Русские глубинные скрепы: культурный код национального характера - Кричевский Н.

Автор: Кричевский Н.

Теги: фольклор в узком смысле фольклор фольклорист культура история культуры история россии история российского государства

ISBN: 978-5-394-04869-2

Год: 2022

Похожие

Инкорпорация. Россия и Украина после Переяславской рады (1654-1658)

Древнерусское наследие и исторические судьбы восточного славянства. Часть1. Возрождение Великороссии и судьбы восточных славян

Номенклатура против России. Эволюционный тупик

Украина. Полная энциклопедия

Текст

Слова имеют значение

Никита Кричевский

РУССКИЕ ГЛУБИННЫЕ
СКРЕПЫ
КУЛЬТУРНЫЙ КОД
НАЦИОНАЛЬНОГО ХАРАКТЕРА
2-е издание

Москва

Издательско-торговая корпорация «Дашков и К°»
2022
1

Часть II. Пословицы
УДК 398
ББК 82.3(2Рос-Рус)-6
К82

К82

Кричевский, Никита Александрович.
Русские глубинные скрепы: культурный код национального характера / Н. А. Кричевский. — 2-е изд. —
Москва : Издательско#торговая корпорация «Дашков и К°»,
2022. — 400 с.
ISBN 978-5-394-04869-2.
Новая книга экономиста Никиты Кричевского — это исследование о характере нации, загадочной русской душе. Но если в
предыдущих работах автор рассматривал менталитет в основном
сквозь призму исторических событий, то сейчас — через язык,
фольклор, традиции, нравы, отраженные в русских пословицах,
поговорках, сказках, сказах, былинах и даже в поверьях с заклинаниями.
Человек еще в раннем детстве впитывает передаваемые по
ментальному наследству социальные поведенческие установки
и в дальнейшем всю жизнь руководствуется ими. При этом часто
мы даже не можем сформулировать, почему поступаем так, а не
иначе. То ли родители научили, то ли предки так жили, то ли из
исторической литературы узнали.
Книга повествует о вечных русских ценностях — справедливости, солидарности, трудолюбии, патриотизме, консерватизме —
и при этом ненавязчиво развенчивает бытующие сегодня идеологические, экономические и социальные мифы. Автор регулярно
переносит нас в день сегодняшний, где предметно объясняет, почему поступательное развитие экономики — безусловного социального феномена — без привязки к характеру нации невозможно.
Книга будет интересна самому широкому кругу читателей:
экономистам и психологам, молодежи и ее наставникам, обывателям и властям предержащим. Но есть одно непременное условие, необходимое для чтения, — неравнодушие к судьбе России.

ISBN 978-5-394-04869-2

Слова имеют значение

Содержание
Предисловие. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 4
Часть I. СКАЗКИ ОТ АЛЕКСАНДРА АФАНАСЬЕВА
Одиночество Афанасьева . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 13
«Курочка» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 18
Дополнение к «Курочке» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 42
«Царевна-лягушка» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 57
«Золотая рыбка» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 75
Дополнение к «Золотой рыбке» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 91
«Морозко» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 100
«По щучьему велению» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 112
Дополнение к «По щучьему велению». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 130
«Колобок» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 140
Дополнение к «Колобку» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 154
«Убогий» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 169
Дополнение к «Убогому» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 176
«Репка» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 203
Дополнение к «Репке». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 214
Заветные сказки о священнослужителях . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 226
Солдатские сказки . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 239
Часть II. ПОСЛОВИЦЫ
Слова имеют значение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 255
Русский немцу задал перцу . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 259
Восток — дело тонкое. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 273
Парадоксальный консенсус . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 285
Часть III. УРАЛЬСКИЕ СКАЗЫ ПЕТРА БАЖОВА
Позднее признание . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 305
Медной горы справедливость . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 310
Ученье и труд . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 318
«Живинка в деле» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 325
Православие по-уральски. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 327
Часть IV. БЫЛИНЫ
Ничего общего . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 347
Хулиган Илья Муромец . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 356
Олигарх Садко . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 376
Литература . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 392
3

Никита Кричевский. Русские глубинные скрепы

ПРЕДИСЛОВИЕ
«Русский характер» — все еще плод коллективной фантазии, валовой художественный вымысел. На протяжении многих веков нас наделяли такими исключительными качествами, что мы, не найдя их в себе, тут же начинали испытывать
комплекс неполноценности. Загадочность русской души — не
что иное, как несовпадение реального образа русского человека художественному взгляду на менталитет нации.
«Мы не знаем общества, в котором живем», — фраза, приписываемая Юрию Андропову. И не узнаем, если продолжим
подстраивать сложившийся дух народа под текущие, конъюнктурные задачи.
Менталитет — система социальных ценностей, понять которую можно, изучив язык, фольклор, традиции, нравы, религию; связующее звено между архетипом общества и личностью отдельного человека.
Менталитет — основа мотивации, состоящей из мотивов
(личностных факторов) и стимулов (окон возможностей), базис разработки общенациональных планов и стратегий.
Менталитет — пополняемый справочник о стереотипах
потребления, отношении к труду и богатству, восприимчивости к зарубежным концепциям и практикам; главная причина отторжения успешных в других странах гуманитарных
теорий и воззрений.
Эта книга о том, какие мы, почему мы мыслим так, а не
иначе, что побуждает нас действовать и бездействовать. Как
нам изменить нашу жизнь, в конце концов.
Сразу уточню: русские здесь — не только этнические русские (кстати, русские — единственная нация в мире, чье наименование выступает и как имя собственное, и имя нарицательное), но и все, кто жил и живет в России, кто принимает
4

Предисловие

и руководствуется единым русским социокультурным кодом
со всеми его плюсами и минусами.
Далее я представлю некоторые черты нашего менталитета, содержащиеся в пословицах, поговорках, сказках, мифах,
былинах. Гипотеза работы состоит в следующем.
1. Современный русский менталитет — язык, мифы, обычаи, традиции — начал формироваться задолго до начала
«официальной» истории Руси, много раньше фейкового,
как полагают многие выдающиеся историки, Владимирова крещения. Старт общепринятой версии истории, служащей у нас началом начал, положили конкретные персонажи,
у которых были и мотивы, и стимулы, и окружающее сообщество. Русская история практически сразу начала переписываться, а подавляющая часть христианских догматов не
отразилась в фольклоре.
2. Русские в своем мировосприятии ориентируются не
на внешние утилитарные якори, не на «мир вещей», а на внутренние ощущения и принципы, на праоснову, с присущими
ей полиаспектным символизмом, вычурной поэтикой, смысловым дуализмом. Россия — «женская душа», патерналистская нация с многовековым культом матери (биологическая
мать, взрастившая мачеха, Макошь, Богородица, Родина, родная земля).
3. Русская нация — молодая нация. Помимо территориальной и творческой активности, одержимости, новаторства
нам свойственны импульсивность, страстность, максимализм. Россия — страна настроения: от депрессии и отчаяния
до воодушевления и ликования. Памятуя о том, что экономика — это наполовину психология, одной из базовых задач
института государства становится создание солидарного позитивного мировосприятия с последующим преобразованием в совместную созидательную деятельность.
5

Никита Кричевский. Русские глубинные скрепы

4. Внутреннее чувство стыда (а совесть — это память
стыда) приводит нас к религии, вере. Люди тянутся в храм
за успокоением и прощением. При общем превалировании
православного вероисповедания вера каждого индивидуальна. Большинство ныне живущих православных не знает сути
служб и текстов молитв, за исключением самых важных. Совесть среди прочего предполагает самоуничижение, однако
самобичевание носит констатирующий характер без анализа,
выводов и дальнейших праведных действий. Надежда только на Бога (на чудо).
5. Внутрицерковный раскол второй половины XVII в.
(далее — Раскол), в результате которого по разные стороны
догматически-обрядовых баррикад оказались от 30 до 70%
православных, оказал тяжелейшее влияние на русский менталитет, что нашло отражение даже в русских сказках. В то
же время произошедшее после Раскола Великое переселение
несогласных с никонианскими «новинами» стало решающим
фактором в деле освоения Урала и Сибири.
6. Краеугольной чертой русского менталитета выступает безусловный патриотизм как радение о благе Отечества,
которое (имеется в виду Отечество) по убеждению даровано русским свыше. В период Раскола в конце XVII — начале XVIII в. эта ментальная черта фактически спасла русское
государство от развала. В общественном устройстве патриотизм трансформируется в патернализм (в последнее время —
в индивидуалистический патернализм), в экономике — в этатизм или активное участие государства в экономической жизни. В то же время при безоговорочной легитимности внешнего использования армии (территориальное приращение для
русских часто синонимично восстановлению исторической
справедливости) налицо категорическое неприятие любого внутреннего насилия посредством действий полиции или
секретных служб.
6

Предисловие

7. Особенность нашего характера — убежденность в собственной исключительности («Москва — третий Рим»), с сопутствующими чрезмерным тщеславием и неуемным самовосхвалением. Этим объясняется, в частности, то, что причинами массового недовольства становятся не коррупция или
провальное государственное управление, а предательство и
поражения в войнах. Верно и обратное: победы выступают
триггерами народной эйфории. Так или иначе мы категорически неприемлем любое поражение как на государственном,
так и на личном уровне.
8. Еще один ментальный элемент: фанатичная идейная
приверженность внутренним ценностным установкам с безапелляционным неприятием любой альтернативной позиции.
После Раскола эта специфическая черта распространилась на
мировоззрение всего социума. Примиренчество, готовность
к диалогу до сих пор расцениваются как признак слабости,
беспринципности. Россия — страна социальной мизантропии и эскапизма.
9. Следующее качество: фантастическая (до одержимости) творческая работоспособность, готовность жертвовать
всем, что касается личной жизни, ради творческой самореализации и создания духовной и материальной платформ для
непременного будущего взлета потомков. Одновременно у нас
нет веры в обретение достатка в результате упорного труда.
Русский народ — устойчиво бедный народ, столетиями перемещающийся из бедности в нищету и обратно. Вырваться в
более обеспеченный сословный пласт чудесным (иногда — революционным) образом удавалось крайне редко.
10. Русский человек парадоксальным образом отличается жизненной добротой, отзывчивостью, солидарностью.
Корни этих психологических феноменов — в многовековой
русской общинности: сегодня помогаешь ты, а завтра помогут тебе. Со временем чуткость, сердечность, сострадание пе7

Никита Кричевский. Русские глубинные скрепы

рестали зависеть от вероятных негативных событий и стали
еще одной чертой социального характера.
11. Распространенной чертой русского менталитета является непритязательность в быту и на публике с непременным сопутствующим достоинством: многие русские видят
себя продолжателями миссии церковных нестяжателей, полагая второстепенной внешнюю атрибутику и считая приматом внутреннее содержание. Наличие в социуме все большего
числа адептов бесконтрольного праздного потребления, потакания соблазнам привело к еще одной грани социального
расслоения, на этот раз не только по материальному статусу, но и по ментальным характеристикам. При всем при этом
Россия — страна завистливая.
12. Важный момент русского характера — мнительность,
перманентная готовность к внутренней и внешней опасности. Русские всегда мобилизованы к любым притеснениям
со стороны государства и сословных «хозяев». Отсюда — реваншизм и его ментальные родственники — мстительность,
коварство. Однако «внешний враг» не дремлет и постоянно
вынашивает планы захватить наши земли, ресурсы, лишить
нас православной веры. Отсюда — гипертрофированная собранность, перекликающаяся с социальной паранойей.
13. Замкнутость, нелюдимость — еще одно качество, исходящее из старообрядческого паттерна и даже ранее, когда
нация существовала по общинно-родовому делению. Подчас
сложно разглядеть опасность до непосредственного контакта
с другим индивидуумом или институтом. Если рассуждать в
категориях риск-менеджмента, такая линия поведения соответствует методу отказа от риска («лучше не связываться»).
Россия — страна грустных.
14. Консерватизм до ретроградства в мировоззренческих,
социальных (родовых, семейных) и прочих вопросах, неприятие какой бы то ни было реформации симулякров — таков
8

Предисловие

устойчивый взгляд русского человека на окружающую действительность, базирующийся на стремлении сохранить душевное равновесие.
15. У русских устойчивый приоритет альтернативных (понятийных) установок над официальными (легальными): за много веков регулярной перетряски законодательства в интересах
правящих сословий (советское общество — не исключение) русские привыкли руководствоваться не изменчивыми нормативными положениями, а стабильными понятийными уложениями.
Двойная мораль чрезвычайно живуча и среди членов различных каст, секретных служб, организованной преступности.
16. Мы — идеалисты с густой примесью эсхатологии. Мы
полны решимости претерпевать лишения за веру, идею, Родину,
ниспосланную Господом (строка российского гимна «Хранимая Богом родная земля!» появилась неслучайно), с последующим попаданием в рай на земле (коммунизм, ранний пенсионный возраст, прекрасная Россия будущего), а в прошлые
века — в рай после смерти.
17. Ментальная склонность к коррупции — еще одна русская национальная характеристика, выраженная в привычке
скрывать мировоззренческие разногласия и решать личные
(карьерные, правовые, бытовые) вопросы посредством преступных практик с представителями органов власти вплоть
до синодальной церкви. Без малого два века синодальные священнослужители были главными государственными бытовыми коррупционерами, как бы не протестовала против этого суждения современная РПЦ.
И, наконец, главное.
Многовековой национальной идеей России является
справедливость.
Справедливость — это охраняемое государством равенство прав и возможностей, обязанностей и обязательств, подотчетности и ответственности.
9

Никита Кричевский. Русские глубинные скрепы

Справедливость — это политическое и экономическое неравенство, несущее тем не менее преимущества каждому через перераспределение доходов, благ и влияния, предпринимаемое не только для удовлетворения утилитарных потребностей, но и для предотвращения концентрации и монополизации политической власти.
Справедливость — это паритетность в доступе к социальным ценностям, необходимым для самореализации, самоуважения, достоинства.
Итак, начинаем.

Слова имеют значение

Часть I
СКАЗКИ ОТ АЛЕКСАНДРА АФАНАСЬЕВА

Часть II. Пословицы

Одиночество Афанасьева

ОДИНОЧЕСТВО АФАНАСЬЕВА
Александр Афанасьев (1826–1871 гг.) нынче превозносится как выдающийся историк, фольклорист, журналист,
правовед, исследователь народного творчества, этнограф,
знаменитый издатель русских народных сказок. Все это так,
но, пожалуй, точнее (и проще) всего Афанасьева охарактеризовали в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона — «исследователь народной поэзии»1.
И действительно, что нынче более всего известно из афанасьевского научно-популярного наследия? Во-первых, выдающийся научный труд «Поэтические воззрения славян на
природу», а во-вторых и в главных, сборники русских народных сказок «Русские детские сказки», «Русские заветные сказки» и, конечно, «Народные русские сказки» — сказочный источник для этой главы2.
Всю сознательную жизнь Афанасьев был эстетствующим научным индивидуалистом, но не в общеупотребительном уничижительном смысле, а в значении непохожести,
оригинальности, своеобразия. В науке индивидуальностью
можно стать только после досконального изучения общепринятого стандарта, что приходит только с качественным
(само)образованием. У Афанасьева благодаря отцу (его
мама рано ушла из жизни) с получением знаний все сложилось — небогатый дворянин видел свою родительскую
миссию во многом в фундаментальном обучении отпрыска.
Сначала он направил юного Сашу в Воронежскую губернскую гимназию, а после — на юридический факультет Московского университета.
1

Энциклопедический словарь / Под ред. проф. И. Е. Андреевского. СПб.:
Изд-во Ф. А. Брокгауза, И. А. Ефрона, 1891. Т. IIА: Ауто — Банки. С. 488.
2
Афанасьев А. Н. Народные русские сказки. Полное издание в одном
томе. М., 2018.

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Еще студентом Афанасьев увлекся изучением истории
отечественной юриспруденции и даже опубликовал несколько небезынтересных статей. Все шло к тому, что Афанасьев
будет оставлен на кафедре, но тому помешало столкновение
с казенщиной (за недолгую 45-летнюю жизнь Афанасьева
таких инцидентов будет немало). В 1848 г. в университет с
инспекцией прибыл главный государственный идеолог того
времени, идентификатор русских духовных скреп, министр
народного просвещения граф Сергей Семенович Уваров, автор теории, девиз которой — «Православие, Самодержавие,
Народность». Ему хотелось выяснить настроения преподавателей и студентов в свете европейских революционных событий 1848 г.
Прослушав пробную лекцию без пяти минут преподавателя Афанасьева под названием «Краткий очерк общественной жизни русских и три последних столетия допетровского периода», в которой анализировалась роль самодержавия
(как посмел?) в установлении крепостного права (что еще за
вольнодумство!) в XVI–XVII вв., Уваров высказал ряд надменных безапелляционных претензий, с которыми Афанасьев по дерзкой молодости и недосмотру университетской
профессуры не согласился и даже вступил в полемику. Итог
был предсказуемым: вскоре Афанасьев оказался на вольных
хлебах. Более того, целый год его вообще никуда не брали на
госслужбу.
Это сегодня Уваров превозносится недалекими дилетантами чуть ли не как непревзойденный государственный мыслитель, сформулировавший «нерушимую» духовную триаду
(на самом деле — демагогический набор из трех пафосных
слов, не имевших отношения к реальности). А в бытность чиновником он был известен как коррупционер, наживавшийся на перепродаже казенных дров, в том числе для отопления
все того же Московского университета.
14

Одиночество Афанасьева

Другой «веселый» эпизод: опечатывание громадного имущества своего родственника по жене, крупнейшего благотворителя того времени графа Дмитрия Шереметьева. Тот тяжело болел, и Уваров решил, что Шереметьев вот-вот умрет.
Но вот незадача — Шереметьев выздоровел и пережил своего
«наследничка» на целых 16 лет. Тот отвратительный казус
стал сюжетом для сатирического стихотворения Александра Пушкина «На выздоровление Лукулла», где есть строки
«…И воровать уже забуду / Казенные дрова!».
Нужно ли говорить, что уважения к Уварову не было ни
на грош? Это все равно, что завтра прибудет в МГУ миллиардерствующий «газпромовец» и начнет учить тамошнюю профессуру, как правильно заниматься наукой.
Только через год Афанасьеву «повезло», и он по протекции устроился в московский Главный архив Министерства иностранных дел. Молодой чиновник постепенно поднимался по служебной лестнице, однако главным его занятием по-прежнему была наука. Он публиковал материалы по
истории и литературе во множестве газет и научных изданиях, а в конце 1850-х гг. стал редактором журнала «Библиографические записки».
Я помню многих профессоров, с которыми меня в разные
годы сводила студенческая судьба. Но сказать, чтобы кто-то из
них оказал на меня определяющее влияние, я не могу. Не было
таких. А у Афанасьева такой профессор был. Да не просто профессор, а целый академик — Федор Буслаев (1818–1897 гг.),
выдающийся исследователь русской бытовой литературы,
древнерусской живописи, церковнославянского и русского
языков. Он «заразил» Афанасьева страстью к изучению народных преданий, верований, фольклора, исследованию влияния
славянских мифов на становление и развитие русского языка.
Как результат, молодой ученый одновременно работал
сразу по двум направлениям: писал «Поэтические воззрения
15

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

славян на природу» (трехтомник впервые издан в 1865–1869 гг.)
и готовил сборники русских народных сказок «по образцу
братьев Гримм» (в 1855–1863 гг. издано восемь выпусков).
Я не зря сказал, что столкновений с государственной машиной у Афанасьева было немало. В 1860 г. во время заграничного путешествия Афанасьеву повезло добраться до Лондона, где он встретился с Герценом и Огаревым и передал (возможно, за вознаграждение) тайно вывезенные архивные материалы, касающиеся Пушкина. Лондонские сидельцы с жаром ухватились за «компромат» и включили его в очередной
выпуск (книгу) альманаха «Полярная звезда» за 1861 г., назвав этот подраздел «Материалы для биографии А. Пушкина».
А может быть, передал не за вознаграждение, а по идейным соображениям, вместо привета царской цензуре и большому поклоннику русского просвещения графу Уварову,
почившему, впрочем, к тому времени. Все может быть. Почему именно Пушкина? Потому что Лукулл.
Так или иначе, но после выхода шестой книги альманаха,
внимательного изучения ее содержания в силовых структурах
и сопоставления агентурных сведений с данными о гражданах, недавно пересекавших границу, у Афанасьева начались
проблемы с законом. Считалось также, что спусковым крючком к преследованиям была близкая связь Афанасьева с эмигрантом и сподвижником Герцена 25-летним Василием Кельсиевым (1835–1872 гг.).
В 1862 г. Афанасьев даже был ненадолго арестован по делу
«О лицах, обвиняемых в сношениях с лондонскими пропагандистами», а в его квартире проведен обыск. Дело закончилось
ничем (прямых ссылок на Афанасьева в «Полярной звезде» не
было, да и гомосексуальную связь доказать не удалось). Тем
не менее со службы его уволили с «волчьим билетом» и установили за ним полицейский надзор. А тут еще безденежье,
заставившее Афанасьева распродать любимую библиотеку.
16

Одиночество Афанасьева

В последние годы жизни Афанасьев подрабатывал секретарем в Московской городской думе и он Московском съезде
мировых судей. Вдобавок он заболел туберкулезом, от которого в 1871 г. в возрасте 45 лет тихо скончался. Сведений о
наличии у Афанасьева семьи и детей не сохранилось.
Через год в Петербурге в еще более молодом возрасте
(37 лет) умер вернувшийся и покаявшийся Кельсиев.
Афанасьев похоронен на московском Пятницком кладбище, одном из девяти кладбищ, основанных во время эпидемии чумы 1771 г. В конце XIX в. погост был купеческим,
и захоронение на нем потомственного дворянина Афанасьева может говорить лишь о том, что все его дела к моменту
окончания жизненного пути пришли в полнейший упадок.
«Разорился, опустился, а ведь когда-то подавал надежды», —
вероятно, говорили про него в те дни.
Спасибо тебе, великая Россия, за помощь и поддержку
русской гуманитарной науки.
…Когда будете ехать из столичного центра по Крестовскому путепроводу после метро «Рижская», взгляните направо. Там — кладбищенская колокольня, а неподалеку — могила Александра Афанасьева. Так и с менталитетом. Кажется, что все, описываемое в этой книге, было давно и неправда, а он в нас. Мир, конечно, изменился, да только колокольня по-прежнему на месте.

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

«КУРОЧКА»
Русские сказки несут в себе ключи к раскрытию нашего
менталитета, коллективного бессознательного, зашитого на
подкорке. Это только на первый взгляд кажется, что сказки —
раздел фольклора, народного творчества, чуть ли не единственное предназначение которого заключается в убаюкивании детей перед сном. А заодно в нативном распространении
среди младшего поколения «разумного, доброго, вечного».
Не стоит недооценивать тайные смыслы «русских складок», как называли сказки в старину. После прочтения этой и
других главок читатель вряд ли расскажет представленные в
них вымышленные аутентичные истории детям или внукам.
Скорее, за двойные повороты ухватятся творческие личности, те же сценаристы детективных сериалов или либреттисты
мелодраматических постановок, и изложат их в современной
обертке в виде новых захватывающих сюжетов.
Не зря же Пушкин уделял сказочному жанру так много внимания.
Начнем со сказки «Курочка», нашпигованной потайными символами и многозначными толкованиями. Фабула сказки — кумулятивное нагнетание жути, когда одно безумное
событие нагромождается на другое — не более чем дань форме, способ кратчайшим путем донести до слушателя зашифрованное послание. Мы разгадаем его, но от читателя потребуется недюжинное внимание и сосредоточенность.
«Курочка» — коротенький роскошный хоррор, достойный того, чтобы привести его полностью.
Жил-был старик со старушкою, у них была курочкататарушка, снесла яичко в куте под окошком: пестро, востро, костяно, мудрено! Положила на полочку; мышка шла,
хвостиком тряхнула, полочка упала, яичко разбилось. Старик плачет, старуха возрыдает, в печи пылает, верх на избе
18

«Курочка»

шатается, девочка-внучка с горя удавилась. Идет просвирня, спрашивает: что они так плачут? Старики начали пересказывать: «Как нам не плакать? Есть у нас курочка-татарушка,
снесла яичко в куте под окошком: пестро, востро, костяно, мудрено! Положила на полочку; мышка шла, хвостиком
тряхнула, полочка упала, яичко разбилось! Я, старик, плачу,
старуха возрыдает, в печи пылает, верх по избе шатается,
девочка-внучка с горя удавилась». Просвирня как услыхала — все просвиры изломала и побросала. Подходит дьячок
и спрашивает у просвирни, зачем она просвиры побросала?
Она пересказала ему все горе; дьячок побежал на колокольню и перебил все колокола. Идет поп, спрашивает у
дьячка: «Зачем колокола перебил?» Дьячок пересказал все
горе попу, поп побежал, все книги изорвал.

«Курочка», как и многие другие культовые сказки типа
«Колобка», «Царевны-лягушки» или «Золотой рыбки», весьма подробно разобрана сетевыми аналитиками. Любой желающий может без труда найти подобные исследования в Сети,
и все же некоторые пояснения лишними не будут. Для лучшего понимания, так сказать.
Во-первых, курочка — рябая, т. е. пестрая, как сама жизнь.
Это не та белая курочка, символ чистоты и непорочности,
что изображается в иллюстрациях к известной детской сказке Константина Ушинского (дочитайте главу до гламурной
«Курочки» Ушинского, в ней всего-то семь строк).
Во-вторых, снесенное яичко — под стать курочке: оно
так же пестро, как мироустройство (объективный элемент)
и мировоззрение (субъективный элемент). Кроме того, яичко костяно, востро и мудрено, т. е. твердое, истинное, в «детской» трактовке замененное на искусственное, золотое,
хочется сказать — фальшивое (не все то золото, что блестит).
Яичко — сгусток энергии, внутри которого запрятана душа.
Многие побывавшие «на том свете» подтвердят яйцевидную
форму энергетической оболочки души.
19

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

В-третьих, курочка снесла яичко не в птичнике или в сенях, а в куте. Куть (задний угол в избе у окончания русской
печки) — это не красный угол, открытый посторонним взорам.
Куть — сокровенное место, не предполагающее случайный
глаз, в нем происходит тайный круговорот домашнего бытия.
В-четвертых, старушка положила снесенное яичко не в
корзинку или полотенчико, а на полочку. На подставку, предназначение которой — быть надежной опорой любой покоящейся на ней сущности. Обратите внимание: мышка, существо низшего потустороннего мира, хвостиком тряхнула не по
яичку, а по полочке, разлетевшейся вдребезги вместе с вроде бы твердым костяным яичком. Мощная попалась мышка,
с хвостиком наподобие железного прута.
В-пятых, случившееся оказалось настолько жутким, безысходным, навроде атомного взрыва или мощнейшего цунами, волна от которого накроет всю округу через несколько
часов (не убежишь), что ни бабушка, ни ее внучка не увидели смысла жить дальше. А внучка — еще и продолжать род
человеческий.
В-шестых, просвирня, или просфорня, — женщина, занимавшаяся выпечкой просвир, или просфор (просфорок), богослужебного хлеба, вкушаемого по окончании Божественной литургии, — после первых эпизодов разворачивающейся
катастрофы повстречалась старику также не просто так. Просвирни в момент изготовления хлебных изделий произносили
вслух или про себя исключительно молитвы и иные богослужебные тексты, дабы дух, а с ним и поделки не отягощались
негативом, да и просто ненужной энергетикой. Просвирня в
сказке знаменует переход некоего трагического известия от
обычного, земного человека к знающим, или посвященным
в веру.
В-седьмых, изорвать церковные книги — лютейшее святотатство. Церковные фолианты при констатации их негодно20

«Курочка»

сти к дальнейшему использованию предписывалось не рвать
и не выбрасывать в нечистое место, а предавать воде (топить),
в крайнем случае сжигать. Судя по тому, что поп пренебрег
церковным установлением, ему уже было все равно. Как и
дьячку, разбившему колокола, которые больше не пригодятся.
В общем, мы сталкиваемся с пересказом не какого-то заурядного случая из жизни русской деревни (подумаешь, яичко
разбилось), а с повествованием о конце света, апокалипсисе.
В самый раз детишкам на ночь читать, ага.

Метафизические истоки
Сюжет «Курочки» во многом заимствован с Востока, скорее всего, из Древней Индии. Буддистская эзотерика как никакая другая постулирует беспрерывность земных процессов,
сведения о которых, как о прошлых, так и о будущих, отражены в неких Хрониках Акаши (термин «Акаша» на санскрите означает пространство), вселенском «суперкомпьютере» с
неограниченной памятью и вечными источниками питания.
Контакты русских с восточными этносами всегда были
оживленными; свидетельство этому — сохранившиеся украшения и орнаменты, заглавные буквы в древнерусских азбуках, частое преобладание обнаруженных при раскопках восточных монет над западными. Устное народное творчество
также проникало в русскую действительность и осталось в
ней благодаря общности ценностных ориентиров. «Не событиями захвачено существо человека, а символами иного»1.
Мы, как и народы Востока, в своем мировосприятии ориентируемся не столько на внешние потребительские якори,
не на «мир вещей», как это принято у тех же фетишистовевропейцев, сколько на внутренние ощущения и принципы,
на праоснову. Очевидно, что событие, описанное в «Куроч1

Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994. С. 253.

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

ке», — это материализовавшийся подсознательный (животный) страх, как индивидуальный, так и коллективный.
Разбитое яичко знаменует внезапное выключение не солнечного света (хотя аллегория уместна), а динамического постоянства жизненных циклов, окончание Хроник как «разума Бога». А еще разбитое яичко — это утрата совокупности
архетипов или, как говорил мистик Юнг, библиотеки первообразов, сборника шаблонов индивидуальных и коллективных реакций, подсознательно передающихся по наследству
и способных к бесконечному развитию и усложнению1. Ниспосланное нам потустороннее ничтожество — мышка — уничтожило раз и навсегда заведенный калейдоскоп событий.
Не нужно быть продвинутым психологом или психотерапевтом, чтобы найти трансцендентные средства нейтрализации подсознательного страха, хотя бы два. В первом, индивидуальном случае от тревоги и паники защищает мать (мачеха)
как внутренняя подсознательная защита. Не зря на Руси и у
восточных народов неимоверно живуч культ матери, Богородицы (в язычестве — Макоши). Богоматерь для русского народа «имела значение несравненно более реальное, чем Христос, который стал в сознании православных масс до известной
степени трансцендентным жизни… треволнениям и заботам»2.
И дело здесь не в христианстве, а в том, что религиозные семена попали на подготовленную языческой Макошью почву.
Во втором, коллективном случае страх купируется религией. В «Курочке» спасательный круг верования внезапно
исчезает, растворяется без следа, о чем сигнализируют разбитые колокола и изорванные книги. Институт веры ликвидирован (пока не станем отвечать на вопрос, веры во что), стало
быть, рассыпался и щит.
1

Юнг К. Г. Сознание и бессознательное. 3-е изд. М., 2013. С. 148.
Самарин Д. Богородица в русских народных представлениях // Русская мысль. 1918. № 3–4. Отд. 2. С. 8.
2

«Курочка»

Матери не было изначально (в «Курочке» есть бабушка
и внучка), религии не стало на наших глазах. По русской экзистенциальной логике должен наступить «конец истории».
А раз конец — гори все синим пламенем (в одной из интерпретаций «Курочки» деревня как раз-таки сгорает). Таков
русский характер — при наступлении неудачи, фиаско мы
не станем сохранять, передавать, консервировать созданное,
а непременно разрушим его «до основанья».
В этом месте иной мой собеседник с полным на то основанием воскликнет: «С метафизикой «Курочки» все понятно, но что стало причиной описываемых катастрофических
событий, в чем, позвольте узнать, назидательность?»

Версии
Вариантов объяснения «Курочки» немало. Не стану отнимать время на лишние размышления, представлю собственные версии-соображения.
1. «Эффект бабочки» (имеется в виду рассказ Рея Бредбери «И грянул гром»).
Рассказ Бредбери — прозаическое переложение хрестоматийной теоремы термодинамики нобелевского лауреата Ильи
Пригожина, одно из гуманитарных толкований которой гласит: в любой социальной системе ее звенья пребывают в состоянии непрерывных неуловимых флуктуаций. При внешнем воздействии и отрицательной обратной связи, т. е., когда система не реагирует, флуктуации ослабляются и гасятся.
Но если происходит положительный отклик, некоторые из
колебаний могут усилиться до такой степени, что поставят
под угрозу равновесие и даже существование всей системы.
Причем вторая реакция может быть растянутой во времени
и пространстве и закончиться доселе неведомым состоянием системы.
23

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Вероятно, что-то такое имело место, но в целом чересчур
заумно и не подходит для неотягощенного фундаментальными знаниями средневекового русского (и восточного) ума.
2. Эсхатология. Эсхатология, или замешанное на иррациональности и оккультизме учение о конце мира, искуплении грехов и вечной загробной жизни, ценима и почитаема
русскими (не только нами, конечно) испокон веков.
Эсхатология, а также нумерология и провиденциализм как иррациональные основы взора в будущее в конце
XV в., были присущи не только более или менее образованным жителям Руси (а через них — всему социуму), но и европейцам.
У нас наиболее известной средневековой эсхатологической иллюстрацией служит ожидание земной катастрофы
1666 г., когда должно было наступить число Зверя-Антихриста.
Хотя еще за столетие до этого «эсхатолог» старец Филофей,
инок псковского Елеазарова монастыря, «пропагандировал
мысль.., что московский государь явился «браздодержателем св. божиих престол» вселенской церкви, единственным
во всей поднебесной царем христиан, во едино царство которого по пророческим книгам сошлись все пришедшие в конец
царства, и что «два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому
не быть»1. При каких обстоятельствах и на каком языке старец Филофей мог ознакомиться с «пророческими книгами»,
в исторических исследованиях не раскрывается.
В любом случае у России — прямая связь с Господом.
В истории Европы есть свой пример — 1492 г. (по библейскому исчислению — 7000-й от сотворения мира), который
также должен был ознаменоваться концом света и наступлением Страшного суда. По одной из версий экспедиция Колумба в Индию, в результате которой он открыл Америку (суще1
Дьяконов М. А. Очерки общественного и государственного строя
Древней Руси. СПб., 2005. С. 292.

«Курочка»

ствует множество свидетельств, что раньше Колумба до американского континента доходили викинги), была снаряжена
по образцу и подобию Ноева ковчега, «ради жизни на земле».
С того времени мир далеко не ушел: пройдя без потрясений 1492 г., многие европейские провидцы перенесли дату
окончания земной жизни на безопасный для их репутации
2492 г. (8000 лет от сотворения мира). Что ж, успехов.
Русские оракулы после 1666 г. также многократно переносили конечную земную дату. Вот, к примеру, свидетельство дореволюционного русского экономиста Ивана
Озерова: «Как-то вышла лубочная книжка под широковещательным заглавием: «Светопреставление 13 ноября 1899 г.
по проф. Фальбу». Книжка дозволена была цензурой, разошлась в большом количестве по деревням и селам, темная масса бросилась покупать ее… Во время ярмарки в Ржеве целые
толпы народа добивались у книгопродавцев книги о конце
мира. Всюду в народе шли разговоры о близком конце мира,
и народ, читавший книжку, нисколько не сомневался в этом
и готовился к смерти: люди шли молиться к святым местам,
говели, постились, собирались «помереть по-христиански».
И вот как это все отразилось на экономическом положении.
В Харьковской губернии крестьяне, торговавшие скотом, решили остановить промысел. Они перебили всю скотину, чтобы потребить ее до кончины мира. Другие же не хотели убирать хлеб с полей и принялись за дело лишь благодаря участию посторонних лиц — полиции, которая выгоняла их на
поля»1.
Если я ничего не путаю, никакого светопреставления
13 ноября 1899 г. не случилось. Как (пока) не произошло пришествия Антихриста, всемирного потопа, столкновения Зем1
Озеров И. Х. Экономическая Россия и ее финансовая политика на исходе XIX и в начале XX века: с 72 диаграммами. М.: Изд. Д. С. Горшкова,
1905. С. 242–243.

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

ли с небесной осью, кометой или астероидом. Что не мешает эксплуатировать вечно горячую тему конца света в хвост
и гриву (пересмотрим американский «Армагеддон» с героическим Брюсом Уиллисом и русским космонавтом Львом
Андроповым, который все вопросы решал с помощью лома
и кувалды).
В России многие помнят ожидание вселенской катастрофы после окончания так называемого календаря Майя в двадцатых числах декабря 2012 г. Якобы тогда должен был закончиться 5125-годичный цикл мезоамериканского календаря,
построенного на основе длинного счета. «Теоретики» этого
дела поймали тогда немалый хайп и получили большие «призовые», с которыми через несколько дней весело справляли
Новый 2013-й.
Что-то в этой версии есть, но вряд ли наши предки, сочинившие «Курочку» и отшлифовавшие ее до блеска, намеревались с помощью устного творения словить хайп в пространстве и во времени.
3. Раскол. Вернемся к полочке, что должна служить опорой любому покоящемуся на ней предмету. Мышка тряхнула
хвостиком, попав по подпорке-первооснове, которая упала и
рассыпалась, а вместе с ней разбилось твердое костяное яйцо
мироздания с жизненным секретом внутри.
Полочка эта — религия, вера. Но вера не столько в Бога
(это всего лишь религиозный догмат), сколько в бессмертие,
в вечную жизнь, даруемую за праведное поведение. Мечта,
пусть несбыточная, по крайней мере в земном преломлении
(в духовном, а точнее, в оккультном, как утверждают видящие, — реальная).
Иррациональное ожидание несбыточного — характерная черта русского социума. А еще русская ментальная черта — грабли, на которые многократно наступала великорусская (советская, российская) власть.
26

«Курочка»

Религиозный раскол второй половины XVII в., учиненный царем Алексеем Михайловичем (1629–1676 гг.) и патриархом Никоном (1605— 1681 гг.) в результате так называемой
церковной реформации — это не только замена при крестном
знамении двоеперстия троеперстием, смена церковных крестов с восьмиглавых на четырехглавые (латинские) или исправление (справа) богослужебных книг. Раскол — это тщетная попытка предать забвению, вымарать из народных умов
Бога Отца, имя которому — Саваоф.
Спросите у близких, как зовут Бога Отца. То-то.
Закрепивший обрядовые изменения Большой Московский
собор 1666–1667 гг., в частности, постановил запретить изображать на иконах Бога Отца в образе человека, рисовать его
вместе с дыханием, сходящим на Деву Марию на иконе Благовещение (писать Бога Отца в виде старца на иконах-иллюстрациях к Апокалипсису все же разрешалось). В церквах вместо
иконы Саваофа в деисусе (центральной группе икон) предписывалось водрузить изображение Распятия его Сына Иисуса.
Саваоф, по убеждению русских, стирался из вселенской
компьютерной памяти, а вместе с этим рассыпалась поддерживающая Мировое яйцо вера. К чему жить, если мышка,
посланник Антихриста, обрушив полочку, разметала многие
религиозные догматы и обряды? Религиозная защита исчезала, а крушение архетипов ввергало социум в хаос гибели мира.
Чем же русским так дорог Саваоф? В средние века у наших предков, принявших православие, живших среди язычников, так и не выработалось четкого понимания (визуализации) Бога: то ли это человекообразный старец, то ли Дух
(солнце, ветер, воздух), что дышит, где хочет. Первая трактовка была ближе к европейской религиозной традиции, вторая —к восточной: Акаша как пространство предстает неопределенной, бесформенной субстанцией, хотя и у европейских
язычников, тех же древних греков, вначале всего был эфир.
27

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Для русских догматическая и обрядовая зрительность,
выраженная в иконах (у язычников — в истуканах, деревьях,
камнях), требовала непременной визуализации Бога, прежде
всего Бога Отца, старшего в божественном семействе. Им и
был долгое время дуализированный Саваоф, с одной стороны, изображавшийся иконописцами в человеческом облике,
а с другой — источавший божественное дыхание, видимое на
священных картинах.
Был и нету. Отменили.
В то время и появилась (ментально затвердилась)
«Курочка».
«Курочкина» ментальная катастрофа вследствие Раскола подтверждается еще вот чем. Старушка в печи пылала?
Пылала. (Печь в русском фольклоре еще до сказки «По щучьему велению» символизировала набор базовых поведенческих ценностей, следовательно, старушка пылала вместе с
межпоколенческими жизненными установками.) В одной из
интерпретаций сказки деревня сгорела? Сгорела. О рае мечтали? Мечтали. Соединив эти три обстоятельства, мы получим иносказательное предзнаменование (или описание, неважно) гарей — массовых самосожжений, обеспечивающих
кратчайший путь в рай.
С Расколом тысячи и тысячи не принявших новые обряды православных, выбирая между бегством и самоистреблением, добровольно сжигали себя и своих близких, уповая на
мученическое попадание в рай. Причем часто это был путь
не только душевного спасения, но и последний способ не попасть в руки государевым мучителям. Согласно высочайшим
указам тех лет, если старообрядцы попадали в руки военизированных карательных команд, то их после изощренных пыток и насильственного «причащения» не ожидало ничего другого, кроме смертной казни через все то же сожжение, даже
если они отрекутся от своих убеждений.
28

«Курочка»

Свидетельств тех ужасов сохранилось в избытке. К примеру, синодальный историк Петр Смирнов, которого никак
не заподозришь в симпатиях к старообрядцам, констатировал
со ссылкой на документы той эпохи, что только «в 1687 году
в местечке Березове Олонецкого края сгорело более тысячи человек во главе с неким Пименом. В том же году в Палеостровском монастыре, что на острове, в самой северной
части озера Онежского, инок Игнатий сжегся с 2700 раскольников. В Сибири пример самосожжения с 1700 жертв показал еще в 1679 году поп Дометиан»1. «В Пошехонском уезде, около 1700 года, сожглись 1920 человек в Белосельской
волости, прихода Пятницкаго, не считая множества людей,
сожженных в окрестных селах и деревнях»2.
Гари не прекращались даже через столетие после Раскола. Одно из таких самоистреблений, случившееся 14 февраля 1761 г. уже при императрице Екатерине II, послужило поводом для смягчения преследований старообрядцев: «Февраля 14 числа Исетскаго острогу в деревне Кузиной, она же и
Самсонова, собрався в доме крестьянина Козьмы Аврамова
сгорело мужеска и женска полу с полтораста душ, упоминая,
что де предают себя сгоранию от присылаемых команд грабительства и разорения...»3.
Послабления, безусловно, пошли на пользу восстановлению гражданского спокойствия, тем не менее гари имели
место и в XIX в.
Помимо самосожжений практиковались и другие виды
самозаклания или принесения себя в жертву во имя веры: самопогребение, «запощивание» (добровольная смерть от голо1

С. 92.

Смирнов П. С. История русского раскола старообрядства. СПб., 1895.

Мельников П. И. Тайные секты // Русский вестник, издаваемый
М. Катковым. 1868. Т. 75. Май. С. 30.
3
Полное собрание законов Российской Империи. Собрание 1-е.
Том XV, кн. 4: С 1758 по 28 июня 1762. СПб., 1830–1851. С. 734.

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

да), самоудушение, самоутопление. Никонианская церковь,
конечно же, была категорически против, суля всевозможные
кары подстрекателям, но самое печальное то, что мученические смерти во имя веры всячески одобряли и поддерживали
старообрядческие кумиры, тот же протопоп Аввiкум. Кстати, его вместе с несколькими соузниками по настоянию тогдашнего патриарха Иоакима в апреле 1682 г. заживо сожгли
в срубе.
Старик плачет, старуха возрыдает, в печи пылает, верх на
избе шатается, девочка-внучка с горя удавилась.

Ужас.

Раскольная систематизация
Несмотря на обилие исторической, автобиографической,
художественной литературы по Расколу (кстати, друг Афанасьева Кельсиев был историком Раскола, специалистом по
специфической секте скопцов), а также исчерпывающее перечисление религиозных обрядовых нововведений, причины,
побудившие светскую и религиозную власть пойти на «церковную реформацию», до сих пор не систематизированы.
Первая причина: русский религиозный шовинизм
и агрессивная внешняя политика. Речь пойдет в первую очередь о Западной и Юго-Западной Руси. В конце XVI — начале XVII в. эти земли вместе с людьми, их населявшими, переходили из одних религиозных рук в другие. Когда Польша и
Литва в 1569 г. стали единым государством, русские и литовские дворяне делали все возможное для быстрой гражданской
и религиозной полонизации с сопутствующим гонением православия. Дошло до того, что в 1596 г. на Брестском соборе
русские епископы подписали унию с католическим Римом.
Впрочем, тогда религиозное двурушничество было весьма распространенным явлением: в Константинополе, к при30

«Курочка»

меру, за 1595–1657 гг. сменилось более 40 патриархов, причем некоторые (Кирилл Лукарис, Кирилл Контарис) занимали престол по нескольку раз. Последнее было вызвано как
личными интригами, так и конъюнктурными переходами из
одной веры в другую.
Православная иерархия в Западной Руси была восстановлена в 1620 г. В тот период митрополит и будущий патриарх
Филарет, отец первого русского царя из династии Романовых
Михаила Федоровича, по возвращению из польского плена
настаивал на перекрещивании выходцев из Западной Руси.
В одной семье «один христианин, другой — латынянин, третий — лютеранин или кальвинисты, анабаптисты и ариане»1.
Однако в последующие годы притеснения православия не
прекращались, что стало одним из побудительных мотивов
для поспешного заключения в 1654 г. союза с Украиной.
Конечная цель восстановления православного протектората над западнорусскими и южнорусскими землями была
очевидна — не столько распространение истинной веры,
сколько освобождение православного Востока от турецкого
владычества. Восточные иерархи науськивали, что Алексей
Михайлович должен идти на Балканы, чтобы в конечном счете освободить Константинополь.
Земля русская (как и ее население) издавна прирастала новыми территориями. Особенно когда потенциальный противник, земельный собственник по недоразумению, был ослаблен
внутренними передрягами. В первой половине XVII в. Московия сполна воспользовалась европейским разорением после
тридцатилетней религиозной войны: мы получили не только
воссоединение с Украиной, но и первое порабощение Белоруссии (о том, как это было, читайте в дополнении к «Курочке»).
1
Зеньковский С. А. Русское старообрядчество // Русская идея : [сайт].
URL: http://apocalypse.orthodoxy.ru/zenkovskij/03.htm (дата обращения:
05.02.2021).

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Конвергенция великорусских и западнорусских православных обрядов и концептов (а вторые представляли собой
микст из греческого православия, римского католичества и
польского униатства) становилась само собой разумеющейся.
В результате великорусское духовенство было обильно разбавлено более продвинутыми для того времени малороссийскими священнослужителями и богословами, которые тут же
принялись поучать архаичных русских, что они все делают
не так: крестятся неправильно (Стоглав 1551 г., которым закреплялось двоеперстие, был им не указ, поскольку это было
до прихода людей «со светлыми лицами»), молятся неверно,
книги печатают устаревшие и все в том же духе.
Царь не особо противился — иностранцы, им лучше знать.
К тому же цель, как я уже говорил, заключалась в продвижении к Константинополю, так что ломка религиозного сознания в угоду более продвинутым юго-западным священнослужителям — это так, мелочи.
Вторая причина: внутрицерковная оппозиция. Да-да,
в России всегда присутствовала институциональная оппозиция. К началу 1650 г. постоянное вмешательство иерархически срединных священнослужителей-протопопов во внутреннюю политику государства изрядно надоело Москве — как
государю, так и патриарху. Адепты так называемого кружка
боголюбцев, в который поначалу входил и сам царь, настаивали на превращении Руси в теократическое государство, в
единый православный монастырь, живущий в благочестии
по древним, во многом выдуманным православным канонам.
По убеждению боголюбцев, православие и благочестие
пребывали в опасности, духовенство ленилось, в храмах для
ускорения процесса утвердилось многогласие (одновременное чтение молитв и пение песнопений членами клира и хором), население пьянствовало, развратничало, сквернословило, не уважало родителей и старших.
32

«Курочка»

Особенно омрачало умы боголюбцев язычество. Вот как
нижегородские священники описывали в челобитной царю
господствовавшие в народе нравы: «Да на праздник же гсдрь
Рождества Хсва и Иванна Прдтчи по селам и по деревням кладут огни по полям и чрез всю нощь и до самого солнечного
возхода играют и чрез те огни скачют жонки и девки, и тако
творят от Рожества Иванна Прдчи и до Петрова дня»1. Корни средневекового бардака, по мнению благочестивых нижегородцев, происходили от отсутствия должного православного воспитания и недостаточного нравственного порядка.
Боголюбцы, без сомнения, были мечтателями, идеалистами, не замечавшими, что язычество, двоеверие жило у них,
что называется, под носом. Их недавний соратник патриарх
Никон, в начале 1650-х гг. рьяно приступивший к православной «церковной реформации», был не чужд языческих заговоров и заклинаний, поскольку видел в них магическую силу
(хороший был проповедник). Русский историк и библиограф XIX в. Павел Строев обнаружил в библиотеке НовоИерусалимского монастыря целых 56 церковных пергаментных рукописей с «авторскими» (выдуманными) заклинаниями
о сбережении книг от самого Никона: «Сию книгу положил в
дом Святого Живоносного Воскресения Господа Бога и Спаса
нашего Иисуса Христа, Нового Иерусалима, смиренный Никон, Божией милостью Патриарх. А кто восхощет ю усвоити,
якоже Ахар сын Хармиев, или утаить, якоже Анания и Сапфира, да отнимет от него Господь Бог святую свою милость, и
затворит двери святых щедрот своих, и да придет на него неблагословение и клятва и казнь Божия душевная и телесная
в нынешнем веке и в будущем вечная мука. А кто сие писа1

Челобитная нижегородских священников 1636 года в связи с первоначальной деятельностью Ивана Неронова // Чтения в императорском обществе истории и древностей российских при московском университете. Кн. 2:
Двести первая / Издана под заведыванием Е. В. Барсова. М., 1902. С. 29.

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

ние каким злым умышлением испишет от книги сея, да испишет его имя Господь Бог от книги животныя»1.
Государственное (церковное) лицемерие — оно такое, да.
Но продолжим. Инициативы по улучшению внутренней
жизни шли не сверху, как положено, а снизу, да еще от организационно оформленных (пусть и неформально) священников. Такая картина для русской власти, что светской, что
церковной, всегда была неприемлемой. Особенно неприятным стало то, что в 1630-х гг. призывы к церковным переменам вслед за Нижним Новгородом стали раздаваться из самых разных городов — Вологды, Калуги, Пскова, Суздаля, и
не только от священников, но и от клириков.
Московским внутриполитическим умам в этом виделся
чуть ли не церковный бунт. Почему такая категоричность? Потому что русский народ с его культом матери всегда отличался женским характером: либо покорность и раболепие, либо
бунт и предательство (либо черное, либо белое). То, что телевизоры, как и вся наша сотканная из нюансов жизнь, бывают
цветными, в те времена (да и сейчас), видимо, не догадывались.
Рецепт по измельчению позиций внутренних противников всегда и везде одинаков — хаос. В феврале 1653 г. патриарх Никон разослал по храмам и монастырям выпущенную
без полагающегося в таких случаях предварительного соборного обсуждения «память» (указ), коим предписывалось не
только начать сверку книг, но и ни с того ни с сего исполнять
прежние церковные обряды на новый лад. Формальная причина была одна, настоящая — совсем другая.
То был известный управленческий прием: скрыть под
внешними изменениями подлинные причины «реформации».
Этот метод многократно использовался впоследствии —
в «реформах» Петра Алексеевича, Александра II, Петра Сто1

Барсуков Н. П. Жизнь и труды П. М. Строева. СПб., 1878. С. 37.

«Курочка»

лыпина, при сталинской коллективизации или ельцинскочубайсовской «дикой» приватизации.
Третья причина: секуляризация. Начало секуляризации
(снижения роли религиозного института в жизни государства
и социума) было положено Соборным уложением 1649 г.,
которым предписывалось передать монастырские и епископские активы светскому монастырскому приказу, а также экспроприировать пригородные слободы (в дальнейшем слободы
вместе с жителями могли быть «приватизированы» и оказаться в частных руках). Так или иначе, к Расколу косвенно привели имущественные споры церкви с государством и
внутри самой церкви.
Ах, вы недовольны? Принесите-ка ваши церковные книги: проверим, нет ли среди них устаревших и неправильных.
Негоже оболванивать народ.
Кстати, церковь в середине XVII в. обладала, скорее, духовной властью, нежели экономической. Об этом свидетельствует статистическая аналитика за тот период: «Если считать
численность церковных людей максимально в 1 000 000 душ,
то эта цифра будет составлять лишь около 8% к общей численности населения, достигавшей в XVII в. 12–13 млн. Вполне
естественно, что церковь в дворянском государстве не могла
занять командующего положения и вынуждена была делиться
с дворянством властью даже в своей собственной области»1.
Так что силы были явно неравны. Возможно, если бы религиозный институт вел себя потише, никакого противостояния не было. Так что Никон, во многом породивший Раскол и
последующее многовековое враждебное отношение русских
друг к другу, повинен еще и в утрате церковью прежней наднациональной роли.
1

Никольский Н. М. История русской церкви. М., 1985. С. 91–92.

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Четвертая причина: развитие печатного дела и грамотности населения. Парадокс, согласен, но сейчас обосную. Необразованный темный электорат легче держать в узде. Это
власть предержащая понимала, что в те времена, что сейчас.
После выхода первой напечатанной книги «Апостол»
(1564 г.) на Руси издавались преимущественно церковные (богослужебные, богословские) книги. Только к середине XVII в.
начали выходить учебные псалтыри. Причем печатались они
огромными тиражами — за вторую половину XVII в. было
выпущено 300 тыс. букварей (копейка за штуку) и 150 тыс.
учительных псалтырей и часословов. Понятно, что наиболее
образованная часть москвичей и духовенства, открыто поддерживающая боголюбцев, имела к книгопечатанию, стратегической сфере народной жизни той поры, самое непосредственное отношение. Их нужно было нейтрализовать.
Сопоставьте с современным интернетом и найдите немало общего в той и нынешней государственной политике.
Лучшего способа, чем выискать в книгах несоответствия
канону (что было проще простого — русские и греческие религиозные нормы часто расходились друг с другом), трудно представить. Никон немало преуспел в этом: в первые десятилетия после Раскола общее количество вновь изданных
книг упало по сравнению с дораскольными десятилетиями в
полтора-два раза. При этом новые книги не дополняли, а заменяли прежние «неправильные» издания.
Но люди-то верили прежним книгам, особенно когда их
содержание «верифицировалось» духовниками.
Кстати, о грамотности. Бытует устойчивое мнение, что
Русь на протяжении многих веков была темным, необразованным царством. Не знаю, расстрою или обрадую, но образование, по крайней мере начальное, было распространено на
Руси значительно лучше, чем принято думать. Во второй половине XVII в. белое духовенство было грамотно поголовно,
36

«Курочка»

монашество — на три четверти, грамотность дворян колебалась от 65 до 78%, купечества — от 75 до 96%. Среди крестьян
грамотность оценивалась в «едва ли ниже 15%»1. На круг получалось, что грамотными были от 23 до 52 чел. из ста взрослых душ мужского пола в зависимости от территорий.
Раскол таким образом, стал неприкрытой атакой на просвещение, а значит, на возможность иметь собственное мнение. Шибко умными были предки.
Пятая причина: неуемное тщеславие и сребролюбие патриарха Никона. В середине XVII в. на фоне успехов русских
западных походов Никон уже мнил себя вселенским патриархом. Мордвин по происхождению, поднявшийся на вершину церковной власти из самых рваных нижегородских низов,
патриарх стремился стать вторым Филаретом (отцом первого русского царя из династии Романовых, управлявшим страной вместе с сыном), в идеале подчинив государство церкви.
Не зря же выше я говорил, что боголюбцы мечтали о Руси
как едином монастыре.
О богатстве Никона ходили легенды. «От Москвы на сотни верст простирались патриаршие земли. На севере (Архангельская, Вологодская, Новгородская области) целые пространства вновь приобретены были Никоном. Едва не целые
уезды Новгородской губернии: Валдайский, Крестецкий, Старорусский. В Тверском крае: Ржев, Осташковская область. На
Волге: рыбные ловли в Казанском и Астраханском краях. На
юго-западе, в сторону Киева — много пространств, взятых у
Польши. На юге: земли вплоть до Крымских степей. По свидетельству Павла Алеппского, до Никона в патриарших владениях числилось до 10 000 домовых хозяйств. При Никоне
их число возросло до 25 000.
1
Соболевский А. И. Образованность Московской Руси XV–XVII веков.
СПб., 1892. С. 11.

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Среди этой внутренней церковной «империи» Никон
построил три монастыря, предназначенных для роли как бы
личных династических владений церковного монарха. Иверский монастырь, близ города Валдая (Новгородской области), Крестный монастырь на острове Белого моря, близ устья
р. Онеги, и Воскресенский монастырь, названный «Новый
Иерусалим» (около г. Воскресенска, недалеко от Москвы).
Претенциозное название Новый Иерусалим воплощало целый комплекс великодержавных мечтаний Никона. Кроме
копирования Иерусалимского храма Гроба Господня, алтарь
в этом храме имел пять отделений с пятью престолами для
всех пяти патриархов. Средний престол Никон предназначал для себя — не только как для хозяина, но и как для первого воистину вселенского из патриархов. Эти три монастыря царь пожаловал Никону в его личное владение.
[Никон] любил пышные богослужения и неустанно совершал их, привлекая к сослужению всех разрядов клириков
от 40 до 75 лиц. Украшался самыми дорогими облачениями из
патриаршей ризницы и создавал новые, небывало роскошные.
Например, к Пасхе 1655 года был заказан саккос (верхнее архиерейское облачение, длинная просторная одежда. — Н. К.)
из венецианской парчи чистого золота, усыпанный жемчугом
и драгоценными камнями в таком количестве, что весил полтора пуда; один епитрахиль (длинная лента, огибающая шею и
обоими концами спускающаяся на грудь священника. — Н. К.),
максимально украшенный, весил около пуда. Стоимость облачения по-тогдашнему оценивалась в 30 000 рублей»1.
Соборное уложение 1649 г.? На Руси всегда практиковались исключения из правил.
Сея церковный Раскол и смуту, Никон преследовал вполне прозаическую тщеславную цель: возглавить «церковную
1
Карташев А. В. Очерки по истории русской Церкви. Париж, 1959.
Том II. С. 140–141.

«Курочка»

реформацию» и тем самым еще более упрочить властные позиции в государстве. Это сейчас церковь вроде как отделена
от государства, а тогда она была с ним единое целое. Последнее административно довершил сын Алексея Михайловича
царь Петр I, 14 февраля 1721 г. учредив Святейший Правительствующий Синод и тем самым национализировав церковь
вместе с православной верой (ах да, и с имуществом, конечно).
Однако счастливой истории «из грязи в князи» у Никона не случилось. Вскоре патриарх впал в немилость, а на
Большом Московском соборе 1666–1667 гг. и вовсе подвергся обструкции. Возможно, о нем сейчас и не вспоминали бы,
если бы не его соплеменник, русский патриарх начала XXI в.
Кирилл. Он вдохнул новую жизнь в увековечивание памяти
Никона: способствовал возведению величественного памятника в Саранске, содействовал превращению Мордовии в ни
в чем не нуждающийся регион (к чемпионату мира по футболу — 2018 там был отгрохан шикарный стадион, хотя местная футбольная команда едва ли была заметна на футбольных радарах), пролоббировал восстановление за бюджетный
счет Ново-Иерусалимского монастыря.
Одним словом, Никон был хорошим патриархом и человеком, пострадавшим то ли за веру, то ли за убеждения, сейчас уже трудно разобрать. А что «полочка» упала, так это не
со зла, так вышло.
Заканчиваем.
Как советская, так и современная российская власть,
видимо, по наследственному скудоумию не извлекли из
«Курочки» никаких уроков.
В 1917 г. большевики купили народ обещанием скорого
коммунизма, рая на земле, когда все общее и всего вдоволь.
Вместо этого аграрная страна получила раскулачивание, репрессии и голод. Согласно Всесоюзной переписи населения
1937 г., население страны с 1933 г. со 168 млн уменьшилось
39

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

на 7,2 млн чел.1 А всего через три десятилетия некогда аграрный колосс впервые за всю тысячелетнюю историю закупил
зерно за границей.
В 1961 г. на ХХII съезде КПСС первый секретарь ЦК
КПСС Никита Хрущев снова обещал. На этот раз, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме, обществе райского изобилия, где от каждого — по
способностям, каждому — по потребностям. Процесс предполагалось в целом завершить к 1980 г. Однако вместо коммунизма страна получила Олимпиаду.
В 1992 г. либеральная клептократия посулила ополоумевшим от безнадеги и безденежья новоявленным российским гражданам не только колбасно-рыночный рай, но и две
«Волги» за один приватизационный чек (ваучер). Хотя при
тех мощностях Горьковского автозавода (приблизительно
150 тыс. авто в год) выполнить обещание можно было не ранее чем через… две тысячи лет.
Наконец, 14 июня 2018 г. премьер-министр Дмитрий
Медведев объявил о грядущем повышении пенсионного возраста с 60 до 65 лет для мужчин и с 55 до 63 лет для женщин
(29 августа того же года президент Владимир Путин снизил
для женщин возрастной параметр с 63 до 60 лет). ВОЗ тогда
подсчитала, что в России в 2017–2018 гг. показатель здоровой трудоспособности равнялся 63,4 годам. Последняя мечта
о рае на земле, когда на пенсии можно было лежать на печи за
государственный (народный) счет, была разрушена.
Во всех случаях наш народ выжил, не скурвился благодаря ментальному единству: во-первых, единству отношения
к религии как к коллективному заслону, во-вторых, единству отношения к матери как к индивидуальному внутреннему щиту.
Простая вроде бы сказочка, а вот оно как.
1

Кричевский Н. А. Истоки государственного лицемерия. М., 2019. С. 313.

«Курочка»

В конце, как и обещал, приведу еще более коротенькую
в сравнении с «Курочкой» детскую сказку-поделку (подделку) «Курочка Ряба» от Ушинского. Сюжет аутентичной
«Курочки», естественно, в облегченном «слабоумном» варианте, был и остается весьма популярным, так что грех было не
воспользоваться. А заодно скрыть, микшировать не до конца
понятный, но подсознательно чувственный жуткий первоисточник. Мол, разбилось яичко, так что с того — курочка снесет новое, всего и делов.
Жили-были дед да баба. И была у них Курочка Ряба.
Снесла курочка яичко, да не простое — золотое.
Дед бил — не разбил.
Баба била — не разбила.
Мышка бежала, хвостиком махнула, яичко упало и разбилось.
Плачет дед, плачет баба. А курочка Ряба кудахчет:
— Не плачь, дед, не плачь, баба: снесу вам новое яичко,
не золотое, а простое!

Появление в середине XIX в. детского парафраза «Курочки» за авторством жителя Малороссии Ушинского случайным не назовешь. Скорее всего, это был «социальный заказ»
Священного синода, на протяжении нескольких веков либо
возглавляемого выходцами из Украины, либо следовавшего
западнорусскому догматическому наследию. Раскол нужно
было вытравливать из русских умов хоть тушкой, хоть чучелком, хоть сказками, хоть псевдоисторическими сочинениями, хоть новодельными храмами, хоть разорением старообрядческих обителей.
РПЦ, я против переписывания истории. Но я также против ее замалчивания.

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

ДОПОЛНЕНИЕ К «КУРОЧКЕ»
Позволю себе отойти от «сказочной» нити и поговорить о
нашем соседе — Белоруссии. Тем более что в российском дискурсе давно утвердилось не совсем верное мнение, будто Белоруссия — это мы, русские, и есть, только живем чуть западнее.
Это не так.

Предыстория
Всего каких-то четыре века назад никакой Великой Руси
и уж тем паче братской Белоруссии к западу от Можайского
уезда не было. На окраине современного Можайска до сих пор
стоят форпосты того времени, например, Лужецкий Ферапонтов монастырь, основанный еще в 1408 г. XVII век монастырь
встретил вместе с трагическими событиями Смутного времени, неоднократно переходил из рук в руки, а в 1617–1618 гг.
был частично уничтожен артиллерией стоявшего под Можайском польского королевича Владислава.
В 1650-х гг. Алексей Михайлович решил поквитаться
за прежние унижения, вернуть отторгнутые по Деулинскому перемирию 1618 г. земли и отомстить за своего деда, патриарха Филарета Никитича, освобожденного из польского
плена благодаря тому самому перемирию лишь в 1619 г. Сделать это наш царь отважился, когда Москве стали понятны
масштабы общеевропейской гуманитарной катастрофы, накрывшей континент после Тридцатилетней религиозной войны 1618–1648 гг. Православная Русь осталась в стороне от
кровавых распрей католиков и протестантов и смогла извлечь
из тех потрясений немалые выгоды.
Знакомо, не правда ли?
В 1654 г. формальным предлогом для вторжения Московии в земли Речи Посполитой и Великого Княжества Литовского (ВКЛ), где располагалась Белоруссия, было притесне42

Дополнение к «Курочке»

ние православных католиками и униатами. Предлог в значительной степени выдуманный по той простой причине,
что притеснять по большому счету было некого. Даже веком
позже, при Екатерине II, в Белоруссии проживали 38% католиков, 39% униатов, 10% иудеев, остальные — православные никониане, православные старообрядцы, протестанты,
т. е. на оставшихся приходилось лишь 13%1. Что уж говорить
про середину XVII в., когда православных было еще меньше.
С приходом русских насильственное перекрещивание
стало нормой, а об отношении наших предков к иудеям говорит хотя бы один царский Указ от 7 марта 1655 г. «О высылке
из Калуги в Нижний Новгород Литовцев и Жидов», которым
предписывалось 108 семей, трех вдов, а также 21 человека одиноких «литовских людей и жидов», которых привез в Калугу
князь Алексей Никитич Трубецкой, «да 92 человек и 3 заключенных, что пришлет из Брянска князь Федор Волконский»,
послать из Калуги в Нижний Новгород2.
Подальше от границы, чтоб не смогли сбежать.
Вдобавок в 1654 г. Московия из-за воссоединения с Украиной была вынуждена вступить в продолжившуюся 13 лет
войну с ослабевшими после Тридцатилетней войны Польшей и Литвой, где также «преследовали» православных. То,
что средневековые украинские и отчасти белорусские эмиссары стремились «получить крышу» у русских, было понятно. Но и у Москвы, как я уже говорил, присутствовали свои
имперские резоны.
Конфликты под девизом «наших бьют» всегда были и
остаются русской «коронкой».
Белорусы на присоединении, мягко говоря, не настаивали, хотя желание получить русский протекторат, дабы на их
1

Атлас истории Беларуси в XVI–XVIII веках. Минск, 2005. С. 15.
Полное собрание законов Российской Империи. Собрание 1-е. Том I.
1649–1675 гг. / Под ред. М. М. Сперанского. СПб., 1830. С. 359.
2

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

землях наступили мир и покой, все же присутствовало. Но каким виделось то покровительство? Исключительно на условиях самой широкой автономии, с сохранением существовавших прежде отношений собственности, свободы вероисповедания, передвижения, торговли, продолжения практики привычного белорусам Магдебургского права.
Наднациональным Магдебургским правом, не распространявшимся, впрочем, на «некоренное» еврейское население восточноевропейских городов, определялась организация
ремесленного производства, торговли, цеховых объединений
ремесленников и купечества. Городские жители освобождались от феодальных повинностей, суда и власти воевод, а в
городах создавался выборный орган самоуправления — магистрат. Могилев жил по Магдебургскому праву с 1561 г., Смоленск — с 1611 г., Невель и Себеж — с 1623 г. По сути, в восточноевропейских городах зарождался капитализм по западноевропейскому образцу, но с территориальной спецификой.
Справедливости ради надо заметить, что жизнь в ВКЛ в
те времена была как на пороховой бочке. Все воевали со всеми: украинские казаки с белорусами, белорусы с украинцами;
русские воевали и с белорусами, и с украинцами; все вместе
беспрестанно грабили шляхту, а польские и литовские правительственные войска тщетно пытались остановить боестолкновения. Отягчающим для белорусов обстоятельством стала эпидемия чумы, быстро перекинувшаяся на Русь. В Московии эпидемия закончилась в 1655 г., унеся до половины
населения, в ВКЛ — в 1658 г.

Русские и рабы
После начала русской оккупационной операции белорусское население не сказать, чтоб сильно радовалось «освободителям». Скорее, даже огорчалось, несмотря на множество
указов Алексея Михайловича с так называемыми оберега44

Дополнение к «Курочке»

тельными грамотами, предписывавшими ратным людям завоеванных деревень не грабить, крестьян, их жен и детей в
полон не брать и даже карать смертью за разорение. Белорусы уходили в партизанщину («шишы»), переселялись вглубь
современных Литвы и Польши; немало было и тех, кто добежал аж до Швеции («эгзулянты»).
Если с добровольно подчинившимися особых хлопот не
было, то с отказавшимися присягнуть Алексею Михайловичу
белорусскими городами и крепостями русские «единоверцы»
не церемонились. С ними, а также с изменниками, присягнувшими русскому царю, а после «передумавшими», поступали
по беспредельным законам военного времени: убивали, грабили, насиловали, уводили в полон. Причем с собой забирали даже малолетних детей, так как их родители к тому времени либо были убиты, либо пропали без вести. В хозяйстве
пригодятся.
Белорусы поступали с той же жестокостью, с той разницей, что они защищали, а мы завоевывали.
Вот как в ноябре 1654 г. описывал обстановку вокруг побежденных городов и осажденного Витебска шведский посланник Иоганн де Родес: «Дубровна (Дубровно — город в
90 км от Витебска по обоим берегам Днепра. — Н. К.), которая, видимо, является красивым городом, тоже, по всей вероятности, была долгое время в осаде, однако осажденные упорно сопротивлялись, вследствие чего во время одного только
штурма погибло 2000 чел., не говоря уже о погибших в отдельных стычках. В конце концов, когда стрелять уже было
нечем и не было больше пороха, они сдались в плен на определенных условиях, однако, несмотря на заключенный договор, этот город был разграблен, сожжен и полностью разрушен, а часть населения порублена или взята в плен… На
70 миль пути почти все сожжено и опустошено, урожай на
полях выжжен, вытоптан и скормлен; напитки — венгерское
45

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

вино, коньяк, медовуха и пиво — вылиты на землю и смешаны с дерьмом. Солдатам и офицерам высочайше предписано не пить ни капли [этих напитков]. Скот забивается
солдатами только ради получения кожи, а мясо достается
воронам»1.
Никаких сведений о наказании тех, кто нарушил договоренности с белорусами с русской стороны, история, естественно, не сохранила. Такой, по всей видимости, была «русская
хитрость»: якобы пойти на уступки, пообещать гуманизм, а
потом оторваться по полной. Как, впрочем, бесчисленное количество раз поступали с нами иноземцы, в первую очередь
татары или ранее половцы.
Однако если разграбление осажденного, а после сдавшегося города умозрительно можно хоть как-то объяснить, поскольку в той войсковой операции погибало немало русских
ратников, то потаенный смысл уничтожения урожая, скота,
продовольственных запасов более чем на 100 км вокруг того
же Витебска разумно интерпретировать вряд ли можно. Разве
что тем, что вся тамошняя продукция была отравлена. А как
же братья-освободители, хлеб-соль, прочие дела?
В условиях голода и наступавшей зимы у местных жителей не оставалось иного выхода, кроме как согласиться на
вынужденное переселение, а точнее, на рабство в Московии.

Статистические закономерности
Правовая основа «переселения» появилась в 1655 г., когда патриарх Никон, исполнявший тогда функции «великого
государя», распорядился переселить на Русь 300 тыс. белорусов (с правовыми основами на Руси всегда было все в порядке, правда, законы выпекались в оправдание действий властей, а не в интересах народа). Интересовали в первую очередь
1

Цит. по: Лобачев С. В. Патриарх Никон. С. 363.

Дополнение к «Курочке»

зодчие, ремесленники и мастеровые, поскольку Москва после эпидемии чумы «обезлюдела».
О рабстве белорусов, в том числе православных, сведений
сохранилось немало. Неизвестно, сколько переехало добровольно (таким даже давали некие ссуды на обустройство), а
сколько по принуждению, но свидетельства о присутствии в
русских хозяйствах челяди из Белоруссии, а также о торговле белорусскими пленниками находятся в избытке. Этими архивными материалами вовсю пользуются нынешние белорусские «поборники исторической справедливости».
Упоминание о 300 тыс. несчастных белорусов, захваченных в плен и увезенных в Московию, наверняка вызовет
даже не сомнения, а оголтелое несогласие у великорусских
поборников Империи. Приведу один из источников, где содержится упоминание о той неприглядной странице русскобелорусских отношений. Вот известная книга о путешествии
на Русь во второй половине XVII в. антиохийского патриарха Макария в изложении его сына Павла Алеппского.
Осенью 1654 г. царь дал отпуск 80 тыс. ратников, отправив их домой отдохнуть до начала марта. «Мы видели, как
они приходили в столицу, ведя за собой бессчетное количество пленников: ни одного из них мы не увидели без одного, двух, пяти, шести и более пленных. По причине бывших
в это время сильной грязи, слякоти и падежа лошадей они
большую часть пленных бросили на дороге умирать от голода и холода. Впоследствии патриарх Никон сообщил нашему учителю, что царь взял для себя из областей, которые не
покорились мирно, 300 000 пленных; всех их забрали в горах
и лесах, чтобы заселить ими большую часть домов в столице
и деревни, обезлюдевшие со времени моровой язвы. Так он
и сделал… государственные сановники и конные ратники наполнили свои селения пленниками, которых обратили в земледельцев: крестьяне, где бы они ни были, суть презираемые
47

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

рабы; были прежде земледельцами у ляхов, сделались теперь
земледельцами у московитов»1.
И пусть отчасти мемуарное доказательство — не лучший
исторический источник, сказать, что это ложь, нельзя. Ближневосточные православные патриархи зависели в первую очередь от финансовой поддержки Москвы — на кой ляд им перевирать факты? По всей вероятности, то были обычные для
того времени путевые зарисовки, на которые в силу их обыденности не обращали внимания. Ну, было и было.
Ок, не станем принимать воспоминания Павла Алеппского за истину, мало ли, может, впоследствии за что-то осерчал
на московитов. Обратимся к демографическим выкладкам
тех времен, воссозданным современными исследователями.
За 1646–1678 гг. население Руси увеличилось на 4,2 млн
чел., из которых 1,6 млн составляли жители присоединенных территорий, включая колонизированные земли ВКЛ.
К 1719 г. из 4,4 млн чел. прироста на присоединенные территории приходилось уже 2,0 млн, а к 1762 г. из 7,6 млн чел. —
5,1 млн.2 (Прирост населения в основном за счет новых территорий был тенденцией демографического развития страны на протяжении всего XVIII в.)
Историки Белорусского государственного университета утверждают, что общие потери времен Тринадцатилетней
войны и эпидемии чумы составили до 53% белорусского населения, причем довоенная численность белорусов в 2,9 млн чел.
была восстановлена лишь в 1772 г.3, за считанные десятилетия до окончательного раздела Речи Посполитой и вхождения Белоруссии в состав Российской империи (1795 г.).
1

Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских
при Московском университете. М., 1898. Книга четвертая. Раздел II: Материалы иностранные. С. 89–90.
2
Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVII —
начало ХХ в.): В 2 т. СПб., 2003. С. 20.
3
Атлас истории Беларуси в XVI–XVIII веках. С. 19.

Дополнение к «Курочке»

Такая оценка в целом сходится с аналитикой по численности
«нового» населения Руси 1678 г. в исполнении наших экономических историков и подтверждает версию о принудительном включении части земель ВКЛ вместе с их жителями в
состав Московии.
Выгодно белорусским исследователям объяснять утрату половины населения исключительно «варварскими действиями Орды» — Бог им судья. Хотя, для пущей объективности, научные «братья» могли бы и не включать в перечень
причин демографических потерь чуму, пострадали от которой оба государства.
Прием статистической гипертрофированности позаимствован современными белорусскими историками у самой
«Орды». Скажем, потери Советского Союза в Великой Отечественной войне при Сталине оценивались в 7 млн чел. При
Хрущеве эта цифра подскочила почти в три раза — до 20 млн.
Горбачев, дабы придать значимости главной скрепе страны
второй половины ХХ в., поднял количество потерь до 27 млн
(потери действующей армии плюс мирное население).
Еще одно соображение. С середины XVII в. власть на
Руси регулярно использовала тактику принудительной миграции населения туда, куда посчитает нужным. Так было при
массовом заселении южных рубежей в XVII–XVIII вв., при
столыпинском освоении Сибири в начале ХХ в., во времена
сталинского ГУЛАГа, а позднее — при хрущевском освоении
целинных и залежных земель.
Если же миграция осуществлялась на добровольных началах, то она вследствие непроработанности процесса и недостатка материальных ресурсов заканчивалась пшиком: это не
только обратное переселение до половины бывших крестьян
из Сибири в 1954–1958 гг.1, но, скажем, современные фиаско
с дальневосточным или арктическим гектаром.
1
Тюкавин В. Г. Великорусское крестьянство и столыпинская аграрная
реформа. М., 2001. С. 252.

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Средневековый колониализм
В XVII в. полностью удержать контроль над Белоруссией
не удалось, но неприятности для этой страны отнюдь не закончились. Белорусам вновь не повезло уже очень скоро, в начале
XVIII в. с началом Северной войны. Та кампания была более
чем двадцатилетним вооруженным противостоянием между
Шведским королевством и коалицией государств в составе
России, Речи Посполитой, Саксонии, Датско-норвежского королевства за обладание прибалтийскими землями, контроль
над Балтийским морем и его побережьем (для России — еще
и за возвращение в свой состав Ингрии и Карелии, отторгнутых в 1617 г. после Смуты).
Русский поход Карла XII в 1708–1709 гг. проходил в
основном через Белоруссию, что снова печально отразилось
на тамошнем населении: только-только отстроенные города
опять были разрушены, деревни сожжены, продовольствие
конфисковано. В России широко известна и почитаема победная Полтавская битва 27 июня 1709 г., но не менее значимым было проигранное сражение при Головчине западнее
Могилева 3 июля 1708 г. (потому и не упоминаемое). Нетрудно догадаться, что от самого Могилева тогда остались лишь
головешки. Хотя не было бы того фиаско, не было бы и Полтавского триумфа.
Окончательно Беларусь вошла в состав Российской империи только в 1795 г. и не добровольно, а в результате третьего, итогового раздела Речи Посполитой. Причем в процессе присоединения Екатерина II не нашла ничего лучшего,
как административно раздробить некогда единую страну и
ее народ на две половины: одна часть отошла Псковской губернии, составленной из пяти провинций (двух великорусских — Псковской и Великолуцкой — и трех бывших польских — Двинской, Полоцкой, Витебской). Другая образовала
50

Дополнение к «Курочке»

Могилевскую губернию из трех провинций (Могилевской,
Оршанской, Рогачевской). Губернскими городами были назначены для Псковской губернии — город Опочка, для Могилевской губернии — Могилев (1777 г.).
За восточные и юго-восточные белорусские земли российская корона особенно не волновалась. Но в западных и
северо-западных провинциях оставались сильны католические настроения и польско-литовское влияние, вот почему
их «пристегнули» к Псковской губернии. Кстати, тогда жители белорусских земель сразу уравнивались в правах с русскими подданными, и делалось это для того, чтобы пресечь
возможные притязания на особые привилегии по примеру
Лифляндии, Эстляндии и Финляндии (привет свободе передвижения, вероисповеданию и Магдебургскому праву). Кроме того, в 1773 г. белорусам ни с того ни с сего насчитали недоимку в 290 924,3 руб. за половину того года, что составило
1,1% совокупных доходов казны за весь 1773 г.

Белорусские старообрядцы
Ненадолго вернемся в XVII в. Не успела закончиться
Тринадцатилетняя война, как вернувшийся в Москву Алексей Михайлович приступил к наведению порядка в собственном доме. Для закрепления «никонианских новин», того самого средневекового русского Раскола, был созван Большой
Московский собор 1666–1667 гг., после решений которого
значительная часть несогласных ударилась в бега. В том числе в направлении относительно вольной и свободной Белоруссии, насколько этот термин был применим к стране, где
регулярный протекторат еще не утвердился.
В 1667 г. не принявший «новин» поп Кузьма московского прихода Всех Святых на Кулишках вместе с 12 семьями
наиболее ревностных прихожан, а также с находившимися
в городе пленными белорусами, бежал из столицы к самой
51

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

границе Литвы на территорию приграничного Стародубского полка (так в те годы обозначались полуколониальные административные единицы). Направление бегства, несомненно, было выбрано при подсказке белорусов. Там переселенцы
основали несколько скитов и починков, быстро выросших в
слободы Понуровку, Семеновку, Злынку, Зыбкую.
В 1685 г. стародубскому начальству приказали применить против раскольников драконовский Указ Софьи, и насельники ушли в тогдашнюю Литву, где на реке Соже основали поселение Ветка. В Северную войну ветковские старообрядцы выступили на стороне Петра I (потому что русские),
применив против шведов и их союзников тактику партизанской войны, очевидно, взяв на вооружение действия упомянутых выше шишей. Так что корни белорусского партизанского движения в Великую Отечественную войну находятся
не в России, а в белорусском средневековье, да и сама партизанщина — отнюдь не русская военная новация.
Петр Алексеевич по достоинству оценил патриотизм и
удаль ветковцев, даровав им свободу от преследований и хозяйственные льготы. Жизнь беглопоповцев налаживалась, и
к середине 1730-х гг. в Ветке проживало порядка 40 тыс. чел.
Но в 1735 г. пять конных полков Анны Иоанновны разорили обители, а 14 тыс. захваченных старообрядцев были сосланы по великорусским монастырям «на исправление». Немного, конечно, в сравнении с более чем 1,5 млн белорусов,
включенных в состав Московии во второй половине XVII в.,
но что было, то было.
Разорение Ветки происходило варварски. Дошло о того,
что солдаты выкапывали и вскрывали гробы наиболее почитаемых старообрядческих покойников. Здесь, впрочем, снова
ничего нового: в 1660 г., почти за восемь десятилетий до тех
событий, при захвате Бреста русской армией и практически
поголовном уничтожении противника (в плен тогда взяли все52

Дополнение к «Курочке»

го 50 чел. из без малого 2 тыс. белорусских воинов), еще неостывшие трупы «награждали» кольями. Что интересно, всего
через несколько месяцев после ветковской «эксгумации» командующий операцией, правитель Малороссии князь Алексей Шаховской внезапно заболел и 27 мая 1736 г. в возрасте
46 лет скончался от неизвестной болезни.
Конечно, медицинская диагностика в те времена была
в зачаточном состоянии. Однако нельзя исключать и того,
что на князя наслали порчу — в Ветке вместе с православными старообрядцами жили и язычники, носители древнерусских магических обрядов, заговоров и ритуалов (подробнее
о них — в «Колобке»).
Русские братья разорили Ветку и ушли. Поскольку вертикали власти в те годы еще не существовало, Ветка быстро
возродилась, и в Собрании постановлений по части Раскола
в записи от 21 июля 1768 г. мы читаем, что 6 марта Киевская
губернская канцелярия доносила Святейшему синоду о двух
церквах, построенных самовольно раскольниками близ раскольнических слобод Климова и Злынки1. А буквально через
три года старообрядцы-поповцы частично вернулись из Белоруссии в Москву, где в дни эпидемии чумы 1771 г. основали Рогожское старообрядческое кладбище, нынешний центр
организованного старообрядчества России.
В середине XIX в., несмотря на все репрессии, до половины населения Белоруссии составляли все те же католики,
униаты, старообрядцы и их потомки. Чем, отчасти, и объясняются традиционные белорусские трудолюбие, педантичность, солидарность, автаркичность. Люди хотят справедливости, честного права, уважения к труду, и они их имеют.
Нравится ли белорусская самостоятельность великороссам? Едва ли. В подтверждение этого — трагическая судьба
1

Собрание постановлений по части Раскола. СПб., 1875. С. 2.

