ANDREW
ROTHSTEIN
British
Foreign Policy
and Its Critics
1830-1950
Lawrence and Wishart
London 1969

ЭНДРЮ
РОТШТЕЙН
Внешняя политика
Англии
и ее критики
1830-1950
*
Перевод с английского
В. А. МОРОЗОВА и В. Н. СОФИНСКОГО
Редактор
Б. Н. АНТОНОВИЧ
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ПРОГРЕСС»
МОСКВА 1973

Редакция литературы по вопросам мирового рабочего
и коммунистического движения
и международных отношений
1-11-5
69—73

ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА
Эндрю Ротштейн — видный деятель
коммунистического и рабочего движения Англии, историк и
публицист. Свыше полувека он распространяет правду о
Советском Союзе, читает лекции, выступает на собраниях
и митингах рабочих и интеллигенции, публикует книги
об истории Советского Союза, его внутренней и
внешней политике. Его перу принадлежат также статьи и
книги, разоблачающие фашизм и происки
международной реакции. В частности, советским читателям
хорошо известна его книга «Мюнхенский сговор»,
переведенная на русский язык в 1959 году.
В 1968 году Указом Президиума Верховного Совета
СССР в связи с 70-летием и за большой вклад в дело
укрепления дружбы, взаимопонимания и культурного
сотрудничества между народами Советского Союза и
Великобритании Эндрю Ротштейн был награжден
орденом Трудового Красного Знамени.
Предлагаемая вниманию советских читателей новая
книга Э. Ротщтейна — «Внешняя политика Англии и ее
5

критики» — является расширенным текстом лекций,
прочитанных автором студентам исторического и
филологического факультетов Московского Государственного
универсптета имени М. В. Ломоносова в ноябре 1966 года,
где ему тогда было присвоено звание почетного доктора
исторических наук.
В своей книге Э. Ротштейн освещает
малоизученную деятельность видных представителей радикально
настроенной буржуазной интеллигенции, которая была
направлена против внешней политики британского
империализма: Уплфрида Скоуэна Бланта (1840—1922),
Эдмонда Девплла Морела (1873—1924) и Роберта
Эдуарда Делла (1865—1940).
Через всю книгу автор проводит мысль о том, что,
хотя они не связали свою жизнь с рабочим
классом и не поднялись до понимания движущих сил
истории, их активная политическая, публицистическая и
литературная деятельность, проходившая в период с 1870-х
годов по 1930-е годы, оказала большое влияние на
многих людей того времени.
Используя обширный официальный материал, а
также частную переписку Бланта, Морела и Делла, автор
показывает, что их путь борьбы был сложен и извилист,
порой они допускали серьезные ошибки в оценке
важнейших событий в Англии и за ее пределами. Но то,
что они сумели сделать, а именно смело выступить
против жестокой эксплуатации народов колоний, против
агрессивных войн, которые вела Англия во многих
районах мира, против лжи и лицемерия английской
дипломатии, прочно вошло в фонд общественной мысли
Англии п представляет немалый научный интерес."
Нет сомнения, что советские читатели, питающие
глубокое уважение к передовым людям, которые
возвысили свой голос за освобождение угнетенных народов
от ига империализма, за мпр и социальный прогресс,
с огромным интересом прочтут новую книгу Эндрю
Ротштейна.

ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
Мне доставляет большое удовольствие, что с моей
небольшой книгой о внешней политике Англии и ее
критиках сможет познакомиться, помимо студентов
Московского Государственного университета имени М. В.
Ломоносова, которые слушали мои лекции на эту тему в
ноябре 1966 года, более широкий круг советских людей.
Я также испытываю чувство благодарности к советским
рецензентам, написавшим благожелательные отзывы на
английское издание данной книги \ и очень рад тому,
что многие читатели в Советском Союзе, не знающие
английского языка, получат теперь возможность дать
оценку моему труду.
По крайней мере в этом отношении они будут
в ином положении, чем значительное число моих
соотечественников, которые лишены возможности читать
коммунистическую и другую прогрессивную печать
1 Н. А. Е р о ф е о в, «Новая и новейшая история», № 2, 1970;
В. Теплое, «Новые книги за рубежом», № 2, 1970; А. Н. К р а -
сильннков, «Вопросы истории», № 3, 1970.
7

Апглип и не смогли поэтому ознакомиться с
помещенными на ее страницах отзывами на мою книгу. Но они
оказались лишенными возможности узнать что-либо о
ней и в буржуазных периодических изданиях, так как
ни одно из них, кроме «Тайме литерари саплемент» *,
ни словом не обмолвилось о книге.
Для моих новых советских читателей, по-видимому,
не составит труда понять, почему это произошло.
Молчание тоже может быть красноречивым. Английским
журналистам хорошо известно высказывание,
приписываемое Мэрилин Монро, талантливой актрисе с
трагически сложившейся судьбой, о том, что любая
реклама идет на пользу. С другой стороны, я могу
обойтись без похвал, которых в последние годы удалось
избежать далеко не всем зарубежным коммунистам.
Видный деятель германского рабочего движения
Август Бебель говорил по этому поводу, что, когда ему
встречались в буржуазной печати благоприятные
высказывания о нем, он всегда спрашивал себя: «Август,
старый глупец, где же ты совершил ошибку?»
Итак, единственной буржуазной газетой,
откликнувшейся 9 октября 1969 года на мою книгу, был
еженедельник «Тайме литерари саплемент», который
справедливо считают в Англии наиболее влиятельным
библиографическим изданием. О чем же поведал в своих
замечаниях по поводу кпиги автор рецензии (статья в
этом журнале публикуется без подписи)? Четко
формулируя свою позицию, он совершенно определенно
пытался достичь тех же результатов, к которым
стремились остальные органы буржуазной печати,
замалчивая мой труд. Это является неплохой иллюстрацией
того, как в капиталистическом мире достигаются
подчас подобные цели —- когда вместо топора, образно
говоря, используется отравленный кинжал.
Для начала о заголовке рецензии — «Политика,
которую будет проводить пролетариат?». Однако
читатели без труда могут обнаружить, что в моей книге
отнюдь не делается попытки определить основные
черты внешней политики, которую будет проводить проле-
* Литературное приложение к газете «Тайме».
(Примечания, помеченные звездочками, принадлежат редакции, а
цифрами— автору.)
8

тарское правительство Англии (об этом можно
прочитать в программе нашей Коммунистической партии
«Путь Британии к социализму»). Однако, с другой
стороны, для части английской интеллигенции, на
которую в первую очередь рассчитан «Тайме литерари сап-
лемент», слово «пролетарский» является сигналом к
насмешкам и презрению — такова стародавняя традиция
этих кругов. Таким образом, рецензия с самого начала
возводит психологический барьер, препятствующий
пониманию содержания рецензируемой книги.
Затем, продолжая в том же духе, рецензент сообщил
читателям о попытках «подвергнуть критике и
исправить» внешнюю политику Великобритании «с точки
зрения интересов рабочего класса» (он не сказал, в чем
выразились эти попытки, кем и когда они
предпринимались) и тотчас же перешел к разбору деятельности
трех критиков английской внешней политики, о
которых я пишу в этой книге — Уилфрида Скоуэна Бланта,
Эдмонда Девилла Морела и Роберта Эдуарда Делла, —
как будто бы в ней содержится утверждение о том, что
они действовали, руководствуясь интересами рабочего
класса. Более того, рецензент даже высказал
предположение, будто я квалифицирую их как «представителей
рабочего класса» в каком-то особом смысле этого слова.
Совершенно очевидно, что такое странное утверждение
было сделано исключительно с целью опровергнуть
впоследствии то, что я намеревался рассказать. Это
отнюдь не новый прием в буржуазной политике.
Потому что в действительности я при первом же
упоминании о них в предисловии к английскому изданию и на
протяжении всей книги постоянно подчеркивал, что все
трое принадлежали к классу буржуазии и что они
разоблачали внешнюю политику британского
империализма не потому, что они были «представителями
рабочего класса» в каком-либо смысле слова, а потому, что
они были честными людьми, испытывавшими
отвращение к двуличию и лицемерию своего собственного
класса. Такие явления в различных формах время от
времени имеют место, хотя, к сожалению, слишком редко,
К. Маркс и Ф. Энгельс сами обратили на них внимание
свыше ста двадцати лет назад в «Манифесте
Коммунистической партии», когда писали о части «буржуа-
идеологов, которые возвысились до теоретического
9

понимания всего хода исторического движения» 1 и
которые поэтому отрекаются от своего класса. Никто из
этих трех деятелей, разумеется, не завершил
такого процесса и не примкнул к революционному
классу.
В равной степени абсурдной выглядит позиция
рецензента и в тех случаях, когда он, процитировав
несколько выдержек из книги, где говорится об
элементах непоследовательности в интернационализме Блан-
та, Морела и Делла, иронически замечает, что мне
оказалось «нелегко добиться того, чтобы эти элементы
непоследовательности согласовывались с его тезисом о
международной солидарности рабочего класса». Глав
ная мысль книги состоит как раз в том, что эти три
человека, не имевшие или почти не имевшие никакого
представления о международной солидарности рабочего
класса, вели тем не менее в течение многих лет
мужественную борьбу, которая помогала английскому
пролетариату и угнетенным народам многих колониальных
стран бороться против их общего врага —
империализма, — независимо от того, согласовывалась ли их
деятельность с каким-либо тезисом или нет.
То общее, что существует между этими тремя
людьми, писал автор рецензии, «...отнюдь не имеет
идеологического характера. Их сближает эмоциональная
ненависть к угнетению и особенно к колониализму»
(курсив мой. — Э. Р.). Читатель сможет сам судить о том,
играли ли вопросы идеологии какую-либо роль в
выступлениях Бланта, Морела и Делла в печати по
поводу британского империализма и внешней политики
Англии. Но утверждение о том, что ненависть к
колониализму не имеет идеологического характера, выглядит
по меньшей мере смехотворным. Рецензент,
по-видимому, сам не особенно силен в теории. И он
действительно не чувствует под собой твердой почвы в этих
вопросах, так как спешит подчеркнуть, что их критика
была направлена «не только против английского
правительства, но и против других, особенно против
бельгийцев, французов и немцев». Это лишь еще один
пример изощренного использования полуправды, которая
при определенных обстоятельствах (это тоже частое яв-
1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 4, стр. 433—434.
10

ление в буржуазной политике) столь же успешно
вводит в заблуждение, как и прямая ложь. Потому что
во всех трех случаях, как увидит читатель, люди,
питавшие иллюзии в отношении внешней политики
британского империализма и считавшие, что она
отличается от политики других стран, убедились на горьком
опыте, что их усилия должны быть направлены в
первую очередь против британского империализма. И
именно так они и поступали.
В рецензии имеется еще ряд мест, которые не
только не способствуют раскрытию содержания моей книги,
а, напротив, ведут к противоположным результатам.
Но советскому читателю, по-видимому, следует
обратить внимание на завершающий «удар», нанесенный
автором рецензии. Он выражает сожаление по поводу
того, что лекции, на основе которых была написана
книга, были «прочитаны сначала для советских, а не
для английских слушателей», и предлагает автору
«задуматься над тем, что произошло бы с советским
гражданином, который прочитал бы в Англии аналогичные
лекции о советской внешней политике и ее критиках
в Советском Союзе». Я мог бы добавить, что
зарубежным коммунистам часто приходится сталкиваться с
подобной демагогией и с ее наиболее распространенными
вариантами (которые подразумеваются и в данном
случае) : «Вы любите любую страну, кроме своей
собственной» и «Почему вы не уезжаете в Россию?».
Во-первых, эти лекции были первоначально
прочитаны как раз перед английской аудиторией — на
открытом собрании первичной партийной организации
Коммунистической партии Великобритании, в которой
я состою на учете, а позднее — в несколько
расширенной форме — на собрании читателей Мемориальной
библиотеки К. Маркса, о проведении которого было
широко объявлено и на которое могли прийти все
желающие (представители печати были приглашены особо).
Для ясности можно добавить, что лектор был
заинтересован в том, чтобы выслушать как можно больше
аргументов в защиту внешней политики Англии от его
критики. И лишь несколько лет спустя, обдумывая тему,
от которой советские студенты могли бы с полным
основанием ожидать чего-то нового, поскольку я, будучи
солдатом английской армии, впервые за свою жизнь
11

перешел от теории к практике в борьбе против
империализма, убеждая в декабре 1918 года товарищей
по оружию отказаться от участия в английской
интервенции в Архангельске, я решил подготовить эти
четыре лекции К
И, во-вторых, если бы Советский Союз, полностью
отойдя от принципов марксизма-ленинизма, начал
проводить политику экономической и социальной
эксплуатации и политического угнетения колониальных
народов, создавая в этих целях союзы и ведя войны; если
бы он отказался от проводимой с первых дней
Октябрьской революции политики освобождения народов,
подвергавшихся колониальному угнетению со стороны
царизма, политики, направленной на быстрейший
подъем этих народов до полного равенства с русским
народом; если бы он отказался от последовательной,
ведущейся вот уже свыше пятидесяти лет борьбы за
мирное сосуществование с капиталистическими
государствами; если бы все это произошло, то в этом
случае такие лекции действительно читались бы в
сегодняшней Англии, как они читались в XIX веке К.
Марксом и Ф. Энгельсом, позднее С. М. Степняком-Кравчин-
ским и еще позднее, в нашем столетии, М. М. Литви-
1 Рецензент высказал мнение, что с моей стороны было
неправильным выступать с такой «неуравновешенной тирадой»
о внешней политике Англии перед зарубежной аудиторией, для
которой будет очень легко обнаружить в ней «значительные
элементы карикатуры». Он явно недооценил серьезный подход
советских и зарубежных студентов, обучающихся в Москве,
к этой теме. Один из них спросил меня (вопросы задавались
мне в письменной форме), какие книги мог бы я
рекомендовать для лучшего понимания британской внешней политики
начиная с 1945 года —особое недоумение у него вызывали
отношения Англии с Западной Германией. Другой пожелал,
чтобы я подробнее остановился на разногласиях в
консервативной партии накануне второй мировой войны, особенно на
разногласиях между Уинстоном Черчиллем и Невилем Чемберле-
ном. Третий (из Африки) попросил меня рассказать о роли
миссионеров в создании Британской империи и о различиях
между английской политикой в отношении режима Смита
в Южной Родезии и проводившейся несколькими годами
раньше политикой, которая была паправлена против восстания
в Кении и национально-освободительного движения на Кипре.
Я полагаю, что рецепзенту было бы исключительно трудно
дать свои «уравновешенные» ответы на эти и подобные им
другие весьма серьезные вопросы!
12

новым и Ф. А. Ротштейном, а также Уильямом
Моррисом, Гарри Квелчем и другими английскими
революционными социалистами, которые в равной степени
мужественно разоблачали в свое время английский
империализм.
Однако ничего подобного не произошло, да и не
могло произойти. Сама постановка этого вопроса
автором рецензии является абсурдной, смешецием
понятий. Для марксиста-ленинца неприемлема политика
империализма, каким бы государством она ни
проводилась. Для него немыслима международная солидарность
рабочего класса без безоговорочной солидарности с
первой гигантской страной, где трудящиеся пришли к
власти и чья экономическая и военная мощь и
внешняя политика предотвратили новое порабощение
германским империализмом всего мира, подобное тому,
которое было до 1917 года. Вследствие этого автор
данной книги должен отклонить предложение рецензента
«Тайме литерари саплемент», и он надеется, что
советские читатели полностью согласятся с ним.
Эндрю Ротштейн
Лондон, сентябрь 1971 г.

ПРЕДИСЛОВИЕ К АНГЛИЙСКОМУ ИЗДАНИЮ
«Теперь мы должны дать нашим новым хозяевам
по крайней мере образование», — сказал лет сто назад
известный политический деятель либерал Роберт Лоу.
Мощные демонстрации рабочих и опасения, что, имея
такое средство организации, как профсоюзы (силу,
которой не хватало чартистам), они могут оказаться
способными и на нечто более опасное, вынудили
правящие партии пойти на проведение в 1867 году
реформы избирательного права, давшей возможность
участвовать в выборах в парламент наиболее
высокооплачиваемым лицам наемного труда. Не прошло и трех
лет, как в феврале 1870 года был принят закон об
образовании, положивший начало тому, за что ратовал
Лоу.
Конечно, рабочий класс отнюдь не стал хозяином
Англии. Лоу стремился лишь к одному — приучить
рабочих, а точнее, ту их часть, которая получила
избирательные права, использовать последние не для
достижения своих классовых целей, а для того, чтобы
и в дальнейшем поддерживать одну из тех партий,
14

которые исходят из признания существующей системы
частной собственности. В этом отношении Лоу был
далеко не одинок. Чтобы убедиться в этом, достаточно
прочитать введение к широко известной книге
«Английская конституция», написанное Уолтером Бэд-
жотом в 1872 году. Следует иметь в виду, что Бэджот,
являвшийся редактором еженедельника «Экономист»,
выражал мнение практичных и либерально
настроенных бизнесменов, контролировавших в ту пору
лондонское Сити.
Учебники истории, которыми пользуются с тех
времен в английских школах, содержат поучительные
примеры того, каким образом достигались цели,
поставленные Робертом Лоу. Причем особенно отчетливо
это видно, когда излагается английская внешняя
политика.
Вот уже в течение ста лет жителей Британских
островов настойчиво приучают к мысли о том, что
деятельность руководителей британской внешней политики
определялась и определяется в первую очередь
заботами об интересах страны. В Англии принято считать,
что эти люди могли ошибаться, могли быть
близорукими, могли упорствовать в своих заблуждениях, но
они всегда руководствовались чувством патриотизма.
Сама мысль о том, что они защищали классовые
интересы или по меньшей мере руководствовались
классовыми соображениями, считалась недостойной
британца. Только, видите ли, иностранным политикам или
дипломатам свойственно прибегать к словам, чтобы
замаскировать подобные тайные и, как правило,
недостойные мотивы.
Однако подлинная сущность внешней политики
Великобритании была совершенно иной. Экономическое
и политическое господство класса капиталистов в этой
стране продолжается второе столетие, и вот уже много
лет, как магнаты монополистического капитала
заменили «две большие группы образованных богачей...
плутократию и аристократию», о которых писал
Бэджот. Проводимая ими внешняя политика, какой бы
политической партии ни принадлежало большинство
в палате общин (в течение многих лет консерваторам
или либералам, а сейчас лейбористам или тори), была
политикой этого класса. О чем бы ни шла речь — будь
15

то эксплуатация колоний в качестве источника
прибылей от капиталовложений или использование
торговли и финансов в интересах получения прибылей
английскими промышленниками и экспортерами, будь
то поддержание фунта стерлингов как мировой валюты
или содержание огромной военной и дипломатической
машины для достижения всех этих целей, — главные
цели английских капиталистов остаются теми же,
какими они были сто лет назад. Изменились лишь
обстановка в мире и уровень сознания народа
Великобритании, хотя последнее изменялось отнюдь не так
быстро.
В последующих главах данной книги
предполагается в какой-то мере осветить эти вопросы. В первом
разделе дается общий обзор эволюции британской
внешней политики но мере изменения положения в
мире в XX столетии и отмечаются критические
замечания по конкретным проблемам, которые время от
времени исходили от представителей английского рабочего
движения, и чаще от сторонников социалистического
учения. В трех других разделах дается краткое
жизнеописание Бланта, Морела и Делла и рассказывается о
взглядах этих выдающихся критиков британской
внешней политики, внимательно наблюдавших за ее
осуществлением в различных частях земного шара.
Взятые вместе, выступления этих критиков охватывают
время с конца 70-х годов XIX века до конца 30-х
годов XX века —- достаточно большой отрезок времени,
чтобы можно было сделать определенные выводы (и
чтобы новые поколения успели забыть этих критиков).
Все трое принадлежат к тому классу, который
получал наибольшую выгоду в самом прямом,
меркантильном смысле этого слова от такой политики, — к классу
буржуазии. Они не были коммунистами, но все трое
оставались убежденными и стойкими
интернационалистами; они выделялись бесстрашием и непримиримостью,
и каждый из них в течение многих лет благодаря своим
разоблачениям британского империализма пользовался
большим влиянием. О каждом из них можно было бы
сказать словами Эзопа, вложенными им в уста львицы,
над которой смеялись по поводу того, что она рожала
лишь одного детеныша: «Только одного, но зато льва!»
16

Я решил написать об этих людях потому, что они мало
известны тем, кто изучает историю Англии, а знать
о них следует, особенно молодым людям в
социалистических государствах и активным участникам
социалистического движения в других странах, тем, кто
руководствуется взглядами К. Маркса и Ф. Энгельса,
Г. В. Плеханова и Лнтонио Лабриолы на роль личности
в истории, а не подвергает их анафеме, как это
происходит в университетах, контролируемых буржуазией.
Конечно, моя книга не является глубоким
исследованием, но, я полагаю, она может побудить к изучению
деятельности Бланта, Морела и Делла с иной точки
зрения. И я также надеюсь, что она будет в известной
степени способствовать правильному пониманию
событий, происходящих в мире.
В настоящее время капиталистическим государствам
Европы и Америки пришлось признать, что бывшие
колониальные и зависимые страны были населены
самобытными народами, имеющими богатую историю и
культуру, а отнюдь не какими-то низшими расами. Это,
в общем, не признавалось до тех пор, пока не
произошли огромные изменения, нашедшие свое отражение
в создании Организации Объединенных Наций и росте
числа ее членов. И это непризнание находило свое
выражение в принципиальном различии, которое
проводилось между «внешней» и «колониальной» политикой.
В данной книге это различие, за исключением моментов
чисто технического характера, не делается.
Колониальная политика — это составная часть внешней
политики, проводимая при огромном преимуществе в силе
у одной стороны, причем цели ее скрываются менее
тщательно.
Эта книга представляет собой несколько
расширенный текст четырех лекций, прочитанных на
английском языке в ноябре 1966 года в Московском
Государственном университете имени М. В. Ломоносова
примерно для 250 студентов исторического и
филологического факультетов. Лекции были прочитаны по
случаю присвоения автору звания почетного доктора
исторических наук университета, и я пользуюсь вновь
представившейся возможностью, чтобы
засвидетельствовать свою глубокую благодарность за оказанную
мне честь.

Глава
первая
•*
АНГЛИЯ
И ОСТАЛЬНОЙ
МИР
1. «АРБИТР НАЦИЙ»
Если бы вы собрались здесь, в этом зале, в 1914
году, чтобы послушать мое сообщение об английской
внешней политике — предположение, как все
согласятся, совершенно невероятное по многим причипам, —
то мир, который предстал бы перед нами, кардинально
отличался бы от того мира, в котором мы живем
сегодня. В нем господствовали восемь «великих держав»,
как их тогда называли: Россия, Германия,
Австро-Венгрия, Италия, Франция и Англия в Европе, Япония и
Соединенные Штаты Америкп за ее пределами. Все
они при помощи вооруженной силы господствовали над
огромными массами населения подчиненных им
территорий. Китай, Турция, Иран, Афганистан были
связаны по рукам и ногам неравноправными договорами,
а других политически независимых государств в Азии
в то время не было. В Африке вообще не было
независимых государств, кроме Эфиопии, а формально
самостоятельные государства Латинской Америки
находились в состоянии экономической и финансовой
зависимости от одной из велнкпх держав.
19

Среди великих держав Британская империя была
самой обширной империей в истории человечества. Она
занимала пятую часть земного шара, а ее население
составляло четвертую часть населения земли. Центр
этой империи — Соединенное Королевство
Великобритании и Северной Ирландии — был одним из
крупнейших промышленных государств, лондонское Сити
являлось, вероятно, самым мощным финансовым
центром, а из английских портов шел крупнейший поток
экспорта в мире. Расходы Англии на военно-морские
нужды в период с 1905 по 1914 год составили почти
392 миллиона фунтов стерлингов, что на 25 процентов
превышало взятые вместе расходы России и Франции и
более чем на 50 процентов расходы Германии и Австрии.
После 1815 года в мпре не было войн с большим
числом участвующих государств, а после 1871 года не
было и европейских войн. Однако только с 1857 года
Англия демонстрировала силу своего оружия примерно
в двадцати кампаниях в Индии и в двадцати пяти
войнах в других районах Азии и Африки, что значительно
превосходило кровопролития в колониях, совершенных
какой-либо другой державой. На таком же рекордном
уровне находились и прибыльные заморские
капиталовложения Англии, которые составили к 1913 году
4 миллиарда фунтов стерлингов.
В своей традиционной внешней политике
Великобритания исходила именно из этих экономических
интересов. Правда, во все времена английские
буржуазные политические деятели и дипломаты стремились
замаскировать свои интересы рассуждениями о
высоких принципах морали и идеалах. Но как признал
наиболее откровенный из них, Гарольд Никольсон, в
своей книге «Дипломатия», вышедшей в Лондоне
в 1939 году, любой английский государственный
деятель «легко поддается искушению» и «ради успеха
у рядовых граждан он готов подчеркнуть
эмоциональную, драматическую и моральную сторону вопроса и
скрыть практическую сторону». И это, указывает далее
автор, «ведет к лицемерию. Защищая жизненные
национальные интересы, он уверяет, что защищает
абстрактную идею»1.
1 Гарольд Никольсон, Дипломатия, М., 1941, стр. 63.
20

Время от времени наличие такой сугубо
экономической основы признавалось, но это не всегда
становилось достоянием гласности. Так, дипломатическая
помощь восставшим народам испанских колоний в
Латинской Америке в 1820-х годах сопровождалась
самыми торжественными заверениями об уважении
свободы, но английский министр иностранных дел Кан-
нинг заметил в октябре 1823 года, что в
действительности это было вызвано необходимостью защитить
британскую торговлю в этих странах, поскольку «для
Англии было нецелесообразно изымать торговые
капиталы, вложенные в свое время в Испанскую Америку» 1.
Другой министр иностранных дел, Грэнвнл, пояснил
в январе 1852 года, что, хотя «его правительство не
считает, что следует принести в жертву все
соображения более высокого порядка во имя того, чтобы всеми
возможными средствами пробивать нашим
предпринимателям дорогу во все уголки земного шара, все
же, учитывая большие естественные выгоды,
которые приносит наша внешняя торговля, а также то,
что она является мощным средством цивилизации,
одна из первейших обязанностей правительства
должна всегда состоять в том, чтобы обеспечить
нашей внешней торговле ту степень безопасности,
которая необходима для ее успеха»2. Откровенней всех,
пожалуй, был премьер-министр Дизраэли (лорд Биконс-
филд), который 17 января 1878 года заявпл в палате
общин: «Мы отлично знаем, что, когда мы говорим
о британских интересах, мы имеем в виду
материальные британские интересы, такие интересы, которые
являются источником богатства пли мощи страны. Мы
не нуждаемся в том, чтобы нас поучали, что высшие
принципы добродетели — это как раз и есть британские
интересы. Мы обладаем этими добродетелями и
стараемся поступать в соответствии с нпми, но они не
имеют того особого свойства, которое присуще
упомянутым нами британским интересам» 3. И чтобы найти
откровенные признания в дипломатическом лицемерии,
приходится обращаться к документам, опубликованным
1 Temperley and Pension, Foundation of British
Foreign Policy, Cambridge, 1938, p. 72.
2 J oil, Britain and Europe, London, 1950, p. 134.
3 J о 11, op. cit., p. 179.
21

много лет спустя после событий. Так, в 1914 году
предлогом для объявления Англией войны Германии,
что решительно повлияло на судьбу миллионов простых
англичан, послужило германское вторжение в Бельгию
и циничное заявление канцлера Бетмана-Гольвега
о том, что Лондонский договор великих держав 1831
года, гарантирующий независимость и вечный
нейтралитет Бельгийского королевства, является «клочком
бумаги». Английские министры и официальные лица
пс скупились на заявления о том, что для Англии
является делом честп «выполнить свои торжественные
обязательства» перед Бельгией, что в противном
случае «наша позиция с точки зрения морали приведет
к утрате всякого уважения к нам и что предложение
остаться в стороне от войны является «позорным»!.
Однако тому же министерству иностранных дел было
известно, что постоянный заместитель министра
иностранных дел сэр Чарлз Хардиндж разослал в 1908
году меморандум, в котором содержались следующие
слова: «Решение вопроса о том, будем ли мы вынуждены
выполнить наши обязательства и отстаивать
нейтралитет Бельгии в войне против Германии, должно
обязательно зависеть от нашей политики и от конкретной
обстановки. Предположим, что Франция нарушила
нейтралитет Бельгии в войне против Германии. При таких
обстоятельствах сомнительно, чтобы Англия или Россия
хотя бы пошевелили пальцем в защиту бельгийского
нейтралитета. С другой стороны, если бы нейтралитет
Бельгии был нарушен Германией, то, вероятно, дело
обстояло бы наоборот»2. И действительно, 2 августа
1914 года германские войска вторглись в Люксембург,
нейтралитет которого был гарантирован всеми
великими державами по Лондонскому договору 1867 года
«с той же целью, с которой подобная гарантия была
предоставлена Бельгии» 3 (это было дословно заявлено
Форип оффис). Однако английское правительство
в этом случае так и не «пошевелило пальцем».
В чем же состояли интересы Англии и каким обра-
1 The Blue Book, Great Britain and the European Crisis.
Издапа Фориь оффис 28 сентября 1914 г., стр. 79, 95, 99.
2 Ibid., p. VII1.
3 G. P. Gooch, Studies in Diplomacy and Statecraft, London,
1943, p. 93.
22

зом их защищали? Заведующий Западным отделом
Форин оффис Эйре Кроу весьма четко определил их
в меморандуме от 1 января 1907 года. Он отметил, что
интересы Англии диктуются «непреложными
условиями ее географического положения», в особенности
тем, что она является «островным государством с
огромными заморскими колониями и зависимыми
территориями», а ее существование «неразрывно связано
с обладанием ею превосходящей силой на море».
Следовательно, сказал Кроу, необходимо:
1. Обеспечить снабжение Англии продовольствием
(в то время потребность в продовольствии на 80
процентов покрывалась за счет импорта) и сырьем из
различных районов империи с помощью огромного
военно-морского флота, большего (это было определено в
1889 году), чем взятые вместе флоты двух любых
других держав, кроме флота Соединенных Штатов.
2. Поддерживать равновесие сил в мире,
противодействуя гегемонии одного самого сильного государства
или группы государств1. Эту политику историк Гуч
охарактеризовал следующим образом: «Оказывать
дипломатическим или военным путем противодействие
усилению любого европейского государства, которое
может стать одновременно настолько мощным и
настолько потенциально враждебным, что сможет
угрожать нашей национальной свободе,
неприкосновенности наших берегов, безопасности нашей торговли или
целостности наших заморских владений» 2. Следствием
этого было стремление не допустпть какого-либо
«равновесия» на море.
Проще говоря, в основе английской внешней
политики было стремление, опираясь па свою
экономическую и военно-морскую мощь первой страны
промышленного капитализма, сохранить за собой (как заявил
премьер-министр лорд Пальмерстон королю Вильяму IV
в 1831 году) роль «арбитра в Европе»3 и тем самым во
всем мире.
В течение почти всего XIX столетия эта цель и эти
методы оправдывали. Сменяющие друг друга английские
1 См.: J о 11, op. cit., p. 204-205.
2 G. P. Go ос h, op. cit., p. 62.
3Butterfield and White, Diplomatic Investigations,
London, 1960, p. 159—160.
23

правительства достигали этого, избегая долгосрочных
обязательств и поддерживая то одну, то другую
державу. Это редко приводило к объявлепию войны, как,
например, войны против царской России в 1850-х годах;
чаще оказывалось достаточно одной угрозы войны, как
это имело место опять же в отношении России в 1877—
1878 годах. В этот период Великобритания безраздельно
господствовала на морях, и пе удивительно, что одно за
другим поколения ее правящего класса, приученные в
закрытых учебных заведениях рассматривать свою
страну преемником древнего Рима, считали, что опи призваны
играть точно такую же роль в мире, какую отводил
Вергилии римлянам, когда он писал:
«Ты же народами править властительно, римлянин,
помниI
Се — твои будут искусства: условия накладывать
мира.
Ниспроверженных щадить и ниспровергать
горделивых!»1
Выражение «условия мира» в этом контексте
означало подчинение господству английских торговцев и
плантаторов, английских резидентов п английского
гарнизона, английского фунта стерлингов и
английского военно-морского флота2.
Более того, в то время, когда не имеющее себе
равных промышленное развитие Англии обеспечило ее
господствующему классу товары, суда, денежные
средства и пушки, при помощи которых он мог
доминировать на мировых рынках и на торговых путях как на
Востоке, так и на Западе, не встречая сколько-нибудь
серьезной конкуренции, этот класс мог без труда
провозгласить своим идеалом «свободу торговли», а целью
1 Вергилий, Энеида. Перевод Валерия Брюсова и Сергея
Соловьева. «Academia». М. — Л., 1933, стр. 179.
2 Однако стопт вспомнпть реплику, брошенную Гладстоном
Пальмерстону в нюне 1850 г., когда тот витийствовал по поводу
римлян и их притязаний: «Кем был тогда римский гражданин?
Он был членом привилегированной касты, он принадлежал
к расе завоевателей, к нации, которая силой подчинила всех
других. Для него были особые законы, во имя его
утверждались прппцппы, и оп пользовался правами, которых был лишен
иесь остальной мир» (J о 11, op. cit, p. 126). Это язвительное
замечание, как мы увидим далее, не помешало Гладстону
тридцать лет спустя самому попрать права других народов.
24

своей дипломатии — «открытые двери». В то же время
он был готов в любое время, когда это требовалось,
вломиться в эту «открытую дверь» (как он это сделал
во время двух войн с Китаем: в 1839—1842 и
1856—1860 годах), использовать силу для сохранения
своих привилегий (пример тому — многочисленные
военно-морские и военные интервенции в Латинскую
Америку пли интервенция в Египет в 1882 году) или,
руководствуясь стратегическими соображениями,
поставить под свой контроль новые территории, когда они
находились недалеко от пути в Индию.
В то время не стоял вопрос о том, чтобы откупиться
от своих соперников способом, который позднее, в дни
Невила Чемберлепа и Гитлера, стал известен как
«умиротворение». «Умиротворять янки, одобряя их планы
аннексии, — писал Пальмерстон в 1857 году, когда
агенты Соединенных Штатов развили активную
деятельность в Центральной Америке, — было бы все
равно что умиротворять хищника, отдавая ему на
съедение одного из ваших спутников»1. Однако к концу
этого периода единоличного господства
Великобритании начал появляться новый элемент — готовность
поделить мир с другими державами за счет более слабых
государств. Так, в конце русско-турецкой войны
(1878 год) английское правительство сначала пришло
к секретному соглашению с царским правительством
о том, что Россия присоединит к себе Батум,
находившийся тогда под властью Турции, а затем заключила
конвенцию с Турцией, с тем чтобы заполучить Кипр
(о котором Англия уже давно мечтала как о военной
базе), еслп Россия получит Батум. В октябре того же
года министр иностранных дел лорд Солсбери заверил
французского министра иностранных дел Ваддингтона,
что Англия не имеет намерения «устанавливать для
себя исключительное положение в Египте» и «ее
совершенно не интересует», что Франция могла бы
предпринять в Тунисе, — обе территории были в то время
частью Турецкой империи. Но если последняя начнет
«полностью разваливаться на куски», то ни та, ни
другая сторона не должна считать себя «связанной обя-
1 \V. Strang. Britain in World Policy, London, 1961, p. 139.
25

