Текст
МИКИ^ОРО*
ОЧЕРК
ИСТОРИИ
КИТАЯ
II тысячелетне до м.». •
начало XX с толе гия
РАН
Институт Дальнего Востока
РОССИЙСКАЯ .АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА
В.Н.Никифоров
ОЧЕРК ИСТОРИИ КИТАЯ
II тысячелетие до н.э. —
начало XX столетия
Москва
2002
УДК 951.0/.8
ББК 63.3(5Кит)
Н 62
В.Н.Никифоров. Очерк истории Китая:
II тысячелетие до н.э. — начало XX столетия.
Институт Дальнего Востока РАН. М., 2002. 448 с.
Рецензент: академик РАН СЛ.Тихвинский
Ответственный редактор: д.и.н. НЛ.Мамаева
“Очерк истории Китая последняя книга известно-
го китаеведа, доктора исторических наук, профессора
В.Н Никифорова (1920—1990). К сожалению, по разным
причинам, прошло более десяти лет, прежде чем она
смогла, наконец, увидеть свет. В ней итог долголетних
размышлений автора об истории Китая. Изложение ох-
ватывает практически весь ее период — с зарождения
древнекитайской цивилизации во II тысячелетии до н.э,
до 1919 г. Автор сосредотачивается преимущественно на
политической истории и на основных тенденциях, эта-
пах, выводах.
Предназначена как для специалистов, так и для ши-
рокого круга читателей.
ББК 63.3(5Кит)
ISBN 5-8381-0036-2
© В.В.Никифоров, К.В.Никифоров, 2002
© Институт Дальнего Востока РАН, 2002
СОДЕРЖАНИЕ
Как писалась эта книга............................7
Часть I. Китай в древний период всемирной истории
1. От легенды к истории.......................11
2. “Вёсны и осени”............................21
3. Основоположники китайских идеологических
систем...........................................33
Гуань Чжун.................................33
Лао-цзы....................................39
Конфуций...................................42
Мо Ди......................................51
4. “Борющиеся царства”.......................58
5. “Расцвет Ста цветов, соперничество Ста школ”.75
Чжуан-цзы................................. 76
Шан Ян.....................................78
Мэн-цзы....................................88
Сюнь-цзы...................................91
6. Двукратное объединение Китая (Цинь и Хань)...96
7. Первая (Старшая, или Западная) Ханьская
империя.........................................116
8. Кризис I века н.э.........................123
9. Вторая (Младшая, или Восточная) Ханьская
империя.........................................132
10. Крушение древней империи.................141
Литература по древней истории................153
Часть II. Китай в средневековый период всемирной
истории
1. Смешение ханьского и “варварского” миров.
Буддизм.........................................156
2. Империи Суй и Тан.......................168
3. Империя Тан. Надельная система.........176
4. Культура раннего средневековья..........189
5. “Пять династий, десять государств”......199
6
В.Н.Никифоров ♦ ОЧЕРК ИСТОРИИКИТАЯ
6. Сунская империя.........................210
7. Южные Суны..............................231
8. Китай под властью монгольских ханов.....242
9. Империя Мин.............................258
10. Культура минского периода...............286
11. Европа у границ Китая...................295
Литература по средним векам..................301
Часть III. Китай в новой истории
1. Маньчжурское завоевание и господство
маньчжуров в XVII—XVIII веках...................304
2. Китай под властью маньчжуров (продолжение).312
3. “Опиумные” войны........................322
4. Крестьянская война тайпинов
и сопутствующие восстания.......................333
5. Политика “самоусиления” и ее крах.......348
6. Реформаторы и первые революционеры......357
7. 1900 год: первая большая битва
с колонизаторами — восстание ихэтуаней..........364
8. 1900 год: буржуазно-революционные
восстания в Центральном и Южном Китае...........376
9. Китай перед Синьхайской революцией......391
10. Синьхайская революция...................405
И. Политический распад Китая...............420
12. Общественная мысль Китая на рубеже
XIX-XX веков....................................425
Кан Ювэй..................................425
Лян Цичао.................................427
Тань Сытун................................429
Сунь Ятсен................................430
Ли Дачжао.................................434
Литература по новой истории..................436
Именной указатель...............................439
КАК ПИСАЛАСЬ ЭТА КНИГА
Предлагаемая читателю книга была задумана по инициати-
ве Главной редакции восточной литературы издательства
“Наука”. Я, автор, со своей стороны, пришел к данной теме и
данной форме работы в результате изучения отечественной (рус-
скоязычной) историографии Китая в течение ряда лет: возникало
естественное желание посмотреть, как же в цельном виде выгля-
дит схема истории Китая, по частям составлявшаяся историками.
Главная редакция восточной литературы исходила, видимо, из
того, что широкий читатель нуждается прежде всего именно в
обобщающих очерках, чтобы представить себе общую картину.
Общие очерки истории Китая писались в 20-х годах XX века многи-
ми советскими авторами: А.Д.Поповым, К.А.Харнским, Г.И.Са-
фаровым. Но в дальнейшем расширение фронта работ по истории
(с одновременным сужением, особенно в 1937—1938 годах, науч-
ных сил) неизбежно привело к дробной специализации. Моя кни-
га задумана как обобщающий очерк, граничащий с научно-попу-
лярным. Обобщая выводы специальной литературы (отечествен-
ной), очерк воспроизводит даваемую историографией картину ки-
тайской истории. Предлагаемая книга меньше всего может служить
справочником, ее автор сосредотачивается на основных тенденци-
ях, выводах, этапах. В то же время это преимущественно очерк
политической истории, этнической, не экономической или куль-
турной.
Сейчас отечественная историческая наука по Китаю пережи-
вает стадию дробнейшей специализации по периодам, по отдель-
ным событиям, которые рассматриваются монографически. Из
авторов мало кто возьмется за широкое полотно: такие темы и
трудны и мало престижны. Не будучи специалистом по каждому
узкому периоду или источнику, всегда рискуешь допустить част-
ные ошибки, которые не простит монографист. Только еще на-
писана рукопись, а автор уже чувствует потребность объяснить,
что он такое написал, и оправдаться, почему это не похоже на
что-нибудь более обычное в век монографий и монографического
мышления.
8
В.Н.Никифоров ♦ ОЧЕРК ИСТОРИИ КИТАЯ
Я тоже, по своей подготовке и знаниям, мог исследовательски
подойти лишь к отдельным вопросам китайского раннего револю-
ционного движения (Сунь Ятсен), которые в данном очерке зай-
мут не более двадцати-тридцати страниц из пятисот страниц руко-
писи. Как, в таком случае, избежать ошибок, неточностей, уста-
ревших мнений и т.п., которые могут проникнуть в большую часть
очерка?
Из книги, по возможности, удалены вещи, не очень нужные
широкому читателю, — постоянные сноски на литературу, под-
робная библиография, список источников. В список литературы
я вставил основной свой объект изучения — советскую историо-
графию по Китаю.
Изложение охватывает период истории Китая с зарождения
древнекитайской цивилизации во II тысячелетии до н.э. и дово-
дится до начала нашего, XX века. При широком — за тысячеле-
тия — охвате в очерке истории Китая большое значения приобре-
тает периодизация. Автор очерка — сторонник концепции, со-
гласно которой древняя история Китая типологически близка ев-
ропейско-средиземноморской древней, а китайское средневековье во
многом аналогично европейскому феодальному периоду. Поэтому я
поделил очерк на три главные части, исходя, в первую очередь, из
вех всемирно-исторической периодизации, тем более, что с ними
удобно совпадают многие внутренние поворотные моменты развития
китайского общества. Первая часть: с возникновения восточноазиат-
ской цивилизации до краха под ударами кочевников Ханьской импе-
рии (IV в. н.э.). Вторая часть: с IV в. до появления у границ Китая
западноевропейцев (XVI в.). Третья часть, на протяжении которой
китайское общество испытывало уже непрестанное воздействие ми-
ровых международных связей, в частности воздействие капиталисти-
ческой Европы: с XVII в. до начала, как это было принято считать,
новейшего периода всемирной истории, 1917 г. В Китае удобнее кон-
чать этот период 1919 г.
Руководствуясь вехами всемирной истории, я исходил из того,
что периоды истории Китая соответствуют периодам всемирной
истории лишь в самых общих чертах. Поэтому я позволял себе
отступать на век-друтой от вех общечеловеческой периодиза-
ции: например, период правления в Китае династии Мин (XVI—
XVII вв.) я целиком вставил в раздел “Средние века”, хотя
XVI—XVII столетия спокойно можно было перенести в “Новое
время”. Все это условно.
Библиография в соответствии со структурой книги разделена
на три части; в тех немногих случаях, когда, например, в двух
Как писалась эта книга
9
частях даются ссылки на одно и то же произведение, название
этого произведения повторяется. Для придания библиографии
большей цельности, я убрал из нее всю иностранную литературу,
сейчас в ней представлены только русскоязычные издания, в том
числе переводы на русский язык китайских книг, перевод кото-
рых, комментирование и редактирование составляли, особенно в
50-е годы, часть научной работы отечественных ученых. Во имя
той же цельности, я добавил к библиографии популярные книги
(хотя в тексте на них нет сносок), писавшиеся неспециалистами,
например В.Шкловским или С.Третьяковым. Попутно выясни-
лось, что популярная литература крайне невелика — на три с лиш-
ним тысячи лет истории Китая едва набралось с десяток назва-
ний, а это очень жаль, потому что знакомство с китайской исто-
рией широкой публики должно начинаться, думаю, с популярной
литературы. Кроме того, эта литература тематически больше ка-
сается внешних сношений Китая, чем собственно китайской, внут-
ренней богатейшей истории.
Поскольку моя книга — очерк, построенный на монографи-
ях, встал вопрос, как быть с собственными монографиями. Не-
смотря на то, что в эру господства монографического мышления
ссылки на собственные работы рассматриваются чуть ли не как
плагиат, я без всякого стеснения включил свои собственные ис-
следования в текст книги. Я рассуждал так: используя все работы
советских авторов, зачем для своих работ делать исключение? От-
дельные главы очерка (например, 6-я и 8-я в третьей части) цели-
ком построены на моих прежних исследованиях. Но, во-первых,
честное повторение самого себя стоит, на мой взгляд, дальше от
плагиата, чем пересказ, хотя бы и критический, произведений
своих коллег. Кроме того, ведь монографии издаются, как прави-
ло, для немногих, очень ограниченным тиражом. Очерк — для
более широкого читателя.
В тексте я старался не употреблять слишком много дат, брал
лишь важнейшие, исключая случаи, когда удобней было по ходу
изложения привести несколько хронологических дат для подчерки-
вания исторической последовательности событий. Хотелось бы,
чтобы читателю запомнились не даты, а периоды.
Разделы по истории богатейшего китайского искусства никак
нельзя считать удовлетворительными. Не будучи специалистом, я
все же позволил себе кое-где вставлять такие пассажи, чтобы чи-
татель запомнил, что, например, в танское время (о котором он,
скажем, только что прочел в основном тексте) жили и величай-
шие поэты Ли Бо, Бо Цзюйи. Хотя бы напомнить их имена!
10
В.Н.Никифоров ♦ ОЧЕРК ИСТОРИИ КИТАЯ
Еще одна оговорка. Сложная проблема встала передо мной с
именами китайских императоров. Каждый из них имел, как пра-
вило, несколько “имен”: 1) свое личное имя; 2) девиз, который,
вступая на трон, он принимал для обозначения годов своего прав-
ления; 3) храмовое имя, под которым был известен после смер-
ти. Работая над широкой по охвату литературой, я сталкивался с
тем, что одни историки последовательно восстанавливают личные
имена всех императоров, другие, наоборот, придерживаются де-
визов, третьи — храмовых имен. Для меня в данном случае боль-
шое значение имела традиция, под каким именем тот или иной
Сын Неба уже вошел в историографию. Если очерк читает широ-
кий читатель, то, встретив имя императора, он должен “узнать”
его, увидеть, например, что речь идет о том самом лице, о кото-
ром он, может быть, читал в какой-то другой книге. Но, конеч-
но, где можно, я и пояснял, что в том или ином случае употреб-
ляю, скажем, храмовое имя или, наоборот, девиз.
В изложении я следовал хронологическому принципу; когда
сталкивался с каким-либо фактом, по-разному отраженным в
китайском историоописании и в народной традиции, то нередко
стремился следовать традиции (если только данный факт не был в
ней совсем уж искажен). Традиция запоминает главное.
Очерк писался в 1987—1990 годах, так что отражает концеп-
цию, сложившуюся в советской историографии до указанного
времени. Лишь отдельные книги, появившиеся после середины
80-х годов, я успел использовать. Оставляю эту задачу историкам
следующих поколений.
Автор
Август 1990 г.
КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
ВСЕМИРНОЙ ИСТОРИИ
1. ОТ ЛЕГЕНДЫ К ИСТОРИИ
Ранняя история Китая, точнее — людей, живших на той
территории, на которой сегодня находится Китай, как
обычно, теряется в легендах. По легендам, все началось с Пань-
гу. Он был человек — и нечеловек: у него была голова рогатого
дракона и тело змеи: само имя “Пань-гу” значило “Древний, свер-
нувшийся кольцом”. Он был живое существо — и гораздо боль-
ше, чем живое существо, одновременно служил “мировой го-
рой”, связующей небо и землю, воплощал в себе вселенную. Он
был то карлик, то великан (этот противоречивый образ воплоща-
ет в себе идею роста). Главная заслуга Пань-гу — в отделении неба
от земли: “Пань-гу вытянулся, толкая небо дальше ввысь, а зем-
лю вниз. Все же между небом и землей оставалась перемычка.
Тогда он взял в левую руку долото, в правую руку топор и принял-
ся долбить долотом и рубить топором. И, так как обладал волшеб-
ной силой, в конце концов, сумел отделить небо от земли” [10,
с. 61-62].
От Пань-гу ханьская (китайская) традиция выводила всех лю-
дей, прежде всего ханьцев. Позже выяснилось, что миф о Пань-
гу принадлежал собственно не ханьцам, а их южным соседям,
народам мяо и яо, а ханьцами заимствован только после III в. В
мифах о начале истории нашло отражение то, что в сложении
китайской народности помимо восточноазиатских принимали уча-
стие южные этносы; историки отмечают участие в этом процессе
также западных племен, тибетской группы.
Предки собственно китайцев, тех, которые сегодня называют
себя “ханьцами”, обособились от других азиатских племен на срав-
нительно поздней стадии и более непосредственно ведут свое про-
исхождение от легендарного Хуанди (“Желтого императора”).
12
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
Именно с Хуанди начал свой самый древний известный нам об-
щий очерк истории Китая великий историк Сыма Цянь (П—I вв.
до н.э.). По передаваемой им легенде, Хуанди “переезжал то туда,
то сюда и не имел постоянного места”, то есть люди вели полу-
оседлый образ жизни. Имя “Желтый” связывалось со стихией Зем-
ли, символом которой древние обитатели Восточной Азии считали
желтый цвет. Люди тогда поклонялись Небу и Земле, верили в
духов гор и рек, приносили жертвы предкам. В легенде нет при-
знаков существования при Хуанди государства. Он был избран
“императором”, то есть, видимо, вождем союза племен, после
того, как прославился победой над полчищами другого племенно-
го объединения, возглавлявшегося Чи-ю.
Как видно по рассказу Сыма Цяня, власть вождя типа Хуанди
была непрочной: от центрального родственного объединения отде-
лялись роды, постепенно расселявшиеся по территории современ-
ного Китая. Преемников по власти главный вождь назначал себе
сам, но предание подтверждает, что последнее слово оставалось за
руководителями общин; не раз вместо неспособного прямого на-
следника избирался другой родственник.
Среди “императоров” традиция особенно запомнила Яо, Шуня
и Великого Юя, при которых “все процветали”. Названные три
правителя рисуются идеалом скромности, справедливости, раде-
ния о делах. Ирригационные мероприятия и борьба с наводнени-
ями, несомненно, играли большую роль в жизни общества, скла-
дывавшегося в бассейне реки Хуанхэ. Говорили: “Если бы Юй не
упорядочил рек, то там, где мы сейчас живем, водилась бы толь-
ко рыба. Откуда там взяться людям!” Время Яо, Шуня и Юя
изображается традицией как золотой век равенства и благоден-
ствия — по-видимому, в легенде отразились идеализированные
воспоминания о первобытно-общинном строе. Но уже видны за-
чатки власти, законов (несомненно, устных), наказаний. Про
Шуня говорится, что он традиционные “пять тяжелых наказа-
ний” — клеймение, отрезание носа, отрубание ног, кастрацию и
смертную казнь — заменил ссылкой. “Плеть служила для наказа-
ния при обучении, золото — для откупа от наказания”. Мы ви-
дим, что законом (устным) уже признается возможность откупа
золотом, что свидетельствует о растущей роли денег.
Правление Хуанди, Яо, Шуня и Юя, если верить подсчетам
древних китайских историков, приходится примерно на III тыся-
челетие до н.э. В легендах о Яо, Шуне, Великом Юе имеются
отдельные сказочные детали, но большинство фактов выглядит
правдоподобными, резко отличаясь этим от совершенно фантас-
1. От легенды к истории
13
тического рассказа про Пань-гу. Учеными установлено, что рань-
ше всего древними предками китайцев записан миф о Великом
Юе, потом — о Яо и Шуне, лишь позже — о Хуанди и значительно
позже — о Пань-гу. Начало восточноазиатской истории как бы все
время отступало в глубь веков, одновременно обрастая невероят-
ными подробностями. В этом процессе отразился, с одной сто-
роны, рост интереса людей ко все более глубокой древности, с
другой стороны — распространение религиозных и прочих фантас-
тических представлений, особенно в первые века нашей эры.
Проверить, насколько верно то, что рассказывают легенды,
можно только по результатам археологических раскопок. Однако,
два ряда источников — мифы и вещественные памятники — су-
ществуют параллельно друг другу, будучи трудно сопоставимыми.
Археология, со своей стороны, говорит, что на территории
Восточной Азии сотни тысяч лет назад, в эпоху древнекаменного
века — палеолита — жили далекие предки современных людей.
Известность получили находки костных останков синантропа (“ки-
тайского человека”) в местности Чжоукоудянь, под Пекином.
При палеолите начали формироваться человеческие расы, в числе
их — монголоидная, ныне преобладающая в Восточной Азии.
В эпоху новокаменного века — неолита, когда люди уже изго-
товляли орудия труда, вели сравнительно налаженное хозяйство и
более или менее постоянно жили в определенных районах, можно
уверенно говорить о предках китайцев: они обитали в бассейне
реки Хуанхэ, занимались земледелием (культура проса — чумизы);
в отличие от них, более южные племена, занимавшие бассейн
реки Янцзы, — по-видимому, предки современных неханьских
народностей Южного Китая — сеяли рис. И те и другие были
монголоидами.
Появление классового общества и государства, переход от ка-
менного производства к выплавке металлов, зарождение городов,
изобретение письменности — все эти явления на территории Вос-
точной Азии, как и везде в мире, более или менее совпадают во
времени. В западной научной литературе, особенно археологи-
ческой, исторический перелом, ведущий к складыванию той или
иной цивилизации, часто именуется “городской революцией”. В
долине Хуанхэ, на территории современного Китая, выход из
первобытного состояния, возникновение городской цивилизации
приходится на период между XVIII и VIII вв. до н.э. (перечисля-
емые Сыма Цянем государства Ся, Шан, Западное Чжоу, каждое
из которых является менее легендарным, более исторически дос-
товерным, чем предшествующее).
14
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
Восточноазиатская — по времени последняя из возникавших в
древнем мире обособленных цивилизаций. В момент, когда в
бассейне Хуанхэ из моря первобытности стали выделяться первые
цивилизованные очаги, в мире уже существовали, поддерживая
друг с другом какие-то, иногда отдаленные, очень опосредован-
ные связи, египетская, месопотамская, индийская цивилизации.
Предки китайцев вначале не имели хотя бы слабых регулярных
связей с перечисленными культурными очагами, отдаленные от
Ближнего и Среднего Востока пустынями и горными хребтами.
Что касается Европы, то древнейшая ее цивилизация — крито-
микенская — относится, как известно, к XX—XII вв. до н.э., то
есть она возникала и приходила в упадок приблизительно синхрон-
но с шанским государством предков китайцев в Восточной Азии.
Параллелизм развития восточноазиатской цивилизации с геогра-
фически бесконечно далекой от нее эгейской, затем и с преемни-
цей эгейской — греческой культурой — бросается в глаза.
Переворот, оформивший существование в бассейне Хуанхэ
первого государства, легенда описывает следующим образом. Ве-
ликий Юй, по времени последний из трех мудрых “императоров”
золотого века, всем своим правлением, особенно борьбой с на-
воднениями, приобрел громадный авторитет. Юя уважали, обо-
жали, на него равнялись, его копировали: появилась, например,
так называемая "‘походка Юя” (сохранившаяся до VIII—VII вв. до
н.э.) [36, с. 253]. Высокие качества Юя переносились на его
потомство. Культ Юя помог его сыну Ци после смерти отца силой
захватить власть, превратить ее в наследственную.
Династия, начатая Ци, входит в историю (пока по-прежнему
все-таки легендарную) под именем Ся. Государство Ся находи-
лось в бассейне Хуанхэ; столица (которая под натиском враждеб-
ных племен переносилась то западней, то восточней) — где-то на
стыке современных китайских провинций Хэнань и Шэньси.
Имеется гипотеза, что государство Ся относилось к бронзовому
веку, поскольку следующий период — Шан — с самого начала де-
монстрирует высокий уровень бронзовой индустрии. По времени
“династия Ся” правила, будто бы, перед XVIII—XVII вв. до н.э.
К этим векам археологи относят культуры большей части бассейна
Хуанхэ — Луншань (неолит) и Цицзя (переход от камня к метал-
лу), устанавливают факт имущественного неравенства, строитель-
ство поселков городского типа, обносившихся защитными валами
(признак частых войн). Таким образом, нет твердых фактов, ко-
торые доказывали бы, что древнейшее государство в Китае воз-
никло позже имущественного расслоения общества и его раздела
1. От легенды к истории
15
на классы или, наоборот, что государство в Китае возникло до
классов. Оба процесса, судя по имеющимся данным, шли при-
мерно синхронно.
Конец династии Ся китайская традиция живописует как ре-
зультат разложения. Последние цари “не заботились о добродете-
лях”, занимались гаданиями, почитали духов, в делах “были рас-
пущены и беспорядочны”, довели страну до того, что “большин-
ство владетельных князей бунтовало”. Против Ся восстал один из
местных правителей, Чэн Тан. Между ним и Цзе — последним
представителем династии Ся — развернулась схватка не на жизнь,
а на смерть. Вначале Цзе заточил Чэн Тана в темницу, потом
вынужден был освободить; дело кончилось тем, что “все князья
склонились на сторону Тана” и тот “встал во главе войск, чтобы
покарать Сяского Цзе”. Последний ван из династии Ся, так и не
осознавший — если верить легенде — всей глубины опасности,
погряз в беспробудном пьянстве. Он потерпел поражение, был
свергнут, дальнейшая его судьба — ссылка, бегство, смерть в из-
гнании. С Чэн Тана начинается вторая династия уже явно ранне-
классового общества — Шан (Инь). Еще в конце XIX в. истори-
ки считали династию Шан легендарной в той же мере, что и Ся,
так как сведения о ней (например, приводимый Сыма Цянем
список тридцати царей) приходилось черпать из работ древних ки-
тайских историков, основывающихся в данном случае неизвестно
на каких источниках. В начале XX в. положение резко измени-
лось: в долине реки Хуанхэ археологами были обнаружены памят-
ники развитой цивилизации бронзового века. Недалеко от совре-
менного города Аньяна в XIV—XI вв. до н.э. находился, оказы-
вается, центр древнейшей восточноазиатской цивилизации, име-
новавшийся Шан: город Шан, Центральный город Шан, Великий
город Шан.
Найдены предметы хозяйства, быта, оружие, многочислен-
ные надписи, представляющие первую стадию китайского иерог-
лифического письма. Традиционный список иньских царей — ва-
нов — почти полностью подтвердился. Остается до сих пор не до
конца ясным, почему в шанских надписях ни разу не встретилось
название Инь, хотя из традиции известно, что Шан и Инь —
названия одного и того же государства.
Сохранились десятки надписей на панцирях и лопатках чере-
пах. Надписи — гадательные; ван (князь) задавал оракулу воп-
рос, кость с надписью клали на огонь и появлявшиеся трещины
толковали как иероглифы, содержащие ответ богов. Рядом с тре-
щиной нацарапывалось содержание вопроса, ответа, ставилась дата;
16
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
иногда добавлялось, сбылось ли предсказание. По-видимому,
разные города долины Хуанхэ и прилежащих районов составляли
культовый союз с общим храмом и оракулом. Деревня по-прежне-
му жила в условиях каменного века. Шанцы сеяли просо, пшени-
цу, умели производить шелк. Разводили овец, свиней, быков,
лошадей. Широко была распространена коллективная охота (под
руководством вана), после которой все вдоволь наедались мяса
(остаток былого первобытного равенства). Ремесло и торговля,
сравнительно с сельским хозяйством, играли подчиненную роль.
Имелись деньги, ими служили раковины каури, иногда подобие
такой раковины делали из бронзы.
Сохранились захоронения, в них (очевидно, вместе с царями и
представителями знати) погребены сотни людей, иногда обезглав-
ленных. По одной версии — это сородичи, якобы добровольно
шедшие на смерть за главой рода; вероятнее другое объяснение —
в жертву приносились военнопленные.
Из бронзы делалось главным образом оружие. Предметы, най-
денные археологами, самобытны, многие говорят о прямой пре-
емственности форм, возникших еще в неолите Восточной Азии.
Мечи, шлемы, доспехи изобретены, вероятно, независимо от
других мировых центров цивилизации; лишь боевая колесница, в
течение веков передаваясь от одного народа к другому, может быть,
пришла в бассейн Хуанхэ с Ближнего Востока. В шанском госу-
дарстве применялись двухколесная и четырехколесная боевые ко-
лесницы: рядом с возницей стояли два воина, один — с копьем,
другой — с луком. Колесницы, эти могучие танки древности,
составляли главную силу шанской армии.
Территория, на которую распространялось влияние государ-
ства Шан, охватывала бассейн Хуанхэ и, по крайней мере в од-
ном месте (в районе озер Дунтинху и Поянху), доходила до реки
Янцзы. На указанном пространстве жили, как видно из археоло-
гических данных, различные монголоидные племена. По-види-
мому, некоторые говорили на языке, близком к шанскому (про-
то китайскому), другие отличались от шанцев языком, физичес-
ким обликом, обычаями. У разных народов зарождались собствен-
ные формы письма, вскоре (по масштабам всемирной истории
несколько столетий — небольшой срок) вытесненные общекитай-
ской иероглификой.
У шанцев широко был распространен культ предков. Каждая
община и местность имели своего отдельного бога-предка; верхов-
ным считался покровитель города Шан. Кроме предков обожеств-
лялись силы природы (ветер, дождь), горы, реки, солнце, луна.
1. От легенды к истории
17
В искусстве господствовал “звериный” стиль. Шанцев нельзя еще
прямо назвать китайцами, так как на пути образования китайско-
го этноса лежал длительный процесс слияния народностей и пле-
мен. Но формы керамики и некоторые другие предметы, как и
письменные знаки, подтверждают, что позднейшее китайское
искусство и иероглифика стали преемниками древнейшего восточ-
ноазиатского стиля. Столь стойкая преемственность довольно ред-
ка во всемирной истории искусства, вообще во всемирной истории.
Вопрос о социальных противоречиях в шанском обществе с
трудом поддается освещению. Косвенные данные говорят о суще-
ствовании зависимых людей (один и тот же иероглиф может быть
истолкован как “рабы” и как другие категории подчинения) и
привилегированных. Государство постепенно укреплялось, насле-
дование власти вана от старшего брата к младшему сменилось пе-
реходом престола от отца к сыну. Государство Шан-Инь, посте-
пенно разрастаясь за счет варварских племен, расширило свои вла-
дения до 500 км во все стороны. Внутри общества быстро росло
неравенство, приведшее, в конце концов, к гибели династии.
По крайней мере конец государства Шан, согласно легенде, выг-
лядит совершенной копией гибели Ся. Конечно, последний пред-
ставитель династии, Чжоу-синь, “любил вино, распутство и раз-
влечения”, заказывал “непристойные мелодии”, устраивал оргии.
Он “умножил подати”, “усилил наказания и казни”, “разгневав-
шись, убил, а затем разрубил на куски” собственную дочь [24,
с. 175—176]. Небо приняло решение покарать злодея и возложило
эту миссию на одного из местных правителей — князя Чжоу.
Племена чжоу, жившие западнее иньцев, в разное время на-
ходившиеся в зависимости от них, приобрели, в связи с общим
ослаблением династии Шан, независимость. Ван чжоусцев Вэнь
(“Просвещенный”) слыл идеалом мудрого правителя. У чжоус-
цев, видимо, позже, чем у шанцев, началось образование классов
и государства, но пошло быстрыми темпами. Именно сын и пре-
емник Вэнь-вана, У-ван (“Воинственный”) должен был встать
во главе князей, чтобы покарать Чжоу-синя. Последний шанский
государь был разбит в сражении в пустыне Муе, бежал в свою
столицу Великий город Шан, нарядился в роскошные одежды,
украшенные драгоценной яшмой, бросился в пламя своего горя-
щего дворца и погиб. У-ван основал новое государство — Запад-
ное Чжоу (XI в. до н.э.), столица которого Хаоцзин находилась
западней Великого города Шан. В противовес шан-иньскому,
чжоуский период на первых порах подается традицией как вопло-
щение справедливости верховной власти и ее народолюбия.
18
Часть I * КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
Западное Чжоу было сильно пережитками общинно-родовой
сплоченности, пока неравенство в нем не успело зайти далеко. У
чжоусцев, подобно шанцам, был развит культ предков. Сказоч-
ный основатель чжоуского государства носил имя Хоуцзи, то есть
“Князь-просо”. Про мудрого царя Вэня известно, что тот соб-
ственной персоной, в крестьянском соломенном плаще, с пле-
тью в руках пас скот. Высокая мораль чжоусцев противопоставля-
лась распущенности шанцев. Вследствие малолетства сына вскоре
умершего У-вана во главе государства очутился его брат, регент
Чжоу-гун — лицо заметное в китайской традиционной истории.
Чжоу-гун завершил завоевание шанских территорий; в сердце ко-
ренных шанских земель приказал построить крепость (вблизи со-
временного Лояна), ставшую оплотом чжоуского господства над
средним течением Хуанхэ. “Там, — объяснял Чжоу-гун, — сере-
дина Поднебесной, и при доставлении дани с четырех сторон дли-
на пути будет одинаковой (для всех)”.
С момента постройки Лояна многочисленные китайские цар-
ства и империи, сменявшие потом друг друга на протяжении двух
тысячелетий (древность, раннее средневековье), неизменно име-
ли два главных политических центра, попеременно становившие-
ся столицами. Один — Лоян — в среднем течении Хуанхэ факти-
чески являлся продолжением не только города, построенного Чжоу-
гуном, но и Великого города Шан. Второй — Чанъань — на западе
империи, в бассейне реки Вэй (в окрестностях современного Си-
аня), как бы играл роль преемника собственной древней столицы
чжоусцев — города Хаоцзин. Несомненно, длительное чередова-
ние двух стабильных центров свидетельствует о значительном по-
стоянстве экономических, этнографических и политических усло-
вий в Восточной Азии на протяжении двух тысячелетий.
Как было организовано чжоуское государство, можно судить
лишь по рассказам позднейших авторов, крайне его идеализиро-
вавших. Неизвестно, какие черты чжоуского общества идут еще
от шанцев, какие — новы. Общество делилось на сословия, низ-
шее сословие именовалось “простой народ” (рабы стояли вне об-
щества); привилегированные слои выстраивались по иерархичес-
кой лестнице, ступенями которой служили ранги знатности.
Упорядоченная налоговая система отсутствовала. По поздней-
шим рассказам, все крестьянские дворы, входившие в общину
при Западном Чжоу, обрабатывали каждый по равному полю.
Одно поле от каждой общины выделялось для обработки сообща,
и урожай с него шел государству (так называемая система “коло-
дезных полей”). Чтобы сохранять хотя бы относительное равен-
1. От легенды к истории 19
ство наделов, земли периодически делились заново. Рассказы эти
в схематизированном виде отражают черты земельного устройства
чжоуского времени, когда в экономике господствовали натураль-
ные отношения, в общественных отношениях сильны были пере-
житки первобытно-общинного строя.
Чжоу-гуну приписываются две системы мероприятий, имев-
ших большое значение в дальнейшей китайской истории. Первая —
раздача “уделов” из завоеванной чжоусцами земли. Вторая — уси-
ленная деятельность правителя по собиранию ученых и составле-
нию литературных памятников с целью сохранения древнейшей
культурной традиции.
Церемония жалования уделов проходила в храме Ван; жаловав-
ший территорию смотрел на юг; тот, кому вручался надел, — на
север. В качестве документа, закрепляющего пожалование, вру-
чался бронзовый сосуд с соответствующей подписью. Среди уде-
лов были территории, населенные шанцами (Лу, Вэй, Сун,
Чжэн), и земли, населенные другими протокитайскими, иногда
и вовсе не родственными китайцам племенами. С IX в. до н.э.
уделы стали жаловаться в наследственное владение. Расползание
государства на уделы связано с быстрым ростом городов в бассей-
не Хуанхэ. Все трудней становилось управлять из одного центра,
тем более, что письменные законы при Западном Чжоу, видимо,
отсутствовали. Одному из правителей X в. до н.э., Му-вану, при-
писывается составление (должно быть, устное) уложения о нака-
заниях. Суд по важнейшим делам вершил сам ван; от любого
наказания, даже от смертной казни, разрешалось откупиться.
В то время как разница между чжоусцами и шанцами и неко-
торыми другими племенами, жившими в бассейне Хуанхэ, стира-
лась, увеличивалось различие между всеми протокитайцами, с од-
ной стороны, и окружающими их народами — с другой. Особенно
отличались от земледельческого мира древней Восточной Азии ско-
товодческие кочевые племена северных и западных степей. Про-
исходили военные столкновения как между протокитайцами и степ-
ными “варварами”, так и между правителями различных уделов
Западного Чжоу.
Западночжоуский период, подробно освещаемый китайской тра-
дицией, долгое время считался более легендарным, чем даже более
ранний — шанский, поскольку от Шан остались гадательные кости,
а о Западном Чжоу археологические данные почти отсутствовали.
Лишь во второй половине XX в. археологи КНР успешно начали
подводить под “легендарный” период материальную базу. Сейчас
чжоуская история стоит на пути от легенды к подлинной истории.
20
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
Те факты, которые становятся известны, подтверждают китай-
скую традицию. Закономерным оказалось выделение Западного Чжоу
в особый этап: с самого начала найдено много специфических
бронзовых изделий, не поддающихся простому выведению из
иньских образцов, то есть явно принадлежавших самим чжоусцам.
Археологические материалы говорят о постепенном исчезнове-
нии на протяжении периода Западного Чжоу человеческих жерт-
воприношений. Историки связывают это с тем, что труд челове-
ка, даже пленника — раба, ценился все дороже, человеческой
силой начинали дорожить.
Археологи подтверждают известный из преданий факт посте-
пенного продвижения на восток чжоусцев, осваивавших шанские
(иньские) земли; напротив, коренные западночжоуские террито-
рии в современной китайской провинции Шэньси становились
объектом частых нападений кочевников-жунов (видимо, племен
тибетского происхождения, обитавших западнее чжоусцев).
Как всегда, когда происходит ослабление центральной власти,
традиция торопится приписать его личным качествам очередного
правителя. На сей раз Ли-ван, занимавший трон в Хаоцзине на
протяжении 30 лет, стремился “захватить богатства только для
себя”, забыл, что “все созданное Небом и Землей должно исполь-
зоваться всеми”. “Он был жесток и бесчеловечен, предавался
излишествам и проявлял высокомерие, за что население страны
хулило его”. В 841 г. до н.э. жители столицы взбунтовались, Ли-
ван вынужден был бежать и умер в изгнании. Перед нами —
первое известное в истории Китая массовое восстание против пра-
вительства, в данном случае скорей всего — выступление городс-
кой общины. После этих событий 14 лет советники правили без
вана, пока не достиг совершеннолетия наследник престола (в дни
восстания ему удалось спрятаться). Правление сына Ли-вана тра-
диция считает мирным, но внук, Ю-ван, снова выглядит плохим
монархом, губителем царства.
Происшедший вскоре разгром государства Западное Чжоу ле-
генда объясняет тем, что Ю-ван, страстно полюбивший красави-
цу Баосы, во всем хотел ей угождать. Чтобы вызвать смех этой
женщины, которая никогда не смеялась, Ю-ван рискнул “разыг-
рать” вассальных князей: приказал жечь огни на сигнальных выш-
ках и бить в барабаны. По этим сигналам князья с войсками дол-
жны были спешить на защиту столицы от неприятеля. Обману-
тые, все они прибыли, что и вызвало громкий смех Баосы. “Пос-
ле этого (сигналам) перестали верить... и владетельные князья один
за другим также перестали являться (на помощь)” [36, с. 203].
2. "Вёсны и осени"
21
Когда потом настоящий враг, жуны, напал на чжоускую столи-
цу, “Ю-ван зажег сигнальные огни, призывая на помощь войска,
но войска... не пришли. Затем (нападающие) убили Ю-вана...
схватили Баосы, забрали все богатства (дома) Чжоу и ушли” [36,
с. 203]. Есть данные, что в нападении жунов участвовали некото-
рые чжоуские князья, возмутившиеся поведением князя. На чжоу-
ский престол был возведен сын Ю-вана (от первой жены) Пин-
ван.
Учиненный разгром показал, в какой постоянной опасности
находилась столица, пока она расположена в Хаоцзине. Пин-ван,
"с целью укрыться от нападения жунов”, в 770 г. до н.э. пере-
ехал из Хаоцзина на восток, начав тем самым период uВосточного
Чжоу”, со столицей в Лояне. Бывшие коренные земли чжоуского
племени в районе Хаоцзина, частично занятые к тому времени
жунами, ван пожаловал одному из князей, с задачей наладить
оборону, дав ему право владеть территорией, которую тот отвою-
ет у жунов. Так возникло княжество Цинь, князья которого по-
степенно укреплялись и настолько успешно расширяли свою тер-
риторию, что несколько столетий спустя смогли выступить факти-
ческими преемниками Западного Чжоу. Центральная власть в Лояне
к тому периоду все больше ослабевала, сходила на нет.
Сказкой о гордячке Баосы, смех которой дорого обошелся го-
сударству, завершается период, лежащий между легендой и исто-
рией (Ся, Шан-Инь, Западное Чжоу). С 841 г. до н.э., с года
изгнания Ли-вана, сохранились надежные даты событий, так что
становится возможной точная их датировка. Замечательное совпа-
дение: всего столетие — срок по масштабам древней истории опять-
таки небольшой — отделяет отправную точку этой постоянной
хронологии Восточной Азии от начала надежной хронологии дале-
кой Месопотамии — с 747 г. до н.э., с восшествия в Вавилоне на
престол царя Навуходоносора [38, с. 22].
2. “ВЁСНЫ И ОСЕНИ”
“Вёсны и осени” — “Чунь-цю” — название, принятое китай-
скими историками для периода с 770 г. до н.э. по 403 г. до н.э.
Собственно, “Вёсны и осени” — название летописи, напи-
санной в середине этого периода в княжестве Лу, одном из госу-
дарств, на которые фактически делилось Восточно-Чжоуское цар-
22
Часть I * КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
ство. Летописи, которые велись и в других княжествах, иногда
тоже назывались “Вёсны и осени”, но до нашего времени они не
дошли. Сохранилась только хроника государства Лу благодаря тому,
что составление ее приписывается самому знаменитому мудрецу
древнего Китая — Конфуцию.
Имеется и более полная летопись того же периода, с большим
количеством подробностей, с вставками речей деятелей того вре-
мени. Традиция приписывает ее современнику Конфуция, лето-
писцу Цзо Цюмину (по легенде, ослепленному, но продолжавше-
му работать). Традиция объявляет летопись Цзо, не смея противо-
поставить ее “произведению Конфуция”, лишь комментарием к
Конфуциевой “Чунь-цю”. Современные исследователи считают,
что памятник “Вёсны и осени господина Цзо” (летопись, припи-
сываемая Цзо Цюмину) фактически создан гораздо позже периода
“Вёсны и осени”, где-то в IV в. до н.э. [38, с. 792].
Краткая хроника, приписываемая Конфуцию, охватывает со-
бытия около двух с половиной веков: с 722 г. до н.э. по смерть
Конфуция — 479 г. до н.э. Точнее, Конфуций остановился на
481 г. до н.э., на фразе: “Весна. На охоте в западной стороне
поймали цилина (сказочный единорог. — В.Н.у [29, с. 104].
Последние два года до смерти Конфуция дописаны его учениками.
Из года в год, сжатыми сухими фразами летописец заносил в
памятку то, что казалось достойным запоминания из жизни кня-
жества Лу и всего восточноазиатского мира: войны, бунты, дип-
ломатические встречи, жертвоприношения, эпидемии, голодов-
ки, чудесные знамения.
Возьмем для примера любой год (482 г. до н.э.):
Весна. Чжэнский Хань-да, командуя войском, пленил Сун-
ское войско при Янь.
Лето. Умер Сюйский Нань Чэн.
Гун имел сейм с Цзиньским Хоу и Уским Цзы в Хуань-чы.
Чуский Гун-цзы-шэнь, взяв войско, воевал с Чень.
Юй-юэ вступили в У.
Осень. Гун возвратился с сейма.
В 9 луне появилась саранча.
Зима. В 11 луне явилась комета на востоке.
...В 12 луне появилась саранча [29, с. 104].
И все так: без страсти, размеренно. Не зная заранее, по при-
веденному отрывку не догадаешься, что, например, фраза “Юй-
2. "Вёсны и осени"
23
юэ вступили в У” — весьма важное в истории вторжение сухопут-
ных войск и флота государства Юэ в соседнее княжество У, по-
кончившее с гегемонией У и вызвавшее кардинальную передвиж-
ку фигур на всей восточночжоуской доске. Информация об этом
вторжении в летописи дается в объеме, равном приезду домой
князя Лу или очередному появлению саранчи.
Конечно, дело не только в стиле, но и в том, насколько то
или иное записываемое событие близко касалось летописца из не-
большого государства Лу, стоявшего в стороне от главной полити-
ческой дороги.
Бросающаяся в глаза черта периода “Вёсны и осени” — раз-
дробленность государства Чжоу. За чжоуским ваном сохранились
положение формального главы и ритуальные функции. В начале
правления династии Чжоу под ее эгидой насчитывалось 1800 от-
дельных “владений” (должно быть, в недавнем прошлом — пле-
менных объединений). Но уже в VIII в. до н.э. число их сократи-
лось до 120—170: шла экономическая и политическая концентра-
ция. По существу, причиной распада Западного Чжоу явился эко-
номический прогресс, приведший к подъему на местах множества
городских центров, которые в условиях натурального хозяйства не
могли не приобретать фактическую самостоятельность.
Город-государство, ставка того или иного князя, обычно был
обнесен четырехугольной стеной, предохранявшей от набегов дру-
гих князей и от более далеких “варваров”, усиливших натиск на
разрозненные части некогда сильного государства Западное Чжоу.
Древний Китай в VIII—IV вв. до н.э. пережил свою стадию
городов-государств, подобную той, которую прошли древний
Шумер и древний Египет, какую почти одновременно с Китаем
проходила древняя Греция. Особенностью древней китайской
цивилизации, по сравнению с греческой, было, во-первых, то,
что расцвет городов-государств Китая происходил в рамках брон-
зового века, тогда как греческие города-государства целиком при-
надлежат железному веку.
С этим коренным различием связаны некоторые другие мо-
менты, свидетельствующие о более высоком развитии греческих
полисов сравнительно с восточноазиатскими. Мы знаем, что не-
которые греческие города-государства являлись республиками
(отдельные города-республики мы, кроме Греции, встречаем только
в древней Индии). Города-государства, на которые распалось За-
падное Чжоу, в отличие от эллинских, все имели монархическое
устройство. Наряду с князем в городе существовал, правда, орган
общинного управления — совет старейшин, так называемый “Трое
24
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
старейшин”. Общинные институты, видимо, распоряжались куль-
том, судом, общинными рабами, городским ополчением, отправ-
лением государственных повинностей.
В политически раздробленном Китае шел процесс экономи-
ческого развития. В середине периода “Вёсны и осени” распрос-
транились металлические деньги. В разных княжествах велись ра-
боты по искусственному орошению — строились каналы и дамбы.
Происходил постепенный переход от устных законов, составляв-
ших часть традиции, к писаным.
Быстро шло развитие княжества Ци на морском побережье, в
современной провинции Шаньдун. Здесь процветала сухопутная и
морская торговля; вырос большой оживленный город Линьцзы.
Возвышение Ци связано с именем князя Хуаня (Хуань-гуна)
и его советника Гуань Чжуна. Последний сделал князю ряд пред-
ложений, направленных на усиление централизации. В результа-
те деятельности Гуань Чжуна княжество Ци настолько усилилось,
что князь Хуань смог успешно выступить на внешнеполитической
арене. Была создана Лига князей, ставшая в обстановке развала
Чжоуского царства централизующей силой. Съезды князей под
главенством Ци устраивались сначала ежегодно, потом, по мере
укрепления Лиги, их стали собирать реже. На съездах председа-
тельствовал безвластный восточночжоуский ван. Лига расширя-
лась, число членов ее дошло до тридцати пяти. Князь Ци сделался
первым в истории Китая “гегемоном”, как стали именовать госу-
дарей, обладающих фактическим первенством, но не имеющих
официальных прав, поскольку они не являлись по рождению царя-
ми (ванами), не принадлежали к Чжоускому дому. Войска Лиги
князей во главе с Хуанем отбили нападавших на Китай северных
варваров “ди”.
Гегемония Ци оказалась кратковременной. Внутреннее положе-
ние в Ци, несмотря на реформы, не было достаточно устойчивым.
“Гуань Чжун, — писал позднейший философ, — правил, заботясь
об общем благе, население же всего владения порицало его и
роптало”. После смерти Гуань Чжуна и, через несколько лет после
него, князя Хуаня объединение, созданное вокруг Ци, распалось.
Другие княжества также развивали экономику; в них проводи-
лись реформы, аналогичные гуаньчжуновским. Все большее рас-
пространение получали деньги. Работа на государственном поле,
существовавшая при архаической системе “колодезных полей”,
заменялась поземельным налогом. От VI в. до н.э. дошел ряд
сообщений о преобразованиях сначала в ближнем к Ци княжестве
Лу, затем в других государствах — Цзинь, Чжэн.
2. "Вёсны и осени
25
Продолжалось внедрение письменных законов на место уст-
ных. В летописи под 513 г. до н.э. сообщалось, что с населения
княжества Цзинь “был собран налог железом (одно из ранних упо-
минаний о литом железе. — В.Н.} для отливки треножника (с
текстом) законов” [18, с. 97, 171].
Реформы Цзы Чаня в княжестве Чжэн проводились спустя
столетие после смерти Гуань Чжуна. Они состояли в закреплении
государственным актом происшедшего, видимо, к тому времени
в небольшом государстве Чжэн фактического раздела общинных
пахотных полей. Советник Цзы Чань, сообщает источник, при-
казал “возвести насыпи и прорыть канавы на полях”, что означало
окончание периодических переделов земли и фактическую переда-
чу участков в частную собственность отдельных семей.
Цзы Чань ввел также систему круговой поруки, разделив насе-
ление на группы каждая по пять семей, связанные системой вза-
имной ответственности. Очевидно, как и в предложениях Гуань
Чжуна, речь шла об установлении непосредственного правления
правительства над общинниками, попавшими в зависимость от
местной наследственной аристократии. Усилению централизации
в государстве Чжэн служило введение для чиновников формы (стро-
го по рангу) и провозглашение принципа выдвижения чиновни-
ков не по знатности, а по “преданности” (главе государства), по
“честности”. Историки полагают, что мероприятия Цзы Чаня
сопровождались, подобно реформам Гуань Чжуна, созданием но-
вого административного деления — на уезды.
