/
Автор: Александров А.В. Боголюбов М.Н. Березный Л.А.
Теги: историография история стран африки история азии история африки
Год: 1985
Текст
I«»IrArAШ :$к
ЛЕНИНГРАДСКИЙ ОРДЕНА ЛЕНИНА
И ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ имени А. А. ЖДАНОВАИСТОРИОГРАФИЯИ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕИСТОРИИ СТРАН
АЗИИ И АФРИКИВыпуск VIII
Межвузовский сборникЛЕНИНГРАДИЗДАТЕЛЬСТВО ЛЕНИНГРАДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА1985
Печатается по постановлению
Редакционно-издательского совета
Ленинградского университетаВ сборнике публикуются критические обзоры зарубежной лите¬
ратуры и статьи по историографии л источниковедению древней,
средневековой, новой и новейшей истории стран Ближнего и Даль¬
него Востока (ЗолотаА Орда, Бирма, Китай, Япония), написанные
учеными восточных факультетов Ленинградского и Дальневосточ¬
ного университетов, Педагогического института нм. А. И. Герцена
(Ленинград), Института Дальнего Востока АН СССР (Москва).
В качестве приложения дается библиография работ ученых восточ¬
ного факультета ЛГУ Л. А. Березного и А. Д. Желтякова.Книга рассчитана на историков ); востоковедов широкого про¬
филя.чл-кор. АН СССР проф. М. Н. Боголюбов (ЛГУ), ст. преп.А. В. Александров (Дальневосточный ун-т), проф. JJ. А. Берез-
ный (ЛГУ), доц. В. Al. Серов (Дальневосточный ун-т), проф.
Г. Я. Смолин (отв. редактор, ЛГУ), А. Л. Григорьев (отв. сек¬
ретарь).Рецензент: докт. ист. наук £. И. Кычанов (ЛО Ии-тд востоковед.АН СССР).Редакционная коллегия:0504000000-031 _ 20—85076(021—85Издательство
** Ленинградского
университета, 1985
К 70-ЛЕТИЮ Л. А. БЕРЕЗНОГО14 мая 1985 г. исполняется 70 лет доктору исторических на¬
ук профессору Льву Абрамовичу Березному. На протяжении
почти полувека его жизнь тесно связана с Ленинградским уни¬
верситетом.После учебы в школе ФЗУ, работы в комсомольских орга¬
нах Тихорецка и Краснодара (член ВЛКСМ с 1930 г.), станоч¬
ником на Ленинградском машиностроительном заводе имени
Карла Маркса Л. А. Березный поступил на рабфак и в 1936 г.
стал студентом исторического факультета ЛГУ. В 1941 г., сра¬
зу же по окончании университета, он добровольцем ушел на
фронт. Л. А. Березный начал свой боевой путь рядовым'солда¬
том, был среди героических защитников Ленинграда, с войска¬
ми Второго и Третьего Украинского фронтов освобождал окку¬
пированные фашистами территории СССР, участвовал в сра¬
жениях Красной Армии за освобождение Румынии, Венгрии,
Австрии, Чехословакии, служил в подразделении легендарных
«катюш» и закончил ратный путь гвардии капитаном, кавале¬
ром орденов Красной Звезды, Отечественной войны I степени
и других боевых наград. В 1941 г., на фронте, он был принят
в ряды КПСС.В 1946 г., после демобилизации, Л. А. Березный вернулся
в Ленинградский университет, учился в аспирантуре при кафед¬
ре новой истории Востока исторического факультета, а в 1949 г.
стал ассистентом. После защиты кандидатской диссертации по
теме «Интервенция американского империализма в Китае в
период революции 1925—1927 гг.» (1951) он становится доцен¬
том, а с 1969 г. — профессором кафедры истории стран Даль¬
него Востока восточного факультета ЛГУ.Л. А. Березный — известный специалист по истории и исто¬
риографии Китая нового и новейшего времени. Его первые на¬
учные публикации появились в 1948 г. на страницах ведущего
журнала советских историков «Вопросы истории». С того вре¬
мени вышло в свет около MO работ Л. А. Березиого. Его науч¬
но-исследовательскую, равно как и педагогическую, деятель-3
пость неизменно отличают высокий идейно-методологическии
уровень, острая актуальность проблематики, привлечение бога-
того фактического материала, широта и основательность ана¬
лиза, смелость и глубина теоретических обобщении, новаторст¬
во в постановке и решении ключевых проблем китайской ис¬
тории. Многопланово содержание научных трудов Л. А. Берез-
яого: периодизация новой и новейшей истории Китая, между¬
народные отношения на Дальнем Востоке и внешняя политика
Китая в XIX — первой половине XX в., становление националь¬
ного самосознания китайцев, характер-и итоги революции 1911 —
1913 гг., рабочее движение и единый национальный фронт в
революции 1925—1927 гг., ее содержание и последствия, при¬
рода китайских Советов, политика западных держав и Японии
в отношении китайской революции, место и роль армии и во¬
оруженной борьбы в революционном процессе в Китае, направ¬
ления и тенденции государствен но-'политического развития Ки¬
тая с конца 20-х годов, главные социально-экономические, по¬
литические и идеологические процессы и явления в жизни
КНР, актуальные вопросы современного развития Китая, борь¬
ба за мир и безопасность в Азии. В центре научных изыска¬
ний Л. А. Березного, как видно, всегда стоят наиболее круп¬
ные проблемы истории неустанной борьбы китайского народа
за национальное и социальное освобождение.С начала 60-х годов основное внимание Л. А. Березный со¬
средоточил на историографической разработке этих проблем,
разоблачении буржуазных фальсификаций истории Китая.
Докторская диссертация «Критика методологии современной
американской буржуазной историографии Китая (проблемы
общественного развития в 19—первой половине 20 в.)» (1969),
вышедшая годом раньше монография на эту тему, а также
книга «Начало колониальной экспансии в Китае и современ¬
ная американская историография» (М., 1972) выдвинули
Л. А. Березного в число ведущих советских специалистов по
западной буржуазной китаеведиой историографии на совре¬
менном этапе. Его труды получили известность не только в на¬
шей стране, но и за ее пределами. Они вызвали отклики в
США, и возникшая затем острая научная полемика между ав¬
тором и одним из самых видных американских синологов
Д. К. Фэрбенком убедительно продемонстрировала превосход¬
ство советского ученого-марксиста в истолковании историче¬
ского процесса в Китае. Историографическая проблематика
поныне остается стержневым направлением научно-исследова¬
тельской деятельности Л. А. Березного. Главная тематика этих
исследований — важнейшие этапы и события революционного
процесса в Китае 20—40-х годов — нашла отражение в обшир¬
ном цикле статей и сообщений.За 35 лет преподавания в ЛГУ Л. А. Березный разработал
и ведет многие оригинальные лекционные курсы, спецкурсы иА
спецсеминары по истории Востока. Он заслуженно пользуется
репутацией ведущего университетского специалиста по новой
и новейшей истории Китая, других стран Азии.Л. А. Березный — участник подготовки и издания всех учеб¬
ников и учебио-.методических материалов по новой и новейшей
и-сторми Востока, выпущенных Ленинградским университетом;
в каждом из этих вузовских пособий его перу принадлежат об1
inприые и исключительно содержательные разделы по Китаю,
а также часть глав обобщающего, теоретического характера.Л. А. Березный неустанно совершенствует содержание и
формы педагогической работы, много внимания уделяет теоре¬
тико-методологическим аспектам истории Китая и других стран
Востока в новое и новейшее время, методике лекционных и се¬
минарских занятии. Лекции этого высокоталантливого препо¬
давателя пользуются большой популярностью у студентов. В1971 г. он был награжден почетной грамотой ЛГУ за педаго¬
гическое мастерство.Многочисленные воопнтаннмк-и и ученики Л. А. Березного
всегда с глубокой признательностью отзываются о своем учите¬
ле и наставнике. Среди них — граждане Болгарии, Вьетнама,
ГДР, Монголии, Чехословакии и других социалистических
стран; в их числе немало кандидатов и докторов наук.Многогранна общественная и научно-организаторская дея¬
тельность Л. А. Березного. Еще в предвоенные годы он являл¬
ся членом комитета ВЛКСМ университета. Коммунист Л. А. Бе¬
резный не раз избирался в партийное бюро факультета, партор¬
гом кафедры, состоял в совете по борьбе с буржуазной идео¬
логией при парткоме ЛГУ. Л. А. Березный — член правления
ленинградского отделения Общества советско-китайской друж¬
бы. Многие годы он входит в состав редколлегии серии «Исто¬
рия, язык, литература» журнала «Вестник ЛГУ», специализи¬
рованного совета по докторским диссертациям и ученого сове¬
та восточного факультета, возглавляет PlICO востфака, явля¬
ется инициатором и редактором ряда проблемно-тематических
издании востоковедов ЛГУ, деятельно участвует в подготовке
и проведении регулярно организуемых факультетом научных
сессий по историографии и источниковедению истории стран
Азии и Африки, руководит научным семинаром кафедры исто¬
рии стран Дальнего Востока.Л. А. Березный — пропагандист и агитатор по призванию.
Так он проявил себя еще в довоенные годы и в грозную пору
Великой Отечественной войны. Его страстное слово публици¬
ста многократно звучало со страниц партийных периодических
изданий, газет «Известия» и «Ленинградская правда». II поны¬
не каждое выступление Л. А. Березного с лекцией, докладом,
политинформацией отличается глубиной анализа, подлинной
партийностью, непримиримостью ко всяким проявлениям буржу¬
азной и ревизионистской идеологии, ко всякому отступлению5
от принципов и норм коммунистической морали, советского об¬
раза жизни. Партшшыдш органами, обществом «Знание» дея¬
тельность Л. А. Березиого — 'пропагандиста и агитатора — мно¬
гократно отмечена почетными грамотами, благодарностями.
Ветеран Великой Отечественной войны Л. А. Березный успеш¬
но участвует в идейно-политическом и нравственном воспита¬
нии молодежи в духе высоких коммунистических идеалов.Многочисленные коллеги, друзья, товарищи, ученики
Л. А. Березного по случаю его 70-летия желают Льву Абрамо¬
вичу новых больших успехов в его разносторонней деятель¬
ности.Г. Я• СмолинСПИСОК ОСНОВНЫХ ПЕЧАТНЫХ РАБОТ
ДОКТОРА ИСТОРИЧЕСКИХ НАУК,ПРОФЕССОРА ЛЬВА АБРАМОВИЧА БЕРЕЗНОГО(к 70-летшо со дня рождения)%%194 8Г. Англо-иранское соглашение 1933. — В кн.: Дипломатический словарь,
т: I. М., стб. 105—107.2. Японо-американские отношения 1931—1941 гг. в документах государ¬
ственного департамента США. — Вопросы истории, № 10, с. 136—142.3. [Рец. на кн.:] Т. А. Биссон. Американская дальневосточная полити¬
ка.— Вопросы истории, № 7, с. 132—135.19494. Американские фальсификаторы о политике США в отношении китай¬
ской революции 1925—1927 гг. — Вопросы истории, № 4, с. 83—99.То же. — В кн.: Сборник статей по истории первой гражданской рево:
люционной войны. Ухань, 1957 (На кнтайск. яз.).19505. Американо-китайские договоры 1943—!947. — Большая советская эн¬
циклопедия, 2-е изд., т. 2, с. 269—270.6. Лобанова — Ямагата протокол 1896. — В кн.: Дипломатический сло¬
варь, т. 2. М., стб. 49—50; Мацуока Иосуке. — Там же, стб. 115—118. Оку-
ма Снгсиобу. — Там же, стб. 260; Политика «открытых дверей» в Китае.—
Там же, стб. 422—426; Потсдамская декларация 1945. — Там же, стб. 444—
449; Реза-шах Пехлеви. — Там же, стб. 491—492; Сайондзи Киммочи. —
Там же, стб. 578; Сато Настаке. — Там же, стб. 592—593; Сигемицу Мамо-
ру. — Там же, стб. 613; Сидехара Кидзуро. — Там же, стб. 614; Того Сиге-
иори. — Там же, стб. 813—814; Угаки Кацушигэ.— Там же, стб. 842—843;
Хиранума Кннчнро. — Там же, стб. 890—891; Хирота Коки. — Там же,
стб. 891—892; Чан Кай-ши. — Там же, стб. 916—919; Ши Альфред. — Там
же. стб. 952; Эрзерумсклй договор. 1847 о разграничении между Турцией
и Ираном. — Там же, стб. 969—970; Юань Ши-кай. — Там же, стб. 973—974.195 17. Интервенция американского империализма в Китае в период револю¬
ции 1925—1927 гг.: Ав-тореф. канд. дис. Л. 21 с.
8. К вопросу о роли революционной армии в китайской революции.—
Вести. Леиимгр. ун-та, № 8, с. 23—4!.9. Китайская Народная Республика в борьбе за мир. — Вестн. Ленингр.
ун-та, № 12, с. 86—98.10. Книга, разоблачающая американскую агрессию в Китае. [Рец. на
кн.: Лю Да-ияиь. История американской агрессии в Китае]. — Вопросы исто¬
рии, jVft II, с. 127—136.195211. Начало китайской революции 1925—1927 гг. и интервенция США.—
Учен. зап. Ленингр. ун-та, № 128, с. 3—33.195312. Китай в 1894—1914 гг. — В кн.: Хрестоматия по новой истории, ч. 2.
М., с. 406—420.13. Некоторые вопросы изучения истории стран Востока.— Вестн. Ле¬
нингр. ун-та, № 9, с. 93—103.14. [Рец. на кн.:] Сборник статей по истории стран Дальнего Востока.—
Вопросы истории, Ni 11, с. 132—137.I 95415. Против американских фальсификаторов истории: Некоторые вопросы
историографии китайской революции 1925—1927 гг. — Учен. зап. Ленингр.
ун-та, jvfs 179, с. 3—27.195516. Интервенция США в Китае в период революции 1924—1927 гг.—
Советское востоковедение, Ns 2, с. 82—95.17. (В соавт. с А. Н. Болдыревым). Научная деятельность восточного
факультета ЛГУ в 1954 г. — Советское востоковедение, № I, с. 143—146.195618. Политика США в Китае в период революции 1924—1927 гг. Л. 144 с.19. (В соавт. с А. Н. Болдыревым). Научная деятельность восточного
факультета ЛГУ в 1955 г. — Советское востоковедение, Л» 4, с. 152—157.4195720. Документы по истории рабочего движения в Китае (1924—
1927гг.). — Вести. Ленингр. ун-та, № 8, с. 164—178.21. Рабочее движение в Китае в первом десятилетии после Октября.—
Вестн. Ленингр. уи-та, № 20, с. 51—65.22. [Рец. на кн.:] Б. А. Романов. Очерки дипломатической истории рус¬
ско-японской войны. — Вопросы истории. Л® i2, с. 188—193.195823. Героическое восстание шанхайского пролетариата в марте 1927 г.—
Советское китаеведение, JSfe 3, с. 97—107.24. О пути Китая к социализму. Л. 48 с.195925. Китай в XVlU в. — В кн.: Новая история стран зарубежной Азнп
и Африки. Л., с. 13—57; Китай в 1901 — 1917 гг. — Там же. с. 262—327.
26. Китаи в конце XlX — начале XX в. — В кн.: Хрестоматия по новой
истории, 2-е изд., ч. 2. Л\., с. 219—236.27. О главных этапах формирования и оаэвитня государства демокра¬
тической диктатуры в Китае: К 10-летшо Китайской Народной Республи¬
ки.— Учен. зап. Ленннгр. ун-та, № 281, с. 19—34.28. Подъем забастовочного движения в Шанхае летом 1926 г. — Учен,
зап. Ленннгр. ун-та, № 282, с. 66—79.29. [Рец. на кн.:] Сборник документов Народно-политического совета
Пограничного района Шэньси—Ганьсу—Ниисл. — Проблемы востоковедения,
№ 4, с. 170—173.I 96030. Англо-иранское соглашение 1933. — В кн.: Дипломатический словарь,
2-е изд., т. I. М., с. 90; Англо-иранское соглашение 1949. — Там же, с. 90—91.31. Ленинизм и китайская революция. — Современный Восток, j\fc 4,
с. 20—22.32. Научно-исследовательская работа на восточном факультете ЛГУ в1959 н начале 1960 г. — Проблемы востоковедения, Лг® 4, с. 246—249.196 133. Китайско-японское соглашение 1918.— В кн.: Дипломатический сло¬
варь, 2-е изд., т. 2. At., с. 70—71; Лобанова — Ямагата протокол 1896. —
Там же, с. 104; Мацуока Иосуке. — Там же, с. 263—264; Окума Сигенобу.—
Там же, с. 423—424; «Открытых дверей» политика. — Там же, с. 456—458;
Потсдамская декларация 1945. — Там же, с. 575—576.34. [Рсц. на кн.:] И. и Д. Крук. Революция в одной китайской дерев¬
не.—Проблемы востоковедения, Ns I, с. 195—196.196235. [Реи. па кн.:] (В соавт. с 3. В. Степановым, С. М. Стецкевичем,
М. П. Петрушевским). Всемирная история, т. 8. — Вопросы истории, № 2,
с. 129—138.I 9 6-336. Китай в 1917—1927 гг. — В кн.: Новейшая история стран зарубеж*.
ной Азии и Африки. Л., с. 28—61; Китайская Народная Республика (1949—1960 гг.). — Там же, с. 354—381; Историография. — Там же, с. 387—391.37. Недостоверные «источники»: По поводу одной публикации. — В кн.:
Проблемы истории национально-освободительного движения в странах Азии.
Л., с. 93—104; Против буржуазных концепций начального этапа новейшей
истории Китая (1917 -1927). — Там же, с. 36—65.38. Проблема развития средневекового китайского общества в современ¬
ной американской буржуазной историографии. - Вести. Лешшгр. ун-та,
N9 20, с. 28-38.39. (В соавт. с Д. И. Гольдбергом). Введение. — В кн.: Новейшая исто¬
рия стран зарубежной Азин и Африки. Л., с. I—16.40. [Рец. на кн.:] М. А. Персии. Дальневосточная республика и Китай.—
Вопросы истории, № 4, с. 111 — 113.41. [Рец. на кн.:] (В соавт. с С. А. Могилевским и В. К. Фураевым).
История международного рабочего и нациоипльно-освободительного движе¬
ния, ч. I. Вопросы истории, № 4, с. 132 13<>.196 442. Американская буржуазная историография о характере китайского8
средневекового общества. — В кн.: Исследования по истории стран Востока.
JI., с. 70—92.43. Сайонзи. — В кн.: Дипломатический словарь, 2-е изд., т. 3. М.„
с. 114; Сато. — Там же, с. 130; Сигемицу. — Там же, с. 150—151; Сидэха-
ра. — Там же, с. 359; Хирота. — Там же, с. 429; Эрзерумский договор
1847. — Там же, с. 492—493.19 6 544. Апология колониализма: Экспансия капиталистических держав в.
Китае в интерпретации буржуазных историков. — В кн.: Историография и
источниковедение истории стран Азии, выи. I. Л., с. 81—97.45. Буржуазные историки о различиях в общественном развитии Японии
и Китая в XIX веке. — В кн.: Вопросы истории стран Азин. Л., с. 53—77;
Геронтнй Валентинович Ефимов: К 60-летню со дня рождения. — Там же,,
с. 5—8.196646. (В соавт. с В. К. Фураевым). Значительный вклад в изучение исто¬
рии второй мировой войны. [Рец. на кн.: A. M Дубинский. Освободитель¬
ная миссия Советского Союза на Дальнем Востоке). — Вестн. Ленингр. ун¬
та, As 14, с. 153—155.196747. Действительно ли совершено открытие? (О «новом взгляде на со¬
временную историю» Э. Рейшауэра). — Вопросы истории, Л% 5, с. 70—81.196848. Критика методологии современной американской буржуазной исто¬
риографии Китая: Проблемы общественного развития в XIX — первой поло¬
вине XX в. Л. 262 с.49. Несостоятельная концепция общественного развития стран Азии в
XIX—XX вв.: О взглядах Э.О. Рейшауэра. — В кн.: Историография и источ¬
никоведение истории стран Азии и Африки, вып. 2. Л., с. 3—37.50. (В соавт. с Г. В. Ефимовым). Некоторые вопросы периодизации но¬
вейшей истории Китая.— Вестн. Ленингр. ун-ia, Л? 20, с. 62—73.196951. Критика методологии современной американской буржуазной исто¬
риографии Китая: Проблемы общественного развития в XIX — первой поло¬
вине XX в.: Автореф. докт. дне. Л. 30 с.52. [Рец. иа кн.:] (В соавт. с А. Al. Голдобниым и Ю. В. Маретиным)-
Пробуждение угнетенных. — Народы Азии и Африки, Л® 6, с. 165—172.I 97053. Исторический опыт китайской революции и буржуазные критики ле¬
нинизма.— В кн.: Ленин и Китай. Материалы Всесоюзной науч. конф., по-
священной 100-летию со дня рождения В. И. Ленина. М., с. 47—53.54. [Рец. на кн.:] А. В. Бурдуков. В старой и новой Монголии. Воспо¬
минания. Письма. — Вопросы истории, JV? 8. с. 155—158.197 155. Американо-китайский договор 1844 г. в освещении американских
историков. — Новая и новейшая история, jYs 2, с. 184—193.9
56. Англо-иранское соглашение 1933. — В кн.: Дипломатический ело.
варь, 3-е изд., т. I. М., с. 106—107; Англо-нранское соглашение 1949. —.
Там же, с. 107.57. К вопросу о характере Снньхаиской революции. — В кн.: Науч.
конф. «Общество н государство в Китае», ч. 2. М., с. 236—245.58. Китай до конца XVIII в. — В кн.: Новая история стран зарубежной
Азии и Африки, 2-е изд. Л., с. 15—18; Китай XX в. — Там же, с. 229—254.59. Китайско-японское соглашение 1918. — В кн.: Дипломатический сло¬
варь, 3-е изд., т. 2. М., с. 67; Лобанова — Ямагата протокол. — Там же,
с. 200; Мацуока Есукэ.— Там же, с. 255—256; Окума Снгенобу. — Там же,
с. 403; «Открытых дверей» политика. — Там же, с. 436—438; Потсдамская
декларация 1945. — Там же, с. 554—555.60. О некоторых проблемах истории Снньхайской революции. — Народы
Азин и Афрнкн, А% 5, с. 56—62.61. По поводу «Предисловия» Д. Фэйрбенка.— Народы Азин н Афри¬
ки, Jsfe I, с. 249—254.197262. Начало колониальной экспансии в Китае и современная американ-
-ская историография. М. 222 с.197363. К вопросу о характере революции 1925—1927 гг. — В кн.: 4-я науч.
конф. «Общество и государство в Китае», ч. 2. М., с. 225—234.64. К спорам о хронологическом рубеже между средневековьем н новым
временем на Востоке. — Народы Азии и Африки, JSfe 4, с. 149—152.65. Ленинская идея единого национального фронта и буржуазное китае¬
ведение.— Вестн. Ленингр. ун-та, № 2, с. 21—28.66. Сайондзн Кнммочн. — В кн.: Дипломатический словарь, 3-е изд., т. 3.
М., с. 108; Сато Наотаке. — Там же, с. 122—123; Сигемицу Мамору.—
Там же, с. 144—145; Сидэхара Кидзюро. — Там же, с. 145; Того Сигено-
рн. — Там же, с. 471; Хирота Коки. — Там же, с. 547; Эрзерумский договор
1847 о разграничении между Турцией .и Ираном. — Там же, с. 605—606.67. [Рец. на кн.:] Китай и соседи в древности и средневековье. — Наро¬
ды Азии и Африки, N° I, с. 199—200.68. (В соавт. с Г. В. Ефимовым). Книга о важном периоде в истории
Китая. [Рец. на кн.: Новая история Китая]. — Вопросы истории, № 10; с. 144—
150.1974• •69. Интересная тенденция в американском китаеведении: Историографи¬
ческие заметки. — В кн.: Историография и источниковедение истории стран
Азин и Африки, вып. 3. Л., с. 69—91.70. Об особенностях трактовки истории Китая в XIX в. некоторыми
американскими учеными китайского происхождения. — В ки.: 5-я науч. конф.
«Общество и государство в Китае», ч. 2. М., с. 213—221.71. [Рец. на кн.:] Новейшая история Китая. 1917—1970. — Народы Азии
и Африки, N° 3, с. 186—190.72. Теория «конвергенции» и истории. [Рец. на ст.: Д. Фэйрбенк. Со¬
единенные Штаты, Китай и Япония]. — Вопросы истории, № 11, с. 200—201.197573. Зарождение одной из концепций китайской революции в американ¬
ской историографии. — В кн.: Историография и источниковедение истории
стран Азии и Африки, вып. 4. Л., с. 12—23; Исследователь, педагог, орга¬
низатор науки [Г. В. Ефимов]. — Там же, с. 3—6.10
74. Китай: традиции и современность: К постановке вопроса. — В кн.:
6-я науч. конф. «Общество н государство в Китае», ч. I. М., с. 208—212.75. Обобщающий труд по истории первой китайской революции. — (Рец.
Jca кн.: Г. В. Ефимов. Буржуазная революция в Китае и Сунь Ят-сен
;(1911 — 1913 гг.)]. — Вестн. Ленннгр. ун-та, № 20, с. 142—145.I 97676. К критике концепции «новой демократии»: Некоторые вопросы ме¬
тодики. — В кн.: Науч. конф. по проблемам истории Китая в новейшее вре-
Д1я. М., с. 65—68.77. О борьбе демократической и антидемократической тенденции в ки¬
тайской революции 1925—1927 гг. — В кн.: 7-я науч. конф. «Общество и го¬
сударство в Китае», ч. 2. М., с. 344—351.78. [Рец. на кн.:]: В. Н. Никифоров. Восток и всемирная история. —
Новая и новейшая история, № 6, с. 186—188.197779. О характере революционного процесса в Китае в 30—40-х гг.—
Б кн.: Вторая науч. конф. по проблемам истории Китая в новейшее время.
М., с. 21—25.80. Оуэн Латтимор: концепция истории китайской революции. — В кн.:
Востоковедение, 4. Л., с. 3—31.81. Советская историография о характере китайских Советов: О подхо¬
де к исследованию проблемы. — В кн.: 8-я науч. конф. «Общество и госу¬
дарство в Китае», ч. 3. М., с. 86—93.82. [Рец. на кн.:] Д. Прайс. Россия и корни китайской революции.
1890—1911. — Народы Азии и Африки, № 5, с. 235—239.197883. Еще раз о хронологическом рубеже между революцией 192.
1927 гг. п последующим периодом истории Китая. — В кн.: 9-я науч. конф.
«Общество и государство в Китае», ч. 3. М., с. 56—60.84. О некоторых новых тенденциях в исследовании Китая западным ки¬
таеведением.— В кн.: Третья науч. конф. по проблемам истории Китая в
новейшее время. М., с. 302—313.85. О характере революционного процесса в Китае в 30—40-х гг.—
В кн.: Проблемы Китая: Материалы международной конф. по новейшей
истории Китая, ч. I. М., с. 59—64.86. Теория «политической культуры» и некоторые вопросы изучения Ки¬
тая. — Народы Азии и Африки, № 4, с. 59—72.197987. Революция 1925—1927 гг.: национальная? национально-демократиче¬
ская? (проблема в историографии). — В кн.: 10-я науч. конф. «Общество и
государство в Китае», ч. 3. М., с. 50—55.88. «Эра после Мао» и поляризация оценок в западной научной лите¬
ратуре. — В кн.: Четвертая науч. конф. по проблемам новейшей истории
Китая. М., с. 153—163.198089. Становление и развитие национального самосознания ханьцев: К по¬
становке вопроса. — В кн.: ll-я науч. конф. сОбщество и государство в Ки¬
тае», ч. 2. М., с. 151—158.U
198 I90. К вопросу о характере китайской революции 1925—1927 гг.—
Вестн. Леннигр. ун-та, jY« 14, с. 25—34.91. Концепция «культуралнзма» и проблема становления национального
самосознания китайцев (ханьцев).— В кн.: :2-я науч. конф. «Общество и
государство в Китае», ч. 2. М., с. 171—180.92. КПК н революционное движение в деревне: О некоторых тенденци¬
ях в изучении проблемы немарксистским китаеведением. — В кн.: Опыт и
уроки истории КПК: К 60-летню образования партии. М., с. 283—293.93. [Рец. на кн.:] Л. Al. Дубнискнн. Советско-китайские отношения.
1937—1945. — Вопросы истории, Л*? 8, с. 146—149.198294. Еще раз об итогах Синьхайской революции. — В кн.: 13-я науч.
конф. «Общество и государство в Китае», ч. 3. М., с. 124—130.У5. Северный поход Национально-революционной армии Китая в совре¬
менной американской историографии. — В кн.: Историография и источнико¬
ведение истории стран Азии н Африки, вып. 6. Л., с. 3—28.96. [Рец. на кн.:] А. Al. Григорьев. Революционное движение в Китае
в 1927—1931 гг.: Проблемы стратегии и тактики. — Вопросы истории, Ns 7»
с. 143—146.198397. Понятие «национально-освободительная революция» и революцион¬
ный процесс в Китае. — В кн.: 14-я науч. конф. «Общество и государство в
Китае», ч. 3. Al., с. 3—14.198498. О социальной прпроде гомпньдановского режима в период «нанкин¬
ского десятилетия». — В кн.: 15-я науч. конф. «Общество и государство в
Китае», ч. 3. Al., с. 132—139.К 60-ЛЕТИЮ А. Д. ЖЕЛТЯКОВА11 июня 1985 г. исполняется 60 лет доктору исторических
наук, профессору, заведующему кафедрой истории стран Ближ¬
него Востока Анатолию Дмитриевичу Желтякову.Он родился в Москве, в семье рабочего. В годы Великой
Отечественной войны А. Д. Желтяков работал на строительстве
оборонительных сооружений в Орловской области, в колхозе
под Ярославлем, а затем на московском заводе.В 1945 г., окончив школу рабочей молодежи, А. Д. Желтя¬
ков поступил в Московский институт востоковедения, а через
год перевелся на восточный факультет Ленинградского универ¬
ситета, с которым связана вся его последующая жизнь.Педагогическая деятельность А. Д. Желтякова началась в
1951 г., когда он, будучи еще аспирантом кафедры истории
стран Ближнего Востока, стал вести занятия по турецкому
языку и истории Турции. В 1955 г. он защитил кандидатскую
диссертацию «Турецкое крестьянство — решающая сила в борь-12
Ce за национальное освобождение страны в 1918 — 1920 гг.»,
с 1961 г. — доцент кафедры.А. Д. Желтяков читает курсы лекций по истории Турции в
средние века, новое и новейшее время, по этнографии народов
этой страны, ее физической и экономической географии, исто¬
рии национально-освободительного движения турецкого народа
в 1918—1923 гг., истории культуры и общественно-политиче¬
ской мысли Турции в новое и новейшее время, политическому
развитию страны после майского переворота I960 г. Кроме то¬
го, он продолжал вести лекционные курсы по истории Турции
на восточном и историческом факультетах. Его ле-кции отли¬
чаются высоким идейно-теоретическим уровнем, они интересны,
содержательны, будят творческую мысль студентов.А. Д. Желтяков уделяет большое внимание воспитанию мо¬
лодого поколения. Его многочисленные ученики успешно рабо¬
тают в научных и учебных заведениях Ленинграда, Москвы,
Баку, Еревана и других городов нашей страны.Одним из первых в нашей стране А. Д. Желтяков начал изу¬
чать историю культуры и общественной мысли Турции. Его
книга «История просвещения в Турции» (1965), написанная в
соавторстве с Ю. А. Петросяном, получила высокую оценку в
научной печати СССР и за рубежом. Результатом многолетних
творческих усилий А. Д. Желтякова явилась докторская
диссертация «Печать в общественно-политической и культур¬
ной жизни Турции в 1722—1908 гг.», которую он защитил в
1972 г. Это исследование ученого в 1974 г. вышло отдельной мо¬
нографией, которая была удостоена премии Ленинградского
университета. Книга вызвала широкий отклик в СССР и за его
пределами, в 1979 г. ее опубликовали в Турции.А. Д. Желтяков является автором более 70 научных трудов.
По его инициативе и активном участии в серии «Памятники
литературы народов Востока» изданы записки знаменитого ту¬
рецкого путешественника и географа XVII столетия Эвлия Че-
леби о землях Молдавии, Украины, Приазовья, Северного Кав¬
каза, Нижнего Поволжья, Закавказья и сопредельных областей
]Чалой Азии и Ирана. А. Д. Желтяков — автор более 30 статен
Советской исторической энциклопедии, посвященных истории
Турции, ее внешней политике, государственным и обществен¬
ным деятелям. В последние годы А. Д. Желтяков усиленно ра¬
ботает над историей русско-турецких отношений, возглавляя
коллектив ученых, которому поручено написать монографию о
взаимосвязях России и Турции в эпоху средневековья и нового
времени.А. Д. Желтяков проявляет живейший интерес к истории оте¬
чественной туркологии, в частности к истории ее преподавания
в Ленинградском университете. Этой теме он посвятил ряд ста¬
тей и сообщений, опубликованных в советской и зарубежной
научной печати в 60—80-е годы. А. Д. Желтяков внимательно13
следит за творческим трудом своих коллег-востоковедов. Он
пишет обстоятельные рецензии на книги советских и иностран¬
ных авторов, является научным редактором нескольких работ:
монографий Ю. А. Петросяна (1971), Т. П. Дадашева (1972)%В. И. Шпильковой (1977), В. М. Запорожца и А. А. Колесни¬
кова (1983) и др.А. Д. Желтяков успешно представляет советскую турколо-
гию за рубежом: в I960 г. он находился в служебной команди¬
ровке в Турции, в 1981 г. участвовал в международном симпо¬
зиуме в НРБ, где выступал с докладом «Исследование проб¬
лем истории Болгарин советскими османистами».С 1974 г. А. Д. Желтяков—'профессор, с 1977 г. — заведу¬
ющий кафедрой истории стран Ближнего Востока. За последние
годы в деятельности кафедры произошли существенные изме¬
нения, расширилась номенклатура ее специализаций (в 1974 г.
создано отделение истории Афганистана), возникли новые на¬
правления научных исследований. С кафедрой активно сотруд¬
ничают ведущие специалисты востоковедных учреждений Ле¬
нинграда и Москвы, у нее сложились прочные деловые связи
с востоковедными центрами Еревана, Баку, Тбилиси и других
городов страны.Педагогическая и исследовательская деятельность А. Д. Жел-
тякова всегда тесно связана с научно-организационной и обще¬
ственной работой. В течение ряда лет, начиная с 1953 г., он был
заместителем декана восточного факультета, затем многие го¬
ды— ученым секретарем ученого совета востфака. Во время
обучения в аспирантуре он избирался секретарем факультетско¬
го бюро ВЛКСМ и комсоргом аспирантов. Член КПСС с
1951 г., А. Д. Желтяков неоднократно являлся членом и секре¬
тарем партийного бюро, в настоящее время руководит факуль¬
тетским теоретическим семинаром и исторической секцией ме¬
тодической комиссии.По случаю 60-летия профессора А. Д. Желтякова его дру¬
зья, товарищи по работе, многочисленные ученики желают Ана¬
толию Дмитриевичу крепкого здоровья и реализации всех его
творческих замыслов.Строева Jl. В., Иванов С. М.СПИСОК ПЕЧАТНЫХ РАБОТ
ДОКТОРА ИСТОРИЧЕСКИХ НАУК
ПРОФЕССОРА АНАТОЛИЯ ДМИТРИЕВИЧА ЖЕЛТЯКОВА(к 60-летию со дня рождения)195 1I. Турецкая хрестоматия: Современные официальные тексты. Л. 101 с.M
19552. Турецкое крестьянство — решающая cii.'ia в борьбе за национальное
освобождение страны в 1918—1920 гг.: Автореф. канд. дне. Л. 15 с.19573. Национально-освободительная борьба турецкого крестьянства Юго-
Восточной Анатолии в 1918—20 гг. — Вестн. Ленингр. ун-та, Ns 8, с. 202—
214.19 5 84. Антиимпериалистическая борьба турецкого крестьянства Западной
Анатолии в 1919 г. — Учен. зап. Ленингр. ун-та, Ns 256. Сер. востоковед,
наук. Вып. 7. История и филология стран Востока, с. 3—20.19605. (Совм. с А. М. Голдобиным и Л. В. Строевой). Кафедра историк
стран Ближнего Востока. — Учен. зап. Ленингр. ун-та, Nb 296. Сер. востоко¬
вед. наук, вып. 13. Востоковедение в Ленинградском университете, с. 143—
159.196 16. (Совм. с А. С. Тверитиновои). Эвлия Челебн и его «Книга путешест¬
вия».— В кн.: Эвлия Челеби. Книга путешествия: Извлечения из сочинения
турецкого путешественника XVII века. Перевод и комментарии, вып. I. Зем¬
ли Молдавии и Украины /Сост. А. Д. Желтяков. М., с.. 5—14; Перевод
с тур. — Там же, с. 27—46, 78—93; Примечания (совм. с А. П. Григорье¬
вым).— Там же, с. 247—268; Терминологический комментарий.— Там же,
с. 269—298; Указатель имен (совм. с А. П. Григорьевым). — Там же,
с. 299—305.19627. Антифранцузское восстание в Мараше в 1920 г. — Учен. зап. Ленингр.
ун-та, Ns 304. Сер. востоковед, наук. Вып. 14. История и филология стран
Востока, с. 30—42.8. [Рец. на кн.:] Хюсейн. Беда’и уль века’и = «Удивительные события».
Издание текста, аннотированное оглавление, указатели, ч. I—2. М., 1961.—
Народы Азии и Африки, № 2, с. 243—244.19639. Венециано-турецкие войны. — Сов. ист. энциклопедия, т. 3, стб. 333—335.10. [Рец. на кн.:] совм. с 10. А. Петросяном. Ю. Н. Розалнев. Особен¬
ности развития капитализма в Турции. 1923—1960. М., 1962. — Вопросы
истории, Ni 8, с. 142—144.196411. Домлупынар. — Сов. ист. энциклопедия, т. 5, стб. 402; Зулюм.—
Там же, стб. 712.196512. Иненю (битва). — Сов.% ист. энциклопедия, т. 6, стб. 36; (совм. с15
В. А. Чочиевым). Ifpairo-турецкне воины. — Там же, стб. 271—277; Каза¬
скер.— Там же. стб. 785; Каймакам. — Там же, стб. 831.13. (Совм. с Ю. Л.' Петросяном). История просвещения в Турции: Ко¬
нец XVIII — начало XX в. М., 176 с.14. (Совм. с 10. А. Петросяном). А\ладотурецкое движение в трудах
турецких историков. — Народы Азин и Африки, № 5, с. 56—65.15. (Совм. с 10. А. Петросяном). Основные этапы и характерные черты
развития просвещения в Турции в новое орем л. — Письменные памятники к
проблемы истории культуры народов Востока. Тезисы докладов I годичной
научной сессии ЛО IIHA, март 1965 года. Л., о. 38—39.16. (Совм. с 10. А. Петросяном). Современная турецкая буржуазная
историография младотурецкого движения конца XIX — начала XX в.— Фи-
лология и история стран зарубежной Азии и Африки. Тезисы научной кон¬
ференции восточного факультета, 1964/65 уч. год. Л., с. 57—59.196617. Две записки В. В. Бартольда о преподавании и изучении истории
стран Востока: Из фондов гос. ист. архива Ленингр. области. — Филология
л история стран зарубежной Азин и Африки. Тезисы докладов научной
конференции восточного факультета, 1965/66 уч. год. Л., с. 66—68.18. Махмуд П. — Сов. ист. энциклопедия, т. 9, стб. 198—199; Мордт-
ман А. Д.— Гам же, стб. 690—691; Мохачскэя битва. — Там же, стб. 752—
753.19. Тюркология в Австрии в наши дни. — В кн.: Исследования по фи¬
лологии стран Азии и Африки / Отв. ред. С. Н. Иванов и Е. А. Серебряков.
Л., с. 47—50.20. (Совм. с Г. Я. Смолиным). Некоторые соображения о преподавании
средневековой истории стран Азин и Африки в высшей школе. — Народы
Азин и Африки, Ab 5, с. 80—86.196721. Из истории книгопечатания в Турции. — Филология и история стран
зарубежной Азин и Африки. Тезисы юбилейной научной конференции во¬
сточного факультета, посвященной 50-летию Великого Октября.. Л., с. 71—72.22. Изучение истории, экономики и культуры Турции в Ленинграде.
1917—1967 гг. — Филология и история тюркских народов. Тезисы докладов.
Тюркологическая конференция в Ленинграде, 7—10 июня 1967 г. Л., с. 57—61.23. Никопольское сражение. — Сов. ист. энциклопедия, т. 10, стб. 228.24. (Совм. с Н. А. Спешневым). Научная конференция восточного фа¬
культета, 7—10 нюня 1967 г. — Вестн. Ленингр. ун-та, № 2, с. 161—163.I 968♦25. К вопросу о вестернизации Турции в новое, время: По концепции
турецкого историка Ta рыка Туна Tf я. — Историография и источниковедение
стран Азин и Африки, вып. И. Л., с. 125—135.26. Начальный этап книгопечатания в Турции. — Страны Ближнего и
Среднего Востока: История, культура, источниковедение. Л., с. 47—60.27. Превеза. — Сов. ист. энциклопедия, т. 11, стб. 525; «Режн». — Там
же, стб. 988; Ренс-эфенди. — Там же, стб. 990.196928. Сакария (битва). — Сов. ист. энциклопедия, т. 12, стб. 466; Сенгот*
хард (сражение). — Там же, стб. 767.197029. «Дело» Уильяма Черчилля. Из истории британской экспансии в Тур-
кии в 30-е годы XIX в. XXIII Герцсновскнэ чтения. Исторические науки,
выи. 2. Jl., с. 84—86.30. Изучение истории, экономики и культуры Турции в Ленинграде за50 .чет (1917—1967). — Тюркологический сборник, 1970, с. 176—191.31. История турецкого книгопечатания и периодики от реформ «низам-и* джедид» до конституции 1876 г. — Тюркологический сборник, 1970, с. 238—276.32. Материалы о социалистическом и коммунистическом движении в
Турции. 1908—1925. — Спецбюллетень ИВ АН СССР, № 3(108), с. 12—27,
192—196.33. (Рец. на кн.:] совм. с Л. П. Делюсиным. А. И. Хейфец. Советская
дипломатия и народы Востока. 1921 —1927. М, 1968. — Новая и новейшая
история, № I, с. 135—137.34. [Рец. на кн.:] В. Т. Веселов. Транспорт современной Турции. М.,
1969. — Народы Азин и Африки, № 3, с. 204—205.197 135. Из истории турецкой вольной прессы XIX в. — Вестн. Ленингр. ун¬
та, № 14, с. 91 —100.36. Печать в общественно-политической и культурной жизни Турции
(1729—1908): Автореф. докт. дис. М. 48 с.37. Правовое положение печати в Турции (конец XIX — начало
XX вв.). — VII годичная научная сессия ЛО ИВ АН СССР: Краткие сооб¬
щения. М., с. 55—58.197238. Из истории социалистической печати в Турции (1908—1912). — Фи¬
лология и история стран зарубежной Азин и Африки. Краткие тезисы науч.
конф.* восточного факультета. II —18 дек. 1972 г. Л., с. 61—62.39. Из истории турецкой журналистики: Газета Али Суави «Мухбир».—
Народы Азии и Африки, № з, с. 134—139.40. Изучение истории Турции. — В кн.: Азиатский музей — Ленинград¬
ское отделение ИВ АН СССР. М., с. 428—434.41. Печать в общественно-политической и культурной жизни Турции.
1729—1908 гг. М. 320 с.197342. Казаскер. — БСЭ, т. И, стб. 417.43. (В соавт. с 10. А. Петросяном). Президенты Турецкой Республики.
Важнейшие события культурной и научной жизни Турции и годы жизни вы¬
дающихся деятелей науки и культуры. Важнейшие научные учреждения и
общества Турции, изучающие историю; органы исторической периодики.—
Сов. ист. энциклопедия, т. 14, стб. 591—594.1974. 44. А. Д. Новнчев — видный советский исследователь истории и эконо¬
мики Турции. — Историография и источниковедение истории стран Азии и
Африки, вып. III. Л., с. 3—6.45. Махмуд II. — БСЭ, т. 15, стб. 524.46. Османско-турецкая печать как исторический источник и проблемы ее
правового положения. — Филология и история стран зарубежной Азии и
Африки. Тезисы докладов научной конференции, посвященной 120-летию
основания восточного факультета ЛГУ (1854—1974), с. 70—72.47. Турецкая печать в источниках и литературе. — Историография и
источниковедение истории стран Азии и Африки, вып. III, с. 10—19.48. Хайреддни Барбаросса. — Сов. ист. энциклопедия, т. 15, стб. 489—2 Заказ Ns 3GI 17
490; Хамидийе.— Там же, стб. 506; Чслебизаде Исмаил Асым. — Там пл
стб. 832. • кс>197549. К истории зарождении турецкой социалистической печати. — Тюрко.
логический сборник. 1973. М., с. 192—203.197650. К истории возникновения политическою плаката в Турции. — Turco-
logica. К семидесятилетию академика А. Н. Кононова. Л., с. 247—257.51. Шереф Абдуррахмаи. — Сов. ист. энциклопедии, т. 16, стб. 257; Эв-
лня Челебн. — Там же, стб. 398.197752. Изучение и преподавание истории стран Ближнего Востока на фа¬
культете восточных языков Петербургского университета: По материалам
Ленингр. гос. ист. архива. — Востоковедение, 4. Исторические исследования.
Л., с. 62—82.53. Культура Турции в трудах советских исследователей: К историогра¬
фии проблемы. — Вестн. Ленингр. ун-та, № 14, с. 54—60.54. Режим печати при младотурках. — В кн.: Проблемы истории Тур¬
ции I Отв. ред. А. М. Шамсутдинов. М., с. 82—92.55. Советская историография истории культуры Турции: вклад и зада¬
чи.— Великий Октябрь и Турция. Тезисы и резюме докладов и сообщений
научной конференции. Апрель 1977 г. Тбилиси. Al., с. 102—107.56. (Совм. с Л. В. Строевой). Памяти И. П. Петрушевского (1898—1977). — Вестн. Ленингр. ун-та, № 8, с. 160.57. [Рец. на кн.:]в соавт. с С. М. Ивановым: Политика и экономика со¬
временной Турции. М., 1977. — Народы Азии и Африки, JSfe 4, с. 207—211.197958. Терминологический комментарий. — В кн.: Эвлия Челебн. Книга пу¬
тешествия: Извлечения из сочинения турецкого путешественника XVH века.
Перевод и комментарии, вып. 2. Земли Северного Кавказа, Поволжья и
Подонья /Сост. и отв. ред. А. Д. Желтяков. М., с. 243—253; перевод с
тур. — Там же, с. 25—41.59. Sovyetler Birliginde Turk kulturunun incelenmesi. — In: Nesin vakfi.Edcbiyat yilligi. 1979. Istanbul, 1979, S. 388—405.60. Turkiye’nin sosyo-polilik ve kullurel hayatinda basin (1729—1908yillari). [Istanbul, 1979]. 173 s. (Matbaaciligin 250. kurulu§ yildoniiinuneVarmagan).198061. Газета «Стамбульские новости» о политике младотурок в нацио¬
нальном вопросе (1909—1910). — Исторнограоии и источниковедение исто¬
рии стран Азии и Африки, вып. V. Л., с. 41—45.62. К вопросу об истоках просветительства в Турции: формирование и
развитие светских тенденции в турецкой культуре XVIII — середины XIX вв.—
Балканские исследования, вып. 6. Культура Балкан в новое время. М.,
с. 46—67.63. Омер Сейфеддин и пантюркизм: Из истории общественно-политиче¬
ской мысли в Турции начала XX в. — Востоковедение, 7, с. 180—188.198 164. Изучение истории Ближнего Востока. — Народы Азии и Африки,
№ 3, с .135—141.
198265. Исследование н преподавание проблем болгарской истории советски¬
ми османистами. — В кн.: Университетски наследования и преподавания на
българската история у нас и в чужбина. Международен симпозиум. Пам-
порово, 1981. София, с. 411—425.66. Турецкая культура в отечественной ориенталистике: К историогра¬
фии вопроса. — В кн.: Великий Октябрь и Турция /Отв. ред. А. М. Шам-
сутдинов. Тбилиси, с. 184—196.67. [Рец. на кн.:] СССР и Турция. 1917—1979. М., 1979. — Народы Азии
и Африки, № 5, с. 175—179.198368. Исследование проблем истории Болгарии периода турецкого влады¬
чества советскими османистами. — Историография и источниковедение исто¬
рии стран Азии и Африки, вып. VII, с. 81—90.69. Предисловие к кн.: В. А. Золотарев. Россия и Турция: война 1877—
1878 гг. (Основные проблемы войны в русском источниковедении и историо¬
графии). М., с. 3—5.70. Перевод тюркских и персидских текстов «Хожения за три моря»
Афанасия Никитина. — Памятники литературы Древней Руси. Вторая поло¬
вина XV века. М., с. 444—447.71. (Совм. с Ф. М. Алиевым, М. К. Зулаляном и Г. В. Путуридзе).
«Книга путешествия» Эвлии Челеби как источник по истории Закавказья и
сопредельных областей Малой Азин и Ирана. — В кн.: Эвлия Челеби. Кни¬
га путешествия: Извлечения из сочинения турецкого путешественника XVII
века. Перевод и комментарии, вып. 3. Земли Закавказья и сопредельных
областей Малой Азии и Ирана /Сост. и отв. ред. А. Д. Желтяков. М.,
с. 5—26; перевод с тур. — Там же, с. 28—30, 147—156, 279—284, 294—296;
примечания (Совм. с М. К. Зулаляном и Г. В. Путуридзе). — Там же,
с. 298—324; Терминологический комментарий. — Там же, с. 325—342; Биб¬
лиография.— Там же, с. 371—372.72. {Рец. на кн. совместно с А. П. Григорьевым:] Бистра Цветкова. Па-
метна битка на народите: Европейскнят Югоизток и османското завоевание
края XIV — първата половина на XV в. Варна, 1979. — Вопросы всторви,
№ I, с. 167—168.73. Предисловие к кн.: Запорожец В. М., Колесников А. А. Современ¬
ная Турция: Общество и армия, т. I. Л., с. 3—6.198474. Внутреннее положение Турции в 1909—1910 гг. при младотурках в
освещении газеты «Стамбульские новости». — Тюркологический сборник.
1978. М., с. 69—87; Изучение культуры Турции в России и СССР. — Там
же, с. 88—109; (В соавт. с С. М. Ивановым). Исторические корни политики
этатизма в Турции: Постановка проблемы. — Там же, с. 110—125.Барское Ю. /С.ЗАРУБЕЖНЫЕ ИССЛЕДОВАТЕЛИ О РОЛИ
ИНДИЙСКОГО РОСТОВЩИЧЕСКОГО КАПИТАЛА
В АГРАРНЫХ ОТНОШЕНИЯХ КОЛОНИАЛЬНОЙ БИРМЫБольшинство исследователей истории колониальной Бирмы
связывают развитие аграрных отношений в этой стране с ее2*19
тесными контакта-ми с Индией в XIX в. — первой половине XXв.Наряду с такими вопросами, как использование англичана-.
ми опыта их индийской колониальной политики в Бирме, зна¬
чение Индии как рынка сбыта сельскохозяйственной продукции
Бирмы, роль индийского торгово-промышленного предпринима¬
тельства в экономике Бирмы, место и значение индийской ра¬
бочей силы в бирманском сельском хозяйстве, значительное ме¬
сто в историографии занимает проблема роли индийских рос¬
товщиков в аграрных отношениях Бирмы.Довольно подробно рассматриваются ее основные аспекты:
индийский ростовщический капитал как источник сельскохозяй¬
ственного кредита (размеры и формы деятельности, ее влияние
на положение крестьян) и ростовщики как землевладельцы,
даются оценки роли ростовщиков-четтьяров в развитии сель¬
ского хозяйства колониальной Бирмы.Всеми исследователями признается, что средства, предостав¬
лявшиеся индийскими ростовщиками крестьянам, были не толь¬
ко главным источником сельскохозяйственного кредита, но ц
инструментом образования задолженности и как следствие ра¬
зорения крестьян, а также развития крупного землевладения
ростовщиков. Ho роль ростовщического капитала в сельскохо¬
зяйственной сфере разными авторами оценивается неодинаково.
При этом у одних и тех же исследователей зачастую можно
найти элементы подхода к проблеме с разных концептуальных'
позиций, что, естественно, затрудняет отнесение того или иного
автора к одному направлению. Сами же эти направления или,
лучше сказать, линии выделяются сравнительно легко; по на¬
шему мнению, их три: апологетическая, критическая и объек¬
тивистская.Сторонники апологетической линии пытаются найти оправ¬
дание конкретной практике ростовщических операций четтья-
ров, они считают деятельность последних абсолютно необходи¬
мой для развития бирманского сельского хозяйства. Так, ин¬
дийский историк У. С. Десаи пишет: «Хотя Бирма была сель¬
скохозяйственной страной и огромное большинство бирма'нцев
являлись земледельцами, страна в своем сельскохозяйственном
развитии зависела от индийского и британского капитала».1;
Один из ранних современных исследователей, американец Дж.'
Л. Крисчен, описывая деятельность четтьяров, подчеркивает,
что «без иностранной помощи, главным образом индийской,
развитие Бирмы было бы медленным процессом».2 Им вторит
американский автор Дж. Р. Эндрус: «Мало кто станет отри¬
цать, что без четтьярского капитала... десять миллионов ак¬
ров земли в Нижней Бирме было бы обращено в рисовые поля1 Desai W. S. A pageant of Burmese history. Calcutta, 1961, p. 249. v.2Christian J. L. Burma and the Japanese invader. Bombay, 1945.
p. 120.**20
гораздо медленнее».3 Как серьезный исследователь Эндрус
справедливо ие отделяет быстрое развитие товарного хозяйства
от социально-экономического положения крестьянства: «Прав¬
да,— замечает он, — есть много исследователей проблемы, ко¬
торые задним числом считают, что это быстрое развитие опла¬
чено слишком высокой ценой с точки зрения благосостояния
сельского населения Бирмы».4 Ho в целом автор работы «Бир¬
манская экономическая жизнь» остается на формальных пози¬
циях, что, конечно, не способствует объективности оиенки об¬
щей картины.Многие авторы данного направления, признавая очевидный
факт разорения крестьян в результате деятельности ростовщи¬
ков, находят этому оправдание. Так, Крисчен пишет, что кре¬
стьяне сами виноваты в образовавшемся долге ростовщикам,
ибо тратят занятые деньги в основном на предметы роскоши
и другие непроизводительные нужды.5 Английский историк
X. Тинкер обращает внимание на то, что «среди ростовщиков
нормы процента, взимаемые четтьярами (от 15 до 36% годо¬
вых.—10. Б.), были по сравнению с другими самыми сносны¬
ми, а условия ссуд — самыми приемлемыми».6Рассматривая вопрос о месте четтьяров в социально-эконо¬
мической жизни Бирмы, X. Тинкер замечает: есть две точки
зрения на эту проблему. Одни считают, что индийцы «несут с
собой Индию», куда бы они не переселялись; другие видят в
них жертвы обстоятельств, в которые они попадают за рубе¬
жом. Автор полагает, что нельзя видеть в индийских эмигран¬
тах, в частности в четтьярах, только жертвы или только геро¬
ев, приклеивать им ярлык эксплуататоров или людей, цолучаю-
щих прибыли в стране их нового поселения.7Действительно, в оценке роли четтьяров нельзя оставаться
в положении стороннего наблюдателя, необходимо подвергнуть
данное явление конкретному анализу. Ho такой анализ не
всегда, в частности, присутствует в работах X. Тинкера, в ре¬
зультате похвальное само по себе намерение исследователя за¬
щитить зарубежных индийцев от националистических или ра¬
систских нападок в среде населения «страны-хозяина» порой
приводит его к необъективности. Именно такое положение на¬
блюдается, когда X. Тинкер рисует благостную картину отно¬
шений четтьяров с бирманскими крестьянами (до мирового3 Andrus J. R. Burmese economic life. Stanford; London, 1956, p. 75—76. — Такая оценка повторяется в бирманской работе «Экономическое раз¬
витие Бирмы» (Economic development of Burma. Rangoon, 1962, p. 14).4 Andrus J. R. Op. cit., p. 75—76.5 Christian J. L. Op. cit., p. 119.6 Tinker Ы. The Union of Burma. London, 1959, p. 226. — Аналогичное
высказывание есть и у Эндруса (Andrus I. R. Op. cit., р. 67).7 Tinker Ы. The banyan tree: Overseas emigrants from India, Pakistan
and Bangladesh. Oxford, 1977, p. IX.
