  в  области  внутренней  политики.
 Кроме  законодательной  деятельности  кабинета,  Обвинение  занималось  вопро¬
сом  о  том,  насколько  Папен  ответственен  за  подавление  политических  противни¬
ков,  и  за  некоторые  злодеяния,  которые  произошли  в  то  время,  и  по  тогдашней
терминологии  назывались  «национальной  революцией».
 Во  время  перекрестного  допроса  Папена  спросили  о  том,  знал  ли  он  об  арестах
и  издевательствах  над  некоторыми,  перечисленными  по  именам,  коммунистичес¬
кими  и  социал-демократическими  функционерами.  Папен  ответил  на  этот  вопрос
в  основном  отрицательно.  Правда,  он  знал,  что  на  основе  закона  имперского  пре¬
зидента  в  защиту  народа  и  государства  были  проведены  мероприятия,  которые
лишили  свободы  большое  количество  лиц  левого  направления.  Итак,  этот  закон
был  издан  имперским  президентом  в  порядке  отмены  тех  положений  конститу¬
ции,  которые  здесь  принимаются  во  внимание,  и  он  не  касался  сферы  ответствен¬
ности  Папена.  Он  был  издан  под  впечатлением  пожара  рейхстага,  события,  кото¬
 93

рое  до  сих  пор  еще  не  выяснено  окончательно,  и  которое  заставляет  предполагать
о  достоверности  официального  сообщения  о  том,  что  инициаторами  поджога  яви¬
лись  коммунистические  круги.  Сверх  того,  обыск  дома  Либнехта,  главной  квар¬
тиры  коммунистов,  дал,  по  сообщению  Геринга,  обвиняющий  материал  о  наме¬
чавшихся  актах  против  имперского  правительства.  Следствие  велось  судьей  им¬
перского  суда,  лицом,  объективность  которого  не  подлежала  никакому  сомнению.
Поэтому  Папен  мог  способствовать  законным  мероприятиям  по  безопасности,
которые,  с  точки  зрения  внутреннего  управления,  считались  необходимыми.
 Однако  со  знанием  о  факте  ареста  этих  политических  деятелей  ни  в  кой  мере
не  связано  знание  о  деталях  и  размерах  тогдашних  мероприятий.
 За  время  существования  нацистского  режима  мы  всегда  сталкивались  с  тем,
что  о  насильственных  мероприятиях  знал  узкий  круг  непосредственно  учувство-
вавших  в  них  лиц.  Мероприятия,  которые  проводились  перед  освобождением  за¬
ключенного  с  целью  заставить  его  молчать,  были,  по  всей  очевидности,  очень  ус¬
пешными.  Так,  мы  всегда  видим  очень  небольшой  круг  знающих  лиц,  который
состоит  из  непосредственного  окружения  вернувшихся  из  заключения.  Здесь  на¬
ходит  свое  объяснение  часто  удивляющий  нас  факт,  что  широкие  круги  не  были
осведомлены  о  характере  и  размере  произошедших  процессов.  Само  собой  разу¬
меется,  что  ближайшие  родственники  и  единомышленники  арестованных  в  то
время  политиков  знали  о  том,  что  случилось  с  их  родственниками.  О  размере  со¬
хранения  в  тайне  этих  событий  легче  всего  судить  по  тому  факту,  что  свидетель
Гизевиус  считает,  что  чиновники  Гестапо  узнали  в  общих  чертах  о  положении  в
концентрационных  лагерях  только  в  1935  году.
 Поэтому  мне  кажется  совершенно  понятным,  что  Папен  имел  очень  небольшое
представление  о  тех  мероприятиях,  которые  проводились  в  первые  месяцы  ис¬
ключительно  против  политических  противников  национал-социализма  из  первых
рядов,  во  всяком  случае,  я  уверен  в  том,  что  его  знание  не  выходило  за  пределы
того  факта,  что  в  ходе  проведения  в  жизнь  «закона  об  охране  народа  и  государст¬
ва»  имели  место  аресты.
 Однако  совершенно  иначе  дело  обстояло  с  позднее  возникавшими  проблемами
в  отношении  церковных  учреждений  и  организаций,  которые  по  большей  части
обращались  к  нему,  и  за  которых  он  энергично  заступался.  То  же  самое  относится
к  мероприятиям,  проведенным  в  связи  с  30-м  июня  1934  г.,  на  которых  я  останов¬
люсь  позднее.
 Однако  решающим  в  данном  случае  является  то  обстоятельство,  что  меро¬
приятия,  проводившиеся  вне  рамок  закона,  входили  в  компетенцию  полиции  и
министерства  внутренних  дел.  Сам  закон  является  чрезвычайным  положением
Гинденбурга.  Он  был  выпущен  легальным  путем.  Более  широко,  чем  теперь,  ис¬
толкованное  понятие  превентивного  ареста  не  заключает  в  себе  никакого  престу¬
пления.
 Относительно  мероприятий  против  евреев  Обвинение  упрекает  Папена  в  том,
что  он  в  телеграмме  газете  «Нью-Йорк  Таймс»  от  25  марта  1933  г.  представил  по¬
ложение  в  Германии  как  совершенно  спокойное,  и  что  он  указал  на  то,  что,  хотя
отдельные  мероприятия  и  имели  место,  но  они  были  запрещены  распоряжением
Г  итлера.
 Само  собой  разумеется,  Папен  слышал  из  доступных  ему  источников  об  этих
мероприятиях,  которые  позволяли  себе  отдельные  члены  СА  в  те  времена  невы¬
 94

ясненных  политических  отношений.  Если  Гитлер  12  марта  1933  г.  категорически
запретил  такого  рода  отдельные  акты  и  распорядился  о  строгом  наказании  пре¬
ступников  в  будущем,  то  он  с  чистой  совестью  мог  предполагать,  что  этот  приказ
будет  в  точности  выполнен  в  будущем  высшими  инстанциями.  Небезынтересно,
впрочем,  указать  на  публикацию  «Союза  еврейских  фронтовиков»  от  25  марта
1933  г.  В  этом  призыве  одновременно  говорится  о  том,  что  положение  в  отноше¬
нии  еврейского  населения,  в  общем,  довольно  спокойное,  и  что  эксцессы  ограни¬
чились  отдельными  выпадами,  которые  теперь  запрещены  приказом  Гитлера.  (Я
представлю  это  воззвание  союза  в  моей  книге  документов  по  делу  имперского
правительства.)
 На  ту  же  самую  точку  зрения  встала  американская  Торговая  Палата  в  Кельне,
опубликовавшая  заявление  от  25  марта  1933  г.,  которое  я  также  предъявляю  в  ка¬
честве  доказательства  по  делу  имперского  правительства.
 Бойкот  евреев,  объявленный  несколькими  днями  позже  и  проведенный  1  апре¬
ля  1933  г.,  был,  в  противоположность  мнению  Обвинения,  не  мероприятием  пра¬
вительства,  а  чисто  партийным  мероприятием,  против  которого  Папен  на  заседа¬
нии  кабинета  вместе  с  другими  заявил  решительный  протест.  Публикация  в
«Таймс»5  доказывает  только  то  что,  Папен  по  этому  вопросу  посетил  Гинденбур¬
га  и  был  инициатором  его  представления  у  Г  итлера.
 Впрочем,  следует  учесть,  что  бойкот  евреев  был  объявлен  как  ограниченное
временем  и  относящееся  только  к  деловой  жизни  мероприятие  самообороны.  Бы¬
ло  категорически  объявлено  о  запрещении  насилия  и  о  том,  что  путем  соответст¬
вующих  мероприятий  будут  предотвращены  всякие  эксцессы.
 Обвинение  представило  внутриполитические  события  только  под  таким  углом
зрения,  что  проводившиеся  мероприятия  должны  были  укрепить  власть  нацио¬
нал-социалистов  с  тем,  чтобы  создать  возможность  перейти  к  намеченным  целям
внешней  политики  насилия.  Поэтому  еще  важнее,  чем  выяснение  внутриполити¬
ческих  отношений,  является  рассмотрение  внешней  политики  империи  во  време¬
на  вице-канцлера  Папена.
 Право  Гинденбурга  было  назначать  министра  иностранных  дел.  Назначение  на
этот  пост  бывшего  министра  иностранных  дел  фон  Нейрата,  человека,  не  бывше¬
го  национал-социалистом,  заставляло  предполагать,  что  внешняя  политика  пой¬
дет  по  прежнему  руслу.
 Первые  мероприятия  Гитлера,  казалось,  не  только  оправдывали  это  ожидание,
но  и  шли  значительно  дальше.  В  своей  первой  речи  по  внешне-политическим  во¬
просам,  произнесенной  17  мая  1933  г.,  он  занимался  отношением  Германии  к
Польше,  которое  до  этого  времени  было  не  вполне  мирным.  Присоединение
больших  территорий,  ранее  относившихся  к  германской  империи  и  отошедших  к
возрожденной  Польше,  принесло  скрытое  обострение  отношений  между  этими
двумя  государствами.  Гитлер  первым  подошел  к  этой  проблеме,  и  после  своего
заявления  в  рейхстаге  принял  решение  добиться  дружбы  с  этой  страной  путем
признания  польского  государства  и  его  потребностей.  Если  учесть,  что  мысль  об
отказе  от  ревизии,  вопросе  о  Польше  была  повсеместно  непопулярной  и  принци¬
пиально  противоречила  предыдущей  пропаганде,  то  трудно  было  предвидеть  раз¬
витие  событий  позднейших  годов.  Все  были  убеждены,  что  здесь  внутренне
 5  Книга  документов  Нейрата  №  1.  Документ  №  9.
 95

сильное  правительство  поддерживает  внутреннее  строительство  внешней  поли¬
тики  умиротворения.
 Присоединение  Германии  к  пакту  четырех  держав,  возобновленное  признание
Локарно,  должны  были  подчеркнуть  это  убеждение.
 В  другой  плоскости  лежит  внешнеполитическая  борьба  за  моральные  ценнос¬
ти:  вопрос  об  устранении  оговорки  Версальского  договора  о  виновности  одного
государства  и  вопрос  о  равноправии  великого  государства,  проводившего  с  1918
года  последовательную  политику  мира,  претензии,  которые,  с  одной  стороны,  не
требовали  от  противной  стороны  невыносимых  жертв,  и,  с  другой  стороны,  были
подходящими  для  того,  чтобы  снять  с  германского  народа  моральную  тяжесть.
 Под  этим  углом  зрения  следует  рассматривать  выход  Германии  с  конференции
по  разоружению.  Он  произошел  после  того,  когда  длительные  переговоры  не  да¬
ли  никакого  положительного  результата  и,  когда  нельзя  было  заметить  склоннос¬
ти  держав  удовлетворить  в  будущем  требования  Германии.  Заявление  имперского
правительства  и  Гинденбурга  о  том,  что  этот  шаг  следует  рассматривать  как  шаг,
сделанный  по  тактическим  соображениям,  причем  цели  остались  прежними,  а
именно,  -  сохранение  мира  при  условии  признания  равноправия,  -  должно  было
поэтому  казаться  правдоподобным  и  разумным.
 Папен  одобрил  этот  шаг  по  тем  же  соображениям.  Одновременно  последовав¬
ший  выход  Германии  из  Лиги  наций  мог  рассматриваться  по-разному.  И  здесь
можно  было  считать,  что  этот  выход  является  шагом  протеста,  и  что  фактические
усилия  в  этом  деле  доказывают  наличие  мирной  политики.
 Папен  относился  к  тем  лицам,  которые  считали  себя  обязанными  отговаривать
от  этого  шага  -  выхода  из  Лиги  наций.  Правда,  он,  будучи  рейхсканцлером,  на¬
блюдал,  что  переговоры  на  большом  и  многостороннем  пленуме  Лиги  наций
представляли  для  решения  некоторых  вопросов  известные  трудности.  С  другой
стороны,  он  был  убежден  в  том,  что  институт  Лиги  наций  является  инструментом
достижения  соглашения  и  облегчения  технических  возможностей  соглашения,
так  что  он  хотел  избежать  выхода  из  Лиги  наций.  Он  очень  активно  защищал  эту
точку  зрения.  Ввиду  того,  что  он  не  мог  переубедить  Гитлера  в  Берлине,  он  по¬
ехал  за  ним  в  Мюнхен,  чтобы  незадолго  до  принятия  решения  изложить  ему  свою
принципиальную  точку  зрения  на  этот  вопрос.  Итак,  мы  видим  здесь  Папена  ак¬
тивно  стремящимся  к  разрешению  вопроса  в  той  области,  в  которой  он,  будучи
вице-канцлером,  не  нес  никакой  ответственности,  и,  если  учесть  взгляды  Обвине¬
ния  о  выходе  из  Лиги  Наций,  его  деятельность  следует  рассматривать  как  дея¬
тельность  в  пользу  мира.
 Ввиду  принципиального  значения  произошедшего  выхода  из  Лиги  наций  во¬
прос  об  этом  мероприятии  был  поставлен  на  голосование  немецкого  народа.  Пе¬
ред  этим  голосованием  Гитлер,  правительство  и  Гинденбург  обратились  с  воззва¬
ниями,  в  которых  они  подчеркивали,  что  этот  выход  ни  в  коей  мере  не  означает
изменения  политики,  а  является  только  изменением  метода.  С  таким  представле¬
нием  в  этом  вопросе  и  проводилась  подготовка  к  народному  плебисциту.
 Обвинение  ставит  Папену  в  вину,  что  он  в  своей  речи  в  Эссене  восхвалял  ус¬
пехи  правительства  Гитлера  и  призывал  к  положительному  ответу  на  вопросы,
поставленные  на  народное  голосование.
 Если  Папен  и  поступил  таким  образом,  то  сделал  он  это  потому,  что  решение
уже  было  принято  и  должно  было  быть  оправданным  перед  иностранными  госу¬
 96

дарствами.  Если  ответственные  руководители  действительно  не  стремились  ни  к
чему  большему,  как  к  изменению  методов,  то  против  этого  нельзя  было  ничего
возразить.  Если  бы  народное  голосование  высказалось  против  проведенного  ме¬
роприятия,  то  положение  в  германской  внешней  политике  было  бы  поколеблено.
Поэтому,  само  собой  разумеется,  что  в  рамках  торжественно  дававшихся  завере¬
ний  эта  политика  должна  была  одобряться  в  глазах  общественности.  Затем,  нель¬
зя  не  учитывать  того,  что  при  народном  голосовании  о  мероприятиях  правитель¬
ства  немалое  значение  имело  заявление  о  доверии  к  внутренней  политике.
 Мы  должны  рассмотреть  время  произнесения  этой  речи.
 К  ноябрю  1933  г.  Гитлер  сделал  значительный  шаг  вперед  в  области,  стоящей
на  переднем  плане  с  точки  зрения  необходимости  и  интересов,  в  области  смягче¬
ния  экономической  нужды  и  устранения  безработицы.  Его  мероприятия  были
широко  задуманы  и  вначале  имели  совершенно  очевидный  успех.  И  здесь  нельзя
подходить  к  вещам  с  той  меркой,  с  которой  мы  подходим  к  ним  сейчас  на  осно¬
вании  теперешнего  представления  о  событиях.  В  те  времена  взятый  курс,  каза¬
лось,  оправдывался  успехом.  Поэтому  Папен  считал  себя  обязанным  выразить
свое  признание  этих  положительных  событий  в  области  внутренней  политики,
что  он  и  сделал  в  своей  речи  по  случаю  выборов,  произнесенной  в  порядке  де¬
монстрации  доверия  правительству  в  целях  признания  его  внешнеполитического
шага.
 М-р  судья  Джексон  в  своей  вступительной  речи  следующими  словами  выразил
свое  признание  описанных  событий  в  1933  году:  «В  1933  году  мы  видели,  как  гер¬
манский  народ  после  поражения  в  последней  войне,  возвращал  уважение  к  себе  в
торговле,  промышленности  и  искусстве.  Мы  наблюдаем  за  его  успехами  без  не¬
доверия,  без  коварства».
 Из  всех  внешнеполитических  проблем  Папена,  возможно,  больше  всего  инте¬
ресовали  Германию  французские  отношения.  Во  время  своего  допроса  он  изло¬
жил  свои  взгляды  на  этот  вопрос  и  сообщил  о  том,  как  он  уже  в  20-х  годах  со¬
трудничал  с  различными  политическими,  соответственно,  католическими  корпо¬
рациями  над  разрешением  вопроса  о  достижении  соглашения  и  сближения  Фран¬
ции  и  Германии.
 Я  ссылаюсь  на  документ  №  98  и  на  описанную  там  встречу  Папена  с  француз¬
ским  полковником  Пико,  которая  была  характерна  для  позиции  Папена.
 И  в  новом  правительстве  Папен,  будучи  комиссаром  по  Саарской  области,
особо  занимался  этим  вопросом.  Мы  видим  его  усилия  избежать  в  саарском  во¬
просе  всего  того,  что  могло  хотя  бы  временно  омрачить  отношения  между  обеи¬
ми  странами.
 Отсюда  исходит  его  предложение  отказаться  от  голосования,  которое  могло
дать  новый  толчок  политическому  шовинизму  в  обеих  странах.  Сам  Гитлер  не
только  еще  до  прихода  к  власти,  но  и  уже  находясь  на  посту  ответственного  гла¬
вы  правительства,  неоднократно  заявлял,  что  Германия  не  собирается  поднимать
вопроса  об  Эльзас-Лотарингии,  но  что  это  является  единственной  проблемой,  ко¬
торая  должна  быть  урегулирована  в  саарском  вопросе  между  обеими  сторонами.
И  здесь  он  последовательно  придерживался  предложений  Папена,  целью  которых
было  мирное  урегулирование  этих  споров.
 Далее,  Папена  упрекают  в  том,  что  путем  заключения  конкордата  в  июле  1933
г.  он  ввел  в  заблуждение  своего  партнера  по  договору.  Папен  будто  бы  стремился
 97

заключением  конкордата  только  укрепить  власть  Гитлера  и  добиться  для  него
кредита  в  глазах  заграницы.
 Представление  доказательств  выявило,  что  конкордат  в  своем  действии  ока¬
зался  двусторонним  договором,  и  что  правовые  обязательства  конкордата,  при
последовавших  затем  нарушениях  договора  со  стороны  Германии,  представляли
известную  правовую  защиту  также  ущемленной  стороне.
 Во  всяком  случае,  совершенно  неверно  предполагать,  что  Папен  знал  о  буду¬
щих  намечавшихся  нарушениях  договора  и,  зная  об  этом,  все-таки  добился  за¬
ключения  такого  договора.  Если  бы  он  хотел  укрепить  кредит  Гитлера  за  грани¬
цей,  то  это  было  бы  одним  из  самых  неподходящих  средств.  Без  конкордата  борь¬
ба  с  церковью  была  бы,  правда,  неблагоприятно  воспринята  за  границей,  но  все-
таки  она  была  бы  внутренним  делом  Германии.  Вследствие  такого  межгосударст¬
венного  договора  преследование  церкви  стало  одновременно  нарушением  меж¬
дународного  договора  со  всеми  вытекающими  отсюда  специальными  последст¬
виями  для  германского  престижа.  Нельзя  заключать  договора  с  целью  завоевания
авторитета,  если  тотчас  же  после  заключения  договора  переходить  к  его  наруше¬
нию.
 Уже  одно  это  соображение  может  поколебать  предположение  Обвинения.
 Сверх  того,  упрек  Обвинения  имеет  симптоматическое  значение.  Всякое  дей¬
ствие  Папена,  как-либо  проявившее  себя  на  основании  теории  о  существовании
заговора,  должно  быть  истолковано  во  вред  Папену,  и  самым  простым  рецептом
для  этого  является  выставление  на  первый  план  развернувшихся  позднее  собы¬
тий,  а  переплетение  этих  событий  с  работой  и  знанием  Папена,  и  обозначение
прежних  противоположных  высказываний  мнения  Папена  как  двусмысленных  и
двуличных.  Этот  рецепт  прост,  если,  оглядываясь  назад,  считать  знание  поздней¬
шего  развития  само  собой  разумеющимся  фактором,  если  не  составить  себе  пред¬
ставления  истинного  фактического  положения  того  времени  и,  если,  в  первую
очередь,  не  пытаться  пересмотреть  логику  того  времени,  о  котором  утверждают,
что  оно  было  первоначальным,  и  дальнейшего  развертывания  событий.  Только
таким  путем,  как  здесь,  можно  прийти  к  выводу,  который  бы  основывался,  при
ближайшем  рассмотрении,  на  бессмысленности  того,  кто  тогда  играл  решающую
роль.
 Но,  совершенно  невзирая  на  эти  соображения,  отношение  подсудимого  к  рели¬
гиозным  вопросам  запрещает  нам  иметь  даже  малейшее  сомнение  в  честности  его
намерений.  В  процессе  представления  доказательств  показано,  что  не  только  его
ближайшие  личные  советники  по  вопросам  церкви,  но  и  носители  высшего  цер¬
ковного  сана,  которые  имели  с  подсудимым  тесную  личную  и  деловую  связь,
подчеркивают  его  безупречное,  как  католика,  поведение  в  те  времена.
 Опровержение  утверждения  Обвинения  о  том,  будто  бы  Папен  сам  нарушил
конкордат  путем  роспуска  «Трудового  общества  немецких  католиков»  -  я  ссыла¬
юсь  на  ясные  показания  бывшего  управляющего  «Трудового  общества  немецких
католиков»  графа  Родерика  Туна6,  -  доказывает,  собственно  говоря,  необосно¬
ванность  своего  обвинения  по  вопросу  церкви.  Необходимо,  однако,  констатиро¬
вать,  что  Папен  не  только  пассивно  сожалел  о  последующих  нарушениях  конкор¬
дата  со  стороны  Империи,  но  и  активно  стремился  воспрепятствовать  им.  Вся
 6  Книга  документов  Папена.  Документ  №41.
 98

деятельность  «Трудового  союза  немцев-католиков»  практически  представляла
собой  не  что  иное,  как  констатацию  таких  нарушений  конкордата  и  сбор  доку¬
ментов  для  постоянных  представлений  Папеном  Гитлеру.  С  отъездом  Папена  в
Вену  практическая  возможность  таких  представлений  больше  не  существовала.
 То,  что  обеспечение  свободы  вероисповедания,  к  которой  стремился  Папен,  не
соответствовало  соображениям  политической  целесообразности  того  периода,  а
вытекало  из  его  религиозного  мировоззрения,  можно  установить  на  основании
всех  его  речей.  Действительно,  нет  такой  речи,  в  которой  бы  он  не  высказывался
относительно  той  проблемы  и  не  подчеркивал  бы,  что  только  христианское  миро¬
воззрение  -  и  тем  самым  христианское  вероисповедание  -  может  быть  фундамен¬
том  для  организованного  управления  государством.  Он  видел  именно  в  этом  хри¬
стианском  фундаменте  лучшую  защиту  от  партийной  тенденции,  выражавшейся  в
том,  чтобы  отдать  предпочтение  чистой  идее  власти  перед  идеей  права.
 Обвинение  пало  жертвой  очевидного  недоразумения  в  отношении  предъяв¬
ленного  во  время  перекрестного  допроса  доклада  Папена  Гитлеру  от  10  июля
1933  г.7
 Папен  указывает  в  нем  на  благоприятные  внешнеполитические  последствия  в
том  случае,  если  бы  удалось  хоть  и  ликвидировать  политический  католицизм,  но
при  это  не  поколебать  христианского  фундамента  государства.  Папен  при  этом  не
дает  оценки  положению  в  прошлом  и  в  настоящем,  а  только  дает  совет  на  буду¬
щее.  Содержание  этого  совета  в  христианском  смысле,  безусловно,  положитель¬
но.  Из  него  следует:  хотя  и  можно  ликвидировать  политический  католицизм,  од¬
нако  нельзя  при  этом  колебать  самих  церковных  основ,  христианский  фундамент
государства.  В  этой  основной  линии,  предназначенной  для  будущего,  очевидно,
содержится  также  критика  прошлого.  Мы  здесь  видим,  как  в  сочетании  с  внешне¬
политической  деятельностью  могли  рассматриваться  и  докладываться  Гитлеру
соображения,  которые  по  своему  существу  относились  к  другому  сектору.
 Папен  в  своих  собственных  показаниях  остановился  на  выдвинутом  против
него  обвинении  в  том,  что  он,  после  издания  энциклики  Папы  «С  насущной  забо¬
той»  от  14  марта  1937  г.,  как  добрый  католик,  должен  был  уйти  в  отставку.  Папен
мог  бы  здесь  без  всякой  критики  и  при  полном  одобрении  сам  сослаться  на  пози¬
цию  церкви,  которая  всегда  придерживалась  того  мнения,  что  необходимо  сохра¬
нять  за  собой  свой  пост  да  тех  пор,  пока  он  дает  хотя  бы  малейшую  возможность
для  положительной  деятельности.  Церковь  до  конца,  исходя  из  этого  мудрого  по¬
ложения  и  сознавая  необходимость  заботы  о  немцах-католиках,  не  пыталась
окончательно  порвать  отношения  с  Третьей  Империей.  Нельзя  требовать  от  каж¬
дого  католика  в  отдельности,  чтобы  он  занял  другую  позицию.  Это  нельзя  было
сделать  тем  более,  что  Папен  в  своей  чисто  политической  деятельности  ни  в  коей
мере  не  вступал  в  конфликт  со  своей  католической  совестью.
 Обвинение  в  том,  что  он  осенью  1938  года  должен  был  протестовать  перед
Гитлером  относительно  обращения  с  кардиналом  Иннитцером,  также  лишено
всякого  основания.  Сам  Папен  сегодня  не  может  вспомнить,  когда  и  в  какой  фор¬
ме  он  вообще  услышал  об  этих  событиях.
 Германская  пресса  ничего  не  опубликовала  по  этому  поводу,  а  из  церковных
кругов  такие  события  ни  в  коем  случае,  как  это  предполагает  обвинение,  не  про¬
 7  Документ  №  2248-Р8.
 99

никали  в  общественность.  Во  всяком  случае,  Папен,  будучи  тогда  частным  лицом
и  к  тому  же  находясь  в  очень  плохих  отношениях  с  Гитлером,  не  имел  никакой
возможности  вмешиваться.
 Я  уже  рассмотрел  развитие  Гитлера  до  самодержца.  Влияние  Папена,  после
того  как  был  отменен  общий  доклад  Гинденбургу,  было  сокращено  до  минимума.
Протесты  на  заседаниях  кабинета  со  стороны  человека,  который  не  мог  их  обос¬
новать  необходимостью,  вытекавшей  из  деятельности  его  собственного  ведомст¬
ва,  носили  чисто  декларативный  характер.  Между  тем  область  применения  наци¬
стских  доктрин  на  практике  все  увеличивалась.  Стало  ясно,  что  готовность  к  ком¬
промиссу,  характерная  для  первого  периода,  что  признание  коалиции,  играющей
также  решающую  роль,  отпали,  и  что  национал-социалистские  идеи  постепенно
приобрели  господство  во  всех  областях.
 Для  Папена  было  ясно,  что  он  не  может  придерживаться  этого  курса.  То,  что
он  в  рамках  своих  служебных  полномочий,  не  говоря  о  большей  помощи  в  от¬
дельных  случаях,  не  мог  ничего  изменить  в  общей  линии,  также  было  ясно.  С
другой  стороны,  то  положение,  которое  он  еще  занимал  в  качестве  вице-канцлера,
перед  общественностью  придавало  ему  некоторое  значение.  Поэтому  для  него
возник  вопрос,  не  может  ли  он  путем  открытой  критики  существующих  недопус¬
тимых  условий  сделать  последнюю  попытку  оказать  влияние  на  развивающиеся
события  благодаря  открытому  обсуждению  проблем.  Если  бы  это  не  удалось,  то,
по  крайней  мере,  было  бы  достигнуто  то,  что  ответственные  круги  открыто  за¬
клеймили  бы  эти  недопустимые  условия  даже  в  том  случае,  если  бы  в  качестве
естественного  выхода  Папен  отказался  бы  от  своей  должности  и,  вследствие  это¬
го,  был  бы  больше  не  в  состоянии  в  отдельных  случаях  оказывать  помощь  мно¬
гим  лицам.
 В  своей  Марбургской  речи  17  июня  1934  г.  Папен  открыто  заклеймил  все  те
недопустимые  условия,  которые  были  характерны  для  того  периода.  Такая  широ¬
кая  критика  занимает  особое  место  в  истории  «Третьей  Империи».  Он  констати¬
ровал,  что  опасность  нацизма  основывается  на  том  факте,  что  применение  от¬
дельных  доктрин  переплеталось  и  образовывало  внешнее  кольцо  принуждения
для  всей  общественной  жизни.  Если  бы  это  кольцо  было  порвано  даже  только  в
одном  месте,  то  тем  самым  была  бы  ликвидирована  опасность  всей  системы.  Если
бы  только  один  из  поднятых  вопросов  был  практически  разрешен  в  положитель¬
ном  смысле,  то  это  означало  бы  окончательный  перелом  в  существовавших  усло¬
виях.  Система,  порочные  стороны  которой  показаны,  не  могла  бы  продержаться
ни  одного  дня,  если  бы  была  разрешена  свобода  слова,  которую  требовал  Папен.
Она  не  могла  бы  продержаться,  если  бы  была  обеспечена  свобода  религии.  Наци¬
стское  расовое  учение  не  могло  бы  существовать,  если  бы  была  осуществлена
свойственная  всем  вероисповеданиям  идея  равенства  индивидов.
 Каждое  из  этих  обвинений  Папена  в  его  Марбургской  речи  -  относительно  ра¬
сового  вопроса  он  уже  высказался  в  своей  речи  в  Глейвице  -  было  обвинением
против  развивающейся  общей  нацистской  доктрины.  Аудитории  здесь,  со  сторо¬
ны  руководящего  представителя  оппозиции  в  правительстве,  показывалось,  из
каких  пунктов  складывается  общая  причина  недопустимых  условий.
 Вывод,  который  можно  было  заранее  предвидеть,  был  ясен  Папену.  Либо  Гит¬
лер  должен  был  высказаться  по  поводу  проблем,  после  того  как  они  были  постав¬
лены  на  открытую  дискуссию,  либо  Папен  должен  уйти  в  отставку,  так  как  про¬
 100

должение  его  деятельности  по  указанному  Гитлером  пути  не  было  совместимо  с
его  взглядами.
 Гитлер,  очевидно,  при  сложившейся  обстановке  считал,  что  ему  не  нужно
приносить  жертву  общественному  мнению  путем  отхода  от  своей  линии.  Он  по¬
пытался  ликвидировать  оппозицию,  запретив  опубликование  этой  речи  и  наказав
тех,  кто  ее  распространял.  Папен  подал  в  отставку.  Гитлер  не  принял  немедленно
этой  отставки,  так  как  он,  очевидно,  не  хотел  этого  делать  без  того,  чтобы  сначала
разъяснить  положение  Гинденбургу.
 Между  тем  наступили  события  30  июня.
 То,  что  первоначально  должно  было  выпасть  на  долю  Папена  при  осуществле¬
нии  этих  мероприятий,  очевидно,  никогда  не  будет  окончательно  выяснено.  В
частности,  нельзя  выяснить,  что  имели  здесь  в  виду  отдельные  лица.
 Характер  импровизации,  свойственный  этим  мероприятиям,  лучше  всего  ви¬
ден  из  способа  их  осуществления  в  ведомстве  вице-канцлера.  Бозе  был  первой
жертвой  в  самом  ведомстве  вице-канцлера.  Юнг,  который  был  арестован  вне  Бер¬
лина,  был  также  расстрелян.  Его  судьба  стала  известна  Папену  и  общественности,
правда,  значительно  позже,  так  как  первоначально  надеялись,  что  он,  будучи,
предупрежден  мероприятиями  против  Марбургской  речи,  не  только  уехал  из  Бер¬
лина,  но  и  направился  в  Швейцарию.  Другие  сотрудники  штаба,  которых  удалось
обнаружить,  были  арестованы  полицией  и  позже  направлены  в  один  из  концлаге¬
рей.  В  отношении  самого  Папена,  очевидно,  колебались  принять  окончательное
решение.  Его  тесная  связь  с  Гинденбургом,  возможно,  послужила  причиной  тому,
что  было  решено,  что  наиболее  целесообразно  не  обременять  список  жертв  30
июня  таким  широко  известным  именем,  после  того  как  преступление  против
Шлейхера,  которое  маскировалось  перед  Гинденбургом  как  действие,  необходи¬
мое  для  самозащиты,  означало  уже  взятие  на  себя  большой  ответственности.
 Для  рассмотрения  этого  вопроса  в  духе  Обвинительного  заключения  доста¬
точно  в  каждом  отдельном  случае  констатировать,  что  каковой  бы  ни  была  в  кон¬
це  судьба  Папена,  мероприятия,  направленные  против  него  и  его  сторонников
свидетельствуют  о  том,  что  он  находился  в  резком  противоречии  с  Гитлером  и
нацистской  политикой.
 Обвинение  во  время  перекрестного  допроса  предъявило  Папену  письма,  кото¬
рые  на  первый  взгляд  представляют  собой  некоторое  расхождение  с  его  обычной
позицией.
 Папен  заверяет  Гитлера  в  этих  письмах  в  том,  что  он  является  его  сторонни¬
ком  и  верен  ему,  и  он  облекает  свои  действительные  и  материальные  стремления
в  этих  письмах  в  такую  вежливую  форму,  которая  обычно  была  не  свойственна
ему  в  общении  с  Гитлером.  Может  показаться  удивительным,  что  человек,  на¬
строенный  оппозиционно,  преследуемый  ввиду  его  позиции,  которому,  особенно
в  лице  его  сотрудников,  было  принесено  так  много  несчастий,  использует  эту
форму  в  своем  письме.  Для  правильной  оценки  необходимо,  однако,  разобраться
в  существенном  тогда  положении.  Оно  характеризовалось  состоянием  беззакон¬
ности.  Это  положение  было  благоприятным  для  того,  чтобы  в  ходе  этих  меро¬
приятий  избавиться  от  назойливых  противников.  Пример  с  Шлейхером  и  Клауз-
нером,  а  также  другими  показал  это  в  достаточной  степени.  Никоим  образом
нельзя  было  узнать,  когда  и  как  закончатся  меры  против  лиц,  уже  запутанных  в
этих  делах.  Почти  в  каждом  человеке  иного  мировоззрения  видели  заговорщика  с
 101

кругами  СА,  которые,  пожалуй,  рано  или  поздно,  действительно  хотели  поднять
мятеж  против  Г  итлера.
 В  какой  степени  действительно  представители  правых  на  основании  своего
оппозиционного  отношения  были  связаны  с  представлявшими  собой  тогда  круп¬
ный  фактор  силы  СА,  пожалуй,  до  сих  пор  не  установлено  со  всей  ясностью.  Во
всяком  случае,  тогда  нельзя  было  видеть,  верны  ли  были  утверждения  Гитлера
относительно  лиц,  не  принадлежавших  к  СА.
 Для  Папена  положение  тогда  было  следующее:  он  знал  об  убийстве  Бозе,
судьба  Юнга  была  ему  тогда  еще  неизвестна.  Он  надеялся,  что  тот  бежал.  Трое  из
его  сотрудников  были  в  концентрационных  лагерях.  Их  нужно  было  в  первую
очередь  избавить  от  этого.  И  на  будущее  надо  было  полагать,  что  будет  сущест¬
вовать  подозрение  в  том,  что  кто-либо  из  них,  или  даже  сам  Папен,  находились  в
связи  с  кругами  СА.  Поэтому  если  фон  Папен  хотел  представить  Гитлеру  какие-
либо  протесты,  то  первым  условием  для  вообще  возможного  успеха  было  избав¬
ление  от  связи  с  этими  кругами  СА.  Поэтому  Папен  считал  себя  вынужденным
заверить  в  этих  письмах  Гитлера  в  своей  лояльности  и  верности.
 К  тому  же,  Папен  годами  был  убежден,  что  за  покушением  на  него  стояли
Гиммлер  и  Геббельс,  что  именно  Гиммлер  хотел  его  устранить,  и  только  Геринг
помешал  этому,  и  что  поэтому,  чтобы  защитить  себя  от  них  обоих,  необходимо
заверить  Гитлера  в  своем  безупречном  отношении.
 Важным  для  оценки  таких  писем  является  не  форма,  а  содержание.  Альфой  и
Омегой  этих  писем  являлось  требование  реабилитации  своей  собственной  лично¬
сти  и  своих  сотрудников.  Он  требовал  судебного  процесса.  Он  советовал  Гитлеру
исключить  из  этого  предполагаемого  Закона  об  амнистии  те  действия,  которые
были  направлены  против  лиц,  не  являвшихся  членами  кругов  СА.
 Что  означают  эти  требования  Папена?  Они  означают  в  действительности  тре¬
бования  придерживаться  легального  в  противоположность  нелегальным  действи¬
ям  от  30  июня.  Он  требует  объективного  судебного  расследования  относительно
тех,  кто  был  приговорен  30  июня.  При  рассмотрении  событий  30  июня  следует
учитывать  то,  что  они  распадаются  на  две  части.  Во-первых,  меры  против  руко¬
водства  СА,  радикализм  которого  был  давно  известен,  и  которых  следует  связать
с  актами  насилия  и  отдельными  жестокими  мерами,  которые  следует  осудить  в
прошлом.  Выступление  против  этих  людей  можно  объяснить  как  акт  государст¬
венной  необходимости  против  опасных  и  готовых  к  мятежу  сил.
 Другая  часть  состояла  из  мер  против  лиц,  не  принадлежавших  к  кругам  СА.
Судебное  расследование  повлекло  бы  за  собой  выяснение  этих  случаев  и  осужде¬
ние  ответственных  за  них.
 Я  думаю,  что  если  с  холодной  критикой  представить  себе  события  того  време¬
ни,  то  можно  прийти  к  убеждению,  что  Папен  в  своей  речи  фактически  стремился
не  к  чему  иному,  как  к  тому,  что  он  предложил  Гитлеру:  реабилитация  незаконно
преследуемых  лиц  с  помощью  судебного  процесса  и  отказа  от  общего  оправдания
принятых  мер  с  помощью  закона.
 Если,  таким  образом,  рассмотреть  основное  в  этом  деле  и  то,  к  чему  действи¬
тельно  стремились,  то  форме  писем  ни  в  коем  случае  нельзя  придать  тот  смысл,
который  приписывает  ей  Обвинение.
 То,  что  эта  форма,  в  частности,  не  являлась  признанием  мер  30  июня,  а  была
лишь  обусловлена  вышеупомянутой  целью,  показывает  лучше  всего  рассмотре¬
 102

ние  письма  от  17  июля.  К  этому  моменту  Папен,  правда,  добился  освобождения
своих  сотрудников  из  концентрационных  лагерей,  но  его  дальнейшие  требования
Гитлер  не  выполнил.
 Мы  видим  письмо,  в  котором  отсутствует  даже  малейшая  форма  вежливости.
Только  деловые  констатации  и  деловые  предложения.  Письмо,  подписанное
только  именем  Папена,  не  имеет  никакой  значительной  формулы.
 В  самом  деле,  Папен  ни  на  минуту  не  отходит  от  своей  линии:  он  настаивает
на  своей  отставке  и  требует  сделать  это  немедленно,  как  показывает  письмо  от  10
июля  1934  г.8  Он  отказывается  каким-либо  образом  далее  принимать  участие  в
правительственной  деятельности.  Он  немедленно  покидает  Гитлера  после  того,
как  последний  вызвал  его  с  заседания  кабинета  3  июля.  Он  не  является  на  заседа¬
ния  рейхстага,  на  которых  было  принято  решение  о  Законе  об  оправдании.  Он
резко  отказывается  от  приглашения  занять  удобный  пост  при  Ватикане.  Это  -  его
отрицательное  отношение.
 В  положительном  смысле  он  старался  добиться  вмешательства  вооруженных
сил.  Он  обращается  к  своему  другу  генерал-полковнику  фон  Фричу.  О  Бломберге,
при  его  отношении,  думать  не  приходилось.  Фриче  не  желает  действовать  без  ка¬
тегорического  приказа  имперского  президента.  Папен  старается  попасть  к  Гин-
денбургу.  Окружение  Гинденбурга  не  допускает  его.  Все  дороги  его  к  загородно¬
му  имению  Нойдек  закрыты  постами  СС.  Папен  посылает  своего  секретаря  Кет-
телера  к  соседу  по  имению  и  старому  другу  Гинденбурга  г-ну  фон  Ольденбургу,
чтобы  таким  путем  получить  доступ.  Но  и  эта  попытка  не  удается.  Он  констати¬
рует,  что  Гинденбург  в  такой  степени  подчиняется  чужому  влиянию,  что  одобря¬
ет  поведение  Гитлера  30  июля  в  открытой  телеграмме.
 Что  должен  был  делать  Папен,  что  хоть  в  какой-либо  степени  обещало  бы  ус¬
пех?
 В  переговорах  с  Гитлером  он  попытался  перевести  все  дело  в  плоскость  за¬
конности.  Попытки  мобилизовать  единственный  фактор  силы,  вооруженной  си¬
лы,  не  удались.  Гинденбург  был  недостижим  и,  очевидно,  находился  под  влияни¬
ем  своих  советников.
 Обвинение  считает,  что  Папен  должен  был  открыто  указать  на  преступные  со¬
бытия  30  июня,  и  что  он  тем  самым  вызвал  бы  катастрофу  всей  нацистской  сис¬
темы.  Это  утверждение  необоснованно.  Кроме  того,  что  Папен,  как  доказано,  уже
не  имел  никакой  возможности  высказаться  общественности,  дальнейшее  развитие
Германии  показало,  что  подобный  отдельный  протест  не  оказал  бы  никакого  дей¬
ствия  на  црзицию  Гитлера  ни  внутри  страны,  ни  за  границей.  Престиж  Гитлера  в
Германии  уже  тогда,  и  потом  еще  в  течение  длительного  времени,  был  настолько
велик,  что  подобный  протест,  если  бы  он  вообще  смог  достичь  общественности,
без  сомнения,  не  нашел  бы  отклика  в  массах  народа.  Широкие  массы  народа  ви¬
дели  только  экономический  расцвет  и  усиление  германских  позиций  по  отноше¬
нию  к  иностранным  государствам,  и  лишь  численно  небольшая  сила  видела  дей¬
ствительные  опасности  этого  развития.  За  границей  события  30  июля  знали,  по¬
жалуй,  большей  частью  лучше,  чем  их  знал  немецкий  народ.  И  они  не  стали  бы
ему  ясны  благодаря  высказываниям  Папена.  Выводов  из  своей  осведомленности
за  границей  не  сделали  ни  тогда,  ни  позже.
 8  Документ  №  1715-0.
 103

Обвинение  также  считает,  что  подобный  шаг  мог  бы  привести  к  новой  оккупа¬
ции  Рейнской  области  французами.  Неизвестно,  откуда  обвинение  взяло  основу
для  такого  заключения.  Этому  противоречит  тот  факт,  что  при  предыдущих  со¬
бытиях,  не  являющихся  внутриполитическим  процессом,  а  в  сильнейшей  степени
задевавших  внешнюю  политику,  -  например,  при  введении  воинской  повинности
и  введении  войск  в  Рейнскую  область,  -  не  имела  места  никакая  военная  реакция.
 Папен  своей  отставкой  и  демонстративным  отсутствием  на  заседаниях  кабине¬
та  и  рейхстага  показал  общественности,  что  он  враждебно  относился  к  этому  раз¬
витию.  Его  поведение  являлось  открытым  протестом  против  мер  30  июля  и  про¬
тив  лиц,  которые  их  осуществили.  Обвинение  не  может  ничего  поделать  с  этими
внешними  явлениями,  которые  являются  историческими  фактами.  Поэтому  оно
старается  сконструировать  противоречие  между  этим  его  поведением  и  его  внут¬
ренним  убеждением.  Единственным  вспомогательным  материалом,  имеющимся  в
его  распоряжении,  являются  письма  Папена,  написанные  им  в  июле  Гитлеру.  Да¬
же  если  бы  суть  писем  и  их  цель  не  были  ясны  из  их  содержания,  как  это  имеет
место  в  действительности,  эта  попытка  со  своими  явно  недостаточными  по  своей
природе  средствами  оказалась  бы  несостоятельной  на  основе  описанных  фактов.
 Вообще  я  хотел  бы  сказать  по  этому  вопросу  следующее:  по  каким  причинам
должен  был  Папен  во  время  своей  деятельности  в  качестве  вице-канцлера  и  во
время  событий  30  июля  внешне  занимать  враждебную  Гитлеру  позицию,  а  в  дей¬
ствительности  быть  его  верным  последователем?  По  каким  причинам  Гитлер,  ко¬
торый,  согласно  Обвинению,  конспирировал  с  Папеном  -  а  эго  было  бы  лишь  по¬
следствием  заговора  -  мог  бы  сам  этого  хотеть?  Мог  ли  Гитлер  хотеть,  чтобы  Па¬
пен  в  своей  марбургской  речи  вскрыл  все  слабости  и  отрицательные  черты  наци¬
стской  системы?  По  какой  причине  мог  Гитлер  хотеть,  чтобы  Папен  столь  оче¬
видно  выступал  против  несправедливых  действий  30  июля?  В  его  интересах  мог¬
ло  быть  лишь  то,  чтобы  хотя  бы  внешне  его  вице-канцлер  полностью  разделал
линию  имперского  канцлера.
 Если  подумать  об  этом,  то  можно  прийти  лишь  к  одному  выводу:  то,  что  Об¬
винение  рассматривает  как  внутренние  убеждения  Папена,  лишено  всякой  логи¬
ки.
 Это  утверждение  о  безусловной  приверженности  Гитлеру,  несмотря  на  проти¬
воположные  факты,  служащие  целям  маскировки,  Обвинение  затем  вновь  ис¬
пользует,  говоря  о  назначении  Папена  на  пост  в  Вене.
 Разрешите  рассмотрению  этого  комплекса  предпослать  следующее  короткое
замечание:  по  моему  мнению,  заключительное  развитие  австрийского  вопроса,
которое  имело  место  после  отзыва  Папена  и,  без  сомнения,  без  его  содействия,  а
именно  вступление  германских  войск  12  марта  1938  г.,  не  является  преступлени¬
ем  в  смысле  Устава.
 Устав  признает  наказание  за  подготовку  и  ведению  агрессивной  войны  в  на¬
рушение  международных  договоров.  Он  в  тех  своих  пунктах,  говорящих  о  нака¬
зуемых  действиях,  ограничивается  лишь  тем,  что  устанавливает  наказание  за  то,
что  является  тяжелейшим  преступлением  со  своими,  почти  невероятными,  по¬
следствиями.  Агрессивные  и  запрещенные  войны,  сами  по  себе,  и  преступления
против  правил  ведения  войны,  преступления  против  человечности  в  своей  яр¬
чайшей  форме  -  необозримые  последствия  этих  тяжких  преступлений  оправды¬
вают  этот  необычный  процесс.  Устав  не  ставит  перед  Трибуналом  задачу  нака¬
 104

зать  за  все  то,  что  было  совершено  несправедливого  в  ходе  развития  нацизма.  В
частности,  он  не  ставит  своей  задачей  рассмотреть  всякое  политическое  меро¬
приятие  с  точки  зрения,  допустимо  ли  оно  или  необходимо.  Подобная  задача  бы¬
ла  бы  невыполнима  в  рамках  этого  суда  уже  по  причинам  отсутствия  времени  и
по  техническим  причинам.  Задачей  суда  не  является  устанавливать  выполнение
международных  договоров.  Этот  вопрос  имеет  значение  лишь  только  в  тех  случа¬
ях,  если  это  вызывает  войну  или  же  иные,  более  конкретные  преступления.  Всту¬
пление  в  Австрию,  как  бы  его  ни  рассматривали  с  точки  зрения  международного
права,  не  было  войной.  Здесь  решающим  является  тот  факт,  что  не  была  приме¬
нена  сила,  и  не  было  оказано  ни  малейшего  сопротивления,  что,  наоборот,  войска
были  с  восторгом  встречены.  Вступление  в  Австрию  нельзя  также  рассматривать
в  связи  с  более  поздними  агрессивными  действиями.  Это  был  особый  случай,
обусловленный  особым  положением,  который  уже  с  1918  года  выражался  в  том,
что  как  с  австрийской,  так  и  с  немецкой  стороны  стремились  к  присоединению
едва  жизнеспособного  государства  Австрии  к  Германии  в  какой-либо  государст¬
венно-правовой  форме.
 Поэтому  фактические  события,  вызванные  военными  планами  Гитлера  или
даже  только  военными  подготовительными  планами,  к  чему  я  еще  позже  вернусь,
было  решением  ставшей  актуальной  государственно-политической  проблемы,
результат  которой,  независимо  от  Гитлера,  был  уже  давно  желателен  обеим  сто¬
ронам.
 Деятельность  Папена  в  Вене  ясно  характеризуется  тремя  моментами:  обстоя¬
тельствами  его  назначения  24  июня  1934  г.,  его  письмом  к  Гитлеру  от  16  июля
1936  г.9  после  заключения  июльского  соглашения  и  его  отозванием  4  февраля
1938  г.
 Его  назначение  объясняется  следующими  причинами:
 Произошло  актуальное  событие.  Дольфус  убит,  отношения  между  Германией
и  Австрией  не  только  напряжены,  но  даже  достигли  крайне  опасного  пункта  раз¬
вития.  Международное  положение  угрожающее.  Италия  концентрирует  войска  у
Бреннера.  Следовало  непосредственно  опасаться  окончательного  присоединения
Австрии  к  одной  из  заинтересованных  групп  держав.  Тем  самым  возникает  угроза
создания  такой  ситуации,  которая  навсегда  бы  сделала  невозможным  поддержа¬
ние  сносных  отношений  между  Германией  и  Австрией.
 При  столь  тяжелой  ситуации  Гитлер,  очевидно,  решил,  что  он  может  отбро¬
сить  в  сторону  свои  сомнения  ^относительно  личности  Папена  и  доверить  ему
пост  в  Вене.  Папен  был  особенно  подходящим  лицом  для  проведения  такой  поли¬
тики,  которая  могла  бы  преодолеть  мертвую  точку,  созданную  убийством  Доль-
фуса.  На  заседаниях  кабинета  Папен  всегда  выступал  в  вопросах,  касавшихся  Ав¬
стрии,  за  дружественное  отношение.  В  Международном  масштабе  Папен  был  из¬
вестен  как  человек  разумной  политики  соглашений.
 Со  стороны  Папена,  естественно,  имелись  большие  сомнения  относительно
вступления  на  этот  пост.  Его  опыт  во  внутриполитическом  секторе  последнего
времени,  его  личное  отношение  к  обращению,  которому  подверглись  он  и  его  со¬
трудники  30  июня,  его  отношение  к  убийству  Дольфуса,  с  которым  он  со  времен
своей  прежней  деятельности  поддерживал  дружбу,  говорили  против  вступления
 9  Книга  документов  Папена.  Документ  №  71.
 105

на  этот  пост.  Поэтому  решение  было  тяжело  для  Папена.  Однако  мысль  о  том,  что
только  он  один  был  в  состоянии  выполнить  задачи  в  рамках  истинного  умиротво¬
рения,  должно  было  преодолеть  все.  Разве  он  мог  полагать,  что  кто-либо  другой
обладает  доброй  волей  и  возможностью  обеспечить  сохранение  избранного  те¬
перь  пути  умиротворения?  Личной  независимости,  которой  он  сам  обладал,  он  не
мог  предполагать  ни  у  какого-либо  лица  из  министерства  иностранных  дел,  ни,
тем  более,  у  кого-либо  из  партии.  Папен  имел  опыт  деятельности  в  качестве  вице-
канцлера.  Он  знал  трудности,  состоящие  в  том,  что  от  Г  итлера  можно  было  до¬
биться  чего-либо  в  деловом  отношении,  только  соблюдая  соответствующую  фор¬
му.  Только  он  мог  надеяться,  что  с  помощью  своих  усилий  сможет  и  в  будущем
последовательно  осуществлять  мирную  политику,  несмотря  на  радикальность
советчиков  Гитлера.  С  другой  стороны,  опыт  сделал  его  осторожным.  Он  выстав¬
ляет  условия  и  требует  установления  ясной  линии,  основанной  на  фактах.  Он
требует  отказа  от  влияния  австрийского  нацистского  движения,  что  с  самого  на¬
чала  должно  было  быть  обеспечено  увольнением  того  человека,  который  прямо
или  косвенно  участвовал  в  преступлениях,  инспектора  Хабихта.  Он  требует  сво¬
его  личного  подчинения  Гитлеру,  чтобы  сделать  возможным  осуществление  выс¬
тавленных  им  условий  и  иметь  возможность  воспрепятствовать  их  затуманиваю  в
инстанциях.  Он  добивается  обычно  невозможного  от  главы  государства:  он  тре¬
бует,  чтобы  условия,  при  которых  он  вступает  на  пост  посланника,  были  записа¬
ны.  Они  подписываются  Гитлером.  Он  хочет  всегда  иметь  возможность  указать
Гитлеру  на  данное  им  в  письменной  форме  слово.
 Мы  получили  ясную  картину  этих  событий  из  свидетельских  показаний,  в  ча¬
стности  из  показаний  свидетеля  фон  Чиршки,  человека,  которой  согласно  выска¬
зываний  обвинения  не  может  быть  действительно  заподозрен  в  том,  что  он  изла¬
гает  вещи  субъективно,  в  благоприятную  для  подсудимого  сторону.  Обвинение
утверждает,  что  Папен  как  верный  приверженец  уже  известных  агрессивных  пла¬
нов  Гитлера  охотно  заявил  о  своей  готовности  вступить  на  этот  новый  пост.
 Но  можно  ли  эту  форму  дачи  поручений,  эту  крайнюю  предусмотрительность
подсудимого  действительно  связать  с  подобным  отношением?  Эти  внутренние
переговоры,  этот  неопубликованный  и  оставшийся  в  руках  Папена,  подписанный
Гитлером  документ,  в  самом  деле  не  могут,  однако,  -  это  было  бы  следствием
мнения  обвинения  -  рассматриваться  как  мнимая  борьба  с  целью  вызвать  какой-
либо  обман.  Эти  вещи  ведь  не  были  предназначены  для  общественности  и  нико¬
гда  не  были  опубликованы.
 Эти  обстоятельства  вступления  на  пост  в  Вене  могут  лишь  привести  к  заклю¬
чению,  что  Папен  серьезно  стремился  к  сохранению  установленной  политики
умиротворения.  Также  совершенно  невозможно  говорить  здесь  об  оппортунизме.
Папен  отказался  занять  пост  посла  в  Ватикане.  Положение  посланника  в  Вене
едва  ли  было  заманчиво  для  бывшего  рейхсканцлера  и  вице-канцлера.  Собствен¬
ное  обеспеченное  экономическое  положение  Папена  с  самого  начала  исключает
какие  бы  то  ни  было  мотивы  материального  характера.
 Письмо  Папена  к  Гитлеру  от  13  июля  1936  г.10  является  сообщением  об  успехе
своих  двухлетних  усилий  в  целях  установления  спокойных  мирных  отношений
между  обеими  странами.  Договор  от  11  июля  1936  г.  зафиксировал  это.
 10  Книга  документов  Папена.  Документ  №  71.
 106

Этот  документ,  в  доказательной  ценности  которого  не  может  существовать  ни
малейшего  сомнения,  ясно  говорит  о  поставленных  Папену  задачах  и  их  выпол¬
нении.  Папен  указывает  на  то,  что  теперь  достигнута  та  цель,  для  осуществления
которой  он  был  26  июля  1934  г.  назначен  в  Вену.  С  заключением  этого  договора
он  считает  свою  задачу  выполненной.
 Пожалуй,  яснее  не  может  быть  доказательства  правильности  изложения  Папе¬
ном  своих  задач  и  их  осуществления.
 Что  же  хотели  с  помощью  сомнительных  истолкований  приписать  его  миссии?
Он  якобы  как  послушный  инструмент  агрессивных  планов  Гитлера  взялся  выпол¬
нить  задачу  по  подготовке  и  осуществлению  насильственного  присоединения  Ав¬
стрии.  Он  якобы  был  уполномочен  подкопаться  под  правительство  Шушнига  и
сотрудничать  с  нелегальным  нацистским  движением  в  Австрии  ради  достижения
этих  целей.  Все  то,  что  он  сделал  для  улучшения  обоюдных  отношений  -  маски¬
ровка  для  того,  чтобы  он  мог  осуществлять  свои  истинные  планы.
 А  здесь  -  свободный  от  всяких  подозрений  отчетный  доклад  лицу,  давшему
поручение.
 Может  быть,  и  эта  маскировка,  и  это  письмо  должны  дать  описание,  которое
находится  в  абсолютном  противоречии  с  фактами?  Это  письмо,  которое  было
найдено  союзными  войсками  в  секретном  архиве  имперской  канцелярии  заслу¬
живающим  благодарности  образом,  предоставлено  Обвинением  в  распоряжение
Защиты?
 Третий  момент,  который  ясно  характеризует  деятельность  Папена  в  Вене,  это
его  отзыв  4  февраля  1938  г.  Многочисленные  отозвания  и  назначения  этого  дня
ясно  показывают,  что  было  произведено  преобразование  важнейших  политичес¬
ких  постов.  Личности  смещенных  военных  и  дипломатов  ясно  говорят,  какова
была  исключительная  причина  произведенного  тогда  необычного  и  обширного
преобразования.  Если  Гитлер  тогда  безо  всякой  актуальной  причины  сместил  с
его  поста  Папена,  совершенно  неожиданно  и  не  называя  какой-либо  причины,  то
тем  самым  ясно  доказано,  что  Гитлер,  начиная  радикальный  внешнеполитический
курс,  не  считал  больше  Папена  подходящим  лицом  в  Вене.
 Эти  три  месяца  сами  могут  подтвердить  мирную  деятельность  Папена  в  тече¬
ние  всего  своего  пребывания  в  австрийском  посольстве.  Но  так  как  обвинение
старается  истолковать  отдельные  события  в  неблагоприятную  для  Папена  сторо¬
ну,  то  я  коротко  остановлюсь  в  необходимой  степени  на  этом  времени.
 Мы  видим  Папена  в  постоянной  борьбе  с  нелегальным  движением.  Обвинение
в  том,  что  он  конспирировал  с  ним,  лучше  всего  опровергается  тем,  что  по  планам
подпольного  движения,  подтвержденным  министром  иностранных  дел  Шмидтом,
Папен  должен  был  пасть  жертвой  покушения  именно  этого  движения.  Столь  же
недвусмысленным  является  документальное  доказательство  в  виде  имеющихся
докладов,  посланных  Папеном  Гитлеру.  Они  также  являются  вполне  ясным  сред¬
ством  доказательства,  так  как  доклады  Гитлеру,  регулярно  посылаемые  ему  по
служебному  пути,  действительно  исключают  всякое  предположение  о  намерении
маскировки  для  общественности.  Следует  сожалеть  о  том,  что  нельзя  было  найти
все  доклады,  чтобы  с  их  помощью  дать  ясную  и  полную  историческую  картину
деятельности  Папена.  У  нас  имеется  лишь  часть  этих  докладов.  Но  если  Папен,
как  показало  представление  доказательств,  в  конце  своей  деятельности  перепра¬
вил  за  границу  копии  всех  своих  докладов,  то  он  мог  сделать  это  только  для  того,
 107

чтобы  иметь  историческое  оправдание  своей  политики  мира.  Тем  самым  со  всей
ясностью  доказывается,  что  его  политика,  изложенная  в  его  докладах,  была  поли¬
тикой,  противоположной  развитию,  вызванному  в  марте  1938  г.  другой  стороной.
 Все  свидетели,  допрошенные  перед  судом  и  давшие  показания  об  австрийских
отношениях,  показали  под  присягой,  что  Папен  проводил  политику  умиротворе¬
ния  и  боролся  со  всяким  вмешательством  подпольного  движения  в  политические
события.
 Что  можно  в  противоположность  этому  заключить  на  основании  представлен¬
ных  обвинением  материалов?
 То,  что  Папен  в  соответствии  со  своим  положением  в  качестве  германского
посланника  и  в  соответствии  с  договорами,  заключенными  с  Австрией,  должен
был  поддерживать  известную  внешнюю  связь  с  членами  австрийского  нацистско¬
го  движения?  Связь,  которая  никоим  образом  не  содержалась  в  секрете,  которая
имела  лишь  созерцательный  характер  и  была  необходима,  чтобы  выполнять  обя¬
зательства  в  том,  чтобы  докладывать  в  Берлин  о  фактическом  положении  дел  в
Австрии.  Если  бы  он  действительно  сотрудничал  с  нелегальным  движением,  как
это  утверждает  обвинение,  то  это  безо  всякого  сомнения  было  бы  отмечено  в  его
докладах  в  Берлин.  Он  не  составляет  с  нелегальным  движением  тайных  планов,
наоборот,  мы  видим  его  участвующим  в  открытых  переговорах  с  австрийским
правительством  об  участии  национальной  оппозиции  в  правительственной  рабо¬
те,  о  чем  было  достигнуто  соглашение  в  июльском  договоре.  И  если,  наконец,  в
докладе  Райнера11  мы  имеем  изложение  истории  нелегального  движения,  то  мы
видим,  что  его  деятельность  в  те  годы  происходила  без  малейшего  сотрудничест¬
ва  и  без  поддержки  Папена.  Что  можно  в  обвинение  подсудимого  заключить  на
основании  того  факта,  что  он  интересовался  деятельностью  австрийского  Союза
свободы?  Если  установлено,  что  этот  Союз  свободы  как  ненацистское  профсоюз¬
ное  австрийское  объединение,  готово  было  сотрудничать  с  Шушнигом  и  поддер¬
живать  кабинет?
 Что  можно  в  обвинение  подсудимого  сказать  на  основании  того  факта,  что  он
наблюдал  за  положением  в  правительстве  Австрии  и  сообщал  об  этом  в  Берлин?
И  если  при  этом  очевидно  желание  установить,  что  та  или  иная  конъюнктура  бла¬
гоприятна  для  дружественных  отношений  с  Австрией?
 Обвинение  в  перекрестном  допросе  представило  доклады  различных  учрежде¬
ний,  которые  Папен  переслал  в  Берлин.  Оно  считает,  что  Папен  знакомился  с  со¬
держанием  этих  докладов.  Это  предположение  неверно.  Совершенно  ясно  ин¬
формационное  назначение  пересылки  докладов  иностранной  службы  разведки.
Кроме  этого,  здесь  следует  констатировать  также  следующее.  Папен  передавал  в
Берлин  также  и  те  попавшие  в  его  руки  доклады,  в  которых  содержалась  критика
положения  вещей  в  Германии.  Свидетели  Гизевиус  и  Лахузен  указывали  на  то,
что  Гитлер  получал  от  своих  ближайших  сотрудников  неверную  или  неполную
информацию.  Критические  доклады  из-за  границы,  которые  Папен  передавал  не¬
посредственно  Гитлеру,  могли  и  должны  были  обратить  внимание  Гитлера  на  от¬
рицательные  моменты  положения  и  побудить  его  устранить  их.  Особенно  часто
это  имело  место  в  отношении  высказываний  о  враждебном  настроении  церкви  в
Германии.  Сюда  же  относятся  представленные  и  особенно  упоминаемые  в  пере¬
 11  Документ  №  812-РЗ.
 108

крестном  допросе  доклады  по  делу  Чершского  о  деятельнос-ти  Гестапо.  В  регу¬
лярных  сообщениях  Папена  Гитлеру  частично  обсуждалось  положение  в  сосед¬
них  государствах.  Проверка  содержания  этих  сообщений  показывает,  что  здесь
речь  шла  только  о  проблемах,  которые  находятся  в  непосредственной  связи  с
внешнеполитическим  положением  Австрии  на  Балканах,  т.е.  о  проблемах,  кото¬
рые  входили  в  круг  задач  аккредитованного  посла  в  Вене.
 И,  наконец,  следует  еще  коснуться  аффидевита  Мессерсмита.  Он  описывает
события,  которые  произошли  10  лет  тому  назад,  и  по  делу  Папена,  как  мне  кажет¬
ся,  данные  приводятся  по  памяти.  Очевидно,  время  и  опыт,  полученный  позднее,
настолько  стерли  картину,  что  мы,  например,  находим  в  обоих  аффидевитах  вы¬
сказывания  Папена  о  его  задачах  на  Юго-востоке,  причем  содержание  этих  вы¬
сказываний  в  аффидевитах  не  совпадает,  они  значительно  отличаются  друг  от
друга.
 Моя  критика  может  в  остальном  ограничиться  тем  утверждением,  что  содер¬
жание  аффидевита  противоречит  опыту  и  логике.  Дипломат  не  может  открыть
тайные  цели  своей  политики  представителю  другого  государства,  который  с  под¬
черкнутой  сдержанностью  обращается  к  нему.  Невозможно,  чтобы  Папен,  как  об
этом  говорит  в  другом  месте  Мессерсмит,  не  только  ему,  но  и  вообще  совершен¬
но  открыто  огласил  свой  якобы  существующий  план  свергнуть  Шушнига,  при
правительстве  которого  Папен  был  аккредитован.  Невозможно  также  и  то,  что
подобные  признания  не  имели  никаких  последствий  и  впервые  нашли  свое  отра¬
жение  в  1945  году.
 Оба  аффидевита  не  могут  явиться  основой  приговора,  не  говоря  уже  о  том,  что
их  содержание  опровергнуто  представлением  других  доказательств,  которые  ос¬
ветили  как  планы,  так  и  действия  Папена.
 Я  считаю,  что,  таким  образом,  я  в  достаточной  степени  осветил  тот  период
времени,  в  который  Папен  был  послом  в  Вене,  а  также  и  всю  его  деятельность  в
этот  период.
 Обвинение,  кроме  того,  рассмотрело  участие  Папена  в  совещании  в  Берхтесга-
дене  12  февраля.
 Созыв  этой  конференции  (совещания)  в  Берхтесгадене  не  является  начальной
стадией  нового  курса,  напротив,  это  был  результат  всего  предшествовавшего  раз¬
вития.  Еще  за  несколько  месяцев  до  этого  Папен  и  Шушниг  во  время  переговоров
рассматривали  такую  встречу  обоих  государственных  деятелей  в  ближайшем  бу¬
дущем  как  мероприятие  очень  желательное.  Июльский  доклад,  конечно,  оставил
открытыми  многие  спорные  вопросы.  Показания  свидетеля  Гвидо  Шмидта  ясно
осветили  нам  положение:  «...по  своей  численности  очень  мощная  официально¬
неразрешенная,  но  в  силу  обстоятельств,  молча  терпимая  оппозиционная  партия
равнялась  в  своих  мировоззрениях  по  своему  идейному  руководителю  в  Герма¬
нии.  Там  вождь  этой  партии  был  в  то  же  время  и  главою  государства.  С  точки
зрения  внешней  политики  необходимо  было  разделение  этих  партий  в  обеих
странах».  Но  внутренняя  идеологическая  общность  неминуемо  должна  была  при¬
водить  к  спорам.  Поэтому  мы  видим,  что  австрийское  правительство,  само  собой
разумеется,  все  время  старалось  пресечь  укрепление  влияния  этого  движения  в
государственном  управлении  и  в  правительстве.  Такому  положению  и  распреде¬
лению  интересов  соответствовало  на  практике  и  рассмотрение  тех  споров,  кото¬
рые  возникли  после  июльского  доклада.  Само  собой  разумеется,  представители
 109

Австрии  старались  детально  рассматривать  пункты  договора.  Было  совершенно
естественно  и  то,  что  Германия  со  своей  стороны  хотела  использовать  все  воз¬
можности,  предоставляемые  ей  этим  договором.  Поэтому  тесная  связь  ответст¬
венных  руководителей  обеих  стран,  которые  в  Германии  являлись  одновременно
руководителями  партии,  могла  быть  рассмотрена  только  как  разумная  необходи¬
мость.
 Отзыв  Папена  4  февраля  являлся  угрозой  прекращения  этого  развития.  Может
быть,  в  случае  появления  ожидаемого,  более  резкого  курса,  такая  встреча,  с  це¬
лью  устранения  имеющихся  трудностей,  была  бы  отложена  навсегда.  По  крайней
мере,  эта  встреча  позднее  происходила  бы  в  более  напряженной  атмосфере  при
участии  какого-либо  радикального  преемника  и,  очевидно,  принесла  бы  другие
результаты,  нежели  те,  которых  ожидали  от  Шушнига  и  Папена.
 Поэтому  совершенно  понятно  то,  что  Папен,  подавая  свое  ходатайство  об  от¬
ставке  Гитлеру  5  февраля  после  разговора  с  ним  и  после  своего  отзыва,  все  же
принял  задание  установить  срок  предполагаемого  совещания  и  сопровождать  ав¬
стрийскую  делегацию  в  Берхтесгаден  на  это  совещание.
 Обвинение  обвиняет  Папена  в  том,  что  уже  в  то  время  была  составлена  про¬
грамма  переговоров.  Папен  во  время  своего  допроса  сказал,  что  он  получил  толь¬
ко  лишь  задание  договориться  о  совещании,  целью  которого  было  выяснение  всех
спорных  вопросов  на  базе  июльского  доклада.  Свое,  противоречащее  этому,  ут¬
верждение  Обвинение  не  подтвердило  доказательствами.  Из  того,  что  произошло
12  февраля,  зная  личность  Гитлера,  нельзя  сделать  вывод  о  том,  что  он  сам  об
этом  думал,  когда  5  февраля  впервые  возникла  эта  мысль  и,  безусловно,  нельзя
предположить,  что  именно  из  своих  планов  он  (Гитлер)  сообщил  Папену.  Пред¬
ставлением  доказательств  установлено,  что  обсуждаемые  Гитлером  12  февраля
пункты  соответствуют  тем  требованиям,  которые  были  выдвинуты  австрийскими
национал-социалистами  незадолго  до  совещания  и  которые  особым  путем  были
сообщены  непосредственно  Гитлеру.  Отсюда  следует,  что  тема  разговора,  из¬
бранная  Гитлером  на  совещании  12  февраля,  не  была,  по  крайней  мере,  точно  оп¬
ределена  5  февраля.  Если  австрийские  нацисты  поспешили  со  своими  требова¬
ниями  опередить  Папена  в  Берхтесгадене,  то  это  лишь  опровергает  утверждение
Обвинения  о  том,  что  Папен  был  в  заговоре  с  Гитлером  и  с  австрийской  партией.
В  таком  случае,  он  был  бы  лучшим  «связным»  между  партией  и  ее  желаниями  и
самим  Гитлером.  Это  подчеркивается  также  и  в  показаниях  свидетелей  Зейсс-
Инкварта  и  Райнера,  которые  заявили,  что  они  в  тот  период  не  имели  связи  с  Па-
пеном.  Райнер  в  своем  сообщении  указывает  на  то,  что  Папен  считал,  что  сам
факт  договоренности  о  совещании  держится  в  тайне  от  австрийской  партии.
 Обвинение  расценило  не  в  пользу  Папена  утверждение  о  том,  что  он,  якобы
встретив  австрийскую  делегацию  на  австрийско-германской  границе,  обратил
внимание  Шушнига  на  присутствие  генералов.  Соответствует  ли  это  действи¬
тельности,  представление  доказательств  не  показало,  единственным  доказатель¬
ством,  которое  в  данном  случае  можно  применить,  являются  показания  Шмидта.
Шмидт  не  мог  точно  сказать,  говорил  ли  Папен  об  одном  генерале,  т.е.  о  Кейтеле,
который,  как  известно,  приняв  свою  новую  должность,  находился  все  время  вбли¬
зи  от  Гитлера,  и  говорил  ли  он  об  этом  Шушнигу,  и  если  да,  то  в  какой  форме.  Он
также  не  знает,  было  ли  ему  в  то  время  вообще  известно  о  присутствии  генералов.
Вполне  возможно,  что  он,  ночуя  в  Зальцбурге,  где  остановился  в  другом  отеле,
 110

отдельно  от  австрийской  делегации,  узнал  об  этом.  Во  всяком  случае,  нельзя  не
учитывать  того  факта,  что  даже  если  Папен  и  сделал  такое  высказывание,  как  это
утверждает  Обвинение,  это  сообщение  было  им  сделано  до  посещения  (Главной
ставки  австрийской  делегацией).  То  есть,  он  не  участвовал  в  попытке  запугать
австрийских  делегатов  внезапностью.
 Его  участие  в  совещании  выяснено  в  ходе  представления  доказательств.  Руко¬
водил  один  Гитлер,  который  грубостью  старался  произвести  впечатление  на
Шушнига,  эта  грубость  удивила  даже  людей,  хорошо  знавших  его.  Технические
детали  обсуждались  с  Риббентропом.  Папен  был,  так  сказать,  наблюдателем  и
участвовал  в  совещании  как  таковой,  что  вполне  совместимо  с  его  отставкой.  Он,
как  это  единогласно  показали  участники  совещания,  видел  данную  ему  в  резуль¬
тате  стечения  обстоятельств  задачу  в  оказании  успокаивающего  влияния.  Нужно
представить  себе  его  положение:  он  видит,  что  его  намерения  потерпели  крах
ввиду  неожиданного  для  каждого  разумного  человека  поведения  Гитлера.  Он  ви¬
дит,  как  от  природы  вспыльчивый  человек  в  своем  возмущении  упускает  все  то,
что  необходимо  для  разумного  обсуждения  вопросов  на  конференции  государст¬
венных  деятелей.  Он  слышит  угрозы  Гитлера  и  неминуемо  приходит  к  заключе¬
нию,  что  Гитлер  решился,  в  случае,  если  конференция  не  увенчается  успехом,
пойти  по  другой,  все  изменяющей  и  неправильной  дороге.
 Ввиду  такого  положения  достижение  определенных  уступок  (в  вопросах  воен¬
ного  министерства  и  экономических  требований  Гитлер  пошел  на  уступки)  и  дос¬
тижение  после  долгой  борьбы  оттяжки  окончательного  решения  до  утверждения
австрийского  правительства  и  президента  означало  благоприятное  решение  при
данных  напряженных  условиях.  И  если  Папен  по  этому  вопросу  был  согласен  с
австрийскими  государственными  деятелями,  которые,  без  сомнения,  только  по¬
тому  в  данных  условиях  решились  на  временное  подписание  соглашения,  что  тре¬
бования  их  государства  были  правильно  оценены,  то  нельзя  выдвигать  против
Папена  обвинение  в  том,  что  он  с  самого  начала  приветствовал  этот  результат  и
еще  до  совещания  намеревался  добиться  его.
 То,  как  расценивал  Гитлер  деятельность  Папена  в  Австрии  и  его  участие  в
конференции  (совещании)  в  Берхстегадене,  показывает  лучше  всего  тот  факт,  что
после  этого  он  не  получал  никаких  заданий,  связанных  с  официальной  деятельно¬
стью  в  Вене.  Тем,  кто  косвенно  или  непосредственно  участвовал  в  создании  ре¬
зультата  Берхтесгаденского  совещания,  Гитлер,  очевидно,  дал  бы  задание  в  по¬
следовавший  затем  период  решающего  развития.  Его  (Папена)  не  заменили  бы  в
таком  случае  другими  людьми  из  Берлина  и  не  отказались  бы,  находясь  в  таком
затруднительном  положении,  от  сотрудничества  с  таким  человеком,  который,
благодаря  своей  долголетней  деятельности,  так  хорошо  знал  всю  обстановку.
Безусловно,  воспользовались  бы  его  связями  с  австрийскими  государственными
деятелями,  что  помогло  бы  самому  Папену  продолжать  плести  паутину  планов
Гитлера.  Если  встать  на  точку  зрения  Обвинения,  и  рассматривать  стремления
Папена  к  установлению  равновесия  на  совещании  как  ложный  маневр,  то  в  таком
случае  Папена  наверняка  бы  оставили  на  своем  посту  для  того,  чтобы  он  продол¬
жал  действовать  в  том  же  духе,  и  не  привлекали  бы  к  разрешению  этих  вопросов
других  лиц  из  более  радикальных  кругов.
 Показательным  в  этом  отношении  является  запись  Папена  о  его  прощальном
визите  Бундесканцлеру.  Человек,  который  в  своих  комментариях  передает  точку
 111

зрения  Шушнига  о  том,  что  он  якобы  в  Берхтесгадене  не  действовал  под  опреде¬
ленным  давлением,  передает  это  в  Берлин  как  обстоятельство,  которое  «надо
учесть»,  такой  человек  не  может  быть  соучастником  таких  принудительных  дей¬
ствий.
 Представление  доказательств  показало,  что  Папен  после  этого  не  занимал  ка¬
кой-либо  официальной  должности.
 Руководство  посольством  взял  на  себя  новый  человек,  принявший  дела,  а
именно  барон  фон  Штейн,  записной  национал-социалист.  Его  поддерживал  Кеп-
плер  -  доверенное  лицо  Гитлера.  Папен  делает  прощальные  визиты  и  возвраща¬
ется  опять  в  Китцбюль,  где  занимается  зимним  спортом.
 Между  тем  обстановка  становится  все  более  и  более  напряженной.  Учрежден¬
ный  Шушнигом  плебисцит  приводит  к  такому  развитию  событий,  которое  в  таких
масштабах,  возможно,  не  было  предусмотрено  и  самим  Гитлером.  Посещение
Зейсс-Инквартом  и  Рейнером  Папена  9  марта  было  не  чем  иным,  как  случайной
встречей.  Во  время  этой  встречи  они  не  совещались  и  не  было  принято  каких-
либо  решений.  Если  Папен,  как  говорит  Рейнер,  придерживался  той  точки  зрения,
что  при  такой  формулировке  вопросов  в  анкете  плебисцита  честный  австриец  не
может  ответить  «нет»,  т.е.  должен  последовать  за  паролем  Шушнига,  то  из  этого
видно,  что  Папен  противоречил  установкам  австрийских  нацистов,  а  также  и  ус¬
тановкам  из  Берлина,  которые  появились  позднее.
 И  если  я  разрешу  себе  коснуться  пребывания  Папена  в  Берлине  11  марта,  я  все
же  не  могу  со  всей  ясностью  выяснить  и  найти  объяснение  тому,  почему  Гитлер
хотел,  чтобы  Папен  был  в  Берлине.  Я  не  могу  этого  сделать  даже  и  сейчас,  огля¬
дываясь  на  эти  события.  Причины  могли  быть  различного  характера.  Если  Гит¬
лер,  в  чем,  конечно,  можно  сомневаться,  в  то  время  уже  решился  вести  дело  к  по¬
следовавшему  затем  решению,  то  причина  этого  могла  заключаться  и  в  том,  что
он  не  верил  тому  человеку,  который  находился  теперь  в  Вене  и  проводил  полити¬
ку  умиротворения.  Может  быть,  он  предполагал,  что  австрийские  правительст¬
венные  органы  обратятся  в  критический  момент  к  нему  и  что  при  содействии  Па¬
пена  можно  будет  выдвинуть  предложения,  которые  должны  будут  привести  к
определенному  соглашению.
 Я  здесь  напомню  о  подобном  положении,  создавшемся  в  период  до  начала
польской  компании.  Гитлер  тогда  боялся,  что  «в  последний  момент  какая-нибудь
свинья  предложит  свое  посредничество».  С  другой  стороны,  вполне  вероятно  и
то,  что  вызов  Папена  в  Берлин  был  сделан  по  желанию  Гитлера  на  тот  случай,
если  австрийское  правительство  приступит  к  каким-либо  мероприятиям,  и  нельзя
будет  отказаться  от  совета  и  консультации  такого  знатока  положения,  как  Папен.
Рассматривая  это  обвинение,  нет  нужды  затруднять  себя  выяснением  действи¬
тельной  причины  такого  поступка  Гитлера.  Решающим  в  конце  является  только
то,  что  делал  Папен  во  время  своего  пребывания  в  Берлине  в  имперской  канцеля¬
рии.
 Прибыв  туда,  он  высказал  Гитлеру  свое  желание  о  том,  чтобы  путем  перенос¬
ки  плебисцита  на  более  поздний  срок  разрядить  атмосферу.  Свою  точку  зрения
относительно  дальнейших  событий  Папен  выразил  в  своих  высказываниях  по  по¬
воду  военной  подготовки,  а  также  по  поводу  отмены  приказа  о  вступлении  в  Ав¬
стрию.  Это  подтверждено  документально.  Последовательное  описание  событий,
имевших  место  в  имперской  канцелярии,  мы  имеем  в  стенограммах,  телефонных
 112

переговорах  Геринга.  Из  его  показаний  мы  видим,  что  он  в  основном  был  движу¬
щей  силой  и,  очевидно,  пошел  даже  дальше,  осуществляя  желания  Гитлера.  Он
подчеркнул,  что  он  всегда  стремился  к  такому  разрешению  вопроса  и  считал,  что
«теперь  для  разрешения  этого  вопроса  ему  не  надо  больше  обдумываний  и  сове¬
тов».  В  конце  концов,  аффидевит  Зерр-Тосса  передает  нам  позицию  Папена,  на
которой  он  стоял  в  тот  вечер.  Он  в  узком  кругу  сообщил,  что  отсоветовал  вступ¬
ление  войск  в  Австрию,  но  Гитлер,  несмотря  на  этот  совет,  только  что  «совершил
этот  сумасшедший  поступок,  а  именно  дал  приказ  о  вступлении...».
 В  результате  мы  имеем  еще  одно  ясное  высказывание  Папена  по  этому  вопро¬
су  в  разговоре  со  свидетелем  Гвидо  Шмидтом,  который  имел  место  год  спустя.
 В  то  время  присоединение  Австрии  уже  было  совершившимся  историческим
фактом  и  рассматривалось  большинством  немцев  как  большой  политический  ус¬
пех.  Папен,  напротив,  резко  осуждал  применимый  Гитлером  метод  и  вновь  при¬
знал  себя  сторонником  принципов  легальности  и  сохранения  договора.  Отказ  от
этих  принципов,  как  известно  теперь,  нанес  ущерб  Германии.  Итак,  я  прихожу  к
выводу,  что  независимо  от  правового  вопроса  о  том,  можно  ли  вообще  говорить  о
присоединении  Австрии  в  рамках,  установленных  Уставом,  Папен  в  свою  защиту
привел  опровергающие  доказательства,  которые  показывают,  что  он  не  был  ини¬
циатором  вступления  в  Австрию  и  не  проводил  политики,  ставящей  себе  эту  цель,
что  его  деятельность  в  Австрии  преследовала  только  те  цели,  которые  были  по¬
ставлены  ему  26  июля  1934  г.,  когда  он  принял  это  задание.  Цели  эти  были  сле¬
дующими:  проводить  политику,  которая  способствовала  бы  установлению  мир¬
ных  отношений  между  обеими  сторонами,  т.е.  это  была  легальная  цель,  которая
не  имеет  ни  малейшего  отношения  к  особой  или  обычной  агрессивной  политике.
Последующий  период  времени  не  рассматривался  Обвинением.  Но  защита  для
приведения  опровергающих  доказательств  должна  коснуться  этого  периода.  Лег¬
ко  на  основании  фактов,  имевших  место  именно  в  этот  период,  доказать,  что  ут¬
верждения  Обвинения,  относящиеся  к  более  ранним  периодам,  являются  невер¬
ными.  Обвинение  рассматривает  в  деле  Папена  только  период  деятельности  в  Ве¬
не  и  предшествующие  периоды,  оно  не  объясняет  того,  чем  была  вызвана  такая
пассивность  Папена  в  последующие  периоды.  Нет  причин,  нет  событий,  которые
могли  бы  объяснить  такую  перемену  в  так  называемом  заговорщике.
 Мы  переходим  теперь  к  периоду,  в  который  велась  военная  подготовка  и  нача¬
лась  война.
 Бывший  заговорщик  Папен  по  предположению  Обвинения  в  этот  период,
имея,  без  сомнения,  все  возможности,  все  же  покинул  свое  поприще.  Эту  переме¬
ну  Обвинение  должно  было  как-то  разъяснить,  если  оно  с  самого  начала,  расце¬
нивая  действия  более  ранних  периодов  с  точки  зрения  уголовных  целей,  хотело
быть  последовательным.
 После  присоединения  Австрии  Папен  уехал  на  дачу,  где  он  провел  вдали  от
общественной  жизни  более  года  до  апреля  1939  г.
 Этот  факт  является  важным,  если  учесть  создавшееся  тогда  положение.  4  фев¬
раля  1938  г.,  без  сомнения,  привело  к  более  резкому  курсу  во  внешней  политике
Германии.
 По  мнению  Обвинения,  Папен  был  послушным  орудием  Гитлера  во  время  пер¬
вых  подготовительных  мероприятий,  послуживших  базой  для  этой  политики.  Ес¬
ли  бы  это  действительно  было  так,  то  после  достижения  поставленной  цели  Па-
 113

пена  следовало  бы  рассматривать  как  дипломата,  добившегося  стопроцентного
успеха.  Этот  увенчанный  успехом  дипломат  и  заговорщик  не  получает  надлежа¬
щего  места,  где  бы  он  мог  дальше  продолжать  свою  деятельность,  например,  в
вопросе  о  Судетской  области,  где  также  было  необходимо  провести  соответст¬
вующую  подготовку.  Но  его  не  посылают  туда,  где  сосредотачиваются  основные
политические  нити,  его  не  посылают  в  Париж,  в  Лондон  или  в  Москву,  где  он,
ввиду  его  международного  признания,  был  бы,  казалось,  самым  подходящим  че¬
ловеком  для  поддержания  и  осуществления  гитлеровской  политики.  Этот  человек
удаляется  из  общественной  жизни  в  такое  время,  когда  внешняя  политика  Гитле¬
ра,  судетский  кризис,  присоединение  Чехословакии  и  подготовка  войны  с  Поль¬
шей  создали  крайне  напряженную  атмосферу  во  внешнеполитическом  отноше¬
нии.  И  если  в  то  время  Гитлер  не  учел  его  заслуг,  то  из  этого  ясно  следует,  что
Папен  не  был  заговорщиком,  более  того,  не  был  приспешником  Гитлера,  и  не  был
человеком,  способствовавшим  первым  успехам  гитлеровской  политики,  т.е.  при¬
соединению  Австрии.
 И  в  этом  смысле  характерно,  что  Папена  призывали  каждый  раз  на  помощь,
когда  складывалась  такая  ситуация,  когда  не  нужно  было  оккупировать  какую-
нибудь  страну  или  вести  подготовительную  работу  к  подобной  операции.  Папена
привлекали,  когда  политика  экспансии  итальянского  союзника  вызвала  затрудне¬
ния  в  Албании,  и  когда  опасались  осложнений  в  отношениях  с  Турцией.  Таким
образом,  Папен  был  всегда  там,  где  нужно  было  разрешать  задачи  по  сохранению
мира.
 Обвинение  не  может  использовать  для  себя  факт  деятельности  Папена  в  Анка¬
ре.  Но  оно  не  отказывается  от  того,  чтобы  квалифицировать  факт  заступления
Папена  на  должность  в  Анкаре  как  отрицательный  для  него.  Остановимся  на  этом
пункте.
 Папен,  заступая  на  эту  должность,  очень  колебался.  Дважды  в  мирное  время
по  соображениям  общего  порядка  он  не  соглашался  на  этот  пост,  потому  что  он
вообще  не  хотел  занимать  официальный  пост.  Теперь  он  не  мог  отказаться  от  не¬
го.  Перед  ним  была  задача,  выполнению  которой  он  должен  был  отдать  все  свои
силы.
 Начиная  с  марта  1939  г.  общее  политическое  положение  было  чрезвычайно
напряженным.  С  любой  стороны  могла  упасть  искра,  которая  воспламенила  бы
бочку  пороха.  Конфликт  Италии  с  Турцией  мог  бы  вызвать  в  порядке  выполнения
существующих  договоров  всеобщую  войну.  Папен  думал,  что  если  он  своей  рабо¬
той  сможет  помешать  возникновению  войны,  то  он  должен  взять  на  себя  давае¬
мое  ему  поручение.  Он  стоял  перед  проблемой,  перед  которой  стояли  все,  кто  не
чувствует  призвания  сотрудничать  с  системой,  с  которой  они  внутренне  не  были
согласны.  Безучастность,  полная  пассивность  -  это  очень  удобный  путь,  особенно
когда  еще  какие-то  другие  причины  мешают  принятию  на  себя  предлагаемой
должности.  Более  трудный  путь  -  это  в  рамках  политики,  которую  внутренне  не
одобряешь,  взять  на  себя  такую  задачу,  которая  дает  возможность  поставить  пе¬
ред  собой  достойную  цель.  Если,  кроме  того,  эта  задача  имеет  такое  значение,  что
от  ее  решения  зависит  вопрос  быть  войне  или  нет,  то  согласие  взять  на  себя  по¬
добное  задание  может  быть  легко  объяснено  и  оправдано.  Если  хоть  в  самой  от¬
даленной  степени  существует  возможность  достижения  подобной  цели,  то  все
личные  интересы  и  чувства  должны  отступить  на  второй  план.
 114

Подводя  итог  тому,  что  Папен  в  действительности  делал  во  исполнение  своего
задания  в  Анкаре,  учитывая,  что  благодаря  его  деятельности  немцам  удалось  сми¬
рить  итальянцев  и  избежать  опасности  возникновения  военного  конфликта,  по¬
нимая,  что  Папен  сумел  успешно  предотвратить  распространение  войны  на  Тур¬
цию  и  другие  юго-восточные  страны,  можно  сказать,  что  принятие  этого  задания
было  очень  важным  решением,  хотя  оно  и  шло  вразрез  с  личными  симпатиями.
 Во  время  представления  доказательств  мы  видели,  как  Папен  с  самого  начала
уже  в  1939  году  прилагал  особые  усилия  для  достижения  мира  любой  ценой.  Уже
только  поэтому  мы  должны  одобрить  факт  принятия  Папеном  на  себя  этого  зада¬
ния,  независимо  от  того,  каков  конечный  результат  имели  его  старания.  Доста¬
точно,  что  имелась  минимальная  надежда  на  успех  в  достижении  поставленной
цели.  Наконец,  принятие  подобного  поручения  было  уже  оправданно,  ему  сужде¬
но  было  иметь  только  такой  успех,  как  например,  спасение  10  ООО  евреев  от  де¬
портации  в  Польшу,  что  подтверждено  аффидевитом  Мархионини.
 В  этой  связи  я  хотел  бы  остановиться  на  том  недоразумении,  которое  возникло
в  результате  перекрестного  допроса  относительного  этого  аффидевита.  Мархиа-
нини  указывает  в  нем,  что  вмешательство  Папена  спасло  этим  евреям  жизнь.  Па¬
пен  подтвердил  правильность  этого  аффидевита.  Он  действительно  соответствует
фактам.  Однако  из  этого  не  следует,  что  значение  этой  операции,  как  оно  извест¬
но  сегодня  Мархианини,  и  которое  он  упоминает  в  своем  аффидевите,  было  ему
известно  уже  тогда.  Само  собой  разумеется,  Папен  знал,  что  депортация  евреев  в
Польшу  с  неизвестным  назначением  и  неизвестной  целью  представляет  собой
что-то  тяжкое,  поэтому  он  и  вмешался  в  это  дело.  Но  только  теперь  он,  так  же,
как  и  Мархианини,  совершенно  ясно  представил  себе  и  понял,  что  путь  этих  лю¬
дей  вел  не  на  принудительные  работы,  а  прямо  в  газовые  камеры.
 О  деятельности  Папена  в  Анкаре  подробно  говорили  свидетели  Кролль  и  ба¬
рон  фон  Лерснер.  Эта  деятельность  свидетельствует  о  том,  что  Папен  придержи¬
вался  мирной  политики,  которая  независимо  от  военного  и  политического  поло¬
жения  даже  в  период  наибольших  побед  Германии  стремилась  к  достижению  ми¬
ра  любой  ценой.  Согласно  заявлениям  Розе  и  Кролля  возникновение  войны  с
Польшей  потрясло  Папена.  Он  отнесся  к  нему  резко  отрицательно.
 Таким  образом,  трудно  увязать  подобную  позицию  Папена,  его  деятельность  с
утверждением  Обвинения.  Обвинение  считает,  что  Папен  состоял  в  заговоре  с
Гитлером,  способствовал  возникновению  войны.  Или  Обвинение  считает  воз¬
можным  сделать  вывод  о  преступности  Папена  на  основании  действий,  которые
имели  место  за  несколько  лет  до  начала  войны.  Обвинение  не  привело  ни  одного
факта,  который  бы  говорил  о  том,  что  заговорщик  Папен  содействовал  возникно¬
вению  войны.  Обвинение  строится  на  шаткой  почве  своеобразного  толкования.
Обвинители  не  проверили  вопрос  о  том,  соответствуют  ли  предъявленные  Папену
обвинения  его  личности.  Предъявляя  подобное  обвинение,  нельзя  удовлетворить¬
ся  таким  решение  проблемы,  как  утверждение  наличия  раздвоенности  характера
и  оппортунистической  установки.  Обвинение  охватывает  преступления  колос¬
сального  масштаба,  поэтому  оно  должно  базироваться  на  личности  преступника.
Участие  Папена  в  заговоре  мыслимо  только  при  условии,  что  Папен  полностью
воспринял  все  доктрины  в  их  крайней  форме,  которые  рассматривались  здесь  и
которые  квалифицированны  как  «нацизм».  Заговорщиком  в  духе  обвинения  мо¬
жет  быть  только  человек,  который  полностью  отдался  этой  цели.  Это  должен
 115

быть  человек,  который  растерял  все  остатки  имеющейся  еще  у  него  морали.  По¬
добный  человек  не  может  выступить  на  короткое  время;  личность  такого  пре¬
ступника  должна  таить  в  себе  что-то  подготавливающее  его  такому  преступле¬
нию.
 В  противоположность  тому  искаженному  портрету  Папена,  который  нарисо¬
вало  Обвинение,  его  личность  представилась  нам  здесь  со  всей  четкостью  совсем
иначе.  Перед  нами  человек,  который  по  своему  происхождению  и  воспитанию
верен  традициям  и  консервативному  образу  мышления,  человек  с  чувством  на¬
ционального  самосознания,  для  которого  само  собой  разумеющимся  фактом  яв¬
ляется  уважение  другого  человека.  Его  личное  отношение  к  Западным  соседним
странам,  его  знание  мира  с  самого  начала  исключает  то  обстоятельство,  что  он
рассматривает  все  вещи  односторонне,  под  углом  зрения  национальных  интере¬
сов.  Он  знает,  что  жизнь  требует  от  людей  взаимопонимания.  Он  знает,  что  меж¬
дународная  жизнь  строится  на  доверии  друг  к  другу,  и  что  данное  слово  надо  со¬
блюдать.
 Перед  нами  человек,  который  по  своей  глубокой  религиозности,  которой  он
всегда  придерживался  во  всех  своих  действиях,  в  силу  необходимости  должен
противостоять  доктринам  национал-социализма.  Мы  проследили  его  политичес¬
кую  карьеру  и  увидели,  что  он  придерживался  политической  линии,  основанной
на  этих  элементах  во  все  времена  своей  деятельности.
 Исходя  из  всего  своего  поведения  и  неся  полную  ответственность  за  все,  что
он  делает,  он  не  уклонился  от  поставленных  перед  ним  задач.  Если  теперь,  в  кон¬
це  концов,  мы  видим  провал  его  надежд  и  устремлений,  то  этот  провал  не  может
являться  пробным  камнем  чистоты  его  убеждений.
 Вообще,  предъявить  такому  человеку  обвинение  в  совершении  преступлений  в
том  духе,  как  они  констатированы  в  Уставе  настоящего  Трибунала,  возможно
только  на  основе  юридических  положений,  необходимых  Обвинителю  в  доказа¬
тельство  существования  заговора.  При  том  составе  преступления,  который  предъ¬
является  Папену,  даже  подобное  построение  обвинения  оказывается  несостоя¬
тельным.
 Обвинение  не  смогло  доказать,  что  Папен  когда-нибудь  имел  какое-то  отно¬
шение  к  заговору.  Этому  противоречит  действительность.  В  порядке  представле¬
ния  доказательств  со  стороны  защиты  установлены  факты,  которые  не  допускают
связи  его  личности  даже  с  идеей  того  преступления,  которое  зафиксировано  в  об¬
винительном  заключении.
 Вывод  ясен:  Франц  Папен  не  виновен  в  предъявленном  ему  обвинении!

Речь  адвоката,  доктора  Вальтера  Зимерса
в  защиту  Эрика  Редера
 Высокий  Суд!
 В  моей  защитительной  речи  по  делу  подсудимого  гросс-адмирала  Редера  я  хо¬
чу  придерживаться  при  изложении  материала  той  же  последовательности,  что  и  в
моих  книгах,  документах  и  при  предъявлении  доказательств.  Я  полагаю,  что  это
облегчит  рассмотрение  дела  в  целом.
 Редер,  которому  недавно  исполнилось  70  лет,  с  18-ти  лет,  т.е.  примерно  в  те¬
чение  полувека,  в  период,  богатый  событиями,  был  солдатом,  именно  только
солдатом  душой  и  телом.  Хотя  он  всегда  выполнял  только  свой  солдатский  долг,
Обвинение  на  этом  большом  процессе  против  национал-социализма  рассматрива¬
ет  его  не  только  как  солдата,  а  именно  как  командующего  германским  ВМФ,  но  и,
в  этом  состоит  особенность  и  решающее  обстоятельство  его  дела,  как  политичес¬
кого  деятеля,  как  политического  заговорщика  и  члена  правительства,  хотя  все  эти
три  функции  в  действительности  ему  свойственны  не  были.
 Поэтому  передо  мной  стоит  своеобразная  задача:  защищать  Редера  как  полити¬
ческого  деятеля,  хотя,  как  я  это  покажу,  его  жизненный  принцип  состоял  в  том,
чтобы  быть  совершенно  аполитичным  офицером  и  руководить  офицерским  корпу¬
сом  и  военно-морским  флотом,  которые  также  должны  были  оставаться  совер¬
шенно  аполитичными.  Если  Обвинение  обвиняет  Редера  в  таких  разнообразных  и
тяжелых  преступлениях,  то  основная  причина  этого  состоит  в  том,  что  оно  исхо¬
дит  из  совершенно  чуждых  для  германской  армии  предпосылок,  а  именно  из  идеи,
согласно  которой  адмирал  отвечает  за  ведение  внешней  политики  и  за  возникно¬
вение  войны.  Таким  образом,  я  рассмотрю  эти  предпосылки  и  покажу,  что  они  не
существовали  и  не  имели  под  собой  никакой  почвы  также  и  в  национал-
социалистическом  государстве  Гитлера.  Правда,  Гитлер  все  время  ставил  перед
народом  на  первый  план  политические  мотивы  и  пытался  воспитать  народ  в  одно¬
стороннем  политическом  духе.  Иностранным  государствам  это  известно,  и  поэто¬
му,  очевидно,  для  них  будет  неожиданным  то,  что  Гитлер  в  одном  единственном
пункте  не  проводил  этого  политического  принципа.  Гитлер  руководил  всеми  уч¬
реждениями,  организациями  и  полицейскими  учреждениями  в  соответствии  со
своими  политическими  принципами,  за  единственным  исключением  вооруженных
сил.  Вооруженные  силы,  и  в  особенности  военно-морской  флот,  долгие  годы,
включая  позднейшие  этапы  войны,  оставались  абсолютно  аполитичными,  и  в  этом
Гитлер  заверял  не  только  Редера,  но  и  обещал  то  же  самое  имперскому  президенту
Гинденбургу.  Благодаря  этому  можно  понять  тот  факт,  который  подтвердился  и  на
данном  процессе,  что  до  1944  года  ни  один  офицер  не  мог  быть  членом  партии;  на
тот  период,  когда  он  был  в  армии,  он  переставал  быть  членом  партии.
 Если  я  предпошлю  своей  речи  эти  соображения,  то  станет  ясно,  почему  Редер,
как  показывает  его  допрос,  отчужденно  и  удивленно  встретил  эти  обвинения,  ко¬
торые  в  конце  концов  были  политическими  обвинениями.  Ни  один  человек,  явля¬
ясь  солдатом  в  полном  смысле  этого  слова,  не  может  понять  того,  что  его  внезап¬
но,  вне  всякой  связи  с  его  военным  долгом,  делают  ответственным  за  действия,
которые  никогда  не  входили  в  сферу  его  деятельности.
 117

Само  собой  разумеется,  я  также  рассмотрю  и  военные  обвинения,  за  исключе¬
нием  обвинений,  касающихся  проведения  подводной  войны,  на  которых  уже,  в
интересах  унификации  материалов,  остановился  доктор  Кранцбюлер  по  делу  Ре¬
дера.  В  отношении  других  военных  обвинений  я  докажу  -  как,  например,  в  случа¬
ях  с  Норвегией  и  Грецией  —  что  все  еще  существует  противоречие  между  взгля¬
дами  на  военных  деятелей:  Редер  действовал  как  командующий  на  основе  воен¬
ных  соображений,  а  Обвинение  привлекает  его  к  ответственности  на  основе  по¬
литических  соображений,  расценивая  военную  деятельность  как  политическую.
 Первый  случай  только  что  упомянутого  противоречия  заключается  в  обвине¬
ниях,  которые  были  выдвинуты  против  Редера  уже  по  отношению  к  периоду  до
1933  года,  т.е.  перед  национал-социализмом.  Для  этого  периода  характерна  еще
та  особенность,  что  Гитлер,  как  глава  так  называемого  заговора,  с  целью  ведения
агрессивных  войн,  еще  не  господствовал  в  Германии  и,  несмотря  на  это,  уже  су¬
ществовал  общий  заговор  между  Гитлером  и  частью  подсудимых.  Это  является
тем  более  неожиданным,  что  Редер  в  тот  период  в  качестве  морского  офицера,  с
1928  года  -  в  качестве  начальника  главного  морского  штаба,  не  имел  никакого,
совершенно  никакого  отношения  к  национал-социализму,  более  того,  даже  вооб¬
ще  не  знал  Г  итлера  и  его  соратников  по  партии.  Обвинение  в  связи  с  нарушения¬
ми  Версальского  договора  включает  обвинение  в  заговоре,  хотя  эти  нарушения
осуществлялись  не  под  руководством  Гитлера,  а  под  руководством  и  с  согласия
демократических  правительств  Германии  того  периода.  Это  показывает,  что  Об¬
винение  на  данном  процессе  не  только,  как  это  подчеркивалось  во  время  войны  и
после  поражения,  хочет  осудить  национал-социализм,  но  и,  кроме  того,  широкие
круги  Германии,  которые  ничего  не  имели  общего  с  национал-социализмом  и
частично  даже  были  прямыми  противниками  национал-социализма.
 I
 1. 	Именно  поэтому  для  меня  было  так  чрезвычайно  важно  во  время  предъяв¬
ления  доказательств  по  делу  Редера  детально  рассмотреть  вопрос  о  нарушениях
Версальского  договора,  и  я  попытаюсь  это  сделать  с  разрешения  Суда.  Я  глубоко
убежден  в  том,  что  мне  это  удастся.  Мне  не  нужно  в  деталях  останавливаться  на
всех  нарушениях,  которые  здесь  рассматривались  на  основании  предъявленного
Обвинением  документа  С-32  (США-50).  Достаточно,  если  я  сошлюсь  на  большое
количество  предъявленных  мной  документов,  а  также  и  на  следующие  факты:
 Каждый  пункт  в  отдельности  был  либо  мелочью,  либо  военным  мероприяти¬
ем,  которое  исключительно,  как,  например,  зенитные  батареи  и  прочее,  основы¬
валось  на  соображениях  обороны.  Редер  прямо  признал,  что  имели  место  нару¬
шения  договора,  однако  уже  небольшой  масштаб  этих  нарушений  показал,  что
эти  мероприятия  никак  не  могли  быть  связаны  с  планами  ведения  агрессивных
воин.  Кроме  того,  я  хотел  бы  добавить  только  с  юридической  точки  зрения,  что
нарушение  договора  не  может  (йрзо  ]иге»  быть  преступлением.  Естественно,  на¬
рушение  договора  между  несколькими  народами  недопустимо  так  же,  как  и  на¬
рушение  договора  в  торговом  праве  между  частными  фирмами.  Такое  нарушение,
однако,  не  является  наказуемым  действием,  не  говоря  уже  о  преступлении.  Со¬
гласно  аргументации  Обвинения  наказуемое  действие  имеется  налицо  только  в
том  случае,  если  нарушение  было  сделано  с  преступными  намерениями,  т.е.  было
направлено,  вопреки  пакту  Келлога,  на  ведение  агрессивной  войны.  Это,  однако,
 118

не  может  утверждать  и  само  Обвинение,  и  оно  косвенно  признало  это  тем,  что  не
рассматривало  все  эти  пункты  при  перекрестном  допросе  свидетелей.
 2. 	Несколько  иначе  обстоит  дело  с  обвинением,  которое  детально  развило  Об¬
винение  только  во  время  перекрестного  допроса,  обвинением  относительно  учас¬
тия  германского  военно-морского  флота  в  строительстве  подводных  лодок  в  Гол¬
ландии.  Обвинение  при  этом  опиралось  на  книгу  капитана  1-го  ранга  Шюслера:
«Борьба  военно-морского  флота  против  Версаля»1,  а  также  на  высказывания  ис¬
торика  военно-морского  флота,  а  именно  адмирала  Асмана  в  его  записках2.
 Эти  документы  доказывают,  что  германский  военно-морской  флот  принимал
участие  в  работе  конструкторского  бюро  по  строительству  подводных  лодок  в
Голландии,  а  именно  в  фирме  «Н.Ф.  Инженерскантор  фор  Шипсбау».  Это  участие
относится  еще  к  периоду,  когда  военно-морской  флот  не  находился  под  руковод¬
ством  Редера.  Суд  вспомнит,  что  Редер  был  назначен  начальником  главного  морс¬
кого  штаба  только  1  октября  1928  г.,  в  то  время  как  участие  в  работе  голландско¬
го  конструкторского  бюро  относится  к  1923  году  и  последующему  периоду.  Я
прошу,  однако,  учесть  то,  что  ни  в  одном  случае  не  строилось  подводной  лодки
для  германского  военно-морского  флота,  и  что  в  соответствии  с  этим  германский
военно-морской  флот  также  не  купил  ни  одной  подводной  лодки  и  не  получил  ни
одной  лодки  в  свое  распоряжение.
 В  связи  с  этим  я  сошлюсь  на  Версальский  договор3  и  следующие,  в  статье  188
которого  и  в  следующих  имеются  положения  о  военно-морском  флоте.  Согласно
статье  188  Германия  взяла  на  себя  обязательство  сдать  свои  подводные  лодки  со¬
юзным  странам  или  на  слом.  Это  обязательство  было  полностью  выполнено  Гер¬
манией.  Кроме  того,  в  статье  191  дословно  сказано  следующее:  «Строительство  и
приобретение  подводных  судов,  даже  в  торговых  целях,  в  Германии  запрещено».
 Из  этого  ясного  положения  договора  вытекает,  что  участие  в  голландской  фирме
не  является  нарушением  Версальского  договора.  Согласно  статье  191  Германии
было  запрещено  только  строительство  и  приобретение  подводных  лодок,  а  если
строго  придерживаться  контекста,  только  в  Германии.  В  действительности,  однако,
также  и  для  Германии  за  границей  не  строилось  подводных  лодок.  Участие  в  дея¬
тельности  иностранного  конструкторского  бюро  по  строительству  подводных  ло¬
док  не  было  запрещено,  и  не  в  этом  состоял  смысл  Версальского  договора.  Ре¬
шающее  значение  имело  только  то,  что  Германия  не  создавала  своего  подводного
флота.  Военно-морской  флот,  однако,  имел  право  участвовать  в  деятельности  кон¬
структорского  бюро,  чтобы,  таким  образом,  быть  в  курсе  дела  в  области  современ¬
ного  строительства  подводных  лодок  и  накапливать  опыт  на  будущее  и,  тем  самым,
создавать  основу  для  строительства  подводных  лодок,  которое,  возможно,  снова
будет  разрешено  в  будущем,  подготавливая  квалифицированные  кадры4.
 Вышеупомянутые  документы,  предъявленные  Обвинением,  доказывают,  что
сконструированные  голландской  фирмой  и  построенные  за  границей  подводные
лодки  были  использованы  за  границей,  а  именно  в  Турции  и  Финляндии.
 Даже  если  защищать  ту  точку  зрения,  что  были  запрещены  также  конструк¬
торские  работы,  то  сказанное  в  пункте  1  относится  и  сюда;  конструкторские  ра¬
 1  Документ  №  156-С  (США-41).
 2  Документ  №  854-Э  (ВБ-460).
 3  Книга  документов  Редера  №  1.  Документ  №  1.  С.  1.
 4  Книги  документов  Редера  №  2.  Документ  №  2.  С.  4  (Аффидевит  Ломана  №  1.  Абзац  1).
 119

боты  охватывали  строительство  только  нескольких  подводных  лодок,  таким  об¬
разом,  их  небольшое  количество  уже  доказывает,  что  в  этом  могло  заключаться
намерение  вести  агрессивные  войны.
 3.  Даже  если  высокий  Суд  не  согласится  с  моей  вышеизложенной  аргумента¬
цией,  то,  кроме  этого,  отсутствие  агрессивных  намерений  вытекает  из  того  факта,
что  незначительные  нарушения  договора  некоторым  образом  были  компенсиро¬
ваны.  Я  позволю  себе  ссылаться  на  второй  аффидевит  Ломана5.  Из  этого  доку¬
мента  вытекает,  что  Германия,  согласно  Версальскому  договору,  имела  право  по¬
строить  8  карманных  линкоров,  построила  она  только  3  карманных  линкора;  и  да¬
лее  из  этого  вытекает,  что  она  вместо  8  крейсеров  построила  до  1935  года  только
6  крейсеров  и  вместо  32  эсминцев  или  миноносцев  только  12  эсминцев  и  ни  одно¬
го  миноносца.  Фактически,  таким  образом,  военно-морской  флот  в  отношении
действительно  важных  видов  оружия  и  как  раз  тех,  которые  можно  рассматривать
как  наступательное  оружие,  остался  далеко  позади  того  уровня,  который  был  раз¬
решен  Версальским  договором,  а  именно  так  далеко,  что  по  сравнению  с  этим
незначительные  нарушения  в  области  военно-морского  флота  вообще  не  имеют
никакого  значения.
 4.  В  соответствии  со  статьями  47  и  50  Веймарской  конституции  Германской
империи  от  11  августа  1919  г.6  имперский  президент  является  верховным  главно¬
командующим  вооруженными  силами.  Постановления  имперского  президента
вступали  в  силу  только  после  подписания  их  рейхсканцлером  или  соответствую¬
щим  имперским  министром,  т.е.  имперским  военным  министром.  Подписание
документа  означает  взятие  на  себя  ответственности.  Таким  образом,  с  точки  зре¬
ния  государственного  права,  абсолютно  ясно,  что  ответственность  лежит  на  им¬
перском  военном  министре  или  на  имперском  правительстве  и  имперском  прези¬
денте.  Правда,  правильно,  что  военно-морской  флот  до  1928  года,  т.е.  до  того,  как
Редер  стал  начальником  главного  морского  штаба,  провел  некоторые  мероприя¬
тия  без  ведома  имперского  правительства.
 Во  время  предъявления  доказательств,  однако,  выяснено,  причем  особенно  из
показаний  бывшего  имперского  министра  Зеверинга,  что  с  того  момента,  когда
Редер  стал  начальником  Главного  морского  штаба,  вопреки  утверждениям  Обви¬
нения,  больше  не  проводилось  никаких  тайных  мероприятий.  Зеверинг  подтвер¬
дил,  что  кабинет  Мюллера  -  Штреземана  -  Зеверинга  на  заседании  от  18  октября
1928  г.  путем  допроса  Редера,  в  качестве  начальника  главного  морского  штаба,  и
Гейе,  в  качестве  начальника  штаба  сухопутных  сил,  составил  себе  картину  тай¬
ных  мероприятий  вооруженных  сил.
 Как  Редер,  так  и  Гейе,  после  того,  как  они  дали  разъяснения  кабинету,  обяза¬
лись,  в  соответствии  с  цитированными  выше  параграфами  имперской  конститу¬
ции,  в  будущем  не  проводить  мероприятий  без  ведома  имперского  военного  ми¬
нистра  или  кабинета.  Одновременно  парламентский  кабинет  констатировал,  что
тайные  мероприятия,  относящиеся  к  периоду  до  Редера,  представляли  собой  ма¬
ловажные  действия,  и  кабинет,  вслед  за  этим,  взял  на  себя  всю  ответственность.
Если,  однако,  кабинет,  в  соответствии  с  конституцией,  взял  на  себя  ответствен¬
ность,  то  это  с  юридической  и  государственно-правовой  точки  зрения  следует
 5  Книга  документов  Редера  №  1.  Документ  №  8  (Аффидевит  Ломана  №  2.  С.  30).
 6  Там  же.  Документ  №  3.  С.  9-10.
 120

расценивать  как  факты,  которые  оправдывают  Редера  как  начальника  Главного
морского  штаба  и  освобождают  его  от  ответственности.  Поэтому  является  недо¬
пустимым  подвергать  подсудимого  судебному  преследованию  за  действия,  ответ¬
ственность  за  которые  взял  на  себя  кабинет.
 Образ  действий  кабинета  на  заседании  кабинета  от  18  октября  1928  г.  показы¬
вает,  однако,  что  в  основе  всех  этих  действий  не  могло  лежать  преступного  наме¬
рения  вести  агрессивные  войны.  Обвинение  также  не  будет  утверждать,  что  такие
люди,  как  Штреземан,  Мюллер  и  Зеверинг  имели  намерение  вести  агрессивные
войны,  а  должно  будет  поверить  Зеверингу  относительно  того,  что  Штреземан,
Мюллер  и  он  только  ввиду  того  взяли  на  себя  ответственность  за  эти  нарушения,
что  в  основе  этих  нарушений  была  заложена  исключительно  мысль  об  обороне.
 Необходимо  также  поверить  Зеверингу,  что  мысли  об  обороне  были  вполне
обоснованными,  так  как  в  20-х  годах  в  действительности  существовала  опасность
того,  что  Германия  подвергнется  нападению,  например,  со  стороны  Польши,  и  то¬
гда  не  будет  больше  в  состоянии  обороняться  теми  незначительными  вооруженны¬
ми  силами,  которые  были  предусмотрены  Версальским  договором;  опасность,  ко¬
торая  была  особенно  сильной  во  время  инцидентов  на  границе  Польши  с  Восточ¬
ной  Пруссией  и  Силезией,  когда  все  попытки  Штреземана  и  Мюллера  добиться
выполнения  обещания  других  держав  разоружиться  оказались  безуспешными.
 Насколько  тяжелым  было  положение  Германии  и  насколько  справедливыми
были  оборонительные  мероприятия,  признал  судья  Джексон  в  своей  вступительной
речи.  Он,  буквально,  сказал  следующее:  «Возможно,  что  Германия  в  двадцатых  и
тридцатых  годах  находилась  перед  двумя  чрезвычайно  трудными  задачами,  зада¬
чами,  которые  оправдывали  самые  смелые  мероприятия,  однако,  не  войны».
 Я  не  собираюсь  заходить  слишком  далеко,  даже  так  далеко,  как  судья  Джек¬
сон,  однако  я  считаю,  что  рассмотренные  мероприятия  ВМФ,  очевидно,  покры¬
ваются  его  собственным  аргументом  о  «самых  смелых  мероприятиях».
 Представитель  английского  Обвинения  мистер  Эльвин  Джонс  во  время  пере¬
крестного  допроса  сделал  попытку  доказать,  что  Редер  не  выполнил  обещание,
данное  им  на  заседании  кабинета  18.10.1929  г.,  а  именно  потому,  что  Зеверинг,
согласно  его  показаниям,  не  был  информирован  о  строительстве  малых  подвод¬
ных  лодок  за  границей  для  Турции  и  Финляндии.  Этому  выводу  следует  противо¬
поставить  два  соображения:
 а)  Зеверинг  во  время  своего  допроса  не  помнил  больше  о  деталях,  а  помнил
лишь  только  о  принципах  и  решающих  вопросах  и  должен  был,  кроме  этого,  ес¬
тественно,  полагаться  в  отношении  деталей  на  соответствующего  министра.
 б)  Согласно  показаниям  Зеверинга  18  октября  1928  г.  был  исключительный
случай,  когда  начальник  главного  морского  штаба  появился  на  заседании  всего
кабинета.  Редер,  как  начальник  главного  морского  штаба,  не  был  обязан  докла¬
дывать  всем  членам  кабинета,  а  в  соответствии  с  конституцией  был  только  обязан
информировать  имперского  военного  министра.  Это  Редер  и  делал.  Что,  в  свою
очередь,  имперский  военный  министр  сообщал  остальным  членам  кабинета  и
рейхстагу,  не  только  не  известно  Редеру,  но  и  не  относится  к  сфере  его  ответст¬
венности.  Ответственность  за  это  несут  имперский  военный  министр  и  кабинет.
 В  заключение  я  хочу  указать  еще  и  на  следующее.  Если  представители  Обвине¬
ния,  несмотря  на  все  это,  хотят  увидеть  в  нарушениях  Версальского  договора  со  сто¬
 121

роны  военно-морского  флота  агрессивные  намерения,  то  ответственность  за  это  не¬
сет  социал-демократическое  или  демократическое  правительство  того  времени.
 Таким  образом,  в  этом  пункте  Обвинение  оказывается  совершенно  несостоя¬
тельным,  так  как  привлечение  к  ответственности  правительства  того  времени  за
намерения  вести  агрессивные  войны  означало  бы  приведение  обвинения  в  этом
пункте  к  абсурду.
 5.  Нарушение  договора  в  период  с  1933  года  до  германо-английского  морского
соглашения  1935  года  дают  также  аналогичную  фактическую  и  юридическую
картину.  В  этот  период,  продолжавшийся  примерно  два  года,  не  имело  места  зна¬
чительное  увеличение  вооружения  военно-морского  флота.  Единственное  обви¬
нение,  которое  было  выдвинуто  в  этой  связи  и  не  может  быть  подвергнуто  дис¬
куссии,  это  предъявленный  во  время  перекрестного  допроса  доклад  флотского
интенданта  Тиле7.  Согласно  этому  докладу,  в  марте  1935  г.,  т.е.  за  несколько  ме¬
сяцев  до  морского  соглашения,  было  внесено  изменение  в  планы  строительства
кораблей  «Шарнгорса»  и  «Гнейзенау»,  а  именно,  их  водоизмещение  было  увели¬
чено  до  27  тысяч  тонн,  хотя  формально  в  этот  период  и  в  течение  последующих
трех  месяцев  еще  действовало  положение  Версальского  договора,  предусматри¬
вавшее  водоизмещение  в  10  тысяч  тонн,  в  противоположность  морскому  согла¬
шению  от  1935  года,  предусматривавшему  водоизмещение  в  35  тысяч  тонн.
 При  этом  я  прошу  учесть,  что  Германия  в  марте  1935  г.  могла  рассчитывать  на
то,  что  в  скором  времени  будет  заключено  германо-английское  соглашение,  в  то
время  как  между  планированием  линкора  и  спуском  его  на  воду  проходит  значи¬
тельно  больший  период,  который  исчисляется  не  месяцами,  а  годами.
 В  действительности  «Шарнгорст»  и  «Гнейзенау»  были  спущены  на  воду  только
через  3-4  года  после  заключения  морского  соглашения,  а  именно  в  1938-1939  годах8.
 Остальные  события,  упомянутые  Обвинением,  представляют  собой,  опять-
таки,  мелочи,  например,  розыски  четырех  или  пяти  торговых  судов  (а  не  строи¬
тельство  их,  как  это  утверждает  Обвинение)9,  или  строительство  пяти  торпедных
катеров  по  40  тонн10,  которые  были  построены  по  техническим  причинам  вместо
12  миноносцев  по  200  тонн.  Обвинение  не  может  серьезно  выводить  из  этого  ка¬
кие-либо  тяжелые  обвинения,  к  тому  же  рассмотренные  здесь  отклонения  от  Вер¬
сальского  договора  были  также  известны  техническим  кругам  за  границей  или,
как  правильно  выразился  свидетель  Шульте-Ментинг,  были  «открытой  тайной».
 6.  Теперь  я  перейду  к  решающему  юридическому  соображению  относительно
всех  событий  до  лета  1935  года.  Для  договоров,  заключаемых  между  государст¬
вами,  действительно  то  же  право,  что  и  для  торговли  любой  страны:  нарушения
договора  рассматриваются  как  компенсирование  и  ликвидирование,  если  заклю¬
чается  новый  договор.  Этим  новым  договором  в  данном  случае  являлось  «Герма¬
но-английское  морское  соглашение»  от  18  июня  1935  г.11  Это  морское  соглаше¬
ние  представляет  собой  полный  отход  от  Версальского  договора,  причем  как  в
отношении  больших  кораблей,  так  и  в  отношении  подводных  лодок.  То,  что  было
разрешено  Германии  этим  соглашением,  позволяет  определить,  насколько  исче¬
 7  Документ  №  8554)  (ВБ-461).
 *  Книга  документов  Редера  №  1.  Документ  №  2  (Аффидевит  Ломана.  Пункт  4.  С.  8).
 9  Документ  №  166-С  (США-48).
 10  Документ  №  041-С  (США-47).
 11  Книга  документов  Редера  №  1.  Документ  №  11.  С.  59.
 122

зающе  малыми  были  нарушения  Версальского  договора,  которые  имели  место  до
этого  и  не  были  зафиксированы  в  договорах.  Вместо  крейсеров  водоизмещением
до  10  тысяч  тонн,  было  разрешено  строить  линкоры  до  35  тысяч  тонн  и  вместо
запрещения  строить  подводные  лодки,  был  введен  паритет  в  тоннаже  подводного
флота.  При  этом  Германия  не  ставила  никаких  далеко  идущих  требований,  на¬
оборот,  правительство  Его  Величества  в  Соединенном  Королевстве  в  ясной  фор¬
ме  согласилось  в  упомянутом  документе  с  германским  предложением  «как  с
чрезвычайно  важным  вкладом  в  ограничение  морского  вооружения  в  будущем».
 Это  соглашение  между  Англией  и  Германией  завершило  в  фактическом  и
юридическом  смысле  дебаты  о  Версальском  договоре,  поскольку  оно  касается
военно-морского  флота.  Это  морское  соглашение  в  свое  время  приветствовала
как  германская,  так  и  английская  сторона.  Морское  соглашение  от  17  июня  1937
г.  было  дополнено  новым  соглашением12.  Обвинение,  в  доказательство  того,  что
военно-морской  флот  снова  нарушил  и  морское  соглашение  в  агрессивных  целях,
выдвинуло  два  обвинения:
 1. 	В  соглашении  от  1937  года  оба  договорившихся  правительства  дали  обяза¬
тельство  взаимно  обмениваться  информацией,  а  именно:  ежегодно  в  течение  пер¬
вых  четырех  месяцев  каждого  календарного  года,  причем  в  деталях,  программы
строительства.  Согласно  документу  №  23  (США-49)  военно-морской  флот  нару¬
шил  это  обязательство  в  том  отношении,  что  дал  преуменьшенные  сведения  от¬
носительно  водоизмещения  и  осадки  обоих  линкоров,  строившихся  в  то  время  -
«Бисмарка»  и  «Тирпица»,  в  начале  1938  года,  а  именно:  35  ООО  тонн  вместо
41  700  тонн.  Факт  этого  нарушения  договора  был  открыто  признан  Редером.  Од¬
нако  и  здесь  речь  идет  не  о  таком  значительном  нарушении,  как  это  утверждает
Обвинение,  т.е.  не  о  таком  нарушении,  которое  может  послужить  основанием  для
аргументации  относительно  преступных  намерений.
 Будет  вполне  достаточно,  если  я  сошлюсь  на  те  показания  директора  по  строи¬
тельству  судов  д-ра  Зюхтинга,  которые  являются  показаниями  специалиста,  и  по¬
этому  вполне  убедительны13.  Увеличение  тоннажа,  которое  требовалось  военно-
морским  силам  от  строителей  судов,  преследовало  лишь  одну  мысль  -  повысить
степень  бронирования  линкоров,  распределение  переборок  должно  было  произ¬
водиться  таким  образом,  чтобы  линкоры  были  непотопляемыми  в  такой  степени,
в  какой  это  только  было  возможно.  Эта  мысль  преследовала  лишь  оборонитель¬
ные  цели,  как  это  упоминает  д-р  Зюхтинг,  эта  мысль  в  действительности  доказала
свою  состоятельность  при  атаке  и  гибели  линкора  «Бисмарк».  Если  в  данном  слу¬
чае  речь  идет,  таким  образом,  об  оборонительных  намерениях,  то  из  этого  нару¬
шения  договора  нельзя  еще  сделать  вывода  о  существовании  агрессивных  планов.
 В  юридическом  отношении  сюда  присовокупляется  также  то  обстоятельство,
что  в  морском  соглашении  от  1937  года  договаривающимся  правительствам  в  ст.ст.
24,  25,  26  было  разрешено  при  определенных  условиях  отклоняться  от  отдельных
пунктов  соглашения,  в  частности  от  ограничения  тоннажа  линкоров,  если  другие
морские  державы  будут  строить  или  приобретать  более  крупные  линкоры.  Это
предположение,  высказанное  в  ст.  25,  претворилось  в  жизнь;  нарушение  договора
состоит  лишь  в  том,  что  хотя  военно-морские  силы  и  имели  право  строить  более
 12  Книга  документов  Редера  №  1.  Документ  №  14.  С.  81  и  сл.
 13  Там  же.  С.  94.
 123

крупные  линкоры,  они  должны  были  сообщить  Англии,  что  Германия  хочет  в  дан¬
ном  случае  использовать  свое  право.  Так  что  в  данном  случае  имеется  лишь  нару¬
шение  обязательства  обмениваться  сообщениями.  Насколько  это  мероприятие  бы¬
ло  незначительно,  доказывает  факт  изменения  германо-английского  морского  со¬
глашения  на  основании  Лондонского  протокола  от  30  июня  1938  г.14
 Уже  31  марта  1938  г.,  т.е.  шесть  недель  спустя  после  даты,  обозначенной  в  до¬
кументе  Ц-23  (США-49),  Англия  со  своей  стороны  сообщила,  согласно  Лондон¬
скому  протоколу  от  30  июня  1938  г.,  что  она  должна  использовать  право,  соглас¬
но  ст.  25,  и  сделала  предложения  увеличить  тоннаж  линкоров  с  35  тыс.  до  45  тыс.
тонн.  Это  соглашение  было  подписано  между  обеими  странами  30  июня  1938  г.,
таким  образом,  нарушение  договора,  стало  иллюзорным.
 2. 	Второе  обвинение  было  предъявлено  представителем  американского  обви¬
нения  во  время  перекрестного  допроса.  Это  сделанные  адмиралом  Ассманом  ис¬
торические  записи15.  На  стр.  15  он  говорит  о  том,  что  Германия  в  области  строи¬
тельства  подводных  лодок  держалась,  по  крайней  мере,  границ  германо-анг¬
лийского  имперского  соглашения;  до  1938  года  могли  быть  предусмотрены  55
подводных  лодок;  в  действительности  же  было  изготовлено  или  находилось  на
строительстве  118.  Эти  заявления  Ассмана  на  самом  деле  являются  неправиль¬
ными.  В  действительности  Германия  в  области  строительства  подводных  лодок
держалась  положения  германо-английского  морского  соглашения.  В  морском  со¬
глашении  от  1935  года  Германия,  несмотря  на  заверения  в  равноправии,  добро¬
вольно  ограничилась  45,  но  за  ней  было  составлено  право  повысить  с  помощью
дружественного  соглашения  с  Англией  это  процентное  число  в  любое  время.
 Процесс  представления  доказательств  выявил16,  что  в  декабре  1938  г.  между
британским  адмиралом  лордом  Канингхэмом  и  гросс-адмиралом  Редером  состоя¬
лись  соответствующие  переговоры,  во  время  которых  правительство  Его  Величе¬
ства  одобрило  повышение  количества  подводных  лодок  до  100  %.  Во  время  пред¬
ставления  доказательств  было  неясно,  была  ли  оформлена  эта  договоренность
письменным  порядком,  как  это  следовало  предполагать.  За  это  время  я  мог  кон¬
статировать,  что  был  предъявлен  какой-то  документ,  имеется  в  виду  как  раз  толь¬
ко  что  упомянутый  документ  Ассмана17  ,где  упоминается  это  письмо  от  18  января
1939  г.  В  заключение  я  хотел  бы  сказать,  что  упомянутое  Ассманом  число  -  55
подводных  лодок  соответствует  первой  процентной  ставке  (45  %),  а  число  -  118
подводных  лодок,  соответствует  второй  процентной  ставке  (100  %),  таким  обра¬
зом,  как  Ассман,  так  и  обвинение,  заблуждаются  в  этом  случае;  в  действительнос¬
ти  не  имеется  вообще  никакого  нарушения  морского  соглашения  в  вопросе  о  под¬
водных  лодках.
 II
 Сейчас  я  перехожу  к  обвинению  гросс-адмирала  Редера  в  том,  что  он  якобы
принимал  участие  в  заговоре  для  ведения  агрессивных  войн,  и  что  он,  в  частнос¬
ти,  поддерживал  Гитлера  и  национал-социализм,  несмотря  на  то,  что  должен  был
знать,  что  Гитлер  с  самого  начала  имел  планы  вести  агрессивные  войны.
 14  Книга  документов  Редера  №  1.  Документ  №  16.  С.  97.
 ь  Документы:  Д-854,  ДВ-460.
 16  Письменные  показания  Редера  и  Шульте-Ментинга.
 17  Докумен  №  854-Э.  С.  169  (продолжение  страницы  61).
 124

1.  Почему  Редер  пришел  к  Гитлеру,  мог  ли  он  или  должен  был  он  в  то  время
предполагать,  что  у  Гитлера  были  агрессивные  намерения?
 Как  я  уже  упомянул,  было  доказано,  что  Редер  до  1933  года  не  имел  ничего
общего  ни  с  национал-социализмом,  ни  с  Гитлером,  он  не  знал  работников  пар¬
тии.  Он  познакомился  с  Гитлером  2  февраля  1933  г.,  когда  в  числе  других  коман¬
дующих  был  представлен  Гитлеру  бароном  Гаммерштейном.  У  Редера,  как  на¬
чальника  морского  руководства,  был  лишь  один  начальник,  а  именно,  рейхспре¬
зидент  Гинденбург,  который,  согласно  конституции  и  воинскому  закону,  был  вер¬
ховным  главнокомандующим  всех  военно-вооруженных  сил.  Гинденбург  как
рейхспрезидент  назначил  Гитлера  рейхсканцлером,  после  этого  непроизвольно
между  Гитлером  и  вооруженными  силами  установилась  связь.  Так  что  о  каком-
нибудь  решении  со  стороны  Редера  не  могло  быть  и  речи.  Будучи  подчиненным
Гинденбурга,  он  должен  был  как  солдат  примиряться  с  любым  политическим  ре¬
шением,  которое  принимал  Гинденбург  как  рейхспрезидент.  Основное  положе¬
ние,  предусмотренное  конституцией,  в  вооруженных  силах  не  изменилось  ни  в
коей  мере,  после  того  как  к  власти  пришел  Гитлер18.
 Редер,  будучи  начальником  морского  руководства,  не  принимал  никакого  уча¬
стия  при  вынесении  этого  политического  решения,  т.е.  так  же,  как  и  в  прошлом,
когда  он  не  принимал  никакого  участия  в  назначении  на  пост  рейхсканцлера
Мюллера  от  социал-демократической  партии  или  Брюнинга  от  партии  центра.
 У  Редера  не  было  никакого  повода  оставить  свой  пост  в  связи  с  вынесением
этого  внутриполитического  решения.  Гитлер  во  время  первого  совещания  от  2
февраля  1933  г.,  а  также  на  совещании  по  поводу  первого  доклада  о  положении  в
военно-морских  силах,  состоявшегося  в  тот  же  месяц,  заявил  военным  лидерам,
что  в  военно-вооруженные  силы  никаких  изменений  внесено  не  будет,  и  что  воо¬
руженные  силы  и  впредь  должны  будут  остаться,  согласно  конституции,  аполи¬
тичными.  Во  время  доклада  по  морским  делам,  как  это  было  подтверждено  в  сви¬
детельских  показаниях  Редера  и  Шульте-Ментинга,  Гитлер  развивал  свои  мысли
относительно  необходимости  мирной  политики.  Он  заявил,  что  для  этого  необхо¬
димо,  несмотря  на  желаемый  им  мирный  пересмотр  Версальского  договора,  прий¬
ти  к  разумному  договорному  соглашению  с  Англией  о  строительстве  военно-
морских  сил  в  связи  с  общими  ограничениями  морских  вооружений.  Во  время
этой  беседы  Гитлер  дал  ясно  почувствовать,  что  он  не  будет  устраивать  никаких
гонок  в  вооружении  военно-морских  сил,  и  что  дальнейшее  строительство  воен¬
но-морского  флота  должно  производиться  лишь  с  дружественного  согласия  Анг¬
лии.  Это  была  мысль,  которая  полностью  соответствовала  основному  мировоз¬
зрению  Редера  и  всего  военно-морского  флота.  Было  бы  совершенно  невозможно
при  таком  положении  вещей,  чтобы  Редер  пошел  к  своему  непосредственному
начальнику  Гинденбургу  и  заявил,  что  он  не  может  больше  руководить  военно-
морскими  силами  из-за  Гитлера.
 И  вот  Обвинение,  конечно,  думает,  что  тогдашние  руководящие  деятели  в
Германии  знали  из  книги  Гитлера  «Моя  Борьба»  о  действительных  намерениях
Гитлера.  Обвинение  приводило  в  качестве  доказательства  различные  цитаты  из
пропагандистской  книги  Гитлера  за  1924  год,  частично  вырывая  эти  цитаты  из
общего  контекста.  Эти  аргументы  обвинения  являются  неправильными  потому,
 18  Книга  документов  Редера  №  1.  Документы  №  3  и  №  4.  С.  9.
 125

что  Гитлер  написал  эту  книгу  как  частное  лицо,  как  член  партии,  руководствовав¬
шийся  оппозиционными  соображениями.  Также  и  на  этом  процессе  многократно
указывалось,  что  высказывания  членов  заграничных  партий  являются  не  относя¬
щимися  к  делу,  даже  в  том  случае,  если  эти  иностранцы  носят  громкие  имена  и,
если  они  впоследствии,  подобно  Гитлеру,  заняли  в  правительстве  определенный
пост.  Редер,  как  любой  другой,  мог  рассчитывать  на  то,  что  Гитлер  в  качестве  им¬
перского  канцлера  не  будет  проводить  все  те  партийные  доктрины,  которые  он  не¬
сколько  лет  тому  назад  выдвинул  из  чисто  оппозиционных  соображений,  тем  более
после  того,  как  высказывания  Гитлера  в  военной  области  противоречили  этим  бо¬
лее  ранним  идеям  партии.  Для  военно-морского  флота,  помимо  этого,  всегда  ре¬
шающим  было  отношение  к  Англии,  и  как  раз  в  этой  связи  Гитлер  заявил  в  своей
книге  «Моя  борьба»  на  стр.  154  следующее:  «Для  такой  политики  в  Европе  сущест¬
вовал  лишь  только  один  единственный  союзник:  Англия»19.
 Кроме  того,  нужно  возразить  против  того,  что  представленные  Обвинением  ци¬
таты  все  были  взяты  из  издания  за  1933  год,  и  что  генеральный  секретариат,  не¬
смотря  на  усиленные  попытки  раздобыть  более  ранние  издания,  в  частности,  пер¬
вое  издание  за  1925  год  и  1927  год,  не  достиг  успеха  в  этом.  Известно,  что  Гитлер
сам  в  более  поздние  годы  изменил  свою  книгу  во  многих  местах  и  по  различным
пунктам,  поэтому  цитаты  из  издания  за  1933  год  не  могу  быть  положены  в  основу.
 1. 	Мог  ли  Редер  в  последующие  годы  узнать,  что  Гитлер  хочет  отклониться  от
описанного  основного  принципа  политики  взаимопонимания  с  Англией  и  может
ли  Обвинение  приводить  аргументы  для  доказательства  того,  что  Редер  мог  бы
отказаться  от  дальнейшего  сотрудничества  на  каком-либо  этапе  до  1939  года?
 Я  придерживаюсь  той  точки  зрения,  что  на  этот  вопрос  нужно  ответить  отри¬
цательно  и  что  необходимость  дачи  отрицательного  ответа  вытекает  из  сопостав¬
ления  различных  фактов,  которые  приводились  Обвинением  и  защитой  в  рамках
представления  доказательств.
 а) 	2-го  августа  1934  г.  умер  Гинденбург,  и  представитель  Обвинения  вменяет
Редеру  в  вину,  что  он  после  этого  принес  присягу  и,  в  частности,  что  он  в  этой
присяге  заменил  Родину  фюрером20.
 Это  обстоятельство  было  достаточно  разъяснено  во  время  представления  дока¬
зательств.  Мне  нужно  лишь  только  указать  на  то,  что  Обвинение  ошиблось  в  сво¬
ем  утверждении,  оно  само  предъявило  документ  Д-481,  из  которого  следует,  что
Гитлер  требовал  принесения  присяги  солдатами  вооруженных  сил.  В  этом  доку¬
менте  речь  идет  о  законе,  который  был  подписан  Гитлером,  Фриком  и  Бломбер-
гом.  В  соответствии  с  этим  ясно,  что  не  Редер  давал  присягу  Гитлеру  вместо  Ро¬
дины,  а  что  Гитлер  потребовал,  чтобы  эту  присягу  все  солдаты  произносили  ему
как  верховному  главнокомандующему  вооруженными  силами.  До  того,  как  было
высказано  требование  о  принесении  этой  присяги,  умело  выдуманной  Г  итлером  и
ставшей  впоследствии  столь  роковой,  Редер  не  был  осведомлен  о  ней  и  не  знал
текста  этой  присяги;  ему  просто  приказали  явиться  в  имперскую  канцелярию  без
того,  чтобы  он  знал,  о  чем  идет  речь.
 19  Книга  документов  Редера  №  2.  Документ  №  20.  С.  119.
 20  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке  от  15.01.1946  г.  С.  2710.
 126

Вопрос  о  том,  какую  присягу  приносит  солдат,  является  опять-таки  политичес¬
ким  вопросом,  вопросом  законодательства,  на  который  Редер,  как  солдат  и  глав¬
нокомандующий  военно-морским  флотом,  не  имел  никакого  влияния.
 б) 	Обвинение  вменяет  Редеру  в  вину,  что  он  был  осведомлен  о  многочислен¬
ных  политических  решениях,  и  что  он  в  качестве  главнокомандующего  военно-
морским  флотом  проводил  стратегическое  планирование  и  делал  приготовления  в
связи  с  этими  политическим  мероприятиями.  Речь  идет  о  выходе  Германии  из
состава  Лиги  Наций  14  октября  1933  г.,  об  оккупации  Рейнской  области  7  марта
1936  г.,  о  присоединении  Австрии  к  империи  в  марте  1938  г.,  о  включении  Судей¬
ской  области  в  состав  империи  осенью  1938  г.  и  о  создании  протектората  Богемия
и  Моравия  в  марте  1939  г.
 В  основном  речь  идет  о  приводящихся  в  примечании  документах,  которые  я  в
этой  связи  буду  рассматривать  все  вместе21.
 Для  всех  этих  решений  характерно  то,  что  Редер  в  политическом  отношении
не  принимал  участия  ни  в  одном  из  этих  решений.  К  Редеру  никогда  предвари¬
тельно  не  обращались  с  запросом,  и  он  в  качестве  главнокомандующего  военно-
морским  флотом  не  обладал  правом  принимать  участие  в  подобных  решениях.
Редер  не  сделал  ничего  другого,  кроме  того,  что  принимал  эти  документы  и  со¬
общения,  а  затем  отдавал  те  распоряжения,  которые  необходимо  было  преду¬
смотрительно  отдать  с  военной  точки  зрения  на  случай,  если  должны  были  воз¬
никнуть  военные  осложнения.  Совершенно  непонятно,  как  можно  вменять  в  вину
главнокомандующему  одной  из  составных  частей  вооруженных  сил  Германии,
что  он  проводил  стратегическую  подготовку  на  случай  политических  осложне¬
ний.  Мне  кажется,  что  во  всем  мире  существует  одно  и  то  же  положение,  заклю¬
чающееся  в  том,  что  адмирал  не  принимает  участия  в  политических  решениях,  но
что  он  обязан  проводить  предусмотрительно  определенную  подготовку,  если  го¬
сударственное  руководство  приняло  соответствующие  политические  решения.
Здесь,  опять-таки,  речь  идет  об  упомянутом  мною  разногласии,  связанном  с  оцен¬
кой  должности  военного  главнокомандующего,  которую  Обвинение  рассматрива¬
ет  как  политическую,  в  то  время  как  в  действительности  речь  идет  о  чисто  воен¬
ной  должности.  Не  может  быть  сомнения,  что  в  то  же  время  военные  командова¬
ния  иностранных  держав,  которые  приняли  соответствующие  политические  ре¬
шения  или  которые  были  заинтересованы  в  принятии  определенных  политичес¬
ких  решений,  также  предусмотрительно  осуществляли  военное  планирование.
 Являлись  ли  эти  политические  решения  Гитлера  преступлением  или  лишь
только  нарушением  международного  права,  об  этом  не  мог  судить  военный  глав¬
нокомандующий,  особенно  в  том  случае,  если  он  никогда  не  привлекался  для  со¬
вещания.  Ни  выход  Германии  из  состава  Лиги  Нации  вследствие  неудавшейся
попытки  разоружения  всех  держав  в  духе  Версальского  договора,  ни  оккупация
Судетской  области,  ни  создание  протектората  Богемия  и  Моравия  не  могут  яв¬
ляться  для  непричастного  к  этим  актам  главнокомандующего  военно-морским
флотом  преступными  действиями,  предусматриваемыми  Обвинением.  Безуслов¬
но,  эти  действия  являлись  отклонениями  от  Версальского  договора.  Но  даже  сам
Главный  Обвинитель  от  Великобритании  сэр  Хардли  Шоу  кросс  заявил  4  декабря
 21  В  основном  речь  идет  о  следующих  документах:  №  140-С  (УС-51)  от  25.10.1933  г.,  №  159-С  (УС-54)
от  02.03.1936  г.,  №  194-С  (УС-55)  от  06.03.1936  г.,  №  175-С  (УС-69)  от  24.06.1937  г.,  №  388-Р5  (УС-26)  от
20.05.1938  г.,  №  136-С  (УС-104)  от  21.10.1938  г.
 127

1945  г.  в  этом  Трибунале,  что  «некоторые  возражения  против  Версальского  дого¬
вора,  может  быть,  были  обоснованными».
 И  даже  судья  Джексон,  как  выше  цитируется,  заявил,  что  для  ревизии  Вер¬
сальского  договора  могли  быть  оправданны  все  самые  смелые  мероприятия,  но
только  не  война.
 В  действительности,  все  эти  упомянутые  мероприятия  со  стороны  Германии
были  проведены  без  войны.  Следовательно,  они  попадают  под  рубрику  тех  меро¬
приятий,  которые  Судья  Джексон  рассматривает  как  обоснованные,  тем  более,
что  заграница  в  молчании  терпела  все  эти  мероприятия  и  заключала  даже  согла¬
шения,  как,  например,  в  случае  с  включением  Судетской  области  в  состав  импе¬
рии,  а  именно  Мюнхенское  соглашение  от  сентября  1938  г.,  или  заключало  со¬
глашение  с  данной  страной,  как  в  случае  с  Австрией.  Если  Обвинение  в  случае  с
Австрией  и  с  созданием  протектората  Богемия  и  Моравия,  объективно  рассуждая,
безусловно,  по  праву,  указывает  на  то,  что  Гитлер  применил  при  этом  весьма  со¬
мнительные  и,  может  быть,  даже  подсудные  средства,  то  все  это  не  имеет  для
главнокомандующего  военно-морским  флотом  никакого  значения,  так  как  уста¬
новлено,  что  он  не  был  осведомлен  об  этих  действиях,  уже  не  говоря  об  упомяну¬
тых  средствах,  которые  были  применены.  В  частности,  известно,  что  Редер  не
узнал  ни  о  подробностях  относительно  присоединения  Австрии,  ни  о  перегово¬
рах,  которые  привели  к  соглашению  с  президентом  Гаха.  Он  не  был  осведомлен  о
переговорах  с  Гаха,  а  также  о  той  угрозе,  которая  была  высказана  относительно
бомбардировки  Праги,  причем  я  при  этом  ссылаюсь  на  показания  свидетелей  Ре¬
дера  и  Шульте-Ментинга.  Для  Редера,  следовательно,  все  эти  мероприятия  и  до¬
говоры  были  допустимы  с  точки  зрения  международного  права  и  были  такими
договорами,  которые  не  побуждают  к  вмешательству  или  к  тому,  чтобы  обра¬
титься  с  запросом  к  Гитлеру,  уже  не  говоря  о  том,  что  военный  главнокомандую¬
щий  вообще  не  обладает  таким  правом.
 Кроме  того,  если  бы  возникли  соответствующие  осложнения,  то  с  военной
точки  зрения  дело  шло  лишь  только  об  операциях  на  суше,  что  вытекает  исклю¬
чительно  из  географического  положения  данных  стран.  Невозможно,  чтобы  во¬
обще  непричастный  к  данный  делам  главнокомандующий  военно-морским  фло¬
том  интересовался  вещами,  которые  не  имеют  отношения  к  подготовке  военно-
морского  флота.  Припомните  случай  с  Чехословакией,  в  связи  с  которым  в  доку¬
менте  ПС-388  лишь  только  указывается  военно-морскому  флоту,  что  он  будет
участвовать  в  операциях  сухопутного  флота  путем  введения  в  действие  дунай¬
ской  флотилии,  которая  с  этой  целью  будет  подчиняться  главнокомандующему
сухопутными  силами;  это  была  флотилия,  состоявшая  из  маленьких  судов  и,  если
я  правильно  припоминаю,  из  немногих  канонерок.
 в)  Затем  я  в  целях  приведения  аргументов  цитирую  в  этой  связи  слова  сэра
Хардли  Шоукросса  от  4  декабря  1945  г.  относительно  германо-польского  пакта  о
ненападении  от  1934  года:  «Гитлер,  заключая  это  соглашение,  убедил  очень  мно¬
гих  людей,  что  его  намерения  действительно  были  мирными»22.  В  соответствии  с
этим  и  Редер  должен  был  быть  убежден  в  том  же.
 г)  Правильно,  что  Редер  принадлежал  к  созданному  в  феврале  1938  г.  тайному  со¬
вету  министров.  Но  также  правильным  является  доказанный,  между  тем,  факт,  что
 22  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  631.
 128

тайный  совет  министров  представлял  собой  настоящий  фарс,  поэтому  излишне  обсу¬
ждать  этот  пункт,  которому  Обвинение  придавало  сначала  такое  большое  значение.
 д)  Таким  же  образом  было  опровергнуто  утверждение  Обвинения  о  том,  что
Редер  являлся  членом  правительства  и  имперским  министром.  Упомянутое  ут¬
верждение  Обвинения  было  с  самого  начала  непонятным.  Из  представленного
Обвинением  документа  ПС-2098  следует  с  абсолютной  ясностью  лишь  то,  что
главнокомандующий  сухопутными  силами  фон  Браухич  и  главнокомандующий
военно-морским  флотом  Редер  «приравниваются  к  рангу  имперских  министров».
Тем  самым  доказано,  что  Редер  не  являлся  министром,  а  лишь  только  по  сообра¬
жениям  этикета  уравнивался  в  ранге  с  имперским  министром.  Из  этого  следует,
что  Редер,  на  основании  этого  указа  Гитлера,  не  получил  никакой  политической
задачи,  как  думает  Обвинение.  К  тому  же,  получается,  что  он,  на  основании  этого
указа,  не  получил  даже  права  по  собственному  желанию  принимать  участия  в  за¬
седаниях  кабинета  министров,  а  что  он,  как  пишет  в  упомянутом  документе  Гит¬
лер,  мог  присутствовать  на  упомянутых  заседаниях  лишь  «согласно  моему  распо¬
ряжению».  Это  означает  не  что  иное,  как  то,  что  Редер  мог  привлекаться  к  засе¬
даниям  кабинета  министров  согласно  распоряжению  Гитлера  тогда,  когда  на  за¬
седании  кабинета  министров  обсуждались  военно-морские  технические  вопросы.
В  действительности  этот  гипотетический  случай,  предусматривающий  аполитич¬
ное  участие,  не  имел  места.
 е)  Точно  также  нельзя  рассматривать  принадлежность  к  имперскому  совету
обороны  на  основании  документа  ПС-2194  как  изобличающее  обстоятельство.  С
одной  стороны,  речь  идет,  как  следует  из  текста,  лишь  только  о  «мероприятиях  по
подготовке  обороны  империи»,  следовательно,  здесь  не  говорится  о  политичес¬
кой  деятельности,  которая  не  имела  чего-либо  общего  с  агрессивными  войнами  в
политическом  смысле23.
 Кроме  того,  Редер,  вопреки  утверждению  Обвинения,  вовсе  не  принадлежал,
на  основании  более  позднего  указа  фюрера  от  13  августа  1939  г.24,  к  созданному
Совету  Министров  по  вопросам  обороны  империи,  именно  потому,  что  он  не  яв¬
лялся  министром.  С  другой  стороны,  и  другие  страны  создавали  Советы  по  обо¬
роне  империи  или  комитеты  по  обороне  империи.  Я  напоминаю  об  известном
факте,  заключающемся  в  том,  что  при  Британском  правительстве  уже  задолго  до
Первой  мировой  войны  существовал  комитет  обороны  империи23,  который  имел
большее  значение,  чем  соответствующий  институт  в  Германии.
 ж)  В  качестве  последнего  отдельного  момента  я  хочу  указать  на  то  обстоятель¬
ство,  что  утверждение  Обвинения,  что  Редер  являлся  членом  партии,  не  обоснова¬
но.  Редер,  хотя  и  получил  от  Г  итлера  золотой  почетный  значок,  но  этот  акт  не  яв¬
лялся  ничем  иным,  как  актом  вручения  ордера,  и  не  мог  означать  ничего  другого,
потому  что  солдат  не  может  принадлежать  к  партии.  Это  следует  совершенно  не¬
двусмысленно  из  параграфа  36-го  Закона  о  военной  службе,  согласно  которому
солдаты  не  должны  заниматься  политической  деятельностью  и  согласно  которому
им  запрещается  быть  членами  какого-либо  политического  общества26.
 21  Закон  об  обороне  от  04.09.1938  г.
 24  Документ  №  2018-Р5.
 ь  Например,  при  Балькуре  и  Черчилле.
 26  Книга  документов  Редера  №  1.  Документ  №  4.  С.  12.
 129

По  остальным  вопросам  я  ссылаюсь  на  представленные  доказательства,  из  ко¬
торых  с  достаточной  ясностью  следует,  что  Редер  никогда  не  поддерживал  связи
с  партией,  что  он,  напротив,  очень  часто  имел  разногласия  с  партийными  кругами
и  не  признавался  заядлым  национал-социалистами  из-за  его  позиции  по  полити¬
ческим  и  церковным  вопросам;  его  личность  вызывала  у  Геббельса,  например,
такие  же  ассоциации,  какие  вызывал  вид  красного  флага.  Да  это  и  не  является  чу¬
дом,  потому  что  Редер,  с  одной  стороны,  все  время  препятствовал  тому,  чтобы
партия  приобрела  какое-либо  влияние  на  офицерский  корпус  военно-морского
флота,  и,  с  другой  стороны,  он,  в  противоположность  партии,  широко  поддержи¬
вал  церковь  и  заботился  о  том,  чтобы  в  основе  духовного  воспитания  моряков
лежали  христианские  принципы.  Я  осмелюсь  в  связи  с  этим  сослаться  на  типич¬
ное  для  национал-социализма  заявление  Бормана:  «Национал-социалистские  и
христианские  идеи  не  совместимы»27.
 В  вышеупомянутом  документе  Борман,  как  довольно  часто  и  в  ряде  других  до¬
кументов,  резко  высказывался  против  христианства,  провозглашая  обскурантские
идеи,  так  сильно  пропагандировал  искоренение  христианских  идей,  что  эта  пози¬
ция  партии  с  достаточной  ясностью  доказывает,  что  Редер,  как  убежденный  хрис¬
тианин,  никогда  не  смог  бы  поддерживать  отношения  с  партией28.
 з) 	Я  уже  изложил,  что  Гитлер  в  1933  году  заявил,  что  основа  его  политики  бу¬
дет  заключаться  в  том,  чтобы  мирным  путем  опять  превратить  Германию  в  нор¬
мальное  и  сильное  государство,  и  что  для  мирного  развития  необходимо  обяза¬
тельно  признать  господствующее  положение  Англии  и  договориться  с  ней  о  раз¬
мере  германского  флота,  и,  по  возможности,  даже  заключить  союз.  Эти  мысли
совпадали  с  основной  позицией  Редера,  которую  последний  подробно  изложил  во
время  его  допроса.
 В  задачи  моей  защиты  входит  разобрать  сейчас  вопрос,  когда  и  расстался  ли  во¬
обще  Гитлер  с  этой  основной  мыслью.  Во  всяком  случае,  по  отношению  к  Редеру
Гитлер  всегда  подчеркивал  эту  мысль  как  основную,  и  доказывал  ее  на  действиях.
Все  время  возвращающая,  она  проходит  красной  нитью  через  все  годы,  вплоть  до
начала  войны.  Претворение  в  жизнь  этой  мысли  привело  к  германо-английскому
морскому  соглашению  в  1935  году,  к  заключению  второго  германо-английского
морского  договора  в  1937  году  и  к  лондонскому  протоколу  от  30  июня  1938  г.  по
вопросу  о  линкорах.  Таким  образом,  в  течение  всех  лет  господствовала  одна  идея  в
области  расширения  германского  флота,  эта  идея  заключалась  в  том,  чтобы  быть
единым  с  Англией,  признавать  преимущественное  положение  Англии  и  избегать
всяких  разногласий,  которые  могли  бы  привести  к  разрыву  с  ней.
 Позднее,  когда  все  ознакомились  со  всеми  документами  и  всеми  фактами,  ко¬
торые  были  доказаны  на  этом  процессе,  может  быть,  можно  было  утверждать,  что
Гитлер  какое-то  время,  вероятно,  в  1938  году,  изменил  свои  собственные  мысли  и
стал  тем  самым  виновным  в  трагической  судьбе  Германии.  Но  для  оценки  предъ¬
явленных  Редеру  обвинений  не  имеет  решающего  значения  то,  что  следует  при¬
знать  задним  числом,  при  знании  всех  фактов,  объективно  правильным.  Решаю¬
щим  является  лишь  одно  обстоятельство:  узнал  ли  Редер  об  этой  измене  Гитлера
 27  Книга  документов  Редера  №  6.  Документ  №  121.  С.  524.
 28  Книга  документов  Редера  №  6.  Документ  №  126.  С.  545  (Аффидевит  Ронненберга,  который  также  ука¬
зывает  на  аналогичные  обстоятельства,  в  частности,  на  прежние  христианские  принципы  Редера  и  на  то,  что
Борман  был  ярко  выраженным  противником  христианства  и  церкви).
 130

своим  собственным  идеям,  и  мог  ли  он  вообще  знать  о  них.  Как  извесшо,  этого
не  случилось.  Редер  не  мог  предполагать,  я  уже  не  говорю  знать,  что  Г  итлер  ко¬
гда-нибудь  изменит  своим  политическим  идеям,  которые  он  неоднократно  под¬
черкивал  и  верность  которым  он  доказывал,  вызвав  тем  самым  ужасную  опас¬
ность  Второй  мировой  войны.  Редер  не  мог  предполагать  и  знать,  что  Гитлер  в
последнее  время  перед  началом  войны  говорил  ему  не  то,  что  думал,  причем  го¬
ворил  он  не  так,  как  действовал.  Как  раз  в  области  военно-морского  флота  отно¬
сительно  медленное  расширение  и  укрепление  германских  военно-морских  сил
показывало,  что  Гитлер  хотел  остаться  верным  только  что  описанным  идеям.
Нельзя  было  усмотреть  изменения  позиции  Гитлера  в  этом  вопросе,  такое  изме¬
нение  имело  бы  своим  последствием  то,  что  он  стал  бы  значительно  интенсивнее
укреплять  и  развивать  военно-морские  силы,  что  он  и  делал.  Тогда  бы  он  должен
был,  по  крайней  мере,  использовать  все  возможности,  которые  предоставлялись
ему  после  заключения  германо-английского  морского  соглашения.  По  морскому
соглашению  в  тоннах  германский  флот  мог  равняться  420  595  тонн29.  В  действи¬
тельности  эти  размеры  не  были  достигнуты.  Даже  в  вопросе  с  линкорами  Герма¬
ния  не  до  конца  использовала  все  возможности  морского  соглашения.  В  связи  с
этим  в  первый  год  войны  и  при  оккупации  Норвегии  линкоры  «Бисмарк»  и  «Тир-
пиц»  не  находились  в  распоряжении  германских  войск:  «Бисмарк»  был  закончен
лишь  в  августе  1940  г.,  а  «Тирпиц»  в  1941  году30.
 По  Морскому  соглашению  Германия  могла  иметь  одинаковый  с  Англией  тон¬
наж  подводных  лодок.  В  действительности  же  строительство  подводных  лодок
было  так  мало  интенсировано,  что  Германия  к  началу  войны  в  1939  году,  как  это
показал  процесс  представления  доказательств,  имела  в  своем  распоряжении  лишь
минимальное  количество  подводных  лодок,  способных  совершать  атлантические
плавания.  Число  их  равнялось  26.  Далее,  согласно  документу  Л-79  (США-27),  в
конце  мая  1939  г.  ничто  не  изменилось  в  программе  строительства  судов.
 Все  это  должно  было  пробудить  у  главнокомандующего  военно-морским  фло¬
том  с  его  точки  зрения  и  в  его  специальной  области  твердую  веру  в  то,  что  Гитлер
будет  придерживаться  своей  основной  линии  -  не  допустить  войны.
 Эта  твердая  вера  Редера  в  самом  широком  масштабе  подкреплялась  поведени¬
ем  иностранных  государств;  этот  момент  также  не  лишен  значения.
 Уинстон  Черчилль  в  1935  году  в  своей  книге  «Великие  современники»  писал:
«Невозможно  дать  справедливую  оценку  какой-либо  личности,  принадлежащей
общественной  жизни,  которая  при  этом  достигла  величайших  размеров  личности
Адольфа  Гитлера,  прежде,  чем  перед  нами  не  будет  всего  жизненного  труда  этого
человека....  Мы  не  можем  сказать,  явится  ли  Гитлер  тем  человеком,  который  еще
раз  развяжет  мировую  войну,  от  которой  погибнет  цивилизация,  или  он  войдет  в
историю  как  человек,  который  восстановил  честь,  миролюбие  великой  Герман¬
ской  нации  и  ввел  ее  в  первые  ряды  европейской  семьи  народов  сильной,  жизне¬
радостной,  готовой  на  помощь  другим»31.
 Годом  позднее,  на  олимпийских  играх  в  Берлине  в  1946  году  появились  пред¬
ставители  иностранных  государств,  которые  приветствовали  Гитлера  таким  обра¬
зом,  что  многим  скептически  настроенным  немцам  это  одобрение,  даже  можно
 29  Книга  документов  Редера  №  1.  Документ  №  8.  С.  41  (Письменные  показания  Ломана).
 30  Там  же.  Документ  №  2.  С.  8.
 31  Книга  документов  Редера  №  2.  Документ  №  18.  С.  107.
 131

сказать,  восторг  был  непонятен.  В  последующее  время  самые  крупные  иностран¬
ные  политики  и  члены  правительств  посещали  Гитлера,  находили  с  ним  общий
язык;  осенью  1938  года  с  Чемберленом  и  Галификсом  было  достигнуто  соглаше¬
ние,  которое  сильно  укрепило  позиции  Гитлера.  Гитлер  пытался  тем  самым  дока¬
зать  немцам,  как  правильны  были  все  его  действия,  так  как  они  были  признаны
иностранными  государствами.  Нельзя  переоценить  значения  программного  заяв¬
ления,  которое  сделали  Чемберлен  и  Гитлер  в  Мюнхене  30  сентября  1938  г.  В
этой  связи  я  хотел  бы  процитировать  из  этого  документа  два  первых,  самых  важ¬
ных  предложения:  «Сегодня  у  нас  состоялась  еще  одна  беседа,  и  мы  пришли  к
единому  мнению,  что  вопрос  англо-германских  отношений  имеет  для  наших  двух
стран  и  для  всей  Европы  перворешающее  значение.  Мы  рассматриваем  подпи¬
санное  вчера  соглашение  и  германо-английский  морской  договор  как  символ,  вы¬
ражающий  желание  наших  народов  никогда  не  вести  войну  друг  с  другом»32.
 Мне  кажется,  что  этой  цитаты  вполне  достаточно.  Сейчас  я  хотел  бы  спросить:
можно  ли  требовать,  чтобы  гросс-адмирал,  который  никогда  не  был  политиком  и
был  всегда  лишь  солдатом,  был  более  дальнозорким  в  оценке  Гитлера,  чем  вели¬
кие  британские  государственные  деятели  Чемберлен  и  Черчилль?
 Мне  кажется,  что  сама  постановка  вопроса  заключает  в  себе  отрицательный  ответ.
 Обвинение  может  серьезно  противопоставить  этим  многочисленным  точкам
зрения  только  небольшое  число  документов,  которые  говорят  о  том,  что  Редер
знал  об  агрессивных  планах  Гитлера.  Обвинение,  правда,  предъявило  бесконеч¬
ное  число  документов,  указав  при  этом,  что  Редер  или  руководство  военно-
морскими  силами,  или  штаб  военно-морских  сил  получали  экземпляры  этих  до¬
кументов.  При  большом  количестве  документов  Обвинение  не  могло  привести
ничего  другого,  кроме  того  факта,  что  Редер  получал  экземпляры,  в  то  время  как
деловой  связи  не  существовало,  и  относительно  которой  Обвинение  здесь  также
ничего  не  утверждало.  Само  собой  разумеется,  что  никаких  чудес  в  том  нет,  что
военные  документы,  в  целях  поддержания  единства,  шли  ко  всем  частям  воору¬
женных  сил,  если  даже  в  том  или  ином  случае  отдельные  части  вооруженных  сил
не  принимали  никакого  участия.  Действительно  уличающими  из  всех  этих  доку¬
ментов  по  делу  Редера  могут  быть  лишь  4  документа,  которые  были  охарактери¬
зованы  Обвинением  в  силу  их  значимости  как  ключевые.  Имеются  в  виду  четыре
речи  Гитлера  перед  главнокомандующими  от  5  ноября  1937  г.,  23  мая  1939  г.,  22
августа  1939  г.,  23  ноября  1939  г.33
 Обвинение  утверждает,  что  из  всех  этих  речей  вытекает  факт  участия  в  заго¬
воре,  и  что  из  этих  речей  совершенно  ясно  видно,  что  Гитлер  хотел  вести  агрес¬
сивные  войны.  По  этой  причине  я  хотел  бы  подробно  остановиться  на  каждом
документе  и  показать,  почему  они  не  могут  повлиять  на  правильность  представ¬
ленной  мной  картины.
 Без  сомнения,  эти  ключевые  документы  имеют  самое  важное  значение  для
констатации  задним  числом  того  факта,  какие  мысли  были  у  Гитлера,  поскольку
они  представляют  собой  высказанные  Гитлером  мнения.  Несмотря  на  большое
количество  захваченных  материалов,  не  имеется  письменных  записей  Гитлера.
Вначале  подкупает  мысль  о  том,  что  содержание  должно  быть  истинным,  по¬
 12  Книга  документов  Редера  №  2.  Документ  №  23.  С.  127-128.
 31  Смотри  документы:  №  386-Р5  (США-25),  №  79-Ь  (США-27),  №  98-Р5  (США-29),  №  1014-Р5  (США-
30),  №789-Р5  (США-23).
 132

скольку  там  идет  речь  о  разногласиях  во  мнениях,  которые  высказывались  не¬
большим  кругом  лиц,  перед  которыми  Гитлер,  естественно,  более  широко  рас¬
крывал  свои  намерения,  чем  в  своих  публичных  речах.  Я  признаю  всю  ценность
документов,  но,  несмотря  на  это,  мне  все-таки  кажется,  что  Обвинение  переоце¬
нивает  значение  этих  четырех  документов.  Конечно,  в  определенной  мере  эти  до¬
кументы  представляют  собой  ключевые  документы,  поскольку  они  дают  нам
возможность  познать  Г  итлера  с  психологической  точки  зрения  и  понять  его  мето¬
ды.  Однако  эти  документы  не  дают  нам  ключа  для  раскрытия  истинных  его  пла¬
нов.  Они  также  не  дают  никаких  масштабов  для  определения  выводов,  которые
должен  был  бы  сделать  слушатель  этих  документов  в  том  направлении.  Вначале  я
хотел  бы  предварительно  разобрать  некоторые  общие  пункты,  которые  в  равной
мере  относятся  ко  всем  этим  четырем  документам.  Все  эти  пункты  дают  ограни¬
чение  доказательной  деятельности  этих  документов,  переоцененных  Обвинением.
 Пункт  А.  Ни  одна  из  этих  речей  не  была  записана  стенографически.  Значит,
мы  не  располагаем  подлинным  содержанием  ни  одной  из  речей.  Соответственно
этому  Хоссбах  в  записи  о  5-м  ноября  1937  г.  правильно  избрал  косвенную  речь,
так  же,  как  генерал-адмирал  Бем  в  своей  записи  речи  о  22-м  августа  1939  г.34
 Удивительно  и  не  совсем  корректно  Шмундт  в  записи  о  23-м  марте  1939  г.  из¬
брал  прямую  речь,  хотя  эта  запись  и  не  является  точной  стенограммой,  но  он  был
осторожным  и  вначале  заявил,  что  высказывания  Гитлера  переданы  «по  смыслу».
Самые  слабые  документы,  а  именно  обе  редакции  речи  от  22  августа  1939  г.35,
написаны  в  прямой  речи,  и  составители  этих  документов,  имена  которых  нам  не¬
известны,  даже  не  посчитали  нужным  сделать  такую  оговорку,  которую  делал
Шмундт.  Как  бы  то  ни  было,  при  рассмотрении  этих  документов  следует  исхо¬
дить  из  того,  что  в  данном  случае  не  имело  место  дословное  изложение,  и  что  по¬
этому  составители  документа  и,  в  частности,  от  того,  делало  ли,  и  если  делало,  то
какие  записи,  это  лицо  во  время  речи,  и  когда  оно  сделало  эту  запись.  В  этой  свя¬
зи  кажется  важным,  что  адъютант  Хоссбах  сделал  свою  запись  только  спустя  5
дней,  а  именно  10  ноября,  как  показывает  документ  ПС-386,  в  то  время  как  речь
была  произнесена  5  ноября.  В  записях  Шмундта  вообще  отсутствует  дата  состав¬
ления,  так  же,  как  в  обоих  документах  обвинения  от  22  августа  1939  г.
 В  последних  документах  нет  вообще  никакой  подписи,  так  что  нельзя  даже
сказать,  кто  вообще  несет  ответственность  за  эту  запись.  То  же  самое  относится  к
документу  о  речи  23  ноября  1939  г.,  где  так  много  формальных  ошибок,  и  напра¬
шивается  столь  много  сомнений  относительно  доказательной  ценности  и  досто¬
верности  документа.
 По-другому  дело  обстоит  с  документом  Вема36,  который  в  своем  аффидевите
под  присягой  заверяет,  что  он  записывал  речи  Гитлера  во  время  ее  произнесения,
а  особенно  важные  места  заносил  дословно,  и  который  далее  заверяет,  что  он  в
тот  же  вечер  окончательно  отредактировал  запись  в  том  варианте,  как  она  предъ¬
явлена.  Если  во  всех  этих  документах  нет  дословного  текста,  то  совершенно  ясно,
как  важно,  чтобы  было,  по  крайней  мере,  точно  установлено,  что  запись  произво¬
дилась  одновременно  с  речью  или  в  тот  же  самый  день  после  произнесения  речи,
а  не  так,  как  в  случае  с  Хоссбахом,  пять  дней  спустя.  Даже  при  наличии  прекрас¬
 14  Книга  документов  Редера  №  2.  Документ  №  27.  С.  144  и  след.
 15  Документы:  №  1014-Р5  и  №  798-Р5.
 16  Книга  документов  Редера.  Документ  №  129.
 133

ной  памяти  самый  лучший  адъютант,  которому  ежедневно  приходится  иметь  дело
с  новыми  лицами  и  новыми  делами,  не  может  пять  дней  спустя  сделать  абсолют¬
но  точную  запись  речи.
 Пункт  Б.  Также  важен  пункт  второй,  а  именно  тот  факт,  что  в  противополож¬
ность  прочим  военным  документам,  здесь  речь  идет  не  об  официальных  письмах  с
указанием  адресатов,  т.е.  не  о  таких  документах,  которые  поступали  дополнитель¬
но  к  заинтересованным  лицам.  То,  что  документы  не  дошли  до  Редера,  было  уста¬
новлено  во  время  представления  доказательств  им  и  свидетелем  Шульте-Ментинг,
если,  сверх  того,  учесть,  что  на  этих  документах  не  были  обозначены  адресаты.  Но
как  раз  это  кажется  мне  особенно  значительным.  Прослушав  один  раз  речь,  а,  как
известно,  Гитлер  говорил  чрезвычайно  быстро,  слушатель  не  в  состоянии  делать
какие-либо  выводы,  как  если  бы  он  имел  протокол  этой  речи,  на  основании  кото¬
рого  он  дополнительно  мог  бы  еще  раз  возобновить  ее  в  своей  памяти.  Мы,  позна¬
комившиеся  с  этими  речами  в  письменной  форме  на  этом  процессе,  все  время  об¬
ращения  к  их  тексту,  который  у  нас  имеется  под  руками,  естественно,  восприни¬
маем  отдельные  слова  и  выражения  значительно  серьезнее,  чем  если  бы  мы  это
могли  делать  во  время  быстро  произносившейся  речи.  Кроме  того,  все  мы  сейчас
склонны  воспринимать  отдельные  высказывания  как  значительно  более  важные,  с
теперешней  точки  зрения,  и  благодаря  большим  познаниям  мы  можем  лучше  оце¬
нить  все  события,  так  как  в  качестве  документов  мы  располагаем  не  одной  речью,
а  также  дополнительно  всеми  многочисленными  документами,  показывающими
историческое  развитие.  При  обсуждении  этих  документов  необходимо  не  упускать
из  виду  то  обстоятельство,  как  различно  реагируют  на  каждое  сказанное  слово  от¬
дельные  слушатели  и  как  часто,  уже  несколько  часов  спустя,  отчеты  различных
слушателей  уже  сильно  отличаются  друг  от  друга.
 Пункт  С.  Обвинение  усматривает  в  этих  речах  Гитлера  основу  заговора  и
представляет  это  таким  образом,  будто  бы  Гитлер  по  этому  поводу  совещался  с
главнокомандующими,  и  затем  пришел  вместе  с  ними  к  определенному  плану
заговора  и  определенному  решению.  Обвинение  должно  это  утверждать,  так  как
именно  в  этом  заложена  основа  заговора,  о  котором  можно  говорить  лишь  в  том
случае,  если  составляется  какой-либо  совместный  план.
 В  действительности  же  не  собиралось  никакой  влиятельной  группы  нацистов,
как  говорит  Обвинение,  с  тем,  чтобы  изучить  положение  и  принять  решение,  а,
скорее,  было  одностороннее  выступление  Гитлера,  после  которого  не  было  ника¬
кой  дискуссии  и  никакого  обсуждения.  Не  было  принято  также  никакого  реше¬
ния,  Гитлер,  скорее,  говорил  в  общих  чертах  о  возможностях  дальнейшего  разви¬
тия  событий37.  Если  вообще  можно  говорить  о  решении,  то  здесь  речь  шла  только
о  решении  самого  Гитлера.  Все  это  противоречит  настоящему  заговору.  Вообще,
у  меня  сложилось  впечатление,  что  Обвинение  в  отношении  заговора  с  целью  ве¬
дения  агрессивных  войн  создало  себе  абсолютно  ложную  картину  о  действитель¬
ных  взаимоотношениях  в  национал-социалистском  государстве.  Оно,  по  моему
мнению,  недооценивает  сущности  диктатуры,  и  действительно  трудно  понять  не¬
вероятную  диктаторскую  власть  Гитлера,  если  самому  не  прожить  в  течение  це¬
лых  двенадцати  лет  в  Германии  и  не  наблюдать  за  ее  развитием  с  самых  первых
дней,  вплоть  до  того  момента,  когда  она  превратилась  в  диктатуру,  действовав¬
 37  См.:  Документ  Хоссбаха.
 134

шую  при  помощи  ужасного,  жестокого  и  недостойного  человека  террора.  Такой
диктатор,  как  Гитлер,  имевший,  сверх  того,  со  всей  очевидностью  невероятную
захватывающую  силу  внушения,  не  являлся  президентом  парламентского  прави¬
тельства.  У  меня  сложилось  впечатление,  что  Обвинение,  при  оценке  общего  по¬
ложения,  никогда  не  могло  полностью  освободиться  от  идей  парламентского  пра¬
вительства  и  никогда  не  учитывало  бескомпромиссную  работу  диктатора.
 Насколько  сущность  Гитлера  противоречит  идее  заговора  между  ним  и  члена¬
ми  кабинета  или  между  ним  и  главнокомандующими,  выявилось  в  ходе  процесса
при  допросе  многочисленных  свидетелей.  С  очевидностью  это  было  доказано  по¬
казаниями  крупного  шведского  промышленника  Далеруса,  который,  благодаря
хорошим  и  одновременно  обширным  отношениям  с  Англией  и  Германией,  мог
составить  себе  с  течением  времени  объективную  картину  отношений  Англии  и
Германии,  и  который  с  особой  отчетливостью  распознал  разницу  между  парла¬
ментским  британским  правительством  и  германской  диктатурой  Г  итлера  во  время
его  переговоров  с  Чемберленом  и  Галифаксом,  с  одной  стороны,  и  Гитлером  и
Герингом,  с  другой  стороны.  Из  показаний  Далеруса  вытекает  со  всей  убедитель¬
ностью,  что  между  этими  двумя  системами  существовало  непреодолимое  разли¬
чие.  Когда  он  говорил  с  Чемберленом  и  Галифаксом,  то,  само  собой  разумеется,
перед  окончательным  принятием  решения  произошло  совещание  с  кабинетом.
Напротив,  когда  Далерус  в  ночь  с  26  на  27  августа  1939  г.38  имел  решающее  со¬
вещание  с  Гитлером,  на  котором  присутствовал  только  Геринг,  Гитлер  сделал  ему
немедленно  шесть  предложений,  не  говоря  ни  одного  слова  ни  с  одним  членом
кабинета  и  ни  с  одним  военным  главнокомандующим,  даже  не  совещаясь  с  Ге¬
рингом,  который  молча  присутствовал  при  этом.  Кроме  того,  эти  предложения
точно  не  совпадали  с  тем,  что  он  незадолго  до  этого  заявил  сэру  Кевиллю  Гендер-
сону.  Более  сильного  аргумента  против  заговора  с  главнокомандующими  или
членами  кабинета  не  может  быть,  разве  что  факт,  добавленный  свидетелем  Дале-
русом  о  том,  что  Геринг  в  продолжение  этих  двух  с  половиной  часов  не  решился
сказать  ни  одного  слова,  и  что  было  унизительно  видеть,  какую  покорность  тре¬
бовал  Гитлер  от  Геринга  как  от  своего  ближайшего  сотрудника39.
 Пункт  Д.  Все  эти  речи  Гитлера  полны  противоречий.  Вследствие  подобных
противоречий  теряется  ясность  мыслей,  и  они  отнимают  у  отдельных  выхвачен¬
ных  мыслей  их  значение.  Если  читаешь  документы  полностью,  то  видишь  все  эти
противоречия,  на  которые  указывал  свидетель,  адмирал  Шульте-Ментинг  во  вре¬
мя  допроса  и  во  время  перекрестного  допроса.  Именно  эти  противоречия  и  часто
нелогичные  мысли  снижают  доказательную  ценность  таких  документов.  Следует
понять,  что  для  военного  адъютанта,  например  Хоссбаха  или  Шмундта,  очень
трудно  записывать  неясные  и  полные  противоречий  мысли.  А  далее  необходимо
понять,  что  в  таком  случае  военный  адъютант  склонен  внести  в  них  возможную
ясность,  и,  тем  самым,  он  поддается  искушению  преподнести  в  более  сильной
форме  понятые  им  мысли,  чем  они  в  действительности  были  изложены  в  речи.  К
этому  еще  добавляется  очень  меткое  замечание  Редера,  который  указывает  не
только  на  противоречия,  но  и  на  чрезвычайно  пылкую  фантазию  Гитлера  и,  в  этой
связи,  он  назвал  его  «мастером  блефа»40.
 38  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  6122  и  др..
 39  Книга  документов  Редера  №2.  Документ  №23.  С.  127-128.
 40  Книга  документов  Редера  №  2.  Документ  №  23.  С.  127-128  /«  «  «  «  «  9654.
 135

Сверх  того,  в  подобных  речах  Гитлер  преследовал  определенную  тенденцию,
он  преследовал  определенную  цель,  а  именно  произвести  особый  эффект  на  всех
или  отдельных  слушателей,  либо  сознательно  преувеличивая,  либо  преднамерен¬
но  представляя  вещи  безобидными,  смотря  по  тому,  какую  цель  он  имел  в  виду.
 Гитлер  говорил  соответственно  моменту.  Как  говорит  Шульте-Ментинг,  он  не
придерживался  своего  конспекта.  Он  думал  вслух  и  хотел  захватить  слушателей,
но  не  хотел,  чтобы  его  поймали  на  слове41.  Я  думаю,  что  со  мной  согласятся,  что
подобная  привычка  и  такие  речи,  в  которых  слова  подчеркивались,  соответствен¬
но,  цели,  не  могли  служить  абсолютно  твердой  опорой  для  суждения  о  действи¬
тельном  мнении  Гитлера  в  данный  момент.  Сверх  того,  еще  одно  мнение,  касав¬
шееся  этих  документов:
 Пункт  Е.  После  речи  23  мая  1939  г.  («Малый  Шмундт»)  Редер  имел  с  Гитле¬
ром  беседу  с  глазу  на  глаз  и  обратил  его  внимание  на  противоречия,  содержав¬
шиеся  в  этой  речи,  и,  с  другой  стороны,  на  противоречие  к  тому,  что  было  сказа¬
но  ему  Гитлером,  а  именно,  что  он  при  всех  обстоятельствах  урегулирует  кон¬
фликт  с  Польшей  мирным  путем.  Гитлер  успокоил  Редера  на  этот  счет  и  сказал
ему,  что  в  политическом  смысле  эти  вещи  находятся  крепко  в  его  руках.  Так  зая¬
вил  свидетель  Шульте-Ментинг42  и  добавил,  что  Гитлер  успокоил  Редера,  приве¬
дя  в  пример  противоречие  между  речами  от  23  мая  1939  г.  и  его  прочими  заявле¬
ниями.  Он  заявил  ему,  что  у  него  (Гитлера)  имеется  три  рода  тайн:  первое  -  бесе¬
да  с  глазу  на  глаз;  второе  -  мысли,  которые  он,  Гитлер,  оставляет  при  себе,  и
третье  -  мысли,  которые  он  сам  не  додумывает  до  конца.
 Мне  кажется,  что  подобного  рода  мышление  Гитлера  лучше  всего  показывает,
как  мало  в  конечном  итоге  можно  было  положиться  на  те  слова,  которые  Г  итлер
высказывал  в  узком  или  широком  кругу.  Вследствие  этого,  мне  кажется  совер¬
шенно  понятным,  когда  Редер  в  своих  размышлениях  не  придерживался  ни  об¬
щих  речей  Гитлера,  ни  обсуждавшейся  здесь  речи  Гитлера  перед  главнокоман¬
дующими,  а  ссылался  исключительно  на  то,  что  сказал  ему  Гитлер  наедине.  В
этом  отношении  показания  Шульте-Ментинга,  Баха  и  Альбрехта43  единодушно
доказывают,  что  Гитлер  неоднократно  в  1939  году  настойчиво  заверял  Редера  в
личной  беседе,  что  дело  не  дойдет  до  войны,  и  это  он  делал  всегда,  когда  Редер
по  каким-либо  причинам  был  полон  сомнений  и  обращал  внимание  на  опасности.
 Итак,  суммируя,  я  считаю,  что  могу  сказать,  что  так  называемые  основные  до¬
кументы  чрезвычайно  интересны  для  психологической  оценки  Гитлера,  но  пред¬
ставляют  собой  очень  условную  и  слабую  ценность  для  доказательства  дейст¬
вительных  намерений  Гитлера.  Нельзя  предполагать,  что  Редер  руководствовался
тенденциозными  и  целеустремленными,  объясняемыми  моментом,  речами  Гитле¬
ра  перед  главнокомандующими,  но,  скорее,  он  опирался  исключительно  на  то,  в
чем  его  заверял  Гитлер  в  интимной  беседе,  и  на  то,  что  эти  заверения  до  лета  1939
года,  до  начала  войны,  полностью  соответствовали  фактам  и  действиям  Гитлера,
а  именно  четырем  морским  соглашениям  и  соглашению  в  Мюнхене.  Совершенно
понятно,  что  Редер  не  позволял  поколебать  себя  в  своем  принципиальном  взгляде
этими,  определенно  сомнительными  речами  перед  главнокомандующими,  а  твер¬
 41  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке  от  22.05.1946  г.  С.  10006.
 42  Там  же.  С.  9996.
 43  Там  же.  С.  9996  (Аффидевит  генерал-адмирала  Бема).  Дело  №  1291  (Аффидевит  генерал-адмирала
Альбрехта).  Дело  №  128.
 136

до  верил  в  то,  что  Гитлер  его  не  обманет.  Если  мы  теперь  узнаем,  что  Гитлер,  в
конечном  счете,  все-таки  обманул  Редера  в  своих  беседах  с  глазу  на  глаз,  и  на  ос¬
новании  своих  специальных,  вышеупомянутых  тайн,  второй  и  третей  степени,  то
из  этого  нельзя  сделать  заключения  о  вине  Редера,  но  можно  прийти  к  выводу  о
вине  Гитлера.  При  наличии  обширного  доказательного  материала  нельзя  также
усматривать  в  этом  намерение  Редера  вести  агрессивную  войну,  которое  будто  бы
имелось  у  него  в  1938-1939  годах  и  которое  само  по  себе  противоречит  междуна¬
родному  праву,  но  в  этом  следует  усматривать  противоречащее  международному
праву  намерение  Гитлера  вести  агрессивную  войну.
 III
 После  того,  как  я  в  общих  чертах  рассмотрел  основные  документы,  я,  с  разре¬
шения  Трибунала,  изложу  несколько  пунктов  к  одному  документу,  который  Об¬
винение  использует  все  время  для  доказательства  существования  заговора.
 а. 	Документ  Хоссбаха  (беседа  5  ноября  1937  г.  в  имперской  канцелярии)44.
 Нельзя  не  признать  сомнительность  положений  этого  документа,  а  эти  поло¬
жения  неоднократно  цитировались  Обвинением.  В  противоположность  этому,
при  рассмотрении  данного  документа  необходимо  учесть,  что  Геринг  и  Редер
единогласно  заявили,  что  Гитлер  предварительно  объявил  о  том,  что  будет  гово¬
рить  с  определенной  целью.
 Геринг  был  недоволен  мероприятиями  фельдмаршала  фон  Бломберга  и  в  осо¬
бенности  генерал-полковника  фон  Фрича,  главнокомандующего  сухопутными
силами,  и  находил,  что  вооружение  войск  происходит  слишком  медленно.  По¬
этому  Гитлер  намеренно  преувеличивал  факт,  о  котором  было  известно  Герингу  и
Редеру,  так  что  совершенно  понятно,  когда  эта  речь  обеспокоила  Нейрата,  не
имевшего  никакого  понятия  об  этой  тенденции.  Интересно,  что,  по  всей  вероят¬
ности,  Гитлер  не  достиг  того,  чего  хотел,  так  как  оба  последних  абзаца  документа
говорят  о  том,  что  Бломберг  и  Фрич  в  известной  степени  распознали  намерения
Гитлера  и  не  давали  обманывать  себя  такими  преувеличениями.  Хотя  Гитлер  в
подобных  случаях  и  не  допускал  никаких  дискуссий,  тем  не  менее,  Бломберг  и
Фрич  вмешались  в  это  дело  и  указали  на  необходимость  того,  чтобы  Англия  и
Франция  не  выступили  в  качестве  противников  Германии.  Бломберг  обосновал
свой  протест,  а  Фрич  в  предпоследнем  абзаце  документа  высказал  свое  скептиче¬
ское  отношение  к  словам  Гитлера,  еще  более  ясно  указав  на  то,  что  в  таком  слу¬
чае  он  не  может  поехать  в  отпуск  за  границу,  который  у  него  начинается  10  нояб¬
ря.  Далее,  характерно,  что  Гитлер  возразил  на  это  и,  в  противоположность  своим
прежним  словам,  заявил,  что  он  убежден  в  невмешательстве  Англии  и  поэтому  не
верит  в  военное  выступление  Франции  против  Германии.  Неустойчивость  мыслей
Гитлера  в  этом  документе  вытекает  далее  из  того,  что  в  основу  своих  высказыва¬
ний  он  положил  абсолютно  фантастическую  идею,  а  именно,  итало-франко-
английскую  войну  или  такую  же  фантастическую  гражданскую  войну  во  Фран¬
ции.  Противореча  сам  себе,  Гитлер  говорил  в  этой  речи,  с  одной  стороны,  о  при¬
менении  силы,  и  с  другой  -  о  выступлении  Польши  против  Восточной  Пруссии,
что  могло  вызвать  только  мысль  об  обороне.  В  отношении  Чехословакии  заявил,
что,  видимо,  Англия  и  Франция  втихомолку  уже  списали  Чехословакию  со  счета.
 44  Документ  №  386-Р5.
 137