Как мыслитель, Цзы Чань мало интересовался потусторонни-
ми вопросами. “Путь Неба, — говорил он, — далек, а путь людей
близок и не является его продолжением” [31, с. 48J. В теории,
как и Гуань Чжун, он выше всего ставил Закон — всеобщий,
буквально понимаемый и неумолимый.
В реформах, проводившихся Цзы Чанем, могли быть заинте-
ресованы, с одной стороны, широкая прослойка средних земле-
владельцев, выдвигавшаяся из среды общинников, с другой —
глава государства, стремившийся усилить центральную, то есть
свою личную власть. Через 3 года после проведения реформ в
царстве Чжэн пели песню: “Мы имели поля, Цзы Чань сделал их
плодородными. Мы имели сыновей — младших братьев, Цзы Чань
заботился о них”. В словах песни от имени общинной верхушки
Цзы Чаня восхваляли за заботу о “сыновьях — младших братьях”,
то есть об основной массе общинников [31, с. 47—48].
Впоследствии реформы Цзы Чаня послужили образцом извест-
ному деятелю периода “Борющихся царств” Шан Яну, с именем
26
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
которого связано быстрое возвышение крайнего западного госу-
дарства Цинь.
В период же “Вёсны и осени” ни одно из государств Восточ-
ной Азии не смогло усилиться настолько, чтобы установить проч-
ную гегемонию над другими. В VII—VI вв. до н.э. преобладаю-
щее положение принадлежало княжествам Северного Китая; из
них приморским, преимущественно торговым было одно Ци. После
Ци стали подниматься более глубинные, чисто земледельческие
земли, например, Цзинь. В VI—V вв. до н.э. на первый план
выходят государства современных центральных (в то время юж-
ных) провинций Китая — Чу, У, Юэ. Последние два княжества
были приморскими, в них развивалось морское дело, население в
значительной мере жило морем. Народы южных княжеств перио-
да “Вёсны и осени” не могут считаться вполне китайскими. Их
язык и нравы отличались от северокитайских, хотя письменность
на севере и на юге восточноазиатского региона, формально объе-
диняемого под эгидой Чжоу, уже была одинаковой. Народы юж-
ных княжеств можно рассматривать как общих предков китайцев,
вьетнамцев, тайцев, других народов Юго-Восточной Азии, тогда
как население северных княжеств — прямые предки ханьцев (хуася).
К концу периода “Вёсны и осени” число государств, извест-
ных китайской традиции, со 120—170 сократилось до 14 за счет
поглощения мелких более крупными. Однако за весь указанный
период ни одному государству не удалось стать признанным геге-
моном всей восточноазиатской совокупности. Только княжество
Чу более или менее постоянно участвовало в борьбе за гегемонию,
но это государство в течение всего периода “Вёсны и осени” то
возвышалось, то слабело.
Бесконечные войны разоряли население и частично сводили
на нет выгоды от экономического прогресса. Всякое малое кня-
жество, если не становилось жертвой захвата соседом, принужда-
лось платить грабительскую дань. Ему приходилось, как свиде-
тельствует упоминавшийся выше Цзы Чань, “нагружать сто пово-
зок монетами и обязательно назначать в охрану тысячу человек”.
Государство, не внесшее дань, разорялось набегами: колодцы за-
сыпались и сравнивались с землей, деревья вырубались, поля вы-
таптывались, лошадей с повозками уводили, мужчин и женщин
угоняли в рабство.
Жестокие войны велись ради временных выгод. Живший в это
время классик древнекитайской стратегии Сунь-цзы (уроженец Ци,
служивший в У при дворе князя Хэлюя) в трактате о военном
искусстве учил не вести затяжных войн, стремиться к быстрому
2. "Вёсны и осени"
27
успеху; войну вести на неприятельской территории, чтобы иметь
возможность кормиться за счет противника; давать солдатам гра-
бить, распалять их жадность, заинтересовывать в чуждой им вой-
не. Для солдат своей армии, идущих в наступление, Сунь-цзы
рекомендовал создавать безвыходные ситуации, так сказать, сжи-
гать за ними мосты: “Тогда они умрут, но не побегут... когда у них
нет выхода, они держатся крепко”. Наоборот, окруженному не-
приятелю лучше оставить путь к отступлению, не доводить его до
крайности — отчаяние порождает ярость: “Убивает противника
ярость, захватывает его богатства жадность...” [16, с. 51, 35].
Войны и дипломатические комбинации, казалось, не вели ни
к чему, кроме топтания на месте. Только V век до н.э., послед-
ний из четырех веков периода “Вёсны и осени”, внес резкие изме-
нения в обстановку на крайнем юго-востоке и крайнем северо-
западе восточноазиатской цивилизованной зоны. В устье реки
Янцзы (в юго-восточной части современной провинции Цзянсу)
начало выдвигаться государство У. В нем правила династия от-
прысков дома Чжоу, некогда бежавших к проживавшим в этом
районе “варварским” племенам мань; беглецы растворились среди
туземцев, татуировали тело, стригли волосы (что резко отличало
маньцев от хуася). Государство У находилось вначале в зависимо-
сти от Чу. Потом, получая постоянную поддержку от соперника
Чу — княжества Цзинь (Цзинь передало У отряд боевых колесниц,
советники-цзиньцы обучали усцев драться на этих колесницах), У
создало сильную армию, само принялось угрожать Чу. Годами
подъема У при князе Хэлюе (на грани VI—V вв. до н.э.) датиру-
ется изготовление в этом государстве двух знаменитых железных
мечей, названных по именам оружейных дел мастера и его жены
“Гань-цзян” и “Мое”. Как и упоминание о железном треножнике
в государстве Цзинь, перед нами — ранние свидетельства начав-
шегося перехода от бронзы к железу.
Боясь соперничества У, государство Чу вооружало и обучало
армию другого своего бывшего вассала — Юэ, противопоставляя
его У. По сравнению с У государство Юэ было еще более отста-
лым, по населению “варварским”. Между двумя выдвигавшими-
ся юго-восточными государствами развернулась смертельная борь-
ба. Уский правитель Хэлюй потерпел поражение и погиб в бою с
юэсцами.
При следующем за ним правителе Фу Ча государство У достиг-
ло кратковременного могущества. С напряжением всех сил насе-
ления была выстроена новая столица, прорыты каналы, связав-
шие ее с морем, с реками Янцзы и Хуайхэ. В короткие сроки по
28
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
каналам войска могли перебрасываться на север, запад или юг.
Про Фу Ча говорили, что он не жалеет сил народа. Это, в конце
концов, привело его к гибели. В V в. до н.э. государство У было
захвачено юэсцами и исчезло с карты Восточной Азии. Юэ не
смогло надолго сохранить завоеванную было его царем Гоуцзянем
гегемонию. Оно, в свою очередь, потерпело поражение от цар-
ства Чу.
В то время, как на юго-востоке восточноазиатского цивили-
зованного мира исчезло сильное когда-то государство У, на севе-
ро-западе обширное государство Цзинь, претендовавшее на геге-
монию в течение всего периода “Вёсны и осени”, ослаблялось
внутренней борьбой трех могущественных аристократических ро-
дов. В конце концов, государство Цзинь рухнуло, разделилось на
три части — Вэй, Чжао и Хань. Из трех новых государств северо-
востока Вэй и Чжао сохранили значительную степень могущества
и продолжали участвовать в общей борьбе за гегемонию в восточ-
ноазиатской зоне.
Распад государства Цзинь (V в. до н.э.) часто рассматривается
китайской историографией как завершающая веха периода “Вёс-
ны и осени”.
В правление Хэлюя в царстве У был создан цитированный
выше военно-теоретический трактат “Сунь-цзы”, построенный в
форме ответов военного советника на вопросы Хэлюя.
“Сунь-цзы", подобно “Гуань-цзы”, — порождение развитой
городской жизни. Автор не нуждается в “богах и демонах”, пола-
гается на материальные средства, на практический расчет. В трак-
тате приводятся многочисленные способы обмана противника.
Особенное значение придается шпионам, поскольку те позволяют
“знать наперед” все о неприятеле: “Знание наперед нельзя полу-
чить от богов и демонов, нельзя получить и путем заключения по
сходству, нельзя получить и путем всяких вычислений. Знание
положения противника можно получить только от людей”. Поэто-
му автор призывал максимально использовать шпионов, именно
им давать высшие награды: “Пользование шпионами — самое су-
щественное на войне...” [16, с. 55, 56].
До какой степени Сунь-цзы верил во всесилие субъективного
фактора, видно на примере того, как он доказывал, что понимать
и выполнять приказы при строгой дисциплине и четкой организа-
ции способен любой. Советник продемонстрировал верность это-
го тезиса на самом, казалось бы, неблагодарном “материале” —
наложницах княжеского гарема. Женщин он разделил на два от-
ряда, назначил командирами двух любимых наложниц князя,
2. "Вёсны и осени"
29
построил всех и приказал: передним, по звуку барабана, смотреть
вперед, задним — назад, стоящим слева — смотреть в левую сто-
рону, стоящим справа — в правую. Все выглядело настолько не-
лепо, что оба отряда дважды не выполнили команду, женщины
только смеялись. Тогда, для начала, Сунь-цзы велел казнить обо-
их командиров, несмотря на заступничество перепуганного кня-
зя. Вместо них командирами были поставлены следующие две
женщины. Вновь раздался звук барабана: приказ — в какую сторо-
ну кому смотреть — был выполнен безукоризненно; на этот раз
никто не смеялся.
Период “Вёсны и осени” характеризуется не только написан-
ными в то время классическими книгами, такими, как летопись
удела Лу или трактат “Сунь-цзы”. Не меньший, а больший вклад
в традицию был сделан тем, что приблизительно в VIII—VII вв.
до н.э. были завершены три сборника, авторство которых припи-
сывалось предшествующему периоду Западного Чжоу. В I в. до
н.э. эти три сборника были объявлены каноническими и в неиз-
менном виде сохранились до XX в. Со времени канонизации они
известны под названием “Шу цзин” (“Книга Письмен”, перево-
дится также как “Книга Истории”; “цзин” — буквально “канон”),
“И цзин” (“Книга Перемен”), “Ши цзин” (“Книга Песен”).
Конечно, название “книга” условно, книг в современном смыс-
ле не существовало, бумаги не было, писали на бамбуковых до-
щечках.
Книга “Шу цзин” являлась предшественницей исторических,
отчасти философских трудов; “И цзин” — философских; “Ши
цзин” — поэтических.
“Книга Письмен "(или просто “Книга”) состоит из “уложений”
легендарных “царей” Яо, Шуня, Юя и “обращений” первых за-
падночжоуских ванов. Все они, разумеется, не могут служить
документальными источниками, но ценны как часть китайской
традиции.
Можно предполагать, что материалы, собранные в “Книге
Письмен”, в течение долгих веков заучивались наизусть, переда-
вались устно и лишь позже были записаны (сам иероглиф “шу” —
книга, письмена — состоит из говорящего рта и пишущей руки).
Обращения царей в “Книге Письмен” пропитаны духом патри-
архальности: чжоусцы, тогда только что завоевавшие шан-инь-
ское государство, пока не потеряли, как видно, первобытную
чистоту нравов и сознательно пытались хранить ее дольше. Это
нашло отражение в призывах соблюдать единство правителя с на-
родом, “любить народ”. В одном из трактатов в “Книге Пись-
30
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
мен” мудрец в беседе с Вэнь-ваном, отцом У-вана, наставляет
его: “...когда безвинных не подвергают наказаниям, это значит,
что народу дают жить; когда облегчают подати и налоги, это озна-
чает, что народу дают (а не отнимают у него); когда не тратят
средства на дворцы и башни, это означает, что народу доставля-
ют радость; когда должностные лица честны и не вымогают, это
означает, что народ не раздражают. Поэтому, тот, кто хорошо
управляет государством, руководит народом так, как любят детей
отец и мать, как любят младших братьев старшие” [23, с. 84].
В “Книгу Письмен” входит также трактат “Великий План”,
приписываемый Цзи-цзы, сановнику свергнутой Шанской дина-
стии. Про этого человека рассказывали, что он отверг все предло-
жения служить завоевателям-чжоусцам. Храня верность свергну-
той династии Шан, мудрец предпочел удалиться вместе со всем
родом (что-то около 5 тыс. человек) в край, населенный “варва-
рами”, на границе современной Кореи, где и умер. Эта случайно
дошедшая до нас деталь явно противоречит традиционной китай-
ской версии о династии Шан, как, якобы, в конце своего прав-
ления всем ненавистной.
“Великий План" содержит описание основных элементов, из
которых складываются природа и натура человека. Наряду с ре-
альными предметами, “Великий План” уделяет определенное ме-
сто гаданию (судя по всему, в древнем Китае гадание было чрез-
вычайно распространено). Трактат рассуждает о структуре и пре-
делах мира, особо останавливается на задачах государственного
правления, необходимости совершенства правителя.
“Упадок и закат страны могут произойти от одного человека.
Но от добродетели одного человека могут произойти процветание
и покой страны” — эти слова, заканчивающие “Шу цзин”, ярко
выражают морализаторскую линию, столь свойственную и китай-
ской литературе последующих веков [23, с. 88].
“Книга Перемен ” фактически представляет гадательную кни-
гу. Содержание ее чрезвычайно темно и по-разному понимается
даже специалистами. Основной текст группируется вокруг 64 гра-
фических элементов, гексаграмм, каждая из которых состоит из
сплошных и прерывистых линий. Среди высказываний “Книги
Перемен” немало прямых указаний на то, как следует поступить
человеку, обратившемуся к ней с вопросом, например: “Небла-
гоприятно браться за оружие”, “Наложницу берет. Хулы не бу-
дет”, “Еще не конец. Свершение. Не действуй!”.
По мнению исследователя “Книги Перемен” Ю.К.Шуцкого,
основной текст ее создан где-то в западных государствах чжоуского
2. "Вёсны и осени"
31
объединения (может быть, в “уделах” Цзинь или Цинь) на грани
VIII—VII вв. до н.э.
Отрывистые афористические изречения, сопровождающие гек-
саграммы, говорят о противоречивости всего сущего, о единстве
и борьбе противоречий, положительного и отрицательного, света
и тени, абстрактного и конкретного.
Изменчивость, наполняющая мир, противостоит неизменно-
сти. Небо и земля образуют единство. Старость не только конец,
но новое начало: “На иссохшем тополе вырастают почки”.
“Книга Перемен” дает начало древнему диалектическому на-
правлению, развивавшему мысль о единстве и борьбе противопо-
ложностей. В этическом смысле текст “Книги Перемен” стре-
мится воспитать в человеке активность, правдолюбие, стойкость:
“Обладая правдой, облагодетельствуешь сердца людей, но не спра-
шивай их об этом. Обладание правдой облагодетельствует и твои
собственные достоинства”. Та же мысль передается формулой:
“В обладании правдой — суровость”.
Призывая к социальной энергичности, афоризмы “Книги
Перемен” предупреждают против ложной активности: “Благород-
ный человек сам подвижен как барс, а ничтожный меняет лишь
лицо”. Другой тип ложной активности — бессмысленная или вред-
ная попытка диктовать свою волю законам природы. Не надо
быть таким, как один человек из удела Сун, который, удручен-
ный тем, что его всходы не растут, стал их вытягивать. Много
потрудившись, он вернулся домой и сказал домашним: “Как я
сегодня устал! Я помогал всходам расти”. Его сын побежал по-
смотреть на всходы, а они уж засохли. Мало кто в мире, замечает
“Книга Перемен”, не “помогает” так расти [48, с. 112].
“Книга Песен ’’как памятник художественной литературы из-
вестна наиболее широко и интересна не одним специалистам.
Историкам этот древнейший сборник народных песен дает един-
ственную возможность посмотреть, чем жили простые люди дале-
кого чжоуского времени.
Главные темы — любовь, замужество, супружество. Многие
песни написаны от лица женщины. Их настроение и безыскусст-
венность никто не передал по-русски лучше первого их перевод-
чика — поэта 60-х годов XIX в. М.Михайлова:
Мой хороший, мой пригожий
Носит смушковый кафтан;
Опоясан стройный стан
Барсовою кожей.
32
Часть I * КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
Игры скучны без него;
В битву ль понесется —
Не страшится ничего.
“Много их таких найдется!”
Да, найдется!
Только мне не надо никого! [44, с. 28].
Песни описывают разлуку и встречу с любимым:
Сливы уже опадают в саду,
Их не осталось и трети одной.
Ах, для того, кто так ишет меня,
Время настало для встречи со мной [44, с. 87].
Тема замужества, счастливой семейной жизни перемежается с
рассказом о горькой доле женщины, вошедшей в чужую семью:
Сплелись кругом побеги конопли
По берегу речному возле гор.
От милых братьев я навек вдали,
Чужого я зову отцом с тех пор...
Чужого я зову отцом с тех пор —
А он ко мне поднять не хочет взор [44, с. 84].
В песнях воспеваются крестьянский труд, выращиваемое зем-
ледельцем зерно — зародыш жизни.
Рядом с боевыми победными песнями в сборнике — жалобы
солдата на долгую разлуку с семьей, мечты его о доме, сетования
на тяжесть похода. Грустят жены, ждущие мужей: “Тянется нить
бесконечных дней”.
В то же время в “Книге Песен” присутствуют мотивы воспе-
вания правителей, оправдания захватнических войн. Говорится о
легендарном прародителе чжоусцев Хоуцзи, о переселении племен
Чжоу, о царе Вэне Просвещенном, об исторической битве в пус-
тыне Муе, когда У-ван сокрушил шанское государство. Раздел
“Гимны” содержит гимны как будто даже периода Шан (Инь);
современные ученые сомневаются, однако, в этом, считая более
вероятным, что в сборник вошли не прямо песни царства Шан, а
фольклор государства Сун, населенного потомками шанцев.
В некоторых песнях отражены общественные противоречия.
Выводится “клеветник”, речи которого губят страну; его именуют
“синей мухой”:
3. Основоположники китайских идеологических систем 33
Синяя муха жужжит и жужжит,
Села она на плетень.
Знай, о любезнейший наш государь —
Лжет клеветник, что ни день [44, с. 95].
Авторы песен мечтают, как хорошо было бы бросить всех кле-
ветников на съедение тиграм и волкам или, в случае, если бы и те
не стали их есть, изгнать клеветников на “мрачный север”, а то и
прямо бросить “к великому небу”.
Встречаются песни прямого протеста. Богачи рисуются в виде
жадных больших крыс, которые не трудятся, а чужой хлеб едят.
От крыс, пожирающих плоды его труда, крестьянин мечтает бе-
жать куда-нибудь в счастливый край. В другой песне роль крыс
играют черви, “грызущие нивы” [44, с. ПО].
В “Книге Песен” нашел также отражение начавшийся упадок
государства Чжоу, когда страна, говорится в некоторых песнях,
объята смутой и запустением; отныне “плач и стенанье — народа
удел” [44, с. 109].
3. ОСНОВОПОЛОЖНИКИ КИТАЙСКИХ
ИДЕОЛОГИЧЕСКИХ СИСТЕМ
Гуань Чжун
В истории всех древних цивилизаций — ближневосточно-сре-
диземноморской, индостанской, восточноазиатской — VII—III вв.
до н.э. — время зарождения, развития и разветвления философ-
ской науки. Человечество в целом взошло на такую ступень, ког-
да возникает потребность подумать над некоторыми самыми об-
щими проблемами бытия. В Китае к VII—V вв. до н.э. относит-
ся деятельность основоположников известных впоследствии фило-
софских учений: “законников” (Гуань Чжун, Цзы Чань и другие),
даосов (Лао-цзы), конфуцианцев (Конфуций и его первые учени-
ки), а также оборвавшегося в последующей истории китайской
мысли направления — моистов (Мо Ди). Из этих первых учителей
двое — Гуань Чжун и Конфуций — были представителями правя-
щей верхушки общества (каждый занимал пост премьер-министра
одного из княжеств), двое, Лао-цзы и Мо Ди, отражали настро-
ения социальных низов.
34
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
Почти все основоположники философии вышли из северо-во-
сточных китайских княжеств, один Лао-цзы происходил с юга, из
государства Чу. Северо-восток Китая в начале периода “Вёсны и
осени” являлся местом, где шел бурный экономический подъем
княжества Ци; именно из этого княжества выдвинулся первый
крупный мыслитель и политический деятель своей эпохи — Гуань
Чжун. Данные о его биографии и государственной деятельности
известны лучше, чем учение, передававшееся им в форме устных
советов князю Ци. Много позже, в век расцвета китайской фило-
софии (IV в. до н.э.), от имени Гуань Чжуна была выпущена
книга “Гуань-цзы”. Неизвестно, принадлежат ли собранные в
ней мысли историческому Гуань Чжуну.
Жизнь Гуань Чжуна была полна приключений (VIII—VII вв.
до н.э.). Предполагается, что он происходил из низов, но выдви-
нулся благодаря своим способностям. Пробовал счастья в торго-
вых делах, в политике; принял участие в борьбе за власть в княже-
стве Ци, лично стрелял в одного из претендентов на престол,
будущего князя Хуаня (стрела попала тому в пряжку на поясе). На
беду, именно этот князь пришел к власти в Ци, после чего прави-
тельство другого княжества — Лу — сочло за благо заключить Гуань
Чжуна в тюрьму.
Волею случая, закадычный друг Гуань Чжуна, Бао Шу, слу-
жил в противоположном лагере, и князь Хуань был так доволен
им, что собирался именно его поставить во главе организуемого
правительства Ци. У Бао Шу хватило мужества и ума отказаться от
назначения. “Это, — признался он князю, — не то, с чем я могу
справиться”. Он назвал вместо себя кандидатуру Гуань Чжуна и
предложил просить у княжества Лу его выдачи под тем предлогом,
что цинский князь хочет-де сам убить Гуань Чжуна. Князь Хуань
колебался, вспомнил, как Гуань Чжун стрелял в него, но Бао Шу
сказал, что Гуань Чжун “действовал так ради своего правителя.
Если вы простите его и вернете во владение, он будет действовать
таким же образом ради вас”. В Лу был направлен цинский посол
просить о выдаче Гуань Чжуна [8, с. 109—110].
Правительство Лу сначала боялось выдать Гуань Чжуна, дога-
дываясь, что Ци на самом деле хочет использовать его у себя на
службе. Ведь талантами Гуань Чжун “превосходит всех в Подне-
бесной, и то владение, в котором он будет находиться, несом-
ненно, добьется своих целей в Поднебесной. Если отдать его Ци,
это владение, несомненно, будет постоянно причинять заботы
Лу”. Выход видели в том, чтобы убить Гуань Чжуна и отправить в
Ци его труп. Но посол Ци стал упрашивать не делать этого. “Мой
3. Основоположники китайских идеологических систем 35
недостойный правитель, — убеждал он, — хочет лично убить (Гу-
ань Чжуна). Если он не получит его живым, чтобы убить перед
всеми чиновниками, это будет равносильно отказу в его просьбе’'
[8, с. НО].
Гуань Чжун был связан и в клетке, как дикий зверь, отвезен
в княжество Ци. В окрестностях своей столицы князь Хуань лич-
но встретил его и назначил главным советником, своим “от-
цом”, фактическим главой правительства. Вспоминая потом ис-
торию своих отношений с Бао Шу, в том числе в этот перелом-
ный момент своей жизни, Гуань Чжун делает яркое высказыва-
ние, рисующее как нельзя лучше его чувства, мысли и моральный
кодекс честолюбца VII в. до н.э. “Когда я был беден, — говорил
он, — я вел торговые операции на общий счет с Бао Шу, при
дележе прибыли я забирал себе большую часть, но за это он не
считал меня стяжателем, ибо знал, что я беден. Я давал Бао Шу
советы, из-за которых он попадал иногда в еще горшую беду. Но
Бао Шу не считал меня на этом основании легкомысленным, так
как он знал, что человек иногда имеет успех, иногда — нет. Я
трижды становился чиновником. И трижды меня прогоняли кня-
зья. Однако Бао Шу не считал меня бесталанным, так как знал,
что я просто пока не попал в надлежащую полосу времени. Триж-
ды я принимал участие в борьбе и трижды должен был бежать, но
Бао Шу не считал меня трусом, так как знал, что у меня есть
престарелая мать. Меня посадили в темницу, и мне пришлось
претерпеть много унижений. Но Бао Шу не считал меня из-за
этого обесчещенным, так как знал, что я не стыжусь из-за пустя-
ков, но что я был очень пристыжен из-за того, что мое имя не
приобрело значения в мире”. “Мои родители, — заключает Гуань
Чжун, -- подарили мне жизнь, но только Бао Шу знает меня”
[47, с. 63—64].
Трактат “Гуань-цзы”, приписываемый Гуань Чжуну, в какой-
то мере, видимо, дает общее представление о теоретических воз-
зрениях последнего. Можно отметить следующие, бросающиеся в
глаза особенности трактата: 1). Это — первое в китайской истории
теоретическое произведение, приписываемое одному, реально
существовавшему в жизни автору. Идет, таким образом, индиви-
дуализация творческого процесса, сопутствующая дальнейшему
становлению и развитию человеческой личности, индивидуума.
2). Форма произведения (типичная для древнего Китая) — поуче-
ния мудреца правителю — подчеркивает роль мудрецов, советни-
ков, в чем-то стоявших, может быть, и выше государей. Эта
черта “Гуань-цзы” содержит в себе возможность позднейших умо-
36
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
заключений об объективном “Законе”, стоящем над монархом,
обязательном для него, как и для любого другого члена общества.
3). Похоже, что Гуань Чжун (как бы его взгляды ни искажались
последующими авторами) главное внимание обращал не на про-
блемы мироздания или этики, а на вопросы внутренней полити-
ки, прежде всего экономической. Перед нами — социологическое
сочинение.
На тоне и подходе автора отразилось то, что трактат зародился
в княжестве Ци — с его большой ролью моря, торговли (в частно-
сти, торговли солью), с меньшим, чем в других княжествах, удель-
ным весом земледелия, вообще с более развитыми денежными
отношениями.
Главная мысль автора трактата — как усилить государство эко-
номически. Он предлагает казне достичь этого выпуском денег и
вмешательством в рыночные отношения, так чтобы брать в свои
руки значительные ветви экономики, поддерживая на рынке “рав-
новесие”. Цель — благосостояние народа, то есть фактически зак-
репление в руках собственников развившейся уже частной соб-
ственности. Средство — политика, основывающаяся на объек-
тивном, разработанном мудрецами законе. Имелся в виду закон
нового типа (“фа”), писаный, в отличие от привычного права в
разных государствах, опиравшегося на устную традицию (“ли”).
“Гуань-цзы” понимал закон как всеобщую обязанность, а не
как обязанность только низших слоев общества. До введения зако-
нов “народ, — говорилось в “Гуань-цзы” (видимо, это соответ-
ствовало взглядам исторического Гуань Чжуна), — жил стадами,
подобно зверям, и в его среде шла борьба одного с другим посред-
ством грубой физической силы” [47, с. 130]. Закон — орудие
перехода общества от первобытности к стадии цивилизации. Про-
грессивный мыслитель полагался на силу человеческого ума и энер-
гии, на трезвый расчет. Мероприятия, которые он пытался про-
водить (неизвестно, что в то время было и что не было проведе-
но), сводились к усилению государства Ци, к подъему его благо-
состояния.
Одна линия, касающаяся государственного сектора, — пред-
ложения по охране природы, регулированию рек (борьба с навод-
нениями), разведению тутовых деревьев, огородных культур; по-
ощрение скотоводства; выделение государством земледельцам ору-
дий труда, семян, создание необходимых запасов. Были созданы
учреждения, ведавшие государственным сектором экономики. Не-
ясно, кто работал на землях этого сектора, видимо, подневоль-
ные люди, может быть, рабы.
3. Основоположники китайских идеологических систем 37
Вторая линия предложений Гуань Чжуна касалась населения
всего княжества. Закреплялось существование четырех сословий:
служилых людей, земледельцев, ремесленников, торговцев. Пе-
реход из одной категории в другую, даже совместное проживание
людей разных сословий — запрещалось, то есть имелась тенденция
к превращению сословий в замкнутые касты. Можно думать, что
государство пыталось закрепить социальные перегородки, чтобы
противостоять разложению сельской общины, явно шедшему в
Ци. Целям стабилизации должны были служить и указы о борьбе
с роскошью. Гуань Чжуна не смущало, что сам-то он вел поисти-
не княжеский образ жизни: должно быть, всесильный министр
считал, что роскошь естественно положена ему по должности.
Смысл установлений был: “всяк сверчок знай свой шесток”.
Гуань Чжуну приписывается налаживание государственной тор-
говли солью — продуктом, стоявшим по важности на втором ме-
сте после хлеба и из Ци расходившимся по другим землям. По-
видимому, государство при Гуань Чжуне всячески поощряло до-
бычу металлов. Позднейшая легенда, будто была введена государ-
ственная монополия на добычу соли и железа, неправдоподобна.
Современные экономисты полагают, что древнее государство не в
состоянии было монополизировать такие товары, как соль и желе-
зо; речь могла идти о накоплении значительных государственных
запасов и выбрасывании их на рынок с целью регулирования цен.
Широкая добыча железа и идея ее монополизации относится ко
времени гораздо позднее Гуань Чжуна.
В высказываниях, приписываемых Гуань Чжуну, чувствуется
оптимизм и вера в прогресс, наивное преувеличение могущества
денег, экономической политики, вообще государственной маши-
ны как рычага перестройки народного хозяйства. Руководствуясь
расчетом, выгодой, реформатор отнюдь не был аморален, конеч-
ной целью он считал рост благосостояния народа. Общество Гуань
Чжун, конечно, воспринимал как неизбежное расчленение на
богатых и бедных, но число богатых и общий достаток вместе дол-
жны были расти, увеличивая тем самым мощь княжества.
Основой государства Гуань Чжун считал земледелие, что впол-
не естественно в условиях аграрной экономики древнего Китая.
Второстепенные виды труда, такие, как торговля, он предлагал
ограничивать, земледелие поощрять.
“Великим искусством правления” Гуань Чжун называл прове-
дение в жизнь принципа: “Правитель и чиновники, высшие и
низшие, знатные и подлые — все должны следовать закону”. При
помощи закона Гуань Чжун надеялся “выдвигать достойных и уст-
38 Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
ранять плохих”, что означало фактическое покушение на традици-
онные права наследственной аристократии. Той же цели должны
были служить разделение государства на административные уез-
ды, управляемые назначенными из центра чиновниками, и даль-
нейшее административное деление — вплоть до низших единиц,
групп по пять семей каждая. Центростремительная политика была
невыгодна родовой знати, господствовавшей на местах, но отве-
чала интересам поднимающейся общинной верхушки.
Гуань Чжун исходил из принципа: “закон стоит не под, а над
государством”, он “ограждает народ от необузданности государя,
которой нет границ". Но предложения самого Гуань Чжуна, на-
правленные на усиление централизации, повели бы на практике к
укреплению деспотической власти монарха. Гуань Чжун, напри-
мер, стоял за всемерное ужесточение наказаний: “Народ должен
бояться власти (правителя) как страшной болезни”.
Служение государству Гуань Чжун считал не личным делом, а
общественным долгом. Это следует из постоянных советов, кото-
рые он не стеснялся давать князю Хуаню. Даже перед своей смер-
тью Гуань Чжун предлагал князю устранить трех придворных. Один
“не понравился” Гуань Чжуну тем, что зажарил, якобы, голову
собственного сына, лишь бы дать князю попробовать человеческо-
го мяса; второй сам оскопил себя, дабы верно служить в гареме
князя (любопытные картинки нравов того времени). Третий,
поглощенный княжеской службой, много лет не находил времени
навестить свою мать (проступок, по патриархальным понятиям,
почти столь же предосудительный, как зажаривание головы соб-
ственного сына). Гуань Чжун спрашивал: как можно, не любя
матери, не любя сына, не любя себя самого, любить государя?
Для Гуань Чжуна прежде всего важен был принцип.
В высказываниях Гуань Чжуна резко выделяется и, кажется,
не очень гармонирует с другими один пункт: презрительно-враж-
дебное отношение ко всем некитайцам. Тех, кто не принадлежит
к “хуася”, он считал “варварами”, отказывая им в праве принад-
лежать к человеческому обществу: “варвары — это шакалы и вол-
ки, им нельзя доверять” [28, с. 217]. Такое противопоставление
цивилизованных людей звероподобным варварам, способным лишь
поставлять рабов, типично для древности. Не случайно, когда
Конфуций потом одобрял Гуань Чжуна, он хвалил его именно за
отношение к варварам.
Гуань Чжуна лишь в самом широком смысле можно считать
основателем знаменитой в древнем Китае школы “законников”.
Большинство ученых, непосредственно продолжавших линию Гу-
3. Основоположники китайских идеологических систем 39
ань Чжуна (Цзы Чань, Ли Куй), трудно назвать философами,
скорее они занимались практической политикой и экономикой.
Лишь начиная с Шан Яна (IV в. до н.э.) “законники” оформи-
лись в самостоятельную идеологическую школу. Но это произош-
ло только тогда, когда им пришлось сплачиваться против другого,
конкурирующего с ними течения — конфуцианства.
Лао-цзы
Философская мысль в Китае возникла после складывания го-
сударств, накануне слияния многих государств в одну “всемирную
империю”. Согласно преданию, первыми учителями мудрости
являлись цари, особенно основатели династии — Великий Юй,
Чэн Тан, Чжоу-гун; потом — советники царей. В чжоуский пе-
риод известно имя Фу Юэ, в период “Вёсны и осени” советника-
ми были Гуань Чжун, Конфуций. Ниже стоял Лао Эр, книга
которого “Лао-цзы” вышла несколькими веками позже. Философ
занимал должность архивариуса при чжоуском дворе. Никто из
перечисленных основоположников китайской философии не оста-
вил собственных философских произведений; их учения изданы
позже, от их имени учениками и последователями. Таковы Гуань-
цзы, Лао-цзы, Кун-цзы (Конфуций), Мо-цзы (Мо Ди). У Кон-
фуция считается одна собственная книга, но она не философский
труд, а летопись “Вёсны и осени”, хроника событий того време-
ни. Остальные произведения Конфуция — записи ответов учителя
на вопросы учеников. В то время как установки Гуань-цзы и
Конфуция явно направлены на сохранение существующего строя
и обслуживание нужд государства, взгляды Лао-цзы и самого млад-
шего из первой четверки мыслителей Мо-цзы отражали, по-види-
мому, философию социальных низов.
Лао-цзы происходил из южного государства Чу, находившего-
ся на самой границе азиатского юга — знойного, влажного, буй-
но-зеленого; представлял людей с образным мышлением, с бога-
той фантазией.
Современный китайский историк Фань Вэньлань находит в
древнем Китае два потока культуры: одну — носителями которой
были летописцы-историки (Северный Китай), возводящие свою
традицию к эпохе Шан; другую — культуру жрецов и шаманов
Центрального и Южного Китая, достигшую расцвета в государ-
стве Чу [42, с. 270, 274].
40
Часть I * КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
В то время как Конфуций и другие основатели китайской
философии (Гуань Чжун, Мо Ди) происходили из Северного Ки-
тая (из современной провинции Шаньдун), то есть выступали в
качестве представителей культуры летописцев-историков, Лао-цзы
представлял культуру жрецов и шаманов. На его философии ска-
зывается южный характер, в ней чувствуется не строгая размерен-
ность памятников культуры Северного Китая, а полет фантазии,
яркость, образность, проявляющиеся даже в форме изложения
(ритмическая проза).
Взгляды Лао-цзы долгое время распространялись устно и толь-
ко в IV в. до н.э. были сведены в одну книгу — “Дао дэ цзин”.
Название “даосизм” происходит от “дао” — Путь (распростра-
ненная категория древней китайской философии). Лао-цзы вос-
принимает “дао” как символ всякого развития, как абсолют, строя
на нем свое учение. По поводу “дао” он декламирует: “Вот вещь,
в хаосе возникающая, прежде неба и земли родившаяся! О, без-
звучная! О, лишенная формы!.. Повсюду действует и не имеет
преград. Ее можно считать матерью поднебесной. Я не знаю ее
имени. Обозначая иероглифом, назову ее дао, правильно давая ей
имя, назову ее великое. Великое — оно в бесконечном движении.
Находящееся в бесконечном движении не достигает предела”.
Для Лао-цзы “дао” — нечто близкое к понятию “природа”,
“материальный мир”, взятому в вечном движении, в развитии.
Небо — лишь часть природы, боги — лишь одно из ее порождений.
Дао до конца не познаваемо, оно обнаруживает себя в поведении
человека. Близость к природе, простота — характерные черты
даосизма. “Нельзя быть драгоценным как яшма, а нужно стать
простым как камень” [51, с. 88]. Вклад даосизма в историю фи-
лософии состоит в провозглашении материальной основы мира и
его постоянного развития. С другой стороны, даосизму свойствен-
ны любование природой, стремление уйти в природу от противо-
речий общества, отрицание общества, индивидуализм, анархизм.
Как все древние мыслители, даосы не отвергали рабства, счи-
тали его естественным. Но они резко обрушивались на расслоение
внутри свободных, возражали против роскоши одних и примене-
ния ими насилия по отношению к другим.
В отличие от конфуцианства, даосизм выступал от имени
широких угнетаемых и разоряемых народных масс. Естественность,
следование издавна заведенному патриархальному порядку нару-
шались волюнтаристским вмешательством власть имущих: “Народ
голодает оттого, что власти берут слишком большие поборы и
налоги... Трудно управлять народом оттого, что власти слишком
3. Основоположники китайских идеологических систем 41
деятельны” [51, с. 83]. Всякое вмешательство в ход вещей вред-
но: “умеющий шагать — не оставляет следов” [51, с. 88].
“Если дворец изобилен, то поля покрыты сорняками и хлебо-
хранилища совершенно пусты. Знать одевается в роскошные тка-
ни, носит острые мечи, не удовлетворяется простой пищей и
копит богатства. Все это называется разбоем и бахвальством” [51,
с. 122].
Лао-цзы идеализировал давно минувшие времена, когда “го-
сударства” были небольшими (фактически, он имел в виду сель-
ские общины), население — редким, люди не знали грамоты и
вместо письма имели узелки [51, с. 158—159]. Идеализация пер-
вобытности как якобы естественного порядка в мире приводила к
отрицанию не только писаных законов, но и всякого мудрствова-
ния и учености, а заодно таких, по мнению Лао-цзы, надуман-
ных этических принципов, как “гуманность”, “справедливость”,
"добродетель”, которые в окружающем философа обществе выгля-
дят как лицемерие: “Когда много законов и приказов, увеличива-
ется число воров и разбойников”. “Когда будут устранены мудр-
ствование и ученость, тогда народ будет счастливее во сто крат;
когда будут устранены “гуманность” и “справедливость”, тогда
народ возвратится к сыновней почтительности и отцовской люб-
ви; когда будут уничтожены хитрость и нажива, тогда исчезнут
воры и разбойники” [51, с. 84].
Исходя из своей диалектики, Лао-цзы предсказывал, что в
мире социальных отношений нарушение естественного пути не
будет длиться вечно: когда-то люди вернутся к “естественному
дао”. Ведь “слабые побеждают сильных” [51, с. 78].
Даосизм выступил с осуждением агрессивных войн, несших
народным массам одни страдания. Возможно, эта сторона дао-
сизма еще усилена в канонической книге даосов “Дао дэ цзин”
(“Путь морали”), составленной окончательно в период “Борю-
щихся царств”, то есть в разгар ожесточенных войн. Здесь прово-
дятся идеи, что покорение других стран с помощью войск может
обратиться против самого победителя. “Войско — орудие несчас-
тья... победу следует отмечать похоронной церемонией” [51,
с. 132-133].
Даосизм, по существу, не признавал борьбы противополож-
ностей, поэтому призывал к “недеянию” (увэй), переходя в край-
ний индивидуализм. Лучше не вмешиваться в естественный ход
вещей, не насиловать объективные законы: мир подобен “таин-
ственному сосуду, к которому нельзя прикоснуться”. “То, что
сжимают — расширяется. То, что ослабляют — укрепляется. То,
42
Часть I * КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
что унижают — возрождается. Мягкое преодолевает твердое, сла-
бые побеждают сильных”. “Кто поднялся на цыпочках, не может
долго стоять. Кто делает большие шаги, не может долго идти” [51,
с. 128]. Отсюда — пассивность, которая была идеалом Лао-цзы,
“покой, — считал он, — суть главное в движении” [51, с. 58]. “Дао
мудрого человека — это деяние без борьбы” [51, с. 159]. “Истин-
ная добродетель — не осуществлять добрые дела” [51, с. 136].
Пассивность в социальных вопросах и осуждение прогресса не
помешали тому, что из рядов даосов вышли многие видные деяте-
ли искусства (особенно художники, рисовавшие ландшафты),
авторы поэтической прозы, а также деятели науки — древней и
средневековой медицины, химии (впрочем, также алхимии).
Конфуций
Основатель “конфуцианства” (“Кун-цзяо”) Конфуций принад-
лежал, как и Гуань Чжун, к самой верхушке господствующего
класса — он также был (хотя более короткое время) советником
одного из правителей государств, на которые делился Китай в
период “Вёсны и осени”. Оба древних мыслителя были, факти-
чески, главами правительств. Но Конфуций в гораздо большей
степени, чем Гуань Чжун, может считаться уже философом-про-
фессионалом: имел свою постоянную школу, оставил труды (в
виде записей учеников). От потомков он получил прозвище “учи-
тель нации” и стал потом в странах Запада символом Китая, его
традиций и специфики.
Биография Конфуция (Кун-цзы) известна достаточно полно.
В отличие от биографии Гуань Чжуна, она небогата внешними
событиями. Конфуций родился в 551 г. до н.э. в государстве Лу
(западная часть современной провинции Шаньдун). Лу населяли
потомки древнейшего народа бассейна Хуанхэ — иньцев, в среде
которых, видимо, лучше сохранились традиции образованности и
письменной культуры. Лу не принадлежало к государствам-геге-
монам, но соседствовало с одним из самых развитых в экономи-
ческом отношении древнекитайских царств — Ци, политически
как бы находясь в его тени.
Отец Конфуция, мелкий чиновник, контролировавший сбор
налогов, умер, когда Конфуцию не было трех лет. Мать (намного
моложе отца) воспитала троих детей, умерла, когда младшему
(Конфуцию) исполнилось шестнадцать. Мальчик рос здоровым и
сильным, полным энергии: “все звали его верзилой, и он отли-
3. Основоположники китайских идеологических систем 43
чался от других” [31, с. 54J. Юноша овладел премудростью тог-
дашнего образования, укладывавшегося в “шесть искусств”: со-
блюдение ритуала, музыка, стрельба из лука, умение править
колесницей, чтение, счет. Большую часть знаний потом добавил
самообразованием; учился всю жизнь. Служил сначала при зер-
новых амбарах, приписанных к одному из аристократических ро-
дов. Общины, зависимые от этого рода, сдавали в амбары поло-
женную меру зерна. В 19 лет Конфуций женился, имел детей.
В 27 лет поступил на службу в главную кумирню помощником
лица, ответственного за жертвоприношения; здесь пригодилось
знание ритуала и музыки.
“В тридцать лет я встал на ноги”, — вспоминал позже Конфу-
ций. Он открыл, как полагают, первую в Китае платную частную
школу, брал учеников из разных китайских государств. Не остав-
лял педагогической деятельности до конца жизни. За годы препо-
давания имел свыше 3 тысяч учеников. Они подробно записывали
все беседы, ловили каждое слово учителя. Впоследствии из их
записей сложился основной труд Конфуция — “Суждения и бесе-
ды” (“Лунной”).
Продолжалась, с перерывами, и служебная карьера Конфу-
ция. В 35-летнем возрасте, в результате мятежа в Лу трех знатных
родов, он должен был бежать с князем в соседнее государство
Ци. Пребывание в Ци принесло неожиданную пользу, расширило
кругозор мыслителя. После возвращения на родину он некоторое
время управлял пожалованной ему князем территорией; затем слу-
жил советником по финансовым и юридическим вопросам; пер-
вым советником — по существу, главой правительства. Потом-
кам стал известен факт, что именно в это время по распоряжению
Конфуция был казнен некто Шаочжэн Мао, обвиненный в том,
что затеял смуту против того, кто правил. Один из учеников ха-
рактеризовал Конфуция так: “Учитель мягок, но строг; грозен, но
не груб; приветлив, но сдержан”. Другой ученик записал: “Учи-
тель всегда ловил рыбу удочкой и не ловил неводом; стрелял птицу
летящую и не стрелял сидящую”, то есть философ всегда руковод-
ствовался чувством справедливости, как он его понимал: ловить
неводом — жадность, бить сидящую птицу — нечестно, хотя в
принципе он не был против охоты и рыбалки [31, с. 61].
Государственная деятельность Конфуция вызывала опасения
как у луской знати (отзвуком отношений между Конфуцием и
аристократией, может быть, является дело Шаочжэн Мао), так и
у соседних правительств, боявшихся усиления царства Лу вслед-
ствие мудрой политики Конфуция. Ради того, чтобы поссорить с
44
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
Конфуцием луского князя, в соседнем Ци отобрали 80 красавиц,
обучили их специальным танцам, облачили в прекрасные одежды
и подарили лускому царю “вместе с 30-ю породистыми конями,
запряженными в колесницы”. Расчет состоял в том, что князь
увлечется танцовщицами, забросит дела. Так и получилось. Воз-
мущенный Конфуций, видимо, настаивавший на возвращении
правителя к его обязанностям, вышел в отставку. Долгое время
разъезжал с учениками по разным царствам, чувствовал себя глу-
боко разочарованным. “Лишь в шестьдесят лет, — говорил он, —
я научился отличать правду от неправды”. Так нигде и не устроив-
шись, философ вернулся в Лу, некоторое время преподавал в
своей частной школе и в возрасте 73 лет скончался (479 г. до н.э.).
Конфуцианство после смерти своего основателя продолжало
распространяться в разных китайских государствах. Кроме курса
лекций “Суждения и беседы”, расходившегося в записях, Конфу-
цию приписывали составление летописи царства Лу — “Вёсны и
осени” (“Чунь-цю”), редактирование двух классических текстов —
“Книга Песен” (“Ши цзин”) и “Книга Истории” (“Шу цзин”).
Но, хотя в каждой строчке этих книг позднейшие толкователи
стремились обнаружить скрытые мысли Конфуция, фактически
собственное учение Конфуция содержится в одной книге — “Суж-
дения и беседы”. В то же время, видимо, существует связь между
собственным учением Конфуция и содержанием древних “Книги
Песен” или “Книги Письмен”, но связь эта — обратная: взгляды
Конфуция складывались под влиянием древнейших коллективных
трудов.
Конфуций первым в истории китайской идеологии поставил
проблемы человека, общества, государства. Две последние про-
блемы он решал через первую, через совершенствование челове-
ка. Ученые до, Конфуция — Гуань Чжун, Цзы Чань, другие —
преимущественно интересовались государственным устройством и
государственной экономикой. Конфуций, хотя и уважал своих
предшественников, считал, что они занимались все же не сутью,
а технической стороной дела. Сам он обратился не к внешней
природе, а непосредственно к человеку.
Им были выдвинуты понятия “благородный человек” и “ма-
ленький человек”. Благородный — тот, кто постоянно совершен-
ствуется, не стремится к легкому успеху, не ропщет. Благород-
ный сдержан, но умеет быть искренним. Думает не о еде, а о
Пути (дао), пути совершенствования. Беспокоится не о том, что
о нем не слышали при его жизни, а о том, что его имя не будет
упомянуто после смерти. “В юности, когда организм еще не ок-
3. Основоположники китайских идеологических систем 45
реп, он (благородный) избегает любовных утех; в зрелом возрас-
те, когда у него появляются силы, он избегает драк; в старости,
когда организм ослабевает, он избегает жадности”. “Благородный
муж выдвигает людей не за их слова, но он и не отбрасывает
(хорошие) слова, если они сказаны (недостойным) человеком”
|31, с. 72].