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

любимца белорусского народа Петра Машерова, знаменитого белорусского партизана, Героя Советского Союза (1944 г.)
и Социалистического Труда (1978 г.), с 1965 г. — первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии, Известно, что Машеров был потомком пленного французского солдата, в 1812 г.
оставшегося в Белоруссии и принявшего православие. Трагическая гибель Машерова в странной автокатастрофе 4 октября 1980 г. до сих пор вызывает в Белоруссии множество вопросов. То ли его убрали выходцы из украинского клана в
ЦК КПСС, то ли кто-то не хотел его видеть на посту Предсовмина СССР, то ли это была трагическая случайность, но
факт есть факт — в Беларуси до сих пор считают, что Машерова убрал, как тогда говорили, Центр.

В назидание
Отношения России и присоединенных, а точнее, завоеванных, колонизированных государств, всегда были политикой сюзерена и вассала, несмотря на то, что Россия впоследствии делала много для развития новых провинций не только вровень, но даже с некоторым опережением метрополии.
В стратегии феодального превосходства сказывались ментальные раны татарского сюзеренитета над русским народом, но,
в общем и целом, такова в ту эпоху была общепринятая геополитическая линия поведения. Нынешняя же ошибка России состоит в том, что мы не смогли вовремя «перестроиться». СССР распался, но Россия по-прежнему руководствуется ложным фантомным господством над ныне независимыми
странами, когда-то входившими в ее состав в качестве окраин.
Коротенькая история Белоруссии — словно калька с наших многовековых управленческих привычек. Тут и межгосударственные отношения с позиции старшего и младшего
брата, и необъяснимая жестокость при «спасении» единоверцев по принципу «наших бьют», и истоки советского парти54

Дополнение к «Курочке»

занского движения, и провалы добровольной, как и вынужденной миграции, и политика террора по отношению к инакомыслящим, да и просто устранение неугодных.
С исторических и ментальных позиций становится понятной и объяснимой крепнущая в современном белорусском обществе внутренняя настороженность, предубежденность по отношению к России, к русским, которые, несмотря на схожесть языка, хоть и братья, но не очень-то родные.
Подобное обхождение присутствует в семьях, где старший
брат априори считается сильным, красивым, талантливым, а
младший — Иванушка-дурачок, способный разве что на неразумные поступки.
То, что Иванушка давно вырос, обзавелся собственным ладным хозяйством, пусть не без помощи старшего брата, во внимание не принимается. Мещанская стратегия «мы
вас кормим — извольте слушаться» может привести к выставлению Россией общественного и даже имперского счета за былое «благородство», и тогда до межгосударственного
раздрая останется шаг. Хотя в мировой истории не было ни
одной страны, которая поступилась выстраданной независимостью ради куска даже не хлеба (хлеб у Белоруссии есть
свой), а масла на хлеб.
Становится еще более понятно, почему Россию веками
боятся в Европе: у нас экстенсивное развитие в крови, в подкорке, и не только в экономике. Очевидно также, что экстенсивное движение, приведшее к внешнеполитическому и экономическому тупику, нужно срочно менять на интенсивное,
и снова речь не только об экономике.
Такой геополитический разворот потребует кардинальной смены ценностных ориентиров. Во главе России должны встать люди, готовые на мировоззренческое самопожертвование ради интересов страны, которую им выпала честь
возглавить.
55

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Что до реального, а не «потемкинского» союза России и
Белоруссии, то сегодня он по многим обстоятельствам невозможен. Белоруссия — это не случайно отколовшаяся неразумная провинция, мучительно размышляющая, как бы вновь
присоединиться к любимой империи, а полноценное государство с собственными взглядами на историю наших взаимоотношений и системой общественных ценностей, мало похожей на нашу.
Различия обнаруживаются в характере экономической
модели (в России это опора на добычу углеводородов, в Белоруссии — на их переработку и обрабатывающую промышленность), в степени аграрной самодостаточности (в России
порядка трети продовольственной продукции составляет импорт, не говоря уже о суррогатах на основе того же пальмового масла; Белоруссия же не знает, куда девать произведенную
продукцию), в территориальном расположении и климатических условиях (в России две трети территории непригодны для проживания, в Белоруссии — европейский рынок «за
углом»). Правовая и правоохранительная системы у нас также сильно отличаются друг от друга, а эффективность противодействия коррупции лучше не сравнивать, чтоб не расстраиваться.
Наконец, за прошедшие со времен распада СССР десятилетия в Белоруссии сформировалась новая элита, для которой углубление интеграции с Россией упирается в вопрос
«зачем?». Вступление в ЕС было бы куда полезнее.
Нам ответить (пока) нечем.

«Царевна-лягушка»

«ЦАРЕВНА-ЛЯГУШКА»
Русские сказки — подчас не только мудрые, поучительные истории, но и назидательная сказкотерапия. Со смыслами и подтекстами, из которых каждый вынесет что-то свое.
Одна из самых многослойных — «Царевна-лягушка». Эта
сказка имеет восточные корни, не зря же различные ее вариации встречаются в фольклоре татар, башкир, бурятов, а сама
лягушка — один из символов древнеиндийских сказаний — не
что иное, как оборотень.
В сборнике Афанасьева предлагаются сразу три версии
сказки. Не стану мучить сравнениями и нюансами, предложу свою сводную версию.
Итак, «Царевна-лягушка», сказка из двух частей.
Часть первая
В некотором царстве, в некотором государстве жилибыли царь с царицей и было у них три сына — все молодые,
удалые, да холостые, а младшего звали Иван-царевич. Однажды царь выдал каждому по стреле: «Натяните тугие луки,
вслепую пустите стрелы в разные стороны, на чей двор
стрела упадет, там и сватайтесь». Старший попал на боярский двор, средний — к купеческому крыльцу, а младший —
в грязное болото, в лапки к лягушке-квакушке.
Делать нечего, женился Иван-царевич на негаданной избраннице, видимо, таковы в ту пору были суровые древнерусские нравы.
Как-то царь приказал сыновьям, чтоб к утру их жены испекли по мягкому белому хлебу. Иван было закручинился, но
лягушка наказала ложиться спать и ни о чем не беспокоиться. Сама же вышла на двор, сбросила с себя лягушачью кожу,
обернулась Василисой Премудрой, крикнула мамок-нянек,
и те испекли чудо-хлеб, от которого царь пришел в неописуемый восторг.
Следующее задание было посерьезнее: соткать за ночь
ковер. И снова к утру Ивана ждал чудо-ковер из злата57

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

серебра да с хитрыми узорами. Царь вновь пришел в восхищение.
Наконец, приказал батюшка прибыть сыновьям вместе с
женами на великий пир-смотр. Лягушка и тут успокаивает:
«Езжай один, а как услышишь стук-гром, скажи, что это моя
лягушонка в коробчонке едет!»
Пришел Иван на пир и тут же подвергся троллингу со стороны старших братьев: дескать, где твоя болотная красавица?
Но тут раздался стук-гром «лягушонки в коробчонке», и из
золоченой коляски в шесть лошадей вышла Василиса Премудрая красоты неописуемой.
Стали гости есть-пить да веселиться. Василиса чуток
выпьет, а остаток себе за левый рукав выливает; немножко
съест, а кости за правый рукав складывает. Другие невестки, памятуя о двух предыдущих лягушкиных чемпионствах,
принялись делать то же самое. Эмулировать, так сказать.
Начались танцы: Василиса взмахнет левой рукой — тут
же озеро, правой — поплыли по воде белы лебеди. Следом
пустились в пляс невестки: махнут левым рукавом — всех
забрызгают, правым — царю в глаз косточкой попадают.
В итоге царь прогнал их с глаз долой.

На этом заканчивается первая часть изложения, хотя повествование здесь можно смело завершить: лягушка оказалась Василисой Премудрой, и стал с ней Иван-царевич житьпоживать да добра наживать. Многие, полагаю, уверены, что
все так и закончилось. А коль так, почему бы не отведать поспешных морализаторских выводов: доверься судьбе, с лица
воду не пить, внешность обманчива, дорога к счастью терниста, поспешишь — людей насмешишь и прочие банальности.
Пусть так, мы же пойдем дальше и разберем первую часть
по пунктам. Но прежде ответим на вопрос, почему в сказке
фигурирует именно лягушка и чем она так полюбилась русскому человеку, что он передает предание о ней из поколения в поколение?
58

«Царевна-лягушка»

Лягушка, как я уже сказал, — оборотень, загадочное существо, одинаково хорошо чувствующее себя в воде и на суше,
связующее звено между реальным и потусторонним мирами.
Лягушка — холоднокровное создание, температура ее тела непостоянна и плюс-минус соответствует температуре окружающей среды. Амфибия ест только подвижную добычу: мальков, ракообразный планктон, червей, насекомых, причем что
в воде, что на суше, в тех же садах-огородах. Кожный покров
нашей земноводной стерилен, пронизан густой капиллярной сетью, через который она «дышит». Вот почему сжигать
ее кожу, о чем вы узнаете ниже, было как минимум опрометчивым поступком.
Ближайшая родственница лягушки — жаба. В былые времена на Руси, как и на Востоке, существовал настоящий культ
жабы. Жабий секрет (пары, испарения, яд) считался чрезвычайно полезным при простудных, легочных и даже сердечных
заболеваниях. Пойманную жабу, прикрывая платком, подносили к больному грудной жабой (легочной и сердечной астмой, жабой горла), давали вдыхать исходящие от нее ядовитые пары и приговаривали: «Жабья болезнь, выйди вон, здесь
тебе не место, здесь тебе не житье, возьми на себя, освободи от
болезни; все в одну и нет ни одной, слово мое крепко»1. Если
после процедуры жаба погибала, то считалось, что болезнь перешла на нее.
Кстати, о жабьем яде, что собирался с кожи жаб в темное
время суток. В их кожном секрете, так же как и в яде пчел,
содержится повышенное содержание адреналина, норадреналина и дофамина, а также производных индола — буфотенина и буфотенидина, в малых дозах оказывающих тонизирующее воздействие на человеческий организм2. Палочки,
1

Пыжиков А. В. Коренная Россия: Былины. Заговоры. Обряды. М., 2020.
С. 323.
2
Корпачев В. В. Целебная фауна. М., 1989. С. 95.

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

с помощью которых с кожи жаб собирали субстанцию, втыкали в животный жир, при нужной концентрации кожного
секрета становившийся целебным бальзамом.
Ошибется тот, кто решит, что русский человек видел полезное только в жабе, обходя стороной лягушек. На Руси с
давних времен существует поверье: хочешь, чтобы молоко не
скисало, помести в него лягушку. Слизь, выделяемая ее телом, обладает противомикробными свойствами и мешает развитию молочнокислых бактерий. Лягушки применялись для
излечения от змеиных укусов, подкожных нарывов на ногах,
ревматизма и даже для изведения веснушек1. Как это у лягушки получалось — неведомо. Ну, чистый оборотень.
Почему царевна-лягушка, а не царевна-жаба? Жаба не
так грациозна, по тону звучит ниже, по размерам больше, да
и позитивных коннотаций не вызывает. Чего стоит одно только народное название стенокардии — грудная жаба. Так или
иначе, а упоминание в сказке лягушки настраивало наших
предков на позитивный лад. Лягушка мало того, что мистическое существо (а тайнопись всегда завораживала), так еще
весьма полезна для здоровья, что для возрастного царя, надо
думать, было явно нелишним.
Под стать врачеванию продуктами жизнедеятельности
земноводных или млекопитающих было народное лечение
цветами и травами (фитотерапия), осколки которого мы наблюдаем до сих пор. Именно что осколки: когда-то в народе
были распространены специальные пособия-травники, в которых указывались не только названия и описания трав, но
и предписания, как и когда их собирать, с чем употреблять,
где и сколько хранить.
Только не нужно приписывать русским обскурантизм и
мракобесие, будто русский человек был настолько дремуч,
1
Дерикер В. В. Сборник народноврачебных средств, знахарями в России употребляемых. СПб., 1866. С. 141.

«Царевна-лягушка»

что лечил все болезни исключительно лягушками или травками. Проблема была не в нашей темноте, а в отсутствии организованной медицины как таковой. Первые земские доктора
стали появляться в России, стране, где свыше 90% населения проживало в сельской местности, всего каких-то полтора
века назад, а до этого вся медицина была сосредоточена исключительно в городах, иногда — в посадах. Тут хочешь-не
хочешь, а будешь лечиться по бабушкиным рецептам.
Ну, а теперь разбор 1-й части сказки по пунктам, а то
отвлеклись.
1. Запуск стрел в понимании сказителей судя по всему
знаменует выбор жизненного пути. Стрелы — не что иное, как
потаенные стремления разума, поэтому суженые для сыновей
должны быть одного дуба желуди. Старший мечтал о власти,
титуле, собственности, и его стрела попала на боярский двор.
Среднему были любы деньги, коммерция, барышничество,
поэтому неудивительно, что его стрела обнаружилась у купеческого крыльца. А младший… Младший сам толком не знал,
что ему нужно; он пребывал в поиске, причем искания сопровождали Ивана на протяжении всей сказки, потому и нарисовалось абстрактное болото с неидентифицируемой лягушкой.
У Афанасьева Иван во всех вариантах именуется «царевичем», хотя в других редакциях (и не только этой сказки)
к Ивану приклеивается насмешливое прозвище «дурачок»,
смысловой синоним которого — блаженный. Он, видите ли,
в метаниях, тогда как мир, а точнее, внутренний мир, общепринято непознаваем, так что проще и удобнее довольствоваться
внешними, вещественными «Майбахами» благополучного бытия. Как старшие братья. Если же пускаешься во все тяжкие
внутреннего самопознания, то знай, что ты не Достоевский и не
Чехов, а, скорее всего, простофиля, не знающий, чего хочешь.
Так-то оно так, да только противопоставление внешней (видимой) и внутренней (скрытой) жизни для русского
61

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

человека всегда решается в пользу второго варианта. Подлинно то, что сокровенно, потому-то в русском человеке сказочный дурачок всегда вызывает как минимум сочувствие.
2. Иванова стрела попадает не на порог чьего-то дома и
даже не на солнечную полянку с ягодками, а в грязное, стоячее
болото, в вонючую жижу устоявшихся жизненных воззрений,
в лапки не самого красивого существа. Иван кручинится, ведь
квакуша ему не ровня, да делать нечего — пришлось жениться.
Вскоре лягушка оборачивается Василисой Премудрой.
По Далю, мудрый — «основанный на добре и истине; праведный, соединяющий в себе любовь и правду; в высшей степени разумный и благонамеренный»1. Приставка «пре» означает предельную степень, т. е. Василиса — носительница мудрости высшего порядка.
То, что каждая женщина — принцесса, знают все. Но Василиса, даром что Премудрая, практически сразу начинает делать все ради своего мужа: подсвечивает Ивана среди других
братьев, выставляет дело так, чтоб Иван был лучше всех. Она —
не кичливая, не заносчивая, не самовлюбленная, хотя могла бы такой быть, будучи дочерью могущественного Кощея.
Здесь, кстати, кроется первая «русская» мораль сказки —
судьба и на печке найдет. Не отвергай дарованное судьбой,
прислушайся к внутреннему голосу, взгляни на перспективу, внемли растолковывающим советам — а вдруг твое, единственно верное?
Мистика, иррациональность? А разве мы перестали верить в приметы?
Троекратная череда испытаний подводит Ивана к мысли,
что только волшебница Василиса способна открыть перед ним
истину, дать то, чего он так искал. Доказательствами высту1
Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка.СПб.; М.,
1881. Т. 2: И–ОС. 362.

«Царевна-лягушка»

пают чудеса, творимые Василисой на царском банкете: вино
превращается в воду (в христианской религии вообще-то наоборот), а мертвое (косточки) воскресает (лебеди).
3. Царь не в восторге от выбора старших братьев, что видно хотя бы из его реакции сначала на испеченный хлеб, потом
на сотканный ковер и, наконец, на «искусность» танца своих
невесток. К тому же царю, имеющему все, к чему стремятся
его старшие сыновья, такой выбор неинтересен: проходили.
Драйва нет, куража нет, а без этого русский — не русский.
В Европе все было бы наоборот: богатые и успешные сыновья удачно женились, а то, что вторые половины оказались
не очень рукастыми, решается наймом служанок. Что до Василисы Премудрой, то ее сожгли бы как ведьму.
У нас же все иначе: статус, богатство, положение — это
хорошо, но тленно. В русской сказке носительницы идеи вещного благополучия постоянно попадают впросак. Сказка над
ними ухахатывается: на пиру они то всех забрызгают, то царю
косточкой в глаз попадут. Таков народный вердикт бюргерству. Неудивительно, что царь прогнал пригожих, но пресных
невесток, и после ни о старших братьях, ни об их женах мы
не слышим. Единоутробные родственники Ивана сказителям неинтересны, хотя в любом случае старшие братья оказались в «дамках» — их стрелы попали в точку, они не прогадали с женами.
Сказанное отнюдь не означает, что внешняя жизненная атрибутика должна быть отринута, тем более что Иванцаревич — вообще-то царский сын, т. е., вырос в сытости и
достатке. Разговор — об удобном забвении внутреннего поиска, самосовершенствования, о предательстве желаний собственной души.
Так что вторая «русская» мораль сказки заключается не
в «главное, чтоб человек был хороший», а в «главное — оставаться человеком».
63

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Часть вторая
Тем временем Иван-царевич метнулся с пира до дому,
где нашел и спалил сброшенную Василисой лягушачью кожу.
Вернулась Василиса, хватилась привычного одеяния и приуныла: «Что же ты наделал, Иван-царевич? Подождал бы немножко, три дня буквально, и я бы навсегда была твоею. Теперь же прощай, ищи меня за тридевять земель, в тридесятом царстве у Кощея Бессмертного».
Обернулась белой лебедью и выпорхнула в окно. В ночь
прочь.
Поначалу Иван впал в ступор, но быстро пришел в себя и
отправился на поиски суженой. Повстречался ему древний
старичок-волхв. Иван все ему рассказал, а тот вдруг выдал:
«Василиса — дочь Кощея, но не в пример мудреней своего отца. Кощей вместо того, чтобы радоваться, осерчал на
дочку и велел ей три года квакушей быть». Дедушка дал Ивану клубок ниток, сказал идти куда он покатится и был таков.
Пошел Иван за клубочком и попался ему медведь. «Дай, —
думает, — убью зверя!» «Не бей меня, Иван-царевич, когданибудь я пригожусь тебе» — взмолился медведь. Те же диалоги случились с повстречавшимися Ивану селезнем,
зайцем и щукой. Всех их Иван пощадил.
Привел клубочек Ивана к избушке — стоит она на куриных
лапах, вокруг оси повертывается. Иван ей грозно: «Стань ко
мне передом, к морю (в других вариантах сказки — к лесу) задом». Повернулась избушка, зашел в нее царевич, видит — на
печи, на «девятом кирпичи» лежит Баба-яга костяная нога.
— Гой еси, добрый молодец! Зачем ко мне пожаловал?
— Ах ты, старая хрычовка! Ты бы прежде меня, доброго
молодца, накормила-напоила, в бане выпарила, да тогда бы
и спрашивала.
Баба-яга исполнила желания Ивана, и рассказал он ей, что
ищет жену Василису Премудрую. «А, знаю! — сказала Бабаяга. — Она теперь у Кощея Бессмертного; трудно ее достать:
64

«Царевна-лягушка»

смерть Кощея на конце иглы, та игла в яйце, яйцо в утке, утка
в зайце, заяц в сундуке, а сундук стоит на высоком дубу, и то
дерево Кощей как свой глаз бережет». Указала Баба-яга, где
стоит дуб и на этом свою сказочную миссию выполнила.
Иван-царевич нашел высоченный дуб, а как сундук достать, не знает. Вдруг откуда не возьмись появился медведь и вывернул дерево с корнем. Сундук упал и рассыпался,
из него выбежал заяц, но был пойман и разорван в клочья
другим зайцем, уцелевшим при встрече с Иваном. Вылетела из зайца утка, поднялась высоко-высоко, но была сбита внезапно прилетевшим селезнем. Яйцо упало в море, но
тотчас было подхвачено щукой. Иван взял яйцо, разбил его,
достал иглу и отломил кончик — сколько Кощей ни бился, а
пришлось ему помереть.

Традиционный хеппи-энд: Иван-царевич пришел в дом
Кощея, забрал Василису Премудрую, воротился с нею домой,
и жили они долго и счастливо.
И вновь разбор по пунктам.
1. Эпизод с сожженной кожей часто трактуется так, что
истинная любовь — это доверие ко второй половине, хотя у
нас более распространена поговорка «доверяй, но проверяй».
Иван явно поторопил события, так как не был готов к раскрытию всей внутренней правды, но что должно было случиться
за упомянутые Василисой три дня, так и осталось загадкой.
Может быть, срок Василисиного заточения должен был кончиться, может быть, что-то еще — тайна.
Помимо этого, мы вправе попенять Василисе за проваленную «разъяснительную работу»: Иван вовсе необязательно должен был догадаться, что дело обстоит именно так, а не
иначе, и кожицу трогать не следовало. Кстати, здесь начинается презентация матриархата по-русски (да-да, Россия — страна матриархальная, хотя это самая страшная русская тайна):
муж в доме — голова, но его поступки определяет жена.
65

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Утверждение, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, конечно, верно. Но также верно положение, что путь
к разуму мужчины лежит через его женщину.
2. Вся вторая часть сказки посвящена поисковой операции Ивана. Наш царевич мало того, что авантюрист, так еще
и упрямец. Неизвестно, кто более упертый — мы или наши
ментальные собратья с Востока, — но то, что мы пойдем до
конца, несмотря на любые препятствия, сомнений не вызывает. Другой бы поворотился, но только не мы. На этом, кстати, нас часто ловят, причем не в ратных делах или споре, а в
рутинной хозяйственной жизни.
Отсюда третья «русская» мораль сказки: если нам что-то
втемяшится в голову, мы горы свернем, но сделаем («но если
я чего решил, то выпью обязательно»).
3. У нас никаких эмоций не вызывает ни лягушка-оборотень, ни ведун-старичок, ни звери, говорящие человеческим
языком. Во-первых, сказка. Во-вторых, для нас, так и не расставшихся с язычеством и так же как и много веков назад разговаривающих с камнями, деревьями, изображениями, это само
собой разумеющееся. В-третьих, сочетание очевидного и потустороннего, необъяснимого для русского человека привычно.
В сказке не занимать не только язычества, но и символизма. Язычество прямо-таки вопиет из «дорожной карты»
по отысканию смерти Кощея. Погибель вражины, напомню,
схоронилась на кончике иглы, иглу Кощей притырил в яйце,
яйцо закочемарилось в утке, утка заначилась в зайце, заяц
зашарился в сундуке, а сундук был захован в кроне высокого дуба. Сравним с языческим заговором от чемера (болей
в голове, пояснице, животе): «На море, на океане, на острове Буяне лежит бел-горюч камень. На бел-горюч камне лежит с черну борону руно, у руна бордый волк, у борда волка серый заяц, у сера зайца сера утка, у серой утки чемерины
яйца, в чемерином яйце чемерина смерть. Летел ворон через
66

«Царевна-лягушка»

море, летел да упал, из русого, из (имя), из черев чемер пропал. От черного глазу, от худого сглазу»1. Не правда ли, похоже? Чему тут удивляться — сказка-то русская, хоть (возможно) переделанная.
Что до символизма, то Кощей до тех пор бессмертен, пока
книга его жизни скрыта, страх захеджирован, а остро яйцо
вместе с иглой надежно запрятано. Иван не зря начинает с
сундука: в книге жизни Кощея кроется маршрутная карта,
пошаговая инструкция по уничтожению внутреннего мира
злодея, а значит, по русскому разуменью, и его самого. Возьмись Иван с другого конца или с середины — и Кощей восстал бы из пепла, его жизненный путь остался по-прежнему
вечным, а Василиса никогда бы не вернулась к нашему герою.
Отсюда, пожалуй, главная «русская» мораль сказки: хочешь притеснить русского человека — лишай его не внешних игрушек, а бей по внутреннему миру, по убеждениям и
вере (речь, как вы понимаете, отнюдь не только о религии).
Духовное куда более важно, потому-то в конечном итоге человеческая жизнь как реквизит бренности для русского не
столь ценна, как для европейца.
СССР сокрушили не джинсы с жвачкой, а разочарование и утрата веры в идею. И не нами, а теми, кто нами, по недоразумению, руководил.
Часть третья
Русская национальная идея — это, конечно, никакой не
патриотизм. Патриотизм — это естественное состояние любого русского (англичанина, американца, китайца). Другой вопрос, что патриотизм для каждого выглядит по-своему («капитан очевидность»).
Тогда что?
1
Попов Г. Русская народно-бытовая медицина: по материалам «Этнографического бюро» кн. В. Н. Тенишева. СПб., 1903. С. 234.

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Национальная идея России — это справедливость, мечта сродни раю на земле. Как писал Достоевский, «высшая и
самая резкая характеристическая черта нашего народа — это
чувство справедливости и жажда ее»1. Достоевский же — авторитет? А то.
Справедливость — это субъективно-психологическая, интуитивно понимаемая как правильная, категория. Все о справедливости знают, но не каждый способен сформулировать,
что это такое.
Честные суды? О, да. Однако прежде чем говорить об объективности судов, стоит вспомнить про несовершенные законы, в России всегда принимавшиеся в интересах правящих
страт. И не важно, как эти группы назывались, — княжеские
дружинники, царевы бояре или пропрезидентские олигархи. Правление Закона в России до поры отменяется. Точнее,
оно есть, да вот беда — законы действуют в пользу подвижного, меняющегося меньшинства (не путать с известной максимой «закон — минимум морали», тут речь как раз об интересах
социума, поскольку «жизнь в обществе была бы совершенно
невозможна, если бы люди, которые желают продолжения его
существования и ведут себя соответственно, должны были отказаться от применения силы и принуждения против тех, кто
готов своим поведением расшатывать общество… Без применения мер сдерживания и принуждения к врагам общества не
может быть никакой жизни в обществе»2).
Распределение в интересах большинства? Но какова цель
у этого распределения? Чтобы самых бедных стало меньше,
чтобы медианный уровень жизни повышался или чтобы наиболее богатые делились активнее? И кто возьмет на себя смелость назваться беспристрастным, свободным от предубежде1
2

Достоевский Ф. М. Записки из мертвого дома. СПб., 1862. С. 251.
Мизес Л. фон. Либерализм. М., 2011. С. 75.

«Царевна-лягушка»

ний наблюдателем и обосновать «цену отсечения», предположим, для введения прогрессивного налогообложения доходов?
Справедливость как честность? Это и вовсе тупиковый
разговор: честность определяется договором, что ей считать.
Скажем, по телевизору говорят неправду. Или не всю правду. Или иногда правду, но чаще врут. Кто-нибудь видел критерии «правдивости» в единицу эфирного времени?
Вполне вероятно, что каждый из читателей будет иметь
свои субъективные ответы на эти вопросы, закавыка же в том,
что ответы эти почти всегда совпадать не будут.
Так что же такое справедливость, дорогой автор?
Справедливость — это в первую очередь равенство прав
и возможностей, но не только. Справедливость — это политическое и экономическое неравенство, несущее, как ни удивительно, преимущества каждому, например, через перераспределение доходов и богатства, предпринимаемое не только
для удовлетворения потребностей, но и для предотвращения концентрации власти (государственной, корпоративной,
частной). Справедливость — это равный доступ к социальным благам и социальным ценностям.
Социальные ценности — это не только доходы или богатство (материальный аспект), но также равенство прав, личных свобод, индивидуальных и коллективных возможностей,
обязанностей и обязательств (институциональный аспект);
наконец, это общественно признанные предпосылки для самоуважения и достоинства (духовный аспект).
Справедливость, как писал классик теории справедливости Дж. Ролз, предполагает, что «базисная структура общества должна строить неравенства богатства и власти таким образом, чтобы они были совместимы с равными свободами»1,
1
Ролз Дж. Теория справедливости: Пер. с англ. / Науч. ред. и предисл.
В. В. Целищева. 2-е изд. М., 2010. С. 50.

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

т. е. структура справедливо устроенного общества должна
как минимум иметь встроенные компенсаторные механизмы.
Справедливость — категория не только мировоззренческая или социально-политическая, но и институциональноэкономическая: «Если люди воспринимают правила социальной системы как справедливые, то это способствует снижению издержек; наоборот, если они воспринимают систему
как несправедливую, то это ведет к повышению издержек заключения договоров (оставляя в стороне вопрос об издержках оценки и контроля за соблюдением договоров)»1.
Справедливость — это национальная идея, но не цель, конечная точка движения, и не благо, а обязательное условие поступательного развития человека, социальной группы, нации,
государства. Без справедливости национальное движение вперед невозможно.
В 2007–2018 гг. фонд «Общественное мнение» провел
опрос о справедливости2. Результаты оказались предсказуемыми: порядка двух третей опрошенных сказали, что российское общество устроено несправедливо (табл. 1).
Таблица 1

Современное российское общество
в целом устроено справедливо или несправедливо?
Вариант ответа
Несправедливо
Справедливо

2007 г.
68
12

2011 г.
61
12

2017 г.
61
23

2018 г.
65
22

Примечание. Данные представлены в % от опрошенных.

Результаты говорят сами за себя, только подтверждая
многократно высказанную мысль: основная часть населения
страны считает, что живет в несправедливом обществе.
1

Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М., 1997. С. 101.
2
https://fom.ru/TSennosti/14099

«Царевна-лягушка»

Один из следующих вопросов выглядел так (табл. 2).
Таблица 2

Как вы считаете, современное российское общество
устроено более справедливо или менее справедливо,
чем было устроено советское общество в 1970–1980-е гг.?
Вариант ответа
Менее справедливо
Более справедливо

2007 г.
50
20

2011 г.
52
19

2014 г.
46
12

2017 г.
58
22

2018 г.
58
22

Примечание. Данные представлены в % от опрошенных.

Советский Союз, несмотря на обилие утилитарных проблем, считается в народном самосознании куда более справедливо устроенным государством, нежели современная Россия.
Доля уверенных в этом все последние годы стабильно превышает половину от опрошенных. Исключение составил 2014 г.,
но это вполне объяснимо: в обществе царил так называемый
крымский консенсус.
Наконец, главный, на мой взгляд, вопрос был задан в конце исследования: «Кто должен обеспечивать справедливость
в обществе: государство или граждане?» Как оказалось, 62%
опрошенных считают, что справедливость устройства общества зависит в первую очередь от властей, 25% — от граждан,
12% затруднились с ответом.
Ответы по возрастным группам распределились следующим образом (табл. 3).
Как видите, представленные выше слагаемые справедливости, по мнению наших сограждан (и по моему мнению
тоже), должен обеспечивать тот самый институт государства,
что в России ныне неспособен артикулировать даже простейшие принципы своего собственного функционирования,
не говоря уже о соблюдении отсутствующих принципов и
обеспечении неотвратимости наказания за нарушение оных.
71

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Таблица 3

Одни считают, что то, насколько справедливо
российское общество, в большей мере зависит от властей.
Другие считают, что то, насколько справедливо
российское общество, в большей мере зависит
от граждан. Какая точка зрения ближе лично вам?
Вариант ответа
В большей мере от властей
В большей мере от общества
Затрудняюсь ответить

18–30 лет 31–45 лет 46–60 лет
57
29
14

60
29
11

64
25
11

Старше
60 лет
69
19
12

Примечание. Данные представлены в % от групп.

Причем процент осознающих это с возрастом, осознанием,
обретением жизненного опыта стабильно возрастает.
Но, вероятно, нынешний институт государства не может
сделать российское общество более справедливым (в данном
случае нас интересует отношение людей к государственным
потугам)? Может, еще как может. Но не хочет (табл. 4).
Таблица 4

На ваш взгляд, нынешние российские власти
в принципе могут или не могут, хотят или не хотят сделать
российское общество более справедливым?
Вариант ответа
Могут, но не хотят
Могут и хотят
Хотят, но не могут
Не хотят и не могут
Затрудняюсь ответить

2017 г.
39
18
21
13
10

Примечание. Данные представлены в % от опрошенных.
72

2018 г.
42
14
19
16
9

«Царевна-лягушка»

К числу наиболее несправедливых проявлений в современной экономике опрошенных отнесли единую ставку
НДФЛ 13% (78% опрошенных), распределение доходов от
продажи национальных богатств (77%), недоступность приобретения предметов роскоши (59%). Что до наиболее уязвленных слоев населения, то тут все предсказуемо: чаще всего
сталкиваются с несправедливостью пожилые (26%), малоимущие (19%), рабочие (8%), инвалиды и тяжело больные
люди (7%).
А что мы слышим от родного государства? Мы слышим
про патриотизм в качестве национальной идеи и базового
принципа госуправления. Но истинный патриот никогда не
станет размениваться на «левые» необлагаемые доходы, на
необъяснимое ни с какой точки зрения богатство (разве что
холопским «заслужил») или на активы за пределами «хранимой Богом родной земли». Что в России сплошь и рядом.
«А что, нельзя?» Да, можно, конечно, если не запрещено законом, но тогда не нужно именовать себя патриотом. Иначе,
дяденька-тетенька, вы лицемер.
Базовая миссия государства проста и трудно реализуема
одновременно — находить и конституционно поддерживать
динамический баланс между интересами индивидуумов, социальных страт, общества в целом, выступать арбитром в конфликтах акторов вокруг притязаний на ограниченные преимущества, перенаправлять свойственный людям природный
эгоизм в направлении солидарности и взаимной заинтересованности. Чтобы русский человек к слову «власть» как можно реже добавлял прилагательное «несправедливая».
Русское общество, без сомнения, патерналистское. Но
патернализм (покровительство, опека, контроль) многолик.
Россия не склонна идти по пути свойственного современному Западу либерального патернализма, когда власть оставляет людям право выбора из нескольких предлагаемых ею
73

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

вариантов, подталкивая к наиболее для нее предпочтительному. Мы также не верим в продуктивность коллективного патернализма (знаем — плавали), при котором индивидуальное
право выбора конфискуется социумом, чаще всего — толпой.
Мы пока по крайней мере ощущаем себя индивидуалистическими патерналистами, когда власть, отчуждая часть наших организационных, правовых, финансовых ресурсов (права — это тоже ресурсы), должна исполнять свойственные ей
функции, не влезая в нюансы нашего выбора вовсе.
Патернализм — это и обеспечение безопасности и многогранной целостности страны. И создание необходимых
условий для реализации потенциала всех и каждого. И поддержание макроэкономической стабильности, включая
товарно-денежный протекционизм. И социальное перераспределение, достижение как можно более полной занятости,
соблюдение принципов межпоколенческой солидарности.
И механизмы обратной связи, расширяющие интеллектуальный потенциал самой власти.
«Это все понятно, — скажет иной нетерпивец. — Но с чего
начинать, начинать-то с чего?» В России Кощеева книга жизненной несправедливости — это Конституция. С нее и начинайте, ее и выполняйте.

«Золотая рыбка»

«ЗОЛОТАЯ РЫБКА»
«Золотая рыбка» — еще одна наимоднейшая интернациональная сказка. Оценим русский, индийский и немецкий варианты, а также пушкинский пересказ этой поучительной
истории.
Сначала — русская версия от Афанасьева. Я долго колебался, стоит ли приводить афанасьевскую сказку полностью,
и все же решил не сокращать. Вы можете пропустить несколько страниц, поскольку знаете сюжет до деталей, но потом, скорее всего, вернетесь.
Но прежде скажу вот что: «Золотая рыбка» — сказка не
о двух героях, а об одном. О каждом из нас. О каждодневной
конфронтации явных светлых помыслов и скрытых утилитарных желаний, о том, что без постоянной работы над собой темная сторона души обязательно возьмет верх. Так что
история о волшебной рыбке сразу перестает быть томной.
На море на океане, на острове на Буяне стояла небольшая ветхая избушка; в той избушке жили старик да старуха. Жили они в великой бедности; старик сделал сеть и
стал ходить нi море да ловить рыбу: тем только и добывал
себе дневное пропитание. Раз как-то закинул старик свою
сеть, начал тянуть, и показалось ему так тяжело, как доселева никогда не бывало: еле-еле вытянул. Смотрит, а сеть
пуста; всего-навсего одна рыбка попалась, зато рыбка не
простая — золотая. Возмолилась ему рыбка человечьим голосом: «Не бери меня, старичок! Пусти лучше в сине море;
я тебе сама пригожусь: что пожелаешь, то и сделаю». Старик подумал-подумал и говорит: «Мне ничего от тебя не надобно: ступай, гуляй в море!»
Бросил золотую рыбку в воду и воротился домой. Спрашивает его старуха: «Много ли поймал, старик?» — «Да
всего-навсего одну золотую рыбку, да и ту бросил в море;
75

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

крепко она возмолилась: отпусти, говорила, в сине море;
я тебе в пригоду стану: что пожелаешь, все сделаю! Пожалел я рыбку, нp взял с нее выкупу, даром на волю пустил». —
«Ах ты, старый черт! Попалось тебе в руки большое счастье,
а ты и владать не сумел».
Озлилась старуха, ругает старика с утра до вечера, не
дает ему спокоя: «Хоть бы хлеба у ней выпросил! Ведь скоро
сухой корки не будет; что жрать-то станешь?» Не выдержал
старик, пошел к золотой рыбке за хлебом; пришел нi море
и крикнул громким голосом: «Рыбка, рыбка! Стань в море
хвостом, ко мне головой». Рыбка приплыла к берегу: «Что
тебе, старик, надо?» — «Старуха осерчала, за хлебом прислала». — «Ступай домой, будет у вас хлеба вдоволь». Воротился старик: «Ну что, старуха, есть хлеб?» — «Хлеба-то
вдоволь; да вот беда: корыто раскололось, не в чем белье
мыть; ступай к золотой рыбке, попроси, чтоб новое дала».
Пошел старик нi море: «Рыбка, рыбка! Стань в море хвостом, ко мне головой». Приплыла золотая рыбка: «Что тебе
надо, старик?» — «Старуха прислала, новое корыто просит». —
«Хорошо, будет у вас и корыто». Воротился старик, только в
дверь, а старуха опять на него накинулась: «Ступай, — говорит, — к золотой рыбке, попроси, чтоб новую избу построила; в нашей жить нельзя, того и смотри что развалится!»
Пошел старик нi море: «Рыбка, рыбка! Стань в море хвостом,
ко мне головой». Рыбка приплыла, стала к нему головой,
в море хвостом и спрашивает: «Что тебе, старик, надо?» —
«Построй нам новую избу; старуха ругается, не дает мне спокою; не хочу, говорит, жить в старой избушке: она того и смотри вся развалится!» — «Не тужи, старик! Ступай домой, да
молись богу, все будет сделано».
Воротился старик — на его дворе стоит изба новая, дубовая, с вырезными узорами. Выбегает к нему навстречу старуха, пуще прежнего сердится, пуще прежнего ругается: «Ах
ты, старый пес! Не умеешь ты счастьем пользоваться. Выпросил избу и, чай, думаешь — дело сделал! Нет, ступай-ка
76

«Золотая рыбка»

опять к золотой рыбке да скажи ей: не хочу я быть крестьянкою, хочу быть воеводихой, чтоб меня добрые люди слушались, при встречах в пояс кланялись». Пошел старик нi море,
говорит громким голосом: «Рыбка, рыбка! Стань в море хвостом, ко мне головой». Приплыла рыбка, стала в море хвостом, к нему головой: «Что тебе, старик, надо?» Отвечает старик: «Не дает мне старуха спокою, совсем вздурилась: не хочет быть крестьянкою, хочет быть воеводихой». — «Хорошо,
не тужи! Ступай домой, да молись богу, все будет сделано».
Воротился старик, а вместо избы каменный дом стоит, в
три этажа выстроен; по двору прислуга бегает, на кухне повара стучат, а старуха в дорогом парчовом платье на высоких креслах сидит да приказы отдает. «Здравствуй, жена!» —
говорит старик. «Ах ты, невежа этакой! Как смел обозвать
меня, воеводиху, своею женою? Эй, люди! Взять этого
мужичонка на конюшню и отодрать плетьми как можно больнее». Тотчас прибежала прислуга, схватила старика за шиворот и потащила в конюшню; начали конюхи угощать его
плетьми, да так угостили, что еле на ноги поднялся. После
того старуха поставила старика дворником; велела дать ему
метлу, чтоб двор убирал, а кормить и поить его на кухне. Плохое житье старику: целый день двор убирай, а чуть где нечисто — сейчас на конюшню! «Экая ведьма! — думает старик. — Далось ей счастье, а она как свинья зарылась, уж и за
мужа меня не считает!»
Ни много ни мало прошло времени, придокучило старухе быть воеводихой, потребовала к себе старика и приказывает: «Ступай, старый черт, к золотой рыбке, скажи ей: не
хочу я быть воеводихой, хочу быть царицею». Пошел старик
нi море: «Рыбка, рыбка! Стань в море хвостом, ко мне головой». Приплыла золотая рыбка: «Что тебе, старик, надо?» —
«Да что, вздурилась моя старуха пуще прежнего: не хочет
быть воеводихой, хочет быть царицею». — «Не тужи! Ступай домой да молись богу, все будет сделано». Воротился
старик, а вместо прежнего дома высокий дворец стоит под
77

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

золотою крышею; кругом часовые ходят да ружьями выкидывают; позади большой сад раскинулся, а перед самым дворцом — зеленый луг; на лугу войска собраны. Старуха нарядилась царицею, выступила на балкон с генералами да с боярами и начала делать тем войскам смотр и развод: барабаны бьют, музыка гремит, солдаты «ура» кричат!
Ни много ни мало прошло времени, придокучило старухе быть царицею, велела разыскать старика и представить
пред свои очи светлые. Поднялась суматоха, генералы суетятся, бояре бегают: «Какой-такой старик?» Насилу нашли его на заднем дворе, повели к царице. «Слушай, старый
черт! — говорит ему старуха. — Ступай к золотой рыбке да
скажи ей: не хочу быть царицею, хочу быть морскою владычицей, чтобы все моря и все рыбы меня слушались». Старик
было отнекиваться, да куда тебе! Коли не пойдешь — голова долой! Скрепя сердце, пошел старик нi море, пришел и
говорит: «Рыбка, рыбка! Стань в море хвостом, ко мне головой». Золотой рыбки нет как нет! Зовет старик в другой
раз — опять нету! Зовет в третий раз — вдруг море зашумело, взволновалося; то было светлое, чистое, а тут совсем
почернело. Приплывает рыбка к берегу: «Что тебе, старик,
надо?» — «Старуха еще пуще вздурилася; уж не хочет быть
царицею, хочет быть морскою владычицей, над всеми водами властвовать, над всеми рыбами повелевать».
Ничего не сказала старику золотая рыбка, повернулась
и ушла в глубину моря. Старик воротился назад, смотрит и
глазам не верит: дворца как не бывало, а на его месте стоит небольшая ветхая избушка, а в избушке сидит старуха в
изодранном сарафане. Начали они жить по-прежнему, старик опять принялся за рыбную ловлю; только как часто ни
закидывал сетей в море, не удалось больше поймать золотой рыбки.

Кстати, у Афанасьева есть еще одна чрезвычайно схожая
по сюжету сказка «Жадная старуха». Разница с «Золотой рыбкой» в том, что вместо рыбки — старое дерево, вместо сети —
78

«Золотая рыбка»

топор, вместо старика-бессребреника — мужичок-мещанчик,
сразу запросивший богатства, вместо благ исключительно для
старухи — привилегии для обоих супругов. Окончание также
слегка другое: в «Золотой рыбке» — возвращение к ветхой избушке и старухе в изодранном сарафане, в «Жадной старухе» —
превращение зарвавшейся парочки в медведя с медведицей.
Повторюсь: сюжет «Золотой рыбки» общеизвестен. Как
и мораль: «довольствуйся малым», «что имеем — не храним»,
«жадность фраера сгубила», «умей вовремя остановиться»,
«всему есть предел», «чем выше взлетишь, тем больнее падать», «халява до добра не доводит» и прочие глубокомысленные выводы.
Обратите внимание: суждения эти не столько обличают
старуху, сколько служат назиданием для любого читателяслушателя. Говорю же, сказка об одном герое, об Инь и Янь,
об эго и альтер эго, о сознательном и бессознательном.
Уже первая строка сказки должна насторожить: «На море
на океане, на острове на Буяне стояла небольшая ветхая избушка; в той избушке жили старик да старуха».
Фраза «На море на океане, на острове Буяне…» совпадает
с началом многих русских заговоров и заклинаний, систематизированных тем же Львом Майковым1. «На море на океане»
означает не близость к водной стихии, точно идентифицировать которую (море, океан, а может быть, озеро) русскому
человеку якобы было не под силу, а метафизическое состояние психики, готовой к улавливанию энергетических вихрей.
Нирвана, да-да, а сеть, закидываемая в море-океан, — попытка поймать просветление, познать истинный смысл бытия.
Мифический остров Буян имеет в русском фольклоре сакральное, «скрепное» значение: это «чудесная страна, лежащая
на востоке, там, откуда восходит солнце, это верховное боже1

Майков Л. Н. Великорусские заклинания. СПб., 1869. С. 15, 33.

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

ство света, теплоты и жизни»1. Именно на Буяне сосредотачивались, по убеждению наших предков, творческие силы природы, прообразы всего идейного и живого. На том сказочном
острове зарождалась не столько жизнь, сколько семена жизни, зерна отвлеченных идей и неосознаваемых возможностей.
То же самое можно сказать о «ветхой избушке». Ветхость
можно толковать как разваливающееся и как древнее, эпическое строение, от степени материальной амортизации не зависящее. А «великая бедность», в которой пребывали Инь и Янь, —
очень часто спутник сознательного отрешения от мирских
удовольствий. В афанасьевской сказке старик олицетворял
собой стремление к духовности, нестяжательству, а старуха — страсть к утилитаризму в значении мещанского удовольствия. Они — внутренние антагонисты: не зря же в сказке жили старик да старуха, а не старик со старухой.
Старик на протяжении всей жизни был сознательным
бессребреником, аскетом, преследовавшим цель — открыть
тайну сущего. Присущие старухе качества, напротив, пребывали в бессознательном состоянии, при этом сварливость, неумное самомнение, да еще и гордыня говорят о том, что эти
черты всегда были свойственны «второй половине» старика.
Тяжеленная сеть, которую старик еле вытянул, хотя в
ней была всего лишь маленькая золотая рыбка, — не что иное,
как главное испытание накануне просветления, приобщения
к высшему знанию. То, ради чего старик всю жизнь ходил к
морю-океану, пытаясь поймать ветра с острова Буяна. Но прежде чем постичь совершенство, нужно, как оказалось, пройти проверку искушением. Причем это испытание претенденту по силам, не зря же старик вроде бы неподъемную сеть все
же вытянул. Совладает старик с сидящими в абстрактной ста1
Афанасьев А. Н. Языческие предания об острове Буяне // Афанасьев А. Н. Происхождение мифа. Статьи по фольклору, этнографии и мифологии. М., 1996. С. 24.

«Золотая рыбка»

рухе (в нас) алчностью, властолюбием, гордыней — он в дамках, нет — долой с пляжа без права на реванш.
В варианте Афанасьева нет никаких упоминаний об изменчивом состоянии моря-океана, от спокойного до штормового. Только в самом конце повествования «вдруг море зашумело, взволновалося; то было светлое, чистое, а тут совсем
почернело». Все потому, что у вечности нет ни времени, ни
эмоций, а превращение произошло в связи с тем, что разочаровавшейся (для нас) первооснове стало все ясно. Но и перед
последним свиданием с рыбкой судьба давала старику шанс —
рыбка появилась только после третьего клича.
Еще один аргумент в пользу версии об одном человеке,
а не о двух. Это сегодня мы, такие продвинутые, принимаемся анализировать оппортунистическое поведение старухи,
противостоявшей и в конечном счете подавившей старика.
А наши предки, уверен, таким подкаблучным противоборством не заморачивались, поскольку в жизни его быть не могло.
И дело не только в библейском «да убоится жена мужа своего», но и в том, что жена в силу природной слабости физически зависела от более сильного мужа что в вопросах
стратегической безопасности, что в каждодневном жизнеобеспечении. Прародителям было сразу понятно, что старуха —
аллегория, добавлявшая доказательных штрихов для лучшего усвоения главной мысли.
Почему суровая суть «Золотой рыбки» предстала в женском обличье? Россия — страна с женским мировосприятием,
вспомним Макошь-Богородицу, Родину-мать или мать-сыру
землю. Во многих русских сказках (если только в них рассказывается не о чисто мужских эпизодах, наподобие богатырских, солдатских или купеческих приключений) главную
роль, как это ни парадоксально, играют не мужчины, а женщины. Назидание приходит в сарафане: женщинам и так понятно, а мужчинам такой прототип более доходчив.
81

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Так что мотай на ус, студент. А не то окажешься у разбитого корыта. И это в лучшем случае. В худшем — в ограниченном пространстве с зарешеченным окном.
«Золотая рыбка», безусловно, — одна из вершин русского фольклора. Только мы, русские, смогли оформить дух вечных вопросов в столь изящную и непринужденную форму.

Индийская «Золотая рыба»
Русская «Золотая рыбка» — скорее всего, парафраз более древней сказки. Родина нашей «Рыбки» — по всей вероятности, древняя Индия (иные небезосновательно скажут,
что Китай), где в ходу сказка практически с тем же названием («Золотая рыба») и в целом с совпадающей фабулой, но
приземленными акцентами. Ни о каком глубинном смысле
русской «Золотой рыбки» речь в индийском аналоге не идет.
На берегу большой реки в ветхом шалаше бедно жили
старик да старуха. В той реке обитал золотоликий бог Джала Камани, владыка вод. Раз стал старик сети вытаскивать,
чувствует — тяжелы. Вытащил сети и глаза зажмурил: лежит
огромная рыбина, вся будто из чистого золота, плавниками
двигает, усами шевелит, во все глаза на старика смотрит.
— Не убивай меня, не уноси к себе домой. Отпусти на
волю, а за это проси чего хочешь.
— Чего же мне попросить у тебя, чудо-рыба? Нет у меня
ни дома хорошего, ни рису, ни одежды. Если ты все это мне
пожалуешь, я тебе до самой смерти благодарен буду.
— Иди восвояси. Будет у тебя и дом, и еда, и одежда.
Отпустил старик рыбу, пришел к шалашу и видит новый дом
из крепких тиковых бревен, а в доме — просторные лавки, на
которых стоят блюда белого риса, лежат нарядные одежды.
— Видишь, старуха, как нам с тобой повезло: не было у
нас ничего, а теперь всего вдоволь. Скажи спасибо золотой
рыбе, что сегодня мне в сети попалась.
82

«Золотая рыбка»

— Эх, старик, старик! Ну съедим мы рис, одежду сносим,
а дальше? Ступай проси пятерых слуг, дом новый, большой,
чтобы самому царю в нем жить было не стыдно. И пусть будут кладовые, полные золота, от риса и чечевицы амбары
ломятся, на заднем дворе повозки и плуги, а в стойлах буйволы в десять упряжек. И пусть рыба тебя окружным старостой сделает.
Очень не хотелось старику идти, но спорить не стал.
— Чудо-рыба, недовольна моя жена: хочет, чтобы ты меня
старостой сделала, дала дом вдвое больше нынешнего, пятерых слуг, буйволов десять упряжек, риса полные амбары,
украшений золотых и денег.
— Пусть все так и будет!
Пришел старик к дому и видит: собрались все окрестные жители с трубами и барабанами, в руках держат подарки и гирлянды цветов. Как увидели старика, повалились на
колени: «Староста, староста! Вот он, наш любимый староста!» И дом у старика опять новый, да не дом — дворец со
всем, что просил у рыбы.
Зажили с тех пор счастливо и безбедно, но старуха все
ворчала. Месяца не прошло:
— Разве это уважение, разве это почет? Нет, нужно, чтобы рыба сделала тебя над всей землей махараджей.
Сколько ни спорил старик, сколько ни отказывался — старуха ни в какую.
Пришел старик к реке, позвал три раза, но никто не выплыл. Долго ждал старик, потом вздохнул и поплелся домой. Пришел и видит: стоит ветхий шалаш и сидит в нем
его старуха в грязных лохмотьях, волосы во все стороны
торчат, больные глаза струпьями залепило. Сидит и горько
плачет.
— Эх, жена! Говорил я тебе: много хочешь — мало получишь; не жадничай, потеряешь и то, что имеешь. Ты моих
слов тогда не слушала! Так чего же теперь плакать?
83

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Отличий от нашей сказки немного, но они есть, причем
знаковые.
Во-первых, сразу постулируется, что золотая рыба — не
рыба вовсе, а золотоликий бог Джала Камани, чтоб было понятно, с кем имеем дело. А еще, чтоб было доходчивее, выловленная рыба оказалась не маленькой, как у нас, а огромной золотой рыбиной. Рыба для христиан священна, но разве
мы можем согласиться с тем, что Бог пришел в мелком
вертлявом обличии?
Нет.
Наша «рыбка» — не Бог, а нечто другое.
Во-вторых, старуха, поначалу настаивая на решении бытовых проблем, всякий раз главным желанием выставляет
повышение социального статуса мужа. Цепочка желаний та
же: алчность — властолюбие — гордыня, но объект желаний —
не она, а супруг. История крутится вокруг земной семейной
пары, и на мистическое столкновение сознания и бессознательного не претендует.
В-третьих, облом случился тогда, когда старуха потребовала для мужа статуса махараджи или великого царя, и не
только над Индией, но над всей землей. Джала Камани отказал не потому, что это не в его власти, а, скорее всего, из-за
того, что получение звания вселенского царя — тщеславная
блажь, не имеющая ничего общего с решением проблем отдельно взятой семьи.
Пафос этой сказки на первый взгляд тот же, что и у нас, с
тем отличием, что выключатель срабатывает, когда насущные
земные просьбы уступают место прихотям, призванным ублажить тоже земное, но зарвавшееся «эго». Индийский князь,
пусть даже земной повелитель, не тождественен запрошенному русской старухой статусу «морской владычицы», повелительницы ветров с сокровенного Буяна.
84

«Золотая рыбка»

Сказка «О рыбаке и его жене» братьев Гримм
Дальше оценим сказку братьев Гримм «О рыбаке и его
жене». Осветим ее коротко, потому как сюжет и в общем, и в
деталях мало чем отличается от индийской сказки. Разве что
семейная пара помоложе, да уважения к мужу у жены побольше. Пробежимся скороговоркой.
Жил-был когда-то рыбак со своею женой в бедной избушке у самого моря. Рыбак каждый день ловил рыбу. Сидел он
однажды с удочкой и вдруг вытащил камбалу-рыбу:
— Прошу тебя, отпусти меня в море! Не рыба я камбала,
а очарованный принц. Ну, что тебе будет пользы в том, что
ты меня съешь? Не по вкусу придусь я тебе.
Пришел рыбак домой, а там набросилась на него жена
и потребовала выбить у камбалы избу. Камбала исполнила
это желание, жена взяла рыбака за руку: «Ну, входи, погляди, теперь куда лучше».
Вскоре жена отправила рыбака просить большой каменный замок, потом захотела стать королевой, затем — императрицей, а после — папой римским и, наконец, богом, чтоб
повелевать луной и солнцем.
Прибежал рыбак на берег, крикнул камбалу:
— Ох, — сказал камбале рыбак, — хочет стать моя жена
богом!
— Так ступай домой, сидит она снова на пороге своей избушки.
Так и сидят они там и доныне.

Сказка братьев Гримм — не более чем европейское переложение индийской притчи, разве что вместо махараджи —
папа римский, со все тем же обличением жадности, деспотизма, мании величия. Но появляется нюанс: отдельным неодушевленным персонажем немецкие сказочники выписали
море, чего ни в русском, ни в индийском аналогах нет.
85

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

У Гримм море поначалу было сверкающе зеленое и светлое, потом по мере развития сюжета потемнело, помутилось,
стало иссиня-серым, после — черным, заволновалось, вздулось, начал разгуливать буйный ветер, дальше полетели листья с деревьев, а небо на юге было багряное, как перед грозой. Наконец, придя донести желание жены стать богом, рыбак увидел, как «бушевала на море буря, и кругом все так
шумело и ревело, что он еле мог на ногах удержаться. Падали дома, дрожали деревья, и рушились в море камни со скал, и
было все небо, как сажа черное. Гром грохотал, сверкали молнии, ходили по морю высокие черные волны такой вышины, как
колокольни; и горы, и все было покрыто белым венцом из пены».
Вот так незаметно мы перешли к творению Пушкина.

«Сказка о рыбаке и рыбке»
«Сказка о рыбаке и рыбке» написана Александром Сергеевичем в 1833 г., на 30 лет раньше выхода «Народных русских
сказок» Афанасьева. Понятно, впрочем, что в устном фольклоре «Золотая рыбка» давно жила своей жизнью, и Пушкин
наверняка ее слышал, да хоть от своей няни.
Вторым источником пушкинского вдохновения стала та
самая сказка братьев Гримм, на что указывает хотя бы красочное описание гневающегося моря, а также исключенный из
итогового варианта эпизод с желанием старухи стать римской
папессой. Исключенный не потому, что Пушкин ни с того ни
с сего испугался цензуры (что в том зигзаге для царской власти крамольного?), а потому, что русский читатель расценил
бы такой поворот как гнилой зуб в шикарном русском ряду.
Обратите внимание еще вот на что. Пушкин, как правило, упоминал в названиях своих сказок имена или ключевые черты главных героев: «Сказка о царе Салтане», «Сказка о Попе и работнике его Балде», «Жених», «Руслан и Люд86

«Золотая рыбка»

мила», «Царь Никита и сорок его дочерей». А тут всего лишь
старик и рыбка. С чего вдруг? А с того, что Пушкин также
придерживался версии, что эта сказка не о старике, старухе
и выпавшем на их долю испытании искушением, а о человеке, упустившем единственный шанс.
Жил старик со своею старухой
У самого синего моря.
Они жили в ветхой землянке
Ровно тридцать лет и три года.
Старик ловил неводом рыбу,
Старуха пряла свою пряжу.

Итак, старик со старухою жили в ветхой землянке. Ветхая,
т. е. древняя землянка в христианстве означает не что иное, как
тело человеческое. А «ровно тридцать лет и три года» подводят читателя к мысли о главном испытании в жизни старика.
К слову, в аутентичной сказке Афанасьева о занятии старухи ничего не сказано, она просто есть и все. Это уже потом
Пушкин уточнил, что «старуха пряла свою пряжу», чем породил множество безответных вопросов: кто поставлял сырье, кому сбывала готовую продукцию, дорого ли платили, а
может то была барщина (оборок) и т. п.
Согласен с вами — это лишнее.
Поймав с третьей попытки рыбку (Бог троицу любит,
не так ли),
Удивился старик, испугался:
Он рыбачил тридцать лет и три года
И не слыхивал, чтоб рыба говорила.

Понятные человеческие эмоции возобладали, когда, поймав золотую рыбку и услышав ее человеческий голос, он сначала удивился и только потом испугался. Удивление, а точнее, неверие старика понятно: за тридцать лет и три года
ничего подобного, при всем его желании, с ним не случалось.
87

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Испуг же объясняется боязнью не выдержать проверку нежданной удачей. Именно страх не пройти предстоящее испытание, не сдюжить побудил старика отпустить рыбку без
предложенного той откупа.
Старику сразу бы отмести сомнения в правильности выбора и твердо держаться принятого решения. Так нет же, его
натура мечется, и он, терзаемый одновременно и искушением, и смятением, решается на обсуждение разумности своего
поступка со второй половиной. Но мало того, что старик не
нашел опору, так еще старуха быстро обозначает свою уничижающую власть над ним. В принципе, уже в этом месте стало понятно, что ничем хорошим история не закончится: ящик
пандоры (здесь — ведущих к беде желаний), как мы знаем, не
закрывается.
Дурачина ты, простофиля!
Не умел ты взять выкупа с рыбки!

Сначала разговор заходит о корыте. Старик приходит к
морю, не замечая, что море начинает волноваться. Здесь бы
призадуматься, но старик не принимает знак судьбы, которая уже видит выползшие наружу черные щупальца корыстных желаний.
Выпросил, дурачина, корыто!
В корыте много ль корысти?

То же самое мы наблюдаем (различия — в нарастающей
кумулятивности), когда старуха изъявляет пожелания заполучить избу, стать столбовою дворянкой, а потом вольною
царицей.
При этом рыбка говорит о старухе пренебрежительно, но
к старику обращается в высшей степени уважительно — «старче», т. е. «старец», «мудрец», «наставник». В свою очередь,
и старик испытывает к рыбке трепетное отношение: именует «государыней рыбкой», отвечает ей «с поклоном». Он по88

«Золотая рыбка»

нял, с кем имеет дело, да справиться со своей натурой не в
силах. Ближе к концу он будет просить у рыбки помощи, да
она «по другой части».
Светлая, но комплексующая сторона души протестует
против разрастания пагубных грехов. Характерной особенностью усугубляющегося падения выступает то, что процесс
просто так не остановишь. Нужны жесткие, «карантинные»
меры, но всякий ли готов на них? Реле высших сил вылетает в тот момент, когда старик пришел уже не к «столбовой
дворянке», а к «царице»: «Здравствуй, грозная царица! Ну,
теперь твоя душенька довольна». Не спрашивает, а пытается убедить в этом женушку. Но джинн низменных желаний
уже вылетел из сосуда:
Хочу быть владычицей морскою,
Чтобы жить мне в Окияне-море,
Чтоб служила мне рыбка золотая
И была б у меня на посылках.

Все, концерт окончен. Старуха уверовала в то, что через
своего старика поймала и крепко держит провидение за хвост.
Старик тоже понял, что терапия оказалась бессильна и теперь придется смириться с хирургическим вмешательством.
Тем не менее старик до последнего надеется на мирный,
ненасильственный исход. Буквально в двух строфах он просит одновременно милости и помощи:
Смилуйся, государыня рыбка!
Что мне делать с проклятою бабой?

Но просьба осталась неуслышанной, а пушкинский старик — без заключительных слов (приговора) в конце. Потому что и сам виноват:
На пороге сидит его старуха,
А пред нею разбитое корыто.
89

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Старик и старуха, две части единого целого, повторили
ошибку Адама, также не устояв перед искушением алчностью,
тщеславием, а напоследок перед сатанинской гордыней. При
этом тех, кто ратует за двух «семейных» героев, почему-то не
удивляет, что в конце сказки старик возвращается к старухе, хотя любой нормальный человек после унижений, оскорблений и прочего ада бежал бы от старухи, куда глаза глядят.
Но куда бежать от себя?
Пушкинское толкование сказки как истории об одном
герое, с одной стороны, мудром и рассудительном, а с другой — попавшим во власть искушения, а то и бесовского наваждения, кому-то покажется откровением, другому же привидится несостоятельным. А если я скажу, что сказка отдает
толстовством, непротивлением злу, то тем более.
Что ж, хозяин — барин. Я о другом. Русская литература —
родственница психологии, также исследующей субъективные
черты народной натуры. Литература может быть эстетствующей и развлекательной, информирующей и просвещающей.
А еще литература может быть народной, несущей в себе истинные ценности нации и неважно, языческая это литература, раскольническая, никонианская или агностическая. Литература — это слепок с нашего характера.
Слепок в виде «Золотой рыбки» получился не только
правдоподобным и поучительным, но и трагическим (впрочем, назидательность — не про нашу нацию). Что до отражения былой действительности, прочтите далее в дополнении
историю зарождения противостояния русских православных
бессребреников и сребролюбцев.
Думаю, как раз тогда сказка о русской душе и получила
дошедшие до нас очертания.

Дополнение к «Золотой рыбке»

ДОПОЛНЕНИЕ К «ЗОЛОТОЙ РЫБКЕ»
Так вот — о реальном церковном антагонизме сказочных
старика и старухи, начавшемся в XIV в. с открытого противостояния стригольников и алчных поборников симонии. Непонятно? Сейчас объясню.

Стригольники
В русское Средневековье, да и сейчас тоже, могущество
отцов русской церкви прирастало не только за счет коммерческой деятельности, десятины или пожертвований. Существенным источником доходов была внутрицерковная
симония, или мзда за поставление на церковный пост (в духовный сан). Уже в конце XIII в. «продажа церковных должностей была обычаем, формой увеличения власти и доходов
главы церковной организации»1.
Поборы в открытую поддерживались русскими и византийскими иерархами — еще бы, ведь они получали с них немалую долю. К примеру, в определении Владимирского собора
(1274 г.) упоминалась даже своеобразная такса: «...Да възмоут клирошане 3 гривен от поповства и от дьяконства обоего»2.
Традиция сквозь века.
Три гривны — много это или мало? Подсчитаем: в гривне было 20 ногат, или 50 резаней, а две резани равны одной
куне (куна — шкурка куницы). Таким образом, мзда за поставление оценивалась в 3 гривны, или 60 ногат. В те времена просили «за коня княжьего три гривны, за простого две, за
кобылу 60 кун, за жеребца неезжалого гривну, за жеребенка
1

Хорошев А. С. Политическая история русской канонизации
(XI–XVI вв.). М., 1986. С. 93.
2
Памятники древнерусского канонического права. 2-е изд. СПб., 1908.
Ч. 1: Памятники XI–XV в. Стб. 92.

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

шесть ногат, за вола гривну, за корову 40 кун, за трехлетнего
быка 30 кун, за годовика полгривны, за теленка, овцу и свинью пять кун, за барана и поросенка ногату»1.
То есть за поповство нужно было отдать, а точнее, продать «простого» (не княжьего) коня и вола (вариант — жеребца). Либо снова «простого» коня и пять телят, овец или
свиней на выбор.
Претенденты, естественно, были не рады столь дорогому
«входному билету»: у большинства таких средств просто не
было. Если же удавалось одолжить, то вся церковная служба
заемщиков в рясах, особенно на первых порах, посвящалась
погашению «ссуды», в дальнейшем перерастая в привычку.
Неподъемные «сборы», с одной стороны, стали непреодолимым препятствием для многих идейных служителей культа,
а с другой — потворствовали проникновению в ряды священнослужителей проходимцев от веры.
В середине XIV в. в северо-западных и центральных русских землях стали массово появляться низовые служители
культа, публично протестовавшие против перманентно прираставшего церковного богатства, — стригольники. Фрондеры
считали, что владение землями ставило духовенство в зависимость от светской власти, лишало его самостоятельности,
не позволяло обличать и сдерживать власть предержащую,
снижало нравственный уровень монашества. Стригольники
«отрицали необходимость посредников между верующими и
богом, называли священников «лихими пастухами», разбойниками. Не признавали церковь, ее таинства, обряды. Молиться предпочитали «духовно» — под открытым небом, в «ширинах градных»... Сердцевину стригольничества составляла
проповедь нестяжания, морального самосовершенствования
1
Карамзин Н. М. Предания веков: сказания, легенды, рассказы из
«Истории государства российского». М., 1988. С. 140.

Дополнение к «Золотой рыбке»

(здесь и далее курсивы мои. — Н. К.). О церковных пастырях
они отзывались как о «пьяницах», поставленных по «мзде»,
которые «ядят и пьют с пьяницами, и взымають от них злато
и сребро и порты, от живых и мертвых»1.
Этимология названия «секты» стригольников (а именно как «секту» идентифицировали древнерусских бунтарей священнослужители, богословы и ангажированные православные историки) до сих пор вызывает споры. Не будем
погружаться в профессиональную дискуссию, а воспользуемся «Энциклопедическим словарем Брокгауза и Ефрона», где
сказано, что «свое наименование секта получила от прозвища основателя ее, псковского диакона, Карпа «художеством
(родом деятельности. — Н. К.) стригольника. «Художество»
диакона Карпа состояло в пострижении новопоставляемых
дьяков: духовенство обязано было выстригать волосы на темени. Занимавшиеся этим лица (обыкновенно из среды церковного клира) назывались стригольниками (курсив оригинала. — Н. К.)»2.
Авторы словаря характеризовали диакона Карпа (по другим источникам — простца, т. е. из простолюдинов)3 в целом
положительно: «Книжный по своему времени, гордившийся своей начитанностью, впечатлительный, самоуверенный
и энергичный, он решился на открытый протест»4. Позднее
к мнению Брокгауза и Ефрона присоединился академик Борис Рыбаков, считавший, что под стригольниками следует
понимать «передовую, наиболее культурную часть русского
1
Замалеев А. Ф. Философская мысль в средневековой Руси
(XI–XVI вв.). Л., 1987. С. 189–190.
2
Энциклопедический словарь. СПб.: Издатели Ф. А. Брокгауз (Лейпциг), И. А. Ефрон (С.-Петербург), 1901. Т. XXXIA. С. 796–797.
3
Софийская первая летопись старшего извода // Полное собрание русских летописей. М., 2000. Т. 6. Вып. 1. Стб. 449.
4
Энциклопедический словарь. С. 797.

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

городского посада XIII–XIV вв., которая призывала к разуму, пропагандировала книжность, установила культ премудрости и подавала пример «чистого жития»1.
Понятно, что средневековые иерархи считали иначе. Они
выставляли стригольников частью внутрицерковной оппозиции Пскова Новгороду, под епархиальным началом которого находился Псков, притом что Псков требовал назначения
собственного епископа. Интересующиеся русской историей
тех времен могут прочитать об этом в многочисленных исторических исследованиях2.
Присутствовали и другие версии происхождения стригольничества. Например, что стригольники — русская редакция восточноевропейских богомилов, притом что шансы стригольников детально познакомиться с богомильским
учением были минимальны. Скорее, стригольники следовали интуитивно нащупанным нравственным постулатам
богомилов: церковному служителю нужна крайняя аскеза,
поддержка борьбы духа с плотью посредством самоотвержения и воздержания, нестяжательство, безбрачие вплоть
до скопчества.
Другим вариантом стало то, что стригольники якобы
были реакционерами-язычниками в двоеверной среде: «Речь
идет о знахарях, ведунах и ведьмах, которые традиционно
пользовались громадным влиянием на Руси»3. То есть разговор сводился все к тому же язычеству, точнее, к синкретизму (неразрывности, слитности какого-либо явления на ранних стадиях развития) языческих верований и христианства.
1

Рыбаков Б. А. Стригольники (Русские гуманисты XIV столетия). М.,
1993. С. 335.
2
Напр., Никольский Н. М. История русской церкви. 3-е изд. М., 1985.
3
Алексеев А. И. Ересь стригольников: вольнодумцы или колдуны?
(Этимологический аспект) // Исследования по русской истории: Сборник
статей к 65-летию профессора И. Я. Фроянова. СПб.; Ижевск, 2001. С. 189.

Дополнение к «Золотой рыбке»

Последнее, замечу, отчасти верно: стригольники, как вы
прочли выше, действительно предлагали молиться вне храмов и поклоняться земле и небу, а если внимать, то не священникам, а своим учителям (наставникам). Я, однако, склонен
объяснять языческие призывы стригольников безысходностью, крайней мерой, на которую те были вынуждены пойти, столкнувшись с враждебным неприятием своих идей высшим духовенством.
Наконец, иные современные исследователи полагают,
что в русском стригольничестве было что-то от западного протестантизма. Какие-то идеи стригольников были созвучны протестантским, но не будем забывать, что стригольники появились много раньше европейских реформаторов.
К тому же Русь тех времен во многом была «темной», невежество закрепляла изоляционистская политика самой православной церкви: европейская философская, богословская и
естественно-научная книжность часто признавалась ересью
и не имела шансов проникнуть внутрь средневекового русского социума.

Судьба их печальна
Судьба первых стригольников была предсказуемой:
в Новгородской четвертой летописи при упоминании событий 6883 г. (1375 г.) в числе прочего сообщается о казни
нескольких стригольников: «А Юрьи посадник постави церковь каменну в [О]колотке святаго Иоана Златоустаго. И тогда стригалников побиша, дьякона Микиту, дьякона Карпу,
3-ее человека его, и свергоша их с мосту»1. Судя по всему,
стригольник Карп, ставший к тому времени наставником,
учителем, перешел из Пскова в Новгород (притом что стри1
Полное собрание русских летописей. СПб., 1915. Т. 4. Ч. 1. Вып. 1:
Новгородская четвертая летопись. С. 305.

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

гольничество распространилось на Тверь и даже на Москву),
где и принял казнь.
Однако внутрицерковные оппозиционные настроения не
утихали, и в 1382 г. к внутрирусским церковным разборкам
подключился глава Византийской церкви Нил. В таком документе, как «Грамота константинопольского патриарха Нила
в Псков о пошлинах, взимаемых с церковных ставленников
(против стригольников)», оправдывая мзду за поставление,
Нил увещевал паству: «Ибо церкви Христова в правоверии
славится и в истовом житии; а еже на мзде поставление — нечестие нарицает явно. Поставляемыя же многажды о себе
сами исторы (траты. — Н. К.) сътваряют на свещи, на вино, и
на прочая проторы (издержки. — Н. К.), и на трапезу: таковая
же не врежается сим; ибо поставление туне (даром. — Н. К.)
бывает, якоже рече Христос: «Туне приясте, туне же и дадите (даром получили, даром и давайте. — Н. К.)»1.
Не помогло: стригольничество продолжало владеть умами низовых священнослужителей и паствы. В 1416 г. митрополит киевский и всея Руси Фотий даже подписал специальную «Грамоту Псковичам против стригольников», в которой
наставлял горожан противодействовать стригольникам, что
находятся «в помрачении прелестью диавольскою и ослеплении злобою лукавьства своего, и не видят света истиннаго Христа, не разумеют праведных судеб его, и не сведят истинных путей его»2. В 1427 г. Фотий отправил в Псков аж два
Послания о стригольниках, после чего упоминания о бунтарях исчезают из летописей до 1490 г.
В октябре 1490 г. в «Грамоте новгородского архиепископа
Геннадия митрополиту Зосиме» владыка писал: «Да жалуюсь
тебе, своему отцу, на Захара на чернъца на стригольника: лает
1

Памятники древнерусского канонического права. 2-е изд. СПб., 1908.
Ч. 1: Памятники XI–XV в. Стб. 195.
2
Там же. Стб. 366–367.

Дополнение к «Золотой рыбке»

ми, господине, безпрестани уже третий год, на четвертой год
настало, а посылает грамоты в мою архиепископью, и к чернецом, и к попом семисоборским, а что по московской земли, то [му] числа нет...; ныне пакы моему старцу Ионе прислал на мене с лайбою с великою, и яз с тое грамоты список
тебе, своему господину отцу, послал, а ты бы меня пожаловал, оборонил от того Захара стригольника»1.
Решение по оппозиционерам было принято быстро. Согласно вердикту Церковного собора 1490 г. (а церковные суды
приводили свои приговоры в исполнение едва ли не быстрее
в сравнении с княжескими), чернец Псковского Немчинова
монастыря Захар, а также новгородские священнослужители протопоп Гавриил, попы Максим, Денис, Василий, дьякон
Макар, дьяки Гридя, Васюк и Самуха были лишены сана, отлучены от церкви и заточены в темницы, где и погибли2.
Вряд ли в обращении архиепископа Геннадия речь шла о
первозданном стригольничестве. Скорее всего, новгородский
иерарх констатировал нападки со стороны участника движения статусных вольнодумцев (к тому «кружку» причисляли
впоследствии казненных через сожжение главных еретиков,
воеводу Ивана Волкова, брата великого князя Феодора Курицына, зятя протопопа Алексея Ивана Максимова, крестовых дьяков Истому и Сверчка), учения, позже презрительно
названного «ересью жидовствующих». Но поскольку термин
этот появился позже, Геннадий поименовал Захара «стригольником» — настолько сильны были ставшие мемом воспоминания. Хотя церковные служки и простолюдины-стригольники,
чей протест возник полутора веками ранее, к сановной ереси
жидовствующих не имели ровным счетом никакого отношения.
1
Памятники древнерусского канонического права. 2-е изд. СПб., 1908.
Ч. 1: Памятники XI–XV в. Стб. 777.
2
Алексеев А. И. Религиозные движения на Руси последней трети XIV —
начала XVI вв.: стригольники и жидовствующие: Автореф. дис. ... д-ра ист.
наук. СПб., 2012. С. 32.

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Кстати, на Церковном соборе 1503 г. симония вроде как
была запрещена (вопрос о «мзде за ставление» возник не в последнюю очередь как раз из-за «засветившегося» во внутрицерковной коррупции того самого новгородского архиепископа Геннадия). Рвач в рясе дал обещание «завязать», но, судя
по летописям, слова не сдержал и в 1504 г. был отстранен от
должности, посвятив себя религиозному просветительству.
Поборы же продолжили жить своей жизнью, пусть и в
завуалированном виде. Ведь симония — никакая не взятка, а
оплата необходимых «расходов», не так ли?

Бессребреники и сребролюбцы
Стригольничество, как в дальнейшем показал церковный Раскол, было не сектой и не модным для той поры интеллектуальным течением. Стригольничество шло от русского
миропонимания, олицетворяя скромность, аскетизм, нестяжательство. Взгляды стригольников стали наглядным проявлением русского архетипа — жить скромно, по средствам,
довольствоваться тем, что есть. Стригольники безуспешно
пытались возвести заслон на пути церковной алчности (за
всю русско-советскую историю реализовать церковное нестяжательство на практике удалось разве что старообрядцам).
Взгляды стригольников стали одной из идеологических
доминант возникшего в конце XV в. внутрицерковного движения нестяжателей, проповедовавших, что аскетизм есть не
просто моральная заповедь истинно верующего, но необходимое условие для его самосовершенствования, а церковное имущество должно быть исключительно общим, коллективным.
Наиболее известным представителем нестяжателей был
основатель скитского жительства на Руси, знаменитый заволжский старец Нил Сорский (1433–1508 гг.). Менее известны другие адепты нестяжательства — Максим Грек и Васси98

Дополнение к «Золотой рыбке»

ан Патрикеев. Нестяжатели полагали, что для духовного созерцания и просветления достаточно руги деньгами или натурой — средств, отпускавшихся государством и боярством на
содержание церковного причта. Причем монахи, живущие в
миру, в повседневности, — лжемонахи, и житье их «мерзкое».
Душу нельзя спасти собиранием богатств и имений, ибо всякое стяжание для монаха — «яд смертоносный»1. Монах, желающий спасти свою душу (наш старик на море-океане), должен
жить одиноко в своем скиту (в ветхой избушке) и питаться
трудами своих рук (ходить с сетью нi море и ловить рыбу).
Один в один с началом афанасьевской «Золотой рыбки», разве нет?
Нестяжателям противостояли многочисленные «старухи» — адепты богатой, вотчиновладеющей, судоотправляющей церкви: преподобный Иосиф Волоцкий (1439–1515 гг.),
тот же архиепископ Новгородский Геннадий и другие иерархи,
вместе с князьями и боярами лицемерно считавшие, что вера
должна быть не только убедительной, но и обеспеченной. Тем
более что на рандомную милостыню особо не разгуляешься.
«Старухи» предсказуемо обставили «стариков», ведь это
только в сказках правда, справедливость, мораль оказываются сильнее. В жизни, тем паче в русской, — все иначе.
Эх!..

Никольский Н. М. Указ. соч. С. 98.

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

«МОРОЗКО»
«Морозко» — еще одна жестокая, но типично русская
сказочная притча. Фабула ее вызывает оторопь, оцепенение,
ужас, а конец — еще и скорбь наравне со злорадством.
На первый взгляд «Морозко» — история о проблемах взаимоотношений злобных, алчных мачех и их полублаженных
падчериц. Но это только на первый взгляд: трения между не
родными по крови родственниками изобилуют и в обыденной
жизни, так на кой слагать оду очевидности? Чтоб прекраснодушные мамочки или те же ядовитые мачехи на сон грядущий рассказывали своим дочкам (падчерицам) кошмары, их,
возможно, ожидающие?
Нестыковочка.
Истории нелюбви мачех к падчерицам весьма распространены в фольклоре. Если говорить о «Морозко», то фольклористы и культурологи собрали десятки интерпретаций этой сказки в русском, украинском, белорусском, чешском и других вариантах. Сказок — что у восточнославянских, что у азиатских
народов — превеликое множество, однако на Руси прижились
лишь некоторые и в числе прочих — почему-то «Морозко».
Почему?
Возможно потому, что сказка эта — древняя, языческая,
где добрым, но властительным божеством выступает не человекоподобный герой, а самый что ни на есть природный дух, в
данном случае мороз. Хотя им могли быть ветер, солнце, месяц, вода, земля, гром, да мало ли что.
Есть вариант, что эта сказка — о счастливом избавлении
притесняемых от гнета, эксплуатируемых — от сатрапов. Версия красивая, но недокрученная: из нее выпадает старый безвольный отец; кроме того, непонятно, с чего вдруг на свою
старшую сведеницу окрысились младшие сестры, да и финал
сказки чудесным не назовешь.
100

«Морозко»

Но, может, «Морозко» «пропагандирует» на терпение
и стойкость? Дескать, кто будет смиренным и выносливым,
тому улыбнется удача, а враги будут посрамлены и разбиты?
Едва ли. Как вы узнаете дальше, возвращенная в родной дом
Марфутка не нашла ничего лучшего, как броситься своей мучительнице в ноги.
Что-то тут не так.
«Морозко»
Некая ядовитая мачеха люто невзлюбила свою падчерицу, работящую и безропотную красавицу. Однажды мачеха
приказала мужу отвезти падчерицу в лес и «выдать замуж»
за Мороза. Старик не посмел ослушаться, привез дочку
в бор и вернулся домой.
Появился Морозко и трижды спросил у Марфутки: «Тепло
ли тебе, девица?» Получив троекратный ответ «Тепло, тепло,
батюшко-Морозушко», дабы убедиться в искренности ответа, он укутал замерзающую гостью шубами и одарил дорогими одеяниями.
На следующий день старик, приехав на место «казни», нашел там дочку свою живую, здоровую и с богатыми подарками. Когда мачеха увидела падчерицу в новой шубе и с дарами,
то решила и своих дочерей отправить к таинственному жениху. Однако те уже «на месте» на вопрос «Тепло ли вам, девицы?» отвечали грубо, да с матерком, и вскоре «окостенели».