зательствами» по отношению друг к другу1. Хотя
Англия в январе 1883 года, применив оружие, все же
установила для себя «исключительное положение» в
Египте 2 (Франция то же самое сделала в Тунисе
двумя годами раньше), Турецкая империя не развалилась
на куски. Поэтому в 1896 году лорд Солсбери
обсуждал такую же возможность с Николаем II в Балморале*
во время визита царя в Англию — в данном случае
речь шла о том, что Россия получила бы
Константинополь, а «все другие державы также выдвинули бы
требования, которые подлежали бы удовлетворению»3.
Таковы два примера из многих.
2. ВЕК ИМПЕРИАЛИЗМА
К концу XIX столетия положение действительно
претерпело существенные изменения. Промышленный
подъем в Германии и Соединенных Штатах вел к
вытеснению Англии со многих рынков, и ее
военно-морской флот был здесь бессилен. Развитие монополий и
обострение конкуренции на внутреннем рынке
стимулировали вывоз капитала в такие районы, где
дивиденды были выше, чем на Британских островах. В
Африке в период захвата и разграбления ее чаще, чем
когда либо раньше, стали появляться флаги иностран-
1 S. Lowe, The Reluctant Imperialists, London, 1967, vol. II,
p. 12—13.
2 Об этом завоевании Египта К. Маркс писал в своем
последнем письме дочери Элеоноре 9 января 1883 г.: «Эти бедные
английские буржуа, стонущие под все возрастающим бременем
возлагаемой на них «ответственности» за их историческую
миссию, столь тщетно сопротивляющиеся ей... Может ли быть
более бесстыдное и лицемерно-ханжеское «завоевание», чем
завоевание Египта — завоевание, когда царит глубокий мир»
(К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 35, стр. 353). К. Марксу,
конечно, не было известно о разговоре лорда Солсбери с Вад-
дннгтоном.
♦ Балморал — резиденция английских королой в
Шотландии.
3 Lowe, op. cit., p. 12—13, 105. Когда я писал эту книгу,
был опубликован довольно полный сборник документов
по экономическим вопросам, характеризующим внешнюю
политику Англии в начале XIX столетия: «Finance, Trade and
Politics in British Foreign Policy, 1815—1914», by D. С. М. Piatt,
Clarendon Press, 1968.
20

ных империй, а сами эти империи тоже начали
создавать крупные военно-морские силы.
Более того, война Японии против Китая в
1894—1895 годах, война Америки против Испании в
1898 году и русско-японская война 1904—1905 годов
показали, что осуществляемый в широком масштабе
военный и военно-морской разбой не является больше
имперской монополией Великобритании.
Все это привело к восстановлению равновесия сил
на новой и иной основе — на основе мощных
группировок, в которые Англия раньше никогда в мирное
время не вступала и которые, конечно, ограничивали ее
прежнюю свободу действий. Уже в мае 1898 года
консервативный министр колоний Джозеф Чемберлен
признал, что возникла новая ситуация. Выступая в
Бирмингеме, он заявил: «Все мощные государства Европы
создали союзы, и, пока мы держимся в стороне от этих
союзов, мы можем в любой момент оказаться лицом к
лицу перед группировкой великих держав». Почти в
мистических выражениях он предложил союз с Германией
и США (в ноябре 1899 года) — «новый Тройственный
союз между тевтонской расой и двумя большими
ветвями англосаксонской расы», который имел бы «еще более
мощное влияние в будущем мире»1. Но этот курс был
отвергнут: слишком большим оказалось недоверие к
растущей экономической мощи Германской империи и
к ее стремлению расширить свое влияние за рубежом.
Была выдвинута альтернативная политика. Сначала
союз с Японией, чтобы создать угрозу России на
востоке без участия Германии, что ослабило бы союз
России с Францией2. Затем соглашение с более
сговорчивой Францией и наконец — в атмосфере
англо-французского сближения — достижение взаимопонимания с
Россией.
Этот процесс быстро завершился. Начало ему
положил Англо-японский договор 1902 года, за которым
1 J о 11, op. cit.. p. 196—197.
2 В меморандуме (сентябрь 1901 г.) лорда Селбориа,
первого лорда адмиралтейства, противопоставлялась потенциальная
мощь военно-морских сил Англии п Японии на Дальнем
Востоке—11 линейных кораблей и 47 крейсеров мощи Франции
и России — 9 линейных кораблей и 16 крейсеров (Lowe, op. cit.,
p. 129-132).
27

последовало Англо-французское соглашение 1904 года,
приведшее к разделу территорий и «сфер влияния»
в Африке и Азии. Апогеем было заключение
Англорусской конвенции 1907 года, которая поделила «сферы
влияния» и интересов в Тибете, Иране и Афганистане.
Одновременно с этим шла подготовка к войне,
выразившаяся в секретных военных и военно-морских
переговорах между Англией и Францией. Они начались
в 1906 году и привели в 1911 году к концентрации
основной части флотов этих государств соответственно в
Северном п Средиземном морях. Тройственная Антанта
(Англия, Франция, Россия), обладающая огромными
вооружениями ! и финансовой мощью, далеко
превосходившими мощь соперничающего с ней
Тройственного союза (Германия, Австро-Венгрия, Италия), была
вариантом старой политики в условиях XX столетия,
но с существенным отличием — Англия больше не
правила миром безраздельно.
Я хотел бы здесь упомянуть об очень характерной
для этой новой фазы черте: продуманное стремление
как можно теснее привязать к себе своих союзников,
сделав так, чтобы в противном случае они оказывались
в опасной изоляции. Не надо ходить далеко за
примером, достаточно назвать англо-японский союз, о
котором я только что упоминал. В то время Франция уже
была союзником царской России в течение почти
десяти лет, и это давало ей определенную независимость
в европейских делах. Но (как пояснил лорд Стрэнг,
долгие годы занимавший видное место в министерстве
иностранных дел) английский договор с Японией,
«ослабляя позицию Франции в отношении России и
ставя ее перед трагической дилеммой в случае войны
на Дальнем Востоке, способствовал англо-француз-
1 Вооруженные силы Тройственной Антанты составляли
в 1912 г. более 2300 тысяч против 1339 тысяч, которыми
располагал Тройственный союз; ее военно-морская мощь
выражалась в 119 построенных и строящихся линейных кораблях
и крупных крейсерах п 169 построенных и строящихся прочих
крейсерах. Соответствующие цифры Тройственного союза: 78
н 89. Подробные и полезные сведения об английской
дипломатии в эти последпие перед первой мировой войной годы
содержатся в книге: Percy Rowland, The Last Liberal
Government, 1905—1910, Barrie and Rockliff, The Cosset
Press, 1968.
28

скому согласию» '. Подобным же образом поражение,
которое потерпела Россия от английского союзника —
Японии, сделало ее в 1906—1907 годах более склонной
к присоединению к уже существующему
англо-французскому союзу. Я не хотел бы, чтобы складывалось
впечатление, что другие империалистические
правительства не прибегали к подобным ухищрениям, и если
я упоминаю здесь об этом, то делаю это потому, что
упомянутый случай был, как мы увидим, далеко не
единственным примером применения подобной тактики
против Франции.
Однако новая эра отличалась и другими
особенностями. С предельной ясностью проявился
колониальный аспект английской внешней политики. Дело не
только в нараставшей волне репрессий в Индии,
Египте, Западной Африке и Ирландии и даже не в
соглашениях крупного масштаба о разделе
полуколониальных территорий с Францией в 1904 году (свобода
рук для Англии в Египте и свобода рук для Франции
в Марокко) и с царской Россией, как я только что
упоминал, в 1907 году. Одной из характерных черт
периода, предшествовавшего мировой войне между
двумя империалистическими блоками, разразившейся
в 1914 году, была целая серия попыток прийти к
какой-то договоренности между их участниками за счет
зависимых стран. К таким попыткам относятся:
секретное англо-германское соглашение 1898 года, которое
разграничивало будущие сферы влияния в
португальских колониях; предложение, сделанное в том же году
России о разграничении сфер «преобладания» в
Турции и Китае; секретное «Соглашение по Янцзы»
в 1900 году для противодействия русскому влиянию
в интересах защиты английской и германской
торговли; англо-германское сотрудничество в 1902—
1903 годах в осуществлении военно-морской акции
(потопление военных кораблей и бомбардировка
фортов) с целью установить финансовый контроль над
Венесуэлой; английское предложение в 1903 году об
участии в финансировании проектировавшейся
Багдадской железной дороги. Теперь уже не было и речи
о том, что нельзя выдавать «своих спутников» на съе-
1 S t r a n g, op. cit., p. 251.
29

дение хищникам. Даже после того, как уже начались
военпые переговоры с Францией, высокопоставленные
чиновники Форин оффпс обсуждали между собой
вопрос о том, пе имеется ли возможности направить
германские устремления по другому руслу, «не нанося
ущерба каким-либо важным британским интересам»,
как выразился в 1906 году постоянный заместитель
министра иностранных дел лорд Сандерсон. Однако к
этому времени раздел мира зашел так далеко, что
осуществить подобную сделку было невозможно даже за
счет третьих сторон.
Большинство английских социалистов в те годы
без колебаний давало этой политике соответствующую
оценку. Их отношение к ней определялось традицией,
зародившейся еще в период массовых выступлений
рабочих Великобритании против вмешательства их
страны в Гражданскую войну в Америке в 1860-х годах*
Это движение, писал К. Маркс в Учредительном
Манифесте Международного Товарищества Рабочих, «спасло
Западную Европу от авантюры позорного крестового
похода в целях увековечения и распространения
рабства по ту сторону Атлантического океана»1. Это
отношение складывалось также под влиянием
организованной наиболее передовыми из них (большую
работу по сплочению лондонских рабочих проводил
Уильям Моррис) кампании против выступления Англии
на стороне Турции в войне 1877—1878 годов. Оно
складывалось также под влиянием решительного
осуждения передовыми рабочими-радикалами в 1882 году
«египетской войны» биржевых «маклеров» (выражение
Уильяма Морриса) и войны в Судане в 1885 году (в
этой кампании протеста ведущую роль играл
Патриотический клуб рабочих-радикалов в Лондопе на Клер-
кенвел-грип).
В 1891 году Бернард Шоу писал в своих
«Фабианских очерках» о британской системе имперской
агрессии, «когда под предлогом исследования и
колонизации за флибустьером следует флаг, за флагом —
торговля, а тыл прикрывают миссионеры»2, хотя на
практике нередко процесс начинался с противоположного
1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 16, стр. 11.
2 «The Fabian Essays», ed. by G. Bernard Shaw, London,
1911, p. 199.
30

конца. В 1900 году Бернард Шоу, забыв об этих своих
проницательных словах, помог составить
шовинистический манифест фабианского общества о войне в
Южной Африке. А вот Кейр Гарди заявил в том же
1900 году, что «поражение Британской империи
ускорит наступление социализма» \ и созданные им
Независимая рабочая партия (НРП) и
Социал-демократическая федерация (СДФ) вели героическую борьбу
против англо-бурской войны.
Один из ведущих теоретиков СДФ Эрнест Белфорт
Бакс писал: «Совершенно очевидно, что в интересах
социалистов и всего рабочего движения объединить
усилия с теми примитивными народами — варварами
или дикарями, как мы их называем, — которые
сопротивляются вторжению на их исконные родовые земли
и уничтожению их древних общественных порядков и
законов ордами наемных разбойников и пиратов,
посылаемых правительствами европейских стран для
расчистки пути капитализму при помощи пулеметов
«максим» и винтовок нового образца. Есть много
способов преградить путь этим силам агрессивного
капитализма. Те, кто имеет склонность к приключениям,
могли бы, вместо того чтобы присоединяться к ордам
наемников, принести большую пользу, организуя
сопротивление туземцев, подготавливая их и обучая
пользоваться огнестрельным оружием. Те, кто
останется дома, могут тоже принести большую пользу,
возбуждая соответствующие настроения в рабочем классе» 2.
Социал-демократическая федерация была первой
организацией рабочего класса, которая подняла
тревогу по поводу начатого либеральным правительством
Асквита после 1906 года увеличения вооружений, а
пришедшая ей на смену Британская социалистическая
партия (БСП) откликнулась на решения Базельского
конгресса II Интернационала, выступившего против
угрозы возникновения войны, приняв 14 декабря
1912 года резолюцию, в которой война с Германией
объявлялась преступлением против человечества. В
этой резолюции содержалось также требование прийти
к соглашению с германским правительством и поло-
1 William Stewart, James Keir Hardie, London, 1921,
p. 47.
2 E. В e 1 f о г t, Essays on Socialism, London, 1906, p. 264,
31

жить конец росту расходов на военно-морской флот.
Уже в феврале 1913 года Гарри Квелч, редактор
органа БСП «Джастис» (многие читатели, возможно,
помнят высокую оценку, которую дал В. И. Ленин
этому замечательному рабочему-марксисту в некрологе,
опубликованном семь месяцев спустя1), резко осудил
союз с царской Россией и вызванное этим союзом
усиление угрозы войны в Европе2.
Впрочем, что касается рабочего движения Англии
в целом, то его критика внешней политики
правительства не пошла дальше критики, исходившей от
радикальных деятелей либеральной партии, с которой в ос-
повпом было связано это движение. Оппозиция
увеличению вооружений, международный арбитраж как
средство предотвращения войн, отказ от тайной
дипломатии, национализация военной промышленности — вот
наиболее далеко идущие требования, которые позволяла
себе выдвигать лейбористская партия в период между
1906 и 1914 годами. Во многих отношениях ее позиция
была более отсталой, чем позиция такого критика
британской внешней политики, как консерватор Уилфрид
Скоуэн Блант, о котором я скажу ниже.
Однако война разразилась, и вместе с ней
выявилось предательство принципов, провозглашенных Ба-
зельским конгрессом Интернационала, огромным
большинством лидеров рабочего и социалистического
движения Англии.
3. МЕЖДУ МИРОВЫМИ ВОЙНАМИ
Я не ставлю себе целью попытаться в этой короткой
лекции дать систематический обзор начавшейся летом
1914 года войны и послевоенных лет. Вместо этого я
хочу, чтобы вы из 1914 года перенеслись на 25 лет
1 См.: В. И. Лени н, Поли. собр. соч., т. 23, стр. 438.
2 Отражение этих социалистических взглядов — особенно
в отношении Китая, Египта, Марокко, секретных
англо-французских переговоров и англо-русских отношений накануне
первой мировой войны — можно найти в замечательной по тому
времени, хотя и содержащей некоторые противоречия, книге:
II. N. Brailsford, The War of Steel and Gold, London. May
1914.
32

вперед и вообразили, что я выступаю перед вами в 1939
году. Представьте себе мир, который бы вас окружал
тогда. С первого взгляда вам бы показалось, что он мало
отличается от прежнего. II это не удивительно, так как
на пяти шестых земного шара по-прежнему
господствует капитализм. Великих держав стало меньше на две —
в результате освобождения ряда славянских народов
из-под власти Вены исчезла Австро-Венгерская
империя, а вместо Российской империи существует
Советский Союз. Но в остальной части мира царят империи.
Выдвинулись вперед Соединенные Штаты Америки,
которые заняли принадлежавшее ранее Англии место
крупнейшей экономической и финансовой державы и
являются к тому же самым крупным кредитором
остальных капиталистических стран. Полностью
разбитая и поверженная в 1918 году Германия,
восстановленная главным образом при помощи США, стала более
сильной, чем когда-либо раньше, и представляет собой
цитадель финансового капитала в его самом диком,
самом жестоком, самом реакционном и самом агрессивном
обличье, каким является фашизм.
Есть и еще один новый элемент в международной
обстановке — Лига Наций. Созданная в 1919 году в
виде прямой уступки народным массам всех стран,
испытывавшим чувства возмущения и негодования от
воспоминаний о десяти миллионах убитых и двадцати
миллионах искалеченных империалистической войной
людей, Лига Наций с самого начала была
приспособлена к требованиям англо-французского господства в
Европе и Азии. Когда в начале 1919 года в Париже
открылась мирная конференция, английские,
французские, американские и японские армии занимались тем,
что сеяли смерть и разрушения на советской
территории, оказывая помощь своим белогвардейским
марионеткам. Поэтому с самого начала Лига Наций стала
резонатором пропаганды антисоветской интервенции.
15 февраля 1919 года Черчилль заявил Верховному
совету Антанты, что России не должно быть позволено
остаться большевистской 1 — только после свержения
большевиков она может быть допущена в Лигу Наций,
1 См.: Foreign Relations of the United States, Paris Peace
Conference, vol. Ill (1943), p. 1041—1044.
2 Э. Ротштейн
33

и вступление России в нее было одним из условий
признания союзниками «верховного правителя» адмирала
Колчака. Подобным же образом и Ллойд Джордж в своем
меморандуме, направленном из Фонтенбло Верховному
совету Антанты (25 марта 1919 года), настаивал на
том, что Германпя не должна быть допущена в Лигу
Наций, пока существует какая-то опасность того, что
она «свяжет свою судьбу с большевизмом» 1. По мере
роста и обострения противоречий между
державами-победительницами и особенно по мере возрождения под
знаменем фашизма германского финансового капитала
и агрессивного милитаризма Лига Наций постепенно
становилась ширмой, за которой происходила новая
всемирная борьба на базе изменившегося соотношения
сил, превращалась в говорильню, отношение к которой
характеризовалось постоянно возрастающим
равнодушием, чтобы не сказать презрением, со стороны самих
ее основателен. И если я здесь вообще упоминаю Лигу
Наций, то лишь потому, что происходившие там
дискуссии, особенно в течение последних пяти лет,
предшествовавших 1939 году, то есть когда в нее входил
Советский Союз, получали отклик далеко за пределами
канцелярий премьер-министров и министерств
иностранных дел. К ним прислушивались широкие
народные массы во многих странах, которым надолго
запомнились ужасы мировой войны 1914—1918 годов.
Вследствие всех этих причин внешняя политика
Англии столкнулась со значительно большими
трудностями, чем когда-либо раньше.
Англия по-прежнему владела огромной империей,
однако она, несомненно, все больше и больше сползала
на второе место. На Вашингтонской конференции
1921—1922 годов * она отказалась от требования иметь
военно-морской флот, равный по мощи флотам двух
1 См.: J о 11, op. cit., р. 244; W. S. С h u г с h i 11, The World
Crisis Aftermath, London, 1929, p. 193—197.
* Вашингтонская конференция 1921—1922 гг. по
ограничению морских вооружений, тихоокеанским и
дальневосточным вопросам была направлена против интересов Советского
государства, Китая, против национально-освободительного
движения народов колониальных и зависимых стран и имела
целью завершить после первой мировой войны передел мира
на Дальнем Востоке.
34

крупнейших военно-морских держав, согласившись на
равенство с США в отношении линейных кораблей,
и расторгла свой союз с Японией, фактически открывая
последней двери в Китай. В 1923 году она признала
в принципе свой огромный военный долг США,
воздерживаясь в то же время от попыток получить военпые
долги от разоренной Европы. В 1925 году, испытывая
уже сильное давление со стороны США, Англия
публично взяла на себя постоянные обязательства в Европе
по Локарнским соглашениям о гарантии западных
границ Германии и арбитраже, чего она никогда не делала
раньше. На Лондонской конференции 1930 года по
морским вооружениям последовали дальнейшие
уступки с ее стороны Соединенным Штатам и Японии в
отношении размеров военно-морских флотов, а в ноябре
1931 года Вестминстерским статутом Англия формально
признала политическую независимость доминионов
(Канады, Австралии, Новой Зеландии, Южной
Африки). В 1935 году она еще больше связала
себе руки в вопросе о мощи военно-морских сил,
заключив с гитлеровской Германией сепаратное
соглашение, предоставлявшее последней право
создавать военно-морской флот, тоннаж которого достигал
бы 35 процентов тоннажа британских военных
кораблей. Это давало фашистам преимущество на Балтике и
явилось одним из первых шагов во внешней политике
Англии, направленной на отказ от своих позиций в
Европе в надежде повернуть гитлеровскую агрессию
против СССР.
Эти следующие один за другим отступления от
былой позиции всемогущества отнюдь не мешали
предпринимать попытки дипломатическим или иным путем
восстановить это могущество или, во всяком случае,
воспрепятствовать дальнейшему отступлению. Войны
в Латинской Америке — Боливии против Парагвая,
между бразильскими штатами Сан-Пауло и Мпнас-Же-
райс — были, по существу, замаскированными войнами
против США. Китайские военачальники в 1920-х
годах воевали друг с другом, защищая британские
интересы против японских и, опять же под
покровительством Англии, воевали с гоминьданом, находившимся
на ранней, демократической стадии своего развития.
Англия снова стала предпринимать попытки ослабить
2*
35

своего ближайшего союзника Францию, чтобы
заставить ее более покорно служить интересам Лондона.
После подписания в 1919 году Версальского
договора британское правительство делало практически все
возможное, чтобы поставить Францию на место путем
подрыва ее союзов в Восточной Европе и в особенности
посредством молчаливого согласия на тайное
перевооружение Германии. 2 мая 1925 года английский посол
в Германии лорд Д'Абернон выступил с «мудрым»
советом: «Теория, в соответствии с которой Франция при
наличии гарантированной поддержки со стороны
Великобритании и прочных связей со своими союзниками
в Центральной Европе будет занимать более
дружественную, чем в настоящее время, позицию в отношении
Англии, является ошибочной. Источником силы
существующего во Франции движения в поддержку
тесного союза с Англией является страх перед мощью
Германии. Устраните этот страх — и мы рискуем
потерять союзника» х. И так же как Англо-японский
договор 1902 года, создав на восточном фланге России
потенциальную угрозу, проложил путь к союзу Франции
с Англией, так и совет, высказанный Д'Аберноиом, был
после появления на мировой арене возрожденного
германского милитаризма осуществлен на практике, чтобы
вновь заставить Францию повиноваться.
Наиболее ярким (хотя не последним) примером
этого явилось мюнхенское соглашение с Гитлером в
сентябре 1938 года, которое разрушило крупнейший
оплот французской политики в Восточной Европе —
Чехословакию — ради того, чтобы поощрить Гитлера и
дальше устремиться в том же направлении. Вот что
писал в 1941 году об этой политике бывший
заместитель министра иностранных дел виконт Сесил:
«Платить шантажисту — довольно скверно уже само
по себе. Но значительно хуже, когда этот платеж
производится из чужого кармана... Кто заплатил по счету?
Не Франция и не Британская империя. Они полагали,
что им ничего не придется платить, и для того момента
это было верно. Любое предложение об уступке части
Британской империи, чтобы откупиться от Гитлера,
с негодоваинем отвергалось» 2.
1 «An Ambassador of Peace», vol. Ill, London, 1930, p. 159.
* «A Great Experiment», London, 1941, p. 306, 317—318.
36

Одним из основных мотивов такой политики было
стремление отомстить за Октябрьскую революцию
в России. На развалинах царской России, охотно
участвовавшей в империалистическом сотрудничестве и
соперничестве и представлявшей собой ведущую силу
мировой реакции, революция создала Социалистическую
Республику, центр притяжения всех прогрессивных сил
мира, которые восставали против империалистической
эксплуатации и империалистической войны. Ненависть
к Советскому государству сразу же стала играть
большую роль в английской дипломатии.
Как видно из протоколов заседаний Военного
кабинета в 1917 году, обсуждение вопроса об интервенции
началось еще до Октябрьской революции. 10 сентября
начальник Имперского генерального штаба получил
указание выяснить, не считает ли генерал Корнилов —
«белая надежда» союзников в тот момент, — что можно
было бы ввести японские войска, чтобы «усилить
сопротивляемость тех русских войск, которые были готовы
стоять твердо» К 23 октября кабинет принял решение,
что, в случае если будет соответствующая просьба со
стороны правительства Керенского, Лондон сделает все
возможное, чтобы предоставить английских военных
инструкторов для новой «добровольческой армии»,
непосредственно подчиненной русскому верховному
главнокомандующему 2. 1 ноября стало известно, что
японцы отказываются посылать войска в Россию. Тогда
правительству США было сообщено, что если оно
сочтет возможным направить в Россию часть своих войск,
то, «по мнению Правительства Его Величества, это
даст очень хороший эффект» 3. После Октябрьской
революции политика Великобритании была уже
определена — в телеграмме английскому послу в Петрограде
3 декабря — как «поддержка любой обладающей
чувством ответственности организации в России, которая
активно выступала бы против максималистского (то
есть большевистского) движения»4. Более
обстоятельно эта позиция была сформулирована в меморандуме,
1 War Cabinet Minutes, CAB 23/4, 230 (Государственный
архив Великобритании).
2 Ibid., p. 255.
3 Ibid., p. 262.
« Ibid., p. 289.
37

подготовленном для кабинета министром иностранных
дел Бальфуром 21 декабря 1917 года: «Мы должны
убеждать большевиков... что любая мысль о том, что
мы поддерживаем контрреволюцию, является глубоко
ошибочной»; и в то же время Великобритания должна
предоставлять деньги, направлять агентов и офицеров
«провинциальным правительствам и их армиям» (то
есть белым). Но «...весьма важно, чтобы это делалось
в максимальной степепи незаметно, дабы избежать,
насколько это возможно, обвинения в том, что мы
готовили войну против большевиков» 1. В действительности
же в течение летних месяцев 1918 года такая война
уже началась, и 16 апреля 1919 года занимавший тогда
пост премьер-министра Ллойд Джордж признал в
палате общин, что руководители «белых» «создали армии
по нашему побуждению и, несомненно, главным обра-
зом за наш счет» 2.
4. АНТИСОВЕТИЗМ - НОВЫЙ ФАКТОР
Интервенция 1917—1920 годов, помимо прямого
ущерба, причиненного непосредственно Советской
России, была также использована министерством
иностранных дел и центром английского финансового
капитала Сити для того, чтобы оправдать поддержку
реакции в Веймарской Германии, укрепить позицию
Японии на Дальнем Востоке и создать цепь
террористических диктаторских режимов на западных
границах Советской республики.
Британские империалисты настолько ненавидели
Советское государство, что, несмотря на проблески
здравого смысла в их политике, проявлявшиеся под
давлением широких народных масс, жертвовали в
течение многих лет возможностью наладить торговлю
с Советской республикой. До марта 1921 года, когда
было подписано англо-советское торговое соглашение,
британские империалисты эффективно осуществляли
экономическую блокаду Советской России. Их
представители отвергли предложение Советского
правительства на Генуэзской конференции 1922 года (по эконо-
1 David Lloyd George, War Memoirs, London, 1936,
vol. II, p. 1550-1551.
2 The Parliaments Debates, «Hansard», April 16, 1919.
38

мическим и финансовым вопросам) о восстановлений
экономических отношений с капиталистическими
странами, настаивая на возвращении национализированных
предприятий иностранным собственникам. А осенью
1924 года, после того, как недолго просуществовавшее
первое лейбористское правительство подписало с
Советским правительством под давлением членов
парламента — лейбористов два договора, его преемник —
правительство консерваторов — отказался их
ратифицировать, хотя эти договоры давали средства из
поступлений от расширенной англо-советской торговли на
выплату компенсации тем английским держателям
облигаций и акций, чья собственность была
экспроприирована. Эта ненависть побудила британский
империализм разорвать англо-советские дипломатические
отношения в 1927—1929 годах и саботировать во имя
«безопасности» любой шаг, направленный на
разоружение в период переговоров, проходивших в 1927—
1933 годах в Женеве. «Из всех трудно поддающихся
оценке опасностей Россия представляет собой
наибольшую, — писал в небезынтересной докладной записке
правительству в 1925 году министр иностранных дел
Остин Чемберлен, — и поэтому политика,
обеспечивающая нашу безопасность, должна быть выработана,
несмотря на Россию, а возможно, из-за России» !.
Куда привела эта политика «обеспечения
безопасности», основывавшаяся на враждебности к Советскому
Союзу, хорошо известно. Значительно менее известна
вследствие недостаточного изучения этого вопроса
степень проникновения в период до 1939 года нацистского
влияния в аристократические и буржуазные круги
английского общества — главным образом через
консервативную партию2. Я бы хотел только напомнить вам,
что задолго даже до того, как началась политика
многочисленных поощрительных по адресу Гитлера и
1 «Chicago Tribune», March 6, 1925 (парижское издание).
«Hansard», May 11, 1925.
2 Необходимо напомнить о некоторых монографиях на
эту тему, потому что о них часто забывают, например: S i-
mon Haxly, Тогу М. P., London, 1939; Reginald
Bishop, Russia's Enemies in Britain, London, 1944;
A. L. Rowse, All Souls and Appeasement, London, 1961; и
шестой очерк в книге: D. С. Н a 11, Personalities and Politics,
London, 1965.
39

Муссолини жестов, которые (наряду с честолюбивыми
устремлениями фашистских правителей) явились
непосредственной причиной второй мировой войны и
которые обычно считают составной частью неправильно
названной политики «умиротворения» (ответственность
за эту политику возлагают на Болдуина п Чемборле-
на), проводилось преднамеренное спасение германских
реакционных кругов от революции. Это делалось
путем внесения специальных пунктов в условия
перемирия (ноябрь 1918 года) и Версальского договора
(1919 год), сознательным игнорированием политики
перевооружения Германии в последующие годы и
положительным отношением к Локарнским договорам
1925 года (несмотря на то, что это означало отход от
традиционной внешней политики Англии) именно
потому, что они снижали значение договоров Франции
с ее восточными союзниками Польшей и
Чехословакией, усиливали дипломатические позиции Германии и
поощряли ее к экспансии на восток. Как признал
в своем выступлении в Манчестере 24 октября 1925
года Ормсби-Гор, один из министров кабинета Болдуина,
это было актом «в защиту западной цивилизации... от
самой зловещей силы, которая когда-либо
существовала не только в наше время, но и за время всей
прошлой истории Европы» К «Дух Локарпо» получил
широкий отклик и при самом английском дворе. Нам сейчас
известно, что Георг V противился каким бы то ни было
решительным действиям в отношении Муссолини во
время войны Италии против Эфиопии в 1935 году, а
Эдуард VIII — каким-либо действиям против Гитлера,
когда тот оккупировал демилитаризованную Рейнскую
область в 1936 году.
Однако, как нам также известно, в конечном счете
именно этой «зловещей силе» пришлось защищать
западную и всю прочую цивилизацию. Стоит отметить,
между прочим, что даже в декабре 1939 года
английское правительство разослало по всему миру
официальную брошюру лорда Ллойда (в прошлом губернатора
Бенгалии) «Точка зрения Британии», предисловие
к которой было написано министром иностранных дел
Галифаксом. В брошюре содержались резкие упреки
1 «The Times», October 26, 1925.
40

в адрес Гитлера по поводу его «окончательного
отступничества», «предательства им Европы» и
«исторической цивилизации Запада», выразившихся в том, что он
«ловко притворялся их защитником», а пошел на
запад, вместо того чтобы пойти на восток 1. Но полтора
года спустя они забыли эти упреки.
Изменение обстановки в мире создало большие
трудности для английской внешней политики и еще
в одном отношении. В результате того воздействия,
которое оказала на мир Октябрьская революция,
движение протеста в колониях, состоявшее до 1914 года в
основном пз представителей передовой интеллигенции,
стало мощным массовым движением. В борьбе против
этого движения британское правительство, как всегда,
прибегло к расстрелам, виселицам и тюрьмам. Но,
учитывая настроения рабочего класса в самой Англии, оно
обратилось также и к другим формам подавления —
к попыткам на той или иной религиозной или
политической основе расколоть национальное движение;
особенно оно стремилось запугать национальную
буржуазию призраком народной революции. Так, в Индии
для этих целей во время крупных массовых волнений
в 1919—1922 годах коалиционное правительство Ллойд
Джорджа наряду с жестокими репрессиями,
применявшимися издавна, предложило реформы Монтэгю —
Челмсфорда *, а в 1935 году ввело в действие новую
конституцию для Индии, которая учреждала жалкое
подобие парламентской формы правления **. За кровавыми
1 Lord Lloyd, The British Case, London, 1939.
* Реформа управления Индией, предложенная
английскому правительству министром по делам Индии Монтэгю и
вице-королем Индии Челмсфордом, ие вносила существенных
изменении в положение этой стороны. Она допускала
ограниченное число представителей индийской буржуазии и
помещиков к участию в правительствах провинций, вводила
некоторое расширение представительства индийцев в
законодательном собрании при вице-короле.
** Согласно этой конституции, Индия превращалась в
федерацию провинций п кпяжеств, создавались центральные
и провинциальные представительные органы, а также
центральные и провинциальные правительства с участием ипдий-
цев, увеличивалось число избирателей. Но власть в Индии
по-прежнему сохранилась в руках английских губернаторов
и колониальной администрации, которые использовали
предоставленные конституцией права индийской буржуазии в
интересах британского империализма.
41

репрессиями в Египте в 1919 году последовала условная
«независимость» 1922 года и Англо-египетский договор
1936 года, который вроде бы предоставлял
независимость и в то же время отбирал ее. В Ирландии
Дублинское восстание во время пасхальной недели 1916 года
было еще небольшим по числу его участников, и
английские войска подавили его. Но борьба за
независимость ирландского народа в 1919—1922 годах привела
к длительному периоду репрессивных акций со
стороны английских войск, полиции, находившейся под
контролем англичан, и нанятых «черно-коричневых»
(от цвета их мундира) головорезов, прежде чем
закончилась Англо-ирландским договором 1921 года.
Согласно договору, страна была разделена на «лояльный»
север (Ольстер) и Ирландское Свободное Государство на
юге, что повлекло за собой ожесточенные раздоры
в рядах национально-освободительного движения. Все
эти шаги, объективно представлявшие собой известное
отступление, не были результатом изменения
настроений в правящих кругах Великобритании. Они
явились вынужденной мерой, вызванной ухудшением ее
внешнеполитических позиций.
Было бы неправильно с точки зрения исторического
подхода, если бы я не упомянул здесь, хотя бы кратко,
о второй стороне этого вопроса, о другой силе, которая
стала воздействовать в этот период на английскую
внешнюю политику. К. Маркс в своей знаменитой
статье «Рабочий митинг в Лондоне», опубликованной
в газете «Ди пресс» 2 февраля 1862 года, писал, что
английский рабочий класс, хотя и не имевший в то
время своих представителей в парламенте, был «не лишен
политического влияния» '. Ни одно, как подчеркивал
К. Маркс, серьезное нововведение не было проведено
в Англии «без давления извне» 2. Под этим
подразумевались «большие внепарламентские народные
демонстрации, которые, конечно, не могут быть
осуществлены без деятельного участия рабочего класса»3.
К. Маркс приводит ряд примеров, когда такое давление
использовалось в Англии то правительством, то
оппозицией. Но в дальнейшем произошло то, что он назвал
1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 15, стр. 465.
2 Там же.
8 Там же.
«