Когда один из учеников поинтересовался, испытывает ли бла-
городный муж к кому-либо отвращение, учитель отвечал: “Испы-
тывает. Ему отвратительны те, кто плохо говорит о людях... Он
испытывает отвращение к тем, кто, будучи решителен, действует
не думая” [31, с. 72].
Для обозначения качеств, которыми, как он думал, отличает-
ся “благородный”, Конфуций ввел термин “жэнь”. Это слово
можно перевести как “человеческое начало в человеке”, “челове-
колюбие”, в современном китайском языке оно означает “гуман-
ность”. Автор термина не только не дал ему категорического оп-
ределения, но напротив, при всяком случае подчеркивал, что
указывает лишь направление поисков подходящего слова. Учени-
ки наперебой подсказывали имена лиц, по их мнению, достойных
считаться “жэнь”. Каждый раз учитель соглашался: да, этот в
самом деле обладает достоинствами (назывались и имена его соб-
ственных учеников). И все же о каждом Конфуций, в конце кон-
цов, говорил: “Достоин ли он звания “жэнь”? Этого я не знаю”.
Или: “Можно ли считать его обладающим “жэнь”?.. Не знаю;
разве это можно считать “жэнь”?” [31, с. 75].
Человек Конфуция — общественный; добродетели, присущие
ему, — общественные добродетели. Предполагалось, что мужи,
искренне стремящиеся стать “жэнь”, — основа нормально функ-
ционирующего общества. По мысли философа, не механическая
воля государственного аппарата либо неведомая людям власть по-
тусторонних сил определяют место человека в обществе; его опре-
деляет воспитание в духе морально-этических норм.
Среди многочисленных примеров, приводимых в книге “Суж-
дения и беседы”, — рассказ о том, как ученик Фань Сюй (Фань
Чи) просил Конфуция сначала обучать его выращиванию хлебов,
потом — выращиванию овощей. Учитель отвечал, что в выращи-
вании хлебов не может сравниться со старым земледельцем, ово-
щей — с опытным огородником. Когда ученик ушел обескура-
женный, Конфуций сказал: “Да! Действительно, какой же ма-
ленький человек этот Фань Сюй” [31, с. 81]. Философ хотел
сказать, что не ставит своей целью обучение какому-либо конк-
ретному искусству или ремеслу, свою задачу он видит в том, что-
46
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
бы научить мыслить. Научи людей мыслить, считал он, тогда в
обществе и государстве установятся порядок, честность, искрен-
ность, верхам незачем будет лично заниматься выращиванием
хлебов или овощей, это исправно будут делать те, кто лучше справ-
ляется с подобными вещами.
В последующих философских спорах горячо обсуждалась ис-
конная природа человека: зла она или добра. Конфуций не идеа-
лизировал ни своих современников, ни человека вообще, но,
разумеется, из его веры в способность людей к совершенствова-
нию следовало, что в людях искони заложены добрые начала.
Человек по природе добр, но нуждается в воспитании.
“Когда молодой человек дома почтителен к родителям, а вне
его проявляет уважение к старшим; когда он скромен и правдив;
когда он с любовью относится к людям — он всем этим прибли-
жается к человеческому началу (жэнь) в себе. И если у него еще
останутся силы, он изучает культуру (вэнь)” [31, с. 77]. Конфу-
цианство, таким образом, исходит из того, что, естественно, не
все люди могут вполне овладеть знаниями, но воспитанными дол-
жны быть все. Когда в ком-либо одержит верх натура, получается
дикарство; одержит верх образованность — получается односторон-
няя ученость. Лишь гармоническое сочетание человеческой нату-
ры с приобретенной культурностью создает “благородного мужа”.
Сила Конфуция в том, что он поднял на исключительную для
своего времени высоту морально-этические принципы, отверг
построение общества на основе голого насилия или неприкрытой
выгоды. В конфуцианстве нет и восхваления войн, захватов.
Далее, сила конфуцианства в реализме, в том, что оно считается
с фактическим положением, призывает “благородного мужа” к
скромности, осторожности, человеколюбию.
Каким же образом должно осуществляться очеловечение чело-
века — процесс, которому придается такое значение? Тут на пер-
вый план выдвигается одно из основных правил Конфуция: следо-
вание традиции. Традиция, то есть прошлое, привычное, пони-
маемое как накопленный человечеством позитивный в основе опыт,
для мыслителя играла огромную роль. Фактически он толковал
традицию как “наследство”.
Традиция — сердцевина конфуцианства. Из нее выводятся
остальные постулаты: отрицание писаных законов, почитание
старших, культ предков, ритуал, почтительное отношение к
культурному наследию. Конфуцию приписывается утвержде-
ние: “Я не сочиняю, а только передаю”. Тем самым учитель
делал вид, будто мудрость полностью содержится в традиции,
3. Основоположники китайских идеологических систем 47
заново изобретать нечего. В этом высказывании — и скромность,
и консерватизм.
На традиции, как известно, с начала до конца строилась пер-
вобытно-общинная система. Вспомним, что Конфуций подни-
мал на щит и другую основополагающую черту первобытно-об-
щинного строя: роль уз родства, подчинения младших родствен-
ников старшим. Он проповедовал сыновнюю почтительность и
любовь к старшим братьям. Почтение к старшим для него нечто
гораздо большее, чем просто кормить, например, стариков в се-
мье: “ведь собак и лошадей тоже кормят. Если это делается без
глубокого почтения к родителям, то в чем же здесь разница?”
[31, с. 83].
Конфуция, с его довольно равнодушным отношением к бо-
гатству, неприятием писаных законов, преклонением перед тра-
дицией и проповедью уважения к старшим, легко изобразить при-
верженцем первобытного строя. Но это было бы неверно. Тради-
ционными мудрец признавал и давно уже к его времени существо-
вавшие институты классового общества: неравенство, социальную
дифференциацию. Гибкость, приспособляемость — вообще харак-
терная черта конфуцианства, облегчавшая позже использование
его различными классами. Идеалом Конфуция было общество За-
падного Чжоу, то есть классовый строй, примерно однотипный
тому, при котором жил сам философ, но со значительно большим
количеством первобытно-общинных пережитков и, одновремен-
но, с большей степенью централизации. “Книга Песен” и “Кни-
га Письмен” потому и брались Конфуцием на вооружение, что
принадлежали периоду Западного Чжоу.
Всяческое отстаивание Конфуцием родственных связей, прин-
ципов послушания младших старшим, следования традициям не
противоречит воспитанию человека в духе повиновения аристок-
ратии и государству. Раннее государство существовало, судя по
всему, на основе не письменных законов, а устной, уже сложив-
шейся традиции. Господствующий класс оформлялся не на осно-
ве признанной и кричащей частной собственности, а исходя из
“наследственных прав” определенного аристократического сосло-
вия, ссылавшегося на свое родовое, якобы, старшинство. Клас-
совое неравенство и эксплуатация спешили изобразить себя част-
ным следствием общего, якобы, жизненного правила: подчине-
ния младших старшим по возрасту.
Конфуцианство, судя по его содержанию, в момент возник-
новения представляло интересы “верхов”, в общем удовлетворен-
ных существующими социальными различиями, общественным
48
Часть I * КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
порядком, умеренным прогрессом. Но противоположной край-
ностью, чем считать Конфуция идеологом первобытного строя,
было бы представить его выразителем интересов одного господ-
ствующего класса. Конечно, проповедь уважения к старшим,
важность уз родства не могла не нравиться наследственной арис-
тократии. Но идеал Конфуция гораздо шире: он, по существу,
формирует и члена общества вообще. При любых формациях чело-
век в идеале должен быть скромен, дисциплинирован, морально
устойчив. Никакое общество не может существовать без уважения
к старшим. Конфуций собрал драгоценное наследство первобыт-
но-общинного строя, тысячелетиями вырабатывавшего эталон чле-
на общества.
Идеальный чиновник, по Конфуцию, — образец “благород-
ного мужа”. Он предан государству; ответственно относится к
служебному долгу; воспитывает народ; в управлении народом ис-
ходит из чувства справедливости. Конфуцианский идеал утопи-
чен, но само выдвижение такого идеала, несомненно, заслужи-
вает признания. Культурный чиновник всю жизнь учится, не счи-
тает зазорным “скромно спрашивать совета у нижестоящих”. Кон-
фуций призывал считаться с общественным мнением (видимо, в
лице руководства общин, игравших в его время большую роль),
понимал, что в хорошо управляемом государстве народ должен
доверять властям, если “народ перестает верить, то (государству)
не устоять” [31, с. 95].
Человек служит обществу и должен повиноваться государству.
Право толковать понятие “Небо”, на что Конфуций не осмели-
вался даже посягать, дано лишь главе государства, монарху. Кон-
фуций понимал, что философия доступна сравнительно узкому
кругу интеллигентов; остальной массе он предлагал ограничиться
бездумным подчинением традиции, повторением ритуала — цере-
монией поклонения предкам, слушанием музыки. “Верхам” —
сознательность, “низам” — привычка, механическое копирова-
ние. Поэтому ритуал занимает в конфуцианстве, можно сказать,
не меньше места, чем теоретические рассуждения.
Противопоставление “благородных” социальным низам, возве-
дение общественного неравенства к непреложной воле Неба про-
явилось во встречающемся у Конфуция фатализме. “На все есть
судьба, — говорил он своим ученикам, благородный муж испы-
тывает страх перед тремя (вещами): перед небесной судьбой, перед
великими людьми и перед словами мудреца. Мелкие люди не знают
небесной судьбы и не боятся ее, неучтиво обращаются с великими
людьми и презрительно относятся к словам мудреца...” [41, с. 100].
3. Основоположники китайских идеологических систем 49
В одном отношении Конфуций все-таки признавал людей
равными: в способности овладения знанием. У того, кто овладел
традицией, она переходит в осознанное знание, дающее право
занять место среди высших; знание — важнее наследственности.
Впоследствии из этого принципа была выведена формула постро-
ения в Китае господствующего класса не на основе наследствен-
ности, а формально по принципу образованности.
В VI—V вв. до н.э. Конфуций смог создать моральное учение
без сколько-нибудь подчеркиваемых мистических черт, стать выше
многих более поздних мыслителей, не находивших иных средств
воздействия на человека, кроме воздействия на его чувство страха
либо стремление к выгоде.
Но учение Конфуция имело и слабые места. Во-первых, его в
значительной мере соглашательский характер облегчал использо-
вание конфуцианства, как, впрочем, и многих других обществен-
ных учений, самыми различными классами, включая реакцион-
ные. Во-вторых, когда Конфуций, цепляясь за традицию, дохо-
дил до принципиального отрицания писаных законов, он вступал
в противоречие с собственным преклонением перед знаниями (в
том числе перед письменностью), перед прогрессом. Впоследствии
конфуцианцы поняли, что в пункте, отрицающем писаные зако-
ны, им не стоит идти за учителем.
Наконец, надо постоянно учитывать, что у Конфуция катего-
рии и принципы, которыми оперирует философ, относятся толь-
ко к свободным людям цивилизованного мира. Рабы и варвары
полностью исключаются из поля зрения. Конфуций был уверен,
что хуася, то есть предки современных китайцев, жители цивили-
зованных древних государств, даже если бы жили без правитель-
ства, в условиях анархии, все равно не опустились бы до презрен-
ных варваров, хотя бы последние сумели завести у себя государ-
ство. Сама внешность варвара вызывала у Конфуция отвращение:
он, согласно преданию, не сдержавшись, ударил посохом учени-
ка, сидевшего в позе варвара на корточках. Для конфуцианства
изначальным, не подлежащим перемене, является различие меж-
ду цивилизованным и варварским миром, исключающее варваров
из числа людей.
Как и другие древние философские системы, конфуцианство
совершенно не интересовалось целой половиной человеческого
рода — женщинами, молчаливо исходя из непреложности подчи-
ненного положения женщины в обществе.
Конфуцианство, в том виде, как оно возникло, осталось иде-
ологией древнего общества. Чтобы позже стать составной частью
50 Часть I * КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
единой китайской средневековой религиозной идеологической си-
стемы, оно должно было предварительно слиться с рядом важней-
ших духовных компонентов.
Из других крупных древнейших идеологов Конфуцию пред-
шествовали Гуань Чжун и Лао-цзы. Противоречиво отношение
Конфуция к Гуань Чжуну. Ему претили такие положения, как
“закон — отец и мать народа”, “закон стоит над монархом”.
Конфуций выражал неодобрение расточительством Гуань Чжуна,
его роскошным образом жизни, который пристало вести лишь
монарху, — все это, с конфуцианской точки зрения, являлось
нарушением “ритуала”. Числились за Гуань Чжуном и другие “греш-
ки”, например служба у князя Хуань-гуна, убившего его брата
(неуважение к родственному долгу, игравшему в конфуцианстве
столь большую роль).
Но Конфуций одобрял внешнюю политику Гуань Чжуна, ук-
репившую княжество Ци и спасшую, как он считал, Китай от
нашествия варваров: “Гуань Чжун, являясь первым министром у
Хуань-гуна, навел порядок в Поднебесной, и народ до сегодняш-
него дня пользуется его благодеяниями. Если бы не Гуань Чжун,
мы бы ходили с растрепанными волосами и одеждой, застегнутой
на левую сторону” (то есть подверглись бы варваризации. —
Нельзя оценивать мораль Гуань Чжуна по аналогии с моралью ка-
ких-нибудь простолюдинов, тех, “кто кончает жизнь самоубий-
ством в канавах, и никто даже не знает об этом”. Конфуций в
итоге считал возможным утверждать, что Гуань Чжун обладал
“гуманностью”.
Острых противоречий между Конфуцием и Гуань Чжуном не
возникло потому, что у Гуань Чжуна писаный закон (фа) еще не
противопоставлялся прямо традиции, не отрывался от старых пра-
вил нравственности, занимавших в конфуцианстве столь большое
место. В дальнейшем положение изменилось: обе школы резко
разошлись.
Старшим современником Конфуция был Лао Эр (Лао-цзы),
сохранились сведения о знакомстве обоих мыслителей; Конфуций
посещал столицу Чжоу, где Лао Эр работал архивариусом. Кон-
фуций обращался с Лао Эром как младший со старшим, почти-
тельно задавал ему вопросы на философские темы, как ученик
учителю. Сохранился эпитет, которым Конфуций назвал Лао-
цзы: он именовал его “драконом” (в Китае — символ величия и
мощи). Есть данные, что Конфуций заимствовал у Лао-цзы поня-
тие о “дао”, то есть о развитии в природе и особенно — в нрав-
ственном совершенствовании. Однако пассивность, чистая со-
3. Основоположники китайских идеологических систем 51
зерцательность даосизма были чужды конфуцианству, призывав-
шему к активному служению обществу и государству.
Лао-цзы, возмущавшийся страданиями народа, не мог не стать
символом народной борьбы против угнетателей. Одновременно
даосское учение, хотя содержавшее серьезные элементы материа-
листического взгляда на мир, проявило податливость к разного
рода религиозным спекуляциям и позднее стало превращаться в
религию. Возможность такой эволюции заложена во взглядах Лао-
цзы. в абсолютизации единства за счет множественности, в чрез-
вычайном возвеличивании загадочного вездесущего “дао”, от ко-
торого оставался один шаг до признания “дао” божеством.
Собственно, уже при жизни Лао-цзы (если верить, что Кон-
фуций был его младшим современником) конфуцианство сделало
первую попытку использования даосизма в целях религии: Конфу-
ций заимствовал у Лао-цзы термин “дао” для обозначения вечно-
сти, беспредельности познания истины. Именно применение “дао”
в последнем смысле особенно интересовало Конфуция, внимание
которого было обращено прежде всего на человека. “Ежели на
рассвете познаешь дао, то на закате можешь умереть”, — говорил
он [31, с. 71]. Видно, Конфуций не считал возможным для че-
ловека познать до конца “дао”; ему было важно указать на беско-
нечность процесса познания.
Мо Ди
Четвертый выдающийся идеолог древности, Мо Ди, жил, по-
видимому, во второй половине V в. до н.э. Родился, по некото-
рым сведениям, в государстве Лу (том же, где Конфуций), по
другим — в Сун. Вышел из низов — мастерил повозки, потом
стал чем-то вроде инженера, ведавшего строительством стен и
защитных машин, применявшихся при обороне осажденных горо-
дов. Учился у конфуцианцев, но убедился в несостоятельности,
как он решил, их взглядов. Собственное учение Мо Ди, моизм,
содержащееся в книге “Мо-цзы”, полемически заострено против
конфуцианства.
Главное различие заключается в неодинаковом понимании
принципа “гуманность”. Толкуя термин “гуманность” как лю-
бовь к людям, Мо Ди утверждал, что Конфуций отрицал лю-
бовь к чужим людям, отрицал даже любовь к себе, признавал
лишь любовь к родственникам. Мо Ди называл это несправед-
52 Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
ливым. Сам он проповедовал “всеобщую любовь”, которая в
его представлении сливалась с понятиями “гуманность”, “спра-
ведливость”.
“Всеобщую любовь” Мо Ди и его последователи выдвигали на
место “маленькой любви” (только к родителям и старшим род-
ственникам). “Всеобщая любовь” относится ко всем людям вне
зависимости от родственных связей и социального положения.
“Маленькая любовь”, лежащая в основе существующего строя,
на деле означает, что государственная власть и казна находятся в
бесконтрольном пользовании узенькой группки родственников;
правители раздаривают родственникам богатства, полученные путем
обложения населения, утопают в роскоши, предаются разврату
(41, с. 131-135].
Мо Ди выступал не за смягчение налогов, которые в VI—V вв.
до н.э. еще только шли в китайских государствах на смену подне-
вольному труду. Главный пафос его учения направлялся против
имущественного неравенства, расточительства, в защиту демок-
ратии (за власть общины).
Обратной стороной демократического и простонародного ха-
рактера моистской идеологии являлась религиозность. Народные
низы в то время полны были суеверия и мистики, соответственно
монеты верили не только в Небо, но и в демонов, духов гор и рек.
“Простой люд, — говорится в книге “Мо-цзы”, — испытыва-
ет три бедствия: голодающие не имеют пищи, замерзающие не
имеют одежды, уставшие не имеют отдыха. От этих трех бед на-
род испытывает огромные страдания. Но если именно в такое
время ваны, гуны и другие знатные люди развлекаются колоколь-
ным звоном и барабанным боем, а также устраивают боевые уп-
ражнения для показа оружия, то откуда же простой люд возьмет
пищу и одежду. Поэтому я считаю, что так не должно быть. Мой
замысел состоит в том, чтобы уничтожить это” [41, с. 88].
“Подлинно человеколюбивый муж, — учил Мо Ди, — соразме-
ряет свои действия с пользой для Поднебесной, но не с тем, что
услаждает его уста либо нежит его тело. Подлинно человеколюби-
вый муж не делает ничего, что могло бы нанести ущерб имуще-
ству народа, отнять у народа его пищу и одежду” [41, с. 89].
Критика существующего классового строя у Мо Ди неотделима
от критики конфуцианства, становившегося в это время идеоло-
гией господства наследственной аристократии. Главные его стре-
лы направлены против того принципа конфуцианцев, который
непосредственно обращался к народным низам, — принципа со-
блюдения церемоний (“ли”). “Их обширное учение, — говорил
3. Основоположники китайских идеологических систем 53
философ, — не может быть правилом для мира. Они много раз-
мышляют, но не могут помочь простолюдинам. За всю жизнь
невозможно постичь их учение, за целый год нельзя выполнить их
церемонии, и даже богатый не может (позволить себе) услаждать-
ся их музыкой...” [41, с. 89].
Мо Ди придавал исключительно большую роль в поступках
людей примерам. Если один правитель подаст пример доброго
поступка, остальные последуют за ним. Философ ссылался на
то, что человеческой натуре свойственно стремление к хорошему,
приятному, желание отблагодарить того, кто сделал тебе прият-
ное. По традиции, он прибегал к цитатам из “Книги Песен”:
Знай же, что слово найдет непременно ответ,
Блага, чтоб кануло без воздаяния, — нет...
Кто мне подарит душистого персика плод,
Сливу всегда от меня в благодарность возьмет [41, с. 159].
Мо Ди проповедовал экономию в расходах, следование во всем
практической пользе.
Человек, по Мо Ди, должен заботиться о личной выгоде, что
соответствует теории “всеобщей любви”: “Любить людей не зна-
чит исключать себя”; “любовь к себе включает также любовь к
людям. (Тот, кто питает любовь к людям) также входит в объект
любви, поэтому любовь к людям распространяется на самого лю-
бящего человека. Нужно одинаково любить себя и других людей”
[41, с. 137].
Соблюдение личной выгоды — норма поведения человека, если
она не переходит определенных границ и тем самым не начинает
причинять вреда другим. В конфуцианских церемониях монетам
не нравились похоронные обряды, сооружение гробниц и прочие
вещи, “не нужные живым”: Мо Ди считал, что пышные похоро-
ны переводят богатства и делают нищими земледельцев, “ноше-
ние длительного траура (три года. — В. Я.) приносит вред живу-
щим и мешает делам” [41, с. 88].
Особенно раздражала Мо Ди музыка, игравшая в конфуциан-
ских церемониях первостепенную роль. Стоило Мо Ди, направля-
ясь к кому-нибудь в гости, услышать у того торжественную музы-
ку, как он тут же поворачивал обратно. Музыка, как и пышные
похоронные обряды, казалась монетам чем-то никчемным, бес-
полезным в практической жизни. В этом проявлялся их узкий
утилитаризм, даже аскетизм. Если простой народ не пользуется
плодами искусства, значит, искусство не нужно.
54
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
Критикуя Мо Ди, другой мыслитель, Сюнь-цзы, впоследствии
писал: ‘‘Музыка — (источник) радости, а радость свойственна
чувствам человека... Поэтому человек не может (обходиться) без
музыки, музыка же не может не иметь (соответствующего) выра-
жения... А Мо-цзы выступает против этого...” “Музыка способна
вызывать в народе хорошие мысли, она глубоко проникает в его
сердце и легко изменяет нравы и обычаи. Поэтому ваны-предки
руководили народом с помощью ритуала и музыки, и народ пре-
бывал в мире и согласии" [45, с. 227, 229].
Ярким свидетельством близости взглядов Мо Ди к простому
трудовому народу служило отношение философа к агрессивной
войне. Он считал, что убить одного невинного — несправедливо,
но убивать массу невинных — тем более несправедливо: “Армия
нападающей страны вторгается на землю другого государства, топ-
чет его хлеба, рубит его леса, разрушает города и поселения и
губит его пруды и (другие) водоемы, угоняет и убивает скот, сжи-
гает и оскверняет его родовые кумирни, принуждает работать на
себя и убивает его население, измывается над иноплеменными
старцами и женщинами, вывозит из захваченного царства его бо-
гатства” [41, с. 96].
Не только побежденный, но и сам агрессор в конечном счете
страдает от войны: “служилые не занимаются государственными
делами, земледельцы не засевают поля, женщины не ткут полот-
но, государство теряет своих слуг, простолюдины забрасывают
свои дела”.
Философ осуждал войны агрессивные, признавал и поддер-
живал оборонительную войну. Мо Ди и его ученики разрабатыва-
ли стратегию обороны, искусство строительства укреплений, все-
гда готовы были служить стороне, подвергшейся нападению. Со-
хранились свидетельства источников, что Мо Ди сумел как-то
убедить правителя Чу отказаться от нападения на государство Сун,
в другой раз убедил правителя Лу не нападать на государство Чжэн.
Полемизируя с конфуцианцами по многим вопросам, Мо Ди
сходился с ними в почитании традиций. Мо Ди знал “Книгу
Письмен”, “Книгу Песен”, не раз ссылался на них. Образцом
для него, как для Конфуция и для Лао-цзы, служили легендарные
древние монархи, прежде всего Великий Юй, который де сам
разбивал глыбы каменным молотом, соединяя многие реки. Он
мученически служил Поднебесной.
Но Мо Ди и моисты делали ударение не на традиционности, а
на новизне своих взглядов, на их творческом характере. Конфу-
ций, как известно, говорил о себе, что ничего не сочиняет, про-
3. Основоположники китайских идеологических систем 55
сто подражает старине. Мо Ди первым высказался против подоб-
ного слепого преклонения перед стариной: “Хорошему из древно-
сти нужно следовать, но нужно создавать и современное хоро-
шее”. “...Так называемые древние принципы, которым нужно
следовать, в свое время тоже были новыми...” То, чему сегодня
“должны подражать люди, прежде необходимо было создать” [41,
с. 103].
Как и у даосов, идеалом моистов фактически была первобыт-
ная община. Они не призывали ломать сложившиеся к их времени
общественные отношения, стояли лишь за “справедливость”, счи-
тали несправедливым присвоение родовой аристократией продук-
тов труда мелких собственников.
Как достичь справедливости, монеты не знали; цель их остава-
лась утопической. Но в одном они были твердо уверены — дости-
жение цели может стать результатом только людских усилий, упор-
ного труда. Вера в то, что человек — хозяин своей судьбы, отли-
чала последователей Мо Ди от конфуцианцев, внушавших людям
трепет перед Небесной судьбой, и от даосов, пассивных в соци-
альных вопросах. Мо Ди указал на противоречия у Конфуция,
призыв которого — стремиться овладеть знаниями — становится
бессмысленным в случае, если судьба каждого члена общества все
равно предопределена Небом: “Требовать, чтобы люди учились, и
утверждать, что есть судьба, — это все равно, что приказать чело-
веку уложить волосы и тут же сбить с него шапку” [41, с. 101]. Мо
Ди приходил к гениальной догадке, что именно труд является
главным отличием человека от животного.
Идеал моистов был утопичен, но ничего утопического не со-
держит в себе второй их важнейший принцип, призванный допол-
нить принцип “всеобщей любви”, — “уважение талантов”. Он
состоит, попросту говоря, в том, что члены общества должны
выдвигаться по способностям, а не по родству: “Если земледелец,
ремесленник или торговец проявит недюжинные способности, то
его должны выдвинуть, наделить высоким чином и жалованием,
дать ему дело соразмерно с его способностями и выделить ему в
подчинение людей”.
Принцип “уважения талантов” отразил реальную эпоху, в ко-
торую жил мыслитель. Господство наследственной аристократии,
при Конфуции еще уважаемой, при Мо Ди явно изжило себя,
выдвигавшиеся из общинников многочисленные “таланты” тре-
бовали себе доли во власти и в государственных доходах. Справед-
ливость и равноправие, проповедовавшиеся Мо Ди, вполне устро-
или бы, на первых порах, эту социальную прослойку.
56
Часть I • КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
Фактически, выборная власть казалась Мо Ди наилучшим воп-
лощением “воли Неба”. Прямо не высказываясь по этому поводу,
он ссылался на традиционные примеры избрания монархов и дру-
гих чиновников народом в древнейшие времена. Правление иде-
альным государством рисовалось его воображению как диктатура
одного лица: “Только Сын Неба может создавать единый образец
справедливости в Поднебесной” [41, с. 92]. Но в сущности, пра-
витель и любой его подданный, будь то чиновник, земледелец или
даже представитель профессий, другими философами считавших-
ся второстепенными, — например, торговец, — равно полезные
члены общества. Каждый должен работать по своим способнос-
тям: “Способный вести рассуждения и беседы пусть ведет рассуж-
дения и беседы, способный излагать исторические книги пусть
излагает исторические книги, способный нести службу пусть несет
службу; таким образом, если следовать справедливости, все дела
будут выполнены” [41, с. 93]. Как говорили последователи Мо
Ди: “Благородный является государем, но он приносит людям
пользы не больше, чем простолюдины” [41, с. 94].
Одним из фундаментальных противоречий в моизме было то,
что Мо Ди, по существу призывая к борьбе против существующего
строя, фактически ожидал переустройства общества только от одной
силы — от мудрого монарха. Ученики Мо Ди ездили от одного
двора к другому, убеждая каждого правителя взять на себя труд-
ную и неблагодарную задачу перестройки Поднебесной на основе
демократических принципов. Это внутреннее противоречие моиз-
ма отразило извечно существующее в народных массах противоре-
чие между их демократизмом и наивным монархизмом.
Правители обязаны исходить не из интересов отдельных груп-
пировок, а из интересов всей страны — в этом заключается моист-
ский принцип “уважения к единству”. При всех различиях между
школами Конфуция, Лао-цзы, Мо-цзы, общим для них было
прославление единства, будь то идеализируемое Конфуцием Чжоу-
ское царство, или утопическое народное государство Мо Ди, или
абстрактное воплощение единства в абсолюте Лао-цзы.
Общность в этом пункте отразила факт возникновения этих
учений в период складывания основ общекитайской культуры; они
служили делу сплочения древнекитайской народности и, объек-
тивно, образованию к III в. до н.э. централизованной империи.
Мо Ди имел сотни учеников, сохранились конкретные сведе-
ния лишь о пятнадцати. Для борьбы за осуществление своих идей
на практике монеты создали организацию религиозного оттенка со
строгой иерархией и дисциплиной. Во главе стоял Великий учи-
3. Основоположники китайских идеологических систем 57
тель — выборный “Большой человек”. Члены вели аскетический
образ жизни, были беззаветно преданы организации, регулярно
сдавали ей часть своего жалования, не жалели сил для пропаганды
учения Мо Ди. Главным средством они считали убеждение “силь-
ных мира сего”, для чего стремились поступать на службу советни-
ками к правителям различных царств. Моистов поддерживали обыч-
но те цари, которые стремились под своим скипетром объединить
все государства Восточной Азии. Тем самым моизм из философии
недовольных, угнетенных превратился постепенно в идеологию
правящих классов, альтернативную взглядам “законников” и кон-
фуцианцев. После смерти Мо Ди центр организации моистов пе-
реместился в Чу, позже в Цинь.
Моизм, с его “всеобщей любовью”, с поощрением социаль-
ной активности, с предложением добиваться не индивидуально-
го, а коллективного спасения, создавший собственную организа-
цию в виде сплоченного коллектива единомышленников, имеет
некоторые общие черты с зародившимся позже на Ближнем Вос-
токе христианством. В чисто философском плане монеты выде-
лялись разработкой теории познания, прежде всего проблем логи-
ки, что отличало их от других древнекитайских философских школ
и сближало с рядом направлений древнегреческой философии.
Но в Китае историческая судьба моизма оказалась иной, чем
конфуцианства и даосизма. Последние два учения, возникшие
раньше моизма, оставались вплоть до XIX в. неотъемлемыми ча-
стями самого базиса китайской идеологии. Моизм, напротив, после
краткого бурного успеха на рубеже IV—Ш вв. до н.э. сошел со
сцены. По мнению некоторых марксистских ученых, кризис школы
моистов объясняется тем, что с развитием экономической жизни
в древнем Китае разрушалась и теряла былую независимость соци-
альная опора моизма — “класс свободных земледельцев, городс-
кие прослойки свободных ремесленников, частично торговцев”
[41, с. 39].
381 г. до н.э. — год какого-то перелома в развитии моистской
организации. Это дата крушения в государстве Чу реформ У Ци
(см. выше), которые монеты, очевидно, поддерживали. В этом
же году третий “Великий учитель” моистского “ордена”, считая,
что он не в состоянии выполнить стоящую перед ним задачу, по-
кончил с собой; вместе с ним покончили самоубийством 180 чле-
нов организации. Во второй половине IV в. до н.э. центр школы
моистов перебрался на северо-запад, в Цинь, где Шан Яном про-
водились реформы, аналогичные преобразованиям, намечавшим-
ся У Ци.
58
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
На рубеже IV и III вв. единая организация моистов распалась,
часть моистов прямо стала служить господствующему классу Цинь;
другая (так называемая “южная ветвь” моизма) пыталась оказы-
вать помощь угнетенным, но каждый ее адепт действовал в оди-
ночку, на свой страх и риск. Эта ветвь положила начало новому
явлению в китайской жизни — странствующим рыцарям.
4. “БОРЮЩИЕСЯ ЦАРСТВА”
Между периодами “Вёсны и осени” и следующим — “Борю-
щиеся царства” — нет резкой границы. Период “Борющихся
царств” в китайской историографии относят к V—III вв. до н.э.
Малые владения в это время были поглощены более крупны-
ми, осталось меньше десятка сравнительно сильных государств,
между которыми шла борьба сначала за гегемонию, затем — за
полное поглощение одним государством всех остальных.
С ванами (царями династии Чжоу) никто не считался; даже их
собственное маленькое владение в центре Китая распалось на две
части; князья, особенно гегемоны, все чаще сами принимали ти-
тулы ванов — царей (само название периода “Чжань-го” — “Бо-
рющиеся государства” — можно перевести как “Борющиеся цар-
ства”). Династия Чжоу сошла со сцены как раз тогда, когда поло-
са политической раздробленности в Восточной Азии вот-вот долж-
на была смениться сложением новой обширной державы. Внешне
складывающаяся держава выступала как преемница Западного Чжоу
XI—X вв. до н.э. Но фактически она должна была стать государ-
ством более централизованным, складывающимся на гораздо бо-
лее прочной, чем Чжоу, экономической основе. Хозяйственные
связи разных городов укрепились.
С переходом от периода “Вёсны и осени” к периоду “Борющих-
ся царств” в общем совпадает смена бронзового века в Восточной
Азии железным: орудия, в том числе земледельческие, и оружие
повсеместно начинают изготовляться из железа. Отдельные на-
ходки археологами железных предметов, относящихся к более ран-
ним периодам, не меняют того факта, что лишь с рубежа “Вёсны
и осени” — “Борющиеся царства” обнаруживается множество
железных предметов, формы для их отливки, остатки мастерских.
Железо вытесняет бронзовые орудия, а также остававшиеся еще в
употреблении каменные [18, с. 98].
4. "Борющиеся царства"
59
Происходила производственная специализация районов и го-
родов: в Чу делались лучшие наконечники копий, в Хань — луч-
шие мечи; города Янчжоу и Цинчжоу славились шелковыми изде-
лиями. По-прежнему одним из экономических центров оставалось
государство Ци. В нем насчитывалось 70 городов, более, чем в
любом другом государстве Восточной Азии. Улицы циской столи-
цы Линь-цзы были так полны движением, что, к изумлению со-
временников, на них “сталкивались повозки, нагруженные зер-
ном, люди задевали плечами друг друга”. Такая же давка была в
столице государства Чу, где из-за толкотни на улицах “новое пла-
тье, надетое утром, к вечеру непременно рвалось” [14, с. 46}.
Отношения частной собственности все более развивались и в де-
ревне. Строились каналы на реках Вэй, Минь; проникавшая с
юга культура риса все больше теснила просо. Существование об-
шины несколько задерживало развитие индивидуальных хозяйств,
но они все же развивались; приток населения в города, естествен-
но, отражал рост социального расслоения деревни.
В V в. до н.э. в расстановке сил борющихся за гегемонию в
Восточной Азии государств произошли важные изменения. После
того как исчезли могущественные княжества У и Ци, сильней-
шим считалось государство Вэй (столица — Аньи, в современной
провинции Шаньси; позже столица перенесена в Далян, совре-
менный Кайфын, подальше от опасного соседа — Цинь). В кня-
жестве Вэй проживало 3—4 млн. человек; по населению оно зани-
мало среди “Борющихся царств” второе место (первое принадле-
жало Чу с 5-миллионным населением). Вэй достигло наибольше-
го влияния при князе Вэнь-хоу, который был образованным
конфуцианцем, автором нескольких книг. При этом князе в госу-
дарстве Вэй действовали реформатор Ли Куй, стратег У Ци.
Из остальных государств на первенство могли претендовать Чу,
Чжао, позже к ним добавилось Цинь. Эти три княжества отлича-
лись от других прежде всего обширностью территории (Чу — пер-
вое место, Цинь — второе, Чжао — третье). Чуской столицей был
город Ин, циньской с 350 г. до н.э. — Сяньян (в районе совре-
менного города Сиань), чжаоской — Ханьдань (в современной
провинции Хэбэй), яньской — город Цзи (современный Пекин).
Общее население восьми значительных государств (Вэй, Чу, Чжао,
Цинь, Ци, Чжао, Янь, Хань) к периоду “Борющихся царств”
насчитывало около 20 млн. человек.
Для защиты от соседних княжеств и от северных кочевников
стены, в основном глиняные, в период “Борющихся царств” воз-
водились не только вокруг городов, но иногда вокруг целых госу-
60
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
дарств. В войнах, которыми переполнена история этого перио-
да, роль главного наступательного средства, как прежде, играли
колесницы, эти “танки древности”. Но все возрастала роль кон-
ницы. Ведущая роль в переходе к коннице принадлежала государ-
ству Чжао, граничившему с северными кочевыми племенами и
многое у них заимствовавшему. Про чжаоского правителя говори-
ли, что он носит такую же одежду, как северные варвары, ез-
дит, как они, верхом на лошади, стреляет из лука. В стратеги-
ческом пособии IV в. до н.э. — трактате “У-цзы” — давалась с
военной точки зрения следующая характеристика разных госу-
дарств. Царство Ци, выступавшее некогда претендентом на геге-
монию, по-прежнему выделяясь своим богатством, ослаблялось,
однако, кричащими внутренними противоречиями: так, “...кня-
зья и их слуги надменны и предаются роскоши, о народе не дума-
ют. Правление у них слабое, жалованья неравномерны. В од-
ном строю у них два сердца... Поэтому армия Ци внушительна,
но не крепка” [17, с. 29].
Примерно та же оценка давалась государствам Чжао и Хань,
которые также ослаблял острый разлад между низами и верхами:
“Нрав у них мягкий, правление справедливое, но народ устал от
войн; они привычны к военному делу, но плохо слушаются ко-
мандиров, считают, что жалованье у них слишком малое, у вои-
нов нет готовности умереть. Поэтому, хотя армия у них и хорошо
организована, она не может быть пущена в ход” [17, с. 30].
Государство Чу, одно из самых воинственных, как в период
“Вёсны и осени”, так и “Борющихся царств” имело свою ахилле-
сову пяту. Автор трактата “У-цзы” видел ее в излишней централи-
зации, в бюрократическом рвении администрации, не оставляв-
шей в покое народ. Он характеризовал такой стиль правления
своеобразным термином “шумливое”: “Нрав у чусцев слабый; страна
у них обширная, правление шумливое, народ утомлен. Поэтому,
хотя армия у них хорошо организована, она не может продержать-
ся долго” [17, с. 29].
Государство Цинь на западе и Янь на севере непосредственно
граничили с варварскими племенами. Автор трактата не видел в
Цинь и Янь чрезмерного обострения внутренних противоречий:
очевидно, то были сравнительно отсталые общества, мало размы-
тые ростом социального неравенства. У этих государств иные сла-
бые места: “Нрав у циньцев сильный. Земля у них гористая, прав-
ление у них строгое, награды и наказания справедливы. Люди там
уступчивы и преисполнены боевого духа. Но они сражаются по
отдельности, каждый сам за себя”. Следовательно, автор “У-цзы”
4. "Борющиеся царства"61
видел уязвимое место Цинь, по существу, в недостатке той самой
централизации, избыток которой находил в Чу. “Нрав у яньцев
прямой, народ у них добронравный, любят храбрость и справедли-
вость, хитрость и обман у них редки. Поэтому армия у них хорошо
защищается и не бежит”. “У-цзы” рекомендовал пользоваться на
войне прямодушием яньцев: применять военную хитрость, манев-
рировать, стараться из засады захватить в плен яньского полковод-
ца [17, с. 30].
Китайская политическая наука давно знала, что военная сила
зависит от общего положения государства, в первую очередь эко-
номического. Период “Борющихся царств” заполнен не только
войнами, но и попытками социально-экономических реформ в
разных государствах, целью которых был общий подъем данного
государства и, в конечном счете, завоевание гегемонии. Если в
период “Вёсны и осени” такие попытки известны в Ци (Гуань
Чжун), в Чжэн (Цзы Чань), то в годы “Борющихся царств” сме-
няющие друг друга реформы в Вэй, Чу, Цинь идут, в общем, в
том же направлении.
При этом, как всегда в древнекитайских государствах, велика
роль всякого рода советников. Они переезжают из государства в
государство, служат то одному, то другому, нередко группируют
вокруг себя учеников. Быстро шедший экономический прогресс,
требовавший высвобождения личной инициативы и устранения
отживших учреждений, как правило, находил в них горячих сто-
ронников.
Реформы в княжестве Вэй при Вэнь-хоу связаны с именем
философа Ли Куя, сторонника “исчерпывающего использования
сил земли”: поднятия целины, повышения урожайности полей.
Будучи советником князя, Ли Куй выработал закон, по которому
государство закупало по твердой цене зерно у крестьян с тем,
чтобы в неурожайные годы продать им по той же цене, предотвра-
щая взвинчивание цен, спекуляцию, разорение земледельцев. По
подсчетам Ли Куя, средняя крестьянская семья, имевшая 100 му
земли, еле сводила концы с концами. Неизвестно, насколько
закон о твердых ценах был проведен в жизнь: он должен был
встретить сопротивление крупных собственников. Во всяком слу-
чае, коренного прогрессивного преобразования экономики госу-
дарства Вэй не произошло, и само это государство не смогло удер-
жать в руках политическую гегемонию.
Попытки аналогичных реформ в государстве Чу были предпри-
няты выходцем из Вэй, советником У Ци, автором цитированно-
го выше военного трактата “У-цзы”.
62
Часть I * КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
Личность У Ци чрезвычайно характерна для начального пери-
ода “Борющихся царств”. Родом из княжества Вэй, он с детства
отличался неукротимым нравом. Его семья разорилась, стала пред-
метом насмешек односельчан (бедность в эти века начинает рас-
сматриваться как презренное состояние). В ярости У Ци перебил
тридцать человек, смеявшихся над ним, и должен был покинуть
родные места. Уезжая, поклялся матери, что не вернется домой,
пока не станет министром. Ради этого своего будущего стал учить-
ся, как многие в то время, у философа. Попал к знаменитому
ученику Конфуция — Цзэн-цзы, автору канонизированной поз-
же книги “Великое учение” (“Да сюэ”). У философа долго не
задержался, так как не съездил на родину отдать последний долг
умершей матери. У Ци не поехал потому, что пытался сдержать
слово — не возвращаться домой, пока не станет министром, но
тем самым он нарушил священнейший для конфуцианцев прин-
цип сыновней почтительности. Учитель прогнал У Ци. После-
дний принялся теперь изучать в царстве Лу военную науку.
Способности ученика были блестящи, учеба, видимо, шла
успешно, а тут представился случай проверить знания на практи-
ке: на царство Лу напал сильный сосед — Ци. Требовался полко-
водец, но на У Ци смотрели с подозрением: он был женат на
женщине из царства Ци. Не колеблясь, У Ци умертвил жену;
расчет оправдался: он был назначен командующим действующей
армии. Цинское войско У Ци разгромил, но, когда надобность в
его услугах отпала, он был изгнан из Лу — его, видите ли, обви-
нили в жестокости и запоздало наказали за убийство жены; при-
помнили ему также убийство тридцати односельчан.
Третий срыв в карьере. Но на сей раз У Ци не был больше
безвестным учеником: победа над Ци оставила ему значительный
моральный капитал. Правитель его родного княжества Вэй, Вэнь-
хоу, со всех сторон окруженный территорией враждебного госу-
дарства и лихорадочно готовившийся к обороне, соглашаясь, что
У Ци — человек плохой, все же решился прибегнуть к его услугам
в военном деле, в котором никто пока его не превзошел. Сбылась
мечта честолюбца — он возвратился на родину, на должность,
соответствующую посту военного министра.
Деятельность У Ци в государстве Вэй — вершина его успехов
как военного специалиста. Разрабатывая стратегические планы,
он в то же время непосредственно занимался делами армии. На-
ходясь в походе, одевался, как простой солдат, спал на голой
земле, шел пешком, как прочие солдаты, ел одинаковую с ними
пищу. Хрестоматийным стал пример самоотверженности, когда
4. "Борющиеся царства”
63
У Ци надрезал фурункул, мучивший солдата, и высосал гной.
Интересно, что мать солдата горько плакала по поводу заботливо-
сти полководца: она боялась, что желание солдата ответить на
заботу У Ци каким-нибудь геройским подвигом будет стоить ему
жизни (как погиб когда-то его отец, тоже солдат).
Отеческое отношение к воинам сочеталось с самой жестокой
дисциплиной. У Ци ничего не стоило, например, казнить отваж-
ного воина, совершившего подвиг, но — в нарушение приказа.
Князь Вэнь-хоу, а после его смерти — его сын и наследник У-хоу
относились к У Ци с величайшим почтением; впрочем, пост пре-
мьер-министра ему так и не доверили. Имея всего 50 тыс. пехо-
ты, 500 боевых колесниц и 3 тыс. всадников, У Ци разгромил
500-тысячную армию государства Цинь. После победы ему пору-
чили охрану стратегически важного горного пограничного района.
Во время службы в Вэй им был написан трактат о военном
искусстве “У-цзы”, построенный в виде бесед с князем У-хоу. В
позднейшем Китае трактат “У-цзы” стал рассматриваться, наряду
с другим каноном —- “Сунь-цзы”, как один из двух устоев страте-
гии и военной философии; говорилось о “военной науке Сунь-У”.
В произведении “У-цзы” проводятся некоторые из тех же прин-
ципов, что и в “Сунь-цзы”: подчеркиваются роль полководца, значе-
ние правильной организации, верной оценки сил противника.
Но в трактате “У-цзы” можно найти и некоторые новые черты.
Прежде всего, “У-цзы” рассуждает о “гуманности”, учит со-
блюдать “дао”, то есть высший принцип, высший закон, мораль.
Сказалось, видимо, то, что ко времени “У-цзы” довольно широ-
ко распространилось конфуцианство с его отстаиванием высших
принципов, общественной морали. Особенно любопытно встре-
чать подобные места в “У-цзы”, помня, что в собственной карь-
ере автор отнюдь не следовал моральным принципам. В числе
других конфуцианских положений “У-цзы” называет право свер-
гать монарха, когда тот — тиран. По-видимому, тираноборчество
отвечает духу эпохи “Борющихся царств”, когда один за другим
рушились троны. Сам вэйский князь, которому служил У Ци, в
недавнем прошлом был один из сановников большого царства
Цзинь, а после междоусобной борьбы и распада Цзинь на три час-
ти сделался правителем независимого государства. Наверно, он с
пониманием слушал речи о праве “свергать тирана” [17, с. 70—71].
Одна из особенностей “У-цзы” — настойчивое требование гу-
манного обращения с побежденным неприятелем: “Когда укреп-
ленный город уже пал, займите дворец противника и распоряди-
тесь выдать жалованье его вассалам, утварь возьмите себе. Там,
64
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
где находится ваша армия, пусть не рубят деревьев, не разрушают
жилищ, не забирают зерно, не убивают домашних животных, не
жгут запасов. Покажите населению, что в вас нет жестокости.
Если окажутся просящие о сдаче — помилуйте их и успокойте”
[17, с. 46].
Тут дело, по-видимому, не только в том, что У Ци учился у
конфуцианцев. Важнее другое: в период “Борющихся царств” все
больше распространяется взгляд, что опустошать вражескую зем-
лю, как было принято прежде, неразумно. Население террито-
рии, по которой прошла твоя армия, может теперь превратиться в
твоих подданных, не стоит озлоблять его. Идет незаметная подго-
товка условий для создания единой империи.
Отличие “У-цзы” от “Сунь-цзы” проявляется также в исклю-
чительном значении, которое “У-цзы” придает качеству, а не
количеству войск. Армия побеждает не численностью, а органи-
зованностью: “Лучше десять тысяч сражающихся, чем миллион не
исполняющих приказы; лучше сотня энергично борющихся, чем
десять тысяч просто сражающихся”, — писал этот стратег древне-
го Китая [17, с. 98]. Решающее значение придает “У-цзы” не-
большой профессиональной армии, в которой особо выделяет
людей, полностью готовых к смерти, например, штрафников.
Эта задача трактата “У-цзы”, видимо, отражает социальную об-
становку “Борющихся царств”. Разорение общинников подорва-
ло устои прежней армии, построенной на ополчении. Борьба ари-
стократических родов против центральной власти делала для пра-
вительства рискованным слишком надеяться на вооруженные силы,
находящиеся в руках местной знати. Оставалось уповать на не-
большое профессиональное войско, призванное быть послушным
орудием в руках правителя.