Афанасьев, аутентичным переложением сказок которого
я пользуюсь, включил в сборник «Народные русские сказки»
два варианта «Морозко». Первая редакция, summary которой
вы только что прочли, записана в Новгородской губернии.
Вторая редакция сказки более мягкая, в ней у падчерицы
не две сестры, а одна; родной отец более «живой», не «амеба»; в интриге участвует «ясновидящая» собачка; записана в
Курской губернии. В дальнейшем я буду опираться на первый вариант, более объемный и включающий множество мелких, но очень важных деталей.
Хоть говорящей собачки и не хватает.
101

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

«Дочки-матери» (новгородская сказка)
Зачин новгородской сказки такой. Жили-были старик да
старуха. У старика со старухой было три дочери. Старшую
дочь старуха не любила (она была ей падчерица), почасту ее
журила, рано будила и всю работу на нее свалила. Девушка
скотину поила-кормила, дрова и водицу в избу носила, печку топила, обряды (уборы, женские платья) творила, избу
мела и все убирала еще дy свету; но старуха и тут была недовольна и на Марфушу ворчала: «Экая ленивица, экая неряха! И голик-то не у места, и не так-то стоит, и сорно-то в
избе». Девушка молчала и плакала; она всячески старалась
мачехе уноровить и дочерям ее услужить; но сестры, глядя
на мать, Марфушу во всем обижали, с нею вздорили и плакать заставляли: то им любо было! Сами они поздно вставали, приготовленной водицей умывались, чистым полотенцем
утирались и за работу садились, когда пообедают... Старику жалко было старшей дочери; он любил ее за то, что была
послушная да работящая, никогда не упрямилась, что заставят, то и делала, и ни в чем слова не перекорила; да не знал
старик, чем пособить горю. Сам был хил, старуха — ворчунья, а дочки ее — ленивицы и упрямицы.

В начале сказки вырисовываются минимум три типичные для семейной Руси того времени проблемы.
1. В былые времена, да что там, еще каких-то сто лет назад браки часто внезапно обрывались по причине преждевременной гибели супруги при родах. И хорошо, если при первых. Такое положение с родовспоможением и со здравоохранением в целом сохранялось вплоть до 1940-х гг. (и не только
в нашей стране), пока не было налажено промышленное производство пенициллина, и фармацевтические достижения не
постучались в каждый дом.
Но это было потом, а в прежние века вдовцы после смерти рожениц оставались с грудными детьми на руках, становясь легкой добычей жаждавших выйти замуж пригожих и не
102

«Морозко»

очень молодух, часто — завистливых родственниц умершей.
Вторые жены, естественно, желали заиметь собственных детей, которых, по определению, любили больше. Вдовцы и их
первые дети, как правило, были обречены на последующие
внутрисемейные конфликты.
2. Несмотря на то, что в жизни русского человека в прошлом присутствовали родня, община, церковь, в советскую
эпоху — партком с профкомом, а сейчас — опека и полиция,
улаживать внутренние проблемы что тогда, что сейчас по
большому счету некому. Тут со своими детьми подчас не знаешь как быть, что уж говорить о неродных — на них нередко
не хватает ни тепла, ни ласки. К тому же бабы выходили замуж не за «приданое», суть — ненужное обременение.
3. Вдовцы, попав в зависимость к более молодым и властным женам, со временем часто становились у тех не то чтобы
подкаблучниками, но людьми ведомыми, зависимыми. Зависимость эта перерастала в «порядок вещей», вырваться из которого было решительно невозможно. В довершение мужья
старились раньше своих вторых пассий, что изначальную подчиненность лишь усугубляло.
Сказка же.
Однажды старуха, снедаемая ненавистью к приемной дочери, окончательно дошла до ручки и решилась на смертный
грех — в лютую зиму, в трескучий мороз выгнать падчерицу
из дома. Причем совершить это преступление должен был
отец Марфуши. Нет, нет, предлог был благородным — надо
бы отдать Марфутку замуж, — но подоплека очевидна.
Старуха приказала старику (на секундочку — родному
отцу девушки) отвезти его кровиночку, дочь от первого брака, замерзать под далекой сосной. То есть на верную смерть.
Поразительно, но старик согласился отвезти дочь на указанное место и оставить ее там одну.
Звучит дико, но, видимо, подобные издевательства вплоть
до детоубийства на Руси были вполне вероятными варианта103

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

ми «кардинального» решения межпоколенческих конфликтов. Логично спросить, почему нельзя было отвезти девушку
к родне, отдать ее работницей или разрулить противоречия
каким-либо иным способом. Ответа нет — сказка же.
Как бы то ни было, старик, которому до самого окончания новгородской небылицы отведена роль статиста, выполнил все указания старухи: молча уложил в сани дочкины
пожитки, довез ее до глухого места, поставил под огромной
сосной коробейку и был таков.
Сидит Марфутка и дрожит. Хотела выть, да сил уже нет,
только зубы постукивают. Вдруг слышит: невдалеке Морозко потрескивает. Очутился он на сосне, напустил морозу
и спрашивает: «Тепло ли тебе, девица?» — «Тепло, тепло,
батюшко-Морозушко!» И так три раза.
Морозко сжалился над Марфушей, окутал ее шубами и
отогрел одеялами.
Старуха наутро мужу говорит: «Поезжай, старый хрыч,
да буди молодых!» Старик запряг лошадь и поехал. Подъехавши к дочери, он нашел ее живую, на ней шубу хорошую,
фату дорогую и короб с богатыми подарками. Не говоря ни
слова, старик сложил все на воз, сел с дочерью и поехал домой. Приехали домой, и дpвица бух в ноги мачехе. Старуха изумилась, как увидела девку живую, новую шубу и короб белья. «Э, сука, не обманешь меня».

Акцентирую: по возвращению происходит на первый
взгляд невероятное: Марфа вместо того чтобы попытаться покарать мачеху-обидчицу, предпринять хоть какие-то
действия, чтоб сберечься, в крайнем случае убежать к родне, в храм или околоток, грохнулась той в ноги. А мачеха ей:
«Э, сука, не обманешь меня». Другими словами, диспозиция
сторон конфликта не изменилась ни на грош.
Почему невероятное?
Потому что добрый дух Морозко вроде бы избавил Марфутку от родственного рабства, одарил богатой одеждой и при104

«Морозко»

даным. С таким великолепием все двери открываются, а наша
героиня по возвращении падает перед многолетней обидчицей
на колени. Марфутка мало того, что добровольно вернулась в
«стойло», так еще «по умолчанию» согласилась на продолжение
жесткого хейтинга со стороны младших сводных сестер, а также на пролонгацию притеснений со стороны мачехи и попустительство отрекшегося от собственной дочери папаши. Правда,
Марфутка еще не знает, что мачеха отправит своих дочек под
ту же сосну, где те околеют, но это будет позже, а пока — так.
Морозко вроде бы вознаградил Марфу за терпение и стойкость, но враг-то не посрамлен и не разбит. Мало того, «Марфа освобожденная» вернулась и по собственной воле вновь
нацепила вериги. Именно вериги, но только для усмирения
не плоти, а духа.
Чудеса.
Присутствует ли в главной героине этой и многих других
русских сказок элемент не только приятственной русскому человеку простоты, но и легкого помешательства? Вне всякого
сомнения, поскольку неявные, латентные психические отклонения у нас — не исключение, а, скорее, норма. Ненормальным
у нас покажется как раз тот, у кого с психикой все в порядке:
многовековая социально-экономическая стагнация порождает долговременный коллективный невроз. Невроз, как правило, уже во втором-третьем поколении становящийся «наследственным» и поселяющийся в массовой системе ценностей.
Но не стану пускаться во все тяжкие, дабы не подвергнуться
обвинениям в незнании психотерапевтической «матчасти».
Сказать, что старуха была удивлена — значит, ничего не
сказать. Наутро, ослепленная перспективой обустройства личной жизни родных доченек и, конечно, ожиданием легкой наживы, она приказала старику снарядить сани и отправить двух
своих кровиночек под ту же сосну. Старик снова не нашел что
возразить, хотя, судя по всему, то были и его дочки тоже.
105

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Сестры в ожидании таинственного жениха мало того, что
вдрызг переругались между собой в стилистике своей матери («дурище», «поганое рыло», «сука»), так еще и Морозко,
трижды спросившего у них, тепло ли им, послали по известному адресу. Итог оказался трагическим — Морозко исчез, а
сестры окоченели.
Прыгающий с ветки на ветку сверхъестественный Морозко выступил в сказке не одним из главных героев, а триггером, катализатором вереницы происшедших событий.
В случае с Марфой он, выявив позитивные душевные качества испытуемой, обогрел и одарил ее, а в случае со сводными сестрами — бездушно заморозил. Так что придать его
фигуре, а точнее, духу, положительные качества, как это сделано в многочисленных трактовках, где он изображается молодым привлекательным красавчиком, рука не поднимается.
Благородный получился красавчик: одну — наградил,
других — убил.
Что до странностей в поведении вернувшейся Марфы, то
здесь имеет место очевиднейшая иррациональная привязанность к мачехе. Вроде бы родительница и третирует, и издевается, и на смерть отправляет, но в подсознании Марфы мачеха, заменившая ей мать, без малейших колебаний принимается такой, какая есть. Не любит? Наказывает? За порог выставляет? Значит, есть за что.
Даже если не за что.
Здесь нужно упомянуть еще вот что. В русском архетипе зимний лес ассоциируется не только с лишениями или со
смертью, но и с избавлением от «подростковых» зависимостей, в нашем случае — с попыткой освободиться от подсознательной привязанности к матери (мачехе), шире — к отчему
дому. Тем более что не такой уж он и добрый, этот отчий дом.
Но нет, Марфа по каким-то необъяснимым пока причинам
возвращается обратно. Туда, где ее не ждут.
Ностальгия?
106

«Морозко»

Развязка
Сказка «Морозко» — из тех повествований, конец которых непременно должен быть ментально позитивным. Сказки
действительно частенько заканчиваются на «хорошо» и «отлично», но не таков русский человек, чтоб в финале не попытаться донести магистральную мысль до слушателя. Не зря
же мой рассказ о «Морозко» начался с констатации оцепенения и оторопи, а про конец сказки было сказано, что там ждет
ужас наравне со злорадством.
Имеющий уши да услышит. Или так: умный поймет, а
дураку и не надо.
Наутро старуха мужу говорит: «Запряги-ка ты, старик, пошевенки; положи охабочку сенца да возьми шубное опахало (одеяло). Чай девки-то приозябли; на дворе-то страшный
мороз! Да мотри, воровpй (проворнее), старый хрыч!» Старик не успел и перекусить, как был уж на дворе и на дороге.
Приезжает за дочками и находит их мертвыми. Он в пошевенки деток свалил, опахалом закутал и рогожкой закрыл.
Старуха, увидя старика издалека, навстречу выбегала и так
его вопрошала: «Что детки?» — «В пошевнях». Старуха рогожку отвернула, опахало сняла и деток мертвыми нашла.
Тут старуха как гроза разразилась и старика разбранила:
«Что ты наделал, старый пес? Уходил ты моих дочек, моих
кровных деточек, моих ненаглядных семечек, моих красных
ягодок! Я тебя ухватом прибью, кочергой зашибу!» — «Полно, старая дрянь! Вишь, ты на богатство польстилась, а детки
твои упрямицы! Коли я виноват? Ты сама захотела». Старуха посердилась, побранилась, да после с падчерицею помирилась, и стали они жить да быть да добра наживать, а лиха
не поминать. Присватался сусед, свадебку сыграли, и Марфуша счастливо живет. Старик внучат Морозком стращал и
упрямиться не давал. Я на свадьбе был, мед-пиво пил, по
усу текло, да в рот не попало.
107

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Кстати, финал «Морозко» в различных версиях неодинаков. По редакции с Марфуткой и двумя сводными сестрами случился happy-end: мачеха и падчерица помирились,
девушка вышла замуж за пригожего соседа, а старик нянчился с внучатами.
По варианту с одной сестрой никакого счастливого финала не было. Видящая собачка напророчила старухе: «Тяв, тяв!
Старикову дочь женихи возьмут, а старухиной в мешке косточки везут!» (видимо, старуха достала даже ясновидящую
говорящую собачку). Приехавший старик высказал старухе
все, что о ней думает, и на этом повествование закончилось.
Что до переживаний относительно гибели единственной старухиной дочери, то сказка не выказывает к «безутешной» матери абсолютно никакого сочувствия.

Где здесь мораль
Представим вместо Марфутки собирательных нас; вместо
злой мачехи — помещика, дворянина, бюрократа и, по восходящей, институт государства; вместо дочерей мачехи — властных прихлебателей (управляющего, приказчика, старосту,
чиновника); вместо старика — церковь, живущую в неравном,
но, как видно, устраивающем ее браке с властью. Морозко, как
уже говорилось — всего лишь триггер, катализатор, запускающий и поддерживающий всю цепь повествования. Что до
сказочной собачки… А что собачка... Когда это одушевленные
домашние животные одобряли действия сатрапов?
Заменили?
Мораль сказки — не в улучшении семейного микроклимата, людском смирении или человеческой покорности, за которые нам когда-нибудь воздастся, а в призыве к изменению отношений между абстрактным начальством и всеми нами. Мы
обожествляем свою мать (Родину-мать), хотя ее обхождение
108

«Морозко»

с нами говорит о том, что она нам, скорее, не мать, а мачеха.
Тем не менее родительница подсознательно остается защитой от социальных и внутренних угроз, наступления душевного мрака, как говорилось в той же «Курочке». Потому-то
спасенная Марфутка и бросилась мачехе в ноги, ведь та ей на
протяжении практически всей ее жизни и фактически, и подсознательно была матерью.
Мы любим своих матерей (мачех) и в то же время осознаем, что у нас всегда есть риск по их велению окунуться в
пучину лихих испытаний, лишиться всего, что имели, отправиться подыхать на абстрактном морозе. Мы прекрасно знаем
все их недостатки и всегда готовы обреченно препарировать
их в узком кругу, но никогда не позволим делать это посторонним. Мы примемся бить непрошенных советчиков исступленно, до юшки, а после вновь впадем в уныние.
Но вот вопрос: кто нам велит поступить так, а не иначе?
Родина (мать, мачеха) или те, кто уверовал, что они являются исключительными ее представителями, имеют полное право обходиться с нами так, как им вздумается, не сомневаясь,
что их часто постыдные поступки и есть проявления истинного государственничества?
Сказка отчасти дает ответ на этот вопрос, представив разгадку в виде сводных сестер Машки и Парахи. Они являют
собой иносказательного бюрократа-приказчика (во втором
варианте сказки сводная сестра как раз в единственном экземпляре), как бы говорящего нам, что «если я идентифицирую
себя со своей службой или титулом, то веду себя так, словно
я сам и есть весь этот комплексный социальный фактор, который представлен службой, словно я — не только носитель
службы, но одновременно и санкция общества»1.
Да, да, это не Машка с Парахой отправили Марфутку на
верную смерть, а бессловесный отец (церковь) за нее не всту1

Юнг К. Г. Сознание и бессознательное. 3-е изд. М., 2013. С. 30.

109

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

пился. Но в том-то и дело, что сестрички в точности копировали отношение мачехи к работящей (на ней держался дом)
и одновременно бесправной (как народ) Марфуше. Они срослись с образом мачехи, почитай, с рождения были его носительницами. Заново обрести самостоятельность после того,
как сросшегося с властью индивидуума выперли в зимний лес,
часто бывает невозможно. Посмотрите на печальные судьбы
многих бывших бюрократов.
Слепая, инстинктивная ненависть к машкам и парахам,
утвердившаяся в коллективной психике многих поколений
русских людей, преломляется в гипертрофированное желание,
прямо-таки жажду отмщения за вековые унижения и обиды.
Еще раз вспомним, что стало со сводными сестричками Марфутки, уравнявшими свое положение с мачехиным и постоянно унижавшими нашу красавицу: они не исчезли, не растворились, не отделились во взрослую жизнь, а во всех вариантах
погибли. Причем не сразу, мгновенно, а медленной, мучительной смертью. Да и отделиться от образа, как я уже говорил, они
не могли: без мачехи (государства) они — ноль без палочки.
Это и есть настоящий, желанный, хоть и жестокий happyend для русского человека. К Родине-мачехе мы безвариантно упадем в ноги, тем более что она нас подняла, выучила, выпестовала (не та мать, что родила, а та, что вырастила). Но с
зарвавшимися соплеменниками, ставшими «санкцией общества», мы не найдем общего языка никогда.
На мороз их. Умирать.
…В заключение — интересный отрывок. Кто угадает, в какую историческую эпоху он написан?
«Из-за людоедских законов все европейские народы в
один голос называют это преславное царство тиранским.
И, кроме того, говорят, что тиранство здесь — не обычное, а
наибольшее... И несомненно, что если бы у самого немецкого или у какого-либо иного народа было такое крутое прав110

«Морозко»

ление, то и у них нравы были бы такими же, как у нас, и еще
худшими. И я недаром говорю худшими, ибо они превосходят
нас умом и хитростью, а тот, чей ум острее, может придумать
больше преступлений и обманов. Из-за этого возникли у этого народа столь премерзкие нравы, что иные народы считают
русских обманщиками, изменниками, беспощадными грабителями и убийцами, сквернословами и неряхами. А откуда это
идет? Оттого, что всякое место полно кабаков и монополий,
и запретов, и откупщиков, и целовальников, и выемщиков и
таможенников, и тайных доносчиков, так что люди повсюду
и везде связаны и ничего не могут сделать по своей воле и не
могут свободно пользоваться тем, что добыто их трудом и потом... Крутое правление — причина того, что Русь редко населена и малолюдна. Могло бы на Руси жить вдвое больше людей, чем их живет сейчас, если бы правление было помягче»1.
Думаете, это кто-то недавно сказал? Ошибаетесь: перед
вами отрывок из трактата «Политика» (1663–1666 гг.)
православного богослова и философа Юрия Крижанича
(1618–1683 гг.), долгое время жившего в Москве и сосланного в Тобольск царем Алексеем Михайловичем за «вольнодумство».
С тех пор что-то изменилось? А изменится?

Крижанич Ю. Политика. М., 1965. С. 586–587.

111

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

«ПО ЩУЧЬЕМУ ВЕЛЕНИЮ»
500 лет назад в Италии жил и творил писатель Джованни Страпарола (1480–1557 гг.). До нас дошел сборник его новелл «Приятные ночи», одна из которых — «Пьетро Дурак» —
имеет непосредственное отношение к сказке «По щучьему велению». Сейчас вы все поймете.

«Пьетро Дурак»
На острове Капрая, которым владел король Лучано, жилабыла бедная вдова Изотта с единственным слабоумным сыном Пьетро. Этот Пьетро Дурак каждый день отправлялся
рыбачить, но всякий раз у него ничего не ловилось. Тем не
менее, возвращаясь домой, он кричал: «Матушка, готовь
лохани-лоханочки, ведра-ведрышки, кадки-кадушечки, ведь
у Пьетро видимо-невидимо рыбы!»
Дом вдовицы стоял напротив дворца короля. У Лучано
была единственная прелестная десятилетняя дочка Лучана. Как только девочка слышала, что Пьетро Дурак начинает вопить, она подбегала к окну и умирала со смеху. Дурак,
видя, как она неудержимо хохочет, приходил в ярость и бранился в неподобающих выражениях.
Однажды бедняга поймал большого тунца. Поняв, что ему
не уйти, тунец обратился к Пьетро: «Отпусти меня. Если ты
избавишь меня от смерти, я смогу тебе очень пригодиться».
Пьетро, хоть и был дураком, но сердце его было не из алмаза, и он согласился сохранить рыбе жизнь. Тунец тут же сказал: «Садись в свой челнок и наклони его на одну сторону».
Пьетро сел в лодку, накренил ее набок, после чего лодка доверху наполнилась рыбой. Недалеко от дома Пьетро, неся
огромный улов, по обыкновению начал кричать во весь голос, чем вновь развеселил королевскую дочку.
Бедняга устремился к берегу и призвал тунца: «Хочу, чтоб
Лучана забеременела!» Тут же свершилось то, чего он пожелал. Подошло время, и девчушка родила прелестнейшего
112

«По щучьему велению»

младенца. И так как он был редкостной красоты, король не
решился убить его, а приказал, чтобы его кормили грудью и
пестовали. Когда младенцу исполнился год, король объявил,
чтобы всякий, кому больше тринадцати лет, предстал пред
его величеством, держа в руке какой-нибудь плод, цветок
или другую вещицу, способную воздействовать на младенца.
Один юноша по пути во дворец наткнулся на Пьетро:
— Пьетро, почему не идешь, как все, во дворец, повинуясь приказанию короля?
— Разве ты не видишь, что я нищ, наг и у меня нет одежды, чтобы ею себя прикрыть?
— Идем со мною, я дам тебе одежду. И кто знает, не твой
ли ребенок этот младенец.
Пьетро оделся, пришел во дворец и встал за дворцовой
дверью. Вскоре кормилица вынесла младенца: все принялись протягивать ему кто плод, кто цветок, но ребенок не
реагировал. Когда кормилица несла младенца мимо дворцовой двери, тот стал так сильно тянуться к ней, что чуть не
вывалился из рук мамки. Мальчик протянул ручки к Пьетро
и крепко к нему прижался. Король решил, что Пьетро с дочерью и ребенком должны быть казнены, но королева убедила супруга, что следует сколотить бочку, посадить в нее
всех троих и выбросить в море, снабдив их корзиной хлеба,
бутылью вина и фигами для младенца.
В плавании Пьетро беззаботно налегал на хлеб и вино.
Видя это, Лучана сказала:
— Пьетро, ты знаешь, как я, ни в чем не повинная, страдаю из-за тебя, а ты, безрассудный, только и делаешь, что
смеешься, ешь, пьешь и не помышляешь об опасности.
— То, что случилось, произошло не по моей, а по твоей
вине, ибо ты надо мной потешалась. Но не падай духом, ибо
нашим бедам вскоре придет конец. Я знаю одну рыбу, которая сделает все, что я повелю. Именно она сделала так, что
ты забеременела.
113

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

— Ах, сделай так, чтобы и у меня была бы такая же власть
над нею, как у тебя, повели ей исполнять все, что бы я ни стала приказывать.
Пьетро призвал тунца и наказал ему выполнять все, что
Лучана ни прикажет. Лучана тотчас же распорядилась выкинуть бочку на один из самых прекрасных утесов, чтобы
Пьетро из грязнули и дурачка превратился в самого красивого и самого мудрого человека на свете, и чтобы на утесе
был возведен богатейший дворец с превосходным садом,
где росли бы драгоценные камни и самый лучший жемчуг.
Все ее пожелания исполнились в мгновение ока.
Между тем убитые горем король с королевой отправились в Иерусалим, чтобы посетить святые места. Отплыв от
Капраи, они увидали роскошный дворец на крошечном
островке и решили его посетить. Пьетро и Лучана приняли
гостей радушно, но так как они сильно изменились, король
с королевой их не узнали. Обойдя дворец, королевская чета
направилась в сад, где росло дерево, с ветви которого свисало три золотых яблока. Случилось так, что кто-то неприметно
для короля сунул ему за пазуху одно яблоко. Пропажа яблока
быстро обнаружилась, и Лучана поручила обыскать всех до
одного, но ни у кого ничего не нашли. Лучана, якобы сильно взволнованная пропажей, обратилась к королю: «Ваше
величество, извините меня, если и вы подвергнетесь обыску: ведь недостающее яблоко имеет огромную ценность».
Король распахнул платье, и яблоко тут же упало на землю. Увидев замешательство короля, Лучана сказала: «Синьор, мы вас приветили от всего сердца, а вы похищаете
плоды». Король старался уверить, что не похищал яблока.
Тогда Лучана, обливаясь слезами, сказала: «Синьор, да будет вам ведомо, что я — та Лучана, которую вы породили в
недобрый час и вместе с Пьетро Дураком и младенцем безжалостно обрекли на смерть». Тут все обнялись, и пошло у
них веселье и ликование. Вскоре все возвратились на Капраю, где король поженил Пьетро с Лучаной. А когда король
состарился, то завещал королевство Пьетро.
114

«По щучьему велению»

Ну что, похожа итальянская сказочная новелла на русскую народную сказку «По щучьему велению»? Еще как!
В русской фольклористике бытует суждение, что наша сказка содрана с итальянской. Разница — в немногочисленных
деталях: вместо щуки — тунец, вместо Емели — Пьетро, вместо вменяемого русского мужичка без определенных занятий — слабоумный рыбак.
Сказка «По щучьему велению», изначально распространявшаяся на Руси посредством лубочных картинок, действительно переписана с итальянского «Пьетро Дурака». Это подтверждает и Афанасьев, представивший сразу три версии с
похожим сюжетом. Причем представленная им сказка «По
щучьему велению» практически полностью повторяет сюжет
итальянской новеллы, тогда как две другие сказки под единым
названием «Емеля-дурак» — это те истории, которые мы привычно отождествляем со сказанием «По щучьему велению».
Немного путано, но разберемся.

«По щучьему велению»
Сначала — об афанасьевской сказке «По щучьему велению»; здесь записные русофобы могут торжествовать: русского в ней и в самом деле лишь щука, колодец, богатырские приключения, да утки с селезнем вместо золотых яблочек.
Жил-был бедный-пребедный мужичок. Расстроился мужичок от своей нищеты и принялся усиленно молиться. Наступил светлый праздник, ударили к заутрене. Бедняк думает:
«Все люди станут разговляться, а у меня ни куска нету! Пойду
хоть воды принесу — вместо щей похлебаю». В колодце попалась ему большущая щука: «Отпусти меня; я тебя счастливым
сделаю! Только скажи: по щучьему веленью, по божьему благословенью явись то-то и то-то — сейчас все явится!»
Мужичок бросил щуку обратно в колодец, вернулся домой
и говорит: «По щучьему веленью, по божьему благослове115

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

нью будь стол накрыт и обед готов!» Тут же появились всякие кушанья и напитки — хоть царя угощай! Мужичок перекрестился: «Слава тебе, господи!»
В ту пору вздумала царевна по улицам прогуляться, идет
с няньками и мамками и ради праздничка Христова раздает
милостыню; всем подала, а про мужичка забыла. Он и говорит про себя: «По щучьему веленью, по божьему благословенью пусть царевна плод понесет и родит сына!» Царевна
в ту же минуту забрюхатела и через девять месяцев родила.
Мальчик рос не по дням, а по часам; через неделю уж говорить стал. Царь созвал бояр и думных людей, показывает их мальчику: не признает ли он кого за отца? Нет, молчит
мальчик. Приказал царь нянькам и мамкам нести мальчишку
по всем дворам и улицам — ходили-ходили, без толку. Подошли к избушке мужичка. Как только увидал его мальчик,
сейчас же потянулся ручонками: «Тятя, тятя!»
Царь разгневался, обвенчал мужичка на царевне, да приказал посадить их с ребенком в бочку, засмолить смолою и
пустить в море. Прибило бочку к далекому берегу, мужичок
и говорит: «По щучьему веленью, по божьему благословенью распадись, бочка, на сухом месте!» Все вылезли и пошли куда глаза глядят. Шли-шли, шли-шли, есть-пить нечего.
Бедняк спрашивает царевну:
— Что, знаешь теперь, какова жажда и голод?
— Знаю!
— А ты не хотела мне на Христов день и милостынки подать!
Надоело мужичку голодное шатанье: «По щучьему веленью, по божьему благословенью стань здесь богатый дворец, чтоб лучше во всем свете не было, — и с садами, и с прудами!» Явился богатый дворец; выбегают слуги верные, ведут в палаты белокаменные, сажают за столы дубовые. Мужичок с царевной наелись, отдохнули и пошли в сад гулять.
— Всем здесь хорошо, — говорит царевна, — только жаль,
что нет никакой птицы.
116

«По щучьему велению»

— Подожди, будет и птица! По щучьему веленью, по божьему благословенью пусть плавают на этом пруде двенадцать уток, тринадцатый селезнь. И у всех бы у них одно перо
было золотое, другое серебряное; да был бы у селезня чуб
на головке бриллиантовый!
Глядь — плывут двенадцать уток и селезень с одним пером золотым, другим серебряным, а на головке чуб бриллиантовый.
Живут царевна с мужем без печали, а сын вырос, почуял в себе силу великую и стал проситься поехать поискать
себе невесту. Они и отпустили.
Повстречалась ему старуха.
— Еду, бабушка, невесту искать, а где искать — и сам не
ведаю.
— Поезжай за море в тридесятое королевство; там есть
королевна — такая красавица, что весь свет изъездишь, а
лучше не сыщешь!
Прибыл богатырь в королевство, явился к королю и стал
свататься. А король ему:
— Не ты один за мою дочь сватаешься. Есть у нас еще жених — сильномогучий богатырь; коли ему отказать, он все
мое государство разорит.
— А мне откажешь — я разорю!
Назначили бой. Тотчас посланы были гонцы, приехал и тот
царь, что свою родную дочь в бочку засмолил. Претенденты
бились-бились, победил сын царевны и мужичка.
Обвенчался богатырь с королевною, а как отпировали,
стал звать всех в гости к отцу-матери. Царевна с мужем
встретили гостей с честию. Все дивуются, а больше всего приглянулись им утки да селезень. Но вот гости вздумали домой ехать, не успели до пристани добраться, как бегут
гонцы: «Хозяин просит вас назад воротиться».
Воротились и выступил к ним хозяин:
117

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

— Разве так добрые люди делают? Ведь у меня утка пропала! Окромя вас некому взять!
— Что ты взводишь напраслину? Сейчас обыщи всех!
Хозяин принялся обыскивать, а как дошла очередь до царевнина отца, вымолвил: «По щучьему веленью, по божьему
благословенью пусть у этого царя под полой кафтана будет
утка привязана!» Приподнял царь кафтан, а там утка — одно
перо золотое, другое серебряное.
Тут все громко засмеялись: «Уже цари воровать начали!» Царевнин отец всеми святыми клянется, что воровать
у него и в мыслях не было; а как к нему утка попала — и сам
не ведает. Вышла царевна, бросилась к отцу и призналась,
что она — его дочь, которую он выдал за бедняка и посадил
в бочку. «Батюшка! Ты не верил тогда моим словам, а вот теперь на себе спознал, что можно быть без вины виноватым».
Рассказала ему, как и что было, и после стали они все вместе жить-поживать, добра наживать, а лиха избывать.

Такова русская аутентичная сказка «По щучьему велению», русифицированная для того, естественно, времени:
вместо слабоумного Пьетро-рыбака — безымянный бедный
мужичок, вместо тунца — щука, вместо моря — колодец. Да и
началась вся эта история не погожим летним днем, а в разгар
весны, на Пасху, в которую мужичку даже разговеться было
нечем. В довершение чудеса случились лишь потому, что
мужичок неистово молился, чего в итальянской сказке нет.
Видимо, Страпарола был цезаропапистом или сторонником
приоритета светской власти, а не папоцезаристом, полагавшим, что главную роль в системе государственного управления должна играть церковь.
Мораль русской сказки (не делай другим зла, справедливость восторжествует, РПЦ — наш рулевой, воруют все)
доносится до слушателя не столько через диалоги мужичка с царевной, сколько через их сына-богатыря. Он и смерт118

«По щучьему велению»

ный бой выиграл, и с королевной обвенчался, и почетных гостей, включая незадачливого деда по материнской линии, к
отцу-маменьке зазвал. Впрочем, главный посыл сказки, так
же как и в «Пьетро Дураке», приходит посредством ложного обвинения царя-душегуба в краже, как Кирпича в фильме
«Место встречи изменить нельзя». Детишкам словно говорится: «Мы в России, детка, у нас многие смыслы сообщаются через правовые извращения». В общем, царь все осознал,
повинился, и стали они все вместе жить-поживать, добра наживать, а лиха избывать.
А где же наш исконно русский Емеля с его печкой, братьями, невестками, лютой зимой, самоходными ведрами, удалыми дровами-топорами, влюбившейся в него Марьей-царевной
и глубоким смыслом? Да вот же, в двух других версиях.

«Емеля-дурак»
Признаться, до подробного анализа сказки «Емеля-дурак»
русская пословица «Судьба и на печке найдет» не имела для
меня особой значительности. Печка и печка, подумаешь. Пусть
русская печь — это современная ТЭЦ в миниатюре, служившая
как для обогрева, так и для приготовления пищи, какой-либо
сакраментальной коннотации тут не чувствовалось. Понять,
что к чему, помогла знакомая с детства сказка про Емелю.
Жили три брата, два умных, а третий дурак. Как-то раз
умные братья поехали за товарами, наказав дураку: «Слушай наших жен и почитай, как родных матерей; мы тебе купим сапоги красные, и кафтан красный, и рубашку красную». — «Ладно, буду почитать». Дурак лег на печь и лежит.
Тут невестки говорят ему:
— Что же ты, дурак! Братья велели тебе нас почитать и за
это хотели тебе по подарку привезть, а ты на печи лежишь,
ничего не работаешь; сходи хоть за водой.
119

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Дурак взял ведра и пошел за водой на реку; зачерпнул
воды из проруби, и попалась ему в ведро щука.
— Слава богу! Теперь я наварю щуки, сам наемся, а невесткам не дам; я на них сердит!
— Не ешь, дурак, меня; пусти опять в воду, счастлив будешь! Вот скажи: по щучьему веленью, по моему прошенью
ступайте, ведра, сами домой и поставьтесь на место.
Как только дурак сказал это, ведра тотчас пошли сами и
поставились на место. Невестки глядят и дивуются: «Что он
за дурак! Вишь какой хитрый, что у него ведра сами домой
пришли и поставились на свое место». Дурак же пришел и
лег на печку.
Невестки опять: «Что ж ты, дурак, улегся на печку! Ступай
за дровами». Дурак взял два топора, сел в сани, а лошадь
не запряг: «По щучьему веленью, по моему прошенью катитесь, сани, в лес!»
Сани покатились да так шибко, словно кто-то их погоняет. Ехали мимо города, сани без лошади столько придавали народу, что ужас! Тут все закричали: «Держи его! Лови
его!» — однако не поймали. Дурак въехал в лес и сказал:
«Один топор руби с корня, другой дрова коли!» Дрова нарубились и наклались в сани. Дурак говорит: «Ну, один топор,
теперь поди и сруби мне кукову (палку, у которой один конец загнут. — Н. К.), чтоб было чем носило поднять». Топор
пошел и срубил ему кукову.
Дурак сел и поехал; едет мимо города, а в городе народ
собрался, давно его караулит. Дурака поймали, начали одерживать да пощипывать. Дурак и говорит: «По щучьему веленью, по моему прошенью ступай, кукова, похлопочи-ка!»
Вскочила кукова и прибила народу многое множество! Отделался от них дурак и приехал домой, дрова сложил, а сам
на печь сел.
Горожане донесли королю: «Так-де его не взять, надобно
обманом залучить, а всего лучше обещать ему красную рубаху, красный кафтан и красные сапоги».
120

«По щучьему велению»

Пришли за дураком королевские гонцы:
— Ступай к королю; он тебе даст красные сапоги, красный кафтан и красную рубаху.
— По щучьему веленью, по моему прошенью, печка, ступай к королю!
Сам сел на печь и приехал к королю. Король уж хотел казнить его, да у того короля была дочь Марья-царевна, больно
понравился ей дурак. Стала она отца просить, чтобы отдал
ее за дурака замуж. Отец рассердился, обвенчал их и велел
посадить обоих в бочку, бочку засмолить и пустить на воду.
Долгое время плыла бочка по морю; стала жена дурака
просить:
— Сделай так, чтобы нас на берег выкинуло.
— По щучьему веленью, по моему прошенью — выкинь
эту бочку на берег и разорви ее!
Вышли они из бочки; жена опять стала дурака просить,
чтобы он построил какую-нибудь избушку. «По щучьему веленью, по моему прошенью — постройся мраморный дворец, и чтобы этот дворец был как раз против королевского
дворца!» Сейчас все исполнилось.
Король увидал поутру новый дворец и послал узнать,
кто такой живет в нем? Как только узнал, что там живет его
дочь, тут же потребовал ее с мужем к себе. Они приехали,
король их простил, и стали вместе жить-поживать да добра
наживать.

Все встало на свои места. Впрочем, внимательный читатель быстро найдет в русской сказке немало общего с итальянской новеллой: волшебная рыба, царевна-наследница, засмоленная бочка и долгое плавание, хотя у нас они всего лишь
дополнительные вводные для более рельефного раскрытия
миссии главного героя. Есть и отличия: у нас есть братья с
невестками, обещанные заманчивые подарки, печка с санями, дрова с топорами. И все же главная разница кроется в са121

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

мой сути историй: в итальянской редакции — это занимательный полуанекдот, в русской версии — нравственный ориентир детям и взрослым.

Символизмы
Ответим на несколько вопросов.
1. Что в этой и других сказках подразумевается под печью?
2. Такой ли дурак Емеля (в общепринятом сегодня значении глупца); может быть, за его внешней простотой скрывается нечто концептуальное?
3. Щука — она кто: простая волшебница или символ
выбора?
4. Необъяснимое поведение короля, отправившего дочь
и ее суженого на верную смерть: что это — последствие душевной травмы или свидетельство происходящих с королем
перемен?
5. Причем тут алчность?
Рассмотрим все вопросы по пунктам.
1. Печь в русских сказках — не просто источник тепла или
гаджет для приготовления пищи. Печь олицетворяет собой
русское мировоззренческое уложение, сводный базис глубинных русских ценностей. Вместе с которыми, вспомните, пылала старушка в «Курочке», когда стало понятно, что вслед
за разбившейся полочкой наступает конец света и все эти веками выстраданные принципы отныне не нужны.
Сегодня часто говорят: «В любой непонятной ситуации
езжай в отпуск (на фитнес, природу)». Для чего? Для того,
чтобы прийти в себя (какое выражение, а?), вновь ощутить
почву под ногами, снова поймать свою волну, понять, что, может быть, оно нам и не надо. Но это сегодня, а в былые времена наши предки, вполне вероятно, советовали метущимся
залезть на большую русскую печку, в том числе для того, что122

«По щучьему велению»

бы спрятаться от внешних и внутренних неурядиц (верхняя
часть русской печи близко расположена к потолку избы). Или
поговорка «танцевать от печки», т. е. от основы, а не от порога, появилась из ниоткуда? Да и судьба, как учит другая русская поговорка, найдет именно на печке, а не на полатях или
завалинке. Хотя завалинка служила местом сбора близких по
духу соседей, единомышленников.
В прежние века на печи лежали либо дети («дозревали»,
если можно так сказать), либо старики, сверяющие пройденный путь с подсознательным предназначением, заложенным
предками в детстве. Больные, хворые? О да, но не будем забывать, что, согласно русскому поверью, внутри захворавшего сломался энергетический «ветряк», сбился волновой приемник, так что заболевшим сам Бог велел отдохнуть на печи.
Взрослые, семейные на печи не лежали, для сна и отдыха у
них были другие места.
Емеля далеко не случайно возвращается на печку после первого и второго волшебства. Уточню, что после встречи со щукой и чуда самоходных ведер он на печь ложится, а
после возвращения из города — садится (к королю тоже едет
сидя). Объясняется это тем, что в первый раз Емеле нужно
свериться с его подсознательными доминантами, во втором
же случае наш герой уже почти уверен в правильности выигранной стратегии, потому на печь он лишь присаживается.
После визита к королю печь уже не нужна — Емеля сформировался, «вылупился».
Вот такая она, символическая русская печь.
2. Дурак ли Емеля? Это как посмотреть: для одного — дурак, для другого — наивный, искренний простак, потому что
в отличие от старших братьев, рациональных, социализированных, хватких до торговли, он — альтруист, бессребреник, «не хочет бабки зарабатывать». К слову, в другой версии
«Емели-дурака» отец братьев перед смертью оставил отпры123

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

скам скотину и по 100 руб. каждому (исходя из немалой, но
вполне адекватной для слушателей суммы, эта версия появилась в середине XIX в., много позже рассматриваемой мною).
Емелину «сотку» старшие братья взяли под обязательство
поделить барыш поровну, поскольку бесхитростный братец
к торговле, по их убеждению, неспособен. Красные кафтан,
шапка и сапоги? А не напоминает ли такой прикид насмешку, шутовской наряд, непригодный для повседневности, констатацию того, что Емеля не от мира сего?
Кстати говоря, если бы щука попалась старшим братьям,
они, скорее всего, либо сварили из нее уху, ей не поверив, либо
запросили себе палат белокаменных. А чудаковатый Емеля
жизни не знает: то какие-то несущественные ведра должны
сами до дома дошкрябать, то второстепенные топоры самостоятельно дрова заготовить.
В общем и целом, Емеля видит мир иным, нежели большинство из нас, — не прикладным, утилитарным, а глубинным, сердечным. Об этом подсказывает уже первое, кажется,
проходное событие сказки: наставление старших братьев почитать их жен как родных матерей. Как можно кем-то заменить родную мать? Никто из невесток Емеле не мать, не мачеха, не тетя и даже не сестра. Компромисс достигнут исключительно из уважения к братьям: «Ладно, буду почитать».
Другой моментально указал бы единокровным родственникам на вопиющее несоответствие, но только не Емеля: договороспособность — удел тех, кто обладает предрасположенностью к внутренней структуризации. Пойдешь навстречу
в малом — выиграешь в главном, уступить — значит, взять
управление ситуацией под контроль.
Лентяй ли Емеля? Причем здесь вообще лень? Хороший
лентяй, на зависть! Сделать в мороз прорубь, да такую, чтоб
проходили ведра, — нелегкий труд, современные любители
подледной ловли это хорошо знают. Эпизод, где Емеля при124

«По щучьему велению»

казывает ведрам идти домой и занять свое место самостоятельно, — не лень, а проба вновь обретенных волшебных способностей, способ убедиться, что это не сон. Как говорится,
доверяй, но проверяй.
Многие ли обратили внимание, что Емеля обращается к провидению не так, как мы привыкли — «по щучьему
веленью, по моему хотению», — а «по щучьему велению, по
моему прошенью»? Хотеть — обозначать эгоистические желания, просить — пытаться войти в энергетический резонанс в надежде на позитивный ответный отклик. Меняйте
«хочу» на «прошу» или «надеюсь», и жизнь пойдет куда более позитивно.
Внеплановое посещение города (внеплановое потому, что
лес, где есть дрова, наверняка находится ближе к Емелиной
деревне) представляется первым способом продемонстрировать изменившийся социальный статус, а люди, коих Емелины сани якобы придавили, — это никакие не жертвы, а окружающий социум, потрясенный разрывом шаблона. Как тот
зачуханный одноклассник: когда-то троллили его и даже за
школой поколачивали, а он вырос и достиг таких высот, что
и не подойдешь.
Был бы Емеля со своими автосанями преступником, его
отловили бы вмиг, да хоть дубину в него кинули бы и сшибли
с саней, в крайнем случае засаду у него дома устроили бы. Ан
нет: толпа и сама поняла, что имеет дело не с олухом царя небесного, а с человеком более высокого внутреннего порядка.
«Так-де его не взять, надобно обманом залучить, а всего лучше обещать ему красную рубаху, красный кафтан и красные
сапоги», т. е., провести, ослепить дешевыми понтами, на которые, как недалекая толпа полагает (а толпа всегда недалекая), Емеля купится. Полагать-то толпа полагает, да только
невдомек ей, что прикид красной расцветки Емеле уже обещан старшими братьями.
125

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Собственно, и сам лес с двумя топорами — это не заготовка дров, а расставание с прежними принципами, установками. Расставание, результаты которого не должны быть выброшены на свалку, а проанализированы и преобразованы в
жизненный опыт. А иначе на что Емеле подспорье в виде куковы, что служит для укладки поленьев? Кукова, кстати, пригодилась Емеле не только в качестве инструмента систематизации, но и когда он противостоял предубеждениям плебса.
Хорош сказочный Емеля, ох, хорош!
3. Щука как одно из главных действующих лиц — не только русский амулет сбережения и тотем плодовитости, но и
олицетворение связанного с риском выбора. С одного боку —
сиюминутная уха и возможность выразить локальное, незлобивое «фи» невесткам («сам наемся, а невесткам не дам; я на
них сердит»), с другого — обретение чего-то большего, желанного, но доселе неизведанного. Простота, чудаковатость,
как оказывается, являются не недостатком натуры, а, скорее,
спящим достоинством.
Символизм щуки еще и в том, что она — земной проводник иррациональных возможностей. Как черная кошка — проводник подсознательных, отложенных в менталитете предупреждений, подсказок, помогающих «подкрутить» земное существование, но которым мало кто внемлет.
Повторю еще раз: умный подсказки услышит, а дураку и не
надо.
4. Печка привезла сидящего на ней Емелю к королю, живущему, как известно, по другим правилам, отличным от Емелиных. Что сделает человек, живущий по одним привычным
ему установкам, но внезапно столкнувшийся с другой, более привлекательной его душе мировоззренческой парадигмой? Правильно: постарается избавиться от ее носителя. Король уж хотел казнить его, но тут вмешалась дочь — царевна, кровиночка: больно понравился ей дурак, стала она отца
126

«По щучьему велению»

просить, чтобы отдал ее за дурака замуж, выбрала не рассудком, а сердцем. Снова женское, типичное для Руси начало: «Бабу не проведешь! Она сердцем видит!»
Казнь была заменена ссылкой, но какой? В засмоленной, т. е. не пропускающей воду бочке, воплощающей в себе
иносказательную утробу, где в теснейшей близости и долгом
плавании вызревает новый порядок вещей. Когда король увидел, что прямо перед его домом (не на каком-то крошечном
острове или в тридесятом королевстве, а здесь, под окнами)
появился новый роскошный дворец, то был рад и счастлив:
«Как только узнал, что там живет его дочь, тут же потребовал ее с мужем к себе». И Емеля оказался не промах, и царевна, та, что «Голосуй сердцем», не отступилась от выбора,
и король с готовностью принял новую реальность.
Лепота!
Кстати, Марья-царевна, уже будучи законной женой
Емели, все равно продолжает обращаться к мужу как к дураку (стала жена дурака просить). То есть жена по-прежнему
видит в супруге его внутреннее «я», которое в череде событий не рассеялось и не ушло на задворки самости Емели, а
по-прежнему руководит его мыслями и поступками.
А как же невестки, они же тоже женщины, а Емелину
сущность разглядеть не смогли? «А кто интуитивно принудил слезть Емелю с печи?» — отвечу я вопросом на вопрос.
Да и реакция невесток на самопоставившиеся ведра показательна — они начинают чувствовать, что Емеля не так прост,
как было принято считать. «Вишь, какой хитрый» — всего
лишь неудачно подобранный эпитет, характеризующий интеллектуальную, но не душевную незрелость емелиных родственниц. Прискорбно, но Емелины братья с женами с радаров пропали — в дальнейшем мы о них ничегошеньки не узнаем. Они и рациональные, и социализированные, и хваткие, а
оказались неинтересны.
127

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

5. О чем же сказка? Сказка много о чем, но прежде всего об отрицании русским человеком алчности, сребролюбия,
жажды наживы. Там, где алчность — там несправедливость,
о чем я говорю в дополнении к «Убогому». Вспомните, что
было написано о церковных нестяжателях: перед вами Емеля, один из продолжателей их безнадежного дела (светский,
естественно), пусть и сказочный персонаж. Герой, что не изменил себе, не разменял свою душу на приварок к сторублевке и в итоге выиграл все.
«Самообман, — скажете вы. — Нельзя всю жизнь ждать
у моря погоды, нужно наживать, зарабатывать, обеспечивая
себя и своих близких». Так-то оно так, но сменятся многие
поколения, а русские в массе своей, поверьте, будут думать
так же как и наш Емеля. Работать, зарабатывать, без всякого сомнения, нужно, кто же спорит, главное — не разменять
себя на сторублевку, не пытаться откупиться от совести (памяти стыда) псевдоблаготворительностью или лицемерной
милостынькой.
С другой стороны, сказка выносит безутешный приговор:
только чудо — то ли в виде волшебной щуки, то ли золотой
рыбки, то ли еще кого — может воплотить наши мечты в реальность. Мы обречены на ожидание или поиск лучших качеств в окружающих.
Неужели все так безысходно? Во времена оны, скорее
всего, так и было. Сегодня же выход есть, и называется он
интеллектуальная, личностная, репутационная капитализация. Общественная оценка наших достоинств, баланс положительных и отрицательных сторон, включающих компетенции, трудолюбие, способность к коммуникации, обладание навыком донести до социума (хотя бы посредством соцсетей)
свои знания и достижения. С ростом индивидуальной капитализации расширяются возможности для карьерного роста,
128

«По щучьему велению»

монетизации положительных качеств. Важно лишь помнить
о печке, об истинных ценностях.
…Считается, что на Руси сказка «По щучьему велению»
изначально распространялась через лубочные картинки. Может быть, оно и так, и русофилы с русофобами могут спорить
хоть до посинения, но переработать сюжет, вложив в одну коротенькую историю столько сакральных смыслов, мог только русский народ. Точнее, загадочная русская душа, которая,
как и страна Россия, женского рода.

129

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

ДОПОЛНЕНИЕ К «ПО ЩУЧЬЕМУ ВЕЛЕНИЮ»
Критик воскликнет: «Тема понтов не раскрыта! Ни в сказке «По щучьему велению», ни в разделе про пословицы, там,
где злорадство — лучший вид радости!»
Что ж.
Умные люди давно объяснили нам, что «личность становится для себя тем, что она есть в себе, через то, что она предъявляет для других»1. Проще говоря, внешние проявления индивидуальности, самости определяются внутренним содержанием человека. Хвастается человек, понтуется — значит, с
ним что-то не так, что-то скрывает. Либо, наоборот, чего-то
хочет. Например, нащупать свой архетип.
Продемонстрировать, что ты лучше, чем есть — один из
самых простых способов утаить собственную неуверенность.
Тем более что недобросовестной рекламой, или «джинсой»,
нынче занимается абсолютное большинство окружающих, начиная с элит. Что там Маркс говорил по этому поводу? «Лишь
отнесясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр
начинает относиться к самому себе как к человеку»2.
Так что понты, как и хвастовство, — это не только позаимствованный эксперимент по камуфлированию неуверенности, слабости, трусости, но еще и весьма распространенный
способ самоидентификации. Если другие так делают, почему
бы мне не попробовать?
Здесь, как и везде, впрочем, важна мера, поскольку любой
человек, свободный от гипертрофированной скромности, по
природе своей склонен «подсвечивать» свою индивидуальность. Врожденная социальность предполагает, в числе про1

Выготский Л. С. Собрание сочинений: В 6 т. / Под ред. А. М. Матюшкина. М., 1983. Т. 3: Проблемы развития психики. С. 169.
2
Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. М., 1960. Т. 23. С. 62.

130

Дополнение к «По щучьему велению»

чего, потребность в общественном внимании, не говоря уже
о позитивном отношении к достоинствам и достижениям.
Как тут без хвастовства и понтов.

Трактовки
Сначала про то, что считать понтами. Понты — дети хвастовства, его эволюционная ступень. Хвастовство — обычное архаичное самовосхваление, проявление одновременно
ущербности и гордыни в противоположность уверенности и
самодостаточности. Приврал и пошел, подобно Хлестакову,
довольный собой.
Понты — занятие более затратное, простым трепом не
ограничивающееся. (Хотя если понты «дешевые», ни на чем
не основанные и ничем не подтвержденные, то они расцениваются как самое обыкновенное атавистическое хвастовство.)
Цель понтов — не столько показать или подтвердить имущественный и социальный статусы, сколько привлечь к себе
внимание, заинтересовать окружающих и в конечном итоге
извлечь выгоду, да хоть монетизировать искусственно созданные иллюзии. И кому-то что-то доказать (не без этого).
Не верьте фарисеям-морализаторам: понты — это отнюдь не только дорогие и безвкусные безделушки, подчеркивающие богатство владельца, его успех и положение в обществе. И что «кидают понты» люди, которые хотели бы
показать себя перед другими в лучшем свете, — также не соответствует истинному положению вещей. Как и то, что понты
чужды людям, реально добившимся высокого статуса и финансового благополучия.
Все это ерунда на постном масле, сочиненная теми, у
кого нет достаточных ресурсов для обзаведения собственными понтами. Либо теми, кто кичится отсутствием понтов.
Разве самая большая яхта какого-нибудь потерявшего берега олигарха — не понты? А ведь у этого пройдохи нет про131

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

блем ни со статусом, ни с деньгами, ни с проплаченным признанием.
Или люксовый автомобиль (в последние годы — чаще
винтажный) человека, снова не испытывающего материальных или социальных трудностей, — не удовлетворение ли
это потребности соответствовать ожиданиям окружающих?
Да хоть и в кредит: частный займ — это всего лишь процедура обмена времени на ожидания с использованием всеобщего эквивалента. Естественно, на условиях платности, срочности и возвратности.
А селфи и чекины в храмах, на элитных курортах, модных показах, в топовых фитнес-клубах, медицинских (пластических) клиниках, у популярных стилистов — разве это
не средство подтвердить свою успешность и, даже не побоюсь этого слова, элитарность?
Понтоваться знакомствами с сильными мира сего (не путайте с хвастовством, ибо факт приятельства можно подтвердить телефонным номером в записной книжке, фотографией
в инстаграме или доказательствами от других представителей
тусовки как локального сообщества по интересам) — разве это
не метод манипулирования, используемый для добавочного, в
дополнение к имеющемуся, обогащения? Или защиты от возможных неприятностей? Да просто для самоудовлетворения?
Кстати, о «красивых» телефонных или автомобильных
номерах: все помнят, что некоторые их специально покупают? Так же как должности и «корочки», подтверждаемые при
«пробиве»?
А медийность, книжки, диссертации, ученые степени?
Их обладатели двух слов связать не могут по теме «исследования». Не довесок ли это к «джентельменскому набору»
понтярщика?
К слову, о медийности: количество подписчиков в социальных сетях, ныне набиваемое всевозможными накрутка132

Дополнение к «По щучьему велению»

ми, ботами и прочими порождениями информационных технологий, — это ли не понты? Или, может быть, попадание в
список Forbes — не понты, а что-то другое? Как и сам Forbes,
созданный для услады понторезов?
Понты — это часть современного образа жизни, новый
компонент жизненных ценностей от элиты до дворника, чего
старик Веблен — автор «Теории праздного класса» — даже
представить не мог.

Понты власти
Понтами грешат не только элиты, но и власть, причем во
всех странах без исключения. Каждая страна должна чем-то
выделяться, да хоть на фоне своих соседей, даже если «прорывы» никакой практической пользы для населения и экономики не принесут. Ну или пока не принесут. Не стану приводить примеры — их масса (вспомним советскую космическую
программу); скажу только, что в российской власти понты
устойчивы, в том числе благодаря ментальному наследию былой «национально-освободительной борьбы». А такая ментальная черта — разновидность ущербности, только на государственном уровне.
Русь без малого полтысячелетия, почти половину своего существования, была колонией. Но не в общеупотребительном смысле, когда государство представляет собой бесправную зависимую территорию без самостоятельной политической и экономической линии. Мы были колонией
мировоззренческой, а метрополией выступала «продвинутая» православная Византия, крохотное государственное образование, со всех сторон окруженное враждебно настроенными иноверцами.
Русь как могла боролась с идеологической колонизацией, даже когда находилась под татаро-монгольским сюзере133

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

нитетом, пока в 1449 г. русская церковь наконец-то не стала
независимой от Константинополя. Но самоуважения от этого
не прибавилось, тогда как ущербный государственный менталитет (стремление что-то доказать, отомстить) уже сформировался.
Вот выдержка из речи патриарха Никона на его поставлении на патриарший престол 25 июля 1652 г. (приведу часть
его выступления, где он обращается к царю Алексею Михайловичу): «[Мы] молити Всемогущаго Бога, яко да тобою, пресветлым государем, благочестивое ваше царство паки воспрославит и распространит от моря и до моря и от рек до
конец вселенныя и расточенная во благочестивое твое царство возвратит и соберет во едино и на первообразное и радостное возведет во еже быти ти на вселенной царю и самодержцу христианскому…»1.
«Расточенное» означает потерянное, утраченное, что
должно быть возвращено «во благочестивое царство». Спич,
напомню, был произнесен в 1652 г.
А Босфор с Дарданеллами, которые (по многочисленным воспоминаниям генералов начала ХХ в.) Россия должна была взять под контроль в ходе Первой мировой войны2?
А вошедшие в состав СССР после Второй мировой войны
Южный Сахалин с Курилами как расплата за унижение в
Русско-японской войне 1904–1905 гг.? А воссоединение Крыма и Севастополя с Россией, легитимный, общественно одобренный реванш за развал некогда великого Советского Союза, как бы плохо в нем ни жилось? Не зря же на протяжении
нескольких лет во взаимоотношениях общества и власти ца1
Гиббенет Н. А. Историческое исследование дела патриарха Никона /
Сост. по офиц. документам Н. Гиббенет. СПб., 1882. Ч. 1. С. 15.
2
Куропаткин А. Н. Дневник генерала Куропаткина. М., 2010. С. 115–116;
Шацилло К. Ф. От Портсмутского мира к Первой мировой войне. Генералы
и политика. М.: РОССПЭН, 2000. С. 76.

134

Дополнение к «По щучьему велению»

рил «крымский консенсус», доверительные отношения, которыми государство не воспользовалось.
Почему не воспользовалось? Потому что задача стояла
другая — взять реванш, поквитаться. И она была выполнена.

Понты в современной экономике
Понты, помимо сокрытия ущербности и способа самоидентификации, — это ответ социума на продуцируемые современной экономикой соблазны. Сегодня сформировался
и успешно развивается глобальный рынок понтов, который
делится на физиологические, имущественные, интеллектуальные, медийные, карьерные и социально-бытовые понты.
Все они присутствуют не только для того, чтобы «казаться,
а не быть», но и чтобы (внимание — мотивация) сохранять
здоровье и долголетие, обогащаться, строить карьеру, получать (покупать) моральное удовлетворение и удовольствие
от жизни. В последнем случае все просто: кто-то ведь, узнав
о чужих (пусть мнимых) успехах, расстроится, не правда ли?
А «чужое горе — двойная радость».
Что есть имущественные, материальные понты в России — стране фетишистов? Демонстрация, что человек «поднялся», выбился в люди, получил возможность пользоваться прежде недоступными (а другим недоступными и поныне) материальными благами.
Интеллектуальные понты устраняют досадный пробел в
образовании, возникший чаще всего вследствие неравенства
возможностей, например, из-за удаленного от образовательных центров ареала обитания, минимального доступа к благам просвещения.
Медийные понты — разновидность утешения гордыни.
И хотя впрямую к социальному неравенству разница в медийности отношения не имеет, отсутствие общих стартовых
135

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

позиций с ныне известными и знаменитыми, да хоть из-за все
того же проживания в юные годы вдали от мегаполисов, гложет всю жизнь, больно ударяя по самолюбию.
Карьерные понты — это материализовавшийся вызов
извечной русской сословности, непотизму, семейственности, когда юноша или девушка обречены в лучшем случае на
долговременное продвижение по служебной иерархии. Тогда
как детки, родственники, знакомые, разнообразные партнеры власти предержащей мчатся на своих социальных лифтах экспрессом.
Бытовые понты, от обладания элитной мебелью или техникой «как у них» до «приобретения» известного супруга
или супруги (в простонародье — бренд-факерства) либо обучения детишек в «школе Грефа», а лучше — в Лондоне, идут
от все того же «из грязи в князи» или лицемерного «не красна изба углами, а красна пирогами». То есть из русской ментальной древности.

Природа русских понтов
Понтами ныне заражено все человечество, независимо
от пола, возраста, расы или вероисповедания. Но что нам до
абстрактных американцев или африканцев с их цукербергами и джорданами, нас интересуют собственные похвальба с
бравадой.
Природа современных российских понтов в значительной степени заключается во все тех же многовековых русских бедности и отсталости, продолжающих многовековую
русскую несправедливость. Но не политическую или экономическую (здесь неравенство, как я уже говорил, на своем законном месте), а именно что социальную.
Нынешние российские понты, а также институции вместе с конкретными людьми, их продуцирующими, как это ни
136

Дополнение к «По щучьему велению»

парадоксально, лишь усугубляют социальное неравенство,
закрепляют его. Понятно же, что пока рвущийся к соответствию индивидуум будет рвать жилы, чтобы достичь видимого у «других» уровня материального, интеллектуального
или социального благосостояния, горизонт потребностей еще
больше отодвинется в даль светлую.

Как заработать на понтах
Вопрос многослойный, предполагающий множество вариантов ответа. Перечислю самые простые и очевидные. Все
они имеют самое непосредственное отношение к индивидуальному бренд-девелопменту в российских, естественно, реалиях.
1. Внешний лоск по-прежнему важен, от пальто и платья
до обуви, духов и часов. Позволить себе носить современные
часы-девайсы может уже состоявшийся человек, в дополнительных подтверждающих характеристиках не нуждающийся. Та самая элитка в нашем, естественно, представлении.
В России по-прежнему встречают по одежке, и первое впечатление о вашей успешности, солидности, основательности
является самым стойким. Внешние понты — это всегда повышенные шансы на получение престижной работы, заключение выгодного контракта, да просто на обзаведение нужными
знакомствами. Помимо «одежки» важен «велосипед» — автомобиль, — на котором вы приезжаете. Если у с наличием дорогого авто имеются проблемы, можно приехать на такси, но
только не на «экономе». Разоритесь на бизнес-класс, хуже не
будет. Прокат дорогих лимузинов не просто так процветает.
2. Не менее важны понты интеллектуальные. В России
ценится и будет продолжать котироваться неопределенно
долгое время наличие высшего образования от престижного
вуза, желательно (но необязательно) подкрепленного степе137

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

нью MBA или PhD. «Фирменный» диплом дорогого стоит,
не нужно жалеть денег на собственное эксклюзивное обучение или респектабельное постижение наук отпрысками. Долги, кредиты? Рано или поздно они закроются, а корочка — она
на всю жизнь. Так же как и знакомства, приобретенные в вузе.
Корпоративная солидарность — сама по себе актив нематериальный, которая однажды и выручит, и поможет, да и просто позволит чувствовать себя увереннее.
3. Медийные, сетевые понты монетизируются как напрямую (через рекламу, размещение платного контента, продвижение собственных меркантильных интересов), так и опосредованно, через расширение числа потенциальных заказчиков, работодателей, спонсоров. Работает не всегда, но если
у вас есть контакт с сетевым пользователем, пользующимся
авторитетом в интересующих вас кругах, вы всегда сможете
разместить нативную информацию, поквитаться с недобросовестными партнерами и обидчиками, «нанять» лидера общественного мнения в качестве представителя ваших интересов. Либо самому стать им.
4. Карьерные понты в расшифровке способов их монетизации не нуждаются. Если вы «по другую сторону баррикад», не стесняйтесь (как и во всех других пунктах) неявно
льстить их носителям, но снова в меру. Даже если нарветесь
на активное неприятие топорного подхалимажа, помните, что
в глубине души адресату все равно будет приятно.
5. С бытовыми понтами также все более-менее ясно и
тем не менее. Если вы сами «заразились» соблазном, идеей заиметь что-то не хуже, чем у других, можете купировать «поветрие» мыслью-увещеванием, что ваш дом — ваша
крепость, вход в которую посторонним воспрещен. Не заимеете — ничего страшного, а заполучите — узнают об этом единицы. Болтать же или хвастаться без возможности верификации может любой.
138

Дополнение к «По щучьему велению»

Если же вы столкнулись с «заразившимся» и при этом
одержимы идеей преуспеть в бизнесе, то нет ничего проще, чем
потакать чужим слабостям. В конце концов вы принесете человеку радость обладания какой-либо вещью или удовлетворения
навязчивого желания. Не с нашей колокольни судить, пустое
это желание или вожделение, наполненное тайным смыслом.
Понты — великое дело. Непонятно только, почему в образовательном пространстве до сих пор нет дисциплины «понтоведение», где в отдельные разделы выделили бы фольклор,
историю, психологию, технологию, экономическую теорию,
финансы или маркетинг?
Подведем итоги. Хвастуны, как это ни странно, — люди
милые и приятные во всех отношениях, включая полезность
для вашего кошелька. Эти фантазеры и свистуны посылают
явный и открытый сигнал о своей неуверенности, неполноценности, ущербности, а потому легко купятся на ответные
жульнические импульсы (если есть, чем платить).
С понтярщиками сложнее. Это люди, крайне опасные как
для внешней, материальной, так и для внутренней, сокровенной жизни человека. Если в материальном плане, стремясь
соответствовать, мы в худшем случае влезем в долги, то в отношении внутреннего мира все куда трагичнее — такие люди
способны поколебать нашу внутреннюю, часто более чем адекватную самооценку. Иди потом восстанавливай на своей мировоззренческой печке поруганное душевное равновесие. Все
ничего, если бы не потраченные время с нервами.

139

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

«КОЛОБОК»
В предыдущих разборах сказок упоминался всеми любимый Колобок. Было бы неправильным обойти историю легендарного пухляша стороной. История Колобка многим на
Руси (и не только на Руси, ведь сказка-то интернациональная), знакома в деталях.
Жили-были старик со старухой. Просит старик: «Испеки,
старуха, колобок». — «Из чего печь-то? Муки нету». — «Э-эх,
старуха! По коробу поскреби, по сусеку помети; авось муки
и наберется».
Взяла старуха крылышко, по коробу поскребла, по сусеку
помела, и набралось муки пригоршни с две. Замесила на сметане, изжарила в масле и положила на окошечко постудить.
Колобок полежал-полежал, да вдруг и покатился: с окна
на лавку, с лавки на пол, пy полу да к дверям, перепрыгнул
через порог в сени, из сеней на крыльцо, с крыльца на двор,
со двора за ворота, дальше и дальше.
Катится Колобок по дороге, а навстречу ему заяц: «Колобок, колобок! Я тебя съем». — «Не ешь меня, косой зайчик!
Я тебе песенку спою», — сказал колобок и запел:
Я по коробу скребен,
По сусеку метен,
На сметане мешон,
Да в масле пряжон,
На окошке стужон;
Я у дедушки ушел,
Я у бабушки ушел,
У тебя, зайца, не хитро уйти!
И покатился себе дальше; только заяц его и видел!..
Катится Колобок, а навстречу ему волк: «Колобок, колобок»! Я тебя съем!» — «Не ешь меня, серый волк! Я тебе песенку спою!»
140

«Колобок»

Я по коробу скребен,
По сусеку метен,
На сметане мешон,
Да в масле пряжон,
На окошке стужон;
Я у дедушки ушел,
Я у бабушки ушел,
Я у зайца ушел,
У тебя, волка, не хитро уйти!
И покатился себе дальше; только волк его и видел!..
Катится Колобок, а навстречу ему медведь: «Колобок, колобок! Я тебя съем». — «Где тебе, косолапому, съесть меня!»
Я по коробу скребен,
По сусеку метен,
На сметане мешон,
Да в масле пряжон,
На окошке стужон;
Я у дедушки ушел,
Я у бабушки ушел,
Я у зайца ушел,
Я у волка ушел,
У тебя, медведь, не хитро уйти!
И опять укатился; только медведь его и видел!..
Катится, катится Колобок, а навстречу ему лиса: «Здравствуй, колобок! Какой ты хорошенький». А Колобок запел:
Я по коробу скребен,
По сусеку метен,
На сметане мешон,
Да в масле пряжон,
На окошке стужон;
Я у дедушки ушел,
Я у бабушки ушел,
Я у зайца ушел,
Я у волка ушел,
У медведя ушел,
У тебя, лиса, и подавно уйду!
141

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

«Какая славная песенка! — сказала лиса. — Но ведь я,
Колобок, стара стала, плохо слышу; сядь-ка на мою мордочку да пропой еще разок погромче». Колобок вскочил
лисе на мордочку и запел ту же песню. «Спасибо, колобок!
Славная песенка, еще бы послушала! Сядь-ка на мой язычок
да пропой в последний разок», — сказала лиса и высунула свой язык; Колобок сдуру прыг ей на язык, а лиса —
ам его! И скушала.

«Колобок» — не только самая обсуждаемая (на мой субъективный взгляд, естественно), но и одна из наиболее древних сказок, дошедших до наших дней. Это следует хотя бы
из названия «Колобок» или «Коло-бок». «Коло» — вращение, круг, вернее, ось круга, основа специфического энергетического танца хоровода, а «бок», соответственно, край).
«Коло», «круг», «хоровод» восходят к позаимствованному
у персов языческому богу Хорсу (богу Солнца, а Солнце на
взгляд древнего человека — круглое светило). Отсюда же наречие «хорошо» (солнечно).
В русском языке есть немало однокоренных с коло слов.
Например, «кол», что вбивается в землю при выпасе скотины; домашнее животное ходит вокруг кола, своеобразной
оси, выписывая круг. Колесо, колея (след от колеса), кольцо,
коловорот, коловрат, около, колонна, колокол, кола (телега),
калач (прежнее название — колач), кольчуга (рубаха из колечек), околица (изгородь вокруг деревни), окольным (кружным) путем, околыш (часть головного убора). Даже Полярная
звезда, к которой, по преданию, приколоты другие звезды,
в древности называлась «Кол-звезда» или «прикол».
Слово «солнце» также имеет корень «кол» с той поправкой, что русское «коло», как считается, происходит от романского «соло».
«Колобок», как я уже говорил, — сказка кросскультурная:
в мире насчитывается порядка 40 ее вариантов. Но у зарубеж142

«Колобок»

ных собратьев нашего Колобка нет никаких схожих коннотаций (типично русская бедность и в то же время нетипичное
отсутствие детей, а также, как полагается, преклонный возраст творцов-родителей), как нет и потаенного ментального
смысла, который мы вскорости обнаружим.

Колобки-иностранцы
В английской сказке «Джонни-пончик» постулируется,
что к началу сказочных событий у старика со старухой уже
был маленький сынок. Как-то утром замесила старуха тесто,
скатала пончик и посадила его в печку, а сыночку наказала
смотреть за Джонни-пончиком, пока они с отцом будут на
огороде работать, картошку окучивать. Дальнейшие события
известны — пончик убежал, и ему повстречались по порядку:
рабочие — землекопы — медведь — волк — лиса.
Такая вот нелепица из чопорной британской жизни.
Американский «Пряничный человечек» уже своим прикидом намекает, что происхождения он благородного: курточка сделана из шоколадной глазури, пуговки — из изюминок,
вместо глаз — ягодки черной смородины, вместо рта — вишенка. Явно не по сусекам наскребенный. Последовательность
обмишуренных простаков такая: корова — лошадь — молотильщики — косцы — лис.
В принципе все то же самое, что и у британцев, с той только разницей, что сказка стала много наряднее и разнообразнее: тут и глазурь, и изюминки, и вишенки с ягодками. Кроме
того, помимо людей и диких животных в американском сиквеле появляется домашняя скотина.
Шотландская «Лиса и маленькая пышечка» повествует, как одна хорошая хозяйка испекла мужу на ужин три пышечки. Большая и средняя пышки не хотели двигаться, а
маленькая оказалась проворной и сбежала «по белу свету
143

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

гулять да счастье свое искать». На беду пышечки дом хозяйки
стоял на крутом холме, с которого пышная шотландская героиня скатилась к реке. А у реки кто ее поджидал? Правильно: рыже-бурая лиса. Плутовка уговорила пышку воспользоваться ею как паромом и во время переправы, пересаживая
незадачливую шотландку с хвоста на спину, со спины на голову, с головы на кончик носа, в итоге ее съела.
И вновь ничего нового: забавная история из суровых
кельтских будней.
Шотландцы имеют еще одну разновидность сказки про
Колобка — «Шотландская лепешка». В маленьком домике возле речки жили-были старичок со старушкой и было у
них две коровы, четыре курицы, петух, кошка да пара котят.
Как-то раз старушка испекла две овсяных лепешки, старичок
разломил одну лепешку и съел. Вторая лепешка как осознала, что ее ждет, прыг со стола и бежать. На пути к лисьей норе
лепешке повстречались трое портных, семьи ткачей и маслобоев, веселый мельник, сугубый кузнец, чесальщица льна,
конопляных дел мастер. Финал был тем же. «Милости просим», — сказала лиса. Ам! — и проглотила лепешечку.
Прямо-таки сказочная лепота: курочки, петушок, кошечка с котятками, да и остальные персонажи не отличаются сумрачностью.
Норвежский «Блин» рассказывает, что мучное творение
появилось хоть и в относительно бедной, но зато многодетной
семье: у хозяйки и ее мужа было аж семеро детей. По сусекам
скрести также не пришлось, поскольку для приготовления блина использовалось свежее молоко. Разница лишь в повстречавшихся сбежавшему блину существах. Их последовательность:
человек — курица — петух — утка — гусь — гусак — свинья.
Видимо, норвежцы к лисам испытывают большее уважением, чем, простите, к свиньям. А может быть, скандинавы изначально отмерили блину короткий жизненный путь,
144

«Колобок»

ограничившись подворьем — в сказке присутствует исключительно домашняя живность.
Свинья предстает главной злодейкой и в белорусской
сказке «Сбежавший пирог». В ней две женщины пекли пирог, да вдруг повздорили, кому он достанется. Пирог услышал свару и убежал. По пути ему повстречались сначала (сначала!) лиса, потом заяц, после — люди в лодке. Наконец он
оказался перед свиньей. Та сказалась глуховатой, попросила
пирога повторить на ухо самонадеянную фразочку «Убежал
я от двух старух, от хитрой лисы, от быстроногого зайца, от
людей в лодке, и от тебя, толстая, убегу!», да и слопала его.
Надо бы спросить у наших соседей, как так получилось,
что пирог сначала столкнулся с дикими животными и только потом нарвался на домашнюю свинью, да жаль, авторы
нам неизвестны.
Все иностранные истории — не более чем сказочки про
незадачливое одушевленное изделие из муки. Старинки, в которых роль хитрюги в большинстве случаев исполняет лиса,
что подмечал еще Эзоп в коротенькой басне «Заяц и лиса»:
Заяц спросил лису: «Вправду ли ты так ловка на поживу, что зовут тебя лиса-добычница?» Лиса отвечала: «Если
не веришь, то ступай сюда, я угощу тебя». Заяц послушался, но только он вошел, как сам и достался лисице на обед.
И заяц промолвил: «Хоть и плохо мне пришлось, зато узнал
я, как тебя зовут: ты не лиса-добычница, а лиса-обманщица».

Иное дело наш Колобок. Он не простой персонаж, а с подтекстом (у нас по-другому не бывает), который каждым понимается по-своему.

Версии
1. Одно из самых распространенных объяснений метаморфоз Колобка — его доверчивость. Сторонники этой вариа145

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

ции, занятые раскрытием тайн загадочной славянской души,
констатируют, что весельчак Колобок, счастливо обойдя неприятности с трусливым слабым зайцем, жестоким алчным
волком, властным могущественным медведем, нарвался-таки
на хитрую коварную лису. Она обманом и лестью обдурила,
развела нашего Колобка. Излишняя доверчивость, по мнению
рецензентов, способна погубить русского человека, о чем нас
предостерегают мудрые предки.
Но доверчивыми, простодушными были и английский
Джонни-пончик, и американский Пряничный человечек,
и норвежский Блин, и даже родственный нам белорусский
Пирог. Это что же получается — весь мир, причем не только
славянский, бессилен перед какими-то то ли рыжими, то ли
толстыми ехидницами? (Так оно, возможно, и есть, но тогда
это не сказка, а черновой материал для пословиц наподобие
«Хвастлива собака была, да волки съели» или «Чем зазнаешься, на том и сломаешься».)
2. Родноверы и вместе с ними сторонники солярного символизма копают глубже, полагая, что старик со старухой — это
славянские языческие боги: творец-прародитель Сварог и матерь богов Сва (Слава), которые испекли Колобок-солнце. По
убеждению родноверов (подкрепить которое вообще-то нет
никакой возможности, кроме как поверить на слово), в древности люди верили, что Сварог — бог неба, который наблюдает за миром через окошки-звезды. В одно из таких «окошек»
и выкатился Колобок. Согласно этой теории, дата ежегодного появления Колобка-солнца — 22 марта, день Весеннего
равноденствия.
Заяц у родноверов — месяц, поэтому рандеву Колобка
с зайцем — это встреча солнца и луны, первое полнолуние.
Волк — символ тьмы, а свидание Колобка с волком знаменует
убыль полной луны. Медведь — первое новолуние после весеннего равноденствия, когда дни становились длиннее ночи.
146

«Колобок»

Наконец, лиса — день летнего солнцестояния, после которого световой день начинает уменьшаться. Стало быть, съела
лиса наше солнышко.
Если отвлечься от побуквенного чтения и включить мозг,
то в анналах памяти можно обнаружить, что рождение солнца (суть — таинство выпекания Колобка) у индоевропейцев
(включая славян, разумеется) приходится на зимнее солнцестояние, или зимний солнцеворот, т. е., не на 22 марта, а
плюс-минус на 22 декабря. Иными словами, вся «родноверская» схема сразу летит к чертям. По природному сценарию,
встреча с зайцем должна оказаться весенним равноденствием,
с волком произойти в день летнего солнцестояния 22 июня, с
медведем — в день осеннего равноденствия 22 сентября. Дальше, согласно праздничному кресту, — снова зимний солнцеворот, дом старика со старухой и новый Колобок.
Вы спросите, а где лиса? Я тоже не знаю, нужно поинтересоваться у родноверов.
3. Адепты мистико-языческой версии уверены, что «Колобок» — это языческая сказка, служащая образцом классического двоеверия, характерного для народной каротины мира1.
Этнографы напоминают, что для создания Колобка старуха
поскребла по сусекам: «По коробу поскреби, по сусеку помети». Исследователи разумно причисляют Колобка к поскребышам, последним, уже нежданным детям. Таких деток считали небесным даром и наблюдали за ними особую магическую (не физическую) силу.
Маститые эксперты задаются вопросом, почему Колобка не съели заяц, волк и медведь, что огородило нашего героя. «Таким защитным средством, надо полагать, была именно песенка, в которой излагалась вся последовательность дей1
Цивьян Т. В. Роковой путь Колобка // Язык культуры: семантика и
грамматика: К 80-летию со дня рождения академика Никиты Ильича Толстого (1923–1996). М., 2004. С. 320.

147

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

ствий, вызвавших появление Колобка на свет Божий, описывалась поэтапно вся недолгая его жизнь: наскребли муку по
коробу, мели по сусеку, замешивали тесто на сметане, жарили на масле. Нехитрая песенка была, по сути, «текстом творения», который, согласно народным представлениям, сам
по себе имел магическую оборонительную силу»1. Ученые
сравнили тексты сказки и древнерусских заговоров и заметили сходство в повторяющейся подобно заговору молитве.
Здесь, впрочем, никаких открытий нет, схожую операцию
по сличению заговоров можем провернуть и мы.
Возьмем последовательность перемещения Колобка по
избе: «…С окна на лавку, с лавки на пол, по полу да к дверям,
перепрыгнул через порог в сени, из сеней на крыльцо, с крыльца на двор, со двора за ворота, дальше и дальше». Такая дробная, речитативная детализация приведена неспроста, в подражание русским заклинаниям, имеющим хождение среди
знахарей («учителей начальных классов» перед более высокими христианством и наукой, как называл их Александр
Пыжиков)2 и поныне.
Вот, например, начальные фрагменты великорусских заклинаний от болезни: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий,
помилуй нас, аминь. Стану я, раб Божий (имярек), благословесь, пойду перекрестясь из избы во двери, из двора в ворота,
в чистое поле, в восточную сторону, под красное солнце, под
млад месяц, под частые звезды, под утреннюю зарю…».
Или такое: «Встану я, раб Божий (имярек), благословясь, пойду перекрестясь; умоюсь утреннею росою, утрусь
тонким белым полотном и пойду из избы в двери, из дверей в
ворота, под восточную сторону к Окияну морю. На том Окияне море стоит Божий остров, на том острове лежит бел го1

Толстой Н. И. Очерки славянского язычества. М., 2003. С. 469.
Пыжиков А. В. Коренная Россия: Былины. Заговоры. Обряды. М.,
2020. С. 271.
2

148

«Колобок»

рюч камень Алатрь, a на камени — святый пророк Илия с небесными ангелами…»1.
Хорошо, Колобок — язычник, это мы поняли. Но в чем
же смысл сказки? Неужели только в том, чтобы сбежать от
родителей и погулять вдоволь?

Поскребыш
Итак, Колобок — поскребыш (последыш, соскребушек,
поскребyк, выскребyк), в нашем случае — и хлеб, и ребенок
(хорошо, одушевленное подобие ребенка). Поскребыш — лебединая песня родителей — получался как бы из «хвостов»
былого здоровья, счастья, могущества. Такие детки нередко
появлялись немощными, слабенькими, но от того еще более
любимыми. Природной компенсацией служило то, что поскребыши нередко рождались со светлым даром знахаря, видящего, обладали способностями противостоять черной силе
ведьм и колдунов.
Поскребыш — не чисто русское, уникальное фразеологическое явление: подобные лексемы встречаются во французском, шведском, датском, хорватском, польском и других языках. В русском же языке сравнение человека с хлебом не так
уж редко, взять хотя бы выражение «свежеиспеченный». Им
может быть и хлеб, и, скажем, специалист (выпускник вуза).
А фразеологизмы «с пылу с жару» или «у кого-то подгорает»?
Поскребыши (шире — младшие дети) всегда пользовались особым вниманием. Не зря же в русских сказках победителем из разных испытаний выходил как раз младший сын,
например Иван Царевич в «Царевне-лягушке». Здесь поскребыши не одиноки: молва наделяла природными «аномалиями» не только поздних детей или родившихся в «рубашке»
(в оболочке из плодного пузыря), но и первенцев, бастардов
1

Майков Л. Указ. соч. С. 83–84.

149

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

(незаконнорожденных), посмертных детей, родившихся после внезапной кончины отца, а также двойняшек или близнецов. А родившиеся до срока, с самого первого вздоха ожесточенно сражающиеся за жизнь?
Представляете, как взорвется голова у тех, кто в представленной парадигме примется анализировать волновую энергетику поздних разнополых двойняшек? А если вторым родившимся двойняшкой будет мальчик, появившийся на свет на
несколько минут позже своей сестры? Кого считать поскребышем — одного или обоих?
Или близнецы, у которых, как оказывается, прослеживается прямая ментальная связь с Колобком. Близнецы (дети
и волы) были наиболее востребованы у южных и западных
славян при проведении древнейшего индоевропейского ритуала опахивания, сохранившегося до наших дней (после аварии на Чернобыльской АЭС в 1986 г. территорию вокруг места катастрофы опахивали, хотя в прессе об этом не сообщалось — мракобесие же). Впрочем, в центральной и северной
России обряд чаще проводился с участием 9 или 12 (кратно
трем) незамужних девушек и вдов. Суть в том, что территорию вокруг поселения обводили кругом замкнутой борозды
как для профилактики заразных болезней (например, моровой язвы и холеры, часто посещавших русские земли), мора
скота или пожаров, так и в очистительных целях, для прекращения эпидемий и эпизоотий в опахиваемом пространстве
(поговорим об этом в еще одном парадоксальном дополнении, на этот раз к «Колобку»).
По сложившемуся у русских, украинских, белорусских
крестьян мнению, поскребыши нередко наделяются даром
целителя. Якобы у них «хорошая кровь, чистая», которая не
может нанести вред больному1. В былые времена считалось,
1
Кабакова Г. И. О поскребышах, мизинцах и прочих маменькиных сынках // Живая старина. 1994. № 4. С. 35.