«новым блестящим доказательством» ! этой способности
английского рабочего класса вмешиваться в политику.
К. Маркс имеет в виду отношение к Гражданской
войне в Америке со стороны английского рабочего класса,
который оказался способен «возвысить свой голос
против интервенции, в защиту Соединенных Штатов»2,
в то время как господствующие классы Англии и их
правительство не скрывали своих симпатий к
рабовладельцам-конфедератам. Два года спустя К. Маркс
более полно осветил этот вопрос, как отмечалось выше,
в историческом Учредительном Манифесте
Международного Товарищества Рабочих.
Одним из признаков начала нового этапа внешней
политики Великобритании после 1914 года было
прямое вмешательство рабочего класа в 1918 году, после
почти что шестидесятилетнего перерыва, в эту святая
святых буржуазной политики3. То, что произошло
в 1918 году, является, разумеется, не случайным — это
вмешательство было вызвано Октябрьской революцией
в России и началом империалистической интервенции
в страну Советов. Я не имею возможности
остановиться на этом подробнее, но хочу отметить, что длительная
кампания «Руки прочь от России!» была в своей основе
кампанией рабочего класса, и она имела определенный
успех. Кампания «Руки прочь от Китая!»,
организованная в 1926—1928 годах, — еще один пример из этой
1 Там же, стр. 466.
2 Там же.
3 Я имею здесь в виду длительное п действенное
вмешательство рабочего класса во внешнюю политику. В этот
период были случаи, когда он самым решительным образом
высказывал свою точку зрения по некоторым
международным проблемам. Можно упомянуть о массовой демонстрации,
которой он приветствовал приезд в Лондон в 1864 г.
итальянского демократа и патриота Гарибальди, другие массовые
митинги на Трафальгарской площади и в Гайд-парке в
защиту ирландских патриотов в 1867 и в 1887 годах, митинги
протеста против английских войн в Египте (1882) и Судапе
(1885), организованные клубами радикальных рабочих. На
первой стадии русско-турецкой войны (1877—1878)
выступления рабочих против явного намерения английского
правительства втянуть страну в войну на стороне Турецкой империи,
т. е. против балканских народов, несомненно, оказали
влияние на тактику правительства, хотя, как показали более
поздние события, и не повлияли на его основную стратегическую
линию поддержки султана против России.
43

области, хотя она не имела столь большого размаха и
была менее успешной (главным образом вследствие
того, что революция в Китае на этой стадии не была
социалистической революцией и не затронула в столь
же глубокой степени классовые чувства английских
рабочих). Затем последовала кампания против фашизма.
Она началась в 1933 году, и на первых порах в ней
приняло участие лишь активное меньшинство рабочего
движения. Но постепенно, по мере того как существо
позорной политики так называемого «национального
правительства» Великобритании становилось яснее,
в эту кампанию втягивались все более и более широкие
круги. А борьба в поддержку Испанской республики
под лозунгом «Оружие для Испании» по-настоящему
вовлекла широкие народные массы Англии в
активную политическую деятельность. Конечно, им не
удалось одержать победу. Совместными усилиями
фашистских государств, правительства Чемберлена и
французских политиканов республиканская Испания была
задушена. Но практика «давления извне» на
внешнеполитическую деятельность правящих кругов была
самым решительным образом восстановлена.
5. ПОСЛЕ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
А теперь я попрошу вас еще раз совершить скачок
во времени — скачок продолжительностью немногим
более четверти столетия — и верпуться в наши дни.
Как поразительно изменился мир! В нем остались
лишь две действительно великие державы —об этом
вам скажет любой английский консервативный политик
или журналист: Советский Союз и Соединенные Штаты
Америки. Англия сейчас, бесспорно, второразрядная
держава, пользующаяся влпянием в своих бывших
колониях лишь благодаря капиталовложениям и займам,
военным соглашениям, базам и аэродромам, а также
благодаря подкупу антипатриотических групп,
трясущихся от страха перед своим собственным народом.
Короче говоря, все это составные частп полптпкп
неоколониализма, заменившего собой огромную империю
1939 года. Вместо нее — множество добившихся
политической независимости государств в Африке, Азии и
44

Латинской Америке, над которыми раньше развевался
британский флаг. Франция, Италия, Япония, Западная
Германия — то есть германский финансовый капитал,
вторично возрожденный к жизни и организованный
в реакционное государство, — тоже второразрядные и
даже третьеразрядные с мировой точки зрения
державы. В социалистических странах Европы, Азии и в
районе Карибского моря проживает одна треть
населения земного шара, в них производится две пятых
промышленной продукции мира. Они в состоянии не
только предоставлять фактическую помощь десяткам
освободившихся от колониализма и развивающихся
стран, но и оказать прямую и эффективную поддержку
героическому Вьетнаму, борющемуся против всей
мощи американской военной машины. В годы
гражданской войны и интервенции Советская Россия
не могла даже мечтать о такой помощи. А
вторая международная организация государств,
порожденная историческим развитием — Организация
Объединенных Наций, — начала под влиянием этих изменений
в мире отходить от положения полнейшего подчинения
Соединенным Штатам, делавшим из нее посмешище
в течение примерно пятнадцати лет (потому что в ней
господствовали империалистические державы и их
сателлиты), и стала приближаться в течение последних
семи лет к тому, чтобы играть новую роль в мире. Это,
во всяком случае, относится к сессиям Генеральной
Ассамблеи и в меньшей степени к Совету
Безопасности, хотя почти совершенно не затронуло (пока)
чиновничьего аппарата ООН. Такое развитие событий
явилось следствием более тесного сотрудничества между
социалистическими государствами и странами,
сбрасывающими «опеку» империалистов.
В этой связи весьма характерным было
выступление в 1961 году премьер-министра консервативного
правительства Англии сэра Алека Дугласа-Хьюма в ООН,
где он в своих нападках на антиколоииалистское
большинство ее делегатов употребил выражения, лишь
немногим отличающиеся от тех, которыми пользовались
Гитлер и Муссолини.
Британский империализм, лишившийся после
длительного сопротивления большинства своих колоний,
применяет в настоящее время грубую силу лишь в
45

отношении самых крохотных из них: до недавнего
времени — Британской Гвианы, Адена, княжеств южной
части Аравийского полуострова, Омана *. Руководители
английской политики и экономики, создав несколько
лет назад экономический блок — Европейскую
ассоциацию свободной торговли, соперничающую с
Европейским экономическим сообществом — группировкой,
которую поддерживают США и Западная Германия, вот
уже в течение пяти лет серьезно обсуждают вопрос
о том, не следует ли им отказаться от борьбы и самим
вступить в Общий рынок **.
Этому третьему периоду внешней политики Англии,
на который я обращаю ваше внимание, свойственна
одна характерная черта — подчинение страны
Соединенным Штатам Америки. И это отнюдь не является
следствием какой-то причуды или слабости английских
правящих кругов и их политических деятелей, как
правых лейбористов, так и консерваторов. В конце
второй мировой войны перед ними стоял выбор — и об
этом говорили на конференции лейбористской партии
и в других общественных местах в 1944 году такие
ответственные и отнюдь не симпатизирующие
коммунизму деятели лейбористского движения, как Деннис
Хили, — или пойти вместе с освобожденными народами,
демократическими силами Европы и Советским
Союзом, или согласиться с планами США со всеми
вытекающими отсюда последствиями. Но лидеры
лейбористской партии предпочли второй путь — в основном по
тем же самым причинам, которые определили их
выбор в 1920 году.
* В результате пацпонально-освободптельного движения
народов южной части Аравийского полуострова в декабре
1971 г. было создапо независимое арабское государство —
Федерация арабских эмиратов Персидского залива, в которую
вошли шесть княжеств бывшего Договорного Омана.
** Вопреки воле широких слоев трудящихся Англии
консервативное правительство добилось принятия страны в
Европейское экономическое сообщество на условиях,
приемлемых для стран «шестерки». В октябре 1971 г. палата общин
и палата лордов большинством голосов депутатов (при
поддержке правых лейбористских членов парламента) одобрили
это решение кабинета Хита. 17 февраля 1972 г. лишь
незначительным большинством голосов (309 — за, 301 — против) тори
протащили через палату общин закон о вступлении Англии
в Европейское экономическое сообщество.
46

Во время второй мировой войны они делали ставку
на серьезное ослабление Советского Союза. Это отнюдь
не предположения. Эрнест Бевин, первый
лейбористский министр иностранных дел после войны, выразил,
по существу, такие взгляды в своей речи на ежегодном
съезде Британского конгресса тред-юнионов в
сентябре 1943 года, а Сэмюэль Хор, консерватор и
горячий сторонник политики Мюнхена, находясь на посту
посла Великобритании в Испании, сказал это в том же
году франкистскому министру иностранных дел Хор-
даня. Последний со страхом говорил Хору о том, что
советская победа «поставит Европу под господство
коммунизма». Россия, ответил Хор, «будет нуждаться
в длительном периоде реконструкции и восстановления,
и в течение этого времепи она будет в огромной
степени зависеть от Британской империи и Соединенных
Штатов Америки» К С другой стороны, английская
армия не окажется «истощенной годами изнурительной
войны на русском фронте» и Англия будет
«сильнейшей военной державой в Европе» 2. Английский
военно-морской флот «будет единственным сильным военно-
морским флотом в Европе» 3. И в обстановке, когда
влияние Англии «в Европе будет сильнее, чем когда-
либо раньше со времени падения Наполеона» 4, «...она
не уклонится от ответственности перед европейской
цивилизацией» — дипломатическая формула,
служащая для выражения враждебности по отношению к
влиянию Советского Союза5.
Эта надежда не оправдалась, что вызвало на какое-
то время разочарование, однако ее быстро возродили
в новых формах. Она получила выражение в заявлении
Бевина в палате общин 7 ноября 1945 года о том, что
предложение Советского Союза о предоставлении ему
мандата на управление подопечными территориями
бывших итальянских колоний в Северной Африке
является попыткой «приставить нож к горлу Британской
1 «Spain», March 1943 (официальное издание испанского
посольства п Лондопе, где запись беседы Хора с Хорданя
опубликована полностью).
2 Там же.
3 Там же.
4 Там же.
$ Там же.
47

империи» *; и в формуле «сопротивление
коммунистическому наступлению», которую Чатам-хауз
(Королевский институт международных отношений) считал в
1950 году одним из главных принципов внешней
политики Англии 2; и в признании, сделанном Г. Макмнлла-
ном в бытность его министром иностранных дел
в 1955 году, о том, что его целью является
«реконверсия коммунистического мира»3; и в откровенном
заявлении газете «Обсервер» в 1962 году преемника Мак-
миллана на посту министра иностранных дел Дугласа-
Хьюма о том, что, по его мнению, «главная и постоянная
опасность, перед которой стоит Англия, — это
русский коммунизм» 4.
Я не стану подробно характеризовать те формы,
которые приняла политика подчинения Англии
Соединенным Штатам со времени фултоиской речи Черчилля
в 1946 году до последних лет. На что я считаю
важным обратить внимание, потому что широкие массы
английского народа громче, чем когда-либо раньше,
утверждают, что они видят это, так это на то
парализующее влияние, которое такой курс оказал на
английскую внешнюю политику в целом: Англия оказалась
в подчинении у иностранной державы, в самом
унизительном подчинении, в котором она когда-либо
находилась с той поры, когда Карл II находился на
содержании у Людовика XIV, причем даже с большим
ущербом для интересов английского народа.
Квебекское соглашение между США и Англией
в 1943 году о создании атомной бомбы втайне от
своего союзника — Советского Союза; серия
накладывающих определенные обязательства соглашений с США
по финансовым и экономическим вопросам в 1945—
1947 годах; девальвация фунта стерлингов, который
стал соответствовать 2,80 доллара вместо 4 долларов,
проведенная под давлением США в 1949 году, и
согласие на размещение на территории Англии амернкан-
1 «Hansard», November 8. 1945.
2 «Defence in the Cold War», London, 1950, p. 1, 3, 6, 7,
11—13, 15, 28.
3 Из выступления Макмпллана на обеде в Ассоциации
иностранных журналистов в Лондоне 22 сентября 1955 г.,
см.: «The Times», а также другие английские газеты за 23
сентября 1955 г.
4 «The Observer», September 16, 1962.
48

ских баз с ядерным оружием в том же году;
ограничения в торговле с социалистическими странами,
установленные по указке американцев в 1951 году и
продолжающиеся вот уже много лет; согласие на
перевооружение Западной Германии в 1954 году, несмотря на
то, что за это голосовало меньшинство палаты общин;
последующее предоставление возможности
западногерманским войскам п танкам проводить учения на
английской территории; позорная поддержка
американской агрессии во Вьетнаме — все это лишь этапы
подчинения английской внешней политики внешней
политике Соединенных Штатов, подчинения, явившегося
прямым следствием политики максимальной
враждебности по отношению к Советскому Союзу. И если в
течение примерно последних двадцати лет положение
в английской экономике постоянно ухудшается —
уровень технической оснащенности ее промышленности
все больше и больше отстает от уровня других ведущих
капиталистических стран (я позволю себе напомнить,
что всего лишь пять процентов населения страны
живет за счет сельского хозяйства), то все это следствие
того, что в течение указанных лет одна треть
государственного бюджета поглощалась так называемыми
расходами на «оборону», а военные расходы в заморских
территориях и экспорт капитала создавали постоянный
дефицит платежного баланса, несмотря на огромные
прибыли, которые приносили капиталовложения за
рубежом.
Таким образом, прежнее молчаливое признание
американского господства в западном полушарии (и то
не полное) перед первой мировой войной и частичная
зависимость от доброй волн Соединенных Штатов в
отношении Европы между первой и второй мировыми
войнами превратились с 1945 года в полнейшую
зависимость Англии от США в вопросах внешней политики.
6. ТРЕХПАРТШ1НЛЯ ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ
Если мы оглянемся в прошлое и посмотрим, что
представляла собой английская внешняя политика
в течение последних ста пятидесяти лет, то мы не
сможем не заметить поразительной преемственности, с
49

которой она проводилась всеми тремя партиями,
провозгласившими приверженность капиталистической
системе или выступавшими в ее поддержку па практике:
консерваторами, либералами и лейбористами.
Возьмем первый из рассмотренных нами периодов.
В 1844 году консервативное правительство стало
проводить политику, основанную на законе о
приостановлении конституционных гарантий (то есть политику
гражданских и военных репрессий), против
умиравшего от голода крестьянства в Ирландии. В 1846 году
новый законопроект этого правительства о
приостановлении конституционных гарантий провалился, так как
против него голосовали либералы. Но пришедшее на
смену тори правительство либеральной партии вновь
прибегло к этой политике в 1847—1848 годах. Когда в
Ирландии в 1866 году опять начались «беспорядки»,
консервативное правительство Дизраэлп вновь провело в том
же году закон о приостановлении конституционных
гарантий, а либеральное правительство Гладстона, которое
его сменило, стало проводить еще более жесткую
политику в 1870—1871 годах. Если посмотреть на политику в
отношении Европы, то же самое либеральное
правительство Эрла Рассела (1846—1851), которое подавляло
национально-освободительное движение в Ирландии,
поддерживало — во имя свободы, но поглядывая при
этом на рынки, — революцию в Италии, направленную
против Австрии, революцию в Испании против
французской марионетки и революцию в Венгрии,
направленную против России. А либеральное правительство,
Эбердина (1852—1855) при полной поддержке
консерваторов вело войну против России во имя сохранения
турецкого господства над мятежными народами
Балкан.
Во время Гражданской войны в Америке другое
либеральное правительство активно помогало южным
рабовладельческим штатам и едва не вступило в войну
против северных штатов, причем и здесь оно
пользовалось безоговорочной поддержкой консерваторов.
Подобным же образом колониальная политика обеих
партий была направлена на то, чтобы приобретать,
пользуясь выражением Ф. Энгельса, «постоянно
увеличивающееся число Ирландии, производящих зерно и хло-
50

пок» К Обратимся к Азии. Правительство вигов в
1839 году одержало первую победу в «опиумной войне»
против Китая и оккупировало Кабул. Пришедшее ему
на смену правительство тори аннексировало индийскую
провинцию Синд (1843). Затем очередное
правительство вигов аннексировало Пенджаб (1849), а его
преемник — либеральное правительство — затеяло вторую
бирманскую войну (1852—1853 годы), аннексировало
Оуд (1856), а затем с неслыханной жестокостью
подавило национальное восстание индийского народа в
1857 году. Обратимся к Африке. В 1843 году
правительство тори аннексировало Натал, в 1850—1853 годах
кабинет вигов и либералов вел восьмую «кафрскую
войну», в 1856 году либеральное правительство
потопило в крови восстание негров на Ямайке, а
следующий кабинет либералов аннексировал Басутоленд
(1871). В период между 1863 и 1872 годами
правительства либералов и консерваторов вели войны против
народа маори в Новой Зеландии. Это происходило на
первой стадии, или на стадии экспансии английского
капитализма до того, как он столкнулся с другими
империалистическими державами.
В период растущего соперничества
империалистических держав наблюдается та же самая
преемственность. В Ирландии законы о приостановлении
конституционных гарантий принимались при правительствах
либералов в 1870—1871 годах и снова в 1881—1882
годах и при правительстве консерваторов в 1887 году,
причем во время нахождения у власти любой из этих
партий широкое распространение получила практика
предания суду и вынесения обвинительных приговоров
членам парламента, политическим деятелям и всем,
кто принимал участие в борьбе за национальное
освобождение. И хотя одно из либеральных правительств
при поддержке лейбористов провело в 1914 году
гомруль (весьма умеренный закон о самоуправлении
Ирландии), опо позволило консервативной партии при
помощи ее сторонников в Северной Ирландии
организовать и вооружить мощную группировку
«добровольцев», выступавших против этого закона, в то время как
правительство делало все возможное, чтобы подавить
1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 21, стр. 199.
51

движение добровольцев-националистов. В конечном
счете либералы (по договоренности с консерваторами)
воспользовались возникшим в связи с этим
положением, чтобы полностью отложить осуществление
гомруля. Что касается политики в Европе и в Азии, то эта
политика, приведшая, как уже было показано выше,
к мировой войне, весьма последопательио проводилась
в Англии до 1905 года правительствами консерваторов
(союз с Японией в 1902 году и догопор с Францией
в 1904 году), а в последующий период —
правительством либералов (Англо-русская конвенция 1907 года,
сотрудничество с Россией в подавлении революции
в Иране в 1909—1910 годах и революции в Китае
в 1911 — 1912 годах и одновременно осуществление
совместно с Францией секретных мероприятий
военного характера). В области колониальной политики
правительство либералов в 1871—1873 годах вело
вторую войну в Ашантн (сейчас часть Ганы),
правительство тори вело войну в Афганистане и против зулусов
(1878—1880) в Африке, правительство либералов
осуществило артиллерийский обстрел Александрии и
оккупацию Египта (1882). В 1883 году оно начало войну
в Судане, которую продолжало консервативное
правительство до 1898 года. Кабинет торн вел войну
в Бирме (1885—1895) и войну против Матабеле (сен-
час часть Родезии) в 1892—1893 годах, совершил
нападение на арабов в «британской» Восточной Африке
(1885), вел третью войну против Ашанти (1895—
1896), провел артиллерийский обстрел Занзибара
(1896), завоевал государство Хауса (1897),
находившееся там, где сейчас Нигерия, вел
южноафриканскую войну (1899—1902), принял участие в походах
международных империалистических экспедиционных
корпусов против пхэтуаньского восстания в Китае
(1899—1900), направил экспедиционные силы в
Сомали (1903) и в Тибет (1904). Правительство
либералов вело еще одну войну в Зулуленде (1906) н вплоть
до начала первой мировой войны проводило политику
жестоких репрессий в Индии и Египте, бросая
участников национально-освободительного движения в
тюрьмы, вешая и расстреливая их.
После этой войны лейбористская партия постепенно
заменила либералов в роли парламентской альтерна-
52

тивы консерваторам. И несмотря на то, что своими
корнями она была связана с рабочими организациями,
руководители ее правого крыла поспешили
продемонстрировать свою решимость сохранить традиции
либералов. Основные события в области внешней и
колониальной политики в период между первой и второй
мировыми войнами — когда Англией в течепне 18 лет из
21 года правили консерваторы — уже были упомянуты.
Остается лишь установить, отличалась ли чем-либо
деятельность двух лейбористских правительств (восемь
месяцев в 1924 году и в течение 1929—1931 годов).
Поддержка плана Дауэса, который предусматривал
более действенные методы выкачивания репараций из
Германии, чем Версальский договор, и был специально
предназначен для возрождения капиталистических
монополий в Германии; упорные попытки добиться в
переговорах с СССР выплаты компенсации за
экспроприированную собственность английских капиталистов и
отказ от выплаты какой бы то ни было компенсации за
неизмеримо больший ущерб, нанесенный английской
интервенцией в 1918—1920 годах (не говоря уже о
людских потерях, превысивших миллион человек);
английские угрозы вооруженной интервенции против
демократического правительства Сунь Ят-сена в Кантоне,
имеющие своей целью поддержку восстания, поднятого
милитаристами и богатыми торговцами, и угроза
подвергнуть обстрелу Ваньсян на реке Янцзы военным
кораблем «Кокчафер», если не будут выданы члены
союза лодочников, подозреваемые в избиении
американского бизнесмена (двое были выданы и немедленно
повешены после суда, представлявшего собою фарс),—
таковы были первые достижения лейбористского
правительства в области внешней политики. Что касается
отношений с колониальными и полуколониальными
странами, то в Индии лейбористские лидеры начали
с угрожающей телеграммы премьер-мпнпстра Макдо-
иальда, в которой отказ от уплаты налогов, пока не
будет решен вопрос о парламентском
представительстве, расценивался как «революция»; затем
последовали введение в Бенгални декрета о «чрезвычайных
мерах», на основании которого 60 тысяч индийцев были
без суда брошены в тюрьму, расстрел пятидесяти
рабочих во время забастовки бомбейских ремесленников,
53

в которой приняло участие 150 тысяч человек, занятых
обработкой хлопка, и арест руководителей
Коммунистической партии Индии. Политика лейбористов в
отношении Египта выразилась в прекращении Макдо-
нальдом переговоров с премьер-министром Заглул-па-
шой, когда последний потребовал вывести английские
войска и положить конец существованию
привилегированных судов для иностранцев. В Судане были
пущены в ход войска, чтобы подавить
национально-освободительное восстание, а в Ираке английские
вооруженные силы были использованы для того, чтобы
запугать Учредительное собрание и вынудить его
ратифицировать договор о «союзе», предусматривающий
сохранение английского контроля. Расстрел двенадцати
рабочих во время всеобщей забастовки в Джорджтауне
(Британская Гвиана) и избиение бастующих докеров
на Ямайке были лишь «незначительными деталями»
этой политики, являвшейся, по существу,
продолжением политики консерваторов.
Деятельность второго лейбористского правительства
во главе с Рамсеем Макдональдом (июнь 1929 года —
август 1931 года) существенно не отличалась от
деятельности его первого кабинета (январь — октябрь
1924 года) или от предшествовавшего ему
правительства тори Бонар-Лоу — Болдуина (октябрь 1922 —-
январь 1924 года). Правда, оно восстановило
дипломатические отношения с Советским Союзом, но сделало это
после предпринимавшихся в течение пяти месяцев
тщетных попыток получить в обмен на это
компенсацию за национализированную собственность (тогда
как в соответствии с соглашениями 1924 года такая
компенсация была бы выплачена) и в обстановке
безудержной антисоветской кампании, проводившейся
правительством и прессой. И, как бы стремясь убедить
кого-то в своих антисоветских настроениях, оно
назначило английским послом человека, который в
министерстве иностранных дел был заместителем Грегори —
главного организатора антикоммунистической
кампании, развязанной в связи со сфабрикованным «письмом
Коминтерна» (1924 год). В комиссии по разоружению
в Женеве оно отвергало все предложения (особенно
исходившие от СССР), которые могли бы уменьшить
английское превосходство в некоторых областях, — то
54

же, что делали другие крупные капиталистические
державы в отношении тех видов вооружений, в
которых они имели особое преимущество. В 1929 году оно
присоединилось к США в попытках предотвратить
ответный удар СССР по китайским империалистам,
которые по договоренности с Чан Кай-ши захватили
принадлежавшую Советскому Союзу Китайско-Восточную
железную дорогу. В Палестине, являвшейся мандатной
территорией, оно смотрело сквозь пальцы на
деятельность возглавляемых поклонником Муссолини Жабо-
тинским еврейских «ревизионистов», которые
терроризовали рабочих, и использовало английские войска для
подавления восстания арабов.
Такая же преемственность была характерна и для
остальной колониальной политики второго
лейбористского кабинета Макдональда. Весной 1930 года оно
начало в Индии настоящую военную операцию против
кампании гражданского неповиновения,
организованной Индийским национальным конгрессом. Эта
операция сопровождалась арестом десятков тысяч людей,
сожжением деревень и расстрелом нескольких сотен
демонстрантов; оно приняло меры к ускорению Ме-
ерутского процесса над руководителями
Коммунистической партии Индии, начатого еще предшествующим
правительством тори. Аналогичными методами было
подавлено национальное восстание в Бирме, где в
течение нескольких недель было расстреляно свыше тысячи
человек, подвергнуто воздушной бомбардировке много
деревень, состоялись массовые судебные процессы,
когда перед судом представало сразу по сто человек.
В Египте оно продолжало преследования
Националистической партии, начатые консерваторами в 1928 году,
и подавило национальное восстание в июле 1930 года,
сохраняя суровый оккупационный режим. Одно из
самых жестоких преступлений, совершенных во время
господства англичан в Нигерии, — убийство сорока
четырех женщин-демонстранток. Оно было совершено во
время пребывания у власти второго лейбористского
кабинета.
Нет необходимости столь же подробно
останавливаться на деятельности третьего лейбористского
правительства в 1945—1951 годах, которое в отличие от
своих предшественников располагало значительным боль-
55

шппетвом депутатов в палате общин. В предвыборной
программе 1945 года «Лицом к будущему» лидеры
лейбористской партии заявляли: «Британское рабочее
движение приступает к решению международных проблем,
имея крупное достижение в своем активе: оно связано
общими узами с трудящимися всех стран, которые
добились роста своего авторитета и влияния, участвуя
в длительной борьбе против нацистской тирании» К Это
помогло лейбористам одержать победу на выборах. Что
касается выработки позиции по основным
направлениям внешней политики — отношения с США и с
СССР, — то, как мы уже видели, здесь имело место
лишь усиление довоенных тенденций. И можно
заметить, что если в августе 1947 года им пришлось
предоставить политическую независимость Индии (после
восстания в индийском военном флоте), так же как за
двадцать пять лет до этого консерваторам пришлось
предоставить независимость Ирландии, то ценой этой
независимости явился более или менее постоянный
раздел страны по религиозному признаку, так же как была
разделена Ирландия в 1922 году, и (опять же как
в Ирландии) только после того, как потерпела неудачу
проводившаяся лейбористским правительством
политика жестоких репрессий: 250 убитых и сотни раненых
в Бомбее в феврале 1946 года во время всеобщей
забастовки в поддержку восстания в военном флоте,
кровавые местные восстания, спровоцированные в том же
году, аресты коммунистов по всей Индии в январе
1947 года, причем число арестованных составило около
двух тысяч человек, и т. п. Почти то же самое
происходило в Бирме, прежде чем она получила
политическую независимость в 1948 году.
Следует также обратить внимание на то, что
лидеры лейбористской партии сотрудничали с 1943 года
с консерваторами в коалиционном кабинете Черчилля
в деле создания атомной бомбы втайне от союзника
Англии Советского Союза, а лейбористские
правительства после второй мировой войны столь же упорно, как
их консервативные предшественники, отвергали все
предложения Советского Союза о запрещении
применения или производства атомного и ядерного оружия или
1 «Let Us Face the Future», London, April 1945, p. 11.
56

по крайней мере о торжественном отказе от
использования такого оружия.
Таким образом, главные направления политики трех
основных партий, представленных в английском
парламенте, определялись в рассматриваемый период
времени задачей поддержать существующие основы
политики капиталистического государства Великобритании.
7. ПЕРСПЕКТИВЫ
Означает ли это невозможность коренпых
изменений в английской внешней политике? Я так не думаю,
да и опыт истории не дает оснований для
пессимистических выводов. После первой мировой войны, как я
отмечал раньше, английский рабочий класс возродил
столь высоко оценивавшиеся К. Марксом традиции
«давления извне» на правительство. В целом такое
давление было небезуспешным. Более того,
предпринимавшиеся в этом направлении усилия показали, что в
некоторых случаях в рядах буржуазии может произойти
раскол. Этот урок не прошел даром. Борьба
трудящихся Англии за второй фронт в 1941—1944 годах, мощное
выступление против консервативного правительства
Идена во время англо-франко-израильского нападения
на Египет в 1956 году, энергичные протесты рабочего
класса против угрозы американской агрессии на Кубе
в 1962 году и в последние годы усиливающееся
давление широких масс на правительство с целью
заставить его отказаться от рабской поддержки политики
США в отношении Вьетнама — все это свидетельствует
о том, что, по мере того как внешняя политика
британского империализма становится все более
неприглядной, уровень сознательности английских трудящихся
становится все выше и выше.
Это диалектический процесс, и, разумеется, дать
абсолютную гарантию успеха или предсказать, какими
темпами этот процесс будет развиваться, невозможно.
Но у тех, кто занимается изучением современной
истории, нет никаких оснований для пессимизма по поводу
его положительных перспектив.

