Вопросы философии №5

Передовая — Актуальные проблемы исторического материализма
Чл.-корр. АН СССР М. Д. Каммари — О роли народных масс в революции 1905 года
Чл.-корр. АН СССР Э. А. Асратян — Марксистско-ленинская теория отражения и учение И. П. Павлова о высшей нервной деятельности
В. Ф. Асмус — Учение о непосредственном знании в истории философии нового времени
Пальмиро Тольятти — Развитие и кризис итальянской мысли в XIX веке
В. Р. Щербина — А. Н. Толстой о процессе художественного творчества
Академик Н. В. Цицин — И. В. Мичурин и современная биология
Б. Э. Быховский — Философское наследие Ибн-Сины
Б. Ф. Поршнев — Материализм и идеализм в вопросах становления человека
А. И. Владимирова — Французские коммунисты во главе культурных сил нации
М. Я. Ковальзон — Вопросы немецкой классической философии в «Немецком философском журнале»
П. Б.— Из опыта работы кафедры философии Ярославского педагогического института
В. В. Мшвениерадзе — Современный материализм — философия сотрудничества между народами
И. И. Черкасов — Критика реакционной идеологии на страницах американского журнала «Наука и общество»
С. А. Эфиров — К вопросу о судьбе философского наследия Дидро
Теги: философия журнал журнал вопросы философии
Год: 1955
Похожие
Вопросы философии №5
Вопросы философии №2
Текст
                    ВОПРОСЫ
ФИЛОСОФИИ
5
1955

АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ФИЛОСОФИИ
ВОПРОСЫ
ФИЛОСОФИИ
ЖУРНАЛ ВЫХОДИТ ШЕСТЬ РАЗ В ГОД
5
Оцифровано издательской группой
МЛРД «РАБОЧИЙ ПУТЬ»
1955

Актуальные проблемы
исторического материализма
Классики марксизма-ленинизма неоднократно подчеркивали нераз¬
рывную связь их философской системы с политической экономией и тео¬
рией научного коммунизма, решающее методологическое значение мар¬
ксистской философии для всесторонней разработки идеологии рабочего
класса. Только применение в научном исследовании принципов диалекти¬
ческого и исторического материализма позволило сформулировать фун¬
даментальные положения научной политической экономии и теории науч¬
ного коммунизма. Даже враги рабочего класса были вынуждены признать,
писал Ленин, что «у Маркса философия и политическая экономия свя¬
заны в цельное материалистическое миросозерцание» (Соч. Т. 20, стр. 173).
Диалектический и исторический материализм является коренной теорети¬
ческой основой научного коммунизма, всей практической деятельности
Коммунистической партии.
Ревизионисты всех мастей, начиная с Бернштейна, Каутского и кон¬
чая современными теоретиками правых социалистов, пытаются подорвать
теоретический фундамент марксизма, оторвать экономическое и полити¬
ческое учение марксизма от философской основы, оторвать исторический
материализм от диалектического материализма. Известно, что Бернштейн
и Каутский пытались соединить исторический материализм с кантиан¬
ством, а Богданов — с махизмом.
Великий продолжатель учения и дела Маркса — Ленин систематиче¬
ски разоблачал эти попытки как антинаучные. Ленин неустанно боролся
против субъективно-идеалистических и вульгарно-материалистических, ме¬
тафизических взглядов на общественное развитие, характерных для пра¬
вооппортунистических и различных левацких течений. Эту борьбу за пра¬
вильное диалектико-материалистическое понимание закономерностей раз¬
вития социалистического общества Коммунистическая партия ведет после¬
довательно и неуклонно и в наше время.
Марксисты призваны творчески разрабатывать актуальные вопросы
теории исторического материализма, поставленные новой исторической
эпохой, начавшейся с Великой Октябрьской социалистической револю¬
ции, 38-ю годовщину которой отмечает ныне советский народ. В работах
советских марксистов исследуются закономерности возникновения и раз¬
вития социалистического способа производства; диалектика развития
производительных сил и производственных отношений, противоречия
между ними и пути их преодоления; вопросы базиса и надстройки, госу¬
дарства и права; изменения классовых и национальных взаимоотноше¬
ний; проблемы этики и эстетики. Однако то, что сделано, явно не соот¬
ветствует возросшим требованиям и задачам дальнейшей разработки во¬
просов исторического материализма. За последнее время здесь выявились
серьезные недостатки и ошибки.
Все еще слаба связь научной работы в области исторического мате¬
риализма с актуальными задачами коммунистического строительства, с
задачами революционной практики. У нас пока еще нет обобщающих фи¬
4
ПЕРЕДОВАЯ
лософских трудов о закономерностях и движущих силах развития социа¬
листического общества, о соотношении объективных условий и субъек¬
тивного фактора в период социализма, о роли такого могучего субъек¬
тивного фактора нашей эпохи, как Коммунистическая партия, о социали¬
стической культуре, о коммунистическом воспитании трудящихся, о путях
преодоления пережитков капитализма в быту и сознании людей. Недо¬
статочно исследуются и обобщаются закономерности развития лагеря со¬
циализма и демократии, новые формы классовой борьбы в капиталисти¬
ческих странах, практика современных национально-освободительных
движений и великого движения наших дней — борьбы за мир. Все эти
проблемы поставлены развитием общества и развитием самой обще¬
ственной науки в СССР.
Каждая наука имеет свой предмет исследования. История возник¬
новения и более чем столетнего всестороннего развития исторического ма¬
териализма дает надежный критерий для определения предмета этой наи¬
более общей науки об обществе. Исторический материализм возник как
результат распространения Марксом и Энгельсом положений диалекти¬
ческого материализма на область общественной жизни. Исторический ма¬
териализм дает диалектико-материалистическое объяснение обществен¬
ного развития, показывает, как проявляются законы диалектики в раз¬
витии общества, открывает наиболее общие закономерности развития и
смены общественных формаций.
Нередко ведутся споры о том, является ли исторический материализм
распространением диалектического материализма на изучение общества
или наукой об общих законах общественного развития. Противопоставле¬
ние первого положения второму несостоятельно. Первое положение пока¬
зывает неразрывное единство диалектического и исторического материа¬
лизма, определяет предмет последнего в самой общей форме; второе
уточняет и конкретизирует это общее определение, выделяет историче¬
ский материализм из других наук об обществе. Ведь есть общественные
науки, которые не изучают наиболее общих законов развития общества:
политическая экономия, наука о государстве и праве, историческая наука,
эстетика, этика. Эти науки дают историческому материализму материал
для обобщения и раскрытия общих законов развития общества и вместе
с тем руководствуются в своих исследованиях положениями историческо¬
го материализма как методом, указывающим верный путь познания об¬
щественных явлений. Метод исторического материализма — это диалек¬
тико-материалистический метод изучения общественных явлений.
Из этого определения предмета и метода исторического материализ¬
ма вытекают его основные задачи и научные проблемы, общее направле¬
ние их разработки. Известно, что распространение основного положения
диалектического материализма о первичности материи и вторичности со¬
знания на область общественной жизни дало впервые Марксу и Энгельсу
возможность сформулировать основное положение исторического мате¬
риализма о первичности общественного бытия и вторичности обществен¬
ного сознания. Положения исторического материализма о взаимосвязи
между производительными силами и производственными отношениями,
базисом и надстройкой, о роли народных масс, классов, партий и лично¬
сти в истории, о формах классовой борьбы, о соотношении эволюции и
революции в развитии общественно-экономических формаций и т. д. пред¬
ставляют собой результат творческого применения основных положений
диалектического материализма к явлениям общественной жизни.
Предметом политической экономии являются, как известно, производ¬
ственные отношения различных общественных формаций. Но при изуче¬
нии этой области общественной жизни политическая экономия руковод¬
ствуется данными, выводами исторического материализма о диалектике
производительных сил и производственных отношений, о соотношении эко¬
номики и политики и т. д.

ПЕРЕДОВАЯ
5
Правовая, юридическая наука изучает такие элементы надстройки,
как государство и право. Но не может быть подлинной юридической, пра¬
вовой науки, если она не руководствуется положениями исторического ма¬
териализма о взаимной связи базиса и надстройки, об определяющей роли
базиса и активной роли надстройки.
Историческая наука изучает ход развития различных стран и наро¬
дов в разные эпохи, различных сторон общественной жизни. Вместе с
тем научное освещение истории невозможно без применения общесоцио¬
логических категорий: общество, общественная формация, историческая
эпоха, экономика, политика, культура, племя, народ, нация, класс, го¬
сударство, партия, исторические личности и т. д.,— разработанных исто¬
рическим материализмом на основе обобщения данных всех обществен¬
ных наук.
Изучение различных сторон общественного развития требует творче¬
ского применения положений исторического материализма во всех обще¬
ственных науках. Понятно, что определение исторического материализма
как метода для всех общественных наук не означает, что приме¬
нение диалектического материализма к общественным явлениям, к исто¬
рии общества закончено или может быть когда-либо закончено, что
диалектический материализм перестал быть методом для всех обществен¬
ных дисциплин.
Содержание каждой науки резюмируется в ее основных категориях и
законах. Современная эпоха дает богатый материал для дальнейшей раз¬
работки положений, категорий, законов диалектического и историческо¬
го материализма.
Хозяйственное разделение труда внутри социалистического лагеря и
огромный опыт по преобразованию природы в СССР, в Китайской Народ¬
ной Республике и других странах народной демократии позволяют обо¬
гатить разработку таких проблем, как роль географической среды и роста
народонаселения в общественном развитии. Наши теоретические кадры,
занимаясь критикой реакционных теорий народонаселения и «геополити¬
ки», не должны в то же время игнорировать задачу положительной раз¬
работки указанных проблем.
Недостаточно разработаны у нас самые общие категории историче¬
ского материализма, как, например, «общественное бытие» и «обществен¬
ное сознание». До сих пор еще существует разнобой в толковании этих
категорий. Одни под общественным бытием понимают всю совокупность
условий материальной жизни общества, другие — лишь способ производ¬
ства, третьи включают в это понятие общественный и государственный
строй и т. д. При творческом применении положений диалектического ма¬
териализма к изучению общественной жизни эти вопросы должны найти
свое конкретное решение и освещение.
Не полностью раскрыто содержание таких социологических катего¬
рий, как общественный быт, понятие культуры, вследствие чего отсут¬
ствует ясность в вопросе о соотношении быта и культуры, быта и обще¬
ственного строя, политики и культуры. В нашей литературе даются раз¬
личные определения культуры. Одни определяют ее как совокупность
всех материальных и культурных ценностей, созданных трудом людей в
процессе их общественного развития; другие относят к культуре только
явления духовной жизни; третьи дают такое расплывчатое определение
культуры, которое включает в нее все явления общественной жизни.
До сих пор у нас еще существует путаница в определении содержа¬
ния такой важной категории исторического материализма, как «произво¬
дительные силы». Продолжаются еще споры о том, относятся ли, напри¬
мер, к производительным силам служащие, входят ли в них предметы
труда и т. д. При этом сочиняются различные надуманные «теории», ко¬
торые ничего общего не имеют с историческим материализмом. Нельзя
дальше мириться с тем, что глубокой научной разработке основных ка¬
б
ПЕРЕДОВАЯ
тегорий исторического материализма не уделяется должного внимания,
не раскрываются их содержание и взаимосвязь на основе обобщения до*
стяжений общественных наук.
Речь тут идет, разумеется, не о формально-логических «дефинициях»,
которых требуют разные схоласты, а о серьезном научном анализе со¬
держания основных понятий исторического материализма, отражающих
диалектику развития общественных явлений. Отсутствие такого анализа
создает благоприятную почву для путаницы, для извращений и даже вра¬
ждебных вылазок против марксизма-ленинизма, для попыток «уточнить»
или «развить» исторический материализм в духе какого-нибудь модного
логического позитивизма или современной неокантианской схоластики.
В Научной и педагогической работе нередко допускается или неоправ¬
данное расширение рамок исторического материализма, включение в не¬
го всех вопросов теории марксизма, или растворение исторического мате¬
риализма в политике, подмена его вопросами текущей политики. Первое
приводит к повторению одних и тех же положений в курсах исторического
материализма, политической экономии, государства и права, истории
КПСС. Подмена ж:е теории исторического материализма текущей поли¬
тикой наносит ущерб как науке, так и политике, практике. Как известно,
при подготовке учебника по политической экономии ЦК КПСС обратил
внимание авторского коллектива на недопустимость смешения экономиче¬
ской теории с хозяйственной политикой. Это принципиальное указание в
полной мере относится и к историческому материализму. При всей вну¬
тренней органической связи теории исторического материализма с по¬
литикой партии их' нельзя отождествлять. Теория марксизма говорит об
объективных законах развития. Марксистская партия, опираясь на эти
законы, определяет основы своей политики, практической деятельности.
В разработке и освещении проблем диалектического и исторического
материализма следует бороться как против отрыва теории от политики
партии, так и против подмены вопросов философии проблемами других
общественных наук и вопросами политики.
При обсуждении книги «Исторический материализм» было уделено
много внимания вопросу о предмете этой науки. Это объясняется и объек¬
тивными и субъективными причинами. К объективным причинам относят¬
ся дальнейшее развитие и дифференциация общественных наук, все боль¬
шее выявление специфики отдельных наук, с одной стороны, и общих мо¬
ментов, связывающих их,— с другой. Это требует углубления классифи¬
кации общественных наук, более четкого раскрытия отношения между
историческим материализмом и другими общественными науками.
К субъективным причинам относятся ошибки в трактовке соотноше¬
ния общих и специфических законов общественного развития. Некоторые
философы ошибочно утверждали, что общих законов общественного раз¬
вития объективно, реально не существует. Сторонники этой точки зрения
договаривались до предложения создать два исторических материализма:
один — применительно к антагонистическим формациям, другой — к ком¬
мунистическому обществу. Предлагали даже читать курс исторического
материализма по отдельным формациям. В основе этой ошибочной кон¬
цепции лежит абсолютизирование специфических законов общественного
развития, отрыв их от реально, объективно существующих общих зако¬
нов развития общества, что приводит к утверждению, будто исторический
материализм изучает лишь специфические законы различных формаций.
Такая «теория», по сути дела, ликвидирует исторический материализм как
науку, ибо ясно само собой, что если нет общих законов развития обще¬
ства, то нет и науки об этих законах, нет науки, объясняющей смену
общественных формаций, переход от одной ступени общественного раз¬
вития к другой, от низшей — к высшей.
Критикуя эту неверную точку зрения, кое-кто из философов ударился
в другую крайность — стал отрицать существование специфических зако¬
ПЕРЕДОВАЯ
7
нов общественного развития, сводя их только к формам проявления общих
законов. Задача состоит в том, чтобы вскрыть диалектику взаимоотноше¬
ния между общими и специфическими законами и на этой основе пока¬
зать взаимную связь исторического материализма, науки, изучающей
общие законы общественного развития, и тех общественных наук, кото¬
рые изучают специфические закономерности в развитии общества.
Ленинский этап в развитии исторического материализма характерен
раскрытием новых закономерностей, закономерностей крушения капита¬
лизма и становления коммунизма. Вот почему главной задачей марксист¬
ской науки, в том числе и исторического материализма, на весь период
перехода к социализму и коммунизму является всесторонняя разработка
богатейшего ленинского наследства. Лишь опираясь на великое ленин¬
ское научное наследие, можно двигать вперед марксистскую науку об
обществе, раскрыть закономерности возникновения и развития комму¬
нистического строя.
Выполнение этой центральной задачи марксистско-ленинской науки
требует координации усилий ученых, работающих во всех областях обще¬
ственного знания. Опираясь на труды экономистов, правоведов, истори¬
ков, на изучение всей практики строительства социализма, философы
должны показать закономерности возникновения базиса и надстройки
социалистического общества, изменения классовой структуры общества,
а также изменений, происшедших в национальных отношениях, семье,
быте, культуре, идеологии, морали, науке социалистического общества.
В изучении закономерностей нового общества мы сейчас уже не
можем ограничиваться исследованием только лишь опыта Советского Со¬
юза. Это изучение должно охватывать богатейшую практику всех стран
социалистического лагеря, опираться на труды основателя Советского
государства В. И. Ленина, продолжателя его дела И. В. Сталина и дру¬
гих учеников Ленина, на решения КПСС и всех братских коммунистиче¬
ских и рабочих партий, на выступления их руководителей.
Новый строй характерен своими специфическими движущими сила¬
ми. Однако эта тема не получила еще своего теоретического, философско¬
го освещения. Некоторые философы забывают об одном из основных ме¬
тодологических положений марксизма, гласящем, что для познания того
или иного явления важнее всего познать его специфику. Они успокаива¬
ются на том, что сваливают в одну кучу все движущие силы социалисти¬
ческого общества, не определяя специфики каждой из них в ее конкретной
связи и взаимодействии с другими движущими силами, не раскрывая ма¬
териальных, экономических корней идеологических движущих сил, не
показывая различия между определяющими — экономическими — и про¬
изводными — политическими и идеологи чески ми — движущими силами
социалистического общества. При такой постановке вопроса стираются
грани между основными, материальными явлениями и явлениями вто¬
ричного порядка, что ведет к эклектизму и идеализму.
Глубокая диалектико-материалистическая разработка проблемы дви¬
жущих сил развития социалистического общества, выявление их специфи¬
ки и взаимодействия — одна из важнейших задач в развитии историче¬
ского материализма.
Актуальнейшим вопросом развития социализма является проблема
технического прогресса. Эта задача вновь со всей остротой поставлена пар¬
тией на июльском Пленуме ЦК КПСС сего года. Партия взяла реши¬
тельный курс на еще более быстрый технический прогресс, рассматривая
его как одно из решающих условий успешного строительства материаль¬
ной базы коммунизма. Советские философы должны вместе с экономиста¬
ми и представителями технических наук разработать в социологическом
плане вопросы о закономерностях развития техники в условиях капи¬
тализма и при социализме, о зависимости развития техники от экономи¬
ческого строя, о роли техники в развитии общества, о борьбе противоречи¬
8
ПЕРЕДОВАЯ
вых тенденций, борьбе старого и нового в технике, о внутренней логике
в ее развитии и т. д. Разработка этих проблем на базе обобщения живой
практики общественного развития в странах социализма и в странах ка¬
питализма должна дать ясную научно обоснованную перспективу техни¬
ческого прогресса.
Осуществляя ленинскую политику преимущественного роста произ¬
водства средств производства, партия за короткий срок обеспечила
ликвидацию технической отсталости нашей страны. По уровню техническо¬
го оснащения народного хозяйства мы вышли на одно из первых мест сре¬
ди технически развитых стран мира, а в ряде отраслей опередили другие
страны. Мы идем впереди всех стран мира по мирному использованию
атомной энергии. Создание электрической станции на атомной энергии яв¬
ляется предвестником гигантской революции в развитии энергетики, что
соответствует потребностям новой эпохи, эпохи коммунизма.
Достигнутые успехи в области техники, однако, еще не соответству¬
ют задачам строительства коммунизма. Борьба за коммунизм немысли¬
ма без высоких темпов технического прогресса, дающих возможность на
основе использования огромных преимуществ социалистического строя
превзойти технические достижения за рубежом, создать комплексную
механизацию и автоматизацию всех процессов труда. Между тем, как
известно, на многих наших предприятиях и стройках еще велик удель¬
ный вес ручного труда: в лесозаготовительной промышленности он со¬
ставляет 68%, в строительстве — 69%, в угольной — 44%, в черной ме¬
таллургии — 35%. Серьезные недостатки в развитии техники объясняют¬
ся главным образом субъективными причинами: зазнайством и само¬
успокоенностью известной части работников промышленности, мини¬
стерств и ведомств, потерей чувства ответственности перед партией и
государством, а также чванливым, пренебрежительным отношением к
иностранным научно-техническим достижениям.
Необходимо преодолеть имеющиеся ошибки в понимании закономер¬
ностей развития техники и науки за рубежом. Некоторые экономисты и
философы, метафизически понимая загнивание капитализма в эпоху им¬
периализма, пришли к антиленинским выводам в отношении техники и
науки капиталистического общества, к отрицанию возможности и необ¬
ходимости критического усвоения того нового, что имеется там в обла¬
сти науки и техники. Методологическая основа подобных ошибок —
в недиалектическом подходе к изучению закономерностей развития тех¬
ники, в непонимании всей противоречивости развития техники в усло¬
виях современного капитализма.
Развитие капитализма показывает, что производительные силы, буду¬
чи наиболее подвижной стороной способа производства, развиваются, хо¬
тя и в ограниченных пределах, и тогда, когда старые производственные
отношения являются уже в целом тормозом в развитии. Рост техники в
условиях современного капитализма обусловлен неравномерным развити¬
ем отдельных капиталистических стран, отдельных отраслей промышлен¬
ности внутри каждой страны, гонкой вооружений, конкурентной борьбой
между монополиями, действием основного экономического закона совре¬
менного капитализма, толкающего на получение максимальной прибыли
любыми средствами.
Развитие социалистического общества, как и всех предшествующих
общественных формаций, совершается через противоречия, путем их вы¬
явления и разрешения. Но противоречия социализма коренным образом
отличаются от противоречий капитализма и других общественных форма¬
ций. Вопрос о специфике противоречий развития социалистического обще¬
ства, особенно социалистического способа производства, об их источни¬
ках, о путях и формах их разрешения еще очень мало разработан. После
работы И. В. Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР»
и после XIX съезда партии уже никто открыто не отрицает существования
ПЕРЕДОВАЯ
9
в социалистическом обществе противоречий между производительными
силами и производственными отношениями. Однако задача заключается
не в том, чтобы буквоедски повторять этот тезис, но в том, чтобы разра¬
батывать его на основе исследования и обобщения реальных, а не вы¬
думанных противоречий. Начавшееся на страницах нашего журнала
обсуждение вопроса о противоречиях при социализме должно дать тол¬
чок всесторонней разработке этой проблемы на основе изучения живой
действительности социалистического общества.
Бурные темпы общественного развития в лагере социализма выдви¬
гают на передний план проблему общих путей и специфических особенно¬
стей строительства социализма в различных странах. Опыт СССР и
стран народной демократии Европы и Азии с особой убедительностью
подтверждает положение Ленина о том, что общие закономерности раз¬
вития всемирной истории не исключают, а предполагают своеобразие в
порядке и форме развития отдельных стран как в прошлом, так и в на¬
стоящем. Исследование этого своеобразия, выявление специфических
особенностей в развитии каждой страны — важнейшая задача историче¬
ской науки, руководствующейся теорией исторического материализма.
Ленин писал: «Все нации придут к социализму, это неизбежно, но все
придут не совсем одинаково, каждая внесет своеобразие в ту или иную
форму демократии, в ту или иную разновидность диктатуры пролетариа¬
та, в тот или иной темп социалистических преобразований разных сторон
общественной жизни. Нет ничего более убогого теоретически и более
смешного практически, как «во имя исторического материализма» рисо¬
вать себе будущее в этом отношении одноцветной сероватой краской: это
было бы суздальской мазней, не более того» (Соч. Т. 23, стр. 58). Позже,
возвращаясь неоднократно к этому вопросу, Ленин писал, что «основные
революционные принципы должны быть приспособлены к особенностям
разных стран» (Соч. Т. 32, стр. 441).
То общее, что присуще всем странам социализма: в области эконо¬
мики — создание общественной собственности как в городе, так и в дерев¬
не; в области политики — классовая борьба пролетариата против буржуа¬
зии, диктатура рабочего класса, укрепление союза рабочих и крестьян под
руководством Коммунистической партии; в области идеологии — господ¬
ство единственно научного мировоззрения — марксизма-ленинизма,—
не исключает различия в формах решения конкретных задач строитель¬
ства социализма в каждой стране.
Особенно ярким примером в этом отношении может служить Ки¬
тай. Используя опыт СССР и других стран социалистического лагеря,
китайская компартия показывает образцы творческого учета своеобраз¬
ных условий развития Китайской Народной Республики на пути к со¬
циализму.
Ряд особенностей мы видим в проведении аграрной реформы в стра¬
нах народной демократии. Учитывая специфические условия этих стран,
братские коммунистические и рабочие партии не связывали не только аг¬
рарные реформы, но и начало кооперирования крестьянских хозяйств с ак¬
том национализации всей земли.
Развитие дружественного сотрудничества между странами лагеря
социализма, мощный подъем национально-освободительного движения в
зависимых и колониальных странах, борьба за мир и мирное сосуще¬
ствование стран с различными общественно-экономическими системами
требуют дальнейшей разработки проблемы национальных взаимоотноше¬
ний в условиях социализма и в условиях капитализма.
Законом развития капитализма является углубление и обострение
национального гнета, а также национальных противоречий и антагониз¬
мов. В эпоху империализма этот гнет и противоречия доходят до высшей
точки, до крайнего предела.
Законом развития социализма в области национальных отношений
10
ПЕРЕДОВАЯ
являются установление полного национального равноправия, укрепление
дружбы между народами, расцвет всех наций, как больших, так и малых.
«Перестроив капитализм в социализм,— писал Ленин,— пролетариат со¬
здает возможность полного устранения национального гнета; эта возмож¬
ность превратится в действительность «только» — «только»! — при пол¬
ном проведении демократии во всех областях... На этой базе, в свою оче¬
редь, разовьется практически абсолютное устранение малейших нацио¬
нальных трений, малейшего национального недоверия...» (Соч. Т. 22,
стр. 311).
Коммунистическая партия, руководствуясь учением марксизма-
ленинизма, решительно борется за свободу и равноправие всех народов,
против малейшего отступления от принципов пролетарского интернацио¬
нализма. Всемирный опыт развития национальных взаимоотношений по¬
казывает, что правильные, дружественные отношения между нациями
нельзя установить путем командования одной нации над другой, путем
диктата.
Ленин учил строить отношения между нациями на принципе равен¬
ства, а не на унижающем принципе привилегий. Особенно чуткого и
внимательного отношения Ленин требовал к тем нациям, которые раньше
испытывали национальный гнет и поэтому неизбежно даже после осво¬
бождения длительное время сохраняют известное недоверие к представи¬
телям прежде господствовавшей нации. «...Мы, великорусские коммуни¬
сты,— писал Ленин,— должны с величайшей строгостью преследовать в
своей среде малейшее проявление великорусского национализма, ибо эти
проявления, будучи вообще изменой коммунизму, приносят величайший
вред...» (Соч. Т. 30, стр. 272). Всякая нетактичность, всякое оскорбление
национальных чувств оживляет националистические предрассудки, ме¬
шает делу интернационального воспитания трудящихся.
С другой стороны, коммунисты ранее угнетенных, неполноправных
наций должны решительно бороться с проявлениями национальной зам¬
кнутости, обособленности, недоверия и вражды к трудящимся ранее гос¬
подствовавшей нации, с проявлениями национализма среди своих наций,
ибо только таким путем можно воспитывать их в духе социалистического
интернационализма.
Общественная собственность на средства производства, социалисти¬
ческий государственный строй порождают дружественное сотрудничество
народов. Но эта дружба народов не возникает самотеком, автоматиче¬
ски; решающую роль здесь играет правильная политика партии, неуклон¬
ное осуществление пролетарского интернационализма в отношениях
между нациями.
Братское сотрудничество во всех областях строительства на основе
полного равноправия, товарищеской взаимопомощи и взаимной выгоды,
без какого-либо ущемления материальных интересов и суверенных прав
народов, без вмешательства в их внутренние дела — таков принцип на¬
циональных отношений лагеря социализма.
Советский Союз накопил огромный опыт строительства социализма,
который с глубоким интересом изучают и используют страны народной
демократии, обогащая и развивая его. Но есть чему и нам поучиться
у стран народной демократии. Партия учит нас не зазнаваться, не думать,
что нам нечему учиться у наших зарубежных друзей. Мы должны вни¬
мательно изучать опыт других стран, строящих социализм, достижения в
области науки и техники всех стран и на этой основе двигать вперед свою
отечественную науку, технику, культуру, строительство коммунизма.
В этом подлинный социалистический патриотизм и интернационализм.
КПСС учит крепить дело пролетарского интернационализма, настойчиво
бороться за укрепление лагеря социализма и демократии, за упрочение
дружбы народов — источника мощи и непобедимости социализма,— за
свободу и независимость всех народов, за мир во всем мире.

ПЕРЕДОВАЯ
11
Стремление к дружбе между народами наша страна вновь ярко под¬
тверждает политикой восстановления и всемерного укрепления братских
связей с Югославией. Этой политике благоприятствуют прежде всего
объективные факторы. В Федеративной Республике Югославии господ¬
ствует общественная собственность на средства производства, государ¬
ственная власть находится в руках рабочих и крестьян, сумевших со¬
хранить национальную независимость своей страны. Все это содей¬
ствует расширению и углублению дружбы СССР с Югославией, даль¬
нейшему развитию Югославии по социалистическому пути, укреплению
дела мира, демократии и социализма во всем мире.
Вся обстановка современной эпохи — обострение классовой борьбы
в странах капитализма, небывалый подъем национально-освободитель¬
ного движения в колониях и зависимых странах, строительство социа¬
лизма в странах, охватывающих более трети населения земного шара,—
со всей остротой требует разработки такой важной проблемы историче¬
ского материализма, как проблема роли народных масс в истории. Этот
вопрос Ленин разрабатывал в неразрывной связи с вопросами теории и
тактики классовой борьбы пролетариата в революции.
В современных условиях получило новое подтверждение и обогаще¬
ние важнейшее положение ленинской теории революции о взаимосвязи
демократических и социалистических задач борьбы рабочего класса — вы¬
разителя прогрессивного развития всего общества, интересов всех тру¬
дящихся. В. И. Ленин указывал, что марксисты «всегда подчеркивали
двоякое проявление и содержание классовой борьбы пролетариата, всегда
настаивали на неразрывной связи своих социалистических и демократи¬
ческих задач» (Соч. Т. 2, стр. 304). Ленин показал, что конкретные фор¬
мы сочетания этих задач изменяются в зависимости от исторических
условий. Формулируя общие руководящие принципы в этом вопросе,
В. И. Ленин писал: «...Социалистическая революция невозможна без
борьбы за демократию... Надо уметь соединить борьбу за демокра¬
тию и борьбу за социалистическую революцию, подчиняя первую вто¬
рой» (Соч. Т. 35, стр. 213).
Опираясь на ленинские положения, наша партия объединила в еди¬
ный победоносный поток различные демократические и социалистические
движения. Важнейшие положения стратегии и тактики, разработанные
великим Лениным, помогли и помогают в современных условиях братским
коммунистическим и рабочим партиям успешно сочетать решение демо¬
кратических и социалистических задач и тем самым укреплять свои свя¬
зи с широчайшими народными массами, вести их за собой, завоевывать
влияние в массах, повышать их сознательность, активность, организован¬
ность, решимость в борьбе за социализм.
Подчинение демократических задач социалистическим не только не
исключает, а предполагает, что в определенных условиях на первый план
выдвигаются демократические требования в целях подготовки предпосы¬
лок для решения социалистических задач. Это ленинское положение с но¬
вой силой подтвердилось на опыте стран народной демократии. Известно,
что в процессе возникновения и развития стран народной демократии на
первом этапе выдвигались на передний план демократические задачи, а
на втором этапе — социалистические.
Сочетание этих задач в каждой стране связано с конкретными осо¬
бенностями исторической обстановки. В нашей стране переход от бур¬
жуазно-демократического этапа революции к социалистическому потребо¬
вал нового вооруженного восстания рабочего класса и беднейшего кре¬
стьянства, приведшего к свержению временного правительства. В Чехо¬
словакии понадобилась для этого смена правительства, осуществленная
под давлением снизу организованных масс, с последующей ломкой
учреждений буржуазного государственного аппарата. В Болгарии рабо¬
чий класс стал у власти в результате восстания в сентябре 1944 года, и
12
ПЕРЕДОВАЯ
поэтому отмена монархии и устранение остатков старого, буржуазного
государственного аппарата не потребовали нового восстания.
В ряде стран народной демократии социалистические преобразова¬
ния начали осуществляться уже на первом, демократическом этапе рево¬
люции наряду с демократическими преобразованиями, углубляя и за¬
крепляя их. Изучение этих особенностей представляет богатый материал
для дальнейшего развития теории марксизма-ленинизма, исторического
материализма, для подтверждения и раскрытия положения Ленина о свое¬
образии в порядке и формах развития социалистического общества в
разных странах.
Ленин вел принципиальную борьбу не только против отрыва демо¬
кратических и социалистических задач друг от друга, но и против их
смешения, ведущего к растворению социалистического движения про¬
летариата в общедемократическом движении.
Особое значение имеет разработка вопроса о роли народных масс,
партии, личности в условиях социализма, в условиях планомерного раз¬
вития общества, когда в огромной степени возрастает значение созна¬
тельности, научной теории, роль субъективного фактора, роль партии.
Надо иметь в виду, что в нашей литературе имели место ошибки субъек¬
тивистского порядка в понимании роли социалистического государства,
партии и личности. После XIX съезда КПСС проделана значительная
работа по преодолению этих ошибок. Наша партия, ее теоретические
кадры творчески развили вопросы об объективном характере законов со¬
циализма, о преобразующей деятельности Коммунистической партии и
Советского государства, о роли коллективного руководства партии.
В полном соответствии с учением о роли народных масс, классов,
партий в истории, с учением о партии нового типа как авангарде трудя¬
щихся Ленин всегда отстаивал и проводил принцип коллективности руко¬
водства как условия обеспечения правильности решений, учитывающих
опыт «низов» и «верхов», решений, свободных от однобокостей и случай¬
ностей.
Осуществляя принцип коллективности руководства, партия и прави¬
тельство решают не только внутренние вопросы коммунистического
строительства, но и сложнейшие внешнеполитические вопросы. Успешное
окончание исторического Женевского совещания глав правительств че¬
тырех держав, ощутительное ослабление напряженности в международ¬
ной обстановке — наглядные свидетельства мудрости внешней политики
Коммунистической партии и Советского правительства.
Внешняя политика Советского государства исходит из учета откры¬
той Лениным объективной закономерности современной истории — воз¬
можности и необходимости мирного сосуществования двух обществен¬
ных систем на международной арене — социализма и капитализма.
Наши философы, экономисты и правоведы пока еще не дали глубо¬
кой, всесторонней разработки этой важнейшей социальной проблемы
XX века. По своему характеру она является не только экономической и
правовой, но и социологической, философской проблемой. Задача фило¬
софов — раскрывать эту проблему в тесной связи с изучением законо¬
мерностей движения народов за мир, демократию и социальный прогресс.
Интересы растущего движения народов за мир требуют всесторонне¬
го разоблачения на базе марксизма-ленинизма провокационных попыток
врагов мира изобразить в ложном свете внешнюю политику социали¬
стического лагеря как якобы политику навязывания революции другим
странам. Ленин говорил, что только сумасшедшие могут стать на путь
навязывания революции другим народам. Это положение подчеркивал и
Сталин, говоря, что с точки зрения марксизма «экспорт революции» есть
чепуха.
В духе указаний Ленина и Сталина тов. Н. С. Хрущев в беседе с
американскими журналистами снова подчеркнул принципиальные основы
ПЕРЕДОВАЯ
13
нашей внешней политики, направленной на сохранение мира во всем
мире, и отметил, что социалистическая система победит в историческом
соревновании с капитализмом в силу объективных законов исторического
развития и своего несомненного превосходства во всех отношениях. На¬
роды перейдут к социализму не потому, что им кто-то будет навязывать
его извне силой, а по своему собственному желанию, как только они
убедятся в преимуществах социализма и будут в состоянии сломить в
своих странах сопротивление реакционных классов, которые, разумеет¬
ся, будут всеми средствами бороться против победы социализма. 38-ю го¬
довщину Великой Октябрьской социалистической революции советский
народ встретил новыми крупными успехами, являющимися ярким сви¬
детельством превосходства социализма над капитализмом. Успехи
СССР, как и всех стран народной демократии, обладают огромной при¬
тягательной силой.
Это все больше начинают понимать и люди, не сочувствующие со¬
циализму. Так, например, не так давно американский журнал «Харпере
мэгэзин» опубликовал статью Джозефа Г. Спайглмэна, выступающего
с позиций защиты капитализма, но вынужденного признать, что успехи
стран социалистического лагеря имеют большую притягательную силу
для всех народов. «...Мы,— пишет автор статьи,— в настоящее время
вынуждены прикрывать отступление разгромленного социального строя...
Социальный порядок, на который коммунисты нападают и который мы
волей-неволей защищаем,— это порядок привилегий...» Но, признает
Спайглмэн, тот, кто защищает такой порядок, находится «на стороне про¬
шлого».
Мирное сосуществование и соревнование двух систем не только не
снимает необходимости критики буржуазной идеологии, в том числе и
буржуазной социологии, но требует углубления и усиления научно аргу¬
ментированной критики буржуазных концепций исторического развития,
конкретного разбора разных оттенков и разновидностей метафизики и
идеализма в трактовке общественных явлений и особо актуальных про¬
блем современности. Разоблачение реакционных теорий, пытающихся
обосновать господство монополий, оправдать продиктованную их интере¬
сами политику, всегда было и остается важнейшей задачей всех фило¬
софов-марксистов.
Надо признать, что в этой области у нас имеются серьезные недо¬
статки, проистекающие главным образом из слабого, поверхностного
знакомства с зарубежной социологией и из недифференцированного,
упрощенного, а иногда и сектантского подхода к критике. Нередко серь¬
езные аргументы, доказательный разбор тех или иных теорий подменя¬
ются крикливостью, резкими эпитетами, которые непонятны зарубежному
читателю, желающему серьезно разобраться в ошибочности критикуемых
нами теорий. Подобная «критика» может принести прямой вред. Изве¬
стно, например, что некоторые наши философы, увлекшись односторон¬
ней критикой реакционных взглядов, паразитирующих на кибернетике,
поставили под сомнение ее важные научные достижения и способство¬
вали тем самым распространению ошибочной точки зрения, согласно ко¬
торой вся проблема представляет собой антинаучную и реакционную
чепуху.
Из поля зрения советских философов незаслуженно выпали некото¬
рые широко распространенные в современной буржуазной социологии
школы и течения. К их числу необходимо отнести прежде всего различ¬
ные формы неопозитивизма, который в социологии принимает характер
эмпиризма, стремления свести задачи социологии к простому описанию
различных явлений общественной жизни, ограничить исследование ука¬
занием на взаимодействие разных факторов (психологических, политиче¬
ских, культурных и т. д.) без раскрытия определяющих, материальны.-,
экономических основ общественного развития.

14
ПЕРЕДОВАЯ
Чрезвычайно важной задачей являются изучение и критика психоло¬
гического направления в социологии, получившего в капиталистическом
мире широкое распространение, а в ряде стран (например, в США) став¬
шего доминирующим. Это направление пытается подменить законы обще¬
ственного развития законами психологии, законами «человеческой при¬
роды», рассматривая последние как определяющий фактор общественно¬
исторического процесса. Следует указать, что внутри «психосоциологии»
существует и даже «борется» между собой несколько школ. Среди них
имеются и весьма тонко замаскированные под науку, способные ввести
в заблуждение даже искушенного читателя. Опасность этого направ¬
ления в социологии усугубляется тем, что оно все глубже проникает во
многие общественные науки (политэкономию, право и т. д.), а также
оказывает влияние на художественную литературу и искусство.
Разумеется, критика перечисленных направлений не отменяет необ¬
ходимости дальнейшего, более углубленного разоблачения таких наибо¬
лее реакционных течений, как биологический и технологический «детер¬
минизм» в социологии, неомальтузианство, неотомизм, теория историче¬
ского кругооборота и т. д. Наши философы не должны также упускать
из вида столь важную задачу, как всесторонняя критика различных
теорий современных правых социалистов.
Особое внимание надо обратить на позитивную разработку совре¬
менных актуальных проблем. Лишь творчески разрабатывая проблемы,
выдвигаемые ходом общественного развития, на основе конкретного ана¬
лиза общественных явлений, имеющих место как в нашей стране, так и
за ее рубежом, можно вести действенную критику реакционных направ¬
лений социологии.
Надо уметь видеть также глубокие сдвиги, происходящие в миро¬
воззрении лучшей части интеллигенции капиталистических стран, жадно
ищущей подлинно научной теории общественного развития, идущей к
ней иногда крайне сложными, противоречивыми путями, через массу
буржуазно-идеалистических предрассудков, внедряемых в их сознание
школой, воспитанием, всей обстановкой буржуазного общества, господ¬
ствующим в нем идеалистическим мировоззрением, религией, церковью
и т. д. Только при этом условии мы можем завоевать на сторону марксиз¬
ма-ленинизма, научного коммунизма новые, прогрессивные силы среди
интеллигенции капиталистических стран.
Дальнейшее развитие исторического материализма требует тесней¬
шей связи научной работы с живой практикой. Без этого нельзя создать
полноценных научных работ. Этой задаче должно быть подчинено воспи¬
тание научных кадров по философии. В подготовке и использовании
кадров философов вообще, работников в области исторического материа¬
лизма в частности имеются некоторые успехи, но и много серьезных не¬
достатков. Философскую аспирантуру проходит ныне значительная груп¬
па людей, не имеющих специального философского образования. За годы
аспирантуры они впервые начинают по-настоящему изучать философию.
Но ввиду краткости времени, отведенного на сдачу кандидатского мини¬
мума (полтора года), эти аспиранты в состоянии изучить лишь отдель¬
ные вопросы философии, связанные с темой диссертации. В результате
такой философ, изучающий лишь ту или иную проблему вместо глубо¬
кого изучения науки в целом, оказывается неспособным подготовить на
высоком уровне свою диссертацию и сделать ее пригодной для печати.
Некоторые из таких философов попадают в докторантуру и после двух
лет работы над диссертацией, получив степень доктора наук, сдают дис¬
сертацию в архив. Доктор философских наук без научных работ — явле¬
ние, к сожалению, пока что реальное.
Необходимо улучшить подготовку философских кадров, в том числе
и по историческому материализму, бороться с гнилым либерализмом при
приеме в аспирантуру, при присуждении ученых степеней и званий.

ПЕРЕДОВАЯ
15
Прием на философские факультеты университетов следует производить
в соответствии с реальными потребностями в философских кадрах. Надо
серьезно улучшить также качество подготовки студентов, давая им не
только философские знания, но и основы знаний по важнейшим отраслям
наук. В аспирантуру следует принимать наиболее способных философов,
проявивших себя на практической работе. Кандидатская диссертация
должна служить показателем пригодности или непригодности ее автора
к научной деятельности. В докторантуру могут зачисляться лишь имею¬
щие »научные труды. Научные работники должны подготовлять и защи¬
щать докторскую диссертацию в процессе своей научной работы.
Необходимо неустанно повышать теоретический уровень наших
научных работ. Хорошие книги вообще, по философии в особенности, не
всегда создаются сразу. История развития науки свидетельствует о том,
что лучшие стабильные учебные пособия и монографии создаются в про¬
цессе их доработки при переизданиях, на основе учета нового опыта об¬
щественного развития и успехов науки. Эту традицию, вытекающую из
законов творческого развития науки, необходимо широко практиковать
и в создании философской литературы.
Известно, что за последние годы был выпущен ряд монографий по
вопросам исторического материализма — о социализме и коммунизме, о
базисе и надстройке в советском обществе, о социалистическом госу¬
дарстве, об изменениях классовой структуры в СССР, о коммунистиче¬
ской морали и др. Над этими книгами авторы работали по нескольку
лет. В них много полезного, но немало и устаревшего и ошибочного.
Государственный подход требует, чтобы эти книги были подготовлены к
переизданию с учетом новых научных достижений, разумеется, после тща¬
тельного их обсуждения. Это в еще большей мере относится к учебным
пособиям. Необходимо путем улучшения при переиздании довести книгу
«Исторический материализм» до высокого уровня стабильного учебника.
Наши философские кадры все более активно принимают участие в
развитии культурных связей с учеными стран народной демократии
и всех других стран. В августе 1956 года созывается Международный
конгресс социологов, посвященный социальным изменениям в XX веке.
Известно, что самые коренные социальные изменения в это столетие
произошли и происходят в нашей стране и в странах народной демокра¬
тии. Нам есть что сказать на этом конгрессе. Мы должны раскрыть но¬
вую экономическую основу социалистического строя, его социальную
структуру, показать изменение национальных взаимоотношений, разви¬
тие новой, социалистической культуры и т. д.
Понятно, что задача обобщения богатейшего международного исто¬
рического опыта и раскрытия всех преимуществ социалистического обще¬
ства может быть успешно решена только на основе объединенных уси¬
лий ученых всего лагеря социализма.

О роли народных масс в революции
1905 года
Член-корр. АН СССР М. Д. КАММАРИ
Роль народных масс в развитии общества меняется от эпохи к эпо¬
хе в зависимости от смены способов производства, форм эксплуатации,
общественного и государственного строя. Эта роль тем больше, чем
более прогрессивным является общественный строй, чем выше созна¬
тельность и организованность масс. Роль народных масс возрастает, та¬
ким образом, с каждой новой эпохой в развитии общества. Особенно
велика она в периоды острой классовой борьбы и революций, когда по¬
степенное и стихийное развитие сменяется скачкообразным и сознатель¬
ным движением масс и классов.
Переход от одного общественного строя к другому не может совер¬
шиться без борьбы народных масс против старого, отжившего строя,
против реакционных сил, поддерживающих его. Еще Маркс указывал,
что как ни мало героично буржуазное общество, но для его появления на
свет понадобились самопожертвование, героизм масс, гражданские вой¬
ны и битвы народов. Именно борьба народных масс раз¬
решает практически все коренные противоречия
общественного развития, осуществляет революци¬
онный переход от старого общественного строя к
новому, более прогрессивному. В периоды социальных ре¬
волюций массы ломают старые общественные порядки, свергают власть
господствующих эксплуататорских классов, ломают старую политическую
и юридическую надстройку, закладывают основы новой политической
надстройки, которая потом развивается на базе новых производствен¬
ных отношений, содействуя развитию и укреплению нового общества.
В периоды революций возрастает роль народных масс во всех обла¬
стях общественной жизни: в экономической, духовной и особенно в по¬
литической,— ибо главным для всякой революции является вопрос о го¬
сударственной власти, о господстве в обществе определенного класса.
Общим для всех антагонистических формаций является то, что тру¬
дящиеся массы, оставаясь под гнетом господствующих эксплуататорских
классов — рабовладельцев, феодалов, буржуазии,— всячески устраняют¬
ся ими от участия в политической жизни, от руководства обществом и
государством. В рабовладельческом обществе основной класс, класс про¬
изводителей, на труде которого строилось все общество, не имел ника¬
ких гражданских и политических прав. По сути дела, столь же бесправ¬
ными были крепостные крестьяне в феодальном обществе. Рабочий класс
в упорной борьбе против буржуазии еще в рамках буржуазного обще¬
ства завоевывает себе различные гражданские и политические права, но
эти права, как известно, существуют больше на бумаге, формально, они
всячески урезываются и ликвидируются буржуазией, как только создает¬
ся угроза ее господству в обществе.
Все это не означает, что трудящиеся массы не играли никакой роли
в политическом развитии антагонистических общественных формаций.

О РОЛИ НАРОДНЫХ МАСС В РЕВОЛЮЦИИ 190^ ГОДА
17
Формы государственного строя, как показывает история,— это результат
не свободной воли тех или иных государственных деятелей, а ожесточен¬
ной борьбы классов, в которой так или иначе, более или менее активно
участвуют народные массы. О том, какую большую роль играли широ¬
кие малоимущие слои свободного населения, например, в истории рабо¬
владельческого общества и государства, свидетельствует борьба между
сторонниками демократии и сторонниками тирании и олигархии в древ¬
ней Греции и Риме за привлечение этих масс на свою сторону, ибо это
в конечном счете решало успех той или иной партии. Все наиболее про¬
грессивное в политической жизни древней Греции и Рима было достиг¬
нуто благодаря тому, что народные массы (демос) привлекались здесь в
несравненно большей степени к участию в политической борьбе, чем в
других рабовладельческих государствах.
Могучим двигателем антагонистических формаций являются вос¬
стания порабощенных народных масс против господствующих эксплуата¬
торских классов. Рабовладельческий способ производства, рабовладель¬
ческий общественный и государственный строй в Египте, Ассирии, Ва¬
вилоне, Греции, Персии, Карфагене, Риме и т. д. погиб под ударами
восстаний рабов, крестьян-общинников и тех народов, которым рабо¬
владельческие государства угрожали порабощением и разорением. Эти
восстания наполняют всю историю рабовладельческих государств древ¬
него мира и расчищают путь новому, феодальному общественному
строю.
Эпоха феодализма характеризуется жестокой борьбой зависимых,
закрепощаемых и закрепощенных феодалами крестьян и угнетаемых го¬
рожан, ремесленников против феодальной формы эксплуатации. На вся¬
кое усиление этой эксплуатации — на рост налогов, барщины и прочих
феодальных повинностей — крестьяне и ремесленники отвечали то скры¬
той, то открытой борьбой, восстаниями, которые даже при их пораже¬
нии вызывали те или иные изменения в общественном и государ¬
ственном строе. История России знает такие движения крепостных кре¬
стьян, как восстания под руководством Болотникова, Степана Разина,
Емельяна Пугачева, и многочисленные отдельные волнения крестьян в
40—50-х годах XIX века, которые грозили вылиться в огромное восста¬
ние во всей стране и так напугали самодержавие, крепостников-помещи¬
ков, что вынудили их дать крестьянскую реформу «сверху», чтобы кре¬
стьяне не добыли свободу снизу, что угрожало самому существованию
феодального строя. Аналогичные явления имели место и в истории дру¬
гих стран.
Без учета борьбы народных масс против эксплуатации и угнетения
нельзя понять истории государственного строя, развития права. Экс¬
плуататорские классы усиливали и «совершенствовали» свой государ¬
ственный аппарат, армию, полицию, чиновничество, орудия насилия и
обмана для подавления трудящихся, видоизменяли правовые формы ра¬
ди более успешного подавления сопротивления народных масс. Восста¬
ния масс приводили к уступкам со стороны господствующих классов,
к разным реформам, призванным разъединять и ослаблять силы восста¬
ния. Эти восстания находили также то или иное отражение в идеоло¬
гии господствующих и угнетенных классов, влияли на развитие религии,
морали, искусства, литературы, философии, исторической науки,
культуры в целом.
Революционные восстания народных масс закаляли и сплачивали
передовые силы угнетенных классов, развивали их классовое сознание,
создавали у них революционные традиции, воспитывали способность к ре¬
волюционным массовым действиям столь сильным, чтобы привести в ко¬
нечном счете к свержению старого, отживающего строя.
Идеологи реакции противопоставляют революциям периоды посте¬
пенного, медленного, реформистского развития как силу созидания и
2. «Вопросы философии» № 5.

18
М. Д. КАММАРИ
«планомерной» организации. Восторгаясь пассивностью угнетенных и по¬
давленных масс, они воспевают «активность» их угнетателей как торже¬
ство «порядка», «систематичности», мысли и разума. Они особенно воз¬
мущаются непосредственной политической деятельностью «простона¬
родья» в периоды революций, когда народ ломает органы угнетения, за¬
хватывает власть, берет себе то, что у него награблено эксплуататорами.
Они вопили и вопят о том, что народная революция — это смута, «безум¬
ный вихрь», господство насилия и слепой стихии, «голое разрушение»,
исчезновение всякой «планомерности», «систематического творчества» и
даже «разума истории».
Разоблачая классовую суть этих воплей, Ленин показал, что «имен¬
но революционные периоды отличаются большей широтой, большим бо¬
гатством, большей сознательностью, большей планомерностью, большей
систематичностью, большей смелостью и яркостью исторического творче¬
ства по сравнению с периодами мещанского, кадетского, реформистского
прогресса» (Соч. Т. 10, стр. 227). Именно в периоды революции, указывает
Ленин, «просыпается мысль и разум миллионов забитых людей, просы¬
пается не для чтения только книжек, а для дела, живого, человеческого
дела, для исторического творчества» (там же, стр. 228).
Пусть попробуют назвать, писал Ленин, какой-либо другой период
русской или всемирной истории, когда было бы сделано за несколько
недель и месяцев так много в развитии самопроизвольно возникших ор¬
ганизаций народных масс, в выработке новых форм борьбы, когда бы
проявилось столько революционной народной инициативы и историческо¬
го созидания, творчества и организации, как за несколько месяцев в пе¬
риод революции 1905 года в России.
В этот кратчайший исторический срок народные массы выросли так,
как не могли бы вырасти в течение десятилетий постепенного разви¬
тия, «мирной» эволюции. От мирных петиций и шествия с хоругвями,
во главе с попом Гапоном к царскому Зимнему дворцу в январе 1905 го¬
да, народные массы России перешли к баррикадам, к партизанской
борьбе, к политическим стачкам, к созданию не только профсоюзов, но
и рабочих Советов, революционных крестьянских комитетов, боевых
дружин, революционной армии, к восстанию в Черноморском флоте, ко
всеобщей политической, революционной забастовке в октябре, к Мо¬
сковскому вооруженному восстанию в декабре 1905 года.
Обобщая события революции 1905 года, Ленин писал: «Организа¬
торское творчество народа, особенно пролетариата, а затем и крестьян¬
ства, проявляется в периоды революционных вихрей в миллионы раз
сильнее, богаче, продуктивнее, чем в периоды так называемого спокой¬
ного (гужевого) исторического прогресса» (там же, стр. 233).
Революции — локомотивы истории, учит марксизм-ленинизм. «Рево¬
люции — праздник угнетенных и эксплуатируемых. Никогда масса наро¬
да не способна выступать таким активным творцом новых общественных
порядков, как во время революции. В такие времена народ способен на
чудеса, с точки зрения узкой, мещанской мерки постепеновского прогрес¬
са» (В. И. Л е н и н. Соч. Т. 9, стр. 93).
В периоды революции борьба народных масс за несколько дней, не¬
дель, месяцев разрешает часто такие противоречия, которые развива¬
лись и накапливались в течение многих веков и тысячелетий. И чем упор¬
нее господствующие эксплуататорские классы пытаются задержать
разрешение этих противоречий, тем сильнее потом бывает их неизбеж¬
ный взрыв. В истории общества, в борьбе классов, в революции, ука¬
зывал Ленин, действие так же равно противодействию, как и в меха¬
нике. Чем сильнее угнетение и подавление народных масс, тем сильнее
взрыв их возмущения против угнетателей. Это отмечал еще А. Н. Ради¬
щев, обобщая опыт крестьянских восстаний в России и опыт француз¬
ской буржуазной революции в конце XVIII века. Предсказывая неиз¬
О РОЛИ НАРОДНЫХ МАСС В РЕВОЛЮЦИИ 1905 ГОДА
19
бежность восстания крепостных крестьян против помещиков и призывая
к нему, Радищев писал: «Поток, загражденный в стремлении своем, тем
сильнее становится, чем тверже находит противустояние. Прорвав оплот
единожды, ничто уже в разлитии его противиться ему не возможет»
(«Избранные философские и общественно-политические произведения»,
стр. 143. 1952).-
Именно поэтому в периоды революций в огромной степени уско¬
ряются темпы общественного развития, возрастают глубина и острота
классовых противоречий, конфликтов и столкновений, которые просве¬
щают массы политически на их собственном опыте, и притом в сотни раз
быстрее, чем в периоды медленного, постепенного, эволюционного хода
истории.
* * *
История революционной борьбы в России, в Китае и в других стра¬
нах, где народы уже сбросили с себя гнет эксплуататорских классов,
особенно ярко показала, что народ может добиться своего освобожде¬
ния от гнета всех и всяких эксплуататоров и поработителей только при
условии тесного союза крестьянства с рабочим классом, под руковод¬
ством последнего. И в России, и в Китае, и во многих других странах
буржуазия оказалась неспособной возглавить борьбу народных масс
против феодального гнета. Она предавала народ, входила и входит в
сделки с феодальной реакцией и с чужеземными империалистическими
захватчиками, действуя за спиной народа, против народа.
Даже и в тех странах, где буржуазия в период восходящего разви¬
тия капитализма сумела возглавить борьбу народных масс, крестьян,
против феодализма, она не защищала сколько-нибудь последовательно
интересов своих союзников — крестьян, а лишь использовала их как бое¬
вую силу в борьбе за власть, за свое господство. Немецкое бюргерство
предало интересы народа, интересы крестьян во время крестьянской вой¬
ны 1525 года в Германии; немецкая буржуазия не посчиталась с инте¬
ресами крестьян во время -революции 1848 года. Итальянская бур¬
жуазия неоднократно предавала интересы своих союзников — крестьян,
интересы народа во время освободительной борьбы за воссоединение
Италии.
Буржуазия всюду использовала плоды антифеодальной революции,
плоды народной борьбы и, придя к (власти на спине народных масс, уста¬
навливала новые формы угнетения и эксплуатации этих масс. Так было
в английских буржуазных революциях XVII века, закончившихся ком¬
промиссом между буржуазией и феодалами. В результате этого компро¬
мисса английское крестьянство, которое помогло буржуазии придти
>к власти и расчистило путь развитию капитализма, было через
100 лет так основательно разорено и пролетаризировано буржуазией
и новыми лендлордами, что почти полностью исчезло в Англии.
История буржуазной революции в Англии знает неоднократные прямые
выступления буржуазии против крестьянства, особенно против его мало¬
имущих слоев, измены своим союзникам по борьбе с феодальным строем.
Прогресс в истории, который ознаменовала эта революция вслед за
буржуазной резолюцией в Нидерландах — провозглашение политиче¬
ского строя новой, буржуазной Европы, идеи республики, народного су¬
веренитета, учение о народе как источнике всякой справедливой вла¬
сти,— все это было порождено именно борьбой трудящихся масс. А со¬
хранение остатков феодализма в экономическом строе, в политической
надстройке и идеологии было обусловлено политикой буржуазии, всту¬
пившей в союз с новым дворянством.
Именно потому, что французская буржуазия в борьбе против фео¬
дализма выступила в союзе с народом, с крестьянством, буржуазная
революция во Франции более решительно покончила с феодальным
строем и довела дело до установления буржуазной демократической
20
М. Д. КАММАРИ
республики \ нанеся самый серьезный удар монархии и феодальному
строю в Европе.
Но и во Франции плоды этой революции использовала главным
образом буржуазия, утвердившая свое господство и сразу развязавшая
ряд захватнических наполеоновских войн ради своего обогащения. Фран¬
цузские крестьяне, проливавшие кровь во время революции и во время
наполеоновских войн ради тех же интересов буржуазии, оказались под
гнетом буржуазного государства и разных «нуворишей», новых богачей,
эксплуататоров, капиталистов, банкиров, разоряющих его при помощи
кабальных ссуд, монопольных цен, высоких налогов, политики милита¬
ризма и захватнических, империалистических войн.
Такую же картину мы видим и в других капиталистических стра¬
нах. Изучая экономические законы развития капитализма, Маркс и
Энгельс научно доказали, что капитал неизбежно разоряет мелкого про¬
изводителя — крестьянина и ремесленника,— превращая его в пролета¬
рия. Пролетариат как класс постоянно растет именно за счет разоряю¬
щихся мелких производителей.
Пролетариат как передовой и до конца революционный класс яв¬
ляется естественным союзником и вождем всех трудящихся в их борьбе
против эксплуататоров. Исходя из этого, Маркс и Энгельс указывали,
что пролетарская революция должна сочетаться со «вторым изданием
крестьянской войны», то есть, что союз рабочего класса с крестьянством
является необходимым условием победы пролетарской революции, осо¬
бенно в тех странах, где крестьянство составляет большинство населе¬
ния и находится под гнетом помещиков и капиталистов. А такое преобла¬
дание крестьянства имеет место в большинстве стран.
Теоретики реформизма и оппортунизма в партиях II Интернациона¬
ла извратили учение марксизма, предав забвению положения Маркса
и Энгельса о союзе рабочего класса и крестьянства. Больше того, оп¬
портунисты вели и ведут линию на раскол рабочего класса с крестьян¬
ством на радость врагам народа. Своей оппортунистической политикой
лидеры правых социалистов укрепляют влияние буржуазии среди трудя¬
щихся масс, стремятся подчинить их политике империалистической бур¬
жуазии.
Заслугой Ленина является то, что он не только восстановил учение
марксизма, извращенное оппортунистами, но и развил его дальше,
всесторонне разработав вопрос о союзе рабочего класса с крестьянством
как в буржуазно-демократической, так и в социалистической револю¬
ции. Ленин доказал, что в условиях новой эпохи — эпохи империализма
и пролетарских революций, когда борьба за социализм стала в порядок
дня как непосредственная задача, а в большинстве стран крестьянство
составляет значительную массу,— что в этих условиях только союз про¬
летариата с крестьянством под руководством пролетариата в состоянии
уничтожить строй эксплуатации и угнетения, сделать народную рево¬
люцию действительно победоносной. Гегемония пролетариата, его союз
с крестьянством — необходимое условие победы народной революции в
эпоху империализма.
Обобщая опыт буржуазно-демократических революций прошлого под
углом зрения задач новой эпохи, Ленин писал: «Буржуазии выгодно опи¬
раться на некоторые остатки старины против пролетариата, например, на
монархию, на постоянную армию и т. п. Буржуазии выгодно, чтобы бур-
1 Грубой теоретической и политической ошибкой является утверждение,
выдвинутое в учебном пособии по «Новой истории» (Т. I, стр. 86, Госполитиздат. 1951),
согласно которому реставрация монархии в Англии объясняется тем, что «протекторат
не разрешил своей основной задачи» — подавить революционные народные силы, бур¬
лившие в недрах английского общества и стремившиеся продолжить, углубить дело
революции. В действительности же именно подавление этих сил протекторатом привело
в конечном счете к реставрации монархии.

О РОЛИ НАРОДНЫХ МАСС В РЕВОЛЮЦИИ 1905 ГОДА
21
жуазная революция не смела слишком решительно все остатки старины,
а оставила некоторые из них, т. е. чтобы эта революция была не вполне
последовательна, не дошла до конца, не была решительна и беспощадна»
(В. И. Л е н и н. Соч. Т. 9, стр. 34). Буржуазии выгодно, чтобы социально-
политические преобразования шли возможно медленнее, нерешительно,
путем реформ, «мелким шагом, робким зигзагом», чтобы эти преобразова¬
ния как можно меньше развивали революционную инициативу и самостоя¬
тельность народных масс. Наоборот, рабочему классу и крестьянству вы¬
годнее, чтобы эти преобразования прошли именно революционным путем,
ибо путь реформ — это путь оттяжек, проволочек, мучительно медленного
отмирания гниющих частей старого общественного строя, от которого
страдают больше всего пролетариат и крестьянство.
«Последовательным борцом за демократизм,— писал Ленин,— может
быть только пролетариат. Победоносным борцом за демократизм он мо¬
жет оказаться лишь при том условии, если к его революционной борьбе
присоединится масса крестьянства» (там же, стр. 44).
Разоблачая меньшевиков, оппортунистов, отрицающих революцион¬
ные возможности крестьянства, Ленин доказал, что крестьянство способно
стать полным и радикальнейшим сторонником демократической револю¬
ции, союзником пролетариата в этой революции, «ибо только вполне по¬
бедившая революция сможет дать крестьянству все в области земельных
реформ, все то, чего крестьянство хочет, о чем оно мечтает, что действи¬
тельно необходимо ему» (там же, стр. 79).
Исходя из коренных интересов рабочего класса и крестьянства как
решающих движущих сил революции, Ленин еще в 1905 году обосновал
новую установку марксистской партии по вопросам стратегии и тактики
в буржуазно-демократической революции, глубоко отличавшуюся от уста¬
новок, существовавших до этого. Раньше в буржуазных революциях, про¬
исходивших на Западе, руководящая роль оставалась за буржуазией;
пролетариат в силу своей слабости, неорганизованности волей-неволей
оказывался в роли помощника буржуазии, крестьянство составляло ее
резерв и боевую силу. Марксисты считали такое соотношение и такую рас¬
становку сил более или менее неизбежной, указывая при этом, что проле¬
тариат должен отстаивать свои ближайшие классовые требования, укреп¬
лять свою самостоятельную политическую партию.
Ленин, учитывая новую историческую обстановку — углубление про¬
тиворечий между буржуазией и пролетариатом, превращение буржуазии
в реакционную силу, рост политической зрелости и организованности ра¬
бочего класса,— учил, что пролетариат должен стать руководящей силой
буржуазной революции, буржуазию нужно неуклонно оттирать от руко¬
водства (иначе она предаст революцию), а крестьянство должно стано¬
виться резервом и надежным союзником революции. Ленин беспощадно,
высмеивал меньшевиков, которые стращали рабочих тем, что такая так¬
тика «отпугнет» буржуазию и тем якобы ослабит революцию.
«Кто действительно понимает роль крестьянства в победоносной рус¬
ской революции,— писал Ленин,— тот неспособен был бы говорить, что
размах революции ослабеет, когда буржуазия отшатнется. Ибо на самом
деле только тогда начнется настоящий размах русской революции, только
тогда это будет действительно наибольший революционный размах, воз¬
можный в эпоху буржуазно-демократического переворота, когда буржуа¬
зия отшатнется и активным революционером выступит масса крестьянства
наряду с пролетариатом» (там же, стр. 81).
Ленин доказал, что демократическая революция может быть дове¬
дена до полной победы лишь в том случае, если она приведет в движе¬
ние такие силы, которые сумеют парализовать неизбежную непоследо¬
вательность, половинчатость, неустойчивость и предательство буржуа¬
зии, силы, способные заставить ее «отшатнуться» от революции, способ¬
ные взять дело революции, в свои руки и до конца разрешить стоящие
22
М. Д. КАММАРИ
перед ней задачи. Такими силами являются именно рабочий класс и
крестьянство.
Поэтому Ленин учил партию строго различать две социальные вой¬
ны, которые велись в дореволюционной России: борьбу крестьян против
помещиков, за демократические преобразования и борьбу пролетариата
против буржуазии, за победу социалистической революции. Эти две вой¬
ны тесно переплетались между собой. В борьбе за демократический пере¬
ворот возможно единство воли пролетариата и всего крестьянства, ибо
их интересы здесь совпадают. В борьбе за победу социалистической рево¬
люции решающей силой является уже союз рабочего класса с беднейшим
крестьянством, ибо интересы беднейшего крестьянства и тут совпадают
с интересами пролетариата и приходят в противоречие с интересами бур¬
жуазии, как городской, так и сельской. Тут объективно неизбежна раз¬
межевка классовых сил революции, их новая расстановка, что должна
учесть партия в своей тактике. Это не исключает того, что все трудовое
крестьянство принимает и может принимать активное участие в социа¬
листической революции в качестве союзника рабочего класса и на первом
ее этапе, поскольку эта революция попутно решает задачи демократи¬
ческие.
Вот почему Ленин подчеркивал коренное различие между демокра¬
тическим и социалистическим этапами революции, между революционно-
демократической диктатурой пролетариата и крестьянства и социалисти¬
ческой диктатурой пролетариата, отстаивал идеи революционной дикта¬
туры народа как решающей силы, способной свалить царизм и крепост¬
ничество.
Меньшевики с присущих им метафизических позиций ожесточенно
боролись против ленинской тактики большевиков, поднимавшей весь
народ на революцию против царизма. В работе «Две тактики...» Ленин
разоблачил антинаучность меньшевистской теории и тактики, отрицав¬
шей возможность союза и единства воли между пролетариатом и кре¬
стьянством, дал образец применения марксистской диалектики к
решению важнейшей задачи всякой народной революции — организа¬
ции революционного натиска народных масс против отжившего, старо¬
го строя.
Ленин писал: «Одно из возражений против лозунга: «революционно-
демократическая диктатура пролетариата и крестьянства» состоит в том,
что диктатура предполагает «единую волю» («Искра» № 95), а единой
воли у пролетариата с мелкой буржуазией быть не может. Это возра¬
жение несостоятельно, ибо оно основано на абстрактном, «метафизиче¬
ском» толковании понятия «единая воля». Бывает воля единая в одном
отношении и неединая в другом. Отсутствие единства в вопросах социа¬
лизма и в борьбе за социализм не исключает единства воли в вопросах
демократизма и в борьбе за республику. Забывать это значило бы за¬
бывать логическую и историческую разницу между демократическим и
социалистическим переворотом. Забывать это значило бы забывать об
общенародном характере демократического переворота: если «общена¬
родный», то, значит, есть «единство воли» именно постольку, поскольку
этот переворот осуществляет общенародные нужды и потребности. За
пределами демократизма не может быть и речи о единстве воли между
пролетариатом и крестьянской буржуазией. Классовая борьба между
ними неизбежна, но на почве демократической республики эта борьба
и будет самой глубокой и самой широкой народной борьбой за социа-
лизму(т а м же, стр. 66).
Из этой строго научной, марксистской постановки вопроса вытекала
известная тактическая установка Ленина:
«Пролетариат должен провести до конца демократический перево¬
рот, присоединяя к себе массу крестьянства, чтобы раздавить силой
сопротивление самодержавия и парализовать неустойчивость буржуазии.

О РОЛИ НАРОДНЫХ МАСС В РЕВОЛЮЦИИ 1905 ГОДА
23
Пролетариат должен совершить социалистический переворот, присоеди¬
няя к себе массу полупролетарских элементов населения, чтобы сломить
силой сопротивление буржуазии и парализовать неустойчивость кресть¬
янства и мелкой буржуазии» (Соч. Т. 9, стр. 81).
В эпоху империализма буржуазно-демократическая революция под
руководством пролетариата закономерно перерастает в социалистическую.
Выступая ожесточенно против марксистско-ленинской теории и так¬
тики революции, против курса на перерастание буржуазно-демократиче¬
ской революции в социалистическую, меньшевики ставили между ними
«китайскую стену», утверждая, что между той и другой революцией дол¬
жен быть длительный период — в несколько десятков лет — мирного раз¬
вития капитализма и господства буржуазии. Об этом-де свидетельствует
история революций на Западе.
Выступая против большевистского лозунга революционно-демокра¬
тической диктатуры пролетариата и крестьянства, они в то же время
смешивали задачи пролетариата на первом (буржуазно-демократиче¬
ском) и втором (социалистическом) этапах революции, программу-ми¬
нимум с программой-максимум, ссылаясь при этом на «диалектику»
исторического процесса, в котором часто или всегда переплетаются
элементы различных процессов — прошедшего и будущего, «пролога» и
«эпилога».
Разоблачая путаницу в оппортунистической теории, тактике и поли¬
тике меньшевиков, Ленин указывал, что, конечно, в конкретной историче¬
ской обстановке всегда переплетаются элементы прошлого и будущего.
Эпоха демократических революций в Европе включает в себя ряд социа¬
листических движений и попыток социалистического переворота. С дру¬
гой стороны, социалистической революции даже в Европе придется ре¬
шать попутно многие из нерешенных задач демократической революции.
«Процесс действительного развития всегда идет запутанно, высовывая ку¬
сочки эпилога раньше настоящего пролога. Но значит ли это, что вождю
сознательной партии позволительно запутывать задачи борьбы, позволи¬
тельно смешивать пролог с эпилогом? Может ли диалектика запутанного
стихийного процесса оправдывать путаницу в логике сознательных со¬
циал-демократов?» (там же, стр. 340—341).
«Диалектический процесс развития действительно всовывает еще в
пределах капитализма элементы нового общества, и материальные и ду¬
ховные элементы его. Но социалисты должны уметь отличать кусочек от
целого, должны выставлять своим лозунгом целое, а не кусочек, должны
противопоставлять коренные условия действительного переворота тем ча¬
стичным штопаниям, которые нередко сбивают борцов с истинно-револю¬
ционного пути» (там же, стр. 342).
История всех победоносных народных революций после Октября
1917 года целиком подтвердила правильность и гениальность ленинских
положений о перерастании буржуазно-демократической революции в про¬
летарскую, о сочетании демократических и социалистических задач в
этих революциях, об активной и решающей роли народных масс в этих
революциях XX века, об активном участии в них крестьянства как на¬
дежного союзника рабочего класса, о гегемонии пролетариата в этих ре¬
волюциях. Об этом свидетельствует весь опыт народных революций Ки¬
тая и европейских стран народной демократии.
Периоды революции требуют высочайшего напряжения всех сил,
энергии, способностей не только от масс, но еще в большей степени от
руководителей, от политических партий, руководящих борьбой масс.
Революции требуют, писал Ленин, «чтобы и руководители революци¬
онных партий шире и смелее ставили свои задачи в такое время, чтобы
их лозунги шли всегда впереди революционной самодеятельности массы,
служа маяком для нее, показывая во всем его величии и во всей его пре¬
лести наш демократический и социалистический идеал, показывая самый
24
М. Д. КАММАРИ
близкий, самый прямой путь к полной, безусловной, решительной победе»
(Соч. Т. 9, стр. 93—94).
Революция учит, просвещает и закаляет не только массы, но и их
руководителей с такой быстротой, которая невозможна в мирные эпохи
политического развития. Но для борющейся политической революцион¬
ной партии масс главное заключается в том, сумеет ли она «научить че¬
му-нибудь революцию», то есть сумеет ли она возглавить революцион¬
ные массы, организовать и закалить их в борьбе, привести к победе.
Особенно большое значение в связи с этим приобретают вопросы ре¬
волюционной стратегии и тактики. «Ничего нет более опасного,— писал
Ленин,— как принижение значения принципиально выдержанных такти¬
ческих лозунгов в революционное время... Выработка верных тактических
решений имеет гигантское значение для партии, которая хочет в духе вы¬
держанных принципов марксизма руководить пролетариатом, а не только
тащиться в хвосте событий» (там же, стр. 5).
Такие стратегические и тактические лозунги и решения в период ре¬
волюции 1905 года выработала партия большевиков под руководством
Ленина, выдвинув идею гегемонии пролетариата в буржуазно-демократи¬
ческой революции, лозунги союза рабочего класса и крестьянства, подго¬
товки и проведения вооруженного восстания против царизма, революци¬
онно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства в буржу¬
азно-демократической революции, перерастания ее в меру сил в социали¬
стическую революцию и диктатуру пролетариата, лозунги организации
революционной армии, вооружения народа, создания массовых револю¬
ционных организаций рабочих и крестьян, непосредственно осуществляю¬
щих их волю, ломающих старые порядки, устраняющих старые органы
власти, создающих свои, революционные порядки.
Вопрос о роли народных масс в истории вообще и в периоды рево¬
люций в особенности Ленин всегда разрабатывал в неразрывной связи с
вопросами революционной политики, стратегии и тактики рабочего класса
и его партии. Отсюда изумительное богатство, глубина и конкретность
всех положений Ленина о роли народных масс в развитии общества.
Ленин конкретно обосновывает, какими должны быть революционные ло¬
зунги и тактика рабочего класса и его партии, чтобы успешно двигать
революцию вперед, вдохновляя, организуя и мобилизуя массы рабочих и
крестьян, придавая революции наиболее выгодные для рабочего класса
формы, подготовляя его к максимальному использованию демократиче¬
ского переворота в целях дальнейшей борьбы за социализм.
Меньшевики, напротив, стремились всячески принизить, ограничить,
урезать задачи пролетариата в буржуазно-демократической революции,
вели курс на превращение его в простого пособника буржуазии; вместо
ясных, мобилизующих лозунгов они «философствовали» «о взаимной
борьбе разных сил», о таком «регулировании» борьбы классов, чтобы от
революции не отшатнулась буржуазия; вместо учета новой обстановки,
конкретного соотношения классовых сил в стране и выдвижения новых
лозунгов, новой тактики они пережевывали старое, «сочиняли отговорки
от нового», не умея определить условий решительной победы нового.
Ленин указывал, что в период революции, когда старая надстройка
трещит по всем швам, когда началось открытое политическое выступле¬
ние классов и масс, творящих себе новую надстройку, когда началась
гражданская война между царизмом и народом, хвостизм меньшевиков,
отказ от прямых, ясных лозунгов борьбы, от лозунгов восстания есть
мертвенное резонерство и предательство революции, измена массам, тре¬
бующим руководства и организации победы революции.
Характеризуя оппортунизм тактики меньшевиков, Ленин писал:
«Усердно маршируя, но плохо руководя, они принижают материалисти¬
ческое понимание истории своим игнорированием действенной, руководя¬
щей и направляющей роли, которую могут и должны играть в истории
О РОЛИ НАРОДНЫХ МАСС В РЕВОЛЮЦИИ 1905 ГОДА
25
партии, сознавшие материальные условия переворота и ставшие во главе
передовых классов» (там же, стр. 28).
В ходе революции 1905 года Ленин не раз указывал, что народные
силы для осуществления всех задач революции, для вооруженного вос¬
стания против царизма растут не по дням, а по часам, что попытки вос¬
стания множатся, что стихийно растущее восстание обгоняет нашу созна¬
тельную и планомерную работу его подготовки. «Наше дело — позабо¬
титься, чтобы все эти ручейки слились в могучий поток, чтобы стихийное
движение осветил, удесятеряя его силы, свет сознательной, прямой, ясной
и точной революционной программы наших ближайших задач» (там же,
стр. 199). Этой цели служили все тактические и стратегические установ¬
ки и лозунги партии большевиков, опиравшейся на глубокое знание за¬
конов истории, законов революционного движения народных масс.
В этой связи особенно важное значение имеет ленинское учение о
союзе рабочего класса и крестьянства как движущей силе всякой подлин¬
но народной революции в современную эпоху.
В целях обоснования своей оппортунистической тактики меньшевики
сочиняли теорию «тактики-процесса», противопоставляя ее большевист¬
ской «тактике-плану». Оправдывая свой предательский отказ от орга¬
низации сил .революции, от подготовки вооруженного восстания, меньше¬
вики сочиняли теории о том, что революция есть стихийный процесс, что
революция не нуждается в организации, что восстание есть процесс «са¬
мопроизвольного» зарождения, а посему ему нельзя придать организо¬
ванный характер.
Разоблачая эти оппортунистические теории, Ленин доказал, что мень¬
шевистская теория о «тактике-процессе», о «стихийном процессе» разви¬
тия революции, о «самопроизвольном» зарождении восстания есть не что
иное, как оппортунистическая теория стихийности, тактики хвостизма,
обрекающая рабочий класс на роль жалкого пособника буржуазии в бур¬
жуазно-демократической революции. Чем более стихиен взрыв всех про¬
тиворечий во время революции, чем более стихийно вспыхивают восста¬
ния в разных местах страны, тем больше требуется от революционной
партии сознательности и организованности, чтобы направить эти восста¬
ния к одной цели, в одно русло, организовать их, слить в один общий,
мощный поток, сметающий старый строй.
Революцию нельзя заранее «назначить», ибо это движение масс и
оно возникает стихийно, с возникновением революционной ситуации, но
это нарастающее движение можно и нужно организовать, иначе оно не
победит, а потерпит поражение. Восстания при известных условиях так¬
же нарастают неизбежно, стихийно, но их необходимо предвидеть и за¬
ранее готовить. Правильно учесть условия, обстановку и выбрать момент
для восстания, для завоевания власти — одно из важнейших требований
революционной стратегии и тактики.
Из этих положений Ленина видно, какие высокие требования предъ¬
являет движение масс, особенно в периоды революции, к революционной
партии и ее вождям как в теоретическом, так и в практически-политиче-
ском и организационном отношениях.
* * *
Ленинский анализ движущих сил русской революции 1905 года дает
классический образец марксистской оценки роли народных масс, классов,
партий и их вождей в революции. Революция 1905 года была первой на¬
родной революцией эпохи империализма. Она целиком подтвердила ре¬
волюционную теорию, стратегию и тактику марксистско-ленинской пар¬
тии, опровергла теорию и тактику русского и международного оппорту¬
низма, дала богатейший опыт для дальнейшего развития революционной
теории и тактики марксистской партии.
В отличие от буржуазных революций на Западе XVII—XIX веков,
26
М. Д. КАММАРИ
проходивших под гегемонией буржуазии, в эпоху империализма руково¬
дящей силой народной революции мог быть только пролетариат. Борьба
рабочего класса в России подтвердила этот прогноз Ленина. Эта борьба
определяла все развитие революции, ее размах, ее формы. «В условиях
отсталой крестьянской страны рабочий класс России показал, что дей¬
ствительная сила и роль пролетариата в обществе определяется не тем,
составляет ли он большинство населения страны, а его революционной
энергией, политической сознательностью, способностью возглавить рево¬
люционную борьбу народа, умением привлечь в качестве союзника на
сторону революции крестьянские массы» («Пятьдесят лет первой русской
революции», стр. 14. Госполитиздат. 1955).
В «Докладе о революции 1905 года» в январе 1917 года Ленин ука¬
зывал, что, будучи по своему социальному содержанию буржуазно-демо¬
кратической, революция была пролетарской не только в том смысле, что
ее руководящей силой и авангардом был пролетариат, но и по специфи¬
ческим формам и средствам борьбы: массовая политическая стачка, со¬
единенная с вооруженным восстанием. Революция 1905 года показала
всему миру, «насколько великой может быть дремлющая энергия проле¬
тариата»; она показала, что в революционную эпоху «пролетариат может
развить энергию борьбы во сто раз большую, чем в обычное спокойное
время. Это говорит о том, что человечество вплоть до 1905 года не знало
еще, как велико, как грандиозно может быть и будет напряжение сил
пролетариата, если дело идет о том, чтобы бороться за действительно ве¬
ликие цели, бороться действительно революционно!» (Соч. Т. 23, стр. 232).
Такого грандиозного стачечного движения, которое развернулось в
России в 1905 году, не знали до этих пор самые развитые капиталисти¬
ческие страны мира, указывал Ленин.
Революция 1905 года показала, что именно рабочий класс, его пере¬
довая часть вела борьбу с величайшим упорством и самопожертвованием,
в то время как буржуазия торговалась с царизмом и предавала револю¬
цию. Именно борьба пролетариата пробудила, вдохновила и привела в
движение весь народ.
Даже реакционеры вынуждены были признать, что революция
1905 года окончательно похоронила старую, патриархальную Россию —
революционная борьба встряхнула наиболее отсталые слои эксплуатируе¬
мых масс.
Революция 1905 года, писал Ленин, создала революционный народ,
руководимый революционным пролетариатом; она дала народу действи¬
тельно революционное, демократическое воспитание и закалку, заложила
в нем новые, революционные традиции, обогатила драгоценным револю¬
ционным опытом. Уже первое событие революции 1905 года — расстрел
царем мирной демонстрации рабочих 22 января — всколыхнуло самые от¬
сталые массы, подняло среди них стихийное возмущение, пробудило их
политическое, классовое сознание, втянуло их в могучий поток рево¬
люции.
Обобщая опыт революции 1905 года, Ленин писал:
«Действительное воспитание масс никогда не может быть отделено от
самостоятельной политической и в особенности от революционной борьбы
самой массы. Только борьба воспитывает эксплуатируемый класс, только
борьба открывает ему меру его сил, расширяет его кругозор, поднимает
его способности, проясняет его ум, выковывает его волю» (там же,
стр. 233).
Революция 1905 года подняла к сознательному революционному
творчеству широчайшие народные массы, обогатила и партию и народ¬
ные массы неоценимым политическим опытом. Она явилась и для масс
и для партии генеральной репетицией революции 1917 года. Без этой ре¬
петиции победа Октябрьской социалистической революции была бы не¬
возможна, указывал Ленин (см. Соч. Т. 31, стр. 11).

О РОЛИ НАРОДНЫХ МАСС В РЕВОЛЮЦИИ 1905 ГОДА	27
За несколько месяцев революции небольшая партия с несколькими
сотнями организаторов-революционеров «внезапно» выросла, сотни пре-
вратились в тысячи, тысячи стали вождями от двух до трех миллионов
Пролетариев, возглавивших революционное движение стомиллионной мас¬
сы крестьянства; это повело к восстаниям в армии и флоте, и «колоссаль¬
ная страна со 130 миллионами жителей вступила в революцию», Рос¬
сия старая, патриархальная превратилась в «Россию революционного
пролетариата и революционного народа».
Революция 1905 года заложила фундамент революционного союза
рабочего класса и крестьянства, фундамент для создания единого револю¬
ционного фронта угнетенных народов России, руководимых героическим
русским рабочим классом. «В 1905 году русские рабочие и крестьяне
впервые в истории практически поставили вопрос о революционно-демо¬
кратической диктатуре пролетариата и крестьянства, о новой, народной
власти. Созданные в ходе первой русской революции Советы рабочих
депутатов были величайшим историческим завоеванием рабочего класса
России. Они явились прообразом Советской власти, утвердившейся в на¬
шей стране в результате победы Великой Октябрьской социалистической
революции. Опыт первых Советов послужил Ленину отправным пунктом
для дальнейшей разработки учения о Советах, как государственной фор¬
ме диктатуры пролетариата» («Пятьдесят лет первой русской револю¬
ции», стр. 27—28). Это, кстати, один из ярких примеров значения народ¬
ного творчества для развития революционной теории, науки.
Революция 1905 года всколыхнула угнетенные народы огромной стра¬
ны, лежащей между империалистическим Западом и колониальным Во¬
стоком. Революционная и национально-освободительная борьба трудя¬
щихся масс угнетенных народов развернулась в Прибалтике, в царстве
Польском, в Финляндии, в Закавказье, в Средней Азии.
Советская историческая наука в связи с 50-летием революции 1905 го¬
да всесторонне освещает значение первой русской революции в борьбе за
демократию и социализм в России, значение Октябрьской всеобщей по¬
литической стачки и создания первых Советов рабочих депутатов, значе¬
ние Московского вооруженного восстания в декабре 1905 года, характер
и значение крестьянского движения в революции 1905—1907 годов, в ре¬
волюционной национально-освободительной борьбе рабочих и крестьян
в Закавказье, на Украине, в Прибалтике, в Польше, роль большевистской
партии в организации революционного движения масс. Широко осве¬
щается также международное значение революции 1905 года, влияние
первой русской революции на развитие революционной борьбы в Герма¬
нии, Венгрии, Румынии, в славянских странах и особенно в колониаль¬
ных и зависимых странах Востока — в Китае, Индии, Турции, Иране.
Русская революция 1905—1907 годов открыла период революцион¬
ной освободительной борьбы против империализма. Удар, нанесенный ре¬
волюционным рабочим классом и крестьянством России по царизму, был
одновременно ударом по всей системе империализма. Революция вызвала
горячее сочувствие западноевропейского пролетариата к борьбе русских
рабочих и крестьян. В то время как французские, английские, австрий¬
ские и бельгийские банкиры помогали царизму подавлять революцию,
предоставляя для этого кабальные займы, в то время как кайзеровская
Германия готовила военную интервенцию на случай успеха революции,
рабочие Западной Европы поддержали русскую революцию волной ста¬
чек и демонстраций, баррикадами в Праге. Уличные демонстрации в
Вене по поводу победы всеобщей забастовки в октябре 1905 года в Рос¬
сии определили победу всеобщего избирательного права в Австрии. Не
без влияния первой русской революции норвежский народ завоевал свою
независимость в 1905 году. Выдающиеся деятели международного рабо¬
чего движения А. Бебель, К. Либкнехт, Р. Люксембург и другие высоко
оценивали революционную борьбу рабочих и крестьян России, призывая
28
М. Д. КАММАРИ
изучать ее опыт. Еще более могучее влияние русская революция оказала
на развитие национально-освободительного движения в колониальных и
полуколониальных странах.
«Русская революция,— писал Ленин,— вызвала движение во всей
Азии. Революции в Турции, Персии, Китае доказывают, что могучее
восстание 1905 года оставило глубокие следы и что его влияние, обна¬
руживающееся в поступательном движении сотен и сотен миллионов лю¬
дей, неискоренимо» (Соч. Т. 23, стр. 244).
Революция 1905—1907 годов показала, что центр мирового револю¬
ционного движения переместился в Россию, что героический российский
пролетариат стал авангардом международного революционного движе¬
ния. Ослабив, подорвав силы царизма, обнажив контрреволюционную
природу либеральной буржуазии, ослабив ее влияние на массы кресть¬
янства, русская революция 1905—1907 годов ясно показала, что главным
оплотом международной реакции, душителем рабочего движения на За¬
паде и национально-освободительного движения на Востоке выступал
уже не царизм, ослабленный революцией, а империалистическая бур¬
жуазия Западной Европы и США, спасавшая царизм от русской ре¬
волюции.
Основная причина поражения революции состояла, однако, в том,
что союз рабочих и крестьян не был тогда еще достаточно прочным, что¬
бы свалить царизм; поэтому не удалось соединить в единый революцион¬
ный поток выступления рабочих и крестьян; крестьянство действовало
еще слишком неорганизованно, нерешительно, не одновременно с рабо¬
чими, что дало царизму возможность бить и разбить их порознь. Боль¬
шая часть крестьян продолжала еще верить в возможность получения
земли и свободы из рук царя. Сказывалось также вредное влияние эсе¬
ров на крестьянство. Предательская, раскольническая тактика меньше¬
виков ослабляла рабочий класс как руководящую силу революции.
Вследствие всего этого пролетариат не смог полностью выполнить
свою роль настоящего вождя революции и привести ее к победе. Но эта
революция создала революционный народ, руководимый революционным
пролетариатом во главе с его партией, обогатила его ничем не замени¬
мым опытом революционной борьбы.
То, чего русский пролетариат не успел сделать в 1905 году, он за¬
вершил через двенадцать лет, в 1917.
Русская революция 1905 года целиком подтвердила одно из важ¬
нейших положений исторического материализма, выдвинутых Марксом
еще в 1845 году, положение о том, что «вместе с основательностью исто¬
рического действия будет... расти и объем массы, делом которой оно яв¬
ляется» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. III, стр. 105).
Ограниченность французской буржуазной революции конца XVIII ве¬
ка, замечал молодой Маркс, заключалась в том, что «для самой много¬
численной части массы, части, отличной от буржуазии, принцип револю¬
ции не был ее действительным интересом, не был ее собственным рево¬
люционным принципом, а только «идеей»; следовательно, только пред¬
метом временного энтузиазма и только кажущегося подъема» (там же).
Революция 1789 года была буржуазной не только по своему объектив¬
ному содержанию, по своим целям, но и потому, что во главе ее стояла
буржуазия, и народные массы очень быстро увидели и поняли, что плоды
этой революции достаются прежде всего буржуазии, которая, придя к
власти, утверждает новые формы эксплуатации и угнетения народных
масс. Отсюда быстрое падение энтузиазма народных масс по отноше¬
нию к этой революции.
Совсем иное дело русская революция 1905 года. По своему объектив¬
ному содержанию она была буржуазно-демократической, направленной
против царизма и остатков крепостничества. Но она совершалась в эпоху
империализма, который является кануном социалистической революции.

О РОЛИ НАРОДНЫХ МАСС В РЕВОЛЮЦИИ 1905 ГОДА
29
Во главе этой революции шел революционнейший в мире рабочий класс,
имевший такого массового союзника, как многомиллионное русское кре¬
стьянство, придавленное не только гнетом помещиков, царизма, но и рос¬
сийского и международного империализма. Если бы революция победи¬
ла, она не могла бы остановиться на половине пути, а неизбежно пере¬
росла бы в революцию социалистическую и, как указывал Ленин, дала
бы могучий толчок социалистической революции в Европе. Иначе говоря,
эта революция не укрепила бы господства буржуазии, а ускорила бы ее
падение не только в России, но и в Западной Европе. Следовательно, все
плоды революции достались бы народным массам; это чувствовала и по¬
нимала не только русская, но и европейская буржуазия в лице ее наибо¬
лее дальновидных политиков. Отсюда сделки русской буржуазии с ца¬
ризмом, отсюда помощь европейской буржуазии царизму займами.
Но, с другой стороны, и народные массы понимали или, по крайней
мере, чувствовали, вопреки теориям меньшевиков, что победа революции
будет их победой, а не победой буржуазии, что плоды этой победы доста¬
нутся не буржуазии, а самим народным массам, расчистят путь рабочему
классу и беднейшему крестьянству к борьбе за социализм.
Это и подтвердилось через двенадцать лет после первой русской ре¬
волюции победой Великой Октябрьской социалистической революции в
1917 году. Российская буржуазия сумела удержаться у власти только не¬
сколько месяцев и не смогла присвоить себе плодов победы народных
масс в февральской буржуазно-демократической революции 1917 года.
Русская революция 1905 года была первой подлинно народной револю¬
цией эпохи империализма, ибо она начала соединять в один мощный по¬
ток демократическое движение крестьян за землю и волю, национально-
освободительное движение угнетенных народов против национально-ко¬
лониального гнета, борьбу широчайших народных масс под гегемонией
пролетариата, расчищавшего себе путь к дальнейшей борьбе, к борьбе за
социализм. Корни этих движений, этой борьбы масс лежат во всей об¬
становке эпохи империализма.
Великая Октябрьская социалистическая революция открыла новую
эру в истории человечества, подняв творческую роль народных масс йа
новую, высшую историческую ступень. Она начала глубочайший перево¬
рот в истории общества, уничтожив самые коренные основы старого, ан¬
тагонистического общества, угнетавшего народные массы на протяжении
трех больших эпох — рабовладельческого, феодального и капиталистиче¬
ского общества. Она уничтожила эксплуатацию человека человеком,
эксплуататорские классы в огромной стране, на одной шестой части зем¬
ли. Она покончила с национально-колониальным угнетением, раскрепо¬
стила женщину, предоставила народным массам решающее участие в
управлении государством, дала им все блага материальной и духовной
культуры, созданные их трудом. Все это не могло не вызвать огромного
и все более растущего, неодолимого энтузиазма широчайших народных
масс не только в нашей стране, но и за ее пределами.
Об этом свидетельствует мощный подъем революционного рабочего и
национально-освободительного движения во всем мире после победы
Октябрьской социалистической революции. Об этом свидетельствуют
победы народной революции в Китае, в странах народной демократии
Европы и Азии. Об этом свидетельствует рост величайшего движения со¬
временности — борьбы народных масс за мир.
Из опыта победы Великой Октябрьской социалистической революции,
победы социализма в СССР, победы народной революции в других стра¬
нах трудящиеся во всем мире черпают несокрушимую уверенность в том,
что «господство помещиков и капиталистов недолговечно, что царство
труда можно создать усилиями самих трудящихся, что царство труда
нужно создать на земле, а не на небе» (И. В. Сталин, Соч. Т. 6,
стр. 48).

30
М. Д. КАММАРИ
Октябрьская революция 1917 года'означала «коренной перелом в
истории человечества, коренной перелом в исторических судьбах миро¬
вого капитализма, коренной перелом в освободительном движении ми¬
рового пролетариата, коренной перелом в способах борьбы и формах
организации, в быту и традициях, в культуре и идеологии эксплуати¬
руемых масс всего мира» (И. Сталин. Соч. Т. 10, стр. 240).
Русская революция 1905 года нанесла первый могучий удар цариз¬
му— агентуре мирового империализма. Октябрьская революция начала
эру крушения капитализма, эру социализма, эру национально-колониаль¬
ных революций под руководством рабочего класса. Она подняла на
огромную высоту силу и удельный вес, мужество и боевую готовность
угнетенных классов всего мира, заставляя господствующие эксплуататор¬
ские классы считаться с ними, как с новым, серьезным, решающим фак¬
тором истории. Именно борьба народных масс обуздывает поджигате¬
лей новой мировой войны, обеспечивает успехи дела мира, приводит к
поражению империалистической политики «с позиции силы».
Празднуя 38-ю годовщину социалистической революции, советский
народ отмечает, вместе с тем, пятидесятилетие славной революции
1905 года, явившейся генеральной репетицией Великого Октября.
Социалистическая революция, освободив всех трудящихся от
эксплуатации, вовлекая их в строительство нового, социалистического об¬
щества, по-новому сплачивает трудящиеся массы, создает невиданное в
истории морально-политическое единство всего народа, поднимает созна¬
тельность, организованность, инициативу и активность народных масс
на новую, высшую ступень исторического творчества, делает их действи¬
тельно свободными и непобедимыми.
Оцифровано издательской группой
МЛРД «РАБОЧИЙ ПУТЬ»

Марксистско-ленинская теория
отражения и учение И. П. Павлова
о высшей нервной деятельности
Член-корр. АН СССР Э. А- АСРАТЯН
Марксистско-ленинская теория отражения, как основа теории позна¬
ния диалектического материализма, исходит из того, что материальный
мир существует объективно, вне и независимо от нас, что он постоянно
находится в движении, непрерывно развивается по присущим ему зако¬
номерностям, а также из того, что наши ощущения, представления, мысли,
сознание являются лишь отражением этой материальной действительности
в нашем мозгу — высшем продукте органической природы.
Формируясь и развиваясь в жестокой борьбе с идеалистическим ми¬
ровоззрением, а также с установками метафизического материализма,
марксистско-ленинская теория отражения всегда опиралась и опирается
на достижения передового естествознания и рассматривает их как источ¬
ник непрерывного своего обогащения, развития и совершенствования.
Научный эксперимент, являющийся для многих отраслей естествозна¬
ния основным средством познания закономерностей природы, рассматри¬
вался В. И. Лениным как разновидность общественной практики чело¬
века, имеющей значение достоверного критерия истины. В своих произве¬
дениях он неоднократно употребляет слова «практика», «опыт» и «экспе¬
римент» и именно в вышеуказанном смысле. Классики марксизма счи¬
тали, что развивающееся естествознание не только должно давать все
новые и новые доказательства правильности марксистско-ленинской тео¬
рии отражения, новые естественно-научные обоснования ее положений,
но и служить источником их дальнейшего развития. Быстрое развитие
естествознания блестяще подтвердило правильность данного утвержде¬
ния классиков марксизма. В этом отношении огромное значение имели
крупные достижения в области физиологии центральной нервной систе¬
мы, особенно высших ее отделов, связанные в основном с именами рус¬
ских ученых, и в первую очередь с именем И. П. Павло*ва.
Несмотря на наличие множества работ по вопросу о связи теории от¬
ражения и учения И. П. Павлова, представляющих определенный теорети¬
ко-познавательный интерес, он освещен еще далеко не полно. То, что сде¬
лано в этой области, является пока еще лишь началом. Участие физиоло¬
гов не только в пропаганде уже имеющихся достижений, но и в дальней¬
шей разработке этого важного вопроса должно быть признано вполне за¬
конным и даже необходимым. Несмотря на известные пробелы в своих фи¬
лософских знаниях, они скорее, чем специалисты-философы, могут избе¬
жать в своей работе по данному вопросу ошибок, неточностей и другого
рода недостатков в изложении основных фактов и теоретических положе¬
ний И. П. Павлова.
Несколько слов о конкретном содержании статей и о плане изло¬
жения материала.
Материалистическая диалектика охватывает все основные ступени
длительной эволюции свойства отражения материи, начиная с самых эле¬
ментарных форм отражения, присущих материи в фундаменте самого
32
Э. А. АСРАТЯН
здания ее, и кончая высшими формами отражения — человеческим со¬
знанием и мышлением. Учение же И. П. Павлова о высшей нервной дея¬
тельности по своему основному содержанию, как это явствует из самого
названия этого учения, охватывает лишь высшие ступени развития свой¬
ства отражения — отражательную деятельность больших полушарий го¬
ловного мозга, являющихся «высочайшим продуктом земной природы».
Этим и обусловливается исключительное значение материалистического
учения Павлова как естественно-научной основы специальных положений
марксистско-ленинской теории отражения о высших формах отражения.
В целях ясного освещения этой сложной темы мы решили строго при¬
держиваться круга наиболее существенных, узловых вопросов марксист¬
ско-ленинской теории отражения и ограничиться соответственно наибо¬
лее важными теоретическими положениями учения Павлова, которые
имеют непосредственное отношение к этим вопросам.
Павлов был убежденным материалистом и диалектически мыслящим
ученым. Исходя из достижений современного ему естествознания, а также
блестящих результатов своей долголетней исследовательской работы в ря¬
де важнейших областей физиологической науки, он высказывал глубокие
мысли, из которых явствует, что свойство реагирования, по существу го¬
воря, отражения, присуще не только низкому уровню развития органиче¬
ской природы, но и неорганической материи. Хотя эти высказывания клас¬
сика естествознания и не связаны с его экспериментальными и теоретиче¬
скими исследованиями по физиологии высшей нервной деятельности, тем
не менее они представляют исключительный естественно-научный и фило¬
софский интерес и, как нам кажется, во многих отношениях созвучны с
некоторыми общими положениями материалистической теории отражения.
В настоящей статье мы сочли целесообразным остановиться на этих вы¬
сказываниях, а затем перейти к обсуждению вопроса о примитивных фор¬
мах отражения, присущих органической природе на начальных ступенях
ее эволюции, а также вопроса об общем значении и основных принципах
отражательной деятельности нервной системы в целом.
В следующей статье будут рассмотрены некоторые специальные во¬
просы, касающиеся высших форм отражательной деятельности мозга.
* * *
Диалектически перерабатывая отдельные идеи Дидро, развивая даль¬
ше положения Маркса и Энгельса, а также используя богатый фактиче¬
ский материал естествознания, В. И. Ленин всесторонне развил научную
теорию отражения, изложив ее в основном в своем бессмертном произве¬
дении «Материализм и эмпириокритицизм», а также в некоторых других
работах и конспектах по философии.
Сугубо эскизная характеристика сущности этой теории такова. Исхо¬
дя из основных положений диалектического материализма об объективной
реальности материального мира и присущих ему закономерностей раз¬
вития, о существовании этого мира вне и независимо от человека и его
сознания, о первичности материи и вторичности, производности духа,
психики, марксистско-ленинская теория отражения рассматривает матери¬
альный субстрат психики и самую психику исторически, то есть в их эво¬
люции, динамике, возникновении и развитии. Согласно этой теории, всей
материи присуще свойство отражения, то есть свойство реагирования на
внешние воздействия. «Логично предположить,— писал В. И. Ленин,— что
вся материя обладает свойством, по существу родственным с ощущением,
свойством отражения» (Соч. Т. 14, стр. 81).
Материя, активная по своей природе, непрерывно движется, разви¬
вается, развивая и изменяя при этом и присущее ей свойство отражения.
Это универсальное свойство материи развивается непрерывно от элемен¬
тарного — физического или механического — отражения до более высоких
ступеней, становится все более сложным, совершенным и активным, при-

МАРКСИСТСКО-ЛЕНИНСКАЯ ТЕОРИЯ ОТРАЖЕНИЯ И УЧЕНИЕ И. П. ПАВЛОВА 33
обретает все новые качества и черты, новые формы, «...в природе материи
заключено то,— писал Энгельс,— что она приходит к развитию мыслящих
существ, и поэтому такое развитие совершается необходимым образом
всегда, когда имеются налицо соответствующие условия» («Диалектика
природы», стр. 46. 1933).
Следует отметить, что, непрерывно развиваясь и усложняясь, приоб¬
ретая все новые и новые качества, черты и формы, отражение на всем
протяжении длинной цепи своего развития неизменно оставалось именно
отражением той среды, в которой находится материальный субстрат, то
есть оно всегда причинно обусловлено объективно существующим, неза¬
висимым от отражающего и внешним для него материальным миром.
Таким образом, марксистско-ленинская теория отражения диамет¬
рально противоположна идеализму. Она отвергает представления о пер¬
вичности духа и производности материи, представления о материи как об
«инобытии» духа (Гегель) или о «комплексе ощущений» (махисты). В то
же время она отвергает и метафизические утверждения, будто мышление
присуще всей материи (Спиноза), что раздражимость и ощущение свой¬
ственны и неорганической материи (Геккель, Габерландт и др.), а так¬
же и вульгарно-материалистическое утверждение, что психика идентична
материи.
Переходя к несколько более развернутой характеристике основных
положений марксистско-ленинской теории отражения и отношения к ним
учения Павлова о высшей нервной деятельности, считаем необходимым
остановиться на глубоких мыслях Павлова, неоднократно высказывае¬
мых им в его классических трудах,— о всеобщей эволюции неорганиче¬
ской и органической природы и о свойстве «уравновешивания», или при¬
способления, присущем всему материальному миру. Нам кажется, что
эти высказывания, несмотря на шероховатости некоторых формулиро¬
вок, характеризуют Павлова как убежденного материалиста и диалекти¬
чески мыслящего естествоиспытателя и по своему существу полностью со¬
ответствуют положениям диалектического материализма. «Перед нами,—
писал Павлов,— грандиозный факт развития природы от первоначального
состояния в виде туманности в бесконечном пространстве до человече¬
ского существа на нашей планете, в виде, грубо говоря, фаз: солнечные
системы, планетная система, мертвая и живая часть земной природы. На
живом веществе мы особенно ярко видим фазы развития в виде филоге¬
неза и онтогенеза» («Двадцатилетний опыт», стр. 570. 1938). Как в ран¬
них, так и в самых поздних произведениях Павлова имеются многочислен¬
ные высказывания о том, что нечто вроде приспособления к внешнему ми¬
ру, свойственного живой природе, присуще и неживой материи, а имен¬
но свойство уравновешивания с окружающими условиями. В его знамени¬
той мадридской речи (1903 год) сказано следующее: «Что собственно есть
в факте приспособления? Ничего... кроме точной связи элементов сложной
системы между собой и всего их комплекса с окружающей обстановкой.
Но это ведь совершенно то же самое, что можно видеть в любом мертвом
теле. Возьмем сложное химическое тело. Это тело может существовать,
как таковое, лишь благодаря уравновешиванию отдельных атомов и
групп их между собой и всего их комплекса с окружающими условиями.
Совершенно так же грандиозная сложность высших, как и низших орга¬
низмов, остается существовать как целое только до тех пор, пока все ее
составляющее тонко и точно связано, уравновешено между собой и с
окружающими условиями» (там же, стр. 22). И далее: «Движение ра¬
стений к свету и отыскивание истины путем математического анализа —
не есть ли в сущности явления одного и того же ряда? Не есть ли это
последние звенья почти бесконечной цепи приспособлений, осуществляе¬
мых во всем живом мире?» (там же, стр. 35). В блестящем докладе
«Естествознание и мозг» (1909 год), касаясь этой темы, И. П. Павлов
подчеркнул, что вся жизнь — от простейших до сложнейших организмов,
3. «Вопросы философии» № 5.

34
Э. А. АСРАТЯН
включая и человека,— есть длинный ряд все усложняющихся уравнове¬
шиваний внешней среды.
Подобного рода высказывания имеются и во многих других ранних
и поздних работах Павлова. Ввиду исключительной важности обсуждае¬
мого вопроса мы позволим себе привести еще одну выдержку из лекций
Павлова «О работе больших полушарий головного мозга»: «Если бы жи¬
вотное не было, употребляя биологический термин, точно приспособлено
к внешнему миру, то оно скоро или медленно перестало бы существо¬
вать... Оно так должно реагировать на внешний мир, чтобы всей ответной
деятельностью его было обеспечено его существование. То же самое ока¬
жется, если представлять себе жизнь в терминах механики, физики и
химии. Каждая материальная система до тех пор может существовать,
как данная отдельность, пока ее внутренние силы притяжения, сцепления
и т. д. уравновешиваются с внешними влияниями, среди которых она на¬
ходится. Это относится ко всякому простому камню, как и к сложнейше¬
му химическому веществу. Точно то же надо представлять себе и отно¬
сительно организма. Как определенная замкнутая вещественная система
он может существовать только до тех пор, пока он каждый момент урав¬
новешивается с окружающими условиями» (стр. 25. 1949).
Известно, что было время, когда на основании подобного рода выска¬
зываний Павлова, порою страдающих неудачными формулировками (как,
например, «машинная деятельность организма», «человек есть, конечно,
система, грубо говоря — машина», «физико-химическая система животно¬
го организма» и т. д.), некоторые наши товарищи характеризовали его
учение как механистическое, метафизическое. Мы раньше уже указывали
на ошибочность такой точки зрения, построенной на внешних, чисто фор¬
мальных моментах. Приведенные выше и другие неудачные обороты речи
представляют собой скорее метафорические, образные выражения мысли,
и было бы по меньшей мере наивно на этом основании характеризовать
мировоззрение великого мыслителя как механистическое. Дело в том, что
слова «машинный» и «механический», встречающиеся в трудах Павло¬
ва, являются как бы синонимами понятия материалистический, причин¬
но обусловленный, закономерный.
Следует отметить, что эта, некогда довольно распространенная и
ошибочная точка зрения в настоящее время почти не имеет у нас сто¬
ронников.
Обращаясь вновь к этим высказываниям Павлова и рассматривая
их под углом зрения интересующего нас вопроса, необходимо заметить,
что, если отвлечься от содержащихся в них неточных и неудачных обо¬
ротов речи и обратить внимание на их смысл, нетрудно убедиться в том,
что эти высказывания созвучны с основным содержанием ленинской тео¬
рии отражения. Было бы смешным полагать, будто тот Павлов, который
постоянно подчеркивал качественную разницу не только между безуслов¬
ными и условными рефлексами, но и между двумя классами условных
рефлексов, то есть между первой и второй сигнальными системами дей¬
ствительности, отождествлял в приведенных выше высказываниях с
мышлением человека такие явления, как уравновешивание камня и
сложного органического соединения с окружающими условиями или
стремление растения к свету. Нам кажется, что в этих высказываниях
Павлова содержится идея об универсальности свойства динамического
уравновешивания, или приспособления, присущего всему материальному
миру — неорганическому и органическому,— в том принципиальном, мы
бы сказали, философском смысле, в каком В. И. Ленин понимал отра¬
жение как всеобщее свойство материи — неорганической и органической.
Согласно высказываниям В. И. Ленина в его труде «Материализм и
эмпириокритицизм», универсальное для всей материи свойство отраже¬
ния представлено в реальной действительности в виде целого ряда раз¬
личных и многообразных в количественном и качественном отношениях
МАРКСИСТСКО-ЛЕНИНСКАЯ ТЕОРИЯ ОТРАЖЕНИЯ И УЧЕНИЕ И. П. ПАВЛОВА 35
форм, или ступеней, и, согласно учению Павлова, универсальное для всей
материи свойство уравновешивания, или приспособления, представлено
в реальной действительности в виде длинной цепи различных, мно¬
гообразных в количественном и качественном отношениях форм, или сту¬
пеней.
Правомерность сопоставления взглядов Ленина и Павлова по
обсуждаемому вопросу станет еще более очевидной, если учесть то об¬
стоятельство, что Павлов под уравновешиванием подразумевал «р е а к-
ц и ю» живой или мертвой материи «на явления внешнего мира», то есть,
по существу, отражение этого мира. Говоря о естественно-научном пони¬
мании сущности психической деятельности животных, он писал: «Для
последовательного натуралиста и в высших животных существует только
одно: та или иная внешняя реакция животного на явления внешнего мира.
Пусть эта реакция чрезвычайно сложна по сравнению с реакцией низше¬
го животного и бесконечно сложна по сравнению с реакцией любого
мертвого предмета, но суть дела остается все той же. Строгое естество¬
знание обязано только установить точную зависимость между данными
явлениями природы и ответными деятельностями, реак¬
циями организма на них: иначе сказать, исследовать уравнове¬
шивание данного живого объекта с окружающей природой»
(И. П. Павлов «Двадцатилетний опыт», стр. 62—63. Разрядка моя.—
Э. А.).
В этом именно мы и видим принципиальное единство высказываний
И. П. Павлова и В. И. Ленина по данному вопросу. Разница в термино¬
логическом обозначении одного и того же свойства материи, а также от¬
дельные неудачные обороты речи в высказываниях Павлова имеют лишь
второстепенное значение.
Вопрос о переходе от неощущающей материи к ощущающей, то есть о
формах и ступенях отражения, предшествующих ощущению, является од¬
ним из важнейших в философии и естествознании.
Марксистско-ленинская теория отражения, исходя из основных по¬
ложений диалектического материализма об активности, самодвижении
и непрерывном развитии материи, считает не подлежащими сомнению
как происхождение живого вещества из неживого, так и возникновение
ощущающей материи из неощущающей. Классики марксизма-ленинизма
неоднократно подчеркивали первостепенную важность естественно-науч¬
ного обоснования этих принципиальных для философии и естествознания
положений, коренным образом отличающихся от антиэволюционных
представлений, согласно которым свойства ощущения или раздражимости
якобы присущи всей материи — как органической, так и неорганической.
В. И. Ленин писал по этому поводу: «...на деле остается еще исследовать
и исследовать, каким образом связывается материя, якобы не ощущаю¬
щая вовсе, с материей, из тех же атомов (или электронов) составленной
и в то же время обладающей ясно выраженной способностью ощущения.
Материализм ясно ставит нерешенный еще вопрос и тем толкает к его
разрешению, толкает к дальнейшим экспериментальным исследованиям»
(Соч. Т. 14, стр. 34). Естествознание в наши дни, к сожалению, не может
еще похвастать значительными достижениями в естественно-научном
обосновании этих важнейших положений. Для естествоиспытателей все
еще остается задачей строго научное разрешение на основании достовер¬
ных экспериментальных фактов вопроса о возникновении живого из
неживого, а также тесно связанного с ним производного вопроса об
эволюции свойства отражения в пределах неорганической материи. Есте¬
ствоиспытателям предстоит огромная работа по исследованию далеко
еще не ясного вопроса о ступенях развития отражения органической ма¬
терии до ступени отражения, именуемой ощущением, то есть о тех фор¬
мах, или ступенях, отражения, которые принято называть допсихическими.
В физиологии и вообще в биологии свойство живого вещества реагиро¬
36
Э. А. АСРАТЯН
вать на внешние воздействия обозначают разными терминами: «реактив¬
ность», «чувствительность», «раздражимость», «возбудимость». Распро¬
странено даже мнение, что каждый из этих терминов означает определен¬
ную ступень в развитии названного свойства, которое происходило якобы
в той последовательности, в какой эти термины перечислены выше. Но
если подойти к этому вопросу научно, то легко убедиться, что в действи¬
тельности дело обстоит далеко не так просто. По существу, мы не распо¬
лагаем никакими объективными и точными критериями структурного,
химического, физического или функционального порядка для того, чтобы
точно определить каждую из этих ступеней развития свойства живого
реагировать на воздействие извне, то есть строго дифференцировать эти
ступени, а также правильно расположить их по восходящей линии эволю¬
ции. Глубокое познание этого процесса — дело будущего. Пока же от¬
сутствие необходимых знаний по данному вопросу в какой-то степени
«компенсируется» договоренностью между учеными относительно сугубой
условности классификации и терминологического обозначения этих сту¬
пеней. Однако следует отметить, что эта условная договоренность сущест¬
вует далеко еще не между всеми специалистами, интересующимися этой
проблемой. Противоречия в толковании обсуждаемого вопроса суще¬
ствуют не только между представителями различных биологических дис¬
циплин, но даже между представителями одной и той же биологической
дисциплины, имеющими одни и те же естественно-научные воззрения и
разрабатывающими зачастую одни и те же проблемы. Так, например,
Павлов в своих трудах употреблял термины «раздражимость» и «возбу¬
димость» как синонимы, равно как и выражения «процесс возбуждения»
и «процесс раздражения». А выдающийся нейрофизиолог Н. Е. Введен¬
ский под этими терминами и выражениями подразумевал совершенно
разные состояния и свойства высокоорганизованной органической ма¬
терии.
Поэтому не удивительно, что и в современной философской литера¬
туре нет ни единой характеристики и классификации упомянутых выше
форм, или ступеней, эволюции отражения органической материей. Более
того: нам кажется, что этим обстоятельством, то есть неудовлетворитель¬
ным состоянием естественно-научной, и в первую очередь эксперимен¬
тальной, разработки вопроса о низших формах отражения органической
материей, в значительной мере объясняется и известное расхождение в
высказываниях Энгельса и Ленина относительно того уровня развития
органической материи, на котором возникает ощущение. Речь идет кон¬
кретно о следующем.
Энгельс высказал мысль, которая, по нашему мнению, не может быть
признана правильной, во всяком случае, не может быть принята без
существенных оговорок: «Ощущение (Empfindung.— Э. А.) связано не¬
обходимым образом не с нервами, но, конечно, с некоторыми, до сих пор
не установленными более точно, белковыми телами» (Ф. Энгельс
«Анти-Дюринг», стр. 75. 1950).
Определяя ощущение как «превращение энергии внешнего раздра¬
жения в факт сознания» или утверждая, что «ощущение зависит от моз¬
га, нервов, сетчатки, и т. д., то есть от определенным образом организо¬
ванной материи» (В. И. Ленин. Соч. Т. 14, стр. 43), Ленин совершенно
ясно высказал точку зрения, согласно которой ощущение является
функцией нервной системы, к тому же высокоразвитой.
Следует отметить, что высказывания Энгельса и Ленина по обсуж¬
даемому сложному и в естественно-научном отношении крайне слабо раз¬
работанному вопросу можно признать созвучными, если допустить, что
ощущение как таковое, являющееся особой формой, или ступенью, в раз¬
витии свойства отражения органической материей, само прошло в своем
развитии несколько ступеней — от элементарного ощущения, присущего
низшим уровням эволюции органической материи, до более совершенного
МАРКСИСТСКО-ЛЕНИНСКАЯ ТЕОРИЯ ОТРАЖЕНИЯ И УЧЕНИЕ И. П. ПАВЛОВА 37
ощущения, присущего более высокоорганизованным формам органиче¬
ской материи. Эта идея содержится в высказываниях И. В. Сталина,
который еще много лет тому назад писал, что первое живое существо
«обладало лишь свойствохМ раздражимости и первыми зачатками ощуще¬
ния. Затем у животных постепенно развивалась способность ощущения,
медленно переходя в сознание, в соответствии с развитием строения их
организма и нервной системы» (Соч. Т. I, стр. 313). Данное допущение
ориентирует на разрешение ряда вопросов, в частности вопросов о сход¬
стве и различии между элементарными видами ощущения и чувстви¬
тельностью или раздражимостью, об особенностях ощущений разных
уровней развития и т. д. Успех в решении этих вопросов может быть
достигнут прежде всего естественно-научным путем, с помощью точных
и совершенных экспериментов.
Вопрос о высших ступенях и формах отражения, связанных с появ¬
лением и развитием нервной системы, особенно высших ее отделов,—
сложный и крайне важный в естественно-научном и философском отноше¬
нии. И если высказывания И. П. Павлова об универсальности свойства
уравновешивания для всей материи только созвучны с понятиями мар¬
ксистско-ленинской теории познания о всеобщности свойства отражения
для всей материи, то основные естественно-научные положения учения
Павлова о высшей нервной деятельности весьма близки, можно сказать,
родственны, положениям диалектического материализма о высших фор¬
мах отражения.
В настоящее время этот вопрос привлекает внимание многих на¬
ших философов, интересующихся проблемами естествознания, а также и
отдельных наших естествоиспытателей, изучающих философию.
Он интересует и нас, но в соответствии с намеченным планом изло¬
жения материала мы ограничимся здесь лишь обсуждением некоторых
общих его аспектов и в первую очередь разработанных Сеченовым и Пав¬
ловым общих принципов теории рефлекторной деятельности нервной си¬
стемы и отношения этой теории к основным положениям марксистско-
ленинской теории отражения о высших формах отражения материей.
Как известно, И. П. Павлов считал, что нервная система, возникшая в
результате длительной эволюции органической материи, является основ¬
ным носителем функции приспособления организма к условиям существо¬
вания, к внешней среде, а также и основным регулятором сложных про¬
цессов, протекающих в самом организме. Следуя И. М. Сеченову, Павлов
отстаивал глубоко научное положение о том, что вся нервная система,
начиная с низших и кончая самыми высшими ее отделами, осуществляет
эту свою важную роль посредством рефлекторной, то есть отражательной,
деятельности — путем рефлекса. Материалистический принцип рефлек¬
торной деятельности, столь близкий принципам марксистско-ленинской
теории отражения не только по существу, но даже по терминологическому
обозначению (рефлекс — отражение, отображение), был превращен
в генеральный принцип деятельности всей нервной системы, тогда как
ранее считалось, что этот принцип имеет отношение лишь к узким рам¬
кам примитивных нервных образований или же низших отделов цен¬
тральной нервной системы. Появление идей о «рефлексах головного моз¬
га» открыло новые горизонты в развитии физиологии центральной нерв¬
ной системы и послужило основой для рождения понятия «условный реф¬
лекс», который создал новую эру в физиологии и естествознании.
Раскрыв сущность высших форм психической деятельности, как деятель¬
ности отражательной в своей основе, учение об условных рефлексах в
сильной мере укрепило естественно-научную основу материалистической
теории отражения.
В этой связи хотелось бы обратить внимание на важные обстоятель¬
ства, которые обычно упускаются из виду товарищами, занимающимися
исследованием учения Сеченова и Павлова о рефлекторной деятельности
38
Э. А. АСРАТЯН
нервной системы как естественно-научной основы ленинской теории от¬
ражения.
Известно, что идея рефлекса имеет очень большую давность, а реф¬
лекторная деятельность низших отделов центральной нервной системы
животных и человека изучалась зарубежными и нашими отечественными
учеными задолго до Павлова и даже Сеченова. Несмотря на наличие
значительного фактического материала о примитивной рефлекторной дея¬
тельности, простой рефлекс, то есть тот тип рефлекса, который позже был
назван Павловым безусловным рефлексом, до Сеченова и Павлова пред¬
ставлялся ученым как весьма грубая, трафаретная, «машинообразная»
ответная деятельность нервной системы на различного рода внешние или
внутренние воздействия. Говоря иначе, представления о рефлексе в те
времена были механистическими, метафизическими. Сеченов, а затем
Павлов впервые экспериментально установили, что даже самый простой
рефлекс может в весьма сильной степени варьировать по своей силе, про¬
должительности, характеру и другим свойствам в зависимости от исходного
состояния центрального рефлекторного аппарата, а также воспринимаю¬
щих и исполнительных органов, от характера и силы раздражителя и
продолжительности его действия и от целого ряда других внешних и
внутренних факторов. Еще в шестидесятые годы прошлого столетия Се¬
ченов установил, что у спинальных лягушек, то есть лягушек, лишенных
головного мозга, раздражением пальцев задних конечностей можно вы¬
звать рефлекторные реакции совершенно противоположного характера
в зависимости от исходного положения самих конечностей. Если конеч¬
ность согнута, раздражение вызывает ее разгибание; если же она разо¬
гнута, то раздражение вызывает противоположный ответ — ее сгибание.
Своим интересным наблюдениям Сеченов дал объяснение, которое яв¬
ляется общепризнанным и в наше время: исходное положение конечности
через соответствующие мышечные и кожные рецепторы и чувствительные
нервы отражается на функциональном состоянии рефлекторного аппа¬
рата спинного мозга, создает соответствующую картину функциональ¬
ного соотношения между его нервными элементами и таким путем
в значительной мере предопределяет характер будущего рефлекторного
ответа. При этом Сеченов отметил приспособительный характер измене¬
ния рефлекторного ответа конечности на одно и то же раздражение одной
и той же ее части: и в том и в другом случаях рефлекторный ответ на¬
правлен на то, чтобы избавить организм от раздражающего агента либо
путем удаления конечностей от него (случай сгибательного рефлекса),
либо путем отталкивания его от организма (случай разгибательного реф¬
лекса).
В те же годы Сеченов установил и другие весьма интересные факты
в области физиологии центральной нервной системы, иллюстрирующие
динамичность, изменчивость рефлекторных реакций, в частности факт
торможения, то есть изменения спинальных рефлексов, вызываемых раз¬
дражением кожных рецепторов под влиянием стимуляции области про¬
межуточного мозга, а также тот факт, что электрическое или химическое
раздражение одного и того же чувствительного нерва спинальной лягуш¬
ки может вызвать разные ответные реакции в зависимости от силы раз¬
дражения. Если раздражение умеренной силы, то возникает выраженный
двигательный рефлекс; если же раздражение сильное, то первоначально
возникает выраженный рефлекс, но вскоре он затормаживается, несмотря
на продолжающееся раздражение.
Наиболее яркие факты, подтверждающие динамичность, изменчи¬
вость рефлекторных реакций, и именно изменчивость приспособитель¬
ную, были получены Павловым в его исследованиях физиологии кровооб¬
ращения и особенно физиологии пищеварения. Напомним ради примера
о блестящих фактических данных, свидетельствующих о том, что рефлек¬
торная деятельность главных пищеварительных желез изменяется
МАРКСИСТСКО-ЛЕНИНСКАЯ ТЕОРИЯ ОТРАЖЕНИЯ И УЧЕНИЕ И. П. ПАВЛОВА 39
в весьма широких пределах, к тому же в разных направлениях, как
в зависимости от рода, количества и качества раздражителей вкусовых
рецепторов, так и в зависимости от функционального состояния орга¬
низма. Слюнные и желудочные железы, а также поджелудочная железа
по-разному реагируют, в зависимости от того, что попадает в рот: хлеб,
мясо, молоко, кислота, перец, песок или что-нибудь другое,— каково их
качество, количество и т. д. При этом рефлекторная секреция соответству¬
ющих пищеварительных соков — слюны, желудочного сока и сока под¬
желудочной железы — изменяется не только по своему характеру, про¬
должительности и интенсивности, но и по своему химическому и даже
ферментативному составу. И все это богатое многообразие рефлекторных
реакций, как было показано Павловым, носит характер весьма утонченной
и совершенной приспособительной изменчивости. Исходя из этих и дру¬
гих фактов, Сеченов и Павлов вложили в понятие рефлекса новое, более
богатое содержание, подняли знание о рефлексе на новый, несравненно
более высокий уровень, то есть создали, по существу, новую рефлектор¬
ную теорию, рассматривающую врожденный рефлекс как вариабильное,
изменчивое, активное и к тому же приспособительное отражение воздей¬
ствий внешнего мира на организм или же изменений, происходящих
в самом организме.
Трудно переоценить значение такой диалектической рефлекторной
теории, правдиво и верно отображающей природную диалектику нервных
процессов, не только для физиологической науки, но и для ленинской
теории отражения, одной из основ которой и является признание увели¬
чения вариабильности и активности свойства отражения по мере разви¬
тия материи.
Второе из отмеченных выше обстоятельств сводится к следущему.
Смелая, поистине революционная идея Сеченова о рефлекторной
природе психической деятельности была еще умозрительна, созерцательна
или, как говорил Павлов, носила характер «физиологической схемы» и
не имела того гранитного фундамента весомых научных фактов, который
придает теоретическим положениям особенную силу. Великий физиолог
располагал незначительным материалом наблюдений над развитием
умственной деятельности ребенка и вынужден был ограничиться всевоз¬
можными сравнениями и сопоставлениями. И, конечно, ошибаются те
товарищи (например, тов. Каганов), которые считают, что знаменитые
опыты так называемого сеченовского торможения спинальных рефлексов
представляют собой экспериментальное обоснование идеи Сеченова о
рефлекторной природе психической деятельности. Идея Сеченова, кото¬
рую Павлов называет «гениальным взмахом русской научной мысли»,
сыграла исключительно прогрессивную роль в научной и общественной
жизни нашей страны в середине прошлого столетия. Сам Сеченов с боль¬
шим мастерством использовал ее в борьбе с представителями реакционных
течений в психологии и философии и достиг в этой борьбе блестящих
результатов. Однако гениальная идея Сеченова, сыгравщай поистине
колоссальную роль в нашей науке и жизни, равно как и близкие к ней
идеи отдельных западноевропейских его предшественников и современни¬
ков (Прохаски, Грезингера, Хексли), из-за их созерцательного характе¬
ра, из-за отсутствия под ними питающей «земли» точных и достоверных
научных фактов не получила тогда должного признания и была вос¬
принята ограниченным кругом передовых физиологов того времени. Это
обстоятельство не могло не отразиться и на убеждающей силе самой этой
идеи как естественно-научной основы материалистического мировоззре¬
ния, в частности марксистско-ленинской теории отражения.
Понятие «условный рефлекс» Павлова в отличие от понятия «реф¬
лексы головного мозга» Сеченова родилось в недрах оригинальных, весо¬
мых и достоверных фактов, добытых ученым в условиях созданного им и
непревзойденного физиологического эксперимента по изучению функций
40
Э. А. АСРАТЯН
высших отделов центральной нервной системы. В исследовании психиче¬
ской деятельности Павлов шел по пути, который великий Ленин еще на
заре своей научно-теоретической и революционной деятельности считал
единственно правильным для плодотворной исследовательской работы
в этой области. В знаменитом труде «Что такое «друзья народа» и как
они воюют против социал-демократов?» Ленин писал: «Пока не умели
приняться за изучение фактов, всегда сочиняли а priori общие теории,
всегда остававшиеся бесплодными... Нелеп тут был уже прием. Нельзя
рассуждать о душе, не объяснив в частности психических процессов:
прогресс тут должен состоять именно в том, чтобы
броситьобщие теории и философские построения о
том,чтотакое душа, и суметь поставить на научную
почвуизучениефактов, характеризующихте илидру-
гие психические процессы» (Соч. Т. I, стр. 126—127. Разрядка
моя.— Э. А.).
И. П. Павлов с присущим ему мастерством претворил в жизнь этот
единственно правильный для натуралиста-исследователя принцип иссле¬
дования. Он блестяще решил задачу, оказавшуюся непосильной всем его
предшественникам и современникам, и создал истинную научную физио¬
логию больших полушарий мозга. «Условный рефлекс», бывший сравни¬
тельно простым и малозначащим фактом, приобрел огромное научное
значение и стал основой сказочно быстро развивающегося передового,
глубоко материалистического учения о высшей нервной деятельности.
Опираясь на объективный и строго научный эксперимент, эта теория по¬
стоянно подтверждалась новыми, достоверными и весомыми научны¬
ми фактами и черпала в них «жизненные соки» для своего дальнейшего
развития.
Без всякого колебания можно сказать, что заслуга истинно науч¬
ного открытия и доказательства рефлекторного происхождения психиче¬
ской деятельности принадлежит именно Павлову, создателю учения об
условных рефлексах. Именно он с помощью тяжелой артиллерии фактов
распространил принцип рефлекторной, то есть отраженной, деятельно¬
сти — этот главный материалистический принцип — на психическую дея¬
тельность, на самые высшие проявления органической природы и тем
самым завоевал для своего учения о высшей нервной деятельности право
стать незыблемой естественно-научной основой марксистско-ленинской
теории отражения.
Прежде чем перейти к обсуждению вопроса о значении отдельных
положений учения Павлова о высшей нервной деятельности для естест¬
венно-научного обоснования положений ленинской теории отражения, о
высших формах отражения, необходимо сделать еще одно замечание от¬
носительно общего значения учения Павлова для ленинской теории отра¬
жения в целом.
Павлов в течение всей своей долгой жизни был пламенным и несги¬
баемым борцом за торжество материализма в понимании сложнейших
явлений органической природы. И в годы глубокой старости он вел эту
борьбу с не меньшей страстностью, чем в молодые годы. В блестящей на¬
учно-полемической статье «Ответ физиолога психологам» (1932 год), на¬
правленной против некоторых представителей идеалистической психоло¬
гии в Соединенных Штатах Америки (Лешли, Гатри) и их единомыш¬
ленников, Павлов подверг уничтожающей критике ошибочные взгляды
противников своего материалистического учения об условнорефлектор¬
ной деятельности и рефлекторной теории вообще. При этом он предельно
четко сформулировал и исчерпывающе обосновал основные принципы
теории рефлекторной деятельности нервной системы в целом. По существу
говоря, он дал лаконичную, яркую характеристику своего мировоззрения,
изложил свое научное кредо. Отсюда исключительный интерес
этих высказываний великого мыслителя не только для ученых, зани¬
МАРКСИСТСКО-ЛЕНИНСКАЯ ТЕОРИЯ ОТРАЖЕНИЯ И УЧЕНИЕ И. П. ПАВЛОВА 41
мающихся исследованием физиологии нервной системы, но и для филосо¬
фов-материалистов. Павлов указывал, что теория рефлекторной деятель¬
ности опирается на три основных принципа научного исследования: прин¬
цип детерминизма, принцип анализа и синтеза и, наконец, принцип
структурности, то есть расположения действий силы в пространстве, при¬
урочения динамики к структуре.
Принцип детерминизма теории рефлекторной деятельности находится
в полной гармонии с марксистско-ленинским положением о том, что про¬
цесс отражения причинно обусловлен существующим объективно, вне и
независимо от отображающего субъекта материальным миром, а также
положением об определяющей роли внешней среды, о значении условий
существования и воспитания для всей жизнедеятельности организмов, и
в первую очередь для психической деятельности животных и человека.
Рассматривая организм как часть природы, неразрывно связанную
и взаимодействующую с ней, Павлов, будучи истинным материалистом,
считал причинность «верховным принципом» также и «в крайнем пределе
живой природы». Одним из основных в его учении является положение
о причинной обусловленности всех действий организма, и в первую
очередь основной формы связи и взаимодействия высокоразвитого орга¬
низма, факторами внешней среды, то есть рефлекторной деятельности
нервной системы во всем широком диапазоне ее развития — вплоть до са¬
мых высших форм отражения, присущих человеку. Материалистическая
рефлекторная теория Сеченова — Павлова решительно отвергает всякого
рода утверждения идеалистов-психологов о существовании таких форм
нервной или психической деятельности, которые будто бы недетермини-
рованы, «спонтанны», существуют изначально и не обусловлены процес¬
сом отражения. Павлов высмеивал, называл «дребеденью» эти и подоб¬
ные им лженаучные, идеалистические утверждения, а также распростра¬
ненное среди буржуазных психологов убеждение, будто невозможно
детерминировать психическую деятельность. Павлов, как последователь¬
ный материалист, не сомневался в том, что если детерминированность не¬
которых сложных форм психической деятельности, например, произволь¬
ных движений, сегодня еще не кажется очевидной и аргументированной,
то это значит, что «мы просто не можем подсчитать всех тех влияний, ко¬
торые определяют эти движения, но нет никакого сомнения в том, что
в принципе они все детерминированы» («Павловские среды». Т. II,
стр. 537). Следует в этой связи отметить, что Павлов видел огромную силу
и безграничные возможности созданного им объективного метода иссле¬
дования психической деятельности прежде всего в том, что этот метод
позволяет детерминировать изучаемые явления и разоблачать антинауч¬
ность метода «беспричинного мышления» идеалистической психологии.
Вторым принципом материалистической теории рефлекторной дея¬
тельности Павлов считал принцип анализа и синтеза, понимаемых им
в полном соответствии с материалистической диалектикой в их неразрыв¬
ном единстве.
Признавая ведущую роль нервной системы как в регулировании и
объединении деятельности многочисленных органов и систем организма,
так и организма как целого с окружающей его средой, рефлекторная
теория, основываясь на богатом и достоверном фактическом материале,
утверждает, что вся эта сложная работа нервной системы осуществляется
благодаря присущей ей способности к анализу и синтезу, к дроблению и
объединению происходящих внутри и вне организма процессов и явлений.
При этом с развитием нервной системы неуклонно повышается и степень
тонкости и совершенства ее анализа и синтеза, чем и обусловливаются все
более и более сложные, совершенные и высокие формы рефлекторной дея¬
тельности. В то время как метафизический разрыв анализа и синтеза или
признание лишь одного из этих свойств нервной системы приводили
гештальтизм, бихевиоризм и другие течения зарубежной науки в безвы¬
42
Э. А. АСРАТЯН
ходный тупик, материалистическая рефлекторная теория благодаря пра¬
вильному, диалектическому пониманию единства анализа и синтеза
в отражательной деятельности нервной системы делала все более и бо¬
лее понятными как целостную деятельность организма, так и взаимодей¬
ствие организма с окружающей средой (см. И. П. Павлов «Двадца¬
тилетний опыт», стр. 548).
Третьим принципом теории рефлексов Павлов считал структурность,
то есть приурочение динамики к структуре. Этот принцип, так же как и
первые два родственных принципа, вполне соответствует установкам
диалектического материализма. Классики марксизма-ленинизма неодно¬
кратно указывали на единство формы и функции в органическом мире, на
их неразрывную связь. Энгельс подчеркивал, что органическая природа
является наилучшим доказательством этого положения. А между тем,
следуя идеалистам-физикам, стремящимся метафизически оторвать дви¬
жение от материи, Лешли, Спирман, Шеррингтон и другие идеалисты
в области физиологии и психологии стремятся оторвать функцию от струк¬
туры, в частности психическую деятельность в целом от ее общей мате¬
риальной основы — от больших полушарий мозга, а также отрицать при¬
уроченность отдельных элементов этой деятельности к специальным эле¬
ментам конструкции мозга. На основании богатейшего гистологического,
клинического и физиологического фактического материала сторонники
материалистической теории рефлексов признают единство функции и
структуры во всей длинной цепи развития нервной системы, начиная от
самых элементарных структур с их примитивной отражательной деятель¬
ностью и кончая сложнейшей конструкцией коры больших полушарий
мозга с ее отражательной деятельностью высочайшей сложности и совер¬
шенства. Полемизируя по этому вопросу со своими идейными противника¬
ми, Павлов писал: «Если химик, анализируя и синтезируя, для оконча¬
тельного понимания работы, молекулы, должен воображать себе невиди¬
мую глазом конструкцию, если физик, так же анализируя и синтезируя,
для ясного представления работы атома тоже рисует себе конструкцию
атома, то как же можно отрекаться от конструкции в видимых массах,
усматривая какое-то противоположение между конструкцией и динами¬
кой!» («Двадцатилетний опыт», стр. 549). Не умаляя трудностей, все еще
стоящих на пути установления связи всех известных науке деталей кон¬
струкции нервной системы с ее функцией, Павлов, однако, с присущим
ему оптимизмом утверждал, что все открываемые детали конструкции
нервной системы рано или поздно должны будут найти свое динамическое
значение.
Из всего вышеизложенного с очевидностью следует, что теория реф¬
лекторной деятельности нервной системы на современном павловском
этапе своего развития является важнейшей естественно-научной основой
материалистической теории отражения.

