И.Я. КОБРИНСКАЯ
wra»
и
ВНЕШНЯЯ
ПОЛИТИКА
от
Москва
„Международные
отношения"
1986

ББК 66.4(08)
К55
Кобринская И. Я.
К55 „Мозговые тресты" и внешняя политика США. - М.:
Междунар. отношения, 1986. — 64 с.
Для американского политического процесса деятельность
„мозговых трестов" — наиболее влиятельных политологических центров
США - стала постоянным и важным фактором. О том, как
происходило становление института ,,мозговых трестов" в США, какова их
взаимосвязь с правящим классом и политическим руководством
Америки, наконец, каков механизм реализации их рекомендаций
во внешнеполитической практике Вашингтона, рассказывается в
брошюре.
Для широкого круга читателей.
К 080400000° - °23 47 - 86 ББК 66.4 (08)
003(01) -86
© „Международные отношегчя", 1986

ВВЕДЕНИЕ
С приходом к власти в 1981 году администрации Р. Рейгана
в работах советских и зарубежных авторов, посвященных
проблемам внешней политики США, все чаще встречаются названия
таких исследовательских институтов, как Фонд наследия (или „Хери-
тидж фаундейшн"), Гуверовский институт войны, революции и
мира, Гудзоновский институт, Центр стратегических и
международных исследований Джорджтаунского университета. Эти
политологические центры называют также „мозговыми трестами"
республиканской администрации. Внимание, проявляемое к ним,
закономерно. Многие эксперты из этих центров на постоянной или
временной основе участвуют в работе внешнеполитических ведомств
США. Издаваемые ими доклады, книги, меморандумы публично
получают высокую оценку представителей администрации,
включая самого президента. Рекомендации, разрабатываемые этими
„мозговыми трестами", по вопросам внешней, военной и
внешнеэкономической стратегии оказывают влияние на формирование
внешнеполитического курса США...
А теперь обратимся к недавней истории - периоду правления
администрации Дж. Картера. Брукингский институт, Совет по
международным отношениям, „трехсторонняя комиссия" - именно
их представители занимали самые высокие посты в
правительстве, к их рекомендациям прислушивалась администрация,
формируя политику.
Для американского политического процесса деятельность
„мозговых трестов" — наиболее влиятельных политологических
центров — стала постоянным и важным фактором. „Мозговой
трест" и внешняя политика - понятия неразрывно связанные.
В то же время рекомендации того или иного „мозгового треста'
не воплощаются автоматически в политике. За „мозговыми
трестами" стоят мощные группировки господствующего класса
США, интересы которых порой не совпадают. Именно эти илтересы
находят отражение в разработках „мозговых трестов". Домини-
3

рование той или иной группировки монополистического капитала
в политическом руководстве Америки в значительной степени
определяет и выдвижение на авансцену американской политики
тех или иных „мозговых трестов". В то же время оставшиеся
„за бортом" политологические центры разрабатывают
альтернативные рекомендации, которые могут быть учтены при смене
администрации в Белом доме, а иногда и самой стоящей у власти
администрацией. Весь этот процесс носит чрезвычайно сложный
характер и зависит от воздействия целого комплекса социально-
политических, идеологических и экономических факторов.
Советскими авторами был создан ряд фундаментальных
исследований, посвященных рассмотрению проблем теоретического
и концептуального обеспечения американской внешней политики,
сравнительному анализу разработок крупнейших
политологических центров США. Это в первую очередь работы В. Ф.
Петровского, Г. А. Трофименко, И. Л. Шейдиной, Р. Г. Богданова, А. А. Ко-
кошина и ряда других авторов. Затрагивался в этих работах и
вопрос о деятельности „мозговых трестов" США как элемента
политического процесса.
Более подробно о том, как работают „мозговые тресты" в
США, какова их взаимосвязь с правящим классом и
политическим руководством, каков механизм реализации их
рекомендаций во внешнеполитической практике Вашингтона, наконец, как
происходило становление института „мозговых трестов",
рассказывается в настоящей брошюре.

КАК ВАЖНО БЫТЬ ВЛИЯТЕЛЬНЫМ
Глубокие перемены на мировой арене, происшедшие после
окончания второй мировой войны, во многом изменили механизм
принятия решений в сфере внешней политики США. Усложнение
внешнеполитических проблем поставило правящие круги страны
перед необходимостью привлечения науки к практической
деятельности с целью изыскания новых, более эффективных методов
осуществления внешнеполитического курса.
Попытки использования экспертов и научных консультантов
отмечались еще во времена президентства Ф. Д. Рузвельта, когда им
был создан аппарат советников - видных политологов,
экономистов, юристов и историков (Моли, Тагуэлл и др.), занимавшихся
разработкой рекомендаций для внешней и экономической
политики президента. Позднее, в конце 40-х, 50-х и особенно в 60-х годах,
возникло множество (по различным оценкам, до нескольких
тысяч*) научно-исследовательских центров, работающих как по
контрактам с правительственными ведомствами, в первую очередь
с государственным департаментом и Пентагоном, так и
проводящих формально независимые исследования. Одним из наиболее
важных факторов, давших мощный толчок росту „империи
исследований и разработок" США, было стремление правящих кругов
к созданию новых и совершенствованию существовавших видов
вооружений в условиях развернутой Соединенными Штатами
„холодной войны" (так, еще в 1947 г. для проведения
исследований в военной области была создана „РЭНД корпорейшн").
Развитие научно-технической революции привело к усилению
взаимопроникновения политической власти и науки. Уже в 60-е
годы появились основания говорить о том, что в США
сложился союз правительства, крупного бизнеса и
научно-исследовательских центров, то есть политико-академический комплекс,
базирующийся на неуклонном стремлении правительства всемерно
использовать достижения науки в интересах господствующего класса.
% * См. Dickson D. Think Thanks. Ν. Y., 1971, p. 27.
5

Механизм взаимодействия науки с бизнесом и
правительством весьма сложен.
С одной стороны, исследовательские центры испытывают
сильное воздействие со стороны монополистического капитала,
представители которого, занимая руководящие посты в советах
попечителей этих центров, а также осуществляя финансирование
исследований, определяют общее направление их деятельности
(одновременно финансовая олигархия оказывает давление на
правительство и конгресс в процессе принятия решений по
конкретным проблемам внешней политики). А с другой -
академическое сообщество фактически подчинено правительству, которое,
располагая многочисленными рычагамц, присваивает результаты
исследований и реализует часть из них в интересах
господствующего класса США. „На правительственном уровне, — пишет
советский исследователь В. Ф. Петровский, — завершается
формирование внешнеполитической линии как процесса осознания
господствующим классом своих внешних интересов и разработки
соответствующих целей на основе оценки соотношения сил на мировой
арене и учета политики других государств. Именно это классовое
назначение правительства предопределяет и его ключевое
положение в политико-академическом комплексе, и характер
использования им научного потенциала в практических нуждах"*.
Научный компонент политико-академического комплекса
США охватывает широкую сеть исследовательских учреждений,
которые в зависимости от их статуса, направления разработок,
связей и источников финансирования можно подразделить на три
группы. К первой группе относятся те центры, которые были
созданы и работают преимущественно по контрактам с
правительственными ведомствами (именно к этой группе принадлежит „РЭНД
корпорейшн"). Во вторую входят исследовательские
подразделения монополий, в первую очередь военно-промышленных
корпораций США. Наконец, третью, наиболее многочисленную группу
составляют университетские центры и институты, а также
формально ,,независимые" политологические центры, существующие
на средства филантропических фондов, доходы от издательской
деятельности, вклады корпораций и частных лиц.
Однако среди сотен „независимых" политологических центров
лишь не более двадцати можно с полным на то основанием
отнести к „мозговым трестам". Их главную отличительную черту
составляет влияние на процесс формирования внешней политики.
А критериями такого влияния являются: тесная связь с наиболее
* Петровский В. Ф. Американская внешнеполитическая мысль. М.,
1976, с. И.
6

активными группировками господствующего класса; наличие
,»личной унии" и постоянной ротации кадров между
правительственными ведомствами и этими институтами (часто бывшие
политические деятели, работая в институтах и центрах, „пережидают"
до очередной „смены караула" в Белом доме и снова
возвращаются на государственные посты) ; достаточно четко
прослеживающееся соответствие рекомендаций и конкретных политических
действий администрации. Лишь наличие всех этих признаков
позволяет причислить тот или иной исследовательский центр к
разряду „мозговых трестов" — неправительственных, формально
„независимых" организаций господствующего класса США,
выполняющих роль „генераторов" важнейших внешнеполитических идей
и концепций, а также практических рекомендаций для политики
правительства Соединенных Штатов.
В целях оптимального использования результатов проводимых
исследований в федеральных ведомствах, занимающихся
вопросами внешней и военной политики, созданы специальные органы.
В государственном департаменте координацией и организацией
исследовательских разработок занимается Управление разведки
и исследований. Помимо того что специалисты со стороны
участвуют в работе региональных отделов управления, для
привлечения к исследованиям по заданию государственного департамента
экспертов, работающих в университетских и „независимых"
политологических центрах, был создан Отдел внешних исследований.
Управление разведки и исследований берет на себя обеспечение
специалистов информацией и материалами и указывает наиболее
важные для государственного департамента направления
исследовательских работ. Исполнителями таких программ для
государственного департамента в 70-х годах были Институт оборонных
исследований, „РЭНД корпорейшн", Стэнфордский
научно-исследовательский институт и другие центры. Ограниченные бюджетные
возможности госдепартамента (особенно в сравнении с военными
ведомствами) не позволяют ему полностью оплачивать контракты,
которые частично оплачиваются другими министерствами, главным
образом Пентагоном.
Министерство обороны наряду с другими имеющими большие
финансовые возможности правительственными ведомствами
является основным потребителем продукции исследовательских
центров. В 1958 году было создано Агентство перспективных
исследовательских проектов по проблемам обороны, к
деятельности которого привлекаются эксперты как из научных
подразделений самого министерства обороны, так и из исследовательских
центров США. В тесном контакте с министерством обороны
работает также Главный консультативный комитет по контролю над
7

вооружениями и разоружению при президенте США (создан в
1961 г.). В состав этого комитета входят крупнейшие ученые
из ведущих политологических центров Америки. Многие члены
этого комитета являются также членами Научного совета по
вопросам обороны при министерстве обороны.
Заместителям министра обороны и министров родов войск
подчиняется целый аппарат сотрудников, занимающихся
вопросами исследований и разработок. На этом уровне особенно
отчетливо прослеживается взаимосвязь политико-академического
комплекса и военно-промышленного комплекса США. Так, например,
получившие солидное „выходное пособие" от одного из ведущих
подрядчиков Пентагона „Боинг компани" Т. Джоунс и М. Пейсли
заняли, соответственно, пост помощника заместителя министра
обороны и заместителя министра ВМС по научным исследованиям
и разработкам. Направляя исследования в нужном для „Боинг
компани" русле, ее ставленники уже через год после своего
назначения обеспечили корпорации заказы на сумму в 3,2 млрд. долл.
Активно пользуется услугами политологических центров
Информационное агентство США (ЮСИА), которое с приходом
к власти республиканской администрации получило
дополнительные финансовые возможности. В частности, уже с 1981 года в
распоряжении ЮСИА оказалась рекордная сумма в 1 млрд. долл.
Значительная часть этих средств была использована ЮСИА на
широко разрекламированный в США и в Западной Европе проект
»Демократия", антидемократический характер которого хорошо
известен. В исполнительный совет проекта вошли бывший
директор бюро планирования государственного департамента А. Лейк,
сотрудник Американского предпринимательского института и
заместитель председателя совета радиостанций „Свободная Европа"
и „Свобода" Б. Уоттенберг, тесно связанный с Центром
стратегических и международных исследований Джорджтаунского
университета и Гуверовским институтом, бывший советник президента
по национальной безопасности Р. Аллен и ряд других экспертов.
Все они придерживаются консервативных и крайне правых
позиций. По существу, еще до начала осуществления проекта
„Демократия" ЮСИА предоставило около 200 тыс. долл. Центру
исследований в области этики и общественной политики во главе с
Э. Лефевром для проведения разработок в целях поиска путей
борьбы с европейским движением сторонников мира. К проекту
„Демократия" привлечены и другие исследовательские центры.
Выполняя социальный заказ господствующего класса
Соединенных Штатов, многие американские научные учреждения, и в
первую очередь „мозговые тресты", оказывают влияние на
процесс принятия и осуществления внешнеполитических решений.
8

Вместе с тем усиливается „обратная связь", то есть воздействие
на „империю исследований и разработок" США процессов,
протекающих на уровне политического руководства.
Если вплоть до середины 60-х годов по вопросам внешней
политики в правящих кругах США существовал относительный
„консенсус", единство, то в начале 70-х годов ситуация
изменилась. Упрочение позиций социализма на мировой арене, и прежде
всего установление стратегического паритета между СССР и США,
провал американской авантюры во Вьетнаме, экономический
кризис, уотергейтский скандал - вот далеко не полный перечень
событий, вызвавших углубление размежевания сил в
господствующем классе Соединенных Штатов. Реакцией на них были и
проявления реализма со стороны умеренных кругов, выступавших
за перевод внешней политики США на рельсы разрядки
международной напряженности, ограничение вооружений, сокращение
военного бюджета. Происходила и консолидация реакционных сил.
Несмотря на дискредитацию политики „холодной войны"
перед лицом новых международных реалий, ее наиболее
последовательные приверженцы вели непрекращающиеся атаки на политику
разрядки. При этом противоречивость подходов к разрядке ее
сторонников в США облегчала задачу антиразрядочных сил, которые
активно спекулировали на реальных или мнимых недостатках
нового подхода к советско-американским отношениям и внешней
политике США в целом. Костяк оппозиции политике разрядки
составил военно-промышленный комплекс, ожидавший от
поворота США к конфронтации с миром социализма новых дивидендов,
которые ему приносит гонка вооружений.
По мере активизации с середины 70-х годов консервативного
крыла американской политической элиты, нагнетания
шовинистической пропаганды, раздувания антисоветизма и мифа о „военном
отставании" Америки создавались новые (Фонд наследия,
Институт современных исследований) и укреплялись уже
существовавшие (Гуверовский институт войны, революции и мира,
Американский предпринимательский институт, Центр стратегических
и международных исследований Джорджтаунского университета)
политологические центры консервативного и крайне правого
толка. Разработанные ими рекомендации легли в основу политико-
идеологической и экономической платформы республиканской
администрации 1980 года. С приходом к власти администрации
Р. Рейгана многие сотрудники этих центров заняли ответственные
посты в федеральных ведомствах. Одновременно шла
дискредитация либеральных кругов и умеренных центров - Совета по
международным отношениям, Брукингского института и др.,
отодвигавшихся на второй план.

ИМПЕРИЯ В ИМПЕРИИ
Политико-академический комплекс США, эта „империя в
империи", включает тысячи научно-исследовательских центров,
институтов и лабораторий. Весьма значительно и постоянно растет
число тех институтов, которые занимаются „исследованием
политики". Но лишь немногие из них являются подлинными
„мозговыми трестами", оказывающими действительно заметное влияние
на процесс формирования внешней политики, принятия решений
в этой области.
Совет по международным отношениям, инкорпорейтед (СМО).
30 мая 1919 г. в отеле „Мажестик" в Париже собралась группа
американских и английских участников Версальской
конференции. Ими было принято решение создать Институт
международных отношений с филиалами в Великобритании и США. Задача,
поставленная перед Королевским институтом международных
отношений, известным также как Чэтэм хауз, и Американским
институтом международных отношений, состояла в обсуждении
и выработке неофициальных рекомендаций правительственным
органам по перспективным внешнеполитическим вопросам*.
Американский филиал приобрел статус самостоятельной
организации в августе 1921 года после объединения с нью-йоркским
элитным клубом „Совет по международным отношениям",
название которого и по сей день носит один из влиятельных „мозговых
трестов" США. Это неправительственная, некоммерческая, то есть
освобожденная от уплаты налогов, существующая на членские
взносы, пожертвования филантропических фондов, частных лип
* В документах СМО за 1922 год его цели сформулированы следующим
образом: „Совет по международным отношениям должен обеспечить
постоянное обсуждение международных аспектов американских политических,
экономических и финансовых проблем... Это просто группа людей,
заинтересованных в распространении знаний о международных отношениях
и особенно в развитии разумной американской внешней политики".
L0

и корпораций, доходы от издательской деятельности* и т. п.
организация, занимающаяся исследованием вопросов внешней
политики.
В совет директоров, состоящий из 15 человек, -
руководящий орган СМО — вошли видные политические деятели, а также
представители академических и финансовых кругов. Первым
почетным президентом был избран бывший государственный
секретарь и министр, почетный председатель клуба „Совет по
международным отношениям" и влиятельный деятель республиканской
партии Э. Рут; президентом — бывший конгрессмен от штата
Западная Виргиния и посол в Великобритании, главный
юридический консультант ,Дж. П. Морган энд компани", кандидат в
президенты от демократической партии в 1924 году Дж. Дэвис; вице-
президентом — известный нью-йоркский юрист, основатель одной
из влиятельных юридических фирм „Крават, Суэйн энд Мур"
П. Крават; секретарем и казначеем — первый декан Гарвардской
школы бизнеса, редактор газеты „Нью-Йорк ивнинг пост" Э. Гей.
Образование СМО было своего рода попыткой сплочения
американских правящих кругов после окончания первой мировой
войны и победы Октябрьской революции в России, имевшей
огромное международное влияние. Этот шаг отражал стремление
американского капитала создать прочную внутриполитическую базу для
проведения интервенционистского внешнеполитического курса.
Руководство СМО прилагало немало усилий для того, чтобы
привлечь к своей деятельности сторонников „изоляционистского"
курса, так в конце 1922 года приглашение стать членом СМО
получил сенатор-республиканец от штата Айова, один из лидеров
„изоляционистов" в конгрессе С. Брукхарт. Таким образом, уже с
первых дней своего существования СМО был инструментом сплочения
внешнеполитического истеблишмента США. Одним из важнейших
аспектов деятельности совета в этом направлении было
формирование его на двухпартийной (или надпартийной) основе**.
В течение полувека СМО сохранял „клубный" характер.
Многие серьезнейшие вопросы обсуждались за кофе. Чрезвычайно
ценилась приватность общения. Лишь в 1970 году изменились
неписаные (недопущение негров и представителей националь-
* Уже в 1922 году СМО начал издавать журнал „Форин афферс**,
остающийся и в наши дни одним из наиболее авторитетных периодических
изданий по вопросам внешней политики США.
** Это отличает СМО от других американских исследовательских
центров, которые тяготеют к одной из ведущих партий США. Так, Бру-
кингский институт называют „правительством демократической партии
в изгнании**, а Американский предпринимательский институт -
„правительством республиканской партии в ожидании**.
11