Глава
вторая
*
УИЛФРИД
СКОУЭН
БЛАНТ
1. АРИСТОКРАТ И ДИПЛОМАТ
Я намерен продолжить мою лекцию об апглийской
внешней политике в век империализма, чтобы
рассказать о первом из трех замечательных ее критиков —
Уилфриде Скоуэне Бланте. Он родился в 1840 году
в семье землевладельцев средней руки, которые в
течение более трехсот лет владели поместьями в одном из
самых процветающих графств Южной Англии — Сас-
сексе. Его отец владел 1600 гектарами земли, был
современником и фэгом * Байрона в школе-интернате
в Харроу и воевал против Наполеона в Испании. Блант
получил католическое воспитание и образование —
в течение четырех лет он учился в католических
школах — и в 1858 году, восемнадцати лет, был зачислен
на английскую дипломатическую службу. В течение
последующих двенадцати лет он служил, не получая
жалованья, в качестве атташе по крайней мере в восьми
* Фэг — ученик младшего класса, обслуживающий
ученика старшего класса и пользующийся его покровительством.
58

различных посольствах и миссиях Великобритании, от
Константинополя до Буэнос-Айреса. Его досуг был
заполнен необременительными занятиями в области
культуры и искусства и светскими развлечениями, он
писал стихи п даже принял участие в 1861 году в
философских дискуссиях, где он встал на позиции
материализма, утверждая, что материя вечна, а разум вторичен.
«Порядок (в природе) — лишь форма существования
материи... Деятельность творца — это лишь
метафизическая идея, не подтвержденная фактами... Природа
отнюдь не вынуждает нас к обязательной вере в бога,
а существующие законы природы скорее доказывают ее
самостоятельное существование, чем ее зависимость» 1.
В 1869 году он женился на баронессе Энн Кинг-Ноэль,
внучке Байрона, которая была богатой наследницей, —
серьезной женщине, любительнице искусства, и
покинул дипломатическую службу. В течение последующих
шести лет, занимаясь живописью, скульптурой и
поэзией, они вели образ жизни, характерный в Англии
с начала XVIII века для определенных кругов
земельной аристократии. Каждый год они ездили за границу,
всякий раз все дальше — в Турцию, Алжир, Египет,
Палестину, Сирию, Ирак и Северную Аравию. Во
время своих поездок они изучили арабский язык и
полюбили арабский народ. В 1875 году был опубликован
первый сборник стихов Бланта «Песни и сонеты
Протея», а через четыре года вышли в свет «Бедуины
Евфрата» (в двух томах), написанные им совместно с
женой.
Казалось бы, подобный образ жизни в течение
двадцати лет отнюдь не создает благоприятных условий
для подготовки к политической карьере на поприще
борьбы против империализма. И действительно, очень
многие английские дипломаты, путешественники и
поэты вели такую же жизнь и совершали такие же
путешествия, не извлекая никаких уроков, которые влияли
бы на их взгляды. Правда, в 1874 году, находясь в
1 W. S. Blunt, My Diaries, being a personal narrative of
the events. Part I. The Scramble for Africa (1888—1900).
Part II. The Goal against Germany (1900—1914), London, 1932,
p. 644—645. (В дальнейшем: «My Diaries...».) Почти полвека
спустя он придерживался тех же взглядов.
59

Алжире вскоре после восстания арабов против
французского господства, Блант, как он писал более тридцати
лет спустя в своей книге «Секретная история
английской оккупации Египта», наблюдал картину «жестоких
репрессий со стороны христиан» и обнаружил, что его
симпатии «полностью оказались на стороне арабов» *.
Тем не менее, когда он впервые посетил Египет в
1875 году, он все еще был убежден, что в отличие от
Франции главным побудительным мотивом в
действиях Англии был альтруизм, а не корыстные
соображения.
Однако в 1878 году британское правительство
заключило секретное соглашение с турецким султаном,
которым оно закрепило за собой Кипр и (под предлогом
гарантии целостности азиатской Турции от
посягательств России) обеспечило английским консулам
права осуществлять контроль над внутренними делами
Турции. Несколько позже (когда в печать просочились
сведения об этом договоре) Англия заключила второе
соглашение, на этот раз с Францией. Оно
предусматривало, в обмен на признание соглашения о Кипре,
одобрение английским правительством оккупации
Францией Туниса, франко-английского сотрудничества в
осуществлении финансовых операций в Египте, которые
вели к быстрому подчинению этой страны
иностранному господству, и осуществления Францией «защиты»
христиан-католиков в Сирии.
Это начало, пользуясь выражением самого Бланта,
политики «грабежа и махинаций в Леванте» * — раздел
Турецкой империи в интересах иностранных государств
под предлогом ее защиты — произвело на Бланта
тяжелое впечатление, особенно когда он узнал в Сирии, что
«эти акции повсеместно называют взяткой, полученной
Англией за оказание услуг султану» 2.
1 \V. S. Blunt. Secret History of the English Occupation
of Egipt, London, 1907, p. 6.
* Имеется в виду на Ближнем Востоке.
2 Blunt, op. cit., p. 37, 50. В том же году Черчилль
писал, что эти действия «английского правительства были
продиктованы экономическими интересами и оно стремилось
почти на любых условиях закрепить за собой территорию
в Леванте». (См.: Rowland, op. cit., p. 351—352.)
60

2. ИНДИЯ
Еще более гнетущее впечатление произвело па
Бланта британское господство в Индии, которую он
посетил в 1879 году по приглашению вице-короля лорда
Литтона (сын писателя Булвера Лнттона, связанный
с Блантом многолетней дружбой). До этого времени,
как писал Блант много лет спустя, он все еще был
«приверженцем распространенного в Англии
убеждения, что Англия выполняет на Востоке миссию,
предписанную ей провидением, и что наши войны велись
там исключительно во имя высоких и благородных
целей» К Но здесь его постигло разочарование. Он
обнаружил (писал он в одном из писем), что Индия
управляется «так же плохо, как и другие страны Азии...
Здесь все то же, что можно увидеть в Турции: такие
же высокие налоги, управление в руках иностранных
чиновников и бесполезная трата денег»2. В другом
письме он ппсал: «Туземцы, как их здесь называют,—
это раса рабов, запуганных, несчастных и ужасно
худых. Являясь добропорядочным консерватором и
членом карлтонского клуба *, я тем не менее признаюсь,
что был потрясен «египетскими муками» индийцев, а
моя вера в британские институты, в то, что британское
правление несет с собой благо, существенно
поколебалась. Я изучал состояние индийских финансов под
руководством лучших специалистов — правительственных
чиновников, особых уполномоченных и других лиц —
и прпшел к выводу, что если мы будем продолжать
развивать страну нынешними темпами, то ее жители
рано пли поздно будут вынуждены прибегнуть к
людоедству, так как у них не останется никакой другой
пищи. Я не совсем понимаю... почему мы настаиваем на
том, чтобы они за счет своих жалких горстей риса
кормили бесчисленные армии полицейских, судей и
инженеров. Ничего этого им не нужно, им нужен, очень
нужен их рис, это ясно всякому, кто видел их ребра» 3.
И в другом письме: «Я думаю, что туземцы способны
1 Blunt, op. cit., p. 9—10.
2 \v. S. Blunt, Ideas About India, London, 1885, p. XV.
* Один из аристократических клубов Англии.
3 Ibid., p. XVI-XVII.
61

управлять собой гораздо лучше, чем это можем делать
мы, причем в десять раз дешевле» *.
Конечно, эти свидетельства не представляют собой
ничего нового для тех, кто изучал историю Индии. Если
я процитировал их здесь, то лишь для того, чтобы
показать, как на основе приобретенного Блантом в этот
период его жизни опыта у него стали складываться
антиимпериалистические взгляды.
Забежим немного вперед. В декабре 1882 года Блант
присутствовал на открытии в Калькутте первой Все-
индийской национальной конференции, в которой
участвовали делегаты от Бомбея, Бенгалии, Мадраса и
Соединенных провинций. Он без колебаний отметил
большое значение этого события и подчеркнул, что он
с удовольствием присутствует при «этом первом шаге
по пути к национальному парламенту» 2, хотя он
отклонил просьбу выступить с речью, заявив, что ему
нужно сначала лучше познакомиться со страной. Но
во время второго заседания он изменил свое решение
и выступил с обращением к конференции, выразив
надежду на достижение Индией полного самоуправления.
Он заявил: «Я считаю, что все народы способны
управлять сами собою и мало кто способен к этому больше,
чем индийцы»3. Это заявление было встречено
бурными аплодисментами. Во время третьего заседания он
внес сто рупий при сборе средств и призвал шире
знакомить общественность с работой и решениями
конференции. Не удовлетворившись этим, он настойчиво
советовал участникам конференции «выступить в защиту
интересов земледельцев» (то есть крестьян) «в
Мадрасе и Бомбее. Это привело бы к значительному
расширению их влияния. Именно выступления Араби в
защиту бедняков сплотили вокруг него весь Египет» 4.
Во время неофициальной встречи с Бозе, секретарем
конференции, Блант просил постоянно информировать
его по телеграфу о проводимых по всей Индии
митингах, чтобы деятельность конференции получила самую
широкую известность — другого пути нет: «они (ин-
1 Ibid., р. XVIII.
2 W. S. Blunt, India Under Ripon, London, 1909, p. 114.
3 Ibid., p. 116.
* Ibid., p. 118.
62

Дийцы) должпы запугать англичан и вынудить их
предоставить им права» *.
Все это представляет интерес для характеристики
Бланта. Сначала он — посторонний человек,
сочувствующий угнетенным и оказывающий им поддержку.
Однако всю жизнь присущая ему способность логически
осмысливать происходящее и его мужество все больше
и больше втягивали его в практическое сотрудничество
с угнетенными народами во имя их освобождения.
Впрочем, до 1879 года он не писал политических
статей, не выступал с речами по политическим вопросам и
не обращался с письмами в газеты.
3. ЕГИПЕТ, 1882 ГОД
В ноябре 1881 года Блант отправился в Египет.
Когда из Лопдона и Парижа стали поступать
тревожные сообщения, к нему обратились с просьбой
выступить в качестве неофициального посредника между
английским резидентом Малетом и английским
финансовым контролером Колвпном, с одной стороны, и
руководителями национального движения — с другой. Это
произошло два месяца спустя после успешного
восстания сторонников национального освобождения.
Восстание, начатое Араби и другими офицерами и
поддержанное крестьянством, привело к принятию конституции.
Тридцать три года спустя Блант описал в упомянутой
выше книге «Секретная история английской оккупации
Египта» это чувство подъема, охватившее весь народ
Египта2. Он был его свидетелем и разделял эти
чувства, усилившиеся после длительных бесед с Араби.
Затем в январе 1882 года в Египте была получена
совместная англо-французская нота, содержащая
открытые угрозы национальному движению. Это явилось
началом кризиса, в ходе которого либеральное
правительство Гладстона совершало один агрессивный акт за
другим и завершило свой кровавый путь артиллерийской
1 Ibid., p. 122.
2 «По всему Египту разнесся радостный крик, которого
вот уже столетия не слышали над водами Нила, а на улицах
Каира незнакомые люди радостно обнимали друг друга»
(Blunt, op. cit., p. 153).
63

бомбардировкой и сожжением Александрии 11 —12 июля
1882 года и два месяца позже битвой под Тель-
эль-Кебиром (а точнее, предательским побоищем,
которому предшествовал массовый подкуп англичанами
египетских офицеров). Во время этих событий Малет и
Колени делалп все возможное, чтобы спровоцировать
вооруженную интервенцию; они не остановились даже
перед тем, чтобы содействовать появлению лживого
сообщения агентства Рейтер, опубликованного в газете
«Тайме», в котором утверждалось, что Арабн
осуществляет, по существу, военную диктатуру. Блант
попытался разоблачить эти интриги. Он начал писать
письма, становившиеся все более и более резкими, сначала
Гладстону, а затем открытые письма в «Тайме», и это
привело к тому, что на него со всех сторон посыпались
удары как на врага своей страны. Либералы,
обещавшие ему свою поддержку, покинули его, и это в свою
очередь завершило его переход на позиции антпимпе-
риализма. Один раз после длительной борьбы ему
удалось добиться действенного успеха — предотвратить
убийство Араби по приговору особого трибунала,
создание которого было запланировано Форпн оффис и
подготовлено во всех важных деталях его египетскими
марионетками. Как раз в разгар этих событий в конце
1882 года он написал первую из своих больших
политических поэм, «Ветер и буря» *.
Я могу привести несколько выдержек из этой
поэмы. Он резко осуждает интервенцию в Египет и
массовое истребление египетских солдат, указывая, что
это делается в интересах тех, «кто на золото совесть
променял». Он осуждает Гладстона. По его твердому
убеждению, Гладстон — «жрец мира, мир предавший и
к кровавой бойне ведущий нас под барабанный бой».
Он описывает ликование египетской молодежи в ре-
1 Поэма опубликована в виде приложения к его книге
«Секретная история английской оккупации Египта». Шесть
экземпляров этой книги были конфискованы английскими
таможенными властями в Индии спустя много лет — в
сентябре 1913 г. — потому, что в них содержалась эта поэма
(Блант писал об этом в сентябре 1913 г. своему секретарю
Спдпею Кокереллу). Поэма также включена в собрапие
поэтических произведений Планта «Poetical Works of Wilfred
Scawen Blunt», London, 1914, vol. II, p. 221—235.
64

эультате успешного восстания и энтузиазм, вызванный
деятельностью Араби:
«Возвысь же голос свой! Ночь ие грозит
возвратом.
Дай руку, ждет народов вольных строй!
В семье их равным будешь ты собратом,
Последний самый, самый молодой!»
Но особенно сильно звучат горькие обвинения
Бланта в адрес английских политиков, его
соотечественников, среди которых имелись и его друзья, — они
предали то, что, по понятиям Бланта, является
патриотизмом. Поэтому, говорит поэт, они должны «из рук
моих испить позора чашу за кровь, что здесь к
отмщению зовет». И он яростно, но пророчески говорит
(я привожу лишь несколько четверостиший) *:
«Несешь ты смерть краям порабощепным...
Что ты найдешь, других в нужде губя?
И сып рабов, тобою угнетенных,
Ответит: «Лишь могилу для себя!»
Губительпа народной мести сила.
Ты тьму назвала «свет», а свет звала ты
«тьмой»,
Ты щедро зло рукой своей творила
Во имя «справедливости святой».
Ты — лицемерья символ и обмана!
Вошла ты в Лету в роли палача,
Насильника, обманщика, тирана...
С мечом вошла — погибни от меча!
Ты слабому на грудь ногой ступила,
Восстанет он — пяту твою стряхнет!
Ты ненависть народа заслужила —
И ненависть его тебя убьет!
За край чужой, погубленный, покрыта
Позора будешь вечной пеленой...
За каждую слезу, что здесь была пролита,
Кровавою заплатишь ты ценой!
Друзей Египта ненависть святая
Тебя повсюду, грозная, найдет,
И поросль народа молодая
Тебя за преступленья проклянет.
* Приводимые автором отрывки из поэм У. С. Бланта
переведены А. М. Любарской.
3 Э, Ротштейн
65

Ты растеряешь все свои владепья,
Твоп суда, кочуя по волпам.
Не будут сеять смерть и разрушенье,
Паля по беззащитным берегам...
Зажжет в веках, где твой огонь угас.
Он факел справедливости и счастья
Здесь детство кончилось, настал свершений час.
Восток лишил своих тиранов власти.
В обитель слез, в край голода и горя,
Где древний Ганг, где плавно Инд течет,
Пришли слова, со злой судьбою споря:
«Грядущее в твоих руках, народ!»
Я должен добавить, что рабочие, примыкающие
к либеральной партии и организованные в то время
в радикальные клубы, горячо симпатизировали Бланту.
Они принимали многочисленные резолюции,
осуждающие нападение правительства Гладстона на Египет и
последующую оккупацию страны и, как следствие этих
акций, войну в Судане. Все это находилось в резком
контрасте с воинственной кампанией, развернувшейся
в печати и в парламенте.
После провозглашения своего политического кредо
(поэма была опубликована в 1883 году) пути назад для
Бланта уже не было: разрыв со всеми традициями
правящего класса, писаными и неписаными, был
окончательным и бесповоротным.
4. СУДАН И ИРЛАНДИЯ
Сначала он был осторожным. В брошюре «Мысли
об Индии», опубликованной в конце 1884 года, он
подводит итоги своим впечатлениям от второй поездки
в эту страну и показывает ужасающую картину
нищеты, в которой жили крестьяне Индии. Эта нищета
находилась в резком контрасте с кричащей роскошью,
окружавшей даже второстепенных английских
чиновников. В брошюре показывается уничтожение
индийской местной промышленности и надменное, с позиций
расизма обращенпе англичан с индийцами — будь то
индусы пли мусульмане. Бланта тепло приветствовали
в Индии, и он обнаружил, что сведения о его книге
«Ветер и буря» опередили его появление и создали ему
66

известность как другу угнетенных народов. Он был
убежден в том, что новое восстание индийской армии,
подобное национальному восстанию 1857 года, нашло
бы на этот раз поддержку всего народа. Но он
воздержался от выдвижения на этой стадии каких-либо
требований, кроме требований о проведении выборов
в парламенты отдельных провинций как первом шаге
к избранию общеинднйского парламента, о постепенной
замене англичан индийцами в правительственных
учреждениях — «на всех постах, кроме самых
высоких», — и об отказе от финансовой системы,
обеспечивающей «эксплуатацию Индии во имя прибылей
англичан» К
Вернувшись в Англию, Блант выступил в прессе и
на публичных митингах с разоблачением и осуждением
войны 1884—1885 годов в Судане, проводя аналогию
между первоначальными победами Махди и победой
греков над персидскими захватчиками при Марафоне.
Блант решительно осудил войну 1885 года в Бирме,
указав на ее связь, как и войны в Египте, с
устремлениями «жадных спекулянтов, заключающих сделки с
бесчестными принцами» 2.
Затем почти сразу же он был вовлечен в новую
борьбу, непосредственно затрагивающую политику
Англии в отношении Ирландии. Во время всеобщих
парламентских выборов 1885 года он уже был
выдвинут кандидатом от избирательного округа Камбервелл
в Лондоне, где большинство избирателей были
рабочими; выставлен как кандидат консервативной партии,
выступающий за предоставление Ирландии
самоуправления. В 1886 году он был выдвинут вторично в Кид-
дерминстере, а в 1888 году — в Дентфорде, рабочем
районе Лондона. Но каждый раз незначительным
большинством голосов побеждал его противник. К этому
времени он начал принимать участие в создании
Британской ассоциации борьбы за самоуправление
Ирландии и поехал в эту страну для изучения политики
выселения крестьян, оказывавшихся не в состоянии
выплачивать чрезмерно высокую аренду за землю. В своих
корреспонденциях лондонской «Пэлл Мэлл-газетт» он
1 W. S. Blunt, Ideas About India, p. 69—70, 162—164.
8 W. S. Blunt, Gordon at Khartum, London, 1911, p. 502.
3*
07

резко критиковал политику выселений, но редактор
вскоре прекратил их публикацию, опасаясь судебных
преследований со стороны лендлордов, которых
разоблачал Блант. В октябре 1887 года, после целого ряда
публичных выступлений в Англии в поддержку
Ирландской земельной лиги — ее лозунгом было
«Ирландия — для ирландцев, а земля — для народа», — он,
несмотря на запрет полиции, произнес речь на мптппге
в Вудфорде, графство Галуэй, и был арестован. Его
приговорили к двум месяцам каторжных работ.
Национальное движение в Ирландии и социалистическое и
радикальное движение в Англии ответили на этот
приговор широкой кампанией протеста. А после своего
освобождения он обнаружил, как он писал в своем
дневнике, опубликованном много лет спустя: «Мои
«антипатриотические» чудачества, ибо на них смотрели
именно так, оттолкнули от меня большинство моих
самых близких друзей» *.
В тюрьме он написал ряд сонетов, которые были
опубликованы в 1889 году в сборнике под общим
названием «В цепях». В этот сборник вошла также
вторая из его больших политических поэм, «Каноник
Огрима», написанная им в состоянии страшного
негодования после освобождения из тюрьмы в 1888 году2.
В этой поэме он устами старого священника
рассказывает об английской землевладелице, которая сначала
изгоняет со своей земли за неуплату аренды
ирландских крестьян, обрекая их на разорение, и доводит до
отчаяния («Два колоска за один! — Ваш закон
объявила она. — Две гинеи вернуть, если в долг взята одна!»)*
Затем, когда убивают ее агента, она сдает всю
территорию деревни в аренду фермеру-скотоводу, который
сносит жилые дома и превращает деревню в пастбище,
а бывшие жители деревни оказываются в трущобах
Лондона, Ливерпуля и Нью-Йорка, «их кляпут, и они
в свой черед проклинают всех». Тон поэмы задается
уже ее первыми четверостишиями:
«Честь британского льва? О ней ты услышать хотел?
Кто ж в справедливость его не верит поступков и дел!
0 нет! Нет! Нет! Это одни слова. В пыль повержен
кумир.
1 W. S. Blunt, My Diaries... London, 1921, vol. I, p. 1.
» «Poetical Works of Wilfred Scawen Blunt», p. 236—253.
68

Память народов жива!
И вновь убедится мир, успев позабыть едва,
Все это лишь слова!
Честь? Он предал ее! Справедливость? Полно, когда?
Лживых фраз и позорных дел — бесконечная череда.
И до Индии синих гор, где он правит, как бог, триедин,
Докатилось имя его от ирландских зеленых долин.
Слышишь, на все голоса не осанпу ему поют,
Убийцу своих сыновей народы мира клянут.
Так что ж, справедливостью Апглня в мира глазах
славна?
В Ирландии шесть столетий кровавая длится война.
И знают сыны Ирландии, кто взял их жизни в полон.
Повесил на шею им камень — жестокий английский
закон».
И снова Блант думает о грядущей мести угнетенных.
«Жирен британский лев. Брюхо пабпв, лежит.
Не ведает в сладком сне — расплата ему грозит.
Выбралась жертва его из-под львиных когтей.
Льву вцепилась в хребет. Погибель его — в ней».
Во время своего ареста Блант публично заявил, что
он считает для себя честью «быть первым
англичанином, посаженным в тюрьму за защиту интересов
Ирландии» 1. И теперь он решает, что смыслом и целью
его жизни (я снова цитирую его дневник) «будет
защита отсталых народов мира, в особенности народов
Азии и Африки, от их порабощения Европой» 2. Было
бы невозможно в одной лекции рассказать о его
дальнейшей деятельности столь же подробно, как это
делалось до сих пор. Вероятно, придется ограничиться
одним перечислением событий. Нужно лишь при этом
постоянно помнить, что в восьмидесятые и девяностые
годы XIX века значительная часть рабочего класса
Англии не имела избирательного права и не была даже
организована в профсоюзы, что социалистическое
движение занималось только пропагандистской
деятельностью и было заражено сектантством, что большинство
лидеров рабочего класса плелись, формально или по
существу, в хвосте либеральной партии. Короче говоря,
не следует забывать о том, что у Бланта в период его
политической деятельности не было, как мы сейчас го-
1 «My Diaries...», part I, p. XIII.
' Ibid., p. 1.

ворпм, социальной базы. У него была лишь репутация
борца за дела, которые казались безнадежными.
5. ПОЭЗИЯ БЛАНТА И УИЛЬЯМ МОРРИС
В течение нескольких лет Блант отдыхал почти
в буквальном смысле этого слова. Он проводил время
в своем поместье или в поездках вместе с женой
в Египет, где у него был домик на самой границе с
пустыней, или же в Париж. Он ездил даже в Польшу и
па Украину, останавливаясь у крупных
землевладельцев, с которыми познакомился во время своей
дипломатической службы. Блант по-прежнему вращался
в некоторых кругах английской аристократии, где,
пока не заходил вопрос о политике, его принимали как
блестящего собеседника и талантливого поэта.
Интеллектуально одаренные молодые люди независимо от
того, были ли они радикалами или консерваторами,
собирались у Бланта в Краббете, в его старом загородном
доме в Сассексе. Они писали стихи, выступали с
речами на обедах, играли в теннис и музицировали.
Блант сам иаппсал множество лирических
стихотворений, которые сейчас можно найти только в
двухтомнике его избранных стихов. В настоящее время этот
двухтомник почти невозможно достать, потому что он
вышел из печати в октябре 1914 года, а после
окончания первой мпровой войны Блант был уже слишком
стар, чтобы приняться за их переиздание.
Однако в период с 1889 по 1896 год у Бланта
устанавливаются тесные дружеские отношения с Уильямом
Моррисом (их первая встреча состоялась в июле
1885 года). Контакты с этим великим социалистом,
столь же бесстрашным, как сам Блант, способствовали,
по-видимому, сохранению в пем священного огня
протеста, который не угас после пережитых им неудач и
поражении.
Чтобы избежать недоразумений, я хочу добавить,
что Блант не был социалистом и не понимал
социализма. Расцвет его дружбы с Моррисом приходится на
те годы, когда Моррис разочаровался в Генри Гайнд-
мане п в Социал-демократической федерации, а затем
пережил еще более сильное разочарование — после за-
70

хвата анархистами основанной им Социалистической
лиги. В сентябре 1891 года Блант даже высказал
мнение, что Моррис «обнаружил, что его социализм
невозможен и чужд ему по духу, и полностью отошел от
него ради искусства и поэзии» 1. Такое суждение само
по себе свидетельствовало о том, что Блант был далек
от этой стороны духовной жизни и деятельности
Морриса: это происходило в то самое время, когда Моррис,
как убедительно показал литературный критик Эдвард
Томпсон в своей книге «Уильям Моррис, от романтика
до революционера»2, начал заново переосмысливать
своп социалистические взгляды. В результате этого
Моррис в течение последующих трех лет часто
выступает на собраниях и митингах социалистов, вновь
начинает печататься на страницах «Джастис» и других
еженедельников, издаваемых социалистами; он становится
главным автором «Манифеста английских
социалистов», выпущенного к первомайскому празднику
1893 года, и вновь сближается к 1895 году с Социал-
демократической федерацией.
Однако антиимпериалистические взгляды Бланта
заставляли его время от времени признавать тот факт,
что позиции политически активпых рабочих были
гораздо ближе его позициям и они отстаивали эти
позиции с гораздо большей энергией, чем его самые
лучшие друзья. Таким образом, он, как мы узнаем,
соглашается 21 февраля 1885 года председательствовать
на митинге протеста против войны в Судане в лондонском
Сент Джеймс-холле по просьбе «некоего Джонстона,
который... называет себя руководителем рабочей
ассоциации и говорит, что может собрать многих известных
рабочих ораторов». (По-видимому, речь идет о
состоявшемся в конечном счете 2 апреля митинге, на который
ведущая организация рабочих в Клеркенвелле —
Лондонский патриотический клуб направила цеховых
старост. На нем председательствовал Чарлз Брэдлоу3, а
1 «My Diaries...», part I, p. 57.
2 Edward Thompson, William Morris, Romantic to
Revolutionary, London, 1955, p. 670—678.
3 Чарлз Брэдлоу (1833—1891) — прогрессивный
общественный деятель, республиканец, выдающийся оратор, атеист,
несколько раз избирался в члены палаты общин вопреки
двукратному лишению его этого звания за атеистические взгляды.
71

Блант вместо этого выступал на митинге протеста
в Бирмингеме.) После одного такого митинга в Вест-
минстертаун-холле 4 марта, на котором Блант и другие
ораторы выступили с осуждением войны в Судане, он
записал в своем дневнике, что «на митинг заявились
несколько социалистов, и он стал очень шумным. Я
признаюсь, что мои симпатии на их стороне, так как
они, хотя и очень резко, говорят правду о
правительстве и финансистах» *.
В 1896 году Блант писал по случаю смерти Уильяма
Морриса: «Он самый замечательный человек из всех,
кого я знал; его исключительность в том, что, кроме
своей работы, он не думал ни о чем и ни о ком, в том
числе и о себе... Он, несомненно, был крупнейшим
среди нас» 2. В другой раз — в стихах, которые должны
были быть вырезаны на дубовом столе, изготовленном
для дома Морриса, — Блант назвал его «Светом нашей
Викторианской эры» 3.
В 1893 году Блант был глубоко возмущен войной
Англии против народа матабеле, в результате которой
была создана Родезия, и тщетно пытался добиться,
чтобы члены парламента от Ирландии выступили хотя
бы с протестом. Это привело к весьма характерной для
него реакции — выходу из Общества арбитража и мира
на том основании, что достижение этим обществом
своих целей не «предотвратит войны белых людей против
отсталых народов», тогда как всеобщая война в Европе
могла бы привести к этому «по принципу: когда воры
дерутся, честным людям живется легче» 4.
В 1896 году он выступил в защиту суданских
крестьян, покинувших родные места после войны 1885 года
и изъявивших затем желание вернуться в свои
деревни в Донголе. Блант обнаружил, что Герберт
(впоследствии лорд) Китченер, английский командующий,
нагромождал на его пути одно за другим препятствия,
и пришел в бешенство, когда узнал действительную
причину этого: Англия готовила новую захватническую
войну против Судана. В письмах в «Тайме», в «Дейли
1 «Gordon at Khartum», p. 382.
2 «My Diaries...», part II, p. 240; «Poetical Works», vol. I,
p. 387.
3 Ibid., p. 392-393.
« Ibid., p. 117.
72

ньюс» и в статье, опубликованной в журнале «Найн-
тпнс сенчури» в 1898 году, он осудил военные действия
англичан в Судане, и в особенности массовые убийства
суданцев во время сражения под Омдурманом и после
его окончания, а также осквернение Китченером
гробницы Махди.
6. «ОПРАВДАННЫЙ САТАНА»
Одним из стимулов к созданию Блантом новой
политической поэмы послужило письмо к нему
философа-позитивиста Герберта Спенсера, который призвал
его выступить против колониального угнетения так,
как он делал и раньше. Это была третья по счету и
наиболее значительная поэма — «Оправданный Сатана».
В этом произведении дьявол использует свою
единственную привилегию — посещать один раз в
тысячелетие рай, где он когда-то обитал, для того чтобы
говорить богу суровую правду о том, во что его
творение — человек, и в особенности человек
англосаксонской расы, — превратил мир; правду, находящуюся
в резком противоречии с идиллической картиной,
которую рисовали богу угодничающие перед ним ангелы.
Такой подход дал Бланту широкие возможности для
разоблачения колониализма, и он весьма удачно их
использовал. И вновь опубликование этой поэмы в
октябре 1899 года вызвало в печати яростную бурю: в это
время война Англии против буров была в полном
разгаре, англичане отступали, а тон поэмы коренным
образом противоречил тону выступлений «официальных»
поэтов, таких, как Суинберн и Киплинг.
Сатана прослеживает историю человека начиная
с того времени, когда он был еще дикарем, вплоть до
событий, современных Бланту:
«Сегодняшний вожак всей волчьей стаи тут.
Его теперь англосаксонским псом зовут.
Он, как отцы его, мир держит в кабале,
Огонь и смерть несет измученной земле,
Законом «освящая» свой грабеж...»
Бог останавливает Сатану, говоря, что он заходит
слишком далеко: «Его достоинствам ведется точный
счет... и ангельская рать хвалу ему поет». Сатана
73

отвечает, что ему известно это самовосхваление
англичан:
«Хвалу без устали поёт он соловьем
Британской мудрости, порядкам день за днем.
И мир, устав внимать, почти уж верит ей...»
Затем следует длинный перечень добродетелей,
характеризующих роль Англии в мире или личность
англосакса, на которые претендовала Англия XIX
столетия; одна за другой они упоминаются с горькой
иронией, после чего следует ответ.
Позвольте мпе процитировать несколько строф,
хотя насыщенность поэмы сатирой затрудняет выбор.
О самодовольстве англичан по поводу своих
собственных добродетелей:
«А чудо нз чудес — «Свободной прессы» лик!
В нем, словно в зеркале, увидит каждый вмиг,
Как англосакс прекрасен и велик».
О претензиях англичан на особое место среди
других народов:
«Оп говорит, что он несет народам
Святую правду, кротость и свободу.
Свободу от грехов. И именем Твоим
Лишь жаждой делать благо одержим.
От дикости и рабства их спасет.
Построит города среди болот.
И «бремя белого», хоть с ним так тяжко жить,
На плечи белые согласен он взвалить.
Нахальнейшая ложь!»
Затем следуют диалоги, поясняющие последние
слова, поражающие своей яркой наглядностью диалоги
между туземцами и английским миссионером,
английским торговцем, представителем английской судоходной
компании, которые спаивают их, захватывают их землю
и превращают их в наемных рабочих.
«Бездельники, ленивые глупцы!
На шахты — марш! Трудитесь, подлецы!» —
«Вновь рабство?» — «Рабства нет! У нас свободный
труд.
Его достоинства вам здесь понять дадут.
Трудитесь честпо, не роптать, не ныть.
Мы выпить вам дадим и стыд прикрыть.
А земли — наши. Бесполезен спор.
На это есть законный договор».
74

В конце концов угнетенные восстают против своих
новых хозяев:
«На помощь! Нам грозит чудовпщ черных месть!»
От белых по земле несется к белым весть.
И вот взъярилась смерть — последний драмы миг.
«Узнают саксов гнев!» — взлетает злобный крик.
И сеют смерть по долам корабли,
Сметая племена туземные с земли».
Сатана защищает себя от подозрений в том, что он
лжет:
«Кощунственная раздается ложь
С амвонов их церквей. Здесь славится грабеж.
И пастыри их освящают меч
Во имя божие. Не слышал Ты их речь.
А то б, как молния, из мрака их настиг
И вырвал у лжецов продажный их язык».
И наконец, язвительный приговор:
«Поэтам, что воспели «бремя белых», — нет!
Знай: «бремя белого»-—то груз его монет!»
В этой поэме содержалась такая резкая критика
империализма, с которой еще никто не выступал в
Англии, кроме одного-двух социалистов вроде Гайндмана,
выступавшего по поводу положения в Индии, и Бел-
форта Бакса (выдержка из его очерка приводилась
выше). Не случаршо, конечно, поэма появилась всего
лишь за три года до выхода в свет книги Д. Л. Гобсо-
на «Империализм», которая позднее с таким
мастерством была использована В. И. Лениным в труде
«Империализм, как высшая стадия капитализма». И она,
разумеется, произвела очень сильное впечатление на
социалистическое движение, которое как раз в то время
вело ожесточенную борьбу с шовинистами, борьбу не
только идеологическую, но и принимавшую форму
прямых стычек с толпами джингоистов, нападавшими
на «сторонников» буров.
Весьма примечателен для характеристики
существующей тогда обстановки и тот факт, что Герберт
Спенсер (как заметил Блант в своем «Дневнике» 28
июня 1899 года) «ужасно боялся, как бы не стало
известным, что он подал идею поэмы» *. Что касается
1 «My Diaries...», part I, p. 326.
75

позиции самого Бланта, то он, радуясь каждому
поражению англичан (он передал 50 фунтов в фонд
комитета, борющегося против войны) *, писал, что его
беспокоит лишь «положение, в котором оказался в этой
борьбе единственный народ, которому я сочувствую, а
именно темнокожие»; что касается англичан и буров,
то и тех и других Блант называл двумя «крупными
белыми ворами» 2.
7. БОРЬБА РАСШИРЯЕТСЯ
В декабре 1900 года он писал также в своем
дневнике: «Все европейские государства одинаково
устанавливают в Китае настоящий средневековый ад — с
массовыми убийствами, мародерством и насилиями в
захваченных городах... В Южной Африке наши войска под
командованием Китченера сжигают фермы...
Американцы тратят 50 миллионов в год на убийство
филиппинцев; бельгийский король вложил все свое состояние
в Конго, где он измывается над неграми, чтобы набить
свои карманы... Да разразится над ними всеми
проклятие божье!» 3 Он выразил эти чувства в письме в газету
«Тайме», которое позднее было перепечатано в виде
брошюры, озаглавленной «Позор XIX века» 4.
В 1901 году он разоблачил в печати и при помощи
своих друзей в парламенте весьма пристрастное
отношение находящихся под английским контролем
египетских судов к оккупационной армии (охотившиеся на
лис офицеры ворвались на принадлежавший Бланту
участок земли и избили его слуг, причем как раз этих
слуг и посадили в тюрьму за «правонарушение»)5.
Это вызвало шумный скандал и явилось прелюдией к
1 Ibid., p. 346.
* Ibid., p. 325.
а Ibid., p. 375-376.
4 Брошюра Бланта «Позор XIX века» («The Shame of
the Nineteenth Century») была издана весной 1901 года по
частному заказу, то есть она не поступила в кпижныо мага-
вины, но была распространена автором среди политических
деятелей Англии.
5 Блант обнаружил, что в «Сппей книге» были
опубликованы фальсифицированные, под видом перевода с арабского
языка, отчеты судебных заседаний.
76

разоблачению еще более скандальной истории,
происшедшей в деревне Деншавай. Суть дела сводится к
следующему. Деншавайские крестьяне оказали
сопротивление и отколотили английских офицеров,
намеренно подстреливавших их голубей. В крестьян стреляли
дробью и ранили их, а одному из них, оказывавшему
помощь офицеру в другой деревне, солдаты, вызваппые
из лагеря, размозжили голову ружейными прикладами.
После этого четырех крестьян повесили, нескольких из
них приговорили к различным срокам тюремного
заключения, в том числе двух — к пожизненному, и
многие были подвергнуты порке. Что касается англичан,
то умер только один английский офицер, и то от
солнечного удара. Более того, каирский корреспондент
газеты «Дейли ньюс» нечаянно проговорился (21 июня
1906 года), что приговор был предопределен за три дня
до начала судебного процесса. Блапт немедленно
принял меры к тому, чтобы в газетах либерального
направления начали печататься его письма и статьи, а
в парламенте делаться запросы. Он помогал члену
парламента социалисту Кейру Гарди формулировать
эти запросы, а в сентябре 1906 года опубликовал
брошюру «Зверства юстиции под британским господством
в Египте» *, которая вызвала новую волну протеста в
Англии и получила широкие отклики во всем мире, в
том числе, конечно, и в Египте. Он разоблачил зверства
(о которых мало известно даже сегодня), совершенные
английскими войсками в Александрии 13 июля 1882
года, на следующий день после артиллерийского обстрела
города; систематическое уничтожение английскими и
другими европейскими охотниками урожая на полях
крестьян; декрет, принятый в феврале 1885 года, в
соответствии с которым всякий, кто обвинялся в
нападении на английского солдата, под каким бы то ни было
предлогом отдавался под суд, напоминавший военный
трибунал; и, наконец, подробно описав дешанвайские
зверства, он заклеймил их как «юридическое
преступление, беспрецедентное по своей низости». Это привело
к смене английских властей в Египте и к отставке
лорда Кромера, английского резидента, который, одобрив
1 W. S. Blunt, The Atrocities of Justice under British
Rule in Egipt, London, 1906.
77