экономического кризиса 1929 г.): четтьяр «процветал, когда про¬
цветал земледелец, и все шло хорошо до дешрессии».8Дж. Р. Эидрус отмечает, что «нет свидетельств нарушения
четтьярами законов в их делах с бирманскими 'крестьянами.
Наоборот, есть много примеров того, что четтьяры „нянчили”
должников и даже сокращали проценты ради того, чтобы кре¬
стьяне продолжали выплачивать задолженность настолько, на¬
сколько они могли».9 Kpo1Me того, замечает исследователь,
«нужно отдать четтьярам должное: вряд ли можно выдвинуть
против них сколько-нибудь серьезные обвинения относительно
счетов, расписок и т. п.».10 Английский истррик Г. Э. Харви за¬
щищает четтьяров от несправедливых, гка'к ему кажется, напа¬
док, подчеркивая, что четтьяр «воистину—сама честность», что
«там, где появлялся четтьяр, процентные ставки снижались» и
т. д. Харви соглашается с тем, что процентные ставки в целом
были высоки, но это, по его мнению, не вина четтьяров: «Си¬
ла обычая поддерживала их (на высоком уровне. —10. />.)».п
Он лишь упрекает четтьяров за то, что последние слишком
легко давали ссуды.12Наиболее развернутую и по-своему последовательную апо¬
логию роли четтьяров в кредитовании сельского хозяйства мы
находим в работе Н. Р. Чакраварти «Индийское меньшинство
в Бирме». Автор — выходец из индийской семьи, осевшей в
Бирме в 80-х годах XIX в., достиг довольно высокого админи¬
стративного положения в департаменте финансов. Еще в боль-
шей степени, чем предыдущие исследователи, Чакраварти ста¬
рается представить четтьяров в иаилучшем свете, «облагоро¬
дить» их занятие: почти повсеместно называет их банкирами,
а не ростовщиками.Он защищает четтьяров от обвинений во взимании высоких
процентов на ссуды («стоимость услуг в сельскохозяйственных
финансах, обеспечиваемых частными организациями в Индии и
повсеместно в довоенное время... была та>к же высока, если
не выше»), в нарушении этики финансовых операций (подчер¬
кивает, как и Г. Э. Харви, «честность» четтьяров), в избыточ¬
ном кредитовании, в предоставлении «закабаляющего» кредита
(«свыше 60% ссуд, данных для расширения производства или
улучшения земель, могут... быть расценены как долгосрочные
займы»), в том, что ростовщики требовали слишком значитель¬
ное обеспечение ссуд («сезонные ссуды были по самой своейв Ibid., р. 143.SAndrusJ. R. Op. clt.. р. 67.ю Ibid., р. 314.п Harvey G. Е. British rule in Burma. London, 1946, p. 55.*2 При всем том он считает нужным привести слова, приписываемые
Людовику XIV, который, в ответ на напоминание финансистов о том, что
все сельское хозяйство Франции «висит на кредите», якобы заметил: «По-
истине оно висит на кредите — как жертва палача на веревке» (Н а г-
vey G. Е. Op. cit., р. 54).22
!природе сопряжены с риском из-за колебаний погоды и рыноч¬
ных цен»).13 Н. Р. Чакраварти всячески выделяет заслуги чет-
гьяров в «сельскохозяйственной революции в Нижней Бирме»,
'подчеркивая, что своими кредитами они сделали больше всех
прочих.14Богатейший фактический материал, приводимый автором,
однако, служит не столько анализу, сколько иллюстрации за¬
ранее заданным тезисам о необходимости четтьяров сельскохо¬
зяйственному кредиту в Бирме и о конечной «неблагодарности»
страны, для которой они сделали так много («агрессивный на¬
ционализм» и «расовая ненависть» бирманцев по отношению к
этой части индийской общины в Бирме, по словам Чакраварти,
«убили курицу, которая несла золотые яйца»).15 В такой ситуа¬
ции Н. Р. Чакраварти, конечно, допускает искажение истины в
итоговой оценке, говоря о периоде до мирового экономического
кризиса 1929 г. следующее: «Кредитоспособность заемщика бы¬
ла достаточно высока для получения новых ссуд; деньги текли
в обе стороны полным потоком, и, естественно, все были до¬
вольны».16Представители критической линии или не признают необхо¬
димости ростовщичества как источника сельскохозяйственного
кредита, или считают, что его отрицательные качества переве¬
шивают положительные. Б. О. Бинз, один из высших чиновни¬
ков британской администрации в Бирме перед второй мировой
войной и сразу после нее, пишет: «Трудящийся земледелец —
владелец, арендатор или сезонный работник—отягощен долгом
и зависит от милости ростовщиков, снабжающих кредитом по
нормам, которых не может вынести ни земля, ни заемщик».17
Он считает перевод четтьярами прибылей в Индию крайне не¬
желательным явлением: «Устранение иностранного ростовщика
и иностранного лендлорда... помогло бы сохранению денег в
стране, которая теряла их, и, следовательно, способствовало бы
процветанию не только экономики, но и страны в целом».18Один из наиболее известных американских специалистов по
истории Бирмы Дж. Ф. Кейди, в целом повествующий о раз¬
витии Бирмы в объективистском духе, тем не менее критически
подходит к оценке роли четтьяров в успешном развитии бир¬
манского земледелия: «Как правило, инднец-четтьяр не давал
ссуд под залог земли, пока она не приобретала хозяйственную
ценность». И еще: «Индийцы-'четтьяры обычно включались в
программу развития рисоводства в Нижней Бирме тогда, когдаISChakravarti N. R. The Indian minority in Burma. London. 1971,
p. 65—66.и Ibid., p. 66, 77.‘5 Ibid., p. 95.16 Ibid., p. 57.17 Binns B. 0. Agricultural economy in Burma. Rangoon, 194S, p. 4.18 Ibid., p. 7.23
обработка земли и владение ею‘прочно устанавливались, но до
момента ее полного развития».19 Вывод о !паразитизме четтья¬
ров можно сделать и из суммы фактов, приводимых некоторы-
ми авторами, относительно времени установления ростовщике.
CKiix операции четтьярами: они указывают на 80-е годы XIX в.
Однако быстрое развитие бирмаисхого сельского хозяйства,
ориентированного на внешний рынок, началось, по крайней ме¬
ре, десятилетнем ранее.20Американский исследователь Al. Эдас осуждает четтьяров
за их склонность «перессужать», т. е. давать в кредит слиш¬
ком много денег, исходя лишь из величины залога, без учета
хозяйственных потребностей и финансовых возможностей заем¬
щика. «В результате, — пишет он, — четтьярские методы кре¬
дитования способствовали хронической задолженности (кресть¬
ян.—10. Б.) и отчуждению земли, что было главным факто¬
ром в аграрном кризисе».21Перечисляя отрицательные стороны механики ростовщиче¬
ского кредита, виднейший английский знаток социально-эконо¬
мического развития Бирмы Дж. С. Фернивэл в их числе назы¬
вает частую сменяемость четтьярских агентов на местах. По
его мнению, это вело к выдаче преимущественно краткосрочных
ссуд (на время двух-трехгодичного нахождения агента в той
или иной местности), с помощью которых 'крестьянин не был в
состоянии поправить свои дела, а также к высоким процентам,
поскольку агенты старались обезопасить свои операции от по¬
терь из-за просрочки платежей заемщиками. Фернивэл, объяс¬
няя одну из причин обращения крестьян к ростовщику за де¬
нежной ссудой необходимостью платить налоги в денежной
форме,22 позволяет читателю поставить вопрос о косвенной от¬
ветственности колониального государства за образование кре¬
стьянской задолженности.Бирманский историк Тхин Аун прямо связывает задолжен¬
ность крестьян с колониальной политикой англичан. Он спра¬
ведливо полагает: крестьяне обращались за ссудой к ростовщи¬
ку потому, что частные английские банки не давали кредитов
под залог земли, а власти «не считали нужным открывать зе-
мельно-ипотечные банки или учреждения для сельскохозяйст¬
венного кредита». Тхин Аун подчеркивает, что власти не огра¬
ничивали хищничество ростовщиков: «В соответствии с поли¬
тикой «лэссе-фэр» правительство не пыталось контролировать19 Cady J. F. A history of modern Burma. Ithaca, 1960, p. 159, 160.20 Furnivall J. S. Colonial policy and practice. New York, 1956;
Adas Al. The Burma delta. Madison, 1974.21 A d a s M. Op. cit., p. 223.22 furnivall J. S. An introduction to the political economy of Burma.
Rangoon, 1957, p. 121—124. — Характерно, что У. С. Десаи ту же функцию
четтьяров ставит нм в заслугу (Desai W. S. India and Burma. Calcutta.
1954, p. 49).24
чрезмерные процентные ставки. В конце концов, в глазах бри¬
танских властей бирманцы были теми же индийцами, посколь¬
ку Бирма стала провинцией Индии, и властям казалось логич¬
ным не вмешиваться в деловые отношения индийцев между
собой».23Большинство зарубежных работ по социально-экономиче¬
ским проблемам Бирмы, в том числе по вопросу о роли индий¬
ского ростовщического капитала, написано в объективистском
духе: формально-фактологический подход к вопросу, гранича¬
щий с оправданием ростовщика как явления, сочетается в них
с некоторым критическим оттенком отдельных положений.
Предста'вляется, что такое двойственное отношение многих ис¬
следователей в целом проколониалистского толка отражает ре¬
ально существовавшее в общественно-политической практике
колониального режима отношение представителей метрополии
(и сторонников империалистической политики в других стра¬
нах) к местному и особенно к инонациональному азиатскому
капиталу: нужда в посредниках и одновременно опасение то¬
го, как бы они. с одной стороны, не составили конкуренцию
европейцам, а с другой стороны, не подорвали бы позиции ре¬
жима своей деятельностью, приводившей к ухудшению поло¬
жения значительной массы местного населения и протесту сего
стороны.Типичным для этого направления являются те положения
английского историка Д. Дж. Е. Холла в его работе «Бирма»»
которые относятся к рассматриваемой нами теме. В них преоб¬
ладает констатация фактов. Так, он пишет: во второй половине
XIX в. возникла «кричащая потребность в капитале для под¬
нятия новых земель», и «большая часть капитала» поступала
от четтьяров. II хотя далее Холл говорит, что в результате воз¬
никла крестьянская задолженность «угрожающих размеров»,24
он не делает тех выводов об ответственности четтьяров, кото¬
рые мы встречаем у критиков этого явления.Совершенно определенно о своем стремлении в оценке роли
четтьяров в сельском хозяйстве Бирмы занять промежуточную
позицию между теми, «кто преувеличивает позитивный вклад
четтьяров в развитие Дельты», и теми, «кто злонамеренно раз¬
дувает их отрицательное воздействие» ка агросферу, заявляет
М. Эдас 25 книга которого «Бирманская Дельта» содержит цен¬
ные сведения, почерпнутые из труднодоступных источников, и
интересные выводы по вопросам трансформации сельского хо¬
зяйства Нижней Бирмы в колониальный период.Как уже отмечалось, Дж. С. Фер'нивэл, подробнейшим обра¬
зом анализируя образование задолженности крестьян, критиче¬
ски оценивает причины потребности крестьян в кредите, рас-23 Mlin Aung. A history of Burma. New York; London, 1967, p. 271.24 IIall D. G. E. Burma. London, 1956, o. 156.25 Adas ДА. Op. cit., p. 222.25
крывает каналы связи между ростовщиком и крестьянином,
показывает, что четтьяры давали крестьянам денег больше, чем
требовалось для ведения хозяйства, исходя из своих корыстных
интересов. Ho тут же автор пишет, что четтьяры «снабжали
(сельское население. —10. Б.) всем необходимым капиталом
обычно по разумным ценам и с некоторыми оговорками на здо¬
ровых деловых началах».26 По нашему мнению, множество та¬
кого рода противоречий в работах исследователя27 вытекает
из общих представлений Ферннвэла о социально-экономическомразвитии Бирмы: он считает, что все происходящее — сти¬
хийно.Современный английский исследователь X. Тинкер, повто¬
ряя многое из мнений предшественников, замечает: «.. .четтья¬
ры оказались вовлечены в аграрную революцию периода „лэс-
се-фэр” так же невольно, как и бирманские земледельцы».28
Таким образом, четтьяр изображается им такой же жертвой
обстоятельств, как и крестьянин. Разумеется, эксплуатацию
ростовщиками крестьян нельзя объяснять какими-то злодейски¬
ми чертами характера четтьяров; совершенно очевидно, что в
конечном счете дело в системе — колониальном режиме, кото¬
рый создавал условия для грабительской деятельности ростов¬
щиков. Ho нельзя и ставить на одну доску виновников, пусть
даже объективно невольных, и действительные жертвы социаль¬
ной несправедливости: такая «объективность» есть не что иное,
как апологетика в ином обличьи.Ситуация, аналогичная той, которую мы проследили выше
по вопросу о роли капитала четтьяров как источника кредита,
наблюдается и в историографии вопроса об индийских ростов¬
щиках как землевладельцах. Здесь можно только отметить не¬
сколько более сильные позиции сторонников критического под¬
хода. Это неудивительно, поскольку финансово-кредитные опе¬
рации были естественны для ростовщиков, землевладение—нет.В качестве главного аргумента доказательств невиновности
четтьяров в обезземеливании крестьян некоторые исследователи
выдвигают действие стихийных процессов. Так, X. Тинкер, по¬
вторяя встречавшееся в официальных английских публикациях
утверждение, пишет, что четтьяры были «фактически не рас¬
положены к тому, чтобы становиться владельцами земли, ко¬
торая не была для них удовлетворительным активом — ее не
так-то просто было реализовать или отчуждать».29Индийский исследователь экономических отношений Индии26 Furnivail J. S. Colonial policy... p. 86—87.2? Так, в другой своей работе Дж. С. Фернпвэл заметил, что Бирма
могла бы не терять 7,5 млн. рупии, ежегодно выплачиваемых крестьянами
четтьярам в виде процентов, если бы была создана «более здоровая кре¬
дитная система» (Furnivall J. S. An introduction... р. 123).28 Tinker Н. The Union of Burma, p. 22*1—225.29 Ibid.
с зарубежными странами Б. II. Ган гули сопровождает анало¬
гичной оговоркой признание того факта, что переход земли во
владение четтьяров «вызвал аграрную проблему, чему индий¬
ская банкирская община невольно способствовала».30Н. Р. Ча-краварти протестует против обвинений четтьяров-
землевладельцев в «индийском колониализме внутри британ¬
ского колониализма». Он всячески подчеркивает «жертвы» чет¬
тьяров в период мирового экономического кризиса, когда к ним
перешли земли крестьян — их должников и ростовщики пре- -
вратились в землевладельцев («их ликвиды... утопли в гря¬
зи»).31 Конечно, четтьяры испытывали определенные затрудне¬
ния в выплате кредитов, взятых ими у крупных банковских
организаций из-за того, что значительная часть их средств бы¬
ла заморожена. Ho ставить на одну доску крестьян, лишивших¬
ся всего, и четтьяров, которые отнюдь не бедствовали, получая
ренту с новоприобретенных земель, значит искажать истину.В зарубежной литературе наиболее объективный анализ
изучаемого явления можно найти в книгах Б. О. Бинза и Дж.С. Фернивэла, а также в более поздней в сравнении с ними ра¬
боте бирманских авторов «Крестьянское восстание 1931 г.».32
«Бирманское сельское хозяйство, — пишет о довоенном периоде
Бинз, — находится в ужасном состоянии. Обширные земельные
площади попали в руки лендлордов, которые не выполняют до¬
статочных экономических функций, чтобы оправдать свое суще¬
ствование», «кроме той сужающейся со временем сферы, в кото¬
рой они способны или имеют желание обеопечивать своих арен¬
даторов краткосрочным кредитом».33 Выступая с осуждением
землевладения иностранных собственников, среди которых до
второй мировой войны абсолютно преобладали ростовщики-ин¬
дийцы, Бинз указывает: «He говоря уже об очевидных полити¬
ческих возражениях против землевладения иностранцев в стра¬
не с гордым народом, у которого развито национальное само¬
сознание, имеются серьезные экономические соображения:
I) непосредственные производители лишаются плодов их тру¬
да, присваиваемых бесполезным классом паразитических по¬
средников, и 2) поскольку этот класс состоит из иностранцев,
большая доля доходов от сельского хозяйства, которая долж¬
на быть возвращена для развития земледелия или, по крайней
мере, обращена на прогресс страны в целом, изымается из
нее».34Дж. С. Фернивэл, вероятно, «первым из исследователей со-30Ganguli В. N. India's economic relations with the Far East and
Pacific countries in the present century. Bombay, 1956, p. 310.3* Chakravarti N. R. Op. cit., p. 58.32 I 2 9 2 -KX у таундулэдама айейдобоун. Рангун, 1965. — Объектив¬
ностью и сбалансированностью отличается и работа бирманской исследова¬
тельницы Мья Тин «К вопросу о землевладении в Бирме» (М.. 1961. с. 91).33 Binns В. О. Op. cit., р. 4, 9.*4 Ibid.» р. 10.
Iциальмо-экономической истории Бирмы обративший внимание
на зло землевладения абсентеистов, особенно иностранного
происхождения,35 добавляет к анализу этого явления еще неко¬
торые соображения. Он отмечает, что землевладение четтьяров—
столь же старое явление, как и их кредитные операции, из-за
несовершенства колониальной статистики, ранее невольно скры¬
вавшей подлинных хозяев огромных массивов наиболее плодо¬
родных земель Ыижней Бирмы, стало признаваться только в го¬
ды мирового экономического кризиса 1929—1933 гг. В дейст¬
вительности, «если посмотреть на факты сквозь формы, то мож¬
но сказать, что большая часть земель в рисовых районах со
времени поднятия целины принадлежала абсентеистам-ростов-
щика.м».36 Фернивэл так раскрывал одну из причин того, что
четтьяры охотнее всего вкладывали свои средства в землевла¬
дение: «Для них земля была единственным объектом инве¬
стиций».37Значительное внимание уделяет исследователь отрицатель¬
ным экономическим последствиям развития четтьярекого земле¬
владения. Переход земли в руки ростовщиков «естественно вел
к сокращению валового объема продукции при возрастании
чистого объема, т. е. продукции на экспорт». Поскольку рос¬
товщиков интересовал только доход с земли, они были готовы
продавать ее любому, кто предложит лучшую цену. Это приво¬
дило к тому, что земля часто попадала в спекулянтам, которые
не вели своего хозяйства, а сдавали купленные участки в арен¬
ду лицам, готовым платить наивысшую ренту. В результате
земля либо переходила к плохим (малоопытным или недобро¬
совестным) земледельцам, либо вообще выпадала из хозяйст¬
венного оборота.38Таким образом, зарубежные исследователи, если ограничить¬
ся немногими, но представительными именами, проделали зна¬
чительную работу по выяснению роли индийских ростовщиков
в сельском хозяйстве и аграрных отношениях Бирмы.Вместе с тем нельзя утверждать, что этот вопрос исчерпан,
особенно в социальном плане. Прежде всего это относится
к выяснению социальной сущности ростовщичества в его кон¬
кретном преломлении в виде характера деятельности четтьяров,
их места в общей системе общественно-экономических отноше¬
ний Бирмы. В трудах зарубежных исследователей большей
частью мы находим описание, в лучшем случае более или ме¬
нее верно отражающее внешнюю сторону явления, но не рас¬
крывающее его сущности.35 Fumivall J. S. An introduction.. . р. 63.36 Ibid., р. 58; Colonial policy... p. 86—87.37 Fumivall J. S. An introduction... p. 64.38 Ibid., p. 123. — Ту же мысль Фернивэл развивает в другой работе —
«Колониальная политика и практика» (Furnivall J. S. Colonial policy...
p. 193).28
Так, интересную мысль высказал М. Эдас: четтьяры не вы¬
тесняли местных бирманских и других ростовщиков, а, наобо¬
рот, своей деятельностью способствовали развитию активности
последних.39 Ho это положение остается у него на уровне на¬
блюдения.Многие авторы приводят тот факт, что, пользуясь словами
Дж. Л. Крисчена, «четтьяры заимствовали значительную часть
своего капитала из европейских банков»,40 т. е. становились по¬
средниками между английским банковским капиталом и агро¬
сферой Бирмы. Ho полной ясности по данному вопросу в рабо¬
тах зарубежных историков и экономистов нет. Г. Э. Харви, ссы¬
лаясь на отчет Банковского комитета 1929 г., полагает, что чет¬
тьяры занимали у европейских банков крайне незначительную
часть средств, которые выдавали затем в виде кредитов сель¬
скому населению.41 Работы Дж. С. Фернивэла, М. Эдаса,
И. Р. Чакраварти, хотя в них затрагивается этот вопрос, не
дают на него определенного ответа. Между тем четко опреде¬
лить соотношение между этим заимствованным, по своему про¬
исхождению «•капиталистическим», капиталом и семейными
средствами самих четтьярских кланов очень важно для понима¬
ния не только формационной принадлежности ростовщичест¬
ва,42 но и существа его отношений с а-гросферой.У зарубежных авторов мы не найдем понимания и классо-
. вой природы посредничества четтьяров, их места в системе
колониальной эксплуатации, хотя наиболее серьезные исследо¬
ватели близко подходят к ответам на эти вопросы. Так, Фер-
нивэл пишет: «Народ (бирманцы при колониальном режиме.—
Ю. Б.) был освобожден от порабощения его наследственными
вождями, но при этом обнаружил, что привязан к иностранным
ростовщикам цепями, прочно скованными западным правом».43
Близкую к этому мысль высказывает Бинз: «Развитие сельско¬
го хозяйства вызвало потребность в кредите, которая удовлет¬
ворялась индийскими ростовщиками, „гревшими руки” под
солнцем теорий Адама Смита и Джона Стюарта Милля».4439 Adas М. Op. cit., р. 66—67.W Ранее других об этом специально писал Дж. С. Фериивэл (Furni-
Vall J. S. An introduction... р. 120), позднее, со ссылкой на Фернивэла,
Тун Вэй (Tun Wai. Economic development of Burma. Rangoon, 1961,
p. 58). Для этого бирманского автора вообще характерна фактологичность,
так сказать, второго порядка: он часто заимствует у других исследователей
не только приводимые теми цифры и факты, но и мнения; ссылки Тун Вэй
дает, но не высказывает своей точки зрения ч даже не объясняет заимство¬
вание.41 Harvey G. Е. Op. cit., р. 67.42 Например, без серьезных оговорок нельзя согласиться с определени¬
ем, которое дают четтьярам бирманские авторы коллективной работы сЭко-
номическое развитие Бирмы», — «капиталисты» (Economic development
of Burma, p. 14).43 Furnivall J. S. Colonial policy... p. 214.44 Binns B. 0. Op. cit., p., 3.29
Сказано метко, но образные выражения не заменяют необхо¬
димости делать выводы» основанные на научных принципах
исторического анализа.В вопросе о месте ростовщнков-землевладельцев в системе
аграрных отношении зарубежные исследователи также часто
ограничиваются констатацией фактов или в лучшем случае по¬
становкой -проблемы. Так, Бинз пишет: «Арендаторы обычно
брали авансы для краткосрочных нужд у своих (бирман¬
ских.— /О. Б.) лэндлордов, которые в свою очередь занимали
деньги у ростовщиков».45 Это наблюдение позволяет нам сделать
вывод о том, что ростовщичество было инструментом сохране¬
ния и даже расширения общественной базы отсталых социаль¬
но-экономических отношений; но сам автор не делает ни этого, :
ни какого-либо другого вывода. Дж. С. Фернивэл, отмечая, что !
единственным надежным объектом вложения денег ростовщи¬
ков была земля, подводит читателя к мысли: колониальная по¬
литика превращения зависимых стран в аграрно-сырьевой при¬
даток метрополии приводила, в частности, к сохранению тако- ■
го пережиточного в новейшее время явления, как ростовщиче- j
ство, и создавала условия для образования крупного земле- j
владения полуфеодального ти>па. Ho и здесь возможность еде-1
лать естественный вывод автор оставил другим. tЕсли по вышерасомотреным проблемам мы находим у за-1
рубежных исследователей определенные характеристики, мне- :
ния, выводы, то совсем не затронутыми оказались вопросы
двойственного воздействия ростовщического капитала на бир-;
манское крестьянство как общественный класс и обратного
воздействия объекта приложения четтьярского капитала — аг¬
рарной сферы — на социальную эволюцию ростовщичества в
общей системе общественно-экономических отношений колони¬
ального общества.45 Ibid., р. 25.Березный Л. А-«НАНКИНСКОЕ ДЕСЯТИЛЕТИЕ»
ГОМИНЬДАНОВСКОГО РЕЖИМА В ОЦЕНКЕ
СОВРЕМЕННОЙ АМЕРИКАНСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИИстория гомииьдаиовского режима в 1927—1937 гг. («нан-
кинское десятилетие») продолжает привлекать внимание аме¬
риканских китаеведов. Обзор ряда работ сделан в монографи¬
ях А. В. Меликсетова, рассмотревшего главным образом трак¬
товку социально-экономической политики гомииьдаиовского
правительства Китая.1 В нашей же статье предлагается анализ
оценки нанкинского режима KaiK политической системы, данной
американскими историками. Именно эта проблема является
центральной в монографиях 70-х годов Дянь Хунмао, Л. Ист¬
мэна и П. Кобла.2 Все три автора пытаются ответить на один
вопрос — удалось ли гоминьдану создать эффективную поли¬
тическую систему? С ответом же на этот вопрос связано реше¬
ние ряда важнейших проблем: оценка итогов революции 1925—
1927 гг., масштабы социальных сдвигов, вызванных ею, транс¬
формация гоминьдана после революции, социальная природа
гомииьдаиовского режима, характер революционного процесса
в Китае 30—40-х годов, место советского движения в этом про¬
цессе. Кроме того, подходы упомянутых американских авторов
к предмету исследования до некоторой степени различаются, и,
следовательно, рассмотрение их концепций дает возможность
полнее представить методологические принципы, используемые
в современной американской историографии Китая.Интерес американских китаеведов к «нанкинскому десяти¬
летию» гоминьдановского режима нельзя считать случайным.
В американской историографии вот уже на протяжении трех
десятилетий дебатируется вопрос о причинах краха гоминьда-
иовокого режима и победы Компартии Китая в 1949 г. Начав
с печально знаменитой своими маккартистскими последствиями
дискуссии о том, почему США «потеряли» Китай, американские
историки перенесли затем спор в плоскость обсуждения вопро¬
са о том, была ли неизбежной победа КПК? Дянь Хунмао кон¬
статирует наличие двух различных точек зрения. Одни пола¬
гают, что глубокие социальные и политические изменения в Ки¬
тае первой половины XX в. делали необходимой и неизбежной
глубокую социальную революцию; китайское общество было
настолько больным, что поверхностные изменения, осуществлен¬
ные нанкинским режимом, не могли его спасти. Другие объяс¬
няют успех КПК японо-китайской войной, помешавшей преоб¬
разовательной деятельности нанкинского правительства, и не¬
состоятельностью послевоенной китайской политики США; сто¬
ронники этой точней зрения полагают, что если бы Япония не
напала на Китай, то гоминьдан нанес бы поражение коммуни¬
стам и развитие Китая пошло бы иным путем.3Наиболее отчетливо вторая, апологетическая, концепция1 Меликсетов А. В. I) Бюрократический капитал в Китае: Эконо¬
мическая политика гоминьдана и развитие государственного капитализма в
1927—1937 гг. М., 1972; 2) Социально-экономическая политика гоминьдана
в Китае (1927—1949). М., 1977.2Tien H u п - ш а о. Government and politics in Kuomintang China»
1927—1937. Stanford, Calif., 1972; Eastman L. E. The abortive revolution:
China under nationalists rule, 1927—1937. Cambridge, Mass., 1974; Cob¬
le P. jr. The Shanghai capitalists and the nationalist government, 1927—
1937. Cambridge, Mass.; London, 1980.3Tien Hun-mao. Op. cit., p. 177.3!
'IIпроявлялась в материалах симпозиума, состоявшегося в ию¬
ле 1969 г. в Центре азиатских исследований одного из а мери,
канских университетов. Большинство его участников — тай-
ваньские и американские ученые китайского происхождения, в
прошлом прямо или косвенно причастные к деятельности го-
мнньдановской администрации в Китае. По мнению Сюе Гуан-
цяня, руководителя симпозиума, их личный опыт оказался
«важнее любого теоретического исследования». Указанная при*
частность во многом и определила направленность ряда докла*
дов и выступлений — они представляли сабой панегирик го-
миньдановекому режиму. Таким по своему характеру был п об¬
щий вывод, к которому единодушно, по утверждению Сюе
Гуанцяня, пришли участники симпозиума: «В течение десяти¬
летия 1927—1937 гг. китайское национальное правительство с
гоминьданом, как правящей партией во главе, осуществляло
величественные цели в национальном строительстве. В условиях
«внутренних смут» и «внешних угроз» правительство оказалось
способным выполнять национальную программу действенно и
эффективно. Политика была правильной, руководство — разум¬
ным. Если бы не начало войны сопротивления японскому втор¬
жению в июле 1937 г., Китай был бы в состоянии достичь ста¬
туса нового, современного общества, благодаря чему три на¬
родных принципа (Сунь Ятсена. — JI. Б.) были бы полностью
осуществлены».4В 70-х годах в американской историографии стал, однако,
превалировать первый, критический, взгляд на «нанкинское де¬
сятилетие» гомииьдановского режима. Его итоги оцениваются
негативно.5 Как заметил В. Н. Никифоров, это несомненно объ¬
ясняется в известной степени политическими соображениями.6
Представляется, однако, что отмеченное изменение акцентов
обусловлено и другими причинами. Сказалось, очевидно, суще-4The strenuous decade: China’s nation-building efforts, 1927—1937 /Ed. with an introduction by Paul K. T. Sih. New York, 1970, p. XII,
XX.5 Это не означает, что апологетическая концепция вовсе исчезла. Она
пролизывает, в частности, материалы конференции по следующему периоду [
гомииьдановского правления (1937—1945 гг.), проведенной тем же амери* '
канским университетом в 1976 г. Сюе Гуанцянь, являвшийся сопредседате¬
лем и этой конференции, утверждает (хотя ьа сей раз с некоторыми ого¬
ворками об ошибках и слабостях режима), ito «национальное руководство»
осуществляло будто бы «решительную и разумную политику», содействовав¬
шую конечной победе (Nationalist China during the Sino-Japanese
war, 1937—1945 / Ed. with an introduction by P. K. T. Sih. New York, 1977, j
p. XXIII). Сравнение этой точки зрения с выводами, сформулированными
в другой, недавно опубликованной, книге, показывает, что в американскоГг
историографии существуют различные, противоположные, оценки и этого
периода гомииьдановского господства в Китае (Ch’i Hsi-sheng. Nationalisi
China at war. Military defeats and political collapse, 1937—1945. Ann Arbor,1982). t6 Никифоров В. H. Метаморфоза западной буржуазной синологии.— j
Проблемы Дальнего Востока, 1974, № I, с. 94.32*I
ственное расширение круга материалов, вовлеченных в науч¬
ный оборот. А главное, пожалуй, состоит в том, что сложности
и противоречия общественного развития Китая после 1949 г.
показали, сколь трудной оказалась задача коренной перестрой¬
ки китайского общества. Исторический опыт последних десяти¬
летий развития Китая как бы высветил тот факт, что гоминь-
даиовские усилия модернизировать китайское общество были
попыткой, заранее обреченной на провал из-за присущих режи¬
му пороков.Дянь Хунмао, Истмэн и Кобл, как это повелось теперь
в американской историографии, пытаются строить анализ со¬
бранного материала на основе какого-либо одного, произволь¬
но выбранного, теоретического «подхода». Дянь Хунмао при¬
влек довольно распространенный на Западе «системный ана¬
лиз» политической структуры и жизни общества. Он опирался
в основном на рекомендации двух авторов: Д. Уитни и Д. Ис¬
тона.7 Если оставить в стороне специфическую терминологию
Уитни и, особенно, Истона, то в сущности речь идет о том, что
для нормального функционирования государства необходимо
создать (или восстановить) систему институтов власти, способ¬
ных поддерживать политическое единство страны и ее населе¬
ния. Уитни, прямо обращавшийся и к китайской ситуации, под¬
черкивал собственно необходимость восстановления системы
бюрократии, разрушенной Сииьхайской революцией8 (разуме¬
ется, без восстановления монархического строя). Дянь Хунмао,
основываясь на такой посылке, видел критерий оценки гоминь-
дановского режима в его способности воссоздать жизнеспособ¬
ную институциональную систему правления, могущую охватить
весь Китай,9 т. е. объединить страну. Выяснению этого Дянь
Хунмао и подчиняет свой анализ. При этом, в соответствии с
подходом Истона,10 Дянь Хунмао стремился также выявить спо¬
собность гоминьдановского режима создать «политическое со¬
общество», члены которого связаны друг с другом «политиче¬
ским разделением труда». При ближайшем рассмотрении ока¬
зывается, что речь идет о традиционном взгляде на Китай как
на общество, обладающее тесной внутренней связью благодаря
общему письменному языку, великому культурному наследию
и объединяющим функциям системы бюрократии.11Истмэна пленил самоновейший теоретический «подход»,
сформулированный некоторыми американскими политологами и
социологами в конце 60-х—начале 70-х годов. Речь идет о «со¬
циологии политической культуры», использующей методы пси-7 Whitney I. Area, administration, and nation building. Chicago, 1970;
Easton D. A. Systems analysis of political life. New York, 1965.8Whitney I. Op. cit., p. 28.9 Tien IIu n-m a o. Op. cit., p. 16.10 Easton D. Op. cit., p. 177.11 Tien II un-mao. Op. cit., p. 16.3 Заказ № 36133
хокультурного анализа. Примеиенне последнего в китаеведении
связывают главным образом с нашумевшей книгой Р. Солоно.
на.12 Ho, строго говоря, первые попытки использовать психо¬
культурный или, как его иногда называют, психоисторический
анализ в исследовании китайской проблематики были 'предпри¬
няты Р. Лифтоном еще во второй половине 50-х годов 13 и про¬
должались в 60-х годах главным образом Л. Паем.14Психокультурный подход первоначально не привлек боль¬
шого внимания китаеведных кругов. О нем вспомнили в связи
с появлением работы Р. Соломона. Ее выход в свет произвел
своего рода сенсацию.15 В прессе завязалась дискуссия, про¬
должавшаяся более трех лет и стихнувшая только в 1974 г.
Свои суждения о книге Соломона высказали китаеведы, поли¬
тологи, социологи, психокультуристы.16 Большинство участни¬
ков дискуссии подвергли критике и подход Соломона и его вы¬
воды. Были отмечены односторонность психокультурного под¬
хода, недопустимость игнорирования социально-экономического
контекста, поверхностность суждений о традиционной полити¬
ческой культуре китайского общества, сла-бость методики со¬
циологического исследования. Однако эта критика (у некото¬
рых оппонентов Соломона — крайне резкая) не отпугнула
Л. Истмэна, который стал ревностным поборником «социологии
политической культуры». Седьмая (последняя) глава его мо¬
нографии целиком основана на этом подходе. «Ни одна часть
данного исследования,—пишет автор в „Предисловии” к сво¬
ей книге, — не доставила мне больших интеллектуальных сти¬
мулов и удовольствия, чем глава 7, трактующая политическую
культуру».17Часто ссылаясь на Соломона, Истмэн, видимо, в какой-то
мере принял во внимание критику, которой тот подвергся. В ра¬
боте Истмэна шире использована историческая, этнографиче¬
ская и социологическая литература, смещены отдельные акцен¬12 S о I о m о n R. И. Mao’s revolution and the Chinese political culture.
Berkeley and Los Angels, 1971.13 Китай: традиции и современность /Отв. ред. JI. П. Делюсин. М.,
1976. с. 279—319.14 Pye L. W. The spirit of Chinese politics. A psychocultural study of
the authority crisis in political development. Cambridge, 1968; Pye L. W.
and Verba S. Political culture and political development. Princeton,
1965. — JI. Паю принадлежит также большая статья «Political culture»
(International encyclopedia of the social sciences, vol. XII. New York,
1968).15 Пбмимо США и Англии, книга Соломона в том же, 1971 году была
специально издана для Индии, Бирмы, Цейлона и Непала; в 1972 г. она
вышла другим изданием в США.16 Б е р е з и ы й JI. А. Теория «политической культуры» и некоторые во¬
просы изучения Китая. — Народы Азии и Африки, 1978, № 4, с. 59—72.17 Eastman L. Е. Op. cit., p. XIV. —Дянь Хунмао в очень сдержан¬
ной рецензии на книгу Истмэна резко отрицательно отозвался об использо¬
вании последним «теории политической культуры» (China Quarterly, 1976,N 5).34
ты, сняты некоторые крайности 'концепции Соломона. Ho в об¬
щем автор следует.подходу Соломона, признавая, правда, при
этом, что «изучение китайской политической культуры все еще
находится на крайне низкохМ уровне».18 В отличие от Соломо¬
на, претендовавшего на понимание норм политического пове¬
дения китайцев в целом, Истмэн прибегает к оговорке: рас¬
сматриваемые в книге социальные и поведенческие черты были
свойственны, как он полагает, только средним и верхним слоям
китайского общества.19Само выделение понятия «политическая культура» вполне
правомерно. Ho в книге Истмэна отчетливо выражены основ¬
ные пороки «социологии политической культуры» в трактовке
ее американских приверженцев: изучение политических инсти¬
тутов общества и поведения социальных групп и индивидов,
форм их отношения к конкретной социальной группе вне связи
со всем строем общества, фактическое отрицание взаимодей¬
ствия социальной психологии и идеологии, наконец, подчеркну¬
тый отказ признать в борьбе классов, столкновении различных
социальных сил один из важнейших факторов, определяющих
характер политической культуры общества. Односторонность
такого подхода проявляется в монографии Истмэна весьма
рельефно. Как будет показано ниже, сконструированная им
схема вступает в очевидное противоречие не только с широко
известными фактами, но и с его собственными наблюдениями
и выводами.Весьма характерно, что П. Кобл, полностью воспринявший
ряд выводов Истмэна, не вдохновился, однако, «социологией
политической культуры». Он следует «социоэкономическому»
подходу, трактуемому в духе веберовской теории факторов.
Кобл сосредоточивает внимание на некоторых аспектах соци¬
ально-экономического развития Китая в 1927—1937 гг., оста¬
навливаясь в основном на вопросе об эффективности гоминьда-
новокой политической системы.Следуя установившейся в западной историографии термино¬
логии, Истмэн трактует образование гоминьдановского режима
как «националистическую революцию». Уже на первых страни¬
цах своей книги он формулирует тезис: «.. .революция гоминь¬
дана не была ни революцией одного экономического класса
против другого, ни сколько-нибудь существенным образом рево¬
люцией одной идеологии против другой. Это была национали¬
стическая революция, разрушительное острие которой было на¬
правлено против милитаризма и империализма,20 а созидатель¬
ное начало — на создание новой и эффективной политической
системы. Другими словами, националисты пытались восстано-is Ibid., р. 287.»9 Ibid.20 Само собой разумеется, что Истмэн далек от марксистского толко¬
вания понятия «империализм».
вить (курсив мой. Л. Б.) политическое единство, экономиче¬
ский достаток и национальную гордость и .безопасность китай¬
ского народа».21Создание новой национальной государственности действи¬
тельно было в то время одной из важнейших задач китайской
революции, необходимым условием коренного преобразования
китайского общества. Деятели разных политических направле¬
нии по-разному представляли себе характер этой государст¬
венности. Истмэн до некоторой степени идеализирует намере¬
ния руководителей гомииьдановского режима. П. Кобл, пожа¬
луй, более четко, чем Истмэн, показывает ограниченность их
целей. Он констатирует, что в 1926 г. Китай оказался на поро¬
ге трех революций: политической, антиимпериалистической и
социальной; однако в 1928 г. гоминьдановский режим активно
действовал только в области политической революции — самой
простой, по мнению Кобла. Основная цель политической рево¬
люции— создание сильного национального правительства, ко¬
торое должно было покончить с хаосом милитаристского пе- [р иода.22 гАвторы рассматриваемых монографий поставили своей за¬
дачей выявить, в какой мере руководители гомииьдановского
режима достигли своих целей. Само название книги Истмэна—
«Провалившаяся революция» — подчеркивает, что выводы ока¬
зались неутешительными. Истмэн приходит к ним на основе
«социологии политической культуры». Подобно Р. Соломону,
отрицавшему «социальную и экономическую диалектику» в
пользу «диалектики психологической», Истмэн предпочитает
классовому анализу выделение «социальных черт и норм пове¬
дения». Правда, Истмэн, в отличие от Соломона, не противо¬
поставляет столь остро психокультурный анализ рассмотрению
социальных проблем. Ho главное для Истмэна все же «полити¬
ческая культура».В книге Истмэна дана достаточно впечатляющая картина
различного рода пороков, разъедавших гоминьдановский ре- \
жим, и в этом смысле исследование Истмэна представляет опре¬
деленный интерес. Причины же неудачи «националистической
революции» получают одностороннее психокультуристское объ¬
яснение. Правда, факты побуждают Р1ст<м эн а формулировать
и некоторые наблюдения и выводы, не укладывающиеся в про¬
крустово ложе «социологии политической культуры».Сведя анализ причин провала «националистической рево- j
.люции» главным образом к проблемам политической культуры, j
Истмэн и в их анализе проявляет непоследовательность. Oc- г
новные симптомы краха он усматривает в слабости админист* [
рации, в коррупции, фракционности и политических репрессиях21 Eastman L. Е. Op. cit., p. XII—XIII.22 CobI Р. М., jr. The Shanghai capitalists
vcrnment, 1927—1937, p. 4.Iand the nationalist go*
характерных для гоминьдановского режима.23 Он готов объяс¬
нить указанные пороки усилением социальной пестроты гоминь¬
дана после включения в режим северных милитаристов, чинов¬
ников прежней администрации и т. п. Истмэн признает далее,
что, преследуя коммунистов и левые элементы в самом гоминь¬
дане, режим лишил себя людей и идей, которые могли бы по¬
мочь радикальным образом преодолеть политическую и эконо¬
мическую дезиитеграцию, ослаблявшую гоминьдановскую поли¬
тическую систему. Ho, решившись на эти констатации, Истмэн,
во-первых, отказывается прямо признать классовую обуслов¬
ленность такого рода политики гоминьдановского руководства,
а, во-вторых, гут же объявляет отмеченные им факторы не
слишком существенными. Он прибегает к силлогизму: из того
факта, что отмеченные им пороки гоминьдановской политиче¬
ской системы были присущи и маньчжурской монархии и мили¬
таристским правительствам 20-х годов, Истмэн выводит заклю¬
чение— коренные причины неудачи лежат не в самом гоминь¬
дане, а в чем-то другом.24 Провал гоминьдановских попыток
создать стабильную политическую систему обусловлен, по мне¬
нию Истмэна, не какими-то «особыми идеологическими или мо¬
ральными ошибками», а является результатом длительного
исторического и культурного развития Китая,25 т. е. традицион¬
ной, как полагает автор, политической культуры.Спору нет, традиции китайской бюрократии, складывавшие¬
ся тысячелетиями, или, как определяет их Истмэн, «бюрокра¬
тическая патология»,26 безусловно, оказали свое пагубное влия¬
ние на деятельность гоминьдановского режима. Однако, что
продолжало питать указанные традиции? Без ответа на этот
коренной вопрос все попытки объяснить причины провала «на¬
ционалистической революции» оказываются вращением по
замкнутому кругу. «Социология политической культуры» не в
состоянии вывести исследование из этого круга. Истмэн это,
вероятно, ощущал и именно поэтому поместил анализ краха
«националистической революции» в седьмую, заключительную,
главу. В предшествующих главах его исследование нередко вы¬
ходит за узкие рамки схемы, и тогда автор формулирует це¬
лый ряд наблюдений, хотя в общем и не новых, но все же от¬
ражающих в той или Hiioii степени реальную действительность
«наикииского десятилетия». Одно из такого рода наблюдении
связано с оценкой гоминьдана как политической организации.Этой проблемы так или иначе касаются не только Истмэн,
но и Дянь Хунмао, и Кобл. Все они констатируют несостоятель¬
ность гоминьдана, хотя аргументация в некоторых отношениях
различается.23 Пороки гоминьдановской администрации Истмэн описывает в специ¬
альных параграфах первой и заключительной глав.24 Eastman L. Е. Op. cit., р. 157.25 Ibid., p. XIV.* Ibid.I
Дянь Хунмао обоснованно подчеркивает неизменность ис¬
тории гоминьдана. По его мнению, исследователи нового Ku-
тая, пораженные победой коммунистов в 1949 г., вообще не уде¬
лили достаточного внимания Китаю переходного периода — пе¬
риода господства гоминьдана. Дянь Хуггмао отмечает, что
больше изучен гоминьдан до 1927 г., а описания последующего
периода в лучшем случае поверхностны. Вот почему он счита¬
ет необходимым сосредоточить свое исследование на развитии
гоминьдана после 1927 г. и концентрирует внимание на член¬
стве партии, механизме принятия решений и внутренней орга¬
низации. Дянь Хунмао полагает, что изучение именно этих
проблем позволит оценить способность партии объединить раз¬
личные политические силы в новый порядок.27Самым важным в развитии структуры руководства гоминь¬
дана после 1927 г. Дянь считает установление верховной вла¬
сти Чан Кайши. Решающую роль в этом, по его мнению, сы¬
грали «Общество синерубашечииков», «Клида политических
учений» и «Клика си-си»; Чан Кайши установил с лидерами
этих организаций отношения патрона и клиентов. Названные
клики, констатирует Дянь, стали орудием борьбы Чан Кайши
за власть и создание единого политического сообщества в Ки¬
тае. IIrpa политических сил в гоминьдане в течение «нанкин¬
ского десятилетия» заключалась, с одной стороны, во фракци¬
онной борьбе за влияние между прочанкайшистскими кликами,
а с другой — в различных политических маневрах Чан Кайши
с целью не допустить создания каолиций против него. Чтобы
сохранить свою верховную власть, Чан Кайши широко прибе¬
гал к использованию борьбы различных фракций.28 Дянь Хун¬
мао выявляет приемы политического маневрирования Чан Кай¬
ши с целью сохранения контроля над гоминьданом; поощрение
соперничества среди политических групп и стремление изоли¬
ровать их друг от друга; использование с этой целью наград
и предоставление привилегий; отказ от излишних устрашаю¬
щих мер с тем, чтобы не озлобить своих соперников и не по¬
буждать их к объединению против него; поощрение личной
лояльности по отношению к себе и соперничества между эти¬
ми лояльными лицами; и, наконец, нетерпимость по отношению
к любой группировке, которая явно начинала набирать силу.
По мнению Дянь Хунмао, эта политическая игра помогла Чан
Кайши выжить в качестве главной фигуры в Китае 30-х годов.
Ho именно эти приемы, способствовавшие сохранению власти
Чаи Кайши, помешали ему, по мнению Дянь Хунмао, добиться
реальной силы. Политическая машина, достаточно эффективная
для утверждения верховной власти Чан Кайши в рамках сло¬
жившегося в гоминьдановском режиме соотношения сил, ока*27 T i с n Hu n-m а о. Op. cit., р. 2.28 Фракционной борьбе в гоминьдане >деляет большое внимание и
Истмэн.38
залась неспособной установить истинно тоталитарную дикта¬
туру.Уже во «Введении» Дянь Хунмао формулирует принципи¬
ально важный тезис, который затем подкрепляется фактиче¬
ским материалом на многих страницах книги: политическая
игра, которую вел Чан Кайши для -сохранения контроля над го¬
миньданом, подрывала «революционное наследие национали¬
стов» и его, Чан Кайши, собственные притязания наследовать
их.29 По мнению Дянь Хунмао, гоминьдановский режим в пе¬
риод «нанкинского десятилетия» характеризовался тремя наи¬
более заметными чертами: милитаризацией партии и централь¬
ного правительства; поддержанием структуры власти с помо¬
щью неофициальных группировок, связанных лично с Чан Кай¬
ши; движением под руководством Чан Кайши и связанных с
ним крайне консервативных и ультранационалистических
группировок по направлению к фашизму.30 Дянь Хунмао кон¬
статирует, что «Общество синерубашечников» и «Клика си-си»
пытались превратить гоминьдан в партию фашистского типа.
Ho при этом Дянь Хунмао имеет в виду главным образом фор¬
му функционирования партийных и политических институтов и
полностью игнорирует социальные и классовые стороны этого
процесса.Хотя теоретические «подходы» Дянь Хунмао и Истмэна раз¬
личаются и Дянь Хунмао отрицательно отказывается о подходе
Истмэна, тем не менее выводы обоих исследователей во многом
совпадают. Истмэн дает в общем столь же негативную картину
превращения гоминьдана, являвшегося до 1927 г. революцион¬
ной организацией, в организацию антиреволюционную. Он, в
частности, указывает на пагубные последствия многочисленных
чисток и репрессий, которые обрушились не только на коммуни¬
стов, но и на левые прогрессивные элементы вообще. Приводя
из различных источников данные о жертвах террора, Истмэн
подчеркивает, что террор подорвал «гомнньдановскую револю¬
цию»,31 а те, кто оставался в гоминьдане после чисток, не ре¬
шались предлагать «радикальные» (Истмэн сам здесь употреб¬
ляет кавычки) решения для лечения национальных болезней.32
Истмэн считает трагичным для гоминьдана его самоизоляцию от
массового движения в то самое время, когда национализм и со¬
временные средства информации превратили массы в первосте¬
пенный источник политической силы. Ho истоки краха гоминь-29 Tien H un-mao. Op. cit., р. 4. — Разумеется, «революционное на¬
следие националистов» автор толкует весьма ограниченно, имея в виду
главным образом объединение страны и создание буржуазной государст¬
венности.30 Ibid., р. 179.31 IbId., р. 7. — Истмэн не удерживается при этом от антикоммунисти¬
ческих утверждении.32 П. Кобл поддерживает эти выводы Истмэна (Coble Р. М. Op. cit.,Р. 6).39
!дана Истмэн видит преимущественно в слабости политических
институтов и в том, что главные черты социального поведения =
китайцев были, как полагает Истмэн, исключительно враждеб* !
ны созданию эффективной правительственной администрации.В этом утверждении — одно из проявлений психокультурного i
подхода Истмэна.Говоря о слабости политических институтов, Истмэн имеет
в виду отсутствие эффективных средств контроля над деятель- 1
ностью администрации, что открывало широкий простор для i
злоупотреблений чиновников. Ho ведь инструментом такого
контроля гоминьдан мог бы стать лишь в том случае, если бы
полностью не утратил после 1927 г. своего революционного ха- I
рактера. Как было отмечено выше, Истмэн и сам указывает
на то, что гоминьдан был ослаблен наплывом лиц, связанных с
северными милитаристами, старой бюрократией и т. п., а также
преследованиями прогрессивных элементов. Ho ведь эти явления
были обусловлены социальной природой гоминьдановского ре- :
жима, однако именно перед этим выводом Истмэн, плененный ‘
своей схемой, и остановился.Обращаясь к чертам традиционной политической культуры, ,
устойчивость которой, по мнению Истмэна, послужила главной I
причиной неудачи гоминьдановской «националистической рево- I
люции», он трактует их столь же односторонне и упрощенно, |
как и Соломон. Слегка перефразируя формулировки последне- '
го, Истмэн на первое место ставит модель: «власть—зависи- !
мость»; затем следуют «чрезмерная покорность индивидуума ;
властям», «акцент на личных отношениях» и «относительное от* ;
сутствие приверженности к абстрактным принципам». Как и ;
Соломон, Истмэн абсолютизирует влияние этих поведенческих
норм на развитие событий в Китае в рассматриваемый период;
Истмэну, как и Соломону, свойствен антиисторический подход
к оценке значения традиционных норм поведения в китайском
обществе XX в. По Истмэну, устойчивость этих норм фатально
предопределила провал любых попыток создать жизнеспособ¬
ную политическую систему, могущую обеспечить модерниза* j
цию китайского общества. Однако Истмэн делает характерное
признание: деятели гоминьдановского режима были преимуще¬
ственно карьеристами, которых привлекло традиционное стрем¬
ление к «чинам и богатству», коммунистам же освобожденных 1
районов нормы социального поведения традиционной политиче* ;
ской культуры были, вероятно, менее свойственны; их вооду¬
шевляли идеализм и стремление к общественным целям.33 Ист¬
мэн, однако, не ставит вопроса о причинах столь существенных
социально-психологических различий, рассматривая их в отрыве
от объективных факторов общественного развития. В этом от-33 Eastman L. Е. Op. cit.. р. 309.40
четлнво проявляется коренной порок «социологии политической
культуры».Истмэн считает, что политическая культура, оказавшаяся
столь пагубной для гоминьдана, успешно служила китайцам в
течение многих столетий традиционного общества. Суть пробле¬
мы, по Истмэну, состоит в том, что политическая культура Ки¬
тая, хорошо приспособленная к медленно изменяющемуся аграр¬
ному обществу, оказалась менее пригодной для нужд модерни¬
зации.34 С этим выводом можно было бы согласиться, если бы
Истмэн не трактовал политическую культуру вне всякой связи
с другими факторами общественного развития, а также не игно¬
рировал бы тех изменений, которые начали уже совершаться
в политической культуре китайского общества в новейшее время.При всем этом, однако, в книгах Дянь Хунмао, Кобла и осо¬
бенно Истмэна — множество свидетельств того, что гоминьдан в
период «нанкинского десятилетия» не имел ничего общего с те¬
ми революционными чертами, которые были свойственны этой
организации в период революции 1925—1927 гг. Истмэн, в ча¬
стности, указывает, что, независимо от того, с каких «позиций
рассматривать „нанкинское десятилетие”, гоминьдан в порази¬
тельно короткий срок продемонстрировал свою неспособность
заложить основы эффективной политической системы».35По мнению Истмэна, в период «нанкинского десятилетия» в
Китае шло соперничество «двух моделей правления — демокра¬
тии и диктатуры».36 Он отмечает, что для китайской политиче¬
ской традиции характерен авторитаризм, но в первые десятиле¬
тия XX в. китайское политическое мышление было демократи¬
ческим. Сунь Ятсен, полагает Истмэн, первоначально также был
приверженцем демократии, но в последнее десятилетие своей
жизни все больше склонялся к диктатуре. Термин «демократия»,
отмечает Истмэн, часто встречается в лексике гоминьдановских
деятелей 30-х годов, но пользовались они им достаточно цинич¬
но. Констатируя диктаторский характер гомииьдановского ре¬
жима, Истмэн повторяет распространенное в западной историо¬
графии объяснение причин победы этой модели: все дело в ха¬
рактере китайского общества и его политических традициях.
Истмэн усматривает одну из традиций Китая XX в. в том, что
«в поисках жизнеспособной политической системы были пред¬
приняты попытки создать демократические институты».37 Ист¬
мэн, как и другие западные историки, имеет при этом в виду,
разумеется, парламентарную демократию буржуазного типа.
Повторяя, хотя и с некоторыми оговорками, распространенное
в западной историографии утверждение о том, что англо-аме-
рикаиская демократия непригодна для Китая, Истмэн приходит3Mbid., р. 310.35 Ibid., р. 9.36 Анализу этого соперничества посвящена специальная глава (4-я).37 Eastman L. Е. Op. cit., р. 179—180.41
к выводу: «В Китае авторитарная система правления, возмож-
но, в состоянии лучше обеспечить больше счастья для большего
числа».38 В нанкинский период, заключает Истмэн рассмотрение
этого вопроса, большинство китайцев согласилось бы с замена-
нием одного китайского публициста: «Мы возражаем против
диктатуры для выгоды отдельных лиц, но одобряем диктатуру
для общественного благополучия». Ho большинство китайцев,
констатирует Истмэн, были также убеждены в том, что гоминь-
дановская диктатура осуществляется не в интересах обществен¬
ного благополучия.39В наблюдениях и рассуждениях Истмэна немало обоснован¬
ного. Ho его выводы остаются поверхностными, а во многом и
прямо ошибочными, вследствие того, что ученый абстрагиру¬
ется от социально-классовой подоплеки того соперничества, ко¬
торое происходило в рамках гоминьдановского режима. Да и о
соперничестве тенденций к диктатуре и демократии едва ли
можно говорить всерьез. В сущности ведь и сам Истмэн отме¬
чает, что гоминьдановские деятели манипулировали понятием
«демократия» лишь в демагогических целях. Верно, что тыся¬
челетние авторитарные традиции имперского правления облег¬
чали утверждение гоминьдановской диктатуры, но последнее
облегчалось и тем, что в социальной структуре китайского об¬
щества при гоминьдановском режиме было много сходного с
прежним. Что касается тезиса о том, что англо-американская
демократия была непригодна для целей модернизации китай¬
ского общества, то с ним вполне можно согласиться, если
иметь, конечно, в виду ограниченность ее содержания и форм.