Заслуги У Ци не помешали его очередному падению. После
смерти хорошо относившегося к нему премьер-министра новый
премьер принялся интриговать против военного советника, убеж-
дая князя, что У Ци — слишком крупная фигура для маленького
княжества Вэй, рано или поздно он перебежит в какое-нибудь
большое царство, скорей всего в Цинь, к неприятелю. Лишив-
шись доверия и опасаясь, что, в конце концов, его обвинят в
каком-нибудь преступлении, У Ци бежал из Вэй.
Середина IV в. до н.э. — время выдвижения двух главных
соперников в борьбе за объединение под своей властью всех китай-
ских государств — самых больших царств, Чу и Цинь. К этому
времени правящей верхушке обоих царств становится ясно, что
одних военных мер недостаточно, необходимы также экономичес-
4. "Борющиеся царства"
65
кие, создающие базу военного могущества. Первым пытался при-
бегнуть к реформам чуский Дао-ван. Для широких реформ, кото-
рые в итоге привели бы к усилению военной мощи, очень подхо-
дил У Ци, всегда придававший большое значение социально-эко-
номическому фактору. Дао-ван назначил У Ци премьер-мини-
стром.
Получив огромные полномочия, У Ци одновременно занялся
укреплением вооруженных сил и социальными реформами. По
его предложению в Чу был издан указ, запрещавший знати пере-
давать дальше третьего поколения наследственные ранги и связан-
ное с ними право сбора налогов с пожалованных уделов. Таким
образом, из-под ног наследственной знати выбивалась почва: зем-
ли ее через определенный промежуток времени возвращались госу-
дарству, которое могло передать их новым лицам. Этот порядок
явно отвечал интересам новой социальной верхушки, выдвигав-
шейся, должно быть, главным образом из среды сельских общин-
ников.
Другим актом, проведенным У Ци, было насильственное пе-
реселение части знати на целинные земли. Вероятно, эта мера
имела двойной смысл. Целинные земли не принадлежали общи-
нам, на них беспрепятственно могло развиваться частное земле-
владение; переселение знати выглядело как уступка крупным вла-
дельцам, некоторое возмещение со стороны государства. Но важ-
нее было другое: государство удаляло оппозиционную знать из тра-
диционных районов ее влияния.
В общем, реформы У Ци означали союз усиливающейся госу-
дарственной власти с возросшей прослойкой новых собственни-
ков. Конечно, преобразования были в корне враждебны наслед-
ственной аристократии, сила которой заключалась в традиции, в
обладании постоянными рангами.
Едва покровитель реформатора Дао-ван умер (381 г. до н.э.),
тело его еще лежало в одном из залов дворца, как знать наброси-
лась на ненавистного премьер-министра. Спасаясь, У Ци кинулся
в зал, где лежал покойник, и спрятался за него. Полетели копья;
бросавших не смущало, что они попадают в тело монарха. У Ци
был убит, весь род его — свыше 77 семей — уничтожен. Неизве-
стно, сохранилось ли в царстве Чу что-нибудь из реформ, прове-
денных У Ци. По крайней мере, как показывает дальнейшая ис-
тория “Борьбы царств”, Чу так и не смогло набрать достаточно
сил, чтобы подчинить себе другие царства. Зато усилилось сопер-
ничавшее с Чу царство Цинь, в котором реформы, аналогичные
реформам У Ци, были проведены с большей последовательностью.
66
Часть I * КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
В царстве Цинь проведение реформ приходится на годы прав-
ления Сяо-гуна. Этот правитель тоже искал советников, которые
помогли бы быстрому подъему царства. Среди кандидатов при-
ехал Шан Ян (Гуньсунь Ян), выходец из царства Вэй. Он проис-
ходил из обедневшей аристократической семьи, получил хорошее
образование; взгляды его формировались под воздействием Гуань
Чжуна, Цзы Чаня, то есть, говоря в широком смысле, “законни-
ков”. Шан Ян был знаком также с учениями Конфуция (возник-
шим на рубеже VI—V вв. до н.э.) и Мо Ди (распространившимся
на рубеже IV—III вв. до н.э.)
Первые беседы, на которых Сяо-гун “проверял” нового кан-
дидата в советники, заканчивались обычно тем, что едва фило-
соф принимался развивать свои планы, правитель засыпал. Но
однажды, вслушавшись в речь Шан Яна, Сяо-гун стал вдруг слу-
шать внимательно и, наконец, был настолько увлечен, что не
заметил, как сполз с циновки и приблизился к говорившему. В
конце концов, Шан Ян был назначен советником.
В духе школы “законников” он начал с того, что попытался
выработать у населения безусловное, автоматическое подчинение
издаваемым государством законам. Сделать это по отношению к
общинникам, многие века привыкшим жить, следуя обычаю, было
нелегко. Шан Ян издал указ, по которому за явно бессмысленное
дело — перенесение бревна от северных ворот столицы к южным —
назначалось огромное по тем временам вознаграждение — 10 золо-
тых монет. Все читали объявление, удивлялись, никто не соби-
рался браться за бревно. Тогда было объявлено, что награда за
перенесение бревна увеличена до 50 золотых. Стена недоверия
покачнулась, нашелся человек, способный рискнуть, который,
на глазах у всех взяв бревно, перенес его через весь город к южным
воротам. Тут же при всех ему было отсчитано 50 золотых: никто
не должен был сомневаться во всемогуществе власти и, одновре-
менно, никто не смел рассуждать, что и почему власть решает.
В 356 г. до н.э. Шан Ян провел в царстве Цинь преобразова-
ния, про которые известно больше, чем о реформах У Ци, хотя
сообщения источников тоже довольно сухи, отрывочны и не все-
гда ясны. Зато ясно общее направление реформ: в результате их
проведения государство Цинь за короткое время превратилось в
самую могущественную державу Восточной Азии. С этой точки
зрения попробуем пробежаться по сообщениям источников:
Шан Ян “приказал народу разделиться на (группы) по пять и
десять (семей), установил (систему) взаимного наблюдения и от-
ветственности (за преступления)”.
4. "Борющиеся царства”67
“Те из народа, кто, имея (в семье) двух и более мужчин, не
разделили (хозяйства), платят двойной налог”.
“...те, кто... пашут, ткут и производят много зерна и шелка,
освобождаются от несения трудовых повинностей. Извлекающие
выгоду из второстепенных занятий (таковыми считались торговля
и ремесло), а также бедные из-за собственной лени должны быть
превращены в рабов”.
“...(члены) знатных домов, не имеющие воинских заслуг, рас-
сматриваются как не имеющие права быть внесенными в списки
знати. Для обладателя каждого (ранга) устанавливается четкое
деление в (размере) частных полей, (количестве) домов, слуг,
служанок и в (виде) одежды. Имеющим заслуги оказывать поче-
сти, не имеющим оных не разрешать роскоши даже при богатстве”
[31, с. 156].
Бросается в глаза главная цель реформ: они направлены против
общинных пережитков. Этому служат: раздел имуществ; введение
вместо прежних родственных уз жесткого административного кон-
троля и круговой поруки; вмешательство власти во все сферы жиз-
ни и хозяйства; усиленное подчеркивание важности военного дела
и земледелия при довольно пренебрежительном отношении к тор-
говле и ремеслу; замена прежних авторитетов, основанных на про-
исхождении и на традиции, новыми, зависящими только от госу-
дарства.
Мероприятия Шан Яна не направлялись против развивающей-
ся частной собственности; более того, шли в одном с ней направ-
лении, разрушая остатки прежнего общинного устройства. Шан
Ян, по-видимому, не собирался полностью запрещать “второсте-
пенные занятия”, требовал лишь, чтобы из торговли и ремесла не
“извлекали выгоду”, то есть не занимались какой-то, с точки зре-
ния властей, спекуляцией вместо того, чтобы посвятить все силы
основному — производству продуктов питания и одежды.
В 350 г. до н.э. в Цинь была проведена вторая серия реформ.
Отцам, сыновьям и братьям было запрещено совместное прожи-
вание под одной крышей. Как видим, продолжалось наступление
на общину. О том же говорит разделение царства Цинь на уезды
(31 уезд): сверху донизу устанавливалась власть чиновничьего аппа-
рата, независимого от наследственной знати. Упорядочивались
налоги и подати, унифицировались меры длины, веса, объема.
Централизация государства подрывала позиции старой знати.
В 350 г. до н.э. был также издан важный указ, о котором
сообщается: “Чтобы (разграничить) поля, (Шан Ян приказал)
провести продольные и поперечные межи, насыпать земли на гра-
68
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
ницах (владений)” [31, с. 159]. В последнем случае речь, несом-
ненно, идет об узаконении права частной собственности на пахот-
ные земли. То, что законы 356 г. до н.э. заставляли только пред-
положить, закон 350 г. делает очевидным: реформы Шан Яна и
объективный рост частной собственности действовали рука об руку,
подрывая общину.
Был введен закон о смертной казни за кражу тяглового скота,
поскольку лошадь и вол стоили дорого, владельцами чаще всего
выступали представители общинной верхушки деревни, именно
их собственность бралась под охрану.
С другой стороны, бедняки, выбывающие из общины в про-
цессе ее экономического размывания, жестоко преследовались как
“лентяи”. Закон бдительно следил, чтобы они не занялись добы-
ванием выгод на каком-нибудь “второстепенном” поприще; им
оставлялась одна дорога: превращение в государственных рабов.
Стремление Шан Яна утвердить права собственности за факти-
ческими собственниками вытекало из его общего убеждения в
необходимости незыблемых законов. Право частной собственнос-
ти должно быть установлено твердо, в противном случае возника-
ет неразбериха. “Когда, — говорил Шан Ян, — сто человек го-
нятся за одним зайцем, они делают это отнюдь не из желания
разделить его на сто частей, а лишь потому, что (никто) не уста-
новил своих прав (на этого зайца). (И, наоборот), если даже весь
рынок будет наводнен продавцами зайцев, то и тогда вор не по-
смеет украсть зайца, ибо право (собственности) на него уже уста-
новлено” [31, с. 116].
Важно было показать, что закон абсолютно непреклонен как
в награждениях, так и в наказаниях. Закон не взирает на лица;
никто, кроме монарха, не в праве изменять его по-своему. В
начале, когда Шан Ян стал вводить новое законодательство, на-
лагаемые им запреты нарушались всеми, включая наследника пре-
стола (будущего царя Хуэй-вана). Шан Ян сказал тогда Сяо-гуну:
“(Пример) неисполнения подают ваши родственники. Если вы
непременно хотите, чтобы законы осуществлялись, то начните
прежде всего с наследника. Коль скоро наследника нельзя наказы-
вать клеймением, клеймите его наставников”. “После этого, —
пишет древний китайский историк Сыма Цянь, — законы полу-
чили широкое применение, и циньцы подчинялись власти” [37,
с. 41].
Можно полагать, что после реформ Шан Яна в царстве Цинь
укрепились порядки, фактически веками пробивавшиеся снизу и
подтачивавшие общинное устройство. Но, если в экономике ук-
4. "Борющиеся царства"
69
реплялись частнособственнические начала, это не значит, что
община как учреждение исчезла: она превратилась в объединение
мелких собственников, долгое время сохранявших общие органы
самоуправления и совместно решавших некоторые общие дела.
Вторая глава сочинения Шан Яна посвящена поднятию цели-
ны. Поощряя и закрепляя распад общины, Шан Ян должен был
задуматься, куда направить другие категории людей, кроме “лен-
тяев”: разбогатевших, но безземельных, лишаемых прежних при-
вилегий. Шан Ян, как и У Ци, искал выход в переселении всех
таких на целину. Но планы поднятия целины имели в его мероп-
риятиях и иную цель: привлечь в Цинь население других государств.
Одна глава прямо называлась “О привлечении народа (в царство
Цинь)”. Реформатор предлагал десять лет не взимать с переселен-
цев никаких налогов, на три поколения освободить их от повинно-
стей и воинской обязанности. “Если все это будет записано в виде
закона, — утверждал Шан Ян, — то в царстве Цинь будет милли-
он тружеников” [31, с. 112].
То, что государственная власть выражала интересы растущей
частной собственности, особенно наглядно показывает идея Шан
Яна о продаже рангов знатности. “Раньше ранги присваивались
только за воинские заслуги; так, воин, принесший голову врага,
сразу повышался на один ранг. Шан Ян составил указ, согласно
которому сдача государству излишков зерна приравнивалась к во-
инским подвигам”. Разбогатевшие общинники, естественно, ус-
тупавшие наследственной знати в военном искусстве, получили
возможность без военной службы, путем простой покупки ранга,
войти в высшие слои.
Вводилась строгая регламентация должностей и заработной платы
в соответствии с рангами. Так, обладатель пятого ранга имел пра-
во занять пост начальника войск уезда; ему жаловались шесть ра-
бов-военнопленных и 5600 монет. Обладателю девятого ранга мог
быть предоставлен сбор налогов с 300 семей общинников (вероят-
но, какая-то условная цифра). Даже на похоронах гробы соответ-
ствовали рангам умерших; число и сорт деревьев, высаженных на
могилах, также должны были соответствовать рангам.
Несомненно, реформы Шан Яна проводились в условиях жес-
точайшей борьбы. В 338 г. до н.э. умер Сяо-гун; правителем
стал его сын Хуэй-ван, ненавидевший Шан Яна. Реформатор
должен был бежать из Цинь. Сначала хотел вернуться в свое род-
ное государство Вэй, но там его не приняли. В конце концов,
отряд Шан Яна, состоявший из родственников и подчиненных,
был окружен циньскими войсками. Шан Ян был убит, труп его,
70
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
в назидание другим, привязан к колесницам и разорван на части;
весь род реформатора уничтожен.
Несмотря на гибель Шан Яна, большая часть его реформ не
была отменена. Благодаря им государство Цинь из захолустного,
отсталого превратилось в одно из самых сильных. Оно приступило
к постепенному подчинению себе соседних областей. До правле-
ния Сяо-гуна самым сильным государством считалось Вэй. Это
был ближайший сосед Цинь; столица Вэй, город Аньи, находился
у самой циньской границы. Шан Ян называл государство Вэй
“внутренней болезнью Цинь”, предсказывал, что либо Вэй унич-
тожит Цинь, либо Цинь уничтожит Вэй. В последние годы прав-
ления Шан Яна циньцы нанесли вэйской армии поражение; вэй-
ский правитель вынужден был перенести столицу из Аньи подаль-
ше от границ Цинь. В последующие годы поражения вэйцев сле-
довали одно за другим, Цинь приступило к захвату также земель
других государств — Чжао, Хань.
Быстрое возвышение Цинь вызывало у других государств стрем-
ление объединиться, чтобы противостоять агрессии. С этой целью
выходец из Ци, странствующий дипломат Су Цинь выдвинул идею
союза “по вертикали”, то есть объединения государств с севера на
юг, от Янь до Чу; смысл подобного союза был в сплочении всех
государств к востоку от Цинь против циньской агрессии.
Предание объясняет энергичную антициньскую деятельность,
развитую Су Цинем, тем, что этот дипломат, якобы, сначала
обращался с предложением своих услуг к царству Цинь, но был
отвергнут. Он “обращался к циньскому вану, писал ему более
десяти раз, но его увещевания не были приняты. (К тому време-
ни) его халат, подбитый черным соболем, износился, сотня цзи-
ней золота (1 цзинь — примерно 250 граммов. — В.Н.) была
истрачена, его достояние истощилось, и он покинул царство Цинь,
чтобы вернуться (домой). Ноги его были оплетены завязками сан-
далий, за спиной подвешены книги, на плече он тащил короб (с
пожитками). Он исхудал, лицо и глаза его потемнели, вид у него
был пристыженный. Когда он возвратился в свое семейство, то
жена не встала из-за своего ткацкого станка (чтобы встретить его),
невестка не приготовила поесть, отец с матерью не побеседовали
с ним. Су Цинь, тяжело вздыхая, сказал: “Жена отказывается
признать меня своим мужем, невестка — свояком, отец и мать —
сыном. Во всем этом виновато (царство) Цинь!” [3, с. 57].
В ту же ночь Су Цинь разложил десятки свитков с военными
чертежами, напрягая мысль над тем, как отомстить Цинь. Через
год, разработав стратегию и методы борьбы, Су Цинь принялся
4. "Борющиеся царства"
71
объезжать различные государства, сколачивая антициньский союз
“по вертикали”. “Не было израсходовано ни одного доу провиан-
та, не было хлопот ни с одним панцирем, ни один воин не уча-
ствовал в битве, не лопнула ни одна тетива, не изломалась ни
одна стрела, а владетели стали близки между собой больше, чем
братья”.
Таланты Су Циня, однако, не смогли поставить преграду рас-
ширению Цинь. Циньский Хуэй-ван послал собственного дипло-
мата Чжан И объехать те же государства, которые посещал Су
Цинь, чтобы плану союза “по вертикали” противопоставить дру-
гой стратегический план — объединения “по горизонтали”, то есть
создать блок различных царств не против Цинь, а в поддержку
Цинь. Не без успеха циньцы расстраивали замыслы соперников.
Рубеж IV—III вв. до н.э. — разгар дипломатической борьбы вок-
руг того, какая стратегия одержит верх — союз “по вертикали” или
“по горизонтали”. Тем временем военное счастье все больше улы-
балось царству Цинь. В 293 г. до н.э. циньский военачальник Бо
Ци занял другую столицу Чу, город Ин. Царство Чу должно было
уступить Цинь значительную территорию и никогда не смогло вер-
нуть себе прежнего могущества.
Для современников было очевидно, что внезапный взлет мо-
гущества Цинь является прямым следствием реформ Шан Яна.
После циньских побед над сильным и воинственным Чу каким-то
поклонником Шан Яна был написан следующий отрывок, встав-
ленный в рукопись оставшейся от Шан Яна “Книги правителя
области Шан”: “Жители царства Чу были усердны и проворны,
как вихрь, наконечники их копий... были остры, как пчелиные
жала. Латами им служила акулья кожа и шкура носорога, проч-
ные, как камень или металл. Реки Янцзы и Хань (ограждали их от
остального мира), словно широкие рвы с водой; реки Жу и Ин
служили преградой на границе; они были укрыты Дэнскими леса-
ми, окружены Фанчэнскими горами. Когда армия Цинь достигла
городов Янь и Ин, она взяла их с такой же (легкостью), с какой
стряхивают листья с сухого дерева... Поражение в войне и непроч-
ность обороны — следствие того, что (в стране) не было закона”
[15, с. 224].
На фоне почти беспрерывных побед циньцев исключением
выглядит их поражение в 270 г. до н.э., понесенное от войск
царства Чжао, которые возглавлялись полководцем Чжао Шэ.
Реванш за поражение царство Цинь смогло взять только 10 лет
спустя. В 260 г. до н.э. под Чанпином (современная провинция
Шаньси) армии обоих претендентов на гегемонию сошлись вновь.
72
Часть I * КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
Чжаосцами командовал сын Чжао Шэ, который “был иску-
сен в разговорах о методах ведения войны, в этом Чжао Шэ не мог
превзойти своего сына”, но далеко уступал отцу в полководческом
таланте. Узнав о назначении сына Чжао Шэ, циньское прави-
тельство тайно назначило командующим своего лучшего воена-
чальника Бо Ци. Когда началось сражение, циньские войска при-
творились разбитыми и стали отступать. Преследуя их, чжаосцы
дошли до циньских укреплений, где наткнулись на неожиданно
стойкое сопротивление. В то же время циньская конница отреза-
ла им пути к отступлению. Борьба пошла на полное уничтожение
чжаоской армии. Циньский царь, узнав о сложившейся ситуа-
ции, мобилизовал всех мужчин старше 15 лет, всех бросил в Чан-
пин, лишь бы не допустить прорыва кольца, образовавшегося вок-
руг чжаоской армии.
Окруженные голодали 46 дней, стали убивать и есть друг
друга. В конце концов, разделившись на четыре части, сдела-
ли отчаянную попытку прорваться, но были отбиты. После
того, как командующий чжаосцев был убит стрелой, армия
капитулировала. Если сдавшиеся надеялись спасти свою жизнь,
то их надежды не сбылись: циньский генерал Бо Ци, боясь
массы пленных, которая при случае могла взбунтоваться, всех
пленных приказал заживо закопать (по преданию, было закопано
400 тысяч человек). Это противоречило стратегическим канонам
(Сунь-цзы и У-цзы рекомендовали поощрять сдачу неприятеля в
плен, щадить пленных), но для Цинь на данном этапе, видимо,
важно было нагнать ужас на всех своих действительных и потенци-
альных врагов. В бою погибло 50 тысяч чжаосцев, циньцы тоже
потеряли больше половины состава армии. Хотя чжаоская столи-
ца Ханьдань на сей раз не была занята циньцами, битва у Чанпи-
на оказалась переломным моментом, после которого царство Цинь
начинает завоевывать и присоединять к себе царства древнего
Китая одно за другим. В 249 г. до н.э. циньцы покончили с
обломком былой Чжоуской империи — маленьким государством
Восточное Чжоу; конец Чжоуской династии прошел почти не-
заметно.
Время стремительного возвышения Цинь отразилось в творче-
стве жившего в IV—III вв. до н.э. великого древнего поэта Цюй
Юаня. Если творцы “Книги Песен” и других дошедших до нас
древнейших стихотворных произведений безымянны, сливаются
с народом, то Цюй Юань — первый известный нам по имени из
создателей китайской поэтической культуры. В древнем Китае
IV—III вв. до н.э. развитие личного, индивидуального начала
4. "Борющиеся царства"
73
приводит к тому, что становятся известны имена не только поли-
тиков или философов, но и поэтов.
Цюй Юань происходил из высшей аристократии царства Чу,
самого южного из “Борющихся царств”. “Традиционной культу-
рой в княжестве Чу была культура жрецов и шаманов. Шаманство
имело широкое распространение, “жертвоприношения духам и
божествам сопровождались шаманскими песнями”. Цюй Юань
использовал чуские рифмы и звучания, бытовавшие в народе ме-
лодии” [42, с. 274]. “В период упадка Чу распространились ша-
манские мелодии” [42, с. 274]. Цюй Юань на смену каноничес-
кому простому, безыскусному строю “Книги Песен” создал соб-
ственный поэтический жанр, известный под именем “свободный
стиль” или “чуские строфы”. Его произведения отличаются тра-
гизмом, духом борьбы, богатой фантазией; проявляется в них и
свойственное эпохе стремление к философскому раздумью.
Занимая вначале видное место при чуском дворе, Цюй Юань
проявил себя горячим сторонником политики “вертикального со-
юза”, то есть сотрудничества с Ци и другими государствами против
Цинь. Он был патриотом своего государства Чу и понимал, что над
ним нависла угроза захвата циньцами. Однако, по-видимому, со-
циальные слои, заинтересованные в объединении различных древ-
некитайских царств в одно государство, к этому времени проявили
себя в столицах многих государств, включая Чу. К объективным
условиям, как обычно, примешивались дворцовые распри и интри-
ги, может быть тайное вмешательство агентов Цинь. Во всяком
случае, Цюй Юань был удален от двора, затем отправлен в изгнание.
В самом известном своем произведении — поэме “Скорбь от-
решенного” — поэт переживает трагедию изгнанника. Его слова
искренни, страстны, язык богат. Цюй Юань живописует цвету-
щие поляны, которые поэт засадил орхидеями и благоухающими
травами; он мечтал дождаться их расцвета, срезать и собрать, ук-
расить свой венок, но не получилось:
Как я хотел увидеть их в расцвете
И в должный час их срезать и собрать.
Пусть я увяну — горевать не стоит,
Жаль, если луг бурьяном зарастет.
В стяжательстве друг с другом состязаясь,
Все ненасытны в помыслах своих,
Себя прощают, прочих судят строго,
И вечно зависть гложет их сердца.
74
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
Все, как безумные, стремятся к власти,
Но не она меня прельщает, нет, —
Ведь старость незаметно подступает,
А чем себя прославить я могу? [1, с. 151].
Поэма Цюй Юаня говорит о конфликте сильной личности,
несгибаемой в своих убеждениях, с окружающим высшим обще-
ством:
Сановники веселью предаются,
Их путь во мраке к пропасти ведет.
Но разве о себе самом горюю?
Меня страшит династии конец [ 1, с. 150].
Для чуского патриота IV—III вв. до н.э. “династия” — поня-
тие, олицетворяющее родину и народ родного Чу. Будучи ярчай-
шим поборником независимости Чу, поэт в то же время — части-
ца складывавшейся общности культуры древнего Китая. Он ссы-
лается на благородство древнейших мудрецов Яо и Шуня, приво-
дит имена полулегендарных правителей, из которых одни призваны
служить современникам примером высокой морали, другие, на-
против, так же порочны, как окружающая поэта придворная среда.
Цюй Юань в своих грезах садится на птицу-феникс, ставит в
упряжку дракона, взмывает над бренным миром. Не зная отды-
ха, летает среди облаков, но и здесь настигает его внезапная тьма:
Вдруг тьма спустилась, будто при затменье,
Я замер с орхидеями в руке...
Как грязен мир, как слеп и неразборчив!
Там губят всё и завистью живут.
“Все кончено!” — в смятенье восклицаю.
Не понят я в отечестве моем, —
Зачем же я о нем скорблю безмерно? [1, с. 156, 162].
Может показаться, что Цюй Юань с его местным патриотизмом
и противодействием объединению Китая вокруг Цинь отстаивал за-
ведомо реакционное дело. Такой подход к оценке художника был
бы несправедлив. Фактически Цюй Юань ратовал за то, чтобы
сохранить чускую самобытность, свободное развитие отдельной
личности перед угрозой надвигающегося беспощадного, слепого
деспотизма. Не способный интриговать и ловчить, поэт смог про-
тивопоставить враждебной силе лишь смерть за свои убеждения.
5. "Расцвет Ста цветов...''
75
Предание говорит, что, живя в изгнании, Цюй Юань блуж-
дал, сочиняя стихи на берегах рек и озер. “Мертвенно-бледен был
вид его, а тело — сухой скелет”. Он думал, что не может “своим
телом, чисто-чистым, принять всю грязную грязь вещей”, лучше
“похоронить себя во чреве рыб речных”. 5 мая 278 г. до н.э. по
лунному календарю Цюй Юань “с камнем в объятиях” бросился в
омут реки Мило.
В то время как имена монархов, объединявших Китай, в боль-
шинстве давно забыты или сделались ненавистными, слава Цюй
Юаня распространилась широко: его стихи, сочинявшиеся в свое
время на языке государства Чу, стали в объединенной китайской
империи произноситься так, как те же иероглифы произносятся
северянами и каким образом читаются сейчас всеми китайцами.
Имя поэта дорого сегодня многим. Не в одних провинциях, вхо-
дивших когда-то в пределы древнего Чу, но во всем Китае в оче-
редную годовщину гибели поэта пекут пирожки в форме челове-
ческой фигурки с изюминкой на месте головы; их едят, а иногда
бросают в речную воду в память о Цюй Юане, слившемся в народ-
ном воображении с образом речного божества.
5. “РАСЦВЕТ СТА ЦВЕТОВ, СОПЕРНИЧЕСТВО
СТА ШКОЛ”
Ожесточенная борьба направлений в период “Борющихся
царств”, напряженные поиски происходили не только в полити-
ке, но и в философии. Этот период истории общественной мысли
Китая получил название “Расцвета Ста цветов, соперничества Ста
школ” (“сто” в данном случае выступает как показатель множе-
ства).
Потребность господствующих классов древнего Китая в единой
идеологии, которая помогла бы построить централизованное вос-
точноазиатское государство и могла бы обслуживать его, отрази-
лась в столкновении четырех идеологических систем — конфуци-
анства, даосизма, моизма и школы “законников”, существовав-
ших уже к V—IV вв. до н.э. Дальнейшая история этих столкнове-
ний прошла ряд стадий.
Последователи Конфуция и Лао-цзы в общем стояли на старых
позициях, выступая против каких-либо радикальных изменений в
обществе и государстве.
76
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
Один из ближайших к Конфуцию продолжателей его учения,
его внук Цзы Сы в книге “Среднее и обычное” (“Чжунъюн”)
призывал к соблюдению во всем “великой середины”: “(Человек)
должен исправлять самого себя и не требовать ничего от других. И
тогда не будет у него злобы, он не будет роптать на Небо и не будет
питать ненависти к другим” [51, с. 87].
Развивший материалистические элементы даосизма философ
Ян Чжу, призывая следовать во всем природе, высказывался про-
тив войн и гнета государства. Но ради осуществления своего иде-
ала Ян Чжу, как его упрекали, ни за что не согласился бы вырвать
у себя даже единый волосок, если бы этим можно было помочь
обществу. Он оправдывался тем, что “одним волоском никак
нельзя помочь обществу” [51, с. 97]. Ян Чжу советовал человеку:
живи здоровой, естественной, долгой жизнью, без излишеств,
но и без излишнего аскетизма, живи, не мучая людей, но и не
слишком надрываясь в помощи другим. Наслаждайся приобрете-
нием знаний, тренируй ум и тело. Не забывай, что “умирают как
добрые и мудрые, так и злые и глупые. Все существа различны,
когда они существуют, и тождественны, когда они умирают. При
жизни люди различны — мудрые и глупые, знатные и незнатные;
умирая, они становятся одинаковыми, все они подвергаются тле-
нию и уничтожению” [51, с. 96].
Ничего конкретного не могли предложить обществу для ради-
кального улучшения и другие даосские мыслители (а это был один
из периодов наибольшего распространения даосизма). В начале
IV в. до н.э. в столице государства Ци был основан так называ-
емый Дворец наук у западных ворот (академия Цзися), просуще-
ствовавший около ста лет. В нем были собраны ученые различ-
ных школ — конфуцианцы Мэн-цзы и Сюнь-цзы, глава школы
“Инь-Ян” философ Цзоу Янь, но преобладала школа дао.
Чжуан-цзы
Самый видный в тот период последователь Лао-цзы не принад-
лежал, однако, к сотрудникам “Дворца наук”: то был некто Чжу-
ан Чжоу, более известный как Чжуан-цзы (учитель Чжуан) по
своей книге, названной “Чжуан-цзы”. Он был родом из царства
Сун, на территории позднейшей провинции Хэнань.
Государство Сун находилось в самом центре древнего Китая,
на его территории “сходились в битве четыре стороны света”.
Чжуан-цзы происходил из знатного, но пришедшего в упадок рода.
5. "Расцвет Ста цветов..."77
В молодости он служил смотрителем плантации лаковых деревьев
(мелкая чиновная должность). Философские труды Чжуан Чжоу,
позже изданные под общим названием “Чжуан-цзы”, прочно при-
обрели в китайской традиции славу “речей безумца из царства Сун”.
Развивая ярко представленное в даосизме убеждение в относитель-
ности всего сущего, всех идей и учреждений, Чжуан-цзы подры-
вал ценности, которые давно поднимались на щит конфуцианца-
ми, “законниками”, монетами, заинтересованными в укрепле-
нии общественных и государственных институтов. Чжуан-цзы
разрушал рациональный мир, всякое знание, логику, приличия,
церемонии. Во время похорон он хохотал.
Издеваясь над бессмысленностью войн, постоянно происхо-
дивших в современном ему мире, Чжуан-цзы рассказывал о двух
микроскопических царствах, умещавшихся на рожках одной улит-
ки, из честолюбия постоянно воевавших друг с другом и положив-
ших десятки тысяч людей ради своего воображаемого величия.
Именитого сановника философ сравнивал с вошью в свиной
щетине, живущей припеваючи только до тех пор, покуда огонь не
опалит щетину.
В одной из своих притч Чжуан-цзы рассказывает, как ему
однажды приснилось, что он — маленькая бабочка, порхающая
среди цветов. Проснувшись, он никак не мог решить: Чжуан-цзы
ли приснилось, что он — бабочка, или, наоборот, бабочке до сих
пор снится, что она — Чжуан-цзы. Отражение предмета в зеркале
и сам реальный предмет — тоже, по мнению автора, равноценны.
Но, отвергая как будто все сущее, Чжуан-цзы фактически ни-
когда не издевался над такими вечными ценностями даосов, как
правдивость, искренность, близость к природе, естественность.
Говоря о бренности славы, философ призывал: лучше быть живой
черепахой, волочащей хвост по грязи, чем дохлой черепахой во дворце.
В отличие от других философских направлений, Чжуан-цзы и
его единомышленники не стремились к созданию сильного госу-
дарства.
Критикуя философов конфуцианской школы, Чжуан-цзы ут-
верждал, что в старину люди были едины, свободны, но вдруг
появились “мудрецы”, принесшие чуждые человеческой природе
этические понятия и нормы [51, с. 126]. Сильные стали “свиреп-
ствовать над слабыми” [51, с. 126], появились смуты, воровство,
разбой. Нет существенной разницы между обыкновенными раз-
бойниками типа разбойника Чжэ (автор, видимо, имел в виду
какого-то известного в его время реального разбойника), который
“забирает у людей быков и лошадей, уводит их жен и дочерей”, и
78
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
великими людьми, борющимися за трон: различие между ними
лишь в том, что “укравшего крючок — на плаху, а укравшего
трон — на царство” [51, с. 126].
Устами разбойника Чжэ автор обвинял Конфуция: “...не па-
шешь, а ешь, не ткешь, а одеваешься... В безрассудстве выду-
мал сыновнее почтение, братское повиновение и домогаешься
удачи у правителей, у богатых и знатных. Преступления твои тяж-
ки” [51, с. 127].
Как некогда Лао-цзы, мыслитель идеализировал далекую пер-
вобытную “естественность”, когда не мудрствовали, зато “чело-
век спал спокойно, вставал довольным... гулял вместе с оленя-
ми и лосями, пахал и кормился, ткал и одевался. Никто не
причинял вреда другому” [51, с. 129]. Понимая, видимо, недо-
стижимость своего идеала, Чжуан-цзы звал к достижению свобо-
ды хотя бы во внутреннем мире человека.
Но многим интеллигентам периода “Борющихся царств”, когда
главным социальным злом являлись постоянные жестокие вой-
ны, конфуцианская апологетика существующего строя и даос-
ские пассивные протесты казались равно никчемными. Китайс-
кий историк нашего времени Фань Вэньлань в следующих словах
выражает наступивший к IV в. до н.э. кризис общественной
мысли: “Народы больших и малых княжеств не хотели войны и
надеялись получить мир из рук того, кто совершит объединение
Китая” [42, с. 243].
Шан Ян
О сильном правителе, который железной рукой “наведет поря-
док в Поднебесной”, грезили, как изголодавшийся мечтает о пише,
как измученный жаждой мечтает о воде; готовы были приветство-
вать такого правителя, “как спасенный от виселицы приветствует
своего избавителя” [42, с. 243]. Возможная дилемма — продол-
жение страшных войн или жестокий правитель — многими реша-
лась в пользу второго. В книге периода “Борющихся царств” гово-
рилось: “Страдания, которым подвергается народ в результате
жестокого правления, не могут сравниться с теми, которым он
подвергается сейчас”.
Сложившийся в древнекитайских государствах того времени
психологический климат объясняет резкие сдвиги в общественной
мысли, выразившиеся в преобразовании Шан Яном учения “за-
конников” и выдвижении указанной школы на первый план.
5. "Расцвет Ста цветов..." 79
Учение Шан Яна (упоминавшегося выше в связи с реформами
IV в. до н.э. в Цинь) стало для китайских монархов новым орудием
усиления и подчинения себе остальных царств Восточной Азии.
В историю под именем Шан Яна вошел Гуньсунь Ян, назван-
ный так по области Шан, княжеству, пожалованному ему цинь-
ским ваном Сяо-гуном.
Уроженец царства Вэй, переехавший на службу в Цинь, Шан
Ян разработал свою теорию под влиянием “законников” — Гуань
Чжуна, Цзы Чаня, Ли Куя, У Ци; заимствовал Шан Ян и отдель-
ные моистские положения. Зато учение Шан Яна во всех пунктах
демонстративно противоположно проповедям конфуцианцев и
даосов. Великие мыслители прошлого — Конфуций, Лао-цзы,
Мо Ди — исходили из основополагающего убеждения, что человек
по природе добр. Шан Ян во главу угла ставил идею, что природа
человека зла, каждый стремится к личной славе и выгоде. Не
любить надо человека, а беспощадно ломать насилием, либо ис-
пользовать его собственное непреодолимое стремление к выгоде; в
обоих случаях лучше будет государству и самому человеку.
Учение Шан Яна изложено в “Книге правителя области Шан”
(сборнике различных документов и речей, составленном, види-
мо, вскоре после смерти автора).
Поскольку человеческая природа не добра, то чтобы повелевать
людьми, нужна не мораль, а веши более реальные — запугивание
силой, заманивание выгодой. Народ не должен быть силен — пра-
вителю удобней, чтобы народ был слаб; “Если народ обессилен,
государство могущественно, когда же народ могуществен, государ-
ство бессильно”. Лучше, чтобы народ был не просто слаб, но и
глуп: “Когда народ глуп, им легко управлять” [15, с. 222, 237].
Ясно, что в таком случае и знания не нужны, что бы ни
говорили конфуцианцы (особенно знания гуманитарные). Чте-
ние “Книги Песен”, “Книги Письмен”, слушание музыки отвле-
кают людей от общественно полезного труда: “Если на тысячу
человек, посвятивших себя земледелию и войне, приходится всего
лишь один, (знающий) “Книгу Песен” и “Книгу Письмен” и
являющийся умным оратором, вся тысяча станет лениться пахать
и воевать” [15, с. 150].
В отношениях между людьми, особенно между правителем и
подданными, бесполезна абстрактная справедливость. Предан-
ность сановников, почтительность младших — “все это достигает-
ся... не путем справедливости, а путем неизменных законов...
Совершенно мудрый правитель не ценит справедливость, но це-
нит законы” [15, с. 215—216]. Не менее бесполезно и человеке-
80
Часть I * КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
любие: “Человеколюбивый может оставаться человеколюбивым к
другим людям, но не может заставить других людей быть человеко-
любивыми; справедливый может любить других людей, но он.не
может заставить людей любить друг друга” [15, с, 215].
“Стремления людей к богатству и знатности угасают лишь тог-
да, когда захлопывается крышка гроба” [15, с. 209].
В беседах с циньским правителем Шан Ян развил свою фило-
софию, имевшую самую непосредственную практическую цель:
подсказать путь, каким царство Цинь скорее могло бы прийти к
покорению всей Восточной Азии.
“С древнейших времен, — рассуждал Шан Ян, — до нынеш-
него дня ни разу не случалось, чтобы кто-либо достиг владычества
в Поднебесной, не одержав побед, или кто-либо погиб, не испы-
тав горечи поражения... Совершенно мудрый правитель понима-
ет, что владычества в Поднебесной он может достичь лишь с по-
мощью своих воинов...” Автор отлично понимал, что широким
массам война враждебна, так как несет им одно горе: “Обычно
народ ненавидит войну; тот, кто сумеет привить народу любовь к
войне, добьется господства в Поднебесной” [15, с. 211].
Шан Ян, в противоположность Конфуцию, Лао-цзы, Мо Ди,
славит войну, приписывает ей в свойственном ему парадоксаль-
ном стиле высшую гуманную цель — уничтожение в конечном
счете самой войны; ежели войной можно уничтожить войну, то
позволительна даже война; ежели убийством можно уничтожить
убийство, то разрешены даже убийства; если наказаниями можно
уничтожить наказания, то допустимы даже суровые наказания.
Шан Яну рисуется идеальная картина, если ван будет слушаться
его советов, в частности: “Сильных (из народа. — В.Н.) надо
сломить, красноречивых заставить прикусить языки... Путь к бо-
гатству и знатности должен идти только через ворота войны. Те из
них, кои сумеют воевать, пройдут через ворота войны к богатству
и знатности, а упорствующих и непослушных надлежит карать без
снисхождения. И тогда отцы — старшие братья, братья, знако-
мые, родственники по женской линии, единомышленники — все
станут говорить: “Самое главное, к чему надо стремиться, — это
война, и только”. И тогда возмужавшие займутся войной, старые
и слабые станут оборонять страну; умерших не будут оплакивать, а
живые будут стараться изо всех сил” [15, с. 208—210].
Приемы, основывавшиеся на прямом насилии, автор реко-
мендовал не только на войне, но и в мирнрй жизни, в граждан-
ском устройстве. Учитывая, что армий нужен крепкий тыл, Шан
Ян составил проект идеальной государственной машины. Из на-
5. "Расцвет Ста цветов..." 81
град и наказаний он отдавал предпочтение наказаниям: “В образ-
цово управляемом государстве много наказаний и мало наград”; “в
стране, достигшей господства (в Поднебесной), на каждые девять
наказаний приходится одна награда” [15, с. 165].
“Прежние правители, — писал Шан Ян, — могли повелевать
своим народом, их люди шли на обнаженные мечи (врагов), под
град стрел и камней; они стремились к этому не из-за того, что им
нравилось постигать (тяготы войны), а потому, что (они) избега-
ли тем самым наказаний”. Как видно, Шан Ян, не разделяя
преклонения конфуцианцев перед древностью, сам при случае не
отказывался от традиционных примеров.
С древнейших времен, утверждал он, “навести порядок в
Поднебесной мог лишь тот, кто прежде всего мог навести порядок
в собственной стране; мог одолеть сильного врага лишь тот, кто
прежде всего победил собственный народ”. Одна из глав “Книги
правителя области Шан” называлась “Как ослабить народ”. Госу-
дарство, говорилось в ней, в котором сохраняется сильный на-
род, будет расчленено, государство, в котором избавились от силь-
ного народа, добьется владычества в Поднебесной [15, с. 223].
Слова: “Прежде всего победить свой собственный народ” — рав-
носильны объявлению войны народу.
Могут, правда, возразить: неизвестно, что автор понимает под
словом “народ”, может быть — сепаратистски настроенную знать
отдельных княжеств (некоторые места его книги допускают такое
толкование). Но в других упоминаниях автора о “народе”, напри-
мер, в цитированном выше месте, что народ обычно ненавидит
войну, безусловно имеются в виду массы. Приходится заклю-
чить, что автор в общем понимает “народ” нерасчлененно и, сле-
довательно, объявляя войну народу, подразумевает, в боль-
шинстве, простых тружеников. Открыто объявить войну собствен-
ному народу — до какой степени должны были обостриться клас-
совые противоречия ко времени Шан Яна по сравнению, хотя
бы, с веком Конфуция!
Идеальное государство рисовалось Шан Яну в виде неограни-
ченной монархии. Никакие советники в духе Конфуция, ника-
кой народный демократизм в понимании Мо Ди не должны, по
мнению Шан Яна, хоть сколько-нибудь ограничивать волю монар-
ха — все должен решать он сам. Конечно, наряду с правителем
имеется закон — создание правителя и орудие в его руках.
Законы создаются для закрепления прав и обязанностей. Без
них общественные отношения превращаются в хаос. “Ныне зако-
ны и предписания неясны, не определены их названия, поэтому
82
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
жители Поднебесной обсуждают законы и предписания, выска-
зывая различные мнения...” [15, с. 238].
“Закрепление прав и обязанностей — таков путь к порядку”
[15, с. 239]. Определенность законов призвана проявляться и в
том, что наказания должны формулироваться как беспощадно
жесткие: “Если при применении наказаний за мелкие проступки
карать как за тяжкие (преступления), то (проступки) перестанут
совершаться, а тяжких преступлений и вовсе не будет” [15, с. 195].
“Если наказания суровы и каждый неизбежно получает то, что
заслужил, народ не осмелится испытывать (на себе силу закона),
и тогда в стране исчезнут осужденные”. “Если наказания ясны,
исчезнет смертная казнь” [15, с. 207]. Войной уничтожать вой-
ну, жестокостью наказаний уничтожать жестокие наказания — на
таких софизмах строится учение Шан Яна.
Одним из надежнейших средств поддержания закона автор счи-
тал круговую поруку и хорошо налаженное доносительство: “муж,
жена и их друзья не смогут скрыть преступления друг от друга, не
накликав беды на родственников виновного, остальные также не
смогут покрывать друг друга” [15, с. 231].
Власть должна была поощрять доносы: замешанные в наруше-
нии закона чиновники, если они вовремя донесли на других ви-
новных, освобождались от наказаний. “Независимо от того, яв-
ляется ли сообщивший знатным или человеком низкого проис-
хождения, он полностью наследует должность, ранг знатности,
поля и жалованье того старшего чиновника (о проступке которого
он сообщит правителю)”. “Ежели сделать суровыми наказания,
установить (систему) взаимной ответственности за преступления,
то люди не решатся испытывать (на себе силу закона), а когда
люди станут бояться подобных испытаний, исчезнет (потребность)
в самих наказаниях” [15, с. 207].
Для слежки друг за другом нужно использовать людей, стрем-
ления которых различны. Поясняя эту мысль, автор замечает,
что, например, управляющему зверинцем и конюшему нельзя было
бы поручить слежку друг за другом, так как этих двух лиц связыва-
ют “общие стремления”: один обворовывает всех зверей зверинца,
второй — лошадей. Вот если бы лошади могли говорить, те спо-
койно могли бы доносить и на конюшего и на управляющего зве-
ринцем, так как “стремления лошадей и этих чиновников различ-
ны: лошади не хотят, чтобы их обкрадывали” [15, с. 231].
Проводником закона в жизнь служит бюрократия, создавае-
мая монархом, им же расставленная по соответствующим сту-
пенькам, наделенная по заслугам рангами.
5. "Расцвет Ста цветов..."
83
Чиновник — простой исполнитель, его дело — хорошо знать
закон. “Если кто-либо из чиновников, ведающий законами и
предписаниями, будет переведен (на новую должность) или ум-
рет, на его место необходимо назначить другого и обязать его зау-
чить то, что сказано в законах. Надлежит назначить ему опреде-
ленный срок для заучивания законов, дабы успел за это время
овладеть определенной нормой (знаний); ежели он не овладеет
этой нормой (знаний), наказать (его) по всей строгости закона.
Осмелившегося (самочинно) нарушить текст установленных
законов и предписаний, соскоблить или добавить один или более
иероглифов, приговаривать к смертной казни без (права) на по-
милование” [15, с. 235].
Один экземпляр каждого документа хранился в “запретном
здании”, к которому, кроме узкого круга лиц, никто не имел
допуска, оно было заперто на замок и опечатано. Чиновникам
приказы выдавались в виде копий с подлинников, находившихся
на специальном хранении. Кто осмелился бы сломать печать на
запертом здании, приговаривался “к смертной казни без права на
помилование” [15, с. 236].
Чтобы закон приобрел действительно всеобщее значение, суть
его должны постоянно помнить все, включая самых недалеких,
неразвитых членов общества.
“Конечно, неуловимые и таинственные слова (различных
трактатов), о которых приходится размышлять, — писал Шан
Ян, намекая на древние канонические книги, — доставляют
трудность и людям высокого ума... Поэтому не следует созда-
вать законы, доступные лишь мудрым, ибо не все люди муд-
ры” [15, с. 239].
“Начальники округов, уездов и сами цари должны изучить за-
коны и предписания, хранящиеся в запретном здании, и (знать),
о чем в них говорится. Если кто-либо из их чиновников или народа
захочет уяснить смысл закона или предписания, он должен обра-
титься за разъяснениями к высшим чиновникам-законникам...
Если (кто-либо из государственных должностных лиц) в своих от-
ношениях с народом не будет следовать закону, то люди могут
обратиться за разъяснениями к высшему чиновнику-законнику, и
тот обязан объяснить им, какое наказание ожидает (чиновника),
нарушившего закон. Эти люди должны ознакомить (провинивше-
гося) чиновника с мнением высшего чиновника-законника. Когда
чиновники узнают об этом, они не осмелятся попирать закон в
отношениях с народом, а народ не решится преступать законы”
[15, с. 237].
84
Часть I • КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
В этом месте поражает неожиданная наивность автора (вооб-
ще-то, судя по другим его высказываниям в той же книге, —
реалиста и даже циника), воображающего, что стоит на все слу-
чаи издать законы и довести их до каждого члена общества, как
все проблемы будут решены, чиновники станут идеальными, а
народ послушным.