казни, нес за них персональную ответственность.
Бернард Шоу положил в основу предисловия к своей пьесе
«Другой остров Джона Буля» материалы Бланта о Де-
шанвае.
Как раз в это время он познакомился с молодым
выдающимся руководителем египетского национального
движения Мустафоп Кем ал ь Пашой и начал помогать
издаваемой этим движением газете «Иджипшэн стан-
дард», которая выходила также на двух других
языках — арабском и французском. Для меня это событие
представляет интерес также и личного характера, так
как мой отец, Федор Ротштейн, стал лондонским
корреспондентом этой газеты и у него установились с
Блантом дружеские отпошения, которые продолжались
до конца жизни Бланта. Эта дружба отразилась и в
«Дневниках»; в заключительных главах этой книги имя
моего отца встречается довольно часто. В 1907 году
вышла первая большая книга Бланта, основанная на
его дневниках, которая завоевала ему прочное и, я
бы сказал, важное место в историографии британского
империализма и его внутренних противоречий по
крайней мере среди политических деятелей. Это была
«Секретная история английской оккупации Египта», о
которой уже упоминалось. За ней последовали в 1909 году
«Индия под управлением Рипона» и в 1911 году
«Гордон в Хартуме». В этих двух книгах содержалось самое
безжалостное разоблачение методов
империалистической дипломатии, которое когда-либо предпринималось
англичанином до 1914 года. Затем в 1912 году вышла
в свет «Земельная война в Ирландии», а в 1919—1920
годах — двухтомник «Мои дневники, 1888—1914».
Более того, в 1910 году Блант, предоставив финансовые
гарантии издателю, сделал возможным выход в свет
книги моего отца «Разорение Египта. Финансовый и
административный обзор» (переведенной в Советском
Союзе под названием «Захват и закабаление Египта»,
а позднее изданной в Египте на арабском языке).
К этому времени Блант получил широкую
известность среди угнетенных народов. Его постоянно
посещали видные деятели национально-освободительного
движения (это видно и из только что упомянутых
«Дневников») и приглашали на конгрессы,
организуемые представителями этих народов в Женеве или дру-
78

гнх городах. Его ненависть к империалистической
эксплуатации приводила иногда к очень резким
высказываниям с его сторопы. В письме в радикальную
ежедневную газету «Трибюн» по вопросу о вывозе
рабочей силы из Китая в Южную Африку он, например,
писал в январе 1906 г.: «Все, кто хоть немного знаком
с положением в Южной Африке, знали, что если бы
белые колонизаторы добились всего, к чему они
стремятся, то кафрам недолго пришлось бы наслаждаться
сравнительно беззаботной сельской жизнью. Тем или
иным способом их вынудили бы продавать свою
рабочую силу и навязали бы им очень низкую заработную
плату. Можно с уверенностью предсказать, что уже при
жизни следующего поколения в колониях везде
существовало бы рабство в его чистом виде». Он сохранил
«чрезвычайно большой интерес» к Индии, писал он
своему секретарю Сиднею Коккерелу в августе 1908
года, и часто переписывался по индийскому вопросу с
руководителем английских социал-демократов Гайнд-
маном. (Неуклонное осуждение Гайндманом
британского режима в Индии и его постоянное требование
отозвать из этой страны британские войска и
английских чиновников — единственное «светлое пятно» в его
весьма неполноценной приверженности марксизму.)
«Дневники» Бланта, тот раздел, где речь идет о
событиях 1910 года, показывают его активную деятельность
по организации протестов против военной оккупации
англичанами Южного Ирана, которая была
осуществлена по соглашению с царской Россией, оккупировавшей
его северные районы.
В предисловии к своей книге «Гордоп в Хартуме»,
опубликованной в 1911 году, Блант обстоятельно
излагает свое отношение к империализму, основанное на
более чем двадцатилетнем изучении его политики.
Заявляя, что он по-прежнему хранит приверженность ко
взглядам тори относительно древних британских
традиций, якобы превосходящих другие, он тем не менее
писал: «Попытка одного народа управлять другими
народами вопреки их желанию является, несомненно,
шагом к национальной катастрофе. Невозможно
проводить политику тирании за рубежом и сохранять
должное уважение к принципам свободы в своей
собственной стране. Эти два подхода не могут постоянно
79

существовать бок о бок. Привычка не считаться с
законностью в чужих странах получает постепенно
распространение и в собственном государстве в результате
растущего пренебрежения к принципам человеческой
общности и равноправия, являющимся единственной
гарантией свободы в свободной стране... Более того — и
это, возможно, представляет наибольшую опасность, —
в результате порождаемого империализмом и
ощущением принадлежности к имперской касте чувства
превосходства у англичан быстро развивается привычка
связывать надежды на свое благосостояние с
результатами не столько своего, сколько чужого труда. Великие
колонии короны — Индийская империя и
Южно-Африканская федерация — являются замаскированными
рабовладельческими государствами, где белые не
работают, а живут за счет труда «туземцев»... Мы, люди,
говорящие на английском языке, везде, где возможно,
порабощаем и уничтожаем во имя цивилизации народы,
которые хуже вооружены, но во всех остальных
отношениях лучше, чем мы, приспособлены для жизни в
тех местах, где они поселились и ведут примитивный
образ жизни. Политика порабощения осуществляется
под самыми различными надуманными предлогами,
которые фиксируются в наших «голубых книгах» и
остаются в веках, чтобы вводить в заблуждение
потомков. Получается, таким образом, что история в
некотором смысле пишется ради удовольствия тех, кто хотел
бы считать себя посланцем бога к непросвещенным
язычникам; в действительности же они лишь
обогащаются, а их захватнические преступления остаются
скрытыми» 1.
Блант подвергся резким нападкам из-за этого
предисловия и самой книги (что нашло отражение в его
«Дневниках»). Но в еще большей степени выросла его
популярность (несмотря на его торизм) в
социалистическом движении, которое в это время находилось в
Англии в процессе возрождения.
В поэме «Ода по случаю коронации»,
опубликованной в июне того же года в связи с коронацией короля
Георга V, Блант с нескрываемым презрением писал о
показном патриотизме и бахвальстве, которые по случаю
1 W. S. Blunt, Gordon at Khartum, p. X—XII.
80

этого события звучали особенно громко. Он призывает
Человека напомнить Англии:
«Тени царств великих во мгле
Делят славу во тьме веков.
Мир у ног их лежал. Кроме горя и слез,
Ничего не принес
Ни один народам в удел.
Вспомни гнева растущий крик,
Ночь позора, расплаты миг,
Опаленный пожарищем власти лик
В пыли веков».
А когда ирландский политический деятель Диллон
пожурил Бланта в письме за то, что он слишком резко
отзывается о своей родине, и подчеркивал ему:
«Несмотря ни на что, Англия остается самой свободной
страной в мире, а это все же что-то значит», Блант
заметил в своем дневнике, что это, может быть, и
верно, но что утверждение Диллоиа в точности
совпадает с лозунгом ультраконсервативной «Примроуз
лиг» *: «Имперпя за рубежом, свобода дома» К
По этой же причине почти перед самым началом
первой мировой войны Блант переписывался с
руководителями национально-освободительного движения
Ирландии, поддерживал планы вооружения их
Национальных волонтеров и посылал им деньги.
8. ВОЙНА 1914-1918 ГОДОВ
Обширная неопубликованная переписка Сиднея
Коккерела с Блантом, с которой мне посчастливилось
познакомиться2, содержит еще больше, чем его поэмы
и «Дневники», свидетельств безграничного негодования
и презрения, испытываемых Блантом по отношению
к традиционному лицемерию английских
империалистов, которым они прикрывали свои пстиппые цели.
Это особенно относптся к войне 1914—1918 годов;
Блант ничего не опубликовал в печати по поводу этой
* «Примроуз лиг» — пропагандистская организация
консервативней партии Апглпп.
1 «My Diaries...», vol. II, London, 1920, p. 370.
2 Благодаря любезности г-на Кристофера Бланта,
родственника У. С. Бланта.
81

воины, но очень часто высказывался в письмах:
«Я достаточно знаю о методах нашего министерства
иностранных дел и о его прошлых деяниях, чтобы быть
полностью уверенным в том, что доводы, выдвинутые
Греем и Асквитом в обоснование объявления войны,
не были и не могли быть действительными причинами,
и я пе желаю подражать толпе пацифистов,
совершивших при помощи бесстыдного трюка переход от
оппозиции к поддержке войны...», действительная причина
которой (писал Блант в своих «Дневниках») — «страх
перед слишком мощным торговым конкурентом п
боязнь того, что кайзер Вильгельм заставит Францию,
если мы будем стоять в стороне, вступить с ним в
торговый союз против пас на мировых рынках» *. В письме
от 8 августа 1914 года после ряда резких
высказываний по поводу различных предлогов для развязывания
войны он писал: «То, что нашим участием в войне мы
будем помогать России и Франции, Италии и Бельгии,
то есть четырем государствам, которые в последние
годы особепно отличались своими зверствами в Персии,
Марокко, Триполи и Конго, вызывает у меня особенно
большое отвращение. Немцы сравнительно мало при-
частны к таким преступлениям2. А теперь мы сделали
диктатором Китченера, прославившегося расправой с
Махди и концентрационными лагерями в Южной
Африке». 7 сентября он писал: «Мы все получаем по
заслугам. Бельгия сегодня расплачивается за свои
преступления в Конго, Франция — за свои преступления
в Северной Африке, а Англия — за преступления,
которые она совершила во всем мире. Германское
вторжение представляет собой отвратительпое зрелище,
но это лишь логическое завершение доктрины насилия,
которую мы все осуществляем на практике и
оправдываем интересами цивилизации». Блант очепь высоко
отзывался об ирландском патриоте Роджере Кейзмепте,
аплодировал его речи на судебном процессе в 1916 году,
1 «My Diaries...», vol. TI, London, 1920, p. 449—450.
2 Это, конечно, была ошибочная точка зреипя.
порожденная ненавистью Бланта к жестокой империалистической
политике господствующего класса Англии и его союзников.
Жестокости, совершенные пемдамп в Юго-Западной Африке
в 1904—1907 гг. и в Восточной Африке в 1905—1906 гг., были
не менее ужаспыми.
??

исход которого угрожал его жизни, и позднее написал
балладу, посвященную памяти Кейзмента *, которая,
к сожалению, до сих пор не опубликована. (Блаит
писал Коккерелу в сентябре 1916 года, что он «пе
осмеливается послать ее куда-нибудь для
опубликования, опасаясь преследований на основе «закона об
охране королевства».) А в январе 1919 года он писал:
«Мирная конференция будет представлять собой лишь
дележ добычи грабительскими христнапскимп
государствами. Поэтому я печален и не вижу просвета нигде,
кроме, пожалуй, той части Аравии, которая находится
за Нефудом».
Находясь в таком состоянии, которое еще
усугубилось в результате кровавого подавления народных
восстаний в Индии и Египте в 1919 году— восстаний,
получивших такой размах, о котором он мог до войны
только мечтать, — Блант в первые послевоенные годы
был настроен крайне пессимистично. Как я уже
говорил, он не был социалистом, хотя он читал
марксистский журнал «Лейбор мансли», и мало что знал об
Октябрьской революции. Поэтому я хотел бы закончить
повествование о Бланте, рассказав следующую
историю. В 1920 году мой отец Ф. А. Ротштейн после
двадцатидевятилетнего пребывания в Англии в качестве
политического эмигранта вернулся в Советскую Россию.
Весной 1921 года он был назначен советским
полномочным представителем в Тегеране и некоторое время
спустя прислал мне копию дипломатической
инструкции советского правительства**, которую, как это
обычно бывало, он составил сам и представил на одобрение
В. И. Ленину, с просьбой посетить Бланта и прочитать
ему этот документ (изложение марксистских взглядов
по колониальному вопросу, применяемых в
беспрецедентной для того времени ситуации, когда впервые
великой державой руководит марксистская партия).
Перед моими глазами по-прежнему стоит незабываемая
картина: большая, отделанная мореным дубом комната;
в ней уже темнеет от ранних теней осенних сумерек;
комната освещена пока лишь мерцающим светом
* В 1919 г. Роджер Кензмент был казней по обвинению
в «государственной измене».
** Эта инструкция хранится в Архиве внешней политики
СССР.
83

камина да двумя свечами; в постели сидит Блант; его
всклокоченная белая борода и волосы делают его
похожим на библейского пророка; он сидит и слушает, как
я перевожу этот документ с русского на английский.
После того как я закончил читать, он несколько минут
молчал, а затем спокойно сказал: «Это поразительный
документ. Я думаю, что никогда пи одно правительство
не давало своим дипломатам подобных инструкций.
Если новое русское правительство намеревается
подобным образом вестп свои дела со странами Востока, то
это будет повой эрой в мировой истории».
Он оказался прав. Прав, несмотря на все трудности
того времени и трудности, возникавшие позже, не
говоря уже о том, что в течение этих пятидесяти лет
цели и характер советской внешней политики
постоянно изображались за рубежом в ложном свете.
Блант умер год спустя, 12 сентября 1922 года.
Об этой выдающейся личности написаны две
обстоятельные книги биографического характера. Одну из
них написала в 1938 году Эдит Финч, графиня Рассел.
Автором второй (написанной с более сочувственных
позиций) является его внук, граф Литтон. Эта книга
вышла в 1961 году. Но я должен добавить, что
появилась и третья работа, написанная первоначально как
диссертация, где с марксистских позиций дается
правильный и глубокий анализ места, которое занимает
Блант в политике и литературе. Ее автором является
советская гражданка, кандидат филологических наук
Алла Михайловна Любарская.1
1 А. М. Любарская, Вилфрпд Скоуэв Блант. Жизпь.
Творчество, Борьба, Л., 1969.

Глава
третья
*
ЭДМОНД
ДЕВИЛЛ
МОРЕЛ
1. ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО С АФРИКОЙ
В этой лекции я перехожу к другому известному
критику внешней политики Англии кануна первой
мировой войны и первых шести лет после нее. Эдмонд
Девилл Морел, чье имя некогда, так же как и имя
Бланта, приводило в трепет чиновников Форин оффис
и в течение ряда лет, особенно в ходе и после войны
1914—1918 годов, вызывало большой энтузиазм в
самых широких рядах рабочего движения, оказался почти
совсем забытым самим этим движением, и, что еще
хуже, преданы забвению его книги. Вы не найдете его
имени ни в многотомном «Национальном
биографическом словаре», ни даже в американизированной
энциклопедии «Британика». Причины этого я постараюсь
объяснить нпже. Но мне, к сожалению, приходится
сказать советским читателям, что они также не пайдут
его имени ни в первом, ни во втором издании Большой
Советской Энциклопедии! Именно потому, что мне
представляется такое отношение к Морелу в обеих
странах неоправданным, я выбрал именно его в
качестве темы моей третьей лекции.
85

Как указывал В. И. Ленин в своей статье
«Английский пацифизм и английская нелюбовь к теории»,
написанной в нюне 1915 года, Морел был (в то время)
буржуазным либералом (точно так же, между прочим,
можно назвать Бланта буржуазным консерватором).
Но В. И. Ленин отдавал должное исключительной
честности и смелости Морела, с которыми он (ив этом
случае так же, как Блант) разоблачал собственное
правительство за участие Англии в империалистической
войне, «доказывая, — как писал Ленин, — лживость
ссылок на то, будто причина войны нарушение
нейтралитета Бельгии, будто цель войны разрушение
прусского империализма и т. д. и т. п.» 1. В. И. Ленин
подчеркивал исключительную важность того, что (в
приложении к своей первой брошюре, опубликованной
после начала войны) Морел «доказывает фактами, что
его правительство надувало народ, заявляя об
отсутствии тайных договоров, хотя таковые на деле были; —
что английская буржуазия еще в 1887 году вполне ясно
сознавала неизбежность нарушения нейтралитета
Бельгии в случае германо-французской войны и решительно
отвергала мысль о вмешательстве (тогда Германия не
была еще опасным конкурентом!);—что французские
милитаристы вроде полковника Бушэ (Boucher) в
целом ряде книг до войны совершенно открыто
признавали свои планы наступательной войны Франции и
России против Германии; — что известный военный
авторитет Англии, полковник Реппнгтон, в 1911 году
печатно признавал рост вооружений в России после
1905 года, как угрозу Германии» 2.
Такая позиция в самые первые месяцы
европейской (как она тогда называлась) войны была
действительно необычной.
Отчасти поэтому, отчасти потому, что Морел имел
больйюе влияние на рабочих, как на передовых, так и
на иных, отчасти потому, что позднее он играл
немаловажную роль в области англо-советских отношений, я
надеюсь, что читатель не сочтет время, затраченное на
чтение этой главы, впустую потерянным.
Эдмонд Девилл Морел — никто никогда не называл
1 В И. Лени н, Поли. собр. соч., т. 26, стр. 268.
2 Там же, стр. 268—269.
86

его в политической жизни и в печати полным именем —
родился в 1873 году. Отец его был мелким чиновником
в министерстве финансов Франции, мать — англичанка,
происходившая из квакеров. Семья была небогатой.
Морел получил среднее образование (он окончил Модерн
скул * в Бедфорде), но в семнадцать лет, как
большинство английских детей — выходцев из низших слоев
среднего класса, начал сам зарабатывать на жизнь
в качестве служащего, получая 60 фунтов стерлингов
в год. Сначала он работал младшим конторщиком в
парижском отделении американского банка. Затем, когда
его мать, оставшаяся вдовой, переехала по состоянию
здоровья в Ливерпуль, он стал служащим
западноафриканского отдела в конторе одной из основных
судоходных компаний — фирмы «Элдер, Демпстер и К0»,
обслуживающей торговлю с колониями. Он работал там
в течение десяти лет, все больше проявляя интерес
к колониям Англии в Западной Афрпке — экспорту и
импорту, жизни их народов, британской администрации
в этих колониях. Он читал о них все, что было ему
доступно, причем не только в книгах путешественников,
но и в голубых книгах и других официальных
документах, особенно в специальных торговых журналах,
которые до сих пор в Англии являются важным
источником информации о положении в заморских странах.
Особенно много он узнал о Конго, о зверствах солдат,
творимых по указанию Бельгии против африканского
населения, сведения о которых просачивались,
несмотря на строгое ограничение посещения страны
иностранцами со стороны чиновников короля Леопольда.
Несколько писем европейцев из Конго, в которых
описывались эти зверства, были зачитаны на собрании
Манчестерского географического общества в марте
1891 года. Морел познакомился с этими письмами.
В 1893 году в «Пэлл Мэлл-газетт» Морел
опубликовал свою первую статью, в которой ратовал за
расширение Англией строительства железных дорог в
западноафриканских колониях. В следующем году он
написал статью, в которой клеймил зверства немцев
в Камеруне во время подавления ими восстания мест-
* Модерн скул — школа без преподавания классически*
языков в Англии.
87

ного населения. Все это, разумеется, не выходило за
рамки терпимого для английской фирмы. Но когда
в 1900 году Морел опубликовал брошюру,
осуждающую «налог на хижины» в английской колонии
Сьерра-Леоне как испытанное средство получения дешевой
рабочей силы африканских крестьян, который вызывал
у африканцев сопротивление и приводил к кровавым
последствиям (брошюра называлась «Волнения в
Сьерра-Леоне в связи с налогом на хижины»),, а затем
написал еще серию статей, разоблачавших
администрацию в Конго, ему пришлось оставить работу в фирме.
Морел был поражен тем губительным влиянием,
которое оказывали на сельское хозяйство Африки и
саму жизнь африканских народов уступки
иностранным компаниям в установлении ими монопольной
торговли (существовавшей уже к тому времени в
Бельгийском Конго и вводившейся в английских и
французских колониях).
В 1901 году Морел опубликовал брошюру «Торговые
монополии в Западной Африке», в которой выражал
протест против этой системы, а в 1902 году выпустил
свою первую большую книгу— «Положение в Западной
Африке». Сообщая интересные данные об африканской
экономике, показывая ее огромные потенциальные
богатства, отмечая в специальной главе «Землевладение
и труд» трудолюбие африканских рабочих,
являвшихся обычно объектом для клеветнических утверждений
по поводу их «лености», Морел тем не менее еще
верил, что «торговля является величайшим посредником
цивилизации», если только Форин оффис и
министерство колоний, преследующие политические цели и
игнорирующие интересы английских торговцев, не
препятствуют этому. В самом деле, у него еще вызывало
беспокойство то обстоятельство, что Форин оффис
передает другому государству «очередную часть
британской Западной Афрпки», не настаивая при этом на
равных правах для всех иностранных торговцев. Но,
излагая свои взгляды, Морел делал потрясающие
разоблачения методов британских колонпзатороп: «одна
карательная экспедиция следует за другой. Мы ведем
войну в Сьерра-Леоне, в Ашанти, послали два
экспедиции в Гамбию, большую экспедицию по Кросс-рпвер
Э Южной Нигерии, сопровождаемую незначительными
88

стычками, в то время как в Северной Нигерии... одна
карательная экспедиция сменяется другой с интервалом
самое большее несколько недель» *.
Морел был все еще полон иллюзий относительно
природы той системы, которая начинала вызывать
у него возмущение. Оп все еще думал, что
предоставление торговой монополии, оставляющей африканцев и
их экономику на милосердие огромных компаний-
эксплуататоров, и «вмешательство» чиновников
министерства колоний и Форин оффис, ведущие к таким
плачевным результатам, являются просто ошибками
политики и что те, кто поддерживает их, слишком
близоруки и не в состоянии понять, что они могут привести
к тем же последствиям, что и в Конго. Он все еще
взывал к сокращению карательных экспедиций, к
большему такту, к широким ассигнованиям на
общественные работы в африканских колониях, к научному
изучению их народов, «к поддержке, а не подавлению
туземных институтов... сохранению существующего там
землевладения» 2. Для этого он даже выступал за
усиление власти вождей племен и призывал не чинить
препятствий системе домашнего рабовладения в
протекторатах. Тем не менее в условиях 1902 года эта книга
произвела определенное впечатление и дала Морелу
благодаря главе «Международные интересы» более
широкую общественную поддержку в кампании по
разоблачению нечеловеческого режима в «Свободном
государстве Конго», которую он уже начал и которая уже
вызвала поток брани в бельгийской прессе.
2. КОНГО
В мае 1902 года он впервые выступил с публичной
речью, в которой заклеймил позором режим,
существующий в Конго; в 1903 году он опубликовал брошюру
«Конго — рабовладельческое государство», явившуюся
сильнейшим обвинительным актом из всех до того
известных; в 1904 году им были опубликованы еще пять
брошюр по тому же вопросу, и среди них книжка
> Е. D. Morel, Affairs of West Africa, London, 1902, p. 19.
2 Ibid., p. 34-45.
89

«Правление короля Леопольда в Африке»; в 1905 году
была издана другая книга, «Великобритания и Конго»,
и в ноябре 1906 года — его самая знаменитая работа
накануне первой мировой войны, «Окровавленный
каучук».
Большинство читающих эти строки не могут, по
всей вероятности, знать о той буре, которая
разразилась во всех цивилизованных странах в связи с этими
разоблачениями, и, возможно, не знают, что это были
за разоблачения. Если говорить кратко, то они
показали, что «Свободное государство Конго», размер
которого равен площади, занимаемой Европой без Испании
и Португалии, до восточной половины европейской
территории СССР, рассматривалось с 1885 года в качестве
личного поместья бельгийского короля Леопольда II;
что в действительности оно было «прежде всего
огромной рабовладельческой и работорговой корпорацией» *;
что Леопольд II и его советники систематически лгали
бельгийскому народу и всему миру о суммах
получаемых ими прибылен, которые исчислялись многими
миллионами фунтов стерлингов; что эти прибыли
доставались банде европейских негодяев, поддерживаемых
вооруженной африканской жандармерией, которая
избивала, пытала и расстреливала тысячи африканцев,
сжигала бесчисленные деревни и отрезала руки сотням
мужчин, женщин и детей в деревнях, не
выполнявших произвольно установленную норму добычи
каучука или сбора слоновой кости; что за то же самое
жандармы стерилизовали многих мужчин; что целые
районы страны опустели, потому что люди убегали
в леса, где обычно ждала их гибель от голода пли
диких зверей; что все это представлялось внешнему миру
в качестве «цивилизаторской миссии» и что те
иностранные миссионеры, бельгийские чиновники и
солдаты или торговцы, которые осмеливались
протестовать, высылались или подвергались негласному
террору.
Морел показал, что без одобрения, сотрудничества
и помощи Англии не могло быть достигнуто
соглашения на международной Берлинской конференции
1 Е. D. Morel, Red Rubber, London, p. 88.
90

1884—1885 годов по африканским колониям, по
которому Международная африканская ассоциация,
учрежденная Леопольдом II с целью «цивилизации Африки
путем поощрения законной торговли» и управления
африканцами в соответствии с «филантропическими
принципами» 1, превращалась в «Свободное государство
Конго». Уже в 1896 году он показал, что английское
правительство располагало сведениями о положении
в Конго и в связи с этим запретило бельгийским
агентам вербовать рабочую силу в Британской Западной
Африке; в тот период в течение нескольких лет вплоть
до больших дебатов в парламенте в 1903 году Уайтхолл
получал самые обстоятельные доклады своего консула
в Конго Роджера Кейзмента. Все доклады были
«полностью скрыты».
Кроме того, в самом конце книги «Окровавленный
каучук» Морел высказывал мысль, которая хотя и была
сформулирована языком буржуазных либералов, по в
ней тем не менее звучала новая нота: «Когда рабочие
партии Англии и континентальной Европы поймут, что
между рабочими их стран и рабочими Африки
существует действительная общность интересов как
участников всемирного производства, то от них можно будет
ожидать конструктивной помощи в разрешении
проблем, связанных с администрацией зависимых
территорий Тропической Африки» 2.
Для того чтобы самая широкая общественность
получила возможность знакомиться с имеющимися у него
сведениями, Морел в 1903 году основал — не имея
капитала —- еженедельную газету «Уэст Африкэн мейл» и
в 1904 году — Ассоциацию реформ в Конго.
Редактором газеты он оставался до 1915 года и секретарем
Ассоциации — до 1912 года.
Прогрессивный издатель Фишер Энуин выпустил
брошюру «Окровавлепный каучук» по дешевой цепе —
полкроны, а специальное популярное издание — за
шиллинг. Тираж книги разошелся быстро, по всей Англии
началась широкая кампания митингов, за границей это
произвело такое же большое впечатление. Марк Твен
поддержал кампанию Морела в сатирическом памфлете
1 Ibid., p. 10-19, 196.
2 Ibid., p. 203-204.
91

«Монолог короля Леопольда». В некоторых странах
профсоюзы, собрания рабочих, общественные
организации, даже парламенты принимали резолюции,
осуждающие зверства бельгийцев в Конго и требующие
ликвидации такого режима. Особенно сильно звучало
предупреждение Морела о том, что английский и
другие европейские народы, учитывая их влияние в мире,
вряд ли несут меньшую ответственность за
происходящее, чем народ Бельгии: «Деяния, творящиеся в
бассейне Конго, клеймят несмываемым позором белую
расу в глазах черных» К И действительно, когда еще
Морел не выступал против режима Леопольда в Конго,
а раздалась лишь первая критика, заместитель
министра иностранных дел лорд Керзоп выступил в палате
общин с защитой бельгийских порядков в Копго, а
английское правительство отказывалось предпринимать
дипломатические действия, даже незначительные,
вплоть до 1903 года.
Теперь позвольте мне сказать несколько слов о моих
личных воспоминаниях (но то, что относилось ко мне,
в равной степени относилось к детям социалистов всей
Англии). Мне было девять лет в то время, когда
повсюду велись разговоры о «зверствах в Конго». В той
мере, в которой я мог выдерживать описание ужасов
бельгийского режима, я прочел «Окровавленный
каучук». Это была книга в яркой обложке, на которой
Леопольд был изображен в виде фараона, а также черные
рабы, под наблюдением надсмотрщиков приносящие
каучук в качестве дани, и человеческие руки, одпа из
которых взвешивала Леопольда на весах Озириса.
Кампания дала свои результаты. Леопольд
вынужден был в 1908 году отказаться от «Свободного
государства», и оно стало бельгийской колонией,
эксплуатируемой более «нормальными» методами. Что из себя
представляли эти методы, было достаточно описано в
период сдачи в 1960 году бельгийцами власти в Конго.
Это было уже в наше время. Морел тем не менее стал
международным героем. Можно упомянуть банкет,
данный в его честь в Париже, на котором присутствовали
самые выдающиеся представители прогрессивной
Франции, а председательствовал Анатоль Франс.
» Ibid., p. 210.
92

Однако Морел не успокоился. Уже в
«Окровавленном каучуке» он подчеркивал, что «руки ни одной
колониальной державы не могут быть чистыми» 1.
Критика Морелом колониальных порядков, хотя все еще
сопровождаемая чисто либеральными мыслями о свобод-
нон торговле в африканских тропиках,
прокладывающей путь «свободе для их жителей», глубоко
вошла в созпанпе английских социалистов. Это
показывает их пресса — социал-демократическая газета «Джас-
тпс» и еженедельник Независимой рабочей партии «Лей-
бор лидер». Они в значительной степени объяспяют,
почему английские социалисты, несмотря на наличие
других ошибок, отказались от какой бы то ни было
поддержки ревизионистской резолюции, утверждавшей, что
колониальная политика «при социалистическом режиме
может быть цивилизаторской по своему характеру»,
резолюции, которая была выдвинута в 1907 году на
Штутгартском конгрессе социалистического Интернационала.
В 1910 году Морел в качестве специального
корреспондента «Тайме» и «Манчестер гардиан» побывал в
Нигерии и написал ряд статей, переизданных в
следующем году отдельной книжкой — «Нигерия, ее народы и
проблемы» 2. В них он вновь поднимал вопрос о
последствиях лишений африканского населения земли путем
предоставления концессий спекулянтам. Один
либеральный журнал — «Ревью оф ревьюз» — предложил,
чтобы Морел после такой книжки был официально
назначен «путешествующим трибуном туземцев во всех
британских владениях в Тропической Африке» 3. В 1912
году по возвращении в Лондон он согласился стать
членом специальной комиссии по землям в Западной
Африке, назначенной министерством колоний, которая,
проработав два года, подготовила к 1914 году доклад..,
и похоронила его. Это не было удивительным. Его
близкий друг, член парламента Сеймур Кокс, в кратком
биографическом очерке писал вскоре после смерти Мо-
рела, что главная оппозиция работе комиссии исходила
от нефтяных и мыловаренных компаний и финансовых
тузов Сити, которые поддерживали большие закупки
i Ibid., p. 199.
2 Е. D. Morel, Nigeria: Its Peoples and Problems, London,
1911.
8 «Review of Reviews», London, January 1912, p. 91.
93

какао, то есть как раз от тех торговых монополистов пли
стремящихся стать ими, чей грабеж Морел еще
надеялся остановить путем вмешательства. Либеральные
взгляды Морела получили окончательное оформление,
когда в 1912 году его выдвинули кандидатом в
парламент от ассоциации либеральной партии в Беркенхеде.
3. «МАРОККО В ДИПЛОМАТИЧЕСКОЙ БОРЬБЕ»
Но к тому времени его многолетнее запятие
конголезским вопросом и дипломатические интриги со
стороны правительства Леопольда, с которыми он
столкнулся, начали приоткрывать ему глаза на другой аспект
международных отношений. Уже в 1909 году он
открыто выступил против того, что он называл «гнилью в
английской дипломатии». В 1911 году во время
международного кризиса, вызванного неожиданной посылкой
германской канонерки «Пантеры» в марокканскую
гавань Агадир на Атлантическом побережье и
угрожающим тоном в адрес Германии, которым заговорили
английские министры в июне 1911 года, Морел начал
усиленно изучать марокканский вопрос. Побудили его
к этому два открытия, сделанные французской прессой
в ноябре 1911 года. Первое заключалось в том, что в
октябре 1904 года французское и испанское
правительства подписали с согласия Англии секретный договор о
разделе между собой территории Марокко, публично
же они заявляли о приверженности политике
сохранения «целостности Марокканской империи под
суверенитетом султана» !. Второе заключалось в том, что
опубликованная в апреле 1904 года англо-французская
декларация, в которой обе державы также заявили «об
отсутствии у них намерения менять политический
статус Марокко», в действительности содержала секретные
статьи,2 предусматривающие, что «сила обостоятельств»
может вынудить их «изменить» политику и что в этом
случае Франция и Испания могут в результате
поделить территорию между собою. Одновременно в ответ
1 Впервые былп опубликованы парижской газетой «Le
Matin», November 0. 1911.
2 «Le Temps», November 11, 1911.
94

Франция отказывалась от всех своих прежних
возражений против английского контроля над Египтом. После
этого все три державы вместе с восемью другими
европейскими государствами, а также США и Марокко в
начале 1906 года приступили к урегулированию
спорных вопросов, составлению п редактированию «во имя
всемогущего бога» Алхесирасского договора, который
провозглашал «суверенитет и независимость Его
Величества султана, целостность его владений, свободу и
равенство в сфере экономики для всех наций !, не
отказываясь при этом от своих тайных соглашений.
Но немцы пронюхали, что происходит вероломное
нарушение заключенного договора. В марте 1909 года
кайзер Вильгельм И выступил в Танжере с речью, в
которой заявил, что он полон решимости «защищать
самым эффективным образом интересы Германии в
Марокко». В связи с этим английская пресса подняла шум,
основываясь на том, что Германия не имеет деловых
интересов в Марокко. На этот раз все обошлось
благополучно. Но в апреле 1911 года французы направили
в Марокко свои войска, утверждая, что там существует
серьезная опасность жизни и собственности
французских подданных. Вслед за этим в июне последовал ввод
испапскпх войск. Тогда немцы заявили (хотя у них не
было точных сведений), что действия Франции
полностью нарушили власть султана, что в Марокко
устанавливается военная власть Франции и поэтому они тоже
должны защищать «германские интересы». 1 июля 1911
года немцы направили в Агадир «Пантеру». Начался
международный кризис.
20 июля «Тайме» напечатала насквозь лживое
сообщение из Парижа, утверждавшее, что Германия
потребовала в качестве компенсации за действия Франции
в Марокко «передачу Францией Германии всего
Французского Конго», а также отказа Франции в пользу
Германии от претензий на Бельгийское Конго, в случае
если бельгийцы его потеряют. Гневная редакционная
статья требовала, чтобы Англия направила в Марокко
военные корабли. На следующий день министр
иностранных дел Эдвард Грей пригласил германского
посла. Он пригрозил ему, что «наши договорные
Алхесирасский договор был подписал 7 апреля 1906 г.
95