150

«Колобок»

что последышам лучше всего удавалось лечить вывихи, грыжи, боли в пояснице, ячмень, сыпь, зубную боль и даже эпилепсию (последнее занятно: поскребку следовало накинуть
черный платок на лицо бьющегося в припадке или сесть ему
голым задом на физиономию). Известны способности поскребышей (не только у нас, но и, например, во Франции) избавлять домашнюю скотину от бесплодия.
Отсюда появляется вполне себе имеющая право на жизнь
версия о людской зависти к наделенным особыми талантами сородичам, о ревности к тем, чьи природные способности
выгодно отличаются от средних («Кому больше дано — с тех
больший спрос»). Еще одна наша национальная черта, что уж
тут скрывать. Отомстить, так сказать, пусть не в жизни, так в
сказке, иллюзии. Версия, на мой взгляд, ложная хотя бы потому, что с развитием санитарной профилактики и в целом
медицины потребность в народном врачевании из русского
бытового уклада ушла, а Колобок с его поучительной судьбой остался.
Интересный нюанс: как много мы знаем об окружающих
нас людях? В курсе ли мы, что на некоторых из них вполне
могут лежать небесные «отметины», ведь за столетие-другое
в многотысячелетней человеческой природе мало что изменилось? Я уже не говорю о HR-службах и прочих кадровиках, что ныне увлеченно исследуют разве что сетевые аккаунты претендентов на работу, да наличие соискателей в разных
закрытых и не очень базах данных. О возрасте и происхождении предков, за исключением графы «наличие судимости родителей», практически не вспоминают. А ведь очень часто
это — ключ к пониманию перспектив не только будущего работника, но и всей организации.
Поскребыши, как правило, более ответственные, рачительные, добропорядочные работники, отличающиеся высокой, а главное — продуктивной работоспособностью. У них не
151

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

в пример окружающим развита интуиция, сверхъестественное чувство, позволяющее улавливать как общественные процессы, так и волны, исходящие от конкретных людей. Поздние дети — своеобразный психологический лакмус, с помощью которого умный руководитель, да и просто внимательный собеседник, сможет вычислить перспективы, ближайшее будущее что задумки, что индивидуума, что институции.
Когда про кого-то говорят, что он вас чувствует, то это, скорее всего, о нем, о поскребыше.
Нужно ли таких людей опасаться? Ни в коем случае. Как
я уже говорил, что поскребыши — носители светлой, позитивной энергетики, не способные причинить зло. Наоборот,
их настроем нужно подпитываться, не забывая их оберегать.
То же самое будет верным сказать про особенности национального менталитета соискателей или работников, а также о территории происхождения их самих либо их предков.
Так в чем же назидание сказки про Колобка-поскребыша?
Вернемся к ее началу: родители мало того, что возрастные,
так еще и бедные — «муки нету». Возможно, диалог старика со старухой происходил весной, когда хлебные запасы на
исходе, но что это меняет? У более-менее зажиточных крестьян зерновая заначка была всегда, в крайнем случае можно «стрельнуть» у соседей-общинников. Но то ли гордость,
то ли голодный год, короче говоря, не стала просить взаймы
старуха. Замечу, что бедность не тождественна нищете: коровка у пожилой четы все же была («замесила на сметане,
изжарила в масле»), скорее всего, присутствовала и лошадка, но и это ничего не значит.
О скачущем выходе Колобка в свет, как и о молитвенных
оберегах, мы уже знаем, здесь снова без изумления: языческое
живет в нас и поныне (странно тем не менее, что языческие
молитовки спасали Колобка трижды, однако в четвертый раз
система дала сбой). Что до повстречавшихся сказочных жи152

«Колобок»

вотных, то в них, конечно, можно поискать свой сакральный
смысл (другие народы этим, как вы видели, не особенно заморачивались), однако трагический, иносказательный — это
главное слово, финал будет одинаковым.
Сказочный посыл «Колобка» состоит в том, что на поскребышах (более общо — на младших детках, а тем более, на
единственном ребенке), лежит личная ответственность заботиться о престарелых родителях, поскольку такие дети, как
правило, остаются в отчем доме. Когда-то подобное было непреложной традицией, правилом, ставшим законом: единственных детей пожилых и чаще всего больных родителей
что в царское, что в советское время даже в армию не брали.
А если и брали, то всяко не в Афганистан.
Большинство нынешних читателей даже не догадывается об исконно русской, укрепившейся в народном самосознании обязанности младшего ребенка, необязательно поскребыша, оставаться с родителями до последнего их вздоха
(так же как, кстати, называть первенца именем своего отца).
А если сыночек один-одинешенек, то тем более. Забегая вперед, скажу, что одна из претензий к богатырю Илье Муромцу, о котором мы поговорим в разделе «Былины», состояла
как раз в том, что однажды он ушел от своих стариков и обратно не вернулся.
«Колобок» — сказка об ответственности детей перед родителями, о том, что каким бы умным, богатым и талантливым ребеночек ни был, его первейший долг — оставаться рядом со своими стариками, а не бегать, испытывая судьбу, по
полям да лесам. Так справедливо ли обошлась лиса с Колобком? Вопрос риторический.
Позвоните родителям, если они живы и вы сейчас не
с ними.

153

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

ДОПОЛНЕНИЕ К «КОЛОБКУ»
Современных и «старорежимных» исследований обрядов,
заговоров, заклинаний предостаточно; вряд ли ваш автор, не
будучи профессиональным и, что важнее, «полевым», а не кабинетным этнографом, скажет здесь что-то новое.
Куда более интересно посмотреть, как сквозь оптику эпидемических явлений, бороться с которыми народ мог разве
что оккультными двоеверными средствами, высвечивалась
новыми красками активность власти. Думающей, как известно, всегда и везде исключительно о народе и только о нем.
Утром мажу бутерброд –
Сразу мысль: а как народ?
Леонид Филатов.
Про Федота-стрельца, удалого молодца.

В «Колобке» упоминался древнейший дохристианский
ритуал опахивания. Помимо магического наполнения, опахивание несло в себе вполне противоэпидемическое содержание: широкая борозда вокруг селения служила естественной преградой для насекомых, считающихся переносчиками
заразы, препятствовала распространению пожаров.
Обряд, как уже говорилось, совершался ночью 9 или
12 жительницами населенного пункта: девушками, обязательно целомудренными, незамужними, и одной-двумя вдовами.
Считалось, что их невплетенность в семейную жизнь сохраняет природную женскую силу, позволяющую принимать и
передавать оккультную волновую энергетику. Комья от сохи
или плуга выкладывались строго на сторону деревни, создавая дополнительную мини-стену на пути разносчиков поветрий (пожаров). Впереди несли кадило и икону Святого Власия Севастийского (христианскую реинкарнацию языческого «скотьего бога» Велеса).
154

Дополнение к «Колобку»

Если обряд совершался для профилактики, то действо
происходило молча. Если же в целях изгнания эпидемии или
эпизоотии — то с шумом и неимоверными криками, дабы «напугать», выгнать смерть из селения.
Икона с кадилом были отнюдь не единственными свидетельствами укоренившегося в русской жизни двоеверия (народного православия) в борьбе с эпидемиями и эпизоотиями.
Например, для предотвращения заболеваемости скота во многих местностях практиковался обряд окропления лошадей и
коров святой водой. Так, в Калужской области действо происходило два раза в год: 18 апреля в день преподобных Нила
и Власия и 18 августа в день Флора и Лавра1. Духовенство это
не одобряло, но деваться некуда — паства, а значит, денежка.
Помогало все это или нет — вопрос для многих спорный,
тем не менее русская история сохранила множество свидетельств, когда вокруг бушевали эпидемии, а опаханные селения (взятые в карантин) стояли целыми и невредимыми.
За тысячелетнюю историю эпидемии много раз накрывали Россию. Любая эпидемия — это не только болезнь, но
и экстремальное социальное явление, дающее богатую почву для размышлений о характере нации и поведении власти
в чрезвычайных обстоятельствах. Для открытий, позволяющих сделать или укрепить выводы о системных проблемах страны, не устранив которые, мы будем обречены на повторение пройденного, включая новые жертвы от грядущих
вирусных и бактериальных нашествий.
То, что любое массовое заболевание, как и подавляющее
число экономических кризисов, приходит к нам из-за рубежа,
секретом не является. Загадкой всякий раз остаются причины, под воздействием которых страна раз за разом не может
1
Попроцкий М. Ф. Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Калужская губерния. СПб., 1861.
Ч. 2. С. 142–143.

155

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

предотвратить развитие негативного эпидемиологического
сценария. Исторически наблюдаемые отсутствие мероприятий по профилактике; забвение апробированных планов противодействия; бесконтрольность и безответственность при
расходовании государственных средств служат прекрасной
иллюстрацией поговорки «Чума, как война — все спишет».
Наиболее страшными по своим проявлениям, исходя из
числа погибших, социальных потрясений и властных провалов, были эпидемии чумы в середине XVII и во второй половине XVIII в. На их примере контрастно проявляются манипуляции со статистикой, трусость элиты, упражнения с
денежной эмиссией и, конечно, традиционная русская коррупция.

Лживая статистика чумы 1654–1655 гг.
Та чума проникла в Московию с враждебных тогда юга
и юго-запада. Медицина была бессильна, и бороться приходилось доступными санитарными способами: карантинами,
изоляцией, дезинфекцией дымом. И молитвой, да-да.
Массовый психоз в подобных обстоятельствах не редкость. В Московии доходило до того, что даже грамоты, пересылаемые из Москвы в Калязинский монастырь, куда
эвакуировалась царская семья (сам Алексей Михайлович
участвовал в войне против Речи Посполитой за обладание
западными и юго-западными землями), переписывались через огонь: с одной стороны костра чтец зачитывал содержание
послания, с другой — писарь записывал передаваемые сведения наново. Не просто на слух, а через огонь.
Урон, нанесенный той чумой, был чудовищным, хотя и
преувеличенным. Вот строки из донесения шведского резидента Иоганна де Родеса королю Карлу Х Густаву, датированного 15 ноября 1654 г.: «Насколько сильно в последнее
156

Дополнение к «Колобку»

время распространилась чума, сколько сотен тысяч людей
погибло от нее, и какая нищета царит из-за нее здесь во всей
стране, почти невозможно описать. Достоверно оценивают,
что в Москве и вокруг нее погибло свыше 200 000 человек»1.
Разорение действительно было страшным: по подсчетам русского историка Александра Брикнера, смертность в столице
достигала 70–90% от общего числа жителей2.
Однако несмотря на всю тяжесть демографического удара, а также на предположение о 70–90% погибших горожан,
данные об общем количестве умерших нужно признать фейком. Гипотезы подчас выдвигались с самыми разными далекими от преследования объективности целями. Тот же Родес
явно хотел приуменьшить постэпидемическую численность
населения Московии — одного из главных военных противников Швеции тех времен — (задача) и активизировать приготовления шведов к войне (цель).
Мы же ангажированные сведения шпиона-иностранца
берем за основу, полагая их если не истиной в последней инстанции, то вполне авторитетной оценкой. Иностранцы врать
не будут, правда же?
Если исходить из двух представленных оценочных показателей смертности, абсолютного от Родеса и относительного от Брикнера, население Москвы на тот момент должно было составлять порядка 240 тыс. чел. Притом что общее
число жителей Руси в 1646 г., т. е. за восемь лет до эпидемии,
оценивалось в 7 млн чел.3
Вроде бы все так, москвичей было немного, особенно в
сравнении с началом XXI в., когда в столичной агломерации
1

Цит. по: Лобачев С. В. Патриарх Никон. СПб., 2003. С. 363.
Брикнер A. Чума в Москве в 1654 году // Исторический вестник. 1884.
Апр. С. 16–17.
3
Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVII —
начало ХХ в.): В 2 т. СПб., 2003. С. 20.
2

157

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

проживало не менее 10% населения страны. Но это в эпоху
многоэтажной урбанизации, всепроникающего метро и налаженного снабжения. В XVII в. ситуация была принципиально иной, к тому же переписей населения не проводилось.
До нас дошли другие, отличные от общепринятых сведения, позволяющие относительно точно прикинуть число
жителей столицы. Тот же Росписной список города Москвы
1638 года (далее — Список), верить которому можно хотя бы
потому, что он составлялся московскими властями с мобилизационной целью — оценить боевую готовность города на
случай подступления к нему неприятельских войск, тех же
шведов (привет Родесу). Взятие Кремля ханом Тохтамышем
в 1390 г. и другие поражения научили москвичей тому, что
безопасность города зависит от них и только от них.
Согласно Списку, в 1638 г., т. е. за 16 лет до эпидемии,
в Москве насчитывалось 7 672 двора, в которых проживало
10 787 взрослых мужчин1. Женщины и дети в Списке не отмечались, так как не могли противостоять неприятелю с оружием в руках. Помимо дворов, в столице было 20 мужских
и женских монастырей и 108 соборов. Составители Списка
уточняли, что если в Кремле и других государственных и
церковных местах служивыми считать половину от общего
числа московских мужчин, получится еще 5 тыс. чел., плюс в
постоянных стрелецких, солдатских и иноземческих полках
15 тыс. чел.; таким образом, «полное мужское населения Москвы в 1638 г. должно равняться около 30 000 человек».
Иностранные наблюдатели доэпидемической поры называли существенно более высокие цифры (до 41,5 тыс. домов
и более), но отнесем эти разночтения на субъективность выводов. Зарубежные писатели, дипломаты, путешественники
1
Труды Московского отдела Императорского русского военно-исторического общества / Под ред. действительного члена общества И. С. Блинова. М., 1911. Т. 1: Росписной список города Москвы 1638 года. С. XV–XVII.

158

Дополнение к «Колобку»

стали жертвами когнитивного диссонанса: в Европе города
представляли собой каменные строения в несколько этажей,
в России же до середины ХХ в. люди жили преимущественно в избах, максимум, в двухэтажных деревянных и каменных домах. Отсюда иллюзии, что Москва — огромный город
(на самом деле, так оно и есть, но не настолько). К тому же
Московия (а позднее — царская Россия), была аграрной страной, где во всех городах вместе взятых проживало не более
10% населения, да и то вместе с окрестными слободами и маятниковыми мигрантами.
Если представить, что в 1638 г. на одного москвича мужского пола приходилось еще как минимум 6–7 членов семьи,
то данные о чумных потерях будут похожи на правду. Но в
войсках и тем паче в монастырях, на которые, судя по Списку, приходились две трети мужского населения города, служить, будучи обремененным столь большим количеством домочадцев, невозможно.
Так что общее население Москвы тех лет могло составлять несколько больше половины от означенного в количестве потерь, т. е. приблизительно 120 тыс. чел. Впрочем, даже
это уполовиненная цифра приводит к леденящему душу числу умерших в 100 тысяч.
После эпидемии чумы Москва достаточно быстро восстановила численность своего населения. Через столетие, в
1784 г., в слегка уплотненной древней столице насчитывалось
уже 8 426 домов каменных и деревянных с 216 953 жителями обоего пола1. Но за счет чего? Неужели за счет программ
поддержки демографии, материнского капитала или пособий
по уходу за ребенком, выплачиваемых императорским Фондом социального страхования (шутка)?
1
Труды Московского отдела Императорского русского военно-исторического общества… С. XV–XVII.

159

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Если бы. В середине XVII в. опустевшие московские
дома, как вы уже знаете, заселяли добровольным переселенцами и угнанными в полон зодчими, ремесленниками, мастеровыми из Великого Княжества Литовского, Речи Посполитой и Украины. Их количество должно было составить до
300 тыс. чел. Треть, как предполагалось, должна была осесть
как раз в столице. Вероисповедания эти пленники были отнюдь не православного, а в основном католического и иудейского (всех несчастных добровольно-принудительно перекрещивали).
Сложившиеся в те времена московские традиции начали размываться именно тогда, и сегодня прежних городских
обычаев уже не встретишь. Сейчас перед нами не историческая Москва, а псевдомосковский лубок (характерный пример — привнесенное из Белоруссии «московское барокко»).
Петербургу в связи с этим повезло существенно больше, впрочем, исключительно в архитектурном, градостроительном
плане, но никак не в социальном — за свою относительно короткую историю город пережил несколько мощнейших волн
кардинального слома жизненных укладов.
Докапываться до истинных корней городской жизни у
современных исследователей нет ни желания, ни возможности: грантов на подобные изыскания не получишь, академическая и вузовская историографическая наука при смерти, а на голом энтузиазме далеко не уедешь. Сытнее и проще
прислониться к общепринятой провластной точке зрения,
что Москва — это то, что мы видим. И невдомек служителям
мифов, что «при царе Алексее Михайловиче производилось
столько построек, что три четверти московских, так называемых старинных церквей, и четвертая или, может быть, третья часть рассыпанных по тогдашним великорусским губерниям, принадлежит его эпохе. В это время присоединение
160

Дополнение к «Колобку»

Малороссии оказало значительное влияние на художественную сторону строительного дела»1.

Прилипчивая болезнь 1770–1772 гг.
О чуме 1770–1772 гг. написано столько, что нынче даже
далекие от исторической науки журналисты массовых изданий промышляют написанием пространных изложений
о тех событиях. В прессе, беллетристике, в произведениях
культуры популярно пересказывается, что чума пришла в
Россию из Османской империи через Молдавию и Украину, что массовая гибель людей на московских ткацких и суконных фабриках, в карантинах и госпиталях долгое время
замалчивалась, что нашествие прилипчивой заразы не воспринималось как эпидемия, что 15–17 сентября 1771 г. в
Москве произошел Чумной бунт, в ходе которого был растерзан московский архиепископ Амвросий, что чума попала
в Воронежскую, Казанскую, Калужскую, Тульскую, Ярославскую губернии, но общенациональной пандемии не случилось, и что Москву от чумы избавил граф Григорий Орлов. Тот самый, в честь которого воздвигнута триумфальная
арка в Гатчине со строфой Василия Майкова «Орловым от
беды избавлена Москва».
Все это так. Как и общепринятые данные о числе жертв:
с апреля по декабрь 1771 г. в Москве в госпиталях и на карантине умерло 56 672 чел., тогда как за весь 1772 г. — лишь
3592 чел.2 Хотя «императрица в письме к Гримму от 30 января 1775 г. (Фридрих Гримм — немецкий публицист и дипломат, многолетний корреспондент Екатерины II. — Н. К.)
1
Даль Л. В. Историческое исследование памятников русского зодчества // Зодчий, архитектурный и художественно-технический журнал, издаваемый С.-Петербургским обществом архитекторов. 1873. № 5. С. 56.
2
Шафонский А. Ф. Описание моровой язвы, бывшей в столичном городе Москве с 1770 по 1772 год. М., 1775. С. 620–621.

161

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

заметила, что убыль населения в древней столице бросается
в глаза и что от чумы умерло более 100 000 человек»1.
Тогда, как вы уже знаете, то была половина населения
Первопрестольной. Так от какой беды избавил Орлов Москву? От чумы, в результате которой погибла половина москвичей, или более 100 тыс. чел., или от какой-то другой
беды? Например, от антигосударственного мятежа? Похоже, от второго.
В конце XVIII в. с чумой не умели справляться, как и
веком ранее. Поэтому созданная по приезде Орлова в Москву Предохранительная комиссия под председательством
московского главнокомандующего генерал-поручика Петра Еропкина в составе старшего доктора Московской Генеральной госпитали (по-современному главврача Главного
военного клинического госпиталя им. Бурденко) Афанасия
Шафонского; профессора, одного из основоположников российской эпидемиологии Кассиана Ягельского; доктора Густава Ореуса (к слову, долго отказывавшегося признавать чуму
в Москве); еще одного прародителя российской эпидемиологии Даниила Самойловича (обосновавшего предположение
о заражении чумой через прикосновение) предложила все те
же противоэпидемические меры, что и раньше:
— увеличить число застав и карантинов;
— не направлять в карантины заболевших;
— организовать при карантинах специальные места для
сохранения вещей;
— учредить несколько новых больниц и кладбищ за чертой города;
— создать специальные и отдельные покои для тяжело
больных и выздоравливающих;
— регламентировать время работы врачей;
1

162

Брикнер А. Г. История Екатерины Второй. СПб., 1885. Ч. 4. С. 659.

Дополнение к «Колобку»

— формировать похоронные команды из осужденных.
А еще комиссия изобрела рецепт «порошка курительного
крепкого», но не для сигарет или табачных трубок, а для того,
чтобы окуривать дымом все и вся. В состав порошка вошли:
— можжевеловые иголки;
— толченые можжевеловые ягоды;
— тертое бакаутовое дерево;
— селитра простая толченая;
— сера горючая толченая;
— антисептическая камедистая смола мирра.
Рекомендованная цена за пуд порошка составила 40 коп.
В дни эпидемического ада Москву, как и в 1654–1655 гг.,
спешно покинули элиты вместе с многочисленными домашними и прислугой, вследствие чего чума распространилась
в сельской местности. Только в эпидемию середины XVII в.
процессию возглавили царская семья и патриарх Никон, а в
1771 г., когда Москва столицей уже не была, во главе убегавших встал московский градоначальник генерал-фельдмаршал
граф Петр Салтыков.
Престарелый 74-летний Салтыков, главнокомандующий русской армии в 1759–1760 гг., с чьим именем связаны наиболее крупные военные успехи России в Семилетней
войне, 13 сентября 1771 г. попросил императрицу об увольнении из Москвы. На следующий день, не дождавшись ответа,
Салтыков уехал из города в подмосковную усадьбу Марфино. Сбежал, оставив в Москве всего 50 солдат Великолуцкого полка (остальные были отведены за 30-верстную карантинную зону) и архиепископа Амвросия. А еще через день
в безвластной Москве начались массовые низовые беспорядки, отчего-то высокопарно названные бунтом.
Императрица уволила Салтыкова задним числом, 13 ноября 1771 г., ровно через два месяца после подачи прошения. А еще через год Салтыков тихо скончался. Похоронили
163

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

бравого фельдмаршала, бежавшего от чумы и собственного
народа, без каких-либо государственных церемоний в маленькой Спасской церкви родового села Никольское Ростовского уезда Ярославской губернии. В советское время храм был
уничтожен, могилы Салтыкова и его сына разграблены, так
что место погребения когда-то национального героя, а впоследствии позорного капитулянта, не сохранилось.
Справляться с чумой, а по сути, восстанавливать порядок в охваченной хаосом безвластья Москве, Екатерина II
отправила Орлова. Справится к тому времени отставной фаворит — хорошо, не справится, а тем паче заразится и погибнет
от чумы, — туда ему и дорога. Вместе с графом в город вошли четыре отборных полка лейб-гвардии численностью вместе с солдатами до 10 тыс. человек. Преданная императрице
воинская элита одним своим присутствием быстро утихомирила бунтарей. Военные взяли под охрану ключевые городские объекты, быстро отловили зачинщиков, обеспечив им
суровое наказание, и торжественно похоронили Амвросия.
Занимательное отступление. Москвичи не любили Амвросия по многим причинам, но в первую очередь за крутой
нрав. Например, Амвросий как мог боролся с крестцовыми
попами (священниками без храма и прихода, стоявшими на
перекрестках или погостах в ожидании, когда их ангажируют на требу). Расценки крестцовых попов были существенно ниже по сравнению с прайсом епархиальных попов, что
позволяло бедному в массе своей народу экономить копеечку.
Подробнее о крестцовых попах поговорим в «Заветных
сказках о церковных сребролюбцах», а пока про...

Чумовой бюджет
Быстро справившись со смутой (т. е. избавив Москву от
настоящей, а не выдуманной придворным стихоплетом беды),
164

Дополнение к «Колобку»

Орлов приступил к реализации противочумных мероприятий.
Граф проявил себя как отменный антикризисный менеджер,
начав с создания двух комиссий: Предохранительной из врачей, о ней уже говорилось ранее, и Исполнительной в составе ответственных за положение городских дел чиновников.
Причем комиссии начали функционировать только через две недели после прибытия Орлова и вверенных ему
войск в город: граф и компания прибыли в древнюю столицу приблизительно 26 сентября, а старт работе комиссий был
дан только 12 октября.
Орлов прибыл в город, охваченный не только эпидемией, но и беспорядками, прибыл с войсками, которые нужно
кормить и поить, прибыл в неизвестность, где сохранность городской казны была под большим вопросом. Так что наличность Орлов захватил с собой.
Сколько денег привез граф? Ответ можно получить в государственной ведомости доходов и расходов бюджета за 1771 г.
Там в расходах (почему-то в обыкновенных, а не чрезвычайных) есть статья «меры для предохранения от моровой
язвы», траты по которой заявлены лишь однажды: в том самом
1771 г. в размере ровно 19 тыс. руб., притом что по многим
другим статьям суммы представлены даже не с копейками, а
с долями копеек1.
В целом в 1771 г. государственные поступления составили 26,8 млн руб., так что 19 тыс. руб., или всего 0,07% бюджетных расходов, потраченных на «меры для предохранения от
моровой язвы», — сумма по меркам казны копеечная. Однако
в научной литературе тех лет (имеется в виду фундаментальный научный труд упомянутого ранее Шафонского «Описание моровой язвы, бывшей в столичном городе Москве с 1770
по 1772 год», на который впоследствии ссылались практиче1

Сборник Русского исторического общества. СПб., 1870. Т. 5. С. 224–229.

165

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

ски все исследователи тех событий), указывается, что на избавление от чумы и только в Москве было израсходовано более 400 тыс. руб.1, или 1,5% расходов императорской казны,
причем не за весь год, а всего за два осенних месяца.
Для сравнения: совокупные расходы на колонизацию
огромных территорий составляли в те годы ровно 200 тыс.
руб. То есть за несколько «чумных» месяцев было потрачено (украдено, присвоено) две годовых бюджетных росписи на
обустройство присоединенных земель и их жителей.
Но, может быть, 400 тыс. руб. были распиханы по другим, как принято говорить, «социально ориентированным»
статьям бюджета? Нет. К 1771 г. по статье «медикаменты»
уже несколько лет не выделялось ни копейки (последние траты были зафиксированы в 1767 г. в размере 71,5 тыс. руб.),
а расходы на «богоугодные заведения» хоть и возросли
с 1,5 тыс. руб. в 1771 г. до 24 тыс. руб. в 1772 г., уже со следующего года обнулились вовсе.
Еще одним объяснением могли бы стать так называемые
отложенные потери. Но и эта версия не подтверждается: в
1771 г., когда случился пик эпидемии и только в Москве погибло «более 100 тыс. человек», доходы казны не уменьшились, но, наоборот, увеличились на 4,2%. Правда, на следующий год доходы все-таки упали на 1,8%, однако произошло
это не за счет снижения поступлений, скажем, подушных податей, а за счет уменьшения таможенных платежей и прихода от завоеванных территорий.
Выходит, Орлов гулял не на бюджетные деньги, а на «внебюджетные источники», т. е. огульно обвинять его в казнокрадстве неверно. Мы и не обвиняем, мы просто интересуемся, «за чей счет банкет».
Ответ на наш интерес прост и парадоксален одновременно.
1

166

Шафонский А. Ф. Указ. соч. С. II.

Дополнение к «Колобку»

Эмиссия
В 1769 г. Екатерина впервые в русской истории ввела в
обращение бумажные ассигнации. Новый механизм таил в
себе соблазн воспользоваться печатным станком для разрешения основных политических и бюджетных проблем. И им,
этим механизмом, екатерининские царедворцы беззастенчиво
пользовались. Если в год запуска бумажных денег в обращение общая сумма всех ассигнаций составила 2,6 млн руб., то
в описываемом 1771 г. — 10,7 млн руб., 1772 г. — 14 млн руб.,
а уже в 1774 г. — 20,1 млн руб.1
Лиха беда — начало: уже в 1787 г. сумма всех ассигнаций
составила 100 млн руб. ровно, и с того же года началось падение курса ассигнационного рубля к серебряному. В 1796 г., в
год смерти императрицы, курс на Санкт-Петербургской бирже
был уже 0,79 ассигнационного рубля к одному серебряному, а
в 1807 г. за один ассигнационный рубль давали лишь половину серебряного. Восстановить денежное обращение удалось
только через 40 лет с денежной реформой Егора Канкрина.
Тем не менее в середине XIX в. сумма в 100 руб. уже не была
для обыкновенного русского крестьянина чем-то запредельным, о чем я говорил в сказке «По щучьему велению» и скажу при разборе «Уральских сказов» Павла Бажова.
С одной стороны, неумелое использование эмиссии на
старте бумажноденежного обращения в России можно объяснить незнанием приближенными императрицы тонкостей
денежного оборота. А с другой стороны, кто их тогда знал, эти
тонкости, к тому же заточенность бюрократии на стяжательство всегда брала верх над здравым смыслом.
Ну да, были в XVII в. проблемы с медными деньгами,
цены тогда подскочили, даже бунт случился, но с тех пор мы
1
Печорин Я. Наши государственные ассигнации до замены их кредитными билетами. 1769–1843 гг. // Вестник Европы. 1876. № 8. С. 619–620.

167

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

научились усмирять недовольных, лейб-гвардия свое дело
знает. А кроме того, курс обмена бумажных денег на серебряные по первости был стабильным. Финансовая инновация в
виде ассигнаций (рассуждали министры) и есть тот самый
философский камень, превращающий свинец (бумагу) в золото (процветание их лично и немножечко державы). У императрицы завелась чудесная машинка, преобразовывающая
ассигнации в блага, следовательно, главной задачей становилось заслужить расположение государыни и получить доступ
к заветным листочкам.
Екатерина так и не узнала, что вышедший из-под контроля печатный станок всегда приводит к экономической и социальной дестабилизации. Народ начинает высказывать недовольство и отказывается работать за денежные суррогаты.
Появляются двойные курсы, цены на самое необходимое начинают вести себя непредсказуемо. Иностранцы отказываются брать без меры эмитированные средства в оплату за товары и услуги. Но все это случилось после смерти царицы.
Кстати (вопрошаю я с издевкой), никто не слышал про
несметные богатства потомков графа Орлова? А ведь какихто два с половиной века назад он был одним из богатейших
чиновников России.
В заключение попрошу у читателя прощения. За то, что
начал за здравие (про обряды), а закончил за упокой (про чиновников, коррупцию и политику). «За державу обидно» —
это тоже наше, ментальное.

168

«Убогий»

«УБОГИЙ»
Средь россыпи собранных Афанасьевым сказок попадаются настоящие жемчужинки. В них в нескольких абзацах
укладываются почитай, большинство бесхитростных представлений русской нации о добродетели и пороках. Впитаются в детский ум элементарные мировоззренческие истины, и ребенку заложенных поведенческих паттернов на всю
жизнь хватит.
Взять несправедливо игнорируемую современными этнографами и всевозможными толкователями русской старины
сказку «Убогий». В ней в одном флаконе собраны почти что
все наиболее колоритные одушевленные герои: полунищий
полублаженный отец шестерых детей Нестерка (то, что он не
от мира сего, видно хотя бы по имени), вырастить которых
всенепременно поможет Бог; безногий убогий старичок, оказывающийся ангелом-волшебником; воры-разбойники, обязательно получающие по заслугам и лишающиеся неправедного
добра в пользу того, кто больше других нуждается; неведомая потусторонняя девушка, чье единственное предназначение — проверить Нестерку на честность, отзывчивость, бескорыстие. И обязательно народ-слушатель, негодующий про
одних, радующийся за других и восхищающийся третьими.
Вообще тема убогих, блаженных, юродивых в русских
сказках — сквозная. Связано это, по-видимому, с тем, что наш
народ истово верил — за внешней, часто отталкивающей скудостью скрывается какая-то недоступная простым смертным
сверхъестественная тайна. Возможно, компенсаторно дарованная свыше недюжинная физическая сила, либо паранормальные способности и открывающееся избранным сакральное знание, либо, что не исключено, прямая связь с Богом.
Потому-то убогим, блаженным, юродивым прощалось
все — божьи люди, что с них взять. Помочь — накормить,
169

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

обогреть, дать милостыньку, — несмотря на тысячелетнюю
русскую бедность, считалось богоугодным делом — не убудет. Позднее, на почве эксплуатации уникального русского
сострадания даже родилось специфическое ремесло — профессиональное нищенство. Россия, разумеется, не стала родиной попрошайничества, но, пожалуй, ни в одной другой стране оно не было столь развито и многочисленно.
Все это вы, конечно, знаете. Зато не знаете, что во второй половине XIX в. армия нищенствующих тщательно изучалась и анализировалась: как без предварительного исследования можно приступать к попечению?
Прежде всего, озадачились подсчетами. По Материалам
по общественному призрению, изданным Комиссией статссекретаря Константина Грота, одного из основателей системы попечения в России, в 1877 г. общее число нищих обоего пола в 71 российской губернии составляло 293 445 чел.1,
тогда как независимые исследователи уже тогда говорили
о 2-3 миллионах2. Видимо, «правозащитники» тех времен
все же донесли до Комиссии ее просчеты и недоработки,
и в результате переписи 1897 г. к «профессионалам», а также к идейным нищим, бродягам, странникам, богомольцам
и прочим лицам без определенных занятий было отнесено
уже 678 тыс. чел.
Вряд ли в тот период всеобщего экономического и социального подъема (то были, пожалуй, лучшие десятилетия в
истории России), число нищих, определяемых по старым лекалам, могло просто так вырасти в 2,3 раза. Очевидно, что демографические окуляры были подправлены.
1
Материалы по общественному призрению, изданные Комиссией
статс-секретаря К. К. Грота // РГИА. Ф. 1405. Оп. 542. Д. 1123. Л. 338.
2
Линев Д. А. Причины русского нищенства и необходимые против них
меры: Докл. Имп. Вольно-экон. о-ву в заседании 16 февр. 1891 г. СПб., 1891.
С. 19.

170

«Убогий»

Другим результатом работы Комиссии Грота стала классификация нищенствующих. В том отчете всех нищих разделили на два класса: христорадники (попрошайки) и охотники (нищие высшего сорта). «Христорадники в свою очередь
распадаются на девять видов: а) богомолы (просящие милостыню на церковной паперти); б) могильщики (просящие на
кладбищах; в) горбачи (побирающиеся с сумою); г) ерусалимцы (мнимые странники); д) железнодорожники (просящие в
вагонах железной дороги); е) севастопольцы (отставные солдаты, утверждающие, что они были ранены при севастопольской обороне); ж) барабанщики (стучащиеся под окнами);
з) безродники (бродяги); и) складчики (берущие милостыню не только деньгами, но и хлебом, яйцами, овощами и старым платьем). Второй класс нищих, «охотники», разделяется на четыре вида: а) сочинители (подают благотворителям
просительные письма); б) «протекционисты» (являющиеся
в дом якобы по рекомендации близкого знакомого); в) «погорельцы»; г) «переселенцы»1. Весьма и весьма подробно для
тех лет, не правда ли?
Через полтора века в России изменилось все и ничего.
Армия профессиональных и идейных нищих, а также побирающихся от случая к случаю, и поныне огромна, однако
в классификации «произошли изменения». Ушли в небытие горбачи, ерусалимцы, севастопольцы, барабанщики. Их
места заняли с несмываемым позором для современного государства наименее обеспеченные одинокие пенсионеры,
инвалиды-опорники, ветераны боевых действий в Афганистане или Чечне.
Что до «второго класса», то здесь все по-прежнему, разве что характер просительных писем изменился (например,
«подайте на фильм о патриархе»). Да и под «погорельцами»
1
Материалы по общественному призрению, изданные Комиссией
статс-секретаря К. К. Грота // РГИА. Ф. 1405. Оп. 542. Д. 1123. Л. 343.

171

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

нынче подразумеваются не только лишившиеся крова в результате природных или техногенных катастроф, но и люди,
в результате мошенничества, насилия, вредных привычек
(алкоголизма, наркомании, лудомании) потерявшие бизнес,
имущество и даже свободу.
Всякое в нынешней России бывает, черт возьми. Но как
бы мы ни кляли ту царскую Россию, такого как сейчас откровенного беззакония в ней не было.
Так вот, поэтическая сказка «Убогий» с небольшими сокращениями.
Жил-был Нестерка, было у него детей шестерко; детей-то
много, да имения никакого, нечем ему с семьей кормиться,
а воровать боится. Вот он запряг повозку, забрал детишек
и поехал по миру. Едет дорогою — лежит в грязи старичок
безногий: «Возьми меня, пожалуйста, с собою!» — «Куда мне
тебя, батюшка, у меня шестеро детей, а лошадь худая». —
«Возьми меня, пожалуйста!» Нестерка взял и поехал. Говорит ему убогий: «Давай мы бросим жеребей, кому быть из
нас большим братом». Досталось быть убогому.
Приехали в деревню. Убогий: «Поди, просись ночевать
вот в этот дом». Вышла старуха: «У нас негде, и без вас тесно!» Вернулся Нестерка к убогому, а тот опять посылает: непременно просись! Пошел Нестерка и таки выпросился ночевать; въехал на двор, стал носить детей в избу и убогого
перенес. Велит ему хозяйка: «Клади ты своих детей под лавку, а безногого на полати посади!» Посадил он безногого на
полати, а детей под лавку положил. «Где твой муж?» — спрашивает убогий. «На разбой поехал и двух сыновей взял».
Приезжает хозяин, впустил двенадцать возов — все с серебром, отложил лошадей и пришел в избу. Увидал нищих и
закричал на хозяйку: «Что ты за людей напустила?» — «Это
нищие, ночевать выпросилися». — «Нужно было! И на улице
б ночевали!» Сели ужинать, а нищих не зовут. Убогий вынул
половину просвирки, сам покушал и Нестерке и детишкам
172

«Убогий»

дал; все сыты, наелись. Как заснули хозяева, убогий посылает Нестерку на двор посмотреть, что там делается. Нестерка вышел — лошади овес едят. В другой раз посылает — на
лошадях хомуты надеты. В третий раз посылает — лошади
запряжены. Воротился: «Все лошади в упряжи стоят». «Ну, —
сказал убогий, — выноси своих детей и меня да поедем».
Сели они и поехали, а двенадцать хозяйских лошадей
вслед с возами пошли. Ехали, ехали, и приказывает убогий, чтобы вернулся Нестерка в тот дом, да рукавицы взял:
«Я-де на полатях забыл». Пришел Нестерка — а того дома
как не бывало! Одни рукавицы уцелели. Взял он их, приходит к убогому и говорит, что дом провалился сквозь землю.
«Это господь за разбой покарал! Возьми себе эти двенадцать возов со всем, что есть», — сказал убогий и из глаз пропал. Нестерка приехал домой — все возы серебром засыпаны, и стал он богато жить.
Посылает его жена: «Поезжай-ка в извоз». Повстречалась
в дороге неведомо чья девица: «Это не твои лошади!» — «Не
мои, коли ты признала их — возьми, бог с тобой!» Девица
взяла лошадей, а мужик домой воротился. На другой день
пришла девица и говорит: «На, возьми своих лошадей; я с
тобой пошутила, а ты их и отдал!» Нестерка взял лошадей,
а в возах больше прежнего серебра да золота насыпано!

Нестерка — типичный русский мужик: простой, бедный,
почти что нищий, с полудохлой лошаденкой да с шестью детишками. Мало того, еще и честный — воровать боится. Видимо, голодный год приключился — прихватил детишек, да
поехал в поисках лучшей доли.
В дороге повстречался ему безногий старичок. Обратим
внимание на то, что старичок не требует, а несколько раз просит («пожалуйста»), чтобы Нестерка взял его с собой. Человеку свойственно «не догонять», что судьба настойчиво стучится
в дверь (как там в пословице — «судьба и на печке найдет»?).
Нестерка взял, да и как иначе — убогий же. Правда, старичок
173

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

через жребий выторговал себе права старшего, но зачем ему
это, мы пока не знаем.
Приехали в деревню, где совершенно иначе повела себя
хозяйка зажиточной воровской малины. Зная, что обижать
нищих — грех, она соврала насчет тесноты и долго отказывала нашему мужичку, его деткам (деткам!) и убогому в постое. Насилу уговорили, но неприязнь к ней у слушателей
уже утвердилась. Тогда же сложилось впечатление, что безногий старичок — не простой калека, а волхв, чародей. Не зря
же он настаивал именно на том доме.
Вернулся хозяин, а муж и жена — одна сатана. Было б
странным, если разбойник одобрил действия супруги. Как мы
и ожидали, он не просто вознегодовал, что та впустила в дом
нищих, но сделал это с громким криком. За стол нищих также не позвали, дескать, пусть скажут «спасибо», что на улице не остались.
Церковная просвирка появилась неспроста — старичок
хоть и не Христос, но библейская параллель с Сыном Божиим, накормившим пять тысяч человек пятью хлебами и двумя рыбами, отчетлива. В нашем случае никаких пяти хлебов
не потребовалось, все остались сыты половиной просвирки,
однако уже нет сомнений, что убогий — проводник Божьей
воли, посланный вознаградить нищего Нестерку за порядочность и праведность.
Дальнейшее, как говорится, дело техники. Сначала произошло первое чудо: все вроде бы спят, а хозяйские лошади
накормлены, подготовлены к дороге и следуют вслед повозке наших героев. Затем случилось второе чудо: дабы Нестерка не мучился угрызениями совести, разбойничий дом проваливается сквозь землю, одни рукавицы остаются (в рукавицах
особой сакральности нет — старичок мог «забыть» шляпу или
поясок). И наконец, сотворилось третье чудо: старичок, выполнив свою миссию — вознаградив Нестерку и убедив его в том,
что разбойников сам Господь покарал, — внезапно исчезает.
174

«Убогий»

Не менее примечателен конец сказочной истории: разбогатевший Нестерка не зачванился, не задрал нос от внезапно
свалившегося богатства, а остался таким же простым, честным человеком. Сказала ему жена, поезжай, займись извозом, — он сел и поехал. В дороге для проверки, не ошиблись
ли Небеса, повстречалась ему неведомая девица, предъявившая, что лошади не его. «Не мои — так не мои, забирай!» — согласился с ней Нестерка. Успешно сданный экзамен был премирован: в награду достались не только те же лошади, но и
больше прежнего серебра и золота.
Сказка — она, конечно, ложь, да только урок преподносит запоминающийся, оседающий в подсознании. Вряд ли детишки, познавшие эту сказку, во взрослой жизни смогут пнуть
убогого или нищего. Совесть бы им не позволила, стыдно бы
стало. Ведь совесть — это память о стыде. Здесь — о стыде, заложенном в раннем детстве.
И само собой, нельзя не упомянуть еще одну сквозную
тему — тему справедливости как честного перераспределения
доходов. В нашей натуре распределительная справедливость,
так же как и эмпатия к сирым и убогим, сидит в подкорке, и
ее не вытравишь оттуда никаким пропагандистско-каленым
железом. Сколько ни убеждай социум, что приватизационные и клептократические «капитаны бизнеса» достигли процветания тяжким, упорным трудом.
Русский предпринимательский крест (или фейл в молодежном сленге) состоит в том, что в России стать понастоящему богатым законными способами невозможно.
Пока, по крайне мере. Обеспеченным, зажиточным — да. Богатым — нет.
Хоть режьте. Но только после прочтения дополнения к
«Убогому», где речь пойдет об усиленно забываемых грабительских залоговых аукционах середины 1990-х.

175

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

ДОПОЛНЕНИЕ К «УБОГОМУ»
Так вот, о русском предпринимательском кресте, по которому стать легитимным (не легальным, а именно легитимным, или общественно признаваемым) богатым предпринимателем в России пока невозможно. Предваряя рассказ, должен предупредить, что я в высшей степени положительно отношусь к инициативным, рисковым людям, самостоятельно развивающим собственное дело. Но только в том случае,
если дело это не имеет явного отношения к коррупции или
криминалу.
Задача данного дополнения не в том, чтобы провести
грань между относительно честным и изначально порочным
бизнесом. И не в том, чтобы исследовать способы съезжания
в серый сектор, что (есть мнение) является «культурно санкционируемой формой протеста против репрессивного и коррумпированного политического режима»1. И даже не в том,
чтобы в тысячный раз показать, что modus vivendi власти и
социума всегда был сожительством, пропитанным взаимным недоверием2. Что нам до философских мировоззренческих проблем, нам бы с днем сегодняшним разобраться: понять, что можно предпринять для выправления негативного
отношения к предпринимателям. А оно, это отношение, действительно удручающее, что красочно аргументирует прикладная социология.
Начну издалека. В 2010 г. исследователи из Аналитического Центра Юрия Левады провели несколько опросов об
отношении социума к фигуре предпринимателя. В мае того
года сотрудники Левадовского центра проясняли образ оте1

Campbell J. L. Reflections on the Fiscal Crisis of Post-Communist States:
Пер. авт. Aldershot, 1995. P. 88.
2
Соловей В. Д. Кровь и почва русской истории. М., 2008. С. 110.

176

Дополнение к «Убогому»

чественного и западного предпринимателя в глазах россиян
(ответы суммировались с другими опросами)1.
Результаты оказались гнетущими. При определении отношения к нашим коммерсантам на первом месте со значительным отрывом стоял ответ «жажда наживы» (51%), на втором — «склонность к разного рода жульничеству и махинациям» (41%) и лишь на третьем — «деловая хватка» (33%).
Отношение к иностранным бизнесменам было диаметрально противоположным: на первом месте «деловая хватка» (55%), на втором — «трезвый расчет, рационализм» (49%),
на третьем — «высокий профессионализм, компетентность»
(45%). «Жажда наживы» стала первым отрицательным ответом и только восьмым по значимости (18%).
Любопытно, что в течение почти 20 лет (впервые такой
опрос проводился в 1991 г.) приведенные выше ответы, занявшие 1-е и 2-е места, стабильно лидировали. Третье место
на протяжении 10 лет удерживал ответ «нежелание честно
трудиться»; лишь в 2010 г. он выпал из первой тройки, разделив 4-е и 5-е места с «неразборчивостью в средствах достижения своих целей».
Но, может быть, во втором десятилетии XXI в. отношение к бизнесменам изменилось? Ой ли.
В 2019 г. уже не Левадовский центр, а куда более лояльный
ВЦИОМ подводил итоги определения отношения к предпринимателям и восприятию бизнеса в России за 2006–2019 гг.2
Результаты также не порадовали.
Вот, к примеру, какими были ответы на вопрос «Как вы
думаете, можно ли сегодня в России вести честный бизнес,
ничего не скрывая и никого не обманывая?» (допускался один
1

https://www.levada.ru/2010/05/31/obraz-otechestvennogo-i-zapadnogopredprinimatelya-v-glazah-rossiyan (дата обращения: 15.02.2021).
2
https://wciom.ru/fileadmin/file/reports_conferences/2019/Predprinimatelstvo2019.pdf (дата обращения: 15.02.2021).

177

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

вариант ответа). Ответивших отрицательно в 2007 г. было
69%, 2017 г. — 56%, 2019 г. — 62%. А ведь 2007 г. был одним
из лучших в истории российского предпринимательства начала XXI в. — дорогая нефть, относительные бизнес-свободы,
укрепление рубля, рост потребления, «все прет» и проч.
Не лучше обстояло дело и с ответом на вопрос «Какие
профессии вы считаете в настоящее время наиболее престижными?». В 2006 г. ответ «предприниматель, бизнесмен» встречался в 10% случаев, 2012 г. — в 5%, 2018 г. — и вовсе в 4%
случаев. Схожей была тенденция эволюции отношения социума к предпринимательству как к наиболее доходной профессии: в 2006 г. так считали 20% опрошенных, 2012 г. — 14%,
2018 г. — 11% респондентов.
В 2017 г. в рейтинге доверия к профессиям позиция
«предприниматель, бизнесмен» заняла сокрушительное последнее место. Первые три места заняли «рабочий», «военнослужащий» и «инженер» (за «инженером» с минимальным
отрывом следовали «учитель» и «ученый»).
В рейтинге недоверия к профессиям позиция «предприниматель, бизнесмен» расположилась на пятом месте,
практически вровень со «священнослужителем» (в подтверждение русской «любви» к священникам — ждущие вас
афанасьевские сказки о попах). Посмотрите, кому не доверяли больше: на первом месте — «политик», на втором — «журналист», на третьем — «чиновник», на четвертом — «полицейский».
Грустная компания.
Еще один итог того исследования: среди всех групп, плохо
относившихся к крупному бизнесу, первенство одержали пожилые люди (60 лет и старше). Таких оказалось 41% опрошенных. За без малого 30 лет после распада СССР многое, по идее,
должно было измениться. Тем более, что те, кому в 2017 г.
было 60 лет и старше, в начале 1990-х гг. были в самом рас178

Дополнение к «Убогому»

цвете сил. Эти люди либо их родственники или знакомые могли «попробовать», «подняться», «нажить», но не сложилось.
Наконец, последняя социология, хотя общее отношение наших людей к предпринимательству и без того понятно. В 2010 г. Аналитический центр Левады определял отношение общества к крупному бизнесу, приватизации, долларовым миллиардерам1. Посмотрите, как распределились ответы на вопрос «Как вы считаете, в какой мере власть сейчас
срослась с крупным бизнесом по сравнению с тем, что было в
конце 1990-х гг.?» (табл. 5). Напомню, что речь идет о 2010 г.,
десятом годе«стабильности» (а точнее — псевдостабильности) и «равноудаленности» олигархов.
Таблица 5

Как вы считаете, в какой мере власть сейчас «срослась»
с крупным бизнесом по сравнению с тем,
что было в конце 1990-х годов?
Вариант ответа
Существенно в большей мере
Несколько в большей мере
В такой же мере
Несколько в меньшей мере
Существенно в меньшей мере
Затруднились ответить

Количество респондентов
30
29
20
6
1
14

Как видите, в 2010 г. уверенность населения в нерушимости союза власти и «крупняка» была столь же нерушима — так ответили 59% респондентов, а 20% лишь констатировали факт.
Приблизительно те же результаты дал срез мнений о росте числа долларовых миллиардеров (табл. 6).
1
https://www.levada.ru/2010/07/20/krupnyj-biznes-privatizatsiya-dollarovye-milliardery-goskorporatsii (дата обращения: 15.02.2021).

179

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Таблица 6

Какие чувства вызывает у вас то, что в России год от года
растет число долларовых миллиардеров?
Вариант ответа
Никаких особых чувств
Негодование
Раздражение
Удовлетворение
Гордость за нашу страну
Затруднились ответить

Количество респондентов
38
29
24
4
2
3

Отчасти люди смирились с несправедливостью (38% не
смогли идентифицировать свои чувства — ибо «наплевать»).
И тем не менее, несмотря на двадцатилетнюю оголтелую пропаганду крупного предпринимательства («капитаны бизнеса»
и все такое), скупленную «независимую» медиасферу и многочисленные показушно-благотворительные акции (особенно в масскульте и спорте), 53% опрошенных испытывали к
«крупняку» резко негативные эмоции. Параллельно отдавая
дань уважения предпринимательству на «вражеском» Западе.
Тогда же при ответе на вопрос, продолжается ли в настоящее время приватизация госсобственности, 45% ответили утвердительно, а 29% заявили, что она пошла «по второму кругу».
Ну и как при таких общественных настроениях легитимно богатеть? Как без высоченных заборов, круглосуточной
охраны и высокопоставленных «друзей» в форме гордиться
нажитым непосильным трудом?
Никак.

Причины
Разговор о причинах устойчиво негативного отношения
социума к предпринимательству представляется запутанным
и долгим, поскольку корни отрицательных эмоций лежат в
180

Дополнение к «Убогому»

русской исторической глубине. Наш человек — классический
середняк, общинник, а община — это равенство, справедливость в миниатюре, когда все приблизительно равны, где неурядицы разрешаются миром, по-честному.
«Здесь вам не тут», не европейское, преимущественно
городское ремесленное устройство, поддерживаемое католической, не говоря уже о протестантской, церковью и акцептованными властями правовыми институтами (вспомним Магдебургское право). Россия же — страна аграрная, территория
с непростой природой, а потому критически зависящая от погодных условий. У нас нужно не высовываться, а держаться коллектива, иначе в голодный год проблем не оберешься.
Менталитет такой у нас, понимаете?
К тому же предпринимательство несправедливо изначально: кто-то более одарен, усидчив, трудолюбив, бережлив,
везуч, наконец. Вдобавок капиталистическая эксплуатация,
которой родители пугали социалистических детишек, в дореволюционной, в основном старообрядческой России (в разрезе предпринимательства, конечно), была развита едва ли
не больше, чем на треклятом Западе.
Как тут по-доброму относиться к коммерсантам?
Я не только об эксплуатационных переработках, базисе
марксистской прибавочной стоимости. Русские предприниматели не считались даже со здоровьем членов собственных
общин. Известно, что «фарфоровый король» России, старообрядец Матвей Кузнецов (знаменитый бренд «кузнецовский
фарфор») возводил корпуса своих подмосковных фабрик без
какой-либо вентиляции и прочих приспособлений для обеспечения безопасности труда. Фарфоровая пыль разъедала
легкие работников, и редко кто из них доживал хотя бы до
35 лет. Площадь кладбищ возле рабочих поселков превышала
площадь самих предприятий, стоявших буквально на костях1.
1

Перегудов А. В. Фарфоровый город: Повесть. М., 1929. С. 198–199.

181

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Помер Максим? И черт с ним. Община пришлет нового, лишь бы хозяин фабрики взносы в общую кассу (общак)
платил и денег на борьбу с режимом «антихриста» не жалел.
Дореволюционные предприниматели не брезговали даже
откровенной уголовщиной, тем же фальшивомонетничеством
или подделкой документов. Скажем, старообрядческие Гуслицы (местность к востоку от Москвы, населенная преимущественно раскольниками) запомнилась «доморощенными
станками для фальшивых ассигнаций и с вырастающими с их
помощью бумагопрядильнями...»1. Максим Горький в «Фоме
Гордееве», «Деле Артамоновых», «Жизни Матвея Кожемякина» и других произведениях нет-нет да и упоминал преступное
происхождение капиталов старообрядцев. Негатив к купеческим кругам, костяк которых составляли все те же старообрядцы, испытывал и Михаил Салтыков-Щедрин: «В короткий срок эта предпринимательская тля успела опутать все
наши палестины: в каждом углу она сосет, точит, разоряет и
вдобавок нахальничает, а потому становится невыносима»2.
Знала ли об этом власть? Может, да, может, нет, кто сейчас разберет. Но даже если и знала, ей это в конце XIX в. не
мешало восхищаться старообрядческими предпринимательскими успехами. Так, один из видных государственных деятелей второй половины XIX в. Иван Вышнеградский говорил:
«Наши христолюбивые старообрядцы — преображенцы в российском торгово-фабричном деле — великая сила, они основали и довели нашу отечественную заводскую промышленность до полнейшего совершенства и цветущего состояния»3.
1

Ушаков А. С. Наше купечество и торговля с серьезной и карикатурной стороны: Литературный сборник, издающийся под редакцией «Русского купца». М., 1867. Вып. 3. С. 33.
2
Пыжиков А. В. О национальной ущербности предпринимателей //
Московский комсомолец. 2016. 14 дек.
3
Газенко Р., Мартынов А. Идеальный шторм. Технология разрушения
государства. М., 2016. С. 36.

182

Дополнение к «Убогому»

Вот так: происхождение капиталов преступно, охраны
труда никакой, заработок копеечный, детский труд в порядке вещей, а хозяева промышленности — «преображенцы».
Прямо как сейчас.
Советский Союз, особенно в первую половину своего
короткого существования, довел идею материального равенства до абсолюта. Кулаки, нэпманы, подпольные ростовщики со спекулянтами — все они попали под каток социальной
уравниловки. Нелегальные предприниматели, прозванные
«цеховиками», были токсичными и во вторую половину советской реальности — к ним обращались лишь при крайней
необходимости, но не меняя негативного отношения. Позднее к цеховикам добавились те, кто, как тогда говорили, умел
вертеться — фарцовщики, валютчики, перекупщики, завмаги, официанты, бармены, таксисты. Простите, если кого-то
не упомянул.
Про короткий горбачевский период даже начинать не хочется, хотя бы потому, что то безвременье требует отдельного экономического разговора. Если только коротко.
Все началось с двух катастрофических для экономики
ошибок, совершенных в 1985 г.: отказа от девальвации рубля
после обвала нефтяных цен (обесценивания, которого страна не особо бы и заметила) и губительной для государственных финансов антиалкогольной кампании, в результате которой бюджет потерял не менее пятой части доходов. Если
уж так свербило противостоять мнимой алкоголизации населения, просто сделали бы цену на алкоголь запредельной,
а дополнительные средства направили на строительство тех
же физкультурно-оздоровительных комплексов (ФОК) или
пропагандистские мероприятия. Такой маневр через несколько десятилетий применили в отношении табачных изделий,
и результат не заставил себя ждать: курить стали ощутимо
меньше.
183

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Разбалансировка экономической системы приняла необратимый характер с принятием нескольких абсолютно непросчитанных документов: законов СССР от 19 ноября 1986 г.
«Об индивидуальной трудовой деятельности», от 30 июня
1987 г. «О государственном предприятии (объединении)», от
26 мая 1988 г. «О кооперации в СССР», от 7 апреля 1989 г.
«Об аренде и арендных отношениях», от 11 декабря 1990 г.
«О банках и банковской деятельности», от 2 апреля 1991 г.
«Об общих началах предпринимательства граждан в СССР».
Нет, в общем и целом, те законы были важными и нужными. Дьявол, как всегда, прятался в деталях. Очевиднейшими просчетами тех законов стали:
• упразднение по умолчанию государственного регулирования цен, разрешение применять свободные (договорные)
цены на свою продукцию или услуги;
• внезапное окончание эпохи планирования. По п. 1 ст. 10
Закона о государственном предприятии (объединении) «планирование деятельности предприятия осуществляется в соответствии с принципом демократического централизма на
научной основе при широком участии трудового коллектива
в разработке и обсуждении планов» (и это в экономике, где
предприятия были встроены в единый народнохозяйственный комплекс). То есть не как надо, а как мы сами захотим;
• установление прибыли или дохода как обобщающего
показателя хозяйственной деятельности предприятия, что
было отражено в п. 2. ст. 2 Закона о государственном предприятии (объединении). Повысил цену — вот тебе и прибыль.
Помимо этого, новый закон открывал путь к узакониванию
производственной спекуляции, или легальной перепродаже
получаемых государственных фондов сторонним субъектам
(п. 2 ст. 16 Закона о государственном предприятии (объединении) гласил, что «предприятие имеет право использовать
на собственные нужды, реализовывать другим предприя184

Дополнение к «Убогому»

тиям, организациям и населению или обменивать с другими предприятиями продукцию при условии выполнения
договорных обязательств и продукцию, от которой отказались заключившие договор на поставку потребитель и органы материально-технического снабжения (кроме отдельных
видов продукции, определяемых законодательством)». Прямыми следствиями чуть позже стали ценовая гонка, бартер и
через несколько лет — гиперинфляция;
• начало эры демагогически мыслящих «эффективных
менеджеров». Согласно п. 2 ст. 6 Закона СССР «О государственном предприятии (объединении)», на предприятии осуществляется выборность руководителей (как правило, на конкурсной основе), обеспечивающая улучшение качественного
состава руководящих кадров и усиление их ответственности
за результаты деятельности. Принцип выборности применяется в отношении руководителей предприятий, структурных
единиц объединений, производств, цехов, отделений, участков, ферм и звеньев, а также мастеров и бригадиров;
• фактическая легализация сверхдоходов граждан. Ставка налога на доход свыше 6 000 руб. в год составляла 1332 руб.
40 коп. + 65% от суммы, превышающей 6 000 руб., тогда как
в период нэпа прогрессивная шкала налогообложения доходила до 90% от всей суммы1. Уточню, что такая ставка действовала в отношении наследуемого имущества, но знают
ли о прогрессивной шкале те, кто сегодня грезит о НЭП 2.0?
• утрата государственного контроля над банковской и
внешнеэкономической деятельностью. В результате этого лавинообразно увеличились незаконные банковские операции,
а новоявленные коммерсанты принялись ускоренно вывозить за границу стратегические ресурсы по бросовым ценам;
1
Лукашевич Д. А. Становление и развитие законодательства СССР о
предпринимательской деятельности // Образование. Наука. Научные кадры. 2020. № 2. С. 39.

185

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

• старт спонтанной приватизации госимущества. Как
позднее писал Егор Гайдар, «размах номенклатурного разворовывания в 1990–1991 гг. намного превосходил все, что мы
имели на этой ниве в 1992–1994 гг. Система 1990–1991 гг.
с полной неопределенностью в правах на лжегосударственную собственность, с полной безответственностью специально была создана, чтобы, не боясь ничего, не стесняясь ничем,
обогащаться»1. Я не берусь сравнивать те периоды, к тому
же в 1990–1991 гг. хоть какие-то правила все же были, а в
1992–1994 гг. институциональных рамок, по сути, не было.
Я лишь констатирую приватизационную вакханалию последних лет СССР. Что до «размаха номенклатурного разворовывания», то здесь Гайдар откровенно лгал: если в конце 1991 г.
в госсобственности находился 91% основных производственных фондов, то к концу 1992 г. — всего 26%.
Скрупулезный экономический расчет, заимствование
лучших практик из советского, а также мирового опыта, взвешенность и осторожность при проведении изменений, затрагивающих жизнедеятельность сотен миллионов человек, были
разменяны на дешевый популизм, провинциальное тщеславие,
желание нравиться всем и вся. Плюс ко всему в 1989–1990 гг.
к стремительному уничтожению советской экономической
системы подключился Верховный совет РСФСР во главе с
Борисом Ельциным.
Доигрались.
Была ли альтернатива? Конечно, была. И это не только
Китай, где экономические реформы начались еще в 1978 г., но
и наши собственные разработки, например, программа экономических реформ, предложенная в 1953 г. Председателем Совета министров СССР Георгием Маленковым через несколько месяцев после смерти Сталина. Правда, те планы разраба1
Гайдар Е. Т. Государство и эволюция: как отделить собственность
от власти и повысить благосостояние россиян. СПб., 1997. С. 166.

186

Дополнение к «Убогому»

тывались в отношении аграрного сектора, но что горбачевцам
мешало их проанализировать и расширить?
Основные положения программы Маленкова, выступил с
которыми ответственный за сельское хозяйство Никита Хрущев, были таковы:
1) отныне государство при госзакупках продукции у колхозов, совхозов и граждан начинало платить кратно больше,
а все недоимки прошлых лет аннулировались;
2) излишки (а не вся продукция, как в «перестройку»),
остававшиеся у колхозов и совхозов после выполнения плановых заданий, теперь могли распределяться между членами
трудовых коллективов, сохраняться на семена, а главное — реализовываться в городах через рынки и магазины;
3) были приняты решения по увеличению производства
удобрений, развитию сельхозмашиностроения, укреплению
кредитных отношений колхозов и совхозов с госбанками1.
Если бы не Хрущев, всего за 11 лет похоронивший все
положительное, что было сделано до него, то и Союз не распался бы, и советская экономика нынче была бы одним из
мировых лидеров.
Сравните с новациями, введенными в Китае всего через 25 лет. Тогда нескольким госпредприятиям провинции
Сычуань разрешили реализовывать продукцию, выпущенную сверх госзаказа, по свободным ценам, а на вырученные
средства закупать сырье и комплектующие на договорных
условиях. Через несколько лет эксперимент признали удачным, и хозрасчетный алгоритм распространился на все китайские предприятия.
В середине 1980-х гг. договорные и контролируемые цены
на основные продукты промежуточного и конечного потребления отличались в разы: к примеру, свободные цены на сталь
1
Кричевский Н. А. Истоки государственного лицемерия. М., 2019.
С. 374–375.

187

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

превышали директивные в три раза. В 1988 г. (за несколько лет
до аналогичного шага в России) руководство Китая решило
полностью перейти на свободные цены, что привело к панической скупке потребительских товаров, массовому снятию банковских вкладов населением и фактической остановке кредитования предприятий. Через четыре месяца государственный
контроль над ценами был восстановлен, и даже в 1997 г., через 20 лет после начала реформ, государство контролировало
11,9% цен на товары и услуги первой необходимости1.
Результаты реформ и «реформ» в сопоставлении не нуждаются, и так все ясно-понятно. Приведу всего одно сравнение по инфляции в первое десятилетие изменений. В Китае
в период 1980–1990 гг. среднегодовая инфляция составила
7,0%, в России в период 1991–2000 гг. — 276,2%. Только за
один 1992 г. (реформы в Китае длились уже 14 лет) инфляция
в России, по оценкам китайских ученых, выросла в 16,2 раза2.
Так что все разговоры об инфляционной «цене» перехода к рынку — чушь собачья. И китайцы это отлично доказали.

Залоговые аукционы, или Чтобы помнили
О ваучерной приватизации «по Чубайсу» сказано много,
так что отмечу схематично. Та приватизация началась в 1992 г.
после выхода Указа Ельцина от 14 августа 1992 г. «О введении в действие системы приватизационных чеков в Российской Федерации». Согласно Указу, значительная часть
производственной госсобственности подлежала распределению среди населения посредством раздачи и последующего
вложения приватизационных чеков (ваучеров) номиналом
10 тыс. руб. (в 1992 г. — цена средненького пальто).
1

Кричевский Н. А. Антискрепа. М., 2018. С. 273.
Ван С., Фан Г. Уроки экономических преобразования в Китае и России // Мир перемен. 2009. № 4. С. 62–63.
2

188

Дополнение к «Убогому»

Возможность хапнуть производственное имущество за
гроши манила не только всесильных тогда «красных директоров», озабоченных прежде всего обретением прав собственности над вверенными им предприятиями, но и организованные
преступные группировки (ОПГ), перед которыми открылась
уникальная возможность эффективно разместить средства
общаков. Не отставали новоявленные «капиталисты»: пользуясь правовой вакханалией, административной поддержкой
коррумпированных чиновников и физическим ресурсом «пехоты» ОПГ, они активно вкладывались в приобретение ваучеров посредством легальных и обналиченных денег с последующим их обменом на госактивы.
У властей тоже были свои резоны к скорейшему проведению приватизации, впрочем, крайне далекие от стремления построить в бывшей социалистической России рыночную экономику и повысить благосостояние людей. Борьба
за власть, а точнее, за ее удержание всеми возможными способами — вот что стояло во главе угла.
Через 15 лет бывший вице-премьер Анатолий Чубайс,
предвосхищая мою мысль, говорил о тех временах так: «У коммунистических руководителей была огромная власть — политическая, административная, финансовая. Они были неизменно связаны с коммунистической партией. Нам нужно было от
них избавляться, а у нас не было на это времени. Счет шел не
на месяцы, а на дни. Мы не могли выбирать межу «честной»
и «нечестной» приватизацией, потому что честная приватизация предполагает четкие правила, установленные сильным
государством, которое может обеспечить соблюдение законов.
В начале 1990-х у нас не было ни государства, ни правопорядка»1.
Что там Гайдар о номенклатурном беспределе начала
90-х говорил?
1

Цит. по: Островский А. Отец олигархов // Financial Times. 2007. 30 авг.

189

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Выходит, все публикации, доклады, исследования о «неправильно» проведенной приватизации, игнорировании международного приватизационного опыта или об ограблении десятков миллионов человек можно смело выбрасывать в корзину — главным было сохранить власть. Чубайс с компанией
с той задачей справились настолько успешно, что даже через
30 лет мы не в силах что-либо изменить.
Пока не в силах.
Так вот о залоговых аукционах, природа которых в отличие от ваучерной приватизации явно недоисследована, да и
вообще сам факт их проведения многие «сильные мира сего»
стараются побыстрее забыть, в крайнем случае — заболтать.
Такому поведению есть вполне прозаическое объяснение. Последние годы существования СССР и первые — новой России со всем блеском показали, какую пользу можно
извлечь из коррупционных связей с новым истеблишментом,
верхушкой, заинтересованной только в одном — сохранении
власти любыми, абсолютно любыми способами.
Российские «капитаны бизнеса» изначально не мыслили
себя вне тесных объятий с властью. Неудивительно, что они
дружно поддержали антиконституционный переворот в октябре 1993 г., когда российский парламент был расстрелян из
танков и разогнан. Ближе к президентским выборам 1996 г.,
где в начале предвыборной кампании шансы Ельцина на переизбрание были минимальны, они многократно обозначали
свое стремление поддержать первого президента России, но не
из голого альтруизма, а в обмен на остававшиеся в собственности государства крупнейшие сырьевые и инфраструктурные активы. Причем плата за поддержку должна быть внесена авансом, поскольку оказанная услуга (здесь — поддержка
Ельцина), как известно, не стоит ничего.
Схема самой гигантской в российской истории коллективной взятки, причем не государству, а наоборот, созрела в
190

Дополнение к «Убогому»

начале 1995 г., и называлась она «долги в обмен на акции». По
задумке авторов позорного российского «схематоза», крупнейшие российские (не иностранные) банки предоставляют
испытывающему жесточайший бюджетный дефицит правительству кредиты под залог акций российских предприятий.
Кредиты возвращены не будут, а акции перейдут в собственность не банков, нет, но их хозяев.
Изюминкой схемы стало участие в ней мало того что
крупнейших, так еще и уполномоченных Правительством
России банков. Например, «ОНЭКСИМ-банк» Владимира
Потанина и Михаила Прохорова был официальным дилером
Правительства по ГКО, агентом по облигациям внутреннего
валютного займа, агентом по обслуживанию централизованных внешнеэкономических связей, уполномоченным депозитарием и платежным агентом по казначейским обязательствам, уполномоченным банком Госкомимущества, уполномоченным Федерального управления по делам о банкротстве.
В «ОНЭКСИМ» и других банках-участниках залоговых аукционов хранились сотни миллионов долларов бюджетных
средств в форме остатков по счетам и депозитов.
Например, временно свободные средства правительства
в банке «Менатеп» составляли 120,0 млн долл., притом что
«Менатеп» выдал правительству кредит в 163,1 млн долл. Или
банк «СБС»: временно свободные денежные средства правительства составляли в нем 137,1 млн долл., а кредит был выдан на сумму в 100,3 млн долл. Всех переплюнул банк «Империал», принадлежавший НК «Лукойл». В нем было размещено 80,0 млн долл. государственных денег, а кредит тому же
государству выдан всего на 48,3 млн долл.1
1
Анализ процессов приватизации государственной собственности
в Российской Федерации за период 1993–2003 годы (экспертно-аналитическое мероприятие). М., 2004. С. 60–61.

191

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Залоговые аукционы, одобренные решением правительства России от 30 марта 1995 г. и закрепленные Указом Президента России от 31 августа 1995 г. «О порядке передачи
в 1995 году в залог акций, находящихся в федеральной собственности», должны были проходить в форме открытых
конкурсов между банками за право предоставления заемных
средств правительству под залог акций ряда компаний.
По сути, правительство получало кредиты своими же
деньгами и отдавать те кредиты не собиралось: в бюджетных
росписях на 1996 г. и последующие годы средства на возврат
кредитов не предусматривались. Олигархат же, получив экономический потенциал СССР даром, брал на себя обязательства обеспечить переизбрание Ельцина на второй срок.
Надо сказать, что «наиболее успешные» российские предприниматели и сами были кровно заинтересованы в пролонгации президентства Ельцина и сохранении существовавшей
властной конструкции, поскольку в случае прихода к власти
коммунистов и связанных с ними адептов силового блока им
всем неминуемо грозили тюремные сроки с конфискацией, в
лучшем случае — эмиграция. Иными словами, можно было
обойтись и без выкупа жулью, но если можно заработать, то
почему бы этого не сделать?
Олигархат, без сомнения, действовал в сговоре. Прямых
улик лично у меня нет, зато косвенных доказательств — хоть
отбавляй. После того как специальная комиссия Госкомимущества в беспрецедентно малый 10-дневный срок «определила» параметры будущих аукционов (на самом деле, ей,
конечно же, «подсказали»), будущие владельцы договорились о формате, дабы на аукционах, с одной стороны, не было
посторонних, с другой — конкуренции. Картельный механизм был зубодробительным — прием и обработку заявок на
участие в аукционах осуществляли уполномоченные банки
192

Дополнение к «Убогому»

(«ОНЭКСИМ-банк», банк «Менатеп»), которые «по совместительству» были их участниками.
В результате предложенные победителями итоговые цены
(табл. 7) оказывались ненамного выше стартовых показателей, ведь требовалось и приличия соблюсти (лишь в случае
с «Мечелом» и Новороссийским морским торговым пароходством итоговые цены оказались существенно выше стартовых). Как, кстати, насчет уголовного преследования тех
горе-оценщиков из Госкомимущества, что установили крайне низкие стартовые цены пакетов акций (табл. 8)?
Таблица 7

Результаты залоговых аукционов 1995 г.
Компания

КонечПакет НачальПревыная цена,
акций, ная цена,
шение,
млн
%
млн долл.
%
долл.

НК
«ЮКОС»

НК
«Сиданко»
НК
«Сибнефть»
НК
«Лукойл»
НК «Сургутнефтегаз»
АО «НафтаМосква»

45,0

150,0

159,0

6,0

51,0

125,0

130,0

4,0

51,0

100,0

100,3

0,3

5,0

35,0

35,01

0,0

40,1

7,6

8,9

17,1

15,0

н. д.

20,0

н. д.

Победитель
Банк «Менатеп», АОЗТ
«Лагуна»
(гарант — банк
«Менатеп»)
МФК,
«ОНЭКСИМбанк»
ЗАО НФК,
АКБ СБС
НК «Лукойл»,
банк «Империал»
НПФ «Сургутнефтегаз»
ЗАО «НафтаФин»
193

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Окончание табл. 7
Компания
РАО «Норильский
никель»
АО
«НЛМК»
АО «Мечел»
АО «Новороссийское
морское пароходство»
АО «СевероЗападное пароходство»
АО «Мурманское морское пароходство»

КонечПакет НачальПревыная цена,
акций, ная цена,
шение,
млн
%
млн долл.
%
долл.
51

170,0

170,1

0,1

14,8

30,0

31,0

3,3

15,0

5,0

13,3

166,0

20,0

15,0

22,7

51,3

20,5

6,0

6,1

1,7

23,5

4,0

4,1

2,5

Победитель
«ОНЭКСИМбанк»
МФК,
«ОНЭКСИМбанк»
ТОО
«Рабиком»
АО «Новороссийское морское пароходство», «Токобанк»
МФК

Банк «Менатеп», АОЗТ
«Стратег»
(гарант — банк
«Менатеп»)

Примечание. «Газпром» под раздачу не попал, так как за ним стоял
премьер-министр России Черномырдин. Любопытно, что в 2001 г., через
несколько лет после тех событий, Forbes оценил состояние Виктора Степановича «хотели как лучше, а получилось как всегда» в 1,1 млрд долл.
и поставил его на 452-е место в списке богатейших людей планеты. Вопрос «откуда дровишки» оставим будущим биографам этого косноязычного жулика.

Как бы то ни было, реализация олигархического плана
прошла блестяще, хоть и была омрачена серией скандалов
194

Дополнение к «Убогому»

Таблица 8

Изменение капитализации некоторых компаний,
участвовавших в залоговых аукционах (млн долл.)

Компания

РАО «Норильский
никель»
НК «ЮКОС»
НК «Сиданко»
НК «Сибнефть»
НК «Лукойл»
НК «Сургутнефтегаз»

Цена пакета
Пакет на аукциоакций,
нах в но%
ябре – декабре 1995 г.

Рыночная Рыночкапиталиная казация,
питалиисходя
зация на
из цены
1 августа
аукционов
1997 г.

170

333

1890

45
51
51
5
40

159
130
100
35
88

353
255
196
700
220

6214
5113
4968
15 839
5689

между грызущимися за дармовые активы «крутейшими» банкирами и решалами. В той грызне ожидаемо победили те, кто
был ближе к власти, даже не к власти, а к ее ведущим акторам
Борису Ельцину с семьей и Виктору Черномырдину. Победителями стали Борис Березовский, Владимир Потанин, Михаил Прохоров, Михаил Ходорковский, Вагит Алекперов, Владимир Богданов.
Как говорится, учитесь, школяры. Мало того, что кучка
проходимцев, в позднесоветское время промышлявшая фарцовкой и спекуляциями, на ровном месте облапошила великий
народ-победитель с его продавшимся за копейки государством, так еще на четверть века смогла пролонгировать нелегитимное обогащение за счет отжатых у страны активов. «Доблестные» предприниматели девяностых с самого начала не
планировали пользоваться свалившемся с неба имуществом
больше нескольких лет, потому как знали — оно приобретено
195

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

незаконно. Незаконно хотя бы потому, что ст. 12 Федерального закона от 31 марта 1995 г. № 39-ФЗ «О федеральном
бюджете на 1995 год» устанавливала, что в том году при приватизации досрочная продажа закрепленных в федеральной
собственности пакетов акций нефтяных компаний не осуществляется. И тем не менее Госкомимущество выставило
их на инвестиционные торги и залоговые аукционы.
Владимир Путин, так уж вышло, продлил жулью сладость
бытия еще на два десятилетия, за что оно ему должно быть
очень даже благодарно. Да это, собственно, видно невооруженным глазом: даже когда в начале нулевых власть «прессовала» Ходорковского и НК «ЮКОС», все главные жулики
сидели тихо, трусливо поджав хвосты.
Ну а что бюджет? Может, наши новорожденные нувориши оказали ему неоценимую поддержку в трудную переходную минуту? Как бы не так.
В 1995 г. после проведения залоговых аукционов в
бюджеты всех уровней должно было поступить порядка
3,3 трлн руб. Однако любой желающий может без труда найти общую сумму дефицита консолидированного бюджета за
тот год — 49,1 трлн руб. Таким образом, вырученные средства
составляли всего 6,7% бюджетного дефицита 1995 г.
В то же время, по итогам 1995 г., консолидированная чистая прибыль всех дочерних компаний РАО «Норильский
никель» составила 3,4 трлн руб.1. Это не только эквивалент
той суммы, на которую рассчитывал бюджет (некорректное
сопоставление, понимаю), но в пересчете по среднегодовому
курсу руб./долл. 1995 г. (4645,75 руб./ 1 долл.) составляет
730,3 млн долл., что в 4,3 раза больше тех (государственных)
денег, которые «ОНЭКСИМ-банк» заплатил за контроль над
холдингом. Здесь сравнение корректно, надеюсь?
1
Коростелев А. Дело «Норильский никель». URL: https://pub.wikireading.ru/122071 (дата обращения: 21.02.2021).

196

Дополнение к «Убогому»

Еще несколько небезынтересных наблюдений.
Момент первый. Незаконность завладения активами вкупе с постоянным риском их деприватизации побудили плутократов в срочном порядке перерегистрировать свои «приобретения» на офшоры. Этим они задали моду на массовую
офшоризацию российской экономики. Нет, офшоры присутствовали в нашей бизнес-жизни и до 1995 г., но переоформление прав собственности на закрытые от посторонних глаз
зарубежные юрисдикции приобрело повальный характер
именно после залоговых аукционов. Мотив легко угадывался — якобы в любой момент могут отобрать.
Здесь же нужно отметить тщетность ожиданий, будто
жулье начнет совершенствовать институциональную базу.
Зачем ему это, если оно первым пойдет по этапу?
Момент второй. Офшоры — это не только сокрытие правоотношений собственности, но и уход от налогов, формально законный, а фактически нелегитимный. И снова оговорка — в середине 1990-х гг. от налогов прятались все, тем не
менее тренд на налоговую «оптимизацию» подняли до небывалых для России высот именно залоговые победители. Если
им можно, то почему другим нельзя?
Момент третий. Дефолт 17 августа 1998 г. был устроен и активно поддержан всеми крупнейшими банками, участвовавшими в залоговых аукционах. Все они благополучно
обанкротились, но произошло это не столько по причине наличия на их балансах значительных пакетов государственных краткосрочных облигаций, тех самых ГКО (хотя отрицать это глупо), сколько из-за открывшейся возможности не
возвращать валютные депозиты правительству и зачистить
скверную залоговую быль.
Народ? А что народ — он по-новой заработает.
Бюджет? А что бюджет — он свое доберет.
Россия? А что Россия — от нее не убудет.
197

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Рыбу чистят с головы
Многочисленные социологические опросы свидетельствуют: нынешние российские предприниматели, пyтом, кровью, нервами, бессонными ночами зарабатывающие себе и
своим близким на относительно благополучную жизнь, оказались в плену негативного отношения социума из-за кучки аферистов, в середине 1990-х гг. ограбивших Россию и не
понесших за это никакого наказания. Рыбу принято чистить
с головы и до тех пор, пока залоговым «прихватизаторам», а
с ними — всей российской приватизации 1990-х гг. не будет
дана не только справедливая (народ ее уже дал), но и юридическая оценка, ни о каком нормальном бизнес-климате в
стране можно не заикаться.
В начале 2012 г. кандидат в президенты России премьерминистр Путин охарактеризовал приватизацию 1990-х гг. как
«нечестную» и предложил бизнесу «закрыть» эту тему путем
выплаты разового сбора с сомнительных активов (windfall
tax).
Мы должны прямо сказать, что существующее в обществе отношение к предпринимательству, к институту самой частной собственности коренится не только в советском
прошлом.., но и в том, что происходило в 1990-е гг. Мы с вами
много говорили на этот счет, когда бизнес нередко сводился к
простому дележу государственного пирога… Разные варианты
предлагаются, надо с обществом, конечно, это обсуждать, с
экспертным сообществом, но так, чтобы действительно общество приняло эти варианты закрытия проблем 1990-х гг. —
нечестной, прямо скажем, приватизации, всяких аукционов.
Это должен быть либо разовый взнос, либо еще что-то такое, но вместе с вами нам нужно над этим подумать. Я думаю, что и общество в целом, и предпринимательский класс
в этом заинтересованы в первую очередь. Эту тему надо за198

Дополнение к «Убогому»

крывать… Иначе мы не сможем развивать современную рыночную экономику, и тем более мы не сможем создать здоровое гражданское общество1.
«Золотые слова», но напомню, что сказано это было в начале 2012 г. Прошло без малого десятилетие (на дату издания этой книги). Что-то изменилось? Кто или что помешало:
Абрамович, Алекперов, Потанин или мировая закулиса, на которую властям, судя по крымским событиям начала 2014 г.,
было наплевать?
Но прочь риторику. Посмотрим, что представляет из себя
windfall tax или «налог на доходы, принесенные ветром». Широкую известность этот налог приобрел после его введения в
Великобритании: в 1997 г. правительство лейбористов обязало новых собственников British Gas, British Telecom, British
Energy, Centrica и других компаний, приватизированных в
1980-е гг., уплатить налог в 23% с разницы между «настоящей» и «продажной» ценой активов. «Настоящую» цены
британцы подсчитали, вычислив среднюю чистую прибыль
компаний за первые четыре года после приватизации и умножив ее на коэффициент 9,3.
На первый взгляд, схема очень даже привлекательная, но
это только на первый. В Великобритании налоговое администрирование не в пример строже в сравнении с российским,
тем более в первые годы после проведения залоговых аукционов. Британцы даже представить себе не могли, что новые собственники приватизированных компаний львиную долю прибыли начнут выводить в офшоры под самыми разными предлогами (и это отнюдь не дивиденды — они выплачиваются как
раз из объявленной прибыли). В российских условиях за прошедшие после залоговых аукционов годы никто даже близко
1
https://www.vedomosti.ru/politics/articles/2012/02/09/temu_legitimnosti_privatizacii_v_rf_nado_zakryt_putin (дата обращения: 15.01.2021).