Подлинный социальный прогресс отсталого китайского общества
требовал и качественно новой политической системы. Ни автори¬
тарные китайские политические традиции, унаследованные го-
миньдановским режимом, ни буржуазная демократия не могли
обеспечить осуществление глубоких целей национальной рево¬
люции и социального прогресса. В этом и заключалась одна из
причин неудачи «националистической революции».Одной из целей китайской революции являлась, как извест¬
но, ликвидация сепаратизма милитаристских клик и объедине¬
ние страны. Еще во время становления гомииьдановского режи¬
ма в конце 20-х годов в западной историографии утвердился
вывод о том, что гомииьдановскому режиму удалось добиться >
существенных успехов в решении этой исторической прогрес¬
сивной задачи. Для такого вывода имелись известные основа¬
ния. В советской литературе, особенно последних лет, также
подчеркивается указанный факт. В рассматриваемых работах
западных авторов показана ограниченность этого прогресса.38 Ibid., р. 180.39 ibid.42
Особенно большое внимание проблеме уделяет Дянь Хунмао.40Дянь Хунмао напоминает, что в 1927 г. Китай все еще был
во власти региональных милитаристских клик. Гоминьдановский
режим, первоначально контролировавший только 2 провинции
(Чжэцзян и Цзянсу), в 1928—1936 гг. распространил свое влия¬
ние еще на 8 провинций (Аньхой, Цзянси, Хубэй, Хэнань, Ху¬
нань, Фуцзянь и, в меньшей степени, утверждает Дянь Хунмао,
Ганьсу и Шэньси). Расширение влияния центрального прави¬
тельства на периферию стало возможным, по мнению Дянь Хун¬
мао, главным образом благодаря антикоммунистическим воен¬
ным операциям. Дянь Хунмао указывает здесь на то, что мест¬
ные правители сами не могли справиться с «коммунистической
активностью». Антикоммунизм сближал их с Чан Кайши и по¬
буждал принимать до некоторой степени власть центрального
правительства, прежде всего главной военной ставки Чан Кай¬
ши.41Дянь Хунмао вполне обоснованно полагает недостаточным
констатировать факт распространения влияния гоминьдановско¬
го режима на целый ряд провинций и считает важным исследо¬
вать степень способности гоминьдана осуществить изменения в
этих провинциях, а также методы, с помощью которых гоминь¬
дан пытался добиться этих изменений. Анализ, проведенный
автором, привел его к выводам, заслуживающим внимания.К концу «нанкинского десятилетия» гоминьдан установил
свою политическую власть в различной степени в 10 провин¬
циях, которые классифицировались как «зоны подавления банди¬
тов» (т. е. деятельности Коммунистической партии Китая и ее
вооруженных сил). Нанкинское правительство оказалось в со¬
стоянии провести некоторые административные изменения в этих
провинциях и влиять на отбор административного персонала на
провинциальном и уездном уровнях. Однако назначать чиновни¬
ков без консультации с местными правителями Нанкин не мог.
Во многих случаях, чтобы избежать противодействия местных
властей, необходимыми оказывались компромиссы. Гоминьдан
также оказался не в состоянии учредить единую, централизо¬
ванную административную систему во всех зонах. Дела, связан¬
ные с финансами провинций, оставались вне контроля центра.
Короче говоря, резюмирует Дянь Хунмао, для достижения сво¬
их целей гоминьдан был вынужден опираться на политические
сделки и компромиссы.40 Дянь Хунмао прилагает к тексту географическую карту, отражаю¬
щую его представление о степени объединения Китая, достигнутой гомннь-
дановским режимом.Дянь Хунмао замечает, что подобным же образом Чан Кайши пы¬
тался распространить свое влияние на Сычуань и Гуйчжоу, но начало япо¬
но-китайской войны в 1937 г. приостановило этот процесс. Заметим, однако,
что вынужденная эвакуация гоминьдановского правительства из Нанкина
п Чунцин до некоторой степени укрепила его позиции в Сычуани.43
Главным орудием проникновения Центра в провинции был:
возглавляемый Чан Кайши Военный совет и его полевые шта.
бы в Наньчане, а позднее в Учане и Чунцине. Эти штабы, не яв¬
ляющиеся партийными или правительственными органами, осу.
ществляли политический контроль в провинциях «зои подав¬
ления бандитов». Ресурсы Нанкина распределялись главным
образом военными штабами в соответствии с целями Чан Кай-
ши и его приверженцев. Ограниченность изменений, осуществлен-1
ных Центром в провинциях, была тесно связана также с воен¬
ными целями. Главными деятелями режима стали военные
и члены группировок — клиентов Чан Кайши, чье назначение'
и деятельность были в большинстве своем вне компетенции
гражданских властей Нанкина. Поэтому оставалось немного5
шансов на то, что проникновение центра в провинции приведет
к развитию сильных провинциальных административных и
партийных институтов.В области социоэкономических реформ достижения были не¬
значительными. Центральное и провинциальные правительства
продолжали расходовать большую часть своих средств на во¬
енные, полувоенные и административные цели. Удельный вес
расходов на улучшение социально-экономических условий был;
относительно невелик. Именно в этом Дянь Хунмао видит;
причину дальнейшего социально-экономического упадка, особен¬
но в сельском Китае. Далее. И центральные и провинциальные;
власти, хотя и нуждались в больших доходах, мало что сдела¬
ли для улучшения механизма налогообложения. Финансовые ре¬
формы внесли небольшие улучшения, но традиционное обложе¬
ние преобладало в большинстве мест при одновременном ро-
сте коррупции и несправедливости. Это было симптоматично
для общей дезинтеграции социально-экономической системы в
большей части Китая за пределами городов.За пределами «зон подавления бандитов» власть гоминьдана
была номинальной или вовсе не существовала. Большая степень
самостоятельности местных властей сохранялась в Шаньси, Гу-
анси, Гуандуне, Юньнани и Сычуани. Различная степень авто¬
номии продолжала существовать в Гуйчжоу и во внешних про-
винциях севера и северо-запада. Здесь провинциальные или ре¬
гиональные милитаристы назначали своих чиновников и про¬
должали вершить административные и финансовые дела, мало;
или вовсе не заботясь о пожеланиях центральных властей.42Выводы Дянь Хунмао представляют, на наш взгляд, несом¬
ненный интерес. Его трудно заподозрить в предвзятом отноше¬
нии к гоминьдану. Тем более убедительными представляются
его выводы, подкрепленные значительным фактическим матери*
алом. Дянь Хунмао не оставляет у читателя сомнений в том, что
достижения гоминьдана в объединении страны были более чем42 Tien Hun-mao. Op. cit., р. 180—181.44
скромными. Правда, немаловажное значение имеет тот факт,
IiTO Дянь Хунмао рассматривает проблему главным образом с
точки зрения создания единой административной системы. Дянь
Хунмао, хотя и в краткой форме, констатирует дальнейший
«социально-экономический упадок» за пределами городов. Это
соображение очень важно, поскольку оценка экономических
успехов гоминьдана обычно опирается в западной, да и в со¬
ветской историографии только на данные о развитии город¬
ской экономики. Между тем основой экономики Китая продол¬
жало оставаться сельское хозяйство, а в нем-то, по общему
признанию, не было и признаков какого бы то ни было про¬
гресса .Последнее подчеркнуто Истмэном, который, в отличие от
Дянь Хунмао, посвящает специальную главу анализу развития
экономики Китая в период «нанкинского десятилетия».43 Он по¬
мещает статистический материал, интересные таблицы и другие
материалы, свидетельствующие об отсутствии существенного
прогресса. Отметив, что именно в деревне преодоление «поли¬
тических, экономических и социальных болезней особенно не тер¬
пело отлагательств», Истмэн указывает: для понимания воздей¬
ствия националистического режима на жизнь обычного китайца
и характер созданной им политической системы необходимо «пе¬
ревести взгляд с центрального правительства и политических ли¬
деров на деревни и крестьян».44 Истмэн предпринимает, таким
образом, проверку эффективности гоминьдановской политиче¬
ской системы социально-экономическим развитием и приходит
к определенно неутешительным выводам. Рисуя впечатляющую
картину неудержимого роста налогового гнета, незаконных по¬
боров и других форм эксплуатации крестьянства, он конста¬
тирует фактический отказ гомииьдановского режима от каких
бы то ни было социальных преобразований в деревне. Истмэн
приходит к выводу, что в 1937 г. сельское хозяйство пребывало
в худшем состоянии, чем в 1931 г., и его положение стало кри¬
тическим.45Так же в общем негативно оценивает Истмэн и развитие
«городской экономики». В американской литературе существуют
разные точки зрения на результаты экономической политики
гомииьдановского правительства.46 Jl. Истмэн принадлежит к
числу тех ученых, которые считают эти результаты незначи¬
тельными. Он скептически отзывается о некоторых позитивных
оценках (например, известного экономиста Д. Чана47), полагая43Eastman L. Е. Op. cit., р. 181 ff.44 ibid., р. 181.45 Ibid., р. 226.* Меликсетов А. В. Социально-экономическая политика Гомипь-
дана в Китае (1927—1949), с. 280, сл.47 Chang J. К. Industrial development of China, 1912—1949. — Journal
of Economic History, vol. 27, 1967, N I, p. 80.45
Wих преувеличенными. Истмэн видит основной порок политики
нанкинского правительства по отношению к «городской экономц.
ке» в том, что она отдавала приоритет военному и политиче¬
скому объединению страны; режим ценил «городскую экономц.
ку», но прежде всего как источник доходов; проблемам эконо-
мического развития уделялось мало внимания.48 Истмэн отмеча¬
ет некапиталистические тенденции в социально-экономической
политике нанкинского правительства, но полагает, что не следу.)
ет преувеличивать степень господства государства в современ-!
ном секторе экономики до японо-китайской войны.49 Истмэн
подчеркивает, что политика правительства сдерживала произ¬
водительность предприятий частного капитала. По мнению ав¬
тора, китайская промышленность могла бы развиваться гораз¬
до быстрее, не будь она чрезмерно обременена правительствен¬
ными обложениями, регрессивной системой налогов и непомер¬
ными процентными ставками.50Истмэн с его приверженностью «социологии политической
культуры» в принципе не является сторонником анализа клас¬
совой природы гоминьдановского режима. Однако собранные
им факты и логика самого исследования привели его к попытке
предпринять такой анализ. Отметив, что ученые, «склонные к
классовому анализу»,51 утверждают, что гоминьдан был орудием
«классов землевладельцев и капиталистов», Истмэн высказы¬
вает противоположное мнение. Он признает некоторое совпаде¬
ние интересов режима и названных «классов», но делает ак¬
цент на разделявших обе стороны противоречиях. Истмэн упро¬
щает ситуацию, утверждая, что землевладельцы и капиталисты
стремились сохранить существующий строй; режим же, напро¬
тив, добивался усиления своей власти и создания новой поли¬
тической системы. «Долгосрочные цели режима и классов зем¬
левладельцев и капиталистов, следовательно, различались корен¬
ным образом».52 Эксплуататорские слои в деревне действитель¬
но не желали изменения старых порядков; но едва ли можно
говорить о китайской буржуазии тех лет как о социальном
слое, удовлетворенном традиционным общественным строем.
Что же касается устремлений режима к новому, то они были,
как показано в работах американских историков, достаточно
ограниченными.Это понимает и П. Кобл, ученик Истмэна, на которого вооб-4S Eastman L. Е. Op. cit., п. 228.49 Истмэн отмечает, что в 1936 г. правительство контролировало лишь
6% производства современной промышленности (Ibid., р. 238).so ibid., р. 238—239.51 Истмэн ссылается на «Историю современной китайском революции»
под редакцией Хэ Ганьчжи, изданную в Пекине в 1957 г. (русский пере¬
вод—М., 1959) и книгу американского политолога (Barrington Moo¬
re, jr. Social origins of dictatorship and democracy: land and peasant in the
making of modern world. Boston, 1966).52 Eastman L. E. Op. cit., p. 243.46
ще*то концепции Истмэна оказали большое влияние. KafC и Ист¬
мэн, Кобл не является сторонником классового анализа. Ho ес¬
ли первый отвел анализу социальной природы гомииьдановского
режима небольшой параграф, то Кобл, придерживающийся «со-
циоэкоиомического» подхода, поставил эту проблему в центр
исследования. Оказывали ли китайские капиталисты влияние на
политику и действия гомииьдановского режима и составляли ли
они социальную базу последнего? — вот что интересовало Кобла.Кобл объявляет несостоятельным давно установившееся, по
его словам, в западной литературе представление, будто гоминь¬
дановский режим был тесно связан с новым городским классом
капиталистов, обладавшим, по мнению западных авторов, суще¬
ственным политическим влиянием и составлявшим городскую со¬
циальную базу режима. He согласен Кобл и с мнением фран¬
цузских авторов Ж. Шено, Ф. JIe Барбье и М.-К- Бержер, утвер¬
ждавших, что сила нанкинского гоминьдана была основана на
коалиции консервативных социальных групп деревни и совре¬
менной капиталистически ориентированной буржуазии города.53
Этому ошибочному, с его точки зрения, представлению Кобл,
вслед за Истмэном, противопоставляет тезис, что отношения
между режимом и «классом городских капиталистов» характе¬
ризовались правительственным стремлением ослабить последних
в политическом отношении и одновременно извлекать для себя
выгоду из современного сектора экономики.54 В монографии
Кобла этот тезис аргументирован на шанхайском материале, но,,
поскольку в Шанхае, по наблюдениям Кобла, концентрирова¬
лась половина «городского сектора экономики», автор считает
возможным формулировать обобщающие выводы.Следует отдать должное Коблу — он видит не только проти¬
воречия между городской буржуазией и нанкинским режимом.
Подобно другим американским авторам, в частности Истмэ¬
ну,35 он отмечает, что в одном отношении интересы верхушки53 С h е s п с а и х Jm Le Barbier F. and Bergere М.-С. China from
Ihe 1911 revolution to liberation. New York, 1977. — В своей недавней рабо¬
те M.-K. Бержер дала более осторожную оценку связи буржуазии с нанкин¬
ским режимом, отметив, с одной стороны, вынужденную пассивность ее по¬
зиции, а с другой — известную интеграцию буржуазии в государственный
аппарат и наличие «определенного симбиоза буржуазии и бюрократии»
(The Cambridge history of China, vol. 12: Republican China 1912—
1949, part I /Ed. by John K. Fairbank. Cambridge; London; New York, 1983,
p. 818). По мнению Кобла, отвергаемый им тезис об отмеченной выше соци¬
альной природе гомииьдановского режима возник из распространившейся
среди прогрессивно настроенных кругов марксистской посылки: все полити¬
ческие режимы должны представлять интересы одного или нескольких об¬
щественных классов. Консервативные же авторы поддерживали тезис о
союзе между капиталистами и нанкинским режимом, может быть, потому,
что переоценивали роль Сунь Цзывэня (который сотрудничал с шанхайски¬
ми капиталистами) в нанкинском правительстве (Coble Р. М. Op. cit.,
р. 266-267).54 Coble Р. М. Op. cit., р. 3.55 Eastman L. Е. Op. cit., р. 243.47
гоминьдана и «городских капиталистов» совпадали: их объед»..
няло стремление не допустить социальной революции. Ho за
этой общностью интересов (которую напрасно Кобл называ¬
ет кажущейся) скрывались, констатирует автор, серьезные по.:
литические и экономические конфликты. Кобл указывает на три
источника этих конфликтов. На первое место он ставит финан¬
совый вопрос: военные кампании Чан Кайши требовали экстра.'
ординарных расходов, которые почти целиком легли на город,
ской сектор экономики. Новые налоги и принудительные займы
создавали капиталистам серьезные трудности, и их симпатии
к Чан Кайши стали быстро исчезать.Другую причину трений между капиталистами и Нанкином
Кобл видит в позиции правительства по отношению к иностран¬
ным кампаниям. Надежды капиталистов на то, что новое ира-j
вительство ограничит деятельность иностранного капитала, не
оправдались. Более того, по утверждению Кобла, действия.
правительства имели тенденцию служить экономическим иитере-1
сам иностранных держав. Отмечая некоторые внешнеполитиче- i
ские достижения Нанкина, Кобл не склонен, однако, разделять;
существующее в западной литературе представление, будто пра¬
вительство добилось крупных успехов в восстановлении нацио¬
нального суверенитета, попранного в свое время неравноправ-1
ными договорами. Таможенная автономия, на восстановление'
которой согласились иностранные державы, была использова¬
на не для защиты национальной экономики, а лишь для повы¬
шения доходов* режима. Нанкин, приходит к выводу Кобл, «про¬
являл равнодушие к судьбе национальной промышленности и
торговли».56Наконец, третьим источником конфликтов между капитали¬
стами и режимом было, по мнению Кобла, стремление Нанкина
лишить капиталистов политического влияния. Чан Кайши, по¬
глощенный желанием сконцентрировать в своих руках абсо¬
лютный политический контроль, не хотел допустить, чтобы ка-
кой-либо класс или социальная группа превратились в незави¬
симую политическую силу. В этом смысле, полагает Кобл, капи¬
талисты считались весьма опасной потенциальной угрозой ввиду
их роли в обеспечении режима столь необходимыми ему финан¬
совыми средствами. Кобл показывает, что нанкинское прави¬
тельство применяло против капиталистов разнообразные средст¬
ва— от демагогической пропаганды антикапиталистической иде¬
ологии до использования уголовных элементов против тех дель¬
цов, чьи банки и предприятия были расположены на территории
иностранных концессий, неподвластных юрисдикции Нанкина.51
При этом Кобл утверждает, что Нанкин лишь по видимости
следовал суньятсеновскому учению о государственном контро-56 Cobl P. М. Op. Cit., р. 10—11.57 Ibid., р. 11-12.48
ле на средства производства. Предпринятые им в этом направ¬
лении усилия были минимальными.5* Гоминьдановская идеоло¬
гия подчеркивала важность экономического развития для роста
национальной мощи и улучшения жизни народа; составлялись
программы экономического развития, созывались конференции,
но результаты оказались скромными. Все средства расходова¬
лись на военные нужды.59 В итоге, констатирует Кобл, непре¬
рывные финансовые требования правительства, его явное покро¬
вительство иностранным интересам, решимость оставлять капи¬
талистов политически бессильными и использование против них
уголовных элементов свидетельствовали, что нанкинские капи¬
талисты оказывали незначительное влияние на политику режи¬
ма. Напротив, отношения Нанкина с капиталистами свидетель¬
ствовали о том, что ни они, ни какой-либо городской социаль¬
ный клан не служили политической опорой, социальной базой
националистов.60 То же в несколько иных выражениях конста¬
тирует и Истмэн: когда агенты гоминьдана используют против
коммерческих слоев незаконные вмешательства и похищения,
когда политика режима наносит явный ущерб частным предпри¬
нимателям, когда государственные предприятия начинают кон¬
курировать с частным капиталом, тогда нельзя не прийти к
выводу, что городские экономические классы не контролировали
и существенно не влияли на политику нанкинского режима.61Кобл специально не рассматривает вопроса о том, имел ли
гоминьдановский режим опору в деревне. Он лишь замечает, что
сельский традиционный сектор экономики мог бы стать источ¬
ником значительных доходов, но гоминьдан ничего не сделал
для крестьянства; оппозиция Нанкина социальной революции и
массовому движению отрезала режим от крестьянства, и го¬
миньдан не располагал твердым контролем над сельским сек¬
тором.62 Истмэн рассматривает эти проблемы очень сжато, ого¬
вариваясь, что во взаимоотношениях землевладельцев и го¬
миньдана разобраться труднее. Он указывает на стремление ре¬
жима ослабить контроль сельской элиты над местными дела¬
ми за счет усиления власти правительственной бюрократии.
Яблоком раздора между местной элитой и правительственной
администрацией стал финансовый контроль на местном уровне.
В результате гоминьдановские власти часто рассматривали сель¬
скую элиту скорее как конкурента, чем партнера в местном
управлении. Землевладельцы, отмечает далее Истмэн, страдали
от налоговых обложений, и это также стало источником напря¬
жения между ними и режимом. Истмэн приходит к выводу.58 ibid., р. 262—263.59 Ibid., р. 8—9.60 Ibid., р. 12. 268.61 Eastman L. Е. Op. cit., р. 240.62 Cobl Р. М. Op. Cil., р. 6.4 Закал .V» 36!
что и землевладельцы не составляли социальную базу гоминь-
дановского режима.63Анализ отношении режима с капиталистами и землевладель¬
цами послужил Истмэну обоснованием концепции, которую
Кобл называет «тезисом об автономии». Согласно этой концеп¬
ции, полностью поддерживаемой Коблом, нанкинское правц.
тельство было автономной силой, чья мощь опиралась главным
образом на военных. Политика правительства служила интере¬
сам самого правительства и его чиновников, а не какого-либо
общественного класса за пределами этой касты. Режим под¬
держивал эту позицию путем изоляции и нейтрализации всех
общественных групп, способных угрожать его мощи. Землевла¬
дельцы, капиталисты, рабочие, крестьяне, студенты и интеллек¬
туалы-все могли потенциально бросать вызов правительст¬
ву. Нанкин систематически подавлял все организации, предста¬
вляющие эти общественные элементы, и стремился держать их
под своим контролем. Большую роль в достижении этих целей
играли политические репрессии. Независимая пресса была по¬
давлена; студенческие группы разгромлены, а затем реоргани¬
зованы в организации, контролируемые правительством; рабо¬
чие союзы были ослаблены; стал оспариваться контроль земле* j
владельцев над местными административными органами. Осла¬
бляя эти социальные силы, констатирует Кобл, правительство
проводило политику не в интересах какого-либо сектора обще¬
ства, а только в своих собственных.64 И Кобл, и Истмэн под¬
черкивают, что эту автономную силу составляла «национали¬
стическая бюрократия», т. е. военный и гражданский админи¬
стративный аппарат. He только общественность, но и сам го¬
миньдан не был способен сколько-нибудь эффективно контро¬
лировать деятельность администрации, причем Чан Кайши лич¬
но настаивал на ограждении администрации от партийного вме¬
шательства.65 Истмэн, ссылаясь на одного из руководителей
гоминьдана, отмечает, что к концу «нанкинского десятилетия»j
гоминьдан фактически уже не был политической силой: только
десятая часть из двух миллионов членов партии занималась ак¬
тивной деятельностью. По мнению некоторых наблюдателей, го¬
миньдан играл все меньшую, по сравнению с нанкинским пра¬
вительством, роль в качестве определяющего фактора в нацио¬
нальных делах: эта роль становилась почти номинальной.66Такова вкратце основная направленность монографий Дянь
Хунмао, Л. Истмэна и П. Кобла. Сформулированная в них не¬
гативная оценка деятельности гоминьдановского режима в пе*63 Eastman Р. М. Op. cit., р. 240—242.
м Coble Р. М. Op. cit., р. 268.05 Cavendish P. The ’’New China” of the Kuomintang. — In: Modern I
China’s search for a political form /Ed. by I. Gray. London, 1969, p. 16. a06 Eastman L. E. Op. cit., p. 285—286. I
риод «нанкинского десятилетия», насколько можно судить, рас¬
пространяется в западной литературе и в 80-е годы. В частно¬
сти, Ци Сншэн в монографии, ,посвященной следующему пе¬
риоду истории гоминьдановского режима (1937-1945) и как
иы продолжающей исследования названных авторов, также при¬
ходит к выводу, что гоминьдан потерпел полную неудачу в осу¬
ществлении целен, сформулированных его основателем Сунь Ят-
сеном. Как и авторы работ, рассмотренных выше, Ци Сиш-ж
показывает, что гоминьдану не удалось выполнить «историче¬
скую миссию», провозглашенную Сунем: создать политиче¬
скую систему, подчиняющуюся гражданским, а не военным вла¬
стям и опирающуюся на «политическую мобилизацию масс»..67
Режим был «высокомилитаризованной организацией», ее руко¬
водители были целиком поглощены заботами об усилении сво¬
ей военной мощи и исходили из того, что достижение военного
превосходства над другими группами, обладавшими вооружен¬
ными силами — региональными милитаристами и коммунистами,
является предварительным условием осуществления каких бы то
ни было политических программ. Эта одержимость иллюзорной
надеждой на возможность объединения страны военными сред¬
ствами привела к тому, что режим медлил, уклонялся от нача¬
ла реализации фундаментальных задач социально-экономиче¬
ской реконструкции, игнорировал их.68 По мнению Ци Сншэна,
первые 10 лет нанкинского режима подтверждают тезис о том,
что гоминьдан пожертвовал «своей идеологической привержен¬
ностью и организационным единством» для достижения-воен¬
ной победы и тем не менее мало продвинулся в военном объеди¬
нении государства. Настойчивое стремление к наращиванию
военной силы отвратило лидеров гоминьдана от серьезных по¬
пыток развить тактику революционной борьбы с оппонентами
в области идеологии и организации. Партия стала придатком
армии, приобрела прпвычку функционировать в крайне бюро¬
кратической манере и только после того, как армия разрушала
любую оппозицию. Результатом всего этого было десятилетие
гражданских войн и отказ от обещанных революционных про¬
грамм.09Научная ценность рассмотренных монографий не поддается
однозначному определению. Несомненна новизна части фактиче¬
ского материала, сообщаемого авторами. Заслуживает внима¬
ния ряд наблюдений и выводов. Однако столь же несомненны и
концептуальные слабости некоторых построений, во многом обу¬
словленные односторонностью использованных методологиче¬
ских подходов.67 Chi Hsi-Sheng. Nationalist China at war: AAilitarv defeats and
political collapse, 1937—19-15. Ann Arbor. 1982, p. 2.68 Ibid., p. 226-227.69 Ibid., p. 3, 235.A*SI
Среди выводов, сформулированных с достаточной определен. |
ностыо, отдельные можно выделить как принципиально важные, I
хотя для советской историографии они в большинстве своем «е [
новы: после 1927 г. гоминьдан утратил свои революционные чер.
ты и оказался неспособным руководить преобразованием обще. |
ства; эффективная политическая система так и не была созда- г
на, и нанкинскому режиму были свойственны традиционные |
для китайской государственности пороки; объединение страну I
не было завершено; мало было сделано для развития совре¬
менной «городской экономики», а в обширных сельскохозяйст- I
венных районах, составлявших основу экономики страны, вооб- '
ше ничего не изменилось; несмотря на частичное упразднение I
некоторых формальных ограничений национального суверените- I
та, основные позиции иностранных держав не были затронуты; !
режим не имел сколько-нибудь широкой социальной опоры, а ;
являлся автономной силой, опиравшейся на военных и служив¬
шей интересам замкнутой группы военной и гражданской бюро¬
кратии.Как было отмечено в начале данной статьи, интерес амери¬
канской историографии к «нанкинскому десятилетию» во мно¬
гом обусловлен поисками ответа на вопрос, были ли неизбеж*
сы крах гоминьдана и победа компартии Китая в 1949 г. В 50— ’
60-х годах многие авторы полагали, что конструктивным усили¬
ям гоминьдана помешало нападение Японии. Современные аме¬
риканские исследователи приходят к иным выводам. Правда, в1972 г. Дянь Хунмао еще предлагал принимать во внимание
в качестве факторов, препятствовавших преобразовательной дея¬
тельности режима, нападение Японии, краткость времени (10 I
лет),, которое было в распоряжении нового режима, сложность!
социальных, экономических и политических проблем, уиаследо* !
ванных им от прошлого; однако собранные данные, продолжает
Дянь Хунмао, не подтверждают предположения о том, что, не
будь этих отрицательных факторов, итоги «нанкинского десяти¬
летия» были бы более благоприятными. Впрочем, Дянь делает j
оговорку: знания о Китае тех лет недостаточны для формули- j
рования общей теории об этом времени.70 В 1974 г. Л. Истмэн |
также допускал, что будь у режима больше времени, прежде [
чем он оказался втянутым в войну, он, может быть, и мог бы !
решить стоявшие перед ним проблемы. Ho и Истмэн все же I
приходит к выводу: проведенное исследование не дает основа* j
иия для оптимизма.71 В 1980 г. Ф. Чжан писал: «Слабости го¬
миньдана выявились еще тогда, когда считалось, что он достиг
успеха в своих попытках «национального строительства». Исто-1
рики, по мнению автора, должны искать причины изгнания Чан j
Кайши с материка ие только в связи с агрессией Японии. Вой* ;IJ70 T i с п H u n-m а о. Op. cit., р. 182. I71 Eastman L. Е. Op. cit., р. XIII.529IГ%PIIe
на с Японией не была главной причиной унизительного пораже¬
ния гоминьдана в 1949 г., она только обострила и усилила его
слабости.72 Ци Сишэн в 1982 г. вполне определенно отверг точ¬
ку зрения, согласно которой война с Японией была единствен¬
ной причиной краха гоминьдановского режима. «Материалы дан¬
ной книги показывают, что коренные причины краха гоминьда¬
на существовали задолго до войны и что они были преимуще¬
ственно эндогенными, а не экзогенными».73Дянь Хунмао прав, указывая на недостаточную изученность
„нанкинского десятилетия”. Через 10 лет то же отметил и Ци
Сишэн применительно ко всему периоду гоминьдановского гос¬
подства.74 Это можно сказать и о советской литературе вопроса.
Книги Дянь Хунмао, Л. Истмэна и П. Кобла как бы бросают
дополнительный свет на то, какие проблемы нуждаются в даль¬
нейшем изучении. Круг этих проблем достаточно широк, и в за¬
дачу данной статьи не входит их перечисление. Речь здесь мо¬
жет идти лишь о некоторых вопросах, возникающих при зна¬
комстве с работами американских авторов.Выделяя «нанкинское десятилетие» в качестве особого перио¬
да истории Китая, американская историография вместе с тем
видит в нем прямое продолжение революционного процесса, на¬
чавшегося в 20-х годах. У Истмэна (как, впрочем, и у других
американских историков) это—«националистическая револю¬
ция», правда, провалившаяся. Такая постановка вопроса как
будто обоснованна: революционными событиями середины 20-х
годов руководил гоминьдан, в 1927—1928 гг. эта партия сфор¬
мировала режим, попытавшийся решить назревшие задачи об¬
щественного развития. Конечно, 1927 г. (или 1928 г.) выделя¬
ется в качестве верхнего рубежа революции, начало которой
датируют по-разному — от 1922 г. до 1925 г. Ho при этом име¬
ется в виду, что революционное развитие продолжалось и после
разрыва с КПК и подавления массового движения. И как само
собой разумеющееся именно нанкинский режим рассматривает¬
ся в качестве субъекта революционного процесса.• Ho такая схема не может быть надежно подкреплена фак¬
тами. Верно, что нанкинский режим пытался осуществить неко¬
торые цели революции — прежде всего объединение страны, вос¬
создание единой национальной государственности. Ho «полити¬
ческая революция», как именуют эти попытки американские ис¬
торики, предпринималась негодными средствами. Выше уже бы¬
ло отмечено, что и Дянь Хунмао, и Истмэн, и Кобл, и Ци Сн-
шэн убедительно показали превращение гоминьдана из рево¬
люционной организации, какой он был до известных событий72China at the crossroads: NationaHsis and communists, 1927—1949
/ Ed. by F. Gilbert Chan. Boulder; Colorado, 1980, p. 2—3.73 C h i H s i-s h e n g. Op. cit., p. 236.7< Ibid., p. I.53
11*27 г.,. в инструмент политического господства замкнутой эли-
тарной группы военной и гражданской бюрократии, жестоко по.
давлившей все прогрессивное и тем самым подорвавшей, по цц.
ражению Кобла, «динамизм гоминьдана».75 На смену «револю¬
ционному национализму», свойственному, по определению аме¬
риканских историков, гоминьдану до 1927 г., пришла идеология
реакционного национализма. На наш взгляд, вся совокупность
известных фактов, включая и собранные американскими авто¬
рами, опровергает представление о том, будто гоминьдановский
режим являлся в период «нанкинского десятилетия» субъектом
продолжавшегося революционного процесса. «Политическая ре¬
волюция», борьба за воссоздание единой государственности, по¬
пытки как-то начать процесс модернизации общества осущест¬
влялись реакционными средствами —и в этом одна из главных
причин того, что в конечном счете эти попытки, по признанию
американских историков, провалились.Здесь проявляется глубокая противоречивость основной кон¬
цепции американской историографии. С одной стороны, гоминь¬
дан представлен в качестве главной революционной силы и пос¬
ле 1927 г., и с другой — фактически признано * и показано его
перерождение в силу контрреволюционную. Эта противоречи¬
вость возникает не только из-за свойственного буржуазным ав¬
торам антикоммунизма, определяющего их подход к револю¬
ционному движению, руководимому КПК; камнем преткновения
служит также необходимость сочетать констатацию провала
«националистической революции» с признанием того, что «нан¬
кинское десятилетне» все же ознаменовалось некоторыми успе¬
хами.Концепция советской историографии в общем лишена ука¬
занной противоречивости, хотя и не все аспекты проблемы вы¬
яснены и относительно них высказываются различные мнения.
На наш взгляд, одной из предпосылок адекватного осмысления
«нанкинского десятилетия» является объективная оценка итогов
революции 1925—1927 гг. В западной историографии этот во¬
прос давно трактуется однозначно: КПК потерпела пораже¬
ние, революция же победила, приведя к образованию нанкин¬
ского режима. Таково же мнение и авторов рассмотренных здесь
монографии. В советской историографии итоги революции рас¬
сматриваются с двух точек зрения: накопления революционного
опыта и непосредственных результатов в осуществлении основ¬
ных целей революции.Прочно утвердился вывод о том, что события 1925—1927гг.
стали революционной школой, обогатили КПК опытом револю¬
ционной борьбы. Этот вывод не так давно был вновь подчерк*7S Coble Р. М. Op. Cil., р. 6.54-
нут В. И. Глуниным.76 Что же касается оценки итогов револю¬
ции с точки зрения решения ее задач, то до начала 70-х годов
она была в советской историографии также однозначной — рево¬
люция потерпела поражение.В 1972 г., примерно одновременно, появился ряд работ, в ко¬
торых констатация поражения революции 1925—1927 гг. стала
сопровождаться указанием на социальные сдвиги, все же про¬
исшедшие в Китае в результате революции, несмотря на ее по¬
ражение.77 Имелись в виду некоторые позитивные изменения
периода «нанкинского десятилетия». Этот вывод существенно
ут<?чнил общую концепцию общественного развития Китая в
20*х — первой половине 30-х годов. В последнее время намети¬
лась, однако, тенденция подчеркивать поражение в 1927 г. де¬
мократических сил, а не революции в целом.78 Такая постановка
вопроса представляется спорной,79 она ведет, на наш взгляд, к
невольному преувеличению масштабов социальных сдвигов в Ки¬
тае во время «нанкинского десятилетия», достижений гоминь¬
дановского режима. Материалы монографий Дянь Хунмао,
Jl. Истмэна и П. Кобла как раз и показывают ограниченность
достижений; термин «провалившаяся революция» выразительно
подчеркивает это. Впрочем, и в исследованиях А. В. Меликсе-
това нет недостатка в данных, свидетельствующих о такой огра¬
ниченности.Сам факт известных социальных сдвигов в Китае в резуль¬
тате революции 1925—1927 гг. недостаточен для вывода о ее
победе. Во время революции отчетливо выявились две тенден¬
ции в борьбе за решение задач: демократическая и антидемокра¬
тическая.80 Правогоминьдановская верхушка, участвуя в револю¬
ции, стремилась не допустить демократического решения наци¬
ональных проблем. После распада единого фронта в 1927 г. кон-7G Глунин В. И. I) V съезд КПК и уроки революции 1925—1927гг.—
Проблемы Дальнего Востока, 1975, JSfe % с. 137—149; 2) К вопросу об
оценке итогов революции 1925—1927 гг. — В кн.: Научная конференция по
проблемам истории Китая в новейшее время. Al., 1976, с. 33—35.77 Дел !оси н Л. П. Аграрно-крестьянский вопрос в политике КПК
(1921—1928). М., 1972; Мелнксетов А. В. Бюрократический капитал в
Китае: Экономическая политика гоминьдана и развитие государственного
капитализма. М., 1972; Новейшая история Китая, 1917—1970 Отв. ред.
Al. И. Сладковскнй. М., 1972.7B Мелнксетов А. В. I) Историческое место национальной револю¬
ции 1925—1927 гг. в Китае. — В кн.: Общество и государство в Китае. М..
1981, с. 161—173; 2) История Китая в новейшее время. Ч. 2: Китай в1917—1937 гг. М., 1983, с. 64.79 Бе р е з и ы й Л.. А. Понятие «национально-освободительная револю¬
ция» и революционный процесс в Китае. — В кн.: Четырнадцатая научная
конференция «Общество и государство в Кигае». Тезисы и доклады. Ч. 3.
Mm 1983, с. 3—14.80 Березный Л. А. О борьбе демократической и антидемократиче¬
ской тенденций в китайской революции 1925—-1927 гг. — В кн.: Седьмая
научная конференция «Общество и государство в Китае». Тезисы и докла¬
ды. Вып. 2. М., 1976, с. 344—351.55
серватнвный национализм этой верхушки, напуганной размахом <
движения масс, превратился в национализм реакционный. Это i
в сущности, признают и американские историки, констатируй*
как было отмечено выше, что, подавляя левые силы, гомниьда’
новский режим резко сократил свои созидательные потенции,11 если определенные социальные сдвиги все же произошли, ajo
едва ли может служить доказательством того, что революция
1925—1927 гг. завершилась победой, а возникший в результа-
те революции гоминьдановский режим являлся носителем рево-!
люцнониого процесса. История знает случаи попыток реакции I
выполнить исторически назревшие цели. «Когда не удалось объ- :
единение революционное, — писал В. II. Ленин, имея в виду
Германию XIX в.,— Бисмарк сделал это контрреволюционно, '
по-юнкерски».81 Чан Кайши также пытался контрреволюционно :
осуществить исторически назревшие цели, объединение страны, I
но, как отмечают и американские историки, не слишком пре- ;
успел. Едва ли в этом смысле Чан Кайши можно поставить в iфряд с Бисмарком. Как бы то ни было, но гомииьдановская вер- ]
хушка, пришедшая к власти после революции 1925—1927 гг., !
пыталась на свой лад осуществить ее цели, но выступала эта I
верхушка вовсе не как носитель продолжавшегося революцион¬
ного процесса. А. В. Мелпксетов был, по моему мнению, гораз¬
до ближе к истине, когда предложил применить к оценке этих j
аспектов деятельности гомииьдановского режима слова К. Map- i
кса, сказанные по другому, но сходному поводу. «Гоминьдан j
и гоминьдановское государство, — читаем мы у А. В. Меликсе-;
това, — оказались в той своеобразной ситуации, когда, по нзве- !
стному выражению К. Маркса, «реакция выполняет программу j
революции»,82 хотя, конечно, по-своему, по-реакционному, ибо j
«душеприказчиками» революции выступают ее палачи».83 Заме- I
тим, что Маркс сопровождал свою мысль оговоркой, и притом ■
весьма существенной: «...эта программа революции в руках j
реакции превращается в сатиру на соответствующие революцн* ;
ониые стремления и становится, таким образом, самым смерто- :
носиы.м оружием в руках непримиримого врага».84 ,Методологические слабости концепции американской исто* !
рнографии отчетливо проявились и в толковании «тезиса об ав¬
тономии» гомииьдановского режима. Придя к выводу, что нам- 1
кинское правительство не было инструментом господства земле¬
владельцев и городских капиталистов, а опиралось главным об*
разом на мощь военных и служило интересам своей касты, аме¬
риканские историки оказались не в состоянии ни объяснить ниSi Ленин В. М. Поли. собр. соч.. т. 2G. с. 120.г>2 Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. 2*е изд., т. 13, с. 432.M ел и к с е т о в А. В. Социально-экономическая политика гоминьдя- !
на в Китае (1927—1949). с. 36. 1в* AlapKc К., Энгельс Ф. Собр. соч., т. 13, с. 432. !I56щ
iiCTiiiiiibie масштабы автономии, ни корни VTого явления. Весьма
,характерно, что Истмэн отказался от рассмотрения известного
ему но литературе понятия «бюрократический капитализма.
Этот термин, замечает Истмэн, «часто использовался для опи¬
сания вовлеченности националистического правительства в эко¬
номику. Ho существует так много проблем с самой дефиницией
л боя трактовка бюрократического капитализма так перегру¬
жена политической полемикой, что я предпочел за лучшее из¬
бегать здесь этого эпитета».85Вопрос о бюрократическом капитале в Китае (а теперь и в
ряде развивающихся стран) действительно очень сложен. Одна¬
ко в советском обицествознании, вооруженном марксистско-ле¬
нинской методологией, немало сделано для исследования этого
феномена. IIa китайском материале это выполнено А. В. Мелик-
сетовым. В сущности, проблемы, связанные с формированием
в гоминьдановском Китае бюрократического капитала, являют¬
ся стержневыми в его упоминавшихся монографиях. Автор рас¬
сматривает изучаемое явление в динамике, показывая, в част¬
ности, что в период «нанкинского десятилетия» бюрократиче¬
ский капитал еще только начинал складываться; в 40-х годах
продолжалось его дальнейшее развитие, оборванное победой на¬
родной революции.86 Большой интерес представляет постановка
вопроса о гоминьдановской правящей прослойке как о некоем
«третьем классе».87 В связи с этим и «автономия гоминьданов-
ского режима от породивших его социальных сил»88 получает
свое объяснение.В отличие от американских историков, утверждающих, что
уже в период «нанкинского десятилетия» режим был полностью
автономен от всех социальных сил, включая землевладельцев и
капиталистов, советские китаеведы указывают на относитель¬
ность такой автономии.Представляется очевидным, насколько такой подход плодо¬
творнее в сравнении с плоскими констатациями американских
авторов. Вместе с тем некоторые из отмеченных концепций
могут быть использованы в дальнейшем исследовании истории
«нанкинского десятилетия». А последняя нуждается в такой раз¬
работке. В частности и вопрос о социальной природе гоминьда-
новского режима едва ли можно считать вполне выясненным.В работах советских историков ее определения различаются до¬
вольно заметно.89 He имея возможности в данной, историографи-Б5 Eastman L. Е. Op. cit., р. 236.86 M е л и к с с т о в А. В. Социально-экономическая политика гоминьда¬
на в Китае (1927—1949), с. 259—260.87 Там же, с. 251.88 Там же, с. 255.89 Березы ын Л. А. О социальной природе гомнньдановского режима
в период «нанкинского десятилетия». — В кн.: Пятнадцатая научная конфе¬
ренция «Общество и государство в Китае». Ч. 3. At., 1984, с. 132—133.57
ческой, статье рассмотреть этот вопрос, отметим только одцЙ i
аспект проблемы. Любое определение социальной природы го.
миньдановского государства не может не учитывать выполнении
нм функции защиты собственности эксплуататорских классоа
подавления эксплуатируемых. Это как будто понимают и аме'
риканские авторы. Истмэн признает, что интересы режима, а
также землевладельцев и капиталистов «временами совпадали
11 те, и другие боялись социальной революции, и те, и другщ
боялись коммунистов».У0 Кроме того, продолжает Истмэн, неко. I
торые землевладельцы и капиталисты использовали склонность
чиновников к подкупу и под их покровительством приобретали
специальные привилегии. «Следовательно, часто существовала
определенная близость между националистическим режимом и г
землевладельцами и капиталистами». Ho, констатируя все это,
Истмэн все же считает, что главным в отношениях между ре. J
жимом и названным классом были внутренние противоречия.911
В конечном счете тезис об абсолютной автономии гоминьданов-1
ского режима отражает свойственное буржуазной науке идеалн- 1
стическое истолкование государства, стремление рассматривать
его вне связи с экономическим строем общества и классовой
борьбой, трактовку государства как надклассового органа.В советской историографии преодолена односторонность в
оценке гоминьдановского режима в целом, однако масштабы»
глубина социальных сдвигов, происшедших во время «нанкин¬
ского десятилетия», изучены, на наш взгляд, недостаточно. Oc-1
нователыю исследован гоминьдановский курс на развитие госу-1
дарственного капитализма, положение же дел в деревне, в сель* I
ском хозяйстве представлено в советских работах слабо;92 все
еще недостаточно исследованы попытки гоминьдана создать эф¬
фективную политическую систему. Да и что такое собственно го- \
миньдан нанкинского периода — проблема, требующая дальней* I
шего изучения. Нет достаточной ясности в вопросе о том, кем в |
действительности были в социальном смысле «новые милнтари*;
сты», важная роль которых в режиме отмечается как в совет- \
ской, так и в американской историографии. IДля понимания характера и роли гоминьдановского режима I
в истории Китая в новейшее время большую теоретическую по- J
мощь может оказать положение, сформулированное Энгельсом:
«Обратное действие государственной власти на экономическое
развитие4 может быть троякого рода. Она может действовать в I9° Eastman L. Е. Op. cit., р. 243; к такому же выводу пришел в
П. Кобл (Op. cit., р. 10).91 Eastman L. Е. Op. cit., р. 243.92 В последнее время в изучении этих проблем наметился сдвиг: Пи* !
-са рев А. Л. Гоминьдан и аграрно-крестьянскнй вопрос (1927—1937) }Автореф. канд. дне. Л\., 1980; С уха рч у к Г. Д. Социально-экономические t
взгляды политических лидеров Китая первой половины XX в.: Сравинтель- <
лип анализ. М., 1983. [
II; том же направлении— тогда развитие идет быстрее; она может
I действовать против экономического развития— тогда в настоя-
; щее время у каждого крупного народа она терпит крах через
известный промежуток времени; или она может ставить экономи¬
ческому развитию в определенных направлениях преграды и
толкать его в других направлениях. Этот случай сводится в
конце концов к одному из предыдущих. Однако ясно, что во вто¬
ром и третьем случаях политическая власть может причинить
экономическому развитию величайший вред и может вызвать
растрату сил и материала в массовом количестве».93He в этих ли словах Энгельса, раскрывающих одно из ко¬
ренных положений исторического материализма, — методологи¬
ческий ключ к оценке гомииьдановского режима?93MapKc К., Энгельс Ф. Собр. соч., т. 37, с. 417.Гончаров С. Н.ЦИНЬ ГУЙ В КИТАЙСКИХ ИСТОЧНИКАХИ ЛИТЕРАТУРЕДля китайской историографии (и, разумеется, не только для
нее одной) характерна чрезвычайная устойчивость тенденций в
описании некоторых популярных сюжетов. Как правило, в бо¬
лее или менее развитой форме эти тенденции существуют уже
в источниках — т. е. в сочинениях, созданных современниками
событий. Затем, проникая в последующую литературу, такие
сюжеты претерпевают изменения в зависимости от политической
обстановки, взглядов авторов; по истечении длительного време¬
ни, сохраняя основное содержание, они неузнаваемо изменяют¬
ся по форме.Если принять все вышесказанное во внимание, то определенно
не лишенной интереса окажется задача снять разновременные
напластования, на основе которых формируются наши взгляды
на то или иное событие, ту или иную историческую личность, и
восстановить те трактовки этих событий или этой личности, ко¬
торые давались современниками. Иногда такой подход спосо¬
бен резко изменить стереотипные представления, вскрыть несо¬
ответствие исторической действительности утвердившимся в со¬
знании штампам. Именно такие результаты может дать анализ
трактовки в источниках и литературе образа Цинь Гуя (1090—J155)—одного из самых одиозных исторических деятелен сред¬
невекового Китая.50
Прежде всего изложим основные факты биографии Цинь
Гуя.'%Цинь Гуй, второе имя которого было Хуйчжи, родился в
1090 г. в г. Цзянькан (совр. Панкине). Предки Цинь Гуя либо
вообще не состояли на государственной службе, либо занима¬
ли незначительные чиновничьи посты.2 He вызывают поэтому
удивления сообщения источников о том, что в молодости Цинь
Гуй был очень беден.3 Известно, что учился Цинь Гуй в госу¬
дарственной школе в г. Цзянькане и от соучеников получил
прозвище «длинноногий Цинь».4В 1115 г., т. е. в возрасте 26 лет, Цинь Гуй сдал экзамен на
степень «цзиньшн» и был при этом отмечен в числе особо отли¬
чившихся.5 Весьма важным для Цинь Гуя событием стала его
женитьба на внучке бывшего первого министра Ван Гуая (1019—1085). Семейство госпожи Ван состояло в родстве с кланом
тогдашнего первого министра Чжэн Цзюйчжуна (?— 1123), ко¬
торый пользовался большим влиянием при дворе.6 Удачная же¬
нитьба способствовала успешному продвижению Цинь Гуя по
служебной лестнице. Из источников известно, что госпожа Ван
была женщиной весьма властной и хитрой, Цинь Гуй побаивал¬
ся ее.7 Позднее, в литературных произведениях и пьесах, гос¬
пожу Ван стали изображать как воплощение коварства и злобы.Первой должностью Цинь Гуя была должность преподавате¬
ля в окружной школе в Мичжоу (пров. Шаньдун). В 1123 г. он
в числе пяти кандидатов, которых отбирали со всей страны, сдал
исключительно трудный и престижный экзамен «цы сюе цзянь
мао кэ» (экзамен для равно одаренных в стихосложении и уче¬
ности). Затем, по рекомендации первого министра Ли Банъяня,1 Главными источниками послужили жизнеописания Цинь Гуя из книг:
С ю й M э н с и и ь. Саньчао бэймэи хуйбянь=Сборник о союзе с Севером
при трех царствованиях. Тайбэй, 1962, цз. 220, с. Ia-Ila (далее—
СЧБМХБ); Тото. Сунши = История Сун. Серия Суинь бона бэиь эршн сы
LUH = Уменьшенное издание 24 дннастнйных историй, собранное из различных
ксилографических досок. Шанхай, 1958, цз. 473, с. 46—26а; Sung Bio¬
graphies / Hrsg. von И. Franke. Wiesbaden, 1976, S. 241—247.2 Чжан Ко. Дун чуань цзи=Сборник «Восточное окно». Серия Сыну
moafib шу чжэнь бэнь чуцзи=Первое собрание драгоценных изданий из
«Собрания всех книг по четырем разделам». Шанхай, 1935, цз. 11, с. 14а—
16а (далее — СКЦШЧБЧЦ); Лю Цайшао. Шаньси цзюйши цзи=Собра-
ине произведений «отставного служилого из Шаньси». — Там же, цз. 4,
с. 86—116.3 Дин Чуаньцзин. Сун жэнь ишн хуй бянь—Собранис неофициаль¬
ных сведений о людях Сун. Шанхай, 1958, т. 2. цз. 88, с. 752.4 Хун Маи. И Цзянь чжи—Записки И Цзяия. Серия Цуншу цзнчэн
чубянь= Библиотека=серия, вып. I. Шанхай, 1936—1939, цз. 10, с. 76 (да¬
лее—ЦШЦЧЧБ).5 Кун ига ва Цуесн. Сии Кай кова сэйсаку — о мэгуттэ=*0 мирной
политике Цинь Гуя. Киото. 1973, т. 45, с. 250, 290.6 СЧБМХБ. цз. 220, с. 136—15а.7 В а и M и к и и и. Хуй чжу лу ** Записки «Помахивающего мухогоикой*.
Пекин, 1962, с. 311.
Цинь Гун попал в центральное правительство и к 1126 г. достиг
ответственной должности главного цензора (юйши чжунчэн).В это время войска чжурчжэней вторглись в пределы сун-
ской империи. Цинь Гун в создавшейся сложной обстановке за¬
рекомендовал себя последовательным противником любых усту¬
пок чжурчжэням. В 1126 г. он подал на имя сунского императо¬
ра докладную записку, где предлагал занять твердую позицию
на переговорах с чжурчжэньской империей Цзинь (1115—
1234).® Таких же взглядов Цинь Гуй придерживался и во вре¬
мя второго нападения чжурчжэней на китайскую империю, ко¬
торое началось в конце 1126 г.На сей раз войска чжурчжэней штурмом захватили главную
столицу Сун (совр. г. Кайфэн). В это время Цинь Гуй оказался
едва ли не единственным чиновником, решительно выступившим
за сохранение у власти сунского правящего рода Чжао. В до¬
кладе, поданном цзиньскому командованию, он резко возра¬
жал цротив намерения чжурчжэней низложить этот род и воз¬
вести на трон в качестве марионеточного правителя бывшего
сунского первого министра Чжан Банчана. Чжурчжэни, разгне¬
ванные непокорностью Цинь Гуя, увезли его в свой военный ла¬
герь9 и в начале 1127 г. под конвоем доставили в Маньчжурию
вместе с плененными сунскими императорами Чжао Цзи (Хуй-
цзуном) и Чжао Хуанем (Цинь-цзуном).Когда находившийся в плену Чжао Цзи узнал о том, что его
девятый сын Чжао Гоу взошел на императорский трон, «возро¬
див» тем самым империю Сун, он поручил Цинь Гую написать
(по другой версии—отредактировать) послание могущественно¬
му чжурч'жэиьскому военачальнику Ияньханю (Чжаньмоха,
Ванъянь Цзуван), где ему предлагалось заключить мир с воз¬
рожденной империей Сун. Получив это послание, Няньхань об¬
ратил внимание на Цинь Гуя и щедро его одарил.10 Затем Цинь
Гуй был «подарен» крупному чжурчжэньскому военачальнику
Даланю в качестве «порученца» (жэньюн), т. е. советника и пе¬
реводчика.Именно поэтому Цинь Гуй вместе со своим семейством на¬
ходился при армии Даланя в период очередного похода чжурч¬
жэней на Сун. В ИЗО г., когда войска Даланя штурмовали
упорно оборонявшийся г. Чучжоу (совр. г. Хуайань, пров. Цзян¬
су), Цинь Гуй воспользовался неразберихой и вместе с семейст¬
вом бежал на территорию, контролируемую сунскими войсками.
Там он снискал доверие императора Чжао Гоу (Гао-цзуна) (пр.8Гочао чжучэнь цзоу и—Доклады сановников царствующей дина¬
стии. Тайбэй, 1968, с. 4934—4935.9 Да Цзн нь дяо фа пу=Записи о сострадании [народу] и покара-
HHii [преступников] при Великой Цзинь. — В кн.: Ши Маолян. Би жуп
cxyflssНочные речи спасшегося от войны. Шанхай. 1951, цз. 3, с. 125—1^6.,0Цай Tа о. Бэй шоу еннлу— Путевые заметки об исходе [нмперато-
ров| на север. Тайбэй, 1968, с. 2—8.61
с 1127 по 1162 г.) как единственный нз сановников, хорошо
знающий обстановку в чжурчжэньской империи. Благодаря это¬
му Цинь Г у Ti сделал быструю карьеру и в 1131 г. стал первым
министром. Однако уже в 1132 г. он был сброшен с этого по¬
ста другим первым министром — Люй Ихао.11Вторично на политическую арену Цинь Гуй выдвинулся а
1137 г., когда в Сун узнали о намерении чжурчжэней возобно¬
вить мирные переговоры с китайской империей. Проведав о при¬
ходе к власти в Цзинь группировки во главе с Даланем, Цинь
Гуй стал активно проводить курс на заключение мира. В ре¬
зультате переговоров в 1138 г. было достигнуто соглашение, по
которому Цзинь передавала Сун территории, охватывающие со¬
временные провинции Хэнань и Шэньси, гробы с прахом умер¬
ших в Цзинь императора Чжао Цзи и его супруги, а также
прочую плененную императорскую родню. В ответ на это Сун
обязана была признать себя вассалом Цзинь и выплачивать ей
ежегодно 250 ООО лян серебра и 250 ООО отрезов шелка.Цинь Гуй жестоко подавил сопротивление сунских чиновни¬
ков «позорному», с их точки зрения, миру. Цзинь приступила к
выполнению условий договора, передав Сун обещанные земли
Хэнани и Шэньси.В 1139 г. в Цзинь произошел переворот: стоявшая за мире
Сун группировка Даланя была свергнута и истреблена группи¬
ровкой Учжу (Ванъянь Цзунби), выступавшей за возврат Хэ¬
нани и Шэньси под непосредственную власть Цзинь. Чжурч*
жэньская армия несколькими колоннами вторглась в эти земли
и захватила основные города.Затем стали успешно действовать и войска Сун под ко¬
мандованием У Линя, Лю Ци, Юэ Фэя, Хань Шичжуна и Чжан
Цзюня. Однако победы их армий не привели к кардинальному
изменению обстановки в пользу Сун. В конце концов, с прибли¬
жением осени, благоприятной для действий цзиньской конницы*
сунским войскам пришлось отступить из Хэнани на линию
р. Хуайшуй.В 1140 г. Цзинь предприняла новое наступление. Ее войска
переправились на южный берег р. Хуайшуй и вступили в оже¬
сточенные бои с суискими армиями. Успех в это время сопутст¬
вовал то одной, то другой стороне.В 1141 г. Цинь Гую удалось осуществить давно замышляв¬
шуюся операцию: под предлогом вознаграждения за победу над
чжурчжэньской армией в столицу Южной Сун — Линьаиь (совр.