“Совершенно мудрый не ценит справедливость, а ценит зако-
ны. Если законы непременно ясны, а указы непременно испол-
няются, то больше ничего не надо”. Правда, автор, судя по
отдельным фразам в его книге, отдавал себе отчет в том, что
закон, может быть даже идеальный, не обязательно проводится в
жизнь. “Законы, — писал он, — имеются в каждой стране, но
нигде нет закона, обеспечивающего непременное осуществление
законов” [15, с. 211]. И все же, загипнотизированный собствен-
ной схемой, он вбил себе в голову, что едва схема будет введена
в жизнь, умные и хитрые, мудрые и способные превратятся в
добродетельных, начнут обуздывать свои желания и отдадут все
силы общему делу [15, с. 237].
Правитель своей политикой сосредотачивает все помыслы лю-
дей на Едином (одна из глав разбираемого трактата так и называ-
ется — “Рассуждение о Едином”). Если все законы будут ясны,
чиновники не будут нарушать их, то все усилия государства будут
направлены на Единое, под которым автор подразумевал две вещи:
земледелие и войну. “Для того, кто стремится к процветанию
страны, государственные законы ясны, и потому (ему) не на-
добны умные люди. Правитель (добивается того, чтобы люди)
были заняты Единым; поэтому, коль народ не станет изыскивать
иных источников дохода, государство соберет всю силу в один
кулак. Государство, которое собрало всю свою силу в один ку-
лак, могущественно” [15, с. 150].
Людей, уклоняющихся от земледелия и войны и переходящих
к другим занятиям, Шан Ян именовал “лентяями”; занятия, от-
влекающие людей от главного (от “Единого”), называл “вша-
ми”. Он насчитывал шесть самых вредных “вшей”: стремление
беспечно прожить в старости, безумную трату зерна, пристрастие
к красивой одежде и вкусной еде, любовь к роскоши, пренебре-
жение своими обязанностями, стяжательство. “Когда у земле-
дельца скапливаются излишки зерна, он ищет покоя (на склоне)
лет. Когда торговец получает большие барыши, он стремится к
красивой одежде и вкусной еде, поэтому наносится ущерб зако-
ну”. В другом случае автор перечисляет в своей книге десять
“вшей”: “Книгу Песен”, “Книгу Письмен”, конфуцианский ри-
5. "Расцвет Ста цветов...”85
туал “ли”, музыку, добродетель, почитание старых поряд-
ков, человеколюбие, бескорыстие, красноречие, острый ум
[15, с. 151].
Тяжелый труд в земледелии и накопительство богатств несов-
местимы: “Когда появляется золото, исчезает зерно, а когда появ-
ляется зерно, исчезает золото” [15, с. 161].
Итак, не только блага материальные, но и культурное насле-
дие (ритуал, музыка), моральные качества (бескорыстие, добро-
детель), природные способности, чуть-чуть выделяющие одного
человека из среды других (красноречие, острый ум), — все, по
Шан Яну, должно беспощадно отметаться. Остается чудовищная
машина деспотического государства, поглощающая зерно и спо-
собная захватывать чужие страны.
Автор, сказали бы современные люди, обосновывает полити-
ку преимущественных вложений в военное дело и в земледелие,
он надеется, что тогда не будет дезертиров из армии и народ пере-
станет бежать из деревни в город.
“Из внутренних дел самое трудное для людей — землепаше-
ство, поэтому там, где применяются мягкие методы управления,
невозможно заставить их обрабатывать землю... Земледельцы, не-
смотря на свой упорный и тяжкий труд, получают весьма малые
доходы и находятся в гораздо худшем положении, нежели купцы
и овладевшие ремеслами. Если даже удастся сократить число куп-
цов и (число) овладевших ремеслами, все равно невозможно при-
остановить (процесс) обогащения страны” [15, с. 225].
Перед нами — один из часто повторяемых автором любимых
парадоксов: обогащение страны — плохо, нельзя его допускать.
То же внутри страны: правитель, по мнению Шан Яна, должен
стремиться богатых сделать бедными, бедных — богатыми. Чтобы
пресечь нежелательное, с точки зрении автора, развитие, он ре-
комендовал “установить внутри страны высокие цены на зерно...
увеличить налоги с лиц, не занятых в земледелии... взимать двой-
ные пошлины с тех, кто наживается на рыночной торговле, и
тогда люди будут вынуждены заниматься земледелием”. “Если на
зерно установлены высокие цены, то скупающие зерно не смогут
уже извлекать выгоду, а если при этом обложить двойным нало-
гом лиц, не занятых в земледелии, то купцы и овладевшие ремес-
лами будут вынуждены забросить свои дела и устремятся в поисках
прибыли в сельское хозяйство. И тогда все силы людей будут
отданы (извлечению) выгоды из земли” [15, с. 226].
Часть доходов, которые автор надеялся таким образом полу-
чить, он предлагал отдавать армии, другую — земледельцам.
86 Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
Надо сделать так, чтобы площадь пахотных земель не сокраща-
лась в результате бегства крестьян в города, а возрастала путем
притока переселенцев на целинные земли. В произведении Шан
Яна значительный объем занимает проект автора, осуществлен-
ный им затем, как известно, в царстве Цинь (см. предыдущую
главу): проект, рассчитанный на то, чтобы привлечь население
соседних царств на целинные земли в южной части Цинь (в совре-
менной провинции Сычуань).
Уже вторая глава носит название “Указ об обработке пустую-
щих земель”, в середине книги стоит пятнадцатая глава “О при-
влечении народа (в царство Цинь)”. Автор, сам уроженец царства
Вэй, хорошо знал малоземелье в царствах Вэй, Хань и Чжэн (об-
разовавшихся после распада царства Цзинь к востоку от гор на
границе Цинь). Именно эти три царства он избрал в качестве
источника крестьян-переселенцев для Цинь.
Ход его рассуждения таков. Циньцы на протяжении четырех
поколений одерживают победы над Вэй и Хань, но пока так и не
оказались в состоянии подчинить себе народ этих царств. Не луч-
ше ли предоставить землепашцам из этих царств землю и жилища
(люди, рассуждает Шан Ян, по своей природе всегда, в конце
концов, мечтают лишь о пахотной земле и жилище, а свободные
земли в Цинь имеются в избытке). Надо освободить переселенцев
от повинностей в течение трех поколений. “Это значит, что они
получат то, о чем мечтают, и их не принудят заниматься тем, что
они ненавидят (то есть воевать. — В.Н.). И тогда среди людей,
живущих восточнее гор, не найдется ни одного, кто бы не захотел
переселиться на запад” [15, с. 201].
В итоге будет достигнуто идеальное положение, когда все
циньцы смогут воевать, а их бывшие неприятели из трех восточных
царств будут постоянно поставлять зерно их армии.
Данный проект Шан Яна, как все прочие, исходит из убежде-
ния автора в дурной природе людей: в данном проекте использует-
ся людское стремление к выгоде. Нельзя не заметить, что в об-
щем в “Книге правителя области Шан” все же гораздо больше
предложений запретов и наказаний, чем таких вот мыслей, что
людей не мешало бы материально заинтересовать. Нельзя не от-
метить, что именно проект подъема целины и привлечения пере-
селенцев блестяще оправдал себя на практике, заложив основы
могущества царства Цинь. В этом пункте Шан Ян выступает как
трезвый, реальный политик. При всей его ненависти к предпри-
имчивости отдельных людей, имущество которых не смеет усколь-
зать из всеохватывающих сетей государства, приходится признать,
5. "Расцвет Ста цветов...” 87
что учение Шан Яна не противоречит развитию частной собствен-
ности. В приводимом пункте они идут нога в ногу, потому что
раздача переселенцам огромного фонда государственных земель на
условиях свободного владения означала фактически значительный
шаг в прогрессе частнособственнических отношений.
Как показывает содержание “Книги правителя области Шан”,
учение “законников” в том виде, какой придал ему Шан Ян,
отражало интересы неродовитой имущественной верхушки, выра-
ставшей из общины. Эти люди могли выдвинуться только благо-
даря войне или государственной службе. Указанная прослойка была
шире, чем старая наследственная знать; являясь новой опорой для
монархии, эта прослойка, вместе с тем, порождала большую цен-
трализацию, культ войны, деспотизм, применение властью край-
них средств насилия. Учение Шан Яна, несмотря на некоторые
прогрессивные моменты (равные для всех возможности выдви-
нуться), носило аморальный характер.
С другой стороны, Шан Ян по-своему был не меньшим соци-
альным утопистом, чем, скажем, Мо Ди, с той разницей, что
мечты Мо Ди — добрая утопия, а шан-яновские прожекты — злая
утопия. В самом деле, верить, что человечество можно заставить
отбросить свою культуру, традиции, науку, не заниматься ни-
чем, кроме войны и землепашества, стать винтиками государ-
ственной машины, которая будет, якобы, работать без сучка и
задоринки, — такая же утопия, как вера в то, что в Китае,
каким он был в V в. до н.э., можно построить царство всеобщей
любви (о котором мечтал моизм).
Тем не менее, учение школы “законников” в трактовке Шан
Яна увлекло на некоторое время правящие классы Китая, особен-
но царства Цинь. Оно смогло взять верх над моизмом, к тому
времени ослабленным. “Книга правителя области Шан” стала
рассматриваться циньскими правителями как незаменимое прак-
тическое пособие по текущей политике и оставалась их настольной
книгой с конца IV в. до н.э. вплоть до конца III в. до н.э.
Философские учения сначала Мо Ди, потом Шан Яна глубоко
потрясли идеологическую надстройку китайского общества. Кон-
фуцианство, даосизм когда-то вырастали из тысячелетнего про-
цесса преобразования первобытного общества в классовое, корни
их терялись в далеком прошлом. Системы Мо Ди и Шан Яна,
напротив, возникли целиком из практической деятельности се-
годняшнего дня, выглядели с начала до конца как продукт инди-
видуального творчества, каждая несла яркую печать личности ав-
тора, резко противоречила традиционным взглядам. Так, почти
88
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
каждое положение в книге Шан Яна противоречит соответствующе-
му положению Конфуция, полемизирует с ним. С появлением кни-
ги Шан Яна стало возможным сказать: со времен Конфуция не
появлялось более оригинального и смелого мыслителя. Конфуци-
анству был брошен вызов, на который нельзя было не ответить.
Конфуцианцы увидели себя перед необходимостью учесть из-
менившуюся историческую обстановку, включить в себя новые
философские системы (по крайней мере, частично), тем более,
что умеренно-соглашательский характер конфуцианского миро-
воззрения и метода в принципе делает возможными такие заим-
ствования. Перед конфуцианцами после выступления Шан Яна,
то есть в конце IV — начале III в. до н.э., открывались два пути.
Один — встать в резкую оппозицию к новому направлению, ше-
ствующему под флагом “законников5’, противиться усилению
эксплуатации масс и ужесточению наказаний, не останавливаясь
перед опасностью прямого столкновения с новой растущей гос-
подствующей прослойкой, интересы которой так ярко в теории
были представлены Шан Яном, а в политической жизни — дети-
щем реформ Шан Яна — усиливающимся царством Цинь. Вто-
рой путь был противоположным. Конфуцианцы могли заимство-
вать основные принципы “законников”, более или менее смяг-
чив их. Два мыслителя, живших и действовавших в III в. до н.э.
(может быть, в конце IV — первой половине III в. до н.э.), Мэн-
цзы и Сюнь-цзы, пошли разными путями к решению этой про-
блемы.
Мэн-цзы
Мэн-кэ, более известный под именем Мэн-цзы — по назва-
нию его книги, искал выход на рельсах ортодоксального конфу-
цианства, решительно расходясь как с монетами, так и с “закон-
никами”.
Мэн-цзы происходил, как и Конфуций, из царства Лу, цита-
дели конфуцианства. Здесь находилась могила Конфуция, став-
шая позже местом поклонения, здесь жили потомки великого
мыслителя. Мэн-цзы побывал в разных царствах, проповедуя свое
учение, но большого успеха не имел; вернувшись на родину, в
Лу, закончил свою книгу. Отправным пунктом в полемике с
Шан Яном для Мэн-цзы служило категорическое утверждение,
что человек от природы добр. “Склонность человеческой приро-
5. ”Расцвет Ста цветов... ” 89
ды к добру, — писал Мэн-цзы, — подобна стремлению воды
вниз. Среди людей нет таких, которые не стремились бы к добру,
как нет воды, которая не стремилась бы течь вниз” [15, с. 104].
Прирожденными свойствами человеческой натуры Мэн-цзы
называл сострадание, стыд, скромность, способность отличать
ложь от правды; он выводил из этого такие понятия, как гуман-
ность, долг, доброта, а также разумные суждения человека. Мэн-
цзы, как и Конфуций, учил почитать старших и поклоняться пред-
кам. Он бичевал тех, кто не заботится о пропитании родителей
или срамит родителей [15, с. 105].
По существу, Мэн-цзы, как Конфуций, оправдывал обще-
ственное неравенство тем, что природа сама разделила людей на
старших и младших по возрасту. В книге Мэн-цзы эта мысль еще
больше заострена, чем у Конфуция, потому что автор рассматри-
вал в качестве своей первой задачи дать отпор появившимся к его
времени учениям о равенстве, особенно моизму. Мэн-цзы пи-
сал, что учения Ян Чжу и Мо Ди заполнили всю Поднебесную,
направлял против них стрелы своей критики, но особенно вред-
ным считал учение Мо Ди. Принцип всеобщей любви моистов,
как и эгоистический индивидуализм Ян Чжу, казались Мэн-цзы
подрывом любого общественного устройства: говорить “все для
себя’1 или призывать любить всех означает отрицать правителя и
отца, а тот, кто не имеет отца и не имеет правителя, — тот живот-
ное [42, с. 245].
Мэн-цзы стоял за классовое общество, но такое, внутренние
противоречия в котором завуалированы патриархальными покро-
вами, власть носит отеческий характер, монарх спрашивает мне-
ние советников, проводит мирную политику, прибегает не столько
к наказаниям, сколько апеллирует к морали и знаниям, которые
совместно улучшают добрую в своей основе природу людей. Мэн-
цзы усилил религиозные элементы, имевшиеся в учении Конфу-
ция, считая, что последовательно религиозная идеология скорей
поможет правителю вести за собой народ.
Автор выступал против государственных монополий на те или
иные отрасти хозяйства (добычу соли или железа), за умеренность
налогов, за сохранение общинного строя в деревне, каким тот
был якобы еще в государстве Западное Чжоу. Мэн-цзы принадле-
жит идеализированная картина общинного строя Западного Чжоу —
известная впоследствии в литературе земельная система “цзинь
тянь”, согласно которой поля (тянь) находятся во владении кре-
стьянских дворов, за исключением одного общего поля, урожай с
которого идет государству. Мэн-цзы предлагал монархам восста-
90
Часть I * КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
новить систему “цзинь тянь”, наделив все крестьянские дворы
равными наделами по 100 му. Мэн-цзы был против предлагаемой
“законниками” разработки целинных земель, так как она вела к
росту земельного неравенства.
Мэн-цзы, видимо, был против идеи равных возможностей,
которую поднимали на щит монеты и “законники”. Социальное
деление он рассматривал как незыблемое: “Одни заняты интел-
лектуальным трудом, другие — физическим. Занятые интеллек-
туальным трудом управляют людьми, а занятые физическим тру-
дом управляются... Управляемые кормят людей, а управляющих
кормят люди” [15, с. 106].
Книгу Мэн-цзы от произведений других конфуцианских уче-
ных отличает одна особенность, которая могла появиться только в
пору, когда правители перестали слушаться конфуцианцев, стали
считать, вслед за Шан Яном, конфуцианство бесполезным и вред-
ным. Мэн-цзы неоднократно напоминал о карающей роли Неба
в отношении тех государей, которые не прислушиваются к муд-
рым речам советников. Ему принадлежит подробная разработка
известного учения о “Мандате Неба”, которое возникло, по-ви-
димому, гораздо раньше: Небо дает царю или князю мандат на
правление, но может и отобрать мандат, если правление не соот-
ветствует воле Неба.
В своей политической теории Мэн-цзы отводил важное место
народу. “Народ, — говорил он, — самое дорогое, за ним следует
государство и только потом уже государь”. Это, конечно, поста-
новка вопроса, в корне противоположная Шан Яну. В книге
Мэн-цзы содержится совет правителю — при решении вопроса о
казни кого-либо из подданных прислушиваться к мнению народа
[42, с. 247].
Можно спорить о том, что Мэн-цзы подразумевал под “наро-
дом” и не было ли его учение о праве Неба отнять у монарха свой
мандат просто обоснованием права смещения сановниками не-
угодного им государя. Во всяком случае, объективно учение о
“Мандате Неба” могло оправдать любое восстание против прави-
теля, ставшего тираном. Последователи Конфуция и Мэн-цзы
имели теперь в своих руках документ, оправдывающий их оппози-
цию такому правительству, как циньское; мандат, разрешающий,
в крайнем случае, даже примкнуть к народному восстанию про-
тив этого правительства. Известно, что, в конце концов, кон-
фуцианцы так и поступили.
По противоположному пути — сближения учений Конфуция и
Шан Яна — пошел другой конфуцианец, Сюнь-цзы.
5. "Расцвет Ста цветов..."
91
Сюнь-цзы
Сюнь Цин, более известный под именем Сюнь-цзы, тоже по
названию своей книги, происходил из северо-западного государ-
ства Чжао. Он выдвинулся в приморском царстве Ци, где стал
знаменитым ученым и около десяти лет преподавал: к его времени
умерли виднейшие представители даосского учения, и он занял их
место в упоминавшейся выше академии Цзися, центре сосредото-
чения древнекитайских мудрецов. В течение жизни (III в. до
н.э.) Сюнь-цзы посещал царства Чжао, Цинь; в царстве Чу зани-
мал должность начальника уезда. Там же, в Чу, скончался, на-
писав перед смертью сочинение “в несколько десятков тысяч слов”.
Биография автора, не поднявшегося, как видно, над уровнем
начальника уезда, отличалась от жизни таких людей, как Конфу-
ций, Гуань Чжун или Шан Ян, направлявших политику целых
царств: Сюнь-цзы — профессиональный философ, занятый пре-
имущественно чтением лекций и писанием трактатов.
Заслуживает внимания творческий метод автора: положив в
основу принципы конфуцианства, Сюнь-цзы привлек ряд поло-
жений других философских школ, особенно “законников”. Раз-
вил, довел до логического конца рациональные моменты, имев-
шиеся в высказываниях самого Конфуция, построил систему взгля-
дов, в которой не осталось места потусторонним силам, все было
подчинено человеческому разуму, его познающей и творческой
мощи. Правда, укрепив в философии рационалистические и ма-
териалистические элементы, Сюнь-цзы не смог в той же мере
воспринять диалектическую форму мышления, сделав в этом от-
ношении шаг назад по сравнению с Лао-цзы.
Фундаментом социально-политического учения Сюнь-цзы яв-
ляется учение о злой природе человека. Вопреки восторженному
Мэн-цзы, Сюнь-цзы заимствовал у “законников” убеждение в
злой от рождения природе человека. Он писал: “Человек по при-
роде зол, его добродетель порождается (практической) деятельно-
стью!.. человек рождается завистливым и злобным... Человек рож-
дается с ушами и глазами, его влекут звуки и красота; когда он
следует этим желаниям, рождается распущенность, исчезает нрав-
ственность и культурность” [45, с. 256].
“(Мэн-цзы), — утверждает Сюнь-цзы, — был не настолько
(мудр), чтобы познать природу человека; кроме того, он никогда
не исследовал разницы между тем, что дано человеку от природы,
и тем, что составляет его (практическую) деятельность... следуя
своей природе, человек стремится поесть досыта, когда он голо-
92
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
ден; быть в тепле, когда ему холодно; отдохнуть, когда он устал от
тяжелой работы. Таковы (естественные) чувства человека! Когда
человек голоден, он, видя рядом старшего, не осмеливается есть
первым, — это значит (лишь), что он уступает (это право старше-
му). Когда человек устал от работы, но не осмеливается просить
об отдыхе, — это значит (лишь), что он стремится работать за
старших. То, что сын уступает отцу, младший брат — старшему,
и то, что сын работает за отца, а младший брат — за старшего, эти
два (вида) поведения человека противоречат его природе, идут
вразрез с его чувствами. Между тем именно таков путь почитания
сыном родителей, именно в этом состоит культурность, рождаю-
щаяся из соблюдения норм ритуала и выполнения своего долга”
[45, с. 257-259].
В цитированном отрывке природа человека или, точнее ска-
зать, животное начало в человеке противопоставляется практичес-
кой деятельности человека, накопленной культуре, все положи-
тельное выводится только из практической деятельности. Из нее
проистекают родственные чувства, общественные отношения,
гуманность, дисциплина, самодисциплина. Следует учитывать,
что под “злой природой” философ понимал по существу лишь
инстинктивные стремления людей, полагая, что человек при по-
мощи разума в состоянии преодолеть или ограничить свои инстинк-
ты. Он не включал разум в “природу человека”, ставил разум над
человеческой “природой”. Философия Сунь-цзы носит рациона-
листический, рассудочный характер.
Признание первоначальной природы человека злой было глав-
ной уступкой Сюнь-цзы школе Шан Яна, открывавшей широчай-
шие возможности заимствования других положений “законников”,
например, тезиса об огромной роли законов и наказаний (поскольку
“законники” тоже ведь выводили роль законов и наказаний из
необходимости переделать дурную природу человека). Однако в
учение “законников” о законах и наказаниях Сюнь-цзы внес ряд
дополнений и смягчений, с целью примирить его с конфуцианс-
кими принципами. Наказания, утверждал он, не должны быть
максимально жестокими, нужно варьировать их в соответствии с
серьезностью проступков.
Значительное внимание, наряду с наказаниями, Сюнь-цзы
(впрочем, как и Шан Ян) уделял мерам материального поощре-
ния. Главное, он поднимал значение таких исконных конфуци-
анских понятий, как ритуал и мораль (долг), которые в процессе
переделки человеческой природы имеют, по его мнению, не мень-
шее, а большее значение, чем законы и наказания: “после того,
5. "Расцвет Ста цветов...” 93
как появилась (практическая) деятельность, родились ритуал и
долг; после того, как родились ритуал и долг, были выработаны
законы” [45, с. 259].
Основами ритуала Сунь-цзы считал жертвоприношения Небу
и Земле, почитание предков, уважение к старшим. С точки зре-
ния конфуцианцев, все имело символическое значение: и цвет
одежды, которая одевается участниками торжественных церемо-
ний, и как пахнут ароматные травы, которые человек с собой
носит, и какое убранство в доме, и в каком порядке едят блюда во
время жертвоприношений. К ритуалу относятся также: различия
людей по рангам, правильное пользование богатством; почтитель-
ное отношение к рождению человеческого существа и к его смер-
ти — плач по покойнику и трехлетний траур. Когда люди следуют
ритуалу — в Поднебесной “царит порядок”; когда они не следуют
ритуалу — наступает беспорядок; “когда они следуют ритуалу — их
жизнь спокойна; когда не следуют — их жизнь в опасности... Это
то, чего не может понять ничтожный человек” [45, с. 224].
Особенно бросается в глаза отношение Сюнь-цзы к музыке.
Мо Ди и Шан Ян поносили музыку, Сюнь-цзы боготворит ее.
Музыка для него — важнейшая часть ритуала: “Сущность человека,
его голос и поступки, изменения в чувствах — все это полностью
(проявляется) в музыке! Поэтому человек не может (обходиться)
без музыки, музыка же не может не иметь (соответствующего)
выражения. Если не направлять это выражение (музыки) — воз-
никает беспорядок” [45, с. 229].
“Признаки эпохи смуты и беспорядка, — говорит Сюнь-цзы, —
(таковы): (люди) носят роскошные одежды, мужчины прихора-
шиваются, как женщины, нравы распущенны, (люди) стремят-
ся (лишь) к наживе, их действия беспорядочны, а звуки и музы-
ка — непристойны; люди не соблюдают правил приличия и стре-
мятся лишь к внешней красоте... при похоронах (близких) допус-
кают непочтительность и проявляют скупость; люди презирают
ритуал и чувство долга и ценят лишь чрезмерную смелость; когда
они бедны, они грабят (других), когда богаты — притесняют
(окружающих)” [45, с. 232]. По-видимому, Сюнь-цзы его время
казалось именно “эпохой смуты”. Действительно, старые поряд-
ки рушились, новые еще не установились, верхи притесняли на-
род больше, чем когда-нибудь, а низы — как обнаружилось всего
через полстолетия — находились накануне того, чтобы броситься
грабить богатых. “Когда музыка гармонична и спокойна, — фор-
мулировал автор свою мысль о значении ритуала, — в народе
царит согласие и благопристойность... Когда музыка пуста и по-
94
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
рочна — народ распущен и ленив, дик и (достоин) презрения.
Когда народ распущен и ленив — возникают беспорядки... если
отбросить ритуал и (хорошую) музыку, возникнут порочные зву-
ки, а вслед за этим и возможность быть покоренными и опозорен-
ными” [45, с. 228].
Слияние конфуцианского “ритуала” с провозглашенным шко-
лой “законников” преклонением перед “законом” — суть синтеза,
произведенного Сюнь-цзы. Он включил в конфуцианство также
принцип Мо Ди и Шан Яна о “равенстве возможностей”. Сюнь-
цзы призывал монархов не считаться с происхождением людей,
выдвигать их соответственно способностям: “Если сын или внук
вана, гуна, ученого ши или дафу не соблюдает норм ритуала и не
обладает чувством долга — его следует поставить в один ряд с
простолюдинами. Если же сын или внук простолюдина упорно
накапливает знания в литературе, правильно ведет себя, соблюда-
ет нормы ритуала и обладает чувством долга — его можно поста-
вить в один ряд с цином, сяном, ученым ши или даф)Г (различны-
ми категориями чиновников и сановников) [45, с. 190].
В духе конфуцианства, Сюнь-цзы рекомендовал правителям
не увлекаться агрессивной политикой: “...в то время как другие
(правители) будут изо дня в день пускать в ход, губить и бросать на
поле брани оружие и военное снаряжение, я буду, напротив, со-
вершенствовать их, приводить в порядок и сохранять на складах...
другие (правители) будут изо дня в день истощать (свои силы), а
я — накапливать; другие (правители) будут делать (государство) с
каждым днем беднее, а я — все богаче; другие (правители) будут
с каждым днем множить заботы, а я — освобождаться от них...
Таким образом, я смогу ожидать гибели царств, где правят подоб-
ные правители” [45, с. 200—201].
Сравнивая, что в своей книге Сюнь-цзы берет из конфуциан-
ства, а что — из учений других философов (главным образом Шан
Яна), ученые приходят к выводу, что большая часть взята все-
таки из конфуцианства. Автор отбрасывал те положения конфу-
цианства, которые в III в. до н.э. выглядели явным анахрониз-
мом (например, неприятие писаных законов), но отстаивал госу-
дарство в духе Конфуция: по возможности, не раздражающее на-
род слишком жесткими законами, применяющее средства не только
прямого насилия, но и идеологические (ритуал), не слишком ув-
лекающееся войнами, умеренное в налоговой политике, с “от-
крытым” (только в среде чиновников) обсуждением государствен-
ных дел, проводящее линию разумной экономии и сохранения в
неприкосновенности природной среды. Следование пути древней-
5. "Расцвет Ста цветов..."95
ших “совершенных” ванов, к которому, как все конфуцианцы,
призывал Сюнь-цзы, означало у философа не безусловный воз-
врат к Яо, Шуню и Юю, а следование пути “последующих поко-
лений ванов”. “Отвергать последующие поколения ванов, — пи-
сал он, — и следовать пути глубокой древности — все равно, что
отвергать своего правителя и служить чужому. Поэтому говорю:
если хочешь видеть, что было тысячу лет назад, вникай в совре-
менность...”
Мыслитель исходил из того, что его теоретические выкладки
будут служить практическому делу объединения Китая. Он допус-
кал три возможных пути объединения: с помощью “добродетели”,
с помощью “силы” и с помощью “богатства”. Из этих трех он
предпочитал первый, считая объединение государства с помощью
“добродетели” (то есть не самыми жестокими методами) наиболее
устойчивым.
Из разных перечисляемых Сюнь-цзы типов государства он вы-
делил два: 1) правление “совершенного вана”, то есть такого царя,
который сумел бы добиться “расположения народа”, и 2) правле-
ние “гегемона” — царя, проводящего в основном правильную
политику, но применяющего ради нее грубые материальные и во-
енные средства. Несомненно, под правлением “гегемона” Сюнь-
цзы подразумевал быстро выдвигавшееся в его время царство Цинь.
Посещение Сюнь-цзы государства Цинь произвело на филосо-
фа большое впечатление “бесхитростностью народа”, его “послу-
шанием”, “строгостью”, “преданностью” чиновников, “беско-
рыстием” служилых людей, царившими в Цинь порядком, дис-
циплиной, силой государства. Причем ясно было, что все это
достигнуто не в последнюю очередь благодаря применению цинь-
скими правителями учения Шан Яна. Автор не отрицал успехов
циньской политики, выразив лишь сожаление, что в ней не на-
шлось места конфуцианским принципам человеколюбия и добро-
детели. Больше того, Сюнь-цзы определил природу циньского
государства, сравнив “гегемона” с идеальным “совершенным ва-
ном”: совершенный ван “(делает) зажиточным народ; (правитель),
следующий по пути гегемона, (делает) зажиточными латников”,
то есть опирается на формирующийся класс военной знати.
Сюнь-цзы как бы давал понять, что на практике готов прими-
риться и с таким единством, какое создается в царстве Цинь. В
этом царстве помимо военных методов и жестоких наказаний при-
менялись принципы некоторой материальной заинтересованнос-
ти, привлекались на службу способные люди, невзирая на их про-
исхождение, строго соблюдались законы. Но единственно пра-
96 Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
вильным Сюнь-цзы все же готов был признать лишь путь “совер-
шенного вана”, то есть объединение разрозненных царств в еди-
ную империю на основе “добродетели”. Такое объединение проч-
нее, долговечнее, ибо правитель-гегемон “стремится завоевать
соседние государства”, а правитель, следующий по пути вана,
“стремится завоевать народ”.
“Объединить (царство) легко, труднее сделать (это объедине-
ние) прочным”. “Правителя (можно сравнивать) с лодкой, а
народ с водой; вода может нести лодку, а может ее и опрокинуть”
[45, с. 162].
Надо признать, что мыслитель смог точно предсказать историю
объединения Китая в III в. до н.э., его первый и второй этапы.
В системе Сюнь-цзы две школы, с самого начала открыто
выражавшие интересы господствующих классов, — конфуциан-
ство и школа “законников” — сделали решающий шаг к слиянию
друг с другом.
Сюнь-цзы заметно опередил свое время: когда он писал свое
сочинение, кумирами господствующего класса оставались еще
последователи Шан Яна. Даже собственные ученики Сюнь-цзы
(Хань Фэйцзы, Ли Сы) решительно перешли в ряды “законни-
ков”. Отвергнутым конфуцианцам оставалось находиться в оппо-
зиции. Значительно позже, когда они, воспользовавшись учени-
ем Мэн-цзы о смене “Мандата Неба”, примкнули к народному
восстанию, синтез, предложенный Сунь-цзы, смог осуществить-
ся: возникшая единая китайская империя, хотя и не сразу, приоб-
рела преимущественно конфуцианскую окраску.
Борьба идей в древнекитайской философии повторяла и пред-
восхищала политическую борьбу в обществе, в государстве, по-
вторяла ее повороты, изгибы и, в конечном итоге, привела к
аналогичным результатам: к слиянию учений Конфуция и Шан
Яна (причем память о самом Шан Яне почти совсем растворилась
в конфуцианстве) и к превращению их в единую господствующую
идеологию древнего Китая.
6. ДВУКРАТНОЕ ОБЪЕДИНЕНИЕ КИТАЯ
(ЦИНЬ И ХАНЬ)
После битвы под Чанпином армий царств Цинь и Чжао (сере-
дина III в. до н.э.) военные силы Цинь имели явное преимуще-
ство перед силами всех древнекитайских царств. Правители Цинь
6. Двукратное объединение Китая (Цинь и Хань) 97
не прочь были показать, что их царство не отстает и в культурном
отношении, что оно способно взять на себя задачу объединения
культуры всех хуася. При дворе в Сяньяне, где предоставлялись
широкие возможности выдвинуться выходцам из разных царств,
собралось свыше трех тысяч странствующих ученых; формирова-
лась общекитайская интеллигенция, отличавшаяся от интеллиген-
ции отдельных враждующих царств.
С 246 г. до н.э. циньским царем стал считаться юный Ин
Чжэн, будущий знаменитый император Цинь Ши-хуанди. Пер-
вое время престол от его имени занимала мать, вдовствующая
императрица, при которой фактическим главой правительства был
Люй Бувэй. Когда-то Люй Бувэй был богатым купцом. В то
время он познакомил одну из своих наложниц с циньским цареви-
чем. Царевич стал будущим отцом Ин Чжэна, а наложница — его
матерью.
Фактически возглавив циньское государство, Люй Бувэй пред-
ложил собравшимся при дворе ученым составить энциклопедичес-
кий труд, в котором были бы собраны идеи философских школ:
конфуцианской, моистской, даосской, “законников” и других.
Труд должен был соперничать с Конфуциевыми “Вёсны и осе-
ни”, поэтому получил (по имени Люй Бувэя) название: “Вёсны и
осени” господина Люя”.
Когда коллектив, работавший под общим руководством Люй
Бувэя, составил окончательный текст, получилось грандиозное про-
изведение в 200 тысяч иероглифов. Начертанное на бамбуковых
планках (заменявших страницы), оно было выставлено, точнее
вывешено, у ворот Сяньяна на всеобщее обозрение. Самоуверен-
ность редакторов была так велика, что они считали невозможным
в своем произведении добавить или убавить хотя бы один иерог-
лиф; тому, кому удалось бы улучшить таким образом законченный
труд, демонстративно предлагалась тысяча золотых монет, поло-
женная здесь же, рядом с выставляемой книгой [31, с. 174].
На основании учения философа IV века до н.э. Цзоу Яня о
“пяти добродетелях” в книге утверждалось, что прошло четыре
периода истории Китая, каждый из которых соответствовал одной
определенной “добродетели”. Так, элемент “Земля” отвечал пе-
риоду мифического “Желтого императора”; элемент “Дерево” —
времени Великого Юя; “Металл” — государству Инь; “Огонь” —
государству Чжоу. Теперь, писали авторы, период Чжоу окончил-
ся, очередь за новой династией, девизом которой должна стать
последняя оставшаяся “добродетель” — “Вода”. По мнению авто-
ров и редакторов, “Огонь обязательно должна сменить Вода”. Не
98
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
говорилось, какое царство выступит объединителем Китая, хотя,
конечно, книга, писавшаяся в циньском государстве, намекала,
что роль эта предназначена Цинь.
Ин Чжэн долго не имел полной власти. Только в 238 г. до
н.э., после раскрытия заговора (может быть, мнимого), ставив-
шего целью убийство царя, молодой государь твердо взял дела в
свои руки. Главой раскрытого заговора был объявлен Лао Ай,
фаворит вдовствующей царицы и лицо, близкое к Люй Бувэю; он
был казнен вместе с 19 представителями высшей знати. Одновре-
менно, как обычно, казнены были все члены их родов; кроме
того, 4000 семей были лишены рангов знатности и сосланы в
недавно присоединенную к государству Цинь часть современной
провинции Сычуань. На следующий год был отстранен от власти
Люй Бувэй; в 234 г. до н.э. он покончил жизнь самоубийством.
В руках Ин Чжэна оказалась неограниченная власть.
“Предсказание” о торжестве пятой “добродетели” — Воды —
скоро стало сбываться. В 230 г. до н.э. циньцы захватили цар-
ство Хань, взяли царя в плен, территорию присоединили к Цинь.
В 229—228 гг. до н.э. циньский полководец Ван Цзянь разбил
армию государства Чжао; территория этого государства также была
присоединена к Цинь. В 225 г. до н.э. Ван Цзянем было завое-
вано царство Вэй.
Итак, последний этап завоевания всех китайских царств, на-
ходившихся к востоку от Тайханских гор, восточной границы Цинь,
начался с захвата северо-восточных соседей — Хань, Вэй, Чжао.
В 225—224 гг. до н.э. Ван Цзянь разбил и занял могуще-
ственное некогда царство Чу, самое южное из “борющихся
царств”. Последней в 222 г. к Цинь была присоединена террито-
рия крайнего северо-восточного царства Янь.
Циньский царь переименовал себя в “императора” — был изоб-
ретен новый титул “хуанди” (иероглифы “хуан” и “ди” в представ-
лении древних китайцев связывались со священными силами при-
роды, или называли богов неба и земли). Все, что, по мнению
философов, было атрибутами Воды, распространялось теперь на
новую династию. Считалось, например, что Воде соответствует
черный цвет, который тотчас стал государственным: флаги, фор-
ма чиновников, бунчуки на боевых топорах — все делалось черного
цвета. Народ приказано было именовать “черноголовыми”, вме-
сто прежнего обычного минь (народ). Главная водная артерия
Китая, Хуанхэ (Желтая река), переименовывалась в Дэшуй (“Доб-
родетельная вода”). Из времен года Воде, по тем же представле-
ниям, соответствовала зима, поэтому был введен новый кален-
6. Двукратное объединение Китая (Цинь и Хань) 99
дарь, начинавший год с зимы. Магическим числом, обозначав-
шим добродетель Воды, считалась шестерка, поэтому меры дли-
ны, размеры официальных головных уборов, ширина осей пово-
зок устанавливались так, чтобы они равнялись каким-то шести
единицам либо были шестикратны. Страну поделили на 36 окру-
гов; оружие, отобранное у войск и населения всех завоеванных
царств, перелили в колокола и статуи общим числом 12; во время
поездок императора по стране в местах, посещаемых им, стави-
лись стелы с текстами, число иероглифов которых неизменно без
остатка делилось на шесть.
После смерти правителя в Китае всегда полагалось давать ему
посмертное имя. Ин Чжэн счел это недопустимым ущемлением
прижизненных прав императора. Всех будущих императоров своей
династии он приказал именовать просто по порядку номеров; сам
принял имя Цинь Ши-хуанди — Первый циньский император.
“Потомки же мои, — провозглашал он, — будут называться со-
гласно порядку (престолонаследия) Эр Ши (второе поколение),
Сань Ши (третье поколение) и так вплоть (до десятков тысяч по-
колений) будут чередоваться, наследовать (друг другу) бесконеч-
но” (30, с. 38]. Когда указ писался, Первый циньский император
не подозревал, что “бесконечное” правление его династии факти-
чески на три четверти сведется к одному его царствованию.
Собственное правление Цинь Ши-хуана четко делится на три
периода, каждый по два-три года: в первый период правительство
занималось исключительно упорядочением империи, внутренни-
ми преобразованиями; во второй — велась активная внешняя по-
литика, границы максимально расширялись за счет “варваров”; в
третий — начался кризис империи.
Присоединенные к Цинь остальные китайские земли по терри-
тории и населению в два раза превышали прежние циньские.
Первый вопрос, вставший перед правительством, был — каким
образом этими землями управлять. Первый советник императора
предложил отдать наиболее отдаленные земли — территорию быв-
ших окраинных царств Янь на севере, Чу на юге, Ци на востоке —
в управление сыновьям императора, предоставив им относитель-
ную автономию. Предложение обсуждалось советом высших са-
новников и было одобрено всеми против одного: единственным
несогласным оказался Ли Сы, выходец из государства Чу, пере-
ехавший в Цинь и возглавлявший здесь судебное ведомство. Ли
Сы учился у философов разных школ — конфуцианцев, “закон-
ников”, моистов; вся собственная деятельность показывает его в
качестве последовательного сторонника школы “законников”. Ли
100
Часть I * КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
Сы предложил не наделять принцев земельными владениями, ссы-
лаясь на то, что в истории это всегда кончалось междоусобными
войнами. Он предложил сохранить принцип управления всей стра-
ной строго из одного центра, а пожалования сыновьям императо-
ра и прочим лицам, которые того заслуживают, давать в форме
права сбора налога с определенных территорий, без наделения их
реальной властью на местах. Император принял предложение Ли
Сы, ставшего с этого момента фактическим главным советни-
ком. Империя Цинь, таким образом, с самого начала складыва-
лась как государство с высокой степенью централизации.
Была выработана единая письменность на основе иероглифов,
употреблявшихся в бывших северо-западных царствах (Цинь, Хань,
Чжао, Вэй). Были срыты стены, разделявшие царства; оставле-
ны участки стен, прикрывавшие империю от нападения северных
кочевников, по границе со степью. Вводились единые меры веса,
объема, единые денежные единицы. Строились дороги для проч-
ной связи частей империи; одна от столицы — Сяньяна — вела на
восток, доходя до восточных границ бывших царств Янь и Ци;
вторая — на юг, пересекая бывшие царства Чу и У, доходила до
морского побережья и дальше тянулась по берегу. Император то и
дело совершал длительные инспекционные поездки то по одной,
то по другой провинции, оставляя памятные надписи на стенах,
которые потом должны были не просто читаться, а изучаться.
Богатые аристократические и купеческие семьи покоренных царств
насильственно переселялись в Сяньян. На сколько-нибудь ответ-
ственные административные посты по всей империи назначались,
по-видимому, одни уроженцы прежнего царства Цинь.
Тексты Ши-хуанди показывают, что император разделял взгля-
ды “законников”, прежде всего Шан Яна. Он провозглашал зем-
леделие главным родом деятельности, был сторонником безус-
ловного авторитета закона, жесточайших наказаний за малейшие
проступки. В распоряжении императора было около тридцати видов
наказаний, в большинстве придуманных до него. Смертная казнь,
например, могла быть разных видов: уничтожение родов преступ-
ника, его отца, матери и жены; уничтожение рода одного пре-
ступника; четвертование (руки и ноги привязывались к четырем
разным колесницам, запряженным быками, которых затем пус-
кали бегом); разрубание пополам; обезглавливание; обезглавлива-
ние с последующим выставлением головы на базарной площади;
медленное удушение; закапывание живьем; сваривание в котле;
выламывание ребер; пробивание темени острым предметом. Чаще
казнь совершалась публично, дабы устрашить народ.
6. Двукратное объединение Китая (Цинь и Хань) 101
Широко применялись каторжные работы: десятки тысяч лю-
дей направлялись на строительство дорог, укреплений, дворцов.
По существу, эти люди играли роль государственных рабов; имел-
ся общий термин для государственных рабов и для всех пригово-
ренных к каторжному труду.
Внешняя политика на северной и южной границах империи
была очень различной. На севере китайцы граничили с воинствен-
ными кочевниками сюнну (хунну, гунны), около III в. до н.э.
переходившими от бронзового века к железному и создавшими
раннеклассовое государство в степях современной Восточной и Цен-
тральной Монголии. Здесь борьба долго шла с переменным успе-
хом; перед завоеванием северного царства Чжао циньцами кочев-
ники сумели даже захватить его северную часть. При Ши-хуанди
китайцы перешли в наступление, вновь заняли бывшие чжаоские
земли и продвинулись еще на 400 км. На север была направлена
300-тысячная армия полководца Мэн Тяня, потеснившая “варва-
ров”. Под руководством Мэн Тяня строилась Великая китайская
стена: были укреплены и соединены вместе бывшие стены по се-
верной границе царств Цинь, Чжао и Янь. На сотни лет сохрани-
лись песни о тяжелой подневольной работе на строительстве Вели-
кой стены, где люди гибли тысячами.
В общем, на северной границе стратегия циньского правитель-
ства сводилась к обороне коренной территории, заселенной “чер-
ноголовыми”, хуася. Иначе на юге: там империя граничила со
множеством более слабых народностей, не успевших создать свои,
достаточно сильные государства. Юг сулил богатую добычу: фрук-
ты, экзотические растения, перья диковинных птиц. Правитель-
ство рассматривало юг как неиссякаемый резерв целинных земель.
Одним из ранних государств, с которым столкнулись китайцы
в своей экспансии на юг, был Аулак, принадлежавший племени
юэ, предкам вьетнамцев. Против него было начато наступление с
пяти направлений под общим командованием циньского полко-
водца Ту Цзюя. В результате ожесточенных боев, во время кото-
рых Ту Цзюй погиб, циньские войска все же завоевали территорию
современных южных китайских провинций Гуандун и Гуаней, а
также часть современного Вьетнама. Сюда были направлены пе-
реселенцы из основной части-Китая. Фактически при Ши-хуане
южная граница империи продвинулась настолько далеко, что ки-
тайцам, получившим потом имя ханьцев, не удавалось продви-
нуться далее на юг в течение двух с лишним тысячелетий. Но
южные провинции Китая много веков по населению оставались не
китайскими, лишь к XX в. были окончательно китаизированы; и
102
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
до сих пор миллионы неханьцев занимают на юге значительные
пространства, хотя окружены со всех сторон китайцами.
На западном и восточном направлениях Циньская империя не
имела условий для успешных захватов. На запад от коренных цинь-
ских владений караванные пути уходили куда-то в далекие пусты-
ни, за которыми шли горные хребты, дальше лежали оазисы,
города-государства, страны, знакомые китайцам, в лучшем слу-
чае, только понаслышке, — Бактрия, Парфия, Римская импе-
рия... На западной границе империи приходилось ограничиться
пока поиском путей будущей экспансии. Легенды расцветили эти
поиски: позже рассказывали, что Цинь Ши-хуанди посылал на
запад экспедиции с заданием раздобыть ему эликсир бессмертия,
который якобы имеется в тех далеких краях.
Восточной границей империи служил Тихий океан с прилега-
ющими морями; о землях за океаном ничего надежного не было
известно, ходили толки о каких-то сказочных, никем не населен-
ных островах. Согласно легенде, Ши-хуанди собрал группу маль-
чиков и девочек и отправил на кораблях на восток. Наткнувшись
в пути на неведомые прекрасные острова, дети будто бы положи-
ли начало их заселению, но о самих уплывших в океан больше
ничего не было слышно.
Во всяком случае, при Цинь Ши-хуане империя была так еди-
на, как прежде можно было только мечтать, власть централизова-
на как никогда, внешние рубежи раздвинуты до таких пределов,
что потребовались столетия на освоение присоединенных террито-
рий. Но внутренняя обстановка становилась все более напряжен-
ной. Массы людей, отрываемых от привычного занятия, от жи-
лья и семей, трудились из-под палки на непосильных работах. За
малейшее ослушание полагались жесточайшие наказания. Народ
устал, озлобился. Знатные роды царств, завоеванных Цинь Ши-
хуанди, лишенные власти и привилегий, ненавидели циньский
режим. Во время инспекционной поездки Ши-хуанди по стране
на него было совершено покушение. Десять дней искали преступ-
ника, но тому удалось скрыться. За первым покушением последо-
вало второе. Отныне император избегал долго находиться в одном
месте, постоянно переезжал из дворца во дворец; кроме ближай-
ших приближенных и телохранителей никому никогда не было
известно, в каком дворце в данный момент он находится. Импе-
ратор не доверял никому, каждую мелочь стремился решать сам.
Ши-хуанди обладал огромной работоспособностью, ежедневно
просматривал 30 кг документов и докладов (писавшихся на бам-
буковых дощечках).
6. Двукратное объединение Китая (Цинь и Хань) 103
Один из семидесяти императорских советников, уроженец
бывшего царства Ци, возобновил предложение наделить земель-
ными наделами сыновей, братьев императора и заслуженных чи-
новников. Как и семь лет назад, проект был поставлен на рас-
смотрение высших сановников, и вновь единственным, катего-
рически выступившим против проекта, был Ли Сы. Поскольку
автор предложения ссылался на практику выделения наделов древ-
нейшими династиями Инь и Чжоу, Ли Сы заключил, что пробил
час нанести сокрушительный удар традициям. Он рекомендовал
в месячный срок собрать по всей стране канонические произведе-
ния — “Книгу Песен”, “Книгу Письмен” — и сжечь их. Кто
после этого посмеет устно передавать тексты обеих книг, подле-
жит казни.
Император согласился с идеей Ли Сы. Был издан указ: “Унич-
тожить вместе со всем родом того, кто во имя древности отрицает
настоящее. Чиновники, знавшие (о случаях нарушения данного
приказа) и не сообщившие (об этом) высшим начальникам, под-
вергаются такому же наказанию (как и нарушитель приказа).