Однако,  это  указание  говорит  о  том,  что  Гитлер  хотел  вести  переговоры,  и  за  это
говорит  также  действительное  развитие  событий.  Он  говорит  о  поражении  Австрии
и  Чехословакии,  но  в  том  же  самом  году,  как  в  марте  1938  г.,  так  и  в  сентябре  1938
г.,  он  ведет  переговоры  и  улаживает  оба  эти  вопроса  без  войны.  Как  раз  этот  факт
кажется  важным.  Он  показал  Редеру  в  ходе  дальнейшего  развития  событий,  что  он
по  праву  не  придал  особого  значения  резким  словам  Гитлера  5  ноября  1937  г.,  так
как  действительные  переговоры  Гитлера  впоследствии  не  отвечали  этим  словам.
 Далее,  во  время  своего  допроса  Редер  по  праву  указал  на  то,  что  как  раз  за  не¬
сколько  месяцев  до  этого  было  заключено  второе  расширенное  соглашение  о
флоте  с  Англией,  и  поэтому  он  не  мог  предполагать,  что  Гитлер  серьезно  отойдет
от  намеченной  им  линии.
 И  последняя  точка  зрения  следующая:  во  всем  этом  документе  речь  идет,  с  одной
стороны,  о  политических  вопросах,  а  с  другой  стороны,  о  самой  операции  на  суше.
 Редер  ничего  не  имел  общего  с  политическими  вопросами,  так  как  он  не  поли¬
тик,  в  то  время  как  Нейрат,  естественно,  значительно  серьезнее  принимал  эту  поли¬
тическую  установку  Гитлера,  ибо  он  был  министром  иностранных  дел.  Также  ва¬
жен  тот  факт,  что  Нейрат  после  своей  беседы  с  Гитлером,  на  основании  этой  речи
также  в  свое  время  в  интимной  беседе  спросил  его  о  личной  позиции  и  отказался
дальше  оставаться  на  посту  министра  иностранных  дел,  так  как  Гитлер  заявил  ему,
что  это  и  есть  его  истинные  намерения.  Мне  кажется  типичным  для  Гитлера  то,  что
одному,  а  именно  Нейрату,  он  заявил,  что  будет  вести  войну,  в  то  время  как  друго¬
му,  Редеру,  сказал,  что  ни  при  каких  обстоятельствах  не  будет  воевать.  Эта  различ¬
ная  позиция  со  всей  очевидностью  основывалась  на  том,  что  к  этому  времени  он
уже  не  ценил  Нейрата  как  министра  иностранных  дел,  так  как  он  знал,  что  Нейрат
не  будет  во  внешней  политике  таким  податливым,  как  намечавшийся  им  посредник-
Риббентроп.  С  другой  стороны,  к  этому  времени  он  хотел  во  что  бы  то  ни  стало
удержать  Редера  на  посту  главнокомандующего  морским  флотом.  И  здесь  видно
целеустремленное  поведение  Гитлера,  который  всегда,  без  всякого  внутреннего
колебания  следовал  принципу:  «Цель  оправдывает  средства».
 Ь. 	Речь  Гитлера  23  мая  1939  г.  («малый  Шмундт»).
 Гитлер  говорил  здесь  так  же  сравнительно,  как  только  можно  себе  предста¬
вить.  Он  говорил  об  агрессивной  программе,  о  подготовке  планомерного  нападе¬
ния  и  о  решении  напасть  на  Польшу.  Я  ни  в  коем  случае  не  недооцениваю  того,
что  Обвинение  по  праву  рассматривает  этот  документ  как  особенно  хорошее
средство  доказательства.  Однако,  я  считаю,  что  в  деле  Редера  при  учете  много¬
численных  изложенных  мной  точек  зрения,  мы  должны  придавать  этому  доку¬
менту  значительно  меньшую  доказательную  ценность,  как  этого  хотело  бы  обви¬
нение  и  как  на  первый  взгляд  мог  бы  позволить  текст  редакции  Шмундта.
Шмундт,  по-видимому,  старался  сформулировать  противоречивые,  фантастичес¬
кие  и  путанные  заявления  Гитлера  соответственно  его  точному  военному  мышле¬
нию.  Благодаря  этому  документ  получил  ясность,  которая  не  соответствует  речи
Гитлера.  Мы  не  знаем,  когда  Шмундт  составил  этот  документ,  а  кроме  того,
Шмундт  не  показал  составленной  им  записи  остальным  участникам  собрания.
Свидетель,  адмирал  Шульте-Ментинг,  во  время  допроса  и  при  перекрестном  до¬
просе  указал  на  имеющиеся  в  этом  документе  противоречия,  которые  я  не  считаю
нужным  повторять.  Еще  более  важным  является  решающий  пункт,  а  именно  про¬
тиворечие  между  этими  словами,  и  словами,  с  которыми  Гитлер  в  то  же  время
 138

обратился  к  Редеру  и  которые  всегда  соответствовали  той  же  прежней  линии,  что
он  не  намеревается  вести  войну  и  что  он  не  поставит  никаких  преувеличенных
требований.  Редер  был  в  ужасе  от  этой  речи  и  успокоился  только  после  беседы,
которую  он  имел  с  Гитлером  после  этой  речи.  Он  поверил  Гитлеру,  когда  послед¬
ний  заверил  его  в  личной  беседе,  что  при  всех  обстоятельствах  урегулирует  мир¬
ным  путем  инцидент  с  Польшей,  и  он  должен  был  предполагать,  что  Г  итлер  при
этом  уточнении  вопроса  скажет  ему  только  правду.  Я  напоминаю  о  точном  пока¬
зании  по  этому  документу  во  время  допроса  Редера45  и  во  время  допроса  свидете¬
ля  Шульте-Ментинг46.  В  частности,  я  указываю  на  приведенное  Шульте-Мен-
тингом  сравнение  Гитлера,  который  указал  на  то,  что  нельзя  идти  на  суд,  если  ты
уже  получил  99  пфеннингов,  а  идешь  судиться  из-за  одной  марки,  и  вывел  из  это¬
го  заключение,  что  он  получил  то,  что  хотел  иметь  в  политическом  смысле  и  по¬
этому  не  может  допустить  войны  из-за  последнего  политического  вопроса,  а
именно  из-за  польского  коридора.
 То,  что  сам  Редер  ни  при  каких  обстоятельствах  не  хотел  агрессивной  войны,  и
что  в  этом  отношении  он  полагался  на  заверения  Гитлера,  доказывают  все  предъяв¬
ленные  мной  показания  свидетелей  и,  не  в  последнюю  очередь,  показания  Далеру-
са  о  том,  что  Редер,  выступая  в  июле  1939  г.  по  поводу  маневров  подводных  лодок
в  Балтийском  море,  выразил  свое  твердое  убеждение  в  том,  что  никакой  войны  не
будет.  К  тому  же,  Редер  знал,  что  военно-морской  флот  ни  в  коем  случае  не  может
вести  морской  войны  с  Англией,  что  он  это  неоднократно  и  высказывал  Гитлеру.
Он  доверился  тому,  что  Гитлер,  согласно  своим  словам,  будет  вести  переговоры  и
по  политическим  вопросам,  и,  как  говорят  показания  свидетеля  Далеруса,  действи¬
тельно  вел  такие  переговоры,  и  к  тому  же  сначала  чрезвычайно  успешно.  Вопрос  о
том,  почему  в  конечном  итоге  эта  попытка  потерпела  неудачу  и  дело  дошло  до
Второй  мировой  войны,  свидетель  Далерус  подробно  осветил  в  своих  показаниях  и
тем  самым  представил  весь  ужасный  трагизм  этих  событий.  Мне  кажется  важным
то  обстоятельство,  что  еще  в  августе  1939  г.  не  только  свидетель  Далерус,  но  и
Чемберлен  верили  в  добрую  волю  Гитлера.  Поэтому  и  здесь  тот  же  вопрос  и  тот  же
ответ:  нельзя  требовать,  чтобы  Редер,  как  солдат,  был  дальновидным  и  мог  распо¬
знать  опасные  идеи  Гитлера,  если  такие  люди,  как  Чемберлен,  Галифакс  и  Далерус
в  это  время  еще  не  узнали  истинных  намерений  Гитлера.
 Если  я  сам  указал  на  сомнительность  этого  документа  и  на  отягчающие  дан¬
ные,  то  я  прошу  учесть,  что  отягчающие  данные,  так  же,  как  данные  документа
от  5  ноября  1937  г.,  распространяются  на  политические  вопросы.  Я,  как  защитник
главнокомандующего  военно-морским  флотом,  не  могу  судить  о  положении  дела
с  политической  точки  зрения,  но  должен  судить  о  нем  с  точки  зрения  военной.
Однако  с  военной  точки  зрения  нельзя  ни  при  каких  обстоятельствах  согласиться
с  аргументацией  Обвинения,  так  как  военные  не  имеют  права  участвовать  в  ре¬
шении  вопроса  о  войне  и  мире,  а  обязаны  проводить  ту  военную  подготовку,  ка¬
кую  считает  нужным  политическое  руководство.  Ни  один  адмирал,  ни  в  одной
стране  мира  не  может  судить  о  том,  является  ли  война,  к  которой  он  ведет  подго¬
товку,  агрессивной  или  оборонительной.  Решение  вопроса  о  том,  будет  ли  вес¬
 45  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  9658  .
 46  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  9996.
 139

тись  война,  ни  в  одной  стране  мира  не  находится  в  руках  военных,  а  относится  к
компетенции  политического  руководства  или  законодательных  органов.
 В  соответствии  со  статьей  45-й  имперской  Конституции,  определено,  что  им¬
перский  президент  представляет  империю  в  международно-правовом  отношении,
и  далее  сказано:  «Объявление  войны  и  заключение  мира  производятся  имперским
законом».
 Итак,  вопрос  о  том,  должна  ли  вестись  война  против  Польши,  относился  к
компетенции  рейхстага,  а  не  военного  руководства.  Профессор  Ярайсс  уже  зая¬
вил,  что  право  решения  государственно-правового  развития  национал-социалист¬
ского  государства  было  исключительно  у  Гитлера.  С  точки  зрения  дела  Редера,
совершенно  безразлично,  можно  ли  было  рассматривать  Гитлера  правомочным  с
точки  зрения  государственного  права  единовластно  начинать  войну,  что  он  в  дей¬
ствительности  потом  и  сделал  осенью  1939  года.  Решающим  является  только  то,
что,  во  всяком  случае,  военное  руководство  ни  фактически,  ни  согласно  Консти¬
туции  не  должно  было  принимать  участия  в  этом  решении.  Не  выдерживает  кри¬
тики  мысль,  когда  Обвинение  любое  военное  планирование,  которое  имело  место
в  Германии,  хочет  рассматривать  как  преступление,  так  как  военное  руководство,
которое  только  получает  приказ,  разрабатывает  определенный  план,  не  право¬
мочно  и  не  обязано  судить  о  том,  будет  ли  при  проведении  этого  плана  в  жизнь
когда-либо  идти  речь  об  агрессивной  или  оборонительной  войне.  Известно,  что
военное  руководство  союзников  по  праву  защищает  ту  же  точку  зрения.  Ни  один
адмирал  или  генерал  союзных  вооруженных  сил  не  понял  бы,  если  бы  кто-либо
поставил  им  в  вину  то  военное  планирование,  которое  проводилось  союзниками
задолго  до  войны.
 Я  считаю  излишним  останавливаться  более  подробно  на  этом  вопросе.  Мне
кажется,  будет  достаточным,  если  я  сошлюсь  на  документ  Риббентропа  №  221.
Речь  идет  о  секретном  документе,  который,  судя  по  заглавию,  касается  «второй
фазы  франко-британских  переговоров  генеральных  штабов».  Из  этого  документа
видно,  что  происходила  разработка  точных  планов  относительно  союзных  воо¬
руженных  сил  для  войны,  которая  охватывала  бы  многие  страны,  планов,  которые
в  соответствии  с  этим  документом  распространялись  на  войну  в  Европе  и  на  вой¬
ну  на  Дальнем  Востоке.  Там  категорически  заявляется,  что  французский  и  бри¬
танский  главнокомандующие  на  Дальнем  Востоке  разработали  «совместный  план
операций».  Там  подчеркивается  сначала  оккупация  бельгийской  и  голландской
государственных  областей,  как  исходного  пункта  для  нападения  на  Германию.  И
мне  кажется  решающим  для  этого  военного  параллельного  случая  то  обстоятель¬
ство,  что  этот  документ  датирован  тем  же  месяцем,  что  и  обсуждавшаяся  речь
Гитлера  перед  главнокомандующими,  а  именно  маем  1939  г.  Документ  имеет  да¬
ту:  «Лондон,  5  мая  1939  г.».
 с. 	Обращение  Гитлера  к  главнокомандующим  29  августа  1939  г.  в  Оберзальц-
берге47.
 Относительно  доказанной  ценности  обоих,  представленных  Обвинением  до¬
кументов,  ПС-1014  и  ПС-798,  я  с  целью  сокращения  в  первую  очередь  хочу  со¬
 47  Книга  документов  Редера  №  2.  Документ  №  77.  С.  144;  а  также  документы:  №  798-Р5  (США-29),  №
1014-Р5  (США-30).
 140

слаться  на  мои  прежние  высказывания,  которые  я  сделал  в  зале  суда,  когда
предъявил  официальное  ходатайство  исключить  документ  ПС-1014.
 Хотя  Высокий  Суд  не  одобрил  этого  ходатайства,  я  все-таки  считаю,  что  мои
высказывания  о  малой  доказательной  ценности  этого  документа,  по  меньшей  ме¬
ре,  имеют  значение  вследствие  того,  что  оба  эти  документа,  и,  в  особенности,  до¬
кумент  ПС-1014,  имеют  чрезвычайно  незначительную  доказательную  ценность.
Представитель  американского  обвинения  в  свое  время  при  предъявлении  этого
документа  указал  на  то,  что48  трибунал  должен  учесть  это  в  случае,  если  защита
сможет  предъявить  более  точную  редакцию  этой  речи.  Соответственно  этому  я
представил  редакцию,  автором  которой  является  свидетель  генерал-адмирал
Бем49,  и  считаю,  что  в  рамках  предъявления  доказательств  я  показал,  что  здесь
действительно  речь  идет  о  более  точной  редакции,  чем  редакция  документов  Об¬
винения.  Вслед  за  этим  сэр  Дэвид  Максуелл  Файф  представил  два  документа50,  в
которых  очень  точно  редакция  Бема  противопоставляется  редакциям  документов
ПС-1014  и  ПС-798,  чем  значительно  облегчается  для  всех  нас  сравнение  этих  до¬
кументов.  Для  того  чтобы  со  своей  стороны  облегчить  высокому  суду  и  Обвине¬
нию  такое  противопоставление,  я,  между  тем,  попросил  генерал-адмирала  Бема,  с
его  стороны,  сравнить  представленные  редакции,  а  именно  используя  вышена¬
званное  противопоставление  британского  обвинения.  Результат  этого  мы  можем
найти  в  аффидевите  Бема,  который  я  представил  в  документе  под  Р-129.
 Если  окинуть  взглядом  весь  этот  материал,  то  можно  прийти  к  выводу,  что  до¬
кумент  ПС-1014  является  чрезвычайно  неполноценным  и  неточным,  тем  более,
что,  кроме  его  чисто  формальных  недостатков,  он  изложен  всего  на  полутора
страницах  и  уже  по  этой  одной  причине  не  может  представлять  собой  полное  из¬
ложение  2,5-часовой  речи.
 Документ  ПС-798,  несомненно,  лучше,  но  и  он  содержит  в  себе  большое  коли¬
чество  неправильностей,  как  показывает  аффидевит  Бема.  Здесь  не  играет  роли
каждая  фраза.  Здесь  важны  как  раз  те  некоторые,  самые  важные  фразы,  данные
под  присягой,  на  основании  которых,  скорее  всего,  можно  обвинить  главноко¬
мандующего,  судя  по  показанию  Бема,  которые  фактически  не  были  сказаны.  Со¬
гласно  аффидевита  Бема  неверно,  будто  бы  Гитлер  заявил,  что  он  уже  весной
1939  года  решился  обратиться  сначала  против  запада,  а  потом  против  востока.
Гитлером  также  не  были  употреблены  и  слова:  «Я  только  боюсь,  что  мне  в  по¬
следний  момент  какая-нибудь  собака  сделает  предложение  о  посредничестве.  По¬
литическая  целеустановка  идет  дальше».  Но  самым  решающим  является  то,  что
не  были  употреблены  слова:  «На  первом  плане  уничтожение  Польши.  Целью  яв¬
ляется  устранение  живой  силы,  а  не  достижение  определенной  линии»,  а  Гитлер
говорит  только  о  разгроме  военной  силы  врага.
 Эти  различия  в  отдельных  словах  и  оборотах  речи  имеют  большое  значение.
Потому  что  различия  заключаются  именно  в  тех  резких  выражениях,  на  которые
много  раз  указывало  Обвинение,  и  из  которых  можно  сделать  вывод  о  намерении
вести  войну  в  нарушение  международного  права  и  даже  о  намерении  совершать
убийства  гражданских  лиц.  Если  бы  эти  выражения  действительно  были  употреб¬
лены,  то  главнокомандующим,  которые  там  присутствовали,  заслуженно  можно
 48  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке  от  26.11.1945  г.  С.  196.
 49  Книга  документов  Редера  №  2.  Документ  №  77.  С.  144.
 50  Документы:  ГБ-464  и  ГБ-465.
 141

было  бы  бросить  упрек  в  том,  что  они  вели  войну  по  приказу  Гитлера,  несмотря  на
то,  что  он  определил  эти  преступные  цели.  Если  же  эти  выражения  не  произноси¬
лись,  а,  как  показывал  под  присягой  свидетель  Бем,  а  говорилось  лишь  о  том,  что
касалось  военных  целей,  то  Обвинение  не  может  вменять  присутствовавшим  глав¬
нокомандующим  в  вину  то,  что  они  остались  на  своих  постах.  Никто  не  может  все¬
рьез  требовать  от  адмирала,  чтобы  он  за  несколько  дней  до  начала  войны  покинул
свой  пост  и  тем  самым  ослабил  бы  военную  мощь  своего  отечества.  Для  меня  со¬
вершенно  ясно,  что  поведение  Гитлера  в  период  после  Мюнхенского  соглашения
до  начала  войны  с  Польшей  дает  основания  для  тягчайших  упреков.  Однако  и  это
является  решающим  для  дела  Редера,  эти  упреки  могут  быть  сделаны  не  в  отноше¬
нии  военного  руководства,  а  исключительно  в  отношении  него  как  политического
руководителя.  Мы  знаем,  что  Гитлер  и  сам  признавал  это,  а  потому  решил  избег¬
нуть  ответственности  путем  самоубийства.  В  годы  же  войны  и,  в  особенности,  в
конце  войны  он  нисколько  не  заботился  о  жизни  и  благе  немецкого  народа.
 <1  Речь,  произнесенная  Гитлером  перед  главнокомандующими  23  ноября  1939  г.51
 Я  думаю,  что  мне  достаточно  будет  вкратце  остановиться  на  этом  последнем  из
основных  документов.  Это  еще  один  документ  без  подписи,  так  что  автор  его  неиз¬
вестен,  и  без  даты,  которая  показывала  бы  время,  когда  была  сделана  эта  запись.  Он
не  является  официальным  протоколом,  в  нем  снова  проявляется  особая  тенденция.
В  начале  ноября  1939  г.  имели  место  большие  разногласия  между  Гитлером  и  гене¬
ралами,  потому  что  Гитлер  хотел  немедленно  начать  наступление  на  западе,  в  то
время  как  генералы  придерживались  другой  точки  зрения  и,  по-видимому,  надея¬
лись  на  то,  что  удастся  все-таки  избегнуть  начала  настоящей  мировой  войны.  Не¬
удовольствие  и  досада  Гитлера,  вызванные  генералами,  совершенно  очевидны.
Вследствие  этого  он  стремится  путем  перечисления  всего  сделанного  им  раньше
показать,  что  им  было  достигнуто  и,  кроме  того,  что  он  всегда  поступал  правильно.
Это  очень  типичная  речь  Гитлера,  похожая  на  его  публичные  выступления,  в  кото¬
рых  он  любил  хвастаться  и  восхвалять  самого  себя  как  гения.  Гитлер  принадлежал
к  людям,  которые  всегда  считают,  что  они  правы  и  пользуются  каждой  возможнос¬
тью,  чтобы  доказать  это.  Далее  он  воспользовался  этой  возможностью,  чтобы  пода¬
вить  в  зародыше  сопротивление  военной  верхушки,  о  котором  ему  стало  известно,
и  таким  путем  укрепить  свою  кандидатуру.  Очень  показательно,  что  он,  как  зна¬
чится  в  документе,  говорит  дословно  следующее:  «Я  не  отступлю  ни  перед  чем  и
уничтожу  каждого,  кто  будет  мне  противиться».
 Это  было  признано  также  руководящими  иностранными  военными  кругами.  Я
ссылаюсь,  в  частности,  на  официальный  доклад  генерала  Маршалла52,  который
говорит  о  «недостатке  широкого  военного  планирования»  и  о  том,  что  немецкое
верховное  командование  не  имело  всестороннего  стратегического  плана  и  в  связи
с  этим  указывает  на  то,  что  «престиж  Гитлера  достиг  такого  уровня,  когда  никто
не  осмеливался  противоречить  высказанному  им  мнению».
 В  заключение  необходимо,  в  связи  с  этим  последним  документом,  указать  еще
на  то,  что  к  этому  времени  война  была  уже  начата,  и  что  военным  не  может  быть
поставлено  в  вину,  если  они  во  время  войны  при  составлении  всех  планов  стре¬
мятся  достигнуть  победы.  Такие  же  планы  одновременно  составлялись  союзни¬
 51  Документ  №  789-Р5  (США-23).
 52  Книга  документов  Редера  №  2.  Документ  №  19.  С.  116,  117.
 142

ками.  Я  ссылаюсь  на  документы:  Риббентропа,  документ  №  22  и  Редера,  доку¬
мент  №  3453.  Первый  документ,  датированный  1  сентября  1939  г.,  является  сек¬
ретным  письмом  генерала  Гамелена  к  Даладье,  основная  мысль  которого  заклю¬
чается  в  том,  что  необходимо  вторгнуться  в  Бельгию  для  того,  чтобы  вести  войну
за  пределами  французской  территории.  Второй  документ  также  содержит  воен¬
ные  планы  и  является  секретным  письмом  генерала  Гамелена  на  имя  военного
атташе  при  французском  посольстве  в  Лондоне  генерала  Лелонга  от  13  ноября
1939  г.,  касающимся  намеченных  союзниками  операций  в  Голландии  и  Бельгии.
 IV
 Я  перехожу  теперь  к  событиям,  имевшим  место  во  время  войны.  Я  полагаю,
что  мне  удалось  показать,  что  военно-морской  флот  принимал  очень  малое  учас¬
тие  во  всех  событиях,  происходивших  до  войны,  и  что  те  события,  в  которых  во¬
енно-морской  флот  играл  решающую  роль,  протекали  на  мирной  основе,  как,  на¬
пример,  на  основании  морского  соглашения  с  Англией.
 Когда,  несмотря  ни  на  что,  война  с  Англией  все  же  началась  3  сентября  1939
г.,  в  первый  же  день  произошел  прискорбный  случай,  а  именно  потопление  «Ате-
нии»,  на  основании  которого  Обвинение,  путем  преувеличений,  стремится  скон¬
струировать  тяжелое  моральное  обвинение  против  Редера,  причем  не  столько  на
основании  чисто  военного  значения  этого  случая,  т.е.  потопления,  о  чем  уже  го¬
ворил  мой  коллега,  доктор  Кранцбюллер,  сколько  на  основании  статьи  в  «Фель-
кишер  Беобахтер»54.  Если  бы  факты,  представленные  Обвинением,  соответство¬
вали  действительности,  то  упреки  морального  порядка,  адресованные  Редеру  и
военно-морскому  флоту,  были  бы  обоснованны,  хотя,  несомненно,  неправильная
газетная  статья  не  является  преступлением.  При  этом  такое  обвинение,  предъяв¬
ленное  Редеру,  используется  исключительно  для  того,  чтобы  развенчать  личность
Редера  в  противовес  той  хорошей  репутации,  какой  Редер  всю  свою  жизнь  поль¬
зовался  во  всем  мире  и,  в  частности,  за  границей.
 Я  полагаю,  что  предъявленные  материалы  исчерпывающе  доказывают,  что
представленные  обвинением  факты  не  соответствуют  действительности.  Очевид¬
но,  Обвинение  считало,  прежде  всего,  что  грязная  статья  в  «Фелькишер  Беобах¬
тер»  не  могла  появиться  без  ведения  руководства  военно-морского  флота.
 Обвинение  убеждено  в  этом,  потому  что  на  основании  своей  концепции  загово¬
ра  оно  в  каждом  отдельном  случае  считает,  что  между  различными  ведомствами
имело  место  тесное  сотрудничество  и  постоянная  консультация.  В  ходе  процесса
было  установлено,  насколько  это  ошибочно.  Противоречия  между  отдельными  ве¬
домствами  и,  в  особенности,  между  военно-морским  флотом  и  министерством  про¬
паганды,  т.е.  между  Редером  и  Геббельсом,  были  несравненно  больше,  чем  проти¬
воречия  между  отдельными  ведомствами  в  демократическом  государстве.  По  этому
вопросу  показаниями  свидетелей  Редера,  Шульте-Ментинга,  Вейцзеккера  и  Фриче,
а  также  документами  с  полной  очевидностью  установлено  следующее:
 1. 	В  начале  сентября  1939  г.  Редер  сам  был  твердо  убежден  в  том,  что  потоп¬
ление  не  было  произведено  немецкой  подводной  лодкой,  потому  что  из  сообще¬
 51  Книга  документов  Редера  №  2.  Документ  №  34.  С.  180.
 54  «Черчилль  потопил  «Атению»  //  Газета  «Фелькишер  Беобахтер».  1939.  23.10.
 143

ний  было  видно,  что  ближайшая  немецкая  подводная  лодка  находилась  от  места
потопления  на  расстоянии  не  менее  75  морских  миль.
 2.  В  соответствии  с  этим  Редер,  как  видно  из  документа  Д-912,  вполне  добро¬
совестно  опубликовал  опровержение  и  дал  соответствующие  объяснения  амери¬
канскому  военно-морскому  атташе  и  германскому  государственному  секретарю
барону  Вейцзеккеру.
 3.  Редер  узнал  о  том,  что  это  было  неправдой  лишь  после  возвращения  под¬
водной  лодки  Г1-30,  т.е.  27  сентября  1939  г.
 4.  Гитлер,  как  показали  свидетели  Редер  и  Шульте-Ментинг,  настаивал  на  том,
чтобы  о  действительном  положении  вещей  не  сообщалось  никаким  другим  не¬
мецким  или  иностранным  официальным  органам  для  того,  чтобы  не  было  уста¬
новлено  потопление  «Атении»  немецкой  подводной  лодкой.
 По-видимому,  он  руководствовался  политическими  соображениями,  потому
что  хотел  избегнуть  осложнений  с  Соединенными  Штатами,  вызванных  этим
прискорбным  случаем,  которого  нельзя  было  исправить.  Приказ  был  настолько
строгим,  что  немногие  офицеры,  знавшие  правду,  были  приведены  к  присяге  для
того,  чтобы  сохранять  тайну.
 5.  Фриче  показал,  что  после  первого  допроса,  сделанного  им  военно-морскому
флоту  в  начале  сентября  1939  г.,  он  более  никуда  с  запросами  не  обращался,  и  что
статья  в  «Фелькишер  Беобахтер»  появилась  на  основании  личных  распоряжений
Гитлера  и  Геббельса,  о  чем  Редеру  предварительно  не  было  сообщено.  Этим  са¬
мым  подтверждаются  показания  Редера  и  Шульте-Ментинга.  Далее  установлено,
что  Редер,  вопреки  утверждению  Обвинения,  не  являлся  автором  статьи  или  ее
инициатором,  и  вообще  ничего  не  знал  о  статье  до  ее  опубликования.  Я  сожалею
о  том,  что  Обвинение  настаивает  на  своем  утверждении,  несмотря  на  эти  очевид¬
ные  данные,  и  представило  3  июля  1946  г.  новый  документ.  Этот  вновь  представ¬
ленный  документ  содержит  исключительно  записи  радиопередач  министерства
пропаганды55,  стоящие  на  том  же  уровне,  что  и  статья  в  «Фелькишер  Беобахтер».
Эти  радиопередачи  являлись  средством  пропаганды,  проводившейся  Геббельсом,
и  поэтому  так  же,  как  и  статья,  не  могут  вменяться  в  вину  Редеру,  тем  более,  что
он  в  свое  время  не  был  осведомлен  ни  о  статье,  ни  о  радиопередачах.  Точно  также
не  может  вменяться  в  вину  Редеру  и  тот  факт,  что  он,  узнав  о  статье,  не  выступил
с  опровержением,  потому  что  был  связан  приказом  Гитлера  и  в  то  время  не  мог
предполагать,  что  Гитлер  участвовал  в  появлении  этой  статьи,  которую  Вайцзек-
кер  справедливо  называет  плодом  извращенной  фантазии.
 В  связи  с  этим  я  должен  напомнить,  что,  как  всем  известно,  именно  в  начале
войны  в  английской  прессе  также  появлялись  неправильные  сообщения  о  мнимых
немецких  зверствах,  которые  также  не  опровергались  после  выяснения  их,  как,
например,  ложное  сообщение  об  убийстве  немцами  десяти  тысяч  чехов  в  Праге  в
сентябре  1939  г.  несмотря  на  то,  что  истина  была  установлена  комиссией  ней¬
тральных  журналистов.
 Обвинение  считает,  что  оно  располагает  убедительным  материалом  в  отноше¬
нии  всех  подсудимых.  Если  бы  в  отношении  Редера  это  мнение  было  обоснован¬
ным,  то  Обвинению  вряд  ли  понадобилось  бы  преподносить  в  такой  оскорби¬
 55  Документ  №  912-0.
 144

тельной  форме  именно  этот  случай  с  «Атенией»  лишь  для  того,  чтобы  дискреди¬
тировать  бывшего  главнокомандующего  военно-морским  флотом.
 V.
 Относительно  Греции  Обвинение  предъявляет  Редеру  обвинение  в  том,  что  он
нарушал  нейтралитет  и  Международное  право  в  двух  направлениях,  а  именно:
 1.  Основываясь  на  документе  Ц-12,  по  которому  Гитлер  на  основании  доклада
Редера  30  декабря  1939  г.  принял  следующее  решение:  «Греческие  торговые  ко¬
рабли  следует  считать  вражескими  кораблями  в  зоне,  объявленной  США  запрет¬
ной  вокруг  Англии».
 2.  Согласно  документа  Ц-167  Редер,  в  связи  с  докладом  Гитлера  18  марта  1941
г.,  просит  поддержания  того,  что  «всю  Грецию  следует  занять  даже  в  том  случае,
если  решение  будет  осуществлено  мирным  путем».
 Оба  эти  обвинения  в  ходе  процесса  показали  себя  несостоятельными,  в  обоих
случаях  нет  действий,  нарушающих  международное  право.
 К  пункту  1.  Редеру  и  руководству  германского  военно-морского  флота  в  ок¬
тябре-ноябре  1939  г.  стало  известно,  что  греческие  торговые  корабли  по  инициа¬
тиве  или  с  согласия  греческого  правительства  в  большинстве  своем  были  предос¬
тавлены  в  распоряжение  Англии56.  Этот  факт  был  несовместим  с  неоспоримым
нейтралитетом  и,  по  принципам  международного  права,  давал  Германии  право
принять  эквивалентные  контрмеры.  И  эта  справедливая  контрмера  заключалась  в
том,  что  греческие  пароходы,  направляющиеся  в  Англию  с  того  момента,  как  они
входили  в  запретную  зону,  установленную  США  вокруг  Англии,  считались  вра¬
жескими  и  с  ними  соответственно  обращались57.
 К  пункту  2.  Германия  и  в  особенности  главное  командование  ВМФ  получили
сведения  о  том,  что  начиная  еще  с  1939  года  определенные  греческие  круги  поли¬
тических  и  военных  деятелей  поддерживали  тесные  связи  с  союзным  генераль¬
ным  штабом.  Со  временем,  эти  сообщения  все  накапливались  и  накапливались.
Планы  союзников  на  Балканах  известны.  Эти  планы  предусматривали  создание
балканского  фронта  против  Германии.  С  этой  целью  союзный  генеральный  штаб
расследовал  с  помощью  союзных  офицеров  местные  условия  как  в  Греции,  так  и
в  Румынии  для  того,  чтобы  создать  там  авиабазы.  Кроме  того,  были  сделаны  при¬
готовления  для  высадки  (десанта)  в  Греции.  Для  того,  чтобы  доказать  это,  я  пред¬
ставил  протокол  заседания  французского  военного  комитета  от  26  апреля  1940
г.58,  из  которого  следует,  что  уже  в  то  время  военный  комитет  рассматривал  во¬
прос  о  возможных  операциях  в  районе  Кавказа  и  на  Балканах,  и  из  которого  вид¬
но,  что  генерал  Джануат  продолжал  свою  деятельность  по  расследованию  и  под¬
готовке  в  Греции,  а  также  попытался  замаскировать  эту  поездку  тем,  что  совер¬
шена  она  была  людьми  в  гражданском59.
 Такое  поведение  Греции  и,  в  особенности,  ее  согласие  с  планами  союзников
являются  нарушением  нейтралитета  со  стороны  самой  Греции,  ибо  Греция  в  дан¬
ном  случае  не  выступала  как  союзница  Англии  и  формально  продолжала  придер¬
 5Г’  Книга  документов  Редера  №  3.  Документы  №№  53  и  54.  С.  258.
 57  Свидетельские  показания  Редера  (Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  9720),  и  сви¬
детельские  показания  Шульте-Ментинга  (Там  же.  С.  10011).
 58  Книга  документов  Редера  №  3.  Документ  №  59.  С.  276.
 59  Книга  документов  Редера  №  3.  Документ  №  63.  С.  285;  Показания  Шульте-Ментинга.  С.  10011.
 145

живаться  своего  нейтралитета.  В  соответствии  с  этим,  Греция  и  не  могла  рассчи¬
тывать  на  то,  что  Германия  в  полной  мере  будет  уважать  ее  нейтралитет.  Несмот¬
ря  на  это,  Германия  все  же  еще  долгое  время  уважала  нейтралитет  Греции.  Заня¬
тие  Греции  произошло  лишь  в  апреле  1941  г.  после  того,  как  английские  войска  3
марта  1941  г.  высадились  на  Юге  Греции60.
 Тот  факт,  что  Греция  приветствовала  высадку  английских  войск,  не  имеет  ни¬
какого  значения  для  международно-правовых  отношений  и  для  рассмотрения  от¬
ношений  Германии  и  Англии,  Германии  и  Греции  с  точки  зрения  международно¬
го  права  и  по  установленным  правилам.  Это  имеет  значение  только  лишь  для
правовых  отношений  между  Англией  и  Грецией.
 Английское  Обвинение  пытается  оправдать  занятие  Греции  тем,  что  греческий
нейтралитет  был  под  угрозой  и  в  особенности  после  того,  как  Германия  заняла
Болгарию  1  марта  1941  г.  Обвинение  при  этом  обходит  тот  факт,  что  не  только
проведение  занятия  Греции  Британскими  военными  силами,  но  и  планы  союзни¬
ков  начали  создаваться  куда  раньше,  чем  германские  планы.  Как  бы  то  ни  было,
Редеру  нельзя  предъявлять  подобного  обвинения,  ибо  дата  представленного  Об¬
винением  документа  Ц-167  -  18  марта  1941  г.,  т.е.  14-ю  днями  позднее  высадки
англичан  в  Южной  Греции.  К  тому  времени  Греция,  во  всяком  случае,  не  могла
претендовать  больше  на  то,  чтобы  ее  мнимый  нейтралитет  продолжали  уважать.
 Кроме  того,  Обвинение  подобного  рода  является  несправедливым,  так  как  Об¬
винение  указывает  на  то,  что  Редер  просит  подтверждения  решения  о  занятии
всей  Греции.  Этот  запрос  Редера  о  том,  следует  ли  занять  всю  Грецию,  не  являет¬
ся  причиной  этого  мероприятия,  ибо  Гитлер  в  своем  указе  №  20  еще  13  декабря
1940  г.61  предусмотрел  то,  что  следует  занять  всю  территорию  Греции  для  того,
чтобы  свести  на  нет  стремление  Англии  к  созданию  под  защитой  Балканского
фронта  опасной  авиабазы  и,  в  особенности,  авиабазы  против  румынского  нефтя¬
ного  бассейна.
 Кроме  того,  запрос  Редера  18  марта  1941  г.  был  вполне  справедливым  и  по
стратегическим  причинам,  ибо  Греция  предоставляла  англичанам  большие  воз¬
можности  высадки  на  своей  территории,  и  предотвратить  это  можно  было  только
в  том  случае,  если  бы  Греция  полностью  находилась  в  руках  Германии,  как  пока¬
зали  свидетели  Редер  и  Шульте-Ментинг62.
 Эта  стратегическая  идея  Редера  не  имела  ничего  общего  с  завоеваниями  или
стремлениями  к  славе,  как  это  утверждает  Обвинение.  Военно-морской  флот  в  Гре¬
ции  вообще  не  прославился,  так  как  занятие  это  являлось  операцией  наземных
войск,  и  занятие  первоначально  нейтральной  страны  является  ничем  иным,  как  пе¬
чальным  следствием  подобной  мировой  войны.  Оно  не  может  быть  поставлено  в
вину  стороне,  ведущей  войну,  если  обе  стороны,  ведущие  войну,  имели  каждая
свои  планы  относительно  одного  и  того  же  государства  и  осуществляли  их.
 VI.
 Я  хочу  теперь  перейти  к  теме:  Норвегия.
 9  апреля  1940  г.  немецкие  войска  всех  трех  частей  вооруженных  сил  заняли
Норвегию  и  Данию.  На  основании  этого  факта  и  предшествующих  планов,  наряду
 6(1  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  912  и  668.
 61  Документ  №  1541-Р8.
 62  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  9722  и  10011.
 146

с  общим  обвинением  в  участии  в  заговоре,  гросс-адмиралу  Редеру  предъявлено
тягчайшее  обвинение.  Обвинитель  от  Англии  указал  на  то,  что  Редер  первый  все¬
лил  в  Гитлера  Идею  о  занятии  Норвегии.  Он  считает,  что  Редер  сделал  это,  стре¬
мясь  к  завоеваниям  и  славе.  Я  покажу,  что  эта  аргументация  является  неправиль¬
ной.  Правильным  является  только  то,  что  в  этом  единственном  случае  Редер  пер¬
вый  обратился  к  Гитлеру  с  вопросом  о  Норвегии,  а  именно  10  октября  1939  г.,  но
я  также  покажу,  что  он  действовал  в  данном  случае  не  как  политический  деятель,
а  как  солдат.  Редер  заметил  чисто  стратегические  опасности  и  указал  Гитлеру  на
них,  потому  что  предполагал,  что  в  Скандинавии,  и  в  особенности  в  Норвегии,
союзники  хотят  создать  новый  фронт,  он  знал,  что  занятие  Норвегии  Англией
может  явиться  неблагоприятным  для  Германии  окончанием  войны.  Я  покажу,  что
Германия,  заняв  Норвегию,  не  нарушила  международного  права.  Перед  тем,  как
изложить  юридическую  основу  и  связать  доказанные  во  время  представления  до¬
кументов  факты  с  принципами  международного  права,  я  хочу  предпослать  этому
один  из  важнейших  фактов.
 Редер,  как  это  показал  его  допрос  и  допрос  Шульте-Ментинга,  очень  неохотно
принял  на  себя  должность  главнокомандующего  военно-морским  флотом  в  опе¬
рации  в  Норвегии.  Редер,  само  собой  разумеется,  чувствовал,  что  нейтральное
государство  нельзя  втягивать  в  уже  начавшуюся  войну,  если  к  этому  не  вынужда¬
ет  создавшееся  положение.  Редер  в  период  с  октября  1939  г.  по  весну  1940  г.  все
время  придерживался  той  точки  зрения,  что  лучшим  разрешением  этого  вопроса
было  бы  сохранение  абсолютного  нейтралитета  Норвегией  и  всей  Скандинавией.
Это  показали  во  время  допросов  Редера  и  Шульте-Ментинг,  это  также  доказано  и
документами.  Я  ссылаюсь  здесь  на  доказательство  Редера  №  6963.
 Там,  в  дневнике  военных  действий,  в  записях  от  13  января  1940  г.  показана
уверенность  Редера  в  том,  что  благоприятным  решением  будет  сохранение  абсо¬
лютного  нейтралитета  Норвегией.  Редеру  было  ясно,  что  занятие  Норвегии  со
стороны  Германии  по  причинам  международного  права  и  стратегии  может  быть
проведено  только  в  том  случае,  если  Норвегия  не  сможет  или  не  захочет  сохра¬
нять  свой  абсолютный  нейтралитет.
 Обвинение  указало  на  договоренность,  имеющуюся  в  соглашении  между  Гер¬
манией  и  Норвегией,  в  особенности  на  документ  ТС-31,  где  германское  импер¬
ское  правительство  еще  2  сентября  1939  г.  заявляет  Норвегии  о  том,  что  оно  бу¬
дет  уважать  ее  нейтралитет  и  неприкосновенность.  В  этом  меморандуме  имеется
еще  одна  правильная  мысль,  которую  необходимо  добавить:  «Если  имперское
правительство  делает  подобные  заявления,  то  оно  со  своей  стороны  также  ждет
от  Норвегии  абсолютного  нейтралитета  и  не  потерпит  какого-либо  нарушения
норвежского  нейтралитета  третьей  стороной».
 Если  Германия,  несмотря  на  эту  свою  принципиальную  точку  зрения,  все  же
решилась  занять  Норвегию,  то  это  основывалось  на  том,  что  вследствие  планов
союзников  возникла  угроза  занятия  союзниками  Норвежских  опорных  пунктов.
Сэр  Хардлей  Шоукросс  в  своей  вступительной  речи64  заявил,  что  нарушение  ней¬
тралитета  со  стороны  Германии  и  агрессивная  война  против  Норвегии  даже  в  том
случае  являются  преступными,  с  точки  зрения  Обвинения,  если  планы  союзников
 63  Книга  документов  Редера  №  4.  С.  317.
 г’4  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  657.
 147

относительно  занятия  (Норвегии)  действительно  существовали.  Он  добавил  здесь,
что  таких  планов  не  существовало.  Я  думаю,  что  точка  зрения  сэра  Хардлея  Шо¬
укросса,  изложенная  им  здесь,  противоречит  действующему  международному
праву.  Если  действительно  имелись  планы  союзников  относительно  занятия  Нор¬
вежских  опорных  пунктов,  и  существовала  угроза  того,  что  Норвегия  не  могла
или  не  хотела  сохранить  своего  нейтралитета,  в  таком  случае,  с  точки  зрения  ме¬
ждународного  права,  немецкие  мероприятия  в  Норвегии  были  справедливыми.
 Я  хотел  бы  сначала  коснуться  юридических  принципов  на  основании  дейст¬
вующего  международного  права  для  того,  чтобы  создать  базу  для  моих  дальней¬
ших  высказываний  и  одновременно  изложить  правовые  принципы,  которые  про¬
тиворечат  точке  зрения  представителей  Обвинения.  Для  того,  чтобы,  излагая  эти
правовые  принципы,  сохранить  время  и  лишь  дать  обозрение  этого  комплекса,  я
представил  международно-правовое  экспертное  заключение  по  вопросу  о  Нор¬
вежском  мероприятии,  составленное  доктором  Германом  Мозлером,  доцентом  по
международному  праву  Боннского  университета65.  Высокий  суд  помнит,  что  ис¬
пользование  этого  заключения  в  целях  аргументации  мне  было  разрешено.  По¬
этому  я  ограничиваюсь  в  моей  заключительной  речи  лишь  кратким  изложением
важнейших  идей  этого  экспертного  заключения.
 В  статьях  1  и  2  Гаагского  соглашения  относительно  прав  и  обязанностей  ней¬
тральных  государств  в  случае  морской  войны66  установлено,  что  «государства,  ве¬
дущие  войну,  обязались  уважать  права  нейтральных  государств  в  районах  и  близ
побережья  этих  нейтральных  государств»,  и  что  запрещаются  всякие  военные  дей¬
ствия  военных  кораблей,  принадлежащих  державам,  ведущим  войну,  близ  побере¬
жья  нейтральных  стран,  такие  действия  являются  нарушением  нейтралитета.
 Великобритания,  вопреки  этим  постановлениям,  нарушила  нейтралитет  Нор¬
вегии,  заминировав  норвежские  морские  районы  близ  побережья  для  того,  чтобы
воспрепятствовать  проходу  немецких  военных  и  торговых  кораблей  и  прекратить
подвоз  руды  из  Нарвика  в  Германию.  В  письме  министерства  иностранных  дел,
которое  является  ответом  на  мое  ходатайство  о  представлении  документов  бри¬
танского  адмиралтейства,  было,  согласно  доказательства  Редера  №  130,  подтвер¬
ждено,  что  Норвежские  воды  были  заминированы  вооруженными  силами  прави¬
тельства  Его  величества,  там  было  еще  добавлено,  что  это  является  общеизвест¬
ным  фактом67.  Неоспоримо  то,  что  Германия  после  этого  была  вправе  восстано¬
вить  нарушенное  равновесие  между  державами,  ведущими  войну,  т.е.  операцией
своих  вооруженных  сил  лишить  противника  того  преимущества,  которое  было  им
выиграно  в  результате  нарушения  нейтралитета.
 Реакция  на  такое  нарушение  нейтралитета  в  первую  очередь  направлена  про¬
тив  самого  противника,  а  не  против  нейтрального  государства.  Правовые  отно¬
шения  нейтралитета  имеются  не  только  между  нейтральным  государством  и  каж¬
дым  из  ведущих  войну  государств,  но  нейтралитет  данного  нейтрального  госу¬
дарства  является  также  фактором  непосредственных  отношений  между  государ¬
ствами,  ведущими  войну.  Если  нейтралитет,  существующий  между  государством,
 65  Книга  документов  Редера  №  4.  Документ  №  66.  С.  291.
 66  Книга  документов  Редера  №  4.  Документ  №  65.  С.  290.
 67  Книга  документов  Редера  №  5.  Документ  №  83.  С.  382  (Проект  решения  шестого  заседания  верховно¬
го  совета  от  28.03.1940  г.).  Документ  №  84  (Рейно  Чемберлену).  Документ  №  90.  С.  402  (Британско-французская
нота  относительно  заминирования,  посланная  Норвегии).
 148

ведущим  войну,  и  нейтральным  государством  нарушается,  то  нейтральное  госу¬
дарство  не  может  жаловаться  на  соответствующие  действия  других  ведущих  вой¬
ну  государств.  При  этом  никакой  роли  не  играет  то,  что  нейтральное  государство
не  хочет  или  не  может  защитить  свой  нейтралитет68.
 Правовое  определение  этих  контрмер  лишенного  преимущества  государства,
ведущего  войну,  является  следующим:  «право  на  самосохранение»  (самооборо¬
ну).  Это  право  на  самооборону  (самосохранение)  признается  международным
правом,  как  это  и  следует  из  экспертного  заключения.  Здесь  достаточно  указать
на  то,  что  это  принципиальное  право  не  было  как-либо  изменено  пактом  Келлога,
который  здесь  в  зале  неоднократно  упоминался.  Поэтому  я  разрешу  себе  привес¬
ти  лишь  следующую  краткую  цитату  из  циркулярной  ноты  американского  статс-
секретаря  Келлога  от  23  июня  1938  г.:  «Ничто  в  американском  проекте  антивоен¬
ного  договора  как-либо  не  изменяет  и  не  ограничивает  право  на  самосохранение
(самооборону).  Это  право  является  существенной  составной  частью  каждого  су¬
веренного  государства  и  в  обязательном  порядке  содержится  в  каждом  договоре».
 Судья  Джексон  разрешит  мне  в  связи  с  этим  упомянуть,  что  он  в  своей  всту¬
пительной  речи,  произнесенной  перед  этим  Трибуналом  21  ноября  1945  г.,  указал
на  «право  законного  самосохранения  (самообороны).
 Интересно  то,  что  шведский  министр  иностранных  дел  Гюнтер  в  своей  парла¬
ментской  речи  от  8  февраля  1940  г.  признал  эту  идею,  несмотря  на  то,  что  он  был
представителем  нейтрального  государства,  которое  в  то  время  находилось  в  опас¬
ности,  и  произнес  эту  речь  до  того,  как  Германия  предприняла  контрмеры  в  Норве¬
гии69.  Гюнтер  в  своей  речи  высказал  мнение  о  заявлении  Англии  относительно  то¬
го,  что  она  будет  лишь  до  тех  пор  соблюдать  нейтралитет  Швеции,  пока  его  будут
соблюдать  и  противники  Англии.  Гюнтер  признал,  что  Швеция  в  своих  отношени¬
ях  с  Великобританией  потеряет  свой  нейтралитет  в  том  случае,  если  Германия  на¬
рушит  нейтралитет  Швеции,  и  Швеция  не  захочет  или  не  будет  в  состоянии  пре¬
дотвратить  это  нарушение  своего  нейтралитета  со  стороны  Германии.
 Следовательно,  говорит  Гюнтер,  Великобритания  не  должна  обращаться  со
Швецией  как  с  нейтральной  страной.  Совершенно  ясно,  что  вывод,  сделанный
Гюнтером  на  случай  нарушения  нейтралитета  Швеции  со  стороны  Германии,  дол¬
жен  найти  применение  и  для  трехстороннего  правового  соглашения:  Великобри¬
тания  -  Германия  -  Норвегия,  но  здесь  речь  идет,  как  я  это  покажу  на  основании
представления  документов,  не  только  о  минировании  норвежских  морских  рай¬
онов  близ  побережья,  проведенного  Англией,  но  и  о  более  значительном  британ¬
ско-французском  плане,  целью  которого  было  занятие  опорных  пунктов  Норве¬
гии  и  части  норвежской  государственной  территории.  Минирование,  таким  обра¬
зом,  является  лишь  частью  общего  плана.
 Экспертное  заключение  Мозлера  и  все  вышесказанное  совершенно  ясно  пока¬
зывают,  что  занятие  Норвегии  со  стороны  Германии  было  бы  актом  справедли¬
вым,  если  союзники,  осуществив  высадку  в  одном  опорном  пункте  Норвегии  еще
до  появления  немецких  частей,  таким  образом,  частично  уже  осуществили  бы
свой  план,  но  этого  не  произошло.  Дело  обстояло,  как  я  покажу,  так,  что  Герма¬
ния  определила  англо-французскую  высадку,  т.е.  решила  предпринять  контрмеры
 6Х  Книга  документов  Редера  №  4.  С.  294,  298  и  299  (Заключение  эксперта  Мозлера),  а  также  и  имеющие¬
ся  там  ссылки  на  Ветона,  Фердросс,  Кунца,  Фошилье  и  Опенгейм-Лейтербахера.
 69  Книга  документов  Редера  №  4.  Экспертное  заключение  Мозлера.  С.  296.
 149

ввиду  угрожающей  опасности.  Поэтому  в  правовом  отношении  следует  рассмот¬
реть  и  еще  один  вопрос:  разрешается  ли  в  данных  условиях  контрмера  государст¬
ва,  ведущего  войну,  только  тогда,  когда  другое  ведущее  войну  государство  нару¬
шило  нейтралитет,  или  же  можно  предпринимать  мероприятие  и  тогда,  когда  су¬
ществует  опасность  нарушения  нейтралитета  в  ближайшем  будущем,  и  это  меро¬
приятие  проводится  для  того,  чтобы  определить  наступление  противника?
 По  обоснованному  экспертному  заключению  доктора  Мозлера  такая  предот¬
вращающая  контрмера  разрешается  в  предстоящее  нарушение  нейтралитета  в
ближайшем  будущем,  в  случае,  если  это  точно  установлено,  следует  рассматри¬
вать  как  действительное  уже  состоявшееся  нарушение  нейтралитета70.
 Известный  английский  специалист  по  международному  праву  Вестлаке  по  во¬
просу  о  превентивных  мероприятиях  говорит  следующее:  «Такой  случай  по  суще¬
ству  сходен  с  тем  случаем,  когда  ведущий  войну  имеет  точные  сведения  о  том,  что
его  противник  для  достижения  стратегического  превосходства  намеревается  прой¬
ти  со  своей  армией  по  территории  нейтрального  государства,  которое,  очевидно,
является  слишком  слабым  для  оказания  сопротивления.  При  таких  условиях  было
бы  невозможным  лишить  его  права  вступить  на  нейтральную  территорию»71.
 Основанием  такого  превентивного  мероприятия  является,  по  Вестлаке,  право
на  самосохранение,  которое  действительно  и  в  случае  угрозы  нарушения  нейтра¬
литета.  Другая  точка  зрения  была  бы  не  жизненной  и  не  соответствовала  бы  сущ¬
ности  общества  народов  как  объединение  суверенных  государств  с  еще  недоста¬
точно  развитым  общим  правовым  порядком.  Во  внутренне-государственной  пра¬
вовой  системе  каждого  цивилизованного  государства  отражение  непосредственно
угрожающего  нападения  является  разрешенной  вынужденной  обороной,  несмот¬
ря  на  то,  что  там  помощь  государства  в  борьбе  с  нарушителем  права  всегда  нали¬
цо.  В  международно-правовом  объединении,  где  дело  обстояло  не  так,  во  всяком
случае,  к  началу  Второй  мировой  войны,  а  также  и  на  всем  ее  протяжении,  прин¬
цип  самосохранения  должен  быть  особенно  действенным.
 В  соответствии  с  этой  точкой  зрения,  и  английское  правительство  во  время
этой  войны  считало  себя  вправе  проводить  превентивные  мероприятия,  когда  оно
10  мая  1940  г.  заняло  Исландию.  Английское  правительство  ясно  и  правильно,  с
точки  зрения  международного  права,  обосновало  эти  мероприятия  в  своем  офи¬
циальном  сообщении  министерства  иностранных  дел.  Там  было  сказано  следую¬
щее:  «после  занятия  Германией  Дании,  стало  необходимым  рассчитывать  на  воз¬
можность  внезапного  нападения  Германии  на  Исландию.  Совершенно  ясно,  что
исландское  правительство,  в  случае  такого  нападения,  не  могло  бы  противостоять
ему  даже  и  в  том  случае,  если  бы  эта  операция  была  проведена  незначительными
силами.  Таким  образом,  эта  страна  полностью  попала  бы  в  руки  немцев».
 Превентивные  мероприятия  были  проведены  несмотря  на  то,  что  Исландия  ка¬
тегорически  возражала  против  этого  в  своей  ноте  протеста.  Я  прошу  также  учесть
то,  что  Соединенные  Штаты  приветствовали  этот  правовой  принцип,  как  доказы¬
вает  известное  послание  президента  Соединенных  Штатов  конгрессу  от  7  июля
1941  г.  и  последовавшая  затем  оккупация  Исландии  вооруженными  силами  аме¬
риканского  военно-морского  флота.
 70  Книга  документов  Редера  №  4.  Экспертное  заключение  Мозлера.  С.  299-302.
 71  Вестлаке.  Пункт  22.  Там  же.  С.  300.
 150

В  соответствии  с  этими  правовыми  принципами  следует  рассмотреть  и  обстоя¬
тельства  данного  дела.  Я  попытался,  представляя  доказательства,  выяснить  эти  об¬
стоятельства  и  разрешу  себе  резюмировать  основные  моменты,  которые  действи¬
тельно  оправдывают  мероприятия  Германии  в  Норвегии  ввиду  предстоящего  на¬
рушения  нейтралитета  со  стороны  союзников  путем  частичного  занятия  Норвегии.
 В  конце  сентября  -  начале  октября  1939  г.  гросс-адмирал  Редер,  как  это  пока¬
зывает  представление  доказательств,  получил  через  генерал-адмирала  Карлса  те¬
кущие  сообщения,  и  адмирала  Канариса  -  руководителя  контрразведки,  различ¬
ные  сообщения,  которые  дали  ему  возможность  увидеть  опасность  занятия  союз¬
никами  опорных  пунктов  в  Норвегии  в  целях  прекращения  подвоза  руды  из
Скандинавии  в  рамках  их  плана  блокады  Германии.
 В  Осло  были  замечены  английские  экипажи  самолетов,  одетые  для  маскиров¬
ки  в  гражданскую  одежду,  а  также  было  замечено,  что  союзными  офицерами
проводятся  геодезические  работы  у  норвежских  мостов,  виадуков  и  туннелей  до
самой  шведской  границы.  Кроме  того,  стало  известно,  что  втихомолку  проводит¬
ся  подготовка  шведских  воинских  частей  ввиду  опасности,  угрожающей  швед¬
ским  сырьевым  районам.  Редер  вправе  был  считать  себя  обязанным  докладывать
Гитлеру  о  таком  положении  дел  и  обратить  его  внимание  на  надвигающуюся
опасность,  которая  могла  возникнуть  для  Германии  в  том  случае,  если  бы  англий¬
ские  и  французские  вооруженные  силы  действительно  высадились  и  укрепились  в
Скандинавии.  Опасность  была  ясна.  Она  состояла  в  прекращении  подвоза  (по
торговой  линии)  из  Скандинавии,  а  также  в  том,  что  союзники  получили  бы,  та¬
ким  образом,  удобную  базу  для  воздушных  налетов  и,  в  конце  концов,  в  том,  что
немецкий  военно-морской  флот  находился  бы  под  угрозой  с  фланга  и  был  бы  ог¬
раничен,  таким  образом,  в  своих  операциях72.
 Блокада  Северного  и  Балтийского  морей  вызвала  бы  опустошающие  последст¬
вия  в  стратегическом  отношении.
 Так  как  сведения  не  давали  законченной  картины,  Редер  не  сделал  предложе¬
ния  о  немедленной  оккупации,  а  лишь  указал  на  опасности,  чтобы  затем  дождать¬
ся  дальнейшего  развития.  Вследствие  этого  Гитлер  на  совещании  10  октября  1939
г.  не  принял  окончательного  решения,  а  был  согласен  с  ожиданием73.  В  течение
октября  и  ноября  месяцев  поступили  дополнительные  аналогичные  сообщения  и
причем  также  от  посланного  в  Осло  военно-морского  атташе  капитана  3-го  ранга
Шрайбера,  на  аффидевит  которого  я  ссылаюсь.  Норвежский  союз  судовладель¬
цев,  с  разрешения  норвежского  правительства,  предоставил  в  распоряжение  Анг¬
лии  нефтеналивные  суда  тоннажем  около  одного  миллиона  тонн74.
 Зимой  1939-1940  г.г.  стали  поступать  более  конкретные  сообщения  о  шпион¬
ских  заданиях  английской  и  французской  секретных  служб  норвежским  агентам  и
английским  портовым  консулам  в  целях  изучения  возможностей  высадки  и  уста¬
новления  пропускной  способности  норвежских  железных  дорог  и  заданиях  о  по¬
лучении  сведений  относительно  сухопутных  и  морских  аэродромов  Норвегии.  На
основании  того,  что  эти  сведения  из  двух  различных  источников,  а  именно  -  от
 72  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке  от  22.05.1946  г.  Показания  Шульте-Ментинга,  ут¬
реннее  заседание.  С.  9722;  От  17.05,  вечернее  заседание.
 71  Книга  документов  Редера  №  6.  Документ  №  107.  С.  464  и  далее.
 74  Там  же.  Документ  №  86  (Дневник  военных  действий  от  06.04.1940  г.,  согласно  которому  98  %  нор¬
вежских  танкеров  с  ноября  1939  г.  были  предоставлены  в  распоряжение  Англии).
 151

военно-морского  атташе  в  Осло  и  адмирала  Канариса,  совпадали  друг  с  другом  и
в  течение  нескольких  месяцев  -  с  октября  по  декабрь  1939  г.  -  постепенно  консо¬
лидировались,  казалось,  что  указанная  опасность  постепенно  увеличивается.  В
декабре  1939  г.  к  этому  добавилось  то,  что  Квислинг  и  Хагелин,  совершенно  не¬
зависимо  от  прежних  источников  информации,  передали  подобные  сведения  о
намерениях  союзников  высадиться  Розенбергу  и,  причем  только  потому  не  прямо
Редеру,  что  Редер  до  сих  пор  не  знал  ни  Квислинга,  ни  Хагелина.  Так  как  речь
шла  о  чисто  военно-стратегическом  вопросе,  Розенберг  просил  Редера  побеседо¬
вать  с  Квислингом  для  того,  чтобы  Редер  пересмотрел  военно-технические  воз¬
можности,  учитывая,  что  согласно  сведениям  следует  считаться  с  агрессией  со¬
юзников  в  Скандинавии.  Это  следует  из  письма  Розенберга  Редеру  от  13  декабря
 1939  г.,  которое  я  представил  суду75.  Редер  с  чисто  военной  точки  зрения  чувст¬
вовал  себя  обязанным  сообщить  Гитлеру,  с  которым  он  в  течение  этого  времени
не  говорил  об  этом  вопросе,  о  том,  что  поступили  совпадающие  сведения  от  Ка¬
нариса  по  линии  военно-морского  атташе  в  Осло  и  Квислинга.  Гитлер  сам  хотел
поговорить  с  Квислингом,  сделал  это,  и  затем  решил  принять  для  предотвраще¬
ния  грозящей  опасности  необходимые  приготовления  на  случай  возможных  пре¬
вентивных  мер,  т.е.  оккупации  Норвегии76.
 Окончательное  решение  все  еще  откладывалось  и  ожидалось,  какие  поступят
дальнейшие  сведения,  и  увеличивается  ли  опасность.
 Эта  предусмотрительность  и  сдержанность  особенно  понятны  у  Редера.  Как  я
уже  сказал,  Редеру  было  бы  приятнее,  если  бы  был  сохранен  строгий  нейтралитет
Норвегии,  именно  потому,  что  ему  чуждо  всякое  завоевание  ради  завоевания.  С
другой  стороны,  он  знал,  что  оккупация  Норвегии  потребует  использования  всего
военно-морского  флота  и  поставит  на  карту  судьбу  всего  флота,  по  крайней  мере,
надо  было  считаться  с  потерей  трети  всего  флота.  Как  тяжело  при  подобном  по¬
литическом  и  стратегическом  положении  принять  также  решение  для  честного
человека  и  солдата,  ясно  без  дальнейших  разъяснений.
 Но,  к  сожалению,  негативные  сведения  увеличились  в  первые  месяцы  1940  го¬
да  и  постоянно  становились  все  более  конкретными.  В  марте  1940  г.  в  Осло  поя¬
вилось  удивительно  много  людей,  говорящих  по-английски,  и  Редер  получил
очень  серьезные,  достоверные  сведения  о  близких  мерах  союзников  против  Нор¬
вегии,  а  также  Швеции.  В  качестве  целей  десантов  указывались  Нарвик,  Трон¬
хейм  и  Ставангер.  Таким  образом,  получилось,  что  военная  разработка  планов
производилась  только  в  феврале  и  марте  1940  г.,  а  окончательные  директивы  воо¬
руженным  силам  были  даны  только  в  марте  1940  г.77
 К  этому  следует  добавить  многочисленные  нарушения  нейтралитета  в  марте
 78
 1940  г.,  которые  записаны  в  дневнике  военных  действий  ,  и,  кроме  того,  мини¬
рование  в  начале  апреля  норвежских  территориальных  вод.
 75  Книга  документов  Редера  №  4.  Документ  №  67.  С.  309.
 76  Документ  №  64-С  (ГБ-86)  от  12  декабря  1939  г.  (где  указывается  на  то,  что  опасность  оккупации  Нор¬
вегии  Англией  была  очень  реальна  и  что  Норвегия  не  должна  была  попасть  в  руки  Англии,  так  как  это  могло
быть  решающим  для  исхода  войны).
 77  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке  от  22.05.1946  г.,  утреннее  заседание.  С.  10002  (по¬
казания  Шульте-Ментинга).
 78  Книга  документов  Редера  №  5.  Документ  №  81.  С.  372  и  далее  см.  также  записи  в  дневнике  военных
действий  от  27.03.1940  г.  Документ  №  82.  Там  же.  С.  377  и  далее.
 152

Обвинение  в  противовес  всем  этим  многочисленным  сведениям  представило
лишь  несколько  документов,  согласно  которым  германский  посланник  в  Осло  -
Бройер  не  считал,  что  опасность  настолько  велика,  а,  наоборот,  думал,  что  упоми¬
наемое  им  английское  поведение  направлено  лишь  на  то,  чтобы  спровоцировать
Германию  для  того,  чтобы  Германия  начала  военные  действия  в  норвежских  водах.
 Барон  Вайцзеккер  при  повторном  допросе  высказался  по  этому  поводу  и  зая¬
вил,  что  он  тоже  сначала  не  считал  опасность  столь  большой,  но,  однако,  должен
признать,  что  потом  факты  показали,  что  он  и  Бройер  были  неправы,  а  Редер  со
своими  опасениями,  напротив,  был  прав.
 Эта  объективная  правильность  мнения  гросс-адмирала,  и  сведения,  которые
явились  основой  для  его  мнения,  следуют  из  отдельных  представленных  мной  и
допущенных  судом  документов79.
 С  16  января  1940  г.  французское  главное  командование  работало  над  планом,  ко¬
торый,  между  прочим,  намечал  оккупацию  портов  и  аэродромов  норвежского  запад¬
ного  побережья.  План,  кроме  того,  предусматривал,  что  операции  по  возможности
 будут  распространены  также  на  Швецию,  и  что  должны  были  быть  заняты  железо-
 80
 рудные  шахты  в  Галливаре  .  Французы  попытались  оправдать  эти  планы  тем,  что
они  разрабатывались  только  для  помощи  Финляндии  против  Советского  Союза.  Пре¬
жде  всего,  следует  возразить,  что  поддержка  Финляндии  не  оправдывает  оккупации
норвежской  территории.  Кроме  того,  документы  показывают,  что  речь  вовсе  не  шла
только  об  альтруистических  мерах  в  пользу  Финляндии.  В  ходе  межсоюзных  военных
совещаний  от  31  января  и  1  февраля,  которые  предшествовали  заседанию  Верховного
Совета  от  5  февраля,  англичане  передали  вопрос  о  непосредственной  помощи  Фин¬
ляндии  во  вторую  инстанцию;  они  показали  себя  решительными  сторонниками  пред¬
приятия  против  железорудного  бассейна  в  Северной  Швеции.  Это  подтверждает  ге¬
нерал  Гамелен  в  записи  от  10  марта  1940  г.81  и  добавляет,  что  это  мнение  завоевало
большинство  в  Верховном  Совете,  и  что  подготовка  скандинавской  экспедиции  нача¬
лась  немедленно.  Таким  образом  получилось,  что  франко-британские  вооруженные
силы  с  первых  дней  марта  были  готовы  к  транспортировке,  причем,  согласно  Гамеле-
ну,  руководство  намеченными  операциями  в  Скандинавии  было  передано  британско¬
му  верховному  командованию.  В  заключение  Гамелен  добавляет82,  что  скандинав¬
ские  планы  надо  было  решительно  развивать,  чтобы  спасти  Финляндию  «или  по
крайней  мере  наложить  руки  на  шведскую  руду  и  северные  порты».
 7  февраля  лорд  Галифакс  сообщил  норвежскому  посланнику,  что  Англия  же¬
лает  получить  определенные  опорные  пункты  на  норвежском  побережье,  чтобы
приостановить  германскую  транспортировку  руды  из  Нарвика83.
 В  середине  февраля  английские  и  французские  офицеры  генерального  штаба
вместе  с  норвежскими  властями  осмотрели  места  для  высадки84.
 Согласно  докладу  миссии  в  Стокгольме  от  16  февраля  1940  г.  английские
предположения  исходили  из  того,  чтобы  одновременно  высадить  войска  в  Берге¬
не,  Тронхейме  и  Нарвике85.
 79  Документы:  №  843-Э  (ГБ-466),  №  844-Э  (ГБ-467),  №  845-Э  (ГБ-486).
 80  Книга  документов  Редера  №  4.  Документ  №  79.  С.  360-361.
 81  Документ  Редер  №  79.
 82  Документ  Редер  №  79.  С.  369.
 81  Книга  документов  Редера  №  5.  Документ  №  97.  С.  428.
 84  Книга  документов  Редера.  Документ  №  97.
 85  Книга  документов  Редера  №  4.  Документ  №  75.  С.  340-341.
 153

21  февраля  1940  г.  Даладье  сообщает  французскому  послу  в  Лондоне  Корбину,
что  оккупация  важнейших  норвежских  портов  и  высадка  первого  эшелона  союз¬
ных  вооруженных  сил  в  Норвегии  даст  Швеции  чувство  безопасности  и  добавля¬
ет,  что  эта  операция  задумана  «независимо  от  криков  помощи  Финляндии»,  и
должна  быть  выполнена  в  течение  кратчайшего  срока.  В  случае  если  этот  демарш
вызовет  в  Норвегии  сопротивление,  что  было  вероятно,  то  британское  правитель¬
ство  должно  будет  констатировать  отказ  Норвегии  и  немедленно  овладеть  опор¬
ными  пунктами,  необходимыми  для  соблюдения  своих  интересов,  и  причем  пу¬
тем  «неожиданной  операции».  Неважно,  согласится  ли  Швеция  пропустить  вой¬
ска  в  Финляндию,  напротив,  подчеркивается  то  «преимущество,  что  на  севере
можно  завоевать  позицию,  господствующую  над  Германией,  приостановить  мор¬
ские  перевозки  шведской  руды  и  включить  шведские  железорудные  месторожде¬
ния  в  сферу  деятельности  наших  военно-воздушных  сил»86.
 27  февраля  1940  г.  Черчилль  заявил  в  британской  палате  общин,  что  он  «устал
размышлять  о  правах  нейтральных  стран»*1.
 Интересно  то,  что  на  шестом  заседании  верховного  совета  от  28  марта  1940  г.
пришли  к  соглашению:  «всякая  попытка  советского  правительства  получить  от
Норвегии  позиции  на  Атлантическом  побережье  противоречит  жизненным  ин¬
тересам  союзников  и  вызовет  соответствующие  контрмеры»**.  Таким  образом,
мнение  верховного  совета  с  указанием  на  жизненные  интересы  союзников  полно¬
стью  совпадает  с  изложенными  мной  юридическими  идеями  о  «праве  самооборо¬
ны»  и  совершенно  противоречат  представленному  обвинением  изложению  меж¬
дународного  права.
 Окончательное  проведение  операции  в  Норвегии,  т.е.  высадка  и  создание
опорных  пунктов,  было  намечено  на  28  марта  1940  г.  и  причем  с  согласия  между
руководящими  британскими  и  французскими  инстанциями.  Эта  дата  была  назва¬
на  на  заседании  французского  военного  комитета  французским  премьер-ми¬
нистром89,  а  генерал  Гамелен  добавил,  что  29  марта  он  обратил  внимание  генера¬
ла  Айронсайда  на  необходимость  иметь  все  наготове  для  быстрой  оккупации
норвежских  портов;  о  том  же  самом  он  сообщил  также  господину  Уинстону  Чер¬
чиллю  по  случаю  его  пребывания  в  Париже.
 30  марта  Черчилль  заявил  по  радио:  «Было  бы  несправедливо,  если  бы  запад¬
ные  державы  в  борьбе  не  на  жизнь,  а  на  смерть  придерживались  бы  легальных
соглашений».
 2  апреля  1940  г.  телеграммой  из  Лондона  в  Париж  в  19.12  было  сообщено,  что
первые  транспорты  должны  «обходить  в  день  «X»  и  что  днем  «X»  должно  быть  в
принципе  5  апреля90.
 5  апреля  1940  г.  граф  де  Лавар  констатирует,  что  ни  Германия,  ни  нейтральные
страны  не  должны  полагаться  на  то,  что  «Англия  даст  связать  себе  руки  за  спи¬
ной,  следуя  букве  закона»91.
 86  Книга  документов  Редера  №  4.  Документ  №  77.  С.  352  и  далее;  См.  также:  Документ  №  80.  С.  369  и
далее  (Доклад  о  переговорах  скандинавской  комиссии  межсоюзнического  военного  комитета  по  изучению  от
11.03.1940  г.,  строго  секретный  доклад,  касающийся  «высадки  в  Нарвике»).
 87  Книга  документов  Редера  №  5.  Документ  №  97.  С.  425.
 88  Книга  документов  Редера  №  5.  Документ  №  89.  С.  379  и  далее.
 89  Книга  документов  Редера  №  3.  Документ  №  59.  С.  275.
 90  Книга  документов  Редера  №  5.  Документ  №  85.  С.  382  (генерал  Лелонг  генералу  Гамелену).
 91  Книга  документов  Редера  №  5.  Документ  №  97.  С.  425.
 154

6  апреля  1940  г.  английский  министр  труда  Эрнест  Броун  заявил,  что  ни  Гер¬
мания,  ни  нейтральные  страны  не  могут  рассчитывать  на  то,  что  «западные  дер¬
жавы  будут  придерживаться  буквы  международного  права».
 В  тот  же  день  -  это  был  первый  день  после  минирования  британскими  воору¬
женными  силами  норвежских  прибрежных  вод,  был  издан  секретный  английский
оперативный  приказ  «относительно  подготовки  для  оккупации  железорудного
бассейна  Северной  Швеции  через  Нарвик».  В  этом  приказе  устанавливается,  что
задача  передовых  сил,  прежде  всего,  состоит  в  том,  чтобы  «обеспечить  безопас¬
ность  порта  Нарвика  и  железной  дороги  к  шведской  границе».  Добавлялось,  что
командующий  намерен  «продвинуться  до  Швеции  и  занять  железорудный  бассейн
в  Галиваре  и  важнейшие  пункты  этой  территории,  как  только  к  этому  представит¬
ся  возможность»92.  Формулировка,  которая  напоминает  слова  документа  обвине¬
ния  Л-79:  «при  первой  подходящей  возможности  атаковать  Польшу».
 Первоначальный  план  отправить  первый  транспорт  в  Норвегию  5  апреля  был
изменен.  Вечером  5  апреля  британское  главное  командование  сообщило  главно¬
командующему  французскими  военно-морскими  силами  о  том,  что  «первый  анг¬
лийский  конвой  сможет  выйти  не  ранее  8  апреля,  что  в  рамках  составленного
расписания  создает  положение,  что  первый  французский  эшелон  должен  поки¬
нуть  свою  базу  16  апреля»93.
 Ради  полноты  следует  еще  указать  на  то,  что  норвежская  операция  с  союзной
стороны  имела  кодовое  обозначение  «стратфордт-план»,  тогда  как  германская
норвежская  операция  разрабатывалась  под  кодовым  обозначением  «везер-убунг»94.
 Вышеназванные  факты  показывают  следующее:
 С  осени  1939  года  принимались  подготовительные  меры  по  случаю  возможной
операции  против  Норвегии  путем  исследования  возможностей  высадки  и  так  далее.
 С  января-февраля  1940  г.  грозила  опасность  оккупации  опорных  пунктов  в
Норвегии  союзниками.
 В  марте  1940  г.  было  принято  окончательное  решение  об  осуществлении  этого
плана,  и  отправка  конвоя  была  назначена  на  5  апреля.  Одновременно  произошло
минирование  норвежских  территориальных  вод;  одновременно  в  британских  и
французских  отправных  портах  собирались  войска  для  норвежской  операции.
Тем  самым  налицо  имелось  положение,  установленное  в  международном  праве,
предстоящего  нарушения  нейтралитета,  частично  нарушение  нейтралитета  даже
уже  началось  (минирование).  Это  был  момент,  когда  Германия,  в  согласии  с  по¬
нятиями  права  самообороны,  согласно  международному  праву,  могла  прибегнуть
к  эквивалентным  контрмерам,  т.е.  могла  занять  Норвегию,  чтобы  предотвратить
грозящую  оккупацию  другой  воюющей  стороной.  Как  оказалось,  это  был  пос¬
ледний  момент,  ибо  Германия  предупредила  союзников  только  потому,  что  бри¬
танское  верховное  командование  перенесло  срок  отплытия  первого  эшелона  с  5
апреля.  Германское  мероприятие  против  Норвегии  должно  поэтому  рассматри¬
ваться  как  справедливое,  согласно  принципам  международного  права.  Я  твердо
убежден,  что  Высокий  Суд,  учитывая  описанные  обстоятельства,  в  связи  с  суще¬
ствующим  международным  правом,  констатирует,  что  гросс-адмирал  Редер  в  от¬
 92  Книга  документов  Редера  №  5.  Документ  №  88.  С.  392.
 93  Книга  документов  Редера  №  5.  Документ  №91.  С.  409.  (Командующий  французскими  военно-морски¬
ми  силами  к  Даладье).
 94  Книга  документов  Редера  №  5.  Документ  №  98.  С.  430.
 155

ношении  занятия  Норвегии  действовал  по  чисто  стратегическим  соображени¬
ям,  соблюдая  нормы  международного  права,  и,  согласно  этому,  оправдает  его  в
отношении  выдвинутых  против  него  обвинений.
 Относительно  Норвегии  обвинение  ставит  в  вину  Редеру,  а  также  Деницу  то,
что  нарушение  международного  права  состояло  также  в  том,  что,  согласно  прика¬
зу  от  30  марта  1940  г.,  военно-морские  силы  до  высадки  войск  должны  были  не¬
сти  английский  военный  флаг95.
 Это  также  ошибка  обвинения  в  области  международного  права  о  войне  на  мо¬
ре.  Гаагское  соглашение  о  правилах  ведения  сухопутной  войны,  правда,  катего¬
рически  запрещает  злоупотребление  флагом.  Однако  в  войне  на  море  на  этот  воп¬
рос,  согласно  существующему  международному  праву,  можно  ясно  ответить  в
том  духе,  что  суда  до  начала  военных  действий  могут  следовать  под  своим,  вра¬
жеским  или  нейтральным  флагом  или  даже  без  флага.  В  этом  отношении  разре¬
шите  мне  сослаться  на  юридические  аргументы  доктора  Мослера  в  его  заключе¬
нии,  §  796,  и,  в  частности,  на  указанную  им  научную  литературу,  согласно  кото¬
рой  использование  чужого  флага  повсюду  рассматривается  как  справедливая  во¬
енная  хитрость  и  согласно  которой  британская  практика  также  разрешает  исполь¬
зование  фальшивого  флага.  К  тому  же  это  допустимо,  согласно  историческому
прецедентному  случаю,  когда  Нельсон  во  времена  наполеоновских  войн  шел  на
широте  Барселоны  под  французским  флагом,  чтобы  заманить  испанские  суда.
 Да  к  тому  же  в  данном  случае  этот  спор  излишен,  ибо  в  действительности
только  что  упомянутый  приказ  относительно  следования  под  английским  флагом
был  отменен  согласно  документальным  доказательствам  8  апреля,  т.е.  до  выпол¬
нения  норвежской  операции97.
 В  заключение  относительно  темы  о  Норвегии  я  хотел  подчеркнуть  то,  что  Ре¬
дер  и  германский  военно-морской  флот  сделали  все  после  оккупации  Норвегии,
чтобы  превратить  отношения  с  Норвегией  в  дружественные,  а  также  достойно  и
хорошо  обращаться  со  страной  и  народом  во  время  оккупации  и  не  возлагать  на
него  ненужных  тяжестей.  Редер  и  командующий  в  Норвегии,  генерал-адмирал
Беем,  далее  старались  заключить  мир  с  Норвегией  при  соблюдении  норвежских
национальных  интересов.  Этим  усилиям  противостояла  назначенная  Гитлером  и
Гиммлером  так  называемая  гражданская  администрация  имперского  комиссара
Тербовена98,  которая  в  противоположность  вооруженным  силам  находилась  в
связи  с  партией,  СС,  СД  и  Гестапо.
 Редер,  как  подтверждает  Бем  в  своем  аффидевите,  все  время  выступал  перед
Гитлером  за  осуществление  общих  идей  хорошего  обращения  с  норвежским  на¬
родом  и  быстрого  заключения  мира,  и  вместе  с  Бемом  вел  острую  борьбу  с  Тер-
бовеном.  Но  и  здесь  имеет  место  тот  трагический  результат,  что  вооруженные
силы,  несмотря  на  величайшее  усилие,  не  смогли  достичь  своего  из-за  диктатуры
Гитлера,  а  также  диктатуры,  которая  с  ведома  Гитлера  осуществлялась  таким  ма¬
лоценным  имперским  комиссаром,  как  Тербовен.  Норвежский  народ,  которой
должен  был  страдать  от  оккупации,  знает,  и  это  единственное  утешение  для  Реде¬
ра,  что  в  этих  страданиях  виновен  не  военно-морской  флот.  С  другой  стороны,
 95  Документы:  №  151-С  (ГБ-91)  и  №  115-С  (ГБ-90).
 96  Книга  документов  Редера  №  5.  Документ  №  66.  С.  304-306.
 97  Книга  документов  Редера  №  5.  Документ  №  89.  С.  400.
 9К  Книга  документов  Редера  №  5.  Документ  №  107.  С.  468^172  (Аффидевит  Шрайбера).
 156

интересно  знать,  что  именно  разногласия,  возникшие  из-за  Норвегии  между  Гит¬
лером  и  Редером,  были  одной  из  главных  причин,  побудивших  Редера  в  декабре
1942  г.  потребовать  своей  окончательной  отставки.  Другие  причины  заключались
в  том,  что  у  Редера  с  Гитлером  были  разногласия  также  из-за  Франции,  так  как
Редер  и  здесь  требовал  заключения  мира,  тогда  как  Гитлер,  при  своем  отсутствии
чувства  меры,  отрицательно  относился  к  тому,  чтобы  хоть  в  какой  степени  пойти
навстречу  оккупированным  областям,  также  у  него  были  разногласия  с  Гитлером
из-за  России,  так  как  он  выступал  за  соблюдение  германско-русского  договора  и
высказывался  против  нарушения  договора  и  войны  с  Россией.
 VII.
 Тем  самым  я  перехожу  к  обвинению,  выдвинутому  представителями  Обвине¬
ния  в  агрессивной  войне  против  России.  Обвинения  в  этой  области  нельзя  как
следует  понять.  Речь  идет  о  сухопутной  войне,  так  что  военно-морской  флот  не
должен  был  делать  каких-либо  приготовлений,  за  исключением  небольшой  под¬
готовки  на  Балтийском  море.  Сверх  того,  обвинение  само  заявило,  что  Редер  был
противником  войны  против  России.  Единственно,  что  может  остаться  от  этого
обвинения,  так  это  утверждение",  что  Редер,  в  принципе,  был  за  войну  с  Россией
и  противоречил  Гитлеру  лишь  в  отношении  срока.
 Обвинение,  ссылаясь  на  документ  С-170,  говорит,  что  Редер  лишь  рекомендовал
перенести  войну  с  Россией  на  время  после  победы  над  Англией.  Согласно  доку¬
менту  С-170  действительно  может  возникнуть  такое  представление.  В  действи¬
тельности,  однако,  положение  иное,  и  истинное  положение  вещей  выяснено  под¬
робным  образом  представлением  доказательств.  Свидетель  адмирал  Шульте-
Ментинг100  ясно  показал,  и  причем  это  не  было  подвергнуто  сомнению  в  пере¬
крест-ном  допросе,  что  Редер  выдвинул  не  только  обусловленное  временем  возра¬
жение,  а  что  он  спорил  с  Гитлером  в  принципе  против  похода  на  Россию,  в  том  чис¬
ле  и  по  моральным  международно-правовым  причинам:  просто  потому,  что  он  счи¬
тал,  что  как  договор  о  ненападении  с  Россией,  так  и  торговый  договор  должны  вы¬
полняться  при  всех  обстоятельствах.  Военно-морской  флот  в  особенно  больших
масштабах  принимал  участие  в  осуществлении  договоров  о  поставках  с  Россией  и
постоянно  старался  точно  выполнять  эти  договоры.  Наряду  с  этими  принципами
верности  договору,  т.е.  наряду  с  общими  причинами,  Редер  защищал  также  мнение,
что  война  против  России  явится  неверным  шагом  и  в  стратегическом  отношении.
Его  собственные  показания  и  показания  Шульте-Ментинга  показывают,  что  Редер
в  сентябре,  ноябре  и  декабре  1940  г.  постоянно  старался  отвлечь  Гитлера  от  мысли
о  войне  против  России.  Это  верно,  что  в  документе  С-170  изложены  только  страте¬
гические  причины  его  возражений.  Да  это  и  неудивительно,  ибо  в  бумагах  штаба
военно-морских  сил  записывались  только  обоснования,  которые  имели  значение  в
военно-техническом  и  стратегическом  отношении,  но  не  политические  причины.  Я
уже  показал,  что  Г  итлер  в  принципе  не  допускал  того,  чтобы  Редер,  как  главноко¬
мандующий  военно-морскими  силами,  вмешивался  в  вопросы  внешней  политики,
т.е.  в  дела,  которые  не  относились  к  его  ведомству.  Если  все-таки  Редер,  наперекор
воле  Гитлера,  пытался  это  сделать,  и  причем  в  особо  важных  случаях,  то  он  мог  это
 99  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке  от  13.05.1946  г.  С.  9410  (Показания  адмирала  Вагнера).
 100  Там  же.  С.  10007  и  далее  (Показания  адмирала  Шульте-Ментинга).
 157

делать  лишь  наедине  и  в  связи  с  этим  не  мог  записывать  содержание  этих  бесед  в
дневник  военных  действий;  но  он  всегда  рассказывал  о  них  своему  начальнику
штаба  как  своему  близкому  доверенному.  Вследствие  этого  Шульте-Ментинг  мог
ясно  подтвердить,  что  Редер  в  этом  случае  оппонировал  Гитлеру  из  соображений
международного  права  и  морали,  кроме  того,  указывал  на  стратегические  причины
в  надежде,  что  он  сможет  таким  образом  повлиять  на  Гитлера.  Шульте-Ментинг
даже  сказал  -  так  же,  как  и  Редер  -  что  последний  в  ноябре  после  одного  заседания
думал,  что  он  отговорил  Гитлера  от  его  планов.  Я  думаю,  что  тем  самым  дело  вы¬
яснено,  и  здесь  остается  только  то  трагическое  положение,  что  Гитлер  так  же  мало
слушал  политические  возражения  Редера  относительно  России,  как  и  относительно
Норвегии  и  Франции.
 VIII.
 Также  обстоит  дело  с  обвинением  в  отношении  агрессивной  войны  против
Америки  и  в  отношении  нарушения  нейтралитета  Бразилии.  Оба  обвинения  в
рамках  представленных  доказательств  в  достаточной  мере  доказывают  их  непра¬
вильность,  мне  остается  лишь  коснуться  этого  совсем  кратко.
 Во-первых,  обвинение  представило  это  так,  будто  Редер  как-то  способствовал
вовлечению  Японии  в  войну  против  Америки.  В  действительности,  не  имело  мес¬
та  каких-либо  переговоров  по  вопросам  морской  стратегии  между  Японией  и  Ре-
дером.  Редер  был  всегда  той  точки  зрения,  что  надо  избегать  войны  с  США,  а
также  с  Россией.  Эта  установка  также  понятна,  так  как  она  был  той  точки  зрения,
что  Гитлер  ни  при  каких  обстоятельствах  не  должен  воевать  с  Англией.
 После  того,  как  дело  доходило  до  войны  с  Англией,  он  должен  был  в  качестве
главнокомандующего  военно-морским  флотом  пустить  все  силы  для  успешной
борьбы  с  Англией.  Редеру  была  известна  степень  боеспособности  военного  фло¬
та,  и  вот  это,  безусловно,  исключает  то,  что  он  содействовал  расширению  мор¬
ской  войны,  так  как  он  войну  с  Англией  уже  считал  очень  тяжелой.  В  представ¬
ленном  обвинением  документе  С-152  говорится  лишь  о  предложении,  состоящем
в  том,  что  Япония  должна  выступить  против  Сингапура  исходя  из  того,  чтобы  не
допустить  участия  Соединенных  Штатов  в  войне.
 Мы  лишь  один  раз  воевали  с  Англией,  и  Редер  должен  был  сделать  все,  чтобы
сконцентрировать  все  силы  против  Англии.
 В  этом  отношении  он  имел  право  предложить  Японии,  как  союзнику  напасть
на  Англию.  Впрочем,  эти  переговоры  Редера  датированы  только  18  марта  1941  г.,
в  то  время  как  указание  №  24  от  5  марта  1941  г.  являлось  директивой,  устанавли¬
вающей  необходимость  нападения  Японии  на  Сингапур,  как  ключевую  позицию
Англии101.  Как  свидетельствует  Шульте-Ментинг,  Редер  был  так  же  ошеломлен
неожиданным  нападением  Японии  на  Пирл-Карбор,  как  этим  был  ошеломлен  ка¬
ждый  немец.  Попытка  обвинения  поколебать  в  этом  вопросе  утверждение  Шуль-
те-Ментинга,  представив  телеграмму  марионеточного  атташе  из  Токио  в  Берлин
от  6  декабря  1941  г.102,  не  имела  успеха.  Вероятно,  Редер  получил  эту  телеграмму
уже  тогда,  когда  нападение  Японии  на  Пирл  Харбор  было  начато,  кроме  того,
Пирл  Харбор  совсем  не  упоминается  в  телеграмме.
 101  Документ  №  175-С  (США-151).
 102  Документ  №  872-Э  (ВБ-480).
 158

Еще  более  очевидным  опровержением  обвинения  в  действиях  против  Брази¬
лии  является  именно  то,  что  обвинители  после  моего  доклада  во  время  допроса,
ни  в  одном  из  перекрестных  допросов  Редера,  Шульте-Ментинга  и  Вагнера,  не
возвращаются  к  этому  вопросу.
 Речь  идет  об  обвинении  в  том,  что  согласно  дневнику  Йодля  военно-морское
руководство  уже  за  2  месяца  до  начала  войны  Германии  с  Бразилией  дало  разре¬
шение  применять  оружие  против  бразильских  военных  и  торговых  судов  и  это
разрешение  было  одобрено103.
 Несмотря  на  высказывания  очевидцев,  это  дело  документально  опровергнуто  и
именно  выдержкой  из  дневника  Йодля104,  а  также  и  последующими  доказательст¬
вами,  представленными  в  документах  Редера105.
 Из  этих  документов  явствует,  что  Бразилия  нарушала  нейтралитет  тем,  что
разрешила  Соединенным  Штатам  пользоваться  бразильскими  самолетами  и  с  них
нападать  на  немецкие  и  итальянские  лодки.  Вслед  за  этим  бразильское  министер¬
ство  воздушного  транспорта  официально  объявило,  что  бразильской  авиацией
были  произведены  нападения.  При  таком  противоречивом  отношении  к  нейтра¬
литету  военно-морское  руководство  имело  право  дать  распоряжение  о  примене¬
нии  оружия  к  бразильским  судам.  И  в  этом  случае  обвинению  не  посчастливилось
предъявить  Редеру  обвинение  в  преступлении,  затрагивающее  международное
право  или  хотя  бы  погрешность  в  отношении  международного  права.
 IX
 Весьма  тщательно  обвинение  представило  более  чем  достаточный  материал,  и
многие  его  детали  вынудили  меня  в  деле  Редера  к  большой  точности  в  представ¬
лении  доказательств.  Я  старался  разобрать  все  обвинения  при  представлении  до¬
казательств  и  в  моей  защитительной  речи  я  старался  как  можно  яснее  показать,
что  все  обвинения,  частично  по  фактическим,  частично,  по  юридическим  причи¬
нам,  не  образуют  состава  преступления  в  соответствии  с  настоящим  Уставом.
 В  тех  случаях,  когда  я,  несмотря  на  мое  стремление  к  большой  точности,  не
касался  некоторых  документов,  эти  последние,  как  мне  казалось,  имеют  малое
значение  и,  во  всяком  случае,  никакого  уголовно-правового  значения.  Например,
многочисленные  случаи,  в  которых  Редер  называется  лишь  потому,  что  он,  не
участвуя  официально,  по  формальным  причинам  получал  копии  документов.  Бы¬
ло  бы  утомительно  углубляться  в  эти  повторяющиеся  подробности,  хотя  обвине¬
ние  и  повторяло  неутомимо  эти  формальные  данные  так,  что  иногда  хотелось
вспомнить  слова  Наполеона,  что  повторение  является  тем  словесным  приемом,
который  действует  всего  убедительней.
 Далее,  я  считаю  возможным  в  защитительной  речи  по  делу  гросс-адмирала  Ре¬
дера  отказаться  от  аргументации  относительно  действительных  военных  престу¬
плений  или  от  преступлений  против  человечности,  ибо  я  не  мог  установить  связи
между  Редером  и  последними,  представленными  в  обвинительном  материале.
Против  Редера  не  возбуждено  также  никакого  специального  обвинения  в  этом
отношении,  за  исключением  обоих  случаев,  связанных  с  Приказом  «О  комман¬
дос»,  а  именно:  случая  расстрела  двух  солдат  в  Бордо  и  расстрела  британского
 1<п  Документ  №  1307-Р8  (ВБ-227).
 104  Книга  документов  Редера  №  5.  Документ  №  115.  С.  500.
 1<):>  Книга  документов  Редера  №  5.  Документы  №№  116-118.  С.  503-513.
 159

солдата  Эванса,  который  был  захвачен  СД  на  шведской  границе  после  того,  как
он  перед  этим  участвовал  в  партизанском  нападении  на  «Тирпиц».  В  этом  отно¬
шении  обвинение,  поскольку  оно  касается  флота,  было  опровергнуто  при  пред¬
ставлении  доказательств.  Оба  случая  не  стали  или  стали  лишь  задним  числом  из¬
вестны  морскому  штабу,  как  раз  перед  уходом  Редера.  В  обоих  случаях  действия
были  предприняты  на  основании  Приказа  «О  коммандос»  самим  Гитлером  или
СД,  без  ведома  и  воли  морского  штаба,  и  самое  главное  -  в  обоих  случаях  доку¬
менты  обвинения  показывали,  что  солдаты  были  в  штатском,  т.е.  не  могли  пре¬
тендовать  на  защиту  Женевской  конвенции106.
 Весь  прочий  состав  преступления,  который  обвинение  изложило  специально  в
связи  с  Востоком,  я  могу  не  разбирать,  ибо  Редер  не  был  замешан.  Я  также  наде¬
юсь  в  этом  отношении  на  согласие  суда,  напомнив  разбор  Катынского  дела,  когда
суд  указал  на  то,  что  Редер  не  замешан,  и  отклонил  мое  участие  как  защитника;  я
считаю,  что  я  должен  сделать  отсюда  юридический  вывод,  что  Редер,  по  анало¬
гии,  в  отношении  заговора  не  может  считаться  виновным  в  этих  деяниях,  так  как
он  ничего  не  знал  об  этих  событиях  и  ничего  общего  с  ними  не  имел.
 Система  доказательств  обвинения  основывается  на  желании  добиться  победы  и
признания  ее  теоретической  основой  идеи,  что  так  много  преступлений  не  могут
покоиться  на  воле  лишь  одного  человека,  а  что  в  основе  их  должен  лежать  заговор
многих.  Логически  это  могли  быть,  прежде  всего,  только  соратники  Гитлера,  т.е.
действительные  национал-социалисты.  Однако,  так  как  Гитлер  хотел  достичь  и
достиг  существенных  достижений  в  военной  и  экономической  областях,  произош¬
ло  нечто  своеобразное:  среди  национал-социалистов  не  оказалось  специалистов  для
этих  областей.  Большинство  национал-социалистских  работников  не  имели  про¬
фессий  со  специальным  образованием,  поэтому  Гитлер,  несмотря  на  свое  желание
иметь  вокруг  себя  только  национал-социалистов,  взял  на  руководящие  посты  в  из¬
вестные  ведомства,  прежде  всего,  специалистов,  которые  не  были  национал-
социалистами.  Так,  например,  в  экономической  области  -  Шахт,  в  политической
области  -  Нейрат,  в  военной  области  -  Фрич  и  для  флота  -  Редер.
 Обвинение  следовало  этому  в  интересах  своей  теории  заговора,  не  учитывая,
что  последние  не  были  национал-социалистами,  т.е.,  в  конце  концов,  совсем  не
могли  принадлежать  к  заговору,  и  не  учитывая,  что  Гитлер  пользовался  этими
ненационал-социалистами  лишь  как  специалистами  совершенно  определенной
области,  и  то  лишь  пока  это  ему  представлялось  совершенно  необходимым.  По¬
этому  он  был  согласен  с  уходом  этих  людей,  которые,  в  конце  концов,  внутренне
были  ему  чужды,  как  только  разногласия  с  ними  становились  неразрешимыми,
что  в  зависимости  от  рода  ведомства  у  каждого  из  них  должно  было  наступить  в
какой-то  момент.
 Этим  широким  толкованием  понятия  заговора  и  этим  распространением  борь¬
бы  обвинения  на  ненационал-социалистов  обвинение  отошло  от  основной  мысли,
которая,  прежде  всего,  пропагандировалась  за  границей,  а  именно  идеи  борьбы
против  национал-социализма,  а  не  Германии  в  целом  -  два  понятия,  которые  ни¬
 106  Документ  №  864-Э  (ВБ-457)  относительно  Эванса,  документ  ЮК-57  (ВВ-164),  лист  4  в  оригинале  в
пункте  2  относительно  Эванса,  где  по  ошибке  в  английском  переводе  отсутствовали  слова  «в  штатском»  и  ЮК-
57,  лист  5  оригинала  в  пункте  4  относительно  случая  в  Бордо,  где  также  находятся  ясные  указания  на  штатскую
одежду,  и  см.  далее  мой  повторный  перекрестный  допрос  относительно  генерала  Вагнера  от  14.05.1946  г.,  ут¬
ром,  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  9464/68,  так  же,  как  мой  повторный  перекрестный
допрос  адмирала  Шульте-Ментинга,  22.05.1946  г.  вечером.  С.  10050.
 160

где  и  ни  в  какое  время  не  были  действительно  идентичными,  как  это  пытается
изобразить  теперь  обвинение.  Я  думаю,  что  обвинение  этим  самым  также  отошло
от  основной  идеи  президента  Рузвельта.
 Но  еще  и  вторую,  юридическую  точку  зрения  не  учло  обвинение.  Я  говорю  о
понятии  разделения  компетенции  в  государственном  праве,  т.е.  о  разделении  на
отдельные  ведомства.  Это  разделение  компетенции  носит,  основываясь  на  идее
разделения  труда,  по  своей  природе  разделяющий  характер;  оно  распределяет  сфе¬
ры  деятельности  с  местной,  функциональной  и  деловой  точки  зрения.  С  одной  сто¬
роны,  оно  в  положительной  форме  определяет  ту  сферу,  внутри  которой  должны
действовать  отдельные  ведомства,  однако,  в  то  же  время,  оно  определяет  в  нега¬
тивной  форме  границы  этой  деятельности,  определяя,  что  уже  не  касается  данных
органов,  где  они  уже  не  имеют  права  развивать  официальной  деятельности.
 В  демократическом  государстве  связь  осуществляется  совместными  заседа¬
ниями  кабинета  или  посредством  премьер-министра,  президента  империи  или
канцлера  империи.  Иначе  обстоит  дело  при  диктатуре,  особенно  тогда,  когда  дик¬
татор  такого  типа,  как  Г  итлер,  который  ловко  использует  разделение  отдельных
ведомств  в  национал-социалистском  государстве  и  уделяет  свое  внимание  тому,
чтобы  они  были  по  возможности  разобщены  и  решение  каждого  вопроса  зависело
от  него  как  от  диктатора,  натравливающего  одно  ведомство  на  другое.  Разделение
всей  государственной  работы  национал-социалистского  государства  по  ведомст¬
вам  противоречит  понятию  заговора  и  не  дает  возможности  каждому  из  ведомств
вмешиваться  в  полномочия  другого,  в  какой  бы  это  форме  ни  проявлялось.
 Значение  этого  положения  можно  продемонстрировать  на  следующем  примере.
 Такие  дела,  как  установление  политических  взаимоотношений  с  другими  госу¬
дарствами,  заключение  с  ними  договоров  и  союзов  или  расторжение  их,  объявление
войны  или  установление  мира,  относятся  к  компетенции  министерства  иностранных
дел,  а  не  тех  учреждений,  в  задачи  которых  входит  решение  внутриполитических
вопросов  страны,  как,  например,  вопросы  финансов  империи,  права,  армии.
 Из  этого  следует  вывод:  решение  вопроса  о  том,  быть  войне  или  миру,  не  яв¬
ляется  делом  военного  ведомства.  Оно  получает  указания  от  политического  руко¬
водства,  указания,  обязательные  для  военных  учреждений.  Военное  командова¬
ние  должно  делать  выводы  для  своего  ведомства.  После  объявления  войны  -  его
дело  воевать.  Ответственности  за  войну,  возникновение  которой  решалось  не  им,
оно  не  несет.
 Поэтому  с  точки  зрения  армии  агрессивная  война  существует  только  в  стра¬
тегическом  смысле.  В  остальном  любая  война,  которую  она  должна  вести,  явля¬
ется  для  нее  вообще  войной,  будь  она  юридически  обоснована  как  угодно107.
 Каждое  ведомство  несет  уголовную  ответственность  за  свою  работу  по  нор¬
мам  государственного  и  уголовного  права.  Если  Главнокомандующий  одной  из
частей  вооруженных  сил  несет  ответственность  только  за  ведение  войны,  но  не  за
ее  возникновение,  то  в  вопросе  стратегического  планирования  он  может  быть  от¬
ветственным  только  за  планирование  как  таковое,  но  не  за  возникновение  той
войны,  планы  которой  он  составлял.
 Это  разделение  функций  между  ведомствами,  важное  с  точки  зрения  государст¬
венного  и  уголовного  права,  проводилось  Гитлером  очень  четко  во  всех  областях  в
 107  Конституция  Империи.  Ст.  45.
 161

интересах  укрепления  его  собственной  власти.  Именно  этим  объясняется  учрежде¬
ние  должности  «уполномоченного  по  4-х  летнему  плану»,  функции  которого  вхо¬
дят,  собственно  говоря,  в  функции  министерства  экономики;  учреждение  должнос¬
ти  рейхсканцлера  по  делам  оккупированных  областей,  функции  которого  относятся
к  функциям  военных  оккупационных  властей  и,  наконец,  интересующий  нас  в  свя¬
зи  с  делом  Редера,  факт  строгого  разграничения  трех  частей  вооруженных  сил  и
расформирования  министерства  рейхсвера  или  военного  министерства,  которое
объединяло  и  связывало  эти  три  части.  Чем  больше  создавалось  ведомств,  и  чем
больше  они  разъединялись,  тем  сильнее  становилась  власть  Гитлера  как  диктатора,
как  единственного  человека,  которому  были  подчинены  все  эти  бесчисленные  ве¬
домства.  Но  вместе  с  тем,  как  с  точки  зрения  государственного,  так  и  с  точки  зре¬
ния  уголовного  права,  уменьшалась  ответственность  руководителя  каждого  ведом¬
ства,  а  следовательно,  и  ответственность  за  стратегические  планы,  разрабатывае¬
мые  в  отделенных  ведомствах,  в  том  числе  и  в  военно-морском.
 Главнокомандующий  части  вооруженных  сил,  в  данном  случае  военно-
морского  флота,  может  быть  ответственным  только  за  планы,  разрабатываемые
по  линии  военно-морского  флота,  общие  планы  оставались  ему  неизвестными.
Общие  планы  нигде  не  обсуждались.  И  политическое,  и  военное  руководство  ими
находилось  в  руках  Гитлера,  только  у  него  сходились  нити  всей  работы  отдель¬
ных  ведомств.
 К  этому  следует  добавить,  что  составление  стратегических  планов  само  по  себе
не  может  считаться  преступлением,  потому  что  оно  имеет  место  в  любой  стране,  и
потому  что  в  любой  стране  командующий  одной  из  частей  вооруженных  сил  не  зна¬
ет  и  не  может  знать,  с  какой  целью  политическое  руководство  использует  разрабо¬
танный  им  план,  т.е.  будет  он  использован  для  агрессивной  войны  или  для  обороны.
 Документы,  представленные  в  моих  книгах  документов,  убедительно  доказы¬
вают,  что  военные  учреждения  союзников,  так  же,  как  и  военные  учреждения
Германии,  разрабатывали  стратегические  планы  одинаковым  образом  в  одной  и
той  же  области  и  в  одно  и  то  же  время.  Это  были  планы  относительно  Норвегии,
Бельгии108,  Голландии,  Греции,  Румынии.  Кроме  того,  союзники  разрабатывали
планы  по  разрушению  румынских  нефтяных  промыслов  и  в  первую  очередь  неф¬
тяных  промыслов  на  Кавказе109.  Правильность  этого  положения  подтверждается,
главным  образом,  разработкой  планов  относительно  Кавказа,  которая  велась  в
верховном  совете,  т.е.  объединенном  английском  и  французском  генеральном
штабе.  Очевидно,  верховный  совет  откажется  нести  политическую  ответствен¬
ность  за  эти  стратегические  планы,  хотя  во  время  их  составления  Советский  Союз
занимал  позицию  нейтралитета  и,  как  подтверждают  документы,  осуществление
этих  планов  затронуло  бы  не  только  Германию  -  страну,  являвшуюся  противни¬
ком,  но  и  нейтральный  Советский  Союз.
 Сходство  документов,  относительно  этих  планов,  очень  убедительно  и  говорит
о  праве  проводить  подобные  параллели.  В  этом  отношении  я  могу  сослаться  на
то,  что  я  говорил  здесь  раньше  по  поводу  крупных  дебатов110  относительно  важ¬
 108  Книга  документов  Редера  №  2.  Документы  №№  33  и  34.  С.  178  и  сл.
 109  Книга  документов  Редера  №  4.  Документы:  №  221,  №  79,  С.  359  и  сл.;  Книга  документов  Редера  №  3.
Документ  №  41.  С.  2-4  и  стенограмма  судебного  заседания  на  немецком  языке  от  01.05.1946  г.  утреннее  заседание.
С.  8640  и  стенограмма  судебного  заседания  на  немецком  языке,  утреннее  заседание  от  16.05.1946  г.  С.  9691-92.
 110  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке  от  01.05.1946  г.,  вечернее  заседание.  С.  8670,  8671
и  от  16.05.1946  г.,  вечернее  заседание.  С.  9687,  9688.
 162

ности  представленных  мной  документов  и  относительно  их  допустимости.  Я  хо¬
тел  бы  дополнительно  сослаться  на  документ  Редер  №  130,  представляющий  со¬
бой  письмо  министерства  иностранных  дел  Англии,  в  котором  отказываются
представить  документы  английского  адмиралтейства,  но  соглашаются  предста¬
вить  планы  относительно  Норвегии  и  всей  Скандинавии  с  примечанием,  что  эти
планы  не  были  проведены  в  жизнь.  Это  факт,  базирующийся  только  на  том,  что
Германия  предвосхитила  проведение  этих  планов  в  жизнь.
 Можно  быть  пацифистом  и  вследствие  этого  быть  настроенным  принципиаль¬
но  против  всего  военного.  Но  тогда  надо  быть  последовательным  и  протестовать
не  только  против  всего  военного  в  Германии,  но  и  во  всякой  другой  стране.  Мож¬
но  осуждать  то  обстоятельство,  что  армия  является  исполнительным  органом,
разрабатывающим  военные  планы.  Можно  требовать,  чтобы  в  будущем  подобная
разработка  рассматривалась  как  преступная  деятельность.  Но  тогда  преступной
должна  быть  признана  деятельность  не  только  Германии,  но  и  других  стран.
 Вышеизложенное  показывает,  что  Обвинение  игнорирует  фактическое  и  юри¬
дическое  положение  дел,  когда  оно  делает  Редера  ответственным  за  политические
решения,  хотя  он  не  имел  к  ним  никакого  отношения,  а  работал  всегда  только
солдатом.  В  такой  же  мере,  в  какой  130  лет  тому  назад  возникла  идея  предать  су¬
ду  диктатора  Наполеона,  так  теперь  можно  осудить  диктатора  Гитлера.  Как  раз
при  диктаторах  власть  и  влияние  командующего  уменьшается.  В  такой  же  мере
должна  уменьшаться  и  его  ответственность,  а  этого  не  видит  Обвинение.  Дикта¬
тор  держит  всю  власть  в  своих  руках,  поэтому  он  принимает  на  себя  всю  ответст¬
венность.  Это  положение  особенно  верно  по  отношению  к  Гитлеру,  который  как
диктатор  обладал  исключительной  волей  и  необыкновенной  силой.  Представи¬
тель  Обвинения  от  Франции  в  своей  речи  от  7  февраля  1946  г.  здесь  на  процес¬
се111  совершенно  верно  сказал:
 «Гитлер  был  на  деле  воплощением  воли».
 Вытекающую  отсюда  власть  Гитлера  Обвинение  совсем  не  принимает  в  расчет
и,  во  всяком  случае,  сбрасывает  ее  со  счетов,  изображая  фактическое  положение
дел  и  делая  юридические  выводы.  Насколько  велика  была  его  власть,  показывает
Густав  ле  Бон  в  своей  знаменитой  книге  «Психология  масс»  в  главе  «Вожди
масс».  Я  цитирую:
 «Внутри  класса  вождей  существует  довольно  резкое  подразделение,  к  одной
группе  принадлежат  энергичные,  волевые  люди,  но  без  выдержки.  К  другой  -
люди,  встречающиеся  реже,  с  большой  волей  и  выдержкой...  Ко  второму  классу
вождей  относятся  люди  с  большой  волей  и  выдержкой,  которые,  несмотря  на  не¬
большой  внешний  блеск,  оказывают  гораздо  большее  влияние»112.
 К  этому  второму  классу  относится  Гитлер,  который,  в  соответствии  с  приве¬
денной  цитатой,  имел  огромное  влияние  и,  с  другой  стороны,  внешне  в  своей  ко¬
ричневой  военной  форме  не  производил  впечатления.
 Густав  ле  Бон  говорит  дальше:
 «Настойчивая  воля,  которой  они  владеют,  является  исключительно  редким  и
исключительно  сильным  качеством,  подчиняющим  себе  все.  Не  всегда  можно
 111  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  4023.
 112  ле  Бон  Г.  Издательство  Альфреда  Кренера.  С.  101,  102.
 163

даже  себе  представить,  на  что  способна  сильная  воля.  Ничто  не  противостоит
ей:  ни  природа,  ни  боги,  ни  люди».
 Учитывая  эти  слова,  можно  понять,  что  и  Редер  не  мог  противостоять  ей.
 Остается  еще  один  вопрос:  долг  ли  солдата  выступать  с  протестом,  открыто
восставать?  На  этот  вопрос  каждый  военный  человек  во  всем  мире  и  вообще  вся¬
кий  человек  даст  отрицательный  ответ;  исключение  может  составить  только  при¬
каз  диктатора,  заставляющий  совершить  преступления,  причем  командующий,
получивший  этот  приказ,  должен  ясно  осознавать  его  преступность.  В  соответст¬
вии  с  этим  Редер  мог  быть  привлечен  к  ответственности  только  за  военные  пре¬
ступления,  но  не  за  политические,  ибо  за  политические  отвечает  диктатор.  В  деле
Редера  Обвинение  пришло  к  другому  выводу.  Как  я  уже  подчеркивал  в  своем
введении,  это  случилось  потому,  что  оно,  игнорируя  фактическое  и  юридическое
положение  дел,  рассматривало  Редера  как  политического  деятеля  и  солдата.  На
самом  деле  он  был  только  солдатом.  Он  жил  исключительно  интересами  военно-
морского  флота,  за  который  он  и  теперь  в  полной  мере  отвечает.  Он  руководил
всем  военно-морским  флотом,  при  поддержке  своего  офицерского  корпуса,  он
учил  весь  личный  состав  честно  мыслить  и  честно  драться,  как  этого  требует  че¬
ловечество  от  солдата.
 Недопустимо,  чтобы  офицеры  и  солдаты  этого  флота  дискредитировались
действиями  какого-то  Гитлера  и  его  национал-социализма,  чтобы  они  дискреди¬
тировались  тем,  что  их  генерал  объявлен  преступником.  В  историческом  смысле
Редер  виновен,  потому  что  он,  как  и  многие  другие  в  стране  и  за  границей,  не
распознали  Гитлера  и  не  имели  достаточной  силы  протестовать  против  необык¬
новенной  динамики  какого-то  Гитлера;  но  это  не  составляет  преступления.  Все,
что  в  своей  жизни  Редер  делал,  он  делал  по  убеждению,  что  поступает  верно,  и
что  он  должен  так  поступать,  будучи  сознательным  солдатом.  Редер  -  офицер,
пользующийся  большим  авторитетом,  он  не  является  преступником  и  не  может
им  быть,  потому  что  он  провел  всю  свою  жизнь  честно  и  по-христиански.  Чело¬
век,  который  верит  в  Бога,  не  может  совершить  преступления,  а  солдат,  который
верит  в  Бога,  не  может  быть  военным  преступником.
 Поэтому  я  прошу  Высокий  Суд  признать  гросс-адмирала  доктора  Эрика  Реде¬
ра  невиновным  по  всем  пунктам  предъявленного  ему  обвинения.

Речь  адвоката,  доктора  Мартина  Хорна
в  защиту  Иоахима  фон  Риббентропа
 Глубокоуважаемый  суд!
 Все  великие  потрясения  в  мировой  истории,  особенно  в  современной  Европе,
являются  одновременно  войнами  и  революциями.
 Мы  находимся  в  разгаре  такого  потрясения.  Оно  еще  отнюдь  не  закончилось.
Вырывать  из  общей  связи  отдельные  события  для  того,  чтобы  давать  им  юриди¬
ческую  оценку,  не  только  почти  невозможно,  но  связано  с  опасностью  высказать
преждевременные  суждения.  Мы  не  ошибаемся:  мы  судим  в  данном  случае  не  о
локальном  кризисе,  причины  возникновения  которого  ограничиваются  опреде¬
ленной  частью  Европы.  Мы  должны  создать  мнение  о  катастрофе,  которая  затро¬
нула  глубочайшие  корни  нашей  цивилизации.  Обвинение  применило  строгий
критерий  при  оценке  определенных  государственных  событий  и  явлений,  имев¬
ших  место  в  отношениях  между  отдельными  государствами.
 Германия  полностью  заинтересована  в  развитии  идеи  права,  если  последняя,  бу¬
дучи  повсюду  воплощенной  в  жизнь,  приведет  к  совершенствованию  международ¬
ной  морали.  Перед  этим  Судом  стоит  благородная  задача,  заключающаяся  не  толь¬
ко  в  том,  чтобы  вынести  определенное  решение  относительно  подсудимых  и
вскрыть  причины  данной  катастрофы,  но  также  и  в  том,  чтобы  одновременно  соз¬
дать  нормы,  которые  должны  стать  обязательными  повсюду.  Недопустимо,  чтобы
создалось  право,  которое  будет  применяться  лишь  в  отношении  слабых.  В  против¬
ном  случае  возникает  опасность,  что  все  усилия  государств  будут  направлены  на
то,  чтобы  превратить  сопротивление  во  всеобщее,  и,  тем  самым,  сделать  войну  еще
более  ожесточенной,  чем  та,  о  которой  здесь  должно  быть  составлено  суждение.
 Кладя  в  основу  высказанные  выше  мысли,  я  предлагаю  Трибуналу  на  рассмот¬
рение  представляемое  мною  дело.
 Господин  фон  Риббентроп  считается  лицом,  несущим  среди  заговорщиков
главную  ответственность  за  внешнеполитическую  дипломатическую  сторону
предполагаемого  заговора,  который  якобы  ставил  себе  целью  подготовку  к  про¬
ведению  агрессивных  войн...
 Прежде  всего,  моя  задача  заключается  в  том,  чтобы  на  основе  результатов  ис¬
следования  доказательств  установить,  когда  с  точки  зрения  международного  пра¬
ва  имела  место  агрессия  и  в  каких  случаях  велись  агрессивные  войны.
 Понятие  агрессии  не  исчерпано  тем  формально-юридическим  определением,
которое  было  предложено  господами  американским  и  британским  Главными  Об¬
винителями,  оно  имеет  прежде  всего  реальные  предпосылки.  Лишь  только  знание
этих  предпосылок  допускает  точку  зрения,  которая  может  служить  основой  для
решения  Суда.  Поэтому  я  откладываю  обсуждение  понятия  агрессии  и  агрессив¬
ной  войны  до  тех  пор,  пока  после  изложения  германской  внешней  политики  и
участия  в  ней  господина  фон  Риббентропа  не  представлю  Суду  соответствующий
материал  на  рассмотрение.
 Так  как  Трибунал  намеревается  рассмотреть  положение  вещей  с  точки  зрения
уголовного  права,  то  я  особо  исследую  то  обстоятельство,  насколько  тормозящим
или  прогрессивным  было  влияние  господина  фон  Риббентропа  на  внешнеполити¬
ческие  решения  во  время  его  деятельности.
 165

Внешняя  политика  Рибентропа
как  посла  и  министра  иностранных  дел  с  1935  по  1938  год
 Успешным  был  первый  шаг  господина  фон  Риббентропа  в  деле  примирения
интересов,  а  следовательно,  и  в  борьбе  международных  сил,  когда  он  в  1935  году
добился  заключения  морского  соглашения  между  Германией  и  Англией.
 Обстоятельства,  сопутствовавшие  подписанию  этого  соглашения,  были  столь
же  показательны  для  политических  проблем  тех  лет,  как  и  характерны  для  того,
чтобы  составить  мнение  о  личности  фон  Риббентропа  и  его  дальнейшем  полити¬
ческом  развитии.  Это  соглашение  -  посвященные  круги  знали  об  этом  -  было  за¬
ключено  путем  устранения  официальной  германской  дипломатии.  Геш  и  на  Виль¬
гельм  штрассе  отнеслись  к  этому  проекту  с  огромнейшим  скептицизмом.  Оба,
Геш  и  на  Вильгельм  штрассе,  не  верили,  что  Англия  склонна  к  заключению  такого
договора,  который  нарушал  положения,  заключавшиеся  в  части  5  Версальского
договора,  и  который  противоречил  предыдущей  позиции  Англии  на  различных
конференциях  по  разоружению.  Затем  они  не  верили  в  то,  что  такое  соглашение
может  состояться  через  несколько  недель  после  того,  как  ассамблея  Лиги  Наций
определила  восстановление  германского  военного  суверенитета  (Верхохейт)  как
нарушение  германских  обязательств.
 Представители  Англии,  Франции  и  Италии  собрались  в  Штрезе,  чтобы  ответить
на  этот  шаг  Германии.  Они  совсем  уже  не  верили  в  то,  что  такому  стоящему  в  сто¬
роне  от  дел  человеку,  как  господин  фон  Риббентроп,  удастся  заключить  договор,
имевший  такое  большое  принципиальное  значение.  Последствия  подписания  этого
договора  были  столь  же  очевидными,  как  и  важными.  Престиж  господина  фон
Риббентропа,  вышедшего  из  рядов  партии,  увеличился  в  глазах  Гитлера.  Отноше¬
ния  между  господином  фон  Риббентропом  и  консервативной  дипломатией  из-за
этого  все  более  обострялись.  Все  сильнее  росло  недоверие  к  этому  титулованному
послу,  который  сумел  завоевать  доверие  Гитлера,  избегнув  того,  чтобы  его  дея¬
тельность  подвергалась  контролю  со  стороны  министерства  иностранных  дел.  Пос¬
ле  заключения  морского  соглашения  Гитлер  стал  видеть  в  господине  фон  Риббен¬
тропе  человека,  который  сможет  эффективно  помочь  ему  осуществить  его  излюб¬
ленное  желание  -  можно  полнее  сказать,  также  и  желание  германского  народа  -  а
именно  заключить  общеполитический  союз  с  Англией.  В  основе  стремления  к
осуществлению  вышеупомянутых  намерений  лежали  как  реальные  причины,  так  и
причины  идеалистического  характера.  Реальные  причины  можно  легко  отразить  в
кратком  рассуждении  о  том,  что  несчастье  нашей  нации  и  всей  Европы  заключа¬
лось  в  том,  что  Германия  и  Англия  никогда  не  могли  достичь  взаимопонимания,
несмотря  на  серьезные  попытки  обеих  стран  в  течение  последних  50  лет.
 Причины  идеалистического  характера  кроются  в  бесспорной  симпатии  Гитлера  к
некоторым  испытанным  внутригосударственным  порядкам  Британской  империи.
 В  политическом  отношении  морское  соглашение  представляло  собой  значи¬
тельную  брешь  в  политике  Версаля,  которая  санкционировалась  Англией  при  по¬
следующем  одобрении  со  стороны  Франции.  Тем  самым  после  многих  лет  безре¬
зультатных  переговоров  на  практике  произошло  вполне  приемлемое  ограничение
вооружений.  В  результате  всех  этих  факторов  в  то  же  время  возникла  общеблаго¬
приятная  политическая  атмосфера.  Морское  соглашение  и  его  последствия  яви¬
лись,  видимо,  основанием  того,  что  после  смерти  Геша,  Гитлер  на  следующий  год
назначил  фон  Риббентропа  послом  при  Сен-Жерменском  дворе.  Насколько  не¬
 166

ожиданно  быстро  удалось  господину  фон  Риббентропу  добиться  морского  согла¬
шения,  настолько  мало  ему  повезло  в  деле  заключения  союза  с  Англией.  Была  ли
в  этом  виновна  дипломатия  господина  фон  Риббентропа  или  причина  заключает¬
ся  в  абсолютном  расхождении  интересов?  Кто  знаком  с  англо-саксонской  психи¬
кой,  тот  знает,  что  не  рекомендуется  сразу  осаждать  этих  людей  всякими  предло¬
жениями  и  просьбами.  Если  немцам  удается  в  первый  момент  установить  нечто
общее  с  англичанами,  то  при  более  близком  ознакомлении  с  предметом  выясня¬
ется,  что  наличествуют  глубоко  идущие  расхождения.  Оба  народа  живут  в  раз¬
личных  условиях.  Различные  источники  питают  их  духовную  жизнь.  Чем  ближе
соприкасаются  немцы  и  англичане,  тем  сильнее  выясняется  разница  их  верований  и
их  духа.  Чем  глубже  проникают  англичане  и  французы  в  натуру  друг  друга,  тем
больше  общего  находят  они.  Эта  общность,  соединяющая  англичан  и  французов,
еще  больше  углубилась  в  течение  последних  50  лет  в  результате  переплетения  по¬
литических  интересов.  Англия  на  протяжении  современной  истории  постоянно  ис¬
пытывала  потребность  в  союзе  с  какой-либо  континентальной  военной  державой  и,
учитывая  свои  интересы,  в  зависимости  от  преследовавшихся  ею  целей,  Англия  ис¬
кала  и  находила  этот  союз  прежде  либо  в  Вене,  либо  в  Берлине,  а  с  начала  XX  сто¬
летия  -  в  Париже.
 Интересы  Англии  также  и  во  время  деятельности  господина  фон  Риббентропа
не  допускали  отклонения  от  этой  линии.  К  этому  же  присоединилась  принципи¬
альная  английская  точка  зрения  о  том,  что  Великобритания  не  желает  укреплять¬
ся  на  континенте.  С  берегов  Темзы  наблюдали  за  осложнениями,  намечавшимися
на  континенте.  Помимо  этого,  авторитетные  лица  в  министерстве  иностранных
дел  еще  слишком  сильно  придерживались  политики  конца  XIX  и  начала  XX  сто¬
летия,  и  эта  позиция,  как  и  прежде,  заключалась  во  французской  ориентации.
 Голоса  тех,  кто  выступал  за  более  тесный  контакт  с  Германией,  были  незначи¬
тельными,  они  уступали  оппозиции  в  своем  политическом  весе.  К  этому  присое¬
динились  еще  трудности,  возникающие  в  связи  с  участием  Германии  в  комитете
по  невмешательству,  который  заседал  в  Лондоне,  решая  вопрос  об  изоляции  дер¬
жав  от  участия  в  гражданской  войне  в  Испании.  Обвинение  затронуло  вопрос  от¬
носительно  того,  как  господин  фон  Риббентроп  оценивал  германо-британские
отношения,  когда  он  покидал  пост  посла  в  Лондоне.
 Ответ  нам  даст  лучше  всего  документ  ТС-75,  который  содержит  точку  зрения
господина  фон  Риббентропа  о  внешнеполитическом  положении  Германии  в  этот
период  и  о  том,  как  в  будущем  могут  сложиться  германо-британские  отношения.
Господин  фон  Риббентроп  исходит  из  той  предпосылки,  что  Германия  не  свяжет
себя  тем,  что  она  будет  придерживаться  существующего  положения  вещей  в  Ев¬
ропе  -  «статус  кво».  Он  убежден,  что  преследование  подобных  внешнеполитичес¬
ких  целей  неизбежно  направит  Германию  и  Англию  в  «разные  лагеря».  На  этот
случай  он  советует  создать  систему  сначала  непрочных  союзов  с  державами,  ко¬
торые  придерживаются  тех  же  интересов  (Италиия  и  Япония).  В  результате  этой
политики  он  надеялся,  с  одной  стороны,  связать  Англии  руки  с  помощью  тех  яв¬
лений,  которые  угрожали  опасностью  Британской  империи,  а  с  другой  стороны,
он  не  исключал  возможности  достижения  взаимопонимания  с  Германией.
 Господин  фон  Риббентроп  затем  переходит  к  австрийскому  и  судетскому  во¬
просу.  По  его  тогдашнему  убеждению,  Англия  не  должна  была  согласиться  на
 167

модификацию  «статус-кво»  по  этим  двум  вопросам,  но  под  давлением  обстоя¬
тельств  ее  можно  было  принудить  допустить  решение  этих  двух  вопросов.
 Напротив,  изменение  «статус  кво»  на  Востоке,  затронув  жизненно  важные  ин¬
тересы  Франции,  превратило  бы  Англию  в  подобном  конфликте  в  противника
Германии.  Этой  точки  зрения  господин  фон  Риббентроп  придерживался  не  только
в  1938  году,  когда  был  написан  этот  документ,  но  он  также  до  и  после  начала
Второй  мировой  войны,  вопреки  утверждениям  Обвинения,  предупреждал  Гитле¬
ра  об  этой  опасности.
 Из  этого  документа  также  ясно  вытекает,  что  господин  фон  Риббентроп  не
изображал  Гитлеру  англичан  как  выродившийся  народ,  как  здесь  утверждается,
но  заявлял  в  этом  документе,  что  Англия  может  стать  суровым  и  упорным  про¬
тивником  в  деле  преследования  Германией  своих  целей,  распространявшихся  на
центральную  Европу.
 Эта  изложенная  в  документе  ТС-75  точка  зрения  относительно  международно¬
го  положения  Германии,  очевидно,  совпадала  с  намерениями  Гитлера,  поскольку
господин  фон  Риббентроп  в  связи  с  кризисом,  связанным  с  именем  Фриче,  встал
во  главе  министерства  иностранных  дел  вместо  ушедшего  в  отставку  господина
фон  Нейрата.
 Согласно  показаниям  господина  фон  Риббентропа  Гитлер  просил  его,  когда  он
(Риббентроп)  вступал  на  свой  пост,  чтобы  он  помог  ему  решить  три  проблемы.
Речь  шла  об  австрийском,  Судето-германском,  Шемельском,  а  также  данцинг-
ском  вопросе  и  о  вопросе,  связанном  с  польским  коридором.
 Как  выяснилось  из  представления  доказательств,  это  не  было  тайным  согла¬
шением,  достигнутым  обоими  государственными  деятелями.
 Программа  партии  содержит  в  §  3  требование  ревизии  мирных  договоров  от
1919  года.  Гитлер  в  целом  ряде  своих  речей  всякий  раз  указывал  на  необходи¬
мость  выполнения  этих  германских  претензий.
 Рейхсмаршал  Геринг  дал  показания  о  том,  что  он  в  ноябре  1937  г.  разъяснил
лорду  Галифаксу  необходимость  того,  чтобы  эти  вопросы  были  решены,  и  заявил,
что  они  представляют  собой  обязательную  составную  часть  германской  внешней
политики.  Также  и  французскому  министру  Бонне  он  открыто  изложил  эти  цели.
Таким  образом,  в  данном  случае  господин  фон  Риббентроп  с  принципиальной
точки  зрения  помогал  осуществлять  цели,  о  которых  было  известно  и  которые,
помимо  этого,  неизбежно  вытекали  из  динамичности  обстановки  в  центральной
Европе,  обусловленной  усилением  Империи.
 Вопрос  о  том,  насколько  широко  пользовался  господин  фон  Риббентроп  сво¬
бодой  действий  или  насколько  он  был  лишен  ее  как  министр,  когда  решались
вышеупомянутые  проблемы,  связан  с  моими  рассуждениями  об  участии  подсу¬
димого  в  заговоре,  которое  ему  инкриминируется.  Пока  нужно  лишь  упомянуть,
что,  как  следует  из  представления  доказательств,  вместе  с  отставкой  барона  фон
Нейрата  в  области  внешней  политики  было  завершено  сосредоточение  полномо¬
чий  в  руках  Гитлера.
 Господин  фон  Нейрат  был  последним  министром  иностранных  дел,  который
при  режиме  национал-социализма,  прежде  всего  как  министр  иностранных  дел,
сохранил  в  области  внешней  политики  значительное  влияние,  которое  со  време¬
нем,  по  мере  усиления  упомянутого  режима,  он,  безусловно,  должен  был  утра¬
тить  из-за  авторитарных  стремлений  Гитлера.
 168

С  назначением  г-на  фон  Риббентропа,  министром  иностранных  дел  стал,  нако¬
нец,  человек,  выбранный  Гитлером  по  своему  вкусу.
 Несомненно,  наряду  с  различными  формами  государственного  права  и  компе¬
тенций  различных  государственных  органов,  важным  элементом  управления  яв¬
ляются  чисто  личные  взаимоотношения  правящих  лиц.  С  этой  точки  зрения,  для
понимания  некоторых  действий  и  исторических  событий,  необходимо  коснуться
вопроса  об  отношении  Гитлера  к  г-ну  фон  Риббентропу.
 Г-н  фон  Риббентроп,  как  самостоятельный  человек,  принадлежавший  к  лагерю
националистов,  видел  в  Гитлере  и  его  партии  выразителей  таких  стремлений,  кото¬
рые  отвечали  его  взглядам  и  настроению.  Мнения  фон  Риббентропа  относительно
тех  стран,  в  которых  он  побывал,  заинтересовали  Гитлера.  Личность  Гитлера  и  его
политические  воззрения  вызвали  у  г-на  фон  Риббентропа  такую  приверженность  к
нему,  корни  которой,  возможно,  надо  искать  в  силе  внушения  и  гипнозе.
 Мы  не  должны  скрывать  того,  что  жертвой  этого  воздействия  стал  не  только  г-
н  фон  Риббентроп,  но  и  огромное  количество  людей  в  стране  и  за  ее  пределами.
 Те  явления,  которые  здесь,  в  этом  зале,  должны  найти  правовую  формулиров¬
ку,  могут  быть  объяснены,  в  конечном  итоге,  лишь  с  точки  зрения  психологии  и
массового  внушения,  если  даже  оставить  в  стороне  патологические  формы  этого
феноменального  явления.
 Как  адвокат,  и  исключительно  в  качестве  такового,  я  должен  дать  оценку  дока¬
зательствам.  Поэтому,  с  разрешения  Трибунала,  я  перейду  к  вопросу  о  роли  Риб¬
бентропа  в  так  называемом  заговоре,  направленном  на  планирование  агрессивных
войн  и  актов  агрессии,  нарушающих  договор.
 Роль  Риббентропа  в  присоединении  Австрии
 Менее  чем  через  10  дней  после  назначения  фон  Риббентропа  на  пост  министра
иностранных  дел  Гитлер  пригласил  его  участвовать  в  переговорах  с  австрийским
канцлером  и  австрийским  министром  иностранных  дел,  происходивших  в  Берхес-
гадене  12  и  13  февраля  1938  г.  Доказательства  установили,  что  именно  вопросы,
связанные  с  Австрией,  входили  в  исключительную  компетенцию  самого  Гитлера.
Тогдашний  посол  фон  Папен  представлял  свои  доклады  непосредственно  главе
государства.  Г-н  фон  Риббентроп  не  оказывал  никакого  влияния  на  деятельность
партии  в  Австрии,  как  и  вообще  на  юго-восточных  территориях.  Мой  подзащит¬
ный  утверждает,  что  он  лишь  изредка  и  неофициальным  путем  узнавал  о  той  дея¬
тельности,  которую  партия  там  проводила.
 Бывший  австрийский  министр  иностранных  дел,  д-р  Гвидо  Шмидт,  вызванный
сюда  в  качестве  свидетеля,  показал,  что  г-н  фон  Риббентроп  не  участвовал  в  ре¬
шающих  переговорах,  происходивших  между  Гитлером  и  Шушнигом  в  Берхгес-
гадене.  Во  время  остальных  переговоров  он  вел  себя  иначе,  чем  того  требовал
тогдашний  стиль  Гитлера,  и  у  свидетеля  создалось  впечатление,  что  он  не  распо¬
лагал  той  информацией,  которая  обуславливалась  его  предыдущей  деятельностью
в  Лондоне  и  недавним  назначением  на  пост  министра  иностранных  дел.  Из  этого
безупречного  поведения  г-на  Риббентропа  Обвинение  делает  вывод,  что  это  был
маневр,  заранее  обусловленный  между  ним  и  Гитлером.  Оно  вообще  видит  в  по¬
ведении  г-на  фон  Риббентропа  наглядный  признак  того,  что  оно  характеризует
«двойную  игру».
 169

Неоспоримые  даты  и  факты,  относящиеся  к  личности  фон  Риббентропа,  впе¬
чатления,  созданные  ими  у  свидетеля  Шмидта,  мои  доводы  относительно  пози¬
ции,  занимавшейся  фон  Риббентропом  в  качестве  министра,  его  неосведомлен¬
ность  задолго  до  того  составленных  планах,  касающихся  Норвегии  и  Дании,  а
также  другие  доказанные  факты,  не  заставляет  ли  все  это  поставить  вопрос  о  том,
что  фон  Риббентроп  принимал  в  решении  внешнеполитических  задач  несравнен¬
но  меньшее  участие,  чем  это  утверждает  Обвинение?
 Во  всяком  случае,  представленные  доказательства  с  очевидностью  подтвер¬
ждают,  что  в  вопросе  об  аншлюсе  он  не  принимал  решающего  участия.  Для  него
Австрия  являлась  страной,  изувеченной  Версальским  договором,  едва  ли  жизне¬
способной,  которая  в  прошлом,  в  составе  германской  империи  прошла  с  ней  вме¬
сте  значительный  исторический  путь.  Национал-социалисты  не  были  первыми,
кто  вызвал  в  Австрии  мысль  об  аншлюсе.  Эта  мысль  зародилась  среди  немецких
элементов  габсбургской  монархии  после  революции  1948  года,  демократической
по  своему  характеру  и  направленной  на  объединение  Германии.  После  падения
этой  монархии,  социал-демократия  по  идеологическим  и  практическим  сообра¬
жениям  продолжала  развивать  эту  мысль.  Именно  она  видела  в  Веймарском  госу¬
дарстве  нечто  вроде  своего  духовного  детища.  Тяжелое  экономическое  положе¬
ние,  создавшееся  после  мировой  войны  в  результате  раздробления  дунайского
бассейна  как  единого  хозяйственного  целого,  увеличило  желание  присоединиться
к  империи,  находившейся  в  более  благоприятном  экономическом  положении.  Эту
благоприятную  для  аншлюса  почву  национал-социалисты  сумели  использовать.
Предпосылки  к  аншлюсу  были  созданы,  когда  отпала  возможность  оказания  под¬
держки  Австрии  со  стороны  Италии,  благодаря  сближению  этого  государства  с
империей  на  почве  абиссинского  конфликта.  Дальнейшие  причины,  способство¬
вавшие  осуществлению  аншлюса  и  его  обоснованию,  изложит  подробно  мой  кол¬
лега  д-р  Штейнбауэр.
 Рейхсмаршал  Геринг  показывал  здесь,  что  аншлюс  в  его  первой  форме,  как  он
был  сформулирован  в  Законе  о  воссоединении  от  13.03.1938  г.,  подписанном  так¬
же  г-ном  фон  Риббентропом,  был  проведен  им  и  не  отвечал  намерениям  Гитлера.
 В  качестве  дальнейшего  примера  нарушения  договоров  в  связи  с  австрийским
вопросом  Обвинение  ссылается  на  ст.  60  Версальского  договора  и  соответствую¬
щую  статью  Сен-Жерменского  договора,  а  также  на  нарушение  германо-австрий¬
ского  договора  от  11.07.1936  г.
 В  качестве  оправдания  нарушений  этих  договоров  можно  было  указать  на  то,
что  уже  сами  эти  договоры  представляют  собой  нарушение  права  на  самоопреде¬
ление,  кладущегося  в  основу  мирных  договоров.  Во  всяком  случае,  результаты
выборов,  происходивших  после  аншлюса,  с  очевидностью  подтверждают  тог¬
дашнюю  позицию  Австрии.
 Далее,  нарушение  этих  договоров  может  быть  оправданно  с  точки  зрения
«с1ащи1а  геЪиз  зге  зШпИЪаз».  Можно  было  бы  сослаться  на  заявление,  сделанное
в  Палате  Общин  заместителем  государственного  секретаря  Бутлером,  в  ответ  на
запрос  после  осуществления  аншлюса,  в  котором  говорилось,  что  Англия  не  при¬
нимала  на  себя  никаких  особых  обязательств  в  отношении  гарантий  независимос¬
ти  Австрии,  предоставленной  ей  Версальским  договором.
 Действительность  выше  этих  правовых  оценок.  Позитивное  право  всегда  от¬
стает  от  идеала  справедливости.  Это  верно  не  только  в  отношении  права  отдель¬
 но

ных  государств,  но  и  в  отношении  международного  права.  Когда  договоры  не  ос¬
тавляют  никакой  отдушины  для  их  изменения,  историческое  развитие  заставляет
революционным  путем  выходить  за  их  рамки  для  того,  чтобы  впоследствии  они
могли  быть  заново  созданы  на  принципиально  новой  основе.
 Можно  ли,  с  точки  зрения  законности,  оправдать  участие  в  таком  ходе  собы¬
тий,  это,  пожалуй,  является  спорным.  Позднее  я  вернусь  к  общему  взгляду  на
приспособление  права  к  власти  факторов.
 Роль  Риббентропа  в  чехословацком  кризисе
 Один  англичанин  сказал:
 «Мы  должны  взглянуть  в  глаза  тому  прямому  факту,  что  в  центральной  Евро¬
пе  существует  уже  почти  укрепившийся  блок  80  миллионов  высокоодаренного,
высокоорганизованного  народа,  обладающего  высшей  степенью  самосознания.
Большинство  его  питает  сильное  и,  по-видимому,  неискоренимое,  желание  объе¬
диниться  в  рамках  единого  государства».
 Аншлюс  Австрии  и  национальные  теории  национал-социализма  привели  в
движение  этот  блок,  искусственно  раздробленный  мирным  договором  1919  года.
Ни  один  внимательный  наблюдатель  не  мог  бы  отрицать  действия,  какое  аншлюс
произвел  на  соседние  государства.
 Я  не  намереваюсь  отнимать  у  Трибунала  время  подробным  изложением  того,
как  усиливалось  стремление  к  воссоединению  среди  немецких  меньшинств  раз¬
личных  соседних  стран.  Факты,  ставшие  уже  достоянием  истории,  достаточно
известны.  Мне  лишь  надлежит  проанализировать:  показывают  ли  события  нали¬
чие  плана,  составленного  одним  человеком  или  группой  лиц,  или  же,  скорее,
здесь  действовали  давно  уже  искусственно  сдерживавшиеся  силы,  которые  по¬
могли  достижению  целей,  обрисованных  Гитлером  фон  Риббентропу  при  назна¬
чении  его  на  пост  министра.
 Австрийский  аншлюс  послужил  для  партии  судетских  немцев  сигналом  к  то¬
му,  чтобы,  со  своей  стороны,  форсировать  аншлюс.
 Обвинение  вменяет  г-ну  фон  Риббентропу  в  вину  то,  что  он,  будучи  минист¬
ром  иностранных  дел,  занимался  под  руководством  Генлейна  инсценировкой
трудностей.  Далее  его  обвиняют  в  том,  что  он  побуждал  партию  судетских  нем¬
цев  к  тому,  чтобы  она,  вместо  вступления  в  чехословацкое  правительство,  расши¬
ряла  свои  требования  шаг  за  шагом,  помешав  этим  общему  решению  вопроса,
причем  внешне  германское  правительство  оставалось  совершенно  в  стороне.
 Представленный  обвинением  документ  ПС-3060  доказывает  обратное.  Правда,
г-ну  фон  Риббентропу  было  известно,  что  партия  поощряла  стремление  судетских
немцев  к  аншлюсу.  Однако  он  не  имел  подробных  сведений  об  этой  партийной
политике  и  не  оказывал  на  нее  влияния.  Благодаря  недоразумениям  с  чехословац¬
ким  правительством,  возникшим  в  результате  сепаратистских  стремлений  судет¬
ских  немцев  и  их  частично  бесконтрольной  политики,  г-н  фон  Риббентроп  посчи¬
тал  себя  вынужденным  позаботиться  о  достижении  целей  судетских  немцев  пре¬
доставленными  ему  политическими  средствами.
 Мюнхенское  соглашение  внесло  временное  успокоение  в  международную  об¬
становку.  Она  вновь  сложилась  в  результате  совершенно  неожиданного  для  фон
Риббентропа  шага  Гитлера,  заключавшегося  в  посещении  Берлина  Гахой  и  свя¬
занных  с  этим  событий.
 171

Как  показывал  здесь  рейхсмаршал  Геринг,  Гитлер,  наперекор  всем  предосте¬
режениям,  после  разрешения  вопроса  о  Словакии  решил  создать  протекторат  Бо¬
гемия  и  Моравия.  Трудно  на  основании  имеющегося  материала  определить  ко¬
нечные  причины  этого  шага  Гитлера.  По  словам  подсудимого  Геринга,  корни  их
надо  искать  в  постоянном  опасении  Гитлера,  что  чешский  офицерский  корпус
может  примкнуть  к  России  и  этим  еще  раз  создать  осложнение  на  юго-востоке.
Эти  и  вытекающие  отсюда  стратегические  и  исторические  соображения,  видимо,
побудили  Гитлера  к  этому  шагу  от  13.03.1939  г.,  явившимся  неожиданностью  так¬
же  и  для  г-на  фон  Риббентропа.
 Это  решение,  объяснимое  лишь  склонностью  Гитлера  по  самой  его  природе  к
внезапным  решениям,  принесло  с  собой  полное  изменение  внешне-политического
положения  Германии.
 Господин  фон  Риббентроп  предостерегал  тогда  Гитлера,  указывая  ему  на  ту  реак¬
цию,  какую  это  решение  вызовет  со  стороны  западных  держав  и,  в  частности,  Англии.
 Роль  Риббентропа  в  польском  кризисе
 Последствия  сказались  и  на  вопросах  Данцига  и  Польского  коридора,  постав¬
ленных  еще  в  октябре  1938  г.  До  того  поляки  не  отказывались  от  переговоров  по
этим  вопросам,  основываясь  на  политике  Германии,  которую  последняя  вела  с  1934
года,  и  на  том  факте,  что  Тешинская  область  снова  перешла  к  ним.  В  конце  марта
дала  о  себе  знать  реакция,  вызванная  образованием  Протектората.  Англия  видела  в
создании  Протектората  нарушение  Мюнхенского  соглашения  и  начала  консульта¬
ции  с  целым  рядом  государств.  В  то  же  время  министр  Бек  вместо  того,  чтобы  еще
раз  приехать  в  Берлин,  отправился  в  Лондон  и  возвратился  оттуда  с  заверением,
что  Англия  будет  выступать  против  всякого  изменения  существующего  положения
вещей  на  Востоке.  Это  же  заявление  было  сделано  в  палате  общин  после  предвари¬
тельных  переговоров  с  французским  правительством.  26.03.1939  г.  на  Вильгельм-
штрассе  явился  польский  посол  Липский  и  заявил  г-ну  фон  Риббентропу,  что  лю¬
бые  намерения  ревизионистского  порядка  в  отношении  Польши  и,  в  частности,  в
вопросе  о  возвращении  Данцига  империи  означает  войну.
 Таким  образом,  польский  вопрос  стал  европейским  вопросом.  Г-н  фон  Риббен¬
троп  заявил  тогда  польскому  послу,  что  Германия  не  может  удовлетвориться  та¬
ким  решением.  Только  полное  присоединение  Данцига  к  империи  и  экстеррито¬
риальная  связь  с  Восточной  Пруссией  могут  привести  к  окончательному  разре¬
шению  проблемы.
 Я  сделал  Трибуналу  обзор  польского  кризиса  в  форме  представления  докумен¬
тальных  доказательств.  Поэтому  я  могу  считать,  что  ход  фактических  событий,  в
том  числе  и  в  присоединении  Мемельской  области,  которая  по  договору  с  Литвой
снова  отошла  к  империи,  всем  известен.  Чтобы  не  отнимать  у  Трибунала  време¬
ни,  я  ограничусь  тем,  что  выделю  только  те  факты,  которые  помогут  нам  уяснять
себе  роль  г-на  фон  Риббентропа.
 Г-ну  фон  Риббентропу  предъявляется  обвинение,  что  в  период  судетского  кри¬
зиса  и  образования  Протектората  Богемии  и  Моравии  он  усыпил  Польшу,  разыг¬
рывая  перед  ней  дружеские  чувства.
 В  опровержение  этого  утверждения  я  должен  указать,  что  со  времени  согла¬
шения  1934  года  отношения  между  Германией  и  Польшей  были  хорошими  и  даже
дружественными,  благодаря  внешней  политики  Германии,  и  что  факт  передачи
 172

Польше  Тешинской  области  оказал  на  них  благотворное  влияние.  Таким  образом,
Польша  имела  все  основания  к  выражению  дружественных  чувств  по  отношению
к  Германии,  для  этого  не  нужно  было  ложного  поведения  г-на  фон  Риббентропа.
Как  показали  представленные  здесь  доказательства,  г-н  фон  Риббентроп  продол¬
жал  придерживаться  дружественной  политики  по  отношению  к  Польше  и  после
расформирования  Чехословакии,  так  как  не  было  никакой  причины  от  этой  поли¬
тики  отказаться.
 Г-ну  фон  Риббентропу  предъявляется  обвинение  в  том,  что  он  знал,  что  уже
весной  1939  года  Гитлер  принял  решение  воевать  с  Польшей,  и  что  Данциг  по¬
служил  только  поводом  к  этому  конфликту.  Такой  вывод  делается  на  основании
документов:  Л-79  (США-27)  и  ПС-1014  (США-30),  в  которых  говорится  об  из¬
вестных  речах  Гитлера  от  23.05  и  22.08.1939  г.  Прежде  всего,  я  должен  обратить
Ваше  внимание  на  то,  что  г-н  фон  Риббентроп  не  присутствовал  на  этих  совеща¬
ниях,  на  которых  присутствовали  военные  люди.
 Здесь  подробно  говорилось  о  целом  ряде  основных  документов.  Я  назову
только  самые  известные,  как,  например,  документ  Госсбаха,  оба  документа
Шмундта  и  вышеупомянутые  речи.  Целый  ряд  заявлений  относительно  этих  до¬
кументов  стал  содержанием  предъявленных  здесь  доказательств.  Люди,  знавшие
Гитлера,  говорили,  что  они  привыкли  к  его  экстравагантным  идеям,  выражав¬
шимся  в  форме  иногда  повторяющихся  поражающих  докладов,  и  что,  зная  его
своеобразие,  они  не  принимали  их  всерьез.
 Этим  документам  можно  противопоставить  целый  ряд  речей,  в  которых  Гит¬
лер  утверждал  противное.  Тут  возразят,  что  в  таких  случаях  Гитлер  преследовал
определенную  цель,  так  как  эти  речи  произносились  для  всех.  Это,  конечно,  вер¬
но.  Но  также  верно  и  то,  что  даже  те  немногие  основные  документы,  представ¬
ленные  в  доказательство  того,  что  война  была  агрессивной,  содержат  в  себе  так
много  противоречий  относительно  агрессивных  планов  намерений,  что  только
критики,  оценивающие  все  события  прошлого,  могут  усмотреть  в  них  эти  планы.
Кстати  говоря,  содержание  этих  документов  было  известно  только  тем,  кто  при¬
нимал  участие  в  совещаниях,  как  того  и  требовали  строгие  наставления  о  сохра¬
нении  их  в  тайне.  Таким  образом,  я  могу  заявить,  что  г-н  фон  Риббентроп  впер¬
вые  узнал  о  них  здесь,  в  зале  суда.
 Директивы  по  вопросам  внешней  политики,  которые  он  в  свое  время  получал
от  Гитлера,  относились  к  вопросу  о  воссоединении  Данцига  и  о  строительстве
экстерриториальной  дороги  через  коридор  с  тем,  чтобы  иметь  наземную  связь  с
Восточной  Пруссией.  Как  помнит  Трибунал,  Гитлер,  назначая  фон  Риббентропа
на  пост  министра  иностранных  дел,  указал  на  это  как  на  цель,  которой  надо  до¬
биться.  Исторически  это  требование  было  в  такой  же  мере  справедливо,  как  неиз¬
бежно  было  предшествующее  присоединение  областей  с  немецким  населением.
Устав  чисто  немецкого  города  Данцига,  созданный  по  Версальскому  договору  в
связи  с  образованием  польского  государства,  всегда  служил  поводом  к  трениям
между  Германией  и  Польшей.  Польша  добилась  его,  основываясь  на  том,  что  ей
нужен  выход  в  море.  На  тех  же  основаниях,  но  вопреки  всем  соображениям  этно¬
логического  порядка,  был  создан  Польский  коридор.
 Еще  Клемансо  в  одном  меморандуме  указал,  что  это  искусственное  образова¬
ние  может  явиться  источником  опасностей  и,  в  частности,  что  объединенные  на
этой  территории  народы  разобщены  друг  с  другом  долголетней  упорной  враждой.
 173

Нетрудно  было  предвидеть,  что  следствием  этого  обстоятельства  явится  не  толь¬
ко  тот  факт,  что  в  Лигу  Наций  и  Международный  Суд  в  Гааге  систематически
будут  поступать  жалобы  на  Польшу  о  нарушении  ею  соглашения  о  нацменьшин¬
ствах.  Тем  же  обстоятельством  определялось  отчуждение  немецких  крупных  зе¬
мельных  владений  в  один  миллион  гектаров,  и  изгнание  в  течение  20  лет  более
миллиона  немцев.  Не  зря  лорд  д’Авернон  говорил  о  проблеме  Данцигского  кори¬
дора  как  о  пороховом  складе  Европы.
 И  если  теперь  стремились  к  разрешению  этих  вопросов,  признавая  польские
претензии  на  сохранение  выхода  в  море,  то  это  стремление  было  настолько  же
разумным,  насколько  исторически  обоснованным.
 В  порядке  представления  доказательств  не  было  представлено  никаких  дан¬
ных,  свидетельствующих  о  том,  что  в  этом  вопросе  был  хоть  один  повод,  который
должен  был  быть  известен  г-ну  фон  Риббентропу.  Не  было  представлено  доказа¬
тельств  тому,  что  г-н  фон  Риббентроп  знал  о  целях  Гитлера,  которые  значительно
превышали  эти  требования.  Так  же  мало  доказано  утверждение  Обвинения,  что
еще  до  01.09.1939  г.  г-н  фон  Риббентроп  делал  все,  что  только  мог,  чтобы  нару¬
шить  мир  с  Польшей,  хотя  он  знал,  что  война  с  Польшей  вовлечет  в.  конфликт
Великобританию  и  Францию.  Утверждая  это,  Обвинение  базируется  на  отчете
польского  посла  в  Берлине  Липского  министру  иностранных  дел  Польши1.  Но
этот  документ  вообще  не  содержит  ничего,  что  могло  бы  служить  обоснованием
этого  утверждения.
 Кроме  того,  я  не  думаю,  что  после  представленных  доказательств  Липский
может  быть  особенно  хорошим  свидетелем.  Я  должен  напомнить,  что  именно
Липский  был  тем  человеком,  который  на  решающей  стадии  переговоров  до  нача¬
ла  войны  говорил,  что  у  него  нет  ни  малейшего  повода  интересоваться  предложе¬
ниями  и  нотами,  сделанными  Германией.
 Он  говорил,  что  ему  хорошо  известно  положение  в  Германии  за  те  5]Л  лет,  когда
он  был  там  посланником,  и  что  он  убежден,  что  в  случае  возникновения  войны  в
Германии  начнутся  беспорядки  и  польская  армия  победоносно  двинется  на  Берлин.
 По  показаниям  свидетеля  Далеруса,  во  время  решающего  совещания  в  поль¬
ском  посольстве  именно  Липский  вызвал  у  шведов  такое  впечатление,  что  Поль¬
ша  увиливает  от  всякой  возможности  начать  переговоры.
 Против  вышеуказанного  утверждения  Обвинения  говорят  и  другие  выводы  из
представленных  доказательств,  например,  факт,  что  г-н  фон  Риббентроп,  узнав  о
подписании  англо-польского  договора  о  гарантиях,  подал  Гитлеру  мысль  об  от¬
мене  приказа  войскам  на  наступление,  потому  что,  по  его  мнению,  в  конфликт  с
Польшей  втянутся  западные  державы.  Это  мнение  совпадает  с  теми  выводами  по
оценке  положения  в  Европе,  которые  г-н  фон  Риббентроп  высказал  в  уже  рас¬
смотренном  документе  ТС-75.
 Посланник  Шмидт  сообщил  здесь,  что  как  раз  г-н  фон  Риббентроп  25.08.1939
г.  после  встречи  Гитлера  с  Гендерсоном  послал  его  к  сэру  Н.  Гендерсону  с  вер¬
бальным  коммюнике  (представленным  здесь),  в  котором  кратко  изложены  пред¬
ложения  Гитлера.  С  этим  г-н  фон  Риббентроп  увязал  настоятельную  просьбу  не¬
медленно  и  лично  передать  правительству  Великобритании  предложение  Гитле¬
ра.  Согласно  английской  Синей  Книге  сэр  Н.  Гендерсон  не  мог  не  квалифициро¬
 1  Документ  №  73-ТС.
 174

вать  эти  предложения  как  разумные  и  чистосердечные.  Это  были  не  обычные
предложения  Гитлера,  а  «предложения  Лиги  Наций».
 Кто  изучал  переговоры  последующих  тяжелых  дней,  тот  не  сможет  отрицать,
что  со  стороны  Германии  было  сделано  все,  чтобы,  по  крайней  мере,  начать  эти
переговоры  и  провести  их  на  приемлемой  основе.  Но  другая  сторона  сорвала  их,
потому  что  она  твердо  решила  на  этот  раз  действовать.  Хорошая  услуга  Англии
окончилась  прекращением  всяких  переговоров,  представители  Польши  так  и  не
сели  за  стол,  за  которым  эти  переговоры  должны  были  бы  вестись.
 Против  г-на  фон  Риббентропа  выдвинуто  Обвинение  в  том,  что  он  практически
сорвал  последние  решающие  переговоры  с  английским  послом  Гендерсоном,  зачи¬
тав  предложения,  которые  Германия  делала  Польше,  в  такой  форме,  которая  про¬
тиворечила  всем  дипломатическим  правилам  и  нормам  международного  этикета,  и
так  быстро,  что  сэр  Н.  Гендерсон  не  мог  их  понять  и,  стало  быть,  не  мог  передать.
На  этой  решающей  встрече  присутствовал  переводчик  -  посланник  Шмидт.
 Под  присягой  он  показал,  что  это  утверждение  не  верно.  Можно  посчитать  не¬
умным  приказ  Гитлера  о  том,  чтобы  сообщить  г-ну  Н.  Гендерсону  только  содержа¬
ние  меморандума,  но  факт  остается  фактом,  что  г-н  фон  Риббентроп  прочел  англий¬
скому  послу  вслух  нормальным  темпом  не  только  все  содержание,  но,  воспользо¬
вавшись  присутствием  переводчика,  предоставил  сэру  Н.  Гендерсону  лично  воз¬
можность  полностью  познакомиться  с  его  содержанием  и  попросить  пояснения.
 Впрочем,  по  инициативе  рейхсмаршала  Геринга  в  ту  же  ночь  меморандум  был
переслан  советнику  посольства  Форбсу.  Таким  образом,  правительство  Велико¬
британии  было  в  состоянии  выполнить  предложенную  услугу  по  взятию  на  себя
переговоров  на  основе  положительных  предложений  Германии.
 На  основании  сделанного  заявления  можно,  пожалуй,  усомниться  в  верности
утверждения,  что  подсудимый  сделал  все,  чтобы  не  допустить  установления  мир¬
ных  отношений  с  Польшей.
 Начало  Второй  мировой  войны  и  ее  распространение
 Причины  войны.
 В  начале  своей  защитительной  речи  я  подчеркнул,  что  невозможно  рассматри¬
вать  агрессивную  войну  с  юридической  точки  зрения,  не  зная  предпосылок,  кото¬
рые  привели  к  военному  положению.  Прежде  чем  перейти  к  юридической  оценке
конфликта  с  Польшей,  я  просил  бы  разрешения  остановиться  на  таких  причинах,
которые  привели  к  войне.
 Время  между  обеими  мировыми  войнами  характеризуется  реакциями  удовле¬
творенных  стран  на  поведение  неудовлетворенных,  и  наоборот.  По-видимому,
существует  закон,  по  которому  после  крупных  военных  потрясений  страны-побе¬
дительницы  стремятся  к  восстановлению  довоенного  состояния,  как  в  материаль¬
ной  жизни,  так  и  в  мышлении,  в  то  время,  как  побежденные  страны,  прибегая  к
новым  средствам  и  методам,  вынуждены  искать  выхода  из  положения,  явившего¬
ся  следствием  поражения.  Так,  после  войны  Наполеона  создался  «Святой  Союз»,
который  под  руководством  Меттерниха  пытался  игнорировать  последствия  фран¬
цузской  революции,  действуя  под  знаком  справедливости.
 Чего  не  достиг  «Святой  Союз»,  того  не  добилась  и  Лига  Наций.
 Созданная  в  минуту  горячей  веры  в  человеческий  прогресс,  она  быстро  превра¬
тилась  в  орудие  удовлетворенных  государств.  Каждая  попытка  «укрепить»  Лигу
 175

наций  означала  новый  больверк,  построенный  для  сохранения  «зШиз  цио».  Под
утонченным  выражением  юридических  норм  продолжалась  политика  сильных.
Идея  безопасности,  овладевшая  всеми,  вскоре  лишила  недавно  созданный  орган
всяких  следов  свежести  и  жизненности.  Таким  образом,  никак,  конечно,  нельзя  бы¬
ло  найти  разрешения  проблем,  возникавших  в  результате  Первой  мировой  войны.
В  международной  жизни  ко  все  большему  столкновению  приходили  интересы  кон¬
сервативных  стран,  которые  мирились  со  «зШиз  цио»,  и  революционных  стран,  пы¬
тавшихся  устранить  существующее  положение  вещей.  Единственный  вопрос  того
времени  сводился  к  следующему:  когда  в  этих  условиях  политическая  инициатива
перешла  в  руки  неудовлетворенных  стран,  создание  нового  фронта  зависело  ис¬
ключительно  от  силы  революционного  духа,  в  противовес  политическому  самодо¬
вольству  и  тоске  по  прошлому.  На  этой  почве  выросли  доктрины  национал-
социализма,  фашизма  и  большевизма,  программы  которых  содержали  много  мра¬
кобесных,  эластичных,  а  иногда  и  противоречащих  друг  другу  пунктов.
 Эти  направления  вербовали  себе  приверженцев  не  своими  программами,  их
сила  состояла  в  том,  что  они  представляли  собой  что-то  новое  и  не  требовали  от
своих  приверженцев  поклонения  старым  политическим  идеалам,  оказавшимся  в
прошлом  несостоятельными.
 Экономические  кризисы  послевоенного  периода,  опорные  вопросы  относи¬
тельно  репараций  и  оккупации  Рура,  неспособность  демократических  прави¬
тельств  добиться  у  других  демократических  стран  чего-нибудь  для  своих  наро¬
дов,  испытывающих  нужду,  привела  к  проверке  еще  не  проверенных  доктрин.
Практические  последствия  такой  революции,  пережитые  нами  в  Германии  после
1933  года,  наряду  с  социальной  программой,  могли  состоять  только  в  устранении
мирного  договора  1919  года,  представляющего  из  себя  классический  пример  не¬
понимания  революционного  характера  мирной  войны.
 Эти  задачи  не  были  для  этой  революции  вопросами  права,  это  были  доктрины
в  такой  же  мере,  в  какой  для  удовлетворенных  стран  уже  давно  стало  доктриной
сохранение  «зШиз  цио»  любой  ценой,  даже  ценой  новой  мировой  войны.
 Тот,  кто  не  прячется  от  этих  фактов,  может  судить  о  политическом  кризисе
прошедшего  десятилетия.
 У  каждой  революции  есть  только  две  возможности:  или  она  встречает  на¬
столько  незначительнее  сопротивление,  что  со  временем  появляются  консерва¬
тивные  тенденции  и  налицо  амальгама  со  старым  порядком,  или  контрсилы  на¬
столько  велики,  что  революция  разбивается,  в  конце  концов,  о  свои  же  собствен¬
ные,  чересчур  заостренные  средства  и  методы.
 Национал-социализм  пошел  другим  путем,  т.е.  бесправным  путем  поддержа¬
ния  традиции.  Но  и  он  не  мог  противостоять  закономерности  развития.  Цели,  по¬
ставленные  им  перед  собою,  были  слишком  велики,  чтобы  их  могло  достигнуть
одно  поколение,  его  революционная  эссенция  была  слишком  крепкой.
 Первые  успехи  произвели  ошеломляющее  действие.  Они  заставляли  умолкать
критику,  направленную  против  ее  методов  и  целей.
 Очень  вероятно,  что  процесс  слияния  всех  крупных  групп  Германии  в  центре
Европы  окончился  бы  удачно,  если  бы  под  конец  -  я  имею  в  виду  создание  про¬
тектората  Богемия  и  Моравия  и  разрешения  вопроса  о  Данцигском  коридоре  -
революционные  темпы  и  методы  не  были  слишком  уж  преувеличены.  Каждый
 176

человек,  трезво  оценивающий  события,  не  будет  оспаривать  права  требовать  раз¬
решения  вопроса  о  Данциге  и  Коридоре,  как  бы  неприятен  этот  вопрос  ни  был.
 Когда  обвинение  утверждает,  что  Данциг  явился  только  поводом,  то  рассмат¬
ривая  события,  как  они  выглядели  в  1939  году,  едва  ли  это  можно  доказать.  Без¬
условно  то,  что  и  для  другой  стороны  важно  было  что-то  другое,  а  не  только
«зШиз  цио»  на  Востоке.  Национал-социализм,  а  вместе  с  ним  и  усилившаяся  гер¬
манская  Империя,  стали  в  глазах  других  такой  опасностью.
 Я  уже  говорил,  что  революционный  процесс,  происходивший  в  центральной
Европе,  в  первую  очередь  имел  экономические  причины,  обусловленные  Вер¬
сальским  договором,  возложившим  на  Германию  мир,  который,  понятно,  в  своих
экономических  пунктах  не  мог  быть  выполнен  ею  как  побежденной  страной.
Здесь  было  кое-что  сказано  о  «жизненном  пространстве».  Я  уверен,  что  это  поня¬
тие  никогда  бы  не  стало  политической  программой,  если  бы  после  Первой  миро¬
вой  войны  вместо  того,  чтобы  экономически  душить  Германию,  предоставили  ей
возможность  выступать  на  мировых  рынках.  В  условиях  систематического  устра¬
нения  Германии  от  сырьевых  баз  мира  якобы  в  интересах  безопасности,  усилива¬
лось  стремление  династии  к  неизбежному  выходу  из  экономической  блокады.
При  создавшемся  экономическом  положении  крик  о  жизненном  пространстве  на
плодородной  земле  был  вполне  закономерен.
 Сталин  прав,  когда  он  говорил:  «Было  бы  неверно  думать,  что  Вторая  мировая
война  возникла  случайно  или  как  следствие  ошибок  тех  или  иных  государствен¬
ных  деятелей,  хотя  эти  ошибки,  без  сомнения,  делались.  В  действительности,  вой¬
на  возникла  как  неизбежный  результат  развития  международных  экономических
и  политических  сил  на  основе  современного  монополистического  капитализма»2.
 Втора  мировая  война  как  агрессия,
противоречащая  нормам  права
 Как  подробно  показал  профессор  Яррайс  в  своей  основной  речи  о  юридическом
и  фактическом  значении  пакта  Келлога,  защита  не  может  согласиться  с  тем,  что
превентивная  программа  войны  имеет  то  значение,  какое  ей  придает  обвинение3.
 Если  даже  раньше  война  рассматривалась  как  международное  преступление,
как  это  было  указано,  в  частности,  на  8  ассамблеи  Лиги  Наций  в  1927  году,  то,
как  это  доказано  документами,  представленными  здесь  Трибуналу,  это  не  означа¬
ет  преступления  в  юридическом  (1е§а11у)  конкретном  смысле,  это  лишь  выражало
желание  не  допустить  в  будущем  катастроф  в  масштабах  Первой  мировой  войны.
 Впрочем,  в  резолюциях  Лиги  Наций  от  1927  года  США  и  СССР  участия  не
принимали.
 Как  должен  был  признать  г-н  представитель  Обвинения  от  Великобритании,  все
намерения  объявить  войну  незаконным  явлением  есть  намерения,  имевшие  место  в
период  с  Первой  по  Вторую  мировую  войну,  которые  остались  проектами,  потому
что  практическая  политика  не  могла  следовать  этим  моральным  постулатам.
 2  Речь  Сталина  на  предвыборном  собрании  в  феврале  1946  г.
 1  Г-н  судья  Джексон  пытается  в  этой  связи  сослаться  на  статью  4  Веймарской  Конституции  от  1919  года,
по  которой  общепризнанные  нормы  международного  права  входят  обязательной  составной  частью  в  право  Гер¬
манской  империи.  Пакт  Келлога  расценивается  великими  державами  по-разному,  но  то  толкование,  которое  дает
ему  обвинение,  нельзя  рассматривать.  Аншюц.  «Конституция  Германского  Права».  10-е  изд.  С.  58  и  следова¬
тельно  как  германское  право.  Ср.:  Приговоры  имперского  суда  по  гражданским  делам.  Т.  103.  С.  276.
 177

Из  всех  этих  попыток,  а  их  было  немало,  ясно,  что  сложность  определения  за¬
ключается  в  том,  что  трудно  охватить  политическое  событие,  зависящее  от  цело¬
го  ряда  компонентов,  юридическим  понятием,  которое  может  покрыть  все  много¬
гранные  случаи  практической  жизни.  Неудача  в  формулировке  приемлемого  оп¬
ределения  в  международном  праве  привела  к  тому,  что  вместо  выработки  общих
признаков,  применимых  в  каждом  подобном  случае,  предоставили  органу,  стоя¬
щему  над  заинтересованными  сторонами,  самостоятельно  выработать  определе¬
ние  агрессии.
 Вопрос  определения  агрессора  стал,  таким  образом,  вопросом  щшз  %исИсауЦу>,
т.е.  кто  определяет  агрессора.  Из  этого  вытекает  в  качестве  новой  трудности  про¬
блема:  что  предпринимать  против  агрессора?
 Перед  попыткой  установить  в  общих  масштабах  такое  понятие,  как  агрессия  и
то,  какие  меры  должны  применяться  против  агрессора,  решающими  в  .обязатель¬
ствах  отдельных  партий  готовиться  к  войне  были  политические  союзы,,  Для  того,
чтобы  улучшить  это  неудовлетворительное  анархическое  положение,  Соединен¬
ные  Штаты  в  целом  ряде  договоров,  заключенных  при  статс-секретаре  Бриане,
взяли  на  себя  инициативу  установления  сроков  «перемирия»,  эти  сроки  должны
были  оттянуть  возможные  конфликты  и  утихомирить  страсти.
 Устав  Лиги  Наций  использовал  эту  точку  зрения,  но  пошел  в  этом  отношении
дальше,  установив,  что  следует  провести  расследование,  в  результате  которого,
через  союзные  органы  было  бы  определено,  допустима  или  не  допустима  война.
 Это  решение  должно  было  установить,  разрешена  или  не  разрешена  война  по
Уставу  (Лиги  Наций).  И  целью  этого  официального  расследования  было  ударить
по  нарушителю  международного  порядка,  но  это  понятие  «нарушитель»  не  долж¬
но  было  в  обязательном  порядке  быть  идентично  такому  понятию,  как  агрессор.
То  государство,  которое  готовилось  к  войне,  сообразуясь  с  решениями  органов
Лиги  Нации,  поступало,  следовательно,  так,  как  это  было  разрешено,  даже  в  том
случае,  если  оно  первым  начинало  военные  действия  и,  таким  образом,  превра¬
щалось  в  агрессивную  сторону  с  точки  зрения  военных  понятий.
 Следовательно,  выявилось,  что  разграничение  таких  понятий,  как  агрессор  и
подвергающийся  нападению,  было  еще  недостаточным  для  того,  чтобы  справед¬
ливо  упорядочить  международные  отношения.
 Несмотря  на  то  что  эти  постановления  устава,  а  также  то  расследование,  кото¬
рое  было  проведено  на  основании  этих  постановлений,  показали,  что  такие  урав¬
нения,  как  справедливо  -  несправедливо,  разрешено  -  неразрешено,  нападающий
(агрессор)  -  подвергающийся  нападению,  решить  невозможно,  все  же  старались  и
далее  таким  понятием,  как  агрессор,  заклеймить  нарушителя  международного
порядка;  так  как  ввиду  только  что  упомянутых  трудностей  фактическое  опреде¬
ление  создать  было  невозможно,  попытались  сделать  из  юридического  понятия,
которое  нельзя  было  охватить,  политическое  решение  тех  органов  Лиги  Нации,
которые  были  призваны  охранять  международный  порядок.  Так  это  и  было  сде¬
лано  в  проекте  договора  о  взаимопомощи,  который  был  разработан  в  1923  году  по
поручению  ассамблеи  Лиги  Нации.  Женевский  протокол,  который  должен  был
дополнить  то,  что  недоставало  в  уставе  по  вопросу  о  разрешении  конфликтов,
также  передавал  Совету  Лиги  Наций  право  принимать  решение  относительно  то¬
го,  кто  нарушил  договор  и  является  ли  он,  таким  образом,  агрессором.
 178

Все  остальные  попытки  заклеймить  войну  и  уладить  конфликты,  приведенные
здесь  г-ном  главным  обвинителем  от  Великобритании,  остались  лишь  проектами,
за  исключением  одного  только  пакта  Келлога.
 Этому  факту  следует  предписать  и  то,  что  конференцией  по  разоружению  еще
раз  была  подхвачена  идея  юридического  определения  такого  понятия,  как  агрессор.
Итак,  в  1933  году  комитет  по  вопросам  безопасности  при  генеральной  комиссии
конференции  по  разоружению,  под  руководством  грека  Политиса,  создал  такое  оп¬
ределение  ввиду  того,  что  эта  конференция  по  разоружению  не  увенчалась  успе¬
хом.  Это  определение  в  том  же  самом  году  на  Лондонском  совещании  вошло  в  це¬
лый  ряд  договоров.  Из  великих  держав  только  один  Советский  Союз  принял  учас¬
тие  в  этих  договорах  и  это  определение,  принятое  на  конференции  по  разоруже¬
нию,  было  составлено  и  принято,  таким  образом,  по  инициативе  Советского  Союза.
Этим  определением  воспользовался  и  г-н  Главный  Обвинитель  от  Соединенных
Штатов,  и  на  данном  процессе  построил  на  нем  обвинение  в  совершении  преступ¬
лений  против  мира.  Оно  является  не  чем  иным,  как  предложением  обвинения  в
рамках  Устава,  который  не  говорит  ничего  более  точного  относительно  такого  по¬
нятия,  как  агрессивная  война.  Необходимо  подчеркнуть,  что  г-н  судья  Джексон  при
этом  не  может  сослаться  на  общепризнанные  нормы  международного  права.
 Сообщение  комиссии  от  1933  года  не  стало  предметом  общего  договора,  как  это
было  предусмотрено,  а,  напротив,  только  некоторые  государства  заключили  между
собой  подобные  соглашения,  которые  были  действительны  только  для  участников.
Практически  здесь  речь  шла  о  договоренности  между  некоторыми  государствами,
сгруппировавшимися  вокруг  Советского  Союза  вместе  с  самим  Советским  Сою¬
зом.  Ни  одна  другая  великая  держава  не  приняла  этого  определения.  В  особенности
Великобритания  держалась  в  стороне,  несмотря  на  то,  что  так  называемые  двух¬
сторонние  договора  были  заключены  именно  в  Лондоне.  Для  того,  чтобы  создать
такую  норму  международного  права,  имеющую  такое  большое  значение,  было  по
крайней  мере,  необходимо,  чтобы  все  великие  державы  приняли  в  этом  участие.
Независимо  от  этих  чисто  юридических  соображений  высказывания  господ  Глав¬
ного  обвинителя  от  Великобритании  и  Главного  обвинителя  от  Соединенных  Шта¬
тов  показывают,  что  и  с  фактической  стороны  это  предложение  неудовлетвори¬
тельно.  В  важном  вопросе  4-го  пункта  этого  определения  Британское  обвинение
отклоняется  от  американского  обвинения.  Старое  противоречие  в  интересах,  а
именно  противоречие  между  «таге  ИЬегит  и  таге  с1аи$ит»  в  обвинении  привело  к
тому,  что  сэр  Хартли  Шоукросс  не  упомянул  о  морской  блокаде  побережья  и  пор¬
тов  какого-либо  государства  как  об  агрессивных  действиях.
 Если  это  определение  от  1933  года  и  дает  некоторые  ценнейшие  основные
положения  для  установления  того,  кто  является  агрессором,  все  же  нельзя
обойти  тот  факт,  что  формальное  юридическое  определение  не  дает  возмож¬
ности  удовлетворить  все  требования  политической  действительности.
 Пытаясь  по-новому  организовать  мир  в  Хартии  Объединенных  Наций,  учиты¬
вают  тот  факт  и,  очевидно,  возвращаются  к  идеи  разрешения  этой  проблемы  че¬
рез  Международный  орган,  не  желая  втискивать  его  точку  зрения  в  «прокрустово
ложе»  этого  негибкого  определения.  Мировая  Хартия  в  Сан-Франциско  говорит  в
главе  VII,  ст.  39:
 «Совет  безопасности  будет  решать  вопрос  о  том,  существует  ли  угроза  для
мира  во  всем  мире  или  факты  нарушения  мира,  или  опасность  вооруженного  на¬
 179

падения  и  будет  выдвигать  свои  предположения,  или  решать  вопрос  о  том,  какие
мероприятия  необходимо  будет  провести  для  того,  чтобы  охранить  или  восстано¬
вить  мир  и  безопасность  во  всем  мире».
 В  1939  году  не  было  ни  общепризнанного  определения  такого  понятия,  как  аг¬
рессор,  ни  органа,  который  был  бы  призван  решить  вопрос  о  том,  кто  является
агрессором
 Лига  Наций,  как  орган  устранения  конфликтов,  совершенно  не  оправдала  себя.
Внешне  это  выразилось  уже  в  том,  что  3  великие  державы  ушли  из  Лиги  Наций.
Насколько  мало  прислушивались  к  голосу  почти  распавшейся  Лиги  Нации,  пока¬
зывает  поведение  Советского  Союза  в  финском  вопросе.  Он  (Советский  Союз)  не
посчитался  с  решением  Лиги  Наций  относительно  этого  конфликта,  а,  напротив,
преследовал  свои  собственные  интересы  в  Финляндии.
 И  если  я  после  этих  рассуждений  сделаю  Трибуналу  предложение  относитель¬
но  того,  что  в  статье  6  «а»  Устава  следует  понимать  под  понятием  «агрессия»,  то
эта  квалификация  не  может  быть  присоединена  к  тому  оп|ределению,  которое  бы¬
ло  принято  в  международном  праве.  И  ничего  другого  не  остается,  как  исходить
из  того  условия,  которое  всегда  связывалось  с  этим  в  практике  государств  и  в
традициях  дипломатии.
 По  существовавшей  в  1939  году  точке  зрения,  начало  войны,  независимо  от
того,  чем  оно  было  обусловлено,  с  правовой  точки  зрения  не  расценивалось  как
агрессия.  Пакт  Келлога  и  последовавшие  вслед  за  ним  переговоры  не  могли  уст¬
ранить  этого  факта,  который  сложился  в  результате  развития,  продолжавше¬
гося  целые  столетия.  Об  этом  приходится  искренне  сожалеть.  Но  нельзя  и
пройти  мимо  этого  факта.  То,  что  эта  точка  зрения  была  согласована  с  принципа¬
ми  международного  права,  применявшимися  державами,  подписавшими  Устав,  в
начале  войны,  явствует  из  того  факта,  что  признанные  во  всем  мире  специалисты
по  международному  праву  придерживались  того  мнения,  что  если  пакт  Келлога  и
коллективная  система  безопасности  окажутся  несостоятельными,  в  силе  останет¬
ся  традиционное  правовое  восприятие  войны4.
 Разве  г-н  фон  Риббентроп  в  1939  году  должен  был  придерживаться  мнения,
что  его  действия,  рассмотренные  под  углом  зрения  всей  принятой  дипломатичес¬
кой  игры,  будут  расценены  как  международно  наказуемое  преступление?
 Я  уже  указывал  на  то,  что,  вообще  и  поэтому  и,  в  частности,  самим  г-ном  Риб¬
бентропом  тогдашняя  граница  на  Востоке  считалась  неустойчивой,  и  поэтому-то
и  придерживались  мнения,  что  ее  надо  изменить.
 Лига  Наций,  удовлетворив  польские  требования  во  время  воссоздания  этого
государства,  создала  такие  проблемы,  которые  не  могли  быть  разрешены  никаким
международным  сотрудничеством  в  период  между  двумя  мировыми  войнами.
 С  помощью  и  в  рамках  европейской  системы  пактов  нельзя  было  добиться  га¬
рантии  этих  границ.  В  рамках  Локарнских  договоров  ввиду  противоречий  в  инте¬
ресах  участвовавших  в  них  держав  не  было  создано  гарантии  восточной  границы,
той  границы,  которая  была  установлена  Версальским  договором,  в  то  время  как
для  западных  границ  оказалось  возможным  создание  подобной  гарантии.  Что  бы¬
ло  создано  в  результате  бесконечных  усилий,  так  это  договоры,  связанные  с  Ло¬
карнской  системой  договоров  о  третейских  судах  между  Германией  и  Польшей  и
 4  Оппенгейм-Лейтербахер.  Международное  право.  5  изд.  С.  154.
 180

Германией  и  Чехословакией.  В  этих  договорах  не  было  никаких  гарантий  границ,
а  были  лишь  предусмотрены  процессы,  которые  должны  были  урегулировать  воз¬
можные  конфликты.  Я  буду  о  них  говорить,  рассматривая  все  те  нарушения  дого¬
воров,  которые  вменяются  г-ну  фон  Риббентропу.
 После  того,  как  Гитлер,  уйдя  из  Лиги  Наций  и  с  конференции  по  разоружению,
выразил,  таким  образом,  свое  недоверие  по  отношению  к  коллективной  безопас¬
ности,  он  перешел  к  системе  двусторонних  соглашений.  При  этом  на  предвари¬
тельных  переговорах,  которые  велись  перед  заключением  соглашения  1934  года
между  Польшей  и  Германией,  было  ясно  высказано  то,  что  между  этими  двумя
государствами  должна  быть  разрешена  проблема  в  духе  предстоящего  договора.
И  не  следует  здесь  забывать,  что  для  разрешения  этой  проблемы  были  преду¬
смотрены  лишь  мирные  средства,  а  также  имела  место  договоренность  о  заклю¬
чении  пакта  о  ненападении,  который  должен  был  действовать  в  течение  10  лет.
Верил  ли  Гитлер  в  возможность  такого  разрешения  этой  проблемы  или  он  наде¬
ялся  путем  эволюции  добиться  изменения  положения  на  Востоке,  сейчас  не  имеет
значения  для  оценки  поведения  г-на  фон  Риббентропа.  Он  не  брал  на  себя  ини¬
циативу  в  этом  вопросе,  он  просто  столкнулся  с  этой  договоренностью  как  с  уже
совершившимся  фактом.
 Опыт  уравновешивания  государственных  интересов  показывает,  что  соглаше¬
ния  являются  только  тогда  устойчивыми,  когда  они  соответствуют  политической
действительности.  Если  этого  нет,  то  сама  идея  фактов  побеждает  первоначаль¬
ное  устремление  держав,  заключивших  этот  договор.
 Великий  государственный  деятель  19-го  столетия  выразил  эту  истину  сле¬
дующими  словами:  «Для  письменных  договоров  элемент  политических  интересов
является  необходимой  подкладкой».
 Таким  образом,  восточный  вопрос  не  был  снят  с  повестки  дня  в  результате  за¬
ключенного  в  1934  году  договора,  напротив,  он  продолжал  затруднять  междуна¬
родные  отношения.  Как  показало  представление  доказательств  в  ходе  политичес¬
кого  развития,  все  яснее  и  яснее  становилось  то,  что  рано  или  поздно  следует
прийти  к  какому-либо  решению.  Противоречащий  этнологической,  культурной  и
экономической  действительности,  устав  свободного  города  Данцига,  а  также  изо¬
ляция  Восточной  Пруссии  путем  создания  коридора,  дало  пищу  для  конфликтов,
разрядки  которых  некоторые  государственные  деятели  опасались  еще  в  Версале.
 Данные  Англией  31.03.1939  г.  Польше  гарантии,  которые  привели  к  заключе¬
нию  25.08.1939  г.  пакта  о  взаимопомощи  в  случае  возникновения  повода  для
конфликта  с  этим  государством,  способствовали  с  самого  начала  отрицательному
отношению  поляков  к  любому  пересмотру,  даже  в  самых  ограниченных  рамках.
 Эти  гарантии  опять-таки  показали,  какие  значительные  выводы  сделала  Вели¬
кобритания  из  тех  наблюдений,  которые  позволили  ей  установить  распад  этой
системы  коллективной  безопасности,  они  показали,  как  мало  доверяла  она  прак¬
тическому  значению  морального  осуждения  войны  в  пакте  Келлога.
 Следовательно,  г-н  фон  Риббентроп  должен  был  на  основании  позиции  Вели¬
кобритании  сделать  заключение,  что  повеление  польского  правительства,  от  ко¬
торого  Германия  могла  ожидать  взаимопонимания,  теперь  закостенеет  в  своей
неуступчивости.  Развитие  последующих  месяцев  показало,  что  это  предположе¬
ние  оправдалось.
 181

То,  что  надвигающаяся  опасность  будет  развиваться  в  рамках  обычных  прин¬
ципов  политики  и  защиты  интересов  своего  собственного  государства,  показало
особенно  ярко  вступление  Советского  Союза  в  этот  конфликт,  и  он,  таким  обра¬
зом,  покинул  основу  коллективной  системы  безопасности.  Он  (Советский  Союз)
рассматривал  надвигающийся  конфликт  только  с  точки  зрения  русских  интере¬
сов.  Учитывая  такое  положение  вещей,  г-н  фон  Риббентроп  старался,  в  случае
неизбежности  конфликта,  по  крайней  мере,  локализовать  его.  Он  по  праву  мог
надеяться  на  то,  что  эти  его  стремления  увенчаются  успехом,  ибо  две,  в  первую
очередь  заинтересованные  в  Восточной  Европе  державы  -  Советский  Союз  и  Гер¬
мания,  заключили  между  собой  не  только  пакт  о  ненападении,  но  и  пакт  о  друж¬
бе.  Они  также  путем  заключения  тайного  договора  пришли  к  соглашению  о  бу¬
дущей  судьбе  польской  территории  и  Прибалтийских  государств.
 Но,  несмотря  на  все  это,  весь  механизм  пактов  о  ненападении  был  избран,  и
это  привело  к  тому,  что  локализованный  конфликт  в  Восточной  Европе  превра¬
тился  в  мировой  пожар.
 Если  обвинение  хочет  создать  правовой  масштаб  для  этих  событий,  то  это¬
го  нельзя  сделать  без  учета  Советского  Союза  с  точки  зрения  его  участия.
 Расширение  театра  военных  действий  и  причины  этого  расширения
Конфликт  в  Восточной  Европе  расширился  до  европейского  конфликта,  кото¬
рый  неизбежно  привел  к  мировому  конфликту,  и  все  это  благодаря  тому,  что  Ве¬
ликобритания  и  Франция  приняли  в  этом  участие.  Вступление  этих  держав  в  вой¬
ну  последовало  по  форме,  предусмотренной  третьим  Гаагским  соглашением  от¬
носительно  начала  военных  действий,  а  именно  в  форме  ультиматума  с  обуслов¬
ленным  в  нем  объявлением  войны.
 Г-н  судья  Джексон  на  заседании  от  19.03.1946  г.5  разъяснил  обвинение  в  том
направлении,  что  расширение  театра  войны  западными  державами  не  являлось
наказуемым  агрессивным  действием  против  Германии.  Эта  его  точка  зрения  со¬
ответствует  общим  заявлениям,  сделанным  при  определении  понятия  агрессии.
Если  бы  он  (судья  Джексон)  захотел  быть  последовательным,  он  должен  был  бы
объявить  Великобританию  и  Францию  агрессорами  по  отношению  к  Германии,
ибо  они  привели  к  состоянию  войны  в  результате  ультиматума.
 Я  думаю,  что  мое  заявление  будет  соответствовать  заявлению  Обвинения,  если
я  здесь  выражу  предположение,  что  такой  результат  не  совпадал  бы  с  точкой  зре¬
ния  Обвинения.  Обвинение  так  представляло  свои  доказательства,  что  они  опи¬
раются  на  политико-исторический  фон  войны.  Итак,  обвинение,  следовательно,
не  ограничилось  формально-юридическим  определением  и  не  стало  опираться  на
отдельные  критерии  этого  определения.  Тем  самым  оно  подтвердило  мой  окон¬
чательный  вывод,  который  я  уже  высказал  перед  трибуналом,  а  именно  то,  что
определение,  предложенное  обвинением,  не  представляет  подходящей  базы  для
квалификации  неопределимого  понятия  -  агрессия.
 Как  результат  событий,  имевших  место  перед  началом  войны,  я  хочу  установить:
Пакт  Келлога  и  понятие  агрессии,  т.е.  столпы  обвинения,  не  могут  удержать
этого  обвинения.  Пакт  Келлога  не  имел  такого  содержания,  которое  можно  было
бы  охватить  с  правовой  точки  зрения,  не  имел  он  такого  содержания  для  госу¬
 5  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  6135.
 182