199

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

не подошел к анализу коммерческих, управленческих, административных расходов приватизированных компаний, не озадачился раскрытием серых механизмов экспортно-импортных
операций, не заинтересовался алгоритмами налоговой «оптимизации», уменьшавшими прибыль в разы.
Сейчас подсчитать честную чистую прибыль крупнейших
российских предприятий, ставших жертвами залоговых аукционов, невозможно. Хотя, если бы в начале второго десятилетия нынешнего века власть воплотила свои слова в реальность,
острота нелегитимности так или иначе спала. Да и олигархи
то ли по глупости, то ли по жадности упустили представившийся им уникальный шанс.
В настоящее время гораздо более жизненным выглядит
другой, пошаговый сценарий закрытия позорной для страны
«залоговой» страницы.
Шаг первый. Госдума должна принять поправки в нормативную базу, по которым у приватизационных сделок отсутствует срок давности для их оспаривания.
Шаг второй. В 1995 г. в России уже действовала часть
первая Гражданского кодекса Российской Федерации (она
была принята 30 ноября 1994 г.). Другими словами, те сделки могут быть оспорены на основании положений ГК РФ,
действовавших на момент проведения залоговых аукционов. Пункт 1 ст. 170 ГК РФ «Недействительность мнимой
и притворной сделок» постулирует, что «Мнимая сделка, то
есть сделка, совершенная лишь для вида, без намерения создать соответствующие ей правовые последствия, ничтожна».
Пункт 2 той же статьи говорит о том, что «притворная сделка, то есть сделка, которая совершена с целью прикрыть другую сделку, в том числе сделку на иных условиях, ничтожна. К сделке, которую стороны действительно имели в виду,
с учетом существа и содержания сделки применяются относящиеся к ней правила».
200

Дополнение к «Убогому»

Сделки, заключенные в ходе залоговых аукционов, имеют все основания быть признаны ничтожными. Даже по тем
нормативным положениям.
Шаг третий. Встает вопрос о компенсации государству
за владение, распоряжение и пользование активами, полученными в ходе залоговых аукционов. Вопрос «сколько»
должен быть решен в процессе консультаций правительства,
контрольно-счетных органов и экспертного сообщества. Важнее другое — «кто должен платить».
Вариант windfall tax, при котором налог уплачивался компаниями через несколько лет после их приватизации, в наших условиях неприемлем, поскольку многие предприятия в настоящее время находятся в далеко не лучшей
производственно-финансовой форме. Отвлечение дополнительных и значительных средств для внеплановых выплат в
бюджет повлечет сворачивание и без того жиденькой инвестиционной активности, снижение фонда оплаты труда, отказ от многих экологических мероприятий.
Иное дело — налог на «капитанов бизнеса», получивших
контроль над предприятиями в результате проведения залоговых аукционов, налог на тех самых олигархов, буквально
через несколько лет засветившихся в Forbes и пребывающих
там и поныне. Даже если доли этих господ впоследствии были
проданы (естественно, за кратно превышавшие изначальную
цену пакетов акций суммы) или поменяли собственников
каким-либо иным путем.
Налоговая база должна быть определена экспертноконсультационным путем. Что до ставки налога, то согласно
ст. 224 НК РФ она была бы разумной в размере 35% по аналогии с налогом на доходы физических лиц, полученных от
выигрыша в лотерею. Для нерезидентов ставка налога, напомню, составляет 30%.
201

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Каковы варианты, если средства у олигархов не найдутся?
Их немало. Например, национализация долей в предприятиях, арест всех обнаруженных счетов и активов, переход обязанности по уплате налога в порядке наследования.
Естественно, всех волнует вопрос, куда пойдут деньги.
В истории с «отжатыми» предприятиями наиболее справедливым будет перенаправление собранных средств на дополнительное пенсионное обеспечение работников, занятых в
компаниях на конец 1995 г., т. е. до момента проведения залоговых аукционов. Другим сценарием расходования могла
бы стать разовая дополнительная выплата всем российским
пенсионерам без исключения.
Стоит ли игра свеч? Это как считать. Если исходить из
неформального предположительного обязательства власти
по сохранению наворованных активов и капиталов, то, безусловно, нет. Если же отталкиваться от задачи восстановления бизнес-климата, развития современной рыночной экономики, достижения социального согласия и построения здорового гражданского общества, то…

202

«Репка»

«РЕПКА»
Вы, возможно, не поверите, воля ваша, но в популярнейшей русской сказке «Репка» какого-либо потаенного
смысла нет (справедливости ради скажу, что подобный сюжетный ход встречается в прибалтийском, скандинавском,
немецком, венгерском, болгарском, чешском, украинском, испанском фольклорах).
Даже пресловутые коллективизм и солидарность и те, вопреки устоявшемуся мнению, не имеют никакого значения.
«Репка» — сказка из раздела цепочных, нанизывающих сюжет
колечко за колечком. Она принадлежит к разделу шуточных
и рассказывается с единственной целью — уложить дитятко
спать. Этнографы знают детские игры с подобным раскладом, но мы — о сказке.
Сказка была придумана с целью, ныне приписываемой
абсолютно всем сказкам, — рассказать маленькому человечку на сон грядущий короткую фантастическую назидательную историю и заговорно-гипнотически погрузить его в сон.
Впрочем, достойные люди с высокими лбами наверняка
со мной не согласятся. Они уверены, что «Репка» — это русский сказочный ребус, разгадать который тусовка тщится уже
полтора века, да ничего не получается. Один из таких персонажей, философствующий журналист Валерий Панюшкин
сказал: «Мне кажется, как только я пойму, что это за ноги и
что там у этих ног с репкой, дедкой, бабкой, внучкой и сучкой
на самом деле произошло, я пойму самое существо русской народной души, и разъясню для себя все извивы отечественной
истории, и прозрею будущее отечества, и вообще смогу спокойно умереть»1.
1
Панюшкин В. Русские сказки: Великая загадка сказки про репку //
Ведомости. 2008. 22 февр.

203

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Я бы не стал заостряться на «Репке», если бы не два обстоятельства (помимо бешеной популярности, естественно).
Первое — желание вместе с вами поглумиться над толмачами, навертевшими столько, что сам черт ногу сломит. Второе — развенчать те самые «исконно русские» солидарность,
коллективизм, соборность, коими нас верхи обильно потчуют
с незапамятных времен. Но это будет в дополнении, а пока —
«Репка», сказка ни о чем.
Посеял дедка репку; пошел репку рвать, захватился за
репку: тянет-потянет, вытянуть не может! Сyзвал дедка бабку; бабка за дедку, дедка за репку, тянут-потянут, вытянуть
не можут!
Пришла внучка; внучка за бабку, бабка за дедку, дедка
за репку, тянут-потянут, вытянуть не можут! Пришла сучка;
сучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за
репку, тянут-потянут, вытянуть не можут! Пришла нyга (?).
Нyга за сучку, сучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку, тянут-потянут, вытянуть не можут!
Пришла дрêга нyга; друга нyга за нyгу, нyга за сучку, сучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку, тянут-потянут, вытянуть не можут! (И так далее до пятой
ноги. — Н. К.)...
Пришла пяғта нyга. Пять ног за четыре, четыре нyги за
три, три нyги за две, две нyги за нyгу, нyга за сучку, сучка
за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку,
тянут-потянут: вытянули репку!

Чума, а не сказка, как сказала бы молодежь. Какая-то репка, какая-то внучка-сучка, какие-то нyги. Что курили в Архангельской губернии, где в середине XIX в. было записано
это фольклорное чудо (сказка впервые издана Афанасьевым
в 1863 г.)? И кстати — где мышка?
Да вот же.
204

«Репка»

Ушинский
Очень скоро, в 1864 г., «Репку» переиначил Константин
Ушинский, тот самый, что вольно обошелся с «Курочкой»1.
Чтобы детки не заморачивались нyгами и не спрашивали,
почему в сказке присутствует какая-то обсценная сучка, он
предложил свой, причесанный вариант и тиснул его в «Родное слово» — книгу для учащихся.
Посадил дед репку — выросла репка большая, пребольшая. Стал дед репку из земли тащить: тянет-потянет, вытащить не может. Позвал дед на помощь бабку. Бабка за дедку, дедка за репку: тянут-потянут, вытянуть не могут. Позвала
бабка внучку. Внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку: тянут-потянут, вытянуть не могут. Кликнула внучка Жучку. Жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за
репку: тянут-потянут, вытянуть не могут. Кликнула Жучка кошку. Кошка за Жучку, Жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за
дедку, дедка за репку: тянут-потянут, вытянуть не могут. Кликнула Жучка Машку. Машка за Жучку, Жучка за внучку, внучку
за бабку, бабку за дедку, дедка за репку: тянут-потянут, вытянуть не могут. Кликнула Машка мышку. Мышка за Машку,
Машка за Жучку, Жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за
дедку, дедка за репку тянут— потянут — вытащили репку!

Именно эта версия «Репки» быстро «разбавила» сказочный фольклор (Ушинский и здесь смог вульгаризировать
русское народное творчество), хотя аутентичную редакцию
вы прочли выше. И да, Машка в «системе координат» Ушинского — по-видимому, кошка. Кошка и кошка, однако приглаженное, опошленное толкование потеряло главное: те самые
колечки, или опцию добавления очередной нyги, если дитятко не засыпало.
1
Ушинский К. Д. Репка // Собрание сочинений. М.; Л., 1949. Т. 6.
С. 45–46.

205

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Все потому, что нyги были понятны простому, крестьянскому уму, но необъяснимы для ума просвещенного, высокодуховного. А раз так — убрать их и дело с концом.

Даль
В 1870 г. «Репку» переписал Владимир Даль, автор «Толкового словаря живого великорусского языка», назвав сказку
«Коломенская желтая репка»1. Привожу сказку полностью,
в соответствии с первоисточником, а также с авторскими орфографией и пунктуацией.
Жили были старик со старухой, да третья внучка; пришла
весна, снег стаял; вот и говорит старуха: пора огород копать; вестимо пора, сказал старик, наточил заступ и пошел
в огород. Уж он его копал, копал, всю землю по комочку перебрал и вспушил гряды на диво; похвалила старуха гряды
и посеяла репу. Взошла репа, растет и зелена и кудрява,
ботва стелется по земле, а под землею дуется наливается
желтая репа, вверх прет, из земли лезет. Экая репа! говорят соседи, поглядывая через плетень! А дедушка с бабушкой да со внучкой радуются да приговаривают: будет нам
что постом печь да парить! Вот пришел Успенский пост, что
Госпоженками зовут, захотелось дедушке поесть репки паренки, пошел в огород, захватил репу за ботву, и ну тянуть;
тянет, потянет, вытянуть не может; крикнул старуху, старуха
пришла, схватилась за дедушку и ну тянуть; тянут потянут
вдвоем, вытянуть репки не могут; пришла внучка, схватилась за бабушку, и ну втроем тянуть; оне репку тянут потянут, а вытянуть не могут. Прибежала дворняжка жучка, уцепилась за внучку, и все самчетверть тянут потянут, а репки
вытянуть не могут! Старик запыхался, старуха закашлялась,
внучка плачет, жучка лает; прибежал сосед, схватил жучку
1
Даль В. И. Коломенская желтая репка // Первая первинка полуграмотной внуке: Сказки, песенки, игры / Пересмотрено В. И. Далем. М.,
1870. С. 9–13.

206

«Репка»

за хвост, жучка за внучку, внучка за бабушку, бабушка за дедушку, дедушка за репку, тянут потянут, а вытянуть не могут! Тянули, тянули, да как оборвется ботва, так все и полетели навзничь: дедушка на бабушку, бабушка на внучку,
внучка на жучку, жучка на соседа, а сосед на землю. Бабушка Ах! дедушка руками мах, внучка плачет, жучка лает,
сосед затылок потирает, а репка, как ни в чем не бывала,
сидит в земле! Почесался сосед да и говорит: эх дедушка,
борода выросла а ума не вынесла давай заступ, выковырнем ее из земли!
Тут и старик со старухой догадались, схватились за заступ и ну обрывать репу; обрыли, вынули, отрясли, а репа
такова, что ни в один горшок не лезет; как быть? старуха
взяла посадила ее на сковороду, испекла, и съели ее с соседом самчетверть, а жучке кожурки отдали. Вот и сказка
вся, больше сказывать нельзя.

По Далю, у старика со старухой было несколько внучек,
а жили они с третьей девчушкой. Действо происходило летом, в канун Успенского поста, отмечаемого с 1 по 14 августа
по старому стилю. Пост, надо сказать, строгий, выматывающий, допускающий употребление вареной (пареной) пищи
только по вторникам и четвергам. Видимо, старику очень хотелось покушать чего-нибудь горяченького (по понедельникам, средам и пятницам допускалось одно лишь сухоядение),
вот он и вспомнил про репку. Если б не сосед, поначалу чуть
не оторвавший хвост Жучке, а после догадавшийся применить заступ (рычаг), так и остался наш старик голодным. Да
еще и расстроенным.
Удивительно: с первой публикации «Репки» прошло
всего-то 7 лет, а пересказ Даля был уже не первым. Так, в 1868 г.
филолог-славист Петр Бессонов опубликовал в сборнике
«Детские песни» стихотворный вариант сказки.
Как говорится, зашла история, запала в душу.
207

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Чехов
В 1883 г. свою интерпретацию «Репки» вынес на суд общественности молодой Антон Чехов. В его понимании «Репка» — убийственная сатира на окружавшую юного максималиста сословную действительность. В собрании сочинений
Антона Павловича «Репка» помещена в раздел «Рассказы.
Юморески»1.
Жили-были себе дед да баба. Жили-были и породили
Сержа. У Сержа уши длинные и вместо головы репка. Вырос
Серж большой-пребольшой... Потянул дед за уши; тянетпотянет, вытянуть в люди не может. Кликнул дед бабку. Бабка за дедку, дедка за репку, тянут-потянут и вытянуть не могут. Кликнула бабка тетку-княгиню. Тетка за бабку, бабка за
дедку, дедка за репку, тянут-потянут, вытянуть в люди не могут. Кликнула княгиня кума-генерала.
Кум за тетку, тетка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку,
тянут-потянут, вытянуть не могут. Не вытерпел дед. Выдал он
дочку за богатого купца. Кликнул он купца с сторублевками.
Купец за кума, кум за тетку, тетка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку, тянут-потянут и вытянули голову-репку в
люди. И Серж стал статским советником.

Ранний Чехов, вполне допускаю, мог стать ориентиром
для Даниила Хармса (Ювачева) или грустного высмеивателя
советского мещанства Михаила Зощенко. «Репка» Серж, которого мы опознали благодаря тому, что у него вместо головы корнеплод, а уши длинные-предлинные, в оконцовке стал
статским советником, и произошло это благодаря нерушимости аристократического непотизма и торгового капитала.
На что это Чехов намекал? Неужто на отсутствие ума у
доблестного российского чиновничества? И как такой про1
Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. М., 1975. Т. 2:
Рассказы. Юморески. 1883–1884. С. 64.

208

«Репка»

большевистский рассказ пропустила недремлющая царская
цензура? Хармс, к слову, оказался, куда более «толерантным».

Хармс
Хармс в 1935–1938 гг. набросал целый балет «Дедка за репку». Либретто сюрреалистической постановки начинается так.
Пустая сцена. Слева из земли что-то торчит, должно быть,
репка. Играет музыка. Над рекой летает птичка. Справа на
сцене стоит неподвижная фигура. Выходит мужиченка. Чешет бородку. Музыка играет. Мужиченка изредка притоптывает. Потом чаще. Потом пускается танцевать, напевая достаточно громко: «Уж я репу посадил — дил — дил — дил —
дил — дил!» Пляшет и смеется. Птичка летает. Мужиченка
ловит ее шапкой. Птичка же улетает. Мужиченка швыряет
шляпу об пол и идет в присядку, а сам опять поет: «Уж я репу
посадил — дил — дил — дил — дил — дил!» На сцене справа наверху открывается ширмочка. Там на висячем балконе сидят кулак и Андрей Семенович в золотом пенсне. Оба
пьют чай. Перед ними на столе стоит самовар.
Кулак: Он ее посадил, а мы вытянем. Верно?
Андрей Семенович: Верно! (Ржет тоненьким голоском).

Дальше к обладанию русской репкой, которую, казалось,
уже присвоили и поделили промеж собой кулак и мещанин,
подключается американец, тянущий на веревочке автомобиль
фордан. Сил на огромную русскую репку у американца не хватает. «Выплывает тетя Англия. На ногах — броненосцы, в руках — парашют». У нее тоже ничего не получается. После на
сцене появляются Франция, Польша, Германия и невесть откуда взявшийся католик, видимо, олицетворявший собой «опиум для народа». Но даже совместными усилиями у них ничего
не выходит — русская репка чужакам-захватчикам не сдается.
Наконец, из люка на сцене вылезает огромный красноармеец, а кулак и Андрей Семенович «падают вверх тормашкой».
209

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

По Хармсу огромная репка досталась не мещанину с кулаком и не буржуинам с церковником, а красноармейцу — плоть
от плоти пролетарской революции.
«Горький стеб», — скажете вы. И я с вами соглашусь.

Толстой
В 1940 г. «красный граф» Алексей Толстой переделал
сказку сообразно социалистической современности, втащив
в нее хрестоматийных ныне Жучку, кошку и мышку.
Посадил дед репку и говорит:
— Расти, расти, репка, сладка! Расти, расти, репка, крепка! Выросла репка сладка, крепка, большая-пребольшая.
Пошел дед репку рвать: тянет-потянет, вытянуть не может.
Позвал дед бабку. Бабка за дедку, Дедка за репку — тянутпотянут, вытянуть не могут. Позвала бабка внучку. Внучка за
бабку, Бабка за дедку, Дедка за репку — тянут-потянут, вытянуть не могут.
Позвала внучка Жучку. Жучка за внучку, Внучка за бабку, Бабка за дедку, Дедка за репку — тянут-потянут, вытянуть не могут.
Позвала Жучка кошку. Кошка за Жучку, Жучка за внучку,
Внучка за бабку, Бабка за дедку, Дедка за репку — тянутпотянут, вытянуть не могут.
Позвала кошка мышку. Мышка за кошку, Кошка за Жучку,
Жучка за внучку, Внучка за бабку, Бабка за дедку, Дедка за
репку — тянут-потянут — и вытянули репку.

Что тут сказать… А если дитятко к окончанию сказки не
заснет? Да потребует продолжения? Русское простонародие
на этот часто встречающийся случай предусмотрело колечкинyги, но то ли жизнь начала ускоряться, то ли непонятные
нyги окончательно впали в высокодуховную немилость, но
Толстой их проигнорировал. Приговорил.
210

«Репка»

Поглумимся
Представленные пересказы «Репки» — лишь часть огромного пласта аранжировок. Свои переложения в разное время
предлагали Владимир Маяковский, Самуил Маршак, Валентин Катаев, Кир Булычев и другие уважаемые литераторы.
А сколько лингвистических, этнографических, «научных»,
квазифилософских, конспирологических и прочих объяснений породила сказка, предназначенная для убаюкивания маленьких детишек! А сколько еще породит! Видимо, желание
докопаться до сакрального смысла русского народного творчества обуревало не только вашего автора.
Например, сказывали, что в «Репке» раньше (когда это?)
был совсем иной смысл. Якобы нyга — термин, применявшийся
для обозначения угла крыши при строительстве. Первая нyга,
от полуночи до часа, означает почти что плоскую крышу, вторая — чуть более крутую, и так до семи. Чем выше нyга, тем
круче крыша: сначала амбары, потом — хлевi, после — бани, затем — жилые дома, далее — башенки и, наконец, храмы, православные и католические. Дескать, чем круче крыша, тем больше космической энергии здание будет аккумулировать.
В общем, нyга — это стропильный угол около 60–70 градусов, а еще — стропила, которые держат крышу. «Репка» —
инструкция, как надо ставить крышу по высоте и крутизне.
Почему в первоначальном варианте сказки всего пять ног
и откуда неграмотная (мое предположение) сказительница
из Архангельской губернии могла знать о тонкостях строительства католических храмов (неужели своими глазами видела?), толкователи не поясняют. Знала и все, это ведь из самой сермяжной древности идет.
Раз уж мы заговорили о древности. Наши родноверы
(неоязычники) уверены, что аутентичная «Репка» — типично христианский вариант сказки. В родноверском варианте,
211

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

ныне, как считается, безвозвратно утерянном, были не семь,
а девять героев, два «потерянных» — отец и мать. Христиане
(кто из них: православные, католики, протестанты?) исключили отца и мать по двум причинам.
Первая: у абстрактных христиан в отличие от истинно
русских родноверов-язычников — семеричная система мировосприятия, поэтому сказку сократили до семи героев, так
же как и неделю — с девяти до семи дней.
Вторая: у христиан защита и опора — Церковь, а любовь
и забота — Христос. У славян же защита и опора — отец, а любовь и забота — мать.
Вот те здрасте. А как же Мышка, символ инфернального? И куда подевались родители, в город на заработки подались? А может, умерли-погибли? Да что это за несправедливость такая! Если бы отец с матерью были рядом, то «Репку»
вытянули без внучки-сучки-ног. Но тогда это была бы не сказка, а типический эпизод периода сбора урожая.
Еще есть «менеджерский» подход-толкование «Репки».
По нему дед — это топ-менеджер, бабка — главный бухгалтер, внучка — креативщица, а Жучка (кошка, мышка) — талантливые исполнители (в силу своего нечеловеческого инородия — мигранты из ближнего зарубежья).
Наконец, присутствует мещанская схема-пояснение. Дед —
это царь, символ рода. Бабка — царица, хранительница очага. Внучка — будущее рода. Жучка — охрана зажиточного хозяйства. Кошка означает гармонию, а мышка — символ благосостояния. В общем, навертели с три короба.

Цепочные и докучные сказки
Многие русские сказки, ориентированные на деток, принято делить на цепочные и докучные. Обе фольклорные разновидности похожи друг на друга: и там и там повторяются
212

«Репка»

отдельные фрагменты повествования. Однако в цепочных
сказках действия или диалоги, повторяясь, развиваются
вместе с сюжетом, в них, как в «Репке», добавляются новые
персонажи. В докучных сказках повторы и есть смысл небывальщины.
Обе модификации — гротескные пародии на чудесные
сказания, где репиты (от англ. repeat — повтор) выхолащивают сюжет, доводят его до бессмыслицы. Как та же «Репка»:
что толку препарировать ее, когда она выступает одновременно и цепочной, и «прокачанно» докучной имитацией? Любой
рассказчик, помимо пресловутых «ног», может вставить в сюжет все, что ему заблагорассудится, и сказка от этого ровным
счетом ничего не потеряет. Что, кстати, и доказали упомянутые выше авторы.
Цепочные и докучные сказки — это и есть те сказки, которые мы подразумеваем чаще всего, когда вспоминаем короткие волшебные истории детям на ночь. Истинные русские
сказки, как вы уже частично убедились, неизмеримо глубже
и мудреней своих пародийных лайт-аналогов. Что до шаржиков, то в исполнении Афанасьева они выглядят так:
• «Жил-был старик, у старика был колодец. А в колодце
елец (рыба), тут и сказке конец».
• «Жил-был царь, у царя был двор, на дворе был кол, на
колу мочало; не сказать ли с начала?»
• «Сказать ли тебе сказку про белого бычка?» — «Скажи». — «Ты скажи, да я скажи, да сказать ли тебе сказку про
белого бычка?» — «Скажи». — «Ты скажи, да я скажи, да чего
у нас будет, да докуль это будет! Сказать ли тебе сказку про
белого бычка?»
Настроимся, впрочем, на серьезный лад и перейдем к дополнению к «Репке». Там будет не до шуток.

213

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

ДОПОЛНЕНИЕ К «РЕПКЕ»
Выдуманная солидарность
Солидарность, общинность русской нации стала общим
местом. Нас, а заодно весь мир, много веков пытаются убедить, что русские едины, что у нас якобы общие задачи и интересы, а коллективизм, взаимопомощь, гармония государства, религиозных институтов и народа подтверждены всем
ходом русской истории.
Русская соборность — фетиш, лозунг, придуманный, как
считается, философом-идеалистом XIX в. Алексеем Хомяковым. Хорошо ведь, не правда ли, будучи потомственным
дворянином с множеством крепостных, сиживать в родовом
особняке на Ордынке, попивать элитное винишко и разглагольствовать об утопическом сущем, проводя все время в пустопорожних беседах с такими же интеллектуальными бездельниками? Парадокс, но абстрактная футуристическая
картинка прижилась и была подхвачена властью, увидевшей
в фантастическом славянофильском конструкте идеологическую подпорку единения власти, церкви и социума.
В религиозном понимании соборность означает целостность церкви как института, единение всех ее членов под Христом. Вполне себе богословский термин с многовековой историей. Но как соборность или «единство во множестве» можно распространить на всю русскую действительность — уму
непостижимо. Объединить «во множестве» авторитарную, не
признающую прав и свобод монархию, извечное крепостное
право (Хомяков скончался от холеры в 1860 г. за год до крестьянской реформы), порождающее собственные, далекие от
помещичьих интересы абсолютного большинства населения
России, и без малого двухсотлетний на тот момент Раскол в
214

Дополнение к «Репке»

русской церкви, когда одна массовая часть религиозных догматиков на дух не переносила другую, невозможно.
Множество было, единства не было. Юной нации (всегото тысячу лет) что тогда, что сейчас свойственны задиристость,
стремление выглядеть «как большие», желание поступать
по-взрослому. Отсюда все эти славянофильство, западничество, либерализм, консерватизм и прочие ложные концепции. Что до правящей элиты, персональный состав которой
постоянно меняется, то ей присущи попытки принудить социум жить либо по устанавливаемым ею неформальным нормам (типа «начальник всегда прав» или «сдашь одного — вся
вертикаль посыплется»), либо по лукавым законам, принимаемым исключительно в ее интересах, главный из которых —
неприкосновенность водораздела между знатью и чернью.
Окиньте взором нынешнее законодательство и убедитесь.
Народ же, силясь заполнить нормативный вакуум, изобретает свои, не в пример более честные нормативные уложения. Аналогия из наших дней — АУЕ («арестантский уклад
един») — модное поветрие среди обделенных качественным
образованием малолеток, суть которого заключается в следовании единым установкам, произрастающим из уголовных,
неформальным принципам поведения. Желание молодости
прислониться к какой-либо идеологеме, желательно доморощенной, а не заимствованной, удовлетворяется признанием
криминального кодекса. Иного лицемерная власть, озабоченная лишь собственными личными проблемами, не предлагает.
А еще мы ершисты, податливы, амбициозны. И как мы
уже знаем, доверчивы.
Доверчивость — душевная и духовная неразвитость, исходящая от жизненной и интеллектуальной неопытности,
ложного убеждения в отсутствии у эгоистично настроенного внешнего мира злого умысла по отношению либо к самому индивидууму, либо к институции, которую он олицетво215

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

ряет. Доверчивость — качество, вместе с набитыми шишками
со временем перерастающее в опытность, мудрость.
Доверие — взаимоотношения, основанные на уверенности в честности и приверженности другого индивидуума (институции) формальным и неформальным правилам. Доверие
возникает в результате наблюдения за тезисами, намерениями, поступками, становясь базисом долговременных коммуникаций.
В нулевые годы нынешнего века среди наших политиков
было модным пенять «агрессивному блоку НАТО» на невыполнение устного обещания не продвигать свои границы на
Восток, данного представителями «натовской военщины»
при воссоединении Германии.
Кто держал тот «базар»? Перед кем? Чем обещающая сторона была готова «ответить»?
Мы, русские, не только феерически упертые, но еще обладатели железобетонных лбов: будем наступать на одни и те
же грабли до тех пор, пока те не рассыпятся в прах, а набитые
шишки не превратятся в зрелость.
История нужна не только для того, чтобы громоздить
не всегда верные выводы о величии или неудачах той или
иной нации (неправильно написал — власти), но и для того,
чтобы на основе анализа исторических событий лучше понимать сущность нас нынешних. Взять ту же книжную солидарность — так ли мы едины и договороспособны, как пишут в одах?
Разберем три красноречивых примера из русской истории. Первый (Липицкая битва) касается нашей предрасположенности друг к другу. Второй (битва на Калке) — о способности сплотиться перед лицом внешней агрессии. Третий
(взятие Москвы Тохтамышем) — о русском оппортунизме
вперемежку со все той же доверчивостью.
216

Дополнение к «Репке»

Липицы — брат на брата
Желание разузнать подробнее про Липицкую битву родилось у меня после одной из книг «хулигана от истории» Льва
Гумилева, где со ссылкой на «Полное собрание русских летописей» был такой пассаж: «В 1240 г. Батый взял ВладимирВолынский «копьем» и народ «изби не щадя», но церковь
Богородицы и другие уцелели, а население, как оказалось,
успело убежать в лес и потом вернулось. То же самое произошло в Галичине; там во время этой войны погибло 12 тыс.
человек, почти столько же за один день полегло на р. Липице.
Исходя из этих данных, следует признать, что поход Батыя
по масштабам произведенных разрушений сравним с междоусобной войной, обычной для того неспокойного времени»1.
Что это за Липицкая битва и почему о ней нынче мало
кто упоминает?
Липицкая битва 21 апреля 1216 г. — одно из самых кровавых междоусобных сражений в русской истории. Сторонами сражения были, с одной стороны, младшие сыновья Всеволода Большое Гнездо и муромцы, с другой — объединенное
войско смоленской и новгородской земель (в Новгороде тогда правил Ярослав, старший сын Всеволода Большое Гнездо
и отец Александра Невского), чьи князья поддержали претензии Ярослава на владимирский престол. Причем численность
первых в разы превосходила количество «штыков» вторых.
Оставим точность описания тех событий историкам и
констатируем, что Липицы — это про то, как родные братья
не поделили княжеский стол и забили друг другу «стрелку».
Победу одержала немногочисленная смоленско-новгородская братва, а количество убитых в той сече достигало,
по сведениям Татищева, подчерпнутым из Никоновской
летописи, со стороны дружины младших Всеволодовичей —
1

Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 1992. С. 351.

217

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

17 250 чел., смолян и новгородцев — 2550 чел., т. е. в совокупности — около 20 тыс. русских1. Если принять данные Татищева за основу, то не будет преувеличением сказать, что в Липицах погибло около 1% населения древней Руси.
Младшие Всеволодовичи вместе с союзниками бежали
с поля битвы в исподнем, а Новгород, благодаря липицкой
победе, не только отстоял свою независимость и территориальную целостность, но и удержал статус центра русского
Северо-Запада2.
Так почему мы о Липице предпочитаем молчать? По
вполне понятным причинам.
Во-первых, битва идет вразрез не только с общепринятыми историко-теоретическими фантазиями, но и с лубочным
представлением древней Руси как единого, сплоченного протогосударства, где все только и делали, что растили хлеба, молились в православных храмах, любили и уважали друг друга.
И если б не монголы, то мы бы ух! А тут брат пошел на брата,
причем не деревенские холопы, а князья, элита.
Во-вторых, потрясает количество жертв. Даже если цифры Татищева завышены (скажем, в два раза), масштаб все равно громадный: на битву согнали, считай, что все, ну или почти
все дееспособное население княжеств. Причем настрой, судя
по летописям, был типично русский: «Пленных не брать».
В-третьих, сражение произошло за гегемонию, за власть
центра Руси над его западными и северо-западными окраинами: Смоленском, Псковом, Новгородом. Победили (правда, ненадолго) малочисленные окраинные княжества. Так что
когда в следующий раз вам будут говорить о древнем единении Руси, в ответ произнесите всего два слова — «Липицкая
битва».
1

Татищев В. Н. История Российская: В 3 т. М., 2003. Т. 2. С. 498.
Фроянов И. Я. Древняя Русь IX–XIII веков. Народные движения.
Княжеская и вечевая власть. М., 2012. С. 361.
2

218

Дополнение к «Репке»

Гумилев, кстати, ошибся, написав, что сражение произошло на реке Липице. Такой реки нет. Есть урочище (общепризнанное географическое название) Липицы близ г. ЮрьевПольский, что в современной Владимирской области. Там,
кстати, протекают две речки — Гза и Колокша, — обе — притоки Клязьмы; однако бойня происходила у Авдовой горы,
точнее сказать, у высокого холма.
Где здесь соборность, «единение во множестве» народа,
церкви и власти?

Калка предательства
Другой, более звучный эпизод, — битва на Калке 31 мая
1223 г.
Предыстория такова. В раннее средневековье русские
князья часто женились на красивых, «красных» половчанках, естественно, после принятия крещения последними. То
были не только династические, но и военно-дипломатические
браки: обретенное родство предполагало, по нашему разумению, союзнические отношения, включая обретение спокойствия на границах, а также совместное участие «родни»
в военных конфликтах. Русские знали о скверном характере высокомерных, алчных половцев, уже в XII в. запомнившихся развитой работорговлей, но для князей интересы собственных вотчин были важнее.
Именно половцы в начале XIII в. «привезли» на породнившуюся с ними Русь татар.
Около 1221 г. подчинявшийся монголам сельджукский
султан Кейкобад узнал о жалобе одного купца, торговавшего
в половецких и русских землях, что того сильно пограбили в
крымских степях, хотя по неписанным правилам торговцев
не трогали. Султан снарядил большое войско во главе с эмиром Чобаном. Противостоять ему готовилась половецкая армия, в которую входили и родственники-русы.
219

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Чобан не стал дожидаться подхода основных русских частей и в двухдневной битве разбил русско-половецкие отряды. Когда же подошли основные силы, русам не оставалось
ничего другого, кроме как заключить с Чобаном пакт о ненападении и ретироваться1. Тем более что половцы по-любому
были неправы.
Купец был отмщен, но претензии монголов к половцам
остались. Положение последних стремительно ухудшалось,
они принялись умолять русских князей-зятьев о военной помощи. В частности, хан Котян вместе с другими половецкими
вождями слезно обратился к своему зятю, галицкому князю
Мстиславу Удатному (кстати, участвовавшему в Липицкой
битве), сказав, что над русскими тоже нависла угроза: «Нашю
землю суть днесь отняли, а вашу заутра, пришедше, возмут»2.
Мстислав созвал в Киеве княжеский пленум для обсуждения сложившейся обстановки, на котором солгал, что половцы, если их не поддержать, чего-доброго могут перебежать
к монголам (это было исключено, так как целью татарского
похода, как вы сейчас поймете, были именно половцы), и тогда опасность будет куда больше. Совещание решило, что лучше встретиться с противником на чужой земле, чем на своей.
У Руси не было причин воевать с татарами, если, конечно, не считать союзнических обязательств и родственных связей; пожалуй, даже наоборот — сначала родственных связей, а
потом всего остального. Татарам также не было необходимости вступать в войну с русами: кочевники жили в степи, русские — в лесах, и их пути не пересекались. Более того, узнав
о выступлении русского войска, татары послали к князьям
мирную делегацию.
1

Пашуто В. Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968. С. 276–277.
Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов / Под
редакцией и с предисловием А. Н. Насонова. М.; Л.: Издательство Академии
наук СССР, 1950. С. 265.
2

220

Дополнение к «Репке»

Цитата из Новгородской первой летописи: «Се слышим,
яко идете противу нас, послушавше Половец, а мы вашей земли не заяхом, ниже градов ваших, ни сел ваших, ниже на вас
приидохом, но приидохом пакы богом попущении на холопы
и на конюсе свои на поганыя Половци; а вы возмите с нами
мир аже выбежать к вамъ, а биите их оттолк, а товары емлите
к собе: занеже слышахом, яко и вам много зла створиша; того
же для и мы бием»1. («Слыхали мы, что вы идете против нас,
послушавши половцев, а мы вашей земли не трогали, ни городов ваших, ни сел ваших; не на вас пришли, но пришли по
воле Божией на холопов и конюхов своих половцев. Вы возьмите с нами мир; коли побегут к вам — гоните от себя и забирайте их товары; мы слышали, что и вам они наделали много
зла; мы их за это бьем».)
Чем ответили наши предки? Они послов то ли избили, то
ли убили (данные летописей на этот счет разнятся). Татары
послали еще одну делегацию, которой снова отказали, правда, на этот раз причинять вред здоровью посланникам не стали. Кочевники хотели мира с лесными русами, но после двукратного отказа, а еще избиения (убийства) мирных послов
договор стал невозможен.
Дальнейшие события описаны многократно — договорились встретиться на реке Калке. Татары с помощью известных стратегических приемов заманили в засаду существенно превосходившее их по численности русско-половецкое
войско (по Татищеву, в капкан попало 103 тыс. чел., правда, в основном ополченцев с топорами и булавами, а еще до
50 тыс. половецких всадников, однако, скорее всего, цифры
завышены)2, где оно было разбито.
Русские потери на Калке были катастрофическими: по
разным оценкам, погибли 12 князей из 21, а из простых во1
2

Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов... С. 265.
Татищев В. Н. История Российская: В 3 т. М., 2003. С. 525.

221

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

инов вернулся лишь каждый десятый. Причины поражения
также известны: отсутствие единого командования и «разобщенность во множестве». На тот момент три князя Мстислава — Галицкий, Черниговский и Киевский — находились в
непримиримой ссоре, и когда Мстислав Галицкий и Даниил
Волынский бросали свои соединения в бой, Мстислав Киевский отсиживался в укрепленном лагере на горе у реки.
Кстати, наш Липицкий герой Мстислав Удатный тогда
спасся и скончался только в 1228 г. Вот ведь судьба.
Историки отмечали и нестойкость родственников-половцев, в решающий момент покинувших поле брани. Предателями оказались еще одни наши союзники — бродники
(локальный субэтнос, проживавший на побережье Азовского моря, на нижнем Дону и Днестре в XII–XIII вв.), чей
воевода Плоскиня «поцеловал крест Мстиславу и другим князьям, что если они сдадутся, то татары не убьют их, но отпустят на выкуп; князья поверили, сдались и были задавлены.
Татары положили их под доски, на которые сели обедать»1.
Одна из версий той необъяснимой жестокости гласит,
что будто татары якобы пообещали князьям, что не прольют
ни капли их крови. Умертвив князей столь варварским способом, победители как бы выполнили свое обещание.
Власть сама навлекла беду на русскую землю, насоздавала проблем на два с лишним столетия, чтобы потом героически, ценою тысяч и тысяч русских жизней, их преодолевать. В ордынском сюзеренитете виноваты не численность
татаро-монгольской армии и даже не полководческий гений
ханов, а разобщенность, патологическое недоверие и неспособность наших предков договариваться.
У историка-украинофила Николая Костомарова на этот
счет было другое мнение: «Когда на Южную Русь нападали
1
Соловьев С. М. История России с древнейших времен. СПб., 1851–1879.
Кн. 1. Т. 2. С. 644.

222

Дополнение к «Репке»

Половцы, несколько раз князья забывали свои несогласия и
собирались как-бы в крестовый поход против врагов веры и
своей народности. В умах Русского народа образовалось понятие, что есть такие народы, которые враги всем ветвям его,
а через это понятие поддерживалось и понятие о взаимности
и сродстве своих народных ветвей. Это понятие еще более
развилось во время татарского завоевания»1.
Князья, что в трактовке псевдоисторика Костомарова
«забывали свои несогласия» в битве на Калке? Ну да, ну да.

Тохтамыш — лакмус русского оппортунизма
Вопреки расхожему мнению, будто Куликовская битва
8 сентября 1380 г. стала чуть ли не точкой сборки русской
нации, никаких кардинальных подвижек в русском государственном устройстве, не говоря уже о менталитете, она не принесла. Очень скоро на Руси начались все те же междоусобные
распри и дрязги, а одним из пострадавших городов стала Москва, сожженная 26 августа 1382 г. отрядом хана Тохтамыша.
Причиной московского поражения вновь стало предательство. Предательство тогдашними элитами народа. Предательство одних князей другими, причем родственников.
Предательство православной веры, наконец.
В войске Тохтамыша оказалось двое русских князей, зятьев Дмитрия Донского (сам триумфатор Куликовской битвы князь Дмитрий Иванович, узнав о появлении на границах Московии Тохтамыша, бежал сначала в Переяславль, а
потом в Кострому), которые поклялись (поцеловали крест)
перед москвичами, что татары не сделают им никакого вреда, если москвичи сдадут город. Москвичи поверили княжескому слову (зятья Самого все-таки), отворили ворота —
1
Костомаров Н. И. Исторические монографии и исследования. СПб.,
1863. Т. 1. С. 45–47.

223

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

и город был разграблен и сожжен, а жители перебиты или
уведены в плен1.
Разорив и спалив Москву, уничтожив редчайшие древние рукописи, Тохтамыш отдал московское княжество на разграбление войску, запретив, однако, ступать на союзную Литве Тверскую землю. В конце XIV в. отнюдь не все княжества
желали объединяться вокруг Москвы: Тверь и Рязань предпочитали союз с Литвой, туда же смотрел Нижний Новгород,
чей князь Борис женился на дочери литовского князя Ольгерда. Даже Суздаль, несмотря на начавшийся упадок, оспаривал у Москвы право на великий стол.
Вскоре к Москве подошел еще один герой Куликовской битвы, двоюродный брат Дмитрия Донского удельный
князь Серпуховской Владимир Андреевич Храбрый и с наспех сколоченным отрядом разметал татарских грабителей в
щепы. Тохтамыш ретировался, а о его выдуманной летописцами «силе» говорит хотя бы то, что в 1391 г., всего через девять лет после тех событий, он уже скрывался в дружественной ему Литве.
И снова тот же вопрос: где в этом историческом эпизоде искать русскую соборность? В трусливом бегстве Дмитрия Донского? В переходе к поганым двух русских князей,
зятьев Дмитрия Ивановича? В целовании вероотступниками
православного креста в подкрепление обещания, что татары
вреда москвичам не причинят?
Нет ее, этой соборности.
Многие негативные черты национального характера, отчетливо проявившиеся в древние времена, живут в нашем
менталитете и поныне:
• мы по-прежнему предпочитаем придерживаться избирательного, выгодного только нам выполнения договоренностей;
1

224

Покровский М. Н. Русская история: В 3 т. СПб., 2002. Т. 1. С. 131.

Дополнение к «Репке»

• мы часто недальновидны и неразборчивы в личных и
политических связях — женитьба на красавицах-половчанках
налагала на русских князей личные и административные обременения, коим «на старте» не придавалось особого значения;
• мы путаем «личную шерсть с государственной», личные обязательства с коллективными, затрагивающими судьбы многих и многих людей;
• мы страдаем не только драчливостью, но и высокомерием с шапкозакидательством — как перед Калкой, когда численно превосходившие неприятеля русские войска попали в
широко известную уже в те времена тактическую ловушкузападню ложного отступления и последующего уничтожения;
• мы, как и прежде, отличаемся внутренней недоговороспособностью: если бы Русь сразу выступила единым фронтом, никакого ордынского сюзеренитета не было бы.
Это лишь некоторые события за два неполных древнерусских века. А ведь позднее были Смута, Раскол, Северная война, Крестьянская реформа, революции 1905 и 1917 г., коллективизация, приватизация и тысячелетняя русская коррупция.
Все это тоже соборность, господин Хомяков?

225

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

ЗАВЕТНЫЕ СКАЗКИ О СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛЯХ
Победить-то средневековые церковные сребролюбцы
победили, да только победа эта оказалась пирровой. Народ
вынужденно согласился с поражением (а куда деваться —
других-то храмов на Руси не было), но в фольклоре с сатирой и сарказмом не уставал поносить новоявленных «героев». Да и «герои» ли они, коль их не уважают?
Сказочник Александр Афанасьев был не только умным,
но и хитрым этнографом. Понимая, что некоторые собранные
им сказки цензура в жизни не пропустит (особенно истории о
служителях культа — Синод в те годы был государственным
департаментом), он тем не менее не уничтожил народные предания, а подготовил их к изданию в неподцензурной Женеве. Сборник «Русские заветные сказки» вышел там в 1872 г.
и занял почетное место в ряду аналогичных фольклорных собраний из Франции, Испании, Италии, Германии.
Чем руководствовался Афанасьев, человек, без сомнения, верующий, издавая обличающие поповство байки (скорее, длинные анекдоты, нежели сказки в классическом понимании)? Очевидно, что не только одной лишь страстью к
научной истине. Не меньшее значение придавалось отражению сложившейся религиозной повседневности — на пустом
месте сатирические небылицы и их младшие братья анекдоты не рождаются (младшие по размеру, но не по смыслу).
И, конечно, немаловажную роль сыграла присущая российским социальным исследователям (за исключением разве что
алчных мизантропов, коих вокруг, к сожалению, немало) наивная мечтательность.
«А вдруг после выхода моей работы что-то изменится?»
Не изменится. И не потому, что вы, романтики, плохо работаете, а потому, что механизмы общественного реформирования другие, с книгами мало связанные. С идеями — да,
но не с книгами.
226

Заветные сказки о священнослужителях

Церкви бы признать отдельные корыстолюбивые «перекосы», отчитаться о прополке своих рядов и жить в согласии с мирянами, так нет. Многочисленные исторические и
фольклорные свидетельства, а также фактура сегодняшнего
дня, по мнению РПЦ, — чистой воды ложь, направленная на
то, чтобы атаковать «исконно русское» православие, разрушить важнейшую для придуманного народа вымышленную
духовную скрепу.
Помилуйте, никакого «разрушения» даже в мыслях нет.
Церковь сама, собственными руками, все православное тысячелетие рыла подкоп под собственный авторитет. Впрочем,
РПЦ (если отбросить лицемерие) и сама об этом знает, веками
обещая и себе, и пастве с понедельника начать новую жизнь.
Беда в том, что понедельник этот никак не наступит.
Так что не станем тонуть в патентованной дискуссии.
Вместо этого посвятим толику времени авторскому пересказу сказок о недалеком церковном стяжательстве.
Претензии к Афанасьеву, если что.

«Суд о коровах»
В одном сельце жили-были поп да мужик: у попа было
семь коров, а у мужика одна, но пригожая. Завистливый поп
задумал, как бы отжать у мужика его буренку. Подоспел церковный праздник, поп во время обедни вынес священную
книгу и принялся «читать»: «Послушайте, миряне! А еще кто
подарит своему духовному пастырю одну корову, тому Бог
воздаст по своей великой милости: та одна корова приведет за собой семеро!»
Мужик впечатлился и отвел единственную корову попу,
за что подвергся обструкции со стороны жены — чем теперь детей кормить? Мужик же стоял на своем: дождемся,
когда наша корова приведет за собой семерых и похлебаем молочка досыта!
227

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Целую зиму жила семья мужика впроголодь, а по весне
народ начал выгонять своих кормилиц в поле. Вечером пастух погнал стадо в деревню, все коровы пошли по своим
дворам, а та, которую мужик попу подарил, по старой памяти направилась прямиком во двор к прежнему хозяину.
Да не одна — за ней пошли семеро привыкших к ней поповских коров. Загнал мужик всю компанию в хлев и накрепко запер.
Поп прознал, что случилось, пришел за своими коровами, а мужик ни в какую: сам-де на празднике напророчил.
Поп даже предлагал отдать корову мужика назад, но все без
толку. Решили судиться у архиерея.
Архиерей, получив мзду с обоих (какая прелесть!), затруднился рассудить правильно, хотя в таких случаях, как в
том анекдоте — судят по-честному, и постановил: кто завтра раньше другого к нему придет, того и правда. Поп пошел
домой и наказал попадье разбудить его пораньше, а мужик
залез под архиерейскую кровать, чтоб точно быть первым.
Лежит мужик под кроватью и вдруг слышит стук в дверь —
это игуменья к архиерею блудить явилась. Долго ли коротко, но на утро рассказал мужик архиерею, чему стал свидетелем, и тот, дабы избежать разоблачения, присудил всех
коров мужику. Так поп и остался ни при чем, а мужик зажил
себе припеваючи.

Веселенький получился анекдотец: тут и поповская зависть, и дешевый обман, и использование служебного положения в корыстных целях, и архиерейское мздоимство вперемежку с блудом, и мужицкая смекалка, и конечно, торжество справедливости.
Подобных случаев, когда попы жили, плюя на заповеди,
бесчисленное множество, сказки на пустом месте не рождаются. Как, например, следующая, о поповском мздоимстве. Она
коротенькая, приведу ее полностью, как она есть в источнике.
228

Заветные сказки о священнослужителях

«Духовный отец»
Пришел Великий пост: надо мужику идти на исповедь
к попу. Завернул он в кулек березовое полено, обвязал
его веревкой и пошел. «Ну, говорит, свет, в чем согрешил?
А это у тебя что такое?» — «Это, батюшка, белая рыбица, тебе
на поклон принес!» (Белорыбица — редкая рыба семейства
лососевых, за приятный вкус ее часто называли царской
рыбой. — Н. К.) — «Ну, это дело хорошее! Чай замерзла?» —
Замерзла, все на погребе лежала». — «Ну, когда-нибудь
растает!» — «Я пришел, батюшка, покаяться: раз стоял за
обеднею, да…» — «Что за грех! Я и сам один раз в алтаре…
Это ничего, свет! Ступай с Богом».
Тут начал поп развязывать кулек, смотрит, а там березовое полено.
— Ах, ты… проклятый! Где же белорыбица-то?!

На исповедь, да еще в церковный праздник, полагалось
идти с денежной или натуральной мздой, таков был обычай.
Хочешь — не хочешь, а неписанный порядок соблюдать нужно, даже если в доме шаром покати. Наш находчивый мужик
решил обмануть попа с помощью завернутого в кулек березового полена, понадеявшись, что среди других презентов его
гостинец затеряется.
Не повезло.
Любопытно, что поп в ответ на признание, что мужик
во время обедни в церкви пустил газы, доверительно сообщил о собственном грехе: «Я и сам один раз в алтаре». Фактически поставив себя на одну доску с прихожанином, чего
делать категорически нельзя, если чтишь дистанцию между
священнослужителем и прихожанином. И ведь не прижучишь
мужика-прохвоста — об алтарном грехе могут узнать все.
Тот еще юморок, с душком. Но если б это был самый тяжкий пастырский проступок!
229

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

«Похороны кобеля»
Жил-был мужик, и был у него кобель. Как-то раз рассердился мужик на пса, отвез его в лес, привязал к дубу и уехал.
Кобель начал копать лапами землю, подкопался под самый
дуб, да так, что дерево ветром свалило. А под корнями —
большущий котел золота. На другой день приехал мужик проведать животинку, увидал клад, тут же «амнистировал» кобеля и привез домой, строго-настрого наказав домашним холить того и лелеять. С тех пор кобель стал лучшим другом и
поверенным мужика во всех делах.
Однажды кобель заболел и помер. Мужик расстроился,
пришел к попу и сообщил, что пес отказал священнику пять
тысяч, чтобы похоронили по-христиански. Вот прямо перед смертью позвал мужика и продиктовал свою последнюю волю. Поп охотно с «волей покойного» согласился, но
с одним условием — чтоб тушку в церковь не заносили. На
том и порешили: мужик сделал гроб и поместил в него усопшего любимца. Наутро пришел поп с дьяконом и дьячками
в ризах, пропели они что надо, все вместе отнесли гроб на
кладбище, да и предали земле.
Мужик расплатился, но поп пожадничал и не поделился
с дьячками. Те пожаловались архиерею, и тот заточил попа
в тюрьму — собак нельзя хоронить по-христиански. Мужик
взял десять тысяч, пришел к архиерею и молвил: «Ваше преосвященство, мой померший пес отказал попу пять тысяч,
а Вам — десять!» — «Да, братец, я слышал про то и посадил
попа под арест, зачем он, безбожник, как нес кобеля мимо
церкви, не отслужил по нем панихиды».
Взял архиерей десять тысяч, выпустил попа из неволи, а
дьячков сдал в солдаты. Видимо, за стукачество.

Таких однотипных историй (разница — в суммах и деталях погребальных обрядов) не только про кобеля, но и про
козла и других домашних животных, — тьма тьмущая. Про230

Заветные сказки о священнослужителях

дажность священнослужителей, их нацеленность на обогащение любыми способами были притчей во языцех. Вот и этот
поп, позарившись на пять тысяч, продался вместе с догматами и обрядами, а архиерей, когда ему удвоили ставку, еще
и наказал дьячков-жалобщиков. Нужно ли добавлять, что в
глазах народа пропасть между служителями культа и Богом
с его святыми, коим искренне поклонялись верующие, была
непреодолимой?
Потому-то после Октябрьского переворота церкви за исключением немногочисленных старообрядческих храмов грабили, сносили, превращали в склады и клубы. Люди считали,
что обитали в тех лавках не беззаветные служители культа,
а обыкновенные стяжатели, паразитировавшие не столько
на законе, сколько на эмоциях, горе и радости. Священники
были прогосударственными кровососами, коих терпели по
причине их статуса.
А взять пьянство, еще один распространенный порок среди служителей культа?

«Поп-ворожейка»
Жил-был поп, при нем дьячок, и оба горькие пьяницы. Со
временем оба овдовели и стали пить горькую пуще прежнего: сначала пропили дьячково имение, потом — поповское.
После дошла очередь до церковных книг и поповских риз —
их не продали (кому они нужны — грех же), а заложили.
Прошло воскресенье, потом второе, за ним третье —
в церковь не звонят, поскольку служить нашим вечно пьяным
священникам не в чем и не на чем.
Пустили слух, что поп сильно болен, посему служить не
в состоянии. Дело начинало принимать серьезный оборот:
могли ведь и другого попа прислать, тот доложил бы, что все
украдено и пропито, а там — здравствуй, Сибирь.
231

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Поп нашел выход — сговорился с дьячком, что тот станет воровать, а место, где спрятал, докладывать попу. Сам
же поп примется гадать-ворожить, где найти украденное.
И это притом, что церковь считала языческую ворожбу тяжким грехом, за что полагалось серьезное наказание, в средневековье — вплоть до сожжения.
На радость злоумышленникам в ту же ночь через деревню гнали стадо быков. Дьячок умыкнул парочку и загнал в
лес, естественно, рассказав попу, где припрятал. Наутро купеческий приказчик ходит по деревне, убивается — пропажу ищет. Встретился ему дьячок и посоветовал обратиться
к попу, тот поворожит и скажет, где быки.
Поп вошел в положение, читал «книгу» битый час, а под
конец посоветовал приказчику быстрее бежать к лесочку,
пока мошенники купеческое имущество не умыкнули. В награду поп получил 100 рублей, на которые они с дьячком выкупили ризы и книги.
Через пару дней поп насоветовал дьячку украсть лучшего барского жеребца, благо, конюхи по ночам спят пьяные в
хлам. Удача сопутствовала и здесь — украл дьячок жеребца
и спрятал в овраге. Дальше по схеме: ворожба над книгой
и гонорар, но уже в 300 рублей, на которые было выкуплено
оставшееся церковное имущество. Немало и осталось —
на пропой, как говорится.
Слава о попе-ворожейке пошла во все стороны. И вот однажды у местного князя украли шкатулку с деньгами, на тысяч сто, не меньше. Князь тотчас приказал заложить карету и к вечеру доставить попа в дом. То было не дьячка рук
дело, он в тех краях не бывал ни разу. Выходит, украли свои,
но попу от этого не легче. Попал.
Отвели попу комнату для «читки», а тот решил, что после
третьих петухов попытается сбежать. Одновременно под
дверью поочередно таились три вора-камердинера — подслушивать. Под утро запели первые петухи, и поп перекрестился: «Слава тебе, Господи, один уже есть, остается двух
232

Заветные сказки о священнослужителях

ждать». В этот момент первый лакей прибежал к другим и
сообщил, что одного поп уже вычислил. Потом подали голос
вторые петухи: «Слава Богу, и два есть». Лакеи еще больше
струхнули и условились, что как только поп скажет про третьего, ворвутся в комнату и упадут ему в ноги. После третьих
петухов и возгласа «Слава тебе, Господи, все три есть!» поп
схватил книгу и пустился к двери бежать, но из двери ему в
ноги грохнулись все три злоумышленника с мольбами: «Батюшка, голубчик, не погуби, не сказывай князю, что мы деньги унесли!» Камердинеры тут же указали место в озере, где
на канате притопили шкатулку.
Князь пропажу нашел, остался очень доволен (поп сказал,
что украл шкатулку нечистый) и щедро расплатился с ворожейкой. К чести нашего попа, остатки совести у него все же
были, а потому в одну прекрасную ночь он сжег свою избенку вместе с книгой. Теперь вместе с дьячком живет в богатом каменном доме, а на просьбу поворожить неизменно
отвечает: «Не могу — книга сгорела».

Так ли уж беспробудно пили попы, может, наговоры?
Если бы. Вот одно из реальных свидетельств: в 1634 г. в Нижний Новгород была направлена патриаршая ревизия в целях
восстановления нравов и дисциплины среди духовенства.
Руководителю миссии священнику Андрею предписывалось
«хватать на кабаках попов, которые пьют и бесчинствуют,
да на них же бы если правил по два рубля по четыре алтына
по полуторе денге»1. То есть наложить немалый штраф.
Наши поп с дьячком поначалу пропили все, что могли:
дома, книги, ризы, церковную утварь. Страх неминуемого наказания подтолкнул их к криминальной афере: младший ворует — старший делает вид, что, читая Писание, Господь ему
1

Наказ священнику Андрею, посланному для сбора церковных пошлин в Нижегородской епархии и для наблюдения за церковным благочинием. 1634–1641 // Русская историческая библиотека, издаваемая Археографической комиссией. СПб., 1875. Т. 2. С. 539–542.

233

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

правду «открывает». Один раз прокатило, второй, а на третий ушлые церковники оказались на грани провала, и только счастливое стечение обстоятельств (другие жулики опасались разоблачения пуще наших служек) позволило им выйти
сухими из воды. Да не просто так, а с благодарностями.
К чести священников, они смогли вовремя остановиться
(редкий случай) и подстроить «пожарный» выход из ситуации. Рады бы помочь новым страждущим, да «книга сгорела». Остается один вопрос, риторический: какое отношение
эти люди имели к служению Господу?
Никакого. Как герои следующей сказки. Привожу ее дословно.

«Пахом»
Помер в селе поп, оставался один дьякон; худо ему стало без попа, доходу нет ни копейки, а жить надо; и задумал
он поставить какого-нибудь мужика за попа. В одно время
пошел он искать, не согласится ли кто на селе быть попом.
Идет дорогою, повстречался с ним мужик.
«Здравствуй, мужичок!» — «Здорово, дьячок!» — «Как тебя
звать?» — «Пахом». — «Ну, ты будешь у нас попом». — «Да
я грамоте не умею». — «Ничего, я тебя научу, что говорить
надобно».
Мужик согласился. Пришли они в село. Дьячок объявил его
прихожанам: «Вот-де вам поп новый поставлен». Дождались
праздника, зазвонили к обедне. Мужик оделся в поповские
ризы и затянул в алтаре нараспев: «Во время оно шел дьячок,
навстречу ему мужичок. — Здравствуй, мужичок! — Здравствуй, дьячок! — Как тебя звать? — Меня зовут Пахом! — Ну,
будь у нас ты попом!» А дьячок знай подхватывает: «Господи,
помилуй!» Православные слушают да поклоны бьют.
Вот так-то и пошло дело у них на лад. Только через год,
через два случилось в то село заехать архиерею; приказал
234

Заветные сказки о священнослужителях

он попу служить обедню и певчих своих на крылосе поставил. Пахом оделся в ризы и затянул по-прежнему: «Во время
оно шел дьячок, навстречу его мужичок. — Здравствуй, мужичок! — Здравствуй, дьячок! — Как тебя звать? — Меня зовут Пахом! — Ну, будь ты попом! — Я грамоте не учен! — Не
в грамоте дело; говори: архиерею будет четверня лошадей,
а певчим пятьсот рублей». Архиерей услыхал, что ему сулят
лошадей, да всю обедню и прослушал молча; а как отошла
обедня, взял четверню и пятьсот рублей на певчих и уехал
куда надо, а мужика Пахома похвалил за усердие: он и теперь еще служит.

Ну а сказок про поповское любвеобилие и вовсе не счесть.

«Поп ржет как жеребец»
В некотором селе жил поп, великий охотник до женского
пола: как только увидит, что мимо дома идет приметная молодка, тут же голову высунет и давай ржать по-жеребячьи.
Так случилось, что мимо поповского двора каждый день ходила за водой ладная жена одного местного мужика. Поп,
знамо дело, каждый раз ржал, а девица все никак в толк взять
не могла, чего это поп гогочет.
Как-то раз муж ей объяснил — блуда с тобой поп хочет.
Давай его проучим: как он заржет «иго-го», ты ему в ответ
«иги-ги». Замани попа к нам, мы устроим ему «брачную ночь».
На том и порешили.
Молодка сделала как условились — заигигикала. Поп тут
же к ней подскочил: «Нельзя ли, Марьюшка, с тобой того?» —
«Можно, муж как раз собирается в город на ярмарку, только лошадей никак не добудет». — «А ты его ко мне: дам ему
пару лошадей с повозкой, пусть едет».
Забрал муж лошадей, а с женой сговорился, что выедет
за деревню, постоит немножко, да и назад. А как застучит в
ворота, жена присоветует испугавшемуся попу спрятаться
в сундук с сажей.
235

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Вот пришел поп к чужой жене, начал осваиваться, а тут
в ворота ка-ак застучат! Поп спрятался в тот самый сундук.
«Что забыл, муженек?» — «Да вот, сундук с сажей, авось, на
ярмарке кто-нибудь купит». Втащили они вдвоем сундук на
повозку, мужик сел на крышку и давай коней постегивать.
Едет навстречу барин: «Чего, мужик, так шибко гонишь?» —
«Да вот чертей ловлю, одного поймал, за другим по твоей прихоти не успел». — «Покажи мне черта, ни разу не видел». — «Плати сто рублей». — «Хорошо».
Открыл мужик сундук, а там поп: потрепанный, вымазанный
сажей, да еще с торчащими патлами. Вылитый черт! Запер его
мужик обратно, приехал на ярмарку и стал продавать черта за
тысячу рублей. Никто не соглашается — ценник-то конский.
Нашлись два купца, скинулись по 500 целковых: «Давай своего черта!» Открыл мужик сундук, поп выскочил и бежать. Народ только и успевал шарахаться от него в разные стороны.
Вскоре мужик воротился домой, отдал вернувшемуся и
еле отмывшемуся от сажи попу его повозку, а Марьюшка
после того случая как ни игигикала, так и не дождалась ответного ржания.
И никто не дождался.

Похожих небылиц, а может, и былей про похотливых священников, в русском фольклоре видимо-невидимо. Сюжеты
разнятся, но во всех, наряду с алчностью или прелюбодеянием, красной нитью проходит народное неуважение к священнослужителям, даже презрение к ним. Не все такими были, но,
судя по сохранившимся фольклорным образцам, большинство.
Да что там говорить, священнодействие стало распространенным теневым бизнесом. В крупных городах обыденным явлением стали упоминавшиеся в дополнении к «Колобку» крестцовые попы — священники без храма, прихода, а часто и собственного дома, стоявшие на перекрестках в
ожидании клиентов на требу или богослужебный обряд, совершаемый за плату по желанию верующего (крестины, вен236

Заветные сказки о священнослужителях

чание, отпевание и проч.). Как девушки легкого поведения в
1990-х гг. или гастарбайтеры на вылетных московских магистралях в нулевых.
Вот как описывал то явление историк Сергей Соловьев
на примере записи московского архиепископа Амвросия (погибшего в ходе Чумного бунта 1771 г.): «В Москве праздных
священников и прочего духовного причта людей премногое
число шатается, которые, к крайнему соблазну, стоя на Спасском крестце для найму к служению по церквам, великие делают безобразия, производят между собою торг и, при убавке друг перед другом цены, вместо надлежащего священнику благоговения, произносят с великою враждой сквернословную брань, иногда же делают и драку. А после служения,
не имея собственного дому и пристанища, остальное время
или по казенным питейным домам и харчевням провождают,
или же, напившись допьяна, по улицам безобразно скитаются. Старики передавали нам, что у этих крестцовых попов был
такой обычай: стояли они с калачами в руках, и когда нанимающий служить обедню давал мало, они кричали ему: «Не
торгуйся, а то сейчас закушу» (т. е. калач, и тем лишусь способности служить обедню)»1.
Несмотря на всю очевидную профанацию священнодействия, «услуги» крестцовых попов были востребованы, поскольку: а) набожность русского народа давно стала притчей
во языцех, а потому грех этим не воспользоваться; б) обряд,
проведенный в «арендованном» храме со всеми положенными священнодействиями, позволял легализовать двоеженство либо снохачество (за выкуп поженить красивую девушку из бедной семьи на собственном малолетнем отпрыске для
своих любовных утех), крестить незаконнорожденных, отпеть погибших насильственной смертью без установленного
1
Соловьев С. М. История России с древнейших времен. СПб., 1861–
1879. Кн. 2. Т. ХXIX. С. 1038.

237

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

для таких случаев разбирательства; в) расценки на подобные
«услуги» были существенно ниже традиционных церковных.
Амвросий, объявивший беспощадную войну крестцовым
попам, быстро стал для низших слоев московского населения,
не имевших средств для легального обрядового потребления,
чуть ли не врагом народа. Неудивительно, что в дни Чумного бунта 15–17 сентября 1771 г. толпа растерзала именно Амвросия, а не кого-либо другого из московских священников.
Молва всегда бежит впереди человека. Еще до назначения
Амвросия московским митрополитом в 1767 г. по Москве ходили разговоры, что новый главный московский батюшка —
человек строгого нрава, в чем постоянно убеждались монастырские крестьяне Воскресенского монастыря (Новый Иерусалим), где Амвросий служил архимандритом. Священник
в то время олицетворял власть, а людям всегда хочется знать,
что за персона будет поставлена в управление (церковное).
Как бы то ни было, но у народа-сказителя для обличения
поповства, в том числе через сочинительство многочисленных триллеров, как сказали бы сегодня, имелись веские основания. Чем не готовый сюжет для фильма-сериала: любвеобильный поп, презрев божьи заповеди, оказывается в западне,
путешествует в сундуке с сажей на ярмарку, сбегает оттуда,
объявленный чертом, и, наконец возвращается к месту службы, поумерив свою похоть?
Современным сценаристам стоит почаще русские сказки читать, а не прибегать к помощи «ускорителей» и «расширителей» сознания.
Далее от анекдотических сказок, клеймивших поповство, перейдем к весьма и весьма распространенным в русском фольклоре «солдатским» сказкам. Спойлер: вы не найдете ни одной истории, где о служивых отзываются неодобрительно. Русский народ своих защитников всегда любил и
любит: если не армия, то кто?
238

Солдатские сказки

СОЛДАТСКИЕ СКАЗКИ
Если мораль сказок о попах всякий раз уничижительная,
то в балладах о солдате (а их что в былом русском фольклоре,
что в современных культурных произведениях — превеликое
множество) посыл всегда один и тот же: народ и армия едины. Не полицейщина, не внутренние войска и даже не госбезопасность с разведкой, а именно армия.
Солдат, воин, а не царь (генсек, президент), не рабочий
с крестьянином и уж точно не купец, — вот настоящий символ русской нации. Это осознавали все русские самодержцы.
Недаром многие из них любили красоваться в военных мундирах, френчах, с оружием в руках, всячески бравировать
(от шуточек до цацек) принадлежностью к службе. Позируя
в военной форме, они безошибочно угадывали путь к доверию русских людей. Та же тенденция четко прослеживается
в русском изобразительном искусстве, художественном слове или кинематографе. А если отрицательному герою нужно
добавить негативных красок, то лучшего способа, чем представить его фальшивым военным, не сыскать.
В то же время, при всем уважении, военные на Руси никогда не считались людьми шибко большого житейского ума.
Что объяснимо: армия — это не только определенная оторванность от жизни социума, но и особый уклад, основанный на
единоначалии, муштре, безвариантности планов и выполнении приказов, чего в обычной повседневности за редким исключением — воспитание, обучение, исполнительная власть —
не бывает. Хозяйственник всегда обставит военного, и народ
это чувствует (дождитесь последней сказки в разделе).
Тут бы озадачиться неисследованной темой «Особенности стратегии управленческих решений и публичного поведения российских офицеров, достигших вершин власти».
С исторической ретроспективой, анализом зарубежных про239

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

рывных и разрушительных практик, разбором современных
успехов и неудач. С ответом на вопрос, так ли уж нам кровь
из носу сегодня нужны военные у власти (спойлер — не нужны), а также с рекомендациями и предложениями, как окружить себя компетентными гражданскими специалистами и не
наломать дров, следуя ложной максиме «Сами справимся».
С подсказками, где взять таких спецов и как их проверить
(снова спойлер — ручательство, непотизм, фаворитизм, круговая порука не подойдут, поскольку, как мы уже знаем из
современной действительности, приводят к провалу).
Хотя постойте. Экономиксисты (экономикс — часть экономических знаний, в которой изучаются вопросы эффективной аллокации или распределения ограниченных ресурсов, в
первую очередь денег), а прежде — физиократы, излюбленным методом которых было математическое моделирование
непросчитываемых социальных процессов, с легкостью находили общий язык с военными. Только военные им не особенно
верили и не больно-то следовали их советам. Чувствовали обман. В общем, интересная тема, способная, однако, увести в
сторону от изучения русского менталитета. Будем последовательны, продолжим подсказывать сценаристам и прочим креативщикам разухабистые сюжеты для новых творений. Как,
например, вот эта русская небывальщина. Как и все остальные — в авторской интерпретации.

«Солдат и царь в лесу»
Жил-был мужик и было у него два сына. Пришло время
старшему служить в армии. Служил он так хорошо, что через несколько лет стал генералом.
Призвали младшего. Попал он в тот самый полк, где командиром был его брат-генерал. Правда, военачальник
младшего родственничка якобы не признал: «Я тебя не знаю,
и ты меня не ведай!»
240

Солдатские сказки

Однажды выпало младшему стоять на карауле у квартиры своего братца как раз в тот момент, когда в ней был превеликий пир. Старший сделал вид, что младшего опять не
распознал и даже выписал наказание в 300 палок, чтоб не
навязывался в родню. От всех этих неурядиц младший дюже
расстроился и дезертировал.
Ранимый был человек, тонкий, что вскорости неожиданно подтвердится.
Долго ли коротко — забрался наш солдат в дикий, дремучий лес, где питаться разве что ягодами, да кореньями. По совпадению неподалеку охотился тамошний молодой царь со
своей свитой. Погнался самодержец за красавцем-оленем,
бежал-бежал, плыл-плыл, да и заблудился. Тут выходит наш
беглец, и царь, представившись царским слугой, просит его
вывести на дорогу. «Ну, теперь темно. Пойдем лучше гденибудь в овраге заночуем, а завтра я тебя на дорогу выведу».
Шли-шли и наткнулись на избушку. Входят, видят — сидит старуха.
— Здорово, бабушка!
— Здорово, служивый!
— Дай нам пить да есть!
— Сама бы съела, да нечего.
— Врешь ты, старая чертовка!
Солдат начал шарить в печи да по полкам, а там и кушанье приготовлено, и вино припасено. Сели, поужинали, полезли на чердак спать. Солдат и говорит царю: «Береженого бог бережет! Пусть один из нас отдыхает, а другой с моим
острым тесаком на часах стоит». Кинули жребий, первому
выпало караулить царю. Солдат улегся, а заснуть не может:
«Как там мой товарищ стоять будет? А если уснет?»
В общем, поменялись.
Стоит солдат на часах и вдруг слышит — приехали в ту избушку разбойники. Спросили есть-пить, а старуха им в ответ:
241

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

«Все, мол, нежданные гости съели-выпили, на чердаке сейчас почивают». Полез туда первый разбойник. Солдат его
шаркнул тесаком, разбойничья голова так и покатилась, а
тело наш воин втащил наверх в убежище. Послали другого —
солдат сделал тот же самое. И так порешил всех до единого.
Наутро проснувшийся царь увидел трупы и узнал всю
историю. Слезли с чердака, солдат и говорит старухе: «Подавай сейчас все деньги!» Та отдала все золото, что было,
солдат загрузил его в свой ранец, предложил новому другу взять сколько сможет, а тот возьми да откажись. Говорит,
царь и так во мне души не чает, всем обеспечивает.
Вывел солдат царя на большую дорогу, по которой час до
города, но идти вместе наотрез отказался — мол, в розыске
за побег. Договорились встретиться завтра в городе, где к
тому времени «слуга» обещался все уладить.
Идет на следующий день солдат по городу, а ему все заставы и караулы четь отдают как генералу. Дошел до дворца, а перед ним парадный строй да царь в том самом охотничьем платье. Взял самодержец солдата за руку, поблагодарил перед строем и генеральским чином наградил.
А старшего брата в солдаты разжаловал: не отказывайся
впредь от роду от племени!

Коротенькая сказка, но читается как сценарий современного приключенческого сериала. Сейчас покажу.
Первая серия. Жили-были отец и два сына. Старший сын
пошел в армию и служил так хорошо, что быстро стал генералом. Нет, чтобы отдельную сказку про это сочинить, диво же.
Так нет, лишь втягивающая затравка, которую следует активно разбавить специфическим армейским юморком.
Вторая серия. Призыв на службу младшего сына: проводы, рыдания, напутствия. По сказочному стечению обстоятельств младший попадает в тот же полк, где командиром
служит старший (да-да, так не бывает, но сказка же). Каза242

Солдатские сказки

лось бы, вот оно, бинго, но старший не признает младшего,
что для русского человека вообще-то позор.
Третья серия. Квартирник у старшего брата с охраной
гульбища младшим. Генерал снова не признает единоутробного сородича, и тот, тронувшись рассудком, решается на
дезертирство. Далее следуют скитания в лесу и внезапная
встреча с заблудившимся молодым царем, представившимся слугой. Снова бинго?
Четвертая серия. Ночные приключения наших героев в
воровской малине. Главный герой внезапно выступает в роли
Рэмбо: лихо, одного за другим, убивает всех разбойников, да
так тихо, что царь даже не проснулся. Эта серия должна получиться особенно захватывающей, с эффектными единоборствами и разлитым томатным соком вместо крови.
Пятая серия. Утро, конфискация «общака» у хозяйки притона и волнительное расставание. Возможно, между героями
пробежала искра, но мы такие мысли гоним прочь, поскольку
в старину подобных отношений между мужчинами не было и
быть не могло. Гнать-то гоним, но от нетрадиционных подозрений все же не отказываемся. Не просто же так молодой солдат
с волнительной психикой прямо на следующий день отправляется в город на поиски нового знакомца. Хотя с ранцем, полным золота, главный герой мог преспокойно выправить документы, купить дом, жениться, начать новую жизнь и забыть
все, что с ним было до этого. Как страшный сон.
Шестая серия. Хеппи-энд. Друзья трогательно воссоединяются. Дальше, как пишет Афанасьев, царь взял нашего героя за руку, «перед всем войском благодарил за свое спасение
и наградил генеральским чином». Что касается обидевшего
лепшего царского друга старшего брата-генерала, того, что
потерялся из виду еще в третьей серии, то его настигает заслуженная кара: царь срывает с него погоны и отправляет
служить солдатом.
243

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Отбросим ерничанье, тем более что перед нами — сказка, предназначенная не столько для испорченных взрослых, сколько для светленьких деток. Непонятно, чего в ней
больше: восторжествовавшей справедливости, человеческой
солидарности, солдатской удали или нравоучительного подтекста в отношении потерявшего совесть старшего брата. Вероятно, всего понемножку.
Но при всем при этом единственный полностью положительный герой, любое действие которого, включая дезертирство из армии, убийство двух и более лиц с последующим
разбоем, категорически легитимно, — это наш солдат: простой
деревенский парень, которого к тому же предал родной брат,
но судьба и на печке нашла.
Да что судьба. Народ наш настолько любит своих защитников, что с радостью отдает опекунство над ними высшим силам.

«Солдат и разбойник»
Жили-были мужик да баба. Мужик разбоями промышлял,
а баба ему помогала. Раз уехал мужик на разживу, а баба его
одна дома осталась. В это время проходил по деревне солдат. Вечерело, служивый постучался переночевать. Та, само
собой, пустила — отказывать солдату грешно.
Зашел солдат в дом, снял ранец и лег спать. Вскоре вернулся муж и очень обрадовался присутствию чужака — на
большой дороге не повезло, а тут удача сама в дом заглянула. Задумал злодей убить солдата. Разбудил, накормилнапоил, а потом взял топор и приказал молиться — сейчас,
мол, убивать буду. Солдат начал просить-умолять не убивать
его, чуть ли не в пояс кланялся, да все без толку. Встал он на
колени перед святой иконой и принялся усердно молиться,
да так, что разбойник терпение начал терять.
Вдруг стук в окно и неведомый голос говорит: «Служба, а
служба! Хватит копаться, поехали, я тебя давно дожидаюсь».
244

Солдатские сказки

Разбойник с испугу топор выронил, а солдат схватил ранец
и выскочил во двор: перед ним стояла тройка удалых коней.
Не успел он сесть в повозку, как кони понеслись, да прямо
к отцовскому дому. Вышел солдат у родного крыльца, оглянулся, а повозка пропала, словно ее и не было.
Возблагодарил солдат Бога за свое спасение, вошел в отчий дом — отец с матерью руками всплеснули от изумленья,
нарадоваться не могут, не знают, чем накормить-угостить.
Живет у них сыночек день, живет другой, а на третий приезжает та самая семейка, глава которой давеча хотел порешить
солдата. Оказалось, что разбойник был женат на родной
сестре служивого, да та брата не признала, а он, соответственно, ее. Может, солдат с устатку был, может, темно —
сказка не поясняет.
В общем, сели за стол, а злодей не ест, не пьет — чует
неладное. Сидит, а солдат его потчует: «Хоть пей, — говорит, — хоть не пей — все одно помирать!» «Бог с тобой, сынок! Что ты говоришь нехорошее?» — напустились на солдата родители. Солдат рассказал, как дело было, схватили
того мужика, заковали и в острог отправили.

В глазах русского человека разбойник равнозначен иноземному захватчику, оба они пощады не заслуживают. Их
предназначение — убивать и грабить, причем не равных себе,
а безоружных и беззащитных. Однако Бог все видит и выручает служивого в самый ответственный момент, когда, казалось бы, еще секунда — и солдата лишат жизни.
Наконец, справедливость рано или поздно восторжествует по всей русской земле, но в отношении военных — в
первую очередь. Причем врагов будут наказывать не их беспредельными методами, а строго по закону: в острог — так в
острог. Что до жены, то она быстро поймет, с кем спуталась,
одумается, повинится, и будет с прощением принята в семью.
Ладно-ладно, умерим пафос. Вот вам сказочка о солдатском простодушии.
245

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

«Беглый солдат»
Беглый солдат залез ночью к одному мужику в ригу и залег на сене спать. Только стал засыпать, слышит — кто-то
идет. Солдат испугался и залез под самую крышу. Вот пришла туда девка, а за нею парень, принесли с собой вина и
разных закусок, поставили в угол, разделись… и давай целоваться да любоваться… Девка говорит: «Ах, милый друг,
коли Бог даст, да рожу я ребенка — кто за ним присмотрит,
кто его выходит?» А парень отвечает: «Тот, кто над нами!»
Как услыхал эти речи солдат, не вытерпел и закричал:
«Ах вы, подлые!.. Я за вас отвечать буду?!» Парень тотчас
вскочил да бежать. Девка тоже — давай, Бог, ноги! А солдат
слез наземь, забрал их одежу, вино и закуски и пошел своей дорогой.

Далее вспомним многократно воспетую в русском фольклоре солдатскую смекалку.

«Солдатская загадка»
У одной бабы стоял на постое солдат. И вот сварила она во
щах гуся. Только постоялец сел обедать, как ударили сбор.
Идет он с товарищами, глядь — лежит на дороге зуб от бороны. (Борона — специальное приспособление для обработки почвы, предохраняющее землю от высыхания и разрушения. В старину применялись зубовые бороны, один из
выпавших железных зубов и нашел наш герой.) Поднял его
солдат и пошел дальше.
Разбили лагерь в следующей деревне. Досталось служивому стать на постой к новой бабе. Сел он обедать, вытащил зуб, что по дороге нашел, и давай им мешать щи, предварительно тайком посолив суп своей солью. Мол, с таким
зубом никакой солонки не надо. (В старину соль ценилась
очень высоко — главный консервант все-таки. Историки тут
же вспомнят Соляной бунт 1648 г., случившийся как раз после повышения цен на соль.)
246

Солдатские сказки

Хозяйка попробовала — действительно, солоно. «Не
продашь ли зуб?» — «Купи». — «Почем?» — «Рубль серебра
да 20 аршин холста». На том и поладили. «Вот тебе зуб, —
сказал солдат, — как станешь им щи мешать, приговаривай: шуны-буны, будьте щи солоны! Муж приедет, будут
шлепанцы-хлопанцы». Взял солдат рубль денег, отрез холста и пошел по своим делам.
Воротился муж, сел обедать. Хозяйка налила ему щей, а
соли не ставит. «Что ж ты соль не даешь?» — «У меня теперь
есть такая штука, век соли покупать не станем!» Вытащила
она железный бороний зуб, мешает им в тарелке и приговаривает в точности, как солдат научил.
Щи как были несоленые, так такими и остались. «А что ты
дала за эту штуку?» — «Рубль серебра да 20 аршин холста».
Схватил ее муж за косу и давай таскать: «Вот тебе шлепанцы, вот тебе хлопанцы!»

Солдат оказался не промах — «развел» глупую бабу. Недаром про нашего бойца говорят, что он кашу из топора сварит, а уж впарить железный зуб от бороны и подавно сможет.
Русскому человеку всегда импонировало простодушное солдатское залихватство, и нравилось оно потому, что удаль та
была без гнильцы, плоть от плоти народная, не от большого
богатства. Солдат — один из нас, только нынче по воле обстоятельств живет по-другому. Немножко обманет сегодня, но
завтра-то ему нас защищать. Так что простительно.
Мы и сами не против обмануться, но лишь по пустякам.
Обман в большом — это не смекалка. Это предательство.

«Солдат и барин»
Вышел один находчивый солдат в отставку и нанялся
служить к скупому барину за 100 рублей в год. Забот барин
набросал невпроворот: двор мести, воду таскать, за садом
ухаживать, лошадей чистить, навоз выносить. Проще было
сказать, чего делать не нужно.
247

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Умучился солдат за год, пришло время — стал просить
расчета. Просить-то просит, да барин ревмя ревет — деньги отдавать жалко. «Полноте, барин, я Вам целый год служил. Давайте так: теперь послужите Вы мне и не год, а три
дня, а после можете не рассчитываться».
На том и сговорились.
Начал барин служить солдату. Тот поужинал, лег спать в
сарае, разулся, один сапог бросил в один угол, другой — во
второй. Поутру проснулся, кричит: «Эй, слуга! Подай сапоги, хочу одеваться!» Помещик хвать, а сапог нету. Тут солдат
давай на него орать: «Ах, ты, каналья! Мои сапоги потерял!
Верно и не чистил их!» Мало того, еще и по уху ему врезал.
В общем, один сапог барин с грехом пополам нашел, а
второй — никак. «Подайте розги!» — кричит солдат и ну давай
барина по бокам охаживать. Да так хлестко, что барин уже и
не рад деньгам: «Не хочу тебе служить, возьми свои деньги!»