г. Ханчжоу, пров. Чжэцзян) были вызваны с фронта крупней¬
шие военачальники — Хань Шичжун, Чжан Цзюнь и Юэ Фэй.
Здесь они, назначенные на важные посты в центральном прави¬
тельстве, утратили непосредственный контроль над своими вой*I* Гончаров С. М. Внутригрупповая борьба чиновничества в Китае
(XII в.).—Народы Азии и Африки, 1982, № At с. 75—76.62
скамн. Позднее военачальники были вынуждены уйти в отстав¬
ку, а Юэ Фэя даже казнили но состряпанному против него об¬
винению в подготовке бунта. Таким образом вся военная власть
оказалась в руках императорского двора.Одновременно были возобновлены мирные переговоры с
Цзинь. К 1142 г. между империями было достигнуто соглаше¬
ние, согласно которому границу провели по р. Хуайшуй и по за¬
ставе Дасаньгуань в Шэньси. Таким образом, земли Хэнани и
Шэньси остались в руках чжурчжэней. Сун по условиям дого¬
вора обязана была выплачивать Цзинь по 250 000 лян серебра и
250 000 отрезов шелка ежегодно и признать себя вассалом
чжурчжэньской империи. Цзинь же должна была возвратить
Сун гробы с прахом ^Чжао Цзи и его супруги, а также его на¬
ложницу (мать Чжао Гоу). Чжурчжэни выполнили свое обяза¬
тельство в 1143 г.Цинь Гуй оставался на посту первого министра вплоть до
своей смерти в 1155 г. В это время он изгнал со службы и ре¬
прессировал всех политических противников, выдвинул на важ¬
нейшие посты своих ставленников. Период всевластия Цинь
Гуя характеризовался также столь неприглядными фактами, как
создание широкой сети доносчиков, введение строжайшей цен¬
зуры литературных произведений. В это время можно было по¬
страдать из-за любого неосторожно сказанного слова.12 Многие
сунскне авторы обвиняли Цинь Гуя в безудержном мздоимстве.
Стоит, однако, обратить внимание на сообщение Чжан Чжунвэ-
ня (современника Цинь Гуя) о том, что взяточничество получи¬
ло особое распространение в конце жизни Цинь Гуя, когда он>
«помрачившись умом и устав от дел правления», передал власть
в руки своего приемного сына Цинь Си, который и должен нести
главную ответственность за коррупцию.13Однако же одновременно Цинь Гуй пресек процесс увеличе¬
ния численности буддистского и даоского духовенства, упорядо¬
чил систему налогов. В результате заключенного Цинь Гуем ми¬
ра, вплоть до 1161 г., т. е. на протяжении почти 20 лет, не про¬
исходило военных столкновений с Цзинь.Во время своего пребывания на высшем правительственном
посту Цинь Гуй стремился представить дело таким образом,
будто в стране наступило «великое благоденствие» (тай пин).
Он всячески поощрял подачу чиновниками докладов о всевоз¬
можных «благоприятных небесных знамениях», якобы вызван¬
ных его, Цинь Гуя, пребыванием у власти.12 X у и ЛЛ a it. Жуп чжай сунбн уцзи— Пять сборников заметок из
«Кабинета терпимого». Серия Сыбу цункань еюнбяиь=Продолжение «Соб¬
рания изданий по четырем разделам». Шанхай, 1935, из. 15, с. 166 (да¬
лее—СБЦКСБ).•3 Ч ж а и Ч ж у н в э и ь. Байта суй = Различные заметки. Серия UJo фу.
Шанхай, 1653, с. 106—1 Ia.63
В источниках сохранилось довольно много анекдотов, повеет,
вующих о тогдашнем всемогуществе Цинь Гуя. Однажды, ца.
пример, вся столичная полиция была поднята на поиски про¬
павшей кошки — любимицы внучки Цинь Гуя. Полицейские ста- '
рались вовсю, не без основания опасаясь суровой кары в случае :
неудачи поисков.14 jТрудно сказать что-либо определенное о философских
взглядах Цинь Гуя. В письме к Цинь Гую Xy Инь (1098—1156)
писал: «.. .говорят, что Вы, господин министр, немного верше
буддистским суждениям. Собственноручно переписали 80 цзюа-
ней сутры „Хуаяньцзин”, только за год завершили [эту рабо¬
ту]».15 Следовательно, Цинь Гуй, как впрочем и многие дру. ,
гие крупные сановники того времени, отдавал дань увлечению :
буддизмом. Однако в письме к Чжан Цзышао тот же Xy Инь
писал: «Цинь Хуйчжи (Цинь Гуй. — С. Г.) пошел по стопам
[Ван] Цзин-[гуна], Шу-[вана] (т. е. Ван Аньши (1021- |1086).— С. Г.), сделал для себя образцами Цай Цзина (1045- j
1126) и Ван Фу (ум. в 1126 г.)».16 Последнее утверждение, со-!
гласно которому Цинь Гуй был последователем «реформато- ;
ров», традиционно отождествляемых с «прагматическим» тече- j
нием в китайской политической мысли, представляется более j
соответствующим действительности. Необходимо также отме-!
тить, что Цинь Гуй был в близких отношениях со многими вы- :
дающимися представителями южносунской неоконфуцианской1
школы (дао сюе, ли сюе), например с Xy Аньго (1074—1138),;
составившим знаменитый комментарий к летописи «Чуныдо»;
(Весны и осени). После смерти Xy Аньго Цинь Гуй проявлял
заботу о его сыновьях, также известных неоконфуцианских уче- ■
ных — Xy Хуне и Xy Пне.17О внешнем облике и характере Цинь Гуя трудно сказать
что-либо определенное, ибо сведения о них дошли до нас толь¬
ко в передаче враждебных Цинь Гую авторов. Пожалуй, с уве¬
ренностью можно утверждать лишь то, что он был чрезвычай¬
но скрытным, расчетливым и хитрым человеком.18В китайской исторической традиции Цинь Гуй выступает
как один из классических образцов «са нов ников-что длецов»
(цзяньчэнь). Именно как «•подлец», «предатель» «вошел он ив
массовое дознание китайцев. Ho -каковы причины столь нега*14 Л у 10. Лао сюе бнцзе=3аметкн из «Хижины ученого старца». Се¬
рия Бай хай—Море литературы низкого жанра. Б. м., б. г., цз. 2, с. 9а (да¬
лее— БХ); Цянь IIi о ю. Сянь-чунь Линьачь чжи = Описание Лииьаии.
Ханчжоу, 1833, уз. 93, с. Ila—116.l5Xy Инь. Фэй жань цзи«Сборник «Изысканное». Серия СКЦШЧБЧИ
цз. 17, с. 12а.16 Там же, цз. 18, с. 236.17 Xy Хун. У фэн цзи—Сборник произведений «Пять горных пиков».
Серия СКЦШЧБЧЦ, цз. 2, с. 306, 33а; Xy Инь. Указ. соч., цз. 17, с. 33а.18 Юэ Кэ. Тинши = Истории, записанные за маленьким столиком. Се¬
рия БХ, цз. 3, с. За— 36; СЧБМХБ, цз. 220, с. 56.64I
I тиоиого к нему отношения? Ведь классический тип «сановника-
подлеца» о китайской историографии — это министр, служащий(при последнем императоре какой-либо династии, на которого
обычно взваливали всю ответственность за гибель династии,I приписывая ему вымышленные или чужие (промахи, злодея-
: иия.19 Цинь Гуй, однако, не может быть отнесен 1K подобному
' типу исторических персонажей, ибо он не погубил династию, а
напротив, способствовал ее «возрождению» после сокрушитель¬
ного вторжения чжурчжэней. Для того чтобы понять причины
негативного отношения китайцев к Цинь Гую, нужно просле¬
дить трансформацию образа этого человека в историографии
на протяжении различных эпох. Именно в этом и состоит цель
настоящей статьи.Цинь Гуй, очевидно, считал важнейшим делом своей жиз¬
ни заключение мира с Цзинь.20 И в дальнейшем официальная
оценка Цинь Гуя изменялась в зависимости от состояния сун-
ско-цзиньских отношений. Так, в 1162 г., с восшествием на пре¬
стол императора Чжао Шэня (Сяо-цзуиа), при су иском дворе
преобладающее влияние имели сторонники войны с Цзинь и
«отвоевания утраченных земель». Чжао Шэнь практически пол¬
ностью реабилитировал казненного при Цинь Гуе полководца
Юэ Фэя, вернул семье последнего конфискованное имущество.
Были также реабилитированы все оставшиеся в живых чинов¬
ники, которых в свое время репрессировал Цинь Гуй.21 Чжао
Шэнь питал личную неприязнь к Цинь Гую за те притеснения,
какие испытывал с его стороны, вплоть до официального из¬
брания на престол.22 Однако при всей своей антипатии к Цинь
Гую и к проводившейся им политике Чжао Шэнь все же не ли¬
шил Циня почетного посмертного титула «Преданный и Внес¬
ший вклад» (Чжун-сянь) и высокого посмертного ранга «Кня¬
зя владения Шэнь» (Шэнь-ван). Одна из причин такой непосле¬
довательности императора заключалась в том, что после воины
с чжурчжэнями, в самом начале его царствования, отношения
с Цзинь затем вновь вошли в мирнее русло.В 1206 г. первый министр Хань Точжоу настоял на том, что¬
бы Цинь Гуя посмертно лишили ранга «Князя»23 и присвоили19 Frankc И. Cliia Ssi-Tao (1213—1275): a «Bad last minister»? —- In:
Confucian personalities. Stanford, 1962, p. 217—233; Trausettel R. Ts'ai
Tsing (1046—1126) als Tvpus des Hlegitimen Ministers. «Munchen. 1964.20 СЧБМХБ, цз. 220, c. 16—2a.21 Л у 10. Вэйнань вэньцзн = Собрание произведении из Вэннани. Серия
Cuoy бэй яо=Собранне важнейшей литературы по четырем разделам. Шан¬
хай, 1936, цз. 32, с. 225.22 X у Ц ю а I! ь. Юн инь цзннъянь вэньда = Диалоги с императором во
время «трапез с беседами о канонических книгах». Серия Чжнбуцзу чжай
цуишу»Собранпе книг из «Кабинета авторов, не обладающих достаточной
ученостью». Б. м., б. г.. с. За (далее — ЧБЦЧЦШ).23 Cy н дай IUy вэиь цзнцуиь. Фу Цзянсяи цзи = Собраиие сохранив¬
шейся прозы из HIv периода Сун. Собрал Фу Цзэнсян. Сянган, 1971, т. 2.
цз. 75, с. 951.5 Заказ .\*ч 36165
ему посмертный титул «Сумасшедшим п отвратительный»
(Мю-чоу). Этот шаг был предпринят в рамках подготавливав¬
шегося под руководством’ Хань Точжоу военного похода про¬
тив Цзинь и был прнзваи продемонстрировать полный разрыв
с «мирной политикой» Цинь Гуя. Однако в 1208 г., «когда по¬
ход потерпел поражение, с Цзинь вновь пришлось заключить
мир. По его условиям голова Хань Точжоу была отправлена
в чжурчжэньскую империю. После этого Цинь Гуй был восста¬
новлен в своих прежних рангах и титулах.24 Таким образом,
оценка образа Цинь Гуя его современниками претерпевала из¬
менения в зависимости от выбора политического курса в кон¬
тактах с Цзинь.В период своего всевластия Цинь Гуй строго запретил на¬
писание неофициальных исторических сочинений.25 Официаль¬
ные же хроники и документы искажались в выгодном для него
духе. После смерти Цинь Гуя, когда были реабилитированы ре¬
прессированные им люди, а авторитет его резко упал, стал про¬
исходить обратный процесс — историки переделывали, редакти¬
ровали созданные при Цинь Гуе хроники, восхвалявшие его.26
С учетом вышесказанного особое внимание следует обратить на
те немногочисленные источники, дошедшие до нас, которые
восхваляют Цинь Гуя.Так, например, в сборнике «Цзин-кан сяо я» (Краткие одыо [деятелях, погибших] в период Цзин-кан), составленном еще
до 1130 г.,27 т. е. еще до возвращен-ия Цинь Гуя из цзиньского
плена, восторженно описываются преданность и мужество Цинь
Гуя, выступившего в поверженном Кайфэне за сохранение у
власти рода Чжао, против плана чжурчжэней возвести на пре¬
стол марионетку Чжан Банчана. В «Оде», посвященной Цинь
Гую, говорится: «Яростный тигр уже пускал от голода слюнки,
а он потрогал его за усы; черный дракон не спал, а он пощу¬
пал его за зрачок. [Цинь Гуй] свалился замертво в пустыне,
а слава его потрясла всю страну».28 Большой авторитет в тот
сложный период, который снискал Цинь Гуй благодаря своей
«непреклонной преданности», вынуждены были признавать да¬
же люди, настроенные по отношению к нему весьма враж¬
дебно.2924 С у и ш и, цз. 473, с. 266.25 Ли С и н ь ч у а и ь. Цзяиь-янь илай сннянь яолу=Запискн о важней¬
шем, начиная с периода Цзянь-янь. Шанхай, 1937, из. 151, с. 2433; цз. 154,
с. 2477 (далее — ЦЯЯЛ).2^ Там же, цз. 133, с. 1970.27Чэнь Лэсу. Саньчао бэймэн хуйбяиь као~ Исследование «Сбор¬
ника о союзе с Севером при трех царствованиях». — Голи чжунъяи янь-
цзююань лиши юйянь яньцзюсо цзикань. Бэйпин, 1935, т. 6, № 2, с. 299—300.2B СЧБМХБ. из. 220, с. 6а.29 E Ш и. Шуй синь вэньизи = Собрание произведений [живущего] среди
вод. Серия Сыбу цункань чубянь=Собрание изданий по четырем разделам,
вып. I. Шанхай, 1935, цз. 23, с. 236 (далее — СБЦКЧБ); Чжу Си. Хуй66Ф
Большой интерес -представляет также сочинение, преподне-
сеиное Цинь Си (ум. в 1161 г.) императору Чжао Гоу в I ИЗ г.
по случаю возвращения из Цзинь в Южную Сун праха импера¬
тора Чжао Цзи и его супруги.30 Здесь Цинь Си восхваляет при¬
емного отца прежде всего за твердость, последовательность,Ii также за отвагу, с которой он брал на себя всю полноту от¬
ветственности за решение важнейших государственных дел. И
в некоторых других сочинениях, из числа восхвалявших Циня,
их авторы стремились отдать должное его непреклонности и
твердости.31 Тенденция подчеркивать решимость Цинь Туя, его
«непреклонную последовательность» сохранилась и в дальней¬
шем.Однако такого рода апологетические сочинения не определя¬
ют общего тона суиских источников в отношении Цинь Гуя.
Обычно его биографии выдержаны в весьма негативном духе.
Из подобных сочинений, враждебных Цинь Гую, затем черпали
факты противники заключенного им мира. Примером может по¬
служить его жизнеописание «Чжунсин синши лу» (Записи о
знаменитых людях периода возрождения династии)..'32 Эта био¬
графия, очевидно, написанная в конце периода Шао-син (1131—1162),33 является одной из самых ранних, дошедших до нас.
Она послужила фактической основой почти для всех более позд¬
них его жизнеописаний.Мирный договор 1141 —1142 гг. вызвал колоссальный психо¬
логический шок у сунского чиновничества. Император, не смыв
позора, признал себя вассалом тех самых «варваров», которые
пленили его отца и старшего брата, захватили почти половину
империи. С точки зрения конфуцианцев, это было равносильно
краху всех основных устоев миропорядка и моральных норм.34
He удивительно поэтому, что цзиньское вторжение стимулирова¬
ло появление настроений против всякого мира с «варварами»,
особенно среди ученых-конфуцнанцев.35 Подобные настроения
способствовали формированию южносунского неокоифуциаист-
ва (дао сюе, ли сюе), с его стремлением через внутреннее со-аиь сяньшэи Чжу вэньгун вэньцзи=Сборник «Хижина необразованного», со¬
ставленный Чж>% удостоенным посмертным титулом «Просвещенный Вель¬
можа». Серия СБЦКЧБ, цз. HO (2). с. 36; Ван Цзао. Фу сн цзн=Соб-
раиис произведений автора, живущего у беспечно* текущего ручья. Серия
СБЦКЧБ, цз. 28, с. 246.30 ЦЯЯЛ, цз. 146, с. 2347—2350.31 Сундай IiIy вэнь цзицунь, т. 2, цз. 51, с. 655; цз. 55, с. 717—7t8.32 СЧБМХБ, цз. 220, с. 66—116.33 Ч э и ь Л э с у. Указ. соч., JMg 3, с. 284.34 W. W. Lo. The life and thought of Jch Shih. Hong Kong, 1974. p. ”7;
Shirokauer С. M. Chu llsi’s political carreer: A study in ambivalence.—
In: Confucian personalities, p. 162—163.35Moy Ж у к сунь. Лян Сун «Чуиыно» сюе-чжи чжу люн=Основная
тенденция в изучении «Весен и осеней» при двух Сун. — Сушин яньцзю
изи=Сборннк исследований по истории Cvil. Тайбэй, т. 3, 1966, с. 116—119(далее —CLU Я ЦП).5*67
всршенствование правителя привести несовершенную «матери¬
альную» жизнь в соответствие с конфуцианскими идеалами.
Позицию неокоифуциаииев по отношению к Цинь Гую и заклю¬
ченному им миру можно проиллюстрировать на примере взгля¬
дов Чжу Си (ИЗО—1200)—основного столпа этой философ¬
ской школы.Отношение Чжу Си к Цинь Гую определялось не только чи¬
сто идеологическими мотивами. В свое время Цинь Гуй изгнал
со службы отца Чжу С»,36 репрессировал также многих видных
неоконфуцианцев.37 Все это, безусловно, усиливало неприязнь
Чжу Си к Цинь Гую. В произведениях Чжу Си нет недостатка
в обвинениях Цинь Гуя за «репрессии против прямых и чест¬
ных, привлечение на службу порочных».35 Однако куда боль¬
шее влияние на последующую историографию оказала критика
Чжу Си Цинь Гуя с идеологических позиции.В «Предисловии» к сочинению некоего Вэй Юаньлюя «Моу-у
дан и» (Искренние суждения, созданные в |ггод под цикличе¬
скими знаками] моу-у) 39 Чжу Си упрекает Цинь Гуя прежде
всего за то, что своим договором с «варварами» последний раз¬
рушил основополагающие кормы взаимоотношений, установлен¬
ные Небом и Землей между правителем и подданными, отцами
и сыновьями, и тем самым «испортил природу людей Подне¬
бесной». Чжу Си порицал тогдашних оппонентов Цинь Гуя за
то, что в своих суждениях они не выходили за пределы «поль¬
зы и вреда» (т. е. реальной обстановки). Согласно Чжу Си,
мирный договор был порочен уже потому, что противоречил
конфуцианским идеалам, и его ни в коем случае нельзя было
заключать, даже если бы этого требовала реальная обстановка.
Идеи Чжу Си и прочих неоконфуцианцев о «позорности», «не¬
допустимости» любого мира, любых переговоров с «варвара¬
ми» позднее вошли как существенный элемент в комплекс пред¬
ставлений китайского национализма и шовинизма.В явном контрасте с позицией Чжу Си и его сторонников
была позиция приверженцев Цинь Гуя.40 Своим главным досто¬
инством последние считали действия, основанные на реалистич¬
ной оценке ситуации, и порицали противников мира с Цзинь
за их пустую болтовню об «иделах», не применимых в тех ус*
ловиях. Подобное противопоставление «реальных политиков»
«идеалистам» получило затем дальнейшее развитие в историо¬
графии.Однако же точка зрения Чжу Си, безоговорочно отвергав¬
шего мирный договор с Цзинь, вовсе не была типичной, преоб*36 X у а и Цз у к с м. Сун Юань сюсаш>*Юбзор философских школ пе¬
риодов Сун и Юань. Чанша, 1878, цз. 96, с. 30а—-326.37 Чжу С и. Указ. соч., цз. 97. с. 266—27л.38 Там же, цз. 95 (2), с. HO— 12а; цз. 99, с. 18а, б.39 Там же, цз. 75, с. 106—13а.40 ИЯЯЛ. из. 143, с. 2287; цз. 151, с. 2431; цз. 153, с. 2475—2476.68#
ладающсй в сунекий период. Любопытно в этом смысле проана¬
лизировать отношение к Цинь Гую столь известного автора,
как Ван Миицпн (I J27 — после 1214).Oreu Ван Миицпна — Ван Чжи — был репрессирован Цинь
Гуем, да и вообще семейство Ванов пострадало от Цинь Гуя/'
He удивительно поэтому, что в своих Записках «Помахиваю¬
щего мухогонкой» Ван Минцин сообщает о Цинь Гуе много не¬
лестного. Он бичует Цинь Гуя за привлечение к власти «нич¬
тожных людишек» без способностей лишь за то, что они ока¬
зали ему какие-то «услуги». Эти «людишки» всецело зависели
от воли Цинь Гуя, и он «распоряжался ими будто своими ру¬
ками и ногами»/12 Ван Минцин обвинял Цинь Гуя и в пресле¬
довании «преданных и справедливых мужей»,43 уличал его з
узурпации власти 44 и прямом обмане императора.45 Ван Мин¬
цин готов был даже допустить, что Цинь Гуй — изиньскиГ*
шпион.46 В то же время, когда Ван сообщает о борьбе Цинь
Гуя против низложения чжурчжэнями рода Чжао в 1127 г.,
он изумляется, как столь порочный человек смог проявить по¬
добную преданность.47 Позднее Ван Минцин нашел для се-5я
объяснение этому факту: на самом-то деле текст доклада, з
котором выдвигаются возражения против восшествия на пре¬
стол Чжан Банча на, был составлен цензором Ma Шэнем, Цамь
Гуя же лишь насильно заставили подписать этот доклад как
старшего по званию чиновника цснзората.48 Таким образом.
D этом сочинении Ван Минцина содержится множество выпа¬
дов против Цинь Гуя и проводившейся им внутренней полити¬
ки. Здесь, однако же, мы не найдем сколько-нибудь серьезных
возражений против курса Цинь Гуя на заключение мира с
Цзинь.В другом своем сочинении Ван Минцин вновь сообщает о
Цине много нелестного, прямо заявляя, что последний был
цзиньским шпионом, подосланным чжурчжэнями в Сун, дабы
способствовать скорейшему заключению мира. Однако этот мир
Ван Минцин оценивал положительно: «После того как возвра¬
тилась [из плена] императрица-мать (мать Чжао Гоу. — С. Г.),
на протяжении 20 лет не загорались сигнальные факелы ка
границах и молчали боевые барабаны. В этом — неоспоримая41 Л ю Цэыцзяиь. Юэ Фзж. Llyn шисюе ши хэ сысяншн лэнканъ —
Юэ Фэн: взгляд с точки зрения историографии и истории илеологпи.—
СШЯЦЦ. Тайбэй, 1971, с. 63.42Ban ДА и и ц и и. Указ. соч., с. 124—125, 212, 217—218, 220—2:12,
256-258, 311, 313, 318.« Там же, с. 208—209, 215, 260, 216-262, 317-318.44 Там же, с. 169.43 Там же, с. 212—213.4<* Там же, с. 309.47 Там же, с. 240—245.48 Там же, с. 310.09
заслуга [Цинь] Гуя»,49 Таким образом, Ban Мипцин, порицая
мрачные стороны BiiyTpeiuteii политики Цинь Гуя и не обеляя
его лично, тем не менее оправдывал заключение мира, посколь¬
ку оно диктовалось объективной обстановкой, соотношением
между Цзинь и Сун. Сходным образом подходил к оценке лич¬
ности Цинь Гуя, его деятельности п столь авторитетный уче¬
ный, как Чжоу Mn (1232—1308).50 Вообще, мнение о том, что
заключение мира с Цзинь было неизбежным, ибо диктовалось
сложившимся между партнерами соотношением сил, являлось
при Сун весьма популярным — с ним соглашались'даже ярые
противники Цинь Гуя и его мирной политики.51Чэ Жошуй, автор второй половины XIII в., приводил сле¬
дующую точку зрения своих анонимных оппонентов: .«Цинь
Tyii вел переговоры о мире, убил хорошего военачальника (оче¬
видно, Юэ Фэя. — С. Л), а потомки все-таки считали, что он
сделал это из любви к [землям] юго-востока».52 Здесь законо¬
мерно возникает вопрос о том, как конкретно нужно понимать
эту «любовь к юго-востоку». Для этого необходимо выяснить,
какие экономические цели преследовала политика Цинь Гуя и
интересы каких социальных слоев ома выражала. Мы восполь¬
зуемся выводами японского историка Тэрадзи Дзюна, глубоко
исследовавшего данную проблему. Он выделил в господствую¬
щем классе сунского периода две основные группы: I) высоко¬
поставленных чиновников, тесно связанных с императорским
двором, обладавших всевозможными привилегиями и использо¬
вавших их для присвоения части казенных доходов, расширения
своих земельных владений; 2) местных помещиков, которые
занимали незначительные должности в государственном аппа¬
рате или вообще не имели к нему доступа, не обладали при¬
вилегиями, они эксплуатировали крестьян на основе традици¬
онных методов. Если первая из этих групп выступала за уве¬
личение поступлений в центральную императорскую казну и
создание на этой основе сильной наемной армии, подчиняю¬
щейся исключительно императорскому двору, то вторая группа
опору государства видела в самообеспечивающихся и в значи¬
тельной степени автономных «местных отрядах самообороны»,
которыми должны руководить провинциальные помещики.5349 Ba» M и н ц и н. Юйчжао синь чжи = Новые записи [из каморки],
где висит древнее зеркало. Серия ЦШЦЧЧБ, цз. 4, с. 65—67.50 Чжоу ЛЛ п. Цидун е юн= Речи деревенщины из Восточного Ци. Се¬
рия ЦШЦЧЧБ, цз. 3, с. 37—38.51 Юань Ce. Ce чжай цзн = Сборннк «Кабинет целомудренного». Се¬
рия Унндянь цюйчжэнь баньшу=Собрание драгоценных изданий из печати
Уиндянь. Б. м., б. г., цз. 4, с. 8а.52 Цнт. по: Чэнь Дэпъюань. Цииь Гун пин = Критическая оценка
Цинь Гуя. — Цзпньлни сюэ бао. Нанкин, 1931, т. I, с. 44.53 Тэрадзи Д з ю и, Кэи-'*н, Сё-кё нэнкан-но сэйдзи катэн-ни кантару
лзяккано ко: сацу: Pe И ко сэйдзи-ио токусицу то Хаи Сюии-ио хантин ко:
со:-но сэйдзнтэки хайкэи = Некоторые соображения о политическом процессе70
С нашей точки зрения, Тэрадзи совершенно прав, причисляя
Цинь Гуя, который, как уже указывалось, был связан узами
родства с могущественным первым министром Чжэн Цзюйчжу-
ном, к первой, привилегированной группе. Политика Цинь Гуя,
безусловно, не соответствовала интересам местных помещиков
юга Китая.54 Сам Цинь Гуй, опираясь на 'приобретенную им по¬
сле заключения мира огромную власть, вскоре захватил огром¬
ные земельные владения: у него было несколько богатых по¬
местий (район совр. г. Нанкина).65 Благодаря покровительст¬
ву Цинь Гуя активно расширяли свои поместья его ближайшие
родственники56 и бывшие соученики, привлеченные им на вы¬
сокие посты.57 Выдающийся сунский историк Ли Синьчуань от¬
мечает ярко выраженное стремление Цинь Гуя продвигать к
власти своих земляков.58 В. Эберхард справедливо указывает,
что политика Цинь Гуя прежде всего соответствовала интере¬
сам этой группировки крупных помещиков, расширявших свои
латифундии, используя связи с центральными властями и до¬
бивавшихся при этом практически полного освобождения от на¬
логов.59 Следовательно, в «период 'пребывания Цинь Гуя у вла¬
сти в выигрыше оказывались 'прежде всего высокопоставленные
чиновники, тесно связанные с императорским двором.Однако нельзя не отметить и того, что в конечном счете от
заключения мира выигрывали и более широкие слои помещи¬
ков на юге Китая. Цинь Гуй прекрасно понимал, что южные
помещики были настроены куда боле£ миролюбиво, чем пред¬
ставители господствующего класса, вынужденные из-за цзинь-
ского вторжения эмигрировать с севера на юг и утратившие
на севере свои земли. Эти «северяне», естественно, были сторон¬
никами скорейшего развязывания войны для изгнания врагов,
в противоположность южанам, которым «удобно было нахо¬
диться в родных 'местах» и которые поэтому не желали участ-пернодов Цзянь-янь и Шао-син: Политические особенности Люн Mxao
(1070—1139) н политическая подоплека идеи Фань Цзунъиня о «региональ¬
ных военачальниках». Хиросима, 1978, т. 38, Л& 2, с. 52—70.^Тэрадзи Д з ю н. Нансо: сэйкэн какурицу катэй кэнкю: обоэгакн.
Co: кин ваги, хэйкэн кайсю, кэнкай хо-но сэндзи сн-тэки ко: сацу=Сбор-
IiHK исследований о процессе утверждения власти династии Южная Сун.
Переговоры о мире между Сун и Цзинь, возвращение военной власти (в
руки императорского двора] и закон об обмеривании земель, рассматривае¬
мые с точки зрения политической истории.— Хиросима дайгаку бунгагу бу
кие. 1982. Специальный выпуск, приложение к т. 42. с. 1—7, 9—18. 34—38,
45-51, 71—113.55 Xy и АЛ а й. И Цзянь чжи, сборник четвертый, цз. 5. с. 36.56 СЧБМХБ, цз. 220, с. 10а.57 X у и Al а й. И Цзянь чжи, сборник четвертый, цз. 10. с. 78.58 Л и С и и ь ч у а и ь. Цзянь-янь план чао-е цзацзн=Различные записи
(о событиях] при дворе и на периферии, начиная с периода Цзянь-янь. Тай¬
бэй, 1967, из. 6, с. 212.59 E b е г h а г d W. A history of China. Berkley and Los Angeles, 1950,
p. 232—233.
вовать в «реконкисте».60 Понятно в этом связи и стремление
J-In-Hb Гуя препятствовать служебному продвижению чиновни¬
ков, происходивших с севера страны, и создавать благоприят¬
ные условия для карьеры южан.61 Особенно много выдвинулось
при Цинь Гуе уроженцев Вэньчжоу (совр. уезд Юнцзя, в пров.
Чжэцзян),62 одного из самых экономически развитых районов
на юго-востоке Китая.Таким образом, политика Цинь Гуя опиралась на поддерж¬
ку блока различных прослоек помещиков юга Китая. Прежде
всего ее поддерживали крупные землевладельцы, тесно связан¬
ные с императорским двором, — именно их позицию могло вы¬
ражать вышеприведенное мнение о «любви» Цинь Гуя к зем¬
лям юго-востока Китая. Кроме того, определенную поддержку
его мирной политике оказывали более широкие слои южных
помещиков, которые хоть и страдали от увеличения налогов,
но были заинтересованы* в сохранении мира и не желали воз¬
никновения новой войны с Цзинь. Поскольку мирная политика
Цинь Гуя отражала интересы достаточно широких слоев гос¬
подствующего класса юга Китая, сложившаяся в литературе
тенденция оправдывать эту политику ка»к «соответствующую
объективной обстановке» оказалась достаточно устойчивой и
получила дальнейшее развитие.Еще одним фактором, способствовавшим определенной попу¬
лярности политического курса Цинь Гуя среди помещиков-
южан, были меры Циня, направленные на реформу управле¬
ния сунокой армией. Для того чтобы понять все значение этих
реформ, необходимо вкратце 'проследить историю вопроса.Основатели империи Сун последовательно проводили курс,
направленный на сосредоточение всей полноты военной власти
в руках императорского двора и принижение роли военных в
жизни страны. Они сосредоточили отборные чвойска в столице
под своим непосредственным контролем, дабы предотвратить
повторение печального опыта «прошлого.63«Побочным результатом» такой политики было существен¬
ное ослабление периферийных и пограничных гарнизонов. Вслед¬
ствие этого сунской империи приходилось «покупать мир» у сво¬
их сильных северных соседей, выплачивать им дань. После
чжурчжэкьекого вторжения многие политические деятели ки¬
тайской империи стали выступать за возврат к танокой системе
«региональных военачальников», создание на границах с Цзинь60 Л и Гу а н. Чжупн цэянь цзи.»Собрание произведении автора, по¬
смертно удостоенного титулом. «Могучим н непреклонный». Серия
СКЦШЧБЧЦ, цз. 14. с. 12а.fiJ Там же, цз. 17. с. 8а, б.02 ЦЯЯЛ, из. 144. с. 2318.сз He Чу ни зи. Лунь Сун Тай-илу шоу бшшюань—О взятии импера¬
тором Тан-нзу военной власти в свои руки.— Япьцзпи сюебао. Пекин, 1948,
Jfc 34, с. 85— I ОС.72
мощных армии, обладающих значительной степенью независи¬
мое! и от императорского двора. Сунокий двор вынужден был
проводить эту политику в жизнь, и результатом ее стало фор¬
мирование сильных армий Лю Гуанши (1089—1142), Хань Шич-
жупа (1090—1151), Чжан Цзюня (1095-1154) и Юэ Фъя
(1103— 1142). Эти военачальники обладали практически пол¬
нотой власти во вверенных им пограничных районах, а воины
были преданы.прежде всего им лично, а не императору.64 Бла¬
годаря созданию утих армий Сун смогла отбить несколько
чжурчжэньскнх вторжений. Однако растущее «своевольство»
военачальников, рост их влияния все больше беспокоили импе¬
раторский двор и широкие слои южных помещиков.Одним из первых проанализировал мероприятия Цинь Гуя
в отношении этих военачальников южносунский мыслитель
E Ши. Он отнюдь не одобрял мира, заключенного с Цзинь,
считая, что Цинь Гуй смотрел на обязанность отомстить чжур-
чжэиям за «позор периода Цзиикан» (т. е. события 1126—
1127 гг.) как на «чесоточный лишай на теле»: «если не трогать
его и терпеть, то и вреда не будет».65 Его возмущало, что Цинь
Гуй видел свою заслугу в заключении мира, согласно услови¬
ям которого империя Сун «утратила более половины Подне¬
бесной».66 Однако одновременно E Ши правильно оценивал и
стремление сунского императора, его приближенных покончить
со всевластием военачальников, вернуться к централизованно¬
му управлению армией, существовавшему при Северной Сун.
Заключение мира с Цзинь было необходимым условием «обуз¬
дания военачальников» и сосредоточения военной власти
в руках двора.67 Эта точка зрения E Ши, в которой отражены
многие реально существовавшие факторы, способствовавшие
заключению мира, получила затем дальнейшее развитие в исто¬
риографии.Огромное влияние на формирование представлений о Цинь
Гуе и его политике в исторической литературе вообще и в со¬
знании китайцев в частности оказали составленные внуком вое¬
начальника Юэ Фэя — Юэ Кэ (1183—после 1240) книги «Э-го
Цэиньто цуйбяиь» (Сборник из Цзиньто в области Э) и его
«Продолжение» (Сюйбянь). В них Юэ Кэ стремился дока¬
зать, будто его дед был любимейшим военачальником Чжао-N Я м а у т н Д\ а с а х и р о:. Нан со: кэнкоку секи: но бусё: сэйрску
шщуитэ-но пт» ко: сацу. Токуни Te:, Рю:, Кап, Га си бусё:-о тюсни тоситэ-
«Исследование о могуществе* военачальников в период основания Южной
Суп. В особенности — о четырех военачальниках: Чжан [Цзюне]. Лю (Гуан-
UiiiJ, Хань [Шнчжунс] и Юэ (Фэе]. — Тое: гакухо. Токио, 1955, т. 38, Л® 3-
с. 36-63.65 E IlI и. Укал, соч., цз. 4, с. 36.66 Там же, из. 5, с. 1а.67 Там же. цз. I, с. 16—26. 4 а, б; цз. 5, Ia—66, 7а, 246—256.7S
Гоу, Цинь Гуй же стремился погубить Юэ Фэя, обманывая нм.
лератора и вопреки его воле.68Кисти Юэ Кэ принадлежит широко известное описание по¬
хода армии Юэ Фэя против чжурчжэнен в 1140 г. Согласно
версии Юэ Кэ, после целого ряда блестящих побед над цзинь*
ской армией Юэ Фэй дошел до местечка Чжусяиьчжэнь, в 45
ли от прежней столицы Сун — Кайфэна. «Варвары» в паннке
бежали на север, увозя имущество за Хуанхэ. Армия Юэ Фэя
готова была захватить Кайфэн, форсировать Хуанхэ и отвое¬
вать земли к северу от этой реки. Однако «цзпньский ш'пион».
Цинь Гуй, узнав о том, что Юэ Фэй вот-вот добьется решитель¬
ной победы, отдал приказ об отступлении. Юэ Фэй, получив
приказ, в ответном докладе уговорил императора позволить его
войскам продолжить наступление. Цинь Гуй, узнав- о намере¬
нии императора санкционировать наступление и оказать по¬
мощь Юэ Фэю, приказал армиям Хань Шичжуна, Чжан Цзю-
ня и Лю Ци отойти на юг. Таким образом, арх\шя Юэ Фэя ока¬
залась без поддержки с флангов. Затем Цинь Гун заявил импе¬
ратору, что изолированную армию Юэ Фэя нельзя оставлять
на вражеской территории. Юэ Фэй «за один день получил 12
•«табличек с золотыми буквами» [с 'приказами отступить]. Вер¬
ноподданный предок (т. е. Юэ Фэй. — С. Г.) был ужасно разо¬
чарован, даже зарыдал. Обратившись лицом на Восток, он
дважды преклонил колени и сказал: «Мои десятилетние уси¬
лия погибли за одно утро! Дело не в том, что я, верноподдан^
иый, не исполнил должностных обязанностей, [а в том], что
влиятельный сановник Цинь Гуй воистину обманул Его вели¬
чество императора.. .».69 Таким образом, согласно Юэ Кэ, «пре¬
датель и шпион» Цинь Гуй, обманув императора, лишил Юэ
Фэя'плодов решающей победы над •чжурчжэнями. Однако же
ряд обстоятельств заставляет усомниться в представленной
.версии событий. В «Сборнике» Юэ Кэ приводятся победные
реляции Юэ Фэя императору за 1140 г.70 и ответы на них Чжао
Гоу.71 Однако ни в одном из этих документов нет упоминания
о том, что армия Юэ Фэя достигла Чжусяньчжэня. Столь серь¬
езный и авторитетный историк, как Jln Синь-чуань, писал, что
Юэ Фэй отступил вовсе не из-за императорского приказа, на¬
против, его войска в панике бежали на юг, поскольку находи¬
лись в опасном положении.72 Среди приводимых Юэ Кэ импе-68 Юэ Кэ. Цзпн цзинь Э-го Цзиньто сюибянь = Продолжение представ¬
ленного императору собрания документов из Цзиньто в области Э. Хан¬
чжоу, 1883, цз. 20, с. 17а.IO э К э. Цзин цзинь Э-го Цзиньто цуибянь=Представленное импе¬
ратору собрание документов из Цзиньто в области Э. Ханчжоу* 1883, цз. 3,
•с. 16—26, цз. 8, с. За—12а.70 Там же, цз. 16, с. 5а—14а.71 Там же, цз. 2, с. IOa—146.72 ЦЯЯЛ, цз. 137, с. 2203.74
раторских указов Юэ Фэю73 нет никаких упоминаний о прика¬
зе отвести войска. Это подтверждает версию ЛиСиньчуаня о
том, что войска Юэ Фэя отступили из Хэнани по собственной
инициативе, а не по приказу двора. Ho если дело обстояло имен¬
но так, то Цинь Гуй не имел никакого отношения к отходу
армий Юэ Фэя.Юэ Кэ утверждал, будто цзиньский полководец Учжу при¬
слал Цинь Гую письмо, в котором он выдвигал в качестве не¬
обходимого предварительного условия заключения мира убий¬
ство Юэ Фэя.74 Однако существование подобного письма от¬
нюдь не является твердо установленным фактом, и в последнее
время среди историков КНР имелись разногласия по этому
вопросу. Например, Хэ Чжуили категорически опровергает
версию Юэ Кэ и отрицает факт существования «послания Уч-
жу».75 Ван Цзэнъюй, не осмеливаясь определенно утверждать,
что «-послание Учжу» в самом деле существовало, приводит
тем не менее факты, свидетельствующие о наличии каких-то
конфиденциальных контактов между правителями Цзинь и
Сун.76 В любом случае, утверждение Юэ Кэ о «послании Уч¬
жу», полученном Цинь Гуем, выглядит совсем не бесспорным
и нуждается в дальнейшем исследовании.Согласно Юэ Кэ, Цинь Гуй погубил Юэ Фэя, выполняя во¬
лю своих чжурчжэньских хозяев вопреки желанию императо¬
ра. Он якобы «подделал императорский указ», бросил Юэ Фэя
в тюрьму и там довел его до смерти.77 Однако трудно согла¬
ситься с Юэ Кэ и в этом пункте его версии: имеются совершен¬
но определенные сведения о том, что заключение и казнь Юэ
Фэя санкционировал Чжао Гоу.78Стремление Юэ Кэ, обелив императора, свалить всю ответ¬
ственность за «позор государства» на Цинь Гуя, вполне понят¬
но. Будучи 'преданным подданным империи, Юэ Кэ не мог по¬
зволить себе каких-либо выпадов против «возродившего дина¬
стию» императора. Позиция же самого Чжао Гоу по отноше¬
нию к Цинь Гую была весьма лицемерной. В день смерти Цинь
Гуя Чжао Гоу якобы заявил гвардейскому военачальнику Ян
Цуньчжуну: «Сегодня Я, и\гператор, впервые не стал прятать73Юэ К э. Э-го Цзиньто цуйбянь, цз. 3, с. Ia—За. — Подробнее об
анализе противоречий в версии Юэ Кэ см.: Итнмура Сэндзиро. Га
Хаки ханси-ннцуитэ=Об отводе Юэ Фэем армии. — В кн.: Сина си кэнкю:
«Исследования по истории Китая. Токио, 1943. с. 421—438.74 Юэ Кэ. Э*го Цзиньто цуйбянь, цз. 8. с. 226—23а.75Xa Ч ж у н л и. «Учжу и Гун шу» аю каобянь= Разбор версии о
«послании, которое Учжу отправил [Цинь] Гую». — Ханчжоу дасюэ сюэбао.
Ханчжоу, 1980, № I, с. 42—45.76Ban Цзэнъюй. Гуаныой «Учжу и Гуй uiv» цзнцн югуань вэньтн
asO «послании, которое Учжу отправил [Цинь] Гую» и прочих связанных с
этим проблемах.— Нанькай сюэбао. Тяньцзинь, 1981, № 5. с. 78—81, 41.77 IOэ Кэ. Э-го Цзиньто цуйбянь, цз. 8, с. 206.78 Cy и ш и, цз. 280, с. 2а.ю
кинжал за сапогом».79 Таким образом, Чжао Гоу — коварный
и расчетливый политик — стремился создать впечатление о по¬
стоянной угрозе, которую он испытывал со стороны Цинь Гуя.
Однако многие высказывания императора свидетельствуют о
том, что он прекрасно относился *к Цниь Гую, был в курсе всех
его дел и полностью их одобрял. Так, на следующий день по¬
сле смерти Цинь Гуя Чжао Гоу восхвалял его за уопешное
проведение переговоров о мире с Цзинь.80 В 1156 г. по повелению
императора издали специальный указ о том, что заключение
мира было его собственной волей, которую исполнил Цинь
Гуй81 Наконец, уже после добровольного отречения от трона
Чжао Гоу продолжал с большой признательностью вспоминать
о Цине.82 Все это говорит о том, что идеи о некоем «антаго¬
низме» между Чжао Гоу и Цинь Гуем были, скорее всего, впо¬
следствии, после смерти Циня, изобретены самим Чжао Гоу,
дабы обелить себя в глазах потомков. В дальнейшем вопросы
о степени ответственности Чжао Гоу и Цинь Гуя за гибель Юэ
Фэя и заключение «позорного мира» волновали многих исто¬
риков.При рассмотрении работы Юэ Кэ нам уже пришлось столк¬
нуться с утверждениями о том, будто Цинь Гуй — агент чжурч-
жэней. Политические противники Цинь Гуя всячески стремились
доказать, якобы он в 1130 г. был заслан чжурчжэнями в Cvit
со «спецзаданием» подорвать мощь китайской империи и спо¬
собствовать заключению мира с Цзинь.83 Данные источников
позволяют утверждать,/1то аргументы тех деятелей, которые
утверждали, будто Цинь не бежал, а был заслан в Сун, явля¬
ются спорными.84 Поэтому выдвигавшаяся самим Цинь Гуем вер¬
сия о Tqm, будто он в самом деле бежал из Цзинь, не может
быть отвергнута безоговорочно.Однако в условиях острейшей политической борьбы вокруг
заключения мира с Цзинь мало кого занимало хладнокровное
и объективное выяснение фактов. Противники политики Цинь
Гуя использовали сомнительную страницу в его биографии,
связанную с возвращением из цзиньского плена, для обвинения
его в шпионаже и подрывной деятельности против Цзинь. Та¬
кие обвинения, как правило, предъявлялись в период макси¬
мального ужесточения политических схваток по вопросам внеш¬79 Ф э п Ци и др. Сушин цзиши бэньмо—История Сун в записи собы¬
тии от их начала до конца. Пекин, 1957, из. 72, с. 23.80 ЦЯЯЛ, из. 169, с. 2773.81 Там же, из. 172, с. 2827—2828.82 Чжан Дуаньн. Гун эр цзн — Сборник «Драгоценные слухи*. Шан¬
хай, 1958, «з. I, с. 5.83 СЧБМХБ. из. 220, с. 12а, б.84 Подробнее см.: СЧБМХБ, цз. 142, с. 86—106; ЦЯЯЛ, цз. 38, с. 719-
720; цз. 159, с. 2582.76
ней политики.85 Обвинения в «шпионаже» и в «связис врагами»
были весьма болезненными, ибо, с точки зрения современни¬
ков, если бы они были доказаны, мирная политика, проводимая
Цинь Гуем, могла быть только бесполезной и позорной для
Сун.Противники мирного договора с Цзинь стали изобретать раз¬
личные «доказательства» преступных связей Цинь Гуя с чжурч-
жэнямм, зачастую основанные на произвольной интерпретации
слухов. Так, например, Хун Хао, в 1130 г. отправленный с по¬
сольством в Цзинь, надолго задержанный там чжурчжэнями и
вернувшийся в Сун в 1143 г., в результате заключения мирно¬
го договора, передал привет Цинь Гую от некоего Шижаня,
якобы приближенного чжурчжэньского командующего Няньха-
ня. По словам Хун Хао, Цинь Гуй, находясь в 1130 г. при ар¬
мии Няньханя, по приказу чжурчжэней написал манифест, при¬
зывавший жителей г. Чучжоу капитулировать.86 Однако это со¬
общение Хун Xao вряд ли можно считать достоверным: как уже
отмечалось, Цинь Гуй состоял при Далане, а не при Няньхане
и вообще он не мог находиться и армии последнего, ибо во
время похода войска Далаия на юг в 1130 г. Ияньхань нахо¬
дился в Юньчжупе (совр. г. Датун, пров. Шаньси).87В «Биографии Юэ Фэя», написанной Чжан Ином, сообщает¬
ся о пире, который цзиньский военачальник Учжу (Ваньянь
Цзуиби) устроил для Цинь Гуя и его жены перед тем, как от¬
править их на юг со «спецзаданием».38 Однако в цзииьских ис¬
точниках ничего не сообщается о контактах Цинь Гуя с Учжу.
Более того, из данных «Истории Цзинь» становится ясным, что
Учжу вообще плохо представлял себе, кто такой Цинь Гун.
Скорее всего, в сообщении Чжан Ина Учжу фигурирует потому,
что в представлении позднейших сунскнх авторов именно он
был ведущим деятелем чжурчжэньской державы в этот период.
Кстати, именно так оценивается Учжу и в многочисленных
художественных произведениях о Юэ Фэе. На самом же деле
в момент возвращения Цинь Гуя из Цзинь Учжу занимал в
этом государстве отнюдь не центральное положение.Как мы видим, «доказательства» того, будто Цинь Гуя за-
слали в Сун со шпионским заданием, весьма неубедительны.
Возможно, именно поэтому среди сунских авторов отнюдь не
сложилось единодушной убежденности в том, что Цинь Гуй —
шпион. Так, например, знаменитого поэта Лу IO (1125—-1210),
последовательно настаивавшего на необходимости «отомстить
за позор» и «вернуть утраченные земли», никак нельзя заподо¬85 Чжу Cu. Указ. соч., цз. 97, с. 246; Ba» Пнчэнь «Вэнь дин»
цзнS= Сборник произведении [автора, посмертно удостоенного титулом]
«Культурный и Утвердившийся». Серия ЦШЦЧЧБ, цз. 20, с. 252.86Xyn Г у а. Паньчжоу вэньцзи—Ланьчжоуский сборник. Серия
СБЦКЧБ, цз. 74, с. Ila«7 ЦЯЯЛ, цз. 38, с. 721.88 IO э К э. Э-го Цзиньто сюнбямь. цз. 20, с. 9а.
зрить в симпатиях Цинь Гую. Тем не менее, описывая обстоя¬
тельства бегства Цинь Гуя из Цзинь, Л у IO отмечает, что
Цинь вымолил у Даланя дозволение на возвращение в китай¬
ское государство, движимый исключительно преданностью
Сун. Лу Ю здесь ни словом не упоминает о том, будто Цинь
Гуй был отпущен в Сун со «шпионским заданием».89 Ян Вань-
ли, известный южносунский автор, в комментарии к собствен¬
ному стихотворению, в котором весьма нелестно отзывался о
Цинь Гуе, в частности писал: «[У Цинь Гуя] сначала верность
принципам была подобна Cy Цзыцину (Су У. — С. Г.), а под
конец [жизни] будто свихнулся». Уподобив Гуя Cy У —зна¬
менитому китайскому послу, который вернулся та родину по¬
сле многолетнего плена, сохранив преданность империи Хань,
поэт, без сомнения, не считал его «цзиньоким шпионом». Юэ
Кэ в связи с этим комментарием раздраженно замечал: «[Ког¬
да Цинь] Гуй находился у варваров, то вскоре прибыл обрат¬
но. Ma самом деле его отпустил Дала (Далань). He знаю, чем
это он похож на Cy Цзыцина!»90 Очевидно, Юэ Кэ устраивала
версия, будто Цинь Гун — шпион.Поскольку противникам мира с Цзинь не до конца удава¬
лось убедить общественное мнение в том, что Цинь Гуй— шпи¬
он, ими были созданы новые, более «убедительные» доказатель¬
ства. В начале XIII в. в Южной Сун получило широкое распро¬
странение сочинение «Мань цянь лу» («Запись о перенесении
столицы на юг»), якобы принадлежавшее кисти цзииьского чи¬
новника Чжан Шияня. В этой книге приведены два доклада
цзиньского чиновника Сунь Дадина. В первом из них делает¬
ся обзор раннего этапа цзиньской политики в отношении Сун.
Сунь Дадин подчеркивает, что в результате усиления китай¬
ской империи Цзинь оказалась вынуждена пойти на некоторые
изменения своей стратегии: во-первых, чжурчжэни возвели на
престол сунского чиновника Лю Юя в качестве правителя зави¬
симого от них государства Ци (ИЗО—1137), во-вторых, они
отправили Цинь Гуя в Сун, дабы он способствовал ее ослаб¬
лению и заключению мира, в-третьих, одновременно были про¬
должены военные действия против Су«н.91 Во втором своем до¬
кладе Сунь Дадин, ссылаясь на цзиньскую «Государственную
историю» (го ши), вновь возвращается к версии, что Цинь Гун
был отпущен чжурчжэнями в Сун со «спецзаданием».92 Однако
уже сунский историк Ли Синьчуань заподозрил, что «Мань цянь
лу» — фальшивка.93 Позднее многими китайскими учеными89 Л у Ю. Лао сюэ ань бицзн, цз. I, с. 4а, б.90 IO э Кэ. Thh ши, цз. 2, с. 7а.91 Чжан IiI и я и ь. Нань цяиь лу=За ипсь о перенесении столицы из
юг. Серия ЦШЦЧЧБ, с. 25—26.92 Там же, с. 29—30.93 Л и С и н ь ч у а и ь. Цзянь-янь нлаи чао е цзацзи, сборник второ».
Тайбэй, 1968, цз. 12, с. 994.78
было убедительно доказано, что эго сочинение принадлежит
вовсе не кисти пзпньского чиновника, а написано сумок им авто¬
ром, который воспользовался слухами о событиях в чжурчжэнь¬
ской державе.9* Тем не менее авторы, настроенные враждебно*
по отношению к миру с Цзинь (в основном это были ученые-
конфуцианцы), сочли «Наиь цянь лу» (цзиньскнй источник!)
убедительнейшим доказательством того, будто Цинь Гуй был
отправлен в Сун со «шпионским заданием».95Вообще влияние «Пань цянь лу» на последующую историо¬
графию вопроса было достаточно велико. Так, автор «Да Цзинь
го чжи» (Описания государства Великая Цзинь)—сочинения,
приписываемого цзиньскому автору, но, скорее всего, также на¬
писанного подданным Южной Суп и па основании сунских мате¬
риалов,96 без сомнения, использовал «Мань цянь лу». Именно
оттуда попала в «Да Цзинь го чжи» версия о том, будто Цинь
Гуи был заслан в Сун с чжурчжэньским заданием.97Самым основательным доказательством того факта, что
Цинь Гуй действительно выполнял «спецзадание» чжурчжэнейу
могло бы послужить определенное указание на этот факт в ис¬
точнике, действительно созданном в чжурчжэньской державе.
Таким источником является «История Цзинь», составление ко¬
торой было завершено в 1344 г., при монгольской династии
Юань специальным правительственным историографическим ко¬
митетом под руководством первого министра Токто. Основой
для «Истории Цзинь» послужили официальные цзиньские исто¬
рические материалы, захваченные монголами, и это делает ее
уникальным источником по истории чжурчжэней.98 В «Истории
Цзинь» в двух местах имеется упоминание о ЦиньГуе." В цзю-
ане 79 приведена беседа чжурчжэньокого полководца Учжу с
перебежавшим из Сун в Цзинь военачальником Ли Цюном. В
ответ на вопрос Учжу о перспективах войны с Сун Ли Цюн, в
частности, сказал: «Много слышал о том, будто у них Цинь Гуй
стоит у власти в государстве, заправляет делами. [Цинь]
Гуи —это старый конфуцианец, про таких говорят «сановник94 Ba» Г о в э и. Мань Cvn жэнь сочжуань мэнгу шиляо као=Исследо-
вание исторических источников о монголах, дошедших от людей Южной
Суп. — XaftHiiii Цзин*ань сяньшэн ишу=Посмертное собрание произведений
«умиротворенного господина из хижины Ханнина». Чанша, т. 6. 1940,
с. Зба—37а.95 JI о Д а и з и и. Xao линь юйлу — [Чистые беседы!, подобные драго¬
ценной росе из Журавлиного леса. Серия ЦШЦЧЧБ. цз. 13, с. 157—158.96 Ч ж а и С Ii и ь ч э к. Вэн шу тункао=Общее исследование поддельных
сочинении. Шанхай, 1958, т. I, с. 618; Jlo Чжэн чан. Шань шу соцзянь
лу=3аписн о виденных редких книгах. Шанхай, 1958, с. 29—30.97 Ю и в э Ii ь M а оч ж а о. Да Цзинь го чжи=Описание государства
Великая Цзинь. Тайбэй, 1968, цз. 24, с. 281—283.98Chan Hok-lam. The Compilation and sources of the «Chinshih*.—
Journal of Oriental Studies. Hong Kong:, 1967, vol. VI. N 1-2.99 К и и с и гои кикэи = Конкорданс к «Истории Цзинь» / Редактор-со-
ставнтель Оногава Хндэми. Киото, 1963, т. 2, с. 951.79
погибшего государства». Изо всех сил тщится защитить себя,
только и думает, как бы не рухнуть лицом в грязь. Если мы
подойдем к ним с большой армией, то у их правителя и у под¬
данных сердца разорвутся, печенки треснут [от ужасаJ. Только
и будут делать, что скорбно голосить. Ведь птицу, раненную
выстрелом из лука, можно обить и видом тетивы».100 Из этих
слов становится ясно, что Цинь Гуй вполне устраивал чжурч-
жэией как человек, который пойдет на любые уступки, если
его хорошенько припугнуть. Учжу высоко оценил аргументы
Ли Цюна, ничего не прибавив к его словам и ничего ему не воз¬
разив. Отсюда создается впечатление, что Учжу и не распола¬
гал никакими сведениями о Цинь Гуе, помимо тех, что со¬
общил Ли Цюн. Более того, создается даже впечатление, что
слова Ли Цюна о Цинь Гуе были для Учжу интересны просто
потому, что цзиньский полководец ранее просто ничего не знал
о нем. Все это плохо увязывается с утверждениями о том, что
Цинь Гуй был «спецагентом чжурчжэней».В 129 цзюане «Истории Цзинь» повествуется о беседе чжур-
чжэньского правителя Хай-лин вана с суиокимн послами.