дарств  и,  безусловно,  не  имел  его  для  индивидуума.  Попытка  оживить  его  фор¬
мальным  понятием  об  агрессии  разбилась  о  политическую  действительность.
 В  распространении  конфликта  на  Скандинавию  г-н  фон  Риббентроп  участво¬
вал  в  такой  незначительной  степени,  что  это,  пожалуй,  нельзя  вменить  ему  в  вину
как  его  собственное  действие.  Как  показал  допрос  свидетеля  гросс-адмирала  Ре¬
дера  и  свидетеля  генерал-фельдмаршала  Кейтеля,  г-н  фон  Риббентроп,  несомнен¬
но,  был  предупрежден  об  этом  мероприятии  лишь  за  36  часов  до  начала  его  про¬
ведения.  Его  соучастие  состояло  лишь  в  том,  что  он  составил  ноты,  которые  по
форме  и  по  содержанию  были  ему  заранее  предписаны.
 Относительно  фактической  стороны,  а  именно  о  предстоящем  нарушении
скандинавского  нейтралитета  западными  державами,  он  должен  был  ограничить¬
ся  полученным  сообщением.
 Как  показало  представление  доказательств  и  как  позднее  покажу  я,  освещая
правовую  сторону  вопроса,  он  (Риббентроп),  будучи  министром  иностранных
дел,  не  имел  полномочий  для  проверки  и  не  имел  также  никаких  необходимых
для  этого  вспомогательных  средств.  Если  считать,  что  эта  информация  была  пра¬
вильной,  он  по  праву  мог  предположить,  что  германская  империя,  намереваясь
провести  подобное  мероприятие,  действовала  в  соответствии  с  международным
правом.  Более  точно  освещение  этих  правовых  вопросов  я  предоставляю  моему
осведомленному  в  этой  области  коллеге  г-ну  д-ру  Зиммерсу,  подзащитный  кото¬
рого,  гросс-адмирал  Редер,  представлял  Гитлеру  большую  часть  вражеских  сооб¬
щений  и  также  представил  ему  предложение  об  оккупации  Скандинавии.
 Относительно  Бельгии  и  Нидерландов.  В  ходе  представления  доказательств
было  установлено,  что  неограниченное  соблюдение  нейтралитета  бельгийско-
нидерландской  территории  не  могло  быть  обеспечено  этими  державами.  Еще  до
войны  между  генеральными  штабами  западных  держав  и  генеральными  штабами
этих  двух  нейтральных  государств  имелись  соглашения  и  постоянный  обмен
мнений  о  том,  каково  должно  быть  поведение  и  оккупация  в  случае  конфликта  с
Германией.  Детальные  планы  выступления  под  руководством  офицеров  западных
держав,  построенные  системы  укреплений  должны  были  подготовить  принятие
союзных  воинских  частей.  Эти  планы  распространялись  не  только  на  сотрудниче¬
ство  участвующих  армий,  но  и  на  включение  определенных  гражданских  учреж¬
дений  для  проведения  этого  похода  и  обеспечения  союзников.
 Значительным  в  этой  подготовке  является  тот  факт,  что  она  была  задумана  не
только  для  обороны,  но  и  для  наступления.  По  этой  причине  Бельгия  и  Нидерлан¬
ды  не  хотели  или  не  могли  воспрепятствовать  постоянным  перелетам  британских
боевых  авиа-соединений,  которые  ставили  своей  целью  разрушение  Рурской  об¬
ласти,  являвшейся  Ахиллесовой  пятой  немецкой  военной  промышленности.  Эта
область,  в  случае  наступления  на  суше,  являлась  бы  основной  целью  союзников.
 Эти  намерения,  а  также  интенсивная  подготовка  наступательных  действий  со
стороны  западных  держав,  были  точно  установлены  всевозможными  источника¬
ми.  Группировка  сил  для  наступления  выявлялась  и  потому,  что  бельгийско-
нидерландская  территория  была  включена  в  область  военных  действий.  Эти  со¬
общения,  как  уже  говорилось  при  описании  предшествовавшего  конфликта,  все
время  доводились  до  сведения  г-на  фон  Риббентропа.  Сам  фон  Риббентроп  дол¬
жен  был  доверять  правильности  этих  сообщений,  не  имея  права  и  не  считая  сво¬
им  долгом  проверять  их.  И  он,  на  основании  этих  сообщений,  пришел  к  выводу,
 183

что  для  предотвращения  наступления  союзников  на  Рурскую  область  необходимо
принять  контрмеры.  Исходя  из  этих  соображений,  Люксембург,  учитывая  мас¬
штабы  современных  военных  операций,  просто  не  мог  быть  исключен.
 Обвинение,  в  связи  с  этими  мероприятиями,  вменяет  в  вину  германской  внеш¬
ней  политики  и,  таким  образом,  г-ну  фон  Риббентропу  то,  что  был  проведен  ввод
войск:  мероприятие,  которое  противоречит  пятому  Гаагскому  соглашению,  отно¬
сительно  прав  и  обязанностей  нейтральных  держав  и  нейтральных  лиц  в  случае
войны.  (Конвенция,  определяющая  права  и  обязанности  нейтральных  государств
и  лиц,  в  случае  сухопутной  войны.)
 Оно  (Обвинение)  не  учитывает  при  этом,  что  этот  договор  не  имеет  отношения
к  вовлечению  в  войну  нейтрального  государства,  в  войну,  которая  ведется  други¬
ми  государствами,  и  что  этот  договор  существует  лишь  для  установления  прав  и
обязанностей  нейтральных  государств  и  государств,  ведущих  войну  до  этого  мо¬
мента,  пока  существует  нейтралитет.  Обвинение  сделало  ошибку,  прилагая  свою,
как  я  уже  показал,  неправильную  интерпретацию  пакта  Келлога  к  соглашению,
которое  было  заключено  20-ю  годами  ранее.  Нет  сомнения  в  том,  что  во  времена
второй  Гаагской  мирной  конференции  начало  войны  было  фактом,  возникшим  в
результате  исторических  событий,  фактом,  который  с  правовой  точки  зрения  не
был  расценен.  Все  соглашения  относительно  прав  во  время  войны  и  в  особеннос¬
ти  относительно  порядка  ведения  сухопутной  войны,  а  также  соглашение  о  ней¬
тралитете  в  области  сухопутной  и  морской  войны  строились  исходя  из  того,  что
военное  положение  как  бы  существует,  они,  следовательно,  упорядочивают  не
«§из  ас/  Ъе11ит»,  а  «уизт  Ье11о».
 Это  установление  уничтожает  указание  обвинения  на  пятое  Гаагское  соглаше¬
ние  во  всех  случаях  расширения  театра  военных  действий  за  счет  территорий
нейтральных  государств,  которые  ратифицировали  это  соглашение.
 Далее  вообще  сомнительно,  можно  ли,  как  это  делает  Обвинение,  упоминать
Локарнский  договор  в  связи  с  включением  Бельгии  в  войну.  Локарнская  система,
после  отказа  от  нее  Германии  в  1935  году,  совсем  развалилась,  как  это  покажет
защитник  барона  фон  Нейрата.  Все  попытки  добиться  нового  соглашения,  кото¬
рое  должно  было  встать  на  место  этой  системы,  исходили  из  того  факта,  что  соз¬
данное  Германией  действительное  положение  должно  быть  исходной  точкой  но¬
вого  соглашения.  Об  этом  особенно  свидетельствуют  британские,  французские
планы,  составленные  в  связи  с  предусмотренным  новым  соглашением.  Согласия
добиться  не  удалось.  Длительные  и  детальные  переговоры  все  же  показали  со
всей  ясностью,  что  Локарнский  договор  ни  одним  из  участников  не  рассматри¬
вался  как  действующий.  Напротив,  западные  державы  перешли  к  обсуждению
вопроса  о  том,  каково  влияние  обязательств,  гарантирующих  западную  границу
после  того,  как  Германия  ушла.
 Не  учитывая  того,  как  можно  расценивать  поведение  Германии  в  1935  году,
остается  установить,  что  система  договоров,  таким  образом,  стала  неустойчивой.
В  1940  году  у  Германии,  следовательно,  не  было  тех  обязательств,  которые  име¬
лись  у  нее  по  западному  пакту  от  1925  года.
 О  соглашениях  о  третейских  судах  и,  так  называемых,  сравнительных  согла¬
шениях,  которые  находятся  в  связи  с  Локарнским  договором,  и  которые  были  за¬
ключены  с  Бельгией,  Польшей  и  Чехословакией,  я  буду  говорить  позднее,  когда
 184

буду  рассматривать  обязательства  германской  империи  относительно  мирного
разрешения  конфликтов.
 Что  касается  Люксембурга,  то  само  Обвинение  не  ссылалось  на  нейтралитет
этой  страны.  Очевидно,  при  этом  оно  исходило  из  того  факта,  что  Германская
Империя  была  вынуждена  по  Версальскому  договору  отказаться  от  своих  прав,
вытекавших  из  Лондонского  соглашения  от  1867  года.
 Югославия
 Когда  24.03.1941  г.  югославское  правительство  заявило  о  своем  присоедине¬
нии  к  пакту  трех  держав,  г-н  фон  Риббентроп  не  мог  предполагать  на  основании
всех  имевшихся  в  его  распоряжении  сведений,  что  через  несколько  дней  после
этого  присоединения  необходимо  будет  политическое  вмешательство  Германии
на  Балканах.  Эта  обстановка  была  создана  в  результате  насильственной  смены
правительства  в  Белграде.  Реакция  на  присоединение  правительства  Стоядинови-
ча  к  пакту  трех  держав  имела  своим  последствием  то,  что  в  Югославии  произо¬
шел  новый  политический  переворот  под  руководством  Симовича,  цель  которого
заключалась  в  установлении  тесного  сотрудничества  с  Западными  державами
против  идеи  пакта  трех  держав.
 Учитывая  эту  неясную  обстановку  внутри  Югославии,  которая  усугубилась  в
результате  мобилизации  югославской  армии  и  развертывания  ее  вдоль  герман¬
ской  границы,  Гитлер  внезапно  принял  решение  о  военных  операциях  на  Балка¬
нах.  Он  принял  это  решение  без  ведома  г-на  фон  Риббентропа,  думая,  что  он  уст¬
ранит  серьезную  опасность,  угрожающую  итальянскому  союзнику.
 Допрос  свидетеля,  генерал-полковника  Йодля*  с  очевидность  показал,  что  г-н
фон  Риббентроп  после  принятия  решения  Гитлером  и  после  путча  Симовича  при¬
лагал  серьезные  усилия  для  того,  чтобы  до  начала  военных  операций  попытаться
исчерпать  дипломатические  возможности.  Генерал-полковник  Йодль  здесь  под¬
твердил,  что  эти  усилия  г-на  фон  Риббентропа  были  отвергнуты  так  резко,  что,
учитывая  характер  Гитлера  и  господствовавшие  методы,  было  невозможно  ока¬
зать  на  него  влияния.
 Если  учесть  тот  факт,  что  уже  с  04.03.1941  г.  крупные  английские  соединения
начали  наступление  из  Южной  Греции  на  Север,  будет  ясно,  что  дальнейшая  лока¬
лизация  итало-греческого  конфликта  была  невозможна.  Он  начался,  правда,  осенью
1940  года  вопреки  желаниям  Германии,  но  Гитлер  не  мог  согласиться  с  предстояв¬
шим  поражением  итальянского  союзника  при  учете  общей  военной  обстановки.
 Когда  23.08.1939  г.  г-н  фон  Риббентроп  в  Москве  подписал  заключенные  меж¬
ду  Германией  и  Советским  Союзом  договора,  включая  тайное  соглашение  о  раз¬
деле  Польши  и  передаче  Балтийских  государств  России,  на  ближайший  период
идеологические  противоречия  между  национал-социализмом  и  большевизмом,
которые  были  частично  очень  резкими,  были  исключены  как  элемент  опасности
из  международной  сферы.
 Эта  система  договоров,  которая  в  течение  последующих  месяцев  была  допол¬
нена,  оказала  благоприятное  влияние  в  отношении  оценки  внешней  политики
Гитлера  на  широкие  круги  германского  народа,  обеспокоенного  противоречиями
в  мировоззрении.  С  того  времени,  как  Бисмарк  заключил  с  Россией  договор  о  вза¬
имных  гарантиях,  в  Германии  все  были  убеждены,  что  сохранение  дружествен¬
ных  отношений  с  Россией  всегда  должно  быть  целью  нашей  внешней  политики.
 185

Г-н  фон  Риббентроп  тогда,  исходя  из  только  что  упомянутых  традиционных
соображений,  видел  в  этих  договорах  прочную  опору  германской  внешней  поли¬
тики.  Следуя  этим  убеждениям,  он  зимой  1940  года  дважды  приглашал  комиссара
иностранных  дел  Советского  Союза  Молотова  в  Берлин,  чтобы  разрешить  воз¬
никшие  в  тот  период  вопросы.  К  сожалению,  вторая  беседа  не  привела  к  желае¬
мым  результатам.
 У  Гитлера  результаты  этих  переговоров  и  тайные  сообщения  вызвали  большие
опасения  относительно  позиции  Советского  Союза  по  отношению  к  Германии.  В
частности,  Гиммлер  рассматривал  образ  действий  России  в  Прибалтийских  стра¬
нах,  а  также  вступление  советских  войск  в  Бессарабию  и  Буковину  как  акты,  кото¬
рые  представляли  собой  угрозу  германским  интересам  в  пограничных  государствах
на  побережье  Балтийского  моря  и  в  румынских  нефтеносных  районах.  Кроме  того,
он  видел  в  политике  СССР  возможность  приобретения  влияния  на  Болгарию.  Он
мог  усмотреть  подтверждение  своего  недоверия  в  заключении  05.04.1941  г.  пакта  о
дружбе  с  Югославией,  который  был  подписан  в  тот  момент,  когда  Югославия,  по¬
сле  смены  правительства,  угрожала  перейти  в  лагерь  Западных  держав.
 Несмотря  на  то  что  и  г-ну  фон  Риббентропу  неоднократно  сообщались  Гитле-
ром  такие  сомнения,  подсудимый  все  же  пытался  разрядить  создавшуюся  атмо¬
сферу.  Суд  разрешил  мне  предъявить  показания,  которые  подтверждают,  что  г-н
фон  Риббентроп  еще  в  декабре  1940  г.  пытался  при  одном  продолжительном  раз¬
говоре  с  Гитлером  склонить  его,  дать  ему  полномочия  для  осуществления  при¬
соединения  к  пакту  трех  держав  России.  Это  доказательство  подтверждает,  что  г-
н  фон  Риббентроп  после  этой  беседы  должен  был  стать  того  мнения,  что  этот  шаг
он  смог  бы  осуществить  только  с  согласия  Гитлера.  Последующее  время  Гитлер
все  время  возвращался  к  своим  сомнениям,  которые  все  более  в  нем  укреплялись
приходящими  от  его  тайной  разведки  секретными  данными  о  военной  подготов¬
ке,  имеющей  место  по  ту  сторону  восточной  границы.  Весной  1941  года  г-н  фон
Риббентроп  пытался  привезти  тогдашнего  посла  в  Москве  и  одного  из  его  по¬
мощников  к  Гитлеру  в  Берхтесгаден.  Оба  дипломата  к  Гитлеру  допущены  не  бы¬
ли.  Этим,  при  существующем  режиме,  все  возможности  г-на  фон  Риббентропа  в
рамках  его  должности  были  исчерпаны.  Он  не  видел  возможности  и  дальше  не
признавать  доведенные  до  его  сведения  данные.
 Как  сообщил  генерал-полковник  Йодль,  у  него,  как  и  у  всех  главнокомандую¬
щих,  участвовавших  при  начале  похода  на  Россию,  создалось  впечатление,  что  их
толкнули  в  наступление,  которое  уже  было  в  полном  разгаре.  Это  же,  между  про¬
чим,  доказывают  и  найденные  карты  с  обозначением  пространства  государствен¬
ных  интересов  по  ту  сторону  немецко-русской  границы.  Разве  мыслимо  предпо¬
ложить,  что  такое  поведение  Советского  союза  действительно  согласовано  соот¬
ветственно  пакту  о  ненападении.
 США
 К  этому  времени  война  в  Европе  всеми  своими  угрожающими  симптомами  стала
развиваться  в  мировую  войну.  США  вступили  в  войну  с  Законом  о  нейтралитете,  ко¬
торым  они  у  себя  на  случай  будущей  войны  сделали  нерушимым  законом.  Закон  о
нейтралитете  вступил  в  силу  после  оглашения  его  президентом.  В  оглашении  одно¬
временно  указывалась  запретная  зона,  находясь  в  черте  которой,  американские  паро¬
ходы  не  могли  рассчитывать  на  помощь  со  стороны  своего  правительства.
 186

Эта  позиция  в  начале  войны  подтверждает,  что  инициатор  пакта  Келлога  -
США  не  придерживались  того  мнения,  что  исконное  право  нейтралитета  в  какой-
либо  мере  было  бы  этим  модифицировано.
 По  мере  расширения  обострений  в  ходе  военных  действий  на  европейском  те¬
атре  США  все  больше  и  больше  отказывались  от  своих  прежних  позиций  по  от¬
ношению  к  Германии,  несмотря  на  то,  что  со  стороны  Германии  не  было  сделано
ничего  такого,  чтобы  могло  привести  к  этому  конфликту.
 Опыт  Первой  мировой  войны  создал  у  всех  немцев,  а  также  у  г-на  Риббентро¬
па  решение  всеми  силами  противиться  интервенции  со  стороны  США.  Со  време¬
ни  речи  Рузвельта  в  1937  году,  ставившей  Германию  в  положение  изоляции,  ста¬
ли  особенно  заметны  сильные  разногласия  в  идеологическо-политическом  мыш¬
лении  мировой  общественности.  Ситуация  еще  более  обострилась  происшест¬
виями,  имевшими  место  в  1938  году  в  Германии,  которые  затем  послужили  при¬
чиной,  по  которой  посол  США  в  Берлине  был  вызван  в  Вашингтон  для  отчета  и
затем  не  вернулся  на  свой  пост  обратно.
 Если,  несмотря  на  это,  политика  нейтралитета  все  же  позволяла  США  гото¬
виться  к  войне,  что  было  выражено  в  законодательных  актах,  и  к  началу  войны
эта  политика  нейтралитета  вступила  в  силу,  германская  внешняя  политика,  а  с
нею  г-н  Риббентроп,  смогли  сделать  вывод,  что  расхождения  во  мнениях  по  во¬
просу  внутренне-политического  устройства  государств  не  нарушат  нейтралитета
по  отношению  к  Германии.  Руководствуясь  этим,  Германией  в  начале  войны  не
только  отклонялось  все,  что  могло  бы  послужить  во  вред  Соединенным  Штатам,
но  даже  целый  ряд  действий  со  стороны  США,  направленные  против  Германии  и
не  вяжущихся  с  нейтралитетом  США  в  отношении  Германии,  были  оставлены
немецким  правительством  без  ответа.
 В  августе  1941  г.  США  стали  прокламировать  атлантическую  хартию  в  качест¬
ве  программы  нового  порядка  сожительства  народов  и  мировой  общественности,
стало  ясно,  что  политические  цели  нейтральной  Америки  и  ведущей  войну  Вели¬
кобритании  -  общие.
 Атлантическая  хартия  носила  явно  враждебный  характер  по  отношению  к
странам  оси,  не  оставляла  больше  сомнений  в  том,  что  США  выступает  на  сторо¬
не  противной  нам  партии.
 Следуют  инциденты  на  море,  в  которых,  как  показало  предъявление  доказа¬
тельств,  США  оказывали  материальную  помощь  Великобритании.  Занятием  Ис¬
ландии,  Гренландии  летом  и  осенью  1941  года.  США  взяли  на  себя  охрану  важ¬
нейших  коммуникаций,  помогая  находящейся  в  тяжелом  положении  Великобри¬
тании.  Речь  идет  об  одной  военной  интервенции  еще  до  начала  официально  объ¬
явленной  войны.  Так  называемый  приказ  президента  США  об  открытии  огня  (по
людям  с  тонущих  кораблей)  вызвал  опасность  вооруженного  конфликта,  наступ¬
ление  которого  можно  было  ожидать  каждый  день.  Значит,  еще  за  несколько  ме¬
сяцев  до  11.12.1941  г.  со  стороны  США  были  приняты  меры,  которые  обычно
проводятся  только  во  время  войны.  Начало  войны  было  лишь  звеном,  и  то  не  са¬
мым  главным,  в  целой  цепи  следующих  одно  за  другим  происшествий.  Война  на¬
чалась  нападением  японцев  на  Пирл-Харбор,  который,  как  был  доказано,  Герма¬
нией  не  предусматривался  и  не  подстрекался.
 Согласно  формальному  определению  агрессии  объявление  войны  является  од¬
ним  из  критериев  для  определения  агрессора,  но,  как  я  уже  говорил,  в  связи  с  раз¬
 187

витием  войны  в  Европе,  одно  мерило  безвещественной  основы  не  является  вещест¬
венной  уликой,  определяющей  агрессора.  Когда  реакция  указывала  на  многочис¬
ленные  нарушения  нейтралитета  со  стороны  США,  которые  могли  быть  приравне¬
ны  к  началу  войны,  Германия  уже  тогда  была  вправе  ответить  на  это  такими  же
военными  мерами.  Было  ли  это  право  ответа  на  подобные  действия  использовано
до  объявления  войны  или  после  объявления  войны,  никакой  роли  не  играет.
 Фактическая  и  юридическая  оценка
нарушения  международных  договоров
 До  сих  пор  я  осветил  изложенные  обвинением  агрессивные  действия  с  начала
польской  компании  до  вступления  в  войну  Соединенных  Штатов.  Остается  еще
правильно  разобраться  в  заключенных  Германией  договорах,  предусматривавших
мирное  разрешение  политических  споров.
 Г-ну  фон  Риббентропу  ставится  в  вину  не  только  то,  что  он  принимал  участие
в  агрессивных  действиях,  но  указывается,  что  он  обязан  был  привести  в  движение
механизм  этих  договоров  для  предотвращения  вооруженного  конфликта.  Обви¬
нение  считает,  что  предусмотренные  в  договорах  пути  мирного  урегулирования
не  были  испробованы,  и  это  упущение  г-на  фон  Риббентропа  может  считаться
уголовным  преступлением.  Такое  мнение  является  юридической  ошибкой.
 Если  мы  встанем  на  точку  зрения  Обвинения,  то,  во-первых,  увидим,  что  на
этой  почве^не  удержатся  сделанные  им  выводы.
 Если  отдельный  министр  будет  нести  уголовную  ответственность  за  невыпол¬
нение  договора,  то  и  Обвинение  должно  спросить,  был  ли  вообще  этот  министр  в
состоянии  в  своей  деятельности  достичь  значительного  влияния.  По  присущему
природе  всякой  уголовной  системы  основному  положению,  обвиняемый  может
быть  наказан  за  свое  упущение  лишь  в  том  случае,  если  он  фактически  был  в  со¬
стоянии  и  юридически  был  обязан  действовать.
 Насколько  незначительна  была  фактическая  возможность  г-на  фон  Риббентро¬
па  оказывать  влияние,  я  приведу  в  своем  докладе  о  заговоре.  Решающим  при  этом
является  то,  что  он  юридически  не  в  состоянии  был  издавать  обязательные  поста¬
новления  для  Германского  рейха  в  отношении  иностранных  держав,  на  что  он  не
был  уполномочен  главой  государства.  Гитлер,  как  глава  государства,  являлся  ме¬
ждународным  представителем  Германского  рейха.  Только  он  мог  издавать  декла¬
рации  для  заграницы.  Все  остальные  лица  могли  это  делать  лишь  на  основании
полномочий,  полученных  от  главы  государства.
 Это  не  является  особенностью  лишь  германского  фюрерского  государства,  что
министр  иностранных  дел  самостоятельно  не  может  выступать  перед  иностран¬
ными  державами  с  обязательной  силой.  Это  в  большей  степени  является  общим
правилом  международных  отношений,  когда  представлять  государство  может
лишь  уполномоченный  на  это  дело  орган.
 Разница  между  положением  Германии  и  демократической  Конституцией  со¬
стоит  в  том,  что,  по  Конституции,  министр  иностранных  дел  имеет  большее  влия¬
ние  на  выражение  воли  главы  государства.
 Подсудимый,  таким  образом,  никогда  не  мог  достичь  юридического  влияния,
если  бы  он  и  попробовал  против  воли  фюрера  самостоятельно  использовать  пре¬
дусмотренные  в  многочисленных  третейских  и  сравнительных  договорах  воз¬
можности  разрешения  споров.  Только  Гитлер  мог  пустить  в  ход  такой  прием.
 188

Подсудимый  был  бы  в  состоянии  сделать  это  лишь  по  его  поручению.  Он  не  имел
права  давать  советы,  если  Гитлер  его  игнорировал.
 Эта  точка  зрения  применима  к  следующим  приведенным  Обвинением  договорам:
 Конвенциям  для  мирного  разрешения  международных  спорных  вопросов  от
1899  и  1907  г.г.;
 Третейскому  договору  от  1929  года  между  Германией  и  Люксембургом.
 Кроме  того,  нужно  отметить,  что  эти  соглашения  никак  не  предусматривают
обязательное  улаживание  политических  споров.
 Для  третейских  и  сравнительных  договоров  с  Польшей,  Чехословакией  и  Бель¬
гией,  заключенных  в  связи  с  Локарнским  договором  -  помимо  только  что  приве¬
денных  юридических  соображений  -  действительна  точка  зрения,  что  они  пред¬
ставляют  одно  целое  с  Восточным  пактом.  Отчасти  это  находит  выражение  в  том,
что  эти  соглашения  и  Локарнский  пакт  являются  приложениями  к  общему  заклю¬
чительному  протоколу  участвовавших  в  Локарнской  конференции  великих  дер¬
жав.  Поэтому  можно  было  бы  спросить,  разделяют  ли  сравнительные  договоры
судьбу  главного  договора,  т.е.  Восточного  пакта?
 В  частности,  я  хотел  бы  сослаться  на  то,  что  предусмотренный  в  этих  договорах  по¬
рядок  заканчивался  в  случае  несогласия  с  Советом  Лиги  Наций,  между  тем  как  со  вре¬
мени  заключения  Восточного  пакта  четыре  участвовавшие  в  нем  великие  державы  за¬
няли  постоянное  соответственно  этому  место  (это  касается  Германии).  С  выходом  Ита¬
лии  и  Германии  из  этого  сообщества,  политический  базис,  на  котором  покоились  срав¬
нительные  договоры,  был  основательно  расшатан.  Группировка  держав,  кроме  того,  так
складывалась,  что  часть  локарнских  великих  держав,  в  частности  Великобритания  и
Франция,  предугадывая  возможность  спора,  в  1939  году  вошли  в  союз  с  Польшей.
 Относительно  третейских  и  сравнительных  договоров  с  Данией  и  Нидерлан¬
дами  в  1929  году  я  должен  заметить,  что  прибегать  к  предусмотренному  там
приему  вообще  не  было  нужно,  так  как  не  предвиделось  никаких  споров  Герма¬
нии  с  этими  странами.
 Мероприятия  Германии  были  направлены  больше  против  воюющих  врагов,
которых  хотели  опередить  с  оккупацией  этих  стран.
 Обвинение  далее  говорит  о  заверениях,  которые  Гитлер  давал  некоторым  го¬
сударствам,  с  которыми  впоследствии  Германия  затеяла  войну.  Г-н  фон  Риббен¬
троп  давал  их  не  от  своего  имени,  и  поскольку  речь  шла  о  выражении  мнения
фюрера,  вопрос  о  его  участии  мог  бы  встать  лишь  в  том  случае,  если  бы  он  давал
Гитлеру  в  этом  направлении  советы.  Никаких  доказательств  этого  представлено
не  было.  Большая  часть  этих  заверений  содержалась  в  речах,  которые  Гитлер
держал  перед  немецким  народом  как  на  митингах,  так  и  перед  рейхстагом.
 Сомнительно,  чтобы  такие  заверения,  поскольку  они  давались  перед  немецкой
общественностью,  давали  бы  основание  для  обязательных  действий  в  части  меж¬
дународных  взаимоотношений.
 Фактическая  и  юридическая  оценка  вменяемых  в  вину
г-ну  фон  Риббентропу  военных  преступлений
и  преступлений  против  человечности
 Поскольку  до  сих  пор  я  говорил  об  актах,  относящихся  к  развязыванию  войны
и  ее  ведению,  сейчас  я  перехожу  ко  второму  большому  разделу  обвинительного
заключения,  разбирающему  преступления  во  время  войны.
 189

Пункт  «б»  статьи  6  Устава  считает  наказуемым  нарушение  законов  и  обычаев
войны.  Она  освещает  это  понятие  путем  перечисления  ряда  примеров,  как  переселе¬
ние,  расстрел  заложников  и  т.д.  Эти  примеры,  однако,  не  исчерпывают  это  понятие.
 Мы,  так  же,  как  это  указано  в  пункте  «а»  статьи  6,  должны  представить  суду
квалификацию,  которая  может  стать  основой  для  его  решения.
 Я  согласен  с  предложенным  французским  обвинением  приемом.  Оно  высказа¬
лось,  что  ему  не  возбраняется  квалифицировать  неисчерпаемые  определения  пре¬
ступлений,  перечисленных  в  Уставе.
 Что  для  обвинения  правильно,  для  защиты  справедливо.
 Употребление  выражения  «законы  и  обычаи  войны»,  так  же,  как  и  перечисле¬
ние  примеров,  заставляет  предполагать,  что  Устав  хочет  уничтожить  классичес¬
кое  военное  право.  То  есть  я  квалифицирую  военные  преступления  как  отречение
от  установленного  договорами  между  воюющими  государствами  или  без  дого¬
ворных  обязательств  общепризнанного  права  обычаев.  Отдельные  факты,  кото¬
рые  определяют  совокупность  понятия  военных  преступлений,  должны  каждый
раз  в  отдельности  расследоваться,  предусмотрены  ли  они  как  таковые  традицион¬
ными  правилами  вооруженных  столкновений  между  государствами.  В  то  время,
как  классическое  международное  право  делает  ответственным  лишь  государство
в  целом,  военное  право  испокон  века  являлось  исключением,  допускающим  от¬
ветственность  отдельных  действующих  лиц.  Насколько  эта  ответственность  от¬
дельных  лиц  может  после  войны  привести  к  уголовному  преследованию,  сдела¬
лось  предметом  многочисленных  обсуждений.  Можно  ли  будет  установить  как
господствующую  государственную  практику,  что  ведущий  войну,  который  пре¬
следуется  как  военный  преступник,  после  войны  также  может  привлечь  к  ответ¬
ственности  виновника?  Если  многие  государства,  воевавшие  бок  о  бок,  создадут
общественный  Суд  над  военными  преступниками  побежденного  противника,  то
они  получат  общую  возможность  всем  представляющим  Суд  или  участвовавшим
в  создании  его  Устава  государствам  говорить  о  наказуемости  отдельных  лиц  за
преступления,  совершенные  против  противника  во  время  войны,  который  после
нее  является  оппонентом  в  суде.  Это,  в  первую  очередь,  имеют  в  виду  бывшие
члены  сражавшихся  вооруженных  сил.
 Уже  в  Версале  возникли  трудности  при  рассмотрении  вопроса,  в  какой  степе¬
ни  можно  возлагать  ответственность  на  военных  командующих.  Мысль  о  привле¬
чении  к  уголовной  ответственности  министра-специалиста  еще  никогда  не  воз¬
никала.  В  Версале  комиссия  по  военным  преступлениям  занималась  вопросом
привлечения  к  ответственности  невоенных  лиц  только  с  политической  точки  зре¬
ния.  Она  делала  ясное  различие  между  военными  преступлениями,  за  которые
приговор  должен  быть  вынесен  Союзническим  Трибуналом,  и  виной  за  начало
войны,  для  расследования  и  осуждения  за  которую  должен  был  быть  создан  осо¬
бый  политический  Международный  Трибунал.
 Таким  образом,  существующих  предпосылок  недостаточно  для  того,  чтобы
возложить  ответственность  за  нарушение  военного  права  на  министра-специа¬
листа.  Обвинение  достигло  такого  результата  лишь  обходным  путем,  выставив
обвинение  в  заговоре.  Если  следовать  этому  истолкованию,  которое  дается  этому
понятию,  то,  например,  имперский  министр  иностранных  дел  может  быть  объяв¬
лен  ответственным  за  уничтожение  деревни  Орадур.  То  есть,  он  должен  страдать
 190

за  действия,  которые  не  имеют  ни  малейшего  отношения  к  внешней  политике
империи  и  представляют  собой  лишь  отдельные  действия  каких-либо  инстанций.
 Как  показало  представление  доказательств,  имперский  министр  иностранных
дел  не  только  ведал  ведением  войны,  но  и  фактически  не  имел  ни  малейшей  воз¬
можности  оказывать  сдерживающее  или  какое-либо  иное  влияние  на  военные  ме¬
роприятия.
 Если  хотят  рассматривать  отдельных  министров-специалистов  как  общество
заговорщиков  и  в  отношении  военных  преступлений,  то  надо  доказать,  что  воен¬
ные  инстанции,  призванные  вести  войну,  действовали  с  согласия  или,  по  крайней
мере,  с  ведома  этих  министров.
 Объединение  военных  командных  инстанций  и  министров  в  одно  целое,  кото¬
рое  было  направлено  на  совершение  уголовных  и  ужасных  для  всякого  порядоч¬
ного  человека  действий,  является  не  соответствующей  действительности  конст¬
рукцией  обвинения,  сделанной  после.  Единство,  не  существовавшее  в  то  время,
когда  совершались  эти  действия,  создается  как  понятие  лишь  сейчас.  С  этим  по¬
нятием  задним  числом  приводятся  в  соответствии  факты.  Ясно,  что  уголовный
процесс  не  может  строиться  на  таком  методе.
 Таким  образом,  г-н  фон  Риббентроп  не  может  быть  наказан  без  разбора  за  все
военные  преступления,  которые  в  течение  последней  войны  были  совершены
германской  стороной.  Подобное  достижение  успеха  было  бы,  прямо-таки,  гроте¬
скным.  Наоборот,  на  него  может  возлагаться  ответственность  за  отдельные  дей¬
ствия  лишь  в  том  случае,  если  он  сам  принимал  участие  в  определенных  конкрет¬
ных  действиях.
 Господину  фон  Риббентропу  Обвинение  ставит  в  вину  то,  что  он  согласно  по¬
казаниям  генерала  Лахузена  дал  адмиралу  Канарису  «указания»  сжигать  украин¬
ские  деревни  и  уничтожать  живущих  там  евреев.  В  первую  очередь  я  констати¬
рую,  что  министр  иностранных  дел  не  мог  дать  военному  учреждению  никаких
указаний  любого  рода.  Далее,  было  бы  совершенно  неразумно  давать  подобные
указания  о  сожжении  украинских  деревень.  Украинцы  поддерживали  немцев  в  их
борьбе  против  поляков.  Поэтому  едва  ли  кто  поверит,  что  г-н  фон  Риббентроп
тогда  советовал  уничтожать  собственных  союзников.  Мой  подзащитный  утвер¬
ждает,  что  на  том  совещании  не  было  сказано  ни  единого  слова  также  и  об  убий¬
ствах  евреев,  и  что  в  этой  связи  не  существовало  никакого  повода.
 Я  прошу  Суд  при  вынесении  решения  о  военных  преступлениях  и  преступле¬
ниях  против  человечности,  в  которых  обвиняется  г-н  фон  Риббентроп,  взять  за
основу  общую  позицию  подсудимого  в  вопросе  гуманности.  Господин  фон  Риб¬
бентроп,  как  это  безупречно  доказано  представлением  доказательств,  личным
энергичным  вмешательством  спас  жизнь  10  ООО  союзных  военнопленных.  Он,  как
я  далее  покажу,  говоря  о  заговоре,  добился  того,  чтобы  английских  военноплен¬
ных  не  заковывали  в  цепи,  и  выступал  за  выполнение  Женевской  конвенции.  Он
выступил  против  клеймения  русских  военнопленных.
 В  этих  примерах  Суд  может  видеть  принципиальное  отношение  подсудимого
к  вопросам  гуманности.
 Мне  кажется,  что  этот  масштаб  можно  использовать  также  при  характеристике
позиции  подсудимого  в  вопросах  человечности,  в  которых  он  не  принимал  учас¬
тия  действием.
 191

Далее,  г-ну  фон  Риббентропу  в  качестве  военного  преступления  ставится  в  ви¬
ну  его  позиция  в  вопросе  обращения  летчиками-террористами.
 Мой  подзащитный,  так  же,  как  и  подсудимый  Геринг,  оспаривает  то,  что  со¬
стоялось  упоминаемое  в  документе  ПС-735  совещание  в  замке  Клессхайм.  Я  хо¬
тел  бы  подчеркнуть,  что  генерал  Варлимонт,  сделавший  эти  записи,  сам  не  при¬
нимал  участия  в  этом  совещании.  Приписываемые  в  документе  г-ну  фон  Риббен¬
тропу  высказывания  вообще  противоречат  его  обычной  позиции  в  этом  вопросе.
Статс-секретарь  Штейнграхт  показал,  что  г-н  фон  Риббентроп  после  опубликова¬
ния  пресловутой  статьи  в  «Рейхе»  о  суде  Линча  немедленно  энергично  протесто¬
вал  против  этого.
 Дальнейшее  представление  доказательств  относительно  вопроса  летчиков-
террористов  путем  допроса  свидетелей,  генерал-полковника  Йодля  и  генерал-
фельдмаршала  Кейтеля  показало,  что  не  только  министерство  иностранных  дел,
но  и  г-н  фон  Риббентроп  лично,  в  принципе,  выступал  за  выполнение  условий
Женевской  конвенции,  и  что  г-н  фон  Риббентроп  вместе  с  другими  руководящи¬
ми  лицами  выступал  перед  Гитлером  даже  в  самое  жестокое  время  его  правления
за  сохранение  последних  человеческих  принципов.
 Несмотря  на  все,  что  произошло,  следует  рассматривать  как  успех,  то,  что
Конвенция  в  результате  этих  шагов  денонсирована  не  была.  При  этом,  именно  в
случае  летчиков-террористов,  нельзя  не  учитывать  того,  что  в  вопросе  о  так  на¬
зываемых  террористических  воздушных  налетах  речь  идет  о  такой  форме  воз¬
душных  бомбардировок,  которая,  бесспорно,  представляет  собой  военное  престу¬
пление  в  том  случае,  если  речь  идет  о  налетах  на  города,  когда  подвергаются  на¬
падению  не  только  военные  объекты.  Принимая  во  внимание  реакцию  в  Герма¬
нии  на  ведение  воздушной  войны  Западными  державами,  следует  учитывать,  что
воздушные  налеты  на  гражданское  население  запрещены  согласно  установив¬
шимся  представлениям  о  вооруженных  конфликтах  между  государствами.  Эта
мысль  выражена  не  только  в  Гаагской  конвенции  о  ведении  сухопутной  войны,
но  и  является  особым  условием  обязательного  для  всех  международного  права,
которое  имеет  силу  не  только  в  отношении  наземных  театров  военных  действий.
Признавая  это,  Гаагское  правило  ведения  воздушной  войны  от  1923  года  разре¬
шает  нападение  с  воздуха  на  военные  объекты  в  незащищенных  населенных
пунктах,  однако  не  бомбардировку  жилых  зданий  гражданского  населения.  Гааг¬
ские  правила,  правда,  не  ратифицированы,  но  на  практике  выполняются  с  тех  пор
ведущими  войну  сторонами  и  тем  самым  должны  быть  признаны  как  обычай.
 Особенно  актуальной  эта  тема  стала,  прежде  всего,  после  завоевания  полного
господства  в  воздухе  союзниками  и  начавшихся  затем  постоянных  нападений  с
воздуха  на  гражданское  население.  Эти  явления  привели  к  дискуссии  о  том,  име¬
ет  ли  смысл  при  таком  методе  ведения  войны,  который,  без  сомнения,  противоре¬
чил  международному  праву,  соблюдать  Женевскую  конвенцию.  Эти  рассуждения
и  соответствующие  исследования  привели  к  написанию  документов,  которые
явились  объектом  представления  доказательств  и  из  которых,  как  показал  про¬
цесс,  следует,  что  в  этом  вопросе  речь  идет  о  проектах,  а  не  о  решениях.  Поэтому
они  не  могут  явиться  основой  для  характеристики,  так  как,  само  собой  разумеет¬
ся,  всякое  государство  имеет  право,  чтобы  соответствующие  учреждения  дали
свое  заключение  по  этому  вопросу.
 192

Аргументация  к  понятию  заговора  при  учете
министерского  поста  господина  фон  Риббентропа
 С  разрешения  Трибунала  я  изложил,  какова  была  роль  г-на  фон  Риббентропа
до  войны,  при  ее  начале  и  во  время  войны.
 Кроме  этого,  Обвинение  возлагает  ответственность  на  всех  подсудимых  за  все
описанные  здесь  преступления.  Для  обоснования  этого  своего  общего  утвержде¬
ния  оно  пользуется  понятием  заговора.
 Если  сделать  соответствующие  выводы  из  этого  безбрежного  обвинения,  то  ка¬
ждый  из  защитников  должен  был  бы  высказываться  во  всех  представленных  Обви¬
нением  подробностях.  Уже  очевидная  невозможность  столь  долго  занимать  время
Суда  показывает,  насколько  сомнительным  является  исходный  пункт  обвинения.
 Поэтому  я  должен  ограничиться  тем,  что  разберу  участие  в  заговоре  с  точки
зрения  фактического  и  юридического  положения  министра  иностранных  дел  для
третьей  империи.
 В  духе  Устава  и  обвинения  под  заговором  понимается  некая  форма  участия  в
уголовных  действиях.  Такой  род  преступлений  до  сих  пор  был  неизвестен  гер¬
манскому  и  континентальному  праву.  Он  существовал  только  в  англо-саксонском
праве.  В  этих  юридических  кругах  под  заговором  понимается  участие  в  наказуе¬
мом  действии,  для  доказательства  которого  в  качестве  минимального  признака
необходимо  объединение  для  совершения  преступления.
 Дальнейшей  предпосылкой  является  то,  что  общий  план  осуществления  дол¬
жен  повлечь  за  собой  определенное  наказуемое  действие.
 Из  этой  формы  участия  в  преступлении  исходит  также  Устав,  устанавливая
наказание  за  все  уголовные  действия,  перечисленные  в  статье  6-й,  при  взятии  за
основу  существования  заговора  или  общего  плана  в  качестве  особой  формы  учас¬
тия  в  этих  преступлениях.  В  параграфе  6  «а»  Устав  устанавливает  еще  и  специ¬
альную  форму  заговора,  устанавливая  наказание  за  участие  в  общем  плане  или
заговоре  для  осуществления  агрессивных  войн  и  войн  в  нарушение  международ¬
ных  договоров.
 Под  понятием  «общий  план»  Устав  и  Обвинение,  очевидно,  понимают  что-то
выходящее  за  рамки  заговора.  Г-н  судья  Джексон  сам  признал,  что  в  этом  случае
вышли  за  рамки  наказуемого  состава  преступления  заговора  по  англо-саксон¬
скому  праву  и  тем  самым  создали  понятие,  еще  совершенно  непостижимое  с
юридической  точки  зрения.
 Оба  рода  заговора  обосновывают  наказание  за  все  действия,  которые  были  со¬
вершены  каким-либо  лицом  в  выполнении  обоих  видов  заговора.
 Обвинение,  чтобы  выставить  участников  этого  мнимого  заговора  в  качестве
единого  целого,  пользуется  примером  пиратства.  Все  заговорщики  находятся  на
пиратском  корабле,  который,  в  нарушение  всех  законов  и  права  всех  наций,  вы¬
ходит  на  разбой.  Поэтому  совершенно  свободен  всякий,  кто  наказывает  экипаж,
таким  образом,  он  вносит  свою  лепту  в  дело  восстановления  права.
 Эта  картина  на  первый  взгляд  представляется  заманчивой.  Однако  при  бли¬
жайшем  рассмотрении  становится  ясно,  что  здесь  речь  идет  об  образе,  который
пытается  перенести  общность  экипажа  корабля,  который  в  счастье  и  в  беде  связан
со  своим  кораблем,  на  несравненно  более  сложные  условия  в  современной  госу¬
дарственной  организации.  Бороться  с  пиратами  в  открытом  море,  по  традицион¬
ному  общепризнанному  и  неоспоримому  воззрению,  имеют  право  корабли  всех
 193

наций,  встретившие  пирата.  В  уголовном  праве  почти  всех  наций  существуют
категорические  постановления  о  борьбе  с  ними.  Особым  в  этом  преступлении,
отличающим  его  от  других,  наказуемых  в  любой  стране,  как  в  отношении  своих
собственных,  так  и  чужих  подданных,  действий  как,  например,  торговля  женщи¬
нами,  преступления  с  деньгами  и  т.д.,  является  то  обстоятельство,  что  эта  юрис¬
дикция  осуществляется  в  открытом  море.  Вследствие  этого  ошибочным  образом
может  возникнуть  предположение,  что  здесь  речь  идет  о  преступлениях  в  между¬
народной  плоскости.  Однако  это  не  так.  Пиратство  является  общим  преступлени¬
ем,  преследование  которого  разрешается  международным  правом  не  только  в
прибрежных  водах,  но  и  в  море,  принадлежащем  всем  нациям.  В  Соединенных
Штатах  уже  в  начале  прошлого  столетия  этой  концепцией  была  заложена  основа
законов  главного  судьи  Маршалла.
 Действия,  которые  ставятся  в  вину  г-ну  фон  Риббентропу,  были  совершены  в  то
время,  когда  Германская  империя  и  ее  противники  выступили  друг  против  друга  в
международной  плоскости  сначала  в  мирное,  а  затем  в  военное  время.  Таким  обра¬
зом,  пример  из  сферы  внутригосударственного  общего  уголовного  права  не  подхо¬
дит  для  того,  чтобы  создать  ясное  представление  о  заговоре  всего  государственного
аппарата.  Больше  того,  стрела  попадает  в  самого  же  стрелка.  Сначала  разбивается
понятие  государства,  которое  по  общим  положениям  международного  права  явля¬
ется  единственным  носителем  прав  и  обязанностей,  для  того,  чтобы  иметь  возмож¬
ность  подвергнуть  наказанию  отдельных  лиц,  действовавших  для  него.
 Но  так  как  в  ставящихся  в  вину  действиях  обычно  принимали  непосредствен¬
ное  участие  лишь  немногие  лица,  обвинение  объединяет  большое  количество
этих  людей  вновь  в  искусственное  целое,  чтобы  иметь  возможность  возложить  на
них  ответственность  также  за  те  действия,  которые  они  сами  не  совершали.
 Здесь  следует  применить  критику  юристов.  По  нашему  восприятию  права  и  по
восприятию  права  всех  цивилизованных  государств,  уголовная  ответственность
основывается  на  принципах,  очень  мало  отличающихся  друг  от  друга.  Так,  по  ев¬
ропейскому  праву  обвинение  в  уголовном  действии  может  быть  представлено
только  лицу,  которое  намеренно  или  по  попустительству  сделало  свой  вклад  для
совершения  определенного  действия.  Таким  образом,  преступник  по  всем  воззре¬
ниям  должен  знать  план,  который  он  поддерживает,  предвидеть  действия,  связан¬
ные  с  его  осуществлением  и  одобрять  их.
 Участие  в  заговоре  до  сих  пор  было  известно  как  преступление  лишь  в  огра¬
ниченных  юридических  кругах.  Оно  имеется  в  юридических  нормах  лишь  части
тех  государств,  которые  ведут  настоящий  процесс  или  присоединились  к  нему.
Оно  было  совершенно  неизвестно  германскому  праву,  а  тем  самым  и  господину
фон  Риббентропу  во  время  его  политической  деятельности.
 Эта  форма  участия  затрагивает  несравненно  более  широкий  круг  наказуемых
действий,  чем  это  мог  считать  наказуемым  господин  фон  Риббентроп  во  время
своей  деятельности  в  области  внешней  политики.
 Но  даже  если  эту  форму  участия  принять,  согласно  Уставу,  в  качестве  основы
права,  то  ни  официальный  пост  министра  иностранных  дел,  который  занимал  г-н
фон  Риббентроп,  ни  отдельные  действия,  которые  он  предпринял  в  связи  с  этой
деятельностью,  не  могут  представить  его  членом  какого-либо  заговора.
 Дело  фон  Риббентропа  показывает,  в  частности,  что  вследствие  введения  заго¬
вора  между  собой  связываются  действия,  которые  по  служебному  положению,
 194

служебным  правам  и  личным  качествам  отдельных  заговорщиков  совершенно  не
могут  быть  приведены  в  соответствие  друг  с  другом.
 Обвинение,  чтобы,  несмотря  на  это,  все-таки  добиться  своей  цели,  объединяет
произвольное  количество  действий  и  лиц,  не  составляющих  естественное  и,  в
большинстве  случаев,  не  имевших  никакого  отношения  друг  к  другу,  искусствен¬
ное,  созданное  задним  числом  единство.  Если  следовать  Уставу  и  обвинению,  то
ясно,  что  придешь  к  выводу,  совершенно  чуждому  действительности  и  праву,  о
том,  что  г-н  фон  Риббентроп,  хотя  он,  как  это  безупречно  доказано  представлени¬
ем  доказательств,  лично  и  в  деловом  отношении  не  имел  никакого  влияния  на  ок¬
купированные  Восточные  области,  должен  нести  ответственность  за  все  совер¬
шенные  там  военные  преступления  и  преступления  против  человечности,  тогда
как,  с  другой  стороны,  например,  подсудимый  Штрейхер  несет,  несмотря  на  свою
особую  область  действий,  ответственность  за  внешнюю  политику.
 Утверждение  о  конспирации  для  совершения  преступлений  против  человечно¬
сти  и  военных  преступлений  на  практике  привело  бы  к  тому,  что,  например,  г-н
фон  Риббентроп  и  министерство  иностранных  дел  были  ответственны  за  военные
преступления,  преступления  против  человечности,  хотя  из  представления  доказа¬
тельств  ясно,  что  именно  это  учреждение  постоянно  старалось  сохранить  предпи¬
санные  международным  правом  правила  ведения  войны  и  выступало  в  ожесто¬
ченнейшей  борьбе  против  Гитлера  за  соблюдение  Женевской  конвенции.
 Заговор  для  совершения  военных  преступлений  и  преступлений  против  чело¬
вечности  может  иметь  отношение  только  к  конкретным  нарушениям  военного
права,  будь  то  индивидуальные  действия,  как,  например,  расстрел  бежавших  анг¬
лийских  офицеров  военно-воздушного  флота,  или  определенные  меры,  нару¬
шающие  военное  право.  Во  всяком  случае,  единство  заговорщиков  должно  отно¬
ситься  к  определенному  действию  или  к  определенной  группе  одинаковых  дейст¬
вий.  Невозможно,  чтобы  на  подсудимого  возлагали  ответственность  за  действия,
которые  он  сам  не  одобрял  или  которые  он  старался  предотвратить.
 При  этом,  я  думаю,  Обвинение  будет  согласно,  если  констатировать,  что  заго¬
вора  для  нарушения  законов  и  обычаев  войны,  по  меньшей  мере,  не  могло  суще¬
ствовать.  Ибо  это  понятие  настолько  спорно  и  настолько  мало  ограничено  в  госу¬
дарственной  практике  и  международном  праве,  что  отдельные  действия,  которые
во  время  войны  могут  быть  рассматриваемы  как  военные  преступления,  вовсе  не
могли  быть  включены  заговорщиками  в  их  план.  При  этом  нельзя  не  учитывать
того,  что  вследствие  развития  боевых  средств  и  методов  изменяется  содержание
понятия  военного  преступления.  Таким  образом,  существует  лишь  заговор  для
совершения  определенных  или  подобных  военных  преступлений.  Тем  самым
нельзя  на  каждого,  из  так  называемых  заговорщиков,  возлагать  ответственность
за  все  действия,  которые  при  объективном  рассмотрении  после  войны  следует  на¬
звать  военными  преступлениями.  В  частности,  это  не  будет  соответствовать  идее
о  наказании  виновных,  если  только  на  основании  общего  неестественного  поня¬
тия  заговора  подсудимые  будут  наказаны  за  те  военные  преступления,  воспрепят¬
ствовать  которым  они  стремились  всеми  средствами.
 Особенно  это  относится  к  г-ну  фон  Риббентропу.  Военное  ведение  войны  не
только  не  относилось  к  его  ведомству,  но  он  был,  как  показало  представление  дока¬
зательств,  полностью  по  неоднократному  приказу  Гитлеру  отстранен  от  этого.  Его
ведомство  лишь  в  той  степени  задевалось  военными  преступлениями,  в  какой  они
 195

вели  к  переговорам  с  другими  державами.  Кроме  того,  пример  предотвращения
расстрела  10  ООО  союзных  военнопленных  после  ужасного  воздушного  налета  на
Дрезден  по  инициативе  фон  Риббентропа,  выступившего  перед  Гитлером,  показы¬
вает,  что,  зная  о  предстоящих  военных  преступлениях,  он  сделал  все,  что  было  в
его  власти.  Эти  соображения  и  результат  представления  доказательств  показывают,
насколько  мало  оснований  становится  на  точку  зрения  Обвинения  и,  например,  на
министра  иностранных  дел  с  ограниченной  компетенцией  возлагать  ответствен¬
ность  за  военные  преступления  и  преступления  против  человечности,  тем  более,
что  ясно  установлено,  что  он  был  исключен  из  всякого  влияния  на  ведение  войны.
 С  разрешения  Суда,  я  рассмотрел  заговор,  который  должен  относиться  к  планиро¬
ванию  и  подготовке  агрессивных  войн  и  нарушению  договоров.  В  рамках  этого  заго¬
вора  подсудимый,  как  министр  иностранных  дел,  а  также,  учитывая  его  предыдущие
посты  на  дипломатической  службе,  должен  быть  привлечен  к  ответственности.
 Такой  род  заговора,  очевидно,  занимается  всеми  действиями  и  планами,  кото¬
рые  находятся  в  какой-либо  связи  с  войной,  ее  подготовкой,  началом  и  развитием.
Так  как  эти  отдельные  действия,  которые  охватываются  этим  необычным  ком¬
плексным  понятием,  сами  по  себе  не  относятся  к  делу,  с  точки  зрения  уголовного
права,  и  до  сих  пор  никогда  не  охватывались,  с  точки  зрения  уголовного  преступ¬
ления  -  «развязывания  войны».  Такая  разновидность  заговора  не  содержит  в  себе
того  состава  преступлений,  который  охватывался  бы  средствами  какой-либо  уго¬
ловно-правовой  системы  мира.  Поэтому  мне  не  остается  ничего  другого,  как  рас¬
смотреть  этот  комплекс  с  точки  зрения  положения  фон  Риббентропа  как  минист¬
ра  и  его  отношения  к  германской  империи,  которая  вела  отдельные  войны.
 Господин  фон  Риббентроп  с  04.02.1938  г.  занимал  пост  министра  иностранных
дел  германской  империи.  Как  показали  результаты  представления  доказательств,
господин  фон  Риббентроп  был  назначен  на  этот  пост  в  то  время,  когда  фактичес¬
кое  руководство  внешней  политикой  уже  перешло  к  Гитлеру,  занимавшему  одно¬
временно  два  поста  -  рейхсканцлера  и  главы  государства.
 Гитлер  в  своей  речи  от  19.07.1940  г.  в  Крольспере  подчеркнул  (я  предъявил  эту
речь  в  качестве  документального  доказательства),  что  господин  фон  Риббентроп
уже  тогда  в  течение  двух  лет  должен  был  проводить  внешнюю  политику  согласно
политическим  директивам  Гитлера.  Таким  образом,  господин  фон  Риббентроп  не
занимал  такого  положения  министра,  которое  связывается  с  этим  понятием  в  со¬
временных  конституциях  государств.  Он  не  занимал  такого  положения  ни  фактиче¬
ски,  как  об  этом  говорится  в  только  что  упомянутой  мной  речи,  ни  юридически.
 Рассмотрение  государственного  права  третьей  империи  подтверждает  пра¬
вильность  этой  точки  зрения.
 По  конституционному  праву,  которое  развилось  в  течение  Х1Х-го  и  к  началу
ХХ-го  века,  в  современных  государствах  ведомство  министра  иностранных  дел
принадлежит  к  исполнительным  органам.
 Министр  иностранных  дел  должен  вместе  с  министр-президентом  быть  от¬
ветственным  за  руководство  внешней  политикой.
 Эта  ответственность  при  системе  парламентской  демократии  осуществляется
перед  народным  представительством,  при  монархическом  или  президентском
устройстве  -  перед  главой  правительства.
 Проявление  этой  ответственности  имеет  только  политическое  значение.  Оно
имеет  своим  последствием  то,  что  если  министр  не  пользуется  больше  доверием
 196

парламента  или  доверием  главы  правительства,  то  он  должен  оставить  свой  пост.
Согласно  большинству  конституций  против  министра,  кроме  того,  может  быть
выдвинуто  обвинение  со  стороны  народного  представительства  за  нарушение
служебного  долга.  Если  даже  производится  осуждение  данного  министра  консти¬
туционным  судом  уголовным  порядком,  то  все  равно  министр  не  наказывается,  в
данном  случае  лишь  констатируется,  что  его  действия  были  неудачными.
 Германской  конституцией,  существовавшей  при  Веймарской  республике,  пре¬
дусматривались  две  возможности  привлечения  министров  к  ответственности.
 На  практике  ни  один  случай  обвинения  министра  не  имел  места.
 В  государственном  праве  Третьей  империи  в  этих  вопросах  произошло  прин¬
ципиальное  изменение.  Вскоре  после  прихода  Гитлера  к  власти  парламент,  при
ссылке  на  имеющиеся  трудности  во  внутренних  делах,  побудил  (заставил)  дать
согласие  на  издание  Закона  о  предоставлении  чрезвычайных  полномочий  прави¬
тельству.  Германский  народ  и  его  представители  ожидали  в  то  время,  что  такое
предоставление  чрезвычайных  полномочий  будет  в  течение  определенного  вре¬
мени  использовано  для  того,  чтобы  покончить  с  действительно  имевшимися  то¬
гда  затруднениями.  Однако  этот  Закон  стал  основой  для  полнейшего  преобразо¬
вания  (изменения)  конституции.
 Возможность  ответственности  перед  парламентом  отпала.  Она  перешла  в  от¬
ветственность  Фюрера  и  рейсхканцлера,  личность  которого  воссоединила  в  себе
полномочия,  с  которыми  расстался  парламент.  С  того  времени  существовал  уже
только  один  вид  ответственности.  Ответственность  перед  главой  государства.
Помимо  этих  чрезвычайных  парламентских  полномочий,  в  лице  Гитлера  во  все
возрастающем  масштабе  концентрировались  все  функции,  являющиеся  ответвле¬
ниями  государственной  власти.  Переданное  распределение  сфер  власти,  резуль¬
тат  более  чем  столетней  конституционной  борьбы,  с  помощью  объединения  всех
средств  власти,  оказалось  подрытым  и  вышедшим  из  употребления.  Все  сферы
власти  были  сконцентрированы  в  руках  Фюрера,  который  со  своей  стороны  осу¬
ществлял  ее  через  своих  уполномоченных.  Государственно-правовая  теория  Тре¬
тьей  империи  охарактеризовала  это  как  преобразование  реального  распределения
сфер  властей  в  функциональное.
 Отдельный  министр  в  процессе  этого  преобразования  действовал  уже  не  в  си¬
лу  собственной  ответственности,  а  в  силу  полученного  поручения  от  главы  госу¬
дарства.  Что  относилось  к  каждому  отдельному  лицу,  то  же  относилось  и  к  тог¬
дашнему  имперскому  кабинету.  Последний  уже  не  имел  больше  влияния  на  руко¬
водство  государством,  он  был  лишь  собирательным  понятием  для  отдельных  тех¬
нически  разрозненных  управлений.  Так  как  политические  задачи,  которые  при
нормальных  условиях  имеются  у  всех  министров,  отпали,  разрешались  они  под
давлением  тех  или  иных  фактов  сами  по  себе.  Поэтому  во  время  деятельности
фон  Риббентропа,  как  это  было  ясно  показано  во  время  представления  доказа¬
тельств,  министров  никогда  не  собирали.  Даже  само  наименование  «министр»  не
означало  уже  больше  начальствующего  над  отдельным  имперским  ведомством,
оно  стало  титулом,  который  выражал  чин,  ранг.
 Вследствие  этого  преобразования  министр  иностранных  дел  также  не  имел
уже  больше  права  определять  основную  линию  внешней  политики.  Во  время
представления  доказательств  этот  факт  был  также  освещен  с  помощью  речей  и
высказываний  Гитлера,  в  одной  из  которых,  например,  Гитлер  после  занятия
 197

Рейнской  области  и  присоединения  Австрии  заявил,  что  он  добился  этих  «великих
решений»,  как  он  их  называл,  вопреки  воле  своих  советников,  по  собственному  по¬
чину,  сославшись  на  свою  ответственность  перед  германским  народом  и  историей.
Если  смотреть  на  это  с  государственно-правовой  точки  зрения,  то  это  значит,  что
ни  один  министр  не  имел  возможности  воспрепятствовать  вынесению  тех  или
иных  решений.  С  государственно-правовой  точки  зрения  это  также  значит,  что  он
не  имел  полномочий  проверять  законность  решения  Фюрера.  Так  как  только  что
описанное  объединение  всех  функций  государственной  власти  в  лице  Гитлера  име¬
ло  своим  последствием  то,  что  в  его  руках  находились  как  законодательные  полно¬
мочия,  так  и  руководство  исполнительной  властью.  Какая-либо  форма  законода¬
тельного  акта  в  Третьей  империи  не  была  предусмотрена.  Точно  также  не  было  ни¬
какого  масштаба  для  определения  того,  действовал  ли  он  как  законодатель  или  как
лицо,  имеющее  в  своих  руках  исполнительную  власть.  Понятие  материального  за¬
кона,  которое  существовало  в  Германии,  как  и  в  других  континентальных  государ¬
ствах,  до  взятия  власти  Гитлером,  потеряло  полностью  свое  содержание.  Даже  от¬
дельные  указания  Г  итлера  производились  также  в  форме  закона.
 В  конституциях  всех  государств,  инстанциям,  которым  поручено  применение
законов,  запрещено  контролировать  содержание  законов.  Это  относится  даже  к
судопроизводству,  в  значительно  большей  степени  к  административным  инстан¬
циям.  Ни  одна  государственная  инстанция  не  может  отказаться  от  применения
закона,  изданного  надлежащим,  предусмотренным  конституцией  порядком.  Про¬
верка  их  далее  со  стороны  суда  ограничивается  проверкой  того,  был  ли  соблюден
предусмотренный  конституцией  порядок.  Тоже  самое  имеет  место  в  Великобри¬
тании  и  Соединенных  Штатах,  где  декреты  исполнительной  власти  подлежат
проверке  (т.е.  их  содержание  подлежит  проверке),  однако  такой  проверке  не  под¬
лежат  законы,  вынесенные  парламентом.
 Согласно  государственному  праву  Третьей  империи,  лишь  одна  инстанция
был  компетентна  на  все  проявления  государственной  воли  -  Фюрер.  В  качестве
кого  он  действовал,  часто  распознать  было  нельзя  вследствие  упразднения  госу¬
дарственно-правовых  понятий.  Государственно-правовая  теория  Третьей  империи
опустилась  поэтому  до  теологии  откровений  Фюрера.  Старые  отличия  полностью
испарились  из  министерского  мышления.  Единственный  вопрос,  который  еще
мог  всплыть  в  государственном  праве  Третьей  империи,  заключается  в  следую¬
щем:  была  ли  воля  Фюрера  выражена  в  такой  конкретной  форме,  что  она  содер¬
жала  в  себе  государственную  волю.
 В  основании  этой  конституционной  практики  находился  перенос  псевдовоен¬
ного  мышления  на  политический  сектор,  причем  в  весьма  значительной  степени.
Понятия  «послушание»  и  «дисциплина»  были  перенесены  на  ту  область,  где  они
не  имели  никакого  права  существования.
 В  процессе  упразднения  обычного  распределения  сфер  властей  следует  указать
еще  на  один  факт,  который  так  же  характерен  для  «дезроНа  зш  %епепс»,  как  и  пока¬
зателен  для  отрицания  возможности  существования  заговора  или  общего  плана.
 Во  время  представления  доказательств  было  ясно  показано,  что  при  главе  го¬
сударства  не  было  никаких  совещательных  или  контрольных  органов.  Ни  каби¬
нет,  ни  имперский  совет  обороны,  ни  какое-либо  другое  совещательное  учрежде¬
ние  не  имели  на  Гитлера  никакого  влияния  в  деле  вынесения  решений.  Важней¬
 198

шие  документы  и  показания  свидетелей  являются  лишь  монологами  перед  все
возрастающим  кругом  лиц.
 Все,  что  имело  вид  совещаний,  в  действительности  являлось  передачей  прика¬
зов.  На  основании  представленных  доказательств  ясно  видно,  что  попытки  ока¬
зать  влияние  на  Гитлера  приводили  лишь  к  реакциям,  которых  нельзя  предвидеть.
 Господин  фон  Риббентроп  и  другие  подсудимые,  несомненно,  владели  значи¬
тельной  властью  в  собственной,  не  интересующей  Гитлера  сфере.
 От  участия  в  вынесении  великих  решений  о  войне  и  мире  они  были  совершенно
упразднены.
 На  посту  министра  иностранных  дел,  каким  был  господин  фон  Риббентроп,  не
нужен  был  самостоятельный  человек.  Господин  фон  Риббентроп  чувствовал  это,
как  об  этом  показал  здесь  статс-секретарь  Штенграхт.  Он  высказался  следующим
образом:  «Гитлеру  был  нужен,  самое  большое,  это  секретарь  по  внешнеполити-
чес-ким  вопросам,  но  не  министр  иностранных  дел»
 Это  развитие  конституционной  и  правительственной  практики  едва  ли  можно
совместить  с  мыслью  о  совместном  планировании  и  заговоре.  Заговор  требовал,
как  мы  это  видели,  единства  или  согласованности  в  вопросе  целей,  причем,  участ¬
ники  его  должны  свободно  формулировать  свою  волю.  Политика  же  Третьей  им¬
перии  всегда  лишь  приветствовалась.
 Замечания  относительно  правовой  оценки  политических  действий
 В  своих  прежних  исследованиях  я  в  основу  клал  нормы  материального  уго¬
ловного  права,  изложенные  в  статье  6-й.  Но  я  не  хотел  бы  закончить  свою  защи¬
тительную  речь,  не  обратив  внимания  Суда  на  соотношение  политики  и  права.
 Основная  сущность  политики  суверенных  государств  заключается  и  будет  за¬
ключаться  в  сохранении  интересов  собственного  народа.  Чтобы  такая  точка  зре¬
ния  в  отношении  политики  не  привела  к  полной  беспринципности,  жизнь  народов
между  собой  создала  понятия  выравнивания  интересов,  которые  представляются
дипломатией.  Как  раз  последняя  явилась  той,  которая  приняла  участие  в  опреде¬
лении  принципов  международного  права.  Соседство  многих  государств,  которые
находились  в  равном  положении  друг  с  другом,  обуславливает  несовершенство
международного  порядка;  его  «ахиллесовой  пятой»  было  отсутствие  верховной
власти,  которая  была  бы  в  состоянии  обеспечить  оценку  правопорядка  таким  же
образом,  как  это  делает  государственная  власть  в  своей  сфере  господства.  Вслед¬
ствие  этого  с  давних  пор  свободной  игре  сил  в  международной  сфере  было  пре¬
доставлено  несоразмерно  большое  пространство.  Государственные  обязаны  со¬
блюдать  интересы  своих  народов.  Если  их  политика  приносит  неудачи,  то  госу¬
дарства,  за  которые  они  действуют,  несут  ответственность.  Над  ними  же  самими
история  творит  суд.  В  правовом  отношении  за  действие,  которое  со  стороны  дру¬
гих  государств  квалифицируется  как  международный  деликт,  они  несут  лишь
внутригосударственную  ответственность.  Другое  государство,  которому  данное
действие  принесло  ущерб,  в  принципе  не  могло  поднять  руку  на  отдельное  лицо,
вызвавшее  своими  действиями  такие  последствия.
 Завеса,  которая  была  создана  международным  правом,  в  уважение  государст¬
венного  суверенитета  между  отдельными  действующими  лицами  и  чужими  дер¬
жавами  устранялась  лишь  в  исключительном  случае,  а  именно  в  случае  с  воен¬
ными  преступниками,  о  которых  я  говорил.
 199

Во  всяком  случае,  к  началу  Второй  мировой  войны  это,  несмотря  на  все  проти¬
воположные  попытки,  было  несокрушимым  положением  международного  права.
 Господин  главный  обвинитель  от  Франции  обосновал  вмешательство  в  вопрос
относительно  руководящих  деятелей  прошедшего  режима  тем,  что  германского
правительства,  к  юрисдикции  которого  это  могло  бы  принадлежать,  больше  не
существует.
 При  всем  уважении  к  этому  отточенному  представлению  доказательств  от
критического  наблюдателя  не  ускользнет,  что  эта  острая  логика  разбилась  об
ошибочные  заключения.
 С  полной  победой  над  германскими  вооруженными  силами  и  занятием  всего
германского  государственного  пространства,  со  стороны  союзников  всякое  орга¬
низованное  сопротивление  под  руководством  государства  было  закончено.  Четы¬
ре  главных  державы-победительницы,  которые  также  образуют  данный  Трибу¬
нал,  с  помощью  фактической  силы  приобрели  международно-правовой  титул  для
определения  судьбы  германских  государственных  территорий.  Они  могли  бы
разделить  Германию.  Они  же  выбрали  иной  путь.  В  Берлинской  декларации  от
05.06.1945  г.  говорится  о  том,  что  они  взяли  на  себя  высшую  власть  в  Германии,
включая  все  полномочия  германского  правительства,  верховного  командования
вооруженными  силами  и  всех  государственных  и  местных  правительств  и  ин¬
станций.  На  этом  определение  исчерпывалось.  Декларация  ясно  подчеркивает,
что  переход  этих  полномочий  не  означает  аннексии  Германии".
 Отправление  взятых  на  себя  прав  было  передано  контрольному  совету,  кото¬
рый  состоит  из  командующих  4-я.оккупированными  зонами.
 Со  времен  Берлинской  Декларации,  Германия  находится  в  переходном  состоя¬
нии,  которое  продолжается  до  сих  пор.  Четыре  державы  подписали  между  собой
дальнейшие  соглашения  на  Потсдамской  конференции  в  июле  1945  г.,  о  которых
мы  узнали  из  коммюнике  от  02.08.1945  г.
 Подписанное  в  Потсдаме  «Соглашение  об  учреждении  совета  министров  ино¬
странных  дел»  поручает  данному  совету  подготовку  регулирования  мирных  во¬
просов,  которые  должно  быть  принято  правительством  Германии,  если  будет  соз¬
дано  пригодное  для  этой  цели  правительство.  Во  втором  соглашении  говорилось
о  действующих  в  Германии  во  время  контроля  союзных  держав  Положениях.
 Из  этих  формулировок  видно,  что  Германия  должна  остаться  государством,
что  она  будет  подлежать  контролю  со  стороны  союзников,  и  что  предполагается
создание  германского  правительства.  Это  правительство  должно  будет  принять
условия  мирного  договора.  Таким  образом,  в  данном  случае  речь  должна  идти  о
правительстве,  которое  в  состоянии  взять  на  себя  обязанность  по  отношению  к
другим  государствам,  таковы  обычаи  в  общении  государств  друг  с  другом.  Таким
образом,  победители  использовали  свое  право  выбора,  которое  было  дано  им  за¬
воеванием,  таким  образом,  что  они  не  хотят  уничтожить  германское  государство.
В  переходное  время  они  выполняют  функции  не  имеющегося  сейчас  германского
 6  «Правительства  Объединенного  Королевства,  Соединенных  Штатов  Америки  и  Союза  Советских  Социа¬
листических  Республик,  а  также  временное  правительство  Французской  республики  настоящим  берут  на  себя  вер¬
ховную  власть  в  Германии,  включая  все  полномочия  германского  правительства,  Верховного  командования,  всех
государственных,  муниципальных  и  местных  властей.  Взятие  на  себя  данной  власти  и  вышеуказанных  полномочий
не  означает  аннексии  Германии».  Соглашение  по  итогам  Потсдамской  конференции  от  02.08.1945  г.
 200

правительства.  Поэтому  мы  вправе  использовать  Потсдамскую  декларацию  как
исходный  пункт  для  оценки  положения  Германии  с  юридической  точки  зрения.
 Германское  государство,  таким  образом,  не  погибло.  С  юридической  точки
зрения  было  бы  неправильным  (нас  бы,  кроме  того,  обвинили  в  недостаточном
понимании  истории),  если  бы  стали  рассматривать  государство,  создание  прави¬
тельства  которого  было  обещано,  как  нечто  совершенно  новое.  Германия  обреме¬
няется  обязательствами,  которые  возникли  из  прошлого.  Это  же  возможно  только
в  том  случае,  если  государство,  обязательства  которого  основываются  на  его  по¬
ведении,  и  государство,  которое  должно  отвечать  (ручаться)  за  это,  рассматрива¬
ются  как  равное  юридическое  лицо.
 Германское  государство  в  настоящий  момент  не  может  действовать  через  свои
органы  в  международно-правовом  масштабе,  но  оно  также  не  исчезло  из  сферы
международного  правопорядка.
 Такая  предпосылка  господина  де  Ментона  является  состоятельной,  но  его  вы¬
водов  принять  нельзя.  Юрисдикция  держав-победительниц  над  германскими  гра¬
жданами  вследствие  их  действий,  связанных  с  политикой,  не  может  быть,  таким
образом,  обоснована  на  существовавшем  до  нынешнего  времени  международном
праве.  Поэтому  Устав  отходит  от  международного  правопорядка.  Кроме  того,  он
ставит  себя  в  противоречие  с  основными  уголовно-правовыми  принципами.  Если
господин  главный  обвинитель  от  Франции  придерживается  той  точки  зрения,  что
Трибунал  сохраняет  уголовную  власть  не  существующего  в  настоящий  момент,
по  его  мнению,  Германского  государства,  то  он  логически  должен  отнести  к  су¬
ществующему  в  Германии  уголовному  праву  принцип  «пиПит  сптеп  зте  1е%е».
За  отдельные  действие  можно  лишь  тогда  выносить  наказание,  если  оно  согласно
германскому  праву  было  наказуемым  в  момент  его  совершения.  Это  не  относится
как  к  личной  уголовно-правовой  ответственности  за  нарушение  международных
договоров  и  заверений,  так  и  к  форме  участия  в  заговоре  или  общем  плане.
 Контрольный  Совет  в  Германии  в  своем  постановлении  №  3,  основываясь  на
этом  правильном  убеждении,  распорядился  о  введении  двух  государственно¬
правовых  принципов  в  систему  германского  уголовного  права,  от  которых  гитле¬
ровский  режим  уклонился  в  свое  время:  запрет  обратного  действия  и  аналогии.
 Уголовно-политические  понятия  Устава  создают  новые  нормы  правовых  прин¬
ципов,  которые  следует  рассматривать  как  зародыш  правового  порядка.  В  то  время,
когда  разыгрывались  инкриминируемые  события,  у  господина  фон  Риббентропа
отсутствовало  сознание,  что  подобного  рода  мировой  порядок  существует.
 В  немногих  случаях  можно  будет  отказаться  от  требования  предыдущего  нор¬
мирования  уголовного  деяния,  если  в  данных  случаях  нечеловечный  характер
этого  действия  настолько  очевиден,  что  не  может  быть  никаких  сомнений  отно¬
сительно  наказуемости  данного  действия.  Это  могло  бы  относиться  к  тем  дейст¬
виям,  которые  вследствие  аморальности  определенных  мероприятий  гитлеров¬
ского  режима  не  были  наказаны  в  Германии  в  последние  годы.
 До  сих  пор  при  обсуждении  результатов  представления  доказательств  я  ссы¬
лался  на  существующее  международное  право  и  Устав,  которые  Вы,  господин
председатель,  охарактеризовали  еще  раз  на  заседании  от  20.06.1946  г.  как  основу
правосудия  на  этом  процессе.  До  сих  пор  международный  правопорядок  не  мог
разрешить  проблем,  которые  должны  быть  разрешены  теперь.  По  причинам  этой
неспособности  возникла  Вторая  мировая  война.
 201

Нельзя  охватить  сегодня  всех  последствий  катастрофы,  которую  этот  правопо¬
рядок  не  мог  предотвратить.  Предотвращение  подобной  катастрофы  в  будущем
является  величайшей  целью  всего  человечества,  которая  лежит  в  основе  Лондон¬
ского  соглашения  от  08.08.1945  г.  То,  что  это  еще  не  достигнуто,  показывает  с
ужасающей  ясностью  тот  факт,  что  в  день,  когда  Устав  данного  Трибунала  был
провозглашен  миру  как  новое  право,  между  Советским  Союзом  и  Японией  нача¬
лась  война.  Советский  Союз  обещал  это  союзникам  уже  полгода  назад.  В  качест¬
ве  обоснования,  наряду  с  другими  причинами,  было  приведено  то,  что  Россия
должна  свести  с  этой  страной  старые  счеты.  Таким  образом,  здесь  имел  место
типичный  случай  неспровоцированного  нападения.
 Я  изложил,  что  невозможно  дать  общее  определение  агрессора  и  агрессии,  ко¬
торое  охватило  бы  все  события  действительности.  Только  международная  инстан¬
ция  может  заклеймить  то  или  иное  государство  как  агрессора.  Эта  верховная  ин¬
станция  человечества  должна  иметь  не  только  фактический,  но  и  моральный  авто¬
ритет.  Должно  быть  внушено  общее  доверие  к  ее  беспристрастной  оценке.  Дол¬
жен  быть  создан  ареопаг,  который  возвышается  над  всеми  партиями  и  у  которого
спорящие  партии  должны  искать  правосудия,  но  не  сидеть  в  качестве  судей  в  нем.
 Сейчас  мы  находимся  в  переходном  периоде  от  старого  права,  при  господстве  ко¬
торого  мир  покрылся  развалинами,  к  новому  мировому  праву,  контуры  которого  ста¬
новятся  видны,  но  которое  еще  не  укреплено  достаточно  в  моральном  отношении.
 В  этот  период  становления  и  ухода  прошлого  очень  трудной,  почти  превы¬
шающей  человеческие  возможности  задачей  является:  взвесить  и  оценить  с  уго¬
ловно-правовой  точки  зрения  действия,  совершенные  бывшим  имперским  мини¬
стром  иностранных  дел  фон  Риббентропом,  его  участие  в  происшедшем,  его  не¬
состоятельность  и  его  личную  вину.

Речь  адвоката,  доктора  Альфреда  Тома
в  защиту  Альфреда  Розенберга
 Высокий  суд!
 На  данном  процессе  должны  быть  осуждены  действия,  которые  с  древних
времен  считались  преступлениями  и  определены  как  таковые  в  любом  законода¬
тельстве  цивилизованной  страны;  на  основании  данного  процесса  должны  быть
выведены  точно  сформулированные  правила  о  том,  чтобы  каждый,  кто  носится  с
мыслью  о  новой  грабительской  войне,  мог  знать,  что  он  несет  за  это  личную  от¬
ветственность  и  будет  наказан.
 С  помощью  этих  «точно  сформулированных»  правил  Суд  должен  будет  про¬
вести  границу  между  допустимой  политикой  и  народным  преступлением,  линию,
которая  покажет,  где  кончаются  просто  политически  аморальные  действия,  мо¬
жет  быть,  преувеличенный  национальный  эгоизм,  и  где  начинается  нарушение
международного  права.  Эти  правила  будут  распространяться  не  только  на  подсу¬
димых,  но  и  на  всех  в  настоящее  время  и  на  будущее,  и  будут  иметь  обратную
силу  по  отношению  к  происходящему,  по  крайней  мере,  до  того  времени,  к  кото¬
рому  относятся  действия  подсудимых.  Так  как  Суд  должен  будет  определить,  в
чем  «виновны»  или  «не  виновны»  подсудимые,  задача  его  может  заключаться
только  в  том,  чтобы  определить  то,  что  уже  является  нормами  права,  а  не  то,
что  должно  быть  установлено  в  качестве  норм  права.  Мы  знаем,  что  междуна¬
родное  право  в  основной  своей  части  является  обычным  правом  и  истолковывает¬
ся  каждым  по-своему,  и  что,  вследствие  того,  что  нет  четкой  и  исчерпывающей
авторитетной  формулировки  положений  международного  права,  юристы-между-
народники  расходятся  во  мнениях  в  отношении  многих  пунктов  и  выдают  за  меж¬
дународное  право  то,  что  они  желают  иметь  в  качестве  международного  права.
Значение  и  роль  решения  суда,  таким  образом,  еще  больше  увеличиваются  в  ре¬
зультате  отсутствия  стабильности  в  состоянии  права.
 На  мою  долю  выпала  защита  подсудимого  Розенберга.  На  нем  лежит  бремя
тяжелого  подозрения  в  том,  что  он  был  демоном  партии  и  Третьей  империи  и,
действуя  исподтишка,  вдохновлял  «нацистских  преступников»  на  злодеяния,  ко¬
торые  им  инкриминируются,  а  также  сам  совершал  тяжелые  преступления  и  дей¬
ствовал  вопреки  правосознанию  народов  мира.
 В  начале  данного  процесса  Обвинение  однажды  выдвинуло  следующее  утвер¬
ждение:  «Мы  должны  доказать  невероятные  события  достоверными  доказатель¬
ствами».  Может  быть,  это  звучит  абсурдно,  если  я  скажу:  я  хочу  использовать  это
утверждение  в  защиту  подсудимого  Розенберга.  Предъявление  доказательств
против  Розенберга,  занявшее  сравнительно  мало  времени,  и  то,  что  во  время
дальнейшего  хода  процесса  его  фамилия  редко  называлась,  представляло  собой
сенсацию  в  двух  отношениях.  Во-первых,  не  произошло  никаких  сенсаций:  не
было  интересных  показаний,  против  него  не  было  предъявлено  никаких  интерес¬
ных  документов,  ничего  не  было  сказано  о  личности  или  действиях  подсудимого,
что  дало  бы  основание  заявить:  «Наконец-то,  то,  что  мы  хотели  услышать:  ти¬
пичный  заговорщик  и  интриган,  как  всегда,  за  фальшивой  маской  аморальная
личность,  настоящий  нацистский  преступник».  В  отношении  подсудимого  Розен¬
берга  не  было  также  ничего  сказано  о  развитии  в  направлении  преступной  дея¬
 203

тельности  во  время  войны;  но  также  и  тогда,  когда  можно  было  бы  оправдать  или
хотя  бы  объяснить  кое-какие  слова  или  действия  деморализующей  атмосферой
войны,  он  остался  тем,  кем  был:  человеком,  который,  возможно,  имел  слишком
мало  непоколебимой  энергии,  возможно  даже,  слишком  мало  хитрости  и  дипло¬
матической  ловкости,  но  был  порядочным  человеком,  преисполненным  доброй
воли.  Это  то,  что  кажется  невероятным  в  деле  Розенберга.  Моя  задача,  как  защит¬
ника,  состоит  в  том,  чтобы  доказать  вам,  что  он  в  действительности  придержи¬
вался  этой  линии,  и  что  то,  что  я  называю  у  Розенберга  «порядочным»,  отвечает
также  понятиям  международного  правосознания.
 Документальный  фильм,  показанный  в  этом  зале,  который  должен  был  пока¬
зать  «Подъем  и  падение  социализма»,  начинается  с  речи  Розенберга  о  пути  разви¬
тия  партии  до  прихода  к  власти.  Он  описывает  в  ней  также  Мюнхенское  восста¬
ние  и  говорит,  что  он  утром  9  ноября  1923  г.  на  Людвигштрассе  в  Мюнхене  ви¬
дел,  как  там  сосредотачивались  полицейские  машины  с  пулеметами,  и  он  знал,
что  угрожает  походу  к  Фельдгернгалле.  Несмотря  на  это,  он  маршировал  в  пер¬
вых  рядах.  Такую  же  позицию  занимает  мой  подзащитный  и  сегодня  перед  Обви¬
нением,  состоящим  из  представителей  Объединенных  Наций.
 Он  не  хочет  изобразить  события  так,  как  будто  никто  не  внимал  его  речам  и
книгам.  Он  и  сегодня  не  хочет  казаться  не  кем  иным,  чем  тем,  кем  он  однажды
был  -  борцом  за  сильные  позиции  Германии  в  мире,  а  именно  Германской  импе¬
рии,  в  которой  национальная  свобода  должна  объединиться  с  социальной  спра¬
ведливостью.
 Агрессивная  война  против  Советского  Союза
 Розенберг  -  по  происхождению  балтийский  немец  -  уже  в  детстве  научился
говорить  по-русски,  после  переезда  Высшего  Технического  Училища  из  Риги  в
Москву  во  время  Первой  мировой  войны  держал  там  экзамен,  интересовался  рус¬
ской  литературой  и  искусством,  имел  знакомых  русских  и  считал  загадочным,
почему  русским  народом,  названным  Достоевским  «народом-богоносцем»,  овла¬
дел  дух  материалистического  марксизма,  и  он  считал  непонятным  и  несправедли¬
вым,  что  многим  народам  Восточной  Европы,  которые  были  завоеваны  русским
царизмом  еще  в  XIX  веке,  хотя  и  было  часто  обещано  право  на  самоопределение,
но  никогда  не  давалось  им  добровольно.  Розенберг  пришел  к  убеждению,  что
большевистская  революция  была  направлена  не  только  против  временных  поли¬
тических  явлений,  но  и  против  всего  национального  наследства,  против  религи¬
озных  убеждений,  против  старого  крестьянского  уклада  народов  Восточной  Ев¬
ропы  и  против  идеи  частной  собственности  вообще.  В  конце  1918  года  он  прие¬
хал  в  Германию  и  увидел  опасность  большевистской  революции  и  в  Германии,  он
видел,  что  вся  духовная  и  материальная  культура  Запада  находится  под  угрозой  и
считал,  что  в  борьбе  с  этой  опасностью  в  качестве  приверженца  Гитлера  он  нашел
свою  жизненную  задачу.  Это  была  политическая  борьба  против  фанатического  и
хорошо  организованного  противника,  в  распоряжении  которого  находились  меж¬
дународные  источники  и  международное  прикрытие  с  тыла,  действовавшего  по
принципу:  «Бейте  фашистов  везде,  где  вы  их  встретите!».  Однако,  так  же,  как  из
этого  лозунга  нельзя  было  сделать  вывод  о  советских  планах  военной  агрессии
против  фашистской  Италии,  также  и  борьба  национал-социалистов  против  боль¬
шевизма  не  означала  подготовку  агрессивной  войны  против  СССР.  Для  подсуди¬
 204

мого  Розенберга  военный  конфликт  с  Советским  Союзом,  в  особенности  агрес¬
сивная  война  с  ним,  был  настолько  же  маловероятным,  как  и  для  каждого  герман¬
ского  или  иностранного  политического  деятеля,  читавшего  книгу  «Майн  кампф».
Неправильно  утверждение,  что  он  был  в  какой-то  степени  посвящен  в  план  агрес¬
сии  против  Советского  Союза.  Он,  наоборот,  открыто  высказывался  за  коррект¬
ные  отношения  с  Москвой1.
 Розенберг  никогда  не  требовал  военной  интервенции  против  Советского  Сою¬
за,  однако  он,  наоборот,  опасался  вторжения  Красной  Армии  в  государства,  а  за¬
тем  и  в  Германию.  Когда  Розенберг  в  августе  1939  г.  узнал  о  заключении  пакта  о
ненападении  между  Германской  империей  и  Советским  Союзом  -  он  также  не
был  информирован  о  предварительных  переговорах,  как  и  обо  всех  других  внеш¬
не-политических  мероприятиях  Фюрера  -  он  мог  бы  пойти  к  фюреру  и  протесто¬
вать  против  этого.  Он  этого  не  сделал  и  вообще  не  произнес  ни  слова  против  него,
что  подтвердил  свидетель  Геринг,  указав,  что  это  констатировал  Гитлер.
 Розенберг  дал  свидетельские  показания2  о  том,  что  он  неожиданно  в  начале
апреля  1941  г.  был  вызван  к  Гитлеру,  который  заявил  ему,  что  считает  военное
столкновение  с  Советским  Союзом  неизбежным.  Для  обоснования  Гитлер  назвал
два  момента:
 1)  военная  оккупация  части  территории  Румынии,  а  именно  Бессарабии  и  Се¬
верной  Буковины;
 2)  продолжающаяся  уже  в  течение  длительного  периода  сильная  концентрация
частей  Красной  Армии  вдоль  демаркационной  линии  и  вообще  в  области  госу¬
дарственных  интересов  Советской  России.
 Эти  события  настолько  очевидны,  что  он  уже  отдал  необходимые  в  этой  связи
военные  и  другие  приказы  и  хочет  использовать  Розенберга  в  той  или  иной  форме
в  качестве  политического  советника.  Розенберг  оказался  тогда,  как  он  об  этом
сообщил  далее  в  своих  свидетельских  показаниях,  перед  свершившимся  фактом,
и  его  попытка  вообще  что-либо  сказать  об  этом  была  пресечена  Фюрером,  сде¬
лавшим  замечание,  что  приказы  только  что  отданы  и  что  в  создавшемся  положе¬
нии  ничего  нельзя  изменить.  Вслед  за  этим  Розенберг  созвал  несколько  своих
наиболее  близких  сотрудников,  так  как  он  не  знал,  начнутся  военные  действия  в
ближайшее  время  или  позже,  и  предложил  несколько  проектов  для  решения  по¬
литических  проблем,  а  также  дал  распоряжения  составить  часть  из  них.  20-го  ап¬
реля  1941  г.  Розенберг  получил  от  Гитлера  временное  поручение  учредить  Цен¬
тральное  Управление  по  восточным  проблемам  и  установить  контакт  с  соответст¬
вующими  высшими  имперскими  учреждениями  по  этим  вопросам3.
 Если  эти  показания  Розенберга  сами  по  себе  недостаточны  для  опровержения
утверждения  Обвинения  о  том,  что  Розенберг  несет  «личную  ответственность»  за
планирование  и  проведение  агрессивной  войны  с  Россией4,  что  он  представлял
себе  «агрессивный,  грабительский  характер,  предстоящей  войны»5,  и  если  прежде
всего,  не  хотят  признать,  что  Розенберг  был  убежден  в  том,  что  предстоит  агрес¬
 1  Документ  Розенберг  №  7  «б».  С.  147.
 2  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке  (стенограмма  от  16.04.1946  г.).  С.  7894.
 1  Документ  №  865-РЗ  (США-143).
 4  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке,  показания  свидетеля  Брудно  (стенограмма  от  09.01.
1946  г.).  С.  2278.
 5  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке,  выступление  Руденко  (стенограмма  от  17.04.  1946
г.).  С.  8016.
 205

сивная  война  Советского  Союза  против  Германии,  я  могу  привести  еще  четыре
момента  для  доказательства  правильности  показаний  подсудимого.
 1.  Розенберг  не  привлекался  к  известному  совещанию  в  имперской  канцелярии
10  ноября  1937  г.6,  когда  Гитлер  впервые  раскрыл  свои  военные  планы;  это  было
в  то  время,  когда  Розенберг  играл  еще  некоторую  роль  в  политике  или  когда,  по
крайней  мере,  казалось,  что  он  играл  такую  роль.  Если  вообще  когда-либо,  то
именно  тогда  он  должен  был  играть  роль  тайного  политического  вдохновителя.
 2.  Ламмерс  на  данном  суде  дал  свидетельские  показания  о  том,  что  все  значи¬
тельные  решения  Гитлер  принимал  сам,  таким  образом,  также  и  решение  о  войне
с  Россией7.
 3.  Геринг  16.03.1946  г.  на  данном  суде  ответил  на  мой  вопрос  о  влиянии  Ро-
енберга  на  внешнеполитическое  управление  партии  после  прихода  Фюрера  к
 власти,  что  управление  никогда  не  имело  права  высказывать  свое  мнение  по
внешнеполитическим  вопросам  и  было  создано  только  для  того,  чтобы  централи¬
зованно  разрешать  некоторые  внешнеполитические  вопросы,  возникавшие  внут¬
ри  партии.  К  разрешению  политических  вопросов  после  прихода  Гитлера  к  влас¬
ти  Розенберг,  насколько  я  знаю,  определенно  не  привлекался.  Это  подтвердил
также  здесь  свидетель  фон  Нейрат  26.06.1946  г.
 4.  В  качестве  4-го  аргумента  я  хотел  бы  еще  указать  на  «Краткий  отчет  о  дея¬
тельности  Внешнеполитического  управления  НСДАП»8.  Там  кратко  упоминается
о  «ближнем  Востоке»,  причем  настолько  безобидно,  что  об  этом  не  стоит  гово¬
рить.  В  служебных  отчетах  004-ПС  и  007-ПС  также  не  говорится  о  подготовке
нападения  на  Советский  Союз.
 Здесь,  не  как  на  обычном  уголовном  процессе,  важно  просто  установить  отдель¬
ные  факты.  Суд  имеет  почти  невыполнимую  задачу  исследовать  исторические
комплексы  и  дать  им  оценку;  не  меньшую  роль  играют  при  этом  духовые  и  мо¬
ральные  предпосылки  в  отношении  отдельных  подсудимых,  и  не  меньшую  роль
играет  моральная  оценка  их  действий  судом.  Уже  по  отношению  к  первому  рас¬
смотренному  мной  пункту  обвинения:  ответственности  подсудимого  Розенберга  за
агрессивную  войну  против  Советского  Союза,  я  констатирую  невозможность  в
скромных  рамках  краткой  защитительной  речи  дать  исчерпывающие  доказательст¬
ва.  Суд  должен  будет  принять  решение  о  виновности  или  невиновности  не  на  осно¬
ве  доказательств  и  аргументов,  а  на  основе  собственной  справедливой  интуиции.
 Администрация  на  Востоке
 Было  бы  слишком  легкомысленно  и  поверхностно,  и  поэтому  несправедливо,
утверждать:
 1)  области  на  Востоке  были  оккупированы  в  результате  агрессивной  войны,
таким  образом,  все,  что  делала  там  немецкая  администрация,  было  преступным;
 2)  Розенберг,  как  имперский  министр  по  делам  оккупированных  восточных
областей,  был  министром,  несшим  за  это  ответственность,  следовательно,  он  дол¬
жен  быть  наказан  за  все  преступления,  которые  были  там  совершены,  по  крайней
мере,  за  то,  что  происходило  в  рамках  функций  и  полномочий  административных
органов.
 6  Документ  №  386-Р8.  «Госсбахский  документ»  (США-25).
 7  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  7363.
 8  Документ  №  ООЗ-РЗ  (США-603).
 206

Я  докажу,  что  это  утверждение  неправильно  из  правовых  и  фактических  сооб¬
ражений.
 1.  Общие  положения.
 Розенберг  был  организатором  и  главным  ответственным  лицом  за  админист¬
рацию  на  Востоке  с  17.07.1941  г.,  когда  он  был  назначен  имперским  министром
по  делам  оккупированных  восточных  областей.  Он  еще  до  этого,  согласно  данно¬
му  ему  поручению,  проводил  подготовку  по  проблемам  восточно-европейского
пространства  путем  установления  контакта  с  соответствующими  имперскими  уч¬
реждениями9.  Он  запланировал  и  создал  свое  учреждение,  ведавшее  централизо¬
ванным  рассмотрением  всех  вопросов,  связанных  с  восточно-европейским  про¬
странством10.  Он  отдал  распоряжение  о  составлении  временной  инструкции  для
рейхскомиссаров11,  держал  программную  речь  от  20.06.1941  г.12  и,  главное,  участ¬
вовал  в  совещании  у  Фюрера  от  16107.1941  г.13
 В  присутствии  Розенберга,  Ламмерса,  Кейтеля  и  Бормана  Г  итлер  сказал  тогда,
что  не  следует  сообщать  всему  миру  о  действительных  целях  войны  с  Россией,
присутствующие  должны  уяснить  себе,  что  мы  никогда  не  уйдем  из  новых  вос¬
точных  областей.  Все,  что  будет  сопротивляться  нам,  будет  уничтожено,  необхо¬
димо  предотвратить  консолидацию  армии  западнее  Урала,  никогда,  никто,  кроме
немца,  не  должен  носить  оружия.
 Гитлер  провозгласил  подчинение  и  эксплуатацию  восточных  областей  и,  та¬
ким  образом,  сделал  высказывания,  противоречащие  тому,  что  Розенберг  до  этого
говорил  о  своих  планах  на  Востоке  и  с  чем  был  согласен.
 Гитлер,  следовательно,  возможно,  имел  программу  порабощения  уже  до  того,
как  Розенберг  стал  министром,  он  знал,  таким  образом,  о  целях  Гитлера  на  Вос¬
токе,  а  именно:  1)  овладеть  им,  2)  управлять  им,  3)  эксплуатировать  его;  таким
образом,  он  не  только  виновен  в  преступлении  и  заговоре  против  мира,  но  он
также  ответственен  за  преступления  против  человечности,  которые  были  совер¬
шены  в  восточных  областях,  так  как  Розенберг  имел  на  востоке  всю  полноту  влас¬
ти,  наивысший  авторитет.
 Вопрос  об  автоматической  ответственности  Розенберга  как  главнокомандую¬
щего  над  восточными  областями  я  рассмотрю  «де-юре»  и  «де-факто  позже.  Вна¬
чале  я  хочу  обратиться  к  вопросу  об  индивидуальной  ответственности.  Ее  мож¬
но  было  бы  вывести  по  двояким  причинам:
 а)  потому  что  он  якобы  участвовал  в  подготовке  агрессивной  войны  с  Совет¬
ским  Союзом;  я  уже  доказал,  что  это  утверждение  неправильно.  Розенберг  не
принимал  ни  идеологического,  ни  фактического  участия  в  подготовке  агрессив¬
ной  войны;
 б)  так  как  он  якобы  поддерживал  захватнический  план  Гитлера,  поскольку  со¬
ставлял  планы,  держал  речи,  организовывал  администрацию.
 Если  министр  или  полководец  разрабатывает  планы  на  случай  возможных  кон¬
фликтов  в  будущем  или  проводит  подготовительные  организационные  меры,  то
эта  деятельность  не  может  быть  рассмотрена  как  преступная,  если  при  этом  за¬
 9  Документ  №  1039-Р8  (США-146).
 10  Документ  №  1024-РЗ  (США-279).
 11  Документ  №030-Р3  (США-144).
 12  Документ  №  1058-РЗ  (США-143).
 13  Документ  №  221-РЗ  (США-317).
 207

трагиваются  интересы  других  стран,  и  даже  в  том  случае,  если  эти  планы,  подго¬
товка  и  мероприятия  проводятся  на  случай  войны.  Только  тогда,  когда  соответст¬
вующий  министр  или  полководец  преследует  цели,  которые,  согласно  здоровому
человеческому  разуму  и  международному  чувству  достоинства  и  справедливости,
должны  рассматриваться  как  преступные,  он  может  нести  личную  ответствен¬
ность.  Розенберг  неоднократно  словом  и  делом  доказывал,  что  традиционные
взгляды  на  право  являются  также  и  его  взглядами,  и  что  он  намеревается  дейст¬
вовать  в  соответствии  с  ним.  Его  положение,  правда,  было  особенно  тяжелым,  так
как  его  высший  начальник  в  своих  целях  и  планах  находился,  собственно  говоря,
по  ту  сторону  границы,  и  ввиду  того,  что  действовали  еще  и  другие  крупные  си¬
лы,  которые  срывали  и  саботировали  хорошие  и  честные  намерения  Розенберга,
такие,  как:  Борман,  Гиммлер  и  гаулейтер  Эрих  Кох.
 Таким  образом,  мы  видели  странную  картину,  когда  у  власти  находился  ми¬
нистр,  который  частично  не  понимал  и  не  одобрял  намерения  главы  государства,
частично  вообще  ничего  не  знал  о  них,  и,  с  другой  стороны,  глава  государства
назначил  министра,  который  хотя  и  был  его  старым  и  верным  политическим  со¬
ратником,  но  с  которым  он  не  имел  никакого  внутреннего  контракта.  Было  бы
ошибочно  подходить  к  такого  рода  отношениям  просто  с  демократическими  по¬
нятиями  об  ответственности  министров.  Розенберг  не  мог  просто  уйти  в  отставку,
он  чувствовал  в  себе  долг  бороться  за  взгляды,  которые  казались  ему  правильны¬
ми  и  добропорядочными.
 Если  бы  было  правильно,  что  Розенберг  был  рабовладельцем,  преступным  экс¬
плуататором  и  участником  зверств  на  Востоке,  то  он  20.06.1941  г.  или  на  совеща¬
нии  17.07.1941  г.,  или  во  время  какого-либо  другого  события  официально  или  не
официально,  возможно,  заявил  бы  следующее:
 «Я  приветствую  то,  что  наконец  начинается  борьба  на  уничтожение  с  Совет¬
ским  Союзом;  наша  цель  заключается  в  том,  чтобы  уничтожить  30  миллионов
славян;  те,  кого  мы  оставим  в  живых,  должны  быть  нашими  рабами,  рабами  гос¬
под.  Мы  ослабим  славянские  народы  биологически  везде,  где  мы  только  сможем
это  сделать,  путем  непосильного  труда  на  нас,  путем  отнятия  у  них  детей,  введе¬
ния  эпидемий,  отказа  во  врачебной  помощи;  мы  будем  держать  их  на  самом  низ¬
ком  культурном  уровне  и,  в  первую  очередь,  позаботимся  о  том,  чтобы  уничто¬
жить  всю  интеллигенцию  и  т.д.  ...».  Возможно,  что  такие  высказывания  делали
другие,  Розенберг  во  всяком  случае  их  не  делал.  Во  всех  его  действиях,  во  всем,
что  он  говорил  и  писал,  таких  высказываний  нельзя  найти,  однако  можно  найти
обратное,  во  всяком  случае,  его  служебная  деятельность  и  фактические  действия
не  были  проникнуты  этим  духом.
 В  своей  речи  от  20.06.1941  г.  Розенберг  заявляет,  что  долг  немцев  заключался
в  том,  чтобы  поразмыслить  над  тем,  чтобы  немцам  не  приходилось  бы  каждые  25
лет  бороться  на  Востоке  за  свое  существование.
 Он,  однако,  не  желает  уничтожения  славян,  а,  напротив,  стремится  к  развитию
всех  народов  Восточной  Европы,  желает  развития,  а  не  уничтожения  их  государст¬
венных  особенностей.  Он  требовал  «дружелюбного  отношения»  к  украинцам,  со¬
блюдения  «национальных  и  культурных  особенностей»  кавказцев;  он  подчеркивал,
что  мы  даже  во  время  войны  не  являемся  «врагами  русского  народа»,  чьи  выдаю¬
 208

щиеся  заслуги  мы  признаем.  Он  выступал  за  «национальное  самоопределение  на¬
родов»,  которое  является  одним  из  важнейших  моментов  советской  революции14.
 Это  была  его  идея,  за  которую  он  с  упорством  выступал  до  конца.  В  этой  речи
имеется  также  пункт,  который  Обвинение  особо  вменяет  ему  в  вину,  и  который
заключается  в  том,  что,  по  его  словам:  «...  снабжение  германского  народа  в  эти
годы,  несомненно,  будет  являться  основным  среди  германских  требований  на
Востоке»  и  что  «...южные  области  и  Северный  Кавказ  должны  поддерживать  на
определенном  уровне  снабжение  германского  народа».
 Затем  Розенберг  продолжает  в  следующих  выражениях:  «Мы  отнюдь  не  счи¬
таем,  что  мы  обязаны  снабжать  русский  народ  продуктами  из  этих  областей,  рас¬
полагающих  излишками.  Мы  знаем,  что  это  представляет  собою  жестокую  необ¬
ходимость  в  эвакуации  большого  масштаба  и  русским  предстоит  пережить  тяже¬
лые  годы.  Насколько  стоит  сохранить  там  промышленность,  будет  решаться  поз¬
же».  Этот  момент  встречается  совершенно  неожиданно  и  стоит  изолированно  в
данной  речи.  Ясно  чувствуется:  он  просто  втиснут  в  общий  контекст,  это  не  голос
Розенберга.  Розенберг  не  провозглашает  здесь  своей  собственной  программы,  а
лишь  только  констатирует  факты,  которые  не  подчиняются  его  воле.  В  первона¬
чальных  директивах  министерства  по  делам  восточных  областей  снабжение  насе¬
ления  продуктами  определяется  как  насущная  задача,  а  так  же,  как  обеспечение
медицинской  помощью15.
 Истинное  лицо  Розенберга  проявляется  на  совещании  от  16.  07.1941  г.,  когда
он,  вопреки  планам  Гитлера,  напоминал  о  Киевском  университете,  о  независимо¬
сти  и  культурном  развитии  Украины,  когда  он  выступал  против  предусмотренно¬
го  полновластия  полиции  и,  прежде  всего,  против  назначения  Эриха  Коха  гаулей¬
тером  Украины16.  Могут  сказать:  Какая  польза  от  возражений  и  протестов,  от
тайного  несогласия  при  зримом  выполнении  намерений  Гитлера,  во  всяком  слу¬
чае,  Розенберг  также  участвовал  во  всем.  Поэтому  и  он  несет  ответственность.
 Как  и  в  какой  степени  Розенберг  участвовал  в  политике,  проводившейся  на
Востоке,  чего  он  не  совершил,  чему  он  не  сопротивлялся,  что  он  сам  планировал
и  чего  желал,  я  позже  изложу  отдельно,  чтобы  защитить  его  от  тяжкого  обвине¬
ния  в  ответственности  за  эксплуатацию  и  порабощение  Востока,  о  котором  здесь
говорилось.  Я  бы  тут  хотел  указать  на  следующее.
 1. 	Отнюдь  не  безнадежным  было  сначала  беспрекословно  принимать  пылкие
указания  Гитлера,  желая  и  намереваясь  затем  все  же  достичь  обратного,  вопреки
заявлению  Гитлера:  «Никогда  никто  другой  не  должен  носить  оружия  на  Востоке,
кроме  немца».  Потребовалось  немного  времени  для  того,  чтобы  по  ходатайству
Розенберга  были  сформированы  и  добровольческие  легионы  из  народов  Востока,
и,  вопреки  указаниям  Гитлера,  в  конце  1941  года  был  издан  эдикт  о  веротерпимо¬
сти  в  отношении  церквей  на  Востоке.
 Если  Розенберг  сначала  ничего  не  достиг  в  области  автономии  народов  вос¬
точных  областей,  то  он  все-таки  строил  планы  на  будущее.  Сначала  он  занялся
животрепещущим  аграрным  вопросом.  Был  разработан  новый  порядок  организа¬
ции  сельского  хозяйства,  который  был  05.02.1942  г.  доведен  до  сведения  фюрера
и  в  неизменной  форме  одобрен  им.
 14  Документы:  №  1058-РЗ  и№  1076-РЗ  (США-147).
 15  Документ  №  1056-РЗ  (США-605).
 16  Документ  №  221-Ь.
 209

Этот  новый  порядок  организации  сельского  хозяйства  не  являлся  инструмен¬
том  эксплуатации,  а  представлял  собой  акт  свободного  построения  сельского  хо¬
зяйства  в  разгар  ужаснейшей  из  всех  войн.  Во  время  войны  восточные  области
получили  не  только  порядок  организации  сельского  хозяйства,  но  и  сельскохо¬
зяйственные  машины.  Свидетель  Денкер  в  своих  показаниях,  данных  под  прися¬
гой,  привел  следующие  цифры  поставок  в  оккупированные  советские  области,
включая  бывшие  лимитрофы:
 Число
 Цена  в  Д.М.
 Тракторы,  40-0  л.с.
 около  700
 около  45  000  000
 Молотилки
 500
 20  000  000
 Инвентарь  для  обработки  земли
 200  000
 30  000  000
 Г  азогенераторы  для  немецких  и  русских  тракторов
 24  000
 35  000  000
 Уборочные  машины
 35  000
 15  000  000
 Запасные  части  для  немецких  и  русских  тракторов  и  сель¬
скохозяйственных  машин
 10  000  000
 Косы  и  серпы
 10  000  000
 Прочее  (ручной  инвентарь,  инструменты,  приводные  рем¬
ни  и.т.п.)
 15  000  000
 Итого 	около 	180  ООО  ООО
 Я  не  думаю,  что  можно  было  бы  сказать,  что  эти  поставки  делались  в  целях
эксплуатации.  Следовательно,  Розенберг  и  в  данном  случае  проделал  благотвор¬
ную  созидательную  работу.  Теперь  я,  прежде  всего,  займусь  вопросом  об  автома¬
тической  ответственности  Розенберга  как  министра  по  делам  восточных  облас¬
тей,  следовательно,  вопросом  о  его  уголовной  ответственности  на  основании  его
должности.
 Автоматическая  ответственность
(уголовная  ответственность)?
 Розенберг  17.07.1941  г.  был  назначен  рейхсминистром  оккупированных  вос¬
точных  областей.  В  качестве  двух  суверенных  территориальных  областей  были
созданы  два  рейхскомиссариата:  Остланд  (Эстония,  Латвия,  Литва  и  Белоруссия)
с  рейхскомиссаром  Лозе  во  главе  и  Украина,  подчинявшаяся  рейхскомиссару  Ко¬
ху.  Рейхскомиссариаты  были  поделены  на  генералбецирке  и  области.  Министер¬
ство  по  делам  восточных  областей  с  самого  начала  было  задумано  не  как  широко
разветвленное  административное  учреждение,  а  как  центральный  орган,  как  выс¬
шая  инстанция,  которая  должна  была  ограничивать  свою  деятельность  основны¬
ми  постановлениями  и  принципиальными  директивами,  а  в  остальном  должна
была  заботиться  о  снабжении  всем  материалом  и  персоналом.  Само  же  управле¬
ние  было  делом  рейхскомиссара,  он  был  сувереном  в  своей  области.
 Особое  значение  имеет  то  обстоятельство,  что  Розенберг  в  качестве  министра
по  делам  восточных  областей  не  являлся  главой  всей  администрации  на  Востоке,
одновременно  существовало  несколько  высших  лиц.  Уполномоченный  по  выпол¬
нению  четырехлетнего  плана  Геринг  был  ответственен  за  экономическое  руково¬
дство  всеми  оккупированными  областями  и  в  этом  отношении  являлся  начальни¬
ком  министра  по  делам  восточных  областей,  ибо  Розенберг  мог  лишь  только  с
согласия  Геринга  издавать  экономические  постановления.  Начальник  германской
полиции  Гиммлер  был  ответственен  за  обеспечение  полицейского  порядка  в  ок¬
 210

купированных  восточных  областях.  В  министерстве  по  делам  восточных  областей
вовсе  не  было  полицейского  отдела,  также  и  рейхскомиссары  не  располагали  та¬
ковыми.  Затем  компетенция  Розенберга  ущемлялась  рейхскомиссаром  по  консо¬
лидации  германского  народа  Гиммлером,  потом  Шпеером,  в  пользу  которого  на
основании  указа  Фюрера  из  компетенции  администрации  по  делам  восточных
областей  была  выделена  вся  промышленность,  и,  кроме  того,  Геббельсом,  кото¬
рый  оставил  за  собой  пропаганду  и  в  восточных  областях.  К  важной  области,  к
использованию  рабочей  силы,  находившейся  в  ведении  Заукеля,  я  вернусь  позже.
 Розенберг  все  же  являлся  ответственным  министром  по  делам  восточных  об¬
ластей.  В  этой  связи  нужно  подчеркнуть  следующее:
 На  этом  процессе  Розенберг  не  привлекается  к  политической  ответственности,
потому  что  Высокий  Суд  не  является  парламентом;  он  не  привлекался,  обуслов¬
ленный  государственным  правом,  так  как  Высокий  Суд  не  является  государст¬
венным  трибуналом,  речь  идет  также  не  об  ответственности  подсудимого,  выте¬
кающей  из  гражданского  права,  а  лишь  только  об  уголовной  ответственности,  о
его  ответственности  за  те  преступления,  которые  он,  якобы,  совершил  и  за  пре¬
ступления  других.
 Мне  не  нужно  более  подробно  разъяснять,  что  для  привлечения  к  уголовной
ответственности  и  для  осуждения  подсудимого  нужно  доказать,  что  он,  нарушив
закон,  совершил  наказуемые  преступные  действия,  и  что  его  можно  только  тогда
покарать  за  бездействие,  за  невмешательство,  если  он  был  правообязанным  ли¬
цом,  которое  должно  было  действовать,  если  он  обладал  фактической  возможнос¬
тью  воспрепятствовать  преступлению.
 Мне  кажется,  что  решающее  значение  имеет  то  обстоятельство,  что  Розенберг
являлся  министром  по  делам  восточных  областей,  а  не  сувереном.  Суверенами
являлись  рейхскомиссары  колоссальных  территорий  «Остланда»  и  «Украины».
Еще  не  были  выработаны  принципы  будущего  нового  государственно-правового
порядка  в  этих  областях,  но  одно  уже  было  ясно:  рейхскомиссар  являлся  главой.
Он,  например,  при  проведении  таких  важнейших  мероприятий,  как  расстрел  жи¬
телей  области  за  акты  саботажа,  выступал  в  качестве  лица,  который  обладает  пра¬
вом  выносить  окончательное  решение17.  Следовательно,  Империя,  частично  ми¬
нистерство  по  делам  восточных  областей,  частично  другие  инстанции  обладали
правом  издания  основных  законов  и  правом  верховного  надзора.  Положение  Ро¬
зенберга  как  министра  по  делам  восточных  областей  можно  изобразить,  переде¬
лав  известное  изречение  французского  ученого  в  области  государственного  права
Бенжамена  Константа:  «Король  царствует,  но  не  управляет»  в  выражение:  «Ми¬
нистр  управляет,  но  не  царствует».
 Существовала  суверенная  власть  рейхскомиссара  с  центральным  верховным
надзором,  осуществляющимся  министром  по  делам  восточных  областей,  подобно
доминионам  Британской  империи.  Никому  сегодня  не  придет  в  голову  привле¬
кать  к  суду  ответственного  английского  министра,  потому  что  губернатор  Индии
приказал  бомбардировать  и  сжечь  деревню  туземцев.  Следовательно,  я  прихожу  к
тому  выводу,  что  отсутствует  автоматическая  уголовная  ответственность  Розен¬
берга  за  то,  что  он  не  воспрепятствовал  совершению  преступлений  на  Востоке
 17  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  Документы:  347-ЕС  (США-320).  С.  2285.
 211

уже  потому,  что  хотя  в  его  руках  и  был  верховный  надзор,  но  он  не  являлся  суве¬
реном,  суверенами  были  оба  рейхскомиссара.
 Затем  нужно  выяснить  и  расследовать,  несет  ли  подсудимый  индивидуальную
ответственность  за  преступную  эксплуатацию  и  порабощение  народов  восточных
областей,  а  также  и  за  другие  преступления,  падает  ли  на  него  индивидуальная
вина.  Какова  была  его  позиция,  какова  генеральная  линия,  и  каковы  общие  тен¬
денции  его  политики,  что  положительного  он  сделал,  чему  он  воспрепятствовал
или  пытался  воспрепятствовать.
 Индивидуальная  ответственность
(Уголовная  вина?)
 а) 	Генеральная  линия  и  общие  тенденции  в  политике  Розенберга  на  Востоке.
 В  балтийских  странах  была  введена  местная  администрация  (директории)  под
германским  верховным  надзором.
 Министр  по  делам  восточных  областей  возлагал  на  германскую  администра¬
цию  обязанность  всесторонне  идти  навстречу  выполнимым  желаниям  прибалтий¬
ских  народов  и  стремиться  к  хорошему  взаимоотношению  с  последними.  При¬
балтийские  страны  обладали  независимой  юриспруденцией,  школьной  системой
и  культурой  и  были  ограничены  лишь  только  в  области  политики,  экономики  и
полицейской  власти.  Аграрная  реформа  в  Прибалтике  после  войны  1914-1918  г.г.
была  осуществлена  почти  исключительно  за  счет  немецкой  собственности,  на¬
считывавшей  700  лет.  Несмотря  на  это,  Розенберг,  как  министр  восточных  облас¬
тей,  издав  закон,  распорядился  о  возвращении  частным  владельцам  крестьянских
дворов,  которые  с  начала  1940  года  были  уже  частично  коллективизированы  Со¬
ветским  Союзом  и,  вернув  эту  когда-то  отобранную  у  немецких  владельцев  зем¬
лю,  он  проявил  со  стороны  германской  империи  огромное  великодушие.  Свиде¬
тель  Рике  решительно  подтвердил  этот  факт,  как  и  введение  вышеупомянутого
нового  порядка  организации  сельского  хозяйства.
 В  генералкомиссариате  Белоруссия  была  создана  самостоятельная  админист¬
рация,  подчинявшаяся  генералкомиссару  Кюбе.  Был  основан  «Белорусский  цен¬
тральный  комитет»,  затем  белорусская  вспомогательная  организация  (Хильфе-
верк)  и  белорусский  молодежный  союз.  Когда  из  поездки  в  Империю  вернулась
делегация  белорусской  молодежи,  Кюбе  сказал,  что  он  в  будущем  будет  забо¬
титься  о  белорусской  молодежи  как  отец.  В  следующую  ночь  он  был  убит,  но
курс  политики  все-таки  не  изменился  -  я,  между  прочим,  должен  заметить,  что
собственно  русские  области,  расположенные  между  Нарвой  и  Ленинградом  и  во¬
круг  Смоленска,  в  течение  всего  времени  находились  в  ведении  военной  админи¬
страции.  То  же  относится  к  районам  под  Харьковом  и  в  Крыму.
 Что  касается  Украины,  то  Розенберг  намеревался  в  скором  времени  предоста¬
вить  Украине  центральное  суверенное  самоуправление  с  обширными  функциями,
подобно  директориям  в  балтийских  странах,  связав  это  с  определенным  развити¬
ем  культурных  и  воспитательных  потребностей  народа.  После  того,  как  Розенберг
сначала  думал,  что  он  может  считать,  что  Гитлер  одобрял  эту  точку  зрения,  верх
взяла  другая  позиция,  которая  заключалась  в  том,  что  нужно  было  все  ресурсы
поставлять  непосредственно  военной  экономике.  Лишь  одного  смог  достичь  Ро¬
зенберг  и  лишь  одно  смог  провести  в  жизнь:  новый  порядок  организации  сельско¬
го  хозяйства  от  15  февраля  1942  г.,  который  предусматривал  переход  от  коллек¬
 212

тивного  хозяйства  Советского  Союза  к  личной  заинтересованности,  и  затем  к  кре¬
стьянскому  частному  хозяйству.  23.06.1943  г.  появилась,  в  дополнение  к  выше¬
упомянутому,  Декларация  о  собственности.  Сначала  не  удалось  приступить  к  ее
осуществлению  из-за  сопротивления  рейхскомиссара  Коха,  затем  военные  собы¬
тия  положили  всему  конец.  Следующее  значительное  постановление  представля¬
ло  собой  урегулирование  школьного  вопроса.  Розенберг  предусматривал  созда¬
ние  народных  школ  и  профессиональных  школ  с  повышенным  курсом,  рейхско¬
миссар  протестовал  против  этого.
 Ввиду  все  более  обострявшихся  отношений  между  Розенбергом  и  рейхскомис¬
саром  Кохом  в  июне  1943  г.  Гитлер  дал  следующее  письменное  указание:  «Рейхс¬
комиссар  не  смеет  применять  обструкцию,  а  имперский  министр  по  делам  вос¬
точных  областей  должен  лишь  ограничиваться  основными  вопросами  и,  прежде
чем  издать  распоряжение,  он  должен  дать  возможность  рейхскомиссару  по  делам
Украины  высказать  свою  точку  зрения...»,  что  практически  означало,  что  Розен¬
берг  должен  был  согласовывать  дела  с  Кохом.
 б) 	Свидетель  Ламмерс  во  время  его  допроса  07.04.1946  г.18  показал  своеобраз¬
ное  государственно-правовое  положение  Розенберга  как  имперского  министра  по
делам  восточных  областей  и  его  политическую  позицию,  которая  постепенно  все
ослабевала.  Я  хотел  бы  выделить  следующие  характерные  и  особенно  важные  по¬
казания  свидетеля:  «...власть  имперского  министра  по  делам  восточных  областей
подрывалась  военными  инстанциями  (вермахт),  Герингом  как  уполномоченным  по
выполнению  четырехлетнего  плана,  Гиммлером  как  начальником  германской  по¬
лиции,  Гиммлером  как  рейхскомиссаром  по  консолидации  германского  народа
(мероприятия  по  переселению),  Заукелем  как  генеральным  уполномоченным  по
использованию  рабочей  силы,  Шпеером  в  области  вооружения  и  промышленности
и,  наконец,  разногласиями  с  Геббельсом  как  министром  пропаганды.  Затем  власть
Розенберга  была  ограничена  тем,  что  в  оккупированные  восточные  области  было
назначено  два  рейхскомиссара  Лозе  и  Кох».  Высший  начальник  СС  и  полиции  хотя
и  подчинялся  «лично  и  непосредственно»  рейхскомиссару,  но,  как  показывает
Ламмерс,  по  специальным  вопросам  он  получал  приказы  не  от  Розенберга  и  рейхс¬
комиссара,  а  лишь  только  от  Гиммлера.  Затем  Ламмерс  говорит:  «Розенберг  всегда
хотел  проводить  на  востоке  умеренную  политику,  он,  несомненно,  был  против
«политики  истребления»  и  «против  политики  угона»,  которая  широко  проповедо¬
валась  другими.  Он  пытался  наладить  сельское  хозяйство  путем  введения  нового
порядка  организации  сельского  хозяйства,  пытался  упорядочить  школьное  дело,
разрешить  церковный  вопрос,  привести  в  порядок  школы  и  университеты.  Розен¬
бергу  было  трудно  осуществлять  все  это,  потому  что,  прежде  всего  рейхскомиссар
Украины  просто  не  выполнял  приказы  Розенберга».
 Розенберг  был  за  создание  определенной  самостоятельности  восточных  наро¬
дов,  особое  внимание  он  обращал  на  удовлетворение  культурных  вопросов  этих
народов.  Разногласия  между  Кохом  и  Розенбергом  заполнили  целые  тома  доку¬
ментов.  Гитлер  пригласил  к  себе  Розенберга  и  Коха  и  решил,  что  они  (т.е.  Розен¬
берг  и  Кох)  должны  раз  в  месяц  встречаться  друг  с  другом  и  выяснять  все  вопро¬
сы.  Свидетель  Ламмерс  справедливо  говорил  здесь,  что  для  Розенберга,  как  на¬
чальника  и  министра,  было  совершенно  невозможно  в  каждом  отдельном  случае
 18  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  7374.
 213

согласовывать  все  с  подчиненным  ему  имперским  комиссаром.  В  последующий
период  выяснилось,  что,  несмотря  на  эти  встречи,  согласия  между  этими  двумя
людьми  не  было,  и  что  в  конечном  итоге  г-н  Кох  остался  правым  перед  фюрером.
Розенберг,  как  говорит  Ламмерс,  последний  раз  был  принят  фюрером  в  конце
1943  года,  но  и  до  этого  ему  было  трудно  добиться  приема  у  фюрера.  Заседания
имперского  кабинета  с  1937  года  прекратились.
 в) 	Розенберг  и  Кох.
 Гитлер  в  своих  идеях  все  больше  следовал  за  Борманом  -  Гиммлером.  Восток
превратился  в  опытное  поле.  Этому  кругу  лиц  казалось,  а  сегодня  это  стало  ясно,
что  добиться  взаимопонимания  с  Розенбергом  по  вопросу  о  желаемом  развитии
империи,  совершенно  безнадежное  дело.  Розенберг  не  имел  никакого  представле¬
ния  о  том,  каковы  были  масштабы  той  борьбы,  которая  велась  против  него.  Его
споры  с  имперским  комиссаром  Кохом,  представляющим  Гиммлера  и  Бормана,
доказывают  то,  что  он  находился  в  неведении,  а  также  доказывают  последова¬
тельность  Розенберга.
 14.12.1942 	г.  Розенберг  издал  инструкцию  имперским  комиссарам  на  Украи¬
не19,  остальные  инструкции,  к  сожалению,  не  найдены.  Розенберг  в  этой  инструк¬
ции  требует  от  руководителей  администрации  хорошего  поведения  и  хороших
установок,  справедливости  и  человеческого  отношения  к  населению,  которое  уже
с  давних  пор  в  лице  Германии  видит  носителя  законного  порядка;  правда,  война
заключает  в  себе  ужасные  жестокости,  но  каждое  действие  должно  быть  справед¬
ливо  рассмотрено  и  должно  получить  справедливую  оценку,  наказание  не  должно
быть  слишком  тяжким.  Также  недопустимо,  чтобы  немецкие  учреждения,  ведя
переговоры  с  населением,  употребляли  пренебрежительные  выражения.  Господи¬
ном  можно  быть  только  своим  поведением  и  своими  действиями,  но  не  с  помо¬
щью  навязанного  внешнего  поведения.  Наше  поведение  должно  завоевать  уваже¬
ние  к  немцам,  и  с  теми  руководителями  администрации,  которые  показали  себя
недостойными  этой  задачи,  которые  злоупотребляли  доверенной  им  властью  и
своим,  наносящим  вред,  поведением,  показали  себя  недостойными  ношения  фор¬
мы,  следует  поступать  соответствующим  образом,  их  следует  отдавать  под  суд  и
отправлять  в  Германию.
 Те  отклики,  которые  находили  эти  указы  у  Коха,  ясно  выражены  в  его  мемо¬
рандуме  от  16.03.1943  г.20  Кох  пишет:  «Очень  чуждо  звучит  то,  что  в  отношениях
с  украинцами  требуют  не  только  конкретности,  но  и  вежливых  форм  обращения  в
сочетании  с  готовностью  оказать  им  в  любой  момент  помощь».  Далее  Розенберг
требует  уважения  к  высокоразвитому  самосознанию  украинского  народа;  по  Ро¬
зенбергу,  для  украинцев  необходимо  самоуправление  в  культурном  отношении,
ибо  такой  народ,  как  украинский,  не  может  быть  все  время  зависимым  народом,
поход  на  Восток  является  политическим  походом,  а  не  экономическим  грабежом.
При  этом  Кох  цинично  говорит  о  Розенберге,  что  его  отношение  к  украинской
эмиграции  достигло  своего  апогея.
 И  другие  указы  Розенберга  критикуются  Кохом,  например  указ  от  18.06.1942  г.
и  тот  факт,  что  Розенберг  за  счет  бюджета  имперского  комиссариата  достал  2,3
миллиона  рейхсмарок  на  украинские  учебники,  причем  сделано  это  было  без  ве¬
 19  Документы:  №  194-Р5,  Розенберг  №  11.
 20  Документы:  №  192-Р5,  Розенберг  №  14.
 214

дома  Коха.  Должно  было  быть  доставлено:  1  миллион  хрестоматий,  1  миллион
таблиц  для  чтения,  200  тысяч  учебников,  300  тысяч  задачников,  и  это  в  такой  пе¬
риод,  когда  для  немецких  школьников  не  было  необходимой  бумаги.
 Далее  Кох  говорит:  «Нет  необходимости  в  том,  чтобы  в  многочисленных  ука¬
зах  вашего  министерства,  а  также  в  устных  заявлениях  по  телефону  все  время  го¬
ворилось  о  том,  что  всякое  насилие  при  вербовке  рабочих  недопустимо,  и  что  да¬
же  восточное  министерство  требует,  чтобы  о  каждом  отдельном  случае  примене¬
ния  насилия  сообщалось  бы  министерству».  В  другом  указе  Кох  упрекается  в  том,
что  по  его  инициативе  были  закрыты  специальные  (профессиональные)  школы,  и
что  Розенберг  приказал  генеральным  комиссарам  проводить  другую  политику  в
области  школьного  образования,  не  учитывая  полномочий  имперского  комиссара.
 Кох  заканчивает  свое  сообщение  скрытой  угрозой,  говоря,  что  ему,  как  старо¬
му  гаулейтеру,  нельзя  запретить  обращаться  прямо  к  Фюреру.
 Какая  вызывающая  и  резкая  критика  Розенберга,  какая  невольная  похвала  и
какое  доказательство  того,  что  Розенберг  вел  себя  как  порядочный  человек  и,  бу¬
дучи  начальником  администрации  на  Востоке,  руководил  этим  аппаратом  как  все
предвидящий  государственный  деятель.
 Последним  документом,  освещающим  борьбу  Розенберга  против  Коха,  явля¬
ется  сообщение  от  2  апреля  1943  г.  относительно  рейхскомиссара  Коха  и  лесной
области  Пумань21(об  этом  сообщении  Розенберг,  будучи  вызван  в  качестве  сви¬
детеля,  дал  исчерпывающие  показания),  именно  здесь  особенно  четко  проявилась
добросовестность  Розенберга22.
 г) 	Розенберг  и  Борман.
 А  теперь  другая  сцена,  которая  еще  раз  должна  пройти  перед  нашим  взором,
ибо  обвинение  придает  ей  большое  значение:
 В  июле  1942  г.  Борман  пишет  Розенбергу.  Розенберг  отвечает.  Третье  лицо,
доктор  Маркулла,  сотрудник  Розенберга  в  его  министерстве  пишет  на  это  крити¬
ку23.  По  словам  доктора  Маркулла,  смысл  этого  письма  Бормана,  которое  в  ори¬
гинале  больше  не  существует,  был  заострен  и  сводился  к  следующему:  Славяне
должны  на  нас  работать,  а  те,  кого  мы  не  можем  использовать,  пусть  умирают,
заботиться  об  их  здоровье  излишне,  плодовитость  славян  нежелательна,  образо¬
вание  опасно,  достаточно  будет,  если  они  будут  считать  до  ста.  Каждый  образо¬
ванный  человек  -  наш  враг  в  будущем.  Религию  мы  оставим  им  как  средство  для
того,  чтобы  отвлечь  их.  Обеспечить  их  надо  только  самым  необходимым,  мы,  гос¬
пода,  должны  получать  все  в  первую  очередь.
 На  это  письмо  ближайшего  сотрудника  Гитлера  Розенберг  мог  дать  только  один
ответ.  Это  было  кажущееся  согласие  и  кажущаяся  уступка.  Такая  удивительная
внешняя  перемена  в  установках  начальника  вызвала  озабоченность  в  самом  вос¬
точном  министерстве,  эта  озабоченность  и  нашла  свое  выражение  в  меморандуме
доктора  Маркулла  от  05.09.1942  г.  Розенберг,  будучи  вызван  в  качестве  свидетеля,
показал,  что  он  только  потому  согласился  с  этим,  чтобы  успокоить  Бормана  и  Гит¬
лера.  Если  без  какой-либо  предвзятости  прочесть  этот  документ,  не  остается  ника¬
кого  сомнения  в  том,  что  это  именно  так.  Он  хотел  защитить  себя  от  нападок  из
главной  ставки  Фюрера,  которых  он,  Розенберг,  наверняка  ожидал,  ибо  он,  как  го¬
 21  Документ  №  1082-Р5.
 22  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  7930  и  8019-8012.
 21  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  7971.
 215

ворилось,  больше  делает  для  восточных  народов,  чем  для  немецкого,  он  требует
больше  врачей,  чем  имел  сам  немецкий  народ  для  своих  больных  и  т.д.  Меморан¬
дум  Маркулла  является  самым  ясным  отображением  личности  и  деятельности  Ро¬
зенберга,  какое  только  вообще  возможно,  ибо  здесь  обеспокоенный  подчиненный
умоляет  своего  министра  остаться  таким,  каким  он  его  знает  и  таким,  каким  он
научился  его  любить,  он  просит  его  не  поддаваться  чуждому  элементу,  который,
как  кажется,  вкрался  в  принципы  министра.  Там  сказано,  что  эти  установки  хотя  и
соответствуют  политике  имперского  комиссара  Коха,  но  не  находятся  в  соответст¬
вии  с  указаниями  министра  и  с  мнением,  по  крайней  мере,  80  %  областных  комис¬
саров  и  управляющих  делами,  которые  надеятся  на  своего  министра  и  считают,  что
с  народом  на  Востоке  следует  обращаться  хорошо  и  предусмотрительно,  что  этот
народ  обладает  удивительной  культурной  одаренностью,  что  результаты  работы
хорошие,  но  именно  мы  сейчас  намереваемся  растранжирить  драгоценный  капитал
благодарности,  любви  и  доверия.  Там  говорится,  что  противоречия,  имеющиеся
между  министром  и  имперским  комиссаром,  известны  во  всех  высших  имперских
инстанциях,  и  что  известно,  что  министерство  не  может  проводить  свою  политику
из-за  имперских  комиссаров,  и  что  имперские  комиссары  считают  восточное  мини¬
стерство  совершенно  лишним.  Бормановское  послание  дезавуирует  всю  политику
министра,  и  создается  впечатление,  что  Кох  прав  перед  Гитлером,  а  не  министр;
министерство,  со  времени  его  создания,  все  больше  и  больше  теряет  свои  полномо¬
чия.  Высшие  руководители  СС  и  полиции  отклоняют  всякое  обычное  право  гене¬
ральных  комиссаров,  не  посылают  им,  например,  донесений  и  т.д.  Высшими  им¬
перскими  инстанциями  одно  за  другим  уничтожаются  полномочия  министра  по
делам  восточных  областей.  В  берлинских  учреждениях  открыто  говорят  о  том,  что
следует  ожидать  перестройки  министерства  в  оперативный  штаб.  С  другой  сторо¬
ны,  министерство  по  делам  оккупированных  восточных  областей  в  лице  его  руко¬
водителя  имеет  чрезвычайный  кредит  в  общественности.
 Доктор  Маркулл  умоляет  придерживаться  своих  первоначальных  концепций  и
говорит,  что  следует  отклонить  этот  несчастный  комплекс  господства,  как  и  то
мнение,  что  интеллигентность  чужда  народу.  Надо  учитывать  влияние  духовных
сил.  Германия  должна  быть  «справедливым  судьей»  и  признавать  национальные
и  культурные  права  народов.  Это  и  есть  концепция  министра,  которой  он  при¬
держивался  до  сих  пор  и  которой  должен  придерживаться  впредь.
 И  действительно,  позиция  Розенберга  не  изменилась,  как  раз  именно  он  отдал
команду  разработать  большое  распоряжение  относительно  школьного  образова¬
ния.  Позднее,  он  добился  открытия  профессиональных  школ  и,  в  первую  очередь,
медицинских  школ.  В  мае  1943  г.  дело,  наконец,  дошло  до  конфликта  с  Фюрером.
 4.  Прошение  об  отставке.
 12.10.1944 	г.  Розенберг  через  Ламмерса  передал  Фюреру  свое  прошение  об  от¬
ставке24  ввиду  того,  что  общая  политика  на  Востоке  и  политико-психологическое
воспитание  восточных  народов  противоречили  его,  с  самого  начала  высказанной,
точки  зрения,  его  плану  автономии  восточных  народов  и  развития  этих  народов  в
семье  всех  европейских  народов.  В  душе  он  чувствовал,  что  все  кончено,  и  видел,
что  большая  программа  государственного  деятеля  не  увенчалась  успехом.  Он  мог
только  принимать  меморандумы  своих  близких  сотрудников,  говорящие  о  том,
 24  Документ  Розенберг  №  14.
 216

что  в  его  стране  проводится  политика  порабощения  и  эксплуатации,  или,  в  луч¬
шем  случае,  он  мог  бы  продолжать  борьбу  на  бумаге  с  такими  людьми,  как  Кох.
Эта  борьба  стала  теперь  безнадежной.  У  него  не  было  достаточно  сил,  чтобы  вы¬
ступить  против  тех  планов,  которые  хотят  осуществить  на  Востоке  слепо  дейст¬
вующие  разбитые  силы,  он  был  бессилен  против  их  действия,  причем  в  то  время
ему  еще  не  были  известны  все  те  полицейские  и  военные  приказы,  которые  здесь
были  представлены  Трибуналу.
 Когда  Розенберг  однажды  напомнил  Гитлеру  о  том,  что  в  Киеве  следует  от¬
крыть  университет,  Гитлер  как  будто  бы  согласился  на  это;  когда  Розенберг  вы¬
шел  и  Гитлер  остался  с  Герингом,  он  сказал:  «У  этого  человека  тоже  особые  забо¬
ты.  У  нас  есть  сейчас  боле  важные  дела,  чем  университеты  в  Киеве»25.
 Ни  один  эпизод  лучше  не  освещает  темы,  чем  документы:  Розенберг  и  поло¬
жение  на  Востоке,  и  Розенберг-«вдохновитель»  Гитлера.
 Не  получив  ответа  на  свое  прошение  об  отставке,  Розенберг  неоднократно  пы¬
тался  поговорить  лично  с  Гитлером,  но  безуспешно.
 Использование  рабочей  силы  на  Востоке
 11.12.1945 	г.  господин  Тодд  сказал:  «Система  ненависти,  варварства  и  отрица¬
ние  прав  личности,  которую  заговорщики  сделали  государственной  философией
Германии,  последовала  за  своими  национал-социалистскими  хозяевами,  когда
они  наводнили  Европу.  Иностранные  рабочие  стали  рабами  народа-господина,
миллионы  были  угнаны  и  порабощены».  И  генерал  Руденко  08.02.1946  г.  говорил:
«В  длинном  ряду  бессовестных  преступлений,  совершенных  немецко-фашист¬
скими  оккупационными  войсками,  особое  место  занимает  насильственный  угон
граждан  в  рабство  и  крепостничество  в  Германию»26.  За  эти  бесчеловечные  и  вар¬
варские  распоряжения,  объявления  и  приказы  гитлеровского  правительства,  из¬
дание  которых,  якобы,  имело  своей  целью  угон  советских  людей  в  немецкое  раб¬
ство,  делают  ответственными  Геринга,  Кейтеля,  Розенберга  и  Заукеля.
 1. 	Полномочия  Заукеля.
 Я  уже  говорил  о  формальной  и  индивидуальной  ответственности  Розенберга  как
имперского  министра  по  делам  восточных  областей.  Я  также  уже  говорил  о  том,
что  в  области  использования  рабочей  силы  не  Розенберг,  а  Заукель,  как  генераль¬
ный  уполномоченный  по  использования  рабочей  силы,  являлся  главным  и  ответст¬
венным  лицом,  на  основании  указа  фюрера  от  21.13.1942  г.27  Таким  образом,  За¬
укель  в  этой  области  стоял  выше  Розенберга,  т.е.  Розенберг  был  ему  подчинен.
 03.10.1942 	г.  он,  например,  писал  Розенбергу:  «Фюрер  представил  новую  срочную
программу  вооружения,  для  выполнения  этой  программы  необходимо  срочно  дос¬
тать  еще  два  миллиона  иностранных  рабочих.  Поэтому  Фюрер,  в  целях  выполнения
своего  указа  от  21.03.1942  г.,  дал  мне  для  выполнения  моих  задач  новые  полномо¬
чия  и  особо  уполномочил  меня  по  моему  собственному  усмотрению  принять  все
необходимые  меры  в  империи...  и  в  оккупированных  восточных  областях  для  того,
чтобы  при  всех  условиях  обеспечить  планомерное  использование  рабочих  в  немец¬
 ъ  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке  от  16.03.1946  г.,  утреннее  заседание  (Допрос  Ге¬
ринга,  с  10.00-13.00).
 26  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  4116.
 27  Документ  №  580-Р5  и  письмо  министра  по  делам  восточных  областей  к  имперским  комиссарам  от
06.03.1942  г.
 217

кой  военной  промышленности»28.  В  своей  «Программе  использования  рабочей  си¬
лы»  от  24.04.1942  г.29  он  подчеркивает,  что  все  мероприятия  технического  и  адми¬
нистративного  порядка  в  области  использования  рабочей  силы  входят  в  компетен¬
цию  одного  лишь  генерального  уполномоченного  по  использованию  рабочей  силы,
областных  управлений  труда  и  управления  труда,  они  за  это  ответственны.
 В  мою  задачу  не  входит  защита  Заукеля,  но  я  разрешу  себе  указать  на  то,  что  и
он  не  подходил  с  чувством  ненависти  и  с  желанием  поработить  народы  к  разре¬
шению  своей  большой  и  трудной  задачи.  В  его  только  что  упомянутой  программе
использования  рабочей  силы,  между  прочим,  говорится  следующее:  «Нужно  ли
избегать  всего  того,  что,  выходя  за  рамки  обусловленных  войной  ограничений  и
трудностей,  может  усложнить  и  внушить  отвращение  к  пребыванию  в  Германии
иностранных  рабочих.  Поэтому  заветы  разума  требуют  сделать  их  пребывание  и
работу  в  Германии  по  возможности  сносным  без  нанесения  ущерба  себе».  В  этом
отношении  Заукель  и  Розенберг  придерживались  одного  мнения.
 В  мою  задачу  не  входит  изложить  и  доказать,  что  многим  сотням  тысяч  ино¬
странных  рабочих  в  Германии  в  действительности  выпала  хорошая  доля,  что  им,
т.е.  бесконечно  большому  количеству  людей,  жилось  немного  лучше,  чем  на  Ро¬
дине;  в  мою  задачу  входит  лишь  разбор  вопросов,  которые  непосредственно  вме¬
няются  в  вину  подсудимому  Розенбергу.
 2. 	Центральная  инстанция,  занимающаяся  вопросами  восточных  народов.
 Война  становилась  все  более  интенсивной  по  своей  тотальности  и  жестокости,
немецкий  рабочий  и  любой  другой  немец  имел,  скорее,  все  другое,  чем  господ¬
скую  жизнь.  Немцы,  которые  не  были  мобилизованы  в  армию,  согласно  законам  о
трудовой  повинности  в  самом  широком  масштабе  использовались  на  работах.
Они  должны  были  исполнять  большую  и  тяжелую  работу,  были  оторваны  от  сво¬
их  семей,  должны  были  удовлетворяться  неоднократно  плохим  размещением  и
помещением,  что  вызывалось  все  возрастающими  разрушениями  их  жилищ  в  хо¬
де  воздушной  войны,  но  эти  же  немцы  также  самым  строжайшим  образом  нака¬
зывались  при  отказе  или  недостаточной  исполнительности  в  работе.
 То,  что  иностранные  рабочие  тоже  были  охвачены  этой  тотальностью  и  жесто¬
костью  войны,  и  в  определенном  отношении  еще  в  большей  степени,  чем  немец¬
кие  рабочие,  конечно,  не  может  вменяться  в  вину  Розенбергу  ни  в  юридическом,
ни  в  моральном  отношении.
 Он  в  своем  министерстве  учредил  центральную  инстанцию,  занимающуюся
вопросами  восточных  народов,  где  работали  доверенные  лица  всех  восточных
народов.  Эта  инстанция  не  имела  никаких  полицейских  задач  и  никаких  других
полномочий  в  области  трудовой  администрации.  Она  осуществляла  лишь  заботу
о  восточных  народах.  В  ее  отчете  от  30.09.1942  г.30  говорится  о  самых  различных
неполадках,  которые  связаны  с  вопросами  размещения,  обращения,  снабжения  и
оплаты  труда  восточных  рабочих,  дававших  повод  к  острой  критике.  Несмотря  на
то,  что  многое  улучшилось  (таким  днем  следует  считать  01.10.1942  г.),  общее  по¬
ложение  восточных  рабочих  являлось  все  еще  неудовлетворительным.  Поэтому
Розенбергу  следовало  начать  переговоры  с  Гитлером,  и  просить  последнего  энер¬
гично  вмешаться  в  разрешение  всех  этих  вопросов  и,  в  частности,  заставить
 28  Документ  №  017-Р5  (США-180).
 29  Документ  №  016-Р5  (США-168).
 30  Документ  №  084-Р5  (США-199).
 218

Гиммлера  изъять  свои  общие  положения  относительно  обращения  с  восточными
рабочими,  напомнить  партийной  канцелярии  и  партии,  что  они  должны  при  руко¬
водстве  миллионами  бывших  советских  граждан  чувствовать  свою  ответствен¬
ность  перед  историей,  потребовать,  чтобы  имперский  министр  принимал  участие
в  тех  мероприятиях,  которые  касаются  занятых  на  работе  в  империи  восточных
рабочих.  В  конце  отчета  делается  предложение  расширить  быстрыми  темпами
центральную  инстанцию,  занимающуюся  вопросами  восточных  рабочих,  чтобы
она  могла  энергично  защищать  интересы  живущих  на  территории  империи  ино¬
странных  рабочих  из  оккупированных  областей,  чтобы  она  помогала  имперскому
министру  в  вопросах  восточных  оккупированных  областей  еще  лучше  осущест¬
влять  свои  задачи  в  империи.  В  таком  духе,  т.е.  в  духе  социального  обеспечения  и
человеческой  заботы  действовало  министерство  по  вопросам  восточных  оккупи¬
рованных  областей  в  вопросе,  связанном  с  восточными  рабочими.
 3. 	Розенберг  и  Заукель.
 Для  того,  чтобы  опровергнуть  обвинение  в  том,  что  Розенберг  являлся  пред¬
ставителем  системы  ненависти  и  варварства,  подавления  личных  прав  и  рабства,
мне  следует  остановиться  еще  на  других  моментах.  Розенберг  и  в  дальнейшем
получал  отчеты,  в  которых  говорилось  о  плохом  состоянии  дел.  Так,  07.10.1942  г.
он  получил  отчет  о  плохом  обращении  с  украинскими  специалистами31.  В  нем
сообщалось  об  отдельных  недопустимых  явлениях  при  вербовке  и  неполадках
при  перевозе  рабочих,  о  том,  что  рабочих  нередко  ночью  вытаскивали  из  постели
и  запирали  в  подвалах  для  последующей  отправки;  угрозы  и  применение  физиче¬
ской  силы  со  стороны  сельской  милиции  были  частыми  явлениями.  Нередко  ми¬
лиционеры  отбирали  у  специалистов  те  продукты,  которые  они  брали  с  собой;  на
пути  следования  сопроводительные  группы  позволяли  себе  отдельные  перегибы  и
небрежное  обращение  и  т.д.
 Розенберг  не  имел  никаких  полномочий  оказывать  помощь  в  этих  вопросах.
Однако  он  пытался  это  сделать  с  помощью  письма  к  Заукелю  от  21.12.1942  г.32  В
начале  письма  Розенберг  подчеркивает  свое  принципиальное  согласие  с  Зауке¬
лем,  спустя  же  некоторое  количество  вежливых  пустых  фраз,  являющихся  чисто
тактическим  приемом,  он  настойчиво  жалуется  на  применяемые  при  мобилиза¬
ции  рабочей  силы  методы:  «Я  в  силу  возложенной  на  меня  ответственности  за
оккупированные  восточные  области  должен  со  всей  настойчивостью  просить  о
том,  чтобы  при  наборе  должных  контингентов  исключались  такие  методы,  по¬
следствия  которых  одним  прекрасным  днем  могут  быть  поставлены  в  вину  мне  и
моим  сотрудникам».
 Дальше  Розенберг  заявляет,  что  он  уполномочил  рейхскомиссара  Украины
применять  свою  верховную  власть,  если  это  окажется  необходимым,  и  заботиться
о  ликвидации  таких  методов  вербовки,  которые  противоречат  интересам  военного
руководства  и  военной  экономики  в  оккупированных  областях.  Розенбергу  и
рейхскомиссарам  должно  казаться  чуждым  и  невероятным,  что  в  многочислен¬
ных  случаях  он  узнавал  о  мероприятиях,  которые  должны  были  быть  отклонены
гражданскими  властями,  только  через  полицию  или  другие  инстанции.  Без  согла¬
сования  обоюдосторонних  желаний  ему,  Розенбергу,  к  сожалению,  невозможно
 31  Документ  №  054-Р5  (США-198).
 32  Документ  №  018-Р5  (США-186).
 219

взять  на  себя  ответственность  за  последствия,  которые  вытекают  из  вышеописан¬
ных  явлений.  В  конце  Розенберг  говорит  о  своем  желании,  чтобы  в  обоюдосто¬
ронних  интересах  такому  положению  как  можно  скорее  пришел  конец.
 Во  время  устных  переговоров  с  Заукелем  Розенберг  пытался  и  заставил  Заукеля
обещать  себе,  что  последний  будет  делать  все  для  того,  чтобы  обеспечить  разреше¬
ние  всех  этих  вопросов  порядочными  методами33.  Сделать  что-нибудь  большее
было  для  Розенберга  невозможно,  ибо  это  выходило  за  границы  его  сил  и  власти.
 Рейхскомиссар  Кох  был  его  тайным,  поддерживаемым  высшими  инстанциями,
противником.  Кох  является  одним  из  главных  виновников  ужасного  метода  вер¬
бовки  и  использования  восточных  рабочих,  против  которого  Розенберг  ничего  не
мог  сделать34.
 Если  господин  обвинитель35  упрекает  подсудимого  в  том,  что  если  последний
действительно  и  протестовал,  то  протестовал  не  по  причинам  гуманности,  а  на
основании  политической  целесообразности,  то  на  это  я  могу  сказать  следующее:
не  следует  без  уважительных  причин  отнимать  от  подсудимого  Розенберга  все
человеческие  качества.
 4. 	Сенокос.
 В  качестве  примера  особой  жестокости  подсудимого  Обвинение  неоднократно
указывало  на  так  называемую  акцию  по  «сенокосу»36.  Здесь  речь  идет  о  плане
центральной  армейской  группы  эвакуировать  из  зоны  операций  40-50  тысяч  де¬
тей,  поскольку  они  являлись  большим  бременем,  и  значительная  часть  из  них
была  без  родительского  ухода.  За  линией  фронта  должны  были  быть  построены
деревни  для  детей,  за  которыми  должны  были  наблюдать  местные  жители.  В  во¬
просе  создания  таких  деревень  для  детей  имелся  уже  хороший  опыт.  Надеялись  с
помощью  организации  ТОДТ,  которая  в  силу  своих  технических  и  других  воз¬
можностей  была  особенно  подходящей,  направить  этих  детей  в  первую  очередь
на  учебу  для  дальнейшего  использования  их  в  германском  ремесленном  хозяйст¬
ве.  После  двухлетнего  обучения,  их  можно  было  бы  использовать  в  качестве  спе¬
циалистов.  Розенберг,  как  имперский  министр  по  делам  восточных  оккупирован¬
ных  областей,  был  вначале  против  этого,  так  как  боялся,  что  это  мероприятие
может  быть  рассмотрено  как  угон  детей  и  потому,  что  эти  дети  не  могут  пред¬
ставлять  собой  значительного  укрепления  военной  силы.  Начальник  штаба  руко¬
водства  связался  с  Розенбергом  и  изложил  ему,  что  центральная  группа  армий
придает  решающее  значение  тому,  чтобы  дети  эвакуировались  не  по  линии  упол¬
номоченного  по  вопросам  использования  рабочей  силы,  а  через  ведомство  импер¬
ского  министра  по  вопросам  оккупированных  восточных  областей,  поскольку  она
только  в  этом  может  усмотреть  надежную  гарантию  для  корректного  обращения  с
ними.  Группа  армий  желала,  чтобы  это  мероприятие  было  проведено  при  самых
лояльных  условиях,  чтобы  были  созданы  особые  правила  обращения  с  ними,  поч¬
товой  связи  с  родителями  и  т.п.  На  тот  случай,  если  эти  области  будут  вновь  от¬
воеваны,  следует  предположить,  что  министерство  по  вопросам  восточных  окку¬
пированных  областей  сможет  возвратить  этих  подростков  назад,  и  что  последние
при  восстановлении  этих  областей  будут  представлять  вместе  со  своими  родите¬
 31  Беседа  от  14.04.1942  г.  Документ  №  020-Р5.  Документ  Розенберг  №  9.
 34  Там  же.
 35  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке  от  09.01.1946  г.  С.  2277/78  (Допрос  Брудно).
 36  Документ  №  031-Р5  (США-171).
 220

лями  надежное  политическое  ядро.  Для  обоснования  своего  повторного  ходатайст¬
ва  перед  министром  было  также  добавлено,  что  подростки  не  представляют  суще¬
ственного  укрепления  военной  силы,  но,  что  важно,  являются  уменьшением  биоло¬
гической  силы  противника  на  длительное  время;  такого  мнения  придерживается  не
только  рейхсфюрер  СС,  но  даже  сам  Фюрер.  В  конце  концов,  Розенберг  дал  свое
согласие  на  проведение  этого  мероприятия.  В  этой  связи  следует  сказать:  здесь
речь  шла  о  таком  круге  вопросов,  который  по  административной  линии  не  входил  в
подчинение  Розенбергу.  Он  не  хотел  уничтожить  чужой  народ  даже  несмотря  на
то,  что  в  качестве  обоснования  (причина,  которая  не  нашла  признания  с  его  сторо¬
ны)  было  приведено  биологическое  ослабление  противника;  он  хотел  лишь  воспи¬
тать  детей,  обучить  их,  чтобы  впоследующем  возвратить  их  на  Родину  вместе  с  ро¬
дителями.  Это  является  прямо  противоположным  тому,  что  вменяется  в  вину  под¬
судимому  как  преступление.  В  последующее  время  (поздним  летом  1944  года)  Ро¬
зенберг  посетил  заводы  «Юнкерса»  в  Дассау,  где  работало  около  4700  молодых
ремесленников  из  Белоруссии,  и  детский  лагерь,  где  были  помещены  подростки  из
Белоруссии.  Ремесленники  были  все  безупречно  одеты,  они  прилежно  работали,  с
ними  общались  самым  наилучшим  образом,  с  немецкими  рабочими  они  были  в
очень  хороших  отношениях.  Русские  учительницы  преподавали  подросткам  язык  и
математику,  как  в  этом  Розенберг  убедился  собственными  глазами.
 За  подростками  следили  белорусские  матери  и  учительницы,  которые  пребы¬
вали  в  этом  же  лесном  лагере.  Впрочем,  цифра  в  40  ООО  никогда  не  была  достиг¬
нута,  едва  ли  имелась  половина.
 Попытка  обвинения  с  помощью  этого  примера  превратить  весьма  странным
образом  то  человеческое,  чем  руководствовался  подсудимый,  ему  во  вред,  по  мо¬
ему  мнению,  не  может  иметь  успеха.  Этот  пример  обязывает  меня  особенно  обра¬
тить  внимание  на  следующее.  Мы  находились  в  состоянии  войны,  которая  велась
обеими  сторонами  с  ужасающей  интенсивностью.  Разве  сама  война  не  является
«чудовищной  жестокостью»?  «Уменьшение  биологической  силы  народов»  поис-
тине  является  очень  подходящим  выражением  для  всех  целей  войны,  так  как  на
это  направлены  мечты  и  стремления  обеих  воюющих  сторон.  Было  бы  совершен¬
но  непонятно,  если  бы  при  оценке  действий  подсудимого  это  было  забыто,  также
совершенно  невероятно  обвинять  подсудимых  не  только  в  развязывании  войны,
но  также  в  том,  что  война  по  своей  сущности  является  величайшим  преступлени¬
ем  человечества  против  самого  себя  и  против  законов  жизни.
 5. 	Относительно  международного  права.
 Обвинение  считает  Розенберга  виновным  потому,  что  он  издавал  нечеловечес¬
кие  и  варварские  распоряжения,  которые  имели  своей  целью  обеспечение  угона
советских  людей  в  германское  рабство.
 Поэтому  мне  сейчас  придется  заняться  рассмотрением  вопроса,  противоречи¬
ли  ли  положениям  международного  права:  декрет  о  трудовой  повинности  от
13.12.1941  г.  и  другие  декреты  Розенберга  о  введении  трудовой  повинности  для
жителей  восточных  областей.
 Управляемые  Розенбергом  восточные  области  были  заняты  в  ходе  военных
действий.  С  помощью  этой  «осепраНо  ЬеШса»  Германия  достигла  фактического
господства  над  этими  областями  и  приобрела  верховную  власть  над  ними  как  над
своей  собственной  территорией.  В  то  время,  как  старое  международное  право  по¬
зволяло  действовать  оккупанту  по  своему  собственному  произволу,  не  заботясь  о
 221

праве  и  законе,  новейшее  развитие  международного  права  устранило  этот  прин¬
цип  и  обеспечило  победу  культурного  и  гуманного  принципа.  Неограниченная  до
того  власть  преобразовалась  в  ограниченное  право  оккупантов,  Гаагские  правила
ведения  сухопутной  войны  учредили  правовые  обязанности  оккупантов.  Но,  с
другой  стороны,  неправильно  было  бы  думать,  что  эти  правила  ведения  сухопут¬
ной  войны  представляют  собой  изложение  отдельных  прав  оккупантов.  Эти  пра¬
вила  лишь  накладывают  границы  на  неограниченное  само  по  себе  право  оккупан¬
тов  и  их  полномочия,  вытекающие  из  управления  занятыми  областями.  Таким
образом,  вытекает  следующий  принцип,  признанный  международным  правом:
мероприятия  оккупантов  являются  законными  в  оккупированной  области,  если
проведению  их  не  воспрепятствует  какое-либо  существующее  положение  между¬
народного  права  войны.  Таким  образом,  предположение  говорит  за  полномочия
оккупантов  и  за  их  право  неограниченно  отправлять  все  вытекающие  из  их  суве¬
ренных  прав  функции  в  занятой  области.  По  единодушному  мнению  междуна¬
родников,  оккупант  действует  в  силу  собственного  права,  которое  гарантируется
и  определяется  по  содержанию  международным  правом  в  собственных  интересах
ведения  войны,  так  же,  как  и  в  интересах  охраны  находящегося  на  занятых  облас¬
тях  гражданского  населения37  жители  занятых  областей  должны  повиноваться
оккупанту,  воля  оккупанта  в  занятых  областях  должна  быть  господствующей  и
иметь  решающее  значение,  оккупант  является  исполнителем  своей  собственной
воли.  В  деле  отправления  своих  суверенных  прав  для  него  авторитетными  явля¬
ются  лишь  его  собственные  интересы,  поэтому  он  вправе  действовать  вопреки
интересам  государства-противника38.
 Статья  52  Гаагских  положений  о  ведении  сухопутной  войны  не  допускает  на¬
сильственного  захвата  рабочих  в  оккупированных  областях.  Там  же  говорится,
что  от  жителей  оккупированных  областей  можно  требовать  несения  определен¬
ной  службы.  Эта  служба  должна  ограничиваться  потребностями  оккупационных
войск  находиться  в  определенном  взаимоотношении  с  ресурсами  страны.  Работы
должны  быть  такого  рода,  что  они  не  должны  содержать  для  населения  обязанно¬
сти  принимать  участие  в  военных  мероприятиях  против  их  Отчизны.  В  этом  по¬
ложении  я  не  могу  усмотреть  запрета  учета  рабочих  рук  в  оккупированных  об¬
ластях,  наоборот,  я  склонен  думать,  что  на  основании  этого  положения,  трудовая
повинность  является  вполне  допустимой  вещью.  Использование  ее  в  военной  эко¬
номике,  несомненно,  соответствует  потребностям  оккупационной  армии  и,  по
моему  мнению,  совершенно  не  означает  использование  их  в  военных  мероприя¬
тиях.  В  Гаагских  положениях  о  ведении  сухопутной  войны  ничего  не  говорится  о
том,  следует  ли  заставлять  этих  людей  работать  только  на  собственной  террито¬
рии,  или  этих  обязанных  лиц  можно  для  выполнения  определенных  работ  пере¬
правлять  на  родину  оккупационной  власти;  поэтому  следует  считать  правильным
принцип,  что  это  предположение  говорит  за  полномочия  оккупантов  неограни¬
ченно  отправлять  все  функции,  вытекающие  из  суверенных  прав.
 Если  встать  на  правильную  точку  зрения,  что  международное  право  войны
должно  содержать  в  себе  тенденции,  направленные  на  придание  войне  человеч¬
ного  характера  и  на  ограничение  прав  воюющих,  и  должно  развиваться  и  впредь  в
 37  Гейланд  С.  Справочник  международного  права.  Издано  Стир-Сомло,  1923.  С.  7.
 38  Там  же.  С.  13.
 222

этом  направлении,  то,  с  другой  стоны,  следует  обратить  внимание  на  чъ  что  су¬
ровая  действительность  войны  полна  противоположных  тенденций.  Сегодняшняя
война  никоим  образом  не  является  войной,  как  себе  ее  представляли  в  1907  году.
Война  приобрела  характер  тотальной  войны,  характер  борьбы  не  на  жизнь,  а  на
смерть,  при  которой  мобилизуются  все  последние  психические  и  душевные  силы
народа,  и  потеря  которой,  как  показывает  пример  Германии,  означает  полную  ка¬
питуляцию  и  полное  уничтожение  его  государственного  существования.
 Разве  можно  утверждать,  что  германская  империя  в  этой  борьбе  не  на  жизнь,  а
на  смерть,  имела  право  использовать  признанное  международными  правилами
право  на  самосохранение39.  На  карту  было  поставлено  существование  государст¬
ва.  Таким  образом,  имело  место  такое  бедственное  положение,  которое  оправды¬
вало  насильственное  использование  рабочих  рук,  несмотря  на  то,  что  последнее
не  было  разрешено  международным  правом.  В  самой  сущности  той  великой  ано¬
малии,  которая  называется  войной,  заложено  обоснование,  что  международное
право  в  широчайшем  объеме  не  принимается  в  расчет  ради  обеспечения  военных
интересов  и  победы  над  врагом,  как  только  наступает  военное  положение40.  С
ростом  культуры  во  все  возрастающем  масштабе  такая  точка  зрения  подверглась
изменению  в  духе  смягчения,  согласно  которой  во  время  войны  разрешается  все,
вплоть  до  уничтожения  противника.  Право  войны  и  на  сегодняшний  день  пред¬
ставляет  собой  компромисс  между  потребностями,  которые  диктуются  военной
необходимостью,  с  ее  полнейшей  неограниченностью,  и  мировоззрением,  про¬
диктованным  гуманностью  и  цивилизованностью.  Однако  одно  совершенно  ясно:
положение  ведения  сухопутной  войны  должно  считаться  с  истинным  бедствен¬
ным  состоянием.  Во  время  переговоров,  которые  предшествовали  определению
статьи  45  Гаагских  положений  о  ведении  сухопутной  войны,  на  пленуме  конфе¬
ренции  было  дословно  заявлено:  «ограничения  смогут  помешать  свободе  дейст¬
вий  воюющих  стран  в  определенных  крайних  положениях».  Таким  образом,  для
крайне  тяжелых  положений  разрешается  ссылка  на  бедственное  состояние.  Что
такая  ссылка  на  бедственное  состояние  должна  быть  разрешена  и  агрессору,  ко¬
гда  его  существование  подвергается  опасности,  является  общепризнанным  в
масштабах  международного  права41.
 Преследование  евреев
В  противовес  утверждению  обвинения,  Розенберг  ни  в  коем  случае  не  был  ин¬
спектором  по  преследованию  евреев,  как  и  вообще  не  был  фюрером  и  создателем
проводимой  партией  и  германской  империей  политики,  как  говорит  обвинение42.
 Розенберг  был,  конечно,  убежденным  антисемитом,  который  отразил  свои  убе¬
ждения  и  основания  к  ним  в  сочинениях  и  речах.  Но  антисемитизм  не  находится  у
него  на  переднем  плане  его  деятельности.  В  своей  книге  «Кровь  и  честь»,  речи  и
сочинения  1919-1933  г.г.  из  64  сочинений,  например,  есть  только  один  единст¬
венный  заголовок,  относящийся  к  еврейству.  То  же  самое  относится  и  к  двум  дру¬
гим  томам  его  речей.  Он  считал  своими  идеологическими  предшественниками
 39  Струп  С.  Справочник  международного  права.  Издано  Стир-Сомло,  Штутгарт,  1920.  3  разд.:  «Между¬
народный  деликт».  С.  128.
 40  Там  же.  С.  172.
 41  Струп  С.  Справочник  международного  права.  Издано  Стир-Сомло,  Штутгарт,  1920.  3  разд.:  «Между-
народный  деликт».  С.  170.
 42  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке,  13.12.1945  г.  С.  1244  (Допрос  Вальи).
 223

мистика  мейстера  Экехарта,  Гете,  Лагарде,  Густона  Стеварта  Чемберлена;  анти¬
семитизм  являлся  для  него  отрицательным  моментом,  его  основным  и  положи¬
тельным  стремлением  было  объявление  нового  немецкого  духовного  направления
и  новой  германской  культуры.  Так  как  он  видел,  что  последнее  находится  в  опас¬
ности  после  1918  года,  он  стал  противником  еврейства.  Сами  такие  различные
личности,  как  фон  Папен,  фон  Нейрат,  Редер  также  признались,  что  отстранение
еврейских  элементов  от  всей  общественной  жизни  было  такое,  что  здесь  должно
было  произойти  изменение.  Но  мне  особенно  важным  кажется  то,  что  его  род
антисемитизма  был  духовным  и,  прежде  всего,  благородным;  на  партийном
съезде  1933  года,  например,  он  выразительно  говорил  о  рыцарском  разрешении
еврейского  вопроса.  Таких  высказываний,  как:  «мы  должны  уничтожать  евреев
там,  где  мы  их  встречам,  мы  предпримем  действия,  которые  приведут  к  проч¬
ному  успеху.  Мы  должны  все  избавиться  от  сочувствия»,  мы  никогда  не  слыша¬
ли  от  Розенберга.  Обвинение  само  цитировало  следующее  программное  высказы¬
вание  Розенберга:  «Еврейский  вопрос  после  выделения  евреев  из  всех  общест¬
венных  мест  найдет  свое  решающее  разрешение  в  постройке  гетто»43.
 Не  случайно,  что  Розенберг  не  участвовал  в  бойкоте  евреев  в  1933  году,  не  был
привлечен  к  выработке  еврейских  законов  1933/34/35  годов  и  т.д.  (лишение  граж¬
данства,  запрещение  вступать  в  брак,  лишение  избирательных  прав,  исключение  из
всех  значительных  мест  и  учреждений  и  т.д.).  Он  также  не  участвовал  в  актах  про¬
тив  евреев  в  1938  году,  в  разрушениях  синагог  и  антисемитских  демонстрациях.
 Он  также  не  был  закулисным  руководителем,  который  подстрекал  маленьких
людей  на  действия  или  приказывал  им.  Розенберг  был,  правда,  верным  последова¬
телем  Гитлера,  который  подхватывает  выпускаемые  Гитлером  лозунги  и  передает
их  дальше.  Например,  такие  лозунги:  «Еврейский  вопрос  будет  разрешен  только
тогда,  когда  последний  еврей  покинет  Германию  и  европейский  контингент»  или
один  раз  лозунг  об  «Истреблении  еврейства».  Преувеличенные  речи  принадлежали
больше,  чем  когда-либо,  пропагандистскому  оружию  национал-социализма,  речь
Гитлера  без  ругательства  его  внутренних  и  внешнеполитических  противников,  без
уничтожающих  угроз  была  едва  ли  мыслима.  После  каждой  речи  Гитлера  раздава¬
лось  миллионное  эхо,  начиная  с  Геббельса,  и  кончая  самым  последним  оратором
партии  небольшого  деревенского  трактира,  все  время  употреблялись  те  же  самые
предложения  и  те  же  самые  слова,  которые  употреблял  Гитлер.  Но  не  только  во
всех  политических  речах,  но  и  в  германской  печати,  во  всех  передовых  статьях  и
сочинениях  долго,  по  истечении  недель  или  месяцев  после  того,  как  была  произне¬
сена  новая  речь,  раздавалось  новое  эхо  подобного  рода.
 Розенберг  не  был  исключением.  Он  повторял,  как  и  все,  лозунги  Гитлера,  точ¬
но  также  и  те,  которые  касались  «Разрешения  еврейского  вопроса»,  а  также  и
«Истребления  еврейства».  Возможно,  он  при  этом  также  много  и  также  мало  ду¬
мал,  как  большинство  приверженцев  Гитлера,  что  все  эти  речи,  собственно  гово¬
ря,  неясны  и  имеют  жуткий  двойной  смысл,  что  под  этим  может  подразумеваться,
собственно,  в  самом  деле  не  только  выселение,  но  также  и  физическое  уничтоже¬
ние  и  убийство  евреев.
 Без  ведома  и  воли  германского  народа,  а  также  без  ведома  и  воли  подавляю¬
щей  части  руководства  партии,  с  1941  года  была  задумана  идея  массовых  престу¬
 41  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  1236  (Допрос  Вали);  документ  №  1028-Р5  (США-273).
 224

плений  и  приведена  в  исполнение,  преступлений,  которые  далеко  позади  оставляют
понятия  о  человеческом  разуме  и  морали.  «Еврейский  вопрос»  «развивался»  даль¬
ше  и  был  доведен  до  так  называемого  «окончательного  разрешения».  Суд  должен
будет  решить  вопрос:  ответственен  ли  также  Розенберг,  выдающийся  экспонент
партии,  имперский  министр  по  оккупационным  областям,  за  убийства  евреев,  в
особенности  за  убийства  евреев  на  Востоке;  является  ли  он  убийцей  евреев?  Или
нужно  вынести  приговор  и  признать,  что  хотя  он  и  находится  на  краю  пропасти,  но
все  же  его  ко  всему  этому  привели  исключительно  внешние  обстоятельства,  об¬
стоятельства,  которые  находятся  вне  его  ответственности  и  вне  его  вины.
 Я  думаю,  что  могу  сказать  с  полным  убеждением,  что  Розенберг  никогда  от¬
крыто  или  скрытно  не  содействовал  физическому  уничтожению  евреев.  Навер¬
ное,  его  сдержанность  и  умеренность  не  были  голой  тактикой.  Превращение  ан¬
тисемитизма  в  преступление  случилось  без  его  ведома  и  желания.
 Один  тот  факт,  что  он  проповедовал  антисемитизм,  также  мало  оправдывает
его  наказание  как  убийцу  евреев,  как  если  бы  Руссо  и  Мирабо  должны  были  отве¬
чать  за  позднейший  ужас  французской  революции.  Насколько  он  мог  побудить  к
этому,  не  может  быть  заключена  его  преступная  вина  и  отразиться  на  его  поло¬
жение,  как  имперского  министра  по  оккупационным  восточным  областям.  Как
уже  говорилось,  «ответственный  министр»  не  может  быть  ответственным  за  нака¬
зуемые  действия  в  его  сфере  деятельности  или  территории.  Уголовной  ответст¬
венности  подлежат,  согласно  германскому  Уголовному  кодексу  §  357,  тогда,  ко¬
гда  начальник  учреждения  допускает  сознательно  своим  подчиненным  совер¬
шить  наказуемый  поступок  и  если  этот  -  добавление  дается  в  комментариях  -
начальник  в  состоянии  препятствовать  поступку.
 Я  хотел  бы  с  имеющимися  здесь  налицо  документами  рассмотреть  вопрос  его
ответственности,  за:
 1. 	Еврейские  акты  в  Слуцке44.
 27  октября  1941  г.  в  Слуцке  полицейским  батальоном,  силою  в  4  роты,  среди
евреев  была  устроена  жуткая  кровавая  резня,  потому  что  командир  получил  зада¬
ние  от  вышестоящих  органов  освободить  город  от  всех  евреев  без  исключения.
Областной  комиссар  тотчас  же  выразил  самый  резкий  протест,  потребовал  не¬
медленного  прекращения  действий  и  держал  полицейских  служащих,  насколько
он  мог,  под  угрозой  обнаженного  револьвера.  Он  сообщил  генерал-комиссару
Кубе  в  Белоруссию,  в  Минск,  который  из-за  «беспочвенного  свинства»  приказал
рейхскомиссару  «Остланд»  Лозе  наложить  взыскание  на  принимавших  участие
офицеров.  Последний  обратился  к  имперскому  министру  с  просьбой,  что  выше¬
стоящими  органами  могли  бы  быть  проведены  немедленные  мероприятия.
 Имперский  министр  по  оккупированным  областям  послал  доклад  начальнику
полиции  безопасности  и  СД  Гейдриху  с  просьбой  о  дальнейших  распоряжениях.
 Вследствие  реферированной  системы  Розенберг  был  не  в  состоянии  создать
полицию,  которая  не  была  бы  ответственна  перед  местным  административным
начальником,  в  этом  случае,  как  и  в  других  подобных  случаях,  он  был  не  в  со¬
стоянии  предпринять  какие-либо  дальнейшие  меры.
 Он  не  был  начальником  полиции  и  мог  надеяться,  что  будет  достаточно  пере¬
дать  сообщение  Гейдриху  для  того,  чтобы  прекратить  такие,  по  его  мнению,  ре¬
 44  Документ  №  1104-РЗ  (США-483).
 225

гиональные  полицейские  эксцессы.  Из  возмущения  всех  руководящих  органов  по
поводу  сообщенных  случаев  выясняется,  что  они  не  имели  об  этом  никакого
представления,  что  это  был  не  эксцесс,  а  акт  по  приказу  Гейдриха  и  Гиммлера.
При  полном  отказе  Гейдриха  и  Гиммлера  Розенберг  тоже  не  мог  предполагать
ничего  подобного.
 2.  Точно  также  возник  документ  ПС-3663  от  октября  1941  г.,  в  котором  «импер¬
ский  министр  по  оккупированным  областям»  предписал  «по  поручению  д-ра  Лейб-
рандта»  потребовать  рейхскомиссара  «Остланд»  для  доклада  о  том,  что  со  стороны
имперского  главного  управления  безопасности  подана  жалоба  о  том,  что  рейхско¬
миссар  «Остланд»  запретил  еврейские  экзекуции  в  Либаве,  на  что  адресат  ответил:
«Я  запретил  проведение  еврейских  экзекуций  в  Либаве  потому,  что  они  по  роду  их
выполнения  недопустимы».  Следует  просьба  о  дальнейших  указаниях.  К  этому  до¬
кументу,  который  подписан  начальником  отдела  Лейбрандтом,  и  который  ни  в  коем
случае  ни  в  каком  отношении  не  указывает  на  знания  этого  обвиняемым  Розенбер¬
гом,  нужно  предусмотрительно  коротко  сказать  следующее:  не  имеет  смыла  упре¬
кать  имперского  министра  ОСТ  в  том,  что  еврейские  экзекуции  не  продолжались,
это  означает  лишь  передачу  жалобы  имперского  главного  управления  безопасности
с  требованием  доклада.  Вероятно,  жалоба  основывалась  на  том,  что  имперский  ко¬
миссар  «Остланд»  вмешался  в  компетенцию  имперского  главного  управления  безо¬
пасности  и,  вероятно,  требование  для  предоставления  к  докладу  было  в  этом  смыс¬
ле.  В  письме  от  18.12.1941  г.  рейхсминистр  ОСТ  тоже  написал:  «По  поручению
Брейтигам»  просят  имперского  комиссара  «Остланд»  урегулировать  всплывшие
вопросы  непосредственно  с  высшими  начальниками  СС  и  полиции.
 3.  Документ  ПС-3428  касается  письма  генерального  комиссара  по  Белоруссии
имперскому  комиссару  «Остланд».  Это  потрясающий  документ  о  массовом  ис¬
треблении  евреев  в  Белоруссии:  для  обвинения  Розенберга  отсюда  ничего  нельзя
взять,  так  как  страшные  события  могли  быть  ему  поставлены  в  вину  только  в  том
случае,  если  бы  он  знал  об  этом  и  противно  тому  упустил  бы  вступить  против  это¬
го.  Для  такой  осведомленности,  оказывается,  и  здесь  также  нет  отправного  пункта.
 Утверждение,  что  эти  документы  якобы  были  найдены  у  Розенберга,  не  соот¬
ветствует  фактам,  так  как  они  были  адресованы  имперскому  комиссару  в  Риге.
 Желание  отождествить  пометку  Р.  с  инициалами  Розенберга  только  потому,
что  у  обвинителя  нет  никакого  сомнения  в  том,  что,  очевидно,  Розенберг  знал  сам
о  таких  вещах,  является  точно  также  ошибочным.
 4.  В  «Заметках  для  Фюрера  от  18.12.1941  г.»45  обвиняемый  предложил  сле¬
дующее,  что  я  должен  дословно  процитировать:  «Покушения  на  германских  во¬
еннослужащих  не  прекратились,  а  продолжаются.  Здесь  выступает  недвусмыс¬
ленный  план  -  помешать  германо-французскому  сотрудничеству,  принудить  Гер¬
манию  к  мерам  возмездия  и  этим  самым  вызвать  новый  отпор  со  стороны  фран¬
цузов  против  Германии.  Я  возбуждаю  перед  Фюрером  требование,  чтобы  вместо
100  французов  расстреливать,  соответственно,  100  или  больше  еврейских  банки¬
ров,  адвокатов  и  т.д.».
 В  мою  задачу  не  входит  говорить  здесь  о  допустимости  расстрелов  заложни¬
ков,  но  ясно  одно,  что  Розенберг  был  убежден  в  допустимости  такого  мероприя¬
тия.  Предложение  это,  впрочем,  осталось  без  всяких  последствий.  В  своем  ответ¬
 45  Документ  №  001-РЗ  (США-282).
 226

ном  письме  от  31.12.1941  г.  Ламмерс,  по  поручению  фюрера,  вернулся  вообще
только  к  предложению  относительно  использования  еврейской  жилищной  пло-
 46
 щади,  но  не  к  вопросу  расстрелов  заложников  ,  точно  также  не  возвращался
больше  к  этому  и  Розенберг.
 Я  хотел  бы  как  раз  на  этом  месте  вспомнить  о  том,  что  Розенберг  как  свиде¬
тель  заявил,  что  суд  однажды  приговорил  к  смерти  областного  комиссара  на  вос¬
токе  за  то,  что  он  у  одной  еврейской  семьи  вымогал  для  себя  ценные  вещи,  и  при¬
говор  был  приведен  в  исполнение.  Я  прошу  не  рассматривать  в  качестве  ложного
аргумента  защитника,  если  скажу:  не  становится  ли  отсюда  очевидным,  что  Ро¬
зенберг  чувствовал  отвращение  к  преступным  актам  против  евреев?
 5. 	Документ  П-135  (СССР-289)  касается  доклада  генерального  комиссара  в  Бе¬
лоруссии,  в  Минске,  от  01.06.1943  г.  имперскому  комиссару  по  «Остланд»  о  слу¬
чаях  в  минской  тюрьме  относительно  золотых  пломб,  который  с  негодованием
передал  дальше  доклад  от  18.06.1943  г.  Во  время  его  допроса  перед  высоким  су¬
дом  16.04.1946  г.  обвиняемый  по  этому  поводу  уже  сказал,  и  я  хотел  бы  вкратце
повторить  это:  «...22.06.1943  г.  он  вернулся  из  служебной  поездки  по  Украине  и
нашел  множество  заметок  о  совещаниях,  много  писем  и,  прежде  всего,  указ  фю¬
рера  от  середины  июня  1943  г.,  в  котором  Розенбергу  указывалось  ограничивать¬
ся  только  на  принципах  в  законодательстве  и  не  беспокоиться  о  деталях.
 Он  не  читал  письма  Фюрера,  но  он  должен  признать,  что  не  может  об  этом
вспомнить  -  письмо  ему  докладывалось  его  бюро,  вероятно,  ему  сообщили  в  ходе
доклада  о  многих  письмах,  что  имелись  опять  серьезные  жалобы  между  полицей¬
ским  и  гражданским  управлением,  и  что,  вероятно,  Розенберг  сказал:  отдайте  это
гаулейтеру  Мейеру  или  передайте  это  полицейскому  офицеру,  как  офицеру  связи,
для  того,  чтобы  проверить  это.  Ужасные  подробности,  иначе  бы,  остались,  конеч¬
но,  в  памяти.
 Никто  не  сомневается  ни  минуты  в  том,  что  ужасные  преступления,  которые
вытекают  из  документов,  и  все  то  многое,  ужасное,  что  не  может  быть  доказано
документами,  и  все  же  происшедшее  требует  искупления.  Никто  не  сомневается,
что  не  только  маленькие  помощники  палачей,  которые  действовали  по  высокому
приказу,  должны  быть  наказаны,  но  и  прежде  всего  те,  кто  издавал  приказы  и  те,
кто  ответственен  за  преступления.  Розенберг  не  издавал  приказов  об  убийстве
евреев,  и  является  ли  он,  тем  не  менее,  ответственным  за  страшные  убийства?
 Нельзя  установить  собственноручной  подписи  обвиняемого  ни  на  одном  из
документов  по  убийству,  но  и  ни  в  коем  случае  нельзя  было  установить,  что  он
вообще  знал  о  происходящем.  У  Розенберга  отнюдь  не  было  намерения  вести
трусливую  и  ложную  игру  в  прятки  за  спиною  своих  референтов  и  служащих,  но
мы  помним,  при  помощи  какой  рафинированной  системы  так  называемые  еврей¬
ские  экзекуции  держались  в  тайне  не  только  перед  лицом  общественности,  но
даже  и  перед  высшими  сотрудниками  Гитлера.  Невозможно  и  даже  едва  ли  прав¬
доподобно,  что  и  против  Розенберга  велась  игра  в  прятки?  Мысли  и  намерения  ни
одного  фюрера  НСДАП  не  представлены  так  открыто  и  ясно  перед  всем  миром  в
настоящий  момент,  как  сочинения  Розенберга.  Ни  у  кого  нельзя  так  точно  узнать
о  том,  что  он  с  возмущением  отвергал  нечеловеческое,  преступное.
 46  Документ  №  1015-Р5.
 227

Сделаем  еще  один  шаг  дальше  и  предположим  второе:  случай,  что  Розенберг
хорошо  знал  об  этом  большом  преступлении  -  не  доказан,  но  можно  это  предпо¬
ложить.  Ответственен  ли  он  в  этом  случае?  Своеобразной,  даже  рафинированной
была,  как  мы  знаем,  ведомственная  компетенция,  а  тем  самым  и  ответственность
восточных  государств.
 Весь  полицейский  комплекс  выходил  из-под  сферы  влияния  Розенберга,  самое
высшее  руководство  принадлежало  Гиммлеру,  а  после  него  Гейдриху.  Об  их  приказах
и  мероприятиях  Розенберг  часто  ничего  не  знал  и  не  имел  никакого  представления.
 Подчиненные  полицейские  начальники  и  полицейские  органы  практически
были  ответственны  и  подчинены  своим  полицейским  начальникам  и  больше  ни¬
кому.  Было  совершенно  все  равно,  знал  ли  что-либо  о  мероприятиях  полиции  Ро¬
зенберг  или  нет,  он  мог  точно  также  мало  изменить  их,  как  и  какой-либо  товарищ
из  народа  в  Третьей  империи.  Можно  возразить:  но  все  же,  он  мог  бы  уйти  в  от¬
ставку.  Конечно,  он  мог  бы  это  сделать.  Но  решающим  моментом  не  является  то,
что  он  не  мог  этого  сделать,  а  решающим  является  то,  что,  возможно,  он  этим  са¬
мым  достиг  бы  успеха.  Итак,  смог  бы  он  этим  самым  препятствовать  экзекуциям?
Так  как  только  в  таком  случае  могла  бы  подтверждаться  его  ответственность,  на
основании  его  упущений  и  только  в  таком  случае  можно  было  бы  говорить  о  при¬
чинной  связи,  без  которой  немыслима  уголовная  вина.  Можно  далее  сказать,
принимая  фикцию  знания  Розенберга  об  этих  вещах:  Розенберг,  по  крайней  мере,
мог  бы  выступить  против  имперских  комиссаров,  которые,  очевидно,  были  заме¬
шаны  в  этом.  Мы  знаем,  что  административная  организация  и  разделение  оконча¬
тельной  компетенции  на  Востоке,  по  меньшей  мере,  были  неясными.  Имперские
комиссары  являлись  суверенными  господами  своих  областей,  которые  решали
сами  в  последней  инстанции  вопросы  о  расстрелах  заложников  и  других  мерах
возмездия  большой  важности.  И  каковы  были  фактические  права  власти?  Если
имперский  комиссар  был  недоволен  Розенбергом  -  и  он  был  в  большинстве  слу¬
чаев  недоволен,  -  то  он  шел  к  Гитлеру.  Верит  ли  кто-либо  серьезно  в  то,  что  Ро¬
зенберг,  при  наличии  разногласий  с  Кохом  по  поводу  еврейских  экзекуций,  при
посещении  Гитлера  остался  бы  правым?  Опять  здесь  недостает  причиной  связи,
которая  была  бы,  безусловно,  необходима  для  законного  приговора.
 Для  законного  осуждения  необходимо  иметь  объективный  и  субъективный  со¬
став  преступления.  Национал-социалистские  теоретики  уголовного  права  говори¬
ли  о  наличии  типа  и  заявляли,  что  при  определенных  условиях  является  вполне
достаточным,  если  преступник  соответствует  какому-либо  типу,  так,  например,
типу  вора,  типу  сутенера,  типу  убийцы.  Такая  точка  зрения  не  доказала  своей  со¬
стоятельности,  так  как  уголовное  право  на  практике  потеряло  бы  тем  самым  вся¬
кую  почву  из-под  ног,  но  это  учение  о  преступных  типах  можно  использовать  для
проверки  определенного  характера.  Я  хотел  бы  как  раз  это  сделать.  Вот  почему  я
спрашиваю:  представляет  ли  Розенберг  собой  тип  убийцы  евреев?  Если  на  этот
вопрос  со  спокойной  совестью  отвечают  утвердительно,  то  можно  сказать,  что
суд  не  ломал  себе  особенно  голову  при  оценке,  по  крайней  мере,  не  ясного  и  не
совсем  очевидного  состава  преступления  во  вред  подсудимому  Розенбергу.  Я
придерживаюсь  той  точки  зрения,  что  Розенберг  не  представляет  собой  типа
убийцы  евреев,  он  также  не  является  типом  духовного  убийцы  евреев  и  что  по¬
этому  он,  как  таковой,  не  может  подвергнуться  осуждению.
 228

Оперативный  штаб  Розенберга
 1. 	Обвинение.
 На  этом  процессе  с  обвинением  в  систематическом  воровстве  предметов  ис¬
кусства  и  науки  на  Западе  и  на  Востоке,  в  большом  объеме  против  Розенберга
выступало  не  больше  и  не  меньше,  как  3  обвинителя47.  Поэтому  вначале  я  должен
заняться  рассмотрением  явно  преувеличенных  и  несправедливых  обвинений,  а
именно  против  утверждения,  что  деятельность  особого  штаба  на  Востоке  распро¬
странялась  без  какого-либо  различия  на  общественную  и  частную  собствен¬
ность48,  что  Германия  приобретала  предметы  искусства,  которые  превышают  со¬
кровища  музея  Метрополитена  в  Нью-Йорке,  Британского  музея  в  Лондоне,  Па¬
рижского  Лувра,  Третьяковской  галереи49.  Я  также  должен  выступить  против  не¬
правильного  утверждения,  что  программа  разграбления  Розенберга  имела  целью
грабеж  предметов  искусства  и  науки,  накопленных  оккупированными  областями
в  течение  столетий.  В  конце  обвинения  утверждается,  что  эти  мероприятия  Ро¬
зенберга  явились  полной  противоположностью  грабежа  предметов  искусства  в
прошлых  войнах;  там  действовали  такие  мотивы,  как:  самолюбие,  тщеславие,
вкус  или  личная  склонность  завоевателя  к  предметам  искусства.  У  национал-
социалистов  в  первую  очередь  действовали  преступные  мотивы  -  накопить  у  себя
ценные  резервы50.  Мне  кажется,  что  нет  никакой  необходимости  заняться  сейчас
вопросом  разграбления  культурных  ценностей  в  прошлые  времена  вплоть  до  на¬
полеоновских  времен,  так  как  международные  правила  за  это  время  подверглись
изменениям.  Но  я  хотел  бы  особенно  обратить  внимание  на  следующее:
 а)  как  много  из  самых  знаменитых  произведений  искусства  в  самых  знаменитых
галереях  мира  попали  туда  военным  путем,  как  много  попало  туда  мирным  путем?
 б)  я  могу  спокойно  отнестись  к  тому,  что  обвинители  отнимают  у  подсудимого
Розенберга  в  качестве  возможных  мотивов  к  действию  такие  качества,  как  любовь
к  искусству,  страсть  к  владению  предметами  искусства,  так  как  Розенберг  не  был
грабителем  и  вором  предметов  искусства.  У  него  не  было  намерений  приобрести
самому  или  отдать  кому-нибудь  другому  эти  предметы  искусства.
 Так  как  же  обстояли  дела?
 Оперативный  штаб  Розенберга  действовал  на  Западе  и  Востоке,  он  имел  две
основные  задачи:
 1)  исследовать  библиотеки,  архивы  и  т.д.  на  предмет  изыскания  материала,  ко¬
торый  был  бы  подходящим  для  планируемой  «высшей  партийной  школы»;  кон¬
фисковать  этот  материал,  оправлять  его  в  целях  исследования  в  Германию;
 2)  учитывать  такие  культурные  ценности,  которые  находились  во  владении  ев¬
реев,  или  у  которых  не  было  владельца,  а  также  такие  культурные  ценности,  про¬
исхождение  которых  не  было  достаточно  установлено.
 Обвинение  говорит,  единственным  подлинным  мотивом,  единственной  истин¬
ной  целью  этого  «учета»  был  грабеж,  о  какой-либо  задуманной  «охране»  этих
предметов  искусств  не  может  быть  и  речи.
 47  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке  от  18.12.1945  г.  С.  1408  (Стори);  от  06.02.1946  г.  С.
39^5  (Жертоффер);  от  15.02.1946  г.  и  21.02.1946  г.  (Смирнов).
 48  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  39-51.
 49  Там  же.  С.  14-23.
 50  Там  же.  С.  39-65.
 229