ных меньшинству и писаные (исключительно мужской состав)
законы СМО*. В 70-х годах совет уже меньше напоминал
аристократический клуб на английский лад. Вот, что, к примеру,
говорил о происшедших изменениях старейший член СМО Дж. Кэмп-
белл: „Я наблюдал и участвовал в переходе от строгой
формальности Джона У. Дэвиса и Рассела Леффингуэлла, когда повязывали
черные галстуки на каждое вечернее заседание и даже на заседания
тематических групп, к вольным спортивным рубашкам и
джинсам, деловым отношениям с сотрудниками-женщинами времен
Бэйлиса Мэннинга и Уинстона Лорда". Но все-таки, подчеркивал
Кэмпбелл, „это всегда был истеблишмент". Просто поразительно,
как гордящаяся своей демократией Америка кичится титулами,
генеалогическими древами и с какой неохотой расстается с
аристократическими привилегиями и привычками! Не потому ли
некоторые американские обозреватели усматривали причину снижения
влиятельности СМО в конце 70-х годов в утрате им „элитности и
клубности"?
Хотя сам Совет по международным отношениям во многом
утратил черты закрытого клуба для обсуждения международных
проблем, многие его представители являются членами элитных
клубов северо-восточного побережья США, где подчас решаются
важнейшие вопросы американской внешней политики. Широкую
известность получил факт встречи поздней весной 1962 года в
клубе „Сенчури" Дж. Д. Рокфеллера III с редактором газеты „Нью-
Йорк тайме" Дж. Оуксом. За ланчем Рокфеллер изложил
рекомендации посла США в Южном Вьетнаме Ф. Нолтинга, мл. несколько
снизить тон критических выступлений газеты в адрес режима
Нго Динь Дьема, так как это, по мнению посла, угрожало
американским позициям в стране.
Этот же клуб значительно раньше, в середине 1940 года, стал
местом встречи ведущих членов Совета по международным
отношениям: директора СМО и члена политической группы „Проект
по проблемам войны и мира" Ф. П. Миллера, директора СМО
Л. Дугласа, директора СМО и руководителя проекта У. Шепард-
сона, участников этого исследования С. Мэя, Э. Уорнера, У. Риф-
лера. Образованная ими группа „Сенчури" разработала основы
сделки, получившей название „эсминцы-базы", между
Соединенными Штатами и Великобританией. Как отмечают американские
историки, соглашение, подписанное в сентябре 1940 года, о
передаче Великобритании 50 эсминцев в обмен на английские базы
* К 1980 году в СМО было уже 146 женщин, причем две из них -
М. Уитмен и М. Уоллес - входили в совет директоров.
12

было важным шагом на пути определения Соединенными Штатами
своих позиций в войне.
Клубные связи нередко ложатся в основу образования
„мозговых трестов". Так, в инициативную группу по созданию
Института правительственных исследований, который наряду с двумя
другими институтами по изучению экономических проблем
послужил базой для образования Брукингского института, вошли
многие члены „группы Сенчури".
Клубы американского истеблишмента, как правило, не
обнародуют списки своих членов, однако отдельные публикации
проливают свет на их персональный состав и деятельность. В частности,
в американской печати появились сведения об одном из ведущих
клубов Америки „Сервайверз". Его члены — партнеры престижных
юридических фирм, банкиры, профессора привилегированных
университетов „Лиги плюща", которые в ожидании
правительственных постов сотрудничают, как правило, с организациями по
планированию внешней политики, „мозговыми трестами" типа
Брукингского института. О клубе „Сервайверз" пишут не просто как о
„теневом кабинете", а как об ассоциации, поставляющей кадры
„высокого калибра" для любого правительства.
Сохраняя черты закрытого элитного клуба, Совет по
международным отношениям выработал к концу 20-х годов принципы
исследовательской деятельности, послужившие образцом для
множества „фабрик мысли", возникших в послевоенный период.
Задолго до „экспертного бума" 50 - 60-х годов СМО начал
привлекать к исследованиям высококвалифицированных специалистов
и занялся разработкой долгосрочных программ и рекомендаций
по различным аспектам внешней политики США, взяв на себя
тем самым функции исследовательского института. Поэтому
структура других исследовательских организаций во многом
напоминает структуру СМО. В его рамках работает несколько
дискуссионных и исследовательских групп, занимающихся
определенными проблемами. По мере выполнения программ
исследований эти группы переформировываются и приступают к работе
над новыми проектами.
В довоенный период исследовательская деятельность совета
была посвящена в основном внешнеэкономическим проблемам.
То, что в его работе участвовали как ученые, гак и бизнесмены,
правительственные чиновники, журналисты, военные, придавало
рекомендациям СМО особое значение. Результаты
проводившихся обсуждений доводились до сведения правительственных
ведомств официальным или неофициальным путем.
Первое признание на высшем государственном уровне совет
получил с приходом в Белый дом президента Ф. Д. Рузвельта,
13

который разделял взгляды большинства членов СМО и был
воспитанником той же социально-политической среды. (Так, Н. Дэвис,
уолл-стритский банкир, вице-президент, а затем президент СМО
был близким другом и советником госсекретаря К. Хэлла и
самого президента Рузвельта.)
Рекомендации, разработанные советом, были положены в
основу Закона о торговых соглашениях 1934 года и создания
Экспортно-импортного банка США.
В годы второй мировой войны СМО выдвинулся на одно из
первых мест среди организаций, занимавшихся
внешнеполитическими проблемами. В отчете совета за 1943 год говорилось:
,»Более 25 лет Совет... посвящал себя изучению роли Соединенных
Штатов в мире. Сейчас... почти все исследовательские центры...
основное внимание уделяют проблемам международных
отношений и послевоенному положению Америки. Естественно, что за
разъяснениями они обращаются к СМО..."
Многие члены СМО были активно вовлечены в работу
государственного департамента. Совет принял „Проект по проблемам
войны и мира". Группа, осуществлявшая эти исследования, была
создана по инициативе госсекретаря США К. Хэлла и его
помощника С. Уэллеса. В работе участвовало около 100 человек. В 1940-
1945 годах они представили правительству 682 меморандума по
проблемам военной, экономической и финансовой политики.
Со вступлением США в войну администрация образовала
межведомственный консультативный комитет по формированию
послевоенной политики, куда входили представители пяти министерств,
14 правительственных ведомств, бюро и служб. В задачи комитета
входило также руководство исследовательской программой СМО.
В рамках „Проекта по проблемам войны и мира" были
разработаны основы глобальной стратегии американского
империализма, определены такие ключевые понятия, как „национальные
интересы", „большое пространство", „новый мировой порядок". В
трансформированном виде стратегия „нового мирового порядка"
воплотилась в стратегию „взаимозависимости" (речь идет об
отношениях США с их союзниками по военным блокам),
разработанную советом в 70-х годах в рамках крупнейшего из
предпринимавшихся исследований - „Проекта на 80-е годы".
Огромное влияние в течение полувека „имперского мозгового
треста", как называют СМО американские авторы Л. Шоуп иУ.Мин-
тер, на процесс формирования внешней политики Соединенных
Штатов объясняется прежде всего теснейшими связями СМО с
ведущими группировками американской финансовой олигархии (в
последние два десятилетия преимущественно с транснациональными
корпорациями и банками США). Специфика интересов этих группи-
14

ровок, имеющих наднациональный характер, выражается в
таких внешне „объективных" и „независимых" формах, которые
помогают скрыть истинное лицо СМО и одновременно
завоевать поддержку общественного мнения*, естественно
отражается и на подходах СМО к решению внешнеполитических
проблем. В определенной степени на них влияют также социально-
политические и идеологические традиции тех кругов
американского господствующего класса (в американской социологии их
называют „космополитической элитой"), по чьей инициативе и были
созданы совет, а также другие подобные ему организации.
Рекомендации СМО с неизбежными колебаниями, вызванными
стремлением приспосабливаться к особенностям каждой
администрации, являются, как правило, „умеренными", соответствуют
позициям политического центра.
Брукингский институт. Занимающий внушительное
восьмиэтажное серое здание Брукингский институт расположен в
нескольких кварталах от Белого дома. Хотя территориальная близость
к резиденции президента США отнюдь не является решающим
фактором во влиянии, оказываемом „мозговыми трестами" на
процесс формирования политики, она в своем роде символична,
так как на протяжении полувека институт в определенной
степени воздействовал на сменяющие друг друга администрации, что,
однако, не избавляло его от огня со стороны Белого дома, причем
не только критики, но и в буквальном смысле.
Планы поджечь Брукингс возникли в начале 70-х годов. Их
целью было проникнуть в здание института и изъять
находившиеся там документы. Как стало известно в процессе
расследования уотергейтского скандала, также связанного с похищением
документов, Ч. Колсон, специальный советник Г. Холдемана,
в начале июля 1971 года получил копию проспекта института,
где упоминалось исследование по вопросам войны США во
Вьетнаме. Исследование в течение двух лет должен был проводить
сотрудник института Л. Гелб, работавший ранее в аппарате
министра обороны США Р. Макнамары. Колсон решил, что к лету
В целях обеспечения поддержки общественного мнения еще в
довоенный период интервенционистскими кругами было создано несколько
организаций по исследованию политики, в частности, Ассоциация
внешней политики (в 1921 г.). Деятельность АВП, связанной личной унией с
Советом по международным отношениям, как бы дополняет и расширяет
сферу деятельности СМО и других „мозговых трестов". АВП занимается
не столько исследованиями, сколько пропагандой внешней политики,
создает „общественный фон" для крупнейших „мозговых трестов".
Эти же функции выполняют и комитеты по международным
отношениям - сеть филиалов СМО. Первые комитеты появились в 1938-1940
годах. К 1982 году комитеты в 37 городах США насчитывали 3,5 тыс. членов.
15

1971 года исследование закончено. Значит, писал он Дж, Эрлих-
ману; необходимо проверить кабинет Гелба* Ближайшие
помощники Р. Никсона небезосновательно боялись появления в печати
новых секретных „документов Пентагона" (первые были
опубликованы в июне 1971 г. и получили скандальную известность).
Был разработан план изменения законов пожарной безопасности
округа Колумбия так, чтобы на место пожара в первую очередь
прибыли представители Федерального бюро расследований.
Приказ поджечь Брукингс получил сотрудник безопасности Белого
дома Дж. Колфилд. По сценарию, после возникновения пожара
служащие ФБР должны были проникнуть в кабинет Л. Гелба
и обыскать его. Однако поджог не состоялся — в самый
последний момент Колфилд испугался и отказался от реализации такого
плана. Эта история из области несостоявшихся намерений.
В реальной жизни Брукингский институт часто критиковали,
причем и либералы, и консерваторы. Среди первых — Ф. Д.
Рузвельт, особенно после своего избрания на пост президента, когда
институт негативно оценивал вводимые президентом меры по
государственному регулированию экономики. Среди вторых -
президент Р. Никсон, который считал институт неотъемлемой частью
своего „врага" — либералов из вашингтонского „истеблишмента".
Однако, несмотря на критику, институт оказывал влияние на
политический процесс практически с момента своего возникновения
в 1927 году, когда он был образован в результате слияния трех
учреждений - Института правительственных исследований
(основанного в 1916 г. на средства Рокфеллеров), Института
экономической теории (основанного в 1922 г. на средства Фонда Карнеги)
и Высшей школы экономики и управления Р. Брукингса.
Разногласия между Ф. Д. Рузвельтом и институтом не помешали
первому пригласить перед началом второй мировой войны президента
института Мултона возглавить правительственный комитет по
административному управлению. На постах в администрации
оказались еще несколько брукингсцев. В свою очередь, институт
пригласил сотрудничать людей, близких к рузвельтовскои
администрации, - Э. Стеттиниуса, мл., К. Комптона, В. Буша.
Вице-президентом института стал Д. Ачесон. В 1946 году в Брукингс пришел
и привел с собой несколько служащих госдепартамента
помощник госсекретаря К. Хэлла Л. Пасвольски. Ими была образована
группа международных исследований, разработавшая процедуру
осуществления „плана Маршалла".
Неофициально за Брукингским институтом, который
традиционно занимается экономическими аспектами внешней и военной
политики США и собственно финансово-экономическими
проблемами, оказались „закреплены" некоторые посты в администрации:
16

в 1946 году Г. Трумэн назначил первым председателем
президентского совета экономических консультантов вице-президента
института Э. Нурса, в период президентства Р. Никсона этот пост занимал
ведущий эксперт Брукингса Г. Стайн (перешедший, правда, затем
в консервативный аналог института - Американский
предпринимательский институт); в Брукингс пришел директор Совета
по контролю над ценами и заработной платой в администрации
Дж. Форда Р. Крэндэлл, а в администрации Дж. Картера на этом
посту его сменил сотрудник института Б. Босуорт. Феномен
„вращающихся дверей" проявился здесь в полную силу: переход одних
и тех же лиц из правительственных учреждений в „мозговой трест"
и возвращение их в „коридоры власти" совершаются постоянно.
Американские буржуазные политические деятели оценивают
этот феномен так: участие специалистов из Брукингса в
правительстве является одним из ключевых факторов сохранения
влиятельности института. В то же время работа в институте многих
бывших правительственных чиновников дает возможность его
сотрудникам своевременно реагировать на колебания
политической конъюнктуры и в соответствующем ключе строить свои
исследования. „Люди, работающие в этом здании, — заявил
исследователь из Брукингса Р. Хартман, — придерживаются
общепринятых центристских взглядов. Главный их интерес заключается в
том, чтобы быть влиятельными".
Проводя исследования по широкому спектру проблем,
институт (в середине 70-х гг. его штат достигал 240 человек) доводит
их результаты до сведения как законодательных, так и
исполнительных федеральных органов, прессы, других исследовательских
центров. Причем популярным остается неформальный стиль
общения, когда на регулярные ланчи по пятницам, за большим
овальным столом собирается весь научный персонал Брукингса, а также
высокопоставленные гости. В 1975 году на двух таких ланчах,
где обсуждались проблемы внешней и внешнеэкономической
политики, присутствовал будущий президент США Дж. Картер. В
дальнейшем американская печать назвала Брукингский институт
наряду с „трехсторонней комиссией" и СМО „мозговым трестом"
администрации Картера.
Несмотря на то, что, желая оказывать влияние на политику
любой администрации, Брукингский институт стремится
отмежеваться от партийных ярлыков, „имидж", образ, „мозгового
треста" демократической партии укрепился за ним достаточно
прочно. Для Брукингского института, как, впрочем, для всех
умеренных политологических центров, в отличие от консервативных и
крайне правых „мозговых трестов" США, характерен более
взвешенный подход к проблемам внешней политики. Будучи стол-
17

пами буржуазной идеологии, Брукингс и подобные ему
„мозговые тресты", тем не менее, в тех случаях, когда нельзя* нанести
политический, экономический и идеологический урон противнику
без нанесения ущерба себе, предлагают компромиссные решения.
Один из трезво мыслящих ученых-политологов США С. Хоффман,
осознавая всю глубину взаимной зависимости государств в
современной системе международных отношений, писал: „...Ты
можешь причинить вред мне, а я - тебе, но ни один из нас не может
сделать это, не причиняя вреда самому себе"*.
Наиболее четко такой подход к решению проблем внешней
политики выявился на фоне позиций администрации Р. Рейгана
(особенно на первом этапе), которая во всех возникавших на
планете конфликтах усматривала некие „козни Кремля". Упрощенные
представления республиканской администрации вызвали критику
как со стороны СМ О, так и Брукингского института.
Американские обозреватели даже писали об образовании двух
конкурирующих фракций в правительстве: при внешнем вполне ровном с
политической точки зрения составе (в администрации Рейгана нет
ни одного либерала) в нем наряду со сторонниками крайне
жесткого антисоветского подхода находились деятели, склонные
решать международные проблемы в духе политического
прагматизма (первый госсекретарь А. Хейг, ряд высокопоставленных
чиновников в госдепартаменте). Среди „прагматиков" можно было
найти немало членов Совета по международным отношениям,
а также тех, кто пользовался рекомендациями Брукингского
института. Среди их оппонентов - экспертов из Гуверовского
института, Американского предпринимательского института, Центра
стратегических и международных исследований Джорджтаунского
университета и Фонда наследия.
Гуверовский институт войны, революции и мира. Уже в 1919
году был заложен фундамент американской „советологии" -
чистейшей воды „науки от политики", обеспечивающей
информационный и пропагандистский фон для формирования жесткого
курса в отношении Советского Союза. В Калифорнии при Стэн-
фордском университете был создан Гуверовский институт войны,
революции и мира. Формальной целью института был объявлен
сбор материалов, касающихся революционного движения в России.
Начало библиотеке и архивам института положили документы,
которые вывез в 1921 - 1923 годах из Советской России Г.
Гувер, возглавлявший американское Управление по делам помощи -
орган, руководивший центрами по оказанию помощи Европе
* Hoffman S. Primacy of World Order: American l-'oreign Policy Since the
Cold War. - N. Y., 1978, p. 124.
18