Цзиньский император восхвалял «.мудрость» мирной политики
уже умершего Цинь Гуя, противопоставляя ей «неразумный»
жесткий внешнеполитический курс, принятый Сун в конце
50-х — начале 60-х годов XII в. Как нам кажется, и из этого со¬
общения «Истории Цзинь» не следует, что Цинь был «агентом»
чжурчжэней. Правомерно лишь сделать вывод о соответствии
мирной политики Циня интересам цзиньцев. Кроме того, соста-
вителл «Истории Цзинь» сами подчеркнули лицемерие похвал,
которые расточал Цинь Гую Хай-лин ван, — это необходимо
было чжурчжэньско'му правителю для того, чтобы противопо¬
ставить «хорошую»» политику китайского государства в про¬
шлом, при Цинь Гуе, «порочной» политике, проводившейся в
конце 50-х — начале 60-х годов XII в. и тем самым создать пред¬
лог для войны, к которой Хай-лин ван усиленно стремился.101
Следовательно, сведения «Истории Цзинь» не дают оснований
считать Цинь Гуя цзиньеким шпионом.Особого анализа заслуживает утверждение Чэ Жошуя, ав¬
тора второй половины XIII в., о том, что Цинь Гуй был цзинь¬
ским шпионом. В своем сочинении «Цзяо ци цзи» («Сборник
„Болезнь бери-бери”») он писал: «Крупные сановники Цзинь
собрались в ивовой роще. Решили отправить [Цинь] Гуя об¬
ратно на родину. Говорили, что если он добьется своего, то с
нашим делом все будет в порядке. [Когда Цинь Гуй] прибыл в
.Сун, то этот план в самом деле удалось осуществить. [Цинь
Гун] отправил в отставку и перебил [сунских] военачальни¬
ков, и расстановка сил между Югом и Севером была утверж-юо Тото и др. Цзинь шп^Исторня Цзинь. Пекин, 1975, цз.79, с. 1782.101 Там же, цз. 129, с. 2781—2782.80
дсна. Цзнныцы за это были благодарны ему, в клятвенной гра¬
моте были слова: ,,He смейте легкомысленно заменять первых
министров”. Л Цинь Гуй в свою очередь донес о деле Юйвэнь
Сюпчжуна, дабы отблагодарить их».102 Попробуем последова¬
тельно проанализировать, на чем основывается данное сообще¬
ние Чэ Жошуя.Во-первых, сведения о «совещании крупных сановников
Цзинь в ивовой роще», без сомнения, позаимствованы из сочи¬
нения «Нань цянь лу»,103 которое, как уже отмечалось, было
подделкой. Во-вторых, об условии «не заменять первых минист¬
ров», которое якобы было навязано Сун чжурчжэнями: клят¬
венная грамота договора 1142 г. с цзиньской стороны до нас
не дошла.10*1 В «сокращенном тексте» этой грамоты о таком
условии не упоминается.105 Более того, нам не удалось обнару¬
жить каких-либо сведений об условии «не заменять первых ми¬
нистров» и в дипломатической переписке между Цзинь и Сун,
предшествовавшей заключению договора.106 Очевидно, источни¬
ком версии о якобы содержавшемся в клятвенной грамоте до¬
говора 1142 г. условии «не менять первого министра» послу¬
жило «Жизнеописание знаменитого сановника Чжан Цзюня»,
составленное Чжу Си. Там, в частности, говорится: «После того
как Его превосходительство (Чжан Цзюнь. — С. Г.) удалился
с государственной службы, каждый раз, когда приезжал [чжур-
чжэньский] посол, цзиньский правитель обязательно спрашивал,
как здоровье Его превосходительства. После утверждения пе¬
реговоров с Цзинь в государственном послании Цзинь появи¬
лись слова: «He смейте своевольно заменять крупных сановни¬
ков:). Очевидно, боялись, что Его превосходительство снова по¬
лучи? назначение».107 Ли Синьчуань 'писал в связи с этим сооб¬
щением: «.. .считаю: в [сочинении] „Шао-син цзянхэ лу”
[Записи о мирных переговорах периода Шао-син] помещены
три послания правителя государства Цзинь, семь посланий
Учжу. Нигде нет этих слов (т. е. слов о том, чтобы не меняли
министров. — С. Г.). Возможно, еще были послания... Нужно
исследовать по другим книгам».108 В своей летописи Ли Синь-
чуаиь цитирует не все упомянутые им выше цзиньские посла¬
ния.109 Однако он, без сомнения, был знаком со всей диплома-Ю2 цнт> по: Дин Ч у а н ь ц з и н. Указ. соч., т. 2, цз. 88, с. 754.юз Ср.: Ч ж a Ii Ш и я н ь. Указ. соч., с. 26.104Franke Н. Treaties between Sung and Chin. — In: Sung studies.
In mem. Etienne Balazs. Paris, 1970, p. 80.>05 ЦЯЯЛ, цз. 142, c. 2292—2293.‘06 Там же, цз. 141, с. 2274—2275, 2276—2277; цз. 142, с. 22S1, 2283.
2288, 2292; цз. 143, с. 2296—2297; цз. 144, с. 2316; цз. 145, с. 2328, 2330,
2332; цз. 146, с. 2338—2339, 2359.107 Чжу Cu. Указ. соч., цз. 95 (2), с. 116; Ду Дату и. AIiih чэнь
Ы чжуань ваньянь-чжи цзи=Драгоценное собрание [текстов] стел и био¬
графии знаменитых сановников. Тайбэй, т. 3, 1967, цз. 55, с. 1244.108 ЦЯЯЛ, цз. 146, с. 2355—2356.109 Franke Н. Treaties... р. 77—80.
тнческой перепиской того периода и не обнаружил в ней пика*
ких упоминаний об условии «не заменять крупных сановников»,
Поэтому, скорее всего, процитированное выше сообщение Чжу
Си из «Жизнеописания» Чжан Цзюия основывалось не на до*
кументе, а на бытовавших в то время слухах, измышлениях и
призвано было придать больший авторитет Чжан Цзюню.В «Биографии Чжан Цзюня» из сборника «Сун мин нэиь
яньсин лу» (Записи о речах и деяниях знаменитых сановников
Сун) вышеупомянутое сообщение Чжу Cu «уточнено» следую¬
щим образом: «Когда утверждали мир, то в государственном
послании были слова: ,,He смейте своевольно заменять круп¬
ных сановников”. Очевидно, появление этих слов было вызва¬
но боязнью Цинь Гуя, что Его превосходительство (Чжан
Цзюнь. — С. Г.) будет назначен» 110 (курсив мой.— С. Г.),
Как видим, здесь уже прямо указывается, будто цзиньцы, по
наущению Цинь Гуя, вставили в договор условие «не заменять
первых министров». Юэ Кэ, настроенный весьма враждебно по
отношению к Цинь Гую, сделал дальнейшие «логические» вы¬
воды из подобной интерпретации со'бытий. Он писал, что еще
до заключения договора 1142 г. «варвары» потребовали от Сун
«не сметь своевольно заменять крупных сановников».111 Таким
образом Юэ Кэ стремился доказать, будто «шпион» Цинь Гуй,
«опираясь на цзиньцев, завладел властью». Чэ Жошуй112 —
младший современник Юэ Кэ, завершивший свое сочинение
«Цзяо ци цзи» в 1274 -г.,113 вполне, мог воспользоваться сведе¬
ниями из сочинения последнего «Тин ши», созданного в 1214г.
Таким образом, сообщение Чэ Жошуя о том, будто в «-клят¬
венную грамоту» 1142 г. было, по требованию цзиньцев, вклю¬
чено условие «не заменять первых министров», тоже основано
на слухах, распускавшихся противниками Цинь Гуя.И, наконец, об утверждении Чэ Жошуя, будто Цинь Гуй
«отблагодарил цзиньцев, выдав им дело Юйвэнь Сюйчжуна».
Юйвэнь Сюйчжун был сунским послом, которого чжурчжэни
насильно задержали у себя. В сунских источниках получила
распространение версия, будто Юйвэнь Сюйчжун готовил за¬
говор с целью убийства или пленения цзиньского императора
и, рассчитывая на помощь, заранее сообщил об этом сунскому
двору. Однако «цзиньский ш<пиои» Цинь Гуй якобы не только
не помог Сюйчжуиу, а даже способствовал раскрытию заговора
чжурчжэнями. В результате в 1142 г. Юйвэнь Сюйчжун былHO Чжу Си, JJll IOy. Сун мин чэнь кнь сии лу у цзн=Пять сбор¬
ников записей о речах и деяниях знаменитых сановников Суи. Тайбэй, 1968,
т. 2, цз. 25, с. 1078—1079.m Юэ Кэ. Тин шн, цз. 3, с. 66.И2 Л у С и н ыо а и ь. Сун шн и=Дополнения к «Истории Сун». Тай¬
бэй, 1968, цз. 25, с. 1078—1079.из Чэнь Дэиъюань. Цинь Гуй пни, с. 44.82
казней.114 Однако эта версия опровергается сообщением «Исто¬
рии Цзинь», которому мы в данном случае должны больше
доверять, хотя бы потому, что Юйвэиь Сюйчжун был казнен
по приказу *чжурчжэиьского двора и цзиньцы располагали до¬
стоверными сведениями о 'причинах его гибели, а не слухами,
которыми вынуждены были довольствоваться сунские авторы.В «Истории Цзинь» указывается, что против Юйвэиь Сюйчжу-
на устроили заговор озлобившиеся на него представители чжур-
чжэньской аристократии ив 1142 г. «Дутянь Фолюэ, раб из до¬
ма Танко Чоуво, доиес, будто [Юивэнь] Сюйчжун замышляет
бунт».115 Выходит, что к гибели Юйвэиь Сюйчжуна Цинь Гуй
не имел никакого отношения.На примере разбора сведений о Цинь Гуе из книги ЧэЖо-
шуя можно заметить, что «к концу Южной Сун вокруг образа
Цинь Гуя и его политики создалась типичная для китайской
историографии ситуация: тенденциозные версии и фальшивки,
кочуя из одного сочинения в другое, стали приобретать автори¬
тет традиции и воспринимались как аксиомы.Появление всевозможных сомнительных доказательств того,
что Цинь Гуй являлся «предателем» и «агентом чжурчжэней»,
было вызвано серьезными идеологическими причинами. Тради¬
ционная имперская идеология Китая, не признававшая за «вар¬
варами» человеческих качеств и отводившая им роль «поддан¬
ных» Срединной империи, могла объяснить столь противоестест¬
венное для себя явление, как «позорный мир» с Цзинь, лишь
сделав Цинь Гуя «предателем и шпионом» и лишив таким об¬
разом его внешнюю политику какой-либо разумной основы.Необходимо сказать несколько слов и о том, какими пред¬
ставали образы Цинь Гуя и Юэ Фэя в массовом сознании
периода Сун. В то время, судя по всему, многие верили, что
гибель Юэ Фэя была предопределена заранее.116 В сунских ис¬
точниках нам не удалось встретить каких-либо упоминаний о
«загробном воздаянии», «загробной мести», которой должен
был подвергнуться «злодей» Цинь Гуй за убийство Юэ Фэя.
Любопытно, что даже в сочинении Хун Мая «И Цзянь чжи»,
где много внимания уделяется всевозможным мистическим ис¬
ториям о «загробном воздаянии» за свершенные при жизни
убийства и прочие злодейства, утверждается, что гибель Юэ
Фэя была предопределена судьбой.117 Все это, вероятно, свиде¬
тельствует о том, что в массовом сознании образы Юэ Фэя и1.4 Cm., напр., СЧБМХБ, цз. 215, с. 36—4а; Чжу Cu, Ли Юу. Указ.
соч., т. 3, с. 901—902.1.5 Цзи нь ши, цз. 79, с. 1792; см. также: Юань Xa о в эн ь (1190—
[257). Чжун чжоу цзи=Сборник [стихов] из Срединной области. Серия1 СБЦКЧБ, цз. I, с. 1а.116 B а н M и к ц и и. Хуй чжу лу, с. 317—318; Ц з э н M и н ь с и н.
Дусин цза чжи= Различные заметки «Одинокого трезвенника». СерияЧБЦЧЦШ, цз. 10, с. 36.117 X у H M a ft. И Цзянь чжи, цз. 15, с. 117—118.6*83
Цинь Гуя еще не были неразрывно связаны, а образ Юэ Фэя
не был поднят на недосягаемую высоту.Итак, в сунскнй период наметился ряд тенденций в трак¬
товке образа Цинь Гуя и в оценке его политики. Рассмотрим
теперь, как в дальнейшем развивались эти тенденции.С наступлением периода Юань (1271 —1368) у китайских
авторов отпала необходимость в преуменьшении пороков сум¬
ских императоров, соблюдении лояльности. Известный юань-
с к ий ученый Чжэн Юаныо (1292—1364) утверждал, что глав¬
ную ответственность за гибель Юэ Фэя должен нести Чжао Гоу,
а не Цинь Гуй.118 Это мнение вступило в явное противоречие
с версией, выдвинутой при Сун Юэ Кэ. Чжэн Юаныо резко
порицал Чжао Гоу за то, что последний «позабыл о родствен¬
никах», находившихся в плену, в частности не хотел возвра¬
щения из плена своего старшего брата Чжао Хуаня.119В «Истории Сун», завершенной в середине XIV в., состави¬
тели жесточайшим образом порицают Чжао Гоу за убийство
военачальника Юэ Фэя накануне достижения им решительной
победы над чжурчжэнями, за забвение сунским правителем на¬
ходившихся в плену родственников, за пренебрежение обязан¬
ностью отомстить врагам государства.120 Однако авторы юань-
ских драм по-прежнему сосредоточивают огонь критики на Цинь
Гуе, почти не затрагивая Чжао Гоу.121Эпоха Юань была периодом иноземного господства. Китай-*ские ученые, писавшие «Историю Сун», несмотря на контроль
над составлением книги со стороны монголов, стремились по¬
этому каким-то образом выразить национальные чувства на¬
рода, воспеть героев борьбы с иноземцами. He случайно источ¬
ником для жизнеописания Юэ Фэя они избрали написанную
Юэ Кэ -биографию полководца (из «Цзиньто цуйбянь»), где вся¬
чески превозносились подвиги Юэ Фэя.122 Таким образом, хотя
юаньские авторы и не были согласны с Юэ Кэ в том, что им¬
ператор неповинен в смерти Юэ Фэя, они все-та»ки через «Исто¬
рию Сун» способствовали широчайшему распространению оце¬
нок Юэ Фэя и Цш/ь Гуя, сформулированных Юэ Кэ. Соот¬
ветственно Цинь Гуй в «Истории Сун» был помещен в разряд
«сановников-подлецов».118 Чжэн Юаныо. I) Суйчан цзалу=Различные записи из Суйчана.
Серия БХ, с. 23а; 2) Цяо у цзи—Собрание произведений ученого, живуще¬
го на чужбине в У. Тайбэй, 1970, цз. 3, с. 63; цз. 6, с. 218.П9 Чжэн Юаныо. I) Суйчан цзалу, с. 236—24а; 2) Цяо у цзи, цз.2,с. 61—63.120 Сун ши, цз. 32, с. 156—16а; цз. 365, с. 22а.121 фэн Циюк. I) Дуй Юань, Мин цзигэ Юэ Фэй цзюн фэиси, пипань
=Анализ и критика нескольких пьес о Юэ Фэс периодов Юань и Мин."
Гуанмин жибао, 1964, 27 сент.; 2) Дуй «Жо ши гуань» хэ «Шн
Сун лил» ды фэнси пипань = Анализ и критика пьес «Вот так нужно
рассматривать» и «Просьба о [возвращении] праха [супских] императоров».--
Там же, 11 окт.122 Сун ши, цз. 365, с. 1а—22а.84
В биографии Цинь Гуя из «Истории Суи» есть одна любо¬
пытная деталь. В период Юань упрочились позиции неоконфу¬
цианства, признанного к тому времени официальной идеологи¬
ей. В связи с этим авторы «Истории Сун» никак не могли до¬
пустить, чтобы Цинь Гуй — образцовый негодяй — был близок
и дружил с выдающимися представителями этой школы. Объяс¬
няя тесные контакты Цинь Гуя с Xy Аньго, знаменитым ком¬
ментатором «Чуньцю», выдающимся неоконфуцианцем, они осо¬
бо подчеркивали, что Xy Аньго умер еще до того, как Цинь Гуй
приступил к осуществлению своих «коварных замыслов».123
В этом они следовали версии, предложенной в свое время
Чжу Си.124Однако и в период Юань некоторые китайские ученые рас¬
ценивали мир, заключенный с чжурчжэнями, как явление, соот¬
ветствующее соотношению сил между империями. Например,
Ce Фандэ, автор конца XIII—начала XIV в., считал мирный
договор 1142 г. полезным ка'к для Цзинь, так и для Сун и вы¬
соко оценивал политику Цинь Гуя.125 Таким образом, Ce Фандэ
как бы продолжал существовавшую при Сун историографиче¬
скую традицию, оправдывавшую деятельность Цинь Гуя.В 'период Мин (1368—1644), «когда проблемы борьбы с ино¬
земцами были крайне актуальны, в освещении интересующего
нас периода появились новые оттенки. Обостренному вниманию
к фактам цзиньско-сунских отношений способствовали события
середины XV в.Минский император Чжу Цичжэнь (Ин-цзуи, 1427—1464)
был в 1449 г. захвачен в плен ойратами. Энергичные действия
минского полководца Юй Цяня (1398—1457) позволили отбить
нападение ойратов на Пекин. IIa трон взошел брат пленного
императора — Чжу Циюй (1428—1457). Он не стремился вы¬
зволить брата из плепа, опасаясь быть свергнутым с престола.
Однако в 1450 г. Чжу Цичжэнь все же был доставлен из Мон¬
голии в Пекии, где его поместили в отдельной резиденции;
практически он оказался в заключении. В 1457 г. в результате
переворота Чжу Цичжэнь был восстановлен в своих правах,
Чжу Циюй свергнут, а полководец Юй Цянь казнен за сотруд¬
ничество с ним.126Сложившаяся ситуация разительно напоминала современни¬
кам обстановку при Чжао Гоу, и поэтому они интерпретирова¬
ли события начала Южной Сун сквозь призму своего времени.
Так, JIa1H Ин (1487—1586) приводит в своей книге мнение не¬
коего Xy Шини'на, утверждавшего» будто Чжао Гоу не стре-123 Там же, цз. 473, с. 86.124Cp.: Чжу Си, Л н IOy. Указ. соч., т. 3, с. 2017—2018.*25 Ce Фандэ. Ce Дешань сяньшэн вэньцзи=Собрание произведений
господина Ce из Дешани. Серня ЦШЦЧЧБ, из. I, с. 4—5.126 Dictionary of Ming biography. New York; London, 1976, vol. I,
p. 289-292, 295-296; vol. 2, p. 1609—1611.
aM и лея отвоевать утраченные земли, «поскольку боялся, что в
случае возвращения из плена его старшего брата Чжао Хуаия
ему, Чжао Гоу, придется уступить престол.127 Сравнение пока¬
зывает, что источником для упомянутого суждения Xy Шинина
является сообщение из упоминавшейся нами книги суиского
автора Чжоу Ми.128 Минский автор, однако же, опустил то ме¬
сто из труда Чжоу Ми, где утверждалось, что чжурчжэнн на¬
меренно задерживают у себя в плену Чжао Хуаия, дабы, имея
его заложником, гарантировать соблюдение сумской империей
условий мира. Вместо этого в минском сочинении дело пред¬
ставлено таким образом, будто Чжао Гоу боялся возвращения
из плена своего старшего брата. Подобному намеренному ис¬
кажению сунского источника, безусловно, способствовало вос¬
приятие минскими авторами событии середины XlI в. сквозь
призму событии середины XV в. Позднее эта версия, согласно
которой Чжао Гоу приказал Цинь Гую заключить мир и убить
Юэ Фэя из-за боязни того, что после разгрома Цзинь возвра¬
тится из плена его старший брат и сбросит его с престола, по¬
лучила широкое распространение в традиционной китайской
драматургии.129Своеобразной квинтэссенцией представлений об образе Цинь
Гуя при Мин может служить очень популярное в то время со¬
чинение «Сунши цзиши бэньмо» («История Сун в записи
событий от их начала до конца»). Его составители жили в
конце XVrI — первой половине XVII в., во время ожесточенных
войн Китая с маньчжурами. Поэтому проблема борьбы с ино¬
земными завоевателями была для них особенно острой. Чжан
Пу (1602—1641), составивший «Суждения» к этой книге, счи¬
тал Цинь Гуя и Чжао Гоу «государственными преступниками»,
нанесшими огромный вред стране.130 Особенно резко обвинял
он Чжао Гоу. Так, например, Чжан Пу писал: «Сущность (син)
Чжао Гоу‘была порочная, почти такая же, как у варваров. То,
что нравилось цзиньцам, нравилось и Чжао Гоу, кто был вра¬
гом цзиньцев, был врагом и Чжао Гоу».131 В устах китайского
автора это чрезвычайно резкое суждение. Будучи правоверным
конфуцианцем, Чжан Пу полностью солидаризировался с Чжу
Си во взглядах на мир с Цзинь. Однако, цитируя упоминавше¬
еся выше «Предисловие» Чжу Си к сочинению «Искренние суж¬
дения, [созданные в год под циклическими знаками] моу-у»,
Чжан Г1у опускает из него как раз то место, где Чжу Си вос¬
певает заслуги Чжао Гоу.132 Цинь Гуя Чжан Пу изображает127 Л а к И ir. Ци сю лэй гао=Наброски, классифицированные по семи
разделам. Пекин, J 959, цз. 21, с. 316.*28 Чжоу Ми. Указ. соч., цз. 13, с. 162.129 фэп Ц и ю п. I) Дуй Юань, Mn и цзнгэ Юэ Фэи цзюй фэнсн, пн*
кань; 2) Дуй «Жо ши гуаиь» хэ «Цмн Сун лин» ды фэнск, шшань.*зо фэи Ци и др. Указ. соч., цз. 72, с. 23—24.*31 Там же, цз. 61, с. 18.132 Ср. там же, цз. 72, с. 21—22; Чжу Си. Указ. соч., цз. 75, с. Па*86
как «цзиньского шпиона», исключительно коварного, подлого
и жестокого. В «Сунши цзиши бэнь мо» повторяется уже упо¬
минавшаяся версия, согласно которой Цинь Гуй подчинил сво¬
ему влиянию императора, используя страх последнего перед
возвращением из <плена его старшего брата.При Мни происходит закрепление стереотипных представле¬
ний о Юэ Фэе и Цинь Гуе в народном сознании. Уже в юань-
ских драмах появился мотив загробной мести Юэ Фэя Цинь
Гую.133 Особую популярность приобрел такой мотив при
Мин.134 Именно в эту эпоху перед гробницей Юэ Фэя в Ханч¬
жоу были установлены коленопреклоненные статуи Цинь Гуя и
его супруги, госпожи Ван: «.. .путники после поклонения гроб¬
нице Юэ Фэя обязательно кидают в них черепицу и камни. Не¬
которые справляют малую нужду им на головы и трут груди
госпоже Ван. [Натерли их] до такой степени, что стали поли¬
рованными, можно смотреться как в зеркало».135 В этот пери¬
од образ Цинь Гуя мистифицируется: в одном из источников
того времени утверждается, что у Циня глаза светились в тем¬
ноте.136 Для китайского читателя в этом факте был заключен
глубокий смысл: ведь глаза светились ночью у существ, оли¬
цетворявших силы тьмы, например у совы. Таким образом, под¬
разумевалось, будто Цинь Гуй — воплощение темного начала
«инь», в то время -как Юэ Фэй представляет собой светлое на¬
чало «ян».В период Мин получили распространение и представления
о перевоплощении после смерти Цинь Гуя в вола, в черепаху
или в свинью. Эти истории обычно завершаются убийством и
поеданием животного, в .которого воплотился Цинь.137Одной из главных причин закрепления в массовом созна¬
нии китайцев стереотипа о «негодяе» Цинь Гуе и его антиподе-
«герое» Юэ Фэе состояла в том, что, начиная с эпохи Мин, пра¬
вящая верхушка империи стала активно использовать образ
Юэ Фэя для пропаганды традиционной конфуцианской катего¬
рии «чжун» ('преданность правителю). При этом утверждалось,
будто Юэ Фэй, зная о намерении Цинь Гуя погубить его, тем
не менее без колебаний отвел армию и приехал в сунскую сто¬
лицу на верную смерть, ибо считал, что повиновение приказу
императора превыше стремления сохранить собственную жизнь.
Авторы'периода Мии, а затем и Цин (1644—1911) в многочис¬
ленных эссе и надписях на стенах посвященных Юэ Фэю хра¬
мов развивали мысль о том, что «безупречная преданность им¬
ператору» Юэ Фэя является прекрасным образцом для оста ль-133 Ф э и Ц и ю н. I) Дун Юань, Miih цзнгэ Юэ Фэй цзюй
фэнси, пипань; 2) Дун «Жо шн гуань» хэ «Цин Сун лнн» ды фэнсн пипань.,34 Д н н Ч у а н ь ц з н и. Указ. соч., т. 2, цз. 88, с. 768—769.135 Там же, цз. 75, с. 736.136 Там же, цз. 88, с. 752.137 Там же, цз. 88, с. 769.87
пых «верноподданных империи».138 «Подлец» Цинь Гун, при¬
званный «оттенить» достоинства Юэ Фэя своей низостью, есте¬
ственно, постепенно, с течением времени, приобретал все более
отвратительный облик.Однако и в период Мин не все авторы рисовали политику
Цинь Гуя исключительно черными красками. Примером могут
служить воззрения известного ученого Цю Цзюня (1420—1495).
Лан Пн, излагая взгляды Цю Цзюн>я, писал: «Ведь [Цю
Цзюиь], вникая в его (императора Гао-цзуна.— С. Г.) наме¬
рения и оценивая его время, знал, что это (отвоевание зе¬
мель.— С. Г.) обязательно будет трудным. [Цю Цзюиь] пото¬
му считал, что Цинь Гун воссоздал Южную Суи, что во време¬
на Сяо-цзуиа (1162—1189) могли обеспечить лишь 30% средств
для вознаграждения армии. Поэтому трудно было отвоевать
земли... уж если при Сяо-цзуие средств было недостаточно,
тем более так было при Гао-цзуне, 'когда все еще находилось
в состоянии хаоса. Поэтому хоть со времен переправы [суиско-
го двора] на юг и было много хороших военачальников, импе¬
ратора постоянно преследовали варвары-разбойники. После
заключения мира враги утихомирились, народ был накормлен.
Лишь тогда 'появились долгосрочные планы для существова¬
ния государства. Значит, хоть намерения Цинь Гуя и были
своекорыстны, заключение мира явилось совершенно правиль¬
ным делом».139 Как *мы видим, Цю Цзюнь развивает уже встре¬
чавшуюся в сочинениях су неких авторов идею о том, что за¬
ключение мира—единственно правильное решение, вытекавшее
из состояния дел юго-восточного Китая. Характерно, что мин¬
ский автор Ван Ao особо подчеркнул тот факт, что против уко¬
ренившихся к тому времени негативных оценок мирной 'полити¬
ки Цинь Гуя способен был выступить лишь столь эрудирован¬
ный и самостоятельно -мыслящий человек, как Цю Цзюиь.140
Правда, пр-и Мин высказывались подозрения, будто Цю Цзюнь
не мог оправдывать политики Цинь Гуя, ибо в своих стихах он
давал традиционную трактовку его образа как «гнусного пре¬
дателя».141 Даже если это так и вышеупомянутые взгляды лишь
приписывали Цю Цзюню, для нас существенно то, что при Мин
все же встречались люди, признававшие заключенный Цинь
Гуем мир соответствующим объективно сложившейся обста¬
новке.Особое место в трактовке образа Цинь Гуя занимают взгля¬де Ли Xa ньх у и ь. Юэ У-му няньпу—Жизнеописание Юэ, посмертно
удостоенного титулом «Воинственный и мудрый». Тайбэй, 1975, Приложение,
с. 17—21, 25, 54—55, 71, 79, 82, 83, 88, 360—362, 367.!39 Л a H И и. Указ. соч., т. 2, цз. 3, с. 781.140 Ван Ao. Чжэньцзэ цзивэиь=3апнси о слышанном в Чжэиьцзэ.
Серия Мин кань бэнь лидай сноши = Отпечатанные при Мни краткие исто¬
рии различных эпох. Тайбэй, 1969, с. 13а, б.141 Dictionary of Ming biography, vol. I, p. 251.88Л
ды Ba» Фучжи (1619—1692). Мировоззрение этого мыслителя
складывалось в условиях ожесточенных войн с 'маньчжурами.В своих исторических трудах он развивал идеи о необходимо¬
сти борьбы с иноземными угнетателями.142В изображении Ван Фучжи Цинь Гуй предстает исключи*
тельпо умным, коварным и порочным человеком. По его мне¬
нию, Цинь Гуй сумел обмануть и чжурчжэней, убедив их от¬
пустить его с заданием в Сун, и суноких сановников Чжан
Цзюня и Чжао Дина, вкравшись к ним в доверие. Приобретя
большую власть, он репрессировал сановников, а императора
Чжао Гоу, к «которому он сначала подольстился, подчинил сво¬
ему влиянию.143 Ван Фучжи показывает, как постепенно, по
мере приобретения все большей .власти, у Цинь Гуя зарожда¬
лись мысли о захвате престола.144 Вообще тенденция подчер¬
кивать узурпаторские стремления Цинь Гуя была характерной
для периода Мим. Очевидно, это было своеобразным отраже¬
нием злободневных для минских авторов проблем: всемогуще¬
ства евнухов и временщиков, сложной и жестокой борьбы за
престол. Типичны в этом смысле взгляды Ли Чжи (1527—
1602), который считал, что если бы Цинь Гуй не умер раньше
Чжао Гоу, то он обязательно захватил бы престол и стал зави¬
симым от Цзинь правителем по образцу марионеточных «импе¬
раторов» Чжан Банчана и Лю Юя.145Ван Фучжи в оригинальной форме развил уже известную
из произведений E Ши мысль о том, что Цинь Гуй, воспользо¬
вавшись традиционной для Сун неприязнью гражданских чи¬
новников к военным, лишил власти крупных сунских военачаль¬
ников и погубил Юэ Фэя.146 Будучи самостоятельным мысли¬
телем, Ван Фучжи идет «против устоявшегося мнения. Он счи¬
тает, что сил Юэ Фэя и прочих военачальников было доста¬
точно для того, чтобы отвоевать у цзиньцев Хэнань и Шэньси,
но они никак не смогли бы разбить чжурчжэней к северу от
Хуанхэ.147 Таким образом, Ван Фучжи полемизирует с теми*
кто считал, будто лишь «предательство» Цинь Гуя воспрепятст¬
вовало полному разгрому Цзинь.В »период Ции (1644—1911) большое развитие в науке полу¬
чило направление, именовавшееся «хань сюе» (школа периода
Хань). Цинскне конфуцианцы отвергли подход сунских уче¬
ных, считавших самым важным постижение «принципа» (ли)
и поэтому пренебрегавших текстологией. При Цин представи-142 Буров В. Г. Мировоззрение китайского мыслителя XVII века Ван
Чуанынаня. М., 1976, с. 150—154.143 Ван Фучжи. Сун лунь= Рассуждения о Сун. Пекин, 1964, цз. 10.
с. 195—198.144 Там же.145 Л и Ч ж и. Цан шу — Книга, которую надлежит спрятать. Пекин,
т. I, 1959, с. 1002—1003.146 Ван Фучжи. Указ. соч., цз. 10, с. 184—185.147 Там же, с. 189—191.N89
тели «хань сюе» сбою основную задачу видели в тщательном
изучении текстов. Постижение «принципа» основывалось на
этих изысканиях. Большое распространение в то время полу¬
чило «учение о текстологических доказательствах» (каочжэн
сюе), представнтел'И которого внесли большой вклад в рас¬
шифровку исторических источников, переоценку событий про¬
шлого.148 Критическое отношение многих цинских ученых к сум¬
скому неоконфуцианству, их обращение к анализу сунских ис¬
точников и определили отношение к мирной политике Цинь
Г у я.-Так, известный цинский ученый-историк Чжао И (1727—
1814) убедительно опроверг версию Юэ Кэ о том, будто причи¬
ной гибели Юэ Фэя явилось письмо, переданное Цинь Гую
цзииьским военачальником Учжу. Чжао PI совершенно резон¬
но указывает, что в Цзинь покровителем Цинь Гуя был Да-
лань, с Учжу Цинь Гуй не поддерживал никаких контактов.149
Здесь Чжао M делает замечание, которое является очень важ¬
ным для понимания его подхода к источникам: «Были ли [у
Цинь Гуя] связи с Даланем, или были связи с Учжу — не име¬
ет значения при определении тяжести его вины. Однако, читая
книги и оценивая ситуацию, непременно нужно выявлять об¬
стоятельства того времени, и лишь тогда [оценка] будет вер¬
ной».150Таким образом, Чжао И считает, что 'положительная оцен¬
ка Цю Цзюнем мира с Цзинь была верной. Последующие кон¬
фуцианцы, высмеивавшие Цю Цзюня за этот вывод, по мнению
Чжао И, «не 'постигнув тогдашних обстоятельств, способны бы¬
ли лишь на далекие от жизни рассуждения».151 Чжао И счи¬
тает, что Цинь Гуя можно порицать ие за заключение мира,
соответствовавшего объективной обстановке, а за стремление
использовать власть, 'приобретенную им в результате успеха
переговоров о мире, для подготовки узурпации трона.152 В этой
же работе Чжао И едва ли *не первым из китайских историков
обращает внимание на то, что инициатива заключения мира с
Цзинь принадлежала не только Цинь Гую, но и большой груп¬
пе сунских чиновников.153В своей более поздней работе Чжао И уже четко сформу¬
лировал взгляды на позиции сторонников мира («реалистов»)
и их противников («идеалистов»). В связи с этим он пишет:148 Чжан Цзюиьмай. Чжупго сюншу шан Хапь Сунь ляипай-чжи
чжандуань дэшн=Достоинства н недостатки, достижения и утраты ханьско-
го и сунского направлении в китайской науке. — СШЯЦЦ. Тайбэй, т. 3,
1966, с. 73—93.,,{9 Чжао И. Гаи юн цункао=Собрание изысканий, проделанных в сво¬
бодное от ухода за родителями время. Шанхай, 1957, цз. 21, с. 387—388.Там же, с. 388.151 Там же.*52 Там же.153 Там же, с. 388—389.-90
«Слова о 'Принципах зачастую несовместимы с рассуждениями
о реальной обстановке—и тогда не во всем приходится следо¬
вать принципам. Очевидно, принципы нужно корректировать, от¬
талкиваясь от реальной обстановки — и тогда это будут истин¬
ные ■принципы».154 Чжао И считал, что сторонники мира во гла¬
ве с Цинь Гуем были облечены властью и значит несли ответ¬
ственность за государственные дела. Oimi выступали за мир,
исходя из реального соотношения сил между Сун и Цзинь.
Противники же мира, .не 'принимая во внимание реальную об¬
становку, говорили лишь о конфуцианских «принципах», не до¬
пускавших мирных переговоров с «варварами». В основном это
были мелкие чиновники или же люди, вообще не занимавшие
госуда рствен н ы х дол ж ноете й.155Примерно так же, как и Чжао И, высказывались о мирной
политике Цинь Гуя и такие историки, как Цянь Дасинь (1728—
1804),150 Ван Кань,157 Юй Чжэисе (1775—1846)158 и Ван Говэй
(1877—1928).159Совершенно естественно, что Чжао И и другие ученые в сво¬
их выводах опирались на уже определенную историографиче¬
скую традицию. Вспомним, что еще при Сун в источниках су¬
ществовало противопоставление «идеалистов» типа Чжу Си
«реальным политикам» во главе с Цинь Гуем. Последнего тог¬
да восхваляли именно за то, что-он смело взял на себя всю
ответственность за решение важнейших государственных дел и
благодаря своей «непреклонной последовательности» одолел
противников мира. Некоторые сунские авторы считали дого¬
вор 1142 г. «соответствующим обстановке», отвечающим соот¬
ношению сил между Сун и Цзинь. При Юань эту идею подхва¬
тил Ce Фандэ, при Мин — Цю Цзюнь. В дальнейшем это на¬
правление оказало заметное влияние на китайскую историогра¬
фию.Итак, анализ вышеприведенного материала позволяет ут¬
верждать, что в освещении образа Цинь Гуя в источниках и ли¬
тературе существовало две основные тенденции.Первая из них состояла в том, что мир с Цзинь оценивал¬
ся как величайший «-позор», как явление, в корне подрывающее
основы имперской идеологии. Сторонники этой точки зрения,
вопреки историческим фактам и подчас сознательно их извра¬
щая, утверждали, будто Цинь Гуй—«чжурчжэньскнй шпион».154 Чжао И. Нянь эр ши чжацзи—Заметки о 22 дннастийных истори¬
ях. Пекин, т. 2, 1963, цз. 26, с. 500.155 Там же, с. 500—502.166 ц я нь Дасинь. Шицзя чжай янсинь лу—Записи о приобретении
новых (знаний] из кабинета Шицзя. Шанхай, 1957, цз. 7, с. 171.157 Ч э и ь Дэн ъ ю а н ь. Указ. соч., с. 45.158IOfl Чжэнсе. Гун-сы цуньгао*=Сохраннвшнеся наброски [состав¬
ленные в год под циклическими знаками] гуй-сы. Шанхай, 1957, цз. 8,
¢ 233-234.159 В а и Г о в э и. Указ. соч., с. 356.
Таким образом, мирный договор 1142 г. расценивался не как
итог соотношения сил между чжурчжэнями и сунским Китаем,
но лишь как результат «предательства» и «подлости» Цинь Гуя
и значит лишь как своего рода «несчастный случай» в истории
страны. В периоды Мин и Цин укреплению этой тенденции
объективно способствовала пропаганда образа Юэ Фэя как
«безупречно преданного правителю» военачальника; Цинь Гуй
же выступал «изменником» и «злодеем».Вторая тенденция сводилась к оценке мира с Цзинь (и соот¬
ветственно политики Цинь Гуя) как неизбежного результата
объективно сложившейся обстановки. Сторонники этой точки
зрения утверждали, что приверженцы заключения мира с Цзинь
были облеченными властью «реальными политиками», а про¬
тивники его — безответственными «идеалистами». Упомянутая
точка зрения была малопопулярной, но существование ее до¬
казывает, что среди китайских ученых всегда находились трез¬
вомыслящие люди, сознававшие необходимость жертвовать в
некоторых случаях постулатами имперской идеологии, способ¬
ной видеть «варваров» лишь «подданными» Китая, во имя до¬
стижения мира и, следовательно, спокойствия внутри страны.Системы аргументов, выработанные представителями каж¬
дой из двух вышеупомянутых тенденций, и доныне использу¬
ются китайскими авторами для обоснования тех или иных оце¬
нок Юэ Фэя и Цинь Гуя. В последнее время через эти оценки
выражается отношение к самым острым и злободневным про-
блемам современной жизни Китая, вопросам, являющимся-пред¬
метом ожесточенных дискуссий, отражением политической борь¬
бы.160 Здесь мы сталкиваемся с достаточно типичной для ки¬
тайской историографии ситуацией, когда самоновейшие оцен¬
ки или переоценки исторических событий и деятелей, произво¬
димые под влиянием политической конъюнктуры, оказываются
лишь перелицовкой аргументов, уже давным-давно сущест¬
вовавших. В некоторых случаях (как, например, в нашем) са¬
мое большее, что может сделать современный историк, — это
отбросить предвзятые, односторонние оценки, выяснить, какие
тенденции в историографии вопроса и почему имели место в
старом Китае, и, не пытаясь представить свои взгляды как
некое «нововведение», осознанно встать на сторону какой-либо
из традиционных точек зрения. Дело в том, что мы во многих
случаях, особенно когда пытаемся дать оценку историческому
деятелю, просто не в состоянии, не прибегая к домыслам, пол¬
ностью вырваться за пределы какой-либо тенденции традици¬
онной китайской нсториографи, ибо она видела одну из главных
своих целей как раз в оценке деяний личности, и потому сведе¬
ния источников, которыми мы воспользовались, — прежде все*!ЗД Гончаров С. Н. Юэ Фэй как историческая личность и борьба
идей в Китае. — Проблемы Дальнего Востока, 1983, № 4, с. 89—103.92
го иллюстрации достоверности той или иной уже утвердив¬
шейся оценки.С такой ориентацией китайской историографии на оценку
личностей связан еще один любопытный момент. Судя по все¬
му, на уровне обыденного сознания китайцев вся богатейшая
история их страны сводится к двум «рядам» политических
деятелей, в одном из которых деятели «хорошие», а в дру¬
гом— «плохие». «Отбор» исторических личностей в эти «ря¬
ды» производится самой жизнью, и закрепляются в них лишь те
персонажи, которые ярко воплощают насущные, актуальные для
Китая проблемы. Ыа-пример, в ряду «хороших» деятелей име¬
ется несколько «императоров — объединителей страны», «пра¬
вителей, заботящихся о народе», «мудрых министров», «непод¬
купных и честных чиновников», «преданных военачальников» и
т. п. В свою очередь в ряду «плохих деятелей» фигурирует не¬
сколько «порочных правителей», доведших свои государства до
краха, «подлых сановников», «влиятельных евнухов», «чинов-
ников-взяточников» и т. п. Нередко «-положительный и отри¬
цательный» персонажи образуют пары, зримо олицетворяющие
борьбу добра со злом, — как раз такую пару являют собой Юэ
Фэй и Цинь Гуй. В подобном образе мышления, безусловно,
сказалось представление китайцев о борьбе сил «инь» и «як;--,
света и тьмы, как основы всего сущего. Сугубо негативная оцен¬
ка деятельности Цинь Гуя большинством китайских авторов
вызвана, с нашей точки зрения, тем, что в силу факторов, ке
имеющих прямого отношения к оценке деятельности Цинь Гуя
(например, в связи с пропагандой «преданности» Юэ Фэя), за
ним твердо укрепилась репутация антагониста Юэ Фэя и зна¬
чит классического представителя «отрицательного ряда» исто¬
рических деятелей. Все это заставляет с большой осторожно¬
стью относиться к сообщения'М о «подлости» и «предательст¬
ве» Цинь Гуя и согласиться скорее с теми китайскими истори¬
ками, которые оценивали его как трезвого, жестокого н после¬
довательного прагматика, стремившегося действовать с учетом
требований современной ему обстановки и выражавшего ин¬
тересы блока различных группировок помещиков Южного Ки¬
тая.IГригорьев Л. П.ВРЕМЯ СОСТАВЛЕНИЯ КРАТКОЙ КОЛЛЕКЦИИХАНСКИХ ЯРЛЫКОВ РУССКИМ МИТРОПОЛИТАМСвыше двух столетий историки знают о сборнике золотоор-
дынских жалованных грамот (ярлыков) XIII—XIV вв., сохра¬
нившихся в старинном русском переводе. В 1773 г. Н. II. Нови-93
ков впервые опубликовал тексты ярлыков.1 Уже в 1774 г.
М. М. Щербатов использовал эти документы по одному из ру¬
кописных сборников в качестве источников для своей «Истории
российской».2 В 1792 г. Н. А. Львов издал летописный сборник,,
позднее получивший название «Львовской летописи». В этот
сборник были включены и интересующие нас ярлыки.3 В резуль¬
тате научных изысканий историка-правоведа П. П. Соколова
и источниковеда, исследователя русского летописания
М. Д. Приселкова выяснилось, что сборник, изданный Н. И. Но¬
виковым, относится к «пространной коллекции», а сборник, по¬
мещенный в Львовской летописи, принадлежит к «краткой кол¬
лекции»— более древней и стоящей ближе к восточному ори¬
гиналу.4 Опубликованное в 1842 г. исследование востоковеда
В. В. Григорьева было посвящено доказательству того, что рус¬
ские переводы ханских ярлыков русским митрополитам доволь¬
но точно воспроизводят форму и содержание их восточных
оригиналов.5В советское время изучение сборника ханских ярлыков про¬
должалось на новой методологической основе. В капитальном
труде о русских феодальных архивах XIV—XV вв. Л. В. Че-
репнин исследовал, в частности, копийные книги XV—XVIIIbb.
в составе архивов церковных феодальных организаций (москов¬
ской митрополичьей кафедры и монастырей).6 «В процессе
исследования выяснилось, что каждая копийная книга в целом
представляет собой источник, роль которого в историческом
исследовании выходит (и хронологически и по существу) за
пределы актов, скопированных на ее страницах. В силу этого,
естественно, встала задача изучить, кем, когда, при каких
условиях составлен тот или иной сборник списков с актов, ка¬
ков в нем подбор документов, система их расположения, какие1 1 1 ^1 Древняя российская вивлиофнка, или собрание разных древних
сочинении, яко то: российские посольства в другие государства, редкие гра¬
моты, описания свадебных обрядов и других исторических и географических
достопамятностей, и многие сочинения древних российских стихотворцев, из¬
даваемых помесячно Николаем Новиковым, ч. I. Месяц июний. СПб., 1773,
с. 448—485; 2 изд., ч. VI. М., 1788, с. 10—26.2 Щербатов М. М. История российская от древнейших времен, т. 3.
СПб., 1774, с. 256, 392—393, 495—497, 507, 510, 514.3 Летописец руской от пришествия Рурика до кончины царя Иоан¬
на Васильевича, ч. 2 /Изд. Н. Л[ьвов]. СПб., 1792, с. 101—109, 123—127.4 Соколов П. П. I) Русский архиерей из Византии и право его на¬
значения до начала XV века. Киев, 1913; 2) Подложный ярлык Узбека мит¬
рополиту Петру. — Русский исторический журнал, кн. 5 [Пг.], 1918, с. 70—
85; Приселков М. Д. Ханские ярлыки русским митрополитам. — Зап.
историко-филологического факультета Петрогр. ун-та, ч. 133. Пг., 1916,
с. I—VIII, 1 — 116.5 Григорьев В. В. О достоверности ярлыков, данных ханами Золо¬
той Орды русскому духовенству: Историко-филологическое исследование. М.,
1842.6 Череп ни и Л. В. Русские феодальные архивы XIV—XV веков, ч. 2.
М., 1951, с. 10—64.94
классовые и политические цели ставил перед собой состави¬
тель».7 В целом копийные книги представляют собой источник
с ярко выраженным классовым характером. Их возникновение
было вызвано наступлением духовных феодалов на непосред¬
ственных производителей — крестьян. Кроме того, в копийных
книгах отражена та внутриклассовая борьба, которая велась
в лагере феодалов за землю, крестьянский труд, феодальную
ренту, а также борьба между государством и господствующей
церковью. Л. В. Черепнин пришел к выводу, что коллекции хан¬
ских ярлыков — это особого типа копийные книги и к ним сле¬
дует подходить с этой точки зрения. Когда в XV—XVI вв. раз¬
вернулась острая полемика относительно права церковных кор¬
пораций владеть недвижимыми имуществами, монастырские
власти предприняли в своих архивах работу по подбору доку¬
ментов, на которые можно было бы опереться в целях защиты
своих землевладельческих прав. «По мысли составителей кол¬
лекций ханских ярлыков, ссылка на деятельность „неверных”
ханов, „милостивых” к церкви и своими ярлыками обеспечивав¬
ших неприкосновенность ее имуществ, должна была образумить
„православных” князей, которые осмелились бы поднять руку
на церковные владения.. .»8Таким образом, Л. В. Черепнин выяснил классовые и поли¬
тические цели, которые ставили перед собой составители обеих
коллекций ханских ярлыков. Вопросы, поставленные им же пе¬
ред исследователем любой копийной книги, — кем, когда, при
каких условиях составлен тот или иной сборник списков с ак¬
тов, каков в нем подбор документов и система их расположе¬
ния—эти вопросы, применительно к сборникам ханских ярлы¬
ков, остались, по существу, неразрешенными. Относительно
времени составления наиболее древней — краткой коллекции
ярлыков ученый сослался на работы своих предшественников.
П. П. Соколов считал, что краткая коллекция была состав¬
лена не позднее конца XIV в. М. Д. Приселков относил это со^
бытие ко времени, наступившему сразу после собора 1503 г.
А. А. Зимин, с работой которого Л. В. Черепнин ознакомился
еще в рукописи, подверг все сохранившиеся списки краткой
коллекции палеографическому анализу и по филиграням, т. е.
водяным знакам, определил, что древнейший список этой кол¬
лекции написан в середине XV в. Следовательно, заключил
Л. В. Черепнин, возникновение краткой коллекции относится ко
времени не позднее середины XV в.9А. А. Зимин, на неопубликованную работу которого ссы¬
лался Л. В. Черепнин, вначале подготовил к печати и издал7 Там же, с. 5—6.8 Там же, с. 54.9 Там же.95
критический текст краткой коллекции ханских ярлыков.10
В основу издания был положен Троицкий I список середи¬
ны XV в. Всего было использовано 12 списков краткой коллек¬
ции. На основе этой публикации появилась статья востоковеда
А. К. Боровкова, в которой он сделал попытку провести фило¬
логический анализ ярлыков сборника.11 Убедившись, что для
интерпретации русских переводов всех золотоордынеких ярлы¬
ков объема одной статьи явно недостаточно, А. К. Боровков
ограничился краткими замечаниями по поводу самого позднего
ярлыка коллекции, выданного в 1379 г. Работа А. А. Зимина,
посвященная анализу списков краткой и пространной коллек¬
ций ханских ярлыков, вышла в свет в 1962 г.12 В ней автор
вкратце изложил историю изучения обеих коллекций, а затем
рассказал о результатах текстологического анализа 13 списков
краткой коллекции. Выяснилось, что эти списки по своим тек¬
стологическим особенностям составляют два извода, которые
условно могут быть названы полным и неполным. Полный
извод состоит из трех видов. Первый из них — Троицкий. Он со¬
хранился в одном списке (Троицкий I) середины XV в. Второй
вид (Троицкий II) сохранился в двух списках. Древнейшим из
них является Троицкий II список, датируемый 70-ми годами
* XV в. Третий вид — Львовский, списки которого, как и все
остальные списки краткой коллекции относятся к XVI—
XVIII вв. Списки полного извода дают текст коллекции, наибо¬
лее близкий к протографу, причем виды Троицкий I и Троиц¬
кий II сохранили текст наименее дефектный.По вопросу о времени сложения краткого собрания А. А. Зи¬
мин привел мнения П. П. Соколова и М. Д. Приселкова. Мне¬
ние последнего он отверг, ибо, раз троицкие сборники отно¬
сятся один к середине, другой к 70-м годам XV в., то и краткая
коллекция появилась до середины XV в. Размещение ярлыков
в коллекции приводит к мысли о том, что все собрание сложи¬
лось после 1379 г., т. е. в конце XIV в. Иными словами,
А. А. Зимин присоединился в этом вопросе к мнению П. П. Со¬
колова. Ярлыки коллекции были, по предположению А. А. Зи¬
мина, дословно переведены с уйгурского языка (Л. В. Черепиин
считал, что с монгольского, А. К. Боровков—-с тюркского) на
русский в момент создания коллекции. Автор полагал, что «тща¬
тельное исследование формуляра аналогичных ханских ярлыков,
сохранившихся в подлинниках, сопоставление их с краткой кол-10 Ярлыки татарских ханов московским митрополитам: Краткое соб¬
рание.— В кн.: Памятники русского права, вып. 3 / Под ред. Л. В. Череп*
нина. М., 1955, с. 463—491.ч Боровков А. К. Опыт филологического анализа тарханных ярлы¬
ков, выданных ханами Золотой Орды русским митрополитам. — Изв. АН
СССР. Серия литературы и языка, т. 25, вып. I. М., 1966, с. 13—24.12 3 и м и н А. А. Краткое и пространное собрания ханских ярлыков,
выданных русским митрополитам. — Археографический ежегодник за 1961
год. М., 1962, с. 28—40.96
лекцией позволит в дальнейшем определить характер измене¬
ний, которые были сделаны русскими переводчиками концаАвтор этих строк, ознакомившись с русскими текстами ярлы¬
ков краткой коллекции, нашел их труднопонимаемыми и до¬
стойными тщательного изучения по причине того, что эти золо-
тоордынские жалованные грамоты являются древнейшими из
известных. Последовать совету А. А. Зимина и исследовать
формуляр аналогичных золотоордынских ярлыков для после¬
дующего сопоставления его с ярлыками краткой коллекции не
пришлось в связи с тем, что таких ярлыков пока не удалось
найти и очень мала вероятность обнаружения их когда-либо в
будущем. Поэтому я начал с того, что исследовал формуляры
актов региона гораздо более широкого, чем территория Золо¬
той Орды. Были собраны опубликованные жалованные грамо¬
ты, выданные в XIII—XV вв. причислявшими себя к чингиси-
дам феодальными правителями Монгольской империи и госу¬
дарственных образований, созданных позднее на ее террито¬
рии. Формулярный анализ актов, сохранившихся на монголь¬
ском, тюркском, китайском, арабском и персидском языках,
привел к выводу о том, что в основе их лежат монгольские
образцы жалованных грамот.14 Последующий анализ русских
текстов ханских ярлыков русским митрополитам привел меня
к выводу о том, что вначале эти ярлыки были написаны на
монгольском языке. Тут же в золотоордынской канцелярии они,
перед вручением грамотчику, последовательно перелагались на
тюркский с одновременным переводом с тюркского на русский
язык.15 В написанном затем дополнении к монографии «Мон¬
гольская дипломатика XIII—XV вв.» в список источников для
формулярного анализа чингисидских актов были включены и
сохранившиеся на языке оригинала ярлыки золотоордынских
ханов Токтамыша (от 19 февраля 1381 г.), Тимур-Кутлука (от
24 апреля 1398 г.) и Улуг-Мухаммеда (от 15—24 апреля
1420 г.).16 Пожалование в ярлыках названных ханов было
рассмотрено в специальных статьях.17После того как была проделана вся эта подготовительная13 Там же, с. 36.14 Григорьев А. П. Монгольская дипломатика XIII—XV вв.: Чин-
гизндские жалованные грамоты. Л., 1978.15 Григорьев А. П. Официальный язык Золотой Орды XIII—XIV вв. — Тюркологический сборник. 1977. М., 1981, с. 81—89.16 Григорьев А. П. Дополнение к «Монгольской дипломатике XllI—XV ви.». — В кн.: Историография и источниковедение истории стран Азии
и AcbpiiKHv вып. 6. Л., 1982, с. 28—52.•'Григорьев Д. П. I) Пожалование в ярлыке Токтамыша. — В кн.:Востоковедение, 8. Л., 1981, с. 126-—136; 2) Пожалование в ярлыке Тимур-Кутлука.— В кн.: Востоковедение, 9. Л., 1984, с. 124—143; 3) Пожалованиев ярлыке Улуг-Мухаммеда. — В кн.: Востоковедение, 10. Л., 1984, с. 122—
142.7 Зпкаэ Ni 36197
работа, а также в процессе непосредственного исследования
фрагментов текстов ханских ярлыков русским митрополитам,!а
стало ясно, что ярлыки краткой коллекции даже в двух древ¬
нейших ее списках дошли до нас в измененном, сознательно
искаженном виде. Для того чтобы восстановить первоначаль¬
ное содержание этих ярлыков и ввести их в научный оборот в
качестве отдельных исторических источников, современных эпо¬
хе выдачи каждого из них, настоятельно потребовалось отве¬
тить на вопросы — когда и при каких обстоятельствах была со¬
ставлена краткая коллекция ханских ярлыков? Только знание
времени и обстоятельств, в результате которых появилась кол¬
лекция ярлыков именно в этом составе и редакции, может по¬
мочь исследователю выявить интерполяции и другие искажения
первоначальных текстов золотоордыиских ярлыков, а значит
позволит реконструировать их содержание в первозданном виде.