2. 	На  Востоке.
 20.08.1941  г.  Розенберг  пишет  рейхскомиссару  Балтийских  стран,  что  он  кате¬
горически  запрещает,  чтобы  какие-либо  культурные  ценности  вывозились  без
разрешения  рейхскомиссара51.  Верховное  командование  сухопутных  сил,  в  согла¬
сии  с  Розенбергом,  издало  30.09.1942  г.  приказ52,  в  котором  говорится:  «кроме
исключительных  случаев,  когда  необходимо  обеспечить  сохранность  культурных
ценностей,  которые  подвергаются  опасности,  последние  должны  оставаться  на
своих  местах».  Далее  говорится:  «...войска  и  все  военные  инстанции  в  зоне  опе¬
раций  получили  беспрекословное  указание  по  возможности  щадить  ценные  па¬
мятники  культуры  и  охранять  их  от  разрушений  и  повреждений».  В  отчете  особо¬
го  штаба  по  вопросам  изобразительного  искусства  (рабочий  отчет  за  время  с  ок¬
тября  1940  г.  по  июль  1944  г.)53  говорится,  что  деятельность  особого  штаба  по
вопросам  изобразительного  искусства  ограничивалась  в  оккупированных  облас¬
тях,  за  ними  производился  надзор  в  сотрудничестве  с  военными  и  гражданскими
инстанциями.  Далее  говорится,  что  в  ходе  эвакуации  данных  областей  несколько
сот  ценных  икон  и  картин  и  т.д.  в  сотрудничестве  с  отдельными  группами  войск
были  отвезены  на  место  их  сохранения  и  позднее  переправлены  в  специальные
места  размещения  в  империи.  12.06.1940  г.  Розенберг  издал  циркуляр  всем  выс¬
шим  имперским  инстанциям,  в  котором  говорится:  «...  в  оккупированных  облас¬
тях  целый  ряд  инстанций  и  отдельных  лиц  занимаются  на  работах  по  надежному
размещению  культурных  ценностей,  они  работали  независимо  друг  от  друга  и
руководствуясь  различными  установками.  Для  управления  этими  областями  не¬
обходимо,  чтобы  была  создана  ясность  в  вопросе:  какое  количество  предметов
искусства  имеется  в  наличии.  Кроме  того,  следует  стремиться  к  тому,  чтобы,  как
правило,  они  в  настоящий  момент  оставались  на  своих  старых  местах.  Поэтому  я
учредил  центральную  инстанцию  для  учета  и  охраны  культурных  ценностей  на
Востоке,  как  особое  управление».
 Таким  образом,  Розенберг  придерживался  той  точки  зрения,  что  культурные
ценности  должны  оставаться  в  стране,  -  это  ясно  вытекает  из  документов.  Только
лишь  вследствие  отхода  германских  армий  несколько  сотен  ценных  икон  и  кар¬
тин  были  перевезены  в  Германию.
 Культурные  ценности,  движимые  и  недвижимые,  во  время  войны  подвергают¬
ся  такой  же  опасности  уничтожения,  как  и  все  другие  ценности.  Розенберг  стре¬
мился  предотвратить  ненужные  разрушения,  кражу  и  увоз,  он  централизовал  дело
обеспечения  сохранности  культурных  ценностей  и  заставил  предпринимать  свой
оперативный  штаб  на  Востоке  и  на  Западе  все  необходимые  для  этого  мероприя¬
тия  (см.  например  отчет  Абецвса  о  библиотеках  в  Минске)54.  Это  не  находится  в
противоречии  с  положениями  международного  права55,  международное  право  не
ничего  имеет  против  того,  чтобы  оккупант  заботился  о  сохранности  и  целостнос¬
ти  предметов  искусства,  если  это  окажется  возможным  в  данной  военной  обста¬
новке.  Можно  сказать  даже  больше,  в  долг  оккупанта  вменяется  спасать  особо
ценные  предметы  искусства  из  зоны  огня  и  размещать  их  в  наиболее  безопасных
 51  Документ  №  1015-Р8  «ц».
 52  Документ  №  1015-Р8  «н».
 51  Документ  №  1015-Р8  «б»  (РФ-1323).
 54  Документ  №  076-Р8  (СССР-375).
 55  Шолъц  С.  Частная  собственность  в  оккупированной  и  не  оккупированной  вражеской  стране.  Берлин,
1919.  С.  36.
 230

местах;  при  определенных  обстоятельствах,  правом  и  долгом  оккупанта  по  меж¬
дународному  праву  становится  в  интересах  сохранения  особенно  ценных  с  науч¬
ной  точки  зрения  предметов  и  культурных  ценностей  препровождать  последние  к
себе  на  родину.  В  этом  нет  ничего  недопустимого56,  так  как  эти  действия  не  яв¬
ляются  враждебными  культуре,  их  следует  понимать  как  действия,  направленные
на  спасение  культуры57.
 Наконец,  я  ссылаюсь  на  доклад,  в  котором  говорится  о  том,  что  спасенные  на¬
учные  институты  подготовлены  к  возвращению  на  Украину  немедленно  после
нового  ожидаемого  вступления  туда58.  Из  этого  ясного  текста,  считаю,  совер¬
шенно  невозможным  сделать  заключение  об  ограблении.
 Действительно,  на  Востоке  большое  количество  и  значительные  ценности  куль¬
туры  уничтожены  вследствие  непосредственных  военных  действий  или  вследствие
преднамеренных  разрушений  и  грабежей.  Было  бы  принципиальной  недооценкой
действительного  положения  вещей  и  большой  несправедливостью,  если  бы  эти  по¬
тери  были  отнесены  за  счет  оперативного  штаба  Розенберга  и  его  главы,  так  как  его
деятельность  была  направлены  как  раз  в  противоположном  направлении.
 3. 	На  Западе.
 На  Западе  положение  дел  сложилось  несколько  иначе,  но  и  здесь,  по  моему
мнению,  нельзя  обвинять  подсудимого  в  разграблении  и  хищении  художествен¬
ных  ценностей59.  Когда  летом  1940  года  парижане,  за  исключением  евреев,  воз¬
вратились  в  свой  родной  город,  возникла  мысль  исследовать  оставшиеся  без  хо¬
зяев  квартиры,  дома  и  дворцы  с  целью  обнаружения  там  книг  и  библиотек  с  тем,
чтобы  отправить  этот  научный  материал  в  Германию,  поскольку  он  представляет
интерес.  От  различных  воинских  частей  поступили  сообщения,  что  коллекции
художественных  ценностей  чаще  всего  встречаются  в  квартирах  евреев,  и  что  при
более  продолжительной  оккупации  нельзя  гарантировать  их  неприкосновенность.
После  этого  Розенберг  предложил,  чтобы  его  оперативный  штаб  обратил  свое
внимание  и  занялся  также  предметами  искусства,  о  чем  Гитлер  издал  потом  рас¬
поряжение.  Что  же  сделал  оперативный  штаб  с  этими  художественными  произве¬
дениями?  Он  составил  подробную  картотеку  с  примечанием  о  бывшем  владельце
каждой  отдельной  картины,  сфотографировал  эти  произведения  искусства  и  под¬
верг  их  научной  экспертизе,  по  необходимости  восстановил  их  с  помощью  спе¬
циалистов,  тщательно  запаковал  и  отправил  с  баварские  дворцы  Нейшванштейн  и
Химзее.  Ввиду  опасности  нападения  с  воздуха  они  были  впоследствии  помещены
в  старые  австрийские  копии.
 Розенберг  особенно  следил  за  тем,  чтобы  предметы,  о  которых  заботился  опе¬
ративный  штаб,  хранились  взаперти  и  не  смешивались  с  теми  большими  закупка¬
ми,  которые  делал  Гитлер  для  намеченной  к  созданию  галереи  в  Линце.
 Разве  это  было  разграблением,  грабежом,  кражей?
 Разграбление  -  это  безразборное  и  преднамеренное  отнятие  предметов  во  вре¬
мя  всеобщего  бедствия  и  опасности,  грабеж  -  отнятие  силой,  кража  -  отнятие  без
применения  силы.  Во  всех  этих  случаях  должно  было  иметься  намерение  проти¬
 56  Гаагские  правила  ведения  сухопутной  войны.  Ст.  56.  Абз.  2.
 57  Шольц  С.  Частная  собственность  в  оккупированной  и  не  оккупированной  вражеской  стране.  Берлин,
1919.  С.  37.
 58  Документ  №  1109-Р8.
 54  См.  показания  Розенберга  от  19.05.1946  г.  Документ  Розенберг  №  41.
 231

возаконного  присвоения  или  вручения  другому  лицу.  Какое  же  намерение  было  у
Розенберга?  Он  никогда  не  отрицал,  что  он  и  его  сотрудники  питали  надежду,
что  картины  останутся  в  Германии,  возможно,  как  компенсация  или  залог  для
мирных  переговоров,  однако  его  намерение  ограничивалось  конфискацией  пред¬
метов  и  их  сохранением,  и,  как  было  доказано,  до  конца  остался  открытым  вопрос
и  не  было  принято  принципиального  решения  о  том,  что  делать  с  этими  конфис¬
кованными  вещами.  Определенно,  Розенберг  не  намеревался  противозаконно
присвоить  эти  вещи  или  передать  их  в  собственность  другому  лицу.  Если  бы  Ро¬
зенберг  был  грабителем  художественных  ценностей,  наверное,  он  не  делал  бы
точных  записей  дат,  мест  конфискации  и  имени  владельца.  Предусмотрительно  я
хочу  обратить  Ваше  внимание  и  на  то,  что  эти  вещи,  вследствие  бегства  их  вла¬
дельцев,  не  имели  хозяев,  и  что  вопрос  отсутствия  хозяев  и  законности  передачи
их  в  распоряжение  Розенберга  должны  решаться  не  на  основании  нормальных
отношений,  а  на  основании  чрезвычайных  условий  военного  времени.  Если  Об¬
винение  утверждает,  что  без  разбора  грабились  общественные  и  частные  художе¬
ственные  ценности,  то  я  хотел  бы  ответить  на  это,  что  конфисковывалась  собст¬
венность  евреев  и  при  том,  как  отмечалось,  собственность,  не  имевшая  хозяев.  Не
верно  также  заявление  о  том,  что  затрагивалась  и  государственная  собственность.
Наконец,  он  действовал  не  по  своей  инициативе,  а  в  порядке  проведения  в  жизнь
государственного  приказа,  и  я  прошу  также  учесть  то  обстоятельство,  что  Розен¬
берг  действовал  без  всяких  эгоистических  побуждений,  он  не  присвоил  ни  одной
картины,  не  имел  ни  одной  марки  прибыли  при  проведении  этой  транзакции  на
миллионные  суммы,  и  все  культурные  и  художественные  ценности  были  в  конеч¬
ном  счете  найдены  в  целостности  и  сохранности.
 Геринг  поддерживал  работу  оперативного  штаба  и,  как  он  показывает,  «отде¬
лил»  кое-что  с  согласия  фюрера  для  своих  собственных  целей.  Розенберга  это
очень  беспокоило,  так  как  оперативный  штаб  действовал  от  его  имени,  и  он  зая¬
вил  о  своем  принципиальном  нежелании  отдавать  что-либо  даже  музеям,  в  его
задачи  входили  только  регистрация  и  обеспечение  сохранности,  Фюрер  должен
решать,  как  поступить  с  произведениями  искусства.  Розенберг  ничего  не  мог
предпринять  против  Геринга,  но  он  поручил  своему  уполномоченному  Роберту
Шольцу  по  меньшей  мере  точно  регистрировать  все,  что  переходит  Герингу,  и
требовать  от  него  расписки  в  получении,  что  он  и  делал.  Итак,  нельзя  совершенно
определенно  доказать  намерение  Розенберга  противозаконно  присвоить  или  пе¬
редать  другим  лицам  предметы  искусства.  Далее,  Роберт  Шольц  подтвердил,  что
Розенберг  запретил  также  всем  своим  сотрудникам  приобретать  художественные
и  культурные  ценности  не  по  официальной  таксе60.
 Обвинение  говорит,  что  вместе  с  оперативным  штабом  Розенберга  в  дом  ис¬
кусств  Европы  ворвалась  банда  вандалов,  чтобы  ограбить  его  варварским  обра¬
зом.  Если  подумать  о  той  громадной  работе  по  инвентаризации,  каталогизации,
реставрации  и  научному  описанию,  и  если,  наконец,  не  упускать  из  поля  зрения
того,  что  все  эти  драгоценности  тщательно  сохранялись  и  пережили  войну  значи¬
тельно  лучше,  если  бы  германские  власти  не  позаботились  об  этом,  тогда,  мне
кажется,  при  объективном  рассмотрении  можно  говорить  о  чем  угодно,  только  не
о  «вандализме».
 60  Документ  Розенберг  №41.
 232

4. 	Кампания  с  мебелью.
 Розенберг  еще  обвиняется  в  разграблении  мебели,  в  том,  что  он  будто  бы  ог¬
рабил  7900  еврейских  квартир,  среди  них  3800  в  Париже,  и  отправил  их  содержи¬
мое  в  Германию.  Бесспорно,  эти  мероприятия  были  проведены  в  целях  помощи
пострадавшим  от  воздушных  налетов,  в  разрушенных  воздушной  войной  городах
для  людей,  потерявших  кров,  создавались  новые  квартиры.
 То,  что  конфискация  ограничивалась  имуществом  евреев,  соответствовало  на¬
ционал-социалистскому  образу  мышления  и,  конечно,  должно  быть  морально
осуждено.
 Однако  существенным  является  вопрос  законности  конфискации  вообще.  Я
избегал  этого  в  общей  части  моей  речи  и  не  хотел  бы  делать  этого  здесь  -  оправ¬
дывать  слабую  правовую  сторону  чрезвычайным  военным  положением,  так  как,
как  говорит  специалист  международного  права:  «Чрезвычайное  положение  -  это
рычаг,  при  помощи  которого  можно  перевернуть  все  военное  право».  Разве  в
данном  случае  нет  основания  оправдать  государственную  и  военную  необходи¬
мость,  разве  воздушная  война  не  принесла  Германии  в  высшей  степени  всеобще¬
го  бедственного  положения?
 Можно  было  бы  возразить:  бедственное  положение  можно  было  бы  устранить
путем  безусловной  капитуляции.  По  моему  имению,  нельзя  этой  ссылкой  на  без¬
условное  подчинение,  на  отказ  от  собственного  существования  и  независимость
империи  и  его  собственных  жизненных  интересов  отнимать  у  подсудимого  это
основание  для  оправдания.  Использование  частной  собственности  противника
происходило  в  порядке  осуществления  права  реквизиций,  расширенного  за  пра¬
вовые  нормы  военного  права  и  оправдывавшегося  чрезвычайным  положением.
Беру  на  себя  смелость  утверждать,  что  этот  акт  конфискации  мебели,  при  учете
опустошающего  действия  воздушной  войны  против  Германии,  не  противоречил
«обычаям  цивилизованных  народов»,  «законам  человечности»  и  «требованиям
общественной  совести»61.
 Мероприятие  «Норвегия»
 Обвинение  называет  Розенберга  и  Редера  энергичными  заговорщиками  в  ме¬
роприятии  «Норвегия»,  и  позднее  называет  Розенберга  по  этому  делу  «посредни¬
ком  в  государственной  измене».  Мнение  Обвинения,  а  также  предположение  со¬
временного  Норвежского  Правительства62  сводятся  со  всей  очевидностью  к  тому,
что  внешнеполитическое  ведомство  партии,  во  главе  которого  стояли  Розенберг  и
Квислинг,  путем  обоюдостороннего  заговора  развязали  войну  против  Норвегии.
Я  считаю,  что  изо  всех,  до  сих  пор  разобранных  обвинений  против  Розенберга,  ни
одно  не  обосновано  так  слабо,  как  это,  основанное  на  тех  немногочисленных  до¬
кументах,  которые  были  предъявлены  Трибуналу.  По  моему  мнению,  этот  случай,
без  сомнения,  мог  бы  быть  разрешен  в  пользу  подсудимого.
 Имелось  «Внешнеполитическое  ведомство»  партии  (АПА),  в  задачи  которого
входило  информирование  иностранных  гостей  по  вопросам  национал-социалист¬
ского  движения,  передача  по  инстанции  возможных  предложений,  и,  в  остальном,
оно  должно  было  играть  роль  центрального  аппарата  партии  по  внешнеполитиче¬
 61  Оговорка  Мартена  в  преамбуле  к  соглашению  относительно  законов  и  обычаев  сухопутной  войны,  см.:
Шольц  С.  Частная  собственность  в  оккупированной  и  не  оккупированной  вражеской  стране.  Берлин,  1919.  С.  173.
 62  Норвежское  сообщение  от  03.10.1945  г.;  Документ  56-ТС.
 233

ским  вопросам.  С  особенным  интересом,  я  бы  мог  сказать,  что  с  особой  симпати¬
ей  руководящие  деятели  партии  и  государства  относились  к  северным  государст¬
вам;  как  раз  в  этом  направлении  АПА  главный  акцент  делало  в  культурно-поли¬
тической  области.
 Было  расширено  существовавшее  уже  Северное  общество,  дни  памяти  вели¬
ких  северных  исследователей  художников  отмечались  в  Германии  с  особой  тор¬
жественностью,  было  устроено  большое  празднество  в  честь  музыки  северных
стран  и  т.д.  Собственно  политический  тон  эти  отношения  приняли  только  вслед¬
ствие  появления  Квислинга,  которого  Розенберг  в  первый  раз  увидел  в  1933  году
и  который  затем,  в  1939  году,  т.е.  спустя  шесть  лет  -  после  заседания  Северного
общества  в  Любеке  снова  посетил  Розенберга;  он  говорил  с  ним  об  опасности  ос¬
ложнений  в  Европе  и  выразил  свои  опасения  насчет  того,  что  над  Норвегией  на¬
висла  угроза  быть  втянутой  в  эти  осложнения.  Он  опасался  разделения  своей
страны  между  Советским  Союзом,  которому  мог  бы  отойти  север,  и  Англией,  ко¬
торая  могла  получить  южную  часть  Норвегии.
 Квислинг  появился  еще  раз  в  Берлине  у  Розенберга  в  декабре  1939  г.  Послед¬
ний  устроил  ему  прием  у  Фюрера.  Гитлер  заявил,  что  для  него  было  бы  самым
желательным  сохранение  Норвегией  полнейшего  нейтралитета,  и  что  он  не  наме¬
ревается  расширять  театр  военных  действий  и  втягивать  в  конфликт  другие  на¬
ции,  но  он  сумеет  противостоять  дальнейшему  окружению  и  угрозе  Германии.
Для  создания  противовеса  растущей  деятельности  вражеской  пропаганды  Квис¬
лингу  была  обещана  финансовая  помощь  для  развития  его  движения,  базировав¬
шийся  на  великогерманской  идее.
 Военная  обработка  возникших  в  связи  с  этим  вопросов  была  поручена  особому
военному  штабу,  политическую  обработку  должен  был  взять  на  себя  Розенберг,
назначивший  своего  сотрудника  Шейдта  связным  между  собой  и  Квислингом.
Хогелин,  норвежское  доверенное  лицо  Квислинга,  передал  Розенбергу  в  январе
1940  г.  новые  тревожные  известия  о  возможном  нарушении  нейтралитета  со  сто¬
роны  Норвежского  правительства,  о  чем  Розенберг  немедленно  сообщил  Гитлеру.
После  инцидента  с  «Альтмарк»,  Хагелин,  вращавшийся  в  норвежских  правитель¬
ственных  кругах,  усилил  свои  предостережения.  Союзники  уже  исследовали  воз¬
можности  высадки  десанта  и  перевозки  транспортов  в  норвежских  портах,  Нор¬
вежское  правительство  ограничилось  бумажными  протестами,  а  Квислинг  прика¬
зал  сообщить,  что  всякое  промедление  с  началом  германского  контрнаступления
означает  чрезвычайный  риск.  Снова  Розенберг  немедленно  передал  эти  сообще¬
ния  Гитлеру.  Если  бы  он  этого  не  сделал,  то  это  было  бы  почти  изменой  своей
стране.  09.04.1940  г.  последовал  германский  контрудар,  о  котором  Розенберг,  как
любой  рядовой  гражданин  государства,  узнал  по  радио  и  из  газет.  Принимая  во
внимание  вышеупомянутые  сообщения,  которые  он  делал  в  порядке  выполнения
своего  долга,  Розенберг  не  участвовал  ни  в  дипломатической,  ни  в  военной  под¬
готовке  этой  операции.
 Если  все  еще  существует  сомнение  в  том,  что  Розенберг  в  случае  с  Норвегией
был  только  передатчиком  информации  Гитлеру  и  не  был  ни  вдохновителем,  ни  за¬
говорщиком  или  предателем,  то  я  хотел  бы  указать  на  два  документа.  Во-первых,
на  документ  С-65,  запись  Розенберга  по  поводу  визита  Квислинга.  Это,  по  всей  оче¬
видности,  сообщение  Розенберга  о  Квислинге,  которое  от  него  требовал  Гитлер.
Если  бы  Розенберг  находился  с  Квислингом  в  интимных  отношениях,  то  он  обяза¬
 234

тельно  охотно  сообщил  бы  об  этом  Гитлеру.  Розенберг  слышал  лишь  о  фантастиче¬
ском  и  практически  неосуществимом  плане  путча  Квислинга  (захват  важных  цен¬
тральных  учреждений  в  Осло  путем  неожиданного  выступления,  поддержанного
специально  подобранными  и  обученными  в  Германии  норвежцами,  затем  введение
германского  флота  вновь  созданным  норвежским  правительством).  Однако  менее
фантастичным  Розенбергу  показалось  более  раннее  сообщение  Квислинга  о  том,
что  офицеры  (были  перечислены  их  имена)  западных  держав  объезжают  Норвегию
под  видом  чиновников  консульства,  устанавливают  глубину  воды  в  гаванях  и  осве¬
домляются  о  поперечном  сечении  и  высоте  железнодорожных  туннелей.
 Это  было  истинной  и  единственной  причиной  всего  того,  что  предпринял  Ро¬
зенберг  в  норвежском  деле.  Второй  документ  является  донесением  о  «Политичес¬
кой  подготовке  мероприятия  «Норвегия»63,  донесением  Розенберга  Гессу  от
17.06.1940  г.  В  этом  внутреннем  донесении  не  находится  ничего  такого,  что  от¬
клонилось  бы  от  собственно  достоверного  изложения  Розенберга,  что  показало
бы  его  как  разжигателя  войны  и  государственного  изменника.
 Розенберг  не  привлекался  ни  к  одному  политическому  или  военному  совеща¬
нию,  касавшемуся  вопроса  Норвегии.  Чего  же  преступного  совершил  Розенберг?
Разве  было  преступным  то,  что  он  сделал  попытку  «завоевать  влияние  в  Норве¬
гии»64  или,  что  с  его  ведома,  министерство  иностранных  дел  выдало  Квислингу
субсидии?  Наконец,  мне  бы  хотелось  указать  еще  на  то,  что  Розенберг  в  даль¬
нейшем,  после  удавшейся  операции,  не  получил  никакой  должности  или  функ¬
ции,  которые  бы  касались  Норвегии,  что  даже  назначение  имперского  комиссара
Норвегии  произошло  без  какого-либо  участия  с  его  стороны.
 Я  коротко  упомяну  случай  с  румынским  министром  Гогой.  Последний  посетил
Розенберга,  который  принял  друга  Германии  дружественно.  То,  что  Розенберг
при  слиянии  последователей  Гоги  и  профессора  Куза  посоветовал  последнему
отказаться  от  его  радикальных  антиеврейских  пунктов  программы,  не  может
ведь  быть  всерьез  поставлено  ему  в  вину.  В  остальном  Розенберг  не  вмешивался  в
дела  чисто  румынской  партии,  был  строго  лояльным  по  отношению  к  главе  госу¬
дарства  и  придерживался  чисто  законного  пути.  После  того,  как  то  ли  по  требова¬
нию  британского  и  французского  посланников,  то  ли  по  другим  причинам,  ру¬
мынский  король  дал  отставку  Гоге,  всякая  дальнейшая  связь  прекратилась.  Это
было  в  1937  году.  Розенберг  не  был  знаком  с  Антонеску  и  не  поддерживал  с  ним
никаких  отношений.
 В  остальном  замечу,  что  мир  не  возражает,  если,  например,  представители  со¬
циал-демократических  партий  собираются  изо  всех  государств  на  международ¬
ные  конгрессы  и  совместно  обсуждают  ряд  вопросов.  Как  же  можно  протесто¬
вать,  если  немец  принимает  иностранцев,  дружески  настроенных  по  отношению  к
Германии,  и  заверяет  их  в  своих  симпатиях.
 Преследование  церкви
 Обвинение  утверждало,  что  Розенберг,  совместно  с  Борманом,  издавал  распо¬
ряжения  о  религиозных  преследованиях,  привлекал  других  к  участию  в  этом  пре¬
следовании  религии.  На  протяжении  всего  этого  времени  не  стало  известным  ни
 61  Документы:  №  004-РЗ,  ГБ-1305.
 64  Документ  56-ТС.
 235

одного  распоряжения  подобного  рода.  Были  предъявлены  только  письма  Борма¬
на,  частично  Розенбергу,  частично  другим  учреждениям,  на  основании  которых
ни  в  коем  случае  нельзя  предъявлять  Розенбергу  обвинение.  Розенберга,  скорее,
неоднократно  упрекали,  например,  за  то,  что  он  однажды  выразил  перед  Гитле-
ром  похвалу  книге  имперского  епископа  Мюллера65.  Другой  раз  за  то,  что  Розен¬
берг  поручил  имперскому  епископу  Мюллеру  разработать  руководство  для  рели¬
гиозного  обучения  в  школах66.  Еще  один  раз  за  то,  что  Розенберг  дал  распоряже¬
ния  письму  генерала  Рабенау,  носившему  выраженных  христианский  характер.
 Сам  Розенберг  в  качестве  свидетеля  показал67,  что  он  отрицал  пропаганду  за
выход  из  церкви  и  никогда  не  призывал  к  государственно-полицейским  средствам
насилия  против  своих  теологических  и  ученых  противников,  он,  в  частности,  ни¬
когда  не  пользовался  полицией  для  борьбы  с  противниками  его  «Мифа».  В  декаб¬
ре  1941  г.  он,  как  имперский  министр  по  оккупированным  областям,  издал  эдикт
о  терпимости  к  церкви68.  Розенберг  не  имел  ничего  общего  с  арестами  и  высыл¬
кой  священников,  с  преследованием  церквей.  Он  не  участвовал  также  ни  в  пере¬
говорах  с  Ватиканом  о  Конкордате,  ни  в  назначении  протестантского  имперского
епископа,  также  мало  он  участвовал  во  враждебных  церкви  мероприятиях,  прово¬
дившихся  позднее  полицией;  никогда  он  не  участвовал  в  прочих  административ¬
ных  и  законодательных  мероприятиях  против  церквей.  Из  того,  что  думал  и  вы¬
сказывал  Розенберг  по  религиозно-философским  вопросам,  делать  вывод  о  заго¬
воре  с  целью  насильственно-политического  подавления  религии,  я  считаю  невоз¬
можным  ввиду  отсутствия  каких-либо  документов  в  этом  направлении.  Один
единственный  документ,  свидетельствующий  об  этом69,  Обвинение  само  взяло
обратно  прежде,  чем  я  успел  указать  на  то,  что  здесь  речь  идет  о  сфабрикованной
против  Розенберга  листовке.
 Его  книга  «Миф  XX  века»,  изданная  будто  бы  с  целью  реформации  религий  в
духе  германского  христианства,  обращается  главным  образом  к  тем,  кто  уже  по¬
рвал  с  церковью.  «Ни  один  немец,  сознающий  свою  ответственность,  -  говорит
там  Розенберг,  -  не  должен  предъявлять  требования  выхода  из  церкви  к  тем,  кто
еще  верит  и  привязан  к  ней»70.  В  другом  месте:  «Никогда  наука  не  сможет  раз¬
венчать  настоящую  религию»71.  Его  труд  обращается  не  к  современному,  веря¬
щему  церкви  поколению,  чтобы  пресечь  его  проторенный  путь  внутренней  жиз¬
ни,  он  обращается  к  тем,  кто  уже  порвал  с  церковной  верой72.
 В  своих  речах  он  выступал  с  заявлениями,  что  партия  не  имеет  права  выставлять
нормы  в  вопросах  метафизики,  отрицательно  высказываться  о  бессмертии  и  т.д.
 После  того,  как  ему  был  поручен  контроль  над  идеологическим  воспитанием,  он
заявил  в  одной  из  своих  речей  в  Берлине  22.11.1943  г.:  «Ни  одному  национал-
социалисту  не  позволено  вести  религиозные  дискуссии  в  форме  своего  движения»,
и  одновременно  сказал,  что  все  доброжелатели  должны  стремиться  к  умиротворе¬
 65  Документ  №  100-РЗ  (США-691).
 66  Документ  №  098-РЗ  (США-350).
 67  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  7874.
 68  Документы:  №  1517-РЗ  и  №  294-РЗ  (США-185).
 69  Документ  №  130-Р8  (США-672).
 70  Книга  документов  Розенберга  №  1;  Документ  №  7.  С.  122.
 71  Там  же.  С.  125.
 72  Там  же.  С.  125.
 236

нию  всей  политической  и  духовной  жизни  в  Германии73.  То,  что  развитие  пошло  в
другом  направлении,  не  объясняется  ни  желанием,  ни  деятельностью  Розенберга.
 В  остальном  осталось  кратко  указать  на  то,  что  здесь  речь  идет  о  тысячелетней
проблеме  отношений  между  церковной  и  так  называемой  светской  властью.
Борьба  императоров,  королей  и  римских  пап  в  средневековье;  французская  рево¬
люция  и  расстрел  священников;  распри  Бисмарка  с  церковью;  законодательство
французской  республики  при  Комбесе.  Все  эти  вещи,  с  точки  зрения  церкви,  на¬
зываются  преследованием,  а  с  точки  зрения  государств  и  народов  -  необходимы¬
ми  мероприятиями.  Наконец,  Советский  союз  в  течение  25  лет  держал  церкви
под  тяжелым  гнетом,  передавал  их  здания  для  использования  в  совершенно  дру¬
гих  целях.  И  как  раз  Розенберг  стал  тем  лицом,  которое,  будучи  министром  по
восточным  делам,  путем  издания  декрета  о  веротерпимости  восстановил  сво¬
боду  всей  религий.
 Мировоззрение  и  общая  политика
 Мировоззрения  и  воспитание  будто  бы  были  только  средством  захвата  власти
и  укрепления  этой  власти;  объединение  мышления  будто  было  важной  частью
программы  заговора;  создание  вооруженных  сил  было  возможным  только  в  связи
с  идеологическим  воспитанием  народа  и  партии  -  так  говорит  Обвинение74.  И
далее,  выступая  против  Розенберга,  Обвинение  говорит:  идеи  Розенберга  состав¬
ляли  основу  национал-социалистского  движения;  участие  Розенберга  в  заговоре
путем  формулировки  и  распространения  национал-социалистского  мировоззре¬
ния  было  основным  и  создало  его  «философскую  технику».  Мне  кажется,  что  при
рассмотрении  дела  Розенберга  следует  остеречься  от  того,  чтобы  не  пойти  по  пу¬
ти  известного  примитивного  образа  мышления  и  не  стать  его  жертвой.  Сначала  я
остановлюсь  на  преувеличении  понятия  мировоззрения  и  на  неясном  употребле¬
нии  этого  слова.  То,  что  сопровождало  политические  мероприятия  Гитлера,  было
в  лучшем  случае  политической  философией,  изложенной  самим  Гитлером  в  книге
«Моя  борьба»,  но  это  не  было  мировоззрением  в  исчерпывающем  смысле  слова.
Правда,  национал-социализм  прилагал  усилия  к  созданию  своей  собственной
идеологической  философии  и  своего  собственного  мировоззрения,  но  он  далеко
не  оформил  их.  «Миф  XX  века»  Розенберга  была  попыткой  этого,  была  выраже¬
нием  его  собственного  взгляда  и  не  была  обязательна  для  проведения  политичес¬
ких  мероприятий.  Его  философия  не  могла  образовать  идеологические  основы
национал-социализма.  Кроме  того,  совершенно  отсутствуют  доказательства  тому,
что  между  взглядами  Розенберга  и  мнимым  и  действительным  преступлениями
существует  прямая  духовная  линия,  ясная  духовная  причинная  зависимость.  Сле¬
дует  только  потрудиться  перелистать  «Миф»,  чтобы  немедленно  понять,  что  хотя
здесь  и  изложена  философия  в  национал-социалистском  духе,  но  было  бы  фикци¬
ей  утверждать,  будто  в  этой  книге  в  каких-то  догмах  сформулирована  довольно
уязвимая  программа,  в  которой  была  основа  для  деятельности  ответственных  ру¬
ководителей  германской  империи  в  ходе  мировой  войны.
 Второй  ошибкой  национал-социализма,  возможно,  было  беспредельное  обоб¬
щение  и  упрощение;  люди  были  одеты  в  военные  формы,  имелся  единый  тип
 73  Там  же.  С.  130.
 74  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке,  от  09.01.1946  г.  С.  2253  (Показания  свидетеля
Брудно)  и  след.
 237

немца;  осталась  будто  бы  одна  национал-социалистская  идея  и  одно  национал-
социалистское  мировоззрение.  И,  несмотря  на  это,  как  теперь  выяснилось,  руко¬
водители  часто  не  приходили  к  единому  мнению  по  существенным  вопросам,  я
напоминаю  не  только  вопросы  церкви  и  христианства,  но  и  восточную  политику
вообще.  Здесь  также  есть  опасность  руководствоваться  этим  образом  мышления:
все  рассматривать  через  очки  единства  и  сказать:  одна  идея,  одна  философия,  од¬
на  ответственность,  одно  преступление,  одно  наказание.  Такое  упрощение  совер¬
шенно  очевидно  было  бы  наряду  с  его  примитивностью,  тяжелой  несправедливо¬
стью  по  отношению  к  подсудимому  Розенбергу.
 Когда,  наконец,  слышишь,  как  Обвинение  выступает  «против  германского
христианства»,  против  «языческого  мифа  крови»  и  ставит  к  позорному  столбу
заявление  Розенберга:  «Нордическая  кровь  -  это  та  загадка,  которая  заменила  и
преодолела  древние  таинства»,  тогда  закрываешь  на  один  миг  глаза,  и  кажется
тебе,  что  видишь  перед  собой  средневековый  суд  инквизиторов,  который  должен
приготовить  Розенберга  к  сожжению  на  костре  как  еретика.  Но  ведь  Трибуналу
ничто  не  чуждо,  в  том  числе  и  желание  дать  место  идее  нетерпимости  и,  тем  не
менее,  несмотря  на  все  попытки  некоторых  Обвинителей,  здесь  будут  обсуждать¬
ся  не  мировоззрения,  а  преступления.
 В  деле  подсудимого  Розенберга  обсуждается  вопрос:  виновен  ли  он  в  подго¬
товке  и  поддержке  преступлений  при  помощи  своего  учения.  Обвинение  выдви¬
нуло  в  связи  с  этим  аргументы,  но  не  доказало  этого.  Я  же  могу  доказать  обрат¬
ное  одним  только  указанием  на  деятельность  Розенберга  на  Востоке.  Если  бы  он
был  носителем  и  глашатаем  преступной  идеи,  тогда  у  него  самого  была  бы  воз¬
можность,  как,  вероятно,  ни  у  одного  преступника  в  мировой  истории,  развернуть
свою  преступную  деятельность.  Но  если  же  сам  носитель  и  глашатай  идеи  в  чрез¬
вычайных  обстоятельствах  на  практике  доказал  свои  личные  и  моральные  качест¬
ва  с  положительной  стороны,  то  и  его  ученье  как  таковое  не  может  быть  амораль¬
ным  и  преступным,  и,  прежде  всего,  его  нельзя  из-за  его  учения  наказывать  как
преступника;  за  то,  что  выродившиеся  в  преступников  лица  применяли  учение  на
практике  как  мнимый  национал-социализм,  за  это  нельзя  делать  ответственным
Розенберга.  Впрочем,  речи  Розенберга,  как  претворение  его  участия  в  жизнь  в
течение  8  лет,  лежат  перед  нами  в  трех  томах  как  свидетельство  его  честного
стремления.
 Итак,  если  отказаться  от  ошибочного  представления  о  единстве:  одна  партия,
одна  философия,  одно  мировоззрение,  одно  преступление,  а  это  надо  сделать  пе¬
ред  лицом  неоспоримого  факта,  что  сам  Розенберг  не  вел  никакой  политики
уничтожения,  выкорчевывания  и  порабощения  на  Востоке,  тогда  следует  при¬
знать  действительность  ужасных  центральных  приказов  об  исполнении  филосо¬
фии  Розенберга,  они  не  были  идентичными,  и  уже  по  одной  этой  причине  отпа¬
дают  все  выводы  Обвинения.
 Карл  Маркс  учит,  что  ход  истории  -  это  политико-социальная  действитель¬
ность,  обусловленная  случайной  игрой  материалистических  сил.  Признает  ли
Маркс  самостоятельную  деятельность  человека  и  идей  в  истории?  Это,  по  мень¬
шей  мере,  сомнительно.  Розенберг,  наоборот,  с  ударением  подчеркивает  эффек¬
тивность  и  необходимость  высших  идей  в  истории  народов.  Но  Розенберг  не
упускает  из  вида,  что  каждое  явление  в  истории  есть  результат  общности  высту¬
пающих  на  арену  сил.  Воли,  страсти  и  умы  участвующих  людей  вместе  создают
 238

необходимый  для  человеческого  взгляда  исторический  процесс.  Так  же  мало,  как
уже  говорилось,  как  идеи  Вольтера  и  Руссо  могут  быть  признаны  причинами
французской  революции,  как  лозунги  свободы,  равенства  и  братства  -  причинами
террора  якобинцев,  как  нельзя  говорить,  что  Мирабо  и  Сиес  жаждали  кровавой
бойни  или  подготавливали  ее  путем  заговора,  также  нельзя  приписывать  Розен¬
бергу  в  качестве  морального  или  даже  уголовного  преступления  то,  во  что  пре¬
вратился,  наконец,  национал-социализм  в  процессе  его  развития,  продолжавше¬
гося  десятилетия.  Итак,  я  считаю  несправедливым  и  неисторическим  сегодня  с
обратной  силой  приписывать  отрицательным  явлениям  национал-социализма,
которые  были  связаны  с  ужасным  крахом,  заранее  обдуманный  преднамеренный
план,  который,  в  свою  очередь,  объясняется  идеями  Розенберга.
 Итак,  при  рассмотрении  деятельности  Розенберга  к  ошибке  обобщения,  не  со¬
ответствующей  действительности,  присоединяется  ошибка  механизирования.  Нет
ни  человека-машины,  ни  механической  истории.  Конструкция  Обвинения  абсо¬
лютно  отрицательная,  она  рассматривает  подсудимого  с  точки  зрения  политичес¬
кой  полемики  и  находится  под  влиянием  возбуждения  людей  в  это  чрезвычайно
оживленное  время.  Против  этого  искажения  духовных  черт  подсудимого  я  и  хочу
кратко  высказаться.
 Нам  слишком  хорошо  известно  моральное  положение  времени  после  Первой
мировой  войны  и  предшествующего  времени,  из  которого  выросли  идеи  подсу¬
димого:  потеря  человеком  морально-духовной  почвы  в  век  техники,  его  голод  и
жажда  нового  духа  в  новой  душе;  «свобода»  была  лозунгом,  а  «новое  начало»  -
импульсом  воли  молодежи.  Ее  тянула  и  одухотворяла  природа.  Мысли  и  желания
этого  поколения  попали  на  политические  рельсы  ввиду  противоречий  между  бо¬
гатством  и  бедностью,  которые  молодежью  воспринялись  как  несправедливые,  и
которые  она  стремилась  преодолеть  путем  социализма  и  общности  народа.  В
Германии  это  развитие  в  сторону  политики  было  возведено  в  степень  еще  нацио¬
нальным  несчастьем  1918-1919  годов  и  Версальским  договором,  который  также
был  воспринят  как  несправедливый.  Идея  строить  дальше  историю  Германии  на
основании  соединения  национализма  и  социализма  бессознательно  тлела  в  серд¬
цах  миллионов,  как  это  доказывает  неоспоримый,  невероятный  успех  национал-
социализма.  Духовной  основой  была  воля  к  внешнему  и  внутреннему  самоутвер¬
ждению  и  любовь  к  товарищам  по  народу  и  к  самому  народу,  который  был  выну¬
жден  вынести  столько  мук  и  страданий.
 «Кровь  и  земля»  было  боевым  лозунгом  стремления  к  природе  и  народу:
«принцип  фюрерства»  не  был  злым  произволом,  к  нему  пришли  после  опытов  на
основании  статьи  48  Веймарской  конституции,  как  к  само  собой  разумеющейся
необходимости.  И  слово  о  «жизненном  пространстве»  не  было  результатом  нена¬
висти  против  других  народов,  а  только  свидетельством  того  рокового  факта,  что
германский  народ  в  течение  столетий  бьется  о  свои  границы  и  не  имеет  достаточ¬
ных  возможностей  для  стока  своих  сил.
 Все  это  не  было  преступным,  все  это  было  естественной  и  роковой  необходи¬
мостью.  Государство,  которое  было  создано  потом  национал-социалистами,  так¬
же  не  было  преступлением,  так  как  то,  что  миллион  порядочных  людей  добро¬
вольно  приветствуют  и  подчеркивают,  не  может  быть  преступлением.
 Воля  к  самоутверждению  и  любовь  к  своему  народу,  а  также  весь  национал-
социалистский  идейный  комплекс  непонятным  образом'  превратились  в  бушующий
 239

пожар,  как  в  горячечном  безумии  были  отброшены  самые  примитивные  доводы
рассудка,  в  полном  ослеплении  все  было  поставлено  на  карту  и  все  было  потеряно.
 Розенберг  может  считать  себя  с  общечеловеческой  и  личной  точки  зрения  непо¬
винным  в  этой  драме,  сознательно  и  преступно  вызванной  другими.  Несмотря  на  это,
он  все  снова  и  снова  ставит  перед  собой  такие  вопросы:  был  ли  он  достойным  и
справедливым,  не  пропустил  ли  он  чего-либо  важного,  в  каких  случаях  сделал  недос¬
таточно,  с  какими  известными  ему  отрицательными  явлениями  он  мог  решительнее
бороться.  Можно  ли  считать  такие  вопросы,  которые  задает  себе  всякий,  кто  раздав¬
лен  несчастьем,  доказательствами  его  объективной  войны?  Я  думаю,  что  нет...
 Главный  французский  обвинитель  г-н  де  Ментон  17-го  января  1946  г.  заявил
следующее:  «Мы  имеем  дело  с  систематическими  преступлениями,  которые  прямо
и  неизбежно  вытекают  из  этого  ужасного  учения  и  совершались  по  воле  руководи¬
телей  нацистской  Германии.  Национал-социалистское  учение  непосредственно
влечет  за  собой  преступления  против  мира,  которые  были  совершены»75.  Для  того,
чтобы  опровергнуть  это  утверждение,  я  должен  кратко  изложить  это  учение.
 Я,  в  соответствии  с  научными  взглядами,  отношу  национал-социалистское  ми¬
ровоззрение  к  так  называемому  неоромантизму.  Это  закономерное  и  исторически
оправданное  течение,  которое  с  начала  этого  столетия  обошло  весь  цивилизован¬
ный  мир,  являясь  в  эпоху  механизации  реакций  на  рационализм,  отличается  от
старого  романтизма  тем,  что  оно  восприняло  натуралистическое  и  биологическое
понимание  человека  и  истории.  Оно  основано  на  твердой  вере  в  ценность  и  смысл
жизни  и  всей  действительности.  Оно  отдает  преимущество  не  чувству  или  рас¬
судку,  а  сокровенной  деятельности  человека,  сердцу,  воле,  вере.  Эта  философия  '
становится  национал-социалистской  в  результате  того,  что  на  первый  план  вы¬
двигается  таинственное  значение  наций  и  рас  для  всего  человеческого  существо¬
вания  и  творчества.  В  нации,  в  общности  крови,  истории  и  культуры  залегают
корни  всякой  силы.  Лишь  путем  участия  в  национальном  движении  своего  народа
каждый  отдельный  человек  служит  своему  народу.
 Научный  вклад  Розенберга  в  расовое  мировоззрение  заключается  в  его  трак¬
товке  возникновения  и  упадка  великих  исторических  образований,  как  проявле¬
ния  деятельности  рас  и  народов,  которые  повсюду  определяли  собой  язык,  нравы,
искусство,  религию,  философию  и  политику.
 По  Розенбергу  в  20-м  столетии  происходит  решающая  борьба  за  самостоя¬
тельную  человеческую  личность.  Розенберг  считал,  что  сердцевину  ее  образует
сознание  чести.  Миф  национальной  чести  одновременно  является  мифом  крови  и
расы,  служащей  высшей  носительницей  ценности  -  чести.  Поэтому  борьба  за
высшую  ценность  -  честь,  одновременно  является  духовной  борьбой  с  другими
системами  и  их  высшими  ценностями.  Так,  интуиция  противостоит  интуиции,
воля  противостоит  воле.
 Розенберг  выражает  это  следующим  образом:  «история  и  задачи  будущего  бо¬
лее  не  означают  борьбу  класса  против  класса  или  церковной  догмы  против  дру¬
гих  догм,  а  будут  выражаться  в  противоречиях  между  людьми  различной  крови,
между  расами  и  народами.  А  это  означает:  борьба  различных  духовных  ценнос¬
тей»76.  Поэтому  у  Розенберга,  во  всяком  случае,  говорится  не  о  биологическом
 75  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  2765/66.
 76  Розенберг.  «Миф».  Введение.  С.  1  и  2.
 240

уничтожении,  как  пишет  Рафаэль  Лемкин  во  «Власть  оси  в  оккупированной  Ев¬
ропе»,  на  странице  81,  приводя  лишь  цитату  «между  расами  и  народами»,  а  в
борьбе  между  духовными  ценностями,  т.е.  о  духовных  разногласиях.
 Я  упоминаю  об  этом  умственном  течении  для  того,  чтобы  объяснить  ту  осо¬
бенность  национал-социализма,  что  рассудочные  политические  соображения  за¬
частую  отступали  перед  пафосом  воли  и  веры.  У  Розенберга  эта  опасность  про¬
явилась  меньше.  Считая  самым  основным  «почву»,  т.е.  Родину,  ее  историю  и  кре¬
стьянство  источником  силы  нации,  он  не  выходит  за  пределы  действительной
жизни.  Однако,  возможно,  и  не  сознавая  того,  он  был  подхвачен  общим  течением.
 Встает  вопрос  о  том,  какое  действие  оказало  это  мировоззрение  на  политичес¬
кую  жизнь?
 Совершенно  очевидно,  что  акцентирование  элементов  воли  и  веры  делало  по¬
литические  требования  особенно  настойчивыми.  Политические  устремления
Германии  после  Версальского  договора  были  направлены  на  то,  чтобы  создать
свободу  и  равноправие  среди  великих  держав  для  подавленной  Германии.  Еще  у
Гитлера  это  являлось  целью  германских  государственных  деятелей.  Другие  вели¬
кие  державы  противились  тому,  чтобы  снова  признать  Германию  великой  держа¬
вой.  Розенберг  боролся  за  устранение  этих  препятствий.  Его  оружием  было  перо.
Высокий  суд  разрешил  мне  представить  в  качестве  доказательств  выдержки  из
речей  и  произведений  Розенберга.  Я  представил  их  в  томе  втором  первой  книги
моих  документов.  Учитывая  полноту  этого  материала  и  мое  намерение  коснуться
лишь  важнейшего,  ввиду  ограниченности  отведенного  мне  времени,  я  буду  исхо¬
дить  из  того,  что  суд  знаком  с  моей  книгой  документов.
 Я  хочу,  в  первую  очередь,  отметить  то  влияние,  какое  эти  произведения  имели
на  немецкую  молодежь.  Я  должен  напомнить  о  свидетельских  показаниях  фон
Шираха.  Цитирую  дословно:  «На  съездах  руководителей  молодежи,  где  Розен¬
берг  выступал  ежегодно,  он  обычно  избирал  темы  воспитательного  характера.
Например,  я  вспоминаю,  что  он  говорил  об  одиночестве  и  товариществе,  о  лично¬
сти  и  чести  и  т.д.  На  этих  съездах  он  не  выступал  с  докладами,  направленными
против  евреев.  А  также,  насколько  я  помню,  не  затрагивал  темы  о  религиозных
убеждениях  молодежи.
 Я  большей  частью  слышал  его  выступления  на  темы,  о  которых  я  только  что
говорил».
 И  действительно,  моральное  состояние  немецкой  молодежи  было  лучшим,  чем
до  прихода  к  власти.  Окончилось  безделье,  эта  причина  всех  зол.  На  его  место
пришли  работа,  выполнение  долга,  высшие  стремления,  любовь  к  отечеству  и  же¬
лание  выдвинуться.  Роковым  было  то,  что  благодаря  гитлеровской  политике  и  эти
идеалы  понимались  ложно.
 Обвинение  Розенберга  в  том,  что  он  вступил  в  заговор  против  мира,  преследо¬
вавший  цели  расовой  ненависти,  уничтожения  человеческих  прав,  тиранию,  гос¬
подство  страха,  насилия  и  бесправия,  дикий  национализм  и  милитаризм,  теорию
немецкой  «расы  господ»,  я  мог  бы  опровергнуть  ссылками  на  выдержки  из  «Миф
20-го  века»,  представленного  самим  Обвинением  в  подтверждение  его  выводов.
 В  опровержение  выводов  Обвинения,  каждого  в  отдельности,  я  указываю  на
следующие  факты.
 В  доказательство  того,  что  Розенберг  честно  боролся  за  мирную  совместную
жизнь  народов,  я  ссылаюсь  на  речь,  произнесенную  им  в  Риме  в  ноябре  1932  г.  в
 241

королевской  академии77.  В  этой  речи  Розенберг  указывал  на  исторически-реша-
ющее  значение  четырех  великих  держав  и  призывал  к  следующему:  «Таким  обра¬
зом,  тот,  кто  всерьез  стремится  к  тому,  чтобы  Европа  представляла  собой  органи¬
ческое  единство,  а  не  сумму  разрозненных  частей,  должен  признавать,  что  суще¬
ствование  четырех  великих  наций  определено  самой  судьбой,  и  поэтому  стремит¬
ся  к  тому,  чтобы  найти  применение  силе,  излучающейся  из  их  сердцевины.  На¬
рушение  одного  из  этих  центров  какой-либо  силой  привело  бы  к  Тому,  что  в  ре¬
зультате  существовала  бы  не  «Европа»,  а  хаос,  в  котором  должны  были  бы  по¬
гибнуть  и  другие  центры  культуры.  И  напротив:  только  победа  этой  силы,  излу¬
чаемой  в  тех  направлениях,  где  четыре  великих  силы  не  сталкиваются  друг  с  дру¬
гом,  означала  бы  наивысшую  динамику  созидательного  существования,  вместо
нынешнего  напряженного,  близкого  к  взрыву,  состояния.  Это  обеспечило  бы  ма¬
лым  нациям  более  реальную  безопасность,  чем  это  возможно  сейчас,  когда  идет
борьба  против  стихийных  сил».
 Розенберг,  будучи  руководителем  внешнеполитического  отдела  партии,  оста¬
вался  верен  этому  направлению.  К  сожалению,  он  мог  отстаивать  его  лишь  путем
своих  выступлений.  Ни  один  свидетель  здесь  в  зале  суда  не  смог  подтвердить  то¬
го,  что  Розенберг  имел  влияние  на  реальную  внешнюю  политику,  независимо  от
того,  проводилась  ли  она  Нейратом,  Риббентропом,  Герингом  или  самим  Гитле¬
ром.  Его  имя  не  упоминалось  в  связи  с  обвинением  в  агрессивной  войне  против
Австрии,  Чехословакии,  Польши  или  России.  Его  всегда  ставили  перед  свершив¬
шимися  фактами.  В  войне  против  Советского  Союза  задания  были  даны  ему  уже
тогда,  когда  война  против  России  была  признана  ближайшей  возможностью.  Он
не  призывал  к  норвежскому  походу,  а  лишь  передавал,  по  долгу  службы,  свои
личные  сообщения.
 Что  касается  речей  и  статей  Розенберга  по  вопросам  общей  внешней  политики,
то  он  выдвигал  требования  о  присоединении  насильственно  отторгнутой  от  им¬
перии  Австрии  на  основании  провозглашенного  самими  союзниками  права  наций
на  самоопределение.  Пересмотр  Версальского  договора  являлся  требованием
справедливости  против  нарушения  договора  от  11.11.1918  г.  Отстаивание  необ¬
ходимости  армии  для  Германии  являлось,  ввиду  отказа  остальных  от  разоруже¬
ния,  отстаиванием  торжественно  обещанного  равноправия.
 По  справедливости,  как  сказал  Адольф  Гитлер  лично  Розенбергу,  другие  нации
не  станут  заботиться  о  том,  чтобы  особенно  отстаивать  жизненные  права  немецко¬
го  народа.  Это  дело  самой  немецкой  нации.  Для  этого  ей  нужно  было  тесное  един¬
ство,  преодоление  всех  опасных  социальных  раздоров  и  вооруженных  сил,  только
все  это  вместе  снова  могло  дать  Германии  возможность  заключать  союзы.
 Таковы  были  моменты,  которые  являлись  решающими  в  отношении  Розенберга.
 Я  перехожу  к  обвинению  в  расовой  ненависти.  Взгляды  Розенберга  на  расовый
вопрос  были  результатом  исследований  ученых  различных  стран  по  вопросам
расы.  Розенберг  неоднократно  заявлял,  (я  снова  ссылаюсь  на  книгу  документов  1,
том  2),  что  целью  его  расово-политических  требований  является  не  уничтожение,
а  уважение  расы.  Слова:  «Основная  мысль  теории  закона  наследственности  в  ми¬
ровой  истории  подходит  для  нас  и  для  нашего  времени  и  полностью  созвучна  с
истинным  духом  современного  движения  в  применении  к  любви  к  отечеству,  вы¬
 77  Перепечатано  в:  «Кровь  и  честь».  Документ  Розенберга  №  76.  С.  150.
 242

ражающемуся  в  поддержании  и  развитии  для  нашего  отечества  лучших  наследст¬
венных  сил  в  духовном,  моральном,  умственном  и  физическом  отношениях;  лишь
таким  путем  наши  установления  смогут  быть  навсегда  сохранены  в  будущем»,  -
проходят  красной  нитью  в  его  высказываниях,  но  они  принадлежат  не  ему,  а  Ген¬
ри  Фейрильду  из  Осборна,  профессору  колумбийского  университета,  и  сказаны
по  поводу  научного  труда  его  коллеги  Медисона  Гранта  «Закат  Великой  расы».
Эти  исследования,  еще  задолго  до  третьей  империи,  привели  в  других  государст¬
вах  к  изданию  законов,  направленных  на  обеспечение  евгенического  подбора,  в
частности  американского  Закона  об  иммиграции  от  26  мая  1924  г.,  преследовав¬
шего  цель  ограничения  въезда  из  южных  и  юго-восточных  стран  Европы  и  поощ¬
рения  иммиграции  из  Северных  и  Западных  европейских  стран.
 Подсудимый  Розенберг  также  стремился  к  духовному  усилению  и  укреплению
немецкого  народа,  а  тем  самым,  арийской  расы.  Он  просит  рассматривать  его
идеологию  и,  в  частности,  «Миф  20-го  столетия»,  именно  в  этом  свете.  Я  еще  раз
отмечаю,  что  он  подчеркивал  историческое  значение  расы  и  призывал  не  к  расо¬
вому  презрению,  а  к  уважению  расы,  требуя  признания  расовой  идеи  лишь  от  не¬
мецкого  народа,  а  не  от  других  народов.
 Он  рассматривал  народы  арийской  расы  как  исторически  ведущие.  И  если  он
недооценивал  значение  других  рас,  в  частности  семитской,  то  при  этом  восхвале¬
нии  арийской  расы  он  подразумевал  не  только  немецкий  народ,  но  и  все  европей¬
ские  народы  вообще.  Я  ссылаюсь  на  его  римскую  речь  от  ноября  1932  г.
 Я  не  погрешу  против  исторической  правды,  если  укажу  на  то,  что  антисеми¬
тизм  не  является  изобретением  национал-социализма.  Еврейский  вопрос  в  тече¬
ние  столетий  является  мировой  проблемой.  Он  имеет  иррациональный  характер,
недоступный  человеческому  пониманию.  Розенберг  был  убежденным  антисеми¬
том,  выражающим  свои  воззрения  и  их  причины  в  письменных  произведениях  и  в
речах.  Я  упоминал  уже  о  том,  что  такие  различные  личности,  как  фон  Папен,  фон
Нейрат,  Редер  даже  теперь  не  отказались  от  той  мысли,  что  количество  еврейских
элементов  во  всех  областях  государственной  жизни  было  так  велико,  что  какое-то
изменение  необходимо  было  произвести.  Конкретные  факты,  свидетельствующие
об  этом,  а  также  то,  что  евреи  умели  отплатить  за  всякие  нападки,  обострили  ан¬
тисемитизм  в  период  перед  захватом  власти.
 Я  хотел  представить  суду  образчики  еврейской  литературы  того  времени,  за¬
девавшей  национальные  чувства,  но  трибунал  отклонил  это  ходатайство  как  не
относящееся  к  делу;  поскольку  примеры  не  были  представлены  в  качестве  дока¬
зательств,  я  не  могу  говорить  о  них.  Однако  несправедливо  утверждение  о  том,
что  слепая  ненависть  против  еврейского  народа  привела  Розенберга  к  этой  анти¬
семитской  полемике.  У  него  перед  глазами  стояли  примеры  разлагающей  дея¬
тельности  евреев.
 Казалось,  что  должна  была  осуществиться  партийная  программа,  которая  на¬
мечала  распространение  на  евреев  законодательства  об  иностранцах.
 Правда,  Геббельс  объявил  тогда  на  целый  день  бойкот  еврейским  магазинам.
Однако  в  своей  речи,  произнесенной  28  июня  1932  г.  по  поводу  годовщины  Вер¬
сальского  договора  в  зале  заседаний  рейхстага,  Розенберг  заявил,  что  нет  больше
необходимости  в  том,  чтобы  в  столице  империи  74  %  всех  адвокатов  составляли
евреи,  и  чтобы  лечебные  заведения  Берлина  насчитывали  80-90  %  врачей-евреев,
он  заявил,  что  30  %  адвокатов-евреев  будет  для  Берлина  тоже  достаточным.  В
 243

своей  речи  на  съезде  партии  в  сентябре  1933  г.  Розенберг  сказал  следующее,  я
цитирую:  «Германское  правительство  самым  рыцарским  образом  исключило  из
этих  процентов  евреев,  которые  сами  воевали  на  фронте  за  Германию  или  поте¬
ряли  в  войне  сына  или  отца»78.  В  обоснование  этого  мероприятия  Розенберг  в
своей  речи,  произнесенной  в  опере  Кроля,  указал,  что  это  не  должно  дискрими¬
нировать  народ,  ибо  необходимо  дать  молодому  немецкому  поколению,  которое  в
течение  лет  голодало  и  просило  милостыню,  работу  и  хлеб.  Несмотря  на  свое  рез¬
кое  отрицательное  отношение  к  евреям,  он  не  требовал  их  «истребления».  В  каче¬
стве  ближайшей  цели  он  выставлял  лишение  их  политических  прав,  что  означало
поставить  их  в  положение  иностранцев.  Он  допускал  определенный  процент  ев¬
реев  в  неполитических  профессиях,  причем  этот  процент  во  много  раз  больший,
чем  тот,  который  составляло  еврейское  население  в  Германии  по  отношению  к
немецкому.  Его  конечная  цель  заключалась  вообще  в  выселении  евреев  из  стран  с
арийским  народом.  Он  не  понимал,  какую  потерю  для  арийских  народов  в  куль¬
турном,  экономическом  и  политическом  отношениях  означало  подобное  выселе¬
ние.  Правда,  надо  признать,  что  в  его  представлении  такое  выселение  было  бы
полезно  и  для  самих  евреев,  потому  что  они,  во-первых,  не  подвергались  бы  ан¬
тисемитским  преследованиям,  и,  во-вторых,  будучи  объединенными  на  неболь¬
шой  территории,  только  тогда  смогли  бы  беспрепятственно  жить  так,  как  это  со¬
ответствует  их  особенностям.
 О  том  факте,  что  эта  проблема  получила  при  Гитлере  такое  развитие,  и  что  та¬
кой  оборот  дела  расценивался  как  реакция  на  политику  выселения,  об  этом  никто
не  сожалеет  больше,  чем  сам  Розенберг,  который  упрекает  себя  в  том,  что  не  про¬
тестовал  против  установок  Гитлера,  Гиммлера  и  Геббельса  в  такой  же  мере,  как
он  протестовал  против  деятельности  Коха  на  Украине.  Надо  указать,  что  мысль,
которую  Розенберг  подал  Гитлеру  и  которая  состоит  в  том,  чтобы  за  системати¬
ческие  убийства  немецких  солдат  расстреливать  не  100  французов,  а  100  евреев,
была  несправедливой.  Она  возникла  в  горячую  минуту,  потому  что,  смотря  на
вещи  чисто  по-человечески,  предпосылок  к  такому  распоряжению  не^  было,  т.е.
евреи  не  участвовали  активно  в  этих  убийствах.  Я  возвратился  к  этому  вопросу,
потому  что,  по-моему,  это  единственный  случай,  когда  Розенберг  хотел  расплаты
смертью  евреев.  Со  всей  решительностью  следует  указать,  что  нет  никакого  дока¬
зательства  того,  что  Розенберг  знал  об  уничтожении  5  мйллионов  евреев.  Обви¬
нение  ставит  ему  в  вину,  что  он  еще  в  1944  году  готовил  международный  антисе¬
митский  конгресс,  который  не  состоялся  только  потому,  что  помешали  военные
события.  Какой  смысл  мог  иметь  такой  конгресс,  если  бы  Розенберг  знал,  что
большинство  евреев  в  Европе  уже  уничтожены.
 Розенберг  не  доверял  демократии,  потому  что  она  привела  Германию  к  страш¬
ной  разрозненности  внутри  партии,  частой  смене  правительств  и,  наконец,  сдела¬
ла  невозможным  создание  работоспособного  правительства.  Не  имел  доверия  он
к  демократии  еще  и  потому,  что  негерманские  демократические  силы  не  всегда
придерживались  своих  демократических  принципов  и,  в  частности,  в  отношении
Германии,  когда  они  могли  помочь  ей,  например,  в  1919  году  при  стремлении  Ав¬
стрии  к  аншлюсу  и  потом  при  голосовании  в  Верхней  Силезии.  Однако,  несмотря
на  это,  Розенберг  не  обратился  к  тирании  и,  освещая  25-й  пункт  программы  пар¬
 78  Книга  документов  Розенберга  №  1.  Документ  №  76,  представленный  дополнительно.  С.  153  *<а».
 244

тии  на  стр.  46,  по  этому  поводу  сказал:  «Эта  централизация  власти  -  имеется  в
виду  власть  фюрера  -  должна  иметь  в  качестве  советников  народные  представи¬
тельства  и  органически  развившиеся  сословные  палаты»79.  30  апреля  1934  г.  он
сказал:  «Национал-социалистское  государство  этим  самым  будет  необожествлен-
ной  самоцелью,  как  и  руководитель  этого  государства  не  будет,  таким  образом,
цезарем,  богом  или  наместником  бога»80.  В  речи  «Германское  право»  от  18.12.
1934  г.  Розенберг  подчеркнул,  что  «Фюрер  в  наших  глазах  ни  в  коем  случае  не
является  неограниченным  властителем»81.  Лишь  в  подобных  высказываниях  был
возможен  протест  против  развивавшейся  тирании.
 Развитие  прошло  через  Розенберга,  обошло  его  и,  наконец,  дегенерировало.
 Это  Розенберг  узнал  сам,  будучи  министром  по  делам  восточных  областей.  Ну
что  ж,  Розенберг  был  идеалистом,  но  он  не  был  скрупулезным  человеком,  инспи¬
рирующим  государство  или  Фюрера  к  преступлениям.  Поэтому  я  считаю,  что  об¬
винение  г-на  Джексона  (стр.  8)  в  том,  что  Розенберг  принадлежал  к  числу  людей,
являвшихся  в  Германии  идеологами  расовой  ненависти,  господству  ужаса,  наси¬
лия,  безрассудства  и  жестокости  власти,  не  соответствует  действительности.
 Если  перелистать  написанное  Розенбергом,  у  него  найдется  очень  много  выска¬
зываний  и  настроений,  с  начала  и  до  конца  производящих  впечатление  порядочнос¬
ти.  Он  говорил,  например,  в  своем  «Мифе»  на  стр.  610  о  вымирающей  народной
церкви:  «Немецкая  церковь  не  может  проповедовать  таких  актов  насилия,  в  необ¬
ходимость  которых  каждый  ее  приверженец  принужден  верить,  теряя  даже  вечное
блаженство».  С  речью  «Миросозерцание  и  вероучение»  5  ноября  1938  г.  в  универ¬
ситете  Нале-Витенберг  он  обратился  к  представителям  всех  вероисповеданий  с
требованием  внутреннего  уважения  каждой  настоящей  веры82.  В  речи  «За  свободу
немецкого  мышления»83  от  06.07.1935  г.  он  вступился  за  свободу  мышления.
 Не  предъявлен  еще  ни  один  документ,  содержащий  ходатайство  Розенберга  о
наказании  или  преследовании  хотя  бы  одного  из  его  многочисленных  противни¬
ков  в  вопросах  миросозерцания,  хотя  острые  осуждения  его  взглядов  легко  могли
к  этому  привести.  Далее  Розенберга  обвиняют  в  милитаризме  и  солдатчине.  Ро¬
зенберг  действительно  был  почитателем  солдатчины  и  солдатского  героизма,  но
основой  человеческого  бытия  он  все  же  считал  христианский  уклад  жизни.  Он
поддерживал  создание  народного  войска,  внеполитического  для  независимости
Германии,  внутриполитического  для  подъема  духа  и  воспитания  немецкого  наро¬
да.  Но  он  отрицает,  что  при  этом  он  имел  в  виду  покорение  мира.  Я  сошлюсь  на
его  речь  от  30.10.1935  г.  о  роли  Германии  в  международной  жизни,  где  он,  в  связи
с  выходом  Германии  из  Лиги  Наций,  предлагает  мир  России84.  Я  цитирую  это
место  потому,  что  оно  одновременно  доказывает  нежелание  национал-
социализма  вмешиваться  во  внутренние  дела  других  государств:  «Мы  в  любое
время  готовы  с  Советской  Россией  поддерживать  безусловно  дружеские  отноше¬
ния,  ибо  мы  не  собираемся  вмешиваться  во  внутриполитические  и  внешнегосу¬
дарственные  дела  других  государств».
 79  Книга  документов  Розенберга  №  1.  Документ  №  34.  С.  6.
 х0  Книга  документов  Розенберга  №  1.  Документ  №  7«а».  С.  131.
 Х1  Там  же.  С.  135.
 х2  Книга  документов  Розенберга  №  1.  Документ  №  7«ц».  С.  156.
 83  Книга  документов  Розенберга  №  1.  Документ  №  7«а».  С.  140.
 84  Книга  документов  Розенберга  №  1.  «Кровь  и  честь».  С.  147.
 245

В  этой  же  речи  он  подчеркивает,  что  признание  какого-либо  миросозерцания,
которое  он  называет  «расоведением»,  не  должно  являться  проповедью  расовой
ненависти,  а,  наоборот,  проповедью  уважения  расы85.
 Господин  Джексон,  называя  национал-социализм  Розенберга  «диким»,  был  при¬
страстен.  Ибо  Розенберг  хотел  как  раз  этим  преодолеть  классовую  борьбу,  угро¬
жающую  жизни  народов,  и,  кроме  того,  что  нужно  сказать  для  ясности,  Розенберг
рассматривал  эту  борьбу  как  явление  психической  компенсации,  которая  является
обычным  явлением  побежденного  народа.  К  тому  же,  Германия,  находящаяся  в  се¬
редине  Европы,  была  подвержена  стольким  политическим  и  военным  опасностям,
что  военные  круги  Германии  после  вторжения  в  Рурскую  область  в  1923  году  стали
особо  чувствительными  к  национальному  вопросу.  Будучи  прибалтийским  немцем,
он  был  воспитан  в  национальном  духе.  Этот  дух  и  заставлял  его  не  забывать  и  ве¬
рить,  что  национальные  чувства  скорее  приведут  к  сопротивлению,  чем  к  разочаро¬
ванию  от  тех  международных  переговоров,  которые  велись  до  сих  пор.  Однако  он
был  всегда  готов  к  взаимопониманию,  основанному  на  равноправии86.
 Далее  Розенбергу  приписывается  антихристианизм  и  новоязычество.  Во  вся¬
ком  случае,  это  обвинение  было  предъявлено  ему  не  из-за  созданной  им  теории,
но  по  тем  результатам,  которые  являлись  следствием  этой  теории,  т.е.  из-за  пре¬
следования  христианской  религии  во  всех  ее  формах.  Розенберг  был  противни¬
ком,  как  он  это  говорит,  тех  форм  христианства,  которые  существовали  до  сих
пор,  что  в  равной  мере  относится  и  к  еврейству.  Он  хотел  на  месте  христианства
создать  определенную  идеалистическую  расовую  и  народную  религию,  религию,
основанную  на  крови  и  земле.  Лишь  этим  он  затронул  идеалы  христианства  и  ев¬
рейства,  ибо  надеялся  тем  самым  окончательно  ослабить  влияние  христианской
церкви,  оказываемое  ею  на  немецкий  народ.  Но  все  же,  нельзя  не  признать  того,
что  Розенберг  не  хотел  добиваться  этого  мерами  насильственного  преследования.
 Он  вел  борьбу  духовно.  Он  здесь,  как  и  всегда,  вступался  за  свободу  сознания
как  для  себя  лично,  так  и  для  других,  и  подчеркивал  неоднократно,  что  своим
«Мифом»  и  новой  религией  не  совращает  верующих,  но  создает  тем,  которые  не
верят  больше  в  церковь,  новую  внутреннюю  веру.
 Словосочетание  «раса  господ»,  насколько  мне  известно,  вообще  не  встречает¬
ся  в  тех  трудах,  которые  написал  Розенберг,  ибо  это  не  вяжется  с  его  идеологией
вообще,  исходящей  от  расы  как  от  общего  закона.  Розенберг  говорит  о  нордичес¬
кой  средиземноморской  арийской  расе,  лишь  просто  сравнивая  ее  с  другими  био¬
логическими  расами,  т.е.  не  в  смысле  ее  превосходства  над  другими  расами,  но  в
смысле  ее  фактического  существования,  в  смысле  почитания  существования  че¬
ловечества  Европы.
 Что  же  касается  программы  партии,  то  он,  несмотря  на  утверждение  Обвине¬
ния,  этой  программы  не  проектировал.  Как  и  многое  другое,  значение  действия
программы  партии  переоценено  и  преувеличено.  Одним  из  первых  национал-
социалистских  государственных  мероприятий  было  проектирование  программы
восстановления,  о  которой  говорил  уже  до  этого  обвиняемый  Функ,  и  которую
почти  всякое  другое  либеральное  или  демократическое  правительство  также  мог¬
ло  принять  к  исполнению.  Вместо  ломки  рабства  налогов  предъявляются  требо¬
 85  Там  же.  С.  377.
 86  Документ  №  003-Р5  (США-603).
 246

вания  восстановления  здорового,  денежного  и  кредитного  хозяйства.  Я  мог  бы
привести  еще  целый  ряд  примеров,  которые  покажут,  как  велико  было  отступле¬
ние  от  программы,  или  что  программа  не  выполнялась  вовсе.  Например,  положе¬
ние  о  правах  евреев  не  было  проведено  в  жизнь.  Вообще,  во  все  последующее
время,  этой  программы  партии  не  придерживались  как  в  ее  положительном,  так  и
в  отрицательном  смысле.  Как  и  в  других  государствах,  по  ходу  текущей  необхо¬
димости  просто  издавались  те  или  иные  нужные  для  данного  момента  приказы.
 В  трактовке,  данной  Обвинением,  вся  идеология  журналиста  и  писателя  Ро¬
зенберга,  который  был  уполномоченным  Фюрера  по  наблюдениям  за  всем  духов¬
ным  и  идеологическим  воспитанием  НСДАП,  сводилось  к  тому,  что  он  обострял
и  подстрекал  выступления  против  мира.  Здесь  нужно  сказать  о  том,  как  Розенберг
получил  это  задание,  и  в  чем  оно  состояло.
 На  основании  опыта,  имеющегося  у  Розенберга  в  вопросах  партийного  обуче¬
ния,  руководитель  партии  спросил  у  него,  не  захотел  бы  тот  взять  на  себя  общее
духовное  руководство.  Фюрер  этого  хотел,  и  Розенберг  согласился.  Вслед  за  этим
фюрер  назначил  его  24.01.1934  г.  на  указанный  пост.
 Это  было  одно  из  партийных  управлений,  ничего  общего  не  имеющих  со  шко¬
лой  (как  это  ошибочно  полагается).  Указанное  управление  не  имело  никаких  пол¬
номочий  для  дачи  указаний  государственным  инстанциям,  и  даже  корреспонденция
в  это  управление  должна  была  поступать  только  через  партийную  канцелярию.
Право  на  запрет  книг  этому  управлению  дано  не  было,  ибо  даже  право  дачи  дирек¬
тив  для  партии  нигде  не  было  выражено,  а  тем  более  право  приказов  руководите¬
лям  курсов,  подразделений  и  рейхсляйтерам  (СА,  СС  и  гитлерюгенд).  Розенберг
поэтому  с  самого  начала  квалифицировал  свою  работу  не  как  работу  духовной  по¬
лиции,  но  как  направляющую  и  объединяющую,  и  как  центральный  пункт,  выра¬
жающий  результаты  деловой  и  личной  силы,  убеждения  и  инициативы.
 В  округах  у  него  не  было  управлений  и  даже  особых  уполномоченных.  Эту
обязанность  исполняли  руководители  округов  по  вопросам  обучения,  и  то  для
того,  чтобы  Розенберг  имел  хоть  какую-нибудь  связь  и  информацию  о  практичес¬
ком  обучении  в  провинции.  Со  временем  это  управление  должно  было  получить
большой  круг  работы,  но  осталось  ограниченным  по  своему  объему.  В  его  компе¬
тенцию  входили  различные  виды  работ:  собственно  обучение  и  воспитание,  ох¬
рана  литературы,  духовная  наука,  культура  и  общая  проблема.  С  целью  распро¬
странить  опыт  обучения,  Розенберг  два  раза  в  год  собирал  так  называемый  Рабо¬
чий  союз  по  вопросам  общего  обучения.
 В  этом  Союзе  были  представители  от  уполномоченных  по  обучению  полити¬
ческого  руководства  и  руководители  подразделений.  Они  докладывали  о  своей
работе,  высказывали  свои  пожелания.  На  основании  этого  Розенберг  делал  докла¬
ды  в  округах  на  соответствующие  темы,  а  его  сотрудники  обсуждали  эти  вопросы
затем  во  всех  подразделениях.  Вот  то,  что  Обвинение87  квалифицирует  как  пре¬
ступление,  предполагая  в  этом  широкое  преступное  влияние  на  общественные
школы.  Общая  направленность  работы  управления,  руководимым  Розенбергом,
находила  свое  особое  отражение  в  журналах,  издаваемых  им.  Нужно  сказать,  что
«Национал-социалистский  Ежемесячник»  после  1933  года  становится  все  больше
журналом  полемико-политического  характера  и  служит  местом  обсуждения  ис¬
 к?  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  2265.
 247

торических,  культурных  и  научных  тем.  Особое  внимание  уделялось  журналу
«Искусство  в  немецком  государстве»,  который  без  всяких  отступлений  показывал
лишь  лучшие  современные  произведения  искусства.  «Книговедение»  давало
ежемесячно  обзор  печатных  произведений  и  литературных  новинок.  Ежемесяч¬
ный  журнал  «Музыка»  посвящался  серьезному  искусству,  заботе  о  немецких
классиках,  не  умаляя  достоинств  новых  произведений.  Журнал  «Германское  на¬
следие»  рассказывал  о  прошлых  исторических  достижениях.  «Немецкое  народо¬
ведение»  посвящалось  игре,  народной  песне,  крестьянскому  быту.  «Немецкая
драматургия»  рассказывала  о  стремлениях  и  проблематике  современного  театра.
Открывались  также  специальные  выставки,  посвященные  жизни  и  деятельности
великих  художников,  которые  размещались  в  помещении  выставки  имени  Розен¬
берга  в  Берлине.  Устраивались  выставки  книг  и  в  других  городах.
 Ведь  это  просто  ложь,  если  здесь  заявляется  Обвинением,  что  Розенберг  ис¬
пользовал  свои  полномочия  для  того,  чтобы  сеять  ненависть,  ибо  главной  задачей
его  работы  после  1933  года  было  усиление  требований  к  восходящим  многообе¬
щающим  талантам.  Полемика  политических  проблем  в  эти  годы  почти  совсем
отходит  на  задний  план.  Если  бы  не  затруднения  с  переводом,  мы  перелистали  бы
журналы  и  статьи  Розенберга,  нам  бы  понадобилось  честное  и  великое  старание,
чтобы  установить,  к  кому  обращался  Розенберг  со  своими  мыслями,  -  только  ли  к
молодежи  или  к  техникам,  учителям,  юристам,  рабочим,  профессорам,  женщи¬
нам,  посвящал  ли  он  их  юбилеям,  или  историческим  открытиям,  имел  ли  он  в  ви¬
ду  нордическое  общество.
 Руководители  его  отделов  требовали  издания  ценных  произведений  классиков,
музыки,  искусства,  истории  немецких  племен,  мировой  политической  литературы
и  книг  по  развитию  немецкого  сельского  хозяйства,  а  также  и  других.
 В  эти  дни  пристрастия  ничего  не  хотят  знать  об  этой  стороне  жизненной  рабо¬
ты  человека.  Я  тоже  только  едва  касаюсь  этого,  но  подчеркиваю,  что  именно  эта
сторона  работы  Розенберга  была  с  1933  года  главной,  именно  ею  он  хотел  занять¬
ся  в  старости,  посвятив  себя  окончательно  культурным  изысканиям  и  науке,  о  чем
я  дальше  скажу  еще  несколько  слов.
 Для  оправдания  отдельных,  может  быть,  незначительных  личностей,  Розен¬
берг  в  университетах  Гале  и  Мюнхена  вступался  за  право  независимости  обсуж¬
дения  новых  проблем  научного  мышления.
 Розенберг  объявил,  что  мы  должны  себя  чувствовать  духовными  братьями  тех,
кто  в  середине  века  поднял  флаг  свободных  открытий88.
 Он  возражал  против  попыток  идентификации  определенных  физических  тео¬
рий  с  партией,  выступив  по  этому  поводу  со  служебной  декларацией,  желая  ука¬
зать  на  опасность  сектантства.
 В  докладе  о  Копернике  и  Канте  от  19.02.1939  г.  он  сказал,  что  приноравливать
и  приспосабливать  их  открытия  к  национал-социалистическому  движению  не  яв¬
ляется  нашей  задачей.
 Когда  в  культурном  развитии,  которому  способствовал  Германский  рабочий
фронт  и  которое  вообще  следует  приветствовать,  стали  проявляться  тенденции
погони  за  количеством,  за  рекордными  цифрами  посетителей  и  т.д.,  он  выступил
со  словами,  подчеркивающими  значение  личности,  и  сказал:  «Искусство  и  куль¬
 88  Книга  документов  Розенберга  №  1.  С.  134.
 248

туру  нельзя  поставлять  так  регулярно,  как  массовую  продукцию  в  торговые  до¬
ма»89.  Эту  же  точку  зрения  он  высказал  в  одном  из  своих  докладов  перед  моло¬
дежью.  Как  же  ему  приписывать  опорочивание  молодежи,  когда  он  недвусмыс¬
ленно  требует90  инструктивного,  духовного  понимания  молодежи  от  каждого,  кто
занимается  ее  воспитанием.  Коллективизму  он  противопоставляет  для  молодежи,
как  уже  говорилось,  наряду  с  дружбой,  подчеркивание  индивидуальных  качеств  и
право  на  уединение.
 Когда  в  связи  с  некоторыми  переживаниями  слишком  много  людей  занялось
состоянием  обучения,  Розенберг  опасался  возможности  общей  дискриминации
государства.  В  двух  речах  он  выступил,  предупреждая  эту  опасность.  На  одном
большом  собрании  в  октябре  1934  г.  в  г.  Лейпциге,  на  юбилее  национал-социа¬
листского  союза  учителей  в  Бейройте91  он  заявил,  что  национал-социалистское
движение  будет  так  же  выступать  в  защиту  преподавательского  состава,  как  это
делалось  по  отношению  к  остальным.
 Этими  краткими  указаниями  я  хочу  сказать,  что  Розенберг,  по  причинам  убеж¬
денности,  вступался  за  все  благородное  и  право  индивидуальности.  Для  всей  пар¬
тии  не  было  секретом,  что  в  этих  вопросах  существовала  глубокая  вражда  между
Розенбергом  и  министром  пропаганды.  Розенберг  с  самого  начала  рассматривал
соединение  культуры  и  пропаганды  в  одном  министерстве  как  большое  несчас¬
тье,  ибо  искусство  для  него  было  призванием,  а  пропаганда  -  тактикой  жизни.  Но
изменить  это  было  невозможно.  Розенберг  проявлял  свое  неудовольствие  в  этих
вопросах  тем,  что  никогда  не  присутствовал  ни  на  одном  юбилее  имперской
культурной  палаты  в  твердой  надежде  на  то,  что  на  этот  счет  восторжествуют  ко¬
гда-нибудь  иные  взгляды.
 Многое  из  того,  что  сказал  Розенберг,  не  достигло  цели,  чему,  безусловно,
мешало  порочное  руководство.  Очень  многое,  да  самое  значимое,  не  смогло  уви¬
деть  света,  потому  что  управление  государством  и  власть  были  не  в  тех  руках,
которые,  в  конце  концов,  несмотря  на  все  жертвы,  приносимые  для  того,  чтобы  не
развивались  другие  идеи,  кроме  национал-социалистских,  войной  определили
свою  гибель  в  том  размере,  в  каком  Розенберг  не  мог  даже  и  предположить.  Ста¬
ло  ясно,  что  у  партии  было  недостаточно  основы  духовного  развития,  и  поэтому  в
1935  году  возникло  желание  создания  первого  исследовательского  и  научного
учреждения.  Это  привело  к  мысли,  что  оно  должно  было  принять  форму  акаде¬
мии.  Создание  этого  учреждения  Розенберг  рассматривал  как  свою  миссию,  а  так
как  подбор  учебных  средств  и  выбор  преподавателей  должны  были  занять  много
лет,  Фюрер  уполномочил  Розенберга  в  конце  января  1940  г.  продолжать  начатую
им  преподавательскую  работу  в  качестве  служебного  задания.  Отсюда  явствует,
что  эта  «Высшая  школа»  не  имела  ничего  общего  с  тогда  еще  даже  не  запланиро¬
ванным  эйнзацштабом  Розенберга,  как  это  утверждается  Обвинением92.
 Мораль  как  основа  обвинения
 Г-н  судья  Джексон  в  своей  основной  речи  21.11.1945  г.  выразил  пожелание,  что¬
бы  этот  процесс  стал  для  будущего  поколения  исполнением  человеческого  стремле¬
 Х9  Там  же.  С.  155.
 90  Там  же.  С.  161.
 91  Там  же.  С.  162.
 92  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  2266.
 249

ния  к  справедливости.  Далее  г-н  Джексон  заявил,  что  он  предъявляет  обвинение
против  поведения,  которое,  судя  по  его  плану  и  намерениям,  в  моральном  и  в  исто¬
рическом  смысле  означает  несправедливость.  В  своем  докладе  от  7  июня  1945  г.  г-н
судья  Джексон  добавил,  что  в  этом  процессе  должны  быть  осуждены  действия,  счи¬
тавшиеся  с  древних  времен  преступлением  и  так  и  обозначенные  в  любом  законода¬
тельстве  цивилизованных  народов.  Наисложнейшая  проблема,  самая  великая  задача
и  громаднейшая  ответственность  для  Трибунала  заключается  в  одном  пункте,  а
именно,  в  вопросе  о  том,  что  такое  справедливость  в  этом  процессе?
 У  нас  нет  кодекса  законов,  у  нас  нет,  как  это  ни  странно,  даже  установившихся
понятий  морали  для  взаимоотношений  народов  в  мирное  и  военное  время,  поэто¬
му  обвинение  должно  было  удовлетвориться  общими  словами:  «правовые  взгля¬
ды  цивилизованных  народов»,  «воспринятое  понятие  законности»,  «понимание
права,  построенное  на  здоровом  человеческом  разуме,  в  отношении  справедливо¬
сти»;  оно  говорило  о  «людских  и  божественных  законах»93;  Гаагские  правила  ве¬
дения  сухопутной  войны  ссылаются  во  вступительной  части  на  «Законы  человеч¬
ности»  и  «требования  общественной  совести».
 Основой  справедливости,  несомненно,  является  нравственность,  мораль.  Итак,
если  мы  хотим  установить,  что  является  несправедливостью  среди  народов,  что
противоречит  идее  международного  права  -  справедливости  народов  между  со¬
бой,  тогда  мы  должны  поставить  вопрос  о  нравственности.
 Нам  ответят:  нравственно  то,  что  наша  совесть  называет  нравственным.
 Но,  что  же  является  коренной  основой  нравственного  различия:  стремление  к
счастью  одного  или  прогресс,  усовершенствование,  сохранение  жизни  одного,
народа,  человечества,  или  добродетель,  или  обязанность?
 Как  я  познаю,  что  добро  и  что  зло?  Путем  интуиции  или  опыта,  или  путем  ав¬
торитарного  или  религиозного  обучения?  Что  является  добром  и  что  злом  в  дей¬
ствиях  государства,  что  добро  и  зло  во  взаимоотношениях  государств  и  народов?
Есть  ли  разница  между  государственной  или  частной  моралью?  Может  ли  вообще
государство  совершить  несправедливость?  От  святого  Августина  через  Макиа¬
велли  и  Ницше  до  Гегеля,  Толстого  и  заокеанских  мыслителей  ищущее  человече¬
ство  получало  на  это  различные  ответы.  И  далее:  имеются  ли  с  древнейших  вре¬
мен  твердо  установленные  законы  нравственности  или  изменения  в  идеалах  на¬
родов  привели  к  изменениям  морали?  Как  обстоит  с  этим  дело  сегодня?
 Я  уже  однажды  сказал,  что,  по  моему  мнению,  война  сама  по  себе  является
зверством  и  тягчайшим  преступлением  человечества  против  самого  себя  и  против
законов  жизни.  Существенно  другим  является  вопрос  о  том,  впиталось  ли  это
убеждение  в  совесть  человечества.  Мы  чувствуем  себя  возвышенными  над  мора¬
лью  других  народов  и  веков,  и  удивляемся,  например,  тому,  что  высшие  предста¬
вители  греческой  морали,  как  то:  Платон,  Аристотель,  считают  подкидывание
детей  и  рабство  в  порядке  вещей  или  что  еще  сейчас  в  некоторых  частях  восточ¬
ной  Африки  только  грабеж  и  убийство  окружают  человека  ореолом  геройства.  С
другой  стороны,  с  нашим  современным  понятием  морали  легко  соединяется,  на¬
пример,  то,  что  во  время  войны  люди  умерщвляются  сотнями  тысяч,  и  что  бес¬
пощадно  уничтожаются  богатства  человеческого  благосостояния  и  культуры.  Ни
в  моральном,  ни  в  юридическом  смысле  это  не  считается  несправедливостью.
 л  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке  от  07.02.1946  г.  Мунье.  С.  3981.
 250

Следовательно,  если  Обвинение  ставит  подсудимому  в  вину  несправедливость
в  моральном  и  юридическом  смысле,  то  оно  для  того,  чтобы  убедить  Суд,  обязано
изложить  предпосылки  для  наказания  подсудимого  за  такую  несправедливость,
так  как,  согласно  существовавшей  до  сего  времени  морали  народов,  правовое  убе¬
ждение  цивилизованного  человечества  не  воспринимало  умерщвление  во  время
войны  как  убийство  в  смысле  сводов  уголовных  законов  отдельных  государств,  и
вообще  никогда  не  расценивало  мероприятия  суверенного  государства  в  период
войны  или  в  мирное  время  как  преступление  в  смысле  этих  кодексов  уголовного
права  или  как  преступную  безнравственность.
 Христианство  учит  платить  добром  за  зло  и  любить  врага;  в  течение  2000  лет
оно  является  религией  всего  мира,  но  многие  и  сейчас  еще  улыбаются,  если  под¬
нимаются  требования  применять  эти  принципы  к  отношениям  народов  между
собой.  Обвинение  хочет  помочь  стремлению  человечества  сделать,  наконец,  про¬
гресс  в  этом  направлении  и  стремится  достичь  того,  чтобы  из  этого  процесса  воз¬
никли  «неоспоримые  правила»,  его  ошибка  заключается  в  том,  что  оно  хочет  объ¬
явить  «воспринятые  понятия  законности»  и  гражданские  уголовные  законы  со¬
держанием  общественной  совести,  которая  почти  уже  не  существует  и  уважение
к  которой  нельзя  задним  числом  приписать  подсудимым.
 Одно,  очевидно,  правильно,  что  сейчас  в  моральном  мышлении  человечества
намечается  перелом,  новое  возникновение  морали  народов  и  этот  процесс  перед
Верховным  трибуналом  означают  скачок  в  эту  новую  страну.  Однако,  мне  кажется
чрезвычайно  сомнительным,  будет  ли  справедливым  вдалбливать  в  совесть  челове¬
чества  новую  справедливость  путем  выставления  подсудимых  в  качестве  примера.
 Легко  говорить  о  человеческих  и  божественных  законах  или  о  требовании  чело¬
веческой  совести,  но  мы  попадаем  в  большое  затруднение,  если  должны  ответить
на  вопрос:  что  является  сущностью  и  содержанием  частной  нравственности,  когда
действие  является  безнравственным  в  смысле  частной  морали?  Одни  в  своем  иска¬
нии  совести  «что  хорошо  и  что  плохо»  доверяются  религии,  другие  руководству¬
ются  опытом  и  воспитанием,  третьи  обращаются  за  разъяснением  к  философам.
 Во  все  большей  и  большей  степени  современное  государство  занимается  мо¬
ральным  воспитанием  своих  граждан  не  только  путем  уголовных  законов,  но  и
путем  «политического  воспитания»  или  как  это  вообще  принято  говорить.  Не
только  национал-социалистское  государство,  но  и  все  авторитарные  государства
мира  имеют  здесь  громадное  преимущество  по  отношению  к  либеральным  госу¬
дарствам:  они  вдолбили  своим  гражданам  моральные  принципы  частного  и  обще¬
ственного  характера.  Они  провозгласили  высшие  моральные  ценности,  как  то:
верность,  честь  и  послушание.  Благодаря  этому  отдельным  гражданам  облегчает¬
ся  размышление  о  частной  и  общественной  морали,  и  они  насильно  обязуются
выполнять  эти  высшие  заветы  в  определенном  направлении.  Германский  народ,
усталый  и  павший  духом,  вследствие  продолжавшихся  военных  столкновений  и
религиозных  потрясений  добровольно  пошел  за  национал-социализмом  тогда,
когда  его  нравственность  была  сделана  верой.  Он  сделал  этот  прыжок  в  неизвест¬
ность,  не  думая  о  том,  чтобы  научиться  обманывать  людей,  превращать  их  в  ра¬
бов,  обкрадывать  их,  убивать  и  мучить94,  а  потому,  что  он,  после  своего  мораль¬
ного  подъема,  после  авторитарного  нравственного  руководства  требовал  этого  в
 94  Там  же.  С.  3988.
 251

своей  материальной  и  духовной  нужде  и  ему  не  было  предложено  ничего  другого,
прежде  всего  со  стороны  либеральной  мировой  совести,  которая  не  сумела  вопло¬
тить  в  жизнь  принцип  гуманности.
 Национал-социалистские  этические  концепции  преподносились  немцам  как
«зиттит  Ьопит»,  как  высшие  блага,  и  они  верили,  что  эти  идеи  моральны  и  хо¬
роши.  Затем  национал-социализм  попал  в  конфликт  не  только  с  идеологиями,  но
и  со  средствами  власти  других  государств,  так  как  он  не  мог  найти  формулу,  ко¬
торая  бы  включала  в  себя  не  только  усовершенствование  и  жизнь  германского
народа,  но  и  жизненные  интересы,  и  справедливость  для  всех  народов  мира.  Де¬
лать  из  такой  недостаточности  национальную  этическую  идею,  какой  бы  оши¬
бочной  она  ни  была,  вывод  о  том,  что  претворение  этой  идеи  в  жизнь  является
преступлением,  заговором,  я  считаю  недопустимым,  так  как  до  сих  пор  еще  не
родилась  сколь-нибудь  признанная  мораль  народов,  а  неограниченный  нацио¬
нальный  эгоизм  ни  в  коем  случае  еще  не  развенчан,  он  и  до  сих  пор  существует
как  высшая  государственная  инстанция  морали.
 Мне  возразят:  вы,  немцы,  должны  были  только  думать  и  поступать  согласно
учению  вашего  великого  философа  Канта,  согласно  его  категорическому  импера¬
тиву:  поступай  так,  чтобы  высший  жизненный  принцип  твоей  воли  в  любое  время
мог  стать  принципом  всеобщего  законодательства,  тогда  вы  могли  и  должны  бы¬
ли  понять  моральную  несостоятельность  национал-социалистского  учения.  На
это  я  могу  ответить  словами  великого  английского  философа  Джона  Локка,  кото¬
рый  говорит  о  добре  и  зле  следующее:  «Бог  сотворил  так,  что  известные  действия
приносят  всеобщее  счастье,  и  сохраняют  общество  и  одаривают  творца  этих  дел.
Человек  это  открывает  и  превращает  в  практическое  прошлое.  Этим  правилом
руководствуется  определенное  вознаграждение  и  наказание,  либо  со  стороны  Бо¬
га  (вознаграждение  и  наказание  бесконечной  величины  и  продолжительности  по¬
тустороннем  мире)  или  со  стороны  человека  (законные  наказания,  общественные
поощрения  и  порицания,  потеря  чести),  которые,  будучи  добром  и  злом,  не  явля¬
ются  естественным  действием  и  следствием  самого  поступка.  Тогда  люди  отсы¬
лают  нас  к  этим  правилам  или  законам,  т.е.  к  божественным,  государственным  и
предвзятым  законам  или  к  частному  мнению,  и  на  основании  их  дают  оценку
своим  действиям;  они  оценивают  нравственное  добро  своих  действий  по  тому,
как  они  совпадают  или  не  совпадают  с  этими  правилами.  Итак,  нравственным
добром  и  злом  является  только  совпадение  или  несовпадение  наших  волевых  дей¬
ствий  с  законами,  которые  предписывают  нам  по  воле  и  благодаря  силе  законо¬
дателя  понятия  добра  и  зла»95.
 Итак,  добром  и  злом  всегда  было  и  сейчас  еще  является  то,  что  хочет  или  не
хочет  власть.  Христианство  в  течение  веков  внушало  не  только  немцам,  но  и
всем  народам  мира  следующее:  «Каждый  человек  подчинен  власти,  которая  име¬
ет  над  ним  преимущество».  А  власть  до  тех  пор  движется  в  рамках  совести  и
морали,  пока  развитию  национального  эгоизма  не  противостоят  ясные  правовые
нормы  и  требования,  и,  несомненно,  правовые  убеждения.
 В  международной  морали  высшее  добро  еще  не  сделано  обязательным,  еще
нет  авторитетной  идеи  для  общности  народов.  Вместо  рассуждений  о  частной
нравственности  и  частной,  преступности,  Обвинение  должно  было  бы  изложить
 05  Локк  Д.  «Опыт  человеческого  восприятия».  Т.  2.  Гл.  XXVIII.  §  6  «ф».
 252

нам  принятые  им  принципы  и  критерии  международно-правовых  законов,  обыча¬
ев,  что,  однако,  не  имело  места.
 В  этом  же  случае  я  должен  назвать  точку  зрения  Обвинения  о  личной  ответст¬
венности  государственных  деятелей  совершенно  новой  и  в  своих  концепциях
очень  опасной  философией,  которая  не  удовлетворяет  минимуму  моральных
представлений.
 Помимо  злодеяний  отдельных  лиц,  этические  концепции  национал-социализ¬
ма  и  следующие  из  них  действия  не  являются  делом,  о  котором  мог  бы  судить
человеческий  форум.,  они  являются  событием  мировой  истории.  И  о  «судьбе  и
виновности»  подсудимого  Розенберга  нельзя  решать  окончательно  в  рамках  этого
процесса.  Принятие  решения  по  вопросу  об  уголовном  преступлении  этого  под¬
судимого  является  труднейшей  задачей  Высокого  суда,  но  о  его  исторической
вине  не  может  и  не  хочет  решать  Высокий  Трибунал.  Розенберг,  как  и  все  люди
исторического  размаха,  действовал  по  своему  характеру,  по  своему  пафосу  и,  воз¬
можно,  благодаря  этому  провинился  перед  историей.  Чем  больше  какая-либо  оп¬
ределенная  личность  имеет  свободу  действий,  тем  явственнее  проявляется  обу¬
словленность  и  односторонность  всех  человеческих  деяний,  и  из  незначительной
вины  вырастает,  в  случае  с  исторической  личностью,  страшная  сила,  как  рок  для
многих  и  как  мрачная  судьба  виновника.
 Гете  сказал  однажды:  «Тот,  кто  действует,  никогда  не  имеет  совести,  совести  не
имеет  никто,  кроме  того,  кто  созерцает».  Однако  это  положение  не  может  ни  для
кого  означать  запрещения  действовать  и  двигаться  по  своему  собственному  усмот¬
рению  и  по  своей  совести,  и  в  особенности  не  может  быть  запрещением  тогда,  ко¬
гда  речь  идет  о  его  Родине.  И  все  мы  знаем,  что  никто  не  в  состоянии  достичь  доб¬
ра,  к  которому  он  стремится;  как  его  знания,  так  и  его  действия  будут  только  час¬
тью  дела.  Любое  действие,  которое  мы  совершаем  как  свободные  существа,  являет¬
ся  вторжением  в  действие  сил  совокупности,  которые  мы  не  можем  обозреть.
 Я  подхожу  к  концу  и,  резюмируя,  хочу  сказать  следующее.
 Розенберг  вошел  в  судьбу  своего  народа  в  эпоху  его  тяжелой  подавленности,
как  в  международном,  так  и  внутриполитическом  отношении.
 Он  боролся  за  культурную  чистоту,  социальную  справедливость  и  националь¬
ное  достоинство  и  со  всей  страстностью  выступал  против  всего  того,  что  шло
вразрез  с  этими  благородными  идеалами  или  сознательно  подрывало  уважение  к
ним.  В  вопросах  внешней  политики  он  высказывался  за  достижение  взаимопони¬
мания,  прежде  всего,  с  четырьмя  центральными  державами  европейского  конти¬
нента,  признавая  тяжелые  последствия  проигранной  войны.
 Он  действовал  лояльно,  уважая  человека,  который  облек  его  идеи  в  политичес¬
кую  форму  и  придал  им  все  возрастающую  силу.
 После  победы  в  стране,  Розенберг  выступил  за  преодоление  полемики,  за  ры¬
царское  разрешение  назревшей  еврейской  проблемы,  за  широко  поставленное
духовное  и  культурное  воспитание  членов  партии,  протестуя  против  какого  бы  то
ни  было  преследования  религии.  На  него  нельзя  пенять  за  то,  что  он  имел  свое
собственное  определенное  религиозно-философское  мировоззрение.
 Вначале  руководящие  органы  партии  в  своей  практической  деятельности  при¬
няли  многие  его  концепции,  но  затем  ими  стали  пренебрегать  во  все  большем
размере,  особенно  с  началом  войны.  Как  это  вскрылось  теперь,  во  многих  случаях
они  превратились,  наконец,  в  противоположность  того,  за  что  боролся  Розенберг.
 253

До  17  июля  1941  г.  Розенберг  не  принимал  участия  в  государственном  законо¬
дательстве.  Рассматривая  события  под  углом  зрения  личной  ответственности  Ро¬
зенберга,  надо  сказать,  что  все  его  речи  и  статьи,  произнесенные  и  написанные  им
до  этой  даты,  представляют  собой  неофициальные  публицистические  работы,  ко¬
торые  может  произносить  и  писать  любой  политический  деятель  и  писатель,  что
Суд  признал  общим  явлением  для  государственных  деятелей  всех  государств  в
период  их  неофициальных  выступлений.  Это  обстоятельство  приобретает  тем
большее  значение,  что  Розенберг,  как  частное  лицо,  никогда  не  призывал  к  войне
или  к  каким-либо  другим  бесчеловечным  поступкам  или  насилию.
 Являясь  министром  по  делам  восточных  областей,  он  ратовал  за  такое  разре¬
шение  проблем,  которое  отвечало  всем  понятиям:  национальным  и  культурным
потребностям  народов  Восточной  Европы.  Он  боролся  за  это,  пока  имелась  наде¬
жда  на  успех.  Когда  же  он  понял,  что  Гитлера  убедить  не  удастся,  он  попросил  об
отставке.  Розенберг  не  смог  воспрепятствовать  многим  ужасным  вещам  на  Вос¬
токе,  но  за  это  нельзя  привлекать  его  к  уголовной  ответственности.
 Ему  не  подчинялась  ни  армия,  ни  полиция,  он  не  ведал  вопросами  использова¬
нии  рабочей  силы.  Узнавая  о  безобразиях  разного  рода,  он  делал  все,  что  мог,
чтобы  их  прекратить.
 В  течение  почти  целого  года  Розенберг  прилагал  усилия  к  тому,  чтобы  вербовка
рабочей  силы  носила  добровольный  характер.  Когда  затем  начали  призыв  некото¬
рых  годов  рождения,  он  протестовал  против  всяких  злоупотреблений  со  стороны
призывных  органов,  требуя  от  них  оказания  призывникам  необходимой  помощи.
Совершенно  независимо  от  справедливых  потребностей  оккупационных  властей,
его  законы  по  труду  явились  необходимыми  для  установления  порядка,  уничтоже¬
ния  произвола,  борьбы  с  опасным  бездельничеством,  с  возрастающим  саботажем  и  с
увеличивающимися  случаями  убийств.  Это  было  военное  время  и  зона  военных
действий,  а  не  время  после  заключения  перемирия  или  окончательной  капитуляции.
 Зная  об  этих  делах  и  имея  возможность  оказать  какое-то  влияние,  он  боролся
за  свои  убеждения.  Нельзя  инкриминировать  ему  то,  что  другие  силы  противопо¬
ложного  направления  оказывали  большое  влияние.
 Нельзя  наказывать  людей,  совершивших  преступления,  и  одновременно  тех  лю¬
дей,  которые  восставали  против  этих  преступлений.  Имея  в  виду  ужасные  приказы
на  уничтожение,  ставшие  теперь  всем  известными,  можно,  конечно,  спросить,  не
мог  ли  Розенберг  значительно  энергичнее  противодействовать  тому,  что  имело  ме¬
сто.  Однако  это  требование  предполагает,  что  все  эти  вещи  были  известны  Розен¬
бергу  раньше,  в  то  время,  как  на  самом  деле,  он  узнал  о  них  только  после  катастро¬
фы.  Если  ему  вменяется  в  вину  попустительство,  то  тут  следует  не  забывать,  что,
чувствуя  долг  перед  Германией,  он  боролся  за  ее  существование,  и  что  немецкому
народу  были  нанесены  тяжелые  раны,  которым  Розенберг  также  не  мог  воспрепят¬
ствовать,  признавая  их  неизбежными  последствиями  войны.
 Государственные  задачи,  как,  например,  задача  оперативного  штаба  (Айнзац-
штаб),  на  Западе  и  на  Востоке  Розенберг  разрешал,  строго  сохраняя  свою  личную
чистоту.  Конфискацию  предметов  искусства  и  культуры  он  проводил  только  по
указанию  вышестоящих  инстанций  и,  где  можно,  при  участии  самого  владельца.
Используя  обстановку  квартир,  оставшихся  без  хозяев,  для  лиц,  пострадавших  от
бомбардировок  в  Германии,  он  предусматривал,  что  потом  этим  хозяйствам  будут
возмещены  убытки,  вычисленные  на  основании  точно  составленных  описей.
 254

Розенберг,  как  цельная  личность,  был  предан  горячей  любовью  идеалу  соци¬
альной  справедливости,  к  которому  он  стремился,  соблюдая  свое  национальное
достоинство.  Открыто  и  честно  он  отстаивал  этот  идеал,  пошел  за  него  в  тюрьму,
отдал  ему  всю  свою  жизнь.  Он  пришел  не  тогда,  когда  с  национал-социализмом
можно  было  начать  новую  карьеру,  он  пришел,  когда  было  опасно  и  когда  требо¬
вались  жертвы.
 В  речах,  произнесенных  после  1933  года,  он  ратовал  за  углубленное  внутрен¬
нее  формирование,  за  культуру,  за  личные  достоинства  человека  и  за  уважение  к
честному  труду.  Мрачные  дни  того  времени  он  расценивал  как,  к  сожалению,  не¬
избежное  сопутствующее  явление  в  общем  радостно  приветствуемой  революции,
которая  ему  казалась  бесправной,  так  как  он  не  знал  многих  подробностей,  дер¬
жавшихся  тогда  в  тайне.
 Он  целиком  верил  в  то,  что  хорошее  начало  и  хорошие  идеи  победят  те  или
другие  человеческие  недостатки.  Во  время  войны  он,  сознавая  свой  долг,  поста¬
вил  себя  на  службу  империи.
 За  25  лет  он  прошел  через  революцию  и  события  войны,  -  лично  чистым  и  неза¬
пятнанным.  С  глубокой  болью  должен  был  он  пережить,  как  великая  идея  в  мощ¬
ных  руках  постепенно  искажалась.  В  1944  году  на  собрании  партии  он  выступил
против  этого  искажения.  На  этом  процессе,  к  своему  ужасу,  он  должен  был  устано¬
вить,  до  чего  извращен  был  весть  его  жизненный  идеал,  но  он  знал,  что  его  стрем¬
ления  и  стремления  многих  миллионов  немцев  были  порядочными  и  почетными.
Он  и  теперь  придерживается  этого  своего  порядочного,  почетного  и  по-челове¬
чески  безупречного  поведения  и,  отмечая  с  болью  раны,  нанесенные  всем  народам,
и  гибель  империи,  он  открыто  смотрит  навстречу  справедливому  приговору  Три¬
бунала.

Речь  адвоката,  доктора  Альфреда  Зейдля
в  защиту  Ганса  Франка
 Господин  Председатель,
 Господа  Судьи!
 По  обвинительному  заключению  подсудимому  д-ру  Гансу  Франку  инкрими¬
нируется  использование  своего  внутрипартийного  и  государственного  положе¬
ния,  личного  влияния  и  своих  отношений  к  Фюреру  в  целях  захвата  национал-
социалистами  власти  и  укрепления  их  контроля  над  Германией.  Далее  ему  вме¬
няются  в  вину,  согласно  пункту  3  обвинительного  заключения,  военные  преступ¬
ления  и  по  п.  4  -  преступления  против  человечности,  в  частности  военные  пре¬
ступления  и  преступления  против  человечности  при  управлении  им  оккупиро¬
ванными  областями.
 Как  я  уже  говорил  по  делу  подсудимого  Гесса,  в  обвинительном  заключении
отсутствует  фактическая  сторона  этих  обвинений,  также  и  в  отношении  подсуди¬
мого  Франка  доказательств,  в  которых  можно  найти  состав  преступления,  нет.
 Как  и  все  остальные  подсудимые,  подсудимый  Франк  обвиняется  в  соучастии
в  общем  плане,  направленном  на  развязывание  и  ведение  захватнической  войны  и
в  нарушении  во  время  этой  войны  ее  законов  и  обычаев.
 Предъявлением  доказательств  установлено,  что  подсудимый  Франк  вступил  в
национал-социалистскую  рабочую  партию  Германии  в  1928  году.  Как  до,  так  и
после  прихода  к  власти  он  почти  исключительно  занимался  правовыми  вопроса¬
ми.  Как  рейхсляйтеру  партии,  ему  до  1942  года  было  подчинено  имперское  ве¬
домство  юстиции.  После  объявления  Адольфа  Гитлера  рейхсканцлером,  Франк
был  назначен  государственным  министром  юстиции  Баварии.  В  том  же  году  он
был  назначен  имперским  комиссаром  юстиции.  Эта  задача,  по  существу,  ограни¬
чивалась  передачей  имперскому  министерству  юридических  учреждений.  В  1934
году  эта  работа  закончилась.  При  передаче  баварского  государственного  мини¬
стерства  юстиции  рейху  закончилась  и  деятельность  подсудимого  Франка  как
баварского  министра  юстиции.  В  декабре  1934  г.  он  был  назначен  имперским  ми¬
нистром  без  портфеля.  Одновременно  с  1934  года  он  являлся  президентом  осно¬
ванной  лично  им  академии  германского  права  и  председателем  интернациональ¬
ной  палаты  права.  Наконец,  он  являлся  руководителем  национал-социалистского
союза  блюстителей  права.
 Уже  одно  это  перечисление  разных  учреждений,  во  главе  которых  по  партий¬
ной  и  государственной  линии  стоял  подсудимый  Франк,  показывает,  что  сферой
его  деятельности  почти  исключительно  были  правовые  вопросы.  Его  обязанности
ограничивались,  по  существу,  выполнением  19  пункта  партийной  программы,
который  создавал  германское  общее  право.  На  самом  деле,  почти  все  речи  и  ста¬
тьи  подсудимого  Франка,  как  перед,  так  и  после  захвата  национал-социалистами
власти,  касались  лишь  правовых  вопросов  в  широком  смысле.
 Во  время  допроса  в  качестве  свидетеля  подсудимый  Франк  показал,  что  делал
все,  что  было  в  его  силах,  чтобы  привести  Адольфа  Гитлера  к  власти  для  осуще¬
ствления  идей  и  программы  национал-социалистской  партии.  Что  предпринима¬
лось  подсудимым  в  этом  направлении,  известно.  Я  здесь  сошлюсь  на  выводы,
сделанные  по  делу  Гесса.  Цель  национал-социалистов  перед  приходом  их  к  влас¬
 256

ти  может  быть  выражена  несколькими  словами:  освобождение  германского  наро¬
да  от  оков  Версальского  договора,  устранение  репараций,  возникших  в  результате
этого  договора  и  неразумной  политики,  тогдашнего  бича  Германии,  ужасной  без¬
работицы  и  связанных  с  ней  явлений  упадка  в  политическом,  хозяйственном,  со¬
циальном  и  моральном  отношении,  и  восстановление  суверенитета  германской
империи  в  полном  смысле.  Органы  обвинения  не  смогли  предъявить  никакого
доказательства  того,  что  ревизия  Версальского  договора  в  указанном  случае
должна  была  быть  проведена  с  применением  методов  насилия  и  войны.  Положе¬
ние,  в  котором  находилась  Германия  во  время  прихода  их  к  власти,  в  политичес¬
ком,  военном  и  хозяйственном  отношении  было  ужасным.  Вопрос  мог  стоять
лишь  об  устранении  этого  результата  хозяйственной  катастрофы  и  о  включении
семи  миллионов  безработных  в  рабочий  процесс.  Всякие  серьезные  соображения
о  ведении  агрессивной  войны  должно  считать  беспредметными.
 Предъявление  доказательств  также  не  дало  ничего  такого,  из  чего  можно  было
бы  заключить  об  участии  подсудимого  Франка  в  общем  плане,  упомянутом  в  час¬
ти  первой  обвинительного  заключения,  поскольку  там  речь  идет  о  создании  плана
узким  кругом  лиц.
 Если  коснуться  вопроса  об  участии  подсудимого  Франка  в  этом  общем  плане,
то  здесь,  в  противовес  принятым  доказательствам,  особенно  из  показаний  свиде¬
теля  д-ра  Ламмерса  и  свидетельских  показаний  самого  подсудимого,  можно  счи¬
тать  установленным,  что  Франк  не  принадлежал  к  этому  узкому  кругу  сотрудни¬
ков  Адольфа  Гитлера.
 Обвинение  не  смогло  предъявить  Суду  ни  одного  документа,  касающегося
важных  политических  и  милитаристских  мероприятий,  в  которых  бы  подсудимый
Франк  принимал  участие.  Он  не  участвовал  даже  ни  в  одном  из  совещаний  с  Гит¬
лером,  что  могло  бы  особенно  ярко  доказать  его  причастность  к  общему  плану,
как  это  считает  обвинение,  и  чьи  подписи  оно  предъявило  как  доказательства1.
 В  связи  с  этим  важен  один  Закон  о  введении  всеобщей  воинской  повинности
от  16  марта  1935  г.  Я  уже  говорил  по  делу  подсудимого  Гесса,  что  привело  к  из¬
данию  этого  Закона  и  почему  в  нем  нельзя  усмотреть  никакого  нарушения  Вер¬
сальского  договора.  Подсудимый  Франк,  в  бытность  свою  имперским  министром,
как  и  все  остальные  члены  имперского  правительства,  подписал  этот  Закон.  Этот
Закон  имел  целью  восстановление  суверенитета  Германской  империи,  менее  все¬
го  в  военной  области.  Этим  Законом  ни  у  одного  народа  ничего  не  отнималось.
Содержание  этого  Закона,  так  же,  как  и  обстоятельства,  в  связи  с  которыми  он
был  издан,  не  дают  оснований  сделать  вывод,  что  этот  Закон  являлся  частью  об¬
щего  плана  агрессивной  войны.  Германский  народ  должен  был  в  течение  17  про¬
шедших  лет  понять,  что  народ,  не  имеющий  соответствующей  военной  мощи,
особенно  народ  в  географическом  и  военном  положении  Германии,  не  будет  при¬
надлежать  к  кругу  народов,  если  он  не  будет  иметь  в  своем  распоряжении  средств
власти.  Отсюда  имперское  правительство  Германии  вывело  заключение,  на  осно¬
вании  которого  14  лет  тому  назад  немецкому  народу  вновь  было  обещано  равно¬
правие,  но  это  обещание  выполнено  не  было,  и  в  1933-1934  годах  стало  известно,
что  конференция  по  разоружению  не  сможет  выполнить  возложенные  на  нее  обя¬
 1  Документ  США-2534.
 257

занности.  Далее  я  коснусь  прокламации  имперского  правительства  к  немецкому
народу,  изданной  в  связи  с  объявлением  этого  Закона.
 Наконец,  деятельность  подсудимого  Франка  и  после  прихода  к  власти,  и  до
начала  войны  ограничивалась  исключительно  задачами  создания  и  руководства
Академией  германского  права  и  Национал-социалистского  союза  блюстителей
права.
 Задачи  Академии  германского  права  предстали  из  указа  о  создании  этой  ака¬
демии  от  11  июля  1943  г.  Она  должна  была  служить  возрождению  германской
юридической  жизни  и  тесной  продолжительной  связи  с  соответствующими  зако¬
нодательными  учреждениями  по  проведению  в  жизнь  национал-социалистской
программы  в  области  общего  права.  Академия  находилась  под  надзором  импер¬
ского  министра  юстиции  и  внутренних  дел.  Задачи  академии  были  законодатель¬
ного  порядка.  Издание  законов  само  по  себе  исходило  от  соответствующего  им¬
перского  министерства.  Одной  из  задач  этой  академии  было  выполнение  функций
правовых  комиссий  бывшего  рейхстага.  Фактически  работа  академии  строилась
лишь  на  бесчисленных,  созданных  подсудимым  комиссиях.  Партийная  принад¬
лежность  для  приема  в  академию  значения  не  имела.  Преобладающее  число  чле¬
нов  академии  состояло  из  представителей  юриспруденции  и  известных  специали¬
стов  по  вопросам  права,  которые  не  являлись  членами  партии.  Наконец,  известно,
что  Академия  германского  права  имела  тесные  отношения  с  аналогичными  учре¬
ждениями  за  границей,  и  что  многочисленные  представители  иностранной  юри¬
дической  мысли  делали  в  академии  доклады.  Эти  факты  совершенно  исключают
предположение,  что  академия  могла  иметь  какое  бы  то  ни  было  значение  для
упомянутого  обвинением  общего  плана.  То  же  касается  обвинения  Франка  как
руководителя  Национал-социалистского  Союза  блюстителей  права.
 Отношение  Адольфа  Гитлера  к  идее  правового  государства,  если  в  этом  вооб¬
ще  можно  сомневаться,  установлено  представленными  на  этом  процессе  доказа¬
тельствами.  Гитлер  был  революционер  и  деспот.  Он  считал  право  тормозящим  и
мешающим  фактором  в  осуществлении  своих  планов  политического  господства.
Он,  наконец,  не  оставляет  сомнений  в  этих  установках,  выражая  это  в  ряде  своих
речей  по  вопросу  правового  государства.  Он  стоял  против  всяких  блюстителей
права,  и  уже  по  одной  этой  причине  совершенно  исключены  были  более  близкие
взаимоотношения  между  Гитлером  и  подсудимым  Франком.  Подсудимый  Франк
видел  свою  жизненную  задачу  в  том,  чтобы  осуществить  и  в  национал-
социалистской  империи  идею  правового  государства  и,  прежде  всего,  обеспечить
независимость  судей.
 Эти  основные  положения  подсудимый  Франк  изложил  еще  в  1939  году,  в  на¬
чале  войны,  в  большой  речи  на  заключительном  заседании  съезда  по  вопросам
германского  права  в  Лейпциге,  перед  лицом  25  ООО  блюстителей  права  и,  между
прочим,  при  этом  заявил:
 «1.  Никто  не  должен  быть  осужден,  не  получив  возможности  защищаться.
 2.  Конфискация  имущества  должна  производиться  по  приговору  суда.  Честь,
свобода,  жизнь  и  работа  являются  таким  же  имуществом.
 3.  Каждому,  кто  находится  под  обвинением,  безразлично,  за  какой  проступок,
должна  быть  дана  возможность  брать  защитника,  который  смог  бы  провести  его
защиту.  Если  эти  принципы  будут  полностью  осуществлены,  тогда  будет  достиг¬
нут  идеал  германского  права».
 258

Эти  принципы  содержат  решительный  отказ  от  всех  полицейско-государствен-
ных  методов  и,  вместе  с  тем,  решительный  отказ  от  системы  концентрационных
лагерей.  На  самом  деле,  не  один  раз  подсудимый  Франк  высказывался  против
созданных  концентрационных  лагерей.  Предъявленные  доказательства  выявили,
что  в  свою  бытность  баварским  министром  юстиции  в  1933  году  он  возражал
против  концентрационного  лагеря  в  Дахау,  что  для  проведения  так  называемых
принципов  легалитета  он  старался  преследовать  незаконное  обращение  админи¬
страции,  боролся  за  управление  концентрационного  лагеря  Дахау.  Последнее  яв¬
ствует  из  предварительного  допроса  свидетеля  д-ра  Штеппа.
 В  выражении  «правом  является  то,  что  полезно  народу»,  обвинение  усматри¬
вает  также  аргумент,  говорящий  об  участии  подсудимого  Франка  в  общем  плане.
Это  заключение  может  быть  сделано  лишь  при  полном  непонимании  того,  что
подсудимый  Франк  хотел  этим  выразить.  Оно  означает  не  что  иное,  как  призыв  к
борьбе  с  индивидуалистическим  пониманием  права.  Как  и  выражение  «общая
польза  выше  личной  пользы»  говорит  о  праве,  которое  больше,  чем  прежде,  со¬
блюдает  общие  и  социалистические  интересы.  Оно  по  существу  является  не  чем
иным,  как  формулировкой  выражения  «заЫз  риЬНсе  зиргета  1ех».
 Уже  исходя  из  этих  объективных  противоречий,  было  бы  немыслимо,  чтобы
подсудимый  Франк  принадлежал  к  узкому  кругу  Гитлера.  Расхождения  во  взгля¬
дах  на  функции  права  во  время  войны  должны  были  проявиться  еще  сильнее.  От¬
сюда  неудивительно,  что  после  смерти  бывшего  имперского  министра  юстиции
д-ра  Гюртнера  его  последователем  был  назначен  не  подсудимый  Франк,  а  пред¬
седатель  народного  суда  д-р  Тирак.
 В  общем,  нужно  сказать,  что  никаких  фактов,  подтверждающих  участие  Фран¬
ка  в  общем  плане  ведения  агрессивной  войны  и,  в  связи  с  этим,  в  совершении
преступления  против  законов  войны,  нет.
 Раньше,  чем  я  перейду  к  обвинению  подсудимого  Франка  в  пределах  его  дея¬
тельности  генерал-губернатором,  я  хочу  коротко  сказать  о  его  ответственности
как  члена  организации,  признанной  преступной.
 Поскольку  рассматривается  ответственность  Франка  как  члена  имперского
правительства,  я  могу  здесь  коснуться  моих  выводов  по  делу  подсудимого  Гесса.
Разница  лишь  в  том,  что  подсудимый  Гесс,  который  также  являлся  имперским
министром  без  портфеля,  на  основании  декрета  фюрера  от  27  июля  1934  г.,  в  его
бытность  заместителем  Фюрера,  имел  право  на  участие  в  создании  законов.  С
подсудимым  же  Франком  все  обстояло  не  так.  Он  не  имел  никакого  влияния  на
издание  законов.  Об  этом  свидетельствует  тот  факт,  что  им  подписано  чрезвы¬
чайно  мало  государственных  законов.  За  исключением  Закона  от  16  марта  1935  г.,
по  которому  вновь  вводилась  всеобщая  воинская  повинность,  его  имя  не  стоит  ни
под  одним  из  изданных  законов,  которые  органы  обвинения  предъявляют  Трибу¬
налу  как  доказательство  преступности  имперского  правительства  как  организа¬
ции.
 Подсудимый  Франк,  в  бытность  его  рейхсляйтером  и  ляйтером  имперского
правового  отдела,  являлся  членом  корпорации  политических  руководителей  на¬
ционал-социалистской  рабочей  партии  Германии.  Расследование  этого  пункта
обвинения,  тем  не  менее,  допускает  инкриминирование  подсудимому  Франку
фактически  уголовно-наказуемых  поступков.  Здесь  я  также  могу  сослаться  на  вы¬
воды,  сделанные  по  делу  подсудимого  Гесса.
 259

В  разделе  «А»  обвинительного  заключения  сказано,  что  подсудимый  Франк
никогда  не  принадлежал  к  СС  и  даже  не  имел  почетного  звания  генерала  СС.  На¬
против,  он  являлся  обергруппенфюрером  СА.  Относительно  предположения  об¬
винения  о  том,  что  эта  организация  также  является  преступной,  можно  сослаться
на  предложение  считать  корпорацию  политических  руководителей  преступной
организацией.  Статут  и  представители  обвинения  упускают  здесь  из  виду  прин¬
цип,  являвшийся  до  сих  пор  непременной  составной  частью  каждого  уголовного
судопроизводства,  что  без  установления  вины  в  каждом  отдельном  случае  недо¬
пустимо  никакое  наказание.
 Господа  Судьи!
 Я  перехожу,  наконец,  к  пунктам  обвинения,  относящимся  к  деятельности  под¬
судимого  Франка  в  качестве  генерал-губернатора.  Когда  после  военной  катастро¬
фы  Польши  польское  правительство  покинуло  страну,  германские  оккупацион¬
ные  власти  взяли  на  себя  обязанность  без  парламентского  представительства  или
захвата  власти  представителями  бывшего  польского  государства  создать  новую
администрацию.  Возникшие  осложнения,  несмотря  на  недолговременные  бои  и
военные  потери,  больше  усилились,  прежде  всего,  в  области  транспорта,  они  ста¬
ли  невыносимыми.  Создание  администрации  затруднялось  в  первую  очередь  тем,
что  хозяйство  бывшего  польского  государства  было  раздроблено  на  три  части.  Из
388  ООО  км  бывшего  польского  государства,  около  200  ООО  км  отошли  Советскому
Союзу.  97  ООО  км  образовывали  генерал-губернаторство,  в  то  время  как  остаток
должен  был  войти  в  состав  Германской  империи.  Перемена  произошла  с  1  августа
1941  г.  В  этот  день  в  генерал-губернаторство  в  качестве  нового  округа  была
включена  Галиция,  в  связи  с  чем  площадь  генерал-губернаторства  увеличилась  на
150  ООО  км  с  числом  населения  в  18  миллионов.
 Этот  розыгрыш  границ  означал  для  администрации  генерал-губернаторства
тем  больше  трудностей,  что  сельскохозяйственные  области  отошли  Советскому
Союзу,  в  то  время  как,  например,  такой  важный  промышленный  город,  как  Лодзь
и,  прежде  всего,  угольные  копи  Домброва  отошли  к  рейху.
 После  военной  катастрофы  Польши  была  создана  военная  администрация,  ко¬
торая  охватывала  военные  округа:  Восточную  Пруссию,  Познань,  Лодзь  и  Кра¬
ков,  во  главе  которой  стоял  главнокомандующий  группой  ОСТ  генерал-полков¬
ник  фон  Рундштедт.  Подсудимый  Франк  являлся  внутри  этого  военного  управле¬
ния  начальником  главной  администрации.
 Военная  администрация  с  26  октября  1939  г.  прекратила  свое  существование
на  основании  вошедшего  в  силу  декрета  Фюрера  и  рейхсканцлера  об  админист¬
рации  оккупированных  польских  областей  от  12  октября  1939  г.  Этим  декретом
подсудимый  Франк  был  назначен  генерал-губернатором  оккупированных  поль¬
ских  областей,  не  вошедших  в  состав  рейха  и,  спустя  короткий  срок,  получивших
название  «генерал-губернаторства».
 Несмотря  на  предоставленный  мне  короткий  срок,  я  хочу,  исходя  из  этого,  по¬
ставить  вопрос,  были  ли  применимы  при  управлении,  именовавшимся  генерал-
губернаторством,  объединенными  областями  бывшего  польского  государства,
принципы,  которые  соблюдаются  при  оккупации  вражеских  территорий  («осей-
раНоп  ЬеШса»)  или  здесь  больше  нужно  исходить  из  того,  что  после  падения
бывшего  польского  государства  применялся  принцип  «с1аЪе11аИо».
 260

Сейчас  я  подхожу  к  вопросу  о  полномочиях  подсудимого  Франка  в  бытность
его  генерал-губернатором.  Согласно  главе  3  декрета  фюрера  от  12  октября  1939
г.,  генерал-губернатор  был  непосредственно  подчинен  фюреру.  Генерал-
губернатору,  после  его  назначения,  были  присвоены  общие  административные
функции.
 Фактически,  как  это  вскоре  выяснилось,  генерал-губернатор  никаких  полно¬
мочий  не  имел.  Декрет  фюрера  своей  5  главой  предусматривал,  чтобы  совет  ми¬
нистров  мог  вмешиваться  в  разрешение  в  генерал-губернаторстве  вопросов.
 Такое  же  право  было  предоставлено  и  уполномоченному  по  четырехлетнему
плану.  В  главе  6  указано,  что,  кроме  этого,  все  центральные  имперские  учрежде¬
ния  могли  издавать  распоряжения,  касающиеся  планирования  жизненного  и  хо¬
зяйственного  пространства  в  генерал-губернаторстве.
 Кроме  того,  в  декрете.  Фюрера  от  12  октября  1939  г.  предусмотрены  ограниче¬
ния  полномочий  генерал-губернатора,  нарушающие  принцип  единой  админист¬
рации.  Это  касалось  генеральных  уполномоченных  по  рабочей  силе.  Я  сошлюсь
здесь  на  предъявленные  обвинением  и  защитой  документы,  особенно  на  декрет
Фюрера  от  21  марта  1942  г.,  в  котором  ясно  сказано,  что  обязанности  генерально¬
го  уполномоченного  по  рабочей  силе  распространяются  и  на  генерал-губернатор¬
ство.  Общее  хозяйство  вооружения  в  генерал-губернаторстве  вскоре  было  подчи¬
ненно  главному  командованию  вермахта,  а  после  создания  имперского  министер¬
ства  вооружения  -  этому  министерству.  На  основании  предъявленных  доказа¬
тельств  установлено,  что  принцип  единства  управления  был  нарушен  и  в  других
областях.  Здесь  я  также  сошлюсь  на  содержание  предъявленных  мной  докумен¬
тов,  особенно  на  директиву  №  21  «Об  особых  областях»2  (план  «Барбаросса»),
где  ясно  указано,  что  главнокомандующий  армией  имеет  право  «проводить  в  ге¬
нерал-губернаторстве  мероприятия,  которые  необходимы  для  выполнения  его
военного  задания  и  для  обеспечения  войск:  армейских  групп  и  армий,  на  которые
согласно  полномочий  главнокомандующего  распространялась  его  власть».
 Все  эти  нарушения  единства  управления  должны,  однако,  уступить  особому
положению;  которое  было  отведено  рейхсфюреру  СС  Гиммлеру  также  и  в  гене¬
рал-губернаторстве.  На  основании  показаний  оберрегирунгсрата  при  имперском
главном  управлении  безопасности  подсудимого  Франка  генерал-губернатором
был  издан  секретный  декрет,  по  которому  высший  чин  СС  и  полицейфюрер  Вос¬
тока  должен  был  получать  указания  непосредственно  от  рейхсфюрера  СС  и  на¬
чальника  немецкой  полиции  Гиммлера.  В  декрете  Фюрера  и  рейхсканцлера  также
сказано  об  укреплении  германской  национальности,  что  рейхсфюрер  должен
быть  уполномочен  на  создание  новых  германских  колоний,  путем  переселения.
 Оба  эти  декрета  предоставляли  рейхсфюреру  СС  Гиммлеру  полномочия,  кото¬
рые  должны  были  поставить  перед  администрацией  непреодолимые  трудности  с
первого  же  дня  существования  генерал-губернаторства,  так  как  очень  скоро  вы¬
явилось,  что  подчиненные  генерал-губернатору  учреждения  в  буквальном  смысле
не  имели  никакой  исполнительной  власти.  Из  того  же,  что  высший  чин  СС  и  по¬
лицейфюрер  Востока  получал  указания  и  распоряжения  непосредственно  от
рейхсфюрера  СС  Гиммлера  и  колебался  в  выполнении  указаний  генерал-губер¬
натора,  вскоре  получилось,  что  в  генерал-губернаторстве  на  самом  деле  господ¬
 2  Документ  США-185.
 261

ствовало  две  власти.  Возникшие  отсюда  затруднения  должны  были  тем  более
увеличиваться,  что  высший  чин  СС  и  полицейфюрер  Крюгер,  являвшийся  не  ме¬
нее  четырех  лет  непосредственным  заместителем  Гиммлера  по  генерал-губерна¬
торству,  никогда  не  согласовывал  своих  полицейских  мероприятий  с  админист¬
рацией  генерал-губернаторства.
 В  государственной  жизни  общественным  фактором  является  то,  что  любая  ад¬
министрация  без  полицейских  экзекутивных  органов  не  в  состоянии  выполнять
присвоенных  ей  обязанностей.  Это  касается  даже  нормальных  отношений,  но  осо¬
бенно  относится  к  администрации  оккупированных  областей.  Бросается  в  глаза  и
то,  что  не  только  рейхсфюрер  СС  Гиммлер  передавал  свои  указания  непосредст¬
венно  фюрерам  СС,  обходя  генерал-губернатора,  но  что  отсюда  и  III,  IV,  V  и  VI
Отделы  имперского  главного  управления  безопасности  передавали  распоряжения
непосредственно  командующему  полицией  безопасности  и  СД  в  Кракове.  Отсюда
понятно,  с  какими  трудностями  сталкивалась  ежедневно  администрация  генерал-
губернаторства.
 При  таких  обстоятельствах  генерал-губернатору  не  оставалось  ничего  иного,
как  вновь  попытаться  добиться  сотрудничества  с  полицией  безопасности,  если  он
не  хотел  вовсе  отказаться  от  создания  гражданской  администрации.  И  на  самом
деле,  более  чем  пятилетняя  история  генерал-губернаторства  по  существу  не  явля¬
лась  не  чем  иным,  как  перечислением  борьбы,  возникавшей  между  генерал-
губернатором  и  администрацией,  с  одной  стороны,  и  между  рейхсфюрером  СС
Гиммлером  и  высшим  чином  СС  и  полицейфюрером  Востока,  олицетворявшими
полицию  безопасности,  включая  СД,  с  другой  стороны.
 То  же  самое  было  и  с  деятельностью  Гиммлера  и  органами  по  переселению,
когда  имперский  комиссар  по  укреплению  германской  нации,  Гиммлер,  со  свои¬
ми  органами  проводил  мероприятия  по  переселению  без  предварительного  согла¬
сования  с  администрацией  генерал-губернаторства  и  уведомления  генерал-
губернаторства.
 Многочисленные  жалобы  генерал-губернатора  имперскому  министру  и  на¬
чальнику  имперской  канцелярии  д-ру  Ламмерсу  на  мероприятия  рейхсфюрера  СС
и  высшего  чина  СС  и  полицейфюрера  Востока,  предъявленные  как  доказательст¬
ва,  и  возникшие  отсюда  затруднения  в  управлении  этой  областью,  привели  в  1942
году  к  попытке  вновь  отрегулировать  взаимоотношения  администрации  и  поли¬
ции.  При  тщательной  проверке  можно  на  основании  предъявленных  доказа¬
тельств  сегодня  сказать,  что  и  эта  попытка  привела  лишь  к  тому,  что  со  стороны
Гиммлера  и  полиции  безопасности  была  сведена  на  нет  позиция  генерал-губер¬
натора  и  его  гражданской  администрации.
 Декретом  Фюрера  от  7  мая  1942  г.  в  генерал-губернаторстве  был  создан  статс-
секретариат  по  делам  безопасности  и  статс-секретарем  был  назначен  высший  чин
СС  и  полицейфюрер  Востока.  Согласно  главы  2  этого  декрета  статс-секретарь  по
делам  безопасности  являлся  одновременно  заместителем  рейхсфюрера  СС  в  его
бытность  рейхскомиссаром  по  укреплению  германской  нации.  В  главе  IV  этого
декрета,  между  прочим,  сказано:  «Рейхсфюреру  СС  и  начальнику  германской  по¬
лиции  давать  непосредственные  указания  статс-секретарю  по  делам  безопасности
и  укрепления  немецкой  нации  в  пределах  этого  вопроса».
 Становится  совершенно  ясно  содержание  секретного  декрета,  изданного  в
1939  году  относительно  создания  генерал-губернаторства,  которым  также  уста¬
 262

навливалось,  что  высший  СС  и  полицейфюрер  Востока  непосредственно  должен
получать  указания  от  берлинских  центральных  органов  и,  прежде  всего,  лично  от
рейхсфюрера  СС.
 В  главе  первой  декрета  фюрера  от  7  мая  1942  г.  указано,  что  при  расхождении
мнений  между  генерал-губернатором  и  рейхсфюрером  СС  и  начальником  герман¬
ской  полиции  должно  быть  получено  решение  Фюрера  через  имперского  минист¬
ра  и  начальника  канцелярии.
 Начальник  имперской  канцелярии  д-р  Ламмерс  был  допрошен  перед  Судом  по
этому  вопросу.  Он  показал,  что  насколько  ему  лично  было  возможно  затронуть
перед  Фюрером  этот  вопрос,  последний  всегда  принципиально  поддерживал  мне¬
ние  Гиммлера.  Это  не  удивительно,  если  вспомнить  положение  Гиммлера  в  гер¬
манской  правительственной  системе  хотя  бы  в  последние  годы  войны.  Таким  об¬
разом,  у  подсудимого  Франка  была  отнята  всякая  возможность  в  какой  бы  то  ни
было  форме  оказывать  влияние  на  мероприятия  Гиммлера  и  высших  чинов  СС  и
полицейфюреров.
 На  основании  абзаца  3  главы  первой  декрета  фюрера  от  7  мая  1942  г.  деятель¬
ность  статс-секретаря  по  делам  безопасности  приняла  новое  направление.  По¬
скольку  высший  чин  СС  и  полицейфюрер,  и  стоявшие  за  ним  рейхсфюреры  СС
сделали  попытку,  в  связи  с  новым  уклоном  в  служебной  деятельности  статс-
секретариата  по  делам  безопасности,  насколько  возможно  вмешиваться  в  его  де¬
ла,  в  то  же  время  генерал-губернатор  стремился,  само  собой  разумеется,  в  интере¬
сах  поддержания  полиции  администрации,  получить,  по  крайней  мере,  опреде¬
ленные  функции  полиции  охраны  порядка  и  полиции  безопасности.  Из  этой
борьбы,  естественно,  полиция  вышла  победительницей.
 3  июня  1942  г.  генерал-губернатор  должен  был  заявить  о  своем  согласии  с  тем,
чтобы,  согласно  указу,  статс-секретарю  по  вопросам  безопасности  были  переданы
все  дела,  входившие  ранее  в  компетенцию  полиции  безопасности  и  полиции  ох¬
раны  порядка.  Во  время  предъявления  доказательств,  я  предъявил  Суду  этот  указ,
а  также  приложения  «А»  и  «В»3  в  качестве  доказательства  по  делу  Франка.  Оба
приложения  охватывают  все  области  службы  полиции  охраны  порядка  и  полиции
безопасности,  которые  вообще  когда-либо  существовали  в  германской  полиции.
В  приложении  «А»,  которое  охватывает  области  деятельности  полиции  охраны
порядка,  в  26  параграфах  статс-секретарю  передаются  не  только  области,  кото¬
рыми  ведала  полиция  охраны  порядка,  но  и,  кроме  того,  почти  все  те  области,  ко¬
торыми  ведала  так  называемая  полиция  администрации.  Я  упомяну  из  большого
количества  примеров  только  §  18,  в  котором  указывается  о  передаче  всех  дел  по
контролю  над  ценами  полиции  охраны  порядка  и,  тем  самым,  начальнику  СС  и
полиции.  То,  что  было  сказано  о  полиции  охраны  порядка,  в  еще  большей  степе¬
ни  относится  к  вопросам,  которыми  ведала  полиция  безопасности.  Изменения  по
отношению  к  прежнему  состоянию  здесь  не  наступило,  поскольку  всей  политиче¬
ской  полицией  и  уголовной  полицией,  службой  политической  информации,  раз¬
решением  вопросов,  связанных  с  еврейской  проблемой  и  всеми  подобными  во¬
просами  старший  начальник  СС  и  полиции  ведал  и  раньше.  Эти  задачи  он  выпол¬
нял  как  начальник  полиции  безопасности  и  службы  безопасности  совершенно
независимо  от  администрации  генерал-губернаторства  уже  на  основании  секрет¬
 1  Книга  документов  Франка  №  1.  Документ  №  4.
 263

ного  указа  от  1939  года.  Кроме  того,  статс-секретарю  по  вопросам  безопасности
были  переданы  вопросы,  которые  находились  лишь  в  очень  отдаленной  связи  с
задачами  полиции  безопасности,  как,  например,  все  вопросы,  связанные  с  прове¬
дением  праздников  и  т.д.  Немаловажное  значение  имеют  и  последние  два  пара¬
графа  в  приложениях  «А»  и  «Б»,  в  которых  ясно  предусмотрено,  что  представлять
генерал-губернаторство  -  а  не  генерал-губернатора  -  на  заседаниях  и  совещани¬
ях,  имеется  в  виду  в  центральных  учреждениях,  по  всем  вопросам,  связанным  с
полицией  охраны  порядка  и  безопасности,  должен  начальник  СС  и  полиции.  Та¬
ким  образом,  все  функции  генерал-губернатора  в  незначительных  по  своему  су¬
ществу  областях  деятельности  полиций  администрации  были  переданы  органам
рейхсфюреру  СС  Гиммлеру,  и  администрация  генерал-губернаторства  тем  самым
была  лишена  последних  остатков  собственной  исполнительной  власти.
 Только  при  учете  этих  факторов  и  развития  отношений  между  администраци¬
ей  и  полицией  в  генерал-губернаторстве  можно  составить  себе  более  или  менее
приближенное  представление  о  том,  что  происходило  в  генерал-губернаторстве  и
что  частично  включено  в  обвинения,  предъявленные  на  данном  процессе.
 Господа  Судьи!
 Преступления,  инкриминируемые  подсудимому  д-ру  Франку,  Обвинение  пы¬
талось  доказать  в  основном  с  помощью  цитат  из  дневника  подсудимого.  По  этому
поводу  необходимо  сказать  следующее:
 Этот  дневник  велся  не  лично  подсудимым  Франком,  а  стенографистами,  кото¬
рые  присутствовали  на  заседаниях  правительства  и  других  совещаниях,  проводи¬
мых  генерал-губернатором.  Он  состоит  из  42  томов  и  насчитывает  не  менее  10-12
тысяч  страниц  машинописного  текста.  Записи  производились,  за  одним  единст¬
венным  исключением,  не  под  диктовку  подсудимого,  а  в  форме  протоколов,  ко¬
торые  вели  стенографисты.  В  значительной  части  -  и  это  вытекает  из  самого
дневника  -  составители  этого  дневника  не  записывали  дословно  отдельные  речи
и  высказывания,  а  излагали  их  содержание  собственными  словами.  Записи  в
дневнике  не  просматривались  подсудимым  и,  опять-таки  за  одним  единственным
исключением,  не  подписывались  им.  Включенные  в  различные  тома  дневника
списки  присутствующих  (они  содержатся  только  в  тех  томах,  в  которых  имеются
материалы  о  заседаниях  правительства)  не  могут  заменить  пометки  о  том,  что
содержание  их  правильно.  Далее,  на  основании  предъявления  доказательств  уста¬
новлено,  что  большое  количество  записей  в  дневнике  было  сделано  не  на  основе
личных  наблюдений,  а  на  основании  тех  сообщений,  которые  делались  состави¬
телями  дневника,  участниками  заседания  правительства  или  другого  совещания
после  того,  как  они  состоялись,  причем  фиксировалось  только  основное  содержа¬
ние  выступлений,  которое  излагалось  ими  своими  словами.
 Кроме  того,  при  просмотре  дневника  можно  легко  установить,  что  записи  не
могут  быть  полными.  Все  эти  факты  заставляют  прийти  к  заключению,  что  не
следует  переоценивать  фактической  доказательственной  силы  этого  дневника.
Доказательственная  сила  этого  дневника,  во  всяком  случае,  не  выдерживает  ни¬
какого  сравнения  с  доказательственной  силой  записей,  которые  были  сделаны
самостоятельно  соответствующим  лицом.
 Мне  кажется,  однако,  что,  в  первую  очередь,  важно  следующее.
 264

Содержание  каждого  документа  имеет  фактическую  доказательственную  силу
лишь  постольку,  поскольку  документ  в  целом  может  быть  подвергнут  рассмотре¬
нию.  Дневник  подсудимого  Франка  представляет  собой  единый  документ,  содер¬
жащий  от  10  до  12  тыс.  страниц.  Нельзя  сделать  отдельные  записи  элементом
предъявления  доказательств  без  установления  общей  связи,  в  которой  некоторые
из  них  только  и  могут  быть  поняты.  Главным  образом,  однако,  недопустимо  и
является  нарушением  принципов  любого  предъявления  доказательств  вырывать
из  общего  контекста,  который,  например,  представляет  собой  длинная  речь,  толь¬
ко  отдельные  предложения  и  делать  их  предметом  судебного  разбирательства.
 В  этой  связи  я  ссылаюсь  на  мою  книгу  документов  №  2,  где  я  привел  подоб¬
ные  примеры.
 Как  справедливо  подчеркнул  подсудимый  Франк,  выступая  в  качестве  свиде¬
теля,  дневник  представляет  собой  единое  целое  и  может  быть  предъявлен  в  каче¬
стве  доказательства  только  целиком.  Я  прочитал  этот  дневник,  охватывающий
более  10  ООО  страниц,  и  могут  лишь  подтвердить  эту  точку  зрения.  Это  также  ста¬
ло  причиной  того,  что  при  предъявлении  доказательств  я  избрал  не  отдельные
доказательства,  а  огласил  некоторые  из  записей  дневника,  и  если  я  в  этой  речи
оглашу  из  него  еще  несколько  цитат,  то,  так  же,  как  и  выдержки,  предъявленные
Обвинением,  безусловно,  эти  цитаты  имеют  доказательственную  силу  только  в
свете  всего  содержания  дневника.
 На  основании  предъявления  доказательств,  можно  констатировать  следующее:
как  вытекает  из  дневников  и,  в  частности,  из  показаний  свидетелей  Бюллера,  Беп-
пле  и  Мейдингера,  подсудимый  Франк  в  качестве  генерал-губернатора  в  один
день  держал,  часто  без  подготовки,  две  и  три  речи.
 Предъявленные  Обвинением  выдержки  из  дневника  в  основной  своей  части
являются  отдельными  предложениями  из  таких  речей.  Если  учесть  темперамент
подсудимого  и  его  склонность  к  заостренным  формулировкам,  то  это  также  явля¬
ется  основанием  для  того,  чтобы  снизить  доказательственную  силу  этих  выдер¬
жек  из  дневника.  И  действительно,  в  дневнике  можно  обнаружить  много  записей,
которые  находятся  в  открытом  противоречии  с  записями  о  тех  же  событиях,  ко¬
торые  имели  место  незадолго  до  этого  или  несколько  позже.
 В  отношении  многих  речей,  которые  держал  подсудимый  Франк,  нельзя  упус-  .
кать  из  виду  следующее,  и  это  можно  рассматривать  как  установленное  на  осно¬
вании  предъявления  доказательств:  являясь  открытым  поборником  идеи  правово¬
го  государства  и  независимости  судей,  подсудимый  Франк  не  мог  избежать  того,
чтобы  во  все  большей  степени  не  впадать  в  резкое  противоречие  с  представите¬
лями  системы  полицейского  государства,  как  это  проявлялось  в  ходе  войны,  как
на  территории  империи,  так  и  в  оккупированных  областях.
 А  представителями  этого  полицейского  государства  были  рейхсфюрер  СС
Гиммлер,  для  территории  генерал-губернаторства  -  начальник  СС  и  полиции
Востока,  обергруппенфюрер  СС  и  генерал  полиции  Крюгер.  Отношения  между
подсудимым  Франком,  с  одной  стороны,  и  рейхсфюрером  СС  Гиммлером  и  его
представителем  обергруппенфюрером  Крюгером,  с  другой  стороны,  были  уже
весьма  плохими  при  создании  генерал-губернаторства.  Они  должны  были  еще
больше  пострадать,  когда  различие  во  взглядах  на  задачи  полиции  становились
все  яснее,  и  подсудимый  Франк  был  вынужден,  вследствие  актов  насилия  со  сто-
 265

роны  полиции  безопасности  и  СД,  обращаться  со  все  более  резким  жалобами  к
начальнику  имперской  канцелярии  д-ру  Ламмерсу  и  к  самому  фюреру.
 Как  я  уже  говорил  вначале,  для  генерал-губернатора,  с  другой  стороны,  вслед¬
ствие  недостатка  собственной  исполнительной  власти,  не  оставалось  ничего  дру¬
гого,  чем  все  время  пытаться  координировать  задачи  общей  администрации  и  за¬
дачи  полиции  для  того,  чтобы  вообще  иметь  возможность  вести  административ¬
ную  деятельность.  Эти  намерения  обуславливали,  по  крайней  мере,  для  внешнего
мира,  некоторые  компромиссы  по  отношению  к  общей  позиции  безопасности  и,
прежде  всего,  к  начальнику  СС  и  полиции  Востока.
 Кроме  того,  предъявление  доказательств  показало,  что  напряженные  отноше¬
ния,  существовавшие  между  губернатором  и  начальником  СС  и  полиции,  часто
достигали  такой  остроты,  что  подсудимый  Франк  должен  был  чувствовать  себя  в
опасности  и,  говоря  словами  свидетеля  Бюлера,  «он  не  был  более  свободным  и  не
мог  единовластно  принимать  решения».  В  действительности,  показания  свидете¬
лей  Бах-Зелевского  и  д-ра  Альбрехта  в  этом  пункте  совершенно  совпадают.
Справедливо,  поэтому,  свидетель  д-р  Бюлер  указал  также  на  то,  что  подсудимый
Франк,  особенно  тогда,  часто  употреблял  очень  резкие  выражения,  когда  в  сове¬
щаниях  участвовали  начальник  СС  и  полиции  или  начальник  полиции  безопасно¬
сти  и  СД,  и  что  его  высказывания  носили  совершенно  иной  характер,  когда  он
говорил  только  перед  представителями  администрации.  Просмотр  дневника,  хотя
бы  даже  и  беглый,  также  подтвердил  это.  Все  эти  обстоятельства  необходимо
учесть  при  оценке  фактической  доказательственной  силы  дневника  подсудимого
Франка.  При  этом  нельзя  не  упомянуть  также  и  то,  что  эти  дневники  были  един¬
ственными,  что  Франк  спас  из  своей  личной  собственности  из  Краковского  замка.
Он  передал  все  дневники  при  аресте  офицерам,  явившимся  к  нему.  Он  мог  бы  без
всяких  трудностей  уничтожить  их.
 Господа  судьи!
 Я  перехожу  теперь  к  отдельным  обвинениям,  выдвинутым  против  подсудимо¬
го,  и  к  их  рассмотрению  с  правовой  точки  зрения.  Подсудимый  Франк  обвиняется
в  том,  что  он  санкционировал  военные  преступления  и  преступления  против  че¬
ловечности  в  оккупированных  областях,  руководил  ими  и  принимал  в  них  учас¬
тие.
 Существовавшие  нормы  права  исходят  из  того,  что  субъектом  международно¬
го  права  является  только  суверенное  государство,  а  не  отдельный  человек.  Ответ¬
ственность  отдельного  человека  по  международному  праву  может  существовать
только  в  том  случае,  если  само  международное  право  свяжет  определенный  со¬
став  действий  с  нарушением  права  и  определит,  что  эти  действия  представляют
собой  состав  преступления,  что  эти  нормы  следует  применять  непосредственно  к
действиям,  совершенным  отдельным  человеком.  Таким  образом,  отдельные  лица,
которые,  согласно  существовавшим  нормам  права,  ответственны  только  по  внут¬
ригосударственному  уголовному  праву,  как  исключение,  будут  отвечать  непо¬
средственно  по  международному  праву.
 В  отклонение  от  этого  правила,  существующие  нормы  международного  права
только  в  виде  исключения  допускают,  чтобы  государство  могло  наказать  попав¬
шего  в  его  руки  поданного  государства-противника,  если  он,  перед  захватом  его  в
плен,  нарушил  нормы  военного  права.  Наказание,  однако,  в  этом  случае  исклю¬
 266

чено,  если  действия  были  совершены  не  из  собственных  побуждений,  а  должны
быть  отнесены  исключительно  за  счет  государства,  чьим  подданным  он  является.
В  остальном,  вокруг  понятия  «военное  преступление»  и  признаков  его  состава
все  время  ведется  сильная  дискуссия,  как  в  судопроизводстве,  так  и  в  литературе.
 Гаагские  правила  ведения  сухопутной  войны,  которые  в  качестве  приложения
к  четвертому  соглашению  о  законах  и  обычаях  сухопутной  войны  должны  были
стать  кодексом  отдельных  проблем  военного  права,  не  предусматривают  состава
действий,  которые  могли  бы  послужить  основанием  для  уголовного  преследова¬
ния  отдельных  лиц.  В  статье  3  этого  соглашения,  наоборот,  имеется  ясное  указа¬
ние  на  то,  что  не  отдельные  лица,  а  государство,  которое  нарушает  положения
этих  правил,  обязано  возместить  ущерб  и  отвечает  также  за  все  действия,  которые
совершены  лицами,  входящими  в  состав  его  вооруженных  сил.
 В  остальном,  в  отношении  Гаагских  правил  ведения  сухопутной  войны  от  1907
года  необходимо  констатировать  следующее:
 Изложенные  в  них  принципы  основаны  на  опыте  войн  XIX  века.  Эти  войны
ограничивались  в  основном  участием  только  тех  вооруженных  сил,  которые  не¬
посредственно  в  них  были  задействованы.
 Уже  Первая  мировая  война  вышла  за  пределы  этих  рамок,  и  не  только  в  смыс¬
ле  распространения  военных  действий  в  пространственном  отношении.  Война
превратилась  в  борьбу  с  целью  уничтожения  отдельных  народов,  в  которой  каж¬
дая  воюющая  сторона  использует  весь  свой  военный  потенциал  и  все  свои  мате¬
риальные  и  духовные  силы.  Вторая  мировая  война  должна  была,  учитывая  усо¬
вершенствование  военной  техники,  окончательно  взорвать  рамки,  предусмотрен¬
ные  для  ведения  войны.  Это  можно  с  очевидностью  доказать:  сегодняшнее  поло¬
жение  Европы  подтверждает  это.  Если  вспомнить,  что  только  в  Германии  в  ре¬
зультате  воздушных  налетов  не  только  разрушена  большая  часть  почти  всех  го¬
родов,  но,  при  этом,  погибло  более  миллиона  гражданского  населения,  что  только
при  одном  массированном  налете  на  город  Дрезден  погибло  300  ООО  человек,  то
можно  будет  установить,  что  Гаагские  правила  ведения  сухопутной  войны  не  мо¬
гут  являться  правильным  отражением,  во  всяком  случае  во  многих  областях  во¬
енного  права,  законов  и  обычаев,  которым  необходимо  следовать  во  время  войны.
Если  в  этом  отношении  все  же  остаются  какие-либо  сомнения,  то  они,  безуслов¬
но,  рассеются,  если  учесть  последствия  взрыва  двух  атомных  бомб,  которые  сров¬
няли  с  землей  Хиросиму  и  Нагасаки  и  убили  сотни  тысяч  людей.
 При  этих  обстоятельствах  положения  Гаагских  правил  ведения  сухопутной
войны  не  могут  быть  использованы  даже  в  переносном  смысле  и,  при  соответст¬
вующем  их  применении,  для  обоснования  индивидуальной  уголовной  ответст¬
венности.
 При  таком  положении  дела  следует  считать  невозможным  составление  общих
и  недвусмысленных  признаков  состава  т.н.  военного  преступления.  Учитывая  то,
что  статья  6-я  Устава  Международного  Военного  Трибунала  также  дает  лишь
примерное  перечисление  этих  признаков,  на  вопрос,  следует  ли  в  определенного
рода  действиях  усматривать  состав  военного  преступления  или  нет,  можно  дать
ответ  только  в  конкретных  случаях,  но  и  в  этом  случае  при  учете  всех  обстоя¬
тельств  дела.
 Приводя  доказательства  индивидуальной  ответственности  подсудимого  Фран¬
ка,  представители  обвинения  предъявили  в  качестве  доказательства  протокол  со¬
 267

вещания  фюрера  с  начальником  ОКВ  о  характере  отношений  между  Польшей  и
Германией  в  будущем4.  Это  совещание  происходило  17.10.1939  г.  Утверждают,
что  уже  этот  протокол,  в  котором  якобы  изложены  административные  планы  под¬
судимого  Франка  в  генерал-губернаторстве,  представляет  собой  план  или  заговор,
идущий  вразрез  с  законами  ведения  войны  и  человечностью.  Этот  вывод,  по¬
скольку  он  касается  подсудимого  Франка,  необоснован.  Представители  Обвине¬
ния  не  смогли  доказать,  что  фюрер  дал  подсудимому  Франку  поручение,  которое
находилось  в  соответствии  с  административными  планами,  которые  обсуждались
на  этом  совещании.  Это  кажется  весьма  неправдоподобным  потому,  что  вырабо¬
танные  на  этом  совещании  директивы  касались  в  основном  тех  мероприятий,  ко¬
торые  могли  проводится  не  общей  администрацией,  а  только  полицией  безопас¬
ности,  СД  и  остальными  органами  и  управлениями  рейхсфюрера  СС  Гиммлера.  В
этой  связи  необходимо  указать,  прежде  всего,  на  те  полномочия,  которые  были
предоставлены  рейхсфюреру  СС  Гиммлеру  еще  перед  этим  совещанием  в  качест¬
ве  рейхе  комиссара  по  укреплению  немецкой  нации.  В  действительности,  в  конце
документа  США-609  имеется  указание  на  поручение,  данное  Гиммлеру.  Учиты¬
вая  то,  что  подсудимый  Франк  уже  в  середине  сентября  1939  г.  во  время  очень
непродолжительной  беседы  с  Гитлером  получил  назначение  на  должность  глав¬
ноначальствующего  гражданской  администрацией  оккупированных  польских  об¬
ластей,  после  этого  продолжительное  время  не  видел  Гитлера,  можно  с  уверенно¬
стью  предположить,  что  директивы,  которые  были  выработаны  на  совещании
между  Гитлером  и  начальником  ОКВ,  были  предназначены  не  для  подсудимого
Франка,  а  для  рейхсфюрера  СС  Гиммлера,  под  единоначальным  руководством
которого  находились  соответствующие  исполнительные  органы.
 Другой  документ,  на  который  ссылались  представители  Обвинения  и  из  кото¬
рого  также  должна  якобы  вытекать  преступность  административных  планов  под¬
судимого  Франка,  относится  к  совещанию,  которое  якобы  было  проведено  подсу¬
димым  Франк  3  октября  1939  г.>с  капитаном  Вареном5.
 Подсудимый  Франк  во  время  своего  допроса  в  качестве  свидетеля  показал,  что
он  никогда  не  делал  таких  или  подобных  высказываний  какому-либо  офицеру.  В
остальном,  уже  из  сравнения  дат,  можно  сделать  вывод,  что  эта  беседа,  даже  если
она  состоялась,  не  может  иметь  никакого  отношения  к  вопросам,  обсуждавшимся
на  совещании  между  фюрером  и  начальником  ОКВ,  так  как  оно  состоялось  толь¬
ко  17  октября  1939  г.,  т.е.  позже.
 Правда,  не  при  предъявлении  доказательств  в  связи  с  индивидуальной  ответ¬
ственностью  подсудимого  Франка,  а  при  предъявлении  обвинений  в  так  называе¬
мой  германизации  был  предъявлен  меморандум,  озаглавленный:  «Правовые
принципы  германо-польской  политики  с  национально-политической  точки  зре¬
ния»6.  Согласно  пометке  на  титульном  листе  юридическая  часть  этого  документа
должна  была  служить  в  качестве  положения  для  комитета  прав  национальностей
Академии  германского  права.  Этот  документ  не  может  иметь  отношения  к  рас¬
смотрению  вопроса  об  индивидуальной  ответственности  подсудимого  Франка.  Во
время  дачи  свидетельских  показаний  он  заявил,  что  не  давал  поручения  составить
такое  положение  и  не  знает  его  содержания.  Кроме  того,  за  этим  документом  на
 4  Документ  №  864-РЗ  (США  №  609).
 5  Документ  №  344-16-КС  (США  №  297).
 6  Документ  №  661-Р5  (США-300).
 268

данном  процессе  вообще  не  может  быть  признано  никакой  фактической  доказа¬
тельственной  силы.  Сам  меморандум  не  дает  возможности  сказать,  кто  был  его
автором  и  по  поручению  кого  он  был  составлен.  Судя  по  всему,  речь  идет  не  об
официальном  документе,  а,  скорее,  о  работе  частного  лица.  Местом  нахождения
указывается  министерство  юстиции  в  Касселе,  в  действительности  уже  много  де¬
сятилетий  в  Касселе  вообще  не  существует  министерства  юстиции.  Все  эти  об¬
стоятельства  сводят  почти  на  нет  материальную  ценность  этого  документа  как
доказательства.
 Но  какова  бы  ни  была  доказательственная  ценность  протоколов  совещаний,
состоявшихся  в  1939  году  по  вопросам  создания  генерал-губернаторства,  для
оценки  поведения  подсудимого  Франка  не  столь  важно,  что  говорил  Гитлер,  он
сам  или  другие  лица  в  том  или  ином  случае,  важным  является  то,  какую  политику
проводил  в  действительности  подсудимый  Франк  по  отношению  к  польскому  и
украинскому  народу.  И  здесь  не  может  быть  никакого  сомнения  в  том,  что  имен¬
но  на  основании  общего  результата  представления  документов  и,  в  особенности,
на  основании  записей  в  дневнике  подсудимого  он  отклонял  все  тенденции  и  ме¬
роприятия,  направленные  на  германизацию  этих  народов.  Представленные  мной
Трибуналу  выдержки  из  дневника  ясно  свидетельствуют  об  этом.  Так,  например,
8  марта  1940  г.  на  совещании  начальников  отделов,  т.е.  людей,  которые,  будучи
руководителями  различных  основных  отделов,  должны  были  практически  прово¬
дить  в  жизнь  его  директивы,  Франк  заявил  следующее:
 «...Фюрер  сказал  мне,  что  я  должен  рассматривать  генерал-губернаторство  как
родину  польского  народа.  Следовательно,  какая-либо  германизация  в  любой  ее
форме  невозможна.  Я  прошу  Вас  в  своих  учреждениях  следить  за  тем,  чтобы
применялись  два  языка.  Я  прошу  Вас,  также,  в  районах  и  воеводствах  указать  на
то,  что  нельзя  применять  каких-либо  насильственных  мер  против  этой  гарантии
польской  самостоятельности.  Мы,  следовательно,  в  определенном  смысле  приня¬
ли  от  Фюрера  задание,  как  его  доверенные  лица,  заботиться  о  сохранении  нацио¬
нальных  особенностей  польского  народа...».
 Одно  это  заявление  дает  возможность  сделать  вывод,  что  те  директивы,  кото¬
рые  были  составлены  на  совещании  Гитлера  с  начальником  ОКВ  17  октября  1939
г.7,  не  могли  быть  полжены  в  основу  этого  задания,  которое  было  дано  подсуди¬
мому  Франку.  На  основании  всей  деятельности  высшего  руководителя  СС  и  по¬
лиции  на  Востоке,  начиная  с  первого  дня  его  назначения  на  эту  должность,  ско¬
рее,  можно  с  уверенностью  сделать  вывод,  что  Гитлер  эти  директивы,  составлен¬
ные  на  совещании  с  начальником  ОКВ,  дал  рейхсфюреру  СС  Гиммлеру.
 О  том  же  самом  говорит  и  запись  в  дневнике  от  19.02.1940  г.,  в  которой  подсу¬
димый  Франк  высказывается  за  создание  польского  правительства  или  совета  ре¬
гентов.
 В  форме  программы  подсудимый  Франк  изложил  принципы  общего  управле¬
ния  на  рабочем  совещании  начальников  отделов,  воевод  и  бюргермейстеров  Ра-
домского  округа  25.02.1940  г.  Подсудимый  Франк  сказал  там,  между  прочим,  сле¬
дующее:
 «1.  Генерал-губернаторство  охватывает  часть  оккупированной  польской  тер¬
ритории,  которая  не  является  составной  частью  Германской  Империи... 	х
 7  Документ  №  864-РЗ  (США-609).
 269

2.  Эта  часть  территории  предназначена  фюрером  для  польского  народа.  Фюрер
и  генерал-фельдмаршал  Геринг  в  Берлине  все  время  внушали  мне,  что  эта  область
не  будет  подлежать  германизации.
 3.  По  тем  указаниям,  которые  нам  даны,  здесь  продолжают  действовать,  по
распоряжению  фюрера,  польские  законы......
 7  июня  1942  г.  подсудимый  Франк  дословно  заявил  следующее:
 «Мы  шли  и  пришли  в  эту  страну  не  как  насильники.  Наши  намерения  не  носят
террористический  или  эксплуататорский  характер.  Мы  охраняем  в  этом  про¬
странстве  жизненные  права  поляков  и  украинцев,  права,  которые  теперь  являются
частью  интересов  самой  Великой  Германии.  Мы  не  лишили  поляков  и  украинцев
ни  их  церквей,  ни  их  школ,  ни  их  воспитания.  Немец  не  хочет  насильственным
путем  денационализировать;  нас,  немцев,  и  так  достаточно,  и  мы  знаем,  что  нуж¬
но  родиться  в  нашей  семье,  чтобы  быть  немцем,  и  что  это  является  честью  быть
членом  этой  семьи.  Поэтому  мы  можем  отстоять  наши  права  перед  всем  миром».
 Эти  примеры  можно  еще  приумножить,  и  все  они  будут  ясно  показывать,  что
мероприятия,  проводимые  подсудимым  Франком,  всегда  учитывали  польские  на¬
циональные  особенности,  и  что  он  отклонял  всякую  политику  насилия.
 Теперь  я  перехожу  к  так  называемой  чрезвычайной  акции  умиротворения.  Ко¬
гда  в  сентябре  1939  г.  закончилась  польская  компания,  разве  это  не  означало  пре¬
кращение  всякого  сопротивления?  Уже  вскоре  после  этого  создались  новые  очаги
сопротивления,  и  когда  9  апреля  1940  г.  немецкие  войска,  расположенные  на  За¬
паде,  перешли  в  наступление,  руководители  тогдашнего  польского  движения  со¬
противления,  учитывая  общее  политическое  и  военное  положение,  решили,  что
наступило  время  начать  действовать.  Это  движение  сопротивления  было  тем  бо¬
лее  опасным,  так  как  в  нем  принимали  участие  рассеянные,  но  довольно  значи¬
тельные  остатки  бывшей  польской  армии.  Из  множества  записей  в  дневнике  под¬
судимого  Франка  следует,  что  положение  в  то  время  с  каждым  днем  становилось
все  опасней.  Так,  например,  запись  от  16  мая  1940  г.  гласит:
 «...Общее  военное  положение  заставляет  нас  серьезнейшим  образом  обдумать
вопрос  о  безопасности  в  самом  генерал-губернаторстве.  На  основании  целого  ря¬
да  признаков  и  действий  можно  сделать  заключение,  что  в  стране  существует  ор¬
ганизованная  польская  волна  сопротивления,  и  мы  стоим  перед  началом  больших
насильственных  событий.  Тысячи  поляков  объединены  уже  сейчас  в  тайные
кружки,  они  вооружены  и  самым  мятежным  образом  их  побуждают  к  всевозмож¬
ным  насильственным  действиям».
 Учитывая  это  угрожающее  положение,  фюрер  сам  отдал  приказ,  в  целях  обес¬
печения  общественной  безопасности,  принять  все  меры  для  подавления  пред¬
стоящего  восстания.  Это  подтверждается  и  записью  в  дневнике.
 Это  задание  через  Гиммлера  было  передано  высшему  руководителю  СС  и  по¬
лиции.  Администрация  генерал-губернаторства  сначала  не  имела  к  этому  никако¬
го  отношения.  Она  вмешалась  в  это  дело  для  того,  чтобы  по  возможности  предот¬
вратить  насильственные  мероприятия  полиции  безопасности  и  СД  и  при  любых
условиях  добиться  того,  чтобы  при  этом  не  погибли  невиновные.  На  основании
тех  показаний,  которые  были  даны  подсудимыми  Франком  и  Зейсс-Инквартом,
когда  они  были  вызваны  в  качестве  свидетелей,  а  также  на  основании  показаний
свидетеля  доктора  Бюлера  можно  считать  установленным,  что  усилие  админист¬
рации  генерал-губернаторства  увенчались  успехом,  поскольку  все  члены  движе¬
 270

ния  сопротивления,  подпавшие  под  это  чрезвычайное  мероприятие,  предстали
перед  специальным  судом  (штандесгерихте)  на  основании  распоряжения,  издан¬
ного  в  1939  году,  кроме  этого,  приговоры  этих  специальных  судов  перед  приве¬
дением  их  в  исполнение  представлялись  специально  созданному  для  этой  цели
комитету  по  вопросам  помилования,  который  во  многих  случаях  давал  распоря¬
жения  об  изменении  приговора.  Председателем  комитета  по  вопросам  помилова¬
ния,  до  назначения  его  на  пост  имперского  комиссара  в  Нидерландах,  был  подсу¬
димый  доктор  Зейсс-Инкварт.  Как  следует  из  его  показаний,  не  менее  половины
всех  смертных  приговоров,  вынесенных  этими  специальными  судами  (штандес¬
герихте),  были  заменены  лишением  свободы.  Далее,  в  связи  с  этой  чрезвычайной
акцией  умиротворения,  я  ссылаюсь  на  свидетельские  показания  и  выдержки  из
дневника  подсудимого  Франка,  которые  я  здесь  оглашал  и  которые  были  внесены
в  стенограммы.
 Подсудимого  Франка  в  индивидуальном  обвинении  упрекают  в  том,  что  он
поддерживал  переселенческие  планы  имперского  комиссара  по  делам  консолида¬
ции  немецкого  народа  и,  таким  образом,  также  виновен  в  совершении  военных
преступлений.  Совершенно  ясно,  что  переселение  даже  в  том  случае,  если  оно
проводится  планомерно  и  хорошо  подготовлено,  представляет  собой  большую
тяготу  для  того,  кого  оно  коснется,  ибо  во  многих  случаях  переселение  равно¬
значно  уничтожению  экономической  базы  существования.  Несмотря  на  это,  ка¬
жется  весьма  сомнительным  то,  что  проведение  переселения  соответствует  воен¬
ному  преступлению  или  преступлению  против  человечности,  а  именно  по  сле¬
дующим  причинам:
 Германия  сейчас  наводняется  миллионами  людей,  которые  выгнаны  из  своих
домов  и  хозяйств  и  которые  могут  назвать  своей  собственностью  только  то,  что
они  имеют  при  себе.  Возникшая  в  результате  этого  нищета,  которая,  ввиду  раз¬
рушений,  должна  еще  более  возрасти,  настолько  ужасна,  что  епископы  Кельнской
и  Падерборнской  епархий  посчитали  необходимым  29  марта  1946  г.  обратить  на
это  внимание  всего  мира.  Они,  между  прочим,  говорят  следующее:
 «...  Еще  несколько  недель  тому  назад  мы  посчитали  необходимым  высказать
свое  мнение  по  поводу  вопиющих  событий  на  Востоке  Германии  и,  прежде  всего,
в  Силезии  и  Судетской  области,  где  более  10  миллионов  немцев  изгоняются  с  их
исконной  Родины  без  расследования  того  ужаса,  который  совершается  там  не¬
справедливо  и  бесчеловечно.  Все  эти  люди  скучиваются  на  оставшейся  у  Герма¬
нии  территории,  не  имея  имущества  и  возможности  обеспечить  себе  существова¬
ние.  Нельзя  не  предположить,  что  эти  толпы  людей,  изгнанных  с  Родины,  не  бу¬
дут  впоследствии  непримиримыми  элементами  и  элементами,  способствующими
нарушению  мира».
 Господа  Судьи!
 Я  упоминаю  это  не  для  того,  чтобы  указать  на  огромную  опасность,  которая
должна  возникнуть  в  результате  подобных  мероприятий  уже  потому,  что,  учиты¬
вая  предполагаемое  отторжение  от  Германии  части  ее  территорий,  ей  придется  на
территории,  которая,  по  сравнению  с  1919  годом,  будет  урезана  на  22  %,  прокор¬
мить  население,  которое  увеличилось  на  18  %,  таким  образом,  на  1  кв.  километр
будет  приходиться  200  жителей.  Я  указываю  на  это  положение  не  для  того,  чтобы
заявить,  что  в  случае  продолжения  данной  экономической  политики  и  в  случае
 271

сохранения  так  называемого  промышленного  плана,  Германия  будет  прибли¬
жаться  к  катастрофе,  последствия  которой  повлияют  не  только  на  немецкий  на¬
род.  Этот  факт  относится  к  делу  по  следующей  причине.
 Изгнание  миллионов  немцев  с  их  исконной  земли  последовало  на  основании
решения,  принятого  2  августа  1944  г.  в  Потсдаме  президентом  Трумэном,  гене-
раллисимусом  Сталиным  и  премьер-министром  Эттли.  В  совместном  заявлении,
изданном  по  этому  поводу,  сказано,  между  прочим,  следующее:
 «Конференция  пришла  к  следующему  соглашению  относительно  переселения
немцев  из  Польши,  Чехословакии  и  Венгрии.  После  рассмотрения  этого  вопроса
три  правительства  пришли  к  выводу,  что  следует  провести  переселение  в  Герма¬
нию  всех  слоев  немецкого  населения  или  части  этого  населения,  которая  осталась
в  Польше,  Чехословакии  и  Венгрии......
 Проведенные,  во  исполнение  этого  Потсдамского  решения  от  2  августа  1945  г.,
выселения  и  переселения  немцев  имеют  значение  для  данного  процесса,  посколь¬
ку  они  были  произведены  по  решению  правительств  тех  держав,  которые  высту¬
пают  на  этом  процессе  в  качестве  обвинителей,  и  которые,  как  державы,  подпи¬
савшие  Лондонское  соглашение  от  8  августа  1945  г.,  являются  составителями  Ус¬
тава  этого  трибунала,  Устава,  являвшегося  значительной  составной  частью  этого
соглашения.  Из  этого  можно  сделать  лишь  два  вывода:
 1.  Если  проведение  переселения  следует  рассматривать  как  мероприятие,  на¬
ходящееся  в  соответствии  с  нормами  международного  права,  то  в  таком  случае
этим  уставом  Трибунала  не  должны  быть  предусмотрены  военные  преступления
и  преступления  против  человечности,  в  основу  которых  было  бы  положено  пере¬
селение.  Поэтому  представленные  Обвинением  доказательства,  относящиеся  к
мероприятиям  по  переселению,  должны  быть  рассмотрены  как  доказательства,  не
относящиеся  к  делу.  Таким  образом,  становится  излишним  более  детально  рас¬
сматривать  обвинение,  которое  предъявляется  подсудимому  Франку  именно  в
этом  пункте.
 2.  Если  проведение  переселения  нарушает  принципы  права  всех  цивилизован¬
ных  народов  и  является  наказуемым  преступлением,  то  такое  обобщение  разре¬
шает  сделать  преступлением,  относительно  подсудности,  тот  же  самый  вывод,
который  я  был  вынужден  сделать,  представляя  дело  подсудимого  Гесса  при  рас¬
смотрении  состава  других  преступлений.
 И  здесь  Обвинители  сделали  бы,  таким  образом,  эти  мероприятия  предметом
рассмотрения  на  суде,  мероприятия,  которые  они  сами  поддерживали  и  проводи¬
ли.  Таким  образом,  Трибунал  положил  бы  в  основу  приговора  те  мероприятия,
которые  были  признаны  необходимыми  державами,  подписавшими  Потсдамское
соглашение  от  2  августа  1945  г.,  и  которые  шестью  днями  позднее  в  Уставе  Меж¬
дународного  Военного  Трибунала  сделали  это  наказуемым  действием,  как  воен¬
ное  преступление  и  преступление  против  человечности.
 Господа  Судьи!
 Здесь  речь  идет  не  о  формально-юридической  проверке  состава  преступления.
Эти  и  подобные  вопросы,  напротив,  заставляют  обсуждать  основной  вопрос  о
праве.  Право  -  понятие  о  нормах,  которые  в  одно  и  то  же  время  не  могут  в  раз¬
личных  местностях  иметь  различное  значение.  То,  что  сегодня  в  Международных
масштабах  рассматривается  как  справедливость,  вчера  не  могло  быть  преступле¬
 272

нием.  Право  может  существовать  только  как  единое  целое,  в  противном  случае,
оно  вообще  не  может  существовать.
 Вообще  следует  указать  на  следующие  обстоятельства:
 Трибунал  не  только  при  данном  положении  дела,  но  и  в  других  случаях  дол¬
жен  будет  ответить  на  вопрос  -  не  исключает  ли  само  поведение  какой-либо  дер¬
жавы,  подписавшей  Лондонское  соглашение  от  8  августа  1945  г.  во  время  войны
или  после  конца  войны,  возможность  применения  термина  «Военные  преступле¬
ния  против  человечности».
 Из  целого  ряда  выводов,  сделанных  на  основании  представления  доказа¬
тельств,  следует,  однако,  что  в  действительности  подсудимый  Франк,  где  это
только  было  возможно,  возражал  против  осуществления  планов  переселения,  со¬
ставленных  имперским  комиссаром  по  вопросам  консолидации  немецкого  народа
и  высшим  руководителем  СС  и  полиции.  Он  делал  это  не  только  сознавая  тот
факт,  что  всякое,  даже  планомерно  подготовленное,  переселение  является  боль¬
шой  жестокостью  и  связано  с  экономическими  последствиями  для  тех  людей,  ко¬
торые  подпадают  под  это  переселение,  но,  в  первую  очередь,  потому,  что  каждое
переселение  неминуемо  создает  очаг  новых  волнений.  Я  здесь  ссылаюсь  на  пока¬
зания  подсудимого,  когда  он  был  вызван  в  качестве  свидетеля,  а  также  на  показа¬
ния  свидетелей  доктора  Бюлера  и  доктора  Беппле.  В  дневнике  подсудимого
Франка  также  имеется  целый  ряд  записей^в-^оторых  он  в  самой  резкой  форме
выражает  свое  мнение  по  поводу  переселения  в  район  Люблина,  которое  было
проведено  без  его  ведома  высшим  руководителем  СС  и  полиции  и  СС  -  группен-
фюрером  Глобочкиным.
 Подсудимого  Франка  также  обвиняют  в  том,  что  он  способствовал  созданию  и
проведению  программы  истребления  польских  евреев,  нарушая  при  этом  законы
войны  и  человечности.  Правильно  то,  что  в  ряде  речей,  которые  были  произнесе¬
ны  подсудимым  Франком  как  генерал-губернатором,  освещается  и  еврейский  во¬
прос.  Представленные  обвинением  в  этой  связи  выдержки  из  дневника  в  основ¬
ном  исчерпывают  все,  что  сказано  в  дневнике  подсудимого  Франка  на  10-12  ООО
машинописных  страницах  по  этому  вопросу.  Несмотря  на  это,  нельзя  оспаривать
того,  что  подсудимый  Франк  никогда  не  скрывал  своих  антисемитских  установок.
Он  подробно  говорил  по  этому  вопросу  в  своих  показаниях,  когда  был  вызван  в
качестве  свидетеля.
 Но  здесь  надо  резко  выделять  вопрос  о  том,  какое  значение  следует  придавать
записям  в  дневнике,  которые  были  представлены  Франком  по  этому  вопросу.
Здесь  речь  идет  в  большинстве  случаев  о  высказываниях  подсудимого  Франка  в
его  речах,  причем  представители  Обвинения  даже  не  попытались  привести  дока¬
зательства  того,  что  существовала  причинная  связь  между  этими  высказываниями
и  мероприятиями,  проводимыми  полицией  безопасности  против  евреев.
 На  основании  результатов  представления  документов  и  в  особенности  на  ос¬
новании  показаний  свидетелей  доктора  Бильфингера  и  д-ра  Бюлера,  можно  ска¬
зать,  что  в  связи  с  тайным  указом  о  полномочиях  полиции  безопасности  и  СД  от
1939  года,  а  также  указом  о  задачах  статс-секретаря  в  области  безопасности  уста¬
новлено,  что  все  мероприятия,  касающиеся  евреев  в  генерал-губернаторстве,  про¬
водились  только  рейхсфюрером  СС  Гиммлером  и  его  учреждениями.  Это  дейст¬
вительно  также  для  проведения  мероприятий  по  так  называемому  окончательно¬
му  решению  еврейского  вопроса.
 273

Что  касается  последнего  вопроса,  то,  основываясь  на  показаниях  свидетелей
Вислицени  и  Гесса  и  документов,  представленных  обвинением,  можно  сказать,
что  эти  мероприятия  проводились  на  основании  категорического  приказа  Гитле¬
ра,  и  что  проведением  в  жизнь  этого  приказа  занимался  очень  ограниченный  круг
лиц.  Этот  круг  лиц  в  основном  ограничивался  несколькими  фюрерами  СС  из  от¬
делов  IV  «а»  и  IV  «б»  имперского  управления  безопасности,  а  также  командами
концентрационных  лагерей,  которые  были  назначены  для  осуществления  этой
задачи.
 Администрация  генерал-губернаторства  не  имела  никакого  отношения  к  этим
мероприятиям.  Этим  также  устанавливается,  что  представленные  Обвинением
антисемитские  высказывания  подсудимого  Франка  не  имеют  никакой  причинной
связи  с  так  называемым  окончательным  решением  еврейского  вопроса.
 Ввиду  того,  что  необходимо  установить  причинную  связь  прежде,  чем  вообще
подходить  к  разрешению  вопроса  о  противозаконности  или  вине,  кажется  излиш¬
ним  более  подробно  разбирать  этот  вопрос.  Это  тем  более  важно,  что  какое-либо
уголовное  преступление  может  быть  рассматриваемо  совершенным,  по  крайней
мере  тогда,  когда  дело  дошло  до  попытки;  если  по  меньшей  мере  было  преступ¬
лено  к  его  выполнению.  Высказывания  подсудимого  Франка,  содержащиеся  в  его
дневнике,  при  учете  принципов,  которые  вытекают  из  уголовного  права  всех  ци¬
вилизованных  наций,  не  имеют  даже  элемента  подготовки  преступления.
 Учитывая  до  предела  натянутые  отношения  между  генерал-губернаторством,  с
одной  стороны,  и  рейхсфюрером  СС  Гиммлером  и  высшим  руководителем  поли¬
ции  и  СС,Крюгером,  с  другой  стороны,  совершенно  невозможно  оценивать  вы¬
сказывания  подсудимого  Франка  как  подстрекательство  или  помощь.  Дача  пока¬
заний,  наоборот,  продемонстрировала,  что  все  усилия  подсудимого  Франка  вне¬
сти  ясность  по  меньшей  мере  внутри  своей  сферы  управления  в  циркулировавшие
слухи  об  уничтожении  евреев  потерпели  неудачу.  Только  в  порядке  уточнения  я
хочу  упомянуть,  что  концентрационный  лагерь  Освенцим  находился  не  в  гене¬
рал-губернаторстве,  а  в  той  части  Польши,  которая  была  присоединена  к  Верхней
Силезии.
 В  остальном  из  обвинительного  акта  не  ясно,  следует  ли  усматривать  в  одном
создании  и  в  управлении  концентрационными  лагерями  наличие  военного  пре¬
ступления  или  преступления  против  человечности,  или  Обвинение  рассматривает
создание  подобных  лагерей  только  как  часть  так  называемого  общего  плана.  Если
отвлечься  от  преступлений,  совершенных  в  концентрационных  лагерях,  и  видеть
сущность  концлагерей  в  том,  что  люди  содержались  в  них  в  силу  их  политичес¬
ких  убеждений  в  порядке  мероприятий  государственной  полиции  и  полиции
безопасности  и  при  этом  не  имели  никакой  возможности  осуществить  свою  защи¬
ту  в  порядке  судопроизводства,  то  кажется  по  меньшей  мере  сомнительным,
можно  ли  признать  за  какой-либо  оккупационной  властью  право  предпринимать
такие  необходимые  меры  в  интересах  сохранения  общественного  порядка  и  безо¬
пасности.  Не  говоря  уже  о  том,  что  здесь  были  не  национал-социалисты,  и  вооб¬
ще  не  немцы,  которые  в  первый  раз  создали  подобные  лагеря,  следует  указать  на
следующие  обстоятельства  дела:
 В  одной  только  зоне  Германии,  занятой  американскими  войсками,  по  сообще¬
нию  заместителя  командующего  в  этой  зоне  генерала  Лациуса  Д.  Клея  от  14  ян¬
варя  1946  г.,  к  этому  времени  здесь  было  задержано  около  250-300  тысяч  лиц  за
 274

их  политические  убеждения.  Совершенно  очевидно,  что  при  этом  оккупационные
власти  исходили  из  того,  что  задержание  такого  большого  количества  политичес-
ки-подозрительных  лиц  необходимо  в  целях  безопасности  и  не  противоречит  по¬
ложениям  о  правах  и  обязанностях  в  управлении  оккупированными  областями,  в
частности,  тем  положениям,  которые  нашли  свое  выражение  в  Гаагских  правилах
ведения  сухопутной  войны.
 Правда,  упомянутое  выше  письмо  епископов  Кельнской  и  Падерборнской  цер¬
ковных  провинций  останавливалось  на  этом  вопросе.  Я  цитирую:
 «...  С  другой  стороны  мы  надеемся,  что  новая  власть  приложит  все  усилия  к
тому,  чтобы  снова  утвердить  в  германском  народе  сознание  права  и  право  от¬
дельных  лиц,  и,  таким  образом,  будет  способствовать  оздоровлению  германского
народа.  Однако  мы  считаем  себя  вынужденными  заявить,  что  бессрочное  уволь¬
нение  без  выдачи  пособия  тысяч  чиновников  и  хозяйственных  служащих,  аресты
многих  тысяч  людей  без  вынесения  приговора,  лишение  их  свободы  без  предос¬
тавления  возможности  защищаться,  без  возможности  поддержать  связь  с  бли¬
жайшими  родственниками,  чувствительно  отражается  на  правовом  сознании  на¬
рода.  Если  хотят  добиться  внутреннего  оздоровления  народа,  необходимо  уда¬
лить  из  общественной  жизни  все,  что  напоминает  о  концентрационных  лагерях,
Гестапо  и  тому  подобных  вещах.  В  противном  случае  появляется  внутреннее  от¬
равление,  чрезвычайно  затрудняющее  моральный  и  религиозный  подъем,  если
вообще  не  делающее  его  невозможным...».
 Нет  необходимости  вдаваться  в  детали  этого  вопроса  и  именно  потому,  что
предъявление  доказательств  показало,  что  как  раз  подсудимый  Франк  боролся  с
самого  первого  дня  прихода  национал-социализма  к  власти  против  всякой  систе¬
мы  полицейского  государства  и,  прежде  всего,  клеймил  существование  концен¬
трационных  лагерей  как  института,  который  ни  при  каких  обстоятельствах  не
может  быть  объединен  с  идеей  правового  государства.  В  этой  связи  я  указываю
на  показания  свидетеля  д-ра  Штеппа,  на  собственные  показания  подсудимого  и,
прежде  всего,  на  выдержки  из  дневника  подсудимого,  предъявленные  мной  во
время  представления  доказательств.  В  остальном  предъявление  доказательств
показало  также,  что  создание  и  управление  концлагерями  входило  в  задачи  орга¬
низации  рейхсфюрера  СС  Гиммлера.  Как  на  территории  империи,  так  и  во  всех
областях,  оккупированных  германскими  войсками,  они  подчинялись  исключи¬
тельно  главному  управлению  экономики  и  администрации  СС,  иными  словами,
генеральному  инспектору  концентрационных  лагерей.  Ни  генерал-губернатор,  ни
общая  администрация  генерал-губернаторства  не  имели  ничего  общего  с  этими
лагерями.
 Другим  пунктом  обвинения  против  Франка  является  то,  что  он  оказывал  под¬
держку  экономическому  принуждению  как  средству  получения  работы  для  от¬
правки  в  Германию.  Несомненно  правильно,  что  во  время  прошлой  войны  многие
поляки  прибыли  в  Германию  на  работы.  Однако  при  этом  надо  учесть  следую¬
щее.
 Еще  до  Первой  мировой  войны  ежегодно  в  Германию  прибывали  сотни  тысяч
поляков  в  качестве  сезонных  рабочих.  Этот  поток  сезонных  рабочих  не  прекра¬
тился  также  и  в  период  между  Первой  и  Второй  мировыми  войнами.  В  результате
неудачного  проведения  границы,  генерал-губернаторство  стало  чрезвычайно  пе¬
ренаселенной  областью.  Избыточные  сельскохозяйственные  районы  отошли  к
 275