Клеймить и сослать на четыре года на строительство Великой ки-
тайской стены тех, кто в тридцатидневный срок (с момента изда-
ния приказа) не сожжет (указанную литературу)” [30, с. 177].
Из списка книг, подлежащих сожжению, исключались книги
по медицине, фармакологии, сельскому хозяйству, гадательные
книги (последние тоже причислялись к практически полезным).
По существу, главный удар направлялся против конфуцианской
литературы, так как конфуцианская идеология стояла за сохране-
ние древних традиций, рассматривалась школой “законников” как
последнее препятствие на пути полного объединения. Были сож-
жены летописи всех царств, кроме Цинь.
Однако в государственных библиотеках и книгохранилищах были
на всякий случай оставлены экземпляры “Книги Песен” и других
запрещенных сочинений на специальном хранении, то есть под
условием допуска к ним крайне узкого круга лиц.
Всего в империи насчитывалось свыше семисот императорских
дворцов, из них 270 — вблизи столицы Сяньяна. Самый крупный
дворец Эпангун представлял ансамбль зданий, соединенных кры-
тыми галереями и навесными мостами; общая композиция зданий
воссоздавала расположение звезд на небе. Всего этого Цинь Ши-
хуану было мало. Император рядился начать сооружение собствен-
ной гробницы у подножия горы Лишань, подле столицы. Гробни-
ца строилась свыше 35 лет. Верх должен был копировать располо-
жение звезд на небе, дно — карту земной поверхности: вырыли
104
Часть I * КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
множество “рек”, “морей”, заполнив их ртутью. Внутри гробни-
цы горели светильники из китового жира, были построены мини-
атюрные здания дворцов, сделаны фигурки ста чиновников.
Автоматические самострелы, поставленные в подземных коридо-
рах, должны были поражать всякого, кто посмел бы проникнуть
внутрь. Гробницы строили семьсот тысяч человек.
Мучения народа и возмущение приближались к своему преде-
лу. На территорию бывшего царства Вэй упал метеорит; его вос-
приняли как небесное знамение, предвещающее великие переме-
ны. Кто-то для вящего эффекта выгравировал на метеорите над-
пись: “Когда император Ши-хуанди умрет, земля будет разделе-
на”. Раздел земли, то есть империи Цинь, стал общим лозунгом
оппозиции. На место падения метеорита срочно были посланы
следственные чиновники. Виновных в нанесении надписи не
нашли; метеорит “в наказание” был раздроблен в порошок, а все
окрестные жители казнены.
В последние годы жизни Ши-хуанди неизвестно, что росло
быстрее: недовольство его правлением или подозрительность дес-
пота, которому всюду мерещились заговоры. Не только сепарати-
стски настроенная знать, не только жестоко угнетаемые низы,
но даже общинная верхушка, служившая главной опорой объеди-
нительной политики Цинь, страдала от жестоких законов. “Тех,
кто порицал Цинь, казнили со всем родом, тех, кто случайно
заговаривал о запрещенном, (казнили на площади)”, — вспоми-
нал впоследствии представитель общинной верхушки Лю Бан [30,
с. 208J. Было проведено специальное расследование, “кто рас-
пространяет клевету, чтобы внести смуту в массу черноголовых”.
Стали допрашивать ученых; “ученые мужи стали наговаривать один
на другого, чтобы обелить себя. Нарушивших запреты и законы
насчитали более четырехсот шестидесяти человек”, главным об-
разом конфуцианцев. Все они были в столице закопаны живьем,
о казни широко оповещена вся империя “в назидание на буду-
щее”; множество ученых было выслано на границу.
Старший сын и наследник Ши-хуанди, Фу Су, осмелился
сказать отцу: “Поднебесная только что устроена, черноголовые в
далеких краях не собраны (вокруг нас), все ученые прославляют
как образец Конфуция, а ныне вы, государь, связываете их су-
ровыми законами. Боюсь, что (из-за этого) в Поднебесной станет
неспокойно. Прошу, подумайте, государь, над этим” [37, с. 81].
Ши-хуанди, не терпевший возражений, разгневался на сына и
отправил его в фактическую ссылку на северную границу — кон-
тролировать действия полководца Мэн Тяня.
6. Двукратное объединение Китая (Цинь и Хань) 105
Летом 210 г. до н.э. во время очередной инспекционной по-
ездки Цинь Ши-хуанди скончался в 50-летнем возрасте на терри-
тории современной провинции Шаньдун. Он оставил государ-
ство в тяжелом положении. Толпы разбойников, сообщают ис-
точники, кишели в горных районах, “бежавшие в леса и горы
становились разбойниками”. В момент смерти императора не-
посредственно у руля правления в столице оказался его младший
сын, принявший имя Эр Ши-хуанди (Второй император), дела за
него решал евнух Чжао Гао. Они поспешили убрать законного
наследника Фу Су, которому был послан меч — приказ покон-
чить самоубийством (по циньским законам — самая милостивая
форма казни); Фу Су подчинился. Был казнен прославленный
полководец Мэн Тянь, которому теперь уже поставили в вину
близость к Фу Су.
Новое правительство, не имевшее пока собственного автори-
тета, искало выхода в неуклонном продолжении политической
линии Ши-хуанди. Второй циньский император возобновил со-
оружение грандиозного дворца Эпангун, недостроенного отцом.
Законы стали применяться с еще большей жестокостью. В столи-
це Сяньяне на случай мятежа было собрано 50 тысяч отборных
воинов, упражнявшихся в стрельбе из луков не только по птицам
и зверям, но также по собакам и лошадям. Для пропитания ог-
ромного гарнизона, раздутого центрального аппарата в столицу
свозились бобы, просо, корм для лошадей. Крестьянам, достав-
лявшим в Сяньян провиант, приказывали самим обеспечивать себя
в дороге едой. На триста ли вокруг Сяньяна население не имело
права потреблять им же выращенное зерно.
Простое продолжение линии Ши-хуанди, и без того всем не-
навистной, привело к краху. В 209 г. до н.э., через год после
смерти основоположника Циньской империи, вспыхнуло народ-
ное восстание.
Про руководителя восстания Чэнь Шэна известно, что он при-
надлежал к той части общинников, которые жили по левую сто-
рону от ворот, где обычно селились бедные и слабые. Про Чэнь
Шэна к тому же специально говорится, что он был сыном “очень
бедных родителей”, “в молодости нанимался к людям обрабаты-
вать поля”, один источник именует его даже “земледельцем-
рабом” [30, с. 185]. Видимо, для китайских авторов III—II вв.
до н.э. понятия “раб” и “порабощаемый наемный работник”
примерно совпадали. Остальные участники восстания, по всем
данным, также представляли бедную и угнетаемую часть об-
щинников.
106
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
Поводом к выступлению послужило то, что Чэнь Шэн с труп-
пой товарищей, мобилизованные в пограничные войска, отрезан-
ные разливом реки, опоздали с явкой на место службы. За это,
как почти за все другие возможные проступки, по циньским зако-
нам полагалась смертная казнь. Опоздавшим осталось только де-
зертировать и образовать шайку, которая быстро стала обрастать
недовольными.
Восстание развертывалось на территории бывшего государства
Чу; Чэнь Шэн и другие вожаки были его уроженцами. Лозунгом
стало восстановление царства Чу; Чэнь Шэн принял титул “Рас-
ширяющийся Чу”, а затем объявил себя ваном (царем) Чу. Со
времени объединения китайских царств империей Цинь прошло
всего двенадцать лет, за это время чусцы не успели привыкнуть к
своему новому положению. Враждебность правительству Цинь со
стороны чусцев, как знати, так и простонародья, была известна.
Ходила фраза:
Пусть в Чу три двора хоть останется,
Все равно Чу верх над Цинь возьмет [30, с. 211 ].
Кроме восстановления Чу, никакой собственной социальной
программы у восставших бедняков и полурабов не было. Восста-
новление Чу было синонимом свержения ненавистной власти
Цинь. Отряд из 900 бывших мобилизованных, перебив воена-
чальников, двигался на запад, занимая один населенный пункт за
другим. Население, особенно молодежь, убивало представителей
власти, присоединялось к повстанцам. Провозглашались лозунги:
“Да здравствует Чу!”, “Великое Чу будет восстановлено!”
Один из руководителей повстанцев объявил себя известным
чуским полководцем Сян Яном (в действительности убитым при
завоевании Чу циньской армией Ван Цзяня; он погиб как раз не-
далеко от того уезда, в котором началось восстание Чэнь Шэна).
После того, как повстанцы прошли 200 километров, у Чэнь
Шэна имелось уже 600—700 боевых колесниц, свыше 1000 всад-
ников, несколько десятков тысяч пехотинцев. Они захватили древ-
нюю столицу Чу, город Чэнь, объявив его своей временной сто-
лицей. Здесь было созвано совещание представителей общин ос-
вобожденной территории. Главным пунктом повестки дня стало
избрание царя.
К восстанию присоединились наследственные аристократы
бывшего царства Вэй со своими отрядами. Представители вэй-
ской знати выступили против провозглашения царем Чэнь Шэна.
6. Двукратное объединение Китая (Цинь и Хань) 107
Насколько можно судить, этот вопрос был единственным, по
которому проявились разногласия между различными социальны-
ми силами, участвовавшими в восстании. Чэнь Шэн напирал на
то, что не одни цари, аристократы, полководцы и первые совет-
ники способны рожать себе подобных. На это вэйские аристокра-
ты возражали, что провозглашение царем Чэнь Шэна, не имею-
щего наследственных царских прав, лишит его поддержки всей
страны.
Большинство вынесло решение: “Вы (то есть Чэнь Шэн. —
В.Н) надели кольчугу и, взяв в руки оружие, выступили против
нарушивших дао (путь. — В.Н}, чтобы наказать тиранию Цинь и
восстановить царство Чу. За ваши заслуги вы должны быть ца-
рем!” После этого Чэнь Шэн был провозглашен царем, а Чу —
“великим царством” [31, с. 190].
Восстание Чэнь Шэна продолжалось шесть месяцев, охватив
огромную территорию: современные провинции Аньхой (кроме
крайнего юга), Хэнань, юг Шаньси, восток Шэньси. Оно оття-
нуло на себя почти все регулярные циньские войска. Создались
условия для восстания на территории других бывших царств. Всю-
ду образовывались повстанческие армии. Одной командовал Цин
Бу, человек, сосланный в свое время на рабский труд по строи-
тельству гробницы Цинь Ши-хуана. Он бежал с группой других
работников стройки: некоторые члены группы, вероятно, были,
подобно ему, осужденными общинниками, другие — постоянны-
ми государственными рабами (должно быть, между этими двумя
категориями современники не видели большой разницы). Армия
расширилась за счет народности юэ, на дочери вождя юэ был
женат Цин Бу. Другая армия повстанцев, под командованием
Люй Чэня, активно поддерживавшая Чэнь Шэна, называлась
“синими” (буквально “синие головные платки”): полагают, что
“синеголовыми” в Циньской империи именовались рабы, в отли-
чие от свободных — “черноголовых” [30, с. 196, 197].
Расширение рядов и социального состава повстанцев усилило
разобщенность их действий. Зимой 208 г. до н.э., когда главные
силы восставших подступили к столице империи Цинь, городу
Сяньяну, один из командующих их армиями, несмотря на прика-
зы Чэнь Шэна, не поддержал наступление. Представители мест-
ной наследственной знати занялись прежде всего отвоевыванием
своих бывших владений. В результате циньское правительство
смогло сосредоточить силы и бить повстанцев по частям.
Помимо превосходства правительственных сил, сказались
внутренние противоречия в движении, отрыв повстанческой вер-
108
Часть I * КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
хушки от масс. Биограф приводит эпизод посещения Чэнь Шэна
земляком, с которым они некогда делили тяготы батрацкой жиз-
ни. Земляк поражен: Чэнь Шэн — царь, живет во дворце, в
роскоши, по мнению бывшего друга — зазнался. Гость пытается
укорить Чэнь Шэна, но крестьянина тут же хватают и казнят.
Ослабевшая повстанческая армия была разбита; Чэнь Шэн вско-
ре был убит собственным возницей, сдавшимся циньцам. В ис-
торию страны, так богатой традициями, Чэнь Шэн вошел как
зачинатель еще одной традиции — массовых народных восстаний,
классической ареной которых стал Китай.
Гибель Чэнь Шэна и поражение его главных сил не означали
конца восстания. За то время, что правительственные войска были
поглощены борьбой с Чэнь Шэном, очаги новых восстаний рас-
пространились по всей стране; в момент гибели Чэнь Шэна Цинь-
ская империя была охвачена огнем; повсюду действовали повстан-
ческие армии. С поражением Чэнь Шэна начался второй период,
когда к руководству антиправительственной борьбой приходят, на
место рабов и полурабов, другие общественные силы.
Узнав о гибели Чэнь Шэна, летом 208 г. до н.э. руководители
повстанческих отрядов, действовавших на территории современ-
ных провинций Хэнань, Шаньдун, Аньхой, Цзянсу, собрались
на совещание, чтобы выработать общий план борьбы и выбрать
царя на смену Чэнь Шэну. Совещание показало, что на первый
план выдвигаются представители старой аристократии, отстранен-
ные от власти в своих царствах циньцами и ущемленные в правах.
Руководил совещанием Сян Лян, сын известного чуского пол-
ководца Сян Яна, погибшего в сражении с циньцами. До восста-
ния Сян Лян занимался подготовкой новобранцев; поэтому, когда
он примкнул к восстанию, под его командованием сразу оказа-
лось 8 тысяч обученных воинов. На совещании выступил 70-лет-
ний представитель чуской наследственной аристократии, клеймив-
ший Чэнь Шэна за то, что последний посмел провозгласить царем
себя, а не законного наследника престола. Чуский патриарх тре-
бовал возвести на престол одного из законных наследников цар-
ства Чу, Сян Лян соглашался с ним.
Вскоре после совещания наследника нашли и возвели на “пре-
стол” под именем Хуэй-вана. Фактическое руководство осталось в
руках Сян Ляна; после поражения и гибели Сян Ляна в следующем
году командующим войсками повстанцев стал его помощник и
племянник Сян Юй.
Совещание 208 г. до н.э. выработало стратегический план,
согласно которому решено было предпринять два объединенных
6. Двукратное объединение Китая (Цинь и Хань) 109
похода. Один — на север, в район Цзюйлу, где циньские войска,
окружив две повстанческие армии, вели бои на их уничтожение.
Одновременно другая часть повстанческих сил должна была на-
правиться на запад, против коренной территории Цинь, с целью
захвата столицы — Сяньяна. Расчет состоял в том, чтобы внезап-
но овладеть столицей, пока главные правительственные силы от-
влечены на север.
Совещание обозначило первые контуры социально-экономи-
ческой политики нового руководства повстанцев: одному из лиде-
ров были пожалованы во владение пять уездов; это означало, что
аристократия, приходящая к руководству восстанием, берет курс
на раздел империи Цинь.
Очень важным моментом, выявившимся на совещании, было
то, что руководство встретило в рядах повстанцев определенную
оппозицию. Это выявилось при обсуждении кандидатуры коман-
дующего западным походом против столицы. На этот пост снача-
ла предлагали Сян Юя, однако “старые полководцы” (то есть ка-
кая-то часть командиров, давно участвовавших в восстании) вы-
ступили против него. Ссылаясь на жестокость Сян Юя, они зая-
вили: “Не лучше ли вместо (Сян Юя) послать на запад человека
выдающихся способностей, борца за справедливость, который
рассказал бы циньским отцам и старшим братьям (о наших це-
лях). Циньские отцы и старшие братья долго страдали от своих
правителей. (Если) сейчас (мы) назначим человека выдающихся
способностей и если он не будет совершать насилий (над населе-
нием), то можно овладеть (бывшим царством Цинь). Сян Юя
посылать нельзя” [30, с. 204]. В этом отрывке из источника вид-
на линия “старых полководцев” на возможность договориться с
населением столицы и коренных циньских земель, то есть курс,
объективно делавший возможным восстановление единства импе-
рии.
В конце концов, Сян Юй был назначен командовать не за-
падным, а северным походом; пост командующего западным по-
ходом был доверен Лю Бану. Сян Юй и Лю Бан, символизирую-
щие две разные социальные силы восставших, прочно вошли в
китайскую историческую традицию.
Сян Юй принадлежал к роду, представители которого из по-
коления в поколение служили военачальниками в царстве Чу. Древ-
ний историк рассказывает: "В юные годы Сян Юй учился письму,
но не выучился и бросил, стал учиться фехтованию на мечах, но
тоже не добился успеха. (За это) дядя — Сян Лян — разгневался
на него. Однако Сян Юй заявил: “Письмо достаточно лишь для
110
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
написания имени и фамилии, с мечом можно противостоять лишь
одному человеку, и этому не стоит учиться. (Следует) учиться
тому, как противостоять десяти тысячам человек” [37, с. 117].
Сян Лян стал учить его военному искусству, Сян Юй воодушевил-
ся, овладел в общих чертах сутью военного искусства, но опять-
таки не смог довести учение до конца. Сян Юй, каким его рисует
народная память, был человеком огромного роста, обладал такой
силой, что в одиночку поднимал тяжелый железный ритуальный
треножник, “талантами и свойствами натуры превосходил окру-
жающих, поэтому все боялись его”. Необузданный в гневе, не
приученный к сдержанности, Сян Юй привык считать себя выше
других. В момент, когда началась его карьера в рядах повстанцев,
ему было 24 года.
Его сопернику Лю Бану было 48 лет, он прошел большую
жизненную школу. Источник рисует его “человеком с большим
носом и драконообразным лицом (?), с длинными усами и боро-
дой, на левом бедре у него было семьдесят два родимых пятна.
Обладая гуманностью, он любил людей, охотно оказывал им бла-
годеяния и отличался великодушием”. По-видимому, Лю Бан
происходил из зажиточной сельской верхушки, имел возможность
не участвовать в домашнем хозяйстве, в детстве выучил грамоту.
Достигнув зрелого возраста, прошел проверку и занял низший
административный пост, что-то вроде старосты или, скорее, на-
чальника сельской полиции. Он одновременно представлял об-
щинную верхушку и низшее звено администрации империи Цинь.
“Ко всем чиновникам в управлении он относился с пренебреже-
нием, любил вино и женщин и часто гулял у старушки Ван и
матушки У в долг... напившись, валился спать...” [37, с. 157J.
Лю Бан заказал и постоянно носил шляпу из бамбукового лыка,
прозванную “шляпой рода Лю”. Окружение Лю Бана — мелкие
чиновники, уездные должностные лица, вроде Сяо Хэ, который
потом был ближайшим помощником Лю Бана в восстании. Же-
нился Лю Бан на девушке Люй, которую, по преданию, отец
вначале прочил в жены самому начальнику уезда, с которым со-
стоял в хороших отношениях.
Интересно сравнить отношение двух будущих соперников, Сян
Юя и Лю Бана, к императору Цинь Ши-хуанди. Обоим якобы в
свое время довелось увидеть императора. Завидев его, переправля-
ющегося через реку, самонадеянный Сян Юй воскликнул: “Его
можно схватить и занять его место!” На что дядя (Сян Лян) тотчас
зажал мальчику рот и сказал: “Не болтай чепухи, не то казнят весь
наш род”. Лю Бан, напротив, увидев Цинь Ши-хуанди, глубоко
6. Двукратное объединение Китая (Цинь и Хань) 111
будто бы вздохнул и заметил: “О! Вот каким должен быть великий
муж” [37, с. 158]. В этом эпизоде народ верно подметил разли-
чие в подходе к Цинь Ши-хуанди обоих вождей восстания: из них
Лю Бан стал потом, по существу, продолжателем дела Первого
циньского императора.
Присоединение к восстанию произошло у Лю Бана почти при
тех же обстоятельствах, что и у Чэнь Шэна, несмотря на всю
разницу их положения. В качестве сельского начальства, Лю Бан
сопровождал людей, посланных из уезда на принудительные рабо-
ты по строительству гробницы Цинь Ши-хуанди. По дороге боль-
шинство мобилизованных разбежалось. По циньским законам,
Лю Бана как ответственного ожидала казнь. Поэтому он сделал
остановку, чтобы выпить вина; ночью отпустил всех посланных на
работы, сказав: “Вы все идите, и я тоже скроюсь отсюда!” Однако
более десяти крепких молодцов из числа мобилизованных пожела-
ли следовать за ним [37, с. 160].
К той же ночи предание относит знаменитую встречу Лю Бана
с Белой змеей. Опьяневший Лю Бан в темноте шел по болотной
узкой тропинке, когда путь ему преградила большая белая змея.
Недолго думая, он выхватил меч и разрубил ее. Неведомо откуда
появившаяся и неведомо как опять исчезнувшая старуха, оплаки-
вавшая Белую змею, открыла спутникам Лю Бана, что убитая
змея была сыном “Белого императора”, первого предка династии
Цинь. Убийство Белой змеи Лю Баном символизирует будущее
свержение дома Цинь и то, что Лю Бану судьбой предназначено
занять его место.
Понятно, когда Сян Юй и другие члены знатных родов, ущем-
ленные режимом Цинь, настроены против империи. Более не-
ожиданно, что Лю Бан, представлявший ту социальную прослой-
ку, которая в общем была самой широкой опорой объединитель-
ной политики Цинь Ши-хуана, тоже принял участие в восстании.
Кроме личных качеств Лю Бана (“ко всем чиновникам... относил-
ся с презрением”), кроме стремления самому выдвинуться, необ-
ходимо помнить, что он был уроженцем Чу, где большинство
населения было враждебно Цинь.
Когда развернулось восстание Чэнь Шэна, народ в Чу всюду
убивал начальников уездов и их помощников, очевидно циньцев,
присланных из центра. Нет сведений, чтобы убивали представи-
телей администрации пониже. Начальник уезда Пэй, испуганный
размахом движения, хотел, чтобы спасти себя, присоединиться к
повстанцам. Но подчиненные ему служащие во главе с Сяо Хэ
заявили, что зря он надеется повести за собой юношей из уезда:
112
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
“Боимся, что они не послушаются вас”. Между тем, к городу
подступал Лю Бан, долго скрывавшийся со своей шайкой в горах
на северо-востоке современной провинции Аньхой, а к этому вре-
мени навербовавший целую армию. Он начал с обращения к го-
родским отцам-старейшинам, предупреждая: “Если жители Пэй
сейчас объединятся и убьют начальника уезда..: то ваши семьи и
дома останутся в целости. В противном случае все — как отцы,
так и дети — будут вырезаны, и ничего тогда не поделаешь” [37,
с. 162J. Получив это обращение, отцы-старейшины, возглавив
юношей города, убили начальника уезда Пэй, открыли городские
ворота Лю Бану и вышли ему навстречу. Отрывок рисует постоян-
ное стремление Лю Бана к контакту с общинной верхушкой. На
всем протяжении восстания такое стремление оставалось характер-
ным для него.
Бедняки и рабы, руководимые Чэнь Шэном, сделали свое
дело: их восстание нанесло империи Цинь непоправимый удар.
Новые социальные слои, пришедшие к руководству восстанием,
собирались довести дело до конца. Оба похода повстанцев — се-
верный и западный — 207 г. до н.э. — имели полный успех. На
севере Сян Юй разгромил под Цзюйлу главные силы циньцев,
проявив недюжинные полководческие способности. После деся-
ти жестоких поражений все правительственные генералы либо были
убиты, либо сдались Сян Юю. Разобщенные повстанческие ар-
мии одна за другой спешили присоединиться к Сян Юю. Он пре-
вратился фактически в главного военного вождя восстания. Тем
временем Лю Бан двигался в столицу; он умело привлекал на свою
сторону население и местные власти. Лю Бан строго запретил
своим войскам насилия и грабежи. Население, ожидавшее жесто-
кой мести со стороны жителей завоеванных циньцами царств, те-
перь приветствовало наступающую армию. Города на пути Лю Бана
сдавались один за другим. Умело маневрируя, он подошел к сто-
лице Сяньяну.
Циньское правительство переживало острый кризис. Даже
идеолог политики Цинь Ши-хуанди, философ Ли Сы, советовал
императору изменить политику, сделать ее более гибкой и осто-
рожной. В ответ Второй циньский император и его правая рука
евнух Чжао Гао жестоко расправились с преданным сторонником
династии: Ли Сы после страшных пыток был разрублен пополам
на площади, весь его род уничтожен. По мере ухудшения военно-
го положения разложение правительства прогрессировало: Чжао
Гао, поняв необходимость пожертвовать одиозной фигурой Второ-
го циньского императора, организовал его убийство и посадил на
6. Двукратное объединение Китая (Цинь и Хань) 113
трон Цзы-ина, племянника Цинь Ши-хуана, уже взрослого чело-
века. Новый император пытался, насколько мог, показать, что
не хочет следовать обанкротившейся политике двух своих предше-
ственников. Он отказался от традиции именовать себя “Третьим
циньским императором”, вызвал к себе фактического главу пра-
вительства Чжао Гао и велел убить его. Вместе с тем, Цзы-ин
пытался наладить оборону столицы, но тщетно.
Бывшие царства, прежде завоеванные Цинь, были охвачены
восстанием, на подступах к Сяньяну стояла армия Лю Бана. Един-
ственным выходом для последнего императора династии Цинь ос-
талось: в траурной колеснице, с белым шнуром на шее, с печа-
тью — символом власти — в руках отправиться в лагерь повстанцев
и сдаться на милость Лю Бана. Тот пощадил Цзы-ина, предоста-
вив ему подчиненную должность.
Лю Бан без боя вступил в Сяньян и поселился в одном из
императорских дворцов. Он приказал опечатать склады, вывел
большую часть своих войск в окрестности, чтобы население не
опасалось насилий и грабежей. Старейшины и население были
довольны поведением воинов Лю Бана, угощали их мясом и ви-
ном.
Лю Бан заявил, что вывел войска специально, в ожидании
отцов-старейшин, с которыми собирается заключить договор.
Собрав глав общин коренной территории царства Цинь, он высту-
пил перед ними с программной речью. Лю Бан начал с того, что
отцы-старейшины долго страдали от жестоких законов Цинь. За-
тем объявил им, будто бы он раньше договорился с другими лиде-
рами восстания о том, что царем станет тот, кто первым вступит
в столицу. Тем самым Лю Бан фактически провозглашал себя
царем бывшего царства Цинь.
Я, заявил Лю Бан, заключу с отцами-старейшинами договор
о введении следующего закона:
“За убийство человека — смерть.
За ранение человека или ограбление — возмещение (выкуп)
согласно тяжести преступления.
Все законы Цинь полностью отменяются.
Все чиновники и народ остаются на своих местах, как прежде.
Не бойтесь, я пришел, чтобы избавить от беды отцов-старейшин,
а не для нападения и жестокостей” [30, с. 208J.
Сян Юй, узнав о претензиях Лю Бана, двинулся на столицу с
400-тысячной армией. Лю Бан вынужден был покинуть город.
Вступив в Сяньян, Сян Юй и его окружение вели себя как во
вражеской стране. Они мстили за обиды, нанесенные циньцами
114
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
государству Чу; в столице империи была учинена массовая резня,
Цзы-ин был убит, все дворцы разрушены. Население чувствова-
ло себя обманутым в своих ожиданиях.
Считая себя единственным, кто вправе распоряжаться быв-
шей империей Цинь, Сян Юй разделил ее территорию на 19 царств,
власть в которых пожаловал разным лицам. Себе взял львиную
долю — части бывших царств Чу и Вэй; Лю Бану был вынужден
выделить надел, хотя и гораздо меньший, чем себе, но все же
больше каждого из остальных государств: часть бывшей коренной
циньской территории (юго-запад современной провинции Шэнь-
си и север Сычуани). Остальная часть коренной циньской терри-
тории была поделена, тоже на правах отдельных царств, между
тремя циньскими полководцами, в свое время сдавшимися Сян
Юю в плен. Сян Юй рассчитывал, что эти правители останутся в
зависимости от него и сумеют вместе с ним создать противовес
силам Лю Бана.
Тринадцать царств было выделено из бывших Чу, Вэй, Хань,
Ци, Янь в распоряжение бывших царей, придворных, наслед-
ственной аристократии. В обществе наследственных царей и са-
новников странным исключением выглядит Цин Бу, до восста-
ния влачивший рабский труд на строительстве императорской гроб-
ницы, — ему тоже предоставили небольшое царство, равно как
его тестю, вождю народности юэ.
Так как в ходе раздела царств получилось много больше, чем их
имелось в Китае до Цинь Ши-хуанди, то кроме восстановления
старых названий приходилось придумывать новые. Из семи назва-
ний государств, существовавших в конце периода “Борющихся
царств”, не воскресло только “Цинь” — после краха Циньской
империи никто не рискнул восстанавливать это одиозное назва-
ние. Лю Бану было присвоено имя “царя Хань”. Поскольку его
государство стало зародышем новой империи, имя Хань впослед-
ствии распространилось на весь Китай, на китайскую нацию.
Наследственная аристократия царств, возглавляемая Сян Юем,
смогла противопоставить программе Лю Бана (единство и закон-
ность) только раздел страны и анархию. Сян Юй, безусловно
самый сильный из царей, принявший титул “царя-гегемона”,
фактически не имел достаточной власти за пределами собствен-
ного государства. Между тем, программа Лю Бана и вся его по-
литика привлекала широкие слои общинников на его сторону.
Он раздавал общинникам императорскую землю, провел амнис-
тию, освобождал от повинностей тех, кто присоединился к вос-
станию. Отцы-старейшины были освобождены от трудовых по-
6. Двукратное объединение Китая (Цинь и Хань) 115
винностей, стали избирать из своей среды уездного старейшину,
получившего совещательный голос при уездном начальнике на
равных правах с двумя помощниками начальника. Ежегодно в
канун праздника китайского Нового года Лю Бан жаловал старей-
шин мясом и вином.
Пользуясь поддержкой населения, Лю Бан напал на соседние
царства, управляемые бывшими циньскими полководцами, и лег-
ко присоединил их к своему царству Хань. Возникли два полюса —
Чу, управляемый царем-гегемоном Сян Юем, и Хань (бывшая
коренная территория Цинь) во главе с Лю Баном. Сян Юй не
смог добиться поддержки населения, уповал на силу, уничтожал
всех сопротивляющихся, организовал убийство чуского “царя”
Хуэй-вана, хотя тот не имел реальной власти.
206—202 гг. до н.э. вошли в историю Китая как “Война меж-
ду Чу и Хань”, то есть между Сян Юем и Лю Баном. Она продол-
жалась свыше четырех лет, имела множество перипетий. Факти-
чески, после банкротства политики наследственной аристокра-
тии, общинная верхушка в этой войне ставила задачу собственны-
ми силами восстановить единство империи. Поддержка Лю Бана
населением и переход к нему части войск Сян Юя склонили чашу
весов на сторону Хань.
В январе 202 г. до н.э. Сян Юй потерпел последнее реши-
тельное поражение под Гайся. Он вызывал Лю Бана на поеди-
нок, предлагая так решить их спор. Хитрец Лю Бан со смехом
отказался, отвечая, что воюет не силой, а разумом. Армия Сян
Юя была уничтожена, а сам он, прорвавшись сквозь неприятель-
ские ряды, ускакал с кучкой всадников. Преследуемый по пя-
там, был настигнут на берегу реки Янцзы. Узнав среди преследо-
вателей одного из своих бывших подчиненных, к которому когда-
то хорошо относился, Сян Юй, окликнув его по имени, крикнул,
что дарит ему свою голову (оцененную Лю Баном в 1000 золотых
и в 10 000 крестьянских дворов). С этими словами Сян Юй пере-
резал себе горло. Последовавшую сцену ярко описал древний ис-
торик: один из преследователей схватил голову Сян Юя, “осталь-
ные всадники с ожесточением топтались вокруг, борясь между
собой за труп... В сутолоке было убито несколько десятков чело-
век” [37, с, 154].
Сян Юй по всему своему облику и поведению, по тому, как
он хотел одной лишь силой и военными походами управлять Под-
небесной, по тому, как пил вино и сочинял стихи, как в конце
“затосковал о родном Чу”, был последним представителем пери-
ода “Борющихся царств”. Период “Борющихся царств” как бы
116
Часть I • КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
заканчивался дважды: один раз — покорением всего Китая Цинь
Ши-хуанди, второй раз — новым покорением его Лю Баном.
На смену раздробленности пришло единое государство, только
называлось оно теперь не Цинь, а Хань. Столицей оставался
Сяньян (Чанъань); возникавшая империя строилась вокруг
коренной территории Цинь (современная провинция Шэньси).
Хотя Лю Бан провозгласил, что “все законы Цинь отменяются”,
фактически большая часть законов и установлений осталась в силе.
Воплотилась в жизнь модель, выработанная когда-то в сочине-
ниях философов-“законников”: Поднебесная находилась отныне
под властью деспотического государства, опирающегося на жесто-
кие законы. Единственной силой, которая могла как-то ограни-
чивать необузданную власть господствующих классов, были, как
показали уже события конца III в. до н.э., народные восстания.
Об этом факторе правительству постоянно приходилось помнить.
7. ПЕРВАЯ (СТАРШАЯ, ИЛИ ЗАПАДНАЯ)
ХАНЬСКАЯ ИМПЕРИЯ
Империя, основанная Лю Баном накануне I в. до н.э. и по-
лучившая имя Хань, существовала, с коротким перерывом, свы-
ше четырех столетий. В момент прихода династии Лю Бана стра-
на была разорена восстаниями и долгими войнами. Взрослые муж-
чины в большинстве находились в армии, хозяйство переживало
упадок. Даже для выезда императорского двора нельзя было подо-
брать четверку лошадей одной масти, высшие сановники не гну-
шались ездить в повозках, запряженных волами. Простой народ
бедствовал: в столичной области ели человечье мясо, более поло-
вины населения этой области вымерло; в крупнейших городах
империи из каждого десятка жителей в живых осталось два-три
человека.
Лю Бан распустил частные армии, роздал населению заповед-
ные леса, парки, водоемы — собственность свергнутого дома Цинь.
Земельный налог был снижен до одной пятнадцатой урожая. Зато
был восстановлен циньский подушный налог, оставлен в силе
закон о свободной продаже земли, официально узаконена прода-
жа свободных людей в рабство частным лицам. Стремясь привлечь
сельское общинное самоуправление в качестве своей опоры, Лю
Бан постановил в каждом уезде создать должность выборного от
общин, ведающего полицией и сбором налогов.
7. Первая Ханьская империя 117
Первым актом нового ханьского правительства было то, что
премьер-министр Сяо Хэ собрал бывшие циньские законы и со-
ставил кодекс, обязательный к исполнению во всей империи. По
распоряжению Лю Бана высший титул “ван” имели теперь право
носить одни члены его рода; на неродственников, хотя бы те вме-
сте с Лю Баном возглавляли победившее восстание против Цинь,
это право не распространялось.
Земледелие было объявлено главным, самым уважаемым за-
нятием. На основе широко распространенного мнения о незакон-
ности привилегий торговцев и ростовщиков последних обложили
повышенным налогом.
Установление в империи внутреннего порядка обеспечило рост
экономики, населения, городов, торговли. Постепенно меры
против торговцев и ремесленников были отменены, что отразило
оживление экономики, возрождение ремесел и торговли, изме-
нение отношения к торговцам в общественном сознании. Однако
занимать чиновничьи должности последним долго не разрешалось,
лишь со 123 г. до н.э., когда была введена свободная продажа
должностей, было позволено покупать должности и купцам.
Первое столетие правления Хань наполнено постоянной борь-
бой между центром и периферией.
Новое правительство следило, чтобы отдельные области, ко-
торые до Цинь Ши-хуанди исторически были отдельными царства-
ми, не вернули себе независимость, чтобы представители высшей
знати, получавшие в правление большие периферийные области,
не проявили излишней самостоятельности. Был казнен правитель
бывшего государства Чу, в прошлом — один из ближайших сорат-
ников Лю Бана. Историки полагают, что он стал жертвой импе-
ратрицы (вдовы Лю Бана, занявшей престол после мужа). По
указанию центра, главам местной знати, руководителям арис-
тократических родов запрещалось выезжать за пределы их княжеств.
Княжество Ци, в периоды “Вёсны и осени” и “Борющиеся
царства” одно из самых экономически сильных и политически раз-
витых, выступало в качестве застрельщика оппозиции столице —
Чанъаню. В 177 г. до н.э. племянник императора, князь Ци,
поднял восстание против ханьского правительства. Мятеж был
скоро подавлен. Правительство принялось дробить территории
слишком обширных княжеств; в 164 г. до н.э. территория Ци
была разбита на семь частей. Одним из последних проявлений
борьбы между центром и периферией стало восстание 154 г. до
н.э. при императоре Цзине. На этот раз восстали бывшие госу-
дарства У, Чу и четыре из тех семи, на которые было поделено
118 Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
бывшее Ци. Князья были недовольны фаворитом императора,
представителем школы “законников” Хао Цзо, которого с пол-
ным правом считали своим убежденным врагом. Накануне мяте-
жа император пожертвовал фаворитом, но не смог предотвратить
выступление. Восстание 154 г. до н.э. — самое широко известное
нам восстание наследственной знати против политики централи-
зации. Повстанцы рассчитывали на помощь кочевников — гуннов
(см. ниже), но не получили ее. Несколько месяцев продолжались
военные действия. Мятеж был подавлен; характерно, что за все
время мятежники не смогли овладеть ни одним городом, города
оставались неизменным оплотом центра.
Главным внешним соперником Ханьской империи стали жив-
шие в степях современной Монголии гунны (сюнну). Этнический
состав их окончательно не установлен; существует гипотеза, что
основу гуннского племенного союза составляли племена монголо-
идного типа, говорившие на прототюркских языках (ближе всего к
которым стоит чувашский). В III в. до н.э. гунны находились на
стадии образования государства и классового общества. Между
ними и Китаем происходили постоянные столкновения.
Верховный вождь (шаньюй) Модэ, пришедший к власти у
гуннов несколькими годами раньше, чем Лю Бан в Чанъане, уси-
лил военную мощь гуннов, введя тяжеловооруженную конницу (в
латах). Он завоевал громадные степные пространства, включав-
шие всю нынешнюю Монголию, часть Маньчжурии и Синьцзя-
на. Раннеклассовое государственное образование гуннов, охва-
тывавшее Китай с севера и северо-запада, было, насколько нам
известно, первой примерно равной по силе державой, с которой
Китаю пришлось иметь дело. Гунны захватили излучину Хуанхэ,
откуда начали регулярные нападения на Китай.
В 200 г. до н.э. под городом Пинчэном произошла историчес-
кая битва между двумя великими державами Азии; Лю Бан был
наголову разбит войсками Модэ, окружен и едва избежал плена.
Был заключен позорный для Ханьской империи мир: по договору,
который оставался в силе больше шестидесяти лет, Лю Бан выдавал
ханьскую принцессу за Модэ с тем, чтобы тот стал зятем импера-
тора; между ними устанавливался “братский союз, основанный на
родстве”, кроме того, ежегодно Китай отправлял гуннам опреде-
ленное количество шелковых и простых тканей, вина, риса, раз-
ной снеди [28, с. 238]. Отправить в жены “варварскому госуда-
рю” ханьскую принцессу было, однако, для гордости китайского
правительства слишком невыносимо, поэтому вместо нее под видом
царевны к Модэ была отправлена девушка из простой семьи.
7. Первая Ханьская империя 119
После смерти Лю Бана, когда императрицей стала его вдова
Люйхоу, гуннский владыка выдвинул новый вариант “союзных
отношений”: предложил китайской императрице свою руку. “Го-
сударыня одинока на престоле, — писал он, — сирый и дряхлый
также живет в одиночестве. Оба государя живут в скуке, не имея
ни в чем утешения для себя. Желаю то, что имею, променять на
то, чего не имею” [28, с. 239—239].
Послание шаньюя звучало оскорбительно, поскольку по при-
нятому в Китае церемониалу вдова должна была всю жизнь хра-
нить верность покойному мужу (в данном случае Лю Бану). Но
умная и решительная Люйхоу ни в коем случае не хотела ссориться
с могущественной гуннской державой. Ее ответ гласил: “Я, сто-
ящая во главе бедного владения, испугалась и, удалившись, обду-
мывала письмо. Я стара летами, моя душа одряхлела, волосы и
зубы выпали, походка утратила твердость. Вы, шаньюй, неверно
слышали обо мне. Вам не следует марать себя. Я, стоящая во
главе бедной страны, не виновата и должна быть прощена (за
отказ). У меня есть две императорские колесницы и две четверки
упряжных лошадей, которые подношу Вам для обычных выездов”
[28, с. 240].
По мере прогрессивного развития гуннского общества в нем
росли центробежные силы, связанные с усилением имуществен-
ного неравенства. Опасность для Ханьской империи уменьши-
лась. Однако случались по-прежнему частые набеги гуннов, угон
китайского населения. Однажды гунны даже разграбили и сожгли
летний дворец императора в окрестностях столицы. Существовала
постоянная тяга рабов и других категорий угнетенных за пределы
Ханьской империи, за Великую стену. “Рабы и рабыни погранич-
ных жителей, — докладывал один сановник, — без исключения
помышляют о бегстве. Они вообще говорят, что у сюнну весело
жить, и, несмотря на бдительность караулов, иногда перебегают
границу” [28, с. 241].
Использовав длительную передышку, которую Китаю дал
мирный договор Лю Бана с гуннами, ханьское правительство уси-
ленно готовилось к реваншу. Экономика страны была восстанов-
лена, децентрализаторские тенденции подавлены, проводилась ре-
организация армии: создание тяжелой кавалерии по образцу гуннс-
кой, для чего увеличивались императорские пастбища и табуны.
После завершения многолетней военной подготовки вступив-
ший на престол Ханьской империи Уди предпринял еще один
шаг: направил посольство к жившим к западу от гуннов (так ска-
зать, в тылу у них) племенам юэчжи. Когда-то эти племена,
120
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
вытесненные гуннами из нынешней китайской провинции Гань-
су, откочевали в Синьцзян, а затем еще западней — в современ-
ную Среднюю Азию. Целью Уди было заключить союз с юэчжами
против их вечных врагов — гуннов, ударить по последним с двух
сторон. Во главе посольства Уди поставил разведчика и дипломата
Чжан Цяня. Но по дороге Чжан Цянь был схвачен гуннами и
провел в плену десять лет; решающие бои между ханьским Китаем
и гуннами развернулись без него.
Китайские войска в 133—123 гг. до н.э. вновь заняли излучину
Хуанхэ и оттеснили гуннов дальше на северо-запад. Гуннская дер-
жава раскололась на две части (середина 1 в. до н.э.), из которых
одна признала над собой власть Хань, другая действовала еще дол-
го в районе нынешнего Синьцзяна, оставаясь обычно в состоянии
войны с Китаем (I — начало II в. н.э.).
Между тем, поездка посла Уди на запад имела исключитель-
ные последствия. Пробыв 10 лет в плену у гуннов, Чжан Цянь
бежал и, продолжая разыскивать юэчжей, к тому времени пере-
двинувшихся на юго-запад, настиг их наконец на территории со-
временного Афганистана. С ними Чжан Цянь прожил год. По
дороге он побывал в Даване (Фергане) и других государственных
образованиях Средней Азии, открыв для Китая новый неведомый
мир. Открытие прямого сухопутного пути между восточноазиат-
ской цивилизацией и ближневосточно-средиземноморской в кон-
це II в. до н.э. лежит в ряду величайших событий в истории чело-
вечества.
Назад в Китай Чжан Цянь возвращается от юэчжей каравана-
ми, следуя вдоль южной окраины пустыни Такла-Макан. Перво-
начальное задание он не выполнил: юэчжи, давно вышедшие за
пределы международных отношений Восточной Азии и оторвав-
шиеся от восточноазиатского региона, не собирались воевать с
гуннами. Но зато Чжан Цянь доставил в Чанъань подробные дан-
ные о Даване и других городах-государствах, которых в то время в
открытом им ^Западном крае” насчитывалось тридцать шесть; при-
вез слышанные от торговцев рассказы об Индии и Парфии, пред-
ложил теперь Уди вместо союза с юэчжами заключить антигуннс-
кое соглашение с усунями — западными соседями гуннов, оби-
тавшими примерно в районе современной Киргизии. Уди неза-
медлительно послал новое посольство — к усуням, во главе с тем
же Чжан Цянем.
Усуньское племенное объединение обменялось с Ханьской
империей посольствами и подарками в знак союза; ханьский двор
поспешил отправить предводителю усуней китайскую невесту.
7. Первая Ханьская империя
121
Образовалась самая протяженная торговая дорога древности —
Великий шелковый путь, шедший из Чанъаня, двумя ветвями
охватывая пустыню, на запад: северная — Хами, Турфан, Кучу,
Аксу; южная — Хотан, Яркенд; обе ветви соединялись в Кашгаре,
идя далее в Среднюю Азию — на Давань, далее к Средиземному
морю и Индии. Из Китая везли шелковые ткани и шелк-сырец,
железо, другие металлы, предметы ремесла. В Китай по Велико-
му шелковому пути доставлялись редкие животные, птицы и рас-
тения, лекарства и пряности, ювелирные изделия. Но особенную
ценность для ханьского Китая имели кони. Древнее общество в
Китае, по крайней мере до Хань, имело экономику и армию,
основанные преимущественно на мускульной силе человека, между
тем в мире происходил переход к главному двигателю машин сред-
невековья — лошади. “Сын Неба (Уди. — В.Н.) полюбил да-
ваньских лошадей, и посланники один за другим следовали по
пути в Давань” [28, с. 247].
Вообще в древнем Китае лошадь, заимствованная, видимо,
на западе, представляла большую ценность, применяясь главным
образом в военном деле (в упряжке).
На рубеже II—I вв. до н.э. Уди предпринял грандиозный по-
ход вдоль Великого шелкового пути, главной целью поставив зах-
ват государства Давань. Поводом послужило убийство в Эрши (сто-
лице Даваня) ханьского посла. Собирались “завоевать страну и
захватить в плен (то есть угнать в рабство. — В.Н.) поголовно все
даваньское население” [28, с. 247]. 60-тысячная армия ханьского
полководца Ли Гуанли, с огромными обозами для перехода через
пустыню и с вспомогательными частями, сопровождавшаяся спе-
циально подобранными знатоками коневодства, чтобы отбирать
Сыну Неба лучших ферганских коней, достигла Даваня и осадила
Эрши. Но взять упорно сопротивлявшийся город не удалось, по-
пытка Ханьской империи утвердиться в Средней Азии закончилась
провалом.
Не устраивая после Уди новых разорительных походов на за-
пад, ханьское правительство в I в. до н.э. принялось осваивать
ближайшие к нему территории вдоль Великого шелкового пути,
колонизируя современную провинцию Ганьсу.
Другим направлением ханьской экспансии было южное.
Завоеванные Цинь Ши-хуанди огромные пространства на юге после
смерти завоевателя отпали от Китая. Здесь находились независимые
государства, названия которых произносятся по-китайски Наньюэ
(Вьетнам), Дунюэ (современная провинция Чжэцзян), Миньюэ
(современная Фуцзянь). Про Вьетнам древнекитайский историк
122
Часть I * КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
писал: “(Земли Юэ) расположены около моря, (там) в изобилии
имеются носороги, слоны, черепахи, жемчуг, серебро, медь,
фрукты, ткани. Купцы из Срединного государства занимаются
там торговлей и приобретают большие богатства” [28, с. 219].
При Уди Вьетнам временно был завоеван Китаем; окруженная со
всех сторон, кроме моря, ханьскими землями, Миньюэ (Фуцзянь)
довольно долгое время оставалась не занятой ханьцами. При Уди
была также завоевана Северная Корея, где до того существовало
независимое государство Чосон.
Примерно ко времени правления Уди оформляется внешне-
политическая доктрина Китая, оказывавшая потом влияние на
политику китайских правительств в течение многих веков. Одним
из ее творцов был философ Дун Чжуншу, известный восстанови-
тель конфуцианского учения, прозванный “ханьским Конфуци-
ем”. Согласно его концепции, китайский император имеет боже-
ственное происхождение, на нем лежит обязанность наводить
порядок в остальном мире. Все народы, живущие за пределами
Китая, — неполноценны, потенциальные рабы и данники, так
что Китай — Срединное государство — должен обходиться с ними
соответственно.