Невозможно решить поставленные вопросы без изучения древ¬
нейших списков краткой коллекции — Троицкого I и Троиц¬
кого II. Следовательно, нужно уточнить время и обстоятель¬
ства их создания.Текстологический анализ списков краткой коллекции хан¬
ских ярлыков позволил выявить древнейшие из них, относя¬
щиеся к 50—70-м годам XV в., что дало основание JL В. Че-
репнину и А. А. Зимину отвергнуть предположение М. Д. При-
селкова о составлении этой коллекции в начале XVI в. То об¬
стоятельство, что текст послесловия составителя коллекции сви¬
детельствовал о существовании Золотой Орды в момент сложе¬
ния сборника, а коллекцию открывал ярлык, выданный в
1379 г., оказалось для А. А. Зимина достаточным, чтобы согла¬
ситься с мнением П. П. Соколова о сложении коллекции в
конце XIV в.Справедливость утверждения П. П. Соколова не кажется
нам очевидной. Рассмотрим его точку зрения в более развер¬
нутом виде. П. П. Соколов, повествуя о поездке в Литву и Киев
митрополита Алексея в начале 1374 г., отмечает, что своим на¬
местником во Владимире митрополит оставил Митяя — буду¬
щего нареченного митрополита Михаила. «Сделавшись митро¬
поличьим наместником, Митяй должен был (курсив мой.—
А. Г.) обратить внимание на хищение имуществ Владимир¬
ской церкви и принять меры к тому, чтобы прекратить
его. Одною из таких мер охраны интересов кафедры и было
составление той исторической докладной записки, какою явля¬18 Григорьев А. П. I) Эволюция формы адресанта в золотоордын-
CKIix ярлыках XIII—XV вв. — В кн.: Востоковедение, 3’. Jl., 1977, с. 132—156;
2) К реконструкции текстов золотоордынских ярлыков XIH—XIV вв.—
В кн.: Историография и источниковедение истории стран Азин и Африки,
вып. 5. Л.. 1980, с. 15—38; 3) Обращение в золотоордынских ярлыках XIIf—-
XIV вв.— В кн.: Востоковедение, 7. Л., 1980, с. 155—180.98
ется сборник ярлыков, для великого князя».19 «Составляя свой
сборник, он имел в виду не привилегии духовенства вообще,
а именно охрану привилегий только Владимирской церкви и
ее домов».20 TI. II. Соколов замечает далее, что в полном своем
составе сборник ярлыков не может относиться ко времени на¬
местничества Митяя, ибо ярлык от 1379 г. «получен был при
участии Мамая во время путешествия нареченного митрополита
в Константинополь... Все заставляет предполагать, что сборник
перевода ярлыков находился при Митяе во время его путеше¬
ствия и в это же время и был дополнен переводом нового яр¬
лыка, по языку совершенно тождественным с переводом преж¬
них ярлыков. Новый ярлык неудобно было помещать после за¬
ключения, и он был поставлен в начале столбца. Помещение
этого ничего не значащего ярлыка на самом важном месте и
является в наших глазах тоже доказательством авторства Ми¬
тяя».21Итак, по мнению П. П. Соколова, краткая коллекция была
подготовлена Митяем для вручения великому князю Дмитрию
Ивановичу после 1374 г. В законченном виде она сложилась во
время путешествия Митяя в Константинополь в 1379 г. При¬
чиной составления коллекции послужило возможное, но ника¬
кими источниками не подтверждаемое, хищение имуществ Вла¬
димирской церкви. О том, что борьба духовных феодалов за
неотчуждаемость церковных земель развернется только в XV—
XVIII вв., П. П. Соколов прекрасно знал. Потому он и огра¬
ничил предполагаемые им претензии Митяя к расхитителям
имущества только Владимирской церкви и ее домов. В каче¬
стве единственного формального свидетельства справедливости
своих предположений П. П. Соколов выдвигал факт нахожде¬
ния ярлыка, выданного ханом Митяю в 1379 г., в самом начале
коллекции.Глубокое исследование внешней политики Великого Влади¬
мирского княжества в 70-х годах XIV в., выполненное в наше
время И. Б. Грековым, и, особенно, монографическое изучение
того же периода с упором на русско-литовско-византийские цер¬
ковные связи, сделанное Г. М. Прохоровым, свидетельствуют
против возможности появления тогда сборника русских пере¬
водов ханских ярлыков в качестве полемического оружия про¬
тив князей и бояр — расхитителей церковных имуществ, даже в
том ограниченном масштабе, который нм приписывал П. П. Со¬
колов.22 Другое дело, что основа будущего сборника ханских19 С о к о л о в П. П. Русский архиерей из Византии и право его назна¬
чения до начала XV века, с. 444—445.20 Там же, с. 444.21 Там же, с. 445.22 Греков М. Б. Восточная Европа н упадок Золотой Орды на рубе¬
же XIV-XV вв. М., 1975, с. 62—65, 85—119; Прохоров Г. М. Повесть
о Митяе: Русь и Византия в эпоху Куликовской битвы. Л., 1978.7*99
ярлыков (в его краткой коллекции) была заложена все-таки
при нареченном митрополите Михаиле. О возможном составе
этого первоначального сборника будет сказано ниже. Причина
же его возникновения не имела с составлением нашей крат¬
кой коллекции ханских ярлыков ничего общего.До сих пор считалось, что ярлык от 1379 г., открывающий
краткую коллекцию, был выдай Михаилу в Орде во время его
путешествия из Москвы в Константинополь. Михаил выехал из
Москвы в 20-х числах июля 1379 г. (26 июля он уже переправ¬
лялся через Оку, пограничную реку княжеств Московского и
Рязанского), а в столицу Византин он прибыл во второй поло¬
вине или в конце сентября 1379 г.23 Где-то на середине пути
нареченный митрополит был задержан Мамаем, т. е. получа¬
лось, что ярлык, подтверждающий иммуиитетиые привилегии
русской церкви, должен быть датирован августом 1379 г. На
самом же деле оказалось, что этот самый ярлык был выдан на
имя Михаила (не обязательно ему лично) 28 февраля 1379 г.,24
т. е. на целых 5 месяцев раньше, чем он выехал из Москвы в
Константинополь. Как же это получилось? Предлагаем рекон¬
струкцию обстоятельств получения этой жалованной грамоты
и появления первоначального сборника ханских ярлыков, кото¬
рый позднее лег в основу ярлыков краткой коллекции.12 февраля .1378 г. в Москве скончался митрополит Киевский
и всея Руси Алексей. Великий князь Дмитрий Иванович (1362—
1389) уже давно прочил на его место своего духовника Митяя,
который весной 1376 г. был пострижен в монахи и сделан архи¬
мандритом Михаилом. Московский великий князь предполагал
поставить Михаила митрополитом только Великой Руси, чтобы
отделиться в церковном отношении от Малой Руси и Литвы,
ибо эти территории находились тогда под властью литовского
великого князя. Еще при Алексее, 2 декабря 1375 г., византий¬
ский патриарх Филофей назначил ему на смену митрополитом
Киевским и всея Руси Киприана. 9 июня 1376 г. Киприан при¬
был из Константинополя в Киев и возглавил временно отде¬
ленную литовскую митрополию. Узнав о смерти Алексея, Кип¬
риан предпринял попытку пробраться в Москву, минуя кордоны,
выставленные против него великим князем. В июне 1378 г. он
был пойман княжеским воеводой, арестован, а потом выдворен
из Москвы. Рассчитывая найти поддержку у патриарха, Кип¬
риан в середине зимы 1378/79 года отправился в Византию,
куда и прибыл весной 1379 г.25О смерти Алексея новый византийский патриарх Макарийt23 Прохоров Г. М. Повесть о Митяе: Русь и Византия в эпоху Ку¬
ликовской битвы, с. 82, 87.2* Григорьев Д. TI. К реконструкции текстов золотоордыиских ярлы¬
ков XIII—XIV вв., с. 35—38.25 Прохоров Г. М. Повесть о Митяе: Русь и Византия в эпоху Ку¬
ликовской битвы, с. 40—60.
узнал еще весной или летом J378 г. Он сразу же написал в
Москву грамоту, утверждая Михаила митрополичьим намест¬
ником и приглашая его в Константинополь на поставление в
митрополиты.20 После того как Киприан резко активизировал
деятельность, направленную на захват московской митрополии,
Михаил, не без ведома, конечно, великого князя, предпринял
дипломатический демарш. Он добился получения ярлыка у ха¬
на Мамаевой орды Мухаммеда бюлека (1370—1380),27 назван-
иого в русском переводе ярлыка Тюляком.28 Формально ярлык
был обычной жалованной грамотой, закрепляющей за русской
церковью, возглавляемой Михаилом, налоговый иммунитет. Фак¬
тически ой имел значение инвеституры, утверждения Михаила
в сане митрополита, ибо сам факт выдачи этого ярлыка озна¬
чал признание московского митрополита главой русской церкви
со стороны такой реальной политической и военной силы, ка¬
кую представлял в то время Мамай и фактически возглавляе¬
мая им Золотая Орда.Для того чтобы получить от хана ярлык, Михаилу нужно
было предъявить ему, а практически Мамаю, аналогичный до¬
кумент своего предшественника, по образцу которого в ханской
канцелярии написали бы ярлык на имя нового митрополита.
Поскольку Мамай противопоставил себя сарайским ханам еще
в августе J361 г., создав свою Мамаеву орду,29 достаточно авто¬
ритетным для него мог быть только ярлык золотоордынского
хана Бердибека (1357—1359), на дочери которого Мамай был
женат.30 Михаил представил в качестве нужного ему преце¬
дента ярлык Бердибека, выданный митрополиту Алексею в
1357 г.,31 и получил от Б юле к а ярлык для себя. Сравнение тек¬
стов ярлыков Бердибека и Бюлека показывает, что последний
почти дословно повторяет пожалование Бердибека. Поскольку
Михаил был проводником, политики великого князя Дмитрия и
Мамай знал об этом, ордынская сторона была заинтересована
в установлении контроля над русской церковью, формальным
выражением которого и являлся ярлык Бюлека Михаилу.Заинтересованность Мамая в дипломатическом обеспечении
безопасности Орды со стороны Москвы подогревалась тем
обстоятельством, что уже в конце 1378 г. на подступах к Сараю20 Там же, с. 63—64.27 Григорьев А. П. Золотоордынскне .ханы 60—70-х годов XIV в.:
Хронология правлений. — В кн.: Историография и источниковедение истории
стран Азин н Африки, вып. 7. JI., 1983, с. 41—42, 46—47.2в Ярлыки татарских ханов московским митрополитам: Краткое соб¬
рание, с. 465—466.29 Григорьев А. П. Золотоордь*нские ханы 60—70-х годов XIV в.:
Хронология правлений, с. 29, 31—33.T и з е н г а у з е и В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории
Золотой Орды, т. I. СПб., 1884, с. 389.31 Ярлыки татарских ханов московским митрополитам: Краткое соб¬
рание, с. 469—470.т
находились войска хана Восточной орды Токтамыша, который
неудержимо продвигался на запад с намерением завоевать всю
территорию Золотой Орды.32 Так что, возможно, именно ордын¬
ская сторона была ведущей в переговорах по русским церков¬
ным делам, и ярлык Бюлека был уже в марте 1379 г. достав¬
лен Михаилу прямо в Москву. Таким же образом, через по¬
средников, Михаил добился и получения проезжей грамоты для
поездки в Константинополь во второй половине июля 1379 г.
В качестве документального подтверждения своих прав на про¬
езжую грамоту в Византию через территорию Мамаевой орды
Михаил должен был предъявить в ханскую канцелярию свой
ярлык от Бюлека, ярлык Алексея от Бердибека и проезжую
грамоту, выданную митрополиту Алексею при подобных обстоя¬
тельствах. Такая грамота нашлась, но она была выдана Алек¬
сею еще при отце Бердибека Джаиибеке (1340—1357) и не ха¬
ном, а ханшей-матерыо Тайдулой в 1354 г.33 Видимо, для того
чтобы показать достаточную правомочность проезжей грамоты
Тайдулы, Михаил приложил к трем названным документам
еще и четвертый — грамоту Тайдулы от 1351 г., которой она
подтверждала ярлык, выданный Джанибеком митрополиту
Феогносту.34Таким, по нашему мнению, был первоначальный состав сбор¬
ника ханских ярлыков, подобранного Митяем-Михаилом. Сверху
лежал, естественно, ярлык самому Михаилу, выданный Бюле-
ком, за ним следовала жалованная грамота Феогносту, выдан¬
ная Тайдулой, еще ниже находился ярлык Алексею, выданный
Бердибеком, замыкала сборник проезжая грамота Алексею,
выданная Тайдулой. Предъявлять ярлыки в ханскую канцеля¬
рию нужно было, конечно, не в переводах, а в подлинниках.
Переводы требовались нареченному митрополиту Михаилу
у себя в митрополии, где он их и оставил, когда отправился в
Константинополь. Там, в митрополичьем ларе, они пролежали
лет 30 вместе с другими ханскими ярлыками. А потом в исто¬
рии русской церкви произошли события, которые вызвали
к жизни эти, казалось бы, уже больше ни на что не нужные
бумаги. Фактическую основу для дальнейших изысканий в этой
области мы позаимствовали из капитального труда Е. Е. Голу-
бинского.3516 сентября 1406 г. в подмосковном селе Голенищеве, после
30-летнего пребывания в сане митрополита всея Руси, скон¬
чался Киприан. Великий князь Василий Дмитриевич (1389—32 Григорьев А. П. Золотоордынские ханы 60—70-х годов XIV в.:
Хронология правлений, с. 48. ф33 Ярлыки татарских ханов московским митрополитам: Краткое соб¬
рание, с. 470.3* Там же, с. 468—469.35 Г о л у б и и с к и и Е. Е. История русской церкви в 2-х т., т. 2,
1-я половина тома. М., 1900.102
1425) послал в Коистантинополь к патриарху и императору сво¬
их послов с просьбой об избрании и присылке в Москву митро¬
полита «по старой пошлине», т. е. по прежнему обычаю—из
греков. I сентября 1408 г. патриарх в Константинополе посвятил
в митрополиты на кафедру митрополии всея Руси, т. е. москов¬
скую и литовскую, грека Фотия. I сентября 1409 г. Фотий в со¬
провождении послов императора и патриарха прибыл из Кон¬
стантинополя в Киев. Около полугода он прожил в Литве,
а 22 марта 1410 г. торжественно въехал в Москву.После смерти Киприана к тому моменту прошли уже четыре
года. Свое церковное митрополичье хозяйство и свои митропо¬
личьи вотчины Фотий застал в печальном состоянии. В москов¬
ском митрополичьем доме и в митрополичьях селах все было
расхищено; митрополичьими вотчинами завладели князья, боя¬
ре н иные лихоимцы. Новый митрополит «повел розыски расхи¬
щенного и борьбу с хищниками — по отношению к одним, ка¬
ковы князья и бояре княжеские, с непреклонною настойчи¬
востью, по отношению к другим, каковы его собственные бояре
и слуги, с беспощадною суровостью».38 Сохранилось послание
Фотия к московскому великому князю, в котором митрополит
просил Василия Дмитриевича выдать ему подтвердительные
грамоты на все, что когда-либо было отдано церкви его пред¬
ками и утверждено ими за нею. Добивался Фотий у великого
князя и возвращения церкви каких-то пошлин, собираемых на
Москве в пользу великого князя. Неукротимая настойчивость
митрополита помогла ему в большой мере добиться своего и
одновременно вызвала к нему неприязнь со стороны многих
светских и духовных феодалов и самого великого князя.Большим ударом для Фотия было отпадение от его владений
литовской митрополии. Литовский великий князь Витовт санк¬
ционировал созыв собора православных западнорусских епис¬
копов в Новогрудке, на котором 15 ноября 1415 г. митрополи¬
том киевским был избран Григорий Цамблак.37 В качестве фор¬
мального повода к отделению литовской митрополии от москов¬
ской Витовт выдвинул обвинение Фотия в опустошении литов¬
ской митрополии и Киева в частности. Будто бы враги Фотия
доносили литовскому князю: «От начала митрополиты всеа Py-
сии стол имеяху Киев, ныне же Киев ни во что же положиша
и вся из него переносят в Москву, и се ныне Фотей митрополит
все узорочие церковное и сосуды преносит на Москву и весь
Киев и всю землю пусто сотвори тяжкими пошлинами и даньми
великими и неудобь носимыми».38 Позднее политические планы
Витовта переменились. Цамблак умер зимой 1420 г. в Киеве от
эпидемии «моровой язвы». Литва вновь объединилась в цер-36 Там же, с. 363.37 Б е г у н о в Ю. К. К вопросу о церковно-политнческнх планах Гри¬
гория Цамблака. — Советское славяноведение, 1981, JSs 3, с. 56—64.38 Г о л у б и и с к и Ti Е. Е. История русской церкви, с. 370.103
ковком отношении с Москвой. После почти 22-летнего пребыва¬
ния в России митрополит всея Руси Фотий скончался I или2 июля 1431 г.Нас во всей этой истории с Фотием интересуют два момента.
Во-первых, для кого так старался митрополит-грек, возвращая,
сохраняя и приумножая имущества русской церкви? Вспомним,
что эту свою деятельность Фотий начал буквально с первых же
шагов на посту митрополита всея Руси и упорно продолжал ее
до конца дней своих. Напрашивается ответ, что Фотий был
послан на Русь императором и патриархом Византии с опреде¬
ленным заданием — помочь материальными средствами уми¬
рающей империи. Во время правления византийских императо¬
ров Манунла II Палеолога (1391—1425) и его сына Иоан¬
на VIII (1425—1448) Византия существовала как держава, точ¬
нее ка.; столица Константинополь и несколько городков на по¬
бережье Черного моря, только благодаря счастливому для нее
стечению обстоятельств, временно отсрочивших полное погло¬
щение ее Турцией. Страна постоянно и необычайно остро нуж¬
далась в денежных средствах, необходимых для получения
военной помощи с Запада и для уплаты ежегодной дани турец¬
кому султану.39Е. Е. Голубинский писал по интересующему нас вопросу:
«Ничего не говорят наши летописи о благотворениях Фотия
бедствовавшим императору и патриарху константинопольским.
Ho необходимо думать, что он — природный грек — благотво¬
рил им еще более усердно, чем Киприан, и вообще — в такой
мере, в какой только мог».40 С этими словами трудно не согла¬
ситься. Тот же автор приводил прямые и косвенные докумен¬
тальные свидетельства, подтверждавшие его точку зрения.
Когда, по словам Витовта, он, желая изгнать Фотия и поста¬
вить для Литвы особого митрополита, посылал о том грамоту в
Константинополь, «император Мануил отказал ему в его про¬
шении праведном ради своих неправедных прибытков (имеются
в виду подношения Фотия. — А. Г.)».41 Когда же в Новогрудке
состоялось самовольное поставление в литовские митрополиты
Григория Цамблака, Фотий дважды отправлял посольства в
Константинополь к последовательно сменявшим один другого
патриархам, прося у них на Цамблака «извержения, отлуче¬
ния и проклятия». Оба патриарха незамедлительно выполняли
просьбы Фотия.42Другой момент напрямую связан с темой нашего исследова¬
ния— существует ли связь между деятельностью Фотия и со¬
ставлением коллекции ханских ярлыков? Нам представляется,зэ Успенски й Ф. И. История Византийской империи, т. 3. М.; Л.,
1948. с. 756—777.40 Голубинский Е. Е. История русской церкви, с. 412.41 Там же, с. 379.42 Там же, с. 380, 383.104
что такая связь несомненна. Ведь действительно Фотий, глава
русской православной церкви, не считаясь с чинами и званиями
своих соперников, разворачивает невиданную по тем временам
целенаправленную деятельность по собиранию церковных иму¬
ществ. Для приютившей его страны он был, по существу, чу¬
жим. Он не знал русского языка, большую часть своих «па¬
стырских учительских посланий» (а таковых было множество)
Фотий писал по-гречески и заставлял переводить на русский
язык, «но переводы делались почему-то весьма неискусно и не¬
удовлетворительно, от чего в писаниях — темнота, затрудняю¬
щая их чтение и... уничтожающая в них ораторскую силу и
выразительность».43 Лишь очень немногим из его произведений
повезло по части переводчика, и они читаются легко, «произ¬
водя все то сильное впечатление, на которое было рассчи¬
тано».44Ханские жалованные грамоты, выданные в разное время рус¬
ским митрополитам, представляли для Фотия прекрасный зло¬
бодневный источник. Уж если ханы-язычники заботились о со¬
хранении имуществ русской православной церкви — это ли не
достойный подражания пример, для всех русских князей и бояр?
Фотий просто не мог пройти мимо такого благодатного мате¬
риала, давно уже переведенного на русский язык, достаточно
близко знакомого каждому русскому вельможе, хранившегося
в митрополичьих рукописехранилищах Киева, Владимира и
Москвы. Выше уже приводились свидетельства о том, что Фо¬
тий основательно почистил церковные ризницы в Киеве. Одно¬
временно он мог вывезти в Москву ценные церковные книги и
бумаги, среди которых находился ханский ярлык, выданный
Менгу-Тимуром (1267—1280) митрополиту Кириллу в 1267 г.5У
Сколько всего ярлыков находилось в распоряжении Фотия?
Этого мы не знаем, но смело можем допустить, что их было
значительно больше, чем в дошедшей до нас краткой коллек¬
ции. Редактировались ли при нем и с его ведома русские пере¬
воды ярлыков, т. е. фальсифицировались ли они с целью «уси¬
лить» отдельные разделы их текстов? Доказательно судить об
этом поможет скрупулезный анализ текстов сохранившихся
ярлыков краткой коллекции. В его ли бытность сложилась эта
краткая коллекция? Вряд ли можно сказать об этом с уверен¬
ностью. Вероятнее предположить, что Фотий использовал в
качестве полемического оружия для своих целей всю массу со¬
бранных им русских переводов ханских ярлыков. Конечно, пока
это только наше предположение.Когда именно Фотий мог воспользоваться материалом хан¬
ских ярлыков? Он мог это сделать очень рано, а затем возвра-43 Там же, с. 382.44 Там же.45 Ярлыки татарских ханов московским митрополитам: Краткое соб¬
рание, с. 467—463.105
щаться к этому средству неоднократно. Во-первых, сразу же по
прибытии в Москву весной 1410 г. После ознакомления с тог-
дашннм состоянием митрополичьего хозяйства ссылка Фотия на
авторитет ханских ярлыков была бы в его устах вполне умест¬
ной. Затем ярлыки могли ему понадобиться в 1415 г., одно¬
временно с другими средствами борьбы за возвращение в со¬
став его владений литовской митрополии. И, наконец, в 1420 г.
и позднее, когда литовская митрополия воссоединилась с мос¬
ковской, вновь потребовалась вся напористость Фотия для при-
брания к рукам ее имуществ, состояние которых, надо пола¬
гать, было отнюдь не блестящим.Рассмотрим последующие ситуации, в которые вписываются
необходимость составления краткой коллекции ханских ярлы¬
ков и возможное применение древнейших из сохранившихся ее
списков. Сразу после смерти Фотия между русскими князьями
развернулась борьба за великое княжение. Во второй поло¬
вине 1432 г. на пост митрополита всея Руси был избран в
Москве русский епископ Иона. Возможность отправиться на по¬
священие в Константинополь наступила для него лишь в кон¬
це 1435 г. или начале 1436 г. В это время на великокняжеском
столе более или менее утвердился московский князь Василий
Васильевич (1425—1462). Однако к середине 1436 г., когда
Иона еще не успел добраться до Византии, там создалась та¬
кая обстановка, что греки вынуждены были спешно посвятить
в митрополиты всея Руси своего кандидата — Исидора. Русский
нареченный митрополит 2 апреля 1437 г. должен был возвра¬
титься в Москву в качестве простого спутника Исидора. Митро¬
полит-грек в сентябре 1437 г. отправился в Италию на Флорен¬
тийский собор, где решался вопрос о соединении православной
и римско-католической церквей. В 1439 г. греки подписали акт
о соединении церквей, ибо в противном случае они не могли
рассчитывать на помощь Запада против турок. Исидор высту¬
пил на соборе активным сторонником церковной унии. Папа
возвел его в сан кардинала и облек званием своего полномоч¬
ного легата. В сентябре 1439 г. Исидор отправился в обратный
путь через Венгрию, Польшу, Литву и Ливонию. В Москву он
прибыл 19 марта 1441 г. Великий князь приказал арестовать
Исидора, но тот бежал из-под стражи в Рим, к папе, где и умер
в J 463 г.В 40-х годах XV в. на Руси происходила феодальная война.
Ослепленный Василий Васильевич вернулся в Москву лишь
в феврале 1447 г. Решение великого князя поставить мит¬
рополитом всея Руси русского без посвящения в Констан¬
тинополе было приведено в исполнение 15 декабря 1448 г. Так
Иона стал, наконец, митрополитом всея Руси. 29 мая 1453 г.
Константинополь был взят турками штурмом. Византийская
империя прекратила свое существование. Co времени митропо¬
лита Ионы «началось избрание русских пли точнее говоря —106
московско-русских митрополитов непременно в самой России и
исключительно из природных русских, — их поставление в са¬
мой Москве и своими русскими епископами; вообще... русские
митрополиты стали фактически независимыми от константино¬
польских патриархов»/*0 Скончался Иона в Москве 31 марта
1461 г.Годы пребывания Ионы на посту митрополита всея Руси
совпадают по времени с появлением Троицкого! списка крат¬
кой коллекции ханских ярлыков. Когда и по какому поводу эта
коллекция могла быть составлена или переписана в том виде,
который сохранил Троицкий I список? Вернемся к тому вре¬
мени и рассмотрим некоторые известные нам факты тогдаш¬
ней жизни митрополии всея Руси.Политическая обстановка в Московской Руси, имевшая место
в период с 1431 г. (смерть Фотия) до 15 декабря 1448 г., когда
рязанский епископ Иона был поставлен в митрополиты всея
Руси своими русскими епископами, не дает нам возможности
представить себе ситуацию, которая могла бы вызвать к жизни
краткую коллекцию ханских ярлыков. Оказывается, что, когда
поставление Ионы в митрополиты, наконец, состоялось, далеко
не все влиятельные лица, как светские, так и духовные, сразу
согласились признать его законным митрополитом. Ионе не раз
приходилось обращаться за помощью к великому князю, выс¬
ший авторитет которого он всегда признавал и использовал в
своей деятельности. Так что обращать полемическое жало крат¬
кой коллекции ханских ярлыков против своего покровителя Ва¬
силия Темного у него не было никакого расчета.Заняв кафедру митрополии всея Руси, Иона сразу же стал
распространять свою власть на епископии митрополии, нахо¬
дившиеся во владениях короля польского и великого князя ли¬
товского Казимира IV (1447—1492). Во многих своих посла¬
ниях к православным христианам тех земель он убеждал их
содействовать воссоединению всей русской митрополии под
властью одного главы, т. е. его самого. Грамотой от 31 января
1451 г. Казимир вручил Ионе митрополичью резиденцию в Кие¬
ве «как первие было по установлению и обычаю рускаго хри-
стианьства».47 Получив литовскую часть митрополии, Иона раз¬
вернул энергичную деятельность за приобретение и галицкой
части, но все старания его в этом направлении оказались на¬
прасными. Может быть, тогда, в начале 50-х годов XV в., он и
составил краткую коллекцию ханских ярлыков.Иона управлял русской митрополией в составе епархий мо¬
сковских и литовских до 1458 г., когда Казимир отнял у него
литовскую половину митрополии и принял на нее мнтрополита-
униата Григория. Нового литовско-галицкого митрополита по-46 Го л у б и и с к н и Е. Е. История русской церкви, с. 513.47 Там же. с. 493.107
ставил римский папа Каллист III 21 июля 1458 г. В Москве бы¬
ли предприняты самые решительные меры, чтобы воспрепят¬
ствовать Григорию сесть на литовской митрополии. Василий Ва¬
сильевич отправил в Литву посольство, через которое настоя¬
тельно убеждал Казимира не принимать митрополита-униата:
«.. .выбрание... митропольское наших прародителей великих
князей руских и наше до сих мест, а не великих князей литов¬
ских: кто будет нам люб, тот будет у нас на всей Руси, а от
Рима митрополиту у нас не быть, мне не надобен».48 Co своей
стороны, Иона отправил в Литву двух игуменов с поручением
убеждать тамошних русских князей, бояр, панов и всех право¬
славных христиан, чтобы они твердо стояли за православную
веру. После этого он написал послание ко всему русскому на¬
селению Литовского великого княжества, убеждая всех стоять
против Исидорова ученика «даже и до смерти».49 Когда же Гри¬
горий прибыл в Литву и был принят королем, Иона от себя
и от собора русских епископов писал против него послания ли- '
товско-русским епископам, всем вместе и каждому в отдель¬
ности. В итоге усилия Ионы успехом не увенчались, и с митро-
полита-униата Григория «начался в литовской Руси непрерыв¬
ный ряд отдельных православных митрополитов».50Боязнь митрополита Ионы потерять значительную часть цер¬
ковных имуществ могла привести к тому, что он вспомнил, как
в сходной ситуации Фотий, поставивший его около 1430 г. в
епископы рязанские, привлекал в качестве дополнительного по¬
лемического оружия содержание ханских ярлыков. В митро¬
поличьем ларе были отысканы и пересмотрены Ионой или его
доверенным лицом многие переводы ярлыков, из которых ото¬
браны б наиболее подходящих по содержанию документов. По¬
следние были подвергнуты дополнительной обработке, снабже¬
ны послесловием, и, видимо, тут же размножены. Могло слу¬
читься и так, что это собрание ярлыков было составлено Ионой
еще в начале 50-х годов, а в данной ситуации лишь активизи¬
ровалось его применение.Один из списков этого компактного сборника — Троицкий I
список получил у нас название краткой коллекции ханских
ярлыков, в'основе которой лежат 4 ярлыка, подготовленные в
1379 г. нареченным митрополитом Михаилом. Можно допу¬
стить, что Иону в этом первоначальном сборнике особенно уст¬
раивали два последних ярлыка, которые и в краткой коллек¬
ции остались последними. Оба этих документа были выданы
митрополиту Алексею — предшественнику Михаила. Дело в том,
что именно Иона причислил Алексея к лику святых. Нетленные
мощи его были обретены еще при Фотии в начале 1431 г. Иона,48 Там же, с. 504, прнм. 2.49 Там же, с. 505.50 Там же, с. 507.108
став митрополитом, поспешил в начале 1449 г. установить тор¬
жественное празднование памяти нового святого угодника,
«чтобы иметь нарочитые молитвы за себя и за русскую церковь
при не совсем обыкновенных обстоятельствах как своих собст¬
венных, так и вообще церковных».51Второй из древнейших списков краткой коллекции ярлы¬
ков— Троицкий II датируется по филиграням 70-ми годами
XV в. Какие обстоятельства могли вызвать его появление?
Вспомним события тех лет. -Когда уже приближался смертный
час престарелого Ионы, великий князь Василий Васильевич со¬
звал в Москве некоторых епископов. Умиравший митрополит
избрал и благословил своего будущего преемника — ростовского
архиепископа Феодосия. Последний был облечен саном митро¬
полита и утвержден великим князем уже на 40-й день после
смерти Ноны — 9* мая 1461 г. Пробыв на митрополичьей ка¬
федре всего 3 года и 4 месяца, Феодосий добровольно оставил
ее 13 сентября 1464 г. и удалился в Чудов монастырь.По характеристике Е. Е. Голубннского, «Феодосий принад¬
лежит к числу наиболее выдающихся... и наиболее замечатель¬
ных наших митрополитов».52 Такую высокую оценку автор
«Истории русской церкви» дает этому митрополиту в связи
с тем, что Феодосий сделал попытку улучшить русское приход¬
ское духовенство, которое было «во все время нашей старо:!
Руси... очень недоброкачественно».53 Существо мероприятия,
предпринятого Феодосием, «имело состоять единственно в
исправлении собственной порочной жизни духовенства».51 Мит¬
рополит взялся за «строгий перебор» священников только своей
епархии. Многих он лишил сана, так что некоторые приходы
оказались без священников. «Совершенно довольный своими
плохими священниками и нисколько не сочувствуя цели, с кото¬
рою митрополит поднял на них свое гонение, темный народ ви¬
дел только результат, к которому приводило для него гонение,
и... за то, что многие церкви остались без сзященннков к без
пения, народ начал проклинать митрополита». Тогда тот, «уви¬
дев, что его благая ревность вместо благословений народных
привлекла на него безумные проклятия, поспешил оставить
кафедру».55Трактовку причины столь скоротечного пребывания Феодо¬
сия на посту митрополита Е. Е. Голубинский целиком взял из
русских летописей. Нам эта версия представляется малоубе¬
дительной. Описанный эпизод в деятельности Феодосия, види¬
мо, имел место. Однако этот эксперимент, предпринятый на
ограниченной территории митрополичьей епархии, был к тому51 Там же, с. 494—495.52 Там же, с. 520.53 Там же.64 Там же, с. 522.55 Там же, с. 523.109
же настолько кратковременным, что, если бы и мог, просто не
успел бы вызвать описанную «волну народного гнева». Случись
что-нибудь подобное, митрополит и великий князь, лично утвер¬
дивший его в этом сане, очень быстро пресекли бы любые про- |
явления народного недовольства. Раз уж самому митрополиту !
пришлось против волн покинуть свою кафедру, должно было |
произойти что-то экстраординарное, вызвавшее недовольство
Феодосием не низов, а верхов феодального общества. Если по
поводу ухода митрополита понадобилось развернутое объясне¬
ние его причины на самом высшем уровне, т. е. путем включе¬
ния этого эпизода в официальный летописный свод, то, навер¬
ное, в названном случае были затронуты интересы и самого ве¬
ликого князя.27 марта 1462 г. Василия Темного на великокняжеском сто¬
ле сменил его сын Иван III (1462—1505), при котором завер- j
шилось сложение основной территории Русского централизо- !
ванного государства, получило развитие поместное землевла¬
дение и сильно возросло политическое значение дворянства.Чем же мог Феодосий вызвать недовольство нового великого !
князя? Тем, по нашему мнению, что митрополит попытался про- i
должить борьбу своего предшественника Ионы за неотчуждае¬
мость церковных имений. Однако обстоятельства теперь резко
изменились. Прежде Ионе приходилось тягаться с великим
князем литовским, являвшимся политическим противником мо¬
сковского великого князя. Потому-то Василий Темный не только
не препятствовал деятельности Ионы, но всемерно помогал ему.
Теперь, когда территория литовской половины митрополии всея !
Руси была уже неподвластна московскому митрополиту, Фео¬
досий, вольно или невольно, оказался противником великого
князя московского. Результатом такого противостояния явилось
удаление Феодосия с митрополичьей кафедры и запись в лето¬
писном своде не причины его удаления, а официальной версии
этого события.Существует ли документальное подтверждение нашей кон¬
цепции? Сохранилась грамота Феодосия в Новгород Великий
от 26 января 1463 г., в которой митрополит увещевает новгород¬
ские мирские власти, во-первых, не посягать на права архиепи¬
скопа над духовенством, во-вторых, — не посягать на недвижи¬
мые церковные имения.50 Знал ли Феодосий о краткой коллек¬
ции ханских ярлыков? Наверное, знал и использовал этот сбор¬
ник. Косвенным подтверждением того, что Феодосий разделял
взгляды и дела Ионы, является принадлежащее его перу «Ска¬
зание о чуде, бывшем при гробе св. Алексея».57 Ведь это Иона
приобщил митрополита Алексея к лику святых.Перед удалением с кафедры Феодосий избрал своим преем¬5<> Там же, с. 526.57 Там же, с. 524.HO
Iником суздальского епископа Филиппа, который был официаль¬
но возведен на кафедру 11 ноября 1464 г. Из дел нового мит¬
рополита историки церкви отмечают закладку им в Москве, на
свои средства, нового Успенского собора, ибо старый, заложен¬
ный еще в 1326 г., пришел в крайнюю ветхость. Для изыска¬
ния средств на строительство Филипп произвел с приходских
церквей и монастырей весьма высокий принудительный сбор.
Торжественная закладка собора состоялась 30 апреля 1472 г.,
а 5 апреля 1473 г. митрополит Филипп скончался от инфаркта.
Собор русских епископов с великим князем избрали митропо¬
литом коломенского епископа Геронтия, который заново от¬
строил Успенский собор в 1476—1479 гг. и умер 28 мая 1489 г.Как объяснить появление Троицкого II списка ханских ярлы¬
ков в 70-х годах XV в.? Нам представляется, что возникнове¬
ние этого списка связано с именем бывшего митрополита Фео¬
досия. Оставив митрополию в 1464 г., он удалился в Чудов мо¬
настырь, имея при себе, по всей вероятности, список краткой
коллекции ханских ярлыков, составленной митрополитом
Ионой. Вероятно, это- был тот самый (или очень близкий
к нему) список, который в паши дни получил название Троиц¬
кого I. После удаления с кафедры Феодосий жил еще И лет и
скончался в конце 1475 г. в Троице-Сергиевом монастыре.58
За несколько лет до этого события, во время перестройки
Успенского собора в 1472 г., были обретены нетленные мощи
Ионы. Великий князь Иван III с митрополитом Филиппом уста¬
новили по этому случаю местное празднование в соборе новому
святому.59 Вот это происшествие и могло побудить Феодосия»
пребывавшего на покое в монастыре, вспомнить своего пред¬
шественника, некогда избравшего его в митрополиты, их совме¬
стные дела по собиранию и защите церковных имуществ, кото-
рые одного вознесли в святые угодники, а другого низвели до
положения простого монаха, и переписать в промежуток вре¬
мени между 1472 и 1475 гг. Троицкий I список краткой коллек¬
ции ханских ярлыков, почти ничего в нем не изменив, лишь до^
полнив послесловие к нему. Так появился Троицкий II список
краткой коллекции. Оба списка сохранились там, где умер Фео¬
досий,—в Троице-Сергиевом монастыре, от которого и произ¬
водят их названия.Теперь обратимся к текстам русских переводов ярлыков
краткой коллекции и произведем предварительный их анализ
с точки зрения того, что могло в них содержаться и что мы на
деле обнаруживаем в редакциях списков Троицкого I и Троиц¬
кого II. Начнем с заголовка коллекции и послесловия к ней,
которые приводятся в нашем переводе-истолковании. Заголовок
в обоих списках гласил: «Ярлыки, которые жаловали ханы58 Там же, с. 531.59 Там же, с. 514—515.
ордынские митрополитам Киевским и всея Руси на церковные
владения и людей».60 Текст заголовка точно отражает существо
пожалований в ханских ярлыках.В послесловии составителя Троицкого I списка читаем:
«Имеются также и многие другие ярлыки, которые были пере¬
даны церкви божьей и пречистой его матери от тех безбожных
ханов и служили митрополиту и всему его причту в качестве
документов, подтверждающих право владения. Сколько нашел
я в архиве митрополии ярлыков прежних ханов, по некоторые
из них не смог привести [в настоящем собрании] вследствие
того, что они были написаны затруднительными для. понима¬
ния выражениями, [превосходящими по трудности] даже те,
которые я представил здесь. Ведь [ярлыки эти] являются для
нас более убедительным назиданием от мусульман, чем христи¬
анское правосудие [лиц], не понимающих истинно бога,
а ослепленных суетою [до такой степени], что [они] обижают
святые церкви и [посягают на] владения их».01Предлагаемый здесь в нашем переводе текст послесловия
составителя краткой коллекции предельно прост и выразителен.
Он точно привязан к текстам ярлыков именно «тех безбожных
ханов», которые представлены в коллекции. Обращает на себя
внимание четкая и ясная характеристика этих ярлыков приме¬
нительно к интересам церкви, внятное объяснение причины
того, почему в сборнике приводятся не все найденные в архиве
документы, а только некоторые из них. Светские власть имущие
лица, против которых направлены материалы сборника, здесь
не называются прямо, а лишь весьма завуалированно подразу¬
меваются. Только так и мог писать Иона, находясь при испол¬
нении обязанностей митрополита Киевского и всея Руси, в
50-х годах XV в.Послесловие к краткой коллекции в Троицком II списке раз¬
нится от предыдущего довольно большой вставкой, помещенной
между первым и вторым его предложениями. Вот содержание
этой вставки: «He говорю, что [начиная] от Батыя [Саина],
ибо он полонил Русскую землю, а, лучше сказать, от всех ха¬
нов, которые правили после него (однако — Ох! Увы! Слезы
меня постигли великие!), благодения получала святая церковь,
даже и до сих пор получает от нехристей и язычников. Вы же,
православные князья и бояре, постарайтесь к святым церквам
благотворение [свое] показать, а то как бы вам от тех варва¬
ров осужденными и пристыженными не оказаться! Как речет
господь в евангелии: „Восстанет царица южная на суд с ро¬
дом сим и будет судить их проповедью Ион иною, потому что
ие раскаялись”».62Ярлыки татарских ханов московским митрополитам: Краткое соб¬
рание, с. 465.61 Там же, с. 471.62 Там же, с. 471, 489, прим. 13.112ё
Содержание вставки оторвано от конкретных документов,
представленных в этой коллекции. Автор ее говорит о ярлыках
всех ханов, исключая только Батыя. Даже при поверхностном
сличении языка этого отрывка с остальным текстом послесло¬
вии заметно разительное отличие первого от второго. Вставку
писал совсем другой человек — нервный, экспансивный и очень
смелый. Он все и всех называет своими именами и недвусмыс¬
ленно угрожает православным князьям и боярам. Вставка бук¬
вально кричит каждой своей фразой. Наш перевод лишь отда¬
ленно передает ее экспрессию. Видимо, неправ был А. А. Зи¬
мин, когда посчитал Троицкий I список дефектным только на
том основании, что в нем отсутствует эта часть послесловия.63
Эта вставка — крик души удаленного в монастырь Феодосия.
Кстати, в приведенной им цитате из евангелия говорится о су¬
де «проповедью Нониною». Имя библейского пророка Ионы
упомянуто там, конечно, не случайно. Оно перекликается с име¬
нем предшественника и учителя Феодосия, с его проповедьюо неотчуждаемости церковных имений.При анализе содержания ярлыков краткой коллекции сна¬
чала рассмотрим 4 ярлыка, составившие первоначальный сбор¬
ник нареченного митрополита Михаила, а потом уже обра¬
тимся к текстам 2 ярлыков, которые были добавлены в кол¬
лекцию митрополитом Ионой.Первый ярлык коллекции, по уточненным нами данным, был
выдан нареченному митрополиту Михаилу ханом Мамаевой
орды Мухаммедом Бюлеком 28 февраля 1379 г.64 Его содержа¬
ние почти дословно совпадает с содержанием пятого ярлыка,
выданного митрополиту Алексею ханом Бердибеком между
14 октября и 11 ноября 1357 г.65 Создается впечатление, что со¬
ставитель коллекции специально подгонял содержание ярлыка
Бюлека под текст ярлыка Бердибека и наоборот. Прежде мы
уже отмечали, что удостоверительная статья в ярлыке Берди¬
бека механически дополнена за счет данных ярлыка Бюлека.66
Это обстоятельство свидетельствует о редакторской работе со¬
ставителя краткой коллекции или ее переписчика над готовыми
текстами переводов ярлыков еще до того, как был создан Тро¬
ицкий I список. Когда переписчик Троицкого II списка (а им
был, по нашему мнению, Феодосий) не обнаружил в обраще¬
нии ярлыка Бюлека обозначения таких ордынских должност¬
ных лиц, как бураложники (скотники),67 представленного в
Троицком I списке только в ярлыке Бердибека, он, не задумы¬65 3 к м и Ii А. А. Краткое к пространное собрание ярлыков, выданных
русским митрополитам, с. 30.64 Григорьев А. П. К реконструкции текстов золотоордынских ярлы¬
ков XllI-XIV вв., с. 35—37.65 Там же, с. 25—26.66 Там же, с. 23—25. ’V.,,67 Григорьев А. П. Обращение в золотоордынских ярлыках XlU-
W по., с. 169—170.8 Заказ Ht 361113
ваясь, перенес это обозначение и в ярлык Бюлека.63 Так что, го¬
воря о содержании ярлыка Бюлека, мы передаем и смысл яр¬
лыка Бердибека.Каково же содержание ярлыка Бюлека? Это, прежде всего,
жалованная грамота из группы, которую в свое время мы на¬
звали тарханными грамотами храмам и монастырям.69 В ней
Бюлек освобождает русское духовенство во главе с митрополи¬
том Михаилом от всех налогов и целого ряда повинностей.
Текст пожалования в ярлыке легко расчленяется на 4 статьи.
В первой статье — прецеденте пожалования — сообщаетсяо привилегиях, дарованных прежними ханами (начиная от Чин-
гис-хана) предшественникам Михаила. Затем следует статья —
объявление тархаиства. В ней определяется местоположение
грамотчпка (официальная резиденция русских митрополитов —
Владимир) и его личное имя (Михаил), называются основная
причина и условия, на которых выдан ярлык («молиться богу
за нас и за племя наше»). В третьей статье — иммунитетные
привилегии — перечисляется комплекс этих привилегий, в осно¬
ве которых лежат податной и заповедный иммунитеты. Если
з грамотах великих и улусных ханов монгольского квадратного
и китайского письма обороты этой статьи, в которых называ¬
лись разновидности заповедного иммунитета, четко отграничи¬
вались от перечисления разновидностей податного иммуни¬
тета,70 то в ярлыке Бюлека они перемежаются.Вначале объявляется освобождение грамотчика от каких бы
то ни было даней и пошлин (податной иммунитет). Затем сле¬
дует оборот бережельный от реквизиции транспортных средств
и путевого довольствия (заповедный иммунитет). Далее идет
освобождение от запросов, даров и почестья (податной имму¬
нитет). Сменяющий его обширный оборот в грамотах великих
ханов был, как правило, смешанным — податно-заповедным.
Его текст можно было по смыслу разделить на три части.
В первой части повествовалось о необходимости освобождения
всего движимого и недвижимого имущества храмов и монасты¬
рей от каких бы то ни было налогов, сборов и платежей. Во
второй части говорилось о недопустимости применения силы по
отношению к тем же разрядам монастырской собственности.
Третья часть гласила о запрещении отнимать и растаскивать
что-либо из богатств храмов и монастырей. В ярлыке Бюлека
перед нами декларация заповедного иммунитета в чистом ви¬
де— против вторжения кого бы то ни было в церковные вла¬
дения (земли, воды, сады, виноградники, мельницы) и приме¬
нения по отношению к ним незаконных действий (иасильства).м Яр лыки татарских ханов московским митрополитам: Краткое соб¬рание, с. 481, прим. 15.69 Григорьев А. TI. Монгольская дипломатика XIII--XV вп.: Чин-
гизндские жалованные грамоты, с. 71 — 106.70 Там же, с. 83, 86, 93—94.114I
Все расхищенное на территории этих владений предписывается
вернуть обратно. Завершает статыо иммунитетные привилегии
оборот, который можно назвать бережельным от постоя в цер¬
ковных зданиях. В нем предусматривается запрещение не
только останавливаться кому бы то ни было в церковных
зданиях, но и ломать их. В грамотах великих и улусных ханов
этот оборот был бережельным от постоя послов в храмах и
жилищах. С него начиналась статья иммунитетные привилегии.Последняя статья пожалования в ярлыке Бюлека — предо¬
стережение грамотчику. В ней Михаил остерегается от соверше¬
ния противозаконных действий, которые он предположительно
мог бы содеять на том основании, что владеет этим ханским
ярлыком. Предусматривается его личная ответственность («ино
то на тобе») за противозаконные действия по отношению к цер¬
ковным нмуществам (землям, водам, садам, виноградникам) и
«церковным людям». Новым здесь, по сравнению с грамотами
великих и улусных ханов, является уточнение — по отношеншо
к чему и кому возбраняются противозаконные действия гра-
мотчика.Казалось бы, пожалование закончено. За ним должна сле¬
довать удостоверительная статья, прежде нами уже проанали¬
зированная и для ярлыка Бюлека, и для ярлыка Бердибека.71
Ho оказывается, что в обоих ярлыках перед удостоверительной
статьей находится еще текст, который как бы продолжает ста¬
тыо предостережение грамотчику.В ярлыке Бюлека он выглядит так: «Или учиниться татба
или ложь или иное кое злое дело а не имешь того смътрити ино
то и сам ведаешь каков ответ богу вздаси а за нас богу мо¬
литву вздаваи занеже ты преже а мы о том ничего не
млъвим».72 Мы понимаем этот текст так. Хан развязывает мит¬
рополиту руки в деле судебного разбирательства в своей мит¬
рополии всех случаев, связанных с воровством, обманом и дру¬
гими «злыми делами» (в ярлыке Бердибека это перечисление
начинается с разбоя). Co стороны Бюлека всякое вмешатель¬
ство в эти дела исключается, ибо ему достаточно тех молитв,
которые возносит за него богу Михаил. Видимо, здесь нет не¬
обходимости доказывать полную невозможность такой «ми¬
лости» со стороны золотоордынского хана. Последнего просто
не интересовало — кому и в каких пределах подсудна паства
русского митрополита. Этот текст — совершенно явная интер¬
поляция. Она присутствует в обоих списках краткой коллекции.Уместно сравнить эту фальсификацию с таковою же в бо¬
лее позднем по времени создания, целиком подложном ярлыке
Узбека митрополиту Петру. Сопоставляя формулу о суде в71 Григорьев А. П. К реконструкции текстов эолотоордынеких ярлы¬
ков XliI-XIV вв., с. 22—38.72 Ярлыки татарских ханов московским митрополитам: Краткое соб¬
рание, с. 466.8*115
ярлыке Узбека н в иссуднмых грамотах митрополичьей копии*
иои книги, Л. В. Черепнин пришел к выводу о сознательном
противопоставлении составителями копнимой книги и текста
ярлыка политики «иноверцев» хамов, с одной стороны, и рус¬
ских князей — с другой, не в пользу последних. «В то время
как в несуднмых грамотах право вотчинного суда предостав¬
ляется кафедре за исключением дел о разбое, душегубстве и
татьбе, ярлык Петру намеренно подчеркивает, что и эти пре¬
ступления не исключаются из юрисдикции митрополита».73
Выходит, что инородная вставка в текст статьи предостереже¬
ние грамотчнку в ярлыках Бюлека и Бердибека получает свое
законченное выражение в подложном ярлыке Узбека.Как уже было сказано, основное содержание ярлыка Берди¬
бека повторяет таковое в только что рассмотренном ярлыке
Бюлека. Поэтому поверхностный пересказ статей пожалования
в ярлыке Бердибека здесь не нужен. Отметим только один мо¬
мент в заключительной — удостоверительной — статье этого
ярлыка. Еще прежде, при специальном анализе этой статьи, мы
обратили внимаг1ие на то, что имя''одного из четырех ходатаев
перед ханом за митрополита Алексея было написано в русском
переводе ярлыка как Усяин Сараи, т. е. Хусейн Сарай. В дру¬
гих документах имя этого сановника писалось как Хасан Са¬
рай. Из этого был сделан вывод, что в русском переводе ярлы¬
ка Бердибека допущена ошибка, которую надлежит исправить.74
Работа над текстами русских летописей привела нас к интерес¬
ному открытию. В Никаноровской летописи под 1432 г. расска¬
зывается об окружении золотоордынского хана Улуг-Мухам-
меда (1419—1437). Его постельником назван Оусеинь, т. е. Ху¬
сейн, являвшийся братаничем, т. е. племянником Тегини (Тек-
не —родоначальник ширинов).75 Под 1437 г. в числе прибли¬
женных Улуг-Мухаммеда упомянут князь Оусеин Сараев.70 Ви¬
димо, это все тот же племянник Текне. В списке золотоордын¬
ских князей, помещенном в Троицкой летописи под 1407 г.,
сразу после имени Текне, сына Шейха, стоит имя князя Сарая,
сына Урусака.77 Выходит, что отец Хусейна приходился Текне
не родным, а, скорее всего, двоюродным братом.В данном случае для нас важно другое. Хасан Сараи в
ярлыке Бердибека был переименован в Хусейна Сарая не слу¬
чайно. Получается, что или Иона стал работать над текстами
русских переводов ханских ярлыков еще в 30-х годах XV в.,73Черепннн Л. В. PyccKFie феодальные архивы XIV—XV веков,
с. 56—57.Григорьев А. П. К реконструкции текстов золотоордыиских ярлы¬
ков XIH-XIV вв., с. 28—34.75 Никаноровская летопись. — В кн.. Полное собрание русских
летописей, т. 27. М.; Jl., 19G2, с. 103.76 Там же, с. 106.77 Приселков М. Д. Троицкая летопись: Реконструкция текста.
М.; Л., 1950, с. 468.116
или, что представляется нам более вероятным, ордынский князь
ХусеГш Сарай был приближенным не только Ул у г-Муха м.мед а,
но и его ближайших преемников. В любом случае митрополит
Иоиа был давно знаком не только с содержанием старинных
ханских ярлыков, но и с современными ему ордынскими санов¬
никами. Последнее было жизненно необходимо любому рус¬
скому митрополиту в период, когда Золотая Орда еще продол*
жала свое существование. Составляя или переписывая крат¬
кую коллекцию в 50-х-годах XV в., Иона (или уполномочен¬
ный нм на это человек) встретил в удостоверительной статье
ярлыка Бердибека имя, показавшееся ему знакомым. Произо¬
шла случайная подмена одного имени другим, Хасан Сарай
превратился в Хусейна Сарая.Четвертый ярлык краткой коллекции — это собственно не
ярлык, а жалованная грамота ханши Тайдулы, жены, а в дан¬
ном случае вдовы хана Узбека (1313—1340), выданная митро¬
политу Феогиосту. Мы условно называем ханские жалованные
грамоты ярлыками, потому что в них самих обычно содержится
такое название (хотя «по правилам» выдача ярлыков была пре¬
рогативой только великих ханов, каковыми золотоордынские
ханы никогда не были). Ханши называли свои жалованные гра¬
моты просто грамотами. Так вот грамота Тайдулы была вы¬
дана 4 февраля 1351 г., т. е. прежде двух уже рассмотренных
ярлыков.I По содержанию эта грамота Тайдулы — подтверждение яр¬
лыка, выданного ее сыном Джанибеком митрополиту Феог-
носту, т. е. та же тарханная грамота храмам и монастырям, что
н ярлыки Бердибека и Бюлека. Рассмотрим в ней пожалование.
В статье прецедент пожалования сообщается о том, что Джа-
нибек пожаловал Феогноста ярлыком на условиях, принятых
«из добрых времен и доселе».78 Можно понимать последнюю
фразу как переосмысление слов «от Сайма (т. е. Батыя) до на¬
стоящего времени». Именно такового толкования придержи¬
вался А. А. Зимин.79 Тогда получается, что более поздние ханыi Бердибек и Бюлек возводили прецедент пожалования до особы
Чпнгис-хана, как это делали все монгольские великие и улус¬
ные ханы, а Джанибек почему-то ограничивает его временем
правления первого собственно золотоордынского хана (1236—
1255). Что-то здесь не то. Видимо, оригинальный текст грамоты
в обоих списках был изменен редактором русского перевода из
каких-то, нам пока неведомых, соображений. Статья объявле¬
ние тарханства по форме не отличается от таковой в предыду-
* щих ярлыках. Только свой документ Тайдула называет грамо¬
той, а Феогиосту она предписывает молиться сначала за Джа-
нибека, а потом уже за себя.78 я р л"ы к и татарских ханов московским митрополитам: Краткое соб¬
рание, с. 468.79 Там же, с. 475.1174
Статья иммунитетные привилегии также повторяет уже зна¬
комые нам обороты, декларирующие податной и заповедный
иммунитеты. Отсутствует слово «питье», которое мы встречали
в переводах ярлыков Бердибека и Бюлека в сочетании со сло¬
вом «корм»; нет слова «виноградники» в сочетании со словом
«сады». Зато перечислению церковной недвижимости в грамоте
Тайдулы предшествует «движимость» («люди его»). Статью
предостережение грамотчику здесь было бы вообще невозможно
понять без разбора ее в ярлыках Бердибека и Бюлека. Там
текст статьи фальсифицирован за счет механического дополне¬
ния к ней пространной концовки. Здесь к началу подлинной
статьи приставлены фрагменты этой концовки. К тому же пере¬
числение угодий (сады, виноградники, воды и земли) снабжено
определением «которнн к тобе не причястни».80 Создается впе¬
чатление, что прежде перевод и редакция этой статьи не отли¬
чались от таковых в ярлыках Бердибека и Бюлека. Потом
статью кто-то сократил и в меру своих способностей отредак¬
тировал. Эта переделка — лишнее подтверждение того факта,
что Троицкий I список является уже списком, а не изначаль¬
ным текстом краткой коллекции.Шестой ярлык краткой коллекции — это тоже не ярлык,
а проезжая грамота Тайдулы митрополиту Алексею, выдан¬
ная II февраля 1354 г.81 Этот документ является последним в j
краткой коллекции и в том первоначальном сборнике ярлыков,
который потребовался в 1379 г. Михаилу для получения такой
же грамоты для проезда через Мамаеву орду в Константино¬
поль. Формулярами чингисидских проезжих грамот мы также
уже занимались,82 так что можем обращаться к тексту этой
грамоты Тайдулы, имея перед собой готовую схему для ана¬
лиза. Первый раздел основного текста грамоты — разрешение
на проезд. В нем говорится о социальном положении грамот-
ч;п:а (митрополит) и цели его путешествия (поездка в Царь-
град-Константинополь) . Второй раздел — условия проезда.В нем содержатся следующие охранные статьи: запрещение
кому бы то ни было на всем пути следования Алексея («кто
где ни будеть») захватывать его («чтобы его не переимали»)
и применять по отношению к нему какое-либо принудительное
воздействие («силы бы ему не чинили никакие»); на всех стоян¬
ках («где ему прилучиться постояти») воспрещается задержн-
вать-захватывать самого митрополита, его людей и их коней.