Учение о непосредственном знании
в истории философии нового
времени
В. Ф. АСМУС
(Статья первая)
ПОСТАНОВКА ВОПРОСА
Среди видов знания, различавшихся философией нового времени,
имеется так называемое непосредственное знание, именуемое некоторы¬
ми философами интуитивным знанием, или интуицией.
Непосредственным знанием эти философы называли знание, пред¬
ставляющее прямое усмотрение истины, то есть усмотрение объективной
связи вещей, не опирающееся на доказательство.
Первоначальной формой такого знания, говорили они, является не¬
посредственное усмотрение истины при помощи внешних чувств. Такое
знание является, во-первых, непосредственным, оно не опирается на до¬
казательство. Чтобы убедиться, например, в том, что я вижу нечто белое,
нет необходимости доказывать истинность этого утверждения. Истин¬
ность его усматривается прямо. Во-вторых, во всех подобных случаях
непосредственное усмотрение истины достигается при помощи чувств:
зрения, слуха, обоняния, осязания и т. д. Непосредственное по отноше¬
нию к доказательству, это знание есть знание чувственное по отношению
к источнику познания.
Так как из всех внешних чувств одним из наиболее важных для по¬
знания является зрение, то всякое прямое, или непосредственное, усмот¬
рение истины посредством чувств получило название «интуиции» — от
латинского слова intuitio, буквально означающего «созерцание», «усмот¬
рение», «видение», то есть усмотрение с помощью зрения. Поскольку же
интуиция, о которой здесь идет речь, достигается посредством чувствен¬
ных органов познания, она стала называться «чувственной интуицией»,
или «чувственным созерцанием» (Sinnliche Anschaung).
Понятие чувственного созерцания — важное понятие материалистиче¬
ского учения о знании. Все наши знания, в том числе и наиболее отвлечен¬
ные, в конечном счете опираются на чувственные созерцания как на источ¬
ник, из которого все они возникают. Еще школа, восходящая к Аристоте¬
лю, выразила это положение в знаменитой формуле: «В нашем уме нет
ничего, чего не было бы раньше в чувстве».
Для дальнейшего развития теории познания большое значение имело
проведение различия между знанием непосредственным и знанием опосред¬
ствованным. Впервые это различие было отчетливо проведено в математи¬
ке. Математическое знание есть не простая сумма истин, а определенная
логическая связь между истинами. В этой связи одни истины рассматри¬
ваются в качестве истин без доказательства. Это аксиомы, исходные поло¬
жения данной научной системы. Другие — получают признание как исти¬
ны только на основе доказательства. Это теоремы. Так как теоремы опо¬
средствованы доказательством, то знание, заключающееся в них, получи¬
ло название знания опосредствованного.

44
В. Ф. АСМУС
Хотя различие между непосредственным и опосредствованным зна¬
нием впервые было проведено в математике, различие это существует не
только в математике. Опосредствованное знание имеется во всех науках.
Во всякой науке справедливость большинства истин, то есть их соответст¬
вие действительности, не может быть усмотрена прямо, непосредственно
и устанавливается только на основе доказательства. Истины эти опосред¬
ствованы доказательством.
Тот факт, что математики стали различать непосредственное и опо¬
средствованное знание, привел философов, которые пытались объяснить
логические особенности математического знания, к тому, что они стали
различать новый вид непосредственного, или интуитивного знания, кото¬
рый получил у них название «интеллектуальной интуиции».
Какой, однако, смысл может иметь термин «умственная» («интеллек¬
туальная») интуиция в применении к постижениям ума? Совершенно
очевидно, что смысл этот не может быть буквальным. Постижение ума
не тождественно с чувственным «видением», «созерцанием». Ум, конечно,
ничего не «видит», не «созерцает». «Интеллектуальное созерцание» есть
образное выражение. Однако в этом выражении кроется глубокий смысл.
Выражение «интеллектуальная интуиция», во-первых, содержит мысль
о происхождении абстракций и постижений ума от лежащих в их основе
чувственных созерцаний.
Во-вторых, выражение «интеллектуальная интуиция» содержит
мысль, что в составе постижений ума имеются истины, которые ум вы¬
нужден признать не на основании доказательства, а просто усмотрением
мыслимого в них содержания. Достаточно вникнуть в это содержание —
и тотчас возникает непреложное сознание его истинности, то есть соот¬
ветствия его действительности. Такие истины, хотя и не созерцаются
чувственным зрением, однако осознаются как истины, непосредственно
отражающие действительность. От чувственных интуиций их отличает
интеллектуальный характер постижения. Сближает их с чувственными
интуициями непосредственность, с какой (в сознании современного че¬
ловека) мыслится их содержание. Эта непосредственность, независи¬
мость от доказательства придает интеллектуальному постижению харак¬
тер максимальной очевидности.
Термин «интуиция» и в том и в другом значении — и как непосред¬
ственное чувственное созерцание и как непосредственное постижение
ума — возник еще в античной философии. Античные психологи, пносеоло-
ги и логики оставили немало характеристик непосредственного знания в
обеих сферах — чувственной и интеллектуальной.
Если под «чувственной интуицией» ученый, пользующийся этим тер¬
мином, понимает только прямое усмотрение предмета посредством внеш¬
него чувства (например, зрения), то против такого понимания этого тер¬
мина не может быть особых возражений. В таком понимании этого тер¬
мина еще не заключается никакой философской теории, объясняющей
факт знания, называемого интуицией. Взятый в данном значении, этот
термин есть только признание факта, а не философская теория этого
факта. В этом смысле (не связанном ни с какой философской тео¬
рией) термином «интуиция» постоянно пользуются математики. Они
говорят, например, об «интуитивных» (то есть воззрительных, наглядных)
элементах геометрии, об «интуитивных» предпосылках геометрии Эвкли¬
да и т. д. \
Точно так же, если под «интеллектуальной интуицией» ученый, поль-
1 Разумеется, далеко не все математики пользуются термином «интуиция»
только в этом — нефилософском — его значении. Многие ученые и целые школы мате¬
матики (например, школа интуиционизма, представленная Вейлем, Брауэром, Хейтингом
и другими) связывают с термином «интуиция», помимо его нефилософского значения,
другое — философское, и притом чисто идеалистическое значение. Об этом речь будет
идти впереди.

УЧЕНИЕ О НЕПОСРЕДСТВЕННОМ ЗНАНИИ
45
зующийся этим термином, понимает только прямое постижение умом
истины, не выведенной из других истин посредством доказательства
и не усматриваемой только одними лишь внешними чувствами, то и
против такого применения этого термина не может быть никаких принципи¬
альных возражений. Пока речь идет только о факте знания, которое дости¬
гается умом и которое (на данной ступени умственного развития челове¬
чества) понимается как знание максимально очевидное и потому прини¬
маемое без доказательства, не может быть серьезных возражений про¬
тив термина «интеллектуальная интуиция» (если точно придерживаться
указанного здесь значения его). В этом случае термин «интеллектуальная
интуиция» будет лишь термином, обозначающим, как и термин «чувст¬
венная интуиция», определенный факт знания, или вид знания, и отнюдь
не будет заключать в себе никакой философской теории, объясняющей
этот факт.
Но философия не только описывает, регистрирует виды знания и не
только находит для каждого вида термин, которым этот вид мог бы обо¬
значаться, она также дает и теоретическое объяснение каждого вида зна¬
ния. Поэтому в истории философии термины «чувственная интуиция»,
«интеллектуальная интуиция» всегда применялись как термины, связан¬
ные с определенными философскими теориями интуитивного знания. В
этих теориях точное описание реальных видов «интуитивного» (в указан¬
ном выше смысле) знания тесно переплетается с философским истолкова¬
нием и объяснением их.
Истолкование и объяснение этих видов знания не могло не быть пар¬
тийным. Как факт знания каждый вид интуиции («чувственной» или
«интеллектуальной») — непререкаемая реальность, существующая в сфе¬
ре познания для всех познающих. Но как теория фактов знания каждая
теория интуиции есть теория философская: идеалистическая или мате¬
риалистическая, метафизическая или диалектическая, диалектико-идеали¬
стическая или диалектико-материалистическая. Философских теорий ин¬
туиции столько, сколько существует гносеологических учений, объясняю¬
щих факты так называемого «непосредственного», или «интуитивного»,
познания.
Истории разработки этой проблемы в философии нового времени
и посвящается настоящая работа.
Задача статьи состоит, во-первых, в точном различении «интуиции»
как факта знания и философских теорий интуиции. Если философ при¬
знает существование среди других видов знания также и знания интуи¬
тивного, то одно это признание еще ровно ничего не говорит о том, како¬
ва теория интуиции, характерная для него,— материалистическая или
идеалистическая. Судить об этом на основании одного только признания
философом существования интуиции так же ошибочно, как ошибочно,
например, судить о направлении философа на основании его утвержде¬
ния, что всякое знание восходит в конечном счете к ощущению: это утвер¬
ждение, как известно, может быть и материалистическим и идеалисти¬
ческим.
Вторая задача настоящей работы состоит в установлении различий
между философскими теориями интуиции, сменявшими друг друга в исто¬
рии новой философии, и в их оценке. В первую очередь необходимо отли¬
чать рационалистические теории интуиции, а также теории интуиции, раз¬
рабатывавшиеся немецкими идеалистами и романтиками в конце
XVIII — начале XIX века, от теорий так называемого «интуитивизма» —
направления, возникшего в философском идеализме эпохи империа¬
лизма. Теории интуиции, то есть философские учения об интуиции, раз¬
вивали и Платон, и неоплатоники, и Декарт, и Лейбниц, и Кант, и Фихте,
и их современники Гаман и Якоби, Шеллинг и Фридрих Шлегель, Гете и
Шопенгауэр, а в настоящее время Бергсон и Лосский, Гуссерль и Бене¬
детто Кроче и многие другие. Но было бы явной ошибкой считать всех их
4G
В. Ф. АСМУС
«интуитивистами» — такими, какими являются (они прямо называют себя
так) Бергсон и Лосский. Но не всякая теория интуиции есть теория «ин¬
туитивизма», не всякий философ, допускающий интуицию,— «интуити¬
вист». «Интуитивизм» — совершенно особая историческая и теоретиче¬
ская форма философского учения об интуиции.
Различение, о котором здесь идет речь, наметилось в истории новой
философии.
Первые философские учения об интуиции — как о чувственной, так
и об интуиции ума —возникли еще в древнеиндийской и в древнегрече¬
ской философии. Чрезвычайно интересны также теории интуиции, разра¬
ботанные философами Возрождения, в частности Николаем Кузанским
и Джордано Бруно. Однако ни античные теории интуиции, ни теории ин¬
туиции, возникшие в эпоху Возрождения, не являются предметом данной
статьи. Настоящая работа рассматривает теории интуиции, только начи¬
ная с рационализма XVII века.
Ограничение это вполне оправдано. Характерная черта учений об
интуиции, разрабатывавшихся в XVII веке, состоит^ том, что они возник¬
ли в теоной связи с гносеологическими проблемами, поставленными перед
философией развитием математики и естествознания. Рационалистиче¬
ские теории интуиции были попыткой философски объяснить характер
оснований, на которые опираются эти науки, и характер достоверности
результатов этих наук и их доказательства. Рассматривать теории интуи¬
ции, развивавшиеся в XVII—XX веках, только как теории философские,
без учета их связи с логическим характером современных им математиче¬
ских, естественных и общественных наук нельзя. Именно в силу этой
связи с естественными и математическими науками история развития фи¬
лософских учений об интуиции приобретает большой интерес.
Изучая историю развития философских теорий интуиции, мы убеж¬
даемся, что теоретическим корнем философских заблуждений, содержав¬
шихся в учениях об интуиции, был не только идеализм, отделявший усмот¬
рения ума от живых, чувственных созерцаний, но также и метафизический
метод мышления, абсолютизирующий различие между непосредственным
и опосредствованным знанием и неспособный открыть действительный
путь развития знания.
Вместе с тем изучение истории философских учений об интуиции
позволит не только выяснить глубокие отличия между различными типа¬
ми этих учений, но и покажет, какими общественно-историческими причи¬
нами было вызвано появление этих теорий, чьим классовым интересам
отвечало их содержание и каким образом проблема непосредственного,
или интуитивного, знания, решается с точки зрения диалектического
материализма и материалистической диалектики.
I. Учение об интуиции в рационализме XVII века
Теория познания и логика всегда развивались из стремления фило¬
софски осознать и обосновать реальные операции и формы познания, осу¬
ществляемые науками о природе и обществе. В соответствии с измене¬
ниями в способе производства, в технике и главным образом в технике
эксперимента изменялись и развивались способы и методы исследования,
расширялся круг известных науке операций и методов познания. С раз¬
витием капиталистического производства, требовавшего расширения и
углубления знаний о природе, а также совершенствования техники, воз¬
никли почти неизвестные античной науке методы экспериментального ис¬
следования явлений и связей природы. Пассивное наблюдение и умозри¬
тельная гипотеза уступили место активному экспериментальному иссле¬
дованию и основанной на нем научной гипотезе. Возникает неизвестное
древности понятие о законе природы. Движимая запросами развиваю¬
щихся военного дела и средств сообщения с отдаленными странами и
УЧЕНИЕ О НЕПОСРЕДСТВЕННОМ ЗНАНИИ
47
материками, растущей новой техники кораблестроения и кораблевожде¬
ния, новой техники орошения и городского хозяйства, наука начинает
сама указывать новые пути-развития основным отраслям хозяйства. Одна¬
ко связь и взаимодействие науки и растущего производства далеко не
простая. Для достижения успехов естествознания, равно как и успехов
техники, оказалось необходимым развитие самой науки, которая, на пер¬
вый взгляд, казалась независимой от успехов техники и естествознания,
но в действительности испытала огромное воздействие со стороны разви¬
вающегося производства. Наиболее необходимой для развития производ¬
ства наукой была в то время математика. Без прогресса в области ма¬
тематики не могли развиваться столь необходимые классу капиталистов
механика, астрономия, баллистика, оптика и другие физические науки.
Разностороннее развитие естествознания и математики не могло, од¬
нако, ограничиться решением одних только практических задач, выдви¬
гавшихся перед наукой развивающейся экономической и политической
жизнью созревавшего капиталистического общества. Размежевание наук,
выделение их из общего комплекса знаний вело не только к тому, что
каждая выделившаяся наука стремилась оформиться как единое целое
и определить свои задачи и методы, но и к тому, что она должна была
определить философское — гносеологическое и логическое — своеобразие
этих задач и методов. Необходимость такого определения встала и перед
математикой.
В XVII столетии ряд философов, часть из которых была одновремен¬
но и математиками (Декарт, Локк, Лейбниц, Спиноза), исследуя своеоб¬
разие математического знания и пытаясь дать этому своеобразию гносео¬
логическое и логическое объяснение, встретили при решении этой задачи
трудность, состоявшую в следующем: с одной стороны, суждение в ма¬
тематических науках характеризуется как суждение, обладающее, по
мнению этих философов, безусловной логической всеобщностью и
необходимостью. Любая доказанная в математике теорема, во¬
обще говоря, обладает признаком всеобщности: она справедлива
не только для данного единичного объекта, а для любого объекта из
класса объектов, которые имеет в виду доказательство. И точно так же
любая доказанная теорема, кроме признака всеобщности, обладает также
признаком необходимости: справедливость ее не может быть отри¬
цаема. С другой стороны, особенность математических наук состоит, как
полагали Декарт, Спиноза и Лейбниц, в том, что логическая необхо¬
димость доказываемых в них теорем не может иметь источник в опыте
и в эмпирической индукции. Всякое положение, добытое при помощи
опыта, не может быть безусловно необходимым. Оно может быть
только вероятным.
Но если это так, то откуда может почерпнуть математика эти свои
логические признаки — всеобщность и необходимость? Если они не мо¬
гут иметь основание в опыте, то в чем же тогда следует искать их осно¬
вание?
Трудность эту некоторые философы XVII века пытались преодолеть
посредством проведения различия между непосредственным (интуитив¬
ным) знанием и знанием опосредствованным. Согласно их теории, мате¬
матические истины в огромном своем большинстве опосредствованы до¬
казательством. Но если мы будем продолжать восходящее движение
мысли от доказанной теоремы к теоремам, на которые наука ссылается
при ее доказательстве, а от этих последних, в свою очередь, к теоремам,
лежащим в их основе, то это восхождение не может продолжаться
беспредельно. Рано или поздно мы дойдем до положений, которые в дан¬
ной науке уже не могут быть доказаны и принимаются без доказатель¬
ства. Истинность этих положений якобы уже ничем не опосредствована.
Их всеобщий и необходимый характер прямо, или непосредственно,
усматривается умом.

48
В. Ф. АСМУС
Учение об цнтуиции ума, как о непосредственном усмотрении с по¬
мощью ума необходимых и всеобщих связей вещей, должно быть строго
отличаемо от учения о так называемых врожденных идеях, а также от
учения о так называемом априорном знании.
Не всякое учение об интуиции ума сочеталось в философии рациона¬
лизма с признанием существования врожденных идей, то есть понятий,
изначально присущих нашему уму. И действительно, учение об интуиции
ума есть учение о существовании истин особого рода — истин, достигае¬
мых путем прямого интеллектуального усмотрения. Напротив, учение о
врожденности некоторых идей есть учение не о свойствах некоторых
истин, а о свойствах некоторых идей — понятий. Для рационалистов
XVII века истина и идея, истина и понятие — вещи вовсе не тождествен¬
ные: истина для них есть мысль о связи вещей, а идея — мысль о пред¬
мете. Истина всегда выражается в форме связи идей, но идея, то есть
отдельное понятие, не есть сама по себе, отдельно взятая, ни истина, ни
заблуждение. Поэтому утверждение, что некоторые идеи не имеют
источника в опыте, а прирождены нашему уму, вовсе еще не есть утверж¬
дение того, что существуют истины, прирожденные нашему уму. Неко¬
торые рационалисты, например, Лейбниц, признававшие врожденность
известной части наших идей, считали в то же время, что истина, то есть
адекватное интеллектуальное усмотрение связи вещей, всегда в известной
мере требует опыта, опирается на данные опыта и в этом смысле не мо¬
жет быть безусловно врожденной нашему уму. С другой стороны,
некоторые сенсуалисты, например, Локк, признававшие наличие
интуиций ума, то есть прямого усмотрения при помощи ума истин о
необходимых связях вещей, совершенно отрицали существование каких
бы то ни было врожденных идей. По* мнению Локка, есть интуитивно
постигаемые истины, но нет врожденных понятий. Поэтому и Лейбниц,
видевший в интуиции ума высший вид знания, вовсе не оспаривал тезиса
Локка и предшествовавшего Локку эмпиризма, согласно учению которо¬
го в уме нет ничего того, чего раньше не было бы в ощущении. Призна¬
вая этот тезис эмпиризма, Лейбниц, по существу, отказывался не только
от признания врожденности истин, но также и от признания врожден¬
ности некоторых идей.
Отказ этот вылился у него в форму критики теории врожденных
идей Декарта. По мнению Лейбница, Декарт утверждал, что врожденные
идеи прирождены нашему уму в совершенно готовом и законченном
виде. Этому учению Лейбниц противопоставил свое учение, согласно
которому врожденные идеи существуют в нас только в виде известных
склонностей и задатков ума, побуждаемых к развитию опытом, и в част¬
ности ощущением. Однако задатки эти ни в коем случае не могут
быть целиком сведены к опыту и к ощущению. Никакой опыт не может
привести к знанию безусловно необходимых и безусловно всеобщих
истин. Знание это осуществляется только умом, и хотя оно развивается
в связи с опытом или даже по побуждению опыта, но из задатков одного
только ума. Поэтому, принимая знаменитую формулу Аристотеля и эмпи¬
риков (в том числе и Локка) «нет ничего в уме, чего бы раньше не бы¬
ло в ощущении», Лейбниц добавляет: «кроме самого ума». Таким обра¬
зом, Лейбниц считал, что в опыте есть все, что есть в уме, кроме способ¬
ности ума возвышаться над случайным и частным до познания необхо¬
димого и всеобщего.
Подробно разбирать учения рационалистов и сенсуалистов о врож¬
денности идей и условиях необходимого и всеобщего знания не является
задачей данной статьи.
Учение об интуиции ума должно быть отличаемо также от гносеоло¬
гического априоризма. Учение об интуиции ума есть теория, возникшая
как ответ на вопрос, способен ли ум мыслить некоторые истины непо¬
средственно, без помощи доказательства. Учение же об априорности
УЧЕНИЕ О НЕПОСРЕДСТВЕННОМ ЗНАНИИ
49
некоторых знаний есть учение, возникшее как ответ на другой вопрос:
существуют ли для ума истины, предшествующие опыту и от опыта не за¬
висящие?
Теория интуиции есть теория, объясняющая непосредственный ха¬
рактер некоторых истин. Но непосредственность эта одними философами
мыслилась как непосредственность знания, данного в опыте, другими —
как непосредственность знания, предшествующего опыту, то есть апри¬
орного.
Поэтому в решении вопроса об опытном происхождении знания тео¬
рии интуиции делятся на теории неаприористические и теории априори¬
стические. Так, например, большинство теорий чувственной интуиции во¬
все не было теориями априористическими.
Напротив, теории интеллектуальной интуиции, развивавшиеся рацио¬
налистами, или были априористическими, или заключали в себе по край¬
ней мере элемент априоризма. И действительно, утверждаемая этими
теориями невыводимость основных признаков достоверного знания —
необходимости и всеобщности — из опыта неизбежно вела к утвержде¬
нию доопытного источника всех непосредственных истин, обладающих
такими признаками.
Но если всякая рационалистическая теория интуиции заключала в
себе элемент априоризма, то далеко не всякое учение априоризма соче¬
талось с теорией интеллектуальной интуиции. Были философы, которые
утверждали наличие в уме некоторых априорных знаний, но вместе с
тем отрицали непосредственный, то есть интуитивный, воззрительный ха¬
рактер этих априорных истин.
Таким философом был, например, Кант. Теория познания Канта
априористична. Априористично также его учение о формах чувственной
интуиции — о пространстве и времени. Однако, утверждая интуитивный,
воззрительный характер априорных форм чувственности, Кант отрицал
способность человеческого ума к интеллектуальной интуиции. В учении
Канта логический и гносеологический априоризм сочетается с отрицанием
интуитивного характера знаний, априорно присущих интеллекту.
Что же представляет собой непосредственное, или интуитив¬
ное, знание, о котором говорили многие крупные философы XVII века,
как идеалисты, так и материалисты: Декарт и Локк, Лейбниц и
Спиноза.
Во-первых, интуитивное познание, как непосредственное,
должно, согласно их учениям, отличать от рассудочного познания, опи¬
рающегося на логический аппарат определений, силлогистики и дока¬
зательства. Так, например, Декарт полагал, что основные аксиомы науки
и философии являются именно такими истинами — непосредственны¬
ми, интуитивными. Истины эти находятся путем прямого усмотрения
разумом и не выводятся на основе правил логического определения че¬
рез ближайший высший род и через видообразующее отличие. В своем
труде «Разыскание истины посредством естественного света» Декарт пи¬
сал: «Не станете же вы воображать, будто для приобретения... предва¬
рительных понятий необходимо принуждать и мучить наш ум, чтобы на¬
ходить ближайший род и существенное различие вещей и из этих эле¬
ментов составлять истинное определение» (Descartes «Oeuvres»,
publiees par Ch. Adam et Paul Tannery, t. X, p. 523); «есть много вещей,
которые мы делаем более темными, желая их определить, ибо вследствие
их чрезвычайной простоты и ясности нам невозможно постигать их луч¬
ше, чем самих по себе». И далее (там же, стр. 523—524): «К числу
величайших ошибок, какие можно допустить в науках, следует причис¬
лить, быть может, ошибку тех, кто хочет определять то, что должно
просто знать» (там же, стр. 524).
Противопоставление интуиции как способа непосредствен¬
ного знания силлогистике как способу знания опосредствован-
4. «Вопросы философии» № 5.

50
В. Ф. АСМУС
ного четко проводится Декартом в его книге «Правила для руководства
ума». Как только станет ясным, пишет Декарт, что познание той или
иной вещи нельзя свести к индукции, «надлежит, отбросив все узы силло¬
гизмов, вполне довериться интуиции как единственному остающемуся у
нас пути, ибо все положения, непосредственно выведенные нами одно из
другого, если заключение ясно, уже сводятся к подлинной интуиции»
(там же, стр. 389). По мнению Декарта, нельзя составить ни одного
силлогизма, дающего правильное заключение, если нет для этого мате¬
риала, то есть если лица, составляющие силлогизм, не знают выводимой
таким образом истины (см. там же, стр. 406).
Спиноза, так же как и Декарт, считал, что дискурсивное определение
одного из членов пропорции при условии данности остальных трех не
дает адекватной пропорциональности данных чисел. Если бы такая про¬
порциональность была найдена, то ее «видели бы... интуитивно, а не в
результате какого бы то ни было действия» («Opera», t. I, р. 9. 1882).
В «Кратком трактате» Спинозы тот же пример с пропорцией сопровож¬
дается следующим пояснением: имеющий самое ясное познание не нуж¬
дается ни в чем — ни в наслышке, ни в опыте, ни в искусстве умозаклю¬
чения, «так как он своей интуицией сразу усматривает пропорциональ¬
ность во всех вычислениях» («Opera», t. II, р. 303). Наконец, в «Этике»,
приводя тот же пример, Спиноза отмечает, что интуитивное усмотрение
четвертого члена 1пропорционального отношения гораздо более ясно, чем
его дискурсивный вывод, «так как из самого отношения первого числа
ко второму, которое мы видим одним созерцанием, мы прямо выводим
четвертое» («Opera», t. I, р. ПО).
Такова первая черта интуитивного, или непосредственного, познания,
как его понимали рационалисты XVII века,— независимость от
умозаключения и доказательства.
Вторая черта интуиции состоит, согласно их учению, в том, что ин¬
туиция есть не просто один из видов интеллектуального познания, а его
высший вид. Так, в системе Декарта высшим и наиболее достоверным
основоположением признается аксиома «я мыслю, следовательно, я су¬
ществую». Декарт подчеркивал, что убеждение в истинности этой аксио¬
мы есть результат не умозаключения и не доказательства, а непосред¬
ственного усмотрения ума. Именно в силу непосредственности интеллек¬
туального усмотрения интуиция и является, по мнению Декарта и дру¬
гих рационалистов, высшим видом знания. Особенно четко эта мысль
выражена в учении Спинозы. «Только четвертым способом (то есть через
и н т у и ц и ю.— В. А.),— утверждал Спиноза,— постигается адэкватная
сущность вещи, и притом без опасности заблуждения; поэтому этот спо¬
соб преимущественно перед всеми другими будет готов к использованию»
(«De intellectu emendatione». «Opera», t. I, p. 10. Изд. J. Vloten et
Y. P. N. Land, 1882); в соответствии с этим и в «Этике» Спиноза наряду
с познанием первого и второго рода различает еще «иной, третий, кото¬
рый,— как говорил он,— мы будем называть «интуитивным знанием»
(там же, стр. ПО). Этот род познания «идет от полной идеи формальной
сущности каких-нибудь атрибутов бога к полному познанию сущности
вещей» (там же, стр. ПО).
Подобно Спинозе, Лейбниц считал интуитивное познание наибо¬
лее совершенным родом знания. «Самое совершенное знание,— утвер¬
ждал он,— то, которое в одно и то же время и соответственно и интуи¬
тивно» (G. W. Leibniz «Die philosophischen Schriften», В. IV, p. 422.
1880). Лейбниц полагал, что «первичное отчетливое понятие мы можем
познать только интуитивно» (там же, стр. 423), что «мы не имеем
идей даже относительно тех предметов, которые мы познаем отчетли¬
во, если мы не пользуемся интуитивным знанием» (там же). Так же
обосновывает он свою точку зрения и в «Рассуждении о метафизике», где
доказывает, что «только тогда, когда наше познание бывает ясным
УЧЕНИЕ О НЕПОСРЕДСТВЕННОМ ЗНАНИИ
51
(при смутных понятиях) или интуитивным (при отчетливых),—
только тогда мы созерцаем полную идею» (там же, стр. 450).
Обособление рационалистами ума от чувственности объясняется
идеалистическим пренебрежением их к чувственному знанию. Это пренеб¬
режение было характерно не только для Декарта и Лейбница, заведомых
идеалистов в философии. Обособляя ум от чувственности, рациона¬
листы XVII века исходили и из логических соображений. Только
непосредственное усмотрение ума (интеллекта) способно, по их мнению,
удостоверить нас во всеобщем и необходимом значении математических
аксиом и теорем. Опыт, не освещенный «естественным светом» разума,
не заключает в себе гарантий всеобщности и необходимости знаний, до¬
бытых только с его помощью.
Это положение свойственно учениям всех рационалистов, но особен¬
но четко оно было сформулировано в учении Лейбница. Так, в письме
к королеве Софье-Шарлотте Лейбниц писал: «Чувства доставляют нам
питательный материал для мышления, и у нас никогда не бывает мыслей
столь отвлеченных, чтобы к ним не примешивалось чего-либо чувствен¬
ного. Но мышление требует еще иного, кроме того, что чувственно» (там
же, В. VI, р. 506).
«Так как чувства и индуктивные заключения,— читаем мы в том же
письме,— не могут дать нам вполне всеобщих и абсолютно необходимых
истин, а говорят лишь о том, что есть и что обычно бывает в частных
случаях, и так как мы, тем не менее, знаем всеобщие и необходимые
истины наук,— в чем и состоит преимущество, возвышающее нас над
животными,— то отсюда следует, что мы почерпнули эти истины в из¬
вестной части из того, что находится в нас...» (там же, р. 505—506).
Это учение безусловно идеалистично. Оно рассматривает ощущение
только как толчок для усмотрений ума, не заключающих в себе, по сути,
ничего чувственного. Хотя интуиция ума есть «видение», «воззрение», «со¬
зерцание», термины эти в данном случае применяются не в своем исход¬
ном, чувственном, значении, а метафорически.
Больше того. Одним из результатов резкого обособления интуиции
ума от интуиции чувственной был априоризм, свойственный учению
об интуиции ума. Если всеобщие и необходимые истины математических
наук существуют и если они не могут быть почерпнуты из чувственных
данных, то остается признать, что источник их (по крайней мере отчасти)
находится в самом уме, то есть априорен. Именно так рассуждал и
Лейбниц.
Однако, не будучи чувственной, интуиция рационалистов остается це¬
ликом в сфере познания интеллектуального. Правда, рациона¬
листы отличают интуитивное познание от познания дискурсивного,
идущего к постижению истины путем умозаключений и доказательства.
Но это различие между интуитивным и демонстративным знанием есть
различие только двух видов интеллектуального познания. Как и демон¬
страция, интуиция рационалистов принадлежит к роду логического
познания. Поэтому учение рационалистов об интуитивном, непосредствен¬
ном характере исходных истин науки не заключает в себе тенденций
алогизма или антиинтеллектуализма. Даже в тех случаях
(как это было у Декарта), когда рационалистическое учение об интуиции
в известной степени ограничивало сферу применения силлогистики, огра¬
ничение это не умаляло ни в какой мере прав логики и интеллекта вооб¬
ще. Выдвигая наряду с формами дефиниции и силлогистики другие фор¬
мы и средства познания, рационалисты, развивавшие учение о нечув¬
ственной интуиции ума, не сомневались в том, что эти формы и сред¬
ства, пусть даже высшие, лежат в той же области интеллекта, входят в
род логических средств познания. Интуиция и демонстрация выступают
у них не как исключающие друг друга члены противоречия, а как связан¬
ные существенным единством категории рода и вида: непосредственное,
52
В. Ф. АСМУС
интуитивное познание есть лишь наиболее совершенный вид интеллекту¬
ального познания.
Более того: само* основание, в силу которого рационалисты XVII века
рассматривали интуицию как высшую ступень достоверного познания,
вытекало из интеллектуалистического характера их теории познания. Со¬
гласно их учению, чувственная интуиция не может быть средством для
обоснования логической всеобщности и необходимости истин, добывае¬
мых математикой: арифметикой и геометрией. Таким средством, утвер¬
ждали они, не может быть и логическая связь умозаключения, так как ею
гарантируется только необходимость логического перехода от одних при¬
знанных положений к другим, но никак не необходимая истинность са¬
мого утверждаемого положения. Ни отрицание способности чув¬
ственной интуиции к обоснованию принципов математического знания, ни
отрицание способности логической связи умозаключения к обосно¬
ванию содержательной истинности исходных принципов, аксиом и посы¬
лок математического знания не означает того, что непосредственное усмо¬
трение истинности этих принципов, аксиом и посылок во всей их всеобщ¬
ности и необходимости может быть достигнуто с помощью какой-то вне¬
логической, или внеинтеллектуальной, способности познания. Именно ин¬
теллектуальный— и только интеллектуальный — характер первоначаль¬
ных простых интуиций делает их условием и основанием всеобщих и не¬
обходимых истин математики. Интуиция в представлении рационалистов
XVII века есть высшее проявление единства знания, и притом знания
интеллектуального, ибо в акте интуиции разум одновременно и
мыслит и созерцает. Его созерцание не есть простое чувственное позна¬
ние единичного, но есть интеллектуальное созерцание всеобщих
и необходимых связей предмета, а его мышление не есть пустое, формаль¬
ное связывание понятий и посылок, рассматриваемых в отрыве от их со¬
держательной истинности: через логический порядок и связь идей оно со¬
зерцает порядок и связь самих вещей. Мысль эту сжато выразил Спино¬
за в знаменитой седьмой теореме второй части «Этики»: «Порядок и
связь '.идей — те же, что и порядок и связь вещей» («Opera», t. I, р. 80).
II. Вопрос о непосредственном знании в сенсуализме XVH века
Было бы ошибкой считать, что материалистическая философия
XVII века, поставившая вопрос об основах логической необходимости и
логической всеобщности достоверного — математического и естественно¬
научного — знания, в силу своей метафизической ограниченности смогла
выработать только одно единственное решение этого вопроса — решение,
представленное рационалистическими теориями интуиции.
Историческое изучение показывает, что наряду с решением этого
вопроса при помощи теорий интуиции, метафизический материализм
XVII века выработал и совершенно другое решение этого вопроса. Этот
последний вариант решения был предложен метафизическими материа¬
листами, тяготевшими к номинализму — к номиналистическим теориям
языка и к номиналистической логике. Классическим представителем этого
направления в решении вопроса об основах необходимости и всеобщно¬
сти достоверного знания был Гоббс.
Предложенное Гоббсом решение проблемы опирается отнюдь не на
понятие об интуиции и потому вовсе не есть теория интуиции. Для Гобб¬
са, Декарта и Спинозы общим является не учение об интуиции, а, во-пер¬
вых, постановка теоретического вопроса об основах логической необходи¬
мости и логической всеобщности математических наук и математического
естествознания; во-вторых, твердое убеждение в том, что опыт и осно¬
ванная на опыте индукция никогда не могут дать знания, отличающегося,
как математическое, логическими свойствами необходимости и всеобщ¬
ности. Это предпосылка, общая как для рационалистов, так и для сенсуа¬
УЧЕНИЕ О НЕПОСРЕДСТВЕННОМ ЗНАНИИ
53
листов XVII века, обусловлена метафизическим характером философии
XVII века. Ни метафизики-рационалисты, ни метафизики-сенсуалисты
(в том числе и материалистические сенсуалисты) не могли понять, каким
образом из знания, порожденного опытом и обладающего относительной
необходимостью и всеобщностью, может получиться знание, обладающее
уже не относительной, а безусловной всеобщностью и необходимостью.
А так как самый факт существования подобного необходимого и все¬
общего знания — в математике и математическом естествознании —
признавали и рационалисты и сенсуалисты, то перед ними встала неиз¬
бежная задача объяснить источники и основания этого знания.
Рационалисты дали один вариант решения этой задачи. Источником
логической необходимости и всеобщности всех знаний математического
типа они признавали интуицию, но не интуицию чувств, а интуицию ума.
Таковым было решение, предложенное Декартом, Спинозой, Лейбницем.
Гоббс дал другой вариант решения этой задачи. Источником логиче¬
ской необходимости и всеобщности всех знаний математического типа он
признавал не интуицию, а способность слов нашего языка быть знаками
общих понятий. Общего в самих вещах, по мнению Гоббса, нет. Но общее
существует в языке как совокупность знаков, посредством которых обо¬
значаются свойства, встречающиеся в любом из предметов класса, нося¬
щих общее им всем наименование.
Решение вопроса, предложенное рационалистами, и решение вопро¬
са, предложенное Гоббсом, ошибочны. Причем корень ошибки рациона¬
листов и Гоббса общий: метафизический отрыв единичного от особен¬
ного и общего. У рационалистов ощущение, образ воображения отрыва¬
ются от понятия, в частности, от интуиции ума. У Гоббса слово как знак
понятия отрывается от самого понятия, отражающего связь общего с
единичным.
Но именно поэтому рассмотрение объяснения, предложенного Гобб¬
сом, необходимо как дополнение к рассмотрению рационалистических тео¬
рий интуиции.
По Гоббсу, как бы часто ни наблюдалась в опыте связь между каки¬
ми-либо вещами, это наблюдение не может дать достоверного все¬
общего знания и никакого представления о связи между наблюдае¬
мыми явлениями. Необходимый порядок природы не зависит от нашей
воли, определить же посредством наблюдения все без исключения об¬
стоятельства, обусловливающие возникновение того или другого явления,
мы не можем, так как таких обстоятельств всегда бесчисленное множе¬
ство. Так, например, «хотя человек до настоящего времени постоянно на¬
блюдал, что день и ночь чередуются, он, однако, не может отсюда заклю¬
чать, что они таким же образом чередовались всегда или будут таким же
образом чередоваться во веки веков» (Гоббс. «Избранные сочинения»,
стр. 229. 1926). Отсюда Гоббс делает вывод, что «из опыта нельзя
вывести никакого заключения, которое имело бы
характер всеобщности. Если признаки в двадцати случаях ока¬
зываются верными и только в одном обманывают, то человек может ста¬
вить в заклад двадцать против одного за то, что предполагаемое явление
наступит или что оно имело место, но он не может считать свое заклю¬
чение безусловной истиной» (там же, стр. 230).
Из этих рассуждений видно, что Гоббс полностью разделял убежде¬
ние рационалистов в неспособности опыта к обоснованию всеобщих истин.
Он согласен с рационалистами и в том, что всеобщие истины все же су¬
ществуют. Они существуют, по его мнению, прежде всего в математи¬
ческом знании.
Вопрос о возможности всеобщих и необходимых истин в науках
Гоббс решает с помощью номиналистической теории знаков. В этом он
коренным образом расходится с рационализмом. Правда, он согласен с
рационалистами в том, что математическое знание имеет неопытное про¬
54
В. Ф. АСМУС
нахождение и что опыт и эмпирическая индукция не могут быть сред¬
ством для обоснования всеобщих истин, но в то же время он не разделял
их учения об интуитивном характере исходных положений математики.
Априоризм теории математики Гоббса конструктивный. Математика, по
Гоббсу,— априорная наука, но не потому, что она обладает априорными
интуициями, а потому, что дедуцирует из априорных построений, или
конструкций.
Совершенно иным оказалось отношение к рационалистическому ин¬
туитивизму корифея сенсуалистической теории познания XVII века
Локка.
Источник всех истин, по Локку,— идеи, возникающие в опыте вслед¬
ствие воздействия вещей на чувства. Однако истину Локк строго отличает
от идеи. Истина, по его мнению, не идея, а усмотрение соответствия или
несоответствия наших идей между собой. Локк считал, что так как все
идеи без исключения возникают только из опыта, то невозможны никакие
врожденные идеи. Поскольку рационализм признавал врожденность
идей, их неопытное происхождение, Локк был самым решительным про¬
тивником рационализма.
Но так как истина, по Локку, не идея, а усмотрение соответствия
(или несоответствия) между идеями, то отрицание им врожденности идей
вовсе не означает отрицания существования интуитивных истин. Локк
признает, что соответствие между идеями в известных случаях усматри¬
вается умом сразу, прямо, непосредственно. Во всех таких случаях исти¬
на, по его мнению, интуитивно постигаема. Поэтому в вопросе о воз¬
можности интуитивного знания Локк разделял ряд положений рацио¬
нализма.
Возникающее из опыта, и только из опыта, все наше знание, по мне¬
нию Локка, «состоит в созерцании душой своих идей» (Locke «Ап
essay concerning human understanding», t. IV, chap. II, p. 433. London).
В зависимости от различных способов восприятия душой соответствия
или несоответствия идей, соответственно возникают различные способы
познания. Этим определяется и степень ясности познания. Наиболее яс¬
ным видом познания Локк считал непосредственное, или интуи¬
тивное, познание. Так называет он тот вид познания, при котором «ду¬
ша воспринимает соответствие или несоответствие двух идей непосред¬
ственно от них самих, без вмешательства других идей». Такого рода зна¬
ние, по Локку,— «самое ясное и достоверное, какое только возможно для
человеческой слабости». Эта часть познания «неотразима (irresistible),
подобно яркому солнечному свету, она воспринимается неотвратимо и
непосредственно, как только душа устремляет свой взор в этом направ¬
лении. Для колебания, сомнения, изучения не остается никакого мес¬
та: душа тотчас же заполняется ее ясным светом» (там ж е). С особой
силой Локк подчеркивает, что при непосредственном созерцании, или
интуитивном познании, душа «не нуждается... в доказательстве, либо
изучении, но воспринимает истину, как глаз воспринимает свет, через
одно направление на нее» (там же). И от такого непосредственного
созерцания, или интуиции, по мнению Локка, всецело зависит достовер¬
ность и очевидность «всего нашего познания» (там же). Кто требует от
знания большей достоверности, тот «не знает сам, чего требует, и только
показывает, что он хочет быть скептиком, не имея к тому способности»
(там же).
Значение, которое приписывает Локк интуитивному знанию, стано¬
вится особенно понятным при сопоставлении локковской интуиции с тем
видом знания, который он называет «демонстративным знанием», или
«рассуждением». По Локку, всякое знание состоит в установлении соот¬
ветствия двух идей. Однако далеко не во всех случаях это соответствие
или несоответствие может быть воспринято душой непосредственно.
Во всех случаях, когда душа «не может соединить свои идеи так,
УЧЕНИЕ О НЕПОСРЕДСТВЕННОМ ЗНАНИИ
55
чтобы воспринять их соответствие или несоответствие непосредственным
сравнением этих идей, сопоставлением и приложением их друг к другу,
она старается открыть искомое соответствие или несоответствие с по¬
мощью других идей» (там же, р. 434). Такое опосредствованное вос¬
приятие соответствия или несоответствия идей и есть, по мнению Локка,
«демонстративное» знание, а посредствующие идеи, помогающие рас¬
крыть соответствие двух других, суть «доказательства».
Демонстративное знание 'вполне достоверно. Однако очевидность его
«совсем не так ясна и ярка, как у познания интуитивного, и согласие (на
него) дается не так скоро» (там же). Правда, и при демонстративном
знании душа в конце концов воспринимает соответствие или несоответ¬
ствие рассматриваемых идей, однако достигается это не без труда и на¬
пряжения: для усмотрения этого соответствия недостаточно одного мимо¬
летного взгляда и требуется настойчивое внимание и искание.
Неизбежность медленного движения вперед по ступеням познания
не есть, однако, единственный недостаток демонстративного знания по
сравнению со знанием непосредственным. Другой его недостаток состоит,
согласно Локку, в том, что этот вид знания не свободен от сомнения. Хотя
при доказательстве — после того как соответствие или несоответствие
установлено, благодаря введению посредствующих идей — всякое сомне¬
ние устраняется, тем не менее, д о доказательства сомнение имело место.
Напротив, при интуитивном познании душа непосредственно вос¬
принимает соответствие и несоответствие идей.
Чем больше звеньев опосредствования проходит доказательство, тем
менее ясным оказывается итог демонстрации. Например, изображение,
отраженное последовательно несколькими зеркалами, приводит к зна¬
нию, пока сохраняется сходство и соотношение с предметом. Но при каж¬
дом последовательном отражении абсолютная ясность и раздельность
первого изображения «уменьшается непрерывно —пока, наконец, после
многих переходов в изображение не войдет большая примесь тусклости
и оно не перестанет быть ясным с первого взгляда, особенно для слабых
глаз» (там ж е, р. 435).
Локк считал, что демонстративное знание уступает знанию интуи¬
тивному в отношении ясности и отчетливости. Даже если бы каким-
нибудь образом удалось устранить эти его недостатки, оно не могло
бы существовать само по себе, без непосредственного интуитивного
знания. Интуиция может существовать без демонстрации, но обратное
невозможно. Каждый шаг демонстративного знания должен обладать ин¬
туитивной очевидностью. В каждом шаге разума по пути демонстратив¬
ного познания «существует интуитивное познание того искомого
разумом соответствия или несоответствия с ближайшей посредствующей
идеей, которое служит доказательством» (там же). Если соответствие
усматривается 'само по себе, то это интуиция, но если оно не может
быть усмотрено само по себе, то для его обнаружения необходима какая-
нибудь посредствующая идея.
Так решает Локк вопрос о сравнительной ценности и самостоятель¬
ности интуитивного и демонстративного познания. Но он не ограничи¬
вается сопоставлением этих видов знания с точки зрения их достовер¬
ности, ясности и отчетливости. Интуицию и демонстрацию он исследует
также и с точки зрения объема знания, доступного каждому из обоих
этих видов познания.
Как уже отмечалось выше, всякое знание сводится Локком к усмо¬
трению соответствия или несоответствия наших идей. Но это усмотрение
может быть достигнуто тремя способами: 1) через непосредственное
сравнение двух идей, то есть через интуицию; 2) через рассуждение, ис¬
следующее соответствие либо несоответствие двух идей посредством при¬
влечения других идей; 3) через ощущение, которое воспринимает су¬
ществование единичных вещей. В соответствии с этим познание может
56
В. Ф. АСМУС
быть: 1) интуитивным; 2) демонстративным и 3) сенситивным, то есть
чувственным.
По Локку, ни один из этих трех видов познания не может исчерпать
все наши идеи и все, что мы хотели бы знать о них. В этом отношении
ограниченно также и интуитивное познание. Мы не можем, утверждает
Локк, исследовать и воспринимать все взаимные отношения идей при
помощи их непосредственного сопоставления. Так, имея идеи
тупоугольного и остроугольного треугольников с равными основаниями,
я могу воспринять интуитивно, что один треугольник отличается от друго¬
го. Но я не могу узнать интуитивно, равновелики их площади или нет:
соответствие или несоответствие их площадей никак не может быть
усмотрено непосредственным сравнением, ибо различие фигуры исключает
возможность точного непосредственного наложения сторон одного тре¬
угольника на стороны другого (см. т а м ж е, р. 440).
Но и демонстративное познание, по мнению Локка, ограничено в
объеме применения. Наше познание не может простираться на всю об¬
ласть наших идей: между различными идеями, которые мы исследуем,
мы не всегда можем найти промежуточные, или посредствующие, идеи,
которые можно было бы связать одну с другой с помощью интуитивного
познания во всех звеньях дедукции. «А где этого нет,— замечает Локк,—
там нет и понятия демонстрации» (там же). Таким образом, ни интуи¬
тивное, ни демонстративное познание не может простираться на в с е отно¬
шения всех наших идей. Однако область применения чувственного, или
сенситивного, познания, по Локку, еще уже. Так как сенситивное позна¬
ние «не простирается дальше существования вещей, действительно пред¬
стоящих нашим чувствам, то оно гораздо уже предыдущих» (там же).
Итак, Локк считал, что как с точки зрения достоверности, ясности и
отчетливости познания, так и с точки зрения его объема, или границ
его применения, непосредственное, или интуитивное, познание должно
быть признано самым совершенным из всех возможных видов знания.
Очевидная близость учения Локка о непосредственном и демонстра¬
тивном знании с учением рационализма, однако, не должна быть пово¬
дом для забвения важного принципиального различия между
ними. Учение Декарта об интуиции тесно связано с априоризмом
и идеализмом его теории познания.
Напротив, у Локка интуиция, понимаемая как непосредственное и
интеллектуальное усмотрение истины, отнюдь не есть усмотрение апри¬
орное. Согласно его учению, возможность непосредственного усмотрения
согласия или несогласия идей обусловлена наличием в душе самих идей.
Но источником идей может быть только опыт, то есть воздействие на
органы чувств вещей, существующих объективно, независимо от сознания.
Поэтому, соглашаясь с учением Декарта об интуиции, как наиболее совер¬
шенном, достоверном, ясном и отчетливом виде знания, а также разделяя
его учение об интеллектуальном характере непосредственного знания и
о большем его объеме сравнительно с объемом чувственного познания,
Локк подвергает критике учение Декарта о врожденности идей. В этом
вопросе между Локком и Декартом существует различие, которое харак¬
терно для идеалиста и априориста Декарта, с одной стороны, и материа¬
листа и эмпирика Локка—с другой. Столь же существенным было раз¬
личие между Локком и философами-рационалистами и в решении вопроса
об истине. Для рационалистов в связях идей повторяется порядок и связь
вещей. Выше была приведена известная формулировка Спинозы, выра¬
жающая отождествление порядка и связи идей с порядком и связью
вещей. В учении Локка этого отождествления нет. Вместе с тем истина
сводится Локком к одному лишь соответствию или несоответствию идей.
Теория истины становится теорией концептуалистической.

Развитие и кризис
итальянской мысли в XIX веке*
Пальмиро ТОЛЬЯТТИ
Развитие философской и политической мысли Антонио Лабриолы
целиком относится ко второй половине XIX века, к периоду, последовав¬
шему за образованием Итальянского королевства с юридической и фак¬
тической столицей Италии — Римом. Всего за несколько лет до 1870 года
он учился в университете под руководством Бертрандо Спавенты.
К 1862 году относится первая философская ярко полемическая статья,
с которой Лабриола включился в развернувшуюся в то время дискуссию
об общих направлениях философской мысли и отверг «возврат к Кан¬
ту», проповедовавшийся тогда в Германии и угрожавший распростра¬
ниться в Италии. К 1872 году относится его столь же острая полемиче¬
ская статья, опубликованная в одном немецком журнале, против
гегельянца Аугусто Вэра, преподававшего в те годы в Неаполитанском
университете. Эти две работы, на которых далее необходимо будет оста¬
новиться, примечательны прежде всего тем, что показывают нам силу
мысли и мыслителя (соответственно девятнадцати и двадцати девяти
лет), сразу и без излишней скромности берущегося за наиболее высокие
темы спекулятивной философии. Это были актуальные темы, над кото¬
рыми работали все более или менее видные мыслители и которые вол¬
новали молодежь.
В те годы ни одно из философских направлений в Италии нельзя
было рассматривать как преобладающее. Наоборот, казалось, что старые
школы развернули всю свою мощь и в то же время ее исчерпали. Они
больше не удовлетворяли. Они не были в состоянии направлять умы,
возбуждать стремления и вдохновлять на деятельность. С другой сторо¬
ны, самый факт создания с поразительной быстротой начиная с 1859 го¬
да (особенно если принять во внимание предшествующие мучительно
медленные этапы развития) единого национального итальянского госу¬
дарства не только поражает фантазию и дает удовлетворение националь¬
ной гордости, но способствует очищению почвы от старых философских и
политических теорий, так как укрепляет уверенность, что новые условия
жизни страны требуют также новой философии. Как могли сохранять
свой престиж, помимо всех прочих причин, вызывавших внутреннее их
разложение, системы мышления, с которыми была связана политика
неогвельфов, считавших, что папа призван решать национальную пробле¬
му? Ведь независимость и объединение Италии были завоеваны путем
открытой борьбы против папского двора, путем такой открытой борьбы,
что пришлось прибегнуть к лишению папы трона силой оружия! После
установления единого национального государства среди культурных
слоев, среди правящих группировок и молодежи не могло не возникнуть
* Статья является переводом четвертого раздела работы П. Тольятти «К правиль¬
ному пониманию воззрений Антонио Лабриолы», опубликованного в № 7 журнала
«Rinascita» за 1954 год.

58
ПАЛЬМ И PO ТОЛЬЯТТИ
стремление дать новому политическому устройству теоретическое оправ¬
дание и обоснование. В то же время возникала огромная масса конкрет¬
ных вопросов, и, следовательно, в лучших головах не могло не родиться
сознание, что одни только идейные концепции не могут ни в каком слу¬
чае обеспечить новому государству прочную народную базу, если вопро¬
сы, касающиеся ужасных условий существования столь значительной
части итальянцев, не будут справедливо разрешены. В новом государстве
продолжали сохраняться старые экономические и политические порядки,
а новый, капиталистический уклад, формировавшийся в предшествующие
десятилетия, развивался медленно, с трудом, что обусловливалось нище¬
той населения и иностранной конкуренцией. Это лишало энергии бур¬
жуазных политических деятелей, толкало их — в интересах сохранения
существующих социальных отношений — на сговор и компромиссы с теми
реакционными силами, которые превосходно обошлись бы без объедине¬
ния и независимости и особенно без либеральной конституции и демо¬
кратического режима.
Вторая половина XIX века в Италии была периодом оживленной
борьбы и глубокого кризиса мысли. Производилась переоценка прошло¬
го, что не только было оправдано и необходимо, но должно было быть
проведено без всякой огл'ядки, самым радикальным образом. Начиная с
1870 года буквально во всех областях знания наблюдается решительный
поворот, проявлявшийся главным образом во внутреннем кризисе, в
исчезновении старых спиритуалистических и идеалистических течений и
в конечном итоге приведший к временной победе позитивизма. Антонио
Лабриола вырабатывал свое мировоззрение в тот период, когда кризис
мысли достиг предельной остроты. Этот кризис он преодолел, опираясь
на ту единственно научную теорию, которой дано непрерывно развивать¬
ся и одерживать все новые победы, несмотря на трудности борьбы, в
ходе которой тщетно пытались с помощью насилия остановить ее разви¬
тие, подавить свободную мысль.
Корни кризиса, пережитого итальянской мыслью во второй поло¬
вине XIX века, уходят в далекое прошлое. До конца эпохи Возрождения
Италия находилась в авангарде европейской мысли. В эту эпоху она
дала самых оригинальных, самых мужественных и смелых мыслителей.
Они решительно выступили против старого образа мышления, на котором
католическая религия основала свое учение и свою проповедь, по-новому
обратились к изучению чувственной и духовной деятельности человека,
рассматривая природу как великую книгу, в которую нужно почаще за¬
глядывать, чтобы «прозреть». Они заложили основы нового могучего
и дерзновенного мировоззрения, в центре которого стоят природа и чело¬
век. Отвергая религиозную трансцендентность и утверждая имманент¬
ность божественного в действительности, они открыли таким образом,
хотя еще и в далеко не совершенной форме, путь к последующим натура¬
листическим и материалистическим концепциям. Этот порыв обновитель¬
ной мысли прерывается целым рядом трагедий: Томмазо Кампанелла
был заточен в тюрьму, Галилео Галилей осужден инквизицией, Джорда¬
но Бруно живым сожжен в Риме.
«После многократных пыток Кампанеллы и сожжения Бруно,— го¬
ворил Спавента в своем вступлении к лекциям по философии в 1861 го¬
ду (в Неаполе),— в Италии образовались два противоположных течения:
одно — наших великих мыслителей, другое — их палачей. Последние,
конечно, утверждали, что их течение было подлинно итальянским тече¬
нием, подлинной итальянской философией. Это течение еще не совсем
исчезло и по сей день; еще теперь говорят, что создаваемая сейчас нами
Италия не настоящая, а настоящую мы разрушили. Это внутреннее про¬
тиворечие итальянской жизни помешало развитию философии периода
воссоединения Италии» (В. Spavenla «Prolusione е introduzione alle
lezioni di filosofia». Napoli. 1862, p. 21).

РАЗВИТИЕ И КРИЗИС ИТАЛЬЯНСКОЙ МЫСЛИ В XIX ВЕКЕ
59
В другом месте тот же Спавента говорит о грубой, несправедливой
силе, остановившей движение Италии по пути цивилизации, подменившей
«науку — невежеством, любовь — ненавистью, закон — произволом,
дух — материей, жизнь —смертью».
Экономический упадок, увядание зачатков капиталистического спо¬
соба производства и господство феодального уклада, порабощение ино¬
странцами и разложение нравов были явлениями, открывшими дорогу
контрреформации и ей сопутствовавшими. Контрреформация же привела
к остановке в развитии мысли, длившейся в Италии более двух веков.
Условия, которыми Спавента объясняет эту задержку развития и
переход первенства в области умственной деятельности к другим наро¬
дам, позволяют также понять глубокую противоречивость концепции
Джованни Вико, в которой есть новый могучий порыв спекулятивной
философии, в ней заключаются зародыши принципов, обновляющих всю
науку, и в то же время есть неясность, запутанность не в форме, а в су¬
ществе, объясняемая неспособностью отбросить старые идеи и применить
решающее открытие — что история является продуктом деятельности че¬
ловечества — к осмыслению настоящего (а не только прошлого). И Вико
в течение почти целого столетия остается неизвестным, плохо понятым,
изолированным.
Новые направления мысли, появившиеся на свет и разработанные в
странах, имевших историю, отличную от нашей (к ним относятся прежде
всего Англия, Нидерланды, Франция и наконец Германия), все же про¬
никали в Италию, и достаточно широко как в XVIII, так и в первой поло¬
вине XIX века. Они проникали настолько широко, что когда речь шла о
второй половине XVIII и начале XIX века, то говорили даже о «рабском
подражании» итальянских мыслителей иностранным (см. L. Ferri
«Essai sur l’histoire de la philosophie en Italie au dix-neuvieme siede». Pa¬
ris. 1869). Рабского подражания, конечно, не было, но если повниматель¬
ней присмотреться к течениям мысли в Италии, к ее культуре и деятель¬
ности, то нельзя не заметить недостатка столь же существенного и, может
быть, даже более серьезного.
В нашу страну проникали произведения иностранцев, их читали, рас¬
пространяли, переводили. К нам даже приезжали иностранные мыслите¬
ли читать лекции, как Кондильяк в Парму. В Италии воспринимались
даже самые передовые доктрины — сначала картезианский рационализм,
затем английский эмпиризм и, наконец, сенсуалистские учения француз¬
ских философов-материалистов. Но происходило нечто странное. Эти
доктрины в странах, их породивших, явились следствием глубоких пре¬
образований объективных отношений и, в свою очередь, вызвали к жизни
течения не только в области мышления, но и действия; они вдохновляли
смелые революционные политические движения; они были не только
отражением действительности, но и орудием, средством -выражения все¬
общего протеста против старого общественного устройства; они были
силой, борющейся за создание новых порядков, продиктованных челове¬
ческим разумом. У нас ничего подобного не было. Становились картези¬
анцами и даже последователями Спинозы, но остерегались открыто тре¬
бовать не то что свободы мысли, но просто терпимости в области религии.
Неверие во Франции было одним из факторов подрыва авторитета власти
и, следовательно, разложения монархического феодального общества.
У нас можно было' быть в одно и то же время и неверующим и глубоко
преданным гражданским и церковным властям, рационалистом и скепти¬
ком, неспособным, однако, отнестись с симпатией к какой-либо инициативе
политического и социального обновления. Можно было быть рационали¬
стом, неверующим скептиком и в то же время священником и монахом.
Такова характеристика слоев интеллигенции, порабощенной и воспитан¬
ной в духе лицемерия и контрреформации, неспособной овладеть душа¬
ми и перевоспитать их при помощи великой идеи.

60
ПАЛЬМ И PO ТОЛЬЯТТИ
Приходит на память любопытный эпизод из воспоминаний Де Санк-
тиса о своей юности, как он, начиненный схоластическими премудро¬
стями, дававшими ему «доказательства» существования бога, был
прижат к стене начитавшимся Локка и Кондильяка старым провинциаль¬
ным безбожником. Де Санктис оказался не в состоянии что-либо ему воз¬
разить, ибо в школе наряду с прочими «доказательствами» его научили
считать незыблемым принципом, что «в интеллекте нет ничего такого,
чего не было бы в ощущении», что это есть основа познания; но как от
этих положений перейти к «доказательству» существования божества,
ему не было указано.
После Вико, в XVIII и начале XIX столетия, были, несомненно, и в
Италии оригинальные мыслители, бравшиеся за изучение важнейших
проблем экономики, нравственности, гражданской и политической орга¬
низации общества. Некоторые из них оставили после себя глубокий след.
Целая школа мыслителей и писателей, выражая возмущение порядками,
установленными контрреформацией, требует от церковных властей
признания прав гражданского суверенитета. Наиболее крупный предста¬
витель этой школы, Пьетро Джанноне, способный на основе этого требо¬
вания развить оригинальные просветительские идеи, также в конце кон¬
цов становится жертвою партии «палачей». Трагедия продолжается.
Итальянская мысль этого периода остается по большей части неяс¬
ной, опутанной старыми страхами, старыми цепями, лишенной великих
порывов, особенно в том, что касается самых общих вопросов. Чтобы
освободиться от метафизики, за исходный пункт брались сенсуалистские
доктрины; однако никто не продвигался с уверенностью к материалисти¬
ческому мировоззрению, наоборот, если выяснялось, что от сенсуализма
можно придти к материализму, то в страхе возвращались назад. Прояв¬
лений материалистической мысли было много, но они не развивались и
прежде всего не признавались за таковые. С другой стороны, исходя из
сенсуализма и считая, что последний в конечном счете разрушает уве¬
ренность в возможности познания, приходили к новым формам скепти¬
цизма, к отрицанию того, что познанная действительность есть действи¬
тельность подлинная, что она толкает на постановку со всей остротой
вопроса об объективности познания и, следовательно, о реальности мира.
Исследование велось по большей части эклектическим методом, приче^м
использовались скорее поверхностные домыслы, чем строгие выводы,
основанные на едином принципе. Это вызывалось стремлением сохранить
спокойствие совести и прочность так называемых моральных принципов,
утвержденных старыми философскими системами и старыми верования¬
ми, не отказываясь в то же время от нововведений. Казалось, что италь¬
янская мысль не обладает еще достаточным мужеством, чтобы целиком
разрушить старые оковы.
Эта своеобразная черта итальянской философской мысли не исче¬
зает, но выявляется по мере того, как распространяется кантовская кри¬
тическая философия, которая также исходила из необходимости разре¬
шить проблемы, поставленные, но не разрешенные эмпиризмом и сенсуа¬
лизмом. Канта изучают, усваивают, обсуждают, но преимущественно для
того, чтобы отвергнуть его опасные выводы. Приходят к заключению, что,
хотя кантовская философия и останавливается в нерешительности между
материализмом и идеализмом и не выходит в конце концов за пределы
скептицизма, все же она наносит смертельный удар старым верованиям.
Спавента, имея в виду теоретические дискуссии того периода, писал
впоследствии: «В Италии, являющейся местопребыванием древнего ду¬
ховного авторитета, признаваемого непогрешимым (написано в 1868 го¬
ду, за год до Ватиканского собора, провозгласившего догмат о непогре¬
шимости папы! — П. Г.), опасаются немецкой философии как развра¬
щающей сердца. Или опасаются — и это является решающим,— как бы
эта философия не нанесла последнего удара изъеденному молью, но все
РАЗВИТИЕ И КРИЗИС ИТАЛЬЯНСКОЙ МЫСЛИ В XIX ВЕКЕ
61
еще живому духовному авторитету. О, паолоттизм!» Т (В. Spaventa
«Paolottismo, positivismo, rationalismo. Lettera al prof. А. C. De Meis
in «Scritti filosofici». Napoli. 1900, p. 291).
Кантовская философия довела до конца процесс изгнания «доброго
старого бога» из области спекулятивной философии, начатый в XVIII веке
натурализмом и деизмом и охарактеризованный Спавентой такими яр¬
кими штрихами: «Я понимаю деизм прошлого века, как и натурализм:
это были две необходимые вещи, я сказал бы — почти одна и та же вещь.
Деизм сделал из старого капризного и непонятного бога прошлых времен
епископа in partibus (вне местопребывания.— П. Т.) вселенной и от
имени человеческого разума объявил его заслуженным профессором, уво¬
ленным в отставку с сохранением полного содержания, наградив его
большим крестом ордена св. Мавриция и Лазаря. Натурализм на деле
отнял у него управление вселенной и, как бывает в подобных случаях, не
всегда оказывал ему должное почтение. Бедный старик! В конце концов
он был нашим папашей, упорным, раздражительным, иной раз жестоким
и даже придурковатым; но он протестовал всем своим нутром и не сда¬
вался. Я представляю себе это положение прошлого века немного похо¬
жим на то, какое Хартия 1830 года создала для короля французов: король
царствует, но не управляет... Это не предотвратило, однако, крайних по¬
следствий. В сдан прекрасный день по тем или иным причинам или со¬
ображениям бога схватили, заковали в кандалы, посадили в тюрьму, суди¬
ли и отправили на гильотину. Материализм был гильотиной для доброго
старого бога! Божественная комедия была поставлена сначала на небе,
потом на земле... Это великое движение, эта великая оргия прошлого
века была действительно великим событием: единственным истинным
богом стала природа, единственным подлинным сувереном стал человек,
народ... Старый бог, хотя и обезглавленный, подобно гиганту Орилло не
считал себя мертвым, смеялся до упаду от удовольствия: изгнанный че¬
рез окно, он надеялся войти через главный вход, через человека. Но по¬
словица говорит: «Хорошо смеется тот, кто смеется последним». А по¬
следним смеялся не он. По видимости он возвратился: реставрация бога
была отпразднована сто одним пушечным выстрелом, верующие восста¬
новили алтари. Пальмаверде1 2 был реабилитирован.' Но это был оптиче¬
ский обман: мертвые действовали в роли живых... Весь этот шум не
позволил даже услышать последнего вздоха старого бога, который все-
таки скончался. Прикончившие его двое были персонами добропорядоч¬
ными, богобоязненными, в париках с косичками, одинокими умами: один
с Неаполитанского залива, другой с залива Данцигского» (там же,
стр. 299—303).
Спавента считал, что деизм и натурализм были убиты Джованни
Баттиста Вико и Иммануилом Кантом и что на место старого бога был
поставлен в качестве нового божества «дух» идеалистической философии.
Это не отменяет того, что в отличие от стольких эпигонов этой филосо¬
фии, ставших в конце концов прислужниками церкви, Спавента остался
приверженцем антиклерикальной и гуманистической направленности со¬
временной мысли, хотя другие мыслители оказались не в состоянии
сохранить ей верность до конца. Противоречивость и двусмысленность
кантовского учения были чрезвычайно пригодны для ликвидации этой
направленности и для использования критики в целях нового обоснова¬
ния старой религиозной идеологии. Над этим трудились в начале
XIX века наиболее крупные и наиболее известные итальянские мысли¬
тели, и прежде всего Росмини и Джоберти. Теперь это признается всеми.
Микеле Ф. Шакка, мыслитель, которого в данном случае нельзя заподо¬
зрить в пристрастии, ибо он является «христианским спиритуалистом»,
1 Паолоттизм — от названия религиозного ордена, существовавшего в средние
века. В XIX веке — синоним лицемерия, ханжества (Ред.),
2 Пальмаверде — королевский двор (Ред.).

62
ПАЛЬМ И РО ТОЛЬЯТТИ
характеризует движение, возглавлявшееся двумя упомянутыми
философами, как «реставрацию традиционной мысли в соответствии с
требованиями современной философии». Он объясняет попытку этой
реставрации «сознанием того, что утрата христианско-католических цен¬
ностей повлечет за собой гибель западной и европейской цивилизации и
что человечество может обрести устойчивое равновесие только путем ее
реставрации».
«Эти люди (Росмини и Джоберти.— Ред.),— продолжает Шакка,—
считали своим долгом поставить вопрос о западной цивилизации во всей
его многогранности и почувствовали раньше, чем это стало для них
очевидным, как теперь для нас, что европейской цивилизации грозит
большая опасность именно из-за распространения идеи, возникшей и
развившейся в Европе в результате деятельности европейцев, но по суще¬
ству являющейся выражением Антиевропы внутри самой Европы, прово¬
димой антиевропейскими европейцами» (Michele F. S с i а с с а «Соггеп-
ti filosofiche е movimenti spirituali (1815—1950)» in «Questioni di storia
contemporanea а сига di Ettore Rota». Vol. I, p. 972—973). И после этого
толкуют о беспартийности философии!
Не очень отличалось от приведенного высказывания и первоначаль¬
ное суждение об этой философии самого Бертрандо Спавенты/В филосо¬
фии Росмини он видел «...по правде сказать, не философию, а искус¬
ственное возрождение схоластики». «И если она,— писал он,— укрепится
в Италии, то возродится также средневековье». Философию Джоберти
Спаеента считал «мозаичной философией», философским камуфляжем
католического учения о сотворении мира. Впоследствии он много работал
над изучением форм этого камуфляжа и этого возрождения схоластики и
пришел к выводам, казавшимся ему пригодными для разработки проблем
немецкой классической философии. Но его первое непосредственное суж¬
дение остается наиболее правильным, и, как мы уже вскользь отметили,
сами политические события позаботились о том, чтобы положить конец
«популярности» этих философских систем.
В другой области, в области изучения истории и исторической док¬
трины, в первой половине XIX века в Италии также велась энергичная
работа с целью предотвратить или, по крайней мере, ограничить черес¬
чур опасное для властей и традиционных установлений влияние великого
преобразовательного движения и революционных событий XVIII века.
Так как понимание истории важно для нашего учения, то мы должны
хотя бы вкратце затронуть эту тему. Позднее мы увидим, какое решаю¬
щее влияние для выработки воззрений Лабриолы имели именно размыш¬
ления над историей революционной Франции. Лекции Лабриолы о фран¬
цузской революции с предельной яркостью подчеркивают его разрыв с
миром старой культуры. В течение почти всего XIX столетия пример
французской революции был кошмаром для благомыслящих итальянцев,
но в первые десятилетия прошлого века кошмар этот был особенно гне¬
тущим, ибо пример революции не мог не привлекать всех, кто стремился
к новому, чей ум был чужд предрассудков. Чтобы избавиться от кошма¬
ра, прибегали к идеализации далекого прошлого, предшествовавшего
революционному взрыву, причем заведомо реакционные писатели зани¬
мались этой идеализацией открыто, без маскировки и, следовательно, с
ничтожными результатами. Но почти такой же эффект получался и у
более осмотрительных ученых, прибегавших к более тонкой идеализации,
искусно и авторитетно трактовавших исторические проблемы. Утвержда¬
лось, что с началом XIX столетия «открылся век истории». Таким обра¬
зом, он противопоставлялся XVIII веку, который, стало быть, был веком
исключительно антиисторическим, то есть неспособным объективно и
рационально оценить извечный ход событий общественной жизни, разви¬
тие учреждений, законов, человеческих поступков. Но и это утверждение
следует проанализировать. Были среди просветителей XVIII века писа¬
РАЗВИТИЕ И КРИЗИС ИТАЛЬЯНСКЦр МЫСЛИ В XIX ВЕКЕ
63
тели, которые открыто выражали свое нерасположение к изучению исто¬
рии, рассматривая это изучение лишь как источник скептицизма. Это
было результатом низведения истории до простого повествования о ряде
хаотических, к тому же скучных событий, связь между которыми не объяс¬
нялась, ускользала. Тем не менее историкам XVIII века обязана своим
происхождением концепция истории, включающая в нее не только исто¬
рию королей, царств, войн и сражений, но и историю человеческой циви¬
лизации и ее прогресса. Однако главная проблема, которую предстояло
разрешить, заключалась в ином.
Особенно заостряют обвинение в «антиисторизме» против просвети¬
телей XVIII века обычно те мыслители, которые имеют своеобразное,
одностороннее (можно было бы сказать «однозначное») представление
об историзме, то есть применяют это понятие только к прошлому, но не
к настоящему и будущему. Этот упрек, в сущности, справедлив и по отно¬
шению ко всей идеалистической гегельянской философии. Принцип ра¬
циональности существующего усматривают только в рациональном
(историческом) обосновании учреждений и ситуаций, создававшихся в
прошлом. Историзм сводится, таким образом, к доказательству внутрен¬
ней необходимости событий, уже совершившихся. Метод этот применяет¬
ся также к настоящему, почему и выглядит «антиисторической» (как
отрицание историзма) всякая критика, основательно выявляющая проти¬
воречия и, значит, иррациональность существующего положения вещей,
стремящаяся таким образом оправдать не столько настоящее, сколько
революционное движение, направленное на его изменение. Фальшивый
историзм—лучший пособник консерватизма и реакции, так как покрывает
их мантией рациональности. Это и есть историзм исторической школы
немецких юристов, которую заклеймил Карл Маркс замечанием, что для
нее крепостное право и кнут достойны всяческого почтения, лишь бы этот
кнут и это крепостное право были «историческими».
Рационалистическая мысль великих французских просветителей
вдохновила могучее революционное движение, разрушившее политиче¬
ский и социальный строй, ставший помехой прогрессу мысли и практиче¬
ской деятельности. Какой смысл говорить: они не сумели понять, что у
старого порядка были свои корни и, стало быть, свое историческое «оправ¬
дание» и что это будто бы вполне поняли все реакционеры, все умерен¬
ные, все педанты в десятилетия, последовавшие за революцией? Те вели¬
каны, однако, поняли главное: старый порядок должен быть разрушен и
должен исчезнуть. В этом заключалась их историческая интуиция, их по¬
нимание истории, их уверенность в «историчности реального мира»!
Тысячу раз вернее соображение, что «разум», от имени которого
выступали революционеры, был разумом абстрактным. Они судили и
осуждали во имя абстрактных принципов, выведенных из предпола¬
гаемых «законов природы». Но то, что они критиковали и разрушали,
вполне заслуживало разрушения, должно было быть разрушено, а разум
и натура, руководившие разрушением, хотя и «абстрактные», были не чем
иным, как человеческим разумом и натурой. Тот же Бертрандо Спавента
выявляет эту истину в одном отрывке, где дает яркую характеристику
французской революции: «Философы, ее совершившие, разрушают древ¬
нейшие человеческие верования, отрицают дух, провозглашают господство
природы, не признают другого отличия между человеком и животным,
кроме формы руки. Материализм был философией века. В то же время
философы и революция провозглашают абсолютную свободу человека, са¬
мостоятельность разума, уничтожают феодализм, наследственные приви¬
легии, классы, корпорации. Их кличем было: «человек и только человек».
Этот гуманизм был абстрактным, неполным и противоречивым. Но
противоречие могло быть преодолено только марксизмом. Идеалистиче¬
ская критика выявляет недостаток просветительской мысли XVIII века,
но от нее ускользает положительный элемент, содержащийся в этой
64
ПАДЬМИРО ТОЛЬЯТТИ
мысли: порыв к преобразованию и обновлению мира. Абстрактность
просветителей должна была быть преодолена, но порыв не мог и не дол¬
жен был быть утрачен. Задача, встававшая после просветительства,
заключалась не в том, чтобы преклоняться во имя истории и понима¬
ния истории перед прошлым и настоящим, каковы бы они ни были, а
в том, чтобы открыть подлинный, интегральный историзм, который был
бы таковым по отношению ко всей действительности. Мы должны руко¬
водствоваться подлинным историзмом не только для того, чтобы понять,
почему установления прошлого в силу объективной необходимости воз¬
никли и развились именно таким образом, с таким содержанием и в та¬
ких формах, не только для того, чтобы понять, почему они должны были
из-за развития объективных противоречий придти в упадок и оказаться
уничтоженными, но главным образом для того, чтобы уяснить, что и в на¬
стоящее время имеются налицо объективные противоречия и борьба, вы¬
зывающие неизбежное развитие исторического процесса, в результате
чего и теперешнее устройство должно быть разрушено и должно
исчезнуть.
Нужно было явиться Антонио Лабриоле, чтобы этот вопрос был пра¬
вильно поставлен и разрешен. На всей итальянской мысли, страдавшей в
XVIII веке от нерешительности и непоследовательности просветительско¬
го направления и затем приспособившейся к идеалистическим течениям,
возобладавшим в десятилетие Реставрации, глубоко отразились послед¬
ствия того, что в Италии не появилось сильного и смелого рационалисти¬
ческого и просветительского течения. Возвратились к Джованни Баттиста
Вико. Его изучали, из него пытались сделать гениального вдохновителя
новой культуры. Но слабость учения Вико коренится в неспособности
подвергнуть разрушительной критике существующее. «Возвратиться к
Вико», не пройдя через обновляющую, очистительную бурю,— все равно,
что, не желая слезть со старой скамьи, пытаться усесться на ней с немно¬
го большим «историческим» достоинством. Точно так же, как не было в
Италии (и она до сих пор страдает от этого) революции, которая смела
бы с лица земли все политические учреждения, не было в ней и бурного
рационалистического движения, которое решительно опрокинуло бы все
барьеры прошлого. Были осуществлены интересные исследования в духе
Вико и предприняты попытки возобновить изучение истории; появились
люди, сумевшие предвидеть, но не сумевшие создать рациональную тео¬
рию развития человеческой культуры. С большей смелостью, чем кто-
либо другой, двинулся по этому пути Карло Каттанео, дошедший до
открытия и исследования связи между развитием цивилизации и мате¬
риальным устройством общества, производством и распределением благ
и отношениями между классами. Но в общем преобладал дух узкого
консерватизма. Даже на почве борьбы за национальное освобождение
эти консервативные устремления служили помехой, обусловив затяжной,
полный противоречий характер развития, воспрепятствовав тому, чтобы
рождение нового национального государства было началом подлинного,
глубокого обновления всего общества.
Вплоть до последних десятилетий XIX века трудно найти произведе¬
ние на историческую или философскую тему итальянского писателя, при¬
надлежавшего к правящим кругам, который, касаясь французской ре¬
волюции, не повторял бы избитых фраз архиреакционного толка, не про¬
клинал бы убийц, разрушителей веры и т. п., который, упомянув имя
Вольтера (тоже консерватора!), не разразился бы проклятиями. Все те,
кто не придерживается такого толкования, рассматриваются как невме¬
няемые, хотя они не всегда примыкают к демократическим течениям. Не
составляет исключения и Джузеппе Мадзини, облекавший свою револю¬
ционную интуицию в туманную идеологическую форму, заимствованную
из прошлого, и потому, может быть, оставивший такой неглубокий след
в умах и душах итальянцев.

РАЗВИТИЕ И КРИЗИС ИТАЛЬЯНСКОЙ МЫСЛИ В XIX ВЕКЕ
65
Наоборот, из школы последователей гегелевской философии вышло
несколько новых мощных умов, не зараженных предрассудками. Это
движение тоже было двойственным, что в высшей степени характерно.
Сначала в неаполитанских и следовавших за ними кругах наблюдается
сильнейшая тяга к гегельянству, увеличивается число изучающих и,
если можно так сказать, исповедующих его. Все это побуждает принять
в качестве мерила идеи штуттгартского философа, которые рассматри¬
ваются как конечный пункт, как последняя глава современной светской
философии. Затем спустя два с лишним десятилетия наблюдается по¬
вальное бегство от Гегеля, последователями которого побывало боль¬
шинство философов, но от которого теперь наперебой старались отка¬
заться. Несколько замечаний по поводу того, каким образом происходило
это двойственное движение, помогут лучше понять значение идей Анто¬
нио Лабриолы и в чем состоит его бесспорная историческая ориги¬
нальность.
Основная причина, определившая значительное распространение в
Италии гегелевских идей, в общем та же самая, что и в Германии,— сме¬
лость его построений. К этому, несомненно, надо добавить, что по сравне¬
нию с воззрениями неогвельфов эта философия выглядела как антикле¬
рикальная, целиком построенная на разуме и для разума, как филосо¬
фия прогресса и свободы.
«Необходимо отметить,— пишет Спавента,— что в Неаполе с 1843 го¬
да идеи Гегеля проникли в умы занимавшейся наукой молодежи, кото¬
рая восприняла и пропагандировала их устно и письменно. Ни возник¬
шие подозрения полиции, подогревавшиеся невежеством и религиозным
ханжеством, ни угрозы и преследования не способны были охладить
этих смелых защитников независимости мысли; множество студентов,
собравшихся в столице со всех концов Королевства, бросало привычные
занятия и стекалось послушать новое слово. Всеобщая и непреоборимая
потребность влекла их к неизвестному и блестящему будущему, к орга¬
ническому единству различных отраслей знания. Изучавшие медицину,
естествознание, право, математику, литературу принимали участие во
всеобщем движении и, подобно древним римлянам, больше всего стреми¬
лись стать философами. Кто может выразить радость, надежду, энту¬
зиазм того времени? Кто может передать, с каким единодушием и увле¬
чением молодые профессора и слушатели вместе шли на поиски истины?
Это был культ, новая идейная религия, которую исповедовали достойные
внуки несчастного ноланца» \
Здесь сразу видна непосредственная связь философских тем с по¬
литическими и этическими. Становились гегельянцами, чтобы противо¬
стоять Бурбонам, иезуитам и папе. В либеральных кружках, вспоминает
Франческо Де Санктис, под носом у бурбонских шпионов «говорили по-
гегельянски», чтобы замаскированно поиздеваться над ними, пользуясь
конспиративным языком. Из гегелевской философии хотели вывести не
только новую теорию познания и новую науку, но и руководство к дей¬
ствию и прежде всего новую концепцию государства, которая дала бы
ответ на все важнейшие вопросы, стоявшие перед Италией, где как раз
создавалось новое государство, причем самый способ его создания, ка¬
залось, исключал возможность того, чтобы его идеологическое обоснова¬
ние было почерпнуто из доктрин, вплоть до этого момента служивших
для оправдания и превознесения тиранического образа правления.
Но Гегель проник в Италию тогда, когда в Германии гегелевская
школа находилась уже в состоянии разложения. Правые гегельянцы по¬
трудились над тем, чтобы превратить его систему в окаменелость; из сре¬
ды левых вышли радикальные философские течения и, наконец, истори¬
ческий материализм Карла Маркса. Отмежевываясь как от правых, так
и от левых, преобладавшее в Германии направление философской мысли
1 Ноланец — Джордано Бруно, родившийся в г. Нола близ Неаполя (Ред.).
5. «Вопросы философии» № 5.

66
ПАЛЬМ И PO ТОЛЬЯТТИ
подвергало критике гегельянские теории, отвергало самую их логическую
базу, кладя в основу философской системы новые принципы, заботясь,
казалось, больше всего о восстановлении реалистического миропонима¬
ния. Прогресс естественных наук, важнейшие открытия, особенно в
области биологии, и в то же время бурные успехи в области практиче¬
ской человеческой деятельности — в промышленности, сельском хозяй¬
стве, торговле, в исследовании и завоевании новых континентов — все это
влияло на умы, и конкретным вещам, материальному, объективному миру
придавалось новое значение. Уже невозможно было рассматривать этот
мир как простое отражение Идеи, вышедшей из себя и затем в себя же
возвратившейся. Новый натурализм и позитивизм приходили на смену
идеологиям, господствовавшим в продолжение первых десятилетий
XIX века.
С этим поворотом, совершившимся в области европейского мышле¬
ния, надо поставить в связь (что важно подчеркнуть) некоторые харак¬
терные черты итальянского гегельянства, а также то бегство из гегельян¬
ского лагеря, о котором мы говорили выше. Даже тем мыслителям, кото¬
рые пытались примирить новшества критической и идеалистической фи¬
лософии со старыми учениями и спиритуалистическими «верованиями»,
стала ясна необходимость поддержки положения об объективности,
доопытности мира природы. Решение было оппортунистическое; оно было
достигнуто путем эклектического смешения различных принципов. Ге¬
гельянцам претило подобного рода решение в силу характерной для их
образа мышления и для их системы внутренней логической последова¬
тельности, но и они сознавали необходимость подведения под объектив¬
ность мира основания, более существенного, чем ступени, моменты и логи¬
ческое развитие Идеи, и сознавали это тем сильнее, чем больше росла
вокруг них тенденция к новым формам эмпиризма и натурализма, кото¬
рые должны были найти систематизацию в позитивной философии. От¬
сюда неуверенность, колебания, явные и глубокие противоречия. Если
все это не выявлено с достаточной четкостью, то только потому, что ле¬
вых итальянских гегельянцев до сих пор изучали преимущественно
неоидеалисты нашего века, не придававшие этому значения.
У самого Аугусто Бэра (мыслителя почти не итальянского, но наибо¬
лее ортодоксального из гегельянцев, являвшегося центральной фигурой
среди преподавателей гегелевской философии в Неаполе после 1860 года)
при внимательном чтении его работ можно обнаружить неразрешенные
противоречия. Несмотря на то, что он является одним из немногих ге¬
гельянцев, заботившихся о ясности изложения мыслей, отношения между
Идеей и ее проявлениями в мире природы и в области духа остаются
туманными. Скачок от логики к последующим ступеням проявления Идеи
остается у него еще менее понятным, чем у Гегеля. Диалектическое дви¬
жение, совершающееся в природе, изображается Бэра как нечто своеоб¬
разное, что противоречит гегелевской системе и является способом при¬
близиться к натурализму. В общем его философия, несомненно, гегель¬
янская, но составляющие ее элементы обнаруживают тенденцию к рас¬
хождению, и действительность предстает в ней расчлененной, точно так
же, как это было в старых идеалистических системах, близких к класси¬
ческой платоновской мысли.
Значительно более очевидны и глубоки внутренние противоречия,
свойственные воззрениям Бертрандо Спавенты, при определении ориен¬
тации которого часто забывают, что именно он был учителем Антонио
Лабриолы, первого мыслителя в Италии, ставшего марксистом. Понима¬
нию воззрений Спавенты вредит не столько неясность его языка — отра¬
жение обуревавших его глубоких сомнений,— сколько одностороннее
толкование их неоидеалистами, изолирующими и подчеркивающими
лишь один момент его сложного мышления. Тот, кто пытается охватить
его целиком, сталкивается не только с колебаниями, но и с поставлен-
РАЗВИТИЕ И КРИЗИС ИТАЛЬЯНСКОЙ МЫСЛИ В XIX ВЕКЕ
67
иыми и нерешенными вопросами, которые с очевидностью указывают на
наличие скрытых противоречий. Это следует уже из его понимания
истории философии. С одной стороны, мы встречаемся у Спавенты с
утверждением, что «философия... всегда порождается или, по крайней
мере, определяется данной исторической действительностью», и примене¬
ние этого критерия позволяет ему сделать некоторые гениальные замеча¬
ния при определении исторических условий, в которых развивалась
итальянская мысль в эпоху Возрождения и в последующее время. Но, с
другой стороны, это только изолированные замечания и ничего больше,
так как, рассматривая отдельные доктрины великих философов, он дово¬
дит до преувеличения примененный Гегелем метод связывания этих
доктрин между собой как частей одной великой логической дедукции,
создававшейся в течение столетий, и отнюдь не считается с историческими
условиями, в которых каждая доктрина формировалась и которые ее
определили. Его история философии, следовательно, была целиком по¬
строена абстрактным и произвольным способом. Однако сопоставление
одного философа с другим помогает в огромной мере понять путь, про¬
деланный мыслью Спавенты.
Центральным и решающим является понимание философии Гегеля
и его диалектики. Спавента, а с ним большинство итальянских гегельян¬
цев (за исключением Аугусто Бэра) исходят при объяснении Гегеля из
критицизма Канта. Весьма спорно, является ли этот исходный пункт пра¬
вильным. В «Феноменологии» и «Логике» полемика против критицизма
продолжается, хотя и не всегда ведется открыто. Секрет Гегеля заклю¬
чается не в Канте, а, скорее, в стремлении освободиться от выводов, к
которым пришел последний. Для Спавенты же решающим является
открытие «априорного синтеза», который он рассматривает как един¬
ство противоположных элементов (всеобщее и частное, понятие и ин¬
туиция и т. д.), предшествующее опыту. Из этого единства познание раз¬
вивается как творческий процесс. Нельзя отрицать, что у Канта имеются
предпосылки и зародыши этой концепции, об этом свидетельствует не
что иное, как способ, при помощи которого приобщаются к Канту творцы
систем субъективного идеализма. Между этими системами и гегелев¬
ской философией существует глубокое различие. Спавента поражает сво¬
им настойчивым стремлением извлечь из «трансцендентального» транс¬
цендентную метафизическую сущность. И эта тенденция остается, не¬
смотря на постоянные усилия Спавенты уничтожить трансцендентность,
признававшуюся им недопустимой, ибо допустить ее — значит возвра¬
титься к старой метафизике и к теологии или же открыть путь новому
скептицизму. От первой до последней страницы своих произведений
Спавента ведет бесконечно нудные поиски имманентного, то есть ста¬
рается доказать, что «дух», «разум», «бог» могут существовать только в
конкретных фактах и реальных явлениях, вне которых они не существуют.
Но сама эта мучительная настойчивость доказывает, что искомого реше¬
ния нельзя найти, отправляясь от указанного пункта, если только «дух»,
«разум», «бог» не будут сведены к простым словам, устранение которых
ничего не меняет. Но в этом случае рушится вся система.
Столь же вымученными являются объяснение и обоснование диалек¬
тического процесса. В «Феноменологии» Гегель вывел его из принципа
отрицания, рассматриваемого как источник всего развития идей и дей¬
ствительности. В «Логике» движение объясняется при помощи непре¬
рывной цепи триад понятий, что дает картину «всемирной, всесторонней,
живой связи всего со всем и отражения этой связи... в понятиях человека,
которые должны быть также обтесаны, обломаны, гибки, подвижны,
релятивны, взаимосвязаны, едины в противоположностях, дабы обнять
мир» (Ленин). Для нас эта цепь понятий, объединенных серией вза¬
имных связей, есть отражение действительности, и необходимость дви¬
жения вытекает из самой реальности вещей во всех областях жизни.

68
ПАЛЬМИРО ТОЛЬЯТТИ
Мыслитель-идеалист требует, чтобы объяснение проистекало из системы,
которая только таким путем может сделаться системой абсолютной
истины, замкнутой в себе от начала до конца. Но что же тогда должно
быть исходным пунктом? Гегель начал «Логику» со знаменитой триады:
бытие — ничто — становление. Тотчас же поднялись споры, возможно ли
и каким образом от понятия «бытие» перейти к понятию «ничто» и, нако¬
нец, к понятию «становление» и как два первых понятия могут быть
одновременно тождественны и различны? Переход допустим только в
том случае, если они в одно и то же время тождественны и различны.
Они тождественны, говорил Гегель, так как бытие первой триады есть
бытие «чистое», без определений. Но тогда нет больше различия и ничто
не движется. Наиболее острым выводом, к которому пришли, был тот,
что движение вводится в систему прямой интуицией действительности.
Гегелевская философия переставала быть абсолютным идеализмом.
Это, кажется, следует из нескольких слов самого Гегеля, когда он уточ¬
няет, что «становление есть первая конкретная мысль и, следовательно,
первое понятие, бытие же и ничто суть, напротив, пустые абстракции.
Если мы говорим о понятии бытия, то оно может состоять лишь в том, что
оно есть становление, ибо, как бытие, оно есть ничто, а как пустое ничто,
оно есть пустое бытие». Озабоченный противоречием, которое станови¬
лось здесь явным и которое, в сущности, снова открывало дорогу мате¬
риализму, Спавента старается дать этому отрывку из Гегеля свое истол¬
кование. Происхождение тождества и различия заключается якобы в
акте мысли, мыслящей бытие, и этот акт становится двигателем всей
системы. Так доводится до крайних пределов выдвинутый Декартом прин¬
цип о тождестве мышления и бытия; забывается старание, с которым»
Гегель стремился придать своей системе «объективную» исходную точку
(не «я», а «бытие»), и открывается путь, который впоследствии прой¬
дут «актуалисты» и неогегельянцы, все разрешающие в акте мышления.
Развивалась ли в самом деле мысль Спавенты в этом направлении?
Воспринял ли бы он выводы, которые итальянским неоидеалистам вздума¬
лось извлечь из его произведений? Трудно дать положительный ответ,
так как эти произведения (особенно с момента появления новых натура¬
листических течений и усиленного распространения позитивизма) посвя¬
щены главным образом исследованиям, ведущимся в обратном направ¬
лении. Захваченный врасплох бурным развитием естественных наук и
эволюционистских течений вообще, в особенности же великими откры¬
тиями дарвинизма, он воспринимает их без скептицизма и насмешек, как
случалось в то время и случается теперь. Наоборот, он принимает дарви¬
низм и даже включает его как «исследование образования и преобразо¬
вания всяческой естественной и человеческой действительности, то есть
не только неорганических и органических видов, но и духовных организ¬
мов», в метафизику, но считает невозможным понять развитие этих видов
и организмов в порядке простой причинной зависимости. Следовательно,
его возражения основательны и правильны в отношении вульгарного ма¬
териализма, к которому, по правде сказать, он сводит весь материализм,
но по отношению к диалектическому, а не вульгарному материализму они
несостоятельны. Утверждение, к которому он приходит, что действитель¬
ность есть начало и конец самой себя (Ленин принимал понятие causa
sui как выражение диалектического отношения), не так уж смущает
марксиста. В серьезном, непреодолимом затруднении оказывается как
раз всякая идеалистическая философия, когда она пытается включить
природу в действительность, не разрушая ее, не сводя ее к серии пустых
дедукций и абстрактных положений, к «произвольному построению
духа». Бертрандо Спавента, постоянно озабоченный тем, чтобы не утра¬
тить действительность как нечто объективно конкретное, заявляет, что
ему «не хватает смелости» объявить себя материалистом. Но он признает,
что дух не может существовать без природы, которая «никогда не уничто¬
РАЗВИТИЕ И КРИЗИС ИТАЛЬЯНСКОЙ МЫСЛИ В XIX ВЕКЕ
69
жается». Дух — «ничто без материи», и, следовательно, философия —
наука о духе — не исключает, а даже «требует» натурализма, позитивиз¬
ма и самого механицизма. Познание не может не сводиться целиком к
опыту, и идеализм и эмпиризм не могут не иметь общей основы, которой
является человек.
«Именно потому, что человек ограничен опытом, он делает самого
себя тем, что он есть: его мир, его познание и его счастье, все то, чем он
является как человек,— дело его рук. Вообще, это великая концепция,
открывающая значение труда и истории, что, в сущности, одно и то же.
Целлер, насколько мне помнится, говорит: дух произвел пустоту в теории,
остается только практика, действие» (В. Spaventa «Esperienza е meta-
fisica. Dottrina della cognizione» Opera postuma. Torino. 1888, p. 138).
Это слова из произведения, опубликованного после смерти Спавен-
ты. Они указывают, в каком направлении в последние годы работал ум
великого мыслителя. Сведение сущности человека и его истории к труду,
а теории — к отражению его практической деятельности является отправ¬
ной точкой исторического материализма. Речь идет здесь только о на¬
меке, сформулированном к тому же в полемике против позитивизма, но
для нас он служит доказательством, что мысль этого наиболее крупного
из итальянских философов-гегельянцев не только не чуралась нашего
учения, но в конце концов двинулась через ряд серьезных неразрешен¬
ных противоречий в направлении к материализму, хотя ее исходные
положения были прямо противоположны ему. Понятно, что из его школы
мог выйти Антонио Лабриола.
Бегство от Гегеля многочисленной группы его последователей, в
основном представителей итальянской культуры, было вызвано теми же
причинами, которые привели к кризису абсолютный идеализм Спавенты,
то есть развитием естественных наук и боязнью того, что спекулятивная
философия не сможет правильно оценить это развитие, вообще не будет
в состоянии составить картину конкретной объективной действительно¬
сти. Дарвинизм, как уже указывалось, сыграл решающую роль в пере¬
ходе от идеализма и спиритуализма к натурализму и позитивизму. Нель¬
зя в настоящее время читать без чувства благожелательной снисходи¬
тельности такую книгу, как «Критика зоологической философии XIX ве¬
ка», вышедшую в 1876 году, в которой Пьетро Сичилиани (одно из све¬
тил позитивистской школы) приводит ряд несколько странных, по прав¬
де сказать, диалогов между крупнейшими людьми той эпохи. В этих диа¬
логах весьма поверхностно дебатируется тема о происхождении и изме¬
нении видов. Но, несмотря на это, книга имела тогда настолько огром¬
ный успех, что издатель через несколько месяцев после выхода ее в свет
смог напечатать целый томик вызванных ею рецензий, суждений и кри¬
тических заметок. В этом томике фигурировали имена наиболее изве¬
стные — от Томмази до Де Амичиса, от Мамиани и Фиорентино до Ка-
пуана, от Д. Берти и А. Франки до Де Санктиса, Виллари, Бонги и
многих других, не считая значительной группы иностранцев, среди кото¬
рых фигурируют даже сам Дарвин, Спенсер и т. д. Это свидетельствует
о том, что весь мыслящий и культурный мир в годы, непосредственно
последовавшие за воссоединением Италии, принимал участие в великом
повороте мысли.
Джованни Джентиле в своих работах по итальянской философии во
второй половине XIX века признал, что этот поворот был необходим для
освобождения Италии от потерявших всякий смысл абстрактных построе¬
ний философов-спиритуалистов. Эту функцию мог бы выполнить по¬
зитивизм. Суждение это недостаточно. Наблюдалась тенденция отде¬
латься даже от гегельянских доктрин, так как они не отвечали новым
требованиям. Но и этого мало. Движение к позитивизму было в своем
существе движением антиклерикальным и, следовательно, направленным
в сторону свободы. Стремились освободиться именно от подчинения ста¬
70
ПАЛЬМ И PO ТОЛЬЯТТИ
рым духовным авторитетам, от их ханжества, от их узкого политического
консерватизма, от той самой идеологии, на которой они основали свою
власть. Не без основания в исторических работах и особенно в литера¬
туре (Кардуччи) этого времени начинают пробивать себе дорогу новая
положительная оценка рационализма просветителей и французской рево¬
люции и преклонение перед ними. С этого момента устанавливается
связь с идеями, высказанными в прошлом Карло Каттанео, начинается
внимательное, серьезное, объективное изучение экономической и соци¬
альной структуры нашей страны, которое приведет к общественным
обследованиям и плодотворным индивидуальным работам отдельных
ученых и политических деятелей о положении в Южной Италии. Стало,
наконец, возможным, не выходя за чисто философские рамки, объявлять
себя материалистом и даже неверующим и не получать за это клички
зачумленных и паршивых собак \
В поисках «чистейшего источника действительности, изученной с
помощью наблюдения и опыта», одним из первых покинул гегельянский
лагерь крупный ученый Сальваторе Томмази, в то время как Анджело
Камилло де Мейс, также ученый, остававшийся до конца связанным со
старой доктриной, безуспешно трудился над построением своей собствен¬
ной философии природы, применимой к животному миру. Бежали от
гегельянства Виллари, Анджулли, Марселли и другие. Франческо Де
Санктис приглашал преподавать в Италии знаменосца нового, материа¬
листического натурализма, Молешотта. Он сам открыто выражал свое
недовольство схемами гегелевской философии, утверждая без колеба¬
ний, что «материализм есть мир, примирившийся с жизнью», и обнару¬
живая все большее стремление создать реалистическую картину мира и
истории, чем, в сущности, занимался с самого начала своей деятель¬
ности.
«Это направление, которое теперь называется (не будем доискивать¬
ся, хорошо или плохо) историческим материализмом и суть которого
заключается в том, чтобы понимать исторические события как процесс
их зарождения и развития от самых простых материальных элементов,
часто находит в Де Санктисе сторонника отнюдь не доктринерского типа.
И это вполне естественно, если подумать, что это направление возникло
на основе исторического опыта и не могло не иметь предшественников во
всех историках, обладавших острым взглядом, реалистическими воззре¬
ниями и поставленных в условия, позволявшие им хорошо вести наблю¬
дения. Романтизм, неокатолицизм, метафизический идеализм, теория
прогресса, эклектизм и т. п. интеллектуальные и эстетические течения
возвращаются Де Санктисом к их материальной первооснове» (Fran¬
cesco De Sanctis «La letteratura italiana nel secolo XIX, а cura
di Benedetto Croce». Napoli, edizione stereotipa. Prefazione, p. XXVI) 1 2.
Это вынужден был признать сам Бенедетто Кроче. В отличие от
других Де Санктиса побудило к отходу от гегельянской ортодоксии не
столько изучение естественных наук, сколько размышление над исто¬
рией великих течений мысли, над историей культуры и цивилизации,
то есть над конкретными событиями из жизни человеческого общества.
Это был тот самый путь, который должен был проделать другой великий
«перебежчик» из лагеря гегельянства, наш Антонио Лабриола.
1 Посмотрите, как относился к материалистам Аузонио Франки: «Я их ненавижу
всеми силами моей души... Я их глубоко презираю и не переношу. Они вызывают у меня
непреоборимое отвращение». Так он выражается в письме к Сичилиани, опубликован¬
ном в «Evoluzione, scienza е naturalismo» (Napoli. 1877, р. 87) по поводу упомянутой
книги.
2 Цитата взята из статьи Луиджи Руссо («Belfagor», VII.6. 612), который отме¬
чает, что во втором издании выражение «материальной первооснове» Бенедетто Кроче
исправил на выражение «фактическим или реальным условиям». Бенедетто Кроче, так
же как Аузонио Франки, «не переносил» слова «материализм» даже в прилагательных!