после первой мировой войны. Так в библиотеке института,
насчитывающей более миллиона книг и занимающей основную часть
возвышающейся над территорией Стэнфордского университета
„башни Гувера", оказались важные материалы, касающиеся не
только СССР, но и дореволюционной России.
Значительно расширив диапазон своих исследований после
второй мировой войны и всецело подчинив их антисоветским,
антикоммунистическим и контрреволюционным целям, Гуверов-
ский институт претендует сейчас на роль „национального центра
по сбору документальных материалов по проблемам политических,
социальных и экономических изменений в XX веке". Основной
для института остается деятельность, которую Гувер определил
в 1959 году как „исследования и публикации, направленные на
борьбу с учением Карла Маркса".
Одновременно в институте активно работала сформированная
в конце 50-х годов группа по изучению международной политики,
которую возглавил С. Поссони, известный своим крайним
антисоветизмом. В книге „Пробуждение гиганта", написанной в стенах
института, Поссони даже в период нормализации
советско-американских отношений выступал за ядерное превосходство США.
Опираясь на ядерное превосходство, США, по мнению Поссони,
должны заставить Советский Союз изменить свою· внутреннюю
политику", иначе говоря, ликвидировать социализм.
В этот же период в институте стали активно заниматься
вопросами советско-американских торгово-экономических отношений,
причем в направлении, отнюдь не соответствовавшем разрядке
международной напряженности начала 70-х годов: эксперты Гу-
веровского института настаивали на ограничении двусторонней
торговли и прекращении обмена технологией между двумя
странами. Многие из более чем 150 сотрудников Гуверовского
института участвовали накануне президентских выборов 1980 года в
работе совещательных групп Р. Рейгана по внешней и военной
политике (среди них - директор института Г. Кэмпбелл,
руководитель международных исследований института Р. Стаар), и
некоторые из них (как, например, М. Андерсон) стали его ближайшими
советниками после избрания. Кстати, сам Р. Рейган является
почетным сотрудником института. В дар библиотеке „башни Гувера"
президент США передал личный архив.
На протяжении двух лет (1966 - 1968 гг.) старшим научным
сотрудником института был и скандально покинувший
администрацию в связи с обвинением во взяточничестве помощник
президента по национальной безопасности Р. Аллен. Работы, написанные
им в Гуверовском институте и в Центре по стратегическим и
международным исследованиям Джорджтаунского университета, отли-
19

чались примитивным антисоветизмом. Р. Аллен оказался как
нельзя более ко двору Р. Рейгана, с которым в качестве
помощника по внешнеполитическим вопросам он начал работать в 1977 году.
Через членов совета наблюдателей — руководящего органа
Гуверовского института - этот „мозговой трест" тесно связан
с наиболее реакционными кругами американского бизнеса,
который непосредственно или через филантропические фонды более
чем на 40% финансирует его деятельность. Значительное влияние
в стране, которое приобрел Гуверовский институт в начале 80-х
годов, обусловлено н его прочными связями с чрезвычайно
активными реакционными организациями правящей элиты США, в
частности с „Комитетом по существующей опасности", членом совета
директоров которого является Г. Кэмпбелл. Одним из основателей
комитета был Р. Аллен.
Гуверовский институт служит также временным пристанищем
для консерваторов. Купаясь в щедрых лучах калифорнийского
солнца и находясь на значительном расстоянии от Вашингтона,
институт, тем не менее, всегда готов оказать помощь
администрации и предоставить ей своих специалистов. После смены
администрации в Белом доме многие эксперты вновь возвращаются в
институт (впрочем, иногда, как это случилось с М. Андерсоном,
возвращение происходит значительно раньше).
О влиятельности этого „мозгового треста" свидетельствуют
высокопарные слова Р. Рейгана, обращенные к сотрудникам
института в самом начале правления республиканской администрации:
„В ближайшие годы я ожидаю от вас советов, ибо высочайшая
эрудиция и исследования будут иметь критически важное значение
для трудного процесса выбора тех политических решений, которые
необходимы, чтобы вернуть нашей стране былое могущество".
Можно согласиться с американским журналом „Индастри уик",
который называет Гуверовский институт „академическим центром
для консерваторов"*.
Американский предпринимательский институт (АПИ). В
начале 80-х годов большую известность и влияние в
правительственных кругах приобрел Американский предпринимательский
институт, который был образован в 1943 году. Хотя АПИ является
„мозговым трестом", то есть неправительственной
некоммерческой организацией, и отнюдь не относится к предпринимательским
ассоциациям, с которыми его часто путают из-за наличия в назва
нии института слова „предпринимательский", связи АПИ с боль
шим бизнесом США чрезвычайно велики. Основателем АПИ быт
президент „Джонс Мэнвилл корпорейшн" Л. Браун, который ста
* Industry Week, 1982, March 8, p. 70.
20

вил перед институтом цель пропаганды интересов деловых кругов
в конгрессе. Нынешним председателем совета попечителей АПИ,
куда входят представители крупнейших промышленных
корпораций, является вице-председатель совета директоров „Мобил
ойл" Г. Шмидт. В своих исследованиях АПИ руководствуется
интересами частного сектора и принципами свободного рынка
выступает против государственного регулирования экономики.
Выдержанные в духе свободного предпринимательства разработки
института, к которым привлекались многие видные специалисты,
в частности лауреат Нобелевской премии в области экономики
М. Фридман, бесспорно нашли отражение в той сложной, во многом
непоследовательной и оказавшейся, как показал опыт нескольких
лет, недостаточно эффективной программе экономических и
социальных преобразований, получившей название „рейганомика".
Среда сотрудников АПИ немало отошедших от дел
государственных деятелей: бывшие министры финансов У. Саймон и
обороны М. Лэйрд, бывший председатель совета управляющих
Федеральной резервной системы А. Бэрнс и сменившие друг друга на посту
председателя Экономического совета при президенте Р. Никсоне
П. Маккрэкен (ныне председатель совета научных
консультантов АПИ) и Г. Стайн (ныне посол США в ФРГ). „Звездой"
когорты „бывших" в институте в конце 70 — начале 80-х годов был
экс-президент США Дж. Форд.
Несмотря на преимущественно экономическую тематику
исследований, АПИ, особенно в последнее время, уделяет
повышенное внимание проблемам внешней и военной политики. И в
будущем руководство института планирует расширить эту сферу
исследований. При общем весьма консервативном настрое
большинства сотрудников АПИ стремится создать „имидж"
объективного, открытого форума для обсуждения альтернативных
вариантов решения политических проблем. Тем не менее в качестве
рекомендаций администрации и конгрессу направляются материалы,
отражающие точку зрения консерваторов. Такими, в частности,
были рекомендации по увеличению военных расходов в два с
лишним раза — со 162 млрд. долл. в 1981 году до 343 млрд. долл.
в 1986 году.
АПИ занимается активной пропагандой консервативных идей
среди американской общественности. Институт выпускает четыре
журнала, организует циклы телевизионных передач, в частности
ежемесячную телепрограмму „Политический форум".
Отредактированные, эти материалы выходят затем в эфир в виде
радиопередач, транслируемых более чем 400 радиостанциями;
превращаются в одночасовые видеофильмы и звукозаписи, которые
распространяются в университетах и колледжах; текстовой матери-
21

ал издается в виде книг. В целях пропаганды американского образа
жизни и „преимуществ" политической системы США институт
проводит на постоянной основе цикл лекций „О природе и
будущем американской революции". Не оставлены без внимания и
официальные лица в Вашингтоне: для них ежедневно издается
обзор основных сообщений - „Ньюс дайджест", который
появляется на рабочих столах 800 руководящих политических деятелей.
В период предвыборной кампании 1980 года многие
сотрудники института вошли в состав совещательных групп по внешней
и военной политике Р. Рейгана. Свидетельством признания АПК
в кругах республиканской партии является и тот факт, что 18
его сотрудников (всего в институте, по данным на 1981 г.,
насчитывалось 45 штатных научных сотрудников) получили
назначение на руководящие посты в нынешней администрации.
Центр стратегических и международных исследований (ЦСМИ)
Джорджтауиского университета. ЦСМИ Джорджтаунского
университета был образован в 1962 году и „запрограммирован" его
создателями — связанным с ультраправым „обществом Джона Берча"
адмиралом в отставке А. Бэрком, выпускником военной
академии в Уэст-Пойнте Д. Эбшайром и помощником А. Бэрка Р. Ал-
леном — как институт консервативного направления. Нынешнее
свое название центр получил в 1966 году, когда была несколько
изменена и расширена (центр стал заниматься не только
стратегическими, но и внешнеполитическими вопросами) проблематика
проводимых исследований.
Приобретя известность и солидный бюджет, который в
настоящее время достигает 2,5 млн. долл., центр на протяжении 70-х
годов выступал с критикой справа политики администраций США.
Редактор ежеквартального журнала ЦСМИ „Вашингтон ревью
оф стратеджик энд интернэшнл стадиз" М. Лидии стремился
превратить журнал в форум для проведения критического анализа
политики демократической партии. Нужно отдать ему должное —
цель во многом была достигнута. В период улучшения советско-
американских отношений исполнительный директор ЦСМИ Р. Клайн
(бывший заместитель директора ЦРУ и директор Управления
разведки и исследований государственного департамента США)
опубликовал в журнале (1975 г.) исследование с целью доказать,
будто бы стратегический баланс в мире „нарушен" в пользу СССР,
из чего следует, что Соединенным Штатам и Западу в целом
необходимо принять срочные меры для „выправления положения".
Сотрудник центра Р. Фонтэйн, вошедший в группу
внешнеполитических советников Р. Рейгана в предвыборный период, а
затем возглавивший Отдел латиноамериканских стран в Совете
национальной безопасности, был среди ведущих критиков догово-
22

ров о Панамском канале, заключенных администрацией Дж.
Картера. Другой советник Р. Рейгана в период предвыборной кампании
1980 года, консультант Дж. Шлесинджера в бытность того
министром обороны Э. Луттвак критиковал Дж. Картера за то, что он
„превратил в фетиш" переговоры по ОСВ-2. С крайне
агрессивных позиций, с призывами усилить американское военное
присутствие в районе Персидского залива и „защитить" государства
этого региона от некоей „внешней угрозы" выступал Дж. Шлесинд-
жер, возглавлявший в ЦСМИ группу по изучению стратегического
значения энергетической проблемы для США.
И если в период правления администраций
президентов-демократов Дж. Форда и Дж. Картера ЦСМИ находился в стане
правой оппозиции, то с приходом к власти правительства
республиканца Р. Рейгана он, как и другие правые политологические
институты, закономерно вошел в ряд „мозговых трестов" новой
администрации. Сотрудники и консультанты центра заняли в ней
видные посты: член консультативного совета центра У. Смит был
назначен министром юстиции, профессор Дж. Киркпатрик -
постоянным представителем США при ООН, директор африканского
отдела Ч. Крокер — помощником госсекретаря по африканским
делам. Немалый вклад в разработку рекомендаций для
республиканской администрации относительно деятельности Совета
национальной безопасности внес, будучи руководителем
„переходной группы" (в период между выборами и инаугурацией) Р.
Рейгана по национальной безопасности, директор ЦСМИ (ныне
постоянный представитель США в НАТО) Д. Эбшайр.
Вообще, как считают сотрудники центра, большая заслуга
во „взлете" ЦСМИ принадлежит именно Эбшайру. Этот „хитрый
южанин", писала американская печать в конце 70-х годов,
обладает чрезвычайно острым политическим чутьем, способностью
мгновенно улавливать политическое значение предлагаемых его
сотрудниками идей и определять, кто заинтересован и,
следовательно, сможет финансировать тот или иной исследовательский проект.
Весьма показательно, что Эбшайр умудрился собрать в
исполнительном директорате ЦСМИ людей, ранее жестко критиковавших
друг друга: 3. Бжезинского, Р. Клайна и Г. Киссинджера.
Более полугода потратил Эбшайр на переговоры с
Киссинджером (еще до ухода последнего из правительства), и в настоящее
время бывший государственный секретарь США является
исполнительным директором ЦСМИ. То, что Эбшайру удалось
„заполучить" Киссинджера, избравшего центр своей „академической
базой", в очередной раз свидетельствует о реальном влиянии,
оказываемом ЦСМИ на процесс принятия решений. Ибо, как писала
американская печать, Киссинджером руководило не просто жела-
23

ние остаться в Вашингтоне, но быть поближе к истокам
формирования внешней политики. И если в первые два года правления
республиканской администрации Г. Киссинджер оставался в тени,
то в 1983 году он был приглашен возглавить двухпартийную
комиссию по Центральной Америке — региону, которому
администрация уделяет повышенное внимание.
Стремясь упрочить свое положение и влиятельность, ЦСМИ
отрицает свою партийную привязанность, преподносит свои
исследования как „объективные" и „реалистические", а свои
политические позиции - как „нейтральные", „центристские". Сказанное
выше убедительно опровергает подобную точку зрения,
свидетельствует о принадлежности центра к правому флангу американских
политологических институтов. Что же касается тяготения ЦСМИ к
республиканской партии, то дополнительным аргументом в
пользу этого служат факты политической биографии директора
центра — Д. Эбшайра, который в 1958 — 1960 годах был директором
по исследованиям республиканской фракции палаты
представителей конгресса США, а в 1970 - 1973 годах являлся помощником
государственного секретаря США по связям с конгрессом.
Занимая видное положение в „великой старой партии" (так
часто называют республиканскую партию американские
политологи), Эбшайр, а вместе с ним и ЦСМИ уделяют повышенное
внимание конгрессу. Центр занимается исследованием
вовлеченности конгресса в процесс формирования внешней политики. В
консул ьтативлый совет ЦСМИ не раз входили влиятельные члены
конгресса — председатели комиссии по иностранным делам и
комиссии по доходам и налогам палаты представителей,
объединенной комиссии по вопросам экономики и т. д. ЦСМИ проводит
регулярные брифинги для членов конгресса и в виде аналитических
докладов и записок направляет в конгресс результаты своих
исследований. Около 300 конгрессменов называют себя их
постоянными читателями.
Чрезвычайная активность ЦСМИ в распространении своих
рекомендаций в конгрессе отличает его деятельность от методов
оказания политического влияния, принятых в традиционных
„мозговых трестах", приближает его к новым (появившимся
в 70-х годах) политологическим центрам крайне правого
направления, среди которых наибольшую известность получил Фонд
наследия.
Фонд наследия. Как и многие другие „мозговые тресты",
базирующийся в Вашингтоне Фонд наследия был создан
относительно недавно — в 1973 году. Первоначально фонд занимал
помещение небольшого бакалейного магазина на окраине города. 14 мая
1980 г. состоялось официальное открытие новых апартаментов
24

организации. „Херитидж на холме" — так ликующе была
озаглавлена выпущенная фондом по этому поводу листовка. Новое здание
Фонда наследия находится на Капитолийском холме, неподалеку
от конгресса США.
Ориентация Фонда наследия на крайне консервативные круги
республиканской партии не вызывает сомнений. Ранее президент
фонда Э. Фелнер был помощником конгрессмена-республиканца
крайне правого толка Ф. Крейна, доверенным лицом бывшего
министра обороны США М. Лэйрда. Другой создатель фонда —
П. Уэйрич впоследствии основал Комитет за выживание свободного
конгресса — крупнейший консервативный „комитет политических
действий".
Совершенно очевидны и тесные связи, существующие между
руководителями фонда и нынешней вашингтонской
администрацией. Немалая сумма на создание организации была получена от
крупного бизнесмена, „пивного короля" из Колорадо Дж. Курса,
который еще в 70-х годах поддерживал Р. Рейгана (Дж. Курс
остается и поныне одним из ведущих „доноров" фонда — его
ежегодный взнос составляет 350 тыс. долл.). Член совета попечителей
фонда Ф. Уолтон был министром по делам предпринимателей и
транспорта в Калифорнии, когда там губернаторствовал
нынешний президент. Другой член этого совета — бывший министр
финансов У. Саймон (он входит также в совет попечителей ЦСМИ Джорд-
жтаунского университета и редакционную коллегию журнала
ЦСМИ „Вашингтон куортерли"), по сообщениям американской
печати, „многое делал" для избрания Р. Рейгана президентом.
Членом совета попечителей фонда является также бывший
директор ЮСИА Ф. Шекспайр, который входил в „команду" Рейгана
переходного периода, где он специализировался по проблемам
международных организаций.
После выборов 1980 года несколько сотрудников Фонда
наследия заняли посты в аппарате Белого дома, а президент фонда
Э. Фелнер приглашался туда для консультаций. В феврале 1982
года Фелнер был назначен председателем Консультативной
комиссии по публичной дипломатии - органа, наблюдающего за
деятельностью ЮСИА по реализации проекта „Демократия".
Для Фонда наследия, имеющего небольшой штат сотрудников,
характерна практика привлечения экспертов со стороны. В
отличие от Гуверовского института или ЦСМИ, осуществляющих
изыскания на собственной исследовательской базе, фонд создает
для работы над тем или иным проектом временные группы, в
которые входят ученые, известные своими крайне консервативными
взглядами. Результаты их исследований даже не прикрываются
какими-либо одеждами объективности.
4 - 1940
25

Фонду наследия еще в большей степени, чем ЦСМИ присуща
чрезвычайная активность в распространении и пропаганде крайне
консервативных идей как среди широких кругов общественности,
так и особенно среди членов администрации и конгресса. В этих
целях был создан „банк ресурсов" — картотека экспертов,
придерживающихся крайне консервативных взглядов. Используя эту
картотеку, служащие фонда сообщают о наиболее важных слушаниях
в конгрессе соответствующим специалистам, а затем с помощью
хорошо налаженных контактов со службами конгресса
информируют членов его комитетов о мнении этих экспертов по
обсуждаемым проблемам. Такая четко налаженная система доведения до
сведения людей, „делающих политику", точки зрения крайне
консервативных кругов по актуальным политическим проблемам
во многом напоминает лоббирование.
Стойкая приверженность крайне консервативным позициям,
большие ресурсы интеллектуальных „сил быстрого развертывания"
для лоббирования в конгрессе делают Фонд наследия откровенным
„мозговым трестом" республиканской партии и консерваторов.
Тем самым этот центр фактически обеспечил свое финансовое
преуспеяние, ибо даже при изменении политической конъюнктуры
в стране крайне правые круги республиканской партии будут
пользоваться его „банком данных" и результатами анализа.
Однако он все дальше и откровеннее отходит от каких-либо
претензий на научное обоснование политики, подменяя его чисто
прагматическими рекомендациями откровенно реакционного толка.
* *
*
Рассмотренные политологические центры отнюдь не
исчерпывают списка „мозговых трестов" Америки. Постоянное и
значительное влияние на формирование политики оказывают
различные центры Колумбийского, Гарвардского университетов, Гуд-
зоновский институт, Центр международных исследований Масса-
чусетского технологического института, Институт
внешнеполитических исследований, „РЭНД корпорейшн" и ряд других. В то же
время представленная здесь „галерея" охватывает весь спектр
„мозговых трестов" США, выявляет наиболее характерные для
их деятельности черты.
Немаловажным фактором, определяющим в конечном счете
преуспеяние того или иного „мозгового треста", его позиции и
влияние, являются источники финансирования. Рассмотрение
этого вопроса вскрывает и истинную зависимость „мозговых трестов"
от финансовой олигархии США.