Прежде китайская официальная международно-политическая
идеология допускала равенство в отношениях между государства-
ми и — в случае безвыходной ситуации — даже приниженное по-
ложение Китая сравнительно с соседом. Но, конечно, доктри-
ну китайского превосходства первыми выдумали не Дун Чжуншу и
не Уди: она вытекала из давнего Китае центризма, расцветшего в
Китае первоначально на почве обособленности китайской цивили-
зации, изолированности среди более отсталых народов со времен
Шан-Инь. Что касается возможности отношений между государ-
ствами как равными, то такая возможность признавалась в пери-
оды “Вёсны и осени” и “Борющиеся царства”, но тогда междуна-
родные отношения были отношениями между различными госу-
дарствами хуася. Что же касается приниженного положения Ки-
тая перед гуннами при Лю Бане и Люйхоу, оно диктовалось суровой
реальностью, прагматизмом китайских правителей и, видимо,
воспринималось китайским господствующим классом как нечто
временное. Фактически, только при Уди китайское правитель-
ство вышло в широкий мир (“варваров”) и смогло вести себя с
ними так, как оно хочет.
Тон переписки китайского правительства с другими странами
становится с этого времени неуважительным, пропитанным со-
знанием собственного величия. “(Император) Хань, — говори-
8. Кризис I века н.э.
123
лось в ханьском документе, — управляет всеми (букв, “десятью
тысячами”) государствами (мира), опираясь на свое могущество и
соблюдая верность данному слову. Все, кого освещают солнце и
луна, являются его слугами и служанками” (“чэнь цэ”, букв, “его
рабами и наложницами”). От “варваров” же требуют уничижи-
тельного тона. Любой правитель иноземного государства должен,
являясь к ханьскому двору, становиться на колени, совершать
двойной земной поклон. Дары, присыпаемые другими государя-
ми ханьскому, принимаются как смиренно подносимая дань.
Правители других государств, если желают поддерживать связь с
Китаем, должны присылать ханьскому двору заложников, дабы те
“прислуживали императору”.
Наоборот, китайские дипломаты в других государствах держа-
лись высокомерно. Когда гуннский шаньюй потребовал от хань-
ского посла совершить перед ним поклон, последний выхватил
меч и поклялся скорей убить себя, чем поклониться. Высланный
после этого на родину, посол убежденно доказывал, что “облада-
тель верительного знака великой династии Хань” (бамбуковой палки
с хвостом яка на конце) не имел морального права согласиться на
“поклон перед одетым в войлочную шубу (варваром)” [28, с. 273].
8. КРИЗИС I ВЕКА Н.Э.
По переписи 2 г. до н.э., население Ханьской империи соста-
вило около 60 млн. человек. Наряду с Римской империей это
было величайшее государство древнего мира. Уже в то время ки-
тайский народ был самым многочисленным в мире; каждый пя-
тый человек в мире был китайцем. Одних чиновников в Китае
насчитывалось свыше 130 тысяч.
Складывавшаяся на базе древнейшего этнического образова-
ния “хуася” китайская народность сначала носила общее название
“цинь” по первоначально объединившей ее империи. И лишь за
долгие века существования династии Хань имя ее постепенно вы-
теснило имя свергнутой ею соперницы: после окончания периода
Хань бывшее название “циньцы” сменилось на “ханьцы”, до сих
пор служащее самоназванием китайцев.
Проблема общественно-экономического строя древнего Китая
до сих пор не может считаться окончательно решенной. Выше
нам неоднократно приходилось упоминать многочисленных рабов,
частных и государственных. Но большинство трудящихся состав-
124
Часть I • КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
ляли, очевидно, владельцы небольших наделов, крестьяне-общин-
ники. Считать их феодальным крестьянством, однако, мешает
ряд причин: в древнем обществе основной, ведущей формой экс-
плуатации являлось насилие, и лишь в начале средневековья на
первый план выдвигаются также экономические формы принуж-
дения. Разные историки придерживаются различных мнений по
поводу данной проблемы. Одни ссылаются, как якобы на бес-
спорный факт, на то, что “число государственных и частных ра-
бов оставалось, однако, в общем небольшим: оно составляло мак-
симум от одного до двух процентов всей численности населения”.
Другие дают диаметрально противоположную оценку состояния
проблемы, указывая, что “число частных рабов неизвестно, но
оно было велико. ...В руках отдельных рабовладельцев находилось
до 10 тыс. рабов. Труд частных рабов использовался не только в
сфере обслуживания, но и в ремесле и в сельском хозяйстве” [37,
ч. 2, с. 13]. Видимо, авторы по-разному понимают термин “раб”,
некоторые толкуют его расширительно, распространяя и на соб-
ственно нерабские прослойки.
Такое толкование затрудняет понимание фактов. Главное же,
что марксистская концепция общественных формаций как этапов
истории человечества вовсе не исходит из того, что большинство
тружеников при том или ином строе должны составлять непремен-
но рабы (при рабовладельческом строе) или зависимые крестьяне
(при феодализме). Нам представляется, что и в древнем Китае
ведущим способом эксплуатации, как в других странах древности,
было прямое насильственное присвоение труда непосредственного
производителя, будь то раб или общинный крестьянин, с тенден-
цией отрыва производителя от издавна принадлежавших ему, его
общине, средств производства — земли. Как известно, такой
способ производства марксистские историки обычно называют
рабовладельческим. Дело не в удачности или неудачности самого
термина. Экономическому базису соответствовала в древнем Ки-
тае рабовладельческая политическая и идеологическая надстройка:
деспотическое государство, власть бюрократии, множественность
идеологических течений при явном преобладании официальной
идеологии — учения “законников”, на смену которому постепен-
но выдвигалось конфуцианство.
При Цинь учение “законников” (“фацзя”) было официально
признанной идеологией, при Хань, как выразился крупнейший
китайский историк XX в. Го Можо, “каждый князь или импера-
тор внешне придерживался философии конфуцианства, на деле
же их философия была философией “фацзя” [47, с. 122].
8. Кризис I века н.э.
125
Со II в. до н.э. становятся заметны первые признаки эко-
номического и политического кризиса Западной Ханьской импе-
рии, приведшие в I в. до н.э. — I в. н.э. к взрыву.
Огромное расширение империи, переселение части населения
на новые земли, особенно южные, не смогли в достаточной мере
служить отводным клапаном для накоплявшихся внутри китай-
ского общества противоречий. Рост товарно-денежных отноше-
ний, развитие частной собственности увеличивали неравенство,
усиливали эксплуатацию рабов и порабощение общинников. Вой-
ны требовали новых затрат. Была введена государственная моно-
полия на добычу соли и железа, резко увеличившая доходы казны
и означавшая новое бремя для населения. Подушный налог,
которым ранее облагались жители с 15 до 56 лет, стал взиматься
с трехлетнего до восьмидесятилетнего возраста. В семьях убивали
младенцев и стариков, которых не могли прокормить. Люди ук-
рывались от сборщиков налогов, бежали из родных мест. В 99—
98 гг. до н.э. происходили серьезные бунты, угрожавшие пере-
кинуться на столичную область. Под угрозой восстаний власти
несколько снизили налоги и ограничили судебное порабощение
людей. В I в. до н.э. сообщалось о волнениях рабов на государ-
ственных рудниках. Снова, как когда-то при Цинь Ши-хуанди,
происходило резкое обострение общественных противоречий, с
той разницей, что процесс шел в рамках существовавшей полтора
столетия централизованной империи, то есть на гораздо более
широкой основе, чем при Цинь, в условиях возросшего уровня
производительных сил.
Виднейший философ II в. до н.э. конфуцианец Дун Чжуншу
ярко характеризовал современную ему социальную обстановку.
Дун Чжуншу возмущался, что Ханьская династия во всем следует
примеру свергнутой Циньской. Он осуждал губительный рост ча-
стной собственности, истоком которого считал реформы Шан Яна
(IV в. до н.э.): “...ввели законы Шан Яна... отменили цзинь тянь.
Народ получил (право свободно) покупать и продавать (землю).
Поля богачей тянулись межа за межой, а у бедного люда не оста-
лось земли, куда можно было бы воткнуть даже шило... В городах
встречались люди, которые пользовались таким же почетом, что и
правители; в общинах встречались люди, обладавшие богатством
гунов и хоу (князей). Как мог малый люд не страдать! Он отбыва-
ет месячную воинскую повинность в уезде, затем службу в регу-
лярных войсках. Военные и трудовые повинности в тридцать раз
больше, чем в древности. Земельный и подушный налоги, сборы
на соль и железо в двадцать раз больше, чем в древности. Некото-
126 Часть I * КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
рые обрабатывают поля богачей, платя за это половину урожая.
Поэтому бедный люд постоянно одевается в такие же одежды,
которыми покрывают волов и лошадей, ест пищу собак и свиней.
Все это усиливается еще и тем, что алчные и жестокие чиновники
своевольно наказывают их и убивают. Люди страдают и не имеют
опоры, поэтому они скрываются в горах и лесах и становятся раз-
бойниками. Осужденных толпы: за год число их достигает тысяч и
десятков тысяч” [31, с. 206—207].
Рекомендации самого Дун Чжуншу состояли в восстановлении
уравнительного, общинного землевладения (то, что он называл
системой “цзинь тянь”, или “колодезных полей”). Он писал: “Хотя
древнюю систему цзинь тянь и трудно ввести, но надо понемногу
приближаться к древности. Следует ограничить частное владение
землей, дабы уравнять с теми, у кого (земли) не хватает. Следует
закрывать дорогу тем, кто занимается поглощением земель. Сле-
дует возвратить народу и соль и железо. Следует отменить рабство,
отменить право на убийство рабов. Следует снизить налоги и со-
кратить повинности, дабы расковать силы народа” [31, с. 207].
Из цитаты видно, что Дун Чжуншу надеялся остановить про-
цесс имущественного расслоения; предлагаемый им запрет рабства
рассматривался как частный случай излечивания общественных
недугов, уменьшения неравенства, смягчения наиболее жестоких
форм внеэкономического принуждения. Приписывая все зло школе
“законников”, Дун Чжуншу явно не понимал, что предлагаемые
им реформы не смогут предотвратить рост имущественного нера-
венства, размывание слоя мелких собственников. Выступая с
программой “расковки сил народа”, ханьские конфуцианцы объек-
тивно становились выразителями интересов оппозиционных про-
винциальных землевладельцев.
Дун Чжуншу синтезировал и развил учения Конфуция, Мэн-
цзы, Сюнь-цзы, стремясь канонизировать учение, в основу кото-
рого легло бы конфуцианство. Философ добился того, что в годы
молодости императора Уди конфуцианство официально было при-
знано господствующей идеологией.
Дун Чжуншу приложил руку к усилению и без того господству-
ющего идеалистического начала в конфуцианстве: учил, что сти-
хийные бедствия и необычные небесные явления являются при-
знаками гнева или одобрения Небом деятельности людей. Следу-
ет, считал он, учитывать эти знамения ради строгого следования
угодным Небу моральным принципам.
Был издан закон, запрещавший принимать на государствен-
ную службу сторонников школы “законников”. Устанавливались
8. Кризис I века н.э.
127
конфуцианские культы и ритуалы. В то же времл Дун Чжуншу
шел в своем учении за Сюнь-цзы: не осуждал насилие в принци-
пе, признавал необходимость наград и наказаний, заимствовал у
“законников” принцип равных возможностей для представителей
разных социальных слоев. Фактически продолжалось начатое Сунь-
цзы сближение конфуцианского учения с учением “законников”,
при преобладании конфуцианства.
Борьба взглядов продолжалась, и Уди, когда достиг совершен-
нолетия, отнюдь не во всем слушался конфуцианцев. Представи-
тели “законников”, например, Сан Хуньян, выступая против
конфуцианцев, требовали максимального огосударствления эко-
номики и расширения внеэкономических мер. После смерти Уди,
при его преемнике Чжаоди, в 81 г. до н.э. в Чанъань были при-
глашены 60 сановников для обсуждения проблемы государствен-
ной монополии на соль и железо. Состоялась дискуссия, на кото-
рой конфуцианцы выступали за отмену монополии, а “законни-
ки” во главе с Сан Хуньяном — за сохранение. Конфуцианцы
вместо политики максимального огосударствления, выдвигаемой
школой “фа”, предлагали разрешить свободный рынок. Во время
дискуссии конфуцианцы заняли другие позиции и в части внеш-
ней политики: они предлагали мирные методы в отношениях с
варварами-гуннами; школа “законников” настаивала на агрессив-
ных “карательных” походах. Несмотря на позднейшее падение Сан
Хуньяна, казенные монополии так и не были отменены.
Во время “дискуссии о соли и железе” у “законников” прояви-
лось стремление противопоставить Конфуцию собственного “про-
рока” такого же калибра, который мог бы конкурировать с ним по
своей древности и популярности. С этой целью они усиленно выд-
вигали Гуань Чжуна, ссылались на его (якобы) книгу, изданную
в Г/ в. до н.э., на его идеи усиления роли государственной маши-
ны. Но, в конце концов, по степени популярности Гуань Чжун
так и не смог вытеснить Конфуция.
Древнее общество рабовладельческого типа достигло зрелости
в рамках Западной Ханьской империи, и, как показывают приве-
денные выше высказывания Дун Чжуншу, начался первый кри-
зис социального строя; рост частной собственности привел к зна-
чительному разложению общины, гнет и имущественное нера-
венство становились для масс невыносимыми.
Правительства пытались предотвратить надвигавшуюся катас-
трофу. При императоре Ай-ди (6—1 гг. до н.э.) была сделана
попытка ограничить рост частной собственности: земельные наде-
лы ограничивались 140 га, число рабов у одного владельца — 30—
128
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
200 человек; предполагалось освободить государственных рабов
старше 50-летнего возраста. Но реформа не была проведена в
жизнь.
Экстренные меры для спасения общественного строя были
предприняты, когда в 8 г. н.э. власть захватил Ван Ман, род-
ственник правящей династии, занимавший пост регента при ма-
лолетнем императоре. Пытаясь использовать в своих интересах
стремление правящего класса к предотвращению назревающего
кризиса, Ван Ман объявил о свержении династии Хань и о том,
что он начинает собою династию Синь (Новая). Конфуцианцы,
искавшие выход из кризиса, винили во всем школу “законников”
с ее безбожным прославлением политики частной выгоды, пота-
канием дурным страстям, разрушением общины и забвением тра-
диций. Ван Ман объявил, что восстановит древнейшие порядки.
Фактически он действовал не столько в соответствии с учением
Конфуция, сколько с идеями школы “законников” — с ее опорой
на средства прямого насилия, субъективизмом, убеждением во
всесилии деспотического государства. Идейной базой Ван Мана
стала составленная в IV в. до н.э. книга “Чжоу ли” (“Обряды
государства Чжоу”). Ван Ман провозгласил восстановление упо-
минавшейся древней земельной системы “цзинь тянь”, означав-
шее наделение землей всего населения в равном размере, и об-
щинной организации. Вся земля в империи объявлялась государ-
ственной, рабы — также государственными, работорговля пре-
дельно ограничивалась.
Как будто осуществлялась на практике утопия Мэн-цзы о цар-
стве равенства. Но на деле попытка ликвидировать частнособ-
ственнические отношения, достигшие высокого для древности
уровня развития, вели лишь к изменению форм гнета, к превра-
щению государственной эксплуатации в главную. В конечном
счете, бедствия народа лишь увеличились. Порабощение свобод-
ных приобрело огромные размеры: всюду осуждались на рабство
тысячи людей; с каждым осужденным обращались в рабство на
основе групповой поруки пять семей, связанных с семьей “пре-
ступника”. Повсюду в деревянных клетках везли рабов, пешком
за клетками шли закованные в цепи женщины и дети. Цены рез-
ко подскочили, государство, пытаясь взять всю торговлю в свои
руки, вынуждено было снова и снова “портить” монету; поземель-
ный налог возрос до одной десятой урожая.
Через три года Ван Ман, видя, что преобразования его ничего
не дали, лишь вызвали всеобщее сопротивление, вынужден был
издать указ о свободной продаже земли и рабов. Но нарушенное
8. Кризис I века н.э.
129
равновесие в экономике и обществе не восстанавливалось. Пра-
вительство Ван Мана хотело найти выход из трудностей в удачной
войне: потеснить гуннов, завладевших современным Восточным
Туркестаном, и восстановить торговлю на Великом шелковом пути.
Но война с гуннами, потребовавшая нового напряжения сил им-
перии, окончилась неудачей.
Ко всему добавилось стихийное бедствие: в 11 г. н.э. река
Хуанхэ, дамбы на которой давно не ремонтировались, изменила
русло; при выходе на равнину река разделилась на два потока,
один — к северу, другой — к югу от Шаньдунского полуострова,
затопив обширные районы.
Разоренные общинники и рабы создавали разбойничьи отря-
ды, сливавшиеся в армии. Волна народного протеста, вырвавша-
яся таким образом наружу, отличалась от первой, 200 лет назад
смывшей династию Цинь. На этот раз бунты не имели оформлен-
ной идеологической подготовки: конфуцианцы, являвшиеся ныне
представителями официальной идеологии, не присоединились к
движению. Стихийно возникавшие отряды повстанцев принима-
ли разные названия: “Зеленый лес”, “Медные кони”, “Большие
пики”, “Железные голени”, “Черные телята”. Самым крупным
стало восстание “Красных бровей” в провинции Шаньдун, подня-
тое людьми, разоренными наводнением. В качестве опознава-
тельного знака они выкрасили брови красным цветом; во главе
встал бедняк — крестьянин Фань Чун. Поскольку восстания на-
правлялись против “узурпатора” Ван Мана, создались условия для
присоединения к ним разных потомков Ханьской династии, кото-
рых в это время в стране имелось множество. На подавление “крас-
нобровых” Ван Ман послал огромную армию, пышно именовав-
шуюся “Зубами тигра”, но она разбежалась. К столице со всех
сторон двинулись повстанческие отряды. В 23 г. н.э. Чанъань
был занят отрядом “Зеленого леса”, Ван Ман схвачен и изрублен
на части. Повстанцы объявили императором возглавлявшего их
отряд потомка ханьского императорского рода Лю Сюаня.
В результате борьбы между различными отрядами повстан-
цев, в которой Лю Сюань погиб, верх, в конце концов, взяла
группировка, во главе которой встал некто Лю Сю, также выда-
вавший себя за потомка рода Хань. В начале он не участвовал в
восстаниях и даже готов был служить “узурпатору” Ван Ману. Но,
убедившись в неизбежности падения правительства, Лю Сю сам
встал во главе восстания в области Наньян, вблизи второй столи-
цы империи — Лояна. Он оказался ловким политиком и к 25 г.
сумел установить власть над центральными и восточными района-
130
Часть I * КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
ми, затем занять столицу — Чанъань. Он провозгласил себя импе-
ратором и постепенно договорился с руководителями повстанческих
отрядов северо-западного Китая, признавших его власть над собой.
Только после этого удалось покончить с потрясениями, завер-
шившими период Первой империи Хань. Восстания, несмотря на
весь накал борьбы, не привели к политическому распаду импе-
рии, как это неизбежно произошло бы в доханьское время (когда
города еще не были экономически достаточно развиты, чтобы
скрепить прочными узами единство империи) или в период после
II в. н.э. (когда в Китае успели укрепить свои позиции крупные
земельные собственники).
Говоря о культуре Китая периода Западной Хань, нужно в
первую очередь указать на возникновение в этот период китайской
исторической науки. Она связана с именем ее великого основопо-
ложника Сыма Цяня.
В Китае высоко развито историческое мышление; с древних
времен все события запоминаются и располагаются в хронологи-
ческой последовательности. Сыма Цянь был профессиональным,
потомственным историком: его предки были архивариусами и хро-
нистами при дворе Чжоу; отец его Сыма Тань служил главным
летописцем ханьского Уди.
Отец Сыма Цяня умер в Лояне, готовясь сопровождать импе-
ратора Уди в провинцию Шаньдун (где совершалась церемония
жертвоприношения Небу и Земле). Перед смертью Сыма Тань со
слезами говорил сыну: “Ты займешь мою должность... продол-
жишь дело моих предков. Ныне император, возродив традиции
тысячелетий, приносит жертвы на горе Тайшань, а я не мог пос-
ледовать за ним... Это — судьба! Это — судьба... Не забывай того,
что я хотел написать” [36, с. 22].
Неизвестно, успел ли Сыма Тань что-то написать из того, что
задумал, но он, несомненно, готовился писать книгу. Видимо, в
порядке подготовки к ней он организовал поездки сына по исто-
рическим местам, продолженные и после смерти Сыма Таня.
Источником должны были стать, с одной стороны, архивы, хра-
нившиеся при дворе, с другой — непосредственные впечатления
и устные расспросы об исторических событиях. Посещались места
легендарных гробниц древнейших императоров; много Сыма Цянь
почерпнул, посетив родину Лю Бана, откуда вышло восстание,
положившее начало империи Хань. Заняв, по наследству, долж-
ность отца, Сыма Цянь провел сбор и систематизацию материа-
лов, приступив к написанию книги, которую назвал “Историчес-
кие записки”.
8. Кризис I века н.э.
131
В 99 г. до н.э. при императорском дворце разыгралось так
называемое “дело Ли Лина”. Был разбит и взят в плен гуннами
ханьский полководец Ли Лин, которому Сыма Цянь симпатизиро-
вал. Придворные спешили обвинить Ли Лина в измене. Сыма
Цянь, который не был близким другом Ли Лина, мужественно
выступил в его защиту. За одно это разгневанный Уди приказал
схватить историка и в наказание кастрировать. Ученый, еще вче-
ра уважаемый при дворе, голый, со связанными руками и нога-
ми, с колодками на шее, был брошен в камеру. Его били палка-
ми и прутьями, совершили над ним позорный акт. Позже, осво-
божденный (может быть, по общей амнистии), он был “милости-
во” назначен на почетную должность хранителя императорской
печати, занимать которую имел право только евнух. Сыма Цянь
после этого ходил как в забытьи, часто не зная куда; то и дело
вспоминал о пережитом, его бросало в пот.
Замечательный историк, один из тех, именем которого сейчас
гордится не один Китай, но все человечество, лишь огромным
усилием воли заставил себя завершить начатый огромный труд.
Он сказал себе, что все выдающиеся творения создавались в “пылу
гнева”: лучшая поэма Цюй Юаня — в изгнании, летопись Цзо
Цюмина — после того, как автор был ослеплен, трактат Сунь-
цзы по стратегии — после того, как автор был искалечен. Так, в
пылу гнева, завершил Сыма Цянь труд своей жизни.
“Исторические записки” до сих пор — неоценимый источник,
особенно по периоду, ближайшему к годам жизни Сыма Цяня:
циньскому и ханьскому объединению, первому этапу правления
Старшей Хань. Но и полулегендарная китайская древность вошла
в книгу. Достижения общества в области культуры также справед-
ливо были расценены летописцем как часть истории. После Сыма
Цяня обобщающие исторические труды не планировались больше
в столь грандиозном объеме: обычно каждая династия ограничива-
лась тем, что составляла историю предыдущей.
Сыма Цянь называл себя учеником Дун Чжуншу, считавшего
историографию одной из важнейших опор государственной влас-
ти. Но Сыма Цянь отказался от мистического объяснения истори-
ческих явлений Дун Чжуншу; трактовал его главную категорию
“Небо” фактически как “судьба”; развитие исторического процес-
са видел как смену династических циклов, хотя не мог объяснить,
чем в сущности они отличались один от другого [35, с. 95[. Он
расходился с Дун Чжуншу в оценке династии Цинь. В отличие от
односторонне отрицательной характеристики ее правления Дуном,
Сыма Цянь давал более объективную оценку.
132 Часть I * КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
Труд Сыма Цяня послужил прототипом для всех последующих
династийных историй. Но уже позднеханьские конфуцианские
историки критиковали автора за то, что тот стремился быть объек-
тивным: у хороших людей находил недостатки, плохих не красил
в один черный цвет; дерзнул дать в своей книге отдельные очерки
о врагах Ханьского дома — вожде крестьянского восстания Чэнь
Шэне, сопернике династии Сян Юе. Мы сейчас можем лишь
сказать, что Сыма Цянь далеко опередил свое время.
9. ВТОРАЯ (МЛАДШАЯ, ИЛИ ВОСТОЧНАЯ)
ХАНЬСКАЯ ИМПЕРИЯ
После восстаний, последовавших за падением Первой Хань-
ской империи, фактически имелся лишь сравнительно краткий
период стабилизации — царствование самого Лю Сю; затем упадок
центральной власти постепенно возобновился.
Восстания страшно разорили страну, особенно Чанъань и
близкие к столице районы. Лю Сю, принявший имя Гуан У-ди,
основал Вторую Ханьскую династию, известную в китайской
историографии под именем Младшей, или Поздней Ханьской.
Столица из разоренного Чанъаня переехала восточней — в Лоян
(отсюда еще одно название новой династии — Восточная). Треть
ближайших сподвижников нового императора происходила из области
Наньян; как правило, они либо были крупными землевладельцами,
либо стали ими после воцарения Гуан У-ди.
Длительное правление Гуан У-ди характеризовалось миром и
постепенным восстановлением экономики. Как в свое время пос-
ле свержения Цинь Ши-хуанди основатель Западной Ханьской ди-
настии Лю Бан, так и Гуан У-ди, получив в свои руки опустошен-
ную страну, должен был пойти на реформы. Он освободил рабов
из числа пленных, резко сократил администрацию, сократил чис-
ло уездов, ликвидировал в центральных областях должности воен-
ных губернаторов, боясь роста сепаратизма; отменил всеобщую
воинскую повинность. Население, утомленное войнами и бед-
ствиями, на время вздохнуло с некоторым облегчением. Оказа-
лось, что древний общественно-экономический строй имеет еще
некоторые резервы, позволившие формации на сей раз продлить
свое существование.
В отличие от Западной Хань, удельные князья не стали при
Восточной Хань серьезным фактором мятежа: преобразования Гуан
9. Вторая Ханьская империя
133
У-ди и установленный им жесткий контроль над местными влас-
тями держали местных правителей в трепете. Вся власть была мак-
симально сосредоточена в центре, над чиновничеством установ-
лен жесточайший контроль цензората и Палаты документов. Многих
чиновников отбирал на должность лично император, все подвер-
гались тщательной проверке. “Служба, — жаловались современ-
ники, — была крайне обременительным делом. Глав Палаты до-
кументов и высших сановников на аудиенциях силком ташили на
передние места, никто из чиновников не смел говорить прямо”
[25, с. 66].
При Гуан У-ди несколько изменился характер крупных земле-
дельческих хозяйств. В источниках все больше упоминаний о ка-
тегории так называемых “гостей”, или “добровольно подчиняю-
щихся гостей” — термин, которым обозначались “те, кто своей
земли не имеет, но берет у богатых и возделывает ее”. Можно
думать, что в годы восстаний, разделяющих Западную и Восточ-
ную Хань, значительная часть рабов так или иначе освободилась.
К этому времени в экономике все больше берет верх тенденция
заменять рабов зависимыми земледельцами.
Окрепшая империя принялась восстанавливать свою внешнюю
мощь. В 43 г. н.э. был снова завоеван Северный Вьетнам; во
второй половине I в. Китай, воспользовавшись расколом гуннов,
направил против них большую армию полководца Доу Гу, которая
нанесла им поражение. Доу Гу послал также в Западный край, для
восстановления там китайского господства, одного из своих под-
чиненных — Бань Чао, с деятельностью которого связана вся поли-
тика Ханьской империи на западе в конце I — самом начале II в.
В лице Бань Чао мы имеем китайского конкистадора начала
нашей эры — хитрого, смелого до опрометчивости, решительно-
го, всегда готового взять на себя всю ответственность в условиях
постоянно рвущейся связи с Китаем. Он происходил из знатной
семьи придворных историографов, его братом был официозный
историк предыдущей — Западной — Ханьской империи Бань Гу,
сестрой — поэтесса и историк Бань Чжао. Направленный в Запад-
ный край в 73 г. с отрядом в 36 человек в качестве полномочного
представителя императора, Бан Чао сумел восстановить власть
Ханьской империи над современным Синьцзяном, когда-то уста-
новленную Первой Ханьской династией в процессе походов Уди.
Бань Чао начал с подчинения ближнего к Китаю царства Шань-
шань на южной ветви Великого шелкового пути. Бань Чао при-
шлось вести трудную “тайную войну” интриг и террора против
прибывшего вскоре после него в Шаньшань вражеского — гуннско-
134 Часть I * КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
го — посольства. Выявив местонахождение гуннского посольства,
Бань Чао со своими людьми ночью напал на гуннский лагерь и всех
перебил. Утром на аудиенции у правителя Шаньшаня Бань Чао
положил перед ним голову гуннского посла. Это склонило чашу
весов в переговорах с Шаньшанем в сторону Бань Чао. Из Шань-
шаня ханьский посол переехал западнее, в Хотан, центр полити-
ческого объединения двенадцати городов-государств.
В Хотане повторилась та же ситуация, что и в Шаньшане.
Главный противник китайской ориентации — верховный жрец —
по наущению гуннского посольства посоветовал правителю потре-
бовать у Бань Чао в дар его коня. Расчет был на то, что Бань Чао
не отдаст коня и рассердит правителя. Неожиданно Бань Чао сра-
зу согласился, просил только прийти за конем самого жреца. Даль-
ше повторяется как в Шаньшане: жрец приходит за конем, Бань
Чао, не колеблясь ни минуты, отрезает жрецу голову и отсылает
ее правителю. И здесь правитель Хотана сразу склонился на сторо-
ну Китая и, казнив гуннского посла, признал верховную власть
империи Хань.
Шаг за шагом продвигаясь по пути восстановления власти Ки-
тая, Бань Чао в 74 г. с помощью присланных ханьских войск
занял Кашгар, сделав его своей резиденцией. Тут он на некоторое
время оказался отрезанным от Ханьской империи. В условиях,
когда ханьское правительство решило отозвать все войска из Синь-
цзяна, Бань Чао упорно оставался в Кашгаре. В 78 г. организо-
ванная им коалиция городов-государств разбила войско царства
Аксу, важного союзника гуннов на северной ветви Великого шел-
кового пути. Убеждая правительство Хань не уходить из Синьцзя-
на, Бань Чао доказывал, что возможно подчинить Синьцзян без
привлечения больших военных сил [28, с. 261]. Небольшие силы
были присланы, и с их помощью Бань Чао подавил в Кашгаре два
направленных против него восстания. В 85 г. организованная
Бань Чао коалиция государств (включая южных гуннов) нанесла
поражение северным гуннам, то есть основной части гуннского
государства. На рубеже 80—90-х годов 1 в. присланные из Хань-
ской империи армии, при поддержке союзных государств Синь-
цзяна, нанесли гуннам сокрушительное поражение, захватили
более 200 тысяч пленных.
Часть гуннских племен осталась, впрочем, на границах Хань-
ской империи и потом приняла в IV в. участие в натиске на Китай
различных восточноазиатских народностей.
После разгрома гуннской державы в Азии, на смену централь-
ноазиатской гегемонии гуннов пришла гегемония кушанов (по-
9. Вторая Ханьская империя 135
томков юэчжей). Но до крупных столкновений между державой,
созданной кушанами, и Ханьской империей не дошло. Внутри
Ханьская империя все более слабела, внешняя политика теряла
активность. В 101 г. из Западного края был отозван Бань Чао,
вскоре выведены все ханьские войска. Это означало отказ Хань-
ской империи от Синьцзяна, надолго перешедшего в руки других
государств.
Китайская наука периода Восточной Хань с кратковременной
стабилизацией в начале династии отмечена творчеством последне-
го материалиста древности Ван Чуна (27—97 гг.). Он был урожен-
цем современной провинции Чжэцзян, учился в Лояне (у отца
Бань Чао). Потом служил учителем, чиновником, под старость
был вызван ко двору, но не поехал. Работам Ван Чуна свойствен-
ны критический подход, полемическая заостренность. Главный
его философский трактат назывался “Критические рассуждения”.
Самостоятельный характер Ван Чуна помог ему сохранить само-
бытность в обстановке наступления идеализма и религий.
Философ отрицал бессмертие, считал Небо материальным (те-
лесным), Небо и Землю — существующими вечно, Небо — не
вмешивающимся в жизнь людей. Ван Чун писал о заполняющей
все в мире материи “ци”. Общие законы, полагал он, управляют
не одной природой, но и обществом. Вера в закономерность под-
час переходила у Ван Чуна в фатализм; в политике он стоял за
недеяние; венцом развития общества, достигнутого к его време-
ни, считал современное ему начало Второй династии Хань. Об-
щества, писал Ван Чун, проходят подъем, расцвет и упадок.
Фактически, он признавал прогресс. Ханьская империя, утверж-
дал он, по степени прогресса превзошла Западное Чжоу; его взгляд
был трезвым, противоречившим постоянному стремлению кон-
фуцианских ученых изобразить Западное Чжоу в виде недосягаемо-
го образца.
Давая оценку известным философам прошлого, Ван Чун с
уважением отзывался о способностях Конфуция, но развивал ма-
териалистические элементы, имевшиеся в учении Лао-цзы о при-
роде, ставил его выше всех мыслителей.
При всей смелости ума, Ван Чун был сыном своего времени.
Он, например, был суеверным, верил в предзнаменования.
Начавшиеся вскоре в империи кризис и потрясения привели к
попятному движению в сфере общественной мысли: от материа-
лизма и рационализма к мистике, слепой вере.
Конфуцианство, став официальным учением при Первой Хань,
в I—II вв. продолжало идти по пути превращения в государствен-
136
Часть I * КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
ную религию. В ожесточенной борьбе мнений, причем каждое
направление внутри конфуцианства считало другие толки ерети-
ческими, вырабатывались окончательные догматы. Для этого со-
бирались соборы под председательством императора, обладавшего
правом последнего решения. Во II в. текст пяти “священных книг”
конфуцианского канона был высечен на камне в качестве этало-
на, отступление от буквы каралось смертью. Самых “праведных”
чиновников император причислял после их смерти к лику святых.
Святым, кроме Конфуция, был провозглашен также Мэн-цзы.
С середины II в. стал превращаться в религию и философский
даосизм, неизменно оставаясь, однако, в оппозиции к господ-
ствующему классу. Сычуаньский врач Чжан Лин выступил с уче-
нием о “Пути пяти мер риса”, предлагая собственный рецепт бес-
смертия. Люди верили, будто сам Лао-цзы посредством духов
внушил Чжан Лину свои идеи. Даосизм стал потом развиваться в
рамках разрозненных сект, хотя первое время реальной могла по-
казаться перспектива, что даосская религия, идя по пути древней-
шего моизма, то есть проповедуя равенство всех людей перед бо-
гом, сможет стать такой же массовой, какой на Западе стало хри-
стианство. Даосы расходились с конфуцианцами не только в том,
что провозглашали равенство людей, но и в том, что отвергали
традиционный культ предков. Они уверяли, будто Чжан Лин и
его ученики не умерли, а вознеслись на небо, не оставив своих тел
для погребения.
В I—II вв. в Ханьскую империю постепенно проникают так-
же иноземные религии, среди них буддизм, но широкое распрос-
транение буддизма на китайской почве относится к 111—IV вв., к
послеханьскому времени. В течение правления Гуан У-ди число
налогоплательщиков, зафиксированных официальными перепи-
сями, постоянно росло: если в начале Второй династии Хань пере-
пись показывала 21 млн. человек, то к концу I в. число налого-
плательщиков достигло 53 млн. человек, — явный признак укреп-
ления государства. В конце I — начале II в. н.э. число налого-
плательщиков снова неуклонно идет на убыль; бедняки попадают
в зависимость от богачей. Сокращение числа налогоплательщиков
означало сокращение доходов казны и бессилие государства поме-
шать этому.
Внешне, на поверхности жизни Восточной Ханьской империи
можно заметить несколько основных типов противоречий: между
столицей — Лояном и провинциями; между консервативной бю-
рократией и либеральной интеллигенцией; между родом императ-
рицы и фактически распоряжавшимися при императорском дворе
9. Вторая Ханьская империя 137
евнухами. Все эти разнообразные формы противоречий, в конце
концов, сводятся к противоречию между старым типом строго
централизованного государства с присущей ему развитой товарно-
денежной экономикой, с опорой центральной власти на города и
растущим в провинциях новым классом крупных землевладель-
цев, господствующих над массами зависимого крестьянства, оп-
позиционных центру, объективно представляющих центробежные
тенденции.
Во второй половине 1 в. н.э. на первый план как будто выд-
винулось противоречие между императором и сменявшими друг
друга кликами родственников императрицы. Чаще всего при каж-
дом императоре события развертывались по одному сценарию: он
брал одну из жен (напомним, что в высшем обществе, тем более
при дворе, царило многоженство) из какого-нибудь влиятельного
провинциального рода; родня новой императрицы, во главе с ее
отцом, заполняла высшие этажи власти. После смерти императо-
ра сложившаяся при дворе клика стремилась любой ценой возвести
на трон сына представительницы рода; если законного наследника
не было, подсовывался какой-либо другой ребенок. Подлинных
наследников устраняли и убивали. Так, в конце I в. большую
власть при дворе приобрел, например, на некоторое время род
родственников императрицы Доу.
Во II в. императорам удалось несколько обуздать родню своих
жен, опираясь на институт евнухов. Последние играли при дворе
большую роль, как лица, целиком занятые скрытой от всех посто-
ронних внутренней жизнью двора. Евнухи представлялись импе-
раторам наиболее послушными орудиями: у них не было потом-
ства, не было, следовательно, прочных родственных связей, все
решало личное положение при особе монарха. Не удивительно,
что они активно поддерживали императоров против родственных
клик. Был издан специальный “закон против клик”, по которому
группировки, образовавшиеся по принципу родства, подвергались
жесточайшим преследованиям.
Но очень скоро оказалось, что власть евнухов не лучше господ-
ства всяких других фаворитов. Быть евнухом стало особо выгодно; не
было отбоя от желающих подвергнуться кастрации. Центральный
аппарат становился все более деспотичным и бюрократическим.
Евнухи обзаводились частным имуществом, стали подумывать о пе-
редаче своей власти и богатства по наследству, с этой целью брать
приемных детей. Не все евнухи принадлежали к реакционной кли-
ке, встречались среди них даже сторонники оппозиции, но в целом
слово “евнух” стало символом реакции. У конфуцианцев это слово
138
Часть I * КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
вызывало особое отвращение; считали, что евнух — человек, на-
казанный Небом, лишенный всяких творческих потенций.
В середине II в. в восточных и центральных областях империи
наблюдается движение интеллигенции против власти евнухов,
вообще против бюрократии. Центры движения, известного под
названием “чистой критики”, находились в провинции, в частно-
сти, в области Наньян, имелись его сторонники и в столице —
Лояне. Они были связаны со студентами созданной во II в. Сто-
личной школы, где обучались дети высших чиновников. Школа
была создана специально для того, чтобы противопоставить прин-
ципу произвольного назначения чиновников принцип рекоменда-
ции их в административный аппарат из лучших выпускников Шко-
лы. Все не рассчитывавшие на родственные связи и знакомства
бросились в Школу: скоро в ней училось чуть не 30 тыс. человек
(ежегодно на службу рекомендовались всего 50—60 учеников).
Движение “чистой критики” состояло в том, что распростра-
нялись в рукописях сочинения, эпиграммы, списки выдающихся
лиц, прославлявшие отдельных чиновников, незапятнанных в
глазах общественного мнения. В 165 г. император Хуань-ди от-
странил от себя прежнюю супругу (через несколько дней умершую
“от печали”), члены ее семьи частью покончили с собой, частью
были высланы. Император собирался поставить на место первой
жены свою любимую наложницу, но сторонники реформ застави-
ли его выбрать в качестве императрицы женщину из знатного рода
Доу, того самого, который стоял во главе упоминавшейся “кли-
ки” конца I в. Через год Доу У, отец новой императрицы, был
назначен командующим столичным гарнизоном. Он был близок
к движению “чистой критики”: считался неподкупным, семья его
имела “ровно столько, чтобы хватало на еду и одежду”; все награ-
ды, которые жаловались его родственникам во дворе, он “без
остатка раздавал учащимся школы, а также выносил зерно на
улицу и распределял его среди бедного люда” [25, с. 90]. Доу У
происходил из провинции, где прославился своей ученостью, лишь
на склоне лет, оказавшись отцом императрицы, он перебрался в
столицу.
Другие кумиры сторонников “чистой критики” прославлялись
также за скромность и честность. Один из них, Го Тай, происхо-
дил, например, из незнатной семьи, ходил в неопрятной залатан-
ной одежде; когда один раз углы его шапки после дождя отвисли,
он не поправил их, и немедленно тысячи учащихся стали носить
шапки с обвисшими полями “в стиле Го Тая” [25, с. 87—88]. Го
Тай прославился умением “выявлять таланты”, то есть оценивать
9. Вторая Ханьская империя 139
молодежь по ее знаниям и способностям, вне зависимости от про-
исхождения или протекции. Образ добродетельного “героя”, ка-
ким он рисовался передовой китайской интеллигенции первых веков
нашей эры, противопоставлялся привычному в древности типу
“сильных людей” — самоуверенных, наглых, шикарно одетых,
окруженных роскошью, подобострастных перед начальством.
Идеалами сторонников движения за “чистоту” были те, кто
когда-либо осмелился сказать начальству правду в глаза, как-то
заступился за несправедливо обиженного. Образцом в глазах кон-
фуцианцев был Ли Ин, выходец из именитой служилой семьи,
авторитетный ученый. Он имел тысячи учеников, про него рас-
сказывали, что у ворот его дома всегда стоит толпа жаждущих
получить от него какое-либо указание, услышать хотя бы слово.
Иногда Ли Ин, просовывая руку за ворота, не глядя бросал в
толпу исписанный листок; тут же лес рук подхватывал его: “бро-
шенное письмо никогда не долетало до земли” [25, с. 90]. Ли
Ин, назначенный инспектором столичного округа, принялся пре-
следовать придворных фаворитов. Им было арестовано несколько
евнухов; дошло до того, что евнухи перестали выходить за двери
гарема, жалуясь императору, что боятся Ли Ина.
Знаток астрологии и магии, тоже уроженец восточных облас-
тей империи Сян Кай подал дерзкий доклад трону, в котором,
ссылаясь на “небесные знамения” (необычно суровая зима, стран-
ные всполохи в небе, град, сильные дожди, “находка мертвого
дракона”), обвинял во всем евнухов. В то время в Китае значи-
тельной известностью пользовались Лао-цзы и Будда, поэтому Сян
Кай ссылался на этих двух “пророков” как апостолов скромности и
чистоты. Сян Кай прямо метил в императора, намекая, что тот,
живя в роскоши, не сможет стать таким, как Лао-цзы и Будда.
Личная близость к евнухам мешает императору произвести мужс-
кое потомство; естественная сила династии Хань на исходе. За
столь дерзкий доклад Сян Кай был на некоторое время отослан
сторожить преступников на каторге.
В начале 167 г. евнухи и их сторонники нанесли ответный
удар. Император получил донос, обвинявший Ли Ина в аресте
одного учителя (еще до того, как Ли Ин переехал в столицу).
Хуже того, Ли Ину и его сторонникам вменялось в вину создание
“клики”, что было страшным обвинением. Получав доклад, Ху-
ань-ди приказал схватить Ли Ина и ряд других сановников; пока-
зания, данные ими под пытками, тут же позволили арестовать
еще многих; другие, боясь ареста, бежали из столицы. Сказался
больным и был на грани отставки сам Доу У. Это событие изве-
140
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
стно в китайской историографии как “первый запрет клики”.
Сторонники “чистой критики” были встревожены и возмущены.
Один из них в докладе императору (стоившем автору должности)
заявлял о невиновности арестованных: “Затыкать рот Поднебес-
ной (то есть всему Китаю), превращать живых людей в глухих и
слепых — чем это отличается от сожжения книг и закапывания
конфуцианцев при Цинь?” [25, с. 97].
Не решаясь чересчур раздражать общественность, голос кото-
рой в Китае II в. становился заметным фактором, правительство
выпустило арестованных участников “клики”, лишь запретив им
занимать служебные посты. Но внезапно умер император Хуань-
ди, реальная власть оказалась в руках вдовствующей императрицы
и ее отца, Доу У. Бывшие члены “клики” немедленно были про-
щены и, оказавшись у власти, стали готовить решающий удар
против евнухов. Один из евнухов во дворце императрицы тайно
вскрыл секретный документ, из которого было видно, что всех
видных евнухов собираются одновременно казнить. Семнадцать
евнухов тотчас дали клятву, “смазав друг другу рты своей кро-
вью”, что уничтожат Доу У и его партию. Десятилетний мальчик —
новый император Лин-ди, ничего не знавший о происходящем,
подписал все, что евнухи ему подсунули. Доу У, опасаясь ареста,
бросился из дворца прочь и привел на штурм дворца свою армию.
Дворец защищала гвардия, которой командовал евнух. Так дош-
ло до прямой гражданской войны между партиями — евнухов и
вдовствующей императрицы (168 г.).
Оба командующих осыпали друг друга бранью. Все же, в гла-
зах всех, законной властью оставались император и его евнухи,
солдаты Доу У перебегали на их сторону. В конце концов, войско
Доу У растаяло, сам он был схвачен, его отрубленную голову
выставили на главной лоянской площади. Вдовствующую импе-
ратрицу Доу заточили в Облачную башню южного дворца. Это —
так называемый “второй запрет клики”. Через год, когда евнухи
сочли, что власть их еще больше укрепилась, против членов свер-
гнутой “клики” начались гонения. Ли Ин (добровольно севший в
тюрьму) и еще более ста человек были казнены, многие подверг-
лись репрессиям, родственники их до пятого колена были отлуче-
ны от государственной службы. Свыше тысячи учащихся Столич-
ной школы были арестованы, Школа потеряла свое прежнее вид-
ное общественное лицо. Что касается вдовствующей императри-
цы Доу, то она умерла в заточении.
Столкновение двух армий, так и не дошедшее до боя, нагляд-
но показывает, что борьба, несмотря на ее ожесточение, велась в
10. Крушение древней империи 141
рамках одного господствующего класса, была чужда большинству,
оставшемуся безразличным. Копившееся в народных низах соб-
ственное возмущение, в равной мере против разных прослоек гос-
подствующего класса, прорвалось наружу полтора десятилетия
спустя.
Правление императора Лин-ди вплоть до 184 г. казалось апо-
феозом порядка и благополучия. Некоторые авторы пишут даже о
“коммерческом буме” [25, с. 79]. Эфемерный расцвет денежной
экономики во II в. объясняется, видимо, новым оживлением
частнособственнических отношений в рамках сохраняющегося пре-
обладания натуральной аграрной экономики; частная собствен-
ность в этих условиях закреплялась, в конечном итоге, в сфере
сельского хозяйства, где расширялись крупное землевладение, за-
висимость крестьян от частных лиц; центр получал из провинции
все меньшую долю доходов. Император выдумывал все новые
источники пополнения казны: разрешил преступникам откупать-
ся от наказаний, пустил в продажу чиновничьи должности, оче-
видно, имела место и порча монеты. Добытые деньги оседали в
личной казне императора, под надзором доверенных евнухов.
Неханьские племена теснили китайцев на их территории, засе-
ляли бывшую столичную область вокруг Чанъаня, заполняли ар-
мию, то и дело поднимали восстания на окраинах.
10. КРУШЕНИЕ ДРЕВНЕЙ ИМПЕРИИ
С последней четверти II в. н.э. внутренние противоречия,
накопившиеся в ханьском обществе, переходят во взрыв, кото-
рый положил конец древнему Китаю (этот процесс завершился в
начале IV в.).