Советскому  Союзу,  в  то  время  как  важные  промышленные  области  были  присое¬
динены  к  империи.  При  этих  обстоятельствах,  ввиду  отсутствия  земельных  бо¬
гатств,  единственным  ценным  средством  производства  была  рабочая  сила  насе¬
ления.
 Однако  в  первые  годы,  вследствие  отсутствия  других  факторов  производства,
она  не  могла  быть  достаточно  использована.  Во  избежание  нарушений  общест¬
венного  порядка  и  безопасности,  управление  генерал-губернаторства  по  государ¬
ственно-политическим  соображениям  должно  было  стремиться  отправить  в  Гер¬
манию  по  возможности  большее  количество  рабочей  силы.  Действительно,  нельзя
ставить  под  сомнение  то,  что  в  первые  годы  управления  генерал-губернаторством
большинство  польских  рабочих  добровольно  направлялись  в  Германию.  Когда
позднее,  вследствие  непрерывных  воздушных  налетов,  в  самой  Германии  лежали
в  развалинах  не  только  города,  но  и  фабрики,  и  значительная  часть  германского
военного  производства  была  переведена  по  соображениям  безопасности  в  гене¬
рал-губернаторство,  само  собой  разумеется,  что  подсудимый  Франк  должен  был
стремиться  предотвратить  дальнейшее  оттягивание  оттуда  рабочей  силы.  Сверх
того,  подсудимый  Франк  с  самого  начала  осуждал  все  насильственные  меры  при
мобилизации  рабочей  силы  уже  по  одним  только  причинам  безопасности:  для
избежания  новых  беспорядков,  боролся  против  насильственных  мер  и  стоял  за
применение  только  методов  вербовки.  Это  подтверждается  показаниями  свидете¬
лей  д-ра  Бюлера  и  д-ра  Беппет^Это  также  вытекает  из  большого  количества  при¬
мечаний,  внесенных  в  дневник.  Я  уже  указал  во  время  представления  документов
на  многие  из  этих  примечаний.ЭГак,  например,  4  марта  1940  г.  он,  между  прочим,
заявил:
 «...  Я  отказываюсь  от  выполнения  приказа  Берлина  об  издании  новых  распо¬
ряжений,  которые  бы  заключали  в  себе  особые  принудительные  мероприятия  и
угрозу  наказания.  При  всех  обстоятельствах  надо  избежать  мероприятий,  которые
могли  бы  привлечь  внимание  извне.  Насильственная  отправка  людей  сама  гово¬
рит  против  себя».
 Подобным  образом  он  14  января  1944  г.  высказался  перед  командующим  по¬
лицией  безопасности.  Я  цитирую:
 «Господин  генерал-губернатор  решительным  образом  протестует  против  того,
чтобы  при  мобилизации  рабочих  использовались  полицейские  силы».  К  этой  ци¬
тате  я  могу  прибавить  еще  очень  много  других,  такого  же  рода,  цитат.
 Далее  я  ссылаюсь  на  предъявленные  мной  доказательства,  касающиеся  обра¬
щения  с  польскими  рабочими  в  Германии.  Подсудимый  Франк  никогда  не  пере¬
ставал  заботиться  об  улучшении  обращения  с  польскими  рабочими  в  Империи.
 Впрочем,  кажется,  что  правовое  положение  в  вопросе  мобилизации  иностран¬
ных  рабочих  силой  совершенно  не  выяснено.  Я  не  намереваюсь  вдаваться  в  под¬
робности  правовых  вопросов,  связанных  с  этой  проблемой.
 Однако  в  литературе  по  международному  праву  не  оспаривается  тот  факт,  что
признанное  уголовным  правом  понятие  чрезвычайного  положения  допускает
также  нарушения  в  области  международного  права,  которое,  при  наличии  этого
чрезвычайного  положения,  не  является  противозаконным.
 Если  жизненным  интересам  государства  грозит  опасность,  то  оно  может  защи¬
тить  эти  интересы  путем  нарушения  законных  интересов  третьей  стороны.  Даже
те  авторы,  которые  оспаривали  возможность  применения  понятия  чрезвычайного
 276

положения  к  международному  праву  -  а  их  меньшинство  -  предоставляют  госу¬
дарству,  находящемуся  под  угрозой,  «право  на  самосохранение»,  а  тем  самым  и
право  «удовлетворять  государственную  необходимость  за  счет  обоснованных  ин¬
тересов  других  государств».  В  международном  праве  существует  принцип,  что
государство  не  обязано  ждать  того  момента,  когда  оно  окажется  перед  непосред¬
ственно  грозящей  опасностью  гибели.  Не  может  быть  сомнения  в  том,  что  после
вступления  США  в  войну,  в  связи  с  которым  практически  для  поражения  Герма¬
нии  были  сосредоточены  все  производственные  силы  и  военная  мощь  почти  всего
мира,  Германская  империя  очутилась  в  таком  положении,  которое  не  только  гро¬
зило  гибелью  государству  как  таковому,  но  и,  сверх  того,  ставило  под  вопрос  сам
факт  существования  народа.  При  этих  обстоятельствах  за  государственным  руко¬
водством  должно  было  быть  признано  право  использовать  в  этой  оборонительной
борьбе  также  ту  рабочую  силу,  которая  находилась  в  оккупированных  областях.
 Впрочем,  нельзя  также  не  упомянуть  еще  об  одном  факте:  Обвинение  утвер¬
ждает,  что  многие,  если  даже  не  все  иностранные  рабочие,  были  вывезены  в  Гер¬
манию  под  принуждением,  и  что  там  они  должны  были  выполнять  тяжелые  рабо¬
ты  в  недостойных  их  условиях.
 Каково  бы  ни  было  делание  рассматривать  результат  предъявления  доказа¬
тельств  по  этому  вопросу,  с  другой  стороны,  нельзя  скрыть  того  факта,  что  в  Гер¬
мании  до  сих  пор  проживают  сотни  тысяч  иностранных  рабочих,  которые  будто
бы  по  принуждению  были  ввезены  в  Германию.  Они  отказываются  сейчас  воз¬
вращаться  на  Родину,  несмотря  на  то,  что  теперь  им  никто  не  препятствует.  В
этих  обстоятельствах  следует  предполагать,  что  давление  было  не  так  велико,  и
что  обращение  с  ними  было  не  так  уж  плохо,  как  это  утверждает  Обвинение.
 Другой  пункт  обвинения  касается  вопроса  закрытия  школ.  Этот  вопрос  следу¬
ет  поставить  в  такой  плоскости:  имеется  ли  в  международном  праве  такое  поло¬
жение,  на  основании  которого  закрытие  школ  могло  бы  характеризоваться  как
военное  преступление  или  как  преступление  против  человечности.  В  отношении
военного  времени  это  кажется,  во  всяком  случае,  еще  менее  вероятным,  так  как
известно,  что  не  только  в  Германии,  но  и  во  многих  других  воюющих  государст¬
вах  работа  школ  в  военное  время  была  значительно  ограничена.  Более  детальное
изучение  этого  вопроса  может  не  производиться  хотя  бы  потому,  что  в  результате
представления  доказательств  уже  выяснилось,  что  школы  в  большинстве  случаев
уже  стояли  закрытыми,  когда  подсудимый  вступил  на  пост  генерал-губернатора.
Во  время  своей  служебной  деятельности  он  не  упустил  ни  одной  возможности,
чтобы  вновь  открыть  не  только  народные  и  профессиональные  школы,  но  также  и
наладить  школьное  обучение  повышенного  типа.  В  этой  связи  я  указываю  только
на  созданные  им  курсы  высшего  образования.
 Советское  Обвинение  в  качестве  доказательства  предъявило  распоряжение
подсудимого  от  2  октября  1943  г.  о  борьбе  с  налетами  на  германское  строительст¬
во  в  генерал-губернаторстве8.  Нет  никакого  сомнения,  что  это  распоряжение  о
полевом  суде  не  соответствует  тому,  что  требовалось  бы  при  нормальных  усло¬
виях  судопроизводства.  Правильно  оценить  это  распоряжение  можно  лишь  в  том
случае,  если  учесть  те  обстоятельства,  которые  привели  к  изданию  этого  приказа.
 8  Документ  СССР-336.
 277

В  общих  чертах  необходимо,  прежде  всего,  сказать,  что  работа  управления  ге¬
нерал-губернаторства  по  строительству  должна  была  вестись  в  такой  области  и
при  таких  обстоятельствах,  которые  относятся  к  самым  трудным  условиям,  в  ко¬
торых  когда-либо  вообще  проводилось  управление  областью.  После  крушения
польского  государственного  аппарата,  германское  управление  как  в  организаци¬
онном,  так  и  в  административном  отношении  в  известной  мере  стояло  перед  пус¬
тотой.  Во  всех  областях  управления  нужно  было  начинать  с  самого  начала.  И,
если,  несмотря  на  все  трудности,  относительно  легко  удалось  устранить  ущерб,
причиненный  войной  в  первую  очередь  в  области  транспорта,  то  это  является  не¬
оспоримой  заслугой.
 1940  год  должен  был  быть  единственным  годом,  когда  работа  по  строительст¬
ву  на  территории  генерал-губернаторства  могла  вестись,  по  крайней  мере,  в  отно¬
сительно  нормальных  условиях.  В  начале  1941  года  началось  наступление  гер¬
манской  армии  против  Советского  Союза  и,  тем  самым,  наступило  время,  когда
на  плечи  генерал-губернаторства  легла  чрезвычайная  тяжесть.  Генерал-губерна¬
торство  превратилось  в  громадную  ремонтную  мастерскую  и  в  огромную  воен¬
ную  транзитную  область,  которую  когда-либо  знала  история.  Это  ухудшило  его
положение  в  смысле  безопасности.  Движение  сопротивления  начало  вновь  орга¬
низовываться  и  развиваться  в  более  широких  масштабах.  Внутреннее  положение
становилось  все  более  и  более  угрожающим,  в  особенности  в  то  время,  когда  гер¬
манские  армии  были  вынуждены  прекратить  свое  наступление  на  Россию  и  когда
после  катастрофы  под  Сталинградом,  наступление  превратилось  в  отступление  по
всему  фронту.  В  течение  1943  года  деятельность  движения  сопротивления  и,  пре¬
жде  всего,  деятельность  многочисленных  банд,  в  которых  были  объединены  ты¬
сячи  деклассированных  элементов,  приняла  такие  размеры,  которые  в  скором
времени  сделали  невозможным  какое-либо  организованное  управление.
 Администрация  генерал-губернаторства  вынуждена  была  заниматься  этим  во¬
просом  снова  и  снова.  Так,  31  мая  1943  г.  имело  место  оперативное  совещание
правительства  генерал-губернаторства,  на  котором  стоял  вопрос  о  положении  с
безопасностью  и  во  время  которого  начальник  главного  отдела  внутренней  адми¬
нистрации  должен  был,  между  прочим,  сделать  следующие  выводы:
 «...  В  развивающейся  деятельности  банд  замечается  все  больше  и  больше  сис¬
темности:  они  теперь  перешли  к  систематическим  разрушениям  инстанций  гер¬
манской  администрации,  хищению  денег,  добыванию  пишущих  машинок  и  аппа¬
ратов  для  размножения  печатных  материалов,  уничтожению  списков  жителей  и
списков  рабочих,  находившихся  в  общинных  управлениях,  захвату  или  сожже¬
нию  штрафных  книг  и  списков  налогоплательщиков.  В  свою  очередь  увеличи¬
лись  налеты  на  военные  пункты  производства  в  стране,  на  лесопильные  заводы,
молочные  фермы,  винокуренные  заводы,  на  мосты,  железнодорожные  сооруже¬
ния  и  почтовые  отделения.  Организация  банд  уже  носит  строго  военный  харак¬
тер».
 В  течение  лета  и  осени  1943  года  в  результате  усилившейся  деятельности  пар¬
тизан  и  улучшения  их  военной  организации  и  вооружения,  безопасность  в  гене¬
рал-губернаторстве  была  поставлена  под  вопрос  в  таком  объеме,  что  при  этих  об¬
стоятельствах  возможно  было  бы  целесообразнее  передать  все  управление  гене¬
рал-губернаторством  соответствующему  военному  главнокомандующему  и  ввес¬
ти  там  чрезвычайное  положение.  Действительно,  имевшее  тогда  место  в  генерал-
 278

губернаторстве  положение  нельзя  назвать  иначе,  как  только  войной.  Это  было
время,  когда  каждый  час  ожидали  общего  восстания  по  всей  стране.
 Несмотря  на  все  это,  усилия  подсудимого  Франка  были  направлены  на  предот¬
вращение  при  любых  обстоятельствах  насильственных  мер  со  стороны  полиции
безопасности  и  СД.  Для  того,  чтобы  в  известной  мере  оказать  сдерживающее
влияние  на  полицию  безопасности  и  СД,  и,  по  меньшей  мере,  создать  гарантию  от
перегибов,  подсудимый  Франк  объявил  о  своем  согласии  издать  приказ  об  орга¬
низации  полевых  судов  от  9  октября  1943  г.
 Как  видно  из  содержания  этого  приказа,  он  носил  превентивный  характер.
Этот  приказ  должен  был  запугать  банды  и,  без  сомнения,  это  некоторое  время
имело  успех.  Впрочем,  представление  доказательств  показало,  что  при  наличии
полевых  судов  комиссия,  занимавшаяся  рассмотрением  апелляций,  продолжала
свою  работу,  и  что  многие  приговоры  этих  полевых  судов  были  в  порядке  поми¬
лования  отменены.
 В  ходе  настоящего  процесса  неоднократно  упоминался  отчет  бригаденфюрера
СС  Штроппа  об  уничтожении  варшавского  гетто  в  1943  году9.  Как  видно  из  этого
отчета,  так  и  из  ряда  других  документов,  все  мероприятия,  предпринятые  в  связи
с  варшавским  гетто,  были  проведены  исключительно  на  основании  непосредст¬
венного  указания  рейхсфюрера  СС  и  начальника  германской  полиции  Гиммлера.
В  связи  с  этим  я  ссылаюсь  также  на  заявление,  равнозначное  показаниям,  данным
под  присягой  бригаден-фюрером  СС  Штропп  от  24  февраля  1945  г.,  которое  было
предъявлено  Обвинением10,  на  заявление,  равносильное  показаниям,  данным  под
присягой  бывшего  адъютанта  руководителя  СС  и  полиции  района  Варшавы  Кар¬
ла  Калоска  от  того  же  дня11.
 Из  этих  документов  ясно,  что  эти  мероприятия,  как  и  все  прочие  мероприятия
полицейского  характера,  проводились  полицией  безопасности  или  службой  безо¬
пасности  по  непосредственному  приказу  рейхсфюрера  СС  Гиммлера,  высшего
чина  СС  и  полицейфюрера  на  Востоке  или  по  указанию  главного  имперского
управления  безопасности;  внутренняя  администрация  генерал-губернаторства  не
имела  с  ними  ничего  общего.
 Советское  Обвинение  предъявило,  в  рамках  статьи  21  Устава  -  Отчет  польско¬
го  правительства12.  В  этом  отчете  не  делается  никаких  различий  между  областя¬
ми,  которые  вошли  в  состав  Германской  империи,  и  областями  бывшего  польско¬
го  государства,  которые  были  воссоединены  в  генерал-губернаторство.  Посколь¬
ку  этот  Отчет  не  содержит  никаких  вещественных  данных  о  личной  ответствен¬
ности  подсудимого  Франка,  мне  не  кажется  необходимым  подробно  останавли¬
ваться  на  этом  большом  по  объему  документе.  Этот  Отчет  точно  так  же,  как  и
Обвинительное  заключение,  являет  собой  главное  обвинение,  но  в  этом  отчете
подробно  не  освещаются  сведения  и  доказательственные  средства,  которые  могли
бы  оправдать  выводы,  содержащиеся  в  нем.  Поэтому  те  соображения,  которые
должны  быть  высказаны  относительно  этого  Отчета,  кажутся  тем  более  важными.
Чтобы  назвать  хотя  бы  один  пример,  я  ограничусь  приложениями  к  этому  Отчету:
Приложение  №  4.  В  качестве  документального  доказательства  к  этому  Отчету
 9  Документ  №  1061-РЗ  (СШЛ-275).
 10  Документ  №  3841-Р8  (США-804).
 11  Документ  №  3840-Р8  (США-803).
 12  Документ  СССР-93.
 279

приобщены  директивы  по  проведению  политики  в  области  культуры,  которые
должны,  очевидно,  представлять  собой  указания  генерал-губернатора  и  его  адми¬
нистрации.  На  самом  же  деле  ни  в  бюллетене  распоряжений  генерал-
губернаторства,  ни  в  каком-либо  другом  документе  этих  директив  найти  нельзя.
Во  время  своего  допроса  свидетель  доктор  Бюлер  заявил,  что  администрация  ге¬
нерал-губернаторства  никогда  не  издавала  таких  директив.  Учитывая  этот  факт,
этому  документу13  следует  придавать  значение  материального  доказательства  в
той  степени,  в  какой  содержащиеся  в  этом  отчете  утверждения  могут  быть  дока¬
заны  с  помощью  подлинных  документов  или  каких-либо  безупречных  доказа¬
тельственных  средств.
 Согласно  Обвинительному  заключению  и  предъявленным  со  стороны  Обвине-
нйя  судебным  выдержкам  подсудимый  Франк  должен  быть  ответственным  за  не¬
достаточное  снабжение  продовольствием  польского  населения.  На  самом  деле
Обвинение  не  могло  предъявить  никаких  документальных  доказательств,  которые
могли  бы  свидетельствовать  о  том,  что  в  управляемых  подсудимым  Франком  ме¬
стностях  имели  место  голоди  эпидемия.  Процесс  представления  доказательств
показал  как  раз  обратное,  что^благодаря  усилиям  подсудимого  Франка  в  1939  и
1940  годах  удалось  добиться  того,  что  империя  согласилась  на.  поставку  не  менее
600  тысяч  тонн  зерна.  Таким  образом,  было  возможно  побороть  обусловленные
войной  трудности  с  питанием.  Правильно,  что  в  последующие  годы  генерал-
губернаторство  внесло  весьма  значительный  вклад  в  дело  успешного  ведения
войны  с  помощью  поставок  зерна.  При  этом  не  следует  оставлять  без  внимания,
что  эти  поставки  зерна  оказались  возможными  на  основании  необычного  повы¬
шения  производства  сельскохозяйственной  продукции  в  генерал-губернаторстве.
Это,  в  свою  очередь,  оказалось  возможным  благодаря  проведению  дальновидной
экономической  политики,  в  частности,  с  помощью  получения  сельскохозяйствен¬
ных  машин,  посевного  материала  и  т.д.  Далее,  следует  также  обратить  внимание
на  то,  что  количество  зерна,  которое  с  1941  года  представляло  генерал-губер¬
наторство,  не  в  самой  меньшей  степени  служило  для  снабжения  польских  рабо¬
чих,  которые  были  заняты  на  работах  в  империи,  и  это  количество  зерна  исполь¬
зовалось  также  в  общем  порядке  для  обеспечения  соответствующего  баланса  в
рамках  европейского  транспортного  хозяйства.
 По  этому  вопросу  следует  сделать  следующие  принципиальные  замечания.
 Обвинение  в  ряде  пунктов  Обвинительного  заключения  выдвинуло  ряд  обви¬
нений  по  административной  деятельности  подсудимого  Франка,  который  занимал
пост  генерал-губернатора,  не  сделав  никаких  попыток  при  этом  дать  в  какой-то
степени  правильное  изображение  всей  деятельности  подсудимого  и  указать  па
трудности,  с  которыми  было  связано  выполнение  этих  задач.  Не  может  быть  ни¬
какого  сомнения  в  том,  что  такой  метод  рассмотрения  нарушает  основные  прави¬
ла  всякого  уголовного  судопроизводства.  Общепризнанное  положение,  которое
вытекает  из  принципов  уголовного  права  всех  цивилизованных  наций,  заключа¬
ется  в  том,  что  любой  единый  естественный  процесс  должен  рассматриваться  во
всей  его  совокупности,  что  следует  при  вынесении  приговора  учитывать  все  об¬
стоятельства,  которые  лежат  в  основе  данного  случая,  если  эти  обстоятельства
того  заслуживают.  В  данном  случае  это  является  еще  более  необходимым,  по¬
 13  Документ  СССР-93.
 280

скольку  против  подсудимого  Франка  выдвигается  обвинение,  что  он  в  течение
долгого  времени  проводил  политику  подавления,  эксплуатации  и  германизации.
 Господа  Судьи!
 Если  бы  у  подсудимого  Франка  действительно  имелись  такие  намерения,  то  он
смог  бы  достичь  этой  цели  без  особых  трудностей.  Тогда  не  было  бы  необходи¬
мости  издавать  ежегодно  многие  сотни  распоряжений;  распоряжения,  которые
сейчас  находятся  у  меня  в  руках,  например,  распоряжения  за  1942  год  по  своему
объему  занимают  целый  том.  Подсудимый  Франк  с  первого  дня  своей  деятельно¬
сти  объединил  все  экономические  силы  подчиненной  ему  области  и  проводил  та¬
кую  экономическую  политику,  которую  можно  назвать  политикой  восстановле¬
ния.  Он  это  сделал  для  того,  чтобы  укрепить  производственную  мощь  германско¬
го  народа,  который  в  тот  момент  находился  в  состоянии  борьбы  не  на  жизнь,  а  на
смерть.  Не  может  быть  также  никакого  сомнения  в  том,  что  успехи  этих  меро¬
приятий  были  полезны  и  для  польского,  и  для  украинского  народа.  Я  не  намере¬
ваюсь  освещать  подробно  эти  факты.  Я  хотел  бы  лишь  просить  суд  ознакомиться
с  отчетным  докладом,  который  был  составлен  главой  правительства  в  связи  с  че¬
тырехлетним  существованием  генерал-губернаторства  26  октября  1943  г.
 Я  приобщил  этот  отчетный  доклад14  к  предъявленным  мной  книгам  докумен¬
тов.  Этот  доклад  дает  сжатое  описание  мероприятий  и  успехов  административной
деятельности  подсудимого  за  четыре  года,  причем  здесь  освещаются  все  области:
ремесленное  хозяйство,  сельское  хозяйство,  общественное  здравоохранение  и  т.д.
Только  при  учете  всех  этих  фактов  окажется  возможным  дать  в  какой-то  степени
правильную  оценку  всего  положения  вещей.  Там  лишь  вскользь  упомянуто,  что
администрации  подсудимого  удалось  провести  такую  удачную  борьбу  с  эпиде¬
миями,  в  частности  с  сыпным  и  брюшным  тифом,  какой  не  было  в  этих  областях
в  течение  многих  предшествующих  десятилетий.
 Если  много  из  того,  что  было  достигнуто  под  руководством  подсудимого
Франка  в  генерал-губернаторстве,  при  последующих  военных  действиях  было
уничтожено,  то  из  этого  обстоятельства  нельзя  делать  каких-либо  упреков  общей
администрации,  которая  с  военными  мероприятиями  не  имела  ничего  общего.
 Господа  Судьи!
 Само  собой  разумеется,  что  я  не  собираюсь  оспаривать,  что  в  генерал-губер¬
наторстве  во  время  войны  были  совершены  ужасные  преступления.  Там  были  со¬
оружены  концентрационные  лагеря,  в  которых  происходили  массовые  уничтоже¬
ния  людей.  Расстреливали  заложников.  Имели  место  конфискации  и  т.д.  Подсу¬
димый  Франк  является  последним,  кто  хотел  бы  оспаривать  это;  ведь  он  сам  в
течение  пяти  лет  вел  борьбу  против  всех  насильственных  мероприятий.  Обвине¬
ние  в  качестве  документального  доказательства  предъявило  Меморандум,  кото¬
рый  был  послан  Франком  Фюреру  19  июня  1943  г.15  В  этом  меморандуме  на  стр.
11  Франк  в  9  пунктах  остро  критикует  то  нетерпимое  положение,  которое  созда¬
лось  в  результате  насильственных  мероприятий,  проводимых  полицией  безопас¬
ности  и  службой  безопасности,  и  перегибов  различных  имперских  инстанций.  Его
 14  Книга  документов  Франка  №  4.  С.  42.
 15  Документ  №  437-Р8  (США-610).
 281

попытки  и  усилия  покончить  с  ними  были  безуспешными.  Эти  9  пунктов  в  ос¬
новном  составили  сущность  обвинения,  выдвинутого  против  Франка.  Однако  из
содержания  этого  меморандума  от  19  июля  1943  г.  ясно  вытекает,  что  подсуди¬
мый  оспаривает  свою  ответственность  за  эти  нетерпимые  моменты.  Из  этого  от¬
чета  более  или  менее  ясно  вытекает,  что  за  описанное  там  «нетерпимое  положе¬
ние»  ни  подсудимый,  ни  общая  администрация  генерал-губернаторства  не  может
нести  ответственности,  ответственными  за  них  могут  быть  лишь  вышеназванные
институты:  полиция  безопасности,  служба  СД  и  высший  чин  СС  и  полицейфюрер
на  Востоке.  Если  бы  у  подсудимого  Франка  была  власть  пресечь  такое  положе¬
ние,  вызывавшее  резкую  критику  с  его  стороны,  то  в  этом  меморандуме  Гитлеру
не  было  никакой  потребности.  Он  лично  сам  смог  бы  сделать  все  необходимое
для  устранения  этих  нетерпимых  положений.  Процесс  представления  доказа¬
тельств  показал,  кроме  того,  что  этот  меморандум  от  19  июня  1943  г.  не  был
единственным  документом,  который  был  направлен  Фюреру  по  этому  вопросу.
На  основании  заявлений  свидетелей,  доктора  Ламмерса,  доктора  Бюлера  и  самих
свидетельских  показаний  подсудимого,  следует  заметить,  что  подсудимый,  начи¬
ная  с  1940  года,  беспрерывно,  с  перерывами  в  несколько  месяцев  обращался  с
жалобами  и  меморандумами  лично  к  Гитлеру  и  к  начальнику  имперской  канцеля¬
рии.  Тему  этих  жалоб  составляли  всегда  насильственные  мероприятия  и  перегибы
высшего  чина  СС  и  полицейфюрера  и  полиции  безопасности  вместе  с  СД.  Но  эти
жалобы  не  имели  никакого  успеха.
 Кроме  того,  на  основании  представления  доказательств,  и  это  можно  утвер¬
ждать  со  всей  ясностью,  подсудимый  Франк  непрерывно  делал  предложения  Гит¬
леру  относительно  улучшения  взаимоотношений  между  администрацией  генерал-
губернаторства  и  населением.  Меморандум  от  19  июня  1943  г.  также  облечен  в
форму  пространной  политической  программы.  Между  прочим,  в  нем  также  со¬
держатся  все  основные  пункты  жалобы,  с  которыми  выступил  в  феврале  1943  г.
руководитель  главного  украинского  комитета  перед  генерал-губернатором  и  ко¬
торые  последний  пожелал  выслушать.  Этот  документ  был  предъявлен  Обвинени¬
ем  в  качестве  документального  доказательства16.  Эти  предложения  также  были
отклонены  Гитлером.
 При  таких  обстоятельствах  следует  спросить,  что  еще  мог  сделать  подсуди¬
мый.  Само  собой  разумеется,  что  он  должен  был  выйти  в  отставку.  Это  он  также
сделал.  Он  не  меньше  14  раз  подавал  ходатайства  о  выходе  в  отставку.  После  то¬
го,  как  им  было  предъявлено  это  прошение  об  отставке,  подсудимый  Франк  пред¬
принимал  и  дальнейшие  шаги.  Он  обратился  к  фельдмаршалу  Кейтелю  с  прось¬
бой  разрешить  ему  вступить  в  ряды  военно-вооруженных  сил  в  чине  лейтенанта.
Это  было  в  1942  году.  Но  Гитлер  отказал  ему  в  выполнении  и  этого  желания.
 При  учете  этих  фактов,  напрашивается  один  вывод:  Гитлер  видел  в  подсуди¬
мом  Франке  такого  человека,  за  спиной  которого  он,  с  помощью  Гиммлера  и  ор¬
ганов  полиции  безопасности  и  СД,  мог  проводить  мероприятия,  которые  он  счи¬
тал  необходимыми  для  достижения  своих  политических  целей.
 16  Документ  №  1526-РЗ  (США-178).
 282

Господа  Судьи!
 Подсудимый  Франк  не  сделал  лишь  одного:  он  не  перешел  в  лагерь  изменни¬
ков  Родины.  Он  также  не  принимал  участия  ни  в  одном  из  мероприятий,  которые
имели  своей  целью  устранение  Гитлера  и  которые  должны  быть  с  самого  начала
охарактеризованы  как  неподходящие.  Но  подсудимый  Франк,  в  противополож¬
ность  этому,  предпринял  другие  шаги.
 Когда  стало  очевидным,  что  Гитлер  и  рейхсфюрер  СС  Гиммлер  намеревались
устранить  последние  остатки  правовых  начал  в  государстве,  и  когда  все  более
ясно  стало  проявляться,  что  власть  полиции  не  знала  больше  никаких  границ,  что
государство  с  каждым  днем  превращалось  в  полицейское  государство,  тогда  вы¬
ступил  подсудимый  Франк.  Он  в  четырех  больших  речах  обратился  к  германской
общественности  с  призывом  о  возвращении  к  идее  правового  государства.  Он  это
сделал,  когда  Гитлер  находился  в  апогее  своей  власти.  Он  обратился  с  этим  воз¬
званием  к  германской  общественности  в  то  время,  когда  германские  армии  шли
на  Сталинград  и  по  Кавказу,  когда  германские  танковые  армии  стояли  в  Африке
около  Эль  Аламейна,  в  ста  километрах  перед  Александрией.  Во  время  представ¬
ления  доказательств  я  оглашал  отдельные  выдержки  из  этих  больших  речей,  про¬
изнесенных  подсудимым  в  Берлине,  в  Гейдельберге,  Вене  и  Мюнхене.  В  этих  ре¬
чах  ясно  проступает  отказ  от  какой  бы  то  ни  было  формы  полицейского  государ¬
ства  и  убеждение  в  необходимости  государства,  основанного  на  правовых  нача¬
лах,  независимости  судей  и  идее  права  самой  по  себе.  Эта  речь  вызвала  большой
отклик  в  кругах  блюстителей  права.  К  сожалению,  этот  отклик  не  распространил¬
ся  на  более  широкий  круг  и,  в  частности,  не  вызвал  эхо  у  людей,  в  чьих  руках  на¬
ходилась  власть  для  того,  чтобы  предотвратить  надвигающийся  рок.
 Последствия  этой  попытки  предотвратить  гибель  идеи  о  государстве  с  помо¬
щью  последнего  большого  напряжения,  основанного  на  правовых  началах,  из¬
вестны.  Подсудимый  Франк  был  освобожден  от  всех  партийных  должностей.  Он
был  смещен  с  поста  президента  Академии  германского  права.  Руководство  На¬
ционал-социалистским  союзом  блюстителей  права  было  отдано  в  руки  имперско¬
го  министра  юстиции  Тирака.  Гитлер  запретил  Франку  выступать  с  какими-либо
речами.  Хотя  подсудимый  Франк  после  этого  подал  прошение  о  своей  отставке  с
должности  генерал-губернатора,  Гитлер  и  в  этом  случае  отклонил  это  ходатайст¬
во  об  отставке,  как  и  все  остальные  его  ходатайства.  В  качестве  обоснования  в
письме  имперского  министра  и  начальника  имперской  канцелярии  подсудимому
Франку  было  сообщено,  что  внешнеполитические  соображения  заставили  фюрера
не  дать  своего  согласия  на  это  новое  ходатайство  о  выходе  в  отставку.  После  все¬
го  того,  что  было  установлено  на  этом  процессе  в  ходе  предъявления  доказа¬
тельств,  можно  с  категоричностью  заявить,  что  не  только  эти  соображения,  во
всяком  случае,  не  эти  соображения  заставили  Гитлера  в  первую  очередь  откло¬
нить  ходатайство  Франка  об  отставке.  Решающим  при  отклонении  этого  ходатай¬
ства,  было,  очевидно,  то  соображение,  что  целесообразно  заставлять  полицию
безопасности  и  прочие  органы  рейхсфюрера  СС  Гиммлера  выполнять  получен¬
ные  задания  не  открыто,  а  втихую,  при  сохранении  гражданской  администрации,
возглавляемой  генерал-губернатором.
 Само  собой  разумеется,  что  этот  открытый  разрыв  между  подсудимым  Фран¬
ком,  с  одной  стороны,  Гитлером  и  представителями  государственно-полицейской
системы,  которая  воплощалась  в  лице  рейхсфюрера  СС  Гиммлера  и  высшего  чина
 283

СС  и  полицейфюрера  на  Востоке,  с  другой  стороны,  не  мог  статься  без  последст¬
вий  для  положения  подсудимого  на  его  посту  генерал-губернатора.  В  еще  боль¬
шей  степени,  чем  это  имело  место  прежде,  самые  различные  имперские  инстан¬
ции  начали  вмешиваться  в  управление  генерал-губернаторством.  Особенно  яс¬
ным  стало  с  лета  1942  года,  что  высший  чин  СС  и  полицейфюрер  на  Востоке  и
руководимые  им  органы  полиции  безопасности  и  службы  безопасности  не  прояв¬
ляли  никаких  забот  относительно  указаний  генерал-губернаторства  и  общей  ад¬
министрации.
 Как  в  генерал-губернаторстве,  так  и  в  самой  Империи,  правовые  институты
все  более  отходили  на  задний  план.  Государство  превратилось  в  чисто  полицей¬
ское,  развитие  неумолимо  направилось  по  тому  руслу,  которое  предвидел  и  кото¬
рого  боялся  подсудимый  Франк.  Уже  19  ноября  1941  г.  на  совещании  руководи¬
телей  главных  управлений  и  руководителей  имперских  групп  Национал-соци¬
алистского  союза  блюстителей  права  подсудимый  высказался  по  этому  поводу
следующим  образом:  «Право  не  должно  быть  деградировано  до  объекта  торговли.
Его  нельзя  продавать.  Оно  или  существует,  или  не  существует.  Право  не  является
биржевым  товаром.  Если  право  не  поддерживается,  то  государство  теряет  мо¬
ральную  опору,  оно  погружается  в  пропасть  темноты  и  ужаса».
 Эти  слова  относились  не  только  к  национал-социалистскому  государству.  Они
относились  к  любому  государству.  Эти  слова  должны  иметь  значение  также  для
всякого  международного  порядка  и  всякой  международной  юрисдикции.

Речь  адвоката,  доктора  Отто  Панненбеккера
в  защиту  Вильгельма  Фрика
 Господин  Председатель!
 Господа  Судьи!
 Подсудимому  Фрику  предъявлено  обвинение  в  совершении  преступлений,
предусмотренных  п.п.  «а»,  «б»  и  «в»  статьи  6  Устава.
 Я  хочу,  прежде  всего,  коснуться  вопроса  о  том,  должна  ли  статья  6  Устава  рас¬
сматриваться  как  руководящая  норма  материального  уголовного  права,  устанав¬
ливающая  их  в  непреложной  и  обязательной  для  Трибунала  форме.  Какие  дейст¬
вия  должны  считаться  наказуемыми,  или  же  статья  6  Устава  определяет  процес¬
суальные  нормы,  устанавливающие  подсудность  определенных  преступлений
настоящему  Трибуналу.
 Последняя  точка  зрения  нашла  свое  отражение  в  выступлениях  Обвинителей,  а
именно  в  указании  сэра  Хартли  Шоукросса1  на  то,  что  статья  6  Устава  заполняет
собой  существовавший  ранее  пробел  в  процедуре  отправления  международного
уголовного  правосудия,  на  то,  что  нормы  материального  уголовного  права,  под¬
лежащие  применению  к  подсудимым,  установлены  уже  ранее  посредством  зако¬
нов.  В  соответствии  с  этим  часть  II  Устава,  начинающаяся  со  статьи  6,  озаглавле¬
на:  «Юрисдикция  и  общие  принципы»,  из  чего  можно  сделать  вывод,  что  статья  6
предназначена  к  тому,  чтобы  установить  в  процессуальном  отношении  подсуд¬
ность  определенных  видов  преступлений  данному  Трибуналу.
 Доводы  сэра  Хартли  Шоукросса  имели  целью  отвергнуть  возражение,  состоя¬
щее  в  том,  что  недопустимо  и  что  противоречит  одному  из  основных  правовых
принципов  привлечения  кого-либо  к  ответственности  за  действия,  которые  в  мо¬
мент  их  совершения  не  являлись  наказуемыми.  Это  возражение  вызвано  тем  тол¬
кованием,  что  Устав  создал  новые  нормы  материального  уголовного  права,  имею¬
щие  обратную  силу.
 Надо  рассмотреть,  является  ли  запрет  придавать  закону  обратную  силу  важ¬
ным  правовым  принципом,  которого  нельзя  нарушать.
 Я  не  должен  излагать  Трибуналу  причины,  на  основании  которых  этот  прин¬
цип  получил  всеобщее  признание  во  всех  цивилизованных  государствах  как  пред¬
посылка  и  основное  требование  справедливости.
 Обвинение  вменяет  подсудимым  в  вину  то,  что  они  сами  постоянно  нарушали
право  и  справедливость,  и  делает  из  этого  вывод,  что  подсудимые  в  настоящем
процессе  не  могут  ссылаться  на  этот  правовой  принцип.
 Однако  я  не  думаю,  что  такой  аргумент  может  являться  решающим  в  настоя¬
щем  процессе.
 Обвинение  ответило  отрицательно  на  другой  вопрос,  идущий  еще  далее,  а
именно,  не  будет  ли  правильным,  применяя  одинаковый  метод,  вообще  не  пре¬
доставлять  подсудимым  по  настоящему  делу  никакой  возможности  осуществлять
свою  защиту  как  в  нормальном  судебном  процессе.
 Однако  такой  метод  простого  применения  власти  победителей  в  отношении
подсудимых  был  сознательно  отвергнут  державами-победительницами  по  причи¬
нам,  подробно  изложенным  Обвинителями.  Наоборот,  сэр  Хартли  Шоукросс  об¬
 1  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке  от  04.12.1945  г.,  первая  половина  дня.  С.  686.
 285

ратился  к  Трибуналу  с  просьбой  применить  «неоспоримые  принципы  междуна¬
родных  обычаев».
 Однако  если  судебный  процесс  должен  вестись  таким  образом,  необходимо  в
свете  таких  правовых  принципов  решить  вопрос  о  том,  должны  ли  действия,  вме¬
няемые  подсудимым  в  вину,  рассматриваться  как  преступления,  которые  могут  ка¬
раться  в  соответствии  с  общепринятыми  основными  международными  обычаями.
 Если  применение  такого  важнейшего  правового  положения,  как  запрет  прида¬
вать  уголовному  закону  обратную  силу,  ставится  в  зависимость  от  того  факта,
заботились  ли  сами  подсудимые  о  соблюдении  законности  и  справедливости,  -
этим  самым  нарушаются  основные  международные  обычаи,  тогда  сознательное  и
продуманное  решение  держав,  подписавших  Соглашение  о  том,  что  деяния  под¬
судимых  должны  рассматриваться  в  открытом  судебном  процессе  с  соблюдением
всех  правовых  принципов  и  международных  обычаев  означает  не  только  судеб¬
ную  процедуру,  обеспечивающую  подсудимым  все  судебные  гарантии,  но  это
решение  означает  также  соблюдение  всех  основных  принципов  и  гарантий,  да¬
ваемых  материальным  правом,  а  сюда  относится  и  тот  принцип,  что  уголовный
закон  обратной  силы  не  имеет.
 В  связи  с  этим  я  хочу  указать  на  то,  что  распоряжение  национал-социалистско¬
го  правительства  о  придании  в  отдельных  случаях  обратной  силы  уголовному
закону  вызвало  возмущение  всего  цивилизованного  мира.
 В  то  время  нарушение  этого  правового  принципа  вызвало  всеобщее  осуждение
и  расценивалось  как  определенный  шаг  назад  в  области  цивилизации.
 Далее,  я  прошу  Трибунал  вспомнить  о  том,  что  в  качестве  одного  из  первых
мероприятий  по  восстановлению  права,  нарушенного  национал-социалистами,
оккупационные  власти  объявили  утратившими  силу  законы,  придававшие  обрат¬
ную  силу  материальным  уголовным  законам.
 Поэтому  я  считаю,  что  имеются  веские  основания  для  того,  чтобы  рассматри¬
вать  статью  6  Устава  в  соответствии  с  текстом  ее  заголовка  как  норму,  опреде¬
ляющую  юрисдикцию  настоящего  Трибунала,  тем  более,  что  державы,  подпи¬
савшие  Соглашение,  уже  высказались  столь  решительно  за  строгое  и  обязатель¬
ное  восстановление  запрета  придания  обратной  силы  уголовному  закону.
 Если  толковать  статью  6  как  определяющую  юрисдикцию  данного  Трибунала,
то  трибуналу  надлежит  самому  решить  не  только  вопрос  о  доказанности  предъяв¬
ленных  обвинений,  но  и  правовой  вопрос,  существует  ли  в  каком-то  отдельном
случае  материальный  уголовный  закон,  предусматривающий  наказание  за  дейст¬
вия,  вменяемые  в  вину  подсудимым.  Такой  возврат  к  нормам  материального  уго¬
ловного  права,  действовавшим  во  время  совершения  соответствующих  действий,
не  означает  невозможности  предания  подсудимых  суду  настоящего  Трибунала  за
такие  действия,  которые,  при  всех  обстоятельствах,  являются  преступными,  од¬
нако  отсюда  вытекает  ряд  ограничений,  которые,  по  мнению  защиты,  допустимы
скорее,  чем  нарушение  такого  существенного  принципа  справедливого  суда,  со¬
стоящего  в  том,  что  закон  не  имеет  обратной  силы.
 Таким  образом,  я  отстаиваю  ту  точку  зрения,  что  вполне  возможно  в  соответ¬
ствии  с  требованиями  справедливой  кары  за  настоящие  военные  преступления,
толковать  статью  6  Устава  в  соответствии  с  ее  заглавием  как  норму,  определяю¬
щую  процессуальную  компетенцию  настоящего  Трибунала,  а  не  как  новую  норму
материального  уголовного  права.
 286

Исходя  из  такого  толкования  Устава,  необходимо  коснуться  также  конструк¬
ции  обвинения  применительно  к  вопросу  о  заговоре.
 Эта  конструкция  основана  на  концепции  англо-американского  права,  опреде¬
ляющей  ответственность  определенной  группы  лиц  иначе,  а  именно  в  более  ши¬
роком  объеме,  чем  германское  уголовное  право,  содержащее  те  же  правовые  нор¬
мы,  которые  распространялись  на  подсудимых  в  момент  совершения  инкримини¬
руемых  им  действий.
 Согласно  положений  германского  уголовного  права,  также  возможно  привле¬
чение  к  ответственности  какого-либо  лица  за  преступления,  совершенные  други¬
ми  лицами,  если  он  участвовал  в  общем  плане,  который  впоследствии  был  осуще¬
ствлен  другими.
 Однако  германское  уголовное  право  придает  решающее  значение  вопросу  о
том,  в  какой  мере  совершенные  позднее  действия  были  связаны  с  этим  планом.
Ввиду  тяжести  преступлений,  в  которых  обвиняются  подсудимые  в  настоящем
процессе,  установление  формы  преступного  умысла  является  предпосылкой  для
наказуемости;  поэтому  действия,  совершенные  другими  лицами  во  исполнение
плана,  могут  в-меняться  подсудимому  в  вину  лишь  в  том  объеме,  в  каком  они  со¬
ответствуют  тому  соглашению,  в  котором  подсудимый  принял  участие.  Подсу¬
димый,  принявший  участие  в  составлении  определенного  плана,  не  может  нести
ответственности  за  позднейшие,  более  широкие  планы  или  такие  действия,  кото¬
рые,  помимо  его  согласия,  выходят  за  пределы  первоначального  плана.
 Если  подсудимый,  не  будучи  замешан  лично  в  позднейшем  выполнении  плана,
вначале  сообщничал,  признавал,  одобрял  и  содействовал  его  развитию  и  выпол¬
нению,  согласно  германскому  праву  обвинение  считается  обоснованным.
 Например,  кто  участвует  в  составлении  плана  ограбления  банка,  является  ответ¬
ственным,  если  этот  план  приводится  в  исполнение  без  его  участия,  но  не  отвечает
за  убийство  сторожа,  если  исполнители  совершили  его,  не  договорившись  об  этом
заранее,  в  случае  если  сторож  настигнет  их  во  время  совершения  преступления.
 За  преднамеренное  убийство  не  может  быть  осужден  никто,  если  он  не  прини¬
мал  участия  в  плане  убийства  и  ему  не  было  известно,  что  при  создании  плана
ограбления  банка  убийство  сторожа  было  уже  заранее  обдумано,  если  же  он
одобрил  этот  план,  то  он  и  является  ответственным  в  убийстве.  По  постановле¬
нию  германского  материального  уголовного  права,  ответственности  за  подобные
эксцессы  или  за  дальнейшее  непредвиденное  развертывание  задуманного  плана
не  подвергаются,  так  что  дальнейшее  толкование  англо-американского  права
«соп5р1гасу»  не  может  относиться  к  подсудимому,  если  во  время  совершения  им
преступления  не  будет  нарушен  принцип  запрещенного  обратного  действия  уго¬
ловного  закона.  Устав  не  обязывает  к  толкованию,  что  подсудимый  отвечает  за
такие  акты,  которые  произошли  помимо  его  участия  в  общем  плане.
 Формулировка  Устава  «в  выполнении  общего  плана»  не  соответствует  толко¬
ванию,  что  Устав  нормирует  ответственность  за  акты,  которые  совершены  по  со¬
гласованному  плану.
 В  таком  объеме  предположение  ответственности  за  акты  общего  плана  нару¬
шит  важнейшие  правовые  принципы.
 Защита  поэтому  представляет  мнение,  что  при  другом  толкован-ии  нельзя  пре¬
небрегать  доказательством,  что  эти  акты  в  форме  своего  исполнения  отвечали
намерениям  подсудимого.
 287

Пример:  Соучастие  отдельного  подсудимого  в  вооружении  вопреки  постанов¬
лениям  Версальского  договора  еще  не  означает,  что  этот  подсудимый  желал  так¬
же  агрессивной  войны,  которую  планировали  позже  в  дальнейшем  развертывании
плана  вооружения  германского  народа.
 Я  хотел  бы  вернуться  к  отдельным  преступным  группам,  участие  в  которых
инкриминируется  подсудимому  Фрику.
 Как  утверждает  обвинение,  подсудимый  участвовал  в  подготовке  к  агрессивной
войны.  Относительно  проблемы,  является  ли  агрессивная  война  уголовным  деяни¬
ем  с  юридической  точки  зрения  эпохи,  я  вновь  сошлюсь  на  мнение  профессора  Яр-
райса,  к  которому  я  в  отношении  подсудимого  Фрика  полностью  присоединяюсь.
 На  основании  этого  убедительного  толкования  существует  лишь  одна  возмож¬
ность  осудить  соучастие  отдельных  лиц  в  агрессивной  войне,  как  уголовно  нака¬
зуемом  деликте,  если,  в  частности,  вопреки  утверждениям  сэра  Хартлей  Шоук-
росс,  принять  Устав  как  норму  материального  уголовного  права,  впервые  форму¬
лировавшую  агрессивную  войну  как  уголовный  деликт  отдельных  личностей.  По
мнению  других  6  глав,  Устав  всего  лишь  является  процессуальным  правилом  о
принадлежности  этому  суду.
 По  мнению  защиты,  заключение,  что  суд  признает  и  преступление  против  ми¬
ра,  совершенное  отдельными  подсудимыми,  подлежащим  уголовной  ответствен¬
ности,  является  вынужденным,  поскольку  оно  не  доказано,  так  как  к  этому  нет
предпосылок,  в  частности,  возможности  установить,  что  подсудимые  виновны  в
нарушении  существующих  общих  международных  законов  или  международного
права,  так  как  во  время  совершения  ими  преступления  агрессивная  война  не  была
признана  преступлением,  в  котором  может  быть  признан  виновным  каждый  в  от¬
дельности  подсудимый.  Так  как  государственные  деятели  опоздали  в  промежутке
между  двумя  мировыми  войнами  издать  соответствующие  постановления,  обяза¬
тельные  для  всех,  из  которых  стало  бы  ясно,  что  веревка  на  шею  приготовлена
каждому,  кто  после  первого  страшного  истребления  народов  развязывает  Вторую
мировою  войну.
 Утверждение  обвинения,  что  подобные  постановления  международного  права
необходимы,  является  абсолютно  вынужденным,  так  как  измениться  не  может
ничего  из-за  того,  что  такие  постановления  тогдашними  государственными  дея¬
телями  изданы  не  были.
 Недостающая  правовая  норма  не  может  быть  внедрена  путем  уголовного  пре¬
следования  или  приговора  суда,  чьей  задачей  является  применение  общего  права,
но  не  нововведение  для  особого  единичного  случая.
 Теперь  я  обращаюсь  к  фактам,  приводимым  обвинением  в  доказательство  уча¬
стия  подсудимого  Фрика  в  планировании  и  подготовке  к  агрессивной  войне.
 Такую  деятельность  Обвинение  предусматривает  уже  в  бывшем  сотрудниче¬
стве  Фрика  с  партией,  которое  продолжалось  до  1933  года  с  целью  приведения
Гитлера  к  власти.
 В  такой  же  мере  обвинение  оценивает  дальнейшую  деятельность  Фрика  после
принятия  Гитлером  руководства,  когда  он  осуществлял  укрепление  мощи  партии
и  ее  фюрера  путем  внутриполитических  мероприятий,  особо  участием  в  законо¬
дательных  мероприятиях,  через  которые  был  создан  Вермахт,  против  постанов¬
лений  Версальского  договора  и,  наконец,  его  участие  в  мероприятиях  по  прямой
подготовке  к  войне.
 288

Исходя  из  того,  что  уголовно-наказуемым  является  лишь  преднамеренное  со¬
участие  подсудимого  в  подготовке  агрессивной  войны,  я  должен  подойти  к  во¬
просу  -  имело  ли  обвинение  доказательства  того,  что  подсудимый  признавал  и
желал  подготовки  к  войне  при  своем  участии  в  создании  партии  и  достижении  ее
целей,  т.е.  что  лично  он  умышленно  подготавливал  войну.
 В  этой  связи  обвинение  утверждает,  что  Гитлер  и  его  партия  с  самого  начала
открыто  преследовали  цель  -  провести  изменение  внешнеполитической  ситуации
путем  развязывания  войны.  В  доказательство  того,  что  Гитлер  со  своей  партией  с
самого  начала  планировали  агрессивную  войну,  Обвинение  ссылается  на  партий¬
ную  программу,  что  единственной  целью  партии  было  устранение  Версальского
договора.
 Но  в  программе  партии  ни  одним  словом  не  сказано,  что  эта  цель  должна  была
быть  достигнута  путем  насилия  и  оружия.
 Из  программы  партии,  как  это,  между  прочим,  выяснилось  и  из  допроса  под¬
судимого  Нейрата,  следует,  что  якобы  существовавший  взгляд  на  агрессивную
войну  не  доказан.  Этого  не  видно  из  других  официальных  статей  со  времени  при¬
хода  к  власти  Гитлера.  Так  как  партия,  на  основании  ее  официальной  печати,  не
давала  повода  полагать  о  желании  понудить  к  ревизии  Версальского  договора
насилием  и  оружием,  то  она  еще  до  1933  года,  в  1930  году,  допустила  признание
Данцига  вне  имперских  областей  с  согласия  тогдашней  комиссии  Лиги  Наций  и
польского  генерал-президента.
 С  того  времени,  как  Гитлер  вступил  в  управление  государством,  т.е.  с  30  янва¬
ря  1933  г.,  когда  он  стал  ответственным  руководителем  в  правительстве,  он  наме¬
тил  определенный  путь  и  цели  германской  внешней  политики  и  высказывал  эти
свои  намерения  как  в  официальных  речах  и  беседах,  так  и  в  частных  разговорах.
 При  каждой  возможности  со  времени  своего  прихода  к  власти,  он  всегда  оди¬
наково  подчеркивал  свое  настоятельное  стремление  к  миру  и  свое  отвращение  к
войне,  подкрепляя  эти  высказывания  убедительными  аргументами.
 Он  все  время  говорил  о  том,  что  некоторых  изменений  Версальского  договора
он  хочет  достичь  только  мирным  путем.
 Нет  необходимости  повторять  цитаты  из  речей  Гитлера,  которые  были  прочи¬
таны  Обвинением  для  доказательства  того,  каким  образом  Гитлер  обманывал  мир
и  тот  народ,  которым  он  правил,  своими  речами  о  мире;  он  не  скупился  их  оформ¬
лять  даже  такими  эффектами,  как  звон  церковных  колоколов.
 Мир,  как  и  немецкий  народ,  серьезно  верил  в  эти  заверения  Гитлера,  которые
он,  будучи  главой  правительства,  повторял  без  конца.
 Предостережения,  которые  делались  людьми  с  самого  начала  убежденными  в
том,  что  Гитлер  желает  войны,  оставлялись  миром  без  внимания.  Таких  людей
было  в  мире  меньшинство.
 На  то,  что  мир  серьезно  верил  в  мирные  стремления  Гитлера,  указывало  не  раз
Обвинение,  а  еще  лучшим  доказательством  того,  что  в  других  странах,  в  которых
была  известна  программа  партии,  верили  в  искренность  заявления  Гитлера  о
стремлении  к  миру,  указывает  тот  факт,  что  подданные  этих  государств,  зани¬
мающиеся  вопросами  вооружения,  оставались  абсолютно  слепы  и  не  предусмот¬
рели  агрессивной  войны,  которую  начал  Гитлер,  и  в  которую  ни  в  Германии,  ни
во  всем  мире  никто  не  хотел  серьезно  верить,  если  не  считать  тех,  кто  непосред¬
ственно  принимал  участие  в  составлении  тайных  планов  Гитлера.
 289

Программой  партии  и  отдельными  дикими  речами,  которые  произносились,
начиная  с  1933  года,  во  время  парламентарных  операций  все  же  не  доказывается
какая-либо  специальная  подготовка  агрессивной  войны,  начатая  еще  20  лет  тому
назад.  Это  признает  всякий,  кто  еще  когда-либо  держал  программу  партии  в  сво¬
их  руках.  Далее  Обвинение  утверждает,  что  если  намерения  войны  были  не  всем
известны,  то  все  же  подсудимый  Фрик  об  этих  намерениях  Гитлера  начать  агрес¬
сивную  войну  должен  был  обязательно  знать  по  долгу  своей  службы,  которую  он
выполнял  с  30  января  1933  г.,  будучи  министром  внутренних  дел,  и  что  его  дея¬
тельность  была  направлена  к  усилению  внутриполитической  власти  Гитлера  и  его
партии.  В  этой  связи  Обвинение  также  указало  на  то,  что  Фрик  помогал  проведе¬
нию  декретов,  которые  были  направлены  на  уничтожение  оппозиции  системе
правления  и  лично  против  Гитлера,  существовавшей  в  парламенте,  и  что  именно
благодаря  ему  было  уничтожено  подлинное  самоуправление  в  городах  и  общи¬
нах,  а  также  отстранены  от  всякой  общественной  хозяйственной  и  политической
жизни  противники  национал-социализма.
 Обвинение  указало  на  то,  что  без  этих  мероприятий,  проведенных  Фриком,
Гитлер  не  смог  бы  начать  войны,  ибо  боялся  бы  за  успех  ее  исхода,  зная  о  том,
что  оппозиция  в  стране  разбита  не  окончательно  и  вся  диктаторская  власть  нахо¬
дится  еще  не  в  его,  Гитлера,  руках.
 И  все  же  вышеизложенное  мной  не  имеет  какой-либо  непосредственной  связи  с
подготовкой  войны,  ибо  эти  мероприятия  имели  свой  смысл  и  значение  и  без  связи
с  позднейшей  войной,  как  мероприятия  внутренней  политики  национал-соци¬
ализма,  но  этим  не  доказывается,  что  подсудимый  Фрик  был  посвящен  во  все  пла¬
ны  Гитлера,  который  собирался,  укрепив  свою  власть  внутри  страны,  затем  добить¬
ся  выполнения  внешнеполитических  целей  партии  не  мирным,  но  военным  путем.
 Даже  если  предположить,  что  укрепление  внутриполитической  власти  было
для  Гитлера  предпосылкой  для,  ставших  позднее  известных,  планов  войны,  все
же  нельзя  сделать  какого-либо  вывода  о  том,  что  Гитлер  с  самого  начала  рассмат¬
ривал  внутриполитическую  власть  как  предварительную  ступень  к  ведению  войн,
и  что  Фрик  об  этом  знал  тогда,  когда  выполнял  все  эти,  бывшие  ему  в  тягость,
мероприятия.  Да  и  вообще,  эти  мероприятия,  будучи  чисто  внутриполитически¬
ми,  не  подлежат  подсудности  этому  суду,  согласно  положениям  Устава.  Но  по¬
добного  доказательства  вообще  не  существует,  и,  кроме  того,  нужно  сказать,  что
Фрик,  будучи  типичным  служащим  министерства  внутренних  дел,  свои  меро¬
приятия  рассматривал  как  абсолютно  самостоятельные  действия,  касающиеся
только  внутренней  политики,  и  которые  с  внешнеполитическими  делами  ничего
общего  не  имели.  По  другому  представить  положение  дел  нельзя,  и  по  тем  меро¬
приятиям,  которые  непосредственно  относились  и  к  восстановлению  Германии,
т.е.  вновь  введению  всеобщей  воинской  повинности,  и  к  занятию  демилитаризи¬
рованной  зоны  Рейнланда.
 Будучи  имперским  министром  внутренних  дел,  подсудимый  Фрик  издал  пред¬
писания  для  гражданской  администрации  для  того,  чтобы  проверить  военнообя¬
занных,  которые  подпадали  под  Закон  о  введении  всеобщей  воинской  повиннос¬
ти.  Но  и  эти  мероприятия  нельзя  все  же  рассматривать  как  подготовку  к  какой-
либо  агрессивной  войны.
 Вновь  введение  всеобщей  воинской  повинности  и  восстановление  суверените¬
та  Германии  над  демилитаризированной  областью  на  западе  аргументировались
 290

Гитлером  перед  его  сотрудниками  и  мировой  общественностью  тем,  что  Герма¬
ния  на  проведение  этих  мероприятий  имеет  право,  которое  после  первого  шага
было  признано  за  границей  очень  многими,  где  эти  мероприятия  еще  не  считали
опасностью  угрозы  миру  и  стремлением  Гитлера  к  началу  войны.
 Безусловно,  Гитлер  сказал  сам  23.02.1939  г.  перед  главнокомандующими2,  что
вооружение  силы  он  создал  для  того,  чтобы  воевать.  Однако  это  свое  намерение
Гитлер  еще  до  этого  прикрыл  таким  основанием,  которому  тогда  еще  верили,  как
это  было  доказано  предъявленными  доказательными  документами,  все  непосвя¬
щенные  в  его  планы  лица,  будь  то  члены  его  кабинета,  население  Германии  или
лица  за  границей.  Так  получилось,  что  многие  из  подсудимых,  признавая  свое
участие  в  восстановлении  вооруженных  сил  Германии,  даже  против  установок
Версальского  договора,  отрицали  всякое  стремление  к  войне.  Свою  работу  по
восстановлению  вооруженных  сил  Германии  они  не  расценивали  как  соучастие  в
каком-то  плане  агрессивной  войны.
 Что  же  касается  подсудимого  Фрика,  то  с  точки  зрения  защиты,  какого-либо
доказательства  в  том,  что  Гитлер  посвящал  Фрика  в  свои  военные  планы,  не  име¬
ется.  Поэтому  его  участие  в  делах  восстановления  немецких  вооруженных  сил  не
может  быть  рассмотрено  как  преднамеренное  участие  в  планировании  войны.
 Мы  переходим  к  деятельности  подсудимого,  относящейся  к  основанию  граж¬
данской  администрации,  созданной  на  случай  возникновения  войны.  Создание
этой  служебной  инстанции  было  поручено  подсудимому  на  основании  Второго
закона  о  защите  империи  от  04.09.1938  г.  под  наименованием  «генерального
уполномоченного  по  делам  имперской  администрации».
 Я  еще  раз  хочу  указать  на  то,  что  управление  генерального  уполномоченного
по  делам  имперской  администрации  было  создано  лишь  Вторым  законом  о  защи¬
те  империи,  и  что  оно,  таким  образом,  Первым  законом  о  защите  империи  от
 21.05.1935 	г.  еще  не  предусматривалось,  хотя  задолго  до  создания  этого  управле¬
ния,  и  именно  еще  в  1933  году,  на  эту  тему  велись  различные  обсуждения,  кото¬
рые  в  1938  году  вылились  в  то,  что  называлось  «комиссией  по  защите  империи».
Но,  как  это  явствует  из  документов,  предъявленных  Обвинением,  эти  обсуждения
велись  не  регулярно  и  ничего  общего  с  планами  агрессивной  войны  не  имели,  ибо
осуждались  в  этой  комиссии  лишь  общие  вопросы,  связанные  с  защитой  Импе¬
рии,  т.е.  велись  такие  обсуждения,  какие  ведутся  во  всех  других  странах.  Первый
Закон  о  защите  Империи  от  21.05.1936  г.  представляет  собой  не  что  иное,  как
лишь  организацию  защиты  Империи,  для  которой  и  было  необходимо  назначение
генерального  уполномоченного  по  делам  военной  администрации.  Подсудимый
Шахт  на  своем  допросе  подробно  рассказал,  по  каким  причинам  эти  мероприятия
не  служили  подготовке  агрессивной  войны.
 Это  же  видно  и  из  положений,  изложенных  в  Первом  законе  о  защите  Импе¬
рии,  предусматривающем  только  защиту  отечества  на  случай  агрессивного  напа¬
дения  со  стороны  других  государств.
 Не  иначе  обстояло  дело  и  с  должностью  уполномоченного  по  имперской  адми¬
нистрации,  которая  была  учреждена  04.09.1933  г.  Вторым  законом  о  защите  Импе¬
рии,  и  которая  была  передана  в  подведомство  подсудимому  Фрику  по  той  причине,
 2  Документ  №  789-РЗ  (США-23).
 291

что  он  был  имперским  министром  внутренних  дел.  Это  назначение  имело  целью
лишь  учреждение  гражданской  администрации  в  целях  защиты  отечества.
 Даже  если  Г  итлер  по  тем  документам,  которые  были  предъявлены  здесь  перед
судом,  во  время  создания  Второго  закона  о  защите  Империи  и  имел  в  виду  веде¬
ние  войны,  то  все  же  защите  обвиняемого  необходимо  установить,  мог  ли  Фрик  в
то  время  знать  об  агрессивных  намерениях  Гитлера  и  содержание  самого  Закона
из  предварительных  работ  по  созданию  этого  Закона,  по  другим  документам  или
из  других  источников,  имевшихся  в  его  распоряжении.
 Сам  документ  не  говорит  о  намерении  Гитлера  использовать  этот  Закон  в  не¬
военных  целях.
 Те  задачи,  которые  выполнял  подсудимый  Фрик,  будучи  генеральным  упол¬
номоченным  по  делам  имперской  администрации,  относились  исключительно  к
вопросам  внутреннего  управления  Германии  и  предусматривали  мероприятия
только  в  случаях  возможного  военного  нападения  или  военных  угроз.  Выражения
в  Законе  говорят  также  только  о  защите  Империи  в  случае  войны  и  об  обороне
Империи,  при  внезапной  угрозе  Империи  в  случае,  которой  необходимо  принять
соответствующие  меры.
 В  Законе  нет  указания,  что  Г  итлер  со  своей  стороны  планировал  начать  войну.
Это  вполне  соответствует  принципу,  о  котором  много  раз  говорили  здесь,  и  который
приводился  даже  в  отношении  людей,  непосредственно  окружавших  Гитлера  и  со¬
стоял  в  том,  что  никто  не  должен  знать  о  планах  Гитлера  больше,  чем  это  нужно  для
выполнения  своей  работы.  Совершенно  не  доказано,  что  министерству  внутренних
дел  сообщалось  больше,  чем  это  необходимо  для  принятия  им  мер,  обеспечиваю¬
щих  защиту  Империи  от  внезапной  угрозы  нападения  со  стороны  других  госу¬
дарств,  путем  своевременного  концентрирования  административной  силы  страны.
 Мне  не  нужно  подробно  останавливаться  на  том,  что  подобное  мероприятие  не
может  расцениваться  как  преднамеренная  подготовка  к  агрессивной  войне,  когда
соответствующим  учреждениям  внутренней  администрации  заявляли,  что  эта
подготовка  необходима  для  обороны  Империи  против  угрожающей  агрессии  со
стороны  государств,  агрессии,  мысль,  которую  Гитлер  сумел  внушить  всем,  кому
не  следовало  знать  о  его  тайных  планах  и  которые,  несмотря  на  все,  должны  были
понять,  что  он  намерен  вооружиться  и  перевести  всю  страну  на  военные  рельсы.
 Кратко  я  могу  сказать  еще  о  некоторых  документах,  содержанием  которых  яв¬
ляется  деятельность  подсудимого  Фрика  как  генерального  уполномоченного  по
вопросам  администрации  в  Империи.
 В  своей  речи  от  07.03.1942  г.  Фрик  подробно  изложил  свою  точку  зрения3  зая¬
вив,  что  планомерная  администрация  на  случай  войны  должна  быть  произведена
еще  в  мирное  время,  для  чего  и  была  учреждена  Должность  генерального  упол¬
номоченного  по  административным  вопросам.  Таким  образом,  эта  речь  подтвер¬
ждает  только  то,  что  следует  из  самого  Закона.
 Точно  также  обстоят  дела  с  документом4,  представляющим  собой  аффидевит
подсудимого,  в  котором  говорится  то  же  самое.
 Деятельность  генерального  уполномоченного  по  вопросам  администрации,  а
также  и  сам  факт  учреждения  должности  генерального  уполномоченного  по  эко¬
 3  Документ  №  2603-Р8  (США-714).
 4  Документ  №  2986-РЗ  (США-409).
 292

номике  и  должности  начальника  штаба  ОКВ  оцениваются  как  «триумвират»,  ко¬
торый  сосредоточил  все  полномочия  правительства  Германии.
 Ни  в  самой  Германии,  ни  за  ее  пределами  никогда  не  говорили  о  том,  что  Гер¬
мания  управляется  подобным  триумвиратом.  Свидетель  Ламмерс  указал  на  то,
что  задачи,  которыми  занимались  эти  лица,  были  явно  второстепенного  характера
и  никакого  отношения  к  подготовке  агрессивной  войны  не  имели.
 Один  из  докладов  подсудимого  расценивается  Обвинением  как  подтверждение
его  участия  в  подготовке  агрессивной  войны.  Речь  идет  о  работе  Фрика,  предназна¬
ченной  для  Союза  немцев,  проживающих  за  границей5.  Оба  документа  свидетель¬
ствуют  о  том,  что  Фрик  поддерживал  вышеназванный  Союз  как  объединение  нем¬
цев,  живущих  за  границей,  задачей  которого  является  поддержание  культурной
связи  между  ними.  Из  документов  не  следует,  что  Фрик  развернул  какую-то  работу
с  целью  стимулирования  так  называемой  «пятой  колонны»  за  границей.
 Следующим  документом,  из  которого  обвинение  заключило,  что  Фрик  одоб¬
рял  политику  агрессивных  войн,  является  аффидевит  Мессерсмита6.  Ряд  подсу¬
димых  указали  на  неточность  этого  аффидевита,  в  особенности  подсудимый
Шахт  доказывал  во  время  своего  допроса,  что  документ  вообще  не  может  быть
правильным  в  основных  пунктах.
 Обвинение  не  могло  предоставить  свидетеля  для  перекрестного  допроса.  Я
возражаю  против  использования  аффидевита  по  Фрику,  тем  более,  что  дополни¬
тельный  опрос  свидетеля  путем  письменного  вопросника  привел  лишь  к  тому  ре¬
зультату,  что  свидетель  при  помощи  общих  выражений  ушел  от  конкретного  от¬
вета  на  поставленные  ему  вопросы.
 Ответы  на  вопросник  достаточно  ясно  говорят  о  том,  что  Мессерсмит  вообще  не
может  дать  конкретные  показания  и,  очевидно,  в  составленном  им  аффидевите  его
сильно  обманывает  память.  Это,  возможно,  зависит  от  его  престарелого  возраста.
 Я  не  думаю,  что  его  отвергнутый  в  основных  пунктах  аффидевит  может  быть
использован  для  вынесения  судебного  приговора.
 Для  доказательства  того,  участвовал  ли  Фрик  в  сознательной  подготовке  аг¬
рессивной  войны,  Обвинение  далее  предъявило  документ  Д-46  (США-433).  Из
этого  документа  явствует,  что  имперским  министерством  внутренних  дел  в  1933
году  было  дано  указание  составлять  все  публикации  в  такой  форме,  чтобы  не  да¬
вать  загранице  возможности  усмотреть  в  них  нарушения  Версальского  договора.
Из  документа  не  видно,  должны  ли  быть  укрыты  этими  указаниями  действитель¬
ные  нарушения  договора  или  же  речь  шла  о  том,  чтобы  избежать  лишь  видимости
нарушения  договора.
 Подобным  образом  обстоит  вопрос  и  с  документом  ПС-1230  (США-742).  Речь
идет  о  записи  совещания  между  руководством  СА  и  имперским  министром  обо¬
роны,  который  в  1933  году  сделал  СА  предложение  провести  бюджетные  средст¬
ва  империи,  выделенные  для  военного  обучения  СА,  по  линиям  министерства
внутренних  дел.
 Из  документа  не  видно,  как  отнеслось  министерство  внутренних  дел  к  этому
предложению,  и  если  оно  приняло  его,  то  это  опять  доказывает  не  больше,  чем  то,
 5  Книга  документов  Фрика.  Документ  №  4  и  №  3253-Р8  (ВБ-262).
 6  Документ  №  2385-Р8  (США-63).
 293

что  министерство  внутренних  дел  способствовало  воссозданию  германских  воо¬
руженных  сил,  факт,  который  и  без  того  доказан.
 Все  эти  документы  не  доказывают,  что  обвиняемый  Фрик  сознавал  как  подго¬
товку  к  агрессивной  войне  те  мероприятия,  проведение  которых  приказывал  Гит¬
лер  как  необходимых  для  обороны  Империи.
 Во  время  войны  в  1941  году,  за  несколько  дней  до  начала  войны  с  Советским
Союзом,  состоялось,  правда,  совещание  между  обвиняемым  Розенбергом  и  пред¬
ставителями  министерств  по  вопросу  о  проведении  мероприятий  при  возможной
оккупации  областей  Советского  Союза.
 Это  явствует  из  отчета  Розенберга  об  этих  переговорах7,  где  сказано,  что  пере¬
говоры  велись  с  «имперским  министром  Фрик»  (Статс-секретарь  Штуккарт).
 Взятое  в  скобки  говорит  о  том,  что  имперское  министерство  внутренних  дел
на  этих  переговорах  было  представлено  статс-секретарем  Штуккартом,  так  что
Фрик  лично  в  переговорах  не  участвовал.
 Так  как  переговоры  имели  место  за  несколько  дней  до  начала  войны  на  Восто¬
ке,  из  документа  не  следует,  что  сам  Фрик  узнал  об  этих  переговорах  еще  до  на¬
чала  войны,  которая  затем,  как  всем  известно,  была  провозглашена  Гитлером  как
необходимая  мера  защиты  от  непосредственного  угрожающего  нападения  Совет¬
ского  Союза.  Как  строго  Гитлер  хранил  в  тайне  свои  действительные  агрессивные
намерения  и  вообще  умел  скрывать  действительную  цель  всех  своих  политичес¬
ких  мероприятий,  войну,  в  течение  многих  лет  при  помощи  тысячи  убедительных
причин,  которыми  он  опробовал  отдельные  мероприятия,  доказано  путем  много¬
численных  доказательств.
 Имелся  очень  узкий  круг  сотрудников,  которых  посвящал  Гитлер  в  свои  воен¬
ные  планы,  однако  этот  круг  был  избран  не  по  должности,  занимаемой  соответст¬
вующим  лицом  в  кабинете  или  согласно  его  положению  в  партийной  иерархии,  а
исключительно  под  углом  зрения,  должно  ли  соответствующее  лицо  при  учете
его  собственных  работ  в  рамках  подготовки  войны  знать  агрессивный  характер
общей  политики  Гитлера  или  даже  его  детализированные  агрессивные  планы.
 Из  документа  ПС-326  (США-25)  следует,  с  какой  последовательностью  со¬
блюдался  принцип  сохранения  тайны,  даже  по  отношению  к  руководящим  чле¬
нам  партии  и  управляющим  важных  ведомств  в  имперском  кабинете.
 Тот,  кто  как  министр  внутренних  дел,  должен  был  в  рамках  подготовки  войны
проводить  только  мероприятия,  которые  как  задачи  чистой  обороны  могли  быть
такими  же,  принимая  во  внимание  гитлеровский  принцип,  не  посвящался  в  его
агрессивные  намерения.
 По  этой  причине  не  зарегистрировано  также  присутствие  обвиняемого  Фрика
ни  на  одной  из  этих  тайных  конференций,  на  которых  Гитлер  сообщал  о  своих
внешнеполитических  планах  и  своих  военных  целях  кругу  избранных  лиц.
 В  особенности  устранения  имперского  кабинета,  как  высшего  совещательного
органа,  при  сообщении  о  таких  случаях  Гитлер  в  только  что  упомянутом  доку¬
менте8  категорически  подчеркивал  и  обосновывал.
 7  Документа  №  1039-Р8  (США-146).
 8  Документ  №  326-Р8  (США-25).
 294

В  другой  записи  подобной  конференции9  изложен  следующий  принцип:  «ни¬
кому  не  разрешается  узнавать  что-либо  о  военных  планах,  если  он  непосредст¬
венно  для  своей  работы  не  должен  знать  эти  планы».
 Не  только  на  совещаниях  у  Гитлера  о  его  агрессивной  политике,  которые  про¬
водились  перед  началом  войны,  отсутствует  фамилия  Фрика  в  списках  присутст¬
вовавших,  но  это  также  относится  и  к  многочисленным  конференциям  о  даль¬
нейших  целях  войны  и  агрессивных  намерениях  Гитлера,  которые  проводились
во  время  войны.
 Также  и  о  последующих  нападениях  обвиняемый  Фрик  заранее  не  информи¬
ровался  и  не  привлекался  к  их  разработке,  как  это  явствует  из  докладов  Гитлера  о
своих  планах  и  соответствующих  списков  присутствовавших.
 Фрик,  специалист  внутреннего  управления,  считавшийся  некомпетентным  по
военным  и  внешнеполитическим  вопросам,  был  вполне  подходящим  лицом  для
создания  гражданской  администрации  в  случае  возможной  войны.  По  мнению  Гит¬
лера,  его  внешнеполитические  и  военные  планы  ни  в  коей  мере  не  касались  Фрика.
 Однако  обвинение  утверждает  далее,  что  подсудимый  Фрик  после  завоевания
чужих  областей  и  их  оккупации  определял  административную  политику  в  этих
областях  и  несет  за  нее  ответственность,  и  Обвинение  расценивает  эту  деятель¬
ность  подсудимого,  согласно  пункта  «а»  статьи  6  Устава,  как  «участие  в  ведении
агрессивных  войн».
 Как  утверждает  Обвинение,  Фрик  осуществлял  «всеобщий  контроль»  над  эти¬
ми  областями  и,  в  частности,  как  начальник  «Центрального  управления  (цен-
тральштелле),  по  делам  оккупированных  областей.
 На  основании  подобных  функций,  он  должен  быть  также  ответственным  за  все
военные  преступления  и  преступления  против  человечности,  которые  были  со¬
вершены  в  оккупированных  и  присоединенных  областях  перед  войной  и  во  время
нее,  вплоть  до  его  отзыва  с  поста  имперского  министра  внутренних  дел  20  августа
1943  г.  Это  вопрос  толкования  права,  расценивать  ли  деятельность  в  управлении
оккупированными  областями,  согласно  пункта  «а»  статьи  6  Устава,  как  «ведение
агрессивных  войн»  или  же  вопрос  о  наказуемости  может  рассматриваться  с  точки
зрения  преступлений  против  военного  права  или  против  человечности.
 Для  решения  этого  вопроса  мне  кажется  существенным,  что  в  задачи  чиновни¬
ков  гражданской  администрации,  после  того  как  военные  действия  закончились,  не
входит  проверять  имеется  здесь  налицо  законная  или  незаконная  оккупация,  со¬
гласно  норм  международного  права.  Подобный  долг  проверки  означал  бы  для  ве¬
домства  гражданской  администрации,  а  также  для  начальника  администрации  пе¬
ренапряжение,  так  как  его  деятельность  не  может  быть  рассматриваема  как  неза¬
конная  на  том  основании,  что  область,  которой  он  управлял  недавно  или  даже  дав¬
но,  была  аннексирована  в  нарушение  постановлений  международного  права.  По¬
добного  долга  проверки  не  существует  в  практике  гражданской  администрации.
 Устав  также  не  принуждает  к  подобному  пониманию,  так  как  под  ведением  аг¬
рессивных  войн  при  непринужденном  изложении  понимаются  сами  военные  дей¬
ствия,  а  не  более  поздняя  гражданская  администрация  в  завоеванных  областях.
 При  такой  интерпретации  может  быть  возможно  наказание  за  преступления,
которые  были  совершены  при  управлении  оккупированными  областями.
 9  Документ  №  79-ЦСШ  А-27).
 295

Эти  преступления,  как  преступления  против  человечности  или  против  военно¬
го  права,  безо  всяких  оговорок,  согласно  Уставу,  подлежат  наказанию.
 В  связи  с  этим,  следует  рассмотреть  вопрос,  в  частности,  за  какие  области  не¬
сет  ответственность  подсудимый  Фрик.
 Это,  прежде  всего,  те  области,  которые  на  основе  государственного  права  были
включены  в  Германскую  империю  и  поэтому  назывались  присоединенные  терри¬
тории.  С  включением  их  на  основе  государственного  права  в  Империю,  области
перешли  под  управление  соответствующих  имперских  министерств  в  отношении
внутренней  администрации,  т.е.  под  авторитетом  имперского  министра  внутренних
дел.  Подсудимый  Фрик  несет  юридическую  ответственность  в  целом  за  время  до
августа  1943  г.
 Здесь  речь  идет  о  Востоке,  главным  образом  об  областях  Восточная  Пруссия  -
Познань  -  Данциг,  т.е.  о  так  называемых  присоединенных  восточных  областях,
которые  до  Версальского  договора  принадлежали  Германской  империи.
 На  Востоке  в  таком  же  государственно-правовом  положении  находилась  область
Мемеля;  на  Западе  -  район  Эпен-Мальмеди  и  на  Юго-востоке  -  Судетская  область.
 Далее  в  Германскую  империю  была  включена  Австрия.
 В  отношении  всех  этих  областей  Фрик  участвовал  в  издании  законов  и  адми¬
нистративных  распоряжений,  на  основании  которых  было  произведено  их  при¬
соединение,  он  несет  обычную  ответственность  министра  внутренних  дел  за
внутреннюю  администрацию  этих  областей  до  своей  отставки  в  августе  1943  г.
 В  области  Богемии  и  Моравии,  наоборот,  существовало  собственное  прави¬
тельство  протектората,  которое  рассматривалось  в  указе  о  создании  протектора¬
та10,  как  автономное,  и  поэтому  не  контролировалось  имперским  министром
внутренних  дел.
 Аналогичным  образом  существовала  независимая  от  имперского  министра
внутренних  дел  администрация  польских  областей,  объединенных  под  названием
«генерал-губернаторство»  и  подчиненная  «генерал-губернатору».
 В  противоположность  так  называемым  «присоединенным  областям»,  импер¬
ский  министр  внутренних  дел  не  имел  никакого  права  издавать  распоряжения  и
проводить  администрирование  в  генерал-губернаторстве11.
 То  же  самое  следует  из  других  многочисленных  документов,  в  том  числе
дневника  Фрика12,  в  котором  он  заявлял,  что  в  его  областях  никакие  центральные
имперские  учреждения  не  имели  права  вмешиваться  в  управление.
 То  же  самое  относится  ко  всем  остальным  оккупированным  областям,  в  кото¬
рых  в  любой  юридической  форме  существовала  собственная  администрация.
 Эти  собственные  управления  были,  во  всяком  случае,  независимы  от  соответ¬
ствующих  ведомственных  министров  в  империи,  а  подчинялись  начальнику  ад¬
министрации  в  данной  области,  который,  в  свою  очередь,  подчинялся  непосред¬
ственно  Гитлеру.
 Это  верно  и  в  отношении  оккупированных  советских  областей,  администрация
которых,  в  общем  и  целом,  подчинялась  имперскому  министру  по  делам  оккупи¬
рованных  восточных  областей.
 10  Документ  №  2119-Р8.
 11  Документ  №  3079-Р8  (Указ  фюрера  об  администрации  в  польских  оккупированных  областях).
 12  Документ  СССР-223.
 296

То  же  самое  верно  в  отношении  Норвегии,  где  существовал  имперский  ми¬
нистр.  В  Нидерландах  аналогичным  образом  существовал  имперский  комиссар,
который  также  не  зависел  от  имперского  министра  внутренних  дел  и  непосредст¬
венно  подчинялся  Гитлеру.
 В  Люксембурге,  Эльзасе  и  Лотарингии  также  существовали  независимые  от
имперского  министра  внутренних  дел  начальники  гражданской  администрации,
тогда  как  в  Бельгии  и  Северной  Франции  существовала  военная  администрация,
также  независимая  от  имперского  министра  внутренних  дел.
 Таким  же  образом  начальники  администрации  в  областях  оккупированных  на  юго-
востоке  Европы  абсолютно  не  зависели  от  имперского  министра  внутренних  дел.
 В  отношении  части  оккупированных  областей  в  декретах  о  создании  собст¬
венной  гражданской  администрации  имеется  постановление  о  том,  что  имперский
министр  внутренних  дел  является  центральной  инстанцией,  и  на  основании  этой
формулировки  обвинение  заключило  о  наличии  ответственности  подсудимого
Фрика  за  управление  во  всех  оккупированных  областях,  как  это  изложено  в  Об¬
винительном  заключении.
 Фактические  задачи  центральной  инстанции  ясны  из  распоряжения  о  создании
центральной  инстанции  по  Норвегии13.  Дальнейшее  обоснование  этих  задач  дал
свидетель  д-р  Ламмерс.  В  то  время  центральная  инстанция  в  первую  очередь  имела
своей  задачей  предоставлять  начальнику  гражданской  администрации  в  оккупиро¬
ванных  областях  соответствующее  его  требованиям  количество  персонала.  Таким
образом,  если  для  какой-либо  области  нужен  был  гражданский  чиновник,  то  адми¬
нистрация  этой  области  обращалась  в  центральную  инстанцию  в  имперском  мини¬
стерстве  внутренних  дел,  которая  затем  предоставляла  начальнику  гражданской
администрации  какого-либо  чиновника  из  Империи.  Для  этого  имперское  мини¬
стерство  внутренних  дел  было  особенно  удобным,  так  как  в  его  распоряжении  на¬
ходились  многочисленные  чиновники  внутренней  администрации  Германии.
 Но  передача  чиновника  из  собственного  ведомства  другому  учреждению,  кото¬
рое,  начиная  с  этого  момента,  дает  этому  чиновнику  свои  указания,  не  обосновыва¬
ет  ответственности  за  дальнейшую  его  деятельность  в  новом  ведомстве,  которому
имперское  министерство  внутренних  дел  не  могло  давать  какие-либо  указаний.
 Например.  Если  министр  юстиции  передает  какого-либо  своего  чиновника  ми¬
нистру  иностранных  дел,  то  за  дальнейшую  деятельность  этого  чиновника,  есте¬
ственно,  несет  ответственность  только  министр  иностранных  дел,  а  вовсе  не  ми¬
нистр  юстиции,  который  отдал  этого  чиновника.  Таким  образом,  эта  деятельность
центральной  юстиции  не  оправдывает  предположения  об  ответственности  Фрика
за  администрацию  в  оккупированных  областях.
 Требования  на  количество  чиновников  для  оккупированных  областей  рассмат¬
ривались  в  имперском  министерстве  внутренних  дел,  как  следует  из  допроса  сви¬
детеля  Ламмерса  -  я  цитирую  из  вышеупомянутого  документа:  «унифицирован¬
ное,  согласующееся  с  потребностями  Норвегии  сотрудничество  высших  имперс¬
ких  властей  между  собой  и  с  имперским  комиссаром»14.
 Соответственно  этому  представление  доказательств  по  делам  подсудимых  Ро¬
зенберга,  Франка  и  Зейсс-Инкварта,  которые  работали  в  качестве  начальников
 п  Книга  документов  Фрика.  Документ  №  24  и  №  3082-Р8.
 14  Документ  №  3082-Р8.
 297

гражданской  администрации  в  оккупированных  областях,  ни  в  одном  случае  не
выявило  никакого  сотрудничества  в  какой-либо  форме  с  подсудимым  Фриком,
как  имперским  министром  внутренних  дел  или  руководителем  центральной  ин¬
станции  в  этом  министерстве.
 Обвинение  указало  на  многие  документы,  чтобы  доказать,  что  подсудимый
Фрик  осуществлял  широкий  контроль  над  всеми  оккупированными  областями.
 Но  в  действительности  эти  документы  не  свидетельствуют  о  какой-либо  более
широкой  административной  деятельности  чем  та,  которую  я  только  что  описал.
Документ  ПС-3304  доказывает  то,  что  осуществлялась  административная  дея¬
тельность  в  отношении  присоединенных  восточных  областей.
 Это  согласуется  с  моим  представлением  дела,  а  именно,  что  оккупированные  вос¬
точные  области  в  своей  внутренней  администрации  подчинялись  имперскому  мини¬
стру  внутренних  дел  на  основании  их  законного  включения  в  Германскую  империю.
Однако  документ  не  имеет  отношения  к  управлению  оккупированными  областями,
т.е.  генерал-губернаторством  или  оккупированными  советскими  территориями.
 Представленный  далее  документ  ПС-1039  (США-146)  доказывает  факт  пере¬
дачи  чиновников  администрации  из  ведомства  имперского  министра  внутренних
дел  имперскому  министру  восточных  областей,  т.е.  факт  типичной  передачи  че¬
рез  центральную  инстанцию,  о  чем  я  только  что  говорил.
 Далее  обвинение  представило  документы,  из  которых  следует,  что  имперское
министерство  внутренних  дел  оказывало  содействие  при  представлении  герман¬
ского  подданства  так  называемым  «фольксдойче».
 Но  и  это  обстоятельство  не  доказывает  административных  прав  подсудимого
Фрика  в  оккупированных  областях,  а  является  типичной  деятельностью  министра
внутренних  дел,  ведомство  которого,  в  общем,  имеет  в  своем  ведении  все  дела  о
государственном  подданстве,  даже  если  это  относится  к  лицам,  живущим  вне  им¬
перской  территории.
 Также  и  эта  деятельность  имперского  министра  в  отношении  определенных
лиц  в  оккупированных  областях  не  может  служить  доказательством  широкой  ад¬
министративной  политики  и  общей  ответственности  подсудимого  Фрика  за
управление  оккупированными  областями.
 Фрик,  в  частности,  не  имел  никаких  прав  в  сфере  задач  полиции  в  оккупиро¬
ванных  областях,  не  присоединенных  к  империи.
 В  отношении  оккупированных  областей  полицейские  задачи  были  Гитлером
переданы  непосредственно  Гиммлеру,  согласно  Указа  фюрера  о  полицейской  ох¬
ране  в  восточных  областях15.
 То  же  самое  следует  из  Указа  ОКВ  от  13.03.1941  г.16,  в  котором  сказано,  что
рейхсфюрер  СС  получает  в  оккупированных  восточных  областях  особую  задачу,
относительно  выполнения  которой  он  действует  самостоятельно  и  на  собствен¬
ную  ответственность.
 Такое  же  положение  было  и  с  полицейскими  задачами  в  других  оккупирован¬
ных  областях,  которые  были  переданы  или  рейхсфюреру  СС  Гиммлеру,  или  выс¬
шим  командирам  СС  и  полиции,  которые  опять-таки  в  дисциплинарном  отноше¬
нии  подчинялись  Гиммлеру,  но  в  некоторых  случаях  были  в  деловом  отношении,
 15  Документ  №  1997-Р5  (США-319).
 16  Документ  №447-РЗ  (США-135).
 298

т.е.  были  включены  в  аппарат  соответствующего  начальника  гражданской  адми¬
нистрации,  например,  генерал-губернатора  в  Польше17.
 Таким  образом,  ни  в  одном  случае  полицейские  задачи  в  оккупированных  об¬
ластях  не  были  переданы  подсудимому  Фрику.
 Соответственно  этому  не  существует  ответственности  подсудимого  Фрика  за
преступления  против  военного  права  и  против  человечности  в  оккупированных
областях,  так  как  он  в  этих  областях  не  мог  отдать  соответствующего  приказа  или
воспрепятствовать  этим  преступлениям.
 В  отношении  территории  Германской  империи  я  должен  теперь  обратиться  к
выдвигаемой  обвинением  ответственности  подсудимого  Фрика  за  все  мероприя¬
тия  полиции,  включая  Гестапо,  а  также  за  создание  управления  концлагерями.
Разрешите  мне  сначала  сослаться  на  документы,  представленные  мной,  из  кото¬
рых  следует,  что  полиция,  включая  политическую  полицию,  в  1933  году  была
еще  делом  отдельных  земель  внутри  империи,  т.е.  Пруссии,  Баварии  и  т.д.
 Соответственно  этому  в  Пруссии  Герингом  были  созданы  и  руководились  тай¬
ная  государственная  полиция  и  концентрационные  лагеря,  так  как  он  был  прусским
министром  внутренних  дел.  Задачи  политической  полиции  затем  на  основании
прусского  закона  от  30.11.1933  г.  перешли  к  прусскому  премьер-министру,  кото¬
рым  также  был  Геринг,  так  что  Фрик  при  принятии  весной  1934  года  поста  импер¬
ского  и  прусского  министра  внутренних  дел  не  получил  задач  политической  поли¬
ции  в  Пруссии,  а,  наоборот,  они  остались  у  Геринга,  как  премьер-министра.
 Подобный  порядок  существовал  в  других  странах,  в  которых  постепенно
Гиммлер  стал  особым  уполномоченным  по  делам  политической  полиции.
 Имперский  министр  внутренних  дел  в  этот  период  имел  только  так  называе¬
мые  право  «имперского  надзора»  над  землями,  которое  Фрик  осуществлял  путем
издания  общих  директив  и  распоряжений  правового  характера,  и  это  был  единст¬
венный  аспект,  в  котором  Фрик,  как  имперский  министр,  мог  оказывать  влияние
на  политическую  полицию  и  концентрационные  лагеря.
 Фрик  использовал  эту  возможность  для  того,  чтобы  в  духе  принципиальной
обстановки,  о  которой  дал  показания  также  свидетель  Гизевиус,  препятствовать
произволу  политической  полиции  и  прекращать  его,  поскольку  это  было  в  его
силах  при  существовавших  условиях.  Он  пытался  изданием  распоряжений  право¬
вого  характера  и  о  судопроизводстве  ограничить  произвол  в  деятельности  поли¬
тической  полиции  земель.
 Я  сошлюсь  на  документ  ПС-779,  который  я  предъявил  в  качестве  доказатель¬
ства  №  6  по  делу  Фрика.
 В  этом  документе  помещен  указ  от  12.04.1939  г.,  который  содержит  такое  рас¬
поряжение  ограничивающего  характера,  причем  очень  характерна  вводная  часть:
«для  того,  чтобы  прекратить  злоупотребления,  имеющие  место  при  вынесении  при¬
говора  о  превентивном  заключении...».  Затем  идут  распоряжения  правительствам
земель,  которые  предусматривают  во  многих  случаях  запрещение  производить  аре¬
сты  с  целью  превентивного  заключения,  которыми  до  этого  злоупотребляло  Геста¬
по.  В  этой  борьбе  Фрика  со  злоупотреблениями  политической  полиции  земель  по¬
следняя  имела  преимущество,  так  как  она  находилась  под  руководством  Геринга  и
 17  Книга  документов  Фрика.  Документ  №  25  (выдержка  из  дневника  Франка).  Документ  СССР-223.
 299

Гиммлера,  с  которыми  «бюрократ»  Фрик  -  как  Гитлер  его  презрительно  называл  -
не  мог  даже  сравниться  в  отношении  влияния  в  партии  и  государстве.
 Политическая  полиция  земель  поэтому  часто  на  практике  не  выполняла  распо¬
ряжений  Фрика,  носивших  правовой  характер.  Но  Фрик  не  смотрел  на  это  безуча¬
стно  и  вмешивался  в  тех  случаях,  когда  он  считал,  что  это  удержит  в  рамках,  со:
ответствующих  существующему  порядку  и  правовым  нормам,  анархическую
практику  политической  полиции  земель.
 Я  сошлюсь  на  меморандум  Фрика  Гитлеру18,  который  ясно  называет  вещи  сво¬
ими  именами,  говорит  о  неустойчивости  права,  беспокойстве  и  ожесточении  и
резко  критикует  отдельные  случаи  злоупотребления  правом  превентивного  за¬
ключения  со  стороны  политической  полиции  земель.
 Свидетель  Гизевиус  в  своих  показаниях  указал  еще  на  один  меморандум,  проект
которого  он  составил  для  Фрика,  и  назвал  его  еще  одной  попыткой  прекратить
произвол  в  практической  деятельности  политической  полиции  провинций  путем
резкой  критики  и  требования  ввести  контроль  за  применением  права  полицией.
 Все  эти  попытки,  однако,  не  имели  успеха,  потому  что  политическое  влияние
Фрика  было  слишком  незначительным,  и  он  ничего  не  мог  сделать  против  воли
Геринга  и  Гиммлера,  потому  что  Фрик  тогда  еще  не  мог  знать,  что  практика  Ге¬
ринга  и  Гиммлера  в  основном  соответствовала  тому,  чего  в  действительности  хо¬
тел  сам  Гитлер.
 Предъявленные  обвинением  документы  показывают,  таким  образом,  в  сочета¬
нии  с  доказательствами,  предъявленными  защитой,  что  Фрик  в  области  политиче¬
ской  полиции  и  осуществления  превентивного  заключения  имел  некоторые  пол¬
номочия  в  тот  период,  когда  полиция  еще  входила  в  компетенцию  отдельных  зе¬
мель.  Эти  доказательства  показывают,  однако,  также,  что  полномочия  Фрика  в
этот  период  были  весьма  ограниченными,  показывают,  что  Фрик  в  рамках  своих
полномочий,  действовал  лишь  только  для  того,  чтобы  прекратить  террор  и  произ¬
вол  Гестапо  путем  издания  общих  директив  и  неоднократных  жалоб  по  отдель¬
ным  случаям.  Следовательно,  вывод  о  том,  что  Фрик  в  какой-либо  степени  при¬
нимал  участие  в  терроре  и  актах  насилия  Гестапо,  необоснован.
 В  более  поздний  период  правовое  положение  изменилось.  Указом  Гитлера  от
 17.06.1936 	г.19  были  определены  задачи  полиции  на  всей  территории  империи  и  в
целом  переданы  Гиммлеру,  ведомство  которого  было  формально  подчинено  им¬
перскому  министру  внутренних  дел  под  наименованием  «Рейхсфюрер  СС  и  на¬
чальник  германской  полиции  в  имперском  министерстве  внутренних  дел».
 Вопрос  состоит  в  том,  получил  ли  Фрик,  будучи  министром  внутренних  дел,  в
результате  этого  Указа  какое-либо  право  издавать  приказы  или  практически  осу¬
ществимое  право  издавать  директивы  политической  полиции,  ее  органам  и  ее  чи¬
новникам.  Когда  Гиммлер  п'о  его  собственному  желанию,  осуществления  которо¬
го  он  смог  добиться  благодаря  своему  влиянию  на  Гитлера,  был  назначен  началь¬
ником  полиции  на  всей'территории  империи,  в  Германии  перестало  существовать
министерство  полиции  или  безопасности  в  собственном  смысле  этого  слова.
 Этим  следует  объяснить  то,  что  единоначальное  руководство  полицией  в  лице
Гиммлера  формально  было  включено  в  имперское  министерство  внутренних  дел.
 18  Документ  №  775-Р5.  Доказательство  по  делу  Фрика  №  9.
 19  Книга  документов  Фрика.  Документ  №  35  и  документ  №  2(Т73-Р8.
 300

Гиммлер,  однако,  был  больше  чем  начальник  управления  в  министерстве
внутренних  дел.
 Для  него  и  его  целей  было  создано  поэтому  совершенно  новое  положение  для
германского  административного  права.  Вся  область  задач  полиции  была  отделена
от  остальных  задач  министерства  внутренних  дел  и  особо  подчинена  Гиммлеру,
причем  было  создано  новое  наименование  управления,  которое  в  качестве  госу¬
дарственного  учреждения  получило  наименование  «Рейхсфюрер  СС»,  т.е.  дало
Гиммлеру  возможность  осуществлять  государственно-полицейские  задачи  от
имени  управления,  которое  характеризовало  его  как  рейхефюрерасСС  и,  тем  са¬
мым,  как  высшую  партийную  инстанцию,  причем  в  этой  роли  он  являлся  незави¬
симым  от  каких-либо  распоряжений  государственного  министра.
 Для  того,  чтобы  особо  подчеркнуть  независимость  его  управления  и  в  служебном
отношении,  Гиммлер  с  самого  начала  получил  полномочия,  приравнивавшие  его  к
имперскому  министру,  самостоятельно  и  под  собственную  ответственность  пред¬
ставлять  интересы  полиции  в  кабинете,  как  это  вытекает  из  Указа  о  его  назначении20.
 Этот  Указ  как  раз  является  образцом  приказа,  создавшего  переплетение  ком¬
петенций,  которое  Гитлер  так  охотно  вводил  в  свою  правительственную  систему.
 Гиммлер  был  включен  и  в  министерство  внутренних  дел  в  качестве  чиновника
министерства  внутренних  дел  и  формально  был  связан  распоряжениями  минист¬
ра.  Однако  он  был  также  самостоятельным  начальником  полиции,  обладавшим
правом  представлять  под  собственную  ответственность  интересы  полиции  в  ка¬
бинете  и,  таким  образом,  исключать  из  решения  этих  вопросов  Фрика.
 Кроме  того,  он  мог  одновременно  отдавать  свои  распоряжения,  пользуясь  ав¬
торитетом  рейхсфюрера  СС,  в  отношении  которого  Фрик  вообще  не  имел  никако¬
го  права  вмешательства.
 При  фактическом  проведении  в  жизнь  этого  запутанного  положения  еще  силь¬
нее  проявлялось  влияние  Гиммлера  на  Гитлера.
 Фрик  в  дальнейшем  пытался  на  основании  собственных  убеждений  для  обес¬
печения  деятельности  рационально  организованного  государственного  аппарата
продолжить  издание  общих  директив,  которые  должны  были  прекратить  произ¬
вол,  творимый  политической  полицией.
 Путем  издания  Указа  от  25.01.1938  г.  он  попытался  также  ограничить  право  на
превентивное  заключение  и  исключить  его  применение  для  целого  ряда  случаев,
в  которых  им  злоупотребляли.
 Я  сошлюсь  на  документ  ПС-1723  (США-206),  выдержка  из  которого  помещена
в  книге  документов  Фрика  за  №  36.  В  нем  запрещается  превентивное  заключение
как  замена  наказания  или  наряду  с  вынесением  приговора  суда  о  другой  мере  на¬
казания,  запрещается  его  проведение  средними  или  низшими  полицейскими  ин¬
станциями,  предусматривается  обязательная  предварительная  дача  показаний  об¬
виняемым,  регулярная  проверка  наличия  причин,  приведших  к  аресту,  и  принци¬
пиально  запрещается  применение  превентивного  заключения  к  иностранцам,  по
отношению  к  которым  он  предоставлял  полиции,  при  деятельности,  направлен¬
ной  во  вред  государству,  только  право  выселения  с  территории  Империи.
 20  Документ  №2073-Р5.
 301

Возможно,  здесь  будет  сделано  возражение,  что  на  практике  Гестапо  никогда
не  обращало  внимания  на  эти  директивы  Фрика,  и  Гиммлер  и  его  подчиненные
продолжали  проводить  абсолютное  господство  террора  и  насилия.
 Это  соответствует  действительности,  и  в  деталях  подтверждено  свидетелем
Гизевиусом.
 Но  для  меня  при  защите  Фрика  важно  нечто  другое:  показать,  что  Фрик  сам  не
одобрял  эти  акты  произвола  и  пытался  сделать  все,  что  было  в  его  силах,  для  то¬
го,  чтобы  прекратить  их.  В  конце  концов,  Гитлер  запретил  ему,  однако  и  это:  он
сообщил  ему  через  Ламмерса  -  кдк  последний  подтвердил  это  в  своих  свидетель¬
ских  показаниях  -  что  он  не  должен  заботиться  о  делах  полиции,  Гиммлер  с  этим
лучше  справится  один,  что  полиция  находится  в  надежных  руках  Гиммлера.
 Таким  образом,  Гиммлер,  наконец,  окончательно  получил  в  свои  руки  поли¬
цию,  и  подчеркнул  это  формально:  через  некоторое  время  с  согласия  Гитлера  бо¬
лее  не  применял  добавления  «в  министерстве  внутренних  дел»  в  наименовании
своего  ведомства,  а  именовал  себя  только  «рейхсфюрер  СС  и  начальник  герман¬
ской  полиции»;  что  также  вытекает  из  показаний  Ламмерса.
 Я  полагаю,  что  при  этих  обстоятельствах  дела,  проблема  уголовной  ответствен¬
ности  подсудимого  Фрика  за  политическую  полицию  и  ее  акты  произвола  не  раз¬
решается  только  на  основании  того  факта,  что  вся  полиция  с  1936  года  формально
была  включена  в  министерство  внутренних  дел,  так  как  доказано,  что  сам  Фрик  не
участвовал  в  актах  произвола,  а,  наоборот,  все  время  пытался  выступать  против
такой  практики  имевшимися  в  его  распоряжении  силами,  которые,  однако,  ни  в
какой  степени  нельзя  было  сравнить  с  влиянием  личности  Гиммлера  на  Гитлера.
 Я  прошу  при  решении  вопроса  о  вине  подсудимого  поступить  справедливо,  а
именно  рассмотреть  условия  подчинения  и  отдачи  приказов  в  действительности,
а  не  чисто  формальную  улику,  заключающуюся  в  факте  формальной  передачи
упомянутых  задач  министерству  внутренних  дел.
 В  этой  связи  я  должен  также  кратко  остановиться  на  утверждении  Обвинения
о  том,  что  Указ  Гитлера  о  назначении  Гиммлера  начальником  германской  поли¬
ции21  был  также  подписан  самим  Фриком.  Я  полагаю,  что  отношения  между
Фриком  и  Гиммлером  и  различное  отношение  к  ним  Гитлера  достаточно  выясне¬
ны  для  того,  чтобы  подтвердить  вывод  о  том,  что  вопрос  о  назначении  Гиммлера
был  решен  только  на  основании  соглашения  между  Гитлером  и  Гиммлером,  про¬
тив  которого  возражение  Фрика  было  лишено  всяких  перспектив.
 Речь  идет  здесь  о  той  же  проблеме,  которая  касается  такого  большого  числа
подсудимых,  а  именно  о  проблеме  формального  подписания  приказа,  который
был  издан  Гитлером  и  формально  подписывался  начальником  ведомства,  хотя
начальник  ведомства  не  имел  никакого  влияния  на  издание  приказа  и  не  мог  пре¬
дотвратить  его  издание;  к  тому  же  приказ  и  без  подписания  его  министром  имел
бы  с  точки  зрения  внутригосударственного  права  полную  правомочность  как
Указ  Фюрера.
 Далее,  я  должен  остановиться  на  нескольких  документах,  которые  Обвинение
расценило  как  доказательства  активной  деятельности  подсудимого  Фрика  в  об¬
ласти  задач  политической  полиции.
 21  Документ  №  2073-Р8.
 302

Документ,  на  который  сослалось  Обвинение  в  этой  связи,  я  уже  рассмотрел22.
В  нем  говорится  об  учреждении  должности  начальника  полиции  при  имперском
наместнике  в  восточных  областях,  включенных  в  состав  Германской  империи,
следовательно,  здесь  рассматривается  вопрос  о  структуре  администрации  ведом¬
ства  имперского  наместника  в  части  Империи.
 Таким  образом,  указанное  распоряжение  относится  к  сфере  общих  полномо¬
чий  министра  внутренних  дел  и  доказывает,  что  в  этом  разрезе  не  велось  специ¬
альной  полицейской  деятельности.
 С  какими-либо  актами  произвола  Гестапо  это  распоряжение,  кроме  того,  не
имеет  ничего  общего.
 К  этой  же  категории  относится  и  Указ  от  20.09.1936  г.  об  учреждении  должно¬
сти  референта  полиции  при  провинциальных  управлениях  администрации  в
Пруссии23,  которые  также  подчинялись  министерству  внутренних  дел  как  органы
внутренней  общей  администрации  империи.
 Это  мероприятие  также  не  имело  ничего  общего  с  актами  произвола  Гестапо  и
не  доказывает,  в  частности,  то,  что  выполнялись  какие-либо  директивы,  которые
подсудимый  давал  Гестапо.
 Также  обстоит  дело  и  с  документами,  которые  обвинение  расценило  как  дока¬
зательства  участия  подсудимого  в  создании  концентрационных  лагерей  и  их
управлений,  или  как  одобрение  террористических  методов  гестапо.
 В  речи  от  22  ноября  1945  г.  Обвинение  сослалось  на  документ  ПС-2533,  в  ка¬
честве  доказательства  того,  что  подсудимый  Фрик  одобрял  создание  этих  лаге¬
рей.  Учреждения,  вызванные  в  жизнь  подсудимым  Фриком.
 Мне  не  нужно  рассматривать  содержание  документа.  В  нем  речь  идет  о  статье
подсудимого  Фрика  в  журнале,  издаваемом  Академией  германского  права,  созда¬
телем  которой  здесь  со  стороны  Обвинения  был  ошибочно  назван  Фрик.
 Следующий  документ  не  имеет  достаточной  доказательной  ценности  для  того,
чтобы  подвергнуться  какой-то  юридической  оценке.  Я  имею  в  виду  документ,  ко¬
торый  содержит  выдержку  из  речи,  произнесенной  якобы  Фриком  в  1927  году24.
Выдержка  из  данной  речи  была  взята  из  одной  провинциальной  газеты,  издавае¬
мой  социал-демократами  и  враждебно  настроенной  по  отношению  к  Фрику.  Кор¬
респондент  этой  газеты  не  имел  в  своем  распоряжении  аутентичного  экземпляра
этой  речи.  Мы  все  знаем,  какое  количество  ошибок  и  недоразумений  имеется  в
таких  кратких  отчетах,  которые  не  могут  быть  проверены  самим  оратором.
 Таким  образом,  этот  документ  не  представляет  собой  надежного  источника,  на
основании  которого  можно  было  бы  утверждать,  что  Фрик,  якобы,  сказал:
«...история  пишется  не  только  с  помощью  избирательных  бюллетеней,  но  также  с
помощью  крови  и  железа».
 Далее  Обвинение  предъявило  документ  ПС-1643  (США-73).  В  этом  документе
речь  идет  о  переговорах  относительно  отчуждения  земельных  участков  для  расши¬
рения  территории,  на  которой  располагался  концентрационный  лагерь  Освенцим.
 Вопросами  отчуждения  всегда  занимается  общая  внутренняя  администрация,
по  этой  причине  к  участию  в  этих  переговорах  был  привлечен  чиновник  из  мини¬
стерства  внутренних  дел,  который,  однако,  заявил  (стр.  2  английского  перевода
 22  Документ  №  3304-Р8.
 23  Документ  №2245-Р5.
 24  Документ  №  2513-Р8.
 303

документа),  что  он  не  имеет  полномочий  распоряжаться  земельной  собственно¬
стью.  На  основании  этого  документа  также  нельзя  делать  заключения  о  какой-
либо  политической  и  полицейской  деятельности  подсудимого  или  о  его  одобри¬
тельном  отношении  к  концентрационным  лагерям.
 Наконец,  в  этой  связи  Обвинение  указало  на  то,  что  подсудимый  Фрик  сам  по¬
сетил  концентрационные  лагери  в  Орианиенбурге  и  Дахау.
 Подсудимый  не  оспаривает  факта  посещения  им  в  1938  году  концентрацион¬
ного  лагеря  в  Ораниенбурге,  о  чем  здесь  также  говорил  в  своих  показаниях  сви¬
детель  Хесс.  В  то  время  внешние  границы  концентрационного  лагеря  были  таки¬
ми  же,  как  границы  обычного  военного  плаца  для  занятий;  свидетель  Хесс  под¬
твердил  это  в  своих  показаниях.  Какой-либо  официальный  посетитель  концен¬
трационного  лагеря  в  то  время  ничего  не  мог  узнать  об  убийствах,  зверском  об¬
ращении  и  других  преступлениях,  так  что  сам  факт  посещения  не  может  быть
решающим  аргументом  для  обоснования  того  утверждения,  что  такое  лицо  долж¬
но  знать  о  преступлениях,  чинившихся  в  концентрационных  лагерях.  Фрик  нико¬
гда  не  посещал  концентрационного  лагеря  Дахау,  как  об  этом  говорит  в  своих
показаниях  свидетель  Блаха.  В  этой  связи  я  ссылаюсь  на  показания  Гильхубера,
который  был  постоянным  сопровождающим  Фрика,  и  который  должен  был  бы
знать  о  таком  посещении,  если  бы  оно  имело  место.  Я  позволю  себе  также  указать
на  то,  что  я  ходатайствовал  о  получении  показаний  также  и  от  двух  других  посто¬
янных  сопровождающих  Фрика,  но  Суд  с  Обвинением  посчитали  такие  показания
излишними,  обосновав  свое  решение  тем,  что  вполне  достаточно  будет  свиде¬
тельских  показаний  от  одного  лица,  постоянного  сопровождавшего  Фрика.
 Заканчивая  этот  раздел,  я  хотел  бы  коснуться  замечания  Обвинения:  Фрик  был
назван  однажды  Обвинением  начальником  главного  имперского  управления
безопасности.
 Я  позволю  себе  сосзаться  на  показания  свидетеля  Олендорфа,  который  заявил
Суду,  что  главное  имперское  управление  безопасности  является  детищем  Гимм¬
лера,  и  что  последний  воссоединил  в  этом  управлении  свои  государственно¬
полицейские  задачи  и  свои  функции  рейхсфюрера  СС.  Фрик  не  имел  к  ним  ника¬
кого  отношения,  точно  так  же,  как  он  не  имел  полномочий  издавать  приказы.  Та¬
ким  образом,  начальником  этого  управления  был  только  сам  Гиммлер.
 Далее  я  должен  коснуться  Обвинения,  выдвинутого  против  подсудимого  Фри¬
ка  по  вопросу  преследования  евреев.  Фрик  принимал  участие  при  проведении  за¬
конных  мероприятий,  в  частности,  при  издании  Нюрнбергских  законов  и  осуще¬
ствлении  административных  мероприятий,  которые  он  рассматривал  как  выраже¬
ние  национал-социалистской  расовой  политики.
 В  противовес  этому  не  имеется  никаких  доказательств  того,  что  Фрик  сам
принимал  участие  или  знал  о  мероприятиях,  преследующих  цели  физического
уничтожения,  которые  проводил  Гиммлер  и  его  органы  по  непосредственному
поручению  Гитлера  и  которые  он  держал  в  самом  строгом  секрете  от  всех  тех,  кто
не  принимал  участия  в  этих  ужасных  событиях.
 На  основании  его  деятельности  на  посту  министра  внутренних  дел,  подсуди¬
мому  также  вменяется  в  вину  убийство  больных  и  душевно  больных.
 Принципиальное  указание  Гитлера  содержится  в  документе  ПС-630  (США-
342).  Из  этого  документа  ясно  вытекает,  что  Гитлер  такое  распоряжение  отдал  не
какой-либо  государственной  инстанции,  а  двум  отдельным  лицам,  находящимся
 304

вне  рамок  государственного  приказного  аппарата  министерств,  Бюллеру  и  докто¬
ру  Брандту.
 Гитлер  сам,  вопреки  всем  правилам,  подписал  это  поручение  не  в  качестве  ли¬
ца,  выполняющего  государственные  функции,  т.е.  фюрера  и  рейхсканцлера;  он
для  написания  этого  поручения  использовал  бумагу  для  частных  писем  с  блан¬
ком:  «Адольф  Гитлер».
 Из  этого  вытекает,  что,  впрочем,  было  также  подтверждено  свидетелем  Лам-
мерсом,  что  Гитлер  проведение  этих  мероприятий  Поручил  не  министерству
внутренних  дел  или  какой-либо  другой  государственной  инстанции,  а  своим  двум
товарищам  по  партии;  значок  партии  является  единственным  знаком,  который
имеется  на  этом  письме.  Предъявленные  Обвинением  документы  доказывают,
вопреки  этому,  что  имелись  жалобы,  которые  также  поступали  в  министерство
внутренних  дел.
 Но  эти  документы  не  являются  доказательством  того,  что  Фрик  в  противопо¬
ложность  утверждениям,  содержащимся  в  документе  ПС-630,  принимал  участие  в
мероприятиях,  связанных  с  этими  убийствами,  или  что  он  мог  бы  воспрепятство¬
вать  проведению  их.  После  того,  как  Фрик  оставил  пост  министра  внутренних
дел,  в  августе  1943  г.  он  был  назначен  на  должность  имперского  протектора  в  Бо¬
гемии  и  Моравии.  Здесь  он  получил  задачу,  которая  с  самого  начала  весьма  не¬
двусмысленно  была  ограничена.
 Я  ссылаюсь  на  документ  ПС-3443  (СССР-60)  и  документ  Фрика  №  29  книги
документов  Фрика,  далее  я  ссылаюсь  на  документ  ПС-1366,  предъявленный  мной
как  документ  Фрика  №  5«а»  и,  кроме  того,  на  показания  свидетеля  Ламмерса.
Должность  имперского  протектора  являлась  первоначально  воплощением  импер¬
ской  власти  в  протекторате.  Однако  на  практике  многие  полномочия  постепенно
переходили  к  тогдашнему  статс-секретарю  имперского  протектора  Франку.  С  на¬
значением  Фрика  в  августе  1943  г.,  правительственные  полномочия  были  также  и
формально  перенесены  на  Франка  декретом  фюрера,  который  не  был  опублико¬
ван.  Последний  получил  в  то  время  служебное  наименование:  «Германский  госу¬
дарственный  министр  в  Богемии  и  Моравии».  За  имперским  протектором  в  ос¬
новном  осталось  лишь  право  представительствования  и  право  помилования,  зло¬
употребление  которым  Обвинение  ничего  не  утверждало  и  не  доказало.  Франк,
как  германский  государственный  министр,  после  издания  упомянутого  декрета
фюрера  был  облечен  правительственными  полномочиями  непосредственно  Гит¬
лером,  которым  он  был  также  назначен  и  от  которого  он,  без  всякого  вмешатель¬
ства  Фрика,  получал  указания.  Фрик  не  был  полномочен  оказывать  какое-либо
влияние  на  эти  указания.
 При  таком  положении  вещей,  нельзя  утверждать,  что  содержание  документа
ПС-3536  (США-720),  представляет  собой  объект  обвинения  Фрика.
 Сейчас  я  перехожу  к  утверждениям  Обвинения  о  том,  что  Фрик  несет  ответст¬
венность  за  отдельные  преступления  в  силу  своей  принадлежности  к  определен¬
ным  организациям.
 В  качестве  таких  организаций  Обвинением  была  названа  организация  СС,  к
которой  Фрик,  однако,  никогда  не  принадлежал.  Таким  образом,  вопреки  утвер¬
ждениям  Обвинения,  он  также  не  мог  быть  генералом  СС.  Я  хотел  бы  предполо¬
жить,  что  в  данном  случае,  каких-либо  доказательств  Обвинение  не  приводило.
Точно  также  Фрик  никогда  не  был  членом  СА,  как  это  ошибочно  было  представ¬
 305

лено  в  таблице,  где  говорилось  о  принадлежности  подсудимого  к  отдельным  ор¬
ганизациям.  В  данном  случае  никаких  доказательств  этого  обстоятельства  приве¬
дено  не  было.  Обвинение  охарактеризовало  Фрика  как  главу  Гестапо  и,  вследст¬
вие  этого,  назвало  его  членом  организации.  В  качестве  аргумента  было  приведено
то  обстоятельство,  что  Гестапо  со  времени  назначения  Гиммлера  на  пост  началь¬
ника  германской  полиции  в  1934  году  формально  вошло  в  состав  имперского  ми¬
нистерства  внутренних  дел.  Однако  Гестапо  в  лице  Гиммлера  имело  своего  соб¬
ственного  начальника,  от  которого  оно  получало  все  указания;  формальное  под¬
чинение  Гиммлера  министру  внутренних  дел  не  говорит  о  том,  что  последний
был  членом  руководимой  Гиммлером  организации.  Как  рейхсфюреру,  подсуди¬
мому  Фрику  вменяется  в  вину  его  принадлежность  к  руководящему  политиче¬
скому  составу.  Мой  коллега,  защищающий  эту  организацию,  подробно  коснется  в
своем  вступлении  характера  этой  организации.  Что  же  касается  самого  подсуди¬
мого  Фрика,  то  я  должен  указать  лишь  на  то,  что  он  занимал  лишь  формально
должность  рейхслейтера  как  председатель  фракции  НСДАП  в  рейхстаге.  Так  как
мне  не  нужно  здесь  подробно  заниматься  разъяснением  того,  что  на  практике  эта
должность  Фрика  не  имела  никакого  значения  и  не  могла  сравниться  с  положени¬
ем  тех  рейхслейтеров,  которые  управляли  видными  политическими  ведомствами.
 Наконец,  Фрик,  как  имперский  министр,  был  членом  имперского  правительст¬
ва.  Что  касается  характера  и  полномочий  этой  организации,  то  я  в  первую  очередь
хотел  бы  сослаться  на  будущее  выступление  моего  коллеги,  который  является
защитником  этой  организации.  По  этому  вопросу  я  хотел  бы  лишь  сослаться  на
показания  Ламмерса  и  Гизевиуса,  и  на  выдержку  из  книги  Гизевиуса25  для  дока¬
зательства  того,  каково  было  истинное  положение  и  полномочия,  которыми  рас¬
полагал  имперский  кабинет  при  диктатуре  Гитлера.  После  всего  этого  можно  ут¬
верждать,  что  подсудимый  Фрик  был  личностью,  которая  принимала  определен¬
ное  участие  в  политической  жизни  для  того,  чтобы  обеспечить  Гитлеру  приход  к
власти  и  которая  после  достижения  этой  цели  в  течение  определенного  времени
оказывала  авторитетное  влияние  на  внутреннюю  политику.
 Но  все  его  мероприятия  преследовали  внутриполитические  цели.  Они  не
должны  были  иметь  ничего  общего  с  внешними  политическими  целями,  связан¬
ными  с  агрессивными  войнами,  точно  также  ничего  общего  с  преступлениями
против  человечества,  которые  совершались  для  стимулирования  преступлений
против  мира  или  военных  преступлений.  Согласно  статье  6-й  Устава  данный  Три¬
бунал  может  судить  только  за  эти  деяния,  как  об  этом  также  говорило  в  своих  вы¬
ступлениях  Обвинение.  Когда  Фрик  позднее  увидел,  что  политика  направлялась
по  такому  руслу,  которого  он  не  мог  одобрить,  он  пытался  использовать  все  свое
влияние  для  того,  чтобы  изменить  эту  линую  политики,  но  со  временем  он  дол¬
жен  был  во  все  большей  степени  убедиться  в  том,  что  Гитлер  не  намеревался  вы¬
слушивать  его  жалобы  и  возражения.  Наоборот,  он  понял,  что  эти  жалобы  подры¬
вали  доверие  Гитлера  к  нему,  который  с  большой  охотой  окружал  себя  своими
единомышленниками,  какими  были,  например,  Гиммлер  и  другие.  В  конце  кон¬
цов,  с  1937  года  Гитлер  больше  не  стал  принимать  Фрика,  если  последний  прихо¬
дил  с  какими-либо  жалобами.
 25  Книга  документов  Фрика.  Документ  №  13.
 306

Затем  Фрик  отказался  от  таких  безнадежных  попыток,  т.е.  от  попыток  добить¬
ся  какого-либо  изменения  положения.  Его  отставка  также  не  принесла  бы  с  собой
никаких  изменений,  если  бы  его  прошение  об  отставке,  которое  он  неоднократно
подавал,  было  удовлетворено.  Этот  момент  достаточно  ясно  был  освещен  в  про¬
цессе  представления  доказательств.  Таким  образом,  вся  трагедия  его  заключается
в  том,  что  он  оказался  впутанным  в  систему,  первоначальные  шаги  которой  он  с
восторгом  приветствовал,  и  развитие  которой  он  представлял  себе  совершенно
иначе.  Для  оценки  его  личности  и  его  действий,  мне  кажется  важным  то  обстоя¬
тельство,  что  в  процессе  представления  доказательств,  длившегося  в  течение  ме¬
сяцев,  не  было  приведено  ни  одного  доказательства,  свидетельствующего  о  лич¬
ном  участии  подсудимого  в  совершении  каких-либо  преступлений.  Не  без  осно¬
вания  называет  Джон  Гунтер  в  своей  книге:  «Внутри  Европы»  («1пз1с1е  Еигоре»),
которая  была  представлена  мной  в  качестве  документального  доказательства  Су¬
ду,  как  раз  подсудимого  Фрика  «единственным  честным  нацистом».  В  том  же  са¬
мом  месте  Гунтер  называет  его  «бюрократом  насквозь».  Гитлер  сам  называл  его
неоднократно  «параграфным  сапожником»,  с  которым  Фрик,  и  это  для  него  весь¬
ма  типично,  ознакомился  не  на  каком-нибудь  народном  собрании,  а  в  своем  рабо¬
чем  кабинете  в  мюнхенской  полиции  в  1923  году.
 Этот  человек  восхищался  такой  чуждой  ему  самому  силой  внушения,  прису¬
щей  Гитлеру,  который  своими  громкими  словами  апеллировал  к  его  душе,  чести
и  патриотизму.  Гитлер  был  тем  человеком,  который  вселил  в  него  гордость  соз¬
нания  своего  соучастия  в  возрождении  германской  нации,  которая  с  помощью
сильных  вооруженных  сил  должна  была  оказаться  в  состоянии  играть  мирную,  но
могучую  роль  в  мировой  политике.  Гитлер  был  также  тем  лицом,  который  сумел
вогнать  в  буржуа  Фрика  страх  перед  мнимой  большевистской  угрозой  и  другими
лживыми  фразами,  извращениями,  пропагандистскими  фокусами;  этого  страха  не
удалось  избежать  людям  более  значительного  духовного  формата,  которые  также
поддались  этой  силе  внушения  Гитлера  и  которые  своевременно  не  поняли,  что
они  подчинились  воле  и  внушению  преступника,  готовому  ради  осуществления
своих  целей  разрушить  все  достижения  цивилизации,  и  который,  в  конце  концов,
сделает  из  Германии  чудовищных  размеров  поле,  покрытое  духовными  и  матери¬
альными  развалинами.  Пусть  этот  процесс  внесет  с  помощью  своего  справедли¬
вого  приговора  вклад  в  дело  воскрешения  этих  чудовищных  развалин.

Речь  адвоката,  доктора  Гейнца  Фрица
в  защиту  Ганса  Фриче
 Господин  председатель!
 Господа  Судьи!
 В  деле  Фриче  результат  представления  доказательств  сравнительно  ясен.  Не¬
смотря  на  то  что  я  так  поздно  произношу  свою  заключительную  речь,  я  не  могу  не
коснуться  более  подробно  правовых  проблем.  Эти  проблемы  прежде  всего  возни¬
кают  потому,  что  Фриче  особенно  ясно  был  назван  Обвинением  пособником.
 Но  прежде  всего  я  должен  осветить  вопрос  о  том,  какое  место  занимал  Фриче
в  министерстве  пропаганды  и  какую  роль  в  общем  он  играл  в  немецкой  пропаган¬
де.  Именно  на  основании  этого  можно  сделать  заключение  относительно  его  уча¬
стия  в  так  называемом  заговоре,  как  это  здесь  утверждается.
 Мистер  Альбрехт  в  начале  процесса  представил  в  качестве  доказательства
схему  организационного  построения  правительства  Третьей  империи  на  март
1945  г.  Мистер  Альбрехт  сам  признал,  что  в  этой  схеме  имя  Фриче  не  упоминает¬
ся  на  руководящих  постах  министерства  пропаганды.  Правда,  он  добавил,  что  его
значение  было  большим,  чем  его  должность,  указанная  на  этой  схеме.  Он  в  за¬
ключение  сказал,  что  это  будет  установлено  доказательствами,  которые  будут
предъявленными  Трибуналу1.
 Было  ли  это  сделано  и  доказано  ли  представлением  доказательств,  что  Фриче
действительно  имел  большее  влияние?
 Сэр  Дэвид  Максвелл  Файф  на  заседании  Трибунала  28  февраля  1946  г.2  пред¬
ставил  здесь  на  процессе  «обобщение  всех  виновных  элементов»,  которые  осо¬
бенно  ярко  и  наглядно  показывают,  насколько  каждый  из  подсудимых  был  связан
с  теми  фактами,  на  основании  которых,  по  мнению  Обвинения,  подсудимые  яв¬
ляются  виновными.  Из  таблицы,  имеющейся  в  приложении  к  этому  обобщению,
видно,  как  следует  классифицировать  отдельных  подсудимых.  Трибунал,  очевид¬
но,  установил,  что  подсудимый  Фриче  является  единственным,  который  не  упо¬
минается  в  этой  таблице  и  это  потому,  что  он  не  принадлежал  ни  к  одной  из  орга¬
низаций,  которые  должны  быть  признаны  преступными.
 Если  заглянуть  в  план  организации  министерства  пропаганды,  который  был
представлен  Обвинением  под  пунктом  «Е»3,  сразу  станет  ясным,  что  Фриче  даже,
будучи  в  своей  последней  должности  министерского  директора  и  руководителя
отдела  «радио»,  был  лишь  одним  из  двенадцати  служащих,  которые  имели  оди¬
наковые  полномочия.  Одна  эта  должность  с  самого  начала  исключает  предполо¬
жение  о  том,  что  он  (Фриче)  мог  давать  директивы  в  области  политики,  директи¬
вы  в  области  информаций  и  принципы,  по  которым  Германия  должна  или  не
должна  была  давать  информацию  всему  миру.  Капитан  Шпрехер,  очевидно,  для
того,  чтобы  подчеркнуть  значение  Фриче,  указал  на  то,  что  руководитель  отдела
немецкой  прессы  занимал  «особое»  положение,  но  он  также  не  умолчал  и  о  том,
что  в  этой  якобы  особой  должности  у  Фриче  были  предшественники  и  преемни¬
ки.
 1  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  42.
 2  Там  же.  С.  5204  «ф».
 3  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  3136;  На  английском  языке.  С.  321.
 308

Когда  Фриче  в  ноябре  1942  г.  был  назначен  Геббельсом  на  должность  руково¬
дителя  отдела  «радио»,  он  в  чиновничьей  иерархии  не  получил  повышения.  Его
деятельность  была  чисто  административной.  Он  занимался  техническими,  орга¬
низационными  вопросами.  Мой  подзащитный  в  своем  аффидевите  от  7  января
1946  г.4  освещает  связанную  с  этим  административную  деятельность  и  перечис¬
ляет  также  своих  многочисленных  предшественников.  Разве  кому-либо  пришла  в
голову  мысль  обвинить  этих  людей  как  главных  военных  преступников  или  на¬
звать  их  главными  руководителями  орудия  пропаганды?  Так  как  этого  нет,  следу¬
ет  кажется  заключить,  что  не  служебное  положение  Фриче  было  основной  обви¬
нения.
 И  судья  Джексон  указал  на  то5,  что  в  рамках  обвиняемых  здесь  организаций
представлены  не  все  административные  чиновники  и  руководители  отделов  или
государственные  чиновники,  а  только  имперское  правительство  названо  здесь.
Фриче  поэтому  не  может  быть  подчинен  этому,  как  это  возможно  у  членов  орга¬
низаций,  его  положение  и  тесная  связь  с  отдельными  членами  организации  пока¬
зывают,  что  планы  так  называемого  заговора  уже  ввиду  одного  их  членства
должны  были  быть  им  известны  и  совершенно  ясны.
 И  представители  Обвинения  от  СССР  во  время  перекрестного  допроса  Фриче
попытались  сделать  положение  Фриче  более  значительным.  Они  представляли
три  протокола  здесь  на  процессе,  а  именно:  протоколы  допросов  свидетелей
Шернера6,  Фосса7  и  Штакеля8.  Но  эти  документы  не  могут  быть  рассмотрены  как
доказательства.  Эти  протоколы,  правда,  использовались  лишь  для  того,  чтобы
представить  подсудимому  отдельные  выдержки.  Ввиду  такого  ограничения  я  от¬
казался  от  перекрестного  допроса  этих  трех  лиц,  которые  подписали  эти  протоко¬
лы.  Относительно  самих  выдержек  подсудимый  Фриче,  во  время  своего  допроса  в
качестве  свидетеля,  высказал  свое  мнение.  В  связи  с  этим  мне  остается  лишь  ука¬
зать  еще  и  на  следующее:  ни  один  из  этих  трех  лиц  не  утверждал,  что  он  имел
возможность,  хотя  бы  бегло,  ознакомиться  с  внутренней  организацией  министер¬
ства  пропаганды.  Ни  в  одном  из  этих  трех  протоколов  нет  каких-либо  определен¬
ных  высказываний  Фриче.  Эти  протоколы  содержат  лишь  общее  суждение.  Суж¬
дения,  которые  в  том  случае,  если  свидетели  не  могут  привести  каких-либо  опре¬
деленных,  фактических,  данных.  Уже  поэтому  следует  признать,  что  эти  доку¬
менты  не  являются  доказательствами.  Кроме  того,  это  совершенно  неправильные
суждения.  Они  ни  в  коем  случае  не  взяты  из  высказываний  самого  Фриче,  кото¬
рые  были  представлены  Обвинением  на  данном  процессе,  а  именно  из  обращений
Фриче  по  радио.
 Если  бы  против  подсудимого  Фриче  можно  было  бы  представить  доказатель¬
ства  в  духе  простых  суждений,  то  учитывая  то  обстоятельство,  что  Обвинение
могло  бы  получить  в  свое  распоряжение  все  речи  Фриче  по  радио,  было  бы  лучше
представить  здесь  такие  его  высказывания,  которые  бы  дали  Трибуналу  возмож¬
ность  составить  свое  собственное  суждение  об  этом  человеке.  Протоколы  допро¬
сов  содержат  лишь  обобщенное  утверждение  о  том,  что  Фриче  якобы  был  «замес¬
 4  Книга  документов  Фриче  №  1.  Аффидевит  от  07.01.1946  г.  Г1.  36.  С.  66.
 5  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке,  утреннее  заседание  28  февраля  1946  г.  С.  5201.
 6  Документ  СССР-472  (Протокол  Шернера).
 7  Документ  СССР-471  (Протокол  Фосса).
 8  Документ  СССР-473  (Протокол  Штакеля).
 309

тителем»  Геббельса.  Я  представил  это  утверждение  свидетелю  Ширмейстеру  и  он
назвал  это  сущей  чепухой.  То  же  самое  был  вынужден  заявить  Фриче,  давая  пока¬
зания  в  качестве  свидетеля.  Не  может  быть  никакого  сомнения  в  том,  что  совпа¬
дающие  показания  этих  двух  свидетелей  являются  правильными.  В  конце  концов,
есть  еще  сотни  бывших  сотрудников  этого  министерства,  которые  могут  помочь
проверить  правильность  этих  показаний  на  основании  своей  собственной  осве¬
домленности.
 Поэтому  я  могу  установить,  что  попытка  возвысить  положение  Фриче,  проти¬
воречащая  данным,  представленным  мистером  Альбрехтом  по  вопросу  об  орга¬
низационном  построении  министерства  пропаганды,  не  увенчалась  успехом.
 Кроме  того,  представление  доказательств  показало,  что  Фриче  не  был  также
создателем  большого  контрольного  аппарата  для  немецкой  прессы,  как  это  ут¬
верждает  Обвинение9.  Это  были,  скорее,  доктор  Геббельс  и  другие  его  сотрудни¬
ки.  Фриче  не  мог  сделать  этого  даже  и  по  времени.
 Сначала  он  многие  годы  был  только  лишь  служащим,  затем  референтом  и
только  с  зимы  1938-1939  г.г.  -  одним  из  двенадцати  руководителей  отделов  ми¬
нистерства.  Когда  он  стал  руководителем  отдела  немецкой  печати,  руководство  в
области  печати  было  в  руках  имперского  начальника  прессы  доктора  Дитриха.
Руководителем  отдела  «радио»,  как  уже  здесь  говорилось,  он  стал  лишь  в  ноябре
1942  г.  и  там  также  не  создал  ничего  нового.  Руководство  немецкой  прессы  и  не¬
мецким  радио  никогда  не  выпускали  из  своих  рук  ни  Геббельс,  ни  Дитрих.  Под¬
робности  относительного  этого  изложены  в  показаниях  свидетеля  фон  Ширмей-
стера,  на  которые  я  и  ссылаюсь.
 То,  что  Фриче  не  мог  быть  ни  создателем  отдела  печати,  ни  руководителем
немецкой  пропаганды  постольку,  поскольку  она  официально  исходила  из  мини¬
стерства,  показывают  и  другие  многочисленные  указания  самого  Фриче  во  время
допроса,  а  также  и  свидетеля  фон  Ширмейстера.
 И  действительно  Фриче  во  время  всей  своей  деятельности  ничего  и  никогда  не
имел  права  приказывать,  а  также  и  его  должность  не  могла  позволить  ему  счи¬
таться  создателем  или  руководителем  печати  и  радио  Третьей  Империи.  Напро¬
тив,  между  доктором  Геббельсом,  доктором  Дитрихом  и  им  был  еще  целый  ряд
вышестоящих  инстанций.  В  этой  связи  я  хотел  бы  сослаться  на  то,  что  было  ска¬
зано  лейтенантом  Мельцером  относительно  значения  статс-секретаря  в  импер¬
ском  министерстве  пропаганды  и  имперского  начальника  прессы  там,  где  он  ссы¬
лается  на  аффидевит  Аманнца  от  19  декабря  1945  г.:  он  указал  на  то,  что  люди,
находящиеся  на  этих  должностях,  осуществляли  всесторонний  контроль  над  все¬
ми  средствами  информации  в  Германии10.  Фриче  никогда  не  занимал  какую-либо
из  этих  должностей.  Министерство  пропаганды  вообще  имело  не  одного,  а  трех
статс-секретарей.  Доктор  Геббельс  создал  вокруг  себя  целое  министерство.  Я
считаю,  что  здесь  будет  к  стати  указать  на  незначительный  чин,  ибо  Обвинение  в
других  случаях,  например,  рассматривая  дело  подсудимого  Геринга,  указывало  на
большой  чин,  т.е.  на  (внешнее)  положение  подсудимого  и  делало  из  этого  заклю¬
чение,  что  подсудимый  нес  особую  ответственность.  Ни  в  коем  случае  нельзя  ис¬
 9  Капитан  Ширехер,  обвинительная  речь,  немецкая  стенограмма.  С.  3239;  Английская  стенограмма.  С.  3218.
 10  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке  от  11.01.1946  г.,  утро.  С.  3436-3438.  Вместе  с  до¬
кументом  №  3501-Р8.
 310

ходить  из  того,  что  Фриче  имел  какое-то  решающее  влияние  на  руководство  про¬
пагандой  вообще  и  на  политику,  проводимую  в  печати  и  на  радио.
 Задачи,  которые  Фриче  выполнял  в  области  технической  передачи  информа¬
ции,  выполнялись  им  только  как  журналистом  и  специалистом.  Они  не  имеют
никакого  отношения  к  содержанию  пропаганды,  которая  проводилась  государст¬
венным  руководством.  И  в  данном  случае  он  был  только  исполнителем.  Правиль¬
ным  является  то,  что  он  технически  организовал  журналистские  бюро  информа¬
ции.  То  есть,  он  их  усовершенствовал  и  модернизировал.  Также  правильно  и  то,
что  эта  служба  информации  позднее,  во  время  войны,  играла  очень  важную  роль.
Фриче  занимался  этим  только  лишь  с  1933  по  1938  годы.  Но  установлено,  что  в
эти  годы  он  не  оказывал  ни  малейшего  влияния  на  содержание  и  политическую
тенденцию  информаций,  тем  более,  что  он  в  этот  период  был  только  лишь  слу¬
жащим.
 Это  указание  на  служебное  положение  Фриче  в  министерстве  пропаганды  сле¬
дует  сделать  еще  и  по  другой  причине.  Если  Фриче  признал  здесь  свои  действия  и
высказывания  и  хочет  нести  за  них  полную  ответственность,  он  имел  возмож¬
ность  подробно  осветить  здесь  причины  и  содержание  всех  представленных  ему
выдержек  из  речей  по  радио,  но  он  не  может  быть  ответственным  за  тезисы,  ко¬
торые  были  выдвинуты  другими  инстанциями  государственного  пропагандист¬
ского  аппарата  даже  и  в  самом  министерстве.  Тем  более,  он  не  может  отвечать  за
неорганизованную  пропаганду  партии.  Фриче  осветил  здесь  различные  виды
официальной  и  неофициальной  пропаганды  в  третьей  Империи  и  указал  на  влия¬
ние,  оказываемое  этими  видами  пропаганды.  Я  разрешу  себе  напомнить  Высоко¬
му  Суду,  что  свидетель  фон  Ширмейстер  заявил,  что  сам  Геббельс  не  мог  исполь¬
зовать  в  целях  пропаганды  «партийные  догмы»  и  «мифы».  Это  для  него  не  было
средством  убеждения  масс.  Подсудимый  Шпеер  при  упоминании  тайной  агита¬
ции  чудодейственного  оружия,  смог  указать  на  другие  неофициальные  источники
партийной  пропаганды.  За  все  это  Фриче  не  несет  ответственности.  Его  служеб¬
ное  положение  не  было  достаточно  влиятельным  для  того,  чтобы  эффективно  бо¬
роться  против  всех  неполадок  и  злоупотреблений.  Поэтому  и  все  его  попытки  за¬
претить  газету  «Штюрмер»,  которую  он  считал  замечательным  средством  анти¬
германской  пропаганды,  не  увенчались  успехом.  Партийная  пропаганда  практи¬
чески  оказывала  куда  большее  влияние  и  поэтому  играла  куда  большую  роль,  чем
та  пропаганда,  которую  мог  осуществлять  Фриче  с  теми  незначительными  пол¬
номочиями,  имевшимися  у  него  в  то  время.  Я  напоминаю,  что  показания  Фриче  в
качестве  свидетеля  говорят  о  том,  что  сам  доктор  Геббельс  боялся  Бормана.  Это
было  связано  с  тем  роковым  положением,  по  которому  не  государство  должно
приказывать  партии,  а  наоборот,  партия  должна  приказывать  государству.
 Представление  доказательств,  и  в  особенности  допрос  свидетеля  фон  Шир-
мейстера,  без  сомнения  показали,  что  решающие  указания  в  области  пропаганды
в  Третьей  Империи  поступали  из  других  источников.  Геббельс,  от  которого  в  сво¬
их  личных  отношениях  Фриче  был  очень  далек,  не  позволял  вмешиваться  в  свои
планы  какому-либо  подчиненному.  Выяснилось,  что  он,  пользуясь  авторитетом
своего  служебного  положения  и  ловкостью  своей  аргументации,  которая  была
известна  всему  миру,  а  также  и,  в  крайнем  случае,  обманным  путем,  осуществлял
свои  планы.  Руководство  немецкой  политикой  в  печати  (давайте  рассмотрим
лишь  только  этот  комплекс)  оставалось  все  время  в  руках  доктора  Геббельса  и
 311

доктора  Дитриха.  Аналогично  дело  обстояло  и  с  радио,  когда  Фриче  в  ноябре
1942  г.  принял  на  себя  руководство  этим  отделом.  Это  видно  из  показаний  свиде¬
теля  фон  Ширмейстера.  Доктор  Геббельс,  один  из  старейших  и  ближайших  со¬
трудников  Гитлера,  а  также  и  доктор  Дитрих,  постоянный  спутник  Гитлера  (на
время  войны  он  почти  что  без  перерыва  присутствовал  в  главной  ставке  Гитлера).
Они  никогда  не  выпускали  руководства  печатью  и  радио  из  своих  рук  и  в  особен¬
ности  не  позволили  бы  сделать  это  человеку,  который,  как  Фриче,  не  имел  ника¬
ких  отношений  с  Гитлером  и,  более  того,  никогда  не  совещался  с  ним.  В  конце
концов,  и  здесь  воля  Гитлера  была  решающей.
 Далее  мы  слышали,  какое  влияние  успешно  оказывали  и  другие  государствен¬
ные  учреждения  на  прессу  и  радио,  не  касаясь  вопроса  о  том,  кто  был  инициато¬
ром  этого  -  Гитлер,  Геббельс  или  Дитрих.  Я  упомянул  здесь  министерство  ино¬
странных  дел,  ОКВ,  и  министерства,  руководители  которых  были  куда  более
близки  в  отношениях  с  этими  тремя  лицами,  чем  Фриче.
 Для  того,  чтобы  не  допустить  недоразумения,  я  разрешу  себе  указать  на  то,  что
утверждение,  содержащееся  в  обвинительном  заключении  и  говорящее  о  том,  что
Фриче  имел  непосредственное  отношение  к  аппарату,  партийной  пропаганды,
например,  к  имперской  печати  НСДАП,  или  к  радиокомитету  партии,  в  ходе  про¬
цесса  было  взято  назад  представителями  Обвинения.
 Я  считаю,  что  я,  таким  образом,  в  достаточной  степени  разграничил  ответст¬
венность  подсудимого.  Это  разграничение  показывает  неправильность  распро¬
страненного  мнения  о  том,  что  Фриче  якобы  занимал  выдающееся  и  влиятельное
положение  в  огромном  пропагандистском  аппарате  Третьей  Империи.  Это  раз¬
граничение  не  только  с  точки  зрения  права,  но  и  с  точки  зрения  морали  учитыва¬
ет  те  факты,  которые  были  полностью  выяснены  в  ходе  представления  доказа¬
тельств.
 Таким  образом,  я  уже  в  определенном  смысле  высказал  свое  мнение  относи¬
тельно  обвинения  Фриче  в  том,  что  он  был  членом  так  называемого  заговора.
 Обвинение  неоднократно  пыталось  включить  работу  Фриче  в  различных  ста¬
диях  в  работу  так  называемой  группы  заговорщиков  и  делало  из  этого  такие  зна¬
чительные  выводы:  Фриче  якобы  также  ответственен  за  военные  преступления,  за
преступления  против  человечности  и  даже  за  преступления  против  мира11.  Эти
попытки  уже  во  время  обоснования  обвинения  в  деловом  отношении  почти  что
нельзя  оправдать.  И  не  будет  слишком  резкой  критикой,  если  я  здесь  заявлю,  что
Обвинение  было  несколько  смущено,  тем  обстоятельством,  что  ему  (Обвинению)
пришлось  представить  здесь  должность  Фриче  более  важной  и  значительной.  Се¬
годня,  после  того,  как  закончено  представление  доказательств,  мне  кажется,  что
попытка  включить  Фриче  в  круг  лиц,  составляющих  планы,  не  увенчалась  успе¬
хом.
 Фриче  не  присутствовал  ни  на  одном  заседании,  на  котором  Гитлер  среди  сво¬
их  самых  близких  сотрудников  или  более  широкого  круга  лиц  обсуждал  какие-
либо  планы  или  мероприятия.  Он  вообще  фактически  никогда  не  был  на  каких-
либо  обсуждениях,  которые  способствовали  вовлечению  всего  мира  в  кровавую
 11  Обвинительное  заключение  и  высказывания  капитана  Штрейхера  на  заседании  23.01.1946  г.  (Немец¬
кая  стенограмма.  С.  3133,  Английская  стенограмма.  С.  3212;  Немецкая  стенограмма.  С.  3139,  Английская  стено¬
грамма.  С.  3218;  Немецкая  стенограмма.  С.  3143,  Английская  стенограмма.  С.  3221;  Немецкая  стенограмма.  С.
3152,  Английская  стенограмма.  С.  3229;  Немецкая  стенограмма.  С.  3161,  Английская  стенограмма.  С.  3237).
 312

бойню  агрессивной  войны.  Он  не  был  ни  «старым  бойцом»  и  не  получал  позднее
золотого  партийного  значка.  Он  не  был  членом  ни  одной  из  .тех  организаций,  ко¬
торые  здесь  должны  быть  признаны  преступными  и  это  я  должен  особенно  под¬
черкнуть.  До  последнего  времени  он  был  служащим  в  министерстве,  он  получал
указания,  как  и  всякий  другой  служащий.  Он  не  мог  быть  и  никогда  не  был  поли¬
тическим  советником.
 Мостом  между  ним  и  мнимым  заговором  мог  по  желанию  вещей  являться
только  доктор  Геббельс.  Свидетель  Ширмейстер  опроверг  такое  предположение.
По  его  показаниям,  Фриче  не  принадлежал  к  тесному  окружению  доктора  Геб¬
бельса.  Да,  фон  Ширмейстер  даже  показал,  что  Фриче  был  вынужден  часто  обра¬
щаться  к  нему,  так  как  он  не  мог  узнавать  мнение  доктора  Геббельса  по  какому-
либо  вопросу  иным  путем,  как  только  через  него,  личного  пресс-референта  Геб¬
бельса.  Другой  путь  через  статс-секретарей,  например,  доктора  Дитриха,  доктора
Наумана  также  был  связан  с  трудностями.  Это  не  такой  метод,  с  помощью  кото¬
рого  обычно  общаются  друг  с  другом  заговорщики.
 Свидетель  Ширмейстер  далее  заявил  о  невозможности  того,  чтобы  Фриче  во¬
обще  мог  йметь  с  Геббельсом  какой-либо  обмен  мнениями  о  различных  планах.
Обвинению  следовало  бы  доказать  в  отношении  подсудимого  Фриче,  в  чем  оно
может  видеть  его  участие  в  заговоре.  Я  утверждаю,  что  в  отношении  ни  одного
пункта  обвинения  нельзя  сказать,  что  такое  доказательство  представлено.
 Я  думаю,  что  вообще  обвинение  против  Фриче  было  выдвинуто  не  на  основа¬
нии  его  служебного  положения.  Наоборот,  я  полагаю,  что  это  объясняется  ис¬
ключительно  его  речами  по  радио,  которые  доставили  ему  и  его  имени  —  но  толь¬
ко  во  время  войны  —  известность  в  Германии  и,  может  быть,  в  некоторой  части
остального  мира.
 Все  серьезные  обвинения,  выдвинутые  против  него,  поэтому  основываются
только  на  этих  речах.  Иные  утверждения  о  его  положении  в  государственном  или
даже  в  партийном  аппарате  основаны  лишь  на  предложениях  и  комбинациях  без
фактической  основы,  как  это,  например,  особенно  ясно  следует  из  личных  и  оп¬
ровергнутых  характеристик  Шорнера,  Фосса  и  Штахеля.  Его  имя  стало  столь  из¬
вестным  исключительно  вследствие  того  технического  средства,  которым  он
пользовался.  Только  большое  значение  радио  для  современной  передачи  сведе¬
ний  выставило  его  в  особом  свете.  Тем  самым  я  не  оспариваю,  что  он  таким  пу¬
тем  оказывал  большое  влияние  на  немецкий  народ.  Но  на  основании  нашего  соб¬
ственного  опыта  в  Германии  во  время  господства  нацистов  я  могу,  пожалуй,  ука¬
зать  на  то,  что  всякий  оратор  в  гау  и  всякий  крейслетер  пользовался  значительно
более  резким  языком.  Но  их  рассуждения,  как  правило,  печатались  только  в  мест¬
ной  прессе.
 В  отношении  этих  речей  защите  была  создана  помеха,  заключающаяся  в  том,
что  эти  речи  не  могли  быть  ей  представлены  полностью  и  с  полным  текстом.  Ци¬
тированные  русским  обвинением  в  перекрестном  допросе  выдержки,  к  сожале¬
нию,  также  не  могли  быть  дополнены  с  помощью  полного  текста  данной  речи.
Тем  самым  отпала  возможность  восстановить  вновь  тот  смысл,  который  данная
речь  имела  в  то  время,  когда  она  была  произнесена.  Я  вернусь  к  одному  примеру
в  отношении  этого.  Метод  соглашать  отдельные  места  или  цитаты  перед  судом
особенно  недопустимы  здесь  потому,  что  при  этом  нельзя  учесть,  что  Фриче  в
своих  речах  всегда  ставил  на  передний  план  актуальные  события.  Более  общие
 313

выводы  идеологического  характера  он  делал  редко  и  только  между  прочим.  Но
уже  из  того,  что  показал  Фриче  относительно  тех  своих  речей,  которые  были
представлены  ему  в  полном  тексте,  возникает  совершенно  ясная  картина  о  побу¬
дительных  причинах  его  речей  по  радио.  Эти  речи  с  1932  года  —т.е.,  до  прихода  к
власти  национал-социализма  -  до  1939  года  были  лишь  политическим  обзором
газет.  Они  даже  назывались  так!  Вследствие  этого  они  являлись  как  бы  сборни¬
ком  цитат  из  заграничных  и  германских  газет.
 Фриче  не  оспаривает,  что  эти  сборники  были  ориентированы  в  интересах  на¬
ционал-социалистского  государства.  Только  во  время  войны  эти  речи  -  но  и  здесь
до  самого  конца  также  на  основании  цитат  из  иностранной  прессы  -  стали  плат¬
формой  полемических  споров,  которые  во  время  войны  велись  обеими  сторона¬
ми.  Без  сомнения,  они  много  привносили  в  обозревание  политических  настроений
в  Германии,  но  без  сомнения,  многие  люди  в  Германии  слушали  речи  Фриче  не
вследствие  их  полемики,  а  для  того,  чтобы  из  цитат,  по  крайней  мере,  что-нибудь
узнать  о  высказываниях  за  границей.  Эти  речи  вначале  долгие  годы  были  чисто
личными  работами  наряду  с  его  служебным  положением.  Лишь  во  время  войны
их,  вследствие  возрастающего  публицистического  значения,  следует  рассматри¬
вать  как  официозные.  Тем  самым  они  -  чтобы  сделать  более  ясным  положение
вещей  -  приблизительно  приобретали  характер  передовиц  газеты,  которая  -  как
обычно  говорят  -  стоит  близко  к  правительству.  Защите  было  легко  представить
суду  кипы  газет  от  того  же  времени,  передовые  статьи  которых  имеют  такую  же
тенденцию,  даже,  как  здесь  можно  утверждать  со  всей  категоричностью,  говорят
значительно  более  резким  языком.
 Фриче  самым  решительным  образом  -  и,  по  моему  убеждению,  с  полным  пра¬
вом  -  оспаривал  то,  что  эти  речи  якобы  подстрекали  к  расовой  ненависти,  к  убий¬
ству  и  насилию,  к  ненависти  к  народам  или  к  агрессивным  войнам.  Если  бы  такое
действие  действительно  можно  было  вызвать  с  помощью  этих  речей,  то  против
любого  редактора  Третьей  Империи,  который  получал  «ежедневные  лозунги»  от
имперского  начальника  прессы,  можно  выдвинуть  точно  такое  же  обвинение.  Но
кажется,  перед  этим  Трибуналом  обвинение  против  Фриче  было  выдвинуто  толь¬
ко  потому,  что  вследствие  используемых  им  технических  средств  его  можно  было
слышать  повсюду.  Но  особенно  во  время  войны  —  а  лишь  с  1939  года  его  речи  во¬
обще  приобрели  какое-то  публицистическое  значение  -  в  природе  вещей  то,  что
лицо,  ведущее  полемику,  само,  становится  объектом  полемики.  И,  особенно,  в
большей  степени,  конечно,  тот,  чьи  технические,  публицистические  средства  вы¬
зывали  большее  действие,  чем  действие  статьи,  опубликованной  в  местной  газете.
Только  вследствие  этого  его  имя  для  непосвященного  стало  известнее,  чем  имена
даже  таких  людей,  которые  были  гораздо  сильнее  как  публицисты.
 Насколько  широки  обвинения  против  Фриче  как  публициста,  стало  ясно  из
того,  утверждения,  что  он  не  принадлежал  к  группе  заговорщиков,  составляв¬
ших  планы,  а  обвиняется  в  преступлении  против  мира.  Если  какой-либо  пропа¬
гандист  видит,  что  против  него  выдвигается  такое  обвинение,  то  непосредст¬
венно  встает  вопрос,  не  являются  ли  публичные  выступления  по  радио  наиме¬
нее  подходящим  средством  для  достижения  преступных  целей  тайного  загово¬
ра.  Речи,  которые  может  слышать  весь  мир,  по  крайней  мере,  могут  быть  ис¬
пользованы  для  того,  чтобы  маскировать  такие  цели  и  обманывать  мир.  Но  в
 314

действительности  против  Фриче  выдвигается  как  раз  обратное  обвинение.  Он
якобы  подстрекал  других.
 Тем  самым,  пожалуй,  достаточно  охарактеризована  сущность  и  особенности
этих  речей.  Следует,  в  противовес  широким  выводам  обвинения,  установить  их
истинное  значение.
 Прежде  чем  я  подробно  займусь  обвинением  в  том,  что  Фриче  речами  по  ра¬
дио  и  иными  средствами  оказал  помощь  в  ведении  отдельных  агрессивных  войн,
в  таком  случае  когда  против  публициста  в  этом  отношении  выдвигаются  обвине¬
ния  уголовного  и  международно-правового  характера,  необходимо  рассмотреть
юридическую  проблему.
 Ни  в  одном  месте,  насколько  я  вижу,  обвинение  не  обсуждало  вопроса,  в  какой
степени  духовное  влияние  вообще  каким-либо  образом  противоречит  правилам
международного  права,  и  особенно  во  время  войны.  Может  быть,  эта  проблема  не
обсуждалась  только  потому,  что  на  этот  вопрос,  как  только  его  поставишь,  не¬
медленно  ясно  следует  ответить:  «нет».  Правда,  обвинительное  заключение12
констатирует  существование  «огромного  пропагандистского  аппарата»  во  время
диктатуры  Гитлера,  который  был  создан  с  тем  результатом,  что  конвоировалась
всякая  культурная  деятельность,  однако  не  делает  никаких  заключений  для  оцен¬
ки  этого  с  точки  зрения  международного  права.  Ибо  действительно,  никогда  не
были  приняты  какие-либо  общие  или  частные  постановления,  затрагивающие  эту
область;  также  не  создалось  какого-либо  обычного  права.  В  этой  связи  интересно,
что  учебники  международного  права  вообще  -  насколько  я  мог  установить  -  не
придают  никакого  значения  этой  проблеме.  Правда,  некоторое  количество  учеб¬
ников,  особенно  естественно-правовой  окраски,  содержит  в  каталоге  междуна¬
родных  основных  прав  также  раздел  о  чести  государства  или  о  достоинстве  госу¬
дарства.  В  этих  главах,  на  основании  равнозначности  государств  и  их  совместно¬
го  существования  в  международной  общине  выдвигается  требование  о  том,  чтобы
они  относились  друг  к  другу  с  уважением.  Согласно  этому  далее  требуется,  чтобы
всякие  оскорбления,  которые  направляются  частными  лицами  из  их  суверенной
области  против  других  государств,  не  имели  места,  а  совершенные  подобные  вы¬
ходки  наказывались.  Но  положительное  юридическое  выражение  эта  мысль  на¬
шла  лишь  в  некотором  количестве  национальных  уголовных  кодексов,  которые
устанавливают,  например,  наказание  за  оскорбление  глав  других  государств  -
конечно,  только  в  мирное  время  Другое,  менее  естественно-правовое  учение  го¬
ворит,  что  здесь  речь  идет  не  о  юридических  обязанностях,  а  о  долге  междуна¬
родной  вежливости.  Как  бы  там  ни  было  -  твердо  установленного  международно¬
го  права  в  этой  области  не  существует  даже  для  мирного  времени.  В  частности,
такового  не  существует,  если  речь  идет  о  личной  пропаганде  с  помощью  прессы  и
литературы.  А  что  касается  войны,  то,  как  уже  сказано,  отсутствуют  какие-либо
предписания  и  в  этом  отношении.  Согласно  существующему  международному
праву  во  время  войны  нет  никаких  границ  для  пропаганды  против  других  госу¬
дарств.  Для  этой  пропаганды,  соответственно  этому,  существует  одна  единствен¬
ная  граница,  а  именно,  великое  ограничение,  господствующее  во  всем  военном
 12  Обвинительное  заключение.  Раздел  IV.  Д  Зе.
 315

праве,  что  разрешено  все  и  только  то,  что  необходимо  в  интересах  ведения  вой¬
ны13.
 При  том  невероятном  значении,  какое  имеет  оказание  духовного  влияния  для
создание  настроения  отдельных  лиц  и  народов,  не  подлежит  никакому  сомнению
то,  что  пропаганда  может  быть  важным,  а  в  некоторых  случаях,  даже  решающим
средством  борьбы.  Она  не  менее  важна,  чем  экономическая  война  или  даже  борь¬
ба  оружием.  Пропаганда  имеет  при  этом  двойную  задачу:  с  одной  стороны,  она
должна  служить  средством  для  поднятия  силы  сопротивления  собственного  на¬
рода,  а  с  другой  стороны,  она  должна  разлагать  боевые  силы  противника.  Это
оказание  влияния  —  приукрашивание,  с  одной  стороны,  сгущение  красок  —  с  дру¬
гой,  завуалирование  фактического  положения  дела  и  так  далее  —  по  своей  сущно¬
сти  является  не  чем  иным,  как  военной  хитростью,  которая  в  правилах  ведения
сухопутной  войны,  согласно  статье  24-й  Гаагского  соглашения  о  правилах  веде¬
ния  сухопутной  войны,  ясно  объявлена  разрешенным  военным  средством.  Чтобы
развить  эту  мысль,  следует  указать  на  то,  что  шпионаж  -  также  одна  из  форм  во¬
енной  хитрости  -  также  объявлен  Гаагскими  правилами  ведения  сухопутной  вой¬
ны  разрешенным  военным  средством.
 Сказанное  здесь  полностью  совпадает  с  государственной  практикой:  Клевета
на  противника  и  его  государственных  деятелей,  воспитание  презрения  к  ним,  ис¬
кажение  мотивов  и  намерений  противника,  обманные  подтасовки,  необоснован¬
ные  утверждения,  к  сожалению,  относятся  к  тем  средствам  пропаганды,  которые
обычно  применяются  всеми  сторонами  и  причем  в  увеличивающихся  масштабах
в  ходе  войны.
 Наибольшие  попытки,  но  только  в  целях  предотвращения  войны,  имели  место
перед  Первой  мировой  войной.  Тогда  эти  попытки  должны  были  послужить  дос¬
тижению  еще  более  крупной  цели,  а  именно*  -  соглашению  народов  в  общем  и
причем  с  помощью  так  называемого  духовного  разоружения.  Однако  этого  не
достигли  перед  первым  мировым  пожаром  этого  века.  Правда,  именно,  как  реак¬
ция  на  тяжелые  военные  осложнения,  этот  вопрос  после  1918  года  получил  новый
импульс  и  стал  известен  миру  благодаря  тем  задачам,  которые  были  поставлены  в
этом  отношении  перед  Лигой  Наций.  Во  всяком  случае,  это  была  первая  действи¬
тельная  попытка  добиться  духовного  разоружения.  На  пятом  заседании  Лиги  на¬
ций  в  1925  году  в  Париже  было  принято  решение  о  создании  института  духовного
сотрудничества.  Дальнейшие  многолетние  исследования  вызвали  многочислен¬
ные  предложения,  создание  генеральной  комиссии  и  подкомиссий,  секций  и  ко¬
митетов  экспертов  с  необозримым  количеством  материалов.  Однако  все  эти  ог¬
ромные  усилия  не  привели  идеалистическое  стремление  и  жажду  народов  «к  ду¬
ховному  разоружению»  и  к  духовному  сотрудничеству,  к  трезвым  и  конкретным
юридическим  положениям,  которые  наложили  бы  юридические  обязательства  как
на  отдельные  государства,  так  и  на  их  подданных.  Дело  не  дошло  до  такого  ре¬
зультата,  когда  можно  было  бы  во  время  войны  запретить  проповедование  нена¬
висти,  травлю,  подтасовку  фактов,  агитацию  против  других  народов  или  поддан¬
ных  других  государств  во  всех  только  возможных  современных  формах  высказы¬
вания.  Даже  столь  определенные  и  широкие  предложения  о  духовном  разоруже¬
нии,  которые  были  сделаны  польским  правительством  Лиге  наций  в  двух  мемо¬
 п  Швейцарской  журнал  по  уголовному  праву  «Преступление  против  иностранных  государств».  1928.  С.  317.
 316

рандумах14  от  17  сентября  1931  г.  и  от  13  февраля  1932  г.15,  постигла  такая  же
судьба.  Эти  предложения  хотели  запретить  всякую  пропаганду,  насколько  она
могла  быть  опасной  для  мира,  и  даже  всякую  пропаганду,  которая  имела  своей
целью  лишь  нарушение  хороших  отношений  между  народами,  также  и  с  помо¬
щью  национального  законодательства.  Должно  было  быть  оказано  влияние  не
только  на  основные  общественные  средства  информации,  но  и  на  широко  раз¬
ветвленную  администрацию  всякого  современного  государства,  вплоть  до  пере¬
смотра  школьных  учебников.  Это  предложение,  рекомендовавшее  членам  Лиги
наций  не  пугаться  даже  цензуры  и  исключительных  мер,  в  конце  концов,  потер¬
пели  неудачу  вследствие  существовавшего  тогда  противоречия:  этим  предложе¬
ниям  противоречило  глубоко  укоренившееся  мнение  о  том,  что  нельзя  нарушать
свободу  выражения  мнения  в  духовных  вопросах  такими  чрезвычайно  широкими
полицейскими  мерами;  это  свободное  высказывание  мнений  должно  было  оста¬
ваться  как  данное  творцом  «неизменное  право».  Эта  полярность  основных  точек
зрения  так  и  осталась:  здесь,  в  зале  суда,  мы  видели  наглядный  пример  того,  куда
может  завести  цензура  и  контроль  прессы,  радио  и  кино.
 Не  стоит  упоминать  те  немногие  двусторонние  соглашения,  которые  были  за¬
ключены  после  провала  польских  предложений  от  1931  и  1932  годов.  Они  огра¬
ничивались  только  частью  пропагандистских  средств  и  только  временем  добро¬
соседских  отношений.
 Поэтому  мы  лишь  можем  выразить  здесь  надежду,  что  на  основе  международ¬
ной  солидарности  в  будущем  можно  будет  в  синтезе  объединить  эти  еще  проти¬
воречивые  положения  в  более  совершенной  форме.
 На  этом  процессе  был  представлен  тайный  указ  главного  командования  воо¬
руженными  илами  от  1  октября  1938  г.16  Международно-правовой  отдел  ОКВ  со¬
ставил  таблицу  на  случай  военных  конфликтов.  На  основании  этой  таблицы  мож¬
но  было  установить  принципы  того,  как  следует  встречать  возможное  нарушение
военного  права  врагом  и  другом.  Признавая  юридическую  пустоту  в  области  про¬
паганды  в  широчайшем  смысле,  говорится  о  том,  что  с  точки  зрения  междуна¬
родного  права  абсолютно  допустимо  вызывать  презрение  к  противнику  и  пытать¬
ся  добиться  его  разложения:  «пусть  при  этом  используются  какие  угодно  фаль¬
шивки  и  лживые  сообщения».  С  юридической  точки  зрения  в  будущем  может
быть  издано  распоряжение  о  том,  что  в  случае,  если  враг  будет  применять  такую
же  пропаганду,  возможно  путем  «контратак»,  причем  «естественно,  следует  рас¬
пространять  также  ложь  о  его  зверствах».  Может  быть,  это  звучит  цинично  жес¬
токо,  но,  к  сожалению,  это  согласуется  с  военными  обычаями.  Или  лучше  сказать:
это  не  приукрашенная  констатация  сделана  на  основе  существующих  пробелов  в
соглашениях  о  международном  праве  и  в  обычном  праве.  Доктор  Кранцбюллер  с
полным  правом  сказал  здесь:  во  время  войны  нет  долга  соблюдать  правду.
 14  Документ  №  602-С  (Письмо  министра  иностранных  дел  Польши  генеральному  секретарю  Лиги  наций.
Официальный  номер.  IX  Конференция  по  разоружению,  1931.  С.  240.  Опубликовано:  Диц  Петер.  «Духовное
разоружение».  С.  137-143;  Библиотека  в  Эрлангене  под№  У-36/3564.
 15  Предложения  польской  делегации  об  осуществлении  постепенного  духовного  разоружения.  Офици¬
альный  номер:  IX  Конференция  по  разоружению.  С.  76.  Опубликовано:  Диц  Петер.  Там  же.  С.  143-145.
 16  Документ  №  2-С.
 317

Наш  современный  отход  от  обоюдных  методов  пропаганды  в  Первой  мировой
войне  разрешает  нам  сегодня  рассматривать  происходившее  в  то  время  как  исто¬
рическое.  И  тогда  все  ведшие  войну  руководствовались  тем,  что  они  пытались
всеми  средствами  пропаганды  добиться  разложения  противника.  Но  легенда  о
детских  ручках,  отрубленных  немецкими  солдатами,  как  доказал  Артур  Пансонби
в  своей  книге  «ложь  в  военное  время»,  военная  ложь17  -  появилась  даже  в  абсо¬
лютно  мирное  время,  а  именно  почти  10  лет  спустя  после  Первой  мировой  войны
в  одном  французском  учебнике18.  Литература  всех  воевавших  государств,  рисун¬
ки,  карикатуры  только  со  времени  Первой  мировой  войны  легионами  имеются  в
любой  библиотеке.  Многие  и  сейчас  вспомнят  тот  фильм,  который  показывал
ужасающие  зверства  и  назывался  «Акопалиптические  наездники».  Фильм,  кото¬
рый  во  время  Первой  мировой  войны  обошел  почти  весь  свет.  И,  к  сожалению,
такой  юридический  беспорядок  остается  и  до  сих  пор.
 Можно  ли  на  основании  тех  целей  процесса,  к  которым  стремится  судья  Джек¬
сон,  а  именно  создавать  также  новое  международное  право  с  обратным  действи¬
ем,  включать  также  дело  подсудимого  Фриче,  как  публициста  в  нацистском  госу¬
дарстве?  Может  ли  желание  Обвинения  видеть  Фриче  наказанного  как  военного
преступника  основываться  на  утверждение  логического  дальнейшего  развития
законов19,  если  в  области  пропаганды  до  сих  пор  не  было  установлено  каких-либо
юридических  правил  и  в  этом  направлении  не  было  сделано  никаких,  давших  ре¬
зультаты,  попыток?  Здесь  речь  идет,  совершенно  очевидно,  не  только  о  кажущем¬
ся  пробеле  в  праве20.
 Сказанное,  конечно,  не  относится  к  тем  случаям,  когда  с  помощью  пропаганды
действительно  призывают  совершать  преступления.  Я  перехожу  поэтому  к  ут¬
верждениям  обвинения  в  отдельности,  чтобы  показать,  что  Фриче  не  виновен  в
подобных  действиях.
 Что  касается  мнимого  преступления  против  мира,  то  Обвинение  исходит  из
того,  что  всякому  крупному  политическому  и  военному  наступлению  германско¬
го  государственного  руководства  предшествовала  кампания  в  печати.  Поэтому
нацистские  заговорщики  использовали  также  и  прессу  в  качестве  орудия  внешней
политики  и  для  подготовки  последующих  агрессивных  действий.  На  основании
этого  общего  -  может  быть,  даже  правильного  -  описания  таких  намерений,  дела¬
ется  широкое  заключение  о  том,  что  Фриче  также  несет  за  это  ответственность.
Такая  ответственность  ясна,  мол,  уже  из  того,  что  он  с  декабря  1938  г.  до  начала
1942  года  был  в  министерстве  пропаганды  руководителем  отдела  «Германская
пресса».  Однако  для  такого  заключения  отсутствуют  предпосылки.  Оно  могло  бы
быть  справедливым  лишь  в  том  случае,  если  бы  удалось  представить  доказатель¬
ства  того,  что  Фриче  действительно  был  создателем  и  инициатором  всех  этих
кампаний  в  прессе.  Однако  Фриче,  уже  вследствие  своего  подчиненного  положе¬
 17  Артур  Пансонби  М.П.  «Ложь  в  военное  время».  Содержит  компиляцию  лживых  заявлений,  имеющих
хождение  в  различных  странах  во  время  мирной  войны.  Издано  в  Лондоне  в  издательства  Джорджа  Алена  и
Унвина,  Музейная  улица,  1928.
 |к  В  учебнике  для  Лотарингии  «Книга  вторая  учебника  Лангуа»,  которая  еще  использовалась  в  1927  году
и  возвращается  на  стр.  156-й  под  заголовком  «Вспомните»  к  этим  мнимым  случаям;  перепечатана  в  «Эльзас-
Лотарингские  ведомости»  от  20.03.1927  г.
 19  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке,  утреннее  заседание  от  04.12.1945  г.  С.  623  (Высту¬
пление  Сэра  Хартли  Шоукросса).
 20  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке,  утреннее  заседание  от  04.12.1945  г.  С.  623  (Высту¬
пление  Сэра  Хартли  Шоукросса).
 318

ния,  не  только  в  аппарате,  но  и  в  отношении  к  действительным  руководителям
пропаганды  -  Гитлеру,  Геббельсу,  Дитриху  и  другим  -  мог  знать  только  то,  что
представлялось  ему  так  же,  как  и  другим  чиновникам,  их  начальством  в  качестве
исторической  истины.  Я  напоминаю  о  том,  что  все  свидетели,  которые  дали  ка¬
кие-либо  показания  о  влиянии  иностранной  политики  на  прессу,  особенно  воен¬
ной  кампании,  министерство  иностранных  дел  обосновывало  перед  общественно¬
стью  шаги  высшего  руководство  с  помощью  изготовленных  в  нем  «белых  книг».
Как  и  в  отношении  других  намерений  и  целеустановок  высшего  руководителя
Третьей  Империи,  так  и  в  этих  случаях  именно  прессе  сообщалось,  только  то,  что
должна  была  об  этом  узнать  общественность,  и  замалчивалось  то,  что  не  было  для
нее  предназначено.
 Как  же  в  действительности  осуществлялась,  согласно  результатам  представле¬
ния  доказательств,  проходившая  через  Фриче  пропаганда  перед  отдельными  во¬
енными  агрессивными  действиями?  Что  знал  он  относительно  их  основных  при¬
чин?
 При  оккупации  Богемии  и  Моравии  ему  лишь  за  несколько  дней  до  решающе¬
го  шага  15  марта  1939  г.  были  даны  указания  имперским  начальником  прессы.
Эти  указания,  как  и  во  всех  других  случаях,  имели  форму  так  называемых  «еже¬
дневных  лозунгов»,  которые  давались  на  пресс-конференциях21.  Такие  «ежеднев¬
ные  лозунги»  находили  затем  свое  выражение  в  «шапках»  немецких  газет.  При
этом  следует  упомянуть,  что  наиболее  известный  орган  партии,  а  именно  «Фель-
кишер  Беобахтер»,  вследствие  своих  непосредственных  связей  с  имперским  на¬
чальником  прессы  -  а  во  время  войны  с  главной  ставкой  Фюрера  -  менее  зависел
от  таких  ежедневных  лозунгов,  тем  более,  что  он  располагал  своей  собственной
заграничной  информационной  службой.  Поэтому  то,  что  публиковалось  в  «Фель-
кишер  Беобахтер»,  не  передает  того,  что  одобрил  Фриче  как  руководитель  гер¬
манской  прессы.  Фриче  -  и  это  отношение  имеет  величайшее  значение  для  всей
его  деятельности  -  уже  тогда  для  информации  прессы  выдвинул  тот  принцип,  что
прессе  ни  в  коем  случае  нельзя  передавать  неверные  сообщения.  Внешним  пово¬
дом  для  этого  послужил  тот  факт,  что  его  предшественник  в  отделе  «Германская
пресса»  Берндт  распространял  во  время  Судетского  кризиса  всевозможные  сооб¬
щения  и  вследствие  этого  потерял  доверие  немецких  редакторов.  Фриче,  а  также
свидетель  фон  Ширмейстер,  сообщил  у  свидетельского  пульта  эти  подробности.
 Неясно,  в  какой  степени  Фриче,  может  быть,  в  большей  степени  причастен  к
вступлению  германских  войск  в  Чехословакию,  чем  любой  другой  чиновник  и
офицер.  То,  что  стало  известно  на  этом  процессе  о  тогдашних  тайных  намерениях
Гитлера,  Фриче  знал  так  же  мало,  как  ему  мог  быть  известен  и  «зеленый  план».
Как  руководитель  внутригерманской  прессы  он  не  мог  также  оказывать  никакого
влияния  на  пропаганду,  которая  распространялась  внутри  Чехословакии22.
 То  же  самое  относится  к  польской  кампании:  и  здесь  Фриче  не  говорил  о  во¬
енном  конфликте,  или  заранее  передавал  сведения,  которые  могли  бы  поддержи¬
вать  военные  намерения.  Именно  в  своей  речи  по  радио  29  августа  1939  г.,  кото¬
рая  была  ему  предъявлена  во  время  перекрестного  допроса23,  он  категорически
указал  на  то,  что  в  факте  германского  стремления  к  миру  нельзя  сомневаться.
 21  Документ  №  3469-Р8.  Пункт  28.  Аффидевит  Фриче  от  07.01.1946  г.
 22  Документ  №  998-РЗ  (Чехословацкий  правительственный  доклад).
 21  Судебное  заседание  от  28.06.1946  г.  Речь  от  29.08.1939  г.  Документ  СССР-493.
 319

Эта  и  многие  другие  речи  особенно  удобны  для  того,  чтобы  показать  полное
доверие  Фриче.  Он  здесь  говорил  о  разочаровании  его  и  германского  народа  вви¬
ду  того,  что  желание  мира  Гитлером,  которое  он  неоднократно  подчеркивал,  было
обманом  и  хитростью.  Если  проверить  все  остальные  речи  Фриче  по  радио  за
время  незадолго  до  и  во  время  польской  кампании  полностью  их  дословный
текст,  то  ни  одно  его  высказывание  не  может  быть  истолковано  как  покровитель¬
ство  этой  агрессивной  войны.  Официальные  обоснования  убедили  тогда  Фриче,
точно  так  же,  как  и  миллионы  других  немцев,  в  том,  на  что  Германия  имела  право
со  своей  стороны.  Что  в  то  время  привело  Фриче  к  такому  убеждению,  он  объяс¬
нил  здесь  в  своих  свидетельских  показаниях,  и  что  он  чувствовал  себя  обманутым
Гитлером.  В  случае  с  Югославией  было  то  же  самое.  Здесь  Фриче  точно  так  же
узнал  только  то,  что  ему  и  многим  писателям  было  сообщено  имперским  шефом
печати  о  фактах,  которые  он  не  имел  возможности  перепроверить  из-за  быстроты,
с  которой  происходили  события.  В  случае,  если  бы  ему  в  ходе  событий  могла
прийти  на  ум  такая  мысль,  пресса  была  бы  использована  для  того,  чтобы  спрово¬
цировать  военные  мероприятия.
 Роль  печати  перед  неожиданным  нападением  на  Советский  Союз  подробно
была  выяснена  на  этом  процессе.  Уже  хотя  бы  из-за  стратегических  оснований,
весь  пропагандистский  аппарат  не  должен  был  -  и  Фриче,  как  руководитель  отде¬
ла  внутренней  печати  также  -  абсолютно  ничего  знать  заранее.  Как  раз  эта  кам¬
пания  была  искусно  скрыта  Геббельсом  путем  ведения  в  заблуждение  относи¬
тельно  предполагаемого  германского  вторжения  в  Англию.  Своих  ближайших
сотрудников  Геббельс  лично  сознательно  направлял  на  ложный  путь,  как  уже  об
этом  показывал  свидетель  фон  Ширмейстер.
 Показание  Фриче  о  том,  что  он  ничего  не  знал  о  секретных  приготовлениях  к
учреждению  так  называемого  Восточного  министерства,  не  было  опровергнуто
здесь  так  называемым  докладом  Розенберга,  который  был  предъявлен  ему  во
время  перекрестного  допроса24.
 Это  документ,  который,  ввиду  многих  содержащихся  в  нем  имен,  играл  на
процессе  также  и  другую  роль.  Он  является  одновременно  единственным  доку¬
ментом,  в  котором  имя  Фриче  упоминается  в  связи  с  какими-то  секретными  пла¬
нами.  Из  этого  документа,  который,  согласно  принятым  заключениям,  относится
приблизительно  к  28  или  к  29  июня  1941  г.  -  именно  после  начала  кампании  -
был  составлен  Розенбергом  и  некоторыми  его  сотрудниками,  нельзя  вывести  ут¬
верждение,  что  Розенберг  разговаривал  с  обвиняемым  Фриче  перед  этим  решаю¬
щим  моментом.  Этот  документ  не  имеет  ни  даты,  ни  подписи.  Фриче  упоминает¬
ся  при  этом  с  титулом  министерского  директора,  который  ему  присвоили  только
лишь  осенью  1942  года.  Поэтому  показания  свидетеля  Фриче  ни  в  коем  случае  не
оспаривают  того,  что  ему  Розенберг  никогда  не  сообщал  ничего  ни  о  предстоя¬
щей  войне  против  Советского  Союза,  ни  о  предполагаемом  основании  Восточно¬
го  министерства.  Лишь  после  начала  этой  кампании  и  после  официального  объ¬
явления  о  том,  что  основано  новое  министерство,  ему  сообщили  о  желании  Ро¬
зенберга  через  сотрудников  последнего  относительно  освещения  Восточных  воп¬
рос  в  германской  печати.
 24  Документ  №  1039-Р8  (Проект  Розенберга  к  докладу  без  даты).
 320

Таким  образом,  остается  верным  показание  Фриче,  что  он,  как  в  случае  с  вой¬
ной  против  Советского  Союза,  точно  также  и  о  других  случаях  узнавал  лишь  тот
момент,  когда  ему  передавали  сообщения  для  опубликования.  Это  не  дает  права,
как  со  мной  согласятся,  вывести  заключение  о  его  роли  как  заговорщика-участ-
ника  и  как  знавшего  обо  всем  этом.  И  что  Фриче  знал  о  планах  верховного  ко¬
мандования  вооруженных  сил  на  22  июня  1941  г.25  или  о  протоколе  Бормана  от
16  июля  1941  г.26  -  оба  документа  были  ему  предъявлены  при  перекрестном  допро¬
се  -  подавно  не  должно  считаться  справедливым.  Нужно  признать,  что  эти  сове¬
щания  в  действительности  могли  происходить  только  в  тесном  кругу.  Кроме  это¬
го,  не  относящиеся  непосредственно  к  Фриче  свидетельские  показания  показали,
какими  также  ложными  военными  средствами  прикрывались  эти  намерения.  Об
этом  сообщил  свидетель  Паулюс  и  это  также  вытекает  из  доклада  германской  во¬
енной  службы  информации27.  Все  эти  вещи  были  особенно  удобным  для  того,
чтобы  их  скрывать  от  работника  прессы.  Сам  свидетель  Гизевиус,  который  дли¬
тельное  время  занимался  тем,  чтобы  выведывать  секретные  цели,  должен  был
указать  на  то,  сколько  трудов  стоило  внутри  только  верховного  командования
вооруженных  сил,  чтобы  получить,  смотря  по  обстоятельствам,  сведения,  плани¬
рует  ли  Гитлер  войну  или  нет28.
 Я  могу  по  этому  вопросу  в  заключение  констатировать,  что  и  утверждение  Об¬
винения,  что  Фриче,  как  пособник  Геббельса,  помогал  последнему  ввернуть  мир  в
кровавую  бойню  агрессивных  войн29,  является  необоснованным.  Фриче  во  время
своего  допроса  мною  указал  в  противоположность  этому:  каковы  бы  ни  были  об¬
стоятельства  в  каждом  отдельном  случае,  ему  и  германской  общественности  каж¬
дый  раз  давалась  информация,  как  относительно  вступления  войск  в  Австрию,
так  и  вплоть  до  нападения  на  Россию,  которая  заставляла  казаться  обоснованной
необходимостью  каждое  германское  выступление.
 Обвинение  в  совершении  преступления  против  мира  можно  также  истолковать
таким  образом,  что  Фриче  во  время  ведения  агрессивной  войны  постоянно  при¬
зывал  германский  народ  к  тому,  чтобы  они  не  падали  духом  до  конца.  Безуслов¬
но,  он,  произнося  свои  обращения  по  радио,  не  проводил  в  них  пораженческой
пропаганды.
 Поэтому  я  должен  обсудить  вопрос  о  том,  следует  ли  рассматривать  это  учас¬
тие  в  агрессивной  войне  или  вообще  участие  в  такой  войне,  выражающейся  в  ка¬
кой-либо  другой  форме,  после  того,  как  эта  агрессивная  война  началась,  как  уча¬
стие  в  преступлении  против  мира  и,  таким  образом,  подлежит  ли  это  участие  на¬
казанию.
 Французский  Главный  Обвинитель  господин  де  Ментон,  исходя  из  дословного
истолкования  абзаца  2  статьи  6  Устава,  не  учитывая  действительный  смысл  этой
статьи,  хотел  сделать  вывод,  что  солдаты  и  прочие  органы  агрессивного  государ¬
ства  не  могут  вообще  вести  военных  действий,  которые  можно  было  бы  оправ¬
дать  с  точки  зрения  международного  права.  Но  он  должен  был,  очевидно,  при¬
знать,  что  эта  точка  зрения  на  практике  должна  была  привести  к  невероятным  ре¬
 25  Документ  №  26-С  (СССР-477).
 26  Документ  №  221-Ь.
 27  Документ  №  1229-Р5.
 28  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке  от  25.04.1946  г.  С.  8313  и  8346-8347.
 29  Там  же.  С.  3152;  Протокол  на  английском  языке.  С.  3229.
 321

зультатам.  Он,  так  например,  признал  Гаагское  соглашение  о  правилах  ведения
сухопутной  войны  одинаковым  образом  как  для  стороны,  являющейся  агрессо¬
ром,  так  и  для  стороны,  подвергшейся  агрессии,  как  соглашение,  которое  являет¬
ся  не  только  обязывающим,  но  и  дающим  основание.  Тем  самым  он  также  ясно
дал  понять,  что,  по  его  мнению,  это  положение  Устава  нужно  истолковывать,  ог¬
раничивая  его.
 В  абзаце  2  «а»  статьи  6  Устава  преступление  против  мира  определяется  сле¬
дующим  образом:  планирование,  подготовка,  развязывание  и,  как  сказано  в  не¬
мецком  переводе  -  «ведение»  агрессивной  войны.  Слово  «ведение»  является  пе¬
реводом  английского  слова  «\уа§ш§».  Правильней  было  бы  перевести  это  слово  с
помощью  немецкого  слова  «предпринимать».  Слово  «предпринимать»  означает  в
своем  обычном  звучании  приблизительно  то  же  самое,  что  и  «ЬеаЫе  б§еп»;  тот,
кто  кто-либо  предпринимает,  чем-либо  занимается,  что-либо  намечает,  но  еще,
однако,  не  проводит  это  дело  до  конца.  Слово  «вести»  может  натолкнуть  на
мысль  о  том,  что  преступление  против  мира,  после  того,  как  вспыхивает  война,  не
заканчивается.  А  что  оно  распространяется  на  все  время,  пока  длится  война.  Эта
точка  зрения  может  привести  к  выводу  о  том,  что  все  лица,  которые  принимают
участие  в  ведении  войны,  как,  например,  командующие  армиями,  все  лица,  со¬
стоящие  в  вооруженных  силах,  и,  помимо  этого,  все  люди,  которые  каким-либо
образом  -  также  путем  поставок  военного  материала  или  в  результате  обращений
по  радио  -  поддерживают  войну,  подлежат  наказания  согласно  этому  положению.
Они,  таким  образом,  оказывают,  по  крайней  мере,  поддержку  ведению  войны.
Следовательно,  эти  лица  могут  быть  могут  быть  преступниками  против  мира  да¬
же  в  том  случае,  если  они  до  начала  войны  не  принимали  никакого  участия  в  пла¬
нировании  или  подготовке  этой  войны.  Да,  даже  в  том  случае,  если  они  и  не  по¬
дозревали,  что  при  этом  речь  шла  об  агрессии.
 В  противоположность  этому  нужно  констатировать  следующее:  лишь  только
тех  можно  назвать  лицами,  ведущими  агрессивную  войну,  кто  сами  планировали
эту  войну.  Именно  они  выполняют  свой  общий  план,  начиная  войну  без  предва¬
рительного  объявления  ее.
 Итак,  это  «заявление»  следует  рассматривать  как  начинание.  Обвинять  в  пре¬
ступлении  против  мира  можно  только  тех,  кто  планировал  это  преступление.
 За  это  говорят  следующие  причины:
 Норма  уголовного  права  хочет  защитить  мир  от  агрессивных  войн,  т.е.  от  не¬
справедливых  войн.  В  тот  момент,  когда  эти  несправедливые  войны  начинаются
(как  говорится  в  обвинение  «развязываются»),  правовая  основа  мира  нарушается
и,  таким  образом,  преступление  против  мира  завершено  и  закончено.  Поэтому
слову  «проведение»  или  «начало»  (предпринятие)  нельзя  придать  другого  значе¬
ния,  как  только  «довести  дело  до  войны»,  (ЬегЬе^иЬгеп),  «перейти  к  осуществле¬
нию  плана»  (1иг  Аизй|Ьгип§  сйз  Р1апез  зеЬге1Ьеп).
 Такое  понимание  этих  слов  соответствует  и  историческому  развитию  такого
понятия,  как  «преступления  против  мира»,  имеющегося  в  международном  праве.
Международное  право  уже  многие  годы  различает  такие  два  понятия,  как  «воен¬
ные  преступления»  в  узком  смысле  этого  слова  и  «виновность  в  войне»  в  широ¬
ком  смысле  этого  слова.
 322