ДЕНЬГИ НА МЫСЛИ
Политико-академический комплекс США, как отмечает
В. Ф. Петровский, - это та порожденная господствующей в США
системой государственно-монополистического капитализма
организационная форма управления наукой, которая позволяет
правительству вкупе с крупным бизнесом систематически осуществлять
руководство научно-исследовательской деятельностью, в
максимальной степени приближать ее к своим практическим нуждам. В
рамках комплекса научные учреждения все больше теряют свою
самостоятельность, все глубже проникает система социальных
заказов на идеи, на разработки не только в военно-экономической
и военно-политической областях, но и в сфере внешней политики. С
особой отчетливостью подобная зависимость проявляется в
деятельности тех „фабрик мысли", которые работают по контрактам с
федеральными ведомствами, в первую очередь с Пентагоном.
Что же касается формально „независимых", некоммерческих,
неправительственных организаций — „мозговых трестов", то связь
между интересами кругов, финансирующих деятельность этих
центров, и результатами проводимых на эти средства исследований
чаще всего оказывается завуалированной. Тем не менее есть все
основания говорить о существовании такой связи. Американский
исследователь П. Диксон отмечал значительную роль крупнейших
нефтяных корпораций США и поддерживаемых ими фондов в
финансировании Центра стратегических и международных
исследований Джорджтаунского университета. Он писал: „ЦСМИ в
значительной степени превратился в центр политических исследований
для этих компаний. Это не значит, что он подгоняет результаты
своих исследований в соответствие с их точкой зрения, скорее
круги, связанные с этими компаниями, выделяют средства с тем
расчетом, чтобы проводились исследования районов мира,
представляющих для них интерес"*.
При этом результаты исследований могут не совпадать с
ожиданиями заинтересованных в этих разработках организаций,
которые получают возможность строить свою политику (как
внешнюю, так и внутреннюю) с учетом предложенных
альтернативных вариантов. Система управления буржуазной наукой, как под-
* Диксон П. Фабрики мысли. М., 1976, с. 375.
27

черкивает В. Φ. Петровский, „является достаточно гибкой, чтобы
содействовать выявлению различных, в том числе и оппозиционных
идей, которые также могли бы в известных условиях оказаться
полезными господствующему классу"*. В качестве примера
подобных разработок можно привести ежегодные исследования Бру-
кингского института „Установление национальных приоритетов",
где правительству предлагаются альтернативные варианты
федерального бюджета.
По источникам финансирования — лицам, вносящим на
постоянной или единовременной основе крупные суммы на проведение
исследований (как это, например, неоднократно делал Д.
Рокфеллер для СМО или Дж. Курс для Фонда наследия), корпорациям,
филантропическим фондам, - а также по составу советов
попечителей ^мозговых трестов", куда, как правило, входят
представители организаций-„доноров", можно в общих чертах определить
политико-идеологическую базу, позиции, с которых ведутся
исследования этими центрами.
В целом в бюджете консервативных „мозговых трестов" доля
средств, поступающих от корпораций, выше, чем процент
аналогичных поступлений в умеренных исследовательских центрах
США. Так, финансовые поступления от корпораций составляют
менее 20% бюджета СМО — 1,0 млн. из 5,5 млн. долл., в то время
как деятельность АПИ, бюджет которого достигает 10 млн. долл.,
субсидируется корпорациями на 40%. Поступления от монополий
составляют более 30% бюджета ЦСМИ Джорджтаунского
университета. Весьма своеобразно складывается бюджет Фонда наследия.
В результате сбора средств методом „прямой почты" поступления
от частных лиц составляют 43 % бюджета организации. Хотя
список „доноров" (в отличие от СМО) фонд не публикует, можно
предположить, что львиную долю средств эта организация
получает от крупных бизнесменов. По официальным данным, 20% всех
средств фонда составляют вклады корпораций. Таким образом,
более 60% бюджета Фонда наследия поступают от
заинтересованных в его деятельности представителей монополистического
капитала США.
Важно отметить и то, что если умеренные „мозговые тресты"
(СМО, Брукингский институт, ряд университетских
политологических центров) создавались в основном усилиями „старых
денег" — нью-йоркской финансовой олигархией,
северо-восточными монополистическими группировками, то главными „донорами"
новых консервативных центров стали монополии, входящие в
военно-промышленный комплекс США, а также „молодые"
трансПетровский В. Ф. Указ. соч., с. 57.
28

национальные корпорации, значительная часть которых
сосредоточена на Юге и Западе страны.
Хотя непосредственное влияние военно-промышленного
комплекса, в частности Пентагона, сказывается на исследованиях
формально „независимых" „мозговых трестов" в меньшей степени,
чем на деятельности центров, работающих с ним по контрактам,
необходимо кратко остановиться на пагубных последствиях такого
влияния для всей „империи исследований" в США.
Военная сфера поглощает огромные интеллектуальные ресурсы
американского общества. Стремление к постоянному
совершенствованию качественных характеристик вооружений в целях
достижения военного превосходства обусловливает то, что половина
всех государственных средств на научные исследования и
разработки (НИОКР) в Соединенных Штатах идет на исследования в
военной области, причем суммы, отпускаемые на такие изыскания,
постоянно возрастают. Если в 1982/83 финансовом году на
военные НИОКР было выделено свыше 22,8 млрд. долл., то в
1985/86 финансовом году ассигнования на эти цели составят
34,1 млрд. долл.* Такое массированное изъятие ресурсов из сферы
исследований невоенного назначения не могло не повлечь за собой
замедления технического перевооружения гражданских отраслей
хозяйства, снижения темпов роста производительности труда и в
итоге — сокращения темпов, экономического роста,
обозначившегося в начале 80-х годов.
Пагубность воздействия военных НИОКР заключается и в том,
что они деморализуют академическое сообщество. Один из
критиков проведения военных НИОКР в Стэнфордском университете
С. Глантц отмечал, что основной целью Пентагона является
устранение моральных проблем, возникающих перед учеными,
ведущими исследования в военной области. Для этого используется
принятый в университетских центрах и „фабриках мысли"
междисциплинарный подход. Работая над узкой частью какого-либо проекта,
исследователи часто не представляют себе его конечной цели и,
соответственно, значения конечного результата их труда.
Нередко Пентагон финансирует военные НИОКР совместно с
политически нейтральными ведомствами (например, с министерством
сельского хозяйства или Национальным научным фондом) или
проводит их целиком через невоенные учреждения (министерство
энергетики или НАСА). Подобная тактика наряду с острой
нуждой в финансовых средствах, испытываемых университетскими
центрами, позволила Пентагону в обход так называемой поправки
* См. Фарамазян Р. А. Военная экономика американского
империализма. М., 1983, с. 190.
29

Мэнсфилда (1970 г.), ограничившей финансирование
министерством обороны научных исследований кругом имеющих „прямое
и явное отношение к военной сфере", значительно увеличить число
работающих на него университетов и центров.
Военное ведомство не скупится на оплату труда ученых.
„...У профессоров, обретших поддержку министерства обороны, —
отмечает бывший директор либерального Института политических
исследований в Вашингтоне Р. Барнет, — вырастал престиж и
влияние в университетской общине, в то время как другие ученые...
существовали без секретарей и ассистентов". Очевидно, что Р.
Барнет весьма критически оценивает декларируемую в США
„независимость" исследовательской деятельности от финансирующих эту
деятельность органов.
Во многих случаях связь между интересами корпорации —
„донора" или отдельных влиятельных деятелей.„мозгового треста"
и его исследовательской продукцией прослеживается совершенно
бесспорно. Американские историки установили причастность
Совета по международным отношениям к военному перевороту
в Гватемале в 1954 году. Другими действующими лицами в
событиях, происшедших в Гватемале, были ЦРУ и „Юнайтед фрут
компани".
Хотя до начала 50-х годов СМО не занимался разработкой
американской внешнеполитической стратегии в отношении
Латинской Америки, по этому вопросу в правящих кругах США царил
прочный „консенсус" еще со времен провозглашения „доктрины
Монро". Этот регион был назван в числе первых среди территорий,
входящих в „большое пространство" (в соответствии с
„Проектом по проблемам войны и мира" СМО, предусматривавшим,
в частности, создание единой мировой политико-экономической
системы с США во главе, это понятие включает Северную и
Латинскую Америку, Азию, Африку, Европу, иными словами весь мир).
В 1952 - 1953 годах в рамках СМО была организована
исследовательская группа по изучению причин и характера
„политических волнений в Латинской Америке". Ее председателем стал
бывший помощник госсекретаря по межамериканским делам и
консультант „Юнайтед фрут компани" С. Брейден. Первая
встреча группы, проходившая осенью 1952 года, была посвящена
Гватемале. Дискуссию возглавил представитель этой компании Дж.
Макклинтон. Дневники участника дискуссии А. Берли
свидетельствуют о сложившемся уже в 1953 году намерении организовать
военный переворот в Гватемале. Соединенные Штаты, говорится
в них, „должны приветствовать переворот и направить его,
насколько возможно, в разумное русло". „Вчера вечером, - пишет
Берли, - на заседании Совета по международным отношениям мы
30

пришли к согласию относительно того, что гватемальское
правительство является коммунистическим... Я собираюсь встретиться
с Нельсоном Рокфеллером, который знает ситуацию и может
немного поработать над ней с генералом Эйзенхауэром".
Главой ЦРУ в этот период был член СМО А. Даллес, а его
помощником по осуществлению „тайных операций" также член СМО
Ф. Визнер.
В декабре 1953 года появился открытый доклад
Национальной ассоциации планирования о положении в Гватемале. Главой
комитета по международной политике этой ассоциации явился
вице-президент и секретарь СМО Ф. Альтшуль. 15 из 22 членов
комитета, поставившие свои подписи под этим докладом, входили
в состав СМО. Доклад служил целям подготовки общественного
мнения к предстоящим событиям.
Непосредственное участие ЦРУ в свержении правительства
X. Арбенса документально подтверждено и уже перестало быть
сенсацией. Интересно то, что многие руководители ЦРУ (в том
числе и члены СМО) были тесно связаны экономическими
интересами с „Юнайтед фрут компани". Так, Дж. Даллес (брат директора
ЦРУ) представлял эту компанию при подписании торгового
соглашения с Гватемалой. Брат Дж. М. Кэбота, помощника
госсекретаря по межамериканским делам, был членом совета директоров
и в прошлом президентом „Юнайтед фрут компани".
Не менее тесными были связи с этой компанией у Совета
по международным отношениям: выше упоминалось о братьях
Даллесах; один из лидеров СМО У. Шепардсон был служащим
филиала „Юнайтед фрут компани" — „Интернэшнл рейлуейз оф
Сентрал Америка". В составе директоров компании было три
члена СМО, среди них Р. Леман, связанный родством с Ф. Альтшулем.
Как и в других случаях, совет осуществлял свою деятельность
по двум направлениям: разрабатывал конкретные рекомендации
для внешнеполитического курса правительства, а также
подготавливал к событиям американское общественное мнение. Так,
С. Брейден формулировал „аргументы", направленные на
устранение могущих возникнуть у американцев сомнений
относительно правомерности вмешательства США в дела других стран. „Так
как коммунизм стал откровенно международной, а не
внутренней проблемой, его подавление^ даже с помощью силы, в
латиноамериканской стране одной или несколькими другими
республиками не будет означать вмешательства во внутренние дела этой
страны", - заявлял он.
Хотя примеры столь очевидной взаимосвязи не так часты,
безусловно одно: все рассматриваемые ,»мозговые тресты"
являются организациями капиталистов и для капиталистов. Как отме-
31

чают Л. Шоуп и У. Минтер, исследовавшие деятельность Совета по
международным отношениям, в начале 70-х годов 55 % членов
СМО и 95% его руководства были представителями
монополистического капитала. По данным на 1980 год, 124 члена СМО.
в том числе 15 из 25 его директоров, занимали 194
руководящих поста (президента, председателя, главного управляющего,
члена совета директоров) в 106 корпорациях и банках, из
которых лишь 11 не входят в список 500 ведущих, приведенный в
журнале „Форчун"*. То, что СМО уже на ранних этапах своей
деятельности выступал за внешнеполитическую и внешнеэкономическую
экспансию, делает вполне закономерными прочные
взаимоотношения между советом и транснациональными корпорациями. К
1980 году члены СМО заседали в правлениях 45 из 50 крупнейших
ТНК и ТНБ, в том числе первых десяти.
Американский исследователь влияния ТНК на внешнюю
политику США профессор Калифорнийского университета Д. Рей
считает, что СМО и подобные ему организации служат своего рода
„приводными ремнями" в процессе осуществления влияния ТНК
на американскую внешнюю политику. „Совет по международным
отношениям, — отмечает он, — через свои специальные
дискуссионные и исследовательские группы, в которых собираются
бизнесмены, правительственные чиновники, военные и ученые для
детального обсуждения важных вопросов, служит передатчиком
прогнозов и политических альтернатив людям, принимающим решения
в области внешней политики. Дискуссии исследовательских групп
СМО являются отличным средством оказания частного влияния
на процесс принятия решений в области внешней политики"**.
В течение послевоенного периода вплоть до начала 70-х
годов дискуссионные группы СМО действительно были одним из
эффективных инструментов влияния транснациональных
корпораций и банков как на тактику, так и на стратегию американского
внешнеполитического ведомства. Так, в рамках СМО были
разработаны весьма выгодные для транснационального бизнеса „план
Маршалла", основы „новых взаимоотношений" с Китаем.
Как серьезные исследователи в США, так и особенно
реакционная пресса связывают СМО в первую очередь с финансовой группой
Рокфеллеров. Хотя преобладание рокфеллеровской финансовой
группы в СМО в течение последних 30 лет является неоспоримым,
из этого не следует, что проводимые советом исследования и
подготавливаемые им открытые публикации и закрытые меморандумы
носят исключительно пророкфеллеровский характер, то есть
*См. Fortune, 1980, May 5, p. 276 - 295.
:* The Annals of the American Academy of Social Science, 1972, Sept., p.86.
32

служат обеспечению конкретных интересов всех компаний и
банков, входящих в эту финансовую группу, во внешней политике.
Здесь возможны известные „зигзаги". Так, например, „Ю. С. Стил
корпорейшн" (7 из 17 директоров, т. е. 41%, представляют группу
Рокфеллеров) в значительной мере пострадала от
рекомендованной СМО политики, поощрявшей импорт стали.
Оценивая эти разногласия между различными компаниями
и корпорациями и стремясь сгладить их, СМО выступает в роли
органа, где осуществляется попытка выработать
внешнеэкономическую стратегию, которая отвечала бы целям внешней политики
США и в то же время учитывала бы интересы американских ТНК.
„Используя уже накопленный опыт управления обществом, —
отмечает советский исследователь А. А. Кокошин, - американская
монополистическая верхушка старается сделать так, чтобы
интересы различных группировок меньше сталкивались в обнаженном
виде на государственном уровне, чтобы какая-то усредненная
внешнеполитическая линия вырабатывалась на предварительной
стадии процесса принятия внешнеполитических решений"*.
Одним из важнейших каналов, по которым осуществляется
связь „мозговых трестов" с корпорациями и банками, являются
специальные мероприятия для управляющих и руководителей
последних. В 1939 году СМО организовал семинар для
управляющих 26 фирм и банков (в том числе „Дженерал моторе оверсиз
корпорейшн", „Кун, Леб энд компани", „Дж. П. Морган энд
компани", „Нэшнл сити бэнк" и др.) с целью „расширения"
представлений о содержании американской внешней политики.
Прерванная в 1941 году войной, эта программа была возобновлена в
1953 году. Подобные семинары организуют также Брукингский
институт, Американский предпринимательский институт, ЦСМИ.
Мероприятия такого рода, организованные СМО,
разнообразны и расширяются год от года. К ним относятся обеды для
руководителей корпораций, семинары, которые проводятся весной
и осенью, серии встреч-дискуссий, где обсуждаются конкретные
политические проблемы применительно к интересам
транснационального бизнеса США. Представители монополистического
капитала привлекаются также к работе исследовательских групп,
которые могут представлять для них интерес.
Как неоднократно подчеркивалось в выступлениях и отчетах
руководителей СМО, тесные связи совета с монополиями
являются „обоюдополезными". Совет участвует в своего рода
повышении политической квалификации деловой элиты страны.
Одновременно эти связи способствуют приобретению СМО информации,
* Кокошин А. А. За фасадом глобальной политики. М., 1981, с. 251-252.
33