Эстетические и философские
взгляды Шиллера
Г. М. ФРИДЛЕНДЕР (Ленинград)
I
В мае этого года исполнилось 150 лет
со дня смерти великого немецкого поэта
Фридриха Шиллера. Эта памятная дата
отмечалась не только немецким народом, но
и всем прогрессивным человечеством.
Шиллер — один из замечательных
художников слова. Его произведения наря¬
ду с творениями его великого современни¬
ка и друга Гете являются вершиной не¬
мецкой классической литературы. Но зна¬
чение Шиллера, как и других великих
представителей мировой литературы —
Шекспира, Гете, Пушкина, Толстого,—
далеко выходит за пределы области лите¬
ратуры и искусства в узком смысле слова.
В. Г. Белинский назвал Шиллера «трибу¬
ном человечества, провозвестником гуман¬
ности, страстным поклонником всего высо¬
кого и нравственно прекрасного» (Собр.
соч. в 3-х томах. Т. 3, стр. 384. Гослитиз¬
дат, 1948). Такого же взгляда на Шиллера
придерживались и другие представители
русской революционно-демократической
мысли XIX века — Герцен, Чернышев¬
ский, Некрасов,— видевшие в нем одного
из крупнейших выразителей прогрессив¬
ных, демократических идеалов и чаяний
немецкого народа «...Пафос этой поэзии —
пламенное сочувствие всему, чем благоро¬
ден и силен человек»,— писал о творче¬
стве Шиллера Н. Г. Чернышевский, вы¬
ражая глубокое убеждение в том, что по¬
эзия Шиллера «никогда не умрет» (Полн,
собр. соч. Т. IV, стр. 507, 506. 1949).
На протяжении ста пятидесяти лет, про¬
текших со дня смерти Шиллера, наследие
поэта подвергалось множеству различных
реакционных и либеральных истолкова¬
ний, общей целью которых было приспо¬
собление его к нуждам немецкого юнкер¬
ства и буржуазии. Еще К. Марксу и
Ф. Энгельсу пришлось резко выступать
против стремления превратить Шиллера в
символ единения немецкого пролетариата
со «своей» национальной буржуазией —
стремления, характерного не только для
либералов эпохи Бисмарка, но и для таких
людей, как Лассаль. Позднее против бур¬
жуазно-либеральной фальсификации твор¬
чества Шиллера страстно боролся Франц
Меринг, который, несмотря на некоторые
допущенные им в ходе этой борьбы ошиб¬
ки, в основных своих взглядах на Шил¬
лера явился продолжателем революционной
традиции Маркса и Энгельса.
За эрой либеральной и неокантианской
фальсификации наследия Шиллера последо¬
вала эра еще более грубой фальсификации
его в духе реакционно-империалистической
идеологии. Правда, свободолюбивый пафос
Шиллера и его гуманистические идеалы
делали задачу обработки его наследия
в реакционно-националистическом духе
весьма нелегкой. Это понял еще Ницше,
который презрительно окрестил Шиллера
«моральным трубачом». В гитлеровской
Германии Шиллер не пользовался распо¬
ложением фашистских заправил. «Дон
Карлос» и «Вильгельм Телль» были ис¬
ключены национал-социалистами из
школьных программ.
Перед писателями и учеными Германской
Демократической Республики, перед про¬
грессивной общественностью всей Германии
стоит задача освобождения образ-а великого
немецкого поэта от той либерально-бур¬
жуазной и реакционной фальсификации,
которая содержится во многих писаниях
о Шиллере немецких буржуазных биогра¬
фов, историков литературы и философов
разных направлений.
Так же, как наследие Баха и Бетховена,
Гете и Гейне и других великих /деятелей
классической немецкой культуры, творче¬
ство Шиллера приобрело для немецкого на¬
рода в современных условиях растущего
движения за единство Германии особенно
важное значение. Оно является живым,
действенным оружием в борьбе за прогрес¬
сивную и демократическую немецкую куль¬
туру.
Ярким подтверждением этого явились
торжества по случаю стопятидесятилетней
годовщины со дня смерти поэта, в которых
72
Г. М. ФРИДЛЕНДЕР
приняли участие широкие народные массы
как Германской Демократической Респуб¬
лики, так и Германской Федеральной Рес¬
публики. Социалистическая единая партия
Германии и правительство ГДР объявили
1955 год для немецкого народа годом Шил¬
лера и призвали население всей Германии
провести его под лозунгом мира и нацио¬
нального воссоединения своей родины.
2 февраля 1955 года в газете «Нейес Дейч-
ланд» были опубликованы тезисы ЦК СЕПГ
к 150-летию со дня смерти поэта. В них
давалась оценка Шиллера как великого на¬
ционального поэта, патриота и гуманиста
и подчеркивалось влияние его наследия на
борьбу немецкого народа за свое единство.
«Шиллер, этот гений немецкой националь¬
ной культуры, — говорится в тезисах, —
является для нас передовым борцом и вдох¬
новителем в сегодняшней справедливой пат¬
риотической борьбе немецкого народа».
3 апреля 1955 года в Веймаре с речью
о Шиллере, обращенной к немецкой моло¬
дежи, выступил премьер-министр ГДР Отто
Гротеволь, указавший, что героическая
жизнь Шиллера является образцом для мо¬
лодых немцев. Отто Гротеволь отметил
большое значение для современности пат¬
риотической борьбы Шиллера за культур¬
ное и политическое единство Германии, а
также стремления поэта «к свободе лично¬
сти, к новому гармоническому обществу и
новому государству, которое принесет их
осуществление» («Neues Deutschland» № 80
от 5 апреля 1955 года, стр. 3).
Развернувшиеся в мае шиллеровские
торжества явились ярким свидетельством
тяготения немцев на западе и востоке Гер¬
мании к взаимопониманию, к установле¬
нию культурных и политических связей.
Начавшись на родине Шиллера в Марбахе
(Вюртемберг) и в Штуттгарте, где протек¬
ли его молодые годы, шиллеровские торже¬
ства получили особенно широкий размах в
ГДР. Для участия в чествовании памяти
поэта в Веймар съехались представители
18 государств, в том числе многочислен¬
ные гости из Западной Германии. Кульми¬
национной точкой юбилейных празднеств
была речь о Шиллере выдающегося немец¬
кого писателя-гуманиста Томаса Манна,
явившаяся его последним выступлением.
В своей речи, произнесенной в Штуттгар¬
те и Веймаре, Томас Манн призвал немцев
на востоке и западе Германии к нацио¬
нальному воссоединению и к миру. Указав,
что основным делом всей жизни Шиллера
была борьба за культуру и справедливость,
за обеспечение условий для мирного сози¬
дательного труда миллионов людей, за
дружбу между народами, Томас Манн осу¬
дил распространение клеветы и дезинфор¬
мации, производство орудий массового
уничтожения и подготовку новой войны
как чудовищные преступления против че¬
ловечества.
Высказывания о Шиллере руководителей
ГДР — президента Вильгельма Пика и
премьер-министра Отто Гротеволя, — речи
Томаса Манна, Иоганнеса Бехера и других
деятелей гуманистической немецкой куль¬
туры, а также вышедшие в последнее вре¬
мя труды о Шиллере представителей науки
новой, демократической Германии (А. Абуш,
Г. Майер и др.) являются важным вкладом
в изучение наследия великого немецкого
поэта. Они раскрывают по-новому многие
стороны его жизни и творчества и имеют
огромное значение для критического пере¬
смотра традиционных оценок Шиллера бур¬
жуазной наукой.
II
Говоря о положении Германии во второй
половине XVIII века, Ф. Энгельс усматри¬
вал трагическое противоречие немецкой
общественной жизни в том, что, хотя в
Германии существовало «общее недоволь¬
ство» раздробленностью страны и отжив¬
шими феодальными учреждениями, пред¬
ставлявшими «одну гниющую и разлагаю¬
щуюся массу», в ней не было класса,
способного возглавить борьбу народа за объ¬
единение страны и уничтожение абсолю¬
тизма (см. К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. т. V, стр. 6). Крестьянские массы Гер¬
мании, подвергавшиеся на протяжении
всего XVIII века неслыханному ограблению
и эксплуатации, были лишены политиче¬
ского сознания и могли ответить на них
лишь стихийными разрозненными восста¬
ниями, которые приобрели значительный
размах только в 1790-е годы. То же отно¬
сится к неимущим, полупролетарским
слоям городского населения, предшествен¬
никам немецкого рабочего класса. Более
же зажиточная часть немецкого бюргер¬
ства, которая обладала известной органи¬
зацией и образованием, была далека от
свободолюбивых настроений, мирилась с
национальной раздробленностью страны,
господством дворянства, зависимостью не¬
мецких князей от иностранной политики.
В драмах молодого Шиллера, как и в дру¬
гих лучших произведениях немецкой ли¬
тературы периода «бури и натиска», отра¬
зились общее недовольство существующим
порядком вещей и вместе с тем указанная
противоречивость исторического поло¬
жения тогдашней Германии. Ни один из
немецких писателей до Шиллера не высту¬
пал так открыто, пылко и непримиримо
против политических и общественных
устоев феодальной Германии. В драме
«Разбойники» (1781) молодой Шиллер
выразил свое глубокое возмущение жал¬
кой немецкой действительностью XVIII ве¬
ЭСТЕТИЧЕСКИЕ И ФИЛОСОФСКИЕ ВЗГЛЯДЫ ШИЛЛЕРА
73
ка, страстный порыв к справедливости,
к свободе, к активной борьбе с угнете¬
нием и с произволом дворянства. Эти же
бунтарские настроения отразились и в
юношеских трагедиях Шиллера «Заговор
Фиеско в Генуе» (1783) и «Коварство и
любовь» (1784). О последней из них Эн¬
гельс писал, что это была «первая немец¬
кая политически-тенденциозная драма»
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.
т. XXVII, стр. 505). Шиллер заклеймил в
ней одно из самых гнусных деяний не¬
мецких князей своего времени: продажу
ими своих подданных иностранным держа^
вам в качестве пушечного мяса. Молодой
поэт выступил с гневным протестом про¬
тив сословных предрассудков и обнажил
те скрытые преступления, которые еже¬
дневно и ежечасно безнаказанно творились
при дворе не только на его- родине, в Вюр¬
темберге, но и во всей Германии.
Предшественники Шиллера — немецкие
драматурги, примыкавшие к течению, по¬
лучившему название «бури и натиска»
(Ленц, Клингер и др.),— прославляли в
своих драмах сильную, титаническую лич¬
ность. Одним из громадных достоинств
драматургии молодого Шиллера, свидетель¬
ствовавшим о превосходстве его мировоз¬
зрения перед другими писателями «бури и
натиска», было сознание им ограниченно¬
сти бунта против феодализма одинокой
личности, оторванной от более широкого
общественного движения. Это сознание от¬
четливо проявилось уже в «Разбойниках»,
где Карл Моор, оставаясь одиноким, тер¬
пит крушение в своей героической попыт¬
ке изменить мир. То же самое можно ска¬
зать и о других героях юношеских драм
Шиллера — республиканце Веррине в «За¬
говоре Фиеско», Фердинанде и Луизе в «Ко¬
варстве и любви».
Стремясь найти для свободолюбивых
идеалов личности прочную опору в самой
действительности, в историческом разви¬
тии человечества, Шиллер обращается к
изучению истории. Так возникает его тра¬
гедия «Дон Карлос» (1783—1787), озна¬
меновавшая поворот в идейном развитии
поэта. Подобно трагедии «Коварство и лю¬
бовь» (с которой она была начата почти
одновременно), «Дон Карлос» был задуман
Шиллером вначале не как историческая
трагедия, а как бытовая драма, обличаю¬
щая религиозный и семейный деспотизм.
Однако в процессе работы замысел Шил¬
лера^ значительно расширился. От жанра
семейно-бытовой драмы Шиллер перешел к
жанру исторической трагедии, которая от¬
ныне прочно занимает в его творчестве
центральное место.
Вместе с Гете Шиллер был создателем
классической немецкой исторической дра¬
мы, которая стала одним из самых зна¬
чительных явлений в истории мировой
драматургии после Шекспира. Маркс и
Энгельс в своих письмах к Лассалю по
поводу его трагедии «Франц фон Зикин-
ген» дали глубокую оценку значения не¬
мецкой исторической драмы. Они указы¬
вали на то, что, уступая шекспировской
драме с точки зрения живости и действен¬
ности, полноты и реалистичности изобра¬
жения общественной жизни, настроений
народных масс и их роли в истории, не¬
мецкая драма, созданная Гете и Шиллером,
тем не менее смогла достичь «большой
идейной глубины», «осознанного истори¬
ческого смысла» (К. М а р к с и Ф. Эн¬
гельс. Соч. Т. XXV, стр. 258), которые
составляют ее неотъемлемое художествен¬
ное достоинство. Слияние идейной глубины,
свойственной драматургии Гете и Шилле¬
ра, с более богатым и полнокровным реа¬
лизмом шекспировского типа представля¬
лось Энгельсу одним из необходимых
элементов будущего развития исторической
драмы.
Хотя Шекспир глубоко реалистически
рисует в своих трагедиях исторический фон
и настроения народа, в его драмах еще нет
осознанного представления об истории че¬
ловечества как о едином, при всей своей
сложности и многосторонности, закономер¬
ном процессе; представление это еще но
успело сложиться в его время. Шиллер же
в своих исторических драмах смотрит на
историю как на единый закономерный про¬
цесс, все звенья которого связаны между
собой нитью исторической преемственности.
Отдельных исторических героев он рассма¬
тривает на фоне борьбы реакции и про¬
гресса. Однако эту борьбу он освещает в
идеалистическом духе, как борьбу идей,
свободолюбивых стремлений против деспо¬
тизма, гуманности против антигуманисти¬
ческого, жестокого общественного порядка.
Это мешало поэту осознать социальную
обусловленность поступков своих персона¬
жей, заставляло рассматривать их, по вы¬
ражению К. Маркса, как «простые рупо¬
ры духа времени» (там же, стр. 252), а
не как выразителей реальных обществен¬
ных интересов определенных классов.
Обе эти стороны драматургии Шилле¬
ра — и сильная и слабая — отчетливо
отразились в трагедии «Дон Карлос».
Здесь выражена горячая оптимистическая
вера поэта в неизбежную будущую побе¬
ду исторического прогресса, в торжество
передовых, гуманистических идеалов, но в
то же время проявилась и абстрактность
его исторического мировоззрения, вера в
силу одного лишь морального убеждения и
благородного личного примера.
Дальнейшим этапом в области работы
Шиллера над исторической драмой явилась
трилогия «Валленштейн» (1796—1799) —
74
Г. М. ФРИДЛЕНДЕР
вершина драматургии Шиллера. Разделяя
мечту крупнейших представителей немец¬
кой демократической мысли своей эпохи
о единстве Германии, Шиллер в «Валлен¬
штейне» обращается к эпохе Тридцати¬
летней войны, во время которой Германия
особенно тяжело пострадала от раздроблен¬
ности и иностранного вмешательства.
В лице Валленштейна Шиллер изображает
умного и дальновидного полководца, пони¬
мающего страдания населения, его стрем¬
ление к миру и национальному единству.
И все же Валленштейн — лишь авантю¬
рист, политический честолюбец, стремя¬
щийся к власти. Население и армия для
него — пешки в опасной игре с импера¬
тором и шведами, в борьбе за корону.
Стремясь к власти и рассчитывая опе¬
реться на армию, Валленштейн вступает в
переговоры со шведами, которые видят в
союзе с ним средство, облегчающее им
завоевание немецких земель. Таким обра¬
зом, Валленштейн предает национальные
интересы, и это влечет за собой его ги¬
бель. Оставленный своей армией, он по¬
гибает от рук убийц, подосланных его
врагами.
Шиллер изображает в «Валленштейне»
не только самого полководца и его непо¬
средственное окружение. В прологе к
«Валленштейну» ярко обрисованы на¬
строения разношерстной солдатской массы
наемной армии Валленштейна, а также
крестьянства, страдающего от разбоев и
грабежей ландскнехтов. В дальнейших ча¬
стях драмы скупо, но выразительно изобра¬
жены чешские патриоты, сохранившие
воспоминания о временах таборитов, и
граждане города Эгера, мечтающие о со¬
кращении налогов, о прекращении войны и
религиозных распрей. Шиллер показывает
в «Валленштейне», что судьба крупной
исторической личности всецело зависит от
соответствия ее целей и действий интере¬
сам народа. Измена национальным инте¬
ресам превращает силу Валленштейна в
ничто, влечет за собой потерю к нему до¬
верия той самой армии, которая, как
представляется зрителю вначале, была
объединена лишь одной личностью полко¬
водца.
Выражением глубокого патриотизма и
демократических чаяний великого немец¬
кого поэта явились его последние дра¬
мы— «Орлеанская дева» (1801) и «Виль¬
гельм Телль» (1804), написанные в годы
завоевательных наполеоновских войн и
оккупации Германии французскими вой¬
сками. В этих драмах, значение которых
для современной Германии особенно вели¬
ко, Шиллер прославил борьбу народа за
освобождение своей родины и выступил
одним из провозвестников идеи националь¬
ного объединения Германии.
III
Шиллеру принадлежит выдающееся ме¬
сто не только в истории немецкой литера¬
туры, но и в истории немецкой классиче¬
ской философии и эстетики. Интерес к фи¬
лософским проблемам проходит красной
нитью через все творчество поэта. Он по¬
лучил свое выражение не только в ряде
специальных сочинений, посвященных во¬
просам философии истории и эстетики, но
и в художественных произведениях Шил¬
лера, в многочисленных философских сти¬
хотворениях и драматургии.
Еще в годы своего студенчества молодой
Шиллер горячо увлекается философией.
Обе его медицинские диссертации, написан¬
ные перед окончаниехМ штуттгартской ака¬
демии,— «Философия физиологии» (1779)
и «О зависимости между животной и ду¬
ховной природой человека» (1780) — по¬
священы не столько вопросам медицины,
сколько Философской проблеме о соотноше¬
нии телесного и духовного в человеке.
В Германии XVIII века не было той бо¬
гатой материалистической философской
традиции, которая сложилась во Франции
в эпоху Просвещения. Начиная со времен
Лейбница господствующее место здесь за¬
няла идеалистическая философия. Лишь
у отдельных великих умов Германии эпохи
Шиллера — Лессинга, Гердера, Гете — мы
встречаемся с частичным приближением к
материализму. Эта слабость немецкой об¬
щественной мысли сказалась и на фило¬
софских взглядах Шиллера.
Молодой Шиллер был знаком с современ¬
ным ему английским и французским мате¬
риализмом. В своих, юношеских диссерта¬
циях он боролся не только с узким эмпи¬
ризмом, но и с идеализмом, доказывая, что
тело не является «темницей духа», что
телесная и духовная природа человека тес¬
нейшим образом связаны между собой. В
позднейшем сочинении, в «Философских
письмах» (1786), Шиллер, излагая исто¬
рию своего умственного развития, расска¬
зывает, что «натиск материализма» разру¬
шил выработанное им в юности идеалисти¬
ческое мировоззрение, основанное на вере
в бесконечный мир духов и их непрерыв¬
ное совершенствование. Однако философ¬
ские взгляды Шиллера все же навсегда
сохранили идеалистическую окраску.
Идеалистический склад мировоззрения
Шиллера был обусловлен исторической от¬
сталостью Германии XVIII века. Отсутствие
в Германии того времени передового класса,
способного взять на себя инициативу в
борьбе с абсолютизмом, заставляло Шилле¬
ра, как и большинство других немецких
писателей его эпохи, апеллировать к нрав¬
ственным идеалам, к морали, а не к ре¬
альным общественным интересам. Отсюда
ЭСТЕТИЧЕСКИЕ И ФИЛОСОФСКИЕ ВЗГЛЯДЫ ШИЛЛЕРА
75
тяготение Шиллера к идеализму в области
этики, которое привело его во второй по¬
ловине жизни, с конца 1780-х годов, к фи¬
лософии Канта.
Но между направлением философских
исканий Шиллера и Канта существовало
весьма значительное расхождение. Гете
вскоре после смерти своего друга сказал,
что пафосом всей жизни Шиллера была
идея свободы человека. Шиллер напряжен¬
но и мучительно искал путей, ведущих
к общественной свободе, к
счастливому и гармоническому будущему
человечества, между тем как Кант в своей
этике и философии истории провозгласил,
что хотя свобода и является идеальной
целью истории, она никогда не сможет быть
осуществлена в реальном мире. Свобода, по
Канту, является лишь отвлеченным, иде¬
альным нравственным требованием, в то
время как действительный мир, несмотря
на совершающееся в ходе истории прогрес¬
сивное развитие (которое Кант признает в
своих философско-исторических сочине¬
ниях), навсегда останется ареной борьбы
неразрешимых противоречий, стихийного,
слепого антагонизма интересов, враждебных
счастливому, гармоническому существова¬
нию человека. «Кант, — писали Маркс и
Энгельс в «Немецкой идеологии», — успо¬
коился на одной лишь «доброй воле», даже
если она остается безрезультатной, и пере¬
нес осуществление этой доброй воли, гар¬
монию между нею и потребностями и вле¬
чениями индивидов, в потусторонний мир»
(Соч. Т. IV, стр. 174).
Эта половинчатость философии Канта,
отражавшая слабость буржуазного разви¬
тия Германии, неверие Канта в осуществле¬
ние идеалов свободы в посюстороннем мире,
перенесение им гармонии между идеалами
и склонностями человека в потусторон¬
ний мир вызывали у Шиллера глубокую
неудовлетворенность. Исходя в своих фи¬
лософских и эстетических сочинениях из
этики Канта, Шиллер в то же время вел в
них полемику против Канта, которая имела
весьма принципиальный характер. Мораль
Канта с ее признанием в человеке «ради¬
кально-злого» начала, требованием самоот¬
речения, отказа от гармонии тела и духа
Шиллер называл моралью «рабов», а не
свободных людей.
Немецкие буржуазные философы-неокан¬
тианцы (К. Форлендер, В. Вильденбанд
и др.) потратили немало усилий, чтобы до¬
казать, что полемика Шиллера против эти¬
ки Канта касалась лишь частных вопросов
и не затрагивала основ мировоззрения Кан¬
та. Такое изображение отношения Шиллера
к философии Канта является фальсифика¬
цией, основанной на игнорировании наи¬
более глубоких и важных тенденций миро¬
воззрения Шиллера, замалчивании самого
ценного и плодотворного во взглядах Шил¬
лера в области эстетики и философии
истории.
Несмотря на то, что Шиллером в ходе
полемики с Кантом в разное время выдви¬
гались на первый план различные вопросы,
общий принципиальный смысл философ¬
ских исканий поэта определялся одной и
той же главной причиной: Шиллера не
удовлетворяло неверие Канта в возмож¬
ность осуществления демократических
идеалов в реальной исторической действи¬
тельности, перенесение их осуществления
в потусторонний мир. Наследник свобо¬
долюбивых идей буржуазных революцио¬
неров и гуманистов XVI—XVIII веков,
Шиллер верил в то, что эти идеи возможно
осуществить в посюстороннем, зем¬
ном мире. В этом и заключается источник
разногласий между Шиллером и Кантом, а
позднее также и Фихте, с которым Шиллер
после нескольких лет дружеских отноше¬
ний вступил в резкую полемику, закон¬
чившуюся разрывом между ними.
Шиллер не мог согласиться с утвержде¬
нием, что между идеалом и действитель¬
ностью, между свободой и необходимостью
существует непреодолимое противоречие.
При всех уступках этике Канта Шил¬
лер не мог отказаться от мысли, что гар¬
моническое развитие человека возможно не
только в мире идеала, но и в самой дей¬
ствительности. Стремление обосновать в
противовес Канту реальную возможность
свободного, гармонического развития чело¬
века и человеческого общества составляет
главную тенденцию философско-эстетиче¬
ских сочинений Шиллера.
В работе «О грации и достоинстве»
(1793) Шиллер ставит вопрос о возможно¬
сти полноценного гармонического развития
телесных сил и духовных способностей
лишь в применении к отдельной личности
в условиях современного ему общества.
В последующих своих сочинениях он делает
значительный шаг вперед, стремясь связать
идеалы свободы и гармонического развития
с историей общества, с вопросом о будущем
человечества.
Шиллер стремился доказать, что история
в своем прогрессивном движении создает
условия для свободного и гармонического
развития людей. «...Антагонизм сил, — пи¬
шет поэт, — представляет собой великое
орудие культуры, но только лишь орудие,
ибо пока антагонизм существует, человек
находится лишь на пути к культуре» (Соч.
Т. VI, стр. 305. Гослитиздат. М.-Л. 1950).
Высшей ступенью развития общества Шил¬
лер считал не «антагонизм сил», а «умную
гармонию до конца доведенного развития»
(см. там же, стр. 449), осуществление идеа¬
лов свободы и гуманизма в реальной дей¬
ствительности.

76
Г. М. ФРИДЛЕНДЕР
Развивая свой идеал будущего, Шиллер
полемизировал с Руссо, который во избе¬
жание роста общественного неравенства и
пороков цивилизации готов был, по заме¬
чанию поэта, низвести человека «к без¬
душному однообразию первобытного состоя¬
ния» (там же). Шиллер отвергал, также
представление поэтов-идилликов о счаст¬
ливом «золотом веке», якобы существо¬
вавшем в прошлом и безвозвратно утра¬
ченном. Те, кто призывают человечество
отказаться от завоеваний цивилизации и
возвратиться к патриархальной простоте
нравов, «вместе с недостатками культуры
исключают и все ее выгоды»,— говорил
Шиллер (там же, стр. 464). Возражая за¬
щитникам патриархального прошлого, ве¬
ликий немецкий поэт доказывал, что за¬
дача человечества состоит в том, чтобы
сохранить завоевания предшествующего
развития и в то же время устранить
его противоречия, создать обще¬
ство, в котором свобода и гармония явят¬
ся не результатом отказа от преимуществ
уже достигнутой ступени прогресса, а, на¬
против, результатом еще более высокой
ступени развития сил и способностей че¬
ловека. Шиллер горячо возражал тем, кто
утверждал, что осуществление этого идеа¬
ла— химера, а не реальная тенденция,
«конечная цель» исторического развития
(см. там же, стр. 463).
В наши дни, как и в эпоху Шиллера,
представители реакции в бесчисленных ва¬
риантах проповедуют идеи неверия в силы
человека, в исторический прогресс, в буду¬
щее человечества. Идеалы великого немец¬
кого поэта-гуманиста, проникнутые свет¬
лой верой в человека и его счастливое
будущее, глубоко противоположны совре¬
менной реакционной буржуазной филосо¬
фии, стремящейся проповедью нигилизма и
неверия в человека оправдать классовый
гнет и империалистическое хищничество,
сломить волю народов к борьбе за мир, де¬
мократию и социализм.
Среди философских заметок, вышедших
из-под пера поэта, сохранился замечатель¬
ный набросок, озаглавленный: «Ступени
культуры» (1793). Шиллер пишет в нем:
«Не относится ли к прогрессу человече¬
ской культуры примерно то же, что мы за¬
мечаем при каждом акте познания? Здесь
же мы замечаем три момента:
1. Предмет весь стоит перед нами, но
отдельные его стороны смутно различимы
и сливаются друг с другом.
2. Мы выделяем отдельные признаки и
различаем. Теперь наше познание ясно,
но раздробленно и ограниченно.
3. Мы объединяем разделенное, и целое
снова стоит перед нами, но уже не в пер¬
воначальной спутанности, а освещенное со
всех сторон.	,
На первой ступени находились греки, на
второй стоим мы. Мы можем, таким образом,
надеяться еще на третью, когда впервые
перестанут тосковать о Древней Греции»
(Schiller’s Werke. Säkular-Ausgabe. Bd.
XII, Stuttgart und Berlin. S. 363. 1915) \
Приведенный отрывок ярко характери¬
зует основные тенденции философско-исто¬
рических взглядов Шиллера. В противопо¬
ложность Канту он горячо верил в то, что
человеческая история должна привести в
конечном счете к новой ступени развития
культуры, более высокой, чем идеализиро¬
ванная им и Гете культура древней Гре¬
ции. Раздробленность человеческих сил и
способностей, разделение труда и обще¬
ственное неравенство — все то, что Кант
объединял под именем «антагонизма сил»,
составляет, по Шиллеру, не извечный удел
человечества, а лишь временную историче¬
ски преходящую ступень в развитии его
культуры.
IV
Исторический подход к проблемам куль¬
туры, намеченный в указанном отрывке,
нашел свое отражение в сочинениях Шил¬
лера «Письма об эстетическом воспита¬
нии человека» (1793—1794) и «О наив¬
ной и сентиментальной поэзии» (1795),
представляющих собой существенный
вклад в развитие буржуазно-демократиче¬
ской эстетики XVIII века.
«Шиллер пошел с точки зрения Кан¬
та,— писал Герцен о «Письмах об эстети¬
ческом воспитании человека»,— а какие
сочные, жизненно прекрасные плоды,— он
далеко перешел взгляд критической шко¬
лы. Тут, как в некоторых страницах Гете,
первые аккорды, поэтические и звучные,
новой науки» (А. И. Герцен. Собр. соч.
в 30 томах. Т. II, стр. 298. Изд. АН СССР.
М. 1954). «...Эта диссертация в письмах —
колоссальный шаг в развитии идеи исто¬
рии» (там же, стр. 114).
Шиллер отчетливо сознавал связь между
теми задачами, которые он ставил перед
собой как мыслитель, и основными обще¬
ственными проблемами своего времени.
«Я бы не желал жить в ином веке и ра¬
ботать для иного,— писал он.— Каждый
человек есть так же гражданин времени,
как и гражданин государства: и если счи¬
тается непринятым и даже недозволенным
выделяться нравами и обычаями из того
круга, в котором живешь, то не следует ли
считать для себя столь же обязательным
руководствоваться в сфере своего действия
вкусом и потребностями своего века?»
(Соч., Т. VI, стр. 290).
1 Заметка эта сделана Шиллером при
чтении сочинения В. Гумбольдта «Об изуче¬
нии древности, в особенности греческой».

ЭСТЕТИЧЕСКИЕ И ФИЛОСОФСКИЕ ВЗГЛЯДЫ ШИЛЛЕРА
77
В «Письмах об эстетическом воспита¬
нии» Шиллер стремился теоретически
осмыслить ту историческую ситуацию, ко¬
торая сложилась в Европе после француз¬
ской буржуазной революции XVIII века.
Как почти все немецкие поэты и мысли¬
тели XVIII века, Шиллер двойственно от¬
носился к французской революции. В мо¬
лодые годы он горячо симпатизировал
Руссо, а в предисловии к исследованию по
истории освобождения Нидерландов указы¬
вал на нидерландскую революцию как на
пример для Германии. В 1792 году Нацио^
нальное собрание молодой французской
республики присвоило Шиллеру в числе
других «друзей человечества» звание
французского гражданина. Позднее, в го¬
ды якобинской диктатуры, Шиллер был
испуган революционным террором. Во мно¬
гих своих произведениях этого периода
(например, в «Песне о колоколе») он от¬
разил неподготовленность немецкого бюр¬
герства к революции, его страх перед на¬
родным движением. Однако, несмотря на
то, что Шиллер не понял якобинского эта¬
па французской революции, что он высту¬
пал подчас с мещанскими нападками на ее
«крайности», великий поэт отчетливо со¬
знавал значение тех исторических про¬
блем, разрешения которых добивались
буржуазные революционеры XVIII века.
Шиллер называл французскую револю¬
цию XVIII века «великим спором о пра¬
вах», который «касается всякого, кто но¬
сит имя человека...» (Соч. Т. VI, стр. 290—
291). Великий поэт понимал, что абсолю¬
тизм прогнил и исторически обречен на
падение: «...Мнение потеряло свое обая¬
ние,— пишет он,— произвол разоблачен,
и хотя он еще и облечен властью, все ж
ему не удается снискать себе уважения;
человек пробудился от долгой беспечно¬
сти и самообмана, и упорное большинство
голосов требует восстановления своих не¬
отъемлемых прав» (там же, стр. 297).
Шиллер поднимает на страницах «Пи¬
сем» ряд исторических проблем, связанных
с послереволюционным этапом развития
буржуазного общества. Он набрасывает
величественный эскиз исторического раз¬
вития культуры, в основу которого кладет
идею противоположности между идеализи¬
рованным им античным миром и совре¬
менным буржуазным обществом. «...Нас
должен поразить контраст между тепе¬
решней формой человечества и прежней, в
особенности греческой»,— пишет Шиллер
(там же, стр. 300). Основу этого контраста
поэт усматривал в разделении труда и вы¬
званном им раздроблении общества на мно¬
гочисленные классы и профессии, неиз¬
бежным следствием чего является односто¬
роннее, ограниченное развитие сил и
способностей каждого отдельного человека.
«Природа полипов, свойственная грече¬
ским государствам, в которых каждый ин¬
дивид наслаждался независимою жизнью,
а когда наступала необходимость, мог сли¬
ваться с целым,— пишет Шиллер,— те¬
перь уступила место искусному часовому
механизму, в котором из соединения беско¬
нечного множества безжизненных частей
возникает в целом механическая жизнь...
наслаждение отделилось от работы, сред¬
ство от цели, усилие от награды. Вечно
прикованный к отдельному малому обрыв¬
ку целого, человек сам становится обрыв¬
ком; слыша вечно однообразный шум ко¬
леса, которое он приводит в движение, че¬
ловек не способен развить гармонию свое¬
го существа и, вместо того, чтобы выра¬
зить человечность своей природы, он ста¬
новится лишь отпечатком своего занятия,
своей науки» (там же, стр. 302).
Рисуя гибельное действие буржуазного
разделения труда (в характерной для
XVIII века мануфактурной форме) на раз¬
витие личности, Шиллер связывает его с
враждебной личности природой феодально¬
монархического и буржуазного государ¬
ства, которое «вечно остается чуждым
своим гражданам» (там же, стр. 303). Он
показывает, как отделение «работы» от
«наслаждения» влечет за собой разрыв
между «культурными» классами, обла¬
дающими монополией богатства и образова¬
ния, и низшими, более многочисленными
классами, которые вынуждены посвящать
всю свою жизнь тяжелому, изнурительно¬
му труду. Разрыв этот, указывает Шил¬
лер, накладывает тяжелый отпечаток не
только на жизнь и сознание низших
классов, но и на высшие классы, которые
представляют «отвратительное зрелище
расслабления и порчи характера» (там
же, стр. 298).
При всем своем восхищении древним
миром, отразившемся в стихотворении «Бо¬
ги Греции» и позднейших балладах, Шил¬
лер не склонен был рассматривать падение
античного мира как результат роковой, не¬
разумной, губительной случайности. Он
понимал, что разрушение относительной
простоты и целостности античных государ¬
ственных организмов и античной культу¬
ры было необходимым условием дальнейше¬
го исторического прогресса. Но, указы¬
вая на то, что рост разделения труда со
всеми его отрицательными историческими
последствиями был закономерным прояв¬
лением развития культуры, Шиллер от¬
нюдь не склонен идеализировать обще¬
ство, построенное на «антагонизме сил», и
смотреть на него как на конечную цель
человеческого развития. «Антагонизм сил»,
раздробление человеческих способностей,
распад гармонической общественной жизни
оправданы исторически, с точки зрения

78
Г. М. ФРИДЛЕНДЕР
Шиллера, лишь постольку, поскольку они
подготовляют условия для нового, более
высокого, чем в древнегреческих государ¬
ствах, гармонического устройства обще¬
ства, основанного на высоком развитии
всех сил и способностей человека.
Кант рассматривал человека не как еди¬
ное, цельное существо, а как совокупность
многих, не связанных между собой сил и
способностей, делая этим уступку метафи¬
зическому мышлению своей эпохи. В обла¬
сти познания человек руководствуется, по
Канту, рассудком, в области нравственно¬
сти— «практическим разумом», в обла¬
сти искусства — «способностью сужде¬
ния». Каждая из этих областей в филосо¬
фии Канта резко отгорожена от другой и
имеет свои собственные законы, отличные
от законов других областей.
В противоположность Канту Шиллеру
было присуще представление о человеке
как о цельном существе. Этот диалектиче¬
ский взгляд отчетливо проявляется в
«Письмах об эстетическом воспитании че¬
ловека». Раздробление человеческих спо¬
собностей, абстрактная вражда между чув¬
ством и разумом, между познанием и во¬
лей рассматриваются здесь Шиллером не
как извечный удел человечества, а как
следствие исторического развития, как
результат разделения труда. Идеал Шилле¬
ра-гуманиста — цельный, свободный че¬
ловек, гармонически развитый духовно и
телесно.
С критическим отношением Шиллера к
буржуазной общественной жизни связано
и то. представление о месте искусства в
развитии культуры и его воспитательном
влиянии на человеческое общество, кото¬
рое поэт защищает в «Письмах об эстети¬
ческом воспитании человека». В то вре¬
мя как в других видах человеческой дея¬
тельности, утверждает Шиллер, преобла¬
дающую роль играет одна из способностей
человека, в художественном творчестве
гармонически сливаются между собой ду¬
ховное и чувственное, активное и пассив¬
ное, творческое и созерцательное начала.
В искусстве и поэзии задачей художни¬
ка, по мысли Шиллера, является макси¬
мальное выявление внутренне присущей
самому предмету изображения объективной
закономерности. Не природа того материа¬
ла, которым пользуется художник (мрамо¬
ра, красок или слов), не субъективные
особенности художника и его излюбленная
манера изображения, но прежде всего при¬
рода самого изображаемого предмета, его
внутренняя жизнь должны определять спо¬
соб его воспроизведения. В непринужден¬
ности, с которой в искусстве предмет изо¬
бражения в чувственно-наглядной, пласти¬
ческой форме раскрывает свою внутрен¬
нюю сущность, Шиллер видел символ воз¬
можного не только в искусстве, но и в че¬
ловеческой жизни гармонического сочета¬
ния свободы и необходимости. Искусство
является поэтому в глазах Шиллера про¬
образом будущего идеального, гармониче¬
ски развитого человека, освобожденного от
калечащего влияния феодально-монархи¬
ческого и буржуазного государства, чело¬
века, у которого дух и чувственность,
разум и воля не выступают обособленно
и не враждуют друг с другом, а находятся
в согласии и единстве между собой. Отсю¬
да исключительно высокая оценка Шил¬
лером воспитательного гуманизирующего
влияния искусства, которая составляет
основную идею «Писем».
Шиллер сделал в «Письмах» очень боль¬
шой шаг к разрыву с внеисторическим
представлением о неизменности человече¬
ской природы, свойственным просветите¬
лям XVIII века. Он убеждается в том,
что «человеческая природа» развивается и
изменяется в ходе развития общества.
II все же Шиллер еще рассматривает искус¬
ство в этом своем сочинении как нечто по¬
стоянное и неизменное, противостоя¬
щее развитию исторической жизни и ее
противоречиям. Эту слабость своих эсте¬
тических взглядов Шиллер в значитель¬
ной мере преодолел в следующей, наибо¬
лее выдающейся и ценной своей работе в
области эстетики, трактате «О наивной и
сентиментальной поэзии», являющемся
вершиной в развитии его философско-эсте¬
тических идей.
Развивая дальше мысль о противопо¬
ложности между античным и буржуазным
миром, Шиллер приходит здесь к выводу о
существовании двух соответствующих им
не только различных, но и во многом про¬
тивоположных друг другу по своим основ¬
ным, определяющим признакам форм исто¬
рического развития поэзии. Одну из этих
форм, характерную для античного мира,
Шиллер называет «наивной» поэзией,
другую, классические черты которой наи¬
более полно проявились в новейшую, бур¬
жуазную эпоху,— «сентиментальной».
Античная поэзия, пишет Шиллер, раз¬
вивалась в условиях единства поэта с
внешней действительностью, которая
представлялась ему не чем-то чуждым и
враждебным его идеалам, а, напротив, со¬
ответствовала внутренним требованияхМ его
натуры. Это поэтическое единство с при¬
родой, с внешним объективным миром, при¬
давало античной поэзии целостный «наив¬
ный» характер. В противоположность это¬
му буржуазная литература развивается в
условиях, когда правилом становится не
единство, а глубокий разрыв между поэтом
и внешней действительностью. Основной
чертой этой литературы, придающей ей в
отличие от античной поэзии субъективный,
ЭСТЕТИЧЕСКИЕ И ФИЛОСОФСКИЕ ВЗГЛЯДЫ ШИЛЛЕРА
79
«сентиментальный» характер, является
противоречие между идеалом и действи¬
тельностью, между субъективными стрем¬
лениями поэта и объективным миром. От¬
сюда преобладание в буржуазной литерату¬
ре и искусстве либо сатирического, крити¬
ческого, либо элегического, мечтательного
и скорбного начала.
«Сентиментальный» поэт либо подвер¬
гает внешний объективный мир суровой
критике, противопоставляя ему свой идеал,
либо выражает свою скорбь из-за несоот¬
ветствия этого мира своим идеалам. Выра¬
жением разрыва между идеалом и дей¬
ствительностью, характерного для буржуаз¬
ной литературы, Шиллер считает также
стремление «сентиментальных» поэтов к
идиллическим картинам, в основе которо¬
го лежит желание условным, искусствен¬
ным путем сгладить противоречие между
идеалом и жизнью.
В трактате «О наивной и сентименталь¬
ной поэзии», как и в других сочинениях
Шиллера по эстетике, отрицательно ска¬
зался его философский идеализм, мешав¬
ший Шиллеру понять наиболее глубокие
социально-исторические причины анали¬
зируемых им противоречий развития ис¬
кусства. И все же великий немецкий поэт
созданием этого произведения сделал важ¬
нейший вклад в историю передовой эсте¬
тической мысли. Развивая отдельные ге¬
ниальные догадки Вико, Гердера и других
мыслителей XVIII века, у которых мы нахо¬
дим зародыши исторического подхода к изу¬
чению искусства, Шиллер в данном трак¬
тате в противоречии с кантианской эсте¬
тикой показал, что область искусства не
является «автономной», независимой от
исторического развития и изменения обще¬
ственной жизни. Не только содержание, но
и форма в искусстве имеет, как доказы¬
вает здесь Шиллер, не постоянный, а
исторически изменяющийся характер, при¬
чем изменение художественной формы
определяется не субъективным желанием
художника, а прежде всегр объективным
содержанием, историческим изменением
этого содержания в связи с развитием об¬
щественной жизни.
Шиллер утверждает здесь, что развитие
поэзии и искусства имеет свои, независи¬
мые от воли художника объективные зако¬
ны, которые определяются процессом исто¬
рического развития. Эта мысль Шиллера-
эстетика имеет громадное значение в борь¬
бе против воинствующего субъективизма
и формализма декадентского искусства и
эстетики. Она является также извест¬
ным преодолением субъективизма кантиан¬
ской эстетики, которой сам Шиллер отдал
обильную дань в своих более ранних
статьях и влияние которой проявлялось, в
какой-то мере, в его философско-эстети¬
ческих сочинениях до конца жизни.
Шиллеру удалось, исходя из опыта ли¬
тературы XVII—XVIII веков, а также из
своей собственной творческой практики,
теоретически определить и сформулировать
многие черты буржуазной литературы, ха¬
рактерные и для его времени, но получив¬
шие свое наиболее яркое выражение лишь
позднее, в XIX и XX веках. Разрыв между
идеалом и действительностью, колебание
между гневной сатирой на дворянско-бур¬
жуазную действительность и страстной
тоской по недостижимому идеалу — эти
черты «сентиментальной» поэзии, описан¬
ные Шиллером, получили свое дальнейшее
развитие у многих выдающихся романти¬
ков и реалистов XIX века.
Но Шиллер выступает в своем трактате
не только как выдающийся теоретик про¬
грессивной буржуазной литературы XVIII—
XIX веков, но и как глубокий и принципи¬
альный критик тех отрицательных, враж¬
дебных развитию искусства и литературы
тенденций, которые присущи буржуазной
культуре. «...Нам, людям нового времени,—
писал Шиллер еще в 1792 году в статье
«О трагическом искусстве»,— действи¬
тельно приходится отказаться от замыслов
воскресить греческое искусство, ибо фило¬
софский дух нашей эпохи и современная
культура вообще неблагоприятны поэзии...»
(Соч. Т. VI, стр. 72). Намеченная здесь
еще в отвлеченной форме мысль о неблаго¬
приятности буржуазной действительности
развитию искусства получает в трактате
«О наивной и сентиментальной поэзии» бо¬
лее глубокое историческое обоснование.
«Сентиментальная» поэзия, утверж¬
дает Шиллер, является выражением но¬
вого, прогрессивного этапа исторического
развития. Она связана с более высокой по
сравнению с древним миром ступенью раз¬
вития личности и всей человеческой куль¬
туры, с более богатым и сложным содер¬
жанием как внешней действительности,
окружающей поэта, так и его идеалов. Но
вместе с тем «антагонизм сил», раздроблен¬
ность общества, одностороннее развитие
личности, характерные для буржуазной
эпохи, накладывают на «сентиментальную»
поэзию свою неизгладимую печать. Они
порождают присущие ей тенденции к субъ¬
ективизму, к отрыву внутреннего мира
поэта от внешней действительности, разру¬
шают чувственную полноту, пластичность
образов, гармоническую целостность, свой¬
ственные поэзии древнего мира, возникшей
в условиях более примитивного, но более
гармонического развития общества. В бур¬
жуазном мире внешняя действительность
теряет свои благородные, идеальные черты,
приобретая враждебный человеку харак¬
тер. С другой стороны, идеал худож¬
80
Г. М. ФРИДЛЕНДЕР
ника легко может потерять здесь всякую
связь с жизнью, превратиться в холодную,
бессодержательную абстракцию, в пустой
риторический пафос. Эти враждебные
искусству тенденции буржуазной действи¬
тельности, ярко проявившиеся в наследую¬
щую эпоху, уже отчетливо осознавались
Шиллером в его характеристике «сенти¬
ментальной» поэзии.
Просветители XVIII века неоднократно
выступали как против уклона к натура¬
лизму, так и против абстрактного идеализ¬
ма и ходульности в искусстве, стремясь к
сочетанию индивидуального и типического,
идеи и чувственно наглядной пластической
формы. Шиллер в критике натуралистиче¬
ских и идеалистических тенденций в
искусстве идет значительно дальше просве¬
тителей. Субъективизм, колебание между
узким натуралистическим правдоподобием и
антиреалистической фантастикой он счи¬
тает не только результатом ошибочных
взглядов, результатом следования ложной
художественной доктрине, но и тенденцией,
которая активно порождается и навязывает¬
ся художнику и поэту самой буржуазной
действительностью. Для того, чтобы возвы¬
ситься над узким правдоподобием и не
впасть при этом в абстрактность и ложную
фантастику, художник и поэт должны, по
мысли Шиллера, бороться с антиэстетиче-
скими тенденциями буржуазной жизни,
преодолевать их силой своего гуманистиче¬
ского мировоззрения.
Проницательно отмечая враждебные
искусству черты буржуазной действитель¬
ности, Шиллер понимал в то же время, что
прогрессивное развитие поэзии в буржуаз¬
ную эпоху не прекращается. Более того,
изучая реалистическую литературу XVII—
XVIII веков и в особенности размышляя над
творчеством своего великого друга и совре¬
менника Гете, Шиллер приходит к выводу,
что в буржуазном мире также возможны
поэты, творчество которых, подобно твор¬
честву поэтов древнего мира, имеет по
преимуществу не «сентиментальный», а
объективный характер, так как они умеют
находить красоту и поэзию в самой объ¬
ективной действительности, в природе и в
историческом развитии. Шиллер считал,
что творчество таких поэтов имеет большие
преимущества перед творчеством субъ¬
ективных, «сентиментальных» поэтов (ка¬
ким он считал самого себя в противополож¬
ность Гете).
Однако «наивные» поэты нового време¬
ни, как сознает Шиллер, подобно своим
«сентиментальным» собратьям, должны
считаться с глубокой противоречивостью
жизненного материала. Основным питаю¬
щим их творчество содержанием остаются
те же, что и у «сентиментальных» поэтов,
противоречия окружающей их жизни, ко¬
торые они способны, однако, изображать с
большей объективностью. Так, Гете в
«Страданиях молодого Вертера» пластиче¬
ски-объективно, с глубокой жизненной
правдой изобразил героя, обладающего ярко
выраженным «сентиментальным» характе¬
ром, страдающего от разлада мечты и дей¬
ствительности.
Шиллер не ограничивается характери¬
стикой исторических противоречий буржу¬
азного искусства. Он поднимает вопрос,
может ли быть создана новая, более высо¬
кая форма поэзии, сочетающая высокую
ступень развития духовного мира поэта, бо¬
гатство идейного содержания с объективно¬
стью и пластической красотой формы.
Однако решение этого вопроса Шиллер пре¬
доставляет будущему, чувствуя неразреши¬
мость его для своего времени. Вопросы, ко¬
торые волновали Шиллера в годы утверж¬
дения буржуазного общества в Европе,
могли быть решены лишь в иную истори¬
ческую эпоху. Те противоречия историче¬
ского развития искусства, которые траги¬
чески воспринимал Шиллер в эпоху буржу¬
азной революции XVIII века, преодолевают¬
ся в передовом искусстве нашего времени,
в искусстве социалистического реализма.
В условиях советского общества противоре¬
чие между жизнью и идеалом теряет свой
роковой антагонистический характер. Со¬
циалистическая действительность, жизнь
советских людей, их героические подвиги
и творческие дерзания являются источни¬
ком благородных и передовых идеалов,
источником реальной, живой красоты. Со¬
четание наиболее глубоких и передовых
идей современности с реалистической пол¬
нотой и глубиной изображения жизни со¬
ставляет основу творческого развития со¬
ветского искусства и литературы, развития
передовой демократической литературы и
искусства нашего времени.
V
«Письма об эстетическом воспитании че¬
ловека» писались Шиллером в год падения
Робеспьера. Наряду с настроениями, свя¬
занными с отсталостью Германии XVIII ве¬
ка, в них нашло отражение и то разочаро¬
вание в результатах французской буржу¬
азной революции XVIII века, которое на¬
чало охватывать широкие слои населения
после 1793—1794 годов. Это разочарова¬
ние породило не только отмеченные выше
глубокие элементы критики буржуазной
культуры, которые содержатся в «Пись¬
мах», но и слабые стороны изложенных
здесь идей Шиллера.
Из опыта французской буржуазной ре¬
волюции XVIII века Шиллер в «Письмах»
сделал односторонний, пессимистический
вывод: раз буржуазная революция оказа¬
ЭСТЕТИЧЕСКИЕ И ФИЛОСОФСКИЕ ВЗГЛЯДЫ ШИЛЛЕРА
81
лась неспособной создать подлинно свобод¬
ные условия для человеческого развития,
то (создать их революционным путем вооб¬
ще невозможно. Для того, чтобы обеспечить
подлинную свободу и высокое развитие че¬
ловека, необходимо уничтожить не только
абсолютизм, но и буржуазное разделение
труда, обуздать господствующий в обществе
стихийный «антагонизм сил» с его губи¬
тельными последствиями. Но Шиллер не
видел в его время той реальной обществен¬
ной силы, которая могла бы способствовать
решению этой задачи.
Историческая ограниченность современ¬
ной поэту эпохи толкала его мысль в
«Письмах» на путь утопии. Он полагал,
что поскольку создать условия для свобод¬
ного развития человека революционным
путем невозможно, то эту задачу должно
взять на себя искусство, которое благодаря
своей гармонической природе призвано
быть могущественным средством воспита¬
ния гуманизма. Лишь после того, как
искусство осуществит свою миссию и пе¬
ревоспитает человека в духе гуманизма
субъективно, «изнутри», человечество смо¬
жет осуществить гуманистические идеалы
в объективной исторической жизни и
создать подлинно свободное общество.
Противопоставление Шиллерам в «Пись¬
мах» искусства революционной борьбе,
выдвинутая им идея медленного преобразо¬
вания общественных нравов средствами
искусства были впоследствии подняты на
щит либеральной эстетикой. При этом ли¬
берально-буржуазные ученые сознательно
замалчивали то, что к этим идеям сам
Шиллер относился критически в послед¬
ние годы своей жизни. В письме к Шел¬
лингу от 12 мая 1801 года Шиллер писал,
что в «Письмах» кое-что «надо отнести за
счет состояния философии шесть лет тому
назад и обращать внимание только на
основную линию, а не на слишком еще
догматические рассуждения» (Собр. соч.
Т. VIII, стр. 799—800. 1950).
Эстетическая утопия, выдвинутая Шил¬
лером в «Письмах», иллюзорность которой
сознавал он сам (как это ясно видно из
последней, заключительной главы «Пи¬
сем»), не была последним словом в разви¬
тии общественных взглядов великого не¬
мецкого поэта. В своих позднейших произ¬
ведениях, написанных в иной историче¬
ской обстановке, Шиллер отказался от того
неверия в политическую борьбу, которое
получило выражение в «Письмах об эсте¬
тическом воспитании человека».
В трагедии «Орлеанская дева» Шиллер
в лице французской национальной герои¬
ни Жанны д’Арк прославил образ простой
девушки из народа, поднявшей знамя борь¬
бы за освобождение своей родины и по¬
жертвовавшей всем во имя победы. А в
6. «Вопросы философии» № 5.
своей последней законченной драме, «Виль¬
гельм Телль», несмотря на ряд содержа¬
щихся в ней оговорок по адресу француз¬
ской революции, Шиллер восторженно изо¬
бразил борьбу целого народа против чуже¬
земных захватчиков, связав воедино идею
национального освобождения с идеями
борьбы за свободу и демократические пре¬
образования. Эти драмы Шиллера сыграли
выдающуюся роль в годы национально-
освободительной борьбы Германии против
Наполеона и до наших дней продолжают
сохранять свое значение как призыв к де¬
мократическому единству, свободе и на¬
циональной независимости Германии.
Развитие Шиллера вело его к соедине¬
нию элементов глубокой гуманистической
критики буржуазного общ-ества, которые
содержатся в «Письмах об эстетическом
воспитании человека», с идеей самоотвер¬
женной борьбы за свободу и демократию.
Вот почему фальсификацией взглядов ве¬
ликого поэта и глубочайшим издеватель¬
ством над его памятью было не только ли¬
цемерное стремление немецкой реакции
представить Шиллера провозвестником ан¬
тидемократического объединения Германии
«сверху», осуществленного Бисмарком це¬
ной сохранения власти юнкерства, но и
стремление немецких буржуазных либера¬
лов и неокантианцев изобразить как по¬
следнее слово в развитии Шиллера его
эстетическую утопию 1790-х годов, озна¬
чающую отказ от политической борьбы и на¬
дежду на постеленное преобразование нра¬
вов средствами искусства. Не эстетическая
утопия, а идея самоотверженной борьбы за
интересы народа, за свободу и демократию,
соединенная с глубоким критическим отно¬
шением к буржуазному государству и об¬
щественному строю, основанному на
«антагонизме сил», были политическим
завещанием Шиллера немецкому народу.
* * *
Как показали К. Маркс и Ф. Энгельс, в
сочинениях Гете и Шиллера ярко сказа¬
лись не только сильные, но и многие сла¬
бые черты немецкой классической литера¬
туры, связанные с отсталостью Германии
XVIII века, исторической ограниченностью
той эпохи, в которую жили оба великих
национальных поэта Германии. Наряду с
мужественным, смелым протестом, про¬
славлением созидательного творческого
труда, глубоким оптимизмом, пламенной
гуманистической верой в человека в про¬
изведениях Гете и Шиллера отразились
страх перед политической борьбой, отвле¬
ченные надежды преодолеть противоречия
немецкого общества «изнутри». Эту двой¬
ственность произведений немецких клас¬
сиков отмечали неоднократно и рус¬
82
Г. М. ФРИДЛЕНДЕР
ские революционные демократы — Белин¬
ский, Герцен, Чернышевский.
Шиллер, эстетические взгляды которого
явились выражением разочарования, вы¬
званного крушением буржуазного «царства
разума», противопоставлял воспитательное
воздействие искусства общественной борь¬
бе. В противоположность эстетике Шилле¬
ра эстетика марксизма неразрывно связы¬
вает роль передового искусства с его уча¬
стием в общественной борьбе и служением
интересам народа. Воспитательные задачи
передового искусства в наше время неотде¬
лимы от активного участия художников
и писателей в борьбе рабочего класса и
трудящихся за демократию и социализм,
против капиталистического гнета, полити¬
ческой и духовной реакции. В этом заклю¬
чается различие между эстетикой Шилле¬
ра, отразившей ограниченность историче¬
ского кругозора своей эпохи, и научной
эстетикой нашего времени, которая являет¬
ся новым всемирно-историческим шагом в
развитии научной эстетической мысли.
В сочинениях о Шиллере, вышедших
из-под пера буржуазных философов и ис¬
ториков литературы, поднимались на щит,
как правило, слабые стороны взглядов и
творчества Шиллера, обусловленные его
эпохой, и замалчивалось наиболее живое и
ценное в наследии великого поэта. Превоз¬
нося идеалистические черты взглядов
Шиллера, его попытку найти прибежище
от противоречий действительного мира в
кантовской этике, в мечте о неосуществи¬
мых идеалах, попытку, сводившуюся, по
классическому выражению Энгельса, к
«замене плоского убожества высокопар¬
ным» (Е. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.
Т. V, стр. 143), буржуазные ученые тща¬
тельно обходили общественно-критические
элементы эстетики Шиллера, борьбу поэта
против уродств буржуазного мира, его
взгляд, что лишь уничтожение противоре¬
чий буржуазной действительности может
привести к гармоническому строю, создать
условия для подлинного расцвета искус¬
ства. Освободить наследие Шиллера от
элементов фальсификации, раскрыть его
подлинные демократические черты — одна
из важнейших задач современной передо¬
вой эстетической науки.
Произведения Шиллера продолжают
жить в наше время, потому что воодушев¬
лявшие его гуманистические идеи, его пла¬
менная ненависть к тирании, благородная
мечта о свободе и счастье человечества
близки миллионам простых людей на роди¬
не великого поэта и во всем мире.
Шиллер непримиримо относился к угне¬
тению и насилию во всех его формах.
В своих юношеских драмах он заклеймил
деспотизм самодержавия, страстно боролся
против феодального гнета и сословных
предрассудков. В последний период твор¬
чества, наблюдая жизнь нового буржуаз¬
ного общества, возникавшего в его время
на обломках абсолютизма, поэт с горечью
констатировал, что бури буржуазной рево¬
люции привели не к торжеству свободы, а
к войнам Наполеона, к конкуренции и
борьбе за дележ мира между сильнейшими
нациями, буржуазной Европы (стихотворе¬
ние «Начало нового века», 1801).
Убожество общественной жизни фео¬
дальной Германии, разочарование в поли¬
тических и социальных результатах бур¬
жуазной революции XVIII века порой
порождали у Шиллера сомнение в возмож¬
ности осуществления идеалов свободы. Од¬
нако сомнения эти неизменно побеждались
им, и он продолжал горячо искать пути к
светлому будущему человечества.
Великий немецкий поэт назвал войну
«страшным бичом» человечества, он про¬
славлял мужество, героизм и самоотвер¬
женность в борьбе за свободу и националь¬
ную независимость. Слова умирающего
Аттингаузена (в «Вильгельме Телле»)
Держитесь вместе ...крепко, нерушимо...
Свобода одного — свобода всех...
Друг другу помогайте. И да будет
Союз ваш век ...един ...един ...един
сделались в наши дни лозунгом миллионов
немецких патриотов на востоке и западе
Германии в борьбе против раскола страны
и возрождения милитаризма.
Творчество Гете и Шиллера, заложивших
в эпоху политической раздробленности Гер¬
мании основы немецкой национальной
культуры и этим способствовавших духов¬
ному, а затем и политическому объедине¬
нию своей родины, остается и в наше вре¬
мя символом будущего мирного воссоеди¬
нения и демократического развития Герма¬
нии.

А. Н. Толстой о процессе
художественного творчества
В. Р. ЩЕРБИНА
1
А. Н. Толстой — один из крупнейших
мастеров советской литературы. Его три¬
логия «Хождение по мукам», повесть
«Хлеб», роман «Петр Первый» и прекрас¬
ная патриотическая публицистика полу¬
чили заслуженное признание народа, стали
любимыми книгами миллионов читателей,
вошли в классику, в золотой фонд нашей
литературы.
Писательская работа А. Н. Толстого бы¬
ла неразрывно связана с его постоянным
вниманием к проблемам эстетики. Он ста¬
рался найти прочные теоретические осно¬
вы художественного творчества, выявить
общие закономерности развития литерату¬
ры. В своих теоретических высказывани¬
ях писатель не всегда был последователь¬
ным. Лишь в результате напряженных
исканий, овладения новым мировоззрением
он находит верное решение волнующих
его художественных проблем.
У А. Н. Толстого мы находим много цен¬
ных мыслей о процессе художественного
творчества. И они, бесспорно, представ¬
ляют большой интерес и актуальность. Не¬
редко в литературоведении наблюдаются
попытки расчленить и упростить сложный,
всегда индивидуальный процесс создания
художественных образов, свести его к не¬
скольким последовательным этапам: на¬
блюдение, отвлечение устойчивых харак¬
терных черт, связывание их воедино и,
наконец, переплавка этих общих черт с
индивидуальными. Высказывания по это¬
му вопросу А. Н. Толстого и других круп¬
нейших мастеров слова отвергают подоб¬
ные умозрительные схемы.
Начальным важнейшим моментом твор¬
ческой работы художника является на¬
блюдение и глубокое изучение действи¬
тельности. Еще великие русские класси¬
ки-реалисты указывали, что для создания
типических образов нужно обладать даром
проницательности, уметь наблюдать, стро¬
го отбирать из множества фактов самые
важные. В духе традиций художественной
реалистической классики подходит к это¬
му вопросу и А. Н. Толстой. Наблюдение,
отмечает писатель в статье «Мое творче¬
ство»,— «это главная часть работы: ма¬
териал для постройки... С фантазией нуж¬
но обращаться осторожно,— пускать ее в
ход только при наличии материала. В мо¬
лодости я не был наблюдательным, во вся¬
ком случае — ниже обычного. Боролся с
этим недостатком, заставлял себя наблю¬
дать всегда — самого себя, людей, приро¬
ду. Затем это вошло в привычку» (Полн,
собр. соч. Т. 13, стр. 555. Гослитиздат.
1949).
В процессе художественного творчества,
по мнению писателя, в сложном взаимо¬
действии участвуют принципы абстраги¬
рования и конкретизации. Поток жизни
складывается из множества явлений. Чем
шире и богаче жизненный опыт художни¬
ка, тем полнее восприятие им явлений
действительности. «Художник,— говорит
А. Н. Толстой,— должен обобщить их и
оживотворить. В этом отличие искусства
от фотографии. В момент творчества про¬
цессы обобщения и оживотворения проис¬
ходят одновременно, но это строго раз¬
личные процессы» (там же, стр. 292).
В отборе жизненных фактов и явлений
художник наряду с наблюдениями исходит
и из отвлеченных представлений. Но он
обязан все это представить в виде кон¬
кретного индивидуализированного образа.
А. Н. Толстой неоднократно подчеркивал,
что процесс творчества обусловлен свое¬
образием таланта художника и носит глу¬
боко индивидуальный характер. Однако он
всегда старался уловить общие закономер¬
ности этого процесса. В частности, он от¬
вергал возможность создания подлинно
реалистических произведений искусства
без наличия у художника идеи, обобщаю¬
щей и пронизывающей весь материал дей¬
ствительности. Само понятие «образ» пи¬
сатель не отождествлял с представлением,
схватывающим только индивидуальное,
единичное. В процессе создания образа
84
В. Р. ЩЕРБИНА
художник обогащает, осмысливает, одухо¬
творяет свои представления.
По А. Н. Толстому, реалистическое ис¬
кусство невозможно вне осмысления дей¬
ствительности с определенных идейно¬
эстетических позиций. «Для нас,— гово¬
рил он,— образное мышление — только
часть художественного мышления. Если я
буду мыслить только образами, то есть
представлениями предметов, то все бесчис¬
ленное количество их, все, что окружает
меня, превратится в бессмысленный хаос.
Я не моту открыть глаз на мир прежде,
чем все мое сознание не будет охвачено
идеей этого мира,— тогда мир предстает
передо мной осмысленным и целеустрем¬
ленным. Я, советский писатель, я охвачен
идеей переустройства старого и строитель¬
ства нового мира. Вот с чем я открываю
глаза» (там же, стр. 356). Нужно осмыс¬
лить целостный облик действительности,
ее главные процессы и противоречия, по¬
нять значение и взаимную связь художе¬
ственных образов.
Необходимым моментом художественного
творчества А. Н. Толстой считал вымы¬
сел. Именно творческое воображение, фан¬
тазия направляют писателя к передаче
жизненного материала в форме художе¬
ственных образов, к слиянию в органиче¬
ском единстве конкретного, единичного с
отвлеченным, общим. «Конечно,— писал
он,— бывает выдумка, целиком остающая¬
ся на совести у писателя, но есть выдум¬
ка, открывающая глаза на типичное яв¬
ление жизни» (там же, стр. 562). Своим
воображением, вымыслом художник соби¬
рает по частям, по кусочкам тип, ти¬
пичное.
Характер художественного вымысла в
литературе, указывал А. Н. Толстой, за¬
висит от мировоззрения художника. Фан¬
тазия художника-реалиста направлена к
тому, чтобы жизненная правда, черты
действительности стали еще более выра¬
зительными и зримыми. Реалист воспроиз¬
водит явления жизни как бы в концен¬
трированном виде, то есть раскрывает их
сущность. Художественное воображение
помогает ему проникать в суть явлений,
достигать выпуклости в обрисовке образов.
Обобщающая и осмысливающая деятель¬
ность художника, его воображение, по
мысли А. Н. Толстого, создают целостный
образ изображаемого явления или персо¬
нажа.
Образность — вот первая художествен¬
ная задача, которую преследовал А. Н. Тол¬
стой в своей работе над словом. Он стре¬
мился писать так, чтобы читатель вос¬
принимал изображаемое словами как зри¬
мое и осязаемое. Образная речь родится из
видения предмета. Предметность, зримость
изображения достигаются лишь тогда, ко¬
гда художник сам отлично видит, чув¬
ствует и знает то, что он изображает.
Рассказывая о процессе своего творче¬
ства, Толстой показывает, как он рабо¬
тал над языком: «Я стараюсь увидеть
нужный мне предмет (вещь, человека,
животное)... В человеке я стараюсь уви¬
деть жест, характеризующий его душев¬
ное состояние, и жест этот подсказывает
мне глагол, чтобы дать движение, вскры¬
вающее психологию. Если одного движе¬
ния недостаточно для характеристики, —
ищу наиболее замечательную особенность
(скажем—руку, прядь волос, нос, глаза
и тому подобное) и, выделяя на первый
план эту часть человека определением...
даю ее опять-таки в движении, то есть
вторым глаголом детализирую и усиливаю
впечатление от первого глагола... Моя зада¬
ча — создать мир и впустить туда читате¬
ля, а там уже он сам будет общаться с
персонажами...» (там же, стр. 569—570).
Именно такой подход помогает художни¬
ку живо представить изображаемый
предмет во всей его индивидуальной, чув¬
ственной конкретности. «Это закон для
писателя — создавать произведения путем
внутреннего видения тех предметностей,
которые он описывает. Стало быть, нуж¬
но в себе выработать эту способность ви¬
дения. Нужно над собой работать в этом
отношении» (там же, стр. 414).
А. Н. Толстой придавал огромное зна¬
чение способности художника воспроизво¬
дить в своем воображении лица и предме¬
ты во всей полноте и многообразии их
отличительных свойств. Только в такой
типической индивидуализиро'ванности пер¬
сонажи получают настоящую жизненность,
способность к самовыявлению, начинают
жить своею жизнью, развиваться по сво¬
ей внутренней логике, и тогда читатель
воспринимает их как реально существую¬
щих людей, каждого со своим лицом и
склонностями. В статье «Как мы пишем»
А. Н. Толстой указывает: «Писать роман,
повесть (крупное произведение) — значит,
жить вместе с вашими персонажами. Их
выдумываешь, но они должны ожить, и,
оживая, они часто желают поступать не
так, как вам хотелось бы. Вы начинаете
следить за их поступками, подталкивать
их в сторону главной линии, страдать вме¬
сте с ними, расти... Такой роман — орга¬
нический, это искусство» (там же,
стр. 564).
Высказывая мысль о том, что художник
должен чувствовать в персонаже живого
человека, со своим характером, своей ло¬
гикой мышления и действия, А. Н. Тол¬
стой опирался на одну из важнейших зако¬
номерностей реалистического художествен¬
ного творчества, отмечавшуюся и до него
многими классиками эстетики и литерату¬
А. Н. ТОЛСТОЙ О ПРОЦЕССЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТВОРЧЕСТВА
85
ры. Так, Гегель писал, что подлинно худо¬
жественный характер «действует по своей
инициативе», как бы отчуждаясь от наме¬
рений его создателя (см. Соч. Т. XII,
стр. 245).
О наличии у подлинно реалистических
персонажей известной способности к «са¬
мовыявлению» упоминает также и
Л. Н. Толстой. На замечание, что он
слишком жестоко поступил с Анной Каре¬
ниной, писатель возразил: «Это мнение
напоминает мне случай, бывший с Пуш¬
киным. Однажды он сказал кому-то из
своих приятелей: «Представь, какую шту¬
ку удрала со мной моя Татьяна! Она —
замуж вышла. Этого я никак не ожидал от
нее». То же самое и я могу сказать про
Анну Каренину. Вообще герои и героини
мои делают иногда такие штуки, каких я
не желал бы: они делают то, что должны
делать в действительной жизни и как бы¬
вает в действительной жизни, а не то,
что мне хочется» (Н. Апостолов
«Живой Толстой», стр. 229—230. М.
1928).
Все высказывания классиков-реалистов
о том, что чем глубже и живее задуман
образ, тем более проявляется его «само¬
стоятельность», подчеркивают первенству¬
ющее значение в реалистическом искус¬
стве жизненной правды, закономерностей
самой действительности. С этой правдой
жизни должно обязательно согласоваться
развитие художественных реалистических
образов. Поступки героя лишь тогда убеди¬
тельны, когда они прочно мотивированы,
находятся в соответствии с его характером
и положением. В произведениях А. Н. Тол¬
стого чувствуется сила творческого вообра¬
жения, дающая художнику возможность
ясно, во всех деталях представлять своих
будущих персонажей. Отсюда поразитель¬
ная рельефность образов его персонажей,
естественность их действий и слов.
Опыт А. Н. Толстого в претворении
жизненного материала в художественные
образы, его победы и поражения в этой
области поучительны. Создание глубоко
правдивых типических образов, смело обоб¬
щающих жизненные явления, по глубо¬
кому убеждению А. В. Толстого,— ключе¬
вая творческая задача, без решения кото¬
рой нельзя осуществлять идейные и
художественные цели искусства. Писатель
подчеркивает, что для создания типиче¬
ского в искусстве еще недостаточно нали¬
чия самого интересного, самого значитель¬
ного факта, актуальной темы. Художник-
реалист не ограничивается поверхностным
правдоподобием. Он стремится раскрыть
сущность явлений, движущие противоре¬
чия жизни, дух времени, душу людей.
Только творческая переработка жизненно¬
го материала — отбор, тщательное осмыс¬
ление и художественное обобщение' его —
открывает путь к подлинной реалистиче¬
ской правдивости, к типичности, к боль¬
шому искусству.
Для А. Н. Толстого характерно стремле¬
ние к широкому эпическому охвату дей¬
ствительности. По его мысли, советское
искусство должно раскрыть прежде всего
облик эпохи во всем богатстве и много¬
гранности явлений. Но из всего многооб¬
разия явлений действительности он отчет¬
ливо выделяет главный, основной предмет
изображения. Вопреки всякого рода на¬
туралистическим и формалистическим тео¬
риям А. Н. Толстой, как и все другие
писатели-реалисты, выдвигает в качестве
первого условия правдивости искусства
глубокое и всестороннее, полнокровное вос¬
произведение типических характеров,
складывающихся и развивающихся в
определенной конкретно-исторической об¬
становке. Подлинно реалистическое искус¬
ство, утверждает А. Н. Толстой, всегда
человечно: что бы ни изображал писатель-
реалист, в центре его внимания всегда че¬
ловек во всем многообразии своих прояв¬
лений.
Писателя всегда волновала проблема
создания образов советских людей, совер¬
шивших социалистическую революцию,
отстоявших ее завоевания, строящих но¬
вую жизнь. Прежде всего о них должен
рассказать миру советский художник:
«...Новые типы, кому еще в литературе
нет имени, кто пылал на кострах револю¬
ции, кто еще рукою призрака стучится в
бессонное окно к художнику,— все они
ждут воплощения. Я хочу знать этого
нового человека» (т. 13, стр. 285).
Путь А. И. Толстого к созданию типи¬
ческих реалистических образов, раскры¬
вающих основные процессы революцион¬
ной эпохи, был сложным и трудным. Пи¬
сателю пришлось критически переоценить
многие созданные прежде образы, искать
типическое не там, где он находил его
раньше. От стихийно-романтического вос¬
приятия революции в повестях «Голубые
города» и «Гадюка» он в последующие
годы поднимается до глубоко реалистиче¬
ского воплощения образов самых передо¬
вых людей современности.
А. Н. Толстой рассматривал создание
типа, воплощающего в себе передовые
черты эпохи, как основной вопрос искус¬
ства социалистического реализма. Творца¬
ми бессмертных литературных типов
А. Н. Толстой считал Пушкина, Льва
Толстого, Гоголя, Шекспира, которые сво¬
ими «титаническими усилиями создавали
не только типы человека, но и типы эпо¬
хи» (там же, стр. 282).
Ведущий тип нашей эпохи писатель на¬
ходил в передовом советском человеке,
86
В. Р. ЩЕРБИНА
пролагающем новые пути истории, в мыш¬
лении и деятельности которого сливаются
реализм и романтика: «Большой Человек
сегодняшнего дня — живой и реальный
тип эпохи. Он производит титанические
усилия не во имя отвлеченной идеи Добра
и Любви, трудится не для спасения ни¬
кому не нужных останков разбитой на
призрачных скалах морской посудины. Он
строит новую реальную жизнь для себя,
для своих потомков» (там же, стр. 377).
Без широких художественных обобще¬
ний А. Н. Толстой не мыслил подлинного
реалистического искусства. Придавая осо¬
бое значение изучению писателем действи¬
тельности, А. Н. Толстой отрицал тот
взгляд, будто жизнь дает художнику гото¬
вый материал, который можно просто пе¬
реносить на страницы произведения. Для
того, чтобы материал жизни превратился
в ткань искусства, указывал он, нужна
огромная творческая работа художника.
Сам А. Н. Толстой создавал образы своих
героев на основании многих наблюдений,
широких обобщений и упорных творче¬
ских поисков.
В статье «Как мы пишем» он специ¬
ально останавливается на вопросе о про¬
тотипах: «Часто ли прототипом действую¬
щих лиц являются для меня существую¬
щие люди? Нет, никогда. Лишь какая-ни¬
будь поразительная черта, лишь особенно
яркая фраза, лишь отчетливая реакция на
обыкновенные явления. Тогда от этой осо¬
бенности и яркости (живого человека) на¬
чинается выдумка моего действующего
лица. Я загораюсь, почувствовав в чело¬
веке типичное...» (там же, стр. 562).
Вместе с тем А. Н. Толстой считал
необходимыми поиски интересных людей,
которые могут послужить основой для со¬
здания характеров широкого типического
значения. В одной из своих бесед писатель
говорил еще более категорически:
«...Нельзя наблюдать безразлично (реги¬
стрировать факты), но нужно искать в
жизни прототипы ваших обобщений» (там
же, стр. 409). Однако описание одного из
таких прототипов, по мнению писателя,
еще не даст должного результата. Худож¬
ник призван не просто изображать собы¬
тия, а внимательно следить за тенденция¬
ми их развития, показывать характеры во
всей их многогранности, проникать в не¬
зримые для других тайники человече¬
ских душ.
А. И. Толстой полагал, что верного
творческого решения этой задачи нельзя
достигнуть без правдивого раскрытия вну¬
треннего мира растущего, развивающегося
человека. Позиция писателя в этом вопро¬
се прямо противоположна положениям
формалистической, рапповской и прочей
вульгаризаторской критики, которая так
или иначе отрицала или искажала пробле¬
му изображения в реалистическом искус¬
стве диалектики внутреннего развития че¬
ловека. Опыт советской литературы дав¬
но уже доказал порочность псевдотеории
«живого человека», требовавшей от^писа-
теля во что бы то ни стало изображать
всех людей раздвоенными, с душевным
надломом, раздираемыми психологически¬
ми противоречиями, в результате чего це¬
лостные, волевые характеры, наиболее
полно воплощающие лучшие черты пере¬
дового человека, как правило, ею игнори¬
ровались.
А. Н. Толстого не привлекало самоцель-
ное копание в психологических пережи¬
ваниях своих персонажей. Но, как круп¬
ный художник-реалист, он стремился отоб¬
разить всю гамму, все многообразие и
сложность реальных жизненных противо¬
речий и конфликтов. Борьба нового со ста¬
рым пронизывает все стороны жизни его
героев. И чем глубже и полнее писатель
изображает главные конфликты действи¬
тельности, тем драматичнее они отража¬
ются в человеческой душе.
А. Н. Толстой стремится мотивировать
конфликт не только стечением внешних
обстоятельств. Писатель показывает, как
этот конфликт отзывается в глубинах со¬
знания его героев, затрагивает их чув¬
ства, психологию, мораль, все грани их ду¬
ши. В сложной внутренней борьбе, раз¬
мышлениях и переживаниях совершается у
героев А. Н. Толстого процесс преодоления
своих недостатков, очищения их сознания
от пережитков прошлого, формирования
нового мировоззрения. И это придает его
произведениям подлинный, волнующий
драматизм.
Если говорить о приемах портретной
характеристики, то А. Н. Толстой не
спешит сразу же полностью обрисовать
своего героя со всех сторон. Наметив опре¬
деляющие черты, своего рода социально¬
психологическую доминанту характера ге¬
роя, писатель сразу же вводит его в дей¬
ствие, дает ему возможность свободно и
естественно раскрывать себя через взаимо¬
отношения с другими персонажами.
Художник знакомит читателя со своими
героями исподволь, без «нажима», как
это происходит в естественном процессе
познания человека. Глава за главой, стра¬
ница за страницей А. Н. Толстой конкре¬
тизирует и углубляет портреты своих
героев, раскрывает их внутренний мир в
единстве их мыслей, слов и поступков,
постепенно дополняя главные черты его
персонажей новыми, освещающими еще
неизвестные стороны их внешности и ха¬
рактера. Тем самым он придает образу
ясность и устойчивость, прочно закреп¬
ляет его в памяти читателя.

А. Н. ТОЛСТОЙ О ПРОЦЕССЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТВОРЧЕСТВА	37
* * *
А. Н. Толстой достигает художественно¬
го богатства, образности своих произведе¬
ний многообразными средствами и при¬
емами. Вся его творческая работа
подчинена задаче наиболее полного рас¬
крытия облика эпохи, характера человека.
Художественная обработка материала у
А. В. Толстого всегда неотделима от идей¬
ных задач. Он протестовал против по¬
нимания композиции и пейзажа как сово¬
купности стилистических приемов, неза¬
висимых от общественного, идейного со¬
держания произведения.
А. Н. Толстой отрицал необходимость
предварительного детального плана произ¬
ведения. Но вслед за мастерами-реалиста¬
ми он полагал, что должна существовать
сознательно организованная, жизненная
композиция. Он отвергал взгляд, что будто
бы композиция — это только об¬
ласть внутреннего чувства художника и
что поэтому постичь логику композицион¬
ного замысла якобы невозможно. Реше¬
ние вопросов композиции писатель ищет и
находит во внимательном изучении самой
действительности, в раскрытии объектив¬
ных закономерностей искусства. Проду¬
манность композиции у А. Н. Толстого
помогает читателю активно воспринимать
изображаемое, глубоко понимать мысли и
чувства героев произведения, а следова¬
тельно, и проникаться его основным за¬
мыслом.
Первоочередная задача художника, го¬
ворит А. Н. Толстой, заключается в том,
чтобы установить как для всего произве¬
дения, так и для каждой его картины ком¬
позиционный центр, верную художествен¬
ную точку зрения. «Что это такое — ком¬
позиция? — делился художник своим твор¬
ческим опытом с молодыми писателями.—
Это прежде всего установление центра,
центра зрения художника. Художник-писа¬
тель не может с одинаковым интересом, с
одинаковым чувством и с одинаковой
страстью относиться к различным персона¬
жам... художник в живописной картине
тоже не может иметь несколько центров.
Скажем, дерево сбоку, посредине человече¬
ская фигура, направо — здание, сзади не¬
го — лес, дальше — средний план и т. д.
Все это не может быть выписано с одина¬
ковой точностью, с одинаковым изображе¬
нием деталей, с одинаковой силой красок.
В каждой картине должен быть центр.
Центром является смысл этой картины, ее
идеология. Это, конечно, очень трудная для
художника вещь, но основная... Компози¬
цию нельзя заранее рассказать или сочи¬
нить. Я бы сказал, даже план художествен¬
ный, подробный план нельзя сочинить.
План вы должны иметь для себя в качестве
вашего волевого желания. И я бы сказал,
что чем больше это волевое желание об¬
щественно, тем лучше. Роман должен со¬
здаваться по тем же законам, по каким
движется жизнь...
Итак, композиция — это прежде всего
установление цели, центральной фигуры и
затем установление остальных персонажей,
которые по нисходящей лестнице вокруг
этой фигуры располагаются. Это так же,
как архитектура здания. Каждое здание
имеет свою цель, свой фасад, высшую
точку этого фасада и ограниченные раз¬
меры, определенные формы. Художествен¬
ное произведение тоже должно иметь опре¬
деленные очертания» (Стенограмма высту¬
пления А. Н. Толстого при встрече с начи¬
нающими авторами г. Ленинграда 15 апре¬
ля 1934 года. Архив).
Именно наблюдательность, впечатли¬
тельность, зоркость глаза, идейная целе¬
устремленность определяют правильность
художественной точки зрения писателя,
помогают ему находить верные пропорции,
перспективы, меры и соотношения изобра¬
жаемых предметов. Без верной точки зре¬
ния, дающей возможность охватить наи¬
более характерные, типические черты
действительности, по мнению А. И. Тол¬
стого, невозможно реалистическое вопло¬
щение в искусстве человека и окружаю¬
щей его среды.
При этом нужно различать тючку зре¬
ния автора и точку зрения персонажей.
Многим крупным писателям свойствен
прием показа событий преимущественно
глазами одного героя. А. Н. Толстой чаще
всего использует другой прием. Строя свои
многоплановые' произведения, он смотрит
на жизнь глазами разных героев. И компо¬
зиционное мастерство» писателя состоит в
умении свести в единую, целостную реали¬
стическую картину эти представления са¬
мых различных людей. Например, в таком
композиционно сложном, многоплановом
произведении, как трилогия «Хождение по
мукам», исторические события и всякие
общественные явления представлены пре¬
имущественно через восприятие основных
персонажей произведения — Телегина, Ро¬
щина, Даши и Кати. Лишь иногда берет
слово сам автор для общей характеристи¬
ки происходящего в стране и в жизни сво¬
их героев. Этот последовательно проводи¬
мый художественный принцип помогает
как максимально полному выявлению об¬
лика героев, так и наиболее глубокому
осмыслению изображаемых фактов истори¬
ческого и бытового характера. Со строго
продуманной сюжетной линией каждого из
персонажей связан четко выраженный
цикл эпизодов, определенная, наиболее
естественно и близко связанная с ним со¬
циальная среда. Показанные в связи с
судьбой человека или через его восприя¬
88
В. Р. ЩЕРБИНА
тие исторические факты приобретают но¬
вые качества, одухотворенность и образ¬
ность.
А. Н. Толстой остается верен реалисти¬
ческим принципам и в области пейзажа.
Его произведения отличаются мастерским,
полнокровным изображением картин рус¬
ской природы. Пейзаж у А. Н. Толстого —
неотделимая часть внутреннего мира его
героев, та естественная среда, в которой
они живут и действуют. Он всегда пред¬
стает в его произведениях согретым челове¬
ческим чувством, связанным с психологиче¬
ским содержанием повествования. Такое
изображение пейзажа с позиции видения
определенного персонажа способствует не
только живому восприятию и осмыслению
картин природы, но и более полной и тонкой
передаче переживаний героев.
II
Для более глубокого уяснения мыслей
А. Н. Толстого о процессе художествен¬
ного творчества необходимо обратиться к
его высказываниям о роли и значении
языка в создании ярких художественных
образов, к богатейшей практике заме¬
чательного художника слова.
Язык произведений А. Н. Толстого удов¬
летворяет самый развитый художествен¬
ный вкус, самые высокие эстетические
требования и в то же время понятен и
близок каждому рядовому читателю. Пре¬
жде всего он прост и сдержан. Корот¬
кая фраза, отчетливая интонация — харак¬
терные черты толстовской прозы. Но это
не простота примитива или закостенело¬
сти, а простота зрелого художественного
мастерства. А. Н. Толстой стремился к
тому, чтобы фраза была кристаллически
ясной, рождающей у читателя
четкое, образное представление. Реали¬
стическая целеустремленность творчества
писателя направила его по верному пути
овладения искусством слова, потребовав
глубокого проникновения во внутренние
законы того языка, на котором говорит
народ, на котором творили классики вели¬
кой русской литературы.
Рассказывая о своих многолетних по¬
исках в области языка, А. Н. Толстой
всегда подчеркивал значение образной
основы народной речи, особенно привле¬
кавшей писателя. В народной поэзии
А. Н. Толстой находил разгадку тайны
рождения образа, наиболее яркое выявле¬
ние внутренних законов русского языка.
В фольклоре человек мыслит образами,
предметами в их движении, «видит то, о
чем говорит» (т. 13, стр. 345). Рас¬
слабленной, кабинетной, нивелированной
речи, «страдающей отвлеченностью», в
которой «теряется связь между идеями и
вещами» (см. там же, стр. 346), писатель
противопоставляет богатый, полнокровный
народный язык. «Народ,— говорит он,—
идет путем истинного искусства:
экономия материала; обращение со сло¬
вом, как с вещью, а не как с понятием
о вещи,— то-есть образность, точность,
динамика синтаксиса и т. д.» (там же,
стр. 290).
Работу над языком художественных
произведений писатель всецело связывал
с реалистическими целями своего творче¬
ства. Изобразительные приемы А. Н. Тол¬
стой подчиняет главной художественной
задаче — воплотить свой идейный замы¬
сел, облик людей и событий в форме об¬
разов, осязаемо, зримо, чувственно. По
нескольку раз он переделывал уже напи¬
санное в поисках «единственного» слова,
наиболее соответствующего идейной зада¬
че эпизода, характеру данного человека
или события.
А. Н. Толстой упорно старался разга¬
дать тайну огромной активной роли
художественной формы, раскрыть ею зако¬
номерности. По его мысли, в полной мере
раскрыть жизненное богатство содержания
может лишь художник, нашедший форму,
наиболее соответствующую своему художе¬
ственному замыслу.
А. Н. Толстой всегда выделял специфи¬
ку языка художественной литературы, его
образно-выразительное, эстетическое ка¬
чество. Не ограничиваясь познанием толь¬
ко внутренних законов языка, он старал¬
ся выяснить конкретные формы сложного
взаимодействия языка писателя с его ми¬
ровоззрением, творческим замыслом, под¬
черкивал органическую связь, существую¬
щую между языком и стилем писателя.
Понятие же стиля А. Н. Толстой связывал
с общественными и художественными за¬
дачами, которые ставит перед собой пи¬
сатель.
Под стилем А. Н. Толстой подразумевал
присущую писателю индивидуальную си¬
стему изобразительных средств, включа¬
ющую в себя своеобразие лексики, фразео¬
логии, стилистических конструкций и всех
других художественных компонентов изо¬
бразительности: мастерство характеристи¬
ки герое®, композицию, сюжет, пейзаж,
приемы словесного живописания. В стиле
реально выявляется мировоззрение писа¬
теля, его творческое лицо, отношение к
действительности, конкретно воплощается
единство формы и содержания произведе¬
ния.
Еще В. Г. Белинский характеризовал
мастерство слога художника как «непо¬
средственное, данное природой умение пи¬
сателя употреблять слова в их настоящем
значении, выражаясь сжато, высказать
много, быть кратким в многословии и
плодовитым в краткости, тесно сливать
А. Н. ТОЛСТОЙ О ПРОЦЕССЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТВОРЧЕСТВА
89
идею с формой и на все налагать ориги¬
нальную, самобытную печать своей лично¬
сти, своего духа».
Как уже было сказано, А. Н. Толстой в
своих монументальных многоплановых
произведениях освещает события через
призму восприятия разных героев. Это
определяет стилистическое многоголосие
таких его произведений, как «Хождение
по мукам», «Петр Первый». А. Н. Толстой
достигает гибкости, емкости и выразитель¬
ности языка как в речи персонажей, так
и в авторском повествовании многооб¬
разными художественными приемами. Он
широко привлекает все разновидности на¬
ционального языка: книжно-литератур¬
ный, общественно-публицистический, до¬
кументально-деловой, эпистолярный, фоль¬
клорный, просторечие. Но все они под¬
чинены образно-эмоциональным задачам
искусства, входят составной частью в еди¬
ную изобразительную систему писателя.
Общие слова, общие определения не да¬
ют возможности передать индивидуальные,
отличительные черты человека или жиз¬
ненного явления. А. Н. Толстой требовал,
чтобы язык был правдивым, точным, шел
от пристального наблюдения, от глубокого
знания предмета.
А. Н. Толстой не раз высказывал мысль,
что живая речь героев, их собственные
слова рождаются только тогда, когда ав¬
тор в своем воображении ясно видит их
облик. Чем отчетливее кристаллизуется в
воображении писателя облик героя, тем
убедительнее и выразительнее его речь.
Язык персонажей нельзя заранее выдумы¬
вать, сочинять, он естественно подсказы¬
вается характером героя. А. Н. Толстой
раскрывает язык своих героев в неразрыв¬
ной связи с сущностью их характеров,
как незаменимое средство художественной
типизации образов. Выбор писателем слов,
стилистическое строение фразы, ритм речи,
интонация определяются творческими зада¬
чами, поставленными перед собой худож¬
ником, служат прежде всего цели выявле¬
ния типических свойств характера. Инди¬
видуализация речи персонажей — необхо¬
димое условие достижения типичности
образов. Без этого писатель не мыслил
художественное бытие и реалистическую
убедительность своих героев.
Замечание писателя, что язык создает¬
ся для каждого данного мгновения, следует
понимать в том смысле, что для выраже¬
ния своего отношения к действительности
в той или иной обстановке людям нужна
особая лексика и ритмика, особый син¬
таксис фразы. Так, например, человек,
раздраженный или разгневанный, говорит
в другом ритме и с другой интонацией,
нежели человек, спокойно излагающий
свои мысли.
Для А. Н. Толстого характерно умелое,
органическое сочетание прямой речи пер¬
сонажей с несобственно-прямой и с общим
авторским повествованием. Художник из¬
бегает простого, однолинейного изложения
фактов. Достигается это приемом включе¬
ния в авторское повествование специфиче¬
ской речи героев, косвенного их рассказа о
совершающихся событиях. Формально-грам¬
матическая прямая речь таким образом
драматизируется, сливается с речью косвен¬
ной. Это способствует обогащению лексиче¬
ского колорита, более многогранной и вы¬
разительной характеристике эпохи и от¬
дельных образов.
Замечательное художественное мастер¬
ство А. Н. Толстого состоит в умении созда¬
вать вокруг каждого персонажа своеобраз¬
ную стилистическую атмосферу, придаю¬
щую образу пластичность и полноту жизни.
При необычайной художественной цело¬
стности произведений А. Н. Толстого с лю¬
бым из его героев связана своя органиче¬
ская языковая среда, свой стилистический
колорит, наиболее соответствующий его
исторической и психологической сущности.
Не остается безразличной к таким ясно вы¬
раженным стилистическим, языковым
«единицам» и окружающая их, на первый
взгляд «нейтральная», авторская речь.
Собственная речь героев и авторский текст
у А. Н. Толстого всегда находятся в слож¬
ном взаимодействии, служат единой цели
наиболее полного реалистического изо¬
бражения героев.
Все приемы словесного мастерства
А. Н. Толстого исходят из его общих сти¬
листических принципов, в первую очередь
из стремления, чтобы действительность
передавалась через различные восприятия,
чтобы персонажи произведения сами гово¬
рили о себе. Он настойчиво развивал поло¬
жение, что наиболее плодотворный путь
создания образа — это изображение его в
единстве слова и движения, жеста: «Жест
определяет фразу. И если вы, писатель, по¬
чувствовали, предугадали жест персонажа,
которого вы описываете (при одном непре¬
менном условии, что вы должны ясно
видеть этот персонаж), вслед за угаданным
вами жестом последует та единственная
фраза, с той именно расстановкой слов, с
тем именно выбором слов, с той именно
ритмикой, которые соответствуют жесту
вашего персонажа, то есть его душевному
состоянию в данный момент...
Это путь к созданию алмазного языка.
Это язык фольклора нашего народа, это
язык зрячих, видящих и полнокровно чув¬
ствующих.
И во-вторых: народный язык, алмазный
язык всегда рассказывает о жесте полно¬
кровного движения... Искусство не терпит
приблизительности, неясности, недогово-
90
В. Р. ЩЕРБИНА
ревности. И это в особенности прило¬
жимо к нашему советскому искусству —
социалистическому реализму» (там же,
стр. 413—414).
Мысль А. Н. Толстого о единстве слова
и жеста не имеет ничего общего с вульгар¬
ной теорией кинетического языка. Под же¬
стом А. Н. Толстой подразумевал не только
внешнее движение человека, но и его вну¬
треннее, психологическое состояние (сумму
внешних и внутренних движений). Писа¬
тель никогда не допускал, что эти движе¬
ния могут в какой-либо степени подменить
живую человеческую речь. Жест суще¬
ствует рядом с речью, зачастую определяя
ритмику, интонацию фразы. Именно гар¬
моническое слияние внутреннего состояния
человека с его внешними проявлениями,
слова с движением содействует реалисти¬
ческой убедительности образов, выявле¬
нию индивидуальных особенностей харак¬
теров.
А. Н. Толстой, как и все крупные худож¬
ники-реалисты, хорошо знал, что идейные
позиции художника раскрываются в образ¬
ной ткани произведения. Идеи в искусстве
выражаются не декларативно, не отвлечен¬
но, а в самом содержании творчества, в
типических характерах. Идея в подлинно
художественном произведении предстает
как вывод из жизненного опыта героев, из
всей логики развития характеров. В этом
состоит одна из основных специфических
особенностей и закономерностей искусства.
И чем органичнее и отчетливее идея обле¬
кается в плоть и кровь художественных
образов, чем закономернее вытекает она из
судеб героев, тем выше воспитательная и
художественная сила произведения.
А. В. Толстой исходил из этого проверен¬
ного принципа реалистического искусства.
В процессе работы над своими произведе¬
ниями он беспощадно вычеркивал растяну¬
тые, невыразительные описания событий,
разъяснения, замедляющие действие, на¬
рушающие образную ткань повествования.
Он понимал стиль как соответствие между
ритмикой фразы и ее жестом. «Работать над
стилем,— писал художник,— значит, во-
первых, сознательно ощущать это соответ¬
ствие, затем уточнять определения и глаго¬
лы, затем беспощадно выбрасывать все
лишнее: ни одного звука «для красоты».
Одно прилагательное лучше двух, если
можно выбросить наречие и союз — выбра¬
сывайте. Отсеивайте весь мусор, сдирайте
всю тусклость с кристаллического ядра.
Не бойтесь, что фраза холодна,— она свер¬
кает» (там же, стр. 570).
Изобразительные приемы А. Н. Толстого
свидетельствуют о его постоянном стремле¬
нии к выразительности, о поисках художе¬
ственных средств, наиболее реалистически,
экономно, точно и ярко передающих жиз¬
ненные черты и явления. В высшей степе¬
ни образный, характерный язык А. Н. Тол¬
стого чужд вычурности, оригинальничания,
цветистости. Его художественные сред¬
ства — перифразы, сравнения, аллегории,
образные определения — создаются пре¬
имущественно путем творческого использо¬
вания неограниченного многообразия смыс¬
ловых значений, оттенков слов и их фра¬
зеологических связей. Верно найденное
слово, удачно поставленное в контексте
с другими словами, вдруг проявляет такую
изобразительную силу, что становится
ненужным привлечение дополнительных
средств — метафор, эпитетов, сравнений.
Но умение рисовать словами, по мысли
А. Н. Толстого, не может само по себе удов¬
летворить писателя. В повествовании нуж¬
но уметь изображать движение — внешнее
и внутреннее (психологию), писать диалог.
Отсюда подчеркивание А. Н. Толстым веду¬
щей роли в художественном языке глагола.
«Движение и его выражение — глагол —
являются основой языка. Найти верный
глагол для фразы — это значит дать дви¬
жение фразе» (там же, стр. 499). Суще¬
ствительные, эпитеты и другие словесные
средства, разъясняет писатель, историче¬
ски были дальнейшими обогащениями гла¬
гольной речи. «В художественной речи
главное — это глагол, и это понятно, по¬
тому что вся жизнь это есть движение.
Если вы найдете правильное движение, то
вы тогда можете спокойно дальше делать
ваши фразы... Так что всегда нужно пре¬
жде всего искать и находить правильный
глагол, который дает правильное движение
предмета» (Стенограмма лекции о языке
в Военной академии от 10 апреля 1943 го¬
да. Архив).
А. Н. Толстой в этом рассуждении осно¬
вывался на огромном опыте русской
классической литературы. В истории на¬
шей литературы еще В. Г. Белинский отме¬
чал, какое необыкновенное «богатство для
изображения явлений естественной дейст¬
вительности заключается только в глаголах
русских, имеющих виды». В статье «Грам¬
матические разыскания В. А. Васильева» и
других он превосходно показал, что в рус¬
ском языке для выражения разнообразных
оттенков одного и того же действия суще¬
ствует до десяти и более глаголов одного
корня, но разных видов. А. Н. Толстой вы¬
сказал свое резко отрицательное отношение
к пассивной, безглагольной фразе, получив¬
шей особенное распространение в произве¬
дениях декадентов.
Эпитет индивидуализирует существи¬
тельное, вслед за глаголом определяет то
или иное состояние предмета в данный мо¬
мент. Поэтому писатель считал выбор эпи¬
тета очень важным моментом художествен¬
ного творчества. Настойчиво предупреждал
А. Н. ТОЛСТОЙ О ПРОЦЕССЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТВОРЧЕСТВА
91
он молодых литераторов против неумерен¬
ного употребления эпитетов, указывая, что
подлинная выразительность речи дости¬
гается строгим отбором лишь самых точ¬
ных, необходимых определений, усилива¬
ющих, обогащающих представление читате¬
ля о том или ином явлении.
А. Н. Толстой искал такого реалистиче¬
ского совершенства образа, таких изобрази¬
тельных средств, с помощью которых мож¬
но было бы наилучшим образом выразить,
передать изображаемое. Процесс создания
художественного образа чрезвычайно сло¬
жен. И здесь писатель должен действовать
очень умело и осторожно. При нагроможде¬
нии эпитетов, накладывании образа на об¬
раз, по словам писателя, фантазия читателя
испытывает то же, что фотографическая
пластинка, на которой снято два изображе¬
ния (см. там же, стр. 358). Для того, что¬
бы в воображении читателя возник четкий
образ, нужна «выкованная фраза», рельеф¬
но доносящая до него этот образ. Эта тре¬
бовательность художника в отборе слов и
выражений не обесцвечивает речь, а, на¬
против, служит основой ее подлинного бо¬
гатства и красоты.
А. Н. Толстой подходил очень строго не
только к выбору слов, но и к построению
фразы, стремясь придать ей наибольшую
содержательность, образность и эмоцио¬
нальную силу. Чем богаче язык писателя,
тем разнообразнее его стилистические и
синтаксические конструкции. Для произве¬
дений А. Н. Толстого характерно исполь¬
зование самых различных типов предложе¬
ний: повествовательных, вопросительных,
восклицательных и т. д. Это придает его
языку живое звучание, избавляет от моно¬
тонности и однообразия, нередко присущих
большим по объему произведениям. Писа¬
тель стремился к стройности и простоте
каждой фразы, избегал нарочито усложнен¬
ных предложений, злоупотребления прича¬
стными и деепричастными оборотами.
Подлинному художнику чуждо пользо¬
вание образами других авторов, некрити¬
ческое подражание чужой манере письма,
без учета специфики воплощенного в нем
содержания, ибо это приводит к тому, что
персонажи получаются нежизненными или
совсем не такими, какими они были за¬
думаны автором. Чуждые их внутренней
сущности слова, определения придают им
антиреалистический характер.
Язык — не только форма мысли, он
есть точная, активная сила, орудие мыш¬
ления. «Что такое язык? Прежде всего
это не только способ выражать свои мыс¬
ли, но и творить свои мысли. Язык имеет
обратное действие. Человек, превращаю¬
щий свои мысли, свои идеи, свои чувства
в язык, т. е. в словесное их оформление,
он также как бы и пронизывается этим
способом выражения, и момент выражения
своей мысли, чувства, идеи — есть также
момент творчества. Возьмите литературу,
поэзию, прозу... Язык — живая плоть, ко¬
торая создавалась миллионами поколений.
Каждое слово так нагружено воспомина¬
ниями или эмоциями этих миллионов поко¬
лений, что оно действительно весомо, и ко¬
гда мы произносим какую-нибудь форму
слова, то не только заряжаем слушателя,
но и у самих возникают идеи, идеи и фан¬
тазии. Фантазировать без языка невозмож¬
но. Язык рождает фантазию.
Я все это говорю к тому, чтобы дать вам
понять значение, силу языка... Можно с
уверенностью сказать, что человек, гово¬
рящий на хорошем языке, на чистом, хо¬
рошем, богатом языке, он богаче мыслит,
чем человек, который говорит на плохом
языке и бедном языке. Это истина» (Сте¬
нограмма лекции о языке в Военной ака¬
демии от 10 апреля 11943 года. Архив).
Активное действие языка выражается
в том, что он не только воплощает мысль,
но и возбуждает, стимулирует ее.
А. Н. Толстой указывал, что язык готовых
форм, выражений, штампов не может со¬
ставлять словесной плоти искусства, он
чужд подлинному искусству, потому что
в нем утрачено ощущение движения, об¬
раза. Такой язык скользит мимо воображе¬
ния читателя, не затрагивая его. Эту
мысль А. Н. Толстой иллюстрирует следу¬
ющим примером: «Буйная рожь» — это
образ. «Буйный рост наших заводов» —
это зрительная метафора: заводы действи¬
тельно растут, поднимаясь трубами, зда¬
ниями, вышками. «Буйный рост нашей
кинематографии» — здесь уже полная по¬
теря зрительного образа, бессмысленная
фраза, ставшая банальной. Процесс худо¬
жественного творчества включает в себя
борьбу с готовыми выражениями, со штам¬
пом, который губителен для искусства.
А. Н. Толстой советовал беспощадно вы¬
черкивать места, написанные скучно, не¬
выразительным, мертвым языком, добивать¬
ся какой угодно ценой, чтобы они засияли
и засверкали.
Стремление писателя к точности и вы¬
разительности языка можно проследить на
примерах правки и совершенствования им
своих произведений. Здесь можно увидеть,
как первоначальные эскизные наброски
принимают рельефные, зримые очертания.
Когда описание предмета, облик человека,
его речь получались слишком общими или
неопределенными, художник дописывал це¬
лые куски, чтобы конкретизировать ска¬
занное, дать не описание, а живое
изображение, картину. Особое внимание
обращает на себя огромная работа писате¬
ля по выбору синонимических средств:
тусклые, общие, шаблонные слова, опре¬
92
В. Р. ЩЕРБИНА
деления тщательно удаляются и заменя¬
ются точными, выразительными.
А. Н. Толстой как настоящий художник-
реалист следил за тем, чтобы его герои не
были излишне многословны, чтобы их жи¬
вая речь не переходила в риторическое
провозглашение политических и всяких
иных деклараций, чтобы они не станови¬
лись рупорами отвлеченных идей. Обычно
все злоупотребления в этом отношении ис¬
ходят из худосочности образной ткани про¬
изведения. Иной писатель, не сумев пере¬
дать свои идеи в художественных образах,
пытается обойти эту трудность наилегчай¬
шим путем, выразить идейное содержание
произведения чисто внешними средствами,
заставляя героев произносить многословные
речи, органически не связанные с их духов¬
ным обликом, с их делами, поведением и
чувствами.
А. Н. Толстой неоднократно отмечал,
что самые пламенные речи авторов и ге¬
роев, подробно излагающие благородней¬
шие и политически правильные идеи, не
могут возместить в искусстве недостатка
образности и действия. Он добивался того,
чтобы высказываемые его героями мысли
были убедительны и волновали читателя.
Персонажи произведений А. Н. Толстого
очень много размышляют, иногда выска¬
зываются довольно пространно. Но их сло¬
ва звучат непринужденно и естественно,
так как они реалистически оправданы,
вытекают из общего развития действия и
характеров, соответствуют внутреннему со¬
стоянию человека.
Язык исторических произведений
А. Н. Толстого находится в полном соот¬
ветствии с его творческим методом. Вни¬
мание многих авторов произведений исто¬
рической беллетристики сосредоточено на
внешнем воспроизведении быта, говора,
экзотических деталей, старинных костю¬
мов. Однако подобные приемы стилизации
не достигают главной цели: вместо исто¬
рических характеров выходят бледные те¬
ни, окруженные вязью старинных слов.
А. Н. Толстой творчески перерабатывает
заимствованные из исторических докумен¬
тов слова и выражения в соответствии со
стилем произведения и характерами героев.
Полностью сохраняя смысл, дух и колорит
документа, он его стилистически преоб¬
ражает, органически вводит в художе¬
ственную ткань произведения, приближает
язык повествования к восприятию совре¬
менного читателя.
* * *
Принципы художественного реализма
А. Н. Толстой осуществлял и отстаивал в
решительной борьбе с разными псевдо¬
новаторами, ведшими бешеные атаки про¬
тив традиций классической литературы,
против народности языка. Следует напо¬
мнить, что борьба передовых советских пи¬
сателей во главе с А. М. Горьким за чистоту
русского языка имела огромное принци¬
пиальное значение для развития совет¬
ской литературы, была тесно связана с
вопросом о художественной форме нашей
литературы.
Сторонники всяких видов формализма и
различные вульгаризаторы считали язык
русских классиков-реалистов старомодным.
В начале двадцатых годов под влиянием
формалистов в языке художественных про¬
изведений наблюдалось распространение
уродливых явлений: перегруженность его
диалектизмами и вульгарными выражения¬
ми, нарочитая усложненность синтаксиса,
оригинальничание, установка на так на¬
зываемую «орнаментальность» повествова¬
ния. Подобные псевдоноваторские увлече¬
ния частично отразились даже на творче¬
стве некоторых крупных писателей-реа¬
листов. В. И. Ленин первый указал на
необходимость борьбы против уродования
и засорения русского языка. Вполне есте¬
ствен живой отклик подлинных масте¬
ров слова во главе с А. М. Горьким на
статью В. И. Ленина «Об очистке русско¬
го языка», затронувшую давно назревший
вопрос.
Партия всегда призывала художников к
простоте и ясности формы, требуя, чтобы
она была близкой и понятной миллионам.
Но враги реализма, независимо от их при¬
надлежности к той или иной группировке—
пролеткультовцы, футуристы, лефовцы,
опоязовцы, конструктивисты и т. д.,—
пропагандировали в искусстве эксперимен¬
таторство, заумное словотворчество, наро¬
читую затрудненность формы. Нигилисти¬
чески относясь к культуре прошлого, они
тянули литературу на путь абстрактного,
«космического», безжизненного и убогого
в смысловом отношении языка, лишенного
своих естественных красок. Этот «язык»
они противопоставляли общенародному
языку. Против ясности и простоты формы,
против классических традиций русской ли¬
тературы выступали и натуралисты: под
флагом защиты «сермяжной силы» они за¬
соряли язык уродливыми словами.
А. Н. Толстой последовательно подчер¬
кивал свое единомыслие с А. М. Горьким
в вопросах языка. Совместно с
А. М. Горьким он выступал против уродова¬
ния и засорения русского языка формали¬
стами и натуралистами. После дискуссии
о языке А. Н. Толстой написал специальную
статью «Могучее оружие», посвященную
заветам А. М. Горького — любить, хранить
и развивать великий и могучий русский
язык: «У классиков Алексей Максимович
советовал учиться языку. Язык — один из
основных элементов литературы, и уменье
А. Н. ТОЛСТОЙ О ПРОЦЕССЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТВОРЧЕСТВА
93
пользоваться им, отбирать точные, меткие,
отвечающие смыслу определяемого ими
понятия слова — вот задача писателя...
Таким именно языком писали классики,
тщательно работая над ним, откидывая,
как говорит Алексей Максимович, все «слу¬
чайное, временное и непрочное, капризное
и фонетически искаженное, не совпадаю¬
щее по различным причинам с основным
«духом», то есть строем общеплеменного
языка» (т. 13, стр. 434).
Путь очищения и обогащения языка
А. Н. Толстой вслед з.а А. М. Горьким на¬
ходил в отборе ясных, наиболее ярких и
весомых слов из сокровищницы русского
языка, в чуткости писателя к его живому
развитию. По мнению А. Н. Толстого, пи¬
сателю необходимо все время вслушивать¬
ся в живую речь народа, постоянно совер¬
шенствовать свое знание разговорного
языка масс. Но этого еще недостаточно.
Без познания внутренних законов родного
языка, по убеждению А. Н. Толстого, на¬
копление слов не даст должного резуль¬
тата.
«Пушкин,— пишет он,— учился рус¬
скому языку у просвирен. Наши классики
тесно соприкасались с деревней, с мужи¬
ком, создавшим и продолжающим творить
язык. До наших дней дошла тяга к изуче¬
нию народного, «мужицкого» языка. Пере¬
одевались в армяки и лапти, сиживали со
стариками на завалинках, жадно выста¬
вив ухо,— вслушивались в вагонные раз¬
говоры. Чаще всего такое изучение приво¬
дило к запасу народных выражений и сло¬
вечек, но они, как я уже упоминал,
вклеивались чужеродными телами в ткань
художественного письма» (там же,
стр. 361).
Литературному таланту А. Н. Толстого,
как и других крупных мастеров слова —
М. Горького, А. Серафимовича, Д. Фурма¬
нова, М. Шолохова, А. Фадеева,— прису¬
ще чувстве правды, стремление сочетать
богатство жизненного содержания, глуби¬
ну идейных проблем с яркой реалистиче¬
ской изобразительностью, которая помогает
передавать многообразие жизни и в то же
время находить ее главные, ведущие тен¬
денции, правдиво и глубоко воспроизво¬
дить революционное развитие действитель¬
ности, черты новой общественной психо¬
логии.
А. Н. Толстой являет собой тип худож¬
ника, всецело занятого разработкой больших
общественных вопросов, принципиально
отвергающего самую мысль о писателе
как иллюстраторе готовых положений и
явлений. Он исходил из убеждения, что
художник должен быть исследователем об¬
щества, пролагателем новых путей, созда¬
телем произведений, в которых бы честно и
во весь голос звучали его собственные
мысли, выводы и чувства.
В эстетических воззрениях А. Н. Тол¬
стого сочетается утверждение последова¬
тельной реалистической правдивости с го¬
рячей верой в огромное воспитательное
значение художественного слова. Образно
и метко назвал он писателей «каменщика¬
ми крепости невидимой, крепости души
народной» (т. 14, стр. 346). В этих сло¬
вах превосходно выражена мысль о высо¬
кой общественной, патриотической миссии
советской литературы.

И. В. Мичурин и современная
биология
Академик Н. В. ЦИЦИН
В этом году научная общественность нашей страны и многих других
стран отмечает 100-летие со дня рождения И. В. Мичурина. В истории
естествознания и в науке нашего времени имя Мичурина занимает одно
из видных мест — оно стоит в одном ряду с такими великими именами,
как Дарвин, Пастер, Тимирязев, Павлов.
Это почетное место определяется прежде всего тем, что Мичурин как
один из крупнейших ученых создал самостоятельную эпоху в. развитии
науки.
Активный борец за материалистическую линию в естествознании,
Мичурин всю жизнь беспощадно разоблачал всякого рода идеалистиче¬
ские и метафизические извращения в науке. Глубоко теоретически обоб¬
щая накопленный им самим огромный экспериментальный материал, Ми¬
чурин установил ряд важнейших закономерностей в развитии раститель¬
ных организмов и предложил исследователям новые методы, позволившие
по-революционному создавать новые формы сельскохозяйственных расте¬
ний и животных. Теоретические и практические работы Мичурина в об¬
ласти создания новых форм и сортов плодовых и ягодных растений на¬
ложили глубокий отпечаток на все отрасли биологии. Поэтому в наше
время в естественных науках законно применяется положение «работать
по-мичурински». Исходной позицией принципа «работать по-мичурински»
являются, во-первых, последовательно материалистический подход к объ¬
ектам исследования, овладение диалектическим методом анализа процес¬
сов и закономерностей природных явлений, во-вторых, действенное
использование исследуемых объектов, изучение их не ради изучения, а в
целях их преобразования, для пользы человеческого общества.
В научной и практической деятельности Мичурина самым характер¬
ным является создание новой методики исследований, разработка глубо¬
ких и совершенных методов воздействия на природу организмов, осно¬
ванных на учете неразрывного единства организма и среды и их про¬
тиворечий.
Развитие мичуринского учения тесно связано с революционными пре¬
образованиями, совершившимися в нашей стране в результате Великой
Октябрьской социалистической революции, освободившей науку от под¬
чинения корыстолюбивым интересам предпринимателей. Наука стала сво¬
бодной, получила простор для всестороннего развития. Ее общественная
роль изменилась. Кончился период, когда наука должна была приспо¬
сабливаться к интересам эксплуататорских классов, служить им, удовле¬
творять их запросы. Революционные преобразования в общественной
жизни поставили задачу революционного преобразования природы и вы¬
двинули перед наукой новые требования. Отвечая этим новым требова¬
ниям, Мичурин уже после Октября создал действенные методы пере¬
делки природы растений, вывел свои наилучшие формы плодово-ягодных
и других растений, сделал выдающиеся теоретические обобщения. Мичу¬
рин положил начало новой эпохе развития биологической науки.

И. В. МИЧУРИН И СОВРЕМЕННАЯ БИОЛОГИЯ
95
Мичурин и Дарвин
Развитие науки под направляющим воздействием производства и на
его основе есть процесс поступательный. Основной закономерностью раз¬
вития любой отрасли естествознания является преемственность. Без пре¬
емственности вообще нет развития науки. Самые важные открытия и.
теоретические обобщения самого гениального ученого всегда опираются
на предшествующую историю развития данной отрасли науки. Потому и
возможны революции в науке, связанные с великими открытиями, что им
предшествует период накопления фактов, период глубоких исследований,
отдельных теоретических обобщений, которые как бы подводят базу под
то или иное открытие. Новое направление в той или иной научной отрасли
как бы завершает предшествующий этап развития науки, и, в свою оче¬
редь, является отправным моментом, базой для последующего поступа¬
тельного ее развития.
Ни один, даже самый выдающийся деятель науки не в состоянии
что-либо сделать вдали от столбовой дороги развития науки. Об этом
необходимо сказать, потому что иные исследователи, характеризуя Мичу¬
рина, стремятся иногда противопоставить его Дарвину, пытаясь игнори¬
ровать историю развития науки.
Подобного рода попытки изоляции Мичурина ничего общего не
имеют с марксистским анализом истории науки и не только не возвышают
Мичурина, как это могут думать некоторые, а, наоборот, принижают его.
Величие Мичурина состоит, во-первых, в том, что он был на уровне
знаний современной ему биологической науки, видел успехи и достиже¬
ния своих предшественников, правильно оценивал их слабые стороны и
ошибки. Он смог разобраться в разносторонней и разнообразной борьбе
направлений и течений в биологической науке конца XIX и первой чет¬
верти XX столетия, увидеть прогрессивное и реакционное внутри науки
и определить свое отношение к отдельным направлениям и ученым.
Величие Мичурина состоит, во-вторых, в том, что он правильно и
верно определил пути дальнейшего развития биологической науки, рас¬
крыл те закономерности, которые еще не были познаны в предшествую¬
щей истории развития биологии. Он не повторял сделанного его предше¬
ственниками, но и не замалчивал их открытий, а, используя эти открытия,
двигал науку вперед, поднимая ее на новую, более высокую ступень.
Именно поэтому мичуринский этап в развитии биологической науки яв¬
ляется новым творческим этапом в развитии дарвинизма. Мичурин сам
называл себя дарвинистом и гордился этим.
Дарвинизм—это важнейшая ступень в развитии биологической нау¬
ки, это обобщение всей предшествующей ее истории. Одновременно с
этим дарвинизм является теоретической основой для дальнейшего, более
глубокого изучения органического мира. Величайшие открытия Дарвина
поставили биологию на научную основу, они изгнали теологическое ис¬
толкование явлений природы. Но в дарвинизме есть и своя слабая сто¬
рона. Это — мальтузианство и отрицание скачков в развитии живой
природы. Однако с точки зрения дальнейшего развития прогрессивной
биологической науки и особенно дарвинизма и мичуринского учения эта
сторона не является главной. Решающее значение в поступательном раз¬
витии биологической науки принадлежит положительному, ценному в
научном творчестве Дарвина. Оно должно быть предметом исследования
в интересах дальнейшего развития науки.
Исторический метод и материалистическая теория Дарвина имеют
значение, выходящее далеко за пределы биологической науки. Именно
поэтому Маркс и Энгельс считали теорию Дарвина естественно-научной
основой своих взглядов.
Однако учение Дарвина, раскрыв общую картину развития живой
природы, опровергнув метафизику и идеализм во взглядах на органиче¬
ский мир, поставило перед биологией целый ряд нерешенных задач. На
96
Н. В. ЦИЦИН
примере дарвинизма проявилась та общая особенность науки, согласно
которой возможность теоретических обобщений во многом зависит от
накопления фактического материала отдельными отраслями науки. Уро¬
вень науки середины XIX века, фактический материал, имеющийся в ее
распоряжении, давали возможность выявить и обосновать общую теорию
развития живой природы. Для этих целей могли быть использованы дан¬
ные ботаники, палеонтологии, эмбриологии, зоологии и других наук.
Большой и убедительный фактический материал этих наук подкреплял¬
ся и данными сельского хозяйства. Однако этот фактический материал
еще не давал возможности разрешить ряд вопросов развития живой
природы.
Энгельс, характеризуя учение Дарвина, указывал, что Дарвин от¬
влекался от установления причин индивидуального развития живой при¬
роды, что предлагаемое им объяснение факторов органической эволюции
еще не может быть признано вполне убедительным.
К тому же следует иметь в виду, что объяснение закономерностей
живой природы не является конечной целью биологической пауки. Наи¬
более важной ее задачей является разработка способов активного воздей¬
ствия на живую природу. Но именно вопросы получения нужных человеку
растительных и животных форм и микроорганизмов оказались в значи¬
тельной мере за пределами дарвинизма.
Этот недостаток в учении Дарвина лишал биологию возможности
подняться от описания явлений до уровня действенной науки, активно
вмешивающейся в дела природы. Этот недостаток также не вытекает из
субъективных особенностей Дарвина. Он связан больше, чем какая-либо
другая сторона его учения, с производственной и общественной жизнью
того периода. Условия, в которых жил Дарвин, не выдвигали проблемы
управления живой природой. Эту задачу поставил новый общественный
строй — социализм, и она была решена Мичуриным.
* * *
Эволюционная теория Дарвина, явившаяся важным этапом в разви¬
тии биологической науки, опровергла существовавшие веками теологиче¬
ские, идеалистические взгляды на органическую природу, убедительно до¬
казала естественно-исторический путь развития жизни.
Воззрения идеалистов и религиозных клерикалов, утверждавших, что
животные и растения сотворены богом, и доказывавших постоянство ви¬
дов, в научных кругах уже стали расценивать как находящиеся за пре¬
делами науки. Исторический метод Дарвина был положен в основу всех
биологических дисциплин. Развитие живой природы стало для естество¬
испытателей неопровержимым фактом, выступления против которого
всерьез не принимались. Но в последарвиновский период развернулась
острая и ожесточенная борьба по вопросам о причинах развития, о фор¬
мах перехода от одного вида к другому, о направленности эволюционного
процесса.
Биологи-материалисты — Геккель, братья Ковалевские, Мечников,
Сеченов, Бекетов, Тимирязев, Бербанк, Павлов, Мичурин — сосредоточи¬
ли свое внимание на различных проблемах, связанных с пониманием при¬
чин развития. Разработке этих проблем благоприятствовало то, что наука
в этот период уже получила возможность глубже проникать в процессы,
совершающиеся в органической природе. Бурно развивается физиология
растений и животных, эволюционная морфология. Возникают новые от¬
расли науки — цитология и генетика. Быстро развивается микробиология
с ее новой отраслью — вирусологией. На основе дарвинизма создается
эволюционная палеонтология.
Исследуя живую природу, биологи-материалисты одновременно вы¬
ступают горячими пропагандистами и популяризаторами эволюционной
теории и исторического метода. Науки этого периода обогащаются рядом

И. В. МИЧУРИН И СОВРЕМЕННАЯ БИОЛОГИЯ
97
новых открытий, раскрывающих причины развития. Создаются новые ме¬
тоды исследования живой природы. Цитологические исследования про¬
никают в сущность строения клетки и в изучение межклеточного и внутри¬
клеточного вещества. Микробиология открывает новые доклеточные
организмы — вирусы, тем самым опровергая идею, что «всякая клетка
от клетки» и «вне клетки нет жизни». Биохимия разработала методы
искусственного получения органических соединений и исследует биохими¬
ческие процессы живых организмов. Тимирязев своими исследованиями
о роли хлорофилла показывает огромное значение солнечной энергии в
жизненных процессах. Павлов проникает в сущность физиологических
процессов, раскрывает физиологическую деятельность головного мозга,
и особенно его больших полушарий.
Отстаивая теорию развития, материалисты-биологи своими исследо¬
ваниями вплотную подводили науку ко все большей конкретизации при¬
чин развития. Им приходилось развивать материалистическую линию в
биологии в условиях крайне острой борьбы со сторонниками идеализма.
Прикрываясь именем великого ученого, идеалисты всемерно использовали
его отдельные ошибки, такие, например, как преувеличение Дарвином
роли борьбы за существование и применение им реакционной теории
Мальтуса о перенаселении к явлениям природы.
Другая линия извращений теории развития, которая до последнего
времени являлась основной идеалистической линией в биологии — это так
называемый «неодарвинизм». Неодарвинизм породил в биологии разно¬
образные течения и оттенки (менделизм, вейсманизм, морганизм, «тео¬
рия мутаций» Гуго Де-Фриза, «теория чистых линий» Иогансена и др.).
Представителей всех этих течений объединяет то, что, не отрицая прямо
и открыто теорию развития, прикрываясь именем Дарвина и выдавая
себя за так называемых «новых дарвинистов», они, однако, отвергают
научную концепцию развития, протаскивают идеализм и метафизику в
биологию.
В этот же период возникли и другие, чисто идеалистические направ¬
ления в биологии, пытавшиеся дать свое объяснение причин развития,
такие, как неовитализм, психоламаркизм. Но наибольшую опасность для
материалистической биологии этого периода представлял, конечно, нео¬
дарвинизм, являвшийся замаскированной формой опровержения теории
Дарвина, хотя внешне неодарвинисты стремились якобы установить при¬
чины развития и подтвердить теорию Дарвина.
Борьба материалистической биологии с идеализмом есть, по существу,
борьба подлинной науки с лженаукой. Эта борьба продолжается и по¬
ныне. Тот факт, что даже в нашей стране, где господствующей идеоло¬
гией является марксизм-ленинизм, вплоть до 1948 года открыто пропо¬
ведовался неодарвинизм, свидетельствует о необходимости постоянного
проявления бдительности и борьбы с лженаукой в биологии.
Сущность мичуринского этапа в развитии биологии
Мичурин как ученый гармонически сочетал глубокое знание живой
природы с разработкой новых методов активного воздействия на расти¬
тельные и животные организмы.
В нашей литературе эта сторона деятельности Мичурина раскрывает¬
ся часто односторонне и потому во многих случаях неправильно. Говорят,
что Мичурин овладел материалистической диалектикой, применил ее к
пониманию живой природы и на этой основе раскрыл закономерности
живой природы; в заключение указывается, что им разработаны новые
методы переделки природы растений.
Величие Мичурина состоит именно в том, что он гармонически соче¬
тал правильное понимание закономерностей развития живой природы с
постоянными поисками и применением новых методов, средств и спосо-
7. «Вопросы философии» № 5.