Военные  преступления  являются  нарушениями  установленных  в  договорах
или  вообще  принятых  правил  войны,  нарушениями  обычаев  войны  и  также  на¬
рушениями  законов  человечности.
 Виновность  в  войне  является  преступным  началом  войны  и  в  особенности  не¬
оправданной  агрессивной  войны.
 Это  различие  выявилось  и  во  время  переговоров  относительного  мирного  до¬
говора  после  Первой  мировой  войны.  В  статье  227  Версальского  договора  это
нашло  свое  отражение.  Не  может  быть  сомнения  в  том,  что  понятие  -  преступле¬
ние  против  мира  в  истолковании  Устава  должно  быть  идентично  понятию  винов¬
ности  в  войне  (Кги§55сЬи1с1)  в  истолковании  международного  права.  2  абзац  6
статьи  должен  распространяться  на  виновников  войны,  т.е.  на  тех,  которые  дове¬
ли  дело  несправедливой  войны.
 Та  точка  зрения,  что  оказание  поддержки  несправедливо  начатой  войне  явля¬
ется  также  преступлением  против  мира,  должна  привести  к  совершенно  неустой¬
чивым  результатам.  В  таком  случае  вряд  ли  какой-либо  гражданин  государства,
которое  начало  войну,  остался  бы  невиновным.  Война  в  современном  значении
этого  слова  не  ограничивается  теперь  выступлением  армий  с  оружием  в  руках.
Она,  как  показали  Первая  и  Вторая  мировые  войны,  распространяется  теперь  на
все  ведущие  войну  народы  и  на  все  жизненные  интересы.  Война  разрослась  те¬
перь  до  тотальной.  Тотальной  в  том  смысле,  что  все  теперь  участвуют  в  ней.  И
женщина,  которая  на  фабрике  нарезает  гайки,  также  является  соучастницей  то¬
тальной  войны.  И  как  профессор  Экснер  так  наглядно  в  своей  заключительной
речи  показал,  что  в  таком  случае  во  время  агрессивной  войны  каждое  взятие  в
плен  было  бы  лишением  свободы,  каждая  реквизиция  -  грабежом  и  каждый  вы¬
стрел  -  убийством.  Было  бы  абсурдным  привлечь  к  ответственности  каждого  че¬
ловека-  представителя  народа,  как  преступника,  нарушившего  мир.
 Различить  вид  и  степень  его  взноса  в  деле  начала  войны,  практически  было  бы
вообще  невозможно.
 Следовательно,  преступления  против  мира  могут  совершать  только  те,  кото¬
рые  участвовали  в  нарушении  мира  и  масса,  которую  нельзя  охватить,  и  которая
не  участвовала  в  этом,  не  может  рассматриваться  как  совершившая  эти  преступ¬
ления.
 Мне  кажется,  что  эта  точка  зрения  имеется  и  в  обвинительном  заключении.
Оно  говорит,  что  преступление  нарушения  мира  осуществлено  в  момент  «развя¬
зывания»  войны.  Ни  в  одном  месте  нет  намека  на  то,  что  участие  в  войне  или  ока¬
зание  поддержки  ей,  путем  работы  или  какого-либо  рода  поставок,  рассматрива¬
ется  как  преступление  или  продолжение  преступления.  И  само  построение  обви¬
нения  показывает,  что  здесь  речь  может  идти  только  лишь  о  преступлениях  вто¬
рой  и  третьей  группы,  т.е.  о  военных  преступлениях  в  узком  международно¬
правовом  значении  этого  слова  и  о  преступлениях  против  человечности.
 Я  убежден  в  том,  что  и  судья  Джексон  в  своей  основной  речи  21.11.1945  г.30
признал  эту  точку  зрения,  на  что  ему  и  было  указано  на  заседании  Трибунала
01.03.1946  г.:  судья  Биддл  обратил  его  внимание  на  то,  что  он  (судья  Джексон)
тогда  упомянул,  что  сущностью  преступления  является  начало  войны,  а  не  само
ведение  войны,  т.е.,  другими  словами,  с  началом  агрессивной  войны  преступле¬
 30  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  5282.
 323

ние  против  мира,  предусмотренное  в  абзаце  2  «а»  статьи  6  Устава,  является  за¬
вершенным  (ЬгеасЬ  оГ  реасе).
 Из  этого  заявления  следует,  что  какая-либо  деятельность,  способствующая
войне,  во  время  самой  войны  не  является  наказуемым  действием,  а  следователь¬
но,  и  речи  Фриче  по  радио,  не  являются  наказуемыми  действиями.
 Следующая  группа  предъявленных  подсудимому  обвинений  значится  пример¬
но  под  следующими  понятиями:  травля  евреев,  травля  других  народов,  подстре¬
кательство  к  обирателъству  оккупированных  районов,  пропаганда  «расы  гос¬
под».
 В  своих  свидетельских  показаниях  Фриче  дал  также  объяснения,  которые  го¬
ворят,  что  он  об  этом  узнал  лишь  после  поражения  Германии  и  именно  здесь  в
зале  Суда.  Его  объяснения  гласили:  идеология,  допускающая  убийство  5  миллио¬
нов  человек,  не  должна  иметь  себе  места.  Но  в  какой  мере  проводил  эту  пропа¬
ганду  Фриче?  Разве  он  мог  предвидеть  и  знать,  что  следствием  этого  будет  унич¬
тожение  людей?  Обвинение  зашло  слишком  далеко  в  своих  утверждениях  о  том,
что  Штрейхер  «самый  яркий  преследователь  евреев  всех  времен»  едва  ли  превос¬
ходит  в  этом  Фриче.
 Фриче  выступил  на  свою  защиту  и,  по  моему  мнению,  с  полным  на  то  правом.
Ибо  даже  само  применение  ходовых  слов  зачинщиков  антисемитизма  -  издателей
«Штюрмера»,  которые  здесь  часами  цитировал  сэр  Гриффит  Джонс  на  заседании
от  10  января  1946  г.  по  отношению  к  Фриче,  на  основании  данных  им  здесь  пока¬
заний,  не  выдерживают  никакой  критики.
 Фриче,  поддерживаемый  аффидевитом  Шарпинга  от  17  мая  1946  г.31,  показал,
насколько  он  был  согласен  с  тем,  что  писалось  в  «Штюрмере».  Кроме  того,  нуж¬
но  сказать,  что  ни  то,  что  писалось  в  Штюрмере,  ни  то,  что  проводилось  в  качест¬
ве  аргументов  к  написанному  в  нем,  не  находило  себе  отклика  ни  в  одной  газете,
ни  в  речах  по  радио  и  при  национал-социалистском  режиме.
 До  войны  Фриче  не  проводил  никакой  антисемитской  пропаганды.  Все  выска¬
зывания,  приведенные  Обвинением,  относятся  к  военному  периоду.  Но  и  они  на¬
правлены  не  против  еврейского  народа  или  расы,  но  просто  увязаны  с  вопросом
возникновения  войн.  Причем  речь  идет  только  о  случайных  высказывания  по  ев¬
рейскому  вопросу  в  процессе  пропагандистской  борьбы,  которая  велась  в  эту
войну  наряду  с  обычными  военными  действиями.  Это  же  объясняет,  почему  все
предъявленные  Обвинением  радиоречи  в  себе  содержат  лишь  мимолетные  заме¬
чания,  но  никогда  в  целом  не  говорят  о  евреях.  Это  же  будет  доказано,  если  пере¬
смотреть  все  его  речи.  Нет  ни  одной  его  речи,  которая  бы  затрагивала  «еврейскую
проблему»  и  была  бы  этой  проблеме  посвящена  полностью,  ибо  таких  тем  он  себе
не  выбирал.  То  же  самое  можно  сказать  и  о  том,  что  он  говорит  в  отношении
«плутократов»,  «большевиков»  и  «демократов»,  ибо  этими  и  им  подобным  пропа¬
гандистскими  фразами  Третья  Империя  думала  выиграть  борьбу.  Давая  свои  сви¬
детельские  показания,  Фриче  дал  объяснения  по  каждой  своей  упомянутой  на
процессе  радиоречи.  Если  просмотреть  все  его  радиоречи,  то  станет  видно,  что
Фриче  проповедовал  в  них  и  пропагандировал,  прежде  всего,  основы  нацистской
идеологии  и  меньше  всего  там  найдется  антисемитских  высказываний.
 11  Книга  документов  Фриче  №  2.  С.  6-15  (показания  данные  под  присягой  д-ра  Шарпинга  от  17.05.1946  г.).
 324

По  отношению  к  Фриче  отпадают  заключения,  сделанные  Обвинением,  ибо
какой-либо  связи  между  подобными  высказываниями  Фриче  и  приказом  Гитлера
об  убийстве  не  может  быть  ничего  общего.  Поэтому  я  категорически  протестую
против  того,  что  Фриче  виноват  в  какой-либо  мере  больше  тех  легковерных,  ко¬
торые  выполняли  этот  приказ  Гитлера32.  На  этом  процессе  мы  слышали  много¬
численные  показания  о  том,  какими  тайными  и  секретными  методами  и  средст¬
вами  проводили  эти  жестокие  убийства  их  подлинные  зачинщики.  Таким  много¬
численным  свидетельствам  нельзя  не  поверить,  нельзя  на  них  не  обратить  внима¬
ния.  В  противовес  к  прежним  понятиям  этот  процесс  выявил,  что  в  этих  делах
принимала  участие  лишь  небольшая  кучка  подстрекателей  и  посвященных  в  этом.
А  то,  что  Фриче  принадлежал  к  узкому  кругу  людей,  выполняющих  эту  волю
Гитлера,  нигде  даже  в  самой  малой  доле,  не  доказано.  Больше  того,  здесь  выясни¬
лось,  что  большинство  из  сидящих  здесь  на  скамье  подсудимых  Фриче  впервые
здесь  и  узнал.
 Если  в  отношении  Фриче  можно  сделать  подобные  заключения,  то  это  должно
обозначать,  что  каждый,  кто  только  придерживался  идеологии  открытого  антисе¬
митизма,  даже  в  самой  незначительной  степени,  должен  нести  уголовную  ответ¬
ственность.  Но  нужно  сказать,  что  моральная  ответственность  более  тяжкая,  чем
уголовная.  Но  мы  вспоминаем  о  ней  только  тогда,  когда  моральная  ответствен¬
ность  связана  с  уголовной.  А  поэтому  здесь  не  нужно  обсуждать  то,  насколько
простое  заблуждение  может  быть  заблуждением  политическим  или  моральным.
Фриче  особенно  глубоко  затронуло  его  обвинение  в  том,  что  он  в  какой-либо  ме¬
ре  виновен  в  вышеуказанных  убийствах.  Но  на  это  могут  возразить  так,  что  Фри¬
че,  несмотря  на  то,  что  ему  мало  доверяли  Геббельс  и  другие  начальники,  все  же
был  таким  лицом,  которое  имело  доступ  к  иностранной  прессе  и  радиосведениям.
Это  же,  наверное,  и  послужило  причиной  того,  почему  Фриче  обвиняют  в  том,
что  он  был  одним  из  посвященных  во  время  господства  Гитлера.
 Фриче  своими  свидетельскими  показаниями,  именно  коснувшимися  многих
отдельных  деталей,  доказал,  что  даже  и  в  этом  случае  он  в  решающих  вопросах
все  же  остался  бы  морально,  непоколебимо  верующим  в  необходимость  лучшего.
Но  даже  его  профессия  журналиста,  которая  давала  ему  возможность  проверять
все  приходящие  слухи,  не  дала  ему  возможности  понять  всей  правды  происхо¬
дившего.
 Те  завесы,  которые  были  спущены  над  этими  чудовищными  злодеяниями,  не
могли  быть  открыты  им  имеющимися  в  его  распоряжении  средствами.  А  что  ка¬
сается  сообщений  иностранной  прессы  о  зверствах  и  других  происшествиях,  то
Фриче,  Фирмейстер  и  особенно  д-р  Шартинг  на  свои  запросы  управлению
«Шпельдинст»  проверить  все  это,  получали  такие  официальные  ответы,  которые
уничтожали  всякие  возникшие  по  этому  поводу  сомнения.  Это  управление  «Дой¬
че  Шпельдинст»  -  которое  имело  совершенно  обратное  значение  тому,  которое
ему  придавалось  Обвинением,  являлось  как  раз  контрольной  инстанцией,  создан¬
ной  Фриче,  в  обязанности  которой  входило  проверять  через  соответствующие
официальные  инстанции,  подлинность  и  правдивость  тех  сообщений,  которые
печатались  в  иностранной  прессе.  Если  бы  защите  удалось  представить  суду  ар¬
хив  -  этого  управления  «Шпельдинст»,  то  во  всей  подробности  возникло  бы  до¬
 32  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  3152;  На  английском  языке.  С.  3229.
 325

кументальное  доказательство,  и  в  какой  именно  форме  немецкие  власти  отвечали
на  подобные  запросы.
 Например,  имперское  управление  безопасности  умело  тысячами  методов  за¬
ставить  верить  в  свои  ответы.  Иностранная  пропаганда  не  могла  найти  более  убе¬
дительных  доводов  для  того,  чтобы  опровергнуть  заявления,  сделанные  управле¬
нием  безопасности.
 Далее  Фриче  обвиняют  в  том,  что  он  проповедовал  теорию  «о  расе  господ».
Фриче  сделал  единственное  высказывание  такого  рода,  которое  здесь  и  было  за¬
читано  Обвинением,  но  и  оно  ясно  показывает,  что  Фриче  такой  идеи  не  только
не  придерживался  но  и  такой  идеи  не  пропагандировал,  а,  напротив,  категоричес¬
ки  отвергал  ее.  Если  Обвинение  пожелает  еще  раз  пересмотреть  эту  цитату  из  ре¬
чи  Фриче,  то  оно  убедится  в  том,  что  этим  его  утверждениям  нет  места.  Если  пб-
смотреть  показания  свидетеля  Ширмейстера  и  аффидевит  д-ра  Шарпинга,  то  ста¬
нет  ясным,  что  Фриче  запретил  даже  употребление  слов  «раса  господ»  как  в  прес¬
се,  так  и  на  радио.  Фриче  сам  показал  под  присягой,  что  это  утверждение  Обви¬
нения  является  нелепым.  Я  же  после  тщательной  проверки  всех  его  оставшихся
речей  могу  лишь  установить,  что  это  обвинение  ему  предъявлено  неправильно.
Это  мнение  не  может  изменить  и  показания  без  конкретных  фактов,  данных  Фос¬
сом  и  Штахелем33.  О  степени  значения  этих  показаний  я  уже  говорил.
 Фриче  обвиняется  также  и  в  том,  что  он  будто  бы  занимался  травлей  других
народов.  Для  того,  чтобы  обосновать  это  тяжкое  обвинение,  Обвинением  было
процитировано  несколько  выдержек  их  двух  речей,  произнесенных  Фриче  по  ра¬
дио  1-го  и  10  июля  1941  г.
 Для  того,  чтобы  восстановить  правильную  связь,  необходимо  обратить  внима¬
ние  на  дату,  когда  эти  речи  были  произнесены.  Он  произнес  их  сейчас  же  после
того,  как  началось  наступление  на  Советский  Союз.  Все  последующие  его  выска¬
зывания  также  не  говорят  о  какой-то  имеющейся  у  него  системе  в  этом  отноше¬
нии,  а  поэтому  не  могут  служить  ему  виной.  Пополненные  всем  текстом  цитиро¬
ванные  Обвинением  выдержки34,  а  также  свидетельские  показания  Фриче  дали
бы  возможность  установить,  что  Фриче  своими  речами  ни  в  какой  мере  не  окле¬
ветал  народы  Советского  Союза.  Он  не  мог  этого  сделать  хотя  бы  потому,  что
повод,  по  которому  он  произносил  эту  речь,  не  требовал  этого.  Эти  речи  были
произнесены  вскоре  после  того,  как  до  него  дошли  слухи  от  военных  корреспон¬
дентов  о  зверствах,  открытых  немцами  в  Галиции.
 Это  были  такие  события,  о  которых  говорилось,  писалось  и  показывалось  в
кино  не  только  в  Германии,  но  и  за  границей.  Так  как  это  представляло  собой
очень  обширный  материал  для  работы  Фриче,  то  он  и  в  своих  речах  ссылался
именно  на  эти  события.  Возбуждение  германской  общественности  по  поводу  этих
сообщений  заставило  Фриче  дать  объяснение  и  указать  на  предполагаемых  ви¬
новников  этих  зверств.
 Факты,  как  таковые,  были  подтверждены  и  русскими,  но  лишь  с  той  разницей,
что  это  сделали  не  русские,  но  немцы.  На  основе  фактов  разгорелся  лишь  спор  о
том,  кто  является  виновником  этих  преступлений  и  должен  нести  за  них  ответст¬
венность,  как  это  и  было  затем  со  знаменитыми  происшествиями  в  Катынском
 33  Документы:  СССР-471  и  СССР-473.
 34  Книга  документов  Фриче  №  1.  С.  8-19.
 326

лесу,  когда  обе  стороны  морально  страшно  осуждали  виновников  этих  деяний.
Фриче  в  своих  двух  обращениях,  как  следует  из  анализа  всего  текста,  не  охарак¬
теризовал  целые  народы  как  неполноценные  и  нечеловеческие.  Употребленные
им  фразы  о  «низших  людях»  относились  лишь  только  к  тем  виновным  лицам,  ко¬
торых  он,  будучи  по-настоящему  возмущенным,  клеймил  как  людей,  заслужи¬
вающих  презрения  в  моральном  отношении.  Он  мог  верить  доказательствам,
предъявленным  с  германской  стороны,  и  поэтому  ничего  не  говорит  о  том,  что  в
то  время,  когда  он  выступил  с  этой  речью,  он  мог  предполагать,  что  затем  дейст¬
вительно  произойдет  на  Востоке.  Таким  образом,  в  данном  случае  не  было  наме¬
рения  подстрекать  своих  слушателей  на  совершение  таких  же  действий.  Нельзя
устанавливать  причинной  связи  на  основании  двух  когда-то  высказанных  слов.
 Точно  также  обстоит  дело  с  теми  выдержками  из  доклада  от  29  августа  1939  г.,
которые  генерал  Руденко  вменял  ему  в  вину  во  время  перекрестного  допроса35.
Также  и  в  этих  обращениях  по  радио  обсуждались  зверства,  которые  были  со¬
вершены  незадолго  до  начала  войны  в  Бромберге  и  относительно  которых  в  день,
когда  был  сделан  этот  доклад,  была  опубликована  официальная  германская  Белая
книга,  что,  собственно,  и  послужило  поводом  для  этого  доклада.  В  этой  книге
были  собраны  результаты  расследования  вышеупомянутых  зверств.  Лишь  только
виновных  в  этом  преступлении  Фриче  охарактеризовал  как  неполноценных  лю¬
дей.  Совершенно  неоправданно  намерение  обобщить  это  высказывание  таким
образом,  словно  он  охарактеризовал  весь  польский  народ  как  неполноценный.
Фриче  думал,  что  заявления,  содержавшиеся  в  официальной  Белой  книге,  явля¬
лись  правдивыми.  Он  не  мог  сомневаться  в  том,  что  поляки  убили  немцев.  Но  ни
одно  слово  из  этой  речи  не  дает  повода  сделать  вывод,  что  он  тем  самым  намечал
или  пропагандировал  уничтожение  славянских  народов.  Как  весь  германский  на¬
род,  так  и  Фриче  не  могли  представить  себе  в  то  время  что-либо  подобное.
 Генерал  Руденко  пытался  во  время  перекрестного  допроса  доказать,  что  мой
подзащитный  сделал  ложное  заявление.  Для  этой  цели  ему  была  предъявлена  вы¬
держка  (и  это  тот  самый  пример,  который  я  привел  для  подтверждения  неточнос¬
ти  такого  представления  доказательств)  из  его  обращения  по  радио  от  2  мая  1940
г.36  В  этом  обращении  Фриче  показывает,  как  война  пощадила  отдельные  города,
деревни  и  усадьбы  в  Норвегии,  которые  он  незадолго  до  этого  посетил.  В  опро¬
вержение,  представитель  русского  Обвинения  указал  на  официальный  отчет  нор¬
вежского  правительства37  и  на  указанный  в  этом  отчете  военный  ущерб.  Таким
образом,  возникло  впечатление,  словно  Фриче  в  этой  речи  обманул  своих  слуша¬
телей.  Но  полный  текст  этой  речи  показывает,  что  цитировавшиеся  фразы  о  не¬
разрушенных  домах  в  Норвегии  стоят  непосредственно  рядом  с  другими  фразами,
в  которых  Фриче  сам  описывает  те  разрушения,  которые  имели  место  в  Норвегии
вследствие  боев.  Это  обращение  не  содержит  никакой  лжи,  если  Фриче  в  нем  за¬
являет,  что  в  других  районах  страны,  которую  он  посетил,  не  было  обнаружено
ни  малейших  следов  боев.  Следовательно,  сделанное  им  описание  отнюдь  не  на¬
ходилось  в  противоречии  с  отчетом  норвежского  правительства.
 В  этом  месте  я  бы  хотел  сделать  несколько  замечаний  по  делу  об  «Атении»  и  о
той  роли,  которую  Фриче  играл  в  связи  с  этим.  Это  дело  показывает,  как  Фриче
 35  Документ  СССР-493  (Речь  Фриче  от  29.08.1939  г.).
 36  Документ  СССР-496.  Стенограмма  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  12298.
 37  Документ  №  1800-Р8.
 327

пытался  лишь  только  тогда  передавать  известия,  когда  он  убеждался,  что  они  яв¬
лялись  действительными  и  правдивыми.  Но  оно  также  свидетельствует  о  том,  на¬
сколько  Фриче  был  зависим  от  заявлений  официальных  германских  инстанций.
Это  подтверждает  также  его  добрую  волю,  так  как  казавшееся  ему  естественным
убеждение  относительно  того,  что  нужно  выражать  полное  доверие  официальным
соглашениям,  не  могло  быть  поколеблено  в  то  время.
 На  этом  процессе  все  стороны  по  праву  называли  статью  из  «Фелькишер  Бое-
бахтер»  от  23  октября  1939  г.  -  подлой.  Фриче  по  этому  же  поводу  также  полеми¬
зировал,  если  не  в  аналогичной,  то,  во  всяком  случае,  в  довольно  резкой  форме.  Я
осмеливаюсь  указать  на  то,  что  подобные  замечания  можно  было  бы  лишь  только
тогда  подвернуть  моральному  осуждению,  если  Фриче  действительно  бы  знал  о
том,  что  германская  подводная  лодка  потопила  судно  «Атения».  Об  этом  факте
Фриче  узнал,  как  он  показал  здесь  под  присягой,  лишь  только  здесь,  в  Нюрнберге
в  декабре  1945  г.,  а  до  этого  от  него,  ознакомившегося  через  посредство  офицера
связи  от  главного  командования  военно-морскими  силами  и  через  посредство
официальных  инстанций  внутри  министерства  пропаганды  с  утверждениями,  со¬
держащимися  в  иностранных  известиях,  это  решающее  обстоятельство  скрыва¬
лось.
 В  основе  обвинения,  гласящего,  что  Фриче  .якобы  подстрекал38  к  безжалостной
эксплуатации  оккупированных  областей,  лежит  в  качестве  единственного  доку¬
мента  обращение  от  9  ноября  1941  г.39  В  этой  связи  цитируется  одно  место  из
официальной  речи  Гитлера,  который  выступил  с  этой  речью  за  несколько  дней  до
этого.  Я  попытался  разыскать  в  этой  цитате  и  в  замечаниях  Фриче  по  этому  пово¬
ду  в  его  обращении  по  радио  призыв  к  безжалостной  эксплуатации  оккупирован¬
ных  областей.  Но  мне  не  ясно,  каким  образом  этот  призыв  может  следовать  из
какой-либо  цитаты.  Я  могу  лишь  только  предположить,  что  в  данном  случае  име¬
ет  место  недоразумение  и  я  представляю  Высокому  суду  составить  свое  собст¬
венное  суждение  на  этот  счет.  Фриче  и  при  других  обстоятельствах  никогда  не
сказал  ни  одного  слова,  не  сделал  ни  одного  указания  и  не  выступал  с  призывом  в
вышеуказанном  смысле.
 Из  аффидевита  доктора  Шардинга  от  17  мая  1946  г.40,  помимо  этого,  вытекает,
что  применение  каких-либо  средств  насилия  по  отношению  к  другим  народам
противоречило  цели,  которую  преследовала  вся  его  работа  в  министерстве  пропа¬
ганды,  а  именно  привлечение  на  свою  сторону  добровольных  сотрудников  из  на¬
родов  Европы.
 В  отношении  Фриче  также  не  доказано,  что  он  вообще  был  осведомлен  о  том,
каким  образом  фактически  привлекались  иностранные  рабочие.  Я  указываю  на
то,  что  он  всего  лишь  только  один  раз,  а  именно  в  начале  1945  года  имел  весьма
короткую  беседу  с  Фриче,  не  носившую  при  этом  служебный  характер.  В  своем
аффидевите  Фриче  затем  указал  на  другие  исчерпывающие  детали41,  а  также  на
то,  что  он  получал  от  соответствующих  инстанций  в  целях  оповещения  герман¬
ской  общественности  обширный  материал,  в  котором  всегда  подчеркивался
 38  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  Обвинительная  речь  капитана  Шпрехера.  С.  3159;
Стенограмма  на  английском  языке.  С.  3235.
 39  Книга  документов  по  делу  Фриче  №  1.  С.  22-25.
 40  Книга  документов  по  делу  Фриче  №  2.  Документ  №  2.  С.  6-15.
 41  Аффидевит  от  07.01.1946  г.  П.  39.
 328

принцип  добровольности,  на  основе  которого  люди  привлекались  для  работы  в
Германии.  Нельзя  предположить,  что  министерству  пропаганды  в  этой  связи  де¬
лались  другие  сообщения,  чем  те,  которые  Заукель  передавал  Гитлеру  в  своем
отчете42.  Точно  также  совершенно  не  доказано,  что  Фриче  одобрял  те  нарушения
международного  права,  которые  уже  имели  место  или  некоторые  планировались,
как,  например,  так  называемый  приказ  о  расстреле  комиссаров  или  линчевание
летчиков  противника,  самолеты  которых  были  сбиты  или,  что  Фриче  пропаган¬
дировал  эти  нарушения  международного  права.
 Русское  Обвинение  упрекало  подсудимого  в  отношении  приказа  о  расстреле
комиссаров,  и  что  он  заявлял,  что,  будучи  солдатом  6  армии,  узнал  об  этом  при¬
казе.  Фриче  это  подтвердил.  Но  он  мог  указать  на  то,  что  он  вел  себя  лишь  только
пассивно.  Он  даже,  как  должно  быть  констатировано,  попытался  успешно  выска¬
зать  в  отношении  своего  главнокомандующего,  свидетеля  Паулюса,  определен¬
ную  точку  зрения,  сделав  соответствующее  предположение43.  Упрек  генерала  Ру¬
денко  относительно  того,  что  он,  несмотря  на  этот  приказ,  продолжал  дальше
служить  Гитлеру,  хотя  он  мог,  по  крайней  мере,  предположить,  что  последний
являлся  виновником  такого  нарушавшего  международное  право  приказа,  не  мо¬
жет  являться  основанием  для  того,  чтобы  обвинить  Фриче  как  пропагандиста  или
как  человека,  совершившего  аморальный  проступок.  Господа  судьи,  если  бы  та¬
кой  упрек  можно  было  бы  сделать  как  имеющий  отношение  к  делу  с  точки  зрения
уголовного  права,  то  тогда  этот  упрек  должен  распространиться  на  каждого  гер¬
манского  солдата,  который  продолжал  воевать  на  Востоке  после  сентября  1942  г.,
защищая  свое  отечество.
 Фриче  также  выступал  против  того,  чтобы  с  летчиками  союзников  обращались
вопреки  принципам  международного  права.  Фриче,  когда  он  узнал  об  этом,  резко
выразился  по  адресу  Геббельса  против  пропагандистской  деятельности  в  этой
области.  На  основании  его  допроса  на  эту  тему  и  на  основании  аффидевита  док¬
тора  Шарпинга44  эти  факты  являются  доказанными.
 Затем,  нельзя  найти  ничего  такого,  чтобы  отягощало  подсудимого  виной  в  тех
заявлениях,  которые  он  сделал  относительно  применения  нового  оружия  и  о  дви¬
жении  Верфольфов,  в  своих  обращениях,  которые  русское  Обвинение  предъявило
ему  во  время  перекрестного  допроса.  Я  могу  отказаться  от  того,  чтобы  более  де¬
тально  обсуждать  это,  потому  что  Фриче  имел  возможность  подробно  высказать¬
ся  по  этому  поводу.  Предъявленная  ему  речь  от  7  апреля  1945  г.  отнюдь  не  пре¬
увеличивает  нарушающие  международное  право  формы  ведения  войны.  Напро¬
тив,  делалась  попытка,  указав  на  страдания  германского  народа  вследствие  эф¬
фективной  воздушной  войны  союзников,  найти  психологическое  обоснование
или  извинение  тому  обстоятельству,  что  к  концу  войны  также  и  гражданские  лица
активно  принимали  участие  в  борьбе.
 Я  должен  высказаться  еще  только  по  одному  пункту  представления  доказа¬
тельств.
 Генерал  Руденко  предъявил  Фриче  к  концу  его  перекрестного  допроса  корот¬
кий  документ.  В  данном  случае  речь  идет  о  копии  короткого,  подписанного  Фри¬
че  сообщения,  которое  он  сделал  19.10.1944  г.  майору  фон  Пасаванту,  радиоспе¬
 42  Документ  №  407-Р8  (Телеграмма  Заукеля  от  10.03.1943  г.).
 43  Сравни  показания  Паулюса  от  19.02.1946  г.  Немецкая  стенограмма.  С.  4270/71.
 44  Книга  документов  Фриче  №  2.  Документ  №  3  (Аффидевит  Шарпинга  от  17.05.1946  г.).  С.  16-19.
 329

циалисту  в  отделе  пропаганды  в  ОКВ.  Русское  обвинение  хочет  сделать  на  осно¬
вании  содержания  этого  сообщения  вывод  о  том,  что  Фриче  выступал  за  подго¬
товку  или  проведение  «Биологической  войны».  Однако  нельзя  сделать  на  основа¬
нии  содержания  этого  сообщения  такой  вывод.  Речь  идет  лишь  только  о  сопрово¬
дительном  письме,  охватывающем  пять  строчек  и  написанном  в  целях  передачи
письма  одного  радиослушателя  в  руки  другой  инстанции.
 Письма  неизвестных  радиослушателей.  Один  из  подчиненных  чиновников
ежедневно  просматривал  сотни  поступавших  писем  и  направлял  их  туда,  где  они,
может  быть,  были  бы  соответственно  обработаны.  То  же  самое  случилось  с  пись¬
мом  радиослушателя  Густава  Отто  из  Рейхенберга,  в  котором  содержалось  пред¬
ложение  о  «биологической  войне».  Фриче,  будучи  начальником  отдела,  подписал
составленный  его  подчиненным  план  передачи,  но  не  знал,  конечно,  о  содержа¬
нии  письма  слушателя.  При  том  огромном  количестве  писем,  которые  поступали
ежедневно,  он  не  имел  возможности  их  всех  перечитывать.  Во  всяком  случае  это
письмо  не  вызвало  в  отделе  радио  особого  внимания  к  себе.  Копия  этого  письма
была  отложена  в  сторону,  как  об  этом  свидетельствует  имеющаяся  пометка  ка¬
рандашом.  Как  можно  из  этого  обстоятельства  вывести  что-либо  порочащее  для
подсудимого  Фриче?  Кроме  того,  совершенно  неизвестно,  что  вообще  имел  в  ви¬
ду  также  никому  не  известный  радиослушатель  своей  «биологической  войной».
 Наконец,  я  должен  указать  на  следующее:  во  время  перекрестного  допроса  ге¬
нерал  Руденко  представил  документ  на  русском  языке.  Немецкий  текст  этого  до¬
кумента,  имеющийся  в  стенограмме  на  немецком  языке  на  стр.  12315,  и  англий¬
ский  текст,  имеющийся  на  странице  12606  английской  стенограммы,  в  значитель¬
ной  степени  расходятся  с  немецким  оригинальным  текстом.  Если  трибунал  счи¬
тает,  что  этот  документ  необходим,  документ,  смысл  которого  можно  установить
только  по  отсутствующим  «Приложениям»,  если  он  считает,  что  этому  документу
можно  верить,  то,  прежде  всего,  следовало  бы  сделать  совершенно  точный  пере¬
вод  немецкого  оригинала.
 Я  хотел  бы  закончить  на  этом  оценку  представленных  здесь  доказательств.  Ни
один  из  документов,  представленных  на  перекрестном  допросе  подсудимому
Фриче,  не  изменил  того  впечатления,  которое  вызвал  он  сам  на  прямом  допросе,
т.е.  что  он  говорил  здесь  искренне  и  верно,  в  своих  же  интересах  стремясь  содей¬
ствовать  тому,  чтобы  для  приговора  была  найдена  фактическая  основа.  Кроме
того,  показания  Фриче  по  всем  главным  пунктам  были  подкреплены  представ¬
ленными  мною  документами  и,  главным  образом,  показаниями  свидетеля  фон
Ширмейстера,  который  в  очень  важный  период  с  1938  по  1943  год  был  провожа¬
тым  Геббельса  и  мог  непосредственным,  и,  я  бы  сказал,  наглядным  образом  рас¬
сказать  о  действительном  положении  дел  в  министерстве  пропаганды.  Я  хотел  бы
повторить  то,  что  я  сказал  в  начале  своей  речи,  а  именно,  что  результат  представ¬
ления  доказательств  в  отношении  моего  подзащитного  совершенно  ясен.  В  про¬
тивовес  показанию  мистера  Альберта,  о  котором  я  упоминал  вначале,  не  прибав¬
лено  ничего,  что  увеличило  бы  в  действительности  значение  Фриче,  как  это  пока¬
зано  в  схеме  министерства  пропаганды.
 Одно  только  выяснение  голых  фактов  должно  было  ясно  показать,  что  Фриче
не  может  нести  ответственности  за  то,  какую  роль  играл  большой  аппарат  всей
пропаганды  Третьей  империи  в  планах  маленького  и  во  все  посвященного  круга
людей,  роль,  которую  только  теперь  можно  оценить.  Если  при  этом  какая-то
 330

часть  людей,  с  которыми  сотрудничал  Фриче,  была  использована  в  интересах
этого  круга,  то  и  Фриче  сам  был  использован  также.  Предположение,  что  Фриче
был  ближайшим  соучастником,  правой  рукой  Геббельса,  даже  его  заместителем,
предположение,  на  котором,  вероятно,  строится  много  пунктов  обвинения,  ин¬
криминируемых  Фриче,  опровергнуто  установленными  здесь  фактами.  Утвер¬
ждение,  что  Фриче  несет  равную  или  подобную  ответственность,  как  и  Геббельс,
оказалось  несправедливым.  Из  действий  и  мероприятий  моего  подзащитного,  как
они  имели  фактически  место,  следует,  что  утверждение  Обвинения  слишком  пре¬
увеличено.
 При  юридической  оценке,  даваемой  капитаном  Шпрехером  действиям  и  меро¬
приятиям  Фриче,  бросалось  в  глаза,  что,  в  отличие  от  других  подсудимых,  в  от¬
ношении  него  делался  общий  вывод  о  том,  что  Фриче  в  течение  определенного
промежутка  времени  являлся  главным  заговорщиком,  потому  что  он  непосредст¬
венно  ведал  манипуляциями  прессы45.  Мне  сейчас  незачем  снова  останавливаться
на  том,  что  для  такого  суждения  отсутствуют  фактические  данные.  Сейчас  я  дол¬
жен  остановиться  лишь  на  том,  что  с  точки  зрения  юридической  квалификации,
даваемой  самим  Обвинением,  его  деятельность  должна  рассматриваться,  скорее,
как  форма  соучастия.  Само  Обвинение  неоднократно  указывало,  что  Фриче  в  ре¬
зультате  своего  пособничества  привлечен  к  ответственности  перед  настоящим
Трибуналом46  характеризуется  как  «пособник  Геббельса»47,  указывают  на  то,  что
он  помогал  создавать  средства  пропаганды48,  помогал  созданию  атмосферы  нена¬
висти49,  он  поддерживал50  и  т.п.,  что  показывает,  что  он  не  мог  принадлежать  к
числу  тех,  кто  составлял  планы.  С  другой  стороны,  про  этого  подсудимого  гово¬
рят  также,  что  он  подстрекал51,  разжигал52,  т.е.  действовал  в  качестве  подстрека¬
теля  или  побудителя.
 Первый  вопрос,  который  необходимо  поставить:  является  ли  лицо,  виновное  в
экцессорной  форме  соучастия,  пособничестве,  «соучастником»  в  смысле  статьи
6  Устава?
 Мне  кажется,  что  этот  вопрос  еще  не  был  затрону  Доктором  Штамером.  Од¬
нако  в  отношении  подсудимого  Фриче  этот  вопрос  должен  быть  поставлен,  пото¬
му  что  само  Обвинение  обрисовывает  его  главным  образом  как  пособника.  По¬
этому  я  должен  остановиться  на  этом  подробнее.  Эти  четыре  понятия:  главари,
организаторы,  подстрекатели  и  соучастники  уже  при  внешнем  сопоставлении
должны  рассматриваться  как  равноценные.  Ко  всем  четырем  видам  виновников
надо  подходить  одинаково.  Эти  четыре  понятия,  в  той  мере,  в  какой  они  отлича¬
ются  друг  от  друга  в  терминологическом  отношении,  выявляют  лишь,  в  каких
формах  может  выражаться  заговор.  Один  подстрекает,  другой  организует,  третий
руководит  бандой,  четвертый  принимает  какое-либо  иное  участие  в  заговоре.  По¬
этому  все  четыре  понятия  находятся  в  логической  связи  с  общим  планом.  Их  объ¬
 Немецкая  стенограмма.  С.  3146/47;  Английская  стенограмма.  С.  3224:  «Основные  заговорщики».
 46  Немецкая  стенограмма.  С.  3163;  Английская  стенограмма.  С.  3239:  «Умелый  исполнитель  поручений».
 47  Немецкая  стенограмма.  С.  3152;  Английская  стенограмма.  С.  3229:  «Помогал».
 48  Немецкая  стенограмма.  С.  3139;  Английская  стенограмма.  С.  3218:  «Он  содействовал».
 49  Немецкая  стенограмма.  С.  3158;  Английская  стенограмма.  С.  3234  «Помогал».
 50  Немецкая  стенограмма.  С.  3162;  Английская  стенограмма.  С.  3238  «Поддерживать».
 51  Немецкая  стенограмма.  С.  3152;  Английская  стенограмма.  С.  3229:  «Подстрекательства  и  возбужде¬
ние»;  Немецкая  стенограмма.  С.  3150;  Английская  стенограмма.  С.  3226.
 52  Немецкая  стенограмма.  С.  3154  и  3156;  Английская  стенограмма.  С.  3230:  «Разжигать»;  С.  3223:  «По¬
буждение».
 331

единяет  именно  то,  что  план  является  общим.  Только  это  делает  их  истинными
сообщниками.  Намерение  совместного  планирования  и  совместного  выполнения
дает  общий  признак  этих  четырех  понятий.  Разумеется,  функции  могут  распреде¬
ляться  между  ними  различным  образом.  Они  могут  быть  распределены  между
собою  самими  заговорщиками.  Если  заговорщики  совместно  наметили  или  разра¬
ботали  план,  или  даже  хотя  бы  условились  между  собой,  тогда  не  имеет  значения,
что  именно  совершает  каждый  из  них  во  исполнение  этого  плана.  Поэтому  прин¬
ципиально  безразлично,  является  ли  кто-либо  из  этих  заговорщиков  руководите¬
лем,  вдохновителем  или  же  только  рядовым  участником  в  выполнении  плана.
Каждый  должен,  по  меньшей  мере,  признавать  его  цели,  потому  что,  согласно
букве  Устава,  он  должен  «участвовать»  (рагбс1раНп§),  а  именно:
 а)  в  составлении  (формулировании)  или
 б)  в  выполнении  -  однако,  лишь  общего  плана  (осуществлении  общего  плана)
или
 в)  в  остальном  сговоре  (заговоре)  относительно  совершения  отдельных  пре¬
ступлений.
 Лишь  при  этих  условиях  он  отвечает  за  других,  если  кто-либо  при  выполнении
такого  общего  плана  совершает  преступление.
 Слово  «соучастник»  -  ассотрНсе  -  относится,  таким  образом,  к  плану.  Он  яв¬
ляется  участником  этого  плана  и  ни  в  какой  мере  не  отличается  от  руководителя
или  подстрекателя.  Таким  образом,  этому  понятию  нельзя  придавать  более  широ¬
кий  смысл  эксцессорного  соучастия. 	4
 В  обычном  праве  понятие  участника,  как  общее  понятие,  отличается  от  пособ¬
ника.  С  общеправовой  точки  зрения  под  пособничеством  подразумевается  лишь
одна  из  форм  соучастия.  А  именно  такая  форма,  при  которой  оказывается  под¬
держка  или  содействие  чужому  преступлению.  Преступлению,  которого  пособ¬
ник  сам  не  желает  совершать.  Это  означает  зависимый  характер,  эксцессорность
таких  действий,  выражающихся  в  поддержке  главного  виновника.  Последний  аб¬
зац  статьи  6  Устава  не  может  истолковываться  в  таком  смысле.  Здесь  понятие
участника  приравнивается  к  соучастнику  (ассотрНсе).  В  то  время  как  в  общем
праве  пособник  как  подчиненное  лицо  при  совершении  преступления  никогда  не
может  рассматриваться  как  соучастник.  Пособник,  согласно  общему  праву,  явля¬
ется  только  эксцессорным  соучастником.  Составители  Устава  не  могли  желать
того,  чтобы  эксцессорный  соучастник  рассматривался  как  соучастник  планирова¬
ния,  потому  что  тот,  кто  участвовал  в  составлении  плана,  должен  отвечать  полно¬
стью  за  действия  других  также  и  в  том  случае,  если  он  принимал  лишь  второсте¬
пенное  участие  в  составлении  плана.  Отсюда  надо  сделать  и  обратный  вывод:  тот,
кто  вовсе  не  участвовал  в  составлении  или  разработке  общего  плана,  не  может
нести  полной  ответственности  за  то,  что  совершили  другие.  При  этом  безразлич¬
но,  совершены  ли  преступления  другими  лицами  при  проведении  плана,  или
лишь  в  связи  с  его  проведением.  Ответственность  одного  за  действия  других  на¬
ступает  лишь  в  том  случае,  если  их  объединяет  общий  план.  Поэтому  понятие
заговора,  безусловно,  предполагает,  что  все  совершаемое  происходит  по  общей
воле  или  с  общего  согласия  в  связи  с  общим  планом.
 Я  считаю,  что  и  в  других  разделах  Устава  понятию  соучастия  дается  ограничи¬
тельное  толкование  в  смысле  участия  в  составлении  плана.  Уже  в  статье  1-й,  а  не
только  в  абзаце  1-м  статьи  6-й,  говорится  о  том,  что  на  основании  соглашения
 332

четырех  держав  от  8  августа  1945  г.  суду  этого  Трибунала  должны  быть  переданы
в  первую  очередь  «главные  военные  преступники»,  «главные  виновники»,  «глав¬
ные  заговорщики».  К  этой  группе  не  могут  быть  причислены  помощники,  пособ¬
ники,  исполнители  в  узком  смысле  и  все  остальные  подчиненные,  эксцессорные
виновники,  не  принадлежавшие  к  центральной  организации,  т.е.  не  связанные  с
планированием  заговора  или  с  заговором  в  более  узком  смысле  относительно  вы¬
полнения  преступлений.  В  смысле  заговора  и  связанной  с  этим  ответственности
одного  за  всех  остальных  не  существует  «помощников  в  чистом  виде».  В  отно¬
шении  подсудимого  Фриче  я  уже  показал,  что  он  на  основании  своего  положения
в  государстве  и  в  партии  не  может  быть  отнесен  к  узкой  группе  заговорщиков  или
более  широкой  группе  организаций.  Сам  капитан  Шпрехер  указал  на  то53,  что
Фриче  не  рассматривается  Обвинением  как  тип  заговорщика,  составлявшего  об¬
щие  стратегические  планы.  Область  его  деятельности  вообще  находилась  за  пре¬
делами  области,  охватываемой  планированием.  Когда  он  высказывался  от  имени
заговорщиков,  ему  вовсе  не  требовалось  быть  в  курсе  стратегических  принципов
или  знать  об  этих  целях.  Мне  кажется,  что  последний  вывод  является  логически
неправильным,  если  рассматривать  понятие  соучастника  в  связи  с  понятием  заго¬
вора:  тот,  кто  не  принадлежал  к  числу  составителей  плана,  не  принадлежит  к
группе  заговорщиков.
 После  этих  соображений  правового  характера,  которые  находят  свое  подтвер¬
ждение  в  самой  концепции  Обвинения,  я  перехожу  к  следующему  выводу:  подсу¬
димый  Фриче,  которому  не  вменяется  в  вину  участие  в  общем  планировании,  не
может  вследствие  этого  считаться  участником  предполагаемого  заговора.  Во  вся¬
ком  случае,  на  основании  последнего  абзаца  статьи  6  Устава,  он  подлежит  нака¬
занию.  Согласно  логической  структуре  Устава  должна  была  бы  существовать  ка¬
кая-то  граница,  указывающая  возможность  обвинения  в  настоящем  процессе  от¬
дельных  лиц.  Когда  отдельное  лицо  является  соучастником,  а  когда  оно  не  явля¬
ется  им,  а  служит  лишь  исполнителем  или  пособником?  Где  находится  граница,
отделяющая  ответственность  за  собственные  действия,  от  ответственности  за  то,
что  совершено  другими?  Ведь  должна  же  существовать  граница  и  для  такой  кол¬
лективной  ответственности.  Я  полагаю,  что  такой  границей  является  именно  об¬
щий  план.  Тот,  кто  не  принадлежит  к  числу  составителей  плана,  должен  быть  ис¬
ключен  из  группы  заговорщиков.
 Однако  составители  Устава  создали  другую  возможность:
 а)  рассматривать  отдельное  лицо  как  уголовного  преступника  также  и  в  том
случае,  если  он  не  принадлежит  к  группе  заговорщиков  и
 б)  объявить  преступной  организацию,  как  таковую.
 Если  подсудимый  Фриче  не  принадлежит  к  группе  заговорщиков  и,  как  это  ус¬
тановлено,  никогда  не  являлся  членом  какой-либо  из  организаций,  обвиняемых
по  настоящему  процессу,  его  можно  было  бы  осудить  лишь  в  том  случае,  если  бы
он  в  качестве  отдельного  лица  совершил  преступления  в  смысле  абзаца  2-го  ста¬
тьи  6  Устава.  Однако  в  этом  случае  ему,  как  в  каждом  обычном  уголовном  про¬
цессе,  Обвинение  должно  предъявить  доказательства  его  преступных  действий.
Если  он  не  принадлежит  к  числу  заговорщиков  и  не  принадлежит  к  одной  из  ор¬
ганизаций,  Обвинение  не  может  опираться  на  предположения.  Предположение,
 Немецкая  стенограмма.  С.  3161;  Английская  стенограмма.  С.  3237.
 333

основанное  на  одном  лишь  факте  членства  в  определенной  организации.  Нельзя
перекладывать  бремя  доказывания  обратного  на  самого  подсудимого.
 Возникает  второй  вопрос:  принадлежал  ли  Фриче  в  качестве  эксцессорного
пособника  или  подстрекателя  к  числу  преступников,  обвиняемых  в  совершении
преступлений  против  мира,  нарушении  правил  ведения  войны  или  преступлений
против  человечности?  Ему  не  предъявлено  индивидуальное  обвинение  в  том,  что
он  лично  совершил  какое-либо  из  этих  преступлений.  Обвинение  основывается
только  на  его  деятельности  как  пособника.
 Насколько  мне  известно,  понятие  эксцессорного  соучастия  не  чуждо  англо-
американскому  уголовному  праву54.
 Однако  в  обычном  праве  господствует  принцип  приравнивания  помощника  к
исполнителю,  на  основании  которого  помощник,  независимо  от  степени  своей
индивидуальной  вины,  принципиально  подвергается  тому  же  наказанию,  как  и
исполнитель.  Поэтому  английское  право  придерживается  принципа  одинакового
наказания  для  исполнителей  и  эксцессорных  пособников55.  Я  делаю  эту  ссылку
на  английское  обычное  право  лишь  для  того,  чтобы  иметь  возможность  перейти  к
германской  правовой  концепции.  Поэтому  достаточно  было  установить,  что  и
англо-американское  право  знает  различие  в  понятиях  виновников  и  эксцессорных
пособников.
 Здесь,  однако,  возникает  большое  затруднение.  Оно  возникает  потому,  что
представление  о  законном  и  незаконном  различно  у  Обвинения  и  у  подсудимых.
Это  представление  различно  потому,  что  различно  их  позитивное  право.
 В  этом  заключается  причина,  почему  я  не  могу  еще  закончить  сейчас  изложе¬
ние  моих  правовых  соображений:  различие  в  понятиях,  которые,  хотя  и  свойст¬
венны  обеим  правовым  системам,  однако,  в  области  позитивного  права  влекут  за
собой  совершенно  различные  правовые  последствия.
 Главный  Обвинитель  от  Великобритании56  указал  на  индивидуальную  ответ¬
ственность  каждого  из  подсудимых  в  смысле  пунктов  «а»-«с»,  второго  абзаца
статьи  6  Устава,  при  этом  он  обозначал  как  бесспорное  положение  общего  права
то,  что  лица,  оказывающие  помощь  и  поддержку  преступнику,  содействующие
ему  советом  и  действием,  сами  являются  преступниками.  Возможно,  что  он  осно¬
вывался  на  представлении  о  том,  что  они  согласно  английскому  праву  должны
караться  за  помощь,  оказываемую  преступнику  так  же,  как  основные  виновники,
и  что,  если  я  правильно  понял  сэра  Хартли  Шоукросса,  эксцессорная  природа  по¬
собничества  не  имеет  в  принципе  никакого  значения  в  соответствии  с  общим
правом.  В  практическом  применении  это  могло  бы  означать,  что  различие  поня¬
тия  соучастника  и  эксцессорного  соучастника  не  играет  никакой  роли  и  может
влиять  лишь  на  размер  возможной  ответственности,  на  степень  индивидуальной
вины.  Должен  ли  тот,  кто  лишь  оказывал  поддержку  деянию,  совершаемому  дру¬
 54  Различие  в  зависимости  от  времени:  пособники  до  момента  совершения,  основные,  пособники  после
совершения.  Основные,  в  свою  очередь,  подразделяются  по  степени  на  первостепенные  и  второстепенные;  по¬
следние  также  подразделяются  на  тех,  которые  при  осуществлении  действия  помогали  посредством  совета  или
же  оказывали  помощь  в  совершении  преступления.
 55  Однако  следует  упомянуть  о  том,  что,  например,  английский  закон  от  1861  года  проводит  различие
между  пособниками  и  советчиками  и,  более  того,  отменяет,  хотя  и  факультативно,  одинаковое  наказание  при
различных  деликтах:  так  что  равное  наказание  может  быть  назначено  при  совершении  преступления  (тау  Ьс
риш'вНес!)  и  должно  быть  назначено  равное  наказание  при  совершении  судебно-наказуемого  проступка  (зНеП  Ье
ПаЫе  №  Ье  ршшНес!).
 56  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке  от  04.12.1945  г.  С.  625.
 334

гим  лицом,  рассматриваться  принципиально  так  же,  как  и  тот,  кто  сам  хочет  со¬
вершить  это  деяние?  Я  могу  указать  на  то  влияние,  которое  эта  точка  зрения  ока¬
жет  хотя  бы  на  размеры  наказания57.  Здесь  следует  сказать:  правовое  положение,
приведенное  сэром  Хартли  Шоукроссом,  может  быть  и  является  общеизвестным
для  любого  англо-американского  юриста,  но  оно  не  является  таковым  для  немец¬
ких  подсудимых.  Из  обвинительной  речи  господина  Дюбоста  я  вывожу  заключе¬
ние,  что  оно  не  применяется  также  во  французском  общем  праве.  Господин  Дю-
бост  указал  на  то,  что  с  чисто  юридической  точки  зрения  в  этом  случае  все  под¬
судимые  могли  бы  рассматриваться  лишь  как  «пособники»,  но  никоим  образом
не  как  основные  виновники58.  Далее,  по  мнению  французского  Обвинителя,
вследствие  слишком  узкого  общеправового  понятия,  все  действия,  которые  здесь
рассматриваются,  не  попадают  под  действие  общего  права  с  его  рационалистиче¬
ской  статичностью.  К  этому  должны  быть  применены  особые  нормы  права59.
 Поэтому  понятие  заговора  (учение  о  заговоре)  и  возможность  объявления  ор¬
ганизации  преступной  должны  послужить  средствами  для  того,  чтобы  выйти  за
пределы  общего  права.  Как  же  быть,  если  подсудимый  не  принадлежит  ни  к  заго¬
ворщикам,  ни  к  организации?  Какие-то  правовые  нормы  должны  применяться  в
этом  случае!  Тогда  для  оценки  индивидуальных  действий  остается  лишь  общее
право.  Какое  же  право  должно  быть  применено  в  отношении  таких  общих  поня¬
тий,  как,  например,  вина,  умысел,  небрежность,  а  также  эксцессорная  природа
соучастия?  Пусть  Уставом  создано  новое  материальное  право  в  результате  введе¬
ния  новых  составов  преступления.  Однако  при  помощи  таких  юридических  поня¬
тий  можно  прийти  к  этим  новым  составам  преступления?  Ведь  для  определения
состава  преступления  необходимо  применение  по  аналогии  других  понятий  уго¬
ловного  права.  Что  касается  состава  преступлений,  предусмотренных  пунктами
«б»  и  «с»  статьи  6  Устава,  они  в  основном  совпадают  с  признаками  преступле¬
ний,  известных  общему  праву.  Поэтому  индивидуальный  подсудимый,  независи¬
мо  от  составления  плана,  от  участия  в  организации,  может  быть  судим  лишь  на
основании  принципов,  распространяющихся  на  все  остальные  уголовно-правовые
деликты.  Если  речь  идет  о  таких  понятиях,  как,  например,  понятие  эксцессорного
пособника,  то  тогда  против  подсудимого  может  выдвигаться  аргументация  лишь
общеправового  порядка.
 Германское  правосознание  как  раз  в  своем  учении  о  формах  соучастия,  т.е.  в
том  вопросе,  какое  звено  составляет  понятие  пособника  в  чисто  правовом  отно¬
шении  в  цепи  различных  возможных  понятий  соучастия,  сталкивается  здесь  с  са¬
мой  трудной  правовой  проблемой.  Как  раз  отсюда  возникает  решающий  вопрос:
имеет  ли  Устав  право  зайти  так  далеко  (я  повторю,  речь  идет  об  общеправовых
представлениях),  что  он,  где  это  только  возможно,  должен  запрещать  считаться  с
укоренившимися  правовыми  представлениями  нынешних  подсудимых  при  оцен¬
ке  понятия  эксцессорного  пособника?  Разве  он  может,  помимо  этого,  оставлять  в
этой  проблеме  без  всякого  внимания  совершенно  по-иному  сложившееся  право¬
вое  оформление  позитивного  права?
 57  Толкование,  которое  имело  особенно  большое  значение  при  абсолютно  определенной  мере  наказания  -
смертной  казни.
 58  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке  от  01.02.1946  г.  С.  3664.
 59  Там  же.
 335

Учитывая  полное  различие  позитивного  права  как  раз  в  вопросе  эксцессорного
пособничества,  мне  должно  быть  разрешено  сделать  некоторые  правовые  догма¬
тические  замечания  относительно  германского  правового  представления.  Спра¬
ведливо  (в  данном  случае  я  имею  лишь  в  виду  понятие  эксцессорного  пособника)
будет,  если  обвиняемому  немцу  будет  вменяться  в  вину  лишь  то,  что  находится  в
рамках  правового  сознания  его  народа,  что  и  в  моральном  отношении  соответст¬
вует  его  кругу  знаний.  Этот  момент  имеет  самое  решающее  значение.
 На  основании  предписания  в  §  49  Имперского  уголовного  кодекса  делается  не
только  самое  резкое  различие  в  понятии  пособника  самого  преступника,  там  так¬
же  дается  принципиальная  установка  тому,  что  пособник  должен  нести  значи¬
тельно  менее  суровую  кару,  чем  сам  преступник.  Поэтому  учение  о  праве  и  пра¬
восудие  провели  резкое  разделение  между  самим  фактом  совершения  преступле¬
ния  и  оказанием  содействия  или  поддержки  чужому  действию  со  стороны  пособ¬
ника.  Это  разделение  происходит  не  только  по  внешним  признакам,  т.е.  по  объек¬
тивным  факторам,  оно  также  проводится  и  в  отношении  внутренних  моментов,
т.е.  субъективных  факторов.  В  германском  правосудии,  в  особенности  в  правосу¬
дии  имперского  суда,  это  находило  свое  выражение  в  том,  что  при  оказании  по¬
мощи  для  совершения  действия  другим  лицом  у  пособника  наличествует  «аттиз
зосп»,  а  у  самого  виновного  лица  «аттиз  аис{опз».  Согласно  германскому  праву
пособничество,  если  рассматривать  его  с  чисто  внешней  точки  зрения,  т.е.  если
рассматривать  объективные  факторы,  представляет  собой  способствование,  ока¬
зание  поддержки  поступкам  главного  военного  лица;  помощник  должен  с  помо¬
щью  своей  поддержки  способствовать  успешному  завершению60  дел,  если  он  не
способствует  успешному  завершению  дела,  то  он  не  является  пособником.  В  та¬
ком  случае  его  действия  не  являются  наказуемыми.
 Что  касается  внутренней  стороны  дела,  самого  умысла,  то  у  пособника  (аттиз
зосп)  его  воля  должна  направляться  на  заведомое  оказание  поддержки  чужому
действию61.
 Таким  образом,  германское  право  при  оценке  того,  что  происходит  внутри  у
виновника,  различает  также  и  волю  от  знания.  Это  различие  имеет  далее  решаю¬
щее  значение  для  того  вопроса,  оказывало  ли  то  или  иное  лицо  вообще  пособни¬
чество.
 Я  уже  изложил  ранее,  что  мог  знать  Фриче  о  планах  или  о  исполнении  таковых
вообще  по  кругу  вверенных  ему  задач.  Если  бы  ему,  эксцессорному  пособнику,
были  предъявлены  доказательства  о  наличии  определенного  знания  и  воли,  то  в
таком  случае  он  мог  бы  быть  осужден.  Далее  следует  рассмотреть  тот  вопрос,
совпадает  ли  у  подсудимого  Фриче  то,  что  он,  при  оказании  якобы  имевшей  мес¬
то  поддержке,  знал  и  хотел,  с  тем,  что  действительно  сделал  главный  виновник
преступления.  Лишь  только  в  том  случае,  если  знание  и  воля  обоих  лиц  совпада¬
ет,  можно  говорить  о  наличии  пособников.  При  этом  следует  подчеркнуть,  что
знания  неопределенного  характера,  знания  общего  порядка  недостаточно  для  то¬
го,  чтобы  обосновать  наличие  эксцессорного  пособничества.  Помощник  должен
 60  Имперский  суд  56,  168:  должно  наличествовать  объективно  условия  для  действия  другого.  Если  я  не
ошибаюсь,  это  соответствует  в  английском  праве  отличию  между  волевым  актом  (уююиз  \уШ)  и  возможность
осознания  (зоте  Ыате\уог1Ьу  сопсШюп  оГ  ттс!).
 61  Если  я  не  ошибаюсь,  это  соответствует  в  английском  праве  отличию  между  волевым  актом  (укюиз
\уШ)  и  возможность  осознания  (зоте  Ыате\уог!Ьу  сопсИбоп  оГ  ттс1).
 336

конкретно  представлять  себе  положение  вещей,  тот  состав  преступления,  кото¬
рый  хочет  осуществить  другой  по  своей  воле.
 Обвинение  вменяет  Фриче  по  различным  пунктам  вину  в  эксцессорном  под¬
стрекательстве  к  определенным  преступлениям.  Третий  вопрос,  таким  образом,
заключается  в  следующем:  был  ли  Фриче  подстрекателем  в  каком-либо  отдель¬
ном  преступлении?
 Уже  в  начале  своих  правовых  рассуждений  я  коснулся  во  всех  подробностях
Обвинительной  речи  капитана  Шпрехера62.  Я  сомневаюсь  вообще  в  том,  имелось
ли  ввиду  в  этой  речи  понятие  подстрекательства  в  правовом  догматическом
смысле  общего  права.  В  основном  понятие  «подстрекательство»  («тсИетеп!»)
употребляется  в  таком  смысле,  в  каком  это  соответствует  германскому  правовому
понятию  вызова63.
 Это  Обвинение  в  подстрекательстве  может  быть  предъявлено  лишь  в  той  сте¬
пени,  в  какой  может  идти  речь  об  индивидуальной  ответственности  Фриче  за  от¬
дельные  преступления,  перечисленные  в  абзаце  втором,  «а»-«в»  статьи  6.  После
всего  того,  что  я  изложил  уже  ранее,  предположение:  Фриче  был  «подстрекате¬
лем»  к  осуществлению  общего  плана  внутри  заговорщической  группы,  не  может
быть  никоим  образом  обосновано.
 Подстрекательство,  как  форма  эксцессорного  соучастия  в  общеправовом
смысле  предполагает  нечто  иное,  чем  то,  что  имеет  место  при  пособничестве,  где
преступная  воля  должна  наличествовать  или  поддерживаться,  а  именно  оно  пред¬
полагает,  что  такая  воля  должна  вначале  выковаться  у  виновника.  Психическое
воздействие  состоит  и  в  том,  как  это  имеет  место  при  пособничестве,  чтобы  укре¬
пить  и  поддержать  в  решении  лицо,  которое  уже  решилось  на  совершение  того
или  иного  действия,  оно  состоит  в  том,  чтобы  создать  волю  к  совершению  такого
действия64.  Средства  могут  быть  самые  различные,  вначале  должен  быть  дейст¬
вительно  переубежден  виновник65.
 Пособничество  и  подстрекательство  как  формы  эксцессорного  соучастия  сов¬
падают,  так  как  при  подстрекательстве  должна  существовать  сознательная  и  же¬
лаемая  подстрекателем  причинная  связь  между  его  подстрекательством  и  реше¬
нием  виновника.  Здесь  так  же,  как  и  при  понятии  пособничества  действует  прин¬
 62  Обвинительная  речь  капитана  Шпрехера  от  23.01.1946  г.  Английский  протокол.  С.  32-26,  32-29  (здесь
в  связи  с  понятием  «подстрекательства»),  32-33,  32-34  (твб§а1юп).
 61  Эти  правовые  положения  были  развиты  на  основе  §  49  Имперского  уголовного  кодекса  во  многих  ре¬
шениях  имперского  суда;  уже  передача  такого  решения  будет  вполне  достаточна  для  того,  чтобы  разъяснить
германскую  точку  зрения  в  этом  вопросе.  Уже  в  своем  решении  от  07.10.1890  г.  (УК-21.  С.  95)  имперский  суд
сформулировал  этот  вопрос  следующим  образом:  «так  как  сущность  наказуемого  сообщничества  состоит  в  заве¬
домом  оказании  помощи  для  совершения  преступления  виновником,  то  она  не  только  предполагает,  что  пособ¬
ник  должен  также  направить  свою  волю,  свои  намерения  на  то,  чтобы  поддержать  и  стимулировать  исполнение
этого  определенного  конкретного  действия  виновника  с  помощью  оказания  помощи.  Таким  образом,  действи¬
тельное  совершенное  действие  или  попытки  к  совершению  этого  действия  должны  совпадать  во  всех  сооснов-
ных  моментах  с  действием,  которому  пособник  заведомо  оказывал  поддержку.  Если  этого  нет,  если  виновник
использует  помощь  своего  пособника  для  проведения  другого  действия  или  используется  ввиду  оставшихся
неизвестными  пособнику  обстоятельствами  дела  для  каких-либо  других  целей,  то  пособник  не  может  отвечать
за  это...  Его  уголовно-правовая  ответственность  простирается  настолько,  насколько  он  преднамеренно  оказыва¬
ет  поддержку  и  способствует  с  помощью  этой  поддержки  осуществлению  действия».
 Сравни  также  решения  в  РГ-15,  316;  РГ-37,  323;  РГ-56,  350.
 64  Сравни:  «ассеввогу  ЬеГоге  1Ье  Гас1»  с  двумя  возможностями:  создающего  решение  подстрекателя  или
оказывающего  интеллектуальную  помощь  перед  исполнением  действия  соучастника.
 65  Из  решения  имперского  суда  в  РГ-36,  404:  «Понятие  подстрекательства  предполагает,  что  подстрека¬
тель  сам  не  решился  совершить  наказуемое  действие,  независимо  от  того,  из  собственного  убеждения  или  бла¬
годаря  влиянию  других».  Сравни  также  с  РГ-26,  362.
 337

цип  эквивалентности.  Выполнение  того  или  иного  действия  должно  соответство¬
вать  представлению  и  воле  подстрекателя.  Таким  образом,  подстрекатель  несет
ответственность  лишь  только  в  этой  мере.  Ему  не  может  засчитываться  возмож¬
ный  «ехсеззиз  тапс1а1е».  Из  этого  вытекает  эксцессорность  не  только  пособниче¬
ства,  но  и  подстрекательства?  В  процессе  представления  доказательств  по  делу
Фриче  не  было  представлено  ни  малейшего  доказательства  тому,  что  он  с  помо¬
щью  своих  передач  информации  вызвал  как  подстрекатель  какое-либо  индиви¬
дуальное  преступление.  Не  было  представлено  ни  одного  факта  тому,  что  он
подстрекал  кого-либо  к  убийству,  к  жестокости,  депортации,  расстрелу  заложни¬
ков,  уничтожению  евреев  или  другим,  упомянутым  в  Уставе  преступлениям,  или
же  что  он  своими  публичными  речами  принуждал  кого-либо  к  таким  действиям.
Ни  одна  выдержка  из  его  почти  ста  речей  по  радио  не  могла  быть  ему  предъяв¬
лена  в  вину  на  основании  которой  можно  было  бы  сделать  заключение  о  его  ин¬
дивидуальной  ответственности.  Публичные  речи  вообще  не  могут  иметь  таких
последствий.  Преступления,  которые  были  совершены,  осуществлялись  людьми
совершенно  безразличными  к  пропаганде  Фриче.  Они  получали  свои  указания  из
других  источников.  Эти  действия  должны  были  держаться  в  секрете.  Публичные
информационные  средства  не  должны  были  заниматься  по  мере  возможности
этими  делами.
 Как  показал  со  всей  ясностью  данные  процесс,  виновники  старались  изо  всех
сил,  (сейчас  я  имею  ввиду,  виновников  уничтожения  евреев),  чтобы  сведения  об
этом  дошли  до  очень  маленького  круга  лиц.  То,  что  в  каждом  другом  государстве
считается  само  собой  разумеющейся  вещью,  а  именно,  чтобы  все  события  страны
освещались  в  прессе,  при  диктатуре  не  имело  места.  Народ  не  спрашивали,  одоб¬
ряет  он  такие  события  или  нет.  Установленные  на  этом  процессе  преступления  не
должны  были  предаваться  гласности.  Разве  можно  предположить,  что  при  таких
обстоятельствах  пресса  и  радио  были  подходящими  средствами  для  того,  чтобы
подстрекать  к  совершению  таких  преступлений?  Разве  не  более  вероятно,  что  та¬
кие  события  держались  в  секрете  как  раз  от  прессы  и  радио?
 Если  даже  речи  Фриче  и  были  тенденциозными,  то  ни  в  коем  случае  нельзя
исходить  из  того,  что  он  вызывал  решимость  к  совершению  наказуемых  действий
у  каждого  отдельного  лица  с  помощью  именно  таких  публичных  речей.
 Может  быть,  правовые  ссылки  Обвинения  вовсе  не  заходят  так  далеко,  Обви¬
нение  хочет  вменить  в  вину  Фриче  то,  что  он  способствовал  созданию  «атмосфе¬
ры  ненависти»66.
 На  базе  такой  пропаганды  стало  вообще  возможным,  что  в  Германии  были  со¬
вершены  такие  ужасные  преступления.  Однако  это  обвинение  с  правовой  точки
зрения  не  относится  к  делу.  Это  обвинение  могло  бы  лишь  тогда  иметь  правовое
значение,  когда  бы  подсудимый  Фриче  находился  в  рядах  так  называемой  заго¬
ворщической  группы,  если  бы  он  был  подстрекателем  к  осуществлению  общего
плана.  Мне  кажется,  что  я  уже  доказал,  что  такая  точка  зрения  является  невероят¬
ной.  Если  бы  он  действительно  создавал  «атмосферу  ненависти,  то  тогда,  если
рассматривать  дело  вне  рамок  заговорщической  группы,  он  не  мог  бы  никого
подстрекать  к  совершению  определенных  преступлений,  если  принимать  здесь  во
 66  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  Обвинительная  речь  капитана  Шпрехера.  С.  3152,
 3162;  Английский  протокол.  С.  3221,  3239.
 338

внимание  правовые  моменты.  Даже  больше,  согласно  правовым  положениям  гер¬
манского  уголовного  права  распространяемые  по  радио  воззвания  исключили  бы
возможность  наличия  состава  преступления  -  подстрекательства  в  уголовно¬
правовом  смысле.  Согласно  германскому  правосудию  подстрекательство  с  право¬
вой  точки  зрения  было  бы  невозможным,  так  как  влияние  не  могло  бы  относиться
и  распространяться  на  определенное  виновное  лицо.  Кроме  того,  германский  за¬
кон  знает  лишь  подстрекательство  к  какому-либо  конкретному  действию,  а  не  к
совершению  преступных  действий  вообще67.  Поэтому  направленные  на  неиз¬
вестный  круг  лиц  воззвания  в  принципе  не  могут  представлять  собой  эксцессор¬
ного  подстрекательства,  с  правовой  очки  зрения  это  вообще  не  относится  к  делу.
Речи  по  радио  Фриче  могли  быть  направлены  на  абсолютно  неограниченный  круг
лиц.  Мог  ли  он,  тем  более,  если  учесть,  его  стремление  найти  «правдивую  основу»
для  пропаганды,  иметь  намерения  подстрекать  к  наказуемым  действиям?  Мой
подзащитный  весьма  ясно  признал,  что  передаваемая  им  информация  была  об
официальной  германской  политике.  Таким  образом,  он  использовал  то  обстоя¬
тельство,  что  международное  право  не  связывало  его  ни  в  коем  отношении;  про¬
цесс  представления  доказательств  также  не  мог  опровергнуть  факта  наличия  у  не¬
го  доброй  воли.  Как  при  эксцессорном  подстрекательстве  с  правовой  точки  зрения
добрая  воля  должна  приравниваться  недостаточной  воле  и  недостаточному  зна¬
нию.
 Этим  самым  показано,
 1)  Что  подсудимый  Фриче  не  принадлежал  к  заговорщической  группе,  имею¬
щей  свои  планы;
 2)  Что  он  никогда  не  был  членом  какой-либо  группы  или  организации,  кото¬
рые  должны  быть  здесь  объявлены  преступными;
 3)  Что  он  по  фактическим  и  правовым  причинам  не  несет  индивидуальной  от¬
ветственности  за  военные  преступления,  или  за  преступления  против  человечнос¬
ти  ни  как  соучастник,  ни  как  подстрекатель  (в  правовом  смысле),  ни  как  пособник
(также  в  правовом  смысле).
 Тем  самым  я  в  достаточной  степени  ответил  на  вопрос,  требующий  доказа¬
тельства,  и  все  правовые  выводы  из  него.  Однако  следует  упомянуть  еще  кое-что:
дело  Фриче  также  имеет  человеческую  сторону.
 Если  мы  оставим  в  покое  все  за  и  против,  связанные  с  правовыми  возможнос¬
тями,  то  нельзя  не  ответить  на  следующий  вопрос:  разве  можно  предположить  с
чисто  человеческой  стороны,  что  Фриче  знал  и  был  соучастником  всех  установ¬
ленных  в  этом  зале  суда  ужасных  преступлений.  В  духе  обвинения  инструментом
заговорщиков68,  который  с  умыслом  предоставил  себя  в  распоряжение  послед¬
них,  может  быть  только  тот,  кто  знал  цели  и  намерения  этих  заговорщиков  таким,
может  быть,  следует  считать  Геббельса.
 Мероприятия  и  высказывания  Фриче  проистекали,  однако,  не  из  преступной
воли.  Во  время  своего  опроса  Фриче  указал  на  то,  что  он  перед  лицом  Высокого
 67  Сравни  решение  имперского  суда  в  РГ-34,  328:  «чтобы  предположить  наказуемое  подстрекательство,
недостаточно  направить  какое-либо  третье  лицо  в  преступное  русло  и  направить  его  волю  в  преступном  направ¬
лении;  поэтому  вызов  другого  лица  к  совершению  преступных  деяний  вообще,  даже  если  эти  деяния  вполне
определенного  характера,  не  является  подстрекательством,  если  несмотря  на  общий  характер  этого  вызова  со¬
вершение  определенного  конкретного  преступления  не  входило  в  намерение  того  лица,  которое  делало  этот
вызов».  Сравни  далее:  РГ-26,  362.
 68  Обвинительное  заключение.  П.  4.  Разд.  IV  А.
 339

Суда  не  ссылается  на  долг  послушания.  Но  он  прибавил,  что  в  отношении  его
личности  никогда  не  делались  предположения  о  преступности.  Он  далее  заявил:
никому  не  нужно  было  заставлять  себя  выполнять  приказ,  который  он  должен
был  расценивать  как  преступный.  Конечно,  Фриче  пожертвовал  своими  убежде¬
ниями,  заключал  компромиссы.  Но  он  этого  не  делал  тогда,  когда  ему  казалось,
что  за  этим  кроется  несправедливость,  насилие  и  бесчеловечность.
 Все  иностранные  информации,  которые  он  получал  по  этому  вопросу,  он  тща¬
тельно  проверял,  что  являлось  его  долгом  журналиста.  Все  сведения,  которые  он
получал  из  Германии,  он  проверял,  подвергая  самого  себя  опасностям,  которые
были  с  этим  связаны.  Эти  опасности  подстерегали  каждого,  кто  хотел  коснуться
того,  что  составляло  абсолютную  тайну.  Он  не  позволял  кормить  себя  здесь  пус¬
тыми  и  маскирующими  заявлениями.  Здесь  он  весьма  подробно  говорил  об  этом.
Я  напоминаю  лишь  о  его  визите  в  Глюков  Гейдриха  и  его  расследования  на  Ук¬
раине.
 Он  решительно  боролся  со  всем  тем,  что  он  узнавал  относительно  преступных
планов,  как,  например,  с  приказом  о  комиссарах,  и  с  намерением  расплатиться
нечеловеческим  образом  за  налеты  на  Дрезден.  В  последнем  случае  он  даже  ис¬
пользовал  иностранного  посланника.  Он  имел  успех,  как  показывают  оба  эти  осо¬
бенно  красочных  примера.  Он  делал  это,  следуя  голосу  своей  совести.  Он  не  под¬
вергал  длительной  дискуссии  все  за  и  против.  Что  касается  приказа  о  комиссарах,
то  он,  как  солдат,  слышал  о  нем,  но  он  сам  никогда  не  читал  его  и  не  знал  ничего
о  том,  что  он  был  в  действительности  выполнен,  но  как  только  он  услышал,  он
сразу  выступил  против.  Когда  Геббельс  отдал  ему  приказ  объявить  о  массовом
убийстве  союзных  летчиков,  для  него  не  важно  было,  что  это  вызвало  бешенство
и  злобу  его  министра.
 Доктор  Шарпинг  подробно  описал  это69  когда  он  услышал  о  зверствах  в  кон¬
центрационном  лагере  в  Ораниенбурге,  он  даже  поднял  тревогу.  Виновные  тогда
были  наказаны.  Предъявленный  мною  аффидевиты  доктора  Шарпинга70  и  другие
документы  свидетельствуют  о  его  безоговорочной  готовности  оказать  помощь
преследуемым  по  политическому  и  расовому  признаку  в  тех  случаях,  когда  они  к
нему  обращались.  Характерным  для  его  терпимости  является  то,  что  он  и  как  он
сделал  возможным  дальнейшее  издание  газеты  «Франкфунтер  цайтунг»71.  Дока¬
зательства  по  этому  вопросу,  которые  имеются  в  моей  книге  документов  №  2,  не
являются  не  относящимися  к  делу  и  их  как  раз  по  делу  Фриче  нельзя  отвести,  ис¬
ходя  просто  из  того,  что  он  другой  рукой  «хладнокровно»72  посылал  людей  на
смерть.
 Таким  образом,  он  не  хотел  жертвовать  своим  человеческим  достоинством;  он
не  хотел  также  делать  это  ради  иллюзорных  требований  пресловутого  идеализма
или  ради  принесенной  им  присяги.
 Если  обвинение  пыталось  указать  на  темные  стороны  картины,  то  я  в  противо¬
вес  этому  должен  указать  на  светлые  места,  а  именно:  также  и  на  те,  которые  от¬
носятся  к  нему  как  к  представителю  пропаганды.
 69  Книга  документов  Фриче  №  2.  Документ  №  3.  С.  16-19  (Аффидевит  доктора  Шарпинга  от  17.05.1946  г.).
 70  Там  же.  С.  6-15.
 71  Книга  документов  Фриче  №  2.  Документ  №  5.  С.  22  (Аффидевит  доктора  Гехта  от  06.03.1946  г.).
 72  Речь  обвинителя  капитана  Шпрехера  от  23.01.1946  г.  С.  3163  немецкой  стенограммы;  С.  3239  англий¬
ской  стенограммы.
 340

Был  ли  он  лжецом,  причем  даже  подлым  лжецом?  То,  что  Геббельс  был  им,
ясно  из  данных  этого  процесса.  И  так  как  неправильно  предполагали,  что  Фриче
являлся  его  правой  рукой,  легко  было  перенести  эти  качества  также  и  на  Фриче.
Это  предположение,  безусловно,  опровергнуто.  Я  убежден  в  том,  что  если  бы
Геббельс,  совершив  побег  в  смерть,  не  ушел  бы  от  ответственности,  мы  не  видели
бы  здесь  Фриче  в  качестве  представителя  министерства  пропаганды  на  скамье
подсудимых.  Другое  предположение,  что  все  сотрудники  Геббельса  сознательно
пользовались  средствами  лжи,  также  несостоятельно.  Это  было  бы  справедливо
только  в  том  случае,  если  бы  здесь  констатировали,  что  Фриче  мог  установить
общую  связь,  действительную  общую  связь,  которую  было  очень  трудно  постичь.
Это  сделал  возможным  лишь  данный  процесс.  Фриче  находился  в  заблуждении,
так  же,  как  миллионы  других  немцев.  Недостатки  можно  было  установить  во  всех
областях.  Фриче  также  их  видел.  Он  также  отказался  от  того,  чтобы  здесь,  перед
судом,  назвать  себя  оппонентом  нацистской  системы.  Он,  однако,  заявил,  что  в
тех  случаях,  когда  он  устанавливал  недостатки,  он  боролся  с  ними.  Это,  безус¬
ловно,  означает  более  высокую  позицию  в  моральном  отношении.
 Он  также  не  был  приверженцем,  фанатиком,  которым  владела  только  одна
идея  или  который  был  недоступен  для  критики  власти,  перед  которой  он  благого¬
вел.  Естественно,  это  было  преступлением  -  даже  большим  преступлением  про¬
тив  духа  -  что  он  служил  в  этой  системе.  Решающим,  однако,  при  этом  является
то,  мог  ли  он  установить  больше,  чем  простые  недостатки.  Ложь  ведь  была  зало¬
жена  уже  в  самом  фундаменте.  Следовательно,  лживым  должно  было  быть  все,
что  на  нем  зиждилось.  Не  только  министерство  тысячи  дверей,  как  его  однажды
назвали,  было  отравлено.  Истинную  причину  того,  что  все  в  Германии  было  от¬
равлено  ложью,  могли,  скорее,  установить  те,  кто  дышал  чистым  воздухом.
 Правда,  Фриче  не  избегал  злоупотреблений  фразеологией.  Однако  он,  может
быть,  пользовался  бы  ей  с  большим  вкусом,  чем  многим  другим.  Он  здесь  мог
заявить  -  и  это  не  было  просто  фразой  -  что  он  в  своей  практической  деятельнос¬
ти  был  всегда  честным  во  всех  мелочах.  Доктор  Шарпинг  также  подчеркнул  это  в
своем  аффидевите.  Разве  это  не  является  свидетельством  того,  что  он  не  знал,  что
весь  фундамент,  на  котором  строилась  его  работа,  был  пустым  и  лживым?  Если
бы  он  был  профессиональным  лжецом,  то  он  не  придавал  бы  никакого  значения
честному  труду,  проверке  иностранных  сообщений  и  всему  тому,  что  побуждало
его  искать  правдивые  источники  для  прессы  и  радио.
 Обвинение  подчеркивало  быстроту  его  карьеры  в  министерстве  пропаганды.
Хотело  ли  оно  тем  самым  заявить,  что  он  особенно  хорошо  умел  лгать?  В  дейст¬
вительности  его  карьера  -  она  была  весьма  скромной  по  сравнению  с  карьерой
других  лиц  из  свиты  Гитлера  -  имела  совсем  другую  причину,  которая  была  здесь
также  точно  установлена.  Он  продвигался  по  служебной  линии  только  потому,
что  он,  как  журналист,  как  специалист,  обладал  большими  способностями;  не  по¬
тому  что  он  особенно  хорошо  умел  лгать,  а  потому  что  он  владел  даром  речи
лучше,  чем  многие  другие.
 Как  доказали  аффидевиты  Шарпинга  и  госпожи  Крюгер73,  Фриче  вел  скром¬
ный  образ  жизни.  Во  время  своей  деятельности  в  министерстве  пропаганды  он  не
накопил  никаких  богатств,  он  не  владел  роскошной  квартирой  и,  наконец,  также
 71  Книга  документов  Фриче.  Документ  №  8  (Аффидевит  Марты  Крюгер  от  15.06.1946  г.).
 341

не  принимал  никаких  подарков.  Никаких  противоположных  утверждений  также
не  было  выдвинуто  со  стороны  обвинения.  После  всего  этого,  мне  кажется  удиви¬
тельным,  если  те,  кто  не  только  слышали  его  голос  по  радио,  но  знали  его  также
лично,  особо  положительно  отзываются  о  его  человеческих  качествах.  Доктор
Шарпинг  заявляет  в  своем  аффидевите,  что  считалось  наградой,  когда  кто-нибудь
получал  к  нему  назначение.  Разве  это  соответствует  человеческому  опыту,  что
такой  лживый  человек  смог  добиться  такого  авторитета?  Я  полагаю,  что  автори¬
тет  у  людей  может  завоевать  только  тот,  кто  обладает  честным  характером.  Те,
кто  целые  дни  проводит  вместе  с  каким-либо  человеком,  знают,  является  ли  он
лжецом  или  нет.  И  если  его  не  выдаст  слово,  то  его  выдадут  глаза.
 Многие  могут  заявить,  что  является  противоречием,  если  кто-либо  работавший
в  министерстве  пропаганды  Третьей  Империи,  несмотря  на  это,  оставался  чест¬
ным  и  добропорядочным.  Объяснение,  которое  проще  всего  дать  этому,  можно
позаимствовать  из  собственных  слов  Фриче.
 Он  чувствует  себя  -  что  может  быть  не  имеет  значения  для  истории,  однако
важно  для  вынесения  приговора  -  также  обманутым  Гитлером!
 Фриче  защищал  перед  этим  Трибуналом  не  только  себя,  но  и  немецкий  народ.
В  какой  степени  он  сам  несет  ответственность  перед  немецким  народом  за  то,  что
он  постоянно  и  до  конца  призывал  к  продолжению  военного  сопротивления,  это
вопрос,  который  мы  здесь  не  призваны  разрешить.  Пусть  Фриче  раньше  чем  дру¬
гие  понял,  что  он  сослужил  службу  плохому  делу  или  пусть  он  не  отвернулся  от
государственного  руководства  только  потому,  что  он  хотел  выпить  вместе  с  не¬
мецким  народом  чашу  до  дна.  Виновным  в  смысле  предъявленных  ему  перед
этим  высоким  Трибуналом  обвинений  он  не  является.
 Я  прошу  оправдать  его.

Речь  адвоката,  доктора  Рудольфа  Дике
в  защиту  Гельмара  Шахта
 Господа  Судьи!
 Исключительность  дела  Шахта  становится  совершенно  очевидной  уже  при  од¬
ном  взгляде  на  скамью  подсудимых  и  из  истории  его  ареста  и  защиты.  На  скамье
подсудимых  сидят  Кальтенбруннер  и  Шахт.  Какова  бы  ни  была  компетенция
Кальтенбруннера,  но  он,  во  всяком  случае,  являлся  начальником  главного  импер¬
ского  Управления  безопасности.  Шахт,  вплоть  до  мая  1945  г.  находился  в  заклю¬
чении  в  различных  концентрационных  лагерях  главного  имперского  Управления
безопасности.  Это  на  редкость  гротескная  картина  -  главный  тюремщик  и  его  уз¬
ник  сидят  на  одной  скамье  подсудимых.  Сама  по  себе  эта  необычная  картина  уже
в  начале  судебного  процесса  должна  была  бы  заставить  призадуматься  всех  его
участников:  Судей,  Обвинителей  и  защитников.
 Установлено,  что  Шахт  был  заключен  в  концентрационный  лагерь  по  приказу
Гитлера.  Ему  было  предъявлено  обвинение  в  государственной  измене,  измене
гитлеровскому  режиму.  Он  был  бы  осужден  «народным  судом»  во  главе  с  крова¬
вым  судьей  Фрейслером,  если  бы,  находясь  в  заключении,  не  перешел  в  ведение
союзных  держав-победительниц.  Летом  1944  года  на  меня  была  возложена  задача
защищать  Шахта  перед  Гитлеровским  народным  судом;  летом  1945  года  меня
попросили  осуществлять  его  защиту  в  Международном  Военном  Трибунале.  Та¬
кое  положение  вещей  само  по  себе  в  корне  противоречиво.  Оно  также  должно
побудить  всех  участников  процесса  вдумчиво  отнестись  ко  всему,  что  касается
личности  Шахта.  Невольно  вспоминаешь  о  судьбе  Сенеки.  Нерон,  прототип  Гит¬
лера,  предал  Сенеку  суду  за  революционные  интриги.  После  смерти  Нерона  Се¬
нека  был  обвинен  как  соучастник  в  незаконном  правлении  и  злодействах,  совер¬
шенных  Нероном,  т.е.  в  заговоре  с  Нероном.
 Не  лишено  пикантности,  что  Сенека,  уже  в  четвертом  столетии  нашей  эры  был
объявлен  языческим  святым.  Хотя  Шахт  и  не  питает  таких  надежд,  все  же  мы  не
должны  забывать,  что  приговор,  который  будет  вынесен  этим  высоким  Судом,
должен  будет  устоять  перед  судом  истории.
 Путем  подробного  и  тщательного  представления  доказательств  перед  Трибу¬
налом  была  раскрыта  картина  Третьей  Империи.  За  этой  картиной  таилось  очень
многое.  По  мере  возможности  была  воспроизведена  также  и  закулисная  сторона,
в  пределах  возможного.  Это  означает,  что  такое  исследование  было  ограничено
рамками  представления  судебных  доказательств,  и  хотя  производилось  тщатель¬
но,  все  же,  в  силу  Устава,  должно  было  закончиться  по  возможности  скорее.  Для
того,  чтобы  понять,  как  выглядела  Германия  при  Гитлере,  многое  должно  быть
воспринято  Трибуналом  интуитивно.
 Невозможно  охватить  гитлеровскую  Германию  государственно-правовыми  и
научными  понятиями  с  точки  зрения  человека,  обладающего  правовой  культурой;
это  навсегда  останется  невозможным.  Научная  тема:  «Конституция  при  Адольфе
Гитлере»  является  «1исш  а  поп  1исеп<Зо».  Это  и  понятно  -  «конституция»  т.е.  пра¬
вопорядок  гитлеровского  государства,  это  не  то,  что  попытка,  сделанная  профес¬
сором  Яррайсом  в  его  речи  -  найти  какую-то  научно-правовую  основу  произвола
деспота.  Можно  было  бы  составить  научно-социологическое  исследование  Треть¬
 343

ей  Империи,  но  это  трудно,  а  потому  до  сих  пор  не  сделано.  Лишь  очень  немно¬
гие  из  немцев,  живших  в  Германии,  были  знакомы  с  условиями  и  разделением
власти  среди  того  круга  лиц,  которые,  по  виду  или  в  действительности,  оказывали
влияние  на  политику.  Очень  многие  будут  ошеломлены  той  картиной,  какая  им
представится  теперь.  В  то  время,  когда  создавалось  Обвинительное  заключение,
иностранцу  было  еще  гораздо  труднее  правильно  судить  о  государственно¬
правовых,  социологических  и  внутриполитических  условиях  гитлеровской  Гер¬
мании.  Однако  правильное  суждение  о  них  являлось  необходимой  предпосылкой
для  обоснованного  обвинения.  Я  считаю,  что  обвинение  встретилось  с  неразре¬
шимой  для  него  задачей.  Далее,  мне  кажется,  что  Обвинение  никогда  не  сделало
бы  вывода  о  наличии  заговора  между  подсудимыми,  если  бы  оно  в  то  время  мог¬
ло  так  разобраться  в  политическом  разделении  властей  в  Гитлеровской  Германии,
как  может  это  сделать  теперь,  хотя  и  с  трудом,  умный  и  обладающий  политичес¬
кой  интуицией  наблюдатель,  присутствующий  на  данном  процессе.  В  Третьей
Империи  Адольфа  Гитлера  заговор,  в  том  смысле,  как  понимает  его  Обвинение,
был  невозможен.  В  Третьей  Империи  был  возможен  лишь  оппозиционный  заго¬
вор,  направленный  против  Адольфа  Гитлера  и  его  режима.  Такие  заговоры  возни¬
кали  неоднократно,  как  мы  здесь  установили.  Заговорщики  связаны  между  собою
несколько  иначе,  чем  пособники  с  главным  исполнителем.  Роль  каждого  отдель¬
ного  заговорщика  при  выполнении  общего  плана  может  быть  различна.  Некото¬
рые  или  же  один  из  заговорщиков  могут  играть  руководящую  роль  в  заговоре.
Однако  совместная  деятельность  всегда  является  необходимой.  Уже  смысловое
значение  этого  слова  не  позволяет  говорить  о  заговоре  в  том  случае,  когда  прика¬
зывает  лишь  один,  а  все  остальные  выполняют  приказания.  Поэтому  я  придержи¬
ваюсь  того  мнения,  что  все  те  преступления,  которые  были  установлены  в  этом
зале,  никогда  в  правовом  отношении  не  могут  быть  квалифицированы  как  заго¬
вор.  Меня  не  интересуют,  как  защитника  подсудимого  Шахта,  многие  преступле¬
ния,  о  которых  может  идти  речь,  потому  что  Шахт,  лично,  рассматриваемый  не¬
зависимо  от  действий  других,  т.е.  лишь  на  основании  его  собственных  действий
вообще  не  заслуживает  обвинения  ни  в  каком  преступлении.  Шахт  лично  желал
лишь  самого  лучшего  и  дозволенного.  Этим  стремлениям  служили  его  действия.
В  той  степени,  в  какой  он  заблуждался  в  политическом  отношении,  он  охотно  пре¬
доставляет  себя  суду  истории.  Однако  международное  право  не  может  рассматри¬
вать  политическую  ошибку  как  преступление.  Если  бы  это  делалось,  то  призвание
государственного  деятеля  и  политика  стало  бы  невозможным.  Мировая  история
движется  вперед,  скорее,  путем  ошибок  и  заблуждений,  чем  путем  познания  исти¬
ны.  Познание  абсолютной  истины,  по  мудрому  выражению  Лессинга,  является
прерогативой  бога.  Высшим  благом  человека  остается  стремление  к  истине.  Еще
старый  Аксель  Оксенштирна  справедливо  сказал:  «Ыезсгз  т'г  /1П  диап(а  зШШИа
типс/из  ге^Ниг».  Шахт  заявил  здесь,  что  он  чувствует  себя  жестоко  обманутым  Гит¬
лером.  Этим  самым  он  признал  ошибочность  некоторых  своих  заключений  и  дей¬
ствий.  Обвинение  оспаривает  добрую  волю  Шахта  и  обвиняет  его  в  том,  что  он
умышленно  и  сознательно,  в  качестве  финансового  агента  Адольфа  Гитлера,  со¬
действовал  подготовке  агрессивной  войны,  а  поэтому,  с  точки  зрения  заговора,
должен  нести  уголовную  ответственность  за  все  злодеяния  и  жестокости.
 Шахт  неоднократно  предупреждал  мир  о  недопустимости  проведения  полити¬
ки  подавления  Германии  и  моральной  ее  диффамации,  а  следовательно,  Шахт  уг¬
 344

рожал  войной.  Поскольку  не  нашлось  никакого  письменного  доказательства  того
факта,  что  Шахт  вышел  в  отставку  в  результате  его  несогласия  с  войной,  делается
вывод,  что  он  вышел  в  отставку  исключительно  в  результате  своего  соперничест¬
ва  с  Герингом.  Можно  было  бы  бесконечно  продолжать  перечень  этих  непра¬
вильных  выводов.  Их  кульминационной  точкой  является  такое  заключение:  Гит¬
лер  никогда  бы  не  пришел  к  власти,  если  бы  не  было  Шахта;  Гитлер  никогда  не
смог  бы  проводить  вооружения,  если  бы  ему  не  помог  Шахт.  Это  аналогично  до¬
казыванию  того,  что  фабрикант,  производящий  автомобили,  должен  быть  осуж¬
ден,  если  пьяный  шофер  переехал  пешехода.
 Шахт  в  своих  речах  и  письменных  произведениях  никогда  не  пропагандировал
насилия  или  войны.  Разумеется,  он  после  Версаля  неоднократно  указывал  на  те
опасности,  которые  проистекают  из  морального  уничтожения  и  экономического
притеснения  Германии.  Однако  эти  взгляды  разделялись  во  многих  странах  дос¬
тойными  людьми.  Нет  надобности  в  том,  чтобы  цитировать  Трибуналу  многочис¬
ленные  высказывания  не  только  немцев,  но  и  подданных  победивших  государств,
которые  высказывались  в  том  же  смысле,  как  и  Шахт  вскоре  же  после  заключения
Версальского  договора.  Правильность  этих  предостерегающих  указаний  будет  при¬
знаваться  во  все  времена.  Однако  Шахт  никогда  не  рекомендовал  и  даже  не  считал
возможным  использовать  другие  пути,  кроме  мирного  соглашения  и  сотрудничест¬
ва.  Ему,  как  признанному  политику  в  области  хозяйства,  более,  чем  кому-либо  дру¬
гому  было  ясно,  что  война  никогда  не  может  принести  решения  вопроса,  даже  если
эта  война  будет  выиграна.  Во  всех  высказываниях  Шахта  неизменно  выявляются
его  пацифистские  воззрения  и,  пожалуй,  особенно  четко  они  были  выражены  им  на
Берлинском  международном  торговом  конгрессе,  когда  Шахт  в  присутствии  Гит¬
лера,  Геринга  и  других  главарей  этого  режима  следующим  образом  обратился  к
собранию:  «Поверьте  мне,  друзья  мои,  народы  хотят  жить,  а  не  умирать».  Надо
сказать,  что  эти  явно  пацифистские  воззрения  Шахта  будут  подтверждены  также
всеми  свидетелями  и  письменными  показаниями.
 Конечно,  для  немногих  в  мире  -  я  сознательно  говорю  в  мире,  а  не  только  в
Германии,  -  которые  с  самого  начала  правильно  расценили  Адольфа  Гитлера  и
его  режим,  составляло  заботу,  связанную  опасениями,  или  во  всяком  случае,  ка¬
кую-то  проблему  видеть,  что  Шахт  после  взятия  власти  Адольфом  Гитлером  пре¬
доставил  в  распоряжение  последнего  свои  услуги  и  свои  большие  специальные
знания.  Свидетель  Гизевиус,  как  он  здесь  показал,  также  разделял  эти  опасения,
он  позднее  убедился  в  чистых  намерениях  Шахта  на  примере  воинственной  и
мужественной  позиции  последнего  в  1938-1939  годы.  Во  время  выступления  в
качестве  свидетеля  по  своему  собственному  делу  Шахт  изложил  нам  причины,
которые  побудили  его  действовать  таким  образом.  В  интересах  экономии  време¬
ни  мне  не  нужно  и  я  не  намереваюсь  повторять  эти  причины.  В  процессе  пред¬
ставления  доказательств  не  было  предъявлено  никаких  доказательств  тому,  что
могло  бы  каким-то  образом  поколебать  достоверность  этого  изображения  Шахта,
наоборот,  я  ссылаюсь  в  качестве  примера  на  письменные  показания  статс-
секретаря  Шмидта1,  которые  содержат  подробные  высказывания  по  этому  вопро¬
су  и  которые  полностью  соответствуют  тому  изображению  фактов,  которое  было
дано  самим  Шахтом.  Общее  рассмотрение  других  свидетельских  показаний  при¬
 1  Книга  документов  Шахта.  Документ  №  41.  С.  2.
 345

водят  к  тому  же  самому  результату.  Чтобы  понять  образ  действия  Шахта,  как  сра¬
зу  после  прихода  Гитлера  к  власти,  так  и  позднее,  когда  он  убедился  в  роковых
действиях  последнего,  совершенно  необходимо  иметь  перед  глазами  ясную  кар¬
тину  гибельного  и  чарующего  своим  обаянием  влияния  Адольфа  Гитлера  и  сущ¬
ности  его  режима.  Так  как  оба  эти  момента  составляют  ту  почву,  на  которой  воз¬
росли  действия  Шахта  и  которой  можно  все  объяснить.
 Я  совершенно  ясно  представляю  себе,  что  об  этом  можно  говорить  днями  и
писать  целые  тома,  для  того  чтобы  дать  исчерпывающую  картину.  Но  мне  также
совершенно  ясно,  что  для  Трибунала  будет  вполне  достаточно  получить  краткие
намеки  и  краткое  освещение  событий,  чтобы  полностью  понять  последнее.
 Поражение  Кайзеровской  Германии  в  1918  году  принесло  Германии  парла¬
ментско-демократическое  конституционное  устройство,  не  естественно  привитое
и  не  ставшее  в  последствии  составной  органической  частью  Германии.  Я  утвер¬
ждаю,  что  все  политические  мыслители,  которые  велики  и  не  ориентируются  по
эгоистическому  началу,  должны  стремиться  к  демократии,  если  под  последней
понимать  также  охрану  справедливости,  терпимость  к  инакомыслящим,  свободу
и  политическое  оформление  принципа  гуманности.  Это  высшие  идеалы,  свойст¬
венные  всем  временам,  которые,  однако,  носят  в  самих  себе  опасности  для  себя
же  в  соответствующих  конституционных  формах.  Если  с  утверждением  демокра¬
тии  на  Европейском  континенте  также  реакционные  политические  деятели  такие,
как  князь  Меттеринх  и  Геноссен,  всячески  восставали  против  всякого  духа  демо¬
кратии,  то  делали  они  это  потому,  что  в  демократии  усматривали  только  опас¬
ность  и  не  понимали  ее  прогрессивного  значения  для  человечества  и  ее  совре¬
менности.  К  сожалению,  они  были  правы  в  отношении  опасности,  которую  при¬
носит  с  собой  демократия.  Умнейший  народ  из  всех  когда-либо  существовавших,
древние  греки,  указывали  на  те  опасности,  которые  связаны  с  развитием  демокра¬
тии,  которая  может  переродиться  в  тиранию  посредством  демагогии;  почти  все
философские  и  политические  мыслители,  начиная  с  Аристотеля,  до  Фомы  Аквин¬
ского  и  вплоть  до  нового  времени  указывали  на  опасность  такого  развития.  Эта
опасность  становится  тем  более  значительной,  если  демократическая  свобода  не
появляется  и  не  формируется  органически  в  формальном  государственно-пра¬
вовом  смысле,  в  таком  случае  она  оказывается  для  народа  не  более  не  менее,  как
случайным  подарком.  «В  истории  лучше  продолжать,  чем  начинать  сначала»  («Еп
/т1  с!'  ЫзШге  И  уаи1  тгеих  сопНпиег  дие  гесоттепсег»)  сказал  великий  француз¬
ский  мыслитель.  К  сожалению,  Германия  оказалась  самым  ярким,  и,  я  надеюсь,
последним  примером  учреждения  с  помощью  дьявольской  демагогии  тирании
единоличного  деспота.  Так  как  не  подлежит  никакому  сомнению,  что  Гитлер  на¬
ходил  себе  равные  примеры  лишь  в  Азии  давно  прошедших  времен.  Для  понима¬
ния  позиции  каждого  отдельного  человека  по  отношению  к  этому  режиму,  т.е.  не
только  позиции  Шахта,  не  только  любого  немца,  но  всякого  человека  или  любого
правительства  в  мире,  которое  сотрудничало  с  Гитлером,  (а  такое  зиждущееся  на
доверии  сотрудничество  иностранных  государств  с  Гитлером  было  куда  более
значительным,  чем  с  любым  другим  правительством  так  называемого  времени
междуцарствия  или  так  называемого  государства  Веймарской  конституции),  для
такого  понимания  необходимо  поэтому  заняться  рассмотрением  личности  этого
деспота,  этого  политического  Крысолова,  этого  гениального  демагога,  который,
как  Шахт,  с  вполне  понятным  волнением  изложил  во  время  своего  допроса,  об¬
 346

манул  не  только  его,  но  и  германский  народ,  больше  того  -  весь  мир.  Чтобы  при¬
дать  законченный  характер  этому  обману,  Адольф  Гитлер  должен  был  запутать
сетями  обаяния  своей  личности,  помимо  Шахта,  бесконечно  большое  число  дру¬
гих  умных  и  политически  образованных  лиц,  находящихся  вне  границ  Германии.
Ему  удалось  оказать  чародейственное  влияние  на  выдающихся  иностранных  дея¬
телей,  на  выдающихся  иностранцев,  занимавших  ведущие  политические  должно¬
сти.  Я  не  намереваюсь  перечислять  их  фамилии  и  приводить  какие-либо  цитаты
для  доказательства  этого  положения.  Этот  факт  Трибуналу  вообще-то  известен.
Называть  их  фамилии  в  настоящий  момент  здесь  в  зале,  на  данном  уголовном
процессе,  мучительно  как  для  человека,  называющего  эти  имена,  так  и  для  слу¬
шателей.  Защитнику  же  следует  считаться  с  такими  моментами,  если  это  не  при¬
носит  вреда  представляемому  им  делу.
 В  данном  случае  этот  факт,  которым  аргументирует  защитник,  не  приносит
вреда,  так  как  он  известен  достаточно  хорошо  Трибуналу  на  основании  его  обще¬
го  образования  и  опыта.  Каким  образом  для  Гитлера  оказалось  возможным  ока¬
зывать  такое  воздействие  на  Германию  и  другие  иностранные  государства?  Что
же,  Фауст  ведь  был  побежден  Мефистофелем.  Те  обстоятельства,  которые  здесь  в
процессе  представления  доказательств  достаточно  освещались  в  связи  с  тогдаш¬
ним  положением  в  Германии,  способствовали  укреплению  этого  воздействия,  то¬
же  самое  можно  сказать  в  отношении  Шахта.  Полный  крах  парламентского  пар¬
тийного  аппарата  и  обусловленная  этим  необходимость  для  тогдашнего  прави¬
тельства  править  с  помощью  чрезвычайных  распоряжений,  появившихся  на  свет
в  качестве  предшественницы  гитлеровской  диктатуры  диктатуру  министерской
бюрократии,  вызвали  потребность  в  сильном  руководстве.  Экономический  кризис
и  безработица,  как  всегда  любая  нищета,  толкнули  широкие  массы  прислуши¬
ваться  к  демагогическим  излияниям.  Полнейшая  летаргия  и  пассивный  характер
тогдашних  лидеров  левой  партии  и  партии  центра  вызвали  у  умных  и  критичес¬
ких  наблюдателей,  каким,  бесспорно,  был  Шахт,  внутреннюю  готовность  и  жела¬
ние  раствориться  в  динамичной  и  активной  политике.  Если  какой-нибудь  умный
и  критический  наблюдатель,  каким  был,  например,  Шахт,  уже  тогда  усматривал
ошибки  и  теневые  стороны,  то  он  верил,  (Шахт  также  верил  в  это),  что  с  помо¬
щью  своего  активного  вмешательства  в  движение  или  с  помощью  своего  сотруд¬
ничества  на  руководящих  государственных  должностях  (как  это  сделал  Шахт),
можно  будет  легко  и  быстро  побороть  эти  тяжелые  стороны,  неразрывно  связан¬
ные  со  всяким  революционным  движением.  «Когда  орел  поднимается,  то  на  его
крылья  садятся  паразиты».  Ответил  мне  ныне  покойный  министр  юстиции  Гюрт-
нер  этой  цитатой  из  «Пескара»  Конрада  Фердинанда  Майера,  тогда  я  после  при¬
хода  к  власти  НСДАП  обратил  его  внимание  на  эти  теневые  стороны.
 Эти  соображения  сами  по  себе  являются  понятными  и  достоверными,  то  что  в
них  говорится  о  политической  ошибке,  допущенной  Шахтом,  не  лишает  их  доб¬
рых  намерений  и  основанного  на  порядочности  мировоззрения.  Ведь  мы  не  наме¬
реваемся  забывать  того,  что  мы  здесь  на  процессе  познакомились  с  сообщениями
американского  генеральского  консула  Мессерсмита  от  1933  года,  где  он  радостно
приветствует  тот  факт,  что  в  партию  стали  наконец  вступать  порядочные  и  сте¬
пенные  люди,  так  как  на  основании  этого  факта  можно  было  надеяться,  что  ради¬
кализм  будет  ликвидирован.  Я  ссылаюсь  на  представленный  обвинением  доку¬
мент,  который  представляет  собой  отчет  американского  генерального  консула
 347

Мессерсмита  государственному  секретарю  в  Вашингтоне:  «С  момента  выборов  5
марта  ряд  глубокомыслящих  людей  в  различных  частях  Германии  объединился  с
национал-социалистским  движением  в  надежде  смягчить  радикализм  последнего
своими  действиями  путем  работы  внутри  партии,  чем  вне  ее»2.
 То,  что  говорит  Мессерсмит  о  среднем  члене  партии,  является  вполне  понят¬
ным,  если  вспомнить  положение,  существовавшее  в  то  время.  Это  высказывание
Мессерсмита  «ти1аНз  тШапсИз»  относится,  конечно,  и  к  тому,  кто  предоставил  в
распоряжение  Гитлера  свою  работу  на  руководящем  государственном  посту.  То
обоснование,  которое  дает  Шахт  своему  тогдашнему  решению  занять  должность
президента  имперского  банка,  а  позднее  должность  имперского  президента  эко¬
номики,  является  поэтому  вполне  достоверным,  оно  не  заключает  в  себе  ничего
аморального  или  даже  преступного.  Шахт  всегда  говорил  о  своем  желании  при¬
нимать  активное  участие  в  общественной  жизни  страны.  Вначале  у  него  не  хва¬
тило  интуиции  правильно  распознать  сущность  Гитлера  и  отдельных  его  тело¬
хранителей.  Но  это  не  представляет  собой  косвенной  улики,  какого-либо  уголов¬
ного  преступления.  У  большинства  в  самой  Германии  и  за  пределами  Германии
не  хватило  этой  интуиции.  Интуиция  не  всем  дается,  она  представляет  собой  дар
Божий,  лежащий  вне  границ  разума.  У  каждого  человека  есть  свои  пределы,  даже
у  самого  умного.  Конечно,  Шахт  очень  умен,  но  здесь  у  него  ум  победил  за  счет
интуиции.  В  конце  концов,  эти  события  могут  быть  правильно  расценены,  если
правильно  учесть  те  таинственные  силы,  которые  действуют  в  мире  и  о  которых
Валденштейн  говорит:  «Злому,  но  не  доброму  духу  принадлежит  земля!».  Об
этом  он  говорит  в  том  месте,  где  речь  идет  о  «темных  силах»,  «которые  бесчинст¬
вуют  под  землей».  Адольф  Гитлер  был  выдающимся  представителем  этих  темных
сил,  имеющими  тем  более  ужасные  последствия.  Он  оставался  полуобразован¬
ным,  лишенным  всякой  духовной  сущности  мелким  буржуа,  у  которого,  кроме
того,  отсутствовало  всякое  чувство  права.  С  полным  правом  говорит  подсудимый
Франк  о  нем,  что  он  ненавидел  юристов,  так  как  юрист  казался  ему  подрываю¬
щим  его  мощь.  Поэтому  он  мог  обещать  всем  и  вся,  не  сдерживая  этих  обещаний,
так  как  они  для  него  были  техническими  средствами  власти  и  не  означали  ника¬
кого  правового  обязательства.  Шахт  тогда  не  мог  также  понять  всего  злосчастно¬
го  характера  влияния,  которое  оказывали  Гиммлер  и  Борман,  впрочем,  этого  ни¬
кто  не  мог  понять.  Эта  тройка  выращивала  все  те  преступления,  которые  состав¬
ляют  сейчас  сущность  обвинения,  так  как  для  Гиммлера  политика  была  равно¬
значна  убийству,  так  как  его  чисто  биологическое  созерцание  человеческого  об¬
щества  усматривало  в  последнем  конюшню  для  племенных  лошадей,  но  никоим
образом  не  социально-этическое  единство.  Правильно  оценить  личность  Адольфа
Гитлера  и  его  воздействие  на  людей,  в  том  числе  и  на  таких  умных  людей  как
Шахт,  можно  будет  тогда  (как  это  уже  пытался  я),  когда,  последовав  за  проница¬
тельной  силой  поэта  можно  будет  проникнуть  в  такие  области  познания,  которые
недоступны  человеческому  разуму.  Все  сомнения,  что-то  демоническое,  которое
было  свойственно  Гитлеру,  обратилось  в  несчастье  для  Германии  и  для  всего  ми¬
ра.  Чтобы  быть  кратким  (для  понимания  же  образа  действий  Шахта  и  всех  ос¬
тальных,  кто  добровольно  и  с  чистым  сердцем  поставил  себя  на  службу  Гитлеру,
это  является  совершенно  необходимым),  -  я  процитирую  одно  место  из  нашего
 2  Книга  документов  Шахта.  Документ  №  1184.  Документ  Л-198.
 348

Гете,  которое  в  кратких  словах  говорит  обо  всем  и  является  откровением  самого
таинственного:  я  позволю  себе  процитировать  из  четвертой  части,  20-й  книги  «По¬
эзия  и  правда»:  «Хотя  то  демоническое  может  проявляться  во  всем  телесном  и  не
телесном,  и  у  животных  оно  говорит  о  себе  особенного  примечательно,  оно  превос¬
ходно  приживается  в  человеке,  образуя  с  ним  чудеснейшую  связь  и  силу,  не  всегда
противоположную  моральной  основе  мирового  порядка,  но  подчас  подрывающую
ее.  Тех  феноменов,  которые  выдвигаются  с  ее  помощью,  бесконечное  множество.
Ведь  все  философии  и  религии  пытались  в  поэтической  и  прозаической  форме  раз¬
решить  эту  загадку  и  тем  самым  разделаться  с  данным  вопросом,  который,  однако,  и
впредь  останется  за  ними.  Но  это  демоническое  становится  особенно  ужасным  тог¬
да,  когда  оно  подавляюще  выступает  в  том  или  ином  человеке.  В  течение  своей
жизни  я  мог  наблюдать  несколько  таких  людей  как  издали,  так  и  в  своей  близи.  Это
не  всегда  превосходные  люди,  как  в  отношении  их  интеллекта,  так  и  в  отношении
талантов,  сердечная  доброта  им  присуща  редко;  но  от  них  исходит  чудовищная  си¬
ла,  они  приобретают  невероятную  власть  над  всеми  существами,  даже  больше  -  над
стихиями.  Где  найдется  тот,  кто  сможет  сказать,  как  далеко  распространиться  это
воздействие.  Все  моральные  силы,  соединившись  воедино,  не  в  состоянии  ничего
сделать  с  ней.  Напрасно  светлая  часть  человечества  заподозрит  их  как  обманутых
или  обманщиков,  эти  силы  притягивают  массы;  очень  редко,  почти  никогда  одно¬
временно  с  этими  силами  не  существуют  равные  ей,  побороть  эти  силы  невозможно
только  вселенной,  с  которой  они  начали  борьбу,  это  под  силу.  Очевидно,  отсюда
возникло  то  странное  и  чудовищное  изречение:  «пето  соп(га  о1еит  тзг  с1еиз  хрзе».
 Мне  кажется,  что  я  изложил  достаточно  тот  факт,  что  сотрудничество  Шахта  с
Гитлером  не  может  являться  для  него  уголовным  обвинением;  из  этого  факта  ни¬
коим  образом  нельзя  делать  такого  вывода,  что  он  соглашался  с  преступными
действиями  Гитлера  и  его  режима.  Он  считал,  что  такие  действия  являются  со¬
вершенно  невероятными.  Поэтому  в  отношении  Шахта  нельзя  говорить  о  нали¬
чии  <«Зо1и5  еуепШаНз»,  наоборот,  все  насильственное  в  этом  режиме,  с  чем  он  был
не  согласен,  он  надеялся  устранить  или  воспрепятствовать  расширению  его  мас¬
штабов  с  помощью  личного  вмешательства;  он  надеялся,  ему  казалось,  что  он
сможет  способствовать  делу  устранения  этих  побочных  явлений,  которые  не  на¬
ходили  в  его  лице  никакого  одобрения;  он  надеялся,  что  он  сможет  работать  в
своей  сфере  для  блага  Германии,  для  ее  процветания,  которое,  по  его  мнению,
было  возможно  осуществить  мирным  путем.  Если  же  все  обстояло  так,  то  ему  не
должны  делаться  никакие  упреки  за  то,  что  он  не  только  сотрудничал  с  Гитлером
после  прихода  последнего  к  власти,  но  и  помог  Гитлеру  взять  власть  в  свои  руки.
Это  последнее  обвинение  для  обоснования  преступного  действия  или  преступно¬
го  «с1оЪт»  является  беспредметным.  Здесь  также  и  не  нужна  подобная  аргумен¬
тация,  так  как  в  действительности  Шахт  не  оказывал  Гитлеру  помощи  для  прихо¬
да  к  власти.  Гитлер  был  уже  у  власти,  когда  Шахт  начал  для  него  работать.
 Победа  была  уже  в  руках  у  Гитлера,  когда  выборы  в  рейхстаг  в  1932  году  при¬
несли  ему  230  мандатов.  Это  составляло  почти  40  %  всех  голосов.  Такой  резуль¬
тат  выборов  для  одной  партии  не  имел  места  в  течение  десятилетий.  Ближайшее
политическое  будущее  было  тем  самым  определено  по  правилам  игры  герман¬
ской  конституции  с  помощью  руководимого  Гитлером  правительства.  Всякий
другой  путь  был  чреват  опасностями  гражданской  войны.  Само  собой  разумеется,
что  Шахт,  который  верил  в  честность  политической  миссии  Гитлера,  не  желал
 349

идти  по  иному  пути.  Такой  же  само  собой  разумеющейся  вещью  было  то,  что  он
активно  включился  в  политическую  жизнь,  так  как  он  верил,  что  тем  самым  он
сможет  воспрепятствовать  вредному  радикализму  в  экономическо-политической
жизни.  Мудрый  французский  государственный  деятель  говорит:  «Любое  время
ставит  перед  нами  задачу  приносить  пользу  или  препятствовать  принесению  вре¬
да.  По  этой  причине  каждый,  кто  любит  свою  Родину,  может  и  должен,  по  моему
мнению,  служить  любому  правительству,  которое  страна  создает  себе».  Шахт,  в
то  время,  когда  он  служил  Гитлеру,  по  его  мнению,  служил  не  Гитлеру,  а  своей
стране.  Пусть  это  мнение  было  совершенно  неправильным,  что  же  касается  лич¬
ности  Гитлера,  то  впоследствии  оказалось,  что  это  мнение  было  абсолютно  не¬
правильным.  Но  все  же  этот  тогдашний  образ  действий  Шахта  не  является  чем-то
уголовным,  ни  прямо,  ни  косвенно.  Мы  также  не  должны  забывать  того,  что  Гит¬
лер  в  1933  году  казался  другим,  чем  Гитлер  в  1939  году  и  тем  более  в  1941  году.
Шахт  во  время  своего  допроса  указал  на  это  изменение  личности  Гитлера,  обу¬
словленное  ядом  обожествления  со  стороны  масс.  Такое  преобразование  и  изме¬
нение  личности  является  психологическим  законом.  В  истории  немало  таких
примеров:  Нерон,  Константин  Великий  и  другие.  В  случае  с  Гитлером  существует
много  живых  свидетелей,  вполне  достоверных,  которые  могут  подтвердить  ис¬
тинность  этого  факта,  наивно  думая,  что  им  никогда  не  может  быть  навязано  мне¬
ние,  понудить  право  возвести  террор  в  принцип  и  поразить  человечество  агрес¬
сивной  войной.  Я  хочу  лишь  указать  некоторых  из  них.  Я  мог  бы  эту  цитату  ум¬
ножить.  Лорд  Ротермере  в  1934  году  писал  в  «Дейли  Мейл»  статью  под  заголов¬
ком  «Адольф  Гитлер  вблизи».  Я  цитирую  лишь  некоторые  предложения:  «Вы¬
дающаяся  личность  нашего  времени  -  Адольф  Гитлер»;  «Гитлер  стоит  в  ряду  тех
великих  вождей  человечества,  которые  редко  появляются  в  два  или  три  столе¬
тия»;  «отрадно  видеть,  что  речи  Гитлера  поддержаны  его  единомышленниками  в
Англии».  Я  цитирую  из  книги  Зумнера  Веллеса  «Время  для  решения»,  появив¬
шуюся  в  1944  году  в  Нью-Йорке:  «Хозяйственные  круги  в  каждой  отдельной  вос¬
точно-европейской  демократии  и  новом  свете  приветствуют  гитлеризм».  И  пра¬
вильно,  если  последний  посол  Великобритании  в  Берлине  еще  во  время  войны  на
25  странице  своей  книги  заявил:  «Было  бы  в  высшей  степени  несправедливо  не
признать,  что  большое  число  работающих  для  Гитлера  и  нацистского  режима,
были  честными  идеалистами»  и  далее  очень  интересно:  «Возможно,  что  Гитлер
вначале  сам  был  идеалистом».  Правительство  Великобритании  никогда  бы  не  за¬
ключило  морской  договор  с  гитлеровской  Германией  (заключен  еще  в  апреле
1935  г.),  что  послужило  причиной  к  модификации  Версальского  договора,  если
бы  оно  полностью  не  доверяло  Гитлеру  и  его  правительству.  Это,  наконец,  дейст¬
вительно  для  всех  заключенных  Гитлером  международных  договоров,  включая
договор  с  Россией  еще  в  августе  1939  г.  И  на  сегодня  немного  удивительно,  если
такой  умный  стоящий  на  высокой  ступени  этики  человек,  как  покойный  британ¬
ский  премьер  Чемберлен  еще  в  январе  1939  г.,  т.е.  во  время,  когда  Шахт  уже  дав¬
но  переступил  темные  тропы  заговора,  вопреки  событиям  1938  г.  в  одной  из  сво¬
их  речей  заявил,  что  из  предыдущей  речи  Гитлера  получил  впечатление,  что  это
вовсе  не  была  речь  человека,  который  ведет  подготовку,  чтобы  ввергнуть  Европу
в  войну.  У  меня  нет  никакого  сомнения,  что  это  было  искреннее  заявление.
 Разве  можно  оспаривать  право  каждого  немца  в  период  с  1933  по  1939  годы
честно  прийти  к  такому  же  мнению  об  Адольфе  Гитлере,  ведь  Шахт  вступил  в
 350

должность  министра  экономики  лишь  после  30  июня  1934  г.  Весь  ужас  этих  со¬
бытий  становится  нам  понятен  только  теперь.  В  июне  1934  г.  мы  находились  в
потоке  революционного  движения.  Во  всех  революциях  история  отмечает  подоб¬
ные  же  события.  Нет  необходимости  останавливаться  на  этом  подробно.  Я  не  хо¬
чу  делать  это  по  вышеуказанным  причинам.  События  30  июня  ни  в  какой  мере  не
могли  быть  для  Шахта  основанием  для  того,  чтобы  с  отвращением  отвернуться  от
Гитлера,  так  же,  как  они  не  помешали  правительствам  других  стран  поддержи¬
вать  с  Гитлером  дипломатические  отношения,  оказывая  ему,  особенно  после  1934
года,  большие  почести  и  разрешая  ему  делать  значительные  успехи  на  междуна¬
родной  арене.  Если  признать,  что  нельзя  привлечь  Шахта  к  уголовной  ответст¬
венности  за  то,  что  он  представил  себя  в  распоряжение  правительства  Гитлера,  то
совершенно  излишне,  даже  нелепо  допускать  здесь  рассмотрение  отдельных  фак¬
тов,  как  подчинение  Шахта  президенту  Империи  в  1932  году,  или  его  письма,  да¬
тированного  тем  же  годом,  факты,  сопровождавшихся  длинными  объяснениямй.
Для  людей,  знающих  жизнь,  все  эти  факты  кажутся  совершенно  естественными,
если  к  ним  подходить  с  той  принципиальной  позиции,  которую  занимал  Шахт.
Если  же  эти  факты  не  вызывают  никакого  сомнения  в  том,  что  за  них  следует
привлекать  к  уголовной  ответственности  и  что  их  можно  доказать,  то  нельзя  вы¬
ступать  с  такими  документами  в  качестве  аргументации  виновности  Шахта.  Важ¬
но  установить  принципиальную  сторону  дела,  например,  установить  участие
Шахта  в  так  называемом  совещании  промышленников.  Здесь  я  хотел  бы  только
заметить3,  что  Шахт  не  руководил  этим  совещанием  и  не  ведал  Фондами,  предна¬
значенными  для  национал-социалистской  партии.  Здесь  выступал  свидетель,  по¬
казания  которого  относятся  как  раз  к  тому  периоду,  когда  созревало  отношение
Шахта  к  режиму  Гитлера.  Свидетель  показал:  «Шахт  был  ненадежным  кантонис¬
том,  Шахт  предал  тогда  дело  демократии,  поэтому  он,  свидетель,  в  1943  году  от¬
казался  присоединиться  к  правительству,  которое  при  участии  Шахта  должно  бы¬
ло  свергнуть  Гитлера».  Это  был  бывший  министр  Зеверинг,  который,  по  своему
собственному  заявлению,  оставил  министерское  кресло  и  министерский  кабинет,
когда  20  июля  1932  г.  к  нему  пришел  начальник  полиции  Берлина  с  двумя  поли¬
цейскими,  потребовав  от  него  ухода  с  должности.  Начальник  полиции  утверждал
при  этом,  что  он  уполномочен  президентом  Империи.  Как  Зеверинг  сам  говорил,
он  ушел  с  поля  боя,  чтобы  избежать  кровопролития.  Несмотря  на  все  мое  уваже¬
ние  к  Зеверингу  и  его  неподкупному  характеру,  я,  к  своему  сожалению,  вынуж¬
ден  именно  ему  отказать  в  умении  правильно  оценивать  государственных  деяте¬
лей,  которые  в  противовес  ему  и  его  правительственной  коалиции,  не  застыли  в
летаргическом  сне.  Заверинг  и  его  политические  друзья  несут  несравнимо  боль¬
шую  ответственность,  чем  Шахт  за  переход  власти  в  руки  Гитлера.  Они  несут  от¬
ветственность  перед  историей,  потому  что  они  проявили  нерешительность  и  в
конечном  счете  политическую  безыдейность.  Эта  ответственность  возрастает  в
связи  с  тем,  что  свидетель  уже  тогда  понял,  что  переход  власти  в  руки  Гитлера
означает  войну.  Если  верить  ему,  что  он  действительно  обладает  такой  правиль¬
ной  политической  интуицией,  его  пассивность  в  то  время  и  позже,  пассивность
его  политических  друзей  еще  больше  увеличивают  их  ответственность.  Она  ста¬
новится  несравнимо  большей,  чем  ответственность  Шахта.  Наши  немецкие  рабо¬
 1  См.:  Аффидевит  Шницлера.
 351

чие,  право  же,  не  трусливее,  чем  голландские.  Мы  очень  рады  были  слышать
здесь  от  одного  свидетеля  о  мужественных  голландских  рабочих,  которые  осме¬
ливались  бастовать  под  дулами  солдат  армии  вторжения.  Зеверинг  и  его  полити¬
ческие  друзья,  игравшие  большую  роль  в  жизни  рабочего  класса  Германии,  не
должны  были  бы  допустить,  чтобы  профсоюзы  были  распущены,  как  это  было  в
1933  году,  если  бы  его  вожди,  как  Зеверинг  и  его  товарищи,  действовали  бы  сме¬
лее,  если  бы  они,  по  крайней  мере,  высказались.  В  конце  концов,  всеобщая  забас¬
товка  рабочих  победила  Каппский  путч  1923  года.  В  1933  году  Гитлеровский  ре¬
жим  не  был  еще  настолько  силен,  чтобы  не  бояться  истины,  заключающейся  в
словах  поэта,  адресованных  рабочим:  «Все  колеса  не  вертятся,  потому  что  так
хочет  твоя  сильная  рука».  Тогдашнее  национал-социалистское  правительство
точно  понимало  это  и  не  без  основания  опасалось.
 Это  следует  и  из  допроса  Геринга  13  октября  1945  г.,  стенограмму  которого
цитировал  здесь  профессор  Кампнер  16  января  1946  г.  и  текст  который  он  пере¬
дал  Трибуналу.  Геринг  сказал:  «Вы  должны  учесть,  что  в  то  время  коммунисты
развили  большую  деятельность  и  что  наше  новое  правительство,  как  таковое,  не
было  очень  крепким».  Но  и  сильная  рука,  о  которой  я  только  что  говорил,  нужда¬
ется  в  руководстве,  в  котором  рабочему  классу  было  отказано.  Его  должны  были
взять  на  себя  такие  люди,  как  Зеверинг.  За  свою  пассивность  они  по  праву  долж¬
ны  отвечать  не  перед  судьей,  а  перед  историей.
 Я  не  собираюсь  делать  окончательных  выводов.  Я  ограничусь  тем,  что  вскрою
всю  эту  проблематику  и  охарактеризую  свидетеля  Зеверинга  как  человека,  дос¬
тойного  уважения,  как  человека,  который  должен  был  действовать  энергичнее.
Теперь  он  чувствует  себя  призванным  возлагать  ответственность  на  других  в  во¬
просе  о  том,  кто  виновен  в  приходе  к  власти  нацизма  и  в  укреплении  этой  власти.
Он,  в  противоположность  Шахту,  интуитивно  предвидел,  как  развернутся  собы¬
тия  в  дальнейшем,  он  не  должен  был,  ссылаясь  на  свои  взгляды  и  свои  бесспорно
честные  намерения,  покорно  отдаться  на  суд  истории.  Придерживаясь  историче-
кой  правды,  мы  должны  сказать,  что  в  начале  господства  нацистов  Германию
могли  бы  спасти  только  две  группы,  не  считая  интервенции:  армия  и  рабочий
класс,  и  та  и  другой  при  соответствующем  руководстве.  Здесь  я  должен  остано¬
виться  подробнее,  потому  что  такое  компрометирующее  замечание  по  отноше¬
нию  к  столь  безупречному  и  благородному  человеку,  как  Зеверинг  может  послу¬
жить  поводом  к  несправедливым  выводам  по  отношению  к  моему  клиенту.  Мне
было  бы  приятно,  если  бы  не  пришлось  выступать  против  показания  Зеверинга,
направленного  на  подтверждение  виновности  моего  подзащитного.  Зеверинг
вменил  ему  в  вину  политический  оппортунизм.  В  политике  граница  между  оп¬
портунизмом  и  вынужденными  действиями  государственного  деятеля  очень  не¬
четкая.  Прежде  чем  назвать  поведение  Шахта  в  период  с  1932  по  1933  год  оппор¬
тунистическим,  следовало  бы  посмотреть  на  его  прошлое,  которое,  начиная  с
1923  года,  было  связано  с  широкой  публичностью,  частично  оно  обсуждалось  и
на  этих  заседаниях,  частично  оно  составляло  предмет  открытых  обсуждений.
 Это  прошлое  говорит  намного  больше  о  том,  что  Шахт  считает  правильным
приводить  в  свою  защиту  не  только  с  большой  беспощадностью,  но  также  с  боль¬
шим  мужеством.  Это  мужество  он  доказал  также  будучи  заговорщиком  против
Гитлера,  как  это  оказалось  при  рассмотрении  этой  заговорщической  деятельности
и  как  здесь  об  этом  рассказал  Гизевиус.
 352

Но  вернемся  снова  к  1923  году.  Тогда  он  стабилизировал  рынок  против  всех
заинтересованных  лиц  в  инфляции.  В  1924  году  он  закрыл  кредиты  для  всех  спе¬
кулянтов  валютой.  В  1927  году  он  лишил  биржевиков  кредитного  базиса  для  бир¬
жевой  игры.  С  1925  по  1929  год  он  боролся  против  политики  долгов  и  расходов
коммун  и  этим  самым  навлек  на  себя  вражду  всех  бургомистров.  В  1929  году  он
подписал  Яангплан  и  этим  самым  воспрепятствовал  соперничеству  кругов  тяже¬
лой  промышленности,  и  в  этом  направлении  он  с  1943  года  открыто  боролся  про¬
тив  извращений  и  уродства  нацистской  идеологии  и  никогда  не  высказывал  же¬
лания  или  приказа,  который  бы  противоречил  его  совести  или  его  правовой  соз¬
нательности.  Известные  уступки  должен  делать  любой  государственный  деятель
в  фанатическое  время.  Известные  проповедники  морали,  которых  сегодня  очень
много,  которые  требуют  стальной  крепости  для  сохранения  принципов,  не  долж¬
ны  забывать,  что  сталь  имеет  два  свойства,  не  только  твердость,  но  и  гибкость.
 Теперь  я  заканчиваю  говорить  о  достоинстве  поведения  Шахта  примерно  до
1935  года  и  перехожу  ко  времени  с  1935  по  1937  год,  но  я  должен  еще  раз  подчерк¬
нуть,  что  я  намеренно  для  сокращения  времени  не  повторяю  аргументов,  с  которы¬
ми  подробно  познакомился  Суд  при  допросе,  подчеркну  лишь  неучастие  Шахта  в
законодательстве,  которое  привело  к  бессилию  народных  прав,  потому  что  это  за¬
конодательство  было  принято  до  его  вступления  в  кабинет.  Решающее  событие  для
укрепления  власти  Гитлера,  объединение  должностей  рейхспрезидента  и  рейхс¬
канцлера  в  одном  лице  Гитлера,  точно  также  было  бы  без  его  соучастия  и  ответст¬
венности.  С  этим  законом  армия  присягала  лицу  Гитлера.  Рейхсканцлер  имел  не
только,  как  это  было  до  сих  пор,  полицейскую  власть,  но  также  и  командую  власть.
 В  мою  задачу  не  входит  разбирать,  кто  несет  за  этот  закон  политическую  от¬
ветственность  и  этим  самым  историческую  вину;  Шахт  во  всяком  случае  -  нет.
Также  и  все  основные  антиеврейские  законы  возникли  перед  тем,  как  Шахт  стал
министром.  Позднейшими  Нюрнбергскими  законами  он  был  сильно  потрясен.
Распоряжение  об  исключении  евреев  из  германской  хозяйственной  жизни  от  12
ноября  1938  г.  и  распоряжение  об  использовании  еврейского  имущества  от  3  де¬
кабря  1938  г.  вышли  после  его  ухода  с  поста  министра  хозяйства  и  поэтому  без
его  активного  содействия  Закон,  в  остальном  едва  ли  притесняющий  евреев,  об  их
исключении  со  службы  в  имперских  учреждениях.  Закон  о  смертной  казни  за  со¬
крытие  валюты,  так  называемый  Закон  народного  предательства,  был  направлен
не  только  против  евреев,  а  совершенно  отдельно  против  тяжелой  промышленнос¬
ти  и  финансовых  магнатов;  он  тоже  возник  не  под  руководством  Шахта,  а  под
руководством  министра  финансов.  Шахт  не  хотел  из-за  таких  законов  привести  к
перелому  потому,  что  он  думал,  что  нужно  разрешить  более  сложную  задачу,  ко¬
торая  также  не  должна  была  от  этого  зависеть.  Шахт  по  еврейскому  вопросу  под¬
вергал  себя  опасности  своими  официальными  речами  и  меморандумами  Гитлеру
в  защиту  евреев,  что  было  бы  несправедливо  за  это  его  наказывать  как  политичес¬
ки,  так  и  морально,  не  говоря  уже  об  уголовном  преследовании.  Я  напомню  здесь
только  к  примеру  об  имперских  строительных  кредитах  после  антиеврейских
бесчинств  в  ноябре  1938  г.,  о  Кенигсбергской  речи,  о  меморандумах  от  1935  года
и  т.д.  Шахт  считался  в  Третьей  Империи  самым  мужественным  и  активным  за¬
щитником  евреев.  Я  напомню  только  о  переданном  суду  письме  Франкфуртского
торговца  Мертона  и  о  красочных  показаниях  свидетеля  Гайлера.  После  того  как
Гайлер  упрекнул  Гиммлера  по  поводу  событий  в  ноябре  1938  г.,  последний  возра¬
 353

зил,  что  виновато  в  конце  концов  руководство  хозяйства  в  том,  что  это  зашло  так
далеко.  От  господина  Шахта  нельзя  требовать  ничего  другого,  как  то,  что  он  в
еврейском  вопросе  всегда  тормозил  и  противопоставлял  себя  желанию  партии.
Джексон  на  мой  вопрос  уточнил  этот  специфический  упрек  обвинения:  Шахт  об¬
виняется  не  в  антисемитизме,  а  в  действиях,  которые  находятся  в  связи  с  жесто¬
костями  против  евреев  в  пределах  запланированной  агрессивной  войны.  Отсюда
следует,  что  отрицание  вины  в  агрессивной  войне  не  ведет  к  вынужденному  ло¬
гическому  следствию  отрицанию  любой  вины  в  жестокостях,  которые  применя¬
лись  по  отношению  к  евреям  в  войне.  Судья  Джексон  некоторые  фазы  законода¬
тельного  обращения  с  евреями  во  время  министерской  деятельности  Шахта  сде¬
лал  предметом  своего  перекрестного  допроса.  Я  отказываюсь  от  оценки  этих  час¬
тей  перекрестного  допроса.  Поставленные  в  нем  вопросы,  на  которые  даны  отве¬
ты  в  силу  Устава  и  упомянутой  выше  аутентичной  интерпретации  этой  части  об¬
винения  судьей  Джексоном,  являются  несущественными.  Антисемитское  законо¬
дательство  Третьей  Империи  и  индивидуальное  отношение  к  ней  отдельного  об¬
виняемого  являются  по  Уставу  в  данном  деле  лишь  постольку  существенными,
поскольку  они  связаны  с  другими  преступлениями,  которые  были  совершены  в
соответствии  с  Уставом,  так  например,  военным  заговором,  истреблением  и  т.д.
По  Уставу  они  не  могут  быть  самостоятельным  преступлением,  в  том  числе  и
против  человечности.  Наказуемыми  являются  лишь  те  обвиняемые,  в  отношении
которых  может  быть  доказано  участие  в  планировании  агрессивной  войны  и
имевших  место  бесчеловечных  последствий  против  евреев.  Однако,  предпосыл¬
кой  для  их  осуждения  является  их  сознание  и  стремление  к  этой  цели  и  результа¬
ту.  Чисто  объективной  ответственности  за  результаты  в  уголовном  праве  не  су¬
ществует.  По  Уставу  наказуем  тот,  кто  желал  войны  и  связанных  тем  самым  вой¬
ной  бесчеловечностей;  однако  все  инкриминируемые  деяния  должны  были  про¬
изводиться  в  порядке  выполнения  такого  плана.  Уже  это  чисто  правовое  рассуж¬
дение  исключает  осуждение  Шахта  за  зверства  по  отношению  к  евреям.
 В  этом  месте  должно  быть  также  разъяснено  разногласие  между  обвинением,  в
особенности  доводами  судьи  Джексона  и  мною,  иначе  мы  будем  говорить  в  раз¬
ных  плоскостях.  При  допросе  судья  Джексон  неоднократно  указывал  на  то,  что
обвиняемому  не  вменяется  в  вину  антисемитизм  как  таковой,  не  вменяется  в  вину
его  оппозиция  против  Версальского  договора,  не  вменяются  в  вину  его  слова  и
высказывания  по  поводу  так  называемого  жизненного  пространства,  т.е.  пробле¬
мы  питания  средне-европейских  народов,  не  вменяются  в  вину  его  колониальные
притязания,  а  что  он  обвиняется  лишь  постольку,  поскольку  все  это  с  его  ведома
и  согласия  служило  подготовке  агрессивной  войны.  Этим  возражением  судья
Джексон  хотел  обрезать  известные  вопросы  и  высказывания.  Это  было  бы  оправ¬
данно  и  я  мог  бы  опустить  такие  высказывания  и  сейчас,  если  бы  здесь  обвинение
не  забирало  бы  другой  рукой  того,  что  было  дано  одной.  Ибо  другой  рукой  в  по¬
рядке  аргументации  все  это,  а  именно  его  якобы  антисемитизм  и  т.д.  употребля¬
ется  в  качестве  косвенных  доказательств,  в  качестве  улик  того,  что  Шахт  подго¬
тавливал  и  желал  агрессивной  войны.  Все  это,  правда,  расценивается  обвинением
не  как  самостоятельный  состав  преступления,  а  как  косвенное  доказательство,  как
улика.  Поэтому  я  при  оценке  доказательств  должен  коснуться  также  этих  про¬
блем.  Я  думаю,  что  я  покончил  с  еврейским  вопросом.
 354

В  связи  с  так  называемой  проблемой  жизненного  пространства,  я,  пожалуй,
могу  в  целях  сохранения  времени  здесь  сослаться  на  то,  что  сказал  Шахт  здесь  во
время  допроса  в  оправдание  своих  высказываний  и  своих  действий  в  этом  отно¬
шении.  Колониальная  проблема  была  предметом  перекрестного  допроса  судьей
Джексоном,  поскольку  он  своим  обвинением  и  вопросами  стремился  доказать,
что  без  мирового  господства  колониальная  деятельность  Германии  была  бы  не¬
возможна.  Отсюда,  в  развитие  этого  хода  мыслей  в  ущерб  обвиняемому  Шахту,
вытекало  бы,  что  его  стремление  к  колониям  было  обусловлено  планированием
агрессивной  войны.  Таковое  является  ложным  заключением.  Я  думаю,  что  судья
Джексон  понимает  здесь  колониальную  политику  слишком  империалистски.  Кто
желает  колоний  для  своей  страны,  без  того  чтобы  господствовать  над  миром  или
по  меньшей  мере  над  морями,  исходит  из  колониальной  деятельности  при  усло¬
вии  постоянного  состояния  мира  по  отношению  к  сильным  морским  державам.
Он  должен  думать  о  мире  с  этими  державами.
 Германия  с  1844  года  до  Первой  мировой  войны  также  владела  колониями.  Ее
торговый  тоннаж  обеспечивал  необходимое  сообщение  с  этими  колониями.  Тон¬
нажа  ее  торгового  флота  перед  этой  войной  также  хватило  бы.  «Летания»,  как  спро¬
сил  судья  Джексон,  ей  для  этого  было  не  нужно.  Ничем  не  доказано,  что  Шахт  этим
желанием  колоний  стремился  к  военному  устранению  чуждого  морского  господ¬
ства.  Его  вряд  ли  можно  в  свете  всего  его  поведения  выставлять  столь  вздорным.
Франция  и  Голландия  также  владеют  колониями,  над  морскими  путями,  в  которых
они  определенно  не  господствуют.  Этот  довод  обвинения  несостоятелен.  Впрочем,
трибуналу  известно,  что  в  годы  перед  войной  все  государственные  деятели  держав-
победительниц  благоприятно  относились  к  этим  колониальным  притязаниям  Гер¬
мании,  как  это  вытекает  из  многочисленных  публичных  речей.
 Теперь  я  перехожу  к  теме  вооружения,  т.е.  к  деятельности  Шахта  как  прези¬
дента  Рейхсбанка  и  имперского  министра  хозяйства  до  1937  года,  т.е.  до  того  мо¬
мента,  когда  он  из  лояльного  государственного  слуги  Адольфа  Гитлера  сделался
заговорщик  против  него,  который  направился  по  темным  путям  хитрости  и  мас¬
кировки  с  подготовкой  покушения.
 Обвинение  расценивает  нарушение  Версальского  договора,  Локарнского  дого¬
вора  и  других  договоров  как  косвенное  доказательство,  т.е.  как  улику  воинствен¬
ной  агрессии.  Это,  прежде  всего,  вызывает  вопрос,  имели  ли  вообще  место  объек¬
тивные  нарушения  договоров  субъективно,  лично  членами  имперского  прави¬
тельства,  в  том  числе  и  Шахтом.  Может  ли  это  рассматриваться  как  улики  агрес¬
сивных  планов.  Невозможно,  а  также  и  не  нужно  в  рамках  этой  защитительной
речи  исчерпывать  проблематику,  имели  ли  место  и  в  какой  степени  нарушения
договоров.  Одно  лишь  короткое  замечание  в  связи  с  этим  должно  послужить,  по
крайней  мере,  тому,  чтобы  вскрыть  проблематику  этого  вопроса.  Таковая  опять
же  является  существенной  для  субъективной  оценки.  Вечных  договоров  не  суще¬
ствует  вообще,  ни  в  области  частного  права,  ни,  тем  более,  в  области  междуна¬
родного  права.  «Оге  с1аизи1а  геЪиз  зю  зШпНЬиз»  играет  в  области  международного
права,  т.е.  в  политических  отношениях  народов  и  еще  большую  роль,  чем  в  част¬
ноправовых  отношениях  отдельных  людей.  Следует  вообще  остерегаться  перено¬
сить  запросто  действующие  в  низинах  частного  права  принципы  на  просторы  и
высоты  международного  права.  Международное  право  имеет  свою  собственную
динамику.  Политические  отношения  наций  находятся  под  влиянием  других  пра¬
 355

вовых  аспектов,  нежели  деловые  и  частные  отношения  отдельных  людей.  Наира¬
зительнейшим  доказательством  правильности  этого  тезиса  является  юридическое
обоснование  обвинительного  акта,  в  особенности,  когда  он  рассматривает  прин¬
цип  «пи11а  роепе  зта  1е§е  роспа1е»  и  вместо  санкции  требует  индивидуального
наказания  руководящих  государственных  деятелей  агрессивных  государств.
Именно  тот,  кто  соглашается  с  настоящим  воззрением  обвинения,  признает  этим
динамику  международного  права  и  тот  факт,  что  международное  право  развива¬
ется  по  собственным  законам.  История  учит,  что  международные  правовые  дого¬
воры  достигают  своего  конца  в  большинстве  случаев  не  потому,  что  они  фор¬
мально  отменяются,  а  что  они  умирают  в  силу  развития  фактов.  Они  угасают  на¬
сильно.  Можно  в  отдельности  придерживаться  различных  мнений,  так  ли  это?
Это  ничего  не  меняет  в  принципиальной  правильности  этого  вывода.  Конечно,
милитаризация  рейнской  области,  а  также  ведение  всеобщей  воинской  повиннос¬
ти,  одобренная  и  желаемая  Шахтом  степень  вооружения,  добровольное  присое¬
динение  Австрии  к  Германии,  которого,  в  принципе,  также  желал  Шахт,  противо¬
речат  смыслу  и  тексту  договоров,  в  особенности  Версальского  договора.  Когда
же  на  нарушения  такого  рода  вступают  лишь  с  формальным  протестом,  а  в  ос¬
тальном  сохраняются  крайне  дружественные  отношения,  и  даже  чествование  на¬
рушающего  государства  и  когда  заключаются  договоры,  которые  изменяют  ос¬
новные  положения  такого  договора,  как  например,  договор  о  флотах  с  Велико¬
британией,  можно  очень  свободно  представлять  мнение,  что  этими  фактами  такой
договор  свободно  вступает  в  процессе  отмирания,  так  что,  по  крайней  мере,  субъ¬
ективное  воззрение  такого  рода  находит  себе  оправдание.  И  я  прошу  учесть,  что
условием  для  заключения  договора  о  вооружении,  как,  например,  соглашения  о
флотах  с  Великобританией,  является  военный  суверенитет  обоих  государств.  От¬
рицание  последнего  за  Германией  было,  однако,  одним  из  ведущих  аспектов  Вер¬
сальского  договора.  Я  не  хочу  здесь  говорить  о  справедливости  или  несправедли¬
вости  этого  договора.  Я  знаю  пожелания  в  связи  с  этим  и  запрет  трибунала,  но  я
могу  говорить  о  юридической  допустимости  и  тем  самым  уголовной  безобиднос¬
ти  субъективных  взглядов  Шахта  по  вопросу  о  нарушениях  договора.  Даже  если
не  придерживаться  взгляда,  что  названные  договоры  не  перестали  быть  действи¬
тельными,  нельзя  подвергать  сомнению,  по  крайней  мере,  в  отношении  их  части
противоположные  взгляды.  Если  же  он  признается,  то  эти  нарушения  договоров
уже  не  являются  уликами  преднамеренной  агрессивной  войны.  Однако  в  этом-то
и  дело.  Ибо  нарушение  договора,  как  таковое,  по  Уставу  еще  не  расценивается
как  наказуемое  деяние.  И  в  этом  случае  Шахт  может  в  отношении  своих  убежде¬
ний  сослаться  на  такой  же  или  подобный  ход  мыслей  руководящих  иностранных
государственных  деятелей,  у  которых  следовательно  подозрения  в  отношении
германской  агрессии  логически  совершенно  исключаются.  И  здесь  я  должен  ог¬
раничиться  лишь  некоторыми  примерами,  так  как  исчерпывающее,  вышло  бы  за
рамки  настоящей  защитительной  речи.
 Первым  нарушением  Версальского  договора  было  восстановление  всеобщей
воинской  повинности.  Английский  министр  иностранных  дел  сэр  Саймон  ответил
на  это  мероприятие  как  государственный  деятель,  дальновидно  и  объективно,  как
это  было  опубликовано  в  газетах  и  по  радио  и  тем  самым  является  общеизвест¬
ным,  а  тем  самым  известным  суду:  «Нет  сомнения  в  том,  что  имелось  в  виду,  что
за  вынужденным  разоружением  Германии  последует  обусловленное  снижение
 356

вооружений  других  крупных  государств».  Это  замечание,  несмотря  на  следовав¬
шее  за  ним  осуждение  гитлеровского  поведения,  содержало  подтверждение  раз¬
витой  мной  прежде  юридической  точки  зрения.
 Тоже  самое  можно  сказать  и  о  том  посещении  сэра  Джона  Симонса  и  Антония
Эденса,  состоявшемся  в  Берлине,  8  дней  спустя  после  так  называемого  нарушения
договора,  а  именно  24  марта  1935  г.  Если  бы  указанное  гитлеровское  мероприятие
было  рассмотрено  как  военно-агрессивное,  это  посещение  бы  не  состоялось.  Об  ис¬
тории  обсуждения  этого  вопроса  в  Совете  Лиги  Наций,  я  в  связи  с  тем,  что  она  из¬
вестна,  скажу  лишь  несколько  слов.  Должен  ли  был  Шахт,  будучи  немцем  и  герман¬
ским  министром  эту  историю  рассматривать  иначе,  чем  иностранные  правительства?
 Вторым  нарушением  договора  Гитлером  было  занятие  Рейланда,  которое  так¬
же  произошло  в  марте  1935  г.  Этот  акт  нарушал  не  только  Версальский  договор,
но  и  Локарнский  пакт,  т.е.  нарушал  договор,  заключенный,  безусловно,  добро¬
вольно.  Двумя  днями  позже  мистер  Балдвин  объявил  в  опубликованной  речи,  что
несмотря  на  то,  что  действия  Германии  не  извинительны,  все  же  не  существует
причин  думать  о  том,  что  этот  акт  является  угрозой  и  враждебным  выпадом.
Должен  ли  был  немец  и  германский  министр  Шахт  рассматривать  этот  акт  как
агрессивные  намерения,  если  даже  за  границей  придерживались  на  этот  счет  дру¬
гого  мнения?  Буквально  через  10  дней  он  узнал  о  том,  что  также  является  достоя¬
нием  истории  и  общеизвестным  фактом,  что  после  нарушения  договора,  державы,
участники  Локарнского  пакта,  помимо  Германии  предъявили  меморандум  Совету
Лиги  Наций,  которым  они  требовали  ограничения  германского  войска  в  Рейланде
до  36  500  человек,  уменьшения  числа  находящихся  там  СС-овцев  и  членов  СА,  а
также  крепостей  и  аэродромов.
 Разве  этот  меморандум  не  нужно  рассматривать  также  нарушением  договора?
Третье  нарушение  договора  было  -  укрепление,  возведенное  Инголанде,  на  кото¬
рое  участники  пакта  едва  обратили  внимание  и  о  котором  Иден  29  июля  1936  г.  в
палате  общин  произнес  историческую  речь,  сказав,  что  не  имеет  смысла  ослож¬
нять  переговоры  отдельными  вопросами,  подобными  этому.  Что  же  германский
министр  Шахт  должен  был  по  этому  вопросу  занять  другую,  более  острую  пози¬
цию?  А  как  обстоит  дело  с  территориальным  аншлюсом  Австрии,  который  про¬
изошел  в  марте  1938  г.,  когда  Шахт  уже  не  был  имперским  министром  экономи¬
ки?  За  границей  должны  были  из  этого  сделать  соответствующие  заключения  о
том,  что  Гитлер  готовил  агрессивную  войну,  ибо  тогда  дело  не  дошло  бы  до  при¬
менения  мер  насилия.  Разве  германский  министр  Шахт  должен  был  придержи¬
ваться  другого  мнения,  чем  все  остальные,  и  действовать  не  так,  как  все  осталь¬
ные?  Но  он  все  же  имел  другое  мнение  по  этому  поводу  и  был  готов  совместно  с
Вицлебеном  и  другими  уничтожить  Гитлера  и  его  режим  путем  восстания,  но
этот  патриотический  заговор  был  нарушен,  как  это  уже  здесь  говорил  свидетель
Гизевиус,  тем  что  у  Гитлера  имелась  возможность  идти  от  одного  политического
успеха  к  другому.  Я  только  напомню  об  одном  определенном  высказывании  Ги-
зевиуса  о  впечатлении,  которое  произвело  Мюнхенское  соглашение  на  силу  со¬
противления  оппозиционной  группы,  возглавляемой  Шахтом,  я  хочу  только  на¬
помнить  о  том,  что  сказал  Гизевиус  о  тех  предостережениях  и  знаках,  которые
делались  ответственным  лицам,  живущим  за  границей.  Разве  можно  от  герман¬
ского  министра  Шахта  требовать,  по  отношению  к  этому  развитию  политических
событий,  более  решительного  противодействия,  чем  то,  которое  предпринима¬
 357

лось  заинтересованной  в  этом  заграницей.  Он,  как  это  мы  знаем  из  показаний  Ги-
зевиуса,  Фоке  и  по  многим  аффидевитам,  в  1937  году  имел  по  всем  этим  вопро¬
сам  свои  личные  установки,  и  что  именно  к  этому  1937  году  относится  его  учас¬
тие  в  заговоре.  Я  напоминаю  о  его  первых  попытках  сближения  с  тогдашним  ге¬
нералом  фон  Клюге.  Я  мог  бы  привести  еще  очень  много  подобных  же  примеров.
Я  не  критикую  это  поведение  заграницы,  даже  несмотря  на  то,  что  полностью  по¬
нимаю  вытекающую  из  этого  поведения  пацифистскую  точку  зрения.
 Если  за  границей  надеялись  поддерживать  с  Гитлером  и  дальше  мирные  отно¬
шения,  то  почему  же  этого  же  мнения  не  мог  придерживаться  и  подсудимый
Факт,  хотя  бы  на  то  время,  когда  он  верил  в  эту  возможность.’
 Лишь  после  кризиса  Фриче  в  1938  году  перестает  верить  в  эту  возможность.  И,
начиная  с  этого  времени,  в  отличие  от  заграницы,  ясно  начинает  сознавать  опас¬
ность  и  что  после  показаний,  данных  Гизевиусом,  никто  не  станет  отрицать,  рис¬
куя  свободой  и  жизнью,  единственный  делает  все  для  того,  чтобы  сохранить  мир,
путем  смещения  Гитлера.  То,  что  эти  пути  Шахта  остались  как  до  войны,  так  и  во
время  войны  без  успеха,  ему  после  предъявленных  доказательств  в  вину  быть  по¬
ставлено  не  может.  Ответственность  за  неуспешные  действия  этих  движений  соп¬
ротивления  в  Германии  лежит  не  на  Германии,  но  где-то  вне  ее  границ.  К  этому  я
еще  вернусь.  Остается  факт  вооружения  Германии,  как  таковой.  И  здесь  я  могу
сослаться  на  то,  что  по  этому  поводу  сказал  на  своем  допросе  сам  Шахт.  То,  что
он  сказал,  исчерпывает  этот  вопрос  и  всякое  повторение,  поэтому,  совершенно
излишне.  Поэтому  также  совершенно  излишне  вступать  в  академическую  дискус¬
сию  на  тему  о  том,  была  ли  точка  зрения,  которой  придерживался  Шахт,  пра¬
вильной,  т.е.  это  значит,  было  ли  правильным  для  целей  обороны  иметь  доста¬
точное  количество  военной  силы,  необходимой  каждому  государству  и  которая
особенно  была  нужна  Германии  и  было  ли  правильным,  что  несоблюдение  обя¬
занности  разоружения  всеми  участниками  Версальского  договора  дало  право
Германии  на  вооружение.  Речь  может  идти  только  о  том,  были  ли  эти  взгляды  и
намерения  Шахта  честными  или  они  этим  вооружением  в  целях  обороны  пресле¬
довали  тайные  агрессивные  цели.  Однако  против  того,  что  эти  намерения  были
честными,  здесь  не  было  приведено  ни  одного  доказательства.  Конечно,  можно
спорить  о  том,  имеет  ли  выражение:  «хочешь  мира,  готовься  к  войне»,  непремен¬
ное  значение  или,  что  необъективно  всякое  более  или  менее  сильное  вооружение
таит  в  себе  опасность  войны,  потому  что  хорошие  армии  со  способными  офице¬
рами,  естественно,  стремятся  к  серьезной  возможности  себя  проявить.  Конечно,
можно  оспаривать  тезис  о  том,  что  моральная  сила  сильнее  всякой  вооруженной
силы.  Но  существование  английского  стиля  и  пригодность  внешней  политики  Ва¬
тикана  могут  в  данном  случае  быть  этому  доказательством.  Все  эти  вопросы  в
известной  степени  являются,  конечно,  относительными.  Во  всяком  случае,  безус¬
ловно  то,  что  еще  и  сегодня  во  всех  больших  государствах  мира  все  снова  и  снова
возникает  официальный  призыв  быть  сильным  в  военном  отношении  для  под¬
держания  мира.  Те  народы,  которых  индивидуализм  и  любовь  к  свободе  заставля¬
ет  отклонять  необходимость  общей  воинской  повинности  и  существование  по¬
стоянного  сильного  войска,  делают  сейчас  как  раз  обратное  тому,  чего  они  хотят
этим  добиться  -  честно  послужить  делу  мира.  Возьмем,  например,  страну,  любовь
к  миру  которой  не  может  быть  оспариваема  даже  самыми  недоверчивыми  это  -
Швейцария.  Но  даже  эта  мирная  нация  всегда  стремилась  к  тому,  чтобы  сохра¬
 358

нить  свой  народ  в  боевой  готовности  именно  для  того,  чтобы  защищать  ее  свобо¬
ду  и  независимость  мирным  путем.  И  пусть  эту  мысль  -  отпугивания  чужих  аг¬
рессий  путем  содержания,  для  целей  обороны,  достаточного  оборонного  войска,
академически  назовут  империалисткой.  Во  всяком  случае,  этой  точки  зрения  че¬
стно  придерживаются  все  миролюбивые  народы,  служа  этим  делу  мира  гораздо
больше,  чем  некоторые  так  называемые  антивоенные  и  пацифистские  доктрины.
Эта  порядочная  во  всех  отношениях  точка  зрения  ничего  общего  с  милитаризмом
не  имеет.  Кто  из  больших  и  малых  народов  и  сейчас  эту  точку  зрения  признает
правильной,  тот  не  должен  сомневаться  в  том,  что  Шахт  в  1935-1938  г.г.  честно
ее  придерживался.  Более  к  этому  мне  добавить  нечего.  Вероятно,  не  нужно  здесь
приводить  утомляющие  цифровые  данные  и  делать  специальные  технические  из¬
ложения  в  доказательство  того,  что  часть  вооружения,  которую  финансировал
Шахт  вначале  девятью  миллиардами,  а  затем  тремя  миллиардами,  совершенно  не
была  предназначена  для  ведения  агрессивной  войны,  ее  даже  не  хватало  для  бо¬
лее  или  менее  внушительной  обороны  немецких  границ.  Ответы,  которые  были
даны  свидетелем  Кейтеля  -  Боденшаттом,  Мильхом,  генералом  Томасом,  Кес-
сельрингом  и  др.  в  их  показаниях  и  аффидевитах,  которые  лежат  перед  судом,
были  высказаны  или  официально  доведены  до  сведения  суда.  Все  они  говорят  о
том,  что  Германия,  даже  в  самом  начале  войны,  т.е.  даже  полгода  спустя  после
начала  войны,  не  была  достаточно  вооружена  для  ведения  какой-либо  агрессив¬
ной  войны  и  что  поэтому  война  была  не  только  преступлением  против  человече¬
ства,  но  и  против  собственного  народа,  когда  Гитлер  в  августе  1939  г.  повел  этот
народ  в  наступление.  Поэтому  же  я  считаю  излишним  дискутировать  о  том,  прав
ли  Бломберг,  утверждая,  что  Шахт  был  информирован  о  ходе  вооружения,  или
Шахт  и  Фокес,  утверждающие,  что  такой  информации  у  Шахта  не  было.  Я  без
сомнения  верю  в  искренность  высказываний  Бломберга.  Но  все  же  ввиду  того,
что  он  занимался  больше  технической  стороной  дела,  чем  имперским  банком,
опыт  жизни  говорит  за  то,  что  память  Бломберга,  для  которого  дело  отчетностей
имперскому  банку  было  делом  второстепенным,  могла  его  подвести.  Имперский
банк  хотел  и  считал  нужным  иметь  сведения  о  ходе  работ  по  вооружению  не
только  в  финансовом,  но  и  в  техническом  отношении.  Об  этом  можно  помнить
только  как  о  чем-либо  второстепенном.  Во  всяком  случае,  установлено,  что  до
1937-1938  г.г.  было  истрачено  на  вооружение  только  21  миллиард,  из  которых  12
миллиардов  финансировались  банком  в  форме  кредита  и  что,  как  это  говорил
Йодль  (5  июля  1946  г.),  к  1  апреля  1938  г.  было  налицо  лишь  27-29  готовых  диви¬
зий  и  только  в  1939  году  -  уже  73-75  дивизий.  Не  нужно  быть  специалистом  для
того,  чтобы  признать,  что  объем  вооружения  к  1  апреля  -  началу  бюджетного  го¬
да  был  совершенно  недостаточным  для  начала  какой-либо  агрессивной  войны.
Того  же  мнения  придерживался  и  Гитлер,  когда  он  в  документе  от  августа  1936  г.
предъявленном  суду,  наряду  с  другим,  говорит  о  том,  как  Шахт  руководит  эконо¬
микой  и  что  прошло  бесцельно  так  много  ценных  лет  и  что  четырех  лет  достаточ¬
но  для  того,  чтобы  установить,  чего  у  нас  не  хватает  и,  учтя  это,  в  четыре  года,
т.е.  к  1940  году  сделать  немецкую  армию  боеспособной.
 Я  хочу  напомнить  суду,  что  после  отставки  Шахта  в  1938/39  финансовом  году
и  1939/40  году  на  вооружение  было  истрачено  31  миллиард,  т.е.  это  значит,  что  и
без  Шахта  на  вооружение  производились  затраты  и  затраты  гораздо  большие,  чем
при  нем.  В  свое  время  Шахт  писал  Бломбергу  о  том,  что  он  не  является  инициа¬
 359

тором  этих  трат.  Шахт  в  этом  направлении  всячески  оказывал  давление  на  Блом-
берга.  Я  сошлюсь  только  на  предъявленное  суду  его  письмо  к  Бломбергу  от  21
декабря  1935  г.  Своими  просветительскими  докладами  и  речами  Шахт  действовал
сдерживающе  на  офицеров  военного  министерства  и  вооруженных  сил  в  1936
году.  Он  отклонил  в  интересах  вооружения  предложенное  министром  путей  со¬
общения  строительство  железнодорожной  линии,  приостановив  финансирование
этого  строительства  еще  в  1937  году  и  разрешив  его  лишь  после  компромисса,  по
которому  он  на  это  строительство  выплачивал  в  последний  раз  3  миллиарда.  В
декабре  1938  г.  он  отказывает  министру  путей  сообщения  в  кредите.
 Учреждением  МЕФО-векселей  он  создал  автоматический  тормоз  для  выплаты
денег  на  вооружение.  Это  предприятие,  несколько  смелое  в  финансово-техни¬
ческом  отношении,  с  юридической  точки  зрения  было,  однако,  вполне  терпимым.
 МЕФО-векселя  служили  финансированию  вооружения,  но  тормозили  даль¬
нейшие  траты  на  вооружение  после  срока  наступления  платежа,  т.е.  с  1  апреля
1939  г.,  потому  что  Империя  была  обязана  их  выкупить.  Предвидения  Шахта  оп¬
равдались.  Военные  расходы  повлекли  такое  повышение  государственных  нало¬
гов,  что  выкуп  МЕФО  векселей  при  наступлении  срока,  т.е.  через  5  лет  стал  бы
нетрудным.  Показания  Кейтеля  доказало,  что  в  бюджетном  году,  начавшемся  1
апреля  1938  г.,  было  потрачено  на  вооружение  на  5  миллиардов  марок  больше,
чем  в  прошедшем,  несмотря  на  то,  что  1  апреля  1938  г.  всякие  кредиты  импер¬
ским  банком  были  закрыты.
 Половины  всех  этих  миллиардов  было  бы  достаточно  для  того,  чтобы  в  начав¬
шемся  апреле  месяце  1939  г.  бюджетном  году  уплатить  по  мефо-векселям,  срок
уплаты  по  которым  уже  подходил.  Эти  деньги  не  пошли  бы  на  дальнейшее  воору¬
жение.  Но  это  было  именно  то,  чего  добивался  Шахт.  Он  ограничил  срок  оборота  с
самого  начала  на  5  лет,  он  прекратил  1  апреля  1939  г.  кредитную  помощь  импер¬
ского  банка  для  того,  чтобы  ограничить  производство  вооружения.  То,  что  Гитлер
по  этим  векселям  просто  не  будет  платить  и  нарушит  свое  обещание  уплатить  по
этим  векселям  Шахту,  конечно,  известным  быть  не  могло.  Уже  эти  факты  доказы¬
вают,  что  его  прошения  об  отставке  были  ничем  иным,  как  оппозицией  против
дальнейшего  вооружения  и  отклонение  ответственности  за  нее.  В  этом  случае  ут¬
верждение  обвинения,  что  он  хотел  уйти  от  ответственности,  абсолютно  верно.
 Никаких  других  причин,  кроме  тех,  которые  приведены  выше,  у  Шахта  не  бы¬
ло  для  того,  чтобы  уйти  в  отставку.  Утверждение  обвинения  в  том,  что  мотивом
его  ухода  со  службы  была  вражда  с  Герингом,  правильно  в  том  смысле,  что  Шахт
был  противником  четырехлетнего  плана,  а  Геринг  -  его  вдохновителем.  То,  что
основной  причиной  ухода  Шахта  было  соперничество  и  вопрос  о  первенстве  -
неправда,  это  только  одна  из  интерпретаций  действительности,  которую  можно
подтвердить  цитатой:  «Интерпретируйте  бойко,  если  не  укладывается  на  одно
место,  положите  в  другое».
 Документ  имперского  банка  от  ноября  1938  г.,  который  повлек  за  собой  от¬
ставку  Шахта  и  большинства  его  сотрудников  и  конфликт  между  ним  и  Фоке,
также  доказывает  энергичную  оппозицию  Шахта  против  вооружения.  Отставка
Шахта,  безусловно,  должна  была  получить  какое-либо  основание,  которого  у
управления  имперского  банка  не  было.  Цель  этой  отставки  была  очевидной,  от¬
сюда  замечание  Гитлера:  «Это  бунт».  Документ,  повлекший  отставку  Шахта,  кон¬
чается  требованием  к  Рейхсбанку  восстановить  капитал,  займовую  биржу,  а  также
 360

собрать  налоги.  Выполнение  этих  требований  отняло  бы  у  Гитлера  всякую  воз¬
можность  тратить  деньги  на  вооружение.  Поэтому  это  требование  было  для  Гит¬
лера  неприемлемым.  Это  Шахт  и  его  коллеги  знали.  Поэтому  они  этим  шагом
сознательно  шли  на  разрыв.  Шахт  не  нес  больше  ответственности.  Шахт  мог,  на¬
конец,  посвятить  себя  заговору  свержения,  в  котором  он  и  принимал  участие.  Он
стал  по  отношению  к  Гитлеру  изменником.
 Тем,  что  он  стал  министром  без  портфеля,  он  надеялся  помочь  целям  своей  за¬
говорщицкой  группе,  для  которой  надеялся,  будучи  на  этой  работе,  узнать  боль¬
ше  ей  необходимого,  чем  если  бы  он  совсем  ушел  от  дел.  К  этому  пункту  я  еще
возвращусь.  Факт  вооружения,  как  таковой,  таким  образом,  ничего  не  доказывает
для  утверждения  обвинения  в  том,  что  Шахт  сознательно  принимал  участие  в
подготовке  агрессивной  войны.  Ибо  такое  заключение,  как  я  уже  говорил,  являет¬
ся  не  менее  гротесковым,  чем  то  сравнение,  которое  уже  неоднократно  цитирова¬
лось  о  сравнении  фабриканта  автомашин  с  шофером  такси.
 Для  производства  современного  вооружения  необходимо  также  и  соответст¬
вующее  экономическое  оснащение.  Немцы  это  поняли  еще  во  время  Первой  ми¬
ровой  войны  и  именно  от  двух  очень  значительных  немецких  евреев,  а  именно  от
создателя  трассы  Гамбург-Америка  Альберта  Баллина  и  немецкого  промышлен¬
ника  Ретенау.  Это  тот  самый  Ратенау,  который  во  время  конференции  в  Женеве
произнес  ту  восхитительную  речь  о  мире,  которой  так  дурно  аплодировали  пред¬
ставители  тех  самых  держав,  которые  еще  четыре  года  назад  были  врагами  пред¬
ставляемой  им  страны  и  который  в  начале  двадцатых  годов  будучи  министром
иностранных  дел,  пал  жертвой  антисемитизма.  Личность  Альберта  Баллина  суду
известна.  Оба  эти  человека  сознавали  в  начале  Первой  мировой  войны  ошибку,
заключающуюся  в  том,  что  экономика  не  была  мобилизована.  Ратенау  организо¬
вал  затем  при  военном  министерстве  так  называемый  отдел  военного  сырья.  Пер¬
вый  генеральный  уполномоченный  по  делам  военной  экономики  был  ничем
идеологически  не  ограничен.  По  меньшей  мере,  уже  теперь  ни  одна  нация  не  ста¬
нет  создавать  планов  какой-либо  мобилизации,  в  которой  чисто  военное  воору¬
жение  не  будет  сопровождаться  соответствующими  экономическими  приготовле¬
ниями  к  войне.  Поэтому  создание  управления  генерального  уполномоченного  по
делам  военной  экономики,  даже  если  оно  действует  активно,  чего  оно,  как  пока¬
зали  предъявленные  доказательства,  не  делало,  совершенно  не  означает  приго¬
товление  к  ведению  агрессивной  войны,  ибо  это  управление  необходимо  для  про¬
изводства  оборонного  вооружения.  То  же  можно  сказать  и  об  Имперском  совете
обороны,  Комиссии  по  защите  империи  и  многих  других  органах.  Эти  учрежде¬
ния  совершенно  безобидны,  и  не  могут  служить  каким-либо  доказательством  об¬
винению.  Лишь  злоупотребление  ими  в  целях  агрессивной  войны  могло  бы  слу¬
жить  их  обвинению.  Участие  в  этом  Шахта  не  установлено,  поэтому  я  в  этом  от¬
ношении  в  подробности  вдаваться  не  буду.
 Обвинение  видит  также  что-то  преступное  в  том,  что  так  называемые  меры,
принятые  к  мобилизации,  и  приготовления  к  мобилизации  держались  в  секрете,
как,  например,  содержавшиеся  в  секрете  два  закона  об  имперской  обороне.
 Естественный  мудрый  способ  рассмотрения  лишает  эти  положения  их  обвини¬
тельного  характера.  Все  нации  обычно  проводят  мобилизационные  мероприятия
и  мероприятия  по  вооружению  «под  секретом».  При  более  глубоком  размышле¬
нии  и  ближайшем  рассмотрении  эта  привычка  оказывается  совершенно  излиш¬
 361

ней,  рутиной.  Действительно,  содержать  в  тайне  можно  вообще  только  планы  и
технические  подробности.  Факты  вооружения  как  такового  никогда  не  скроешь.
Это  положение  относится  также  к  наличию  крупной  организации,  которая  долж¬
на  служить  этому  вооружению.  Либо  о  ее  существовании  станет  известным,  когда
она  придет  в  движение,  или  она  останется  скрытой  и  тайной,  как  злополучный
Совет  обороны,  так  как  она  не  начнет  действовать.
 В  одном  мемуарном  произведении  офицера  царских  времен,  в  которых  он  пове¬
ствует  о  своих  впечатлениях  во  время  русско-японской  войны,  я  нашел  остроумное
суждение:  «Если  я,  служа  в  генеральном  штабе,  хотел,  чтобы  какое-нибудь  событие
стало  известным,  я  заставлял  писать  о  нем  «секретное»  сообщение,  и  мое  желание
исполнилось.  Если  я  имел  трудно  выполнимое  желание,  чтобы  что-нибудь  осталось
под  секретом,  я  незаметно  давал  этому  делу  совершенно  открытый  ход,  и  иногда
мое  желание  исполнялось».  В  безвоздушном  пространстве  нельзя  аргументировать,
а  следует,  если  мы  хотим  найти  истину,  учитывать  опыт  твердой  почвы  фактов.  Так
факт  военной  активизации  Германии  после  прихода  к  власти  Гитлера  и  последо¬
вавшее  вслед  затем  вооружение  никогда  не  были  для  мира  секретом.
 Главный  процесс  дал  этому  большое  количество  доказательств.
 Нам  известен  доклад  генерального  консула  Мессерсмита,  нам  известны  его  по¬
казания  под  присягой  от  30  августа  1945  г.4,  представленное  прокуратурой,  соглас¬
но  которому  программа  вооружения  (он  говорит  о  колоссальной  программе  воору¬
жения,  принятой  немедленно  после  прихода  к  власти)  и  быстрое  претворение  в
жизнь  программы  самолетостроения  для  каждого  были  совершенно  очевидными.
Нельзя  было  пройти  по  улицам  Берлина  или  какого-либо  другого  крупного  города
Германии,  не  встретив  пилотов  или  обучающихся  летчиков,  а  на  странице  8  этого
показания  категорически  заявлено,  что  «...  эта  колоссальная  программа  вооруже¬
ния  не  была  никогда  тайной  и  совершенно  официально  была  опубликована  весной
1935  г.»  Я  напоминаю  о  замечании  посла  Додда,  находящемся  среди  других  много¬
численных  материалов  доказательств,  в  котором  он  говорит,  будто  бы  Шахт  указал
на  то,  что  германское  правительство  закупило  у  одних  только  американских  авиа¬
промышленников  дорогостоящие  военные  самолеты  на  миллионы  долларов  и  уп¬
латило  эту  сумму  золотом.  Если  в  этой  детали  посол  Додд,  возможно,  и  ошибся,  то
все  в  этом  доказывает,  что  германское  вооружение,  определенно,  чрезвычайно  пре¬
увеличенное  за  границей,  в  лучшем  случае  было  официальной  тайной.  Поэтому
излишне  упоминать  о  взаимных  визитах  начальников  генеральных  штабов,  о  кото¬
рых  говорили  Мильх  и  Боденшатц,  о  визите  начальника  Британской  Службы  раз¬
ведки  Кортни,  о  продолжительном  пребывании  военных  атташе  почти  всех  госу¬
дарств  в  Берлине,  чтобы  понять,  что  это,  так  называемое  секретное  вооружение,
было  официальным  вооружением,  хранящим  в  тайне  только  отдельные  техничес¬
кие  вопросы,  как  любое  вооружение  любого  государства.  Иностранные  государства
знали  о  факте  этого  вооружения  и  долгое  время  считали  его  терпимым  в  смысле
сохранения  мира  во  всем  мире  так  же,  как  к  этому  факту  относился  и  Шахт.
 Мне  не  подобает  критиковать  поведение  заграницы,  да  я  и  далек  от  этого.  Ка¬
ждая  роль  в  жизни  имеет  свои  законы  такта,  так  и  роль  подсудимого  и  защитника.
Их  задачей  является  защита,  а  не  обвинение  других  и  связанные  с  ним  выпады.  Я
настойчиво  избегаю  давать  повод  к  какому-нибудь  недоразумению,  будто  бы  я
 4  Документ  №2385-Р5.
 362

хочу  выступать  в  роли  обвинителя  и  критика.  Я  докладываю  обо  всем  этом  толь¬
ко  под  таким  углом  зрения,  что  представленные  Обвинением  косвенные  доказа¬
тельства  не  являются  решающими.
 Далее  Обвинение  аргументирует  тем  фактом,  что  Шахт  был  членом  имперско¬
го  правительства,  а  именно,  с  момента  его  отставки  с  поста  министра  хозяйства  в
январе  1938  г.  по  меньшей  мере  до  января  1943  г.  являлся  министром  без  портфе¬
ля.  Обвинение  возлагает  на  имперское  правительство  ответственность  за  военные
нападения  Гитлера,  и  притом  возглавляет  на  него  уголовную  ответственность.
Эта  аргументация  имеет  значение  для  того,  кто  исходит  из  нормального  понятия
имперского  правительства,  подкупающе  убедительную  силу.
 Однако  этот  эффект  исчезает,  как  только  оказывается,  что  так  называемое  им¬
перское  правительство  на  самом  деле  не  было  таковым  в  обычном  понимании  кон¬
ституционного  государства.  Но  уголовно-судебные  выводы  не  должны  опираться
на  внешнее  проявление  и  форму,  на  фикцию,  оно  должно  брать  за  основу  фактичес¬
кие  установленные  условия.  Это  делает  необходимым  исследование  сущности  гит¬
леровского  режима  с  социологической  точки  зрения  и  изучения  вопроса,  может  ли
пасть  одинаковая  уголовная  ответственность  на  члена  имперского  кабинета,  т.е.
имперского  правительства,  как  такового  в  этом  его  качестве,  пусть  то  будет  демо¬
кратическая  республика,  или  демократическая  монархия,  или  конституционная  мо¬
нархия,  или  прочее  государство,  имеющее  характер  более  или  менее  правового
конституционного  государства.  Итак,  мы  не  можем  обойтись  без  изучения  факти¬
ческой  социологической  структуры  гитлеровского  режима.
 Мы  слышали  здесь  из  уст  г-на  профессора  Яррайса  превосходные  и  глубокие  рас¬
суждения.  И  здесь,  во  избежание  повторений,  я  хочу  привести  только  следующее.
 Заранее,  во  избежание  недоразумений,  я  хочу  предупредить,  что  когда  я  говорю
здесь  о  режиме  Гитлера,  я  делаю  это  безотносительно  к  сидящим  на  скамье  подсу¬
димых  лицам,  само  собой  разумеется,  за  исключением  Шахта.  Что  касается  по¬
следнего,  то  он  не  принадлежал  к  этому  режиму,  как  таковому,  хотя  был  членом
имперского  правительства  и  президентом  имперского  банка.  Оставляю  совершенно
открытым  вопрос  о  том,  следует  ли  кого-либо  из  прочих  подсудимых  рассматри¬
вать  как  члена  или  носителя  этого  режима.  Этот  вопрос  надлежит  разрешить  толь¬
ко  приговору  Суда  и  соответствующий  компетентный  защитник.
 Еще  в  начале  моей  речи  я  указал,  что  для  того,  кто  жил  в  Германии  при  гитле¬
ровском  режиме,  трудно  и  требует  хорошей  политической  интуиции  установле¬
ние  различия  между  мнимым  и  внешним  разделением  власти,  с  одной  стороны,  и
фактическими  влияниями  власти;  но  что  это  должно  превышать  способность  дать
по  этому  вопросу  суждения  людей,  проживающих  вне  Германии,  и  будет  облег¬
чено  выводами,  которые  делаются  на  основании  предъявленных  доказательств
этому  Суду.  Мы  установили  здесь,  что  имперский  кабинет,  который  Гитлер  назы¬
вал  клубом  пораженцев,  в  последний  раз  собрался  для  заслушивания  сообщения
Гитлера  в  1938  году,  а  в  последний  раз  собирался  для  обсуждения  вопроса  и  при¬
нятия  решений  в  1937  году,  и  что  Гитлер  умышленно  удерживал  от  имперского
кабинета  все  политически  важные  дела,  как  это  показывает  так  называемый  про¬
токол  Хоссбаха  от  10  ноября  1937  г.  Во  время  этого  заседания  Гитлер  указал  при¬
сутствовавшим  командующим  частей  вооруженных  сил  и  присутствовавшим  им¬
перским  министрам  (само  собой  разумеется,  Шахт  на  этом  совещании  не  присут¬
ствовал  и  узнал  об  этом  протоколе  Хоссбаха  только  здесь)  на  то,  что  предмет  со¬
 363

вещания  имеет  настолько  большое  значение,  что  в  других  государствах  по  этому
вопросу  было  бы  проведено  полное  заседание  кабинета,  но  что  он,  однако,  ре¬
шился,  вследствие  его  большого  значения,  обсудить  это  дело  не  в  кругу  импер¬
ского  кабинета.  Соответственно  этому  членов  имперского  кабинета  по  меньшей
мере  1937  года  нельзя  рассматривать  как  творцов  и  носителей  политической  воли
империи.  То  же  самое  относится  к  членам  Совета  по  имперской  обороне,  кото¬
рый,  как  таковой,  был  ничем  иным,  как  бюрократической  инстанцией.  Соответст¬
венно  этому  Гитлер  весной  1939  года  настойчиво  не  привлекал  Совет  по  импер¬
ской  обороне  к  ведению  дальнейшей  подготовки  к  войне,  причем  это  выразилось
в  его  словах:  «Подготовка  происходит  на  основе  мирного  законодательства».  Но
деспотия,  тирания  достигли  в  1938  году  своих  чистейших  форм.  Специфической
особенностью  фашистского  так  же,  как  и  национал-социалистского  режима  явля¬
ется  концентрация  политической  воли  в  руках  главы  партии,  который,  с  помощью
этой  партии,  подчиняет  себе  государство  и  народ  и  господствует  над  ними.  Это
признает  также  судья  Джексон,  когда  он  28  февраля  1946  г.  заявляет,  что  пирами¬
да  власти  находилась  у  группы  властителей  вне  государства  и  конституции.  Го¬
ворить  об  ответственности  имперского  правительства  и  о  свободных  гражданах
государства,  которые  могут  влиять  через  какие-либо  корпорации  на  выражение
политической  воли,  при  этом  режиме  это  значит  исходить  из  принципиально  не¬
верных  предпосылок.  При  таком  режиме  безответственным  влиянием  на  главу
государства  и  партии  пользуются  только  необъемлемые  величины.  Политическую
волю  в  ее  кристальной  чистоте  можно  распознать  только  у  самого  главы  государ¬
ства,  но  рядом  с  ним  и  за  ним  она  непроницаема.  Еще  одной  особенностью  такого
режима,  -  также  относящейся  к  внутренней  лживости  этого  режима,  -  является  то,
что  за  мнимым  фасадом  безусловного  единства  и  единодушия  между  собой  у  них
существовали  непримиримые  противоречия,  а  он  их  разжигал  и  строил  на  них
часть  своей  власти.  Если  здесь  один  из  подсудимых  говорил  о  единстве  герман¬
ского  народа  во  время  войны  в  противоположность  к  первой  мировой  войне,  я
должен  возразить  ему,  что  едва  ли  когда-либо  в  своей  истории  германский  народ
был  внутренне  так  расколот,  как  во  время  существования  Третьей  Империи.  Ви¬
димое  единство  было  только  покоем  кладбища,  вызванным  террором.  Этой  внут¬
ренней  раздробленности  германского  народа,  державшейся  только  искусственно
в  тайне,  вследствие  террора  Гестапо,  соответствовали  противоречия  между  от¬
дельными  высшими  функционерами,  о  которых  мы  здесь  говорили.  Чтобы  дать
несколько  примеров,  я  упомяну  о  том,  что  здесь  перед  нами  открылись  противо¬
речия  между  Гиммлером  и  Франком,  между  Гиммлером  и  Кейтелем,  между  За¬
укелем  и  Зельде,  между  Шелленбергом  и  Канарисом,  между  Борманом  и  Ламмер-
сом,  между  СА  и  СС,  между  вооруженными  силами  и  СС,  между  СД  и  юстицией,
между  Риббентропом  и  Нейратом  и  т.д.  Этот  список  можно  было  бы  продлить  до
бесконечности.  Даже  в  отношении  идеологии  сама  партия  была  расколота  на
многочисленные  группы,  что  выяснилось  в  начале  предъявления  доказательств  из
показаний  Геринга.  Эти  противоречия  были  принципиальными  и  не  подавлялись
Гитлером,  а  усугублялись.  Они  были  клавиатурой  источника  его  власти,  на  кото¬
рой  он  играл.  Министры  не  были  ответственными  руководящими  лицами,  как  в
любом  другом  правовом  государстве,  они  были  ничем  иным,  как  профессиональ¬
но  обученными  служащими,  которые  должны  были  слушаться  указаний.  Если
какой-нибудь  министр,  как,  например,  Шахт,  не  подчинялся  этому,  то  дело  дохо¬
 364

дило,  как  и  у  него,  до  конфликта  и  до  его  отставки  с  поста.  Министры  не  могли
брать  на  себя  ответственность  за  свое  ведомство  на  продолжительный  срок,  хотя
бы  потому,  что  они  не  располагали  исключительной  компетенцией  за  свое  собст¬
венное  ведомство.  Министр  в  конституционно-правовом  смысле  должен,  прежде
всего,  иметь  доступ  к  главе  государства  и  право  чрезвычайных  докладов.  Он
должен  быть  в  состоянии  устранять  вмешательство  и  влияние  третьей  стороны,
не  несущей  ответственность  по  этому  ведомству.  Ни  одного  из  этих  признаков,
которые  составляют  понятие  министра,  мы  не  встречаем  в  так  называемых  мини¬
страх  Адольфа  Гитлера.  Шахт  был  застигнут  врасплох  четырехлетним  планом.
Подобно  ему,  министр  юстиции  был  совершенно  поражен  такими  чрезвычайно
важными  законами,  как  нюрнбергские  законы.  Министр  не  мог  назначать  своих
чиновников.  Назначение  каждого  чиновника  нуждалось  в  согласии  партийной
канцелярии.  Имели  значение  вмешательства  и  влияния  всевозможных  учрежде¬
ний  и  лиц  различных  канцелярий,  канцелярии  Фюрера,  партийной  канцелярии  и
т.д.  Но  они  ведь  были  бесконтрольными  инстанциями,  стоявшими  над  министер¬
ствами.  Во  всех  ведомствах  господствовали  особые  уполномоченные.  Министры,
даже,  как  мы  слышали  здесь  от  Ламмерса,  начальник  имперской  канцелярии  мог¬
ли  ждать  аудиенции  в  течение  месяца,  в  то  время  как  господа  Борман  и  Гиммлер
то  и  дело  входили  и  выходили  от  Гитлера.  Подхалимаж  и  камарилья,  необходи¬
мые  сопровождающие  явления  всякого  абсолютизма,  были  в  истории  всегда
трудно  уловимыми  в  личной  ответственности  отдельных  людей,  а  также  в  кругу
их  совокупности.  Но  еще  более  трудно  уловимы  оказывавшиеся  на  Гитлера  и
действовавшее  влияние  со  стороны  лиц,  не  несших  ответственности.  Йодль  со¬
общил  нам  здесь,  что,  как  раз,  чреватые  последствием  поступки  Гитлера  в  сос¬
тоянии  аффекта  объяснялись  такими  влияниями  совершенно  неуловимых  третьих
лиц,  т.е.  чистыми  случайностями,  разговорами  за  чаем  и  т.п.
 Из  этого  вытекает,  для  установления  объективного  положения  вещей,  то,  о  чем
я  уже  говорил  вначале.  Для  планирования  такого  преступления,  как  преступление
агрессивной  войны,  внутри  резко  очерченного  круга  лиц  или  даже  внутри  так  на¬
зываемого  имперского  правительства  не  существует  уже  объективно,  ввиду  этих
обстоятельств,  никакой  возможности.  Но  где  невозможно  планирование,  там  не¬
возможен  и  заговор,  и  конспирация,  важнейшей  особенностью  которых  является
совместное  планирование,  хотя  и  с  различными  ролями.  Давайте  в  наших  даль¬
нейших  рассуждениях  исходить  из  внешней  стороны  факта  заговора.  Я  следую  за
судьей  Джексоном.  Всякий,  кто  участвует  в  заговоре  фальшивомонетчиков,  вино¬
вен  в  заговоре,  даже  в  том  случае,  если  он  написал  только  одно  письмо  или  был
письмоносцем.  Всякий,  кто  участвовал  в  заговоре  по  ограблению  банка,  виновен
в  убийстве,  если  в  ходе  осуществления  заговора  не  им,  а  третьим  участником  за¬
говора  совершено  убийство.  Все  время  здесь  дело  идет  о  коллективе,  который
способен  к  совместному  планированию.  Такой  коллектив  при  Адольфе  Гитлере
не  мог  возникнуть  без  его  министров.  Это  вообще  было  невозможно  при  Гитлере.
Поэтому  в  преступлении  Гитлера,  которое  он  совершил,  навязав  своему  собст¬
венному  народу  и  человечеству  агрессивную  войну,  мог  принимать  участие  не
заговорщик,  а  только  служившие  Гитлеру  подручные.  Обрисованное  выше  поло¬
жение  с  властью  в  Третьей  империи  допускает  возможность  существования  там
преступного  содействия  или  преступного  пособничества,  но  не  группового  уго¬
ловного  преступления  в  форме  заговора.  Вопрос  о  том  -  имело  ли  место  такое
 365

содействие  или  такая  преступная  помощь  осуществлению  преступления  агрес¬
сивной  войны,  несомненно,  совершенного  Гитлером,  со  стороны  отдельных  под¬
судимых,  может  быть  рассмотрен  и  решен  индивидуально  в  каждом  отдельном
случае.  Я  рассмотрю  его  только  по  делу  Шахта.  Возможность  существования
коллективного  преступления  в  форме  заговора  исключается  на  основе  установ¬
ленных  фактических  отношений  в  Империи  как  немыслимая  и  нереальная  при
этих  условиях.  Если  бы  это  даже  и  не  было  так,  в  случае  с  Шахтом  совершенно
отсутствовала  бы  субъективная  сторона  дела.  Даже  при  наличии  объективного
факта  заговора  среди  лиц,  сидящих  на  скамье  подсудимых,  и  даже  при  самой  ши¬
рокой  трактовке  понятия  заговора,  заговорщик  должен  согласиться  с  планом  за¬
говора  и  с  целью  заговора,  хотя  бы  частично,  в  форме  «с1о1ш  е\еп1иаИ8».  Тяжесть
преступления  заговора  становится  особенно  очевидной  при  сравнении  пиратского
судна;  каждый  матрос,  даже  если  он  занимает  самое  низкое  положение,  находит¬
ся  вне  закона.  Но  тот,  кто  совершенно  не  знал,  что  находится  на  пиратском  судне,
а  думал,  что  он  является  пассажиром  мирного  торгового  корабля,  не  виновен  в
пиратстве.  Он  не  виновен  также  в  том  случае,  если  он,  когда  ему  стал  известен
пиратский  характер  судна,  сделал  все,  чтобы  предотвратить  осуществление  пи¬
ратства  и  уйти  с  этого  судна.  Шахт  сделал  и  то,  и  другое.  Что  касается  последне¬
го,  то  даже  наука  о  заговоре  признает  невиновным  того,  кто  до  осуществления
целей  заговора  отказался  от  заговора  путем  положительного  акта  и  именно  даже
тогда,  когда  он  предварительно  сотрудничал  в  подготовке  плана  заговора,  чего  не
делал  Шахт.  С  этой  точки  зрения  я  расцениваю  также  ответ  судьи  Джексона  мне,
когда  я,  во  время  допроса  Шахта,  поставил  на  рассмотрение  вопрос,  будет  ли
Шахту  поставлено  в  вину  преследование  евреев.  Судья  Джексон  ответил  на  это
утвердительно,  заметив,  что  это  будет  поставлено  ему  в  вину  только  в  том  случае,
если  Шахт  помогал  подготовке  агрессивной  войны  до  того,  как  он  отказался  от
этого  агрессивного  плана  и  его  группы  заговорщиков  и  решительно  перешел  в
оппозицию,  т.е.  к  группе  заговорщиков  против  Гитлера.  Этот  период  и  был  в  этом
случае  упомянутым  мной  положительным  актом,  благодаря  которому  бывший
участник  заговора  от  него  отделяется.  Но  эта  правовая  проблема  совершенно  не
относится  к  личности  Шахта,  т.к.  предъявление  доказательств  подтвердило,  что
он  никогда  не  хотел  участвовать  в  подготовке  агрессивной  войны.  Как  уже  было
сказано,  это  обвинение  в  субъективном  участии  в  заговоре  не  было  подтверждено
ни  прямыми  ни  косвенными  доказательствами.  Я  могу  здесь  сослаться  на  предва¬
рительно  изложенное  по  вопросу  о  событиях,  предшествовавших  1938  году.  На
более  поздний  период,  т.е.  начиная  с  1938  года,  имеются  доказательства,  что  с
этого  времени  Шахт  вел  такую  непримиримую  войну  против  всякой  возможности
войны,  что  он  даже  делал  попытки  свергнуть  носителей  этой  военной  опасности,
носителей  агрессивных  стремлений,  а  следовательно,  и  режима.
 Для  данного  процесса  не  существенно  и  не  относится  к  делу  исследование  во¬
проса,  были  ли  подходящими  эти  попытки  путча,  продолжавшиеся  во  время  войны,
с  короткими  или  более  продолжительными  интервалами,  для  достижения  более
благоприятного  заключения  мира  Германией.  Для  оценки  преступности  образа
действий  Шахта  это  не  имеет  никакого  значения.  Несомненно  одно,  что  удавшийся
до  начала  войны  путч  мог  бы  предотвратить  развязывание  войны,  а  успешный  путч
во  время  войны  по  меньшей  мере  сократил  бы  ее  продолжительность.  Поэтому  по¬
добные  скептические  соображения  о  политическом  значении  этих  попыток  путча
 366

не  доказывают  несерьезность  планов  и  намерений  путча.  Но  как  раз  и  о  них  идет
речь.  Так  как  они  первым  долгом  доказывают  то  обстоятельство,  что  лицо,  имев¬
шее  такие  планы  и  намерения  с  1938  года,  а  если  подумать  о  попытке  с  Клюге,  то  и
с  1937  года,  не  могло  до  этого  иметь  военные  намерения.  Тот,  кто  предварительно
работал  на  войну,  не  будут  делать  попыток  свергнуть  режим  потому,  что  он  несет  в
себе  опасность  войны.  Это  делают  только  те,  кто  всеми  своими  действиями,  даже
при  финансировании  вооружения,  хотел  служить  миру.  Поэтому  эти  доказанные
неоднократные  попытки  Шахта  организовать  путч  не  имеют  по  поводу  совершен¬
ного  до  этого  преступного  деяния.  Но  они  являются  доказательством  того,  что  ему
нельзя  ставить  в  вину  сознательную  работу  на  войну  до  1938  года,  так  как  такая
работа,  ни  логически,  ни  психологически  не  совместима  с  заговорщической  дея¬
тельностью  Шахта  против  Гитлера.  Эти  путчи  доказывают  правильность  изложе¬
ния  Шахтом  оснований  и  намерений,  которые  побудили  его  активно  вступить  в
гитлеровское  правительство  и  финансировать  вооружение  в  объеме  предоставлен¬
ной  им  финансовой  помощи,  т.е.  в  размере  12  миллиардов.  Они,  без  сомнения,  до¬
казывают  чисто  оборонительный  характер  этого  финансирования  вооружений,  они
доказывают  правдоподобность  показаний  Шахта  о  том,  что  он,  наряду  с  оборони¬
тельным  эффектом,  хотел  добиться  тактического  общего  ограничения  вооружений.
Если  же  мы  верим  показаниям  Шахта,  то  не  может  быть  никакой  речи,  хотя  бы  с
субъективной  стороны,  о  помощи  Шахта  подготовке  агрессивной  войны.
 Эта  достоверность  доказывается  и  другим  обстоятельством.  Шахт  возражал  по
поводу  заявления  Гизевиуса  и  по  поводу  моего  вопроса,  который  был  поставлен  в
той  же  плоскости,  а  именно  это  был  вопрос  о  том,  что  он  якобы  вначале  восхи¬
щался  Гитлером  и  считал  его  гениальным  государственным  деятелем  в  полном
смысле  этого  слова.  Он  во  время  своего  допроса  назвал  это  ошибочным  исходным
положением,  он  сказал,  что  он  с  самого  начала  заметил  некоторые  слабости  Гит¬
лера  и  в  особенности  его  полуобразованность,  он  только  надеялся,  что  он  будет  в
состоянии  преодолеть  эти  недочеты  и  опасности,  которые  вытекали  именно  из
этого  обстоятельства.  Шахт  таким  образом  чисто  объективно  затруднил  свою  за¬
щиту.  Он  достаточно  умен  для  того,  чтобы  понять  это.  Таким  образом,  то,  что  он
сознательно  потерял  и  пожертвовал  в  деле  опровержения  представленных  против
него  обвинений,  он  выигрывает  при  объективном,  основанном  на  психологичес¬
ком  опыте,  рассмотрении  доказательств  в  отношении  их  достоверности.  Ибо  тот
достоин  доверия,  кто  своим  возражением  способствует  установлению  правды  там,
где  неправда  или  частичная  недостоверность  технически  и  тактически  является
как  бы  более  полезной.  О  руководящей  деятельности  Шахта  в  различных  загово¬
рах,  которые  здесь  описывались  Гизевиусом,  не  может  быть  никакого  сомнения
ввиду  правдоподобных  показаний  Гизевиуса.  Если  же  судья  Джексон  во  время
перекрестного  допроса  представил  Шахту  фотографии  и  фильмы,  которые  с
внешней  стороны  документируют  связь  его  с  Гитлером  и  его  паладинами,  то  это
могло  произойти  только  для  того,  чтобы  усомниться  в  активной  неприязни  Шахта
к  Гитлеру.  Поэтому  мне  необходимо  будет  коснуться  этого  вопроса  о  фотографиях
и  о  такого  рода  аргументации.  Судья  Джексон  дополнил  это  представление  фото¬
графий  тем,  что  он  цитировал  речи,  из  которых  можно  сделать  вывод,  что  Шахт
был  внешне  предан  Адольфу  Гитлеру.  Это  представление  цитат  также  находится  в
той  же  плоскости.  Я  думаю,  что  такая  аргументация  является  несостоятельной  и
не  может  устоять  перед  жизненным  опытом  и  перед  историей.  История  учит  нас,
 367

что  как  раз  заговорщики,  а  именно,  в  этом  случае,  если  они  принадлежат  кругу
избранных  лиц  главы  государства,  которому  угрожает  опасность,  с  внешней  сто¬
роны  стараются  показать  свое  подобострастие.  Никогда  еще  не  наблюдалось,  что
такие  люди  открывали  бы  свои  намерения  своей  жертве.
 Можно  было  бы  умножить  примеры.  Существует  весьма  эффектная  немецкая
пьеса  некоего  Ноймана.  В  ней  показываются  убийство  русского  царя  Павла  его
первым  министром  графом  Паленом.  Царь  до  самого  последнего  момента  верит  в
демонстративно  подчеркнутую  преданность  графа  Палена.  Он  верит  Палену  даже
еще  и  тогда,  когда  тот  натачивает  клинок  для  убийства.  И  в  оставленом  историче¬
ском  документе  есть  указание  графа  Палена,  данное  им  русскому  послу  в  Берли¬
не,  незадолго  до  совершения  покушения,  и  в  этом  документе  граф  Пален  все  вре¬
мя  говорит  о  «нашем  Светлейшем  Императоре».  Характерно,  что  эта  пьеса  назы¬
вается  «Патриот».  Есть,  значит,  более  высокий  патриотизм,  чем  такая  формальная
преданность  государственного  слуги.  Поэтому  куда  ближе  будет  к  психологичес¬
кой  правде,  если  такую  внешнюю  преданность  и  лояльность  в  этот  период  будут
рассматривать  как  доказательство  объективной  достоверности  показаний  Шахта,
чем  наоборот.  Он,  как  заговорщик,  должен  был  особенно  маскироваться.  Тот,  кто
жил  в  Германии  при  таком  режиме,  должен  был  прибегать  к  этому  средству.  Что
касается  фотографий,  то  надо  сказать,  что  это,  очевидно,  неизбежное  следствие
всякой  социальной  и,  таким  образом,  общественной  принадлежности  к  какому-
либо  объединению,  а  именно  то,  что  хорошо  это  или  плохо,  а  члены  объединения
всегда  становятся  жертвами  фотографов.  Поэтому  и  имеются  также  фотографии,
где  Шахт  стоит  между  Леем  и  Штрейхером.  Когда  эти  фотографии  рассматрива¬
ются  позднее,  они  лицу,  рассматривающему  их,  не  доставляют  удовольствия  и  я
думаю,  что  они  не  доставляют  удовольствия  и  Шахту.  Но  они  ничего  не  доказы¬
вают.  Я  считаю,  рассматривая  эти  фотографии,  на  основании  обычного  жизнен¬
ного  опыта,  что  они  не  имеют  никакой  доказательной  силы  как  за,  так  и  против
подсудимого.  И  заграница  в  лице  своих  выдающихся  представителей  в  обществе
встречалась  с  правительством  Адольфа  Гитлера,  и  не  только  через  свой  диплома¬
тический  корпус.  Позвольте  мне  вас  заверить,  что  защита  была  бы  в  состоянии
предоставить  еще  более  гротескные  фотографии,  которые  нельзя  было  бы  так
просто  объяснить  себе,  как  фотографии  Шахта  с  людьми,  которые  были  его  кол¬
легами  по  службе  в  Третьей  Империи.  Создание  таких  фотографий  со  стороны
защиты  было  бы  может  быть  не  совсем  тактичным,  но,  если  необходимо  серьезно
решить  вопрос  о  правде,  защитник  должен  взять  на  себя  и  бремя  бестактности.  Я
думаю,  что  в  данном  случае  я  не  должен  этого  делать,  ибо  мне  кажется,  что  со¬
вершенно  ясно,  что  представление  таких  доказательств  не  относится  к  делу  и
бесполезно,  ибо  это  фотографии,  сделанные  на  пышных,  с  внешней  стороны,  мас¬
совых  мероприятиях  в  Третьей  Империи.
 И  единственным  обвинительным  пунктом,  выдвинутым  представителями  Об¬
винения,  на  котором,  как  мне  кажется,  следует  остановится,  является  то,  что  Шахт,
уходя  с  должности  министра  экономики  и  с  поста  председателя  имперского  банка,
оставался  с  января  1939  г.  по  1943  год  министром  без  портфеля.  Шахт  говорил  о
том,  что  это  было  условием,  которое  поставил  перед  ним  Гитлер  перед  тем,  как  он
был  снят  с  должности  в  министерстве  экономики.  Для  того,  чтобы  его  отпустили  с
этой  должности,  была  необходима  подпись  Гитлера  как  главы  государства.  И,  если
бы  Шахт  не  захотел  статься  министром  без  портфеля,  то  он,  совершенно  очевидно,
 368

рано  или  поздно  был  арестован,  как  личность,  подозрительная  в  политическом  от¬
ношении  и,  таким  образом,  он  был  бы  лишен  возможности  как-либо  действовать
против  Гитлера.  Свидетель  Гизевиус  говорил  о  том,  каковы  были  соображения,
которыми  он  обменялся  с  Шахтом  относительно  пребывания  Шахта  в  должности
министра  без  портфеля.  При  этом,  и  по  праву,  играло  роль  то,  что  Шахт  мог  быть
полезен  группе  заговорщиков,  по  крайней  мере,  как  дозорный,  как  патруль  в  том
случае,  если  он  оставался,  внешне  в  имперском  правительстве.  И,  как  министр  без
портфеля  Шахт  все  же  был  в  опасности.  Как  это  подтверждают  свидетельские  по¬
казания  его  самого  и  Гизевиуса,  а  также  и  показания  Олендорфа,  Шахт  еще  с  1937
года  был  внесен  в  черный  список  государственной  полиции.  То,  как  Гитлер  боялся
Шахта,  показывают  его  позднейшие  высказывания,  которые  он  сделал  в  присутст¬
вии  Шпеера  и  о  которых  здесь  говорилось,  в  особенности  же  его  высказывание  о
Шахте  после  покушения  от  20  июля.  Я  еще  раз  напоминаю  о  меморандуме  Гитле¬
ра  в  1936  году,  который  он  передал  Шпееру  в  1944  году  и  который  показывает,  что
он  (Гитлер)  видел  в  Шахте  человека,  который  будет  саботировать  его  планы  воо¬
ружения.  Ламмерс  показал  и  доказал,  что  Шахт  и  позднее  пытался  уйти  с  этой  но¬
минальной  должности.  Ламмерсом  и  Шахтом  доказано,  что  эта  должность  не  име¬
ла  действенного  значения.  Поэтому  я  и  назвал  его  «характер-майором»,  это  значит
майор  без  батальона,  не  имеющий  права  отдавать  распоряжения,  мнимый  майор
(по-русски  это  «генерал  без  армии»).  Итак,  Шахт  не  мог  отделаться  от  этой  долж¬
ности  без  скандала  так  же,  как  от  должности  председателя  имперского  банка.  По¬
этому  Шахт  должен  был  так  маневрировать,  чтобы  его  выгнали.  Это  удалось  ему,
как  я  уже  говорил,  он  ушел  с  должности  председателя  имперского  банка  из-за  со¬
держащегося  в  нем  отказа  предоставить  кредиты  через  имперский  банк  в  ноябре
1938  г.  Это  ему  удалось  сделать  и  будучи  в  должности  министра  без  портфеля
своим  пораженческим  письмом  в  ноябре  1942  г.  Все  это  время  он  использовал  для
подготовки  государственного  переворота  осенью  1938  года  и  для  различных  по¬
пыток  устроить  путч  до  20  июля  1944  г.,  последний  раз  привел  его  в  концентраци¬
онный  лагерь.  Обвинение  уголовного  порядка  ему,  как  министру  без  портфеля,
вообще,  в  конце  концов,  нельзя  предъявить,  ибо  доказанная  его  деятельность  заго¬
ворщика  против  Гитлера,  которой  он  занимался  все  это  время,  само  собой  разуме¬
ется  и  логически  заставляет  исключить  предположение  о  том,  что  в  этот  период
времени  он  способствовал  военным  планам  и  ведению  войны  Гитлером.  Про¬
странство  остается  только  для  того,  чтобы  уместить  абстрактное  политическое
обвинение  против  Шахта  в  период  с  1933  по  1937  год,  да  и  то  это  только  безвоз¬
душное  пространство.  Но  это  полностью  компенсируется  чрезвычайно  смелым
поведением  Шахта  после  того  периода.  Для  того,  чтобы  отдать  этому  поведению
должное,  я  разрешу  себе  напомнить  интересное  показание  Гизевиуса,  который  го¬
ворил,  что  и  он  сначала  скептически  относился  к  позиции  Шахта  в  ранний  период
не  в  уголовном  отношении,  а  именно  политическом  смысле,  но  позднее  он  совер¬
шенно  примирился  с  Шахтом  ввиду  его  особого  мужества,  которое  показал  Шахт,
будучи  оппонентом  и  заговорщиком  против  Гитлера,  начиная  с  1938  года.  Я  по¬
этому  считаю,  что  то  обстоятельство,  что  Шахт  остался  на  посту  министра  без
портфеля,  не  является  ни  косвенной,  ни  прямой  уликой,  ни  в  коем  случае  нельзя
считать  это  уликой  уголовного  порядка,  но  и  нельзя  считать  это  морально  отяг¬
чающим  обстоятельством,  если  учесть  его  поведение  в  общем,  причины  такого
поведения,  обстоятельства  и  условия.
 369

И  если,  наконец,  Обвинение,  основываясь  на  содержании  вышеупомянутого
меморандума  дирекции  имперского  банка,  аргументирует  этим  то,  что  из  этого
меморандума  нельзя  сделать  вывода,  что  Шахт  враждебно  относился  к  войне  и  что
этот  меморандум  содержит  лишь  опасение  оборонно-технического  порядка,  мне
будет  лишь  необходимо  по  этому  вопросу  сослаться  на  мои  прежние  заявления  и
показания  Фоке.  И  нет  необходимости  ссылаться  на  показания  Шахта  для  того,
чтобы  опровергнуть  эту  аргументацию.  Фок  совершенно  категорически,  как  близ¬
кий  сотрудник  Шахта,  показал,  что  Шахт  с  того  момента,  как  он  увидел,  что  объем
вооружения  представляет  собой  военную  опасность,  хотел  ограничить  и  саботиро¬
вать  вооружение.  Эти  показания  Фоке  дополняются  аффидевитом  Хюльзе  и  аффи¬
девитами  сотрудников  Шахта  в  имперском  министерстве  экономики.  Мне  незачем
цитировать  каждый  аффидевит  в  отдельности.  Они  известны  трибуналу.  И  Трибу¬
налу  не  нужны  к  ним  комментарии  защитника,  они  говорят  сами  за  себя.  И,  если,
наконец,  Обвинение  будет  аргументировать  содержание  меморандума,  который  в
действительности  рассматривает  лишь  финансово-технические  проблемы,  то  я  и
здесь  не  могу  не  сказать,  что  такая  аргументация  также  находится  в  безвоздушном
пространстве  и  не  учитывает  опыта  истории  и  жизненного  опыта.  Само  собой  ра¬
зумеется,  я  уже  об  этом  говорил,  дирекция  имперского  банка  могла  оперировать
аргументами,  которые  были,  так  сказать,  ей  подчинены  и  в  особенности  по  отно¬
шению  к  Гитлеру.  «Бьют  по  мешку,  метя  в  осла».  Если  бы  дирекция  имперского
банка,  а  с  нею  и  ее  председатель  открыли  бы  смысл  этого  меморандума,  а  именно
предотвращение  военной  опасности  и  борьба  с  агрессивными  намерениями  Гитле¬
ра,  то  это  бы  лишило  их  возможности  оказывать  влияние  на  работу  этого  учреж¬
дения.  Гитлер  хорошо  понял  смысл  меморандума,  когда  он  после  этой  брошюры
вскричал:  «Это  бунт».  То  есть  Адольф  Гитлер  понял,  что  можно  сказать  о  Шахте
как  о  заговорщике.  Он  никогда  не  был  бунтовщиком  и  заговорщиком  против  мира
во  всем  мире  и,  если  говорить  о  нем,  как  о  заговорщике  и  о  бунтовщике,  то  он  был
им  только  против  Адольфа  Гитлера  и  его  режима.
 Резюмируя,  надо  сказать  следующее:
 После  июльских  выборов  в  1932  году  было  установлено,  что  Гитлер  должен  и
придет  к  власти.  До  этого  Шахт  предупреждал,  например,  заграницу  об  опасности
такого  развития,  т.е.  он  не  способствовал  этому  развитию.  После  прихода  к  влас¬
ти  Гитлера  для  него,  как  и  для  всякого  немца,  оставались  две  дороги:  или  отойти
в  сторону,  или  же  активно  участвовать  в  движении.  Это  решение,  принятое  на
перекрестке  двух  дорог,  было  чисто  политическим  решением,  без  какого  бы  то  ни
было  аспекта.  Точно  также,  как  мы  уважаем  все  причины,  которые  побудили  за¬
границу  сотрудничать  с  Гитлером  более  интенсивно  и  более  доброжелательно  по
отношению  к  немцам,  чем  с  предшествовавшими  демократическими  правитель¬
ствами  Германии,  мы  должны  и  признавать  добрые  намерения  всех  тех  немцев,
которые  верили  в  то,  что,  участвуя  в  движении,  т.е.  будучи  в  партии  или  в  аппа¬
рате  чиновников,  они  смогут  лучше  служить  своей  стране  и  человечеству  ввиду
того,  что  им  будет  предоставлено  большое  поле  деятельности,  это  лучше,  чем  ес¬
ли  они  будут,  затаив  злобу,  стоять  в  стороне.  Служить  Гитлеру,  будучи  минист¬
ром  и  председателем  имперского  банка,  было  политическим  решением,  о  полити¬
ческой  правильности  которого  можно  теперь,  постфактум,  спорить,  но  нельзя
сказать,  что  здесь  имеется  уголовный  характер.  Основной  причиной  такого  реше¬
ния  было  то,  что  он  хотел  с  влиятельного  поста  бороться  против  всякого  радика¬
 370

лизма  и  он  остался  верен  своему  решению.  Во  всем  мире  для  него  не  раздалось
предостерегающего  сигнала,  он  видел  только  то,  что  мир  куда  больше  доверял
Адольфу  Гитлеру,  чем  он  сам,  и  это  позволяло  Адольфу  Гитлеру  принимать  по¬
чести  и  добиваться  внешнеполитических  успехов,  которые  затрудняли  работу
Шахта.  Эта  работа  в  то  время  уже  длительный  период  была  направлена  на  то,
чтобы  устранить  Гитлера  и  его  режим.  Он  вел  эту  борьбу  против  Гитлера  и  его
режима  смело,  делая  такие  выводы,  которые  заставляют  только  удивляться  тому,
что  его  ранее  не  постигла  участь  побывать  в  концентрационном  лагере  и  он  не
потерял  свою  голову  по  приговору  народного  суда  или  выкрику  СС.  Эта  судьба
постигла  его  лишь  после  20  июля  1944  г.  Он  умен  и  может  критиковать  себя  в
достаточной  степени  для  того,  чтобы  признать,  что,  рассматривая  это  с  точки
зрения  политики,  его  личность  в  истории,  по  крайней  мере,  и  в  ближайшем  бу¬
дущем  будет  неправильно  охарактеризована  ввиду  ненависти  и  доброжелатель¬
ства  партий,  таким  образом,  характер  его  личности  не  найдет  определенного
отображения.
 Он  смиренно  отдает  себя  на  суд  истории,  если  даже  тот  или  другой  историк
скажет,  что  его  политическая  линия  была  неправильной.  Гордый  своей  чистой
совестью,  он  отдает  себя  на  суд  этого  Высокого  Суда.  С  незапятнанными  руками
он  предстает  перед  своими  судьями.  Он  предстает  перед  этим  Трибуналом,  дове¬
ряя  ему,  как  он  это  и  говорил  в  своем  письме,  которое  он  послал  Трибуналу  в  на¬
чале  процесса  и  в  котором  он  с  благодарностью  приветствует  то,  что  он  имеет
возможность  перед  этим  Трибуналом,  перед  мировой  общественностью  ответить
за  свои  действия.  Он  предстает  перед  этим  Трибуналом,  полный  доверия,  ибо  он
знает,  что  доброжелательность  и  ненависть  партий  не  будет  здесь  играть  роли.
Сознавая  относительность  своей  политической  деятельности  в  такие  тяжкие  вре¬
мена,  он  рассматривает  выдвинутые  против  него  обвинения  уголовного  порядка  с
чувством  полного  самосознания  и  уверенности,  и  он  вправе  делать  это.  Ибо  кого
бы  не  признали  виновным  и  несущим  уголовную  ответственность  за  эту  войну  и
те  зверства  и  ту  бесчеловечность,  которые  были  совершены  во  время  этой  войны,
Шахт  может  после  такого  точного  установления  обстоятельств  преступления
бросить  в  лицо  каждому  виновнику  те  слова,  которые  Вильгельм  Тель  бросил  в
лицо  убийце  кайзера  Парисиду:  «Я  воздеваю  к  небу  мои  чистые  руки,  проклинаю
тебя  и  твое  деяние».
 Поэтому  я  ходатайствую  о  том,  чтобы  признать,  что  Шахт  не  виновен  в  предъ¬
явленном  ему  обвинении  и  что  он  должен  быть  оправдан.