обязательства перед Францией» могут быть приведены
в действие, если все это будет продолжаться. В этот же
вечер министр финансов Ллойд Джордж в своей речи
на банкете у лорд-мэра Лондона даже заявил, что
если интересы Великобритании будут игнорировать,
изображая дело так, «как будто она больше не имеет
никакого значения», то мир, купленный такой ценой,
«явился бы унижением, невыносимым для такой
великой нации, как наша» К
Таким образом, Германии явно угрожали войной.
В английской прессо поднялся страшный шум,
продолжавшийся три месяца. В разгаре этого шума, в ноябре,
член парламента консерватор капитан У. В. Фабер
заявил (и это никто вразумительно не опроверг), что
английское правительство тем летом уже обещало
Франции поддержку военно-морскими и сухопутными
силами в случае войны с Германией из-за Марокко и
провело соответствующие широкие приготовления2.
Теперь Морел понимал, как понимали это некоторые
радикалы и пацифисты, не говоря о социалистах, что
уже бесполезно убеждать империалистов, будь то
английских или любых других, обращаться с
африканцами справедливо, как они думали раньше в своей
либеральной невинности. Империалисты, подобно
хищникам, немедленно хватают все, что можно, злобно рыча
друг на друга, обнажив клыки над добычей, но об
африканцах тут думают в последнюю очередь. Новая
ситуация, открытая для себя Морелом, заключалась в том,
что народы Англии и Франции, а следовательно, вслед
за ними и союзных им стран, ввергались их
правительствами в войну против Германии из-за планов раздела
Марокко без какого бы то ни было предварительного
уведомления народа и парламента и вопреки мирным
заверениям их правительств. Борьба против тайной
дипломатии выдвигается теперь у Морела на передний план.
1 Заявления Грея и Ллойд Джорджа были опубликованы
в «The Times», November 22, 1911.
2 Блант записал d споем дневппке (13 октября 1911 г.),
что Джордж Уиндэм, бывший мипистр в правительстве
консерваторов, который одно время был заместителем военного
министра, рассказывал ему об этих приготовлениях,
включавших отправку в случае войны 160 тысяч солдат в Северную
Францию.
90

В марте 1912 года он публикует книгу «Марокко в
дипломатической борьбе», написанную в большой
спешке, но снабженную множеством докумептов, в которой
формулируются все упомянутые выше выводы К
Один из выводов Морела о том, что было бы
«совершенным безумием» со стороны английского народа
позволять себя и дальше опутывать «бесконечной
вереницей тайных обязательств», получил горячую поддержку
социалистического и рабочего движения2. Правда, сам
Морел продолжал еще упорно придерживаться позиций
либералов. Его целью было показать, что английский
народ «систематически вводили в заблуждение и
дезинформировали» 3 относительно кризиса 1911 года и что
это обусловливалось существованием упомянутых
тайных договоров и использованием британской
дипломатической машины, чтобы оказать влияние на прессу.
В то же самое время Морел добавлял, что «германские
шовинисты и германские ура-патриотические газеты» 4
играли также зловещую роль. В историческом обзоре
событий он полностью придерживался классического
тезиса Форин оффпс о том, что первоначально Англия
хотела защитить независимость Марокко, но интриги
Франции помешали ей: «Они (марокканцы) знали, что
мы стоим между ними и французской аннексией» 5. Но
в 1904 году (он заявил и полностью подтвердил
документами) «Франция, Испания и Англия тайно
заключили друг с другом соглашения об уничтожении
независимости и целостности Марокко» 6, то есть
независимого африканского государства площадью 219 тысяч кв.
миль, с восьмимиллионным населением и огромными
природными богатствами. Это в свою очередь привело
к созданию «сети соглашений», увеличивающих
расходы на вооружение, и в конечном итоге к войне.
Он был еще далек от того, чтобы в полной мере
понять связь между целями финансового капитала и
ложью дипломатов, политиков и газет, которую он
разоблачал в первую очередь. Соответственно он
1 Е. D. Morel, Marocco in Diplomacy, London, 1912.
2 Ibid., p. 199.
3 Ibid., p. 19.
* Ibid., p. 19-20.
5 Ibid., p. 51.
e Ibid., p. 72.
4 Э, Ротштейн
97

квалифицировал позицию большинства из них (он
сознавал, что шовинистические группы существуют во всех
трех странах) лишь как «тупоголовую», как «плохо
информированных политиканов», как «несерьезную и
недостойную» оппозицию германским претензиям быть
«фактором, с которым считались бы» \ и т. д.
Тем не менее и в том виде «Марокко в
дипломатической борьбе» имела важное значение. Это было
признано всеми участниками социалистического и
рабочего движения, которые не слишком предавались
иллюзиям относительно якобы более миролюбивых
намерений Германии сравнительно с намерениями
царской России, Англии и Франции. Разногласия,
имевшиеся в рабочем движении, относились главным
образом к вопросу, как бороться с растущей угрозой
войны. Более того, в одной из глав книги Морел вновь
выходит за пределы своей либеральной позиции, когда
напоминает об опасности, угрожающей английскому и
французскому народам. Говоря о них, он утверждает:
«Я не касаюсь правящих классов, банкиров, промыпь
ленников, производящих оружие, я говорю о среднем
и рабочем классах, в равной степени заслуженных и
много работающих, но которые терпят лишения и
страдают от плохого руководства делами» 2. Книга Морела
поэтому имела положительное значение в кампании
по разоблачению империалистического правящего
класса Великобритании — в этом была ее ценность. С того
времени его имя стало у социалистов символом борьбы
против войны.
4. ВОЙНА 1914-1918 ГОДОВ
Смелость и стойкость Морела подверглись новому
испытанию, когда действительно в августе 1914 года
разразилась война. 5 октября 1914 года он пишет
ассоциации либералов Беркенхеда о том, что он решил
снять свою кандидатуру в члены парламента. В этом
письме он осуждает внешнюю политику либерального
правительства Асквита, и, в частности, его лживые
заверения, делавшиеся в течение нескольких лет, о том,
что Уайтхолл не имеет тайных обязательств, военных
» Ibid., p. 202, 203.
2 Ibid., p. 75.
98

или военно-морских, перед Францией, тогда как 3
августа министр иностранных дел Грей признал, что в
действительности они существовали с 1906 года. «Я не
могу играть среди вас роль лицемера» *, — писал Морел.
Он издал это письмо в качестве брошюры «Война
разразилась». В то время, однако, он связывал (что
явствовало из его письма о снятии своей кандидатуры
на выборах в парламент) вопрос тайной дипломатии
с провалом попыток либерального правительства
(благодаря его двурушничеству) «спасти Францию от
принесения в жертву славяно-тевтонской ссоре» и
благодаря этому ограничить «театр возможной войны в
Восточной и Центральной Европе» 2. Это значит, что Морел
все еще боролся в рамках традиционной внешней
политики Англии, которую, как он заявлял, ее
правительство предало своими методами. Только позднее
взгляды Морела обрели большую широту под влиянием
нападок, сыпавшихся теперь на него со всех сторон.
Затем одна за другой в прессе появляются письма
Морела (когда газеты печатали их), разоблачающие
английскую дипломатию, которая привела к войне, и
утверждающие одну главную мысль — все европейские
великие державы ответственны за войну и
необязательно агрессором является только тот, кто сделал
первый выстрел. Последовавшая затем в октябре 1914
года серия статей Морела в антивоенном еженедельнике
Независимой рабочей партии «Лейбор лидер» дала ему
возможность связать разоблачение тайной дипломатии
с кампанией против гонки вооружений, начатой в
Германии накануне войны Карлом Либкнехтом и
продолженной в Англии Уолтоном Ньюболдом. В этих же
статьях, как будет показано ниже, впервые поднимался
вопрос о роли во всем этом колониальных инвестиций.
Эти статьи были дополнены и переизданы в июле
1916 года отдельной книгой «Правда и война», но,
прежде чем продолжить рассказ об этой книге, следует
кратко остановиться на деятельности Морела в первые
месяцы войны, в течение которых, как он сам писал
в предисловии к этой книге, он стал «одним из самых
ненавистных людей на Британских островах... Не было
1 Е. D. Morel, Truth and the War, London, 1916, p. 13.
2 Ibid., p. 12.
4*
99

самого низкого бесчестия, самых низких чувств,
которые бы не приписывались мне» *.
Сразу же после начала воины Морел с друзьями-
радикалами — Чарлзом Тревельяном, Норманом Анд-
желом, Артуром Понсонбн — создали Союз
демократического контроля, к которому позднее примкнул лидер
Независимой рабочей партии Рамсей Макдональд.
Цели этой организации в значительной степени были
аналогичными целям наиболее передовых радикалов
в последние годы перед войной: а) население не может
быть перемещено без его согласия, выраженного путем
плебисцита или иным методом; б) договоры не могут
заключаться без одобрения парламента, должен быть
учрежден «соответствующий орган» для
демократического контроля за внешней политикой правительства;
в) отказ от политики «равновесия силы», учреждение
Международного совета, работающего открыто, чтобы
гарантировать соглашения по спорным вопросам между
державами; г) решительное сокращение вооружений
как часть мирного урегулирования, сопровождаемое
национализацией производства вооружения и
установлением государственного контроля над экспортом
оружия; д) свободная торговля между всеми странами и
расширение принципа «открытых дверей». Из того, что
уже было сказано о статьях и книгах Морела, видно,
что эти пять пунктов Союза демократического контроля
довольно точно соответствовали его взглядам. К концу
первого года войны СДК образовал 50 местных
отделений, провел сотни митингов, укрепил связи с рядом
советов профсоюзов и их отделениями, выпустил
несколько брошюр и листовок.
В качестве секретаря СДК Морел играл в нем
ведущую роль. Это обусловило переиздание в марте
1915 года его книги о Марокко под новым названием,
соответствующим новой ситуации, — «Девять лет
тайной дипломатии». За полгода книга выдержала три
издания. В том же году ее основные положения были
переизданы Независимой рабочей партией в качестве
брошюры Морела «Марокко и Армагеддон». В
результате почва для книги «Правда и война» была хорошо
подготовлена.
* Ibid., p. 11
100

В предисловии к этой книге Морел писал о том, как
постепенно раскрывались его глаза в ходе кампании
в защиту Конго, а затем Марокко. Эти страны стали
для него «школой ученичества в области
международных отношений» *, в которой он постиг: а) «что
уничтожение человеческих жизней в Африке, даже в таких
беспрецедентных масштабах, используется обычно
лишь как пешка на шахматной доске Европы»2 и
б) что дипломаты великих держав считают «самым
прекрасным искусством искусство ловко врать... для
достижения целей, не имеющих ни малейшего
отношения к благополучию или насущным нуждам народных
масс»3. Отвечая на обвинение, что он настроен
«прогермански», Морел писал: «Германская дипломатия
была такой же безнравственной, такой же близорукой,
такой же вероломной, как любая другая... Но задачей
каждого народа является очистка своих собственных
авгиевых конюшен. Обвинять соседа в том, что у него
в глазу сучок, нетрудно. Надо не только предохранить
свой глаз от сучка, но и убедить, что сучка не
существует» 4. В этой книге он стремился показать, что
«исключительную ответственность за развязывание
войны несет не одна отдельная страна, а эгоизм,
честолюбие и глупость правящих классов всех стран» 5.
Посмотрим, насколько убедительно 300 страниц
данной книги доказывают это. Морел всесторонне
освещает дипломатический аспект, богато документируя
свои ответы на широко дебатируемые
ура-патриотической пропагандой в Англии темы о «бельгийском
нейтралитете», «германском милитаризме» и т. д. Оп
снова разоблачает умышленный обман народов в период
с 1904 по 1911 год по вопросу Марокко и с 1906 по
1914 год по вопросу англо-французских военных и
военно-морских переговоров. В ходе этих разоблачений
он впервые публикует (воспроизведя это еще раз в
статье, написанной в апреле 1915 года) таблицы,
показывающие расходы на вооружение сухопутных армий
двух больших блоков в Европе в период с 1905 по
1 Е. D. Morel, Truth and the War, p. 16.
2 Ibid., p. 15.
3 Ibid., p. 16.
4 Ibid., p. 16.
5 Ibid., p. 22.
104

1914 год, а также на вооружение военно-морского
флота Англии, далеко превосходящие расходы ее двух
партнеров по Антанте, вместе взятых, и примерно в
три раза — размер военно-морских расходов
Тройственного союза.
Однако в части, касающейся политической и
экономической сторон вопроса, Морел был слабее. Он
считал, что предоставление «права всем народам
обмениваться своей продукцией и товарами на основе
взаимного равенства» * — это и есть то самое главное, что
следует осуществить. Налицо классическая
либеральная доктрина. Он хотел избавить народы Африки и
Азии «от пагубы монополистов и концессионеров» 2 и
их территории — от использования государствами,
владеющими ими «в качестве заповедников для своих
собственных граждан»3. Но путь к этому он видел
только через «территориальные изменения в Африке»
и «экономически благоприятные условия на Ближнем
Востоке», которые предоставляли бы «справедливую
часть благоприятных возможностей» Германии4. Он
даже считал британскую администрацию в Африке
«бескорыстной» 5, а характерным результатом английского
правления в Индии — «всеобщую поддержку» 6,
которую ему действительно оказывали... правители
феодальных индийских княжеств! Все это, конечно, было
у Морела пережитком либеральных взглядов, от
которых он с трудом освобождался, как и от своих
убеждений, что английское правительство может
согласиться на жертву, отказавшись от господствующего
положения Англии в номинально независимых странах
Азии. Прежде всего он не понимал, что монополии,
колониальную и другую деятельность которых он
разоблачал, получили свое развитие на основе
защищаемой им «свободной торговли».
Новое в книге «Правда и война» — хотя Морел не
понимал его значения — это его согласие с
утверждением, что «исключительное положение в колониях
1 Ibid., p. 257.
2 Ibid., p. 250.
8 Ibid., p. 252.
« Ibid., p. 197-199.
б Ibid., p 252.
« Ibid., p. 263.
102

становится все более и более богатым источником
конфликтов между государствами. Именно в колониях
торговое соперничество имеет тенденцию принимать
политическую окраску и в результате провоцировать
воину» !. Он высмеивал империалистическое утверждение,
«что грехи Германии таковы, что присоединение ее
колониальных владений к нашим... естественно, в духе
чистого альтруизма, станет лишь необходимым для нее
наказанием!»2. И он отметил «благородное
беспристрастие», с которым английские фирмы по
производству оружия примут участие в международной гонке
вооружений, извлекая огромные прибыли из машины
убийства «в равной мере друга или недруга» 3.
Ниже будет сказано о том влиянии, которое эта
книга оказала на рабочее движение. И в том, что она
вызвала новый взрыв ярости шовинистических
элементов, а также среди членов английского правительства,
не было ничего удивительного. Такую же роль сыграла
новая книга Морела, «Африка и мир в Европе»,
изданная в 1917 году, в которой он показал раздел
Африки начиная с 1880 года между европейскими
державами как «прямую эксплуатацию богатств Африки
капиталистической Европой»4 и как источник
напряженности в самой Европе и осудил планы
полуофициального Комитета по развитию ресурсов империи. Они
заключались в том, что британскому государству
следует присвоить африканскую землю, чтобы
эксплуатировать ее для получения прибыли, и сократить военный
долг Англии, то есть, по словам Морела, это были «те
же самые предложения и требования проведения тех
же самых методов, которые применялись в Конго»5.
План, писал Морел, означал бы, что «жизнь туземного
населения Британской Западной Африки будет
затрачена на сбор дани в виде сырья британскому
государству, выступающему в этой колонии совместно с
финансовыми корпорациями»6. Более того, наряду с
1 Ibid., p. 259.
2 Ibid., p. 207.
• Ibid., p. 296.
4 Е. D. Morel, Africa and tbe Peace of Europe, London,
1917, p. 6.
5 Ibid., p. 23-24.
« Ibid., p. 23.
103

содержавшимся в книге призывом к пародам Европы
«относиться как опекун к этим миллионам
первобытных африканцев» 1 Морел впервые заговорил о
классовой основе международных конфликтов, источником
которых является колониализм. «По-видимому,
желание иметь империю является у правящего класса
государств инстинктивным независимо от национальных
требовании. Это желание поддерживают коммерсанты,
адвокаты и люди других профессий, которые извлекают
выгоду из его осуществления, и обычно финансовые
группы и объединения, в то время как массы народа
легко поддаются энтузиазму по поводу его ярких и
героических сторон»2. Африка, отмечал он, быстро
породила «современное подобие Роберта Кланва и
Уоррена Гастингса*, однако финансовые аферы и
господство силон оружия и во сне никому в те дни не
снились. В один прекрасный день они превратили
министров в послушных исполнителей» 3.
Развивая теперь более смело мысль, которую он
раньше лишь иногда высказывал, Морел заявлял:
«Именно в прямых интересах рабочих Европы, чтобы
африканский производитель был свободным человеком,
а не порабощенным экономически; чтобы он имел
открытые рынки для продажи своей продукции; чтобы
его покупательная способность не ограничивалась
искусственно и несправедливо административными
мерами и капиталистическими комбинациями,
направленными на снижение цены на продукт, который он про-
1 Ibid, p. 51.
2 Ibid., p. 38.
* Клайв Роберт Клайв (1725—1774) — английский генерал,
руководивший захватническими войнами Англии в Индии
(1748—1757), во время которых он прославился своей
жестокостью и грабежами в целях личной пажнвы, что вызвало
возмущение у прогрессивных люден того времени,
потребовавших привлечения его к суду. Одпако правящие круги
Англии добились в парламенте припятпя решений об
оправдании этого «отца» индийской империи. Уоррен Гастингс
(1732—1788) — первый английский генерал-губернатор в Индии
(1774—1785), проводил жестокую колониальную политику.
Используя служебное положеппе, оп присвоил огромпые
суммы денег, за что был предап суду, но английский парламент
оправдал его.
3 Б. D. More 1, Africa and the Peace of Europe, p. 44.
404

изводит; чтобы африканский производитель не был
наемным рабом, каким стал европейский рабочий и от
положения которого он стремится освободиться...
Оставаясь безразличным к требованиям трудящихся
классов Африки, рабочий класс Европы может только
нанести себе ущерб» *.
Следует подчеркнуть, что эта программа, которая
спустя пятьдесят лет еще ожидает своего
осуществления (как показала работа Конференции ООН по
торговле и развитию, состоявшаяся в 1968 году в Дели),
была в то время совсем новой для английской
политической мысли. За пределами узкого круга социалистов
и даже в пх среде она была не особенно разработана.
5. ТЮРЬМА ПРИВОДИТ МОРЕЛА К СОЦИАЛИЗМУ
Таким образом, постепенно, с оговорками на каждом
шагу Морел, подталкиваемый самой жизнью, шел к
социалистическому мировоззрению. В брошюре «Роль
царской России в войне», написанной вскоре после
Февральской революции и увидевшей свет через
полгода (30-тысячный тираж се разошелся в течение
нескольких недель), Морел подверг критике
утверждение, будто данная война была войной между
«автократией» и «демократией». Англия и Франция сделали
реакционную автократию царской России своей
союзницей. Более того, сама их демократия лишена смысла,
если «земля и богатства страны сконцентрированы
в руках относительно немногих и если, как правило,
жизнь граждан страны... проходит на грани настоящей
нищеты» 2. Морел подчеркивал связь между этим
положением и преступлениями, совершаемыми всеми
цивилизованными правительствами «в их обращении с
«примитивными» расами человечества»3. Он выражал
надежду, что народы Европы «смогут после войны
стряхнуть с себя цепи политического, экономического
и социального рабства, которое мешает их интеллек-
1 Ibid., p. 80—81.
2 Е. D. Morel, Tsardom's Part in the War, London and
Manchester, August 1917, p. 4.
3 Ibid., p. 4.
105

туальному, моральному и духовному развитию» !.
Именно эта брошюра, уже отражающая более глубокое
понимание ее автора, явившееся результатом
Февральской революции, вызвала неожиданно резкие нападки
на него со стороны английского правительства.
Получив от Этели Сиджвпк, либеральной
пацифистки и друга Ромена Роллана, французскую брошюру,
критикующую царскую Россию, а также Германию,
Морел послал ей экземпляр своей книги об Африке.
Она ответила ему, попросив прислать ей для передачи
Ромену Роллану, жившему тогда в Швейцарии, свои
брошюры по собственному выбору. Морел послал Сидж-
вик четыре экземпляра брошюры «Роль царской
России в войне». Письмо было перехвачено, и 31 августа
1917 года Морела арестовали по обвинению в
нарушении закона об обороне Англии и ее владений в военное
время, которое выразилось в посылке печатных
материалов в нейтральную страну без официального
разрешения. Живи Ромен Роллан в своей родной Франции,
как полагал Морел, никакого нарушения не было бы!
Ясно, что власти ухватились за ошибку чисто
технического характера, чтобы заткнуть Морелу рот. Об этом
свидетельствовал отказ судьи освободить его до суда
под залог, приговор о шестимесячном тюремном
заключении с обычными уголовниками, процедура самого
суда, злорадный шум, который подняла
шовинистическая пресса Англии.
Морел вышел из тюрьмы социалистом (он вступил
в Независимую рабочую партпю в апреле 1918 года),
приобретя еще большую популярность в рабочем
движении. Известный английский коммунист Уильям
Галлахер в своей книжке «Восстание на Клайде»,
изданной в 1936 году, описал прием, оказанный
Морелу, когда последний приехал для выступления в июне
1918 года в Глазго, где Галлахер был руководителем
сильнейшей организации цеховых старост. Морел,
пишет Галлахер, был «человеком, завоевавшим большое
уважение своей беззаветной преданностью делу, во
имя которого он был готов, если нужно, пожертвовать
жизнью. В то время как всякого рода «лейбористы»
опускались до того, что готовы были лизать ботинки
1 Ibid., p. 6.
№

своих «хозяев», такой человек, как Морел, излучал
свет, подобно маяку... Митинг в одном из больших
театров Глазго был назначен на 7 часов вечера, вход
в зал — с 6.30. В то время как для любого «патриота»
независимо от того, какое положение он занимал, было
невозможно провести в этом городе публичный митинг,
уже в 3 часа дня начала выстраиваться очередь
жителей Глазго, чтобы приветствовать Морела с присущим
им радушием. К назначенному времени вокруг театра
собралась толпа, во много раз превышающая
вместимость зала»1.
Я не останавливаюсь на ряде книг и брошюр,
написанных Морелом в 1919—1922 годах, в период
дискуссий по Версальскому договору, который он осуждал
самым решительным образом как «грубое насилие».
Однако на одной его книге, пожалуй, следует
остановиться, поскольку она свидетельствует о полном
пересмотре им своих старых взглядов по вопросу о
колониализме. Я имею в виду книгу «Бремя черного человека»,
опубликованную в 1920 году. По словам автора, цель
этой книги — «дать ясное представление о том, с каким
зверством расправлялись белые с черными»2, показать,
что он больше не восхваляет британский колониализм,
как лучший; он начал свой рассказ об этих зверствах
с грубого вероломства и массового истребления,
которыми сопровождался английский захват Южной
Родезии: «Для Англии это был позор со страницами, почти
такими же черными, как и те, что обезобразили нашу
раннюю летопись в Индии... одну из самых
отвратительных глав истории нашего времени. Увековечение
насилия над Родезией является неслыханным
национальным позором» 3. От разоблачений английских
злодеяний он перешел к критике германских,
итальянских, бельгийских, французских и португальских
зверств. Теперь у Морела также открылись глаза на
правду о Берлинской конференции 1884—1885 годов
по африканским колониям: ее целью было лишь
защитить миссионеров и подтвердить, что для африканцев
1 W. G а 11 а с h е г, Revolution on the Clyde, London, 1936,
p. 200-201.
2 E. D. Morel, The Black Man Burden, London, 1920
(New York, 1969), p. VII.
* Ibid., p. 30-31, 52.
107

гараптий от экспроприации не существует. Он начинал
уже понимать, что фразы в статье Версальского
договора об учреждении Лиги Нации являются «просто
эхом старой формулы Берлинского соглашения».
Система мандатов, писал он, есть не что иное, как плохо
скрытый способ замаскировать присвоение державами
Антанты, имеющими владения в Африке, африканских
территорий, захваченных ими у Германии» *. Он
выступал за свободу африканцев управлять самими собой,
без вмешательства в дела их территорий, где еще
сохранилась общинная собственность на землю: частично
путем нейтрализации их под эгидой международных
гарантий, частично путем трудового законодательства,
поддерживаемого Лигой Наций.
Эта книга знаменовала итог более чем
двадцатилетних усилий Морела привести свои политические
взгляды по вопросу о колониях в соответствие с той
ненавистью к эксплуатации и жестокому обращению с
колониальными народами, которую он всегда
испытывал.
В то же время следует подчеркнуть, что сам Морел
в частном письме в апреле 1918 года описал свои
социалистические взгляды как «разумные и
умеренные». Он никогда не принимал и даже не понимал ни
политики Коммунистической партии Великобритании,
пи политики Советского Союза по превращению
бывших колоний царской России, в свое время
находившихся в положении не лучшем, чем Африка или
Индия, в государства со всесторонне развитой экономикой,
культурой и наукой.
Несомненно, с этой позицией были связаны какие-то
пережитки либерального империализма, нечто очень
далекое от социализма, которые неожиданно
проявились в одном важном случае. Это произошло, как было
показано недавно2, когда в апреле 1920 года после
конфликта между германскими
милитаристами-реакционерами и вооруженными рабочими французское
правительство направило марокканские войска (среди
них было и много немарокканцев) во Франкфурт-на-
1 Ibid., p. 228.
2 Robert С. Reinders, International Review of Social
History, vol. XIII, 1968, part I.
108

Майне и Дармштадт. У империалистических держав
была испытанная практика использовать колониальные
войска, солдаты которых вербовались среди племен,
живущих в страшной бедности и нищете, и
предоставлять им значительно лучшие материальные блага, чем
они имели. В ряде случаев буржуазные правительства
по вполне очевидным причинам считали их более
надежными, чем своих собственных солдат. Так, Англия
в течение долгого времени использовала пнднйские
войска для репрессивных мер в Восточной Африке,
Египте и на Дальнем Востоке. Русские цари тоже
бросали казаков и кавалерийские части из Средней Азии
и с Кавказа против своего народа, а их преемники,
белые генералы, формировали в гражданскую войну
«дикие дивизии» из башкир и горцев. Не помнящий
эти прецеденты, Морел в данном случае начал
кампанию (широко подхваченную в лейбористском
движении), осуждающую ввод «черных дикарей» с
«разнузданными» сексуальными инстинктами в Германию, где
они якобы представляют исключительную «опасность»
для белых женщин, ставя, таким образом, этот вопрос
по чисто оппортунистическим причинам в плане расовых
отношений, а не империалистических целей, которые
преследовала Франция своей акцией.
6. АНГЛО-СОВЕТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ
Последние годы жизни Морела тем не менее были
тесно связаны также с борьбой за установление
нормальных отношений с Советской Россией. В 1920 году в
брошюре «Предвоенная дипломатия», продолжая на
основе опубликованных советским правительством
тайных договоров разаблачения, начатые в книге «Правда
и война», Морел клеймил позором правительства,
«ответственные за теперешнюю гнусную войну против
русского народа и подлое вероломство и обман, с
помощью которых она продолжается» 1. Такая позиция
Морела была хорошо отражена в его письме отделению
Независимой рабочей партии города Данди, когда в
мае 1920 года он дал ему согласие на выдвижение своей
1 Е. D. Morel, Prewar Diplomacy, London, 1920, p. 50.
109

кандидатуры на ближайших всеобщих парламентских
выборах: «Английский трудящийся не может
рассчитывать на сносные условия существования, пока он
поддерживает или терпимо относится к внешней политике
распространения голода и уничтожения русских и
немецких крестьян или австрийских ремесленников». И
вновь в письме лейбористской организации Данди в
сентябре того же года он писал: «Наше правительство
блокирует не только народ России, оно блокирует народ
Англии» !. К тому времени Морел стал частым
оратором на митингах, проводимых комитетами «Руки прочь
от России!». В 1922 году его избрали в палату общин
от округа Данди (где он нанес поражение Черчиллю),
и с этих пор он неустанно выступает за необходимость
установления Англией полных дипломатических
отношений с Советской Россией и проведение
англо-советской конференции по урегулированию оставшихся
разногласий, осуждая попытки превратить в непреодолимое
препятствие претензии английских фирм к
Советскому правительству за национализированную после
Октябрьской революции их собственность. Вот перечень
его выступлений в одном только 1923 году. Февраль —
настаивал на том, чтобы консервативное правительство
предоставило членам парламента право проверить
претензии английских собственников к Советскому Союзу
(как известно, непомерно преувеличенные). Март —
заклеймил правительство позором за отказ
обнародовать характер этих претензий. 10 мая — в статье в
«Дейли геральд» по поводу ультиматума министра
иностранных дел лорда Керзона СССР, угрожавшего
разорвать с ним дипломатические отношения, Морел
подчеркивал связь ультиматума с позицией его автора
к проблеме черноморских проливов, которую он
продемонстрировал в том же году на Лозаннской
конференции *. Морел подчеркивал, что политика Керзона, пре-
1 Эти и другие письма Морсла, на которые я делаю ссылки,
хранятся в Фопде Морела в Экопомпческом институте
Лондонского университета.
* На Лозаннской конференции 1922—1923 гг. по
урегулированию вопросов, возникших в связи с поражением
англо-греческой агрессин против Турции, были подписаны мирный
договор с Турцией, конвенция о черноморских проливах и
другие документы. Глава делегации Англии Керзон занимал
жесткую антисоветскую и антптурецкую позицию. Он делал
110

следующая цель открыть Черное море для английских
военных кораблей, есть «политика войны». Июнь
—выступая от имени лейбористской партии в палате общин,
Морел настаивал на том, чтобы премьер-министр
Болдуин согласился на проведение англо-советской
конференции. Август — в предисловии к брошюре, изданной
Национальным комитетом «Руки прочь от России!»,
отвечая на кампанию, начатую реакционной газетой
«Морнинг пост» против советского представителя Ра-
ковского*, Морел снова требовал установления
нормальных отношений с Советским Союзом. Осенью
1923 года на всеобщих парламентских выборах Морел
опять был избран в палату общин от Данди — это
оказалось одним из самых значительных событий в
истории англо-советских отношений.
В феврале 1924 года, когда было сформировано
первое лейбористское правительство, Национальный
комитет «Руки прочь от России!», созданный летом 1919
года для борьбы с интервенцией против Советской
России, был преобразован в Англо-русский парламентский
комитет. Это преобразование было осуществлено в
связи с тем, что с установлением лейбористским
правительством дипломатических отношений между
Великобританией и СССР старый лозунг «Руки прочь от
России!» больше не отвечал задачам времени. Морел
становится членом нового комитета, в который теперь
входили только депутаты парламента. Все ожидали,
упорные попытки устранить Советскую Россию от участия
в этой конференции, широко использовал англо-французский
блок против Турции, в частности, по вопросу о проливах,
добиваясь свободного прохождения через них военных судов
под любым флагом не только в мирное, но и в военное время,
предъявил ультиматум Турции подписать совершенно
неприемлемый для нее текст мирного договора.
СССР не ратифицировал Лозаннскую конвенцию о
черноморских проливах. В 1936 г. конвенция была пересмотрепа
на конференции в Монтре.
* Раковский X. Г. (1873—1941) — участник
социал-демократического движения в Болгарии, Швейцарии, Франции.
В годы первой мировой войны — центрист. В 1917 г. вступил
в РСДРП (б), после Октябрьской революции находился на
партийной, советской и дипломатической работе. В 1927 г. за
активное участие в троцкистской оппозиции исключен из
партии. В 1935 г. был восстановлен и в 1938 г. за антипартийную
деятельность вновь исключен из рядов партии.
111

что новый премьер-мпнистр Рамсей Макдональд
назначит Морела министром иностранных дел. Этого ждали
как само собой разумеющегося, поскольку Макдональд
в свое время был коллегой Морела в Союзе
демократического контроля. Но, к всеобщему удивлению,
Макдональд занял этот пост сам. Морелу он «объяснил» (в
частном письме), что «не обладает полным контролем» идол-
жен «учитывать возражения противников». Другим он
говорил, что не назначил Морела, потому что
руководитель Союза железнодорожников Дж. X. Томас,
который получил бы поддержку этого влиятельного
профсоюза, где господствовали правые, оказывал давление
на других, чтобы назначили его (Макдональда).
Своему близкому другу, оппортунисту п бывшему
пацифисту Клиффорду Аллену (позднее один из
сторонников сотрудничества с Гитлером), Макдональд сказал,
что это было сделано совсем по другой причине — из-за
«антифранцузских взглядов» Морела 1. Макдональд
назначил своего коллегу по Союзу демократического
контроля Понсонбп заместителем министра иностранных
дел. В письме Морелу Поисонби выразил сожаление по
поводу того, что, принимая этот пост, он-де был не
в курсе того, что его (Морела) не допускали в Форин
оффпс. В действительности Морел, вне всякого
сомнения был совершенно неприемлем для Макдональда,
потому что ненавидел империалистическую эксплуатацию
колоний и решительно боролся за дружбу с Советским
Союзом.
Еще в июле 1923 года Морел был назван как
достойный кандидат на Нобелевскую премию мира.
В конце января 1924 года — очевидно, в виде уступки
недовольным рядовым членам лейбористской партии —
лейбористский кабинет Макдональда и 120
лейбористов — депутатов палаты общин официально поставили
перед Нобелевским комитетом вопрос о присуждении
Морелу премии. Но, как и следовало ожидать,
крупнейшие реакционные газеты Запада — лондонская «Тайме»
и парижская «Журналь де деба» — начали яростные
нападки на решение лейбористов. Они особенно
спекулировали фактом, что в самом правительстве,
выдвинувшем Морела на премию, ему не нашлось места. Но-
1 А. М а г w i с k, Clifford Allen, London, 19G4, p. 86.
112

белевский комитет вышел из «затруднительного
положения», решив вообще никому не присуждать премию
мира в 1924 году!
Однако неучастие в правительстве не мешало Мо-
релу внимательно следить за англо-советскими
переговорами, которые начались в апреле 1924 года. Когда
они 5 августа были прерваны из-за претензий бывших
владельцев британской собственности в России на
компенсацию — английская формула: «обоснованные
претензии», советская формула: «обоснованные и
одобренные обоими правительствами», — именно Морел собрал
группу членов Англо-русского парламентского
комитета: Р. С. Уоллхеда, А. А. Пёрселла и Джорджа Лэне-
бери, чтобы взять интервью у Понсонби, который
возглавлял делегацию Великобритании на переговорах, для
выяснения позиции правительства. Ответы Понсонби их
совершенно не убедили, и в тот же день они созвали
не имеющее прецедента собрание членов парламентской
лейбористской фракции, чтобы заслушать заявление
председателя советской делегации Раковского и
выработать компромиссную формулу. Затем вчетвером они
посетили Понсонби и убедили его принять
выработанную ими формулу, сообщив об этом позднее Раков-
скому.
На следующий день в И часов утра англо-советская
конференция возобновила свою работу, но через час по
вине чиновников Форин оффис вновь прервала свое
заседание. В 13.30 Морел, Р. С. Уоллхед и другие снова
встретились с Понсонби и выслушали его объяснения;
в 14 часов они посетили Раковского, который принял
их проект новой компромиссной формулы —
«согласованные претензии»; в 14.45 они сообщили об этом
Понсонби; в 15.30 текст Общего договора между СССР
и Великобританией был парафирован { (формально
договор был подписан 8 августа*).
1 W. P. and Z. Coates, History of Anglo-Soviet Relations,
London, 1943, p. 166—167.
* В сообщении Народного Комиссариата Иностранных
Дел СССР от 10 августа 1924 г. говорилось, что при
заключении Общего договора между СССР и Великобританией были
«сделаны с обеих сторон частичные уступки. Со стороны
СССР они заключаются в том, что Советское правительство,
заявляя о неизменном сохранении в силе декретов о на-
725 Э. Ротштейн ИЗ