98
Н. В. ЦИЦИН
бов воздействия на органический мир, что он теорию всегда увязывал с
практикой и проверял ее на практике.
К материалистической диалектике Мичурин шел не от книжного из¬
учения положений диалектики, хотя изучению теории он уделял большое
внимание, а от своей практической деятельности, от постоянной связи с
природой, понимания ее закономерностей, разработки методов воздей¬
ствия на природу.
Процесс формирования мировоззрения Мичурина был довольно сло¬
жен. Пытливый по складу ума, беспредельно разнообразный по широте
взглядов, Мичурин направил свой тонкий ум исследователя на различ¬
ные области действительности. Стержнем всех его творческих усилий бы¬
ло создание нового, внесение коренных изменений в существующее,
стремление творить лучше, чем то, что есть в действительности.
И. В. Мичурин, опираясь на свои знания и опыт, решительно пере¬
шел на метод отдаленной гибридизации, сочетая его с другими мето¬
дами: селекцией, воспитанием гибридных сеянцев, отбором, вегетатив¬
ной гибридизацией и т. д. В его деятельности ведущим методом стал
метод отдаленной гибридизации различных видов и родов растений
друг с другом. Этим методом было создано огромное большинство его
сортов, в чем легко убедиться, изучив их происхождение.
Вопрос о методах работы Мичурина и, в частности, значении отдален¬
ной гибридизации (впервые в истории селекции примененной в таких ши¬
роких масштабах) в общей системе его воздействия на живую природу
имеет огромное практическое и теоретическое значение. Эта его практиче¬
ская и методологическая значимость проступила наиболее отчетливо пос¬
ле ряда теоретических открытий и практических успехов как самого Ми¬
чурина, так и его последователей.
Многообразие форм, возникших в процессе развития живой приро¬
ды, которые в результате естественного отбора сохранялись и закрепля¬
лись, обусловливалось различными факторами ее развития. Многообразие
этих факторов можно считать столь же большим, как и многооб¬
разие форм жизни. Определение места и роли каждого из вновь образо¬
вавшихся факторов является одним из требований диалектического по¬
нимания процессов жизни на всех ступенях ее развития.
В эволюции органического мира огромное значение имеет половой
способ размножения, который возник на более поздних ступенях развития
живой природы и явился чрезвычайно прогрессивным фактором в разви¬
тии растительного и животного мира. Эволюция пошла быстрее и интен¬
сивнее. Одно из преимуществ этого нового фактора состояло в возмож¬
ности гибридизации в пределах возникающего вида, затем между видами
и за пределами видовой классификации. Не будет преувеличением ска¬
зать, что этот новый фактор — гибридизация как важное условие более
широкого процесса формообразования — поднял эволюцию на новую, бо¬
лее высокую ступень. Пока такой фактор не действовал, организмы и
виды под влиянием условий среды изменялись и совершенствовались зна¬
чительно медленнее. Организмы данного вида без скрещивания не могли
бы включать качества, свойства и особенности, приобретенные и присущие
другим видам и родам. Естественная гибридизация создала возможность
включения в данную биологическую ветвь особенностей, присущих дру¬
гим ветвям с иными качествами. В результате этого нового приспособи¬
тельного фактора, на базе основной закономерности единства организ¬
мов и среды, в эволюционный процесс включился новый мощный элемент
как стимулятор, ведущий к многообразию форм и к более активной роли
естественного отбора. Таково теоретическое и методологическое значение
отдаленной гибридизации.
Дарвин в своем труде «Происхождение видов» отводит весьма важ¬
ное место этому фактору в эволюции природы. Однако методы и способы
И. В. МИЧУРИН И СОВРЕМЕННАЯ БИОЛОГИЯ
99
получения новых организмов методом отдаленной гибридизации были в
то время еще далеко не ясны.
Об огромном значении этого метода для селекции свидетельствуют
вся практическая деятельность Мичурина и его теоретические выводы.
Применяя метод отдаленной гибридизации, Мичурин в подходе к самой
проблеме и прежде всего к подбору соответствующих пар для скрещива¬
ния выдвинул и решил целый ряд важнейших теоретических положений.
Он встал на путь скрещивания исходных форм, стоящих отдаленно по
своему географическому положению и по своему видовому и даже родо¬
вому различию. Этот подход к методике получения новых форм
растительных организмов Мичурин использовал в течение всей своей
плодотворной деятельности и на ее основе добился выдающихся резуль¬
татов. Об этом свидетельствует тот факт, что полученные Мичуриным
более 300 новых форм плодово-ягодных растений в своем большинстве
обязаны применению отдаленной таксономической (межвидовой и меж¬
родовой) гибридизации или же являются гибридами в пределах данного
вида, но родительские пары которых по своему происхождению относятся
к разным эколого-географическим зонам.
Открыв этот новый подход к селекции, Мичурин как бы вскрыл бога¬
тейшую плодоносную жилу природных залежей, разработка которых при¬
несла ему общепризнанный успех.
Одним из могучих резервов в деле отдаленной гибридизации Мичу¬
рин считал дикую природу. И поэтому наряду со сбором культурных
растений из различных зон земного шара (США, Канада, Китай, Афри¬
ка, Австралия и др.) он широко включал в скрещивание с ними дикие
растения. Мичурин настоятельно требовал от ученых поисков новых форм
и призывал их использовать в качестве исходного материала ценных пред¬
ставителей дикой природы для получения более продуктивных новых ви¬
дов растений в садоводстве, овощеводстве, полеводстве и т. д. По коли¬
честву привлеченных в скрещивание видов, по разнообразию методики
работы по отдаленной гибридизации, а также по обилию полученных но¬
вых форм Мичурин не имеет себе равных в истории биологической
науки.
О широте деятельности Мичурина в этом направлении, об огромном
значении, которое он придавал отдаленной гибридизации, свидетельствует
уже тот факт, что им были вовлечены в скрещивание дикие и полудикие
растения, например, китайская яблоня, дикая уссурийская груша, китай¬
ская слива, дикий амурский виноград, терн, черемуха и целый ряд пред¬
ставителей других видов и родов, которые он использовал в селекцион¬
ном процессе.
В деятельности Мичурина всех нас поражает исключительно широ¬
кий охват культур и сортов, вводимых им в гибридизацию. Созданный
Мичуриным разнообразнейший питомник как исходных форм, так и гиб¬
ридного материала включает в себя сотни различных видов и родов пло¬
дово-ягодных растений. В него входят: яблоня, груша, вишня, черешня,
слива, ренклод, терн, миндаль, абрикос, малина, ежевика, крыжовник,
персик, алыча, виноград, актинидия, смородина, земляника, рябина, грец¬
кий орех, фундук, каштаны, шелковица, маслины, табак, подсолнечник,
земляная груша, дыня, арбузы, огурцы, помидоры, розы, лилии и т. Д.
Включая разнообразные виды растений в сферу своей деятельности, Ми¬
чурин решал задачи получения новых разнообразных форм, а также про¬
верял и апробировал свои новые методы, применяя их к различным орга¬
низмам.
Как пытливый мыслитель и искусный экспериментатор Мичурин
шел весьма далеко в поисках родительских форм для отдаленной гибри¬
дизации. При знакомстве с его работами иногда кажется невероятной
широта размаха межвидовой и межродовой гибридизации, на которой он
основывал свою работу. Мичурин глубоко теоретически обосновывал во¬
100
Н. В. ЦИЦИН
влечение того или иного вида или рода в гибридизацию. Именно метод
отдаленных скрещиваний позволил решать важные и весьма сложные
вопросы по преодолению нескрещиваемости родителей, стерильности ги¬
бридов и т. д.
В деятельности Мичурина по отдаленной гибридизации не было по¬
исков случайного. Это был хорошо продуманный и теоретически обосно¬
ванный подход к подбору родительских пар. Так, например, в селекции
вишен Мичурин привлекает в скрещивание с культурной вишней дикую
вишню, дикую черешню. Он же скрестил вишню с черемухой. В селек¬
цию сливы в число родительских форм главным образом были привле¬
чены дикий терн, абрикос, чернослив. Желая получить рябину с хоро¬
шими вкусовыми качествами (он действительно получил ее), Мичурин
скрестил ее с боярышником, с мушмулой, вовлекал в процесс селекции
рябины айву, как культурную, так и дикую, и др.
На основе отдаленной гибридизации Мичурин и его последователи
решили важнейшую задачу продвижения плодово-ягодных растений в се¬
верные районы нашей страны: в Сибирь, на Урал и др. Мичурин дал
большое количество новых сортов груши, вишни, сливы, малины и еже¬
вики, винограда. 63 его лучших сорта различных плодовых и ягодных
растений вошли в стандартный сортимент в нашей стране, из них 23 сор¬
та яблони, 7 сортов груши, 3 сорта рябины, 7 сортов вишни, 6 сортов
сливы, 2 сорта абрикосов, 3 сорта малины, 3 сорта крыжовника, 7 сортов
винограда и др.
* * *
Как выдающийся экспериментатор Мичурин обогатил естествозна¬
ние новой и разнообразной методикой исследования и преобразования
природы. Он поднял теоретические исследования в области биологии на
новую, высшую ступень и решил целый ряд важнейших практических за¬
дач, имеющих огромное народнохозяйственное значение.
Мичурин требовал не следовать слепо природе, а творить новое, бо¬
лее совершенное. Исследуя вслед за Мичуриным новое, изыскивая совер¬
шенные методы, мы должны сохранять и высоко ценить то, что достиг¬
нуто Мичуриным, используя эти достижения в целях дальнейшего разви¬
тия науки и обогащения практики.
После смерти И. В. Мичурина в нашей литературе имели место по¬
пытки свести на нет то главное, что присуще, по нашему мнению, всем ра¬
ботам И. В. Мичурина. Мы имеем в виду попытки отрицания значения
метода отдаленной гибридизации, низводимого до степени малознача¬
щего приема, лишь «расшатывающего» наследственность. Такая точка
зрения, на наш взгляд, искажает учение Мичурина. Она дезорганизует
людей, следующих путями Мичурина, и обезоруживает практиков-селек¬
ционеров.
Признание метода отдаленной гибридизации наиболее важным в ра¬
боте Мичурина ни в какой мере не означает, что Мичурин ограничивался
только этим методом. Став на путь отдаленной гибридизации, решив про¬
блему подбора родительских пар на основе привлечения в скрещивание
представителей отдаленных видов и родов растений, в том числе и дикой
флоры, произрастающих в различных климатических зонах, Мичурин не
остановился на этом. Он включил в свою систему новые, неизвестные до
него методы и способы переделки природы организмов.
При выборе методов он исходил из факта изменения наследствен¬
ности молодых гибридных растений под влиянием условий существова¬
ния. Гибридизацией Мичурин резко менял наследственную основу орга¬
низма. Подстановкой соответствующих условий для развития гибридов
он управлял доминированием их качеств и свойств.
Решая задачу скрещивания отдаленно стоящих форм, Мичурин
разработал всю свою оригинальную методику преодоления межвидо¬
вой и межродовой нескрещиваемости. В этом отношении особое
И. В. МИЧУРИН И СОВРЕМЕННАЯ БИОЛОГИЯ
101
внимание с точки зрения разработки новых методов и дальнейшего
развития селекционной практики и теории имеют такие методы Мичу¬
рина, как метод посредника, применения смеси пыльцы, метод ментора
и предварительного вегетативного сближения, основанного опять-таки
на непосредственном, искусственном физиологическом взаимодействии
между разными видами и родами, то есть на отдаленной гибридизации.
Совершенно ясно, что эти различные методы имеют прямое отноше¬
ние к методу отдаленной гибридизации и непосредственно вытекают из
него. Однако их иногда трактуют в отрыве от их основы, как чуть ли
не противоречащие методу отдаленной гибридизации. В разработке этих
методов Мичурин проявил огромное остроумие и искусство эксперимен¬
татора, находя пути преодоления нескрещиваемости, в особенности с
помощью метода предварительного вегетативного сближения. Так, Мичу¬
рин получил гибрид между рябиной и грушей, которые иным путем не
скрещиваются между собой. Этой же цели служит метод посредника или
получения промежуточных гибридных форм, когда один из видов или
родов, не скрещивающихся с другими, вовлекается в гибридизацию сна¬
чала с теми, с которыми он дает гибридное поколение. Этим методом
Мичурин сам широко пользовался в целях получения хозяйственно-цен¬
ных отдаленных гибридов, и он уже вошел в практику не только расте¬
ниеводства, но и животноводства. Метод посредника является весьма
перспективным в деле отдаленной гибридизации для получения новых
видов.
Мичурин разработал и предложил метод смеси пыльцы, который
также оказался весьма эффективным в деле отдаленной гибридизации.
Так, например, сотрудница Мичурина Т. А. Горшкова, применяя этот
метод, получила плодовитые гибриды между такими отдаленными рода¬
ми, как яблоня и груша.
Решая вопрос преодоления нескрещиваемости, а также получения
полноценных гибридов при отдаленной гибридизации, Мичурин пришел
к выводу, что успех скрещивания зависит от возраста родительских пар
и силы наследственной передачи. Этот вывод, как и все учение Мичури¬
на, нанес удар сторонникам теории генной случайной комбинаторики,
независимой от возраста, смены мест родителей и т. д. Установив, что
растения на более поздней стадии развития скрещиваются менее удач¬
но, Мичурин стал подбирать родительские пары для скрещивания в
наиболее молодом возрасте. Так, например, при получении груши Бере-
зимняя Мичурина он использовал сеянец уссурийской груши при первом
его цветении. То же самое было сделано при выведении сорта яблони
Кандиль-китайка, когда в качестве материнского растения он брал сея¬
нец китайской яблони при первом цветении.
Путем длительного экспериментирования Мичурин установил, что
если для скрещивания с культурными сортами брать дикие виды в стар¬
шем возрасте, то они, обладая устойчивой наследственностью, подав¬
ляют свойства культурных сортов, и у гибридного потомства домини¬
руют признаки дикого растения.
Таким образом, И. В. Мичурин пришел к выводу, что дикие формы
надо брать в молодом возрасте, и еще лучше, предварительно выращи¬
вать их из семян в новых для них условиях. Этот вывод имел большое
значение в деятельности Мичурина, так как открыл ему пути использо¬
вания диких форм именно в том направлении, в каком это было необ¬
ходимо. Скрещивая дикие виды в молодом возрасте и выращивая сеян¬
цы в новых условиях, Мичурин получил целый ряд культурных сортов,
обладающих хозяйственно-ценными признаками. Так Мичурин регули¬
ровал силу передачи наследственности и управлял доминированием при¬
знаков в целях получения нужных ему сортов.
Преодоление нескрещиваемости, регулирование доминантности при¬
знаков, получение межродовых и сложных гибридов — все эти методы
102
Н. В. ЦИЦИН
являются крупным достижением Мичурина. Они открыли широкие
пути и возможности для плодотворной работы по получению новых форм
и видов как в растениеводстве, так и в животноводстве. Они явились
основой дальнейших поисков новых методов в создании высокопродук¬
тивных новых видов.
Одним из действенных методов, разработанных Мичуриным и при¬
мененных в деле отдаленной гибридизации, является метод получения
вегетативных гибридов.
Вегетативная гибридизация имеет большое теоретическое значение,
так как опровергает всякого рода измышления об особом наследствен¬
ном веществе, о невозможности передачи по наследству признаков и
свойств через вегетативные органы и соматические клетки. Именно
поэтому долгое время вегетативные гибриды объявлялись сторонниками
генной теории наследственности совершенно невозможными. Получение
вегетативных гибридов показывает, что наследственностью обладают
любые части организма и что всякое представление об особом наслед¬
ственном веществе есть идеалистическая выдумка.
Мичурин не считал, что достаточно скрестить или привить два орга¬
низма, как уже задача получения новых сортов решена. В системе отда¬
ленной гибридизации Мичурина важное место занимает дальнейшая ра¬
бота над гибридным поколением, их направленное воспитание.
Практический опыт показал Мичурину, что новый организм, полу¬
ченный в результате гибридизации, не представляет собой механиче¬
ского соединения признаков его родителей, хотя эти свойства и признаки
имеют важное значение в формировании сортов. В результате наслед¬
ственного сочетания этих признаков и свойств на их основе в гибрид¬
ном организме возникают новые признаки и свойства, которые благо¬
даря своей пластичности более податливы к воздействию условий среды.
Если гибридизация для Мичурина была ступенью, которая открывает
формообразовательный процесс, поставляющий материал для отбора, то
воспитание гибридов было ступенью процесса формирования нового орга¬
низма.
Иногда пытаются решить вопрос: что для Мичурина было глав¬
ным— гибридизация или воспитание гибридных форм? Такая постанов¬
ка вопроса метафизична в своей основе, так как разрывает два взаимо¬
связанных процесса, тесно зависимых друг от друга.
И. В. Мичурин создавал учение о влиянии конкретных условий сре¬
ды на характер проявления признаков гибридного растения. Это учение
послужило фундаментом для образования большого раздела науки о
приемах воспитания наследственных признаков, об управлении их доми¬
нированием.
Одним из действенных средств воспитания нужных признаков у
сеянцев плодовых Мичурин считал метод ментора, состоящий в том, что
на гибридном сеянце прививаются черенки или глазки, взятые с роди¬
тельской формы или данного сорта, качество которого нужно добавить
гибриду.
Метод ментора широко применялся Мичуриным и дал ему возмож¬
ность буквально заменять одни качества другими. Так, например, мето¬
дом ментора Мичурин сменил у выведенного им сорта яблони Бельфлёр-
китайка присущий этому сорту ранний срок созревания на замедленное
созревание, у вишни Краса севера заменил окраску плодов.
Методы воспитания гибридных растений, полученные Мичуриным,
были весьма разнообразны. Он исходил из того, что не один, а многие
факторы в своей сумме определяют как возникновение новых признаков,
так и проявление доминирования нужных признаков родителей. Мичу¬
рин отводил большое место почве, климатическим условиям, воздействию
различных факторов, в частности, разрабатывал вопрос о влиянии элек¬
тричества на развитие организмов и др.

И. В. МИЧУРИН И СОВРЕМЕННАЯ БИОЛОГИЯ
юз
Разработка Мичуриным новых методов в биологической науке
имеет огромное значение для всего естествознания, так как показывает,
что развитие любой отрасли науки всегда связано с поисками новых
средств воздействия на природу. Именно новые методы, разработанные
Й. В. Мичуриным, подняли биологическую науку на уровень творче¬
ской, действенной, подлинно революционной науки.
Путь исследования, на котором стоял Мичурин, поучителен во мно¬
гих отношениях. Строгий, искусный и высокоталантливый эксперимента¬
тор, Мичурин никогда не делал поспешных и необоснованных выводов.
Он пытливо и настойчиво искал ответа у живой природы на волнующие
его вопросы. Многое из того, что казалось ему правильным, он неодно¬
кратно проверял, искал у природы фактов, противоречащих уже сло¬
жившемуся у него взгляду на те или иные явления. Главный принцип
в его деятельности — ничего не привносить от себя, исследовать живую
природу, познавать факторы и причины ее развития такими, каковы они
есть в действительности.
Все теоретические положения и выводы, которые мы находим в тру¬
дах Мичурина, базируются на фактическом, много раз проверенном,
строго обоснованном экспериментальном материале.
Особый интерес представляют работы Мичурина в области познания
сути наследственности. Наглядным свидетельством этого являются его
работы по отдаленной гибридизации. В его опытах наследственность —
это основное свойство организма, приобретенное в результате формиро¬
вания его под влиянием среды в бесконечно длинном ряду поколений.
Это свойство не является вечным и неизменным. В процессе генератив¬
ного размножения передача свойств и признаков от одного поколения к
другому проходит не механически, а на основе глубоких процессов обме¬
на веществ, которые являются, с одной стороны, продуктом жизнедея¬
тельности данного организма в процессе его исторического развития и,
с другой, тех условий, в которых он находится.
Такие свойства, как доминантность, или рецессивность признаков, не
являются постоянными, они изменяются под непосредственным или на¬
правленным человеком влиянием среды.
Своими работами Мичурин опроверг теоретические взгляды меха¬
нистов, вейсманистов-морганистов. Все эти экспериментальные работы
убедительно показывают, что без учета наследственности, особенностей
того или иного организма, как и условий среды, создать новый вид или
форму, нужную человеку, нельзя.
Одной из коренных теоретических проблем биологии является проб¬
лема вида и вытекающая из него задача управления процессом видо¬
образования.
В связи с этим Мичурин ставил и решал сложнейшие задачи. Он
исходил из того, что при вмешательстве человека можно получить в ко¬
роткий срок такие формы, которые природа сама не в состоянии создать
или для создания которых природе потребовались бы тысячелетия. Он
считал, что человек может изменить любое свойство, любой орган, лю¬
бые качества растений. Постановка такой смелой задачи у Мичурина
сочеталась с глубоким проникновением в сущность организма, с понима¬
нием его специфики и закономерности. Вся его деятельность по созда¬
нию новых организмов основывалась на строгом учете специфической
видовой особенности организма. Он был далек от мысли, что можно
одним ударом и в любом направлении менять организм. Главным в его
деятельности был учет специфики организма и строго продуманная си¬
стема передачи существующих признаков и накопления новых.
Созданные и закрепленные естественным отбором свойства и при¬
знаки каждой особи Мичурин считал исходным для получения перехо¬
дящих форм, на базе которых он создавал новые организмы. Методы
формирования нового организма включали в себя многочисленные
104
Н. В. ЦИЦИН
приемы постепенного накопления нужных признаков. Превращать один
вид в другой для Мичурина значило прежде всего ликвидировать ста¬
рые свойства и признаки, заменять их новыми, более совершенными и
закреплять в последующих поколениях.
Мичуринские методы получения новых организмов показывают, что
между исходной формой или между двумя исходными формами, дающи¬
ми гибридное поколение, и тем желательным организмом, который Ми¬
чурин хотел получить, лежит большая и сложная цепь превращений.
Прежде чем скрестить два в родовом или в видовом отношении от¬
даленных организма, Мичурин, как известно, применял метод посред¬
ника, который служил переходной формой и давал возможность скре¬
щивать нескрещиваемые виды. Получив путем посредника плодовитый
гибрид от отдаленно стоящих видов или даже родов, Мичурин постепен¬
но в нем усиливал свойства и признаки, применяя те или иные приемы
воспитания.
В своей методике Мичурин исходил из глубокого понимания про¬
цессов видообразования, происходящих в естественных условиях. Он
образовывал новые формы, используя исторически сложившиеся при¬
знаки и свойства видов и путем влияния условий существования накап¬
ливал новые признаки, закрепляя их в процессе искусственного отбора,
формировал качественно новые формы.
Для него было совершенно ясно, что получить новые формы, новые
виды можно в короткий срок и что сформировавшиеся новые особи могут
дать начало новому виду с признаками, качественно отличными от су¬
ществующих уже в первом поколении.
Таковы теоретические позиции И. В. Мичурина по проблеме вида и
видообразования, к которым он пришел в результате своей практиче¬
ской и экспериментальной деятельности.
Теоретические обобщения Мичурина являются качественно новой
ступенью развития биологии, отличной от дарвиновского периода в био¬
логической науке. Восприняв и обобщив все передовое в этой отрасли
знаний, высоко оценив материалистическую теорию Дарвина, Мичурин
развил дарвинизм и тем самым сделал его не только объясняющим,
но и преобразующим мир.
О некоторых результатах дальнейшего развития
мичуринского учения
Мичуринское учение, являясь особым этапом в развитии биологи¬
ческой науки, служит мощным средством преобразования живой приро¬
ды, составляет основу практики в области сельского хозяйства, медици¬
ны и целого ряда отраслей легкой и пищевой промышленности.
Перед учеными-мичуринцами, перед многочисленными практика¬
ми — последователями Мичурина — стоит задача глубокого изучения
его наследства, овладения его теорией и его методами переделки при¬
роды организмов. Одновременно с этим стоит не менее важная задача
дальнейшего развития и углубления теоретического наследства Ми¬
чурина.
Уже при жизни Мичурина в науке и практике широко распростра¬
нилось мичуринское движение. Последователи Мичурина в нашей стра¬
не и далеко за ее пределами, используя теоретические открытия и ме¬
тоды Мичурина, обогатили науку новыми фактами, экспериментальными
данными и новыми обобщениями.
Идеи Мичурина, его теоретические обобщения, методы исследования
и воздействия на живую природу широко применяются в практике сель¬
ского хозяйства по выведению новых сортов сельскохозяйственных ра¬
стений и пород животных, в медицинской науке, в микробиологии и в
целом ряде других областей производства. Уже получены важные ре¬
И. В. МИЧУРИН И СОВРЕМЕННАЯ БИОЛОГИЯ
105
зультаты, дающие большой производственный эффект. Создано много
высокоценных сортов сельскохозяйственных культур и пород сельскохо¬
зяйственных животных. Наряду с этим раскрыты многие неизвестные
Мичурину стороны существования органического мира, новые факторы
воздействия на живую природу.
Последователи Мичурина, используя разработанные им методы,
добились больших успехов. Определяя задачи созданной правитель¬
ством лаборатории имени Мичурина, Иван Владимирович писал: «Питом¬
ник и лаборатория моего имени есть научная база колхозов и совхозов,
а колхозы и совхозы — есть база для практического применения и мас¬
сового использования моих достижений». Важно отметить, что за 19 лет
после смерти Мичурина коллектив его лаборатории проделал огромную
работу.
В лаборатории изучается в настоящее время около 600 перспектив¬
ных форм плодово-ягодных растений, полученных еще Мичуриным. В на¬
стоящее время гибридный фонд лаборатории составляет свыше 200 тысяч
экземпляров. За это время выведено 585 ценных сортообразцов, кото¬
рые проходят испытания в широких производственных условиях в раз¬
личных областях и республиках нашей страны. Ближайший ученик
Мичурина, И. С. Горшков, вывел 90 новых форм яблонь, груш, вишен,
слив, ореха. Из выведенных Горшковым сортов уже 12 принято в госу¬
дарственное сортоиспытание. Другой ученик Мичурина, П. Н. Яковлев,
вывел ценные сорта груш, абрикосов, а также получил зимостойкие
элиты сеянцев абрикосов. С. Ф. Черненко вывел более 100 сортов яблонь
и 7 сортов груши, 10 сортов абрикоса’.
Научный сотрудник лаборатории А. П. Горшкова, применяя мичу¬
ринский метод отдаленной гибридизации, получила межродовой гибрид
яблони и груши. Мичуринские методы позволили преодолеть нескрещи-
ваемость и получить плодоносящее потомство. Используя гибридный
фонд яблони, созданной самим Мичуриным, научный сотрудник лабора¬
тории А. С. Тихонова выделила 49 элитных сеянцев и 55 форм, которые
являются кандидатами в элиты. 5 сортов, выведенных Тихоновой, уже
утверждены и приняты в государственное сортоиспытание.
Выведение многих новых сортов ягодных культур и винограда нахо¬
дится в процессе разработки. Так, выведенные лабораторией 47 элит¬
ных сеянцев винограда проходят государственное сортоиспытание. Про¬
ходят также государственное сортоиспытание 9 сортов малины, 11 сор¬
тов смородины, 6 сортов крыжовника и 2 сорта ежевики.
Об огромном практическом значении работ как самого Мичурина,
так и его последователей, о дальнейшем творческом развитии мичурин¬
ского учения в нашей стране и о практическом назначении полученных
результатов свидетельствует то, что мичуринские сорта в настоящее вре¬
мя занимают более 300 тысяч гектаров площади садов.
Большую работу проводит научно-исследовательский Институт пло¬
доводства имени Мичурина. Применяя метод отдаленной гибридизации
и последующее направленное воспитание гибридов, институт добился
больших результатов. В настоящее время в институте имеется 150 га
коллекционных насаждений плодово-ягодных культур, включающие свы¬
ше 200 тысяч сортов. Коллекционный питомник института представляет
ценнейшую маточную базу для гибридизации, которая обслуживает
многочисленные питомники нашей страны.
Гибридный фонд института, состоящий из двух с лишним миллио¬
нов сеянцев, расположен в различных зонах страны; более 50 тысяч
сеянцев находится в самом институте. Институтом и его опытной сетью
уже выведено 1 057 сортов элитных сеянцев, из них 56 передано в госу¬
дарственное сортоиспытание, а более 100 сортов плодово-ягодных куль¬
тур включены в стандарт.
Особое значение в продвижении плодоводства на север имеет рабо¬
Н. В. ЦИЦИН
106
та опытной сети института на Урале и в Сибири. Этой сетью только в
1954 году введено в производственное сортоиспытание 25 сортов яблонь,
4 сорта сливы, 6 сортов абрикоса, 15 элитных сеянцев земляники.
Созданная Мичуриным теория, разработанные им методы дали воз¬
можность решить задачу продвижения плодово-ягодных культур в но¬
вые зоны. Об этом свидетельствует ведущаяся в большом масштабе ра¬
бота Алтайской плодово-ягодной станции.
Благодаря мичуринским методам новыми сортами обогатилось
южное плодоводство. Украинский научно-исследовательский институт
плодоводства вывел 334 перспективных формы плодово-ягодных расте¬
ний, из которых 81 сорт районирован.
Мичуринские методы творчески развивает отдел плодово-ягодных
культур Всесоюзного института растениеводства. Отдел имеет 6 опыт¬
ных станций, расположенных в различных географических условиях
страны. Скрещиванием многообразных форм, как культурных, так и ди¬
ких, уже получены важные результаты — выведено 149 новых сортов,
из них 55 введено в стандарт; 13 сортов черешни принято в государ¬
ственное сортоиспытание. Такая южная культура, как черешня, благо¬
даря мичуринским методам воздействия произрастает в Ленинградской,
Псковской и Новгородской областях и дает хорошие урожаи.
Таким образом, мы видим, что разработанные Мичуриным теория
и методы получения новых плодово-ягодных культур явились мощным
фактором развития научно-исследовательской и практической деятель¬
ности по обогащению плодоводства нашей страны новыми сортами и
видами.
Мичуринские методы отдаленной гибридизации и направленное из¬
менение гибридов под действием условий среды легли в основу получе¬
ния новых продуктивных сортов хлопчатника. В дореволюционной Рос¬
сии сорта хлопчатника отличались низкой урожайностью и давали ко¬
роткие грубые волокна. Процент выхода волокна также был крайне
незначителен.
Применяя мичуринские методы, особенно отдаленной эколого-гео¬
графической и систематической гибридизации, селекционеры вывели
новые ценнейшие сорта хлопчатника, дающие высокие выходы высоко¬
качественного волокна, а также сорта, способные произрастать в раз¬
личных условиях, пригодные как к механизированному уходу, так и к
машинной обработке и уборке.
Мичуринские методы по переделке природы растительных организ¬
мов широко применяются в селекции овощных культур. Так, например,
Грибовская селекционная станция, применяя мичуринские методы и раз¬
рабатывая методику использования этих методов в овощеводстве, выве¬
ла 67 новых сортов и 72 сорта значительно улучшила. Эта станция уже
передала овощеводам 120 различных овощных сортов, в том числе
сорта капусты, моркови, штамбовых томатов, огурцов, гороха и других
овощных культур, получивших большое распространение во многих рай¬
онах Советского Союза. В последнее время на станции методами Мичу¬
рина ведется большая работа по выведению новых сортов дыни, перца,
баклажанов, сахарной кукурузы и других культур для северных рай¬
онов страны.
Грибовская станция широко применяет скрещивание однотипных
сортов, происходящих из географически отдаленных районов. Этим ме¬
тодом были получены новые сорта свеклы, моркови и лука. Здесь широ¬
ко применяется метод вегетативно-половой гибридизации с последующим
направленным изменением гибридов. Этим методом был получен новый
сорт дыни, способный произрастать в условиях Подмосковья. Получе¬
ние такого сорта дыни оказалось возможным на основе вегетативно¬
половой гибридизации между дыней и тыквой. Уже полученные новые
сорта дынь для северных районов обладают хорошими качествами; они
И. В. МИЧУРИН И СОВРЕМЕННАЯ БИОЛОГИЯ
107
приняты в производство в колхозах Московской области и в других
областях.
Селекционеры-овощеводы, творчески применяя методы Мичурина,
решили задачу получения новых сортов овощных культур.
Обратимся теперь к исследованиям зерновых культур, в частности
к нашим работам.
За последние десятилетия во многих странах основным методом со¬
здания новых сортов пшеницы стала гибридизация. Методом скрещи¬
вания выведены лучшие современные мировые сорта. Так, например,
сорт яройой канадской пшеницы Маркиз, занимающий почти % всей
посевной площади Северной Америки, является сложным гибридом, зна¬
чительное участие в образовании которого приняли наши сибирские яро¬
вые сорта.
Сорта пшеницы, полученные путем внутривидовой гибридизации, не
могли полностью удовлетворить требованиям нашего социалистического
сельского хозяйства. Вот почему мы с самого начала своей деятельно¬
сти встали на путь отдаленной гибридизации и, в частности, на путь
скрещивания культурных растений с дикорастущими.
«От скрещивания пшеницы с пшеницей,— говорил И. В. Мичурин,—
вы получите пшеницу и ничего другого. Надо искать новые пути в под¬
боре компонента, более сильного, чем сама пшеница».
Это указание Мичурина положено в основу наших научных исследо¬
ваний. Идя по пути, указанному Мичуриным, в поисках диких расте¬
ний, пригодных для коренной переделки и обновления культуры пшени¬
цы, мы привлекли пырей (Агропирум). В результате работы по
скрещиванию пшеницы с пыреем нами получены интересные сорта одно¬
летних озимых пшенично-пырейных гибридов. Один из них — «599» —
зарекомендовал себя по хозяйственным достоинствам не только в нечерно¬
земной зоне, но и на юге — в Средней Азии. Сорт обладает устойчивым
иммунитетом к твердой головне: даже при искусственном заражении
мы не наблюдали ни одного случая заболевания. Сорт «599» высоко¬
урожайный. Он не полегает при урожае в 40—45 центнеров с гекта¬
ра. В ряде колхозов Московской области с больших площадей был по¬
лучен урожай этого сорта по 36—37 центнеров с гектара с превышением
над стандартом до 20%.
Пшенично-пырейный гибрид № 1 обладает исключительной урожай¬
ностью и устойчивостью к полеганию. В ряде опытов этот сорт выдер¬
живал урожайность до 72 центнеров на гектар без видимых признаков
полегания. В производственных условиях сорт № 1 также дает высокие
урожаи, достигающие 45 и более центнеров на гектар.
Новый пшенично-пырейный гибрид «186» является крупнозерным,
устойчивым к полеганию, скороспелым и высокоурожайным. В 1955 году
в артели имени Калинина Ярославской области, колхозники собрали с
каждых 6,7 гектара по 47,5 центнера зерна, а с площади 3 гектара по
71 центнеру с каждого гектара
Сорта «599», «1» и «186» районированы в 11 областях Советского
Союза и занимают около 200 тысяч гектаров.
В настоящее время мы испытываем полученные нами новые виды
пшениц, названные кормозерновыми. Эти пшеницы в отличие от обыч¬
ных после уборки на зерно не прекращают своей жизни, а продолжают
развиваться, давая буйно развитую массу, которая дополнительно ска¬
шивается на сено. После уборки такой пшеницы на сено она снова отра¬
стает, и ее отава может быть использована на подножный корм скоту до
выпадения снега.
Указанные виды кормозерновой пшеницы, полученные в результате
отдаленной гибридизации пшеницы с пыреем, обладают еще одной весь¬
ма важной для практики особенностью, благодаря которой изменяются
наши традиционные представления о специфичности высокобелковых
108
Н. В. ЦИЦИН
сортов пшеницы. До сих пор по мере движения культуры пшеницы с
востока на запад и с юга на север в зерне этой культуры значительно
падало содержание белка. Например, в пшенице юго-востока нашей
страны содержится свыше 20% белка, в пшенице нечерноземной зо¬
ны— 14—16%, Германии — 13%, Англии — до 11%.
Теперь нами впервые созданы первые виды многолетних и отра¬
стающих пшениц, которые в условиях, например, Московской области
дают белка в зерне до 25%, то есть примерно столько, сколько содержит¬
ся белка в зерне многих зернобобовых культур.
После длительных исследований нами созданы в настоящее время
и многолетние формы пшеницы. Одной из форм многолетней пшеницы
является сорт № 2. Эта пшеница в опытах, поставленных в условиях
Подмосковья (Немчиновка), давала урожай без пересева в течение двух
лет. Отдельные растения давали до трех — четырех урожаев без пересе¬
ва. Эта пшеница устойчива к болезням, хорошо кустится, не полегает,
легко обмолачивается, обладает хорошими мукомольно-хлебопекарными
качествами, но она не является устойчивой по степени перезимовки, осо¬
бенно во второй и третий годы жизни.
В настоящее время на селекционных питомниках изучаются новые,
более совершенные формы многолетней пшеницы, особенно по признаку
стабильности урожайности в течение двух — трех лет.
В результате гибридизации другой культуры — озимой ржи с пы¬
реем — нами получены ржано-пырейные гибриды. Большую трудность
представляла стерильность гибридов первого поколения, но с течением
времени она была преодолена. Главной целью скрещивания озимой ржи
с пыреем является получение нового вида озимой ржи, в зерне которой
была бы связная клейковина, по существу, отсутствующая во всех ее
сортах.
К настоящему времени нами получены десятки новых многолетних
трехродовых ржано-пшенично-пырейных гибридов в различных сочета¬
ниях. Таким образом, успешно разрешена задача преодоления беспло¬
дия гибридов первого поколения и получены вторые поколения этих
интереснейших гибридов.
За последнее время созданы многолетние гибриды от скрещива¬
ния культурной озимой ржи с дикими формами многолетней ржи, откры¬
вающие перспективу введения в земледелие многолетней формы ржи.
Наши исследования не ограничиваются лишь тем, что уже найдено
и осваивается. Мы стремимся вовлечь в орбиту скрещиваний все новые
и новые растительные объекты для обогащения советского земледелия
новыми сельскохозяйственными культурами.
Несколько лет назад мы обратили внимание на одно весьма инте¬
ресное дикорастущее злаковое растение — элимус, который в общежи¬
тии называют колосняком, волоснецом, песчаным овсом или диким ячме¬
нем. Его род насчитывает свыше 50 видов. В нашей стране элимус рас¬
пространен на Кольском полуострове, в песчаных барханах Средней
Азии, во всех южных широтах европейской части СССР.
Этот зеленый феномен особенно приковал наше внимание после то¬
го, как мы насчитали в каждом его колосе до тысячи зерен. Было реше¬
но скрестить элимус с культурными злаками — пшеницей, рожью, ячме¬
нем, с тем чтобы передать гибридам по наследству необыкновенные
свойства этого дикаря. Понадобилось несколько лет, чтобы найти наибо¬
лее правильные пути для скрещивания, но положительных результатов
долго не получали. И лишь в последние годы удалось получить первые
гибриды элимуса (виды элимусов песчаный и гигантский) с растениями
пшеницы, ячменя и ржи.
Многообещающими могут считаться исследования по наследствен¬
ному сближению — гибридизации — древесных растений с травянисты¬
ми. До наших исследований прививки проводились главным образом в
И. В. МИЧУРИН И СОВРЕМЕННАЯ БИОЛОГИЯ
109
пределах древесных с древесными или травянистых с травянистыми ра¬
стениями.
В последние годы нами получен межродовой вегетативный гибрид
между древовидным и обыкновенным томатом, который является, по су¬
ществу, новым видом культурного растения.
Большое внимание уделяется подбору травянистых и древесных ком¬
понентов из семейств розоцветных и сложноцветных. Развивая наше новое
направление в области гибридизации и прививок травянистых растений с
древесными, мы занялись изучением вопросов, связанных с предваритель¬
ным вегетативным сближением и последующей гибридизацией растений,
относящихся к разным семействам. В этой области уже имеются некото¬
рые успехи.
Советская биологическая наука имеет уже довольно ощутительные
результаты в области переделки природы культурных растений на осно¬
ве отдаленной гибридизации.
* * *
Мичуринские методы переделки природы организма нашли широкое
практическое применение в животноводстве. Применение этих методов
в животноводстве дало большой производственный эффект, так как, ис¬
пользуя теорию и методы Мичурина, селекционеры-животноводы вывели
целый ряд ценнейших пород крупного рогатого скота, овец, свиней, ло¬
шадей.
В основе широкой селекционной практики в животноводстве лежит
мичуринская исходная теоретическая позиция о направленном измене¬
нии под влиянием среды и гибридизации животных организмов, в целях
обновления существующих пород, их хозяйственного улучшения, а так¬
же создания принципиально новых пород сельскохозяйственных жи¬
вотных.
Теоретические основы селекционной работы с сельскохозяйственны¬
ми животными были даны в трудах академика М. Ф. Иванова, кото¬
рый исходил из мичуринских принципов, о ведущей роли условий суще¬
ствования и скрещивания в развитии организма. Иванов придавал
огромное значение характеру и способу содержания и уходу за живот¬
ными, рассматривая этот фактор как ведущий в направленном измене¬
нии животных организмов. Одновременно с этим он широко применял
в своей практической деятельности по выведению новых пород сельско¬
хозяйственных животных гибридизацию. В гибридизацию в качестве ис¬
ходных форм Иванов включал как существующие культурные породы
сельскохозяйственных животных, так и их диких родичей. Иванову при¬
надлежит важнейшая идея и практическое осуществление получения вы¬
сокопродуктивных и хозяйственно-ценных пород овец путем скрещива¬
ния культурных овец с диким бараном-муфлоном.
В целях получения новых пород крупного рогатого скота Иванов
привлек в качестве исходной формы памирского и алтайского яков, а
также поставил задачу скрещивания крупного рогатого скота с зуброби¬
зонами. Он ставил задачу получить высокопродуктивную породу свиней
путем скрещивания культурных пород свиней с диким кабаном. На осно¬
ве методов гибридизации и последующего направленного воспитания
гибридных поколений Иванов вывел высокоценную в хозяйственном от¬
ношении породу свиней — белую украинскую. Им были начаты работы,
в дальнейшем завершившиеся получением высокопродуктивной асканий-
ской тонкорунной овцы на основе скрещивания австралийских тонко¬
рунных пород овец с местными.
Методы, разработанные Ивановым, легли в основу селекционной
практики в животноводстве и дали весьма важные результаты для по¬
лучения новых пород сельскохозяйственных животных. На основе этих
методов в нашей стране выведен целый ряд новых пород крупного рога¬
110
Н. В. ЦИЦИН
того скота, как костромская, Лебединская, алатауская, сычевская, кур¬
ганская и казахская белоголовая. Метод выведения этих пород во
многом аналогичен. Основой для создания новых пород послужила мето¬
дика, включающая в себя гибридизацию местных низкопродуктивных по¬
род крупного рогатого скота с другими, более продуктивными, после¬
дующее воспитание гибридного- поколения в нужном направлении.
Метод гибридизации и последующего направленного воспитания
явился основным в выведении лучших пород лошадей. Так, исключитель¬
но ценная русская рысистая порода выведена путем скрещивания орлов¬
ского рысака с американским и последующего разведения помесей.
На Всесоюзной сельскохозяйственной выставке демонстрируется но¬
вая «советская тяжеловозная порода». Эта порода создана в результате
скрещивания местных лошадей с брабансонской породой. Порода отли¬
чается скороспелостью. В 3-летнем возрасте лошади используются в ра¬
боте. Жеребец этой породы Сатир из колхоза «День урожая», Почин-
ского района, Арзамасской области, вывез груз весом 15 тонн 453 кило¬
грамма, а жеребец Жребий Починского конного завода вывез груз в
16 тонн 274 килограмма.
Таким образом, и в коневодстве мичуринский метод гибридизации
и последующего воспитания гибридного потомства решил важную про¬
блему создания новой отечественной породы лошадей.
В области получения новой породы свиней в нашей стране широко
применяются методы, разработанные академиком М. Ф. Ивановым. Со¬
зданная им украинская степная белая порода обладает исключительно
высокими качествами. Это мясо-сальная порода. Она хорошо приспособ¬
лена к содержанию в засушливой зоне юга Украины. Она обладает
хорошими откормочными качествами. Вес отдельных экземпляров этой
породы достигает 500 килограммов. К числу лучших пород, выведенных
методом академика Иванова, относится миргородская, ливенская, брей-
товская и сибирская северная породы.
В нашей стране за последнее время создан целый ряд ценных по¬
род овец.
Основной задачей, которую ставят перед собой селекционеры в об¬
ласти овцеводства, является создание различных пород овец, приспо¬
собленных к разным условиям содержания и климата. Большое значе¬
ние при этом уделялось получению пород овец, обладающих высокими
качествами шерсти, мясными качествами, а для Средней Азии — получе¬
ние таких пород, которые обладали бы высоким качеством шерсти и
мясо-сальными качествами.
Уже внедрены в производство новые породы овец — советский мери¬
нос, алтайская, казахская, азербайджанская и др., отличающиеся высо¬
кими качествами.
Работа по выведению новых пород овец в нашей стране развернута
широко.
При этом применяются методы не только межпородной, но и более
отдаленной гибридизации. В нашей стране решена очень важная задача
скрещивания культурной овцы с диким горным бараном и на этой осно¬
ве получена ценная в хозяйственном отношении порода архаро-меринос.
Эта порода обладает исключительной выносливостью, переданной ей от
дикого барана, и хорошими качествами шерсти. Отдаленная гибридиза¬
ция и воспитание гибридов применяются в звероводстве, рыбоводстве и
даже пчеловодстве.
Приведенный фактический материал о применении мичуринских ме¬
тодов для выведения новых пород сельскохозяйственных животных убе¬
дительно показывает общебиологическую сущность открытых Мичури¬
ным закономерностей развития живой природы и общебиологическую
значимость разработанных им методов в переделке природных орга¬
низмов.

И. В. МИЧУРИН И СОВРЕМЕННАЯ БИОЛОГИЯ
111
Сила и действенность мичуринского учения в том, что оно правиль¬
но отражает объективные закономерности развития живой природы.
На основе открытых объективных законов Мичурин и его последо¬
ватели разработали эффективные методы и приемы, позволяющие изме¬
нить растения и животных в нужном направлении, получать новые формы
организмов.
Так приобрел практический смысл и стал действенным основной
лозунг Мичурина — «Мы не можем ждать милостей от природы; взять
их у нее — наша задача».
В мичуринской науке ярко проявилась творческая сила марксистско-
ленинской философии диалектического материализма. Мичурин был по¬
следовательным материалистом, диалектиком. В своей деятельности по
преобразованию живой природы он исходил из материальности процес¬
сов, совершающихся в природе, объективности законов природы.
К науке Мичурин подходил творчески, рассматривая познание как
процесс. Он был противником всякого догматизма и талмудизма в науке
и требовал от своих учеников и последователей не слепо следовать за
ним, а критически относиться к его предложениям — устранять в них
отживающее, развивая и двигая вперед все лучшее.
Цель науки Мичурин видел в служении практике, строительству
социализма и коммунизма в нашей стране.
Целью жизни ученого и его великой мечтой было увидеть нашу стра¬
ну покрытой садами, виноградниками, ягодниками. Воплощение этой
мечты преобразователя природы в действительности является важным
в деле развития и внедрения мичуринского учения в практику.
Мичуринское учение не догма, а руководство в деятельности по вы¬
ведению новых сортов растений, пород животных, по получению высо¬
ких урожаев сельхозкультур и высокой продукции животноводства.
Учение Мичурина творческое, не терпящее застоя. Оно несовместимо
с догматизмом. Следовать мичуринскому учению, применять его на прак¬
тике — значит подходить к нему творчески, искать новые пути, разраба¬
тывать новые методы, открывать и изучать еще не вскрытые закономер¬
ности живой природы.
Мичурин всей своей деятельностью показал и доказал, что сила
науки в ее постоянном творческом развитии на основе практики.
Многомиллионная армия мичуринцев в нашей стране, ученые, агро¬
номы, зоотехники, рядовые колхозники, юные мичуринцы, следуя указа¬
ниям великого преобразователя природы, ведут неустанную работу по
обновлению земли, обогащая практику, и одновременно развивают
науку.
Массовое движение мичуринцев широко распространилось в стра¬
нах народной демократии, в Китае, Вьетнаме, Монголии...
Многие передовые ученые капиталистических стран ведут свои ис¬
следования на основе методов и теории Мичурина. Массовость мичу¬
ринского движения, огромная практическая ценность и эффективность
теории и методов Мичурина, применяемых в различных областях биоло¬
гической и сельскохозяйственной науки, служат лучшим доказательством
научности и высокой объективности мичуринского учения. Мичуринское
учение, являясь по своему существу диалектико-материалистическим,
разоблачает всякое проявление идеализма и метафизики во взглядах на
живую природу, открывает широкие возможности дальнейшего, более
глубокого познания законов жизни, их использования на благо челове¬
чества, идущего к светлому будущему — к коммунизму.

Некоторые вопросы учения
И. В. Мичурина о закономерностях
живой природы
А. С. ТАТАРИНЦЕВ (Мичуринск)
27 октября текущего года исполнилось
сто лет со дня рождения выдающегося
ученого — великого преобразователя при¬
роды Ивана Владимировича Мичурина.
И. В. Мичурин, владея научным миро¬
воззрением — диалектическим материализ¬
мом,— сознательно применял его в разра¬
ботке вопросов биологии. Выдающиеся как
в практическом, так и в теоретическом
отношении успехи Мичурина во многом
были обусловлены правильным методоло¬
гическим подходом к изучению биологиче¬
ских явлений. В мичуринском учении мы
находим чрезвычайное богатство научных
открытий, установивших объективные осо¬
бенности развития органической природы
и обусловивших возможность их практиче¬
ского применения в целях воздействия на
формирование растительных организмов.
О единстве теории и практики в научной
деятельности И. В. Мичурина
Работы И. В. Мичурина могут служить
образцом единства теории и практики: в
процессе разрешения конкретных практи¬
ческих задач по выведению новых сор¬
тов он разрабатывал глубочайшие вопросы
биологической теории и, в свою очередь,
расширял этим возможности удовлетворе¬
ния запросов практики.
В этой связи мы хотели бы напомнить
о работах И. В. Мичурина по выведению
высококачественного сорта груши с пло¬
дами зимнего созревания для нашей сред¬
ней полосы. Старинные, давно нашедшие
широкое распространение в средней полосе
России сорта груши (Тонковетка, Бессе¬
мянка и другие) имеют плоды летнего со¬
зревания, непригодные к длительному
хранению, по вкусовым свойствам далеко
уступают лучшим южным сортам. Сре¬
ди этих сортов не было ни одного, плоды
которого достигали бы потребительской
зрелости зимою в лежке. Это ограничива¬
ло период потребления плодов груши в бо¬
лее северных местностях небольшим от¬
резком времени. И. В. Мичурин поставил
перед собой задачу создать для средней по¬
лосы зимний сорт груши с плодами, при¬
ближающимися по качеству к лучшим
южным сортам.
Эту задачу И. В. Мичурин вначале пы¬
тался разрешить путем скрещивания
сортов средней полосы с южными. Но до¬
стигнуть таким путем желаемого резуль¬
тата не удавалось: гибриды хотя и да¬
вали плоды с более высокими вкусовыми
качествами, но у них доминировали свой¬
ственные нашим северным сортам мелко-
плодность и летнее созревание плодов.
Положительный результат был получен
тогда, когда в качестве производителей
для гибридизации были взяты, с одной
стороны, груша Рояль, сорт южноевропеп-
ского происхождения, с другой стороны,
восточноазиатский вид груши — уссурий¬
ская,— дико произрастающий в Маньчжу¬
рии, Корее и у нас на Дальнем Востоке.
Предназначенное для скрещивания мате¬
ринское дерево последнего вида было по¬
лучено И. В. Мичуриным путем посева се¬
мян, присланных из Северной Маньчжу¬
рии. В результате искусственного скре¬
щивания уссурийской груши с сортом
Рояль и последующего воспитания полу¬
ченных гибридных сеянцев в условиях
Мичуринска (тогда Козлова) И. В. Мичу¬
риным был выведен новый сорт — Бере
зимняя. Созданием этого сорта И. В. Ми¬
чурин сделал крупный шаг в продвиже¬
нии к северу культуры высококачествен¬
ных сортов груши с плодами зимнего со¬
зревания.
При этом И. В. Мичурин не ограничил¬
ся простой констатацией того факта, что
скрещивания местных сортов груши с
южными не привели к намеченной цели,
тогда как при гибридизации южноевропей¬
ского сорта с уссурийской грушей был по¬
лучен положительный результат. На осно¬
НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ УЧЕНИЯ И. В. МИЧУРИНА О ЗАКОНОМЕРНОСТЯХ ПРИРОДЫ цз
вании установленных фактов И. В. Мичу¬
риным были сделаны чрезвычайно важные
теоретические выводы.
И. В. Мичурин пришел к выводу, что
доминируют у гибридов те признаки и
свойства, развитию которых благоприят¬
ствуют окружающие условия. Благо¬
приятными же для развития тех или иных
признаков и свойств являются условия
среды, в которых исторически, на протя¬
жении ряда предшествующих поколений,
складывались эти признаки и свойства ор¬
ганизма. Отсюда становится вполне понят¬
ным, что если воспитание гибридов, по¬
лученных при скрещивании сортов сред¬
ней полосы с южными, производится в
обычных условиях средней полосы, то при¬
знаки и свойства местных сортов находят
более благоприятные условия для своего
развития и нередко полностью или в зна¬
чительной степени подавляют развитие
других признаков и свойств, унаследован¬
ных от южного производителя. Отсюда ло¬
гически вытекает очень важный для се¬
лекционной практики вывод, что чело¬
век, создавая соответствующие условия
внешней среды при воспитании гибри¬
дов, может управлять доминированием.
Мы видим здесь методологически пра¬
вильный, исторический подход к биологи¬
ческим явлениям.
В настоящее время мы еще не умеем
управлять доминированием многих при¬
знаков и свойств, так как пока еще не
всегда знаем, какие конкретно условия
необходимы для их развития. Но мичу¬
ринская теория открывает нам путь ко
все более и более полному управлению
процессом формирования признаков и
свойств полученного от скрещивания гиб¬
ридного организма.
Если взятые для скрещивания родитель¬
ские формы происходят из местностей,
географически далеких друг от друга и от
места скрещивания, причем все три ука¬
занные местности (родина материнского
производителя, родина отцовского произ¬
водителя и место скрещивания и после¬
дующего воспитания гибридов) резко отли¬
чаются друг от друга по своим климати¬
ческим и почвенным условиям, то при вос¬
питании полученных от скрещивания гиб¬
ридных сеянцев не оказывается условий,
способствующих исключительному доми¬
нированию свойств какого-либо одного из
производителей. В таких случаях селек¬
ционер располагает гораздо большими воз¬
можностями в смысле создания желатель¬
ных свойств у гибридов путем их соответ¬
ствующего воспитания. Так и было при
выведении И. В. Мичуриным сорта груши
Бере зимняя. В процессе работы над со¬
зданием этого сорта И. В. Мичурин при¬
шел к своему замечательному принципу
8. «Вопросы философии» № 5.
подбора для скрещивания родительских
пар, далеких друг от друга по месту
происхождения и по условиям их родины.
С таким глубоко продуманным, основан¬
ным на учете процесса исторического
развития родительских форм подбором пар
для скрещивания у И. В. Мичурина
неразрывно сочеталось последующее вос¬
питание гибридов в условиях, способ¬
ствующих формированию желательных
признаков и свойств.
В процессе практической селекционной
работы сложилось и было проверено селек¬
ционной практикой мичуринское учение
о вегетативной гибридизации, то есть о
гибридизации путем прививки. Известный
мичуринский сорт яблони Ренет бергамот¬
ный представляет собою продукт вегета¬
тивной гибридизации яблони с грушей. На
вегетативной гибридизации основан разра¬
ботанный И. В. Мичуриным метод менто¬
ра. Этот метод был применен И. В. Мичу¬
риным при выведении сортов яблонь
Бельфлер-китайка, Кандиль-китайка, а
также некоторых других сортов плодовых
растений.
Установленные И. В. Мичуриным и ми¬
чуринцами факты вегетативной гибри¬
дизации блестяще показали полную несо¬
стоятельность, несоответствие действи¬
тельности, надуманность вейсманистско-
морганистского учения об особом веще¬
стве наследственности, находящемся якобы
в ядре клетки. Ведь при вегетативной
гибридизации клетки подвоя и привоя не
сливаются, содержимое их клеточных ядер
не соединяется, и, тем не менее, полу¬
чаются гибриды, аналогичные половым
гибридам, возникающим в результате скре¬
щивания. Если при половой гибридизации
новый организм возникает в результате
слияния и происходящей при этом взаим¬
ной ассимиляции половых клеток, то при
вегетативной гибридизации возникнове¬
ние нового, отличного от исходных форм
организма обусловлено ассимиляцией ве¬
ществ, поступающих из одного прививоч¬
ного компонента в другой.
Таким образом, с одной стороны, уста¬
новленные И. В. Мичуриным факты веге¬
тативной гибридизации имеют огромное
теоретическое значение. С другой сторо¬
ны, проверенное практикой мичуринское
учение о вегетативной гибридизации дает
в руки селекционеров мощное оружие пе¬
ределки природы растений, в результате
применения которого уже получены круп¬
ные достижения в работах не только с
плодовыми, но и с другими культурами.
Разобранные примеры опровергают ут¬
верждение менделистов-морганистов о том,
что якобы И. В. Мичурин был эмпирико-м,
чистым практиком, которого будто бы со¬
вершенно не интересовали вопросы тео¬
114
А. С. ТАТАРИНЦЕВ
рии. Достаточно внимательно, без предвзя¬
того мнения ознакомиться с трудами
И. В. Мичурина, чтобы понять полное
несоответствие такого утверждения дей¬
ствительности. И. В. Мичурин прекрасно
владел ценной способностью соединения
теории и практики и глубоко понимал зна¬
чение этого в научной работе.
В обращении к молодежи И. В. Мичурин
указывал на необходимость постоянно свя¬
зывать теорию с настойчивой практиче¬
ской работой, проверять все написанное
упорным трудом и диалектическим мыш¬
лением.
Мичуринское учение о взаимодействии
организма и среды
Диалектический материализм учит нас
рассматривать предметы и явления не как
постоянные и неизменные, а как изме¬
няющиеся и развивающиеся, не как изо¬
лированные и независимые друг от друга,
а как находящиеся в связи и во взаимо¬
действии друг с другом.
Труды И. В. Мичурина ярко свидетель¬
ствуют о применении им этих важней¬
ших принципов научного исследования,
что особенно проявляется в обязательном
рассмотрении им растительных форм в
неразрывной связи с внешней средой.
Рассмотрение организма и среды в их
связи и взаимодействии представляет со¬
бою одну из главных черт мичуринского
подхода к изучению жизненных явлений.
Влиянию окружающей среды на организм
И. В. Мичурин придавал огромное значе¬
ние. Отправляясь от наследственной при¬
роды организма, он, однако, рассматривал
ее не как нечто постоянное и неизменное,
независимое от окружающих условий. На¬
следственная природа, по Мичурину, пре¬
терпевает изменения, формируется вместе
с развитием и формированием всего орга¬
низма под влиянием условий окружающей
среды. Поэтому селекционные сеянцы, по¬
лученные от искусственного скрещива¬
ния, И. В. Мичурин не просто выращи¬
вал, а воспитывал, создавая условия, бла¬
гоприятные для формирования их ценных
качеств. Разработанное И. В. Мичуриным
учение о направленном воспитании гиб¬
ридных сеянцев имеет огромное значение
для селекционеров.
Выше уже был отмечен чрезвычайно
важный для селекционной практики
вывод И. В. Мичурина о возможности
управления доминированием. Чтобы избе¬
жать преобладания нежелательных особен¬
ностей южных производителей (то есть их
невынюсливости по отношению к условиям
более северного климата) у гибридов, по¬
лученных от скрещивания морозостойких
форм плодовых растений с нежными юж¬
ными сортами, И. В. Мичурин решил вос¬
питывать такие гибриды в более суровых
условиях, не давать им избыточного пита¬
ния в первые годы жизни. В связи с этим
И. В. Мичурин не остановился в 1899—
1900 годах перед стоившим ему огромного
труда при его тогдашних скудных сред¬
ствах переносом опытного участка на но¬
вое место, с более бедной почвой (где в
настоящее время находится основной пи¬
томник Центральной генетической плодо¬
во-ягодной лаборатории и домик-музей его
имени).
Учение И. В. Мичурина о направлен¬
ном воспитании сеянцев прочно вошло в
биологическую науку и нашло в ней свое
дальнейшее развитие. На этой основе в
опытах Т. Д. Лысенко осуществлены рабо¬
ты по переделке природы растений.
Организм яровой пшеницы историче¬
ски приспособился к прохождению начала
своего развития при относительно высо¬
ких весенних температурах. Высевая яро¬
вую пшеницу осенью, позднее обычного
срока посева озимых в данном районе, с
таким расчетом, чтобы семена до наступ¬
ления морозов успели только прорасти, но
не дали всходов, мы заставляем ее вклю¬
чить в свое развитие необычные для нее
условия существования. Это приводит к
расшатыванию наследственности, делает
растения пластичными, восприимчивыми
к измененным внешним условиям. Собран¬
ные с таких растений семена высеваются
снова осенью, но несколько раньше, чем
в первом году. Ассимилируя осенние усло¬
вия, растения изменяются в сторону ози-
мости. Таким путем можно создать новые
озимые сорта растений, обладающие высо¬
кой морозостойкостью.
Мичуринское учение дифференцирован¬
но подходит к оценке условий внешней
среды. Различные факторы, входящие в
состав окружающей среды, нельзя рас¬
сматривать как равнозначные для организ¬
ма. Организм находится в неразрывном
единстве с комплексом факторов, составля¬
ющих условия его жизни, в том числе и
с такими, которые оказывают на него влия¬
ние, но не требуются для нормального те¬
чения жизненных процессов. Однако и
эти факторы должны быть учтены, а если
нужно, и использованы в интересах прак¬
тики.
Например, в декоративном садоводстве
представляют ценность некоторые формы
растений, которые по существу являются
уродливыми, маложизненными в есте¬
ственных условиях. Сюда принадлежат
карликовые, махровые, пестролистые ра¬
стения и т. п. При выведении таких сор¬
тов могут с успехом применяться рентге¬
новские лучи и другие сильно воздей¬
ствующие средства«

НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ УЧЕНИЯ И. В. МИЧУРИНА О ЗАКОНОМЕРНОСТЯХ ПРИРОДЫ Ц5
Применение ядовитых веществ, убиваю¬
щих сорняки и не приносящих вреда куль¬
турному растению, дает возможность^про-
изводить прополку с гораздо меньшей за¬
тратой труда, чем при обычной, ручной
полке.
Обязательным условием успеха в исполь¬
зовании всех факторов среды является
мичуринский, научный, биологический
подход к организму. Вейсманисты-морга¬
нисты, рассматривая организм изолирован¬
но от условий его жизни, не смогли до¬
стигнуть действительного понимания био¬
логических закономерностей.
Согласно учению Вейсмана, в организ¬
ме существует особое вещество наслед¬
ственности— зародышевая плазма (нахо¬
дящаяся в ядре клетки),— независимое от
тех внешних условий, в которых проте¬
кает формирование организма. Это веще¬
ство наследственности обособлено от дру¬
гих частей организма и не изменяется, не
развивается вместе со всем организмом.
Зародышевая плазма и другие части и
элементы организма, по представлениям
вейсманистов, лишь сосуществуют вместе
без взаимодействия; зародышевая плазма,
правда, оказывает влияние на свойства ор¬
ганизма, но сама остается недоступной
влияниям со стороны остальных частей
организма. Мифические единицы наслед¬
ственности, пз которых состоит это выду¬
манное вещество, согласно представлениям
сторонников вейсманизма, сохраняют свое
постоянство, передаваясь от родителей по¬
томкам на протяжении длинного ряда по¬
колений. Зародышевая плазма, по Вейсма¬
ну, потенциально бессмертна; при появле¬
нии каждого нового поколения от нее
происходят смертные клетки тела.
Полной противоположностью нелепому
представлению биологов-метафизиков с по¬
ловых клетках как о независимом от ро¬
дительского организма продукте бессмерт¬
ной зародышевой плазмы являются взгля¬
ды И. В. Мичурина на половые клетки
как на продукт производящего их орга¬
низма, отражающий те изменения, кото¬
рые происходят в этом организме. Отсю¬
да вполне понятен вывод И. В. Мичури¬
на, что возраст и состояние производите¬
лей указывают свое влияние на степень
передачи признаков и свойств потомству.
Деревья, находящиеся в состоянии пол¬
ной силы и возмужалости, в большей
степени передают свои свойства потом¬
ству по сравнению с деревьями, которые
ослаблены неблагоприятными условиями,
а также по сравнению с молодыми, впер¬
вые плодоносящими, еще не вполне сфор¬
мировавшимися сеянцами.
Небезразлично также и местоположение
плода, в котором формируются семена у
растений. Местонахождение взятых для
скрещивания материнских цветков ближе
к основным сучьям кроны способствует, по
Мичурину, большему уклонению гибридов
в сторону материнского производителя;
расположение опыляемых цветков по пери¬
ферии кроны способствует уклонению ги¬
бридного потомства в сторону отцо-вского
производителя. Нельзя не придти к выводу
о существовании зависимости между поло¬
жением семени на материнском растении и
свойствами полученного из этого семени
потомства, ибо как половые клетки, так и
зародыш семени формируются за счет пита¬
тельных веществ, доставляемых материн¬
ским растением, условия же снабжения
питательными веществами в различных
частях материнского дерева неодинаковы.
Для формирующегося гибридного зароды¬
ша ткани материнского растения пред¬
ставляют собою своего рода внешнюю сре¬
ду, и эта внешняя среда в различных ча¬
стях материнской особи не является то¬
ждественной. Именно это обстоятельство
обусловливает разнообразие половых кле¬
ток, производимых одним и тем же инди¬
видом, и оказывает существенное влияние
на разнообразие потомства из семян, со¬
бранных с одного дерева.
Очевидно, подбирая соответственно про¬
изводителей по их возрасту и общему со¬
стоянию, прибегая к определенному выбо¬
ру опыляемых цветков по их местополо¬
жению на материнском растении, мы мо¬
жем в известной степени управлять пере¬
дачей родительских признаков и свойств
гибридному потомству.
Генетики же вейсманистско-морганист¬
ского направления, рассматривая все
явления вне их взаимных связей, утвер¬
ждают, что причиной разнообразия поло¬
вых клеток является чисто случайное ком¬
бинирование так называемых единиц
наследственности — генов, и этим самым
обезоруживают селекционера в его попыт¬
ках изменения природы организмов в
определенном, желательном направлении.
Мичуринское учение о формировании
свойств организма в процессе индивиду¬
ального развития
Установленное И. В. Мичуриным разли¬
чие в реагировании на условия окружаю¬
щей среды между организмом молодым,
еще только складывающимся, развиваю¬
щимся, формирующимся, и организмом, до¬
стигшим полной зрелости, сложившимся,
установившимся, имеет чрезвычайно важ¬
ное значение. Первый в высокой степени
пластичен, отзывчив на условия окружа¬
ющей среды; условия жизни накладывают
на такой организм мощный, глубокий от¬
печаток. Второй достиг относительно вы¬
сокой устойчивости, и происходящие в нем
116
А. С. ТАТАРИНЦЕВ
под влиянием условий жизни изменения
обычно бывают неглубокими и непрочны¬
ми; они исчезают вскоре после того, как
прекратили свое действие вызвавшие их
условия. По этому поводу И. В. Мичурин
приводит следующее образное сравнение:
«Былинка гнется от самого слабого ветра,
а на взрослом дереве его действие не
оставляет никакого следа» (Соч. Т. I,
стр. 535. 1948).
Следовательно, рассчитывать на боль¬
шой успех в изменении природы растений
или животных путем воспитания можно в
том случае, когда работа ведется с моло¬
дыми, еще не сложившимися организмами.
Начало индивидуального развития орга¬
низма у цветковых растений протекает в
тканях материнской особи. Находящийся
внутри плода, заключенный в семенную
оболочку зародыш представляет собою но¬
вый, молодой организм. Поэтому о направ¬
ленном воспитании гибридов селекционер
должен начинать заботиться еще в год
скрещивания, вскоре после того, как было
произведено искусственное опыление. Со¬
стояние материнского растения и условия
окружающей среды в этот период не оста¬
ются без влияния на свойства нового
организма, проходящего начало своего ин¬
дивидуального развития в виде зародыша
семени. Небезразлично также, который из
производителей взят в качестве материн¬
ского и который в качестве отцовского,
так как питание зародыша происходит за
счет материалов, доставляемых материн¬
ским растением. Отсюда вполне понятны
наблюдающиеся в ряде случаев иные ре¬
зультаты, получающиеся при обратных
скрещиваниях,— когда производитель, взя¬
тый при одном скрещивании в качестве ма¬
теринского, при другом скрещивании берет¬
ся в качестве отцовского.
Показательны в этом отношении резуль¬
таты опытов профессора С. И. Исаева.
Например, от опыления известного средне¬
русского устойчивого к морозам сорта яб¬
лони Антоновка обыкновенная пыльцой
южного сорта Розмарин белый С. И. Исае¬
вым было получено 38,9% зимостойких
сеянцев. При обратном опылении Розма¬
рина белого пыльцой Антоновки обыкно¬
венной из полученных сеянцев зимостой¬
кими оказались только 2,3%. При опы¬
лении морозостойкого сорта яблони Корич¬
ное полосатое пыльцой американского не¬
достаточно морозостойкого сорта Гольден
Граймс было получено 72% зимостойких
сеянцев, 14% сеянцев совсем погибли —
вымерзли; при опылении сорта Гольден
Граймс, привитого в кроне дерева Анто¬
новки обыкновенной, пыльцою Коричного
полосатого зимостойких сеянцев было по¬
лучено 74,4%; погибших в результате
вымерзания сеянце® оказалось значитель¬
но меньше — 4,4%. В последнем случае
не только отцовский производитель был
морозостоек, но и материнский производи¬
тель, недостаточно выносливый в усло¬
виях средней полосы, был привит в кроне
сорта, характеризующегося высокой зимо¬
стойкостью, и питание новых гибридных
организмов — зародышей семени — в зна¬
чительной степени происходило за счет
последнего.
После достижения семенами зрелости
они в течение некоторого времени находят¬
ся в состоянии покоя. Конечно, было бы
глубоко ошибочным представлять этот
«покой» как состояние, при котором от¬
сутствуют всякие изменения. В действи¬
тельности в этот период в семенах проте¬
кают очень важные скрытые процессы.
И далеко не безразлично, каковы те усло¬
вия, которые действуют на зародыш семе¬
ни в этот период. П. В. Мичурин предосте¬
регал против пересушки гибридных семян
плодовых растений при их хранении. По¬
ставленные И. В. Мичуриным опыты по¬
казали, что длительное пребывание семян
плодовых растений в сухом состоянии
приводит к ослаблению передачи ценных
культурных свойств потомству.
С возрастом пластичность сеянца, его
отзывчивость на внешние влияния посте¬
пенно уменьшается. Наконец, по проше¬
ствии нескольких лет после вступления в
плодоношение (по данным И. В. Мичурина,
в большинстве случаев через 3, 4 или
5 лет) сеянцы плодового растения дости¬
гают свойственной возмужалым формам
относительной устойчивости. Иногда силь¬
но выраженное изменение свойств сеянца
продолжается в течение более длительного
времени после начала плодоношения.
У исходного маточного сеянца, с которо¬
го началось существование мичуринского
сорта яблони Кандиль-китайка, этот пе¬
риод длился приблизительно два десятка
лет. Плоды первого плодоношения были
мелки, невзрачны, безвкусны, непригодны
к длительному хранению. Но в последую¬
щие годы плоды постепенно улучшались,
становились крупнее, приобретали хоро¬
ший вкус и красивую окраску, увеличи¬
валась их лежкость, и в конце концов из
сеянца выработался сорт с плодами высо¬
ких вкусовых достоинств.
Отсюда очевидно, что селекционер не
может делать окончательную оценку гиб¬
ридных сеянцев плодовых растений по
плодам их первого плодоношения. Но по¬
скольку только что начавший плодоносить
организм плодового дерева еще не закончил
своего формирования, селекционер может,
пользуясь приближенной оценкой, принять
меры к изменению свойств плодов сеян¬
цев в желательную сторону путем соот¬
ветствующего дальнейшего воспитания.

НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ УЧЕНИЯ И. В. МИЧУРИНА О ЗАКОНОМЕРНОСТЯХ ПРИРОДЫ Ц7
Первые плоды сеянца, явившегося пер¬
воначальным маточным деревом мичурин¬
ского сорта яблони Бельфлер-китайка,
обладали более ранним сроком созревания
плодов по сравнению с тем, который был
намечен И. В. Мичуриным для будущего
сорта. Путем прививки в крону этого сеян¬
ца черенков, взятых с сортов, характе¬
ризующихся поздним созреванием, И. В.
Мичурин добился изменения свойств пло¬
дов данного сеянца в сторону их более
позднего созревания и пригодности к более
длительному хранению. Привитые черенки
зимних сортов сыграли здесь роль менто¬
ров, то есть воспитателей более поздне¬
го созревания и лучшей лежкости пло¬
дов. Кроме того, было достигнуто укруп¬
нение плодов в результате влияния мен¬
тора — крупноплодного сорта Бельфлера
желтого, а также сделанной в дальнейшем
прививки сеянца в крону мичуринского
сорта яблони Антоновка шестисотграммо¬
вая.
Таким образом, основываясь на познан¬
ных закономерностях индивидуального
развития растительного организма,
И. В. Мичурин ооздавал новые сорта,
обладающие определенными, заранее наме¬
ченными свойствами.
Вполне понятно, что исследователи,
изучавшие организм вне изменений, вне
развития, не могли получить правильного
представления о биологических закономер¬
ностях и приходили к неправильным, оши¬
бочным выводам о независимости наслед¬
ственных изменений от окружающих усло¬
вий, о невозможности изменения природы
организма в определенном, заранее наме¬
ченном направлении.
Мичуринское учение об индивидуальном
развитии растительного организма дает
возможность делать правильный подбор
прививочных компонентов в работах по
вегетативной гибридизации и оказывает
помощь в управлении взаимовлиянием
этих компонентов.
Факты возникновения гибридов в ре¬
зультате прививок были известны и до
Мичурина. Но эти факты отмечались лишь
изредка, и создавалось впечатление, что
прививочная гибридизация представляет
собою не правило, а исключение. Более
того, казалось, что практика не подтвер¬
ждает возможности получения гибридов
путем прививки. Сорта плодовых растений,
как известно, уже давно размножаются в
питомниках путем прививки на дички-
сеянцы. Прививки в питомниках осуще¬
ствляются в широком масштабе, и при
этом культурные сорта сохраняют свои
характерные свойства, не образуя вегета¬
тивных гибридов с дичками. Такая устой¬
чивость старых сортов плодовых растений
стала понятной только на основ&.мияурин-
ского учения об индивидуальном развитии
растения.
Каждое плодовое растение того или ино¬
го сорта представляет собою сложивший¬
ся организм. Молодые деревца любого сор¬
та, получаемые в результате прививки, в
отличие от сеянцев не проходят свое ин¬
дивидуальное развитие сначала, не фор¬
мируются заново, а остаются зрелыми,
устойчивыми в своих признаках и свой¬
ствах организмами. Поэтому, когда мы
прививаем какой-либо сорт на дичок-сея¬
нец, первый не испытывает значительных
изменений, а второй, как еще не сложив¬
шийся, пластичный организм, изменяется
в сторону привитого сорта. Таким образом,
и при прививке сортов в плодовых питом¬
никах происходит вегетативная гибриди¬
зация. Но изменений, обусловленных веге¬
тативной гибридизацией, при этом обычно
не замечают, так как они происходят в
корневой системе, которая принадлежит
дичку-подвою.
Не при всякой, однако, прививке обяза¬
тельно происходит вегетативная гибриди¬
зация. Трудно рассчитывать на получение
вегетативных гибридов, когда привиты
друг на друга два старых сорта какой-либо
плодовой породы (например, сорт яблони
Антоновка обыкновенная привит на Анис).
В этом случае и подвой и привой пред¬
ставляют собой организмы сложившиеся, с
трудом поддающиеся изменениям.
Используя наши знания о закономерно¬
стях индивидуального развития, мичурин¬
цы в работах по направленному измене¬
нию природы организмов широко приме¬
няют вегетативную гибридизацию как в
отдельности, так и в сочетании с половой
гибридизацией.
И. В. Мичурин указывал на гибридиза¬
цию как на необходимое условие получе¬
ния сильного, жизнеспособного потомства
и отмечал, что ее значение у высших ор¬
ганизмов аналогично значению конъюга¬
ции, имеющей место у существ, стоящих
на более низкой ступени эволюции. Он
предостерегал против получения потомства
от близко родственных родителей, росших
в одинаковых условиях, так как такое
потомство бывает слабым, болезненным.
Т. Д. Лысенко, развивая дальше взгляды
Ч. Дарвина, К. А. Тимирязева и И. В. Ми¬
чурина на половой процесс, пришел к
выводу, что необходимым условием получе¬
ния достаточно жизненного потомства яв¬
ляется скрещивание форАм растений или
животных, хотя бы слегка между собой раз¬
личающихся. Слияние половых клеток при
оплодотворении представляет собою про¬
цесс их взаимной ассимиляции.
В результате объединения разнокаче¬
ственных по своему происхождению поло¬
вых клеток в процессе оплодотворения
118
А. С. ТАТАРИНЦЕВ
усиливаются внутренние противоречия, на
основе которых протекают жизненные
процессы. Самооплодотворение, при кото¬
ром взаимно ассимилируются половые
клетки, происходящие от одного и того же
организма и поэтому не обладающие до¬
статочными различиями, приводит к сгла¬
живанию внутренних противоречий в
организме и, следовательно, к затуханию
жизни.
И у растений, приспособившихся в про¬
цессе эволюции к самоопылению, происхо¬
дит время от времени перекрестное опы¬
ление, необходимое для возникновения до¬
статочно жизнеспособного потомства.
Объяснение смысла полового процесса
имеет огромное значение для сельскохо¬
зяйственной практики. Мы заинтересова¬
ны в том, чтобы наши культурные расте¬
ния и домашние животные обладали как
можно более высокой жизненностью. Сле¬
довательно, практические мероприятия
должны быть направлены на обеспечение
перекрестного оплодотворения. К числу та¬
ких мероприятий принадлежат: внутри-
сортовое скрещивание, применяемое при
обновлении семян на селекционных стан¬
циях у растений-самоопылителей; меж¬
сортовые скрещивания, оказавшиеся целе¬
сообразными у некоторых культур (напри¬
мер, у кукурузы, у томатов), с целью
непосредственного получения для производ¬
ственных посевов гибридных семян, даю¬
щих растения с резко повышенной уро¬
жайностью,
О качественных изменениях в процессе
индивидуального развития растений
И. В. Мичурин на основании своих мно¬
голетних исследований пришел к выводу,
что сеянец плодового растения в процес¬
се своего формирования претерпевает ряд
изменений в своем строении. Такие изме¬
нения в строении сеянцев, несомненно,
приходилось наблюдать каждому селек¬
ционеру-плодоводу. Например, у сеянцев
яблони и груши в молодом возрасте неред¬
ко можно наблюдать колючки, которые мо¬
гут исчезнуть в старшем возрасте.
Но, по Мичурину, в процессе развития
сеянца изменяется не только его морфоло¬
гия. Останавливаясь на вопросе об удобре¬
нии селекционных сеянцев, И. В. Мичу¬
рин указывает, что сеянцам плодовых по¬
род (яблони, груши, вишни, сливы и дру¬
гих), полученным от скрещивания наших
выносливых сортов с нежными иностран¬
ными сортами, удобрение следует давать
лишь тогда, когда у них начинается за¬
кладка органов плодоношения Будучи
1 Этот вывод И. В. Мичурина не отно¬
сится к более быстро проходящим свое раз¬
витие сеянцам ягодных растений (малина,
смородина, крыжовник и другие).
применено в первые годы жизни сеянца,
удобрение окажет на его организм совсем
Другое, для нас нежелательное влияние.
Таким образом, по Мичурину, в процессе
развития организма изменяется его реаги¬
рование на условия окружающей среды.
Следовательно, согласно мичуринскому
пониманию, развитие организма нельзя
считать процессом чисто количественного
роста; развитие сеянца не простое уве¬
личение его массы, а сложный процесс,
состоящий из ряда этапов; на различ¬
ных этапах своего развития один и тот же
сеянец качественно различен; эти каче¬
ственные различия выражаются не только
во внешних изменениях формы, но и в
неодинаковом реагировании организма на
условия окружающей среды.
Здесь мы видим зарождение теории ста¬
дийного развития растения, разработанной
в дальнейшем Т. Д. Лысенко.
Изучение стадий углубляет наши зна¬
ния в области индивидуального развития
растительного организма, расширяет воз¬
можности научного предвидения и повы¬
шает продуктивность работ по созданию
новых форм растений.
Теория стадийного развития растения
имеет большое значение также и в агро¬
технике. При проведении различных меро¬
приятий по уходу за растением необходи¬
мо помнить, что его требования к внеш¬
ним условиям не всегда одинаковы; они
изменяются в зависимости от стадии раз¬
вития. Знание особенностей стадийного
развития каждого культурного растения
дает возможность разработать для этого
растения агротехнику, наиболее соответ¬
ствующую его природе и, следовательно,
обеспечивающую получение максимальных
урожаев.
Говоря о качественных преобразованиях
растений в процессе их развития, надо
подчеркнуть резкое различие между мичу¬
ринским и менделистско-морганистским
взглядами на скачкообразные изменения у
организмов. Такие изменения в более ста¬
рой биологической литературе обычно опи¬
сывались под названием спортивных укло¬
нений, а в более новой — под названием
мутаций. И автор мутационной теории Гуго
де Фриз и его русский предшественник,
автор теории гетерогенезиса С. И. Коржин-
ский, полагали, что возникновение мута¬
ций не зависит от условий окружающей
среды, что причины мутаций надо искать
в каких-то таинственных внутренних си¬
лах. Внешней среде оба эти ученые отво¬
дили второстепенную роль, считая, что она
может только благоприятствовать или не
благоприятствовать процессу, возникаю¬
щему независимо от ее влияния. Такое
представление приводило к обезоруживаю¬
щему практику выводу, что человек якобы
НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ УЧЕНИЯ И. В. МИЧУРИНА О ЗАКОНОМЕРНОСТЯХ ПРИРОДЫ HQ
не может управлять мутационной изменчи¬
востью. Такие же взгляды мы находим У
современных морганистов, хотя этому про¬
тиворечат установленные ими самими фак¬
ты искусственного вызывания мутаций.
К диаметрально противоположным вы¬
водам пришел И. В. Мичурин. Он отмечает,
что спортивные изменения у старых, давно
существующих сортов плодовых растений
встречаются довольно редко, но у гибридов,
особенно в возрасте до десяти лет, пред¬
ставляют собою обычное явление. Объяс¬
няется это пластичностью молодого орга¬
низма, чрезвычайно легко изменяющегося
под влиянием внешней среды. В некоторых
случаях источник описанных Мичуриным
спортивных уклонений был хорошо изве¬
стен. Так, например, от гибрида между
степной вишней и японской черемухой
произошли три ясно отличающихся друг
от друга побега в результате прививки на
черешне. Аналогичное по своей резкости
изменение И. В. Мичурин наблюдал у од¬
ного из гибридных сеянцев груши в ре¬
зультате прививки в крону взрослого де¬
рева. И. В. Мичурин отмечает, что факто¬
ров, вызывающих глубокое изменение, на
протяжении развития многолетнего расте¬
ния довольно много, следствие этого —
частые спортивные изменения у сеянцев.
Отсюда логически вытекает, что, познавая
все полнее и полнее факторы, вызыва¬
ющие спортивные уклонения, мы все в
большей степени сможем управлять про-
пессом их возникновения и осуществлять
в селекционной работе лозунг И. В. Мичу¬
рина: «Мы не можем ждать милостей от
природы; взять их у нее — наша задача»
(Соч. Т. I, стр. 605. 1948).
* * *
Стремясь к дальнейшему развитию ми¬
чуринского учения, мы должны в заклю¬
чение подчеркнуть очень важное, не всегда
выполняемое нами завещание И. В. Мичу¬
рина. В своем обращении к молодежи Иван
Владимирович писал: «Здесь, однако, я
должен предостеречь вас, что в деле ис¬
пользования моих методов нужно постоян¬
но смотреть вперед, ибо голое применение
их может превратить их в догму, а вас,
мичуринцев, в простых копиистов и ком-
пилянтов. А это ничего не имеет общего
с мичуринской работой, ибо основной мой
метод состоит в постоянном устремлении
вперед, в строгой проверке и перестройке
опытов, в обзоре всего происходящего в
движении и изменениях» (Соч. Т. IV,
стр. 246. 1948).
Борьба с догматизацией мичуринского
учения, усиление критики и самокрити¬
ки в рядах биологов — важнейшие усло¬
вия правильной разработки научного на¬
следия И. В. Мичурина.
Постоянно развиваемая дальше много¬
численной армией советских исследовате¬
лей наша агробиологическая наука спо¬
собствует созданию изобилия продуктов
потребления в стране и ускоряет наше
победоносное движение вперед, к комму¬
низму.

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ
И ПУБЛИКАЦИИ
Философские взгляды
М. Ф. Ахундова
Ш. М. ДЖАФАРОВ (Баку)
Философские взгляды Мирзы Фатали
Ахундова (1812—1878) формировались в
обстановке ожесточенной идейно-политиче¬
ской борьбы в феодально-патриархальном
Азербайджане. Теоретическим источником
мировоззрения Ахундова явились прогрес¬
сивные традиции многовековой националь¬
ной культуры азербайджанского народа и
демократические идеи великих русских мы¬
слителей ИХ века.
Наследие русских революционных демо¬
кратов Ахундов воспринимал не догмати¬
чески, а творчески. В их произведениях он
искал ответа прежде всего на запросы об¬
щественной жизни Азербайджана и в тес¬
ной связи с ней развивал общественную
мысль своего народа. Самой насущной по¬
требностью общественной жизни азербай¬
джанского народа того времени была необхо¬
димость ликвидации феодального строя со
всеми его порождениями. Известно, что на
страже феодального порядка в Азербайджа¬
не, как и в других странах Ближнего и
Среднего Востока, стояло мусульманство с
его примитивно идеалистической филосо¬
фией.
С целью идеологического воспитания
борцов против существующего деспотиче¬
ского строя Ахундов считал необходимым
разоблачать антинародную сущность рели¬
гии, ее реакционную роль в общественной
жизни. Стремясь нанести поражение гос¬
подствовавшим в духовной жизни общества
идеализму, мистике и схоластике и вне¬
дрить материалистический взгляд на мир,
Ахундов в своих философских трудах по¬
дробно останавливается на решении таких
вопросов, как вопрос о происхождении ми¬
ра, о его материальности, об объективности
пространства и времени, о причинности и
закономерности в природе, о первичности
материи и вторичности сознания, о смерт¬
ности души и т. д.
* * *
Будучи материалистом, М. Ф. Ахундов
считал, что природа, материя, первична,
сознание вторично. Материя — да не от¬
влеченное понятие, а вещество, из которого
состоят все видимые и осязаемые тела. Все¬
ленная является единым целым, состоя¬
щим из частиц, и это же целое есть единое
существо. Материя существует вечно и
бесконечно, без всякого потустороннего
творца. «Вселенная есть одно существо,
могущественное и совершенное, начало ему
не предшествовало, конца ему не после¬
дует, оно было, есть и будет, то есть небы¬
тие ему не предшествовало и небытие ему
не последует...» («Философско-политиче¬
ские произведения», стр. 75. Баку. 1940).
Материя — это всеобъемлющая Вселен¬
ная, она «сама есть и творец и творимое».
Материя существует в бесконечном много¬
образии форм предметов, вещей, явлений.
Одни формы материи могут переходить в
другие, но не по воле каких-то неведомых
сил, а в соответствии с естественными за¬
конами природы.
Для Ахундова природа — не случайное,
хаотическое скопление отдельных предме¬
тов, а единство (совокупность) единич¬
ного и общего. «Мир (то есть окружающие
нас явления.— Ш. Д.) существует,—
утверждает он,— в зависимости от единого
целого существа; это целое существо есть
источник, и все творения истекают из не¬
го, и все творения относятся к целому
существу, как относятся частицы к цело¬
му... Существо целое есть корень, суще¬
ство частицы есть ветвь, оторвавшаяся на
время от корня, и опять должна возвра¬
титься к корню... Но, в сущности, как це¬
лое, так и частица суть единое суще¬
ство...» (стр. 80, 81, 82).
В противоположность идеалистам, счи¬
тавшим, что пространство и время не
существуют объективно, а представляют
собой субъективные формы человеческого
мышления, Ахундов утверждал, что время
и пространство не субъективные формы
человеческого сознания, при помощи кото¬
рых человеческий разум вносит порядок и
закономерность в хаос чувственных вос¬
приятий, а существуют объективно, незави¬
симо от человека и человеческого сознания.
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
121
Время и пространство, говорит Ахундов,
являются неотъемлемым свойством мате¬
рии, ее атрибутами; они появились не
вследствие воли людей, а существуют так
же вечно, как и материя. «Время также
есть одно из его (материального мира.—
III. Д.) требований; пространство также
есть одна из его необходимых принадлеж¬
ностей, то есть как время, так и простран¬
ство суть атрибуты этого существа»
(стр. 76).
Материальный мир, утверждал Ахундов,
существует и изменяется по своим, прису¬
щим ему естественным законам, которые
не зависят от воли и сознания человека.
Эти объективные законы проявляются при
определенных условиях. Вселенная «суще¬
ствует сама по себе, со своими законами,
то есть она в своем существовании не нуж¬
дается в другом постороннем... существе...
Вся Вселенная есть одно существо, могу¬
щественное, совершенное, всеобъемлющее,
проявляющееся во множестве, в бесчислен¬
ном разнообразии, без воли под своими за¬
конами, то есть под своими условиями»
(стр. 75).
Отстаивая эту материалистическую точ¬
ку зрения, Ахундов решительно выступал
против богословских басен о том, что вся¬
кое изменение в природе происходит якобы
по воле бога. «Любезнейший Джалал-уд-
Довле! — писал М. Ф. Ахундов.— Если ты
умен, то согласись, что создатель в угоду
какому-либо Ивану, или Василию, не изме¬
нит естественных законов своего творче¬
ства. ...Когда же младенец родится и под¬
растет и случится, что его глаза выкололи
и вынули из орбит, тогда творец в угоду
какому-нибудь Ивану, или Василию, своей
творческой десницей не положит те же са¬
мые выколотые глаза в их орбиты и не об¬
ратит их в первобытное зрячее состояние,
потому что это противно естественным его
законам; эти выколотые глаза уже вышли
из-под влияния одного естественного зако¬
на и поступили под влияние другого зако¬
на... и после совершения его действия по¬
ступят под влияние других законов превра¬
щения» (стр. 91—92).
Доказывая объективный характер зако¬
номерностей природы, Ахундов стремился
освободить сознание верующих людей от
религиозных предрассудков, от веры во
всемогущество бога. Он возвеличивал могу¬
щество человеческого разума в познании
мира, выступал за изучение явлений при¬
роды, пропагандировал естественно-науч¬
ные знания.
Так же материалистически решал
Ахундов и вопрос о причинности. Во всех
религиозных учениях, как и во всех идеа¬
листических философских системах, вопрос
о причинности решался идеалистически.
Разного рода теологи и философы-идеали¬
сты, касаясь вопроса как о причине суще¬
ствования бытия в целом, так и о причине
всех процессов, происходящих в мире, об¬
ращались или к «всемогущему богу», или
к абсолютной идее, или к сознательной
деятельности субъекта. Мусульманские бо¬
гословы доказывали, что существует якобы
два рода бытия: «возможное бытие», к ко¬
торому они относили объективный мир,
нуждающийся для своего существования в
причине, и «обязательное бытие», к кото¬
рому относили божество, не нуждающееся
в причине. Бытие, нуждающееся в причи¬
не, или «возможное бытие», имеет своей
причиной «обязательное бытие», бога.
Ахундов решительно выступал против
богословского подразделения бытия на
«возможное» и «обязательное», против
вздорного утверждения богословов, что при¬
чиной, творцом всего существующего яв¬
ляется бог. «Беспрерывное сцепление при¬
чин,— пишет Ахундов,— или должно про¬
должаться бесконечно, или же вы должны
остановиться на каком-либо месте и при¬
знать, что одно из существ не предполагает
причины. В первом случае — является не¬
обходимость в беспрерывности и бесконеч¬
ности причин; во втором же случае при¬
чинность бытия отпадает, и становится
доказанным, что бытие может существовать
вне зависимости от причины. Так почему
же мы не можем утверждать, что то бес¬
причинное бытие именно и есть видимая
и ощущаемая Вселенная, а не то вообра¬
жаемое и предполагаемое существо, которое
известно под прозвищем «создателя», и на
чем основываясь, вы — богословы шариа¬
та — будете говорить, что бытию Вселен¬
ной должна предшествовать какая-то при¬
чина?» (стр. 164).
Единое бытие не нуждается в своем про¬
исхождении ни в каких посторонних силах,
оно само является причиной всех бесконеч¬
ных изменений, происходящих в мире.
«Вселенная,— пишет Ахундов,— состав¬
ляющая сущность вещей, с точки зрения
сущности, не нуждается в другой сущности
и не находится в зависимости от какой-
либо причины» (стр. 166).
Изобличая лживость утверждений му¬
сульманского духовенства о сотворении
мира богом, о всемогуществе творца, Ахун¬
дов отрицал самое существование бога.
Опираясь на основное положение материа¬
листической -философии о том, что все
реальные вещи и явления существуют в
пространстве и времени и познаются чело¬
веком, Ахундов утверждал, что если бог
существует, то он должен быть познаваем,
как и все остальные реальные живые и
неживые существа, окружающие человека.
Поскольку мы не воспринимаем бога по¬
средством органов чувств, значит, бога не
существует. Бог, по Ахундову, не суще¬
122
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
ство, стоящее над человеком и от него не
зависящее, а выдумка самого человека.
Бога и религию придумали предприимчи¬
вые люди для достижения своих эгоистиче¬
ских целей, и все доказательства существо¬
вания бога, выдвигаемые теологами и фи¬
лософами-идеалистами, не выдерживают
критики здравого смысла.
* * *
В решении вопросов теории познания
М. Ф. Ахундов исходил из материалистиче¬
ской предпосылки о том, что внешний мир
существует независимо от нашего сознания
и является источником наших ощущений,
нашего знания.
М. Ф. Ахундов считал, что человек полу¬
чает свои знания благодаря воздействию
мира на органы чувств, что чувственное
познание — единственный путь познания
человеком окружающего мира. Поэтому он
ошибочно полагал, что пяти человеческих
чувств недостаточно для познания всех
свойств материи. «По крайней мере, орга¬
ны твоих чувств более этого знать не мо¬
гут,— пишет Ахундов.—...Быть может, с
течением миллиона веков, существо целое
появится в ином виде, и во Вселенной про¬
изойдет великий переворот, и на место тебя
явится другое существо не с пятью, а с де¬
сятью чувствами; тогда это новое существо
с десятью органами, может быть, узнает
еще что-нибудь более тебя, может быть, оно
тогда разгадает... что такое свет, что такое
теплота, что такое магнитная сила и тому
подобное» (стр. 119).
Хотя Ахундов и допускал некоторые от¬
клонения от материалистической теории
познания, тем не менее он утверждал, что
подлинные знания о мире дает наука, на¬
учное исследование, а не слепая вера.
Реальный факт, что Наполеон I вторгся
в Москву и потерпел там полное пораже¬
ние, говорит Ахундов, находит свое отраже¬
ние в науке, а предания религии о том, что
Моисей якобы беседовал с божеством на го¬
ре Синай или что от его удара посохом от¬
крылся водный источник на скале
и т. д.,— это просто сказки, никакого от¬
ношения не имеющие к реальным фактам.
В изучении и понимании явлений природы
и общества человек должен руководство¬
ваться указаниями наук, а не преданиями,
которые тысячелетиями держат ум челове¬
ческий в заблуждении и невежестве.
Исполненный веры в могущество чело¬
веческого разума, Ахундов беззаветно бо¬
ролся за науку и просвещение, против не¬
вежества и темноты. Он разоблачал рели¬
гиозные вымыслы о бессмертии души,
доказывал, что признание какого-то само¬
стоятельного существования, независимого
от материи,— нелепая фантазия. «Мнение
наших улемов, будто души после разруше¬
ния человеческого организма еще продол¬
жают существовать в особых хранилищах
или обиталищах, не может выдержать кри¬
тики, потому что душа, что бы она ни бы¬
ла, не может продержаться без тела, то есть
без организма, точно так же, как разум не
может продержаться без мозга, после разру¬
шения мозга... Нет даже основания думать,
что душа, после разлуки с земным телом,
существует, поместившись в каком-нибудь
эфирном, нежном и неземном теле, как по¬
лагает шейх Ахмед Бахрейнский бездока¬
зательно» (стр. 120).
Если рассматривать человека на разных
ступенях его жизни, говорит Ахундов, то
можно обнаружить, что его мыслительные
способности в каждый данный момент сле¬
дуют за его физическим развитием, а когда
разрушается организм, исчезает и душа,
следовательно, человек перестает мыслить.
«Пока организм этот не разрушился,
жизнь, или душа, неразлучна с ним; когда
же организм разрушится, то исчезает и
жизнь, или душа» (стр. 119—120).
Отрицая бессмертие души, Ахундов вы¬
ступает не только против религии, но и
против идеалистов-дуалистов, утверждаю¬
щих, что душа существует независимо от
тела: тело после смерти человека уничто¬
жается, а душа-де продолжает существо¬
вать в потустороннем мире.
Ахундов не случайно в своих философ¬
ских трудах так много внимания уделяет
доказательству смертности души. Мусуль¬
манское духовенство усиленно пропаганди¬
ровало ложную версию о бессмертии души
с целью отвлечь внимание народных масс
от противоречий реальной жизни, воспи¬
тать в них покорность эксплуататорам.
Настоящая жизнь, утверждали служители
церкви, начинается в потустороннем мире,
а на земле люди должны строго придержи¬
ваться предписаний корана, дабы блажен¬
ствовать на том свете. В противовес му¬
сульманским проповедникам Ахундов при¬
зывал людей пользоваться земными блага¬
ми в реальной жизни. «На свете нет блага,
равного жизни, и она не должна быть отня¬
та во имя какой бы то ни было справедли¬
вости, по мелочным поводам»,— писал
Ахундов (стр. 178).
Следует отметить, что горячая пропа¬
ганда Ахундовым материалистических и
атеистических идей в период безраздель¬
ного господства ислама имела поистине ре¬
волюционное значение не только для Азер¬
байджана, но и для всего Ближнего и Сред¬
него Востока.
* * *
Борьбу против ислама, против реакци¬
онного мусульманского духовенства Ахун¬
дов считал самым актуальным, самым жи¬
вотрепещущим вопросом общественной
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
123
жизни тогдашнего Азербайджана и всего
мусульманского Востока. Известно, что
ислам в условиях феодально-монархическо¬
го строя был могучим идеологическим
средством одурманивания трудящихся
масс, оправдания эксплуатации трудящих¬
ся. Ислам вмешивался во все области на¬
родной жизни, стремясь регламентировать
ее. Проповедуя, что все законы и порядки,
весь общественный строй восточных стран
основан на коране и шариате, мусульман¬
ское духовенство освящало социальный и
политический строй на Востоке, основан¬
ный на жесточайшей эксплуатации и угне¬
тении. Являясь орудием эксплуататорских
классов, ислам (слово «ислам» в букваль¬
ном переводе означает «покорность», а
мусульманин (муслум) — «покорный»,
«преданный») требовал от мусульман безо¬
говорочного подчинения догмам корана и
шариата, беспрекословного повиновения бо¬
гу, его посланнику на земле — пророку —
и всем власть имущим.
Ислам, утверждал Ахундов, ведет «к со¬
вершенному деспотизму, хотя и не прямо,
но косвенно, по духу своего учения, пропо¬
ведующего безусловно жестокость и беспо¬
щадность в отношении человечества»
(стр. 27). Чтобы ликвидировать суще¬
ствующий деспотический общественный и
политический строй на Востоке, нужно
сначала подорвать авторитет ислама, иско¬
ренить фанатизм и суеверие в народе.
Ислам обожествлял личность монарха,
оправдывал произвол его чиновников и
ставленников. «Нет власти, которая бы не
исходила от бога», следовательно, всякая
власть есть власть божественная, а пото¬
му она священна и неприкосновенна.
Своими догмами ислам не только оправ¬
дывал социальный гнет, паразитизм гос¬
подствующих классов, но и связывал тру¬
дящихся по рукам и ногам, сковывал всю
их духовную жизнь. Глубоко убежденный в
том, что религиозные суеверия являются
величайшим препятствием на пути про¬
гресса и цивилизации, Ахундов открыто
выступал с пропагандой атеизма. Не зная
действительных причин общественного
развития, Ахундов считал, что для про¬
гресса страны достаточно разрушить
«здание религиозных воззрений и убежде¬
ний» — основной тормоз на пути прогрес¬
сивного развития общества.
Не следует думать, что М. Ф. Ахундов,
критикуя ислам, предпочитал ему какую-
либо другую религию. «Не выводи, любез¬
ный Джалал-уд-Довле,— пишет Ахун¬
дов,— из моих слов того заключения, что
я лично изменил исламу и отдаю предпо¬
чтение какой-либо другой религии; на¬
против того, я ко всем вообще религиям
совершенно равнодушен и ни к одной из
них не питаю сочувствия» (стр. 27).
Ахундов призывал народ к просвещению, к
овладению науками, что, по его мнению,
являлось единственным средством для
освобождения народных масс от религиоз¬
ного дурмана, суеверия и фанатизма. «По¬
ка ты и твои единоверцы,— пишет М. Ф.
Ахундов, — не знакомы с естественными
науками и астрономией, пока ты и твои
единоверцы относительно невозможности
сверхъестественных явлений и чудес не
руководствуетесь никакими научными
указаниями, до тех пор постоянно будете
верить сверхъестественным явлениям, чу¬
десам, знамениям, откровениям, чародей¬
ству, волшебству, колдовству, джиннам,
добрым и злым духам, дивам, пери, ним¬
фам и прочим им подобным мифическим
предметам и существам и будете оста¬
ваться в заблуждении и невежестве»
(стр. 74). Признавая неграмотность глав¬
ной причиной распространения религиоз¬
ных веровании, Ахундов горячо ратовал
за быстрейшее внедрение грамотности и
научных знаний среди трудящихся масс.
М. Ф. Ахундов ошибался, полагая, что
только распространение просвещения и
развитие науки приведут к уничтожению
религиозных представлений. Оставаясь
идеалистом в понимании явлений обще¬
ственной жизни, он не видел социальных
причин, поддерживающих религиозные
представления. Но, несмотря на ограни¬
ченность, атеизм Ахундова в период без¬
раздельного господства на Востоке рели¬
гиозного фанатизма нанес мощный удар
по «темному царству».
Ахундов неустанно разоблачал религи¬
озное учение, утверждающее бесправие
женщины в обществе. Положение женщи¬
ны на мусульманском Востоке было осо¬
бенно тяжелым. Согласно догмам корана и
шариата, женщина считалась существом
низшим по сравнению с мужчиной. Рели¬
гия воспитывала презрение к женщине,
твердила о ее ничтожестве и неспособно¬
сти принимать участие в общественной
жизни страны. В этих условиях пропаган¬
да раскрепощения женщины была исклю¬
чительно трудна. По выражению ученика
и последователя М. Ф. Ахундова Джалил-
Мамед-Кули-Заде, каждое слово о раскре¬
пощении мусульманских женщин тогда
«пахло кровью». Темный и забитый на¬
род, находившийся под влиянием реакци¬
онной идеологии ислама, ревниво поддер¬
живал все предписания корана о положе¬
нии женщины в обществе.
Тем не менее Ахундов со всей реши¬
мостью и остротой поставил вопрос о рав¬
ноправии женщин в Азербайджане и на
всем Ближнем и Среднем Востоке. В своей
статье «Критика «Ек Кельме» он писал:
«Неужели принцип равенства в правах
относится исключительно к мужскому по¬
124
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
лу? На каком основании шариат, опираясь
на стих корана о «хиджаб» (о необходимо¬
сти затворничества женщин), осуждает
женский пол к вечному угнетению, делает
женщин несчастными на всю жизнь и ли¬
шает их жизненных благ?» (стр. 174).
Впервые в истории Азербайджана Ахун¬
дов в своих произведениях описал жизнь
забитой исламом, бесправной азербайджан¬
ской женщины. Он мастерски показал горь¬
кую долю азербайджанских женщин, ли¬
шенных элементарных человеческих прав.
Единственный выход из этого беспросвет¬
ного положения для женщин своей страны
Ахундов видел опять же в приобщении их
к просвещению, науке и культуре. Стре¬
мясь осуществить эту свою идею, он на¬
писал специальную докладную записку
статскому советнику Барановскому с
просьбой содействовать открытию женских
школ для мусульманских женщин в Закав¬
казском крае. Ахундов первый поднял во¬
прос о раскрепощении женщин, и в этом
его историческая заслуга. Но он не пони¬
мал, что для осуществления подлинного
равноправия женщины нужна была рево¬
люция. Только после революции, в корне
изменившей государственный строй, жен¬
щины-азербайджанки стали активными
участницами общественной и политической
жизни страны. Только Советская власть
установила полное равноправие женщины
с мужчиной.
Ученик и последователь великих рус¬
ских мыслителей, М. Ф. Ахундов горячо
любил свой народ. Всю свою деятельность
он направил на освобождение народа от
гнета ханов, беков и агаларов. «Когда я
вспоминаю положение своих соотечествен¬
ников,— пишет Ахундов,— сердце зали¬
вается кровью» (Рукописный фонд Инсти¬
тута литературы и языка имени Пизами
АН Азербайджанской ССР).
Бичуя дикий произвол местных феода¬
лов п царских чиновников, Ахундов от¬
стаивал и защищал права своего народа
на свободную жизнь: «Я готов пожертво¬
вать всем... за народ, я друг своему наро¬
ду... Наша цель заключается в искорене¬
нии невежества и косности... и достиже¬
нии процветания науки и знаний в мас¬
сах. Наша цель заключается в том, чтобы
высоко поднять знамя свободы, справед¬
ливости и дать народу возможность спо¬
койно строить жизнь, идти к благоден¬
ствию и достичь зажиточного существова¬
ния» (там же).
Патриот своей родины, Ахундов вместе
с тем был свободен от узкого национализ¬
ма. Любовь к родному народу сливалась у
него с любовью и уважением к другим на¬
родам. В философском трактате «Три пись¬
ма индийского принца...» Ахундов высту¬
пил с резкой критикой расовой дискрими¬
нации. Отстаивая равноправие наций, он
гневно изобличал нечеловеческое обраще¬
ние мусульманского духовенства и бога¬
чей с африканскими неграми, которых они
продавали и покупали, как вещи.
В письме редактору иранской газеты
«Миллет» М. Ф. Ахундов критикует пер¬
сидского придворного поэта Суруша за то,
что в своем стихотворении он всех «невер¬
ных» называет насекомыми. Подобные
мысли, говорит Ахундов, разжигают враж¬
ду между народами, тогда как настоящий
поэт должен не сеять рознь между народа¬
ми, а пропагандировать идею дружбы меж¬
ду ними.
Творчество Ахундова не потеряло своего
значения и в наши дни. Лучшие его про¬
изведения мы используем как боевое ору¬
жие в борьбе против пережитков прошлого
в сознании людей, в борьбе против реак¬
ционных тенденций в азербайджанской на¬
циональной культуре.
Жалоба Мира
Эразм РОТТЕРДАМСКИЙ
Эразм Роттердамский (1466—1536) был выдающимся деятелем просвещения эпохи
Возрождения. Получив классическое образование в монастыре августинцев, он отказал¬
ся от церковной карьеры и стал одним из первых светских ученых нового времени.
Талантливый публицист, великолепно знавший античную литературу, Эразм приобрел
известность своей резкой критикой схоластики и невежества, обличением пороков фео¬
дального общества. «Доктор всех наук», «отец учености», «светоч мира» — так прозва¬
ли его современники.
Всю свою жизнь Эразм провел в скитаниях по государствам Западной Европы,
решительно отвергая попытки просвещенных монархов превратить его в придворного
ученого. Когда папа римский предложил Эразму кардинальскую мантию, тот с иро¬
нией воскликнул: «Не для того я всю жизнь избегал ярма, чтобы надеть его перед
смертью!» (см. St. Zweig «Erasme. Grandeur et decadence d’une idee». Paris. Ed.
B. Grasset. 1935, p. 230).

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
125
Свои странствия Эразм использовал для укрепления связей между передовыми
мыслителями того времени; он стремился создать своеобразную «республику ученых».
Б доме Томаса Мора, «самого милого из моих друзей», по признанию самого Эразма,
он написал свою знаменитую книгу «Похвальное слово глупости» (Moriae encomium,
sive Stultitiae Laus) (см. письмо Эразма Роттердамского к Ульриху фон Гуттену в кни¬
ге Томаса Мора «Утопия», стр. 230. Изд. АН СССР. 1953). Эразм состоял в переписке с
учеными Польши, Венгрии и других стран. Из Франции уже на склоне лет он получил
среди прочих писем одно, в котором говорилось: «Всем, что я есть и что я стою, я обязан
тебе, и я был бы самым неблагодарным человеком на свете, если бы этого не признавал.
Привет тебе, слава тебе, любимый отец, гордость родины, добрый гений искусств, непобе¬
димый борец за правду!» Так писал Эразму Роттердамскому молодой Франсуа Рабле
(см. St. Zweig «Erasme. Grandeur et decadence d’une idee», p. 229).
Но спустя век об Эразме вспоминали лишь немногие, а его многочисленные сочи¬
нения были преданы забвению. Когда Эразм умер, оказалось, что у его славы нет
корней. Желая быть понятным всем, он писал на латыни — международном языке
того времени, но получилось так, что его знал лишь узкий круг ученых и писателей.
Эразм слишком ценил свою личную независимость, «свободу мысли» и не хотел себя
связывать с политическими партиями. Непоследовательность Эразма как в идеологии,
так и в политике становится особенно очевидной при сравнении с его современником
Томасом Мюнцером, возглавлявшим народные массы во время Крестьянской войны
в Германии.
Эта позиция кажущейся нейтральности, занятая Эразмом Роттердамским в поли¬
тической борьбе, его склонность к компромиссам заслужили ему справедливую харак¬
теристику «благоразумного филистера, не желающего обжечь себе пальцы»
(см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XIV, стр. 477).
О мировоззрении и творчестве Эразма Роттердамского, оказавшего огромное влия¬
ние на формирование идеологии Возрождения, обычно судят лишь на основании его
сатиры «Похвальное слово глупости» (1509) да еще в лучшем случае «Домашних
бесед». Естественно, что образ выдающегося гуманиста оказывается в таких случаях
обедненным, а его место в истории философской мысли — освещенным односторонне,
как это, например, имеет место в «Истории философии» (т. II. Госполитиздат. 1941).
Между тем среди сочинений Эразма Роттердамского есть немало произведений, пред¬
ставляющих не только историко-философский интерес. К их числу прежде всего отно¬
сится его трактат «Жалоба Мира».
Тема мира — одна из ведущих идей деятельности и творчества Эразма, который в
своих странствиях постоянно сталкивался с войной и ее опустошительными последствия¬
ми. Вторжение французских войск заставило его покинуть Италию; в Англии он на ка¬
ждом шагу встречал руины и пепелища, оставшиеся после только что закончив¬
шейся войны Алой и Белой Розы; Германия раздиралась феодальными усобицами.
И так из страны в страну, из года в год. В 1504 году Эразм пытается убедить испанского
короля Филиппа I в выгодах мира и предостеречь от опасностей войны. В 1509 году в
трактате «Памятник воина христианина» 1 он пишет: «Взгляните на безрассудные те
войны, в которых смертные зверским образом за самомалейшую причину уничтожают
друг друга!» — и призывает к миру. В 1515 году Эразм создает один из своих лучших
диалогов — «Война приятна тем, кто ее не испытал». Он указывает на необходимость
положить конец войне и установить мир в своей переписке с епископом Камбрэ, в на¬
ставлениях б»удущему германскому императору Карлу V и т. д. И, наконец, в 1517 году
он публикует свой трактат «Жалоба Мира».
Эразм отдавал себе отчет, что его выступление в защиту мира неизбежно навле¬
чет на него преследования со стороны как церковных, так и светских князей. «Никто,
кроме одного или двух человек, не призывал к миру,— писал он,— и если бы я назвал
их имена, то для них это было бы равносильно смерти».
«Жалоба Мира» написана в излюбленной Эразмом форме монолога, где централь¬
ный персонаж, в данном случае Мир, излагает от первого лица мысли автора. Если
самому автору подобный прием позволял как бы непосредственно беседовать с читате¬
лем, то историку философии он дает возможность непосредственно судить о мировоз¬
зрении выдающегося гуманиста. При этом важно учесть, что «Жалоба Мира» напи¬
сана им спустя восемь лет после «Похвального слова глупости».
Злоключения Мира среди людей изображены Эразмом в виде злой сатиры на
представителей господствующих классов той эпохи. Считая первоначально простой
народ неспособным воспринять его мудрость, Мир последовательно обращается к го¬
сударям, священнослужителям и ученым-схоластам, но всякий раз убеждается лишь
в том, что «государи... больше внимают алчности, чем здравым суждениям разума», что
священники и монахи разжигают в людях «страсть к убийствам и войнам» и т. д.
Это крушение иллюзий Мира является отражением разочарования самого Эразма в
возможности предотвращения войн и установления справедливости в обществе путем
просвещения монархов и епископов, что, как мы видели, он и пытался делать на про¬
тяжении предыдущих лет. И тогда Мир принимает решение обратиться с призывом
покончить с войной непосредственно к простым людям: «Пусть все люди объединятся
1 Это сочинение Эразма Роттердамского было издано на русском языке Н. Нови¬
ковым в Москве в 1783 году.