Жизненная сказочка. В ней в нескольких предложениях
уместилось все зло, что народ держал на своих хозяев. Обратите внимание, кого люди выбрали в качестве абстрактного
мстителя, заступника. Не благородного разбойника с большой
дороги, русского Робин Гуда, хотя в нашей истории бывали и
такие, да не особо прижились. Не дьячка какого-нибудь, хотя
стригольник Карп вполне бы мог подойти. Не справедливого князька, потому что уйдет хороший — придет плохой, да и
вообще «не наша кровь».
Только солдат, бывалый, повоевавший, познавший, почем фунт лиха.
Власть военных оправданна в строго определенные периоды исторического развития, например в лихую оборонительную годину или смутное время. В более спокойные периоды хозяйственник, как я уже говорил, всегда обставит
служивого, тем паче, если тот — из высшего офицерского состава. Подтверждений тому немало, достаточно вспомнить
248

Солдатские сказки

«Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил»
Михаила Салтыкова-Щедрина или совсем свежую «нерушимую дружбу» двух руководителей России и Белоруссии первых десятилетий XXI в.
Первый без малого четверть века грезил выгодами родственного геополитического соседства двух государств, хотя
родственниками, как уже говорилось, нас можно назвать с натяжкой. Второй все эти годы добивался от куда более мощного и обеспеченного соседа регулярных хозяйственных выгод и уступок, причем не только для поддержания устойчивости своей власти, но и для (будем объективны) всестороннего социально-экономического развития небольшого по европейским меркам государства.
Для русской нации вопрос преимуществ гражданских
над военными в мирное время был не теоремой, а аксиомой,
запечатленной в фольклоре. Как в той же сказке «Генеральская жена и купеческий сын», которой я, сдержав слово, заканчиваю «сказочный» раздел.

«Генеральская жена и купеческий сын»
Жил-был богатый купец, и был у него молодой приказчик.
Раз купец нагрузил корабль товарами, дал приказчику много золота и серебра и отправил торговать. Приплыл приказчик в чужестранное государство, зашел в трактир и услыхал,
что в том городе была у генерала жена, да такая красавица,
каких свет не видывал. Только генерал держал свою жену
взаперти, никуда не выпускал и к себе никого не принимал.
Приказчик был любвеобилен, а потому задумался, как бы ту,
что похожа на мечту, увидеть.
Приказчик насыпал блюдо серебра и золота и пошел
к генералу. Слуга доложил хозяину, предсказуемо падкому
на деньги (а генерал, равнодушный к злату — не генерал),
и тот распорядился впустить юношу.
249

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

— Ах, ваше превосходительство! Во всех городах только и молвы, что про красоту вашей жены. Нельзя ли посмотреть на нее?
Генерал подумал и согласился: «Эй, жена, подай нам водки!»
Приказчик как увидел красавицу, тотчас же влюбился в нее. На другой день история в точности повторилась.
С того времени он начал каждый день ходить, все деньги,
товары и корабль, все спустил. Сидит в трактире и не знает, что ему делать.
В это время прибыл в тот город какой-то купеческий сын
с тремя кораблями, зашел в трактир и заказал себе хороший
обед. Подали ему водки и разных кушаний; только принялся есть, подходит к нему оборванный и общипанный приказчик, без спроса выпивает водки и принимается закусывать.
Закусил и не думает за чужую хлеб-соль благодарствовать.
— Это что за теребень? (Теребень (устар.) — кабацкий
приставала, местный забулдыга.)
— Коли узнаешь, сам таким будешь.
Взяло купеческого сына любопытство, и приказчик ему
все поведал. Захотелось и купеческому сыну посмотреть
на генеральшу.
— Слушайся меня, — сказал ему теребень, — мы сыграем с генералом такую шуточку, что долго не забудет. Рядом
с генеральской квартирой сдается внаймы другая, найми ее
и сделай тайный ход к нему в спальню.
Купеческий сын так и сделал.
Как-то раз генерал уехал к государю, а жену в спальне
запер. Купеческий сын набрался смелости и тайно проник к
его жене. Генеральша увидела, что больно он хорош собою...
А после блуда и говорит:
— Ах, освободи меня от мужа. Мне эта каторжная жизнь
наскучила.
— Хорошо, — отвечает купеческий сын. — Это можно.
250

Солдатские сказки

Взял у нее мужнину трость и поехал на площадь, где государь развод делал. Ходит да тросточкой помахивает. Генерал увидал трость, подскочил к купчику: «Эта трость моя!»
— Помилуйте, ваше превосходительство, что вы на честного человека клеплете! Я на вас пойду в суд с жалобой.
Генерал сел в дрожки и поспешил домой, а купеческий
сын еще скорей приехал и через тайный ход отдал трость
генеральше. Генерал отпер и спрашивает: «Где моя трость?»
— А вон в углу стоит.
На другой день купеческий сын взял у генеральши кольцо, генерал опять пристал к нему и точно так же должен был
признаться, что напрасно его поклепал. На третий день просит купеческий сын генерала: «Посватайте за меня невесту.
Рядом с Вашей квартирой живет».
Генерал рад услужить, лишь бы за напрасные поклепы не
жаловался. Пошел в соседнюю квартиру, а там сидит какая-то
старуха. Генерал посватал купеческого сына за ее дочь. Старуха говорит: «Хорошо, я согласна, надо у дочери спросить».
Выходит красавица-генеральша и говорит: «Я, маменька, согласна».
Генерал глаза вылупил, точь-в-точь жена, да побоялся в
третий раз опростоволоситься. Вернулся домой — жена,
естественно, дома.
Наутро обвенчался купеческий сын на генеральше; сам генерал их посватал и от венца домой проводил да спать уложил. Приходит домой, а жены-то и нет, куда делась, никто
не знает. Утром бросился к купеческому сыну:
— У меня жена пропала.
— Да ведь вы, ваше превосходительство, сами выдали
ее за меня замуж!
Генерал рассердился, поскакал к царю; царь разобрал
это дело, посмеялся и сказал:
— Ну, брат, ты сам ее отдал, пенять не на кого. Оставайсяка без жены.
251

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

Невооруженным глазом видно, что сказка не про какое-то
чужестранное государство, а про милую Отчизну: не зря же то
и дело попадаются водка, трактир, теребень, дрожки или царь.
Так что речь о нас, родимых, точнее, о типичных русских героях — возрастном генерале, его жене-красавице, ушлом купчике и бедолаге-приказчике. Кстати говоря, судьба бедового
приказчика так и осталась неизвестной, но будем надеяться,
что у него все сложилось хорошо.
Иной читатель возразит, что разговор идет о противостоянии маразматической старости и всесокрушающей юности.
И я, конечно, соглашусь. С одним уточнением: на месте престарелого генерала мог оказаться кто угодно — чиновник, фабрикант или тот же поп, — но выбор сочинителя почему-то
пал на пожилого службиста. Не потому ли, что хозяйственный склад ума всегда обставит заскорузлое офицерское мышление?

252

«Колобок»

Часть II
ПОСЛОВИЦЫ

253

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

254

Слова имеют значение

СЛОВА ИМЕЮТ ЗНАЧЕНИЕ
Экономист Дейдра Макклоски подсчитала, что из 115 млн
американских гражданских служащих 28,2 млн, или четверть
занятых, занимаются убеждением и, как нетрудно догадаться,
в процессе переговоров1. То есть не менее четверти совокупного рабочего времени американцы, а мы где-то рядом, проводят
в приносящей доход говорильне. А что в полемике главное?
Верно: прочувствовать оппонента и доходчиво донести замысел до нужных душевных струн собеседника.
Казалось бы, где пословицы и где экономика. А вот где:
умное, рачительное хозяйствование — это в первую очередь
склонность к мене, торговле, обмену2. И не важно, чего: труда
на деньги или золота на бусы. Обмен невозможен либо трудно
осуществим без искусства убеждать, без словесного наполнения и эмоционального сопровождения хозяйственного процесса. Будь то рациональные решения, принимаемые исходя
из личной выгоды, или иррациональные поступки, комментируя которые, недалекие экономисты и простые обыватели
частенько крутят пальцем у виска.

Пунктирная линия
Первая часть книги будет посвящена русским народным
афоризмам, раскрывающим потаенные стороны нашего национального характера. Пословицы и поговорки — как без них
в переговорах или бытовых дискуссиях? Все мы в письме и
обиходе пользуемся устными фольклорными сокровищами,
украшая свои мысли, взгляды, убеждения. Короткие, емкие
1

Макклоски Д. Риторика экономической науки / Пер. с англ. О. Якименко; науч. ред. перевода Д. Расков. 2-е изд. СПб., 2015. С. 131.
2
Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов:
в 3 кн. / Пер. с англ. Е. М. Майбурда. М., 1993. С. 76.

255

Часть II. Пословицы

максимы доносят до слушателя народные образы, традиции,
обычаи, нравы, стереотипы, отражают наш образ мысли.
Грань между пословицей и поговоркой весьма условна и
видна, пожалуй, лишь глубоко погруженным в тему филологам. Что есть пословица? Это «жанр фольклора, афористически сжатое образное, грамматически и логически законченное изречение с поучительным смыслом в ритмически организованной форме»1. В свою очередь, поговорка — это «краткое образное выражение, оборот речи, метко определяющий
какое-либо явление жизни; в отличие от пословицы лишено
обобщающего поучительного смысла»2.
Пословицы — это метафоры, аналогии, декорации для
более полного понимания действительности. А еще пословицы — это жизненные ситуации в миниатюре, подсказки,
подталкивающие к принятию акцептованных межпоколенческим опытом решений.
Поговорки схожи по смысловому наполнению с пословицами, но более предметны, точечны. Это чаще всего красиво
выстроенные эффектные фразы, несущие не столько назидательный, сколько констатирующий контекст. И пословицы, и
поговорки выступают как авторитетное мнение, но только не
конкретного человека — ученого или политического деятеля, —
а национального опыта в целом. Народный коммуникативный
козырь для русского человека не в пример значимее хотя бы
потому, что эмоциональнее и доходчивее.
В этой книге позвольте считать пословицы и поговорки фразеологически созвучными конструктами, синонимами. Разница присутствует, но для познания менталитета как
суммы взглядов всех поколений принципиального значения
она не имеет. Пословицы и поговорки, когда-то сформули1

Краткая Российская энциклопедия: В 3 т. / Сост. В. М. Карев. М.,
2004. Т. 2. С. 994.
2
Там же. С. 945.

256

Слова имеют значение

рованные в ходе рассредоточенных рассуждений, со временем проникли на подсознательный уровень, в самую суть нации. Львиную долю крылатых выражений мы не заучиваем
и не помним, но как только возникает потребность в образном выражении, подсознание тут же подсказывает, какая сентенция уместнее. Да что там, мы еще не осознали подсказку,
а она уже подготовила для нас базис решения либо (если об
экономике) актуализировала потребности.
И тут уместен вопрос — диктует ли подсознание интересы, ради удовлетворения которых мы совершаем экономические поступки? Вне всякого сомнения. Фольклор наряду
с историей, философией, психологией, литературоведением
участвует в свержении меркантилистской схоластики с престола царицы экономической науки.
«Бyльшую часть наших философских и экономических
убеждений определяют не предположения, но картины, не
утверждения, но метафоры»1 или зрительный и ассоциативный ряды. Распознать и спрогнозировать модель поведения
без знания ментальных особенностей индивидуума или социальной группы невозможно.

Несхожие дубликаты
Ментально многие русские пословицы и поговорки напоминают иностранные — европейские и восточные. Значит ли это, что мы пользуемся чужими взглядами, чувствами или мыслями?
И да, и нет: если у других лаконичнее, наряднее, доходчивее, почему бы не позаимствовать при непременном условии
идентичности взглядов? Смысловые совпадения свидетельствуют об общих ментальных ценностях, активных многовековых контактах, о взаимопроникновении и обогащении
лингвистического масскульта.
1

Rorty R. Philosophy and Mirror of Nature. Princeton, N.J., 1979. P. 12.

257

Часть II. Пословицы

Тем не менее различия есть. Не умаляя значения европейских народных сентенций, считаем, что они для нас имеют в первую очередь прикладное, утилитарное значение. К западным формулировкам мы, как правило, относимся снисходительно. Для нас важнее внутренние коннотация, подтекст,
смыслы, а не внешне красивая словесная мишура.
Интерпретация сжатой мудрости восточных народов
основывается на ее философичности, концептуальности. Персидские, турецкие, среднеазиатские крылатые высказывания
не просто так прижились на русской лингвистической почве:
сказываются общие корни и длительная история совместного развития.
В любом случае заимствованные афоризмы должны обладать зашитым в подсознании свойством непредвзятого
убеждения, актуального как для спикера, так и для слушателя. Какой бы мудрой ни была чужеземная крылатая фраза,
если она не побуждает следовать сформулированному в ней
принципу, грош ей цена.
Приступим?

258

Русский немцу задал перцу

РУССКИЙ НЕМЦУ ЗАДАЛ ПЕРЦУ
Из всего многообразия западных афоризмов остановимся на германских словесных формулировках. Немецкие изречения где-то схожи с восточными, где-то являют собственную мудрость, но в целом в них больше простых жизненных
советов, лайфхаков, если хотите, нежели нравственных назидательных или побудительных установок. Еще одно наблюдение: многие русские и германские постулаты настолько коннотационно схожи, так крепко вросли в наш национальный
фольклор, что мы вряд ли когда-нибудь раскопаем, в какой
стороне они появились впервые.
Немецкий вариант пословицы идет первым.
«Любое начало тяжело»
Схожий русский аналог: «Лиха беда начало». Возможно,
кто-то вспомнит другую русскую пословицу — «Первый блин
комом», — но она означает, скорее, исходное действие, а не немецкий статический пролог большого или малого дела, который может выражаться в прокачке идеи, калькуляции проекта или первом заключенном контракте.
В любом случае мы солидарны с немцами в том, что сделать первый шаг всегда непросто. Но если он сделан, то мы в
отличие от немцев уже не останавливаемся, даже если начинаем делать ошибки: сам себя загнал в ловушку. В практической экономике подобное поведение, конечно же, непродуктивно: упираясь в какой-либо единственный замысел, мы сами
себя лишаем маневра, возможности откатиться на исходную
позицию и пересмотреть либо просто подкрутить стратегию.
Почему мы такие упертые? Не только потому, что в нас
много восточного, но и потому, что не имеем достаточного количества финансовых ресурсов, чтобы смириться с потерей части
из них (в лучшем случае). И, конечно, имеем гордость, сливающуюся с гордыней — как потом смотреть в глаза людям?
259

Часть II. Пословицы

Но если кто-то поспешно решит, что подобная черта свойственна нам исключительно в предпринимательстве, то он глубоко ошибется. Мы такие и в политике, и в науке, и в семье. Причем, простите, до маразма: поговорка «Кто первый моргнет»
в конфликте или споре означает, что нужно стоять до конца.
Даже если ты неправ и простым диалогом можно все исправить.
И, конечно, здесь присутствуют незабываемый вкус риска, слепая вера в фарт. Ложная убежденность в собственной
исключительности, еще одной родственницы гордыни, многих доводила до разбитого корыта, а то и до цугундера.
«Другие страны — другие обычаи»
Русских аналогов этой пословицы множество: «Что город, то норов, что деревня, то обычай», «Со своим уставом в
чужой монастырь не ходят», «В чужом доме не указывают»,
«У всякого попа свой обиход» (не приход или обход, а именно
обиход, т. е. приличия, реакция на слова или действия другой стороны). Для нас, современных, смысловое содержание
немецкой пословицы есть тривиальное германское нравоучение, к которому мы относимся с легким пренебрежением.
Почему так? Потому что наводить свои порядки в чужой
вотчине действительно чревато, о чем немцы частенько забывали, а потом долго и тягостно за это расплачивались. Присоединимся к коннотации с тем уточнением, что стремление
наводить свои порядки присутствует у нас, русских, не только в сношениях с другими странами, но и во внутренней экономике, в процессе тех же слияний или поглощений.
Бывает, купят предприниматели какой-либо актив и давай ломать годами устоявшиеся порядки — хозяева же. Не
понимая, что внутренний микроклимат требует аккуратной,
бережной корректировки, поскольку его слом может вылиться не только в потерю деловых партнеров, той же клиентской
базы, но и в общий хозяйственный упадок приобретенного
хозяйственно-социального организма.
260

Русский немцу задал перцу

«Всем людям угодить — искусство, которое никому
не под силу»
И вновь русских аналогов данного выражения несметное
количество: «На вкус и цвет товарищей нет», «О вкусах не
спорят», «У каждого свой вкус» и даже «Я не червонец, чтоб
всем нравиться» (последнее изречение приписывается Ивану
Бунину). Немецкое искусство, которое «никому не под силу»,
и русское про червонец означают, что даже пытаться всем угодить не стоит. Нужно оптимально оставаться самим собой, а
правоту выбора определит время.
Или не определит. Тогда эта пословица становится оправданием неудачи.
«Без старания не бывает награды»
Вы наверняка скажете: «Без труда не вытащить и рыбку из пруда». А еще можно привести такие пословицы: «Везет тому, кто везет», «С печи сыт не будешь», «Как потопаешь, так и полопаешь».
Русские словесные жемчужины отличают от западных
поэтика, образность, художественность. У немцев все просто
и прямолинейно, хотя и гармонично: без старания нет награды — и точка. Русские же не в пример изобразительнее и изобретательнее, чего стоит одна только рыбка из пруда.
Элегантно же.
Обратите внимание: у немцев эта пословица — вновь констатация, у русских — призыв к действию. Да, мы отчасти лентяи, но не больше, чем любая другая нация. Что же тогда нас
останавливает, да так, что даже намеренные словесные воздействия не помогают?
А останавливает неверие в собственные даже не силы, а
возможности. Мы живем словно под неведомым гнетом, грузом; наша пассионарная пружина (спасибо Льву Гумилеву
за этот термин) как будто скована, и выбиться в люди, заарканить успех у нас может получиться разве что с помощью
сверхъестественной силы.
261

Часть II. Пословицы

Свободный, независимый труд, как и глубинная русская
предприимчивость, никому на Родине не нужны, естественно, кроме самого человека и его окружения. За многие столетия этот неприглядный вывод стал непреложностью, аксиомой. Сегодня вы снова получите лучи поддержки разве что от
родных и близких, но от государства и общества помощи не
дождетесь. И, как всегда в русской истории, будете действовать на свой страх и риск.
Стреноженная сущность русской пассионарности расправляется разве что в лихую годину, скажем, в периоды военных конфликтов. Общепризнанно, что русским нет равных
по самоотверженности, бесстрашию, героизму. Однако после
очередного салютного грома выстраданной Победы и робких
надежд на изменение взаимоотношений государства и нации
все вновь возвращается на круги своя. Впрочем, внутренняя неудовлетворенность предначертанной судьбой — лишь один из
приводных ремней хрестоматийного русского героизма; корни
его куда более многогранны и уходят глубоко в подсознание.
Мы еще поговорим об этом.
«Глядеть как свинья на часовой механизм»
Немцы в своем репертуаре: тут и любимая ими свинья,
и непременный часовой механизм, который равноценно заменяется более поздними станком, автомобилем, любым
другим техническим устройством. Русские же архаично скажут: «Уставиться как баран на новые ворота», «Хлопать
ушами» (попробуйте перевести на немецкий) или «Чесать
затылок».
Баран, в русской версии не узнающий свой двор из-за
новых ворот, у нас считается настолько глупым животным,
что ни в какое сравнение с неизмеримо более «умной» свиньей не идет (предложи свинье выбор из двух луж — чистой и
грязной, — она выберет чистую). Вообще «баранья» или «дубовая» тематика в обиходном русском языке развита весьма:
262

Русский немцу задал перцу

это и лопух, и кретин, и олух царя небесного, и дубина стоеросовая, и дурилка картонная, и много кто еще. С уничижительными эпитетами у нас всегда был порядок — здесь мы
мировые чемпионы.
Оборотной стороной подмеченного народного креатива
стало то, что нам со времен Византии по нраву все пышное,
вычурное, торжественное. Хотите добиться успеха — помните, что эффектное оформление подарка, угощения или перфоманса — половина успеха.
Не скупитесь на знаки внимания, уважения, похвальбы,
но не вздумайте переборщить — это может быть воспринято как подкуп, часто равнозначный оскорблению. Не всеми,
конечно, но значительной частью современных деятельных
русских. Так что если и предлагаете что-то не вполне легитимное, то делайте это так, чтобы страх и угрызения совести
принимающей стороны свести к минимуму.
«Терпение приносит розы»
Снова надменная сухость: какое терпение, какие розы?
Для русского человека эта пословица становится понятной,
когда приводится ее аналог — «Терпение и труд все перетрут». Про розы все ясно — это награда, успех. Но что означает терпение: покорность или настойчивость, смирение или
инициативность, уступчивость или упорство?
В русском характере в каждом приведенном подобии
преобладает второй антоним: настойчивость, инициативность, сила воли — не опускай руки, не останавливайся на
пути к цели. «Терпи, казак, атаманом будешь», «Плох тот
солдат, который не мечтает стать генералом» (есть и такой вариант: «Плохой тот солдат, который не думает быть
генералом, а еще плоше тот, который слишком думает, что
с ним будет»)1; и в развитие: «Плох тот солдат, который
1
Погосский А. Ф. Солдатские заметки // Полн. собр. соч. А. Ф. Погосского. СПб., 1899. Т. 1. С. 46.

263

Часть II. Пословицы

в своем стремлении стать генералом перестает быть солдатом»1.
Мы куда жестче, упрямее на пути к цели, о чем уже говорилось при разборе немецкой пословицы про старание и
награду. И снова: одно дело — сухая немецкая констатация —
и совсем другое — отчетливые наставление, побуждение в
русском аналоге.
«Написанное слово дает гарантию»
Или (аккуратнее) относительную гарантию. У немцев
(в массе своей протестантов с их педантичностью, обязательностью, добросовестностью) эта пословица предсказуемо в
ходу. Они привыкли действовать в реальном (позитивном),
а не декларируемом (нормативном) поле, где неисполненные
контрактные тонкости в случае судебных разбирательств грозят потерей не только капиталов, но и деловой (и даже бери
выше — социальной) репутации, уважения окружающих.
У нас не так. Во всяком случае, пока.
Здесь как выстрел прозвучит возражение от адептов новой институциональной экономической теории: мол, обеспечение исполнения контрактов — одно из базовых направлений их исследований, без этого экономике никуда. Дорогие
мои, проблема в том, что основатель вашего научного направления Рональд Коуз имел в виду не публичные контракты
как таковые, а контракты как способ избежать мошенничества. При этом новой институциональной экономической теории — без малого 100 лет, а мошенничество на институционально «продвинутом» Западе по-прежнему сплошь и рядом.
Обратимся к русской фольклорной поэтике, которая гласит: «Что написано пером, не вырубить топором». И тут же
приземленная фраза — за базар (слово) надо отвечать. Первая пословица постулирует «цивилизованный» путь реше1

264

Ворошилов К. Е. Статьи и речи. М., 1937. С. 79.

Русский немцу задал перцу

ния спорных вопросов, однако второй жаргонизм напоминает, что природа, первооснова наших публичных отношений,
включая политические и экономические, — понятийная, обрамленная в устные (ментальные) правила, а не правовая, где
бумаги имеют значение много больше слов.
Никто не говорит, что это хорошо и правильно, ведь в последние десятилетия многое в этом плане меняется. Однако в
деловом или бытовом общении мы по-прежнему в существенной степени опираемся на доверие, уверенность, что наши
партнеры нас не обманут и не подведут. Наивность, но ничего с этим не поделаешь. Взять то же доверительное инвестирование, когда вы перепоручаете ваши сбережения кому-либо
третьему в надежде их приумножить. Мысль о том, что адресат всегда и везде действует исключительно в своих оппортунистических интересах, а в ваших — как получится, никому даже в голову не приходит. А если и приходит, то тут же
изгоняется.
Вершиной понятийного подхода к исполнению деловых и
бытовых договоренностей стал старообрядческий период русской экономической истории (с конца XVII до начала ХХ в.).
Тогда словам, а тем более устным обещаниям, придавалось
громадное значение. Вряд ли кто-то не слышал мем «слово
купеческое крепкое», относившийся в первую очередь не к
предпринимателям вообще, а к старообрядцам, коих в купеческих гильдиях было большинство. Поговорка «Поверю на
слово» как раз оттуда.
Нет-нет, какие-то бумаги, безусловно, оформлялись,
но они имели больше протокольное, сопутствующее значение — «так принято». К тому же какие это были бумаги?
В основном собственноручно написанные расписки, векселя «по-русски».
С нарушившими устное обещание дел не имели: такие
индивидуумы становились изгоями, их вычеркивали из спи265

Часть II. Пословицы

сков деловых партнеров, о них не вспоминали, разве что с нескрываемым осуждением и в качестве отрицательного примера.
«При мне не упоминать» — устное обозначение их игнорирования. В то же время говорить о русской категоричности в данном случае не совсем неверно: известная жаргонная
фраза «пригласить на правúло» означает решение спорных,
конфликтных ситуаций как раз с участием авторитетных
знатоков неписанных правил. Такие знатоки были не только в мире блатных — в старообрядческой среде их называли начетчиками (о них мы еще вспомним в части III). Хотя
специализация последних была все же несколько иной, а
именно всестороннее исследование и толкование обрядов
с догматами.
Еще одно наблюдение про риторику и закон. Среди предпринимателей и представителей государственной власти
и по сию пору можно встретить немало собеседников, как
будто сканирующих вашу речь и акцентирующихся на отдельных словах и фразах. С такими людьми общение всегда
тяжелое, вязкое, разговор идет осторожно, с тщательным подбором выражений.
В то же время вероятность того, что такой переговорщик
не отступит от достигнутых договоренностей, крайне высока. Человек живет в соответствии с понятиями, что ни в коем
случае не намекает на его уголовное прошлое. Просто система
внутренних установок, ценностей у таких людей следующая:
«Дал слово — держи».
Такой переговорщик, как и его предки и, что еще более
важно, нынешнее, тщательно подобранное окружение, живут в соблюдаемой сообществом системе внутренних неписанных установок, которые, впрочем, нужно очень хорошо
знать. Если же партнер нарушит обещание, то осудят его прежде всего свои. Лишь бы узнали.
266

Русский немцу задал перцу

Следует отметить, что апеллирование к тем, кто живет в
письменной, контрактной системе координат, по поводу былых устных договоренностей ни к какому эффекту не приведет. На том берегу воспринимают только написанное пером.
Про устное обещание не расширять НАТО на Восток помните? Вот вот.
В обычной жизни нам постоянно советуют внимательнее читать договоры. Причем советуют не профессионалам
от экономики, а врачам, учителям, ученым, офицерам, пенсионерам, т. е. людям, далеким от экономико-правовых премудростей. При этом стыдливо замалчивая тот факт, что на
страже имущественных интересов «простых людей» должна
стоять главная национальная институция — государство со
всей ее правоохранительной машиной.
Пока же свыкнемся с мыслью, что если у кого-то есть
злой умысел, значит, есть и варианты его воплощения вместе
с прикрытием (персы на этот счет даже придумали отдельную пословицу про минарет и яму), против которых основная масса потенциальных жертв даже с привлеченными мировыми спецами будет бессильна.
«Воробей в руке лучше, чем голубь на крыше»
Что от воробья, что от голубя практической пользы немного, оба — птицы одного полета, разве что габаритами разнятся. Воробей в руке, конечно, лучше, но и голубя можно
приучить к голубятне, и он тоже станет своим. Есть вариант
«Хрен редьки не слаще», но это будет неточно, поскольку речь
идет не об овощах или пернатых, а о возвышенных мечтаниях и суровой реальности.
У нас пословица о воробье и голубе поэтично звучит так:
«Лучше синица в руках, чем журавль в небе» (у персов эта поговорка даже изящнее: «Воробей в руках лучше обещанного
павлина»). В германской версии просматривается натив пре267

Часть II. Пословицы

имущественно городского образа жизни коллективного автора. Русская деревенская образность «журавль в небе» впечатляет куда больше.
Наш вариант привлекает присутствующей в пословице
древнерусской тоской, безысходностью: какой бы красивой
ни была мечта, она мечтой и останется. «Каждый сверчок, знай
свой шесток», «Знай, кошка, свое лукошко», «По Сеньке и шапка, по Ереме и колпак». Даже присказка «Бери, что дают» —
и та про журавля в небе.
Ну да, «В краткости вся приправа» или в русском варианте «Краткость — сестра таланта». Только что нам до
той краткости. Время все также утекает, журавли, как и прежде, улетают, синицы в руках, как и раньше, вызывают сдавленные слезы. Хотя даже призрачная надежда на обладание
красавкой необычайно вдохновляет русского человека: обрисуй русскому перспективу, и он горы свернет. Акцент в нашем варианте делается не на синице, а на журавле: русский
не откажется от мечты, какой бы несбыточной она ни была.
Мечту, как и друзей, предавать нельзя. Рискнуть, попытаться сорвать куш (обладать — так королевой) — безрассудство, но именно оно издревле толкает нас на нерасчетливые,
а иногда и на донкихотские поступки. Кто-то даже выигрывает, получая журавля в небе, но чаще пленник удачи остается и без журавля, и без синицы.
Оправданием служит крылатая фраза Макмёрфи из
фильма Милоша Формана «Пролетая над гнездом кукушки»: «Я хоть попытался, черт возьми, хотя бы попробовал».
Довольствоваться малым? Ну уж нет, это не про нас, извините.
«Первая ласточка весны не делает»
В русском варианте — «Одна ласточка весны не делает».
Каким был родной язык автора этой фразы? Поди догадайся, хотя, судя по упоминанию маленькой красивой
268

Русский немцу задал перцу

птички, — все же русским. Пословица универсальна как для
человеческого быта или предпринимательства, так и для науки, где в ходу диагностика и симптоматика. Коннотация
изречения позитивна: одна ласточка весны не приносит, но
она — предтеча, за ней прилетят другие, а значит, скоро весна, успех, победа.
Эта пословица — предупреждение, особенно для нас. Русский обманываться рад: он может с легкостью принять случайный позитив, «зеленые ростки» за начало положительной тенденции. И даже поняв, что это был ложный сигнал,
а желаемое принято за действительное, будет отрицать свою
ошибку до последнего. Потому что мы горделивые, да и лиха
беда начало.
«Тихие воды глубоки»
Эта пословица, как все понимают, не про природу, а про
взаимоотношения в социуме. В России говорят: «В тихом
омуте черти водятся», «Тихий человек способен на неожиданные поступки», причем как отважные, геройские, так и общественно порицаемые, неблаговидные. Это только навскидку
тихий, скромный, молчаливый человек — находка что в деловой, что в личной жизни.
Немецкий фольклор не содержит советов о том, как
узнать, что у тихони на уме, как заставить скрытного «показать свое нутро». У нас по этому поводу советуют: хочешь
узнать человека — дай ему власть, задень его, но чаще — злоупотреби с ним горячительным. Иначе будь готов к любым неожиданностям и поведенческим сюрпризам. Еще один способ
приоткрыть завесу и понять, что у человека на уме, — спровоцировать его на признания и какие-либо действия. Но это
уже искусство.
Наконец, хороший способ понять перспективы взаимодействия с системой (а человек, как и общество, — тоже систе269

Часть II. Пословицы

ма) — это принять во внимание «зависимость от предшествующего развития». В институциональной экономике этот термин,
как правило, означает косную колею, из которой нужно край
как выбираться. Что до социальной психологии, то анализ прошлого системы позволяет точнее понять характер индивидуума или общественной группы и, исходя из выявленных качеств,
представить наиболее вероятные варианты развития событий.
«У утреннего часа золото в устах»
У нас эта фраза звучит как «Кто рано встает, тому Бог
подает». Отметим неявное противопоставление земной и высшей благодати: у немцев-протестантов — это золото, у русских — Божья милость. Золото — благо материальное, для
его получения нужно приложить некие усилия; что до Божьей благодати, то она приходит свыше и даром, независимо от упорства и трудолюбия.
Проецируя это безобидное на первый взгляд высказывание на сущность русской жизни, мы увидим продолжение «божественной» линии: у нас упования на помощь высших сил
не в пример больше, чем в той же Европе. У россиян тоже в
ходу выражение «На Бога надейся, а сам не плошай», но оно,
скорее, предупредительное, нежели настраивающее на продуктивные действия.
Надежду на авось, в экстремуме — на Бога, в России никто не отменял.
«Обожженный ребенок боится огня»
У этого изречения, по всей видимости, первородство
наше. В русском переложении данная пословица повторяет византийское выражение «Обжегшись на молоке, дуют на
воду». Вообще-то так говорят о людях, потерпевших неудачу, и затем излишне осторожничающих по поводу и без. Но в
том-то и дело, что у русских боязнь возможного фиаско мигрирует на подсознательный уровень и не отпускает очень
270

Русский немцу задал перцу

долго. Например, дефолт 1998 г. случился давным-давно и
обернулся потерями отнюдь не для каждого, но ментальная
память о нем настолько въелась в подсознание нации, что
само слово «дефолт» (к слову, вполне обыденное) стало абстракцией, символизирующей любую экономическую неудачу, а его «отцы» тут же подвергаются обструкции.
Интернет-следы причастности к провалу стереть можно, как это сделал один бывший первый зампред Центробанка России тех лет, но что делать с подсознанием людей? Или
раз исчезли доказательства, значит, ничего не было?
Если абстрагироваться от экономики, то излишняя мнительность и постоянное ожидание финансово-экономической
подлянки, которую могут выкинуть окружающие (а представители власти подозреваются в этом всегда), есть симптомы
многократно констатировавшейся, но до сих пор малоизученной русской социальной паранойи. Здесь не станем рассуждать, насколько это глубоко и плохо, просто зафиксируем факт, который всегда следует учитывать.
«Кто посеет ветер, пожнет бурю»
Русский фольклорный «дженерик» звучит так: «Что посеешь, то и пожнешь». В нашем варианте снова проявляется
аграрный характер русской жизни: посеешь пшеницу — будешь с хлебом, а если еще и овес, то и лошадь будет сыта. Немцы же больше апеллировали к описанному в Ветхом Завете
«эффекту бумеранга» — предупреждению о неминуемом возмездии тем, кто причиняет другим зло, кто живет по принципу «после меня (нас) — хоть потоп».
А может быть, нечего на наших недалеких предков грешить — и у нас есть собственное видение «эффекта бумеранга»: «Отольются кошке мышкины слезки». Но не кажется ли
вам, что в этой фразе снова звучит упование на высшую справедливость, постулируемую нами по поводу и без?
271

Часть II. Пословицы

«Злорадство — лучший вид радости»
Как будто про нас написано, а может быть, мы и сочинили.
Не о нас ли такое выражение: «Чужое горе — двойная радость»?
В русском обиходе пословиц и афоризмов о добре и зле
множество: «Беда не приходит одна», «Плохо тому, кто добра не творит никому», «Злой плачет от зависти, а добрый от
радости», «Мир не без добрых людей» (чувствуете, как наши
предки наставляли, что плохих людей больше?). Однако социальная философия, как уже говорилось, больше развита в
восточном эпосе.
Тут что еще важно — не дать окружающим повода для
злорадства вследствие собственных неудач. В обиходе это в
том числе означает «кидать (колотить) понты». Пусть вы или
ваш бизнес переживаете не лучшие времена, а может, и вовсе
находитесь на грани банкротства, но внешняя мишура, маска
успешности должны присутствовать до последнего, проявляясь, например, в несоответствующем текущему финансовому положению завышенном и даже праздном, по Торстейну
Веблену, потреблении.
«Высокомерие приходит перед падением»
Так у немцев. У нас с общественным порицанием личных отрицательных качеств тоже всегда было все в порядке:
«Чем выше взлетишь, тем больнее падать», «Хваленого берегись пуще хаяного», «Не велика спица в колеснице», «На грош
амуниции, на рубль амбиции», «Выше своего носа не прыгнешь»,
«Залетела ворона в боярские хоромы», «Молодой, да ранний».
Хлестко, уничижительно. В то же время русский человек, даже заносчивый и категоричный, воспримет критику
снисходительно, благодушно, если она будет афористичным
мнением как бы не собеседника, а преданием, заветом предков, почитаемых вследствие приписываемой им мудрости.
Они сквозь века словно наставляют нас на путь истинный.
Но что толку, если мы глухие?
272

Восток — дело тонкое

ВОСТОК — ДЕЛО ТОНКОЕ
Перейдем к восточной фразеологической сокровищнице, где из всей многонациональной палитры выберем персидскую коллекцию.
Во-первых, она, как вы убедитесь, получила, возможно, наибольшее распространение в русской нации — сказались тесные контакты между двумя народами (некоторые
славянские языческие божества имеют персидские корни).
Во-вторых, Персия лежит на пути в Индию, издревле находится в зоне наших геополитических интересов, а персидское влияние на средневековые кавказские и северокавказские государства, позднее вошедшие в состав России, трудно
переоценить. В-третьих, не будем упускать из виду принятую русской нацией восточную привычку пофилософствовать, помудрствовать.
Начнем с темы ненасильственных имущественных преступлений — воровства, краж, хищений, — актуальной не только для Востока, но и для России, современной России. Вот
некоторые персидские пословицы-жемчужины:
• «Непойманный вор — царь»;
• «Неопытный вор лезет в сарай с сеном»;
• «Сговорись со старостой и грабь деревню»;
• «Прежде чем красть минарет, выкопай яму (чтобы его
туда спрятать)».
Русских пословиц о воровстве также много, что, повторюсь, свидетельствует о серьезности проблемы и в нашей стороне. Но если у персов градации воровства у тех, кто выше
рангом, и у тех, кто с тобой «одной крови», нет, то на Руси
присвоение царского да барского всегда было пусть не поощряемо, но и не сильно осуждаемо. И даже, не побоюсь этого слова, легитимировано. «Царского да барского и украсть
не грех» — «разгрузить» элиту от нечестно присвоенного негрешно.
273

Часть II. Пословицы

Выдуманному русскому Робин Гуду Юрию Деточкину из кинокомедии Эльдара Рязанова «Берегись автомобиля», угонявшему исключительно «Волги» и только у тех, кто
приобретал машины на нетрудовые доходы, и по сей день сопереживают все (или почти все). Такой сценарный ход мог
появиться только у нас, а блестящая игра актеров и многочисленные фразы из фильма («Тебя посодют, а ты не воруй», «Ты
живешь на свете по доверенности», «Он, конечно, виноват, но
он… не виноват») только усиливают отмеченное отношение
русского человека к неправедному богатству.
Вспомним распространенную в российском бизнесе «оптимизацию налогообложения», или уход от налогов, с помощью
относительно законных и откровенно преступных финансовых механизмов типа офшоров, обналички или коррупции.
Такие практики долгое время считались чуть ли не доблестью, а маститые бизнесмены (читай — жулики), уверовав,
что жадность и стяжательство — это часть русского менталитета, по-воровски хвалились друг перед другом и широкой публикой, сколько они смогли украсть у (из) бюджета.
Их деяния якобы обосновывал один из основоположников
современной теории фискальной социологии Джон Кэмпбелл,
утверждавший, что уход в серый сектор является «культурно санкционируемой формой протеста против репрессивного
и коррумпированного политического режима»1. Неувязочка
в том, что и тот «режим», что был в 1990-х, и нынешний выстроили сами бизнесмены в тандеме с властью, чтобы сохранить наворованное и продолжать обогащаться любыми, абсолютно любыми способами. Включая физическое устранение неугодных и конкурентов.
Лицемерие — требовать от общества быть честным, будучи по уши в преступлениях.
1
Campbell J. L. Reflections on the Fiscal Crisis of Post-Communist States.
Aldershot, 1995. P. 88.

274

Восток — дело тонкое

Что до воров из низов, то их наши предки даже приравнивали к бедным: «Бедному да вору всякая одежа впору».
Воровство от скудости хоть и не приветствовалось, но, как
и в случае с ограблением богатеньких, не особо осуждалось.
И наказание для таких крадунов признавалось законным, но,
с точки зрения обывателей, не вполне справедливым — ведь
их нужда заставила воровать. Справедливость у русского
человека всегда стояла выше закона («Деточкин, конечно,
виноват, но он… не виноват»). Даже несмотря на то, что нам
прекрасно известен римский правовой принцип «закон — минимум морали».
У нас испокон веков существовала своеобразная «классовость» не только социума, но и воровства: «Алтынного вора
вешают, полтинного чествуют». В этой пословице присутствует намек на умелую маскировку имущественных злодеяний правящих сословий. Но что изменилось, когда покровы
были сорваны, а изобличающая информация стала достоянием общественности? Ничего, и это еще одна многовековая
ментальная особенность.
Следующее совпадение, отмечаемое, впрочем, в народных
идиомах и других стран, — это обязательное наличие доказательств при предъявлении обвинения в воровстве. Но если
у персов этот пассаж звучит высокопарно: «Непойманный
вор — царь», то у нас все несколько приземленно, жизненно:
«Не пойман — не вор» (вариант на другую тему: «Не уличена — не гулена»). Ну и, конечно, не обойдена стороной ответственность за содеянное: «Легко воровать, да тяжело отвечать» («Чужого мужа любить — себя погубить»), как и хрестоматийное, исконно русское «Любишь кататься — люби и
саночки возить».
Здесь же стоит упомянуть о властных воровских подельниках, часто выступающих подлинными авторами, не говоря
уже о соавторстве преступных замыслов. У персов — это аб275

Часть II. Пословицы

страктные деревенские старосты (староста — должность нарицательная), а также констатация, что «Нож свою ручку не
режет».
У нас доходчивее: «Рука руку моет, вор вора кроет», «Не
только тот вор, кто ворует, но и тот, кто ворам потакает»,
«Вор виноват, а подьячий мошне его рад», «Вору потакать,
что самому воровать».
Наконец, дадим напутствия тем, кто только примеривается к коррупционно-воровской стезе. Наши южные соседи
предупреждали: «Прежде чем красть минарет, выкопай яму
(чтобы его туда спрятать)», т. е. подготовь пути отступления, сокрытия будущего жульничества. У нас снова проще и,
что очень важно, без назидательных советов: «Воровское стяжание впрок не пойдет» (вариант — «Чужое впрок не пойдет»),
«Ворована копеечка карман дерет», «На воре и шапка горит».
И вместе с тем «Трудом праведным не наживешь палат
каменных», но это уже — из файла социальной несправедливости, где говориться об отсутствии равных возможностей.
А далее — личный выбор каждого, но будем знать, что в
разумении персов «Лев не станет питаться собачьими объедками, даже если умирает с голоду» или «Вор, крадущий саваны, ночью не боится мертвецов, а днем вздрагивает при виде
живых». Если уж решились воровать, то сначала определитесь, у кого, чтобы потом не испытывать угрызений совести
и продолжать смотреть людям в глаза.
Как народный герой Деточкин.
Следом посмотрим на отражение в народной мудрости
сладостного мифа о халяве. Персам, как и нам, по нраву дармовщинка (а кто ее не любит?), но они нашли хлесткие выражения, предупреждающие об иллюзорности бесплатного
сыра в мышеловке:
• «Полученный уксус лучше обещанной халвы»;
• «Бесплатный уксус слаще меда»;
276

Восток — дело тонкое

• «Во рту козла трава сладкая».
В русском языке наиболее подходящее выражение, пусть
оно и не вполне литературно, — это «На халяву и уксус сладкий». А также (хоть и не совсем в тему) — «Дают — бери,
бьют — беги». Наконец, в приземленном русском имеется
множество вульгарных фраз-паразитов и слов-мемов, наподобие «раскатал губу», «на шiру» или «губозакаталка».
• «Дурак похвалу любит»;
• «Руки лижет, а зубы на оскале».
Персы, как и мы, выделяют в социальной жизни лесть,
подхалимаж или неискреннее восхваление, предпринимаемое с целью добиться благосклонности и в конечном итоге удовлетворения личных интересов. У персов, как и у нас,
лесть пошла от общения с повелителями, диффузионно проникнув внутрь социума.
Наши предки вторили южным соседям: «В лести правды
нет», «Лестью и душу вынимают», «Притворная лесть хуже
полыни», «У лести нет чести», «Хвостом виляет, а зубы скалит» (парафраз иранской пословицы с той разницей, что у
персов вместо хвоста руки), «В душу влезет, а за грош продаст», «У лицемера хвалы горшок, а у завистного хулы мешок».
Почему же у персов и у русских столь повышенное внимание к порицанию лакейства? Потому что эти и другие родственные по смыслу пословицы — суть, предостережения: мы
по природе своей простодушны, а потому падки на подхалимаж, склонны принимать угодливые фразы за чистую монету. «Доброе слово и кошке приятно». Нам, постоянно ощущающим дефицит участливого, искреннего к себе отношения,
кажется, что человек, поющий о наших положительных чертах, которых на самом деле может и не быть, говорит честно,
без камня за пазухой.
Наивность губит. И будет губить, потому что мы как были
падки до лести, так такими и остаемся. Лишь немногим, да и
277

Часть II. Пословицы

то по прошествии долгих лет жизни, удается научиться отделять зерна от плевел.
Льстите, и успех вам обеспечен. Особенно во взаимоотношениями с власть предержащими. Они в вашей лести увидят не подвох, а подтверждение своего статуса, естественно,
ниспосланного им и их родственникам свыше.
• «Зависть для ума — что боль для глаз»;
• «Ненакрытый обеденный стол имеет один недостаток,
а накрытый — тысячу».
Бытует небеспочвенное суждение, что зависть — продолжение видовой конкурентной борьбы, свойственной всему человечеству. Добивающиеся успеха вызывают зависть от бессилия злопыхателей достичь чего-то подобного. Как бы то ни
было, о зависти у нас существует множество пословиц и поговорок — и в качестве назидания, и как констатация: «В чужих руках краюха за ковригу», «В чужой лодке всегда больше
рыбки», «На чужое добро глаза разгораются», «Берут завидки на чужие пожитки», «На чужое добро глаза разгораются».
О зависти чужому счастью: «Где счастье плодится, там и
зависть родится», «Где счастье, там и зависть», «Где несчастье, там зависти нет». Мораль в том, что хвалиться своими
успехами ни к чему, — негативных эмоций в адрес триумфатора будет куда больше, чем позитивных. Немногие расценят
чей-то результат как бенчмарк, ориентир; в основном они будут считать, что это — везение, удача, упавшая с неба. Да-да,
«везет тому, кто везет», но почему везет другим, а не нам?
«Лучше жить в жалости, чем в зависти» и делиться проблемами, а не успехами. Про них стоит рассказывать только
тем, кто по отношению к вам проверенно незлобив и искренен. Как их определить? Оглянуться назад и проанализировать предшествующее отношение к вам и вашим знакомым.
Какое значение для изучения нашего менталитета имеют
«завистливые» установления? А вот какое (на примере Мо278

Восток — дело тонкое

сквы и москвичей). «Москва — город неудачников»: девять из
десяти «понаехавших» серьезных успехов в столице не добиваются, но возвращаться им нельзя ни в коем случае — сочтут
за лузеров. Вот они и остаются, хотя их творческая или жизненная реализация могла бы состояться где-нибудь в другом
месте или другой профессии.
Столичные неудачники снимают, а после, если повезет,
приобретают в ипотеку недорогое, не соответствующее их
представлениям о себе любимых жилье на окраинах, отбывают время на нелюбимой работе, коротают время с такими
же «напрасными» москвичами. Их общая неудовлетворенность, протест, раздражение выплескиваются в социальных
сетях, создают напряженность на площадях, в быту, на дорогах, проявляются в имущественных, финансовых правонарушениях и преступлениях, формулируются в отношении к
власти, которая, по их мнению, не обеспечила соответствующее их эксклюзивности качество жизни.
Перечень родственников лицемерия (лжи и зависти) без
клеветы, корысти будет неполным. «Зависть и клевета живут совместно», «Зависть по корысти, а корысть от зависти», «Железо ржа съедает, а завистливый от зависти погибает». Рано или поздно разъедающие духовный мир человека отрицательные эмоции дадут о себе знать: «У кого во рту
желчь, тому все горько». Причем желчь упомянута как в прямом, так и в переносном значении.
Зависть у нас закрепилась даже во внутрисемейных отношениях. «Сын отца умнее — радость, а брат брата умнее —
зависть», «Пять пальцев — братья, но они не равны между
собой». Великое искусство — воспитать своих детей в родственной атмосфере братской любви, взаимовыручки и взаимопонимания. Трудноосуществимость этого благого намерения — великая русская проблема, крайне нуждающаяся в
универсальном избавляющем подходе.
279

Часть II. Пословицы

«Любишь свою мать — не оскорбляй мою»
У нас пословиц и поговорок о матерях множество. Но
все они носят, скорее, благодарственный натив, обращенный
больше к детям, чем к взрослым. Персидские выражения,
напротив, наставляют, побуждают, требуют.
Вот наши варианты: «Для матери ребенок до ста лет детенок», «Жалость матери меры не знает», «Нет друга нежнее матери», «Никто так детям не верит, как мать родная»,
«Птица радуется весне, а мать — деткам», «Ради деток мать
готова себя продать», «Родная мать и высоко замахивается,
да не больно бьет», «У сына заболит пальчик, а у матери —
сердце», «Что материнской рукой дано, то впрок пойдет».
Почитание матери — сильнейшая ментальная черта русская характера. «Живы родители — почитай, а умерли — поминай». Кстати, в русской обрядовой традиции, прислонившейся к более древним обычаям, насчитывается целых пять
родительских суббот. В эти дни ныне живущие родственники приходят на кладбища, поминают близких, как бы рассказывают им о своем бытие, задают вопросы, ответы на которые найти не могут.
Обычная вроде бы история, что здесь удивительного?
А то, что из древней и на первый взгляд безобидной традиции
произрастают такие современные черты бюрократической и
деловой жизни, как местничество, землячество, ведомственность, клановость, а если посмотреть чуть дальше — круговая порука и даже общаки (общая касса кровных и ментальных родственников, сородичей).
Все эти явления — данность в современной России, и с
наскока, парой-тройкой законодательных актов или уголовных статей, ее не решить. Многовековые традиции, пусть даже
архаичные, за поколение не исчезают. Парадокс: с ними нужно не только бороться, но и обращать во благо, поскольку народную натуру в одночасье не переделаешь.
280

Восток — дело тонкое

«Не вышло, как мне хотелось, а вышло, как бог захотел»
О, здесь мы настоящие кудесники слова! «Все мы под
Богом ходим», «Господня воля — наша доля», «На Бога положишься, не обложишься», «Не нашим умом, а Божьим судом»,
«Сколько ни мудри, а воли Божьей не перемудришь», «Человек
гадает, а Бог совершает», «Человек предполагает, а Господь
располагает», «Человек ходит, Бог водит».
Только один вопрос, только один: кто нам сказал, что бездельничать на лавочке в ожидании Божьей воли есть наше
высшее предназначение?
Далее — небольшой блиц: будем приводить персидские
афоризмы и без комментариев дополнять русскими пословицами и поговорками.
• «Если осел не подходит к грузу — подвинь груз к ослу».
Наш аналог: «Если гора не идет к Магомету, то Магомет
идет к горе» (наш вариант, без сомнения, также имеет восточные корни).
• «Кто боится волков, не разводит овец». Русские аналоги:
«Волков бояться — в лес не ходить», «Бояться волков — быть
без грибов», «Бояться волка — бегать и от белки».
• «Наткнулся нож на кость». Русский аналог: «Нашла
коса на камень».
• «Не знаю — и душа спокойна». Русский аналог: «Меньше знаешь — крепче спишь».
• «Нельзя всех погонять одной палкой». Русский аналог:
«Не стричь под одну гребенку».
• «Пока есть на свете дураки, разорившийся не останется без хлеба». Русские аналоги обширны, хотя понятно, что
речь идет не только о дураках, но и об их жаргонных собратьях лохах, а также простаках.
О дураках: «Дуракам закон не писан», «Заставь дурака
богу молиться, он и лоб расшибет», «Дураку хоть кол на го281

Часть II. Пословицы

лове теши, он все свое несет», «Солдат любит ясно, дурак любит красно», «Дурная голова ногам покоя не дает».
О лохах (здесь больше жаргона): «Без лоха и жизнь плоха»,
«Обещание, данное лоху, обещанием не считается», «Лох —
это не тот, кто верит всем людям, лох — это тот, кто верит
всем», «Лох — это судьба».
О простофилях: «Что простак, то чудак», «Прост до
глупости и глуп до простоты», «Простота хуже воровства».
• «Расспрашивая, можно до Индии добраться». Русские
(и иностранные) аналоги: «Язык до Киева доведет», «Все дороги ведут в Рим».
• «Собака лает, караван идет». «Лучший ответ дураку —
молчание». «Не бойся крикливого, а бойся молчаливого». Русские аналоги: «Собака лает, караван идет» (дословное переложение, указывающее на первоисточник), «Собака лает, ветер носит», «Брехать — не топором махать, брехнул — да и
отдохнул», «Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала».
• «Теленок мой состарился, но быком не стал». Русские
аналоги, показывающие, что не все так однозначно: «Маленькая собачка до старости щенок», «Маленькая собачка лает —
большой подражает», «От горшка два вершка», «Мошка —
крошка, а человеческую кровь пьет», «Пылинка не видна, да
выедает глаза». И тут же «Мал золотник да дорог, а велика
Федула, да дура».
• «У кого нет осла, у того нет печали». Русский и малороссийский аналог: «Не было печали, купила баба порося».
• «Умный враг лучше глупого друга». Русские и интернациональные аналоги: «Лучше с умным потерять, чем с дураком найти», «Умный вначале думает, потом говорит, а дурак наоборот».
• «Цену плаща узнают в дождь». Русские аналоги: «Хороша ложка к обеду», «Все хорошо вовремя», «Всякому делу
282

Восток — дело тонкое

свое время», «Вяжи гужи, пока свежи», «Вовремя копейка дороже рубля».
• «Что толку ждать плодов от ивы?» Русские аналоги: «От осинки не родятся апельсинки», «От крапивы крапива и родится», «От плохого семени не жди доброго племени»,
«Яблоко от яблони недалеко падает».
• «Язык из мяса, куда повернешь, туда и поворачивается».
«Язык во рту — хранитель головы». Русские аналоги: «Язык
без костей», «Язык мой — враг мой», «Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь».
В конце «персидского» подраздела приведу еще одну глубокомысленную восточную пословицу, незнание или (деликатнее) игнорирование которой неоднократно в русской истории приводило к крайне печальным последствиям: «Наелся
досыта фруктов — не ломай веток». В русском переложении
она звучит так: «Посуду бей, а самовар не трогай» («Чашки
бей, самовар не тронь»).
Появление русского аналога восходит к тому времени,
когда изготовление самоваров было прибыльным, но очень
хлопотным делом. В XVIII–XIX вв. при изготовлении «взрослого», искусного самовара применялись детали и сплавы из
латуни, красной меди, цинка, реже — из мельхиора (сплава
меди с никелем). Покрывались такие самовары серебром и
даже золотом. Цены были соответствующими: в первой половине XIX в. пить чай из таких самоваров было «по карману» очень состоятельным людям — дворянам, купцам, крестьянской элите.
С наступлением эпохи массового «самоварного» потребления модели и материалы упрощались, а цены снижались.
Однако самовары в домах (как позднее в СССР — сначала
радио, а потом холодильники и телевизоры) все еще оставались показателем достатка хозяев. Вплоть до конца ХХ в. ис283

Часть II. Пословицы

кусный самовар считался дорогим подарком, его включали в
приданое, передавали по наследству.
«Ну ок, — скажет читатель, — с самоваром-телевизором
все понятно, бить его не комильфо. Но в чем же глубинный
смысл русской «самоварной» пословицы?» В том, что под самоваром подразумевается старший в семье, роде, доме, вплоть
до главы государства. Недопонимание нехитрой «самоварной» истины приводило, приводит и, не дай Бог, будет приводить к общенациональным катастрофам, которые мы вспоминаем, как страшный сон.
А с другой стороны, в тех кризисах есть немалая доля
вины и самих верховных «самоваров». Так что неча на зеркало пенять.

284

Парадоксальный консенсус

ПАРАДОКСАЛЬНЫЙ КОНСЕНСУС
Выше были представлены русские фразеологизмы, схожие с народными афоризмами народов Запада и Востока. Но
Россия — это, пожалуй, единственная страна, где идеология
и пропаганда, стоящие на страже интересов правящих сословий, проникли даже в пословицы и поговорки. Такие русские
изречения, как «Кто старое помянет», «Не будем ворошить
прошлое», «Что о том тужить», считались не столько добродетелями, сколько призывами не вспоминать былые обиды,
примириться не столько друг с другом, сколько с властью.
Соборность же, единение хозяев с холопами.
Вывод этот следует из народных дополнений к навязываемым социуму принципам, уточнений, менявших начальный смысл на противоположный. Например, скорректированная форма пословицы «Кто старое помянет, тому глаз
вон» (навязываемое добродушие) выглядит как «Кто старое
помянет, тому глаз вон, а кто забудет, тому оба». Проще говоря, обиды держать в себе, может, и не стоит, но наступать
на те же грабли нельзя ни в коем случае.
Мы не злопамятные, просто у нас память хорошая.
Или возьмем реваншизм и его ментальных товарок —
мстительность, неуравновешенность, коварство и даже мизантропию. Все они не столько о внешних врагах (с ними как раз
все понятно — «пленных не брать»), сколько о недругах внутренних, «хозяевах жизни», притесняющих обычных людей
и при этом не имеющих на свои действия никаких легитимных прав. Эти черты характера по-прежнему живут в нас — в
одних больше, в других меньше. Несмотря на сонмище «смиреннических» и «всепрощенческих» морализаторских поговорок, навязываемых светскими (эпитет «советскими» тоже
подойдет) и религиозными властями. С одной стороны, наших бьют, с другой — подставь вторую щеку (вариант по285

Часть II. Пословицы

следней фразы — следующий: «Но кто ударит тебя в правую
щеку твою, обрати к нему и другую». Евангелие от Матфея.
Мф., 14 зач., 5, 33–41).
Рассматриваемый вид внутри русских афоризмов — это
не просто игры народного разума, тут все куда глубже. Представленные далее, по сути, «антиобщественные» максимы
плетут мировоззренческую паутину, формируют ментальные
окуляры, помогают сфокусироваться на происходящем в их
(или в нашем?) сословном государстве. И когнитивно, и эмоционально. А поскольку границы между двумя социальными
стратами очерчены четко, «им», по мнению народа, проще
отгородиться от простолюдинов не только законодательной,
силовой или офшорной, но и фольклорной стеной, чем искать общий язык.
Пословицы с поговорками подтверждают наличие такой
стены. Причем загородка искусно и искусственно поддерживается, укрепляется как с провластной, так и с «угнетаемой»
стороны. Начать слом забора мог бы диалог, подкрепленный
реальными шагами, к примеру, пересмотром действующих
законодательных и нормативных актов, принятых в интересах господствующей страты. Но здесь активируются такие
русские ментальные черты, как непримиримость, недоверчивость, скептицизм. Элита (выходцы из народа, возомнившие
себя великими сынами земли русской) до последнего будет
противиться движению навстречу, считая, что холопам и так
многое дозволено. Плебс же по привычке примется искать
потаенный смысл, полагая, что всем словам и делам власти
цена — ломаный грош. Опять обманут.
Выход? Он в начале главы — «Лиха беда начало». Главное — «нiчать».
«Бедность — не порок, а несчастье»
Типично русское отвлечение внимания от насущной
проблемы. Бедность (а она у нас, как правило, наследуемая,
286

Парадоксальный консенсус

многовековая), по мнению властных лицемеров, действительно не порок, а устраняемая недоработка, досадный изъян, мелкий недостаток. Как будто завтра проснемся и станем
князьями, чиновниками, олигархами. Власть, кажется, советует «спать покрепче», во время сна закрепляя сложившееся положение вещей. Народ, ты еще поднимешься, разбогатеешь, какие твои годы. Вон, актеры, спортсмены, топовые
блогеры, дети чиновников и прочие исключения смогли, а
ты чем хуже?
Но народ, чувствуя фальшь, к пороку добавил куда более
правдивый эпитет — несчастье, синонимами которого выступают беда, горе, зло. Люди о бедности как о несчастье давно
все поняли, а потому практически в каждой семье есть денежная заначка на черный день (у пожилых — гробовые), даже
если другие родственники не бедствуют.
В былые времена в деревенских подсобках, сараях часто
хранились готовые гробы. Их и сегодня находят в заброшенных домах средней полосы России и Русского Севера. По
сути, это те самые гробовые, но в натуральном выражении,
чтобы не отягощать родственников и близких после кончины.
А клады? Нынче это бумажки и побрякушки (настоящая
ювелирка пряталась крайне редко по причине тотальной русской бедности), представляющие разве что музейную или коллекционную ценность. А ведь когда-то это были целые состояния. Но если схроны в домах или на придомовых участках
найти еще можно, то в поле, лесу — крайне редко. К тому же
коммерческие банки как организации, предназначенные для
хранения сбережений, массово появились в России лишь в
1860-х гг., да и то под неусыпным (коррупционным) контролем все того же государства. Загогулина была в том, что появлялись они в городах, что для сельской неграмотной России того времени означало их недоступность.
Ну и в чем оставалось хранить сбережения?
287

Часть II. Пословицы

Важен и такой аспект: что мы подразумеваем в пословице
о бедности и (не)пороке — бедность или нищету? Где грань
между бедностью и нищетой, рубеж, через который на протяжении российской истории туда-сюда прыгали миллионы?
В величине прожиточного минимума, обозначающего ту самую нищету, вокруг которого все последние десятилетия ломаются государственные и медийные копья? В реальных доходах людей, то ли только официальных, то ли совокупных?
В соотношении трат на еду, одежду, коммуналку? А может
быть, в субъективном (само)позиционировании?
Взять крестьянство — доминирующее российское сословие вплоть до середины ХХ в. Сегодня год урожайный, и ты
не беден даже, а зажиточен. Завтра выдались голодный год,
иная напасть (война, продразверстка, коллективизация, инфляция, девальвация), и ты из бедного превращаешься в нищего, теряя достоевское «благородство врожденных чувств»
и опускаясь до воровства или даже убийства.
Подобный круговорот претит не только христианским канонам, но и самой человеческой природе, потому крестьянин
всеми силами стремился вырваться (вернуться) из нищих в
бедные. Зная, что стать богатым ему не суждено, «социальных лифтов» и прочих «карьерных лестниц» для этого нет.
Из серии про лицемерие и бедность есть еще одна пословица: «Не красна изба углами, а красна пирогами». Пусть дом убогий, разваливающийся, главное, чтобы хозяева были хлебосольными (а на какие шиши разносолы?). Правда, «Бедному (или
все же нищему?) собраться — только подпоясаться», но это
все детали: «Хоть есть нечего, да жить весело», «Не имей сто
рублей, а имей сто друзей», «Не в деньгах счастье», «Денег ни
гроша, да слава хороша», «Хоть мошна пуста, да душа чиста».
Со временем «генераторы» провластных идеологем смекнули, что метафоры слишком притянуты за уши, а потому выдвинули новую максиму: «Не красен обед пирогами, а красен
288

Парадоксальный консенсус

едоками». Соединим с пословицей про избу, что красна пирогами, и получим «Не красна изба углами, а красна едоками».
Чем не «народная» мудрость, на словах уравнивающая и
князей, и холопов? Как будто достаток ставит крест на таких
добродетелях, как дружба, отзывчивость, взаимопомощь. Получается, что у сильных мира сего и друзей настоящих нет.
Или как?
Снова вспоминается пословица про синицу и журавля:
когда вы, будучи политиком, бизнесменом или даже коррупционером, расписываете кому-либо прелести «птицы счастья
завтрашнего дня», то должны всенепременно обрисовать ее
как птицу богатую, способную принести простодушному слушателю не только социально-бытовую «скощуху», но полное
освобождение от всех материальных неурядиц. Люди в России по-прежнему хотят разом вырваться пусть уже не из нищеты, а из все той же многовековой русской бедности. «Из
грязи — в князи».
Чтоб и изба была красна, и едоки хороши.
«Одному Богу молится, а другому кланяется»
«Что ты сердишься, ведь одному Богу молимся». Знакомо, не правда ли? Перед Богом все равны — и богач, и бедняк, — так какая может быть вражда? Фраза «одному Богу
молится» вызывает бессильную злобу. Действительно, Бог-то
един, но он какой-то неодинаковый: у простолюдина один, у
хозяина — другой; одному молимся, да разным кланяемся.
Хозяева жизни, неважно кто они — чиновники, силовики или олигархи, — кланяются какому-то своему Богу, не
сказать, что Золотому тельцу или Мамоне, но явно непохожему на Бога народного. Зачастую богачи храмы посещают
чаще, жертвуют щедрее, молитвы знают лучше, посты соблюдают добросовестнее, но все это не приводит к признанию
истинности их веры. «Мы и они, — считают люди, — не одного поля ягоды».
289

Часть II. Пословицы

Кичиться своей религиозностью, воцерковленностью,
при этом делая селфи в храме, а в жизни сплошь и рядом нарушая Заповеди Божьи, — еще одна ярко выраженная грань
лицемерия. С такими «верующими» сребролюбцами нужно
быть осторожнее: ежегодная транспортировка Благодатного
огня с Земли обетованной прекрасно сочетается с бюджетным
и корпоративным воровством вагонами. А недалекий ум вкупе со вседозволенностью и безнаказанностью приводит к безапелляционности и категоричности, желанию в лучшем случае всех построить, в худшем — примерно наказать.
Вы подумали про бывшего главу РЖД Владимира Якунина, большого почитателя православной веры и Московского
университета? Воля ваша, но я подразумевал другого «попечителя» Московского университета, графа Сергея Уварова,
с которым вы столкнетесь через несколько страниц.
«На обиженных воду возят, а на добрых сами катаются»
Пословица в продолжение темы всепрощенчества. Какой прок сердиться, ведь на обиженных, как говорят в народе, воду возят? Так-то оно так, да только в том же народе к
первой части пословицы давно добавили вторую. Чужой добротой многие пользуются с удовольствием, хотя гнев и его
основа обида — действительно плохие советчики.
Злая рефлексия доброты: в России общепризнан постулат «Долг платежом красен». Речь идет не только о деньгах,
но и о нематериальных ответных поступках. В среде бюрократии, да и в народе тоже (чиновник ведь — тоже выходец
из народной гущи), первый шаг навстречу просителю обычно производится с видимым удовольствием, особенно если
ходатай сопоставимого ранга, а шаг посильный и необременительный. Но происходит это отнюдь не по причине подсознательной доброты, а в уверенности, что тот, кто становит290

Парадоксальный консенсус

ся обязанным, отплатит той же монетой, «номинал» которой
может оказаться на порядок выше.
Помимо этого, в нашей понятийной среде, господствующей не только в социуме, но и на самых верхах, весьма популярна такая инициация, как конструирование чувства благодарности, обязанности к тому, кто оказывает поддержку.
Прислать «гуманитарку» — благородно и необременительно, однако «получатель поневоле» попадает в цугцванг: и отказаться нельзя (от души же), и рассчитываться придется,
будь то решение каких-то незначительных вопросов, большие скидки в будущем или «правильный» передел рынка.
Посмотрим на максиму «Долг платежом красен» с другого бока. Русский человек может простить и даже забыть материальный долг, особенно незначительный; в крайнем случае он найдет оправдание «забывчивости» заемщика. В то же
время мы обладаем стойкой злопамятностью, но не по части
денег: мы никогда не прощаем личных, социальных или общенациональных обид. Причем это относится не только к
внешним, но и к внутренним врагам, включая прежде всего
и власть предержащую.
Рано или поздно народ обязательно поквитается, планида у страны такая.
«Под лежачий камень вода не течет, а под катящийся не успевает»
Эдакий вербальный пинок: нечего ждать у моря погоды,
нужно самому что-то предпринимать. «Лежачий камень мхом
обрастает» или «Сидя на печке, не заработаешь и на свечки».
Притчу про лягушку, попавшую в кувшин с молоком и вырвавшуюся, только взбив масло, уверен, помнят все.
Но народ не обманешь: во второй части слышатся и фатализм, и бессмысленность активных действий, и просто лень.
Золотого сечения у России, страны с женским сердцем, нет:
либо черное, либо белое, а гвоздик посередине бывает только
291

Часть II. Пословицы

у ножниц. Здесь же находятся корни лайфхака «проси больше — дадут, сколько надо».
Почему планы прошлых народнохозяйственных пятилеток, нынешнего социально-экономического развития или
корпоративного девелопмента всегда (!) оказываются нереализуемыми? Потому что планы рассчитываются, исходя из
степpнного перемещения во времени и пространстве того самого лежачего камня, но скорость и траекторию русского камня, если тот тронулся с места, не просчитаешь.
Успеть бы увернуться.
«От работы кони дохнут, а люди — крепнут»
Это выражение приведено исключительно в пику предыдущему, чтобы не сложилось ошибочного представления, будто русские — сплошь лентяи. Впрочем, в современной России
вспоминают только первую часть пословицы, забывая вторую, как будто в подтверждение другой фольклорной максимы «Не спеши, а то успеешь».
Вообще-то от работы дохнут и кони, и люди. Крепнут же
только от той работы, которая помимо материального благополучия приносит еще и моральное удовлетворение. В России
с объединением двух представленных посылов всегда было
тяжело: даже в Советском Союзе люди подвергались своеобразной эксплуатации, трудились во имя идеи, получая за
свою работу копейки, правда, имея доступ к общественным
фондам потребления. Моральное удовлетворение, внутреннее
спокойствие тем не менее присутствовали, подвело же нивелирование первой составляющей — не отсутствие оплаты за
труд, а невозможность трансформировать ее в рост благосостояния, особенно на закате СССР.
Впрочем, необходимое присутствие в жизни социальной
справедливости как базиса поступательного развития общества констатируется отнюдь не только у русских. Такая мен292

Парадоксальный консенсус

тальная потребность свойственна всем без исключения нациям
и народностям. Именно дефицит социальной справедливости чаще всего становится главной причиной возникновения
острейших внутренних конфликтов в самых разных странах.
«Старый конь борозды не испортит, да и глубоко не
вспашет»
Как тут не вспомнить повышение в 2018 г. пенсионного
возраста сразу на пять лет без каких-либо социально-трудовых
исследований, исключительно для сокрытия «шалостей» власти и приближенных к ней бизнесменов с обязательными пенсионными накоплениями, а точнее, фактического разворовывания пенсионных средств1. Отныне возрастные работники
должны трудиться дополнительные пять лет, что якобы позитивно отразится на экономике и уж точно позволит передать свой патриархальный опыт молодежи. Поколению, рождающемуся не с серпом и молотом, а со смартфонами в руках.
Нет-нет, где-то, возможно, все так и происходит — наставничество и все такое, — но судить обо всей экономике по
одной-двум отраслям — типичнейшее заблуждение современной экономической науки. К тому же компетенции множатся с такой быстротой, что за их качественными скачками не
поспевают даже люди среднего возраста.
Старый, немощный конь и вправду борозды не испортит,
но ждать от него трудовых подвигов, соответствия новым тяготам — верх цинизма. После трудового выгорания возрастные работники нуждаются не в перезагрузке, а в обеспечении
достойной постактивной жизни через реализацию заслуженных пенсионных прав и качественных социальных благ. Что,
собственно, и являет собой настоящее социальное государство.
В случае со старым конем проблема еще и в том, что не
только труженик, но и борозда (вид деятельности) опусты1

С. 4–9.

Кричевский Н. А. Истоки государственного лицемерия. М., 2019.

293

Часть II. Пословицы

нивается, деактуализируется. В чем же профит от поддержания стародавнего фарватера в надлежащем виде?
Переобучение? Еще какие умные слова есть, чтоб заболтать проблему старого коня?
«Один в поле не воин, а путник»
Общинность, коллективизм, соборность — наше все! Не отрывайся от людей, народ не обманешь, так решил коллектив!
Знакомо? У индивидуумов, идущих против течения, мнения
большинства (часто консервативного, ошибочного), зачастую
вырабатывается подспудный комплекс вины: а если люди окажутся правы, ведь народ вроде бы ошибаться не может?
Может, еще как может. В лихолетье, в ратных делах,
при решении общенациональных задач численность участников действительно имеет значение, подтверждая эффект
масштаба, но в мирные, относительно благополучные годы
подсознание будто подсказывает: иди своей дорогой, а надо
будет — всегда вернешься. Главное, не сжигать мосты в первую очередь внутри себя.
Такое положение существует не только в России. Были
бы прорывы в физике, если бы Эйнштейн истово придерживался догматов Ньютона? Присутствовал бы в нашей жизни интернет, или мы продолжали бы пользоваться, скажем,
телеграфом? Передвигались бы мы на самолетах и скоростных поездах или, как и прежде, на телегах? В общем и целом
повышалось бы качество жизни, если бы в экономике не было
шумпетеровского «созидательного разрушения» как противостояния личности и общества, в результате которого появились ставшие ныне привычными мировоззренческие, технические, культурные откровения?
«За битого двух небитых дают, да не больно-то берут»
Первая часть пословицы — типичный пропагандистский выверт: выдать желаемое за действительное. Социальный
294

Парадоксальный консенсус

опыт — штука нужная, особенно если опыт, как удачный, так и
не очень, долговременный и многогранный. Тем не менее фиаско в сфере личной, общественной, предпринимательской жизни часто приводит к тому, что человек внутренне надламывается, впадает в депрессию и в дальнейшем берет на себя не соответствующие его способностям приземленные функции. Кому
нужен такой внутренне сломленный работник? Так что плохо берут не только небитых, но и битого, психологически опустошенного. За исключением системы государственной власти, естественно, где компромат — основа манипулирования.
«Битый небитого везет»? Бывает и такое, но чаще никого битый не везет, ему бы с собой разобраться. Народ подтверждает эти выводы с присущим ему остроумием: «Пуганая ворона и куста боится».
Помимо таланта, усидчивости, фарта в человеке должен
присутствовать внутренний стержень, что не даст натуре
хрустнуть. И тогда ищущий да обрящет, идущий да осилит,
упорный да достигнет. Такое качество — не столько божий
поцелуй, сколько земная, воспитанная, привитая черта характера. Но об этом пропаганда молчит, так как предпочитает чемпионствовать в беге на короткую дистанцию.
«Новая метла по-новому метет, а как сломается —
под лавкой валяется»
Этот постулат следует вывесить в каждом бюрократическом кабинете. Новая метла всегда по-новому метет, на то она
и новая. Но что с ней будет, когда она по разным причинам
состарится, не сможет выполнять функции в прежнем объеме? Например, древко надломится, полы перестелют или молодые веники продемонстрируют чудеса инновационной чистоты? Да хоть метла разонравится?
Под лавку ее, к другим метлам, что также всегда готовы
доказать скрепность когда-то проложенной, а ныне бесполез295

Часть II. Пословицы

ной борозды. Можно, конечно, метлу использовать повторно, но толку от нее... Если только разобрать «на запчасти».
«Молодые бранятся — тешатся, а старики бранятся — бесятся»
Видите, не милые бранятся, а молодые. Милыми, или молодоженами, могут быть люди любого возраста. Почему аутентичная пословица звучит не так, как все привыкли?
Дело в том, что юности свойственно определенное легкомыслие в подходах к конфликтам, событиям, проблемам.
От того она, молодость, смелая, отважная, безрассудная. Возраст и связанные с ним обретения и потери, жизненный опыт
в конце концов накладывают на отношение индивидуума к
сущему свой тяжеловесный отпечаток. Опыт на старте всегда обыграет молодость, но победа будет пирровой, поскольку молодость рано или поздно опыта наберется, и все повторится вновь.
Подмена молодых на милых осуществлена с целью исказить изначальный, более глубокий смысл присловья.
Вогнать возраст в раздражение, ярость, означает психологически отключить приобретенную способность к спокойному,
взвешенному анализу событий. Что, в свою очередь, приводит к ослеплению, остановке действия привычных мыслительных парадигм, неверным выводам и непродуктивным
решениям.
«Рука руку моет, да обе свербят»
Шито-крыто, говорите, рука руку моет? А то, что обе руки
свербят, чешутся, что их так и подмывает сделать что-нибудь
без соавторства? И ведь делают, лишь в отдельных эпизодах
и все реже беря себе исходного напарника.
Пословица, как ни странно, покушается на святое: на круговую поруку, скрепляющую, по мнению современной бюрократии, неэффективную работу и коррупционные преступ296

Парадоксальный консенсус

ления. Рано или поздно «младшая» рука отправится в самостоятельное плавание и сдаст «старшую». Так было, есть и
будет, потому проще без цепи, что всех сковывает.
«Рыбак рыбака видит издалека, потому стороной
и обходит»
Рыбаки обходят друг друга стороной по причинам, понятным даже тем, кто рыбалкой не увлекается: рыбы на всех
не хватит, распугают, обзавидуются, да просто делиться придется из-за удачного прикорма. Индивидуализм человека очевиден, но это не «мое» или «хочу», а добровольное принятие
персональной ответственности за грядущие успехи (богатый
улов) или неудачи (отсутствие клева или сноровки). Потому
рыбак рыбака стороной и обходит.
Иногда, впрочем, рыбаки (а если брать шире, то вся русская нация) располагаются поблизости друг от друга, но происходит это вынуждено, вследствие внешних обстоятельств:
переселились вместе, плохой климат, потребность в помощи
при экстремальных ситуациях. Но как только условия позволят, сепаратизм обязательно вылезет во всей красе.
«Курочка по зернышку клюет, а весь двор в помете»
«Курочка по зернышку» — отсылка к терпеливости, бережливости, рачительности. Дескать, кто много и упорно работает, тому рано или поздно обязательно улыбнется удача.
Но почему мы, произнося первую, укороченную часть пословицы («Курочка по зернышку»), не задумываемся, что
у курочки регулярно появляются отходы жизнедеятельности? Много курочек — больше не только приварка (снова эффект масштаба), но и помета. Цели должны быть посерьезнее, чем небольшой профит, к тому же обремененный постоянной уборкой.
Еще одна сторона фальши пословицы в том, что в социуме (к элитам это отношения не имеет) насаждается по297

Часть II. Пословицы

степенность, пошаговость. Нельзя, мол, сразу перепрыгнуть
через несколько ступенек и оказаться в дамках. Можно, еще
как можно. Но не нам, а им. У нас, по мнению верхов, впереди долгая карьерная лестница, а у них — скоростной социальный лифт, не говоря уже о том, что некоторые рождаются с
«золотой ложкой» во рту.
Проблема России в том, что у нас институт государства
живет своей жизнью, а социум — своей. Отсюда — все новые
кирпичики в ту самую стену недопонимания.
«Век живи — век учись, а умри дураком (дураком
помрешь)»
Есть еще один вариант, контентно схожий: «Дуракам закон не писан, если писан — то не читан, если читан — то не
понят, если понят — то не так». «Дурак» в данном случае
не подразумевает человека с недостатком компетенций после многолетнего обучения. Эпитет несет в себе неразумение принципов не научного или бюрократического, а жизненного уклада, а еще дефицит знаний по части социальных
отношений.
Означает ли эта пословица, что русский человек не видел пользы в образовании? Отчасти да. Такая предубежденность прошла с нами сквозь века, даже в Советском Союзе
была отчетливо видна малополезность того же высшего образования для себя и своих близких. Инженер с вузовским
дипломом зарабатывал существенно меньше не обремененного высшим образованием промышленного рабочего, не говоря уже о занятых в сфере добычи полезных ископаемых. Вот
так: с одной стороны, век живи — век учись, а с другой — лучше приобрести востребованную ремесленную специальность,
что прокормит в любой ситуации.
В современной России прежняя тенденция склонна повториться. Дело даже не в том, что вузовское образование деградировало и рассматривается больше как «бизнес» оседлавших
298

Парадоксальный консенсус

образовательную тему дельцов со званиями и степенями. Проблема в том, что молодые ребята, поддавшись образовательному
поветрию, впоследствии часто не могут найти соответствующую выбранной стезе работу. А в вузы идут, потому что либо
армия, либо «так надо», либо не желая огорчать родителей.
Нелишне будет вернуться к представленной ранее народной максиме о зависти: «Чужое горе — двойная радость». Социум, в котором мы живем, всегда с особенным злорадством
реагирует на неудачи отпрысков других членов социальной
группы, что вносит дополнительный разлад и разобщенность,
ухудшая и без того непростой социальный климат.
Власть у нас, на словах ратуя за нормализацию общественного самочувствия, на деле не задумывается о последствиях своих на первый взгляд безобидных решений. В разрезе высшего образования имеется в виду сокращение бюджетных мест в вузах. Денег у страны на собственное будущее
не хватает, видите ли.
Не смогут детки учиться, потому что у родителей средств
недостаточно? Что ж, в стране есть множество других занятий,
не предполагающих непременное наличие высшего образования. Что до социального климата, а неудачи детей приравниваются к неудачам родителей, то им занимается другое ведомство.
«Ума палата, да ключ потерян» — пословица про того же
дурака. Так говорят о людях, получивших большие знания,
но не сумевших применить знания на практике, не нашедших
себя в жизни. Другой вариант — «Мужик задним умом крепок» («Русак умен, да задним умом»).
«О мертвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды»
Апогеем русского государственного двуличия служит
выражение «О мертвых либо хорошо, либо ничего». Что бы
представители элиты, ушедшие в мир иной, ни творили, какими бы мерзкими поступками они ни запомнились, после
их смерти не смей прикасаться к «великой» памяти усопших.
299

Часть II. Пословицы

Не только «не дадим переписать историю», но и увековечим ее выдуманный эрзац в возведенных на скорую руку
аляповатых псевдоисторических монументах.
В России беспредельствующая и одновременно богобоязненная элита, институционально обособившись при жизни, всегда выстраивала оборонительные редуты на случай
собственной смерти. Наследственные привилегии, непотизм, семейственность, переходящие прибыльные активы,
фарисейские этические рамки — все это было направлено
на земной иммунитет и посмертную неподсудность. Хотя
обнародование правды о деяниях ушедших могло бы не
столько стать соединительным мостиком между институтом
государства и социумом, сколько хотя бы способствовать
конвергенции понятийного аппарата, по которому обе страты жили и живут.
Вообще-то, выражение «О мертвых либо хорошо,
либо ничего» приписывается философу Диогену Лаэртскому, но все, что сохранилось в его трудах — это Mortuo
non maledicendum или «О мертвых не злословь». Злословие — чрезмерно грубая форма осуждения; пристрастная,
оскорбительная оценка мыслей и действий, примат субъективного над объективным. Про «ничего» — ни слова, это
уже потомки додумали.
И снова вопрос о грани, за которой мораль превращается в морализаторство. Рассуждали на эту тему многие, и,
кажется, все склонялись не к «удобным», а к объективным,
правдивым оценкам деяний ушедшего. Как, например, Владимир Одоевский во второй половине XIX в.: «Нам так часто повторяют, и мы сами повторяем: de mortuis aut bene,
aut nihil (о мертвых или хорошо, или ничего. — Н. К.), что
совестно спросить: да есть ли смысл в этой фразе?.. Египтяне были неглупые люди, и недаром у них был обычай про300

Парадоксальный консенсус

износить суд над умершими. Может быть, это присловье
ввелось и потому, что мертвый защищаться не может. Но
неужели суд и драка — одно и то же?.. Знаменитое присловье надобно переделать так: de mortuis seu veritas, seu nihil
(о мертвых либо правду, либо ничего. — Н. К.). Это так.
Ложь или даже подозрение против живого неопасны, — он
сам отгрызается; ложь, неопределенное подозрение против
мертвого позорны. Но правда и против мертвого, и против
живого — дело святое»1.
В наше время, когда информация уже не находится под
пудовыми замками, хотя засекречивание некоторых архивных документов постоянно продлевается, общественный суд
над деятелями прошлого становится делом актуальным и насущным. Даже если в рукаве у правящей страты есть щедро
оплачиваемые пропагандисты. Деньги кончатся, рукав прохудится, интернет «вспомнит» — и вот оно, торжество исторической правды.
«В здоровом теле здоровый дух — редкая удача»
Благодарить за обрезание пословицы до «В здоровом
теле — здоровый дух» нужно советское время. Раз тело
здорyво, значит и дух в порядке, поэтому занимайтесь физкультурой, спортом, водными процедурами. Занимайтесь —
и здоровый дух будет спутником хорошего физического самочувствия. По смыслу этого якобы народного наущения здоровый дух не может находиться в больном теле. Справедливости
ради нужно сказать, что отчасти так оно и есть: регулярные
физические упражнения, активные игры на открытом воздухе, водные процедуры действительно нормализуют духовное
состояние человека, причем в любом возрасте.
1
Из неизданных бумаг князя В. Ф. Одоевского: отрывки, заметки, афоризмы, автобиографические наброски и пр. // Русский архив. Год двенадцатый (1874). М., 1873. Кн. 1. С. 359–360.