Это был последний случай, когда лейбористские
члены парламента, несомненно понимающие, что их
поддерживают массы избирателей, навязали своему
правительству решение, выражающее волю рабочего
класса по вопросам впешней политики *. При этом
Морел играл ведущую роль на всех этапах
англо-советских переговоров.
Во время предвыборной кампании, проходившей
в октябре 1924 года, Морел в специальном обращении
к избирателям-женщинам округа Данди открыто
рассказал о своей роли, которую он сыграл, чтобы
предотвратить срыв англо-советских переговоров, и в
отличие от многих других лейбористских депутатов
парламента был вновь, уже в третий раз, избран от этого
округа, причем значительно большим числом голосов
(около 33 тысяч вместо немногим более 23 тысяч за
год до этого). Для Морела было страшным ударом,
когда он в ходе избирательной кампании узнал, что Мак-
дональд выдал фальшивое «письмо Коминтерна» за
подлинное — акт сотрудничества с консервативными
чиновниками Форин оффис, который содействовал
поражению лейбористов на выборах. Выступая в Данди
26 октября, то есть через день после опубликования
«письма Коминтерна», Морел назвал его «грязной,
грубой и очевидной фальшивкой». После окончания
парламентских выборов Морел потребовал от Исполкома
лейбористской партии расследования поведения Макдо-
нальда. Но 12 ноября Морел скоропостижно скончался
от паралича сердца в возрасте пятидесяти одного года.
То, что я рассказал вам об Эдмонде Девилле Мо-
реле, — это всего лишь краткий очерк. Для того чтобы
более полно описать деятельность этого замечательного
ционализации крупной собственности и об аннулировании
долгов, соглашается дать частичное удовлетворение
британским гражданам в качестве изъятия из сохраняемого в
полной силе общего припципа. Эта уступка дается при
непременном условии предоставления английским правительством
гарантии займа СССР в Англии, причем удовлетворение
английских претензий происходит за счет займа, получаемого
Советским Союзом, а остальная часть займа обращается на
восстановление народного хозяйства СССР» («Документы внешней
политики СССР», М, 1963, т. 7, стр. 414).
* Исполком лейбористской партии также выступил
за подписание указанного договора.
114

человека, марксистским историкам необходимо
специально изучить его печатные труды и публичные
выступления. Его деятельность отражает, не меньше чем
жизнь Блаита, целый период английской и мировой
истории, имеющей непосредственное значение для
нашего времени. Однако до сих пор о Мореле ничего не
написано, если не считать двух небольших очерков,
принадлежащих перу его коллег по лейбористской
партии — Сеймуру Коксу и г-же Ч. М. Свонуик. Я не буду
подробно останавливаться на уроках, вытекающих из
его жизни. Вместо этого я процитирую некролог
Ромена Роллана: «Ни один политический деятель Европы
не вызывал у меня столь глубокого чувства уважения,
как Э. Д. Морел... Ни одно зло не застигло его не
готовым к борьбе, нет таких среди угнетенных людей,
которые не видели бы его бросающимся на их защиту...
Это по-настоящему героическая фигура. Он будет
возвышаться над своим поколением по мере того, как
будут проходить годы» К Делегаты открывшегося 14
ноября 1924 года в Москве VI Всесоюзного съезда
профсоюзов, выслушав сообщение представителя
Генерального совета Британского конгресса тред-юнионов о
смерти Морела, почтили его память вставанием2.
1 «Unity», Chicago, № 17, January 1925. Когда поступили
гранки этой книги, в свет вышла монография: Е. D. More 1,
History of the Congo Reform Movement, ed. by W. R. Louis and
Jen Stengers (Clarendon Press, Oxford, 1968). В нее включена
неопубликованная рукопись Морела. Книга
прокомментирована редакторами.
2 Автор присутствовал на этом съезде в столь
трогательный момент.
7з5*

Глава
четвертая
■*
РОБЕРТ
ЭДУАРД
ДЕЛЛ
1. МОЛОДОЙ ИЗДАТЕЛЬ-СОЦИАЛИСТ
В письме Ф. Энгельса от 19 апреля 1890 года
Фридриху Зорге, старому соратнику по революции 1848 года
в Германии, который в то время жил в Соединенных
Штатах, содержится упоминание о новой рабочей
газете, только начавшей выходить в Лондоне, — «Пиплз
пресс». Она, писал Энгельс, «издается неким Деллом,—
совсем молодым фабианцем и его помощником —
священником Моррисом: оба как будто в общем
порядочные люди и поддерживают рабочих газовых
предприятий» К Фактически «Пиплз пресс» была официальным
органом группы новых союзов неквалифицированных
и полуквалифицированных рабочих — всеобщего союза
железнодорожников, союза газовщиков, всеобщего
союза разнорабочих, союза гончаров и союза работников
городского транспорта, — тех союзов, которые впервые
были созданы в Ист-энде Лондона в период небывалого
экономического кризиса путем пропаганды среди рабо-
1 К. Маркс п Ф. Энгельс, Соч., т. 37, стр. 334.
Нб

чих, проводимой Элеонорой Маркс-Эвелинг и Эдуардом
Эвелннгом, результатами которой так гордился Ф.
Энгельс.
Именно о Роберте Эдуарде Делле (1865—1940),
человеке, который начал приобретать известность в
английской и международной политике через 30 лет после
того, как писал о пем Ф. Энгельс, я собираюсь
говорить сегодня.
Он выходец из семьи провинциальных бизнесменов.
Его деды по линии матери и со стороны отца были
пивоварами и торговцами вина соответственно в Вал-
лингфорде и Эйлсбери, недалеко от Лондона. С одной
стороны, у него были влиятельные связи: его дед по
линии матери, крайний консерватор, был членом
парламента с 1872 по 1880 год, то есть в период последнего
правления Дизраэли. В то время его мать имела связи
с семьей Сесилей и другими представителями
земельной аристократии. Однако отец Делла после получения
математического образования в Кембридже стал
протестантским священником. Это был человек с широким
кругом интересов. В то же время он не проявил
интереса к богословию, а больше занимался филантропией,
будучи приходским священником в Южном Бадесли,
в графстве Хэмпшир, а позднее перебравшись в один
из районов трущоб Бирмингема.
Делл был, несомненно, воспитан в либеральном
духе. Это подтверждается тем, что к 1885 году, когда ему
было 20 лет, он энергично выступал в поддержку
предоставления Ирландии самоуправления. В 1884 году
его послали учиться в Оксфорд, где он выступал с
политическими речами в студенческом клубе. Но уже на
следующий год отсутствие интереса к учебе и
увлечение другими занятиями заставили отца взять его из
колледжа. В 1811 году из этого же колледжа был
исключен поэт и революционный романтик Шелли за
памфлет «Необходимость атеизма».
Молодой Делл занялся журналистикой (какого
характера — я не знаю) и в 1889 году вступил в
Фабианское общество. Знакомство с его взглядами по
материалам «Ппплз пресс» дает полное представление, что
в социалистическое движение его привел тот великий
сдвиг в английском рабочем классе, о котором я
упоминал. Может показаться странным, что развитие
117

движения рабочего класса, полное драматических
событий, могло привести молодого человека в Фабианское
общество — эту классическую организацию
оппортунистической мелкобуржуазной интеллигенции Англии,
которая, прилагая усилия, чтобы пропитать буржуазию
социалистическими идеями, весьма преуспевала в деле
внедрения в сознание рабочих буржуазных идей. Дело
в том, что в те ранние годы многие из молодых людей,
которых Фабианское общество привлекло потому, что
их отталкивало сектантство лидеров
Социал-демократической федерации, имели тем не менее самые
искренние социалистические стремления, нашедшие выход
в фабианских «хороших пропагандистских
произведениях», о которых Ф. Энгельс писал Фридриху Зорге
18 января 1893 года К Не случайно, что в конце мая
1893 года Фабианское общество даже объединилось
с Социал-демократической федерацией и
Социалистическим обществом, организованным Уильямом
Моррисом в Хаммерсмите (Северный Лондон), дабы
провозгласить в «Манифесте английских социалистов», что
их целью является «достижение для всего общества
полной собственности и управления транспортом,
средствами производства и землей» и в конечном счете
установление «национального и международного
коммунизма» 2.
Вот первый отчет о выступлении Делла в Ламбете
(рабочий район Лондона) 8 марта 1890 года. Я
передаю его довольно полно, так как эта речь очень хорошо
отражает противоречия Делла, о которых я только что
говорил (и которые существуют также и теперь в умах
многих английских рабочих):
«Делл сказал, что он является одним из тех
безнравственных людей, которые настраивают один класс
против другого. Он считает, что в настоящее время это
в той или иной степени необходимо, потому что, к
сожалению, интересы капиталистического класса и
рабочего класса диаметрально противоположны... Он пмеет
честь быть редактором рабочей газеты... Газета была
учреждена как акционерная компания с небольшими
акциями... с тем, чтобы она не смогла оказаться под
1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 39, стр. 8.
2 Labour Turning Point, 1880—1900, London, 1948, p. 59.
118

капиталистическим контролем, а была бы в руках
самих рабочих, и он рад, что является слугой рабочих,
а не слугой капиталистов... (Аплодисменты.)
Некоторые сейчас говорят довольно презрительно о
тред-юнионах (прямой намек на Гайдмана и других сектантских
лидеров Социал-демократической федерации. — Э. Р.),
но он не входит в их число. Он также никогда не
верил, что профсоюзы смогут добиться полного
освобождения рабочих. Это может быть осуществлено только
при условии уничтожения частной монополии на землю
и капитал. Но профсоюзы многое могут сделать в этом
направлении. Если бы даже они ничего не делали, а
только учили, как важно и необходимо развивать
братство среди рабочих, то уже в одном данном случае их
роль было бы трудно переоценить. Но они делают
больше этого — они стремятся повысить заработную плату
и сократить рабочий день... Показав на примере
забастовки газовщиков, что нельзя рассчитывать на
сочувствие средних класоов там, где действия любого
профсоюза, какими бы справедливыми они ни были,
нарушают их покой и комфорт, Делл убеждает
рабочих помнить, что они должны рассчитывать главным
образом на себя, если хотят достигнуть успеха» 1.
В течение следующих 12 месяцев Делла можно
было видеть на митингах у железнодорожников в
Кенсал-Грине, Ньюхейвене и Суиндоне, у служащих
магазинов в Хаммерсмите и Пэддингтоне, в филиалах
Социал-демократической федерации и радикальных
клубах рабочих. Вот отрывок из отчета о его
выступлении 23 марта 1890 года перед железнодорожниками в
театре «Виктория» в Ньюхейвене, где он
председательствовал на учредительном собрании нового отделения
всеобщего союза железнодорожников: «Он объяснил
цель газеты «Пиплз пресс» — освещать политический
аспект тред-юнионизма. Это особенно необходимо,
потому что все рабочие должны знать, что у них одни и
те же интересы, которые противостоят интересам
капиталистов. Капиталисты зпают это и выступают единым
фронтом. То же самое должны делать рабочие...»2
Дальше он остановился на экономических достижениях
1 «Peoples Press», March 15, 1890.
2 Ibid., March 29, 1890.
119

тред-юнионизма: «Это не просто вопрос сокращения
рабочего дня или повышения заработной платы;
рабочие должны стремиться к устранению в конечном счете
основной причины всех бедствии, от которых они
вынуждены страдать, а именно монополии меньшинства
на средства производства, чтобы те, которые работают,
могли пользоваться богатством, производимым ими» 1.
27 апреля 1890 года в качестве делегата от «Пиплз
пресс» он присутствовал на конференции, на которой
обсуждалась подготовка первого празднования 1 Мая
в Англии. На конференции также присутствовали
Элеонора Маркс-Эвелинг, Эдуард Эвелинг, лидер
профсоюза рабочих газовых предприятий Вилл Торн, Джордж-
Лэнсберп, находящийся в эмиграции русский
революционер И. Степняк-Кравчинский и Бернард Шоу. Во
время самого празднования этого исторического
события, проходившего 3 мая 1890 года, когда 200 тысяч
лондонцев пришли в Гайд-парк на демонстрацию, так
порадовавшую Ф. Энгельса, Делл председательствовал
на одной из многих трибун от имени Фабианского
общества. Эта была та же трибуна, с которой выступала
и Элеонора Маркс-Эвелинг. Неделю спустя он вновь
председательствовал на одной из трибун в Гайд-парке
на массовом митинге железнодорожников, на котором
выступали Элеонора Маркс-Эвелинг, социал-демократ
рабочий Джон Берне и член парламента Каннингхэм
Грэм. Элеонора Маркс-Эвелпнг и Фредерик Лесснер,
друг К. Маркса и Ф. Энгельса с 1848 года, предложили
Деллу участвовать в мандатной комиссии нового
Комитета по 8-часовому рабочему дню, организованного
после празднования дня 1 Мая.
Деятельность Делла после того была необыкновенно
разнообразна, но мне хочется показать, что это первое
погружение в движение рабочего класса оставило у
него такое глубокое впечатление, которое никогда не
стиралось, а, наоборот, проявлялось в самых
неожиданных формах много лет спустя.
В апреле того же года Делл был избран в
Исполнительный комитет Фабианского общества, в котором
оставался до 1893 года и членом которого он вновь
состоял с 1898 по 1899 год. Протоколы Исполкома пока-
1 «Peoples Press», March 29, 1890.
120

зывают, что он председательствовал на некоторых его
заседаниях. Более того, документы Фабианского
общества говорят, что Делл выступал в период с 1891 по
1898 год во многих городах Англии и Шотландии -
Ньюкасле, Глазго, Лейте, Йоркшире, Брэдфорде,
Хаддерсфилде, Портсмуте и Кардиффе, обычно обращаясь
к рабочим-либералам, убеждая их стать социалистами.
2. КАТОЛИЧЕСКАЯ ИНТЕРМЕДИЯ
С февраля 1892 по май 1894 года Делл был
владельцем небольшой провинциальной еженедельной газеты
«Сарри мнррор», издаваемой вблизи Лондона. Затем,
продав газету, он становится в Кардиффе секретарем
Уэльского совета защиты церкви, основанного для
защиты прав протестантской церкви Уэльса, которой
«грозило» отделение от государства. Работа в этом
совете, которую он принял потому, что она была
наполовину журналистской, все больше наталкивала его на
религиозные размышления, и в 1897 году от
отказывается от занимаемой должности и переходит в
католицизм. Он пишет статьи в <<Катлик геральд» —
главный печатный орган английских католиков. В своих
печатных выступлениях Делл искал пути примирения
доктрин Ватикана с принципами социализма. Еще
в январе 1892 года Делл по его собственной просьбе
был делегирован Исполкомом Фабианского общества
на похороны кардинала Маннинга, который
поддерживал забастовку лондонских докеров в 1889 году, а
позднее — борьбу безработных. Делл в 1889 году даже
опубликовал брошюру «Католическая церковь и
социальный вопрос». В этой брошюре, составленной из статей,
напечатанных годом раньше в «Катлик геральд»,
утверждалось, что «протестанство всегда было на стороне
привилегии и богатства», в то время как католическая
церковь была единственной церковью, которая имела
«моральные устои и социальные принципы» 1.
Основываясь на этом, Делл отвергает коммунизм, или
«катастрофический социализм»; он утверждает, что Англии
1 «The Catholic Church and the Social Question», London,
p. 54, 65.
6 Э, Ротштейн 121

не нужна революция, так как большинство народа
«может выразить свое мнение при помощи избирательной
урны» ] (в действительности в то время из 41 миллиона
человек населения Великобритании избирательное
право имело не больше 6820 тысяч мужчин, а
женщины были его лишены). От имени Фабианского
общества Делл выдвигает программу либеральных
реформ: пенсии престарелым, 48-часовая рабочая неделя,
профсоюзный минимум зарплаты, муниципализация
местного транспорта и рынков, национализация шахт,
железных дорог и телефонпой связи, открытие
государственных булочных, табачных и молочных магазинов,
пивных, которые конкурировали бы с частными
предприятиями 2.
Такие взгляды, конечно, были очень далеки от тех,
которые он разделял несколько лет назад. Его
реакционные связи, вполне очевидно, влияли и на его
политические взгляды в других сферах. В декабре 1899 года
на митинге, созванном фабианцами по поводу войны
в Южной Африке, Делл поддержал поправку Бернарда
Шоу и других к резолюции, осуждающей войну,
которая была выдвинута противником империализма
Дж. А. Гобсоном (поправка к резолюции была
отклонена большинством голосов 2:1, но резолюция была
снята с повестки дня незначительным большинством).
Знаменательно, что журнал «Фабиен ныос» писал
в 1900 году о том, что Делл «активно
противопоставляет обязательства нашего общества
антиимпериалистической политике», и одновременно о том, что теперь
он «занял важный пост заместителя редактора «Ивнинг
ньюс» 3, даже в то время являвшейся одной из
наиболее реакционных английских газет. В 1903 году на
собрании Фабианского общества Делл также выступил
против традиционной либеральной доктрины «свободы
торговли», высказываясь в пользу предложений о
тарифах, выдвигавшихся в то время Джозефом Чембср-
леном (наложение пошлины в 2 шиллинга на кварту
иностранного зерна и 10 процентов стоимости в
среднем на импортные промышленные товары). Англий-
» Ibid., p. 39, 44.
• Ibid., p. 48-52.
1 «Fabian News», London, April 1900.
122

ский капитал создает промышленность в заморских
странах, говорил он, и если бы не было контроля над
внешней торговлей, то Англия стала бы «местом для
развлечений и существовала бы за счет туристов и
богачей, делающих состояние и вкладывающих капиталы
в другие страны» ]. Это высказывание имело прямое
отношение к взглядам, выраженным Дж. А. Гобсоном за
год до этого в его книге «Империализм», но вывод
Делла, безусловно, не имел ничего общего с выводами
либерального экономиста.
Читатель, вероятно, удивится, почему для очередной
лекции о выдающихся критиках британской внешней
политики наряду с такими людьми, как Блант и Морел,
я выбрал Делла. Я должен попросить читателя быть
терпеливым — подобно нам в Англии, когда приходится
проявлять терпение к людям, быстро перебегающим из
одного политического лагеря в другой, причем
делающим это неоднократно. Я обещаю, что ваше терпение
будет вознаграждено, так как жизненный путь Делла
был удивительно извилистым.
С ранпих лет Делл проявил художественные
способности в буквальном смысле слова. В 1901 году он
начал работать в «Коносье», новом английском
журнале изобразительного и прикладного искусства,
который издается в Англии до сих пор, а в 1903 году стал
редактором подобного журнала «Берлингтон мэгэзин»,
основанного по его инициативе и издаваемого под его
руководством. Он оставался на этом посту до 1906 года,
затем переехал в Париж и основал там с другом
картинную галерею «Шерли гэллерис», хотя продолжал
работать в «Берлингтон мэгэзин» в качестве его
парижского корреспондента. Галерея закрылась в 1908
году, но в течение ряда последующих лет он продолжал
заниматься продажей произведений живописи.
Документы его архива, с которыми я имел возможность
ознакомиться2, показывают, что он был организатором
выставки произведений живописи французских
художников в Англии (в Брайтоне и Лондоне) и английских
1 А. М. Brian, Fabian Socialism and English Politics.
1884—1918, Cambridge, 1962, p. 432.
2 Я выражаю благодарность г-же Сильвии Блеллок,
дочери Роберта Эдуарда Делла, которая любезно предоставила
эти документы в мое распоряжение.
б*
128

художников во Франции (английской акварели
XVIII—XIX веков в 1906 году, Обри Бирдсли в
1907 году, английской пастели в 1911 году).
Делл был членом выставочного комитета вместе
с такими известными деятелями искусства, как Роджер
Фрай и Клайв Белл, который в 1912 году организовал
первую выставку английских, французских и русских
постимпрессионистов в галерее «Графтон» в Лондоне.
Этот парижский период жизни Делла, когда он
внимательно изучал французское искусство, свободное от
снобизма и узкого филистерства, особенно характерных
для английского общества того времени, оказал на него
решающее влияние. Прежде всего он порвал с
фабианцами, все больше сближаясь с Анатолем Франсом и
некоторыми другими французскими социалистами,
оказавшими на него большое влияние. К 1913 году он при
участии Анатоля Франса, Поля Пенлеве, Мориса Ма-
терлинка и некоторых социалистов и радикалов
организует «Кружок литературы, искусства, науки и
социального искусства». Именно Деллу выдающийся
лидер французских социалистов Жан Жорес за час до
рокового покушения на него 31 июля 1914 года заявил,
что президент Пуанкаре и британский министр
иностранных дел Эдуард Грей предоставили царскому
правительству свободу рук для развязывания войны
против Австрии и Германии.
Во-вторых, эти связи и общение в основном с
атеистами скоро совсем освободили его от влияния
католической церквп. К 1905—1906 годам он стал
выразителем «модернистских» взглядов, в сущности
пересматривая все основные принципы католической церкви, и
другом крупнейшего представителя этих взглядов
священника Тирелла.
В 1906 году в «Фортнайтли ревью» Делл уже
критиковал папскую энциклику «Vehementer Nos»,
которая была направлена против отделения церкви от
государства во Франции, за ее агрессивность. В 1908 году
в статье «Римская церковь и социалистическая
демократия», помещенной в журнале Независимой рабочей
партии «Социалист ревью», он признавал: «У меня
была иллюзия, что папство и социализм могут
примириться». Он разоблачал лицемерие Ватикана и его
постоянную враждебность социализму еще со времен эн-
124

циклики Льва XIII «Quod Apostolici Muneris» 1878
года *. Далее Делл подчеркивал в этой статье, что в свое
время он «пытался оправдать» это осуждение
социализма (имея в виду при этом свою брошюру 1899 года),
но «факты и опыт ничего не оставили от моих
аргументов». Позже он совершенно отказался от своих
религиозных убеждений.
3. ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗМ И СИНДИКАЛИЗМ
С 1907 по 1918 год Делл являлся парижским
корреспондентом газеты «Манчестер гардиан». Как его
статьи, так и личные письма свидетельствуют о том
глубоком и надолго сохранившемся впечатлении,
которое произвела на него борьба во Франции против
милитаризма, и особенно дело Дрейфуса. В эти годы его
политическое развитие шло параллельно с отказом от
религии. В этой связи я процитирую первое из многих
писем к дочерям, объясняющее предпосылки
политической эволюции Делла. Читатель помнит его отношение
к войне в Южной Африке. Но 23 июля 1910 года он
писал из Парижа (по поводу дела Дрейфуса), что
«восхищение военщиной является пережитком варварства...
и поведение армии всех наций при столкновении с
неевропейцами делает это еще более очевидным. Никакие
варвары не совершали больших зверств, чем союзные
армии всех так называемых цивилизованных наций
в Китае несколько лет тому назад». Если вы помните,
Уилфрид Скоуэн Блант по тому же вопросу
высказывался почти так же.
Некоторые другие комментарии Делла по
международным вопросам, содержащиеся в его письмах
дочерям, представляют не меньший интерес. Он
решительно одобрил «убийство негодяя Столыпина... одного из
самых закоренелых преступников. Если имеется право
устранять кого-либо в интересах общества, то Богров
(убивший Столыпина. — Э. Р.) явится общественным
благодетелем» (19 сентября 1911 года). В том же
письме он обвинял Столыпина в политике русификации
Финляндии. По поводу вторжения итальянцев в Три-
* Эта энциклика содержит резкпе иападкп Ватикана на
социализм и коммунизм и их программные требования.
125

поли Делл писал: «Поведение Италии просто ужасно,
но едва ли хуже поведения Франции в Марокко, или
Англии в Трансваале, или Германии еще где-нибудь...
Кажется, что мы живем в эру национального разбоя»
(29 сентября 1911 года).
7 июля 1912 года Делл писал, что у него завтракал
Анатоль Франс. Он написал «Боги жаждут», чтобы
показать якобинцев, обратившихся в христианскую веру,
которые «убивали людей, руководствуясь самыми
благородными мотивами и самыми лучшими
намерениями», подобно католикам. «В этой войне, — писал Делл
своей жене 17 августа 1914 года, — каждое
правительство должно лгать, чтобы держать свой народ в
состоянии, в котором он мог бы убивать другие народы».
8 начале войны 1914—1918 годов Делл тем не
менее стал французским патриотом, утверждая, что
демократии во всей Европе угрожает опасность, и
нападая на интернационалистов в социалистическом
движении как во Франции, так и в Англии, в частности
на полусоциалистический, полулиберальный «Нью
стэйтсмен эпд ттойшн», в котором он теперь
сотрудничал. «Если бы Англия не поддерживала Францию, —
заявил Делл, — он бы отказался от британского
подданства» х. Но к 1918 году разгул шовинизма уже
внушал ему отвращение. В 1917 году, будучи редактором
еженедельника «Ле насьон», он опубликовал на
первой странице статью Анатоля Франса против цензуры.
Французский премьер-министр Клемансо закрыл
журнал и выслал Делла из Франции за антишовпнистиче-
ские статьи. Редакция «Нью стэйтсмен энднейшн»,
опасаясь публиковать эти статьи, отвергла их.
В тот момент его старые социалистические идеи
поскрешались п крепли с новой силой. Это происходило
под влиянием Февральской революции. 14 апреля
1917 года он писал своей дочери Сильвии: «Русская
революция — первое приятное событие со времен
войны и самое крупное событие со времен Французской
революции. Я настроен гораздо менее мрачно... Если бы
только другие страны поспешили последовать примеру
России, бойня, на которую старики посылают моло-
1 Е. Нvanes, The New Statesman and Nation, 1913—1963,
London, 1963, p. 53.
126

дежь, прекратилась бы». На Делла также произвели
глубокое впечатление массовые забастовки английских
рабочих в начале 1919 года в Глазго и Белфасте, о чем
он писал 1 февраля 1919 года своим дочерям во
Францию: «Не знаю, будут продолжаться эти забастовки
или нет, но количество их растет. С каждым днем
усиливается революционный дух. Ничего подобного еще
не было в пашей стране со времени чартистского
движения».
Интервенция против Советской России вызвала
у него негодование.
Свое возмущение он выразил в ряде писем дочерям
из Лондона, где он тогда работал в редакции
«Манчестер гардиан». «Форин оффис хочет помешать Гуду,
нашему корреспонденту в Эстонии, возвратиться
в Англию, потому что он побывал в Москве и получил
мирные предложения от Ленина *. Мне думается, что
они хотят и дальше делать вид, что большевики
настаивают на продолжении войны. Гуд был арестован
* Имеется в виду беседа В. И. Ленина с английским
профессором Вильямом Т. Гудом, приехавшим в Москву с целью
написать о Советской России статьи для читателей
«Манчестер гардиан». Во время этой беседы, состоявшейся 20 августа
1919 г., речь шла о „предложениях Булита Парижской
конференции, об отношении Советской республики к малым
национальностям, о гарантии, что при установлении
дипломатических отношений между европейскими странами и Советской
республикой не будет вестись официальная пропаганда среди
западных народов. Гуд спросил, «Не сделает ли он (Ленин. —
Авт.) какого-либо заявления общего характера. На это Ленин
ответил, что самое главное, что он должен сказать, — это то,
что советская система — самая лучшая система и что
английские рабочие и труженики-земледельцы восприняли бы ее.
если бы только с ней ознакомились. Он выразил надежду, что
после заключения мира английское правительство не будет
препятствовать опубликованию текста Советской Конституции;
что моральпо советская система победила уже даже сейчас
и что доказательством правильности этого утверждения
являются гонения на советскую литературу в свободных
демократических странах»" (М. И. Труш, Внешнеполитическая
деятельность В. И. Ленина, 1917—1920 годы депь за днем, М.,
1963, стр. 204).
В 1920 г. В. Гуд опубликовал книгу «Большевизм в
действии» (W. J. Goode, Bolshevism at Work, London, 1920),
в которой высоко отозвался о В. И. Ленине как о
государственном и политическом деятеле нового типа. (См.: «О
Ленине Воспоминания зарубежных современников», М., 1966,
стр. 294-298.)
127

в Ревеле по требованию британских властен, но был
освобожден эстонцами. Говорят, что сейчас оп в
Финляндии. Между тем в нынешнее «мирное» время
расходы страны составляют 500 миллионов фунтов
стерлингов в год на армию и флот» (11 сентября 1919года).
«Сегодня вечером я собираюсь выступить в Кэкстон-
холле с требованием прекращения любой нашей
помощи Деникину, Колчаку и К0. Лорд Рассел будет
председательствовать» (19 сентября 1919 года).
«Антипольские настроения в Англии приобрели
колоссальный размах (Польша недавно напала на Советскую
Россию), уже долгое время ничто так не возбуждало
общественное мнение. Докеры и железнодорожники
отказались перевозить что-либо, предназначенное для
Польши, а исполком Федерации шахтеров призвал
рабочих всех профессий объединить действия в защиту
Советской России. Сейчас становится ясным, что
английское и французское правительства подстрекали
поляков, и, если последние потерпят поражение (что
кажется возможным), общественное мнение в Англии
не поддержит какое бы то ни было вмешательство в их
пользу, а попытка прибегнуть к интервенции может
привести к всеобщей забастовке. Рабочие это
действительно поняли и страшно возмущены всем этим»
(22 мая 1920 года).
Это писалось за десять недель до того, как
создалась именно такая ситуация, которую Делл
предсказал: новая угроза интервенции в августе и
немедленная угроза всеобщей забастовки с образованием Совета
действий.
В мае 1920 года Делл председательствовал на
конференции, созванной Бюро народной информации
о России. Эта активная организация была основана
левыми социалистами в 1918 году с целью
распространения правды о Советской республике. В своей речи
Делл заявил, что бюро является организацией
«чрезвычайной важности», и настаивал на том, чтобы
представленные на конференции общественные организации
продолжали оказывать ей поддержку. Вместе с ком-
мандером * Гарольдом Гренфеллом, бывшим
британским военно-морским атташе в Петербурге, и с ветера-
1 Соответствует капитану И! ранга.
128

ном социалистического движения за равноправие
женщин Шарлоттой Деспард Делл начал кампанию за
увеличение сбора средств в фонд бюро.
5 июня 1920 года Делл писал своей дочери в
Париж:
«Общественное мнение здесь почти безоговорочно
настроено в пользу мира с Россией... «Тайме» сейчас
пребывает в состоянии хронической истерии. Сегодня
эта газета с гневом обрушилась на предложение
принять от Советского правительства золото, в то время
как французские облигации остаются неоплаченными.
Если люди делают неудачные вклады — это не наше
дело, и те, кто давал займы царю, заслуживают их
потери». Единодушие, с которым рабочее движение
в Англии пригрозило правительству Ллойд Джорджа
в августе 1920 года всеобщей забастовкой, вызвало
у Делла энтузиазм. «Конференция лейбористской
партии на прошлой пятнице прошла замечательно.
Позиция лейбористов всех удивила и многих испугала», —
писал он своим дочерям 16 августа 1920 года. Почти
ежедневно он был занят в Комитете экспертов по
иностранным делам (куда также входили коммандер
Гарольд Гренфелл и бригадный генерал Ч. Б. Томсон),
который консультировал Центральный совет действий,
основанный участниками рабочего движения Англии.
«Кажется, президент Вильсон находится сейчас в
руках царских эмигрантов и заражен
антибольшевистским бешенством. Боже! Сохрани нас от пастора в
политике» *, — писал он 5 сентября 1920 года. Делл
вступил уже в Британскую социалистическую партию
(предшественница Коммунистической партии
Великобритании), когда писал об этом 6 ноября 1919 года
в ее органе — газете «Колл» («Призыв»). Казалось, что
он полностью возвращается на свои позиции 1890 года.
Но на самом деле его политический путь будет
трудным и сложным. В 1920 году он опубликовал
книгу «Франция — моя вторая родина», которая
получила широкую популярность в среде левой
интеллигенции Англии. В этой книге он заклеймил позором
интервенцию против Советской России, и в частности фран-
* Намек на происхождение Вудро Вильсона из семьи
пресвитерианского пастора п его занятия теологией.
129

цузское правительство за проведение в нарушение
конституции Франции военных действий против страны
Советов без объявления ей войны. На страницах этого
нового труда определилась его твердая линия критики
министерства иностранных дел, которой он
придерживался в дальнейшем. Делл утверждал, что начиная
с 1904 года «Форин оффис постоянно поддерживала
французских политических деятелей, которые
поощряли шовинистическую и воинственную политику, и
оказывал сопротивление тем, кто ей противился. Делкассе,
который в 1905 году чуть было не втянул Францию и
всю Европу в войну, был героем Форин оффиса и
особенно английской прессы, а также верным слугой
короля Эдуарда VII». Лига Наций отличалась от
Священного союза 1815 года в основном тем, что малые нации
были теперь «впряжены в колесницу пяти великих
держав».
Но Делл пошел еще дальше. Он посвятил свою
книгу внуку, «который родился в годовщину Парижской
Коммуны». Он осуждал всемогущую бюрократию и
коррупцию парламентской системы Франции —
«неизбежный результат капиталистических условий». Он
заявлял, что «пролетариат —- это класс во Франции,
морально самый мужественный, самый великодушный,
менее всего питающий уважение к официальным
законным властям, имеющий наиболее независимый
характер и наиболее инициативный. Одним словом, это,
в общем, самый прекрасный класс французского
народа, и в основном от него зависит спасение Франции».
Он должен сотрудничать с «той частью буржуазной
интеллигенции, которая ценит эти качества и до сих
пор предана идеям Оноре Домье, Виктора Гюго, Гюс-
тава Курбе и Анатоля Франса» 1. Делл также писал,
что «Маркс и Энгельс вместе с французскими
социалистами правы — диктатура пролетариата является
единственным средством установления социализма» 2, и
«я надеюсь не только дожить и увидеть диктатуру
пролетариата, но также иметь честь участвовать в
осуществлении её задач» 3.
1 Robert Edward Dell, My Second Country, France,
London, 1920, p. 186.
2 Ibid., p. 273.
8 Ibid., p. 274.
130