которая ложится в основу его исследование
Роль посредников между теми институтами, которые
участвуют в процессе принятия политических решений, и крупнейшими
корпорациями США играют филантропические фонды*. Они имеют
непосредственное отношение к работе „мозговых трестов".
Являясь в первую очередь инструментом монополий,
филантропические фонды США отражают высокую степень
концентрации финансового капитала. На фонды „классического
треугольника" - империй Фордов, Рокфеллеров, Морганов (Карнеги),
наиболее известными из которых являются Фонд Форда,
Корпорация Карнеги, Фонд Рокфеллера и Фонд братьев Рокфеллеров,-
приходится четверть активов, сосредоточенных в
благотворительных фондах США. Причем нередко их интересы тесно
взаимосвязаны, их правления (советы попечителей) переплетены личными
униями, их программы субсидирования заменяют и дополняют
одна другую**.
Проявляя повышенный интерес к сфере внешней политики,
благотворительные фонды финансируют „мозговые тресты",
занимающиеся разработками в этой области. В апреле 1969 года
американский журнал „Рэмпартс" писал, что фонды „служат базой
для целой сети организаций, действуя через которые нервные
центры богатства внушают свою волю Вашингтону. Эта сеть —
интеллектуальный центр фондов — складывается из независимых
научно-исследовательских и политических организаций,
совместно финансируемых и совместно укомплектованных фондами и
корпорациями. Взятые в целом, они формируют условия и
устанавливают рамки выбора для определения долгосрочной политики
правительства Соединенных Штатов".
С помощью даров и субсидий фонды осуществляют
руководство научно-исследовательскими центрами, занимающимися
разработкой внешнеполитических проблем. Эти средства в США
цинично называют „семенными деньгами", так как,
предоставляемые первоначально на конкретные цели, они определяют характер
и направление исследований на весь последующий период, даже
тогда, когда средства начинают поступать из других источников.
Именно таким образом фонды Форда, Рокфеллера и Карнеги —
Морганов контролируют специализированные исследовательские
центры по международным проблемам при американских
* См., например, Воронин С. В. „Благотворительные фонды" США.
Л., 1973; Журихин Э. А. „Филантропические" фонды - важное
идеологическое оружие империализма. М., 1976; Овинников Р. С. Уолл-стрит и
внешняя политика. М., 1980.
** См. Нильсен В. Крупнейшие американские фонды. М., 1976, с. 278-
279.
34

университетах. Ими финансируется % этих центров (142 из 191),
в том числе 107 - Фондом Форда, 18 — Фондом Рокфеллера и 17 —
фондом Карнеги. Особое внимание фонды уделяют
„советологическим" центрам: 17 из 22 таких центров финансируются
полностью или частично крупнейшими фондами.
Хотя общее изменение политического климата в стране в
конце 70-х годов заставило филантропические фонды включить в
объекты финансирования и новые консервативные „мозговые
тресты", в целом поддержка ими умеренных „мозговых трестов"
остается постоянной. Так, фонды Форда, Меллона, Лилли и др.
выделили в 1980 году 14 млн. долл. на завершение программы
СМО „Проект на 80-е годы"; фонды Форда и Рокфеллера
субсидировали 65,8 тыс. долл. на исследование „Проблемы,
возникающие в Африке"; Фонд Форда и корпорация „Экссон" - 97,5 тыс.
и 121,4 тыс. долл. на разработку проблем советско-американских
отношений, вылившуюся в доклад под названием „Советская
угроза. Основы политики на 80-е годы"*. Фонды Форда,
Рокфеллера, Меллона выделяют также средства на программы СМО по
приглашению ученых и политических деятелей из-за рубежа.
Следует особо отметить, что связи с крупнейшими
зарубежными политологическими институтами, выступления на семинарах
видных представителей академической, деловой и политической
элиты стран Западной Европы и Японии также стали одним из
критериев престижности и влиятельности „мозговых трестов"
США. Так, например, ЦСМИ активно использовал обширные
зарубежные связи Г. Киссинджера и его имя для расширения своих
международных контактов. Традиционными являются такие
связи для Брукингского института и особенно для Совета по
международным отношениям. Наиболее осязаемо эти связи проявляются
в активном участии членов и руководителей СМО в Бильдерберг-
ских встречах** и деятельности „трехсторонней комиссии".
Сложившаяся в настоящее время в США система
финансирования и управления буржуазной политической наукой является
достаточно гибкой, чтобы обеспечить доминирующее положение
в науке официальным воззрениям, поддерживаемым или даже
инспирируемым сверху. Вместе с тем выполняемые по
социальному заказу правящей элиты исследования, в свою очередь,
являются одним из факторов, влияющих на средне- и долгосрочные
сдвиги в политическом курсе США.
* См. CFR, Inc. Annual Report, 1979-1980, p. 107 - 111.
** Бильдербергские встречи получили свое название от отеля „Биль-
дерберг" в голландском городе Остербек, где впервые встретились
крупнейшие политики, представители транснационального бизнеса и
политологи ряда развитых капиталистических стран в 1954 году.

МЫСЛИ ДЛЯ ДЕНЕГ
За исторически короткий отрезок времени - в послевоенный
период - в Соединенных Штатах возникло значительное число
школ и теорий международных отношений, внешней политики
США. При этом, как правило, крупные сдвиги в соотношении сил
на мировой арене в пользу социализма, с одной стороны, провалы
внешнеполитических авантюр американского империализма — с
другой, как бы подтверждая афоризм известного французского
социолога Р. Арона, сказавшего, что „тяжелые времена
способствуют размышлению", сопровождались активизацией
внешнеполитической мысли в США. Так было во второй половине 50 - начале
60-х годов, когда запуском в 1957 году первого советского
искусственного спутника Земли и полетом в 1961 году первого
советского космонавта Юрия Гагарина были наглядно
продемонстрированы всему миру успехи социализма. Так было и в конце 60 -
начале 70-х годов, когда Соединенные Штаты потерпели позорное
поражение в Индокитае, а в условиях экономического кризиса
обострились межимпериалистические противоречия, разразился
энергетический кризис, послуживший толчком для пересмотра
Западом политики в отношении развивающихся стран в целом.
Именно в эти годы „мозговые тресты" выступают с наибольшим
числом различных разработок, рекомендаций для правительства
США в плане перестройки внешней политики.
Продукция каждого „мозгового треста" носит отпечаток
его общей политической направленности. Можно с уверенностью
сказать, что работа, публикуемая Фондом наследия или Гуверов-
ским институтом, не будет отражать взгляды умеренных
академических кругов, а доклад, вышедший по эгидой СМО, будет
отличаться от точки зрения оголтелых милитаристских
группировок. Поэтому с определенными допущениями представляется
правомерным говорить о существовании подходов к решению
международных проблем, характерных для того или иного
„мозгового треста" как умеренного, так и консервативного направле-
36

ния, о концепциях, отражающих взгляды большинства экспертов,
работающих в том или ином центре.
Для рассмотрения деятельности „мозговых трестов" США
по формированию внешнеполитических теорий и методов их
практической реализации можно ограничиться выделением лишь
некоторых внешнеполитических проблем.
В арсенале внешней политики США особое место принадлежит
концепциям биполярности и многополярности. В известной мере,
как отмечает В. Ф. Петровский, эти концепции являются основой
при теоретическом осмыслении других проблем международных
отношений. Американские правящие круги рассматривали
международные отношения как систему, где господствуют две
крупнейшие державы: США и СССР. Вашингтон проводил политику
„холодной войны" в отношении социалистических стран и сводил
все содержание международных отношений к
военно-политическому противостоянию Советского Союза и Соединенных.Штатов.
В 70-х годах в США получила широкое распространение теория
многополярности, означавшая признание при сохранении военной
биполярности других мощных „центров силы" в мире.
Толчком для оформления этой теории (одним из ее авторов
считается Г. Киссинджер) послужило возникновение новой
стратегической ситуации на рубеже 60 — 70-х годов — установление
военно-стратегического паритета между СССР и США. Подписанные
в первой половине 70-х годов важнейшие международные
соглашения, а также двусторонние соглашения между СССР и США
означали улучшение международного климата, разрядка
завоевала право на жизнь. Однако теория биполярности не была снята
с повестки дня в Вашингтоне. С новой силой она была поднята
на щит консервативными „мозговыми трестами", готовившими
идейно-политическую платформу республиканской партии к
выборам 1980 года.
С приходом к власти республиканская администрация
попыталась осуществить на практике концепцию биполярности в ее
наиболее махровом варианте. Зиждящуюся на антикоммунизме
и антисоветизме платформу, объединившую большинство
республиканцев, правое крыло демократов, платформу, в значительной
степени подготовленную консервативными „мозговыми трестами"
(ЦСМИ, Гуверовским институтом и Американским
предпринимательским институтом), реалистически мыслящий исследователь
С. Хоффман справедливо называет упрощенческой.
Реальная расстановка сил на мировой арене сделала
невозможным возврат внешней политики США к биполярности в ее
чистом виде. Соединенные Штаты уже не могли, как это было в
50 - начале 60-х годов, строить свою политику без учета позиций
37

других „центров силы", в первую очередь Западной Бвропы,
которая, вопреки нажиму со стороны Вашингтона, не перечеркнула
все то положительное, что было достигнуто в 70-х годах в условиях
разрядки. С целью приглушить разногласия между США и
западноевропейскими партнерами республиканская администрация
стремится расширить вовлеченность союзников США по НАТО в
осуществление американской военно-политической стратегии, не
только добиваясь от них увеличения военных расходов, но и отводя
им роль активных участников военного конфликта в отличие от
прежних сценариев войны, где союзники в основном выступали
в роли наблюдателей. На дальнейшее „привязывание" и
подчинение диктату США западноевропейских стран и Японии направлена
и программа „звездных войн" республиканской администрации.
„Нам хотелось бы, — отмечалось в связи с этой программой в
опубликованном в январе 1985 года докладе Гудзоновского
института „Президентские инициативы на второй срок
правления", - чтобы наши союзники взяли на себя большую часть общего
бремени. Но как самой крупной... державе, нам хотелось бы
принимать от их имени решения".
Важнейшим показателем позиции той или иной
администрации США, а также обслуживающих ее „мозговых трестов"
является предлагаемая ими система приоритетов внешней политики.
Осознание в начале 70-х годов реалистически мыслящими
представителями правящих кругов США новой международной
ситуации, сузившихся американских возможностей, а также настроений
американской и мировой общественности привело к пониманию
необходимости конструктивного диалога с СССР. Вместе с тем
изменение соотношения сил внутри капиталистического лагеря,
упрочение экономических и политических позиций
западноевропейских стран и Японии повлекло за собой попытки Соединенных
Штатов установить такие формы взаимодействия с этими
участниками мирового сообщества, которые позволили бы
Вашингтону удерживать доминирующее положение в западном мире,
обеспечило бы интересы США на мировой арене. Предлагая увязать
диалог США с СССР с политикой в отношении западноевропейских
партнеров, умеренные „мозговые тресты" США, и прежде всего
СМО, занялись разработкой концепции „взаимозависимости".
Термин „взаимозависимость" возник в американском
политическом лексиконе еще в конце 40-х годов, когда правящим кругам
развитых капиталистических стран непрерывно внушалась мысль
о том, что их судьбы прочно связаны с Соединенными Штатами
и что они смогут „выжить" только в рамках союза со старшим
партнером. В качестве главных приоритетов американской
внешней политики теоретики концепции „взаимозависимости" выдви-
38

нули отношения США с Западной Европой и Японией, а также
с развивающимися странами. Сторонниками этой концепции в
первой половине 70-х годов являлись члены СМО 3. Бжезинский,
Дж. Болл, Э. Рейшауэр, Д. Рокфеллер.
Весной 1975 года выступая в Японии 3. Бжезинский заявил:
„Осью конфликта на большинстве международных конференций
в настоящее время являются отношения... между промышленно
развитыми и развивающимися государствами". А в монографии
Брукингского института „Следующая фаза внешней политики",
опубликованной в 1973 году, подчеркивалась „необходимость
более тесных взаимоотношений Соединенных Штатов с крупными
промышленными районами (Западной Европой и Японией. —
К К) в целях разработки новых подходов к экономическим
проблемам, которые должны находиться в фокусе внешней
политики США" в 70-х годах. Таким образом, разработка
американской идеи „нового экономического порядка" была обусловлена
стремлением ослабить обострявшиеся противоречия не только
между развивающимися странами, но и между самими
империалистическими государствами при сохранении за Соединенными
Штатами ключевых позиций в мировой капиталистической
экономике.
После прихода в Белый дом республиканской администрации
специальная комиссия Совета по международным отношениям
готовит и публикует в апреле 1981 года доклад „Советская
угроза. Основы политики на 80-е годы". Новой администрации США
рекомендовалось максимально вовлекать союзников в подготовку
к ведению войн в районах развивающегося мира, добиваться от
них увеличения военных расходов и, наконец, подчинить торгово-
экономическую политику западноевропейских стран в отношении
СССР американскому диктату. Доклад явился откровенной
попыткой крупнейшего „мозгового треста" США приспособиться к
обслуживанию консервативной администрации. Об этом говорит
и тот факт, что для участия в работе комиссии руководство СМО
пригласило одного из руководителей „Комитета по
существующей опасности", известного „ястреба" П. Нитце, а также ведущего
сотрудника ЦСМИ У. Хайленда.
Практически одновременно с этим докладом Совет по
международным отношениям совместно с политологическими центрами
Великобритании, Франции и ФРГ опубликовал доклад
„Безопасность Запада: Что изменилось? Что надо сделать?", в котором
вопросы союзнических отношений, естественно, занимали
центральное место. „Соединенным Штатам проще, чем европейцам,
сбрасывать со счетов прежние концепции разрядки, приуменьшать
значение контроля над вооружениями и искать другие пути к
39

стабильным отношениям с СССР, - говорилось в докладе. -
Большинству европейцев придется, однако, заплатить определенную
цену за конец разрядки в Европе. Это придется сделать в
политическом и экономическом планах, в плане контактов между
людьми и в плане безопасности"*.
Еще в 1973 году с целью сгладить противоречия между США,
Западной Европой и Японией была создана так называемая
„трехсторонняя комиссия", в которую вошли как политические
деятели, так и теоретики главных империалистических стран. От США
в комиссии участвовали многие исследователи из СМО.
К середине 80-х годов позиции членов „трехсторонней
комиссии" претерпели определенные изменения: если в 70-х годах
укрепление трехсторонних отношений не преследовало в качестве
первоочередной цели создание антикоммунистического альянса (хотя это
и лежало в конечном счете в основе единения международного
капитала) , то на нынешнем этапе у многих (преимущественно
американских) представителей комиссии, по словам французского
журнала „Монд дипломатик", „возникает соблазн перейти от
сдерживания коммунизма к крестовому походу". Об этом, в частности,
свидетельствуют подготовленные комиссией доклады
„Трехсторонняя безопасность" и „Демократия должна действовать". При этом
необходимость „морального" сплочения и наращивания военных
усилий обусловливается в „трехсторонней комиссии", где
заседают представители крупнейших корпораций и банков Запада, в
первую очередь соображениями экономического порядка.
Острота финансово-экономических противоречий, отмечает на
страницах печатного органа „трехсторонней комиссии" журнала
„Триалог" 3. Бжезинский, достигла такого уровня, что обстановка
в Европе „потенциально создает условия для весьма глубокого
экономического неблагополучия, которое усилит тяготение
Западной Европы к советскому и восточноевропейскому рынку, в
результате чего западноевропейцы могут отойти от Соединенных
Штатов... И именно эту опасность очень важно отвести"**.
Откровенность известного своими крайне антисоветскими взглядами
3. Бжезинского делает комментарии к этому высказыванию
излишними.
Другой американский участник „трехсторонней комиссии",
бывший помощник по национальной безопасности и
государственный секретарь США Г. Киссинджер на страницах журнала
„Триалог" критикует администрацию Р. Рейгана за непоследователь-
* Western Security: What Has Changed: What Should be done? N. Y. - L.,
1981, p. 16.
**Trialogue, 1984, No 34.
40

ность и отсутствие четко определенной военно-политической
стратегии, что, по его мнению, мешает укреплению военного блока
НАТО и не дает возможности лидерам западноевропейских стран —
членов НАТО нейтрализовать мощную волну антивоенного
движения. Не исключая возможности переговоров о контроле над
вооружениями между СССР и США, Киссинджер предлагает
одновременно значительно усилить строительство неядерных
вооружений. Для того чтобы оправдать в глазах общественности Западной
Европы огромные расходы, которых потребует новый виток гонки
вооружений, Киссинджер считает целесообразным предварить
его „серьезным анализом" и разработкой общей стратегии.
Именно таким анализом и занимался в 1981 — 1983 годах
ЦСМИ Джорджтаунского университета. Вызвавшее значительный
интерес в правящих и официальных кругах США, и в первую
очередь в Пентагоне, более чем пятисотстраничное исследование
„Стратегические требования к армии 2000 года" было разослано
руководителям военных ведомств и госдепартамента также и в
сокращенном варианте. Рекомендации по значительному
увеличению потенциала обычных вооружений США и их союзников по
НАТО авторы книги аргументируют долгосрочными
стратегическими интересами США практически во всех районах земного шара.
Чрезвычайно жесткие рекомендации содержатся в
платформе крайне правых „мозговых трестов", преследующие в качестве
первоочередной цели свертывание политических,
научно-технических и торгово-экономических связей Восток — Запад и не
учитывающие западноевропейских политических реалий, как и новых
реалий международных отношений в целом. В выпущенной
Фондом, наследия книге „Первый год", претендующей на
всеобъемлющее подведение итогов первого года правления республиканцев*,
помощник директора объединенного экономического комитета
конгресса Ч. Брэдфорд и специальный помощник при
национальном комитете республиканской партии У. Уортен подчеркивали
„необходимость противодействия сооружению газопровода"
(Сибирь - Западная Европа) даже вопреки могущим возникнуть
серьезным осложнениям в отношениях США с союзниками.
Необходимость „использовать все политическое влияние
(администрации. — И. К), особенно на ФРГ, чтобы сорвать заключение
соглашения о строительстве газопровода", подчеркивалась также
в докладе Фонда наследия „НАТО: восстановление лидерства
Америки".
* Рекомендации Фонда наследия администрации Р. Рейгана
содержались в изданной в 1981 году книге „Мандат на лидерство. Управление
политикой в консервативной администрации".
41