Речь  адвоката,  доктора  Фрица  Заутера
в  защиту  Бальдура  фон  Шираха
 Господа  Судьи!
 Бальдур  фон  Ширах,  в  бытность  имперским  руководителем  молодежи,  в  1936
году  приветствовал  гостей  Олимпийских  игр  следующими  словами:
 «Молодежь  преодолевает  все  преграды  и  моря!  Я  призываю  молодежь  всего
мира  и  в  ее  лице  мир!»
 Будучи  гауляйтером  Вены,  Бальдур  фон  Ширах  обратился  в  1940  году  к  Гит¬
леру:  «Веной  можно  овладеть  не  штыками,  а  только  музыкой».
 Эти  высказывания  являются  характерными  для  поведения  и  способов  действия
этого  подсудимого.
 Задача  защиты  вслед  за  этим  является  расследовать  результаты  принятых  этим
процессом  доказательств,  действительно  ли  тот  самый  Бальдур  фон  Ширах,  кото¬
рый  провозгласил  такие  программные  тезисы,  совершил  те  преступления  против
права  и  человечности,  которые  ему  вменяет  обвинение.
 Здесь  Ширах  самый  молодой  подсудимый.  Он  также  тот  подсудимый,  который
при  своем  вступлении  в  партию  был  гораздо  моложе  всех  обвиняемых:  ему  тогда
не  было  и  восемнадцати  лет.  Эти  факты  являются  в  известной  мере  достаточными
для  того,  чтобы  судить  о  его  деле.  Еще  на  школьной  скамье  поддался  он  обаянию
восходящего  национал-социализма.  Прежде  всего,  его  неудержимо  привлекала
социалистская  идея,  которая  уже  на  примере  государственного  воспитательного
института  не  признавала  никакого  различия  между  сыновьями  самых  различных
сословий  и  профессий.  Эти  юноши,  группируясь  вокруг  Шираха,  дали  обещание
от  имени  народного  движения  двадцатого  года  в  Германии,  освободить  наше  оте¬
чество  от  последствий  проигранной  Первой  мировой  войны  и  дать  ему  более  сча¬
стливое  будущее.  Судьбе  было  угодно,  чтобы  уже  в  1925  году  в  городе  Гете,  ста¬
ром  Веймаре,  соприкоснулся  он  с  настроениями  Гитлера.
 Личность  Гитлера,  произвела  на  него,  по  его  собственному  признанию,  ча¬
рующее  впечатление.  Развернутая,  в  то  время,  программа  народной  общности
привела  его  в  неописуемый  восторг.  Он  верил,  что  может  найти  в  наибольшем
масштабе  то,  что  он  сам  пережил  в  том  товариществе,  которое  наблюдалось  в  го¬
сударственных  институтах  страны  и  в  его  организации  молодежи.
 Гитлер  явился  ему  и  его  товарищам  человеком,  который  сделает  путь  будущего
для  молодого  поколения  свободным,  в  этом  человеке  молодое  поколение  видело
надежду,  перспективу  работы,  перспективу  существования,  перспективу  счастья.
 Таким  образом,  юноша  стал  убежденным  национал-социалистом;  он  стал  им
благодаря  среде,  в  которой  он  провел  свои  юношеские  годы,  которые  представля¬
ла  лишь  благоприятную  почву  тому  мировоззрению,  к  которому  присоединился
молодой  Шерах,  считая  ее  в  то  время  правильной.  Эта  среда  его  молодых  лет  и
одностороннее  чтение  практической  литературы,  которую  глотал  молодой  чело¬
век  в  своей  ненасытности  к  образованию,  привели  его,  молодого  и  неопытного  к
антисемитизму.  Разумеется,  к  антисемитизму  не  в  смысле  тех  фанатиков,  кото¬
рых,  пожалуй,  больше  не  отпугивали  ни  насилие,  ни  погромы;  не  в  смысле  тех
фанатиков,  которые  дошли  до  создания  Освенцима  и  убийства  миллионов  евреев;
но  к  антисемитизму  в  том  умеренном  виде,  который  ограничивает  еврейское  при¬
 372

сутствие  в  управлении  государством  и  в  культурной  жизни,  в  остальном  же  хотел
предоставить  свободу  и  право  еврейским  согражданам  и  никогда  не  думал  об  ис¬
треблении  еврейского  народа.
 Так,  по  крайней  мере,  представлял  себе  в  те  годы  молодой  Ширах  антисеми¬
тизм  Гитлера.  То,  что  это  был  действительно  взгляд  Шираха,  об  этом  свидетель¬
ствует  заявление  Шираха,  сделанное  здесь  в  утреннем  заседании  24  мая  1946  г.  и
в  котором  он  обрисовал  напрямик  сотворенные  Гитлером  преступления,  называя
позорным  пятном  нашей  истории,  преступлением,  которое  позорит  каждого  нем¬
ца;  те  показания,  в  которых  он  открыто  высказывается,  что  Освенцим  должен
быть  концом  всякой  расовой  политики  и  всякого  антисемитизма.
 Эти  показания  Шираха  были  чистосердечны,  это  было  результатом  тех  страш¬
ных  разоблачений,  которые  этот  процесс  и  ему  показал,  и  Ширах  дал  здесь  эти
показания  публично  для  того,  чтобы  вывести  немецкую  молодежь  с  ложного  пути
на  путь  справедливости  и  терпимости.
 Рассмотрим  же  важное  обвинение,  которое  вменяется  Шираху  и  существенные
результаты  допросов,  которые  представляются  по  отдельным  пунктам:
 1. 	Подсудимому  Шираху,  во-первых,  вменяется  то,  что  он  до  прихода  к  власти,
следовательно,  до  1933  года  активно  содействовал  национал-социалистской  партии
и  примыкающим  к  ней  организациям  молодежи,  этим  способствовал  приходу  пар¬
тии  к  власти,  как  говорится,  был  приверженцем  Гитлера,  он  слепо  верил  Гитлеру  и
в  его  национал-социалистские  идеи  и  как  руководитель  Союза  студенческой  моло¬
дежи  политически  и  идеологически  вел  студентов  к  национал-социализму».
 Все  это  время  Ширах  никоим  образом  не  оспаривает,  все  что  ему  в  этом  отношении
вменяется,  он  совершил,  в  этом  он  открыто  сознается,  и  это  не  защищает  и  сегодня.
 Единственное,  что  он  как  тогда,  так  еще  больше  в  последующее  время,  отрицает
то,  что  ему  вменяется  участие  в  заговоре.  Принцип  Фюрерства  и  диктатура,  по  сво¬
ей  сущности  и  понятию  по  мнению  Шираха,  несовместимы  с  понятием  заговора,
заговор  в  его  представлении  логически  невозможен,  если  в  нем  принимают  участие
миллионы  сообщников  и  цели  его  известны  внутри  страны  и  за  границей.
 Из  результатов  этого  процесса  мы  знаем,  что  Гитлер,  кроме  Бормана  и  Гимм¬
лера,  не  имел  друзей  и  советников,  которым  бы  он  высказывал  свои  планы  и  це¬
ли;  он  проводил  принцип  фюрерства  до  крайних  пределов.  Он  не  признавал  ни
обсуждений,  ни  высказываний,  которые  имели  бы  какое-либо  влияние  на  прояв¬
ление  его  воли,  он  руководствовался  лишь  своими  собственными  внутренними
решениями,  даже  не  выслушивал  мнение  людей  его  окружающих,  он  признавал
только  приказания  со  своей  стороны  и  беспрекословное  послушание,  с  другой.
 Так,  в  действительности  выглядел  этот  «заговор»  все  присутствующие  на  этом
процессе  никогда  бы  не  считали  возможным  это  радикальное  внедрение  принци¬
па  фюрерства,  если  бы  не  все  подсудимые  и  все  свидетели,  которые  в  курсе  этого,
все  в  один  голос,  без  единого  заключения,  все  рисовали  одну  и  ту  же  картину.
 Ширах  не  отрицает,  что  он  совсем  молодым  всецело  поддался  очарованию
Гитлера,  что  он  со  всем  своим  пылом  отдался  служению  этого  дела  и  что,  как  го¬
ворится  в  обвинительном  акте,  он  был  беспредельно  предан  Гитлеру.
 Если  это  было  преступлением  молодого  Шираха,  преступлением,  которое  вместе
с  ним  совершили  миллионы  старших,  испытанных  и  зрелых  немцев,  то  вы,  как  судьи,
можете  его  за  это  осудить,  если  ваш  правопорядок  дает  на  это  правовое  основание.
 373

Это  было  бы  разочарованием  тех  многих  других,  которых  он  уже  пережил  в  те¬
чение  ряда  лет;  сегодня  Ширах  знает,  что  был  до  конца  верным  спутником  челове¬
ка,  который  этого  не  заслуживал  и  он  также  сегодня  знает,  что  идеи,  которые  его
очаровали  и,  которым  он  принес  себя  в  жертву,  на  практике  вели  к  цели,  о  которой
он  сам  никогда  не  думал.  Но  даже  имеющий  такой  большой  опыт  сегодняшний
Ширах,  не  может  видеть  уголовного  преступления  в  деятельности  своих  молодых
лет,  которую  он  одабривал  и  развивал  для  Гитлера  и  его  партии.
 Потому  что  партия  казалась  тогда  молодому  Шираху  вполне  правомерной,
Ширах  никогда  не  сомневался,  что  партия  правомерным  путем  добилась  господ¬
ства.  Захват  власти  посредством  партии,  назначение  Гитлера  рейхсканцлером
президентом  фон  Гинденбургом  и  то,  что  большинство  народа  были  вовлечены  в
партию  в  неоднократных  выборах  доказывало  все  больше  и  больше  молодому
Шираху  законность  движения.  Если  сегодня  он  должен  нести  наказание  за  то,  что
признавал  Гитлера  своим  Фюрером,  которого  миллионы  немцев  и  все  государства
мира  признали  законным  главой,  то,  конечно,  Ширах  никогда  не  сможет  считать
такое  решение  оправданным.  Несмотря  на  жестокий  приговор,  который  он  сам
вынес  Гитлеру  в  этом  зале  заседаний,  он  чувствовал  бы  себя  жертвой  своих  поли¬
тических  убеждений,  если  бы  его  судили  за  то,  что  он  будучи  молодым  востор¬
женным  человеком,  присоединился  к  национал-социалисткой  партии  и  помогал  в
работе  над  ее  созданием  и  захватом  ею  власти.
 Тогда  он  не  считал  это  преступлением,  со  своей  точки  зрения  и  рассматривал
это  как  долг  Отечеству.
 2. 	Второе,  гораздо  более  серьезное  обвинение,  которое  вменяют  подсудимому
Шираху  то,  что  он,  имперский  руководитель  молодежи  с  1932-1940  года,  дослов¬
но  цитирую  Обвинение:  «...  отравлял  мировоззрение  молодежи  нацистской  идео¬
логией  и  главным  образом  готовил  эту  молодежь  к  агрессивной  войне».
 Ширах  с  самого  начала  со  всей  категоричностью  оспаривал  это  утверждение  и
эти  утверждения  не  доказаны,  как  это  показал  результат  допросов.
 Закон  о  «гитлеровской  молодежи»  1936  года  гласит  о  задачах  Шираха  в  каче¬
стве  руководителя  гитлеровской  молодежи,  «молодежь  вне  родительского  дома  и
школы  должна  физически,  духовно  и  нравственно  быть  воспитана  гитлеровской
молодежью  и  ее  руководителем  подсудимым  Ширахом  в  духе  национал-
социализма  для  служения  народу  и  народной  общности».  Эта  программа  дослов¬
но  повторяет  инструкцию  1939  года,  которая  лишь  так  поздно  вышла  потому,  что
Ширах  хотел  ввести  обязанности  членства  только  до  известного  момента.  Гитле-
рюнгенд  на  основе  добровольного  вступления,  практически  уже  охватывало  всю
немецкую  молодежь,  и  поэтому  принуждение  для  вступления  в  дальнейшем
больше  значилось  на  бумаге.
 В  программе  гитлеровской  молодежи,  как  это  формулировал  Ширах  в  речах  и
сочинениях,  нет  ни  единого  слова,  где  бы  указывалось  на  военное  воспитание  мо¬
лодежи,  не  говоря  уже  о  ее  воспитании  к  подготовке  агрессивной  войне.  Но  и
практика  воспитания  молодежи  показала,  по  мнению  Шираха,  что  его  нельзя  счи¬
тать  воспитанием,  имеющим  военные  цели.
 В  этом  отношении  на  суде  приводили  доказательства,  что  гитлерюнгенд  была
организована  в  различные  «отделения  и  подразделения»  -  это  верно,  если  даже
приведенные  обвинением  обозначения  и  соответствуют  действительности,  то  с
военным  расчленением  они  не  имеют  ничего  общего.
 374

Но  ведь  каждый  союз  молодежи  во  всем  мире  представляет  собой  расчленение
на  большие  или  меньшие  единицы,  каждая  из  этих  единиц  должна,  конечно,
иметь  название,  а  также  и  ответственного  руководителя.  Так  же,  как  и  в  других
странах,  так  было  и  у  гитлеровской  молодежи,  что  руководитель  одной  единицы
отмечался  шнурком  фюрера,  звездой  или  другими  знаками  различия.  С  военным
характером  воспитания  молодежи  это  не  имеет  ничего  общего.  Шираху  точно
известно  из  его  знания  других  стран  за  границей,  что  и  иностранные  организации
молодежи,  как  в  Швейцарии,  во  Франции,  в  Англии  как  и  в  Америке,  в  Чехосло¬
вакии,  как  и  в  Югославии  имеют  подобные  подразделения  и  значки.  И  нам  до  сих
пор  не  пришло  на  ум,  что  из-за  этого  иностранные  организации  молодежи  рас¬
сматриваются  как  военные  союзы.
 Далее  доказывали,  что  молодежь  Германии  совершенствовалась  также  в
стрельбе.  И  это  правильно,  но  это  также  доказывает  не  многое.  Обучение  стрель¬
бе  гитлеровской  молодежи  производилось,  главным  образом,  и  без  исключения,
на  мелкокалиберном  оружии,  в  виде  винтовки  старого  образца,  что  нигде  во  всем
мире  не  причисляется  к  военному  оружию  и  даже  по  Версальскому  договору  не
считается  военным  оружием.
 Гитлеровская  молодежь  в  Германии  не  обладала  ни  одним  видом  военного
оружия,  ни  винтовкой  пехотного  образца,  ни  пулеметом,  ни  моторизированным
самолетом,  ни  пушкой,  ни  танком.
 Если  хотят  говорить  о  военном  воспитании,  то  воспитание  должно  произво¬
диться  в  первую  очередь  при  помощи  военного  оружия,  так  как  им  пользуются  в
современной  войне.
 Правда,  как  это  было  установлено  во  время  перекрестного  допроса1,  когда  ру¬
ководителем  управления  гитлеровской  молодежи  стал  известный  д-р  Штельрехт,
именно  он  пытался  придать  особо  высокое  значение  как  раз  этому  направлению
воспитания  молодежи.
 Чтобы  свое  собственное  управление  выявить  особо  важным,  Ширах  доказал  не¬
опровержимо,  что  они  были  различных  мнений  с  этим  референтом  и  из-за  этого  в
конце  концов  он  расстался  с  д-ром  Штельрехтом,  так  как  он  Ширах,  отклонял  вся¬
кое  развитие,  которое,  возможно,  сводилось  к  военному  воспитанию  молодежи.
 Но  и  этот  д-р  Штельрехт,  который  был  представлен  обвинению  в  качестве
свидетеля  против  Шираха2,  все  же  со  своей  стороны  признал,  что  «ни  один  маль¬
чик  в  Германии  не  тренировался  на  военном  оружии»,  пожалуй,  «ни  одному
мальчику  не  было  дано  военное  оружие».
 Будет  иметь  значение  для  определения  этих  вопросов,  тот  факт,  что  Ширах
принципиально  отказался  от  воспитания  молодежи  при  помощи  кадровых  офице¬
ров  или  при  помощи  бывших  офицеров,  так  как  он  считал  этих  людей  совсем  не¬
подходящими  для  воспитания  молодежи  в  том  смысле,  который  ему  представлял¬
ся  целью  его  творчества.
 Кроме  того,  ни  Ширах,  ни  его  ближайшие  сотрудники  не  были  до  войны  офи¬
церами.  Это  также  относится  к  подавляющему  большинству  высших  и  младших
руководителей  гитлеровской  молодежи.
 1  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  10199.
 2  Там  же.
 375

Все  эти  факты  видны  из  свидетельских  показаний  самого  подсудимого  Шира¬
ха  и  из  высказываний  допрошенных  свидетелей  Лаутербахера,  Густава  Хенкена  и
Марии  Хенкен.  Эти  свидетели  были  в  течение  долгих  лет  ближайшими  сотрудни¬
ками  Шираха,  им  точно  известны  его  взгляды  и  принципы  и  они  единогласно
подтвердили,  что  нельзя  было  говорить  о  военном  или  подготовительно  военном
воспитании  гитлерюгенд.
 Как  доказательство  противному,  Обвинение  повторяло  и  доказывало,  что  гитле¬
ровская  молодежь  носила  форму.  Это  верно,  но  ничего  не  доказывает.  Организации
других  стран  также  имеют  обыкновение  носить  однородную  одежду,  род  формы,
без  того,  чтоб  их  считали  военными  или  полувоенными  организациями  и  Ширах,
как  и  многие  его  сотрудники,  мне  сообщил,  что  в  некоторых  демократических
странах,  которые,  безусловно,  не  о  войне  и  еще  менее  об  агрессивной  войне  дума¬
ют,  молодежь  мужского  пола  обучается  даже  пользованию  упомянутым  военным
оружием  и  устраиваются  ежегодные  соревнования  в  стрельбе  из  военного  оружия.
 Почему  Ширах  ввел  для  гитлеровской  молодежи  форму,  и  не  только  для  моло¬
дежи  мужского  пола,  но  и  для  женского?  Ответ  мы  слышали  здесь  от  многих  сви¬
детелей.  В  единой  форменной  одежде  для  мальчиков  и  девочек  Ширах  видел
«одеяние  социализма»,  одеяние  «дружбы».  Ребенок  богача-промышленника,  сын
миллионера  должны  были  носить  ту  же  одежду,  что  и  сын  простого  рабочего,  что  и
сын  безработного.  «Форменная  одежда  «Гитлеровской  молодежи»,  как  это  говорил
Ширах  в  своей  книге  «Гитлеровская  молодежь»  еще  в  1934  году  «...должна  была
являться  выражением  не  сословной  принадлежности,  но  способностей  ее  труда.
Форма  гитлеровской  молодежи  не  являлась  для  Шираха,  как  он  это  далее  замечает
в  своей  книге,  выражением  какого-либо  милитаризма,  но  знаком  выражающим
идею  Гитлеровской  молодежи,  т.е.  идею  бесклассового  общества»  в  духе  которого
он  дал  молодежи  после  выборов  в  1933  году  «Через  социализм  к  нации».  Этим  ос¬
новам  Ширах  всегда  оставался  верен.  Так,  например,  он  в  1937  году  писал  в  офи¬
циальном  журнале  Гитлеровской  молодежи:  «Форменная  одежда  является  не  вы¬
ражением  воинственного  духа,  но  выражением  дружбы,  она  уничтожает  сословное
различие  и  делает  сына  самого  незначительного  рабочего  равноправным  членом
общества;  в  нашей  новой  Германии  юное  поколение  должно  стать  неразделимым
коллективом»3.  Об  этой  дружбе  и  этом  социализме  мечтал  Ширах,  когда  в  своей
книге  Гитлеровская  молодежь  в  1934  году  писал  о  том,  каким  он  себе  этот  социа¬
лизм  представляет:  «Социализм  не  значит  -  взять  плоды  работы  одного  человека  и
дать  от  этих  плодов  понемногу  всем.  Нет.  Каждый  должен  работать  и  пожинать
плоды  своей  работы.  Один  не  должен  богатеть  за  счет  нужды  тысяч  других.  Кто
эксплуатирует  свою  работу  и  грабит  общество  для  того,  чтобы  наполнить  соответ¬
ственные  кассы,  является  врагом  немецкого  народа»4.
 В  своих  многочисленных  сочинениях,  статьях  и  речах,  которые  собраны  в  до¬
кументальной  книге  и  предъявлены  суду,  Ширах  все  вновь  и  вновь  указывал  на  то,
что  он  не  желает  никакой  псевдовоенной  муштры,  которая  бы  уничтожала  у  моло¬
дежи  любовь  к  их  новому  движению»5.  Обучение  молодежи  стрельбе  из  мелкока¬
либерного  оружия  было  таким  же  видом  спорта,  как  и  все  остальные  виды  спорта,
и  было  введено  лишь  соответственно  наклонностям  мужской  половины  молодежи
 3  Книга  документов  Шираха.  С.  35.
 4  Книга  документов  Шираха.  Документ  №  55.  С.  98.
 5  Книга  документов  Шираха.  С.  102.
 376

и  которая  проявляется  безусловно  у  молодежи  всех  других  стран.  По  своему  объ¬
ему  и  значению  этот  вид  спорта  бесконечно  отступил  от  тех  великих  целей,  кото¬
рые  Ширах  преследовал  по  отношению  к  гитлеровской  молодежи  и  о  которых  нам
допрошенные  свидетели  дали  такие  же  ясные  представления,  как  речи  и  статьи
самого  Шираха.  Эти  цели  воспитания  гитлеровской  молодежи  нужно  здесь  крат¬
ко  изложить  такими,  как  их  показало  судебное  следствие.  Шираха,  конечно,  не
обвиняют  в  том,  что  он  преследовал  именно  эти  цели  воспитания  молодежи,  но
все  же  их  необходимо  учесть,  если  хочешь  составить  общее  впечатление  о  его  дея¬
тельности  и  его  планах.  Наряду  с  уже  упомянутым  стремлением  Шираха  воспи¬
тать  молодежь  к  дружбе  в  духе  социалистического  классового  равенства,  он,  глав¬
ным  образом,  как  говорили  здесь,  преследовал  еще  четыре  цели:
 1)  Обучение  молодежи  всем  видам  спорта,  для  поддержания  здоровья  молоде¬
жи,  причем  эта  сторона  занимала  в  воспитании  гитлеровской  молодежи  одно  из
главных  мест.  И  когда  немецкая  молодежь  в  1936  году  так  неожиданно  на  Олим¬
пийских  играх  добилась  такого  большого  успеха,  то  это  было  до  некоторой  сте¬
пени,  заслугой  руководства  гитлеровской  молодежи  совместно  с  имперским
спортивным  руководителем  фон  Томанер-Остеном.
 2)  Было  требование  повышения  рабочей  квалификации  у  трудоспособной  мо¬
лодежи,  увеличение  прав  молодежи,  улучшение  условий  работы  и,  в  частности,
запрещение  работы  в  ночных  сменах,  увеличение  свободного  времени  у  молоде¬
жи,  оплачиваемого  отпуска,  запрета  детского  труда  путем  определения  возраста  с
которого  молодежь  может  быть  принята  на  работу  и  т.д.  Требование  повышения
рабочей  квалификации  предъявлялись  Ширахом  настолько  строго,  что  в  конце
концов  ежегодно  больше  миллиона  юношей  и  девушек  вступало  в  соревнование
на  лучшее  владение  своей  профессией,  что  от  года  к  году  давало  молодежи  воз¬
можность  очень  заметно  повысить  свою  квалификацию.
 3)  Третьей  целью  Шираха  было  воспитание  в  молодежи  любви  к  природе,  ко¬
торую  они  должны  были  любить,  уезжая  из  душных  городов  в  путешествия  или
экскурсии.
 Тысячи  молодежных  домов  отдыха  и  туристических  баз  было  построено  в  те¬
чение  тех  лет,  по  инициативе  Шираха,  на  собственные  средства  гитлеровской  мо¬
лодежи  для  того,  чтобы  дать  возможность  городской  молодежи  отдохнуть  и  пока¬
зать  даже  самым  бедным  детям  все  прелести  их  Родины.
 4)  И  наконец,  четвертая  цель,  которой  Ширах  уделял  свое  самое  большое  внима¬
ние,  это  цель  тесного  сотрудничества  немецкой  молодежи  с  молодежью  других  стран.
 Эта  деятельность  Шираха  является  как  раз  самым  подходящим  пробным  кам¬
нем  для  того,  чтобы  установить,  можно  ли  подсудимого  фон  Шираха  обвинять  в
том,  что  он  участвовал  в  составлении  плана  агрессивной  войны.  В  своих  показа¬
ниях  Ширах  сказал,  что  систематически,  как  зимой,  так  и  летом  каждого  года  в
гости  к  немецкой  молодежи  приезжали  группы  еврейской  молодежи,  а  из  доку¬
ментов  документальной  книги  о  Ширахе  ясно,  что,  например,  в  1936  году  не  ме¬
нее  200  ООО  евреев  ночевало  на  немецких  туристических  базах.  Каждый  год  в
Германию  приезжала  молодежь  из-за  границы,  каждый  год  немецкая  молодежь
ездила  за  границу,  и  особенно  в  Англию  и  Францию,  для  того,  чтобы  молодежи
познать  друг  друга,  а  познав,  научиться  друг  друга  уважать.  Все  эти  старания
Шираха,  абсолютно  несовместимые  с  подготовкой  какой-либо  агрессивной  вой¬
ны,  были  до  войны  безоговорочно  признаны  за  границей.
 377

В  одном  журнале  гитлеровской  молодежи,  специально  посвященном  этой  ра¬
боте  дружбы  с  заграничной  молодежью,  -  журнале  «Воля  и  Сила»  от  1937  года,
который  был  издан  также  и  на  французском  языке,  а  здесь  приведен  лишь  в  каче¬
стве  примера,  французский  премьер-министр,  будучи  главой  французского  пра¬
вительства,  выразил  свою  готовность  и  в  дальнейшем  способствовать  развитию
этих  мирных  отношений:  «Я  желаю,  -  так  писал  он,  -  чтобы  молодые  люди  этих
обеих  наций  ежегодно  ездили  друг  к  другу  и,  таким  образом,  познав  один  другого
стали  бы  уважать,  понимать  и  ценить  друг  друга»6.  И  дальше  он  пишет:  «Оба  на¬
ши  народа  знают,  что  взаимопонимание  наших  обоих  народов  будет  одним  из
важнейших  факторов  к  миру  во  всем  мире;  поэтому  обязательностью  тех,  кто  жи¬
вет  как  по  ту,  так  и  по  эту  сторону  границы  и  имеет  ясное  понятие  и  человеческое
чутье,  является  сделать  все  для  достижения  взаимопонимания  и  сближения  обоих
народов.  Никто,  однако,  не  сможет  сделать  это  с  большей  искренностью  и  рвени¬
ем,  чем  руководители  нашей  восхитительной  молодежи,  французской  и  немец¬
кой.  Если  они  смогут  привести  молодежь  к  единению,  то  этим  самым  все  буду¬
щее  Европы,  как  и  человеческой  культуры  окажется  в  их  руках».  Подобное  этому
писал  и  тогдашний  бургомистр  города  Версаля,  который  кончает  свое  воззвание  в
журнале  гитлеровской  молодежи  словами:  «Воспитание  молодежи  в  этом  духе,
одна  из  важнейших  задач  политики  наших  обеих  стран»7  Французский  посол
Франсуа  Понкет  в  своей  статье  изданной  в  этом  же  журнале,  под  заголовком
«Молодежь,  как  будущее  звено»,  также  всем  сердцем  признает  эти  старания  Ши¬
раха  и  кончает  свою  довольно  длинную  статью  словами:  «французское  сотрудни¬
чество  обогатит  немецкую  землю.  Немецкое  влияние  оплодотворит  французский
дух...  Пусть  этот  обмен  молодежью  процветает  и  дальше!
 Пусть  же  поколения,  которые  из  этого  извлекут  пользу,  помогут  тому,  чтобы
обе  половины  империи  Карла  Великого  друг  с  другом  сблизились,  научились
друг  друга  уважать,  стали  бы  дружными  и  единодушными,  потому  что  их  ин¬
стинкт  им  подсказывает,  что  от  этого  зависит  целость  европейской  культуры,  по¬
тому  что  они  знают,  что  у  них  гораздо  больше  причин  к  тому,  чтобы  уважать  друг
друга  и  восхищаться  друг  другом,  чем  друг  друга  ненавидеть».
 В  следующем  номере  журнала  Ширах  сам  на  это  отвечает  очаровательной
статьей  под  заголовком  «Привет  Франции».  В  этой  статье  он,  например,  пишет:
«Сближение  наших  обоих  народов  является  задачей  европейской  важности  и  ве¬
личайшей  необходимости,  для  решения  которой  молодежь  не  должна  терять  вре¬
мени.  Затем  он  пишет  далее:  «Молодежь  лучший  посол  в  мире,  она  необъятна,
прямодушна,  без  вечного  подозрения,  от  которого  дипломатов  часто  нельзя  оту¬
чить,  ибо  это  является  до  некоторой  степени  их  профессиональной  болезнью.  Но
этот  обмен  молодежью  не  должен  служить  каким-либо  целям  пропаганды...
 Я  считаю  своей  непосредственной  задачей  организовать  встречу  немецкой  и
французской  молодежи,  что  с  моей  стороны,_не  станется  лишь  красивыми  фраза¬
ми.  Я  лично  организую  много  бесед,  в  которых  будут  участвовать  тысячи  моло¬
дых  немцев  и  тысячи  молодых  французов...  В  молодежь  надо  верить,  потому  что
она  действительно  в  силах  создать  настоящее  взаимопонимание»  И,  наконец,  в
конце  Ширах  напоминает  о  том,  что  все  высшие  руководители  немецкой  гитле¬
 6  Книга  документов  Шираха.  С.  171.
 7  Книга  документов  Шираха.  С.  172.
 378

ровской  молодежи  незадолго  до  этого  во  имя  молодого  поколения  Германии  воз¬
ложили  цветы  на  могилу  неизвестного  солдата  под  триумфальной  аркой  во
Франции  и  кончает  речь  словами:  «Бойцы  великой  войны  умерли,  выполняя  свой
патриотический  долг  и  принесли  благородное  самопожертвование  делу  свободы,
но  немцы,  как  и  французы,  всегда  уважали  своих  храбрых  противников.  Если
мертвые  оберегались,  то  пусть  живые  попробуют  этим  обогатить  свой  опыт.  Если
возвратившиеся  домой  фронтовики  обоих  наций  смогли  стать  друзьями,  почему
же  сыновьям  и  внукам  не  стать  друзьями?»  Это  слова  того  Бальдура  фон  Шираха,
которого  Обвинение  хочет  заклеймить  сознательным  участником  гитлеровского
военного  заговора.  Из  этого  неутомимого  пророка  содружества  народов  и  мира
Обвинение  хочет  сделать  военного  преступника,  который  милитаризовал  моло¬
дежь  готовя  ее  физически  и  морально  к  агрессивной  войне.  Да,  но  доказательства
к  этому  обвинению  привести  еще  не  удалось.
 Ширах  писал  для  молодежи  различные  книги,  дающие  ей  в  жизни  направле¬
ние,  которые  затем  были  использованы  против  него.  Его  многочисленные  сочи¬
нения  о  различных  проблемах  воспитания  молодежи;  его  бесчисленные  речи,  с
которыми  он  обращался  к  молодежи,  все  это  здесь  налицо,  но  не  найдется  ни  од¬
ной  строчки  из  всего  написанного  им,  которая  бы  призывала  к  войне  или  к  агрес¬
сии  против  других  стран.
 Правда,  Обвинение  утверждало8,  что  он  в  своей  книге  «Гитлеровская  моло¬
дежь»  говорил  о  жизненном  пространстве,  т.е.  этим  самым,  значит,  сделал  тот
уродливый  лозунг  гитлеровской  внешней  политики  своим  собственным.  Это  ут¬
верждение,  однако,  абсолютно  неправильно,  ибо  во  всей  книге  «Гитлеровская
молодежь»,  как  и  во  всех  его  остальных  речах  и  сочинениях  больше  никогда  сло¬
ва  не  употребляются.  Правда,  он  в  своей  упомянутой  книге  «Гитлеровская  моло¬
дежь»,  которая  вышла  в  1936  году  в  двух  местах  упоминает  о  «Восточном  про¬
странстве»,  но  этим  словом  он  совершенно  очевидно  не  имел  в  виду  польские  или
советские  районы,  но  лишь  прежние  восточные  провинции  немецкой  империи,
т.е.  районы,  которые  еще  раньше  принадлежали  Германии  и  которые,  как  извест¬
но,  были  очень  мало  населены  и  поэтому  очень  пригодны  к  переселению  той  час¬
ти  немецкого  населения,  которой  в  Германии  не  хватило  места.
 Со  времени  начала  Второй  мировой  войны  Ширах  нигде  не  высказывал  мыслей
о  том,  что  он  бы  желал  того,  чтобы  Германия  захватывала  чужие  земли,  никогда  он
не  произносил  этих  уродливых  слов  о  немцах,  что  они  «раса  господ»  и  напротив,
он  всегда  стоял  за  поддержание  мира  со  всеми  соседними  странами,  выступая  все¬
гда  за  мирное  разрешение  возникающих  конфликтов  и  неизбежных  столкновений
противоположных  интересов.  Если  бы  Гитлер  обладал  хотя  бы  частичкой  любви  к
миру,  которую  все  вновь  и  вновь  проповедовал  его  руководитель  молодежи,  то  нам
немцам  и  всему  миру  может  быть  бы  не  пришлось  пройти  через  эту  войну.
 Ввиду  того,  что  Обвинение  не  смогло  доказать,  что  подсудимый  Ширах  когда-
либо  до  начала  войны  в  чем-либо  помогал  военной  политике  Гитлера,  его  хотят
обвинить  в  том,  что  он  различными  путями  был  связан  с  СС  и  СА,  в  частности,  с
тем,  что  СС  и  СА  а  также  число  руководящих  работников  партии  пополнялось
именно  из  числа  членов  организаций  гитлеровской  молодежи.
 х  Доклад  о  переговорах.  С.  2635.
 379

Да,  последнее  утверждение  действительно  правильно,  но  оно  все  же  не  дока¬
зывает,  что  Ширах  сочувствовал  военной  политике  Гитлера  или  что  он  принимал
какое-либо  участие  в  военном  заговоре  Гитлера,  ибо  если  учесть,  что  90  %-95  %
или  даже  еще  большее  число  молодых  немцев  было  членами  организации  Гитле¬
ровской  молодежи,  то  становится  естественным,  что  из  ее  числа  от  года  к  году
пополнялись  вышеуказанные  организации  и  партия,  так  как  другой  молодежи  в
Германии  фактически  больше  не  существовало.  Если  же  Обвинение  укажет  в
данном  случае  на  соглашение  между  руководством  молодежи  и  имперским  руко¬
водством  СС  о  «службе  патрулирования»,  которая  была  введена  в  гитлеровской
молодежи  с  октября  1931  г.9  то  оно  все  же  увидит,  что  каких-либо  выводов  для
себя  оно  сделать  не  сможет,  ибо  «служба  патрулирования»  в  гитлеровской  моло¬
дежи  была  введена  только  для  того,  чтобы  иметь  возможность  контролировать
дисциплину  членов  организации  на  случай  их  показа  широкой  общественности;
т.е.  «служба  патрулирования»  была  ничем  иным  как  родом  общественной  поли¬
ции,  которая  имела  власть  только  по  отношению  к  членам  гитлеровской  молоде¬
жи  и  только  по  отношению  к  ней.  Но  для  того,  чтобы  по  данному  вопросу  не  по¬
лучилось  каких-либо  осложнений  с  общей  государственной  полицией  было  необ¬
ходимо  этот  вопрос  урегулировать  соглашением  с  Рейхсфюрером  СС  Гиммлером,
ибо  он  был  шефом  всей  Германской  полиции  и  мог  бы  в  отношении  организации
службы  патрулирования  «чинить  различные  препятствия».
 Это  была  единственная  причина,  заставившая  в  октябре  1936  г.  подписать  это
соглашение,  которое  с  СС  в  действительности  имело  так  же  мало  общего,  как  с
подготовкой  войны.  О  том  как  Ширах  противился  тому,  чтобы  какие-либо  подраз¬
деления  партии  имели  влияние  на  гитлеровскую  молодежь,  очень  хорошо  видно  из
того  факта,  что  он  в  1938  году  самым  решительным  образом  протестовал  против
того,  чтобы  молодежь  двух  последних  лет  обучения,  т.е.  с  16  до  18  лет,  переходила
в  ведение  СА,  он  решительно  отверг  этот  план  и  путем  личных  переговоров  с  Гит-
лером  и  добился,  чтобы  этот  приказ  в  жизнь  проведен  не  был.  Что  же  касается  его
отношения  к  СС,  то  об  этом  известно  из  показаний  свидетеля  Густава  Хейнкена10  и
аффидевита  свидетельницы  Марии  Нейнкен11,  которые  говорят,  что  Ширах  в  Вене
всегда  опасался  того,  что  за  ним  следят  и  шпионят  эссесовцы.  С  тех  пор,  как  ему  к
началу  его  воинской  деятельности  имперского  наместника  и  имперского  комиссара
обороны  дали  постоянного  заместителя  в  лице  одного  из  высших  руководителей
СС  (д-р  Дельбрюге),  который,  как  Ширах  знал,  был  близок  к  рейхсфюреру  СС,  т.е.
к  тому  человеку,  который  предложил  в  1943  году  Гитлеру  арестовать  Шираха  за
пораженческие  настроения  и  судить  народным  судом,  что  фактически  означало  для
Шираха  виселицу.  У  Шираха  было  неспокойно  на  душе12  уже  одни  эти  факты  по¬
казывают  действительное  отношение  подсудимого  фон  Шираха  к  СС,  из  которых
становится  понятным,  почему  Ширах  отказался  от  «охраны»,  данной  ему  полици¬
ей,  и  решился  охрану  своей  личности  вверить  одному  из  подразделений  вооружен¬
ных  сил,  которое  не  подчинялось  Гиммлеру13.
 9  Книга  документов  Шираха.  С.  2396.
 10  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке  от  28.05.1946  г.  С.  10342  (Отчет  о  переговорах).
 11  Книга  документов  Шираха  №  5.  Документ  №  3  (Аффидевит  Марии  Хейнкен).
 12  Отчет  о  переговорах.  С.  10155,  10156.
 13  Сравни  Книга  документов  Шираха  №  5.  Документ  №  3  (Фффидевит  Марии  Хейнкен).
 380

Данной  предыдущим  изложением  характеристике  подсудимого  фон  Шираха,
как  выяснилось  в  ходе  представления  доказательств,  соответствует  его  позиция  в
вопросе  церкви,  который  также  составляет  часть  обвинения.  Хотя  этот  пункт  иг¬
рает  в  обвинении  относительно  второстепенную  роль,  однако,  он  имеет  немалое
значение  при  оценке  личности  Шираха.
 Сам  Ширах  и  его  жена  всегда  оставались  членами  церковной  общины.  Возмож¬
но,  иностранному  судье  это  обстоятельство  покажется  второстепенной  мелочью,  но
нам,  немцам,  известно,  какое  давление  высшие  партийные  функционеры  испыты¬
вали  как  раз  в  таких  вещах,  и  что  только  немногие,  находясь  на  таком  посту,  реша¬
лись  на  оказание  противодействия  такому  нажиму.  Ширах  был  одним  из  немногих.
 Он  был  тем  высшим  партийным  руководителем,  который  постоянно  и  без  ис¬
ключения  со  всей  строгостью  вмешивался  в  тех  случаях,  когда  до  его  ведения  до¬
ходили  враждебные  церкви  перегибы  и  эксцессы  со  стороны  гитлеровской  моло¬
дежи.  Правда,  ему  было  поставлено  в  вину  то,  что  гитлеровская  молодежь  распе¬
вала  различные  песни,  содержащие  отвратительные  замечания  относительно
церкви  и  ее  обрядов,  но  Ширах  мог  здесь  со  спокойной  совестью  под  присягой
подтвердить14,  что  он  не  имел  понятия  о  многих  из  этих  песен,  что  совершенно
объяснимо  при  наличии  7  или  8  миллионов  членов  его  организации,  далее,  что
некоторые,  вызывающие  сейчас  возмущение  песни  исходят  из  средневековья  и
уже  входили  в  книгу  песен  «Перелетных  птиц»  -  бывшей  организации  молодежи,
которую  Обвинение  определенно  не  будет  осуждать.
 Но  прежде  всего  Ширах  указал  на  то,  что  в  1933-1936  г.г.  в  Гитлеровскую  мо¬
лодежь  пришли  миллионы  юношей  и  девушек  из  совершенно  другого  духовного
мира15  и  что  в  первые  годы  революции,  т.е.  в  период  бури  и  натиска  этого  движе¬
ния,  было  совершенно  немыслимым  узнавать  обо  всех  перегибах  такого  рода  и
предотвратить  их.
 Там,  где  Ширах  получал  сведения  о  таких  происшествиях,  он  всегда  вмеши¬
вался  и  устранял  этот  непорядок,  который  с  самого  начала  представлял  собою
выпады  разрозненных  элементов,  но  мог  компрометировать  организацию  моло¬
дежи  в  целом.
 Представление  доказательств,  по  убеждению  Шираха,  не  оставило  никаких
сомнений  в  том,  что  в  вопросе  церкви  он  занимал  примирительную  позицию  и
прилагал  усилия  в  направлении  установления  нормальных  отношений  обоюдо¬
стороннего  уважения  между  церковью,  с  одной  стороны,  и  Третьей  империей  и,  в
частности,  имперским  руководством  молодежью,  с  другой  стороны,  а  также  с
тем,  чтобы  уважать  права  и  компетенцию  обеих  сторон.
 По  своей  собственной  просьбе  Ширах  в  своей  время,  в  1934  году,  был  привле¬
чен  имперским  министром  внутренних  дел  к  руководству  переговорами  относи¬
тельно  договора  между  государством  и  католической  церкви,  так  как  он  надеялся
личным  влиянием  облегчить  достижение  соглашения  с  католической  церковью;
он  честно  прилагал  усилия  к  такому  разрешению  вопроса  о  молодежи,  которое  бы
дало  возможность  единения  с  католической  церковью,  его  уверенность  и  добрая
воля  в  этом  вопросе  тогда  уже  открыто  признавались  представителями  католичес¬
кой  церкви;  но  все  это,  в  конце  концов,  потерпело  неудачу  из-за  противодействия
 14  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  10210  и  далее.
 15  Там  же.  С.  10213.
 381

Гитлера  и  из-за  осложнений  в  переговорах,  вызванных  событиями  30  июня  1934
г.  вследствие  путча  Рема.
 Наоборот,  что  касается  протестантской  церкви,  то  Ширах  добился  единства  с
имперским  епископом  д-ром  Мюллером,  так  что  объединения  протестантской
молодежи  безо  всякого  нажима  вошли  в  гитлеровскую  молодежь  путем  обоюдо¬
стороннего  соглашения,  т.е.  не  путем  «разгрома  этих  союзов»  со  стороны  госу¬
дарства  или  партии,  как  предполагает  Обвинение,  а  по  инициативе  главы  церкви
и  с  полного  его  согласия.
 При  этом  следует  указать,  что  благодаря  политике  Шираха,  руководство  мо¬
лодежью  не  ограничивало  богослужения  для  молодежи  ни  в  то  время,  ни  в  более
поздний  период.  Наоборот,  Ширах,  как  показал  он  сам16  и  как  подтвердил  свиде¬
тель  Лаутербахер17,  в  1937  году  определенно  заявил,  что  он  предоставляет  церк¬
вям  воспитывать  молодежь  в  духе  их  религий,  и  одновременно  приказал  не  на¬
значать  работы  для  гитлеровской  молодежи  по  воскресным  дням,  во  время  цер¬
ковных  богослужений;  он  дал  руководителям  отрядов  гитлеровской  молодежи
строгое  указание  ни  в  коем  случае  не  мешать  воскресной  службе  в  церквах  назна¬
чением  на  эти  часы  каких-нибудь  занятий  гитлеровской  молодежи.  Если  даже
такая  помеха  в  отдельных  случаях  и  имела  место  и  если  на  это  жаловались  цер¬
ковные  учреждения,  как  видно  из  перекрестного  допроса,  то  это  не  должно  быть
поставлено  в  вину  подсудимому  фон  Шираху  и  ничего  не  меняет  в  добром  наме¬
рении,  которое  он  имел.
 Нельзя  было  доказать  ни  одного  случая,  когда  бы  он  вел  травлю  против  церкви
или  когда  бы  он  высказался  против  церкви.  Напротив  того,  в  своих  многочислен¬
ных  выступлениях,  представленных  Трибуналу  в  книге  документов  по  делу  Ши¬
раха,  он  не  только  неоднократно  опровергал  обвинение  в  том,  что  гитлеровская
молодежь  враждебна  церкви  или  безбожна,  но  он  постоянно  напоминал  руково¬
дителям  и  членам  гитлеровской  молодежи  о  необходимости  выполнять  свой  долг
перед  Богом;  он  предупреждал,  что  не  потерпит  в  молодежи  тех,  кто  не  верит  в
Бога;  каждый  истинный  воспитатель  должен  одновременно  быть  воспитателем
религиозного  чувства,  которое  является  основой  всей  воспитательной  деятельнос¬
ти;  служба  гитлеровской  молодежи  и  религиозное  убеждение  прекрасно  соедине¬
ны  и  могут  существовать  рядом  друг  с  другом;  руководитель  гитлеровской  моло¬
дежи  не  должен  вносить  в  среду  своих  последователей  никаких  конфликтов  с  со¬
вестью.  Для  прохождения  религиозного  обучения,  упражнений  и  т.п.  члены  гит¬
леровской  молодежи  должны  получать  отпуск  от  своей  службы.
 Тот,  кто  дает  такие  указания  своим  подчиненным  и  все  время  повторяет  их,
тот  может  претендовать  на  то,  чтобы  его  не  считали  врагом  церкви  и  врагом  ре¬
лигиозной  жизни.  В  этом  отношении  между  прочим  интересно  то,  что  писал  та¬
кой  надежный  свидетель,  как  Невилль  Гендерсон,  в  своей  так  часто  цитируемой
книге  «Неудача  миссии»  об  одной  речи,  которую  он  слышал  из  уст  Шираха  на
имперском  партийном  отъезд  в  1937  году18.  Гендерсон,  будучи  послом  в  Берлине,
хорошо  знал  условия  внутри  Германии,  очевидно  ожидал,  что  Бальдур  фон  Ши¬
рах  на  имперском  партийном  съезде  выступит  против  церкви  и  окажет  враждеб¬
ное  влияние  на  молодежь,  как  это  можно  было  часто  слышать  от  других  руково¬
 16  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  10198.
 17  Там  же.  С.  10324  и  далее.
 |к  Книга  документов  Шираха.  Документ  №  93.  С.  149.
 382

дителей  партии.  Гендерсон  писал:  «В  этот  день  самое  сильное  впечатление  на  меня
произвела,  однако,  речь  Шираха,  хотя  она  была  очень  краткой.  Одна  часть  этой  ре¬
чи  поразила  меня,  когда  он,  обращаясь  к  молодежи,  заявил:  «Я  не  знаю,  кем  Вы
являетесь:  католиками  или  протестантами,  но  я  знаю  одно,  что  Вы  верите  в  бога».
И  Гендерсон  добавляет:  «...  раньше  у  меня  сложилось  впечатление,  что  в  рядах
гитлеровской  молодежи  ликвидированы  всякие  отношения  с  религией,  но  это  вы¬
сказывание  Шираха,  казалось,  опровергало  мое  предположение».
 Истинные  религиозные  взгляды  Шираха  и  направление  его  влияния  на  моло¬
дежь  подтверждаются  не  только  его  высказываниями,  которые  он  однажды  сде¬
лал  в  своей  речи  перед  воспитателями  Адольфа  Гитлера  в  Орденсбурге  -  Соктхо-
фене  и  которые  сводились  к  тому,  что  Христос  является  величайшей  фигурой  во¬
ждя  во  всей  мировой  истории,  но  и  в  равной  степени  представленной  Вам  книгой
под  заглавием  «Рождественские  подарки  службы  вспомоществование  фронтови¬
кам»;  эту  книгу,  посланную  в  большом  количестве  на  фронт,  Ширах  посвятил
фронтовикам,  вышедшим  из  гитлеровской  молодежи  в  1944  году,  т.е.  в  то  время,
когда  в  Германии  во  всех  областях  радикализм  достиг  своего  кульминационного
пункта.  И  здесь  Ширах  представлял  исключение:  ни  свастики,  ни  портрета  Гит¬
лера,  ни  песни  СА  вы  не  найдете  в  этой  книге  рейхслейтера  Шираха,  но  вы  встре¬
тите  в  ней  чисто  христианское  стихотворение  собственного  произведения  Шира¬
ха,  портрет  Мадонны,  рядом  с  ним  репродукцию  Ван  Гога,  который,  как  известно,
был  строго  запрещен  в  Третьей  Империи,  и  вместо  травли  мы  находим  призыв  к
христианскому  мышлению  и  копию  всеобрунской  молитвы,  как  известно,  древ¬
ней  христианской  молитвы  на  немецком  языке.
 Борман,  увидев  книгу,  взбесился,  но  Ширах  оставался  твердым  и  отказался
изъять  или  как-то  изменить  эту  книгу.
 Подсудимого  Шираха  обвинили  в  том,  что  он  поступал  враждебно  против  церк¬
ви  и,  тем  самым,  участвовал  в  преследовании  церкви.  Из  письма  министра  Ламмер-
са  от  14  марта  1941  г.19  вытекает,  что  Ширах  внес  предложение  передать  конфи¬
скованное  имущество  областям,  а  не  Империи;  один  этот  случай  не  может  ни  в  ко¬
ем  случае  быть  поводом  к  обвинению  подсудимого  фон  Ширах  в  преследовании
церкви.  В  приведенном  Обвинением  случае  речь  идет  не  о  церковном  имуществе,  а
о  конфискованном  имуществе  князя  Шварценберга,  которое  было  взято  в  его  вен¬
ском  дворце.  Это  дело  не  имело  ничего  общего  с  церковью;  это  точно  подтвержда¬
ется  письмом  министра  Ламмерса  от  14  марта  1941  г.20,  который  упоминает  только
об  «использовании  народного  имущества  и  имущества  врагов  народа»,  в  то  время
как  сопроводительное  письмо  Бормана  от  20  марта  1941  г.  выдает  далеко  идущее
личное  намерение  Бормана  и  его  враждебную  церкви  тенденцию,  так  как  он  гово¬
рит  о  «церковном  имуществе  (имуществе  монастырей  и  прочее)».  Между  прочим,
конфискация  имущества  князя  Шварценберга  была  произведена  не  по  инициативе
Шираха,  он  не  давал  в  этом  направлении  никаких  директив,  никаких  советов  и  ни¬
каких  указаний.  Она  сама  по  себе  не  касалась  Шираха,  но  Ширах  с  согласия  других
1аулейтеров  Остмарки  и  по  их  ходатайству  обратился  лично  к  Гитлеру  с  просьбой
не  отправлять  такое  имущество  в  империю  и  не  использовать  его  в  интересах  им¬
перии,  а  оставить  его  в  Вене.  Это  предложение  имело  успех,  Гитлер  удовлетворил
 |у  Документ  №  146-Р.
 20  Там  же.
 383

его  просьбу,  и  благодаря  этому  Ширах  добился  того,  что  при  дальнейшей  отмене
конфискации  имущество  могло  быть  возвращено  его  законному  владельцу,  в  то
время  как  обычно  он  терял  его  навсегда.  Ширах  поэтому,  без  сомнения,  имеет  за¬
слуги  как  перед  областью  Вена,  так  и  перед  лицом,  владевшим  этим  имуществом.
Итак,  этот  случай  не  может  быть  поставлен  в  вину  Шираху,  он,  наоборот,  свиде¬
тельствует  в  его  пользу,  точно  так  же,  как  и  другой  случай,  когда  он  в  окружении
Бормана  заступился  за  австрийских  монахинь  и  добился  того,  что  непосредствен¬
ным  приказом  Гитлера  в  один  день  по  всей  империи  была  прекращена  компания
конфискации  имущества  церквей  и  монастырей21.
 Если  же  прокуратура  хочет  поставить  подсудимому  в  вину  то,  что  в  1941  году
венские  власти,  подчинявшиеся  ему,  намеревались  перевести  одну  школу  Адоль¬
фа  Гитлера  в  монастырь  Нейбург22,  то  следует  указать,  что  еще  до  конфискации
этого  монастыря  совершенно  независимо  от  Шираха  венская  полиция  и  различ¬
ные  венские  суды  установили  в  этом  монастыре  много  фактов  уголовных  престу¬
плений.  Таким  образом,  частичная  конфискация  монастыря  казалась  подсудимо¬
му  Шираху  оправданной,  так  как  очень  большие  помещения  монастыря  совер¬
шенно  не  использовались  для  целей  монастыря.  Наконец,  следует  указать,  что
монастырь  не  подал  никакой  жалобы  имперскому  министру  внутренних  дел  про¬
тив  этой  конфискации,  т.е.  признал  конфискацию  законной,  хотя  в  заключении  о
конфискации  было  точно  оговорена  возможность  подачи  жалобы.  Между  прочим,
впоследствии  конфискованные  помещения  были  использованы  не  для  создания
школы  Адольфа  Гитлера,  а  отданы  для  нужд  музея  по  истории  искусств  (т.е.  не¬
партийной  организации),  что  также  свидетельствует  за  то,  что  решение  о  конфис¬
кации  ни  в  коем  случае  не  было  следствием  враждебной  церкви  тенденции  Ши¬
раха.  Если  бы  Шираху  нужно  было  задеть  монастырь,  так  как  он  являлся  церков¬
ным  учреждением,  то  он  подверг  бы  конфискации  также  те  помещения,  где  про¬
водилось  и  богослужение.  Он  же  категорически  исключил  их  из  списка  подле¬
жавших  конфискации  помещений.  При  оценке  этого  случая  необходимо,  впро¬
чем,  учесть,  что  основания  решения  о  конфискации  от  22  февраля  1941  г.  были
характерно  сдержанными:  решение  о  конфискации  ограничивается  основанием,
что,  с  одной  стороны,  город  Вена  очень  нуждается  в  помещениях,  и  что,  с  другой
стороны,  конфискованные  помещения  являются  для  монастыря  излишними;  ни
одним  словом  не  упоминается  и  ни  одно  слово  не  намекает  на  то,  что  в  этом  мо¬
настыре  имели  место  уголовные  преступления,  о  которых  сообщает  полицейский
отчет  от  23  января  1941  г.  Если  бы  конфискация  произошла  вследствие  враждеб¬
ного  отношения  к  церкви,  то  следовало  бы  предположить,  что  в  основании  о  кон¬
фискации  имелась  бы  ссылка  на  эти  преступления.  По  распоряжению  Шираха
духовенству,  использовавшему  некоторые  из  этих  помещений,  была  выплачена
месячная  арендная  плата,  хотя  государственные  законы  не  обязывали  к  этому.
 И  из  остального  поведения  подсудимого  Шираха  нельзя  сделать  вывода  о  его
враждебном  отношении  к  церкви,  а  именно,  если  при  оценке  его  поведения
учесть,  что  в  те  годы  рейхслейтер  также  находился  под  сильным  давлением  со
стороны  партийной  канцелярии  и  Бормана  и  что  нужно  было  обладать  большим
 21  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  10171  и  10172.
 22  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  10223;  Документ  №  3927-Р5.
 384

мужеством,  чтобы  сопротивляться  этому  нажиму  и  проводить  политику,  проти¬
воречащую  политике  Берлина.
 Венский  свидетель  Висхофер,  имевший  возможность  наблюдать  деятельность
Шираха,  подтвердил  нам,  что  в  Вене  Ширах  всегда  прилагал  усилия  к  установле¬
нию  нормальных  отношений  с  церковью,  всегда  выслушивал  жалобы  кардинала  и
энергично  боролся  против  эксцессов  отдельных  членов  и  руководителей  гитле¬
ровской  молодежи.  Следовательно,  в  Вене  он  проводил  совершенно  иную  поли¬
тику  в  отношении  церкви,  чем  его  радикальный  предшественник  Бюркель,  и
нельзя  подвергать  сомнению,  что  духовенство  Вены  и  все  венское  население  с
благодарностью  отзывались  об  отношении  Шираха  к  католической  церкви.  Это
подтверждается  свидетелем  Густавом  Хепкен23,  который  по  поручению  Шираха
имел  регулярные  совещания  с  венским  теологом,  деканом  профессором  Энсом,  с
тем,  чтобы  довести  до  сведения  подсудимого  Шираха  желания  церкви  и  возни¬
кавшие  разногласия  с  учреждениями  церкви.  Больше  подсудимый  Ширах  не  мог
ничего  сделать  при  той  существовавшей  политической  обстановке,  которая  обри¬
сована  в  аффидевите  Марии  Хепкен24,  если  он  не  хотел  ставить  себя  под  удар.
 6. 	Обвинение,  правда  не  в  Обвинительном  акте,  а  при  представлении  доказа¬
тельств  связало  подсудимого  Шираха  с  концентрационными  лагерями,  и  допро¬
шенный  здесь  свидетель  Алуа  Хелльригель25  у  свидетельского  пульта  был  до¬
прошен  о  том,  был  ли  когда-либо  Ширах  в  концлагере  Маутхаузен.  Следует  от¬
метить:  подсудимый  фон  Ширах  упомянул  об  этом  посещении  Маутхаузена  при
своем  допросе  со  стороны  американского  Обвинителя  до  начала  процесса;  поэто¬
му  было  совершенно  излишним  доказывать  это  посещение  путем  допроса  свиде¬
теля  Хелльригеля.  Он  посетил  концлагерь  Маутхаузен  в  1942  году,  а  не  в  1944
году,  как  ошибочно  показал  свидетель  Марзалек;  год  посещения  1942  был  под¬
твержден  свидетелями  Хелльригелем,  Хепкеным  и  Бисхофером,  от  которых  мы
слышали,  что  после  1942  года  или  в  какое-либо  другое  время  Ширах  не  посещал
больше  никаких  концлагерей.  Но  посещение  Маутхаузена  в  1942  году  не  может
служить  поводом  к  обвинению  подсудимого  Шираха  в  том,  что  он  будто  бы  знал
о  положении  и  о  зверствах  в  концлагерях,  одобрял  и  поддерживал  их.  В  1942  году
он  не  видел  в  Маутхаузене  ничего  такого,  что  могло  бы  указывать  на  такие  пре¬
ступления,  в  1942  году  в  Маутхаузене  еще  не  было  газовых  печей  и  т.п.  вещей,  в
то  время  еще  не  было  в  Маутхаузене  и  массовых  казней.  Показания  подсудимого
фон  Шираха  о  его  впечатлениях  об  этом  лагере  кажутся,  без  сомнения,  правдопо¬
добными,  так  как  показания  многочисленных  свидетелей,  заслушанных  на  этом
процессе,  все  время  подтверждали,  что  во  время  таких  официальных  визитов,  о
которых  сообщалось  заранее,  все  готовилось  так  тщательно,  чтобы  показать  посе¬
тителям  только  то,  что  не  боялось  общественного  мнения.  Издевательства  и  пыт¬
ки  во  время  таких  официальных  визитов  скрывались  точно  также,  как  самочин¬
ные  казни  или  жестокие  эксперименты.  Так  было  в  1942  году  в  Маутхаузене,  так
было  и  1935  году  в  Дахау,  где  Ширах  и  другие  посетители  видели  только  нор¬
мальные  условия,  казавшиеся  при  поверхностном  наблюдении  почти  лучшими,
чем  условия  в  некоторых  обыкновенных  тюрьмах.  Вследствие  этого  Ширах  знал
только  то,  что  в  Германии  с  1933  года  имелось  несколько  концлагерей,  в  которых,
 21  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  10331.
 24  Книга  документов  Шираха.  Документ  №  3.  §§  5,  10,  11.
 25  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  1911.
 385

по  его  мнению,  содержались  неисправимые  рецидивисты  и  политические  заклю¬
ченные,  но  Ширах  и  сейчас  еще  не  может  поверить,  что  только  знание  о  существо¬
вании  концлагерей  само  по  себе  является  уголовным  преступлением,  после  того,  как
он  никогда  не  способствовал  развитию  концлагерей,  никогда  не  одобрял  этого  уч¬
реждения,  никого  не  только  не  заключал  в  концлагерь,  но  и  не  имел  никакой  воз¬
можности  изменить  что-либо  в  этом  учреждении  или  предотвратить  существование
концентрационных  лагерей.  Для  этого  влияние  Шираха  всегда  было  слишком  не¬
значительным.  Будучи  имперским  руководителем  молодежи,  он,  естественно,  с  са¬
мого  начала  не  имел  ничего  общего  с  концлагерями,  и  счастье  Шираха,  что  в  облас¬
ти  Вены  не  было  ни  одного  концлагеря.  Все  его  отношение  к  концентрационным
лагерям  ограничивалось  вследствие  этого  тем,  что  он  беспрерывно  прикладывал
старания  для  того,  чтобы  выпустить  из  концентрационных  лагерей  отдельных  лиц,
причем  очень  показательно,  что  он  свое  единственное  посещение  концентрационно¬
го  лагеря  в  Маутхаузене  использовал  для  того,  чтобы  вступиться  за  венских  граж¬
дан,  которые  находились  в  заключении  в  Маутхаузене,  и  добиться  их  освобождения.
 6-а.  Многие  детали,  которые  освещались  во  время  представления  доказа¬
тельств  по  делу  Шираха  и  которые  играли  более  или  менее  значительную  роль,
сейчас  мной  подробно  освещаться  не  будут.  В  интересах  экономии  времени  я  не
буду  рассматривать  вопроса  якобы  существовавшей  связи  между  Ширахом  и  Ро¬
зенбергом  или  Штрейхером,  я  также  не  намерен  затрагивать  якобы  существовав¬
шее  сотрудничество  подсудимого  по  осуществлению  программы  рабского  труда,
так  как  не  было  приведено  ни  малейших  доказательств  его  соучастию,  я  также  не
собираюсь  обсуждать  здесь  тот  разговор  по  телефону,  который  якобы  имел  ка¬
кой-то  венский  чиновник  с  штандартенфюрером  СС  относительно  трудовой  по¬
винности  для  евреев.  Я  также  не  намереваюсь  рассматривать  вопроса  о  школах
Адольфа  Гитлера,  которые  были  основаны  Ширахом.  Еще  меньше  я  намерен  за¬
няться  вопросом  пятой  колоны,  которая,  по  утверждению  Обвинения,  имеет  ка¬
кое-то  отношение  к  Гитлерюгенту,  я  знаю  лишь  одно,  что  никаких  определенных
доказательств  подсудимому  предъявлено  не  было.  Я  не  стану  также  задерживать¬
ся  на  вопросе  неоднократных  стараниях  Шираха,  направленных  к  заключению
мира,  и  его  друга  д-ра  Колина  Росса.  Я  также  не  задержусь  на  заслугах  подсуди¬
мого  в  отправке  детей  в  сельские  местности,  когда  он  во  время  войны  перевез
миллионы  детей  из  областей,  которые  подвергались  воздушным  атакам,  в  более
спокойные  области,  и  спас  им  тем  самым  жизнь  и  здоровье.
 По  всем  этим  вопросам  подсудимый  фон  Ширах  достаточно  подробно  выска¬
зался  сам  во  время  выступления  в  качестве  свидетеля  по  собственному  делу,  я
вследствие  этого  хотел  бы  только  сослаться  на  его  собственные  заявления.
 Далее,  я  хотел  бы  коснуться  подробно  еще  одной  единственной  проблемы,  а
именно  позиции  Шираха  в  еврейском  вопросе.
 Выступая  в  качестве  свидетеля  по  собственному  делу,  Ширах  заявил,  что  он  с
ранней  юности  был  убежденным  национал-социалистом  и  тем  самым  антисеми¬
том.  Он  нам  также  разъяснил,  что  он  себе  представлял  под  антисемитизмом  в  те
годы:  он  имел  в  виду  выключение  евреев  из  государственной  службы  и  ограниче¬
ние  еврейского  влияния  в  области  культуры  и,  может  быть,  до  определенной  сте¬
пени,  в  экономической  жизни.  Вот  это  составляло  все  то,  что,  по  его  мнению,
должно  было  быть  предпринято  против  евреев.  Это  его  мнение  вполне  согласует¬
ся  с  предложением,  которое  он  сделал,  будучи  руководителем  Студенческого
 386

союза,  для  введения  «питегоиз  с1аизш»26.  Для  оценки  позиции  Шираха  в  этом
вопросе  имеет  определенное  значение  его  указ  об  обращении  с  еврейской  моло¬
дежью27,  где  он  со  всей  категоричностью  распоряжается  о  том,  чтобы  еврейские
союзы  молодежи  имели  право  и  возможность  свободно  действовать  в  своих  рам¬
ках;  их  собственная  жизнь  не  должна  была  нарушаться.  «Еврейская  молодежь
(как  говорится  в  этом  указе)  должна  уже  сейчас  занимать  то  замкнутое,  но  сво¬
бодное  само  по  себе  особое  положение,  которое  займет  однажды  все  еврейство  в
Германском  государстве  и  в  германской  экономике».  Ширах  совершенно  явно  не
думал  ни  о  каких  погромах,  ни  о  каком-либо  кровавом  преследовании  евреев  и
т.д.,  наоборот,  он  считал,  что  антисемитское  движение  с  помощью  антиеврейских
законных  мероприятий  в  1933-1934  г.г.  достигло  своей  цели;  ему  казалось,  что
еврейское  влияние  в  той  степени,  в  какой  оно  было  нездоровым,  было  устранено.
Поэтому  он  был  очень  поражен,  когда  в  1935  году  были  изданы  нюрнбергские
законы,  которые  говорили  об  объявлении  еврейского  населения  почти  совершен¬
но  вне  закона  и  которые  были  осуществлены  с  варварской  твердостью.  Ширах  не
принимал  никакого  участия  в  подготовке  этих  законов;  он  не  имел  ничего  общего
с  содержанием  и  формулировкой  этих  законов28.
 Его  возмущение  по  поводу  еврейских  погромов  и  грубых  эксцессов  10  ноября
1938  г.,  которые  были  инсценированы  Геббельсом  и  его  фанатичной  кликой,  из¬
вестно  всей  молодежи.  Мы  слышали  от  свидетеля  Лайтербахера29,  как  реагировал
Ширах  на  сообщение  об  этих  эксцессах:  он  тотчас  же  созвал  своих  сотрудников  и
дал  им  самые  строжайшие  указания  о  том,  чтобы  Гитлерюгенд  ни  при  каких  об¬
стоятельствах  не  была  замешана  в  эти  мероприятия.  В  этом  духе  заставил  он
проинформировать  всех  руководителей  .гитлеровской  молодежи  в  германских  го¬
родах,  он  угрожал  всем  подруководителям,  что  он  привлечет  их  к  личной  ответ¬
ственности,  если  со  стороны  гитлеровской  молодежи  будут  предприняты  какие-
либо  бесчинства  в  этом  направлении.  Также  и  после  ноября  1938  г.  Ширах  нико¬
гда  не  мог  думать  о  том,  что  Гитлер  планирует  уничтожение  евреев.  Наоборот,
он  все  время  слышал  о  том,  что  евреи  должны  быть  эвакуированы  из  Германии  в
другие  государства,  в  частности,  что  они  должны  быть  отправлены  в  Польшу,  где
должны  быть  поселены  в  худшем  случае  в  гетто,  но  более  вероятно,  что  на  закры¬
той  поселенческой  территории.  Когда  Ширах  в  июле  1940  г.  получил  от  Гитлера
приказ  взять  на  себя  руководство  венским  гау,  Гитлер  сам  лично  говорил  с  Ши-
рахом  по  этому  вопросу  в  этом  же  духе,  т.е.  о  том,  что  он  прикажет  эвакуировать
евреев  из  Вены  в  генерал-губернаторство.  Ширах  по  сей  день  не  сомневается,  что
в  то  время  Гитлер  сам  в  1940  году  не  думал  о  так  называемом  «окончательном
решении»  еврейского  вопроса.  Мы  на  основании  записей  Госбаха  и  других  дока¬
зательств,  которые  предъявлялись  на  этом  процессе,  можем  заключить,  что  Гит¬
лер  в  1937  году  планировал  выселение  евреев,  но  решение  об  уничтожении  ев¬
рейского  народа  он  принял  лишь  в  1940-1941  г.г.30
 С  эвакуацией  евреев  из  Вены  Ширах  вообще  не  имел  ничего  общего.  Проведе¬
ние  этих  мероприятий  находилось  исключительно  в  руках  главного  имперского
 26  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  10142.
 27  Книга  документов  Шираха.  Документ  №  136.
 28  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  1042.
 2У  Там  же.  С.  10302.
 30  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  10147.
 387

управления  безопасности  и  венского  отделения  этого  управления,  известно,  что
венский  штурмфюрер  СС  доктор  Бруннер  был  в  это  промежуточное  время  приго¬
ворен  к  смерти,  единственное  поручение,  которое  Ширах  получил  в  связи  с  вопро¬
сом  об  венских  евреях,  и  которое  он  выполнил,  заключалось  в  том,  что  в  1940  году
он  должен  был  доложить  Гитлеру,  сколько  евреев  еще  осталось  в  Вене.  Этот  отчет
был  помещен  в  письме  от  декабря  1940  г.,  где  он  сообщил  о  числе  венских  евреев,
проживавших  там  в  1940  году,  это  число  равнялось  60  000.  Как  известно,  на  это
письмо  подсудимого  Шираха  министр  Ламмерс  послал  ему  ответное  письмо  от  30
декабря  1940  г.31,  из  которого  со  всей  ясностью  вытекает,  что  не  Ширах  был  тем
лицом,  которое  распорядилось  о  переселении  венских  евреев  в  генерал-
губернаторство.  Этим  лицом  был  сам  Гитлер,  из  этого  письма  также  ясно  вытекает,
что  не  Ширах  был  тем  лицом,  кто  провел  эти  мероприятия.  Эти  мероприятия  были
проведены  рейхсфюрером  СС  Гиммлером,  поручившем  их  непосредственное  вы¬
полнение  своему  венскому  отделению.  Таким  образом,  со  всей  решительностью
следует  констатировать,  что  Ширах  никаким  образом  не  несет  ответственности  за
выселение  евреев  из  Вены;  эти  мероприятия  были  проведены  не  по  его  инициативе;
непосредственное  руководство  ими  возглавил  также  не  он;  когда  он  летом  1940
года  прибыл  на  должность  гаулейтера  Вены,  значительная  часть  венских  евреев
сама  уже  добровольно  покинула  Вену  или  была  в  принудительном  порядке  эвакуи¬
рована  из  Вены,  впрочем,  это  здесь  было  также  подтверждено  подсудимым  Зейсс-
Инквартом.  60  000  евреев,  которые  пребывали  в  Вене  к  началу  деятельности  Ши¬
раха  в  должности  гаулейтера,  были  вывезены  оттуда  СС  без  какого  бы  то  ни  было
участия  последнего  и  без  того,  чтобы  он  был  ответственным  за  эти  мероприятия.
 Ширах  все-таки  выступил  со  своей  известной  венской  речью  от  сентября  1942
г.32  В  этой  речи  им  было  заявлено  следующее:  любой  еврей,  который  действует  в
Европе,  представляет  собой  опасность  для  европейской  культуры;  далее  в  этой
речи  Ширах  заявил:  если  его  упрекнут  в  том,  что  он  выселил  из  этого  города  мет¬
рополии  еврейства,  10  000  и  еще  10  000  в  восточные  гетто,  то  он  должен  будет
ответить:  «Он  видит  в  этом  активный  вклад  в  дело  процветания  европейской
культуры».  Ширах  совершенно  откровенно  и  мужественно  заявил  здесь,  что  он
действительно  высказывался  в  таком  духе.  Здесь  в  раскаянии  он  заявил:  «Я  не
могу  изъять  этих  злых  слов,  поэтому  я  должен  признать,  что  я  произнес  эти  слова,
о  которых  я  сейчас  искренне  сожалею»33.
 Если  трибунал  усмотрит  в  этих  словах  законно  наказуемое  преступление  против
человечности,  то  Ширах  должен  взять  на  себя  ответственность  за  это  единственное
антисемитское  высказывание,  которое  могло  быть  здесь  доказано,  хотя  все  дело
ограничилось  только  словами  и  хотя  эти  слова  не  имели  никакого  вредного  воздей¬
ствия.  Но  эта  точка  зрения,  которую  занимает  здесь  Ширах,  не  освобождает  Трибу¬
нал  от  обязанности  тщательно  проверить,  что  Ширах  действительно  сделал,  какие
обстоятельства  обусловили  это  единственное  высказывание  и,  наконец,  выступал
ли  Ширах  с  какими-нибудь  другими  ненавистническими  выражениями  против  ев¬
реев  и  совершал  ли  он  какие-либо  злонамеренные  действия  против  еврейства.
 В  начале  необходимо  прояснить  следующий  вопрос:  что  же  Ширах  делал  в
действительности?  Ответ  на  этот  вопрос  может  быть  ясен  на  основании  результа¬
 31  Книга  документов  Шираха.  Документ  №  1955-Р5.
 12  Книга  документов  Шираха.  Документ  №  3046-Р5.
 31  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  10152.
 388

тов  представления  доказательств  следующим  образом:  если  оставить  в  покое  это
его  единственное  антисемитское  замечание  в  сентябре  1942  г.,  то  он  вообще  ни¬
чего  преступного  против  евреев  более  не  сделал.  За  вывоз  евреев  из  Вены  он  не
был  ответственным,  он  ни  в  коей  мере  не  принимал  участия  в  проведении  этого
вывоза,  он  не  смог  бы  своими  слабыми  силами  и  воспрепятствовать  его  проведе¬
нию.  Как  утверждало  Обвинение,  дело  обстоит  следующим  образом34:  он  хваст¬
ливо  приписал  себе  действие,  которого  он  в  действительности  не  совершал  и  ко¬
торого  он  в  силу  своего  мировоззрения  не  мог  совершить.
 Но  что  же  заставило  все-таки  Шираха  сделать  такое  заявление?  Каким  образом
произошло,  что  он  должен  был^з^ть  на  себя  вследствие  этого  ответственность  за
действие,  которого  он  вовсе  не  совершал?  Ответ  на  этот  вопрос  также  вытекает  из
результатов  представления  доказательств:  мы  знаем,  что  Ширах  в  Вене  занимал
исключительно  тяжелое  положение:  Гитлер  сместил  его  с  должности  имперского
руководителя  молодежи,  не  сообщив  ему  причину;  вероятно,  он  это  сделал  пото¬
му,  что  он  ему  больше  не  верил;  он  с  каждым  годом  все  больше  боялся,  что  за
Ширахом  будет  стоять  молодежь,  которая  ему,  Гитлеру,  будет  чужда  в  той  степе¬
ни,  в  какой  черная  стена  его  СС  отделяла  его  от  народа.  Может  быть,  Гитлер  ви¬
дел  в  своем  руководителе  молодежи  олицетворение  будущих  поколений,  которые
мыслили  в  мировых  масштабах,  были  гуманны  и  чувствовали  себя  все  более  свя¬
занными  с  понятием  нравственности,  которые  Гитлер  и  его  государственное  ру¬
ководство  давно  выбросили  за  борт,  так  как  для  него  они  и  не  были  большими
понятиями  истинной  морали,  а  лишь  избитыми  словами  пропаганды.  Очевидно,
это  чувство  Гитлера  было  истинной  причиной  того,  что  он  летом  1940  года  сме¬
стил  Шираха  совершенно  неожиданно  без  единого  слова  объяснения  с  должности
руководителя  молодежи  и  послал  его  на  тяжелую  должность  гаулейтера  в  Вену,  в
тот  город,  который  ненавидело  его  сердце,  в  то  время  как  уста  его  говорили  об
«австрийской  родине».  Положение  Шираха  в  Вене  было  очень  тяжелым:  за  ним
следили  и  шпионили  ежечасно,  ежеминутно,  его  административная  деятельность
подвергалась  непрерывно  самой  резкой  критике,  его  упрекали  в  том,  что  он  не
проявляет  в  Вене  никакой  заботы  о  партии,  что  его  почти  никогда  нельзя  видеть
на  партийных  собраниях,  что  он  не  выступает  с  политическими  речами  и  т.д.35
Каждая  жалоба,  которая  исходила  от  венских  членов  партии  относительно  нового
гаулейтера  и  направлялась  в  партийную  канцелярию  в  Берлин,  охотно  подхваты¬
валась.  Вот  это  то,  чем  можно  объяснить,  почему  Ширах  выступил  в  сентябре
1942  г.  с  той  несчастной  речью,  которая  находилась  в  полной  противоположности
с  позицией  Шираха,  которую  он  занимал  в  течение  всей  своей  жизни  по  еврейс¬
кому  вопросу.  После  опроса  свидетеля  Густава  Хепкина36,  не  может  быть  ника¬
ких  сомнений  о  причине  возникновения  этой  речи.  Из  его  показаний  ясно  вытека¬
ет,  что  Ширах  сам  поручил  тогда  своему  референту  по  вопросам  печати  Гюнтеру
Кауфману  при  представлении  отчета  о  его  венской  речи  германскому  информа¬
ционному  бюро  в  Берлине  особенно  подчеркнуть  этот  пункт,  так  как  он  (Ширах)
должен  сделать  уступку  Борману  в  этом  пункте.  Во  время  своего  вопроса  Ширах
 14  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  2645.
 ъ  Книга  документов  Шираха  №  3.  Документы  №№  9-11  (Письменное  показание  Марии  Хепкен).
16  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  10335.
 389

выразил  эту  же  мысль  следующими  словами:  «Из  чувства  большой  лояльности  к
мероприятиям  Гитлера  и  Гиммлера»37.
 Эта  злосчастная  речь  Шираха  от  сентября  1942  г.  в  другом  направлении  мо-
жет-таки  служить  в  пользу  Шираха:  в  ней  он  говорит  об  отправке  евреев  в  гетто
Востока».  Если  бы  Ширах  тогда  знал,  что  евреи  вывозятся  из  Вены,  чтобы  быть
убитыми  в  лагере  уничтожения,  он  в  этой  речи,  несомненно,  не  говорил  бы  о  вос¬
точном  гетто,  куда  были  отправлены  евреи,  в  таком  бы  случае  он  сообщил  об
уничтожении  высших  евреев;  но  и  тогда,  т.е.  осенью  1942  года  у  него  не  могла
появиться  и  тень  мысли,  что  Гитлер  хочет  убить  евреев.  Он  никогда  бы  не  согла¬
сился  с  этим  и  не  признал  правильность  такой  постановки  вопроса;  так  далеко  его
антисемитизм  никогда  не  заходил.
 Ширах  здесь  совершенно  откровенно  высказался  о  том,  что  в  то  время  план
Гитлера  -  поселить  евреев  в  Польше,  он  считал  правильным  не  потому,  что  он
антисемит,  не  из  ненависти  к  евреям,  а  на  основании  вполне  понятного  сообра¬
жения,  что  при  тогдашних  условиях  евреям  в  их  собственных  интересах  было  бы,
может  быть,  лучше  покинуть  Вену  и  переселиться  в  Польшу:  ведь  евреи  на  то
время,  пока  существовал  гитлеровский  режим,  не  могли  спокойно  продержаться  в
Вене,  они  бы  все  время  подвергались  еще  более  жестоким  преследованиям,  как
изложил  Ширах  24  мая  1946  г.38,  он  считал,  что  «с  темпераментом  Геббельса»
такие  мероприятия,  как  в  ноябре  1938  г.,  могли  неожиданно  начаться  вновь.  При
таком  неуверенном  положении,  он  не  мог  себе  представить  дальнейшую  жизнь
евреев  в  Германии.  Он  думает,  что  евреи  будут  в  более  надежном  положении,  чем
в  Германии  и  в  Австрии,  если  они  будут  расселены  в  замкнутом  поселенческом
районе  генерал-губернаторства,  где  их  существование  не  будет  зависеть,  как  это
было  в  Германии,  от  «каприза  министра  пропаганды»,  который  был  главным  но¬
сителем  радикального  антисемитизма  в  Германии39.  Это  было  Шираху  совершен¬
но  ясно.  Он  не  мог  не  замечать,  что  в  Третьей  Империи  курс  против  евреев  с  каж¬
дым  днем  явно  становился  еще  более  радикальным,  фанатичным  и  насильствен¬
ным.  Правильность  такого  восприятия  венской  речи  от  сентября  1942  г.  и  на¬
стоящей  причины  ее  возникновения  полностью  подтверждается  заявлением,  с
которым  выступил  подсудимый  Ширах  на  заседании  членов  ратуши  города  Вены
16  июня  1942  г.40  Он  сказал,  что  поздним  летом  или  осенью  того  года  все  евреи
будут  удалены  из  города;  правильность  такого  восприятия  речи  подтверждается
также  заметкой,  сделанной  рейхсканцлером  Борманом  2  октября  1940  г.41,  где
говорится  о  том,  что  Ширах  на  беседе  в  квартире  Гитлера  заявил,  что  у  него  в  Ве¬
не  осталось  еще  50  ООО  евреев,  которых  у  него  должен  будет  забрать  польский
генерал-губернатор.  Это  заявление  Шираха  объясняется  тогдашним  стесненным
положением,  в  котором  он  тогда  находился,  с  одной  стороны,  Гитлер  все  сильнее
настаивал  на  отправке  евреев  из  Вены,  с  другой  стороны,  генерал-губернатор  д-р
Франк  противился  брать  к  себе  в  генерал-губернаторство  венских  евреев;  этот
разлад,  очевидно,  послужил  причиной  того,  что  Ширах  на  упомянутой  встрече  2
октября  1940  г.  коснулся  этого  пункта,  чтобы  не  подвергаться  упрекам  со  сторо¬
 17  Там  же.  С.  10152.
 зн  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  10147.
 39  Там  же.  С.  10148.
 40  Документ  №  3886-Р8.
 41  Документ  СССР-142.
 390

ны  Гитлера.  Он  сам  никоим  образом  не  был  заинтересован  в  отправке  венских
евреев,  как  это  также  доказывает  упомянутый  свидетелем  Густавом  Хепкеном42
разговор  между  Ширахом  и  Гиммлером  от  ноября  1943  г.,  но  Гитлер  требовал
этого  и  Гиммлер  настаивал  на  выполнении.
 Обвинение  думало,  что  оно  вправе  предъявить  подсудимому  Шираху  в  качест¬
ве  доказательства  еще  одно  антисемитское  высказывание,  а  именно  речь,  которую
якобы,  произнес  в  конце  1938  года,  т.е.  перед  началом  1939  года,  на  собрании
студентов  в  Гейдельберге.  Он  показал  тогда  рукой  через  Некар  на  старый  уни¬
верситетский  город  Гейдельберг,  где  сожженные  синагоги  были  немыми  свидете¬
лями  антисемитской  деятельности  гейдельбергских  студентов.
 Обвинением  дословно  было  сказано:  «маленький  полный  имперский  руково¬
дитель  студентов  воспевал  тем  самым  еврейские  погромы  от  9  ноября  1938  г.  как
героическое  действие».  Это  заявление  основывается  на  письменных  показаниях
некоего  Грегора  Цимера43.  Однако  не  может  быть  никакого  сомнения  в  том,  что
это  утверждение  Цимера  неправильно.  Цимер  никогда  не  был  участником  сту¬
денческого  движения,  он  также  никогда  не  был  членом  гитлеровской  молодежи.
Он,  очевидно,  также  сам  не  присутствовал  на  вышеупомянутом  собрании  студен¬
тов;  на  какие  источники  опираются  его  сведения,  в  письменных  показаниях  не
говорится;  но  то,  что  его  утверждение  является  неправильным,  доказывает  уже
одно  внешнее  описание,  где  он  говорит  о  «маленьком  полном  руководителе  сту¬
дентов»;  это  описание  не  имеет  ничего  общего  с  Ширахом.
 Может  быть,  оно  в  какой-то  степени  подходит  к  его  последователю,  который  в
конце  1938  года  был  имперским  руководителем  студентов,  во  всяком  случае,  и
это  совершенно  определенно,  этим  лицом  не  был  Ширах.  Как  известно,  он  уже  в
1934  году  оставил  должность  имперского  руководителя  студентов  заместителю
фюрера,  после  того  как  он  был  назначен  имперским  руководителем  молодежи.
Ширах  никогда  не  произносил  речи  перед  гейдельбергскими  студентами,  это  зна¬
чит,  что  он  не  мог  произносить  никакой  речи  и  в  конце  1938  года.  С  помощью
письменных  показаний  свидетельницы  госпожи  Марии  Хепкен  доказано,  что
Ширах  в  то  время,  т.е.  с  9  ноября  1938  г.  до  конца  1938  года  вообще  не  был  в
Гейдельберге.  Ширах  под  присягой  также  заявил  это44,  его  показания  могут  уже
потому  считаться  достоверными,  что  он,  признавая  свою  ответственность,  ничего
не  приукрасил,  ничего  несправедливо  не  отрицал,  наоборот,  он  мужественно  и
правдиво  признал  все  свои  действия.  Самым  решающим  моментом  для  опровер¬
жения  утверждений  Цимера,  в  частности,  его  утверждений  относительно  личнос¬
ти  Шираха  является  также  другой  факт:  случайно  в  процессе  представления  дока¬
зательств  было  установлено,  как  реагировал  Ширах  на  погромы  в  ноябре  1938  г.
Свидетель  Лаутербахер45,  как  я  уже  упоминал  в  другом  месте,  показал  здесь,  что
Ширах  10  ноября  1938  г.  самым  резким  образом  порицал  события  9  ноября  1938
г.  перед  своими  сотрудниками,  заявив:  что  ему  стыдно  за  других  и  за  всю  партию,
«9  ноября  1938  г.  войдет  в  историю  Германии  как  единственный  позор  герман¬
ской  культуры;  это  позорное  пятно  мы  вообще  никогда  не  сможем  смыть;  такие
вещи  могут  лишь  происходить  у  нецивилизованных  народов,  но  не  у  нас,  немцев,
 42  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  10334/35.
 41  Документ  №  2441-Р5  (США-679).
 44  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  10111,  10116.
 45  Там  же.  С.  10302.
 391

поскольку  мы,  немцы,  считаем  себя  народом  высокостоящим  по  сравнению  с  дру¬
гими».
 Руководители  молодежи  должны  препятствовать  при  всех  обстоятельствах  та¬
ким  бесчинствам;  в  будущем  он  не  желает  ничего  слушать  от  своей  организации
о  подобных  вещах.  Гитлеровская  молодежь  при  всех  обстоятельствах  должна  дер¬
жаться  вдали  от  подобного  рода  событий.  После  этого  Ширах  из  Берлина  дал  в
таком  же  духе  указания  по  телефону  всем  учреждениям  по  руководству  гитлеров¬
ской  молодежи.  Таким  образом,  если  Ширах  в  ноябре  1938  г.  так  резко  осуждал
события  от  9  ноября  1938  г.,  то  совершенно  исключается  возможность  того,  что
он  в  то  же  самое  время  воспевал  эти  кровавые  деяния  и  подстрекал  тем  самым
гейдельбергских  студентов.  Непроизвольно  вытекает  вопрос:  почему  вместо  того,
чтобы  заслушать  какого-нибудь  участника  собрания  гейдельбергских  студентов,
удовлетворились  свидетелем,  который  понаслышке  делает  здесь  такие  утвержде¬
ния.
 Между  прочим,  Обвинение  во  время  перекрестного  допроса  не  касалось  этой
гейдельбергской  речи,  признав  тем  самым  утверждение  Шираха  по  этому  вопросу
правильным.
 Большое  значение  также  имеет  тот  факт,  что  гитлеровская  молодежь  не  при¬
нимала  участия  ни  в  событиях  9  ноября  1938  г.,  ни  в  каких-либо  других  эксцессах
в  последующее  или  предыдущее  время.  Организация  гитлеровской  молодежи  бы¬
ла  в  то  время  самой  мощной  организацией  партии,  она  насчитывала  примерно  7-8
миллионов  членов  и,  несмотря  на  это,  нет  доказательств  того,  что  имел  место  хо¬
тя  бы  один  случай  участия  гитлеровской  молодежи  в  преступлениях  против  че¬
ловечества,  хотя  члены  этой  организации  в  большинстве  были  в  таком  возрасте,
когда,  как  известно,  слишком  велико  искушение  участвовать  в  различных  эксцес¬
сах  и  грубых  действиях.  Единственное  исключение,  которое  до  сих  пор  стало  из¬
вестно,  относится  к  показаниям  француженки  Иды  Вассо,  которая  якобы  была
руководителем  дома  для  престарелых  во  Львове,  и  которая,  по  сообщению  ко¬
миссии,  якобы  утверждает,  что  Гитлеровская  молодежь  получила  в  подарок  детей
из  Гетто  во  Львове  и  использовала  их  как  цели  для  стрельбы.  Но  и  этот  единст¬
венный  исключительный  случай,  о  котором  здесь  говорилось,  не  мог  быть  выяс¬
нен,  и  в  особенности  не  могло  быть  выяснено  то,  шла  ли  здесь  речь  действитель¬
но  о  молодых  людях  членах  организации  гитлеровской  молодежи.  Но  если  даже
среди  8  миллионов  членов  на  протяжении  10-15  лет  и  имел  бы  место  подобный
единственный  случай,  то  это  не  может  являться  доказательством  того,  что  Балдур
фон  Ширах  оказывал  какое-либо  влияние  в  этом  направлении  и  натравливал  мо¬
лодежь.
 Следует,  наконец,  проверить  все  речи  и  статьи,  которые  написал  Ширах,  буду¬
чи  имперским  руководителем  молодежи  и  которые  представлены  Трибуналу  в
книге  документов;  эти  статьи  и  речи  произносились  и  писались  в  течение  многих
лет,  но  ни  в  одном  месте  нет  ни  одного  слова,  которое  бы  возбуждало  расовую
ненависть,  проповедовало  действиям  или  же  извиняло  такие  действия.  Если  уда¬
лось  миллионы  членов  организации  гитлеровской  молодежи  удержать  от  подоб¬
ных  эксцессов,  то  этот  факт  говорит  за  то,  что  руководство  старалось  вселить  в
молодежь  дух  терпимости,  любви  к  ближнему  и  уважение  к  достоинствам  чело¬
века.
 392

То,  как  думал  Ширах  о  рассмотрении  еврейского  вопроса,  ясно  показывает  та
сцена,  которая  имела  место  весной  1943  года  в  Оберзальцберге46,  эта  сцена  опи¬
сывается  также  в  аффидевите  свидетельницы  Марии  Гепкен47.  Я  здесь  имею  в
виду  тот  случай,  когда  жена  Шираха  сообщила  Гитлеру  в  его  квартире,  как  она
своими  собственными  глазами  из  окна  отеля  в  Амстердаме  ночью  была  свиде¬
тельницей  того,  как  Гестапо  отправляло  сотни  голландских  евреев.  Сам  Ширах  в
то  время  не  посмел  бы  докладывать  Гитлеру  о  подобных  вещах,  указ  Бормана  ка¬
тегорически  запрещал  гаулейтерам  делать  это.  Поэтому  Ширах  договорился  со
своей  женой,  чтобы  та  попыталась  добиться  от  Гитлера  некоторого  смягчения
при  рассмотрении  еврейского  вопроса.  Это  ей  не  удалось,  Гитлер  оборвал  госпо¬
жу  фон  Ширах  резкими  словами:  «Это  все  сентиментальности»,  он  сказал,  что
госпожа  фон  Ширах  в  этом  ничего  не  понимает.  Из-за  этого  заступничества  за
голландских  евреев  положение  подсудимого  фон  Шираха  сделалось  таким  крити¬
ческим,  что  он  предпочел  на  следующее  утро  сейчас  же  уехать  из  Оберзальцбер-
га,  и  с  этого  времени  Ширах  уже  не  мог  вообще  говорить  с  Гитлером.
 Это  выступление  Шираха  за  смягчение  в  еврейском  вопросе,  может  быть,  при¬
вело  к  тому,  что  Гитлер  несколькими  месяцами  позднее,  летом  1943  года,  совер¬
шенно  серьезно  стал  думать  о  том,  что  следует  арестовать  Шираха_и  отдать  его
под  суд  только  потому,  что  Ширах  взял  на  себя  смелость,  в  письме  к  Борману,
сказать,  что  война  является  для  Германии  национальным  несчастьем.
 Во  всяком  случае,  все  это  показывает,  что  Ширах  изо  всех  сил  старался  до¬
биться  умеренности  в  еврейском  вопросе,  причем  он  делал  это,  подвергая  опасно¬
сти  свое  собственное  положение  и  существование.  Он  хотя  и  был  антисемитом,
но  именно  поэтому  достойно  внимая  то,  что  он  оказывал  сопротивление  давле¬
нию  из  Берлина  и  отклонил  предложение  выпустить  специальный  антисемитский
номер  официального  журнала  гитлеровской  молодежи,  в  то  время  как  он  выпус¬
тил  специальные  номера,  посвященные  взаимопониманию  с  Англией  и  гуманно¬
му  обращению  с  восточными  народами.  В  такой  же  мере  следует  учитывать  то,
что  Ширах  вместе  со  своим  другом,  доктором  Колин  Росс,  старался  добиться  пе¬
реезду  евреев  в  нейтральные  страны48,  чтобы  они  могли  избежать  эвакуации  в
польской  гетто.
 7. 	Обвинение  старалось  обосновать  определенную  ответственность  подсуди¬
мого  фон  Шираха  за  еврейские  погромы,  имевшие  место  в  Польше  и  в  России,
тем,  что  оно  пыталось  обратить  против  него  так  называемые  «Сводки  о  положе¬
нии  и  полученном  опыте»,  которые  СС  регулярно  посылало  «имперскому  комис¬
сару  по  вопросам  обороны  в  XVII  военном  округе»49.  Действительно,  надо  ска¬
зать:  если  Ширах  в  то  время  знал  об  этих  регулярных  «Сводках  о  положении  и  о
полученном  опыте  эйнзацгрупп  полиции  безопасности  и  СД»  на  Востоке,  это  яв¬
ляется,  при  всех  обстоятельствах,  тяжким  морально-политическим  обвинением;
тогда  его  неминуемо  должны  упрекнуть  в  том,  что  он  из  этих  сводок  мог  сделать
вывод,  что,  наряду  с  военными  операциями,  на  Востоке  имели  место  чрезвычайно
жестокие  массовые  убийства  коммунистов  и  евреев.  Личность  Шираха,  как  она
была  обрисована  до  сих  пор,  а  также  и  то,  что  Обвинение  назвало  Шираха  «чело¬
 46  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  10154.
 47  Книга  документов  Шираха  №  3.  Документ  №  5.
 48  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  10149.
 49  Сравни  документ  №  3876-Р8.
 393

веком  культуры»,  личность  эта  была  бы  поколеблена,  если  бы  Ширах  действи¬
тельно  видел  и  читал  эти  сообщения  (сводки).  Тогда  бы  он  знал,  что  в  Латвии  и
Литве,  в  Белоруссии  и  в  Киеве  имели  место  массовые  убийства  и,  совершенно
очевидно,  без  суда  и  приговора.
 Что  же  в  действительности  было  доказано  представлением  документов?
 Упомянутые  сообщения  посылались  в  учреждение  «Имперского  комиссара  по
вопросам  обороны  в  XVII  военном  округе»  так  же,  как  и  десятки  других  учреж¬
дений,  причем  с  указанием  -  вручить  регирунсрату  доктору  Гофману  или  -  вру¬
чить  регирунсрату  доктору  Фишеру.  То,  как  это  было  зафиксировано,  и  как  затем
учреждение  «имперского  комиссара  по  вопросам  обороны»  регистрировало  со¬
общения,  безусловно  показывает,  что  Ширах  не  получал  этих  сообщений  и  не  по¬
лучал  никаких  сведений  относительно  этих  сообщений.  Как  известно,  Ширах
имел  в  Вене  три  значительных  учреждения:  будучи  имперским  наместником  и
имперским  комиссаром  обороны,  он  являлся  начальником  всей  государственной
администрации,  будучи  обербюргермейстером,  он  являлся  главой  общинной  ад¬
министрации  и,  будучи,  наконец,  гаулейтером  Вены,  он  являлся  руководителем
тамошнего  партийного  аппарата.  Совершенно  ясно,  что  Ширах  не  мог  сам  решать
эти  задачи,  тем  более,  что  он  в  1940  году  пришел  сюда  с  другой  работы  и  должен
был  сначала  ознакомиться  с  государственной,  а  также  и  общинной  администра¬
цией.  Поэтому  для  каждого  из  этих  трех  учреждений  у  него  имелся  постоянный
заместитель,  таким  заместителем  в  государственной  администрации  был  реги-
рунсспрезидент  доктор  Дельбрюгге.  Этот  доктор  Дельбрюгге  должен  был  совер¬
шенно  самостоятельно  вести  текущие  дела  государственной  администрации.
Ширах  занимался  вопросами  государственной  администрации  только  тогда,  когда
его  постоянный  заместитель,  доктор  Дельбрюгге,  представлял  ему  какие-либо
документы,  или  же  тогда,  когда  доктор  Дельбрюгге  или  один  из  его  референтов
устно  докладывал  ему.
 Если  это  имело  место  и  в  случае  с  упомянутыми  «сводками  о  положении  и  по¬
лученном  опыте»,  то  это  было  бы  отмечено  на  этих  документах,  но  на  представ¬
ленных  «Сводках  о  положении  и  полученном  опыте  СС»  нет  ни  одной  такой  по¬
метки,  на  основании  которой  можно  было  бы  сказать,  что  эти  сообщения  пред¬
ставлялись  подсудимому  фон  Шираху  или,  что  о  них  ему  докладывалось.  Это  са¬
мо  собой  разумеется,  так  как  для  Венской  администрации  опыт,  полученный  по¬
лицией  и  СД  в  борьбе  с  партизанами  в  Польше  и  России,  не  имел  никакого  значе¬
ния.  Поэтому  не  было  ни  малейшего  повода  для  того,  чтобы  представлять  эти  со¬
общения  подсудимому  фон  Шираху,  который  и  так  был  перегружен  работой  по
управлению.
 Это  утверждение,  в  первую  очередь,  опирается  не  только  на  показания  подсу¬
димого50,  но  и  на  показания  свидетелей  Гепкена51  и  Визгофера52,  которые,  как
начальники  «центрального  бюро»  или  адъютанты  подсудимого,  могли  дать  точ¬
ные  показания  о  положении  в  Вене.  Установлено,  что  «Сводки  о  положении  и  о
полученном  опыте»  никогда  не  поступали  в  «центральное  бюро»  в  Вене,  а  посту¬
пали  лишь  к  регирунсспрезиденту  доктору  Дельбрюгге  и  что  Гепкен,  будучи  на¬
чальником  «Центрального  бюро»,  а  также  и  Визгофер,  будучи  адъютантом  по  ;
 50  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  10228.
 51  Там  же.  С.  10336.
 52  Там  же.  С.  10386.
 394

судимого,  ничего  не  знали  об  этих  «Сводах  о  положении  и  о  полученном  опыте»,
они  увидели  эти  сводки  только  здесь  на  заседании  Трибунала  во  время  допроса.
 Во  всяком  случае  установлено,  что,  судя  по  пометкам,  имеющимся  на  доку¬
ментах,  Ширах  ничего  не  знал  об  этих  сводках  и  он  не  является  ответственным  за
те  зверства,  которые  там  описываются  и  поэтому  он  не  может  быть  виновным  в
уголовном  порядке  на  основании  этих  сообщений.
 8.  Для  оценки  политики  Шираха  является  также  важным  его  поведение  в  по¬
следние  недели  в  Вене:  для  Шираха  было  само  собой  разумеющимся  то,  что  не
следует  выполнять  те  сумасшедшие  приказы,  которые  поступали  в  то  время  из
Берлина,  он  решительно  отклонил  линчевание  вражеских  летчиков,  которое  при¬
казал  проводить  Борман,  также  и  приказ  вешать  пораженцев  независимо  от  того,
были  ли  это  мужчины  или  женщины;  его  особый  суд  (Штандтгерихт)  вообще  ни¬
когда  не  собирался,  его  особый  суд  не  вынес  ни  одного  смертного  приговора,  его
действия  незапятнаны  кровью.  Он,  напротив,  делал  все  для  того,  чтобы,  напри¬
мер,  защитить  летчиков,  совершивших  вынужденную  посадку,  от  возбужденной
толпы  и,  как  мы  слышали  от  свидетеля  Визгофера53,  он  (Ширах)  сейчас  же  послал
грузовик  для  того,  чтобы  спасти  спустившихся  на  парашютах  американских  лет¬
чиков,  таким  образом,  он  совершенно  сознательно  действовал  не  в  соответствии  с
приказом  Бормана,  в  котором  говорилось,  что  таких  летчиков  не  следует  защи¬
щать  от  гражданского  населения,  от  линчевания.
 Он  также  не  выполнял  распоряжения,  в  котором  говорилось,  что  Вену  надо
оборонять  до  последнего  человека  и  что  следует  разрушить  в  Вене  мосты,  церкви
и  жилые  кварталы.  Он  резко  отклонил  приказ  об  организации  партизанских  отря¬
дов  в  гражданской  одежде  и  о  ведении  бесполезной  и  преступной  борьбы  с  по¬
мощью  «Вервольфа».  Он  отклонял  подобные  намерения,  сознавая  свой  долг  и
сознавая  то,  что  он,  таким  образом,  нарушил  бы  международное  право54.
 9.  Характер  подсудимого  фон  Шираха  остается  незавершенным,  если  мы  в
этот  момент  не  вспомним  того  заявления,  которое  было  им  сделано  утром  24  мая
1946  г.  Я  имею  в  виду  то  заявление,  в  котором  он  говорил  о  Гитлере  как  об  убий¬
це  миллионов,  говорил  здесь  перед  всем  немецким  народом  и  перед  всей  мировой
общественностью.
 Ширах  еще  в  прошлом  году  давал  показания,  которые  доказывают  его  чувство
ответственности  и  его  готовность  отвечать  за  свои  действия  и  за  действия  своих
подчиненных  в  полной  мере.  Это,  например,  имело  место  5  июля  1945  г.,  когда  он
прятался  в  Тиролии  и  по  радио  услышал,  что  все  руководители  партии  должны
предстать  перед  судом  союзников.  Ширах  без  промедления  доложил  о  себе  и  в
своем  письме  местному  американскому  коменданту  он  писал,  что  он  делает  это
для  того,  чтобы  избежать  привлечения  к  ответственности  других  людей  за  дейст¬
вия,  которые  совершил  он  сам,  людей,  которые  лишь  выполняли  его  приказы.  Он
добровольно  дал  о  себе  знать,  несмотря  на  то,  что  английское  радио  в  то  время
уже  сообщило  о  его  смерти  и  несмотря  на  то,  что  Ширах  мог  надеяться,  что  его
не  найдут  в  его  убежище.  Такое  поведение  заслуживает  внимания  при  оценке
личности  подсудимого.
 51  Там  же.  С.  10366.
 54  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  10343,  10355.
 395

Ту  же  самую  готовность  отвечать  за  свои  действия  показал  Ширах  осенью
1945  года,  когда  его  допрашивало  Обвинение.  Он  в  то  время  думал,  что  его  при¬
емник  Аксман  пал.  И,  несмотря  на  это,  Ширах  не  пытался  свалить  свою  вину  на
своего  приемника.  Напротив,  он  категорически  заявил,  что  он  берет  на  себя  от¬
ветственность  и  за  тот  период,  когда  вступил  в  должность  его  преемник.  Он  берет
ответственность  за  то,  что  имело  место  в  имперском  руководстве  молодежью  и  во
времена  его  преемника.  Завершающим  в  этой  области  является  то  заявление  Ши-
раха,  которое  было  сделано  им  здесь  24  мая  1946  г.  и  которое  из  этого  зала  раз¬
неслось  по  всему  миру,  по  всем  немецким  областям  до  последнего  крестьянского
двора,  до  каморки  рабочего.
 Каждый  человек  может  ошибаться,  он  может  даже  совершать  такие  ошибки,
которые  впоследствии  сам  не  сможет  понять.  И  Ширах  ошибся;  он  воспитывал
молодежь  для  человека,  которого  он  долгие  годы  считал  неприкосновенным  и  о
котором  он  сегодня  должен  говорить  как  о  дьявольском  преступнике.  Он  в  своем
идеализме  и  исходя  из  своей  лояльности  сдержал  присягу  на  верность  человеку,
который  разочаровал  и  обманул  его  и  немецкую  молодежь  и  который,  как  мы  уз¬
нали  от  Шпеера,  до  последнего  дыхания  преследовал  свои  собственные  интересы,
ставя  их  выше  существования  и  счастья  80  миллионов  людей.
 Ширах,  может  быть,  и  является  тем  подсудимым,  который  не  только  ясно  ви¬
дит  совершенные  им  ошибки,  сегодня  их  можно  рассматривать  как  угодно,  но
который  честно  признает  свои  ошибки  и  который  своими  открытыми  заявления¬
ми  разрушил  на  будущее  легендарную  картину.  Такому  подсудимому  надо  засчи¬
тать  в  заслугу  то,  что  он  старается  исправить  по  возможности  тот  ущерб,  который
он  нанес,  будучи  преисполненным  веры.
 Ширах  попытался  сделать  это,  он  старался  открыть  народу  глаза  и  разъяснить
ему,  кто  такой  фюрер,  в  котором  он,  как  и  миллионы  немцев,  в  течение  многих
лет,  видели  спасителя  Родины  и  человека,  гарантирующего  их  будущее.  Бывший
имперский  руководитель  молодежи,  прежде  всего,  хотел  открыто  сказать  немец¬
кой  молодежи,  что  он  бессознательно  и  преисполненный  хороших  намерений,  вел
эту  молодежь  по  неправильному  пути  и  что  она  должна  теперь  выбрать  другой
путь,  если  не  хочет,  чтобы  немецкий  народ  и  немецкая  культура  были  бы  погре¬
бены.  Ширах  при  этом  не  думал  о  себе,  он  думал  о  молодежи  сегодня,  которая
стоит  не  только  перед  развалинами  городов  и  квартир,  но  и  бродит  по  развалинам
своих  прежних  идеалов.  Он  думал  при  этом  о  немецкой  молодежи,  которой  нуж¬
на  новая  ориентация  и  которая  должна  поставить  свою  жизнь  в  будущем  на  но¬
вую  базу.  Ширах  надеется,  что  вся  немецкая  молодежь  слышала  его  слова.  Осо¬
бенно  ценным  в  его  признании  от  24  мая  1946  г.  является  то,  что  он  утверждает,
что  один  он  отвечает  за  немецкую  молодежь  и  ответственен  за  это,  как  и  за  те
приказы,  которые  он  издавал.  И,  если  эта  точка  зрения  будет  признана  правиль¬
ной  и  будут  сделаны  необходимые  выводы,  то  для  нашей  немецкой  молодежи  это
явится  ценнейшим  результатом  процесса.  Время  истекает  и  я  хочу  перейти  к  за¬
ключению  рассмотрения  дела  Болдура  фон  Шираха.
 Вы  являетесь  Верховным  судом  нашего  времени.  Мощь  всего  мира  стоит  за
вашей  спиной,  четыре  сильнейших  народа  земного  шара  выступают  здесь  в  Ва¬
шем  лице.  Сотни  миллионов  людей,  не  только  в  побежденных  странах,  но  и  в
странах  победительницах  прислушиваются  к  Вашему  мнению  и  напряженно
ожидают  Вашего  приговора.
 396

Этот  Ваш  авторитет  дает  Вам  возможность  для  того,  чтобы  и  из  теперешней
катастрофы  можно  было  найти  путь  к  лучшему  будущему,  на  пользу  ваших  наро¬
дов  и  на  благо  немецкого  народа.
 Сегодня  Германия  повергнута,  бедный  народ,  он  беднее  всех:  немецкие  города
разрушены,  немецкая  промышленность  разбита,  на  плечах  немцев  лежит  тяже¬
лым  грузом  государственная  вина,  которая  во  много  раз  превышает  все  народное
достояние  и  которая  явится  для  целого  ряда  поколений  немецкого  народа  нуждой
и  бедностью,  голодом  и  рабством,  если  ваши  народы  не  помогут  нам.  Направ¬
ляющим  для  этой  помощи  нам  в  этом  критическом  положении  и  будет  во  многом
аргументация  Вашего  приговора.
 Конечно,  Вам  трудно  учитывать  это  обстоятельство  в  Ваших  чувствах,  когда
Вы  подумаете  о  том  несчастье,  которое  принесли  вашим  странам  последние
шесть  лет,  вдвойне  труднее  сделать  после  того,  как  на  этом  процессе,  длившемся
многие  месяцы,  были  выявлены  такие  преступления,  которые  в  течение  долгих
лет  совершал  один  тиран,  злоупотребляя  немецкими  людьми  во  имя  того  же  са¬
мого  немецкого  народа,  о  будущем  которого  Вы,  как  судьи,  теперь  также  должны
подумать.
 Гитлер  умер  и  с  ним  погребены  его  орудия,  которые  в  эти  годы  совершили  не¬
обозримые  бесчисленные  преступления  и  которые  тиранизировали  Германию  и
почти  всю  Европу.  Но  немецкий  народ  живет  и  должен  жить,  если  Вы  не  хотите,
чтобы  полмира  было  превращено  в  развалины.
 На  этом  процессе  и  в  эти  времена  немецкий  народ  переносит  тяжелую  опера¬
цию,  она  не  должна  принести  с  собою  смерть,  она  должна  принести  исцеление.  И
этому  исцелению  должен  помочь  и  Ваш  приговор  для  того,  чтобы  мир  в  будущем
не  видел  бы  в  каждом  немце  преступника,  а,  напротив,  возвратился  бы  к  точке
зрения  профессора  Арнольда  Наша  из  Чикагского  университета,  который  не¬
сколько  дней  тому  назад,  будучи  спрошен  о  целях  его  нынешней  поездки  в  Гер¬
манию,  ответил:  «У  каждого  ученого  две  Родины,  его  собственная  и  Германия».
 Не  забывайте  того,  что  всегда  существовала  и  существует  и  другая  Германия.
Германия  трудолюбивая  и  бережливая,  Германия  Гете  и  Бетховена,  Германия
верности  и  честности  и  еще  множества  других  добродетелей,  которые  в  прошлые
столетия  превратились  в  пословицы,  обретающие  немецкую  сущность.  Поверьте
нам  -  в  это  время,  когда  Германия  просыпается  от  тяжкой  болезни  и  приступает  к
строительству  своего  лучшего  будущего,  уходя  от  развалин  и  злого  прошлого,  в
будущем  для  своей  молодежи,  которая  не  участвовала  в  этих  преступлениях...  и
это  время  70  или  80  миллионов  немцев  смотрят  на  вас  и  надеются,  что  Вы  выне¬
сете  приговор,  который  откроет  дорогу  восстановлению  германского  хозяйства,
немецких  сердец  и  свободы.
 Вы  независимые  судьи,  Вы  не  связаны  письменным  законом.  Вы  отвечаете
только  перед  собой  своей  совестью  и  судьбою  призваны  для  того,  чтобы  дать  ми¬
ру  такой  правовой  порядок,  который  обеспечил  бы  мир  для  будущих  поколений,
который  в  прошлом  не  может  быть  сохранен.  Освещая  эту  Вашу  задачу,  извест¬
ный  демократ  старой  Германии  недавно  писал  в  своей  статье  о  Нюрнбергском
процессе:  «В  монархическом  государстве  справедливость  осуществляется  во  имя
короля,  в  республиках  суд  выносит  приговор  во  имя  народа.  А  Вы,  Нюрнбергский
Трибунал,  должны  вынести  приговор  во  имя  человечности.
 397

Действительно,  замечательная  мысль  для  суда,  идеальная  цель,  если  он  сможет
считать,  что  навсегда  предотвратил  преступления  против  человечности.  Но,  в  не¬
котором  отношении  это  все  же  неустойчивый  фундамент  для  Вашего  приговора.
Ибо  представление  о  том,  чего  требует  или  что  запрещает  человечность,  могут
быть  очень  различны,  в  зависимости  от  времени,  от  народа,  да  и  даже  от  Устано¬
вок  партии,  которая  принимает  решения.
 Я  считаю,  что  вы  найдете  надежный  фундамент  для  своего  приговора  в  том
случае,  если  Вы  вернетесь  к  старому  положению,  которое  проповедовали  еще
древние  римляне,  к  положению,  которое  пережило  тысячелетия  и  которое  будет
действительно  и  в  будущем:  «УизННа  ез1  /ипдатепШт  ге^погит».
 Вынесете  такой  приговор,  который  будет  приветствоваться  не  только  сегодня
державами  победительницами,  как  последняя  победа  над  Германией,  но  и  в  бу¬
дущем  историей  будет  признан  правильным.  Вынесете  Ваш  приговор  во  имя
справедливости!

Речь  адвоката,  доктора  Ганса  Маркса
в  защиту  Юлиуса  Штрейхера
 Господа  Судьи!
 Когда  в  мае  прошлого  года  закончились  последние  боевые  действия  этой  ве¬
личайшей  и  самой  ужаснейшей  войны  всех  времен,  германский  народ  медленно
начал  освобождаться  от  тупого  состояния,  в  котором  он  в  большинстве  случаев
провел  последние  месяцы  войны.  Так  же,  как  и  все  народы  Европы,  он  в  течение
лет  должен  был  переносить  невыразимые  страдания,  последние  же  месяцы  с  их
беспрерывными  воздушными  атаками  принесли  стране  и  народу  так  много  несча¬
стья,  что  это  выходило  за  размеры  человеческого.  К  этому  ужасу  присовокупля¬
лось  сознание  того,  что  война  проиграна  и  страх  перед  неведомой  судьбой,  кото¬
рая  грядет  вместе  с  оккупацией.  Когда  первый  страх  прошел,  тогда  германский
народ  медленно  начал  дышать  вновь,  тогда  по  всей  стране  начали  распростра¬
няться  ужасные  вещи,  от  которых  холодело  в  груди.
 Через  прессу  и  по  радио,  в  газетах  и  кино  стало  сообщаться  об  ужасных  собы¬
тиях,  которые  разыгрались  на  Востоке,  в  степях  и  в  концентрационных  лагерях.
Германия  узнала,  что  люди  ее  крови  уничтожили  миллионы  невинных  евреев.
Основное  большинство  инстинктивно  чувствовали,  что  эти  именно  деяния  явля¬
ются  теми  деяниями,  которые  тяжело  отягчают  немецкий  народ  и  из-за  которых
весь  мир  выдвинул  против  Германии  обвинение.
 Вопрос  о  том,  знал  ли  весь  немецкий  народ  об  этом  и  одобрял  ли  он  эти  дейст¬
вия,  является  роковым  вопросом  вообще.  Он  является  пробным  камнем  при  вы¬
несении  решения  о  том,  сможет  ли  когда-нибудь  Германия  вновь  возвратиться  в
общий  круг  жизни  и  культуры  мира  как  равноправная  нация.
 Как  всегда,  когда  налицо  имеется  какая-то  вина,  в  данном  случае  также  мо¬
ментально  возник  вопрос  и  поиски  ответственного.  Кто  приказал  чинить  эти  зло¬
деяния,  кто  проводил  их  и  каким  образом  оказалось  вообще  стало  возможным,
что  имели  место  такие  невообразимые  события,  такие  деяния,  которым  нет  рав¬
ных  в  истории,  даже  в  истории  самых  ранних  веков.
 Ко  всем  этим  вопросам  и  изысканиям  присовокупилось  известие,  что  в  руки
американских  войск  попал  бывший  гаулейтер  Франконии  и  издатель  «Штюрме-
ра»,  теперешний  подсудимый  Юлиус  Штрейхер.  На  основании  эхо,  которое  вы¬
звало  это  сообщение,  помещенное  в  газетах,  которые  находились  исключительно
в  руках  оккупационных  властей  и  которые  издавались  ими,  и  сообщений  по  ра¬
дио,  можно  было  заключить,  что  мир  придерживался  того  мнения,  что  в  лице
Юлиуса  Штрейхера  был  пленен  не  только  один  из  многочисленных  пропагандис¬
тов  Третьей  Империи,  но,  выражаясь  кратко,  враг  евреев  номер  один.
 Господствующим  мнением  во  всем  остальном  мире  было  совершенно  явно  то
мнение,  что  в  лице  Юлиуса  Штрейхера  был  захвачен  не  только  пропагандист  пре¬
следования  и  уничтожения  евреев,  но  и  соучастник  массовых  уничтожений.  Везде
можно  было  слышать,  что  он  был  не  только  самым  ярым  ненавистником  евреев  и
проповедником  уничтожения  евреев,  но  что  он  был  также  тем  лицом,  непосредст¬
венным  влиянием  которого  следует  объяснять  уничтожение  европейского  еврейства.
 Только  с  этой  точки  зрения  можно  объяснить  то  обстоятельство,  почему  под¬
судимый  Штрейхер  вместе  с  прочими  подсудимыми  оказался  на  скамье  подсуди¬
 399

мых  как  лицо,  несущее  главную  ответственность  за  национал-социалистскую
систему.  Так  как  сам  Юлиус  Штрейхер  ни  в  силу  своей  личности,  ни  в  силу  зани¬
маемых  им  должностей  и  положения  не  относится  к  руководящему  кругу  НСДАП
или  к  ее  самым  видным  лицам.
 От  этой  точки  зрения,  которой  Обвинение  вначале  также  придерживалось,  оно
все  же  весьма  рано  отказалось,  так  как  уже  в  письменном  обвинении,  подсудимо¬
му  Штрейхер  уже  не  вменялось  в  вину,  что  он  принимал  прямое  и  непосредст¬
венное  участие  в  отвратительных  массовых  убийствах,  более  того,  там  было  заяв¬
лено,  что  он  менее,  чем  все  остальные  подсудимые,  может  обвиняться  в  прямом  и
непосредственном  соучастии;  ему  в  вину  вменялась  лишь  его  пропаганда,  его  пи¬
сательская  деятельность.
 Пункты  обвинения  против  подсудимого  Штрейхера  были  составлены  следую¬
щим  образом:
 I.  Оказание  поддержки  при  захвате  власти  и  укреплении  могущества  НСДАП
после  ее  вступления  в  правительство.
 II.  Подготовка  агрессивных  войн  с  помощью  пропаганды,  направленной  на
уничтожение  евреев.
 III.  Идеологическая  и  моральная  подготовка  и  воспитание  ненависти  к  евреям  у:
 а) 	германского  народа,
 б) 	германской  молодежи,
 в)  непосредственных  убийц  евреев.
 Это  обвинение  можно  вкратце  резюмировать  следующим  образом:  без  Юлиуса
Штрейхера  не  был  бы  возможным  Освенцим,  Маутхаузен,  Майданек,  Люблин.
 I.
 Что  касается  первого  пункта  обвинения,  то  подсудимый  не  оспаривает,  что  он
с  самого  начала  всеми  своими  силами  поддерживал  и  способствовал  позднейше¬
му  захвату  власти  со  стороны  партии.  Эта  поддержка  заключалась  в  том,  что  он
предоставил  в  распоряжение  партии  Адольфа  Гитлера,  которая  в  первые  годы
после  мировой  войны  была  маленькой  и  существовала  лишь  в  Южной  Баварии,
взращенное  им  лично  во  Франконии  движение,  что  он  тотчас  же  после  освобож¬
дения  Гитлера  из  заключения  в  Ландсберге  примкнул  к  нему  и  что  во  все  после¬
дующее  время  он  самым  решительным  образом  защищал  его  идеи  и  цели.
 До  1933  года  вся  деятельность  подсудимого  Штрейхера  заключалась  в  пропа¬
ганде  целей  НСДАП  в  области  еврейского  вопроса.  Такое  поведение  подсудимого
не  может  рассматриваться  как  преступление.  Принадлежность  к  партии,  сущест¬
вующей  в  отдельном  государстве,  которое  позволяет  существовать  таким  оппози¬
ционным  партиям,  может  только  тогда  считаться  преступлением,  когда  цели  этой
партии  с  объективной  точки  зрения  являются  преступными  и  когда  каждый,  кто
примыкает  к  этому  движению,  субъективно  знает  эти  преступные  цели,  одобряет
и  поддерживает  их.
 Основа  всех  обвинений  против  всех  подсудимых  заключается  в  том,  что
НСДАП  с  самого  начала  ее  существования  вменяются  в  вину  преступные  цели.  По
утверждению  Обвинения  члены  этой  партии  имели  с  самого  начала  преступный
план  -  закабалить  мир,  уничтожить  другие  расы  и  насадить  расу  господ  немцев  -
по  всему  миру.  Подсудимые  обвиняются,  что  они  с  самого  начала  хотели  осущест¬
вить  эти  цели  и  планы  с  помощью  агрессивной  войны,  убийства  и  насилия.
 400

Таким  образом,  если  членство  в  НСДАП  и  поддержка  этой  партии  подсуди¬
мым  Штрейхером  должны  рассматриваться  как  преступления,  то  в  таком  случае
должно  быть  доказано,  что  эта  партия  действительно  имела  такие  планы,  что  под¬
судимый  знал  эти  планы  и  одобрял  их.
 Мои  коллеги,  выступавшие  до  меня,  уже  достаточно  подробно  изложили,  что
такого  рода  заговора,  преследующего  такого  рода  цели,  не  существовало.  Поэтому
для  меня  вполне  возможно  не  повторять  этих  выступлений  и  сослаться  лишь  на  то,
что  говорили  здесь  уже  мои  коллеги  -  защитники.  Мне  же  следует  заниматься
лишь  тем  вопросом,  что  подсудимый  Штрейхер,  во  всяком  случае,  не  участвовал  в
этом  заговоре,  если  Высокий  Суд  признает,  что  такой  все-таки  существовал.
 Официальная  партийная  программа  стремилась  к  достижению  власти  легаль¬
ным  путем.  Цели,  которые  там  пропагандировались,  не  могут  рассматриваться
как  преступные.  Если  же  такие  цели  существовали,  то  они,  в  силу  особенности
заговора,  могли  быть  известны  только  узкому  кругу  людей.
 Партийная  программа  не  держалась  в  секрете.  Она  была  изложена  на  публич¬
ном  собрании  в  Мюнхене,  так  что  не  только  вся  общественность  Германии,  но  и
вся  мировая  общественность  могла  быть  осведомлена  о  целях  партии.
 Ввиду  этого,  можно  утверждать,  что  налицо  нет  тайной  договоренности  относи¬
тельно  совместных  целей,  что  является  характерным  признаком  любого  заговора.
 Процесс  представления  доказательств  ничего  не  мог  показать  в  том  направле¬
нии,  что  уже  в  то  время  существовали  какие-либо  тайные  планы  относительно
агрессивной  войны  или  войны  за  реванш,  которая  была  бы  попутно  связана  с
уничтожением  евреев.
 Если  все-таки  заговор  существовал,  то  он  должен  был  ограничиться  узким
кругом  людей,  которые  группировались  исключительно  вокруг  личности  Гитле¬
ра.  Подсудимый  же  Штрейхёр  к  этому  кругу  не  относился,  а  о  принадлежности
его  к  этому  заговору  нельзя  утверждать,  если  принять  во  внимание  те  должности,
которые  он  занимал.  Таких  старых  членов  партии,  как  он,  было  много  тысяч.  Та¬
ких,  как  он,  почетных  гаулейтеров  и  таких,  как  он,  почетных  СА  обергруппенфю-
реров  было  немало,  в  этом  отношении  он  был  равным  среди  равных.  Так  что  в
силу  занимаемых  им  должностей  он  не  находился  в  какой-нибудь  близкой  связи  с
основным  зерном  партии.  Таким  же  незначительными  были  с  конца  1938  года  его
личные  связи  с  руководящими  лицами  движения,  как  с  самым  Гитлером,  так  и  с
подсудимым  Герингом,  как  с  Геббельсом,  так  с  Гиммлером  и  Борманом.  Обвине¬
ние  не  могло  предъявить  никаких  доказательств  в  этом  направлении.
 В  процессе  представления  доказательств  со  стороны  защиты  таких  доказатель¬
ство  тоже  не  было  приведено.  Ничто  из  того,  что  предъявлялось  в  течение  меся¬
цев  Суду  в  процессе  представления  доказательств,  не  может  расцениваться  даже
как  тень  доказательства  того,  что  подсудимый  Штрейхер  был  настолько  тесно
связан  с  последней  партийной  инстанцией,  что  он  мог  знать  все  цели  партии  или
даже  должен  был  бы  знать  их.
 То  же  самое  можно  сказать  по  еврейскому  вопросу:  конечные  цели  НСДАП  в
этом  вопросе,  которые  обусловили  события  в  концентрационных  лагерях  до  прихо¬
да  к  власти  и  длительное  время  после  прихода,  не  были  так  определенно  сформули¬
рованы  и  зафиксированы,  как  это  выявилось  позднее.  Сама  партийная  программа
предусматривала  поставить  еврейство  под  власть  чужого  права;  изданные  Третьей
Империей  законы  как  раз  шли  в  этом  направлении.  Лишь  позднее  (здесь  сейчас  это
 401

уже  можно  сказать)  партийная  программа,  как  в  еврейском  вопросе,  так  и  в  ряде
других  вопросов,  обострилась  и  подпала  под  полное  влияние  интересов  войны.  Но  в
отношении  подсудимого  Штрейхера  не  было  доказано,  что  он  знал  цели  другого
характера,  чем  те,  которые  изложены  в  официальной  партийной  программе.
 Точно  также  не  доказано,  что  подсудимый  поддерживал  НСДАП  при  взятии  вла¬
сти,  зная  о  существовании  преступных  целей  у  этой  партии.  Только,  если  бы
Штрейхер  знал  об  этих  целях,  ему  могло  вменяться  в  вину  какое-то  уголовно-пра¬
вовое  преступление.  Подсудимый  Штрейхер  также  не  оспаривает,  что  после  прихо¬
да  к  власти  НСДАП,  он,  в  качестве  гаулейтера,  старался  поддержать  и  усилить  мощь
НСДАП.  Но  в  этом  моменте  нельзя  усматривать  какого-то  наказуемого  деяния,  если
не  доказано,  что  подсудимый  в  то  время  уже  знал  о  преступных  целях  партии.
 Здесь  также  следует  указать,  что  подсудимый  Штрейхер,  в  противополож¬
ность  почти  ко  всем  подсудимым,  оставался  на  своей  должности  не  до  последнего
времени,  даже  больше,  он  не  оставался  на  своей  должности  даже  до  войны.  Офи¬
циально  он  был  отрешен  от  нее  еще  раньше.  До  тех  пор,  пока  он  мог  действовать
в  скромных  рамках,  которые  предоставляла  ему  должность  гаулейтера,  нельзя
было  различить  и'распознать  каких-либо  преступных  планов  НСДАП.  Во  всяком
случае,  их  нельзя  было  распознать  тому,  кто,  как  подсудимый  Штрейхер,  нахо¬
дился  вне  узкого  круга  людей  вокруг  Адольфа  Гитлера.
 II.
 Пункт  второй  Обвинения,  выдвинутого  против  подсудимого  Штрейхера,  где
разбирается  вопрос  о  преследовании  евреев,  как  подготовки  к  агрессивным  вой¬
нам,  может  быть  рассмотрен  тут  же.  До  1937  года  нельзя  было  распознать  нали¬
чия  какого-либо  плана  для  ведения  агрессивных  войн.  Во  всяком  случае,  Гитлер,
если  такие  намерения  он  и  вынашивал  в  своей  голове,  не  сообщал  об  этом  внеш¬
нему  миру.  Если  все-таки  эти  намерения  существовали,  то  в  то  время  лишь  руко¬
водящие  лица  вооруженных  сил  и  политические  деятели  могли  быть  посвящены  в
них,  поскольку  они  принадлежали  к  тесному  кругу  Гитлера.  К  этому  кругу  людей
никоим  образом  нельзя  отнести  подсудимого  Штрейхера.  Характерным  при  этом
является  то  обстоятельство,  что  Штрейхер  в  начале  войны  не  был  даже  назначен¬
ным  комиссаром  военного  округа  своего  гау.  На  отдельных  совещаниях,  из  кото¬
рых  Обвинение  сделало  вывод  о  планировании  позднее  действительно  начавших¬
ся  войн,  подсудимый  Штрейхер,  во  всяком  случае,  не  присутствовал.  Его  фами¬
лия  не  появляется  нигде,  ни  в  письменном  оформленном  распоряжении,  ни  в  ка¬
ком-либо  протоколе.  Поэтому  нельзя  считать,  что  представлены  доказательства
того,  что  Штрейхер  знал  о  таких  якобы  существующих  планах  относительно  ве¬
дения  агрессивной  войны.  Тем  самым  отпадает  обвинение,  что  он  проповедовал
ненависть  против  евреев  для  того,  чтобы  облегчить  с  помощью  исключения  по¬
следних  из  общественной  жизни  запланированные  на  позднейшее  время  войны.
 В  дополнение  следует  сказать  следующее:
 Основным  пунктом  в  программе  НСДАП  был  лозунг:  «Долой  Версаль».  Этот
пункт  программы  стал  убеждением  подсудимого  Штрейхера.  Но  это  еще  вовсе  не
значит,  что  он  представлял  себе  ликвидацию  этого  договора  с  помощью  войны.
 Бывшие  германские  демократические  правительства  также  во  время  перегово¬
ров  со  своими  бывшими  противниками  по  мировой  войне  постоянно  указывали  на
то,  что  Версальский  договор  не  представляет  собой  подходящей  основы  для  дли¬
тельного  умиротворения  мира  и,  в  особенности,  для  экономического  умиротворе¬
 402

ния.  Не  только  в  Германии,  но  и  во  всем  остальном  мире  экономические  круги,  об¬
ладавшие  ясным  мышлением,  отрицательно  относились  к  Версальскому  договору.
Здесь  особенно  следует  указать  на  пример  Соединенных  Штатов  Северной  Амери¬
ки.  Почти  все  политические  партии  Германии,  без  различия  их  остальных  целеус-
тановок,  были  едины  в  том  вопросе,  что  Версальский  договор  должен  быть  под¬
вергнут  пересмотру,  и  что  в  него  должны  быть  внесены  изменения.
 Точно  также  не  возникало  никаких  споров  по  тому  вопросу,  что  это  изменение
договора  можно  осуществить  также  с  помощью  договоров.  Взвешивать  и  преду¬
сматривать  какие-нибудь  другие  возможности  разрешения  этого  вопроса  было  бы
утопией,  поскольку  Германская  империя  не  обладала  никакой  военной  силой.
НСДАП,  как  об  этом  можно  было  судить  по  внешним  признакам,  также  стреми¬
лась  к  разрешению  этой  проблемы,  тем  же  самым  путем.  Поддержка  таких  целе-
установок  не  может  рассматриваться  как  нарушение  договорных  обязательств  и
ставится  поэтому  в  вину  подсудимому.  Относительно  того,  что  подсудимый  раз¬
думывал  над  возможностью  военных  столкновений  и  желал  их,  доказательств  не
было  представлено.
 III.
 Сейчас  я  перейду  к  позиции  подсудимого  в  еврейском  вопросе.  Ему  вменяется
в  вину,  что  он  в  течение  десятилетий  подстрекал  и  натравливал  на  преследование
и  затем  на  уничтожение  евреев  и,  что  он  несет  ответственность  за  конечное  унич¬
тожение  европейского  еврейства.
 Совершенно  ясно,  что  это  обвинение  составляет  решающий  пункт  всего  обви¬
нения  против  Юлиуса  Штрейхера  и,  может  быть,  даже  самое  решающее  обвине¬
ние  всего  обвинения  на  этом  процессе,  так  как  в  связи  с  этим  вопросом  должна
быть  расследована  позиция  германского  народа  по  этому  вопросу,  после  чего
должны  быть  вынесено  определенное  решение.
 Обвинение  придерживается  той  точки  зрения,  что  в  ответственности  подсудимого
по  этому  вопросу  существует  также  мало  сомнений,  как  и  в  соучастии  германского
народа.  В  качестве  доказательств  Обвинение  представило  здесь  следующее:
 а)  речи  Штрейхера  до  и  после  прихода  к  власти,  так,  например,  речь  в  апреле
1925  г.,  где  он  говорит  об  уничтожении  евреев.  По  мнению  г-на  Обвинителя,  эта
речь  является  первым  доказательством  окончательного  решения  еврейского  во¬
проса,  которое  планировалось  партией:  уничтожение  всего  еврейства;
 б)  активное  участие  и  использование  авторитета  подсудимым  в  бойкоте
01.04.1933  г.;
 в)  многочисленные  статьи  в  еженедельнике  «Штюрмер»,  в  частности,  также
статьи,  в  которых  разбирается  вопрос  ритуального  убийства,  где  упоминаются
цитаты  из  Талмуда.  Таким  образом,  по  мнению  обвинения,  он  сознательно  и
преднамеренно  выставлял  еврейскую  нацию  как  преступную  и  малоценную  расу,
воспитывал  ненависть  и  волю  к  уничтожению  этого  народа.  Подсудимый  выска¬
зывается  относительно  этих  пунктов  следующим  образом:  он  признает,  что  он
работал  лишь  как  честный  писатель.  В  его  цели  входило  просветить  германский
народ  в  еврейском  вопросе,  таким  образом,  как  он  это  представлял  себе  правиль¬
ным.  Его  изображение  еврейства  преследовало  лишь  следующие  цели:  разъяснить
и  показать,  что  еврейский  народ  является  народом  другой  расы,  народом  иного
характера,  что  еврейство,  согласно  восприятию  немецкого  народа,  живет  по  иным
законам.  Но  он  был  далек  от  мысли  подстрекать  или  натравливать  на  евреев  свой
 403

круг  читателей  и  слушателей.  В  остальном  же  он  всегда  пропагандировал  лишь  ту
мысль,  что  еврейство  вследствие  своей  чужеродности  должно  быть  отстранено  от
народной  и  экономической  жизни  в  Германии  и  что  оно  должно  быть  удалено  и
отстранено  от  тесной  связи  с  германской  народным  телом.
 Далее  он  намеревался  разрешить  еврейский  вопрос  в  международном  масштабе,
он  не  намеревался  лишь  частично  разрешить  этот  вопрос,  т.е.  в  масштабах  Герма¬
нии,  или  в  масштабах  Европы.  К  таким  намерениям  он  относился  всегда  отрица¬
тельно.  Как  раз  сюда  относятся  его  мысли,  которые  он  изложил  в  передовой  статье
«Штюрмера»  в  1941  году.  В  этой  статье  он  высказывал  свое  мнение  о  том,  что  мес¬
том  поселения  для  евреев  следует  избрать  французский  остров  Мадагаскар.
 В  соответствии  с  этим  можно  утверждать,  что  конечное  решение  еврейского
вопроса  он  представлял  себе  не  в  физическом  уничтожении  еврейства,  а  только  в
выселении  последнего.
 В  цели  защиты  не  может  входить  рассмотрение  писательской  и  ораторской
деятельности  подсудимого,  разбор  его  «Штюрмера»  и  высказываний  подсудимо¬
го  по  отдельным  пунктам  предъявленного  ему  обвинения.  Не  следует  разъяснять,
прощать  или  защищать  его  мировоззрение  так  же,  как  и  его  писательскую  и  ора¬
торскую  деятельность.  Эти  вопросы  должен  рассмотреть  Суд,  который  также  вы¬
несет  решение.
 Здесь  следует  сказать  следующее:  между  действиями  подсудимого  и  часто
употребляемыми  им  выражениями  лежит  непроходимая  пропасть.  Можно  утвер¬
ждать,  что  подсудимый,  когда  ему  было  поручено  руководство  антисемитскими
мероприятиями,  не  доходил  до  каких-либо  насильственных  мероприятий  против
еврейского  населения,  как  это  следовало  ожидать,  если  бы  предъявленные  со  сто¬
роны  Обвинения  упреки  были  справедливыми.
 Я  считаю,  что  моей  задачей  как  защитника  является  рассмотреть  и  изложить
следующее:  стремился  ли  подсудимый  Штрейхер  с  помощью  своих  речей,  дейст¬
вий  и  публикаций  добиться  того  успеха,  о  котором  говорило  здесь  обвинение,  и
добился  ли  он  в  действительности  этого  успеха.
 Поэтому  в  нижеследующих  изложениях  следует  исследовать  тот  вопрос,  при¬
вил  ли  действительно  Штрейхер  германскому  народу  в  такой  степени  антисемит¬
ский  дух,  что  для  руководства  германским  народом  оказалось  возможным  совер¬
шить  такие  преступления,  которые  действительно  были  совершены.
 Далее  следует  рассмотреть  вопрос,  привил  ли  подсудимый  ненависть  к  евреям
германской  молодежи  в  такой  степени,  в  какой  об  этом  утверждается  обвинением.
 Наконец,  следует  решить  вопрос  о  том,  был  ли  действительно  Штрейхер  тем
человеком,  который  морально  и  духовно  подготовил  уничтожение  еврейства.
 Прежде,  чем  заняться  рассмотрением  этого  вопроса,  мне  кажется  важным  ука¬
зать  на  то  обстоятельство,  что  значительная  часть  опубликованных  в  «Штюрме-
ре»  статей,  на  основании  которых  обвинение  выдвигает  утверждение  о  существо¬
вании  пропаганды  к  уничтожению  евреев,  были  написаны  не  самим  Штрейхером.
Эти  статьи  принадлежат  перу  его  сотрудников,  в  частности,  известному  своими
радикальными  установками  в  еврейском  вопросе  гаулейтеру  Карлу  Гольцу.
 Если  подсудимый  Штрейхер  несет  формальную  ответственность  за  эти  статьи
(а  подсудимый  перед  лицом  суда  заявил  о  том,  что  он  берет  на  себя  эту  ответст¬
венность),  то  все-таки  этот  момент  является  весьма  важным  для  определения  раз¬
мера  его  уголовно-правовой  ответственности.
 404

В  этой  связи  следует  далее  упомянуть  то  обстоятельство,  что  согласно  не  оп¬
ровергнутому  утверждению  подсудимого  самые  резкие  статьи  были  написаны  в
ответ  на  статьи  и  заметки,  помещенные  в  иностранной  прессе,  которые  вполне
объясняются  психикой  военного  времени,  и  в  которых  говорилось  о  весьма  ради¬
кальных  предложениях  уничтожить  германский  народ.
 Подсудимый  Штрейхер,  а  этого  никто  не  оспаривает  и  никто  не  собирается
защищать,  постоянно  помещал  в  «Штюрмере»  статьи  и  выступал  с  публичными
речами,  которые  были  глубоко  антисемитскими  и,  которые,  по  меньшей  мере,
пропагандировали  необходимость  выключению  еврейства  из  общественной  жиз¬
ни  Германии.
 В  первые  годы  Штрейхер  находил  для  своих  антиеврейских  тенденций  срав¬
нительно  благородную  почву.  Первая  мировая  война  закончилась  поражением
Германии,  широкие  круги,  однако,  не  хотели  признать  того  факта,  что  тогдашние
противники  Германии  одержали  военную  победу,  они  приписывали  поражение
Германии  исключительно  внутреннему  ослаблению  воли  народа  к  обороне  и  со¬
противлению  и  характеризовали  еврейство  как  главного  виновника  этого  духов¬
ного  опустошения.  Они  намеренно  при  этом  не  учитывали,  какие  внутри-  и  внеш¬
неполитические  ошибки  были  допущены  тогдашним  правительством  до  и  во  вре¬
мя  войны,  равно  также  и  ошибки,  совершенные  в  области  стратегии.
 Искали  козла  отпущения  за  проигранную  войну  и  думали,  что  нашли  его  в  ли¬
це  евреев.  Зависть,  недовольство  и  упущение  из  виду  собственных  недостатков
окончательно  способствовали  тому,  чтобы  настроить  людей  против  еврейского
населения.  К  этому  присоединилась  инфляция,  в  последующие  годы  экономичес¬
кий  кризис  с  постоянно  увеличивавшейся  нуждой,  которая,  как  следует  из  прак¬
тики,  делает  каждый  народ  созревшим  для  радикализма  любого  рода.
 На  этой  почве  и  из  этой  среды  возник  «Дер  Штюрмер».  По  этой  причине  газета
вызвала  сначала  некоторый  интерес  и  приобрела  читателей.  За  годы  перед  приходом
к  власти  национал-социалистов  газета  не  пользовалась  большим  влиянием.  Она  едва
ли  была  распространена  за  пределами  Нюрнберга  и  его  ближайших  окрестностей.
Путем  нападок  на  личности,  которые  были  известны  в  Нюрнберге  и  в  других  мес¬
тах,  газета  сумела  пробудить  некоторый  интерес  и  расширить  тем  самым  круг  своих
читателей.  Некоторые  слои  населения  проявляли  интерес  к  такого  рода  скандаль¬
ным  историям  и  по  этой  причине  приобретали  газету  «Дер  Штюрмер».
 Но  лишь  только  в  том  случае  можно  увидеть  в  этом  преступный  образ  дейст¬
вий,  вероятно,  такова  же  точка  зрения  и  Обвинения,  если  подобный  род  литера¬
турной  и  ораторской  деятельности  привел  к  преступному  результату.  Был  ли  гер¬
манский  народ  в  результате  издательства  «Штюрмера»  и  в  результате  речей
Штрейхера  действительно  охвачен  ненавистью  к  евреям  в  том  смысле  и  в  такой
степени,  как  утверждается  Обвинением?
 Обвинение  представило  по  этому  пункту  очень  немногочисленные  материалы
доказательства.  Оно  делает  лишь  только  выводы,  но  не  приводит  фактических
доказательств.  Оно  хотя  и  утверждается  тем,  что  было  наступление  определенно¬
го  успеха,  но  оно  не  может  привести  определенных  фактов  доказательства,  чтобы
подтвердить  свое  предположение.
 Господин  Обвинитель  утверждал,  что  без  продолжительных  лет  травли  евреев
со  стороны  Штрейхера  германский  народ  не  одобрил  бы  преследования  евреев  и
 405

Гиммлер  не  нашел  бы  в  рядах  германского  народа  исполнительных  органов  для
проведения  своих  мероприятий  по  уничтожению  евреев.
 Если  нужно  привлечь  подсудимого  Штрейхера  к  судебной  ответственности,  то
для  этого  надо  доказать  не  только  то,  что,  действительно  проводилось  подстрека¬
тельство  как  таковое  и  что  в  этом  направлении  был  достигнут  определенный  ус¬
пех,  но  также  и  это  является  решающим  -  должно  быть  доказано,  что  совершен¬
ные  преступления  вытекали  из  имевшего  места  подстрекательства.  Нужно  в  пер¬
вую  очередь  со  всей  ясностью  доказать  не  то,  что  имел  место  успех,  а  нужно  до¬
казать  причинную  связь  между  подстрекательством  и  успехом.
 Как  нужно  оценить  влияние  газеты  «Дер  Штюрмер»  на  германский  народ  и
как  развивался  еврейский  вопрос  с  1920  по  1944  год.
 Здесь  нетрудно  наметить  три  периода  этого  развития:
первый  период  охватывает  деятельность  подсудимого  с  1922  по  1933  год;
второй  -  с  1933  года  по  1  сентября  1933  г.  и  по  февраль  1940  г.;
третий  -  с  1940  года  и  до  окончания  войны.
 Что  касается  первого  периода,  то  было  бы  полном  непризнанием  тех  направ¬
лений,  которые  существуют  в  Германии  уже  в  течение  продолжительного  време¬
ни,  и  тем  самым  колоссальной  необоснованности  переоценки  влияния  Штрейхе¬
ра,  если  при  этом  не  будет  указано  на  то,  что  уже  задолго  до  Штрейхера  в  Герма¬
нии  существовал  антисемитизм.  Так,  например,  Теодор  Фрич  поднял  еврейский
вопрос  в  воем  журнале  «Дер  Хамм»  задолго  до  Штрейхера  и,  в  частности,  указы¬
вал  на  идущую  с  востока  угрозу  наплыва  и  распределения  чуждых  еврейских
элементов  в  следствие  иммиграции.  Вскоре  после  окончания  Первой  мировой
войны  на  первом  плане  появился  Народно-германский  оборонительный  и  насту¬
пательный  союз,  который,  в  противовес  газете  «Дер  Штюрмер»  и  тому  течению,
которое  было  вызвано  к  жизни  Штрейхером,  был  распространен  по  всей  Герма¬
нии  и  преследовал  в  качестве  своей  цели  -  уменьшение  еврейского  влияния.  На
Юге  и  Севере  уже  задолго  до  Штрейхера  существовали  антисемитские  группы.
По  сравнению  с  этими  широко  распространенными  течениями,  «Дер  Штюрмер»
обладал  лишь  только  местным  значением.  Уже  по  этой  причине  понятно,  что  эта
газета  никогда  и  нигде  не  могла  обладать  значительном  весом.
 Но  определяющим  остается  то  обстоятельство,  что  германский  народ  в  своей
массе  не  поддавался  влиянию  всех  этих  групп  ни  в  своих  делах  ни  в  своем  отно¬
шении  к  евреям,  и  что  и  в  последние  годы  перед  приходом  НСДАП  к  власти  со
стороны  народа  не  произошли  никакие  акты  насилия  по  отношению  к  евреям.
 Если,  однако,  к  концу  20-х  годов  после  Первой  мировой  войны  наблюдается
сильное  увеличение  числа  членов  НСДАП,  то  причина  заключается  не  в  антисе¬
митизме,  а  в  том  обстоятельстве,  что  благодаря  существовавшему  хаосу  в  рядах
различных  партий  неневозможно  было  найти  выхода  из  экономической  нужды,
которая  становилась  все  более  сильной.  Поиски  сильного  человека  стали  все  бо¬
лее  настойчивыми.  Убеждение,  что  лишь  только  независимая  личность  сможет
преодолеть  затруднения,  стало  все  более  распространенным  среди  народа.
НСДАП  сумела  использовать  это  общее  настроение  в  своих  интересах  и,  осыпав
различными  обещаниями,  привлечь  на  свою  сторону  не  раз  предававшийся  народ.
Но  никогда  массы,  которые  избрали  НСДАП,  не  думали  о  том,  что  программа
партии  приведет  к  событиям,  которые  мы  пережили.
 406

С  приходом  к  власти  НСДАП  в  1933  году  на  вышеупомянутый  период,  власть
в  государстве  перешла  исключительно  в  руки  партии  и  никто  не  мог  воспрепятст¬
вовать  применению  насилия  по  отношению  к  еврейским  слоям  населения.  Теперь
должен  был  наступить,  следовательно,  тот  период,  в  который  должна  была  бы
проявиться  та  травля  евреев,  которая,  как  утверждает  Обвинение,  якобы  имела
место  со  стороны  подсудимого  Штрейхера.  Если  бы  тогда  широкие  круги  народа
или,  по  крайней  мере,  старые  члены  НСДАП  были  бы  действительно  воспитаны  в
духе  радикальных  антисемитов,  как  утверждает  Обвинение,  то  невольно  должны
были  бы  иметь  место  многочисленные  акты  насилия  по  отношению  к  еврейскому
населению  вследствие  усиливавшейся  ненависти  к  евреям  погромы  большого
масштаба  должны  были  бы  явиться  естественным  последствием  антисемитской
позиции  народа.  Но  ничего  подобного  не  произошло.  За  исключением  незначи¬
тельных  происшествий,  которые  имеют  местный  характер  или  которые  обуслов¬
лены  личными  отношениями,  нигде  не  имели  места  нападения  на  евреев  или  по¬
сягательства  на  их  имущество.
 Ненависть  к  евреям,  это  кажется  абсолютно  ясным,  во  всяком  случае,  до  1933
года  нигде  не  наблюдалась  и  тем  самым  отпадает  сделанный  подсудимому  упрек
в  том,  что  он  уже  в  первые  годы  борьбы  успешно  воспитывал  германский  народ  в
духе  ненависти  к  евреям.
 Год  прихода  НСДАП  к  власти  явился  для  «Штюрмера»  годом  решающего  ис¬
пытания.  Если  бы  «Дер  Штюрмер»  воспринимался  широкими  массами  герман¬
ского  народа  как  авангардный  борец  против  евреев  и  если  бы  эта  газета  рассмат¬
ривалась  народом  как  необходимый  орган,  то  должен  был  бы  наступить  повы¬
шенный  спрос  на  газету.  Но  такой  интерес  отнюдь  не  проявился.  Напротив,  до¬
вольно  часто  даже  в  партийных  кругах  требовали,  чтобы  «Дер  Штюрмер»  пре¬
кратил  свое  существование  или,  по  крайней  мере,  изменил  бы  свои  иллюстрации,
свою  манеру  писать  и  свой  тон.
 Все  более  очевидным  становилось,  что  понижался  и  без  того  незначительный
интерес  к  антисемитской  политике  Штрейхера.  Затем  произошло  то,  что  с  прихо¬
дом  к  власти  вся  германская  пресса  попала  под  контроль  партии,  которая  тотчас  же
приступила  к  тому,  чтобы  унифицировать  прессу,  т.е.  сделать  так,  чтобы  какая-
либо  центральная  инстанция  руководила  ею  в  духе  национал-социалистской  поли¬
тики  и  национал-социалистского  мировоззрения.  Это  произошло  через  министра
пропаганды  и  руководителя  имперской  прессы  с  помощью  официального  партий¬
ного  органа  «Национал-социалистской  партийной  корреспонденции».  Особенно
министр  пропаганды,  доктор  Геббельс,  которого  различные  свидетели,  как  то  Ге¬
ринг,  Ширах,  Нейрат  и  др.  охарактеризовали  как  самого  левого  представителя  ан¬
тисемитского  направления  в  правительстве,  считал  необходимым  по  нескольку  раз
в  каждую  неделю  давать  всей  германской  прессе,  которая  охватывала  более  чем
три  тысячи  ежедневных  и  иллюстрированных  газет,  написанные  в  антисемитском
духе  передовые  статьи.  Если  при  этом  учесть,  что  доктор  Геббельс  выступал  по
радио  в  антисемитском  духе,  то  исчезнет  необходимость  в  том,  чтобы  разъяснять,
что  невольно  должен  был  исчезнуть  интерес  к  антисемитской  газете  с  односторон¬
ним  направлением  и  что  это  обстоятельство  действительно  произошло.
 Особенно  показательным  является  то,  что  в  то  время  многократно  размышля¬
ли  над  тем,  чтобы  вообще  запретить  «Дер  Штюрмер».  Это  особенно  явствует  из
свидетельских  показаний  Фриче  от  27  июня  1946  г.,  который  затем  показал,  что
 407

ни  Штрейхер,  ни  «Дер  Штюрмер»  не  пользовались  каким-либо  влиянием  в  мини¬
стерстве  пропаганды,  что  эта  газета  в  некотором  отношении  рассматривалась  как
вовсе  не  существовавшая.
 Может  быть,  по  той  же  самой  причине  «Дер  Штюрмер»  даже  не  был  превра¬
щен  в  орган  печати  НСДАП.  Эта  газета  даже  не  обладала  правом  носить  партий¬
ный  значок,  тем  самым  она  с  точки  зрения  партийного  и  государственного  руко¬
водства,  в  противоположность  всем  остальным  газетам,  которые  имели  какое-
либо  значение,  рассматривалась  как  личная  газета  обыкновенного  писателя.
 Издательство  газеты  «Дер  Штюрмер»,  которое  тогда  принадлежало  некоему
Херделю,  не  было  склонно  примириться  с  тем  фактом,  что  круг  читателей  сокра¬
щался,  и  тогда  ему  на  помощь  пришло  то  обстоятельство,  что  Штрейхер  стал
высшим  политическим  руководителем  во  Франконии,  и  издатель  сумел  использо¬
вать  это  обстоятельство  в  своих  интересах.  Уже  в  то  время  на  значительные  круги
населения  было  оказано  давление  в  том  отношении,  что  они  должны  были  дока¬
зать  свой  безупречный  политический  профиль  и  свою  надежность  путем  подпис¬
ки  на  газету  «Дер  Штюрмер».  Также  и  свидетель  Фриче  указал  на  это  обстоятель¬
ство  и  разъяснил,  что  многие  немцы  потому  решились  подписаться  на  газету
«Дер  Штюрмен»,  что  они  думали  тем  самым  облегчить  себе  вступление  в  партию,
которое  они  намечали.
 Для  того,  чтобы  не  возникло  превратное  представление  о  тираже  газеты  «Дер
Штюрмер»  с  1923  по  1933  год,  ниже  приводятся  те  изменения,  которые  претерпел
тираж  газеты  «Дер  Штюрмер».
 В  годы  с  1923  по  1933  тираж  газеты  «Дер  Штюрмер»  сумел  повыситься  с  3000
экземпляров  до  9000,  затем  перед  захватом  власти  тираж  достиг  цифры  20  000.  В
среднем,  однако,  тираж  с  1923  по  1931  год  насчитывал  6000  экземпляров.
 С  приходом  к  власти  национал-социалистов  до  конца  1934  года  тираж,  в  сред¬
нем,  составлял  28  000  экземпляров.  Лишь  в  1935  году  издательство  газеты  «Дер
Штюрмер»  перешло  в  собственность  подсудимого  Штрейхера,  который,  согласно
его  показаниям,  купил  эту  газету  у  вдовы  бывшего  владельца  издательства  за
4000  рейхсмарок.
 С  1935  года  руководство  издательством  взял  на  себя  специалист,  который  сумел
путем  ловкой  техники  вербовки  повысить  сначала  тираж  до  200  000  экземпляров,  а
затем  постепенно  увеличить  тираж  вдвое.  Сравнительно  незначительный  до  1935
года  тираж  газеты  «Дер  Штюрмер»  показывает,  что  несмотря  на  приход  к  власти,  в
народе  наблюдался  незначительный  интерес  к  газете  «Дер  Штюрмер».  Сильное
увеличение  тиража  газеты  с  начала  1935  года  следует  объяснить  вышеупомянуты¬
ми  ловкими  методами  вербовки  нового  руководителя  издательства  —  Финка.  Вклю¬
чение  в  число  подписчиков  трудового  фронта,  о  чем  говорится  в  воззвании  доктора
Лея  в  №  36  газеты  «Дер  Штюрмер»  от  1935  года  и  то,  что  в  связи  с  этим  газета
приобрела  принудительным  порядком  тысячи  новых  подписчиков,  объясняется
тем,  что  издатель  сумел  использовать  свои  личные  отношения  с  д-ром  Леем.  В  этой
связи  я  указываю  на  цитату  из  парижской  ежедневной  газеты  от  29  марта  1935  г.,
которая  была  помещена  в  номере  «Штюрмера»  за  май  1935  г.,  также  и  из  этой  ци¬
таты  видно,  что  увеличение  тиража  газеты  «Дер  Штюрмер»  объясняется  не  тем,
что  германский  народ  испытывал  потребность  к  такой  духовной  пище.  Едва  ли
можно  предположить  и  это  маловероятно,  что  такая  навязанная  членами  трудового
фронта  обязанность  подписываться  на  газету  «Дер  Штюрмер»  превратила  подпис¬
 408

чиков  этой  газеты  и  ее  читателей  также  приверженцев  тех  идей,  которые  пропове¬
довала  газета.  Напротив  известно,  что  соответствующие  номера  газеты  «Штюрмер»
целыми  пачками  складывались  в  подвалах  и  чердаках  и  что  они  лишь  тогда  извле¬
кались,  когда  испытывалась  потребность  в  бумаге.
 Если  же  подсудимый  Штрейхер  писал  в  своей  газете  в  1935  году1,  что  15-
летняя  просветительная  деятельность  «Дер  Штюрмер»  направила  по  пути  нацио¬
нал-социализма  миллионное  войско  пресвященных  людей,  то  он  тем  самым  при¬
писывал  себе  успех,  для  которого  не  было  никакого  основания.  Мужчины  и  жен¬
щины,  которые  после  1933  года  вступали  в  партию,  искали  этого  членства  не  в
результате  так  называемой  просветительной  деятельности  газеты  «Дер  Штюр¬
мер»,  а  потому  что  они  либо  верили  в  обещания  партии,  либо  надеялись  получить
выгоду,  либо  думали,  что  они  путем  членства  в  партии,  как  заявил  свидетель  Зе-
веринг,  смогут  избавиться  от  политического  преследования.
 Симпатии  по  отношению  к  партии  и  к  ее  руководству  в  скором  времени  значи¬
тельно  ослабели.  Точно  также  и  подсудимый  Штрейхер,  по  крайней  мере,  с  1937
года  начал  постепенно  утрачивать  свой  авторитет  и  свое  влияние  даже  в  своей
собственной  области,  во  Франконии.  Причины  этого  достаточно  известны.
 К  концу  1938  года  он  увидел,  что  он  лишен  в  своей  области  какого-либо  поли¬
тического  влияния.  Борьба  между  им  и  Герингом  закончилась  победой  последне¬
го.  Благодаря  настоянию  подсудимого  Геринга  Штрейхер  окончательно  попал  в
опалу  Гитлеру,  так  как  естественно,  что  главнокомандующий  военно-воздушным
флотом  в  то  время  обладал  значительно  большим  весом  и  был  более  влиятельным
лицом,  нежели  гаулейтер  Штрейхер.  Подсудимый  должен  был  даже  стерпеть  то,
что  специальная  комиссия,  откомандированная  Герингом,  проверяла,  правильно
ли  были  проведены  в  области  Франконии  мероприятия  по  передаче  имущества
евреев  в  руки  арийцев.  В  течение  1939  года  Штрейхер  полностью  игнорировался
и  в  отношении  него  даже  было  вынесено  запрещение  публичных  выступлений.
После  того,  как  вспыхнула  война,  он  даже  не  был  назначен  комиссаром  призыв¬
ного  округа  в  своей  области  в  противоположность  всем  остальным  гаулейтерам.
 В  последний  период,  в  военные  годы,  подсудимый  Штрейхер  не  пользовался
вообще  никаким  влиянием.  С  февраля  1940  г.  он  был  смещен  с  должности  гау¬
лейтера  и  жил  в  своем  имении  в  Шлейкерсгофе,  будучи  отрезанным  от  всего  ми¬
ра.  Даже  членам  партии  запрещалось  посещать  его,  он  не  поддерживал  никаких
связей  с  Гитлером,  который  с  этого  времени  стал  относиться  к  нему  весьма  пре¬
небрежительно.
 Каково  было  то  влияние,  которое  оказывала  газета  «Дер  Штюрмер»  во  время
войны?
 Можно  сказать,  что  газета  «Дер  Штюрмер»  не  вызывала  какого-либо  внимания,
достойного  упоминания.  Тяжелые  времена,  тревога  о  тех  родственниках,  которые
находились  на  фронте,  бои  на  фронте  и,  наконец,  тяжелые  налеты  авиации  отвлек¬
ли  полностью  немецкий  парод  от  тех  вопросов,  которые  обсуждались  в  газете  «Дер
Штюрмер».  Народу  надоело  слушать  одни  и  те  же,  постоянно  повторявшиеся  ут¬
верждения.  Доказательством  того,  как  невелик  был  спрос  на  газету  «Дер  Штюр¬
мер»,  как  на  материал  для  чтения,  является  то  обстоятельство,  что  в  гостиницах  и  в
кафе,  в  газетных  киосках  всегда  можно  было  видеть  номера  газеты  «Дер  Штюр-
 1  Документ  ГБ-169.
 409