120
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
против войны. Пусть все люди поднимут против нее свои голоса. Пусть все люди про¬
поведуют, прославляют и превозносят мир публично и частным образом». «Поймите,
какая огромная сила таится в согласии множества, противостоящего тирании знати!»
Буржуазные литературоведы, историки и философы воспринимают в трактате
Эразма Роттердамского преимущественно его теологическую аргументацию против вой¬
ны, оставляя в стороне главное — ясное понимание им противоположности войны инте¬
ресам простого народа, трудящихся масс (см. Kurt von Raumer «Ewiger Friede.
Friedensrufe und Friedenspläne seit der Renaissance». München. 1953). Эразм, конечно,
был не в состоянии понять подлинные причины войны. Но вместе с тем гуманистиче¬
ские взгляды Эразма позволили ему осознать противоположность интересов простого
народа и его правителей, вскрыть лицемерие господствовавшей феодальной идеологии,
обратить внимание на огромный материальный и моральный ущерб, причиняемый вой¬
нами народу.
Трактат Эразма Роттердамского «Жалоба Мира» публикуется на русском языке
впервые. Перевод сделан с английского издания книги «The Complaint of Peace by
Erasmus». N. Y. 1946, которое представляет собой перепечатку английского издания
1559 года. Русский перевод сверен по латинскому оригиналу (Desiderii Erasmi Rotero-
dami. Opera Omnia. T. IV, pp. 625—642. 1703). Перевод печатается в сокращенном виде.
Публикуя трактат Эразма Роттердамского «Жалоба Мира», редакция журнала
желает привлечь внимание советских историков философии к дальнейшей разработке
демократических традиций в истории общественной мысли. Творческая разработка мар¬
ксистско-ленинской истории философии предполагает не только новую интерпретацию
уже известного материала, но и привлечение к исследованию новых материалов, отра¬
жающих прогрессивные элементы, имеющиеся в истории культуры каждого народа.
* *
Говорит Мир:
Когда бы смертные люди, презирая ме¬
ня, изгоняя и даже стараясь совсем унич¬
тожить, чего я никак не заслуживаю, де¬
лали все это с пользой для себя, тогда
я бы жаловался лишь на свои обиды и на
их несправедливость. Но когда они изго¬
няют меня, источник всего их благоден¬
ствия, а сами погружаются в океан всевоз¬
можных бедствий, мне приходится больше
оплакивать их несчастья, чем свои обиды.
Теперь мне приходится сокрушаться и го¬
ревать об участи тех, на кого я должен
был бы гневаться.
Посудите сами! Отталкивать того, кто
любит тебя, — жестоко; относиться с
неприязнью к тому, кто заслуживает вели¬
чайшей благодарности, — неразумно; уби¬
вать того, кто является отцом и благодете¬
лем всех людей, — самое нечестивое дело!
А разве не верх безумия лишаться всех
превосходных благ, которые я приношу, и
добровольно навлекать на себя самые злей¬
шие беды?
Злых людей надо ненавидеть. Но тех,
кто одержим слепой яростью, можно только
оплакивать. Ибо больше всех достоин со¬
жаления тот, кто этого не понимает;
несчастнее всех тот, кто не замечает своего
несчастья. Ведь для того, чтобы исцелить¬
ся, нужно знать свою болезнь!
Поэтому я, Мир, прославленный людьми
и ботами, говорю: я — источник, отец,
кормилец, умножитель и защитник всего
самого лучшего, что когда-либо существо¬
вало в небе и на земле. Без меня никогда
и нигде не бывает ничего процветающего,
ничего надежного, ничего чистого и свя¬
того; без меня нет ничего приятного для
людей и нет ничего угодного для богов.
*
Война же, наоборот, противна всему су¬
щему: война — первопричина всех бед и
зол, бездонный океан, поглощающий все
без различия. Из-за войны все цветущее
загнивает, все здоровое гибнет, все прочное
рушится, все прекрасное и полезное уни¬
чтожается, все сладкое становится горь¬
ким.
Но если в войне нет ничего святого, ес¬
ли она, словно моровая язва, разъедает со¬
весть и веру, если для людей нет ничего
более пагубного, а для бога — ничего бо¬
лее ненавистного, если все это так, то по¬
чему же вы отворачиваетесь от меня?
Разве вы разумные люди? Кто поверит,
что вы обладаете хоть крупицей мудрости,
если, не жалея ни трудов, ни забот, ни
расходов, ни уговоров, прибегая ко всяче¬
ским ухищрениям, пренебрегая всевозмож¬
ными опасностями, вы стремитесь во что
бы то ни стало изгнать меня и заменить
войной — воплощением всех бед и стра¬
даний.
Пусть бы меня отвергали дикие звери,—
я бы легче примирился с этой обидой. По¬
тому что жестокость — в природе диких
зверей: они злобны по натуре.
Пусть бы меня ненавидели неразумные
существа, — я бы скорее простил их
незнание. Потому что те, кто лишен силы
разума, не могут по достоинству оценить
приносимые мною дары.
Но поразительное дело! Хотя природа
наделила только человека разумом, способ¬
ным воспринять божественную волю и от¬
кровение, создала только его полным до¬
броты и стремления к согласию, однако я
скорее нахожу себе пристанище среди са¬
мых свирепых зверей, среди самых
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
127
неразумных и злобных тварей, чем среди
людей!
Согласие существует и среди самых
свирепых и диких зверей. Лев никогда не
проявляет кровожадности к себе подобным.
Вепрь не распарывает разящим клыком
вепря. Среди рысей царит мир. Дракон в
ярости не набрасывается на дракона.
А согласие среди волков даже вошло в по¬
говорку.
Но я могу рассказать про вещи и более
удивительные! Неблагочестивые души, ко¬
торые первыми нарушили и продолжают
нарушать божий мир и единство людей,
сегодня вступили в союз и отстаивают лю¬
безную им тиранию в полном согласии
между собой!
Только людей, которые больше всего
нуждаются в единодушии, не в силах при¬
мирить ни добрая и могучая природа, ни
воспитание, ни явная польза от взаимного
согласия. Самые тяжкие испытания, са¬
мый горький опыт не могут объединить их
и внушить им взаимную любовь.
А ведь у всех людей общая форма лица
и тела, общий звук голоса. Все прочие ви¬
ды живых существ большей частью отли¬
чаются друг от друга формой тела. Но ли¬
цом и силой разума наделен только
человек: разум присущ всем людям в от¬
личие от иных существ. А кроме того, лю¬
дям дан язык, лучший посредник для
установления дружбы и согласия.
Язык позволяет людям установить друж¬
бу, согласие и взаимную любовь, потому
что среди всех людей посеяны семена зна¬
ний и добродетелей, все люди наделены
разумом, кротким и настроенным делать
добро ближним, за исключением тех слу¬
чаев, когда человек, охваченный похотью
или преступными мыслями, словно опоен¬
ный зельем Цирцеи, превращается в зверя.
Именно поэтому в народе принято называть
человечным все то, что служит признаком
благожелательного отношения людей друг
к другу; таким образом, слово «человеч¬
ный» обозначает нравственные, а не фи¬
зические свойства человеческой природы.
Всевозможными способами и путями
природа учит людей согласию. Не доволь¬
ствуясь выражением взаимного расположе¬
ния на уловах, она сделала так, что со¬
дружество стало людям не просто приятно,
но и необходимо. Для этого она так разде¬
лила и распределила все свойства души и
тела между людьми, что теперь нет ни
одного человека, который мог бы прожить
без помощи своих ближних. Природа по-
разному наделила людей самыми различ¬
ными качествами, и это неравенство исче¬
зает лишь тогда, когда между людьми ца¬
рит мир и взаимная любовь. Различные
предметы доставляются из различных
стран; уже одно это учит людей взаимному
уважению.
Природа дала всем прочим живым суще¬
ствам оружие и средства для самозащиты.
Только человека она оставила слабым и
безоружным, способным защищать себя от
общей опасности лишь в содружестве с
другими людьми. Так необходимость созда¬
ла города, общество, научила людей това¬
риществу, научила их, сливая воедино
свои слабые силы, давать отпор диким зве¬
рям и разбойникам.
Поистине, ничто в мире не смогло бы
уберечь человеческое дитя, особенно ново¬
рожденное, от гибели, если бы семья не
выкармливала его и не заботилась о нем в
полном согласии. Пожалуй, ни один чело¬
век не смог бы родиться, а если бы и ро¬
дился, то все равно неизбежно бы умер в
самом начале жизни, если бы дружеская
рука матери и кормилицы не поддержива¬
ла его. А для этого природа зажгла в ро¬
дителях страстную привязанность и любовь
к детям. К этому она прибавила уважение
и любовь к своим родителям, чтобы роди¬
тели могли легче переносить болезненность
и капризы детей, чтобы одно уравнове¬
шивало другое. Греки удачно называют та¬
кое соотношение: «антипеларгозис», что
означает: понимание взаимной выгоды.
К этому прибавляются еще узы кровного
родства и свойства. В общем создается та¬
кое сочетание разума, опыта и нравов, ко¬
торое служит вернейшим залогом взаимной
благожелательности. Во многих случаях
подобное сочетание порождает стремление
к дружбе и взаимную любовь, которыми
старики так восхищаются, приписывая их
божественному влиянию.
Так, приводя бесчисленные доказатель¬
ства, природа учит людей согласию и ми¬
ру. Так она привлекает их к себе всевоз¬
можными соблазнами. Так она соединяет
их множеством связей, так подчиняет их
своей воле. И при всем этом какая-то
адская злоба все же овладевает людьми!
В их сердца вселяется всепожирающая,
ненасытная страсть к кровопролитиям! По¬
верить, что люди, постоянно занятые бес¬
плодными раздорами и войнами, наделены
разумом, может только тот, кто привык
к этим действиям настолько, что перестал
им удивляться и видеть всю их пагуб¬
ность. Наконец, люди нарушают порядок
и спокойствие повсеместно, в мирских се¬
лениях и святых местах, всюду неся гра¬
бежи, кровь и разорение. И нет такого
содружества или союза, которые были бы
достаточно священны и чтимы, чтобы при¬
мирить и утихомирить тех, кто яростно
устремляется друг на друга для взаимного
уничтожения.
Да если бы все обстояло так просто,
одного общего слова или человеческого име¬
128
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
ни было бы достаточно, чтобы достигнуть
соглашения между людьми. Но выходит,
что природа, которая так сильна среди ди¬
ких зверей, с людьми ничего не может по¬
делать. А имя Христа, неужели и оно ни¬
чего не значит для христиан? Пусть в
данном случае влияние природы недоста¬
точно, хотя среди существ, лишенных
разума, она является великой силой; но
поскольку учение Христа превосходит уче¬
ние природы, то почему же и оно не мо¬
жет убедить тех, кто его исповедует, в са¬
мом основном своем положении: в благо¬
творности мира и взаимной любви? Или
почему это учение хотя бы не заставит
людей забыть о таком буйном помешатель¬
стве, как война?
Когда я слышу человеческую речь и
вижу людей, я, Мир, устремляюсь к ним,
как к существам, предназначенным исклю¬
чительно для того, чтобы я восторжество¬
вал. Я постепенно проникаю в их души,
веря, что в людях мое законное пристани¬
ще. А когда я вижу христианина, я спешу
к нему изо всех сил, питая самые сладо¬
стные надежды воцариться в нем.
Но здесь — мне стыдно и горько при¬
знаться в этом — в судах и в палатах
советников, при дворцах и в храмах —
всюду слышатся крики и вопли раздоров
и споров, каких не бывает даже в капи¬
щах язычников. Причиной многих несча¬
стий и бедствий человека являются адво¬
каты, однако они составляют лишь очень
небольшую часть всех тех, кто занимается
спорами и раздорами.
Я обращал мой взор к городам. На время
во мне зарождалась надежда, что здесь,
наконец, есть доброе согласие между теми,
кто живет окруженный одной стеной, что
здесь царят и правят одинаковые законы
и что здесь, как на одном корабле, всех
объединяют одинаковые опасности. Увы,
как я ошибался! И здесь тоже все настоль¬
ко раздирается несогласием, что мне с
трудом удается найти хоть один дом, в ко¬
тором я мог бы прожить хоть несколько
дней.
Минуя простой народ, который, будучи
волнуем ссорами да раздорами, напоминает
бушующее море, я обращался ко дворам
государей, как к некой гавани. Без сомне¬
ния, думал я, среди них и должно быть
место для мира, потому что они более
мудры и осторожны, чем обычные люди,
потому что они — глаза народа. Кроме то¬
го, они наместники Того, кто есть Князь
Согласия и кто в действительности посы¬
лает меня всем людям, а в особенности го¬
сударям.
И все мне как будто благоприятствова¬
ло. Я видел нежные приветствия, любов¬
ные объятия, веселые пиршества и все
прочие действия и признаки гуманности.
Но, увы, невероятное дело! Я не мог оты¬
скать среди них даже тени истинного ми¬
ра и согласия! Все здесь было подкрашено
и искусственно, все имело радушную
внешность, за которой скрывались недо¬
вольство и подлая злоба. И под конец я
обнаружил, что здесь нет места для мира,
ибо здесь находятся истоки и причины
всех раздоров и войн.
Неужели после всего этого я должен
еще страдать, видя, как надежды обманы¬
вают меня? Я увидел, что государи скорее
могущественны, чем просвещенцы, что они
больше внимают алчности, чем здравым
суждениям разума. Тогда я решил при¬
мкнуть к обществу ученых людей. Хоро¬
шие книги делают людей, философия со¬
здает более чем людей, богословие создает
богов. Я был уверен, что отдохну среди
ученых после стольких мытарств.
Но, увы, новое разочарование! Здесь
идет та же самая война, но только в ином
роде, не такая кровавая, но не менее бес¬
смысленная и неразумная. Одна школа
отличается от другой, истинная сущность
вещей меняется в зависимости от страны:
многие истины не могут переплыть через
море, перебраться через Альпы, перепра¬
виться через Рейн. Даже в одной и той
же академии логики воюют с риторами,
а богословы с юристами. Воюют друг с дру¬
гом даже представители одной и той же
профессии; например, последователи Скот¬
та воюют с последователями Фомы, номи¬
налисты сражаются с реалистами, плато¬
ники с перипатетиками. Дело зашло так
далеко, что даже в самых незначительных
вопросах они не могут придти к согласию
и часто с ожесточением нападают друг на
друга из-за пустяков, пока сражение не
становится все жарче и жарче, когда от
аргументов переходят к злословию, а от
злословия — к драке. И если спор не мо¬
жет быть разрешен ни с помощью кинжа¬
ла, ни с помощью копья, тогда они разят
ДРУГ друга своими ядовитыми, отравлен¬
ными перьями и лощеной бумагой, обра¬
щая смертоносное жало своего языка про¬
тив доброй славы противника.
Оставался еще один род людей, которые
так привержены к религии, что не могут
отбросить ее, даже если бы они того по¬
желали, как черепаха не может избавиться
от своего панциря и жилища.
Я мог бы надеяться, что найду себе
место среди них, если бы надежда столь
часто не обманывала меня и под конец не
заставила во всем отчаяться. Но все же,
решив испытать все, что можно, я сделал
еще одну попытку. Вы хотите знать, чем
она кончилась? Ни от одного из людей я не
отказываюсь так охотно, как от этих. Да и
на что мне было надеяться, если ни одна

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
129
из религий не согласна с другими рели¬
гиями? Различных религий столько же,
сколько различных религиозных братств.
Доминиканцы спорят с миноритами, бене¬
диктинцы с бернардинцами, сколько на¬
званий, столько и религий, сколько рели¬
гий, столько и различных церемоний, по¬
тому что они ни в чем не согласны между
собой. И каждый человек доволен своей
религией, ненавидит и проклинает религию
других. А разве одно и то же религиозное
братство не раздирается раздорами?
Обсерванты ругают колетанистов, и все
вместе проклинают третьих, чье название
идет от слова «конвенция»,— конвенциа-
листов \ и между всеми ними нет согла¬
сия.
И поскольку дела обстоят таким обра¬
зом, я, уже ни во что не веря, хотел бы
укрыться в каком-нибудь маленьком мо¬
настыре, в котором бы царило настоящее
нерушимое спокойствие. Но как ни при¬
скорбно говорить об этом, я до сих пор не
нашел ни одного монастыря, который бы
не был отравлен взаимной ненавистью и
раздорами. Стыдно слушать, какие беспо¬
лезные склоки и споры из-за самых мелоч¬
ных и суетных предметов затевают и под¬
держивают старые люди, которых должно
бы уважать и почитать ради их бород и
сутан. А какими учеными и какими свя¬
тыми кажутся они с виду!
Еще улыбалась мне слабая надежда, что
где-нибудь среди счастливых семей для
меня найдется место. Разве не обещают
этого общий дом, общая постель, дети, род¬
ные? А, кроме того, общий закон для тел
супругов, настолько единых, что можно
подумать, будто это не два тела, а одно,
составленное из двух. Но, должно быть,
преступные Эринии и раздор пробрались и
сюда и, внеся несогласие в умы, разделили
тех, кто связан друг с другом столькими
узами. И все же я скорее нашел бы себе
место среди этих людей, чем среди тех,
кто, обладая саном и знаками отличия, со
всевозможными церемониями проповедует
высшее милосердие.
И, наконец, я возжаждал последнего —
найти себе место хоть в сердце какого-ни¬
будь одного человека. Но и это мне не
удалось. Потому что человек сражается и
борется с самим собой: разум воюет с чув¬
ствами, а чувства между собой, жалость
влечет к одному, а жадность — к другому,
похоть требует одного, гнев — другого, че¬
столюбие — третьего, алчность — четвер¬
того.
То, что христианам угодно называть
1 Обсерванты, колетанисты, конвенциа-
листы — последователи различных религиоз¬
ных сект позднего средневековья. — Ред.
9. «Вопросы философии» № 5.
церковью, чему иному она поуча-ет, как
не единодушию? Но что общего между
войной и церковью? Церковь славит со¬
гласие, а война есть следствие раздоров.
Если вы гордитесь тем, что являетесь
частью церкви, то что вам за дело до вой¬
ны? Если же вы отпали от церкви, то что
вам за дело до Христа?
Если вы приняты в одном доме, если у
вас общий господин, если вы стоите все
за одно и приняли одинаковую присягу,
если вы радуетесь одним дарам, если вы
питаетесь одной пищей, если с вас тре¬
буется и спрашивается одинаковое воздая¬
ние,— почему же вы так вздорите между
собой? Мы видим, что даже среди подлых
наемников, готовых за плату и на
убийство, царит великое согласие, и это
лишь потому, что они идут на войну под
одним и тем же знаменем. Но неужели
такое множество вещей не может прими¬
рить тех, кто проповедует святость? Не¬
ужели все священные обряды ничего не
могут поделать?.
Увы, пословица говорит, что злые дела
примиряют злых людей. Есть ли что более
хрупкое, чем жизнь человеческая? Или
более короткое? И скольким болезням и
превратностям она подвержена! И все же,
зная это, люди, словно лишенные разума,
навлекают на себя всевозможные беды,
большие, чем они способны вынести и вы¬
страдать. Умы людей настолько ослепле¬
ны, что они ничего этого не видят. Они
всячески стараются разорвать и расторг¬
нуть все узы природы, все узы единове¬
рия и человеческого общежития. Они по¬
всюду сражаются друг с другом, и этому
не видно ни конца, ни краю. Нация с на¬
цией, город с городом, цех с цехом, госу¬
дарь с государем сталкиваются и наносят
Друг другу урон. И часто из-за глупости
или тщеславия двух человек, которым са¬
мим, возможно, суждено в ближайшее вре¬
мя погибнуть от черной оспы, все челове¬
ческие дела идут насмарку.
Я не стану говорить о трагедии древ¬
них войн. Вспомним хотя бы дела десяти
прошедших лет. Какая из наций не сра¬
жалась за эти годы на суше и на море с
величайшей яростью? Какая страна не бы¬
ла залита христианской кровью? Какая
река и какое море не были замутнены
кровью людей? Стыд и позор! Христиане
сражались еще более ожесточенно, чем
древние евреи, чем язычники, чем дикие
звери! Войны, которые вели древние ев¬
реи, были направлены против чужезем¬
цев. Такую войну христиане должны вести
против пороков, которые распространены
среди них, а не против людей! Древними
евреями руководила в сражениях вера.
А христиан, если здраво на вещи взгля¬
130
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
нуть, отбросив предвзятые мнения, повсю¬
ду увлекает в битву тщеславие. Гнев —
самый худший советчик — и ненасытная
преступная жажда стяжательства руково¬
дят ими. Древние евреи воевали с варва¬
рами, а христиане вступают в союз с тур¬
ками и сражаются друг с другом.
Обычно жажда славы заставляла язы¬
ческих тиранов начинать войны. Ради это¬
го они покоряли варваров и дикие народы,
что шло на благо самим варварам, а пото¬
му победитель пользовался расположением
побежденных. И языческие тираны дела¬
ли все возможное, чтобы победа была бес¬
кровной, чтобы побеждали за них признан¬
ная сила и заслуженная слава и чтобы
доброта победителя была утешением для
побежденных.
Но мне стыдно вспоминать, из-за каких
пустейших и суетных причин ввергают
мир в войны христианские государи. Один
государь отыскивает или присваивает се¬
бе какой-нибудь старый и опороченный
титул, как будто в нем заключается нечто
весьма важное для властвования и управ¬
ления королевством, словно в этом заклю¬
чены все выгоды и благополучие страны.
Другой государь находит, что какая-то ме¬
лочь— я уже не могу вам сказать, ка¬
кая, — пропущена в перечислении сотен
титулов. Третий государь лично оскорблен
тем, что ему лживо передала его супруга,
разобиженная каким-нибудь ничего не зна¬
чащим словом или вольной фразой.
Но самое преступное и гнусное — это
лицемерие тиранов. Они ощущают и видят
свое могущество, лишь разрушая согласие
в народе, а когда это согласие нарушено,
они втягивают и вовлекают народ в войну,
чтобы разъединить тех, кто еще оставался
единым, и чтобы еще свободнее и легче
грабить и истязать несчастных людей.
Другие из них еще преступнее — это те,
кто жиреет за счет несчастий и разорения
народа и кому в мирное время нечего де¬
лать в человеческом обществе.
Какие адские фурии смогли влить по¬
добный яд в сердца христиан? Кто выду¬
мал эту тиранию? Подобной не знали ни
при Дионисии, ни при Мезенции, ни при
Фаларии. Нынешние тираны скорее похо¬
жи на диких зверей, чем на людей. Они
горды лишь своим тиранством. Их гордость
не в благородстве и не в мудрости, а в
том, чтобы вредить и наносить урон дру¬
гим, не в согласии и дружестве, а в том,
чтобы угнетать всех остальных. И тех, кто
совершает подобное, считают и принимают
за христиан, и повсюду эти осквернители
приходят в святые храмы и приближаются
к алтарям! О, вы хуже самой страшной
чумы, и вас лучше бы изгнать на отда¬
леннейшие острова!
Все христиане — братья. Но почему же
каждый из них не радуется, видя благо¬
получие и процветание других людей? Те¬
перь думают так: если соседнее государ¬
ство процветает и здравствует, то одного
этого уже вполне достаточно для того, что¬
бы начать против него войну.
Что же еще, если говорить правду, за¬
ставило и заставляет многих ополчаться с
оружием на королевство французское, как
не то, что это королевство самое про¬
цветающее из всех? Нигде нет столь об¬
ширных, необозримых владений, столь
благородного сената, столь знаменитых
университетов, нигде нет большего согла¬
сия, а потому и большего могущества...
Германия, я уже не говорю о Богемии,
настолько раздроблена между различными
королями, что никоим образом не походит
на единое государство. Только Франция
является неувядающим цветом христиан¬
ства. Она подобна крепости, которая может
служить защитой в случае грозы или бу¬
ри. И в нее-то всеми путями вторгаются
и всеми способами ее разоряют, хотя те,
кто это делает, должны были бы именно по
этой причине, если бы в них была хоть
капля христианской морали, быть доволь¬
ными и наиболее к Франции благосклон¬
ными. А они считают свои злые дела хо¬
рошими и справедливыми. Они говорят,
что этим расчищают путь для расширения
царства Христова. О чудовищное дело! Они
думают, что весь христианский мир не
будет достаточно богат и укреплен, если
не разрушить прекраснейшую и счастли¬
вейшую часть его!
Если бы так поступали простые люди,
можно было бы все объяснить их невеже¬
ством. Если бы так делали юнцы, можно
было бы простить им из-за отсутствия опы¬
та. Если бы такое творили невежды и
глупцы, их недостатки служили бы оправ¬
данием жестокости совершаемого. Но ныне
мы видим, что виновниками войны чаще
всего являются те, благодаря чьим советам
и умеренности можно было бы предотвра¬
тить столкновение народов.
Простые люди возводят великолепные
города, а построив их, сообща управляют
ими и, управляя, становятся богатыми.
Сатрапы прокрадываются в эти города и,
как трутни, безбожно уничтожают и рас¬
хищают то, что создано и добыто трудом и
искусством других людей. Так немногими
развеивается то, что собрано трудом мно¬
гих, и чем прекраснее бывает созданное,
тем беспощаднее оно разрушается.
Если кто не помнит того, что было давно,
то, конечно, вспомнит, если захочет, сраже¬
ния и войны, которые происходили за по¬
следние десять лет. Стараясь найти их
причины, он обнаружит, что все они начи¬
нались по почину государей, а кончались
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
131
великим ущербом и потерями для народа,
который не имел к войнам никакого отно¬
шения.
В давно прошедшие времена язычники
говорили: «Не седой голове носить шлем!»
Тогда это считалось постыдным. А сегодня
это считается похвальным и достойным
среди христиан. По мнению Овидия Назона,
старцу не подобает быть солдатом, а теперь
считают, что быть солдатом в семьдесят
лет — похвальное дело-!..
Но как можно совмещать шлем и митру?
Что общего у епископского или пастырского
посоха с мечом? Что общего у Евангелия со
щитом? Как можно приветствовать людей
с миром и одновременно ввергать их в са¬
мые жестокие битвы, ниспосылать мир на
словах, а на деле призывать войну? Как
можно, чтобы одни и те же уста громко
восхваляли миролюбивого Христа и одно¬
временно восхваляли войну? Как может
одна и та же труба возвещать приход
Христа и Сатаны? Как можете вы, при¬
крывшись сутаной, в святой молитве при¬
зывать к убийству простых людей, которые
жаждут услышать из ваших уст евангель¬
ские истины? Как можете вы, занимая ме¬
ста апостолов, проповедовать то, что про¬
тиворечит учению апостолов? И не страшит
ли вас, наконец, то, что сказанное о по¬
сланцах христовых — «как прекрасны но¬
ги благовествующих мир, благовествующих
благое!»1 — вами полностью извращено?
Подл и недостоин язык священника, при¬
зывающего к войне, толкающего ко злу,
проповедующего смерть и убийство!
Среди древних римлян во времена их
язычества тот, кто исполнял у них обязан¬
ности высшето священнослужителя, по обы¬
чаю, клятвенно подтверждал, что руки его
будут чисты и не запятнаны кровыо. Даже
тогда, когда его оскорбляли, он не должен
был мстить. Тит Веспасиан, языческий им¬
ператор, и тот постоянно следил и заботил¬
ся о том, чтобы эта клятва не нарушалась,
за что был восхваляем языческими писа¬
телями.
О люди, окончательно потерявшие стыд!
Священники, божьи слуги среди христиан,
и монахи, претендующие на еще большую
святость, чем священники,— все они раз¬
жигают в государях и простом народе
страсть к убийствам и войнам. Трубу ар¬
хангела они превращают в трубу Марса —
бога войны. Забыв о своем достоинстве,
они бегают и рыщут повсюду, толкая всех,
кого могут, к войне.
И из-за этих людей, чей авторитет дол¬
жен был бы внушать кротость и согласие
и примирять борющихся и враждующих, го¬
судари, которые сами, возможно, миролю¬
1 Строки из Послания апостола Павла
к римлянам.— Ред.
бивы, загораются стремлением к войнам.
Увы, что еще удивительнее и невероят¬
нее,— они сами враждуют друг с другом
из-за вещей, презираемых даже языческими
философами, из-за презренных пустяков,
которыми служители церкви должны были
бы пренебречь.
Несколько лет назад, когда мир был же¬
стоко ввергнут каким-то роковым недугом
в войну, проповедники Евангелия — мино¬
риты и доминиканцы — завопили и затру¬
били в свои трубы, воспламеняя все больше
и больше тех, кто и так, по собственному
характеру, был склонен к жестокостям.
Среди англичан они возбуждали англи¬
чан против французов, а среди французов
они толкали французов против англичан.
Они вдохновляли и призывали всех людей
к войне. Никто, кроме одного или двух
человек, не призывал к миру, и если бы
я назвал их имена, то для них это было бы
равносильно смерти.
Святые епископы, забыв свое достоин¬
ство и сан, мечутся туда и сюда, наиусерд¬
нейшим образом растравляя и усугубляя все
язвы и раны мира. С одной стороны, они
возбуждают папу Юлия, а с другой,— ко¬
ролей, как будто те сами недостаточно
безумны, чтобы устремиться в войну.
И они же еще прикрывают это явное
безумие пышным славословием.
Чтобы достичь своих целей, они бес¬
стыдно и лживо искажают законы отцов,
написанные благочестивыми людьми, иска¬
жают слова святого писания. Увы, дело до¬
шло до того, что стало считаться безумием
и даже святотатством, если человек откры¬
вает рот для восхваления того, что прежде
всего восхваляли уста Христовы. То, что
Христос превозносил мир, из всех вещей
наилучшую, и порицал войну, вещь наибо¬
лее пагубную, едва ли в силах примирить
народы и мало нравится государям. Сегодня
священники следуют за войсками. Еписко¬
пы играют главную роль в армии и, поки¬
нув свои храмы, служат теперь Беллоне.
Увы, теперь сама война порождает и
делает священников: она назначает епи¬
скопов, она выбирает кардиналов, и лагер¬
ный поп считается достойнейшим претен¬
дентом на должность наместника апосто¬
лов. И нет ничего удивительного в том, что
те, коих породил Марс, бог войны, так
жаждут войны. А для того, чтобы эта язва
стала еще ужаснее, эти люди прикрывают
и прячут ее под личиной милосердия.
Издавна я наслушался всевозможных
оправданий, которые ловкие и умные люди
изобретают на свою же погибель. Они жа¬
луются на то, что вовлечены в распри и
принуждены воевать против своей воли.
Отбросьте эти объяснения и оправдания,
снимите лживую личину! Вглядитесь в
132
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
свою собственную душу и совесть: вы уви¬
дите, что не необходимость, а ярость, тще¬
славие и глупость движут вами...
Как не пожалеть о том, что любая обида
или ссора приводят к войне! Между мужем
и женой случается много такого, на что
не следует обращать внимания, исключая
то, что может погубить любовь и взаим¬
ное уважение. А если подобные несогласия
возникают между государями, что же за¬
ставляет их из-за этого начинать войну?
Ведь существуют законы, существуют уче¬
ные люди, существуют почтенные аббаты,
почтенные епископы, чей добрый совет мог
бы устранить и примирить все несогласия.
Почему же они не сделают этих людей
арбитрами? Даже если такие арбитры бу¬
дут пристрастны, то и тогда государи по¬
терпят меньший урон, чем от последствий
войны. Нет такого худого мира, который
был бы хуже самой удачной войны! Вспо¬
мните сначала все, что влечет за собой вой¬
на, и вы увидите, насколько выгоднее для
вас мир.
Папа римский обладает высшим автори¬
тетом. Но когда народы и государи беспо¬
рядочно сражаются в яростной войне в
продолжение многих лет, то где же он,
этот папский авторитет? Где она, власть
наместника Христа? В подобном положении
вещей неизбежно приходится задавать себе
вопрос: не связаны ли они, и авторитет и
власть папы римского, с подобными пре¬
ступлениями?
Папа призывает к войне — люди пови¬
нуются. Папа призывает к миру, почему
же люди не повинуются таким же образом?
Если они действительно жаждут мира, по¬
чему они повинуются папе Юлию, зачин¬
щику войны? И почему никто не пови¬
нуется папе Льву, призывающему к миру
и согласию? Если бы папский авторитет
был истинно свят, он наверняка бы имел
наибольшую силу в тех случаях, когда
призывал к тому, чему учил Христос. Но
тогда как же смог папа Юлий ввергнуть
людей в смертоносную войну и почему
папа Лев, наиболее праведный из пап,
призывавший людей путем стольких дово¬
дов к христианскому миролюбию, ничего не
достиг? Это показывает, что под предло¬
гом служения церкви папы служили своей
собственной алчности, чтобы не сказать о
них хуже \
Если вы в сердце своем ненавидите вой¬
ну, я дам совет, как вам защитить согла¬
сие. Совершенный мир зиждется не на ли¬
гах и конфедерациях, из которых, как мы
знаем и видим, часто рождаются и начи¬
1 Здесь имеются в виду римские папы
Юлий II (1503—1513) и Лев X (1513—
1521)—современники Эразма Роттердам¬
ского.— Ред.
наются войны. Источник, из которого вы¬
текает это зло, должен быть очищен от
злых помыслов и желаний, порождающих
раздоры и споры. Если каждый человек бу¬
дет служить своим личным желаниям, это
сильно повредит всему обществу. И тогда
ни один человек так и не достигнет того,
к чему стремился со злыми помыслами по
неправедным путям. Пусть государи будут
мудрыми для пользы народа, а не только
для своей выгоды; и пусть они будут
действительно мудрыми, чтобы измерять
свое величие, свое преуспеяние, свои бо¬
гатства, свою славу тем, что на деле делает
людей совершенными и великими. Пусть
они будут для всего общества тем же, чем
является отец для своей семьи. Король
должен считать и полагать себя великим и
благородным лишь тогда, когда он управ¬
ляет и руководит добрыми подданными; ол
может считать себя счастливым, если при¬
носит своим подданным счастье, возвышен¬
ным,— если он командует и управляет те¬
ми, кто свободен, богатым,— если его под¬
данные богаты, благоденствующим,— если
его города процветают в постоянном мире.
Знатные люди и должностные лица
должны подражать государю и следовать в
этом за ним. Они должны судить обо всем,
исходя из выгоды и пользы всего обще¬
ства, и таким путем и способом они гораз¬
до вернее смогут добиться выгоды для са¬
мих себя.
Может ли король, придерживающийся
таких взглядов, стремиться отнять деньги
у своих подданных для того, чтобы содер¬
жать на них наемные войска из чуже¬
странцев? Может ли он обрекать своих под¬
данных на голод и недоедание для того,
чтобы обогатить каких-нибудь бессовест¬
ных вояк-капитанов? Может ли он подвер¬
гать жизнь своих подданных стольким
опасностям? Я думаю, что не может.
Пусть, управляя своей империей, госу¬
дарь помнит, что, будучи человеком, он
управляет людьми, что, будучи свободным
человеком, он управляет свободными людь¬
ми и, наконец, что, будучи хри¬
стианином, он управляет христианами.
И в то же время пусть народ оказывает ему
почести лишь постольку, поскольку это
идет на пользу всему обществу, — ни один
добрый государь не желал бы и не стре¬
мился бы ни к чему большему. Мир и со¬
гласие среди горожан могут обуздать злые
помыслы плохого государя. Пусть ни го¬
рожане, ни государь не думают о своей
частной выгоде. Пусть величайшие почести
воздаются тем, кто предотвращает войну,
кто мудрым советом восстанавливает со¬
гласие и кто всеми силами делает так, что
становятся ненужными великие армии и
огромные запасы оружия. Лучше всех из
множества римских императоров, как мы
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
133
знаем, поступал в этом отношении Диок¬
летиан.
Но если уж война становится неизбеж¬
ной, пусть ведут ее так, чтобы все не¬
счастья и тяготы обрушивались на головы
тех, кто явился виновником войны. Теперь
государи начинают войны и остаются в
безопасности, их военачальники становят¬
ся великими людьми, огромная же часть
всех бед и потерь падает на плечи земле¬
дельцев и простого народа, который не ду¬
мал о войне и не давал к ней никакого
повода. Где же мудрость у государя, если
он не понимает подобных вещей? Где же
разум у государя, если он относится к по¬
добным вещам столь легкомысленно? Надо
найти средства к тому, чтобы границы го¬
сударств перестали подвергаться частым
изменениям и сделались устойчивыми, по¬
тому что изменения государственных гра¬
ниц ведут к смутам, а смуты — к войне.
Ведь легко можно было бы сделать так,
чтобы наследники короля женились в гра¬
ницах своих владений, а если уж им так
нравится жениться на иноземках, то у
них должна быть отнята всякая надежда
на престолонаследие. Точно так же следует
признать незаконным, если государь усту¬
пает или продает часть своих владений,
словно свободные города являются его
частным поместьем. Ибо свободными горо¬
дами управляют короли, а порабощенные
города стонут под игом тиранов.
Ныне из-за путаных браков госуда¬
рей случается так, что человек, рожденный
ирландцем, правит Индией, или, скажем,
тот, кто правил сирийцами, внезапно ста¬
новится королем Англии. Так случается,
что одно государство, которое он покидает,
остается без государя, а в другом этот го¬
сударь никому неизвестен и выглядит как
человек, рожденный в другом мире. Приоб¬
ретая одно государство, переделывая его и
устраиваясь в нем, он в то же время разо¬
ряет и истощает другое. А иногда он выби¬
вается из сил, стараясь удержать оба госу¬
дарства, когда едва может справиться с од¬
ним, и оба теряет. Государям следует раз и
навсегда договориться между собой, чем
каждый из них должен управлять и пра¬
вить, чтобы никакие хитрости не могли
увеличить или уменьшить границы их
владений, однажды им врученных и дове¬
ренных, и чтобы никакая федерация иля
лига не могла их разорить и уничтожить.
Каждый из государей должен трудиться
и радеть, употребляя все свои силы
на то, чтобы способствовать процветанию
своих владений. Вкладывая весь свой опыт
и весь разум только в эти владения, он
должен делать все, чтобы оставить их сво¬
им детям обогащенными всеми богатствами
и благами. И таким образом во всех местах
произойдет так, что все будет процветать.
А между собой государи должны быть свя¬
заны не родством и не искусственным то¬
вариществом, а чистой и искренней друж¬
бой, и еще больше — общим и одинаковым
стремлением содействовать всеобщему бла¬
госостоянию.
Пусть тот наследует государю, кто яв¬
ляется ближайшим к нему по родству, или
кого народное голосование признало наибо¬
лее достойным, и пусть этого будет доста¬
точно для других, чтобы отказаться от
престола, как поступают благородные люди
среди честных людей. Истинно королевское
свойство — уметь отказываться от личных
стремлений и судить обо всем лишь с точ¬
ки зрения всенародной, всеобщей полезно¬
сти. Кроме того, государь должен избегать
дальних странствий. Он не должен когда-
либо хотеть или стремиться оставить бере¬
га или границы своего королевства. Он дол¬
жен помнить пословицу, справедливость
которой подтверждена опытом времени:
«Внешность всегда заманчивее, чем из¬
нанка».
Государь должен считать себя обогащен¬
ным не тем, что он отнимает у других лю¬
дей, а тем, что увеличивает свои собствен¬
ные богатства. Когда речь зайдет о войне,
пусть он не зовет для совета и обсуждения
ни юнцов, для которых война сладка и
приятна лишь потому, что они сами ее не
испытали и не знают, сколько зла и несча¬
стий она влечет и несет за собой, ни тех,
кому нарушение всеобщего спокойствия
приносит выгоду, ни тех, кто питается и
жиреет за счет народных страданий. Пусть
он призовет старых и мудрых людей, чье
благочестие известно всей стране. Не по¬
зволяйте также вовлекать себя в войну
ради удовольствия или похоти одного или
двух человек, потому что начать войну
легко, а завершить трудно. Это самая
опасная и рискованная вещь, за исключе¬
нием тех случаев, когда она начата с со¬
гласия всего народа.
Поводы и причины войн надо немедлен¬
но устранять. Для того, чтобы избежать
многих раздоров и столкновений, следует
снисходительно относиться к некоторым
вещам, ибо вежливость порождает и вызы¬
вает вежливость. Иногда мир должен быть
куплен. И когда ты подсчитаешь, что по¬
глотит и уничтожит война, и учтешь,
сколько горожан спасаешь от разорения, то
увидишь сам, что как бы дорого ты ни за¬
платил, цена будет незначительней. Ведь
война потребовала бы, помимо крови твоих
граждан, гораздо более значительных рас¬
ходов. И когда ты сообразишь, каких бед
избежал и сколько добра защитил, то не
будет жаль средств, потраченных для
предотвращения войны.
В то же время пусть епископы зани¬
маются своим делом и службой. Пусть свя¬
134
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
щенники будут настоящими священника¬
ми. Пусть монахи вспомнят свои обеты.
Пусть богословы учат тому, что угодно
Христу. Пусть все люди объединятся про¬
тив войны. Пусть все люди поднимут про¬
тив нее свои голоса. Пусть все люди про¬
поведуют, прославляют и превозносят мир
публично и частным образом. И если они
не смогут предотвратить вооруженное
столкновение, то в любом случае они не
должны ни одобрять его, ни участвовать в
нем, ни оказывать никаких почестей лю¬
дям, участвующим в этом преступном деле.
Пусть убитых на войне зарывают в
неосвященной земле, где попало. Если бу¬
дут среди убитых добрые люди, которых
окажется, конечно, немного, они не долж¬
ны быть из-за прочих наказаны и лише¬
ны погребения. Но жестокие и злые, кото¬
рых множество, не должны утешаться тем,
что такая честь будет оказана и им. Я го¬
ворю о войнах, которые обыкновенно ведут
христиане против христиан по мелким и
несправедливым поводам. Я не имею в виду
при этом тех, кто решительно и умело
отражает яростное нашествие варваров и,
рискуя своей собственной жизнью, защи¬
щает всеобщее, всенародное спокойствие.
Мир по большей части зависит от сер¬
дец, желающих мира. Все те, кому мир
приятен, приветствуют всякую возмож¬
ность его сохранить. Они либо стараются
не замечать того, что мешает миру, либо
устраняют и мирятся со многим, лишь бы
мир — величайшее благо — был сохранен
и спасен. Другие же ищут поводов для на¬
чала войны. То, что ведет к миру, они
оставляют без внимания или уничтожают,
но то, что ведет к войне, они усиливают и
усугубляют. Мне стыдно рассказывать,
из-за каких ничтожных и суетных вещей
развязывают и создают великие траге¬
дии и какие страшные пожары возникают
из маленькой искорки. Тогда вспоминается
великое множество оскорблений, и каж¬
дый человек вспоминает нанесенные ему
обиды и содеянные беды. И в то же время
о добрых делах никто не вспоминает, они
оказываются в глубочайшем забвении, так
что можно действительно поклясться, что
все люди желают войны и стремятся к
войне.
Часто личные дела государей вовлекают
народы в войну. Но причины, по которым
эта война ведется, должны быть явными
и известными всем. Когда, к войне нет
вовсе никаких причин, они иной раз
выдумывают поводы для несогласий, путая
названия стран и провинций для того, что¬
бы разжигать взаимную ненависть. Знать
поддерживает и раздувает заблуждения
неразумных людей и злоупотребляет ими
к своей частной выгоде и корысти. Даже
некоторые священники участвуют в подоб¬
ном обмане.
Англичане смотрят на французов как на
врагов лишь за то, что они французы.
Англичане ненавидят шотландцев лишь за
то, что они шотландцы. Немцы враждуют
с французами, испанцы — и с теми и с
другими. Какая противоестественность во
всем этом! Простое название местности
разъединяет людей. Почему же такое мно¬
жество других вещей не может их прими¬
рить? Ты, англичанин, ненавидишь фран¬
цуза. Но почему ты, человек, не можешь
быть доброжелательным к другому челове¬
ку? Почему христианин не может быть
доброжелательным к христианину?..
Не удовлетворяясь этим, некоторые
людские умы намеренно и злостно выиски¬
вают поводы для противоречий и спо¬
ров. Они разделяют на части Францию,
такую страну, которую ни горы, ни моря,
ни истинное название местностей не раз¬
деляет. Из французов они делают немцев,
чтобы общие имена не способствовали уси¬
лению и росту дружбы.
Если судья в таком отвратительном де¬
ле, как развод, не принимает на веру исков
и не соглашается с любыми доказатель¬
ствами, то почему же люди в самом отвра¬
тительном из всех дел, таком, как война,
принимают на веру любую, самую ничтож¬
ную и незначительную причину? Пусть
они лучше подумают и рассудят, что
на самом деле весь этот мир — единая об¬
щая страна для всех людей. Если название
страны примиряет тех людей, которые от¬
туда родом, если кровное родство делает их
друзьями, если церковь является единой
семьей, одинаково общей для всех людей,
если один и тот же дом объединяет и по¬
рождает дружбу, то умные и рассудитель¬
ные люди должны согласиться с этим и
признать справедливость моих слов...
Разбирая причины ссоры, которая была
между Ахиллом и Агамемноном, Гомер сва¬
ливал все на богиню Афину. Но те, кто
призывает людей к согласию, не должны
оправдываться ссылками на судьбу или на
каких-то злых духов: причину раздоров
ищите в самих людях!
Почему они гораздо сообразительнее то¬
гда, когда речь идет об их собственном
уничтожении, чем тогда, когда речь идет
об их процветании? Почему они быстрее
схватывают дурное, чем доброе? Когда
нужно сделать что-либо разумное, прежде
чем его совершить, всегда рассуждают,
раздумывают и рассматривают дело со всех
сторон. Но в войну бросаются, не размыш¬
ляя, закрыв глаза и очертя голову, осо¬
бенно тогда, когда война уже начата и
не может быть предотвращена. Увы, из
большой она быстро становится великой!
Из одной возникают многие. Из бескровной
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
135
опа превращается в кровавую. А, самое
главное, когда разражается эта буря, она
карает и поражает не одного или двух, а
всех людей в равной мере.
Простой народ легкомысленно относится
к подобным вещам, как будто бы решение
вопроса о войне есть дело одного лишь го¬
сударя и знати. По правде сказать, именно
священники должны заниматься этим во¬
просом, выяснять желание или нежелание
народа воевать. Если к ним будут повсюду
прислушиваться, то они смогут дать ясный
и определенный ответ на этот вопрос.
И неужели ты все еще хочешь войны?
Сначала подумай, что такое мир и что та¬
кое война, сколько пользы приносит мир и
сколько ущерба и зла приносит война, и
тогда ты поймешь, разумно ли заменять
мир войной. Если есть где-либо что-то вы¬
зывающее восхищение,— королевство, в
котором все и всюду процветает, с хорошо
построенными городами, с тщательно возде¬
ланными и обработанными полями, с наи¬
лучшими законами, с самыми честными
нравами, с самыми святыми обычаями,—
подумай про себя: «Пойди я туда войной,
вся эта благодать будет мною погублена».
С другой стороны, если ты увидишь раз¬
валины городов, разбитые улицы, пре¬
данные огню храмы, опустошенные по¬
ля — все это жалкое зрелище таким, как
оно есть,— подумай: «Все это — плрды
войны!»
Если ты горишь желанием ввести в
страну предательскую и жестокую армию
наемников, кормить и ублажать ее, разо¬
ряя народ и нанося ему ущерб, если хо¬
чешь прислуживать им — да, да, льстить
им — и даже доверять свою собственную
жизнь их произволу, подумай обо всем
этом. Это необходимые условия войны.
Ты презираешь воровство, а война этому
учит. Ты ненавидишь отцеубийство, а это¬
му научаются на войне. Тот, кто так легко
убил многих, разве он остановится перед
убийством одного, если он того пожелает?
Если пренебрежение к законам является
ныне пороком всего общества, то во время
войны законам вообще приходится молчать.
Если ты считаешь блуд, кровосмеситель¬
ство и еще худшие вещи злом, то война
поощряет все подобные дела. Если свято¬
татство и пренебрежение к религии являет¬
ся источником всех зол, то буря войны
ниспровергает и религию и веру.
Если ты считаешь, что нынешнее обще¬
ство порочно потому, что худшие люди в
нем имеют большую власть, то знай: во
время войны царят отъявленные преступ¬
ники. И их дела, за которые в мирное вре¬
мя их бы распяли и повесили, во время
войны считаются самыми главными и са¬
мыми ^почетными. Потому что кто прове¬
дет войско по потайным тропам лучше раз¬
бойника? Кто лучше сможет ограбить дома
других людей и осквернить храмы, чем
взломщик и святотатец? Кто отважнее из¬
рубит врага или выпустит ему мечом киш¬
ки, чем -фехтовальщик или братоубийца?
Кто искуснее предаст огню город или воен¬
ные машины, чем поджигатель домов? Кто
легче справится с опасностями волн и мо¬
рей, чем пират, привыкший к морским гра¬
бежам? Чтобы яснее понять и уразуметь,
насколько отвратительна война, взгляни
на тех, кто ее ведет.
Если для верующего государя нет ничего
дороже безопасности и процветания его
подданных, он должен прежде всего нена¬
видеть войну. Если счастье государя за¬
ключается в том, чтобы счастливо управ¬
лять государством, то он должен больше
всего любить мир. Если мы хотим, чтобы
хороший государь правил наилучшим обра¬
зом, мы должны желать, чтобы он ненави¬
дел войну, источник всех преступлений.
Если он полагает, что все, чем владеют
его горожане, принадлежит ему, он должен
всеми силами избегать войны, которая, как
это часто случается, поглощает все состоя¬
ние людей; то, что приобретено и создано
честным искусством и честным трудом,
растрачивается на свирепых палачей.
Теперь следует самым тщательным обра¬
зом взвесить следующее: желания и побуж¬
дения каждого человека дороги ему, и чаще
всего бывает так, что самые дурные по¬
буждения, увлекающие его к злу, кажутся
ему наиболее правильными и справедливы¬
ми. Это-то часто и вводит людей в заблуж¬
дение. Но какой бы справедливой ни ка¬
залась причина войны, какие бы выгоды
ни сулило ее успешное окончание, подсчи¬
тай про себя все убытки, которые при¬
чиняет война, и все ее выгоды, которые
она должна была бы принести в случае
победы, и подумай: а стоит ли вообще так
стараться победить?
Победы во все времена почти не бывали
бескровными. А теперь и подавно все люди
запятнаны человеческой кровью. Кроме то¬
го, учти еще падение нравов и обще¬
ственного порядка, которого не могут воз¬
местить никакие выгоды. Ты истощаешь
свою казну, ты развращаешь народ, ты
угнетаешь честных, ты толкаешь на пре¬
ступления бесчестных. Война не кончается
до тех пор, пока не устранены все ее по¬
следствия. Искусства и ремесла приходят в
упадок, обмен и торговля прекращаются.
Для того, чтобы окружить врага, при¬
ходится самим покидать многочисленные
области и места. А до начала войны все
местности и страны, граничащие с вамп,
были вашими друзьями, потому что мир
путем обмена товаров объединял всех.
Посмотри и рассуди, сколь великую
ошибку ты совершил: владения, которые
136
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
раньше были твоими, теперь едва ли тебе
принадлежат. Сколько лагерных сооруже¬
ний и военных орудий понадобилось тебе,
чтобы осадить маленький город! А для того,
чтобы взять большой город, тебе придется
соорудить и построить осадный город и
башни. Ты мог бы построить настоящий
город с меньшими затратами! Для того,
чтобы враг не прошел вперед, ты изго¬
няешь людей из своей страны и застав¬
ляешь их спать под открытым небом. Тебе
дешевле станет построить новые стены,
чем разрушать их и опрокидывать, соору¬
жая для этого военные машины. Я уже не
собираюсь считать и вспоминать, сколько
денег пройдет сквозь руки поставщиков,
приемщиков и военачальников, хотя и это
сумма немалая!
Когда бы ты меня вспомнил и правильно
оценил все это, я бы охотно согласился,
чтобы ты меня потом изгнал и отверг на¬
всегда и повсеместно, если ты не убедишь¬
ся, что мир обходится тебе самое меньшее
в десять раз дешевле войны. Но если ты
при счете пропустишь хотя бы часть своего
ущерба, тебе останется презирать самого
себя за малодушие. Да, тогда не будет бо¬
лее верного доказательства злонамеренно¬
сти презренного духа, которая не останется
не отомщенной.
Ты думаешь, что если, имея дело с со¬
седним государем, и, может быть, твоим
родственником или свойственником, кото¬
рый в прошлом благоволил к тебе, ты дол¬
жен будешь уступить ему часть своих
прав, так это уменьшит твое величие? Но
куда более ты унизишь свое величие, если
теперь и впредь тебе придется подлажи¬
ваться, чтобы понравиться варварским
отрядам наемников, гнуснейшим подонкам
и самым предательским личностям, кото¬
рых невозможно ни удовлетворить, ни на¬
сытить никаким золотом. Почему тот, кто
мудр, посылал послов с просьбой о мире
даже к карийцам, самому злобному и
несдержанному народу? А ты, неужели ты
вверишь свою жизнь и благо и само суще¬
ствование своего народа тем, кто не ува¬
жает ни тебя, ни бога?
Если тебе кажется, что сохранять мир
можно только ценою больших жертв, поче¬
му бы тебе не подумать так: «Вот я утра¬
тил нечто, но зато я, хоть и дорого, купил
мир». На это здравый смысл должен был
бы тебе ответить: «Я хотел бы прежде все¬
го сохранить все, что принадлежит мне.
Я государь, и хочу я этого или нет, я
управляю обществом». Государь не должен
легкомысленно ввязываться в раздоры и
начинать войну, которая не имеет ничего
общего с общественным интересом. Но в
действительности мы видим обратное: все
причины войны проистекают и возникают
из вещей, не имеющих к народу никакого
отношения. Если ты обороняешь ту или
иную часть своих поместий, что до этого
народу? Ты хочешь отомстить тому, кто
бросил твою дочь, — но какое до этого дело
всему обществу? Рассмотреть и взвесить
все подобные вещи и здраво их обдумать —
обязанность каждого истинно мудрого че¬
ловека и благородного государя.
Кто во все времена правил более вели¬
кодушно, или более благородно, или более
славно, чем Август Октавиан? Но даже он
желал отдать власть и отказаться от своей
империи, если бы нашелся другой государь,
более полезный для общего блага. Великие
древние писатели с восхищением приво¬
дят следующее высказывание императора:
«Пусть мои дети погибнут, — говорил
он, — если кто-либо другой сможет лучше
их управлять и заботиться об обществен¬
ном благе».
Такие добрые мысли об общем благе вы¬
сказывали язычники. Что же касается хри¬
стиан, то христианские государи так мало
считаются с народом, что готовы подверг¬
нуть страну самым жестоким разграбле¬
ниям и разрушениям ради того, чтобы
отомстить за чьи-нибудь преступные за¬
мыслы или алчность, либо ради того, что¬
бы удовлетворить свою алчность или осу¬
ществить свои преступные замыслы.
Ныне я слышу, как некоторые говорят
по этому поводу обратное, опровергая са¬
мих себя. Они твердят, что чувствуют себя
в безопасности лишь тогда, когда они мо¬
гут решительно сломить силу того, кто
замышляет зло. Но почему тогда среди всех
бесчисленных римских императоров лишь
добрый Антонин да философ Марк Аврелий
не подверглись нашествию варваров? Да
потому, что никто не правил вернее, чем
они, которые готовы были отдать все тем,
кем они управляли, и которые правили для
всеобщего блага, а не для своей корысти.
Гомер, язычник, больше всего удивлялся
тому, что наступает пресыщение приятны¬
ми и сладостными вещами, такими, как
сон, еда, питье, танцы и музыка, и только
от несчастливой войны не бывает пресы¬
щения. И это в особенности верно по отно¬
шению к тем, кому слово «война» должно
быть противно. Рим, этот неистовый вои¬
тель в прошедшие времена, в определенные
периоды видел свой храм Януса запертым.
Но почему же у вас нет ни одного дня,
когда бы не шла война? Какое бесстыдство
нужно для того, чтобы ввивать ко Христу,
опоре миролюбия, и в то же время в веч¬
ных раздорах сражаться между собой?
И подумайте теперь, какую смелость вну¬
шают ваши несогласия туркам! Легче всего
завоевать и покорить тех, кто не знает
согласия. Если вы хотите быть страшными
для турок, будьте согласны и едины.

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
137
Почему вы добровольно лишаете себя
удовольствий и веселости этой жизни и
отказываетесь от будущей благодати?
Жизнь человека сама по себе подвержена
множеству превратностей. Согласие может
устранить большую часть тревог и страда¬
ний. При взаимной помощи люди поддер¬
живают друг друга и удовлетворяют свои
нужды. Если происходит что-либо хорошее,
оно должно делать согласие еще более
приятным и всеобщим. Друг должен при¬
нимать на себя часть огорчений друга,
доброжелатель должен радоваться своим
добрым делам.
Подумайте сами! Достаточно,— увы, бо¬
лее чем достаточно — пролито уже христи¬
анской крови или, если вам и этого мало,—
человеческой крови. Мы достаточно яро¬
стно сражались ради взаимного уни¬
чтожения. Этим самым мы до сих пор
принесли уже довольно жертв дьяволу и
всем фуриям, мы слишком долго были
посмешищем для турок. Теперь сказке
конец.
Надо же когда-нибудь образумиться по¬
сле того, как перенесено столько тягот и
бед войны. Все, что до сих пор делалось
неправильного и неразумного, припишем
судьбе. Пусть забвение и прощение зла,
которое прежде было угодно язычникам,
станет угодно христианам, и пусть они
после этого с общего согласия направят
все свои усилия на заботу о- мире. Итак,
употребите свой разум и опыт для того,
чтобы связывали вас не веревочные узы, а
узы твердые, как алмаз, которые разорвать
невозможно.
Поймите, .какая огромная сила таится
в согласии множества, противостоящего
тирании знати!..
Большая часть народа ненавидит войну
и молит о мире. Лишь немногие, чье под¬
лое благополучие зависит от народного
горя, желают войны. А справедливо или
нет, чтобы их бесчестность имела большее
значение и силу, чем воля всех добрых
людей,— судите сами.
Вы видите, что до сих пор ничто не
улучшилось, не подвинулось вперед благо¬
даря сговорам, хитростям, жестокости или
мести. Докажите теперь, что могут сделать
снисходительность и доброжелательность!
Война порождает войну, и месть влечет за
собой месть. Теперь милосердие должно по¬
родить милосердие, добрые дела вызывать
на добрые дела, и самым царственным бу¬
дет тот, кто раздарит большую часть своих
королевских прав...
Я сказал!
Философское наследие Ибн-Сины
Б. Э. БЫХОВСКИЙ
Вокруг философского наследия Ибн-Сины
до сих пор идет ожесточенная идеологи¬
ческая борьба. Это свидетельствует о его
исторической значимости. Представителям
прогрессивного, материалистического лаге¬
ря приходится отстаивать историческую
правду об Ибн-Сине, восстанавливать
подлинное содержание его философии, пре¬
одолевая упорное противодействие со сто¬
роны многочисленных идеалистических и
теологических фальсификаторов. Скрывая
и искажая исторически прогрессивное в
философии Ибн-Сины, способствовавшее
развитию научной мысли, и поднимая на
щит отжившее, отсталое в ней, умалявшее
ее прогрессивное значение, обскуранты и
ретрограды XX века стремятся представить
мыслителя-новатора, пролагавшего пути
научному миропониманию, как одного из
сторонников мертвого догматизма.
Научная, материалистическая тенденция
в творчестве Ибп-Сины, отчетливо проби¬
вающаяся сквозь толщу религиозно-идеа-
лпстических наслоений, является резуль¬
татом не только его всесторонней образо¬
ванности, необычной для того времени,
глубокого знания им наиболее зрелого и
совершенного, что создала античная науч¬
ная мысль, но и его огромной практиче¬
ской деятельности.
Обширная врачебная практика способ¬
ствовала всесторонним наблюдениям Ибн¬
Сины над бытом и жизнью всех слоев об¬
щества. Основательно изучив труды Гале¬
на, Эвклида и Птоломея, Ибн-Сина присту¬
пил к изучению «Метафизики» Аристоте¬
ля. Он глубоко знал жизнь в различных ее
проявлениях и продолжал изучать ее как
пытливый, ищущий естествоиспытатель
и подлинный гуманист.
После смерти отца, еще юношей, он оста¬
вил родную Бухару. В Ургенче, Весе, Ни-
шапуре, Джурджане, Рее, Хамадане, Ис-
фаган-е — всюду он учил, лечил и активно
участвовал в политической жизни. Он из¬
ведал все превратности судьбы государст¬
венного деятеля беспокойных времен фео¬
дальных междоусобиц: был и визирем, и
политическим заключенным, и беглецом-
эмигрантом. Его философия родилась не
138
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
только из размышлений над книгами, но и
из опыта самой жизни. Она была детищем
самобытной культуры, развившейся в фео¬
дальных Бухаре и Хорезме, завоевавших в
IX веке свою независимость от распадав¬
шегося арабского халифата.
Быстрому развитию культуры этих го¬
сударств способствовало также их геогра¬
фическое положение: Бухара и Хорезм на¬
ходились на сплетении торговых путей из
Средиземноморья в Китай и Индию, из
Багдада на европейские просторы — к
Волге и Каме.
Литературное наследие Ибн-Сины огром¬
но и разносторонне. Насчитывается более
160 его работ. В вышедшей в 1950 году в
Каире библиографической описи, составлен¬
ной Анавати, перечислено около двух ты¬
сяч рукописей Ибн-Сины, хранящихся в
Турции, Египте, Ливане, Иране, Индии,
Италии, Испании, Франции, Англии, Гер¬
мании. При этом в библиографию Анавати
не включены манускрипты, имеющиеся на
родине Ибн-Сины и в других республиках
Советского Союза. Большое количество ру¬
кописей утеряно. Так, например, из много¬
томного комментария к сочинениям Аристо¬
теля сохранился только комментарий к
книге «О происхождении животных». Но
и дошедшие до нас рукописи свидетель¬
ствуют о многообразной научной деятель¬
ности Ибн-Сины.
Он создавал не только научные, но и
художественные произведения и государ¬
ственные акты. Скрупулезный логический
анализ форм силлогизма временами уступал
в его произведениях место поэтическим
мечтам или страстным призывам полити¬
ческого борца. По складу своего ума, по
разносторонности своих знаний Ибн-Сина
был близок к титанам мысли эпохи Воз¬
рождения.
Энциклопедичность знаний Ибн-Сины
сказывается в трактовке им предмета фи¬
лософии. Философия в его понимании —
это совокупность наук, единая наука, вся
человеческая мудрость — «хикма». Она
объединяет теоретическую философию, цель
которой — познание истины,— с основан¬
ной на ней практической философией, цель
которой — достижение блага. И той и дру¬
гой философии предшествует логика, кото¬
рая занимает в системе Ибн-Сины исклю¬
чительно большое место (до нас дошли три
«Логики» Ибн-Сины).
В высшей степени интересно определе¬
ние логики, данное Ибн-Синой в «Книге
указаний» «Логика есть наука, с по-
1 В 1951 году был опубликован француз¬
ский перевод (с арабского) философского
трактата Ибн-Сины «Книга указаний и за¬
мечаний», сделанный А. М. Гуашон и снаб¬
женный ею обстоятельными комментариями,
со вступительной статьей «Философская эво-
мощью которой познаются различные мето¬
ды перехода от вещей, наличных в челове¬
ческом уме, к вещам, познание которых он
стремится приобрести, различные состоя¬
ния этих вещей, множество видов упорядо¬
чения и расположения, свойственных этому
переходу, поскольку те и другие ведут к
правильным выводам, и тех видов, которые
к ним не ведут». Это определение логики
как науки о путях перехода от известного
к еще неизвестному совершенно свободно
от логического формализма и вводит логику
в состав философии как учение о сред¬
ствах познания.
Логика Ибн-Сины, если сопоставить ее
с позднейшей схоластикой, является
антисхоластической. Она основывается на
опытном исследовании природы. Все при¬
меры Ибн-Сина берет из естественных
наук: метеорологии, медицины, геологии.
Теоретическую философию Ибн-Сина раз¬
деляет на ряд дисциплин, восходящих по
степени абстрактности познаваемых пред¬
метов: науки о конкретных материальных
вещах — физические науки, опытное есте¬
ствознание; науки об абстрактных, коли¬
чественных отношениях явлений приро¬
ды— математические науки, включающие
механику, астрономию и музыку, и, нако¬
нец, науки, оперирующие высшими, уни¬
версальными метафизическими абстракция¬
ми. Практическая философия расчленяется
им в зависимости от того, что является ее
предметом: благо личности (этика), благо
семьи (экономика) или благо государства
(политика). Политика — вершина его
практической философии.
Доминиканские и иезуитские патеры, с
одной стороны, реакционные мусульманские
идеологи — с другой, приложили немало
усилий для того, чтобы исказить подлин¬
ное содержание и смысл воззрений Ибн¬
Сины, изобразить его как схоласта и ми¬
стика. Гуашон справедливо сетует на
отсутствие исследований о логике Пбн-
Сины и обилие исследований, посвященных
его «мистике». Но она не говорит о том,
что в этих исследованиях не раскрывается
историческая ограниченность философии
Пбн-Сины, а, наоборот, слабые ее стороны
приспосабливаются к реакционным запро-
люция. Ибн-Сины». «Книга указаний» («Ки¬
таб ал-ишарат вал-тенбихат») написана
значительно позже главного философского
произведения Ибн-Сины — «Книги исцеле¬
ния» («Китаб аш-шифа»), а также «Книги
освобождения» («Китаб ан-наджат»), в ко¬
торой содержится краткое изложение его
философской системы, и «Книги знания»
(«Дониш-нома»), представляющей собой из¬
ложение его учения на родном языке. «Кни¬
га указаний» явилась плодом наиболее зре¬
лых его размышлений. В пей уточняются
важнейшие положения его философской
системы.

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
139
сам современных мистиков. Не способ¬
ствует правильному пониманию философии
Пбн-Сины и апологетическое отношение к
ней. Так, например, член Фуадовской араб¬
ской академии Ибрагим Мадкур ставит в
порядок дня «возрождение философии Ави¬
ценны», но лозунг его, по существу,
крайне реакционен, он препятствует объ¬
ективному историческому изучению фило¬
софского наследия выдающегося прогрес¬
сивного мыслителя. Католические филосо¬
фы сближают философию Ибн-Сины со
схоластическими учениями Альберта Боль-
штедского и Фомы Аквинского. Но такая
трактовка — грубое извращение истории
философии. Католическая схоластика
XIII—XIV веков сделала с учением
Ибн-Сины то же, что она сделала позднее 1
с философией Аристотеля: «Схоластика и
поповщина взяли мертвое у Аристотеля, а
не живое» (Лени н).
Тождество судеб учения Аристотеля и
Авиценны вполне закономерно: трудно на¬
звать двух более конгениальных философов,
чем Аристотель и Ибн-Сина. Аристотель
народов Средней Азии подобен своему ан¬
тичному учителю не только по глубине и
энциклопедичное™ своих знаний, но и по
всему строю своей философской мысли,
противоположному всякому догматизму и
богословской схоластике.
В «Книге указаний», в параграфе «О
социальном аспекте культа и религиозного
закона», Иби-Сина ставит вопрос о назначе¬
нии религии: «Человек не является изоли¬
рованным в смысле независимости своих
личных потребностей, поскольку он может
их удовлетворять не иначе, как в общении
с другими представителями человеческого
рода. В процессах обмена и взаимозависи¬
мости, устанавливающихся между людьми,
каждый избавляет другого от какой-либо
заботы, тогда как, если бы каждый все вы¬
полнял сам, на его плечи ложилась бы
слишком тяжелая и едва ли посильная
ноша. Вследствие этого необходимы согла¬
шения между людьми, установленные нор¬
мы справедливости и закон, которому зако¬
нодатель придал бы обязательность,
отличающуюся беспрекословностью в силу
того, что закон этот обладает особыми при¬
знаками, свидетельствующими о его боже¬
ственном происхождении. Необходимо так¬
же, чтобы, как для тех, кто совершает доб¬
рые поступки, так и для тех7 кто совер¬
шает злые, было предусмотрено воздаяние,
исходящее от того, кому все известно и для
которого все возможно. Необходимо поэтому
признавать верховного судью и законода¬
теля, и память о нем должна служить од¬
1 Метафизика Аристотеля стала известной
в средневековой Европе на полвека позднее,
чем метафизика Ибн-Сины,
ним из мотивов, которым люди руковод¬
ствуются в своих поступках».
Государственная функция религии трак¬
туется Ибн-Синой в явно антимистическом
духе: ближе к учению Гоббса, чем к теоло¬
гической догме. В противовес схоластике
религия выступает у него как служанка
государства.
Это сходство взглядов Ибн-Сины и
Гоббса еще отчетливее проявляется в дру¬
гой работе Ибн-Сины, где проводится
мысль, что религия предназначена для
«обычных людей», а философия — для лю¬
дей «избранных», при этом философия
ставится выше религии, как ведущая по
пути к истинному счастью и истинному
блаженству. Такой подход к вопросу о че¬
ловеческом разуме и божественном откро¬
вении отнюдь не теологический.
Ибн-Сине в большей степени, чем кому-
либо другому в истории философии, при¬
надлежит заслуга восстановления в сред¬
ние века традиций античной философии.
При этом не неоплатонизм, а аристотелизм
играл решающую, определяющую роль в
формировании его философской системы.
Элементы неоплатонизма подчинены в ней
духу аристотелизма. Гуашон правильно от¬
мечает, что учение Плотина об эманации
Ибн-Сина принимал за учение Аристоте¬
ля, так как познакомился с ним по
одной из частей «Эннеад» Плотина, извест¬
ной в то время под апокрифическим назва¬
нием «Теология Аристотеля». Вследствие
этого Ибн-Сине пришлось проделать труд¬
ную работу по приспособлению плотинов-
ской теории эманации к аристотелевской
космогонии.
Однако, несмотря на близость своих воз¬
зрений к воззрениям Аристотеля, Ибн-Сина
отнюдь не был лишь реставратором перипа¬
тетической философии. При всем своем ду¬
ховном родстве с Аристотелем он относил¬
ся к последнему критически. Ибн-Сина
творчески разрабатывает, а не повторяет
аристотелизм, исправляет и углубляет
многие его положения. Достаточно прочесть
раздел логики в «Книге указаний», чтобы
убедиться в этом. Каждый рассматриваемый
вопрос Ибн-Сина решает самостоятельно и
во многом расходится с решениями, дан¬
ными в «Аналитиках» Аристотеля, опро¬
вергает их и подчас дает свое толкование.
Для антидогматического склада мышления
Ибн-Сины очень характерно замечание,
сделанное им при рассмотрении вопроса о
природе радуги: «Многие ее свойства я
понимаю, относительно некоторых дру¬
гих ее свойств я остаюсь в неведении, а
то, что говорит по этому поводу Аристо¬
тель, меня не удовлетворяет, ибо это
неправда и нелепость».
Касаясь этого вопроса, Гуашон пишет:
«Научные достижения пародов Востока от¬
140
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
крыли разуму новые пути. Греческие ме¬
тоды мышления в основе своей сохрани¬
лись, но новые, неведомые в прежнее
время задачи требовали движения вперед».
По Гуашон не развивает этой мысли, а ме¬
жду тем именно она открывает путь к по¬
ниманию специфических особенностей фи¬
лософии Ибн-Сины и ее исторической роли.
Философия Ибн-Сины, безусловно, является
не плодом греческой или арабской мысли, а
закономерным порождением культуры Бу¬
хары и Хорезма, выражением духовных по¬
требностей и интеллектуальных достиже¬
ний народов, создавших свою самостоя¬
тельную культуру до арабских завоеваний
и сохранивших ее после распада халифата.
Об этом свидетельствует, в частности, рас¬
сказ самого Ибн-Сины в его автобиогра¬
фии о том, как он изучал метафизику Ари¬
стотеля: сорок раз прочел он метафизику
Аристотеля и знал ее наизусть, но никак
не мог ее понять. Понял ее он лишь после
того, как прочел комментарий своего со¬
отечественника Ал-Фараби, представите¬
ля той же культуры.
Широко распространенное рассмотрение
Ибн-Сины как арабского философа затуше¬
вывает конкретно-исторические корни и
национальные особенности его философско¬
го учения. «Аверроэс, Авиценна, Альбате-
ни,— писал еще Ренан,— такие же арабы,
как Альберт Великий, Роджер Бэкон, Френ¬
сис Бэкон, Спиноза — латиняне. Связы¬
вать с Аравией арабскую науку и филосо¬
фию столь же нелепо, как приписывать
старому Риму всю латинскую христиан¬
скую литературу, всю схоластику, все Воз¬
рождение, всю науку XVII века на том
основании, что она изложена по-латыни.
Крайне примечательно, что среди так назы¬
ваемых арабских философов можно, пожа¬
луй, назвать только одного, который дей¬
ствительно был арабского происхожде¬
ния,— Аль-Кинди. Все же остальные были
персами, представителями народов бассейна
Аму-Дарьи, испанцами, людьми из Бухары,
Самарканда, Кордовы, Севильи. Они не
были арабами не только по крови, но и по
Духу».
Столь же несостоятельным и дезориенти¬
рующим является утверждение того, что
Ибн-Сина был представителем «мусульман¬
ской философии». Догмы ислама, в из¬
вестной мере присущие его философии,
отнюдь не определяют* ее направлен¬
ности.
Правильному пониманию существа фи¬
лософии Ибн-Сины мешают также нескон¬
чаемые споры среди идеалистических исто¬
риков философии о том, какова в его систе¬
ме пропорция между перипатетическими и
неоплатоническими элементами. Иранский
философ Мусса Амид, желая избежать край¬
ностей, ищет «средний путь» и утверждает,
будто философия Ибн-Сины является син¬
тезом аристотелизма, платонизма, неопла¬
тонизма и мусульманства. Тем самым он за¬
крывает путь к пониманию нового, творче¬
ского в философии Ибн-Сины, который
создал свое учение, использовав античное
наследство в соответствии с исторически¬
ми условиями и общественными интереса¬
ми своего времени.
В буржуазной философской историогра¬
фии учение Ибн-Сины обычно отожде¬
ствляется с позднейшей схоластикой и
рассматривается как мусульманская (по
аналогии с католической) «рецепция» ари¬
стотелизма. Такое отождествление в корне
неверно. Отношение Ибн-Сины к филосо¬
фии Аристотеля коренным образом отлично
от отношения к ней схоластических теоло¬
гов. Схоластическая «рецепция» — это
искажение самого духа философии Аристо¬
теля, использование ее для чуждых аристо-
телизму и несовместимых с его методом и
тенденцией церковных целей, превращение
ее в служанку теологии. Католический
«Аристотель с тонзурой», по выражению
Герцена, был полной противоположностью
подлинному Аристотелю по всему складу
мировоззрения, по отношению к миру, к
жизни, к познанию. «Логика Аристотеля
есть запрос, искание...» (Ленин), схо¬
ластическая же логика есть догма, гра¬
ница исканий. «Схоластики искали истину
позади себя, они хотели ей выучиться, они
думали, что она целиком написана, и, ра¬
зумеется, не двигались вперед» (Г е р-
ц е н). Логика Ибн-Сины, подобно логике
Аристотеля, есть искание истины впереди
себя, на пути рационального и опытного
познания объективной действительности.
Для Ибн-Сины быть истинным — зна¬
чит существовать. Для того, чтобы суще¬
ствовать, говорил он, недостаточно быть в
восприятии. Существование он рассматри¬
вал не как один из многих атрибутов, при¬
сущих предмету наряду с другими его
свойствами. «Ничто»,— говорил он,— не
предсуществует существованию».
Познание, по мнению Ибн-Сины, основа¬
но на восприятии образа вещи, существую¬
щей вне и независимо от познающего
субъекта и запечатлевающей свою сущ¬
ность в познающем сознании. Познание ве¬
щи он понимает как отражение ее в созна¬
нии, как восприятие, «схватывание» со¬
знанием ее свойств, непосредственно воз¬
действующих на воспринимающего.
На этой материалистической основе по¬
строена и его теория степеней абстракции.
Ибн-Сина различает четыре стадии процес¬
са абстракции: 1) непосредственное ощуще¬
ние, первоначальное, еще не расчлененное
восприятие конкретных вещей, составляю¬
щее исходную ступень всякого познания;
2) воображение, расчленяющее первичное
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
Ш
восприятие, различающее в нем форму и
содержание, но не доходящее до формиро¬
вания общих, родовых, понятий; 3) опре¬
деление, образующее на основе ^предшест-
вующего расчленения восприятий понятия,
идеи вещей; 4) высшая ступень абстрак¬
ции, доступная только человеческому
мышлению, заключающаяся в способности
образования на основе понятий универ¬
сальных идей и категорий.
Последовательное проведение этой схемы
восхождения от чувственного восприятия
вещей к высшим ступеням абстракции за¬
трудняется сохраняющимся в философии
Ибн-Сины аристотелевским различением
воспринимающего и действующего разума.
«Действующий разум», рассматриваемый
Ибн-Синой как независимая от материи,
сверхматсриальная способность, противо¬
речит пониманию процесса познания как
отражения и является данью идеализму и
религии.
Ибн-Сина не сомневался в объективной
достоверности познания; не сомневался он
и в безграничной силе рационального по¬
знания. Рационализм (не в смысле проти¬
воположности сенсуализму, а в смысле про¬
тивоположности иррационализму и фидеиз¬
му) — основная черта философии Ибн-Си¬
ны. Поэтому все изменения, которые вносил
Ибн-Сина в теории своих предшественни¬
ков, шли в направлении рационализма.
Из учений своих предшественников он
брал только то, что было для него прием¬
лемо, а остальное отвергал или исправлял.
Противное разуму для Ибн-Сины равно¬
ценно невозможному. Теологи и мистики
считали, что высшая истина вступает в
свои права там, где кончается сфера рацио¬
нального, логического познания. У Ибн¬
Сины сфера рационального бесконечна.
Если он и придерживался религиозных
предрассудков и суеверных представле¬
ний, то только потому, что был убежден
в их рациональности, в том, что они соот¬
ветствуют опыту и разуму. Это объясняет¬
ся исторической ограниченностью его на¬
учных познаний и недостаточным разви¬
тием науки того времени, когда с подлин¬
ными, опытными данными уживались
самые наивные суеверия, принимавшиеся
также за данные опыта.
Ибн-Сина осторожно подходит к убежде¬
нию своих современников в том, что «ариф»
(ясновидец) способен вызывать дождь, зе¬
млетрясение, исцелять болезни или, наобо¬
рот, накликать эпидемии, пожар, наводне¬
ние. Самый «ариф» в изображении Ибн¬
Сины гораздо меньше похож на суфийского
мистика-аскета, чем на стоический идеал
«мудреца». Он жизнерадостен, добродушен,
спокоен, смел, с уважением относится ко
всем людям, все они для него равны, жи¬
тейские невзгоды он принимает так же
хладнокровно, как и жизненные блага. Си¬
ла его в разуме, а не в презрении к разуму.
Таким образом, Ибн-Сина допускает, что
«необычные явления возможны в есте¬
ственном мире». Но он рассматривает эти
явления не для того, чтобы показать бес¬
силие науки, как это делают действитель¬
ные мистики, а для того, чтобы попытаться
дать им естественно-научное объяснение.
В случае необъяснимости явления он ссы¬
лается на неисследованные свойства ве¬
щей, вроде магнитного притяжения, на си¬
лу воли, на роль внушения. Он ссылается
также и на силу небесных тел, но следует
отметить, что, отвергая астрологию, он
рассматривает в своей космогонической
системе «звездные души» как рациональ¬
ные явления. Его допущение чудес грани¬
чит с их разоблачением: он старается на¬
учить людей обнаруживать рациональную
природу явлений, кажущихся иррацио¬
нальными.
Рассматривая, например, мистический
экстаз, Ибн-Сина не отрицает реальности
этого явления. Но его «Трактат» — это не
апология мистики, а попытка уяснить пси¬
хологию экстаза, условия и проявления
мистической экзальтации. Он пишет о
галлюцинациях «людей больных и желч¬
ных», о сновидениях, о способности вооб¬
ражения и ее тренировке путем аскетиз¬
ма. Он считает, что способность воображе¬
ния, в отличие от болезненного и непомер¬
но развитого воображения, в известной ме¬
ре участвует в каждой догадке, в каждом
воспоминании и прочих явлениях духовно¬
го порядка.
Не только метод Ибн-Сины, его логика,
но и его метафизическая теория наносят
удар по теологическому мировоззрению и
господствовавшему в то время идеализму.
Основным в метафизической теории Ибн¬
Сины является его учение о вечности и
несотворимости материи, о совечности ма¬
терии и бога. Согласно этому учению, не
только мир немыслим без бога, но и бог —
без мира. Развивая дуалистическое уче¬
ние Аристотеля о форме и материи, Ибн¬
Сина отстаивает положение о безначально-
сти, несотворенности материи. Бесконеч¬
ную возможность всех форм бытия он счи¬
тал независимой от бога и связывал ее
с материей. Это было первым ограничением
теологии и идеализма в его метафизиче¬
ской системе.
Замечательное по своей четкости мате¬
риалистическое определение предмета фи¬
зики как науки о природе вообще Ибн-Си¬
на дает в своей «Книге освобождения»:
«Предметом физики является бытие, обла¬
дающее в самом себе началом своего дви¬
жения и покоя».
В учении о строении материи Ибн-Сина
придерживается традиционной античной
142
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
теории четырех элементов: вода, огонь,
воздух и земля. Следуя Аристотелю, он
углубляет эту теорию. Процесс возникнове¬
ния он понимает не как простое сочетание,
соединение неизменных элементов, а как
их превращение, преобразование, основой
которого является материальное единство
элементов как разных видов первоматерии,
или всеобщей материи.
Так же как и Аристотель, Ибн-Сина вы¬
ступил против атомистической концепции,
причем, полемизируя со сторонниками ато¬
мизма, он более четко, чем Аристотель, про¬
водит мысль, что борьба ведется не против
материалистической сущности атомистики,
не против «линии Демокрита», а за более
совершенное материалистическое понима¬
ние строения материи. Ибн-Сина с особен¬
ной силой подчеркивает, что в атомизме
для него неприемлемо понятие пустоты.
«Непрерывное пространство,— утверждает
он,— не существует вне материи... Пусто¬
ты, которая была бы расстоянием, не су¬
ществует».
Другим мотивом, побудившим Ибп-Сину
отвергнуть атомистическую систему, яви¬
лось допущение ею неизменности первоэле¬
ментов и их неделимости. Ибн-Сина при¬
держивался учения об изменчивости и де¬
лимости первоэлементов материи. «Мы
придерживаемся того мнения,— писал
он,— что количество бесконечно; но бес¬
конечность эта существует так, как суще¬
ствование в возможности: не как возмож¬
ность, переходящая в действительность, а
как возможность, обозначающая, что коли¬
чество может быть увеличиваемо до беско¬
нечности».
Ибн-Сина сохраняет аристотелевский
дуализм формы и материи с присущим уче¬
нию Аристотеля признанием формы дей¬
ственным, творческим началом, а мате¬
рии — началом подчиненным, пассивным.
В этом особенно ярко сказывается бесси¬
лие и Аристотеля и Ибн-Сины перед проб¬
лемой общего и отдельного, видового и ин¬
дивидуального. Однако в учение Аристо¬
теля о форме и материи Ибн-Сина вносит
существенный корректив — материалисти¬
ческий принцип истолкования индивиду¬
ального. Этот принцип был вторым — на¬
ряду с признанием вечности материи —
существенным ограничением теологии и
идеализма в его системе.
Источником общности, родового един¬
ства в вещах Ибн-Сина считал разум, ис¬
точником единичных вещей — материю.
Этот принцип — важный элемент учения
Пбн-Сины о сущности и существовании,
является одним из основных в его ме¬
тафизике. Порвав с платоновским учением
о царстве «идей» как родине «сущностей»,
нисходящих в мир «существования» или
отбрасывающих свои тени в этот мир, Пбн-
Сина, как и Аристотель, не сумел дать ра¬
ционального, научного объяснения взаимо¬
связи общего, видового в вещах с инди¬
видуальными различиями вещей, харак¬
теризующими их «существование». Эта
проблема могла быть решена только
на основе диалектического метода. Но
заслуга Ибн-Сины состоит в том, что он
ввел плодотворный, прогрессивный прин¬
цип истолкования индивидуального, не
распространяя божественный разум на
единичное и случайное, что способствова¬
ло развитию научного познания и раскры¬
вало несостоятельность теологического ми¬
ровоззрения.
Отсюда понятно, почему это положение
Ибн-Сины наряду с принципом вечности
материи было осуждено как еретическое и
в мусульманской и в христианской теоло¬
гии. Гильом Оверньский, отвергая это «без¬
божное» учение, с ужасом отмечал, что,
если материя является источником индиви¬
дуальных различий, то между нематериаль¬
ными вещами — душами, ангелами и са¬
мим богом — не окажется никаких разли¬
чий и от догмата личного бессмертия ни¬
чего не останется.
Однако следует учитывать, что в этих
прогрессивных элементах философской сис¬
темы Ибн-Сины обнаруживается та же чер¬
та, которую Ленин отметил в философии
Аристотеля,— непонимание взаимоотноше¬
ния общего и отдельного.
Переплетение противоречивых тенден¬
ций, живого и мертвого, сочетание
ищущей научной мысли с закоренелыми
предрассудками эпохи наиболее отчетли¬
во проявились в учении Ибн-Сины о ду¬
ше. С одной стороны, его влекло к на¬
учному исследованию психических явле¬
ний, к эмпирическому изучению психиче¬
ского, с другой стороны, он не в силах
был окончательно порвать с идеалистиче¬
скими представлениями о нематериальной,
духовной субстанции.
Учение о душе составляет часть его фи¬
зики. Ибн-Сина рассматривал психические
явления как обычные объекты естествен¬
но-научного изучения. Переход от телесных
явлений к душевным и, наоборот, от ду¬
шевных к телесным есть, по его мнению,
естественный переход от одних физических
явлений к другим. «Сперва,— писал он,—
мы рассматривали первопричины природы,
всякого естественного движения, затем
звезды и их движение, теперь мы будем
говорить о душе, а в дальнейшем, если
удастся, мы поговорим о растениях и жи¬
вотных». По сути дела, психология трак¬
туется им как физика живых тел, как уче¬
ние о функциях живой природы. «Расти¬
тельная душа» и «животная душа»—для
него такие же естественные силы, как и си¬
лы движения тел. Учение о форме и мате¬
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
143
рии, заимствованное у Аристотеля, не
предполагает коренного, субстанциального
разрыва между закономерностями мертвой
и живой природы: в той и другой области
природы творческим началом является
форма; душа выступает лишь как особая
форма, обусловливающая в материальных
вещах внутренний источник движения и
покоя. Пока Ибн-Сина оставался в рам¬
ках такого понимания, у него не возникало
проблемы взаимосвязи двух субстанций.
Проблема субстанциального дуализма
встала перед ним как неразрешимая лишь
тогда, когда он ввел в свою систему немате¬
риальную, бессмертную «разумную душу»,
что увело его из мира физики, естество¬
знания в дебрп идеалистических спекуля¬
ций. Эти две противоречивые тенденции —
материалистическая и идеалистическая —
причудливо переплетаются в учении Ибн¬
Сины, ищущего универсальный научный
синтез.
Таковы основные черты его философии.
Подлинно научное исследование фило¬
софского учения Пбн-Сины еще только на¬
чинается. Реакционеры всех мастей всяче¬
ски искажали действительное содержание
и историческое значение многостороннего
творчества великого среднеазиатского мы¬
слителя. Восстановление исторической
правды потребует немало труда. Но труд
этот достойный и благодарный. Деятель¬
ность Ибн-Сины — яркая глава в истории
идейного взаимодействия народов и между¬
народного культурного сотрудничества; она
свидетельствует об исторической нелепости
разрыва «восточной» и «западной» куль¬
тур и их противопоставления.
Материализм и идеализм
в вопросах становления человека
Б. Ф. ПОРШНЕВ
I
Возникновение человека и начало чело¬
веческой истории — один из тех коренных
вопросов, которые, подобно проблемам про¬
исхождения жизни, Земли и т. п., инте¬
ресуют каждого читателя. Эта тема зани¬
мала и занимает важное место в борьбе
науки с религией.
Наука о древнекаменном веке (палеоли¬
те) и древнейших людях возникла менее
ста лет назад. Правда, первая попытка
создать ее была сделана еще в ЗО-х годах
XIX века Лайеллем, но его книга «Древ¬
ность человека» долго была окружена за¬
говором молчания. В 1863 году Энгельс в
письме к Марксу жаловался, что «до на¬
стоящего времени ни один человек не счел
достойным труда хотя бы серьезно исследо¬
вать это дело» (Соч. Т. XXIII, стр. 149).
Впрочем, к этому времени исследования как
раз уже развертывались (например, Лар-
те), в частности, под влиянием вышедшей
в 1859 году работы Дарвина «Происхож¬
дение видов». Новая наука родилась во
Франции, и до сих пор Франция остается ее
важнейшим очагом. Рождение этой науки
было связано с идейной атмосферой рево¬
люции 1848 года — ее основоположник
Габриель Мортилье был участником рево¬
люции 1848 года, мелкобуржуазным социа¬
листом, атеистом, революционером.
Новая наука была революционна по все¬
му своему существу. Во-первых, она яви¬
лась главным союзником дарвинизма, в
ожесточенной борьбе общественных сил во¬
круг его вывода о происхождении челове¬
ка от обезьяны, столкнувшегося с догма¬
том религии о сотворении человека. Во-
вторых, наука о доисторических людях бы¬
ла, по словам самого Мортилье, «одним из
последствий великого освободительного ум¬
ственного движения XVIII века»—воин¬
ствующего атеизма. Вся деятельность Мор¬
тилье, вся его обобщающая книга «Доисто¬
рическая жизнь», как и вся эта молодая
наука, были страстно заострены против
церкви, против библейской легенды о со¬
творении человека богом, о жизни в раю
и грехопадении Адама и Евы, оставивших
потомству бремя первородного греха, о все¬
мирном потопе и последующей истории ро¬
да людского. Труды Мортилье и его школы
не только объективно, но и сознательно,
субъективно, были ударом огромной силы
по религии, одним из самых убедительных
опровержений христианского учения, од¬
ним из блестящих достижений научной
антирелигиозной мысли.
Прошло несколько десятилетий. Наука о
жизни далеких предков современных лю¬
дей шла в известном смысле вперед — на¬
капливала большой материал, вырабатыва¬
ла все более совершенную и точную мето¬
дику, разветвлялась и специализирова¬
лась. Но в то же время мы видим удиви¬
144
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
тельное превращение: во главе этой науки
в капиталистических странах стоят те¬
перь представители духовенства, преиму¬
щественно католического. Церковь не
только признала ее, но взяла под свою опе¬
ку. Не первый раз в своей истории като¬
лицизм совершает подобный маневр. Когда
новая мысль оказывается неодолимой, ее
перестают оспаривать, а пытаются при¬
своить и возглавить. Из силы, направлен¬
ной претив религии, она должна стать си¬
лой, укрепляющей религию, парализующей
неверие.
Сначала представители духовенства про¬
бовали оспаривать достоверность или дати¬
ровку находок геологов, археологов и ан¬
тропологов. Для этого иные из них присут¬
ствовали при раскопках, участвовали в на¬
учных диспутах. Когда оказалось, что на¬
ходки неопровержимы, их стали «согласо¬
вывать» с библией. Уже в 60-х годах XIX
века в среде католического духовенства
появились знатоки палеолита, выступав¬
шие с такого рода попытками (епископ
Меньян, аббат Ламбер).
С тех пор подчинение католицизму на¬
уки о палеолитическом человеке не оста¬
навливалось. Задача могла быть решена
только при условии приобретения предста¬
вителями церкви научного авторитета, ре¬
шающего влияния в этой науке, и действи¬
тельно, из их числа выдвинулись подвиж¬
ники, сумевшие неутомимыми и высококва¬
лифицированными исследованиями приоб¬
рести такое положение в мировой науке.
Школу Мортилье оттесняли и вскоре стали
академически третировать как неоснова¬
тельную, используя его ошибки и слабые
стороны. Основанный им журнал после его
смерти попал в руки «академических» из¬
дателей, истребивших в нем всякий дух
антирелигиозности, а затем передавших его
школе аббата Брейля. В 900-х годах среди
целой группы аббатов, известных специа¬
листов по палеолиту (Бардон, Буиссони,
Вилленев и др.), особенно выдвинулись
своими знаниями молодые аббаты Брейль и
Обермайер. Под контролем и влиянием аб¬
батов оказались все крупнейшие специали¬
сты (Капитан, Пейрони, Буль и др.), на¬
учные кафедры, институты, журналы и
учебные пособия. Престарелый Брейль —
в настоящее время непререкаемый автори¬
тет для всех буржуазных палеоархеологов.
Одновременно в Вене аналогичным образом
складывался центр католической школы в
области изучения современных отсталых
народов, созданной патерами Шмидтом и
Копперсом и опирающейся ныне на огром¬
ную сеть научных учреждений и изданий
во всех странах, а также на армию мис¬
сионеров — поставщиков этнографических
сведений.
Но ученые труды не цель, а только сред¬
ство для всех этих католических деятелей
науки. Каким же конечным идеям они ста¬
раются заставить служить факты, каким
научным тенденциям они противятся?
Советские ученые обстоятельно вскрыли
некоторые реакционные стороны их кон¬
цепций. Отвергнут и опровергнут расизм,
миграционизм Брейля, связанный с отри¬
цанием единой закономерности эволю¬
ционного развития древнего человечества.
Раскритикована и разоблачена идеалисти¬
ческая теория «культурных кругов». Но
все же работа эта далеко не закончена.
А ведь те идеи, которые не отвергнуты со¬
знательно, способны, как известно, неза¬
метно просачиваться в наше сознание вме¬
сте с сообщаемыми тем или иным автором
научными фактами.
Задача Лайелля, Ларте, Мортилье и дру¬
гих пионеров изучения «доистории» пре¬
жде всего состояла в доказательстве неиз¬
меримо большей древности человека, чем
допускала библия с ее легендой о потопе.
Они стремились отнести начало развития
человечества к возможно более далекому
геологическому периоду, тогда как их про¬
тивники из церковного лагеря старались
укоротить прошлое человечества. Послед¬
ним удалось в конце концов одержать да¬
же некоторую победу: Мортилье горячо от¬
стаивал существование доисторического
человека еще в третичном периоде, но
ими было доказано, что находимые в тре¬
тичных отложениях «эолиты», на которых
он основывался, не являются плодом
искусственной обработки. Однако эта побе¬
да была лишь запоздалым и бесполезным
отголоском проигранной ими битвы, ибо
искусственные орудия и костные остатки
человека четвертичного периода все равно
неопровержимо свидетельствовали против
библии, подтверждая глубочайшую древ¬
ность человека. И вот мы наблюдаем Пол¬
ную смену стратегии: именно эти против¬
ники Мортилье теперь стараются отнести
возникновение человека как можно даль¬
ше вглубь времен. В этом состоит настой¬
чивая тенденция трудов Брейля. Реакцион¬
ная антропология пронизана этим стрем¬
лением. Джонс доказывает, что чело¬
век произошел не от обезьяны, а от гипо¬
тетического «тарзоида», жившего в тре¬
тичный период. Вестенгефер доказывает,
что предки человека не связаны с обезья¬
нами, а отделились от родословного древа
млекопитающих еще 200 миллионов лет
тому назад. Стоило найти остатки высо¬
коразвитой обезьяны третичного периода—
австралопитека,— как многие буржуаз¬
ные ученые принялись на все лады дока¬
зывать, что это был доподлинный человек.
В чем же смысл этого стратегического
поворота? Если в глазах Мортилье «до¬
исторический человек» был обезьяно-чело-
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
145
веком, существом, развитие которого еще
полностью определялось законами биологи¬
ческой эволюции, то Осборн утверждает,
что человек никогда не проходил стадии
обезьяно-человека. Брум пишет, что разви^
тие человека шло под влиянием «высшей
целенаправленной силы». Иными словами,
новый план состоит в том, чтобы отказать¬
ся от безнадежной перед лицом научных
данных защиты конкретных черт библей¬
ского предания, но спасти главное — уче¬
ние о сотворении человека богом «по об'
разу и подобию своему», отнеся этот акт
творения возможно дальше в темное про¬
шлое.
В современной зарубежной философско-
теологической литературе пропагандирует¬
ся мысль, что явные противо|речия библии
с данными науки объясняются просто
стремлением составителей библии сделать
божественное откровение доступным тем
людям, которые еще не знали современной
науки, приспособить его к их пониманию:
они ведь, как дети, не поняли бы писания,
если бы оно говорило с ними языком на¬
уки. В частности, им сказали, что человек
был создан богом из горсти земли, просто в
том смысле, что бот вдо-хнул душу в «прах»,
в неодушевленную материю, ибо они не
поняли бы, если бы было сказано, что бог
вдохнул душу в высокоразвитую антропо¬
морфную обезьяну, или «тар!зоида», и что
этот акт творения осуществился путем осо¬
бой «мутации». Не все ли равно, в самом
деле, какой материал использовал бог при
творении человека? Исследование этого ма¬
териала и его свойств, использованных бо¬
гом, религия, мол, полностью передоверяет
науке. Важно лишь, что в один прекрасный
момент совершилось чудо — обезьянопо¬
добный предок человека преобразился в че¬
ловека, в теле которого зажглась боже¬
ственная искра—душа. Задача поповствую-
щей науки состоит лишь в том, чтобы за¬
гнать момент перехода от животного к че¬
ловеку в какой-либо далекий, не заполнен¬
ный палеонтологическими данными интер¬
вал, где и совершилось таинство, и в том,
чтобы приписать всем действительно из¬
вестным науке эволюционным формам
обезьяно-людей это абсолютное отличие от
животных: душу, сознание, мысль.
Так, одно из наиболее распространенных
пособий по палеоантропологии, «Первые
люди» («Les Premiers Hommes. Precis d’An-
tropologie Prehistorique», 4-е изд. 1952),
написанное профессорами «Католического
института» Бергунью и Глори и изданное
под попечительством архиепископа Тулуз¬
ского, сопровождается визой ректора «Ка¬
толического института»: «Nihil obstant» —
«препятствий не имеется», никаких-де
противоречий с религией нет. Здесь в об¬
щем все на уровне современных естествен-
10. «Вопросы философии» № 5.
но-научных и археологических знаний. Но
появление Человека (с большой буквы), на¬
чиная с питекантропа, трактуется как за¬
вершение «творения» — возникновение
«духа», «разума», «человеческого психиз¬
ма», в корне отличного от психики хотя
бы и использующих палки обезьян; появ¬
ление человека было-де чудом: он изготов¬
ляет орудия и оружие, зажигает огонь,
внушает трепет животным.
Брейль в своей недавней обобщающей
работе, опубликованной в коллективном
труде «Всемирная история» («Historia
Mundi» Bd. I. Bern. 1952), внушает чита¬
телю, что уже в нижнем палеолите суще¬
ствовала «творческая духовная деятель¬
ность», «богатая духовная жизнь», прояв¬
лявшаяся не только в материальной куль¬
туре, но и в религиозных верованиях,
искусстве и т. д. Хотя, кроме остатков ка¬
менных орудий и костей, археология ниче¬
го не дает, Брейль из одного лишь факта
наличия большого количества черепов в
пещерах Чжоукоудянь и других выводит
существование у людей той поры и «куль¬
та черепов», и, следовательно, культа се¬
мейных святынь, и культа предков, риту¬
ального каннибализма и войн между
разными группами. Коллега Брейля, один
из столпов реакционной «палеоэтнологии»,
Менгин, в той же книге вещает: «Долгое
время думали, что чем древнее археологи¬
ческие остатки, тем ближе находился че¬
ловек к исходному и дикому состоянию»,
но на самом деле это не так, человек-де с
самого начала появляется со всем своим
духо/вным достоянием — с языком, мышле¬
нием, правом, собственностью, нравствен¬
ностью, религией, искусством. Основная
идея всей этой «Historia Mundi»: «природа
человека» никогда не менялась, она остает¬
ся неизменной с того момента, как бог вло¬
жил душу в шкуру обезьяноподобного
предка человека; лишь материализм грозит
возродить животное начало в человеке, и
поэтому десятый том «Historia Mundi»,
посвященный современной эпохе, выйдет
под предостерегающим заглавием: «Мир в
кризисе».
II
Советские ученые достигли крупных ре¬
зультатов в изучении остатков предков
человека, остатков ископаемых людей, их
древнейших каменных орудий и других
памятников их деятельности, географиче¬
ских условий четвертичного периода. Если
до 1917 года на территории нашей страны
было известно 12 палеолитических стоя¬
нок, то сейчас известно и изучено до 400.
Советские ученые учитывают также бы¬
стро возрастающую массу новых фактов,
накапливаемых зарубежными специали¬
стами. Однако, используя специальные ра¬
146
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
боты Брейля и всей охарактеризованной
выше школы, они должны были бы после¬
довательнее продумать вредоносность ее
теоретических основ. Борясь с Брейлем по
отдельным вопросам, некоторые советские
археологи подчас борются, как мы увидим,
и с теми прогрессивными научными идея¬
ми, с которыми борется Брейль, оставаясь
в глубоком убеждении, что выступают за
марксизм. Только тенденция эта имеет у
них форму не откровенного идеализма, а
вульгарного материализма.
Советские археологи правильно отвергли
еще в 20—30-х годах представления Мор¬
тилье, что все развитие человека и его ору¬
дий чуть ли не вплоть до железного века
было «доисторией», подчинявшейся тем же
законам эволюции, как и биологическое
развитие. Но те из них, которые, переста¬
равшись, стали утверждать, что вообще
такой стадии не было, по крайней мере с
того времени, как археологами зареги¬
стрированы древнейшие искусственно оби¬
тые камни, пошли по ошибочному пути.
Абстрактное социологизирование и психо¬
логизирование восполнило абсолютное мол¬
чание памятников о существовании обще¬
ственной жизни и идеологии у наших
обезьяноподобных предков той древнейшей
поры. Тем самым был открыт широчайший
простор для домыслов о мышлении и речи
этих существ, которых Энгельс называл
«промежуточными существами» между
обезьяной и человеком. Вставшие на такой
путь археологи и антропологи объектив¬
но, независимо от своего желания оказа¬
лись союзниками охарактеризованной выше
школы.
В последние годы в нашей научной пе¬
чати появились неоспоримые симптомы то¬
го, что развитие этих тенденций в науках,
изучающих становление человека, ведет к
разладу с марксистско-ленинской теорией.
Такими симптомами служат настойчивые
предложения со стороны части специали¬
стов отказаться от пользования некоторы¬
ми определениями, которые давал
В. И. Ленин древнейшему этапу эволюции
людей, и противопоставления их другим
высказываниям классиков марксизма.
Другая часть ученых, преимущественно
антропологи, напротив, отстаивает науч¬
ную плодотворность этих ленинских фор¬
мулировок.
Дело идет не о догматическом споре, не
об отдельных цитатах. Отдельные цитаты
и положения могут устареть в свете новых
достижений науки, но суть марксизма, ло¬
гика материализма остаются вечно живы¬
ми. Дело идет о творческих задачах за¬
втрашнего дня советской науки, изучаю¬
щей зарю человеческой истории, об устра¬
нении предрассудков, которые могут по¬
мешать ей ставить и решать новые задачи.
Незаметно, исподволь в части нашей
науки о становлении человека происходит
укоренение идей, по существу, чуждых
марксизму-ленинизму, идей, искренне при¬
нимаемых некоторыми учеными за мар¬
ксистские, но на деле проникающих из
зарубежной литературы, не только идеали¬
стической, но и открыто религиозной. Это
станет очевидным, как только мы при¬
смотримся, какие именно ленинские опре¬
деления вызывают отпор. Приведем не¬
сколько примеров из выступлений в пе¬
чати.
В журнале «Вестник древней истории»
(№ 2, 1953) напечатаны две рецензии
А. Я. Брюсова, в которых автор критикует
составителей учебника «История древнего
мира» и сборника «Происхождение челове¬
ка и древнейшее расселение человечества»
за применение к раннему палеолиту (то
есть к «нижнему» и «среднему» палеоли¬
ту) выражения «первобытное стадо», упо¬
требленного В. И. Лениным в письме к
А. М. Горькому: «В действительности «зо¬
ологический индивидуализм» обуздала не
идея бога, обуздало его и первобытное ста¬
до и первобытная коммуна» (Соч. Т. 35,
стр. 93). По мнению А. Я. Брюсова, выра¬
жение «первобытное стадо» в «контексте»
В. И. Ленина не относится и вообще непри¬
менимо к древнейшему периоду развития
человечества. Оспаривая некоторые черты,
приписанные в указанном учебнике образу
жизни предков современных людей в ниж¬
нем палеолите, А. Я. Брюсов особен¬
но протестует против того, что «в добавле¬
ние к этим чертам «первобытного стада»
авторы утверждают, что человек был тогда
лишен абстрактных понятий» (стр. 82).
В рецензии на указанный сборник
А. Я. Брюсов тоже подчеркивает, что ору¬
дия и быт предков людей современного ти¬
па, живших в нижнем и среднем палеоли¬
те, необъяснимы без допущения мышле¬
ния и членораздельной речи и потому
«приписывание им стадного существования
является попыткой с негодными средства¬
ми» (стр. 114). Заодно А. Я. Брюсов оспа¬
ривает и правомерность отнесения к ран¬
нему и позднему палеолиту того противо¬
поставления «формирующиеся люди» —
«готовый человек», которое имеется в ра¬
боте Энгельса «Роль труда в процессе
превращения обезьяны в человека». Он вы¬
ступает также против понятия «обезьяно¬
человек», введенного, как известно, Дарви¬
ном. А. Я. Брюсов возражает антропологам,
определяющим этим термином древнейших
предков современного человека тина пи¬
текантропа или синантропа.
Выступление А. Я. Брюсова не исключе¬
ние. Мнение, что накопленные данные
науки о раннем палеолите пришли в про¬
тиворечие с ленинским выражением «пер¬
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
147
вобытное стадо», (распространено среди не¬
которой части археологов (см. журнал
«Вопросы истории» № 10 за 1954 год,
стр. 168).
Другим примером выступлений против
тех понятий, которые употреблял
В. И. Ленин, может служить критика
А. И. Першицем в журнале «Советская
этнография» того места из учебника
«История древнего мира», где авторы пи¬
шут: «В трудовой деятельности людей пер¬
воначально преобладали инстинкты, и
В. И. Ленин называл дикаря «инстинктив¬
ным человеком». Лишь постепенно элемент
инстинктивности уступает место созна¬
тельной деятельности». А. И. Першиц воз¬
ражает: «Таким образом, авторы, начетни¬
чески ссылаясь на выхваченный у Ленина
обрывок фразы, ставят первоначальный
труд первобытного человека,— иными сло¬
вами, его деятельность по производству
орудий, ибо именно с нее начинается
труд,— на одну доску с инстинктивной
деятельностью бобра или пчелы» (№ 1 за
1954 год, стр. 176). Заявление А. И. Пер-
шица о том, что авторы учебника якобы
выхватили у Ленина обрывок фразы, при
проверке оказывается столь же неубеди¬
тельным, как и ссылки А. Я. Брюсова на
«контекст». У Ленина в соответствующем
месте «Философских тетрадей» сказано
недвусмысленно: «Инстинктивный человек,
дикарь, не выделяет себя из природы. Со¬
знательный человек выделяет...» (стр. 67).
Действительно ли оспариваемые форму¬
лировки Ленина являются случайными
(известно, что Ленин не был специалистом
по антропологии или археологии) или они
стоят в связи с самой сутью марксистско-
ленинской теории? Действительно ли су¬
ществуют у Маркса и Энгельса какие-то
другие «коренные положения» об отличии
человека от животного, на которые неред¬
ко ссылаются, или эти «коренные положе¬
ния» — миф, противоречащий и духу и
букве марксизма? Пусть читатель не по¬
сетует, что нам придется рассмотреть все
высказывания классиков марксизма по
этому вопросу, иначе невозможно рассеять
мнение, будто эти «коренные положения»
все-таки где-то имеются. 1
III
Мысль о первобытном дикаре как «ин¬
стинктивном человеке» Ленин заимствовал
у Маркса, к тому же не из какого-нибудь
черновика, а из произведения, опублико¬
ванного при жизни Маркса.— из раздела
«Процесс труда» в I томе «Капитала», где
Маркс дает чеканное изложение всего во¬
проса. Маркс здесь противопоставляет
труд в его развитой форме, изучаемой в
«Капитале», труду в его древнейших, пер¬
вобытных формах: «Мы не будем рассмат¬
ривать здесь первых животнооб¬
разных инстинктивных форм
т р уд а. По сравнению с таким состоянием
общества, когда рабочий выступает на то¬
варном рынке как продавец своей соб¬
ственной рабочей силы, то состояние, когда
человеческий труд еще не освободился от
своей примитивной, инстинк¬
тивной формы, относится к г л у б и-
нам первобытных времен. Мы
предполагаем (в данной книге.— 5. П.)
труд в такой форме,- в которой он состав¬
ляет исключительное достояние человека»
(«Капитал». Т. I, стр. 185. 1951. Разрядка
моя.— Б. П.\ Дальше следует известное
противопоставление пчелы и архитектора.
В этом классическом анализе труда речь
идет по сути о том же, что и у Ленина.
Понятие «инстинктивный» относится
именно к «первобытному» времени, поня¬
тие «животнообразный» аналогично ленин¬
скому слову «стадо».
Маркс указал здесь на две противопо¬
ложные стадии в истории развития труда, а
тем самым и человека. Труд в понимании
Маркса не постоянное качество, неизмен¬
ное на всем протяжении истории человека.
Человеческий труд в его современном каче¬
стве — результат долгого процесса, начи¬
нающегося с совсем иного качества. Отсю¬
да понятно, что применять противопостав¬
ление пчелы и архитектора к «глубинам
первобытных времен»— значит утверж¬
дать нечто прямо противоположное тому,
что писал Маркс. Труд в своей «примитив¬
ной, инстинктивной форме», по точному
смыслу слов Маркса, не составляет «исклю¬
чительного достояния человека», не дает
еще принципиального отличия предков че¬
ловека от животного, поэтому он и назван
«животнообразным». Этот инстинктивный,
первобытный, животнообразный труд в
принципе еще столь же отличен от созна¬
тельного, разумного труда архитектора,
как и труд пчелы.
Между тем именно такое представление
о глубинах первобытных времен вызывает
протесты, подобные приведенным выше,
хотя эти протесты и оформлены как защи¬
та азбуки марксизма. А. И. Першиц пола¬
гает, будто он опроверг критикуемых авто¬
ров одним заявлением, что они фактически
ставят первоначальный труд первобытных
людей на одну доску с инстинктивной дея¬
тельностью бобра или пчелы. А. Я. Брюсов
обвиняет антропологов (В. П. Якимова,
Я. Я. Рогинского), считающих только
человека верхнего палеолита (Homo sapiens)
«готовым человеком», в «ревизии» мар¬
ксизма лишь потому, что их положения ло¬
гически ведут, по его мнению, к призна¬
нию труда в нижнепалеолитическую эпоху
«инстинктивным». Ясно, что и А. И. Пер-
148
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
шиц и А. Я. Брюсов, думая, будто защи¬
щают марксизм, полемизируют с Марксом,
Энгельсом и Лениным. Так далеко зашла
привычка принимать за «марксизм» нечто
совершенно инее.
Глубоко материалистические положения
Энгельса «труд создал самого человека»,
«труд начинается с изготовления орудий»
приобретают идеалистический смысл, если
к ним добавляют: а труд всегда отличается
от инстинктивной деятельности пчелы и
любого животного тем, что он подразуме¬
вает сознательную цель, мышление. Древ¬
нейшие орудия труда в таком случае ока¬
зываются «свидетельствами», «проявле¬
ниями» того, что их создатель был суще¬
ством мыслящим. Итак, сначала возникает
творческий разум, мышление как отличие
человека от животного; затем мысль вопло¬
щается в труде, в орудиях труда как в сво¬
их материальных выражениях. А раз так,
идеалист согласен, чтобы все остальное в
истории человечества объяснялось разви¬
тием орудий труда. Подобным образом рас¬
суждал, например, Людвиг Нуаре.
Отсюда ясно, что признание древнейших
форм труда «животнообразными», «ин¬
стинктивными» диктуется логикой мате¬
риализма: только в этом случае тезис о
том, что «труд создал самого человека»,
имеет материалистический характер. Ленин
не потому говорил об «инстинктивном че¬
ловеке» и «первобытном стаде», что он
излагал на основе тех или иных археоло¬
гических данных какую-то догадку, гипо¬
тезу, которую, скажем, новейшее изучение
оседлости или «праворукости» существа
шелльской эпохи может опровергнуть (как
думают некоторые из упомянутых совет¬
ских ученых), а потому, что иначе с точки
зрения материалистического мировоззрения
и не может быть. Так рассуждал и Энгельс,
теоретически предвосхищая открытие еще
почти неизвестного тогда раннего палеоли¬
та: «И хотя это состояние длилось, вероят¬
но, много тысячелетий, однако доказать его
на основании прямых свидетельств мы не
можем; но, признав происхождение челове¬
ка из царства животных, мы должны допу¬
стить такое переходное состояние» (Соч.
Т. XVI. Ч. 1, стр. 9). Отдельные признаки,
которыми Энгельс предположительно ха¬
рактеризовал это состояние, оказались не¬
верными, но неопровержимым остается
основной дух всего раздела о «низшей сту¬
пени дикости»: подчеркивание сходства
предков современных людей на этой сту¬
пени с животными.
Итак, спор идет не о частностях — спор
идет о материализме или идеализме в во¬
просах становления человека (хотя бы иде¬
ализм и выступал в форме вульгарного
материализма — фетишизации древнейших
орудий труда). Спор идет о том, предше¬
ствовала ли мысль труду или труд — мыс¬
ли. Либо человек начал с того, что «изо¬
брел» свои о-рудия, «наблюдая» природу,
«открыв» ее некоторые свойства, создав
сначала в своем мышлении, идеально, то,
что потом, хотя бы и крайне неуклюже,
стала воплощать материально его рука;
либо его труд носил сначала животнообраз¬
ный, инстинктивный характер, оставаясь
долгое время не более, как предпосылкой,
возможностью производства в собственном
смысле, пока накопление количественных
изменений в этой деятельности не привело
к возникновению нового качества — обще¬
ства, а вместе с ним второй сигнальной
системы и человеческого разума.
Как видим, перед нами отнюдь не схола¬
стический спор, пока речь идет о порядке,
в каком эти категории исторически возни¬
кали. В дальнейшем же труд, общество,
мышление уже неразрывно связаны в диа¬
лектическом единстве и взаимодействии.
Общество, мышление, речь не возникли
автоматически тотчас после того, как воз¬
никли первые зачаточные орудия труда
животнообразного предка человека. Бытие,
с точки зрения материалистической фило¬
софии, не только определяет сознание, но
и предшествовало возникновению сознания;
точно так же и труд, с точки зрения исто¬
рического материализма, не только основа
общества,— он предшествовал возникнове¬
нию общества. От зачаточного животнооб¬
разного труда лежал огромный путь до тру¬
да как естественно-технической стороны и
материальной основы общественного произ¬
водства. В «Немецкой идеологии» Маркс и
Энгельс писали, что люди начинают отли¬
чаться от животных с того времени, как
начинается производство. Второй стороной,
необходимо подразумеваемой понятием
«производство», составляющей единство с
естественно-технической стороной, трудом,
служат производственные отношения.
Эти две стороны общественного произ¬
водства, находясь в неразрывном единстве,
имеют и некоторую относительную само¬
стоятельность. Было бы крайним упроще¬
нием считать, что всякие отношения между
индивидами в процессе труда («расстанов¬
ка людей в процессе труда») есть произ¬
водственные отношения. Тогда производ¬
ственные отношения не могли бы отставать
от состояния производительных сил, всту¬
пать с ними в противоречие. При таком
понимании производственных отношений,
конечно, оказалось бы, что они возникли
вместе с первыми зачаточными орудиями
труда. Но в действительности производ¬
ственные отношения или отношения людей
«по производству», как говорил Ленин,
есть явление сложное и специфическое:
основой его является отношение лю¬
дей к средствам производ-
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
149
с т в а, или та или иная форма собствен¬
ности на средства производства. Положение
социальных групп в производстве, формы
распределения произведенного продукта
и т. д. — все это зависит от данного основ¬
ного производственного отношения. Но что¬
бы возникло какое бы то ни было отно¬
шение людей к средствам про¬
изводства, требуется прежде всего,
чтобы сами средства, орудия труда, их из¬
готовление и употребление достаточно раз¬
вились как особая и решающая сторона
жизни людей. Пока орудия труда играли
только вспомогательную, подчиненную роль
в совокупности приемов добывания средств
к жизни, отношения между индивидами
еще не могли определяться их отношением
к средствам труда. Пока изготовление ору¬
дий не стало настолько сложным, что пере¬
стало быть доступным каждому индивиду
в отдельности, не могла возникнуть какая
бы то ни было собственность на них.
С другой стороны, появление такого слож¬
ного общественного отношения, как соб¬
ственность (первоначально коллективная^
общинная), подразумевает относительно
высокое развитие и самого человека. Маркс
разъяснял: «...ни о каком производстве, а
стало быть, ни о каком обществе, не может
быть речи там, где не существует никакой
формы собственности» («К критике поли¬
тической экономии», Введение, стр. 198.
1951). Но даже самые примитивные фор¬
мы собственности не могут в отличие от
примитивного труда носить «животнообраз¬
ного», «инстинктивного» характера. Толь¬
ко вульгарные буржуазные экономисты
отождествляют собственность с «присвое¬
нием» животным или человеком тех или
иных элементов природы. Марксизм учит,
что собственность есть не отношение лю¬
дей к вещам, а отношение между людьми.
Цитированный выше раздел о процессе
труда в «Капитале» Маркса начинается с
определения труда в чисто естественном,
материальном плане: веществу природы че¬
ловек сам противостоит как сила природы,
труд есть прежде всего процесс, совер¬
шающийся между человеком и приро¬
дой, «обмен веществ» между ними. Для
того, чтобы присвоить вещество при¬
роды в пригодной для себя форме, че¬
ловек приводит в движение принад¬
лежащие его телу естественные силы, то
есть тоже вещество природы. Таков и логи¬
ческий и исторический исходный пункт.
Только в ходе этого материального воздей¬
ствия на внешнюю природу человек посте¬
пенно меняет и свою собственную природу:
в последней сначала еще только «дремлет»
потенциальная возможность превращения
его в существо какого-то нового качества,
отличноеt от остальной природы; но рано
или поздно игра естественных сил, говорит
Маркс, подчиняется власти специально че¬
ловеческой, то есть общественным законо¬
мерностям, и труд становится сознатель¬
ным трудом. В таком контексте Маркс и
отмечает, что не будет в данной работе рас¬
сматривать «первых животнообразных ин¬
стинктивных форм труда», а берет его уже
в такой форме, «в которой он составляет
исключительное достояние человека». Для
этой формы характерно подчинение воли
работника той или иной сознательной цели
как закону, иными словами, подчинение
непосредственной потребности организма
общественно полезной функции. Эта целе¬
направленная воля необходима тем более,
чем менее труд увлекает сам по себе, то
есть чем менее он схож с животнообразным
трудом — игрой естественных сил.
Так, согласно историческому материа¬
лизму, в процессе труда изменилась сама
природа человека; создав же человека,
создав общество, труд тем самым изменил
и свою природу.
IV
Совсем иначе рассуждают некоторые со¬
ветские археологи: раз был хотя бы зача¬
точный труд, общество уже «должно было»
быть,— это якобы вытекает из теории мар¬
ксизма; со времени древнейших обитых
камней мы обязаны говорить об исто¬
рии общественного человека, а ни в коем
случае не о доистории.
Но Энгельс писал как раз обратное: что
не на стадии «промежуточных существ»,
«формирующихся людей», развивавшихся
под воздействием труда «сотни тысяч
л е т», а только «с появлением готово¬
го человека возник вдобавок
(разрядка моя.— Б. П.) еще новый эле¬
мент— общество» («Диалектика приро¬
ды», стр. 136. 1949).
Как видим, эти археологи исходили во¬
все не из идей Энгельса, как им казалось,
а из других идей, только облеченных в
марксистскую терминологию. Они незако¬
номерно распространили на огромный пе¬
риод в сотни тысяч лет те черты,
то качественное своеобразие, которые при¬
надлежат только истории человеческого об¬
щества. Эти-то ложные представления и
толкают к новым и новым попыткам объ¬
явить устаревшими ленинские формули¬
ровки «первобытное стадо», «инстинктив¬
ный человек», противопоставляя им яко-бы
более коренные положения марксизма. Од¬
нако марксизм, как видим, учит, что до
возникновения общества прошли сотни ты¬
сяч лет, в течение которых предок чело¬
века трудился и развивался под воздей¬
ствием труда, но труд его еще носил жи¬
во тнообразный характер. Это был долгий
путь «от примитивной организации стада
обезьян, берущих палки», до состояния
150
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
«людей, объединенных в клановые (т. е. в
родовые, наидревнейшие.— Б. П.) обще¬
ства» (В. И. Лени н. Соч. Т. 25, стр.
361).
Столь же необоснованы и ссылки на сло¬
ва Энгельса, что ни одна обезьянья рука
не изготовила даже самого грубого камен¬
ного ножа. Посмотрим, что в действитель¬
ности пишет Энгельс. Речь у него идет об
обезьянах, находящихся в плену у совре¬
менных людей, хотя бы это были «перво-
бытнейшие», «самые низшие дикари» из
живущих на земле народов. Подражая
действиям людей, эти обезьяны в
плену производят своими руками целый
ряд простых операций, «но именно тут-то
и обнаруживается, как велико расстояние
между неразвитой рукой даже наиболее
подобных человеку обезьян и усовершен¬
ствованной трудом сотен тысяче¬
летий человеческой рукой» (Соч.
Т. XIV, стр. 453. Разрядка моя. — Б. П.).
Энгельс сравнивает наглядно две противо¬
положные крайности, отделенные «трудом
сотен тысячелетий», развивших руку че¬
ловека и весь его организм. Сколько бы
ни подражала обезьяна человеку, изготов¬
ляющему пз булыжника каменный нож,
она не способна на это: понадобились сот¬
ни тысяч лет, чтобы от примитивного рас¬
калывания камня человек дошел до изго¬
товления каменных ножей (хотя это ору¬
дие, на наш взгляд, и примитивно). Вот о
чем говорит Энгельс, а ему пытаются при¬
писать обратное, будто под «каменным но¬
жом» он разумеет самые первоначальные,
примитивно обитые камни, хотя он прямо
пишет, что древнейший труд требовал го¬
раздо более «простых операций» руки, чем
изготовление каменного ножа. В любом
учебнике археологии можно прочесть, что
только в верхнем палеолите, в ориньяк-
скую эпоху, «появился настоящий нож»
(см. А. В. А р ц и х о в с к и й «Основы
археологии», стр. 37. 1954). Энгельс имел
в виду данные этнографов о живущих на
земле народах, пользующихся еще камен¬
ными ножами, что явствует и из упомина¬
ния им в других местах о «каменных но¬
жах» у огнеземельцев и их употреблении в
обрядах у других народов. Он подчеркивал
этим примером, что даже самые примитив¬
ные орудия современного человека
бесконечно далеки от тех, какими пользо¬
вался его обезьяноподобный предок.
Как не понять, что сопоставление, дан¬
ное Энгельсом, имеет целью показать имен¬
но тот результат, к которому привел чело¬
века труд, а вовсе не исходный пункт
этого процесса. В исходном пункте —
обезьянья рука, находящаяся у порога
труда, в результате — человеческая ру¬
ка. вооруженная каменным ножом и дру¬
гими, все более усложняющимися ору¬
диями. Сотни тысяч лет продолжался
этот процесс от начала изготовления
обезьяноподобной рукой примитивнейших
доступных ей орудий до перестройки в
результате труда самой руки (вместе со
всем организмом) до такой степени, что
она смогла создать уже и каменный нож,
изготовление которого недоступно ни од¬
ной обезьяньей руке, и, в потенции,
скульптуру Торвальдсена, музыку Па¬
ганини, словом, все, что способна создавать
сформировавшаяся человеческая рука (ко¬
нечно, под «рукой» Энгельс разумеет не
только ее анатомическое строение, но и ее
функциональную характеристику, тончай¬
шую дифференциацию и координацию ее
действий).
Маркс и Энгельс подчеркивали, что про¬
изводство и употребление орудий являются
специфическим достоянием человека, но
всегда считали нужным оговорить, что, хо¬
тя в несоизмеримой степени и с иным каче¬
ственным значением, и некоторые виды
животных создают и употребляют орудия.
Маркс писал: «Употребление и создание
средств труда, хотя и свойственные
в зародышевой форме неко¬
торым видам животных, состав¬
ляют специфически характерную черту
человеческого процесса труда...» («Капи¬
тал», Т. I, стр. 186—187. Разрядка моя.—
Б. П.). То же отмечал Энгельс: «И ж и-
вотные имеют орудия в узком
смысле слова, но лишь в виде (правильнее
перевести: в качестве.— Б. П.) членов
своего тела, как это можно утверждать о
муравьях, пчелах, бобрах» (Соч. Т. XIV,
стр. 487. Разрядка моя.— Б. П.). Роль
орудий у животных, правда, не идет ни в
какое сравнение с их значением и разви¬
тием у человека. Если, однако, мы не хо¬
тим, чтобы за словами «труд создал самого
человека» могло укрываться представление
об идеях, творческой мысли человека, про¬
явившихся в возникновении труда, в
изобретении орудий, мы должны всячески
подчеркнуть эти замечания Маркса и
Энгельса о том, что хотя и в зародышевой
форме, в узком смысле орудия и труд бы¬
ли у животных до возникновения человека.
Важно это и для правильной борьбы с так
называемым социальным дарвинизмом, ко¬
торая иногда сводится к простому отри¬
цанию подлинных фактов такого рода.
Роль орудии в человеческой истории на¬
столько велика, что по их останкам, гово¬
рил Маркс, можно так же восстановить
исчезнувшие общественно-экономические
формации, как по останкам костей палеон¬
тологи восстанавливают организацию ис¬
чезнувших животных видов. Но что ска¬
зали бы мы о палеонтологе, который «ре¬
конструировал» бы животный вид по
найденному им известковому соединению,
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
151
принадлежащему к мертвой природе, но по¬
хожему на костное вещество, или по есте¬
ственному кремниевому образованию, напо¬
минающему кремниевые домики простей¬
ших организмов! В таком положении ока¬
зываются археологи, «реконструирующие»
экономическую эпоху, которой не было: они
принимают за останки производительных
сил останки таких зародышевых орудий, ко¬
торые являлись лишь биологическими при¬
способлениями животных предков человека.
Что значит: животные имеют орудия
лишь в качестве членов своего тела? Это
значит, что каждый данный вид связан с
присущими ему орудиями так же нераз¬
дельно, как и с членами своего тела. Из¬
готовление и употребление этих орудий
является инстинктом данного вида — слож¬
ным наследственным безусловным рефлек¬
сом, присущим этому виду в той же степе¬
ни, как и другие характерные для него
функции и морфология организма. Вот что
важно для отличения орудий животных от
орудий общественного человека. Отрицать
же наличие орудий у животных может
лишь тот, кто не знает, вернее, не хочет
знать в угоду своему социологизированию
фактов, которыми в изобилии располагает
зоология.
Возьмем такой пример (по А. В. Формо¬
зову): дятел не мог бы раздалбливать ело¬
вые и сосновые шишки, держа их в лапках;
он сначала выдалбливает в толстой ветви
углубление, в которое, как в станочек,
вставляет шишку, причем благодаря кону-
сообразности такого желобка или углубле¬
ния может использовать его для тысяч ши¬
шек разных калибров. Здесь налицо все
признаки искусственного орудия. Мышка-
малютка берет листок, разрезает его на
тонкие ленточки, особыми движениями со¬
здает из них плетеный кошелек, служащий
затем основой для висячего гнезда, набитого
мягким материалом. Примеры из области
строительства гнезд, нор, берлог, заслонов
весьма многочисленны. Паутина паука
представляет собою настоящее орудие охо¬
ты. Хорошо известны «хатки», плотины и
каналы бобров. Бобры валят деревья, пере¬
грызая стволы внизу, очищают их от вет¬
вей, разгрызают на куски и из этого мате¬
риала, сплавляемого по воде (иногда по спе¬
циально вырытым для этого узким кана¬
лам), а также из сгребаемого песка, ила и
мелких ветвей строят на берегах сложные
многокамерные жилища с подводными и
надводными выходами. Для удержания во¬
ды в реке на одном уровне служат плоти¬
ны, опирающиеся на веотикальные сваи и
достигающие в длину до 600 метров, которые
бобры располагают в зависимости от особен¬
ностей течения и местности то поперек ре¬
ки, то в форме дуги, то с выступающим в
середине углом. Иногда эта деятельность
бобров совершенно преобразует лесную реч¬
ку, превращая ее в цепь прудов. Подобных
примеров зоология дает сколько угодно, в
частности наблюдения Н. Н. Ладыгиной-
Котс над обезьянами: шимпанзе имеют ин¬
стинкт употреблять палочку для извлече¬
ния пищи из полых предметов и при от¬
сутствии под рукой готовой палочки изго¬
товляют ее искусственно, например, отгры¬
зая от доски тонкую прямую щепку.
Словом, животные могут и расчленять
элементы окружающей природы, и соеди¬
нять их по-новому, и противопоставлять
одни элементы природы другим. Во всем
этом нельзя видеть абсолютную специфику
человеческих орудий. Ни геометрическая
правильность, фиксированность формы ору¬
дий, ни, напротив, их известная вариа-
бильность, приноровление стереотипа к
особенностям наличного материала и усло¬
виям среды (подвижность проявлений ин¬
стинкта благодаря высшей нервной дея¬
тельности) не дают оснований для домысла
о наличии у животных абстрактных поня¬
тий, творческой мысли. Это умозаключение
столь же наивно, как средневековое доказа¬
тельство, что раз в природе все устроено
целесообразно, значит, должен быть
разумный творец, создавший ее. Первобыт¬
ные народы наивно утверждают, что раз
бобры так умело строят, следовательно, они
обладают человеческим разумом и душой.
Наука отбрасывает такую логику. Пчела,
говорит Маркс, постройкой своих восковых
ячеек посрамляет некоторых архитекторов,
но это вовсе не свидетельствует о наличии
у нее специфически человеческого мышле¬
ния. Древнейшие искусственно обитые
нижнепалеолитические кремни, в большин¬
стве имеющие случайную, атипическую
форму, далеко уступают в совершенстве
восковым ячейкам пчелы. Тем не менее
А. Я. Брюсов видит важнейший аргумент
против применения к нижнему палеолиту
понятий «стадо» и «обезьяно-люди» в
умозаключении, что раз были искусствен¬
но сделанные орудия, следовательно, пере¬
давался из поколения в поколение «произ¬
водственный опыт», существовала члено¬
раздельная речь, а значит, и абстрактные
понятия. Но животные подчас «учат» мо¬
лодое поколение, например, летать, не при¬
бегая, однако, к членораздельной речи и
абстрактным понятиям. В нижнепалеолити¬
ческую эпоху, а вероятно, и позже, моло¬
дое поколение обучали изготовлению гру¬
бых каменных орудий разве лишь в том
смысле, в каком мы учим детей ходить.
Высказывалось также мнение, будто сам
факт искусственного изготовления орудий
уже говорит о некотором уровне «созна¬
тельного планирования» предком человека
своей деятельности, так как он должен был
«отвлекаться» от непосредственного воздей¬
152
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
ствия предметов, от непосредственной це¬
ли — добывания пищи — и устремлять
свои усилия на создание того, что только
впоследствии должно послужить средством
е<е обеспечения (см. А. Г. С п и р к и н.
Журнал «Вопросы философии» № 5 за
1954 год, стр. 66). Однако такая сте¬
пень «-отвлечения» доступна и любому ви¬
ду животных, изготовляющих указанные
зародышевые формы орудий, строящих
гнезда, создающих запасы и т. д. У них
только иногда наблюдается своеобраз¬
ная утеря связи этой инстинктивной
деятельности с конечной целью: напри¬
мер, бобры подчас валят гораздо больше де¬
ревьев, чем им нужно, и оставляют их на
месте. Можно думать, что этим объясняются
и известные археологам скопления тысяч
заготовленных, но, видимо, неиспользован¬
ных нижнепалеолитических каменных ору¬
дий (например, стоянка Эт-Табун; см.
D. 6 а г г о d and D. Bäte «The Stone
Age of Mount Camel». Oxford. 1937).
На самом деле в техническом отношении
человеческие орудия приобретают каче¬
ственно новый характер только с того вре¬
мени, когда возникает изготовле¬
ние орудий, служащих для
изготовления орудий (например,
костяные орудия изготовляются специаль¬
но приготовленными каменными орудиями),
и орудий «комбинированного»
характера, составные части
которых изготовляются по¬
рознь и бесполезны в отдель¬
ности (например, кремневые орудия с
черешком для прикрепления к рукояти).
Это была «революция» в изготовлении
орудий, с этого времени можно говорить о
«производстве» орудий. Такие орудия
впервые спорадически появляются в сред¬
нем палеолите (в развитом или позднем
мустье) и вполне характерны только для
верхнего палеолита. Тут действительно
начало изготовления орудия значительно
удалено от конечной цели, и мы вправе
допустить, что не обязательно один и тот
же индивид осуществлял всю цепь различ¬
ных действий по изготовлению орудия от
начала до конца. В таком случае сами
орудия свидетельствуют не только о но¬
вом этапе в развитии высшей нервной дея¬
тельности каждого индивида, но и о но¬
вых взаимоотношениях между индивида¬
ми, о том, что производство — это нечто
уже не вполне совпадающее с прирожден¬
ной каждому из них инстинктивной дея¬
тельностью и, следовательно, является из¬
вестным ее отрицанием. На этой ступени
могла возникнуть какая-то простейшая
коллективная собственность на орудия.
Важнейшим же признаком, отличающим
орудия человека от орудий животных, слу¬
жит факт развития, изменения орудий у
человека при неизменности его как биоло¬
гического вида. Только при этом условии
мы вправе говорить о развитии производи¬
тельных сил, а не о развитии биологиче¬
ских видов. Те виды животных, которые
изготовляют или употребляют какое-либо
орудие, срощены с ним, как улитка с ра¬
ковиной, у общественного же человека воз¬
никновение все новых орудий, а тем самым
и все новых приемов труда не связано ни
с какими анатомо-морфологическими из¬
менениями или возникновением новых на¬
следственных инстинктов (безусловных ре¬
флексов).
Антрополог Я. Я. Рогинский убедитель¬
но показал, что этот признак налицо толь¬
ко со времени появления человека совре¬
менного типа — Homo sapiens; изменения,
происходившие в раннем палеолите, в пе¬
риод от питекантропа до кроманьонца, го¬
ворит он, «в целом были неразрывно свя¬
заны с ходом формирования самого челове¬
ка, с процессом человеческой эволюции»,
все же последующие изменения в истории
к биологическим закономерностям отно¬
шения не имели, не требовали пере¬
стройки анатомии и физиологии человека
(см. «К вопросу о переходе от неандерталь¬
ца к человеку современного типа». Журнал
«Советская этнография» 1 за 1954 год,
стр. 146).
Так называемое рубило шелльской эпо¬
хи (единственное оформленное орудие на¬
ряду со сколами случайной формы), в сущ¬
ности, одинаково повсюду, где обитал его
носитель,— в Европе, Азии и Африке,
его небольшие локальные изменения зави¬
сели только от наличных пород камня
(см. С. Н. 3 а м я т н и н «О возникновении
локальных различий в культуре палеоли¬
тического периода». Сборник «Происхож¬
дение человека и древнее расселение чело¬
вечества». 1951). Сотни тысяч лет рубило
оставалось неизменным. Все это говорит о
чисто биологической связи данного вида с
данным орудием. В ашелльскую и осо-бенно
в мустьерскую эпохи каменные орудия на¬
чинают медленно изменяться и становятся
многообразнее, но и найденные костяки
неандертальцев свидетельствуют о крайнем
«расшатывании» видового единства. Что¬
бы наглядно представить отличие всего
этого процесса от исторического, надо
вспомнить, что, скажем, от времен древне¬
го Рима до наших дней сменилось лишь
около 70 поколений, и каждое поколение
было свидетелем существенных сдвигов; а
за время раннего палеолита сменилось
20—30 тысяч поколений, и каждый ма¬
лейший сдвиг падает на тысячи по¬
колений. Конечно, и это темп отно¬
сительно высокий по сравнению с транс¬
формацией многих других видов, но все же
это темп биологического порядка.