Рекомендации крайне правых „мозговых трестов",
бомбардировавших Белый дом и конгресс сотнями меморандумов,
брошюр и докладов, нашли непосредственное отражение в
действиях администрации, которая ввела эмбарго на продажу
американскими компаниями оборудования для строительства
газопровода, а также пыталась заставить своих союзников резко
ограничить поставки технологии в Советский Союз. Диктат США
проявлялся в столь грубой форме, что летом 1984 года министр
экономики ФРГ М. Бангеман предупредил Соединенные Штаты, что
ФРГ „не будет больше терпеть дальнейших попыток США
ограничить поставки технологии Западом в социалистические страны
и в случае необходимости последует примеру Великобритании,
которая в 1982 году приняла закон, запрещающий компаниям
страны подчиняться экстерриториальным торговым
ограничениям, введенным иностранной державой"*.
Значителен вклад „мозговых трестов" и в разработку
стратегии американского империализма в отношении
развивающихся стран. Примером служит исследовательская деятельность СМО
по проблемам Южной Африки.
В 1955 году в СМО действовала группа по изучению проблемы
колониализма под руководством Д. Раска. В 1958 - 1959 годах
Г. Хохшильд, тесно связанный с компанией „Америкэн метал
клаймэкс", имевшей значительные инвестиции в южноафриканских
странах, возглавил группу по проблемам Юга Африки. В работе
группы принимали участие члены СМО, побывавшие на
континенте, в том числе Д. Рокфеллер. Основным выводом, к которому
пришли исследователи, был следующий: Соединенные Штаты
должны разработать собственную политическую линию в
отношении африканских стран в отличие от принятого в 40 и 50-х годах
подхода к ним как к европейским колониям. При этом особое
значение придавалось обеспечению экономических интересов
США в Африке. Показательно, что в работе группы принимали
участие представители многих компаний, связанных с деловыми
кругами африканских стран. Результаты проведенных
исследований воплотились в книгу „Африканское экономическое
развитие". Проводником этой линии стал занявший в администрации
Кеннеди и Джонсона руководящий пост в Африканском бюро
У. Фредерике. Выступая в ООН с критикой расистских режимов,
США в то же время укрепляли экономические связи с Родезией.
В 1964 году СМО создал еще одну группу для исследования
проблем Африки. Ее возглавил президент Афро-американского
института В. Нильсен. Эта группа предлагала сделать политиче-
* International Herald Tribune, 1984, Auj:. 9.
42

скую ставку не на режим Претории, а на борющиеся за
независимость движения в африканских странах. В качестве политических
методов должна была использоваться экономическая помощь, а
также помощь в подготовке местных научных кадров. Подобные
меры могли, по мнению Нильсена, направить борьбу за
национальную независимость в угодное американскому империализму русло.
При этом контакты с режимами апартеида в Южной Африке
рекомендовалось сократить и придавать им меньшую огласку.
В 1971 - 1972 годах группу по проблемам этого региона
в СМО возглавил Д. Макгенри, работавший в то время в
государственном департаменте. Теперь СМО предлагал придать действиям
американского капитала в странах с расистскими режимами более
„просвещенный" характер, уделять внимание улучшению условий
жизни коренного населения, способствовать проведению
ограниченных социальных реформ. Странам африканского континента был
посвящен специальный раздел в „Проекте на 80-е годы". Стратегия,
разработанная СМО, а также Брукингским институтом, нашла
отражение в политике Дж. Картера, кабинет которого в значительной
степени был сформирован из членов этих „мозговых трестов".
Те же проблемы исследовались и консервативными
„мозговыми трестами". В изданном в 1979 году ЦСМИ по заказу
Пентагона исследовании говорится, что в связи с повышением
внимания внешней политики США к Африке, а также большим
значением советско-американских отношений необходимо глубоко
проанализировать деятельность СССР на этом континенте.
Долгосрочным интересам США в Африке, по мнению авторов
исследования, наряду с расширением поставок оружия будет
способствовать увеличение программ помощи и изменение названия помощи
„для поддержания безопасности" на „что-нибудь в большей
степени отражающее политические и экономические интересы" стран -
получателей такой помощи. Хотя рекомендации ЦСМИ в первую
очередь были направлены на „сдерживание" СССР на африканском
континенте, предлагаемые им методы реализации долгосрочной
стратегии США в этом регионе во многом совпадали с
предложениями умеренных „мозговых трестов".
Республиканская администрация приняла на вооружение
откровенно „имперский" курс. Бывший государственный секретарь
А. Хейг в своих выступлениях при вступлении в должность
подчеркивал: „В прошлом различия между... двумя видами помощи
(военной и экономической) преувеличивались, хотя они
преследуют общие цели поддержания внешней политики и интересов
национальной безопасности США"*. Одной из ведущих, по мне-
* Department о! State Bulletin, 1981, May I, p. 62.
43

нию Хейга, причин увеличения ассигнований на программы
военной помощи при одновременном уменьшении в большинстве
случаев экономической служит необходимость „сдерживания
растущего вызова со стороны Советского Союза жизненно важным
интересам" Соединенных Штатов в Юго-Западной и
Юго-Восточной Азии, Африке и Центральной Америке.
В значительной мере следуя рекомендациям крайне правых
„мозговых трестов", администрация Рейгана подвергла пересмотру
и инструментарий оказания иностранной помощи. Проводя линию
на сокращение программ многосторонней помощи и перенос
акцента на двустороннюю помощь, правительство США в 1981 -
1983 годах подвергло резкой критике ООН и ее
специализированные организации - ЮНЕСКО, ЮНИСЕФ, ЮНКТАД, ВОЗ и ФАО.
Этому в немалой степени способствовали рекомендации Фонда
наследия, развернувшего против ООН настоящую войну. Так,
накануне открытия XXXIX сессии Генеральной Ассамблеи была
выпущена книга „Мир без ООН", предисловие к которой написал
бывший заместитель постоянного представителя США в ООН
Ч. Личенстайн, заявивший в сентябре 1983 года, что члены ООН,
недовольные отношением к ним в США, могут „убираться из
страны".
Основным „аргументом" авторов этого и подобных ему
„исследований" является утверждение о существовании некоей
„диспропорции" между мощной финансовой поддержкой США
организаций ООН и малыми возможностями использовать их в целях
реализации американских интересов за рубежом*. В мае 1983 года
Фонд наследия рекомендовал администрации выйти из ЮНЕСКО
и оставаться вне организации „до тех пор, пока в ней не
произойдут радикальные перемены". В декабре 1984 года было
объявлено о соответствующем решении.
Столь недальновидный в отношении развивающихся государств
курс вызвал критику многих представителей
внешнеполитической элиты США, а также умеренных „мозговых трестов",
рекомендации которых по вопросу об отношениях Север - Юг в целом
и программах иностранной помощи, в частности, содержались
в ряде критических статей, опубликованных в, журналах „Форин
афферс" и „Форин полиси" в 1981 — 1982 годах. Их авторы, в боль-
* О том, во что действительно обходится Соединенным Штатам помощь
иностранным государствам, свидетельствуют данные доклада американской
неправительственной организации - Совета международного развития: в
1980 году США израсходовали на программы развития за рубежом 7,1 млрд.
долл., в то время как расходы американцев на парикмахерские, салоны
красоты, клубы здоровья и т. п. составили 8,3 млрд., а на алкогольные
напитки - 42 млрд. долл. (см. Washington Post, 1982, March 6).
44

шинстве своем члены СМО, указывая на огромные экономические
ставки США в развивающемся мире, писали о том, что
рассмотрение проблем региональной политики Соединенных Штатов сквозь
призму советско-американских отношений ведет к недоучету
реальных проблем и конфликтов в странах Азии, Африки и
Латинской Америки. Такой подход критикуется как
упрощенческий·
Особого внимания заслуживает предлагавшаяся
сотрудником Бюро политического планирования госдепартамента и членом
СМО Р. Файнбергом стратегия в отношении стран Центральной
Америки. Призывая к детальному изучению политической и
экономической обстановки в странах этого региона вплоть до
характеристик членов правительств (при этом Файнберг достаточно
ясно намекает на необходимость привлечения к сбору таких
данных Центрального разведывательного управления США), он
предлагает администрации проявлять больше терпимости и
прагматизма, опираться в своих действиях, в частности при выделении
помощи, не на военные режимы, а на пользующиеся достаточно
широкой поддержкой, но не связанные с революционными движениями
правительства*.
*
В соответствии с рекомендациями консервативных и крайне
правых „мозговых трестов" республиканская администрация
усиленно наращивает американское военное присутствие в зоне
развивающихся стран, нацеленное на прямое подавление национально-
освободительных и демократических движений. При этом
прибегают к методам государственного терроризма (например, в
отношении Никарагуа), не гнушаются интервенцией (как это
произошло на Гренаде).
Рассмотрению участия „мозговых трестов" в формировании
военной политики США посвящена последняя глава.
* См. Foreign Affairs, 1981, Summer, p. 1121 - 1146.

ПОБЕДА ВОЗМОЖНА"?
С приходом к власти администрации Р. Рейгана влияние
консервативных и крайне правых „мозговых трестов" в области
формирования военной политики достигло своего апогея.
Обыгрывая многочисленные ошибки и непоследовательность
курса Дж, Картера, новая администрация взяла на вооружение
концепции, разрабатывавшиеся самыми реакционными
представителями политико-академического комплекса США. При
администрации Р. Рейгана, отмечает видный американский специалист,
бывший советник президента по науке и помощник министра
обороны Г. Йорк, „одержимые безумными идеями аналитики
поднялись на более высокие посты, чем обычно". Циничные
схоластические рассуждения сторонников доктрины „победы в
ядерной войне", которые все-таки составляли меньшинство в
„интеллектуальном стратегическом сообществе" США, пишет советский
исследователь А. Г. Арбатов, привлекали Белый дом и его
окружение прежде всего потому, что их идеи как нельзя лучше вписыва-
пись в общую канву политики республиканского руководства.
Все эксперты такого рода единодушно выступали в 70-е годы
против разрядки, стратегического паритета СССР и США,
соглашений об ограничении вооружений, за широкомасштабное
наращивание военной мощи Соединенных Штатов и политику давления
на СССР с позиций ядерного превосходства.
Попытки реализовать изначальные установки администрации
Р. Рейгана на достижение стратегического превосходства над Совет-
жим Союзом, а также рекомендации обслуживающих Белый дом
„мозговых трестов", в первую очередь традиционно занимающих-
:я военно-стратегическими проблемами Гуверовского института
и ЦСМИ Джорджтаунского университета, привели к тому, что в
начале 80-х годов была нарушена и поставлена с ног на голову
логическая взаимосвязь внешней и военной политики.
Еще в 1948 году даже тогдашний министр обороны США
Цж. Форрестол в послании конгрессу отмечал: „Наш долг следить
за тем, чтобы наш военный потенциал соответствовал потребностям
16

нашей национальной политики"*. Нынешнее же руководство
Пентагона, выдвинув в качестве первоочередной задачи неограни^
ченное наращивание военной моши, стремится во что бы то ни
стало реализовать возросший военный потенциал, превратить его в
решающий фактор формирования внешней политики.
Комментируя деятельность К. Уайнбергера на посту министра обороны США,
один из его предшественников сказал: „Начинать надо с
определения направления внешней политики, затем разрабатывать
военную стратегию и уже только после этого намечать и выбивать
ассигнования. А Кэп (К. Уайнбергер. - И. К.) похож на ребенка,
который заходит в магазин игрушек и покупает все, что лежит на
полках"**. Стремительно возрастающий в 80-х годах военный
бюджет окончательно развязал руки Пентагону. Военное
ведомство США начало производство и закупки вооружений в таких
масштабах, целесообразность которых ставилась под сомнение даже
многими прагматически мыслящими военными специалистами
США,
Общее направление, а также некоторые детали военной
политики республиканской администрации весьма четко вырисовывались
уже весной и летом 1980 года, когда были сформированы группы
советников Р. Рейгана по внешней и военной политике. Резюмируя
предвыборные выступления кандидата в президенты от
республиканской партии и обобщая позиции его советников, газета
„Вашингтон пост" писала: „Не будет Договора ОСВ-2 или какого-либо
подобного договора о контроле над вооружениями. Будут новые
миллиарды для осуществления быстрых мер по наращиванию
ядерного арсенала США..."
Уже первые заявления и шаги республиканской
администрации в целом подтвердили этот прогноз. Провозглашенная новым
президентом концепция „мира на основе силы" стала программой
действий нового вашингтонского руководства. Главной
задачей военной политики было объявлено „восстановление
запаса прочности национальной безопасности" (т. е. достижение
военного превосходства) США. Администрация отказалась от
ратификации Договора ОСВ-2 как якобы „дающего односторонние
преимущества" Советскому Союзу и „не отвечающего" интересам
Соединенных Штатов. Как писал видный американский исследователь
Р. Спид, „трудно вообразить какой-либо договор по ограничению
вооружений, который был бы совместим с нашими целями и
одновременно приемлем для Советского Союза, поскольку наши
* Цит. по Annual Report to the Congress. Caspar Weinberger, Secretary
of Defense. N. Y. 1984. Wash., 198?. j·. 15.
** The New York Times Magazine, 1983, l;cbr. 6, p. 19-20.
47

цели состоят в том, чтобы достичь преимущества, достаточного,
чтобы диктовать свою волю'*.
Если в целом по вопросу о наращивании военной мощи
усилиями крайне правых кругов и реакционной пропаганды
правящие круги в целом выступали практически единым фронтом,
то принятие конкретных программ военного строительства
выявило значительные разногласия среди военных советников
президента, а также „мозговых трестов" США. Консервативные и крайне
правые „мозговые тресты" атаковали администрацию
рекомендациями, направленными на скорейшее наращивание вооружений
по всем направлениям. В то же время краткосрочный, .не
учитывающий соображений экономической целесообразности,
противоречащий в ряде случаев долгосрочным военно-стратегическим
целям США характер этих рекомендаций вызвал критику со стороны
умеренных „мозговых трестов".
Предложения крайне правого крыла американского
академического сообщества были изложены в изданной в 1980 году под
эгидой Института современных исследований книге
„Национальная безопасность в 80-х: от слабости к силе". Авторы предложили
администрации три направления действий по усилению
безопасности. В качестве одного из элементов „триады" рассматривались так
называемые „быстрые меры", предложенные директором
программы оборонных и стратегических исследований
Южнокалифорнийского университета У. Ван-Кливом. „Быстрые меры' по
„выравниванию" стратегического баланса, способные дать эффект уже
в начале 80-х годов, предусматривали: использование скрытого
способа базирования ракет MX в уже существующих шахтах МБР
„Минитмэн"; возобновление производства МБР „Минитмэн-3";
оснащение новыми двигателями бомбардировщиков В-52;
принятие программы строительства бомбардировщика В-1 (от чего
отказалась администрация Дж. Картера); размещение крылатых
ракет на 10 принятых к списанию подводных лодках „Поларис";
ускорение развития и развертывания систем ПРО, ПВО и
гражданской обороны. Помимо „быстрых мер" предлагалось осуществить
скорейшую перестройку разведывательного механизма, а также
использовать технологические возможности и ресурсы
космического пространства и океанов.
Авторы книги определили также „национальные интересы"
США в развивающемся мире: „В целях сохранения нашей
экономической мощи мы должны быть уверены в доступе к топливу и
полезным ископаемым. Это потребует сдерживания СССР в разви-
* Speed R. Strategic Force Modernization and Arms Control. International
Studies Association, 1982, March, p. 5.
48

вающихся странах, для чего понадобится не только увеличение
вооруженных сил США, но и решимость использовать их там, где
нашим интересам будет брошен вызов. Если же мы собираемся
наращивать силы и управлять ими — а мы должны сделать это, —
нам следует увеличить долю ВНП, затрачиваемую на программы
национальной безопасности".
Чрезвычайно воинственный характер носили и рекомендации,
изложенные в докладе „Стратегические ориентиры",
подготовленном в 1980 году экспертом Гудзо но веко го института У.
Шнайдером совместно с бывшим командующим американскими
войсками в Южной Корее, генералом в отставке Р. Стилуэллом. Открыто
провозглашая целью военно-политическую конфронтацию с СССР,
авторы доклада расширили сферу „национальных интересов" США
настолько, что включили в нее некоторые социалистические
страны. Задачу значительного наращивания военной мощи США У.
Шнайдер и Р. Стилуэлл мотивировали необходимостью обладания
потенциалом для применения военной силы в одностороннем порядке,
без поддержки союзников по НАТО, участие которых в
возможных военных действиях в таких районах, как Персидский залив,
впрочем, также рассматривалось в докладе. Авторы ратовали за
наращивание как ядерных сил, так и обычных вооружений. США,
подчеркивали они, должны обладать потенциалом ведения
длительной войны, должны расширять сеть военных баз во всем мире для
реализации стратегии „обороны на передовых рубежах".
Хотя новое руководство Белого дома отказалось от принятия
тактики „быстрых мер" в области ядерных и обычных вооружений,
рекомендации крайне правых „мозговых трестов" в целом легли в
основу военной политики республиканской администрации. 2
октября 1981 г. была объявлена „стратегическая программа'* на 80-е
годы, которая предусматривает разработку, создание и
развертывание новых систем оружия. На осуществление этой программы в
целом Белым домом было запрошено на 1983 - 1987 годы 250 млрд.
долл. Одновременно с увеличением стратегического ядерного
потенциала военно-политическим руководством США
планировалось осуществление наращивания боевых возможностей и
боеготовности сил общего назначения, их заблаговременной подготовки
к ведению длительных боевых действий как с применением, так и
без применения ядерного оружия в отдаленных от США районах.
Как видно из официальных документов Пентагона, главный акцент
делается на наращивание наступательных возможностей всех видов
американских вооруженных сил.
Военные программы республиканской администрации были
восприняты критически умеренными „мозговыми трестами"
США. Наибольшее внимание в появившихся к 1983 году исследо-
49