мер»  в  то  время,  как  другие  газеты  и  журналы  постоянно  расхватывались.  В  выше¬
упомянутые  периоды  широкие  круги  населения  с  самого  начала  не  признавали  га¬
зеты  «Дер  Штюрмер».  Ее  манера  писать,  ее  часто  порнографические  иллюстрации
и  ее  однородность  вызывали  повсюду  настоящее  недовольство,  не  может  быть  во¬
обще  речи  о  влиянии  этой  газеты  на  германский  народ  и  даже  на  партию.
 Хотя  германский  народ  в  течение  многих  лет  осыпался  градом  нацистской
пропаганды,  а  может  быть,  как  раз  по  той  причине,  такая  газета,  как  «Дер  Штюр¬
мер»,  не  могла  оказать  влияния  на  духовный  мир  народа.
 Если  бы  германский  народ,  как  утверждает  Обвинение,  действительно  был  бы
охвачен  фанатической  расовой  ненавистью,  то  тут  должно  было  бы  сказаться  более
значительное  влияние,  чем  влияние  газеты  «Дер  Штюрмер»,  и  эти  влияния  должны
были  бы  в  большей  степени  способствовать  антисемитскими  настроениям.
 Однако  ничего  подобного  не  приходится  констатировать.  Германский  народ  в
общем  не  был  настроен  в  антисемитском  духе,  по  крайней  мере,  ни  в  такой  сте¬
пени  и  ни  таким  образом,  что  он  желал  или  одобрял  физического  уничтожения
евреев.  Официальная  партийная  пропаганда  в  области  еврейского  вопроса  не  ока¬
зала  на  массу  германского  народа  влияния  и  не  воспитала  народ  в  том  духе,  кото¬
рый  был  желателен  государственному  руководству.
 Это  явствует  из  того,  что  необходимо  было  издать  целый  ряд  законов  для  того,
чтобы  отделить  германские  слои  населения  от  еврейских.  Лучшим  примером  это¬
го  являются  так  называемые  законы  об  охране  расовой  чистоты  за  сентябрь  1935
г.,  которые  угрожали  смертью  за  кровосмешение  германского  народа  с  еврейски¬
ми  слоями  населения.  Если  бы  германский  народ  был  бы  антисемитски  настроен,
то  не  было  бы  вообще  необходимости  в  издании  подобных  законов,  так  как  в  та¬
ком  случае  германский  народ  сам  по  себе  отделился  бы  от  евреев.  К  этому  же  от¬
носятся  и  приказы  от  ноября  месяца  1938  г.  об  отстранении  еврейского  населения
отдел  германской  экономики.
 В  народе,  враждебном  еврейству,  всякое  насильственное  экономическое  об¬
щение  с  еврейскими  кругами  привело  бы  к  тому,  что  из-за  необщения  с  этими
кругами  их  заведения  сами  по  себе  механически  перестали  бы  существовать.  По¬
этому  понадобилось  вмешательство  государства  для  исключения  евреев  из  эко¬
номики  Германии.
 Отсюда  же  понятна  и  реакция  большей  части  немецкого  народа  на  антиеврей-
скую  демонстрацию,  имевшую  место  в  ночь  с  9  на  10  ноября  1938  г.
 Доказано,  что  эти  акты  насилия  возникли  у  немецкого  народа  сами  по  себе,  но
по  большей  части  были  проведены  и  организованы  по  указанию  доктора  Геббель¬
са,  который  пользовался  в  этом  поддержкой  государства  и  партийного  аппарата.
 Следствия  и  результаты  этой  государством  направляемой  демонстрации,  кото¬
рая  за  границей  была  представлена  самым  циничным  образом,  как  выражение
возмущения  немецкого  народа  в  отношении  убийства  секретаря  посольства  Рата  в
Париже,  были  совершенно  иными,  чем  те,  которые  себе  представляли  зачинщики
этой  демонстрации.  Эти  основанные  на  низменных  инстинктах,  акты  насилия  и
злоупотребления  порицались  в  партийных  кругах  и  партийным  руководством.
Вместо  чувства  вражды  по  отношению  к  еврейскому  народу,  они  вызывали  чув¬
ства  сострадания  и  участия  к  их  судьбе.  Вряд  ли  еще  какое-либо  мероприятие
НСДАП  так  обще  порицалось.  Влияние,  которое  это  произвело  на  обществен¬
ность,  было  столь  сильным,  что  подсудимый  Штрейхер,  будучи  гаулейтером,
 410

счел  необходимым  в  одной  из  своих  речей  в  Нюрнберге  предостеречь  обществен¬
ность  от  столь  большого  сочувствия  к  евреям.
 Тогда  как  ранее  он,  и  как  это  стало  видно  из  показаний  свидетеля  Фритца  Гер-
венга,  говорил  обергруппенфюреру  СА  фон  Обернитцу  о  том,  что  он  не  будет
принимать  участия  в  планируемой  демонстрации,  считая  ее  бесцельной  и  вред¬
ной.  Эту  же  точку  зрения  он  после  высказал  открыто  на  одном  собрании  союза
юристов  в  Нюрнберге.  Этим  он  имел  в  виду  стать  в  открытую  политическую  оп¬
позицию  к  официальной  государственной  политике.
 Все  эти  факты  показывают,  что  в  самом  народе  вражды  к  евреям  не  существо¬
вало,  несмотря  на  антиеврейскую  пропаганду,  проводимую  государством.
 Это  же  доказывает,  что  статьи  Штрейхера  в  «Штюрмере»,  как  и  его  речи,  како¬
го-либо  подстрекательского  действия,  в  том  смысле  в  каком  это  утверждается  об¬
винением,  на  немецкий  народ  не  имели.  Общее  поведение  немецкого  народа,  таким
образом,  показывает,  что  подсудимого  Штрейхера  нельзя  обвинять  в  том,  что  он  с
успехом  проводил  подстрекательства  к  преступлениям  против  еврейского  народа.
 Далее  обвинения  по  этому  вопросу  вывело  специальное  заключение  о  том,  что
такие  мероприятия,  как  массовое  истребление  евреев,  мог  одобрять  только  такой
народ,  который  был  воспитан  в  духе  ненависти  к  евреям,  одним  из  людей,  подоб¬
ных  обвиняемому,  т.е.  это  значит  что  немецкому  народу  сделан  такой  упрек,  по¬
следствия  которого  и  тяжесть  на  все  будущее  нельзя  вообще  даже  представить.
 Да,  но  одобрял  ли  действительно  немецкий  народ  эти  мероприятия?
 Одобрять  можно  только  такие  вещи,  о  которых  ты  осведомлен.  Но  если  Обви¬
нение  это  утверждение  будет  считать  все  же  доказанным,  то  логически  будет  также
считать  и  то,  что  немецкий  народ  об  этих  делах  действительно  ничего  не  знал.
 Предъявленные  доказательства  в  этом  отношении  доказали,  что  уполномочен¬
ный  Гитлером  рейхсфюрер  СС  Гиммлер  и  его  непосредственные  помощники  все
это  держали  в  полном  строжайшем  секрете.  Введением  строжайших  наказаний  за
каждое  нарушение  этой  тайны  он  добился  того,  что  происшествия,  происходив¬
шее  на  Востоке  в  лагерях  уничтожения,  оставались  для  общественности  абсолют¬
ной  тайной.  Гитлер  и  Гиммлер  сделали  невозможным  всякое  проникновение  в  эти
дела  даже  главному  руководству  партии  и  государства.
 Гитлер  не  стеснялся  даже  своим  самым  близким  сотрудникам,  как  здесь  вы¬
ступавшему  свидетелю  -  рейхсминистру  доктору  Ламмерсу  говорить  неправду  и
заставлять  их  верить  в  то,  что  переправка  всех  евреев  на  Восток  преследовала
только  их  переселение,  но  не  уничтожение.  Если  в  некоторых  пунктах  показания
подсудимых  расходятся,  то  в  этом  отношении  они  настолько  едины,  что  даже  при
всем  желании  усомниться  в  их  правдивости  нельзя.
 Факт  того,  что  у  доктора  Франка,  бывшего  генерал-губернатором  Польши,  не
имелось  какой-либо  возможности  попасть  в  Аусвитц  без  специального  на  то  раз¬
решения  Гиммлера,  говорит  уже  сам  за  себя.
 Если  руководящие  лица  Третьей  Империи  имели  лишь  самые  туманные  сведе¬
ния  об  этом,  то  откуда  же  могла  об  этом  знать  широкая  общественность.  При  этих
условиях,  возможности  узнать  что-либо  о  том,  что  творилось  в  лагерях,  были  не¬
вероятно  ограниченны.  Известия  из-за  границы  для  большей  части  населения  бы¬
ли  недоступны.  Слушание  иностранного  радио  запрещалось  под  угрозой  наказа¬
ния  и  потому,  как  правило,  не  имело  места.  Но  некоторые  все  же  слушали  ино¬
странное  радио,  главным  образом  относительно  того,  что  делается  на  Востоке.
 411

Эти  известия,  может  быть,  потому,  что  они  были  очень  яркими  и  соответствовали
фактам,  превышали  всякое  человеческое  понимание,  каждому  нормальному  че¬
ловеку  они  должны  были  казаться  пропагандой.
 Данные  относительно  мероприятий  по  уничтожению  евреев  могли  проникнуть
в  Германию,  главным  образом,  от  людей,  которые  сами  работали  в  лагерях,  со¬
прикасались  с  ними,  соприкасались  непосредственно  с  заключенными  и,  наконец,
от  самих  бывших  заключенных.
 Нечего  и  говорить  о  том,  что  лица,  работающие  в  лагерях  и  знавшие  о  том,  что
в  них  происходит,  молчали.  Они  молчали  не  только  потому,  что  их  строжайшим
образом  принуждали  к  этому,  но  и  в  своих  собственных  интересах.  Далее  извест¬
но,  что  любое  сообщение  из  лагерей  и  распространение  известий  из  них  Гиммлер
наказывал  смертной  казнью,  которой  подвергались  не  только  сами  виновники,  но
и  члены  их  семей.  Наконец,  известно,  что  действительные  лагеря  уничтожения
были  настолько  отрезаны  от  всего  мира,  что  общественность  не  могла  узнать  ни¬
чего  из  того,  что  в  них  происходило.
 Заключенные  этих  лагерей,  встречающиеся  на  работах  со  своими  коллегами,
молчали,  потому  что  они  должны  были  молчать.  Люди,  находящиеся  в  лагерях,
также  находились  под  угрозой  смерти  за  какие-либо  сообщения,  если  они  вообще
могли  что-либо  рассказать  о  происходящем  в  лагерях,  таким  образом,  немецкий
народ  не  мог  знать  из  этих  источников  о  лагере.
 Еще  в  большей  степени  под  запретом  молчания  находились  заключенные,  ос¬
вобожденные  из  лагерей.  Из  лагерей  смерти  мало  кто  выходил.  Но  если  кто-либо
и  бывал  отпущен,  то  кроме  остальных  угроз  наказания  связанные  с  нарушением
им  запрета  молчания,  ему  грозила  еще  опасность  снова  попасть  в  лагерь,  что  оз¬
начало  страшную  смерть.  Было  почти  невозможно  узнать  что-либо  от  выпущен¬
ных  заключенных  концлагерей.  Это  относится  как  к  нормальным  концентрацион¬
ным  лагерям,  находившимся  в  Германии,  так  и  к  лагерям  уничтожения,  но  еще  в
большей  мере.
 Каждый  адвокат,  который,  как  я,  защищал  людей  от  отправки  их  в  концентра¬
ционный  лагерь  и  который  имел  возможность  беседовать  с  ними  после  их  воз¬
вращения,  сможет  подтвердить,  что  даже  при  такой  ситуации,  т.е.  когда  защитник
обязан  сохранять  все  дела  в  тайне,  было  невозможно  заставить  бывших  заклю¬
ченных  концентрационных  лагерей  что-либо  рассказать.
 Ели  даже  таким  людям,  как  допрошенный  здесь  свидетель  Зеверинг,  старый
социал-демократ,  пользующийся  доверием  членов  партии  и  поэтому  поддержи¬
вавший  связь  со  многими  бывшими  заключенными  концлагерей,  истинное  поло¬
жение  вещей  относительно  преследования  евреев  стало  известно  много  позже  и
то  в  незначительных  размерах,  то  каждый  средний  немец  мог  знать  действитель¬
но  очень  мало.
 Из  этих  фактов  совершенно  очевидно  следует,  что  Гитлер  и  Гиммлер  во  что  бы
то  ни  стало  хотели  сохранить  факт  уничтожения  евреев  в  тайне.  Отсюда  вытекает  и
второй  с  моей  точки  зрения  немаловажный  аргумент,  опровергающий  факт  нена¬
висти  немецкого  народа  по  отношению  к  евреям,  вопреки  тому,  что  утверждает
Обвинение.
 Если  бы  немецкий  народ  на  самом  деле  ненавидел  евреев,  как  это  утверждает
Обвинение,  то  не  требовалось  бы  прибегать  к  тем  методам  для  сохранения  прово¬
димых  мероприятий  втайне,  как  это  в  действительности  имело  место.  Наоборот,
 412

если  бы  Гитлер  был  уверен  в  том,  что  немецкий  народ  видит  в  евреях  своих  ос¬
новных  врагов,  что  он  одобряет  уничтожение  евреев,  то  Г  итлер  должен  был  бы
сообщить  ему  о  намеченном  и  осуществленном  уничтожении  этого  врага.  Под
знаком  тотальной  войны,  пропагандируемой  Гитлером  и  Геббельсом,  вряд  ли
имело  бы  другое  средство  усилить  веру  в  победу  и  боеспособность  народа,  чем
сообщение  о  том,  что  главный  противник,  т.е.  евреи,  уже  уничтожены.
 Такой  беззастенчивый  пропагандист,  как  Геббельс,  безусловно,  не  упустил  бы
такой  сильный  аргумент,  если  бы  он  смог  обосновать  его  необходимой  для  этого
предпосылкой,  а  именно  абсолютной  волей  германского  народа  к  уничтожению.
 Таким  образом,  даже  от  немецкого  народа,  находившегося  в  течение  многих
лет  под  сильнейшим  давлением  Гестапо,  необходимо  было  всеми  средствами
скрыть  методы  окончательного  решения  еврейского  вопроса.  Даже  руководящим
государственным  и  партийным  деятелям  нельзя  было  ничего  сообщать  об  этом.
 Гитлер  и  Гиммлер,  очевидно,  сами  уяснили  себе  то,  что  даже  в  тотальной  вой¬
не  и  после  продолжавшегося  несколько  десятилетий  воспитания  немецкого  наро¬
да,  а  особенно  его  армии,  национал-социализмом,  этот  народ  все  же  отреагировал
бы  самым  резким  образом  на  сообщение  о  таком  характере  еврейской  политики.
 Эта  политика  маскировки  намерений  не  может  быть  объяснена  тем,  что  она
делалась  для  враждебно  настроенной  заграницы.  В  1942  и  1943  годах  весь  мир
уже  вел  ожесточенную  борьбу  против  национал-социалистов  Германии.  Обостре¬
ние  этой  борьбы  казалось  почти  невозможным,  во  всяком  случае,  не  путем  сооб¬
щения  о  фактах,  которые  уже  давно  были  известны  загранице.
 Независимо  от  этого,  ухудшение  отношения  враждебных  держав  не  могло  ока¬
зать  влияния  на  таких  людей,  как  Гитлер,  Геббельс  и  Гиммлер.  Если  бы  они  рас¬
считывали  на  то,  что  сообщение  об  убийстве  евреев  вызовет  у  немецкого  народа
хотя  бы  самую  незначительную  положительную  реакцию,  то  они,  безусловно,
опубликовали  бы  соответствующую  информацию,  более  того,  они  всеми  средст¬
вами  стремились  бы  к  тому,  чтобы  таким  путем  усилить  уверенность  немецкого
народа  в  победе.  То,  что  они  этого  не  сделали,  является  лучшим  доказательством
того,  что  немецкий  народ  рассматривался  ими  также  не  как  настроенный  в  резко
антисемитском  духе,  и  далее,  это  лучшее  доказательство  того,  что  вообще  не  мо¬
жет  быть  речи  о  подобном  антисемитизме  в  немецком  народе.
 В  заключение  можно  констатировать,  что  все  пункты  обвинения,  в  которых
утверждается,  что  немецкий  народ  воспитывался  подсудимым  Штрейхером  и  ду¬
хе  ненависти  к  евреям,  что  он  одобпял  уничтожение  еврейства,  опровергнуты.
 Даже  если  подсудимый  таким  образом  преследовал  бы  своими  статьями  по¬
добную  цель,  он  не  достиг  этого  результата.
 В  этой  связи  необходимо  также  осветить  роль,  которую  приписывает  Обвине¬
нии  подсудимому  Штрейхеру  в  том  направлении,  что  он  воспитал  немецкую  мо¬
лодежь  в  антисемитском  духе  и  настолько  пропитал  ее  духом  ненависти  к  евреям,
что  это  пагубное  действие  сохранится  еще  надолго  после  конца  его  жизни.
 Центральный  момент  обвинений,  выдвинутых  против  подсудимого  в  этом  на¬
правлении,  состоит  в  том,  что  молодые  люди,  воспитанные  Штрейхером  в  духе  не¬
нависти  к  евреям,  подстрекались  на  совершение  преступлений  против  евреев,  кото¬
рых  они  при  других  обстоятельствах  не  могли  совершить  и  что  от  молодежи,  воспи¬
танной  в  таком  духе,  можно  ожидать  совершения  таких  преступлений  и  в  будущем.
 413

Обвинение  основывается  здесь  в  основном  на  книгах  для  молодежи,  изданных
издательством  «Штюрмера»,  и  на  нескольких  статьях  для  молодежи,  опублико¬
ванных  в  этом  журнале.
 Я  далек  от  мысли  приукрашивать  эти  издания  или  защищать  их.  Их  оценка
может  быть  и  должна  быть  представлена  Суду.  Я  здесь  собираюсь  рассмотреть,
согласно  основной  линии  защиты,  оказывал  ли  подсудимый  таким  или  другим
путем  влияние  на  воспитание  молодежи  в  духе  ненависти  к  евреям,  порождавшим
преступления,  или  нет.
 Что  касается  упомянутых  книг,  то  необходимо  указать  на  то,  что  они  в  значи¬
тельной  своей  части  не  были  известны  немецкой  молодежи,  не  говоря  уже  о  том,
что  их  не  читали.  Для  противоположного  утверждения  Обвинения  не  имеется  ни¬
каких  доказательств.
 Здоровый  дух  немецкой  молодежи  отрицательно  относился  к  такой  халтуре.
Немецкие  юноши  и  девушки  предпочитали  другие  книги.  При  этом  необходимо
подчеркнуть,  что  ни  содержание,  ни  оформление  этих  книг  не  могло  в  какой-либо
степени  привлекать  молодых  людей.  Наоборот,  они  должны  были  производить
отталкивающее  впечатление.
 Особо  важным  в  этом  пункте  является  то,  что  человек,  ответственный  за  вос¬
питание  всей  германской  молодежи,  подсудимый  Бальдур  фон  Ширах  заявил  в
качестве  свидетеля  под  присягой,  что  упомянутые  книги  для  молодежи  этого  из¬
дательства  не  пропагандировались  руководством  гитлеровской  молодежи  и  сами
по  себе  не  находили  читателей  в  кругах  гитлеровской  молодежи.
 Такие  же  показания  свидетель  дал  относительно  самого  «Штюрмера».  А  один
из  его  ближайших  сотрудников,  свидетель  Лаутербахер,  показал,  что  подсудимый
фон  Ширах  вообще  запретил  распространять  «Штюрмер»  среди  гитлеровской
молодежи.
 Ясно,  что  уже  манера  писать  и  иллюстрации  «Штюрмера»  не  могли  подейст¬
вовать  привлекающе  на  молодого  человека  или  явиться  для  него  опорой  в  этичес¬
ком  отношении.  Поэтому  вполне  понятно  отношение  имперского  руководства
молодежью  к  газете.
 Если  из  нескольких  представленных  обвинением  статей  «Штюрмера»,  кажет¬
ся,  можно  заключить,  что  «Штюрмер»  читался  в  кругах  молодежи  и  оказывал  тем
самым  известное  влияние,  то  относительно  этого  следует  сказать,  что  речь  идет  о
типичных  заказных,  причем  с  пропагандистскими  целями  статьях.  Относительно
утверждения  обвинения,  что  немецкая  молодежь  несла  в  себе  преступную  нена¬
висть  к  евреям,  не  было  предоставлено  никаких  доказательств.  Таким  образом,
нельзя  называть  ни  немецкий  народ,  ни  его  молодежь  преступными  в  отношении
антисемитизма  в  указанном  обвинении  смысле,  и  тем  самым  теряет  свою  основу
выдвинутое  против  подсудимого  Штрейхера  обвинение  в  том,  что  он  воспитывал
молодежь  и  народ  в  этом  духе.
 Можно  попытаться  предположить,  что  «Штюрмер»  оказывал  особо  сильное
влияние  на  организации  партии,  СА,  СС,  но  и  это  не  так.
 СА,  крупнейшая  массовая  организация  партии,  так  же  отрицательно  относи¬
лась  к  «Штюрмеру»,  как  и  массы  народа.  Газетами  этой  организации  были  «Дер
СА-фюрер»  и  «Ди  СА».  Из  них  массы  членов  СА  черпали  основы  свого  мировоз¬
зрения,  а  в  этих  газетах  не  было  опубликовано  ни  одной  одинешенькой  статьи,
вышедшей  из-под  пера  подсудимого  Штрейхера.  Если  бы  этот  человек,  как  это
 414

считает  обвинение,  действительно  был  бы  руководящим  и  влиятельнейшим  руко¬
водителем  антисемитизма,  то  он,  несомненно,  был  бы  привлечен  к  сотрудничест¬
ву  в  этих  газетах  для  инструктирования  СА  в  еврейском  вопросе.  От  сотрудниче¬
ства  такого  человека  газеты,  направленные  на  идеологическое  воспитание,  ни  в
коем  случае  не  могли  бы  отказаться.
 Но  то  обстоятельство,  что  Юлиус  Штрейхер  ни  разу  не  выступал  в  этих  газе¬
тах,  доказывает,  что  картина,  которую  обвинение  ставит  ему  в  вину,  не  соответ¬
ствует  действительным  фактам.  С  помощью  своего  журнала  подсудимый
Штрейхер  не  мог  показывать  влияния  на  СА,  а  столбцы  журналов  «Дер  СА-
фюрер»  и  «Ди  СА»  были  для  него  закрыты.  Но  и  высшее  руководство  СА  отказы¬
валось  представлять  его  мысли.  В  этом  направлении  допрошенный  в  качестве
свидетеля  заместитель  начальника  штаба  СА,  обергруппенфюрер  СА  Юнтер  по¬
казал  на  комиссии  21.05.1946  г.  следующее:
 «Бывший  начальник  штаба  СА  Лютце  на  одном  из  совещаний  командиров  зая¬
вил,  что  он  не  желает,  чтобы  в  СА  проводилась  пропаганда  в  пользу  «Штюрме¬
ра».  В  отдельных  группах  «Штюрмер»  был  вообще  запрещен.  Содержание
«Штюрмера»  отталкивало  большинство  членов  СА.  Политика  СА  в  еврейском
вопросе  вовсе  не  была  направлена  на  уничтожение  евреев,  борьба  шла  лишь  за  то,
чтобы  предотвратить  иммиграцию  евреев  с  востока  в  больших  масштабах».
 Идеология  «Штюрмера»  таким  образом,  отклонялась  как  отдельными  членами
СА,  так  и  руководством  СА,  о  влиянии  Штрейхера  на  СА  не  может  быть  и  речи.
 Также  мало  подсудимый  Ширейхер  привлекался  для  сотрудничества  в  журна¬
лах  СА,  его  статьи  публиковались  в  других  газетах  и  журналах.  Таким  образом,
не  доказано,  что  проводилось  успешное  подстрекательство  к  преступному  анти¬
семитизму.
 Теперь  я  перехожу  к  последнему  решающему  пункту  обвинения,  а  именно,
рассмотрению  вопроса,  кто  несет  основную  ответственность  за  издание  приказа  о
массовом  уничтожении  евреев  и  как  было  возможно,  что  нашлись  люди,  готовые
выполнить  этот  приказ  и  были  бы  ли  такие  приказы  изданы  и  выполнены  без
влияния  подсудимого  Штрейхера.
 Главным  ответственным  за  окончательное  решение  еврейского  вопроса,  за
уничтожение  евреев  в  Европе,  без  сомнения,  является  сам  Гитлер.  Этому  вели¬
чайшему  из  всех  процессов  мировой  истории  присущ  тот  недостаток,  что  главные
виновники  не  сидят  на  скамье  подсудимых,  так  как  они  или  умерли  или  их  нельзя
найти,  но  сделанные  констатации  показывают  фактическую  ответственность.
 Можно  считать,  что  совершенно  ясно  доказано,  что  в  отношении  Гитлера  речь
идет  о  человеке  невероятной,  прямо-таки,  демонической  жестокости  и  бессерде¬
чия,  к  чему  в  последние  годы  следует  добавить  то,  что  он  потерял  всякое  чувство
меры  и  всякое  самообладание.
 То,  что  бессердечная  жестокость  была  главной  чертой  его  сущности,  в  первый
раз  стало  ясно  при  подавлении  так  называемого  путча  Рема  в  июне  1934  г.  Тогда
Гитлер  не  испугался  того,  чтобы  без  всякого  судебного  процесса  расстрелять  сво¬
их  старейших  соратников.  Его  безудержный  радикализм  выразился  также  в  мето¬
де  ведения  войны  с  Польшей.  Только  потому,  что  он  опасался  отрицательного
отношения  ведущих  кругов  польского  народа  к  Германии,  он  приказал  уничто¬
жить  их.  Уже  тогда  он  издал  распоряжение  об  уничтожении  еврейства  путем  раз¬
личных  частичных  мер.
 415

Эти  примеры  ясно  показывают,  что  учитывание  каких-либо  принципов  чело¬
вечности  было  чуждо  этому  человеку.  Далее  на  процессе,  на  основании  показа¬
ний  всех  подсудимых,  стало  совершенно  ясно,  что  Гитлер  при  принятии  принци¬
пиальных  решений  не  был  доступен  чьему-либо  влиянию.
 Принципиальное  отношение  Гитлера  к  еврейскому  вопросу  известно.  Он  стал
противником  евреев  уже  до  Первой  мировой  войны,  в  то  время,  когда  он  был  в
Вене.  Но  нет  никаких  данных,  показывающих,  что  Гитлер  с  самого  начала  намечал
провести  подобное  радикальное  решение  еврейского  вопроса,  как  это  в  заключе¬
ние  выразилось  в  уничтожении  еврейства  в  Европе.  Если  обвинение  утверждает:
«От  книги  «Моя  борьба»  прямая  дорога  ведет  к  крематориям  Маутхаузена  и  Ос¬
венцима»,  то  это  лишь  предположение,  доказательств  этому  не  имеется.  Наоборот,
результаты  представления  доказательств  говорят  о  том,  что  Гитлер  хотел  решить
еврейский  вопрос  в  Германии  также  путем  эмиграции.  Эта  идея,  а  также  подчине¬
ние  еврейской  части  населения  праву,  относящемуся  к  иностранцам,  были  офици¬
альной  государственной  политикой  Третьей  Империи.  С  изданием  законов  1935
года  многие  ведущие  антисемиты  считали  еврейскую  проблему  разрешенной.  Та¬
кого  же  мнения  придерживался  также  подсудимый  Штрейхер.  Лишь  с  конца  1938  -
начала  1939  года  можно  было  заметить  у  Гитлера  более  резкое  отношение  к  ев¬
рейскому  вопросу,  в  частности,  из  того,  что  он  на  случай  войны  предусмотрел
другое  решение,  так  как  он  считал,  что  война  пропагандируется  еврейством.  В  ре¬
чи  в  рейхстаге  30  января  1939  г.  он  предсказал  уничтожение  еврейства  в  том  слу¬
чае,  если  против  Германии  будет  развязана  новая  мировая  война.  Такие  же  мысли
он  изложил  в  своей  речи  в  день  двадцатилетия  основания  партии  в  феврале  1942  г.
И  в  заключение  его  завещание  также  подтверждает  его  исключительную  ответст¬
венность  за  уничтожение  европейского  еврейства  в  его  общности.
 Если  с  начала  войны  наступило  известное  обострение  отношения  Гитлера  к  ев¬
рейству,  то,  однако,  нет  никаких  оснований  считать,  что  уже  на  первой  стадии  вой¬
ны  он  намеревался  осуществить  уничтожение  еврейств.  Последнее  решение  в  этом
направлении  было,  без  сомнения,  вызвано  невозможностью  закончить  войну  побе¬
доносно  для  Германии,  что  Гитлер  предположительно  понял  уже  в  начале  1942  года.
 С  уверенностью  можно  предположить,  что  решение  об  уничтожении  евреев,
как  и  почти  все  решения  Гитлера,  было  принято  только  им  самим.  В  какой  степе¬
ни  имело  место  влияние  известных,  стоивших  близко  к  нему  советчиков,  устано¬
вить  точно  нельзя.  Если  такое  влияние  и  имело  место,  то  можно  говорить  лишь  о
влиянии  таких  людей,  как  Гиммлер,  Борман  и  Геббельс.  Во  всяком  случае,  со
всей  очевидностью  установлено,  что  в  решающее  время  между  сентябрем  1939  г.
и  октябрем  1942  г.  Штрейхер  на  Гитлера  влияния  не  оказывал  и,  судя  по  положе¬
нию  вещей,  это  вообще  не  было  возможно.
 Штрейхер,  в  это  время  уволенный  в  отставку  со  всех  своих  постов,  сидел  в
своем  имении  Плайнерсхоф.  Ни  лично,  ни  письменно  он  не  имел  связи  с  Гитле¬
ром.  Это  безупречно  доказали  показания  свидетелей  Фрица  Нерверта,  Адель
Штрейхер  и  показания  под  присягой  самих  подсудимых.
 То,  что  Гитлер,  может  быть,  пришел  к  своему  приказу  об  убийствах  на  осно¬
вании  чтения  «Штюрмера»,  едва  ли  можно  утверждать  серьезно.
 Таким  образом,  выяснено,  что  подсудимый  Штрейхер  не  оказывал  влияния  на
решающего  человека  и  на  решающий  приказ  об  уничтожении  еврейства.
 416

В  октябре  1940  г.  был  издан  указ  Бормана,  в  котором  приказывалось  уничто¬
жение  еврейства2.  Этот  приказ  шел  от  Гитлера,  это  ясно  установлено,  и  был  на¬
правлен  рейхсфюреру  СС  Генриху  Гиммлеру,  которому  было  поручено  активное
осуществление  уничтожения  евреев.
 Он,  со  своей  стороны,  окончательное  осуществление  этого  приказа  поручил  на¬
чальнику  гестапо  Мюллеру  и  его  уполномоченному  по  еврейскому  вопросу  Айх-
ману.  Таким  образом,  эти  люди  после  Гитлера  несут  главную  ответственность.
 То,  что  Штрейхер  имел  какие-либо  возможности  оказывать  на  них  влияние
или  действительно  оказывал  его,  не  доказано  ничем.  Он  неопровержимо  утвер¬
ждает,  что  Айхман  и  Мюллер  вообще  не  были  ему  известны,  а  его  отношения  с
Гиммлером  были  какими  угодно,  только  не  дружественными.  То,  что  Гиммлер
был  одним  из  ярых  антисемитов  в  партии,  -  это  следует  только  упомянуть.  Он  с
самого  начала  пропагандировал  беспощадную  борьбу  против  евреев  и  вообще
был,  судя  по  всему,  что  мы  о  нем  знаем,  человеком,  который  в  принципиальных
вопросах  не  был  доступен  постороннему  влиянию.  Но,  независимо  от  этого,
сравнение  этих  двух  лиц  показывает,  что  Гиммлер  во  всех  отношениях  был  силь¬
нейшим,  так  что  уже  по  этой  причине  исключается  всякое  влияние  подсудимого
Штрейхера  на  Гиммлера.
 Я  могу  не  делать  дальнейших  разъяснений  относительно  этого  пункта.
 Теперь  я  перехожу  к  вопросу  -  имела  ли  деятельность  подсудимого  Штрейхе¬
ра  какое-либо  влияние  на  исполнительные  органы  по  совершению  казней,  членов
оперативных  групп,  с  одной  стороны,  и  экзекутивных  команд  в  концлагерях,  с
другой,  и  была  ли  вообще  нужна  духовная  и  душевная  подготовка  для  того,  что¬
бы  сделать  их  готовыми  осуществить  такие  меры.
 Рейхсфюрер  СС  в  своих,  часто  упоминавшихся  здесь  речах  в  Николаеве,  По¬
знани  и  Харькове,  отмечал,  что  ответственность  за  окончательное  решение  еврей¬
ского  вопроса  и  осуществление  содержащихся  в  приказе  мер  было  возможно
только  благодаря  использованию  особых  отобранных  им  сил  СС.
 Из  показаний  Олендорфа  мы  знаем,  что  так  называемые  оперативные  группы
состояли  из  сотрудников  гестапо  и  СД,  из  рот  войск  СС,  полиции  из  числа  старо¬
служащих  и  из  местного  населения.
 В  принципе  следует  констатировать,  что  подсудимый  Штрейхер  не  оказывал  ни
малейшего  влияния  на  идеологическую  позицию  СС.  В  обширном  материале  дока¬
зательств  этого  процесса  не  имеется  и  тени  доказательства  того,  что  Штрейхер  на¬
ходился  в  какой-либо  связи  с  СС.  Мнимый  враг  евреев  номер  один,  крупный  про¬
пагандист  преследования  евреев,  каким  его  выставляет  обвинение,  подсудимый
Штрейхер  ни  разу  не  выступал  в  журналах  СС  «Дас  шварце  кор»  или  «СС-
лайтхефт».  Но  эти  журналы,  как  официальный  органы  имперского  руководства  СС,
определяли  идеологическую  сторону  охранных  отрядов.  Эти  журналы  СС  опреде¬
ляли  отношение  СС  к  еврейскому  вопросу.  «Штюрмер»  мало  читался  в  этих  кру¬
гах,  к  нему  относились  отрицательно,  как  и  во  всех  других  кругах.
 Сам  Гиммлер  иронически  относился  к  Штрейхеру  как  к  идеологу.
 Таким  образом,  в  отношении  мировоззрения,  подсудимый  Штрейхер  не  мог
оказывать  влияния  на  членов  СС,  находившихся  в  оперативных  группах,  еще
меньше  на  старых  солдат  полиции  и,  меньше  всего,  на  иностранные  соединения.
 2  Документ  №  3244-Р8.
 417

Также  и  на  экзекуционные  команды  в  концентрационных  лагерях  он  не  мог  вли¬
ять  в  отношении  мировоззрения.  Их  члены  большей  частью  были  набраны  из  ря¬
дов  соединений  «Мертвая  голова»,  т.е.  старых  охранных  соединений,  в  отноше¬
нии  которых  в  особой  степени  верно  вышесказанное.  К  этому  следует  добавить,
что  старослужащие  солдаты  полиции,  а  также  старые  члены  СС  были  воспитаны
в  духе  абсолютного  повиновения  своим  командирам.  Абсолютное  повиновение
приказам  фюрера  было  очевидным  и  для  тех,  и  для  других.
 Но,  несмотря  на  это,  даже  старым  и  привыкшим  к  абсолютному  повиновению
полицейским,  даже  старым  членам  СС  Гиммлер  не  мог  просто  поручить  выпол¬
нение  казни  евреев.  Наоборот,  Гиммлер  должен  был  назначить  руководителями
этих  экзекуционных  команд  людей,  пользовавшихся  его  личным  доверием  и  лич¬
но  обязывал  их  выполнять  эти  поручения,  ясно  указывая  на  то,  что  он  берет  на
себя  всю  ответственность  и  что  он  сам  лишь  передает  приказ  Гитлера.
 Таким  образом,  даже  эти  люди,  которые,  по  мнению  обвинения,  были  отбор¬
ными  войсками  нацизма,  настолько  мало  были  противниками  евреев  в  указанном
обвинением  духе,  что  был  необходим  весь  авторитет  главы  государства  и  фюрера
и  его  жесточайшего  сотрудника  Гиммлера,  чтобы  убедить  ответственных  лиц  ис¬
полнительных  команд,  что  их  задача  основана  на  воле  главы  авторитарного  госу¬
дарства,  т.е.  на  приказе,  который,  по  их  убеждению,  имел  силу  основного  госу¬
дарственного  закона,  т.е.  не  подлежал  никакой  критике.
 Таким  образом,  не  идеологические  причины  и  не,  как  это  утверждает  Обвине¬
ние,  подстрекательство  к  проведению  этого  приказа  со  стороны  Штрейхера  при¬
нудило  этих  людей  к  выполнению  этого  приказа,  а  исключительно  их  повинове¬
ние  переданному  им  Гиммлером  приказу  Гитлера  и  сознание,  что  невыполнение
этого  приказа  фюрера  будет  означать  смерть.
 Следовательно,  и  в  этом  отношении  не  доказано,  что  имело  место  влияние
Штрейхера.  Тем  самым  исчерпаны  обвинения,  предъявленные  подсудимому.
 Но  чтобы  прийти  к  какому-либо  результату,  к  характеристике  подсудимого,
которая  в  полном  объеме  соответствовала  бы  фактически  сделанным  констатаци¬
ям,  кажется  необходимым  еще  раз  коротко  осветить  его  личность  и  его  использо¬
вание  при  правительстве  Гитлера.
 Обвинение  видит  в  нем  руководящего  антисемита  и  руководящего  представи¬
теля  жестокого  уничтожения  еврейства.
 Однако  это  мнение  также  мало  определяется  ролью  подсудимого  и  его  фактиче¬
ским  влиянием,  как  и  его  убеждениями.  Уже  из  того,  как  подсудимый  использовал¬
ся  в  империи  и  был  привлечен  для  пропагандирования  еврейского  вопроса  и  его
окончательного  решения,  следует  несправедливость  мнения,  высказанного  в  обви¬
нении.  Единственный  раз,  когда  подсудимый  активно  использовался  в  борьбе  про¬
тив  евреев,  -  это  его  назначение  председателем  Комитета  действия  для  проведения
дня  антиеврейского  бойкота  1  апреля  1933  г.  Но  в  этот  день  он  вел  себя  так,  что  это
стоит  в  полном  противоречии  с  резкими  высказываниями  в  «Штюрмере».  Это  дает
повод  заключить,  что  в  отношении  высказываний  в  его  органе  речь  идет  исключи¬
тельно  о  тенденции.  Он,  хотя  в  этот  день  мог  использовать  против  евреев  всю  силу
государства  и  партии,  распорядился  лишь  отметить  еврейские  магазины  и  охранять
их.  Но  он  также  категорически  запретил  всякие  насильственные  меры  против  евре¬
ев  и  нанесение  любого  ущерба  еврейской  собственности.
 418

До  дальнейшего  использования  подсудимого  в  последующее  время  дело  не
дошло.  Он  даже  не  использовался  для  идеологического  обоснования  разногласий
с  евреями.  Ни  с  помощью  прессы,  ни  с  помощью  радио  он  не  мог  распространять
свои  идеи.  Ни  партия  в  своих  инструктивных  письмах,  ни  ее  организации  в  своих
газетах  не  пользовались  его  пером  для  разъяснения  еврейского  вопроса.
 Не  ему,  а  подсудимому  Розенбергу  Гитлер  поручил  идеологическое  воспита¬
ние  германского  народа.  Этот  последний  отвечал  за  институт  по  изучению  еврей¬
ского  вопроса  во  Франкфурте,  а  не  подсудимый  Штрейхер,  который  не  был  при¬
влечен  для  сотрудничества  в  этом  институте.
 Подсудимый  Розенберг  получил  поручение  заботиться  о  проведении  антиев-
рейского  конгресса  в  1944  году.  Правда,  это  собрание  никогда  не  имело  места,  но
характерным  является  то,  что  участие  подсудимого  Штрейхера  даже  не  было  пре¬
дусмотрено.
 Все  антиеврейские  законы  и  распоряжения  в  Третьей  Империи  были  изданы
без  его  содействия.  Он  даже  не  был  привлечен  к  предварительному  обсуждению
расовых  законов,  провозглашенных  на  партийном  съезде  в  Нюрнберге  в  1935  го¬
ду.  Подсудимый  Штрейхер  не  принимал  участия  ни  в  одном  совещании,  по
сколько-нибудь  важному  вопросу  в  мирное  или  в  военное  время.  Его  имя  не  стоит
ни  в  одном  списке  участников,  ни  в  одном  протоколе.  Даже  на  совещаниях  его
имя  не  упоминается.
 Борьба  против  еврейства  в  Третьей  Империи  обострялась  из  года  в  год,  осо¬
бенно  после  начала  и  во  время  войны.  Но  в  противоположность  этому,  влияние
подсудимого  Штрейхера  из  года  в  год  уменьшалось.  Уже  в  1939  году  он  почти
удалился  от  дел,  не  имел  никаких  связей  с  Гитлером  или  иными  руководящими
лицами  государства  и  партии.  С  1940  года  он  был  удален  с  поста  гауляйтера  и  с
тех  пор  в  политическом  отношении  был  мертвым  человеком.
 Если  бы  подсудимый  Штрейхер  действительно  был  тем  человеком,  которым  его
считает  обвинение,  то  его  влияние,  его  деятельность  должны  были  бы  автоматичес¬
ки  расти  с  обострением  антиеврейской  борьбы.  И,  в  конце  концов,  ему  не  грозили
бы,  как  это  получилось  в  действительности,  политическая  беспомощность  и  изгна¬
ние,  а  было  бы  дано  поручение  по  проведению  уничтожения  еврейства.
 Из-за  своей  долголетней  писательской  деятельности,  в  которой  он  до  пресыще¬
ния  обсуждал  одну  и  ту  же  тему  в  плоской,  резкой  и  острой  форме,  подсудимый
Штрейхер,  этого  нельзя  отрицать,  этим  снискал  враждебность  мировой  обществен¬
ности.  Этим  он  создал  против  себя  настроение,  на  основании  которого  далеко  пе¬
реоценивалось  его  значение  и  его  влияние  и  которое  означает  для  него  опасность,
что  таким  же  образом  может  быть  преувеличена  и  его  ответственность.
 Защитник,  который  в  этом  случае  стоял  перед  неблагодарной  и  тяжелой  зада¬
чей,  должен  был  ограничиться  тем,  чтобы  показать  те  точки  зрения  и  факты,  ко¬
торые  в  полном  объеме  дают  возможность  изучить  значение  этого  человека  и  ту
роль,  которую  он  играл  в  трагедии  национал-социализма.  Но  задачей  защиты  не
может  быть  оспаривание  несомненных  фактов  и  защита  действий,  которые  про¬
сто  не  могут  быть  оправданы.
 Так,  установлено,  что  этот  подсудимый  содействовал  снесению  главной  сина¬
гоги  в  Нюрнберге  и  тем  допустил  разрушение  культурного  центра  религиозной
общины.  Подсудимый  в  свое  оправдание  заявляет,  что  при  этом  заботился  не  о
прекращении  богослужения,  а  об  устранении  здания,  которое  противоречило  и
 419

нарушало  стиль  нюрнбергского  старого  города,  и  что  это  его  мнение  разделялось
также  экспертами.  Что  это  так,  следует,  мол,  из  того,  что  он  оставил  неприкосно¬
венным  вторую  еврейскую  молельню  в  Нюрнберге,  пока  она,  в  конце  концов,  не
была  сожжена  без  его  содействия  в  ночь  с  9  на  10  ноября  1938  г.  Как  бы  там  не
было,  подсудимый,  во  всяком  случае,  показал  здесь  такую  же  непредусмотри¬
тельность,  которая  присуща  и  его  остальным  действиям.  Свой  образ  действий  он
должен  сам  защищать  здесь,  защита  не  может  в  такой  степени  выступать  в  его
пользу.  Но  и  здесь  следует  подчеркнуть,  что  население  Нюрнберга  отнеслось  к
этому  событию  явно  отрицательно.  Для  всякого  нейтрального  наблюдателя  было
ясно,  что  народ  встречал  такие  действия  ледяным  холодом  и  лишь  путем  агита¬
ции  и  насилия  его  можно  было  побудить  к  тому,  чтобы  не  воспрепятствовать
этим  мерам  и  быть  свидетелем  подобных  бессмыслиц.
 Также  мало  защита  может  высказаться  относительно  вновь  поднятого  мифа  о
ритуальных  убийствах.  Эти  статьи  не  интересны  ни  в  каком  отношении,  но  их
тенденция  ясна.  Единственный  момент,  который  может  помочь  подсудимому,  это
то,  что  он  не  был  автором  этих  статей,  а  их  автором  был  Хольц;  однако  он  должен
был  признать,  что  это  было  сделано  по  его  инициативе.
 Может  показаться  непонятным,  почему  подсудимый  все  еще  участвовал  в  из¬
дании  «Штюрмера»,  даже  когда  он  давно  был  парализован  в  политическом  отно¬
шении  и  был  сослан  в  изгнание.  Ничто  не  показывает  лучше  его  духовной  одно¬
сторонности,  чем  именно  этот  факт.
 Если  обвинение  ставит  подсудимому  в  вину  то,  что  он  якобы  стремился  к  фи¬
зическому  уничтожению  еврейства  и,  с  помощью  своих  статей  подготовил  этот
более  поздний  результат,  то  относительно  этого  следует  сослаться  на  изложения
подсудимого  при  его  окончательном  допросе  в  качестве  свидетеля,  на  которые  я
указываю  в  их  полном  объеме.
 Подсудимый  утверждает,  что  во  всем  огромном  количестве  статей,  напечатан¬
ных  в  «Штюрмере»  с  момента  его  появления,  нет  ни  одной,  в  которой  действи¬
тельно  содержался  бы  призыв  к  насильственной  деятельности  против  евреев.  И,
далее,  что  в  более  чем  из  тысячи  номеров  можно  было  найти  только  лишь  пятнад¬
цать,  в  которых  имеются  выражения,  на  основании  которых  можно  построить  об¬
винение  против  подсудимого.
 Подсудимый,  напротив,  излагает,  что  его  статьи  и  речи  недвусмысленно  пока¬
зывают  тенденцию  к  тому,  чтобы  одновременно  достичь  общего  решения  еврей¬
ского  вопроса  во  всем  мире,  так  как  частичное  решение  любого  рода  не  имеет
никакого  смысла  и  совершенно  не  затрагивает  корня  проблемы.  Уже  с  этой  точки
зрения  он  всегда  выступал  против  насильственных  мер  любого  рода  и  никогда  не
одобрял  меры,  которые,  в  конце  концов,  были  проведены  Гитлером  столь  жесто¬
кими  методами.
 Следует  усомниться  -  доказано  ли  то,  что  подсудимый  одобрял  имевшие  мес¬
то  массовые  убийства  евреев,  и  решение  об  этом  я  предоставляю  Трибуналу.  Он
сам,  во  всяком  случае,  ссылается  на  то,  что  он  получил  точные  сведения  об  этих
массовых  убийствах  только  в  1944  году,  что  подтверждается  свидетелями  Адель
Штрейхер  и  Химером.
 Сведения,  опубликованные  в  «Израильтянском  еженедельнике»,  он  считал
пропагандой,  поэтому  не  верил  им.  В  его  пользу  также  говорит,  что  он  до  осени
 420

1943  года  ни  в  одной  статье  не  выражал  своего  удовлетворения  судьбой  еврейст¬
ва  на  востоке.
 Если  он  тогда  писал  об  исчезновении  еврейских  масс  на  востоке,  то  из  этого
нельзя  заключить,  что  он  имел  в  своем  распоряжении  подтверждение  этого.  Та¬
ким  образом,  он  очень  легко  мог  считать,  что  это  исчезновение  не  идентично  с
физическим  уничтожением,  а  что,  может  быть,  речь  идет  о  переселении  сконцен¬
трированного  еврейского  населения  в  какую-либо  нейтральную  страну  или  на
территорию  Советского  Союза.
 Так  как  не  представлено  никаких  доказательств  того,  что  подсудимому  с  ка¬
кой-либо  стороны  были  сделаны  какие-либо  намеки  о  намеченном  уничтожении
евреев,  то  он  вообще  не  мог  представить  себе  такие  сатанинские  действия,  так  как
они  лежат  вне  представлений  человеческого  духа  вообще.  Также  нельзя,  конечно,
полагать,  что  духовные  особенности  подсудимого  могли  привести  его  в  такое  со¬
стояние,  что  он  смог  бы  заранее  представить  себе  такое  решение  еврейского  во¬
проса,  которое  могло  родиться  только  в  уме  человека,  более  не  владеющего
своими  духовными  силами.
 Подсудимый  сам  называет  себя  фанатиком  истины  и  искателем  правды.  Он
утверждает,  что  он  ничего  не  написал  и  ничего  не  сказал  в  своих  речах  такого,  о
чем  он  узнал  бы  из  каких-либо  надежных  источников.
 То,  что  он  фанатик,  не  подлежит  сомнению.  Но  фанатик  -  это  такой  человек,
который  настолько  проникнут  одной  идеей  или  представлением,  что  он  становит¬
ся  недоступным  всяким  другим  соображениям  и  лишь  односторонне  убежден  в
правильности  своего  мнения.  Для  психиатра  здесь  речь  идет  о  некотором  виде
духовного  окостенения.  Всякий  вид  фанатизма  близок  мании.  Как  правило,  с
этим  связана  значительная  переоценка  самого  себя  и  своей  личности,  а  также  ока¬
зываемого  ею  влияния  на  окружающий  мир.
 Ни  об  одном  из  подсудимых,  ожидающих  здесь  своего  приговора,  нельзя  ска¬
зать,  что  в  отношении  него  кажущееся  и  действительное  так  сильно  разнятся  друг
от  друга,  как  в  отношении  подсудимого  Штрейхера.
 То,  чем  он  кажется  внешнему  миру,  описало  обвинение.  То,  чем  он  был  и  яв¬
ляется  в  действительности,  показал  процесс.
 Только  фактические  констатации  могут  быть  основной  для  приговора.  Поло¬
жите  в  основу  Вашего  приговора  то,  что  подсудимый  на  своем  посту  гаулейтера
Франконии  показал  много  человеческих  черт,  что  он  добился  освобождения
большого  числа  политических  заключенных  из  концентрационных  лагерей,  что
даже  повлекло  за  собой  начало  процесса  против  него.  Нельзя  не  упомянуть,  что
он  во  всех  отношениях  хорошо  обращался  с  военнопленными  и  иностранными
рабочими,  которые  работали  у  него  в  имении.
 Пусть  приговор  в  отношении  подсудимого  Штрейхера  будет  каким  угодно.
Все  равно,  речь  идет  при  этом  лишь  о  судьбе  отдельного  человека.
 Но  кажется  установленным,  что  германский  народ  и  этот  подсудимый  никогда
не  были  едины  в  этом  решающем  вопросе.  Немецкий  народ  постоянно  отмеже¬
вался  от  устранений  подсудимого,  которые  он  излагал  в  своих  публикациях,  и
сохранил  свое  собственное  мнение  и  отношение  к  еврейству.  Но  тем  самым  пол¬
ностью  опровергается  предложение  обвинения,  что  тенденциозные  статьи  в
«Штюрмере»  нашли  какой-либо  отклик  или  одобрение  в  немецком  народе  или
даже  соединили  в  нем  умонастроение,  необходимое  для  этих  преступных  мер.
 421

Немецкий  народ  в  своем  подавляющем  большинстве  сохранил  здоровый  дух  и
отрицательно  отнесся  ко  всем  насильственным  действиям.  Поэтому  он  может
претендовать  на  то,  чтобы  быть  перед  форумом  мировой  общественности  объяв¬
ленным  свободным  от  всякой  моральной  совиновности  и  соответственности  за
эти  преступления,  чтобы  он  мог  вновь  занять  свое  место  в  рядах  наций.
 Но  решение  о  виновности  или  невиновности  этого  подсудимого  находится  в
руках  Высокого  Суда.

Речь  адвоката,  доктора  Ганса  Флехснера
в  защиту  Альберта  Шпеера
 Уважаемый  Суд!
 Обвинение  инкриминировало  подсудимому  Шпееру  преступления  по  всем  че¬
тырем  разделам  Обвинительного  заключения,  которые  в  основном  соответствуют
положениям  пунктов  «а»-«в»  статьи  6-й  Устава.  Французское  обвинение,  которое
детализировало  отдельные  обвинения,  выдвинутые  против  подсудимого  Шпеера,
отказывается  от  инкриминирования  подсудимому  Шпееру  нарушения  положений
пункта  «а»  статьи  6-й  Устава  и  требует  применения  против  Шпеера  только  пунк¬
тов  «б»  и  «в»  этой  статьи.  Так  как  во  время  заседаний  неоднократно  юридическое
понятие  заговора  упоминалось  именно  на  примере  подсудимого  Шпеера,  и  было
выставлено  утверждение,  что  подсудимый  Шпеер  также  виновен  в  преступлении
в  смысле  пункта  «а»  статьи  6-й  Устава,  необходимо  детально  рассмотреть  этот
вопрос.
 Подсудимому,  таким  образом,  инкриминируются  планирование,  подготовка,
развязывание  и  ведение  агрессивной  войны  или  войны,  в  ходе  которой  наруша¬
лись  международные  договора,  причем  это  утверждается,  хотя  в  то  время,  когда
подсудимый  занимал  пост  руководителя  министерства  вооружения,  которое  лишь
через  полтора  года  было  реорганизовано  в  министерство  вооружения  и  военного
производства.  Германская  империя  находилась  в  состоянии  войны  во  всеми  госу¬
дарствами,  перед  которыми  она  в  мае  1945  г.  капитулировала.  Следовательно,  в
тот  период,  когда  подсудимый  приступил  к  исполнению  своей  должности,  об¬
стоятельства,  упомянутые  в  статье  6  «а»,  имелись  уже  налицо,  и  деятельность
подсудимого  Шпеера  не  внесла  ни  малейшего  изменения  в  фактически  существо¬
вавшие  условия.  Его  деятельность  до  этого  представляла  собой  деятельность  ар¬
хитектора,  который  занимался  исключительно  мирным  строительством,  и  своей
деятельностью  не  способствовал  ни  подготовке,  ни  развязыванию  войны,  нару¬
шавшей  международные  договора1.  Если  при  оценке  действий,  которые  статья  6
«а»  Устава  с  точки  зрения  материального  права  квалифицирует  как  преступные,
руководствовались  бы  общими  действующими  нормами  международного  права,
и  индивидуальная  ответственность  лиц,  совершавших  эти  действия,  была  бы  при¬
знана  с  точки  зрения  общего  международного  права,  то,  как  я  полагаю,  на  подсу¬
димого  нельзя  было  бы  возложить  ответственность  за  эти  действия,  так  как  про¬
цесс  не  дал  никаких  доказательств  того,  что  Шпеер  в  какой-либо  степени  способ¬
ствовал  их  осуществлению.  При  этом  следует  учесть,  что  предпосылкой  для  су¬
дебного  преследования  должно  быть  участие  в  осуществлении  действий,  объяв¬
ленных  преступными,  т.е.  необходимо  установить  то,  что  послужило  причиной
для  достижения  цели,  объявленной  преступной.  Если,  однако,  как  в  данном  слу¬
чае,  подсудимый  Шпеер  вошел  в  состав  правительства,  не  способствуя  чем-либо
так  называемым  преступлениям  против  мира,  ему  нельзя  в  этой  связи  инкрими¬
нировать  уголовную  ответственность,  даже  если  другие  члены  правительства  не¬
сут  ее.  Обвинение  утверждает,  что  войдя  в  состав  правительства,  подсудимый,
тем  самым,  одобрил  или  выразил  свое  согласие  с  совершенными  до  этого  престу¬
плениями  против  мира.  Такое  понятие,  заимствованное  из  частного  права,  указы¬
 1  Документ  №  1435-Р5  (США-216).  С.  29.
 423

вающее  на  осуществление  действий,  объявленных  преступными.  В  это  понятие  не
вносит  никакого  изменения  введение  периодического  понятия  заговора.  В  этом
отношении  можно  сослаться  на  подробные  высказывания  г-на  д-ра  Штаммера  о
заговоре.  Из  изложенных  им  юридических  соображений  я  буду  исходить  и  в  сво¬
ей  речи.  Чтобы  избежать  повторений,  я  буду  ссылаться  на  них,  а  также  на  выска¬
зывания  г-на  профессора  Яррайса.  Таким  образом,  можно  будет  констатировать,
что  подсудимому  Шпееру  не  может  быть  инкриминировано  так  называемое  пре¬
ступление  против  мира.
 Прямой  допрос  подсудимого  и  перекрестный  допрос  о  его  деятельности  в  пар¬
тии  показали,  что  Шпеер,  в  связи  со  своей  деятельностью  в  качестве  архитектора
в  партийном  аппарате,  выполнял  только  архитектурно-художественные  функции.
Шпеер  был  уполномоченным  по  строительству  в  штабе  Хесса;  речь  шла  при  этом
о  чисто  технической  задаче,  которая  не  имела  ни  малейшего  отношения  к  какой-
либо  подготовке  к  войне.  Партия,  которая  стремилась  охватить  и  подчинить  сво¬
ему  влиянию  все  жизненные  функции  народа,  учредив  должность  уполномочен¬
ного  по  строительству,  создала  инстанцию,  которая  осуществляла  единое  руково¬
дство  планированием  и  строительством  зданий  для  партийных  учреждений.  Гау¬
лейтеры  и  другие  должностные  лица  партии  должны  были  обращаться  к  этой  ин¬
станции  за  советом  в  тех  случаях,  когда  они  планировали  строительство,  однако
они  делали  это  очень  редко.  Естественно,  эта  задача  носила  чисто  архитектурный
характер,  -  когда  партия  выступала  в  качестве  учреждения,  финансировавшего
строительство.  Она  стремилась  придать  своим  зданиям  единый  представитель¬
ский  характер.  Если  учесть  особенности  творчества  архитектора,  то  будет  ясно,
что  каждый  архитектор  при  решении  поставленной  перед  ним  задачи  проявляет
свою  индивидуальность.
 Деятельность  подсудимого  в  качестве  уполномоченного  по  строительству  была
сравнительно  ограничена  и  имела  подчиненный  характер,  так  как  в  его  распоряже¬
нии  не  было  для  этой  цели  даже  собственного  аппарата.  Нельзя  делать  на  основа¬
нии  этой  деятельности  вывод  о  соучастии  подсудимого  в  каком-либо  преступлении
по  функциям  подсудимого  перед  войной  и  во  время  ее  до  того,  как  он  занял  пост
министра.  Если  подсудимому  было  поручено  перепланировать  города  Берлин  и
Нюрнберг,  то  эта  деятельность  не  имела  ни  малейшего  отношения  к  какому-либо
преступлению  против  мира,  наоборот,  его  деятельность  можно,  скорее,  рассматри¬
вать  как  направленную  на  то,  чтобы  препятствовать  подготовке  к  войне,  так  как  его
задача  требовала  использования  большого  количества  сырья  и  материалов,  которые
в  противном  случае,  непосредственно  или  косвенно  могли  послужить  целям  созда¬
ния  вооружения2.  Направляемые  Шпееру  проекты  строительства  зданий,  кроме
того,  были  рассчитаны  и  запланированы  строительством  на  длительный  срок.  Они
могли  произвести  на  Шпеера  только  такое  впечатление,  что  Гитлер  рассчитывает
на  длительный  период  мирного  развития.  Таким  образом,  нельзя  говорить  о  том,
что  подсудимый  перед  своим  назначением  на  должность  имперского  министра
косвенно  или  непосредственно  участвовал  в  осуществлении  действий,  которые,
согласно  статьи  6  «а»  Устава  рассматриваются  как  преступления  против  мира.  Тот
факт,  что  подсудимый  с  1941  года  был  депутатом  рейхстага,  также  не  может  слу¬
жить  в  качестве  доказательства  предъявленных  обвинений,  так  как  само  Обвинение
 2  Доказательство  защиты  Шпеер  №  1.
 424

подчеркнуло,  что  при  тоталитарном  режиме  рейхстаг  совершенно  потерял  всякое
значение  и  стал  институтом,  который  только  выслушивал  и  формально  утверждал
решения  Фюрера.  В  этом  отношении  его  также  нельзя  считать  виновным  в  развя¬
зывании  войны,  так  как  нельзя  установить  факты  какого-либо  участия  рейхстага  в
развертывании  войны  против  Советского  Союза  и  США.
 Индивидуальные  обвинения,  инкриминируемые  подсудимому  Обвинением  от
Франции,  таким  образом,  с  полным  правом  не  включают  в  себя  пунктов,  преду¬
сматривающих  ответственность  по  статье  6  «а»  Устава.
 Обвинение  далее  инкриминирует  подсудимому  Шпееру  участие  в  военных
преступлениях,  которые  были  совершены  в  период,  когда  он  находился  на  посту
министра,  в  результате  того,  что  рабочие  из  оккупированных  областей  против  их
воли  направлялись  в  Германию  и  были  использованы  в  целях  ведения  войны  или
изготовления  военных  материалов.
 По  этому  поводу  необходимо  сказать  следующее:
 Обвинение  инкриминирует  подсудимому  нарушения  статьи  52  Гаагских  пра¬
вил  ведения  сухопутной  войны,  согласно  которым  можно  использовать  труд  го¬
сударственных  подданных  оккупированной  области  лишь  постольку,  поскольку
это  необходимо  для  потребностей  оккупационной  армии,  кроме  того,  этот  труд
должен  находиться  в  соответствии  с  ресурсами  страны  и  не  должен  включать  в
себя  обязательство  принимать  участие  в  военных  операциях  против  их  Родины.
Гаагская  конвенция  о  правилах  ведения  сухопутной  войны  предусматривает  в
статье  2,  что  все  государства,  участвующие  в  какой-либо  войне,  должны  быть  ее
участниками  (положение  об  обязательности  общего  участия).  К  условиям,  соз¬
данным  в  результате  войны  с  Советским  Союзом,  Конвенция  о  правилах  ведения
сухопутной  войны,  к  которой  Советский  Союз  не  присоединился,  только  в  том
случае  могла  быть  применена,  если  бы  установленные  ей  правовые  принципы
рассматривались  как  общие  нормы  действующего  международного  права.  Следо¬
вательно,  во-первых,  надо  исходить  из  того,  что  должна  быть  применена  различ¬
ная  правовая  оценка  для  тех  областей,  которые  принадлежат  государствам,  кото¬
рые  были  участниками  Гаагской  конвенции  о  правилах  ведения  сухопутной  вой¬
ны  и  для  тех  областей,  которые  принадлежат  к  государствам,  которых  нельзя  рас¬
сматривать  как  участников  этой  Конвенции.
 При  рассмотрении  вопроса  необходимо  исходить  из  того,  можно  ли  считать  до¬
пустимым  угон  рабочих  из  областей,  которые  были  оккупированы  во  время  войны
противником,  исходя  из  Гаагских  правил,  статья  52  представляет  собой  развитие
статьи  46,  в  которой  изложен  принцип,  предусматривающий,  что  население  окку¬
пированных  областей  и  его  собственность  не  должны,  как  правило,  нести  ущерба
от  войны,  поскольку  это  позволяет  военная  необходимость.  Исходя  из  этого  прин¬
ципа,  необходимо  проверить,  является  ли  на  основании  этого  угон  населения  для
использования  его  труда  в  хозяйстве  страны,  ведущей  войну,  на  работах,  необхо¬
димых  для  ведения  войны,  по  крайней  мере,  запрещенными.  При  этом  необходимо
учесть,  что  имеется  различие  между  тем,  производится  ли  угон  населения  ведущим
войну  государством,  оккупировавшим  страну,  в  соответствии  с  соглашениями,  за¬
ключенными  с  правительством  страны,  которую  оккупировала  воюющая  сторона.
Обвинение  придерживается  той  точки  зрения,  что  такие  соглашения  не  имеют  за¬
конной  силы,  так  как  они  были  заключены  под  давлением  оккупации  и  потому,  что
 425

правительство,  существовавшее  в  период  оккупации  во  Франции,  нельзя  рассмат¬
ривать  как  представительный  орган  французского  народа.
 Первое  положение  не  может  служить  основанием  для  позиции  обвинения.
Может  ли  быть  правовым  основанием  содержание  международных  договоров  для
позиции  обвинения?  Содержание  международных  договоров  всегда  подвергается
влиянию  в  зависимости  от  соотношения  сил  договорившихся  сторон.  В  содержа¬
нии  любого  мирного  договора,  заключенного  между  государством,  одержавшим
победу  и  побежденным  государством,  проявляется  это  соотношение  сил.  Несмот¬
ря  на  это,  это  не  лишает  договор  его  законной  силы.
 Второе  положение,  на  основании  которого  Обвинение  делает  ссылку  на  со¬
глашения,  заключенные  между  германским  и  французским  правительством  в  этот
период  относительно  представления  в  распоряжение  первого  рабочей  силы,  так
называемое  правительство  Виши  было  единственным  правительством,  которое
находилось  на  территории  французского  государства  у  власти  перед  оккупацией,
и  оно  также  отвечало  требованиям  норм  международного  права  вследствие  того,
что  государства,  не  находившееся  еще  тогда  в  состоянии  войны,  поддерживали  с
ним  дипломатические  отношения.
 Нельзя  также  предположить,  что  отраженное  в  соглашении  стремление  фран¬
цузского  правительства  сотрудничать  с  Германской  империей,  одерживавшей
тогда  победы  в  войне,  противоречило  действительным  стремлениям  французско¬
го  народа.  В  этой  связи  я  могу  сослаться  на  стр.  34  документа  Р-124  из  моей  кни¬
ги  документов;  особое  внимание  следует  уделить  экономическому  положению,  в
котором  находилась  тогда  оккупированная  Франция.  После  выхода  Франции  из
войны  вся  французская  метрополия  была  включена  в  тотальную  блокаду.  Из  это¬
го  вытекало,  что  те  виды  сырья,  которые  не  производились  в  самой  Франции,
больше  не  поступали,  и  производство  было  прекращено.  Таким  образом,  большая
часть  производственных  мощностей  Франции  была  просто  обречена  на  бездейст¬
вие  вследствие  тотальной  блокады,  и  в  результате  этого  многие  рабочие  лиши¬
лись  хлеба.  Далее,  французское  правительство  согласилось  на  поставку  рабочей
силы  в  Германию  только  при  условии  удовлетворения  своих  требований,  как,  на¬
пример,  освобождение  военнопленных  и  т.д.
 Вопрос  о  том,  в  какой  степени  были  фактически  осуществлены  надежды,  кото¬
рые  французское  правительство  возлагало  на  заключение  этих  соглашений,  и  были
ли  они  осуществлены  вообще,  не  имеет  значения  для  решения  вопроса  о  том,  были
ли  эти  соглашения,  имевшие  характер  договоров,  подлинными  соглашениями  или
нет.  Договорной  характер  этих  соглашений  с  правовой  точки  зрения  не  подлежит
сомнению.  Исходя  из  этого,  нельзя  утверждать,  как  это  делало  Обвинение,  что  вер¬
бовка  рабочих  из  оккупированных  областей  Франции  производилась  против  их  во¬
ли  и  тем  самым  незаконно.  Соглашения,  заключенные  между  германским  и  фран¬
цузским  правительствами,  не  могут  быть  привлечены  для  оценки  правового  харак¬
тера  положения  рабочих  в  Бельгии  и  Голландии,  так  как  правительства  этих  стран
покинули  свои  страны  и,  вследствие  этого,  не  было  политической  инстанции;  в  ча¬
стности,  оставшихся  там  генеральных  секретарей  правительства  нельзя  было  рас¬
сматривать  как  представителей  правительства  и  распоряжения,  на  основании  кото¬
рых  производилась  отправка  рабочих  в  Германию,  давались  по  указанию  рейхско¬
миссаров  или  командующих  оккупационными  войсками.
 426

О  том,  что  для  этих  стран  и  для  вербовавшихся  в  них  рабочих  должны  были
существовать  особые  положения,  подробно  говорил  г-н  д-р  Штейнбауэр  в  своей
речи  о  деятельности  подсудимого  Зейсс-Инкварта  в  Голландии.  Для  того,  чтобы
избежать  повторений,  я  ограничусь  ссылкой  на  это  место  его  речи.
 Что  касается  восточных  стран,  то  здесь  необходимо  исходить  из  того,  что  Совет¬
ский  Союз  не  был  участником  Гаагской  конвенции  о  правилах  ведения  сухопутной
войны.  Поэтому  необходимо  рассмотреть  вопрос  о  том,  можно  ли  рассматривать
принцип,  изложенный  в  статье  46  Гаагских  правил,  об  обращении  с  гражданскими
лицами  во  время  войны  и  в  случае  оккупации  территории  одной  из  воюющих  сто¬
рон  противником,  как  общезначимую  норму  международного  права,  которая  сохра¬
няет  свое  действие  и  тогда,  когда  соответствующее  государство,  ведущее  войну,  не
сделало  ясного  заявления  о  своем  присоединении  к  Гаагской  конвенции.  Рассмотре¬
ние  этого  вопроса  покажет,  что  депортацию  рабочих  из  оккупированных  областей
следует  рассматривать  как  незаконное  действие,  за  исключением  тех  случаев,  когда
имеется  особое  обстоятельство,  придающее  ей  законную  силу.
 Таким  обстоятельством  можно  считать  вынужденное  положение,  в  междуна¬
родно-правовом  понимании  этого  термина.  Правда,  в  международном  праве  много
ведется  споров  о  том,  в  какой  степени  такое  вынужденное  положение  может  при¬
дать  законную  силу  такому  действию,  противозаконному  по  своему  характеру  и
может  ли  оно  сделать  это  вообще;  это  вынужденное  положение  может,  однако,  су¬
ществовать  в  том  случае,  когда  государство  борется  за  самое  свое  существование.
 После  того,  как  союзники  поставили  себе  целью  безоговорочную  капитуляцию
Германии,  для  германского  государства  создалось  такое  вынужденное  положе¬
ние,  так  как  тем  самым  не  могло  быть  сомнений  в  том,  что  противник  намерева¬
ется  разрушить  германское  государство  в  самой  его  основе.
 Однако  можно  предположить,  что  это  вынужденное  положение  существовало
в  еще  более  ранний  период,  после  того,  как  стало  ясно,  что  война  не  является  бо¬
лее  войной  в  духе  Гаагских  правил,  т.е.  конфликтом  между  двумя  государствами,
и  превратилась  в  войну,  которая  была  направлена  не  только  против  вооруженных
сил  воюющей  стороны,  но  и,  в  первую  очередь,  против  экономических  ресурсов
воюющих  народов  и  тем  самым  также  против  т.н.  военного  потенциала.  Гаагские
правила  исходят  из  представления  о  войне,  которое  устарело  уже  к  периоду  Пер¬
вой  мировой  войны  и  в  еще  большей  степени  к  периоду  Второй  мировой  войны.
Если  уже  в  период  Первой  мировой  войны  воюющие  стороны  стремились  нанес¬
ти  ущерб  экономическому  потенциалу  путем  блокады  и  контрблокады,  то  в  го¬
раздо  большей  степени  они  к  этому  стремились  в  период  Второй  мировой  войны,
когда  к  влиянию  блокады,  носившему  скорее  косвенный  характер,  присоедини¬
лось  прямое  уничтожение  противника  путем  разрушения  его  промышленных
предприятий  посредством  воздушной  войны.  В  понятии  война,  которое  было  по¬
ложено  в  основу  Гаагских  правил,  произошел  коренной  перелом.  Исходя  из  сооб¬
ражения  о  том,  что  страна  только  тогда  в  состоянии  оказать  военное  сопротивле¬
ние  технически  хорошо  вооруженному  противнику,  если  она  сама  обладает  несо¬
крушимым  экономическим  потенциалом,  эта  война  избрала  в  качестве  своей  пер¬
вой  цели  уничтожение  этого  экономического  потенциала.  Эту  цель  преследовала
английская  блокада  не  только  Германия,  но  и  всех  стран,  находившихся  в  сфере
германского  влияния.  По  всем  связанным  с  этим  вопросам  г-н  д-р  Кранцбюлер
уже  высказался.  В  этой  связи  я  ссылаюсь  на  его  речь.
 427

Под  этим  углом  зрения  воздушная  война  велась  в  первую  очередь  не  только
для  того,  чтобы  охватить  области,  входящие  в  состав  государственной  террито¬
рии  Германии,  но  и  чтобы  разрушить  производственные  мощности  и  возможнос¬
ти.  Воздушная  война  избрала  целью  непрерывных  воздушных  налетов  промыш¬
ленные  объекты  во  Франции,  Бельгии  и  Голландии,  Чехословакии,  Польше  и  Ав¬
стрии,  а  также  парализацию  и  прекращение  движения  по  всей  транспортной  сети
не  только  на  линии  фронта  и  непосредственно  за  ней,  но  и  в  сотнях  километров
от  нее,  чтобы  парализовать  жизненные  функции  противника.  Воздушные  налеты
союзников  на  Японию  особенно  ярко  показывают  это.  Эта  война  вышла  за  преде¬
лы  Гаагских  правил.  В  ней  не  делается  больше  различия  между  государственной
территорией  противника  и  оккупированными  областями,  которые  в  одинаковой
степени  были  охвачены  блокадой  противника.  В  этой  войне,  когда  коалиция  по¬
ставила  своей  целью  уничтожить  не  только  государство,  но  и  экономический  по¬
тенциал  противника,  можно  говорить  о  подлинном  вынужденном  состоянии.  Ко¬
гда  подсудимый  Шпеер  был  назначен  министром,  экономическая  война,  как  она
была  описана  выше,  велась  обеими  сторонами  в  полном  объеме.  Перед  министер¬
ством  Шпеера  как  раз  и  стояла  задача  разрешать  проблемы,  вытекающие  из  этого
для  промышленности.  Таким  образом  Шпеер  оказался  в  центре  экономической
войны.  Далее  необходимо  рассмотреть  в  какой  степени  мероприятия,  проведен¬
ные  Германской  стороной,  могли  ликвидировать  это  вынужденное  положение,
если  они  вообще  могли  это  сделать.
 В  ходе  процесса  Обвинение  неоднократно  утверждало,  что  ввезенные  рабочие
были  предназначены  для  того,  чтобы  высвободить  солдат  для  фронта.  Несомненно,
это  было  одним  из  тех  соображений,  которые  послужили  поводом  к  вербовке  ино¬
странной  рабочей  силы,  безусловно,  однако,  что  он  не  был  единственным  и  ре¬
шающим,  даже  не  самым  решающим  из  поводов.  Является  фактом,  что  проведен¬
ная  противником  полная  блокада  Германской  империи  во  все  большей  степени
принуждала  к  тому,  чтобы  строить  заводы  для  производства  заменителей  материа¬
лов,  необходимых  для  ведения  войны  в  той  форме  военной  техники,  которую  она
уже  приняла.  Далее,  фактом  является  также  и  то,  что  вызванные  в  результате  воз¬
душной  войны  нарушения  экономической  жизни  вынуждали  к  усиленному  исполь¬
зования  рабочей  силы.  В  качестве  примера  здесь  можно,  в  частности,  упомянуть,
какое  огромное  количество  рабочей  силы  потребовало  устранение  ущерба,  нане¬
сенного  воздушными  налетами.  В  этих  условиях  можно  говорить  о  вынужденном
положении  в  его  чистом  виде,  так  как  без  сооружения  новых  производственных
мощностей  ведение  войны  с  целью  самосохранения  не  было  бы  возможным.
 Если  на  это  возразить,  что,  нельзя  говорить  о  вынужденном  положении,  оп¬
равдывающем  действия  международным  правом,  вследствие  того,  что  война  была
начата  как  агрессивная  война  и  поэтому  с  самого  начала  была  противозаконной,
то  на  это  можно  ответить  в  той  мере,  в  какой  это  касается  подсудимого  Шпеера,
хотя  бы  то,  что  он  верил  в  такое  вынужденное  положение  и  мог  в  него  поверить.
Предъявленные  доказательства  показали,  что  скрытые  причины  возникновения
войны,  поскольку  они  были  здесь  названы  Обвинением,  в  большей  своей  части  не
были  известны  подсудимым,  во  всяком  случае,  подсудимому  Шпееру.
 Поскольку  при  отправке  иностранных  рабочих  в  Империю  речь  идет  о  меро¬
приятии,  которое  объективно  нарушает  нормы  международного  права,  необходи¬
 428

мо  рассмотреть  в  какой  степени  участие  в  ней  можно  инкриминировать  подсуди¬
мому  Шпееру.
 Подсудимый  Шпеер  во  время  своего  допроса  перед  началом  процесса  18  ок¬
тября  1945  г.  признал,  что  ему  было  известно,  что,  по  крайней  мере,  с  сентября
1942  г.  иностранные  рабочие  не  направлялись  более  добровольно  в  империю.  Он
был  согласен  с  этим,  потому  что  не  было  никакой  возможности  для  покрытия  по¬
требности  в  рабочей  силе  решить  эту  проблему  иным  путем.  Из  этого  заявления
можно  сделать  вывод,  что  подсудимый  был  убежден  в  необходимости  этого  ме¬
роприятия  в  связи  с  вынужденным  положением;  таким  образом,  субъективно  в
качестве  довода  в  его  защиту  можно  сказать,  что  он  верил  в  наличие  такого  вы¬
нужденного  положения,  снимавшего  момент  незаконности  с  таких  действий.  В
первую  очередь,  однако,  необходимо  рассмотреть,  в  какой  степени  подсудимый
Шпеер  выполнял  чисто  техническую  задачу,  о  которой  он  достаточно  подробно
говорил  во  время  своего  допроса,  на  что  я  сошлюсь  в  качестве  основания.  Для
выполнения  своей  задачи  он  подавал  заявки  на  рабочую  силу  и,  как  эти  заявки  в
отдельности  выполнялись,  показали  свидетели  Шибер  и  Шмельтер.  Подавались
заявки  общего  характера  и  подсудимый  Заукель  нес  ответственность  за  их  вы¬
полнение.  Эти  заявки  подавались  на  рабочую  силу  вообще,  и  задачей  подсудимо¬
го  Заукеля  было,  по  возможности  и  по  своему  личному  усмотрению,  удовлетво¬
рять  их.  Для  этого  в  его  распоряжении  имелась  возможность  выкачивания  мест¬
ной  рабочей  силы,  а  также  вербовки  иностранной  рабочей  силы.  То,  что  подсу¬
димому  Шпееру  для  выполнения  задач,  поставленных  перед  ним  государствен¬
ным  руководством,  в  первую  очередь,  было  важно  получить  рабочую  силу  из
Германии,  показали  свидетели  Шибер,  Керль  и  Шмельтер3  во  время  их  допроса.
Показания  свидетеля  Зауэра  свидетельствуют  о  том,  что  удовлетворение  его  по¬
требностей  в  рабочей  силе  для  выполняемых  им  задач  по  увеличению  объема  во¬
енной  продукции,  хотя  и  имело  большое  значение,  но,  тем  не  менее,  не  являлось
решающим.  Согласно  этим  показаниям4  валовая  продукция  военной  промышлен¬
ности  в  период  деятельности  подсудимого  на  посту  министра  военной  промыш¬
ленности  повысилась  с  4  до  4,9  млн  рабочих,  в  то  время,  как  производство  пред¬
метов  вооружения  возросло  в  пять  с  половиной  раз,  а  в  некоторых  областях  -  в
семь  раз.  Следовательно,  необходимо  исходить  из  того,  что  приписываемое  за¬
слугам  подсудимого  Шпеера  увеличение  производства  вооружения  было  достиг¬
нуто  в  первую  очередь  не  путем  увеличения  количества  рабочих,  а  путем  органи¬
зационно-технических  мер.  Из  этого  опять-таки  вытекает,  что  подача  заявок  на
рабочую  силу  была  хотя  и  важной,  но  не  решающей  проблемой  для  подсудимого
Шпеера  при  выполнении  порученных  ему  задач.  Подсудимый  убедительно  пока¬
зал,  что  он  требовал  от  Заукеля  рабочих,  однако  он  одновременно  подчеркнул,
что  в  первую  очередь  ему  нужны  были  немецкие  рабочие.  Увеличения  количества
рабочих  в  экономическом  секторе,  который  контролировал  подсудимый,  по  его
мнению,  можно  было  достичь  в  основном  без  привлечения  такого  большого  ко¬
личества  иностранных  рабочих,  как  это  имело  место.  Мероприятия  подсудимого,
целью  которых  было  помешать  переброске  рабочих  с  Запада  в  Империю,  были
обстоятельно  освещены  при  предъявлении  доказательств.  При  проведении  этих
 1  Книга  документов  Шпеера  №  2.  С.  109  115,  117,  118,  129.
 4  Там  же.  С.  146.
 429

мероприятий,  а  именно  при  перебазировании  производства  изделий  ширпотреба  и
дефицитных  деталей  вооружения,  как,  например,  кованных  деталей,  железнодо¬
рожных  материалов  и  т.д.  в  западные  страны  и  создании  там  предприятий  закры¬
того  типа  Шпеер  руководствовался  тем,  что  он  знал,  что  благодаря  этому  прекра¬
тился  вывоз  рабочих  из  Франции,  а  также  Голландии  и  Бельгии.  В  результате  пе¬
реговоров,  которые  он  вел  с  французским  министром  Бишелоном,  как  показал
подсудимый  во  время  своего  допроса,  практически  была  прекращена  отправка
рабочих  в  Германию.  Последствия  этого  подробно  описал  генеральный  уполно¬
моченный  по  использованию  рабочей  силы  на  заседании  Управления  по  цен¬
тральному  планированию  01.03.1944  г.5
 Несмотря  на  сопротивление,  которое  оказывалось  этой  политике6,  Шпеер  про¬
должал  стремиться  к  своей  цели.  Протокол  заседания  у  Гитлера  от  04.01.1944  г.7,
представленный  Обвинением,  свидетельствует  в  резолютивной  части  о  том,  что
предприятия  закрытого  типа,  которые  Заукель  предлагал  закрыть,  по-прежнему
не  входят  в  число  тех,  на  которых  ЗауКель  имеет  право  вербовать  рабочих.  Шпеер
хотел  переправить  французов  в  оккупированные  западные  районы  для  того,  что¬
бы  использовать  рабочую  силу  французов  не  на  военных  предприятиях,  где  про¬
изводится  оружие,  но  в  гражданской  промышленности,  а  освободившуюся  в  ре¬
зультате  консервации  некоторых  немецких  предприятий,  рабочую  силу  немцев
использовать  для  работы  на  военных  предприятиях8,  ибо  этим  Шпеер  мог  до¬
биться  повышения  производительности,  так  как  немецких  рабочих  было  гораздо
легче  обучить  новому  мастерству,  ибо  отпадали  языковые  трудности  и,  кроме  то¬
го,  отпадала  проблема  питания9.  Кроме  этого,  эта  политика  давала  возможность
использовать  рабочих  из  Западных  областей  в  гражданской  промышленности,  не
применяя  их  на  работе  в  военных  предприятиях.  Кроме  того,  к  вопросу  об  ис¬
пользовании  иностранных  рабочих  на  законсервированных  предприятиях  нужно
заметить,  что  Устав  исходит  лишь  из  двух  фактов,  а  именно:  депортации  на  при¬
нудительные  работы  и  принудительного  труда,  как  такового.  Трудовая  повин¬
ность  во  Франции  была  введена  по  распоряжению  французского  правительства,  а
законность  этого  распоряжения  французского  правительства  с  точки  зрения  меж¬
дународного  права  неоспорима,  и  говорить  о  том,  что  французское  правительство
было  не  вправе  отдавать  такие  распоряжения,  неверно.  Как  показал  подсудимый
Шпеер,  соглашением  с  Бишелоном  французское  правительство  достигло  незави¬
симости  в  управлении  экономикой,  хотя  разумеется  с  теми  ограничениями,  кото¬
рые  были  предусмотрены  этим  соглашением.  Как  это  было  установлено  Берксо-
ном,  сотрудником  подсудимого  Заукеля,  20  %  всех  законсервированных  предпри¬
ятий  и  более  40  %  предприятий,  производящих  предметы  широкого  потребления
были  переданы  в  руки  французских  промышленников,  а  отсюда  видно,  что  фран¬
цузская  военная  промышленность  производила  не  оружие  и  не  непосредственное
военное  оборудование,  ибо  иначе  немецкие  власти  не  отдали  бы  тогда  этих  пред¬
приятий  в  руки  французских  властей.
 5  Книга  документов  Шпеера.  С.  32/33.
 6  Письмо  Заукеля  Гитлеру  от  17.03.1944  г.  Документ  ПС-3819.
 7  Документ  №  556-Р5.
 8  Книга  документов  Шпеера.  Документ  124-Р.  С.  33/34.
 9  Там  же.  Ответ  на  9-й  вопрос.  С.  110.
 430

На  заседании  от  20.06.1946  г.  суд  высказал  свои  доводы  против  подобного
приведения  доказательств,  сказав,  что  вопрос  целесообразности  вообще  не  под¬
лежит  обсуждению,  но  защита  все  же  разрешает  себе  в  противовес  этому  заме¬
тить,  что  это  изложение  предназначено  служить  лишь  тому,  чтобы  выяснить  во¬
прос  законности  прав  французского  правительства,  учреждать  трудовую  повин¬
ность,  ибо,  если  французское  правительство  имело  на  это  право,  то  работа  фран¬
цузских  рабочих  на  этих  заводах,  которая  производилась  по  этому  распоряжению
или  по  добровольно  заключенным  соглашениям  для  немцев  была  совершенно
законной  с  точки  зрения  права.
 Учреждение  законсервированных  предприятий,  препятствовавших  переправке
рабочих  и  их  переводу  на  работу  в  Германию,  а  также  препятствовавших  пере¬
мещению  отдельных  отраслей  промышленности  во  Францию,  Бельгию  или  Гол¬
ландию,  привело  к  тому,  что  потребности  германской  экономики  удовлетворя¬
лись  совершенно  законно  с  правовой  точки  зрения.  Ибо  если  подсудимый  Шпеер
этим  не  окончательно  добился  не  эвакуации  рабочих,  то  он  все  же  добился  того,
что  эта  эвакуация  значительно  сократилась.
 Несмотря  на  то  что  другие  рейсхскомиссары  проводили  политику  перемеще¬
ния  иностранных  рабочих  на  территорию  Германии,  подсудимый  Шпеер  исполь¬
зовал  рабочие  силы  каждой  страны  для  ее  собственных  нужд10.  Кроме  того,  он
даже  всячески  старался  препятствовать  депортации  рабочих  с  их  родины.
 В  доказательство  своего  утверждения,  что  Шпеер  интенсивно  помогал  прове¬
дению  депортации  иностранных  рабочих,  с  целью  их  применения  на  принуди¬
тельных  работах,  обвинение  сослалось  на  документ,  содержащий  актовую  запись
Заукеля  об  одном  телефонном  разговоре  со  Шпеером  от  05.01.1943  г.11  Но  на¬
встречу  этому  документу  предъявлен  другой  документ,  содержащий  копию  про¬
токолов  фюрера  от  03.05.1943  г.  до  05.05.1943  г.12,  которые  по  своему  содержа¬
нию  являются  как  раз  обратным  тому,  что  говорится  в  телефонограмме.  И  если
эти  протоколы  также  содержат  в  себе  острые  замечания  Гитлера,  то  все  же  из  них
видно,  что  отображенное  в  актовой  записи  Заукеля  не  имеет  себе  места.  Подсу¬
димый  Шпеер  был  еще  тогда  не  в  ладах  с  Заукелем,  ибо  содержащееся  в  этом
протоколе  задание  Фюрера,  данное  Шпееру  об  организации  восстановления
французской  военной  промышленности  и  дало  Шпееру  идею  создания  консерви¬
рования  предприятий,  которая  дала  практическую  возможность  не  вывозить
больше  из  Франции  рабочей  силы,  т.е.  достичь  как  раз  обратное  тому,  что  желало
бы  доказать  обвинение.
 В  данном  случае  нужно  еще  указать  на  документ,  которым  устанавливается,
что  соглашение,  заключенное  Шпеером  с  Бишелоне  в  октябре  месяце  1943  г.  со¬
кратило  отправку  рабочей  силы  в  Германию  на  1/1013.  Не  стоит  обсуждать  вопрос
о  том,  насколько  может  оправдать  подсудимого  или  то,  что  он  совершал  все  вы¬
шеуказанное  для  целесообразности,  или  то  что  он  так  поступал  потому,  что  счи¬
тал  другое  поведение  противозаконным.  Решает  здесь  только  то,  как  это  и  видно
из  цитированного  документа  (РФ-22),  что  он  в  действительности  сумел  достичь
сокращения  переброски  рабочей  силы  в  Германию  в  очень  значительной  мере.
 10  Книга  документов  Шпеера.  Документ  №  9.  С.  24;  №  11.  С.  27.
 11  Документ  №  556-Р5.
 12  Там  же.  Документ  №  35.
 п  Книга  документов  Шпеера.  С.  41;  Документ  РФ-22.
 431

Наконец,  из  протокола  Фюрера  от  19-22  июня  1944  г.14  и  показаний  Зейсс-
Инкварта  от  11.06.1946  г.  видно,  что,  несмотря  на  выход  из  строя  целого  ряда
предприятий  в  западных  областях  и  намерения  других  служебных  инстанций  пе¬
реправить  освободившихся  рабочих  в  Германию,  Шпеер  все  же  сумел  сохранить
свои  заводы,  так  что  дальнейший  план  применения  труда  иностранных  рабочих  в
Германии  окончательно  провалился.
 Нельзя  вменить  подсудимому  Шпееру  обязанность  проверять  с  точки  зрения
международного  права,  те  мероприятия,  которые  проводились  Заукелем  и  именно
по  следующей  причине:
 В  1942  году,  когда  Шпеер  заступил  на  работу  в  свое  министерство,  там  давно
уже  практиковалась  переправка  иностранных  рабочих  на  работу  в  Германию.  И
он  был  уверен  в  том,  что  проведение  этих  мероприятий  совершенно  законно.  Ка¬
кого-либо  права  самостоятельной  проверки  законности  этих  мероприятий  он  не
имел:  он  мог  лишь  положиться  на  то,  что  служебные  инстанции,  занимающиеся
вопросами  распределения  рабочей  силы,  имеют  все  законные  основания  к  прове¬
дению  таких  мероприятий.
 За  время  его  деятельности  ему  несколько  раз  говорилось  генеральным  упол¬
номоченным  по  распределению  рабочей  силы  о  том,  что  переправка  рабочей  си¬
лы  в  Германию  производится  совершенно  легальным  путем.  И  что  он  может
вполне  положиться  на  то,  что  правительство  и  инстанции,  занимающиеся  вопро¬
сами  распределения  рабочей  силы,  вполне  проверили  то,  насколько  такие  меро¬
приятия  допускаются  законом.  Если  деятельность  подсудимого  Шпеера  из  рамок
государственного  руководителя  перенести  в  рамки  частного  предприятия,  то  по¬
лучится,  что  он  был  лишь  техническим  руководителем  предприятия,  в  котором
подсудимый  Заукель  занимал  пост  начальника  отдела  кадров.  В  задачи  техничес¬
кого  руководителя  не  входят  задачи  проверки  того,  насколько  законны  договоры,
заключенные  с  рабочими,  работающими  на  предприятии.  Он  должен  следить
лишь  за  тем,  чтобы  данная  в  его  распоряжение  рабочая  сила  была  распределена
по  соответствующим  ее  умению  рабочим  местам.  Нельзя  сказать,  что  подсуди¬
мый  Заукель  себя  чувствовал  лишь  уполномоченным  подсудимого  Шпеера.  Ибо
это  было  бы  неправильным,  судя  по  тем  задачам,  которые  они  оба  получили  от
государственного  руководства.  Нельзя  не  оценить  того,  что  из  всех  промышлен¬
ных  секторов,  направлявших  свои  требования  на  рабочую  силу  Заукелю,  самым
важным  из-за  военного  значения  были  те  предприятия,  которыми  ведал  Шпеер  и
что  лишь  поэтому  эти  предприятия  заметно  выделялись  из  других.  Но  это,  одна¬
ко,  не  означает,  что  у  Заукеля  было  задание  непременно  выполнять  все  те  требо¬
вания,  которые  будут  предъявлены  прежде  чем  требования  других.  Но  эго,  одна¬
ко,  не  означает,  что  у  Заукеля  было  задание  непременно  выполнять  все  тс  требо¬
вания,  которые  будут  предъявлены  сектором  возглавляемым  Шпеером  и  удовле¬
творить  эти  требования  прежде  чем  требования  других.  Как  показали  предъяв¬
ленные  доказательства  и  показания  свидетеля  Шибера15  и  Карла16,  этого  он  не
делал  и  не  мог  делать,  так  как  требования  экономических  секторов,  которые  име¬
новались  «потребителями»,  были  столь  же  неотложны,  как  и  требования  его  сек¬
тора,  что  имеющаяся  рабочая  сила  была  недостаточной  для  того,  чтобы  удовле¬
 14  Книга  документов  Шпеера.  Документ  №  12.  С.  19.
 ь  Книга  документов  Шпеера  №  2.  С.  114.
 16  Книга  документов  Шпеера  №  1.  С.  106.
 432

творить  всем  требованиям.  Если  бы  Заукель  был  не  чем  иным,  как  только  «упол¬
номоченным  Шпеера»,  т.е.  органом,  который  должен  был  выполнять  только  ука¬
зания,  данные  ему  Шпеером,  то  между  Шпеером  и  Заукелем  дело  не  могло  бы
дойти  до  глубочайших  разногласий.
 Обвинение  придало  значение  тому,  что  подсудимый  Заукель  был  назначен  гене¬
ральным  уполномоченным  именно  тех  заводов,  которыми  ведал  Шпеер,  и  что  по¬
этому  Заукель  был  не  больше,  чем  инструмент  подсудимого  Шпеера,  т.е.  во  всяком
случае,  работником,  зависимым  от  Шпеера.  Но  этот  взгляд  на  вещи  не  соответству¬
ет  тому,  что  было  в  действительности,  ибо,  вступив  на  пост  министра  вооружения,
Шпеер  в  скором  времени  должен  был  установить,  что  существующая  до  сих  пор
система  распределения  рабочей  силы  в  министерстве  труда,  т.е.  распределение  ра¬
бочей  силы  по  предприятиям  не  отвечала  требованиям,  которые  должны  были  быть
поставлены  перед  этим  министерством,  так  как  в  рамках  министерства  труда,  эта
часть  работы  занимала  лишь  небольшую  частичку  работы  министерства.
 При  своем  допросе  подсудимый  Шпеер  показал,  что  министерство  труда  не
могло  заставить  всех  гаулейтеров  ему  полностью  подчиняться,  ибо  ни  один  гау¬
лейтер  не  хотел  отдавать  из  всего  района  рабочую  силу,  которая  у  него  была  и
поэтому  всячески  препятствовал  перемещению  своей  рабочей  силы  куда  бы  то  ни
было.  Деятельность  отдела  министерства  труда,  занимавшегося  вопросами  рас¬
пределения  рабочей  силы,  показалась  подсудимому  Шпееру  бюрократической  и
поэтому  он  сделал  предложение  государственному  руководству  передать  ведение
этого  вопроса  одному  из  гаулейтеров.  Но  это  предложение  Шпеера  и  связанное  с
ним  требование  подчинить  ему  того  гаулейтера,  который  будет  ведать  этим  во¬
просом,  государственным  руководством  санкционировано  не  было  и  именно  по
причине  того,  что  у  него  совершенно  другая  компетенция  работы.  Не  было  на  эту
должность  назначено  и  то  лицо,  которое  предложил  Шпеер  для  выполнения  этой
работы.  На  эту  должность  был  назначен  подсудимый  Заукель,  т.е.  таким  образом,
стараясь  добиться  назначения  генерального  уполномоченного,  Шпеер  желал
лишь  урегулирования  организационной  стороны  дела,  имея  целью  лишь  преодо¬
леть  сопротивление  гаулейтеров,  о  котором  было  сказано  выше,  которое  мешало
отделу  по  распределению  рабочей  силы  министерства  труда  добиться  необходи¬
мых  результатов  в  этом  вопросе.  Отсюда  делается  вывод,  что  подсудимый  Шпеер
не  может  отвечать  за  те  мероприятия,  которые  проводились  затем  подсудимым
Заукелем.  Факт  того,  что  подсудимый  принимал  участие  в  заседании  управления,
в  котором  решалась  проблема  о  доставке  рабочей  силы,  не  может  служить  под¬
крепляющим  доказательством  для  утверждения  сделанного  Обвинением.  Обви¬
нение  пытается  сделать  из  участия  Шпеера  в  заседаниях  управления  по  централь¬
ному  планированию  доказательство  того,  что  Шпеер  был  ведущим  участником
мероприятий  по  доставке  рабочей  силы  из-за  границы.  Но  в  противовес  этому
нужно  заметить,  что  Обвинение  предъявило  лишь  протоколы  заседаний  управле¬
ния  по  центральному  планированию,  т.е.  такие  протоколы,  которые  были  состав¬
лены  лишь  о  ходе  какого-либо  заседания,  а  не  о  решениях,  принятых  на  этих  за¬
седаниях,  тогда  как  решающим  было  бы  именно  только  последнее.  Ввиду  того,
что  подсудимый  Шпеер  все  свои  документы  и,  в  частности,  документы  о  решени¬
ях  управления  по  Центральному  планированию  в  свое  время  передал  в  распоря¬
жение  союзных  властей,  Обвинению  было  бы  легче  всего  предъявить  именно  ре¬
шения,  ибо  из  них  было  бы  совершенно  бесспорно  видно,  принимал  ли  подсуди¬
 433

мый  Шпеер  участие  в  доставке  рабочей  силы.  Но  таких  решений  не  существует,  а
поэтому  нельзя  сделать  и  вывода  о  том,  что  на  заседаниях  управления  по  цен¬
тральному  планированию  обсуждались  вопросы  политики  использования  рабочей
силы  и  что  это  управление  включило  в  область  своей  работы  вышеуказанный
пункт17.  В  этом  документе  очень  четко  выражены  полномочия  этого  управления,
но  ни  доставка,  не  распределение  рабочей  силы  не  должны  были  входить  в  ком¬
петенцию  управления  по  центральному  планированию,  ибо  для  этой  цели  и  была
как  раз  создана  новая  власть  и  именно  власть  генерального  уполномоченного  по
распределению  рабочей  силы.  Из  предъявленных  доказательств  также  видно,  что
если  подсудимый  Заукель  и  получал  даже  указания  от  управления  по  централь¬
ному  планированию  по  вопросам  распределения  рабочей  силы,  то  он  все  же  весь¬
ма  резко  подчеркивал  свою  независимость  от  этого  управления  и  значение  того,
что  его  решения  могут  отменяться  лишь  самим  Фюрером  и  совершенно  незави¬
симо  от  управления  по  центральному  планированию.  Я  сошлюсь  в  данном  случае
на  показания  свидетеля  Карла  и  свидетеля  Шибера18.
 Нельзя  отрицать,  что  управление  по  центральному  планированию  пыталось
повлиять  на  деятельность  генерального  уполномоченного  по  распределению  ра¬
бочей  силы,  но  эти  попытки  к  каким-либо  результатам  не  привели,  так  что  из  все¬
го  этого  можно  увидеть,  что  нельзя  обвинять  подсудимого  Шпеера  в  том,  то  его
деятельность  в  управлении  по  центральному  планированию  как-либо  содейство¬
вала  переводу  рабочей  силы  из  оккупированных  областей  в  Германию.
 Весьма  сомнительно  с  правовой  точки  зрения  является  и  обвинение  Шпеера  в
том,  что  он  использовал  рабочую  силу  на  подведомственных  ему  предприятиях,
заведомо  зная  о  том,  что  Заукель  доставлял  этих  рабочих  из  оккупированных  об¬
ластей  в  Германию,  в  большинстве  случаев  помимо  их  воли.
 Если  бы  переправка  рабочей  силы  в  Германию  была  бы  с  точки  зрения  между¬
народного  права  преступлением,  то  все  же  состав  этого  преступления  перестал  бы
существовать,  как  только  эта  рабочая  сила  была  бы  уже  перенаправлена  в  Герма¬
нию.  Но  сам  факт  того,  что  доставленные  в  Германию  люди  получили  работу,
послужил  Обвинению  новым  поводом  для  создания  понятия  «рабского  труда»  в
том  смысле,  как  это  понимается  международным  правом.  Но  при  этом  можно
иметь  в  виду,  что  и  каждый  немец  на  основании  специального  приказа,  отданного
имперским  руководством,  был  обязан  отдавать  все  свои  силы  военным  нуждам.
 Руководство  государством  имело  право  через  управление  по  распределению
рабочей  силы,  как  свою  крайнюю  инстанцию  призвать  на  работу  каждого  граж¬
данина  и  применить  его  на  работе  там,  где  он  больше  всего  был  годен.  Это  про¬
водилось  в  жизнь.  Иностранные  рабочие,  переправленные  в  Германию,  подчиня¬
лись  также  лишь  этому  приказу.  Не  подлежит  сомнению,  конечно,  что  распоря¬
жения,  относящиеся  непосредственно  к  немцам,  с  точки  зрения  Гаагских  правил
ведения  сухопутной  войны,  не  могут  распространяться  и  на  рабочих  оккупиро¬
ванных  областей.  Гаагские  правила  ведения  сухопутной  войны  не  предусматри¬
вают  экономических  трудностей,  создаваемых  войной.  Как  не  отвечают  они
окончательно  на  все  вопросы,  стоящие  перед  военными  властями,  ибо  практика
 17  Книга  документов  Шпеера  №  2.  Документ  427  (Распоряжение  о  создании  управления  по  центрально¬
му  планированию).
 |х  Книга  документов  Шпеера.  Документы  №№  36,  37.
 434

данной  войны  показала  всем  нациям,  участвовавшим  в  этой  войне,  что  ответить
на  все  вопросы  войны  было  нельзя.
 Нужда,  которую  испытывает  государство,  может  заставить  пересмотреть  в
этом  отношении  точку  зрения  на  право.  Можно  согласиться  с  Обвинением,  что
оправдание  применение  закона  о  трудовой  повинности  и  к  иностранным  рабочим
мыслимо  лишь  в  случае  крайней  нужды.  Но  если  бы,  все  же  хотелось  окончатель¬
но  следовать  точке  зрения,  высказанной  обвинением  о  том,  что  Германии  не  было
дано  права  распространять  закон  о  трудовой  повинности,  изданный  для  немцев  на
всех  иностранных  рабочих,  то  все  же  остается  необходимым  выяснить,  насколько
подсудимый  Шпеер  повинен  в  использовании  вышеуказанной  рабочей  силы.  Об
этом  можно  сказать  то  же,  что  я  уже  говорил  выше  о  депортации,  а  именно,  что
подсудимый  Шпеер,  несмотря  на  то,  что  не  был  ответственен  за  это,  все  же  ста¬
рался  облегчить  жизненные  условия  этих  рабочих  и  предотвратить  все  ставшие
ему  известными  нарушения  в  этом  отношении,  что  доказывается  документами19.
Нужно  еще  указать  на  показания  самого  подсудимого,  причем  на  его  высказыва¬
ния,  сделанные  как  на  прямом  допросе,  так  и  на  перекрестном  допросе,  где  он
рассказал  о  своей  деятельности  в  этой  области.
 Главный  Обвинитель  от  США  судья  Джексон  при  перекрестном  допросе  под¬
судимого  Шпеера  предъявил  целый  ряд  документов  о  плохом  обращении  с  ино¬
странными  рабочими,  работавшими  в  фирме  Круппа  в  Эссене,  но  он  сам  заявил,
что  за  такие  отдельные  случаи  он  не  обвиняет  подсудимого  Шпеера20.  В  этих  до¬
кументах  речь  идет  об  аффидевите  доктора  Егера21,  по  которому  д-р  Серватиус
уже  сделал  свои  замечания.  Этот  документ  имеет  отношение  к  паровозострои¬
тельному  отделу  фирмы  Круппа  и  датирован  февралем  1942  г.  т.е.  тем  временем,
когда  подсудимый  Шпеер  только  вступил  в  министерство.  Изложенное  в  этом
документе  привело  к  разговору  Шпеера  с  Гитлером  в  марте  1942  г.22
 Далее  предъявленный  документ  Д-321  описывает  обстоятельства,  при  которых
в  1941  году  русские  рабочие  попали  в  Эссен,  т.е.  говорит  также  о  том  периоде,
когда  Шпеер  еще  не  был  министром.  Документы,  предъявленные  во  время  пере¬
крестного  допроса  за  №  Д-258  (США-396)  по  высказыванию  старшего  судьи
Джексона23,  также  были  предъявлены  не  для  Обвинения  подсудимого  Шпеера.
Все  остальные  предъявленные  документы  говорят  лишь  о  происшествиях,  имев¬
ших  место  на  заводах  Круппа,  по  которым  подсудимый  дал  такие  объяснения  ко¬
торые  он  был  в  состоянии  сделать.  Эти  документы  показывают,  что  все  наруше¬
ния,  за  которые  можно  бы  было  обвинить  фирму,  были  следствием  того,  что  жи¬
лища  были  разрушены  воздушными  налетами.  Но  если  бы  даже  приведенные
факты,  имеющие  место  в  этой  фирме,  были  бы  действительностью,  то  все  же  за¬
щита  не  имеет  возможности  убедиться  в  том,  что  подобное  является  базой  к  тому,
чтобы  поверить  что  условия,  в  которых  находились  иностранные  рабочие  в  этой
фирме,  соответствовали  условиям  жизни  всех  остальных  иностранных  рабочих,
работавших  в  военной  промышленности  в  Германии.
 |у  Книга  документов  Шпеера.  Документы  №№  3,  4  и  5.  С.  7,  8,  9.
 20  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  11861.
 21  Документ  обвинения  №  288.
 22  Книга  документов  Шпеера.  Документ  №  3.  С.  7.
 21  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке.  С.  11872.
 435

Если  взять  на  выбор  одну  фирму  и  запросить  -  нельзя  будет  из  этого  заклю¬
чить  об  общей  системе.  Но  доказать  существование  системы  было  бы  важно.  Хо¬
тя  эта  деятельность  подсудимого  Шпеера  не  имеет  существенного  значения  для
уголовной  оценки  его  поведения,  но  она  имела  бы  решающее  значение  при  осуж¬
дении  его  участия.
 Когда  подсудимый  приступил  к  своим  обязанностям,  он  уже  нашел  там  укоре¬
нившуюся  практику  замены  рабочей  силы  иностранцами  и  военнопленными,  т.е.
вводил  ее  не  он.  Другими  словами,  он  не  может  рассматриваться,  как  основопо¬
ложник  этой  практики,  что  также  должно  быть  принято  во  внимание  при  вынесе¬
нии  приговора,  т.к.  отойти  от  уже  усвоенной  практики  было  невозможно.  Участие
иностранных  рабочих  в  германском  хозяйстве  не  являлось  необычным.  В  мирное
время  также  много  иностранных  рабочих  было  занято  в  сельском  хозяйстве,  гор¬
ных  разработках  и  шахтах.
 Во  время  войны,  еще  до  назначения  подсудимого  Шпеера  министром,  ино¬
странные  рабочие  привозились  в  большом  количестве  в  Германию  как  с  запада,  так
и  с  востока  и  лишь  часть  из  них  работала  в  контролируемом  Шпеером  секторе.
 Для  разграничения  ответственности  подсудимых  Заукеля  и  Шпеера  должно
быть  последовательно  показано,  как  осуществлялось  распределение  и  направле¬
ние  рабочих  в  контролируемые  в  последнее  время  Шпеером  предприятия.  Мини¬
стерством  Шпеера  были  даны  производственные  задания  через  объединения  и
каждому  предприятию  в  отдельности  для  выполнения  программы  по  вооруже¬
нию.  Предприятие  учитывало  требуемое  количество  рабочих.  Далее  оно  переда¬
вало  свои  заявки  начальствующим  лицам  и  одновременно  отделу  труда,  где  со¬
средотачивались  все  требования  руководителей  предприятий  на  рабочую  силу.
Руководящие  органы  вооружения  проверяли  заявки  всех  подчиненных  им  пред¬
приятий  и  направляли  их  далее  инспекциям  по  вооружению.  Отделы  труда  пере¬
давали  поступавшие  к  ним  требования  на  рабочую  силу  окружным  отделам  тру¬
да.  Инспекции  по  вооружению  передавали  требования  в  обобщенном  виде  мини¬
стерству  Шпеера  и  отделу  по  поставке  рабочей  силы.  Окружные  отделы  труда
направляли  свои  заявки  в  областной  отдел  труда.  При  этом  обращает  внимание
то,  что  министерство  Шпеера  в  1942  году  контролировало  лишь  строительство  и
заводы  военного  вооружения.  Морское  и  воздушное  вооружение  требовали  свою
рабочую  силу  самостоятельно.  Весной  1943  года  морское  вооружение  было  пере¬
дано  министерству  Шпеера  и  с  этого  времени  требования  на  рабочую  силу  про¬
водили  через  отдел  по  замене  рабочей  силы;  осенью  1943  года  перешла  и  вся  ос¬
тальная  продукция,  причем  воздушные  силы  требовали  до  августа  1944  г.  рабо¬
чих  совершенно  самостоятельно  через  областной  отдел  труда.
 Это  должно  ниспровергнуть  мнение  Обвинения,  которое  считает  Шпеера
главным  потребителем  рабочей  силы  у  Заукеля.  Показаниями  свидетелей  доказа¬
но,  что  наряду  с  министерством  Шпеера  важными  потребителями  являлись  также
администрация  Вермахта,  связь  и  т.д.  Генеральный  уполномоченный  по  рабочей
силе  распределял  представленную  в  его  распоряжение  рабочую  силу  различным
предприятиям  и  передавал  ее  окружным  отделам  труда,  последние  распределяли
рабочих  по  отдельным  предприятиям  на  основании  переданных  органами  воору¬
жения  заявками.  Такое  положение  имело  лишь  одно  исключение  в  виде  так  назы¬
 436

ваемых  «красных  повесток»24.  Окружные  отделы  труда  ежемесячно  выдавали  оп¬
ределенное  число  красных  повесток  и  передавали  их  министерству  вооружения,
которое  передавало  их  контролируемым  предприятиям  через  органы  самоуправле¬
ния  промышленности.  Каждый  завод  представлял  в  отдельности  эти  красные  пове¬
стки  отделу  труда,  который  должен  был  удовлетворить  требования  других  потре¬
бителей.  Во  всех  случаях  речь  идет  об  основных  требованиях  на  рабочую  силу.
Распределение  рабочих  во  всех  случаях  исходило  от  подчиненных  подсудимому
Заукелю  органов  труда,  так  что  каждый  завод  или  учреждение  подсудимого  Шпее¬
ра  обещанного  влияния  на  распределение  не  имели.  Были  ли  это  отечественные
рабочие,  иностранцы  или  военнопленные  -  все  зависело  от  органов  труда25.
 В  конце  приема  доказательств  Обвинение  представило  декрет,  изданный
Шпеером  и  Заукелем  от  01.12.1942  г.26  из  которого,  так  же,  как  и  предъявленного
одновременно  декрета  от  22.06.1944  г.,  обвинение  надеется  создать  базис  для
уточнения  взаимоотношений  между  Шпеером  и  Заукелем.
 Из  декрета  от  01.12.1942  г.  явствует,  что  областные  отделы  труда  имели  право
проверки  рабочей  силы,  передаваемой  им  от  промышленности  вооружения.  Таким
образом,  когда  одному  из  заводов  требовалась  рабочая  сила  для  выполнения  произ¬
водственной  программы,  областной  отдел  оставлял  за  собой  право  проверять  пред¬
ставленные  требования.  Целью  этого  было  создание  возможности  для  предприятий
к  сохранению  рабочей  силы  внутри  предприятия.  Далее  отделы  должны  были  по¬
верять,  учитывая  поставленные  перед  предприятиями  задачи,  возможность  переда¬
чи  рабочей  силы  на  другие  предприятия.  Министерству  вооружения  и  подчинен¬
ным  ему  учреждениям  надлежало  устанавливать  разряды  требуемых  рабочих,  при¬
бывавших  с  подчиненных  заводов.  Они  также  решали  вопрос  о  том,  в  состоянии  ли
одно  предприятие  передать  свою  рабочую  силу  другому,  поскольку  оба  они  выра¬
батывали  однородную  продукцию  для  военных  нужд.  Если,  например,  фабрика,
изготовляющая  запасные  части  к  автомашинам,  получала  другую  производствен¬
ную  программу,  то  хозяйственники  могли  разрешить  передачу  рабочей  силы,  осво¬
бодившейся  таким  путем,  другому  предприятию,  изготовлявшему  одинаковую  про¬
дукцию.  Направление  рабочей  силы,  в  общем,  оставалось,  как  и  прежде,  в  руках
областных  отделов  труда  и  учреждениям  Шпеера  оставалось  лишь  руководство
находившимися  уже  в  хозяйственных  отраслях  рабочими,  которые  были  ранее  на¬
правлены  и  переданы  заводам  отделами  труда.
 Приобретение  рабочей  силы  зависело  от  областных  отделов  труда,  которые,
естественно,  и  занимались  проверкой  вопроса  о  передаче  освободившейся  рабо¬
чей  силы  другим  заводам.  Компетенция  генерального  уполномоченного  по  рабо¬
чей  силе  не  была,  таким  образом,  ограничена  лишь  министерством  вооружения  и
военной  продукцией.  Ему  надлежало  как  до,  так  и  после  передавать  рабочую  силу
заводам,  освещать  вопросы  труда  в  подчиненных  подсудимому  Шпееру  заводах  и
проверять,  насколько  ими  могут  быть  переданы  рабочие  на  другие  заводы.  Декре¬
том  от  22.06.1944  г.  устанавливалось,  что  по  указанию  центральных  органов  или
председателей  комиссий  по  вооружению  может  быть  произведена  замена  нахо¬
дящихся  в  их  распоряжении  рабочих.  Здесь  также  нужно  учесть,  что  речь  идет  не
о  рабочих  необоронных  предприятий,  которые,  как  и  раньше,  распределялись  ге¬
 24  Книга  документов  Шпеера.  Документ  №  37.  С.  1222.
 25  Книга  документов  Шпеера  №  2.  С.  108,  109.
 26  Документ  №  4006-Р5.
 437

неральным  уполномоченным  по  труду,  но  лишь  о  так  называемых  «умзетцакцио-
нен»,  т.е.  о  переброске  рабочих  с  одного  оборонного  завода  на  другой.  Согласно
этому  декрету  учреждения  Заукеля  не  могли  больше  проверять  требования,  посту¬
павшие  от  министерства  Шпеера  к  подчиненным  заводам,  если  председатель  ко¬
миссии  по  вооружению  признавал  эти  требования.  Этот  приказ  ничего  не  изменил
в  компетенции  генерального  уполномоченного  по  рабочей  силе  также  и  в  смысле
руководства  этой  рабочей  силой.  Если  учреждения  генерального  уполномоченного
по  рабочей  силе  направляли  рабочих,  они  направляли  их  по  своему  усмотрению  и
отечественных,  и  иностранных  рабочих.  Полномочия  учреждений  министерства
вооружения  в  отношении  рабочей  силы  были  ограничены  г.н.  «умзетцакционен».
Было  бы  ошибочно  выводить  отсюда  ограничение  полномочий  генерального  упол¬
номоченного  по  рабочей  силе  и  распространению  полномочий  Шпеера.  Также  не¬
правильно  будет  выводить  отсюда  заключение,  что  влияние  вооружения  на  компе¬
тенцию  генерального  уполномоченного  могло  быть  усилено.
 Обвинение  определяет  взаимоотношения  между  Шпеером  и  Заукелем  докладом
генерала  Томаса  о  совещании  руководителей  отделов  вооружения  трех  родов  войск
от  24.03.1942  г.27,  в  котором  Томас  утверждал,  что  Фюрер  считает  министерство
Шпеера  своим  главным  органом  и  видит  в  нем  человека,  доверенного  по  всем  хо¬
зяйственным  вопросам.  Этот  отчет  нужно  понимать  лишь  как  отчет  отдела  военно¬
го  хозяйства  и  вооружения.  Томас  видел  в  назначении  Шпеера  министром  воору¬
жения  осуществление  должности  генерального  уполномоченного  по  хозяйству,
которая  была  предусмотрена  законом.  Когда  же  перед  оборонным  хозяйством  были
поставлены  большие  требования  в  связи  с  первым  зимним  походом  в  Россию  и
имевшимися  потерями,  и  Гитлер  после  смерти  д-ра  Тодта  назначил  Шпеера  его  по¬
следователем  в  министерстве  вооружения  и  снаряжения,  Томас  надеялся  увидеть  в
Шпеере  личность,  получившую  широкую  компетенцию  как  генерального  уполно¬
моченного  по  хозяйственным  вопросам.  Но  этого  не  случилось.  Как  видно  из
предъявленных  уже  доказательств,  Шпеер  ведал  лишь  военным  вооружением  и
строительством.  Создание  подсудимым  Шпеером  нового  учреждения  по  рабочей
силе,  подчиненного  его  министерству,  не  получило  одобрения  Гитлера.  Ожидания
генерала  Томаса  возлагаемые  им  на  назначение  Шпеера  ни  в  коей  мере  не  исполня¬
лись.  Большие  полномочия  Шпеер  получил  лишь  в  1943  году,  когда  он  принял  от
министерства  хозяйства  производственный  отдел.  Но  и  тогда  круг  его  обязанностей
был  далек  от  ожиданий  генерала  Томаса,  который  хотел  видеть  в  личности  Шпеера
ставленника  Гитлера,  ответственного  за  все  хозяйственные  вопросы.  В  отчете  гене¬
рала  Томаса  высказывается  мнение,  не  соответствующее  фактическому  положению
дела.  Он  не  дает  никаких  оснований  для  ответа  на  вопрос  -  какова  ответственность
за  инкриминируемую  подсудимому  политику  труда?
 По  этому  пункту  обвинения  следует  сказать  в  общих  чертах  следующее.
 Шпеер  не  ответственен  за  методы  применения  иностранной  рабочей  силы,
также  как  и  за  отправку  ее  в  Германию.  Самое  большее,  он  может  быть  ответст¬
венен  за  использование  этой  рабочей  силы  в  Германии.
 Подсудимому  далее  вменяется  в  вину  нарушение  главы  32  Женевской  конвен¬
ции  от  1929  года  в  отношении  военнопленных,  так  как  в  секторе  хозяйства,  кото¬
рым  им  руководил,  применялся  труд  военнопленных.  Подсудимый  этого  не  отри¬
 27  Документ  №  2353-Р8.
 438

цал,  но  это  не  является  нарушением  главы  32  названного  договора.  Выражение
«хозяйство  вооружения»  или  «завод  вооружения»  не  тождественно  с  понятием
завода,  основной  задачей  которого  является  производство  непосредственно  для
военных  нужд.  Когда  перед  началом  вооружения  возникли  трудности  с  сырьем,
заводы,  работавшие  на  вооружение,  преимущественно  изготовляли  это  сырье.
Сюда  относились  все  заводы  вырабатывавшие  железо,  сталь  и  металл,  так  же,  как
и  заводы,  изготовлявшие  металлические  котлы,  авто-части,  аппаратуру  и  заводы
первой  заготовляющей  ступени:  литье,  вальцы,  кузнечные  меха  и  т.д.,  электро¬
технические  предприятия,  заводы  оптических  приборов,  патронов,  изготовляв¬
шие  зубчатые  колеса  и  т.д.,  что  видно  из  показаний  свидетеля  Нибера28  и  как  яв¬
ствует  из  показаний  Керла29.  33  %  общего  количества  железа  было  обращено  на
изготовление  продукции  на  другие  нужды  (железная  дорога),  строительство  тор¬
говых  судов,  экспортных  сельскохозяйственных  машин,  приборы  для  химической
индустрии.  Так  как  из  переданных  промышленности  вооружения  запасов  железа
большая  часть  была  обращена  на  выработку  заготовок,  то  можно  с  несомненнос¬
тью  сказать,  что  лишь  20-30  %  предприятий  вооружения  производили  предметы
вооружения  в  смысле  Женевской  конвенции.
 Отсюда  и  надо  исходить  при  определении  нарушения  гл.  31  Женевской  кон¬
венции  в  связи  с  использованием  труда  военнопленных.
 Далее  Обвинение  предъявило  аффидевит  американского  статс-секретаря  Деус-
са30,  как  доказательство  участия  военнопленных  и  иностранных  рабочих  в  про¬
мышленности  вооружения.  Разработка,  которая  в  основном  опирается  на  цифры,
взятые  из  документов,  бывших  во  владении  подсудимого  Шпеера,  не  дает  никаких
данных  о  том,  в  каких  отраслях  промышленности  вооружения  работали  отдельные
военнопленные.  Большое  предприятие,  которое,  так  как  оно  принадлежит  к  одной
из  вышеупомянутых  категорий  и  тем  самым  в  своей  общности  должно  быть  рас¬
сматриваемо  как  военное  предприятие,  может  лишь  производить  небольшую  часть,
или  вообще  не  производить  оружия  и  иных  предметов,  стоящих  непосредственно  в
связи  с  военными  действиями.  Если  на  этом  предприятии  заняты  военнопленные,
то  это  не  является  нарушением  статьи  31-й  Женевского  соглашения  о  военноплен¬
ных.  Но  в  аффидевите  Дойса  речь  идет  о  таком  предприятии  в  его  совокупности.
Тем  самым  аффидевит  теряет  свою  доказательную  силу  в  отношении  того,  в  какой
степени  и  нарушается  ли  вообще  статья  21-я  Женевской  конвенции  работой  воен¬
нопленных  на  предприятиях,  производящих  вооружение.
 Французское  обвинение  защищало  ту  тучку  зрения,  что  и  работа  отпущенных
из  плена  французских  гражданских  рабочих,  которые  были  заняты  в  промышлен¬
ности  вооружения,  является  нарушением  статьи  31-й.  Это  нельзя  признать  пра¬
вильным.  С  момента  своего  освобождения  бывшие  военнопленные  были  свобод¬
ными  людьми,  совершенно  не  ограниченными  в  своей  свободе  передвижения  и
стесненные  только  обязательствами,  взятыми  ими  на  себя  в  договоре  о  найме.  К
тому  же  ни  одного  французского  военнопленного  нельзя  было  принудить  согла¬
ситься  на  освобождение  с  обязательством  предоставить  свою  рабочую  силу  в
распоряжение  германской  промышленности.  Это  было  его  свободным  решением,
если  он  предпочитал  при  таких  условиях  быть  отпущенным  из  плана;  с  этого  мо¬
 28  Книга  документов  Шпеера.  Документ  №  37.  Вопрос  9.  С.  114.
 29  Там  же.  Документ  №  36.
 10  Документ  №  2520-РЗ.
 439

мента  он  больше  не  был  солдатом,  больше  не  подчинялся  солдатской  дисципли¬
не,  получал  свою  заработную  плату,  как  всякий  свободный  рабочий  и  не  был
подчинен  никаким  лагерным  порядкам  или  иным  подобным  ограничивающим
постановлениям.  Тем  военнопленным,  которые  предпочитали  при  таких  обстоя¬
тельствах  согласиться  на  свое  освобождение,  очевидно,  они  пользовались,  этим
как  военнопленные.  Если  они  делали  это,  то  даже  их  использование  на  работах  не
может  рассматриваться,  как  нарушение  этой  статьи.  Использование  военноплен¬
ных  в  промышленности  страны,  захватившей  их  в  плен,  не  запрещено  Женевским
соглашение  о  военнопленных.  Запрещена  лишь  всякая  работа,  которая  связана
непосредственно  с  боевыми  действиями,  например,  использование  военноплен¬
ных  на  земляных  работах,  исполняемых  для  действующих  войск.  Такое  использо¬
вание  не  может  ставиться  в  вину  подсудимому  Шпееру.  Производство  и  транс¬
портировка  оружия  всех  видов,  а  также  транспортировка  военных  материалов  для
действующих  войск?  В  отношении  военной  экономики,  стоящей  под  контролем
подсудимого  Шпеера  в  качестве  нарушения  упомянутых  постановлений  может
рассматриваться  только  производство  оружия  и  боеприпасов  всех  видов.  Но  до
сих  пор  в  деталях  обвинение  не  доказало  факта  наличия  такого  нарушения.
 Далее  следует  установить,  каким  образом  происходило  назначение  военноплен¬
ных  на  предприятия.  В  принципе,  согласно  показаниям  подсудимого  Заукеля,  это
производилось  таким  образом,  что  офицеры  военного  хозяйства  при  командующих
военными  округами  сообщали  областным  трудовым  бюро  о  количестве  военно¬
пленных,  которых  можно  использовать  на  работе,  а  затем  отправка  военнопленных
на  предприятия  производилась  точно  таким  же  образом,  как  и  обычной  рабочей
силы.  Некоторая  разница  заключалась  лишь  в  том,  что  лагерные  офицеры  -  если
военнопленные  были  размещены  в  так  называемых  стационарных  лагерях  -  отве¬
чали  за  то,  чтобы  выполнялись  изданные  ОКВ  директивы  об  использовании  и  об¬
ращении  с  военнопленными.  Эти  лагерные  офицеры  отвечали  за  то,  чтобы  при  ис¬
пользовании  военнопленных  было  исключено  нарушение  статьи  31-й  соглашения  о
военнопленных.  Назначаемые  комендантом  лагеря  оперативные  офицеры  должны
были  постоянно  наблюдать  за  характером  использования  военнопленных,  рабо¬
тавших  на  военных  предприятиях  и  следить  за  тем,  чтобы  военнопленных  не  за¬
ставляли  выполнять  запрещенных  работ.  Подсудимый  Кейтель  подробно  описал
то,  каким  образом  производился  контроль  за  работой  военнопленных  в  Германии.
Были  также  представлены  документы,  показывающие  обращение  с  военнопленны¬
ми.  Лагерные  оперативные  офицеры  постоянно  наблюдали  за  тем,  чтобы  использо¬
вание  размещенных  в  сборных  лагерях  военнопленных  соответствовало  статьями
31-й  и  32-й  Женевского  соглашения  о  военнопленных.  Что  касается  французских
военнопленных,  то  в  лице  посла  Скапини  существовала  особая  инстанция,  которая
должна  была  представлять  ОКВ  возможные  жалобы  о  противозаконном  использо¬
вании  рабочей  силы  военнопленных.
 Подобные  жалобы  посла  Скапини  немедленно  расследовались  и  если  выяви¬
лась  несправедливость,  то  немедленно  принимались  соответствующие  меры.  Ко¬
нечно,  возможно,  что  при  такой  крупной  организации,  какая  была  необходима
вследствие  большого  количества  французских  военнопленным,  там  и  сям  имели
место  неверные  шаги.  Меры  к  исправлению  подобных  ошибок  предусматривает
сама  Женевская  конвенция  о  военнопленных  в  своих  постановлениях.  Эти  поста¬
новления  приобрели  большую  значимость  во  время  последней  войны.  Представи¬
 440

тели  держав-гарантов  выступали  против  плохого  положения,  о  котором  им  стано¬
вилось  известно  на  основании  жалоб,  и  требовали  и  достигали  их  устранения.  Ес¬
ли  докладывалось  о  подобных  неверных  шагах,  то  немедленно  принимались  со¬
ответствующие  меры.  Было  бы  неверно  на  основании  отдельных  случаев  заклю¬
чить  о  существовании  продуманной  системы.  Защита  военнопленных,  которую
они  имели  в  виде  трудовых  оперативных  офицеров,  даже  критиковалась  отдель¬
ными  предпринимателями,  как  слишком  широкая,  о  чем  они  говорили  подсуди¬
мому  Шпееру.
 Что  касается  юридического  положения  подсудимого  Шпеера  в  этом  отноше¬
нии,  то  в  первую  очередь  надо  рассмотреть,  следует  ли  в  принципе  видеть  в  ис¬
пользовании  военнопленных  в  промышленности  вооружения  нарушение  между¬
народно-правовых  постановлений.  Согласно  предыдущему  изучению  характера
предприятий,  которые  были  объединены  в  промышленности  вооружения,  на  этот
вопрос  следует  ответить  отрицательно.  Лишь  в  той  степени,  в  какой  военноплен¬
ные  фактически  применялись  бы  для  изготовления  оружия  и  изготовления  непо¬
средственно  военных  материалов,  можно  было  бы  говорить  о  нарушении  статьи
31-й  то,  что  в  отдельных  случаях  это  постановление  могло  быть  нарушено,  нельзя
оспаривать  с  этой  стороны.  Если,  например,  как  показывают  представленные
американским  обвинением  фотографии,  военнопленные  использовались  для  раз¬
грузки  поездов  с  боеприпасами  вблизи  фронта,  то  это,  без  сомнения,  представляет
собой  нарушение  статьи  31-й.  Однако  такие  случаи  не  могут  инкриминироваться
подсудимому  Шпееру,  так  они  не  относятся  к  его  компетенции.  На  основании
того  факта,  что  производилось  использование  военнопленных  в  промышленности
вооружения,  делать  заключение  о  нарушении  постановлений  Женевской  конвен¬
ции  о  военнопленных  в  общем  нельзя.
 Далее  Обвинение  ссылается  на  нарушение  статьи  32  соглашения  «Об  обраще¬
нии  с  военнопленными»,  согласно  которой  военнопленные  были  вынуждены  ис¬
полнять  вредные  работы,  так  как  они  были  заняты  в  горной  промышленности.
Следует  сослаться  на  протокол  заседания  управления  центрального  планирова¬
ния,  в  котором  обсуждался  вопрос  использования  русских  военнопленных  в  гор¬
ной  промышленности.  Нельзя  бесцеремонно  рассматривать  использование  воен¬
нопленных  в  горной  промышленности  как  нечто  запрещенное.  Это  имело  место
во  всех  индустриальных  государствах,  поэтому  нельзя  протестовать  против  ис¬
пользования  русских  военнопленных  в  горной  промышленности,  поскольку  эти
военнопленные  находились  в  таком  физическом  состоянии,  которое  позволяло  им
выполнять  тяжелые  горняцкие  работы.  Обвинение  не  обрисовало  и  не  доказало
того,  что  эти  военнопленные  по  своему  физическому  состоянию  не  могли  выпол¬
нять  порученную  им  работу.  Из  того  факта,  что  управление  центрального  плани¬
рования  обсудило  и  одобрило  вопрос  об  использовании  военнопленных  в  горной
промышленности,  нельзя  делать  вывод  о  нарушении  статьи  32  соглашения  об  об¬
ращении  с  военнопленными.  Вопрос  об  обращении  с  военнопленными  в  право¬
вом  отношении  следует  рассматривать  с  различных  точек  зрения.  Германское
правительство  представляло  ту  точку  зрения,  что  в  отношении  советских  военно¬
пленных  должна  иметь  место  другая  правовая  основа,  нежели  в  обращении  с  гра¬
жданами  западных  государств,  которые  подписали  Женевскую  конвенцию  о  во¬
еннопленных  в  1929  году,  в  то  время,  как  Советский  Союз  не  присоединился  к
ней.  Советское  обвинение  представило  в  форме  документа  материал  по  расследо¬
 441

ванию  управлением  «Заграница»  (разведка)  при  ОКВ  законности  изданных  по
вопросу  об  обращении  с  советскими  военнопленными,  предписаний  с  точки  зре¬
ния  права31,  и  подвергло  его  резкой  критике.  Существенно,  что  в  этом  докладе
выражается  мнение,  что  принципиально  по  отношению  к  советским  военноплен¬
ным  не  могло  иметь  места  применение  положений  Женевского  соглашения  о  во¬
еннопленных,  так  как  Советский  Союз  не  участвовал  в  подписании  этого  согла¬
шения,  и,  что  эта  запись  доклада  ссылается  на  указ  Советского  Союза  об  обраще¬
нии  с  военнопленными  от  01.07.1941  г.,  в  отношении  которого  экспертиза  ОКВ
управления  «Заграница»  констатирует,  что  он  в  своих  пунктах  соответствует  по¬
ложениям  Женевской  конвенции  о  военнопленных.  Характерно,  что  в  этом  указе
предусматривается  использование  немецких  военнопленных  унтер-офицеров  и
рядовых  на  работах  в  лагере  и  вне  его,  в  промышленности  и  в  сельском  хозяйст¬
ве,  и  что  в  качестве  ограничения  в  нем  упоминается,  что  использование  рабочей
силы  военнопленных  запрещено:  а)  в  районе  военных  действий;  б)  для  личных
нужд  администрации,  а  также  для  личных  нужд  других  военнопленных  (прислу¬
живание)32.  Из  процитированного  нельзя  сделать  вывода  о  наличии  распоряже¬
ний,  которое  бы  ограничивало  использование  рабочей  силы  военнопленных  соот¬
ветственно  положениям  ст.ст.  31  и  32  Женевского  соглашения  о  военнопленных.
 И,  наконец,  следует  рассмотреть  вопрос  о  том,  являются  ли  положения  ст.ст.
31  и  32  Женевского  соглашения  о  военнопленных  выражением  общих  правил
международного  права,  которые  должны  были  выполняться  даже  в  том  случае,
если  бы  не  было  особого  договора,  т.е.  этого  Женевского  соглашения  о  военно¬
пленных.  В  основном  этого  сказать  нельзя.  Вышеупомянутые  положения  догово¬
ра  не  могут  рассматриваться  как  выражение  общеправовой  идеи,  если  такой  важ¬
ный  член  семьи  народов,  как  Советский  Союз,  не  признает  такие  правила.  Исходя
из  этой  мысли,  нельзя  возражать  против  использования  советских  военнопленных
на  работах,  которые  не  запрещаются  статьей  31  соглашения  о  военнопленных.
Бывшие  военнослужащие-итальянцы,  которые  после  выхода  Италии  из  войны
были  интернированы  в  Германию,  не  попадают  под  положения  Женевского  со¬
глашения  о  военнопленных  ввиду  того,  что  между  Германией  и  Италией  не  имело
места  состояние  войны.  Эти  военные  интернированные  лица  при  использовании
их  в  качестве  рабочей  силы,  не  подлежали  также  ограничениям  статьей  31.  Одна¬
ко  следует  указать,  что  в  перечислении,  которое  сделал  мистер  Дэусс,  эти  воен¬
ные  интернированные  лица  были  отнесены  к  военнопленным,  занятым  в  военной
промышленности.
 В  качестве  резюме  по  этому  пункту  следует  сказать:
 Распределение  военнопленных  по  производствам  происходило  исключительно
через  учреждения  генерального  уполномоченного  по  использованию  рабочей  си¬
лы.  Контроль  над  использованием  рабочей  силы,  в  соответствии  с  соглашением  о
военнопленных,  входил  в  обязанность  оперативного  офицера  по  труду  при  ста¬
ционарном  лагере  военнопленных,  который,  в  конечном  счете,  был  ответственен
перед  генералом  по  вопросам  военнопленных  в  ОКВ.  Подсудимый  Шпеер  не  был
в  состоянии  оказывать  какое-либо  влияние  на  распределение  военнопленных  и  на
их  использование.  Обвинение  также  не  смогло  дать  какого-либо  доказательства,
 31  Документ  №  338-ЕС  (УР-356).
 12  Книга  документов  Шпеера.  С.  12,  13.
 442

на  основании  которого  можно  было  бы  сделать  вывод  об  участии  подсудимого
Шпеера  в  противозаконном  направлении  военнопленных  на  работу.  Эти  утвер¬
ждения  Обвинения  остались  недоказанными.
 Обвинение  ставит  подсудимому  в  вину,  что  организация  Тодта,  главой  кото¬
рой  после  смерти  доктора  Тодта  во  Франции  в  1942  году  был  назначен  Шпеер,
использовала  местную  рабочую  силу  для  выполнения  строительных  работ  по  ук¬
реплению  французского  побережья.  Что  касается  организации  Тодта,  то  она  явля¬
лась  чисто  гражданским  институтом  генерального  инспектора  по  строительству
дорог.  Она  работала  на  частно-экономической  основе,  т.е.  она  поручала  построй¬
ки,  которые  она  намеревалась  выполнить,  частным  фирмам,  а  также  иностранным
фирмам,  обосновавшимся  в  соответствующих  странах,  и  сама  осуществляла
только  контроль  за  выполнением  строительства.  Частные  фирмы  могли  подби¬
рать  необходимый  материал  и  рабочую  силу  сами.  Как  раз,  благодаря  использо¬
ванию  местных  строительных  предприятий  создалась  возможность  устранить  те
трудности,  которые  возникли  при  выполнении  работ.  Благодаря  этому  строитель¬
ные  конторы  организации  Тодта  пользовались  у  местного  населения  известной
популярностью,  ибо  они  давали  уверенность  в  том,  что  эти  рабочие  не  будут  вы¬
нуждены  ехать  в  Германию  для  работы  в  промышленности,  так  как  считалось,
что  эти  строительные  организации  имели  первостепенное  значение.  Рабочие  доб¬
ровольно  шли  в  фирмы,  работавшие  для  организации  Тодта  с  тем,  чтобы  зару¬
читься  такой  уверенностью  такой  уверенностью.
 Вот  пример,  приведенный  подсудимым  Шпеером  во  время  перекрестного  до¬
проса  о  том,  как  однажды  для  устранения  ущерба,  причиненного  воздушными
налетами  двум  укреплениям  в  западной  Германии,  из  Франции  в  Германию  было
вывезено  50  ООО  рабочих  организаций  Тодта  и  как  неблагоприятно  это  отразилось
на  рабочих,  которые  были  заняты  на  остальных  стройках  организации  Тодта,  в
связи  с  чем  не  оставалось  ничего  сделать  другого,  как  возвратить  эти  50  ООО  ра¬
бочих  организации  Тодта  во  Францию.  Именно  в  этот  промежуток  времени  мно¬
гие  рабочие  исчезли  с  остальных  строек  в  организации  Тодта  во  Франции,  так  как
они  боялись,  что  рано  или  поздно  они  будут  против  своего  желания  направлены  в
Германию,  в  то  время,  как  до  тех  пор  они  рассматривали  работу  на  предприятиях
организации  Тодта  как  своего  рода  страховку  от  отправки  в  Германию.
 Только  возвращение  вышеупомянутых  50  ООО  рабочих  во  Францию,  о  котором
распорядился  подсудимый  Шпеер  после  того,  как  выявились  неблагоприятные
последствия,  восстановило  прежнее  доверие.  Здесь  следует  подчеркнуть  также
тот  момент,  который  вытекает  из  обрисованного  уже  хода  событий,  а  именно,  что
рабочие  организации  Тодта  пользовались  правом  свободного  передвижения  во
Франции.  Во  всяком  случае,  в  этом  отношении  на  них  не  оказывалось  никакого
давления.  Вследствие  этого,  при  создании  забронированных  предприятий  во
Франции  все  предприятия,  работавшие  на  организацию  Тодта,  были  объявлены
забронированными  и,  следовательно,  их  нельзя  было  больше  использовать  в  дру¬
гих  целях.  Этот  пример  показывает  о  том,  что  мнение  Обвинения  о  том,  что  рабо¬
чие  организации  Тодта  направлялись  на  предприятия  организации  Тодта  против
их  воли,  является  неправильным  представлением.
 После  того,  как  было  установлено,  что  французское  правительство  было  со¬
гласно  с  использованием  французских  рабочих  как  на  строительствах  под  руко¬
водством  организации  Тодта,  так  и  на  прочих  военных  предприятиях  в  Германии
 443

и  оккупированных  областях,  всякое  предположение  о  противозаконности  исклю¬
чается.  Нельзя  не  упомянуть  о  том,  что  после  заключения  перемирия  с  Францией,
последняя  вышла  из  войны.  Договор  о  перемирии  не  означал  соглашения  о  пере¬
мирии,  а  де-факто  завершал  военные  действия  и  служил  целям  подготовки  за¬
ключения  мира.  Это  было  состояние,  которое  не  было  больше  войной,  но  и  не
было  еще  окончательным  возвращением  к  мирным  отношениям,  урегулирован¬
ным  договорами.  Во  всяком  случае,  по  убеждению  обеих  сторон,  заключивших
перемирие,  возобновление  военных  действий  не  входило  в  их  расчеты.  Переми¬
рие  должно  было  только  регулировать  отношения  впредь  до  окончательного  за¬
ключения  мира.  В  связи  с  этим,  положения,  как  они  изложены  в  Гаагской  конвен¬
ции  о  правилах  ведения  сухопутной  войны,  а  также  в  соглашении  об  обращении  с
военнопленными,  относительно  ограничений,  состоящих  в  том,  что  выполняемые
работы  не  должны  нарушать  верности  своему  собственному  государству,  нахо¬
дящемуся  в  войне,  отпадают,  так  как  собственная  страна  не  ведет  никакой  войны.
По  общему  перемирию,  изготовляемое  вооружение  и  боеприпасы,  не  должны  бы¬
ли  больше  идти  на  борьбу  против  той  страны,  которая  вышла  из  войны,  а  должны
были  быть  использованы  против  других  воюющих  держав.  Вышеупомянутый
принцип  уважения  обязанности  быть  верным  по  отношению  к  своей  собственной
стране,  в  этом  случае  не  может  применяться.
 В  остальном  следует  еще  отметить,  что  организация  Тодта  не  была  промили¬
таристской  организацией,  как  это  неправильно  утверждают.  Очевидно,  что  это
неправильное  представление  подкреплялось  тем  фактом,  что  немецкие  служащие
управления  организации  Тодта  за  границей  носили  форменную  одежду.  Эти  люди
считались  как  бы  сопровождающими  вооруженные  силы,  в  то  время,  как  навер¬
бованные  фирмами  рабочие  и  строительные  рабочие  фирмы,  а  также  технический
персонал  не  имели  к  ним  (вооруженным  силам)  никакого  отношения.  Итак,  нель¬
зя  предъявлять  обвинение  в  том,  будто  бы  эта  местная  рабочая  сила  косвенно
входила  в  организацию  вооруженных  сил.
 Дальнейшее  обвинение  против  подсудимого  Шпеера  заключается  в  том,  что  в
контролируемом  им  хозяйственном  секторе  были  заняты  на  работах  заключенные
концентрационных  лагерей.  Обвинение  согласилось  с  этим.  Однако  утверждение
о  том,  что  на  этом  факте  можно  основывать  ответственность  уголовно-правового
характера,  не  выдерживает  никакой  критики  с  точки  зрения  права.  Использование
заключенных  на  хозяйственных  работах  было  принято  в  Германии  с  давних  пор.
Оно  могло  происходить  в  различных  формах:  частично  как  использование  внутри
самого  исправительного  учреждения,  частично  вне  его.  В  связи  с  недостатком
рабочей  силы,  который  выявился  благодаря  обострению  экономической  войны,
возникла  необходимость  использовать  трудовые  резервы,  находившиеся  в  конц¬
лагерях.  Обвинение  представило  документы,  из  которых  видно,  насколько  учре¬
ждения,  подчиненные  имперскому  министру  Гиммлеру,  прилагали  усилия  ис¬
пользовать  резервы  рабочей  силы,  находившиеся  в  концлагерях,  на  строительстве
своих  собственных  предприятий  СС,  а  подсудимый  Шпеер  во  время  допроса  20-
21  июня  1946  г.  вскрыл  перед  Трибуналом  стремление  Гиммлера,  сводившееся  к
развитию  строительства  своей  собственной,  только  ему  подчинявшейся  промыш¬
ленности  вооружения,  что  привело  к  невозможности  осуществления  какого-либо
контроля  над  производством  вооружения  на  этих  предприятиях  СС.  Таким  обра¬
зом,  СС  могло  обеспечить  себя  оружием  безо  всякого  контроля  со  стороны  воен¬
 444

ных  и  прочих  учреждений.  Подсудимый  Шпеер  обратился  по  этому  поводу  с  про¬
тестом  к  Гитлеру  и  имел  некоторых  успех.  Он  добился  того,  что  Гиммлер  предос¬
тавил  часть  заключенных  из  концлагерей  для  работы  на  предприятиях,  изготов¬
лявших  вооружение.  Благодаря  этому  заключенные  концентрационных  лагерей
попали  в  более  благоприятное  положение,  так  как  они  стали  получать  повышен¬
ные  нормы  продовольствия,  которое  полагалось  чернорабочим  и  рабочим  с  удли¬
ненным  рабочим  днем,  как  об  этом  сообщил  свидетель  Рике;  далее,  они  вышли  из
крупных  концлагерей,  во  время  работы  они  не  находились  под  контролем  СС,  а
на  предприятиях  они  были  под  контролем  специально  назначенных  старших  ра¬
бочих  и  мастеров.  Во  всяком  случае,  для  устранения  необходимости  в  длинных
перевозках  и  переходах,  вблизи  предприятий  рабочих  мест,  где  они  использова¬
лись,  создавались  специальные  лагеря,  недоступные  для  контроля,  как  со  стороны
руководителя  предприятия,  так  и  со  стороны  учреждений  подсудимого  Шпеера.
Они  находились  исключительно  под  наблюдением  учреждений,  ответственных  за
управление  концлагерями.  Следовательно,  за  положение  в  подобных  лагерях,  ес¬
ли  в  этих  лагерях  имели  место  плохие  условия,  нельзя  делать  ответственным  ни
руководителей  предприятий,  ни  учреждения  подсудимого  Шпеера.  Как  видно  из
письма  начальника  управления  Шибера  от  7  мая  1944  г.33,  направленного  подсу¬
димому  Шпееру,  заключенные  сами  предпочитали  работу  на  подобных  предпри¬
ятиях,  той  работе,  которая  предоставлялась  администрацией  концлагерей,  и  Шпе¬
ер  поэтому  совершенно  ясно  говорит  о  том,  что  по  этим  соображениям  было  бы
желательно  использовать  заключенных  концлагерей  на  таких  предприятиях  в  бо¬
лее  широком  масштабе,  ибо  это  облегчило  бы  их  судьбу.  Он  даже  заявил,  что  ко¬
личество  занятых  в  промышленности  вооружения  заключенных  из  концлагерей
достигло  36  ООО  и  что  это  число  постепенно  уменьшалось.  В  противоположность
этому,  данные  подсудимого,  имевшиеся  у  него  во  время  его  допроса  о  том,  что
количество  занятых  в  промышленности  вооружения  рабочих  из  концлагерей  со¬
ставляло  один  процент  к  общему  числу  рабочих,  занятых  в  промышленности
вооружения,  преувеличены.
 При  наличии  4  900  ООО  рабочих  в  промышленности  вооружения,  число  в  36  ООО
составляет  только  7/1000.  Поэтому  количество  занятых  в  промышленности  воо¬
ружения  заключенных  концлагерей  составляет  совершенно  незначительную  часть
всех  рабочих  в  промышленности  вооружения,  т.е.  всех  рабочих,  которые  были
заняты  на  предприятиях,  выпускавших  готовую  продукцию.
 Эти  цифры  свидетельствуют  о  том,  как  неправильно  было  предположение  Об¬
винения,  будто  бы  использование  таких  заключенных  в  промышленности  воору¬
жения  привело  к  повышению  требований  на  такого  рода  рабочие  руки,  и  что  это
требование  было  удовлетворено  тем,  что  в  концлагеря  направлялись  лица,  кото¬
рые  при  нормальных  условиях  никогда  бы  туда  не  попали.  Представление  о  том,
что  благодаря  факту  использования  заключенных  концлагерей  в  промышленно¬
сти  вооружения  дело  дошло  до  увеличения  количества  заключенных  в  концен¬
трационных  лагерях,  опровергается  уже  упомянутым  письмом  Шибера,  а  также
его  свидетельским  показанием,  представленным  под  №  37,  документ  №  57.  Со¬
гласно  этому  документу  привлечение  заключенных  из  концлагерей  в  промыш¬
ленность  вооружения  в  первый  раз  имело  место  только  осенью  1943  года  и  коли¬
 л  Книга  документов  Шпеера  №  2.  Документ  №  6.  С.  88.
 445

чество  занятых  в  этой  промышленности  заключенных  достигло  своего  высшего
предела  в  марте  1944  г.,  дойдя  до  36  ООО  человек.  И  с  этого  момента  оно  больше
не  увеличивалось,  а,  наоборот,  снижалось.  Вывод  обвинения  не  выдерживает  это¬
го  анализа.  Даже  не  было  представлено  доказательство  о  том,  что  Шпеер  пред¬
принимал  попытки  засадить  людей  в  концлагеря.
 Во  время  своего  допроса  подсудимый  согласился  с  тем,  что  в  Германии  по¬
всеместно  существовала  боязнь  быть  заключенным  в  концентрационный  лагерь.
Этот  страх  населения  перед  концлагерями  оправдывается  тем,  что  заключение  в
концлагерь  полностью  зависело  от  руководимых  Гиммлером  полицейских  вла¬
стей;  затем,  что  не  имелось  никакой  судебной  инстанции,  которая  бы  могла  рас¬
сматривать  жалобы  на  поводы,  следствием  которых  произошло  заключение  в  ла¬
герь  и,  наконец,  что  было  самым  главным  -  что  длительность  заключения  в  конц¬
лагере  определялась  только  по  усмотрению  администрации  концлагеря.
 Обвинение  далее  заявило,  что  Шпеер  продолжал  использовать  заключенных
концлагерей  в  промышленности  после  того,  как  он  посетил  лагерь  Маутхаузен  и
ознакомился  с  существовавшим  там  положением.  То,  что  это  было  не  так,  показа¬
ло  заявление  подсудимого  по  этому  пункту.  Ввиду  того,  что  здесь  речь  идет  толь¬
ко  о  поверхностном  осмотре,  целью  которого  было  лишь  дать  указания  админи¬
страции  лагеря  о  прекращении  проводимых  этой  последней  незаконных  работ,
служивших  чисто  местным  целям,  и  предоставить  рабочую  силу  в  распоряжение
промышленности  вооружения,  -  подсудимый  Шпеер  мог  только  получить  очень
беглое  впечатление  об  условиях  жизни  в  концлагере.  В  этой  связи  следует  указать
на  его  высказывания.
 Свидетели  обвинения  подробно  останавливались  на  том,  что  во  время  такого
рода  посещений  высокопоставленных  лиц  концлагеря,  последний  показывался  им
только  с  самой  лучшей  стороны  и  любые  признаки  жестокости  и  т.п.  очень  тща¬
тельно  скрывались  с  тем,  чтобы  у  посетителей  не  могло  сложиться  неблагоприят¬
ное  впечатление  о  лагере34.
 В  связи  с  этим  вопросом  следует  еще  остановиться  на  обвинении  в  том,  что
будто  бы  Шпеер  одобрял  использование  венгерских  евреев  в  качестве  рабочей
силы  на  строительстве  подземных  авиационных  заводов,  которое  производилось
по  приказу  Гитлера.  Тут  надо  сослаться  на  показания  свидетеля  Мильха  и  свиде¬
теля  Франка.  Мильх  показал,  что  Шпеер,  который  был  в  то  время  болен,  энергич¬
но  противодействовал  этому  строительству,  но  что  Гитлер,  который  требовал
проведения  такого  строительства,  поручил  его  выполнение  непосредственно  ру¬
ководителю  организации  Тодта  Доршу.  Для  того,  чтобы  внешне  прикрыть  проти¬
воречия,  существовавшие  между  Гитлером  и  Шпеером,  Дорш  формально  остался
в  подчинении  последнего,  но  на  деле  он  был  обязан  вести  переговоры  непосред¬
ственно  с  Гитлером  и  был  непосредственно  подчинен  ему.  Мильх  также  указал  на
то,  что  практически  эта  строительная  программа  осуществлена  не  была.  Я  пред¬
ставил  приказ  Гитлера  Шпееру  от  21.04.1944  г.35  Этот  приказ  свидетельствует  о
том,  что  Гитлер  называет  Дорша  лицом,  прямо  отвечающим  за  это  дело,  так  как
положение  Шпеера,  в  обязанность  которого  входило  согласование  этих  задач  по
 34  См.:  Показания  свидетеля  Блаха  от  14.01.1946  г.
 35  Книга  документов  Шпеера.  Документ  №  34.  С.  52.
 446

строительству  с  находившимися  в  его  ведении  стройками,  было  чисто  формаль¬
ным.  Это  письмо  подтверждает  показание  фельдмаршала  Мильха.
 В  целях  подтверждения  своей  точки  зрения  о  том,  что  подсудимый  Шпеер  со¬
действовал  заключению  людей  в  концлагеря,  обвинение  приводит  высказывания
на  одном  из  заседаний  управления  центрального  планирования  от  30.10.1942  г.  по
вопросу  о  борьбе  с  саботажами.  В  этой  связи  следует  рассмотреть  показание  под¬
судимого  Шпеера  как  свидетеля,  где  он  заявил,  что  в  ответ  на  эти  высказывания
ни  со  стороны  управления  центрального  планирования,  ни  с  его  стороны  не  было
сделано  ни  одного  представления  генеральному  уполномоченному  по  использо¬
ванию  рабочей  силы  с  тем,  чтобы  искоренить  это.  Действительно,  за  этим  заявле¬
нием  ничего  не  последовало.  Только  в  ноябре  1943  г.  Заукель  издал  приказ  про¬
тив  саботажников.  Под  саботажниками  понимаются  те  рабочие,  которые,  не  же¬
лая  выполнять  свою  работу,  притворяются  больными,  или  не  являются  на  рабочее
место,  изобретая  неосновательные  причины,  или  даже  без  всякого  повода.  Нельзя
при  этом  упомянуть  о  том,  что  экономическая  война  отразилась  и  на  этой  облас¬
ти.  Имели  место  различного  рода  попытки  уничтожить  желание  рабочих  трудить¬
ся,  для  чего  употреблялись  листовки  и  прочие  способы,  в  которых  рабочим  дава¬
лись  советы  о  том,  как  они  должны  представить  себя  больными,  какие  средства
они  должны  были  использовать  для  того,  чтобы  успешнее  обмануть  врача,  их
призывали  работать  медленнее  и  т.п.  В  начале  такая  пропаганда  имела  незначи¬
тельный  успех,  но  ввиду  того,  что  такие  отдельные  случаи  могли  легко  оказать
неблагоприятное  влияние  на  трудовую  дисциплину  всего  коллектива,  подсуди¬
мый  Шпеер  обсудил  возможность  в  данном  случае  полицейского  вмешательства.
Однако  Шпеер  не  проявил  какой-либо  инициативы  с  тем,  чтобы  побудить  поли¬
цию  предпринять  практические  меры.  Только  год  спустя  генеральный  уполномо¬
ченный  по  использованию  рабочей  силы  издал  распоряжение,  которым,  вменил  в
обязанность  работодателю  сначала  применять  дисциплинарные  взыскания,  а  в
особо  тяжелых  случаях  трудовые  посредники  могли  подать  заявление  о  наложе¬
нии  взыскания.  На  основании  этого  распоряжения  мог  иметь  место  перевод  в  ис¬
правительные  лагеря  для  рабочих  на  срок  в  56  дней.  Только  в  особо  тяжелых  слу¬
чаях  нарушения  рабочими  своих  трудовых  обязанностей  это  распоряжение  гене¬
рального  уполномоченного  по  использованию  рабочей  силы  предусматривало
перевод  в  концентрационный  лагерь.  Следует  упомянуть,  что  это  распоряжение
относилось  как  к  своим,  так  и  к  иностранным  рабочим,  ибо  в  отношении  своих
рабочих  не  должно  было  иметь  место  другое  обращение.  Во  время  перекрестного
допроса  по  делу  подсудимого  Заукеля  французское  обвинение  представило  доку¬
мент  о  заседании  руководителей  трудовых  учреждений  Заукеля  в  Вартбурге.  На
этом  заседании  референт  по  вопросам  трудового  права  при  генеральном  уполно¬
моченном  по  использованию  рабочей  силы  д-р  Штурм  выступил  с  докладом  о
наказаниях  рабочих  и  заявил  о  том,  что,  как  было  зарегистрировано,  наказаниям
подвергся  совершенно  незначительный  процент  рабочих.
 Следовательно,  из  этого  вытекает,  что  обвинение  не  представило  доказатель¬
ства  для  своего  утверждения,  будто  бы  на  основании  распоряжения  Заукеля  о
борьбе  с  саботажниками,  концлагеря  были  переполнены.  И,  таким  образом,  от¬
сутствует  главное  доказательство  тому,  что  Заукель,  а  в  данном  случае  подсуди¬
мый  Шпеер  своими  мероприятиями  способствовали  пополнению  концентрацион¬
ных  лагерей.
 447

В  своем  выступлении  на  заседании  учреждений  центрального  планирования  от
22  мая  1944  г.36  Шпеер  указал  на  то,  что  бежавшие  военнопленные,  задержанные
полицией,  должны  по  возможности  скорее  возвращаться  на  место  своей  работы.
Из  этого  замечания  следует  принципиальная  установка  подсудимого  Шпеера,  ко¬
торый  не  хотел  возвращать  в  концлагерь  снова  бежавших  военнопленных,  а  тре¬
бовал,  чтобы  они  были  включены  по  возможности  скорее  в  процесс  труда.  Обви¬
нение  до  сих  пор  не  могло  дать  обоснованного  доказательства  своего  утвержде¬
ния  о  том,  что  будто  бы  Заукель  распорядился  о  пополнении  концлагерей  с  тем,
чтобы  получить  оттуда  рабочие  руки.
 Во  время  представления  доказательств  я  имел  возможность  подробно  обрисо¬
вать  деятельность  подсудимого  Шпеера  в  последней  фазе  войны,  с  июня  1944  г.
поэтому,  в  дополнение  к  такому  подробному  хронологическому  изложению,  я
могу  ограничиться  указанием  на  то,  что  все  показания  Шпеера  почти  полностью
подтверждено  показаниями  других  свидетелей  и  другими  документами.  Письмен¬
ные  показания  свидетелей,  от  оглашения  которых  на  суде  я  отказался,  совер¬
шенно  похожи  одно  на  другое,  хотя  свидетели  находились  в  разных  лагерях  и  на
них  не  оказывалось  совершенно  никакого  влияния.
 С  июня  1944  г.  подсудимый  Шпеер  старательно  сообщал  Гитлеру  о  положении
в  промышленности  и  неоднократно  настойчиво  указывал  ему  на  то,  что  при  таком
упадке  промышленности  война  проиграна.  Это  подтверждают  документы,  пред¬
ставленные  Трибуналу  в  виде  докладных  записок  Шпеера  Гитлеру37.  Как  показал
свидетель  генерал-полковник  Гудериан,  начальник  генерального  штаба  сухопут¬
ных  сил38,  с  конца  января  1945  г.  Гитлер  считал  подобные  сообщения  государст¬
венной  изменой  и  соответствующим  образом  за  это  наказывал.  Несмотря  на  это,
Шпеер  все  время  ставил  в  известность  Гитлера  о  своей  точке  зрения  на  перспек¬
тивы  исхода  войны,  что  он  не  скрывал  этого  также  и  от  самого  себя,  что  также
видно  из  показаний  Гудериана
 Гитлер,  в  частности,  запретил  уведомлять  третьих  лиц  о  военной  ситуации.
Несмотря  на  это,  Шпеер  после  приказа  Гитлера  о  разрушениях,  сообщил  гаулей¬
терам  и  главнокомандующим  различных  войсковых  групп  о  том,  что  война  про¬
играна  и  добился  этим  того,  что  проведение  политики  разрушения  Гитлера  было
частично  приостановлено.  Это  вытекает  из  показаний  свидетелей  Хуппфауэра,
Кемпфа  и  Позера^9.
 29.03.1945  г.  Гитлер  заявил  Шпееру,  что,  если  он  будет  продолжать  говорить  о
войне  как  о  проигранной,  то  он  (Гитлер)  сделает  из  этого  обычный  для  таких  случа¬
ев  вывод,  т.е.  расстреляет  его.  Об  этом  разговоре  свидетельствует  показание  Кемп¬
фа40.  Несмотря  на  это,  спустя  два  дня  Шпеер  поехал  к  Зейсс-Инкварту  (01.04.1945
г.)  с  тем,  чтобы  заявить  ему  также,  что  война  проиграна...  Свидетель  Зейсс-Инкварт
и  свидетель  Швебель41  единодушно  показали,  что  беседа  со  Шпеером  01.04.1945  г.
послужила_толчком  к  началу  переговоров  Зейсс-Инкварта  с  начальником  генераль¬
ного  штаба  армии  США  генералом  Эйзенхауэром  генерала  Смита.
 36  Книга  документов  США.  Документ  №  49  (США-179).
 37  Книга  документов  Шпеера.  Документы  №№  14,  15,  20,  21,  22,  23,  24.
 38  Книга  документов  Шпеера.  Вопрос  6.  С.  179;  Вопрос  9.  С.  1;  фон  Позер.  Вопрос  22.  С.  11.
 39  Там  же.  Хуппфауэр  -  вопрос  24.  С.  138;  Кемпф  -  вопрос  10.  С.  171;  фон  Позер  -  вопрос  22.  С.  11.
 40  Там  же.  Кемпф  -  вопрос  10.  С.  171.
 41  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке,  допрос  свидетеля  Зейсс-Инкварта  от  11.06.1946  г.
С.  11216;  Допрос  свидетеля  Швебеля  от  14.06.1946  г.  С.  11482.
 448

Она  привела  к  передаче  Голландии,  в  которой  не  производилось  разрушений,
союзникам.  24.04.1945  г.  Шпеер  еще  раз  вылетел  в  Берлин,  уже  находившийся  в
окружении  для  того,  чтобы  убедить  Гитлера  прекратить  бессмысленную  борьбу,
что  вытекает  из  показаний  свидетеля  фон  Позер.  29.04.1945  г.  Гитлер  в  своем  за¬
вещании  снял  Шпеера  с  его  поста42.
 Главный  американский  Обвинитель,  главный  судья  Джексон  должен  был  по¬
этому  подтвердить  подсудимому  Шпееру  во  время  его  перекрестного  допроса,
что  он  был  единственным  человеком,  который  говорил  Гитлеру  всю  правду.
 Что  касается  промышленности  Польши,  Балкан,  Чехословакии,  Франции,
Бельгии,  Голландии,  то  Обвинение  не  предоставило  никаких  доказательств  о
произведении  разрушений  в  этих  странах  при  отступлении  германских  войск.
 Это  является  в  первую  очередь  заслугой  подсудимого  Шпеера,  который  пре¬
дотвратил  разрушение  промышленности  этих  стран,  о  котором  распорядился
Гитлер,  причем  он  частично  неправильно  истолковывал  имевшиеся  приказы.
 Факт,  что  еще  летом  1944  года  Шпеер  был  убежден  в  необходимости  предот¬
вратить  эти  разрушения  в  интересах  всей  Европы,  вытекает  из  показаний  свиде¬
теля  фон  Позера43.
 При  соответствующем  проведении  в  жизнь  этого  приказа,  было  бы  легко  пол¬
ностью  парализовать  высокоразвитую  промышленность  стран  Центральной  и  ок¬
купированной  Западной  Европы  на  два  -  три  года  для  того,  чтобы  на  несколько
лет  сделать  совершенно  невозможным  общее  промышленное  производство  и  ци¬
вилизаторскую  жизнь  этих  народов,  даже  восстановление  собственными  силами.
 Как  показал  свидетель  Зейсс-Инкварт44,  что  подготавливаемые  разрушения
только  14  пунктов  Голландии  полностью  бы  разрушили  жизненные  возможности
этой  страны.  Разрушение,  например,  всех  электростанций  в  этих  странах,  вызвало
бы  аналогичные  последствия,  как  это  показало  разрушение  советскими  войсками
двух  -  трех  электростанций  в  донецком  бассейне  в  1941  году.  Несмотря  на  все
усилия,  лишь  летом  1943  года  можно  было  начать  какое-то  производство.  Анало¬
гичные  и  еще  более  широкие  последствия  были  бы  вызваны  выполнением  гитле¬
ровского  приказа  на  европейском  континенте.
 Шпеер,  после  удачного  вторжения,  дал  оккупированным  областям  полномочия
не  производить  разрушений,  как  это  подтвердили  свидетели  Позер,  Кемпф,  Керл,
Роланд,  Зейсс-Инкварт,  Хиршфельд  и  документ  Шпеер-16  (Керл  относительно
Балкан.  Вопрос  12-й.  С.  112;  Шибер  -  относительно  Верхней  Италии.  Вопрос  25.
С.  119;  Роланд  -  о  Люксембурге  и  Лотарингии.  Вопрос  5-й.  С.  157;  Кемпф  -  отно¬
сительно  Балкан,  Чехословакии,  Польской  Верхней  Силезии,  Франции,  Бельгии,
Голландии,  Люксембурге.  Вопрос  10-й.  С.  168;  Зейсс-Инкварт  -  о  Голландии45;
Хиршфельд  -  о  Голландии.  Допрос  14  июня  1946  г.46  С.  11461;  Позер  -  о  Фран¬
ции,  Бельгии,  Чехословакии,  Северной  Италии,  Венгрии,  Балканах,  Польше).
 Немедленно  после  назначения  соподсудимого  Деница  преемнико\  Гитлера,
Шпеер  представил  ему  на  утверждение  приказы,  в  которых  запрещалось  произ¬
водство  всяких  разрушений  в  еще  оккупированных  районах  Норвегии,  Чехосло¬
 Книга  документов  Шпеера.  Документ  №  3561-Р8.  С.  87.
 Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке  от  14.06.1946  г.  Вопрос  2.  С.  1,  2;  Вопрос  22.  С.  10-11.
 Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке  от  11.06.1946  г.  С.  11-210.
 Там  же.
 Там  же.  С.  11461.
 449

вакии  и  Голландии,  а  также  запрещалось  деятельность  организации  Вервольф,
как  это  следует  из  показаний  свидетелей  Позера  и  Кемпфа47.
 Если  в  оккупированных  областях  Шпеер  не  ведал  непосредственно  осуществ¬
лением  разрушения  промышленности,  то  в  границах  так  называемой  Великогер¬
манской  империи  он  должен  был  на  собственную  ответственность  со  своими  ор¬
ганами  осуществлять  эту  задачу.  Он  должен  был  развернуть  здесь  особую  дея¬
тельность,  чтобы  помешать  полному  уничтожению  всех  материальных  ценнос¬
тей,  чего  упорно  требовал  Гитлер.  Об  этой  воле  к  уничтожению  Гитлера  и  его
многочисленных  гаулейтеров  дают  информацию  показания  свидетелей  Гудериа-
на,  Роланда,  Хупфауэра,  вон  Позера,  Шталя  и  Кемпфа48.
 Важнейшим  документом  в  связи  с  этим  является  письмо  Шпеера  Гитлеру  от
29  марта  1945  г/9,  в  котором  Шпеер  еще  раз  приводит  замечание  Гитлера,  сде¬
ланное  им  на  совещании  18  марта  1945  г.  Этот  документ  ясно  показывает,  что
Гитлер  поставил  своей  задачей  полное  разрушение  жизненных  основ  немецкого
народа.  Этот  документ  может  дать  особо  много  сведений  для  будущего  описания
истории  гитлеровского  времени.
 В  связи  с  этим  следует  прочитать  свидетельские  показания  генерал-полков¬
ника  Гудериана,  который  подтверждает,  что  Гитлер  в  феврале  1944  г.  во-первых;
смешивал  свою  неизбежную  судьбу  с  судьбой  немецкого  народа,  во-вторых,  хо¬
тел  всеми  средствами  продолжать  бессмысленную  борьбу  и  что  он  при  этом,  в-
третьих,  приказал  разрушать  все  материальные  ценности50.
 Но  одновременно  приказы  Гитлера  и  Бормана  о  разрушении  и  отводе  войск51,
которые  были  изданы  ими  на  следующий  день  после  совещания  со  Шпеером  и  ко¬
торые  чрезвычайно  ясны,  были  представлены  суду.  Шпеер  уже  с  середины  марта
1944  г.  принял  решение  делать  все,  чтобы  сохранить  для  немецкого  народа  при  не¬
избежно  проигранной  войне  необходимые  жизненные  условия,  как  подтвердил
свидетель  Роланд52.  С  возрастанием  опасности  он  все  настойчивее  повторял  своим
сотрудникам  это  решение,  как  показывают  свидетели  Кемпф,  фон  Позер  и  Шталь
относительно  июля  -  августа  1944  г.  и  свидетели  Шталь,  Кемпф,  фон  Позер,  Ро¬
ланд  и  Хупфауэр  относительно  критического  времени,  начиная  с  февраля  1945  г.53
 Многочисленные  приказы  Шпеера  о  сохранении  промышленных  сооружений
с  сентября  1944  г.  и  до  конца  марта  1945  г.  можно  было  полностью  представить
суду.  Частично  они  были  изданы  без  полномочий  со  стороны  Гитлера,  но  до  фев¬
раля  1945  г.  с  помощью  искусного  использования  надежды  Гитлера  на  то,  что  эти
области  можно  будет  отвоевать,  частично  были  одобрены  Гитлером.  То,  что
Шпеер  сознательно  использовал  эту  иллюзию  Гитлера,  не  разделяя  ее,  однако,
сам,  для  того,  чтобы  избежать  разрушений,  доказывают  показания  Роланда,
Кемпфа  и  Позера.
 47  Протокол  судебного  заседания  на  немецком  языке  от  14.06.1946  г.  Позер  -  вопрос  22.  С.  11;  Кемпф  -
вопрос  10.  С.  173.
 48  Там  же.  Хупфауэр  -  вопрос  23.  С.  137;  Роланд  -  вопрос  5.  С.  156;  Вопрос  6.  С.  158;  Вопрос  3.  С.  159;
Кемпф  -  вопрос  10.  С.  167\68\72;  Гудериан  -  вопрос  2.  С.  177;  Вопрос  3.  С.  177;  Шталь  -  вопрос  2.  С.  183;  фон
Позер  -  вопрос  3.  С.  3.
 49  Книга  документов  Шпеера.  Документ  №  24.
 50  Гудериан  -  вопрос  3.  С.  177;  Вопрос  9.  С.  179.
 51  Книга  документов  Шпеера.  Документы  №  25  и  №  28.
 52  Ролленд  -  вопрос  8-й.  С.  159.
 53  Хупфауэр  -  вопрос  24.  С.  138;  Роланд  -  вопрос  5-й.  С.  156;  Вопрос  8.  С.  159;  Шталь  -  вопрос  2.  С.  182;
Кемпф-вопрос  10.  С.  167/168;  фон  Позер-вопрос  6.  С.  4.
 450

С  начала  февраля  1945  г.  Гитлер  больше  не  соглашался  с  подобной  аргумента¬
цией.  Введение  к  его  приказам  о  разрушении  от  19  марта  1945  г.,  напротив,  пока¬
зывает,  что  он  считал  необходимым  противодействовать  подобной  аргументации.
Шпеер  в  своих  приказах,  например,  от  30  марта  1945  г.54  дал  указание  для  всех
промышленных  сооружений,  а  приказом  от  4  апреля  1945  г.  также  для  всех  шлю¬
зов  и  плотин  не  предпринимать  разрушений  промышленности,  несмотря  на  при¬
казы  Гитлера.  К  тому  же  это  подтверждают  свидетели  Кемпф,  Позер  и  Роланд55.
 В  марте  месяце  исполнительная  власть  в  отношении  осуществления  разруше¬
ний  промышленных  сооружений  и  других  материальных  ценностей  временно  пе¬
решла  от  Шпеера  к  гаулейтерам.  В  этот  период  Шпеер  действовал  открыто  в  про¬
тивоположном  направлении  и  с  помощью  поездок  в  угрожаемые  области  забо¬
тился  о  саботаже  этого  приказа.  Так  например,  он  планомерно  не  давал  имевших¬
ся  запасов  взрывчатых  веществ  гаулейтерам,  как  это  показали  свидетели  фон  по¬
зер,  Кемпф  и  Роланд56,  и  распорядился  о  том,  чтобы  так  называемые  промышлен¬
ные  взрывчатые  вещества,  которые  использовались  для  взрывов  больше  не  про¬
изводились,  как  это  явствует  из  показаний  свидетеля  Керля,  начальника  сырьево¬
го  управления  его  министерства57.
 Важным  кажется  также  то,  что  Шпеер  в  письменной  форме  настойчиво  обра¬
щал  внимание  Гитлера  на  последствия  разрушений  для  будущего  германского
народа,  как  это  следует  из  памятной  записки  Шпеера  от  15  марта  1945  г.58  В  ней
Шпеер,  например,  констатирует,  что  намеченные  разрушения  промышленных
сооружений  и  мостов,  например,  в  Рурской  области  сделают  невозможным  вос¬
становление  Германии  собственными  силами  после  войны.
 Таким  образом,  Шпееру  без  сомнения  принадлежит  главная  заслуга  в  том,  что
сегодня  может  быстро  развиваться  промышленное  восстановление  Западной  и  Цен¬
тральной  Европы  и  что  во  Франции,  Бельгии  и  Голландии,  по  новейшим  данным,
уже  сейчас  можно  достичь  производства  мирной  продукции  в  объемах  1938  года.
 Шпеер  был  ответственным  министром  за  средства  производства,  т.е  за  фабри¬
ки  и  их  оборудование.  Таким  образом,  он  сидел  у  пульта,  через  который  должны
были  осуществляться  гитлеровские  намерения  о  разрушении.  На  этом  процессе
мы  видели,  в  сколь  большой  степени  подобные  пульты  управления  были  в  сос¬
тоянии  в  широчайшем  объеме  осуществить  волю  главы  государства.  Это  было
счастьем,  что  в  решающий  момент  той  инстанцией,  которой  должно  было  исхо¬
дить  разрушение  промышленности,  руководил  такой  ясно  мыслящий  человек,  как
Шпеер.Однако  Шпеер  и  вне  границ  своего  круга  задач  принял  меры  для  того,
чтобы  облегчить  немецкому  народу  переход  и  одновременно  сократить  войну.
 Так,  например,  Шпеер  пытался  воспрепятствовать  разрушению  мостов.  Вся¬
кий  немец  знает,  что  до  последних  дней  войны  и  до  последнего  уголка  герман¬
ской  империи  производилось  бессмысленным  образом  разрушение  мостов.
 Несмотря  на  это,  его  усилия,  без  сомнения,  увенчались  частичным  успехом.
Многочисленные  совещания,  имевшиеся  по  этому  вопросу  у  Шпеера  с  различ¬
нейшими  военными  командующими,  подтверждаются  свидетелями  Кемпфом  и
 54  Книга  документов  Шпеера.  Документ  №  29.  С.  81.
 55  Роланд  -  вопрос  26.  С.  157-158;  Кемпф  -  вопрос  10.  С.  167/168/169/172/173;  фон  Позер  -  вопрос  2.  С.
2;  Вопрос  3.  Вопрос  6.  С.  4.
 56  Роланд  -  вопрос  6.  С.  158;  Кемпф  -  вопрос  10-й.  С.  171;  фон  Позер  -  вопрос  3-й.  С.  3;  Вопрос  3-й.  С.  4.
 57  Показания  Керля.  Вопрос  11.  С.  111.
 58  Книга  документов  Шпеера.  Документ  №  23.
 451

подполковником  фон  Позером59,  который  был  офицером  связи  Шпеера  при  сухо¬
путных  силах  и  постоянно  сопровождал  его  при  всех  поездках  на  фронт.  Эти  со¬
вещания  имели  частичный  успех.  В  коне  концов  начальник  генерального  штаба
сухопутных  сил  генерал-полковник  Гудериан  и  Шпеер  пытались  по  предложению
последнего  добиться  от  Гитлера  изменения  его  приказа  о  разрушении  мостов  в
середине  марта  1945  г.,  как  это  подтверждает  свидетель  генерал-полковник  Гуде¬
риан60,  однако  без  успеха.  Так  как  Шпеер  знал,  какие  необозримые  последствия
будет  иметь  это  разрушение  мостов,  он,  в  конце  концов,  6  апреля  1945  г.  издал  от
имени  генерала  Винтера  из  ОКВ  шесть  приказов,  которые  должны  были  побудить
к  сохранению  мостов  на  важнейших  железнодорожных  линиях  в  империи  и  во
всей  Рурской  области.  Так  издание  этих  самовольных  приказов  подтверждается
показаниями  свидетелей  фон  Позера  и  Кемпфа61.
 Когда  Шпеер  в  конце  января  1945  г.  констатировал,  что  обеспечение  снабже¬
ния  немецкого  народа  на  длительное  время  и  особенно  весенние  расходы  для
урожая  1945  года  подвергаются  угрозе,  он  подчинил  требования  вооружения  и
производства  интересам  питания.
 То,  что  это  было  произведено  не  только  в  интересах  текущего  снабжения,  а
именно  для  того,  чтобы  облегчить  переход  после  оккупации  союзными  войсками,
 следует  из  показаний  свидетелей  Хупфауэра,  Керля,  Роланда,  фон  Позера,  Рикке,
 62
 статс-секретаря  в  министерстве  питания,  Мильха,  Кемпфа  и  Зейсс-Инкварта  .
 Когда  Шпеер  вновь  стал  опасаться  того,  что  Гитлер,  побужденный  к  этому
своими  ближайшими  сотрудниками  из  кругов  партии,  применит  осенью  1944  го¬
да,  а  затем  в  начале  1945  года  новый  отравляющий  газ,  он  энергично  выступил
против  этого,  как  это  следует  из  перекрестного  допроса  американским  главным
обвинителем  Джексоном  и  из  показаний  свидетеля  Брандта63.  Показания  Шпеера
о  том,  что  он  на  основании  этого  опасения  уже  в  ноябре  1944  г.  прекратил  немец¬
кое  производство  отравляющих  газов,  подтверждается  свидетелем  Шибером64.
Одновременно  Шпеер  констатировал,  что  военные  инстанции  единодушно  были
настроены  против  подобного  плана.
 В  заключение  подсудимый  Шпеер  с  конца  февраля  1945  г.,  путем  планирова¬
ния  восстания,  пытался  быстро  положить  конец  войне.
 Как  из  показаний  свидетеля  Шталя,  так  и  из  показаний  свидетеля  фон  Позера65
следует,  что  Шпеер  планировал  также  другие  насильственные  мероприятия.  Су¬
дья  Джексон  также  установил  во  время  перекрестного  допроса  Шпеера,  что  Об¬
винению  известны  также  и  другие  планы,  которые  должны  были  быть  осущест¬
влены  под  руководством  Шпеера.
 Политическая  позиция  Шпеера,  наряду  со  всеми  этими  действиями,  освещает¬
ся  двумя  фактами:
 59  Кемпф  -  вопрос  10-й.  С.  171/172;  Позер  -  вопрос  4-й.  С.  4;  Вопрос  11-й.  С.  5;  Вопрос  12-й.  С.  6;  Во¬
прос  15-й.  С.  8.
 60  Гудериан  -  вопрос  1-й.  С.  176;  Кемпф  -  вопрос  10-й.  С.  169.
 61  Позер  -  вопрос  14-й.  С.  7;  Кемпф  -  вопрос  10.  С.  172.
 62  Керль  -  вопрос  10-й.  С.  111;  Хупфауэр  -  вопрос  21-й.  С.  137;  Роланд  -  вопрос  6-й.  С.  158;  Кемпф  -  во¬
прос  10-й.  С.  169;  Зейсс-Инкварт  -  допрос  от  11.06.1946  г.  Протокол  судебного  заседания.  С.  1  1225;  фон  Позер  -
вопрос  22.  С.  10-11;  Гикке  -  допрос.  Мильх  -  допрос  от  11.03.1946  г.
 63  Брандт  -  вопрос  2-й.  С.  186;  Вопрос  3-й.  С.  186.
 64  Шибер  -  вопрос  23-й.  С.  119.
 65  Шталь  -  вопрос  2-й.  С.  184/85;  фон  Позер  -  вопрос  21.  С.  9.
 452

1.  В  памятной  записке  Шпеера  Гитлеру,  представленной  под  №  1,  он  конста¬
тирует,  что  Борман  и  Геббельс  называют  его  чуждым  и  враждебным  партии  и  что
он  не  может  работать  дальше,  если  его  и  его  сотрудников  будут  измерять  партий¬
но-политическими  масштабами.
 2.  20  июля  1944  г.  Шпеер  был  включен  заговорщиками  в  список  правительства  и
впредь  в  качестве  министра  вооружения  и  причем  в  качестве  единственного  минист¬
ра  гитлеровской  системы,  как  это  показали  свидетели  Олендорф,  Кемпф  и  Шталь66.
 Возможно  ли,  что  эти  круги  предусмотрели  бы  назначение  Шпеера  на  пост
министра,  если  бы  он  не  был  давно  известен  внутри  страны  и  заграницей,  как  по¬
рядочный,  аполитичный  специалист?  Разве  этот  факт,  а  именно,  что  он  был  пред¬
назначен  на  этот  пост  как  один  из  ближайших  сотрудников  Гитлера  не  является
признаком  того  большого  уважения,  которая  чувствовала  к  нему  оппозиция?
 Господа  Судьи!
 Разрешите  мне  сказать  несколько  принципиальных  слов  о  деле  Шпеера.
 Когда  подсудимый  в  возрасте  36  лет  вступил  на  пост  министра,  его  страна  ве¬
ла  борьбу  не  на  жизнь,  а  на  смерть.  Он  не  мог  избавиться  от  порученной  ему  за¬
дачи.  Он  всю  свою  энергию  использовал  для  решения  этой  задачи,  которая  каза¬
лась  почти  неразрешимой.  Успехи,  достигнутые  им  при  этом,  не  затуманивали
для  него  общее  положение  вещей.  Он  слишком  поздно  понял,  что  Гитлер  думает
не  о  его  народе,  а  о  себе  самом.  В  своей  книге  «Моя  борьба»  Гитлер  писал,  что
правительство  должно  всегда  чувствовать  себя  частью  народа,  что  оно  не  должно
навлекать  зла  на  народ.  Оно,  наоборот,  обязано  настолько  своевременно  уйти  со
сцены,  чтобы  народ  мог  жить  дальше.  Подобные  принципы  для  господина  Гитле¬
ра,  естественно,  имели  силу  лишь  в  отношении  тех  правительств,  в  которых  он
участия  не  принимал.  Но  в  отношении  самого  себя  он  стоял  на  той  точке  зрения,
что  если  германский  народ  проиграет  эту  войну,  то  он  окажется  слабейшим  и,  тем
самым,  не  будет  иметь  права  на  жизнь.  В  противоположность  этому  жестокому
эгоизму,  Шпеер  сохранил  чувство  того,  что  он  является  слугой  своего  народа  и
государства.  Не  обращая  внимания  на  самого  себя,  не  думая  о  собственной  безо¬
пасности,  Шпеер  действовал  так,  как  он  считал  себя  обязанным  действовать  пе¬
ред  своим  народом.  Шпеер  должен  был  предать  Гитлера,  чтобы  сохранить  вер¬
ность  своему  народу.  Никто  не  откажет  в  уважении  трагичности,  которая  связана
с  этой  судьбой.
 г*  Кемпф  -  вопрос  9-й.  С.  167;  Шталь-вопрос  1-й.  С.  182.
 453

Указатель  фондов
Государственного  Архива  Российской  Федерации,
материалы  из  которых  использованы  в  сборнике
 1.  Судебная  речь  профессора  права,  доктора  Г.  Яррайса  «Нарушение  мира  между  го¬
сударствами  и  его  наказуемость».  Фонд  №  7475.  Опись  №  1.  Дело  №  2414  (76  листов).
 2.  Защитительная  речь  адвоката  Ф.  Заутера  по  делу  Б.  фон  Шираха.  Фонд  №  7445.
Опись  №  1.  Дело  №  2403  (45  листов).
 3.  Защитительная  речь  адвоката  А.  Зейдля  по  делу  Г.  Франка.  Фонд  №  7445.  Опись
№  1.  Дело  №  2382  (63  листа).
 4.  Защитительная  речь  адвоката  О.  Штаммера  по  делу  Г.  Геринга.  Фонд  №  21.  Опись
№  1.  Дело  №  2329  (82  листа).
 5.  Защитительная  речь  адвоката  К.  Кауфмана  по  делу  Э.  Кальтенбруннера.  Фонд
№21.  Опись  №  1.  Дело  №  2354  (49  листов).
 6.  Защитительная  речь  адвоката  М.  Горна  по  делу  И.  Риббентропа.  Фонд  №  7445.
Опись  №  1.  Дело  №  2376  (97  листов).
 7.  Защитительная  речь  адвоката  Г.  Маркса  по  делу  Ю.  Штрейхера.  Фонд  №  7445.
Опись  №  1.  Дело  №  2406  (56  листов).
 8.  Защитительная  речь  адвоката  доктора  Г.  Флекснера  по  делу  А  Шпеера.  Фонд
№  7445.  Опись  №  1.  Дело  №  2409  (51  лист).
 9.  Защитительная  речь  адвоката  доктора  Р.  Серватиуса  по  делу  Ф.  Заукеля  Фонд  №  21.
Опись  №  1.  Дело  №  2342  (78  листов).
 10.  Защитительная  речь  адвоката  О.  Панненбеккера  по  делу  В.  Фрика.  Фонд  №  7445.
Опись  №  1.  Дело  №  2388  (46  листов).
 11.  Защитительная  речь  адвоката  А.  Зейдля  по  делу  Р.  Гесса.  Фонд  №  21.  Опись  №  1.
Дело  №  2333  (80  листов).
 12.  Защитительная  речь  адвоката  О.  Нельте  по  делу  В.  Кейтеля.  Фонд  №  21.  Опись
№  1.  Дело  №  2358  (1  13  листов).
 13.  Защитительная  речь  адвоката  Ф.  Заутера  по  делу  В.  Функа.  Фонд  №  7445.  Опись
№  1.  Дело  №  2396  (73  листа).
 14.  Защитительная  речь  адвоката  Г.  Штейнбауера  по  делу  А.  Зейсс-Инкварта.  Фонд
№  21.  Опись  №  1.  Дело  №  2346  (93  листа).
 15.  Защитительная  речь  адвокат  Г.  Фрица  по  делу  Г.  Фриче.  Фонд  №  7445.  Опись
№  1.  Дело  №  2392  (80  листов).
 16.  Защитительная  речь  адвоката  О.  Людингхауса  по  делу  К.ф.Нейрата.  Фонд  №  21.
Опись  №  1.  Дело  №  2364  (159  листов).
 17.  Защитительная  речь  адвоката  А.  Тома  по  делу  А.  Розенберга.  Фонд  №  7445.
Опись  №  1.  Дело  №  2379  (94  листа).
 18.  Защитительная  речь  адвоката  Ф.  Бергольда  по  делу  М.  Бормана.  Фонд  №  21.
Опись  №  1.  Дело  №  2334  (30  листов).
 19.  Защитительная  речь  адвоката  Р.  Дике  по  делу  Г.  Шахта.  Фонд  №  7445.  Опись
№  1.  Дело  №  2399  (52  листа).
 20.  Защитительная  речь  адвоката  Ф.  Экспера  по  делу  А.  Йодля.  Фонд  №  21.  Опись
№  1.  Дело  №  2350  (124  листа).
 21.  Защитительная  речь  адвоката  В.  Зимерса  по  делу  Э.  Редера.  Фонд  №  7445.  Опись
№  1.  Дело  №  2372  (106  листов).
 22.  Защитительная  речь  адвоката  Э.  Кубушока  по  делу  Ф.ф.Папена.  Фонд  №  7445.
Опись  №  1.  Дело  №  2368  (72  листа).

Оглавление
 Афоризм  ко  второму  тому.  Предисловие 	 3
 Речь  адвоката,  доктора  Отто  Людингхауса  в  защиту  Карла  фон  Нейрата  	4
 Речь  адвоката,  доктора  Эгона  Кубушока  в  защиту  Франца  фон  Папена 	 77
 Речь  адвоката,  доктора  Вальтера  Зимерса  в  защиту  Эрика  Редера 	 117
 Речь  адвоката,  доктора  Мартина  Хорна  в  защиту  Иоахима  фон  Риббентропа... 	165
 Речь  адвоката,  доктора  Альфреда  Тома  в  защиту  Альфреда  Розенберга 	 203
 Речь  адвоката,  доктора  Альфреда  Зейдля  в  защиту  Ганса  Франка 	 256
 Речь  адвоката,  доктора  Отто  Панненбеккера  в  защиту  Вильгельма  Фрика.: 	 285
 Речь  адвоката,  доктора  Г  ейнца  Фрица  в  защиту  Г  анса  Фриче 	 308
 Речь  адвоката,  доктора  Рудольфа  Дике  в  защиту  Гельмара  Шахта 	 343
 Речь  адвоката,  доктора  Фрица  Заутера  в  защиту  Бальдура  фон  Шираха 	 372
 Речь  адвоката,  доктора  Г  анса  Маркса  в  защиту  Юлиуса  Штрейхера 	 399
 Речь  адвоката,  доктора  Г  анса  Флехснера  в  защиту  Альберта  Шпеера 	 423
 Указатель  фондов  Государственного  Архива  Российской  Федерации,  мате¬
риалы  из  которых  использованы  в  сборнике 	 454
 Оглавление 	 455

Составитель:
Яртых  Игорь  Семенович
 НЮРНБЕРГСКИЙ  ПРОЦЕСС
Защитительные  речи  адвокатов
Том  2
 Технический  редактор  Меркулова  Е.А.
 Лицензия  ЛР  №  066272  от  14  января  1999  г.
 Сдано  в  набор  03.09.2008  г.  Подписано  в  печать  06.10.2008  г.
Формат  70x100/16.  Бумага  офсетная.  Уел.  печ.  28,5  л.
Тираж  3  000  экз.  (1-й  завод  -  1000  экз.)  Заказ  №  86
 ООО  Издательство  «Юрлитинформ»
119019,  г.  Москва,  ул.  Волхонка,  д.  6.
 Изготовлено  фирмой  «Ин-Кварто»
 119034,  г.  Москва,  Курсовой  пер.,  17

Защиттвльиыв  речи  адапкатм