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
153
Безграничная изменчивость орудий при
полной неизменности вида со времени по¬
явления Homo sapiens — свидетельство ре¬
шающего качественного скачка, возникно¬
вения общества. Пассивное приспособление
к природе сменяется активным воздей¬
ствием на нее, господством над ней в
смысле создания все новых источников пи¬
тания и средств существования. Энгельс
отмечал, что стадо обезьян или коз, съев
наличный корм, вынуждено или вымирать
или начать биологически перестраиваться;
«это «хищническое хозяйство» животных
играет важную роль в процессе постепен¬
ного изменения видов, так как оно застав¬
ляет их приспособляться к новым, необыч¬
ным родам пищи» (см. Соч. Т. XIV,
стр. 457). Если отвлечься от изменения
видов, то у всякого вида количество живу¬
щих особей зависит прежде всего от на¬
личного количества пищи, употребляемой
данным видом. В истории общественного
человека действует обратный закон: коли¬
чество пищи должно соответствовать числу
живущих особей. Люди совершенствуют,
разнообразят способы добывания пищи.
Люди борются с источниками смерти ближ¬
них, делясь с ними едой, обогревая их и
т. д. Постоянное развитие орудий труда —
условие, объясняющее неизменность вида
Homo sapiens, так как оно сняло действие
закона естественного отбора, законов био¬
логической эволюции. Только с того вре¬
мени, когда орудия изменяются, а вид
стабилизируется, можно говорить о произ¬
водстве в собственном смысле — об обще¬
ственном производстве.
V
Одним из дошедших до нас из глубокой
древности сигналов о начале этого поворота
являются первые захоронения. Они отно¬
сятся к середине и концу мустьерского вре¬
мени. До того захоронений не было. Нет
серьезных оснований думать, что эти за¬
хоронения неандертальцев и людей пере¬
ходного типа к современному человеку
(Кармел, Тешик-Таш, Староселье) свиде¬
тельствуют уже о зарождении религиозных
представлений. Бесспорно лишь, что они
говорят о зарождении какого-то нового от¬
ношения к жизни, болезни и смерти лю¬
ден. И более поздние, верхнепалеодитиче-
ские, захоронения свидетельствуют прежде
всего о том же, служат косвенным симпто¬
мом возникновения общества.
Настоящая статья имеет целью, не пред¬
лагая того или иного решения вопроса о
времени возникновения общества, лишь со¬
действовать устранению некритически по¬
вторяемых догм, мешающих исследованию
этого вопроса. Изучение перехода от стада
к обществу, от инстинктивного человека к
сознательному — тема для других статей.
Но все же из сказанного уже здесь можно
предположительно сделать вывод, что наш
предок вступил в мустьерскую эпоху еще
животнообразным существом, человекопо¬
добным животным, а вышел из нее челове¬
ком, общественным существом. Если в фи¬
лософском смысле это был решающий пово¬
рот, «скачок», «перерыв постепенности»,
то хронологически это был процесс, длив¬
шийся десятки тысяч лет.
В нашей литературе по вопросам антро¬
погенеза распространен взгляд, что переход
от обезьяны к человеку совершился путем
двух скачков: первым скачком было изго¬
товление первых орудий (начало ниж¬
него палеолита), вторым — возникновение
Homo sapiens (конец среднего — начало
верхнего палеолита). Такой взгляд, сыграв¬
ший свою положительную роль в расшаты¬
вании схем, навеянных реакционной антро¬
пологией и археологией, признающий
только один, первый «скачок» (сотворение
человека), не может долго удержаться. Он
может быть только преходящим этапом в
развитии науки.
Видимо, над сознанием некоторых антро¬
пологов еще тяготеют марристские идеи о
том, что до человека с членораздельной
речью, то есть до Homo sapiens, существо¬
вал человек в полном смысле этого слова,
но с какой-то иной речью. Аргументы, со¬
бранные антропологической наукой в дока¬
зательство «второго скачка», требуют окон¬
чательного отказа от «первого скачка», от
непоследовательности в трактовке антро¬
пологами этого вопроса.
Как было показано выше, логика мате¬
риализма требует признания, что труд,
«создавший самого человека», был не пло¬
дом сознания, творческой мысли предка че¬
ловека, а животнообразным, инстинктив¬
ным трудом, что древнейшие орудия труда
существовали еще «в качестве органов его
тела». Питекантропы, синантропы, гейдель-
бержцы, а также ранние формы неандер¬
тальцев, очевидно, и могут быть названы,
пользуясь ленинским выражением, Ното
instinctivns. По объему этот термин, при¬
мерно, совпадает с принятым обозначе¬
нием для этих древних гоминид— «палео¬
антроп» (в отличие от «неоантроп», чело¬
век современного типа) !. Homo instincti-
vus — это переходное существо между
обезьяной и человеком, обезьяно-человек в
широком смысле.
Буржуазные антропологи и археологи от¬
брасывают дарвинистское понятие обезьяно¬
человек, для них фактически существует
либо обезьяна, либо человек, хотя бы
древнейший человек физически и походил
еще на обезьяну. В этом идейный • смысл
знаменитой пильтдаунской подделки, со-
1 Иногда термин «палеоантроп» приме¬
няют только к неандертальцам, а более ран¬
ние формы называют «археоантроп».
154
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
единения черепной крышки Homo sapiens
с подкрашенной и подпиленной челюстью
шимпанзе: древнейший обитатель Англии
(«первый англичанин»), видите ли, еще
питался, как обезьяна, но уже мыслил, как
человек (см. М. А. Гремяцкий «Раз¬
гадка одной антропологической тайны».
Журнал «Советская этнография» № 1 за
1954 год). Более тонкой, но аналогичной
подделкой является подсовывание челове¬
ческого сознания под черепную крышку
питекантропа или синантропа. Тезису, что
хотя телом палеоантропы еще не люди, но
сущностью они уже люди, мы должны про¬
тивопоставить обратный тезис: хотя телом
они уже похожи на людей, сущностью они
еще не люди, а животные. Только в таком
случае понятие обезьяно-человек имеет
смысл.
«Скачок» от обезьяны к человеку
необъясним, мистичен, если имеется в
виду обезьяна, ничем существенным не от¬
личающаяся, скажем, от шимпанзе и горил¬
лы, не имеющая сколько-нибудь значитель¬
ных накопленных предпосылок для скачка:
прямохождения, привычки к мясной пище,
пользования зародышевыми орудиями, вы¬
сокоразвитой высшей нервной деятельно¬
сти. Напротив, скачок понятен, если речь
идет о происхождении человека от обезь-
яно-человека, который представлял собою
своеобразный, в известном смысле очень
специализированный вид (или род, несколь¬
ко последовательных видов), развившийся
из обезьян третичного периода. По своей те¬
лесной организации он уже входит в одно
семейство с видом Homo sapiens — в семей¬
ство Hominidae. Но он еще не обладает
общественной и духовной природой челове¬
ка. «Первая предпосылка всякой
человеческой истории,— писали Маркс и
Энгельс,— это, конечно, существование
живых человеческих личностей (лучше пе¬
ревести: особей.— Б. П.). Поэтому первый,
подлежащий установлению конкретный
факт — телесная организация этих лично¬
стей (особей.— Б. П.) и е ю обуслов¬
ленное отношение их к остальной при¬
роде» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.
Т. IV, стр. 10. Разрядка моя. — Б. П.).
Палеоантропология как раз и устанавли¬
вает этот конкретный факт, служащий
предпосылкой человеческой исто¬
рии. Обезьяно-люди не обезьяны в том
смысле, что ряд биологических признаков
отличает их от остальных обезьян, и эти
признаки войдут впоследствии в характе¬
ристику исторического человека, но эти
признаки совершенно недостаточны, чтобы
назвать обезьяно-людей людьми.
К телесной организации, отличающей
обезьяно-людей, следует, несомненно, отне¬
сти чрезвычайно высокий уровень высшей
нервной деятельности. Способность к обра¬
зованию условных рефлексов, к дифферен¬
цировке воздействий окружающей среды и
двигательных реакций была у них безус¬
ловно еще выше, чем у человекообразных
обезьян, которые в свою очередь стоят в
этом отношении выше других млекопитаю¬
щих, скажем, грызунов. От бобра до шим¬
панзе — огромная дистанция эволюционно¬
го развития головного мозга и его функ¬
ций, а от шимпанзе до питекантропа, тем
более до неандертальца,—не меньшая. Об¬
щим между всеми ними является лишь то,
что их нервная деятельность оставалась в
рамках первой сигнальной системы.
Палеоантропология дает достаточно осно¬
вательный материал для вывода, что поло¬
жение гортани в связи с еще не вполне
поднятой головой и строение нижней челю¬
сти (а также малое развитие связанных с
речью областей мозга) у палеоантропов
исключает возможность той артикуляции,
той фонетической деятельности, которая
образует нашу членораздельную речь
(В. В. Бунак «Происхождение речи по
данным антропологии», сборник «Проис¬
хождение человека и древнее расселение
человечества», 1951). Попытки доказать,
что зато у палеоантропов могла быть какая-
то иная, нечленораздельная речь, выходят
за рамки точных научных фактов. Бесспо¬
рен лишь негативный вывод: палеоантропы
не имели членораздельной речи, то есть ре¬
чи в собственном, единственно известном
нам смысле. Точно так же палеоантрополо¬
гия показывает, что мозгу палеоантропов
недоставало «мелочи» — развития как раз
тех долей мозга, лоблых и теменных, ко¬
торые играют решающую роль в нашем
мышлении, которые отличают мозг Ното
sapiens от мозга всех животных.
Конечно, трудно избавиться от иллюзии,
что раз грубые орудия, имевшиеся у этих
существ, развились в дальнейшие
формы человеческих орудий,— значит, это
были орудия иного рода, чем встречающие¬
ся у некоторых животных, и должны
были развиться. Наверное, мы так же
рассуждали бы об орудиях бобров (а также
о зачатках у них прямостояния, обособле¬
ния функций передних конечностей, об их
высокоразвитой стадности), если бы, допу¬
стим на минуту, мы принадлежали не к
отряду приматов, а к отряду грызунов, и
бобры были нашими предками. Но ведь
приведенные выше примеры показали, что
зародышевые орудия животных вовсе не
характеризуют «высшую» или «низшую»
ступень биологической эволюции, они
встречаются у некоторых насекомых, рыб,
птиц, зверей. Обезьяно-люди качественно
не отличались этим признаком от других
делающих зачаточные орудия животных,
хотя бы он и был выражен у обезьян-людей
более ярко, чем у бобров. Но в данном кон¬
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
155
кретном случае этот признак при наличии
совокупности прочих условий (стадности,
высокой подвижности руки, исключительно
сложной и тонкой условно-рефлекторной
деятельности и т. д.) оказался предпо¬
сылкой, фактором очеловечения.
Нельзя смешивать предпосылку и резуль¬
тат, не скатившись к телеологии. Нельзя
отождествлять возможность с необходи¬
мостью, тем более с действительностью.
Нет никаких научных оснований к тому,
чтобы трактовать нижнепалеолитические
грубо обитые камни как «производитель¬
ные силы» обезьяно-человека. К нижне¬
палеолитическим орудиям пришлось бы
примыслить и «производственные отноше¬
ния» и «надстройку», несмотря на полное
отсутствие фактов. Но все это снимается
понятием «стадо». Стадо не низшая ста¬
дия общества, а явление чисто биологиче¬
ское и в этом смысле противоположное об¬
ществу. В стаде нет и не может быть ника¬
ких производственных отношений, никакой
надстройки. Об «общинах», «главах се¬
мейств» (Энгельс) можно говорить не
ранее конца мустье — начала верхнего па¬
леолита. В эту свою общественную историю
наш предок вступил не с наследием накоп¬
ленных производительных сил, а в истори¬
ческом смысле новорожденным, с одним
лишь биологическим наследием. «Выделив¬
шись первоначально из царства живот¬
ных, — в тесном смысле, — пишет Эн¬
гельс, — люди вступили в историю еще в
полуживотном состоянии; дикие, беспомощ¬
ные перед силами природы, не знакомые со
своими собственными силами, они были
бедны, как животные, и производили не¬
многим больше их» (Соч. Т. XIV, стр. 181).
Еще долоте тысячелетия позднего па¬
леолита ушли на то, чтобы преодолеть это
состояние. Это было время взаимодействия
и борьбы биологических и вновь возникших
социальных закономерностей, завершив¬
шееся господством последних. Это было
время диалектического перехода от ин¬
стинкта к сознанию.
VI
Трудно представить себе более сложную
и волнующую задачу для науки, чем кон¬
кретное исследование возникновения чело¬
веческого общества и человеческого созна¬
ния. Пока этот величайший скачок в раз¬
витии природы относят в неопределенную
глуби времен, конкретное исследование
вообще затруднительно. Первой предпосыл¬
кой для дальнейших успехов науки о ста¬
новлении человека и общества является как
можно более точная реконструкция условий
жизни ближайших животнообразных пред¬
ков современного человека. Главной поме¬
хой на этом пути и служит наделение
обезьяно-людей человеческим сознанием,
что открывает неограниченный простор для
психологизирования и фантазерства.
Ученейшая, изощренная концепция като¬
лических антропологов и археологов о чуде
появления «человеческого психизма», «ду¬
ха» в шкуре питекантропа рассчитана на
успех у ненаучного, обыденного мышления.
Вспомним, с какой настойчивостью прихо¬
дилось И. П. Павлову бороться в своих ла¬
бораториях с такой помехой физиологиче¬
скому исследованию высшей нервной дея¬
тельности, как перенесение на подопытных
животных категорий человеческой психики
(«собака захотела», «собака подумала»).
Тем более такой антропоморфизм, характер¬
ный для ненаучного мышления, естествен,
когда речь идет о существах, похожих на
человека и являющихся его прямыми
предками. Вред этих «объяснений» состоит
в том, что они создают иллюзии, будто все
уже объяснено, и ничего не объясняют в
действительности.
Обыденный «здравый смысл»—плохой
советчик, когда дело идет о доисторических
временах. Все ему кажется «очень про¬
сто»: палеоантропы — это люди с той же
сущностью, с теми же потребностями, что
и мы, только находящиеся, так скавать, в
положении робинзонов — голые, почти
безоружные, ничего не умеющие. «Первый
англичанин» терпит бедствие, но, как вся¬
кий джентльмен, он при первой возможно¬
сти постарается затопить камин, съесть
бифштекс. Откуда взялись у него, однако,
потребности согреваться или есть мясо,
отличающие его от обезьян? Все «очень
просто»: эти и другие потребности как раз
и отличали его от обезьян, а средства для
их удовлетворения ему понемногу подска¬
зал его ум, который открыл эти средства в
изготовлении орудий, в действиях коллек¬
тивом и т. д.
Маркс показал, что в конечном счете
производство предшествует «потребностям»,
так как предопределяет конкретную форму
потребления: «Голод есть голод, однако го¬
лод, который удовлетворяется вареным мя¬
сом, поедаемым с помощью ножа и вилки,
это иной голод, чем тот, который застав¬
ляет проглатывать сырое мясо с помощью
рук, ногтей и зубов. Не только предмет по¬
требления, но также и способ потребления
создается, таким образом, производством, не
только объективно, но также и субъектив¬
но. Производство, таким образом, создает
потребителя» («К критике политической
экономии», стр. 203). Производство создает
потребление, создавая определенность по¬
требления и его притягательной силы, то
есть «потребность» (см. там же, стр. 205).
Ничего этого нет ни у животных, ни у
обезьяно-людей, в доисторическую эпоху
первобытной дикости, по отношению к ко¬
торой мы вправе говорить лишь о потребле¬
156
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
нии в физиологическом смысле (но не о
потребностях в общественном смысле), ибо
оно не имеет той субъективной «притяга¬
тельной силы», «цели», которая по нашим
обычным представлениям предшествует
производству. Маркс ярко подчеркивает
противоположность этих состояний: «Когда
потребление выходит из своей первоначаль¬
ной природной грубости и непо¬
средственности, — а длительное
пребывание его на этой ступени было бы,
в свою очередь, результатом закосневшего
в первобытной дикости производства,— то
оно само, как побуждение, опосредствуется
предметом» (то есть становится «потребно¬
стью». Там же, стр. 204. Разрядка моя.—
Б. П.).
Таким образом, совершенно неверно исхо¬
дить из «потребностей» палеоантропов и
видеть в их орудиях или кострищах со¬
знательные средства, пусть несовершенные,
для удовлетворения этих потребностей. Это
столь же неверно, как выражения «собака
захотела», «собака подумала» и т. д., за
употребление которых И. П. Павлов штра¬
фовал сотрудников своих лабораторий.
Ученым, изучающим ранний палеолит,
неплохо бы ввести такое же правило. Зада¬
ча состоит в том, чтобы допустить биологи¬
ческие методы исследования в науке о ста¬
новлении человека. Ведь даже понятие
«отбор» оказалось в ней под запретом.
Следует поддержать первое осторожное
выступление антрополога В. П. Якимова
против этого запрета, за необходимость
изучать биологические факторы формиро¬
вания неандертальца: приспособление к
среде и отбор (см. журнал «Советская этно¬
графия» № 3 за 1954 год, стр. 57—62).
Только изучение палеоантропов в их
биологической среде, как животных среди
животных, устранит наивный миф, будто
они искони вели войну против всех живот¬
ных одновременно, то нападая, то обороня¬
ясь, но внушая всем животным страх. Ка¬
ким образом и через какие стадии происхо¬
дило превращение обезьяны в хищника?
Конкретные вопросы о том или инОхМ специ¬
альном источнике пищи, к которому при¬
способился этот вид, о специализированной
биологической функции его орудий, о его
биологических отношениях с другими ви¬
дами не могут быть даже поставлены, пока
не устранен психологизм: кажется, что все
это унизило бы наших предков. У них все
было «универсальное»: «универсальные»
орудия, «универсальная» война с живот¬
ным миром. Пути естественно-научного ис¬
следования блокированы: на любой вопрос
есть ответ, что человек «смог», и науке
уже нечего объяснять, ей остается только
прославлять человека.
Наряду с задачей реконструкции образа
жизни и среды (экологии) обезьяно-людей
встает задача изучения тех проблем выс¬
шей нервной деятельности, которые осо¬
бенно связаны с вопросами становления
человека. Это прежде всего проблемы тор¬
можения. Переход от инстинктивного
труда животного к человеческому обще¬
ственному труду, переход от первой сиг¬
нальной системы ко второй — все это в
плане физиологическом подразумевает раз¬
витие у наших предков высоких и каче¬
ственно особых форм тормозной функции
коры головного мозга. С этим, несомненно,
связаны и значительные изменения струк¬
туры головного мозга при переходе к Ното
sapiens. Но и эти проблемы не могут быть
даже поставлены, пока не устранен пси¬
хологизм, приписывающий уже Ното
instinctivus человеческую психику.
На пути науки оказались догматы, яко¬
бы неприкосновенные, якобы защищающие
историю от биологизма. При ближайшем
рассмотрении этих догматов выясняется,
что они неосновательны и заимствованы
вовсе не из марксистской теории, а из бур¬
жуазно-идеалистической, религиозной, ка¬
толической школы.
Надо понять, что обе ошибки одинаково
плохи: нельзя ни биологизировать явления,
управляемые общественными законами, ни
протаскивать социологизм и психологизм в
область биологических явлений. В вопро¬
сах становления человека надо прежде все¬
го выяснить на практике, насколько мето¬
ды биологических HaiyK помотают объяс¬
нять факты. Только тогда мы ясно уви¬
дим границу новых, уже не биологических
закономерностей. Окрики, изгоняющие
ленинские определения, мешают этой ра¬
боте. С ними надо покончить. Мы видели,
что суть этих окриков — в попытках
сбить исследователей с пути, намеченного
классиками марксизма-ленинизма, с мате¬
риалистического пути.

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
Некоторые вопросы теории биологического вида
и видообразования*
Проблема вида — одна из коренных
проблем биологической науки.
Трудно переоценить заслугу Дарвина,
который ввел историческо-е воззрение на
виды не только в биологическую науку, но
и в обиход мышления.
Ч. Дарвин совершил бессмертный науч¬
ный подвиг, подытожив и обобщив дости¬
жения теории и селекционной практики.
Он взорвал идеалистическое и метафизиче¬
ское представление о виде и показал, что
непосредственные, обыденные наблюдения,
говорящие о неизменности вида, неверны.
Классики марксизма считали особо важ¬
ным, что Дарвин сумел «подвергнуть со¬
мнению прежнюю основу всякой законо¬
мерности в биологии — понятие вида в его
прежней метафизической окостенелости и
неизменности» (Ф. Энгельс «Диалек¬
тика природы», стр. 174. 1952). Одновре¬
менно классики марксизма указывали, что
дарвиновские представления о процессе
развития видов еще не совершенны, что
«дальнейшее исследование должно весь¬
ма значительно модифицировать нынеш¬
ние, в том числе и строго дарвинистиче-
ские, представления о процессе развития
видов» (Ф. Энгельс «Анти-Дюринг»,
стр. 70—71. 1950).
В каком же направлении должны, по
Марксу—Энгельсу, в связи с дальнейшими
исследованиями «весьма значительно мо¬
дифицироваться» строго дарвинистические
представления о процессе развития видов?
Чтобы ответить на этот вопрос, надо
прежде всего установить, каковы, по Дар¬
вину, движущие силы эволюции видов.
Обычно считают, что движущей силой
эволюции является, по Дарвину, пережи¬
вание более приспособленного. Это не со¬
всем верно. Дарвин говорит, правда, о «пе¬
реживании более приспособленного», одна¬
ко в его учении, несомненно, имеется и
л пугая концепция: переживание форм вида,
* Публикуя данную статью, редакция вы¬
ражает свое несогласие с трактовкой в ней
вопроса об отношении марксизма к дарви¬
низму. Редакция считает нужным в после¬
дующем вернуться к этому вопросу.
сохранившихся в конкурентной борьбе.
Согласно этой второй концепции, формы
вида с крайними отклонениями от нормы
именно потому имеют, по Дарвину, реша¬
ющее преимущество, что они крайние и
что на них, следовательно, сказывается
лишь одностороннее давление конкурен¬
тов. Средние формы вымываются. Это про¬
исходит не из-за меньшей приспособленно¬
сти их к условиям жизни, а именно из-за
их среднего, промежуточного положения,
в силу которого они испытывают давление
конкуренции с двух сторон. Крайние вари¬
анты органических форм имеют больше
шансов на переживание, так как они друг
с другом не конкурируют. Но при чем же
здесь «выживание более приспособленных
к обстоятельствам»?
Вскрывая это несоответствие в утверж¬
дениях Дарвина и устанавливая двой¬
ственность его концепции, Энгельс писал:
«Ошибка Дарвина заключается именно в
том, что он в своем «естественном отборе
или выживании наиболее приспособлен¬
ных» смешивает две совершенно различ¬
ные вещи:
1) Отбор под давлением перенаселения,
где наисильнейшие, быть может, и выжи¬
вают в первую очередь, но могут оказать¬
ся вместе с тем и наислабейшими в неко¬
торых отношениях.
2) Отбор благодаря большей способно¬
сти приспособления в изменившимся об¬
стоятельствам, где выживающие индиви¬
ды лучше приспособлены к этим обстоя¬
тельствам...» («Диалектика природы»,
стр. 248).
Основоположники марксизма приняли
теорию Дарвина, но лишь как первое, вре¬
менное и не вполне совершенное объясне¬
ние только что открытого факта развития
в живой природе.
О плоском эволюционизме
Взорвав господствовавшие представле¬
ния о неизменности видов и утвердив в
биологии историческое воззрение, Дарвип,
однако, придерживался в ряде положений
158
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
теории вида и видообразования плоскоэво¬
люционистских воззрений, полагая, что
«природа не делает скачков», что в при¬
роде в»се развивается лишь постепенно.
В чем же заключается плоскоэволюцио¬
нистская трактовка образования видов в
живой природе?
Классический образец плоского эволю¬
ционизма представляет философско-биологи¬
ческая концепция Г. Спенсера, отстаивав¬
шего «происхождение органических форм
посредством медленного накопления видоиз¬
менений и медленных расхождений, являю¬
щихся результатом непрерывного накопле¬
ния видоизменений...» (Герберт Спенсер
«Основания биологии». Т. I, ч.III, глава III,
§ 118, стр. 260. СПб. 1870). Именно
Г. Спенсер сыграл огромную роль ® том,
что идея эволюции в ее плоской форме
прочно вошла в сознание широких кругов
естествоиспытателей, в особенности биоло¬
гов. Поэтому важно вскрыть основной недо¬
статок трактовки проблемы эволюции
Г. Спенсером, с тем чтобы пролить свет на
самую суть плоского эволюционизма.
Излагая созданную им единообразную
схему эволюции органических форм, совер¬
шенно одинаковую как в отношении инди¬
видуального развития, так и в отношении
развития видов, Спенсер указывал, что
эволюция в живой природе лучше всего
может быть пояснена на примере пре¬
вращения круга в прямую линию. Круг
и прямая линия — противоположности,
однако, пишет Спенсер, «их можно свя¬
зать рядом линий, из которых ни одна не
будет отличаться от ближайшей к ней в
сколько-нибудь чувствительной степени»
(там же, стр. 261). Так, если пересечь
конус плоскостью, перпендикулярной к его
оси, то получится круг, если плоскость
сечения наклонить под 'углом 89° 59', то
получится эллипс, который не только чело¬
веческий глаз, но и циркуль не отличит от
круга. С уменьшением, минута за минутой,
угла пересечения будет получен эллипс экс¬
центричный, который затем нечувстви¬
тельно перейдет в параболу. Дальнейшее
уменьшение угла пересечения даст гипербо¬
лу. «И, наконец,— заключает Спенсер,—
когда конус становится постепенно все более
и более тупым, то гипербола, по мере того
как угол конуса приближается к 180°,
становится прямою линией» (т а м ж е).
Так круг переходит в прямую линию «це¬
лым рядом переходных звеньев, происходя¬
щих путем нечувствительного изменения»
(там ж е).
Совершенно подобным образом идет, по
Спенсеру, эволюция в живой природе. Вся
органическая эволюция есть непрерывный
процесс постепенных изменений, непосред¬
ственно примыкающих друг к другу. Семя
становится деревом путем видоизменения
столь постепенного, пишет Спспсср, что
нет такого мгновения, в которое можно
было бы сказать: теперь зерно перестает
быть зерном, является деревом. Оплодотво¬
ренное яйцо становится новорожденным ре¬
бенком в результате ряда видоизменений,
столь незначительных, что если бы посто¬
янно следить за зародышем, то даже ми¬
кроскоп с трудом обнаружил бы их.
Филогенетическая эволюция и прежде
всего эволюция видов, по Спенсеру, идет по
той же схеме: путем мельчайших, нечув¬
ствительных, непосредственно примыкаю¬
щих друг к другу изменений. Постепенно,
спокойно и плавно, через цепь мельчайших
индивидуальных отличий накопляются от¬
личия разновидностные, и дальше, через
мельчайшие, идущие в разных направлени¬
ях изменения разновидностей складывают¬
ся отличия видовые. Мера, размах и значи¬
мость каждого шага изменений здесь оста¬
ются на всех этапах одинаковыми: глубина
изменений, приводящих к образованию раз¬
новидностей, та же, что и при образовании
вида; собственно, это одни и те же измене¬
ния, только длившиеся в течение меньшего
или большего срока. Разновидностное раз¬
личие — это только простая сумма индиви¬
дуальных различий, дальнейшее же сумми¬
рование тех же различий — это уже разли¬
чие видовое. Образование вида ничем прин¬
ципиально не отличается от образования
разновидностей, и сам переход к новому
виду ничем принципиально не отличается
от всех предшествующих шагов эволюции:
он столь же, как и они, относителен и
неуловим.
Таким образом, по Спенсеру, вид — это
та же разновидность, только более резко
выраженная. Причем такое резко выра¬
женное отличие выступает не в срав¬
нении с ближайшим предшествующим
звеном, а лишь в сравнении со звеном
наиболее ранним. Чтобы такое резкое отли¬
чие обнаружилось, надо мысленно пере¬
шагнуть через примыкающие по времени
звенья эволюции и сопоставить крайние.
Лишь при таком устранении промежуточ¬
ных звеньев крайние предстанут как раз¬
личные, но на самом деле каждое звено
непосредственно сливается со своим бли¬
жайшим.
В этом смысле спенсеровская постепен¬
ная эволюция есть, по существу, лишь про¬
стой рост того же самого свойства, только
различного по степени, причем смена каче¬
ства не имеет никакого внутреннего осно¬
вания.
Спенсер распространяет свое понимание
эволюции и на проблему самого возникно¬
вения жизни. Он отвергает «абсолютное на¬
чало жизни». Спенсером отрицается «опре¬
деленная линия, отделяющая органическую
материю от простейших живых форм...

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
15Э
Учение о прогрессе (синоним эволюции, по
Спенсеру.— Лет.) само по себе есть
отрицание всякой такой резкой границы...»
(Г. С п е н с е р «О «самозарождении» и о
гипотезе физиологических единиц». Прило¬
жение к книге «Основания биологии»,
стр. 364. 1870). Образование живых су¬
ществ, как и образование видов, есть, по
Спенсеру, лишь результат «незаметных
градаций», и потому ни о каком «первом
организме» нельзя и говорить.
Отличается ли принципиально трактовка
вида и разновидности, данная Дарвином, от
спенсеровской?
По существу, концепции эволюции вида
и разновидности у Ч. Дарвина и у Г. Спен¬
сера в принципиальных своих основах не
отличаются, только у Спенсера она имеет
характер большей философской отточенно¬
сти, почему в ней нагляднее проступает
суть плоского эволюционизма. Так же, как
и Спенсер, Дарвин утверждал, что новый
вид — это результат суммирования разно-
видностных отличий; так же, как и Спен¬
сер, Дарвин считал, что разновидности
частично осуществляют, а не только под¬
готавливают новый вид; именно поэтому
Дарвин, как и Спенсер, писал, что более
резко выраженная крайняя разновидность
есть уже осуществление начала такого
вида. Из этого, так же как у Спенсера, вы¬
текало утверждение Дарвина об условно¬
сти видовых различий, отрицание им пере¬
рыва постепенности в самом эволюционном
процессе и объяснение наличия перерывов
лишь недостаточной сохранностью палеон¬
тологической летописи. Так же, как и
Спенсер, Дарвин не мог правильно объяс¬
нить фактов прерывистости палеонтологи¬
ческой летописи, что, как мы увидим да¬
лее, и отмечал К. Маркс.
Спенсер продолжил логически свое рас¬
суждение о принципах эволюции и распро¬
странил его на историю человеческого об¬
щества. Он считал, что каждый отрезок
медленно текущей эволюции животных
приближает их к «социальному организму»,
но между последним отрезком зоологической
эволюции и первым отрезком эволюции со¬
циальной разница столь же незначительна
и неуловима, как и между любыми другими
последовательными отрезками самой зооло¬
гической эволюции.
Итак, суть концепции плоского эволю¬
ционизма заключается в том, что любое
качество при любых условиях якобы
переходит в другое по частям, не нуждаясь
в скачке, в перерыве постепенности. Про¬
цесс развития рассматривается, по суще¬
ству, лишь как простой рост. Признаваемая
же на словах смена качества не имеет при
этом никакого внутреннего основания.
В приложении к вопросу о видообразовании
это и означает, что у разновидностей дан¬
ного вида не только подготовляется переход
к новому, но частично осуществляется по
степеням и образование нового вида, а по¬
тому крайняя разновидность не только по
времени, но и по своему содержанию наибо¬
лее близка этому виду, сливается с ним,
неотличима от него.
Известна и другая крайность в трактовке
проблемы вида. Такой крайностью является
полное отрицание необходимости какой бы
то ни было подготовки перехода одного вида
в другой, полное отрицание значения на¬
копления элементов нового в старом. Носи¬
телями подобных теорий в биологии явля¬
лись сторонники «гетерогенезиса» (Келли-
кер, Коржинский и др.), а в наше время —
мутационисты, вейсманисты, морганисты.
Всякое развитие в живой природе трактует¬
ся ими как внезапное превращение, как
независимая от условий мутация или сумма
мутаций. Эти мутации происходят без
всякой подготовки, без накопления эле¬
ментов нового в старом; они самопроиз¬
вольны и абсолютно автономны, независи¬
мы от условий. Такая установка обуслов¬
ливает полную невозможность предвидеть
события и повлиять на их ход, она влечет
за собой ставку на абсолютную случай¬
ность.
Воззрения сторонников плоской эволю¬
ции и мутационизма представляют лишь
разные полюсы антидиалектической трак¬
товки жизненных процессов.
Из сказанного ясна важность задачи
преодоления не только мутационизма, но и
плоского эволюционизма во всех областях
и формах его проявления.
Великая историческая заслуга Ч. Дар¬
вина, заключающаяся в доказательстве из¬
менчивости видов и преемственности меж¬
ду ними, нередко заслоняет в представле¬
ниях некоторых биологов необходимость
преодоления его ошибок, в том числе и
ошибок плоскоэволюционистской трактов¬
ки проблемы вида.
Хотя Ч. Дарвин, расходясь в этом со
Спенсером, и вводит в понятие вида
в отличие от разновидности высокую сте¬
пень постоянства, но не делает отсюда
надлежащих выводов. Абсолютизируя же
непрерывный ряд нечувствительно слива¬
ющихся изменений, Ч. Дарвин впадает в
результате в ошибку субъективно-идеали¬
стического порядка, считая, что эти разли¬
чия (между видами, подвидами, разновид¬
ностями и особями) «примыкают одни к
другим, нечувствительно сливаясь в один
непрерывный ряд, а всякий ряд произво¬
дит на наш ум впечатление действитель¬
ного перехода» (Ч. Дарвин. Соч. Т. III,
стр. 308. 1939).
Для идейной ограниченности взглядов,
господствовавших в ту эпоху, когда жил
Дарвин, характерно, что именно упрощен¬
160
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
ная, плоскоэволюционистская трактовка
проблемы вида и видообразования способ¬
ствовала сравнительно быстрому и массо¬
вому распространению эволюционной тео¬
рии Дарвина. Эта трактовка делала учение
Дарвина доступным для самых широких
кругов, для которых принять, что шакал
и волк потихоньку да полегоньку, по неза¬
метным степеням стали собакой, психоло¬
гически доступнее, нежели понять «хит¬
рую» диалектику рассматриваемого пере¬
хода.
Как мы уже отмечали, основоположники
марксизма считали дарвиновскую концеп¬
цию видообразования еще несовершенной
и внимательно следили за развитием тео¬
ретических представлений об органической
природе. Иа этой почве между Марксом и
Энгельсом возник обмен мнениями по пово¬
ду книжки их современника французского
ученого Пьера Тремо.
Пьер Тремо и его концепция вида
Исследователь Египта и Судана, автор
крупных работ о Центральной Африке,
П. Тремо выступил со своими основными
работами по вопросам биологии после вы¬
хода в свет «Происхождения видов» Дарви¬
на, в эпоху, когда вокруг этого знаменито¬
го сочинения шли острейшие научные
споры между эволюционистами — сторон¬
никами Дарвина — и их противниками,
отстаивавшими учение о неизменяемости
видов, которому сочинение Дарвина нанес¬
ло смертельный удар.
Однако, несмотря на то, что вышедшее
в 1865 году в Париже и ставшее ныне
библиографической редкостью первое изда¬
нию объемистой книги П. Тремо 1 был-о по¬
священо вопросам видообразования, то есть
главному вопросу, вокруг которого велись
споры, мы не находим упоминания о ней
ни в последующих работах, ни в опубли¬
кованных письмах Дарвина (который, во¬
обще говоря, очень внимательно прислу¬
шивался к голосам критиков), ни в сочине¬
ниях его сторонников и последователей, ни
1 Р. Tremaux «Origine et transforma-
tions de ГНотте et des autres Etres».
Paris. 1865 («Происхождение и развитие
человека и других существ»). Один экзем¬
пляр этой книги находится в библиотеке
отделений общественных наук Академии
наук СССР в Москве; экземпляр 4-го изда¬
ния, значительно сокращенного и имеющего
вид тезисов, найден в библиотеке Москов¬
ского общества испытателей природы, чле¬
ном которого Пьер Тремо состоял с 14 апре¬
ля 1877 года. В протоколах заседаний Мо¬
сковского общества испытателей природы
(Т. LII, ч. II, стр. 5 за 1877 год) опублико¬
ван полный текст представления П. Тремо к
избранию в члены общества.
в сочинениях его противников и оппонен¬
тов из антиэволюционистского лагеря.
Лишь в протоколах заседаний Француз¬
ской академии наук, относящихся к 70-м
годам прошлого века, несколько раз мель¬
кает имя Тремо. При этом не столько из
опубликованных в этих протоколах сухих
заметок, сколько из признаний Тремо в его
позднейших книгах можно установить, что
его яростные атаки против антиэволюцио¬
ниста Флуранса, секретаря Французской
академии, привели к тому, что научные
учреждения Третьей республики всячески
третировали ученого, весьма непочтитель¬
но отзывавшегося о взглядах официально¬
го представителя Академии.
Поскольку Тремо, критикуя антидарви¬
ниста Флуранса, вместе с тем открыто вы¬
сказывал свое несогласие с рядом положе¬
ний дарвиновской теории, он не нашел
поддержки и у дарвинистов.
Последнему в немалой степени способ¬
ствовало, видимо, и то обстоятельство, что
применяемый Тремо способ разбора трак¬
туемых вопросов, самая манера изложения
доказательств, вся цепь умозрительных
доводов, грубые фактические ошибки, до¬
пускаемые им, и даже просто домыслы,
приводимые в подтверждение своей кон¬
цепции, давали немало оснований рассма¬
тривать его книгу как плод дилетантских
упражнений в философии естествозна¬
ния, как некий натурфилософский анахро¬
низм, не способный идти ни в какое срав¬
нение с выдающимся трудом великого
Дарвина.
Тем поучительнее для нас тот факт, что
великие учители человечества, осново¬
положники марксизма — Маркс и Эн¬
гельс — сумели усмотреть в этой книге
среди массы наивностей и просто нелепо¬
стей зерна правильных идей, которые хотя
и были лишь высказаны Тремо, но не дока¬
заны, являлись, однако, более правильны¬
ми, чем соответствующие положения
Ч. Дарвина. Маркс и Энгельс отметили
книгу Тремо, внимательно проанализиро¬
вали ее, и, в конечном счете, оба, как бу¬
дет показано далее, высоко оценили со¬
держащееся во взглядах автора рациональ¬
ное зерно.
Нам, живущим в эпоху, когда победили
установки мичуринского учения, нетрудно
увидеть в сочинении Тремо эти правиль¬
ные мысли, но в 1865 году, то есть девя¬
носто лет тому назад, требовалась гениаль¬
ная проницательность для того, чтобы рас¬
смотреть в потоке размышлений натурфи¬
лософского характера зерна умозрительно
добытой истины.
В дальнейшем мы будем излагать содер¬
жание работы Тремо, отвлекаясь от усна¬
щающих ее домыслов, освещая лишь те
положительные идеи, которые привлекали

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
161
сочувственное внимание Маркса и Энгельса,
провидевших в них зародыши в то
время еще только ожидаемого ими, более
совершенного, по сравнению с дарвинов¬
ским, учения о «виде» и «прогрессе» в
живой природе. Причем мы в данной статье
остановимся лишь на одной из проблем, по
которым Маркс и Энгельс в связи с рабо¬
тами Тремо высказали свои взгляды, а
именно на проблеме вида.
Вскоре после выхода в свет книги Тремо
Маркс в письме к Энгельсу высказал сле¬
дующее мнение о биологических положе¬
ниях Тремо: «Очень хорошая книга, кото¬
рую я пошлю тебе (но под условием воз¬
врата, так как она не моя), как только
сделаю себе необходимые заметки, это
Р. Tremaux, «Origine et transformations de
ГИотте et des autres fitres». Paris, 1865.
При всех замеченных мною недостатках,
это очень значительный прогресс по срав¬
нению с Дарвином. Его два главных поло¬
жения:	croisements (скрещивания. —
Ляг.) порождают не различия, как обык¬
новенно полагают, но, наоборот,— ти¬
пическое единство вида. Напротив, геоло¬
гические наслоения создают различия (не
сами по себе, но в качестве главной осно¬
вы)... так же просто объясняется быстрое
исчезновение чисто переходных форм
сравнительно с медленным развитием типа
espece (вида.— Авт.), так что пробелы
палеонтологии, которые Дарвину мешают,
здесь необходимы. Такою же необходи¬
мостью является постоянство (не говоря
об индивидуальных и т. п. отклонениях)
однажды сложившегося espece. Создание
смешанных форм, столь затрудняющее
Дарвина, здесь, напротив, является опорой
системы, так как указано, что на самом
деле espece конституируется только после
того, как croisement с другими перестает
давать потомство или делается невозмож¬
ным и т. д.» (К. Маркс и Ф. Эн¬
гельс. Соч. Т. ХХШ, стр. 373—374).
Ознакомившись с первыми разделами
книги Тремо, полной наивных домыслов,
ошибок и просто нелепостей, Энгельс в
письме к Марксу (от 2 октября 1866 года)
дал резко отрицательную оценку этой
книге, против чего Маркс в своем ответном
письме (от 3 октября 1866 года) энергично
возражал (см. там же, стр. 379—380).
После этого Энгельс прочитал книгу Тремо
до конца и в очередном письме Марксу
дал ей уже более подробную оценку.
В этом письме Энгельс снова отмечает
фактическую слабость и «смехотворность
доказательств» Тремо, но вместе с тем ука¬
зывает, что «автор имеет ту заслугу, что
умно, т. е. умнее, чем это делали раньше,
подчеркнул влияние «почвы» на образова¬
ние рас и, следовательно, видов, и, во-вто¬
рых, что он развил более правильные
11. «Вопросы философии» № 5.
взгляды на влияние скрещивания, чем его
предшественники (хотя, по-моему, тоже
очень односторонне)» (там же,
стр. 381).
Этим письмом заканчивается обмен мне¬
ниями между Марксом и Энгельсом по по¬
воду книги Тремо. Маркса, невидимому,
удовлетворило главное в оценке Энгельсом
этой книги, и он рекомендует ее Людвигу
Кугельману, высказывая в письме свое
окончательно сформировавшееся мнение.
«Рекомендую Вам также,— писал Маркс,—
Тремо — «De Forigine de tous les etres etc».
[«О происхождении всех существ и т. д.»].
Хотя эта книга и написана неряшливо,
полна геологических ошибок и слаба в ли¬
тературно-исторической критике, она все-
таки представляет собой в общем шаг впе¬
ред по сравнению с Дарвином» (К. М а р к с
и Ф. Энгельс. Соч. Т. XXV, стр. 479).
* * *
Обратимся к книге Тремо, к высказан¬
ным в вей положениям, касающимся про¬
блемы вида.
Тремо не был удовлетворен существую¬
щими теориями эволюции. «‘Некоторые уче¬
ные — Аристотель, Эпикур, Лукреций,
де Майе, Ламарк, Жоффруа Сент-Илер и
Дарвин,— писал Пьер Тремо,— проследили
путь, пройденный после творенья. Но, не
открыв причин совершенствования [видов]
существ, так же, как и причины их рож¬
денья, они не могли подтвердить своих
мыслей, оставшихся гипотезами» («Проис¬
хождение и развитие человека и других
существ», стр. 13).
Тремо указывает, что ни одна из суще¬
ствовавших теорий эволюции не смогла
ответить на совокупность важнейших во¬
просов. Он не принимает дарвиновскую
концепцию внутривидовой борьбы как
движущей силы эволюции. Конкуренция,
по Тремо, «является только разрушитель¬
ной силой» (там же, стр. 123).
В другой своей книге, «Универсальный
принцип движения и жизни...»z Тремо
писал: «Какова бы ни была битва за жизнь,
живые существа в трудных условиях деге¬
нерируют, в условиях избытка питания —
прогрессируют. Жизненная конкуренция
уничтожает в особенности существа, пло¬
хо приспособленные, по наносит вред всем,
благополучие же всем благоприятствует.
Таким образом, хитрость или ошибка маль¬
тузианства, спрятанная в дарвинизме, пы¬
тается зло изобразить добродетелью, что
надо признать величайшею философской
ошибкой» (стр. 143. Изд. 4-е).
Тремо возражает и против той трактов¬
ки проблемы вида и видообразования, ко¬
торая дана в теориях Ламарка и Дарвина.
Положение Ламарка, что вид есть категория
162
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
условная, существующая лишь в меру не¬
полноты географо-биологических знаний,
неприемлемо для Тремо; положение Дарви¬
на, что крайняя разновидность может быть
причислена к другому виду и что виды
существуют условно, лишь в меру не¬
полноты палеобиологической летописи,
также в равной степени неприемлемо для
Тремо.
«Почему,— спрашивает Тремо,— суще¬
ства различаются в видах? Почему нить
изменений так резко разорвана, отграниче¬
на для каждой категории существ, причем
с такой четкостью, что различия воспри¬
нимаются как определяющие?» («Проис¬
хождение и развитие человека...», стр. 10).
«Если виды изменяются постепенно...—
пишет Тремо, излагая взгляды критиков
Дарвина,— почему виды различимы? По¬
чему палеонтология не предъявляет нам
бесчисленных переходных форм между ви¬
дами? Почему не видим мы, что эти изме¬
нения возникают и в наше время?» (там
же, стр. 13).
Существовавшие эволюционные теории,
не давая ответа на вопрос о межвидовых
hiatus’ax (разрывах в палеонтологических
находках), не давали ответа и на второй
большой вопрос: если вид — лишь услов¬
ность, то почему виды разграничены и в
физиологическом отношении, почему они
не скрещиваются или же дают бесплод¬
ное потомство? «Даже ученые, допуска¬
ющие изменение существ, не поняли, по¬
чему они четко разделены на виды» (там
же, стр. 194),— заключает Тремо.
Как же отвечает Тремо на поставленные
им вопросы, относящиеся к проблеме
вида?
Тремо утверждает, что влияние почв и
влияние скрещивания — это две последо¬
вательно действующие причины: первая—
возникновения вида, вторая — его консо¬
лидации. «...Всегда наличествуют две при¬
чины: действие почвы, которая разнообра¬
зит, соответственно своей природе, и скре¬
щивание, которое объединяет» (там же,
стр. 20).
Новые виды закладываются, по Тремо,
благодаря почвенным изменениям и в соот¬
ветствии с последними. «Чтобы изменение
породы в четкие виды стало реальным,—
писал Тремо,— требуется, как свидетель¬
ствуют факты, не только случайное раз¬
личие или поддерживающая селекция...
надо, чтобы эти различия, хотя бы и мало
заметные, соответствовали среде и были
достаточно ею поддержаны так, чтобы бо¬
лее интимные изменения успели произой¬
ти» (там же, стр. 198).
Образование «интимных изменений» ви¬
дового порядка, адекватных среде и под¬
держиваемых ею,— эта мысль была, не¬
сомненно, прогрессивной, она была пра¬
вильнее мысли Дарвина о «неопределен¬
ной изменчивости» как материале для от¬
бора. Эта мысль Тремо, как мы далее
увидим, нашла свое настоящее развитие и
доказательство в мичуринской биологии.
Возникновение форм нового вида, по
Тремо, быстро закрепляется скрещива¬
нием, которое нивелирует новые формы.
«Вид,— пишет Тремо,— определяется (est
constituee) всеми особями, способными к
воспроизводству между собой и дающими
поэтому потомков среднего типа» (там же,
стр. 136).
Чтобы разъяснить свою точку зрения на
скрещивание особей вида не как на источ¬
ник изменчивости вида, а как на источник
выработки типических его черт, Тремо
спрашивает: «Позвольте задать вопрос...
отец, мать и дитя представляют ли они
источник изменчивости, благодаря которо¬
му вместо двух типов появляется третий?..
Это как раз диаметрально противоположно
тому, что думаем мы. Вместо того, чтобы
находить здесь источник разнообразия ти¬
пов, мы видим здесь причину нивелиров¬
ки... Мы отлично знаем, что происходит,
когда два существа, достаточно различные,
но не настолько, чтобы это сказалось на
их плодовитости, скрещиваются. Потомство
обычно имеет тип средний или почти
средний между родителями» (там же,
стр. 131, 132, 135).
Согласно Тремо, скрещивание особей
вида является фактором, консолидирую
щим утверждение вида. «Скрещивания,—
пишет Тремо в своей работе «Судан»
(Р. Trema их «Le Soudan». 2-me ed.
Paris),— производят непосредственные из¬
менения, которые постепенно все больше
приближают [организм] к типу, свойствен¬
ному для данных условий обитания...»
(стр. 442).
Тремо указывает, что вид, установив¬
шийся благодаря дифференцирующему дей¬
ствию различных почв и стабилизирующе¬
му действию скрещивания остается посто¬
янным на срок действия данных почвен¬
ных условий, поддерживающих данную
видовую особенность. По Тремо, длитель¬
ность пребывания вида в данном качестве
измеряется длительностью существования
поддерживающих вид условий.
Виды исчезают в связи с исчерпанием
условий их жизни, утверждает он (см.
«Происхождение и развитие человека...»,
стр. 164). До тех пор, пока эти поддержи¬
вающие условия сохраняются, сохраняется
и вид. И нет нужды удивляться длительно¬
сти существования ряда видов, поскольку
«виды превращаются не пропорционально
времени существования, но в связи с усло¬
виями, в которых находятся разновидности,
поселившиеся на лучшей почве» (там
же, стр. 170).

ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
163
С исчерпанием же этих поддерживаю¬
щих видовую специфику условий и с уста¬
новлением новых вид сравнительно быстро
изменяется. Таким образом, вид изменяется
редко, но быстро. «Только в самых исклю¬
чительных случаях может произойти но¬
вый вид» (там же, стр. 140),— пишет
Тремо. Но «сами эпохи превращений край¬
не коротки по сравнению с эпохами ста¬
бильности» (там же, стр. 196).
Тремо считает, что различия между
видами вполне реальны, и это выражается
в неплодовитости при их скрещивании.
В то же время «различие семейств, клас¬
сов, порядков — искусственно и не может
четко их характеризовать ни в чем, кроме
как в вопросе о происхождении каждого
вида» (там же, стр. 357).
Именно реальность видовых различий
ведет, по Тремо, к бесплодию межвидовых
гибридов. «Госпожа природа отлично знает
свое дело,— писал Тремо,— и естественно,
что если вы пытаетесь применить скрещи¬
вание не для тех целей, для которых оно
предназначено, вы терпите неудачу»
(там же, стр. 195). Поэтому межвидовое
скрещивание — «это не путь создания но¬
вых видов. Виды только потому и стабиль¬
ны, что гибриды не могут размножаться.
Иначе гибриды образовали бы промежуточ¬
ную форму, способную скрещиваться с
обоими соседними видами, с необходимостью
уничтожили бы их границы и создали один
вид» (там же, стр. 191).
Межвидовая неплодовитость — вот что,
по мнению Тремо, является причиной от¬
сутствия связующих и промежуточных
форм.
Создаваемая благоприятствующими гео¬
лого-почвенными условиями и ускоряемая
скрещиванием особей между собой, выра¬
ботка нового вида протекает быстро.
«Постепенное развитие наблюдается в от¬
дельных случаях» (там же, стр. 146).
Отсюда, по Тремо, и «внезапность» по¬
явления видов, свидетельствуемая палеон¬
тологией, и быстрое их распространение.
Новые виды лучше приспособлены к об¬
стоятельствам и с необходимостью быстро
подавляют старые виды, ломая условия
жизненного равновесия (см. стр. 145—
146).
Таковы основные положения видообра¬
зования, выдвинутые Тремо. Мы видели,
что основоположники марксизма положи¬
тельно оценили принципиальную сторону
его высказываний по вопросу видообразо¬
вания, хотя и подчеркивали при этом, что
Тремо не учел других условий, кроме поч¬
венных, не сумел доказать провозглашен¬
ные им положения и в целом остался на
уровне натурфилософских догадок.
Лишь мичуринская теория развития
живой природы смогла преодолеть ошибоч¬
ные и развить положительные стороны
учения Дарвина. Руководствуясь марксист¬
ским диалектическим методом, она подняла
теорию видообразования на новый, более
высокий уровень, направив ее по пути,
который провидели основоположники мар¬
ксизма.
Шаг вперед по сравнению с Дарвином
В чем же заключается вклад, сделанный
мичуринской наукой в учение о виде, о
внутривидовых и межвидовых отношениях,
и каково соотношение этого учения с руко¬
водящими указаниями основоположников
марксизма?
Разрабатывая проблему вида и видооб¬
разования, мичуринская биология прежде
всего полностью и окончательно освободи¬
ла теорию развития живой природы от
заимствованной из арсенала мальтузиан¬
ства, антинаучной по своему существу
схемы внутривидовой конкуренции, воз¬
никающей, согласно Дарвину, на основе
перенаселенности. Ныне теоретически и
экспериментально доказано, что вопреки
мнению Дарвина внутривидовая конкурен¬
ция, вытекающая из перенаселенности,
не только не является основной движущей
силой эволюции, но что в норме существо¬
вания вида не может быть такой конку¬
ренции, ибо она была бы во вред данному
виду и на пользу его врагам. Последнее,
напомним, исключал и сам Дарвин, когда
он, выступая как сторонник материализма
в биологии, доказывал, что у особей вида
нет и не может быть ни одной характери¬
зующей вид черты, которая была бы им
вредна, а полезна лишь их врагам.
Размножение особей, которое в мальту¬
зианской схеме Дарвина выдавалось, по су¬
ществу, за тягчайший бич существования
данного вида, на деле является для вида
благом, одним из основных и решающих
средств его сохранения и процветания.
Положение о пользе размножения для вида
тоже вытекает из материалистических сто¬
рон учения Дарвина, который, отрываясь
от мальтузианской схемы, правильно ука¬
зывал, что только обильный особями вид
является процветающим; вид же, для ко¬
торого характерно прогрессивное умень¬
шение числа особей, является заведомо вы¬
мирающим.
Умножение числа особей вида не есть
предпосылка и условие их массового взаи-
моистребления, в результате которого со¬
храняются лишь немногие «победители»,
но средство существования вида, утверж¬
дающее его процветание. Это соответствует
высказыванию К. Маркса о положитель¬
ном, благоприятном для существования ви¬
да значении массового размножения его
особей, в особенности, когда они индивиду¬
164
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
ально слабы. Говоря о массовом размно¬
жении «животных видов, индивидуально
слабых и подвергающихся жестоким пре¬
следованиям» («Капитал». Т. I,
стр. 649. 1950), К. Маркс тем самым ясно
указывает на размножение как на средство
сохранения вида.
Разработка вопроса о внутривидовых,
неантагонистических по своей природе от¬
ношениях и межвидовой борьбе позволила
вскрыть важнейшие черты отличия вида
от разновидности, послужила мичуринской
биологии основой для исследования с по¬
зиций материалистической теории разви¬
тия проблемы вида в целом. Это стало
возможным потому, что, следуя учению
Энгельса об обмене веществ как сущности
жизненного процесса, дальше развивая это
учение применительно к познанию наслед¬
ственности живых существ, Т. Д. Лысенко
обогатил мичуринскую биологию установ¬
лением того, что общей основой любых на¬
следственных изменений является измене¬
ние обмена веществ в процессе развития
в измененных условиях.
Пути и способы изменения природы ор¬
ганизма многообразны, но все они бази¬
руются на следующей, сформулированной
И. В. Мичуриным, закономерности: «...Для
того, чтобы изменить данный габитус ра¬
стения, нужно суметь заставить растение
принять в свой строительный материал та¬
кие части, какие прежде растением не упо¬
треблялись» (Соч. Т. III, стр. 235.
Изд. 2-е).
Особенности обмена веществ между орга¬
низмом и условиями среды составляют со¬
держание жизненного процесса. Повто¬
ряясь, эти особенности закрепляются, ста¬
новятся нормой существования определен¬
ных организмов, отливаются в форму их
потребностей на основе освоения однажды
воспринятых новых «строительных мате¬
риалов» как своих условий существования.
Выработавшаяся и установившаяся фор¬
ма потребностей организма адекватна
условиям, освоенным в процессе обмена
веществ, что придает дальнейшему освое¬
нию такого же рода условий активно-из¬
бирательный характер, облегчая восприя¬
тие соответствующих и затрудняя восприя¬
тие не соответствующих установившейся
норме условий.
Особенности потребностей организма в
тех или иных условиях существования, а
также особенности его отношения к небла¬
гоприятным условиям являются чертами
его наследственности, в рамках которой он
осуществляет свой жизненный процесс.
Изменение в содержании этого процесса —
в обмене веществ — выступает как рево¬
люционизирующий момент, как движущая
сила исторического преобразования жи¬
вых существ, расшатывающая старую и
ведущая к образованию новой наследствен¬
ности.
Только изменение потребностей организ¬
ма в условиях существования есть измене^
ние его наследственности, на базе которой
формируются морфологические и физиоло¬
гические признаки организма.
Большое количество экспериментальных
данных, в том числе и производственного
значения, и в области растениеводства и
в области животноводства, подтверждает
правильность этих исходных позиций в
понимании природы наследственности и
путей ее преобразования.
Однако все проводившиеся ранее рабо¬
ты по планомерному изменению наслед¬
ственности вначале ограничивались внут¬
ривидовыми изменениями сортов, разновид¬
ностей. Но что должно произойти, если ка¬
кой-либо из разновидностей вида, сильно
«расшатав» ее наследственность, подста¬
вить условия, не свойственные ее видовой
специфике? В этом случае, если растение
способно включить в процесс своего раз¬
вития условия, не свойственные виду,
может произойти изменение самой его ви¬
довой специфики.
Именно так и произошло в опытах под¬
зимнего посева твердой пшеницы, которая
ни в одной из своих разновидностей
не представлена настоящими озимыми фор¬
мами. Такие посевы привели впоследствии
к формированию в растениях твердой пше¬
ницы зерен другого вида — мягкой пшени¬
цы (см. В. К. Карапетян «Изменение
природы твердых пшениц в мягкие».
Журнал «Агробиология» К» 4 за 1948 год).
За сравнительно короткий срок, прошед¬
ший после того, как академик Т. Д. Лысен¬
ко в докладе «О положении в биологиче¬
ской науке» отметил, что настало время
пересмотреть некоторые устаревшие поло¬
жения дарвиновской трактовки вида и ви¬
дообразования, уже накопилось немало
фактического, в том числе эксперимен¬
тального, материала, подтверждающего
правильность новых воззрений на вид и
видообразование. Приведем лишь несколь¬
ко примеров.
В посевах пятого поколения пшеницы,
измененной из яровой в озимую, на Poj
стовской государственной селекционной
станции среди озимых форм разновидно¬
стей «эритроспермум», «ферругинеум» и
«лютесценс» появились растения ржи. При
обмолоте колосьев этой ржи в двух семьях
обнаружено 14 зерен пшеницы (см.
Т. Г. Мотренко «Характеристика пя¬
того поколения пшеницы, измененной из
яровой в озимую». Журнал «Агробиоло¬
гия» № 4 за 1953 год).
В Институте земледелия юго-востока
(Саратов) при посеве овса сорта «Победа»
в ненормально ранние сроки, по тало-мерз-
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
165
лои земле, при плохой весенней обработке
почвы в овсе получились единичные зерна
овсюга. И наоборот: овсюг обыкновенный,
посеянный по плодородной нераспаханной
целине, порождал овес. При посеве же овса
по мелкой весновспашке получались расте¬
ния, которые в метелке содержали зерна
овса, овсюга обыкновенного и овсюга «се-
ро-черно-неопушенного» (см. Б. М. С м и р-
н о в «Порождение овсюга овсом и овса ов¬
сюгом». Журнал «Агробиология» К» 4 зз
1953 год).
Исключительный интерес имеют опыты
и сообщения о них Д. А. Долгушина (Всесо¬
юзный селекционно-генетический инсти¬
тут. Одесса). Д. А. Долгушин обратил вни¬
мание на имеющиеся в сельскохозяйствен¬
ной печати прошлого века сообщения о
том, что при посеве овса летом и система¬
тическом (как только растения начинают
выходить в трубку) его подкашивании
овес «перерождается в рожь».
Проанализировав этот вопрос в свете но¬
вых воззрений на вид, Д. А. Долгушин
пришел к выводу, что необычные для раз¬
вития растений овса условия летнего по¬
сева нарушают, расшатывают требования
этих растений к условиям развития. Пе¬
риодический подкос растений вынуждает
их образовывать новые точки роста, новые
побеги, попадающие благодаря летнему
сроку посева в не свойственные овсу
условия развития. Эти обстоятельства и
приводят к видообразованию, к превраще¬
нию растений овса в рожь.
В соответствии со своими предположе¬
ниями Д. А. Долгушин поставил опыт лет¬
него (в два срока) посева овса сорта «Ло-
ховский» с последующим пятикратным
подкашиванием. В результате из семи со¬
хранившихся после мороза и отросших в
теплице растений первого срока посева
одно растение оказалось рожью, а из пяти
сохранившихся после мороза отросших ра¬
стений второго срока посева рожью ока¬
зались два растения (Д. А. Долг у-
ш и н «Опыт получения ржи из расте¬
ний овса». Журнал «Агробиология» Кг 5
за 1953 год).
В этом опыте, как и в ранее проводив¬
шихся в Институте генетики Академии
наук СССР опытах получения растений
ржи из пшеницы, растения ржи, получен¬
ные из овса, оказались способными к само¬
опылению. Это теоретически и предполага¬
лось, поскольку сам процесс видообразова¬
ния ведет к созданию у растений значи¬
тельной противоречивости их природы и
связанной с этим жизненности, что делает
необязательным для этих растений пере¬
крестное оплодотворение.
Анализ и сопоставление полученных
экспериментальных данных по видообразо¬
ванию позволяют установить, что условия.
соответствующие природе данного вида,
поддерживают его постоянство, длящееся
вплоть до исчерпания условий, специфич¬
ных для его жизни \
Принцип же экспериментального полу¬
чения видовых форм заключается в том,
чтобы поставить особи данного вида в
условия развития, не свойственные ни
одной из его разновидностей, то есть про¬
тиворечащие их видовой специфике.
Об одном псевдоопровержении
Излагая пути и способы образования ви¬
дов и оценивая факты, служащие под¬
тверждением этих путей видообразования,
необходимо рассмотреть следующий вопрос:
не являются ли все эти факты следствием
межвидовой гибридизации с выщеплением
(восстановлением) в каком-то гибридном
поколении исходных, предковых форм?
Именно такого рода «выщепление», как
«достаточно простое» и якобы «обыкновен¬
ное явление», выдвигают в настоящее
время эпигоны плоского эволюционизма в
качестве опровержения новых взглядов на
видообразование, развитых Т. Д. Лысенко.
Но выдвигаемое возражение при ближай¬
шем рассмотрении оказывается лишь ви¬
димостью возражения.
На деле критическое рассмотрение всей
совокупности фактов из области гибриди¬
зации полностью подтверждает новую, раз¬
виваемую с мичуринских позиций трак¬
товку вида, а не свидетельствует против
нее. Более того: именно сопоставление фак¬
тов внутривидового и межвидового скрещи¬
вания дает особо весомое доказательство
верности мичуринского понимания пробле¬
мы вида и видообразования, одновременно
окончательно раскрывая плоскоэволюцио¬
нистскую суть трактовки этой проблемы
Дарвином.
Прежде всего следует установить, что
скрещивание между различными разновид¬
ностями в корне отличается по своему
содержанию и эффекту от межвидового
скрещивания. Межразновидностные скре¬
щивания по своему содержанию проти¬
воположны межвидовым. Межразно¬
видностные скрещивания происходят на
основе взаимопзбирательности, на основе
1 «Неправильным также является положе¬
ние о том, что виды ни на какой период
времени не сохраняют постоянства своей ка¬
чественно-видовой определенности. На са¬
мом деле в природе данные виды растений,
животных и микроорганизмов существуют
до тех пор, пока существуют необходимые
условия для жизни индивидуумов этих ви¬
дов» (Т. Д. Лысенко «Новое в HaiyKe о
биологическом виде». Сборник «Философ¬
ские вопросы современной биологии»,
стр. 10. Изд-во АН СССР. 1951).
166
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
активного тяготения друг к другу скрещи¬
вающихся компонентов; межвидовые скре¬
щивания, если они осуществляются, то
лишь вопреки избирательности, всегда на¬
сильственно.
Межразновидностные скрещивания обыч¬
но приводят к оплодотворению, причем,
как правило, с повышенной плодовито¬
стью; межвидовые же скрещивания обычно
бесплодны или ведут к резкому снижению
плодовитости.
Межразновидностные скрещивания
укрепляют вид; межвидовые — его расша¬
тывают. Межразновидностные скрещивания
являются формой и средством поддержания
и укрепления специфики данного вида;
межвидовые скрещивания являются сред¬
ством ликвидации такой специфики.
Межразновидностное скрещивание ведет,
как правило, к совмещению в той или иной
степени и форме у потомков свойств роди¬
телей. Совсем иной эффект получается от
межвидового скрещивания. Здесь, как пра¬
вило, потомство или совершенно не имеет
особенностей родительских форм, а дает
новообразование свойств, не присущих
ни одному из исходных видов, или же це¬
ликом, нередко начиная уже с первого по¬
коления, повторяет видовые особенности
одного, чаще материнского, родителя.
При внутривидовом (межразновидност-
ном) скрещивании имеет место, как прави¬
ло, безболезненное совмещение свойств
исходных форм в потомках. При межвидо¬
вом скрещивании такого рода совмещения,
как правило, не бывает; если же оно вна¬
чале иногда и имеет место, то такие по¬
томки оказываются нежизненными или же
бесплодными.
Отметим особо: Маркс и Энгельс, как мы
видели, считали шагом вперед по сравне¬
нию с Дарвином положение, что «скрещи¬
вания порождают типическое единство
вида». Само собой, это относится к меж-
разновидностным скрещиваниям и никак
не может относиться к скрещиваниям
между разными видами.
Таким образом, сопоставление содержа¬
ния и эффекта межвидового и межразно-
видностного скрещивания показывает их
противоположность, различие их сущности.
Межвидовое скрещивание однопорядково
не с обычным скрещиванием, сущностью
которого является взаимоассимиляция ком¬
понентов, а с изменением природы организ¬
ма в результате ассимиляции им не
свойственных его виду условий. Но только
условия эти при межвидовом скрещивании
не абиотические, а живые, представлен¬
ные не факторами мертвой среды, а телом
половой клетки другого вида. Поэтому про¬
тивопоставление отдаленного межвидового
скрещивания переделке природы видовой
формы — плод недоразумения.
Коренное различие сущности межразно-
видностного и межвидового скрещивания
есть лишь проявление и показатель ко¬
ренного, не сводимого одно в другому, ка¬
чественного различия самих категорий и
явлений: «разновидности данного вида» и
«разные виды». Принадлежность к одному
или к различным качествам ведь иначе и
не проявляется, как только во взаимоотно¬
шениях. Признавать же коренное, каче¬
ственное отличие межвидового скрещива¬
ния от межразновидностного и при этом
считать вид лишь более резко выраженной
степенью разновидности — это значит
ошибочно, на идеалистический лад, отры¬
вать отношение от носителей этого отно¬
шения.
Вся совокупность научных данных го¬
ворит, что вид не абстрактная общность,
не простое обобщение сходных черт инди¬
видуумов. Вид — это реальная совокуп¬
ность особей, характеризуемых особым,
общим для них типом обмена веществ. Мно¬
гообразие и экологическая многогранность
этих отправлений обеспечиваются разно¬
видностями вида, для взаимоотношения ко¬
торых характерно отсутствие борьбы между
ними за средства жизни, в противополож¬
ность межвидовым взаимоотношениям, для
которых характерна «борьба», а также
«взаимопомощь».
Проблема вида и биология развития
Может показаться, что постановка и
разработка проблемы вида и критика пло¬
скоэволюционистской концепции вида ни¬
как и ничем не связаны с предшествующи¬
ми исследованиями, проведенными мичу¬
ринской наукой. Кое-кто думает, что нет
никакой внутренней, логической связи
между новой постановкой проблемы вида
Т. Д. Лысенко и разработанной им же ранее
теорией стадийного развития, явившейся
крупным вкладом в биологическую науку,
благотворно повлиявшей на многочислен¬
ные ее отрасли и ныне общепризнанной
после длительных теоретических боев.
На самом деле эти две проблемы имеют
глубокую логическую связь.
Мы имеехЧ достаточно оснований гово¬
рить о том, что оснащение теории стадий¬
ного развития новыми фактами и новыми
практическими достижениями подготовило
базу для постановки по-новому и проблемы
вида.
Одна из наиболее существенных черт
теории стадийного развития заключается в
том, что она раскрыла первичность био¬
логических и вторичность, промзводность
морфологических и физиологических изме¬
нений в процессе развития организма.
После открытия стадийности в развитии
растений стало ясно, что нельзя сличать
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
167
между собой растения лишь по внешним
морфологическим и физиологическим при¬
знакам, так как такое сличение («феноло¬
гия») может давать картину большого сход¬
ства там, где на самом деле имеет место
скрытое, глубокое различие в состоянии
растений. Например, два растения одного
и того же сорта могут внешне выглядеть
одинаковыми, находясь в фазе кущения,
а на самом деле находиться на разных ста¬
диях развития. Вследствие этого проведе¬
ние самых разнообразных морфологических,
физиологических, экологических и т. п. ис¬
следований индивидуальной жизни расте¬
ний стало возможно только с учетом био¬
логии развития.
Для наследственного изменения любых
морфологических и физиологических осо¬
бенностей надо прежде всего изменить
определяющую их базу, изменить биологию
развивающегося организма, характер его
требований к условиям прохождения того
или иного этапа развития и -к условиям
формирования конкретного признака. Толь¬
ко на этой основе можно направленно изме¬
нять наследственность, природу морфологи¬
ческих и физиологических особенностей
организмов.
Изменения морфологических и физиоло¬
гических признаков зависят от изменения
потребностей в условиях, характерных для
определенного этапа развития организма,
и от особенностей удовлетворения этих
потребностей. Поэтому малейшее, казалось
бы, изменение в биологии развития орга¬
низма может привести к резким изменени¬
ям целых комплексов признаков, может
сделать организм неузнаваемым по сравне¬
нию с его прошлым состоянием или по
сравнению с состоянием его родителей и
родичей.
Все это по внешности обрывает истори¬
ческую нить развития организмов, а по су¬
ществу сохраняет и продлевает ее. Все это
указывает на то, что нельзя лишь на осно¬
ве внешнего сходства отдельных призна¬
ков сближать или отдалять органические
формы и этим способом рисовать картину
филогенетической преемственности между
ними.
В соответствии с этими основными по¬
ложениями биологии развития генетика —
селекция — вступила на путь перестройки,
приведшей ее к серьезным успехам.
Ио одна область исследования живой
природы оставалась практически вне влия¬
ния идей биологии развития. Эта об¬
ласть — систематика, как филогенетиче¬
ская, так и географическая. Здесь про¬
должали и сейчас еще продолжают
господствовать идеи и методы, подобные
тем, которые ранее были характерны для
морфологии и физиологии растений, для
генетики и селекции. Организмы одного
вида сличают с организмами другого вида,
сближают или отдаляют в видовом отноше¬
нии лишь по внешним показателям степе¬
ни сходства и различия, без какого бы то
ни было критерия сходства и различия их
потребностей в условиях развития.
Полагали и полагают, что становление
вида заключается в прямом наследственном
накоплении признаков — морфологических
и физиологических. Это полностью соответ¬
ствует ныне уже изжитому в генетике и
селекции положению, согласно которому
считалось возможным прямо, из поколения
в поколение, накапливать, например, ран¬
неспелость, отбирая на племя растения,
оказавшиеся в данном сезоне наиболее ран¬
неспелыми. Ио, конечно, без раскрытия
стадийного основания этих явлений ранне¬
спелости такого рода селекция приводила
лишь к случайным удачам, а в большин¬
стве случаев к неудачам.
Понятие о «наследственности признака»,
преодоленное в генетике и селекции, про¬
должает господствовать в филогенетиче¬
ской систематике.
Задачи и принципы биологической, а
не просто каталогизирующей систематики
животных и растений ныне предстают в
совершенно новом свете.
После открытия закономерностей биоло¬
гии развития невозможно без отрыва фило¬
генеза от онтогенеза различать виды лишь
путем сличения их морфологических или
даже физиологических признаков, без уче¬
та биологических показателей специфики
их обмена веществ. Нельзя, далее, при¬
нимать и плоскоэволюционную схему видо¬
образования, поскольку она не согласует¬
ся с фактами, с доказанным положением о
том, что генетические изменения — это
изменения потребностей в условиях раз¬
вития, которые могут приводить к изме¬
нениям целых комплексов признаков.
Начало образования нового вида осуще¬
ствляется, так сказать, путем «отрыва от
пуповины», путем резкого обособления об¬
мена веществ от типического для исходного
вида. Дальше идет постепенное накопление
этих новых процессов обмена в недрах
особей того же исходного вида. Все это ве¬
дет к зарождению, а в дальнейшем и к
рождению формы нового вида, развиваю¬
щегося затем в многообразии своего разно-
видностного состава. Весь процесс в целом
охватывается накапливающей полезное
деятельностью подбора и отсекающей вред¬
ное деятельностью отбора, как единством
приспособления, наследственности и выжи¬
ваемости.
Hiatus’bi — разрывы в палеонтологиче¬
ской записи истории видов — Дарвин не
мог объяснить с позиции его плоскоэволю¬
ционистской трактовки вида и разновид¬
ности. Это обстоятельство, как мы видели,
168
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
и подчеркнул Маркс, когда он в связи с
книгой Тремо указывал, что «пробелы
палеонтологии, которые Дарвину мешают,
здесь необходимы».
Теоретические положения мичуринского
учения, подтвержденные эксперименталь¬
ными данными, дают возможности рас¬
крыть содержание и объяснить необходи¬
мость палеонтологических «пробелов».
Ведь формы нового вида вызревают в нед¬
рах особей другого вида, весь процесс их
образования совершается скрыто, как ло¬
кальные изменения в обмене веществ.
Именно поэтому период перехода от одного
вида к другому не может сохраниться в па¬
леонтологической записи. Поскольку же
малейшие изменения в биологии развития,
касающиеся даже одной только из потреб¬
ностей в условиях развития, могут вести
к весьма резким и крупным морфологиче¬
ским и функциональным преобразованиям,
постольку история видов чревата их рез¬
кими превращениями.
Так решается проблема видообразования
с точки зрения мичуринского учения. Те
биологи, которые причисляют себя к сто¬
ронникам биологии развития, мичуринской
генетики и в то же время бездумно отбра¬
сывают ее логическое, обоснованное фак¬
тами следствие — новый подход к пробле¬
ме вида и видоо1бразования,— проявляют
свою теоретическую беззаботность и логи¬
ческую беспомощность.
* * *
Биологическая наука, развивающаяся в
нашей стране, разрабатывает проблему
биологического вида в русле идей, выска¬
занных классиками марксизма, в частно¬
сти в связи с книгой Тремо, и, таким обра¬
зом, сохраняет в исправленном и развитом
виде то, что бессмертно в трудах Дарви¬
на,— доказательство историчности видов
и преемственности между ними.
И. И. ПРЕЗЕНТ, И. Л. ХАЛИФМАН

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Ученые записки Ленинградского университета
Ученые записки Ленинградского ордена Ленина государственного университета
имени А. А. Жданова № 168. Серия философских наук. Вып. 5-й. Философия.
Л. 1955, стр. 272.
Рост квалификации работников философ¬
ских кафедр вузов и улучшение состояния
научной работы этих кафедр, наблюдающие¬
ся за последнее время, не могли не ска¬
заться на увеличении количества печатной
продукции по философии. Значительная
часть этих работ публикуется в «Ученых
записках» университетов и институтов. Этот
вид научной деятельности кафедр нельзя не
приветствовать.
Несмотря на небольшие тиражи «Ученых
записок» и ограниченные возможности их
распространения, интерес к этим изданиям
непрерывно растет. Показательно в этом от¬
ношении то внимание, с которым были
встречены «Ученые записки» Ярославского
педагогического института, посвященные
анализу категорий диалектического материа¬
лизма.
Публикация «Ученых записок» встречает
еще значительные трудности. Большинство
периферийных высших учебных заведений
не имеет своих издательств, а местные (об¬
ластные, краевые и республиканские) изда¬
тельства неохотно принимают заказные из¬
дания. Сборники готовятся к печати крайне
долго, в результате чего некоторые статьи
успевают устареть. Журналы «Вестник выс¬
шей школы» и «Вопросы философии» редко
рецензируют «Ученые записки» вузов.
Эти издания, выходящие сравнительно
небольшим тиражом, предназначены глав¬
ным образом для специалистов, квалифици¬
рованных пропагандистов, партийных работ¬
ников и студентов. «Ученые записки» долж¬
ны, на наш взгляд, отражать научное лицо
подготовившего их коллектива (кафедры,
факультета), должны информировать чита¬
теля о направлении научно-исследователь¬
ской работы данного коллектива. Их издает
коллектив, вот почему они должны пред¬
ставлять собой не конгломерат случайных
статей, а отчет о работе, проделанной этим
творческим коллективом. И это относится
не только к сборникам статей, объединенных
общей темой, но и к изданиям, включа¬
ющим статьи на разные темы, относящиеся
к различным разделам философской науки.
В «Ученых записках», по нашему мнению,
должны публиковаться только такие статьи,
в которых делается попытка сказать что-то
новое, свое по исследуемому вопросу. Вряд
ли есть необходимость помещать в «Запис¬
ках» компилятивные, популяризаторские
статьи, не дающие творческой постановки
вопросов или не содержащие публикации
нового материала.
В лучших статьях, опубликованных в сбор¬
никах, должны сочетаться научная глубина
и смелость в постановке теоретических во¬
просов с политической остротой и актуаль¬
ностью. В статьях для «Ученых записок»
следует ставить более узкие, чем в популяр¬
ных брошюрах, вопросы и решать их с воз¬
можно большей глубиной, не уклоняясь от
исследования сложных и спорных проблем.
Эти мысли возникают при чтении нового
выпуска «Ученых записок» Ленинградского
университета. Сборник, вышедший под ре¬
дакцией 3. Н. Мелещенко, включает один¬
надцать статей, посвященных проблемам
диалектического и исторического материа¬
лизма и истории философии. В нем наряду
с опытными, имеющими большой стаж ра¬
боты философами выступает молодежь. Сле¬
дует отметить как отрадный факт, что боль¬
шинство статей написано молодыми, начи¬
нающими философами. Несколько слов о
тематике сборника. Шесть статей в нем по¬
священы истории русской философской и
общественной мысли, три — проблемам тео¬
рии социалистического общества, одна —
истории формирования философских взгля¬
дов Маркса и Энгельса и только одна
статья — проблемам диалектического мате¬
риализма. Такой план сборника нельзя счи¬
тать удачным. Хотя все статьи в сборнике
посвящены интересным и актуальным те¬
мам, но, тем не менее, в «Ученых записках»
одного из ведущих вузов страны хотелось
бы увидеть больше статей, посвященных ма¬
лоисследованным и спорным вопросам диа¬
лектического материализма. Выпали из поля
зрения авторов и проблемы истории домарк¬
систской философии на Западе, что являет¬
ся существенным недостатком «Ученых
записок», выпущенных и другими коллек¬
тивами философов, в том числе Уральским
университетом.
Хорошо, что между некоторыми статьями
сборника имеется внутренняя связь; так,
статьи А. П. Казакова «Коллективизм —
характерная черта социалистического обще¬
ства» и А. Г. Аболенцевой «Гуманизм — ха¬
рактерная черта морального облика совет¬
ского человека» взаимно дополняют друг
друга.
По содержанию статьи сборника нерав¬
170
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
ноценны, однако большинство из них на¬
писано на достаточно высоком идейном и
научном уровне. Особый интерес представ¬
ляет небольшая статья проф. М. В. Сере¬
брякова «Из истории борьбы Маркса и Эн¬
гельса против мелкобуржуазных течений в
сороковых годах XIX в;ека». В ней использо¬
ван огромный материал, в значительной ме¬
ре новый для читателя. Статья дает воз¬
можность проследить, как в борьба Маркса
и Энгельса против мелкобуржуазных тече¬
ний, возглавлявшихся Бауэром, Вейтлингом,
Прудоном, крепло, оттачивалось и углубля¬
лось новое, пролетарское мировоззрение —
диалектический и исторический материа¬
лизм. Большой интерес представляют приве¬
денные автором материалы об антирелиги¬
озной борьбе, которую энергично вели
Маркс и Энгельс в начале 40-х годов. Ма¬
териалы, использованные автором в статье,
показывают, какую роль сыграла эта борь¬
ба в формировании нового мировоззрения.
В отличие от ряда других авторов
М. В. Серебряков не затушевывает отдель¬
ных прогрессивных моментов во взглядах и
деятельности мелкобуржуазных идеологов —
борьбу братьев Бауэров против религии,
смелую и талантливую критику капитализма
В. Вейтлингом, критические выступления
Прудона против капиталистической частной
собственности. Тем не менее в статье убе¬
дительно показано, что эти деятели (часто
вопреки своим субъективным стремлениям)
все же тянули рабочее движение назад, про¬
возглашая мелкоремесленн1ичестеий строй
идеалом будущего общества.
С интересом прочтет читатель содержа¬
тельную статью А. А. Галактионова «Крити¬
ка методологии Г. В. Плеханова в его ра¬
ботах по истории русской материалистиче¬
ской философии XIX века». Правильно рас¬
крывая суть и корни ошибочной концепции
Плеханова в вопросах истории русской фи¬
лософии, подвергая критике его отступле¬
ния от исторического материализма, автор
справедливо выступает и против тех, кто во¬
обще не желает видеть в работах Плеханова
по истории русской философской и обще¬
ственной мысли ничего ценного, имеющего
значение и сегодня. Автор кратко просле¬
дил эволюцию взглядов Плеханова в связи
с его постепенным отходом от партии рево¬
люционного пролетариата. Жаль, что автор
уделил недостаточно внимания критике оши¬
бочного, традиционно-либерального разде¬
ления всех русских мыслителей на «запад¬
ников» и «славянофилов». Об этом кратко
сказано на стр. 134, однако автор не пока¬
зал, что эти ошибочные взгляды Плеханова
логически вытекают из преувеличения им
роли географической среды. А ведь именно
из особенностей географического положения
России Плеханов выводил мнимую особен¬
ность развития ее общественной мысли —
борьбу «западного» и «восточного» влия¬
ний.
Несомненный интерес представляют так¬
же статьи В. И. Колодяжного («Борьба
К. А. Тимирязева против «социального дар¬
винизма») и П. Ф. Никандрова («Социаль¬
но-политические воззрения П. И. Пестеля»).
Недостатком последней статьи является
некоторая идеализация взглядов Пестеля.
Хотелось бы также, чтобы автор дал более
обстоятельный анализ социологической кон¬
цепции мыслителя, помогающий уяснить
его социально-политические взгляды.
Содержательная статья Г. Г. Караваева
«Чернышевский и Добролюбов о роли на¬
родных масс и личности в истории» про¬
игрывает от того, что автор нигде не дает
анализа содержания термина «народ» в про¬
изведениях Чернышевского и Добролюбова.
Еще в своем университетском дневнике Чер¬
нышевский определяет это понятие как зем-
ледельцы+поденщики+рабочие. Впослед¬
ствии Чернышевский и Добролюбов расши¬
ряют содержание этого понятия, включая в
него и разночинную интеллигенцию. Инте¬
ресны их мысли о месте пролетариата вну¬
три народа, хотя революционеры-демократы
были далеки, конечно, от понимания исто¬
рической миссии рабочего класса. Г. Г. Ка¬
раваев верно замечает, что Чернышевский
и Добролюбов развили идеи Белинского и
Герцена (см. стр. 183), однако в статье не
показано конкретно, в чем это заключалось
применительно к исследуемому вопросу.
В статье 3. Н. Мелещенко «Философия
Г. С. Сковороды» собран обширный доку¬
ментальный материал, что является несо¬
мненным ее достоинством. Мы считаем так¬
же правильной критику 3. Н. Мелещенко в
адрес тех философов, которые стремятся
«подчистить» Сковороду, представить его
материалистом. Однако сама форма крити¬
ки не может не вызвать возражения.
В 1953 году в Издательстве Киевского госу¬
дарственного университета вышла брошюра
Т. А. Билыча «Г. С. Сковорода — выда¬
ющийся украинский философ XVIII века».
Названия этой брошюры 3. Н. Мелещенко
не приводит, но на стр. 253 сборника упо¬
минается вышедшая в 1953 году брошюра
Белика (?), хотя речь идет, очевидно, о той
же брошюре Т. А. Билыча, а на стр. 259
упоминается Билыч без ссылки на его бро¬
шюру. Уважение к оппоненту и доказатель¬
ность — необходимые условия полемики
между советскими учеными. 3. Н. Мелещен¬
ко приводит иные, чем Т. А. Билыч, биогра¬
фические даты украинского мыслителя, но
нигде не доказывает, почему именно эти, а
не приведенные тов. Билычем даты являют¬
ся правильными. Конкретность и доказа¬
тельность полемики в данном случае осо¬
бенно необходимы, ибо мировоззрение
Г. С. Сковороды до сих пор слабо изучено.
От перечисленных выше статей резко от¬
личается статья Т. А. Казакевича «К вопро¬
су о теории познания А. Н. Радищева».
Несмотря на «академический» заголовок,
статья по своему содержанию не подходит
для «Ученых записок». Это скорее популяр¬
ная лекция. Написанная в целом грамотно,
она ровно ничего не прибавляет к тому, что
уже сказано в книгах и статьях советских
авторов по этому вопросу. Мы склонны ви¬
нить в неудаче этой статьи не только авто¬
ра, но и редактора сборника, который мог
бы указать автору, что из двадцати страниц
его статьи десять заняты общими рассуж¬
дениями о мировоззрении Радищева и толь¬
ко половина посвящена исследуемому во¬
просу, что необходимо более глубоко разра¬
ботать тему.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
171
В статье тов. Казакевича много говорится
о критике Радищевым идеалистических фи¬
лософских и социологических теорий запад¬
ноевропейских мыслителей, но автор ни сло¬
вом не обмолвился о том бесспорно поло¬
жительном влиянии, которое оказали на Ра¬
дищева французские и английские материа¬
листы, французские просветители, Спиноза
и другие прогрессивные мыслители. Призна¬
ние этого влияния отнюдь не означает ума¬
ления самостоятельности мировоззрения Ра¬
дищева. Слабо вскрыты в статье и име¬
ющиеся в теории познания Радищева про¬
тиворечия и моменты непоследовательности.
Отсутствие единого критерия при отборе
статей сборника более всего проявилось в
статьях по теории социалистического обще¬
ства (А. П. Казакова, В. Я. Ельмеева,
А. Г. Аболенцевой), общим недостатком ко¬
торых является робость в постановке новых
теоретических вопросов, повторение давно
уже известных в науке выводов и положе¬
ний. Остановимся подробнее на этих статьях.
Лучшее впечатление среди работ этого
раздела производит статья В. Я. Ельмеева
«Единство науки и производства — могучий
источник развития советской науки». Эта
статья отличается ясностью постановки во¬
просов, четкостью выводов, большим факти¬
ческим материалом о содружестве работни¬
ков науки и производства города Ленингра¬
да. Однако серьезным недостатком этой
статьи является неправомерная идеализация
действительности. Автор не обращает вни¬
мания на имеющиеся у нас серьезные недо¬
статки в осуществлении связи науки и про¬
изводства. В статье упоминаются историче¬
ские решения Пленумов ЦК КПСС по во¬
просам сельского хозяйства (1953—1955 гг.),
но автор обходит молчанием вскрытые эти¬
ми решениями недостатки в работе сельско¬
хозяйственных научно-исследовательских ин¬
ститутов и опытных станций.
Односторонне подходит В. Я. Ельмеев и к
характеристике положения науки в странах
капитала, он не видит наличия несомненных
достижений у ряда буржуазных естество¬
испытателей. Говоря о преградах, которые
ставит капитализм развитию науки и техни¬
ки, он игнорирует тот факт, что в погоне за
максимальной прибылью, в конкурентной
борьбе капиталисты бывают вынуждены вво¬
дить новую технику, использовать новые до¬
стижения науки. В. Я. Ельмеев неверно
ориентирует наших ученых и работников
производства, когда утверждает, что в стра¬
нах капитала вследствие подчинения науки
монополиям «научные исследования, от¬
крытия или вовсе не публикуются, или пуб¬
ликуются в искаженном виде, чтобы конку¬
ренты не могли их использовать» (стр. 38).
Если читатель поверит автору, он вправе
будет сделать вывод, что нет никакого
смысла знакомиться с иностранной научной
литературой. И это будет неправильный и
вредный вывод.
Известно, что партия учит советских уче¬
ных критически использовать передовой
опыт современной зарубежной науки, в том
Ч1исле и достижения естественных наук с
тем, чтобы советская наука по всем от¬
раслям вышла бы на первое место в мире.
Мы против всякого зазнайства, самовосхва¬
ления и нигилизма по отношению к научным
достижениям других стран.
Статья А. П. Казакова «Коллективизм —
характерная черта социалистического обще¬
ства» является неглубокой, популярной
статьей. Она не прибавляет ничего нового к
тому, что имеется по вопросу о коллективиз¬
ме в советской литературе. Автор дает кри¬
тику буржуазного индивидуализма, но и тут
не приводит никаких новых материалов.
В статье имеются и не совсем точные, на
наш взгляд, положения. Так, А. П. Казаков
пишет: «Крупное капиталистическое произ¬
водство, на котором заняты одновременно
большие массы людей, закладывает фунда¬
мент для возникновения коллективизма, по¬
рождает необходимые условия его проявле¬
ния. Но в самом процессе труда, в процессе
работы не создается еще коллективизма ра<
бочих» (стр. 9). Автор упускает здесь из
виду, что в самом процессе фабричного
производства рабочие объединяются в еди¬
ный коллектив, который крепнет и зака¬
ляется bi процессе классовой борьбы рабо¬
чих против капиталистов. Бесспорно, на лю¬
бом капиталистическом предприятии дей¬
ствует закон конкуренции между самими
рабочими, но общность коренных интересов
последних оказывается сильнее конкурен¬
ции и является базой создания рабочего
коллектива. Не прав тов. Казаков, когда
он пишет, что «даже идеологи восходящей
буржуазии не принимали в расчет широкие
народные массы, а объясняли все поведе¬
нием обособленной личности» (стр. 5). Как
известно, К. Маркс и Ф. Энгельс положи¬
тельно оценивали догадки французских исто¬
риков времен Реставрации о роли масс в
истории.
Очень слаба в теоретическом отношении
статья А. Г. Аболенцевой «Гуманизм — ха¬
рактерная черта морального облика совет¬
ского человека». Убедительные и яркие фак¬
ты, собранные автором, очень слабо обобще¬
ны, и в результате статья мало дает чита¬
телю, тем более специалисту. Перед автором
стояла задача раскрыть характерные черты
и особенности социалистического гуманизма,
но этого анализа в статье нет. Автор дока¬
зывает на протяжении всей статьи, что со¬
ветские люди — гуманисты, но в чем заклю¬
чается и как проявляется социалистический
гуманизм, статья не раскрывает. Серьезным
недостатком статьи является односторонний
подход автора к социалистическому гума¬
низму, который сочетает любовь к трудяще¬
муся человеку с непримиримой ненавистью
к его угнетателям. «Если враг не сдается —
его уничтожают»,— говорил великий проле¬
тарский гуманист А. М. Горький. Социали¬
стический гуманизм требует высокой прин¬
ципиальности, политической бдительности,
беззаветной борьбы с врагами народа. Но в
статье А. Г. Аболенцевой об этом ничего не
говорится. Очень скупо и поверхностно ха¬
рактеризуется гуманизм восходящей бур¬
жуазии.
Статья небрежно отредактирована. Так,
на стр. 71 дана неточная формулировка ос¬
новного экономического закона социализма
(опущена та ее часть, где говорится о сред¬
ствах осуществления цели социалистическо¬
го производства).