Феодосий в Троицком 11 списке добавляет от себя, чтобы не за¬
хватывали «ни иного ничего».83 Затем в обоих списках пере*60 Там же, с. 468—469.81 Там же, с. 470.82 Григорьев А. П. Монгольская дипломатика XlU—XV вв.*. Чии-
гизндские жалованные грамоты, с. IOG—111.83 Ярлыки татарских ханов московским митрополитам: Краткое соб¬
рание, с. 489, прим. 18.118
вода грамоты находится такое объяснение причины ее выдачи
Алексею: «Занеже за Дченебека и за дети и за нас молитву
творить». За этой фразой следует другая, содержащая угрозу
возможным нарушителям: «А кто пак силу учинить и он на
велицеи пошлине перемолвиться». Эти фразы мы считаем позд¬
нейшими интерполяциями, призванными искусственно увели¬
чить объем и поднять престиж короткой проезжей охранном
грамоты Тайдулы.Теперь нам осталось проанализировать содержание двух по¬
следних документов краткой коллекции, которые были добав¬
лены митрополитом Моной в первоначальный сборник митро¬
полита Михаила. Эти два акта были положены рядом после яр¬
лыка Бюлека и заняли в краткой коллекции второе и третье
места. Рассмотрим их в этом порядке.Первый документ имеет, как впрочем и все остальные, свой
заголовок: «Ярлык дала Даидула царици Иоану митрополи¬
ту».84 Расшифровка удостоверительной статьи этой грамоты
(мы уже говорили, что ханши ярлыков не выдавали) опреде¬
ляет дату ее выдачи — 26 сентября 1347 г. В это время русским
митрополитом был Феогност (1328—1353). За весь период су¬
ществования Золотой Орды Иоанна вообще не бывало на рус¬
ской митрополичьей кафедре. Исследователи этой грамоты вы¬
шли из затруднительного положения очень просто. Они решили,
что начало ее попорчено. Этот документ Тайдула выдала не
митрополиту, а русским князьям во главе с московским вели¬
ким князем Семеном Ивановичем (1340—1353). В нем под¬
тверждалось право неподсудности духовенства княжескому
суду. Заодно в нем говорилось об освобождении русского духо¬
венства от поборов в пользу ханов.85 Мы находимся в более вы¬
годном положении, чем исследователи — русисты, так как уже
знакомы с формулярами чингнсидскнх жалованных грамот.
Это знание позволяет нам уверенно квалифицировать грамоту
Тайдулы как проезжую. Разберем эту грамоту86 по отдельным,
составляющим ее, статьям п оборотам.Первая статья — мотивировочная87 — состоит из одного обо¬
рота: «Таидулино слово», т. е. «указ Тайдулы». Вторая статья —
обращение88—представлена вообще одним словом: «к таиде».
Это слово всегда ставило в тупик и русистов, и тюркологов.
Главным образом из-за него и все начало грамоты было при¬
знано дефектным. Теперь известно, что это монгольское обозна¬
чение буддийских монахов — тонид (ед. ч. тонин), которое в ста-
тье обращеиии должно было стоять в дательно-местном падеже84 Там же, с. *166.85 Там же, с. 475.86 Там же, с. 466—467.S7 Григорьев Л. П. Монгольская дипломатика XlIl-XV вв.: Чин-
гизпдские жалованные грамоты, с. 17—33.88 Там же, с. 33—55.119
(тойид-да). Отсюда русское «к танде» в грамоте Тайдулы.
Слово это, в зависимости от контекста, могло обозначать не
только буддийских монахов, но и представителей духовенства
как мусульманского, так, видимо, и христианского.89 Тайдула
в рассматриваемой грамоте обращалась к русскому православ¬
ному духовенству.Основной текст проезжих грамот расчленялся на два раз¬
дела: разрешение на проезд и условия проезда. В разрешении
на проезд, как мы это помним из предыдущей грамоты Тай¬
дулы, говорилось о социальном положении грамотчика и цели
его путешествия. О духовном сане грамотчика и его деловых
качествах здесь сказано следующее: «Всь I loan митрополит за
нас молебник молиться от пръвых добрых времен и доселе та-
коже молебник». Разберем это предложение по частям.Фрагмент «всь Моан митрополит» означает: «этот Иван мит¬
рополит». Говорилось уже, что русского митрополита с таким
именем в то время не существовало. Посмотрим, что дальше
говорит Тайдула об этом человеке*, «за нас молебник молиться
от пръвых добрых времен и доселе та коже молебник», т. е. «он
является нашим заступником перед богом и возносит за иас
молитвы, начиная от „добрых времен'’ и до настоящего вре¬
мени». Вспомним, что в подтвердительной грамоте Тайдулы
митрополиту Феогносту от 1351 г. мы уже встречались с «доб¬
рыми временами» и они привели нас в недоумение. Конечно,
из этой грамоты редактор краткой коллекции перетащил в ту,
более позднюю по месту ее нахождения в сборнике, это стран¬
ное временное определение, заменив им выражение «начиная
от Чннгис-хана». Этому редактору не откажешь в логике. Раз
в первой грамоте ханши было такое определение верхнего пре¬
дела времени, таким ему полагалось быть и во второй ее гра¬
моте. Беда в том, что речь в этих грамотах о разных вещах.
В проезжей грамоте Тайдулы от 1347 г. говорится о конкретном
живом человеке, который служил ей когда-то и продолжает
служить теперь. Так что времена Сайма — Батыя здесь отпа¬
дают категорически. Другое дело, что монгольское слово
«саин» («добрый») не обязательно обозначало первого золото¬
ордынского хана. Оно могло употребляться в качестве эпитета
по отношению к покойным предкам вообще.00 Значит, это слово
могло обозначать любого покойного хана. Таким ханом в на¬
шем случае был муж Тайдулы Узбек. Следовательно, выраже¬
ние «от первых добрых времен» в этой грамоте Тайдулы надо
понимать как «со времени покойного хана [Узбека]».S9 Григорьев А. П. Официальный язык Золотой Орды XIll-XIVbb.,
с. 88—89.ЭД Лубе а и Данзан. Алтан тобчи=Золотое сказание /Пер. с монг.
введение, комментарий и приложения II. П. Шастиной. М, 1973, с. 318,
прим. 18.120
Приведенная ссылка на времена «покойного хана» в гра¬
моте, которая первоначально была написана по-монгольски, вы¬
звала у нас ассоциацию с подобного рода ссылкой в рассмот¬
ренном выше ярлыке Мухаммеда Бюлека от 1379 г. Этот до¬
кумент был сразу написан по-тюркски.91 Статья прецедент тар-
ханства в нем начиналась так: «Пред Чингис царь а опосле
того цари Азиз и Бердебек.. .».92 Этот оборот прежде уже рас¬
сматривался нами в связи со словом «Азиз». Тогда мы не при¬
шли к определенному выводу—имя это отдельного хана или
какое-то определение к имени Бердибека.93 Теперь мы рассмат¬
риваем этот вопрос под иным углом зрения. На лицевой сто¬
роне загадочных золотоордынских монет, чеканенных в Новом
Гюлистане, находились такого рода легенды, написанные по-
арабски: «Султан правосудный азиз Джанибек-хан», «Султан
покойный азиз Джанибек-хан».9'* Считалось, что речь в леген¬
дах шла о ханах Джанибеке II и Азизе. Слово «покойный» в
одном из вариантов этих легенд приводило в недоумение. Пред¬
лагаем другую концепцию. Слово «правосудный» в первой ле¬
генде поставлено по ошибке, вместо «покойный», а слово
«азиз», заимствованное у арабов еще древними тюрками в зна¬
чении «ценный, дорогой»95 является в обоих случаях тюркским
синонимом к монгольскому слову «саин» («добрый») в значе¬
нии «покойный», т. е. перед нами обычные для тюрок парные
синонимы. Значит, монеты чеканились в память о покойном
хане Джанибеке. В свете этого понимания слова «азиз» начало
статьи прецедент тарханства в ярлыке Мухаммеда Бюлека сле¬
дует реконструировать так: «Чингис-хана и покойного хана Бер¬
дибека [в ярлыках]...»Из содержания проезжей грамоты Тайдулы мы выяснили,
что некий Иван служил в качестве «заступника перед богом»
у ханши Тайдулы на протяжении длительного времени. Митро¬
политом он не был. Кем он мог быть? Он мог быть саранским
епископом. Православная епископия в Сарае была образована
еще в 1261 г.96 О саранских епископах 30—40-х годов XIV в.
сведений почти не сохранилось. В 1355 или 1356 г. митрополит
Алексей поставил епископом в Сарай Ивана, до него еписко¬
пом там был Афанасий.97 Это не исключало возможности дру-91 Григорьев А. П. Дополнение к «Монгольской дипломатике XIII—
XV вв.», с. 51—52.92 Ярлыки татарских ханов московским митрополитам: Краткое соб¬
рание, с. 465.93 Григорьев А. П. Золотоордынские ханы 60—70-х годов XlV в.:
Хронология правлений, с. 40.94 Савельев П. С. Монеты джучндов, джагатаидов, джеланридов
и другие, обращавшиеся в Золотой Орде в snoxy Тохтамыша. СПб., 1858,с. 304—305, JVb 530-531.95 Д р е в и е т ю р к с к и н словарь. Л., 1969, с. 72.9^ П о л у б о я р и Ii о в а М. Д. Русские люди в Золотой Орде. М., 1978,
с. 84.97 Там же, с. 30.
гому Ивану быть саранским епископом в 30—40-х годах. Со¬
хранилось летописное свидетельство от 1330 г.: «Пожалова
Азбяк царь саранского владыку, даде ему вся по прошению
его и никто же его ничнм же да не обидит»,98 т. е. хан выдал
епископу жалованную грамоту. В данном случае неважно —
был этим саранским владыкой Иван или его предшественник.
Существенным здесь представляется указание на заинтересо¬
ванность золотоордынского хана в опека ник представителей
православного духовенства в Сарае. Известно, что последние
служили для связи с московской митрополией, были советни¬
ками хана по делам византийской православной церкви, выпол¬
няли дипломатические поручения по золотоордынско-византнй-
ским контактам.Почему в русском переводе грамоты Тайдулы Иван назван
митрополитом? Видимо потому, что так перевели на русский
язык термин, обозначавший одновременно и епископа, и митро¬
полита. Такое вполне могло случиться. Ханы обычно давали
жалованные грамоты на имя высших руководителей русской
церкви — митрополитов. Обозначение их сана, написанное по-
монгольски или по-тюркски, могло совпадать с обозначением
сана глав епископий. Причем, не обязательно православных.
Так же могли называть и католических епископов. Проезжая
охранная грамота ильхана Абаки, выданная в 1267 или 1279 г.
послам папы римского, была написана по-монгольски уйгурн-
цей." В ней католический епископ обозначался термином «мар-
хасийя», восходившим к древнесирийскому слову, служившему
обычным эпитетом для епископов, который можно было пере¬
вести как «преподобный, почтенный, святой».100 Мы полагаем,
что и грамота Тайдулы первоначально была написана по-мон¬
гольски уйгурицей. В ней и епископ Иван мог титуловаться тер¬
мином «мархасийя». Известно, что еще в 1315 г. в Сарае было
учреждено католическое епископство.101Возможен и другой вариант объяснения. Сначала духовный
сан Ивана перевели на русский язык правильно —епископ.
Митрополитом его сделал уже редактор краткой коллекции,
который, как мы уже имели возможность в этом убедиться,
стремился к унификации понятий и терминов и не останавли¬
вался перед произвольными заменами и интерполяциями, осо¬
бенно, если нужно было придать пожалованию больший поли¬
тический вес.98 Там же.99 Григорьев А. П. Дополнение к «Монгольской дипломатике XIII—
XV вв.», с. 30.100 Mo s I а е г I A., Cleaves Гг. М. Trois documents mongols desArchives secretes vaticanes. — In: Harvard Journal of Asiatic Studies, 1952,
vol. 15. N 3-4, p. 439.1°1 П ол у Co я p и н о в а М. Д. Русские люди в Золотой Орде, с. 26.122
В разделе разрешение на проезд грамоты Тайдулы мы ра¬
зобрали характеристику деловых качеств сарайского епископа
Ивана. Теперь анализу подлежит указание на цель его путе¬
шествия. Это указание обнаруживается не сразу. Выясняется
новая деталь в редакторской деятельности составителя краткой
коллекции. Первый из двух документов, дополнивших первона¬
чальный сборник Михаила, он не просто «отредактировал» за
счет замен и интерполяций, как это имело место в четырех
предыдущих актах. Здесь он прибегнул к новой методе — пере¬
становке местами отдельных частей грамоты. Причем сделал
он это довольно искусно — так что не только простодушные
читатели средневековья, но и современные маститые ученые не
распознали фальсификации и не увидели в этом документе про¬
езжую грамоту.Анализ всего текста русского перевода грамоты Тайдулы
выявляет указание на цель путешествия епископа Ивана. Окон¬
чание седьмого предложения русского текста грамоты гласит:
«...всеми митрополиты как наперед сего кои дела делали а ны-
нечя также делают». Мы его понимаем так: «в настоящее время
он исполняет дело, которым и прежде занимались все мои епи¬
скопы». Первое слово этого фрагмента «всеми» воспринимается
нами как «все мои», а последнее — «делают» как «делает». Речь
ведь идет об одном епископе Иване. Так что и во всей осталь¬
ной части грамоты любые указания на грамотчика надлежит
читать в единственном числе, хотя в текстах обоих списков* *
все они стоят во множественном числе. Наша окончательная
редакция русского перевода раздела разрешение на проезд
читается так: «Этот епископ Иван является нашим заступни¬
ком перед богом. Он возносит за нас молитвы со времени по¬
койного хана [Узбека] и по сей день. В настоящее время он
исполняет дело, которым и прежде занимались все мои епи¬
скопы».Переходим к анализу раздела условия проезда. Отправляя
в путешествие, цель которого нам пока остается неясной, сарай¬
ского епископа, Тайдула обратилась с сообщением об этом
к русскому духовенству вообще. Это понятно, ибо и путники,
во главе которых находился епископ, принадлежали преимуще¬
ственно к духовному сословию. Проезжая через русские земли,
они, естественно, предпочитали останавливаться в церковных и
монастырских домах. Однако знала Тайдула и другое. Реаль¬
ной силой в русских удельных княжествах располагали киязья,
которые номинально подчинялись московскому великому князю.
Так что раздел условия проезда в своей грамоте она должна
была начать с обращения к этой реальной силе, которая одна
только и могла обеспечить беспрепятственный проезд для мис¬
сии епископа Ивана. Находим это обращение в начале седьмого
предложения русского перевода грамоты: «А вы русские князи
Семеном почен», т. е. «А вы, русские киязья, во главе с [москов-123
ским великим князем] Семеном [Ивановичем]». Это начало
обращения. Его окончание обнаруживаем в конце третьего
предложения перевода: «...что есмы млъвнли то бы есте всп
ведали». Перевод обращения в целом реконструируется в та¬
ком виде: «Да будет ведомо все, сказанное нами, всем русским
князьям во главе с [московским великим князем] Семеном
[Ивановичем]».•Далее следует перечисление условии проезда для саранского
епископа: «He надобе им мзда ни какая пошлина ни ем лют
у них ничего», т. е. «Какую-либо плату,или налоги с него да
не взимают». Это податной иммунитет в общем виде. Стоящие
затем слова — «занеже о нас молитву творять» — мы считаем
для проезжей грамоты излишними. Они были вставлены ре¬
дактором по образцу тарханных грамот. «Или в городех какие
пошлины или какие дела или сила будеть им а тобе скажють и
ты слово их выслушай да по истине дело их управи», т. е. «Если
[на стоянке] в каком-либо городе с него будет взыскан какой-
нибудь налог, заведено на него какое-нибудь судебное дело или
ему причинят какое-нибудь насилие и он доложит об этом тебе
[великому князю], то тебе надлежит внимательно выслушать
его и разрешить его дело в соответствии с действительным по¬
ложением вещей», т. е. во всем оправдать сарайского епископа.
В этом предложении представлены конкретные случаи приме¬
нения по отношению к епископу податного, судебного и запо¬
ведного иммунитета. В последнем предложении раздела: «Пли
пакы от кого пред самеми на попы их на их люди слово прии-
деть и ты бы им силы не чинил» — декларируется полная экс¬
территориальность сарайского епископа и его свиты как ордын¬
ских дипломатических представителей: «Или от кого-либо еще
если поступит донос на него самого, на [сопровождающих] его
священников или на его людей, то тебе не следует чинить им
препятствий».Шестое предложение русского перевода грамоты: «Упокой*
ни бы были а о нас бы молитву творили» — представляется нам
редакторской вставкой, позаимствованной из тарханных гра¬
мот. Заключительную — удостоверительную статью грамоты
Тайдулы мы здесь рассматривать не будем.Подведем итоги анализа проезжей охранно-иммунитетиой
грамоты Тайдулы от 1347 г. Сарайский епископ Иван и сопро¬
вождавшие его лица были направлены Тайдулой неизвестно
куда и зачем через территории русских княжеств. Когда Тай-
дула выдавала грамоту московскому митрополиту Алексею для
проезда через территорию Золотой Орды, она не гарантировала
ему никаких иммунитетных льгот. В данном случае в ее гра¬
моте налицо все виды иммунитета, что свидетельствует о лнч*
ной заинтересованности Тайдулы в результатах миссии епи¬
скопа Ивана. По всей вероятности, такие причины поездки са¬
райского епископа на Русь, как приобретение церковной утва-124
pii и богослужебных книг, хозяйственные закупки одежды и
продовольствия, если и имели место, то были лишь второсте¬
пенными. Главной причиной этой поездки мыслятся поручения
дипломатического свойства, которые представляли интерес для
Золотой Орды и в которые ханша не считала нужным посвя¬
щать московского великого князя.Крупнейшим событием 1347 г., связанным с церковными де¬
лами, было слияние галицкой митрополии с общерусской мит¬
рополией Феогноста. Восстановление целостности русской
церкви ущемляло ордынские планы в Восточной Европе, наце¬
ленные на поощрение соперничества между московским и ли¬
товским великими княжениями.102 Известно, что греческие акты
о закрытии самостоятельной галицкой митрополии были подпи¬
саны в Константинополе императором и патриархом в августе —
сентябре 1347 г.,103 т. е., надо полагать, что, не позднее чем в
самом начале сентября, об этом событии уже посланы были
экстренные сообщения в Золотую Орду. Проезжая грамота
Тайдулы сарайскому епископу Ивану датирована 26 сентября
1347 г. Можно предположить, что эта поездка саранской мис¬
сии через русские территории имела целью разведать обста¬
новку на месте предполагаемых событий, т. е. в Галицкой земле.
Остается только восхищаться искусством редактора краткой
коллекции, который так перекроил текст перевода этой в об-
щем-то враждебной московскому митрополиту проезжей гра¬
моты, что превратил ее в иммунитетную грамоту для всего рус¬
ского духовенства.Осталось рассмотреть второй документ, добавленный соста¬
вителем и редактором краткой коллекции в первоначальный
сборник из четырех актов, принадлежавшим митрополиту Ми¬
хаилу. Мы не случайно объединили два понятия — составитель
н редактор. Все-таки это был один человек. Конечно, всякий по¬
следующий переписчик вольно или невольно вносил какие-то
изменения в текст краткой коллекциии, но изменения эти были
ничтожно малы по сравнению с той правкой, которую внес з
переводы документов коллекции ее составитель. Он и был
редактором в полном смысле этого слова, который так обрабо¬
тал и приготовил к новой жизни текст ярлыков коллекции, что
он исправно служил своей цели не одну сотню лет и совер¬
шенно не изменил своей идейной направленности даже после
внесения в него тех чудовищных интерполяции, которые в сере¬
дине XVI в. превратили часть списков краткой коллекции в про¬
странную коллекцию.Необычен заголовок, который предпослан составителем это¬
му второму документу: «Ярлык дал Менгутемпр царь». Рас-102 г р е к о в И. Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды на ру¬
беже XIV—XV вв. М., 1975. с. 55.юз Гол у би н с к и й Е. Е. История русской церкви, с. 158—160.125
шифровав удостоверительную статью этого акта, мы выяснили,
что датой его выдачи нужно считать 9 августа 1267 г. или
26 августа 1279 г.104 Эти числа несложно получить современ¬
ному востоковеду, под рукой у которого находятся специальные
таблицы и справочники. Ничего подобного у русского средне¬
векового читателя не было. Он знал только что хан Менгу-
Тимур правил когда-то очень давно. Располагая двумя воз¬
можными датами выдачи этого ярлыка, нетрудно заключить,
что он был выдан митрополиту Киевскому и всея Руси Кириллу
(1242—1281). Русские читатели XV — XVIII вв. этих дат не
зкали. В шести списках краткой коллекции, переписанных в
промежуток времени от второй половины XVI в. до первой по¬
ловины XVIII в. в приведенный выше заголовок было включено
вымышленное имя грамотчика — митрополит Петр (1308—
1326).105 Почему именно это имя? Потому, видимо, что Петр
был первым русским митрополитом, который имел обыкнове¬
ние проживать в Москве, где и был погребен, и через 13 лет
после смерти, при митрополите Феогиосте, причислен к лику
святых.106 Московским митрополитам XVI—XVIII вв. такой гра-
г,ютчик ярлыка Менгу-Тнмура был более предпочтителен, чем
Кирилл, постоянно живший и похороненный в Киеве.В середине XV в. читатель видел только то, что хотел ему
показать составитель коллекции — хан выдал жалованную гра¬
моту всей русской православной церкви.К уточнению времени выдачи этого ярлыка мы еще вер¬
немся, а сейчас обратимся непосредственно к его тексту. Моти¬
вировочная статья акта уже подвергалась анализу.107 Ничего
нового по этому вопросу мы сказать не можем. Анализирова¬
лась и его статья—обращение.108 Остается рассмотреть основ¬
ной текст ярлыка — пожалование.Прецедент тарханства в пожаловании выглядит следующим
образом: «Чингиз царь потом что ни будет дань или корм ать
не заммають их да правым серцем богови за нас и за племя
наше моляться и благословляють нас та ко молвя и последнин
вари по тому же пожаловали попов и черньцов что ни будет
дань ли или иное поплужное тамга ям воина кто чего ни по¬
просить и рькли бы дати». Вместо четких формулировок, кото¬
рые мы видели в прецеденте тарханства ярлыков Бердибека
и Бюлека, здесь присутствует нечто аморфное, громоздкое и
маловразумительное. Заключает этот текст изречение состав»-104 Г р и г о р ь е в А. П. К реконструкции текстов золотоордынскнх яр-
ликов XIII—XIV вв., с. 21—22.105 Ярлыки татарских ханов московским митрополитам: Краткое соб¬
рание. с. 483. прим. 4.106 Г о л у б и и с к и й Е. Е. История русской церкви, с. 98—-144.107 Григорьев А. П. Эволюция формы адресанта в золотоордынскнх
ярлыках XIII-XV вв., с. 138—140.106 Григорьев А. П. Обращение в золотоордынскнх-ярлыках XIII—XIV вв., с. 155—164.$126
теля коллекции: «Кто пакн того у нас не ведаеть вен ведаем»,
призванное, видимо, отвлечь читателя статьи от ее скрупулез¬
ного разбора. Нам предстоит приглядеться к ней более внима¬
тельно, но сначала посмотрим, как выглядит в эт^м ярлыке
статья объявление тарханства. Вот ее текст: «II мы и их гра¬
мот не изыначили богу молясь та ко молвя». Далее идет текст,
искусственно связанный с этой статьей, но относящийся не
к ней, а к последующим статьям, перечисляющим иммунитет¬
ные привилегии. Никакого объявления тарханства по существу
в этом переводе нет.Зачем понадобилось составителю коллекции искусственно
создавать такую диспропорцию частей в ярлыке Менгу-Тн-
мура? Видимо для того, чтобы скрыть тот очевидный для нас
факт, что все указания иа духовный сан, личное имя и место
нахождения грамотчика извлечены из текста статьи объявле¬
ние тарханства, т. е. фактически ликвидирована и вся эта
статья. Сохраняя своеобразную этику в отношении оставшегося
текста статьи, редактор распределил эту «избыточную инфор¬
мацию» по соседним статьям.Вернемся к прецеденту пожалования в ярлыке Менгу-Ти-
мура и попытаемся восстановить первоначальный текст его рус¬
ского перевода, обращаясь с его нынешним текстом так же
свободно, как это делал составитель коллекции, но стараясь
при этом не выходить за пределы его лексического состава. Вот
что у нас получается в итоге: «Чингиз царь потом и последний
цари пожаловали попов и черньцов даиь ли или иное [не видят]
да правым сердцем богови за нас и за племя наше моляться и
благословляють нас». Такая интерпретация текста перевода ста¬
тьи, не изменившая смысла ее вышеприведенной редакции, нас
вполне устраивает, ибо она полностью укладывается в рамки
известного нам формуляра чиигнсидскнх жалованных грамот.Обращаемся с той же целыо к статье объявление тархан¬
ства. Лексику для ее реконструкции заимствуем из предыдущей
и последующей статей этого ярлыка. Форму указаний на ду¬
ховный сан, личное имя и место нахождения грамотчика берем
из ярлыков Бердибека и Бюлека, стараясь при этом придер¬
живаться и формуляра чингисидских жалованных грамот. Рус¬
ский перевод статьи объявление тарханства в реконструирован¬
ном виде выглядит так: «И мы их грамот не изыначили по пер¬
вому пути попов и черньцов пожаловали что ни будеть дань
ли или иное [не видят] да правым серцем богови за нас и за
племя наше моляться и благословляють нас тако молвя [по
тому же сего Кирилла митрополита пожаловали есмы и как сед
в Киеви богу молиться за нас и за племя наше и молитву
въздаеть тако молвя (для постоянного хранения грамоту ему
дали)]».Рекоиструнроваиная статья объявление тарханства в ярлы¬
ке Менгу-Тимура заслуживает специального комментария. Во-I127
первых, во фрагменте ее перевода «их грамот не нзыначилк»,
сохраненном нами без изменения, находится слово «грамоты».
Так названы ханские документы предшественников Menry-Tii-
мура. В ярлыках Бердибека и Бюлека на этом месте поме¬
щено слово «ярлыки». Значит, составитель, не задумываясь,
переписал здесь слово, встретившееся в русском переводе акта
Менгу-Тнмура, выполненном одновременно с каписаиием этого
документа, т. е. во второй половине XIII в.Во-вторых, выражение «тако молвя», т. е. «говоря», поме¬
щенное в разбираемой статье до высказывания, которое в обо¬
их списках коллекции заменяем подлинное объявление тархан-
ства, реконструированное нами и заключенное в квадратные
скобки, это выражение свидетельствует о том, что вся статья,
прежде чем ее исказил составитель, состояла из двух частей.
В первой части находилось общее определение пожалованных
Менгу-Тимуром представителей русской православной церкви.
Оно дословно повторяло таковое же в статье прецедент тархан-
ства. От него составитель сохранил в этой статье лишь слова
«богу молясь». Во второй части статьи находилось специальное
определение грамотчика — руководителя русской православной
церкви. Второе определение нам пришлось написать заново.
В целом эта статья в ярлыке Менгу-Тимура повторяет одно¬
именные статьи в чингисидских жалованных грамотах великих
и улусных ханов.109 Теперь возникает вопрос— может быть и
в ярлыках Бердибека и Бюлека статья объявление .тарханства
строилась по аналогичной схеме, а составитель просто сокра¬
тил первую часть статьи, посчитав ее излишней? Ответить на
такой вопрос мы пока не можем. Тексты соответствующих ста¬
тей в золотоордынских ярлыках конца XIV — начала XV в., со¬
хранившихся на языке оригинала, построены по другой схеме.Далее в ярлыке Менгу-Тимура находится статья, а точнее
целый ряд статей, отражающих различные виды феодального
иммунитета. Фальсифицированная составителем концовка ста¬
тьи объявление тарханства выглядит так: «По первому пути
которая дань или поплужное тамга или подвода или корм кто
ни будеть да не просять ям воина не дають». Убедясь на при¬
мерах двух предшествующих статей, что ярлык строился по
схеме уже известных нам формуляров, конструируем из приве¬
денного текста статью, декларирующую заповедный иммунитет:
«Подвода или корм кто ни будеть да не просять».Следующая затем пара, видимо, натуральных повинностей —
«ям воина» в других ярлыках коллекции не встречается. Можно
было бы приписать эти термины ко временам «давно минувшим»
и потому в документах более поздних ханов не употребляемым.
Такой трактовке мешает содержание одного, значительно бо¬109 Григорьев А. П. Монгольская дипломатика XIII—XV вв.: Чип-
пгждские жалованные грамоты, с. 79.128
лее позднего русского акта. Он заслуживает специального рас¬
смотрения, ибо теснейшим образом смыкается по содержанию
с краткой коллекцией в целом и с ярлыком Менгу-Тимура в
особенности. Речь идет о так называемой «уставной грамоте ве¬
ликого князя Василия Дмитриевича и митрополита Кнприа-
на».110 Грамота имеет странную дату выдачи: «месяца июня
в 28, индикта в 12, в лето 6900». Лето 6900-е дает 1392 г.,
а 12-й индикт — 1404 г. В документе не проставлены личные
имена ни князя, ни митрополита, а только их титулы «князь
великий» и «митрополит Киевский и всеа Руси». Личные имена
обоих восстанавливаются на основании даты выдачи грамоты.
Так что фактически мы имеем здесь дело не с конкретной гра¬
мотой, а с формуляром договорных отношений великокняже¬
ской власти и митрополичьей кафедры.111 Когда подлинник этой
грамоты превратился в грамоту-образец? Во всяком случае,
это произошло значительно позже написания подлинной гра¬
моты. Я склоняюсь к мысли, что эта образцовая грамота и
краткая коллекция ханских ярлыков были созданы одновре¬
менно, т. е. к середине XV в. при митрополите Ионе.Co сборником ханских ярлыков в целом «уставную грамоту
Килриана» роднят ее общее содержание и язык. Возьмем, к при¬
меру, слова, помещенные в самом ее начале: «о домах церков¬
ных», т. е. о церковных владениях, «и о землях, и о водах,
и о всех пошлинах о церковных». Кроме того, ссылки на пред¬
шественников в уставной грамоте ограничиваются именами
митрополитов Феогноста и Алексея. Если не считать ярлык
Менгу-Тимура, из которого вообще исключено имя митропо¬
лита, то все остальные документы краткой коллекции выданы
в бытность на митрополии тех же Феогноста и Алексея. Ярлык
Менгу-Тимура в том виде, который придал ему составитель
краткой коллекции, связан с содержанием уставной грамоты
еще теснее. Только в его статье-обращении названы «данщики»,
которые фигурируют и в грамоте. В статье прецедент тархан¬
ства только этого ярлыка «весь чин поповьскыи» других доку¬
ментов коллекции расшифровывается словами «попы и чер-
иьцы», которые мы видим и в уставной грамоте. Смысл терми¬
нов «ям» и «война» ярлыка Менгу-Тимура совершенно точно
выясняется опять-таки из уставной грамоты. Конечно, эти тер¬
мины и попали в ярлык из этой грамоты. Так что к подлинному
тексту ярлыка Менгу-Тимура они отношения не имеют.К содержанию уставной грамоты нам еще предстоит вер¬
нуться. Посмотрим, какую еще статью можно «выкроить» из
оставшегося текста приведенного выше отрывка ярлыка Меигу-но Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи
Археологической экспелицней пмп. Академии наук, т. I. СПб., 1863, с. 4—6,
№9.In Черепини Л. В. Русские феодальные архивы XIV—XV веков,
с. 57.9 Заказ .Vj ЗГ»1129
Тимура. Очень ясно вырисовывается в нем статья, провозгла¬
шающая податной иммунитет: «Поплужное тамга да не дають».
«Поплужное»— видимо, термин, обозачавший поземельный на»
лог.В русских грамотах середины XV в. поземельный налог на¬
зывался «посошное», так как взимался с «сохи». О содержании
последнего термина подробно рассказывается, например, в «дан¬
ной новгородской грамоте великому князю Василию Василье¬
вичу».112 В частности, плуг тогда шел за две сохи. В русском
переводе письма Едигея, осаждавшего Москву в декабре 1407 г,,
говорилось о том, что на Руси тогда денежный налог собирался
«с двои сох рубль».113Следующий фрагмент текста ярлыка: «Или что церковное
земля вода огороди мелници зимовища летовища да не зан-
мають их и яже будуть поймали и они да въздадуть назад» —
относится к заповедному иммунитету и в целом не отличается
от такового в ярлыках Бердибека и Бюлека. «Огороди», т. е.
«сады» не сопровождаются парным термином «винограды», т. е.
«виноградники». Отсутствует указание на виноградники в та¬
кой же статье и в подтверждительной грамоте Тайдулы. Нам
кажется, что и в ярлык Бердибека это указание вставил соста¬
витель коллекции, руководствуясь текстом ярлыка Бюлека.
В первоначальных монгольских текстах всех документов кол¬
лекции, кроме ярлыка Бюлека, второго, парного садам, термина
и не должно было быть.114 А в ярлыке Бюлека, который состав¬
лялся сразу на тюркском языке,115 термин «виноградники» дол¬
жен был появиться обязательно, ибо синонимичные пары тер¬
минов вообще характерны для тюркских документов. Пример
тому — пожалование в ярлыке Тимур-Кутлука, где встречаются
те же «сады и виноградники».116 «Зимовища летовища» — зим-
ные и летние пастбища. Для кочевников эти понятия были на¬
столько элементарными, что они вполне могли оказаться вклю¬
ченными в текст ярлыка XIII в. в качестве определения для зе¬
мель, различающихся по времени использования.Рассмотренная только что статья стабильно включалась во
все чингисидские тарханные грамоты храмам и монастырям.
Мало того, она всегда заключала статьи, перечисляющие имму¬
нитетные привилегии. За нею неизменно следовала статья пре¬
достережение грамотчику, завершавшая пожалование в целом.
He то мы видим в русском переводе ярлыка Менгу-Тимура, в
котором перед статьей предостережение грамотчику находятся112 Акты, собранные... Археографическом экспедицией, с. 24, Л% 32.
из Новгородская IV летопись. — В кн.: Полное собрание русских
летописей, т. 4, ч. I. Л., 1925, с. 407.1,4 Григорьев А. П. Монгольская дипломатика XIII—XV вв.: Чин-
гизидскне жалованные грамоты, с. 86.и® Григорьев А. П. Дополнение к «Монгольской дипломатике XIIl—XV вв.», с. 5J —52.,,с Григорьев А. П. Пожалование в ярлыке Тимур-Кутлука, с. 125.130
еше четыре статьи различного свойства. Их объединяет один
отличительный признак — все они подложные. Таково наше
убеждение, которое не исключает, а предполагает хотя бы по¬
верхностный обзор текстов этих четырех статен.В первой статье: «А что церковное мастери соколиици пар-
дусници кто ни будеть да не заимають их ни стерегуть их» —
речь как будто идет о церковных ремесленных мастерах, соколь¬
никах и ловчих, которых возбраняется трогать и содержать под
стражей. Вторая статья: «Пли что в законе их книги или ино
что да не заимають ни емлють ни издеруть ни погубят их» —
гласит о необходимости воздерживаться от хищения и порчи
богослужебных книг и церковной утвари. Жалователи чпнги-
сидских грамот никогда такой детализации в своих ярлыках не
придерживались, что также говорит о подложности приведен¬
ных статей. Третья статья: «А кто иметь веру их хулитн тот
человек извиниться и умреть». В устах золотоордынского хана
подобное изречение выглядит вообще нелепо. О какой хуле,
т. е. осуждении православной веры со стороны ордынцев могла
идти речь? Уж эта сторона деятельности завоевателей меньше
всего должна была беспокоить русских церковных деятелей
XIII в. Другое дело, что в середине XV в. борьба русской право¬
славной церкви с «ересями» как проявлениями реформациои-
ного движения, находившего социальную опору"в низах город¬
ского торгово-ремесленного населения, была уже актуальной.
Только этой борьбой и оправдывается включение составителем
коллекции приведенной подложной статьи в ярлык Менгу-Ти¬
мура.Четвертая статья: «Попове един хлеб ядуще и во едином
дому живуще у кого брат или сын и тем по тому же пути по¬
жалование ажъ будуть от них не выступились дань или ино
что ино им дати» — почти дословно списана с цитированной
выше уставной грамоты: «А поповичь, который живет у отца,
а хлеб ест отцов, ино той митрополичь: а который поповичь
отделен и живет опричь отца, а хлеб ест свой, а то мой князя
великого». На совпадение текстов этих статей в ярлыке и устав¬
ной грамоте указывали Е. Е. Голубинский и Л. В. Черепиин.
Оин считали, что здесь уставная грамота буквально повторяет
текст ярлыка.117 Мы полагаем, что данного текста в ярлыке не
было и не могло быть. Это составитель краткой коллекции из¬
влек нужную ему статью из уставной грамоты и поместил ее
в текст ярлыка.Статья предостережение грамотчику выглядит в переводе
ярлыка Меигу-Тимура так: «А попове от Piac пожаловани так
млъвя по иръвой грамоте бога молящи и благословляюще нас
стоите а иже имете не правым сердцем о нас молитесь богу тот47 Го л у б ни с к и и Е. Е. История русской церкви, с. 328; Череп-
KiIii Л. В. Русские феодальные архивы XlV-XV веков, с. 57.131
грех на вас будеть аж кто нон будеть иные люди, иметь к себе
прннматн хотя боговн молитись что в том будеть как млъвя
сему митрополиту грамоту дали есьмя». Попытаемся, руковод¬
ствуясь известным нам формуляром, восстановить первоначаль¬
ный перевод статьи предостережение грамотчнку. Вот, что
получилось: «А [ты Кирилл митрополит възмолвишь что тако
есми] от нас пожалован а иметь не правым сердцем о.нас мо¬
литься богу [ино] тот грех на [тобе] будеть [тако] млъвя
сему митрополиту грамоту дали есьмя». Этот четкий и ясный
текст венчал все пожалованье. За ним могла следовать только
завершающая ярлык удостоверительная статья. Отметим еще,
что только здесь, в самом конце документа, неожиданно про¬
рывается через инородные напластования указание на духовный
еан грамотчика — «сему митрополиту». Здесь же и акт Менгу-
Тимура в целом называется грамотой, а не ярлыком. Так он
и должен был называться. Такую эволюцию обозначений от
грамоты до ярлыка прошли чингнсидские акты улусных ханов
и других регионов.118Инородное включение в текст статьи предостережение гра-
мотчику: «Аж кто поп будеть иные люди иметь к себе приимати
хотя богови молитись что в том будеть» —содержит разреше¬
ние митрополичьей кафедре принимать в духовное сословие
«иных людей», которое сам хан якобы дает грамотчнку. На са¬
мом деле, эта интерполяция призвана была служить противо¬
весом следующему фрагменту уставной грамоты: «А слуг моих,
князя великого и моих данных людей в диаконы и в попы мит¬
рополиту не ставити; а который поповичь хотя будет писан в
мою службу, въсхочет стати в попы или в диаконы, ино ему
вол но стати».Составитель краткой коллекции на этом не исчерпал своего
полемического задора. Между статьями предостережение гра-
иотчику и удостоверительной он вставляет еще один текст:
«Сию грамоту вище от попов и от черньцов ни дани ни ино чего
ни хотять ни възмуть баскаци княжи писци поплужники тамож-
иици а возмуть ине по велнцеи язве извиняться и умруть».
В нем сборщикам податей русского великого князя возбраняется
взимать что бы то ни было с русских священников и монахов,
обладающих ханской грамотой. Ослушникам грозит смертная
казнь. Нужно сказать, что здесь составитель коллекции пока¬
зывает хорошее знакомство с формулярами близких к его вре¬
мени ханских жалованных грамот. Действительно, в ярлыках
золотоордынских ханов конца XIV — первой четверти XVb.
Токтамыша и Улуг-Мухаммеда наряду со статьей предостере¬
жение грамотчнку наличествовала статья предостережение
представителям адресата, по форме очень похожая на ту, ко¬пе Григорьев А. П. Монгольская дипломатика XHI—XV вв.: Чин-
гизидские жалованные грамоты, с. 65—68.132
торую мы только что прочитали.119 Подложность этой статьи в
ярлыке Меигу-Тимура выдают два момента. Во-первых,, эта
статья должна была находиться перед, а не после статьи пре¬
достережение грамотчику. Во-вторых, и это главное, в адресате
грамоты хан обращается к своим собственным чиновникам,
а рассматриваемая нами статья адресована чиновникам рус¬
ского великого князя.Видимо, этот текст, якобы от имени хана, под угрозой смерт¬
ной казни запрещающий сборщикам налогов великого князя
взимать со священников и монахов какие бы то ни было по¬
дати, должен был звучать антитезой тексту, помещенному в
уставной грамоте. Там же, между прочим, говорилось, что мит¬
рополит и его люди освобождаются от уплаты великому князю
налогов и сборов лишь с оговорками: «...кто продаст свое до¬
машнее, тот тамги не даст; а который имет прикупом которым
торговати, а тот тамгу дасть. А коли дань датн в татары, тогды
и оброк датн церковным людем...».Для завершения разговора о ярлыке Менгу-Тимура нужно
еще уточнить время его выдачи. Большинство ученых придер¬
живается мнения, что он был выдан в 1267 г.,т. е. обычно из двух
дат выбирают более раннюю. Е. Е. Голубинский высказывал
мнение, что ярлык был выдан в 1279 г. на том основании, что
в тот год состоялась совместная посылка грамот и поминков
в Константинополь от митрополита Кирилла и хана Менгу-
Тимура. Тогда-то, «не без вероятности можно думать», могла
состояться и личная встреча митрополита с ханом, во время ко¬
торой Кирилл испросил у Менгу-Тимура ярлык.120 Нам такая
мотивировка кажется надуманной. Более вероятно, что этот яр¬
лык, как подтвердительный, был выдан сразу после провозгла¬
шения Меигу-Тимура золотоордынским ханом, что произошло
в 1267 г.Итак, закончен обзор послесловия и всех шести документов
краткой коллекции. Он утвердил нас во мнении, что коллекция
была составлена в 50-х годах XV в. при митрополите Ионе, ко¬
торый и был, скорее всего, ее составителем и редактором.
Самый ранний из ныне известных списков коллекции — Троиц¬
кий I подвергся уже некоторой переделке по сравнению с прото¬
графом. Троицкий II список коллекции был переписан и допол¬
нен большой вставкой в послесловие митрополитом в отставке
Феодосием. Наш обзор документов коллекции помог вскрыть
некоторые, наиболее явные, интерполяции и искажения их пер¬
воначального русского текста. Эта работа в целом отвечает на
вопросы —кем, когда, при каких условиях была составлена
краткая коллекция и каждый из двух ее наиболее ранних сппс-119 Григорьев А. П. I) Пожалопяние в ярлыке Токтамыша, с. 128,
134; 2) Пожалование в ярлыке Улуг-Мухаммеда. е. 126—127. 139—140.120 Г о л у б и и с к к Ti Е. Е. История русской церкви, с. 61—62.133
ков, каковы в ней подбор документов и система их располо¬
жения. Наше исследование является определенным этапом в
деле реконструкции содержании оригинальных текстов древней¬
ших из ныне ивестных золотоордыпских жалованных грамот —
уникальных, еще далеко не познанных источников по истории
Русского государства и Золотой Орды.Пасьов С. С.ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ ЯПОНИИ В ТРУДАХ
ЯПОНСКОГО ИСТОРИКА УТИДА ГИНДЗО(1872—1919)К концу XIX в., на этапе становления империализма в Япо¬
нии, господствующие позиции в японской буржуазной историо¬
графии прочно занимало официальное течение, эклектически
соединявшее синтоистские представления об императорском до¬
ме как субъекте истории, конфуцианский принцип «порядка и
долга», позитивистский подход и идущую от немецкого реакци¬
онного историка XIX в. Л. Ранке фетишизацию официальных
источников. Объект исследований представителей данного тече¬
ния, группировавшихся вокруг Источниковедческого отдела при
Токийском императорском университете, не выходил за тради¬
ционные рамки поверхностного освещения политической истории
правящих кругов, а история в целом понималась ими как су¬
губо эмпирическая отрасль знания и сводилась к источникове¬
дению.Господство официального течения во многом определялось
поддержкой правящих кругов, стремившихся не допустить ка¬
ких-либо отклонений от идеологии «императорского пути» в
трактовке прошлого. Однако определенная часть буржуазии, за¬
интересованная в ликвидации феодальных пережитков, способ¬
ствовавших сохранению относительной отсталости японского
империализма от западных стран, в первые десятилетия XX в.
демонстрировала отчетливое стремление к известной демокра¬
тизации режима в рамках конституционной монархии и расши¬
рению буржуазных свобод.. Интересы данной части господ¬
ствующего класса Японии объективно выражали либерально *
настроенные историки, которые выступили в защиту истории
как науки, существенно расширили объект исследований и меж¬
дисциплинарные связи истории, положили начало критике офи¬
циальных источников.Одно из ведущих мест в ряду этих историков занимал Утида
Гиндзо — специалист по национальной истории и, по существу,
первый в Японии теоретик, стремившийся поднять историю до
уровня подлинной пауки. Выходец из буржуазной среды, он D134
1896 г. окончил Токийский университет, затем аспирантуру.
В 1903—1906 гг. Утида стажировался в ряде западноевропей¬
ских стран, а с 1907 г. до конца жизни он — профессор ка¬
федры истории Киотосского университета. Утида знал несколько
европейских языков, был хорошо знаком с трудами зарубеж¬
ных философов и историков разных эпох, испытал влияние но¬
вой немецкой исторической школы в политэкономии. Он осозна¬
вал многие недостатки позитивистской методологии, пытался
преодолеть их, но не сумел противопоставить позитивистскому
плюрализму какой-либо эффективный научный метод.В то же время труды Утида по истории Японии заметно
отличались от работ ряда официальных историков глубиной
и масштабностью постановки проблем, стремлением осмыслить
место Японии во всемирно-историческом процессе, преодолеть
узкополитическое понимание истории* Тем не менее у Утида со¬
хранялись традиционные представления о японском император¬
ском доме как субъекте истории страны, определяющем ее__спе-
цифнку, вера в легенду о божественном происхождении Япо¬
нии, лишавшая его возможности научно объяснить раннюю
Историю, преувеличенное внимание к внешнеполитическим фак¬
торам истории, идущее от Л. Ранке и не изжитое японской
официальной историографией вплоть до настоящего времени.Монографии, статьи, лекции и курсы лекций Утида по исто¬
рии Японии с точки зрения круга исследовавшихся им проблем
можно сгруппировать следующим образом: периодизация исто¬
рии Японии и ее особенности; узловые вопросы истории и куль¬
туры страны; новая история; экономическая история.До начала XX в. в японской историографии историю делили
по формальным признакам — девизу годов правления импера¬
торов, местонахождению столицы, характеру политической
власти, либо вычленяли отдельные эпохи подъема духовной
культуры. Эти системы периодизации продолжали господство¬
вать в официальной науке, по меньшей мере, до конца второй
мировой войны и явились конкретизацией идеи примата поли¬
тической истории. Один из ведущих консервативных авторов,
Куроита Кацуми, в 1908 г. выделял три самурайских периода
!Гттстории Японии до 60-х годов XIX в. — Камакурский, Кио-
тосский и Эдосский — по местонахождению резиденции правя¬
щего сёгунского дома.1 Утида не опровергал эту концепцию,
разделяя мнение о том, что периодизация существует для удоб-# * ^ ^ ■ •Iтяшттшшш, I ■ ■• Сегун (букв, полководец, генерал)—титул военно-феодальных прави¬
телей Японии в 1192—1333, 1338—1573 и 1603—1867 гг., высший самурай¬
ский ранг. Куроита Кацу мн. Кокусн-ио кэнкю— Исследование нацио¬
нальном истории. Токио, 1908.— В дополненном издании 1913 г. Куроита вы¬
делял также и период правления самурайского дома Тайра в XII в., но
суть его концепции не изменилась: п в том, н в другом случае критерием
являлся характер политической власти (Куроита К а ц у м и. Кокусн-но
кэнкю. Токио. 1913, с. 291).13S
ства изучения истории.2 В то же время он применил к истории
"ЯпойНи трехчленную систему периодизации, разработанную
европейскими гуманистами.Плюралистский подход к истории, признание равнозначности
материальных и духовных факторов в объяснении прошлогодне
давали исследователю возможности найти объективный крите¬
рии периодизации истории, но он прямо писал, что фактов по¬
литической истории для этого недостаточно; в основу членения
истории им было положено изменение, «эволюция жизни народа
в целом».3 Всю историю Японии, в том числе экономическую,
он делил на I) раннюю древность — до реформ Тайка (646 г.),2) среднюю древность — от реформ Тайка до конца периода
Хэйан (XII в.), 3) средние века, или позднюю древность,—
от создания правительства в Камакура (конец XII в.) до пе¬
риода Ода Нобунага и Тоётомн Хидэёси (конец XVI в.), 4) но¬
вое время — период Эдо (XVII в. — середина XlX в.), 5) но¬
вейший период — от преобразований Мэйдзи (с 1868 г.).4Более всего Утнда занимался тем периодом, который он
определял как новое время, поэтому естественно, что и обосно¬
ванию хронологических рамок новой истории автор уделял наи¬
большее внимание; к тому же до него этот период, по сути дела,
не стал объектом специального изучения. Утида был против
того, чтобы ограничивать какой-то период жесткими рамками,
датами, рассматривал любые перемены в истории как длитель¬
ный процесс. Правда, при этом он подчеркивал непрерывность,,
постепенность развития явлений истории, представлявшихся ему
однолинейным развертыванием фактов прошлого. Ho именно в
указанном смысле он говорил о том, что периодизация суще¬
ствует для удобства анализа событий и любые рамки историче¬
ских эпох условны. Если бы нужно было определить точный ру¬
беж начала новой истории Японии, то, по мнению Утида, следо¬
вало бы назвать не 1600 г.— дату битвы при Сэкигахара, ре¬
шившей исход борьбы за политическую власть в пользу дома2 Утида Гиндзо. Нихон кннсэйси = Новая история Японии.— В кн.:
Кокусн сорон оёби Нихон кннсэйси = Введение в национальную историю и
новая история Японии. Токио, 1921, с. 219.3 Утнда Гиндзо. Ода, Тоётомн нисн-ио дзндай-ни цукитэ-но сёкзн
— Мнение о периоде Ода и Тоётомн. — Там же, с. 395.4 Утнда Гиндзо. I) Нихон кэйдзайсн гане=Очерк экономическом
истории Японии. — В кн.: Нихон кэйдзайсн-но кэнкю = Исследования по эко¬
номической истории Японии, т. I. Токио, 1921, с. I—2; 2) Нихон кннсэйси,
с. 219—220.— Эта периодизация с темн или иными оговорками широко рас¬
пространена и в современной японской историографии, в том числе мар¬
ксистской, но историки-марксисты, разумеется, кладут в ее основу качест¬
венные изменения базиса. В «Истории Японии», выпущенной издательством
«Иванами» в 19G7—1968 гг., дается следующая периодизация (в создании
этого труда принимали участие историки-марксисты, и буржуазные истори¬
ки): I) первобытное общество (до первых веков и. э.); 2) древний период
(до XII в.); 3) средние века (конец XII в. — конец XVI в.); >1) новое вре¬
мя (конец XVI в. — середина XIX в.); новым период (середина XIX в.—
начало XX в.); 6) новейший период (с начала XX в.).136
Токугава, п не 1603 г., когда Токугава Иэясу получил титул
сегуна, a 16J6 г. — год смерти Иэясу, поскольку к этому вре¬
мени страна была полностью объединена и определился курс
на изоляцию ее от внешнего мира. Однако объяснить эти яв¬
ления можно лишь рассмотрев их истоки и развитие, поэтому
с какой бы даты ни начинался формальный отсчет нового вре¬
мени, необходим анализ предшествовавших ему перемен.5Из приведенных соображений Утида считал вторую поло¬
вину XVI— начало XVII в. периодом перехода к новой истории
Япбнии. Констатировав, что явления японской истории этого
времени имели значительное сходство с переменами, происхо¬
дившими в Европе на этапе перехода от средневековья к но¬
вой истории, Утида попытался обрисовать характер этих пере¬
смен вобласти культуры, экономики и политики. Данный пере¬
ходный период он сопоставил с западноевропейским Ренессан¬
сом, отмечая факты возрождения японской литературы и науки:
начало пропаганды неоконфуцианства в Сацума, расцвет кни¬
гопечатания, ввоз литературы из-за рубежа, поощрение науки.Д р у г и м J3na ч и те л ы I ы м явлением этого периода историк счи-
т а л^'ыстр осГр а з в и т и е городов, рост ремесел, торговли, распро¬
странение денежного обращения. II, наконец, успешная борьба
Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёси за объединение феодальной
Японии явилась, с его точки зрения, доказательством перемен
в политической области. Таким образом, культурное Возрожде¬
ние, экономический прогресс и создание централизованного го¬
сударства подготовили, по Утида, переход Японии к эпохе но¬
вой истории.6Сама по себе попытка Утида трактовать историю Японии
сквозь призму общеисторических закономерностей оказала пло¬
дотворное влияние на японскую историографию первой чет¬
верти XX в., стимулировала сравнительные исследования про¬
блем западноевропейской и японской истории. Вместе с тем,
предостерегая ученых от подмены сравнительно-исторического-
метода методом поверхностных аналогий, Утида сам не избе¬
жал таких аналогий. То, что он называл Ренессансом, было
лишь оживлением японской феодальной культуры, ее подъемом,
не связанным, однако, с возрождением классического наследия
древности в противовес средневековью. К тому же расцвет
культуры в самоуправляемых городах XVI в. — Сакаи, Хирано
и др. был кратковременным, и подчинение их феодальным объ¬
единителям страны пресекло тенденцию свободного развития.
Наиболее уязвимым местом концепции Утида являлась попытка
обосновать критерии перехода к новой исторической эпохе в
отрыве от анализа уровня социально-экономического развития:*5 У т и д а Г и и д з о. I Ihxom кннсэйсп, с. 220—222.в Там же, с. 214—219; Утида Гиндзо. Ода, Тоетоми иисн-но дзи-
дайнп цукнтэ-но сскэн, с. 400—402.13Г
культурный подъем, экономический прогресс и политические
леремены можно обнаружить не только в истории второй поло¬
вины XVi в. Качественных же изменений в развитии японского
общества на данном этапе не произошло.Кроме проблем, составляющих содержание отдельных пе¬
риодов, Утида выделял общие вопросы и факторы, влияющие на
историческое развитие Японии в целом. В 19 J 0 г. он прочел в
Kwotocckom университете курс лекций «Введение в националь¬
ную историю», в котором рассмотрел воздействие природных
условий, географического положения Японии на ее историю,
проблемы этнической истории Японии, роста населения, нацио¬
нальной психологии. В данном курсе и примыкающей к нему по
тематике серии статей и выступлений автор изложил свое по¬
нимание ряда особенностей японской истории. Если постановка
некоторых из этих проблем, в частности влияния климата на
материальную культуру и психологический склад японцев, де¬
мографических сдвигов, причин и последствий изоляции Япо¬
нии и т. д., была поиском путей комплексного объяснения на¬
циональной истории, то попытка рассмотрения роста народного
хозяйства, истории синтоизма й др. в отрыве" от конкретно-исто¬
рических условии не только не привела к решению поставлен¬
ной автором задачи анализа связи этих явлений с жизнью на¬
рода, но и стала препятствием для научного истолкования их
исторической роли и места в жизни общества.Утнда_ выступал кг к против а бсол ютиза ции географического
детерминизма, так и против игнорирования роли природных
условий в истокии_л]одей. Исторический прогресс, по его мне:
нию; зависит от субъекта деятельности — человека, состояния
культуры в данном" обществе на данном этапе его развития и
окружающей ~среды. Однако влияние естественно-географиче-
ских^условйй, полагал Утида, не всегда одинаково. Он выде¬
лял, по меньшей мере, 4 момента, которые необходимо учиты¬
вать при анализе связи человеческой истории и окружающей
среды: I) изменение природных условий в результате естествен¬
ного развития, влекущее за собой перемены в характере их воз¬
действия на деятельность человека; 2) изменение природных
условий в результате труда людей, прогресса цивилизации;3) зависимость результатов влияния природы на людей от со¬
стояния общества; 4) зависимость этих результатов от изме¬
нения исторических условий. Утида подчеркивал многогранный
характер связи между природой, человеком и его историей.