301

Часть II. Пословицы

Но неужели между здоровым телом и здоровым духом
есть прямая зависимость? Естественно, нет. Немецкий композитор и пианист Людвиг ван Бетховен, к концу жизни полностью лишившийся слуха, австралийский мотиватор сербского происхождения Ник Вуйчич, рожденный с синдромом
тетраамелии (отсутствия конечностей), британский астрофизик Стивен Хокинг, страдавший боковым амиотрофическим
склерозом, — жизненный путь и успех этих и других выдающихся людей опровергают лживую максиму.
Откуда же взялось это лицемерно-педагогическое наставление? Из усекновения древнеримского выражения Mens
sana in соrроrе sano — avis rаrа или «В здоровом теле здоровый дух — редкая удача». То есть либо одно, либо другое, исключения случайны. Но в Советском Союзе кастрированный фразеологизм выдавали за истину в последней инстанции: следуйте ей и будет вам счастье.
С одной стороны, социум с раздираемым противоречиями расщепленным сознанием легче поддается манипулированию. С другой стороны, глубина противостояния государства и общества, проявляющаяся даже в пословицах и поговорках, поражает.
Как-то грустно эта глава заканчивается. Ну ничего, то
ли еще будет.

302

Парадоксальный консенсус

Часть III
УРАЛЬСКИЕ СКАЗЫ ПЕТРА БАЖОВА

303

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

304

Позднее признание

ПОЗДНЕЕ ПРИЗНАНИЕ
Павел Бажов (1879–1950 гг.) — знаменитый писатель, собиратель уральского фольклора, автор шедевральных «Уральских сказов»1 — фигура не столько легендарная, сколько во
многом трагическая. Практически всю жизнь, за исключением
последних 12–13 лет, он был одним из миллионов маленьких
людей, винтиков, что населяли царскую Россию в XIX–ХХ вв.
и населяют нынешнюю Россию сейчас.
Происхождения Бажов был отнюдь не дворянского, а
скорее, рабочего, пролетарского. Его отец, человек с трудным
характером, да к тому же подверженный известной русской
болезни, трудился горным мастером на уральских металлургических заводах, мать, когда-то круглая сирота, зарабатывала рукоделием.
Маленький Паша Бажов, единственный ребенок в семье,
оказался наделен недюжинными интеллектуальными дарованиями, в частности, великолепной памятью и аналитическим
складом мышления. По окончании Бажовым-младшим Сысертского земского мужского училища (трехлетней земской
школы) знакомые, посвященные в незавидное материальное
положение семьи, посоветовали родителям отдать мальчика
в Екатеринбургское духовное училище, обучение сына в гимназии Бажовы не потянули. Ну да, образование преимущественно церковное, но все же лучше, чем никакое.
В 14 лет Бажов, получив аттестат с отличием, в числе лучших выпускников получил направление в Пермскую духовную семинарию. В ней, кстати, в разное время учились писатель Дмитрий Мамин-Сибиряк и инженер, изобретатель радио
Александр Попов, а преподавался там отнюдь не только один
Закон Божий, но и философия, и даже теория Дарвина. Окон1

Бажов П. П. Малое собрание сочинений. СПб., 2019.

305

Часть III. Уральские сказы Петра Бажова

чив семинарию в числе трех лучших учеников, Бажов получил приглашение продолжить учебу в одной из Духовных
академий, но отказался — становиться духовным лицом, да
еще в не пользовавшейся на Урале большим авторитетом синодальной церкви, в планы Бажова не входило.
Дальше было учительство, подпольная революционная
деятельность, членство в ВКП (б), участие в Гражданской
войне, работа скромным советским бюрократом и, конечно,
борьба с доносами, как же без них.
Семейная жизнь Бажова сложилась мрачно. Нет-нет, с супругой Бажову повезло, они обвенчались в 1911 г., когда Бажову было 32, а ей — 19, и остались верны друг другу до самой смерти писателя, но дети… Из семерых детей Бажовых до
взрослой жизни дожили лишь четверо, и все — дочери. Сыновья погибали, один во младенчестве, второй — в трехлетнем возрасте, третий — в 17 лет от производственной травмы. Это ли не трагедия?
Младшая дочь Бажовых Ариадна сочеталась вторым браком с Тимуром Гайдаром. В 1956 г., через шесть лет после
смерти Бажова, в семье родился Егор Гайдар. Да-да, тот самый. Дед родился, чтоб сказку сделать былью, а внук — чтоб
быль превратить обратно в сказку.
Бажова почти всю его жизнь окружали многочисленные
«доброжелатели», неблагоприятное социальное окружение,
так сказать. Доносы следовали одним за другим: в 1933 г. Бажова обвинили в незаконном присвоении дореволюционного партийного стажа, сокрытии чина коллежского асессора,
протесте против разгона Учредительного собрания в 1918 г.,
членстве в партии эсеров, пребывании в белогвардейском
плену. Бажова исключили из партии, но вскоре наказание
заменили на более мягкое — «всего лишь» строгий выговор.
Другой эпизод. Несколькими годами позже Бажову заказали книгу об истории уральских частей Красной армии. Труд
306

Позднее признание

издали в ноябре 1936 г., однако тогда же главный герой и два
участника событий были объявлены троцкистами и контрреволюционерами. В начале 1937 г. книгу признали антисоветской и изъяли, а Бажова вновь исключили из партии.
Через несколько месяцев троцкистами признали уже тех,
что кто исключал Бажова, и в январе 1938 г. Бажова в партии восстановили. Тем не менее весь тот год Бажов с детьми
на руках просидел без работы. Но нет худа без добра — к моменту восстановления в партии Бажов подготовил 14 сказов
по мотивам «старинных устных преданий уральских горнорабочих». Хотя первые фольклорные опыты были изданы
еще в 1936 г.
До самого конца 1930-х гг. Бажов был мало кому известным уральским очеркистом, тщетно пытавшимся добиться
хоть какого-нибудь признания. В 1924 г. вышла его первая
большая художественная работа «Уральские были», в которой он собрал воспоминания детства и очерки о жизни рабочих родной Сысерти. Потом были изданы еще несколько пропагандистских книг с говорящими названиями «За советскую
правду» или «Пять ступеней коллективизации». Первую книгу сказов друзья подарили Бажову, вы не поверите, в 1939 г.,
на шестидесятилетие. На шестидесятилетие!
Казалось бы, все, неудачник. Но успех ждал буквально
за углом.
Пока критики спорили, что нового Бажов привнес в пролетарскую литературу своими фольклорными зарисовками,
читателям «Малахитовая шкатулка», «Каменный цветок»,
«Медной горы Хозяйка», что называется, зашли. И понеслось!
Всего через два года после книжного «презента» Бажов становится директором Свердловского областного издательства, через три — главредом журнала «Уральский современник», через четыре — лауреатом Сталинской премии второй степени,
через пять лет — кавалером ордена Ленина, а в 1946 г. — еще
307

Часть III. Уральские сказы Петра Бажова

и депутатом Верховного Совета СССР. При этом до конца своих дней Бажов оставался скромным, непритязательным человеком: жил в доме без центральных водопровода, канализации
и отопления, не пользовался положенными по статусу льготами и привилегиями, отказался от персонального автомобиля.
Ах да, старый партийный выговор с него, конечно же, сняли.
А ведь всего каких-то 7 лет назад о Бажове не знал практически никто.
Из неудачника, маленького, лишнего человека, Бажов за
несколько лет превратился в патриарха уральской литературы. Жаль только — поздновато. Но лучше поздно, чем никогда.
В чем же секрет успеха Бажова?
Начну издалека. Русская литература XIX — начала ХХ в.
ценима за ярко запечатленные страдания. Сюжетные линии,
построенные на боли, терзаниях, исканиях, в финале превращали одушевленную песчинку в прогрессивно мыслящего индивидуума завтрашнего дня. Не фактура, но красочный сюжет, приправленный писательским креативом автора, — вот
что воспитывало читателя, продолжая занимать умы наших
современников и поныне. Особенно молодых, взращенных на
калейдоскопах красивых клиповых картинок.
Сословная близость к героям повествований порождала
эффект сопричастности, ощущение, что вымышленные персонажи — одни из нас, только что прошедшие по соседним
улицам. Овладевавший впечатлительными массами эффект
сопричастности трансформировался в потребность реального соучастия, перехода от слов к делу, особенно если придуманные авторами кумиры демонстрировали «правильную»
дорожку, мотивировали сделать первый шаг. Так искусственно созданная информационная картина, явно не всегда релевантная реальности, формулировала базис социального протеста, проявлявшегося не только в пассивном антагонизме,
но и в митингах с революциями.
308

Позднее признание

Освещения, закрепления требовали не только стародавние страдания (станция отправления противостояния), но и
практические итоги (пункт прибытия). Причем не только в
литературе для взрослых, но и в облегченных текстовых комиксах для детей и пубертатников. А если описания былых
мученических пейзажей коррелировали с ментальными чаяниями ширнармасс, то попадание было близким к стопроцентному, за что автору причитались почет и уважение.
Чем же взял Бажов, помимо неповторимого слога? Тем,
что маленький, лишний человек не только может быть, но и
по факту выступает главным героем. Тем, что труд не только
облагораживает, но и является непременным условием раскрытия внутреннего дарования. Тем, что справедливость в
жизни есть, пусть прежде в иррациональном, трансцендентном обличье, а ныне — в форме построенного государственного строя. Тем, что русский человек, твердо стоящий на своей красивой и богатой земле, горы свернет.
Таков коротко секрет писательского успеха. Секрета, разгадать который Павел Бажов смог уже в очень зрелом возрасте. Собственно, вся его жизнь — пример того, что судьба и на
печке найдет, а что такое печка, мы с вами после «Емели» уже
знаем. Главное — верить и не отступать от своих принципов,
как бы тяжело ни было.
Как будто с себя писал.
В «бажовском» разделе книги я отойду от привычного
разбора каждого сказа. Скрытых и явных смыслов у Бажова
не так уж много, что ни в коем случае не оттеняет талантливость и поэтику его произведений. Ведущих линий в знаменитых сказах три: справедливость, трудолюбие с призванием, да отношение к вере. Вы можете возразить, что за бортом
остались безусловный патриотизм, добросердечное наставничество, душевная щедрость или материальное бескорыстие, и
снова попадете в точку. Но позвольте вплести эти смысловые
коннотации в общую канву. О них мы не забудем, обещаю.
309

Часть III. Уральские сказы Петра Бажова

МЕДНОЙ ГОРЫ СПРАВЕДЛИВОСТЬ
Начнем со справедливости, прижизненного воцарения
которой никто из героев Бажова вообще-то не ждал. И ладно бы справедливости как честности или достойного перераспределения в интересах большинства. Не ждали даже
сносного социального вспомоществования. Ни по старостиинвалидности, ни по материнству, ни по сиротскому уделу.
Вот так мы жили, так и живем,
Так и будем жить, пока не умрем.
И если мы живем вот так –
Значит, так надо!

Это Майк Науменко из «Зоопарка», если что.
Надежда была разве что на чудо (справедливость для
русского человека по-прежнему сродни чуду, да-да). Таким
волшебным проводником народных идей у Бажова представали Медной горы Хозяйка (именно так — сказ назывался
не «Хозяйка Медной горы», а «Медной горы Хозяйка»), Великий Полоз, Огневушка-Поскакушка, бабка Синюшка, Серебряное копытце, Веселуха, да все триггерные персонажи.
«Медной горы Хозяйка» и «Серебряное копытце» — сказы, пожалуй, наиболее раскрученные. В этой части остановимся на них, но не только, конечно.

«Медной горы Хозяйка»
Читатели любят эти притчи в первую очередь за волшебное воплощение справедливости. Хозяйку, Малахитницу,
знают и помнят меньше читателей (оценочное суждение) по
сравнению со сказочным козликом из «Серебряного копытца», поэтому с нее и начнем.
Сначала о том, как Бажов описывал Хозяйку: «...Коса
ссиза-черная и не как у наших девок болтается, а ровно при310

Медной горы справедливость

липла к спине. На конце ленты не то красные, не то зеленые.
Сквозь светеют и тонко этак позванивают, будто листовая
медь… Девка небольшого росту, из себя ладная и уж такое крутое колесо — на месте не посидит. Вперед наклонится, ровно
у себя под ногами ищет, то опять назад откинется, на тот
бок изогнется, на другой. На ноги вскочит, руками замашет,
потом опять наклонится. Однем словом, артуть-девка. Слыхать — лопочет что-то, а по-каковски — неизвестно, и с кем
говорит — не видно. Только смешком все. Весело, видно, ей…
А одежа и верно такая, что другой на свете не найдешь. Из
шелкового. Слышь-ко, малахиту платье. Сорт такой бывает.
Камень, а на глаз как шелк, хоть рукой погладить...»
Как видите, Хозяйка — перевертыш, оборотень. Сейчас
она неподвижна, через мгновение может перевоплотиться в
ту же ящерку, а после и нет ее вовсе. И все время рядом другие ящерки — слуги, помощницы. Одни зеленые, другие голубые, третьи как глина либо песок с золотыми крапинками.
Одни блестят как стекло либо слюда, другие выглядят как
трава поблеклая, а некоторые узором украшены.
Видимо, такой в представлениях русских уральцев и
должна быть справедливость, — она везде, но уловить, идентифицировать ее, отождествить с конкретным человеком или
институцией невозможно. Тем не менее всюду должны быть
ее глаза и уши. Получив необходимую и достаточную информацию, Малахитница-справедливость примет единственно
верное (для большинства людей, естественно) решение. Возможно, в роли такой собирательной Хозяйки должен выступать закон, может быть, суд, не исключено, что жесткая авторитарная вертикаль, но, скорее всего, все вместе. В любом
случае итог должен быть честным.
Малахитница — символ справедливости — заступница,
приводящая народные приговоры в исполнение. В сказе она
наказала идеализированному молодому работнику Степану
311

Часть III. Уральские сказы Петра Бажова

набраться смелости и передать приказчику — «душнyму козлу», — чтоб он убирался с рудника, да побыстрей. Приказчик
не понял, поэтому финал для него был плачевным.
В награду за смелость и верность невесте Настеньке Хозяйка презентовала Степану подарочек для своей избранницы — большую малахитовую шкатулку с серьгами, кольцами и прочими украшениями, что не у всякой богатой невесты бывает, но с необсуждаемым наказом никому и никогда
не рассказывать об их встрече. Степан и не рассказывал. Он
выполнил все барские прихоти, получил с невестой Настенькой вольную, женился, да захворал, «здоровьем хезнул». По
осени приобрел дробовичок, повадился ходить на охоту к
Красногорскому руднику, да там и погиб таинственно. Дробовичок оказался ни при чем.
Над ним еще большая зеленая ящерка сидела да плакала. А как привезли Степана домой, выяснилось, что в руке
горсть дорогущих медных изумрудов зажата. Видно, осерчала Хозяйка за церковные столбы, что были выделаны из большого малахитового камня, «случайно» найденного Степаном.
О них в «религиозном» разделе поговорим.

«Серебряное копытце»
Сквозную линию бытового и профессионального наставничества «старик и ребенок», рефреном звучащую во многих
сказах Бажова, вряд ли можно назвать мотивирующей или манипулирующей, скорее, констатирующей и одобрительной.
В общинной Руси считалось несмываемым позором, когда маленькие сироты после смерти своих родителей становились
беспризорниками, попрошайками. Маленьких горемык всеми
правдами и неправдами стремились пристроить в семьи, на худой конец к одиноким. И пусть это когда-то было свойственно
общинам европейской части России, на Урал данная черта русского жизненного уклада переселилась вместе с пилигримами.
312

Медной горы справедливость

Бажов поет оду дивной характеристике нашего менталитета, понуждая верить в то, что справедливость (к сожалению,
лишь высшая, волшебная) обязательно отметит щедрых душою людей. И их маленьких воспитанников, естественно. Как
в «Серебряном копытце», сюжет которого широко известен.
Жил на заводе одинокий старик Кокованя, и придумал он
взять себе сиротку. Чтоб не скучно, значит, да и в хозяйстве
помощь. В то время на Глинке осиротела некая семья. Старших девчонок заводской приказчик велел взять в барскую рукодельню, а младшенькую, Даренку, пяти лет от роду, отдать
в нагрузку к опустевшему дому, переданному семье местного бедолаги с обременением кормить девчушку, пока не подрастет. На общую беду Даренка откуда-то приволокла худющую ободранную кошку Муренку.
Не выгонять же по черствости.
В общем, Кокованя забрал обеих, и стали Даренка с Муренкой у деда жить-поживать, добра много не наживать, но на
житье-бытье не плакаться. Вечерами старик рассказывал Даренке сказки, и больше всего ей нравилась та, где про лесного
козла говорилось. Того, у которого на правой передней ножке серебряное копытце. Топнет он разок — появится один дорогой камень, топнет парочку — два камня, а как много ножкой бить станет — так целая груда камней.
Как-то засобирался Кокованя в долгую отлучку, дескать,
в Полдневской стороне много козлов пасется. У Коковани
там был балаган (зимний охотничий домик), где он и собирался остановиться. Даренка насилу упросила деда взять ее
с собой, а Муренка сама увязалась. Пришли они, расположились, и Кокованя ушел на охоту.
Долго ли, коротко ли, привиделся Даренке в окошке козел о пяти рожках, в точности как Кокованя рассказывал, а
на ножке — серебряное копытце. Подумала — почудилось.
В следующую ночь услышала, как кто-то настойчиво копытцами по избушке постукивает, да снова не придала значения.
313

Часть III. Уральские сказы Петра Бажова

На третий день загрустила без деда, хотела с Муренкой поговорить — а ее нигде в доме нет.
Выскочила из балагана — видит, Муренка с козлом на
заснеженном лугу как будто разговаривают, Муренка что-то
козлу разъясняет. Закончила и принялись они по ложкам бегать, а как набегались, к балагану возвратились. Козел вспрыгнул на крышу и давай по ней копытцем бить, а из-под копытца
камешки посыпались. Тут кошка прыгнула на крышу, громко мяукнула, и ни кошки, ни Серебряного копытца не стало.
Как растворились.
Вскоре Кокованя вернулся. Пришел и не узнал своего убежища — весь драгоценными камнями переливается. Набрал
полшапки, да Даренка упросила до следующего дня оставить,
чтоб по утру полюбоваться, а к утру большой снег выпал. Выбежали Кокованя с Даренкой, да ничего под снегом не нашли. «Ну, им и того хватило, сколько Кокованя в шапку нагреб».
С той поры ни Муренки, ни Серебряного копытца никто
не видел. Разве что по тем местам, где козел скакал, люди хризолиты находить стали. Хризолиты — хризолитами, но в том,
что у Коковани с Даренкой в дальнейшем все сложилось хорошо, никто не сомневается.
Справедливость же.

«Приказчиковы подошвы»
От сказочного «Серебряного копытца» вернемся к жизненным притчам. Как известно, на уральских рудниках вкалывал народ непростой, бывалый. С одной стороны, хозяева да их стражники с приказчиками, с другой — рабочий люд.
Государственная власть, что в сказах Бажова, что в историческом быту, почти не упоминается. Разве что про царицу да про
«Петербурх», а так государства на Урале будто и не было.
Так и жили. В условиях скрытого, но иногда — открытого антагонизма «пролетариев» и «менеджеров». Про антаго314

Медной горы справедливость

низм у Бажова есть интересная притча «Приказчиковы подошвы», где описывается одна из многочисленных историй
того социального противостояния.
Был в тех краях приказчик Северьян Кондратьич, патологический садист. Когда-то он по лютости забил до смерти несколько человек, да еще не из своих крепостных, а из
чужих. Суд вынес ему «справедливое» решение — либо на
уральские заводы, либо в Сибирь, что для жителей европейской части России тогда, видимо, было одно и то же. Северьян выбрал Урал, где его поставили приказчиком, при этом
прежнего приказчика работяги наказали — посадили на раскаленную болванку. Зарумянили до смерти.
Бажов говорит о суровых, диковатых рабочих нравах тех
мест открыто: «Народ, вишь, завсегда кучкой, место тесное,
да еще у огня. Всякий с орудией какой-нибудь… Клещами двинуть может, молотком садануть, сгибнем либо полосой брякнуть, а то и плахой ахнуть. Очень даже просто. Могут и в валок либо в печь головой сунуть. Угорел-де, подошел близко, его
и затянуло. Поджарили же того приказчика».
Зная это, Северьян предусмотрительно нанял себе охрану
из таких же беспредельщиков-отморозков: «Братцы-хватцы
из шатальной волости, кто с саблей, кто с палкой, кто с пистолетом. В штольню до поры спускаться не решался — света мало, к тому же жарко, а народ там работает и вовсе бесшабашный, «безнадежный».
К тому же Северьян слыхал про Хозяйку, что восстанавливает справедливость каким-то особенным образом. Однажды,
когда Северьян со своей братвой спустился в штольню, та внезапно подала голос: «Гляди, Северьянко, как бы подошвы деткам своим на помин не оставить!» В другой раз — тот же голос.
Северьян, даром что инфернальное чудовище, предупреждениям не внял, решив, что рудобои в горp бабенку прячут.
Мол, поймаю и с пяти ударов плеткой дух из нее вышибу.
315

Часть III. Уральские сказы Петра Бажова

Жена Северьяна, почуяв неладное, посоветовала прежде позвать попа, дабы «оградил». А к попам на Урале отношение
известно какое — рвачи да нахлебники. Поп пришел, «почитал, образок Северьяну на шею повесил, пистолет водичкой
покропил да и говорит: «Не беспокойся, Северьян Кондратьич,
а в случае чего читай «Да воскреснет Бог».
Для Северьяна та конфронтация кончилась предсказуемо плачевно: Малахитница учинила обвал, в котором погибла вся Северьянова банда, а самого приказчика народная заступница замуровала в малахитовую глыбу, только две подошвы на поверхности и остались. Подошвы потом отодрали,
пытались выбить тело самого Северьяна, да вместо тушки в
камне обнаружился шлак. Как будто и не было человека.
Барин все ж таки эту пустую породу велел похоронить
как человека. А мастер Костоусов жалел: «Кабы знатье, — говорит, — так надо бы глыбу сразу на распил пустить. Сколько добра сгибло из-за приказчика, а от него, вишь, что осталось, — одни подошвы».

«Про Великого Полоза»
Еще один симулякр справедливости, на этот раз Полоз
(змея семейства ужеобразных), засветился в сказе «Про Великого Полоза». В нем рассказывается история Рябиновского
рудокопа Левонтия, в горp потерявшего здоровье, и его малолетних деток. Чтобы компенсировать Левонтию «утрату трудоспособности по инвалидности», барин распорядился дать
Левонтию вольную.
И обеспечил, и наградил от щедрот.
В ту пору на руднике начали находить золото, близко расположенное к поверхности. Левонтий заявился старателем и
начал копать вместе со своими детишками-ребятишками, чуть
более 10 лет от роду каждому. Все бы ничего, но сил у Левонтия уже мало, а детки — какие из них работники?
316

Медной горы справедливость

Как-то нарыбачил Левонтий немного рыбешки и пошел
работать. Детки сварили уху и вдруг видят — подходит к ним
загадочный заводской старик Семеныч. Старик ушицы попробовал, поварят похвалил да и вызвался помочь — про загибающегося Левонтия все уже слышали. Семеныч ненадолго отлучился, а вернулся с загадочным попутчиком, еще одним оборотнем Великим Полозом, в чьей власти, сказывали, все золото. Полоз в тот момент, понятно, был в человеческом обличье.
Как вы уже поняли, Ее величество Справедливость, прежде
чем принять решение, всегда требует обоснования. Семеныч,
также как Муренка в «Серебряном копытце», долго убеждал
Полоза помочь без пяти минут сироткам. А тот знай свое гнет:
«А не испортим мы с тобой этих ребятишек? Все люди на одну
колодку. Пока в нужде да в бедности, ровно бы и ничего, а как за
мое охвостье поймаются, так откуда только на их всякой погани налипнет». То есть справедливость как честное перераспределение богатства в глазах русского человека должна быть
не только адресной, но и духовной, здесь — не потворствовать
извечной человеческой слабости под названием «жадность».
И все же Семеныч насилу убедил.
Короче говоря, нашли Левонтьевы детишки золотую
жилу, не так, чтобы большую, но «на сиротскую долю хватит». Поначалу дело шло хорошо, но потом, как и опасался
Полоз, братья переругались из-за алчности одного из них. Но
скаредности не простой, а снова иррациональной. Послал то
ли Полоз, то ли кто-то другой одному из братьев испытание
в виде юной рыжей бестии. Охмурила она его, заставила все
немногие богатства потратить, да сгинула.
Не прошел тот паренек проверку. Но если кто-то из моих
читателей подумает, что он-то испытание золотыми горами
всенепременно пройдет, я ему отвечу русской поговоркой:
«Не говори гоп, пока не перепрыгнешь».
Не ты первый, не ты последний. Да, господин Полоз?
317

Часть III. Уральские сказы Петра Бажова

УЧЕНЬЕ И ТРУД
Кто бы что ни говорил, но все, абсолютно все сказы Бажова так или иначе вертятся вокруг человека труда. При этом
работа, дело, созидание, как правило, выступают нарративным фоном, подложкой, на которой разворачиваются основные события. «Каменный цветок» — еще один из известных
сказов Бажова, несущий на базисе уникального креатива несколько смысловых наслоений. Помимо воспитания в читателе поискового начала к призванию или пестования одержимости к творческому труду, Бажов вновь подбадривает сирот,
акцентирует важную роль наставничества, призывает верить
в иррациональную удачу, синонимичную неуловимой справедливости. Об этом, впрочем, я уже рассказывал.
Фабула «Каменного цветка» в общих чертах известна.
Повторю ее коротко.
Жил да был Данилка Недокормыш, круглый сирота 12 лет.
Особинкой Данилки было то, что он как будто уподоблялся
сказочному Емеле и прочим известным по сказкам третьим
братьям — словно не от мира сего. Скажем, отдали Данилку
по малолетству в барский дом прислуживать, так другие вьюном вьются, а этот «забьется куда в уголок, уставится глазами на картину какую, а то на украшенье, да и стоит». То же
самое в подпасках: «Парнишечко ровно старательный, а все у
него оплошка выходит. Все будто думает о чем-то. Уставится глазами на травинку, в коровы-то — вон где!»
Но если вы подумаете (а вдруг), что это сугубо Данилкины рассеянность, невнимательность, ротозейство, за которыми нет ничего особенного (пороть таких надо!), то глубоко
ошибетесь. Талант, особенно творческий дар, — всегда отклонение от нормы, за то и гнобится «нормальными» людьми.
Одно Данилке удавалось на славу — на рожке импровизировать: «Не то лес шумит, не то ручей журчит, пташки
318

Учение и труд

на всякие голоса перекликаются, а хорошо выходит». За той
игрой и настигла Данилку беда, ставшая провозвестницей
всей его дальнейшей судьбы: заигрался, задумался, а коровы разбежались, только одну и нашли. Наказали его, понятное дело, по полной. Думали — преставится, да знахарка Вихорка выходила.
От нее Данилка узнал про волшебный каменный цветок,
что растет в малахитовой горе. Это прекрасно, да только тот,
кто тот цветок увидит, на всю жизнь несчастным становится. Так перед Данилкой нарисовалась развилка: либо обычная жизнь со всеми ее радостями и печалями, либо каменное
творчество, мастеровая самореализация.
Данилка, как и любой другой одаренный русский, выбрал второй путь.
Наш человек — что тот Фома неверующий: ему всякий
раз надобно самолично убедиться, что молва и предшествующий опыт правы. И не столько убедиться, сколько рискнуть — а вдруг судьба сложится по-иному? У всех — так, а у
меня будет иначе, авось пронесет, кривая вывезет. Недаром
Россию раз за разом захлестывают все новые поколения коррупционеров: предыдущих словили-наказали, но мы особенные, исключительные, у нас точно получится избежать кары.
Шаг за шагом, Данилка поправился. Выздоровевшего сиротку приписали к старому мастеру Прокопьичу малахитному
делу обучаться, квалификацию получать. Данилка же вместо
ученической покорности с ходу начал объяснять да подсказывать мэтру, что да как нужно в поделках подправить. Прокопьич, конечно, ворчал и ругался, но про себя отмечал, что прав
малец. Во многом, если не во всем, что касается его ремесла.
Охраны труда в те времена не было никакой, я об этом
уже говорил в дополнении к «Убогому», там, где про фарфоровую фабрику Матвея Кузнецова (увидите его сервизы — еще раз вспомните о кладбище рядом с фабрикой, что
319

Часть III. Уральские сказы Петра Бажова

было больше самой мануфактуры). У малахитчиков было то
же самое: в легких пыль, зрение посажено, даже бyроды, как
у Прокопьича, и те зеленые. Раньше, впрочем, об охране труда как-то не задумывались — просто вредные производства
и все. Не нравится — иди в землепашцы: на воздухе и рядом
с животными. Правда, достаток будет поменьше, но это уже
личный выбор каждого.
Но когда это печальные личные перспективы нас останавливали? Говорю же — авось, пронесет.
Как-то раз барин, прослышав про таланты повзрослевшего Данилы, приказал ему сделать для своего дома точеную чашу на ножке. Задание оказалось несложным: Данила
сделал и не одну, а три. Барин как увидел-оценил, быстренько набросал зарисовочку с новой чашей: по ободку кайма резная, на поясе лента каменная со сквозным узором, на подножке листочки.
Решил, так сказать, проверить молодого умельца. Справится — ваза интерьер барского дома улучшит, а заодно сам
себя потешит — вот, мол, какой я выдумщик. А не справится — накажет, как водится.
Данила же снова нашел барское задание скучным. Хочется улучшить, а как — не знает, озарение не приходит.
Тут случилось Даниле пересечься с еще более древним,
чем Прокопьич, мастером, его все дедушко звали. Он подтвердил рассказ знахарки Вихорки о каменном цветке и повторил, что мастерам, увидевшим той красоты произведение
и встретившимся с Малахитницей, белый свет становится
не мил: «Худому с ней встретиться — горе, и доброму — радости мало».
Но разве нас, упертых, переубедишь?
С той поры Данила только и думал, что о каменном цветке и встрече с Малахитницей, что подскажет путь к собственному, уникальному мастерству. Принялся пути-дорожки ис320

Учение и труд

кать, сначала по лесам да по полям, а потом в Гумешевском
медном руднике. Бродил по штольням и вдруг услышал голос Хозяйки: «В другом месте поищи… у Змеиной горки».
Сходил на ту горку и нашел! Работа над своим творением
пошла ходко, к тому же Данила дал себе зарок — закончить ее и
жениться, но как до верху шедевра дошел — остановился. Маялся, мыкался — а никак, не придумывается окончание. Забросил
он это дело, тем более что по наступившей осени свадьбу договорились сыграть. И вот перед самой свадьбой решил Данила
последний раз к горке сбегать — кто-то говорил, что в те дни
рядом с горкой все ящерки, Хозяйкины служки, собирались.
Пришел, спрятался от ветра в выбоине, и встретился с самой Хозяйкой. Показала она ему свои волшебные закрома и
ушла, сказав, что всем сполна обеспечит, если только Данила
сам свои узоры придумает. Воротился наш мастер, покутил
с суженой Катенькой, да и разбил незаконченное творение
вдребезги. А после его никто не видел, как будто растворился.
Поставил-таки призвание выше земных благостей.
На том сказ «Каменный цветок» и заканчивается. Пока
без хэппи-энда, хотя многие по оплошке думают, что каменный цветок у Данилы все же вышел. Ну и пусть думают, только сказ, как я уже говорил вначале, не про это, а про внутренний мир, что ценнее внешнего.
Что до хеппи-энда, то он настал чуть позже, в «Горном
мастере». Катя незамужницей осталась, со скандалом ушла
жить к старому Прокопьичу, а на все уговоры выйти замуж
отвечала: «Никакого мне вашего жениха не надо. Придет Данилушко. Выучится на горé и придет».
Помер Прокопьич, и решила Катя за малахитовый станок сесть. Сходила за материалом на ту же Змеиную горку,
где — о, чудо! — прямо под ногами, когда присела отдохнуть,
ценнейший малахитовый камень нашелся. Случайно, конечно
же. Сделала Катя богатые украшения и выгодно их продала.
321

Часть III. Уральские сказы Петра Бажова

Так Хозяйка откупиться хотела, но не удалось. А потому что женщина на Руси — как невидимая рука рынка Адама Смита: вроде бы стремится к частному, личному, а на деле
борется за общее. И свое, и своего мужа счастье.
Вновь пошла Катя к Змеиной горке — то ли за сырьем, а
может, за Данилой. Тот же привал, те же обстоятельства, но
в этот раз очутилась Катя в царстве Хозяйки. Повстречалась
с ней и потребовала отдать Данилу. Хоть мастер свою верную суженую променял на эфемерную мечту. Вот ведь русская баба.
И что вы думаете? Хозяйка отдала.

«Железковы покрышки»
Бажов, несомненно, был идеалистом. А как иначе истолковать его мысль, что русский человек никогда не ставил меркантильные интересы выше духовных или звучавшие рефреном предупреждения об опасности сдаться встроенной в натуру жадности?
Бажов обо всем говорит в самых разных сказах. Например, в «Малахитовой шкатулке», когда Танюшка, дочка Степана и Настасьи, сговорилась с одним из заводских приказчиков Паротей взять за заказ сто рублей. Паротя был настолько
впечатлен Танюшкиной работой, что пробовал заплатить триста, но Танюшка не взяла. Уговор дороже денег.
Или история с мастером Евлахой по прозвищу Железко
и французским представителем фирмы Фаберже, что случилась в начале ХХ в. Тогда в столице якобы готовили подарок
царице к какому-то празднику. Думали было что-то сделать
из малахита, да в те годы с необработанным камнем совсем
туго стало: рудники стояли в забросе, и отвалы на них по многому раз перебирались.
По совпадению тогда прошел слух, будто у старого уральского мастера Евлахи была потайная малахитовая ямка, откуда
322

Учение и труд

он брал цельный камень, изготавливая уникальные изделия.
Впрочем, некоторые столичные мастера дюже сомневались,
что Евлахины произведения выполнены из одного фрагмента,
подозревали сборку, только швов не видать. Однако технология изготовления разгадке не поддавалась. Француз намылился на Урал, чтоб на месте и за большие деньги уломать Евлаху либо на хороший камень, либо на потайную технологию.
Поделки действительно были из разных кусочков малахита, но Евлаха секрета не открывал. Француз видит, что «ни
хитростью, ни лаской не возьмешь, вынимает из кармана два
петровских билета, тысячу, значит, рублей, кладет на верстак и говорит:
— Плачу тысячу, если все по совести расскажешь, а коли
научишь натурально, еще столько доплачиваю.
— Хороший государь был! Не чета протчим, а только он
тому не учил, чтоб мы нутром своим торговали. Бери-ко, барин, свои деньги, да ступай, откуда пришел. Нам самим этот
камешок пригодится. Не то что покрышечки на царский альбом, а такую красоту сделаем, что со всего свету съезжаться будут, чтобы хоть глазком поглядеть. И это будет наша
работа! Вот такими же руками делана!»
Француз ушел ни с чем, а ведь Евлаха мог бы и позариться на щедрый гонорар.
Впрочем, дело не столько в укрощении жадности, сколько
в патриотизме («Железковы покрышки» впервые были опубликованы в военном 1942 г. и имели идеологический контекст, хотя описываемые события происходили в мирное начало ХХ в.). И надо признать, сказ бил точно в цель хотя бы
благодаря уточнению, что Евлаха умер уже в Гражданскую.
А Железко умер уж в Гражданскую войну. Тогда еще которые сомневались, как да что будет, а Железко одно говорил:
— Не беспокойтесь, рабочие руки все могут! Кое в порошок сомнут, кое по крупинкам соберут, да мяконько прогля323

Часть III. Уральские сказы Петра Бажова

дят — вот и выйдет цельный камень небывалой радости. Всему миру на диво. И на поученье — тоже.
Кончится война, и снова на весь мир начнут греметь русские открытия. Изобретатель, ведь он как: его дело сотворить,
а охрану интеллектуальных прав, патенты, коммерциализацию и протча должны государевы люди делать. Если, конечно, они о державе думают, а не о собственном кармане. Хотя
думы о кармане делу не помеха, но при одном условии: если
они идут во вторую очередь. На первом же месте — интересы государства.
Говорю же, Бажов — идеалист.

324

«Живинка в деле»

«ЖИВИНКА В ДЕЛЕ»
«Живинка в деле» — еще одна мотивирующая притча,
посвященная поиску своего дарования, выявлению заложенных природой способностей, нахождению баланса между
внутренним и внешним. Главный герой Тимоха Малоручка —
«то ли от молодого ума, то ли червоточина какая в мозгах
завелась» — задумал освоить каждое присутствовавшее в тех
краях ремесло, более того, дойти до уровня мастера. А промыслов и их знатоков в тех краях было немало: металлурги,
рудобои, старатели, лесорубы, сплавщики, шорники, пахари,
охотники с рыбаками — всех не упомнишь.
То, что Урал — край работящий, мы и так знаем. Разговор снова о другом.
Много профессий Тимоха освоил, и в каждой достиг немалых успехов, но остановился на углежжении. Оно-то Тимоху и поглотило.
Здесь нужны пояснения об этом нехитром промысле.
Многие наверняка покупали или просто видели большие
бумажные пакеты с древесным углем, ныне используемом в
приготовлении мяса на мангалах и барбекю. Так вот древесный уголь — не что иное, как продукция углежогного промысла. В старину, точнее, в эру, предшествующую промышленному использованию каменного угля, древесный уголь находил самое разнообразное применение — от отопления домов
до использования в качестве топлива в кузнечном или металлургическом производстве.
Промысел состоял в следующем. Для получения древесного угля в лесах сооружались углежогные ямы, деревья распиливались на одинаковые по длине чурки и после
просушки плотно укладывались в специальную конструкцию: внизу наклонно, вверху горизонтально. Снаружи для
уменьшения доступа воздуха поленницы обкладывались
325

Часть III. Уральские сказы Петра Бажова

дерном и засыпались землей, а естественная тяга поддерживалась специальными продушинами, по завершению же
вся куча заливалась водой. В результате получался не только древесный уголь, но и поташ из золы (карбонат калия,
или соль, где только не применявшаяся, — от стирки одежды до дезинфекции).
Так что углежжение — тоже своего рода искусство, но не
сказать, чтобы архисложное. Просто Бажову на примере заготовки древесного угля показалось, что так его мысль о поиске призвания зайдет скорее и проще.
Поступив в ученики к лучшему углежогу тех мест дедушке Нефеду (опять о наставнике уважительно — «дедушко»),
Тимоха, создавший к тому времени крепкую семью, поначалу думал, что ремесло это несложное. Но уже в самом начале процесса — при заготовке дров — обнаружилось, что здесь
также нужна сноровка. Расколоть чурбак нужно так, чтобы, с
одной стороны, приложить минимум физических усилий, а с
другой — получить приблизительно одинаковые плахи (всем
известно, что дрова потолще горят медленнее, потоньше, наоборот, быстрее, создавая либо перегар, либо недогар). Еще
больше нюансов оказалось непосредственно в сжигании заготовленных дров. Вроде бы едино костровище, а с одного
боку нужно подложить дровишек, с другого присыпать землей, где-то поддать воздуха.
В любом деле, наставлял дедушко Нефед, своя живинка
есть. Поймаешь — не отпустит, что и означает найденное призвание. Цель любого ремесленничества — поймать ту самую
живинку. Несмотря на кажущуюся простоту задачи, у многих на это уходит целая жизнь. Прожитая, как потом оказывается, в профессиональном плане, пожалуй, точно не зря.
Самое сложное — не живинку найти, а сохранить индивидуальное равновесие между интересами семьи, родни, окружающего социума и странным звуком, что вновь зовет в дорогу.
326

Православие по-уральски

ПРАВОСЛАВИЕ ПО-УРАЛЬСКИ
Во всех своих 56 сказах-былях Бажов описывал события,
происходившие на Урале в основном в XVIII–XIX вв. Логично было бы ждать не раскрытия, а хотя бы обозначения позитивной роли православной церкви как основного (в ту пору
государственного) института, регулировавшего нравственные основы жизни наших предков и вдохновлявшего если
не на трудовые подвиги, не КПСС поди, то хотя бы на воплощение собственных желаний-устремлений (с Божьей помощью, как говорится).
Однако ничего подобного в «Уральских сказах» нет. Синодальная православная церковь время от времени упоминается, но в лучшем случае нейтрально, а как правило — в уничижительном, презрительном ключе. Как, к примеру, в «Приказчиковых подошвах», где поп «пистолет водичкой покропил».
И это при том, что Бажов, пусть во многом вынужденно, получил
религиозное образование: учился, как я уже говорил, сначала
в Екатеринбургском, а потом в Пермском духовном училище.
Скорее всего, нуждавшаяся семья Бажова выбрала синодальное учебное заведение по соотношению «цена — качество».
Любой социальный институт жив, пока востребован, а на
Урале, по всей видимости, такой уж неизбывной социальной
тяги к синодальному православию не было (чем, в частности,
и объясняется отказ Бажова от духовной карьеры и работа
простым учителем словесности). Предположение это основывается на особенностях формирования постоянного населения тех мест, а массово заселяться Урал начал после Раскола второй половины XVII в. Я тут заготовил интересную
табличку, проанализировав которую, вы увидите, куда переселялись несогласные с «никонианскими новинами». Откуда — и так понятно: из центральных великорусских регионов (табл. 9).
327

328
1,84
1,11
1,11
0,65
0,47
0,26
0,26
–
–

0,81
1,02
0,88
0,72
0,40
1,14
0,42
3,53
0,81

0,82
0,38
0,71
0,47
0,36
1,16
0,56
2,03
0,53

0,84
1,27
0,81
1,61
0,74
1,01
0,97
2,40
0,77

1,72
1,85
1,95
1,80
1,77
1,68
1,63
2,01
1,45

1678–1719 гг. 1719–1782 гг. 1782–1857 гг. 1867–1897 гг. 1897–1914 гг.
0,78
0,96
0,99
1,54
1,94
2,19
1,32
1,21
4,86
3,30
1,84
2,33
1,83
1,63
1,97

Источники: Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVII — начало ХХ в.): В 2 т.
СПб., 2003. С. 23. Собственные расчеты.
Примечание. Не указаны Белорусско-Литовский район (до 1795 г. учитывалась статистика только по
Смоленской губернии), а также Правобережная Украина и Северный Кавказ (в период второй половины
XVII — первой половины XVIII в. их в составе России еще не было).

Район
В среднем
Сибирь
Нижнее Поволжье,
Южное Приуралье
Среднее Поволжье
Левобережная Украина
Черноземный центр
Северо-Запад
Нечерноземный центр
Северное Приуралье
Север
Новороссия
Прибалтийский

Среднегодовой прирост населения по районам России
в XVIII — начале XX в. (%)

Таблица 9

Часть III. Уральские сказы Петра Бажова

Православие по-уральски

Как видите, в 1678–1719 гг. при среднегодовом приросте населения по России в целом в 0,78% больше всего новых
жителей приросло в Сибири, на втором — третьем местах —
Среднее и Нижнее Поволжье, а также Южное Приуралье.
Аутсайдеров тоже двое — Северное Приуралье и собственно Север. Их места вполне объяснимы — климат там такой,
что лучше поберечься. В последующие два периода (с 1719
по 1857 г.) население Урала также прирастало быстрее, чем в
общем по стране. И дело не только в больших семьях с множеством детей (хотя многодетные семьи — больше особенность старообрядцев, нежели никониан), но и в новых переселенцах с европейской части России.
Тут важно еще вот что. Бажов, судя по всему, происходил
из беспоповцев. Венчание Бажова в 1911 г. произошло по необходимости: старики не помнят, молодежь не знает: функции
ЗАГСов в царское время выполняла православная церковь;
кроме того, венчание случилось через шесть лет после отмены всех гонений на старообрядцев. Знаменитая борода Бажова, которую, кстати, сразу после семинарии он не носил, —
одно из пусть слегка натянутых, но все же подтверждений.
(«Сказанул автор, — подумают некоторые. — Так и Лев Толстой будет из старообрядцев, да что там Толстой, Карл Маркс
и Фридрих Энгельс!» Насчет Маркса — Энгельса не знаю, а
Толстой точно не из старообрядцев: на его могиле даже креста нет, лишь холмик.)
Беспоповцы отрицали любые мировоззренческие сближения с никонианами, и если уж контачить, то исключительно
по прагматическим соображениям, вследствие сугубой жизненной необходимости. Крестить для официоза или повенчать для блезира, как в нашем случае, но никаких исповедей,
крестных ходов или причастий. Наш певец уральского характера постоянно возвращался к теме староверия, особенно в поздних работах, например в «Золотых дайках», — сказе,
329

Часть III. Уральские сказы Петра Бажова

впервые опубликованном в 1945 г. (Бажову тогда было уже
66 лет.) С идеологически верным, но, впрочем, атеистическим уклоном.
Кто-то скажет, что Бажов творил во времена сталинских
гонений на религию, от того-то в сказах церкви так мало. Ээ,
не скажите. Религиозных отсылок в бажовских повестюшках
много, просто их нужно разглядеть и понять, чем мы сейчас
и займемся.

«Две ящерки»
В «Двух ящерках» о трудоустройстве беглых староверов
говорится так: «Демидовы и другие заводчики здешние всяких
беглых принимали, башкир тоже, староверов там и протча.
Эти, дескать, подешевле и ответу за них нет, — что хошь с
ними делай».
В «Ящерках», походя упоминая староверов, Бажов, по всей
видимости, имел в виду старообрядцев-беспоповцев. Старообрядцы, если грубо, делились на две базовые категории: поповцы
и беспоповцы. Поповцами звали тех, кто не принял новые никонианские обряды и всеми правдами и неправдами продолжал
исполнять старые. Беспоповцы — те, кто исполнял православные обряды по минимуму, а вместо «попов» выбирал наставников из наиболее уважаемых людей своего круга (поскольку
вскоре после вскоре Раскола дониконианские попы умерли, а
новых положить в сан объективно было некому). Недаром у
Бажова почти нет упоминаний о церковных обрядах — венчании, крестинах, исповеди или отпевании.
Старообрядчество в современной России — тема явно недоисследованная, особенно в части изучения последствий его
влияния на русский менталитет. Сторонники игнорирования
этого явления тешат себя иллюзией, что старообрядчества как
массового социального феномена не было, а раз не было, то
и исследовать нечего. Хотя доля так называемых раскольни330

Православие по-уральски

ков в общем числе православных составляла в России XIX в.,
т. е., в описываемое Бажовым время, до 45%, а то и больше.
Цифры — вот откуда.
Во-первых, историк Павел Мельников, служивший в середине XIX в. чиновником по особым поручениям при нижегородском губернаторе, анализируя статистику МВД того периода, подсчитал, что общее количество записных и незаписных
раскольников в 1859 г. составило 9,3 млн чел. (Записные раскольники — это те, кто открыто заявляли властям о своей принадлежности к Расколу, за что несколько веков платили двойные налоги; незаписные — тайные или потаенные; незаписных
раскольников было абсолютное большинство, по данным
того же Мельникова, «около девяти десятых общего числа».)
В процентах от общего количества православного населения
той поры (51,5 млн чел.) это давало 18,1% от всех православных. Причем в 1868 г. раскольников, по подсчетам Мельникова, было уже 10,3 миллиона1.
Во-вторых, в ХХ в. исследователь старообрядчества Сергей Зеньковский констатировал, что «в 1855 г. из общего числа в 50 миллионов православных, среди которых 32 миллиона
были великороссы, старообрядцы составляли 15 миллионов…
к середине XIX века по проверенным данным МВД от 30 до
45 процентов всех великороссов принадлежало (или же по
своей идеологии и верованиям было очень близко) к расколу»; да и в начале XX в. «от 20 до 30 процентов всех великороссов было идеологически и религиозно ближе к расколу,
чем к синодальной версии русского православия»2.
В-третьих, по мнению революционера-народника конца XIX в. Иосифа Каблица (псевдоним И. Юзов), сторон1

Мельников П. И. Счисление раскольников / Полное собрание сочинений П. И. Мельникова. СПб., 1898. Т. 14. С. 393–394.
2
Зеньковский С. А. Русское старообрядчество: В 2 т. / Сост. Г. М. Прохоров; под общ. ред. В. В. Нехотина. М., 2016. С. 367, 369.

331

Часть III. Уральские сказы Петра Бажова

ников прежних обрядов было от 13 до 14 миллионов1, хотя
в реальности цифры наверняка были выше — многочисленные участники тайных старообрядческих сект никакому учету не поддавались.
В-четвертых, согласно современным подсчетам, в отдаленных от центра губерниях удельный вес раскольников (в
основном беспоповцев) был больше половины от всех православных. Например, в среднеуральском регионе, «на территории в треугольнике между Пермью, Тобольском и Челябинском с центром в Екатеринбурге число раскольников доходило до 60–70% от всего населения»2.
Так было старообрядчество в России или не было? Вопрос для недоумков: конечно, было. Что до специфических
черт старообрядческого характера, ассимилировавшихся в
русском менталитете, то о них — в конце раздела.

«Золотые дайки»
Бажов достаточно говорит о беспоповстве, выставляя его
сюжетной подложкой сказа «Золотые дайки». Золотыми дайками раньше называли заполненные золотом трещины в горной породе, длинные, но, как правило, узкие. Как змеи, полозы. Тот, кто первым находил дайку, старался как можно дольше скрыть ее местоположение, потому как неизвестно, какова длина золотой нити, — может, несколько десятков сантиметров, а может, несколько метров. Кому охота делиться.
Взять Ерофея Маркова, основателя уральской золотодобычи. Бажов пишет, что обосновался он в селе Шарташ (хотя
происходил Марков из села Павлово Троице-Сергиева монастыря, откуда его, по всей вероятности, выслали за неприятие
1

Юзов И. Русские диссиденты: староверы и духовные христиане. СПб.,
1881. С. 44.
2
Михайлова Н. Исторические очерки о старообрядчестве // Благодатный огонь: Приложение к журналу «Москва». 2000. № 4. С. 65–95.

332

Православие по-уральски

никонианских «новин»), «а в Шарташе в ту пору самое что ни
на есть кержацкое гнездо было свито. Когда еще нашего города
и в помине не было, туда, на глухое место у озера, и набежало скитников-начетчиков с разных концов. Иные сказывают,
с Выгорецких каких-то пустынь, другие — с Керженца-реки.
Этих, видно, больше, потому шарташских и прозвали кержаками. Скитов, мужских и женских, порядком тут поставлено было. И все эти скитники-начетчики большую силу в народе имели».
Отметим знание Бажовым дореволюционных центров
старообрядчества (пожалуй, лишь поволжского Иргиза
не хватает) и дадим некоторые пояснения о кержаках и скитниках-начетчиках. Керженец — не только река в Нижегородской области, но и один из первых и главных центров
русского старообрядчества (как поповского, так и беспоповского). Первые скиты (своеобразные минимонастыри,
уединенные места обитания монахов) появились на Керженце еще в XVI–XVII вв., т. е. еще до документального оформления Раскола на Большом Московском соборе 1666–1667 гг.
По совпадению, Керженские скиты существовали в тех местах, откуда происходили «авторы» церковного Раскола патриарх Никон (соавтором той русской мировоззренческой
катастрофы был царь Алексей Михайлович) и его главный
идейный противник протопоп Аввакум.
Вообще, скитское жительство зародилось на Руси еще в
XV–XVI вв., и одним из первых уединившихся старцев был
тот самый нестяжатель Нил Сорский, о котором я упоминал
в дополнении к «Золотой рыбке». В середине XVII в., перед
Расколом, в керженской глуши верховодил другой старецотшельник — уроженец села Данилова Ярославской губернии (ныне прекрасный городок Данилов) Капитон, коего
считают родоначальником беспоповства и зачинщиком сектантского движения «нетовцев», веровавших, что «нет ныне
333

Часть III. Уральские сказы Петра Бажова

в мире ни православного священства, ни таинства, ни благодати, нет средств ко спасению, ибо антихрист истребил все
таинства». Русская эсхатология как она есть.
Отсюда, кстати, якобы природная русская сумрачность,
внешняя сугубость: не время улыбаться и носить яркую одежду, когда антихрист правит миром. Привычки, ставшие наследственными для значительной части русского социума,
причуды, диффузионно распространившиеся в народе. Еще в
относительно недавнее советское время, о дореволюционном
даже не упоминаю, в северных, центральных, уральских регионах, особенно в частном жилом секторе, было немало (пожилых) людей, одевавшихся исключительно в черные одежды.
Что говорить об угрюмости, неприветливости, замкнутости,
ставших поведенческими синонимами русского человека.
«Россия для грустных» — слыхали?
Последователей того движения именовали «капитонами»; странно, что Бажов не упомянул о них. Что до самого Капитона, то его описывали не только бессребреником или крайним аскетом, но каким-то инфернальным мужиком. Историки старообрядчества лепили из Капитона эдакого терминатора, которому нипочем ни лютые морозы, ни неподъемные
тяжести, ни бытовые лишения, ни самоистязания. Например,
некий монах Евфросин описывал Капитона так: «Воздержен
в посте, вериги на себе носил каменные, плита сзади, а другая
спереди, по полтора пуда в обеих: и всего веса три пуда. Петля ему бе пояс, а крюк в потолке, а обе железны, то ему постеля: прицепил крюк в петлю повисе спати…»1.
Подвергнем сомнению описание сурового маскулинного Капитона. Две плиты общим весом 48 кг, постоянно но1

Евфросин. Отразительное писание о новоизобретенном пути самоубийственных смертей. Вновь найденный старообрядческий трактат против
самосожжения 1691 года. СПб., 1895. С. 10. (Памятники древней письменности).

334

Православие по-уральски

симые на себе, — на такое не всякий атлет-силовик способен
(а может, и никто из чемпионов не в состоянии), да еще спать
подвешенным и с утяжелением. Что говорить про средневекового человека преклонных лет — к моменту Раскола Капитону было сильно за 60, если не за 70, что для Руси той поры
считалось возрастом крайне преклонным (Капитон появился на свет где-то в 1580-х и умер в 1660-х гг.).
Что тогда, что сейчас нас хлебом не корми, дай погипертрофировать, да поподражать. Ментальная черта у нас такая.
В первые годы после Раскола керженские скиты были
немногочисленными, к тому же в 1660-х гг., как я уже сказал, умер керженский духовный стержень старец Капитон.
Все стало иначе, когда до Керженца добрались монахи, уцелевшие после разгрома Соловецкого монастыря в 1676 г.,
а они в глазах русских людей обладали запредельным духовным авторитетом. Как, к слову, и сейчас (речь не о тех монахах, конечно): любой пострадавший от рук «кровавого режыма» (не важно, царского, коммунистического или современного), превозносится чуть ли не как новоявленный мессия,
который точно знает, куда, с кем и зачем нам идти.
К началу XVIII в. в районе Керженца действовали
94 скита, вокруг которых селились крестьяне, бежавшие от
фискальных тягот, солдатского набора, брадобрития и крепости. В 1713 г. доносители сообщали, что в Керженском лесу
«живут всяких чинов беглые люди в избах человек по 100
и 50 в избе, и усмотря то, тех беглых людей в том лесу многое
число»1. Тогда же казанскому губернатору поступило первое
петровское указание разгромить керженецкие скиты, проще
говоря, сжечь их вместе с «отступниками от веры». Предчув1

Доклады и приговоры, состоявшиеся в правительствующем Сенате в
царствование Петра Великаго, изданные Императорскою академией наук /
Под ред. Н. В. Калачова. СПб., 1888. Т. 3: Год 1713-й. Кн. 2 (июль — декабрь).
С. 605.

335

Часть III. Уральские сказы Петра Бажова

ствуя неминуемую погибель, старообрядцы бежали на Север,
в Сибирь, на Ветку или вот на Урал к озеру Шарташ.
И это несмотря на то, что Керженец после многочисленных разорений раз за разом восстанавливался и благополучно дожил до ХХ в. Еще бы — там ведь были могилы почитаемых старообрядческих старцев, как можно бросить.
Да что там прошлый век. Относительно недавно, 17 октября 1995 г., Заксобрание Нижегородской области приняло
Постановление № 180 «Об объявлении памятных мест, связанных с историей старообрядчества, мест паломничества и
поклонения старообрядческим святыням, расположенным в
Семеновском районе достопримечательными местами Нижегородской области и памятниками истории областного
значения, и объявлении их территорий землями историкокультурного назначения», в соответствии с п. 1 которого деревня Большое Оленево Семеновского района, основанная
еще в XV в. и сохранившая планировочную структуру и фрагменты древнего скитского поселения, объявлена историческим населенным пунктом Нижегородской области.
Туда же и начетчики, которые у Бажова также представлены слегка пренебрежительно (Бажов, как уже было сказано, старался писать идеологически аккуратно). У старообрядцев начетчики были крайне уважаемыми людьми, поскольку
слыли умными, начитанными риторами с великолепной памятью, способными заткнуть за пояс любого никонианского
богослова. Это в советские времена начетничество стало синонимом машинальности, неразборчивости, некритичности,
а в те времена начетчики были ого-го.
Отвлеклись, впрочем.
Однажды нашел Ерофей дайку. Но у скитников, как говорил Бажов, был немереный авторитетище — они выследили, где она, пригнали с десяток возов и завалили яму. Чтоб,
значит, золотого змея не выпустить на радость «бритоусам»
336

Православие по-уральски

(брившимся никонианам), а вообще для того, чтобы сохранить
в Шарташе устоявшуюся архаику, не допустить каких-либо
изменений сложившейся эстетики. На беду старообрядцевортодоксов нашлась в Шарташе одна семейка из семи братьев,
«не твердая в вере» и усомнившаяся в правильности беспоповской консервативности.
В Шарташе начался раздрай: одни поддерживают скитников, другие — «симеонов». Причем от скитников больше
всех выделялся некий Михей Кончина; внимание — «мужик
справный, а на разговор скупой. Слово-то у него по праздникам
услышишь, а тут горячится, кричит, кулаками грозит». Михей наверняка был из тех беспоповцев, что, завидев на улице знакомого, идущего вместе с неизвестным ему человеком,
прежде чем поздороваться, просил своего товарища отойти
с ним в сторону, поскольку не то что никакого доверия к неизвестному не испытывал, так еще и подозревал в нем врага, «бритоуса».
Золотую дайку в итоге нашли, но сказ о другом. У Михея была сестра Глафира, первый и третий раз вышедшая замуж по кержацкому обряду, а второй — по никонианскому.
Первый муженек оказался отъявленным балаболом, а второй, даром что венчаный, изъявил согласие подложить Глафиру под местного барина: «Что ж такого! Мы люди подневольные». Несогласная с такими порядками Глафира сбежала
и уж собралась за «змея Дайко» выйти (добровольно умерщвиться), как повстречалась с одним из «симеонов». Своим по
вере, между прочим.
Повстречалась и повстречалась. Но интересно, как она
дала согласие на третий брак: «Коли старым не укоришь да
проклятья не убоишься, так я тебе… через землю венчанная… до гробовой доски». «Через землю венчанная» говорит
не столько о том, что «молодые» нашли друг друга в большой
яме, сколько об отношении старообрядцев к земле-матушке.
337

Часть III. Уральские сказы Петра Бажова

А оно было настолько священным, что они не то что не смели плюнуть на нее, они ею умывались. Доходило до того, что
земля вместо святой воды (при ее отсутствии) применялась
при исполнении староверами своих обрядов.
И после этого скажите мне, что Бажов о нравах Шарташа,
авторитете скитников, или человеческих характерах на базаре услышал, а не впитал, простите, с молоком матери.

«Сочневы камешки»
Теперь о том, в каком свете Бажовым выставляется синодальная церковь. В «Сочневых камешках» рассказывается о стукаче-неудачнике Ваньке Сочне, решившем попытать
счастья в поисках драгоценных камешков. Как-то раз в забое
выскочила на него таинственная кошка, Ваньке аж не по себе
стало. Прибежал домой, рассказал жене, та посоветовала сходить к знахарке бабушке Колесишке, что «родильниц в банях
парила; случалось, и девичий грех хоронила». Не к попу в церковь, это потом будет, а сначала к ведунье.
Пришел Ванька к Колесишке. Та за дорого, естественно,
посоветовала надеть собачью ягу (шубу собачьей шерстью наружу), повесить на шею волчий хвост, а в рубаху зашить медвежье сало. Так, мол, кошек и прочую нечисть отогнать можно. Ванька все выполнил, но не помогло.
После Колесишки пошел Ванька к попу. Поп над ним почитал, водой окропил, крестом благословил, получил с Ваньки полтину и впарил ему «кипарисовый крестик с Афон-горы»,
вдвое дороже того, что Ванька потратил на Колесишку.
Пошел Ванька к руднику, где встретил Медной горы Хозяйку, и та отсыпала ему полный кошель камешков. Донес он
добычу до самого барина, а там превратились сокровища то
ли в коровье, то ли в лошадиное дерьмо. Да не засохшее, а самое что ни на есть свежее, зловонное.
338

Православие по-уральски

Не помог Ваньке крестик с Афона.
К слову, бытовой оккультизм вкупе с народным врачеванием Бажов упоминает часто. Самое простое объяснение
из тех, что лежат на поверхности: медицины на Урале XIX в.
как таковой не было (что, конечно же, не так). Была, правда,
в основном в городах, однако и в крупных сельских населенных пунктах присутствовала. Финансировали те учреждения промышленники, государева казна и, позднее, земства.
Что до знахарок, повитух, травниц, ведуний, то они были не
столько неформальной частью социальной инфраструктуры
в дополнение к формальной, сколько элементом социальной
культуры того времени.
Взять ту же Колесишку, что «родильниц в банях парила; случалось, и девичий грех хоронила». Про «девичий грех
хоронила» понятно — речь, вероятно, идет об абортах и тайных родах. А про «родильниц в банях парила» современному читателю может быть невдомек. Хотя еще каких-нибудь
полтора-два века назад баня считалась чуть ли не основным
местом для деторождения. Роддомом на выезде, так сказать.
Дико, не правда ли, с нашими-то современными родильными домами и центрами репродукции? Да и вообще, нынче баня считается чуть ли не чисто мужским времяпровождением. Причем тут роды?
Очень даже причем. Еще в начале ХХ в. доктор медицины Гавриил Попов объяснял, что значит «родильниц в банях
парила». Баня была незаменимой, когда возникали осложнения при родах. Если роды замедлялись, повитухи, всегда
пожилые женщины, практики-самоучки, по бyльшей части
вдовы, «стирали» живот, «поправляли» младенца, правили
в бане теплом и холодом, но не вслепую, а заранее зная результат; иногда считалось полезным «распаривать» живот,
иногда был полезен холод. В зимнее время они нередко выводили роженицу в сени «охолонуть» и даже клали снег на
339

Часть III. Уральские сказы Петра Бажова

живот: «Холодок хорошо, поутомить жар-то нужно. Там от
жару все вздуло, вот, Бог и не дает». Повитухи непременно,
прежде врача или акушерки (медиков в традиционном понимании) приглашались на все трудные роды и обязательно бывали по их окончании, чтобы перевязать пуповину, вымыть и
попарить родительницу и новорожденного и первые дни поухаживать за ребенком1.
То было «официальное» разъяснение. А вот разъяснения этнографические, полученные в ходе полевых экспедиций, например, у мордвы, финно-угорской народности, ареалом проживания которой были местности, не только близкие
к Уралу, но и на сам Урал. Что у эрзян, что у мокши (два
мордовских субэтноса) баня была главной покровительницей и помощницей при родах (полуязыческое божество Банява), а роды проходили либо в банях, либо дома. Ведуньи
обращались к Баняве за содействием в родах и после них:
«Баня-авушка, матушка, Баня-авушка, серебряная, поверху
идет твой серебряный пар, посередине идет твой дым, по самому низу идет пыль твоя. Горячим паром обдай (имярек), дымом своим окутай, зольной пылью покрой. Баня-авушка, серебряная, дай родильнице здоровья, силы, чтобы вынянчила, выкормила ребенка»2.
Подобных свидетельств сохранилось немало. Причем не
только по поводу «техники», но и в отношении «кадровой политики». Бабки-повитухи должны быть безукоризненного поведения, не замечены в супружеской неверности (считалось,
что у таких дети родятся больными, уродами и долго не живут), не участвовавшими в обмывании покойников, с незлобивым характером и даже цвет глаз у них должен быть лю1

Попов Г. И. Русская народно-бытовая медицина: По материалам Этнографического бюро князя В. Н. Тенишева. СПб., 1903. С. 340–342.
2
Беляева Н. Ф. Традиционное воспитание детей у мордвы / Под ред.
В. И. Козлова. Саранск, 2001. С. 44.

340

Православие по-уральски

бой, но не черный (якобы у черноглазых несчастливая рука,
у таких роды будут трудными).
Или про травниц. Подпаска Данилку в «Каменном цветке» после наказания кнутом за потерю вверенных ему коров
поставила на ноги именно травница, бабушка Вихорка. Бажов так описывает «профессиональную деятельность» Вихорки: «Силу в травах знала: которая от зубов, которая от
надсады, которая от ломоты… Сама те травы собирала в самое время, когда такая трава полную силу имела. Из таких
трав да корешков настойки готовила, отвары варила да с мазями мешала».
Отпоила Вихорка Данилу-мастера.
Еще одно обидное упоминание о синодальной церкви
встречается в упомянутой «Медной горы Хозяйке», в которой
крепостной Степан нашел огромную малахитовую глыбу. Из
того монолита вырубили столбы, которые барин приказал отправить для самой главной церкви в Петербурге. Но смотрите, что было дальше: Гумешки (ныне район города Полевской
Свердловской области, где раньше был Гумешевский медный
рудник) «на убыль и пошли, а потом их и вовсе затопило. Говорили, что это Хозяйка огневалась за столбы-то, слышь-ко,
что их в церкву поставили. А ей это вовсе ни к чему».
Ни к чему Хозяйке малахитовые столбы в церкви. За это
она Гумешки и затопила. Нормально, да?
Похожая история произошла с украшениями из «Малахитовой шкатулки», которую Хозяйка презентовала все тому
же крепостному Степану для его невесты Настеньки. Наденет
Настенька кольцо или серьги дома — как раз впору, не жмет
и не скатывается, «а пойдет в церкву или в гости куда — замается». В энергетической грязи окажется, которую безошибочно определит природный малахитовый тест.
Интересное сравнение синодальной церкви с духовными нечистотами, не правда ли?
341

Часть III. Уральские сказы Петра Бажова

«Веселухин ложок»
Иной знаток творчества Бажова возразит: «Как же так,
вы пишете, что в «Уральских сказах» о проникновении синодального православия в массы и думать забудь, но в то же
время обходите стороной народные гуляния на православные праздники в «Веселухином ложке».
Отчасти умозрительный критик прав, но лишь отчасти.
Действительно, в «Веселухином ложке» (ложок — уменьшительно-ласкательная форма от лога или небольшой долины, а Веселуха — народная покровительница того места, отличавшаяся склонностью к увеселениям) был какой-то праздник, «не то в Троицу, не то в Семик. Нашего народу по этому
случаю в ложке было многонько. Песни, конечно, поют, пляшут.
Девчонки, как им в обычае, хоровод завели. Одним словом, весна».
Ну и хитер Бажов, ох, хитер!
Вообще-то в «Веселухином ложке», впервые, кстати, напечатанном в военном 1943 г., речь идет о глупости немцев,
работавших на уральских заводах. Дескать, хотели они переделать народное место отдыха под себя, да ничего у них не вышло. Что до хитрости, то Бажов, что называется, сходу ставит
ортодоксальных богословов в тупик — хоровод, как известно, танец языческий, синодальному православию не любый.
А девки, вишь, «как им в обычае»!
Но это еще что. Какой в православии главный весенний
праздник? Пасха. А тут «не то Троица, не то Семик». В этихто праздниках вся бажовская беспоповская собака и зарыта.
Троица, или Сошествие Святого Духа на апостолов,
празднуется в воскресенье, на пятидесятый день после Пасхи, потому-то другое название Троицы — Пятидесятница.
Что самое интересное, Троица, как правило (в XIX в. — в трех
случаях из четырех), празднуется летом, в июне. А у Бажова — весна.
342

Православие по-уральски

С полуязыческим, уж точно не православным по происхождению, Семиком еще занятнее. Мало того, что он празднуется за три дня до Троицы в будний день и снова, как правило, летом, так еще имеет неоднозначное значение. В Семик
поминают заложных покойников, людей, «кто не изжил века
своего», умерших неестественной смертью и не получивших
после смерти успокоения. В народе считалось, что заложные
покойники продолжают существовать в мире живых в качестве злых мифов, привидений.
Заложные покойники — это самоубийцы, утопленники,
умершие до срока от болезней, погибшие в сражениях, при
пожарах и даже разбившиеся на аттракционах. «Их не отпевали и не клали на кладбищах при церквах, а не отпетых отвозили на так называемые убогие дома, иначе — божедомы
или божедомки и скудельницы, которые находились вне городов на вспольях. Эти убогие дома были ничто иное, как большие и глубокие ямы, иногда имевшие над собой «молитвенные храмы», попросту — сараи, иногда же, кажется, нет. В эти
ямы клали и бросали тела, и оставляли их незасыпанными до
7 четверга по Пасхе или до семика»1.
Заложные покойники — отдельная ветвь в русской обрядности. То, что она уходит корнями в дохристианские времена, доказывается причислением к заложным покойникам как
самоубийц, «плюнувших» в общину, так и воинов, погибших
за правое дело. И уж совсем отдельная песня — выморочное
имущество, оставшееся после них. Оно считалось «нечистым»,
потому присваивать его — означало навлечь беду на себя,
семью, род.
Помните, в дополнении к «Колобку» говорилось, что Никон собирался переселить в Московию 300 тыс. порабощен1
Голубинский Е. Е. История русской церкви. Изд. 2-е, напечатанное Императорским обществом истории и древностей российских при Московском
университете. М., 1904. С. 459–460.

343

Часть III. Уральские сказы Петра Бажова

ных белорусов, треть которых должна была осесть в столице? Расселить их предполагалось в пустующих выморочных
домах, освободившихся после гибели москвичей от эпидемии
чумы 1654–1655 гг. и нетронутых выжившими москвичами.
Так или иначе, Семик — праздник неоднозначный, да к
тому же отмечавшийся в основном в церквях и на специально отведенных для таких покойников кладбищах. А тут народные гулянья с песнями и хороводами. Как будто других
православных праздников нет.
Интересный был человек, наш Павел Петрович.

344

Солдатские сказки

Часть IV
БЫЛИНЫ

345

Часть I. Сказки от Александра Афанасьева

346

Ничего общего

НИЧЕГО ОБЩЕГО
Жанры фольклора, где упоминаются эпические события, делятся на были, былины (старинки) и сказки (складки). Быль и былина — однокоренные слова, но их коннотация различна.
Быль — это перманентно дополняемое устное описание
явлений, когда-то имевших место в реальности, а былина —
эпический пересказ того, что никогда не происходило. Главное в былине — иносказательно отразить суть русской жизни,
показать как можно больше наших исконных характеристик.
Сказка — фольклорное либо литературное произведение
фантастического, героического, бытового, но в любом случае
поучительного наполнения. Сказку от были отличает отсутствие претензий на историчность, несомненная вымышленность сюжета. Как и былину от были: былина — героический
эпос, в основе которого миф. Неслучайно сказки и былины
взаимопереплетены: в одной книге вы встретите былину, в
другой — похожую по сюжету и названию сказку.
Былины, как и сказки с пословицами возникают не на пустом месте. Они — переложение основных черт менталитета.
Задача читателя (исследователя) — понять, что скрывается
под двойными-тройными смысловыми нагромождениями.
Былины доносят до нас то, что нашим предкам было интуитивно понятно «без перевода».
И, конечно, поэтика, гиперболизированная романтика,
так недостающая русским в суровом климате, перманентных внутренних исканиях и жестких внешних (социальных)
ограничениях.
Создавать исторические реконструкции по нетленкам,
причисляемым к названным жанрам, неверно. Этой прописной истиной руководствуются все, только не мы: у нас древняя
(и не только) история во многом соткана из мифов, фейков.
347

Часть IV. Былины

Многовековая авторитарность русской власти в числе прочего предполагает безальтернативность единой «официальной» версии исторических событий, доверие к которой испытывали далеко не все. Отсюда — традиция устной, фольклорной трактовки былых эпизодов с прямой речью и диалогами.
Как писал академик Дмитрий Лихачев, «еще до образования
письменных летописей на Руси существовали своеобразные
«устные летописи» знатных родов... В XI в. эти устные родовые летописи уже выказывали тенденцию выйти из узких
пределов только родовых преданий и стать «устной историей
всей страны»1. Первые письменные хронографы, скорее всего, появились на основе «устных историй» как альтернатива вербальным переложениям прошлых лет. Они возникли,
когда фольклорные пересказы одного или нескольких знатных родов стали претендовать на общеисторический экскурс
в масштабах всего социума.
Представляете, всего-то тысячу лет назад на Руси жили
(и наверняка хорошо) специально обученные толмачи с великолепной памятью и поставленной речью, единственной задачей которых было сохранение и передача сведений об истории
развития правящих сословий! Эдакие артисты разговорного
жанра, вдобавок наделенные немалым артистизмом, чтобы в
красках и деталях передавать чьи-то высказывания и разговоры.
Разговоры эти в дальнейшем перекочевали в летописи и ныне
воспринимаются читателями и учеными за чистую монету.
Лишь один пример, чтоб не задерживать. В канонических
трудах общим местом стал пересказ небылицы об «испытании
вер», когда к Владимиру поочередно приезжали магометанские, иудейские, католические миссионеры и расхваливали
преимущества своих мировоззренческих учений. Владимиру и его окружению всякий раз что-то не нравилось: то не1
Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.; Л., 1947. С. 143.

348

Ничего общего

взрачность обрядов, то дозволение иметь только одну жену,
то неспособность отстоять свои святыни, то отказ от винопития и свинины.
Владимир по совету бояр и старцев разослал «умных людей в разные земли испытать, который народ достойнее поклоняется Божеству... Возвратясь в Киев, Послы говорили Князю
с презрением о богослужении Магометан, с неуважением о
Католическом и с восторгом о Византийском, заключив словами: «Всякий человек, вкусив сладкое, имеет уже отвращение от горького; так и мы, узнав Веру Греков, не хотим иной».
Владимир желал еще слышать мнение Бояр и старцев. «Когда
бы Закон Греческий, — сказали они, — не был лучше других, то
бабка твоя, Ольга, мудрейшая из всех людей, не вздумала бы
принять его». Великий Князь решился быть Христианином»1.
Как будто кто-то сидел рядом с летописными персонажами и просил: «Будьте добры помедленнее, я записываю!»

Корсунский фейк
Ныне считается, что Владимир, а с ним — Русь, приняли
крещение в крымской Корсуни. О том крещении повествует фундаментальная для русской исторической науки «Повесть временных лет». Но вот незадача: в период написания и
правки летописи, а это XI–XII вв., корсунская легенда еще не
устоялась. Иначе как объяснить намеки Нестора на невыясненный характер эпизода с крещением: несведущие считают,
что крестился Владимир в Киеве, «иные же говорят в Васильеве, а другие и по иному скажут»2. К слову, крымская Корсунь от Киева находится не за углом, а за тысячу километров.
1
Карамзин Н. М. История государства Российского. 2-е изд., испр.
СПб., 1818. Т. I. С. 246–247.
2
Повесть временных лет / Подгот. текста Д. С. Лихачева; под ред. чл.кор. АН СССР В. П. Адриановой-Перетц; пер. Д. С. Лихачева и Б. А. Романова. М.; Л., 1950. С. 276.

349

Часть IV. Былины

Историк Николай Никольский также утверждал, что
«все рассказы как летописи, так и «жития» Владимира об
обстоятельствах принятия Владимиром христианства являются благочестивыми вымыслами, составленными на разные византийские сюжетные мотивы, и не содержат в себе
ни одной крупицы исторической истины, кроме одного голого
факта, что в 988 или 989 г. Владимир и его дружина приняли
из Византии христианство, которое и было объявлено официальной религией»1. Крещение всего лишь завершило столетний процесс охристианивания Руси в интересах правящего
военно-купеческого сословия.
Хорошо, есть «один голый факт», что Владимир и его
дружина приняли христианство в 988 или 989 г. Однако в
иностранных источниках информация о православном крещении Руси именно в 988 г. отсутствует напрочь. В 1888 г., в
преддверии 900-летия Владимирова крещения, ректор киевского Императорского университета Св. Владимира Феодор
Фортинский пытался отыскать хоть малейшие следы и намеки о том событии в европейских хрониках и документах. Ни
в одном документе сведений не нашлось: польские, чешские,
венгерские, немецкие источники, не говоря уж об итальянских, французских или английских, о том событии не упоминают. Единственное исключение — Титмар Мерзебургский,
хотя и он оставил информацию только о личном крещении
великого князя в связи со вступлением в брак, ничего не говоря об обращении в христианство страны или народа2. Ничего не обнаружилось и в православных (византийских и болгарских) летописных трудах.
«Отсутствие в иностранных источниках сведений о крещении Владимиром Руси объясняется тем, что впервые офи1

Никольский Н. М. История русской церкви. М., 1985. С. 21.
Брайчевский М. Ю. Утверждение христианства на Руси: Пер. с укр.
Киев, 1989. С. 42.
2

350

Ничего общего

циальный акт введения христианства в Киевском государстве состоялся в 860 г., при Аскольде. И хотя после убийства
последнего в 882 г. христианство утратило значение государственной религии, в глазах Ойкумены Русь оставалась христианской страной. Временная потеря новой верой своих позиций
не могла расшатать общепринятое представление, а обращение Владимира окончательно решило спор между религиозными системами в пользу христианства»1.
Татищев, впрочем, полагал, что дата введения христианства на Руси немного иная, но близкая — 867 г.2, о чем в отличие
от выдуманного крещения Владимира есть множество упоминаний в зарубежных источниках. И главное сообщение —
это энциклика константинопольского патриарха Фотия, занявшего свой пост в 859 г., за восемь лет до того события.
Советский историк и археолог академик Борис Рыбаков
отмечал, что в первой редакции «Повести временных лет»
приобщение Руси к христианству было отнесено к середине IX в., но затем летопись была деформирована позднейшими редакторами: «Изложение ведется с середины, начало
важнейших событий осталось за рамкой текста: «…Словеном бо живущем крещеном…» А кто и когда их крестил? Неужели это было безразлично для киево-печерского историка?
Неужели он мог обойти молчанием вопрос о «русьскых письменах», найденных Кириллом в Херсонесе, неужели он не знал
того, что русы впервые крестились при патриархе Фотии в
860-е годы?.. Чья-то рука изъяла из «Повести временных лет»
наиболее интересные страницы»3.
Переписали историю, как сегодня бы сказали.
1
Брайчевский М. Ю. Утверждение христианства на Руси: Пер. с укр.
Киев, 1989. С. 43.
2
Татищев В. Н. История Российская: В 3 т. М., 2003. Т. 1. С. 49–50.
3
Рыбаков Б. А. Древняя Русь: Сказания. Былины. Летописи. М., 2016.
С. 342.

351

Часть IV. Былины

Рыбаков полагал, что «редактор «Повести временных
лет» (1118 г.) по каким-то соображениям утаил от нас это
событие (может быть потому, что в договоре Олега с греками не упоминается о христианстве) и приписал крещение Руси
князю Владимиру Святославичу (988 г.). При этом летописный рассказ оказывался в противоречии с включенным в летопись текстом договора 944 г., где прямо говорится о христианской Руси и о церкви св. Ильи в Киеве»1.
Еще один выдающийся русский историк Алексей Шахматов был уверен, что редакций «Повести временных лет»,
помимо изначального текста от Нестора Печерского, было
еще две: от игумена Киевского Выдубицкого Михайловского монастыря Сильвестра и от неизвестного редактора, предположительно находившегося под влиянием киевского князя
Мстислава Владимировича, выполненной около 1118 г. Все
три текста были составлены ориентировочно во втором десятилетии XII в.2
Переписывать историю на Руси начали с первой же летописи, а потом увлекательное занятие лепить прошлое под
себя и свои интересы превратилось в традицию. Народ же, не
имея возможности повлиять на очередное исправление переписанного, стремился сохранить собственное видение былых событий через устный фольклор, в первую очередь через были. Получалось не очень, жанр не предполагал точного попадания, но что выросло, то выросло.
Даже история у нас получилась разностатусная: одна —
для верхов, другая — для низов.
1
Очерки истории СССР. Кризис рабовладельческой системы и зарождение феодализма на территории СССР в III–IX вв. / Отв. ред. акад.
Б. А. Рыбаков. М., 1958. С. 816.
2
Шахматов А. А. Повесть временных лет. Пг., 1916. Т. I. Вводная часть.
Текст. Примечания. С. I–III.