172
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Внимание читателей, безусловно, привле¬
чет тема статьи Г. А. Подкорытова «Роль
научных абстракций в познании». Статья
написана со знанием дела. План статьи
намечен автором правильно. В ней рас¬
сматриваются следующие вопросы: 1) аб¬
страгирование как метод научного иссле¬
дования, 2) абстракции как результат ра¬
боты мышления, 3) роль научных абстрак¬
ций в процессе познания конкретных фак¬
тов и явлений .действ1ительностм.
Рассматривая абстрагирование как метод
научного исследования, автор статьи четко,
на удачных примерах вскрывает специфику
абстрактного мышления, заключающуюся в
мысленном отвлечении от множества свойств
и связей явлений. Положения Г. А. Подко¬
рытова не вызывают возражений; однако,
читая статью, все время ждешь, что автор
не ограничится положениями, вошедшими
уже во все книги и учебные пособия по ло¬
гике и теории познания, а поставит сложные
вопросы, вызывающие споры у преподавате¬
лей и студентов. К таким вопросам отно¬
сится, например, вопрос о связи абстракции
с другими методами научного исследования,
в частности с анализом и обобщением. Аб¬
страгирование очень тесно связано с анали¬
зом, вытекает из него, является его необхо¬
димым развитием и завершением. Нельзя
абстрагироваться от всей сложности дей¬
ствительных связей, не разложив предвари¬
тельно с помощью анализа целое на его со¬
ставные части. Но тесная связь анализа с
абстракцией не исключает и отличия перво¬
го от второй. Анализ есть мысленное расчле¬
нение целого на части независимо от того,
являются ли эти части существенными или
случайными признаками целого. При ана¬
лизе исследователь продолжает держать в
своем сознании всю систему расчлененного
целого, в то время как абстрагирование вы¬
деляет одну, притом существенную сторону
исследуемого предмета из общей связи яв¬
лений. Абстракция — это отвлечение от несу¬
щественного, неглавного. В научной статье
об абстракции следовало бы разобрать
связь абстракции с другими методами науч¬
ного исследования, ибо в практике препода¬
вания абстракция и анализ часто отожде¬
ствляются.
* * *
«Ученые записки» Ленинградского госу¬
дарственного университета в целом безуслов¬
но принесут пользу изучающим марксист¬
ско-ленинскую философию, однако идейно¬
теоретический уровень этой книги был бы
значительно выше, если бы был установлен
единый критерий bi подборе статей и если
бы редакция проявила большую требова¬
тельность ко всем авторам. Одной из необ¬
ходимых мер повышения научного уровня
«Ученых записок» является их всесторонний
критический разбор на страницах печати.
Мы считаем также полезным публикацию
издательством «Советская наука» отдель¬
ных выпусков «Ученых записок», посвящен¬
ных одной какой-либо теме и состоящих
из статей, написанных философами, работа¬
ющими в разных городах. Публикация та¬
ких коллективных научных трудов^ посвя¬
щенных разработке одной проблемы, помо¬
жет дальнейшему научному росту препода¬
вателей философии.
Сотрудники кафедры диалектиче¬
ского и исторического материализма
Уральского государственного уни¬
верситета имени А. М. Горького
Л. Н. КОГАН,
И. М. СУШКОВ,
Л. М. АРХАНГЕЛЬСКИЙ
(Свердловск)
Французские коммунисты во главе
культурных сил нации
По страницам журнала «Нувель критик» за 1953—1955 годы
В свете больших исторических задач,
стоящих перед французским народом, жур¬
нал «Нувель критик» освещает в последние
годы основные вопросы идеологической
борьбы в области культуры, науки, искус¬
ства.
Боевой марксистский журнал «Нувель
критик» уделяет большое внимание борьбе
против идеологии реакционной буржуазии.
В деле защиты мира, демократических
завоеваний, национального и государствен¬
ного суверенитета Франции громадное зна¬
чение имеет упорная борьба журнала против
возрождения германского милитаризма и
пагубных последствий реакционной полити¬
ки, грозящей поставить страну перед ката¬
строфой, свести на нет ее международное
значение как великой державы, лишить ее
права на независимую, самостоятельную по¬
литику.
Осуществляя лозунг Тореза «Мы продол¬
жаем Францию», поднимая знамя демо¬
кратических свобод, знамя борьбы за на¬
циональный суверенитет, за мир, за пра¬
во Франции быть великой державой, фран¬
цузские. коммунисты объединяют вокруг
пролетариата всех честных демократов,
патриотов и сторонников мира. В борьбе
против реакции они возглавляют все
культурные силы нации.
Осуществляя политику сплочения демо¬
кратических сил, французские коммунисты
ведут борьбу с духом сектантства: как с
попытками третировать работников умствен¬
ного труда, так и с идеей об исключитель¬
ности интеллигенции, о том, что она якобы
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
173
является единственным борцом против
реакционной идеологии. Против попыток
противопоставить интеллигенцию народу
выступал Жак Дюкло на XIII съезде пар¬
тии (см. «Нувель критик» № 57).
Ряд социалистических печатных органов
и организаций ведет политику, направлен¬
ную против растущего влияния коммуни¬
стов, пытаясь оторвать интеллигенцию от
всех демократических сил нации. Они при¬
зывают интеллигенцию вести борьбу против
фашизма, реваншизма и войны самостоя¬
тельно, без коммунистов и без рабочего
класса, внушая ей мысль о бессилии рабо¬
чего движения, об исключительности интел¬
лигенции, воспитывая в ней отчужденность
от народа, которая является серьезным
препятствием в борьбе. Интеллигенты,
оторванные от своего народа, от своей ро¬
дины, чуждые ее интересам, ее борьбе, и
составляют кадры буржуазных эстетов,
пессимистов, космополитов, кичащихся
своей «интеллектуальной утонченностью»,
а по существу, беспринципных и морально
опустошенных (как это показывают Жан
Канапа в статье «Огонь по декадансу»,
Анни Бесс и ряд других авторов «Нувель
критик»). Существует несомненная идей¬
ная связь между этими оторванными от
своего «гене а логического древа», по выра¬
жению Канапа («Нувель критик» № 64),
обреченными на одиночество интеллигента¬
ми и «покинутыми одиночками» экзистен¬
циализма, персонализма, трагического гу¬
манизма, трагедия которых состоит глав¬
ным образом в отрыве от масс, от мощных
демократических общественных сил своего
времени и своей страны.
Луи Арагон на страницах «Нувель кри¬
тик» выступает против трубадура трагиче¬
ского гуманизма Мальро и его реакционной
идеи о циклическом характере развития ци¬
вилизации, заимствованной им у идейного
предтечи фашизма Шпенглера, которую
идеологи реакции специально приспособили
для своих пессимистических суждений о не¬
избежности декаданса) во французской
культуре. На самом деле, как показывает
Луи Арагон, в деградации культуры во
Франции нет ничего фатального, эта де¬
градация там, где она имеет место, яв¬
ляется лишь результатом «посягательства
на народы, тирании, вассализац-ии и войн»
(«Нувель критик» № 53, стр. 10).
Полемика между Арагоном и Мальро
чрезвычайно знаменательна в том отноше¬
нии, что она выражает две линии в совре¬
менной идейно-политической жизни Фран¬
ции, две политики в отношении культуры:
линию реакции, рассчитанную на отрыв
культурных сил нации от народа, от больших
задач современности, на изоляцию интелли¬
генции, результатом которой является, по
выражению Мориса Тореза, «ретроградный
пессимизм», упадочничество, национальный
нигилизм, подлинная деградация культуры,
и линию французских коммунистов, опираю¬
щихся на рабочий класс, на народные мас¬
сы и возглавляющих культурные силы на¬
ции, линию, рассчитанную на вовлечение ин¬
теллигенции в борьбу за осуществление вы¬
соких и благородных задач современности.
Французские коммунисты стремятся «вы¬
рвать страну из экономического и политиче¬
ского декаданса» (слова Жака Дюкло на
XIII съезде партии), продолжать и разви¬
вать великие традиции французского на¬
рода.
Линия реакции на раскол демократиче¬
ских сил, на отрыв интеллигенции от наро¬
да, на противопоставление ее массам и ком¬
мунизму находит свое выражение в прослав¬
лении одиночества, «права на одиночество»,
в широкой пропаганде индивидуалистических
и субъективно-идеалистических направлений
в философии.
В этом смысле чрезвычайно симптоматич¬
на полемика, затеянная газетами «Прев»,
«Комба» и «Эколь либератрис» по поводу
взаимоотношений интеллигенции с компар¬
тией. В книге Масколо «Коммунизм», посвя¬
щенной этой же теме, проповедуется идея
несовместимости свободного творческого
труда интеллигента с коммунизмом и от¬
стаивается точка зрения, что антикомму¬
низм — естественная идеология интеллиген¬
та». Эти реакционные идеи разоблачаются
в статье Анни Бесс «Коммунизм в понима¬
нии Масколо и в понимании коммунистов»
(«Нувель критик» № 52 за 1954 год).
Тема одиночества интеллигенции разви¬
вается и в мемуарах поэта Пьера Эммануэ¬
ля, вышедших под интригующим названием
«Рабочие одиннадцатого часа». Под «рабо¬
чим одиннадцатого часа» Эммануэль, Маско¬
ло и другие антикоммунисты подразумевают
интеллигента, который «заблудился» в ря¬
дах рабочей партии. «Рабочий одиннадцато¬
го часа», по словам Эммануэля, всегда при¬
ходит слишком поздно и всюду встречает
недоверие.
Мемуары Пьера Эммануэля, широко раз¬
рекламированные реакционной прессой, по¬
лучили хорошую отповедь со стороны фран¬
цузского коммуниста и героя Сопротивле¬
ния — Франсиза Кремье, постоянного авто¬
ра «Нувель критик» по вопросам искус¬
ства. «Цель этой исповеди,—пишет Кремье,—
оторвать французских интеллигентов от на¬
циональной борьбы, которую они ведут пле¬
чом к плечу с коммунистами». Отрицая на¬
циональный характер движения Сопротив¬
ления, Эммануэль обрушивается на под¬
линных патриотов за то, что они идут вме¬
сте с массами и тем самым якобы пося¬
гают на священное «право на одиночество»
интеллигента, право на «внутреннюю
жизнь», которое Эммануэль готов защищать
даже ценой измены родине. Общий вывод
формулируется в призыве к интеллигенции
избегать общения с народом, с коммуни¬
стами. «Чтобы влиять на мир, надо его по¬
кинуть» — таков лейтмотив знакомой темы
экзистенциализма о «покинутых одиноч¬
ках» («Нувель критик» № 55, стр. 221—
224).
В майском номере журнала за 1955 год
Жан Канапа, выступая по вопросам лите¬
ратурной критики, использует основные по¬
ложения докладов Суркова, Фадеева, Тур-
сун-Заде на Втором съезде советских писа¬
телей для разгрома мелкобуржуазного ин¬
дивидуализма, идеализма, в частности идеи
одиночества интеллигента.
Используя анархический бунт мелкобур¬
174
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
жуазной интеллигенции против всякого на¬
силия, ее претензии на «абсолютную неза¬
висимость личности», реакция стремится
направить эти бунтарские настроения не
против диктатуры буржуазии, а против про¬
летариата. В период съезда писателей и осо¬
бенно после полемики в «Литературной га¬
зете» и «Комба» между Антокольским и
Боске о том, «может ли искусство быть
оружием?», реакция усилила свой поход за
отвоевание утраченных ею позиций на идео¬
логическом фронте, пытаясь сохранить свое
влияние на интеллигенцию, изображая
стремление писателей поставить свое твор¬
чество на службу передовой общественной
идеологии как утерю независимости твор¬
чества.
С «манифестом» буржуазного индивидуа¬
лизма выступил журнал персоналистов
«Эспри», утверждая, что «подлинным
искусством является только то, которое не
испытывает влияния среды», и что установ¬
ление «связи произведения с его социаль¬
ной значимостью представляет новое тер¬
рористическое посягательство» на свободу
творчества и независимость поэта. «Нет
ничего, что в такой мере принадлежит оди¬
ночеству человеческого существа,— пишет
один из авторов «Эспри»,— как слово
поэта» (см. «Нувель критик» № 65,
стр. 83—103).
«Неповторимость индивидуального» слу¬
жит для персоналистов доводом для идеа¬
листических выводов о невозможности пи¬
сать историю литературы.
Буржуазному индивидуализму и анар¬
хизму Канала противопоставляет великие
передовые идеи, провозглашенные с трибу¬
ны съезда писателей, о великом назначе¬
нии писателя, о его ответственности перед
народом, перед будущим человечества, о
социальной значимости искусства и его под¬
линном гуманизме, о социалистическом реа¬
лизме, который должен не только отражать
новое, но и всеми силами способствовать его
торжеству.
А тех, кто введен в заблуждение клеве¬
той реакции на СССР, лживыми рассужде¬
ниями о том, что писатели-коммунисты
якобы «растворяют индивид в массе» и
игнорируют индивидуальные особенности
своих героев, Канапа отправляет к выска¬
зываниям Суркова и Турсун-Заде на съез¬
де, в которых как раз говорится о том, что
советские писатели стремятся раскрыть ин¬
дивидуальность своих героев, «глубину их
страстей и силу чувств».
Советские писатели не игнорируют субъ¬
ективных переживаний героев своих про¬
изведений, они отрицают лишь ту китай¬
скую стену, которую идеологи буржуазии
воздвигли между субъективным и объектив¬
ным, личным и общественным. Они отвер¬
гают ту экзальтацию «смелости одиноче¬
ства», ту романтизацию буржуазного, узко¬
го мирка, которая не позволяет художнику
создавать крупные, значительные произведе¬
ния.
Идея о необходимости посвятить свое
творчество борьбе за передовые обществен¬
ные идеалы все более проникает в самые
широкие круги французской интеллигенции
и писателей, помогая им преодолевать мел¬
кобуржуазную идеологию индивидуализма.
Широкие круги интеллигенции пожелали
примкнуть к мощным демократическим си¬
лам своей страны, включиться в борьбу за
мир и национальную независимость.
В № 59 «Нувель критик» напечатаны
выдержки из опубликованных в газете
«Либераюьон» высказываний Сартра) о Со¬
ветском Союзе, в которых последний с теп¬
лотой и искренней симпатией говорит о
здоровом чувстве коллективной гордости
советских людей, о единстве личных и об¬
щественных интересов в СССР. Эти вы¬
сказывания Сартра о Советском Союзе
противопоставляются журналом «Нувель
критик» «клеветническим измышлениям тех,
кто пытается запугать интеллигентов-обы¬
вателей угрозой усиления советского влия¬
ния, якобы представляющего особую опас¬
ность для Франции, и претендует защи¬
тить их интересы путем возрождения не¬
мецкого вермахта.
* * *
Проповедуя изоляцию интеллигенции от
демократических сил своей страны, осуще¬
ствляя политику измены народу, нации и де¬
лу мира, реакция во Франции вместе с тем
спекулирует на традициях гуманизма и де¬
мократии, которые, естественно, сильны в
стране, впервые провозгласившей «Деклара¬
цию прав человека и гражданина». Эти
демагогические приемы международной
реакции разоблачаются в статье Моники
Лафон «Новый проект европейской полевой
жандармерии» («Нувель критик» № 55 за
1954 год), в которой сообщалось о полицей¬
ской мере, проектируемой милитаристами
Запада в отношении народов Европы,—
организации в Страсбурге аппарата поли¬
тических и юридических репрессий под на¬
званием «Конвенция европейского спасения
прав человека и основных свобод». Реак¬
ционные милитаристские круги сочли
нужным и эту полицейскую меру замаски¬
ровать гуманистической фразеологией, что¬
бы выступить в качестве «спасителей» де¬
мократических свобод. Выступая с сомни¬
тельной защитой иллюзорной независимо¬
сти личности, они требуют отказа европей¬
ских стран от их действительных прав на
национальный и государственный сувере¬
нитет, утверждая, что их заботой является
поддержка основных свобод, «суверените¬
та индивидуума, а не нации» (цит. по
книге Жоржа К о н ь о «Реальность на¬
ции». Ю50). Так использует космополити¬
ческая пропаганда традиционный гума¬
низм французов.
В ряде статей «Нувель критик» за
1954—1955 годы, а особенно в статьях члена
французской компартии Виктора Ледюка,
часто выступающего на страницах рецен¬
зируемого журнала по национальному во¬
просу, говорится о том, что тема противо¬
положности Запада и Востока, тема «куль¬
турной исторической миссии западной ци¬
вилизации во главе с ее столпами — кель¬
тами и германцами» возрождалась для под¬
готовки умов к войне против СССР. Авто¬
ры этой теории усиленно эксплуатируют
псевдогуманистическую фразеологию для
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
175
доказательства того, что только на Западе
возможны свобода и прогресс. В качестве
основной ценности западной культуры фи¬
гурирует «понятие абсолютной ценности че¬
ловеческой личности».
Так квазигуманизм и тема «свободы лич¬
ности» становятся идейным оружием ме¬
ждународной реакции в ее борьбе против
лагеря социализма и демократии. Тема «мо¬
рального прогресса», «духовного объедине¬
ния Европы» должна, по замыслу милита¬
ристов, содействовать экономическому, по¬
литическому и военному объединению стран
Атлантического блока и обеспечить проник¬
новение идеологии германского милитариз¬
ма во французскую культуру, препятствуя
подлинному сближению и взаимопониманию
этих народов. Согласно «культурной кон¬
венции» парижских договоров, все истори¬
ческие учебники и учебные пособия во
Франции должны быть переработаны в ду¬
хе оправдания гитлеризма и апологии гер¬
манского рейха. Французская научная об¬
щественность расценивает эту «конвенцию»
как серьезное посягательство на нацио¬
нальную независимость французской куль¬
туры, как попытку, служащую на деле куль¬
турному разобщению и вражде вместо сбли¬
жения. Об этом свидетельствуют многочис¬
ленные обращения и протесты университет¬
ских кругов в парламент (см. «Нувель кри¬
тик» №№ 59, 61, 63).
* * *
В «Нувель критик» №№ 56 и 57 за
1954 год опубликована обстоятельная
статья французского коммуниста-философа
Жана Дезанти «Является ли Гегель отцом
экзистенциализма?» Как явствует из этого
исследования, во Франции до 1930 года
изучение Гегеля проводилось «вне универ¬
ситета и помимо его преподавателей» («Ну¬
вель критик» № 56, стр. 93). В настоящее
же время изучение Гегеля, в частности его
«Феноменологии духа», включено в про¬
грамму преподавания философии, но в ин¬
терпретации... экзистенциалиста Кожева,
который стремится представить Гегеля
инициатором «философии существования»
(там же, стр. 94). Интерпретация эта,
ставшая теперь в Сорбонне «разменной мо¬
нетой преподавания», как разъясняет Де¬
занти, заключается в стремлении выкорче¬
вать из философии Гегеля ее диалектику,
доказать, что последняя вовсе не является
рациональным зерном, а представляет лишь
«внешнюю оболочку», кажимость этой фи¬
лософии, «ее наиболее поверхностный
аспект», что «марксизм в последнем счете
есть следствие недоразумения», использоваь
ния философии Гегеля «в чисто прагматиче¬
ских целях». Подлинное же продолжение
Гегеля имеется якобы у экзистенциалистов.
Однако, как правильно показывает Дезан¬
ти, отрицание диалектики, утверждение, что
самым существенным моментом гегелевской
философии является якобы идея «непосред¬
ственного самопознания», находит именно
в трудах Гегеля свое опровержение.
Фальсифицируя диалектику Гегеля, экзи¬
стенциалисты превращают гегелевское отри¬
цание. которое предполагает удержание
всего положительного, что содержится в
отрицаемом, «в голое, зряшное отрицание»,
отождествляя его с «абсолютной свободой».
Отрицая диалектику в вещах, экзистенциа¬
листы говорят, что «вещи сами по себе
слепы, немы» и начинают говорить лишь
тогда, когда выражают то, что человек в
них вкладывает. Поэтому диалектика для
них существует только в человеческом ми¬
ре, в истории, которая, по их утвержде¬
нию, является «осуществлением свободы».
Но свобода в понимании экзистенциалистов
отнюдь не является политической свободой,
которую завоевывают массы в ходе исто¬
рического процесса. Это свобода, понимае¬
мая волюнтаристски, как свобода от необ¬
ходимости, как субъективный произвол.
Усматривая продолжение философии Ге¬
геля в «двойной онтологии» Хейдегера, в от¬
рыве человека от природы, от действитель¬
ности, экзистенциалист Кожев пытается
выйти из безвыходного круга бесплодных
абстракций, определяя человека) как «pai-
ботающее существо». Однако эта попытка
не спасает экзистенциализм, так как труд
в толковании экзистенциалистов есть кате¬
гория не социальная и историческая, ai над¬
социальная и внеисторнческая. В абстраги¬
ровании человека от естественной и соци¬
альной среды, от действительности «надо
идти до конца,— пишет Дезанти.— А чтр на¬
ходится в конце? Ничто. Чистая абстрак¬
ция. Призрак человека. Или еще точнее —
простая возможность» (там же, стр. 104).
Так роковая для экзистенциалистов и пер¬
соналистов тема абстрактной личности-оди¬
ночки, «человека вообще», возвращается
снова в обличьи неогегельянства.
* * *
Трудно найти более путаную философию,
чем философия французского персонализма,
которую одна из участниц конференции
коммунистов, посвященной семидесятиле¬
тию со дня смерти Маркса, Жаннета Ко-
ломбель, выступившая от имени философов
Лиона, очень удачно назвала «убежищем
колебаний во имя критики и прибежищем
путаников во имя человеческой личности».
Тут дружно уживаются субъективный
идеализм с объективным, признание объек¬
тивной реальности с отрицанием ее незави¬
симого от духа существования, декларации
о закономерности в природе — с отрицан
нием этой закономерности во имя «челове¬
ческой личности», с самым откровенным
волюнтаризмом и так называемым «ради¬
кальным субъективизмом». Выдавая свою
философию за «реализм», французские
персоналисты смешивают теорию познания
с антологией, свободу как общефилософ¬
скую категорию (которая толкуется ими
как «трансцендентность» по отношению к
имманентному процессу истории), со сво¬
бодой личности, являющейся якобы завое¬
ванием западной демократии и цивилиза¬
ции. Именно о персоналистах Жорж Коньо
говорил, что они развизают концепции
свободы, основанные на непонимании сво¬
боды. Здесь, как правило, господствует
подмена одних категорий другими и неве¬
роятная путаница в политической ориента¬
176
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
ции. Пьер Фужероль в статье «Тупики
персонализма» («Нувель критик» № 46)
разоблачает эту эклектическую мешанину.
Персоналисты, начиная с самого основате¬
ля французского персонализма Мунье, вы¬
дают свою философию за доктрину анти-
ид е а л исти ч еск у ю, анти и н ди ви д у а ли сти ч е -
скую и даже антибуржуазную. Мунье, на¬
пример, становится в позу критика субъ¬
ективного идеализма! Маха и Брунсвика и
выдает себя за борца против идеализма, за
«реалиста». Этот свой «реализм» он «обо¬
сновывает» признанием объективной реаль¬
ности, не зависящей от ощущений, но зато
зависящей от божественной воли и созна¬
ния. Сочетание объективного и субъектив¬
ного идеализма служит у персоналистов, по
свидетельству Фужероля, обоснованием бес¬
смертия души.
Трудно, конечно, себе представить, чтобы
подобная эклектическая мешанина могла!
служить сколько-нибудь серьезным теорети¬
ческим обоснованием хоть какого-либо об¬
щественно-политического течения. Однако в
капиталистическом обществе существуют и
такие течения, которые возводят бесприн¬
ципность в принцип, ai двойственность и за¬
путанность в них котируются выше, чем
ясность. Персонализм обосновался в печат¬
ном органе «Эспри», где он используется
как теоретическое обоснование «третьей си¬
лы», «третьих решений» в философии.
Именно в этом плане и расценивают фи¬
лософское содержание персонализма фран¬
цузские коммунисты Гароди, Фужероль,
Канапа.
Философскому эклектизму соответствует
эклектизм политический. «Нувель критик»
не раз разоблачала расплывчатость и про¬
тиворечивость политической платформы
персонализма, пропагандируемого на про¬
тяжении двадцати лет журналом «Эспри».
Жан Канапа в статье «Огонь по декадан¬
су» («Нувель критик» № 43) обвиняет пер¬
соналистов в том, что в итоге двадцатилет¬
него опыта они хвастаются тем, что не могут
предложить никакой определенной полити¬
ки и идеологии, и вместо того, чтобы при¬
знать в этом свое идейное банкротство, они
ставят себе эту беспринципность в заслугу,
возводя свои шатания в правило поведения.
Однако, как указывает Канапа, политиче¬
ский и моральный нигилизм, поношение
всех политических и этических идеалов объ¬
ективно служат средством развращения и
деморализации масс.
При всей беспринципности своей програм¬
мы французский персонализм имеет одно
четко выраженное свойство: он объединяет
всех тех, кто использует антикапиталисти-
ческую демагогию как идеологическое при¬
крытие борьбы с социализмом, Советским
Союзом и странами народной демократии.
Объективистская претензия «превзойти»
всех и вся, демагогическая критика капита¬
лизма, неуклонная систематическая борьба
с коммунизмом, с марксизмом во имя
псевдогуманизма в той или иной степени
присущи всем оппортунистическим партиям
и течениям. Поражает несоответствие ме¬
жду убогим содержанием этого философ¬
ского течения, пытающегося возродить
учение Фомы Аквинского, и широтой его
влияния среди буржуазной интеллигенции.
Среди последователей персонализма мы
видим писателей и социологов, психологов
и юристов; персонализмом заражены даже
экономические науки. Жорж Коньо в до¬
кладе «Об интеллектуальном декадансе
современной империалистической буржуа¬
зии» («Нувель критик» № 45) показал, что
французский персонализм оказывает влия¬
ние и на современную французскую эко¬
номическую мысль в направлении замены
теории классов и классовой борьбы «соци¬
альным атомизмом», комплексом «лич¬
ность — общность». Несомненные следы
персонализма видны и в «трагическом гу¬
манизме» Мальро. И если попытаться вы¬
яснить, какой стороной влияет персонализм
на все эти науки и литературу, то ответ
на этот вопрос следует искать в гумани¬
стической демагогии, лицемерном прослав¬
лении прав личности и «преимуществ» ев¬
ропейской цивилизации, как якобы обеспе¬
чивающей ее свободу и независимость, и,
наконец, в противопоставлении «западной
демократии» социалистической демократии,
господствующей в странах народной демо¬
кратии и в СССР. Анархический индиви¬
дуализм, чрезвычайно распространенный
во Франции как вследствие традиций пру¬
донизма и анархосинднкализма, так и
вследствие отрыва интеллигенции от масс,
и связанное с этим отвращение известной
части мелкобуржуазной интеллигенции к
политике, классовой борьбе и диктатуре
пролетариата, якобы ущемляющим незави¬
симость личности, являются корнями, пи¬
тающими влияние персонализма, как и
всяких других индивидуалистических тео¬
рий. Клевета и дезинформация о положе¬
нии интеллигенции и правах личности в
странах народной демократии и в СССР
способствуют распространению этих реак¬
ционных влияний. Не ограничив>аясь про¬
стым теоретическим разоблачением персо¬
нализма и других индивидуалистических
теорий, французские коммунисты ведут про¬
паганду социалистического гуманизма. Эту
тему в качестве основной ЦК КПФ вы¬
двинул на конференции коммунистов, по¬
священной Марксу. «Нувель критик» ве¬
дет эту борьбу также путем разъяснения
интеллигенции на ее собственном опыте,
какому ущемлению подвергаются права
личности, права интеллигенции и всех тру¬
дящихся в условиях капитализма. И, на¬
конец, французские коммунисты осуще¬
ствляют вовлечение интеллигенции в ак¬
тивную, совместную со всем народом борь¬
бу против этого гнета, борьбу, в которой
буржуазный индивидуализм будет изжи¬
ваться, а подлинные права личности за¬
воевываться.
Однако, разоблачая апологию одиночества
в философии экзистенциализма и персона¬
лизма, французские коммунисты не закры¬
вают пути тем последователям этих тече¬
ний, которые искренне хотят защищать де¬
мократические свободы, всем честным пат¬
риотам и гуманистам.
В этом отношении очень симптоматичен
ответ одного из авторов «Нувель критик»
(Пьера Фужероля) на статью христианского
философа-персона!листа Жана Лакруа.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
177
Определяя экзистенциализм и персонализм
как философию буржуазную и показывая
ее противоположность марксизму, автор пи¬
шет: «Мы не ждем ничего от персонализма
■и экзистенциализма как идеологий, но мы
ждем многого от экзистенциалистов, пер¬
соналистов и других, мы ждем, чтобы они
вместе с нами стремились отстоять мир,
поддерживать и развивать нашу националь¬
ную культуру и создавать новый тип гума>-
низма» («Нувель критик» № 48).
В результате большой работы, проведен¬
ной французскими коммунистами с интел¬
лигенцией, в частности через печатные орга¬
ны «Нувель критик» и «Пансе», сумевши¬
ми возглавить идеологическую борьбу всех
прогрессивных сил против реакции, поднять
ее на уровень задач общенационального
значения и объединить людей умственно¬
го труда с рабочим классом, создался, как
отметил Жак Дюкло на XIII съезде пар¬
тии, несомненный поворот интеллигенции
к компартии (см. «Нувель критик» № 57,
стр. 3).
Замечательным итогом этой линии ком¬
мунистов на объединение интеллигенции с
народом, с рабочим классом является тот
большой подъем народных сил, который,
как указывали Морис Торез и Жак Дюкло,
□казался необычайно плодотворным для
всех областей французской культуры, науки
и искусства (см. «Нувель критик» № 57,
стр. 6—7)
* * *
Одной из форм борьбы с марксизмом, при
помощи которой реакция пытается вытес¬
нить стихийный материализм из науки,
привить ей политический и национальный
индифферентизм, сделать ее своим послуш¬
ным орудиемI является философия позити¬
визма.
В программе марксистско-ленинского уни¬
верситета Парижа, составленной по жела¬
нию слушателей—научных работников, «по¬
зитивистская теория науки» рассматривает¬
ся в первой теме и правильно квалифици¬
руется как «теоретическая основа философ¬
ского индифферентизма в научной работе».
«Шумы форума не должны проникать в
лабораторию ученого. Наука — область со¬
вершенно чуждая политике; последняя, ко¬
гда вмешивается, может только извратить
и разложить науку...» Так характеризует
журнал «Пансе» идеологию, навязываемую
ученым французской реакцией (№ 48—49,
статья «Наука и политика»). Правда, пози¬
тивистская идея о вреде философии и боязнь
обобщений у ряда честных ученых могут
быть выражением как раз стихийного мате¬
риализма этих ученых и их отвращения
именно к реакционной, мистической буржу¬
азной философии и ее идеалистическим
обобщениям. А боязнь политики у этих
ученых нередко является выражением их от¬
вращения к использованию достижений на¬
уки в грязных целях именно реакционной
буржуазной политики, например, в целях
развязывания атомной и бактериологиче¬
ской войны. Однако какими бы субъектив¬
ными мотивами ни объяснялись подобные
тенденции отрыва науки от политики и
идеи «независимости» науки от философии,
12. «Вопросы философии» № 5.
на которых паразитирует позитивизм,
реакция очень ловко умеет их использо¬
вать.
Вот этот буржуазный объективизм, свой¬
ственный самой природе позитивизма, и
стараются использовать реакционные кру¬
ги и прежде всего руководство социал-де¬
мократии для борьбы с марксизмом, при¬
зывая «превзойти» ограниченность мате¬
риализма и идеализма, капитализма и со¬
циализма, классов и партий, все теорети¬
ческие, политические и экономические про¬
тиворечия. В настоящее время они решили
«превзойти» и национальные границы,
используя позитивистскую философию для
обоснования космополитической идеи на¬
ционального индифферентизма.
Об этом свидетельствуют выступления со¬
временных французских реакционных социо¬
логов, историков, экономистов, например,
Фридмана, Вараньяка, Фурастье, Бартоли
и многих других. Вараньяк и Фридман, на¬
пример, доказывают, что цивилизация
должна быть «экстра-историческая, индиф¬
ферентная к нациям, их истории, их
формированию и их границам». Такая уста¬
новка разоблачена коммунистом Лефевром
в его выступлении на национальных днях
учебы коммунистов, посвященных Марксу,
за которое он подвергся административным
репрессиям.
В «Курсе детской и юношеской психоло¬
гии» Феррэ патриотизм квалифицируется
как «пассивное и фаталистическое согла¬
сие», как «стадное чувство», и утверждает¬
ся, «что современные государства слишком
обширны и слишком абстрактны, чтобы
внушить живую привязанность».
Реакцию прельщают и позитивистские
идеи о вреде философии для науки, о непо¬
знаваемости сущности вещей и объектив¬
ных законов и феноменализм как верный
спутник позитивизма, стремящийся ограни¬
чить знание поверхностью явлений для того,
чтобы оставить простор для широких идео¬
логических обобщений лидерам реакции.
Старый позитивистский лозунг Конта «Фи¬
зика, берегись метафизики!», провозглашен¬
ный для того, чтобы удержать ученых от
смелых материалистических выводов, с
неумолимой логикой вытекающих из' вся¬
кого подлинно научного исследования, ис¬
пользуется для удержания ученых в рамках
буржуазной идеологии.
В этом смысле позитивизм можно было
бы охарактеризовать как философское обос¬
нование ликвидации философии.
На конференции, посвященной Марксу,
ученые, обсуждая проблемы идеологической
борьбы в разрезе своих специальностей,
единодушно признали, что нет ни одной об¬
ласти науки во Франции, где не протаски¬
вались бы индетерминизм и субъективный
идеализм, отрицание объективных законов
природы и общества под прикрытием пози¬
тивистской идеи «самодостаточности фак¬
та».
Буржуазный социолог Гурвич, глава
школы гипер-эмпиризма, выдвигает требо¬
вание держаться исключительно почвы
фактов, очистить их изучение от метафи¬
зических предрассудков. Только таким пу¬
178
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
тем, по его мнению, можно возвести социо¬
логию в ранг науки. «Социология,— пишет
Гурвич,— как позитивная наука, не может
быть связана ни с какой особой философ¬
ской ориентацией» (цит. по журналу «Ну¬
вель критик» № 56, стр. 80).
Однако Гурвичу, как и всякому позити¬
висту, философия мстит за нежелание ею
за/ниматься. В действительности его социо¬
логия пронизана философскими «идеями»,
являющимися худшей разновидностью идеа¬
листической философии, «мистицизмом всех
оттенков», который сам Гурвич считает
вполне совместимым со своим гипер-эмпи-
ризмом. А его квазидиалектика, которая, по
его собственному признанию, призвана
обеспечить «тотальную гармонию, где ис¬
чезают разделение на классы, конфликты
между индивидами, группами и коллектива¬
ми...», есть не что иное, как эклектическая
попытка примирить крайности.
Позитивистская идеология «беспартийно¬
сти» в философии и политике всегда слу¬
жила вывеской буржуазной респектабель¬
ности и политической благонадежности для
запуганных буржуазией ученых.
Генеральный комиссар по атомной энер¬
гии во Франции Роккар заставлял своих
студентов подписать заявления о том, что
«они в школе не будут заниматься полити¬
кой». Этими же позитивистскими тенден¬
циями объясняется и тот факт, что курсы
философии сокращаются и изгоняются из
программы высшей школы Франции.
Но, помимо всего этого, борьба с позити¬
визмом имеет еще одну сторону, немало¬
важную для самих французских коммуни¬
стов — ученых. Дело в том, что пережитки
позитивистской идеологии все еще не пре¬
одолены до конца и среди ученых-мар¬
ксистов, как об этом пишет журнал «Пан¬
се». То обстоятельство, что стихийному
материализму в течение долгого времени в
XIX и XX вв. приходилось выступать в об¬
лачении позитивизма, что последний был
исторически, как писал Ленин, формой про¬
таскивания материализма через заднюю
дверь при публичном отречении от него на
глазах у публики, породило либеральное
отношение к позитивизму со стороны не¬
которых коммунистов, создало ошибочное
представление, что позитивизм не противо¬
положен материализму, что позитивизм со¬
вместим с марксизмом и научным про¬
грессом.
О том, насколько были сильны пережит¬
ки позитивизма и попытки отождествления
его с марксизмом, свидетельствует то об¬
стоятельство, что университетский коллок¬
виум, посвященный 70-летию со дня смерти
Маркса, организованный журналом «Пан¬
се» по инициативе Жолио-Кюри, пришлось
начинать с доклада «Марксизм не есть по¬
зитивизм» (см. отчет о коллоквиуме в жур¬
нале «Пансе» № 51). В настоящее время
французские коммунисты прекрасно осо¬
знают противоположность марксизма пози¬
тивизму и необходимость преодоления по¬
следнего. Теперь они перешли к разъясне¬
нию вреда позитивистских иллюзий более
широким слоям интеллигенции.
Чрезвычайно интересна в этом отноше¬
нии недавно опубликованная в журнале
«Нувель критик» (№ 65) статья Франсиза
Когена «Философия, в которой нуждается
наука» по поводу вышедшего во Франции
учебника марксистской философии. В этой
статье поднимается вся совокупность вопро¬
сов об отношении науки к философии мар¬
ксизма, критикуются философский индиф¬
ферентизм ученых-позитивистов, их идея
самодостаточности науки, их преклонение
перед фактом и боязнь обобщений.
* * *
Журнал «Нувель критик» активно высту¬
пает и против буржуазных социологов,
создающих для оправдания империализма
и милитаризма различные псевдонаучные
теории, вскрывает их научную несостоя¬
тельность и внутреннюю противоречивость.
Так, Мишель Морэ в статье «Империа¬
лизм и господство» («Ревю д’экономи по¬
литик» ноябрь—декабрь 1952 года) доказы¬
вает, что империализм — явление не соци¬
альное, а биологическое и психологическое
и живет в каждом живом существе. Стре¬
мясь оправдать империализм, он утвер¬
ждает, что все жизнеспособное, все, что
имеет жизненные соки и силу, содержит
якобы в себе «определенный империализм».
Жорж Коньо в своем докладе «Об ин¬
теллектуальном декадансе современной им¬
периалистической буржуазии» в Иври
(март 1953 года) указывает на тенденцию
буржуазных социологов психологизировать
или биологизировать социальные явления,
чтобы объявить человеческую природу от¬
ветственной за все зверства империализма
и тем самым увековечить и оправдать по¬
следний.
Пропагандируя индетерминизм и субъек¬
тивизм в науке, буржуазные экономисты
объявляют поведение индивидов и групп
главным двигателем экономики, независи¬
мым от необходимости. Так, Андре Мар-
шаль, усматривая во всех науках XX века
и, в частности, в экономических, «кризис
детерминизма», открыто воюет с марксиз¬
мом, «опровергая» детерминизм утвержде¬
нием психологичности экономических фак¬
торов (Андре М а р ш а л ь «Научный метод
и экономическая наука», см. его же
«Экономическая мысль Франции», 1945 г.
Цит. по журналу «Нувель критик» № 45).
Индивидуальное поведение и психологиче¬
ские мотивы в качестве регулятора эконо¬
мики выдвигает и другой «авторитет» в
этой области буржуазной науки, Жан Вейе.
Той же тенденции оправдать монополи¬
стический капитализм за счет свойств че¬
ловеческой природы служат так называе¬
мые теории «стратегической игры и господ¬
ства» в социологии, которые французские
экономисты-марксисты расценивают как
современную разновидность теории наси¬
лия. Один из пионеров этих теорий, Ф. Пе¬
ру, выдвигает положение, что господство,
как и связанное с ним общественное нера¬
венство, есть вечный естественный фактор,
рождаемый психологическими «комплекса¬
ми агрессивности», не имеющий ничего об¬
щего с эксплуатацией, экономическим пора¬
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
179
бощением и даже ограничением подчинен¬
ного, а, наоборот, необходимый для эконо¬
мического прогресса. Большие государства
и крупные объединения государств, моно¬
полий, синдикатов суть «монополисты об¬
щественного принуждения», они устанавли¬
вают «правила игры» и создают «макроре¬
шения», которые имеют обязательное зна¬
чение для народов (см. «Нувель критик»
№ 45). Перу и Вейе, кстати сказать, счи¬
тают осужденным на гибель национальное
экономическое пространство, «так как оно
слишком узко и противоречит развитию
производительности», то есть на деле мак¬
роаппетитам капиталистических монополий,
погоня которых за максимальной прибылью
и посягательство на национальную незави¬
симость народов действительно не знают
границ.
Разоблачению подобных теорий француз¬
ские коммунисты уделяют особо серьезное
внимание на своих теоретических конфе¬
ренциях и в печати (см. «Нувель критик»
№ 45, в частности доклады Жана Бенара,
Жоржа Коньо и др.), поскольку эти теории
представляют апологетику империализма и
отрицают права Франции как великой дер¬
жавы.
Другим методом спасения и реабилитации
империализма, который в разных пропор¬
циях применяется буржуазными идеолога¬
ми разных направлений, являются попытки
приписать современному капитализму не¬
которые черты и достижения социалисти¬
ческого строя.
Пытаясь доказать, что современный ка¬
питализм еще жизнеспособен, что при капи¬
тализме тоже возможны и гуманизм, и
неограниченные возможности в развитии
производительных сил, и максимальное
удовлетворение потребностей масс, идеоло¬
ги буржуазии приписывают современному
капитализму «новый гуманизм труда», доб¬
ровольное, без принуждения стремление
рабочих к повышению производительности
труда и другие черты социалистического
строя.
Так, в своем вводном докладе на послед¬
нем Конгрессе экономистов стран француз¬
ского языка в 1952 году Ренэ Клеменс за¬
явил, что «капиталистическая система ха¬
рактерна совершенной текучестью среды,
где положения равновесия в каждый мо¬
мент определены исключительно максиму¬
мом удовлетворения индивидов»
(Разрядка моя.— А. В.) («Нувель критик»
№ 45, стр. 338).
Подобные попытки приписать капитализ¬
му в качестве определяющего момента ма¬
ксимальное удовлетворение потребностей
индивида могли бы выглядеть просто курье¬
зом и не заслуживали бы даже упомина¬
ния, если бы эти теоретические измышле¬
ния не питались широкой социальной дема¬
гогической кампанией за «гуманизм труда»,
«за новые человеческие отношения», про¬
тив «бесчеловечности старых методов», кото¬
рая развернулась в американской и фран¬
цузской печати вокруг некоторых новых
методов сверхэксплуатации, применяемых
на предприятиях капиталистов.
Выполняя социальный заказ американ¬
ских предпринимателей, психотехники и
«специалисты» по «социальной психологии»
взялись хронометрировать и «изучать» (как
рассказывается в интересной статье Жана
Франсуа Лени «Добрая улыбка хозяина и
«человеческие отношения», «Нувель кри¬
тик» № 48), от каких условий зависит про¬
изводительность труда. Силясь доказать,
что тут главную роль играют не уровень
заработной платы и не материальные усло¬
вия жизни рабочего, а субъективные пси¬
хологические факторы, например, цвет
стен, система освещения, влияющие на на¬
строение рабочего, чашка кофе во время
перерыва и прежде всего «человеческие от¬
ношения», они воздвигли на этих экспери¬
ментах целые теории о «человеческих отно¬
шениях» между предпринимателем и рабо¬
чими, о необходимости для рабочего само¬
утверждения, самоуважения, потребности
чувствовать себя важной, полезной персо¬
ной, как важнейших факторах технического
прогресса.
Предприниматели изо всех сил стараются
создать на предприятиях «домашнюю атмо¬
сферу», «дух семьи», привязать рабочего к
своему заводу. Серьезными и действенны¬
ми методами обмана рабочих и интенсифи¬
кации труда являются, по мнению француз¬
ских авторов, создаваемые на некоторых
предприятиях так называемые «советы по
управлению предприятий», в которые втя¬
гиваются рабочие. Правда, члены этих со¬
ветов — рабочие — назначаются дирекци¬
ей и «управляют» лишь в консультативном
порядке, но при их помощи рабочему вну¬
шается идея, что он настоящий хозяин
предприятия. Эта идея подкрепляется де¬
магогическими рассуждениями о заинте¬
ресованности рабочего в рентабельности
предприятия, о его соучастии в прибылях,
об общих интересах труда и капитала в
стиле Муссолини и Петэна.
Французские ученые-коммунисты, разоб¬
лачающие буржуазных социологов, пропо¬
ведующих идеи единства труда и капита¬
ла, указывают, что псев домарксистский,
левацкий тон и а некапиталистическая де¬
магогия входят в планы капиталистов, де¬
лая более трудным распознавание и
разоблачение их агентов в рабочем движе¬
нии. Следуя этой установке, буржуазные
социологи выдают новые методы эксплуа¬
тации за некапиталистические методы по¬
вышения производительности труда. Фран¬
цузские марксисты показали, что буржуаз¬
ная социология именно вследствие своей
абстрактности, своей позитивистской тен¬
денции игнорировать сущность вещей
используется в настоящее время буржуаз¬
ными идеологами для суждений о «произ¬
водительности вообще», об «общественном
прогрессе вообще», об «экономике вообще»,
о «труде вообще», независимо от сущно¬
сти строя, к которому они относятся и ко¬
торый их определяет, и для затушевыва¬
ния принципиальной противоположности
капитализма и социализма.
* * *
На страницах журнала «Нувель критик»
находит яркое отражение борьба француз¬
ских коммунистов за передовые идеи совре¬
180
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
менной науки, культуры, за передовые идеи
времени. Вызывает глубокое уважение то
мужество, с которым французские комму¬
нисты, несмотря на нажим реакции, раз¬
облачают идейные ее форпосты и отстаива¬
ют теоретические позиции марксизма. Фран¬
цузские коммунисты систематически органи¬
зуют теоретические конференции, дискус¬
сии, «дни учебы коммунистов», широко
освещаемые журналом, университетские
коллоквиумы для беспартийной интелли¬
генции. С начала сентября 195’3 года по
инициативе ЦК начал функционировать в
Латинском квартале Новый университет
марксизма-ленинизма для преподавателей-
коммунистов. Непосредственно руководят
как организацией, так и содержанием всей
этой теоретической работы (намечают те¬
мы, выступают с докладами и подводят ито¬
ги научных дискуссий) члены ЦК Морис
Торез, Виктор Ледюк, Франсуа Бийу, Вик¬
тор Жоаннес, Жорж Коньо.
Французские коммунисты принимают
активное участие в коллоквиумах и во всех
научных мероприятиях, организуемых адми¬
нистрацией университета. Например, на сов¬
местном коллоквиуме преподавателей исто¬
рии и философии Парижского университета
коммунисты во главе с членом ЦК Л ед га¬
ком развязали дискуссию на животрепещу¬
щую для Франции тему по национальному
вопросу. Причем они так стойко защищали
марксистские позиции, так умело отбили
атаки историков и философов-космополитов,
последователей философии персонализма и
экзистенциализма, что, безусловно, приоб¬
рели идейную гегемонию в этом вопросе.
Опираясь на актив коммунистов-ученых,
«Нувель критик» ставит себе в настоящее
время уже более ответственные задачи,
устанавливает более широкую и системати¬
ческую связь с провинцией. С 1954 года
журнал перешел на ежемесячный выпуск;
объем его увеличен вдвое. В настоящее
время актив журнала представляет сто
городов страны, журнал читают «многие
миллионы интеллигентов». В провинции со¬
здаются общества друзей «Нувель кри¬
тик». Они занимаются изучением марксиз¬
ма и проводят дискуссии по актуальным
проблемам современности, ведут борьбу с
идеологией анархо-синдикализма и социал-
демократии, занимаются изучением опыта
социалистического строительства и дости¬
жений советской науки.
Стремясь откликнуться на все волнующие
интеллигенцию проблемы, «Нувель критик»
организует для писателей, художников и
работников кино дискуссии о социалистиче¬
ском реализме, о национальной форме ис¬
кусства. В 1954 году на страницах журна¬
ла прошла дискуссия о живописи. С начала
1955 года в журнале организован «Отдел
науки», в котором печатаются статьи круп¬
ных ученых о спорных проблемах современ¬
ной науки.
В этой сложной, многогранной и интен¬
сивной борьбе французские коммунисты уме¬
ло сочетают защиту славных революцион¬
ных традиций Франции, составляющих на¬
циональную гордость французского народа,
с пропагандой достижений лагеря социализ¬
ма, с критикой и разоблачением буржуаз¬
ной идеологии, высоко подымая знамя гу¬
манизма и демократии и выступая от лица
всех демократических и культурных сил
Франции. Этим они оправдывают лозунг,
провозглашенный коммунистической пар¬
тией: «Мы продолжаем Францию». Под
этим лозунгом журнал «Нувель критик»
успешно ведет борьбу за прогрессивную
идеологию.
А. И. ВЛАДИМИРОВА
Вопросы немецкой классической философии
в «Немецком философском журнале»
Немецкий философский журнал «Deutsche
Zeitschrift für Philosophie» начал выходить
в Германской Демократической Республике
два года тому назад. В предисловии к пер¬
вому номеру редколлегия, определяя зада¬
чи журнала, указывала, что он должен «вы¬
полнить общественное задание рабочих, тру¬
дового крестьянства и интеллигенции, ко¬
торые борются за единство и независимость
миролюбивой, демократической Германии»,
продолжить лучшие традиции немецкой
философии и вести беспощадную борьбу
«как против идеологов буржуазии с их
культом иррационализма, так и против ле¬
вых сектантов, талмудистов, не понявших
всей глубины и богатства марксизма-лени¬
низма».
Интерес журнала к проблемам немецкой
классической философии в значительной ме¬
ре определяется основной политической за¬
дачей, стоящей перед немецким народом,—
объединить все прогрессивные силы в борь¬
бе за национальное воссоединение страны.
В области идеологической эта борьба вы¬
двигает задачу воспитания национального
демократического сознания. Этой задаче и
служат пропаганда и популяризация луч¬
ших, гуманистических традиций научного
и культурного наследия немецкой нации, в
которых большое место занимают прогрес¬
сивные идеи немецкой классической фило¬
софии.
За два года существования журнала в
нем был опубликован ряд статей, посвящен¬
ных проблемам немецкой классической фи¬
лософии: в № 1 за 1953 год напечатаны
статьи Г. Менде «Кант и проблема вечного
мира» и Г. Лукача «Иррационализм Шел¬
линга». В связи со 150-летием со дня смер¬
ти Канта в № 1 за 1954 год опубликованы
статьи Э. Блоха «Два различных кантов¬
ских юбилея» и Г. Клауса «Всеобщая есте¬
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
181
ственная история и теория неба Канта и со¬
временная картина мира», а также первая
часть работы профессора Гроппа «Маркси¬
стский диалектический метод и его противо¬
положность идеалистической диалектике Ге¬
геля», печатавшаяся в дискуссионном по¬
рядке. В № 2 за 1954 год в связи с юбилеем
Фейербаха были опубликованы выдержки
из его работ, статья В. Хариха «Людвиг
Фейербах» и окончание статьи профессора
Гроппа. В № 3 за 1954 год была напеча¬
тана статья Г. Гольца «О диалектике в
философии Лейбница». В № 4 за 1954 год —
его же статья «Шеллинг о Лейбнице»,
статья Г. Лукача «Вопрос об особенном в
немецкой классической философии» и в
отделе дискуссий — ответы А. Корню и
Ф. Беренса на статью Гроппа. Проблемы
немецкой классической философии затра¬
гивались также и в других неспециальных
статьях, например, в статье Г. Лукача
«Киркегор» (№ 2 за 1953 год), Хариха
«Кантовский мотив в философском мышле¬
нии Гердера» (№ 1 за 1954 год) и в дру¬
гих.
Авторов этих статей объединяет стремле¬
ние исследовать проблемы немецкой клас¬
сической философии с позиций диалектиче¬
ского материализма, раскрыть прежде всего
прогрессивные тенденции в творчестве круп¬
нейших немецких мыслителей XVIII—
XIX веков, которые в тяжелых условиях со¬
временной им Германии сумели обогатить
науку плодотворными идеями. Общей для
этих работ является попытка подвергнуть
переоценке культурное наследство, остав¬
ленное немецкому народу его великими мы¬
слителями.
Статья Г. Гольца была опубликована в
1954 году в связи со столетием со дня смер¬
ти Шеллинга. Автор поставил перед собой
задачу: изложить понимание и оценку Лейб¬
ница Шеллингом, взяв за основу мюнхен¬
ские лекции Шеллинга «К истории новей¬
шей философии». Г. Гольц называет Лейб¬
ница отцом диалектики, элементы которой
получили свое дальнейшее развитие в не¬
мецкой классической философии. Свою
статью автор рассматривает как часть за¬
думанного им капитального исследования
лейбницевской традиции в немецкой фило¬
софии.
Г. Гольц приводит оценки Лейбница, дан¬
ные не только Шеллингом, но и такими
реакционерами, как Якоби, Шульце, Шопен¬
гауэр. Все они сопоставляли монаду Лейб¬
ница с субстанцией Спинозы и со своих ре¬
акционных позиций вели борьбу против
атеистически-материалистических элементов
философии Лейбница. Это обстоятельство,
как указывает автор, приобретает для нас
особый интерес. По его мнению, «легенда
о крайнем идеализме Лейбница» возникла
гораздо позднее (см. стр. 757).
В статье «Два различных кантовских
юбилея» Э. Блох сравнивает оценки кан¬
товского наследства, данные на юбилеях
в 1924 году в Веймарской республике, в
1954 году в Западной Германии и на юби¬
лее в 1954 году в Германской Демокра¬
тической Республике. В документах и
статьях, изданных как в Веймарской респуб¬
лике в 1924 году, так и в Западной Герма¬
нии в 1954 году, говорит автор, отразилось
стремление затушевать все прогрессивные
стороны учения Канта. Э. Блох ставит пе¬
ред собой задачу «оценить Канта без иска¬
жений». Показывая, что эпигоны использо¬
вали непоследовательность и противоречи¬
вость учения Канта, спекулируя на его реак¬
ционных сторонах, он стремится «восстано¬
вить его величие», раскрыть прогрессивные
моменты его философии и устранить лож¬
ное толкование учения Канта его фальси¬
фикаторами. Как говорит автор, Кант обес¬
смертил себя уже одним своим трудом «Все¬
общая естественная история и теория неба».
Даже теологические моменты, присущие
этой работе, по млению автора, в конце
концов не имеют значения, так как они
всюду подчинены механике и гуманизму,
вере в силу человеческой нравственности.
Гуманизм Канта автор отмечает даже в
его насквозь идеалистической теории позна¬
ния. Он видит его в том, что Кант высоко
оценивал активную роль субъекта в позна¬
нии. Эту же гуманистическую направлен¬
ность автор усматривает и в категорическом
императиве Канта.
Г. Клаус в своей статье подробно разби¬
рает труд Канта «Всеобщая естественная
история и теория неба» (№ 1 за 1954 год).
Он указывает на его историческое значе¬
ние и отмечает в то же время противоре¬
чивость воззрений Канта. «Нигде его еще
деистическое в то время мировоззрение,—
говорит Клаус,— не вступает в такое рез¬
кое противоречие с его естественно-науч¬
ными воззрениями, как в этом произведе¬
нии». Автор сравнивает идеи Канта со
взглядами современных буржуазных астро¬
номов-идеалистов, подобных Бонди, и пока¬
зывает, насколько Кант, исключавший вме¬
шательство сверхъестественных сил в про¬
цессе развития универсума, выше этих со¬
временных ученых. Ничто, говорит он, так
не раскрывает гениальность Канта, как
сравнение результатов, достигнутых наукой
того времени, с результатами, достигну«
тыми Бонди. Бонди, располагающий огром«
ным1и фактическими данными астрономии
и вспомогательными средствами современ¬
ной математики, не находит выхода и при«
бегает к чуду — именно к тому, что
враждебно науке и самым решительным
образом отвергалось Кантом. Если Кант
двести лет тому назад видел дальше, чем
Бонди сегодня, то это объясняется, по мне¬
нию автора, тем, что «Кант был порожде¬
нием европейского просвещения, т. е. дви¬
жения, возникшего из импульсов поднима¬
ющейся буржуазии. Бонди же и другие
многочисленные астрономы идеалистиче¬
ского направления нашего времени явля¬
ются представителями идеологии гибну¬
щей буржуазии» (там же, стр. 34).
Клаус считает, что советская астрономия
продолжает прогрессивные стороны учения
Канта: процесс развития солнечной си¬
стемы она объясняет внутренними диалек¬
тическими противоречиями. Теорию Шмид¬
та автор рассматривает как видоизмене¬
ние кантовской теории, обогащенной со¬
временными физическими и астрономически¬
ми данными.
Особое значение работы Канта Клаус ви¬
182
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
дит также и в том, что Кант подверг кри¬
тике взгляды реакционера Вольфа и из¬
гнал из неорганического мира идею целесо¬
образности (см. там же, стр. 38). Он вы¬
соко оценивает это произведение Канта,
отмечая, что во многих отношениях Кант
далеко выходит за пределы французского
механистического материализма, и ряд
его высказываний содержит существенные
элементы диалектики.
«Произведение Канта порождено духом
европейского Просвещения. Оно исполнено
веры в силу человеческого разума и общего
прогресса науки. Его принципами являются
философский материализм и теоретико-по¬
знавательный оптимизм, не отступающий ни
перед какими трудностями. Идеи Канта яв¬
ляются полноценной частью немецкого фи¬
лософского наследия. Они помогают нам в
нашей борьбе против идеализма в физике,
против теологических спекуляций и всех
форм мистики, вносимой в естествознание»
(там же, стр. 42).
В своей статье «Кант и проблема вечного
мира» (№ 1 за 1953 год) Г. Менде не ста¬
вит перед собой задачи дать всестороннюю
характеристику взглядов Канта, он стремит¬
ся лишь выделить его высказывания, созвуч¬
ные в данном вопросе нашей эпохе и ха¬
рактеризующие Канта как прогрессивного
мыслителя. Автор противопоставляет точку
зрения Канта, который считал борьбу за
мир «высочайшей нравственной задачей» и
клеймил войну «как величайшее препятствие
моральному прогрессу» (стр. 108), реакци¬
онным идеям германского милитаризма. Он
цитирует Г. Прутца, противопоставившего
в 1917 году «мечте» Канта о мире идеи
Мольтке, который считал, что «вечный
мир — это мечта и даже не прекрасная, а
война является элементом мирового поряд¬
ка, установленного богом» (там же,
стр. 105).
Автор приводит высказывания Канта, сви¬
детельствующие о том, что реальный путь к
миру он видел в такой организации госу¬
дарства, какая была создана во Франции в
результате революции, где «не глава госу¬
дарства, которому война ничего не стоит,
потому что он ведет ее за счет народа, а
народ, за счет которого она ведется, будет
иметь решающий голос в вопросе о том,
должна ли быть война» (там же, стр. 109).
Однако, как говорит автор, Кант желал
установления в современной ему Пруссии
подобных порядков не с помощью масс,
а путем реформ, проводимых самими пра¬
вителями, вынужденными к тому бессили¬
ем, в которое государства должны были
бы постепенно впасть из-за военных из¬
держек. Г. Менде отмечает, что в отрица¬
нии Кантом революционных средств пре¬
образования общественных отношений ска¬
залось влияние на него условий современ¬
ной ему Пруссии. Компромисс Канта с
окружавшей его действительностью нашел
очень яркое выражение в известном его вы¬
сказывании в письме к Мендельсону: «Хотя
я думаю о многом, в чем я, к моему вели¬
чайшему удовлетворению, со всей ясностью
убежден и что я никогда не буду иметь му¬
жества высказать, но никогда я не выскажу
то, чего я не думаю» (там же, стр. ПО).
«Немецкое убожество,— замечает по это¬
му поводу Менде,— в конце концов победи¬
ло и Канта, как оно победило и многих дру¬
гих великих людей» (там же, стр. 109).
Автор имеет здесь в виду ту экономиче¬
скую и политическую отсталость Германии
XVIII и начала XIX века, которая обусло¬
вила известный дух филистерства, мещан¬
скую узость немецкой буржуазной идеоло¬
гии, отличающие ее от боевой идеологии
французской буржуазии XVIII века.
Подробно разбирая статьи трактата Кан¬
та, Г. Менде показывает, что они частич¬
но «сохранили свое политическое значение
и по сей день» (там же, стр. 113). Кант
выступал с защитой национального сувере¬
нитета, решительно отвергая существовав¬
шую уже в то время космополитическую
теорию, согласно которой для наступления
вечного мира необходимо, чтобы одно из
государств, оказавшееся в ходе борьбы са¬
мым могущественным, поглотило все
остальные государства и таким образом
устранило причины возникновения войн.
Г. Менде приводит другое столь же акту¬
альное высказывание Канта, в котором он
предупреждал против того, чтобы одно из
государств, входящих в союз, единственной
целью которого является сохранение ми¬
ра, не использовало это объединение для
установления своего господства над ми¬
ром (см. там же, стр. 114).
Г. Менде дает следующую оценку взгля¬
дам Канта: «Суждения Канта по этому во¬
просу (о войне и мире.— М. К.) сохраня¬
ют и по сей день большое значение для
победы гуманности в борьбе между вой¬
ной и (миром. Если мы отклоняем его ме¬
тод 'мышления (потому что он идеологиче¬
ски оправдывает политическую пассив¬
ность), его идеалистический агностицизм
(потому, что он закрывает доступ к по¬
знанию исторических процессов), его уто¬
пичность (потому, что она ведет к заблу¬
ждению), то остаются прогрессивная цель,
нравственная серьезность, твердое стрем¬
ление к морально справедливой цели, чув¬
ство гуманности и прежде всего любовь
Канта к истине — вот положительные чер¬
ты его философии, которые могут служить
примером» (там же, стр. 117—118).
Большой интерес представляет статья
Г. Лукача «Иррационализм Шеллинга», яв¬
ляющаяся одним из разделов его большой
работы по истории иррационализма.
Определив место Шеллинга в развитии
немецкого классического идеализма как
промежуточного звена между Фихте и Ге¬
гелем, Г. Лукач переходит к характеристике
Шеллинга. Он видит в нем предшественни¬
ка современного реакционного иррациона¬
лизма и экзистенциализма: «Шеллинг объ¬
ективно выступает прямым предшественни¬
ком киркегоровского понимания диалекти¬
ки, вернее, киркегоровского отрицания
диалектики как средства познания действи¬
тельности» (№ 1 за 1953 год, стр. 66).
Автор считает Шеллинга предшественни¬
ком современного экзистенциализма, не¬
смотря на то, что молодой Шеллинг не был
иррационалистом в современном понимании,
как Шопенгауэр или Киркегор.
Раскрывая иррационализм Шеллинга в
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
183
вопросах теории познания, автор подчерки¬
вает его аристократизм. По Шеллингу,
истинная диалектика перестает быть доступ¬
ной, она постигается лишь «избранными».
Автор указывает на связь иррационализма
Шеллинга с религиозным мировоззрением:
познание бога, как утверждал Шеллинг,
возможно лишь для избранников божиих.
Этому аристократизму духа Г. Лукач про¬
тивопоставляет рационализм Гегеля, кото-
рый, «как продолжатель великой научной
традиции философии, считал при основа¬
нии диалектической философии, диалекти¬
ческой логики само собой разумеющимся,
что в принципе она должна быть доступна
всем людям» (Фам же, стр. 67—68). С этой
точки зрения он рассматривает критику
Шеллинга Гегелем в «Феноменологии
духа», вскрывая реакционность Шеллинга.
Философски — аристократические тенден¬
ции, направленные против просвещения, уже
у молодого Шеллинга тесно связаны с ре¬
акционными политическими тенденциями.
Явно антидемократичны, например, его вы¬
ступления против философии просвещения,
с которой он ведет борьбу, видя в ней
прежде всего подготовку революции.
Автор анализирует работу Шеллинга
«Философия и религия», знаменующую
собой крутой поворот Шеллинга к открытой
реакции, полный разрыв с прогрессивными
элементами его юношеских воззрений. Так,
в противоположность своему прежнему
пантеизму, он «создает резкую, непрео¬
долимую противоположность между абсо¬
лютным и действительным, между богом и
миром», выступает против идеи развития
самого человека из царства животных, ко¬
торую разделял в ранних своих работах.
Шеллинг решительно порывает с концеп¬
цией единства человека и природы, отри¬
цает понимание человеческого сознания
как продукта развития природы, выступает
против идеи прогрессивного развития в
природе и вообще отрицает эволюцию. Он
уже не занимается натурфилософией или
эстетикой; центром его философии стано¬
вится иррациональная интерпретация ре¬
лигии и мифов.
Г. Лукач показывает, что реакционные
тенденции, присущие молодому Шеллингу,
находят свое завершение в его взглядах на
общество. Шеллинг аргументирует отрица¬
ние общественного прогресса мифом о «зо¬
лотом веке», то есть утверждает, будто пре¬
красный период уже пережит человечеством
на заре его развития. Он считает, что суще¬
ствует принципиальное, врожденное нера¬
венство людей, открыто оправдывает раб¬
ство негров. Отсюда, как справедливо ука¬
зывает автор, «один шаг до расовой тео¬
рии».
Отношение Шеллинга к революции доста¬
точно ярко характеризуется тем, что любой
государственный переворот он считал пре¬
ступлением, подобным убийству родителей.
Отход Шеллинга от прогрессивных тен¬
денций, свойственных его юношеским воз¬
зрениям, как показывает автор, сказался в
отрицании им объективности времени, что
чрезвычайно характерно для иррационализ¬
ма. Известно, что как раз переход к пони¬
манию объективности времени и простран¬
ства, хотя и в пределах идеализма, является
одним из важнейших моментов развития
немецкой классической философии после
Канта.
Излагая мистические конструкции Шел¬
линга в общем виде, автор указывает, что
они непосредственно связаны с предфашист-
ским иррационализмом Клягеса, Боймлера,
Хейдеггера. Как далеко при этом прости¬
рается влияние самого Шеллинга, говорит
автор,— вопрос второстепенный. Важно
понять, что «такие мифы и их «обосновы¬
вающие» философии возникают с логиче¬
ской необходимостью на почве радикаль¬
ного отрицания развития, что разрушение
разума толкает мышление в ничто беспоч¬
венной мистики» (там же, стр. 102).
Большой статье профессора Гроппа «Мар¬
ксистский диалектический метод и его
противоположность идеалистической диалек¬
тике Гегеля», опубликованной в журнале в
дискуссионном порядке, предшествовала его
статья «Борьба против социал-демократиз¬
ма и современное положение в филосо¬
фии», напечатанная в «Neues Deutschland»
от 23 марта 1954 года.
В статье, опубликованной в журнале,
профессор Гропп указывает, что враги мар¬
ксизма всегда использовали философию
Канта или Гегеля с целью идеалистического
и оппортунистического извращения мар¬
ксизма. Открытые враги марксистской фи¬
лософии опираются на философию Канта и
неокантианства; скрытые и более опасные
фальсификаторы, отражающие влияние
буржуазии на рабочий класс внутри ком¬
мунистической партии, подменяют марксизм
гегельянством.
В период Веймарской республики, гово¬
рит профессор Гропп, в Коммунистической
партии Германии и среди сочувствовавшей
ей интеллигенции было широко распростра¬
нено гегельянски-идеалистическое толкова¬
ние марксистской диалектики. С другой
стороны, существовало левосектантское
отрицание философии, понимание материа¬
листической диалектики лишь как метода
революционного действия, но не как метода
познания.
После 1945 года в Германии вновь обна¬
ружились эти идеологические тенденции,
поэтому профессор Гропп считает, что
«борьба за сохранение прогрессивного не¬
мецкого культурного наследия чревата
опасностью вредной переоценки немецкой
идеалистической философии и ее значения
для возникновения марксизма» (№ 1 за
1954 год, стр. 72). В результате такой
переоценки, пишет автор, марксизм неверно
изображается как непосредственное про¬
должение немецкой классической филосо¬
фии, сглаживается противоположность
между материализмом и идеализмом. Глав¬
ную свою задачу профессор Гропп видит в
том, чтобы вскрыть противоположность
марксистского диалектического метода
идеалистической диалектике Гегеля.
Он считает, что неправильно говорить об
исключительно метафизических или диалек¬
тических системах домарксовой философии.
Неверно рассматривать материализм
XVIII века как исключительно «метафизи¬
ческий» в противоположность «диалектиче¬
184
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
скому» идеализму Гегеля. Такая точка
зрения, по мнению автора, прикрывает ми¬
стический, метафизический характер фило¬
софии Гегеля и, с другой стороны, прини¬
жает значение материализма XVIII века
(см. там же, стр. 79). Автор считает, что в
этом случае понятия «метафизика» и
«диалектика» трактуются слишком абсо¬
лютно.
Профессор Гропп излагает сущность ге¬
гелевской системы и диалектики, которая,
по его мнению, «является выражением
контрреволюционного консервативного мыш¬
ления» (там же, стр. 84), и если она пре¬
восходит метафизический образ мышления
просветителей «методологически», то в по¬
литическом отношении она является его
«реакционной противоположностью», так
как у Гегеля диалектика развивается таким
образом, что она оправдывает реставрацию
и изображает ее как закономерный этап
прогрессивного развития.
Метафизика просветителей в области
общественных отношений была, как считает
автор, выражением классовых проти¬
воречий буржуазии и феодалов. Не призна¬
вая исторической закономерности, идеологи
буржуазии противопоставляли «разум»
«неразумному», но делали это метафизи¬
чески, превращая их в две абсолютные,
противостоящие друг другу силы в исто¬
рии. Диалектика Гегеля, преодолевшая
абстрактный дуализм в мистической абсо¬
лютной идее, признававшая развитие в
прошлом и придававшая тем самым исто¬
рический «разум» феодализму, является,
как »указывает профессор Гропп, «выраже¬
нием классового примирения между бур¬
жуазией и классом юнкеров, направленного
против народа, далее — выражением оправ¬
дания реставрации и подчинения буржуа¬
зии господству дворянства» (там же,
стр. 85).
Заканчивая анализ гегелевской диалек¬
тики, автор отмечает, что «гегелевская фи¬
лософия, несмотря на ее диалектику, яв¬
ляется более метафизической, чуждой дей¬
ствительности, менее конкретной, чем фран¬
цузский материализм XVIII века» (там же,
стр. 87).
Такова основа концепции Гроппа, со¬
стоящая в утверждении того, что марксизм
является развитием материализма XVIII ве¬
ка и что он не связан с гегелевской диалек¬
тикой. Свою задачу автор видит в том,
чтобы опровергнуть распространенное в
Германии предубеждение, будто гегелев¬
ская диалектика является исходным пункт-
том марксизма. Как пример такого рода
предубеждения профессор Гропп приводит
работу А. Корню «K« Маркс и развитие со¬
временного мышления», в которой автор
утверждает, что марксизм возник в основ¬
ном из гегельянства, Г. Лукача — «Моло¬
дой Гегель», Э. Блоха — «Субъект —
объект, пояснения к Гегелю». Если у
Г. Лукача Гропп видит тенденцию смазать
противоположность между материализмом
и идеализмом, то у Э. Блоха, наоборот,—
стремление найти в марксизме преоблада¬
ние гегельянского наследства.
Автор подвергает критике также работы
Ф. Беренса «К развитию политической эко¬
номии молодым Марксом» и «Экономиче¬
ские воззрения Гегеля», считая, что Беренс
слишком подчеркивает преемственность
Маркса от Гегеля. Так, он заявляет, что в
своей критике буржуазной политэкономии
Маркс исходил из экономических воззрений
Гегеля (там же, стр. 98). Беренс утвер¬
ждает, что материалистическая диалектика
есть диалектика Гегеля, освобожденная от
слабостей и тем самым развитая дальше.
Содержание книги Беренса, а также раз¬
личных лекций по философии, читающихся
в учебных заведениях ГДР, свидетель¬
ствует, по мнению Гроппа, о переоценке
значения философии Гегеля для развития
марксизма. Свою задачу Гропп видит в
том, чтобы показать, что «материалистиче¬
ская диалектика, как и вообще марксизм,
выросла из материализма, возникла само¬
стоятельно в борьбе против гегелевской
диалектики» (там же, стр. 99).
Подвергая критике ошибки в вопросе о
соотношении диалектики Маркса и Гегеля,
Гропп, однако, сам впадает в крайности.
Так, например, рассматривая вопрос о мар¬
ксовой критике спекулятивной диалектики
Гегеля, он утверждает, что в экономико¬
философских рукописях Маркс «упрекает
Фейербаха не в том, что он вместе с геге¬
левской системой выбросил его диалектику,
а в том, что он недостаточно критиковал
гегелевскую диалектику» (там же). В своей
полемике Гропп доходит до отрицания то¬
го, что немецкая классическая философия
является одним из источников марксизма.
«Неужели то обстоятельство, что Маркс и
Энгельс были знакомы с гегелевской фило¬
софией, подобно Фейербаху, Бауэру, Руге,
Штирнеру и другим, является решающим,—
пишет он,— неужели поэтому возникнове¬
ние марксизма определяется влиянием ге¬
гелевской философии?» Он решительно
утверждает, что «марксизм не имеет кор¬
ней в гегельянстве». Свой анализ марксовой
критики Гегеля Гропп заключает выводом:
идейным исходным пунктом марксизма яв¬
ляется только материализм Фейербаха и
французский материализм XVIII века. Этот
тезис Гропп подтверждает противопостав¬
лением исторического материализма идеа¬
листической диалектике: «Не абстрактная
диалектика, а материализм дал возмож¬
ность Марксу и Энгельсу связать прошлое
с будущим» (там же).
Автор совершенно правильно указывает
на противоположность диалектики Маркса,
построенной на признании первичности
объективной реальности, соединении теории
с практикой и т. д., диалектике Гегеля.
Однако эта противоположность не исклю¬
чает существования овязей между ними, и
эту вторую сторону соотношении диалек¬
тики Гегеля с диалектикой Маркса автор
в пылу полемики упускает из виду.
Отрицание связи между диалектикой
Маркса и диалектикой Гегеля противоре¬
чит общеизвестным высказываниям по это¬
му вопросу классиков марксизма. Сам
Гропп, вопреки своей концепции, вынужден
признать наличие связи между диалекти¬
кой Маркса и диалектикой Гегеля. Так, на
странице 360 он пишет, что Маркс взял из
гегелевской диалектики «идею саморазви¬
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
185
тия», как внутреннего развития содержа¬
ния через единство и борьбу противополож¬
ностей и «критически переработал то, что
могло служить развитию материалистиче¬
ской диалектики» (там же, стр. 362).
Гропп пытается выйти из созданного им
самим противоречия, заявляя, что связь
марксизма с гегелевской диалектикой носи¬
ла лишь «формальный характер», что «она
могла иметь лишь критический характер,
а материализм марксистского метода сам
определял характер и границы этой связи
и переработки» (там же, стр. 363).
Рассматривая взаимодействие диалекти¬
ческого материализма с естественными нау¬
ками, профессор Гропп говорит о единстве
естественных и общественных наук, о свя¬
зи философии с естествознанием, о влиянии
общественного строя на развитие естест¬
венных наук. Однако из всех своих бесспор¬
ных предпосылок он делает неожиданный
вывод: если материалистическая диалекти¬
ка вызвана к жизни самим общественным
развитием и развитием наук, следователь¬
но, «она не зависима от идеалистической
диалектики, существовавшей до нее» (там
же, стр. 370).
В заключение своей работы профессор
Гропп дает общую оценку немецкой клас¬
сической философии, подчеркивая, что по
отношению к французскому материализму
она явилась шагом назад. Положительное
значение немецкой классической философии
он видит в том, что она снова разбудила
диалектику, хотя и в извращенном виде
(см. там же).
Рассматривая формирование мировоззре¬
ния Маркса и Энгельса, Гропп отмечает,
что «первый толчок к материализму Маркс
и Энгельс получили от Л. Фейербаха»
(там же, стр. 379), при создании нового
метода им мог быть полезен диалектиче¬
ский метод, «воспринятый при изучении
Гегеля» (там же, стр. 380). Гропп явно
недооценивает роль революционной практи¬
ки Маркса и Энгельса как основы форми¬
рования их мировоззрения.
Тем не менее Гропп высказал в своей
статье очень важную мысль: «Тот факт, что
творцы научного коммунизма при создании
своей философии переработали то ценное,
что содержится в немецкой философии,
не должен приводить к выводу, будто
блеск, свойственный философским творе¬
ниям Маркса и Энгельса, был присущ и
немецкой философии от Канта до Гегеля»
(там же, стр. 382).
Правильное понимание немецкой класси¬
ческой философии, указывает автор, требует
не отрицания реакционной стороны этой
философии — ее идеализма, не переоценки
значения этой философии в предистории
марксизма, а преодоления ее идеалистиче¬
ской традиции. В этом задача марксистов.
Это напоминание Гроппа имеет особое
значение в условиях Германии, где идеали¬
стические традиции имеют глубокие корни
и сыграли отрицательную роль в истории
немецкого народа.
В своем ответе на статью Гроппа А. Кор¬
ню признает «отчасти справедливым» упрек,
сделанный по поводу его книги «К. Маркс
и развитие современного мышления», в ко¬
торой, как отмечает Гропп, Маркс изучает¬
ся с точки зрения его связи с Гегелем в
гораздо большей мере, чем с точки зрения
его противоположности Гегелю (см.
стр. 894). Книга А. Корню явилась итогом
трехлетней работы автора над лекционным
курсом о Марксе и была опубликована в
1948 году во Франции. Сам автор признал
эту свою работу недостаточной, в особен¬
ности после проделанного им нового иссле¬
дования «экономико-философских руко¬
писей» Маркса. Но Корню возражает про¬
тив метода аргументации Гроппа, который
толкует гегельянство «догматически и про¬
извольно оперирует абстрактными понятия¬
ми». Он считает, что Гропп совершенно
неисторично, идеалистически исходит из
принципа — теория определяет метод — и
приходит к выводу, будто идеализму как
ложной теории соответствует метод мета¬
физики, а материализму как истинной
теории соответствует диалектика. При
этом, говорит Корню, становится невоз¬
можным понять ни Гегеля как диалектика,
ни французских материалистов как недма-
лектиков (см. стр. 895). Если Гегель у
Гроппа становится загадкой, то Маркс —
чудом. Маркс трактуется как абсолютная
противоположность Гегеля, поэтому ге¬
гельянский период в развитии воззрений
Маркса замалчивается. Теория Маркса
рассматривается в ее готовом виде, и его
юношеские работы насильственно впихива¬
ются в готовые рамки. Гропп, по мнению
Корню, явно недостаточно зная Гегеля и
молодого Маркса, создал догматическую
конструкцию и тем самым исказил гегель¬
янство и марксизм.
С этим же обвинением в догматизме
выступает против Гроппа в своем ответе и
Ф. Беренс. Признавая правильным стрем¬
ление Гроппа отразить попытки подчинить
марксизм немецкому идеализму, Беренс
резко критикует Гроппа за самый метод
полемики, обвиняя его в том, что он иска¬
жает мысли автора и «творит сам предмет
своей критики», являясь, таким образом,
как бы жертвой той самой идеалистической
традиции, к борьбе против которой он при¬
зывает.
Реакционную роль идеалистической тра¬
диции в Германии отмечает в своей статье,
посвященной Л. Фейербаху и написанной к
150-летию со дня его рождения, В. Харих.
Он подчеркивает величие немецкого мате¬
риалиста — явления необычайного для гер¬
манской действительности.
В. Харих показывает, что не случайно
реакционеры старались и стараются предать
материализм забвению. Для демократиче¬
ской Германии юбилей Л. Фейербаха яв¬
ляется великой датой. Величие Фейербаха
заключается в том, что в условиях господ¬
ства идеалистической традиции в Герма¬
нии он объявил войну богословию и идеали¬
стической спекуляции. Автор показывает,
что в других странах (античной Греции,
Англии XVI—XVII веков, Франции XVIII ве¬
ка, России XIX века) материалистическая
философия постепенно и органически вы¬
растала из определенных условий действи¬
тельности. Ее появление было обусловлено
также существовавшей там материалисти¬
186
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
ческой традицией. В Германии же не бы¬
ло никакой материалистической традиции.
Еще за десять лет дю появления «Комму¬
нистического манифеста», явившегося ве¬
личайшим триумфом революционного ма¬
териализма, даже самые радикальные
мыслители в Германии «были до конца
проникнуты спекулятивной метафизикой»
(№ 2 за 1954 год, стр. 280). Поэтому
«мыслитель, который во имя земного сча¬
стья решительно разоблачал богословие,
как в его ординарной ортодоксальной фор¬
ме, так и в рафинированной форме спеку¬
лятивных понятий, заслуживает имени
освободителя нации и истинного борца за
высшие интересы человечества» (там же,
стр. 281).
Если Фейербах, борясь с предшествовав¬
шей ему идеалистической философией, по¬
жертвовал ее действительными достиже¬
ниями (диалектическим методом Гегеля,
историчностью и широтой в постановке
проблем), то это объясняется и искупает¬
ся совершенным им поворотом к материа¬
лизму, который был невозможен без рез¬
кого отрицания учения Гегеля, за пределы
которого не могли выйти ни Штраус, ни
Бауэр, ни Руге. Богатство учения Гегеля
стало возможным использовать только по¬
сле того, как была создана новая, материа¬
листическая основа.
Автор считает неправильным понимание
философии Фейербаха лишь как одного из
явлений, способствовавших развитию Мар¬
кса, игнорирование ее самостоятельной ро¬
ли (см. там же, стр. 281). Критикуя
Фейербаха, Маркс указывает пределы, за
которые не мог выйти Фейербах, но он
не умаляет положительного значения его
борьбы против религии. В. Харих отмечает,
что для исчерпывающей оценки Фейербаха
недостаточно знакомства с его «Сущностью
христианства», «Предварительными тезиса¬
ми» и «Основами философии будущего». Он
приводит очень интересные выдержки из
Гейдельбергских лекций Фейербаха «О сущ¬
ности религии», прочитанных в 1848 году, в
которых Фейербах подходит к историческо¬
му материализму.
Разбирая вопрос об отношении Фейербаха
к материализму его предшественников,
В. Харих высказывает мысль, что оценка
Марксом материализма Фейербаха как ме¬
тафизического не означает тожде¬
ственности материализма Фейербаха всем
предшествующим формам материализма
XVIII века. Он приходит к выводу, что
французский материализм выше фейерба-
ховского по полноте проблем, по широте
горизонта, по универсальности знаний, по
боевому характеру, который у Фейербаха
сменяется немецкой сентиментальностью.
Превосходство материализма Фейербаха
Харих видит в том, что Фейербах преодо¬
лел механистичность предшествующего ма¬
териализма, выдвинув свой антропологиче¬
ский принцип, который, собственно, и со¬
ставляет то новое, что он внес в материа¬
листическую философию.
Маркс резко критиковал слабости антро¬
пологического принципа. Однако, указывает
автор, марксистское понятие базиса, опре¬
деляемого как производственные отноше¬
ния, то есть отношения между людьми, мог¬
ло возникнуть в результате критики антро¬
пологического принципа, а не опровержения
материализма более примитивного типа, ко¬
торый знал лишь механику, а человеческую
природу сводил к бескачественной физиче¬
ской материи. Энгельс отмечал, что Фейер¬
бах был прав, говоря, что естественно-на¬
учный материализм является фундаментом
здания человеческого знания, но не самим
этим зданием (см. там же, стр. 286). Не¬
смотря на всю свою метафизическую огра¬
ниченность, антропологический принцип яв¬
ляется принципом гуманистическим.
Именно с точки зрения гуманистической
направленности антропологического принци¬
па автор рассматривает борьбу Фейербаха
против религии. Если механистический ма¬
териализм боролся против религии, видя
в ней прежде всего препятствие прогрессу
науки, то Фейербах боролся с ней прежде
всего во имя самого человека. Для Фейер¬
баха важно, чтобы человек думал не о жиз¬
ни на небе, а о достижении своего счастья
в земной жизни. Этим «реальным гуманиз¬
мом» В. Харих объясняет то огромное влия¬
ние, которое Фейербах оказал на основате¬
лей научного социализма, на русских рево¬
люционных демократов и немецких худож¬
ников-гуманистов: Рихарда Вагнера, Гот¬
фрида Келлера, Гервега и других (см. там
же, стр. 286). Правда, отмечает автор, это
культурное влияние Фейербаха в Германии
было почти полностью парализовано реак¬
цией, наступившей после поражения рево¬
люции 1848—1849 годов. Гораздо более пло¬
дотворное влияние философия Фейербаха
оказала на передовых деятелей России. Бе¬
линский, Герцен, Добролюбов и Черны¬
шевский называли себя учениками Фейер¬
баха. Зависимость этих мыслителей от Фей¬
ербаха, отмечает В. Харих, не простира¬
лась так далеко, как они сами это считали:
их ориентация на русское революционное
крестьянское движение делала их критику
общественных отношений и их понимание
истории гораздо более близкими Марксу,
чем Фейербаху. Однако и для них, пишет
В. Харих, исходным пунктом было гумани¬
стическое, а не механистическое содержа¬
ние антропологического принципа. В нем
«они находили учение, которое так же ре¬
шительно опровергало теологию и идеали¬
стическую спекуляцию, как и материализм
XVIII века, но не сводило природу человека
к движению атомов, или простой физиоло¬
гии» (стр. 287).
По мнению В. Хариха, «гармоническое
единство воинствующего атеизма, страст¬
ной любви к народу и тонкого понимания
духовных ценностей, отличающее мышле¬
ние русских революционных демократов»,
было в значительной степени подготовлено
идеями Фейербаха (см. там же).
Все рассмотренные статьи журнала сви¬
детельствуют о стремлении авторов разо¬
браться в идейном наследстве великих фи¬
лософских предшественников, освободить их
учения от извращений буржуазных коммен¬
таторов. Некоторые из этих статей, как уже
отмечалось, являются юбилейными. Поэто¬
му авторы их подчас сбиваются на так на¬
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
187
зываемый «юбилейно-елейный» тон, отсту¬
пая от основного принципа марксистского
исследования — не улучшать и не ухудшать
историю. Можно было бы пожелать, чтобы
авторы занимались не столько анализом
текстов, сколько исследованием самой исто¬
рии. Известное положение марксизма, что
в поисках земной, материальной основы
явлений нужно идти не от идей, а от про¬
тиворечий самой жизни, принимается всеми
авторами за основу. Однако хотелось бы
видеть более конкретное проведение этого
принципа. Известно, что без точной харак¬
теристики классовых взаимоотношений в
каждый данный отрезок времени, в ка¬
ждой данной стране невозможно получить
точное представление о своеобразии фило¬
софских и других идей, возникающих в то
или иное время в той или иной стране.
И действительно, расцвет немецкой клас¬
сической философии в Германии XVIII—XIX
веков, как и расцвет материалистической
философии во Франции в XVIII веке и
классической философии 40—60-х годов
XIX века в России, был отражением необ¬
ходимости общественных преобразований.
Но можно ли уяснить себе различие между
французским материализмом XVIII века,
немецким идеализмом XVIII—XIX веков
и русской революционно-демократической
мыслью XIX века вне анализа различий
истории Франции, Германии и России, вне
конкретного анализа различий, присущих
классам этих стран в предреволюционный
период? Шестьдесят пять лет тому назад
Ф. Энгельс в известном письме к Конраду
Шмидту писал: «Всю историю надо на¬
чать изучать заново. Надо исследовать в де¬
талях условия существования различных
общественных формаций, прежде чем пы¬
таться вывести из них соответствующие им
политические, частно-правовые, эстетиче¬
ские, философские, религиозные и т. п. воз¬
зрения. В этом отношении сделано до сих
пор очень мало, потому что очень немного
людей серьезно этим занималось. В этом
отношении нам нужна большая помощь,
область бесконечно велика, и тот, кто хочет
работать серьезно, может многое создать и
отличиться» (К. Маркс и Ф. Энгельс
«Избранные письма», стр. 421. 1947).
Конечно, с того времени, как Энгельс вы¬
сказал это положение, марксистскими
исследователями сделано многое. Однако
принципиальный смысл этого завещания
Энгельса сохраняет всю свою силу как для
советских исследователей, так и для наших
немецких товарищей.
М. Я. КОВАЛЬЗОН
Индийская философия
S. RADHAKRISHNAN. Indian philosophy. 1951, volume one (p. 738); volume two
(p. 807); New-York. The Machillan Company. 'London. George Alen and Unwin LTD.
Современная Индия, как и любая другая
страна, не может быть правильно и глубоко
понята без изучения ее богатейшей исто¬
рии. Древняя культура Индии прославилась
своими выдающимися достижениями в об¬
ласти науки, искусства, архитектуры, лите¬
ратуры. Но величайшим из достижений ин¬
дийской мысли была философия. Дело не
только в том, что индийская философия
имеет свою богатую историю и является
более древней, чем, скажем, философия
европейских стран. Индийская философия,
не в ущерб глубине мысли, отличается
исключительной широтой кругозора: она
рассматривает различные проблемы есте¬
ствознания, теории общественного разви¬
тия, теории познания, логики, психологии,
этики и эстетики. Но особенно следует
подчеркнуть то обстоятельство, что фило¬
софия в Индии всегда рассматривалась как
«философия жизни», являлась «составной
частью жизни», «практической необходи¬
мостью».
Это значит, что в Индии сторонники той
или иной философской системы (обще¬
ственные группы или классы), принимая эту
систему на свое идейное вооружение,
пользовались ею как теоретическим руко¬
водством для практической—личной и об¬
щественной — деятельности.
«Они жили ею и передавали ее поко¬
лениям своих приверженцев, которые сле¬
довали их образу жизни и мыслей. Таким
образом, благодаря непрерывной цепи сме¬
няющихся приверженцев различные систе¬
мы индийской философии могли существо¬
вать в течение столетий. Даже в наши дни
мы можем еще найти в различных частях
Индии активных последователей некоторых
главных философских школ...» (С. Ч а т-
терджи и Д. Датта «Введение в ин¬
дийскую философию», стр. 22).
Прямая и непосредственная связь фило¬
софии с практикой материальной и духов¬
ной жизни и деятельности народа имела
своим результатом прежде всего то обсто¬
ятельство, что философия в Индии всегда
играла и теперь играет исключительно ак¬
тивную роль как часть надстройки. Мы не
можем назвать ни одной области матери¬
альной или духовной жизни индийского на¬
рода, где бы не властвов1али философские
идеи, воспринятые от той или иной фило¬
софской системы.
Таким образом, написать историю индий¬
ской философии — это значит написать ее
в неразрывной связи с историей материаль¬
ной и духовной жизни и борьбы высокоода¬
ренного и трудолюбивого индийского на¬
рода.
Современные индийские историки фило¬
софии проводят большую и во многом пло¬
дотворную научно-исследовательскую ра¬
боту.

188
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
За последние десятилетия вышел ряд мо¬
нографий по древнеиндийской философии.
Достаточно назвать двухтомный труд Сар¬
вепалли Радхакришнана «Индийская фило¬
софия», пятитомный труд Сурендраната
Дасгупты «История индийской философии»,
«Краткую историю индийского материализ¬
ма» Шастри, «Основы индийской филосо¬
фии» Хириянна. Недавно вышли в свет в
русском переводе монография Джавахар¬
лала Неру «Открытие Индии» и учебное
пособие С. Чаттерджи и Д. Датта «Введе¬
ние в индийскую философию».
В настоящей статье мы вкратце познако¬
мим читателя с двухтомной монографией
С. Радхакришнана «Индийская филосо¬
фия». Эта монография выдержала несколь¬
ко изданий и получила широкое распро¬
странение во многих странах мира.
Имя современного индийского философа
С. Радхакришнана известно самым широ¬
ким кругам советской общественности еще
и потому, что после второй мировой войны
он в течение нескольких лет был послом
Республики Индии в Москве, а в настоя¬
щее время является вице-президентом Рес¬
публики Индии.
Автор монографии излагает и интерпре¬
тирует учения основных школ древнеин¬
дийской философии. Он владеет санскри¬
том, широко использует подлинные тексты
на санскритском языке, а также труды
крупнейших знатоков этих текстов. Истори¬
ко-философская концепция («дух толкова¬
ния») автора является весьма характерной
для представителей господствующей идео¬
логии в стране. Несмотря на заметное вли¬
яние идеалистических историко-философ¬
ских концепций, господствовавших в Запад¬
ной Европе (в частности, концепции Геге¬
ля), и в трактовке философских проблем и
в стиле изложения автор сохраняет черты
национальной самобыт.ности.
Автор пишет, что так называемая орто¬
доксальная философия Индии имела свои¬
ми литературными истоками веды (дослов¬
но: знание) —древнейшие записи мифов
и преданий, гимнов и молитв, жреческих
изречений и заклинаний, правил жертвопри¬
ношений и т. д.
Веды делятся на четыре части или сбор¬
ника (самхиты): Ригведа (веда гимнов),
Самаведа (веда песен, мелодий), Яджурве-
да (веда жертвенных изречений и формул),
Атхарваведа (веда жреческих изречений и
заклинаний).
В истории индийской философской мыс¬
ли известны шесть основных толкований
вед (Sad Darsanas). В соответствии с этим
существует шесть философских систем:
1. Ньяя (Nyaya). Основателем ее был
Готама (Gotama).
2. Вайшешика (VaisesiKa). Основатель—
Канада (Kanada).
3. Санкхья (SamKhya). Основатель — Ка¬
пила (Kapila).
4. Йога (Joga). Основатель — Патанджа¬
ли (Patanjali).
5. Миманса (Mimamsa). Основатель —
Джаймини (Jaimini).
6. Веданта (Vedanta). Основатель — Ба-
д^райана (Badanayana).
Эти шесть философских систем на протя¬
жении многих веков представляли собой
теоретическую основу идеологии экономиче¬
ски господствующих классов. Ортодоксаль¬
ными они названы потому, что признают
авторитет вед, исходят из положений, идей,
содержащихся в ведах. Неортодоксальные
философские системы (и школы) —те, ко¬
торые не признают авторитета вед,— это
прежде всего материалистическая филосо¬
фия (философия чарваков, локайата).
К числу неортодоксальных систем относятся
также философия джайнизма и буддийская
философия.
Материалистическая философия имела
весьма широкое распространение в Индии
на протяжении всей ее истории и оказыва¬
ла сильное влияние на все сферы духовной
жизни индийского народа. Борьба между
материализмом и идеализмом всегда носила
крайне ожесточенный характер и принима¬
ла своеобразные формы.
«Материалисты,— пишет Джавахарлал
Неру,— нападали на авторитет и на непо¬
грешимость канонов в мышлении, религии
и теологии. Они критиковали Веды, инсти¬
тут жрецов и традиционные верования и
провозглашали, что убеждения должны
быть свободными и не должны зависеть от
предположений или попросту от авторитета
прошлого. Они восставали против всех
форм волшебства и суеверий. Во многих от¬
ношениях общий дух их теории подобен
современному материалистическому подхо¬
ду; они хотели избавиться от оков и бреме¬
ни прошлого, от рассуждений по вопро¬
сам, не поддающимся восприятию, от по¬
клонения воображаемым богам» (Джава¬
харлал Неру «Открытие Индии», стр. 99).
Противники материализма (жрецы и дру¬
гие последователи ортодоксальной филосо¬
фии) не ограничивались личным преследо¬
ванием философов-материалистов, но уни¬
чтожали их произведения, в результате чего
материалистическая литература была по¬
чти полностью истреблена.
«Среди утерянных книг,— пишет далее
Неру,— вся литература о материализме,
возникшем вслед за периодом ранних Упа¬
нишад. Единственные найденные до сих пор
ссылки на него содержатся в критике и в
тщательных попытках опровергнуть мате¬
риалистические теории» (т а м ж е, стр. 98).
Автор рецензируемой монографии не яв¬
ляется сторонником материалистического
понимания истории. Поэтому мы не нахо¬
дим у него рассмотрения истории филосо¬
фии в свете борьбы двух лагерей в фило¬
софии — материализма и идеализма. В сво¬
их исторических взглядах автор придержи¬
вается концепции той исторической школы,
которая не признает деления истории чело¬
веческого общества на формации. Всю
историю древней Индии он делит на два
больших периода: ведический (то есть пе¬
риод создания вед: приблизительно с
2500 по 500 год до н. э.) и эпический (то
есть период создания эпоса Махабхарата
и Рамаяна: приблизительно с IV века до
н. э. по IV век н э.).
Это деление автор положил в основу сво¬
ей периодизации истории философии древ¬
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
189
ней Индии. Сторонники материалистическо¬
го понимания истории не могут признать
эту периодизацию научно доказательной.
Трудность разработки научно обоснованной
периодизации истории индийской филосо¬
фии в известной мере обусловлена и тем,
что история не сохранила точных дат воз¬
никновения и развития ранних индийских
философских систем. Автор сообщает чита¬
телю, что эти даты пока никем точно не
установлены.
И все же труд С. Радхакришнана пред¬
ставляет собой большую познавательную
ценность прежде всего потому, что содер¬
жит огромное количество фактических све¬
дений, столь необходимых для понимания
важнейших проблем истории индийской фи¬
лософии. В монографии весьма обстоятельно
представлен материал по литературным
источникам древнеиндийской философской
мысли. Читатель знакомится с широким
кругом философских проблем, постановкой
и решением их с позиций различных фи¬
лософских направлений и школ. Кроме спе¬
циальной главы о материализме чарваков и
локайата, мы находим крупицы сведений о
древнеиндийском материализме и на стра¬
ницах, посвященных изложению идеалисти¬
ческих (ортодоксальных и неортодоксаль¬
ных) философских систем.
Идеалистические системы — древнеиндий¬
ские формы объективного и субъективного
идеализма — освещены с учетом их кон¬
кретно-исторической специфики.
Большую трудность в изучении индийской
философии представляет правильное истол¬
кование смысла философских терминов!,
философской терминологии в целом. Неред¬
ко в старой, а также bi современной бур¬
жуазной американской, английской и другой
историко-философской литературе можно
встретить статьи и книги, одна из причин
порочности которых коренится в упрощен¬
ном, примитивном (или просто неверном,
искаженном) понимании философских тер¬
минов. Следует отметить, что С. Радхакри¬
шнан допускает неточность в пояснении тер¬
минов индийской философии лишь тогда,
когда он пытается сопоставить индийскую
терминологию (речь идет о философских
категориях) с терминологией европейских
философских школ, «чтобы привести их в
фокус западных традиций мысли» (см., на¬
пример, том 2, гл. 8, где автор рассматри¬
вает вопрос о соотношении философии
Шанкары (Samkara), с одной стороны, и
Канта, Бергсона, Бредли — с другой). При
таком сопоставлении известная модерниза¬
ция неизбежна.
Первый том автор посвящает толкованию
и характеристике источников древне¬
индийской философии, а также характери¬
стике и изложению неортодоксальных фи¬
лософских учений.
В главе первой рассматриваются общие
вопросы, носящие вводный характер. Здесь
говорится о «влиянии Запада» на индий¬
скую философию; о соотношении и взаимо¬
связи философии и религии (этот вопрос
очень влажен для понимания специфики ин¬
дийской философии, ибо многие индусы —
представители господствующей идеологии —
искони считали и ныне считают, что «фило¬
софия есть теоретическая основа религии,
а религия есть практическая философия»).
Здесь же автор дает краткую характе¬
ристику ведического и эпического перио¬
дов!.
Ведический период освещается во второй,
третьей и четвертой главах.
Вторая глава посвящена характеристике
и толкованию гимнов Ригведы. Ригведа
заключает в себе две отличные друг от
друга части: 1) Собственно Сборник
(Samhita) гимнов, стихов, песен, молитв
и т. д., 2) Так называемые Брахманы (Bräh-
manas), заключающие в себе практическое
руководство для «правильного» (то есть в
духе брахманизма) употребления материа¬
ла, составляющего Сборник. К Брахманам
примыкают размышления и толкования фи¬
лософского характера, в которых излагает¬
ся «высший смысл» гимнов. Эти размышле¬
ния и толкования составляют заключитель¬
ную часть Брахман и носят название Упа¬
нишад. Так у автора рождаются последую¬
щие главы — «Переход к Упанишадам» и
«Философия Упанишад». В Упанишадах
берет свое начало «вершина ведических
спекуляций» — философия Веданты (в том
числе школы Шанкары и Рамануджи).
Эпическому периоду посвящены последу¬
ющие главы (с 5 по 11).
В этом, завершающем первый том разде¬
ле автор излагает и интерпретирует содер¬
жание неортодоксальных философских си¬
стем: материализма, джайнизма и буд¬
дизма.
Ценными в научном отношении являются
данные автором в восьмой главе разбор
и характеристика уникального эпического
произведения древней Индии — Махабхара¬
ты (Mahabharata). В Шестую книгу Махаб¬
хараты входит Бхагавадгита (Bhagavadgi-
ta) — одна из самых популярных религи¬
озно-философских поэм санскритской лите¬
ратуры. Этому важному философскому ис¬
точнику автор посвящает специальную
главу (гл. IX).
Последние две главы посвящены харак¬
теристике буддизма как религии и школам
буддизма.
В Индии исстари существует традиция:
философ сначала устанавливает точку зре¬
ния своих противников, то есть точку зре¬
ния враждебной ему философии, затем
опровергает, доказывает несостоятельность
этой точки зрения и только потом уже из¬
лагает свою философию. С. Радхакришнан
в известном смысле использует эту тради¬
цию, этот метод в своем историко-философ¬
ском труде. Его симпатии на стороне орто¬
доксальных философских систем, и вся
история древнеиндийской философии изла¬
гается им, по существу, как история этих
шести систем. О материализме он говорит
крайне мало, принижает его общественно¬
историческое значение. О материализме
специально говорится лишь в пятой главе
и лишь постольку, поскольку требуется
показать «точку зрения оппонента».
И не случайно весь второй том своей мо¬
нографии С. Радхакришнан посвящает об¬
стоятельному разбору и возвеличению
шести ортодоксальных философских си¬
190
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
стем. Все эти системы имеют одну и ту же
общую основу, один и тот же объект иссле¬
дования и толкования, ибо, согласно ин¬
дийскому преданию, записанному в Упани¬
шадах, существует единая первопричина
всего сущего (Ultimate Reality). Таким об¬
разом, шесть систем — это лишь некоторые
специфические аспекты рассмотрения одно¬
го и того же целого. Эти системы сходны
между собой в том, что
а) все они признают, что природа совер¬
шает вечный цикл, не имеющий ни начала,
ни конца;
б) все принимают принцип возрождения
души, согласно которому жизнь и смерть
суть лишь две фазы единого цикла;
в) все признают карму как вечный нрав¬
ственный закон универсума; карма объяс¬
няет вечный цикл природы, равно как и
судьбу человеческой души;
г) все эти системы согласны, что знание
реальной природы мира и самого себя есть
путь к свободе.
Глубоко и тонко С. Радхакришнан вскрыл
специфику каждой из шести систем. Осо¬
бенно ценными представляются нам главы
вторая («Логический реализм Ньяя») и
третья («Атомистический плюрализм Вай-
шешика»), где мы находим богатый мате¬
риал для понимания сущности и специфи¬
ки материалистических тенденций (элемен¬
тов материализма) в рамках идеалистиче¬
ских систем древней Индии.
Ньяя—древнеиндийская форма логики
доказательства — претендует на выработку
правильного метода философского исследо¬
вания объекта и субъекта человеческого
познания. Задача этой логики — указать
путь, цели истинного знания о душе и до¬
биться постижения судьбы человека в со¬
ответствии с законами природы.
Система Вайшешика, отмечает автор,
родственна системе Ньяя: цели, задачи и
исходные посылки у них одни и те же. Но
в центре внимания вайшешиков в отличие
от ньяиков находятся не специальные вопро¬
сы логики, а вопросы теории познания в це¬
лом.
Материализм в этих системах тотчас же
обнаруживает себя, когда речь идет о
«физическом мире» (время, пространство,
акаша, то есть физическая субстанция,
равнозначная эфиру, а также такие суб¬
станции, как земля, вода, огонь и воздух);
или о «категориях реальности» (субстан¬
ция, качество, действие, общность, особен¬
ность, отношение присущности и небытие);
или об «источниках познания» (восприя¬
тие, логический вывод, сравнение и свиде¬
тельство).
Если отбросить вышеупомянутые рели¬
гиозно-мистические «общие цели и задачи»,
мы увидим, что авторы этих философских
систем признают объективно существу¬
ющий «физический мир» и источником по¬
знания этого мира считают человеческие
восприятия и логическое мышление.
Мы совершенно далеки от того, чтобы
ньяиков и вайшешиков считать материали¬
стами. Мы против искажения исторической
истины в какой бы то ни было мере. Но
бесспорно то, что так называемый реализм
и атомизм Ньяйи и Вайшешики, о котором
пишут все без исключения историки фило¬
софии, есть не что иное, как своеобразная
историческая форма материалистической
тенденции (элементы материализма) в пре¬
делах этих идеалистических систем.
История индийской философии до сих пор
не исследована и не освещена с марксист¬
ско-ленинских позиций: нет ни книг, ни ста¬
тей. Это положение является совершенно
нетерпимым, в особенности потому, что
международный книжный рынок слишком
переполнен различного рода историко-фи¬
лософскими «трудами», в которых история
индийской философской мысли в значи¬
тельной мере мистифицирована, запутана,
искажена.
Прогрессивная часть мировой обществен¬
ности с большим нетерпением ждет иссле¬
дований советских философов, посвящен¬
ных истории философии народов Азии, в
частности индийского народа.
В. В. БРОДОВ

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
О научной работе Института философии АН СССР
В июне текущего года Президиум Акаде¬
мии наук СССР рассмотрел вопрос о состоя¬
нии научной работы в Институте филосо¬
фии и вынес постановление об устранении
ряда крупных недостатков в его деятельно¬
сти, выявленных комиссией, созданной Пре¬
зидиумом под председательством акад.
М. Б. Митина, и о дальнейших перспекти¬
вах научно-исследовательской работы в об¬
ласти философии. Так как многие недостат¬
ки, вскрытые в деятельности института, до
некоторой степени отображают положение
на философском фронте во всем Советском
Союзе и так как они могут быть устранены
лишь общими усилиями всех советских фи¬
лософов, мы считаем необходимым осветить
на страницах журнала основные выводы
комиссии, получившие обобщение в поста¬
новлении Президиума АН СССР.
Постановление отмечает прежде всего,
что за последние пять лет коллектив науч¬
ных сотрудников Института философии
проделал известную положительную рабо¬
ту по пропаганде марксистско-ленинской
философии. Стала более актуальной и те¬
матика научно-исследовательской работы.
Больше внимания уделяется разработке
проблем исторического материализма, изу¬
чению закономерностей социалистического
общества, истории русской философии и
философской мысли народов СССР.
Увеличивается выпуск научной продукции
института, выросли кадры научных работ¬
ников, несколько расширились связи инсти¬
тута с другими философскими учреждения¬
ми страны.
За эти годы институтом созданы учеб¬
ные пособия по диалектическому и истори¬
ческому материализму и логике. Опубли¬
кован ряд коллективных трудов, моногра¬
фий и научно-популярных книг по мар¬
ксистско-ленинской философии, в том числе
работы о коммунистической морали, о ба¬
зисе и надстройке, о роли народных масс
в истории, исследования по истории рус¬
ской философии, а также работы, в кото¬
рых дается философское обобщение дости¬
жений современного естествознания.
Как отмечается в отчете дирекции ин¬
ститута, за последние пять лет подготовле¬
ны к печати и опубликованы 67 книг, из
них 22 книги вышли в 1954 году и в пер¬
вом полугодии 1955 года.
Среди изданных книг — второе, исправ¬
ленное издание книги «Исторический мате¬
риализм» под редакцией члена-корреспон¬
дента АН СССР Ф. В. Константинова, по¬
лучившее на страницах журнала «Комму¬
нист» и при широком обсуждении в целом
положительную оценку. Книга эта является
основным учебным пособием по курсу исто¬
рического материализма. Вышли книга!
Г. Е. Глезермана «Базис и надстройка в
советском обществе» и две книги А. Ф. Шиш¬
кина по вопросам морали, также получив¬
шие положительную оценку в печати. Под¬
готовлен к изданию коллективный труд по
вопросам марксистско-ленинской эстетики.
Выпущены коллективные труды по вопро¬
сам диалектического материализма и фило¬
софским проблемам естествознания, сбор¬
ник «Великая сила идей ленинизма», по¬
лучивший в 1951 году премию Президиума
Академии наук СССР, коллективные тру¬
ды: «Философские вопросы современной
физики», «Философские вопросы совре¬
менной биологии», «Учение И. П. Павлова
и философские вопросы психологии».
Кроме коллективных трудов, вышел так¬
же ряд монографий по философским вопро¬
сам естествознания: Н. В. Медведева
«Марксистско-ленинская теория отражения
и учение Павлова о высшей нервной дея¬
тельности», Е. В. Шороховой «Материали¬
стическое учение И. П. Павлова о сигналь¬
ных системах», Е. А. Будиловой «Учение
Сеченова об ощущениях и мышлении» и др.
Из историко-философских работ надо от¬
метить большой коллективный труд фило¬
софов всех республик «Очерки по истории
философской и общественно-политической
мысли народов СССР» (том первый; второй
том подготовлен к печати). В «Очерках»
освещаются философские взгляды передо¬
вых мыслителей нашей страны. В подготов¬
ке этого труда принимали участие 60 фи¬
лософов, работающих вне института, глав¬
ным образом философы национальных рес¬
публик. Вышло несколько монографий о
мировоззрении передовых русских мысли¬
телей и естествоиспытателей. Опубликовано
также несколько книг по вопросам фор¬
мальной логики (книги Д. П. Горского,
П. В. Гаванца и др.).
Расширяются, хотя и медленно и недо¬
статочно, связи Института философии с
представителями других отраслей знания, с
научными сотрудниками других научных
162
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
учреждений и с философами периферии.
Главной формой связи являются привлече¬
ние их в качестве авторов книг, подготов¬
ляемых к изданию институтом, совместное
обсуждение вышедших книг, научных до¬
кладов и сообщений, участие в теоретиче¬
ских конференциях и дискуссиях, коорди¬
национные совещания философов всех на¬
циональных республик.
С сообщениями о научных достижениях
в области естествознания выступали в Ин¬
ституте философии лауреат Сталинской
премии Т. С. Мальцев, академики Т. Д.
Лысенко, Н. В. Цицин, О. Ю. Шмидт.
Расширяются связи советских философов
с передовыми научными деятелями и фило¬
софами зарубежных стран.
В институте выступали с докладами и со¬
общениями о состоянии философской рабо¬
ты в своих странах проф. А. Шафф (Поль¬
ша), проф. Р. Рихта (Чехословакия), проф.
Роже Гароди (Франция), проф. Дж. Бер¬
нал (Англия), проф. Ай Сы-ци (Китай); со¬
стоялась дружеская встреча с крупным
венгерским физиком Яноши, с английским
ученым Морисом Корнфортом, с датским
философом Йоргенсеном и другими. Проф.
Роже Гароди в Институте философии за¬
щищал диссертацию на степень доктора
философских наук. Книга Тодора Павлова
по вопросам эстетики, подготовленная к
изданию, также обсуждалась в Институте
философии.
В постановлении Президиума вместе с
тем отмечается, что Институт философии
все еще не выполняет поставленных перед
ним задач, не осуществляет своей роли
ведущего научного учреждения страны
в области философии. Научно-исследова¬
тельская работа в институте отстает от
требований, которые поставлены перед фи¬
лософами практикой социалистического
строительства в нашей стране и странах
народной демократии, опытом мирового ра¬
бочего движения, развитием наук, особенно
естествознания. В результате неудовлетво¬
рительной работы дирекции, и прежде всего
академика Г. Ф. Александрова, длительное
время занимавшего пост директора инсти¬
тута, имелй место серьезные ошибки и из¬
вращения как в идейно-теоретической дея¬
тельности института, так и в организации
его работы.
Институт крайне слабо разрабатывал во¬
просы ленинского философского наследства,
ленинского этапа в развитии марксистской
философии. Указания Ленина о всесторон¬
нем изучении материалистической диалекти¬
ки как философской науки, о необходимо¬
сти укрепления союза философов и естест¬
воиспытателей, о неразрывной связи фило¬
софской работы с насущными потребностя¬
ми жизни не были руководящими принципа¬
ми деятельности института.
Институт неудовлетворительно разраба¬
тывал важнейшие проблемы материалисти¬
ческой диалектики, теории познания, диа¬
лектической логики, плохо вооружал мар¬
ксистским методом ученых, работающих в
специальных областях научных знаний.
Ослабление внимания к разработке матери¬
алистической диалектики как философской
науки создало некоторые возможности для
активизации влияния враждебной марксиз¬
му идеологии (буржуазный объективизм,
волюнтаризм, позитивизм, вульгарный ма¬
териализм и т. п.).
Некоторые работники института пропа¬
гандировали путаные взгляды по ряду ко¬
ренных вопросов марксистско-ленинской
философии, неправильно трактовали пред¬
мет марксистской философии, растворяя ее
в других науках; другие, наоборот, сводили
его к одной теории познания, что вело к
отрицанию материалистической диалектики
как науки о наиболее общих законах раз¬
вития природы, общества и мышления, как
цельного научного материалистического ми¬
ровоззрения.
В книге «Диалектический материализм»,
вышедшей под редакцией Г. Ф. Алексан¬
дрова, как показало обсуждение ее фило¬
софской общественностью (см. журнал
«Вопросы философии» №№ 3, 4, 5 за
1954 год), не разъяснены и не взяты за
основу важнейшие ленинские указания о
материалистической диалектике как фило¬
софской науке: книга не дает ясного
представления о единстве диалектики, ло¬
гики и теории познания, о соотношении
диалектики и формальной логики, она от¬
рывает в ходе изложения диалектику от
материализма и материализм от диалекти¬
ки. Вместо материалистического обоснова¬
ния диалектического метода, цельного из¬
ложения материалистической теории позна¬
ния, категорий диалектической логики
диалектика в книге сводится к сумме при¬
меров и иллюстраций отдельных положений
данными науки и практики. В книге имеют
место ошибочные трактовки некоторых фи¬
лософских вопросов.
Искажения в понимании предмета мар¬
ксистско-ленинской философии выразились
в забвении категорий материалистической
диалектики, в отрицании диалектической ло¬
гики, в подмене ее логикой формальной.
Вся продукция сектора диалектического
материализма по вопросам логики ограни¬
чивалась исключительно вопросами элемен¬
тарной, формальной логики, которая выда¬
валась за логику «вообще», 3ai единственно
возможную логику.
В вопросах истории философии нередко
искажался ленинский принцип партийности
философии, что выразилось в так называе¬
мой «конъюнктурщине», в беспринципном
шарахании от одной крайности к другой по
ряду основных теоретических вопросов, в
произвольном, субъективистском толкова¬
нии этих вопросов. Прямым следствием та¬
кой беспринципности был срыв подготовки
книги «История философии», работа над ко¬
торой началась в 1947 году и по постанов¬
лению ЦК КПСС должна была закончиться
еще в 1949 году. Однако до сих пор эта
работа не завершена. Руководитель автор¬
ского коллектива Г. Ф. Александров, не пре¬
одолев, по существу, буржуазного объекти¬
визма, вскрытого на философской дискус¬
сии 1947 года, вместо прежнего огульного
восхваления стал на путь нигилистического
третирования домарксовой философии в
странах Западной Европы.
В макете «Истории философии», особенно
во втором его томе, посвященном марксист-

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
193
ско-ленинской философии, также сказались
искажения в понимании предмета филосо¬
фии, и собственно философские проблемы
были растворены в истории общественной
мысли вообще, в истории марксизма в це¬
лом, в общеполитических вопросах.
По проблемам исторического материализ¬
ма Институт философии издал ряд книг, в
которых учитываются и обобщаются указа¬
ния В. И. Ленина по определенным вопро¬
сам, но работ, дающих в целом освещение
ленинского этапа в развитии проблем исто¬
рического материализма, институт не со¬
здал.
Некоторые работники Института филосо¬
фии занимали неправильную позицию по
философским вопросам современного есте¬
ствознания. Например, член-корреспондент
АН СССР А. А. Максимов (руководивший
в прошлом сектором философии естество¬
знания) нигилистически подошел к теории
относительности, отбросив ее ценные фи¬
зические выводы как якобы противоречащие
диалектическому материализму. Некоторые
научные сотрудники вместо всестороннего
использования величайших научных откры¬
тий прошлою, как, например, теории раз¬
вития Дарвина, которую так высоко оцени¬
вали классики марксизма, противопостав;
ляли мичуринские идеи в биологии дарви¬
низму как «плоскому эволюционизму»,
нигилистически отвергая дарвинизм как
«буржуазную теорию» и тем самым отда¬
вая его на откуп социал-дарвинистам,
расистам, евгенистам и неомальтузианцам.
В работах института по вопросам естест¬
вознания, как правило, отсутствовало рас¬
смотрение методологических, гносеологиче¬
ских проблем, в них не было глубокой,
всесторонней разработки философских во¬
просов естествознания. Многие научные со¬
трудники не уделяли серьезного внимания
обобщению достижений современного есте¬
ствознания и видели свою задачу главным
образом в том, чтобы механически наклеи¬
вать этикетку «диалектический материа¬
лизм» на высказывания отдельных деятелей
советской науки или, наоборот, приписывать
им махизм или агностицизм без критиче¬
ского анализа их работ по существу.
Как отмечала научная общественность, в
коллективных трудах института по вопро¬
сам естествознания наряду с серьезными
исследовательскими работами содержатся
статьи, не соответствующие современному
научному уровню, с элементами начетниче¬
ства! и догматизма.
В книге «Философские вопросы совре¬
менной физики» наряду с ценными статья¬
ми имеются отдельные слабые и просто
ошибочные статьи, которые не обобщают
достижен1ий современного естествознания.
Тот тон, каким авторы некоторых статей
говорят о видных ученых современно¬
сти, не только не способствует укреплению
союза с естествоиспытателями, о котором
писал Ленин, но и приносит прямой ущерб
этому делу.
Если взять сборник «Философские вопро¬
сы современной биологии», то его особен¬
ность состоит в том, что в нем все выска¬
зывания видных советских ученых, идет ли
речь о травопольной системе, или об от-
13. «Вопросы философии» № 5.
дельных вопросах современной биологии,
или о некоторых положениях из области
вирусологии, сразу же получают ярлык
«диалектический материализм». Вместо^ об¬
ращения к данным науки и практики, вме¬
сто анализа этих данных приводятся цита¬
ты и высказывания, которые сами по себе
ничего не могут доказать.
Все это мешает делу привлечения к ра¬
боте института крупных специалистов в
области естественных наук, укреплению
союза философов с естествоиспытателями,
к которому призывал Ленин.
Успехи в развитии современного естество¬
знания обязывают советских философов и
естествоиспытателей теснее увязывать тео¬
ретическую работу с запросами науки и
практики, с задачами борьбы против реак¬
ционной буржуазной философии.
Критика реакционной буржуазной фило¬
софии и социологии ведется в Институте
философии очень слабо. Это объясняется
прежде всего тем, что научные сотрудни¬
ки, занимающиеся этими проблемами, все
еще плохо знают современные буржуазные
течения в философии и социологии, слабо
разбираются в вопросах идеологической
борьбы, происходящей в капиталистических
странах. В книгах, выпущенных институ¬
том, конкретно не разоблачаются демагоги¬
ческие выверты и софизмы, которые исполь¬
зуются философскими оруженосцами реак¬
ции в их борьбе против коммунизма, про¬
тив СССР, против лагеря мира, демократии
и социализма. В работах по диалектическо¬
му и историческому материализму зачастую
также нет обстоятельной, доказательной,
конкретной критики современных школ
идеалистической философии и социологии
Наблюдается известный отрыв критики
современной идеалистической философии от
позитивного изложения и разработки фи¬
лософских проблем. Все это приводит к
ослаблению борьбы против враждебных
марксизму-ленинизму философских уче¬
ний и к притуплению бдительности в отно¬
шении враждебной идеологии.
В институте долгое время отсутствовало
продуманное и целеустремленное планирова¬
ние научно-исследовательских работ, кото¬
рое направляло бы усилия сотрудников на
разрешение важнейших проблем марксист¬
ско-ленинской философии. В планы научной
работы института включались нередко в по¬
рядке самотека, по заявкам сотрудников,
разные второстепенные темы. В то же время
актуальные и сложные темы, имеющие пер¬
востепенное значение, оставались вне поля
зрения института. Так, в секторе диалек¬
тического материализма не разрабатывались
проблемы единства диалектики, логики и
теории познания, без чего невозможно
успешное научное исследование всех других
проблем диалектического материализма.
В секторе исторического материализма слабо
изучались общие закономерности развития
социалистического общества на основе опыта
СССР и стран народной демократии, вопро¬
сы классовой борьбы в капиталистических
странах на современном этапе, закономер¬
ности развития культуры и т. д. В секторе
истории философии почти не разрабатыва¬
лись вопросы истории марксистско-ленинской
194
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
философии, истории западноевропейской
философии и философии стран Востока!
(Китая, Индии и других). Издание русских
переводов классиков философии было свер¬
нуто. За последние годы были выпущены
только три книги: Избранные произведения
Декарта, «О героическом энтузиазме»
Джордано Бруно и «Аналитики» Аристо¬
теля.
Сектор истории философии занимался в
основном историей русской философии, что
важно и необходимо, но далеко не исчер¬
пывает его задач. При этом следует отме¬
тить, что некоторые насущные теоретиче¬
ские и методологические проблемы истории
философии (периодизация истории филосо¬
фии вообще и марксистской философии в
особенности, исторические формы материа¬
лизма и диалектики, основные принципы
разработки истории материализма и диа¬
лектики, развитие категорий диалектиче¬
ской логики и материализма в истории фи¬
лософии) сектор фактически не разрабаты¬
вал.
Вместо того чтобы, умело сочетая научно-
исследовательскую и популяризаторскую
деятельность, сосредоточить внимание науч¬
ных сотрудников на работах научно-иссле¬
довательского порядка, дирекция института
избрала путь «наименьшего сопротивления»,
подчинив работу секторов и групп главным
образом целям издания популярных брошюр
и сборников, которые не требуют самостоя¬
тельной исследовательской работы.
В институте имели место серьезные нару¬
шения принципов подбора и расстановки
кадров и зажим критики. Кадры нередко
подбирались без учета их способностей к
научной работе. Вследствие этого в инсти¬
туте было мало квалифицированных науч¬
ных работников по многим специальностям.
Достаточно сказать, что на основной работе
в институте имелось только 4 доктора фи¬
лософских наук, к работе секторов не были
привлечены крупные ученые, работающие в
области специальных наук. Это особенно от¬
рицательно сказывается на работе секторов
философских вопросов естествознания и
диалектического материализма.
Важнейшие секторы института: диалекти¬
ческого материализма, исторического мате¬
риализма, философских вопросов естество¬
знания, современной зарубежной филосо¬
фии — не были обеспечены квалифициро¬
ванным руководством.
В институте сложилась порочная практи¬
ка, состоявшая в том, что некоторые науч¬
ные сотрудники писали свои внеплановые
работы, срывая выполнение плановых.
Вследствие неправильного планирования и
плохой организации научной работы в ин¬
ституте ряд научных сотрудников не опуб¬
ликовал за несколько лет ни одной крупной
плановой работы.
Глубоко отрицательное влияние на рабо¬
ту института оказывала неудовлетворитель¬
ная подготовка новых философских кадров.
Докторанты и аспиранты слабо изучают
историю философии, не применяют диалек¬
тической логики в научном познании и пло¬
хо ознакомлены с достижениями современ¬
ного естествознания. Институт не проявляет
должной требовательности при приеме в
аспирантуру и особенно в докторантуру.
Ученые степени доктора или кандидата фи¬
лософских наук получают иногда люди, не
имеющие солидной философской подготов¬
ки, как это уже отмечалось в редакцион¬
ной статье, опубликованной в № 3 нашего
журнала за текущий год.
Идейно-воспитательная работа в институте
велась неудовлетворительно, среди части со¬
трудников культивировалось зазнайство, со¬
здавалась нездоровая атмосфера лести и
подхалимства.
Институт философии все еще слабо связан
с философскими кадрами страны и не сумел
объединить крупные силы вокруг разработки
узловых проблем философской науки. До
сих пор имеется известный параллелизм в
работе Института философии Академии
наук СССР и институтов философии союз¬
ных республик. Даже в самом институте
существует разобщенность в работе секто¬
ров. Уровень координационных совещаний,
происходящих в институте, все еще невы¬
сок; к ним не проводится должной подго¬
товки, необходимой для улучшения сотруд¬
ничества между институтами в деле разра¬
ботки узловых проблем философской на¬
уки, устранения ненужного параллелизма,
организации разумного разделения труда.
Серьезным недостатком в работе Инсти¬
тута философии является неналаженность
систематического творческого сотрудниче¬
ства с философами-марксистами зарубеж¬
ных стран. Встречи с зарубежными филосо¬
фами все еще носят эпизодический, случай¬
ный характер. Труды института плохо зна¬
комят советскую общественность с научной
работой в области философии в странах
народной демократии, с прогрессивными
идейными течениями в капиталистических
странах.
Президиум Академии наук СССР пред¬
ложил дирекции Института философии при¬
нять решительные меры к устранению
отмеченных серьезных недостатков, органи¬
зовать глубокую и всестороннюю разработ¬
ку вопросов ленинского этапа в разви¬
тии марксистской философии на основе серь¬
езного изучения ленинского философского
наследства и на основе теоретического обоб¬
щения практики коммунистического строи¬
тельства в СССР, опыта стран народной де¬
мократии, мирового рабочего и националь¬
но-освободительного революционного дви¬
жения и достижений современной науки.
Постановление Президиума обращает осо¬
бое внимание сотрудников института на
необходимость разработки следующих узло¬
вых проблем марксистской философии:
а) в области диалектического
материализма — разработка вопроса
о единстве диалектики, логики и теории по¬
знания диалектического материализма;
углубленная научная разработка материа¬
листической диалектики, включая диалек¬
тическую логику, диалектико-материали¬
стическую теорию познания;
б) в области исторического мате¬
риализма — глубокое изучение законо¬
мерностей развития новой, социалистической
общественно-экономической формации наря¬
ду с глубокой научной разработкой общих
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
195
проблем теории исторического материа¬
лизма;
в) в области философских вопро¬
сов современного естество¬
знания — материалистическое обобщение
достижений современной физики (теории от¬
носительности, квантовой механики, ядерной
физики), а также данных современной
биологии;
г) в области истории филосо¬
фии — разработка истории философской и
общественной мысли всех народов, внесших
свой вклад в эту область науки; публика¬
ция важнейших работ классиков философии.
Позитивная разработка всех философских
проблем должна быть неразрывно связана
с критикой идеализма метафизики, с ра¬
зоблачением современных реакционных
идеалистических теорий в различных об¬
ластях философской науки.
Институту философии предложено продол¬
жить проведенную за последние полтора го¬
да работу по исправлению недостатков и
ошибок в труде «»История философии», в
течение 1955 года подготовить к печати пер¬
вый том «Истории философии», в 1957 году
завершить подготовку второго тома; принять
меры к созданию в 1956 году нового учеб¬
ного пособия по диалектическому материа¬
лизму, продолжить работу по совершенство¬
ванию книги «Исторический материализм»,
подготовив новое издание в 1956 году; на¬
мечено также разработать тематику совмест¬
ных работ философов и естественников по
философским проблемам естествознания.
Постановление Президиума намечает так¬
же ряд организационных мероприятий по
повышению уровня научной работы инсти¬
тута, укреплению связи с философскими
кадрами страны, улучшению подготовки
кадров в аспирантуре и докторантуре, раз¬
витию критики и самокритики и т. д.
В соответствии с постановлением Прези¬
диума Институт философии перестраивает
свою работу, устраняя недостатки, имевшие
место в прошлые годы.
В целях коренного улучшения работы
института дирекция наметила провести ряд
мероприятий:
Уточнить план работы Института фило¬
софии на 1956 год и дополнить его актуаль¬
ными темами, тесню связанными с задача¬
ми развития социалистического общества.
Подготовить перспективный план научной
работы института па 1956—1960 годы.
Считать при этом главной задачей ин¬
ститута повышение идейно-теоретического
уровня выпускаемой научной продукции.
В этих целях повысить требования ко всем
научным сотрудникам, решительно борясь
против проявления поверхностного и недо¬
бросовестного отношения к научной работе;
усилить контроль за качеством подготов¬
ляемых научных трудов во всех звеньях
института, при обсуждении рукописей об¬
ращать в первую очередь внимание на то,
насколько данная рукопись связана с жиз¬
нью, какие новые явления в ней исследуют¬
ся, какие новые вопросы поднимаются, ка¬
кие новые архивные и иные материалы ис¬
пользуются авторами; повысить уровень
научной критики в работе секторов и уче¬
ных советов.
Укрепить сектора и превратить их в
главные центры творческой работы и тео¬
ретических дискуссий по важнейшим во¬
просам философской науки. Повысить от¬
ветственность за качество и сроки выпол¬
нения плаиа научно-и-сюледовательских ра¬
бот.
Считать на ближайший период важней¬
шими задачами Института философии в
области подготовки научной продукции вы¬
пуск из печати первого тома «»Истории
философии», учебного пособия по диалек¬
тическому материализму, нового издания
учебника по историческому материализму,
второго тома «»Очерков по истории философ¬
ской и общественно-политической мысли
народов СССР», научного труда «О роли
народных масс, классов, партий».
Коренным образом улучшить работу в
области изучения и критики современной
зарубежной философии. Создать труды, в
которых бы содержалась научно аргумен¬
тированная критика основных реакционных
течений современной зарубежной филосо¬
фии. Вместе с тем следует знакомить со¬
ветскую общественность с философскими
идеями тех зарубежных философов и уче¬
ных, которые выступают с критикой идеа¬
лизма и религии, и широко популяризиро¬
вать марксистские работы зарубежных фи¬
лософов.
Для Улучшения координации научной
работы Института философии с философ¬
скими кадрами других городов Советского
Союза и других научных учреждений го¬
рода Москвы провести ряд совещаний и
теоретических конференций. На координа¬
ционном совещании обсудить I и II тома
«»Очерков по истории философской и обще¬
ственно-политической мысли народов
СССР» и коллективный труд о социали¬
стических нациях в период перехода от
социализма к коммунизму. Провести в кон¬
це 1955 года в институте совещание фило¬
софов и представителей естественных наук,
посвященное философским вопросам совре¬
менного естествознания.
Чтобы ликвидировать отрыв научной ра¬
боты Института философии от практики со¬
циалистического строительства, дирекцией
намечено: а) разработать план командиро¬
вок научных работников Института фило¬
софии на промышленные предприятия, в
колхозы, совхозы; б) создать в Институте
философии постоянно действующие семи¬
нары по основным вопросам развития
естествознания и техники, по вопросам со¬
временной буржуазной философии и социо¬
логии; в) расширить практику организации
в институте докладов ведущих ученых о
новейших достижениях в различных обла¬
стях естествознания.
В области улучшения работы с кадрами
институт считает главной задачей идейное
воспитание кадров, воспитание принци¬
пиальности, непримиримости к недостаткам,
скромности, дисциплинированности и от¬
ветственности за порученное дело, систе¬
матическое повышение их научной квали¬
фикации.
Дирекция института в своем решении
подчеркнула необходимость установления
193
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
систематической связи с философскими уч¬
реждениями стран народной демократии,
привлечения передовых зарубежных уче¬
ных для совместной разработки проблем и
проведения творческих дискуссий.
Институтом разработаны перспективные
планы и тематика по следующим четырем
проблемам, над которыми институт будет
работать в ближайшие годы:
1) «Единство диалектики, ло¬
гики, теории познания».
Осуществление указаний В. И. Ленина о
единстве диалектики, логики и теории по¬
знания позволит целеустремленно направить
исследования философов на разработку и
освещение важных вопросов диалектическо¬
го материализма, выдвигаемых потребно¬
стями науки и практики нашего времени,
поможет преодолеть имеющиеся среди части
философов неправильные, чуждые марксиз¬
му представления о том, что наука логики
сводится лишь к одной формальной логике,
чиа диалектической логики якобы не суще¬
ствует.
Забвение ленинского положения о един¬
стве диалектики, теории познания и логики
определило существенные недостатки в раз¬
работке проблем диалектического материа¬
лизма за последние годы и придало всем
исследованиям поверхностный характер.
В выпущенных книгах и статьях по диалек¬
тическому материализму обсуждался, по
существу, лишь один вопрос — о всеоб¬
щем характере законов диалектики. Такой
односторонний подход к изучению мате¬
риалистической диалектики не давал воз¬
можности поднять теоретический уровень
работ по диалектическому материализму,
позволял ограничиваться лишь поверхност¬
ным знакомством с вопросами современного
естествознания и общественной жизни,
не требовал выявления тех философских
проблем, которые выдвигаются конкретны¬
ми науками и для решения которых необ¬
ходимо сознательное и творческое приме¬
нение метода диалектического материа¬
лизма.
Отрыв философии от конкретных наук
приводил к тому, что наши философы не
могли дать глубокой, аргументированной
критики современной буржуазной филосо¬
фии, которая в подавляющем большинстве
случаев строит свои реакционные, идеали¬
стические спекуляции на трудностях разви¬
тия современного естествознания и матема¬
тических наук. Они отделывались обычно
лишь набором крепких слов по адресу тех
или иных представителей буржуазной фи¬
лософии или критиковали их отдельные
(явно антинаучные) положения, оставляя в
стороне существо их теорий, не разобла¬
чая наиболее утонченных форм, фальсифи¬
кации новейших открытий науки.
Важнейшей задачей является исследова¬
ние марксистской диалектики как могучего
инструмента теоретического обобщения опы¬
та социалистического строительства и ору¬
дия революционно-практической деятельно¬
сти. Необходимо дать глубокий анализ тех
конкретно-исторических форм, в которых
осуществляется действие законов диалек¬
тики в новых условиях социализма.
В первую очередь надо создать работы
по следующим вопросам: а) материалисти¬
ческая диалектика как наука, б) единство
диалектики, логики и теории познания в
«Капитале» Маркса, в) законы диалектики
как обобщение истории познания, г) диа¬
лектическая логика и методы специальных
наук, д) соотношение диалектической и
формальной логики.
Чрезвычайно важно направить усилия
философов на разработку законов и катего¬
рий материалистической диалектики на ос¬
нове изучения и обобщения естественных и
общественных наук, на исследование зако¬
номерностей познания. В связи с этим необ¬
ходимо исследовать вопросы: о соотношении
абсолютной и относительной истины в раз¬
витии научных теорий, практика и опосред¬
ствованные методы научной проверки, на¬
блюдение и эксперимент, роль гипотезы в
познании, роль математики в современном
естествознании, о природе аксиом и исход¬
ных определениях в науках, единство языка
и мышления в свете данных лингвистики,
соотношение психологии и физиологии выс¬
шей нервной деятельности и другие.
Большое внимание должно быть уделено
разработке вопросов диалектической логи¬
ки. В этой области надо раскрыть главное
содержание диалектической логики, исследо¬
вать вопрос о субординации суждений и
умозаключений, единстве индукции и дедук¬
ции, анализа и синтеза, логического и
исторического способов исследования. Осо¬
бую важность в исследованиях по диалек¬
тической логике приобретает выполнение
указания Ленина о разработке материа¬
листической диалектики на основе обоб¬
щения истории философской мысли, наук,
техники.
Разрабатывая проблемы материалистиче¬
ской диалектики как философской науки,
необходимо глубоко раскрыть мировоззрен¬
ческое, общеметодологическое значение фи¬
лософского понятия материи, учения диалек¬
тического материализма о материи и движе¬
нии, пространстве и времени, закономерности
и причинности.
Разработка поставленной Лениным про¬
блемы единства материалистической диалек¬
тики, логики и теории познания, намеченная
в планах научной работы института на
1956—1960 годы, может и должна объеди¬
нить исследовательские усилия философов и
направить их по весьма нужному руслу твор¬
ческого философского обобщения всех до¬
стижений современной науки и актуальных
вопросов современной общественной жизни,
обстоятельной критики новейших разновид¬
ностей идеализма и метафизики.
2) «Диалектический материа¬
лизм и современное естество¬
знание».
Развитие естествознания в СССР нераз¬
рывно связано с глубоким овладением со¬
ветскими учеными диалектическим материа¬
лизмом, с творческим применением его в
естественных науках при решении конкрет¬
ных вопросов науки. Советские философы и
естественники за последние годы проделали
известную работу по философскому обобще¬
нию достижений современного естествозна¬
ния и разоблачению идеалистических извра¬
щений в естественных науках. Опубликованы
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
197
работы, показывающие значение трудов
классиков марксизма для естествознания, а
также ряд книг, в которых дается анализ
мировоззрения выдающихся естествоиспыта¬
телей.
Однако проведенная работа является со¬
вершенно недостаточной. Современное есте¬
ствознание во всех областях прогрессирует
с небывалой в прежние эпохи быстротой.
Достижения современного естествознания
дают новые подтверждения диалектическо¬
го материализма, опровергают идеализм,
ставят новые вопросы, требующие развития
марксистского диалектического метода, раз¬
работки вопросов диалектико-материалисти¬
ческой теории познания, диалектической ло¬
гики. Между тем разработка этих вопро¬
сов, требующая совместных усилий филосо¬
фов с представителями различных специаль¬
ных областей знания, почти не сдвинулась
с места. За последнее время обнаружилось
даже некоторое ослабление сотрудничества
философов и естествоиспытателей.
Разработка проблемы «Диалектический
материализм и современное естествознание»
предполагает совместную работу философов
и естествоиспытателей по философскому
обобщению достижений современного есте¬
ствознания и одновременно, на основе этих
достижений, разработку конкретных вопро¬
сов материалистической диалектики, теории
познания, диалектической логики.
Философам совместно с естествоиспыта¬
телями необходимо создать капитальные ра¬
боты, в которых была бы раскрыта роль тру¬
дов Ленина для развития различных есте¬
ственных наук и всего естествознания в це¬
лом и на конкретном материале показано,
что современное естествознание дает новые
подтверждения марксистско-ленинской фило¬
софии и что только диалектический мате¬
риализм служит непоколебимой философской
основой и общим методом всех естественных
наук. В научных трудах необходимо дать
анализ кризиса естествознания в капитали¬
стических странах на современном этапе,
показать торжество диалектического мате¬
риализма в современном передовом естество¬
знании, особенно в СССР и странах народ¬
ной демократии; обратить особое внимание
на разработку философских методологиче¬
ских проблем естествознания.
В этой связи намечаются следующие те¬
мы для разработки:
«Философские вопросы современной мате¬
матики»;
«Роль математики в современном есте¬
ствознании»;
«Современные естественно-научные тео¬
рии пространства и времени в свете диалек¬
тического материализма»;
«О научном и философском значении
теории относительности Эйнштейна»;
«Проблема бесконечности вселенной в со¬
временной физике и астрономии»;
«Современное состояние космогонических
исследований и диалектический материа¬
лизм»;
«Философские вопросы современной тео¬
рии частиц»;
«Вопросы о законе, причинности, необхо¬
димости, случайности в современной стати¬
стической физике»;
«Внутренние и внешние условия развития
в освещении современной биологии и диа¬
лектический материализм»;
«Учение И. П. Павлова о второй сигналь¬
ной системе и диалектический материализм».
3) «Закономерности развития
социалистического общества».
Коммунистическая партия поставила перед
советскими философами ответственные зада¬
чи. Руководствуясь' трудами классиков мар¬
ксизма-ленинизма, решениями коммунисти¬
ческих и рабочих партий, они должны со¬
вместно с работниками других обществен¬
ных наук глубоко, творчески обобщать опыт
строительства социализма в СССР, в стра¬
нах народной демократии, исследовать за¬
кономерности развития социалистического
общества, раскрывать научные основы по¬
литики партии и социалистического госу¬
дарства.
Всестороннее изучение закономерностей
социалистического общества, раскрытие за-
kohobi развития экономической и культурной
жизни нового общества составляют главную
задачу общественных наук.
По данному разделу в плане работы ин¬
ститута намечены следующие проблемы:
«Возникновение и развитие социалистиче¬
ской общественно-экономической формации».
В центре внимания при исследовании дан¬
ной проблемы стоит вопрос об общих зако¬
номерностях формирования и развития ком¬
мунистической общественной формации и их
специфическом выражении в различных
странах социалистического лагеря;
«Взаимодействие производительных сил и
производственных отношений при социализ¬
ме»;
«Базис и надстройка социалистического об¬
щества»;
«Социальная структура общества при со¬
циализме»;
«Культурный рост социалистического об¬
щества»;
«Закономерности развития социализма в
странах народной демократии».
Дирекция института постановила также
дополнить план научной работы на 1956 год
следующими темами:
«Диалектика развития производительных
сил и производственных отношений»;
«О характере противоречий социалисти¬
ческого общества и путях их преодоления»;
«Закономерности развития производитель-
сих сил социализма и проблема размеще¬
ния»;
«Основные закономерности научно-техни¬
ческого прогресса и развитие производитель¬
ных сил»;
«Роль науки в развитии производитель¬
ных сил»;
«Проблема использования атомной энер¬
гии и ее значение для развития производи¬
тельных сил социализма»;
«Роль социалистических производственных
отношений как главного двигателя в разви¬
тии производительных сил»;
«Научно-технический прогресс и подъем
производительности труда»;
«Закономерности развития социалистиче¬
ской культуры народов СССР»;
«Коммунистическое воспитание и преодо¬
ление религиозных пережитков».

198
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
Глубокая и всесторонняя разработка во¬
просов теории советского общества, изуче¬
ние источников силы и могущества социа¬
листического государства, разработка вопро¬
са об укреплении союза рабочего класса и
крестьянства под руководством рабочего
класса, раскрытие закономерностей развития
социалистических наций, их культуры, раз¬
работка ленинского учения о величайшей
роли Коммунистической “партии как коллек¬
тивного вождя, организатора и учители ра¬
бочего класса и всех трудящихся — все это
важнейшие вопросы теории исторического
материализма.
Изучение закономерностей возникновения
и развития социалистического общества на
основе обобщения опыта Советского Со^оза и
стран народной демократии имеет огромное
теоретическое и политическое значение. Сво¬
ей работой ученые призваны помогать пар¬
тии воспитывать кадры народной интелли¬
генции в духе глубокого научного понимания
смысла и перспектив! происходящих собы¬
тий, помогать воспитывать трудящихся в ду¬
хе коммунизма, вооружать народ познанием
новых явлений и ведущих тенденций обще¬
ственного развития, неустанно пропаганди¬
ровать в массах научное, материалистиче¬
ское, атеистическое мировоззрение.
Исходя из этого, намечены основные на¬
правления совместной работы институтов
философии, экономики и права, а также
других институтов АН СССР и соответству¬
ющих кафедр вузови
4) «История философской мыс-
л и».
Необходимость развития научных иссле¬
дований по проблемам истории философ¬
ской и общественной мысли вытекает
прежде всего из задай идеологической борь¬
бы Коммунистической партии против реак¬
ционной буржуазной идеологии на между¬
народной арене и пережитков капитализма
в сознании советских людей, из задач ком¬
мунистического воспитания тр»удящихся.
Труды по истории философской и обще¬
ственной мысли призваны показать, что
марксизм-ленинизм, продолжающий про¬
грессивные традиции передовой философ¬
ской и общественной мысли прошлого и
критически перерабатывающий ее достиже¬
ния, является вершиной развития обще¬
ственной мысли, подлинно научной фило¬
софской общественной теорией.
Огромное значение имеет разработка
ленинского наследия по истории философии,
которое все еще недостаточно исследуется.
Научная разработка историко-философ¬
ских проблем должна быть тесно связана
с работой в области диалектического мате¬
риализма. Разработка ленинского положе¬
ния о единстве логики, диалектики и тео¬
рии познания требует, чтобы исследование
историко-философских вопросов тесно свя¬
зывалось с разработкой важнейших кате¬
горий диалектической логики, а разработка
курса диалектической логики в целом ба¬
зировалась на обобщении данных исто¬
рии философии, истории всей науки и тех¬
ники. Историки философии должны осве¬
щать не только историю материализма, но
и историю диалектики, исследовать разви¬
тие категорий диалектической логики как
отражения человеческой практики и узло¬
вых пунктов в развитии познания. Особо
важное значение имеют изучение истории
диалектической логики, подготовка истори¬
ко-философских трудов по истории таких
логических категорий, как материя, время и
пространство, движение, причинность, сущ¬
ность и явление, закон, необходимость и
случайность, форма и содержание, а также
по истории логических учений о понятии, о
суждении, умозаключении и доказательстве,
о методе познания в целом.
Необходимо возобновить издание сочине¬
ний классиков французского и английского
материализма XVII и XVIII веков, закончить
издание сочинений Гегеля, подготовить но¬
вые, улучшенные издания сочинений Аристо¬
теля, Бэкона, Локка, Спинозы, Ламеттрн,
Гольбаха, Дидро, Гельвеция, Канта, Фейер¬
баха и других философов, памятуя, что
издание русских переводов сочинений вели¬
ких классиков философии обогащает нашу
национальную культуру и способствует ро¬
сту философских знаний.
Попрежнему большое внимание должно
уделяться разоблачению современных бур¬
жуазных реакционных философских и со-
циоло! ических теорий. Эта борьба должна
быть углубленной, научно аргументирован¬
ной. Не ослабляя непримиримости ко всем
враждебным марксизму течениям, необходи¬
мо в то же время проявлять максимальную
чуткость по отношению к философам и уче¬
ным капиталистических стран, идущим часто
ощупью, спотыкаясь в сторону диалектиче¬
ского материализма, в сторону лагеря бор¬
цов за мир, за демократию, вступившим
на путь борьбы против реакции и мрако¬
бесия.
Ни на йоту не сдавая своих позиций, по¬
следовательно и до конца отстаивая чисто¬
ту теоретических положений диалектического
и исторического материализма, необходимо
уметь убеждать ученых капиталистических
стран в истинности диалектического мате¬
риализма как единственной подлинно науч¬
ной философии, дающей единственно вер¬
ный научный метод познания и преобразо¬
вания действительности.
Научные исследования по комплекс¬
ной проблеме «История общественной мыс¬
ли» (история марксистской теории, история
философии, история экономической мысли,
история политических и правовых учениц,
история учений об обществе) философы
должны проводить в тесном контакте с
представителями соответствующих обще¬
ственных наук, работающими в различных
институтах.
В ходе научных исследований по исто¬
рии философской и общественной мысли
надлежит раскрыть историческое развитие
теоретических взглядов по коренным вопро¬
сам жизни общества (понимание законо¬
мерностей развития общества; взгляды на
роль классов и классовой борьбы в исто¬
рии общества и т. д.; взгляды на роль на¬
родных масс и личности в истории; взгля¬
ды на роль различных народов и наций в
истории человечества и на их взаимоотноше¬
ния; проблема наследия, традиций, преем¬
ственности в историческом развитии
и т. д.). Научное и практичесди-политиче-
НАУЧНАЯ ЖИЗНИ
199
ское значение этих исследований состоит
в том, чтобы раскрыть борьбу реакцион¬
ных и прогрессивных тенденций в развитии
учений об обществе, показать, что идеоло¬
ги реакционных и консервативных сил иска¬
жали и искажают в своих социологических
теориях действительный ход общественного
развития, доказать превосходство марксист¬
ской науки об обществе над всеми пред¬
шествующими марксизму и современными
буржуазными и мелкобуржуазными уче¬
ниями.
Исследования по истории общественной
мысли должны дать марксистское освеще¬
ние общественных учений прошлого, сво¬
бодное от всякого искажения, в том числе
от какого-либо «улучшения» или «ухудше¬
ния» действительной истории. Глубокое
исследование и научная, марксистская
оценка предшествовавших марксизму тече¬
ний общественной мысли предполагают вы¬
яснение всего того ценного и передового,
цто было в этих течениях, критический
анализ ошибок, заблуждений и реакцион¬
ных сторон в воззрениях представителей
этих течений, раскрытие исторических свя¬
зей в развитии общественной мысли раз¬
личных народов и установление того спе¬
цифического вклада, который внес каждый
из них в общую сокровищницу обществен¬
ной мысли человечества. Эти научные
исследования призваны оказать помощь си¬
лам лагеря демократии, социализма и ми¬
ра, борющимся против сил реакции, от¬
стаивающим лучшие традиции обществен¬
ной мысли народов, освободить историю
передовой общественной мысли от извра¬
щений и фальсификаций, показать связь
реакционной империалистической идеологии
с реакционными теориями предшествующих
эпох, подвергнуть их острой и научно аргу¬
ментированной критике.
В центре научных исследований совет¬
ских ученых по истории общественной мыс¬
ли домарксистского периода должны и
впредь стаять вопросы истории обществен¬
ной мысли русского народа и других на¬
родов СССР, имеющие большое значение
для патриотического воспитания советских
людей, для ясного понимания и усвоения
великих завоеваний русской культуры и
культуры других народов СССР. Вместе с
тем необходимо в ближайшие годы преодо¬
леть наметившееся в последнее время от¬
ставание в научных исследованиях по исто¬
рии общественной мысли народов как за¬
падных, так и восточных стран. Развитие
научных исследований по истории обще¬
ственной мысли стран народной демокра¬
тии и всех других стран наряду с изданием
лучших произведений классиков зарубеж¬
ной философской и общественной мысли бу?
дет способствовать глубокому и критическо¬
му усвоению завоеваний мировой культуры
нашими кадрами и может оказать помощь
в идеологической борьбе коммунистических
партий зарубежных стран.
Одной из важнейших проблем в истории
философских и социологических учений
должно стать изучение развития идеи мира
и сотрудничества между народами; в этом
же плаце необходимо организовать всесто¬
роннее и глубокое изучение научных и куль¬
турных связей между народами и особенно
к^улцтурных связей русского народа с наро¬
дами Западной Европы, Америки, Китая,
Индии и других стран.
Наши философы должны создать ц по¬
мощь интеллигенции, ведущей нцуццо-атеи-
стическую пропаганду, научные работы,
дающие глубокое представление о строении
и закоцах развития мироздания, о законах
развития общества, работы по вопросам про¬
исхождения и истории религии, по истории
атеизма.
* * *
Огромные задачи, стоящие перед Институ-.
том философии АН СССР, смогут быть
успешно выполнены лишь в том случае,
если он сплотит вокруг себя философские
кадры всей страны и наладит систематиче¬
ский контакт и дружеские связи с передо¬
выми учеными всех стран, если научно-ис¬
следовательская работа будет проводиться
на основе научной критики и самокритики,
глубоко принципиальной, дружеской и бес¬
пристрастной, на основе тесного союза фи¬
лософов с представителями других науч¬
ных дисциплин.
Неуклонное выполнение заветов Ленина
в области философской науки — единствен¬
но верный путь к дальнейшему повышению
идейно-теоретического уровня научно-иссле¬
довательской работы в области философии.