При этом, однако, оказалось, что диктатуру
пролетариата Делл представляет не так, как вы бы
подумали, а как нечто полуанархистское, неорганизованное.
Он был против государственной собственности на
средства производства. Это он называл «государственным
социализмом», что означало, по его утверждению,
«экономический деспотизм». Чего он хотел в
действительности — так это «социализации» средств
производства, смысл которой заключался в установлении
собственности профсоюзов на них в соответствии со
взглядами Сореля и его синдикалистских последователей.
Он тоже был за то, чтобы лишить контрреволюционеров
и всех, кто не будет работать, всех политических прав.
Однако в то же время он считал запрещение в
Советской России и Советской Венгрии издания газеты без
разрешения на то государства «неоправданным
покушением на политическую свободу» в «достойном
сожаления духе якобинцев» !. Делл, конечно, понятия пе
имел об условиях гражданской войны, вынудивших
принять такие меры к контрреволюционерам, которых
он сам осуждал и которые не только у себя запрещали
газеты, издаваемые их политическими противниками,
но и устраивали массовые казни последних на
территориях, захваченных белыми.
Короче говоря, несмотря на известный прогресс,
достигнутый Деллом прп возвращении к своим идеям
1890 года, он оказался в плену политической путаницы
полуанархистских идеи синдикалистов,
господствовавших в сознании рабочего класса Франции в конце
первой мировой войны. Начиная с этого, он мог
чрезвычайно легко оказаться под влиянием также испанских
«свободных» социалистов и английского философа-
анархиста Бертрана Рассела, который вернулся из
России в 1920 году, убежденный, что коммунизм
потерпел поражение, что Советская республика стала
«экономической деспотией» и т. д. В письме дочери
8 июля 1920 года Делл уже выразил убеждение, что,
«очевидно, русское правительство — полный
деспотизм». Только вопрос весь в том, восстановят ли Ленин
и его коллеги свободу вовремя или «повторят ошибку
Робеспьера и потерпят неудачу». Небольшая книжка
1 Ibid., p. 275.
131

Делла «Социализм и свобода личности»,
опубликованная в 1921 году, была перепевом мрачной пропаганды
по этому вопросу, ведущейся в капиталистической,
реформистской и анархистской прессе. Делл был уверен,
что новая экономическая политика в Советской России
«развеяла по ветру коммунистические принципы» и
представляет собой «полную капитуляцию». По его
мнению, Советское правительство в своем отчаянии
было на грани принятия «экономической эксплуатации
России капитализмом» (это он писал в газету «Фри-
мэн» в феврале 1922 года). Он считал, что существует
«серьезная опасность превращения России в отсталую
крестьянскую республику»—мрачные
предсказания,которые неоднократно повторялись на Западе за эти 50 лет.
Но теперь для Делла открывалось новое, более
широкое поле деятельности. С 1922 по 1925 год он
являлся внештатным корреспондентом различных газет
в Берлине, с 1925 по 1929 год работал в Париже, также
внештатным корреспондентом. В 1929—1932 годах он
снова корреспондент «Манчестер гардиан» в Париже.
В этот период он писал также для английских и
американских журналов, рассчитанных на левые слои
интеллигенции, в частности для нью-йоркского
еженедельника «Нейшн» и лондонского «Нью-стэйтсмен энд
нейшн». Пристальное изучение международных
событий постепенно взяло тогда верх над его путаницей
в теории социализма.
4. КРИТИК БУРЖУАЗНЫХ ПРАВИТЕЛЬСТВ
Мрачное отношение Делла к внутреннему
положению в Советском Союзе, с которым он был знаком лишь
понаслышке, не мешало ему освещать события
мировой политики с прогрессивных позиций. Его статьи
пользовались одинаковым успехом у радикальной
интеллигенции, рабочих, коммунистов и социалистов как
в Англии, так и в США.
Просматривая написанное им в период между 1921
и 1925 годами, можно найти много статей,
описывающих катастрофические экономические последствия
системы репараций, прп которой Германия уже
выплатила в шесть раз больше, чем Франция после войны
132

1870 года, и тяжелое бремя, в свою очередь
возложенное немецкой буржуазией на свой собственный рабочий
класс; первые улучшения положения рабочих
Саксонии и Тюрингии, особенно в части, касающейся их
реальной заработной платы, осуществленные там
правительствами Единого фронта; вымогательства
французов в угольном районе Саара, который они
оккупировали; неограниченное царство террористического
шовинизма, национального угнетения и антисемитизма
в Польше; возрождение в ответ националистической и
милитаристской пропаганды даже в школах в Баварии,
которая была, по его словам, «как сумасшедший дом»;
фашистский террор в Южном Тироле и т. д. В то время
главное острие его критики было направлено против
внешней политики Франции. Но я повторяю, это лишь
несколько примеров того, что он писал, находясь в
Париже, и ни один английский журналист-некоммунпст
не посмел тогда пойти по его пути. В феврале 1921
года он уже писал в «Фримэн», что концепция Лиги
Наций, которой придерживаются союзники-победители,
была раскрыта на ее ассамблее в Женеве в речи
английского министра иностранных дел Бальфура,
содержавшей «завуалированную угрозу, что Англия уничтожит
Лигу, если ей не позволят занять в ней доминирующее
положение и диктовать ей».
Более того, со временем роль критика буржуазных
правительств позволила Деллу прийти к более здравой
оценке позиции Советского Союза в международной
политике. Уже в мае 1922 года после международной
конференции по экономическим и финансовым
вопросам в Генуе, где историческая возможность
сотрудничества с Советской Россией была отвергнута
британским и французским правительствами, Делл писал
в нью-йоркском «Нейшн», осуждая Ллойд Джорджа
за его «следующие одна за другой капитуляции перед
французским шантажом», которые привели к тщетным
попыткам продиктовать свои условия советскому
правительству. В 1925 году, разоблачая в нью-йоркском
«Форуме» роль панской Польши «как орудия Франции
против большевистской России», Делл напомнил
полякам, что они восстановили независимость своей страны
«только благодаря русской революции». Он также
упоминал в своей личной переписке «о близких, друже-
133

ских отношениях» с советским послом в Берлине
Н. Н. Крестинским.
В 1927—1928 годах Подготовительная комиссия но
разоружению в Женеве предоставила всем странам
хорошую возможность продемонстрировать свою
позицию. Делл писал о повторных предложениях
Советского Союза о всеобщем пли, как альтернативе,
частичном разоружении: «Похоже на то, что русские и
немцы очень эффективно разоблачают все лицемерие
по вопросу разоружения в Женеве *, а позиция
англичан — отвратительна» (письмо к дочери от 24 марта
1928 года).
После переезда в Женеву в феврале 1932 года1 он
наконец стал понимать и освещать в правильном
свете соответствующую роль Советского Союза и роль
капиталистических великих держав в международной
политике. Он выражал свое глубокое, сложившееся
в результате внимательного наблюдения убеждение,
когда 29 октября 1932 года он писал в «Нью стейт-
смен», что причиной тупика на Всеобщей конференции
по разоружению в то лето был «отказ британского и
французского правительств предпринять какие бы то
ни было действительные шаги в деле разоружения
своих собственных стран» и что ассамблея Лиги Наций
«пролила свет» на тот факт, что «нигде еще трусость
и легкомыслие большинства правителей не были так
очевидны».
Английский проект конвенции по разоружению был
«в основном проектом перевооружения Германии», —
писал он в мае 1933 года2. «Судьба Европы зависит
от Франции на Западе и России па Востоке и в конеч-
* Позиция Советского Союза по вопросу всеобщего
разоружения всегда принципиально отличалась от позпцни
Германии. Если СССР настаивал в 1928 году в Подготовительной
комиссии по разоружению Лиги Наций па плане
пропорционально-прогрессивного сокращения вооружения, то
Германия требовала «равенства в вооружениях». В дальнейшем
германское правительство добивалось ликвидации военных
ограничений, установленных Версальским договором, и права на
довооружение. В сентябре 1932 г. делегация Гермаппн
покинула Всеобщую конференцию по разоружению.
1 Именно в этом году на Всеобщей копферепцпи по ра-
воруженпю автор имел честь познакомиться с Деллом.
2 «Nation», New York, May 3, 1939.
134

ном счете от их сотрудничества между собой. Только
это сотрудничество может предотвратить установление
господства фашизма на Европейском континенте», —
утверждал он в «Ныо стейтсмен» 5 августа 1933 года.
В то время большая часть английской прессы, включая и
тот журнал, для которого писал Делл, была еще против
этого сотрудничества и поддерживала то, что Делл
называл «глупой» идеей уступок Германии, в надежде,
что это усилит «умеренных», якобы возглавляемых
Нейратом, гитлеровским министром иностранных дел.
В одной статье накануне нового, 1933 года («Нейшн»
опубликовал ее в феврале 1934 года) он заявлял, что
громадная ответственность за провал Лиги Наций
лежит на британском правительстве, и детально
обосновал свое обвинение, напоминая блокирование Англией
любого действия против японской агрессии и любого
практического предложения на Всеобщей конференции
по разоружению (в частности, план Гувера,
предусматривающий сокращение мировых вооружений на
одну треть), с которым соглашался Советский Союз *f
напоминая также проект конвенции по разоружению,
предложенный английским правительством. Этот
проект был главным образом планом «немедленного и
почти полного перевооружения Германии на суше».
В 1934 году Делл опубликовал книгу «Германия
без маски», где оп не только разоблачает зверства
фашистов и их устремления к мировому господству, но
с не меньшей силой разоблачает западные державы, и
в частности консервативное правительство во главе
с ренегатом Рамсеем Макдональдом, маскировавшееся
под «национальное» правительство. Позиция этого
кабинета, заключающаяся в том, что Германия должна
иметь «справедливые условия», была подобна
«требованию равных прав для джунглей и справедливых
условий для гремучей змеи»1. Вместо того чтобы
противостоять Атилле и его Гансу, английское и француз-
* План Гувера был выдвинут 22 июня 1932 г.
республиканской партией с целью завоевать голоса избирателей на
предстоящих президентских выборах. Впоследствии
американская делегация па Всеобщей конферепцпи по разоружению
отказалась от этого плана.
1 Robert Edward Dell, Germany Unmasked, London,
1934, p. 32.
135

ское правительства не только уступали им, но и
делали «все возможное, чтобы их народы не узнали всей
правды» 1. Британское правительство своей оппозицией
похоронило предложенную Советским Союзом
конвенцию об определении агрессора. Наоборот, когда
представители Германии покинули в 1932 году Всеобщую
конференцию по разоружению, британское и
французское правительства «стали перед Германией на колени» 2.
Гитлер и Геббельс оказались правы, рассчитывая на
преступную трусость Лондона и Парижа, проявленную
ими после выхода Германии в октябре 1933 года из
Лиги Наций3.
В последующие годы трагических событий, которые
привели ко второй мировой войне, Делл был
единственным корреспондентом западной буржуазной
прессы в Женеве, который бесстрашно рассказывал своим
читателям суровую правду. К сожалению, небольшой
объем моей книги не позволяет мне привести об этом
много примеров, но те, о которых я расскажу ниже,
являются характерными для деятельности Делла.
Чем больше укреплялся нацистский режим в
Германии при молчаливой поддержке западных
буржуазных демократий, тем больше у Делла была
возможность использовать свои богатые источники точной
информации (лица, являющиеся этими источниками,
не могли выступать сами) для раскрытия того, что
происходит на самом деле. Когда в мае 1933 года
Даладье хотел направить французскую армию в
Германию, британское правительство отказалось послать
свой флот в Гамбург. «Не говоря уже о том, что
Англия вообще возражала против вмешательства, когда
интересы ее в узком смысле слова не были затронуты,
а стоял только лишь вопрос о защите цивилизации,
Рамсей Макдональд никогда не согласился бы, если бы
хоть что-нибудь было сделано против его друга —
Гитлера» 4.
Позже, в том же году, в ответ на широко
распространенные иллюзии об оппозиции Гитлеру в
Германии, особенно усердно поддерживаемые Форин оффисом,
» Ibid., p. 42-43.
2 Ibid., p. 129, 131.
8 Ibid., p. 134.
♦ «Nation», April 18, 1934.
136

Делл с не меньшей проницательностью писал в том же
еженедельнике: «Считать, что рейхсвер сбросит
Гитлера, — это иллюзия... Гитлеру нужен рейхсвер, но и
рейхсвер нуждается в Гитлере в такой же мере, если
не больше»1. Документы Нюрнбергского трибунала
в 1946 году показали, насколько Делл был прав.
Во второй половине 1934 и первой половине 1935
года Советский Союз делал все возможное, используя
дипломатические и политические средства, чтобы
обеспечить международное согласие держав, которое
помешало бы планам Гитлера. Речь шла прежде всего о
пакте взаимной помощи стран Восточной Европы.
6 апреля 1935 года Делл писал в лондонском
еженедельнике «Тайм энд тайд», разоблачая «оркестровку,
рассчитанную на исполнение одной и той же
официальной ноты» большинством британской прессы,
особенно «Тайме», выступающей против
восточноевропейского пакта. «Война может быть предотвращена
только двумя путями: один — это позволить Гитлеру
захватить то, что он хочет, и другой путь —
организовать такой сильный союз стран, видя который, Гитлер
не рискнул бы начать агрессию... Восточноевропейский
пакт — настоятельная необходимость, но ничто так не
способствовало бы предотвращению войны, как
решение Англии присоединиться к общеевропейскому пакту
о взаимной помощи». Но даже лейбористское
руководство было против позиции Делла по этому вопросу.
Делл, несомненно, знал и понимал больше, чем
редакторы разрешали ему высказывать на страницах
их газет. Во время агрессии Италии против Эфиопии
в 1935—1936 годах он писал 18 мая 1936 года своей
дочери Сильвии: «Литвинов и Титулеску — оба
заявили Идену, что должна быть или блокада (Суэцкого
канала), или ничего. Литвинов даже заявил Алоизи
(представителю Муссолини), что Россия поддержит
блокаду, если Англия ее предложит». Но именно этого
меньше всего хотел Уайтхолл. Выступая с
комментариями по поводу фиаско, которое потерпели протесты
против гитлеровской ремилитаризации Рейнской
области весной того года, Делл писал Сильвии 20 июля
1936 года: «Раболепствуя перед Гитлером, британскоо
1 «Nation», September 10, 1934.
137

правительство делает все возможное, чтобы приблизить
войну. Чем чаще он дает пинки ему, тем более оно
делается подобострастным. Члены правительства знают,
что их политика ведет к войне на континенте, но они
думают, что Англия может остаться в стороне и
Франция, возможно, тоже, если изолировать ее от России
и других стран и поставить под контроль Германии.
Это — позорный заговор». Несомненно, летопись
переговоров английского правительства с Гитлером в
1937 году, остававшаяся неизвестной до окончания
второй мировой войны, явилась подтверждением того,
о чем, по существу, говорил Делл.
Подводя итоги событий 1936 года в Эфиопии,
Испании, а также деятельности Лиги Наций (в статье для
«Нейшн» 12 декабря 1936 года, которая была
напечатана в феврале 1937 года), он писал: «По всей
вероятности, это была преднамеренная британская политика:
предоставить Гитлеру свободу действий на Востоке
в надежде отвлечь его внимание от Запада...
Английское и французское правительства ничего не получили
от их предательства Эфиопии и Лиги Наций и
оказались одураченными в результате своего собственного
вероломства... Никто не сделал больше министра
иностранных дел Румынии Титулеску, чтобы установить
сотрудничество с Советской Россией. Именно за это
его ненавидели в Форин оффис... Падение Титулеску
было триумфом для Гитлера и бедствием для Европы...
В то время как политиканы болтают о
нежелательности разделения Европы на два враждебных блока
(в чем Идеи принимал не меньшее участие, чем Невил
Чемберлен), фашистский блок формируется
независимо от того, нравится нам это или нет... Гитлера
поощряет безнаказанность, которой он пользуется ввиду
трусости и неоднократных капитуляций английского и
французского правительств... Следующим шагом будет
отказ от некоторых территориальных положений
Версальского договора, возможно касающихся Данцига и
Мемеля» (сначала, в 1938—1939 годах, Гитлер
захватил Австрию и Чехословакию, но в 1939 году сбылось
и пророчество Делла). «Никогда с 1918 года Европе
не грозила такая близкая опасность войны... Я бы
никогда не поверил, что возможно такое отречение, такое
предательство».
138

В апреле 1937 года Делл писал в «Нейшн» о роли
лейбористских лидеров в международной политике:
«Лидеры лейбористской нартии слегка критикуют в
парламенте отдельные элементы внешней политики
правительства, но они не проявляют ни малейшего
понимания ее и молча соглашаются с ее основной
линией... Они даже верят или притворяются, что верят,
будто инициатором политики «невмешательства» в
Испании было французское правительство, за которым
затем якобы последовало английское правительство.
Однако должно быть ясно для всех, кто не закрывает
глаза на факты, что целью британского кабинета,
выступившего инициатором этой политики и навязавшего
ее Франции, является создание благоприятных
условий для победы испанских мятежников». В июне того
же года лидеры Социалистического рабочего
Интернационала и представители Коммунистического
Интернационала встретились в Аннемассе (у границы
Франции, недалеко от Женевы). Они единодушно пришли
к выводу, что мошеннической политике
«невмешательства», которая душила Испанскую республику, должен
быть положен конец. Однако вскоре после этого
председатель Социалистического рабочего Интернационала
де Брукер и секретарь Интернационала Адлер
вынуждены были уйти в отставку «главным образом, — как
писал Делл 21 июня 1937 года в «Манчестер гарди-
ан», — из-за позиции лейбористской партии Англии»*.
В сентябре 1937 года, когда проходила ассамблея
Лиги Наций, Делл беспощадно разоблачал маневры
своего правительства, рассчитанные на оказание
помощи агрессорам. Так, в письме в «Манчестер гардиан»
28 сентября он описывал попытки лорда Крэнборна **,
заместителя министра иностранных дел, и австралийца
Брюса на закрытом заседании Совета Лиги добиться,
чтобы не было никакого упоминания о бомбардировках
* Здесь дело заключалось не только в отрицательной
позиции лейбористской партии. Само руководство
Социалистического рабочего Интернационала лишь на словах признавало
необходимость оказать помощь республиканской Испании,
а в действительности оно отказалось от практических
предложений Коминтерна о совместных действиях в поддержку
испанских антифашистов.
** Ныне маркиз Солсбери, один из руководителей
консервативной партии Англии.
139

японцами незащищенных городов Китая — маневр,
который провалился благодаря объединенным усилиям
М. М. Литвинова, представителя Новой Зеландии
Джордана и китайского делегата Веллингтона Ку. На
следующий день Делл сообщил о закрытом заседании
комитета по выработке согласованной резолюции по
Испании: в то время как М. М. Литвинов требовал,
чтобы формулировки, внесенпые делегатом Испанской
республики Альваресом Дель Вайо, разоблачающие
германскую и итальянскую агрессию в Испании, были
приняты за основу, английский проект пытался
исключить какое бы то ни было поименное упоминание
агрессоров.
В октябре того же года Делл писал в «Нейшн», что
за последний месяц Лига Наций получила «небольшой
прилив сил. Доказательством этого является то, что
английскому правительству не удалось везде настоять
на своем. Трудно преувеличить заслуги Литвинова
перед Лигой Наций. Как дипломат он был на голову
выше любого делегата на недавней ассамблее».
5. «ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА АНГЛИЙСКИХ РЕАКЦИОНЕРОВ^
18 декабря 1937 года Делл выступил в «Нейшн» и
с присущей ему проницательностью объяснил цели
визита Галифакса к Гитлеру в ноябре того же года.
Правильность утверждений Делла была
подтверждена — правда, лишь через десять лет — официальными
документами из архивов обеих стран, участвовавших
в тех переговорах. Делл писал: «Невил Чемберлен
послал Галифакса в Берлин, чтобы подготовить почву
для сделки, согласно которой Германия получпла бы
право свободного продвижения по крайней мере в
Австрию и Чехословакию, взамен чего Германия должна
была бы взять на себя обязательство отказаться или
по крайней мере повременить со своими требованиями
на колонии».
Было бы ошибкой думать, что Чемберлен боится
Гитлера, писал Делл 13 марта 1938 года в «Нейшн»,
то есть после захвата Германией Австрии. «Я все
больше и больше убеждаюсь, — подчеркивал он
далее, — что в основе внешней политики британских
140

реакционеров в последние пять лет лежит ненависть
к Советской России и страх перед растущей силой
организованного рабочего класса в Англии и особенно
во Франции».
В следующем месяце в лондонском журнале «Лей-
бор мансли» Делл писал: «Почему британское
правительство настойчиво пыталось, так сказать,
изолировать Францию в Западной Европе и отрезать от всех
ее восточноевропейских друзей и союзников? Потому,
что оно опасалось возможного вовлечения Франции в
осложнения, которые втянут Англию в конфликт с
нацистской Германией».
Снова в 1938 и 1939 годах голос Делла звучал,
как горн, призывающий к трехстороннему
соглашению для оказания сопротивления гитлеровской
агрессии и особенно к установлению взаимопонимания
между Великобританией и Советским Союзом, что
часто приводило его, в то время корреспондента
«Манчестер градиан» в Женеве, к конфликтам с редакцией
газеты. Его статьи часто содержали резкие, но
правдивые характеристики вроде той, какую он дал министру
иностранных дел Англии Галифаксу, ярому противнику
англо-советского сотрудничества. 4 июня 1938 года
после заседания Совета Лпги Наций Делл писал в
«Нейшн»: «Называть Галифакса лицемером
несправедливо. Он один из тех сверхщепетильных людей,
которые ничего не предпринимают, предварительно не
убедив себя, что это оправдано с точки зрения принципов
религиозной морали, и которые обычно находят
оправдание любому действию, которое они намереваются
предпринять». Даладье и его коллеги во французском
правительстве, «послушные инструменты британского
реакционного правительства... предают не только
Эфиопию, республиканскую Испанию и
Чехословакию, но и жизненные интересы своей собственной
страны».
Делл был особенно спльно возмущен поведением
правительств западных демократий по отношению к
Чехословакии. Цель миссии Ренсимана в Праге, писал
он 20 августа 1938 года в «Нейшн», — «попытаться
убедить Чехословакию совершить национальное
самоубийство, уступив требованиям судетекпх немцев, то
есть Гитлера, Конечно, не такую точку зрения препод-
141

носит доверчивой публике послушная пресса Англии я
Франции». 22 октября 1938 года, после Мюнхена, он
заявил, что Гитлер может захватить Чехословакию
в любое время, когда сочтет момент подходящим.
«Какой честный человек осмелится сказать, что Англия и
Франция когда-нибудь вступят в войну, чтобы
защитить территориальную целостность остатков
Чехословакии? Гарантия является сущим лицемерием». По
тому же вопросу он писал в «Балтимор сан» 30
октября: «Британский и французский народы обмануты,
одурачены и преданы своими правителями». 31
октября в той же газете Делл писал: «Если и был в
истории случай более низкого предательства, то я о нем
не слыхал».
Когда наконец начались англо-франко-советские
переговоры, Делл в статье 29 апреля в «Нейшн» писал
о британском правительстве: «...трудно поверить в его
искренность». Позже, 1 июля, в том же журнале он
подчеркивал: «Речь Галифакса 8 июня в палате лордов
звучала как сигнал SOS Гитлеру спасти британское
правительство от тяжкой необходимости вступить в
альянс с Советским Союзом... Однако можно с
уверенностью сказать, что — состоится пли нет соглашение
с Россией — надувательство Чемберлена будет
продолжаться. Он не оставил надежду о новом Мюнхене...
Если переговоры с Россией надолго затянутся, то это
может поощрить Гитлера на захват Данцига», что
действительно и произошло два месяца спустя.
Эти смелые, глубокие и бескомпромиссные статьи,
из большого числа которых мпою процитирована лишь
небольшая часть, оказали колоссальное влияние на
взгляды рабочего класса и некоторых трезво мыслящих
буржуазных политиков. Более того, все они
последовательно и наглядно доказывали, что дипломатический
путь, ведущий ко второй мировой войне, являлся не
единственным, которым можно было следовать,
сохраняя честь и соблюдая интересы народов.
Следует добавить, что с 1935 года Делл занимал
важный международный пост в качестве президента
Ассоциации журналистов, аккредитованных при Лиге
Наций. К сообщениям и мнению Делла
прислушивались самые знаменитые государственные деятели. Это
может подтвердить каждый, кто, подобно мне, работал
142

в те годы в Лиге. Он был постоянно в центре любого
политического инцидента, когда существовала
необходимость в мужественном сопротивлении фашистской
наглости, как, например, в случае с итальянскими
фашистскими журналистами, которые в 1936 году на
ассамблее Лиги Наций оскорбляли императора Эфиопии,
или когда Грейзер, главарь нацистских хулиганов в
Данциге, в том же году в Совете Лиги публично
оскорблял прессу. Именно Делл выступил инициатором
празднования наиболее компетентными журналистами
в Женеве шестидесятилетия со дня рождения М. М.
Литвинова. По этому поводу в Виллневе был дан
торжественный завтрак. Разрешите привести описание
одного инцидента, упомянутого в некрологе,
напечатанном в «Дейли уоркер» в номере от 25 июля 1940 года,
о Делле: «В Лиге хорошо помнят, как один бывший
«социалист» среди своих английских коллег пытался
корить его за то, что он перед группой иностранных
корреспондентов заявил, что британская делегация
солгала». Делл повернулся к нему и сказал с презрением:
«Солгала, дорогой коллега? Конечно, солгала. И
конечно, я сказал это. Я не националист, я
интернационалист! А вы? Я считал вас социалистом». Через
несколько часов эту историю знала вся Женева.
Действительно, все эти семь лет — с 1932 по 1939 год —
в Женеве он страстно боролся как интернационалист
и неизменно пользовался дружеским доверием
советской делегации, возглавляемой М. М. Литвиновым,
делегации Испанской республики во главе с
Альваресом Дель Вайо, а также ряда других делегаций,
включая новозеландскую, выступавших против фашизма.
Делл писал для «Лейбор мансли» и не один раз говорил
мне о том, что если бы он был моложе, то вступил бы
в Коммунистическую партию Великобритании.
Однако он еще не до конца понимал, что
коллективная безопасность предлагалась советской
дипломатией как средство спасения народов мира от войны, а
не как обеспечение благоприятных условий для более
широкой войны против гитлеровской Германии. Это
привело его к тому, что он забыл все, что писал
раньше, когда Советское правительство предприняло
необходимые шаги, чтобы позаботиться о защите своей
собственной страны против предательской политики
143

Чемберлена, заключающейся в подстрекательстве
Гитлера «направиться на Восток», которую Делл сам
разоблачал. Это произошло, когда Делл оказался в
Нью-Йорке, изолированный от своих прежних друзей-
антифашистов после переезда в конце 1938 года в США.
«Едва ли можпо сомневаться, — писал Делл еще 2 июля
в «Ливинг эйдж», — что (Чемберлен) никогда не хотел
и не намеревался, чтобы переговоры с Россией были
успешными; он начал их только в надежде припугнуть
Гитлера и заставить его пойти на соглашение с
Англией на лучших условиях для последней... Он продолжает
свою двойную игру. Речь Галифакса в палате лордов
8 июня и речь самого Чемберлена в Кардиффе 24 июня
были призывами к Гитлеру сделать возможным для
английского правительства срыв переговоров с
Россией и договора с Германией... Надежды не
оправдались. Английские предложения Гитлеру... сделали его
только еще более наглым». В словах Делла говорил
более чем двадцатипятилетний опыт международной
работы. Они были правильными. Но теперь логика
Делла была нарушена. Он дал себя увлечь потоку
антисоветской пропаганды, которая была развязана на
Западе в августе 1939 года.
Однако политически активная часть английского
рабочего класса, которая никогда не поддавалась на
удочку буржуазных пропагандистов, даже когда они
достигали высших ступеней истерии, как, например, во
время финской войны, уже почерпнула факты о
политике правительства Чемберлена из статей самого
Делла, больше чем из каких-либо других источников. Его
прежняя деятельность не потеряла для нее своей
ценности. Последняя книга Делла, «Женевский вертеп»,
появившаяся в 1940 году, уже после его смерти,
является не только неоценимым источником информации
об этих печальных годах, полученной из первых рук,
которую далеко не везде можно найти, но и рассказом
о борьбе самого Делла. И хотя ценность ее
заключительной главы снижается этими неоправданными и
(как вскоре показали события) не
свидетельствовавшими о дальновидности автора нападками на Советский
Союз, характерными для него в последний год жизни,
книга вполне может быть рекомендована серьезным
студентам.
Ш

Выражая сожаление, что в результате этих ошибок
Делл оказался в общем фронте с теми самыми
элементами империалистической агрессии и
«социалистического» шовинизма, против которых он боролся так
много лет1, «Дейли уоркер» в некрологе писала
25 июля 1940 года: «Но мы не забываем о его борьбе
в предшествующие годы, которая оставила
неизгладимый след в последние семь лет. Искренность и
неустрашимость Роберта Делла в борьбе с двурушничеством
правящего класса Англии остается постоянным
наследием анлийского народа, который в один прекрасный
день сбросит этот класс».
Никакой биографии Делла не существует, и в этом
случае я также надеюсь, что найдется молодой
историк-марксист, который вдохновится этим слишком
кратким обзором и сослужит хорошую службу
международному рабочему движению, написав биографию
Роберта Эдуарда Делла.
1 В своем последнем письме, написанном мне 24 октября
1938 года из Женевы накануне своего отъезда в Соединенные
Штаты, Делл вновь говорил о лейбористских деятелях,
которые упорно отвергали предложения образовать Народный
фронт в Англии с целью предотвращения таких событий, как
Мюнхен и надвигающаяся война: «На лейбористских лидерах
можно поставить крест. Если бы они отвергали
сотрудничество с буржуазией из принципа, то в этом случае еще было бы
возможно найти какое-то оправдание их поведению; но это
просто предлог из области крючкотворства».

ОГЛАВЛЕНИЕ
От Издательства 5
Предисловие к русскому изданию 7
Предисловие к английскому изданию 14
Глава первая. Англия и остальной мир 19
1. «Арбитр нации» .... 19
2. Век империализма 26
3. Между мировыми войнами 32
4. Антисоветизм — новый фактор 38
5. После второй мпровой войны .... 44
6. Трехпартийная преемственность 49
7. Перспективы 57
Глава вторая. Уилфрид Скоуэп Блант 58
1. Аристократ и дипломат 58
2. Индия 61
3. Египет, 1882 год 63
4. Судан и Ирландия 66
5. Поэзия Блапта п Уильям Моррпс 70
6. «Оправданный Сатана» 73
7. Борьба расширяется 76
8. Война 1914—1918 годов 81
147

Глава третья. Эдмонд Девилл Морел 85
1. Первое знакомство с Африкой 85
2. Конго 89
3. «Марокко в дипломатической борьбе» 94
4. Война 1914—1918 годов 98
5. Тюрьма приводит Морела к социализму .... 105
6. Англо-советские отношения 109
Глава четвертая. Роберт Эдуард Делл 116
1. Молодой издатель-социалист 116
2. Католическая интермедия 121
3. Интернационализм и синдикализм 125
4. Критик буржуазных правительств ....... 132
5. «Внешняя политика английских реакционеров» 140

Издательство «Прогресс»
Редакция литературы мирового рабочего
и коммунистического движения
и международных отношений выпускает
в 1973 году:
БЛАНКЕ У. Заграничная служба США.
Перевод с английского.
Уэнделл Бланке — профессиональный
американский дипломат — дает в своей книге достаточно
полное представление о структуре, функциях и
практической деятельности госдепартамента,
посольств, консульств США за рубежем, а также о
дипломатической практике США. Приводятся
сведения о взаимоотношениях различных ведомств,
участвующих в проведении американской внешней
политики (Центральное разведывательное
управление, Министерство обороны, ЮСИС и др.).
Книга предназначена для
специалистов-международников, практических работников,
занимающихся проблемами США.

Редакция литературы мирового рабочего
и коммунистического движения
и международных отношений выпускает
в 1973 году:
БРАУХИЧ М. Без борьбы нет победы.
Перевод с немецкого.
Манфред фон Браухич происходит из семьи
кадровых военпых, заппмавшпх высокие посты при
различных режимах в Германии. Жизнь Браухича,
в прошлом известного автомобильного гонщика,
проходила в кругу крупнейших промышленников,
банкиров, военных, что позволило ему хорошо
изучить закулисные пружпны немецкой политики,
готовившей Германию ко второй мировой войне.
В настоящее время Браухич живет в ГДР, где
является председателем Олимпийского комитета. В
своих мемуарах Браухич описывает Германию
веймарского периода, гитлеровский рейх и Западную
Германию, где жил в первые годы после войны.
Через призму личных переживаний автор
показывает, как возрождался милитаризм и реваншизм в
Западной Германии, раскрывает роль ГДР в борьбе
за мир.
Антифашистская направленность,
публицистическая страстность книги делают ее интересной
для широких читательских кругов.

Редакция литературы мирового рабочего
и коммунистического движения
и международных отношений выпускает
в 1973 году:
ПОМРОЙ У. Становление американского
неоколониализма. Перевод с английского.
Известный американский исследователь и
активный участник национально-освободительного
движения на Филиппинах У. Д. Помрой посвятил
свою книгу сравнительно мало изученным
проблемам колониальной политики США. Автор шаг за
шагом вскрывает основные этапы американского
колониального проникновения в Азию. Используя
недоступные советским исследователям
американские п филиппинские источники, он анализирует
предпосылки антиколониального движения в США,
возникшего в период американской аннексии
Филиппин.
Книга У. Д. Помроя непосредственно
затрагивает все основные аспекты захватнической
политики американского империализма в
Юго-Восточной Азии после второй мировой войны и
представляет интерес для востоковедов,
историков-международников, лекторов, преподавателей вузов и
студентов.

Художественный редактор Л. Шкапов
Технический редактор И. Боясова
Корректор Е. Панкратова
Подписано к печати 6/II 1973 г. Формат 84xi08Vj? Бум. л. 2*/в.
печ. л. 7,98 Уч.-изд. л. 7,41 Изд. М 12944 Зак. JSft 245 Цена 47 коп.
Издательство «Прогресс» Государственного комитета
Совета Министров СССР по делам издательств, полиграфии
и книжной торговли
Ордена Трудового Красного Знамени Ленинградская типография № 2
имени Евгении Соколовой «Союзполиграфпрома»
при Государственном комитете Совета Министров СССР
по делам издательств, полиграфии и книжной торговли
г, Ленинград, Л-52, Измайловский проспект, 29