ваниях уделялось экономическим аспектам военной политики. При
этом выдвигались предложения по сокращению военного бюджета.
Так, Брукингским институтом была опубликована работа
„Установление национальных приоритетов. Бюджет на 1984 год '.
Эксперты института отмечали недооценку реального роста
расходов на военное строительство, который, по их мнению, в
значительной степени будет обусловлен совершенствованием
вооружений в процессе их производства. По предварительным расчетам,
в течение пяти лет для покрытия издержек на совершенствование
вооружений потребуются дополнительные затраты в размере
28 млрд. долл. (в ценах 1983 г.). Кроме того, быстрый ввод в
действие современных видов вооружений потребует значительно
больших, чем это предполагалось первоначально, затрат на их
содержание. Если в 1981 году рост этой статьи расходов
предусматривался в среднем на 5 % в год в реальных ценах, то
действительный, по мнению экспертов, рост составит 8% в год, что
потребует дополнительных затрат в размере 230 млрд. долл.*
Авторы исследования выдвинули альтернативные предложения
в отношении конкретных военных программ: сократить более чем
на четверть намеченные администрацией расходы (в 1984-1988 гг.)
на строительство стратегических вооружений, отказавшись от
программ производства МБР MX, тяжелого бомбардировщика В-1В,
сократив расходы на научно-исследовательские работы в области
ПРО, ПВО и совершенствования систем командования и связи.
Эксперты Брукингского института считают также возможным
и не противоречащим интересам безопасности США сокращение
расходов на обычные вооружения путем ограничения закупок
некоторых видов военной техники и отказа от программ бинарного
химического оружия, истребителей-бомбардировщиков (F-14 и
F-15), штурмовика АВ-8В и ряда других. Наконец, они предложили
администрации уменьшить расходы на военно-морские силы
общего назначения: отказаться от строительства трех новых ударных
авианосцев, девяти крейсеров' ПВО, 11 многоцелевых атомных
подводных лодок, девяти ракетных эсминцев. В целом
осуществление рекомендаций Брукингского института означало бы
сокращение расходов на военную программу республиканской
администрации в 1984 - 1988 годах примерно на 190- 220 млрд. долл.,
а среднегодовых темпов роста военных расходов в постоянных
ценах - с 7,3 до 4,5 - 4,9%**.
Рекомендации этого умеренного „мозгового треста", а также
* См. Setting National Priorities. The 1984 Budget. Ed. by J. Pechman.
Wash., 1983, p. 44-45.
**Ibkl., p. 60, 74, 75.
50

ряда других исследовательских центров встретили отклик в кругах
деятелей центристского толка, но не оказали сколь-нибудь
существенного воздействия на политику республиканской
администрации, которая, как отмечалось выше, в целях достижения
военного превосходства продолжает осуществлять массированное
наращивание вооружений.
Используя миф о „советской военной угрозе" для
оправдания тезиса о необходимости защиты „жизненно важных интересов '
США едва ли не во всех районах мира, Вашингтон расширяет
военное присутствие за многие километры от собственной территории,
выискивает любую возможность для обострения международной
обстановки, разжигает военные конфликты, а затем угрозой
применения или применением своих вооруженных сил пытается
направлять их в своих захватнических, империалистических целях.
Подтверждением тому служит разбой в Ливане и агрессия в
Гренаде, необъявленная война против Никарагуа и Афганистана,
вмешательство во внутренние дела Сальвадора, неприкрытые
угрозы в адрес Кубы, Сирии и Ливии.
Раскрывая сущность „стратегического превосходства" в статье
того же названия, один из ведущих военных экспертов К. Грэй
пишет: „Стратегическое превосходство означает возможность... США
доминировать в процессе ядерной эскалации, могущем возникнуть
в результате острого локального кризиса и искать... политическое
решение на более высоком уровне военного конфликта".
Использование стратегического превосходства, по мнению Грэя, позволит
США „в случае необходимости вести и выиграть войну любого
масштаба"*.
Взгляды К. Грэя, отражающие настроения наиболее
реакционной части правящих кругов США, представляют в свете
исследования .влияния „мозговых трестов" США на процесс
формирования американского внешнеполитического курса особый интерес.
В 1971 году, когда в кругах внешнеполитической элиты США
были особенно сильны настроения в пользу пересмотра
американской внешней и военной политики и на повестке дня стоял вопрос
о достижении договоренностей с СССР по контролю над
вооружениями, он обвинил „РЭНД корпорейшн" в том, что именно
оказавшиеся в 60-х годах на службе в Вашингтоне деятели из этой
„фабрики мысли" привели страну к поражению во Вьетнаме.
Примечательно и то, что Грэй писал тогда о стратегическом превосходстве:
„Достижение стратегического превосходства может служить нашей
целью, если говорить об этом за закрытыми дверями..."**.
* Air Force Magazine, 1982, March, p. 62.
** Foreign Policy, 1971, Fall, No. 4, p. 120.
51

Однако уже в 1980 году его главное обвинение в адрес
администрации Дж. Картера сводилось к „отсутствию у
нее-реальных планов ведения войны". Об эволюции в сторону крайне
правых, агрессивных позиций говорят сами названия тогдашних
работ К. Грэя: „Пересмотр понятия стратегическая стабильность",
„Победа возможна" (в соавторстве с К. Пейном). „Постольку,
поскольку ядерная угроза остается частью американского
дипломатического арсенала, и при условии, что угроза отражает
истинные намерения и не является целиком блефом, - пишут Грэй
и Пейн, — военные стратеги обязаны рассматривать возможные
пути ведения ядерной войны".
Основные взгляды К. Грэя заключаются в следующем:
победа в ядерной войне возможна; распространенность в
Вашингтоне точки зрения, что ядерной войны никто не переживет,
оказывает глубокий и пагубный эффект на американское
оборонное планирование; осознание того, что война на любом уровне
может быть выиграна или проиграна, совершенно необходимо
для разумного планирования обороны;
Соединенные Штаты должны планировать нанести поражение
СССР, заплатив за это цену, не препятствующую их
восстановлению; при этом целью войны должно быть разрушение советской
политической системы и установление послевоенного мирового
порядка, совместимого с западными ценностями*.
Нигде, пожалуй, больше не встретишь в столь откровенной
и всеобъемлющей форме изложение военно-стратегических
планов, вынашиваемых агрессивными представителями американских
политических кругов. „Идеи" достижения стратегического
превосходства, нанесения первого удара, возможности ведения
ядерной войны и победы в ней явились той „теоретической" базой,
от которой отталкивалась республиканская администрация при
принятии решений по программам военного строительства,
предусматривающим производство и развертывание различных видов
оружия первого удара.
Особого внимания заслуживает и трактовка К. Грэем одного
из ключевых вопросов военной политики - проблемы контроля
над вооружениями. „Контроль над вооружениями, может быть,
сейчас в моде в госдепартаменте в силу связанных с Европой
соображений политического характера... В лучшем случае контроль
над вооружениями может не соответствовать ядерному
планированию США, а в худшем — оказать сильный сдерживающий эффект
* См., например, Foreign Policy, 1980, Sept., № 39, p. 14, 16, 25; Air Force
Magazine, 1982, March, p. 62 - 69.
52

на планирование использования ядерных вооружений". В этом
пассаже Грэя отчетливо просматривается плохо скрываемое
раздражение по поводу позиции в этом вопросе государственного
департамента, и прежде всего его бывшего главы А. Хейга, хотя несогласие
Хейга с планами Белого дома касалось лишь тактических
моментов, частностей этих планов.
Если представители крайне правых кругов в Белом доме
и его окружении выступали против переговоров вообще или
стремились перенести их на то время, когда Соединенные Штаты смогли
бы вести диалог с СССР „с позиции силы", то доклады умеренных
„мозговых трестов", в частности Совета по международным
отношениям, предусматривали ведение переговоров с Советским
Союзом как составную часть военной политики США.
Весной 1982 года в журнале СМО „Форин афферс" появилась
нашумевшая статья М. Банди, Дж. Кеннана, Р. Макнамары и
Дж. Смита, в которой ядерная война рассматривалась как
глобальная катастрофа, победа в ней называлась нереальной и отмечалась
необходимость отказа США от применения первыми ядерного
оружия. Концепция „первого удара", писали авторы, в течение
многих лет являвшаяся краеугольным камнем американской
военной стратегии, в условиях безвозвратной потери
Соединенными Штатами ядерного превосходства перестала быть актуальной.
В основе этой статьи, вызвавшей бурное недовольство крайне
правых кругов, лежало признание существования стратегического
паритета, невозможности достижения превосходства,
катастрофических последствий ядерной войны для всего человечества.
Одновременно авторы, которых никак нельзя упрекнуть в
либерализме, предлагали в целях „защиты атлантического
сообщества" -разработать стратегию ведения войны неядерными
средствами.
С выводами этой статьи перекликались рекомендации
упоминавшегося выше исследования Брукингского института, в
котором отмечалась несостоятельность используемых администрацией
Р. Рейгана в качестве аргументов для обоснования своих военных
программ тезисов об ,,отставании" США в военной области, о
„нарушении" в пользу СССР военно-стратегического паритета.
Как опасные квалифицировались сами эти программы.
Отвергались как нереалистические и планы ведения ядерной войны (как
„ограниченной", так и „затяжной").
При всей своей неоднозначности с точки зрения воздействия
на формирование, военной политики администрации Р. Рейгана
определенные элементы прагматизма содержали и выводы
доклада комиссии Скаукрофта, представленные президенту в апреле
1983 года (сам Б. Скаукрофт и четверо из десяти членов комис-
53

сии входят в состав СМО; членами СМО являются также трое
из семи консультантов комиссии - Г.Браун, Л. Катлер и
Г.Киссинджер) . Непосредственным результатом деятельности комиссии
было принятие конгрессом программ производства и
развертывания МБР MX. Вместе с тем в докладе содержалось косвенное
признание существования стратегического паритета между СССР
и США, не упоминалась возможность победы в ядерной войне,
а предложения по производству и базированию MX и новых
моноблочных МБР „Миджитмэн" рассматривались в свете
возможности их обсуждения на начавшихся в июне 1982 года переговорах
об ОССВ*.
Но даже принятие рекомендаций комиссии Скаукрофта
Белым домом (к тому времени значительно усилилась
оппозиция милитаристскому курсу администрации со стороны не
только общественности, но и трезво мыслящих политических деятелей
США) вызвало ожесточенную критику консервативных и крайне
правых „мозговых трестов". Р. Рейган „не закрыл окно
уязвимости", его стратегия „не удовлетворяет ни ястребов, ни голубей",
„если бы в Белом доме были демократы, их обвинили бы в
одностороннем разоружении", — вот что писали в „Интернэшнл геральд
трибюн" сотрудник ЦСМИ Джорджтаунекого университета Р. Куп-
перман и директор Национальной лаборатории в Лос-Аламос
Д. Керр в 1982 году.
Резкое увеличение военных расходов представляется крайне
правым кругам недостаточным. Авторы изданной Фондом
наследия вскоре после победы Р. Рейгана на президентских выборах
1984 года книги „Мандат на лидерство II. Продолжая
консервативную революцию" (среди них К. Грэй, Р. Пфальцграф)
заявляют, что, хотя объявленная в октябре 1981 года „программа
модернизации" стратегических ядерных сил США и заложила
основы для их „перспективного восстановления", она, тем не
менее, „не обеспечила быстрых мер по исправлению положения
в этой области".
В качестве очередной рекомендации республиканской
администрации выдвигается дальнейшее наращивание и
совершенствование всех составляющих стратегической триады США. Увеличивая
количество ракет MX, утверждают стратеги из Фонда наследия,
следует оснастить их ядерными боеголовками большей
разрушительной силы МК-21, а также предпринять в рамках
„стратегической оборонной инициативы" развертывание систем
противоракетной обороны шахт, где размещены эти ракеты (что явилось
* См. Арбатов А. Г. Военно-стратегический паритет и политика США.
М., 1984, с. 277 -278.
54

бы нарушением Договора об ограничении систем ПРО 1972 г.
и протокола к нему 1974 г.). Наряду с разработкой новой
ракеты „Миджитмэн" необходимо, по их мнению, модернизировать
систему „Минитмэн-3", а также оснастить эти ракеты
боеголовками МК-12А для нанесения обезоруживающего удара.
Крайне реакционным остается подход деятелей фонда к проо-
леме ограничения и сокращения стратегических вооружений.
Они ратуют за ведение переговоров с „позиции силы", заявляют,
что сокращение вооружений имеет смысл лишь в увязке с
реализацией „программы модернизации". Что же касается оружия
средней дальности, то здесь откровенно передергивают факты.
Утверждается, например, что в конце 1984 года число боеголовок
советских ракет СС-20 превосходило количество боеголовок ракет
„Першинг-2"; Ни аргументы, ни тем более цифры, которыми
при этом оперируют, не выдерживают критики. „По ядерным
средствам средней дальности, - подчеркнул министр обороны
СССР, Маршал Советского Союза С. Л. Соколов в ответах на
вопросы корреспондента ТАСС, - страны НАТО сейчас имеют
преимущество как по носителям (ракетам и самолетам), так и по
количеству ядерных зарядов, поднимаемых этими носителями за
один раз (у СССР - 850 носителей и около 2000 ядерных зарядов,
у НАТО — 990 носителей и более 3000 ядерных зарядов).
Как в Вашингтоне искажается действительность? Не
учитываются на стороне НАТО английские и французские ракеты и
самолеты средней дальности, а также авианосная авиация США
(суммарно - около 450 носителей и почти 1500 ядерных зарядов). У
Советского Союза засчитывают все средства, даже те, которые
размещены на востоке страны и не имеют отношения к балансу сил
в Европе"*. Таким образом пытаются оправдать продолжающееся
размещение ракет „Першинг-2" и крылатых ракет вблизи
территории СССР, наращивание форсированными темпами всех
наступательных сил США.
Не менее воинственно звучат и рекомендации Гудзоновского
института, изложенные в начале 1985 года в докладе
„Президентские инициативы на второй срок правления", в подготовке
которого участвовали также эксперты из Фонда наследия, Гуверовского
института войны, революции и мира и Американского
предпринимательского института.
Авторы доклада всячески поддерживают претензии США
на „роль лидера в мире", иными словами, задачей американской
внешней политики выдвигается установление „мира
по-американски". „В условиях изменяющейся стратегической обстановки, —
* Правда, 1985, 6 мая.
55

подчеркивается в докладе, - президент должен вновь подтвердить
необходимость сохранения американских сил сдерживания". За
этой обтекаемой формулировкой стоит все то же стремление
к неограниченному наращиванию стратегических ядерных
вооружений, попытка доказать американской и мировой
общественности наличие „отставания" Соединенных Штатов в этой области,
а по сути дела добиться военного превосходства над Советским
Союзом. В докладе предлагается продолжать модернизацию
существующих стратегических систем.
Поразительно сходство основных положений доклада с
рекомендациями Фонда наследия: та же ставка на ведение переговоров
с СССР „с позиции силы".
Немалое раздражение у авторов доклада Гудзоновского
института вызывает противодействие в ряде случаев конгресса США
милитаристским планам Белого дома и Пентагона. „Во время
выборов 1984 года, - говорится в докладе, — усилился
политический нажим в поддержку переговоров о стратегических ядерных
вооружениях и ядерных вооружениях средней дальности. Это
произошло, когда конгресс связал конкретные ассигнования
на оборону с возобновлением переговоров с Советским Союзом".
Реализм определенных кругов в американском конгрессе Гудзо-
новский институт квалифицирует как „политический нажим",
а переговоры по ядерным и космическим вооружениям,
соглашение о которых было достигнуто в январе 1985 года, - как
„вынужденный" шаг администрации·
Значительное внимание авторы доклада рекомендуют обратить
на разработку новейшей техники и технологии, в том числе
обычных боевых средств с особо точной системой наведения. Создание
таких систем, по их мнению, „обеспечит возможность ведения
боевых действий (в первую очередь в Европе) без применения
ядерного оружия". Эти выкладки Гудзоновского института логически
продолжают предпринимавшиеся ранее исследования в области
обычных вооружений, в частности работу ЦСМИ Джорджтаунского
университета „Стратегические требования к армии 2000 года".
В целом же они развивают разработанные стратегами типа К. Грэя
конкретные планы ведения войны (в том числе ядерной).
Однако некоторые прагматические тенденции,
обозначившиеся в докладе комиссии Скаукрофта, к середине 80-х годов начали
проявляться даже в рамках деятельности „мозговых трестов"
консервативного направления. Свидетельством тому служат
недавние издания Американского предпринимательского института.
Эксперты АПИ рекомендуют администрации формировать
политику в отношении Советского Союза, исходя из прагматических,
а не идеологических соображений, признают опасными попытки
56