200
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
Из опыта работы кафедры философии
Ярославского педагогического института*
В составе кафедры философии Ярослав¬
ского педагогического института имени
К. Д. Ушинского, организованной в сентябре
1952 года, восемь преподавателей (шесть из
них кандидаты наук). Все члены кафедры
состоят членами Всесоюзного общества по
распространению политических и научных
знаний и активно участвуют в его деятель¬
ности. Кроме своей непосредственной учеб¬
ной работы, члены кафедры проводят боль¬
шую партийную и общественную работу.
Кафедра считает своей прямой задачей
вооружать студентов и аспирантов, будущих
учителей, знанием марксистско-ленинской
философии, воспитывать их в духе комму¬
нистической морали, безграничной предан¬
ности партии, народу, делу построения
коммунизма.
Главное в ни мание кафедры в учебно-ме¬
тодической работе направлено на повыше¬
ние теоретического уровня лекций и семи¬
нарских занятий, на устранение догматизма
и начетничества. Большую роль в улучше¬
нии качества лекций сыграли разработка и
утверждение на кафедре планов лекций и
систематическое предварительное обсужде¬
ние их текстов. За два учебных года на ка¬
федре были предварительно обсуждены все
тексты лекций по курсу диалектического и
исторического материализма и многие тек¬
сты лекций по логике. При обсуждении
особое внимание обращается на то, как увя¬
заны теоретические вопросы с практикой
коммунистического строительства, с новей¬
шими данными естествознания. Обращается
также внимание на форму и язык излагае¬
мого материала.
Подобные обсуждения значительно1 повы¬
сили качество лекций, однако в этой обла¬
сти предстоит еще многое сделать. Не всегда
для кафедры ясно, насколько учитывают
преподаватели критические замечания, как
восприняты студентами прочитанные лек¬
ции. Не стало еще обязательным прослуши¬
вание лекций преподавателями или заведу¬
ющим кафедрой во время выступления лек¬
тора перед аудиторией.
Значительную помощь в преподаватель¬
ской работе оказывает также практикуемое
кафедрой составление тематических разра¬
боток по отдельным вопросам курса. Так, на
кафедре имеются тематические разработки
лекций по пропаганде решений съездов, кон¬
ференций, пленумов ЦК КПСС; о решающей
роли тяжелой индустрии в развитии всех от-
* Настоящей статьей редакция начинает
печатание материалов по вопросам учебной
и научной работы философских кафедр выс¬
ших учебных заведений. Редакция обра¬
щается с просьбой к руководителям кафедр
и преподавателям философии присылать
статьи об опыте научной и преподаватель¬
ской работы по диалектическому и истори¬
ческому материализму, ai также по истории
философии и логике.
распей народного хозяйства; об улучшении
материально-бытовых условий и удовлетво¬
рении культурных запросов трудящихся, по
основным проблемам диалектического и
исторического материализма, по научно-ате¬
истической пропаганде.
Кафедра философии регулярно проводит
совместные заседания с другими кафедра:
ми общественных и естественных наук, на
которых обсуждаются актуальные теорети¬
ческие вопросы. Такие объединенные засе¬
дания в значительной степени усилили связь
между преподавателями-философами и пре¬
подавателями других дисциплин, повысили
у преподавателей специальных кафедр
интерес к изучению философии, а у филосо¬
фов— к изучению естественных наук. Это
видно хотя бы из того, что в институте ра¬
ботают пять семинаров для преподавателей
и сотрудников по различным философским
вопросам.
Большое значение для повышения идейно¬
теоретического уровня лекций имело и об¬
суждение вновь вышедших книг и учебных
пособий по философии (макет II тома исто¬
рии философии, учебные пособия по диалек¬
тическому и историческому материализму,
программы по диалектическому и историче¬
скому материализму, логике). Материалы
обсуждения посылались в Министерство
высшего образования и в Институт филосо¬
фии Академии наук СССР. На объединен¬
ном заседании кафедр политэкономии и фи¬
лософии обсуждался учебник политэко¬
номии.
Отмечая некоторые положительные сто¬
роны в работе кафедры философии, необхо¬
димо признать, что в чтении курса лекций
по философским дисциплинам в Ярослав¬
ском педагогическом институте имеются
еще значительные недостатки. Главными из
них остаются схематизм и догматизм. Пре¬
подаватели в большинстве случаев излага¬
ют материал, строго придерживаясь на¬
писанных текстов, что мешает установить
живую связь с аудиторией, снижает интерес
к лекциям, отрицательно сказывается на
усвоении материала.
Серьезным недостатком является слабая
педагогическая профессионализация препо¬
давания диалектического и исторического
материализма. В лекциях совершенно недо¬
статочное внимание уделялось педагогиче¬
ским проблемам. Между тем известно, что
педагогика имеет много точек соприкоснове¬
ния с философией, поскольку она занимает¬
ся вопросами формирования сознания че¬
ловека, его морали, убеждений и т. д.
Кафедра до сих пор не установила тесной
связи с кафедрой педагогики.
Многое также надо сделать по улучшению
преподавания логики, курс которой читается
на литературном отделении. Еще не найде¬
но надежных методов, делающих логику
орудием не только философского образова¬
ния, но и подготовки учителей-словесников
к их будущей работе.

НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
201
Следует остановиться и на трудностях и
недочетах лекционной .работы, связанных с
недостатками существующих программ.
В курсе диалектического материализма
мало времени отведено на историко-фило¬
софское введение, охватывающее по про¬
грамме большой круг вопросов. Лекторам
приходится сопоставлять домарксистскую
философию с диалектическим и историче-
. ским материализмом до того, как сту¬
денты изучили диалектический и истори¬
ческий материализм. Чтобы придать дока¬
зательность тем или иным своим утвержде¬
ниям, лектор вынужден указывать верное
решение вопроса, а значит, бегло излагать
и диалектику, и материализм, и положения
исторического материализма. Такое забега¬
ние вперед не оправдано с методической
точки зрения.
Далее. Программа по диалектическому
материализму насыщена элементами исто¬
рического материализма. Вопросы о проти¬
воречиях антагонистических и неантагони¬
стических, о применении диалектики и фи¬
лософского материализма к общественной
жизни и деятельности КПСС и мно¬
гие другие излагаются иногда довольно под¬
робно. В результате в курсе исторического
материализма многое повторяется и у сту¬
дентов падает интерес к этому курсу. Нель¬
зя, понятно, диалектический материализм
отрывать от проблем исторического мате¬
риализма, но нужно четко определить круг
вопросов исторического материализма, рас¬
сматриваемых в курсе диалектического ма¬
териализма. Надо всячески избегать парал¬
лелизма в этих курсах.
Необходимо также устранить параллелизхМ
в курсе философии с курсами других обще¬
ственных наук. Нельзя признать нормаль¬
ным, например, что основные черты диалек¬
тики и материализма, а также исторического
материализма до сих пор излагаются в кур¬
се основ марксизма-ленинизма, причем из-за
ограниченности времени излагаются поверх¬
ностно. Есть совпадающие темы в курсе
политэкономии и исторического материализ¬
ма (например, закономерности перехода от
социализма к коммунизму).
Недостатки программы сказались и на из¬
ложении вопроса о категориях материали¬
стической диалектики. Категории до сих пор
разбросаны по всему курсу диалектического
материализма, изучаются в отрыве друг от
друга и в связи с одним каким-либо зако¬
ном диалектики, что нельзя признать пра¬
вильным.
Структура программы по диалектическо¬
му материализму, по нашему мнению, дол¬
жна быть такова: 1) краткое введение,
2) характеристика черт и особенностей
марксистского философского материализма,
3) характеристика основных законов диа¬
лектики (в этом разделе должны быть в
полной мере учтены указания В. И. Ленина
об элементах диалектики), 4) категории ма¬
териалистической диалектики. Последнему
разделу следует уделить не менее
8—10 часов.
Нужно указать, далее, на трудности, свя¬
занные с действующей программой по ло¬
гике. Эта программа не дает указаний, как
читать логику именно в педагогическом ву¬
зе, как приблизить ее к задачам подготовки
учителя-словесника. Нужно либо внести не¬
обходимые дополнения в программу, либо
дать соответствующую подробную методи¬
ческую разработку. Отметим также, что за¬
мена экзаменов по логике зачетом, произве¬
денная по предписанию Управления высшей
школы Министерства просвещения РСФСР,
снижает ответственность студентов и их вни¬
мание к этому предмету. Экзамены по логи¬
ке необходимо, по нашему мнению, восста¬
новить. Следует поставить вопрос и о том,
чтобы логика была непременным элементом
философского и педагогического образова¬
ния на всех факультетах педагогических ин¬
ститутов, а не только на литературном.
Большое значение придает кафедра про¬
ведению семинарских занятий. Силами пре¬
подавателей кафедры составлены методиче¬
ские разработки по всем основным темам.
Главное внимание при этом направлено на
то, как подготовить вступительное слоёр,
как лучше связать изучение теоретически1*
вопросов с жизнью, с практикой коммуни¬
стического строительства, с революционным
движением за рубежом, с данными есте¬
ственных наук, какие дополнительные во¬
просы возможно поставить по ходу семи¬
нара, на что следует обратить внимание в
заключительном слоре, какую новую литера¬
туру надо просмотреть преподавателю.
Наиболее распространенными методами
ведения семинарских занятий стали развер¬
нутые беседы, реже — заслушивание зара¬
нее подготовленных студентами докладов и
их обсуждение. Свои доклады студенты
излагают свободно, по составленному ими
плану. Перед каждым семинарским заня¬
тием проводятся групповые консультации.
В этом году семинарские занятия, кото¬
рыми, как правило, руководят преподавате¬
ли, читающие лекционный курс, проходили
на кафедре достаточно активно, при хоро¬
шей посещаемости. И все же надо признать,
что семинары еще не стали подлинной
школой, где студенты учатся дискутировать,
правильно излагать свои мысли, защищать
их. Для повышения успеваемости студен¬
тов огромное значение имеет самостоятель¬
ная работа, а воспитанию у студентов на¬
выков самостоятельной научной работы у
нас еще не уделяется должного внимания.
Некоторые недостатки в проведении семи¬
нарских занятий связаны со слабой методи¬
ческой помощью со стороны Управления
общественных наук Министерства высшего
образования СССР.
Для студентов, например, представляет
значительную трудность изучение работы
Ленина «Материализм и эмпириокрити¬
цизм», исключительно богатой по содержа¬
нию и вместе с тем очень нелегкой по изло¬
жению. Хотя этот труд давно включен в
программу семинарских занятий, Министер¬
ство не обобщило лучшего опыта его изу¬
чения, не дало нужных методических ука¬
заний.
В связи с задачами улучшения учебно¬
методической работы необходимо поставить
вопрос об обмене опытом, взаимном обога¬
щении кафедр лучшими достижениями. Со¬
202
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
ставленные кафедрой методические раз¬
работки по основным темам семинарских
занятий принесли известную пользу. Но они
обобщают мысли и опыт преподавателей
одной кафедры. Почему бы не организовапъ
широкой межкафедральной методической
работы? Любая кафедра философии способ¬
на в течение года подготовить коллектив¬
ными усилиями методическую разработку
на одну тему. Вполне возможна работа не¬
скольких кафедр над одной темой. Обобщив
эти методические разработки, Министерство
высшего образования может издать на их
основе серию брошюр в помощь преподава¬
телям вузов.
Точно так же необходим обмен опытом
лекционной работы. Желательно при этом
обратить внимание на то, чтобы издавались
и высылались стенограммы действительно
прочитанных лекций, а не подправленные и
чрезмерно раздутые по объему. Пусть по
ним будет видно, какие вопросы ставит пре¬
подаватель перед аудиторией, как будит
мысль слушателей, какую и по какому пово¬
ду рекомендует читать литературу. Присы¬
лаемые из центра стандартные образцы не
учат нас мастерству чтения лекций.
Значительное место в научной деятель¬
ности кафедры занимает работа с аспиран¬
тами-философами. Все аспиранты кафедры
работают над кандидатскими диссертация¬
ми на актуальные темы. На протяжении
полутора лет аспиранты занимаются тео¬
ретической работой, связанной со сдачей
кандидатского минимума, проходят асси¬
стентскую и доцентскую практику. У нас
практикуются систематические собеседова¬
ния научных руководителей с аспирантами
в процессе подготовки ими кандидатских
экзаменов.
На чтение лекций по философии аспи¬
рантам не философам отведено 50 часов,
на проведение семинарских занятий —
40 часов и на консультации — 10 часов.
Кроме лекций по вопросам диалектиче¬
ского и исторического материализма и исто¬
рии философии, для аспирантов в порядке
факультативного курса читаются лекции по
основным произведениям классиков мар¬
ксизма-ленинизма, по вопросам философии,
естествознания и критике идеалистических
и метафизических теорий в буржуазной фи¬
лософии и социологии. Каждый аспирант
специальных кафедр представляет один фи¬
лософский реферат на тему, связанную с его
специальностью. Из 26 философских рефе¬
ратов, подготовленных аспирантами, 19 по
теме были непосредственно связаны со спе¬
циальностью их авторов. Так, например,
аспирантка тов. Зиновьева (кафедра хи¬
мии) написала реферат на тему «Диалек¬
тическая сущность периодического закона
Д. И. Менделеева», аспирантка тов. Черка-
лова (кафедра математики) разработала ре¬
ферат на тему «Вопросы диалектики в ма¬
тематических рукописях К. Маркса».
Кафедра считает, что подготовка аспи¬
рантов в институте за последние годы
улучшилась, чему способствовала квалифи¬
цированная работа доцента кафедры
Г. М. Штракса. Однако недостатки, имев¬
шие место в работе с аспирантами Акаде¬
мии общественных наук, отмеченные в из¬
вестном постановлении ЦК КПСС, присущи
и кафедре Ярославского пединститута.
Повидимому, все еще не установился
нужный стиль отношений между аспиран¬
тами и научным руководителем. Мы часто
слишком опекаем аспирантов, больше бес¬
покоимся о них, чем они сами о себе. По¬
этому было бы правильным, не снимая с
кафедры ответственности за хорошую под¬
готовку научных кадров через аспирантуру,
в то же время повысить ответственность и
заинтересованность самих аспирантов в ре¬
зультатах своей работы. Надо установить
порядок, при котором аспиранты, окончив¬
шие аспирантуру, но не защитившие дис¬
сертаций, получают соответствующую справ¬
ку и определяются на работу в высшие
учебные заведения в качестве ассистентов.
Это сыграет свою роль в усилении интен¬
сивности работы лиц, обучающихся в аспи¬
рантуре. С научного руководителя надо
требовать квалифицированного совета, на¬
учной консультации, общего направления
работы аспиранта, а не работы за аспи¬
ранта.
Качество философской подготовки сту¬
дентов и аспирантов зависит не только от
хорошо налаженной учебной и методиче¬
ской работы, но и в еще большей степени от
состояния научно-исследовательской работы
кафедры, от роста научно-педагогической
квалификации преподавателей. В последние
годы все без исключения работники кафед¬
ры философии ведут активную научно-ис¬
следовательскую работу. Кафедра коллек¬
тивно трудится над разработкой в основ¬
ном двух актуальных проблем фило¬
софской науки: над разработкой некоторых
вопросов, связанных с законами и катего¬
риями материалистической диалектики, и
над вопросами, связанными с закономерно¬
стями развития советского социалистиче¬
ского общества. Разрабатываются некоторые
методические проблемы.
За 1953—1954 годы членами кафедры опу¬
бликовано 19 научных работ. В октябре
1954 года с участием всех членов кафедры
издан коллективный труд «Категории диа¬
лектического материализма» (18,5 печатно¬
го листа) в виде тома «Ученых записок»
института. Надо сказать, что на этот сбор¬
ник, изданный тиражом в 3 тысячи экзем¬
пляров, поступили заказы из многих городов
страны и даже из некоторых стран народной
демократии. В текущем, 1955 году кафедра
закончила работу над вторым коллективным
трудом: «Некоторые вопросы закономерно¬
стей развития советского социалистического
общества» (18 печатных листов). Этот труд
будет опубликован также в «Ученых запи¬
сках» института. Кафедра поставила перед
собой задачу в 1955—1956 учебном году из¬
дать в переработанном и дополненном виде
учебное пособие «Категории материалисти¬
ческой диалектики». По завершении этой
работы намечена подготовка) издания кур¬
са лекций по диалектическому материализ¬
му. Ряд статей научных сотрудников ка>-
федры был опубликован в журналах «Во¬
просы философии», «Советская педагогика»,
в «Ученых записках» кафедры обществен-
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
203
них наук института, в областной газете
(статьи тт. Кудрявцева, Штракса, Шубни¬
кова, Суслова, Пилипенко). В 1955 году в
издательстве «Знание» вышла брошюра
тов. Штракса «Категория закона в мар¬
ксистско-ленинской философии». Местным
Ярославским книжным издательством выпу¬
щена брошюра «Коренная противополож¬
ность науки и религии», написанная тов. Пи¬
липенко совместно с лектором обкома
КПСС тов. Заозеровым.
Что помогло кафедре добиться известных
успехов в научной деятельности?
Во-первых, коллективность в работе,, вза¬
имное рецензирование статей, принципиаль¬
ная критика результатов научной деятель¬
ности; во-вторых, строгая плановость рабо¬
ты; в-третьих, связь с философскими учреж¬
дениями Москвы, в частности с Институтом
философии, и, наконец, горячее желание
всех работников кафедры быть не только
популяризаторами философии, а вести по¬
сильную для каждого исследовательскую
работу.
Большую роль сыграло повышение тре¬
бовательности дирекции института и пар¬
тийной организации к научным работникам
института в отношении качества и продук¬
тивности их научной работы.
Что нужно для усовершенствования науч¬
ной деятельности членов кафедры? Было бы
полезно организовать смотр научной фило¬
софской работы кафедр, выявлять и
поощрять лучшие из них, публиковать в
Москве наиболее ценные научные работы
преподавателей философии. Очевидно, что
для публикации философских трудов сей¬
час уже недостаточно одного лишь фило¬
софского журнала,— следовало бы в каж¬
дой республиканской академии положи¬
тельно решить вопрос о выпуске фило¬
софских ежегодников. В «Философских за¬
писках» Академии наук СССР надо бы пе¬
чатать не только московских авторов. Жела¬
тельно, чтобы журнал «Вопросы философии»
систематически освещал опыт учебно-педа¬
гогической работы кафедр по философии.
Было бы целесообразно для обмена мнения¬
ми, для постановки и разработки важней¬
ших вопросов философской науки, для по¬
вышения общего уровня философской рабо¬
ты в стране созвать всесоюзный съезд или
конференцию философов. Хорошо подготов¬
ленный и проведенный съезд имел бы
огромное влияние на развитие философской
мысли не только у нас, но и в странах на¬
родной демократии и на развитие прогрес¬
сивной философии в странах капитала.
П. Б.
Оцифровано издательской группой
МЛРД «РАБОЧИЙ ПУТЬ»

ЗА РУБЕЖОМ
Краткие заметки
ОПЫТ ПРЕПОДАВАНИЯ ФИЛОСОФИИ
В КИТАЙСКОЙ НАРОДНОЙ РЕСПУБЛИКЕ
Повседневная забота о повышении уровня теоретической подготовки кадров стала
традиционной в практике Коммунистической партии Китая. В решении Центрального
Комитета КПК о работе Яньаньской партийной школы, принятом еще в 1941 году, были
определены задачи и пути улучшения теоретической подготовки кадров. Этому же во¬
просу посвящены многие выступления и статьи великого вождя китайского народа
товарища Мао Цзэ-дуна. В Китае был проведен целый ряд кампаний по исправлению
стиля партийной работы, в ходе которых обращалось большое внимание на повышение
теоретического уровня партийных кадров.
В теоретическом органе Коммунистической партии Китая — журнале «Сюэси» —
в начале этого года была опубликована статья, обобщающая опыт преподавания фило¬
софии во втором отделении Института Маркса — Ленина в Пекине, ныне реорганизован¬
ного в Высшую партийную школу при ЦК Коммунистической партии Китая. В этой
статье, опираясь на практику работы преподавателей и курсантов, дается всестороннее
и глубокое освещение опыта преподавания марксистско-ленинской философии. Ознаком¬
ление с этим опытом представляет несомненный интерес для советских читателей.
Из статьи видно, что в Институте придается огромное значение изучению индиви¬
дуальных особенностей курсантов, уровня их теоретической подготовки, жизненного опы¬
та. В результате этого изучения преподаватель узнает особенности каждого учащегося,
его сильные и слабые стороны. Он узнает также, чего не хватает курсанту в его подго¬
товке. какой материал ему нужно преподнести.
Партийная организация и преподаватели Института, принимая во внимание тот
факт, что большинство курсантов ранее не изучали философию, а некоторые из них во¬
обще считают ее труднопонимаемой и даже бесполезной для практической деятельности
наукой, учитывали также, что курсанты имеют за плечами большой опыт революцион¬
ной борьбы и практической деятельности, усвоили стиль работы партии, что не могло
не способствовать успешному овладению марксистско-ленинской философией. Как ука¬
зывается в статье, товарищ Мао Цзэ-дун сравнивал людей, знающих только теорию
и боящихся применить ее на практике, со стрелками, которые держат свои стрелы как
музейную редкость и боятся выпустить их в цель. Курсанты же Института горели жела¬
нием поразить цель, но не имели стрел, то есть знаний. Задача преподавателей состояла
в том, чтобы дать им эти стрелы, вооружить их знанием теории.
Основополагающим в работе пекинского Института Маркса — Ленина является
курс на органическое единство теории и практики, на применение принципов диалекти¬
ческого и исторического материализма в практической деятельности. Это направление —
наиболее ценное в опыте преподавания философии в КНР — соответствует духу мар¬
ксизма-ленинизма и в то же время дает возможность в наиболее доступной слушателям
форме изложить им теоретические положения, которые благодаря связи с практикой
становятся более наглядными.
Это, как отмечается в статье, было особенно важно для тех курсантов, которые
раньше считали, что философия необходима лишь для решения больших политических
задач и, следовательно, изучать ее должны лишь высшие руководящие кадры партии.
В результате изучения философии курсанты должны получить систематические зна¬
ния о мировоззрении и методологии марксизма-ленинизма, понять, что диалектический
и исторический материализм является единственно правильным революционным методом
познания и изменения мира. Они должны понять, что принципы марксистско-ленинской
философии пронизывают все науки, что на них основываются политика, стратегия и
тактика партии, а также вся практическая работа партийных организаций.
Стремясь к единой цели — повышению теоретического уровня кадров,— Институт
ведет борьбу как против эмпирического, так и против догматического уклона в препо¬
давании, как против книжных, оторванных от жизни, от практической деятельности
знаний, так и против игнорирования теории, против попыток вести практическую работу
в отрыве от теории. «В процессе учебы нужно было,— указывается в статье,— с одной
стороны, от абстракции подойти к реальности, соединить книжные знания с практиче¬
ЗА РУБЕЖОМ
205
ской жизнью, применить их в практической деятельности и тем самым сделать по¬
нятными и сами книжные знания. С другой стороны, нужно было от конкретного под¬
няться до абстрактного, соединить жизнь с книжными знаниями, подняться от явлений
реальной жизни до уровня теоретических обобщений, основанных на философских
принципах».
Институт Маркса — Ленина в Пекине, успешно решая эту жизненно необходимую
и в то же время чрезвычайно сложную и трудную задачу, нашел эффективный метод
борьбы за органическое единство в преподавании теории и практики, борьбы как против
догматизма, так и против эмпиризма.
Преподаватели Института видели соединение теории с практикой в процессе обуче¬
ния не в подборе примеров из практики, а в применении курсантами теоретических зна¬
ний в их практической жизни, что способствовало углублению их теоретических знаний.
Они считали, что курсанты должны постоянно проверять книжные истины в практической
жизни, на общественной практике и тем самым глубже познавать и практическую жизнь
и книжные истины; постоянно связывать положения классиков марксизма-ленинизма,
труды товарища Мао Цзэ-дуна, программу, линию, политику, стратегию, решения, ди¬
рективы коммунистической партии с основными принципами диалектического и истори¬
ческого материализма; на основе полученных философских знаний проверять стиль сво¬
его мышления, вскрывать и исправлять свои собственные ошибки, вырабатывать спо¬
собность правильного познания, правильного отношения к окружающему миру.
Творческое овладение марксистско-ленинской философией, соединение теории с
практикой, указывается в статье, требовало постоянного использования личного практи¬
ческого опыта курсантов, их знания истории, политики, стратегии и тйКтйки коммунисти¬
ческой партии.	'	’ /
Таковы те главные пути,-по которым шел Институт, решая свою основную задачу:
повысить теоретический уровень курсантов, вооружить их умением применять получен¬
ные знания на практике.
Основное средство достижения этой цели Институт видел в том, чтобы каждый
курсант в процессе изучения теории глубоко и всесторонне продумывал и анализировал
свою работу и свои взгляды, проверял весь пройденный в прошлом путь, думал над тем,
как он должен работать в будущем, чтобы путем проверки и критики своих ошибок ’и
недостатков глубже познавать диалектический и исторический материализм.
В этом методе очень ценно стремление раскрыть органическую связь между миро¬
воззрением и методом практической работы, стилем партийной и государственной рабо¬
ты. Это дает курсантам возможность понять, что изучаемые ими проблемы диалектиче¬
ского и исторического материализма имеют непосредственное отношение к их практиче¬
ской работе и должны быть руководством к действию.
Применяя метод сознательной самокритики, это наиболее удобное и простое сред¬
ство соединения теории с практикой, с личным опытом, Институт добился того, что
курсанты овладели научным методом марксизма-ленинизма. Метод критики своих соб¬
ственных ошибок и недостатков стал в Китайской Народной Республике эффективной
формой политического воспитания и формирования марксистского мировоззрения кад¬
ров партии.
Руководство и партийная организация Института прекрасно понимали, что этот
метод требует очень осторожного применения. Они понимали также, что нельзя рассмат¬
ривать проделанную кем-либо лично работу, некоторые личные поступки как практику
вообще. Такой деляческий подход к этому методу мог бы привести к попыткам пре¬
вратить марксистскую философию в отмычку к любому частному вопросу, к любому
частному поступку, к попыткам объяснять все, даже незначительные ошибки курсантов,
недостатками их мировоззрения, что могло бы лишь скомпрометировать этот метод.
Институт учит курсантов! связывать теорию не только с личной практикой, практи¬
кой своего мышления, но и с историей Китая и КПК, международным и внутренним
положением Китая, с политикой партии и ее современными задачами, с конкретными
науками, учит обобщать и делать выводы из событий и явлений современной жизни
страны и понимать философские, методологические основы трудов классиков марксизма-
ленинизма, Мао Цзэ-дуна, решений и директив партии. Только такой подход к делу,
указывается в статье, позволил курсантам подняться до понимания философских прин¬
ципов марксизма-ленинизма, дал им возможность всесторонне проверять свое мировоз¬
зрение, свой метод мышления, руководства, работы, опираясь на принципы диалектиче¬
ского и исторического материализма, на принципы политики партии, на интересы рево¬
люции, на анализ соотношения классовых сил.
На основе этого метода строился в Институте и весь учебный процесс, в котором
главный упор делался на самостоятельную работу курсантов.
Курс философии начинается обстоятельным, общим для всех курсантов вводным
докладом, в котором разъясняется важность изучения философии, подвергается критике
неправильное отношение отдельных курсантов к философии, разбиваются их сомнения в
успешности изучения диалектического и исторического материализма. В вводном докладе
излагается также учебный план, план самостоятельной работы курсантов, лекций, семи¬
наров. консультаций, итоговых занятий и т. д.
Изучению каждой темы диалектического и исторического материализма предше¬
ствует вводная лекция. Цель такой лекции состоит в том, чтобы разъяснить курсантам,
что марксизм-ленинизм является последовательным и глубоко научным учением, осно¬
206
ЗА РУБЕЖОМ
ванным на теснейшей связи теории с практикой, что овладение диалектическим и исто¬
рическим материализмом нужно для анализа и решения практических вопросов. Лекции
направлены против субъективизма, одностороннего, поверхностного подхода к явлениям,
против пренебрежения к народным массам. В них подчеркивается необходимость твер¬
дого, классового пролетарского подхода при решении практических вопросов. Препода¬
ватели, зная уровень подготовки курсантов, объясняют в свете принципов марксистско-
ленинской философии историю революционной борьбы, анализируют конкретные вопросы
политики партии, подвергают критике неверные теоретические положения и ошибки во
взглядах и стиле работы отдельных партийных организаций, отдельных партийных ра¬
ботников, в том числе присутствующих на лекциях курсантов.
После вводных лекций по отдельным темам курсанты разбиваются на учебные
группы и приступают к самостоятельному изучению литературы. Большую помощь кур¬
сантам в самостоятельной теоретической учебе оказывают проводящиеся преподавателя¬
ми Института групповые и индивидуальные консультации, дискуссии по наиболее важ¬
ным и спорным вопросам теории, семинары.
Изучение каждой темы завершается кратким итоговым обобщением курсантом
своих знаний. По окончании изучения всего курса диалектического и исторического ма¬
териализма каждый курсант пишет обстоятельный доклад о тех изменениях в его взгля¬
дах, в понимании событий и окружающей действительности, которые произошли в ре¬
зультате изучения им философии. В этих докладах курсанты подвергают проверке свой
прошлый опыт, метод мышления и стиль работы. Такой итоговый доклад, как отмечается
в статье, равносилен самому строгому экзамену, он дает ясное представление о том, как
каждый курсант овладел марксистско-ленинской методологией и научился, исходя из
принципов философии, анализировать свое собственное мышление и свою деятельность,
умеет ли он применять полученные знания на практике.
В статье освещается также деятельность партийной организации Института
Маркса—Ленина, которая играет большую роль во- всей учебной и воспитательной
работе. Партийная организация мобилизует курсантов на активную самостоятельную
учебу, организует взаимный контроль и взаимную помощь, проводит разъяснительную
работу среди курсантов, повышая их интерес к учебе. Партийные ячейки руководят само¬
стоятельной работой курсантов в группах, организуют критическое обсуждение недостат¬
ков в учебе, подводят итоги учебной работы, всемерно способствуя освобождению созна¬
ния курсантов от пережитков буржуазного и мелкобуржуазного мировоззрения. Органи¬
зуемая партийными ячейками сознательная и действенная самокритика, бесспорно,
представляет собой очень важное средство творческого овладения марксизмом-
ленинизмом.
Положительно оценивая опыт преподавания философии в Институте Маркса —
Ленина, журнал вместе с тем указывает и на недостатки. В этой связи прежде
всего обращается внимание на недочеты в организации учебного процесса, в частности,
на отсутствие цельного учебного плана.
Недостаточной была и работа с преподавателями, тезисы и тексты лекций которых
не всегда подвергались коллективному обсуждению. Как отмечается в статье, это нередко
отрицательно сказывалось на качестве преподавания, приводило к отдельным ошибкам
и разнобою в преподавании. Недостаточно четким было и руководство самостоятельными
занятиями курсантов. Кроме того, отдельными курсантами в ходе семинарских занятий
допускалось извращение метода критики и самокритики. «Некоторые курсанты,— ука¬
зывается в статье,— только и знали, что непрерывно критиковали какие-то известные
им старые поступки их товарищей, занимались самокритикой ради самокритики, и в
сущности без всяких оснований приклеивали товарищам тот или иной ярлык». Отмечен¬
ные недостатки, конечно, сказались в какой-то степени и на учебном процессе. Однако,
как указывается в журнале, общие итоги изучения философии были безусловно поло¬
жительными.
В результате изучения марксистско-ленинской философии у курсантов исчезло
неправильное отношение к философии. Курсанты так говорили об этом на итоговых со¬
браниях: «Мы теперь больше не рассматриваем философию, как недосягаемую, понят¬
ную только одним специалистам науку. Мы применяем ее как оружие понимания жизни
и своей практической работы. Только овладев марксистско-ленинской философией, можно
превратить слепые действия в сознательные».
Изучение диалектического материализма, как отмечается в статье, позволило кур¬
сантам получить ясное представление о двух противоположных концепциях в философии:
материализме и идеализме,— понять принципы марксистско-ленинской теории позна¬
ния, уяснить себе, Почему практическая деятельность должна соответствовать объектив¬
ным законам, почему необходимо всесторонне анализировать явления в их связи, св их
развитии, в борьбе противоположных сил и тенденций. Курсанты поняли, что при реше¬
нии любого практического вопроса необходимо опираться на глубокое знание действи¬
тельности, на анализ конкретной обстановки, всячески избегать субъективизма и одно¬
сторонности.
Изучив диалектический и исторический материализм, они стали по-новому, значи¬
тельна глубже понимать политику партии, партийные документы и директивы, произве¬
дения товарища Мао Цзэ-дуна и научились применять марксистско-ленинское мировоз¬
зрение, методологию в практической деятельности, в повседневной жизни, научились
соединять теорию с практикой.

ЗА РУБЕЖОМ
207
Журнал занял совершенно правильную позицию по отношению к опыту препо¬
давания философии в Советском Союзе. Он подвергает критике две ошибочные тенден¬
ций в этом вопросе. Одна из них вообще отрицает необходимость перенимать опыт СССР
на том основании, что у китайских философов столь большие достижения, что им нечему
больше учиться. Другая тенденция сводится к слепому перенесению опыта СССР на ки¬
тайскую почву и тем самым игнорирует реальные условия Китая, огульно отрицает
всякий опыт, накопленный в преподаваний философии в Китае.
Как совершенно справедливо отмечается в статье, «обе эти тенденции есть факти¬
ческий отказ от перенятия передового опыта Советского Союза». Опыт преподавания фи¬
лософии в СССР, указывает далее журнал, должен всячески использоваться в практике
теоретического образования китайских коммунистов, но с непременным учетом конкрет¬
ных исторических условий Китая, уровня подготовки кадров, наличия преподавателей
и основываться также на богатом опыте, накопленном в теоретическом образовании
Коммунистической партией Китая.
Следует отметить, что опубликование в журнале «Сюэси», а также в газете «Жень-
миньжибао» статей об опыте преподавания философии в Китае вызвало живой интерес
среди советских философов. Они обсуждались в ряде философских учреждений Москвы,
в частности на кафедре диалектического и исторического материализма Академии обще¬
ственных наук и на кафедре философии Высшей партийной школы при ЦК КПСС.
Результаты обсуждения в Академии общественных наук были обобщены в письме,
направленном китайским товарищам. В этом письме отмечается значительная ценность
опыта преподавания философии в Китае. Положительным в< этом опыте является стре¬
мление связывать теорию с практикой, раскрывать в ходе преподавания органическое
единство мировоззрения и метода практической работы, стиля партийной и государствен¬
ной работы и глубокое изучение индивидуальных особенностей слушателей. Интересным
и ценным в опыте преподавания философии в Китае является также стремление свя¬
зывать теоретическую учебу с осуществлением принципов критики и самокритики.
Многие из советских философов, принявших участие в обсуждении, указывали, что
в этом опыте есть немало полезного и для Преподавателей Советского Союза.
Вместе с тем некоторые из выступавших предостерегали китайских товарищей про¬
тив опасности упрощенного понимания связи теории с практикой. Ошибки в практиче¬
ской работе не всегда являются результатом неправильных воззрений. Попытки вывести
все ошибки практического характера из идеализма, метафизики, индивидуализма и т. д.
могут привести на путь некоторого упрощения.
В письме указывается также, что для тех курсантов, которые обладают недоста¬
точной подготовкой, может представить известную трудность изучение таких первоисточ¬
ников, как «Анти-Дюринг» Энгельса или «Материализм и эмпириокритицизм» Ленина.
Повидимому, для начала нужно было бы привлечь подсобный материал, в популярной
форме излагающий основные положения диалектического и исторического материализма,
а также наиболее доступные по характеру изложения статьи классиков марксизма-
ленинизма.
Некоторые участвовавшие в обсуждении товарищи указывали также, что было бы
целесообразно, если это возможно, при изучении диалектического и исторического мате¬
риализма привлекать известный материал из истории китайской философии.
Письмо работников кафедры диалектического и исторического материализма Ака¬
демии общественных наук было напечатано в десятом номере журнала «Сюэси» и в
газете «Женьминьжибао» от 17 сентября сего года. Публикуя письмо, редакции жур¬
нала и газеты отметили, что высказанные советскими философами мнения и предложе¬
ния «очень важны для китайских работников, преподающих философию».
Опыт преподавания философии в Китае, несомненно, представит значительный
интерес для советских преподавателей.
А. А. МАРИНКИН
«ВО ИМЯ ЗДРАВОГО СМЫСЛА»
Последняя книга Льюиса Мэмфорда — сборник его послевоенных статей под об¬
щим названием «Йо имя здравого смысла» (L е w i s Mumford «In the Name of
Sanitiy». N. Y. 1954),— безусловно, является симптоматичной для настроений, которые
господствуют сейчас среди значительной части буржуазной интеллигенции.
Эти настроения характеризуются прежде всего беспокойством, а зачастую и смя¬
тением перед лицом тех проблем, с которыми сталкивается капиталистическое обще¬
ство И которые тщетно пытается решить буржуазная общественная наука. Один из
крупнейших представителей так называемого технологического детерминизма в совре¬
менной буржуазной социологии, Льюис Мэмфорд, усматривает корень всех бедствий,
которые выпали за последние полвека на долю человечества, в бурном развитии науки
и техники, опередивших в своем развитии «нравственную зрелость» человечества. Он
видит единственный выход из существующего положения в «подъеме» на более высокий
уровень духовных качеств человека посредством приобщения его к новой религии, со¬
ставленной из обрывков христианских нравоучений, теории относительности Эйнштейна
и фрейдизма.

208
ЗА РУБЕЖОМ
Разумеется, никак нельзя согласиться с подобным анализом социальных «болез¬
ней» современного мира и тем более с предлагаемыми Мэмфордом рецептами их исце¬
ления, неспособными привести к устранению всех тех зол, которые он обличает,— войн,
социальной несправедливости, недоброжелательства как между отдельными людьми, так
и между целыми народами и т. д. Автор явно изменяет здесь тому самому здравому
смыслу, который он призвал себе на помощь и которому он успешно следует при осве¬
щения других проблем, затрагиваемых в книге, в частности тогда, когда он критикует
наиболее уродливые стороны современного капиталистического образа жизни.
Следует отметить, что среди значительной части интеллигенции на современном
капиталистическом Западе чрезвычайно широко распространена иллюзия, будто именно
наука и техника сами по себе ведут к усилению отрицательных сторон социальной
жизни. Об этом, например, свидетельствует тот факт, что на X сессии «Международных
встреч» деятелей культуры, проведенной ЮНЕСКО в текущем году, обсуждался вопрос,
не представляют ли опасности для культуры различные современные средства ее рас¬
пространения среди населения.
Было бы неверным полагать, будто стремление буржуазных интеллигентов объ¬
яснить распространение социального зла в капиталистическом обществе бурным разви¬
тием науки и техники в XX столетии продиктовано в каждом случае прямым социаль¬
ным заказом финансовой олигархии. В действительности эти настроения в значительной
части представляют собой своеобразное, как бы в кривом зеркале, отражение в сознании
многих буржуазных интеллигентов, вроде Мэмфорда, несовместимости капиталистиче¬
ского строя с дальнейшим прогрессом человечества и цивилизации. И когда, например,
Мэмфорд заявляет, что «в созданном учеными идеальном мире машины во все возрастаю¬
щей степени занимают место людей, а самих людей терпят лишь постольку, поскольку
они становятся придатками машин, теряют страсти и эмоции и предают забвению мо¬
ральные ценности» (стр. 118), он, в сущности, в беллетристической форме, в этическом
плане повторяет сформулированный Марксом столетие назад всеобщий закон капитали¬
стического накопления, согласно которому «...рабочее население, производя накопле¬
ние капитала, тем самым в возрастающих размерах само производит средства, которые
делают его относительно избыточным населением» («Капитал». Т. I, стр. 637. 1953).
Оптимизм в отношении судеб западной цивилизации, сетует Мэмфорд, уместный
еще несколько десятилетий тому назад, ныне повсеместно сменяется мрачным пессимиз¬
мом, и сейчас все согласились бы с Жан-Жаком Руссо, отрицавшим, что развитие наук
и искусств само по себе способно содействовать улучшению и прогрессу нравов.
Это обращение Мэмфорда к авторитету Руссо вскрывает главный источник заблу¬
ждений американского социолога насчет подлинной роли науки и техники в развитии
общества. Как в свое время Руссо в первом «Рассуждении» ошибочно утверждал, что
загнивающий феодализм якобы и есть «цивилизованное общество», так сейчас Мэмфорд
отождествляет капитализм с «современным обществом», с «западной цивилизацией».
Обличая одностороннее увлечение техникой, Мэмфорд, сам того не подозревая, факти¬
чески раскрывает противоречивый характер технического прогресса в капиталисти¬
ческом обществе; показывая враждебное отношение «современного» общества
к человеческой личности, к морали, к установлению согласия между людьми и нациями,
он на деле показывает, и порой весьма убедительно, враждебность к ним к а п и т а-
л и з м а; живописуя разложение литературы и искусства, которое находит выражение
в какофонической музыке, конструктивизме, кубизме, сюрреализме, в действительности
он показывает (и ему нельзя отказать в правдивости!) их разложение в условиях уми¬
рающего капитализма; сомневаясь в будущности современной цивилизации, он, в
сущности, сомневается (и не без оснований!) в будущности капиталистического
строя! И, подобно тому, как «последние римляне», о которых он пишет, полагали, что
Рим простоит еще тысячу лет, и не замечали происходившей на их глазах смены рабо¬
владельческой формации феодальной, Мэмфорд не видит происходящей в современном
ему мире смены капитализма социализмом и не понимает того, что только социализм
может положить конец перечисленным им симптомам упадка цивилизации.
Весьма интересным является содержащийся в книге анализ выдвигаемых некото¬
рыми буржуазными идеологами планов спасения капитализма с помощью насилия,
атомной бомбы и тотальной войны против социалистических стран.
В одной из помещенных в сборнике статей, «Предложения и предсказания», напи¬
санной Мэмфордом еще в те годы, когда США обладали монополией на атомное ору¬
жие, он рассматривает три возможных варианта войны между Соединенными Штата¬
ми и Советским Союзом: при условии сохранения США монополии на атомное оружие,
в случае обладания атомным оружием как США, так и СССР, и в случае обладания
атомным оружием многими странами. При этом Мэмфорд приходит к выводу, что США
ничего не выиграют от войны при любом из этих вариантов, в то время как человече¬
ству она принесет невиданные жертвы и бедствия. Автор книги отвергает и такую альтер¬
нативу атомной бойни, как затянувшаяся на бесконечные времена «холодная война».
Он считает, что и в этом случае результаты едва ли будут более утешительными: го¬
родская жизнь рассредоточится, инфляция и налоговое бремя приведут к падению
жизненного уровня населения, люди будут все глубже зарываться в землю, прекра¬
тятся всякие сообщения между странами, установится диктатура военщины, права
рабочих и демократические свободы будут попраны, наступят культурное одичание,
массовый психоз и полнейшая распущенность нравов. «В этом случае,— заключает
ЗА РУБЕЖОМ
209
автор,— ни одна жизнь не погибнет в атомной войне, тем не менее смерть распростра¬
нится повсюду в виде хладнокровного ее ожидания» (стр. 31).
Агрессивная внешняя политика, как показывает Мэмфорд, крайне опасна по своим
последствиям прежде всего для жизни и будущего народа той страны, которая ведет
подобную политику. Агрессивность и реакционность — это, как утверждает Мэмфорд,
две стороны одной и той же медали. Жертвами полицейских преследований, вызванных
шпиономанией, оказываются лучшие люди страны. Любознательность, отзывчивость,
юмор, симпатия, любовь, начитанность, критический образ мыслей, общительность, вера
в свободу, демократические убеждения,— словом, наиболее благородные качества и черты
характера делают этих людей первыми жертвами современных инквизиторов, пытаю¬
щихся искоренить всех еретиков и инакомыслящих. «Наши дети,— пишет Мэмфорд,—
могут действительно избежать полного испепеления в войне и тем не менее обнаружить,
что начало холодной войны против Советской России превратилось в перманентную
холодную войну, замораживающую все, войну против любой человеческой способности,
которая не поддается механической стандартизации или правительственному контролю;
войну против всех тех людей — американцев или иностранцев,— чей образ мыслей или
позиция отличны от навязываемой нам тоталитарной ортодоксии» (стр. 175).
Единственный выход Мэмфорд видит в прекращении холодной войны и замене
ее политикой, основывающейся на признании принципа сосуществования двух систем.
«Политика,— подчеркивает он,— это наука возможного, а.не только желательно¬
го». Враждебность к Советскому Союзу представителей реакционных кругов монопо¬
листического капитала, по его мнению, продиктована иррационализмом и чрезвычайно
близорука, Соединенным Штатам она не доставляла ничего, кроме морального и мал
териального ущерба. «Наш страх перед Россией прямо пропорционален тому ущербу,
который, как мы полагаем, мы сами можем ей причинить...— пишет он.— Идеи могут
быть побиты только лучшими идеями... а мы пробуждаем только ревность, зависть и
обиды, опираясь в нашей международной политике на силы монополистического ка¬
питала внутри и интересы реакционных классов вовне» (стр. 76, 80).
Для обеспечения реальной безопасности и укрепления всеобщего мира, заключает
Льюис Мэмфорд, необходимо отказаться от применения силы и угроз во внешней поли¬
тике, расширить взаимный обмен мнениями, достижениями науки и культурными цен¬
ностями, установить беспрепятственное общение между представителями стран с раз¬
личными социальными системами, уничтожить все средства массового истребления
людей и т. д.
В наши дни миролюбивые силы всего мира добились известных успехов. Это сви¬
детельствует о том, что здравым смыслом, который проявляет в ряде важнейших вопро¬
сов такой видный представитель современной буржуазной социологии, как Мэмфорд,
начинает руководствоваться все большее число людей во всех слоях общества. Народы
мира все более убеждаются в том, что единственная реальная политика, отвечающая
интересам человечества, состоит в борьбе за мир, за социальную справедливость, за то,
чтобы достижения науки и техники были целиком поставлены на службу человечеству.
м. С. д.
СОВРЕМЕННЫЙ МАТЕРИАЛИЗМ - ФИЛОСОФИЯ
СОТРУДНИЧЕСТВА МЕЖДУ НАРОДАМИ
Чарлз Шерлок Сили (в прошлом офицер военно-морского флота) известен в США
как общественный деятель и публицист, отдавший многие годы своей жизни борьбе за
взаимопонимание, сотрудничество и дружбу между советским и американским на¬
родами.
Последняя книга Сили, «Философия и идеологический конфликт» (Charles Seely
«Philosoiphy and the Ideological Conflict». N. Y. 1953), дает читателю представление
не только о его философских воззрениях. Она свидетельствует о серьезных знаниях
Сили в области истории философии, незаурядной эрудиции и способности к широким
научным обобщениям.
Тот факт, что Сили обратился к философии, отнюдь нельзя считать случайным.
Эта книга, явившаяся в известном смысле итогом предшествующей общественной дея¬
тельности автора, служит делу мира и дружбы между народами и направлена против
одного из главных тезисов реакционной пропаганды о том, что сосуществование капита¬
листической и социалистической систем невозможно, поскольку оно якобы отвергается
социалистической идеологией.
Разоблачая этот вымысел агрессивных элементов, Сили прежде всего делает по¬
пытку проследить историческое развитие идеализма и материализма, которые, как он
указывает, являются сейчас основой мировоззрения двух систем. При этом всю исто¬
рию философии он рассматривает как борьбу между идеализмом и материализмом.
На основании большого фактического материала Сили заключает, что прогрессивное
начало в истории, как правило, всегда было связано с материалистическим направле¬
нием. Если не считать нескольких частных исключений, так было всегда, начиная с ми-
летской^школы древних греков вплоть до марксизма, являющегося, как отмечает Сили,
«основой современного материализма».
14. «Вопросы философии» № 5.

210
ЗА РУБЕЖОМ
Под этим углом зрения автор освещает борьбу, которую вели против материализ¬
ма Платон и неоплатоники, чьи теории были «наиболее реакционными и парализующими
во всей философии идеализма» (стр. 53), Августин и Фома Аквинский, затем Беркли,
философия которого, по словам Сили, явилась «реакцией на «ньютонизм» и была пред¬
назначена главным образом для разрушения или дискредитации быстро развивавшейся
материалистической философии, ставшей к этому времени могущественной духовной
силой и всецело поддерживавшей науку» (стр. 68), и, наконец, такие выдающиеся
мыслители прошлого, как Гегель.
Сили отмечает, что в борьбе с идеализмом материалисты не просто отбрасывали
теории своих противников, но и воспринимали то рациональное, что имелось в этих
теориях, тем самым развивая материализм, обогащая его. Примером может служить
их отношение к гегелевской философии. «Много философов-материалистов, включая и
Карла Маркса,— пишет автор,— усвоили логику и прогрессивные идеи Гегеля и при¬
ложили их к материализму с гибельными последствиями для идеализма» (стр. 79).
Значительное место в книге уделяется рассмотрению современного этапа борьбы
между идеализмом и материализмом. Автор подчеркивает, что эта борьба служит отра¬
жением борьбы двух систем в идеологической сфере, причем содержание ее, как и
прежде, составляет борьба между реакцией и прогрессом.
Современный идеализм, широко распространенный в капиталистическом мире И
являющийся основной философией исторически изжившего себя класса капиталистов,
ныне служит врагам прогресса и научного познания наиболее важным средством удер¬
жания власти капиталистов. Насквозь пропитанный мистикой современный идеализм
активно препятствует проведению «научного исследования, эксперимента, распростра¬
нению знания вообще и является философией всех тех элементов общества, которые
заинтересованы в том, чтобы держать массы погруженными в невежество и религиоз¬
ные предрассудки... чтобы сохранить существующее положение в капиталистическом
обществе и вообще сохранить капиталистический мир, как таковой» (стр. 88). С этой
же целью, пишет Сили, современная буржуазная философия проповедует агностицизм,
пытаясь доказать, что «человек не может в действительности познать мир, и потому он
не должен «попусту терять время», стремясь открыть его «тайны» (стр. 87—88).
Автор книги, опираясь на значительный и интересный фактический материал, ха¬
рактеризует современную идеалистическую философию как философию конкуренции
и борьбы против прогресса.
Основным принципом капиталистической системы он считает увековечение нера¬
венства людей, при котором вся власть и все блага сосредоточиваются в руках кучки
имущих, а подавляющее большинство народа обрекается на бесправие, лишения и
нищету. Сили показывает, как идеализм пытается обосновать волчьи законы капита¬
листической системы. В этой связи он особенно подробно останавливается на лозунге
«Выживает наиболее сильный, наиболее приспособленный», положенном в основу боль¬
шинства социологических теорий империализма. Раскрывая всю антинаучность этих
«теорий», их антинародный характер, автор заключает, что все они «игнорируют
широкие массы народа, которые фактически строят страну в мирное время и
защищают ее в период войны» (стр. 250). Глубокая враждебность по отношению к
народным массам, в которых Сили видит подлинных творцов истории, «могучую по¬
тенциальную основу любых прогрессивных движений» и «определяющий фактор во
всех восстаниях против тирании», является, по его словам, характерной чертой
идеализма во все исторические эпохи. В этом смысле, пишет он, «современная идеали¬
стическая философия мало в чем изменилась со времени Пифагора, она лишь преподно¬
сится в более тонком, завуалированном виде» (стр. 90).
Сили далек от того, чтобы недооценивать влияние идеалистической философии
в капиталистических странах. Мощный аппарат пропаганды, многотысячные вышко¬
ленные кадры специалистов, многовековой опыт эксплуататоров в деле обмана и
идеологической обработки людей — все это помогает сохранять влияние идеализма на
значительную часть населения капиталистических стран. Но автору совершенно ясно,
что антинародную, противоречащую науке философию никакими способами не удастся
спасти от окончательной гибели. Сфера влияния идеализма неуклонно сужается,
пишет Сили, и хотя «идеалисты, конечно, не допускают мысли, что идеализм когда-
нибудь утратит свою позицию главной мировой философии, это произойдет, возможно,
в течение ближайших пятидесяти лет» (стр. 90).
Обреченной на гибель, тщетно ищущей выхода из тупика идеалистической фило¬
софии Сили противопоставляет растущую и неуклонно овладевающую умами все
новых и новых миллионов людей философию материализма. Прослеживая шаг за ша¬
гом развитие материализма, он особое внимание уделяет современному диалектиче¬
скому материализму, подчеркивая его действенный характер, тесную связь с жизненной
практикой, его великую прогрессивно-преобразующую роль.
Автор отмечает, что материализм приобрел небывалую силу и авторитет после
Великой Октябрьской социалистической революции. Ныне по пути Советского Союза
уже идут многие страны Европы и Азии. В этом Сили видит большую роль и материа¬
лизма, «давшего «направление» революционным силам».
Подлинное освобождение человека от эксплуатации и войны — вот в чем он усма¬
тривает сущность основного вопроса, который поставила и блестяще разрешила Ок¬
тябрьская революция. «И по мере того, как проходит время,— пишет он,— философская
ЗА РУБЕЖОМ
211
проблема, выдвинутая победой русской революции, становится для капиталистических
философов все более трудной, вызывает у них все большее замешательство» (стр. 221).
С едким сарказмом Сили высмеивает идеологов империализма, пытающихся
в объективной (исторической закономерности перехода от капитализма к социализму
усмотреть «экспансионизм» Советского Союза. «В действительности нет никакого логи¬
ческого основания для боязни такой «ужасной экспансии Советского Союза,— пишет
он,— и нет никаких доказательств в пользу такого обвинения. Вне сомнения, «орбита»
Советского Союза будет расширена и большее число стран установит социалистиче¬
скую систему, но это не значит, что все эти страны станут частями Советского Союза
или будут находиться под его контролем» (стр. 205).
Сили убедительно доказывает, что в отличие от современного идеализма — фи¬
лософии конкуренции — современный материализм, неразрывно связанный с социализ¬
мом, является философией сотрудничества между народами. Это основной тезис, вы¬
двигаемый автором книги при разборе материалистической философии, в нем сконцен¬
трирована вся сила его аргументации, определяющая в конечном итоге цель и назначе¬
ние книги. При этом Сили не ограничивается указанием на то, что краеугольные поло¬
жения современного материализма предусматривают сотрудничество между членами
социалистического общества или даже внутри социалистического лагеря в целом. Он
показывает, как современный материализм с научной достоверностью обосновывает
возможность мирного сосуществования двух различных экономических систем, мир и
сотрудничество между народами, раскрывает роль современного материализма в деле
защиты цивилизации от опасности фашизма и войны.
Сили исходит из научно-материалистического понимания единства и борьбы про¬
тивоположностей и подчеркивает прежде всего ее имманентный характер. «Борьба
противоположностей,— пишет он,— является внутренней сущностью изменения, и она
происходит в единстве противоположностей. Две противоположности в каждой системе
(единстве противоположностей) в одно и то же время и притягивают и отталкивают
др«уг друга, и все изменение происходит внутри этого единства... Определенное время
противоположности могут расти, но в конце концов, когда полярность противоположно¬
стей внутри единства достигает предельного напряжения... единство разрушается и
происходит качественное изменение» (стр. 174). Раскрывая действие этого закона в
развитии человеческого общества, Сили отмечает, что вся история перехода от одной
общественно-экономической формации к другой свидетельствует об универсальном ха¬
рактере закона, в силу которого именно «противоположности (силы) внутри системы
(единстве противоположностей) способствуют разрушению системы. Внутренние силы
рабовладельческой системы помогли разрушить рабство, силы, коренящиеся внутри
феодальной системы, помогли разрушить феодализм, и внутренние силы капиталисти¬
ческой системы помогают разрушать капитализм» (стр. 175). Движение это, указывает
Сили, идет от низшего к высшему, его всеобщий поступательный характер обусловлен
тем, что «прогрессивные силы в каждой организации всегда в конечном счете побеж¬
дают» (стр. 176). Из этого положения он делает вывод, что силы, неизбежно ведущие
капиталистическую систему к гибели, следует искать не вне этой системы, а внутри ее.
Вскрывая вопиющие противоречия капитализма — между трудом и капиталом,
между производством и распределением, Чарлз Сили совершенно правильно отмечает,
что именно эти внутренние присущие капитализму противоречия с необходимостью обре¬
кают его на гибель, «то есть капитализм разрушается не Социализмом, как думают
некоторые, а самим же капитализмом» (стр. 177).
Разоблачая лживые утверждения империалистических идеологов о том, что со¬
циализм и его материалистическая философия являются лишь слепыми силами раз¬
рушения, Сили показывает, что современный материализм — это прежде всего фило¬
софия созидания, научная теория построения такого общества, каждый член которого
сможет максимально удовлетворять свои материальные и духовные потребности. «Со¬
ветские народы убеждены,— пишет Сили,— что они построят великое общество — ве¬
личайшее из всех до сих пор существовавших, даже из всех, бывших предметом
мечтаний,—и они полны решимости сделать это. Можно заранее предвидеть, что они
успешно построят это великое общество. Тот период истории, когда им можно было
помешать сделать это, уже пройден, и теперь весь вопрос состоит во времени, которое
необходимо, чтобы довести дело до конца» (стр. 271).
Автор книги отмечает, что выполнение великой задачи, которую поставил перед
собой советский народ, неразрывно связано с борьбой за мир, ибо эти две цели —
удовлетворение потребностей человека и борьба за мир во всем мире — неотделимы
друг от друга. А мир и безопасность могут быть достигнуты лишь на основе сотруд¬
ничества. Именно этим объясняется неуклонное стремление советского народа к миру,
к дальнейшей разрядке международной напряженности, к решению спорных между¬
народных проблем путем переговоров.
Миролюбивая политика Советского Союза и других стран социалистического ла¬
геря, которые руководствуются теорией современного материализма, является законо¬
мерным проявлением нового качества, органически присущего обществу свободных
от эксплуатации людей, основывающих- свою деятельность на научных принципах мар¬
ксизма, на широком изучении и практическом использовании объективных закономер¬
ностей общественного развития. Вполне понятно поэтому стремление стран социали¬
стического лагеря к миру, ибо «в интересах Советского Союза и социалистического
212
ЗА РУБЕЖОМ
общества вообще поддержание мира во всем мире» (стр. 203). «Современный мате¬
риализм,— заключает Сили,— справедливо можно считать философией сотрудничества»
(стр. 246).
Разоблачая измышления реакционной пропаганды об «агрессивности» Совет¬
ского Союза, автор книги убедительно показывает, что »истинный источник угро¬
зы миру и безопасности народов кроется в политике раздувания холодной войны и гонки
вооружений, в которых заинтересованы наиболее реакционные круги монополистиче¬
ского капитала, ищущие в новой войне спасения от неумолимо надвигающегося эко¬
номического кризиса и обострения внутренних противоречий. «Так как капиталисти¬
ческий мир приходит в упадок,— пишет Сили,— он может в отчаянных попытках спасти
себя или, в крайнем случае, продлить свое существование, предпринять новое огромное
военное наступление против Советского Союза, подобное тому, которое он предпринял
под водительством нацистских фашистов» (стр. 202). Если бы империалистам удалось
осуществить эти чудовищные планы, это привело бы к огромным жертвам, разрушениям
материальных и культурных ценностей. Но, как указывает автор книги, это отнюдь не
принесло бы спасения капитализму. Поступательный ход истории не могут остановить
даже самые чудовищные войны. Если капиталисты, заключает Сили, «бросят все на
весы войны против сторонников социализма, войны не на жизнь, а на смерть, то они
потерпят крах, и капитализму будет положен конец раньше, чем это было бы в любом
случае в мирных условиях» (стр. 311).
Глубокая уверенность в силе народных масс, в силе сторонников мира, прогресса
и демократии приводит автора книги к выводу, что новая мировая война отнюдь
не является неизбежной. «К счастью для цивилизации,— пишет он,— ныне проявляется
больший интерес к путям и средствам предотвращения войны, и у всех бескорыстно
мыслящих людей растет решимость отвратить новую большую войну. Обязанность
всех этих людей — поддерживать и укреплять эту решимость. Сейчас они более чем
когда-либо должны бороться за мир во всем мире» (стр. 313). Таковы основные поло¬
жения книги Сили, проникнутой горячей симпатией к прогрессивным силам человече¬
ства и их мировоззрению.
Показав классовые корни двух главных направлений в философии, Сили убеди¬
тельно разоблачил не только явных приверженцев идеализма и религии, но и тех бур¬
жуазных философов, которые пытаются замаскировать реакционную сущность своих
«теорий», объявляя их надклассовыми, «объективными» и «свободными» от любых
политических влияний. Есть лишь две философии, говорит он, материализм и идеализм,
а третьей не дано. Понимание этого несомненного факта позволило Сили четко опре¬
делить свои позиции, открыто встать на сторону материализма.
Надо отметить, что выход этой книги в свет вызвал крайнее озлобление ряда бур¬
жуазных философских журналов. Особенно характерна в этом отношении рецензия,
помещенная в журнале воинствующих американских фидеистов «Персоналист». «Читая
эту книгу,— негодует автор рецензии Л. Шейн,— человек испытывает чувство, будто он
читает советское издание «Безбожника». Объявляя труд Сили «угрозой нашей цивили¬
зации», журнал требует, чтобы книгу «сдали в архив красной пропаганды и заклей¬
мили как таковую» («The Personalist», 1954, р. 308).
Надо думать, что к этому мнению не присоединятся широкие массы американских
читателей, которые найдут в этой книге более объективное и правдивое изложение
основ буржуазной и пролетарской философии, чем в большинстве трудов, вышедших за
последние годы в США. И, что не менее важно, они найдут в ней убедительное разоб¬
лачение ряда наиболее ходких тезисов, выдвигаемых реакцией для доказательства
невозможности сосуществования двух систем.
В этом смысле книга Сили представляет собой ценный вклад в дело борьбы за
мир и дружбу между народами СССР и США.
В. В. МШВЕНИЕРАДЗЕ
КРИТИКА РЕАКЦИОННОЙ ИДЕОЛОГИИ НА СТРАНИЦАХ
АМЕРИКАНСКОГО ЖУРНАЛА «НАУКА И ОБЩЕСТВО»
Журнал «Science and Society» («Наука и общество»), выходящий в Нью-Йорке с
1936 года, считает своей задачей, как сказано в одной из редакционных статей, борьбу
против реакции и обскурантизма, содействие «проникновению марксизма в различные
области знания». На страницах журнала выступают крупнейшие ученые многих стран,
такие, как Д. Нидхэм, Д. Притт, В. Перло, Ф. Фонер и другие.
В течение 1954—1955 годов в журнале был опубликован ряд статей, посвященных
критике неомальтузианства, геополитики и других реакционных теорий. В статье Хо¬
рэса Б. Дэвиса «Консервативные писатели об империализме» (№ 4 за 1954 год) разоб¬
лачаются попытки буржуазных идеологов замаскировать империалистический характер
современного капитализма, затушевать классовые противоречия и ввести в заблужде¬
ние общественное мнение относительно причин происхождения мировых войн.
Автор статьи отмечает, что многие буржуазные историки и социологи вынуждены
на словах осуждать захватническую, империалистическую политику буржуазных госу¬
ЗА РУБЕЖОМ
213
дарств, но все они уклоняются от ответа на коренные вопросы о причинах возникнове¬
ния агрессивных войн. В буржуазной социологии немало разнообразных, но одинаково
несостоятельных теорий относительно причин, порождающих эти войны. Согласно неко¬
торым теориям, военная агрессия порождается излишним капиталом и нищетой; дру¬
гие видят причины войн в желании заполучить как слабо заселенные земли, так и
плотно заселенные; третьи — в инстинкте и разуме; четвертые — в расовых и нацио¬
нальных особенностях, в изменениях климата, в избытке энергии, болезнях, в жела¬
нии сохранить или изменить существующее положение (см. стр. 313).
X. Дэвис считает, что наиболее распространенный прием, используемый бур¬
жуазными учеными при освещении вопроса о причине войн, состоит в перечислении ряда
факторов, способствующих развязыванию войны, но при этом всегда замалчиваются
решающие факторы, коренящиеся в социально-экономическом устройстве. Буржуазные
историки и социологи стремятся дать такие определения империализма, которые уво¬
дили бы внимание читателей от правильного ответа на вопрос о причинах и сущности
империализма. Они определяют империализм как нечто вечное, «присущее роду чело¬
веческому» и неотвратимое. Так, Эдуард Род утверждает: «...Мы можем бороться только
против эксцессов империализма, но не можем бороться против его существования. Импе¬
риализм всегда был и будет» (стр. 315).
Сторонники так называемой психологической теории империализма утверждают,
что войны порождаются «инстинктом воинственности», заключенным в самой природе
человека. Дэвис пишет, что в тридцатые годы Чикагский университет США потратил
огромные средства на «обстоятельное изучение» причин первой мировой войны, в ре¬
зультате чего появилась двухтомная работа профессора Куинси Райта «Исследование
войны». В итоге всех своих научных изысканий Райт пришел к выводу, 4то решающим
фактором, ввергающим человечество в ужасы войн, было не что иное, как... скука
(см. стр. 316).
В статье Дэвиса дается резкая критика геополитики, одного из наиболее реакци¬
онных течений в буржуазной социологии. Автор критикует антинаучные положения
немецкого географа Ф. Ратцеля, А. Розенберга, Ф. Наумана, известного фашистского
геополитика Гаусгофера, а также англичанина Д. Маккиндера и американцев Н. Спик-
мэна и Д. Форрестола, характерной чертой «трудов» которых автор считает отсутствие
каких-либо доказательств выдвигаемых положений.
В статье подвергаются критике попытки под теми или иными предлогами оправ¬
дать захватническую политику империалистических государств. Так, немецкий бур¬
жуазный социолог А. Зальц в книге «Сущность империализма» утверждает, будто
не капиталисты, а рабочие «получают выгоды» от империализма, который предоставил
им «новые зоны для эмиграции». Автор статьи показывает, что Зальц, как и другие
буржуазные социологи, пытается снять ответственность с крупной буржуазии за про¬
ведение империалистической политики. В частности, Зальц оспаривает тот факт, что
крупные капиталисты всех стран поддерживали империализм в Германии (см.
стр. 324—325).
Анализу колониальной политики империалистических держав посвящены статьи
М. Джейспэна «Раса и общество в Южной Африке» (№ 1 за 1955 год),
«Негритянская культура в Южной Африке до завоевания ее европейцами»
(№ 3 за 1955 год). Автор указывает на то обстоятельство, что буржуазные историки
в Южной Африке замалчивают или искажают исследования по истории африканских
народов. В статьях приводятся многочисленные факты, свидетельствующие об исклю¬
чительно тяжелом положении народов Африки, испытывающих жесточайший коло¬
ниальный гнет империалистов. Автор убедительно показывает, что даже режим жесто¬
чайших репрессий против туземцев не может приостановить все шире разрастающегося
национально-освободительного движения.
В статье У. Уильямса «Легенда изоляционизма в двадцатые годы» (№ 1 за
1954 год) раскрывается смысл стремления буржуазных историков затушевать агрессив¬
ный империалистический характер политики Соединенных Штатов Америки в этот
период. Автор статьи пишет, что широко распространенное мнение об изоляционист¬
ском характере внешней политики США в 1920—1932 годы «не больше чем легенда».
Приводя большой фактический материал, автор показывает, что изоляционизм США —
легенда, которую в течение многих лет поддерживали А. Шлезингер, А. Нэвинс,
Л. Хеккер, С. Бемис и другие американские историки, апологеты «крупного бизнеса».
Журнал уделяет большое внимание критике теорий неомальтузианства. В № 1 за
1954 год опубликованы обширная статья Р. Мика «Мальтус вчера и сегодня», в № 4 —
рецензия Д. Хоустона на недавно изданную в Англии книгу «Маркс и Энгельс о Маль¬
тусе». Р. Мик подвергает обстоятельной критике реакционную теорию Мальтуса, дока¬
зывая научную несостоятельность его печально-знаменитого «закона» неизбежного
отставания производства средств существования от роста населения.
Подчеркивая корыстно классовое назначение этой теории, заключающееся в
стремлении оправдать господство буржуазии и снять с нее ответственность за нищету
и страдания трудящихся масс, автор пишет, что Мальтус пытался доказать, будто «ни¬
щета была результатом не капитализма, а «естественного» закона, который действует во
всех состояниях общества», и что поэтому вообще невозможно улучшить условия жизни
людей (стр. 27—28). Р. Мик указывает на то важное обстоятельство, что работы наи¬
более глубоких критиков Мальтуса в XIX веке, К. Маркса и Ф. Энгельса, буржуазные со¬
циологи или серьезно извращают или замалчивают. Приводя ряд высказываний Маркса
214
ЗА РУБЕЖОМ
и Энгельса о теории Мальтуса, автор отмечает, что они критиковали его за «прогреше¬
ния против науки», за неисторичность подхода к исследованию вопросов народонасе¬
ления и попытку представить нищету в виде «вечного закона». Излагая сущность кри¬
тики В. И. Лениным последователей Мальтуса, в частности сторонников теории «убы¬
вающего плодородия почвы», автор подчеркивает основную мысль классиков марксиз¬
ма о том, что проблема «избыточного населения» не может быть решена без ликвидации
капитализма.
Р. Мик считает, что мальтузианская теория используется ныне большей частью
в двух целях: для «объяснения» общих экономических трудностей, испытываемых
Западной Европой со времени окончания первой мировой войны, и для «объяснения»
причин нищеты и бедности в аграрных странах. Р. Мик подвергает обстоятельной кри¬
тике работы трех неомальтузианцев — англичан Ч. Г. Дарвина и А. Хилла и американца
В. Фогта.
В книге «Следующий миллион лет» (Лондон, 1952) Ч. Г. Дарвин утверждает, что
в будущем общество явит собой картину «бедности, жестокости и страданий» и должно
погибнуть из-за недостатка средств существования. Профессор А. Хилл в своем прези¬
дентском послании «Британской ассоциации прогресса науки» в сентябре 1952 года,
озаглавленном «Этическая дилемма науки», также нарисовал мрачную перспективу
развития человечества. Дилемма, по мнению профессора Хилла, состоит в том, что ис¬
пользование науки в целях улучшения здоровья и продления жизни людей способствует
резкому росту населения, что должно привести к недостатку средств существования и
«усилению международной напряженности и беспорядка» (стр. 43).
В. Фогт в своей скандально известной книге «Путь к спасению» утверждает, будто
на земле имеется большое количество «излишнего населения», вследствие чего невоз¬
можно из-за ограниченности ресурсов обеспечить «высокий уровень» жизни. В качестве
«средства к спасению» Фогт предлагает резко сократить рост населения. Критикуя
взгляды неомальтузианцев, Р. Мик опровергает их утверждение о том, что общество не
в состоянии будет обеспечить себя продовольствием. В частности, он приводит установ¬
ленный факт, что из 50% поверхности земного шара, годной для использования под
посевы, обрабатывается только 10% (см. стр. 47). Однако в условиях капитализма пусту¬
ющие земли нельзя экономически использовать. Напротив, пример Советского Союза,
осваивающего новые земельные массивы, показывает, какие огромные возможности уве¬
личения продовольственных ресурсов открываются перед человечеством.
«Реальными барьерами,— пишет Р. Мик,— которые препятствуют сегодня прогрес¬
су человечества в изобилии и благосостоянии, являются не научные и демографические,
а социальные и экономические» (стр. 48—49). Только в социалистическом обществе, за¬
ключает автор, наука может быть использована на благо человечества. В рецензии на
книгу «Маркс Энгельс о Мальтусе» Д. Хоустон отмечает, что опубликование этой
книги имеет большое значение для разоблачения реакционной роли неомальтузианства
«в горячих и холодных войнах современного империализма» (№ 4 за 1954 год, стр. 366).
Прогрессивные ученые США и всего мира требуют прекращения гонки вооружений,
а также прекращения использования науки в военных целях. Эти требования нашли
свое выражение на страницах журнала «Наука и общество», в частности в статье глав¬
ного редактора журнала Б. Стерна (Колумбийский университет) «Свобода исследования
в американской науке» (№ 2 за 1954 год). Автор приводит большое количество данных,
свидетельствующих о том, что в США средства расходуются на проведение научно-ис¬
следовательских работ главным образом в военных, а не в мирных целях. С 1940 по
1952 год, пишет он, расходы на исследования в военных целях возросли в 40 раз, а рас¬
ходы на исследования в области здравоохранения, образования и в других мирных це¬
лях сократились и в целом ничтожно малы (см. стр. 107).
В статье сообщается, что в 1949 году группа американских ученых, по преиму¬
ществу физиков, организовала «Общество социальной ответственности в науке» для
борьбы за использование науки в мирных целях. Такую же борьбу ведет «Американ¬
ская ассоциация научных работников» и ряд других организаций. В заключение автор
статьи пишет, что ограничение свободы исследования является результатом гонки
производства атомных бомб, «чрезвычайного положения», порожденного эгоистическим
стяжательством монополистов, стремящихся к расширению своего экономического
могущества (см. стр. 122).
В условиях наступления реакции на элементарные демократические свободы боль¬
шое значение приобретает освещение прогрессивной роли выдающихся исторических
деятелей прошлого, поборников демократии и прогресса. В статье Б. Менделя «Кэлхун,
Линкольн и рабочие» (№ 3 за 1954 год) дается характеристика прогрессивной деятель¬
ности А. Линкольна. Автор приводит ряд высказываний Линкольна в защиту демократи¬
ческих свобод, в частности его слова о том, что американцы не смогут обрести свободу,
если не добьются уничтожения рабства негров, ибо «те, кто отрицает свободу для дру¬
гих, не заслуживают ее для самих себя» (стр. 243),
В небольшой заметке «Линкольн и рабочие» известный американский прогрессив¬
ный историк Ф. Фонер отмечает большое значение выступлений Линкольна за призна¬
ние права рабочих на организацию стачек, ибо буржуазия проводила против ста¬
чечников оголтелую кампанию преследований, подвергая их полицейским репрессиям как
«заговорщиков». Читателю, «живущему в эру закона Тафта—Хартли», подчеркивает
Фонер, должно быть понятно значение выступления Линкольна в защиту элементарных
ЗА РУБЕЖОМ
215
демократических свобод, в частности права рабочих на проведение стачек (№ I за
1955 год, стр. 57).
Критике реакционной теории «элиты» посвящена статья Рэймонда Баркли «Тео¬
рия элиты и мифология власти» (№ 2 за 1955 год). Автор считает, что все теории поли¬
тической «элиты», получившие в США за последнее десятилетие значительное распро¬
странение, исходят из трех предположений: политическая власть есть основная часть
всех социальных отношений; человеческое общество всегда неизбежно разделено на
правящий класс, или элиту, и массы; демократия, в смысле равного участия в политике
всех членов общества, невозможна (см. стр. 97—98). Автор отмечает, что все эти поло¬
жения далеко не новы, ибо их развивали в различных вариантах представители реак¬
ции от Платона до Карлейля.
Р. Баркли пишет, что глубоко антидемократическая по своему происхождению и
содержанию теория «элиты» была подхвачена и американской реакционной интелли¬
генцией (см. стр. 100). В США теорию «элиты» проповедуют такие социологи, как
Н. Шумпетер, Г. Лассвелл, Д. Бэрнхэм, Э. Ледерер и им подобные. Современные аме¬
риканские теоретики «элиты» утверждают, что общество делится на две группы: «высо¬
коквалифицированных» управляющих, администраторов и бюрократов, и «неквалифи¬
цированные» массы. Первые, составляющие привилегированный класс общества, имеют
якобы на это моральное право, поскольку господствующий класс необходим во всяком
обществе. Принадлежность каждого человека к той или иной группе определяется, по
их мнению, личными качествами человека.
Р. Баркли подчеркивает, что буржуазные социологи используют теорию «элиты»
для борьбы против идей социализма и демократии и пытаются, в частности, доказать
при помощи этой антинаучной теории, что построение бесклассового социалистического
общества невозможно. Автор убедительно показывает научную несостоятельность
теории «элиты», придающей абсолютное значение политическому фактору и отбрасьн
вающей экономические основы классового деления общества.
На страницах журнала пропагандируется идея мирного сосуществования двух систем
в интересах сохранения и упрочения мира. В рецензии Д. Итона на книгу Ф. Штерн¬
берга «Капитализм и социализм на испытании» (№ 2 за 1954 год, стр. 182) критикуют¬
ся попытки автора книги представить СССР в качестве «экспансионистской державы»
и извратить сущность советского социалистического государства. Статья Мориса Добба
«Советская экономика: факт и фикция» разоблачает попытки буржуазных
экономистов вызвать недоверие к дачным советской статистики о выполнении пятилет¬
них планов и умалить успехи социалистического строительства в СССР. Автор статьи
подчеркивает тот факт, что антисоветская пропаганда, в которой принимают участие
буржуазные экономисты, является «составной частью машины «холодной войны»
(там же, стр. 123).
Значительный интерес представляет статья одного из редакторов журнала,
С. Бернстейна, «Современные исследования по социализму в Америке» (№ 3 за
1954 год). Автор отмечает, что идеи социализма все глубже проникают в сознание
американцев, поэтому стремление реакционных ученых дискредитировать это учение
приобретает все более утонченные формы. Примером может служить объеми¬
стое произведение «Социализм и американская жизнь», изданное в Ю52 году Прин¬
стонским университетом США, в котором опубликованы статьи четырнадцати историков,
философов и искусствоведов. Авторы этой работы, пишет С. Бернстейн, расходятся в
понимании социализма, но все они согласны противодействовать ему, «если под
социализмом понимается коллективная собственность на средства производства, кото¬
рая должна быть создана посредством независимого политического действия рабо¬
чих» (стр. 207).
В журнале систематически публикуются статьи, посвященные критике буржуазной
политической экономии, философии, буржуазных теорий в искусстве и т. д. В № 3 жур¬
нала за 1954 год напечатана статья В. Синга (университет Лакнау, Индия) «Кейнси¬
анская политическая экономия в отношении слаборазвитых стран», в которой автор
приходит к выводу, что, несмотря на большое влияние экономической теории Кейнса и
попытки применить ее на практике, эта теория не оправдывает себя, ибо она не в со¬
стоянии решить проблемы ликвидации безработицы (см. стр. 224, 227).
Синг доказывает несостоятельность положения Кейнса о «надклассовой природе
государства», подчеркивая, что буржуазное государство «может действовать только в
интересах класса капиталистов» (стр. 227). Рассматривая теорию Кейнса в целом, он
приходит к выводу, что она не оправдывает себя не только в отношении высокоразви¬
тых, но и в отношении слаборазвитых стран. «Могу сказать,— пишет Синг,— что благо¬
приятная среда для подъема кейнсианства не может быть найдена в слаборазвитых
странах» (стр. 230).
В 1954—1955 годах журнал опубликовал ряд рецензий на книги по философии,
в том числе критикующие философию прагматизма. В рецензии И. Горовитца на книгу
М. Томсона «Прагматическая философия Ч. С. Пирса» и книгу У. Гэлли «Пирс и праг¬
матизм» (№ 1 за- 1955 год, стр. 68) подвергаются критике взгляды «столпов» прагматиз¬
ма Пирса, Джемса и Дьюи. В рецензии того же автора на книгу Г. Уэллса «Прагма¬
тизм— философия империализма» подчеркивается, что данная работа является «пер¬
вой обстоятельной попыткой марксистской трактовки этой специфически американской
философии» (№ 4 за 1954 год, стр. 362—363). Рецензент пишет, что книга Г. Уэллса
216
ЗА РУБЕЖОМ
характеризует прагматизм как господствующее течение в американской буржуазной
философии; в ней дается хорошо проиллюстрированная, глубокая критика социологии
прагматизма. В рецензии отмечаются и недостатки книги, например, отсутствие указа¬
ния на связь прагматизма с другими современными американскими интеллектуальными
течениями, а также рассмотрение прагматизма вне связи с основными этапами развития
капитализма (см. стр. 363, 365).
В журнале опубликована заметка Мориса Корнфорта «О прагматизме» (№ 3 за
1955 год), в которой отмечается, что важнейшее достоинство книги Г. Уэллса состоит
в раскрытии демагогического характера философии прагматизма, направленной на
поддержку и защиту империализма. Корнфорт обращает внимание на то обстоятель¬
ство, что силы реакции в поисках наиболее эффективного орудия борьбы против
социализма и материализма избрали именно философию прагматизма, а не другие
виды современного идеализма. Достоинство книги, как отмечает Корнфорт, заклю¬
чается также в разъяснении того, что «прагматизм есть форма субъективного идеализ¬
ма, замаскированного или прикрытого (что обычно свойственно субъективному идеализ¬
му нашего времени) напыщенной философской болтовней» (стр. 258).
Критике буржуазных идеалистических взглядов на искусство и защите идеи на¬
родности искусства посвящена статья Н. Кэздена «Юмор в музыке Стравинского и
Прокофьева» (№ 1 за 1954 год). Автор подчеркивает, что различие в творчестве этих ком¬
позиторов определяется их связями с теми социальными группами, для которых они
писали свою музыку. Если музыка Стравинского предназначалась для «избранных вер¬
хов» общества, эстетов, то музыка Прокофьева «вытекает из народной образности и вол¬
нует человеческую мысль и чувство» (стр. 71).
Статьи, опубликованные в журнале «Наука и общество» в 1954—1955 годах, по¬
казывают, что журнал ведет значительную работу по критике реакционной бур¬
жуазной идеологии и пропаганде передовых идей современности, зовущих народы на
борьбу за мир и демократию.
И. И. ЧЕРКАСОВ
К ВОПРОСУ О СУДЬБЕ ФИЛОСОФСКОГО НАСЛЕДИЯ ДИДРО
В идеологической борьбе между силами прогресса и реакции большое место за¬
нимает вопрос о культурном наследии. Отношение к культурным ценностям прошлого,
их оценка и использование, как правило, безошибочно свидетельствуют о социально-по¬
литической ориентации тех или иных классов, правительственных и академических
учреждений и исследователей.
Характерна в этом отношении судьба философского наследия французских мате¬
риалистов XVIII века. Их произведения в капиталистических странах почти не издаются;
для них не находится места в программах и списках рекомендуемой литературы по
философии учебных заведений этих стран. В буржуазной историко-философской литера¬
туре о них почти не вспоминают. А когда буржуазным исследователям все же прихо¬
дится нарушать это молчание, они всячески стремятся умалить значение или извратить
взгляды французских материалистов.
Это можно видеть на примере философского наследия Дидро. В отличие от дру¬
гих французских материалистов о Дидро сейчас довольно много пишут, особенно
в Америке. За последние два десятилетия в Соединенных Штатах появилось свыше
пятидесяти книг и статей о его творчестве L
Чем же объясняется этот сравнительно большой интерес к великому французскому
мыслителю? Любопытный ответ на этот вопрос дает А. Буте де Монвель в статье «Со¬
временное состояние «дидротических» исследований». Он утверждает, что причина «со¬
временного успеха» Дидро заключается в «неясности» и «бессвязности» его идей. Эти
качества находят признание в «момент, когда наша культура обращается против своих
традиций ясности» («Information litteraire» № 4, 1952, р. 136). Еще более опре¬
деленно отвечает на этот вопрос И. Белаваль в статье «Философ» Дидро». «Дело, по всей
вероятности, преимущественно в том,— пишет он.— что у Дидро находят тенденцию к
идеализму...» («Critique». Mars. № 58. 1952, р. 237). Уже эти высказывания дают неко¬
торое представление о том, с каких позиций ведется изучение философского наследия
Дидро. Весьма сложная идейная эволюция французского мыслителя, своеобразие формы
многих его философских произведений явились причиной того, что буржуазные иссле¬
дователи избрали именно его наследие в качестве объекта фальсификации.
1 Французские академические круги в немалой степени повинны в том, что в по¬
следние годы основные исследования о Дидро ведутся американскими учеными. В про¬
грессивном литературно-художественном еженедельнике «Леттр франсэз» Пьер Дэкс
рассказывает о том, как одному французскому студенту помешали выбрать в качестве
темы для исследования творчество Дидро на том основании, что аналогичные исследо¬
вания велись и ведутся американцем Дикманном и его учениками. «Возникает
вопрос,— пишет П. Дэкс,— нет ли определенного политического расчета в том, что
исследования относительно Дидро всецело предоставляются германо-американским
ученым, подобным Дикманну?»

ЗА РУБЕЖОМ
217
Характерно, что среди исследований о Дидро большое место занимают работы,
посвященные различным деталям личной жизни мыслителя. Пишут, например, о любви
Дидро хорошо поесть, о связи его с масонами, о переписке его с Шотландским анти¬
кварным обществом и т. д. Когда же речь заходит о философских взглядах Дидро, бур¬
жуазные исследователи нередко стремятся доказать, что, в сущности говоря, он вовсе
не был материалистом и атеистом. Известный американский исследователь Г. Дик-
манн, например, пишет: «Критика так часто пыталась зачислить его в свои ряды и раз
и навсегда определить его место в истории идей и словесности. Однако Дидро всегда
ускользал ото всех попыток классификации» («Revue d’histoire litteraire de la Franke»
№ 3, 1951, p. 318). По свидетельству И. Белаваля («Critique» № 58, 1952, р. 236), еще
во второй половине XIX и начале XX века стремились доказать, что, по существу,-
Дидро не выступал против подлинной религии.
Однако отрицать материализм и атеизм Дидро не так-то просто. Поэтому боль¬
шинство буржуазных исследователей избирают другие пути. Многие пытаются дока¬
зать, что материализм не является основой мировоззрения Дидро. Недаром исследова¬
тели теоретических взглядов Дидро, главным образом американские, основное внима¬
ние уделяют его этическим и эстетическим взглядам. Именно в них они стремятся
найти «тенденцию к идеализму» Исследуя эстетические взгляды Дидро, буржуазные
авторы «обнаруживают» его близость к иррационализму, в частности к бергсониан-
ству (см. «Didrot Studies», Ed. by О. E. Fellows, N. Y. 1949), а также к символистам.
В предисловии к коллективному труду «Очерки о Дидро», изданному в 1949 году
в Соединенных Штатах, говорится, что эстетическая теория Дидро «прямо ведет к Бод¬
леру и символистам» (там же, стр. X).
Самый обычный прием, с помощью которого буржуазные исследователи пытаются*
умалить ценность философского наследия Дидро и свести На нет значение его мате¬
риализма, состоит в отрицании единства, связности и последовательности его взгля¬
дов. В обзорной статье о «дидротических» исследованиях Буте до Монвель называет
всего одну или две работы буржуазных авторов, в которых признается органическая
целостность и единство взглядов Дидро. «Непоследовательность и «двойственность»
Дидро как философа — основной лейтмотив книги Д. Морне «Дидро» — одной из
немногих обобщающих работ буржуазных исследователей о жизни и творчестве мыс¬
лителя. Попытка Д. Морне умалить значение философского наследия Дидро очень
тонко завуалирована. Автор прославляет и возвеличивает Дидро; это, говорит он,
гений, подобный могучему горному потоку. Но можно ли, спрашивает он, требовать
последовательности от капризного потока, бросающегося то в одну, то в другую
сторону?
Широко распространенное в буржуазной литературе мнение о непоследователь¬
ности и противоречивости мировоззрения Дидро1 2 приводит к тому, что многие из бур¬
жуазных авторов ставят под сомнение правомерность самого понятия «философские
взгляды Дидро». Это, в частности, одна из причин того, что в ряде работ слова «фило¬
соф» м «философия» в применении к Дидро берутся в кавычки. И. Белаваль в упоми¬
навшейся статье «Философ» Дидро», рассмотрев вопрос о том, можно ли считать
Дидро философом, приходит к выводу, что «Дидро, конечно, философ, но в кавычках»
(«Critique» № 58, 1952, р. 238). Поэтому не удивительно, что в большой историко-фило¬
софской таблице, приложенной к «Философскому словарю» Режи Жоливе (R. J о 1 i v е t
«Vocabulaire de la philosophie. 2 ed. Lyon — Paris. 1946), для Дидро не нашлось места,
даже среди второстепенных, с точки зрения автора, философов, таких, как Ламеттри,
Гельвеций и Гольбах.
Для буржуазных исследователей Дидро — философ в кавычках не только в силу
его «непоследовательности», но также и потому, что, с их точки зрения, материализм —
плоская, банальная, «ненастоящая» философия. Мнение о том, что философские взгляды
Дидро и других французских материалистов неоригинальны и что они не оказали влия¬
ния на его современников и последующие поколения, издавна культивируется буржуаз¬
ными авторами. Характерна в этом отношении упоминавшаяся вы-ше книга Д. Морне.
Д. Морне утверждает, что идеи Дидро не заключали в себе, как правило, ничего нового
и были общими местами, так как они буквально «носились в воздухе» и разделялись
большинством. Автор, таким образом, упрекает Дидро как раз в том, в чем заключается
его величие, а именно в том, что он явился глашатаем и выразителем назревших и
широко распространявшихся в его время идей.
Из того факта, что на Западе философские работы Дидро мало распространены
и издаются крайне редко, гораздо реже, чем работы ряда второстепенных авторов,
Д. Морне делает вывод, что в «философской битве» идеи Дидро не имели значения.
«Постоянно преувеличивали,— пишет он,— если угодно, не интерес, который представ¬
ляют собственно философские работы Дидро, но, по крайней мере, их значение»
(D. Morn et «Didrot. L’Homme et son oeuvre», 1941, p. 28). Итак, попытки отрицать
1 Характерна в этом отношении одна из последних работ о Дидро: L. Crocker
«Two Didrot Studies». Baltimore. 1954.
2 Классики марксизма-ленинизма показали ограниченность французского мате¬
риализма XVIII века, его механистический, метафизический характер, а также идеали¬
стическую непоследовательность его исторической концепции. Само собой разумеется,
что эта справедливая критика не имеет ничего общего с приводимой нами оценкой
буржуазных исследователей.

218
ЗА РУБЕЖОМ
последовательность и единство философского мировоззрения Дидро, его материализм,
или, во всяком случае, оригинальность его взглядов, их влияние и значение — таковы
приемы, с помощью которых философская реакция ведет борьбу против идей великого
французского материалиста.
Печальна сама судьба произведений Дидро. Один из западных исследователей
писал недавно: «Признаем, что если haben! sua fata libelli (и книги имеют свою
судьбу), то судьба последних (книг Дидро.— С. Э.) ...не делает чести родине их авто¬
ра»1 («Revue cThistofre litterraire de la Frange» № 3, 1951, p. 388). После двадцатитом¬
ного издания произведений Дидро в 70-х годах прошлого века во Франции, по существу,
ничего не было сделано для более полного издания его работ. Решение этой задачи
связано с судьбой «фонда Вандель», названного так по имени дочери философа,
г-жи Вандель, проделавшей большую работу по собиранию и классификации ру¬
кописей своего отца. Оставшаяся после нее ценнейшая коллекция работ Дидро в течение
долгого времени хранилась в архивах его наследников, причем бумаги подвергались
порче от сырости «к несчастью, или, если угодно, к счастью», как писал в 1882 году
барон Эрнуф, друг «почтенного семейства» («Revue d’histoire litterraire de la Franke»,
№ 3, 1951, p. 379). «Почтенное семейство», стыдясь своего великого предка, из «свет¬
ских, моральных и религиозных соображений» молчало о находившемся у них
«фонде». М. Турне при подготовке собрания сочинений Дидро ездил в Россию для озна¬
комления с так называемым «Ленинградским фондом»2, тогда как недалеко от
Парижа хранилось более полное собрание рукописей Дидро. Дальнейшая судьба «фонда
Вандель» весьма сложна. Достаточно сказать, что основная часть «фонда» была в конце
концов увезена в Америку. С наследниками Дидро велись даже переговоры о продаже
«фонда» Соединенным Штатам. Французская общественность подняла свой протесту¬
ющий голос, и в 1951 году «фонд» был возвращен во Францию.
Несмотря на то, что уже в течение ряда лет французские специалисты имели
доступ к сокровищнице «фонда», академические круги, по существу, не ведут никакой
подготовки к изданию полного собрания сочинений Дидро. Характерно, что в Париж¬
ской национальной библиотеке имеется всего лишь несколько томов советского десяти¬
томного издания сочинений Дидро, явившегося значительной вехой в деле исследования
наследия великого писателя и философа 3.
Прогрессивная общественность Франции борется против фальсификации и прене¬
брежения к творчеству Дидро, за исследование его произведений и их издание. Работы
Э. Эррио, статьи в прогрессивной печати и особенно книга А. Лефевра сыграли значи¬
тельную роль в борьбе за наследие Дидро. В отличие от реакционных исследователей,
отрицающих, как правило, единство и последовательность взглядов Дидро, Лефевр рас¬
сматривает его мировоззрение как целостное органическое единство, основой которого
был материализм. За последние годы французские коммунисты опубликовали некоторые
ИЗ новых советских исследований о Дидро и дали им высокую оценку. Огромной
заслугой французских коммунистов является организация издания произведений Дидро,
рассчитанного на массового читателя.
Большой интерес представляет публикация во французских коммунистических жур¬
налах ряда неизданных работ Дидро. В прошлогодних февральских номерах ежене¬
дельника «Леттр франсэз» был впервые опубликован диалог Дидро «Мистификация
или история портретов» 4. Эта работа является одним из первых философских диалогов
Дидро и непосредственно предшествует его знаменитым диалогам «Разговор Даламбера
С Дидро» и «Сон Даламбера». Она, несомненно, интересна для изучения развития
философских взглядов великого французского материалиста.
Особенно интересна ранее не опубликованная рукопись Дидро «Апология аббата
Галиани», напечатанная недавно в журнале «Пансэ». Это единственная работа Дидро,
целиком посвященная вопросам экономики 5. В ней он предстает перед нами как вели¬
кий гуманист и подлинный друг народа. Работа очень интересна также и тем, что
она затрагивает ряд философских вопросов.
История этой рукописи такова. В середине XVIII века во Франции происходила
ожесточенная полемика об экспорте хлеба. Речь шла, по существу, о благосостоянии
нации и условиях жизни населения, страдавшего от недостатка продовольствия. Против
физиократов, бывших сторонниками неограниченной свободы экспорта, выступил аббат
1 Цитируемая рецензия на книгу Н. Dieckmann «Inventaire du Fonds Vandeul
et Inedits de Didrot». 1951, подписанная инициалами J. P., принадлежит, повидимому,
известному исследователю Дидро Ж. Поммье.
2 «Ленинградский фонд» состоит из рукописных копий работ Дидро, присланных
Екатерине II после смерти философа.
3 За последние 20 лет собрания сочинений Дидро издавались у нас трижды;
Собрание сочинений в 10 томах издавалось в 1935—1947 годах; Избранные философ¬
ские произведения — в 1941 и в 1951 годах.
4 Диалог Дидро привлек к себе внимание международной прогрессивной обще¬
ственности, о чем свидетельствует, например, тот факт, что он вскоре был переведен
на итальянский язык и опубликован в итальянском коммунистическом журнале
«Ринашита».
5 Эта работа опровергает широко распространенное среди буржуазных исследо¬
вателей мнение, будто у Дидро не было определенных взглядов по экономическим
вопросам.

ЗА РУБЕЖОМ
219
Галиани. Его книга «Диалоги о хлебе» (1769), в которой он говорил о нуждах голода¬
ющего населения и защищал его интересы, имела огромный успех и была сразу же
запрещена правительством. С «Опровержением» этой книги выступил известный в то
время экономист аббат Морелле. Против «Опровержения», в защиту идей Галиани и
была написана «Апология» Дидро. В ней он выступил как защитник народных масс,
проявив большое внимание к их нуждам и чаяниям, и доказывал, что нужно с уваже¬
нием относиться к понятиям, представлениям и мнению народа.
Дидро подчеркивал, что основное население сельских местностей состоит из нищих
крестьянских масс. «Кто составляет население сельских местностей? — пишет он.— Раз¬
ве небольшое число зажиточных арендаторов? Или бесконечное множество несчастных
наемников? Так же абсурдно судить о деревне по первым, как судить о городе по от¬
купщикам налогов» («La Pensee» № 1, 1954, р. 26). Дидро призывает постоянно помнить
«о слишком реальной нищете масс» (там же) и доказывает, что увеличение богатства
состоятельных слоев населения, о котором много говорили Морелле и его единомыш¬
ленники, ничего не даст народным массам и не «извлечет их из нищеты» (там же,
стр. 34). Выступая против богатых экспортеров хлеба, Дидро решительно возражает
против мнения, что они лишь снимают «излишнюю эпидерму» с национальной эконо¬
мики. «Как! — восклицает он.— Вы не видите, что миллионеры составляют заговоры не
для того, чтобы осторожна отделить излишнюю эпидерму, а для того, чтобы как
можно глубже вонзить свои когти в тело и снять всю кожу со значительной долей мяса»
(там же, стр. 32).
Дидро подвергает резкой критике (хотя и в несколько завуалированной форме)
существующие порядки. Он говорит о деспотизме и произволе властей, об ограблении
населения, о непосильных и несправедливых налогах, о нелепых войнах и т. д, Выход
для страны Дидро видит в уничтожении деспотизма и развитии национальной эконо¬
мики. Нужно отметить, что если физиократы и Морелле залогом процветания страны
считали исключительно развитие сельского хозяйства, а Галиани — развитие промыш¬
ленности, то Дидро путь к достижении) национального благосостояния дидел только
в гармоническом развитии промышленности и сельского хозяйства,
Философские вопросы, затронутые в «Апологии», касаются методологии научных
исследований, относительно которой Дидро ожесточенно спорил со своим противникам.
Возражая Морелле, исходившему в своих исследованиях из надуманных принципов, Дидрр
неоднократно повторяет, что основная мировоззренческая и методологическая ошибка
состоит в том, что закономерности мира выводятся из разума, а не наоборот. «Безрас¬
судна,— пишет он,— та философия, которая хочет подчинить себе законы природы и
развитие мира; хороша та философия, которая признает эти законы и подчиняется
этому необходимому развитию» (там же, стр. 24). Дидро неоднократно высказывает
мысль об объективном характере закономерностей во всех областях действительности,
и, в частности, в области экономики. Он считает, что задача науки как раз и состоит
в том, чтобы раскрывать эти закономерности. С чего же конкретно нужно начинать
научные исследования? Морелле советует начинать их с отыскания общего, абстракт¬
ного принципа. «Я ничего не понимаю в этой логике,— отвечает Дидро.— Как! Нужно
создать в своей голове общий принцип. Но мне кажется, что в науках, в ремеслах су¬
ществует метод, прямо противоположный вашему. Начинают с частностей. С помощью
частностей, в них самих и сравнивая их с другими, замечают сходство и различия и
составляют себе более или менее общие понятия, более или мецее обширные теорци.
Именно факты, действительные явления служат ступеньками для подъема вверх, а не
абстрактные спекуляции — ступеньками для спуска вниз. До явления в голове ничего
нет» (там же, стр. 22).
В «Апологии» встречаются очень любопытные мысли, свидетельствующие о том,
что Дидро нащупывал пути, по которым впоследствии развивалась прогрессивная фило¬
софия. Так, например, говоря об основании английских колоний, он решительно -воз¬
ражал против мнения своего противника, будто причиной подобных исторических собы¬
тий может быть «беспокойство» и «любопытство» отдельных лиц. Весьма бегло касаясь
этого вопроса, он, одндк-о, совершенно ясно дает понять, что необходимо искать другие,
более глубокие причины.
В данном сообщении невозможно осветить все философские проблемы, затрону¬
тые в «Апологии». Так же как и экономические проблемы, они заслуживают специаль^
ного исследования. Несомненно одно: «Апология» дает интересный и богатый материал
для характеристики мировоззрения Дидро, для изучения эволюции его взглядов.
Опубликование этой работы и привлечение к ней внимания научной общественности —
большая заслуга французских коммунистов, подлинных наследников великих идей
французских материалистов XVIII века.
С. А. ЭФИРОВ

ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ
ЧИТАТЕЛЕЙ
О ликвидации старой надстройки
Ответ товарищам, обратившимся в редакцию нашего журнала с вопросом, не озна¬
чают ли понятия «ликвидация», «уничтожение», «исчезновение» старой надстройки
при переходе от одной общественно-экономической формации к другой отрицания преем¬
ственности в развитии надстроечных явлений.
Исторический материализм требует кон¬
кретно-исторического подхода к изучению
общественных явлений и институтов, в том
числе и к надстройке общества.
Категории экономического базиса и над¬
стройки являются конкретизацией материа¬
листического понимания истории примени¬
тельно к анализу совокупности всех обще¬
ственных отношений. В этой совокупности
экономические отношения рассматриваются
как первичные, определяющие, а идеологи¬
ческие отношения как вторичные, которые,
в свою очередь, активно воздействуют на
экономические отношения и обладают изве¬
стной самостоятельностью в своем развитии.
Каждый базис и соответствующая ему
надстройка живут и действуют в рамках
определенной общественно-экономической
формации. Понятие ликвидации старой над¬
стройки и создания новой при переходе от
одной общественной формации к другой
надо прежде всего связать с понятием пе¬
реворота в надстройке, сформулированным
К. Марксом и охватывающим собой как
свержение старой надстройки, так и созда¬
ние новой. Этот переворот, указывал Маркс,
происходит более или менее быстро в связи
с изменением экономической основы обще¬
ства в эпоху социальной революции (см. в
предисловии к книге «К критике политиче¬
ской экономии» формулировку существа
исторического материализма, которую
И. В. Сталин назвал гениальной).
Следует также иметь в виду, что измене¬
ния в надстройке, то есть в общественных
взглядах и учреждениях, имеют место
не только при переходе от одной формации
к другой, но и в пределах одной и той же
формации. Так, изменения в области эко¬
номики в эпоху империализма не могли
не сказаться и в области надстройки, не
могли не привести к изменениям в ней.
Ленин писал: «Политической надстройкой
над новой экономикой, над монополистиче¬
ским капитализмом (империализм есть мо¬
нополистический капитализм) является по¬
ворот от демократии к политической реак¬
ции. Свободной конкуренции соответствует
демократия. Монополии соответствует по¬
литическая реакция» (Соч. Т. 23, стр. 31).
Изменения в надстройке, происходящие
на протяжении одной и той же формации,
качественно отличаются от переворота в
надстройке при переходе к другой форма¬
ции, когда старая надстройка как опреде¬
ленная система взаимосвязанных
идей и учреждений, служащих старому ба¬
зису, свергается, ломается. В. И. Ленин
решительно выступал против реформистов,
которые не понимали, что после того как
началась революция и открытое политиче¬
ское выступление классов и масс стало фак¬
том, речь должна идти уже не об эволюции
старой надстройки, а о ее ломке. «Старая
«надстройка»,— писал Ленин в статье «Ре¬
волюция учит»,— в революционную эпоху
лопается, а новая создается у всех на гла¬
зах самодеятельностью различнейших соци¬
альных сил, показывающих на деле свою
истинную природу» (Соч. Т. 9, стр. 125—126).
Именно в революционные периоды, подчер¬
кивал он, ссылаясь на Маркса, «разрешают¬
ся те многочисленные противоречия, кото¬
рые медленно накапливаются периодами
так называемого мирного развития. Именно
в такие периоды проявляется с наибольшей
силой непосредственна^ роль разных клас¬
сов в определении форм социальной жизни,
созидаются основы политической «надстрой¬
ки», которая долго держится потом на ба¬
зисе обновленных производственных отно¬
шений» (Соч. Т. 13, стр. 22).
Таким образом, в эпоху социальной рево¬
люции старая надстройка в целом и в осо¬
бенности старая политическая власть как
орудия отживающего господствующего
класса свергаются. В этом, коротко говоря,
и состоит то главное, что отличает коренные
изменения в надстройке, происходящие при
переходе от одного экономического строя к
другому, от изменений в. развитии надстрой¬
ки в пределах одной и той же формации.
Переворот в надстройке как раз и означает
ломку старой надстройки, старой политиче¬
ской власти и других учреждений свергну¬
того класса, и создание новой надстройки,
новой политической власти, новых учрежде¬
ний, призванных обеспечить политическое
господство нового, прогрессивного класса,
ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ ЧИТАТЕЛЕЙ
221
содействовать развитию и укреплению но¬
вого экономического базиса.
Однако понятия «ликвидация», «исчезно¬
вение» старой надстройки нельзя толко¬
вать как отрицание исторической преем¬
ственности в развитии идей и учреждений,
надстроечных явлений вообще. Если поли¬
тические, правовые и многие другие уч¬
реждения старого господствовавшего класса
при переходе к новому строю свергаются и
уничтожаются, то этого нельзя сказать в
отношении старых идей; с ними приходит¬
ся еще долго бороться. Этого нельзя ска¬
зать и в отношении некоторых учреждений,
входящих в надстройку; они перестраивают¬
ся, коренным образом преобразуются но¬
вым господствующим классом, а не «ликви¬
дируются». Очевидно также, что идеологи¬
ческие формы каждой эпохи имеют в каче¬
стве предпосылки определенный мыслитель¬
ный материал, унаследованный от предше¬
ственников. Но преемственность эта должна
быть верно понята.
Всякая попытка представить преемствен¬
ность в развитии идеологии как простую
филиацию идей ничего общего с марксиз¬
мом не имеет. Она означает явный идеа¬
лизм, фальсификацию действительного ис¬
торического процесса. В то же время непра¬
вомерно и отрицать преемственность между
отдельными элементами надстройки, а рав¬
ным образом относительную самостоятель¬
ность в их развитии.
Следует учитывать, что при переходе от
одного общественного строя к другому ста¬
рая надстройка и ее элементы не исчезают
сразу и бесследно. Далеко не о всех эле¬
ментах надстройки можно сказать, что они
«исчезают»; даже в отношении государства
дело обстоит не так просто. Буржуазия, на¬
пример, не уничтожила военно-бюрократи¬
ческую машину, созданную при феодальном
строе, а лишь усовершенствовала ее приме¬
нительно к своим нуждам. Не отказалась
буржуазия и от религии и церкви, а исполь¬
зовала и поныне использует их в своих це¬
лях, приспособив к своим интересам. Это и
понятно, ибо всякое антагонистическое
общество — будь то рабовладельческое, фео¬
дальное или капиталистическое — покоится
на частной собственности и классовой экс¬
плуатации; отсюда и преемственность уч¬
реждений и идеологии в надстройке. Иначе
говоря, преемственность в надстройке анта¬
гонистического общества имеет своим источ¬
ником прежде всего преемственность ба¬
зисов.
Но возникает следующий вопрос: можно
ли считать, что социалистическая револю¬
ция, которая кладет конец всей и всякой
эксплуатации и подневольному труду и от¬
крывает новую эру в истории человече¬
ства, ведет к отрицанию исторической
преемственности в развитии идей, над¬
строечных явлений?
Как известно, социалистическая револю¬
ция ломает старую государственную маши¬
ну и создает государство нового типа, ко¬
ренным образом отличающееся от всех
предшествующих,— диктатуру пролетариа¬
та. Социалистическая революция вместе с
тем, как отмечал К. Маркс, решительно по¬
рывает с той унаследованной от прошлого
идеологией, которая выражает интересы
эксплуататорских классов, и утверждает в
качестве господствующей идеологию науч¬
ного социализма. Однако и здесь говорить о
ликвидации преемственности с предше¬
ствующим развитием нет никаких основа’
ний.
Известно, что марксистско-ленинские фи¬
лософские, политические, правовые, мораль¬
ные, художественные взгляды, а также со¬
ответствующие учреждения рабочего класса,
и прежде всего Коммунистическая партия,
входящие в надстройку социалистического
общества, возникли еще в недрах капита¬
лизма. Объясняется это тем, что рабочий
класс — творец коммунистического обще¬
ства, носитель социалистических производ¬
ственных отношений — является главной
прризводительной силой не только социали¬
стического, но и капиталистического обще¬
ства. В недрах капитализма марксистско-
ленинские философские, политические, мо¬
ральные и художественные взгляды и учре¬
ждения рабочего класса, его партия пред¬
ставляли собой лишь составные элементы
будущей надстройки над социалистическим
базисом, ее зародыш. В качестве новой над¬
стройки, иначе говоря системы взаимосвя¬
занных господствующих в обществе идей и
учреждений, они выступают в результате
пролетарской революции, установления дик¬
татуры рабочего класса и победы социали¬
стического строя.
Конечно, идеология научного социализма
не есть простое, эволюционное продолже¬
ние предшествующих идейных течений.
В домарксовскую эпоху социалистические
учения носили, как известно, утопический
характер. Маркс и Энгельс впервые научно
обосновали великую историческую роль ра¬
бочего класса как творца коммунистиче¬
ского общества, исходя из объективного
положения пролетариата в системе обще¬
ственного производства. Но столь же оче¬
видно, что идеология научного социа¬
лизма, которая становится господствующей
идеологией с победой социализма, возни¬
кает не на пустом месте, а представляет
собой критическую переработку всех дости¬
жений научной мысли предшествующих
эпох, обобщение всей истории человечества
с точки зрения рабочего класса.
Необходимо подчеркнуть, что упраздне¬
ние старого, борьба с ним — вовсе не са¬
моцель. Рабочий класс, придя к власти, от¬
брасывает то, что мешает ему укрепиться
и развиваться. Вместе с тем диктатура про¬
летариата ставит себе на службу все, что
она может использовать в интересах трудя¬
щихся масс. Так, бесспорно, что социалисти¬
ческая революция уничтожает старый суд и
его аппарат, старую, буржуазную закон¬
ность и создает качественно новую, револю¬
ционную законность, новый суд, построен¬
ный на принципе участия всех трудящихся
в управлении государством. Но при этом
вовсе не обязательно сразу и целиком
упразднять все старые законы только пото¬
му, что они старые. Некоторые законы ста¬
рого строя на определенном этапе могут
быть использованы в интересах борьбы за
новый порядок, и рабочий класс ставит их
себе на службу. Вот почему, например, де-

222
ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ ЧИТАТЕЛЕЙ
Крет о суде № 1, изданный Советской вла¬
стью 24 ноября 1917 года, прямо указывал,
что местные суды должны руководствовать¬
ся в своей деятельности распоряжениями и
постановлениями Советского правительства,
а также теми старыми законами, которые не
противоречат принципам диктатуры проле¬
тариата, революционной совести и револю¬
ционному правосознанию. Нельзя также го¬
ворить об «уничтожении» и «ликвидации»
при переходе к социализму таких учрежде¬
ний, как школы, научно-исследовательские
институты, высшие учебные заведения,
культурно-просветительные учреждения,
и т. д. В период социалистической револю¬
ции они, понятно, не ликвидируются, а пре¬
образуются, качественно изменяют содер¬
жание и характер своей деятельности.
Если и можно говорить о переворотах в
культуре при переходе от одного строя к
другому, то теоретически неправильно и по¬
литически вредно понимать под этим ликви¬
дацию старой культуры вообще. В. И. Ленин
писал: «...Марксизм отнюдь не отбросил цен¬
нейших завоеваний буржуазной эпохи, а,
напротив, усвоил и переработал все, что
было ценного в более чем двухтысячелетнем
развитии человеческой мысли и культуры»
(Соч. Т. 31, стр. 292). Неверно, например,
говорить о ликвидации классического искус¬
ства, передовой общественной и философ¬
ской мысли прошлого; в качестве культур¬
ного наследства они продолжают жить в но¬
вых условиях, оказывая огромное воздей¬
ствие на массы. Решительно выступая про¬
тив пролеткультовских теорий, согласно ко¬
торым рабочий класс из «ничего» творит
свою пролетарскую культуру, Ленин и
Сталин всесторонне показали, что пролетар¬
ская, социалистическая культура должна
явиться закономерным развитием тех запа¬
сов знания, которые человечество вырабо¬
тало под гнетом эксплуататорского обще¬
ства. Отрицание в данном случае следует
понимать диалектически — не как уничто¬
жение всей прошлой культуры, а как ее
критическое освоение, как творческое раз¬
витие ее передовых традиций на новой,
социалистической основе.
Новая надстройка, следовательно, создает¬
ся из элементов, часть которых возникла
еще в недрах старого общества. Но разные
классы, приходившие к власти, само собой
разумеется, неодинаково использовали идеи,
надстроечные явления предшествующего
развития. Например, буржуазия, овладев
властью, превратившись из прогрессивного
класса в реакционный, третирует своих же
передовых деятелей прошлых веков, в том
числе философов-материалистов, диалектику
Гегеля. Вместе с тем она вытаскивает из
мрака небытия, поднимает на щит такие те¬
ни прошлого, как Фома Аквинский, Маль¬
тус, Кьеркегор и прочие отходы истории,
все самое реакционное. Иное дело — рабо¬
чий класс: будучи последовательно револю¬
ционным классом, он отметает все реакци¬
онное, бережно собирает все богатства, все
достижения прошлых эпох и, критически
освоив их, двигается вперед. При этом,
вполне понятно, окончательная победа но«во-
го, коммунистического над старым, отжив¬
шим достигается не одним ударом, а пред¬
ставляет собой процесс борьбы, длительной
и упорной.
Дело в том, что в эпоху социальной ре¬
волюции коренные изменения в надстройке
происходят более или менее быстро с изме¬
нением экономической основы общества, но
отдельные элементы старой надстройки не¬
редко еще долго сохраняются и после побе¬
ды революции и создания нового эконо¬
мического базиса. Например, в сознании
части людей и после свержения капиталисти¬
ческого строя и построения социалистиче¬
ского экономического базиса еще гнездят¬
ся пережитки капитализма, в частности ре¬
лигиозные предрассудки, мешая нашему
движению вперед. Религию, как и вообще
старую идеологию, нельзя просто упразд¬
нить путем «декретирования». Преодо¬
ление пережитков капитализма в сознании
людей, в том числе религиозных предрас-
судко«в, требует кропотливой работы по
коммунистическому воспитанию трудящих¬
ся, освобожденных от эксплуатации. Исхо¬
дя из этого, Коммунистическая партия и
социалистическое государство развертывают
большую воспитательную работу, в том
числе научно-атеистическую пропаганду
среди масс, вовлекают всех трудящихся в
строительство нового общества. Коммуни¬
стическое воспитание осуществляется не
только путем пропаганды, но прежде всего
в практической борьбе за коммунизм.
* * *
Настоящий краткий ответ на вопрос чи¬
тателей, разумеется, не охватывает всех во-
просов теории базиса и надстройки. Однако
и сказанное выше дает возможность понять,
что марксистско-ленинская теория базиса и
надстройки направлена своим острием
прежде всего против реформистов, зату¬
шевывающих необходимость слома, уничто¬
жения старой, реакционной надстройки,
например, буржуазного государства и пра¬
ва, и создания нового типа государства и
права, новой политической, юридической и
идеологической надстройки. А с другой
стороны, марксистская теория направлена
против вульгарного понимания ликвидации
старой надстройки, которое противоречит
фактам, недооценивает вопрос о преем¬
ственности в развитии надстроечных явле¬
ний. Отрицание известной преемственности
в развитии явлений надстроечного поряд¬
ка, например, в развитии идей и некото¬
рых надстроечных учреждений, закрывает
путь к правильному пониманию истории об¬
щества и приносит вред революционной
практике, ведет к отказу от необходимости
критического использования отдельных эле¬
ментов прежней надстройки, например, про¬
грессивных идей и культурно-просветитель¬
ных учреждений, для создания новой над¬
стройки-
А. Г. ЕГОРОВ

СОДЕРЖАНИЕ
Передовая — Актуальные проблемы историче¬
ского материализма	 3
Член-корреспондент АН СССР М. Д. Камма¬
ри — О роли народных масс в революции
1905 года	  16
Член-корреспондент АН СССР Э. А. Асра¬
тян — Марксистско-ленинская теория отра¬
жения и учение И. П. Павлова о высшей
нервной деятельности	31
В. Ф. Асмус — Учение о непосредственном зна¬
нии в истории философии нового времени 43
Пальмиро Тольятти — Развитие и кризис
итальянской мысли в XIX веке ....	57
Г. М. Фридлендер (Ленинград) — Эстетиче¬
ские и философские взгляды Шиллера .	71
В. Р. Щербина — А. Н. Толстой о процессе
художественного творчества ......	83
Академик Н. В. Цицин — И. В. Мичурин и со¬
временная биология	94
А. С. Татаринцев (Мичуринск) — Некоторые
вопросы учения И. В. Мичурина о законо¬
мерностях живой природы	112
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
Ш. М. Джафаров (Баку) — Философские
взгляды М. Ф. Ахундова	.120
Эразм Роттердамский — Жалоба Мира . . . 124
Б. Э. Быховский — Философское наследие Ибн¬
Сины 	    137
Б. Ф. Поршнев — Материализм и идеализм
в вопросах становления человека  . . 	143
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
И. И. Презент, И. А. Халифман — Некоторые
вопросы теории биологического вида и видо¬
образования 	157

224
СОДЕРЖАНИЕ
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Л. Н. Коган, И. М. Сушков, Л. М. Архангель¬
ский (Свердловск) — Ученые записки
Ленинградского университета	169
А. И. Владимирова — Французские коммуни¬
сты во главе культурных сил нации . . . 172
М. Я. Ковальзон — Вопросы немецкой класси¬
ческой философии в «Немецком философ¬
ском журнале»	180
В. В. Бродов — Индийская философия . . . 187
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
О научной работе Института философии АН
СССР	 191
П. Б.— Из опыта работы кафедры философии
Ярославского педагогического института . 200
ЗА РУБЕЖОМ
Краткие заметки
А. А. Маринкин — Опыт преподавания фило¬
софии в Китайской Народной Республике 204
М. С. Д.— «Во имя здравого смысла» . . . 207
В. В. Мшвениерадзе — Современный материа¬
лизм — философия сотрудничества между
народами	:	209
И. И. Черкасов — Критика реакционной идео¬
логии на страницах американского журнала
«Наука и общество»	212
С. А. Эфиров — К вопросу о судьбе философ¬
ского наследия Дидро	216
ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ ЧИТАТЕЛЕЙ
А. Г. Егоров — О ликвидации старой над¬
стройки 	  220
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:
М. Д. Каммари (главный редактор), А. Д. Александров, Б. М. Кедров,
В. С. Кеменов, И. В. Кузнецов, М. Б. Митин, В. С. Молодцов, М. М. Ро¬
зенталь (зам. главного редактора), М. И. Сидоров, Ц. А. Степанян,
В. Н. Столетов, П. Н. Федосеев, Ю. П. Францев, А. Ф. Шишкин.
Адрес редакции: Москва, Г-19 Волхонка, 14, комн. 418. Телефоны: Б 8-76-32, Д 3-35-40.
А 05944.	Подписано к печ. 19/XI 1955 г.	Тираж 50 000.
Изд. № 947. Заказ № 2015. Формат бумаги 70X^108l/ie-	7 бум. л.— 19,18 печ. л.
Ордена Ленина типография газеты «Правда» имени И. В. Сталина. Москва, ул. «Правды», 24.

Цена 12 руб.