352

Ничего общего

Былинная религия
Все совпадения с историческими событиями и персонажами в былинах условны и, по-видимому, вносились
позднейшими рассказчиками на потребу времени. Нестыковки бросаются в глаза, что в старинке об Илье Муромце,
что о Садко, что в других дошедших до нас произведениях.
Да что я убеждаю, через несколько страниц вы убедитесь в
этом сами.
И ладно бы только события или исторические фигуры
типа того же князя Владимира. Ступор возникает, когда мы
принимаемся анализировать отраженное в былинах русское
мировоззрение, не бьющееся с традиционными христианскими догматами. Нет, натив православия присутствует, но лишь
как подтверждение присутствия в жизни наших предков духовного компонента. Говорить же о фактическом соблюдении
героями былин религиозных установок не приходится: те же
Илья Муромец или Садко — прожженные грешники, деяния
которых достойны церковного порицания.
Если исходить из 10 заповедей Божьих (верить в единого
Господа Бога, не создавать для себя кумиров, не произносить
имя Господа Бога напрасно, всегда помнить о дне выходном,
почитать и уважать родителей, не убивать, не прелюбодействовать, не воровать, не лгать, не завидовать), то Илья Муромец нарушил сразу несколько заповедей.
Возьмем заповедь «почитать и уважать родителей». Испросив у родителей благословения на дальние странствия,
Илья тут же дал понять — ему все равно, согласятся они благословить его или нет. «Даете прощение — пойду я. И не даете — пойду я». Более того, к старикам Илья не вернулся, хотя
смысл почитания родителей как раз и состоит в том, чтобы
заботиться и поддерживать их в преклонной немощи и, конечно, молиться об их здравии и благополучии.
353

Часть IV. Былины

Следующая по порядку заповедь, которая предписывает
«не убивать», не лишать жизни не только себя, но и других
людей независимо от ситуации, нарушается Ильей сплошь и
рядом. Наш богатырь крушит всех, кто попадается под руку:
Соловья-разбойника, его дочь, Владимировых охранников,
не говоря уже о басурманах. Басурман — ладно, но дочь Соловья с охранниками зачем?
Заключительное правило предписывает «не завидовать» —
богатству ли, влиянию или физической силе другого. Помнил
ли об этом Илья (вернее, авторы старинки), когда в борьбе за
справедливость устраивал потасовки на пиру у князя Владимира или, доказывая свою удаль, мерился силушкой с другими богатырями?
Хотя в храм Илья все-таки захаживал, тут не поспоришь.
Только зачем?
Или Садко, еще один былинный персонаж. При сканировании его деяний сквозь призму семи смертных грехов (гордыни, зависти, гнева, лени, алчности, чревоугодия, похоти) выясняется, что он оступался на каждом шагу.
Возьмем первый смертный грех — гордыню, или чрезмерную веру в свои возможности, непомерное величие. Все
поступки Садко носили печать гордыни, начиная с заклада с
именитыми купцами и заканчивая жребием с последующими приключениями в подводном царстве.
Второй смертный грех — зависть, или желание чужого
статуса или возможностей (корреляция с десятой заповедью
Божьей очевидна). Уж больно хотелось бедному Садко стать
вровень с новгородскими олигархами, о чем он неявно (а может, и открыто, мы же там не были) пел водяному.
Пятый смертный грех — алчность, или жадность, скупость, сребролюбие. Все эти эпитеты точно подходят Садко,
пусть он, возводя храмы, и пытался замолить прегрешения.
354

Ничего общего

Формально русские былинные кумиры — грешники, фактически в глазах народа — герои. Вот оно, раздвоение в глубинной народной культуре. Вера сама по себе, церковный
институт — сам по себе. О народном уважении к авторитарному институту русской православной церкви, такому же деспотичному, как и официальная власть, речи быть не могло.
Что до участия в массовых церковных акциях, как и в светских митингах, собраниях или демонстрациях, то так выглядит еще одна сторона укоренившегося в русском характере
социального приспособленчества.
С неувязочками понятно. А что есть ценного в былинах
о русском менталитете?

355

Часть IV. Былины

ХУЛИГАН ИЛЬЯ МУРОМЕЦ
В наше время люди думают, что былины — какая-то замшелая архаика, словесная труха, и занимаются ими лишь упоротые историки с фольклористами и прочие не совсем психически здоровые люди. Отчасти так оно и есть. В то же время «родить» успешное бизнес-предложение для социума, не
познав его ментальной почвы, вряд ли возможно. Хорошо бы
еще раз поковыряться в загадочной русской душе, подправить
устоявшуюся систему ментальных координат, и тогда свежие
деловые концепции придут сами.
Разберем две былины об Илье Муромце и Садко (можно было бы попробовать разложить по полочкам все русские
былины, но тогда этой книги точно не хватит). Былины об
этих мифологических героях на первый взгляд являют собой
наиболее красноречивые иллюстрации деления русских старинок на два цикла — героико-киевские, связанные с именем
князя Владимира, и купеческо-новгородские. Деления, впрочем, ложного — никакой хронологической, географической
или событийно-исторической привязки к регионам создания
и летописным событиям не прослеживается, если только не
притягивать фактуру за уши. (Хорошо, хорошо, былины об
Иване Грозном, а есть и такие, — это былины об Иване Грозном и только о нем, все остальное от лукавого.)
Почему эти сказания прижились, почему по ним до сих
пор сочиняют пусть уже не драмы с операми, но фольклорные (читай — народные) мультфильмы и анекдоты, а поступки былинных героев приоткрывают наши потаенные черты?

Линия партии
Былин об Илье Муромце десятки (только миф о схватке Ильи с Соловьем-разбойником известен в сорока семи
356

Хулиган Илья Муромец

вариантах)1. Сегодня те былины, как правило, доносятся в
прозе, но на стыке XIX–ХХ вв. фольклористы и этнографы
успели записать их в песенном виде. Интересно, что к тому
времени больше всего былин сохранилось в русских окраинах, где крепостного права как такового не было (либо оно
присутствовало в малых пропорциях) — в Архангельской,
Олонецкой губерниях, Якутской области, а также на Дону,
Урале, в Малороссии. Казалось бы, дай людям свободу —
и былинное творчество очарует нас своей красотой. Ан нет:
во многом фейковая отмена крепостного права в 1861 г., Февральская революция и Октябрьский переворот 1917 г., другие исторические события сохранению русского фольклора
отнюдь не способствовали.
Связано это с тем, что необходимость альтернативы, господствовавшей в историческом моменте идеологии, сохранения глубинной точки зрения на русский характер неявно
или принудительно уходила в прошлое. А еще с тем, что появлялись новые, релевантные духу времени способы народного выражения исторических и современных мировоззренческих разногласий. Причем не только способы выражения,
но и сами разногласия.
На протяжении веков фольклор властями, мягко говоря, не приветствовался. Скорее, даже запрещался, поскольку
народное творчество постоянно шло вразрез с «линией партии». Сначала такой «партией» была княжеско-дружинная
власть, заинтересованная плотнее насадить угодное ей
территориально-подчиненное миросозерцание вкупе с «лучами христианской веры» в противовес общинно-родовому
характеру русского мироустройства с привкусом атавистического язычества. Былинные герои тогда просто обязаны были
1
Миллер В. Ф. Очерки русской народной словесности: В 3 т. М.; Л.,
1924. Т. 3: Былины и исторические песни. С. 96.

357

Часть IV. Былины

выглядеть птенцами гнезда князя Владимира, защитниками
святой Руси от всякой погани, служить верой и правдой престолу и церкви.
Затем, когда институту государства уже ничто не угрожало, потребовалось затвердить в менталитете норманнскую
версию русской истории (варяги, Корсунское крещение Руси,
татарское иго и вот это все) с базисом в форме исконно русского, органически присущего нации православия. По мысли
новоявленных пророков, до князя Владимира наши предки о
своих потаенных гранях ничего не знали, но пришел Ильич
(зачеркнуто) Владимир Красно Солнышко и открыл нашим
пращурам глаза. Эпическое наследие было приватизировано царскими балаболами и церковными патриотами, вцепившимися в народные предания всеми когтями, «прекрасно
понимая, что если те выскользнут из рук, то это будет равносильно подрыву фундамента вычищенных и разукрашенных фасадов»1.
Наконец, с победой над нами социализма насущным стало показать классовое устройство цивилизационно лидирующего в Ойкумене русского общества во всей его марксистской диалектике (Илья Муромец — вольный казак, олицетворявший переход от общинно-родового к феодальному строю,
Микула Селянинович — пахарь-кулак, Садко — купец-барыга,
заинтересованный лишь в спекулятивном приумножении капитала, калики перехожие — христианские миссионеры, все
вместе они противостоят неведомой Орде и т. п.).
Проводниками «партийной линии» в разные вехи были
либо летописцы, служители церкви, дворцовые бояре через
опеку «правильных» мыслителей, адепты приглянувшихся
властям интеллектуальных установок наподобие выдуман1
Пыжиков А. В. Коренная Россия. Былины. Заговоры. Обряды. М.,
2020. С. 19.

358

Хулиган Илья Муромец

ного славянофильства, либо, как в начале XXI в., так называемые охранители, прикрывающие государственнической
риторикой коррупционные преступления своих хозяев или
просто собственную близость к «корыту».
Идеологическое сопровождение «прогрессивного» партийно-государственного строительства всегда было крайне
востребовано, а потому хорошо оплачивалось и поддерживалось.
Об имманентных же чертах русского национального характера никто не задумывался. Во-первых, не мейнстрим,
во-вторых, немногих фрондеров быстро задушат более маститые коллеги, в-третьих, того и гляди за антискрепное вольнодумство попрут с волчьим билетом.
Неудивительно, что сохранение и передача из поколения
в поколение былин, сказок, песен, загадок стали не чем иным,
как формой мирного несогласия социума с денно и нощно идеологически заботящейся о нем власти. Мы и сегодня с удовольствием травим антигосударственные анекдоты, постим
уничижительные фотожабы или выискиваем случайные оговорки наших политических лидеров, не подозревая, что продолжаем стародавнюю народную традицию.

Нестыковочки
Предыстория подвигов Ильи в авторском пересказе, максимально близком к исходникам, такова.
В городе Муроме, в селе Карачарове, жил зажиточный
крестьянин с хозяюшкою. Всего у них было вдоволь, только детей нет. Стали они просить бога о наследнике, супруга понесла и в положенный срок родила сыночка Илью.
Хороший был мальчик, крепенький, да только с ногами
беда. Сидел он сиднем тридцать лет, и вот однажды пошли
отец с матерью на покос, а сын по обыкновению остался
дома.
359

Часть IV. Былины

Сразу прервемся. Где Илья родился и прожил первые
тридцать лет былинной жизни? В селе Карачарове города
Мурома, что в нынешней Владимирской области? Не факт.
В различных версиях сказаний село Карачарово отсутствует вовсе, а местом рождения называется Муром. В других
редакциях в качестве малой родины фигурирует местность
под Брянском, сельцо Моровск на Черниговщине (прежние
названия — Муромск, Моровийск) и даже неведомый город
Муров с селом Карачивом. Да и сам Илья иногда именуется Иваном с прозвищами не Муромец, а Муровец, Муровиц,
Мурин, Муравленин и даже на финско-латышский лад Илл
Муровитс (Ill Muurovits)1.
Путаница, топографическая дезориентация, амнезия?
Отнюдь. Нашим предкам было все равно, где родился и вырос Илья, главное, чтоб на русской земле.
Отца Ильи вроде бы звали Иван Тимофеевич. Но в якутском варианте эпоса отца звали Клим, и родился наш богатырь,
когда папеньке было 82 года (!), а матери 70 лет (!). Матушку Ильи (в общепринятой версии — безымянную) на самом
деле звали то ли Епистимией, то ли Ефросиньей Яковлевой.
Причем, если хрестоматийная версия описывает, как родители благословляют Илью на долгие странствия в Киев, то в
одной из прочих вариаций отец и мать, увидев, как их сыночек идет к ним вприпрыжку, на ходу вырывая вековые дубы,
натурально померли со страху, так что благословлять Илью
было некому. Да и то: уходили из дому — сын был неподвижен, а возвратились — дитятко бодренько бежит им навстречу, попутно истребляя огромные деревья.
Такое пренебрежение сказителей к родителям богатыря
свидетельствует, что предки в той истории играли второсте1
Миллер В. Ф. Очерки русской народной словесности. Т. 1: Былины:
I–XVI. М., 1897. С. 362–413.

360

Хулиган Илья Муромец

пенную, эпизодическую роль. В то же время упомянуть их
надо — а иначе кто Илью тридцать лет поил-кормил? Да и
тридцать лет сидения (лежания) весьма условны, хотя и наиболее встречаемы: «показания» разнятся от восемнадцати до
тридцати семи и даже до сорока пяти лет неподвижности. Однако опять непринципиально, сколько лет сидел-лежал Илья
на печи. Во многих вариантах былины он именуется старым
казаком, так какая разница, когда он встал и пошел?
Хороший был сынок, крепенький, да только с ногами
беда — ходить не мог. Если понимать это иносказательно, а
не буквально (мы же о мифологии, а не пересказе известной
сплетни), Илья долгое время просто не был готов к подвигам. Не созрел.
Как тут не вспомнить сказочного Емелю с его волшебной
чудо-печью, лежа на которой, он формулировал мировоззренческие основы. Печь что в сказке, что в былине появляется
не случайно, но оставим эту гипотезу настоящим профессионалам от этнографии.
Мы же с вами любители, не так ли?
Как-то мимо шла нищенская братия, калики перехожие,
и один из них попросил у Ильи милостыньку. Тот отвечает:
«Старичок-господень, не могу я тебе подать милостыньку:
я без ног». Вошел старичок в избу. «Ну-тка, встань-ка с постели, дай мне ковшичек». Илья, вставши, дал ему ковшичек. «Поди принеси мне водицы». Принес воды: «Извольте,
старичок-господень!» Тот назад отдает: «Выпей в ковше всю
воду». Илья выпил. Вновь старичок посылает его за водою:
«Опять сходи, принеси другой ковшик воды».
Идет Илья за водою и за которое дерево ни ухватится —
с корнем выдернет. Старичок-господень спрашивает у него:
«Слышишь ли теперь в себе силу?» — «Слышу, старичокгосподень! Сила теперь во мне есть большая: кабы утвердить в подвселенную такое кольцо, я бы смог поворотить
подвселенную». Как принес он другой ковшик, старичок
361

Часть IV. Былины

выпил полковша, а другую половину дал Илье выпить: силы
у того и поубавилось: «Будет с тебя и этой силы!» Помолился старичок и пошел: «Оставайся с богом!»
Скучно стало Илье лежать, и пошел он копать лес под
пашню, свою силу пробовать. Накопал столько, что народ
ужаснулся. Идут отец с матерью с покоса, а лес весь вырыт.
Поначалу они не поверили, что их сыночек постарался, но,
когда Илья все рассказал, подивились и возрадовались.

Вновь притормозим. По многим источникам, Илья был не
парализованным, а вовсе не имел ног: «Старичок-господень,
не могу я тебе подать милостыньку: я без ног»1. Обычные в
таких случаях отсылки на трудности перевода не работают:
язык-то один — русский. Но поскольку на историю с чудесным появлением нижних конечностей наши предки вряд ли
бы отважились — в народе бы не поверили, — будем считать
Илью «просто» обездвиженным.
Дальше интереснее, глубиннее, сермяжнее.
Появляются калики перехожие или нищие странники,
часто слепцы, промышлявшие милостыней, причем вовсе не
обязательно подаваемой за пение церковных песен и чтение
псалмов. По одним трактовкам, тех калик было двое, встречается калика-избавитель в единственном числе, в другом
пересказе их трое2; есть версия, будто Илья услышал таинственный голос из-за двери, а никаких калик не было вовсе.
Русский народ особо не заморачивался идентификацией тех
персонажей: если нужны имена, то двоих запросто называли
Бог и Петр, либо странники Господни Петр и Павел. Если
нужно обозначить одного — то просто Иисус Христос, а если
троих — то комбинировали все перечисленные персонажи.
1

Афанасьев А. Н. Народные русские сказки... С. 721.
Былины: русские эпические песни-сказания / Пересказ А. Н. Нечаева. СПб.; М., 2018. С. 14.
2

362

Хулиган Илья Муромец

На Руси странники вне зависимости от их материального положения были в большом почете, поскольку всю жизнь
пребывали в дороге, обладали многими знаниями, умениями,
делились вестями из разных краев. Как нынешние топовые
блогеры, например, или райтеры телеграм-каналов (кстати,
не забудьте подписаться на мой тг-канал @antiskrepa). Наши
привязанные к своему наделу предки были лишены возможности «посмотреть мир», а потому с охотой привечали пилигримов. В глазах людей калики были эдакими провозвестниками, почтальонами, приносившими не только дурные, но и
хорошие сообщения.
Калики передают Илье информацию о его готовности к
подвигам не словом или пассами руками, а через чашу с чем-то
волшебным. В разных редакциях былины встречается немало
вариаций на тему целительного напитка, после употребления
которого наш богатырь чудесным образом выздоровел и обрел сверхъестественную силу. Как правило, это вода, но попадаются квас, пиво и даже «питьицо медвяное». Есть вариант, в котором Илья получает исцеление вовсе без пития и
не от калик перехожих, а от трех светлых неизвестных юношей, вероятно, ангелов или апостолов.
И все же обычная вода встречается чаще всего. Народ,
несмотря на то что в основном жил в средней полосе и вдоль
рек, а не в степи или пустыне, к воде испытывал какое-то сакральное чувство, пожалуй, не меньшее, чем к земле. Любой
природный ключ становился чудодейственным, ручьи обладали магической силой, а если источник находил известный человек, вода объявлялась минимум целебной, да что
там — святой. Самое интересное, что те стародавние традиции сохранились и поныне: сегодня к любому роднику как и
прежде не зарастает народная тропа, даже если источник находится в городской черте, а вода из него содержит всю таблицу Менделеева.
363

Часть IV. Былины

В общем и целом, констатируем народную потребность
в идеологическом симулякре волшебного, справедливого богатыря и не из князей-дружинников, а из семьи, рода, общины. Илья играючи выполнил самую тяжелую крестьянскую
работу эпохи экстенсивного земледелия: расчистку нового
земельного участка и выкорчевывание деревьев и пней под
пашню. Наконец, отметим магические свойства воды (а не
вина или браги) и перейдем к подвигам, ибо простое исцеление Ильи с обретением невообразимой силушки, радость родителей или облегчение земледельческого труда вряд ли потянуло на целый сериал.
И, конечно, не пройдем мимо сходства сюжетных завязок былины об Илье Муромце и сказки о Емеле. И там и там
печки, русские, заметьте. И там и там аналогичные жизненные ситуации (у Ильи родители ушли в поле, у Емели братья уехали на торговый промысел). И там и там вода, жидкость как катализатор.
Но переходим к былине об Илье Муромце и Соловьеразбойнике.
Приходит Илья к родителям и просит благословения: «Государи мои, батюшка и матушка! Отпустите меня в славный
город Киев помолиться, а князю киевскому поклониться».
Отец и мать дают ему благословение, кладут на него заклятие великое и говорят такие речи: «Поезжай ты прямо на
Киев-град, прямо на Чернигов-град, и на пути своем не делай никакой обиды». Отстоял Илья заутреню и поехал.
После встречи в темных лесах с разбойничьим табором,
фатальной для бандосов, подъехал Илья к Чернигову. Под городом стоят войска басурманские, сметы им нет. Черниговград осадили, хотят его вырубить, а самого князя и воеводу
черниговского живым в полон взять.
Стал Илья силу басурманскую копием булатным побивать и всю силу поганую побил, царевича басурманского в
364

Хулиган Илья Муромец

полон взял и ведет во град Чернигов. Встречают его из града граждане с честию, идет сам князь и воевода черниговский, принимают доброго молодца с честию, благодарение
воссылают, что господь прислал нечаянно граду очищение
и не дал всем напрасно погибнути от такой силы басурманския; взяли его в палаты свои, и сотвориша великий пир,
и отпустиша его в путь.

Оставим на совести рассказчиков позднейшие вкрапления христианства, в ранних пересказах подобные детали почти не встречаются. Вот как описываются родительское благословение и сопутствующие обстоятельства в былине, записанной в Олонецкой губернии:
Во городи во Муроми
Жил удаленькой да добрый молодец,
Старой казак да Илья Муромец.
Говорит то ен да родной матушки:
— Ай же ты, родная матушка,
Даешь прощение — пойду я
И не даешь — пойду я
Во стольный во Киев град.
Скажут — Киев град
Да на красы стоит,
На красы стоит да угожесьви,
На угожесьви да солнца красного.
Там живе то Владимер князь,
Поит, кормит удалых добрых молодцев,
Поит, кормит и денежками жалуе.
Даете прощение — пойду я
И не даете — пойду я1.

Занятно, как Илья просит благословения: «Даете прощение — пойду я / И не даете — пойду я». Причем повторяется
1
Былины новой и недавней записи из разных местностей России / Под
ред. засл. орд. проф. В. Ф. Миллера при ближайшем участии Е. Н. Елеонской и А. В. Маркова. М., 1908. С. 9.

365

Часть IV. Былины

эта фраза два раза. Видимо, для русского человека того времени (а чем прошедшее время отличается от нынешнего?)
было в порядке вещей получать родительское благословение
формально, для галочки. Дадите — хорошо, а не дадите — все
равно будет по-моему. И это при том, что родители Ильи —
люди, как мы знаем, преклонных годов, не сегодня-завтра
начнут хворать, и других детей у них нет. С кем они останутся на старости лет?
Домой, к слову, Илья так и не вернулся.
Из строф, что князь Владимир «Поит, кормит удалых добрых молодцев / Поит, кормит и денежками жалуе» следует,
что Илья вроде бы намеревался поступить на службу наемником. Что также тогда было делом обычным.
В итоге с Черниговом все сталось нормально. Правда, владимирский Муром от Чернигова, мягко скажем, далековато
находится, но мы уже приводили подтверждения, что родиной Ильи вовсе не обязательно был Муром, а, скажем, Моровск под Черниговом.
Хотя, может, освобожден был не Чернигов, а…Себеж.
В одном из вариантов читаем, что «поехал Илья Муромец
тою дорогою. Как будет он под градом Себежем, и там стоят
три царевича заморские, а силы с ними триста тысяч, и хотят они Себеж-град взять, а самого царя себежского полонить».
Для справки: Себеж — городок в Псковской области на
берегу Себежского озера, основанный в 1535 г., хотя первое
упоминание о той местности относится еще к 1414 г. За свою
историю он не раз переходил из рук в руки, был и русским,
и литовским, и польским. Расстояние по прямой от Себежа
до Чернигова составляет 564 км (до Киева — 663 км), так что
вряд ли древние сказители могли перепутать два города. Скорее всего, речь идет о двух разных редакциях былины с одним главным героем и совпадающей фабулой.
366

Хулиган Илья Муромец

С Себежем связан интересный эпизод, проливающий
свет на еще одну легенду, на этот раз о победе Александра
Невского на Чудском озере (когда тевтонские рыцари провалились под хрупкий лед, а наши каким-то чудом спаслись).
В марте 1536 г. у крепости Себеж состоялось грандиозное сражение московитян с поляками и литвинами (в 1534–1537 гг.
шла русско-литовская война). Тогда к Себежу подступило
20-тысячное польско-литовское войско под командованием
киевского наместника Андрея Немировича и полоцкого воеводы Яна Глебовича.
Взять крепость сходу не удалось, и тогда нападавшие
приступили к осаде. В решающий момент гарнизон крепости совершил дерзкую вылазку, и польско-литовские ратники под натиском русских воинов начали беспорядочно убегать по тонкому льду.
Дальнейшее понятно, в частности, из произведений об
Александре Невском: лед под отступающими начал ломаться, и русские потопили врагов в ледяной воде.
Сказанное не означает, что подвига Александра Невского и его воинов на Чудском озере не было, просто в средние
века крепости на Руси (и не только у нас) часто создавались по берегам рек и озер. От того легенды и были однотипными.
Как уже говорилось, древние сказители не очень-то озадачивались географическим и хронологическим сходствами. Вот, к примеру, строки из былины «Дюк», записанной
в конце XIX в., где одним из участников событий был наш
Илья.
Ай во Волынь-земли да в Золото орды,
Ай что во той Индеи пребогатыи,
Во Волынце городи во Галцие.
Ай жил молоденький боярин Дюк Степанович.
367

Часть IV. Былины

***
Я прошол по всем землям, по всем ордам,
Я Казань-Рязань прошол да Вострокань.
Уж был я в городи во Киеви,
Я не давно ль был да во Чернигови,
Я сейчас иду из каменной Москвы1.

Волынь, Казань-Рязань, Киев, Чернигов, Москва и даже
Индия с невесть откуда взявшейся Золотой ордой — все в
одну кучу. Неспроста.
По поводу Орды. В былинах Орда понимается как некая
земля, собирательная страна, а не войсковой сброд. В одной
из версий былины о Михайле Потыке князь Владимир посылает за данью Илью Муромца в Каменну Орду, Добрыню
Никитича — в Золоту Орду, а Михайло Потыка — в землю
Подольскую2. В былине «Микула Селянович и Иван Годинович» говорится еще четче:
Да во славном городе Киеви,
Да у младого князя Владимира,
Был любимый племянник Иван сын Годинович.
Он ездил по всем землям, по всем ордам,
Он собирал дани пошлины,
Он со всех царей со всех королей3.

Ордой (Золотой, Каменной, да любой) назывались все
земли (неважно, под царями или королями), где жили инородцы, при этом Орда могла располагаться как на Востоке,
так и на Западе. Если и говорить про восточных агрессоров,
про всю эту погань, то они странным образом передвигались
водными путями; сам Батый приплыл в Киев на кораблях на
крут-красен бережок.
1
Онежские былины, записанные Александром Федоровичем Гильфердингом летом 1871 года. СПб., 1873. С. 1036.
2
Там же. С. 47.
3
Там же. С. 1169.

368

Хулиган Илья Муромец

Было ли татарское иго? Судя по его отсутствию в былинах, было, но набегами, без стационарных гарнизонов. Как,
например, визит Батыя с компанией, что когда-то приходил
на своей яхте то ли в Киев, то ли в Москву, а то ли в Индию,
покутил во всех злачных местах и помятый, но довольный
отбыл восвояси. И то верно: «Кто в Москве не бывал — красоты не видал».

Акустическое оружие
После освобождения Чернигова (Себежа) начинается эпопея с Соловьем-разбойником. На дороге от Чернигова до Киева (127 км по прямой) сквозь леса брянские (Киев находится
юго-западнее Чернигова, а Брянск — совсем в другой стороне,
на северо-востоке, что еще раз подтверждает вымышленный,
не имеющий ничего общего с реальностью характер сказания)
30 лет бесчинствует Соловей-разбойник: не пропускает ни конного, ни пешего, а убивает не оружием, но свистом.
Почувствовав приближение Ильи и предчувствуя скорую
кончину, Соловей начал свистеть еще за двадцать верст, а
за десять верст засвистал так, что под Ильей конь спотыкнулся. Приехал Илья под самое гнездо, что на двенадцати
дубах, где Соловей уже весь иссвистелся, снял с себя тугой
лук, наложил калену стрелу, пустил ее в гнездо Соловьиное
и попал разбойнику в правый глаз. Стрела вышла из левого
уха (жуть!), то есть мозг прошибло насквозь. Соловей от такого ранения, естественно, из гнезда выпал.

Почему свист, а не кинжал, меч, копье, палица или лук
как у Ильи?
Потому что иерихонские трубы. Если кто не знает, давным-давно при завоевании Земли Обетованной евреи подошли к городу Иерихон, окруженному неприступными
каменными стенами. На седьмой день осады священники стали дуть в ритуальные трубы: семь раз под звуки труб изра369

Часть IV. Былины

ильское войско обошло город, а затем одновременно громко
воскликнули сорок тысяч воинов. Под воздействием вибрации стены рухнули.
Соловей своим свистом создавал уникальные вихревые
потоки, отгонявшие всех, кто приближался. Свист порождал страх, галлюцинации, душевный и физический дискомфорт. Когда Илья привез Соловья к князю Владимиру, а тот
попросил свистнуть,
Сняло у палат верх по окончики,
Разломало все связи железныя,
Попадали все сильны могучи богатыри,
Упали все знатны князи-бояря,
Один устоял Илья Муромец1.

Резонанс нашими предками представлялся шире и абстрактней, чем нам сегодняшним. Соловей был собирательным препятствием на пути обретения гармонии с самими собой, причем препятствием вовсе не обязательно ненавистным, хотя подобное без сомнения присутствовало. Как писал Александр Пыжиков, «былинно-сказочный эпос сосредоточен на наиболее насущной проблеме — нейтрализации
«заложного» духа, который в минувшие времена называли
«татарами». Именно они, по народным представлениям, являлись источниками всевозможных дисгармоний, разрушающих природные и человеческие симбиозы»2.
После того как Соловей вывалился из гнезда и упал на
землю, Илья поднял его, привязал его к стремени булатному с правой, правильной стороны и поехал к славному граду Киеву. На пути стояли соловьиные палаты. Из окон завидели нашего богатыря три соловьиные дочери и закрича1

Песни, собранные П. В. Киреевским. М., 1860. С. 38–39.
Пыжиков А. В. Коренная Россия. Былины. Заговоры. Обряды. М.,
2020. С. 61.
2

370

Хулиган Илья Муромец

ли своим мужьям: «Мужья наши милые! Поезжайте к мужику навстречу и отбейте у него нашего батюшку, не кладите
наш род в таком позоре».
Мужья их, сильные богатыри, поехали против нашего.
Увидел их Соловей-разбойник и стал упрашивать: «Зятья
мои милые! Не позорьтесь вы и не дразните такого сильного богатыря, чтобы всем вам не принять от него смерти;
лучше с покорностию попросите его в дом мой выпить чару
зелена вина». Зятья просьбе тестя вняли, и Илья поворотил
в дом. Но тут старшая дочь подняла железную подворотню,
чтоб нашего пришибить. Илья усмотрел ее на воротах, ударил копием и ушиб до смерти.

Соловей таки упросил зятьев, в других версиях — сыновей и дочерей, не чинить Илье препятствий, пустить его в
дом, поднести «меду сладкого» и даже, как повествует одна
из былин, раскрыл Илье, где хранится общак («Где твоя лежит злата казна?» Отвечает ему Соловей: «Лежит моя злата казна в моих селах Кутузовых, а гонцы гоняют туда по два
месяца, а скоро-наскоро месяц»), а также поучаствовал вместе с Ильей в освобождении «города Крякова из неволюшки»1.
О времена, о нравы! Подчеркнуто уважительное отношение Ильи к Соловью как к главе рода (мог бы сразу убить, но
нет), особенно после попадания в него стрелы, после чего соловьевский мозг встал на место, натолкнулось на вероломство
одной из дочерей. Такое не прощается. И не потому, что посмела посягнуть на жизнь богатыря, а потому, что ослушалась отца.
Потому и копье, а не стрела, потому и до смерти, а не до увечья.
В общем, добрался Илья до Киева, въехал на княжеский
двор и пошел с Соловьем в палаты белокаменные. На крыльце их встретил князь Владимир и захотел услышать соловьиный свист. Тут случился казус, который подробнее рассмотрим чуть ниже, хотя и сейчас все поймете сами:
1

Миллер В. Ф. Очерки русской народной словесности… С. 400.

371

Часть IV. Былины

Возговорит сам батюшка Володимир князь:
Ох, ты гой еси Соловейко разбойничик!
Ты взойди ко мне в полату белу-каменну.
Ответ держит Соловейко разбойник:
«Не твоя слуга, на тее служу, не тея и слушаю;
Я служу и слушаю Илью Муромца»1.

Другими словами, Соловей выказывает (на самом деле,
это народ выказывает, а не Соловей) неприятие княжеского
уклада. Уязвленному князю не остается ничего другого, кроме как просить Илью, чтобы тот приказал Соловью свистнуть.
Илья князя с княгиней обернул в шубу соболью (откуда в
Киеве соболя, эти северные зверьки? Кроме того, дело вроде
бы было в теплую пору), призвал Соловья и приказал в полсвиста засвистать. А Соловей-разбойник, видимо, не расслышав приказанья, засвистал во весь свой свист и оглушил всех,
да так, что даже богатыри попадали, а хоромы развалились.

В поздних редакциях былины говорится, что Илья за такое ослушание Соловья тут же убил. Хотя это странно: ну, не
расслышал приказанья, переборщил с исполнением, не убивать же за это. Действительно, лишать жизни за подобное рвение как-то не по-христиански.
Разгадка мотива убийства Соловья в другом:
Возговорит сам батюшка Володимир князь:
Исполать тее, Соловейко разбойничик!
Как тея взял это Илья Муромец?
Ответ держит Соловейко разбойничик:
Вить на ту пору больно пьян я был,
У меня большая дочь была именинница2.

Ах, пьян ты был? А если б трезв, все было иначе? Вот
Илья и убил, оскорбившись. В гневе мы страшные.
1
2

372

Песни, собранные П. В. Киреевским… С. 38.
Там же. С. 39.

Хулиган Илья Муромец

Мы разные
Сегодня былины и сказки выстираны и накрахмалены.
К примеру, мало где упоминается о ссоре выдуманного Ильи
с выдуманным же князем Владимиром. И пусть многие сказания придуманы много позже «жизни» героев, да и встречи двух лубочных персонажей произойти не могло, сакральность власти должна оставаться незыблемой.
Остановимся на ссоре Ильи с мифическим князем. Размолвка происходит в сюжете не с Соловьем-разбойником, а
после освобождения Ильей и его соратниками Киева и других городов. Владимир устроил превеликий пир, но не признал доброго молодца, не припомнил его имя-отчество (Илья
Иванович), предложил занять местечко на отшибе, другие-то
заняты князьями-боярами да думными дьяками.
Детали в глазах народа таковы.
Гости сидят все дорогие,
Князья, попы, бояре, архиереи.
Они пьют, едят, прохлаждаются,
Промеж собой похваляются…
Далеко-далече, где-то подальше,
Тут пролегала дороженька,
Дорожка была не широка, прибоиста.
Никто по той дорожке не езживал,
Никто следу не накладывал,
Только шел-прошел один человек
Незнамой, незнакомой.
Под ним конь-то, как лютый змей,
Сам на коне сидит, как ясен сокол,
На коне сбруя сера булата, чиста золота,
Потнички, войлочки бухарские,
Седелочки черкасские,
Подпруги жемчужные,
Все пряжки серебряные,
Язычки золоченые.
373

Часть IV. Былины

Носит золото не для красоты, не для крепости,
Для молодецкой одной бодрости…
Посадили его на дубовый стул.
Он рукой махнул, он ногой ступнул —
А вся горенка стряхнулася,
Все посудушки зазвенелися,
Все пойлушки восплеснулися.
Говорит Владимир князь:
«Ох вы, слуги мои верные!
Вы пойдите, отведите во глухой погреб.
Покройте досками железными,
Засыпьте желтым песком».
За праву руку пятнадцать человек,
За леву — пятнадцать человек.
Говорит Илья Муромец:
«Уймешь аль не уймешь своих злых собак?
Коли не уймешь своих злых собак,
Я сам их уйму».
Он махнул рукой — пятнадцать человек,
Он махнул другой — пятнадцать человек1.

К чему столь большой отрывок? К коню. Конь в русских
былинах — больше, чем обычное транспортное средство. Конь —
потусторонняя сила, переносящая через реки и горы, моря и
океаны, существо, более всего привечающее чисто поле, т. е.
свободное, гармоничное состояние и пространство. Логично, что средство достижения гармонии с окружающим миром русский человек подготавливал с особой заботой и тщательностью. Потому на коне сбруя чиста золота, потнички
бухарские, седелочки черкасские, подпруги жемчужные,
пряжки серебряные, язычки золоченые.
Русские долго запрягают (читай — настраиваются), да
быстро едут.
1
Былины новой и недавней записи из разных местностей России…
С. 20–22.

374

Хулиган Илья Муромец

Что до пира, то на нем присутствовали все народные «любимцы» — князья, попы, бояре, архиереи. Даже нищие попали в эту когорту (не путать с каликами перехожими), ибо такие же бездельники. Все они во главе с князем Владимиром
только и делают, что бражничают, да своими активами друг
перед дружкой похваляются.
То ли дело народный герой Илья, что носит золото «для
молодецкой одной бодрости». Он всех выше, но своим великолепием не бахвалится, а использует исключительно по
прямому назначению, для борьбы с врагами и супостатами,
мешающими гармонии и симбиозу. Эдакий Бэтмен, супергерой без страха и упрека, движимый не столько отмщением за
оскорбления и обиды, сколько избавлением души от препятствий и предрассудков.
То был княжеский, властный пир, на котором Илью равным считать отказались. Потому-то он и возмутился, потому и разбросал по пятнадцать человек с каждой руки, потому, как в иных былинах, и сломал столы-стулья, а после ушел
в чисто поле бражничать.
Но как только к родной стороне вновь подходил неприятель, как только Илья вновь слышал призыв «братья и сестры» (здесь мы говорим о видимой стороне богатырских похождений), то тут же забывал про былые обиды и снова пришел защищать родную сторону.
Потому что власть — это одно, а народ — совсем другое.
Как и патриотизм: у одних — это стремление сохранить власть
и богатство всеми способами, включая лукавство и лицемерие, у других — искреннее, настоящее радение о благе Отечества. Защита Родины неравноценна защите тех, кто ее в данный момент по недоразумению олицетворяет.
«…Где тут экономика, — спросите вы. — Деньги где?» Нет
их, они будут в следующей былине.
375

Часть IV. Былины

ОЛИГАРХ САДКО
В русском фольклоре все былины, почитай, героические.
Ну или почти все. Однако есть у нас одна топовая былина минимум о девяти вариантах, в хитросплетениях которой четко
прослеживаются черты русского этоса (экономического характера нации), свойства, какие есть. Былина эта — «Садко».
Интрига такова.
Жил в богатом Новгороде Садко-гусляр (по другим источникам — богатый гость или даже приезжий молодец, гулявший по Волге 12 лет). Ни жены, ни родни, ни кола, ни двора,
с хлеба на квас перебивался. Разве что гусли звонкие, талант
певца, да слава по всему Великому Новгороду. Приглашали
Садко и в боярские терема, и в купеческие хоромы на пирах
играть, да гостей потешать. Но однажды вышло так, что целых три дня (иные говорили — девять дней) нашего героя никуда не звали. А это, без сомнения, простой, беда и рецессия.
Жаль, наш герой до 2020 г. не дожил, узнал бы, как выглядит локдаун.
В общем, взял Садко гусли и пошел к Ильмень-озеру,
сел на берегу и играл с утра до вечера (по другим сведениям, по которым гусляра никуда не звали девять дней, — три
дня). Береговая линия в русском фольклоре — граница между земным и потусторонним, так что неспроста Садко на бережке играть приладился.
И вот на закате поднялась волна, и на берег вышел хозяин
Ильмень-озера Водяной. Он поблагодарил Садко за его высокое искусство и в награду пообещал помочь «подняться».
Мол, завтра позовут его выступать к первостатейному купцу: поедят гости, попьют, да по русской привычке друг перед
другом хвастаться станут. А дальше…
На другой день Садко действительно позвали выступать
перед именитым купцом. Поели гости, попили, похвастались
376

Олигарх Садко

друг перед дружкой, а после, видимо, с пьяного куража, пристали к нашему гусляру, принялись выспрашивать у него,
чем он может похвалиться. Садко им сказал в точности так,
как науськал его Водяной. Есть, дескать, в Ильмень-озере
рыба-золотое перо, никто ее не видел, но кто ту рыбу выловит да ухи из нее похлебает, тот в момент из старого молодым станет. Со всеми вытекающими сексуальными и прочими свежестями.
Такая вот вечная молодость.
Купцы, конечно, в рецепт омоложения не поверили, и
шестеро самых богатых и заносчивых на спор поставили все
свои лавки в гостином ряду, что такого быть не может, потому что не может быть никогда. Садко же только и оставалось,
что поставить на кон свое слово и буйную голову. Больше-то
ничего нет.
На том и порешили: богатство против слова. Богатство
сегодня есть, завтра нет, потом снова наживется. Публичное
же слово один раз не сдержишь — и проще голову сложить,
все равно больше веры не будет. Такой вот русский эквивалент, и многие на том погорели.
Забросили невод в Ильмень-озеро и сразу же вытащили рыбу-золотое перо. Забросили во второй раз — и снова
рыба-золотое перо. Закинули в третий — поймали третью
рыбу-золотое перо. Выиграл Садко тот заклад, получил богатство и переквалифицировался из лабуха в олигархи.
Вскорости наш герой и вовсе вышел на первую строчку
в новгородском Forbes, выстроил палаты белокаменные, женился и однажды устроил пир. На вечеринке гости, как водится, поели, попили и принялись друг перед другом хвастаться,
кто чем крут. Которая былина — и вновь одно и то же.
Тут-то Садко и «занесло». Возьми он, да и скажи, что
на свою несметную казну сможет скупить все товары новгородские, плохие и хорошие, словом, весь Великий Новгород.
377

Часть IV. Былины

Гости, как бояре и купцы, так и простые горожане, обиделись на чем свет стоит и предложили заклад в сорок тысячей
(иные сказывали про тридцать тысячей, что в переводе на тот
язык означает «все равно не сосчитать»), что не осилит Садко
господина Великого Новгорода.
Один Садко против целого города, сиречь, народа — что
пересохшая соломинка.
Три дня наш герой вместе с приказчиками и дружиною
(т. е. он уже свою дружину заимел) скупал все имевшиеся в
Новгороде товары. Но если к вечеру залежи опустошались до
последнего, то к утру склады наполнялись больше прежнего.
Везли из Твери, из Москвы, даже о спешащих заморских кораблях поговаривали.
Садко тот заклад проиграл, расплатился и построил сорок
кораблей (по другой версии — тридцать), чтоб за морем торговать по дурости скупленными товарами. В заморских землях наторговал он с большим барышом и довольный направился в обратный путь. Вдруг все корабли внезапно встали
как вкопанные: ветер мачты гнет, волна бьет, а корабли будто на якорях стоят.
И сказал Садко команде: «Видно, требует царь Морской
дань-выкуп. Берите бочку золота и мечите в море». Кинули — не помогло, кидали бочки с серебром и жемчугом, но с
тем же результатом. Садко решил, что царь Морской требует себе живую душу и приказал бросить в воду именные деревянные (золотые, серебряные) жребии: чей утонет или, наоборот, не утонет, тому и к царю. Сколько ни кидали, а каждый раз жребий Садко выпадал. Дошло до того, что булатный жребий Садко оказался весом в 10 пудов (в тот раз спорили, чей жребий не утонет, тому и к царю), так все утонули,
а жребий Садко — нет.
Делать нечего, составил Садко завещание в пользу жены,
дружины и церкви, спустился на плот, прихватив любимые
378

Олигарх Садко

гусли, и тут же все корабли тронулись, словно никакой заминки не было.
На тихой волне Садко задремал, а когда проснулся, увидел, что находится на дне моря возле палат царя Морского.
Царь поведал Садко, что много слышал о нем от своего племянника Водяного с Ильмень-озера, и захотелось ему лично
гусляра послушать-убедиться. Вечером устроил царь Морской пир на весь подводный мир, приплыли цари, царевичи
и водяные из разных морей, озер и рек. Появился и наш Водяной — куда же без любимого племянника.
Садко заиграл, гости пустились в пляс да так лихо, что
на поверхности бури разыгрались. Тут возле Садко внезапно
оказался Водяной (в других версиях народ подослал к Садко
святителя Николая, услышавшего молитвы гибнущих), тронул того за правое, правильное плечо и шепнул гусляру, что
на море-океане от такой пляски страшная непогода: людей,
судов, товаров погибло — не сосчитать. Дескать, перестань
играть, и пляска гостей сама собой кончится.
Садко ответствовал, что замолчать решительно невозможно, пока царь Морской, дядя Водяного, не прикажет.
На это возражение Водяной посоветовал струны оборвать
да шпенечки повыламывать, а запасных-де нет. Далее, когда
пир окончится и гости расплывутся по своим жилищам, царь
Морской, чтоб удержать Садко в подводном царстве, станет
понуждать его выбрать невесту и жениться. Приведут сперва триста девиц-красавиц, потом еще триста и вновь столько
же (в другой версии невест было двенадцать, да, собственно,
какая разница).
Не бери ты девицу беляницу,
А бери ты девицу чернавицу!
Привел царь морской двенадцать девушек,
Все они белые, красивые,
Одна девица похуже всех,
379

Часть IV. Былины

Одна девица почернее всех.
Не взял он девицу беляницу,
А взял он девицу чернавицу,
За правую вывел за рученьку1.

Но блудить в первую брачную ночь Водяной, он же святитель Николай, запретил строго-настрого.
Последняя дурнушка Чернавица внезапно оказалась родной сестрой Водяного, то бишь еще одной племянницей царя
Морского. Она-то Садко из плена и выручила: заснул наш герой в брачном ложе, а пробудился, сидя на крутом берегу реки
Чернавы, там, где она в Волхов-реку впадает. (У уральского
сказителя XVIII в. Кирши Данилова и некоторых других тот
эпизод не в пример эротичнее, естественно, в тех нравственных рамках: Садко во сне закинул левую ногу на нетронутую
жену, а очнулся — левая нога в Волхове.)2
Проснулся Садко и увидел, как по Волхову бегут его сорок кораблей с дружиною. Встретились дружинники со своим хозяином, расплатился Садко с таможней, прибежала законная жена, все вместе отметили они возвращение, и стал
Садко в Новгороде жить-поживать да добра наживать с законною супружницей.
Тут былине конец, а анализу — начало.

Вопросы обывателя
1. Если в отношении происхождения Ильи Муромца все
более-менее ясно, разница в деталях, то о Садко такого не скажешь. То ли нищий гусляр, которого, впрочем, за немалые го1
Былины новой и недавней записи из разных местностей России…
С. 265.
2
Сборник Кирши Данилова: Издание императорской публичной библиотеки по рукописи, пожертвованной в библиотеку князем М. Р. Долгоруким / Под ред. П. Н. Шеффера. СПб., 1901. С. 147.

380

Олигарх Садко

норары зовут в лучшие дома Новгорода, потому бедным он
быть не может, то ли богатый гость, то ли фартовый заезжий
молодец, привезший привет Ильменю от его сестры Волги.
Сразу видно, что собственно новгородского в повествовании
кот наплакал: купцы и гусляры обитали по всей Руси.
С богатым гостем сложнее.
Пусть «царь — первый купец в стране»1, но ему одному не
под силу лично осматривать все товары, поступавшие в огромную страну. Для таких нужд у князя или царя были специально отобранные приближенные торговые агенты — их и называли гостями. Гости — это привилегированная группа среди
купцов, члены которой имели личные жалованные грамоты,
предоставлявшие различные преимущества, — освобождение
от путевых поборов, тягла и постоев. Они имели право брать
всякое питье, покупать вотчины, свободно ездить в приграничные государства. Гости закупали для царя товары и производили от его имени и на его счет торговые операции, заключали подряды с иностранцами.
Так кто же такой Садко — нищий гусляр, царский (княжеский) представитель или заезжий молодец? Нет ответа.
Если верна «нищенская» версия, то это — чистой воды сказка для народа из серии «из грязи в князи». Если же верна вторая, то это — забавная история для приближенных к царю
купцов-олигархов. Третий вариант можно смело приплюсовать к первой трактовке.
2. Ну хорошо, Садко — гусляр, правда, мегапопулярный. Что делает впавший в депрессию русский гусляр, когда его целых три дня (ок, девять дней) никуда не зовут? Отдыхает, разучивает новые песни, пьет горькую, пропадает у
друзей-подружек?
1
Кулишер И. М. История русского народного хозяйства. 3-е изд. Челябинск, 2012. С. 556.

381

Часть IV. Былины

Нет. Оказывается, он идет на берег озера, реки или моря
и с утра до ночи изливает водной глади свою невесть откуда
взявшиеся грусть — тоску — печаль. Кто-то скажет, с жиру
бесится, и будет прав. Другой же ответит, что былина не об
этом, и тоже будет прав.
3. Когда из Ильмень-озера появляется хозяин водной
глади Водяной (по совместительству эстетствующий искуситель), а не языческий одутловатый дядюшка Нептун с брюшком, нечесаной бородой и похотливыми русалками, Садко
нимало тому не удивляется, как будто так и должно быть.
И то верно: на Руси даже слоны с черепахами родятся, а тут
какой-то Водяной.
Еще больше поражает, что Садко без каких-либо условий
меняет свою творческую душу на желтого дьявола, по умолчанию изъявляет готовность перековаться из талантливого музыканта в крутого торгаша. Садко согласен стать высокомерным,
заносчивым, хвастливым лавочником-стяжателем, преумножающим капиталы не за счет своего труда (ремесленничества, аграрной работы, рыбной ловли), а посредством спекуляции и эксплуатации.
Если бы фабула былины расходилась с народными представлениями об успехе («без труда не вытащишь и рыбку из
пруда» и прочие назидательные сказки, предназначенные для
простаков), былина однозначно не прижилась бы. Но в том-то
и дело, что русский человек всегда мечтал сказочно обогатиться буквально в одночасье. И неважно, каким образом: Водяной из Ильмень-озера тому поспособствует, удача в казино
улыбнется, громадный клад обнаружится, несправедливая
приватизация грянет или чужой бизнес с правоохранителями
сам отожмется. Главное, чтоб минимум усилий в максимально короткий срок. Завладение выигранными в споре торговыми лавками, наполнение белой и красной рыбой внезапно
появившихся у Садко больших погребов, чудесное превра382

Олигарх Садко

щение рыбы в деньги — вот это по-нашему, по-русски. А как
иначе, ведь трудом праведным не наживешь палат каменных.
Другие же ровно так и разбогатели, разве нет?
4. Демон Водяной своего добился: Садко перековался в
того, кого всю жизнь ненавидел. Его считали обслугой, музыкальным сопровождением статусных пирушек, одним из обязательных номеров банкетной программы, при этом не всегда за общий стол сажали.
Но теперь денег не считано, палаты нашпигованы по последнему слову техники, жена, как и положено новому русскому, писаная красавица, дружина экипирована лучше всех
других ЧВК (частных военных компаний), помощников не
счесть. Даже лихие тройки (шестисотые мерседесы) наверняка имеются, но о них умалчивается. Остается гулять и бражничать, чему Садко и предается.
В пьяном угаре наш герой по древней русской традиции
начинает «колотить понты» — заносчиво грозится скупить
весь Новгород, чем вызывает явное неудовольствие как знати, так и простолюдинов, цель присутствия которых на пиру
непонятна. То есть Садко — еще и лицемер.
Дружина то ли купца, то ли гостя Садко — отдельная
история. Дружина — это не просто ЧВК или ЧОП. Дружина —
это скрепленное круговой порукой военизированное формирование, к тому же щедро вознаграждаемое во избежание предательства и прочих неувязок. Дружинники, легализованные
бандиты, получали долю от доходов своего хозяина, при этом
неважно, доходов от торговли или грабительских набегов (последнее было в порядке вещей, вспомним того же князя Владимира, захватывавшего рабов по пути в Константинополь и
там их продававшего).
А потом кто-то удивляется, почему современные правоохранители совмещают службу и бизнес — такова еще одна
русская традиция.
383

Часть IV. Былины

5. Заклад по скупке Новгорода, установление монополии
на торговлю, предсказуемо проигран, вариантов избежать расплаты нет, не идти же вновь к Водяному. В то же время купленного товара полно и что с ним делать — непонятно. Тут
бы нравоучительно закончить повествование (мол, скромнее
надо быть), но не таков русский человек. Садко — гусляр смекалистый, он снаряжает морской караван для дальнего похода, чтоб за границей продать все то, что в горячке скуплено.
Кстати говоря, в различных вариантах былины Садко
путешествует по Хвалынскому (Каспийскому) морю, а не по
Балтике, которая к Новгороду куда ближе. Сказание про Садко удивительно еще и тем, что главный герой решает свои проблемы не на суше, что для русского привычно, а на море, которого абсолютное большинство слушателей в глаза не видело.
Как бы то ни было, внешнеторговый вояж с блеском удается, но на обратном пути происходит нечто из ряда вон выходящее — внезапно корабли стопорятся. Садко, попытавшись откупиться, обмануть судьбу, послать на дно морское
вместо себя кого-нибудь другого, в итоге понимает, что царь
Морской требует именно его душу. Вновь поучительное окончание былины (за все надо платить), но и это еще не конец.
6. Садко оказывается на дне морском, где происходит невероятное: во-первых, царь Морской вовсе не требовал душу
Садко, а желал насладиться его искусством (которое после
превращения Садко в олигарха вообще-то должно было зачахнуть), а во-вторых, мы наблюдаем обратное, хоть и вынужденное перевоплощение Садко из самодовольного нувориша
в музыканты. Садко — вновь тапер по вызову, готовый петь и
играть, что закажут. Где прежние пафос, бахвальство, заносчивость? Сама судьба ставит на место Садко, возвращает его в
прежние нравственные рамки, но и здесь мы не заканчиваем.
7. Подводное пиршество в разгаре. Водяной (тот, который искуситель), на пиру обратился к Садко не просто так,
384

Олигарх Садко

а вняв мольбам о помощи от гибнущих моряков. Не Садко Водяному важен, а люди, погибающие по прихоти гусляра, его
«заказчика» и гостей. Однако наш эгоист и тут «не догоняет»:
он, якобы, не может остановиться, пока клиент не прикажет,
и лишь хитрость позволяет обвести вокруг пальца морского царя. Который не огорчается, а благодарно и благородно,
а еще, естественно, с умыслом предлагает Садко выбрать себе
жену из гарема писаных красавиц.
Фанаты русского этнографа и филолога XIX в. Владимира Стасова, видевшего в нашем фольклорном наследии исключительно восточный след, возразят, что в древнеиндийских
текстах бог Агни, возникающий при схожих обстоятельствах,
демонстрирует, что добродетель всегда может рассчитывать
на помощь небесных сил. Но в чем благородство, достоинство
нашего Садко? В том, что он прекратил играть с одновременным обменом на спасение?
8. Садко, помня наставление Водяного, отказывается
от всех кандидаток умопомрачительной красоты, выбирая в
жены подводное существо Чернавицу, ту, что самая невзрачненькая. С которой, по всей вероятности, даже подводные собаки без котлеты на шее не играли (шутка в стиле Хармса).
Внимающим прилетает сразу три месседжа. Во-первых,
«по судьбе» часто идет не красивая, а предначертанная. Вовторых, некрасивой в случае чего можно пожертвовать, невелика потеря. В-третьих, ради собственного спасения можно
пренебречь православным каноном, воспрещающим многоженство, и сочетаться дважды: ведь Садко про законную супругу ничего не сказал, хотя царь Морской и его племянник
Водяной наверняка о ней знали. Впрочем, это чистой воды
Восток (не зря же Садко шел по Хвалынскому морю, видимо,
из Персии): несмотря на запрет, многоженство на Руси было
(и кое-где остается) весьма распространенным явлением. Разница в том, что если в стародавние времена вторые-третьи
385

Часть IV. Былины

браки все же предпочитали регистрировать, пусть за взятки,
то теперь можно запросто иметь и жену, и любовницу (содержанку), при этом отношения не узаконивая. Мораль во
всех случаях спит.
9. Чудесное спасение Садко. Куда подевалась новая (вторая) жена Чернавица, ведь получается, что ее родственников,
царя Морского и Водяного, кровно огорчили? Или сочинители вспомнили, что многоженства на Руси быть не должно
и выпустили страшненькую вон? Что стало с завещанием и
отписанными дружине богатствами? Где подпорченные гусли, способ коннекта с иной реальностью? Обо всем этом ни
слова — все радостно встречаются-обнимаются, строят соборную церковь святителю Николаю и принимаются жить
круче прежнего.
Хеппи-энд. Непонятно только за кого радоваться: за проходимца Садко, за простодушных слушателей или за всю русскую нацию, веками восхищавшуюся древнерусским Остапом Бендером. Ловкач всех провел, всех объегорил, включая
тупоумных водных чудищ, и стал чемпионом. Былина словно учит тому, что русский человек из любой безнадежной
ситуации найдет выход, даже если попал в нее из-за собственных огрехов. И святые (неважно — христианские или языческие) обязательно помогут.
Бражничать меньше надо, следить за развязавшимся языком? Нет, об этом не слышали.
10. Наконец, мотивация. В сказаниях об Илье Муромце, других богатырских эпосах все более-менее ясно: сначала
помощь престарелым родителям, затем избавление Руси от
разбойников, после — защита родных земель от басурман,
и обобщенно — устранение препятствий к достижению гармонии.
Но с Садко-то что? Индивидуалистичное желание избавиться от тоски неизвестной природы с помощью обогаще386

Олигарх Садко

ния и моментального обретения олигархических атрибутов?
Готовность потешить свое «эго» через монопольную скупку
Новгорода? Желание спасти драгоценную жизнь в подводном царстве? Порыв, откупившись от Бога храмами, продолжать вести паразитический образ жизни? Ни добродетели,
ни воспевания народа, ни избавления Новгорода от неправедности — ничего нет. Получается былина ложных нравов,
культивирующая зависть и жадность, подводящая базис к
быстрому нетрудовому обогащению без какой-либо морали
и нравственности.
Герои восточных эпосов служат благочестивыми образцами для подражания, а храмы строят в благодарность за успешное окончание приключений и странствий. И пусть второе неявно есть и у нас, по части первого соображения слушатель
получает не образец, а клубок противоречий.

Балтийская версия
При внимательном прочтении былины о Садко и ознакомлении с различными версиями становится очевидным,
что сказание соткано из лоскутов, как худое одеяло, обрывков, плохо сочетающихся друг с другом, сшитых на скорую
руку и тонкую нитку. Как будто неизвестные авторы сочинили небылицу наспех, во время продолжительного застолья при участии неведомого заказчика. Впрочем, известна
местность, где, скорее всего, и родилась былина в ее нынешнем варианте — это северо-запад, а конкретно Олонецкая
губерния (ныне территории, входящие в Архангельскую, Вологодскую, Ленинградскую, Новгородскую области и Республику Карелия).
Олонецкая губерния граничила с землями финнов и эстов.
Этнографы раз за разом отмечали многочисленные совпадения былины «Садко» с карело-финским эпосом «Калевала»,
Водяного либо царя Морского — с финским морским хозяи387

Часть IV. Былины

ном Ахти (Ahti, Ahto), а самого Садко — с одним из главных
героев «Калевалы», певцом Вяйнямейненем (Väinämöinen).
Вяйнямейнен, первочеловек, сын богини Ильматар (дочери
воздуха, участвовавшей в сотворении мира) — дивный исполнитель песен под аккомпанемент кантеле (струнного щипкового инструмента, родственного русским гуслям). К слову, по
одной из версий название озера Ильмень, или Илмерь, происходит от финского Ilma-järvi — небесное, воздушное озеро.
Вяйнямейнен страсть как любил изливать свою беспричинную тоску на берегу моря или озера, но в купеческих
сделках купли-продажи никогда замечен не был, — каждому
свое. Ему бы грустные песни попеть, на кантеле поиграть, да
с Ахти пообщаться.
И имя — Садко. Странное оно какое-то, нерусское. Не то
что у Ильи Муромца. Нет-нет, имя пришло к нам не от финнов, бери глубже — по всей вероятности, от иудеев. Имя Садок
(Цадок) в переводе с еврейского означает «благочестивый».
История знает немало персонажей с именем Садок (Цадок):
это и первосвященник при царях Давиде и Соломоне, и основатель древнееврейской историко-философской школы саддукеев (цадоким) середины II в. до н. э., и один из основоположников движения зелотов (ревнителей, приверженцев), боровшихся против римского владычества в начале нашей эры.
Древний Новгород, отличавшийся тесными контактами с продвинутыми представителями еврейского народа, не
столько с купцами, сколько с толкователями талмудических
апокрифов (непризнаваемых официальной церковью произведений иудейской и христианской литературы, посвященных альтернативной ветхозаветной и новозаветной церковной
истории), вполне мог заразиться соответствующей ересью.
Талмудистские сведения, проникшие с верхнего на средний
и низовой уровни, видимо, оказали влияние даже на выбор
имени главного героя былины.
388

Олигарх Садко

Все сказанное верно, если смотреть на вещи логически.
А если иррационально, да с расшифровочкой?

(Древне)русская экономика
А если с расшифровочкой, то былина о Садко — рассказ
о древнерусской экономике, правилах, представлениях, особенностях ведения хозяйственной деятельности. Причем
разговор ведется отнюдь не только о Новгороде или русском
северо-западе.
1. В русском экономическом понимании идеал государства — когда его нет. Где она, княжеская, боярская власть? Нет
ее, разве что таможня, но это святое. Обороноспособность,
противостояние с басурманами — другое дело, но это вопросы Ильи Муромца и князя Владимира. И да, церковь, безусловно, присутствует, но она не устанавливает правила игры
и не берет на себя функции судьи. Православная церковь по
идее должна помогать, оберегать, наставлять. Об этом ее просят, за это благодарят.
Применительно к вере русские — двоеверцы. Это как поставить свечку за упокой и тут же посидеть, поговорить, повыпивать на могиле; про иконки-обереги в автомобилях даже
не говорю. Христианский святитель Николай перемежается
с язычески-мифическим хозяином Ильмень-озера Водяным,
племянником незлобивого и добродушного царя Морского.
Следовательно, метафизическую поддержку предпринимателю следует искать у обоих иррациональных институций —
кто-нибудь да поможет.
2. Права собственности, контракты? Снова нет таких. Хозяйственные активы, запасы, оборотный капитал (в нашем
случае лавки и товары) — эфемерность: как пришли — так и
ушли. Их можно поставить на кон, проспорить, проиграть.
Невелика потеря, еще наживем.
389

Часть IV. Былины

Единственное, чем на понятийном уровне нельзя рисковать, если только не уверен стопроцентно, — это обещание,
слово (в нашем случае Садко полностью доверился Водяному). Слово, репутация в общинной жизни ценятся не меньше, чем товары и их денежный эквивалент. Сейчас, конечно,
ценность слова девальвировалась, поскольку невероятно возросла вариативность возможностей начать жизнь с чистого
листа (естественно, в другом месте и в иной ипостаси), но
молва всегда бежит впереди индивида. Имеет ли смысл подставиться, а потом всю жизнь дрожать?
Неукоснительность соблюдения контрактных обязательств парафируется все тем же словом, а верифицируется
и утверждается миром, окружающим сообществом. Исключение — завещание, но это отступление объясняется тем, что
умерший (погибший) уже не сможет подтвердить свою последнюю волю. Что до окружающих, то словесное артикулирование желания покойного может содержать столько разночтений, что в них сам черт ногу сломит. Потому и на бумаге, потому и с душеприказчиком.
Деньги, безусловно, важны, но они вторичны, не более
чем эквивалент товарам (сначала — амбары рыбы, потом —
те же амбары, но драгоценных монет). Русский этос деньгам
в самостоятельной экономической жизни отказывает. Сейчас иная ситуация, но стремление получить все и сразу, как
у Садко, только уже не благах, а в их эквиваленте (деньгах),
никуда не исчезло.
Все сказанное во втором пункте свидетельствует о том,
что русские жили и живут не в правовой (конституционной),
а в понятийной (легитимной) системе бихевиористических
координат. Что, к сожалению, абсолютно оправданно: государство как институт во все времена допускало и допускает правку даже не отдельных законов, а основополагающего
Основного Закона. А все потому, что бюрократы сами живут
390

Олигарх Садко

в понятийной системе, один из базовых принципов которой
следующий: нормативные акты принимаются в интересах перманентно флуктуирующего по составу правящего сословия.
Вот почему к национальным правовым (конституционным) новеллам живущие по понятиям русские всегда относились с пренебрежением. Помните про систему Магдебургского права. Так вот, одним из первых действий императорской
короны после установления контроля над территорией бывшей Речи Посполитой был демонтаж Магдебургской правовой конструкции. И не потому, что наши законы лучше, а потому, что в России действовала своя, неформальная система
понятийных уложений.
3. И, конечно, нельзя обойти стороной стремление русского человека к монополизации, подавлению, установлению
контроля над всем вокруг. Это имеет отношение не только к
экономике (вспомним ничем и никем не сдерживаемый заклад Садко подчинить себе всю торговлю Новгорода), но и,
самое страшное, к общественной жизни. Что в разговоре, что
в споре, что в идеологическом сопровождении наше мнение
(вариант — мнение власти) всегда единственно правильное
и верное, и это не теорема, а аксиома.
Нынче монополия или ограничение конкуренции вроде бы запрещены, но у нас, чай, не Америка. Если нельзя, но
очень хочется, то мы всяко найдем способы решить вопрос и
с ФАС, и с правительством, и с самим президентом.
Чушь какая-то, скажете вы и опять будете правы. Мы же
монополисты с единственно верным суждением, правда ведь?

391

Никита Кричевский. Русские глубинные скрепы

ЛИТЕРАТУРА
Книги, монографии, диссертации
Алексеев А. И. Религиозные движения на Руси последней трети
XIV — начала XVI в.: стригольники и «жидовствующие»: Автореф. дис. …
д-ра ист. наук: 07.00.02. СПб., 2011.
Анализ процессов приватизации государственной собственности в Российской Федерации за период 1993–2003 годы (экспертноаналитическое мероприятие). М.: Счетная палата Российской Федерации, 2004.
Атлас истории Беларуси в XVI–XVIII веках. Минск: Издательский
центр БГУ, 2005.
Афанасьев А. Н. Новые русские сказки. Полное издание в одном томе.
М.: АЛЬФА-КНИГА, 2018.
Афанасьев А. Н. Языческие предания об острове Буяне // Афанасьев А. Н. Происхождение мифа: Статьи по фольклору, этнографии и
мифологии. М.: Индрик, 1996.
Бажов П. П. Малое собрание сочинений. СПб.: Азбука: АзбукаАттикус, 2019.
Барсуков Н. П. Жизнь и труды П. М. Строева. СПб.: Тип. В. С. Балашева, 1878.
Белый А. Символизм как миропонимание: Сборник / Сост., вступ.
ст. и прим. Л. А. Сугай. М.: Республика, 1994.
Беляева Н. Ф. Традиционное воспитание детей у мордвы / Под ред.
В. И. Козлова. Саранск: Морд. гос. пед. ин-т им. М. Е. Евсевьева, 2001.
Брайчевский М. Ю. Утверждение христианства на Руси: Пер. с укр.
Киев: Наукова Думка, 1989.
Брикнер А. Г. История Екатерины Второй: СПб.: Тип. А. С. Суворина, 1885. Ч. 4.
Былины новой и недавней записи из разных местностей России /
Под ред. проф. В. Ф. Миллера, при участии Е. Н. Елеонской и А. В. Маркова. М.: Синодальная типография, 1908.
Былины: русские эпические песни-сказания / Пересказ А. Н. Нечаева. СПб.; М.: Речь, 2018.
Ворошилов К. Е. Статьи и речи. М.: Партиздат ЦК ВКП(б), 1937.
Выготский Л. С. Собрание сочинений: В 6 т. / Под ред. А. М. Матюшкина. М.: Педагогика, 1983. Т. 3: Проблемы развития психики.
392

Литература
Газенко Р. В., Мартынов А. А. Идеальный шторм: Технология разрушения государства. М.: Книжный мир, 2016.
Гайдар Е. Т. Государство и эволюция: Как отделить собственность от
власти и повысить благосостояние россиян. СПб.: Норма, 1997.
Гиббенет Н. А. Историческое исследование дела патриарха Никона:
В 2 ч. / Сост. по офиц. документам Н. Гиббенет. СПб.: Типография Министерства внутренних дел, 1882. Ч. 1.
Голубинский Е. Е. История русской церкви. М.: Унив. тип., 1904.
Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. М.: Товарищество
Клышников, Комаров и Ко, 1992.
Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т.
СПб.; М.: Тип. М. О. Вольфа, 1881. Т. 2: И–О.
Даль Л. В. Историческое исследование памятников русского зодчества // Зодчий: Архитектурный и художественно-технический журнал,
издаваемый Санкт-Петербургским обществом архитекторов. 1873. № 5.
С. 101–105.
Даль В. И. Коломенская желтая репка // Первая первинка
полуграмотной внуке: Сказки, песенки, игры / Пересмотрено В. И. Далем. М.: Типография Т. Рис., 1870.
Дерикер В. В. Сборник народноврачебных средств, знахарями в России употребляемых. СПб.: Тип. Гогенфельдена и Ко, 1866.
Доклады и приговоры, состоявшиеся в правительствующем Сенате в царствование Петра Великаго, изданные Императорскою академиею наук: В 6 т. / Под ред. Н. В. Калачова. СПб.: Тип. Императорской акад.
наук, 1888. Т. 3: Год 1713-й. Кн. 2 (июль — декабрь).
Достоевский Ф. М. Записки из мертвого дома. СПб.: Типография
Иосафата Огризко, 1862.
Дьяконов М. А. Очерки общественного и государственного строя
Древней Руси. СПб.: Наука, 2005.
Евфросин. Отразительное писание о новоизобретенном пути самоубийственных смертей. Вновь найденный старообрядческий трактат против самосожжения 1691 года. СПб.: Типография И. Н. Скороходова, 1895.
(Памятники древней письменности).
Замалеев А. Ф. Философская мысль в средневековой Руси
(XI–XVI вв.) / Под ред. М. Г. Макарова. Л.: Наука, 1987.
Зеньковский С. А. Русское старообрядчество: В 2 т. / Сост. Г. М. Прохоров; под общ. ред. В. В. Нехотина. М.: ЗАО «Институт Ди-Дик», 2016.
Из неизданных бумаг князя В. Ф. Одоевского: отрывки, заметки,
афоризмы, автобиографические наброски и пр. // Русский архив. Год
двенадцатый. 1874. М.: Типография В. Готье, 1873. Кн. 1.
393

Никита Кричевский. Русские глубинные скрепы
Карамзин Н. М. История государства Российского. 2-е изд., испр.
СПб.: Типография Н. Греча, 1818. Т. I.
Карамзин Н. М. Предания веков: сказания, легенды, рассказы из
«Истории государства Российского». М.: Правда, 1988.
Карташев А. В. Очерки по истории русской Церкви. Париж: YMCAPRESS, 1959. Том II.
Корпачев В. В. Целебная фауна. М.: Наука, 1989.
Костомаров Н. И. Исторические монографии и исследования. СПб.:
Типография Товарищества «Общественная Польза», 1863. Т. 1.
Краткая российская энциклопедия: В 3 т. / Сост. В. М. Карев. М.:
Большая Российская энциклопедия: ООО «ИД «ОНИКС 21 век», 2004.
Т. 2: К–Р.
Крижанич Ю. Политика. М.: Наука, 1965.
Кричевский Н. А. Антискрепа. М.: Концептуал, 2018.
Кричевский Н. А. Истоки государственного лицемерия. М.: Концептуал, 2019.
Кулишер И. М. История русского народного хозяйства. 3-е изд. Челябинск: Социум, 2012.
Куропаткин А. Н. Дневник генерала Куропаткина. М.: Государственная публичная историческая библиотека России, 2010.
Линев Д. А. Причины русского нищенства и необходимые против них
меры: Докл. Имп. Вольно-экон. об-ву в заседании 16 февр. 1891 г. СПб.:
Типография В. Демакова, 1891.
Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.; Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1947.
Лобачев С. В. Патриарх Никон. СПб.: Искусство-СПБ, 2003.
Майков Л. Н. Великорусские заклинания. СПб.: Типография Майкова, 1869.
Макарий (Булгаков), митрополит. История Русской Церкви: В 10 т.
М.: Изд-во Спасо-Преображенского монастыря, 1995. Т. IX.
Макклоски Д. Риторика экономической науки / Пер. с англ. О. Якименко; науч. ред. перевода Д. Расков. 2-е изд. СПб.: Изд-во Института
Гайдара: Международные отношения: Факультет свободных искусств и
наук СПбГУ, 2015.
Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. М.: Госполитиздат, 1960.
Т. 23.
Материалы по общественному призрению, изданные Комиссией
статс-секретаря К. К. Грота // РГИА. Ф. 1405. Оп. 542. Д. 1123. Л. 338, 343.
Мельников П. И. Счисление раскольников // Полное собрание сочинений П. И. Мельникова. СПб.: Тип. Т-ва М. О. Вольф, 1898. Т. 14.
394

Литература
Мизес Л. фон. Либерализм. М.: Социум, 2011.
Миллер В. Ф. Очерки русской народной словесности: В 3 т. М.; Л.:
Госиздат, 1924. Т. 3: Былины и исторические песни.
Миллер В. Ф. Очерки русской народной словесности. Т. 1: Былины: I–XVI. М.: Типография Т-ва И. Д. Сытина, 1897.
Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи
(XVIII — начало XX в.): В 2 т. 3-е изд., испр., доп. СПб.: Дмитрий Буланин, 2003.
Наказ священнику Андрею, посланному для сбора церковных пошлин в Нижегородской епархии и для наблюдения за церковным благочинием. 1634–1641 // Русская историческая библиотека, издаваемая Археографической комиссией. СПб.: Типография бр. Пантелеевых, 1875. Т. 2.
Никольский Н. М. История русской церкви. М.: Политиздат, 1985.
Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов / Под
ред. и с пред. А. Н. Насонова. М.; Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1950.
Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М.: Фонд экономической книги «НАЧАЛА», 1997.
Озеров И. Х. Экономическая Россия и ее финансовая политика на исходе XIX и в начале XX века: с 72 диаграммами. М.: Д. С. Горшков, 1905.
Онежские былины, записанные Александром Федоровичем Гильфердингом летом 1871 года. СПб.: Тип. Императорской Академии Наук, 1873.
Очерки истории СССР. Кризис рабовладельческой системы и зарождение феодализма на территории СССР в III–IX вв. / Отв. ред. акад.
Б. А. Рыбаков. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1958.
Памятники древнерусского канонического права. 2-е изд. СПб.: Типография М. А. Александрова, 1908. Ч. 1: Памятники XI–XV в.
Пашуто В. Т. Внешняя политика Древней Руси. М.: Наука, 1968.
Песни, собранные П. В. Киреевским. М.: Общество любителей российской словесности, 1860.
Перегудов А. В. Фарфоровый город: Повесть. М.: ЗиФ, 1929.
Печорин Я. Наши государственные ассигнации до замены их кредитными билетами. 1769–1843 гг. // Вестник Европы. 1876. № 8.
Повесть временных лет / Подгот. текста Д. С. Лихачев; под ред.
чл.-кор. АН СССР В. П. Адриановой-Перетц; пер. Д. С. Лихачева и
Б. А. Романова. М.-Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1950.
Погосский А. Ф. Солдатские заметки // Полн. собр. соч. А. Ф. Погосского. СПб.: Тип. и лит. В.А. Тиханова, 1899. Т. 1.
Покровский М. Н. Русская история: В 3 т. СПб.: ООО «Издательство
«Полигон», 2002.
395

Никита Кричевский. Русские глубинные скрепы
Полное собрание законов Российской Империи (ПСЗ) / Под ред.
М. М. Сперанского. СПб.: Тип. II Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, 1830–1851.
Полное собрание русских летописей. СПб.: Типография «Я. Башмаков и К°», 1915. Т. 4. Ч. 1. Вып. 1: Новгородская четвертая летопись.
Попов Г. И. Русская народно-бытовая медицина: По материалам Этнографического бюро князя В. Н. Тенишева. СПб.: Типография А. С. Суворина, 1903.
Попроцкий М. Ф. Материалы для географии и статистики России,
собранные офицерами Генерального штаба. Калужская губерния. СПб.:
Тип. Э. Веймара, 1861. Ч. 2.
Пыжиков А. В. Коренная Россия. Былины. Заговоры. Обряды. М.:
Концептуал, 2020.
Ролз Дж. Теория справедливости: Пер. с англ. 2-е изд. / Науч. ред. и
предисл. В. В. Целищева. М.: Изд-во ЛКИ, 2010.
Рыбаков Б. А. Древняя Русь: Сказания. Былины. Летописи. М.: Академический проект, 2016.
Рыбаков Б. А. Стригольники (Русские гуманисты XIV столетия).
М.: Наука, 1993.
Сборник Кирши Данилова. Издание императорской публичной библиотеки по рукописи, пожертвованной в библиотеку князем М. Р. Долгоруким / Под ред. П. Н. Шеффера. СПб.: Типография императорской
академии наук, 1901.
Сборник Русского исторического общества. СПб.: Типография Императорской Академии Наук, 1870. Т. 5.
Смирнов П. С. История русского раскола старообрядства. 2-е изд.,
испр. и доп. СПб.: Типография Главного Управления Уделов, 1895.
Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов:
В 3 кн. / Пер. с англ. Е. М. Майбурда. М.: Наука, 1993.
Соболевский А. И. Образованность Московской Руси XV–XVII веков. СПб.: Типо-Литография А. М. Вольфа. 1892.
Собрание постановлений по части раскола. СПб.: Тип. М-ва внутренних дел, 1875.
Соловей В. Д. Кровь и почва русской истории. М.: Русскiй миръ, 2008.
Соловьев С. М. История России с древнейших времен. СПб.: Издание Высочайше утвержденного Товарищества «Общественная Польза»,
1851–1879. Кн. 1. Т. 2.
Софийская первая летопись старшего извода // Полное собрание
русских летописей. М.: Языки русской культуры, 2000. Т. 6. Вып. 1.
396

Литература
Татищев В. Н. История Российская: В 3 т. М.: АСТ, 2003.
Толстой Н. И. Очерки славянского язычества. М.: Индрик, 2003.
Труды Московского отдела Императорского Русского Военноисторического общества / Под ред. Действительного члена Общества
И. С. Блинова. М.: Типография Императорского Московского Университета, 1911. Т. 1: Росписной список города Москвы 1638 года.
Тюкавин В. Г. Великорусское крестьянство и столыпинская аграрная реформа. М.: Памятники исторической мысли, 2001.
Ушаков А. С. Наше купечество и торговля с серьезной и карикатурной стороны: Литературный сборник, издающийся под редакцией «Русского купца». М.: Типография Грачева и Ко, 1867. Вып. 3.
Ушинский К. Д. Репка // Собрание сочинений. М.; Л.: Изд-во Акад.
пед. наук РСФСР, 1949. Т. 6.
Фроянов И. Я. Древняя Русь IX–XIII веков: Народные движения:
Княжеская и вечевая власть. М.: Русский издательский центр, 2012.
Хорошев А. С. Политическая история русской канонизации
(XI–XVI вв.). М.: Изд-во Московского университета, 1986.
Цивьян Т. В. Роковой путь Колобка // Язык культуры: семантика
и грамматика: К 80-летию со дня рождения академика Никиты Ильича
Толстого (1923–1996) / Отв. редактор С. М. Толстая. М.: Индрик, 2004.
Челобитная нижегородских священников 1636 года в связи с первоначальной деятельностью Ивана Неронова / Чтения в императорском
обществе истории и древностей российских при Московском университете. 1902. Кн. 2: Двести первая. Издана под заведыванием Е. В. Барсова.
М.: Университетская типография, 1902.
Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. М., 1975.
Т. 2: Рассказы. Юморески. 1883–1884. С. 64.
Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете. 1898 год. Кн. 4: 187-я. Разд. II: Материалы иностранные. М.: Университетская типография, 1898.
Шафонский А. Ф. Описание моровой язвы, бывшей в столичном городе Москве с 1770 по 1772 год. М.: Имп. ун-т, 1775.
Шахматов А. А. Повесть временных лет. Пг.: Типография А. В. Орлова, 1916. Т. I: Вводная часть. Текст. Примечания.
Энциклопедический словарь / Под ред. проф. И. Е. Андреевского. СПб.: Издатели Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон: Семеновская ТипоЛитография (И. А. Ефрона), 1891. Т. IIА: Ауто — Банки.
Юзов И. Русские диссиденты: староверы и духовные христиане. СПб.:
Тип. (бывшая) А. М. Котомина, 1881.
397

Никита Кричевский. Русские глубинные скрепы
Юнг К. Г. Сознание и бессознательное / Пер. с нем. В. Бакусева.
3-е изд. М.: Академический проект, 2013.

Иностранные публикации
Rorty R. Philosophy and Mirror of Nature. Princeton. N.J., Princeton
University Press, 1979.
Campbell J. L. Reflections on the Fiscal Crisis of Post-Communist States.
Aldershot, 1995.

Статьи в периодических изданиях
Алексеев А. И. Ересь стригольников: вольнодумцы или колдуны?
(Этимологический аспект) // Исследования по русской истории: Сборник статей к 65-летию профессора И. Я. Фроянова / Отв. ред. В. В. Пузанов. СПб.; Ижевск: Изд-во Удмуртского университета, 2001.
Брикнер A. Чума в Москве в 1654 году // Исторический вестник.
1884. Апр.
Ван С., Фан Г. Уроки экономических преобразований в Китае и России // Мир перемен. 2009. № 4. С. 54–70.
Кабакова Г. И. О поскребышах, мизинцах и прочих маменькиных
сынках // Живая старина. 1994. № 4. С. 34–36.
Коростелев А. Дело «Норильский никель». URL: https://pub.
wikireading.ru/122071 (дата обращения: 21.02.2021).
Лукашевич Д. А. Становление и развитие законодательства СССР
о предпринимательской деятельности // Образование. Наука. Научные
кадры. 2020. № 2. С. 38–43.
Мельников П. И. Тайные секты // Русский вестник, издаваемый
М. Катковым. 1868. Т. 75. Май.
Михайлова Н. Исторические очерки о старообрядчестве // Благодатный огонь: Приложение к журналу «Москва». 2000. № 4. С. 65–95.
Островский А. Отец олигархов // Financial Times. 2007. 30 авг.
Панюшкин В. Русские сказки: Великая загадка сказки про репку //
Ведомости. 2008. 22 февр.
Пыжиков А. В. О национальной ущербности предпринимателей //
Московский комсомолец. 2016. 14 дек.
Самарин Д. Богородица в русских народных представлениях // Русская мысль. 1918. № 3–4. Отд. 2.
398

Литература

Ресурсы в сети Интернет
Официальный сайт Росстата. URL: https://rosstat.gov.ru/bgd/regl/
b11_13/IssWWW.exe/Stg/d5/22-04.htm (дата обращения: 12.03.2021).
Сайт АО «Всероссийский центр изучения общественного мнения» (ВЦИОМ). URL: https://wciom.ru/fileadmin/file/reports_
conferences/2019/Predprinimatelstvo2019.pdf (дата обращения: 15.02.2021).
Сайт Общероссийского фонда «Общественное мнение». URL: https://
fom.ru/TSennosti/14099 (дата обращения: 22.02.2021).
Сайт АНО Левада-Центр. URL: https://www.levada.ru/2010/05/31/
obraz-otechestvennogo-i-zapadnogo-predprinimatelya-v-glazah-rossiyan
(дата обращения: 15.02.2021).
Сайт газеты «Ведомости». URL: https://www.vedomosti.ru/politics/
articles/2012/02/09/temu_legitimnosti_privatizacii_v_rf_nado_zakryt_
putin (дата обращения: 15.01.2021).

399

Никита Кричевский. Русские глубинные скрепы

Научно-популярное издание
Кричевский Никита Александрович
Русские глубинные скрепы:
культурный код национального характера
Главный редактор — Т. А. Смирнова
Редактор, корректор — О. Л. Грозовская
Художник — Т. И. Такташов
Верстка — Н. А. Кирьянова
При оформлении обложки использован фрагмент рисунка
палехского художника А. М. Куркина (1916–2003)
с сюжетом русской народной сказки «Морозко».
Сертификат соответствия № РОСС RU.AB51.HO5316
Подписано в печать 22.10.2021. Формат 60×90 1/16.
Бумага офсетная № 1. Печ. л. 25.
Тираж 5000 экз. Заказ №
Издательско-торговая корпорация «Дашков и К°»
129347, Москва, Ярославское шоссе, д. 142, к. 732
Тел.: 8 (495) 668-12-30, 8 (499) 182-01-58
E-mail: sales@dashkov.ru — отдел продаж;
office@dashkov.ru — офис; http://www.dashkov.ru
Отпечатано: Акционерное общество
«Т8 Издательские Технологии»
109316, Москва, Волгоградский проспект, дом 42, корпус 5
Тел.: 8 (499) 322-38-30

400