Соединенных Штатов нарушить стратегический баланс и достичь
военного превосходства над СССР. Они рекомендуют
администрации придерживаться достигнутых договоренностей, в том числе
Договора ОСВ-2, и вести переговоры с целью выработки
взаимоприемлемых решений. По их мнению, Соединенные Штаты должны
также проявлять сдержанность в области создания космических
вооружений.
Став предметом острых дискуссий, планы „звездных войн",
пожалуй, .наиболее четко выявили различия в позициях
умеренных, консервативных и крайне правых группировок
господствующего класса США, а также обслуживающих их „мозговых трестов".
Хотя американские средства массовой информации пытались
представить речь президента Р. Рейгана от 23 марта 1983 г., где
были изложены основные положения „стратегической оборонной
инициативы" (СОИ), как нечто совершенно новое в
военно-политической стратегии и при том абсолютно „гуманное", разработка
СОИ велась давно и исподволь. И самое непосредственное участие
в этом принимали крайне правые „мозговые тресты" США.
Уже в 1981 году в книге „Мандат на лидерство. Управление
политикой консервативной администрации" собравшиеся под
эгидой Фонда наследия эксперты, нагнетая милитаристский психоз,
писали: „В свете возросшей вероятности нарушения Советским
Союзом Договора о ПРО 1972 года следует рассмотреть
возможность усиленного развития и развертывания систем ПРО для
всех или части американских МБР"* (такого рода „прелюдии"
стали своеобразным правилом для американской политической
практики: прежде чем начать новый виток гонки вооружений -
в данном случае космических ударных систем - реакционная
пропаганда США развертывает кампанию о мнимом
„отставании" Америки в той или иной области с целью убедить
американскую общественность в необходимости новых ассигнований
Пентагону).
Однако решение посредством противоракетного оружия
„проблемы уязвимости" американских МБР было отнюдь не
единственной целью публикации Фонда наследия. Этот „мозговой
трест" рекомендовал Белому дому вырваться к „высоким
рубежам" - в космос.
Фондом наследия была создана (в 1981 г.) и им
финансировалась группа под руководством генерала в отставке Д. Грэхэма
(бывшего начальника разведывательного управления
министерства обороны США, члена совещательной группы по военной поли-
* Mandate For Leadership. Policy Managamcnt in a Conservative
Administration. Wash., 1981, p. 118.
57

тике в период предвыборной кампании 1980 г., сопредседателя
милитаристской организации „Коалиция за мир с позиции силы").
который еще в своем выступлении в сенате в мае 1980 года
заявил: „Наиболее эффективным ответом на создавшийся
стратегический дисбаланс является технологический прорыв.., самая
перспективная область для этого - сочетание превосходящей
американской космической технологии с противоракетной обороной"*.
Разработанный группой Д. Грэхэма проект
эшелонированной противоракетной системы с элементами космического
базирования, способной, по оценке его авторов, обеспечить перехват
90 — 95 % боеголовок ракет противника, получил название
„Высокие рубежи". Для рекламы этого проекта, направленного в Белый
дом, конгресс, министерство обороны и Агентство по контролю
над вооружениями и разоружению, правоконсервативные круги не
жалели усилий. Так, ультрареакционный журнал „Америкэн опини-
он" представил „Высокие рубежи" как решение, причем,
„максимально экономичное и быстрое"**, проблемы „защиты"
территории США от нападения. Позднее Д. Грэхэм опубликовал книгу
под тем же названием. По вопросу о развертывании такой системы
ПРО в Соединенных Штатах в середине 80-х годов развернулась
широкая дискуссия. Предметом этой дискуссии стали проблемы,
связанные как с технической осуществимостью и эффективностью
широкомасштабной системы ПРО, так и с военно-стратегическими
и политическими последствиями ее создания.
Если сам президент, министр обороны, советник президента
по науке, а также некоторые специалисты (прежде всего Д.
Грэхэм) уверены в возможности создания „тотальной обороны"
с эффективностью, близкой к 100%***, то ряд сенаторов, в том
числе Ч. Перси, К. Пелл, П. Тсонгас, а также ученых - Дж. Рат-
женс, К. Тсипис, С. Дрелл и др. - придерживаются
противоположной точки зрения. Последняя группа, куда входят и такие видные
специалисты по военно-политическим проблемам, как Р. Гартофф,
* Wasington Post. 1980, June 16.
** Создание системы ПРО с элементами космического базирования
„первого поколения" намечалось на 1986 - 1987 годы (что укладывалось
в предлагавшуюся Фондом наследия и Институтом современных
исследований стратегию „быстрых мер") и потребовало бы на этом этапе затрат
на сумму в 13,2 млрд. долл. В целом проект был рассчитан на более чем
20-летний период и оценивался в 500 млрд. долл. (см. American Opinion,
1982, Sept., p. 92).
*** При этом среди апологетов „звездных войн" имеются разногласия
относительно структуры такой системы ПРО: Д. Грэхэм, например, считает
единственным или по крайней мере главным ее космический эшелон;
большинство же экспертов рассматривает космический эшелон как „передовой
рубеж", за которым должны следовать другие - воздушного, наземного и
морского базирования.
58

Дж. Смит, Дж. Ларок, считают нереальными планы создания
достаточно высокоэффективной ПРО в ближайшие 20 - 30 лет.
Противники СОИ видят в ней угрозу международной
безопасности, ибо даже частично эффективная система ПРО, создавая
иллюзию безнаказанности ядерной агрессии, повысит вероятность
первого удара со стороны ее обладателя, т. е. США. Помимо
этого, создание и развертывание новых систем ПРО дадут мощный
импульс к расширению масштабов гонки стратегических
наступательных вооружений и станут трудно преодолимым
препятствием на пути переговоров об ограничении ракетно-ядерного оружия.
Реалистические аргументы, выдвигаемые противниками
„звездных войн", подверглись яростным нападкам со стороны крайне
правых „мозговых трестов", в частности в выступлениях К. Грэя
и Р. Пфальцграфа на встречах за „круглым столом",
проводившихся Фрндом наследия весной 1984 года. В ответ, на заключение о
том, что широкомасштабная система ПРО, более эффективная
против ответного, разреженного удара, создаст условия для нанесения
США первого, упреждающего удара, оба этих „кабинетных
стратега" заявляют, что противоракетная оборона станет якобы
средством „укрепления стратегической стабильности"*.
Между тем логика ядерного противостояния такова, что
создание широкомасштабной противоракетной системы преследует
вовсе не оборонительные цели, а является неотделимым элементом
курса на достижение военного превосходства. Такая система
подрывала бы стратегический паритет и дестабилизировала бы
стратегическую ситуацию в целом. Для восстановления нарушенного
паритета другая сторона была бы вынуждена в ответ усилить
свой стратегический потенциал либо путем прямого наращивания
своих наступательных сил, либо путем их дополнения средствами
обороны. В любом случае все это привело бы в итоге к
»неограниченной гонке вооружений. „Программа „звездных войн", -
подчеркнул Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев на
состоявшейся 21 ноября 1985 г. в Женеве пресс-конференции,
посвященной итогам советско-американской встречи на высшем уровне, -
не просто даст импульс гонке всех видов вооружений, но и
положит коцец всякому сдерживанию этой Гонки".
* В этой связи заслуживают внимания и рассуждения в фонде наследия
Л. Вуда о „преимуществах" рентгеновского лазера. Обладая многими
.достоинствами",.космические ударные системы на основе рентгеновских
лазеров предполагают, однако, выведение в космос ядерного оружия, так как
рентгеновский лазер работает на энергии ядерного взрыва. А разве не
провозглашалось целью СОИ „переход к безъядерному миру", миру без
ядерного оружия? Разве не этим „гуманным" соображением апеллируют апологеты
„звездных войн" к мировой общественности, американскому народу и
конгрессу?
59

„Экспертами", собравшимися под эгидой Фонда наследия,
была также сделана попытка приписать Советскому Союзу некие
„нарушения" Договора об ограничении систем ПРО 1972 года.
Не располагая фактами, подтверждающими эти „обвинения",
вопрос переводят в гипотетическую плоскость: СССР не нарушает,
но, дескать, „обходит" Договор по ПРО, не нарушает букву
договора, но „нарушает" его дух. И здесь же, вступая в противоречие
с собственным тезисом о якобы уже „имеющих" место
нарушениях, заявляют, что уж в будущем-то СССР наверняка нарушит
этот договор*.
В то же время уже на начальном этапе осуществление СОИ
вступает в противоречие с Договором 1972 года. „Отговорки
Вашингтона, будто бы „исследования" допускаются Договором
1972 года, неубедительны, - подчеркивает министр обороны СССР,
Маршал Советского Союза С. Л. Соколов. - Статья V этого
договора запрещает создание, испытания и развертывание систем и
компонентов ПРО космического базирования. Ведущиеся же в США
так называемые „исследования" с целью создания системы ПРО
с элементами космического базирования уже сейчас выходят
за рамки научных изысканий. Отрабатываются определенные
опытные образцы ударного космического оружия — лазеры
различных типов, электромагнитные пушки, ракеты-перехватчики,
противоспутниковые системы. Все это — компоненты
противоракетной космической обороны, „кирпичики конечной системы",
как выразился советник президента Киуорт. Исследовательские
проекты по созданию этих „кирпичиков" находятся в прямом
противоречии с Договором 1972 года, они должны быть
прекращены и запрещены"**.
Между тем ход мыслей реакционных стратегов,
обслуживающих нынешнюю вашингтонскую администрацию, идет в
совершенно ином направлении. В разделе книги „Мандат на лидерство II.
Продолжая консервативную революцию", озаглавленном
„Отказаться от ограничений на стратегическую оборону", в частности,
говорится: „Соединенные Штаты должны отвергнуть усилия
Советского Союза, направленные на ограничение разработки и
развертывания стратегической обороны США, как несоответствующие
интересам своей безопасности". Несколько более развернуто
рекомендации Фонда наследия сформулированы в разделе
„Пересмотреть или отказаться от Договора об ограничении ПРО": „США
должны предложить пересмотреть Договор об ограничении систем
* См. Assesing Strategic Defence. Six Round-Table Discussions. fcd. by
W. Weiniod. Wash.,1985, p. 10 - 71.
** Правда, 1985, 6 мая.
60

ПРО так, чтобы он разрешал развертывание таких систем.
Следует дать понять СССР, что, если он не согласится на скорейший
пересмотр договора, Соединенные Штаты откажутся от его
соблюдения"*.
Советские руководители неоднократно подчеркивали, что
значение Договора по ПРО для сдерживания гонки вооружений
трудно переоценить. Подрыв этого важнейшего договора будет
иметь далеко идущие последствия, и прежде всего перенос гонки
вооружений в сферу космоса.
Среди американских специалистов по вопросам военной
стратегии растет понимание того, к каким катастрофическим
последствиям может привести реализация программы „звездных войн".
Так, бывший министр обороны США, возглавлявший ранее Ли-
верморскую лабораторию при Калифорнийском университете,
член СМО Г. Браун в своей книге „Размышления о национальной
безопасности" охарактеризовал планы создания противоракетной
обороны с элементами космического базирования как опасную
иллюзию безопасности. В условиях сверхдостаточности ядерного
оружия, пишет Браун, противоракетная оборона не может
гарантировать нападающей стороне безопасность при нанесении
ответного удара другой стороной, последствия ответного удара будут
катастрофическими**. Скептическую оценку получили планы
создания широкомасштабной ПРО и в докладе комиссии Скау-
крофта, исследованиях Брукингского института, публикациях
журнала СМО „Форин афферс".
Все активнее выступают против реализации „стратегической
оборонной инициативы" организации, объединяющие
американскую общественность. Известные ученые - Г. Бете, С. Дрелл,
М. Голдбергер, Р. Гарвин, К. Саган, Д. Визнер, Г. Йорк, Дж. Гэл-
брейт, политические деятели — бывший президент Дж. Картер,
бывший посол в СССР А. Гарриман, бывшие государственные
секретари Д. Раек, С. Вэнс, Э. Маски, отставные генералы - Т. Дэ-
вис, Н. Гейлер, Дж. Ли - стали инициаторами „национальной
кампании за спасение Договора об ограничении систем ПРО".
Многочисленные мирные инициативы Советского Союза,
выдвинутая КПСС историческая по значению целостная
программа полной ликвидации до конца нынешнего столетия оружия
массового уничтожения, неоднократно выраженная готовность
достичь договоренности по вопросам сокращения ядерных воору-
* Mandate for Leadership II. Continuing Conservative Revolution. Wash.,
1984, p. 243,244.
** Cm. Brown H. Thinking About National Security. Defense and Foreign
Policy in a Dangerous World. Boulder (Col.), 1983, p. 52.
61

жений и улучшить советско-американские отношения в целом,
сочетающиеся в то же время с твердой позицией в том, что
касается запрещения космического оружия, отвечают интересам
народов всех стран, в том числе и Соединенных Штатов.
В принятой XXVII съездом КПСС новой редакции Программы
Коммунистической партии Советского Союза дается ясный ответ
на вопрос, „возможна ли победа". „Достижения человеческого
гения империализм ставит на службу созданию оружия
чудовищной разрушительной силы. Политика империалистических кругов,
готовых жертвовать судьбами целых народов, усиливает опасность
того, что такое оружие может быть пущено в ход. В конечном
счете это грозит глобальным военным конфликтом, в результате
которого не оказалось бы ни победителей, ни побежденных, но
могла бы погибнуть мировая цивилизация"*.
* Правда, 1986, 7 марта.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
На протяжении последних десятилетий „мозговые тресты"
США становились все более важными участниками формирования
американской внешней политики. Усложнение процесса принятия
внешнеполитических решений обусловило, с одной стороны,
расширение потока рекомендаций „мозговых трестов" и более активное
использование их во внешнеполитической практике, а с другой —
все более широкое привлечение к деятельности
внешнеполитических ведомств на постоянной или временной основе экспертов
из „мозговых трестов". Ротация кадров, в свою очередь, усиливала
популярность тех или иных политологических центров, была
дополнительным стимулом к укреплению взаимодействия
„мозговых трестов" с федеральными министерствами и ведомствами.
В то же время кризисные явления во внутриполитической
и экономической жизни Америки, изменения расстановки сил
внутри господствующего класса США усилили противоречия
внутри правящей элиты по вопросам внешней политики. Одновременно
это привело к тому, что в первой половине 70-х годов явственно
обозначилась тенденция к поляризации и среди
научно-исследовательских центров, обеспечивающих правительственные
учреждения разного рода разработками и рекомендациями по вопросам
внешней политики.
Усиление во второй половине 70-х годов крайне правых
группировок господствующего класса, сделавших ставку на
проведение „имперской" внешней политики, обусловило формирование
группировки „мозговых трестов" консервативного и крайне
правого толка. Вместе с тем пользующийся авторитетом в части
правительственных и правящих кругов США „пул идей и
концепций", разрабатывавшийся умеренными „мозговыми трестами"
в послевоенный период с учетом опыта как периода „холодной
войны", так и разрядки, может послужить основой для поворота
внешней политики Соединенных Штатов в сторону снижения
международной напряженности, нормализации советско-американских
отношений. Ключевым условием для такого поворота, безусловно,
является наличие доброй воли в кругах политического руковод-
63

ства Америки, отказ от иллюзий „возможности победы" в ядерной
войне, достижения военно-стратегического превосходства над
Советским Союзом, осознание невозможности строительства
отношений на иной основе, кроме равенства и учета интересов друг
друга.
В принятом в ходе встречи на высшем уровне в Женеве
совместном советско-амсриканском документе подчеркнуто, что
„стороны, сознавая особую ответственность СССР и США в деле
сохранения мира, заявляют, что ядерная война никогда не должна
быть развязана, в ней не может быть победителей. Признавая,
что любой конфликт между СССР и США мог бы иметь
катастрофические последствия, они также подчеркнули важность
предотвращения любой войны между ними ядерной или обычной.
Они не будут стремиться к достижению военного превосходства"*.
На XXVII съезде КПСС было подтверждено, что и в
дальнейшем магистральным направлением деятельности нашей партии на
международной арене будет оставаться борьба против ядерной
опасности, гонки вооружений, за сохранение и укрепление
всеобщего мира, был сформулирован „имеющий важное теоретическое
и практическое значение вывод о том, что на международной арене
сложились объективные условия, в которых противоборство
между капитализмом и социализмом может протекать только и
исключительно в формах мирного соревнования и мирного
соперничества"**. Съезд подчеркнул, что альтернативы этой политике нет.
Надо надеяться, что эта непреложная истина будет
воспринята той здравомыслящей частью „мозговых трестов", рекомендации
которых станут оказывать на американское правительство все
большее и большее влияние.
* Правда, 1985, 22 нояб.
** Правда, 1986, 6 марта.

СОДЕРЖАНИЕ
Введение 3
Как важно быть влиятельным 5
Империя в империи 10
Деньги на мысли 27
Мысли для денег 36
„Победа возможна"? 46
Заключение 63
Научно-популярная
литература
Ирина Яковлевна Кобринская
„МОЗГОВЫЕ ТРЕСТЫ"
И ВНЕШНЯЯ
ПОЛИТИКА США
Редактор Е. Ю. ПРОКУ ДИНА
Оформление художника Ф. Г. МИЛЛЕР
Художественный редактор В. П. ГРИГОРЬЕВ
Технический редактор Н. П. НОВИКОВА
Корректор А. А. ВОЛОШИНА
ИБ№1137
Сдано в набор 21.11.85. Подписано в печать 15.04.86. А 03725.
Формат 84 X 108 Уэз. Бумага офсетная № 2. Гарнитура
„Пресс-Роман". Печать офсетная. Усл. печ. л. 3,36. Усл. кр-отт. 3,78.
Уч.-изд. л. 3,89. Тираж 20 000 экз. Заказ № 1940. Цена 20 коп.
Изд. № 38-И/84.
Издательство „Международные отношения"
107053, Москва, Садовая-Спасская, 20
Московская типография № 8 Союзполиграфпррма
при Государственном комитете СССР по делам
издательств, полиграфии и книжной торговли.
101898, Москва, Центр, Хохловский пер., 7.