Если понимать под влиянием окружающей среды на человека
лишь степень его уступок природе, писал он, тогда можно было
бы считать, что по мере развития цивилизации это влияние
ослабевает. В действительности же все обстоит гораздо слож¬
нее: человек приспосабливается к природе, сопротивляется ей,
ослабляет ее влияние, использует природу, преобразовывает ее,
т, с. активная деятельность людей приводит к возрастающемуI .'58
обратному воздействию на окружающую среду.7 Поэтому к во¬
просу о влиянии естествеиногеографических условий на людей
следует, по Утида, подходить конкретно-исторически.Однако это положение осталось нереализованным. В данном
курсе лекций Утида старался заострить внимание на фактах,
способствовавших формированию хозяйственных и культурных
традиций Японии (мягком морском климате, обилии дождей в
начале лета., что создало благоприятные условия для рисовод¬
ства, частых стихийных бедствиях и наводнениях, тайфунах,
цунами, а также извержениях вулканов, землетрясениях, кото¬
рые наносили большой материальный ущерб населению Япон¬
ских островов), а не на их изменениях во времени.Ряд особенностей страны ученый выводил из ее островного
положения. Компактность Японских островов, близкие расстоя¬
ния между ними смогли, по мнению автора, обеспечить единство
исторического развития страны, а море, отделяющее Японию от
материка, служило надежной защитой от внешних врагов. В то
же время сравнительная близость материка облегчала комму¬
никации, поэтому обособленность страны была относительной,
и уже в древности имелись несравненно большие условия для
проникновения зарубежной культуры, чем у островных стран,
удаленных от материка на значительные расстояния.8К числу общих вопросов Утида относил демографические
проблемы, имеющие, по его мнению, существенное значение для
понимания истории Японии, поскольку от количества населения
зависит экономический прогресс и развитие культуры. Такова
общая тенденция, но в отдельные периоды истории население
могло сохраняться на одном уровне или даже сокращаться в
силу различных причин: нехватки продовольствия, болезней,
войн, эмиграции, абортов.9Источники не содержат подробных данных, позволяющих де¬
тально обрисовать динамику роста населения Японии, но имев¬
шиеся сведения Утида тщательно проанализировал и обобщил.
Он отмечал, что уже в древности существовало отчетливое
представление о росте населения: это видно из мифов «Кодзи-
ки», а в «Эигиснки» (X в.) встречается выражение «небесный
(т. е. естественный) рост числа людей». В период ранней древ¬
ности (до середины XII в.) росту населения благоприятствовало
успешное освоение земли; прирост обеспечивался естественным
путем и за счет мигрантов с материка. Однако численность
населения этого периода установить невозможно, поскольку
проводились лишь переписи табэ — полусвободных, работавших
на княжеских землях, и переселенцев с материка. В VII в. был7 Утнда Гиндзо. Kokvcii сорон = Введение в национальную исто¬
рию.— В кн.: Кокуси сорон оёби Hiixoii кинеэисн, с. 18—23.8 Там же, с. 24—35.9 Там же, с. 74—76.139
нринят закон о подворных переписях, но, как замечает автор,
сохранились только отдельные материалы о некоторых частях
страны, относящиеся к VIlI—XlI вв., поэтому на основе их со¬
поставления с китайской династийной историей «Сунши» и офи¬
циальными японскими историями можно лишь предполагать
численность населения Японии.10Трудно исследовать также численность населения в период
правления сёгунов из домов Мннамото и Асикага (1192—
1573 гг.). Утида приводит различные цифры, встречающиеся в
источниках, но не без оснований полагает, что их нельзя счи¬
тать реальными. Так, в «Сборнике различных хроник» («Дза-
киссю», 1528 г.) буддийского монаха Мияко Тосисада называ¬
ется фантастическая цифра — более 4,9 млрд. человек.11 Вместе
с тем иезуитские монахи, посещавшие Японию во второй по¬
ловине XVI в., свидетельствовали о том, что ее население было
довольно плотным.Первая повсеместная перепись населения Японии была про¬
ведена в 1721 г. По ее данным, в стране проживало 26 065426че¬
ловек, а по данным переписи— 1-726 г. — 26 540 тыс. человек.
Ho сюда не включались самурайские дома, поскольку феодаль¬
ные княжества не хотели сообщать численность своих воору¬
женных сил, парии (эта и хинин), а также население Рюкю и
Эдзо (Хоккайдо). Кроме того, сам принцип переписи был раз¬
личен: в одних княжествах учитывались лица старше 15 лет,
в других — старше 2 лет. Однако в дальнейшем рост населе¬
ния был незначительным, а в отдельные годы оно сокращалось.
Утида связывает это с социально-экономическими условиями:
хозяйственным застоем, тяжестью налогового бремени, частыми
неурожаями, распространенным явлением убийства новорож¬
денных детей вследствие невозможности их содержания, нераз¬
витостью медицинского обслуживания.12Утида не абсолютизировал отдельных факторов, не пытался
свести развитие общества к естественногеографичесЕим^ усло¬
виям или к исторической демографии, но не выходил и за рам-
~кif пл ю р а лнз м а ,He' искал решающих причин исторического про¬
цесса, е'го'Здви/кущи'х сил. Стремление ученого обнаружить в10 Там же, с. 76—82.— В императорском хранилище Сёсоии в Hapa со¬
хранились отдельные книги подворных переписей, проводившихся с 690 г.
до конца VIII в. через каждые 6 лет, и ежегодные учетные книги, содер¬
жавшие данные о составе населения провинций. В середине 20-х голо»
японский математик и историк Савада Гонтн, впервые в японской историо¬
графии применивший количественные методы, установил численность кресть¬
янского населения Японии в VIII в. — 5,6 млн. человек (Савада Гоити.
Нара-те дзндай*но мннсэй кайдзан-но сутэкн кэнкю=Количественное иссле¬
дование социальной политики и хозяйства периода Мара. Токио, 1927).11 По предположению Утида, ошибка могла быть вызвана различным
толкованием иероглифов: под «оку», обозначающим в современном языке100 млн., Мияко мог иметь в виду 100 тыс.; в этом случае приводимая им
цифра должна быть уменьшена в 1000 раз.12 У т и д а Г и и д з о. Кокусн сорон, с. 82—89.MO
истории нечто постоянное, неподвижное, привело его к субъек¬
тивному, примирило с официальной концепцией истории Япо¬
нии, которую историк пытался преодолеть."В частности, историю отдельной страны Утида трактовал как
непрерывный процесс, под которым имелось в виду длительное
сохранение специфически национальных, неизменных факторов.
Непрерывность истории Японии, определявшаяся непрерыв-
иос?ью~~госуд:арственного строя, нации и ^духовной культуры,
нашла выражение, по мнению Утиды, в единой генеалогической
линии императоров со времени возникновения государства, не¬
изменном существовании нации ямато как ядра японского на¬
рода и сохранении возникших в древности особенностей япон-CKOи Kyjiьтур ы.13В отличие от официальных историков, Утида не ставил ука¬
занные факторы в центр познания японской истории. Однако
так или иначе его историческая концепция раздваивалась,
обнаруживая неразрешимое противоречие между стремлением
рассматривать*~мировую историю как единый процесс, вобрав-
штгй в себя различные формы проявления общих закономер¬
ностей, и явным преувеличением национальной..специфики.Выше уже отмечалось, что Утида первым из японских уче¬
ных выделил новую историю в качестве самостоятельного пе¬
риода и, по существу, положил начало ее изучению. В 1903 г.
была опубликована первая часть его незавершенного исследо¬
вания новой истории Японии, для понимания которой важное
значение имеет трактовка Утида феодализхма, тем более, что она
прямо связана с дискуссиями о феодальном обществе, веду¬
щимися в современной японской историографии.Утида рассматривал феодализм как явление мировой исто¬
рии, общее для Запада и Востока. Само понятие «феодализм»
(«хогкэн») возникло в странах Дальнего Востока, независимо
от соответствующего понятия в Европе. Поэтому, считает Ути¬
да, ошибаются те исследователи, которые, не зная истории Во¬
стока, считают феодализм исключительно европейским яв¬
лением.Утида понимал феодализм как социально-политический
строй, систему, включавшую отношения господства и подчи¬
нения, собственность феодалов на крестьян, политическую раз¬
дробленность (децентрализацию). В отличие от европейских
буржуазных историков так называемой политической школы,
видевших в феодализме «рассеяние суверенитета», он не счи¬
тал последнее главной чертой феодального общества: децентра¬
лизация, по его мнению, — это следствие развития феодальных•з Там же, с. 9—13; Утида Гнндзо. Кокуси-но токусэи —Особенно¬
сти национальной истории. — В кн.: Кокусн сорон оёби Нихои кинсэйсн.
с 309—312. — Японские буржуазные историки конца XIX —начала XX в.
не выделяли исторических типоп этносов и применяли термин «нация*
(«миидзоку») ко всей обозримом истории Японии.1-11
отношений, ее возникновение в отдельных страна* на отдель¬
ных этапах зависит от силы центральной власти, монарха как
верховного феодала. А так как собственность на крестьян и
землю вытекала из отношении господства и подчинения, то эти
отношения, по сути дела, и являлись у японского историка ре¬
шающим признаком феодализма. Одна к о в интерпретации Утн¬
да они охватывали не только господствующий класс, но все
классы и слои японского общества.14Феодальный период Утида связывал с господством самурай-
ства (1192—J868 гг.), не исключая возможности более раннего
возникновения феодальных отношений. Века же правления сё-
гунского дома Токугава (1603—1868), определявшиеся им как
новое время, историк считал эпохой зрелого феодализма.В число наиболее значительных проблем, избранных для
освещения новой истории, Утида включил внешние связи, поли¬
тику и право, развитие культуры, сельского и городского хозяй¬
ства, изменение духа народа. Вопреки распространенному мне¬
нию о необходимости начинать описание этого периода с про¬
исхождения сёгуната Токугава, т. е. с факторов внутриполити¬
ческой истории, Утида выдвинул на первый план проблемы
внешних сношений, обстоятельства изоляции Японии от внеш¬
него мира,' считая-, что именно онн определили качественное
содержание рассматриваемой эпохи.15Акцентируя внимание на взаимозависимости международ¬
ных связей и внутреннего развития страны, Утида подводил чи¬
тателя к мысли о том, что, несмотря на консерватизм, внешний
застой, в XVII — середине XIX в. имел место заметный прогресс
хозяйства, жизни народа, литературы. Конечно, отмечает уче¬
ный, феодальные порядки, социальные различия, необеспечен¬
ность прав и свобод личности, гнет и всевозможные ограниче¬
ния, тяжесть налогов тормозили прогресс. Однако в нов.ое вре¬
мя буддийские монахи утратили монополию на научные знания,
много ученых вышло из среды самураев, крестьян, купцов, по¬
лучила распространение светская литература. Власти поощря¬
ли развитие экспериментальных наук. В то же -в рем я Утнда не¬
дооценивал отрицательные последствия жестокого контроля,
установленного в токугавской Японии над идеологией и наукой,
хотя и подчеркивал, что идеализация древности, запрет пропа¬
ганды новых взглядов, теорий наносили ущерб обществу. Осно¬
ву для последующего подъема науки он видел в атмосфере про¬
гресса, царившего, по мнению ученого, в ней.Утида считал, что хозяйственному развитию мешали сокра¬
щение внешней торговли, неудобство коммуникаций, ограниче¬
ния для ремесел и торговли, низкий жизненный уровень кре¬
стьян, запустение старых полей. Вместе с тем историк обращалУтида Гиндзо. Кокуси сорон, с. 130—136.,5 Утида Г инд зо. Нихон кинсэнси, с. 242.142
внимание па освоение залежных земель, окраинных районов,,
осушение болот, засыпку устьев рек, развитие агротехники, рас¬
пространение новых сельскохозяйственных культур — тыквы, ба¬
тата, красного перца, расцвет шелководства. Несмотря на пре¬
пятствия властей, наблюдалась концентрация населения в горо¬
дах. Мирные условия способствовали накоплению богатства,
благодаря чему купцы превратились в одну из мощных сил
общества.16Утида сумел заметить ряд характерных явлений истории то-
кугавской Японии, увидеть в них предпосылки последующего
развития страны. Ho целостного объяснения новой истории он
не дал. Факторы развития общества и жизни народа, полагал
ученый, могут расти и множиться, роль их в различные перио¬
ды— меняться; усложнение структуры общественной и инди¬
видуальной жизни людей — неизбежное следствие историче¬
ского прогресса. Ho, устанавливая причинно-следственные свя¬
зи отдельных явлений в хронологическом срезе, Утида не пы¬
тался выяснить характер взаимодействия между ними в преде¬
лах одного периода. Исторический синтез, к которому он стре¬
мился, по сути дела, представлял собой простую сумму зафик¬
сированных факторов, а прогресс сводился к их параллельной
эволюции.Содержание новой истории Утида видел в консервации фео¬
дализма как социального строя в условиях длительного мира и
относительной внешней изоляции, аккумуляции духовной жиз¬
ни народа, выраженной в прогрессе культуры и возрастании
силы купечества. Главную же предпосылку перехода к следую¬
щему, новейшему, периоду он видел в развитии духа народа.
Утида сумел 'помять, что события 1867—1868 гг. представляли
собой не простую реставрацию монархии, а означали крах фео¬
дализма. Ho дричины успешного переворота он усматривал в
распространении монархических идей и идеи единства страны и
социальных преобразований, особенно усилившемся вследствие
постепенного ослабления власти дома Токугава и кризиса сё-
гунского режима после насильственного разрыва изоляции
Японии.17Плюралистический характер взглядов Утида обнаружива¬
ется и в его трактовке проблем экономической истории Япо¬
нии. Министерства и ведомства Японии еще с 70-х годов XlX в.
в практических целях собирали источники по истории отдель¬
ных отраслей экономики. Интерес буржуазных специалистов
к экономической истории в значительной степени стимулиро¬
вался развитием японского капитализма, стремлением обосно¬
вать господство буржуазного строя, а подъем рабочего и со-Ю Там же, с. 230—240.17 У т и л а Гиндзо. Кокусп сорон, с. 144, 138—139.143
аналитического движения в конце XlX в.18 способствовал по¬
вышению внимания к социальной истории.Утида Гнндзо стал одним из основоположников социально-
экономического направления в японской буржуазной историо¬
графии, развившегося под влиянием взглядов Л. Брентано,
К. Бюхера, Г. Шмоллера. Первым трудом, систематически изла¬
гавшим экономическую историю Японии, была книга Фукуда
Токудзо, написанная на немецком языке в 1900 г. по совету
Л. Брентано, у которого Фукуда учился в Мюнхене.19 Лекции
Л. Брентано натолкнули Фукуда на мысль о сходстве основных
черт социально-экономической истории Западной Европы и
Японии, и в этом плане его работа выгодно отличалась от
сугубо эмпирических сочинений других японских авторов, рас¬
сматривавших историю отдельных отраслей народного хозяй¬
ства.Утида, высоко оценивший книгу Фукуда, выделил 3 типа
исследовании экономической истории: I) исследования, целью
которых-являются экономические объяснения истории^ 2) ис¬
следование экономически!: фактов как~таковых" в процессе их
развития; 3) исследование, результат которого—разработка
экономических теорий и экономической политики. Наиболее при¬
емлемым Утида считал второй тип. Важным для него являлось
изучение экономической истории, а не материалистическое объ¬
яснение исторического процесса, которого он не принимал.
Отсюда выводилась задача изучения, во-первых, генезиса_и_раз-
Biгги я с а ш I х~ Э1 ч о и о м и ч е с к и х фактов, а во-вторых, их взаимодеи-
ствйя~с другими историческими фактами. Утида исходил из того,
что"экономические факты составляют основу социальных фак¬
тов и их изменение влечет за собой перемены в политической,
правовой, религиозной области; в свою очередь, социально-по¬
литическое развитие влияет на экономику.20 Однако характер
этого взаимодействия оставался для Утида неясным; трактуя
историю с позиций теории факторов, он не мог понять диалек¬
тику взаимодействия базиса и надстройки, а выступая против
одностороннего вульгарно-материалистического сведения всех
фактов истории и культуры человеческого общества к эконо¬
мике, противопоставлял ему лишь плюралистский подход.Сама экономическая история распадалась у него на отдель¬
ные составляющие, которые он тщетно пытался связать в еди-18 Гольдберг Д. И. Очерк истории рабочего и социалистического
движения в Японии (1868—1908 гг.). М., 1976, с. 58—82; Ковален¬
ко И. И. Очерки истории коммунистического движения в Японии до вто¬
рой мировой войны. М., 1979, с. 34—35.19 фукуда Токудзо. Нихон кэйдзан снрон=Экономическая исто¬
рия Японии / Пер. с нем. Токио, 1907.20 Утида Г инд зо, I) Кокусн сорон, с. 149—150; 2) Кэйдзайси со¬
рок—Введение в экономическую историю. — В кн.: Нихон кэйдзайаню кэи-
кю, т. 2. Токио, 1921, гл. 4.144
мое целое. Рассматривая экономическое развитие как законо¬
мерный процесс (в позитивистском смысле) с многообразными
формами проявления, Утида пытался объединить различные
принципы периодизации экономического развития, предлагав¬
шиеся европейскими буржуазными историками и экономистами.
При этом он исходил из данного Г. LUмоллером определения
народного хозяйства как совокупности «связанных между со¬
бой внутренним единством отдельных хозяйств данного госу¬
дарства».21В основу своего деления ступеней экономического развития
Утида положил пять признаков: I) индивидуальную экономи¬
ческую деятельность, 2) условия производства, 3) цели произ¬
водства, 4) состояние обмена, 5) территориальную сферу хо¬
зяйственной деятельности.22Определяющего критерия периодизации Утида не выделял.
Экономическую историю Японии он излагал по аспектам, ме¬
тодом сквозного анализа ее отдельных сторон, стремясь, по соб¬
ственному признанию, рассмотреть эволюцию каждой из них
с древности до современности.23 Поэтому у Утида стирались ка¬
чественные различия между периодами, вследствие чего не
создавалось целостного представления об экономической
истории.IIo даже при таком ограниченно буржуазном понимании
ряда теоретических проблем, Утида внес немало нового в раз¬
витие японской исторической науки: он заметно расширил те¬
матику исследований, привлек внимание ученых к практически
не изученным сторонам истории, углубил представление об эко¬
номическом развитии. Прогрессивный характер последнего яв¬
лялся для него несомненным, хотя закономерной, в его пони¬
мании, была, в сущности, эволюция отдельных сторон истори¬
ческого процесса, а не весь его ход в целом. Наконец, сам Ути¬
да исследовал ряд конкретных вопросов экономической истории
Японии.Существенное внимание историк уделял аграрной истории
Японии — прежде всего в те периоды, которые он определял
как раннюю (до середины VII в.) и среднюю (до XII в.) древ¬
ность. Сложность изучения этих периодов обусловливалась не¬
достатком источников, особенно по проблеме генезпса аграр¬
ного строя древней Японии. Утида опирался главным образом
на китайские дннастийные хроники и японские письменные па¬
мятники — «Кодзики» («Хроника древних событий»), «Нихон
секи» («Анналы Японии»), «Сёку Нихонги» («Продолжение
анналов Японии») и др.21 III м о л л с р Г.. Народное хозяйство, наука о народном хозяйстве исе методы. Al., 1902, с. 7.22 у TH да Гнидзо. I) Кокуси сорон, г. 152—153, 155, 156; 2) Кэй-лзаЛсн сорок, гл. 3.23 у т Ii д а Г и и д з о. I Iiixoh кэндэаЛси гайе, с. 2..Ю Заказ NV 361
Утида отмечал формирование крупной частной земельной
собственности знати в конце периода ранней древности. Ее
источником были захват неразработанных земель и дарения,
обрабатывались поля полусвободными — бэмпн; все это отно¬
сится и к княжеским полям, размеры которых в целом значи¬
тельно превосходили земельные владения знати и которые со¬
здавались по всей стране. He вдаваясь в подробности вопроса
о характере общественного строя Японии в данный период,
Утида усматривал, однако, в развитии частной собственности
истоки имущественного и социально-политического неравенства,
дальнейшего противопоставления знати бедным. Увеличение
мощи знати само по себе привело, по его мнению, к росту ее
«произвола и надменности». С другой стороны, появление част¬
ной собственности стимулировало, по Утида, экономический про¬
гресс, поскольку привело к разработке новых земель, развитию
земледелия, росту населения. Однако ученый игнорировал тот
факт, что знать начала захватывать не только свободные, но н
общинные земли и подчинять себе крестьян.В полной же мере земледелие стало основой хозяйственной
жизни страны, по мнению историка, в средней древности, т. е.
с середины VII в. Ho доказательства этого положения Утида
находил лишь в юридических актах — в частности в своде за¬
конов «Тайхорё» (701). И здесь определяющим для него ока¬
зывался не сам факт хозяйственного прогресса, которому он
придавал важное значение, а экономическая мысль и политиче¬
ские цели правящих кругов. В частности, по «Тайхорё», одной
из важнейших задач губернских чиновников являлось поощре¬
ние земледелия: двор награждал тех начальников уездов и
даже крестьян, которые добивались успеха в земледелии и тем
самым увеличивали богатства страны.24 Императорская власть,
таким образом, по Утида, сыграла на данном этапе решающую
роль в экономическом развитии Японии, сведенном, в сущности,
к экономической политике правящих кругов.С точки зрения развития японской исторической науки пред¬
ставляет интерес попытка Утиды применить сравнительно-исто¬
рический метод к анализу истории экономики и права. Свое
исследование он строил с учетом уровня, достигнутого мировой
наукой. Утида проанализировал дискуссии европейских истори¬
ков по вопросу о поземельной общине (концепции Г: фон Мау¬
рера, Э. де Лавалэ, Г. Мейна, Макс. Макс. Ковалевского,
II. Фюстель де Куланжа), склоняясь при этом на сторону пред¬
ставителей общинной теории. Конкретным объектом исследова¬
ния японский историк избрал надельную систему Японии, отме¬
тив, что хотя эта система изучалась многими учеными и ее со¬
держание хорошо известно, но характер землевладения недо¬
статочно ясен, а сама надельная система почти не рассматрн-24 Там же, с. 12—15.146
валась в плане сравнительно-экономической истории.25 Поэтому
в своей докторской диссертации, защищенной в 1902 г., Утида
поставил цель сравнить японское и китайское законодательства
о надельной системе, исследовать вопрос о наделении крестьян
землей до реформ Тайка, а также обычай передела земли в
Японии в средние века.26Проанализировав земельные законы Северной Вэй, Север¬
ной Ци, Суй и Таи, Утида пришел к выводу, что главным кри¬
терием наделения землей в Китае являлась трудоспособность
и способность платить налоги (утрата последних приводила
к возврату земли в казну), а право на надел наступало с 15—
18-летнего возраста. Поэтому так называемая система равных
полей («цзюнь тянь») не являлась, по существу, системой урав¬
нительного землепользования,27 а лишь усиливала имуществен¬
ное неравенство и социальную дифференциацию, приводила
к обезземеливанию части крестьянства и концентрации земли
в руках знати, располагавшей, кроме того, должностными, ран¬
говыми и жалованными землями.28На основе данных японских источников Утида убедительно
доказал, что надельная система была распространена по всей
стране. Сопоставление японского и китайского аграрного строя
привело исследователя к выводу об их различии, определяв¬
шемся характером и практикой осуществления надельной си¬
стемы. Наиболее значительные расхождения Утида усматривал
в том, что в Японии надел предоставлялся с 6-летнего воз¬
раста 29 и подлежал возврату в очередной надельный год после
смерти держателя, налоги же уплачивались с 16 лет, т. е. наде¬
ление землей не связывалось с уплатой налогов и трудоспособ¬
ностью, вследствие чего японская система была ближе к прин¬
ципу равного распределения земли, чем китайский закон о рав¬
ных полях. Кроме того, женщина в Японии получала 2/3 наде¬
ла мужчины (в Танском Китае — менее 1/2), на скот земля не
предоставлялась, а наделы на рабов были небольшими. Отсюда
автор заключал, что первоначальные цели японской системы
предусматривали укрепление экономического положения бед¬
ных и сдерживание роста силы богатых.30В действительности же различия японского и китайского за¬
конов о наделении землей не выходили за рамки частных рас-25 Утида Гиндзо. Barn купи тюко-по хандэн сюдзюхо=Закон о
наделении землей в нашей стране в средней древности.— В кн.: Нихон кэй-
дзайсн-но кэнкю, т. I, с. 107.26 Там же, с. 113.27 Там же, с. 122—124.28 Там же, с. 125—135.29 В комментариях к Тайхорё, написанных в VIII в. и послуживших
основой для восстановления текста данного сЕОда законов, говорится, что
право на надел имеют лица старше 5 лет (Рё-но гнгэ=Толкованне админи¬
стративного и гражданского права VIII в. Токио, 1979, с. HO).30 Утида Гиндзо. Вага кунн тюко-но хандан сюдзюхо, с. 158—161.10*147
хождении, определявшихся конкретно-историческими условиями
двух стран. Документы Сёсонн, содержащие, в частности, кни¬
ги подворных переписей, стали публиковаться лишь с 190! г.,
поэтому Утида не имел достаточных сведений для анализа прак¬
тики осуществления надельной системы. Исследования, опубли¬
кованные в Японии после второй мировой войны, показывают,
что даже в VIII в., когда переделы земли были регулярными,
крестьяне в лучшем случае получали землю в 9—10 летнем
возрасте, в худшем— 15—16-летнем, поскольку право на надел
имели те, чьи имена были зафиксированы в книгах подворных
переписей дважды, а формальности, предшествовавшие выдаче
земли, растягивались на 3—4 года.31Исследование надельной системы побудило Утида заду¬
маться над ее связью с аграрным строем предшествующего и
последующего периодов. Общепринятая концепция сводилась
к тому что японская надельная система не имела внутренних
предпосылок, а была привнесена извне, разработана лишь под
влиянием танского законодательства. Только отдельные исто¬
рики (Кумэ Кунитакэ, Фукуда Токудзо) высказывали предпо¬
ложение о возможности существования обычая наделения зем¬
лей до реформ VII в. Развернутого обоснования этого тезиса
они не давали, но рассматривали закон о наделении землей как
перестройку ранее существовавшей системы коллективного зем¬
левладения.He располагая прямыми доказательствами, Утида выдвинул
гипотезу о существовании обычая наделения землей в Японии
до VII в., основанную на изучении надельной системы, данных
источников, относящихся к VI — первой половине VII в., и об¬
щинной теории. Историк утверждал, что если бы в древности
подобного обычая не существовало, то искусственное внедрение
надельной системы, затрагивавшей коренные экономические ин¬
тересы крестьянства, вызвало бы его сопротивление. Однако
за исключением южной части Кюсю, где такого обычая не было,
введение системы произошло довольно быстро и гладко/52 Утида
далее подчеркнул, что на начальном этапе средней древности
даже целинные земли (кондэи), на которых вновь создавалась
оросительная система и разработка которых требовала больших
средств и затрат труда, не признавались частным имуществом.
Отсюда он сделал важный вывод о том, что ни на данном эта¬
пе, ни тем более в ранней древности принцип частной собствен¬
ности на пахотную землю не получил еще широкого развития
и до реформ Тайка в Японии существовало коллективное,
общинное владение большей частью земли. Общинная земля
распределялась между дворами, выделявшимися из патриар-31 Tapao Toc и я. I) Хандэл сюдзюхо-ио кэнкю*= Исследование зако¬
на о наделении землей. Токио. 1961; 2) Hhxoii кодай тоти хосирон = Про-
блемы истории аграрного прапа древней Японии. Токио, 1981.32 Утида Г инд зо. Вага купи тюко-но хаидэн сюндзюхо, с. 165—107.
зальной семьи, по количеству едоков. Только при таком поло¬
жении вещей, заключил Утида, был возможен легкий и безбо¬
лезненный переход к надельной системе.?33Попытка применения общинной теории к ранней истории
Японии объективно наносила удар по японоцентристской кон¬
цепции происхождения японского государства от мифического
императора Дзимму, которая сама по себе предполагала извеч¬
ность частной собственности и социального неравенства. Процесс
развития частной собственности шел, по Утида, в период суще¬
ствования надельной системы. В частности, важнейшим источ¬
ником формирования вотчин стала разработанная целина.34Однако в целом рассмотрение исторического процесса как
параллельно й э в о л ю ц и 11 различных сторон жизни людей приво¬
дило к созданию бесконфликтной и плоской, лишенной каче¬
ственных скачков и качественного своеобразия картины про¬
шлого. Развитие исторической концепции Утида сдерживалось
позитивистским методом и национальной историографической
традицией, на которые постоянно наталкивалась его тяга к ши¬
роким обобщениям, анализу закономерностей истории в их кон¬
кретных проявлениях, выявлению взаимосвязей между фактами
и событиями. I I предложенная мм периодизация японской исто¬
рии, и попытка многогранного освещения прошлого страны, и
трактовка проблем социально-экономической п культурной
истории Японии послужили одним из истоков последующих
исканий историков, во многом определили направления даль¬
нейшего развития японской исторической науки. Ho у самого
Утида Гмндзо противоречие между стремлением к научному
познанию и классовой и национальной ограниченностью оста¬
лось непреодоленным.33 Там же, с. 168—174.3,1 Утида Г и ид зо. Нихон кэйдзайсн гайё, с. 22—25. — Данная точка
зрения получила развитие в трудах крупного буржуазного исследователя
вотчинного строя Нисиока Тораносукэ (1895—1970) и его учеников (Ни-
с и о к а Тораносукэ. Сёэнсэй-но хаттацу=Развитие вотчинного строя.—
В кн.: Иванами кодза Инхон рэкиси=История Японии, т. 2. Токио, 1934.Смолин Г. Я.О НЕКОТОРЫХ МАТЕРИАЛАХ ИЗ ДОКУМЕНТАЦИИПРЕДВОДИТЕЛЕЙ КРЕСТЬЯНСКОЙ ВОЙНЫ КОНЦАIX в. В КИТАЕ
(документы 875—879 гг.)Декларации, воззвания, манифесты, прокламации, указы,
распоряжения, переписка, прочие документы агитационного,
иоенно-адмииистративного и организационного назначения, исхо-
дившие от Ван Сяньчжи и Хуан Чао, а также их соратников,
представляют собой ценнейший материал для уяснения идейных
воззрений вожаков крестьянской войны 874—901 гг., побуди¬
тельных мотивов и содержания их действий, для наблюдений и
суждений относительно различных других сторон внутренней
жизни повстанческого лагеря и его взаимоотношений с враж¬
дебным лагерем, наконец, для воссоздания тех или иных кон¬
кретных эпизодов движения и биографий его предводителей.
Правда, в отличие от довольно многочисленной документации
руководителей более близких к нам по времени крестьянских
войн в Китае либо в каких-то других странах (например, тай-
пинских лидеров1 или Е. И. Пугачева и его Военной колле¬
гии2) ни одного подобного свидетельства этого события один¬
надцативековой давности не сохранилось Пи в подлиннике, ни
даже в виде копии или дубликата.3 Однако следы реального
бытования такого рода материалов в дни крестьянской войны
и некоторое время после ее завершения улавливаются в раз¬
личных исторических и иных трудах конца IX—XI в., официаль¬
ных, полуофициальных и частных, но неизменно враждебных по
духу «разбойникам» Ван Сяньчжи и Хуан Чао. Буквально в
единичных случаях в этих трудах встречаются краткие и отры¬
вочные переложения содержания подобных текстов либо ка-
ких-то их частей, чаще — всего лишь упоминания о них, а иной
раз не более чем намек на их существование.4 Тем самым
крайне усложняются выявление документации повстанческих1 Белел ю бек и и Ф. Б. Коллекция изданий тайпинов П. А. Грние-
вича.— В кн.: Синологическая библиотека — источниковедческая база со¬
ветского китаеведения /Отв. ред. А. М. Григорьев. М., 1983, с. 126—136.2 Овчинников Р. В. Манифесты и указы Е. И. Пугачева. М., 1983.3 Между тем несколько письменных памятников, авторы которых —со¬
временники н очевидцы крестьянской войны, а в отдельных случаях даже
прямые ее участники (на стороне карателей), находится ныне в научном
обращении; в их числе—рукописные тексты, обнаруженные среди материа¬
лов из Дуньхуана.А Упомянуто, например, послание Вэи Сяньчжи, адресованное в самом
начале 877 г. правителю области Цичжоу (совр. Цичунь, провинция Хубэй)
Пэй Во с предложением о взаимной приостановке боевых действии. В нояб¬
ре того же года один из придворных сановников Чжэн Тянь в докладе на
имя императора сообщал, будто к тому времени «по слухам, Ван Сяньчжи
семь раз обращался с просьбами о капитуляции», относительно чего коман¬
довавший тогда карательной армией Сун Вэй, однако, «не уведомил трон».
Чуть поздней, в самом конце 877 г., Ван Сяньчжи в новом послании вла¬
стям выдвинул в качестве непременного условия «явки с повинной» предо¬
ставление ему поста генерал-губернатора (цзедуши). На том же дважды
в середине 879 г. настаивал и Хуан Чао, после гибели Ван Сяньчжи в мар¬
те предыдущего года возглавивший повстанческие силы. Ни в одном из
этих случаев какие-либо подробности соответствующих документов не при¬
водятся (Цэфу юаньгуй = Сокровищница книг / Сост. Ван Цниьжо и д().
Пекин, 1960, цз. 333, с. 3937; цз. 451, с. 5346; Синь Тан шу=Новая исто¬
рия Тан /Сост. Оуян Сю и др. Пекин, 1958, цз. 225 (3), с. 17027; Цзы чжи
тун нзянь= Всепропицаюшее зерцало, управлению помогающее /Сост. Сыма
Гуаи и др. Пекин, 195G, цз. 252, с. 8187; цз. 253, с. 8193, 8215).150
руководителей, ее анализ и использование для научных целей.!In в источниках, ни в имеющейся к настоящему времени
литературе нет хотя бы приблизительных суммарных данных
о численности таких материалов, однако без риска ошибиться
можно утверждать, что в действительности она была больше
ныне известной. Часть повстанческих документов в силу тех
или иных причин и обстоятельств осталась вообще незафикси¬
рованной, и значит, исчезла бесследно. Словом, получить сколь¬
ко-нибудь полное представление о характере, направленности,
объеме и формах этой деятельности руководства крестьянской
войны 874—901 гг. теперь уже нереально. Ho тем более важно
самым тщательным образом зарегистрировать любой подобный
документ и, если информация о нем, имеющаяся в массиве па¬
мятников историописания, позволяет, подвергнуть комплексно¬
му изучению его предназначение, содержание, смысл и фор-
м ул я р.Среди известных сейчас материалов, вышедших из повстан¬
ческого лагеря, особый интерес представляют воззвания и близ¬
кие к ним по характеру документы главных предводителей кре¬
стьянской войны. Первый по времени создания памятник такого
рода — воззвание Ван Сяньчжи от февраля 875 г. Сведения
о нем приводятся в источниках иного происхождения, для дан¬
ного случая косвенных, — в «Жизнеописании Хуан Чао» из за¬
вершенной в 1060 г. «Новой истории Тан»,5 а также в коммен¬
таторских заметках Сыма Гуана к составленному в 1084 г.
«Всепроницающему зерцалу, управлению помогающему» (со
ссылками на написанное в самом конце IX в. Вэн Чжаоду и
Ян Шэ «Продолжение „Записей об августейших правителях, во¬
лею Неба пребывавших на троне”»).6 Скудость и обрывочность
этих сведений не позволяют воспроизвести воззвание в полном
его объеме и форме, но благодаря содержащимся в них отдель¬
ным «аннотационным» элементам, а также данным об автор¬
стве, датировке и адресате воззвания можно, пользуясь приня¬
той в источниковедении методикой эскизной реконструкции
утраченных документов, попытаться установить гипотетическое
подобие хотя бы части его текста, некоторые атрибуты его по¬
строения и оформления, а в сочетании с известиями других
источников — и конкретные обстоятельства, приведшие к появ¬
лению и обнародованию воззвания.Его инициатор и автор или (если в его написании участво¬
вал еще кто-то) по меньшей мере основной соавтор, скорей все¬
го сам Ван Сяньчжи—зачинатель и первый главный руководи¬
тель крестьянской войны, бывший частный солеторговец («соля¬
ной контрабандист»), человек, бесспорно, не просто грамотный, но5 Синь Там шу, цз. 225(3). с. 17027.о Цзы чжи тун цзянь, цз. 252, с. 8174; цз. 253, с. 8230. — Сама книга
Вэи Чжаоду и Ян Шэ давно н безвозвратно утеряна.151
и весьма образованный.7 Во всяком случае, в перечисленных
выше книгах, содержащих данные об этом воззвании, его со¬
ставление безоговорочно связывается именно с Ван Сяньчжн.В конце документа имелась точная датнровочная формула:
«третий день первого месяца второго года Цяньфу»,8 что в пере¬
воде на нынешнее времяисчисление соответствует 12 февраля
S75 г. Некоторые китайские историки склонны принимать эту
дату за исходную точку в хронологии крестьянской войны, хотя
есть вполне достаточно оснований считать, что подмятый Ban
Сяньчжн в уезде Чанъюань (провинция Хэнань) бунт, давший
начало крестьянской войне, на самом деле вспыхнул еще в кон¬
це 874 г., и те ученые КНР, которые придерживаются такого
взгляда, называют 12 февраля 875 г. днем официального про¬
возглашения восстания. В Чанъюани — пункте первоначальной
дислокации повстанческого руководства, по всей видимости,
воззвание и было составлено, а затем распространялось эмис¬
сарами Ван Сяньчжн по окрестным и отдаленным уездам.
Существует, впрочем, и третья точка зрения: 12 февраля 875 г.
Ван Сяньчжн обратился к народу только с призывом выступить
под мятежным знаменем, а само восстание началось несколько
позднее, в середине 875 г.9 Как бы то ни было, особое место и
значение этого документа на ранней стадии крестьянской войны
очевидно для приверженцев любого из указанных мнений.Согласно «Новой истории Тан», воззвание, в частности, гла¬
сило: «Чиновники алчны и своекорыстны, налоги тяжелы, на¬
казания и награды несправедливы. Поступки цзайсянов10 по¬
стыдны, а Си-цзун ничего не знает».11 По сообщению «Всепро-
ницающего зерцала», в воззвании говорилось также, что Ван
Сяньчжн «объявил себя Великим полководцем равенства, ко¬
торому помогает Небо (Тянь бу пиицзюиь да цзянизюиь), и
главнокомандующим всех смельчаков в Китае (хай-нэй чжу хао
дутуи)». Здесь же воспроизведена и «почтово-адресная» фор*7 Судя по документированным сведениям некоторых частных источни¬
ков, Ван Сяньчжн, как и Хуан Чао, имел «ученую степень» сюцай и даже
пытался (правда, безуспешно) стать обладателем высшей степени цзиньши
(В а н Юн. Сун чао янь и и моу лу=3аметки с завещанными потомству
Олагопожеланнямн, [составленные] при сунской династии. — Цуншу цзнчэн
(Библиотека — серия), отд. I, вып. 3888. Шанхай, 1939, цз. I, с. I (да¬
лее — IiU).8 Цяньфу— девиз, под которым царствовал в 874—880 гг. император
династии Тан, чьим первоначальным именем Сыло Ли Янь, последующим —
Ли Сюань, а посмертным храмовым титулом — Си-цзун.9 Смолин Г. Я. Когда началось восстание Ван Сяньчжн? — Вести.
Ленннгр. ун-та, 1974, № 2, с. 75—80. — В последнее время в КИР увидели
свет новые материалы, подтверждающие мнение о начале* чанъюаньского
восстания на исходе 871 г.,0 Цзайсяны — высшие должностные лица администрации тайского госу¬
дарства, первые (или главные) министры.JI В подлиннике правящий император обозначен, скорее всего, его тог¬
дашним девизом царствования, который составители «Новой истории Тан»,
перелагая текст воззвания, заменили храмовым именем Ли Сюаня.
мула воззвания: оно подлежало «распространению по всем про¬
винциям». Как н все известные ныне элементы содержания рас¬
сматриваемого текста, эта формула придает памятнику харак¬
тер документа общегосударственного назначения, притом доку¬
мента официального. В заключительной части воззвания (после
которой приводится лишь его дата)—«Имею произволение,
чтобы [о сем] слышали и знали, по поводу чего почтительно
уведомляю»,— налицо имитация казенной манеры письма, свой¬
ственных ей штампов и оборотов. Тем самым впечатление от
воззвания как памятника, наделенного атрибутами официаль¬
ного акта, только усиливается. Он ке случайно обозначен в
источниках термином «си» — манифест или декларация. Прав¬
да, ни в «Новой истории Таи», ни в «Всепронпцающем зерцале»
нет указаний на какие-либо еще элементарные для подобных
материалов аксессуары формулярного протокола (обращение,
зачни, удостоверительная подпись и пр.), уставным образцам
которых Ван Сяньчжн, несомненно, следозал в данном случае,
но это может свидетельствовать лишь об обрывочности сведе¬
ний названных источников как о форме, так и о содержании
воззвания.Острокритическая направленность и обличительный тон,
пронизывающие сохранившиеся фрагменты воззвания, обра¬
щены против чиновничества «снизу доверху», представленного
виновником царящей в стране социальной несправедливости;
и как формула действия, которую адресовал Ван Сяньчжн
«всем смельчакам в Китае», воспринимается мысль: морально
оправданно ополчиться на чиновничество в центре и на местах,
дабы установить равенство, «Великим полководцем» в борьбе
за которое провозглашался Ван Сяньчжн.I!ивективный пафос воззвания выдержан в рамках наив¬
ного монархизма. Ван Сяньчжн, как явствует из принятого нм
титула и обличительной части документа, в утверждении равен¬
ства в «Срединном государстве» рассчитывал на помощь Неба,
на содействие «сына Неба» — царствующего тайского импера¬
тора. Персона последнего недвусмысленно противопоставлялась
в воззвании прочим носителям государственной власти, начи¬
ная с цзайсянов и кончая администрацией на периферии, из-за
которых воцарились в стране неправедные порядки. He слу¬
чайно и датировано само воззвание не как-нибудь иначе, а ука¬
занием на соответствующий год правления Ли Сюаня под деви¬
зом Цяньфу.1212 Подробней об этом и других проявлениях нанвно-монархических
представлении вожаков данного повстанческого движения см.: Cm о*
л и и Г. Я. Наивный монархизм руководителей крестьянской войны 874—
901 гг. в Китае. — В кн.: Двенадцатая научная конференция «Общество и
государство в Китае». Тезисы и доклады /От», ред. А. И. Хохлов. 1981.
ч. I, с. 131 — 139.153
Как обычно в такого рода документах средневековья, и
в данном доминируют негативные мотивы, позитивное же,
утверждающее начало проступает в нем весьма неотчетливо.
Призыв к установлению равенства (пинцзюнь), запечатленный
в титуле Ван Сяньчжи, отражал извечные эгалитарные устрем¬
ления сельского трудового люда. Однако конкретное содержа¬
ние понятия «пинцзюнь» здесь, как и в других подобных мате¬
риалах крестьянской воины 874—901 гг., не раскрыто, и оста¬
ется неясным, на что нацеливал лозунг, выдвинутый Ван Сяиь-
чжи: на стихийный дележ имущества богатеев или, может быть,
на уравнительность налогообложения. Ведь в документе чи¬
новничеству предъявлялось прямое обвинение в непомерной
обременительности налоговых тягот. Ho даже столь общо и ту¬
манно выраженное понятие равенства не было лишено реаль¬
ного притягательного смысла. Средневековому крестьянину
могла казаться привлекательней как раз подобного рода не¬
ясная абстракция, нежели иная конкретность, настораживаю¬
щая и пугающая уже самой своей определенностью и чет¬
костью. Словом, девиз равенства в воззвании Ван Сяньчжи в
сочетании с идеей о бунте против злодеев-чиновников как акции
законной, угодной Небу и «сыну Неба», таил в себе немалую
призывную силу.В воззвании нет специфических требований частных соле-
торговцев, — свидетельство того, что Ван Сяньчжи и другие
выходцы из «соляных контрабандистов», занимавшие поначалу
главенствующее положение в повстанческом руководстве, су¬
мели подняться выше узкогрупповых интересов.При всем том однозначно расценить обращение Ван Сянь¬
чжи как социально адресованное одним только крестьянам едва
ли правильно. Акцентированный в нем среди прочих тезис «на¬
грады и наказания несправедливы» явно рассчитывался на вос¬
приятие иными общественными прослойками и группами. По
всей вероятности, в содержании документа отразились самые
разные тенденции, интересы и цели, имевшие место тогда и
позднее в повстанческой массе с ее социально неоднородным
составом, и если это так, воззвание Ван Сяньчжи от 12 февраля
875 г. можно считать агитационной акцией, обращенной к раз¬
личным слоям населения. Впрочем, нечто подобное характерно
и для других документов повстанческого руководства, относя¬
щихся к 880 г. и ближайшим за ним годам.Весной 878 г., вскоре после гибели Ван Сяньчжи, по пред¬
ложению одного из ближайших сподвижников последнего, Шан
Жана, Хуан Чао был объявлен «государем Хуаном» (Хуан ван,
или, по другим версиям, Хуан чжу). Он ввел тогда же собст¬
венный девиз царствования «Государь-гегемон» (Ваи-ба), а как
главнокомандующий повстанческих дружин стал именоваться
Великим полководцем равенства, штурмующим Небо (Чун Тяиь
цзюньпин да цзянцзюнь).13 Тем самым бросался прямой вызов
правящей династии, самому «сыну Неба» — Неба, на помощь
которого в свое время уповал Ван Сяньчжн (а с ним и Хуан
Чао) и которое теперь новый верховный предводитель крестьян¬
ской войны вознамерился «штурмовать». По всей вероятности,
принятие Хуан Чао упомянутых регалий и атрибутов «госу¬
даря» было оформлено каким-то исходившим от повстанческого
руководства документом. Однако ни в одном из источников та¬
кой документ не упомянут.Спустя примерно полтора года, по завершении Южного по¬
хода восставших и овладении ими городом Гуанчжоу,14 Хуан
Чао «провозгласил себя Главнокомандующим миллионной ар¬
мии справедливости» (И цзюнь байвань дутун) и обнародовал
от своего имени декларацию. Совсем краткие сведения об этом
документе имеются в «Жизнеописании Хуан Чао» из «Старой
истории Тан», завершенной в 945 г., и в книге Сунь Гуансяня,
написанной в середине X в., чуть более подробные — в «Жизне¬
описании Хуан Чао» из «Новой истории Тан».‘5На сей раз датировка текста не приводится. Это, по-види¬
мому, объясняется тем, что в оригинале она дана по принятому
«разбойничьим главарем» девизу царствования и авторы упо¬
мянутых книг не сочли для себя допустимым воспроизводить
столь крамольную календарную формулу. Тем не менее, сооб¬
разуясь с хронологической канвой гуанчжоуского эпизода кре¬
стьянской войны, можно отнести время составления деклара¬
ции к концу октября — началу ноября 879 г.Составлен документ в форме официального послания трону
и потому обозначен в источниках синонимичными терминами
«чжанцзоу» (в «Старой истории Тан»), «бяо» (у Сунь Гуан-
сяня) и «бяогао» (в «Новой истории Тан»), имеющими поня¬
тийный смысл «доклад императору».В декларации Хуан Чао объявил о «намерении во главе
боевых порядков напасть на императорские чертоги»16 и «в ско¬
ром времени вступить в горные проходы»,17 через которые шли
пути к Восточной (Лоян) п главной, Западной (Чанъань) сто¬
лицам Таиской империи. Мотивируя свой замысел, он заявлял:13 Цю a Iib Тан вэнь=Полный свод танскнх текстов /Сост. Дуй Гао
H др. Б. м., 1859, цз. 793, с. 46; LIз ю Тан шу*Старая история Тан/Сост.
Лю Сюн и др. Пекин, 1958, цз. 200(2), с. 15407; Синь Тан шу, цз. 225(3),
с. 17028; Цзы чжн тун цзянь, цз. 253. с. 8200—8201; Пии Чао шицзн
као—О деяниях по усмирению Чао. — ЦЦ, огд. I, выи. 3834, с. 2.H О походе отрядов Хуаи Чао на юг и взятии ими Гуанчжоу см.:
Смолин Г. Я. Повстанцы Хуан Чао в Гуанчжоу. — Востоковедение. 4;
Исторические исследования /Отв. ред. А. Д. Желтяков. Л.. 1977, с. 158—180.15 Ц з ю T а и hi у. цз. 200(2), с. 15407; Сунь Г у а и с я и ь. Бэй мэн
со янь**Мелкие повествования, [записанные] к северу от [озера Юнь] мэн.—
ЦЦ, отд. I, вып. 2841. цз. 3, с. 15; Синь Таи шу, цз. 225(3), с. 17028.16 С у и ь Г у а и с я и ь. Указ. соч., цз. 3, с. 15.17 Синь Тан шу, цз. 225(3), с. 17028.155
«Евнухи-царедворцы и гаремная челядь прибрали к рукам
власть при дворе, скверна изъела устои управления... 11 выс¬
шие сановники, и дворцовые евнухи предаются мздоимству и
взяткодательству, по сговору между собой отбирают и выдви¬
гают на замещение чиновничьих должностей так, что упуска¬
ются талантливые люди».18 Хуан Чао настаивал на «устране¬
нии недостойных из учено-служилой среды».19 В декларации
содержится, кроме того, требование «заключать в тюрьму
областных начальников за приумножение [ими своих] богатств,
а уездных начальников, повинных в взяточничестве, предавать
казни вместе с их родней».20 Так, по определению составителей
танских династийных историй, «изобличил» и «заклеймил» Хуан
Чао «всяческие заслуживающие внимания изъяны в политике
императорского двора», «самые большие пороки того вре¬
мени».21Декларация Хуан Чао выдержана в более резком даже по
сравнению с воззванием Ван Сяньчжи тоне, отражавшем воз¬
росший антиправительственный настрой повстанческих руко¬
водителей, их окрепшую решимость в достижении выдвинутых
ранее целей и задач.Содержание декларации не оставляет сомнений в ее агита¬
ционном смысле. He случайно о ней было объявлено не по офи¬
циальным каналам, по которым полагалось бы передавать до¬
клад трону, а, как сказано в «Новой истории Тан», «открыто»,
во всеуслышание.22 По сведениям из другой дииастийной исто¬
рии, этот документ Хуан Чао «в срочном порядке разослал во
все концы».23 В то же время декларация существенно разнится
от воззвания Ван Сяньчжн. Если воззвание первого главного
повстанческого руководителя — акция мобилизационная, обра¬
щенный к людям из разных социальных прослоек и групп при¬
зыв встать под мятежные знамена, то декларация Хуан Чао
и по существу, и по форме — это, сверх того, еще и официаль¬
ное объявление войны властям в центре и па местах. Правда,
Хуан Чао и тогда не вышел все же за рамки наивно-монархи¬
ческих иллюзий относительно самого верховного правителя го¬
сударства. Как и в воззвании Ван Сяньчжн, в декларации но¬
вого главного вожака крестьянской войны обличаются, пусть
решительней и резче, главным образом ближаГпиее окружение
царствующего монарха — «евнухи-царедворцы и гаремная че¬
лядь», цзайсяны да администрация на местах — областные и
уездные начальники. Прямых обвинений в адрес «сына Неба»,
нападок непосредственно на него в декларации нет. Иначе го-18 Там же.19 Цзю Тан шу, из. 200(2), с. 15407.20 Синь Тан шу, из. 225(3), с. 17028.21 Там же; Цзю Тан шу, из. 200(2), с. 15407.22 Синь Тан шу, из. 225(3), с. 17028.23 Ц з ю Тан шу, из. 200(2), с. 15407.156
воря, Хуан Чао — «Великий полководец равенства, штурмую*
щий Небо», замахнувшийся еще весной 878 г. на августейшего
владыку, не решился нанести такой удар даже полтора года
спустя.В 880 г. численно выросшие и окрепшие повстанческие дру¬
жины начали наступление на Лоян и Чанъань, а затем, в на¬
чале следующего года, они захватили эти столичные города.
Хуан Чао был провозглашен императором основанной им ди¬
настии Великая Ци. Эти события заметно повлияли на харак¬
тер документации высшего руководства крестьянской войны.
В исходивших от него материалах, помимо агитационных за¬
дач, ставятся и по-своему формулируются вопросы социальной
политики, военпо- и административно-организационных меро¬
приятий. Соответственно меняется и «номенклатура» таких ма¬
териалов, появляются документы типа манифестов, указов, по¬
становлений, распоряжений и т. п. Эта категория источников
заслуживает специального исследования.
СОДЕРЖАНИЕК 70-летию Л. А. Березного Список основных печатных работ доктора исторических наук, профессора Льва Абрамовича Березного К 60-летию А. Д. Желтякова Список печатных работ доктора исторических наук, профессора Anaтолня Дмитриевича Желтякова Барское Ю. К. (Лен. гос. пед.гин-т им. Герцена). Зарубежны
исследователи о роли индийского ростовщического капитала в аграрных отношениях колониальной Бирмы Березный Л. А. (Ленингр. ун-т). «Нанкинское десятилетие» гоI «миньдановского режима в оценке современной американской нсториографин Гончаров С. Н. (Ин-т Дальн. Востока). Цинь Гуй в китайскихисточниках и литературе Григорьев А. П. (Ленингр. ун-т). Время составления краткой кол
лекции ханских ярлыков русским митрополитам ....Пасков С. С. (Дальневосточный ун-т). Проблемы истории Японии
в трудах японского историка Утнда Гиндзо (1872—1919) .Смолин Г. Я. (Ленингр. ун-т). О некоторых материалах из доку
ментации предводителей крестьянской войны конца IX в. в Китае
(документы 875—879 гг.) 6121419305993134149
ИБ ЛЬ 1881Историография н источниковедение
истории стран Азин и АфрикиВыпуск Vl 11Межвузовский сборникРедактор С. Е. Хазанова
Художественный редактор О. IL Советникова
Технический редактор Е. Г. Учаева
Корректоры С. С. Кокина, И. Э. Брант !лано в набор 03.09.84. Подписано в печать 29.01.85. М-16317. Формат бум. бОхЭО’/ц..
>умпга тип. Af? 2. Гарнитура литературная. Печать высокая. Уел. печ. л. 10.0.
'ел. кр.-отт. 10,25. Уч.-изд. л. 11.42. Тираж 941 экз. Заказ .N'«361. Цена I р. 70 к.Издательство ЛГУ имени А. А. Жданова. 199164, Ленинград,Университетская наб., 7/9.Типография Издательства ЛГУ имени А. А. Жданова. 199164, Ленинград,Университетская наб., 7'9.
Издательство Ленинградского университе¬
та в 1986 году выпустит книгу:Историография и источникогедение
истории стран Азии и Африки. Вып. IX/
/Под ред. А. Д. Желтякова. 13 л.В сборнике публикуются критические об¬
зоры советской и зарубежной литературы и
статьи по историографии и источниковедению
древней, средневековой, новой и новейшей ис¬
тории стран Ближнего, Дальнего Востока и
Африки, написанные учеными восточного фа¬
культета ЛГУ, ЛГПИ им. Герцена, а также
научными сотрудниками Л О СССР.Книга рассчитана на историков и востоко¬
ведов широкого профиля.Заявки на книгу направляйте по адресу:4191186, Ленинград, Невский пр., д. 28, Магазин JSTs I,Дом книги, отдел «Книга почтой».
Замеченные опечаткиСтраница Строка мНапечатано28 9, п Следует читать160 ~Т св- в спекулянтам ,, „0 сн. Л О СССР пл г^?екулянтамЛ О ИВ АН СССР
I p. 7U к.7 ’ 0 . ♦ - •I Г; % .V • ,t k' »'у * i 1 ч.TvV>ГИ*.> ' , . SIl IJl M I '11.( IIUi III Illllfl 1>ЛД< IvOIO Vlllini 14 Il П ГЛI! i' * I * П 4 i| (Ы<|>11 Ч И Ili IoMllllKiMltMCIlIlC IU Inpilll CVpUII \vllllt Il Африки,
IlUlM \ IU1 I HiUl