В народе ходили разговоры о грядущем перевороте, который
установит всеобщее равенство. Беспорядки все больше принима-
ли религиозную форму, в ходу был термин “нечестивые разбойни-
ки”, которым обозначался новый тип движений, обладающих
собственной идеологией, противопоставляемой официальной кон-
фуцианской. Великого переворота ожидали в год 350-летия дина-
стии Хань, в середине II в., потом стали ждать в год очередного
60-летнего календарного цикла — 184 г. Образовалась тайная сек-
та “Тайпин дао” — “Небесный путь Великого равенства” во главе
с магом-врачевателем Чжан Цзюэ, 10 лет проповедовавшим свое
учение. Чжан Цзюэ, назвавший себя Учителем Высшей доброде-
142
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
тели, пророчествовал: “Синее Небо (подразумевалась династия
Хань. — В.Н.) кончается, наступает Желтое Небо” (эра “всеоб-
щего благоденствия”).
Неясно, к какому течению примыкала секта, влиял ли на нее
даосизм или уже проникавший в Китай буддизм. В широком ис-
торическом плане движение можно считать наследником моизма,
поскольку именно моисты первыми когда-то создали сильную сек-
тантскую организацию, ставившую целью изменение строя. Стран-
но, что бюрократический аппарат так до конца ничего и не узнал
об огромной вражеской армии под командованием Чжан Цзюэ,
разветвившейся в начале 80-х годов II в. по восточным и цент-
ральным районам империи.
Незадолго до намеченного срока — первого года нового цикла —
один из членов секты выдал властям подготовку восстания в Ло-
яне. В столице были схвачены и казнены более тысячи человек:
из простонародья, из других общественных слоев, из дворцовой
охраны, даже два высокопоставленных евнуха. Узнав о провале в
столице, Чжан Цзюэ по всем каналам своей организации передал
сигнал к восстанию. Основную массу повстанцев составили разо-
ренные и зависимые крестьяне. В качестве форменного знака
повстанцы повязывали голову желтыми платками: отсюда назва-
ние — “Желтые платки”, “Желтые повязки”, просто “желтые”.
Повстанцы брали города, уничтожали имения, освобождали ра-
бов, везде захватывали и раздавали даром продукты.
Чтобы сплотить перед лицом опасности все группировки пра-
вящего класса, правительство отменило “запрет клики”; оставши-
еся в живых участники бывшей “клики”, то есть оппозиционные
евнухам землевладельцы, приняли участие в войне с повстанца-
ми. Провинциальные землевладельцы на свой счет набирали дру-
жины, оперирующие вместе с правительственной армией. После
девяти месяцев боев, решающие из которых произошли в провин-
циях Хэбэй и Хэнань, “желтых” разбили, Чжан Цзюэ умер в
разгар боев, другие вожди восстания были схвачены и казнены.
Но разрозненные отряды “желтых” продолжали действовать в те-
чение десяти лет. Власть на местах фактически оказалась в руках
военных лидеров, выдвинувшихся из среды местных магнатов.
Император издал специальный указ о предоставлении широкой
административной и военной власти новым губернаторам, назна-
ченным в 5 из 13 округов.
Смерть в 189 г. императора Лин-ди, большую часть своего
царствования опиравшегося на евнухов, на деле послужила кон-
цом центрального ханьского правительства. Началось с традици-
10. Крушение древней империи 143
онного столкновения между партией вдовствующей императрицы
и евнухами. Регент —- брат императрицы — вызвал в столицу с
западных границ империи армию генерала Дун Чжо, рассчитывая
с ее помощью поголовно истребить евнухов. Регент был также
командующим столичной гвардией, в которой служили офицера-
ми известные впоследствии участники междоусобиц в Китае —
Цао Цао и другие. Партия евнухов, случайно узнав о существова-
нии планов их уничтожения, вызвала регента и казнила его, отру-
бив голову. В свою очередь гвардия, мстя за командующего,
окружила дворцовый павильон, в котором заперлись евнухи, и
всех уничтожила: было убито более 2 тыс. человек (по ошибке
вместе с евнухами перебили немало безбородых мужчин). Многие
евнухи бежали, топились в реке.
В тот же день в столицу вступила армия Дун Чжо, наполови-
ну состоявшая из “варваров”, которая и стала хозяином положе-
ния. Сначала Дун Чжо правил от имени одного императора, потом
объявил императором другого — своего ставленника Сянь-ди.
Армии Дун Чжо было разрешено грабить Лоян, словно речь шла о
вражеском городе. Столицу разграбили и сожгли. Жителей кну-
тами перегоняли в Чанъань, куда, заявил Дун Чжо, переносится
столица и переезжает император; трупы устилали дорогу.
Но и в Чанъане воцарилась анархия; Дун Чжо был убит соб-
ственным телохранителем. Фактически с 189 г., с гибели Лояна,
династия Хань больше не правила. Сянь-ди, игравший в Чанъане
роль марионетки в руках буйной военщины, упросил отпустить его
в Лоян. Императорский двор ехал почти год, кругом кишели раз-
бойники, местность была разорена.
В Лояне, как Сянь-ди смог убедиться, было не лучше: “Все
дворцы и здания... были уничтожены огнем. Чиновники укрыва-
лись бурьяном и жили среди голых стен. Провинциальные прави-
тели имели сильные армии и не присылали подношений. При-
дворные сановники были истощены голодом. Начальники Пала-
ты документов и те, кто были ниже рангом, сами выходили соби-
рать дикие злаки. Некоторые из них умерли с голоду среди голых
стен, иные убиты солдатами” [25, с. 163]. Между генералами на
местах, в руках которых теперь находилась вся реальная власть,
продолжались междоусобные войны. Один из них, Цао Цао, ис-
пользуя для собственного возвышения авторитет династии Хань,
объявил себя “подданным” Сянь-ди. Сянь-ди превратился в кук-
лу, теперь в руках Цао Цао.
Семья Цао Цао захватила господство над бассейном Хуан-
хэ, “исторической” частью Китая, колыбелью ханьской народ-
144
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
ности, служившей основой древнекитайского государства. Ей
не удалось распространить свою власть на территории южнее
Янцзы и на нынешнюю провинцию Сычуань, сравнительно
поздно ставшие частью Китая и только заселявшиеся ханьцами;
многие крестьяне с севера, спасаясь от гнета и междоусобных
войн, уходили в субтропические края юга и юго-запада. Здесь
создали свои государства соперники Цао Цао: полководец Сунь
Цзянь, похитивший печать Ханьской династии и основавший
царство со столицей в будущем Нанкине, известное под име-
нем Восточного У; обедневший потомок Ханьского дома Лю
Бэй, на месте современной провинции Сычуань создавший
государство Шу. Виднейшей фигурой в Шу стал полководец и
государственный деятель Чжугэ Лян, слывший мудрецом и вол-
шебником.
Период Троецарствия, когда на месте четырехсотлетней импе-
рии Хань вдруг оказалось три независимых государства, врезался в
народную память. “Великие силы Поднебесной, — декламирова-
ли бродячие рассказчики, — долго будучи разобщенными, стре-
мятся соединиться вновь и после продолжительного единения опять
распадаются” [24, с. 13]. Когда происходил очередной распад
государства, повествовали они далее, три героя Лю Бэй, Чжан
Фэй и Гуань Юй в цветущем персиковом саду как-то побратались
и дали клятву “поддерживать друг друга в опасностях, послужить
государству и принести мир простому народу” [24, с. 19]. Расска-
зы о Троецарствии, записанные потом в XIV—XV вв., описывают
события с позиций группировки Лю Бэя, потому, должно быть,
что в имени Лю Бэя массам виделся как бы отблеск минувшей
славы Ханьского дома. Фактически героями в народной памяти
оказались не поборники воссоединения (реально таким мог быть
один Цао Цао), а носители новой государственности на юге и
юго-западе.
Лю Бэй был беден и скромен, начинал карьеру службой в
добровольческом отряде по борьбе с “желтыми”. Чжан Фэй —
местный землевладелец и торговец, финансировавший создание
отряда Лю Бэя. Третий побратим, Гуань Юй, в первый раз яв-
лялся перед слушателями как скиталец, вынужденный бежать из
родной местности после того, как убил кровопийцу, угождавше-
го власть имущим и притеснявшего народ. Гуань Юй в глазах
народа — живой образ искренности и благородства, спустя много
веков, единственный из деятелей бурного времени гибели Хань,
был обожествлен народом, перевоплотившись в “бога войны” Гуань
Ди: ему поклонялись, строили кумирни.
______________10- Крушение древней империи ________ 145
Про упоминавшегося уже Чжугэ Ляна рассказывали, будто он
заставил Лю Бэя трижды приходить в свою “хижину”, прежде чем
принял его и согласился стать его советником; и будто при первой
же беседе Чжугэ Лян, смеясь, начертал Лю Бэю готовый план
раздела Китая на три царства.
В 208 г. произошла знаменитая битва у Красной скалы: на
Янцзы флот Цао Цао встретился с объединенными флотами двух
других государств. Цао Цао, чтобы его солдаты, непривычные
воевать на воде, чувствовали себя тверже, приказал сковать ко-
рабли цепью, придать флоту устойчивость. Но противник, вос-
пользовавшись внезапной переменой ветра с северо-западного на
юго-западный (что позже было приписано колдовству Чжугэ Ляна),
применил “огненное нападение”. При свете луны на флот Цао
Цао были пущены корабли без экипажей и в последний момент
подожжены: “Скованные цепями, корабли Цао Цао не могли ра-
зойтись, и вскоре на них перебросился огонь. Пламя охватило
корабли. Великая река окрасилась в багровый цвет, по небу ра-
зошлось зарево” [24, с. 615]. Обошедшие лагерь Цао Цао непри-
ятельские конные отряды подожгли также лес. Цао Цао с сотней
всадников бежал якобы лишь благодаря рыцарскому великодушию
начальника вражеской засады Гуань Юя, который вспомнил ми-
лость, некогда оказанную ему Цао Цао, и беспрепятственно про-
пустил его.
В тот день как бы пролег рубеж между Северным и Централь-
но-Южным Китаем, столь заметный потом в средневековой исто-
рии Восточной Азии. Цао Цао не удалось завоевать южные терри-
тории. Сосуществование на месте бывшей Ханьской империи трех
царств — Вэй, Шу и Восточного У — составляет для Китая содер-
жание большей части III столетия.
Цао Пи (Цао Пэй), сын и преемник Цао Цао, убрал со сцены
последнего марионеточного представителя Ханьской династии,
провозгласив в 220 г. императором самого себя. Своей династии
он дал имя Вэй, по названию одного из княжеств Северного Китая.
Таков был официальный конец династии Хань. Фактически же
началом конца империи может считаться 184 г. — восстание “жел-
тых”, а завершением всего периода Ханьской династии — 189 г.,
когда умер император Лин-ди и был сожжен Лоян.
Род Цао Цао во главе царства Вэй был заменен в 265 г. родом
Сыма, долгое время служившим династии Вэй и постепенно заб-
равшим фактическую власть в свои руки. Основателю новой дина-
стии Западная Цзинь Сыма Яню удалось довести до конца дело
Цао Цао: еще в 263 г. он присоединил Шу, в 280 г. — Восточ-
146
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
ное У. Все земли бывшей Ханьской империи вновь собрались в
одних границах, но, оказалось, ненадолго.
Основатели новых династий были людьми больших способнос-
тей, отличаясь этим от последних императоров Ханьской динас-
тии. Так, незаурядной личностью был Цао Цао. Он искал новые
общественно-экономические формы, которые позволили бы вос-
становить страну. Заново заселяя опустошенные войной террито-
рии, Цао Цао организовывал военные поселения, от имени госу-
дарства предоставлял колонистам за военную службу землю в кол-
лективное пользование. Военные поселения временно содейство-
вали подъему сельскохозяйственного производства и укреплению
государства.
Цао Цао был не только политиком и полководцем. Тонкий
знаток искусства, он сочинял комментарии к литературным па-
мятникам. В его старшем сыне, Цао Пи, также соединялись
таланты государственного деятеля и поэта; младший, Цао Чжи,
внес выдающийся вклад в китайскую поэзию.
Китайские и европейские историки не раз писали о Цао Цао
как о прогрессивном деятеле, “великом новаторе”. Иным пред-
ставляет его китайская народная традиция. Она ставит на первое
место в Цао Цао черты коварного, вероломного деспота, поста-
вившего целью жизни возродить опостылевшую всем империю.
Запомнилось главное: Лю Бэй и его друзья бросили вызов деспо-
тизму Цао Цао. На представлениях традиционного театра у Цао
Цао всегда белая маска: белое лицо означает коварного, хитрого
злодея.
Народная память, как во многих подобных случаях, и на этот
раз более права. Цао Цао, исторический деятель, стоящий на
границе древней и средневековой эпох китайской истории, все-
таки скорее принадлежит древности. Он пытался спасти импе-
рию, обреченную на гибель; ни в идеологию, ни в устройство
общества он не внес ничего радикально нового. Жестокий гнет,
методы прямого насилия оставались господствующими. Военные
поселения, напоминавшие общинное землевладение и служив-
шие опорой центральной государственности, экономически стоят
ближе к рабовладельческим, чем к феодальным формам. Они
могли обслуживать потребности войны, но когда Китай был объе-
динен и непосредственная нужда в военных поселениях отпала,
правительство Западной Цзинь распустило их.
Восстанавливаемое государство нуждалось в первую очередь в
упорядочении и закреплении за собой главного источника доходов —
натуральных поставок с крестьянских земель, а те зависели от ус-
10. Крушение древней империи 147
тройства класса свободного крестьянства. В 280 г. Сыма Янь
издал земельный закон, предполагавший национализацию земли
и предоставление непосредственным производителям наделов по
определенной норме (надельная система): после смерти землевла-
дельца надел возвращался в казну. Чиновникам за службу также
полагались наделы, гораздо большего размера. Земельный закон
Западной Цзинь не затрагивал сложившегося крупного землевла-
дения высшей знати; правительство хотело лишь задержать разоре-
ние и исчезновение свободного крестьянства. Но есть данные,
что и этот закон соблюдался слабо: крупное частное землевладе-
ние, в особенности на заселяемых землях бассейна Янцзы, про-
должало расти. В итоге экономические скрепы империи остава-
лись непрочными, и западноцзиньское объединение просущество-
вало лишь десятилетия.
Если подлинным началом средневекового периода истории для
цивилизованных стран считать “варварское” нашествие, подобное
готскому в Европе начала V в., тогда для Китая средние века
открываются на сто лет раньше. Великая полоса евразийских сте-
пей приходит в движение: на востоке ее, на месте нынешней
Монголии, образуется мощная коалиция кочевых народов во главе
с хунну (гуннами) и их вождем Лю Юанем. До сих пор нет точных
данных о том, к каким позднейшим этническим группам относи-
лась та или иная народность, входившая в возглавляемый Лю
Юанем союз; можно предположить в нем тюркские, монгольс-
кие, тунгусо-маньчжурские, тибетские (или прототюркские, про-
томонгольские, протоманьчжурские, прототибетские) элементы.
311 год (канун года, в который в далеком Милане был издан
эдикт Константина и Лициния, разрешивший христианство) от-
мечен тем, что сын Лю Юаня взял Лоян и положил конец недол-
говечной Западно-Цзиньской империи. Династия Цзинь бежала за
Янцзы, в современный Нанкин. Так как Нанкин находится во-
сточнее Лояна, с этого времени китайская империя называется
китайскими историками “Восточная Цзинь”. С периода Троецар-
ствия, и особенно с Восточной Цзинь, Нанкин стал, после Ло-
яна и Чанъаня, третьей исторической столицей Китая.
Древняя полоса цивилизаций, протянувшаяся по югу Евразии
между Атлантическим и Тихим океанами, стала в III—IV вв. по-
литически распадаться сразу с двух концов — с востока и запада.
И на западе, и на востоке варварский мир немедленно открыл
наступление на эту полосу.
Северный Китай надолго сделался ареной смены кочевников,
носивших в китайской историографии имена хунну (гунны), сянь-
148
Часть I « КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
бийцы, цяны. Верх в IV в. одержали сяньбийцы. Разбитые ими
гунны ушли на запад, за несколько десятилетий пересекли на сво-
их быстрых конях современные Казахстан, Калмыкию, вторглись
в причерноморские степи и, обрушившись на только что сложив-
шуюся державу готов, в 375 г. положили начало последнему ре-
шительному натиску готов и всех германцев на Рим. Началось
великое переселение народов, историческое событие, в которое
впервые за сравнительно обозримый срок были втянуты цивилиза-
ции как Дальнего Востока, так и Средиземноморья. Средневеко-
вая история, в отличие от древней, в этом смысле сразу началась
как всемирная.
Истоками древней истории были разрозненные очаги цивили-
заций, средневековой — более или менее согласованное, хотя и
пассивное, взаимодействие этих очагов с варварским миром.
Кочевники, захватившие Северный Китай, не смогли поко-
рить территории по Янцзы. На Юге сохранилось китайское госу-
дарство со столицей в Нанкине. Здесь шла постоянная борьба за
власть между различными кликами крупных землевладельцев, от-
ражавшаяся в политической неустойчивости, в частой смене ди-
настий. Все же в трудные времена покорения Северного Китая
отсталыми народами Юг выступал хранителем ханьских традиций
и культуры. Сюда продолжалось бегство населения с разоренного
Севера. Огромная армия северных “варваров” — цянов, сяньбий-
цев, гуннов — двинулась на завоевание Южного Китая, но при
переправе через реку Фэйшуй (приток Хуанхэ) ее встретили и
наголову разбили гораздо меньшие по численности войска южно-
китайского государства Восточное Цзинь. После битвы у Красной
скалы это второе историческое сражение, утвердившее длитель-
ное независимое существование Южного Китая.
Год битвы на реке Фэйшуй — 383 г. — последняя из хроноло-
гических дат, знаменующих переход китайского общества от древ-
ности к средневековью: 184, 189, 311 гг. — крушение старой
цивилизации на севере; 208, 383 гг. — сохранение еще молодой,
полной сил цивилизации на юге.
♦ ♦ ♦
Время заката древнекитайского общества, первые века нашей
эры, позволяет и в области культуры говорить о серьезных переме-
нах.
Ко времени краха Ханьской империи в культуре на первое место
выходят человеческие переживания, эмоции, а не логические рас-
10. Крушение древней империи
149
суждения (подобные тем, что у Ван Чуна). Возникает могучая
струя лирической поэзии, потом переходящей в лирику раннего
средневековья (IV—VIII вв.). Одна из замечательных особеннос-
тей всей этой поэзии с самого начала — ярко выраженная индиви-
дуальность авторов. После Цюй Юаня нам известны в древности
несколько имен авторов индивидуальных стихотворений: при Стар-
шей Хань — Сыма Сянжу, при Младшей — Бань Бяо, которая
была не только поэтессой, но и историком. На заре послеханьского
периода, в годы распада, междоусобных войн, упадка философс-
кой и исторической науки, в художественной литературе появля-
ются замечательные стихотворные произведения.
Выдающиеся поэты, родившиеся в позднеханьское время,
представлены, прежде всего, семьей Цао Цао. Про Цао Цао гово-
рили, что он творил в седле, с копьем наперевес. Его стихи вос-
певают доблесть воина, рисуют тяготы походной жизни, сцены
разрухи и запустения после междоусобных войн. Цао Цао был
одним из создателей нового поэтического жанра — стихов, писав-
шихся в стиле народных песен.
Его сын Цао Пи, первый император династии Вэй, любил
собирать поэтов, пить с ними вино, сочиняя экспромты. Его
стихи изящны, бренности жизни они противопоставляют наслаж-
дение красотами природы, вином, поэзией. Цао Пи был знато-
ком литературы. Она, в его понимании, служит делу управления
государством. Цао Пи, при всем своем художественном вкусе,
все-таки был в первую очередь императором; если кто-то из облас-
канных им поэтов посмел бы высказать мнение, неугодное импе-
ратору, такой поэт не сносил бы головы. Поэзия “периода дина-
стии Вэй” именно в силу своего придворного характера не дошла
до социальной темы.
Цао Чжи, брат Цао Пи, напротив, был прежде всего поэтом.
Напрасно отец, Цао Цао, поручал ему военные и административ-
ные посты, надеялся сделать Цао Чжи своим наследником в нару-
шение старшинства (он был только четвертым сыном). Цао Чжи,
так и не сумевшего угодить отцу, оттеснил искусный в интригах
Цао Пи. После смерти отца Цао Чжи, как потенциальный сопер-
ник императора, постоянно находился под подозрением, то и дело
переводился с места на место, с должности на должность. Неда-
ром в стихах Цао Чжи именовал себя перекати-полем. Иногда ему
не разрешалась даже встреча с родными, с членами семьи.
С горечью сравнивал Цао Чжи отношение к нему императора —
Цао Пи — с бессердечием сухих бобовых стеблей, которые, горя
под котлом, знать не хотят, что на их огне варятся в котле тоже
150
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
бобы, их родные братья. Бобы в котле плачут, жалуются: у нас,
говорят они,
Корень — один!
Зачем же терзать родню
И так торопиться
Злому предать огню?
Взгляды Цао Чжи формировались под воздействием не одного
конфуцианства, но и даосизма. У Конфуция брались верность
монарху, стремление служить государству; у даосизма — мечты о
бессмертии, фантастические образы небожителей. В стихах —
картины Китая, разоренного войнами: угрюмая, пустая столица
Лоян с пеплом на месте сожженного 20 лет назад императорского
дворца, куда ни глянешь — всюду тоска и уныние. Взор поэта то
и дело обращается в сторону границы, откуда Китаю грозят враж-
дебные племена — гунны, сяньбийцы. Сердце подсказывает по-
эту, что на первом месте должны стоять нужды страны, знатная
же молодежь растрачивает силы в вине, играх, верховых прогул-
ках. Цао Чжи мечтал о славных героях, удальцах, готовых в лю-
бой момент отдать жизнь за родину.
В стихах Цао Чжи воспевались такие вечные людские качества,
как верность дружбе, добродетель, талант. В стихи опального по-
эта проникали мысли, развитые позже поэтами VII—VIII вв., о
желательности облегчения участи беднейшей части общества. Чем
дальше, тем больше звучали мотивы грусти, усталости, безысходности.
Во время своих волшебных полетов сквозь облака Цао Чжи,
как уверял, мог смотреть сверху на сказочные страны, видел зо-
лотой чертог Небесного владыки. Но и перенесенный в такую
необычайную обстановку, поэт оставался обычным человеком:
сердце его — дома, думы и заботы — о родине, и с грустной
усмешкой он признавался, что как ни искал, так нигде и не смог
найти эликсир бессмертия.
В поэме “Фея реки Ло” фантазия Цао Чжи создает картину
внезапно вспыхнувшей любви поэта к дивному видению — красави-
це с тонкими бровями, с ласковым взором, с благородными мане-
рами, явившейся перед ним в дороге, когда он ехал из столицы —
Лояна — в управляемое им княжество в провинции Шаньдун:
Обута в туфельки узорные она,
А шлейф, как призрачная дымка, как туман,
Таится орхидеей в дебрях трав, —
На край горы она ступила...
10. Крушение древней империи
151
...То легкая стояла фея Л о,
Подобно молодому журавлю,
Который собирается взлететь,
Но крыльями еще и не взмахнул.
То медленно ступала по тропе,
Заросшей ароматною травой, —
Волшебный доносился аромат:
Все это сердце не забыло!
Красавица тоже увлечена поэтом: она дарит ему на память серь-
ги, плачет, жалуется на мимолетность встречи, говорит, как тя-
жело будет им друг без друга:
Зачем живого полюбила?!
Она исчезает, а он все не может уйти, переставляет ноги — и
не идет, мечтает и грустит о ней. Утро застает его там же, у реки
Ло, продрогшего, покрытого инеем. Поэт зовет слуг, садится в
экипаж, но долго не может покинуть заветный берег:
Я, вожжи натянув, не отпускал, —
Держал их крепко-накрепко в руках!
Несущихся коней я торопил,
Я плеть на них в досаде поднимал,
А сам в тоске кружил, кружил, кружил —
Не мог уехать прочь из этих мест!..
О вечной жизни сила! fl, с. 308—311].
Грусть стихов Цао Чжи, так созвучная его эпохе, любовь к
красоте родной природы, интерес к народным сказаниям — все
это делает произведения Цао Чжи подлинным достоянием культу-
ры Китая.
Войны и нашествия, разрушение городов, гибель посевов,
всеобщее запустение, тяжелая жизнь народа — основное содержа-
ние последующих IV—VI вв., когда Китай распался на две части.
Что народу в этот период жилось плохо и на севере и на юге —
можно судить по восстаниям, полоса которых тянется почти бес-
прерывно со времени “Желтых платков”. В одних случаях восста-
вали против “варварского” владычества, в других — против соб-
ственных, ханьских господ. До середины V в. южные — нанкин-
ские — императоры и полководцы предпринимали время от време-
ни “Северные походы” с целью объединить в своих руках власть
152
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
над Южным и Северным Китаем; в конце концов, стало ясно,
что эти походы ни к чему не приведут, и если единство китайского
государства военным путем даже будет восстановлено, скорее это
произойдет в форме захвата Юга окитаившимися правителями
Севера.
С III в. в Южном Китае распространялись: осуждение окружа-
ющего мира и общества, равнодушие к политике, к службе, меч-
ты об уходе от реальной жизни в утопическую страну общего сча-
стья или хотя бы сближении с природой, занятии простым кресть-
янским трудом, который один представлялся чем-то вечным,
способным дать человеку успокоение среди вселенского хаоса. Для
литературы IV—V вв. характерен образ сановника, бросающего
службу ради тихой жизни в деревне. Люди устали от бесплодной
борьбы честолюбий, от внешних нашествий и бунтов, разочарова-
лись во многих прежних ценностях.
Таков был кружок “семи мудрецов из бамбуковой рощи”, фи-
лософов и поэтов, среди которых выделялись Жуань Цзи и Цзи
Кан. Поэт Жуань Цзи вошел в историю как пример безумца,
эксцентрические выходки которого выражали протест против су-
ществующего общества и всех его условностей. Жуань Цзи изоб-
ражается традицией в качестве постоянно пьяного, “с виду нео-
бузданного, но внутренне чистого” гуляки, противника государ-
ственной службы, врага освящаемого конфуцианством ритуала
[26, с. 51].
Отечественный исследователь В.В.Малявин рассматривает Жуань
Цзи как фигуру, типичную для времени, когда начинался про-
цесс складывания в Китае нового господствующего класса, харак-
терной чертой которого стала не принадлежность к государствен-
ной машине, а владение хотя бы небольшим, но собственным
участком плодородной земли, создававшим возможность частной
независимой жизни. Независимость становится идеалом образо-
ванных людей. Уже отец Жуань Цзи, видный государственный
деятель, прославился своим нежеланием служить Цао Цао, вся-
чески соблазнявшему его. От людей Цао Цао он даже укрылся в
лесу и капитулировал лишь после того, когда тот не остановился
перед тем, чтобы поджечь лес.
Новый господствующий класс окончательно оформился толь-
ко к X в., к периоду династии Сун. В отличие от типичного
деятеля древнего Китая, делавшего карьеру на государственной
службе, для средневековой поры становится образцом независи-
мый от высшей власти частный земельный собственник, живу-
щий простой, близкой к природе жизнью, нередко увлекающийся
Литература по древней истории 153
искусством и философией. Даосизм с его проповедью отшельни-
чества и недеяния, переживавший после Чжуан-цзы (то есть после
IV в. до н.э.) упадок, вновь возрождается с III в. н.э.
ЛИТЕРАТУРА ПО ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ
1. Антология китайской поэзии, I. М., 1957.
2. Атеисты, материалисты, диалектики древнего Китая. М.,
1967.
3. Барахта Б. Учитель Кунцзы. — “Правда”. 21 октября
1989 года.
4. Васильев К.В. “Планы Сражающихся царств” (Исследова-
ние и переводы). М., 1968.
5. Васильев Л. С. История религий Востока (религиозно-куль-
турные традиции и общество). М., 1973.
6. Васильев Л. С. Проблемы генезиса китайской цивилизации.
М., 1976.
7. Го Можо. Избранное. М., 1953.
8. Гоюй. Речи царств. М., 1987.
9. Гумилев Л.Н. Хунны в Китае. М., 1974.
10. Евсюков В.В. Космогония китайского неолита по изобра-
жениям на керамике культуры Яншао. — “Древние культуры Ки-
тая. Палеолит, неолит и эпоха металла”. Новосибирск, 1985.
11. История древнего мира, тт. I—III. М., 1982.
12. История народов Восточной и Центральной Азии с древ-
нейших времен до наших дней. М., 1986.
13. Китай: государство и общество. М., 1977.
14. Китай и соседи в древности и средневековье. М., 1972.
15. Книга правителя области Шан (Шан цзюнь шу). М., 1968.
16. Конрад Н.И. Сунь-цзы. Трактат о военном искусстве.
Исследование и перевод. М.—Л., 1950.
17. Конрад Н.И. У-цзы. Трактат о военном искусстве. М.,
1958.
18. Кучера С.И. Китайская археология 1965—1974: палеолит —
эпоха Инь. Находки и проблемы. М., 1977.
19. Кроль Ю.Л. Сыма Цянь — историк. М., 1970.
20. Крюков М.В., Софронов М.В., Чебоксаров НН Древние
китайцы: проблемы этногенеза. М., 1978.
154
Часть I ♦ КИТАЙ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
21. Крюков М.В., Переломов Л.С., Софронов М.В., Чебокса-
ров Н.П. Древние китайцы в эпоху централизованных империй
М., 1983.
22. Крюков М.В., Малявин В.В., Софронов М.В. Китайский
этнос на пороге средних веков. М., 1979.
23. Литература древнего Китая. М., 1969.
24. Ло Гуаньчжун. Троецарствие. Т. 1. М., 1954.
25. Малявин В.В. Гибель древней империи. М., 1983.
26. Малявин В.В. Жуань цзы. М., 1978.
27. Малявин В.В. Чжуан-цзы. М., 1985.
28. Межгосударственные отношения и дипломатия на древ-
нем Востоке. М., 1987.
29. Монастырев Н.Н. Конфуциева летопись Чунь цю. СПб.,
1876.
30. Переломов Л. С. Империя Цинь — первое централизован-
ное государство в Китае (221—202 гг. до н.э.). М., 1962.
31. Переломов Л. С. Конфуцианство и легизм в политической
истории Китая. М., 1981.
32. Петров А.А. Ван Чун, древнекитайский материалист и
просветитель. М., 1954.
33. Рейснер М.А. Идеология Востока. Очерки восточной тео-
кратии. М.—Л., 1927.
34. Синицын Е.П Бань Гу - историк древнего Китая. М.,
1975.
35. Смолин Г.Я. Источниковедение древней истории Китая.
Л., 1987.
36. Сыма Цянь. Исторические записки. Т. I. М., 1972.
37. Сыма Цянь. Исторические записки. Т. II. М., 1975.
38. Сыма Цянь. Исторические записки. Т. III. М., 1984.
39. Сыма Цянь. Исторические записки. Т. IV. М., 1986.
40. Сыма Цянь. Исторические записки. Т. V. М., 1987.
41. Титаренко М.Л. Древнекитайский философ Мо Ди, его
школа и учение. М., 1985.
42. Фань Вэньлань. Древняя история Китая от первобытно-
общинного строя до образования централизованного государства.
М., 1958.
43. Федоренко НТ Цюй Юань. Истоки и проблемы творче-
ства. М., 1986.
44. Федоренко НТ. “Шицзин” и его место в китайской лите-
ратуре. М., 1958.
45. Феоктистов В.Ф. Философские и общественно-полити-
ческие взгляды Сюньцзы. М., 1976.
Литература по древней истории 155
46. Харнский К.А. Китай с древнейших времен до наших дней.
Хабаровск - Владивосток, 1927.
47. Штейн В.М. “Гуань-цзы”. Исследование и перевод. М.,
1959.
48. Шуцкий Ю.К. Китайская классическая “Книга Перемен”.
М., I960.
49- Эгамбердиев Манан. Тень желтого дракона. М., 1984.
50. Ян Хиншун. Древнекитайский философ Лао-цзы и его уче-
ние. М., 1950.
51. Ян Хиншун. Материалистическая мысль в древнем Китае.
М., 1984.
52. Яншина Э.М. Формирование и развитие древнекитайской
мифологии. М., 1984.
КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
ВСЕМИРНОЙ ИСТОРИИ
1. СМЕШЕНИЕ ХАНЬСКОГО
И “ВАРВАРСКОГО” МИРОВ. БУДДИЗМ
311—589 годы, когда Северный Китай политически был все
время отделен от Южного, носят в китайской историографии на-
звание “Северных и Южных государств” — Нань бэй чао. Хроно-
логически они соответствуют периоду падения Римской империи,
разделу ее на Западную, ставшую добычей “варваров”, и Восточ-
ную — византийскую. И в Европе, и в Восточной Азии раздел
древних империй приходится на IV в., который, таким образом,
может считаться последней, наиболее четкой границей между древ-
ней и средневековой историей мира (из трех великих цивилизаций
древности в данную схему не укладывается только история Ин-
дии). В нашем очерке мы называем “средневековой” историей
Китая период, соответствующий общепринятым рамкам всемир-
ной истории средних веков, независимо от изменений обществен-
ного строя в самом Китае.
Однако, по нашему мнению, и внутренний перелом в соци-
альном развитии Китая, переход от древней (условно говоря, ра-
бовладельческой) формации к средневековой (феодальной) так-
же происходил в основном в III—VI вв. Проблема граней между
этапами докапиталистической истории стран Востока, как извест-
но, подвергалась в 20—30-х годах и затем повторно в 60-х годах
страстному обсуждению марксистских ученых. Итоги этих обсуж-
дений подвел один из авторов, сам не участвовавший в дискус-
сии, в работе, вышедшей в самое недавнее время, когда настоя-
щий очерк уже писался. “В советской исторической науке эпохой
перехода китайской цивилизации от древности к средневековью и
формирования в древнекитайском обществе феодальных произ-
водственных отношений принято считать период от краха империи
Поздняя Хань до возникновения новых централизованных импе-
рий Суй и Тан, то есть III—VI вв. по европейскому летоисчисле-
нию. Эта эпоха в истории Китая имеет немало черт, сближающих
1. Смешение ханьского и "варварского" миров. Буддизм 157
ее с эпохой гибели античного мира и становления феодализма в
Европе: рост крупной частной земельной собственности и натура-
лизации хозяйства; формирование сословия несвободного населе-
ния, не лишенного средств производства; политическая раздроб-
ленность и заметное ослабление центральной власти перед лицом
местных магнатов — владельцев крупных хозяйств феодального
типа; складывание сословия наследственной служилой знати; на-
шествие “варваров”, точнее — кочевых народов, с IV в. властво-
вавших в Северном Китае; распространение мировой религии —
буддизма и типологически близкого ему даосизма. Вместе с тем
именно в этот период проявились и некоторые существенные осо-
бенности исторического развития Китая, которые обусловили за-
метные отличия средневекового китайского общества от общества
средневековой Европы” [37, с. 1J.
Период “Северных и Южных государств” — раскол Восточной
Азии на “Север — Юг” (в отличие от Римской империи, разделив-
шейся, как известно, в это же время на “Запад — Восток”).
Северный Китай, то есть бассейн Хуанхэ, в древности слу-
живший единственной ареной, на которой развертывалось дей-
ствие китайской истории, стал после IV в. местом борьбы различ-
ных народностей, нахлынувших из глубинных степных и лесистых
районов Азии. Кочевые народности создавали и разрушали импе-
рии; в разные века гегемония принадлежала различным группам
племен. Первыми в мировую историю вошли сюнну (гунны),
государственность которых возникла еще в древнюю эпоху все-
мирной истории; в Ш—IV вв. на смену сюнну пришли сяньби;
после того как сяньби передвинулись на территорию Северного
Китая, место их в степях у северной границы Китая занял народ
жуань-жуань (авары?) — угрожавший Северному Китаю в течение
всего V в. В VI в. против жуань-жуаней подняла восстание жив-
шая в районе Алтая народность, называвшая себя “тюрки”, раз-
рушившая империю жуань-жуаней и создавшая собственный кага-
нат, простиравшийся одно время от стен Китая до Азовского моря.
Преемником тюрков в VIII—IX вв. стала другая тюркская народ-
ность — уйгуры, столица которых — Карабалгасун — находилась на
реке Орхон (в современной Монголии). Гегемония уйгуров после
долгой борьбы в IX—X вв. перешла к кыргызам, чье государство
существовало до XIII в. Все это происходило в непосредственной
близости к Китаю.
На внутреннюю историю Китая наибольший отпечаток из всех
этих сменявших друг друга кочевников наложили сяньбийцы. Из
разношерстных объединений народностей, отдаленных предков
158 Часть П * КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
современных тюрков, тибетцев, монголов и маньчжуров, в IV—
V вв. гегемонию захватила коалиция, именуемая в китайских ис-
точниках “тоба”, принадлежавшая к “сяньби” — широкому обо-
значению группы кочевых племен — монгольских, может быть
частью и тюркских. Центром государства тоба была современная
китайская провинция Шаньси, столицей — современный город
Датун. Тоба назвали свою империю китайским именем Северная
Вэй.
Кочевники переходили к оседлому земледелию, использовали
для строительства государства накопленный Китаем опыт. В на-
чале V в. они перестроили Лоян, перенесли в него свою столицу;
древний город, превращенный в крепость, призван был служить
резиденцией знати вчерашних кочевников. Северную Вэй смени-
ли в VI в. другие “варварские” династии — Восточная Вэй, Ци,
Северная Чжоу. Поскольку завоеватели-кочевники в массе со-
ставляли лишь небольшой процент от завоеванного ханьского на-
селения, в Северном Китае неуклонно шла ассимиляция победи-
телей побежденными. К VI в. она привела к растворению тоба и
других завоевателей бывшей Ханьской империи среди ханьцев и
подчинению их более высокой ханьской культуре.
Все это время бассейн Янцзы и территория бывшей Ханьской
империи к югу от него оставались под властью ханьских, то есть
китайских по этническому происхождению, династий, столицей
которых служил Нанкин. В IV—VI вв. сменились династии Вос-
точная Цзинь, Сун, Ци, Лян, Чэнь. Здесь, на юге, творили
каллиграф Ван Сичжи, живописец Гу Кайчжи; поэты Се Линъ-
юнь, Тао Юаньмин; ученые развивали достижения древней на-
уки, в частности математики. Ханьское население в Южном Китае
было лишь меньшинством, основную массу жителей составляли
туземные народности — мяо, мань, бу, и, яо — с собственными
языками и культурными традициями, окитаивание которых толь-
ко начиналось.
Отделившийся, таким образом, от Северного Китая Юг, куда
шел непрерывный поток переселенцев с Севера, очутился в нео-
бычной для северян обстановке, он был как бы выдвинут в окру-
жение новых стран и народов. В то время как Великий шелковый
путь и другие сухопутные связи с Западом были перекрыты кочев-
никами, все большее значение стали приобретать морские плава-
ния вдоль побережья, постепенно сближавшие Южный Китай с
Юго-Восточной Азией, а позже и с Индией. Эти связи пригоди-
лись, когда в Китае возникла острая потребность в новой идеоло-
гии, лучше, чем пассивный даосизм, способной освятить насту-
1. Смешение ханьского и "варварского" миров. Буддизм 159
лающую эпоху: такой идеологией стал заимствованный в Индии
буддизм.
В момент краха древности ни одна порожденная древней ци-
вилизацией идеология не удовлетворяла полностью запросам об-
щества. Традиционные китайские школы были здравы, рассудоч-
ны, учили, как надо жить, но окружавшая человека действитель-
ность III—IV вв. противоречила им. Она кричала, что мир неиз-
лечимо болен, что существующий строй гибнет, распадается,
человеку пристало думать не столько о практическом устройстве
своей жизни, сколько об общем ее смысле и ценности. Новые
общественные устои, возникавшие из войн и хаоса, ждали идео-
логического и морального обоснования.
На повороте от древней истории к средним векам в Старом
свете распространяются мировые религии: буддизм (в видоизме-
ненном, сравнительно с идеологией древней Индии, варианте
махаяна), христианство, несколько позже — ислам. Потребнос-
тям китайского общества лучше отвечал буддизм.
Древнейшие свидетельства проникновения буддизма в Китай
относятся к I в. н.э., а широкого его распространения — к III—
VI вв. Буддийское влияние шло путями обычных для раннесред-
невекового Китая внешних культурных связей: с северо-запада,
вдоль Великого шелкового пути; имелся также морской маршрут:
из Индии с острова Цейлон — прямо в Южный Китай. В совре-
менной провинции Ганьсу возник буддийский монастырь Дунь-
хуан, на месте которого сохранились бесценные памятники ран-
несредневекового искусства. Росписи на стенах Дуньхуана пока-
зывают, что здесь вначале преобладала индийская живопись, по-
том, в течение веков, индийский стиль сменяется китайским,
происходит окитаивание индийских сюжетов. Из Индии в Цент-
ральный и Южный Китай была перенесена традиция вырубать в
скалах статуи Будды (черты лица Будды постепенно становились
все более китайскими), основывать в пещерах буддийские храмы.
Буддизм, возникавший и распространявшийся в Индии в века,
когда Китай переживал еще расцвет и соперничество собственных
древних философских школ (VI—III вв. до н.э.), был, согласно
легенде, создан сыном князя (царя?) племени шакья Гаутамой,
известным в истории под прозвищем Будда — “Просветленный”.
Учение о просветлении, моменте, когда Будда собственно
прозрел, пришел к осознанию истины, занимает важное место в
буддизме. Царевич Гаутама, выросший в роскоши и беспечности,
с некоторых пор задумался над оборотной стороной жизни: несча-
стьями, болезнями, разлуками, смертью. Он обрил голову, стал
160 Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
предаваться самоистязаниям, бродить по стране, ища ответа на
мучивший его вопрос смысла жизни, способа избавления челове-
чества от страданий. И вот однажды, сидя под Древом Позна-
ния, Гаутама прозрел. Он понял, что жизнь есть страдание, что
цель ее — не в жажде наслаждений, власти, не в жажде самой
жизни. Лишь презрение ко всем этим благам ведет к блаженству.
Согласно легенде, уже в самый момент создания буддийского уче-
ния выявилось то противоречие, которому потом суждено было
изменить весь облик буддийской религии. Злой дух стал искушать
Будду, нашептывая ему, чтобы он, постигнув истину, погрузил-
ся в нирвану сам, не тратя время на спасение других. Будда стой-
ко выдержал искушение. Он был убежден, что цель его — не
личное спасение, а спасение человеческого рода. Он перешел к
проповеди, открывавшей путь к блаженству — нирване — каждо-
му верующему, независимо от ранга и происхождения. Будда го-
тов был пожертвовать собой ради людей.
Краеугольным камнем доктрины буддизма с самого начала
были: тезис, что жизнь есть страдание; отказ от собственности,
власти, удовольствий; безграничная любовь к людям, самопо-
жертвование ради них. Все это характеризует буддизм как учение,
которое вначале пыталось упразднить социальный строй, основан-
ный на неравенстве, на несправедливости. Ничего реального оно
не пыталось этому строю противопоставить, кроме пассивного не-
приятия, ухода в себя. Были определены ступени, по которым
любой мог постепенно приблизиться к нирване: 1). Вера в Будду;
2). Начало ограничения собственных страстей; 3). Праведная речь
(правдивая и доброжелательная); 4). Праведные дела; 5). Правед-
ная жизнь (не причинять вреда никому живому); 6). Праведная
мысль; 7). Уяснение того, что зло — от нашей плоти; 8). Истин-
ное созерцание (постепенная самотренировка с целью углубления
в поисках истины).
Буддизм привлекал людей проповедью равенства и любви. Он
принципиально отличался от учений древности — не только та-
ких, как, скажем, взгляды школы “законников” с ее презрением
к людям, прославлением насилия, но и от таких, как конфуци-
анство. Буддист, в отличие от конфуцианца, не видел существен-
ной разницы между ханьцем и варваром. В буддизме имелись
некоторые черты, сближавшие его с даосизмом, но буддисты от-
вергали как индивидуализм даосов, так и материалистические черты
в их мировоззрении. Духовное начало буддизм противопоставлял
материальному, считая, что именно материя господствовала в
древнем мире, что от нее — все зло.
1. Смешение ханьского и "варварского" миров. Буддизм 161
Осуществить в жизни буддийский идеал равенства можно было
на тогдашнем уровне производительных сил и экономики только
одним способом: установлением равной, обязательной для всех
нищеты. Группы верующих, договариваясь друг с другом вести
“праведную” жизнь, вынуждены были уходить от “греховного”
общества, обитать в пещерах и лесах. Фактически то была попыт-
ка возвращения в лоно первобытно-общинного строя. Люди, це-
ликом посвятившие себя буддизму, отказавшиеся от семьи, дру-
зей, собственности, всех привилегий, давали обет не убивать, не
красть, не лгать, не прелюбодействовать, не пьянствовать. К
этому потом добавлялись другие обеты. Так возникли монашество
и монастыри.
Трудно утверждать, что буддисты первыми изобрели такое яв-
ление, как монашество: одновременно с индийским буддизмом в
Западной Азии и Северной Африке существовало много сект,
предшествовавших христианству, в которых происходили сходные
явления. Однако в Китай монашество, можно сказать, проникло
с буддизмом; даже даосы, учение которых из всех китайских школ
ближе всего буддизму, завели собственных монахов уже под влия-
нием буддистов. Членство в буддийских монастырях было добро-
вольным, могло быть прервано в любой момент. В монастырях
изучались священные тексты, для чего было налажено обучение
грамоте; в ночи невежества, опустившейся на Китай в века вра-
жеских нашествий, монастыри объективно играли роль храните-
лей знания.
Святые мужи все же не в состоянии были порвать все узы, свя-
зывавшие их с окружающим обществом. Они зависели от сочувству-
ющей им прослойки мирян, вынуждены были брать от нее милос-
тыню. С другой стороны, по мере разрастания буддийских общин,
в их среде стало исчезать былое равенство; выборная верхушка, в
руках которой сосредоточились власть и влияние, вскоре стала не
только фактической распорядительницей общего богатства “свя-
тых”, но завела себе, наряду с этим, частные состояния. Появи-
лись монастырские крестьяне-арендаторы, монастырские рабы.
Несмотря на успехи буддизма в древней Индии, он не смог
победить конкурирующие религиозные учения. Причина — сек-
тантский характер буддийской религии на первом ее этапе — хина-
яны (узкого пути к спасению). Главной слабостью буддизма хина-
яны было то, что по-настоящему достичь нирваны, блаженства,
могли лишь монахи, а большинство людей, миряне, сочувство-
вавшие буддистам, не были в состоянии строго выполнять все
буддийские предписания.
162 Часть П ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
Чтобы дать буддизму доступ к более широким слоям верую-
щих, индийский буддист Нагарджуна реформировал его, выра-
ботал вместо хинаяны более гибкий вариант, получивший назва-
ние махаяна (“широкий путь к спасению”)- На 4-м буддийском
соборе, созванном предположительно на рубеже I—II вв. извес-
тным Канишкой, правителем Кушанской империи (в состав ко-
торой входила и Северная Индия), махаяна была утверждена.
Центр хинаяны с этого времени переместился на юг, на Цейлон,
тогда как махаяне предстояло широкое распространение на север,
в соседние с Индией страны, в том числе в Китай. Даже канони-
ческие книги стали писаться на разных языках: сторонниками
хинаяны — на древнем языке пали, последователями махаяны —
на санскрите.
Махаяна имела перед хинаяной то преимущество, что откры-
вала путь к спасению не одним монахам, но массе мирян. Наряду
с Буддой, в религии появились бодисатвы, небесные святые, по
существу, отражавшие существование земных святых — монахов.
Бодисатва своими делами завоевал право уйти в нирвану, но не
делает этого из любви к людям, остается с людьми во имя облег-
чения их страданий. Буддийская религия усложнилась, в ней по-
явились рай и ад, множество небес (нужно было место, чтобы
разместить всех бодисатв), вошло в обычай поклонение изображе-
ниям Будды (в разных его воплощениях) и бодисатв.
С созданием махаяны принцип любви к людям, сострадания к
ним выдвинулся на первый план, но вместе с тем буддизм стал
терять свое первоначальное монолитное единство, превращаться в
систему, среднюю между единобожием и многобожием.
В форме махаяны буддизм стал распространяться в Китае при-
мерно в те века, когда в самой Индии он начал клониться к
упадку, когда знаменитый буддийский центр в Наланде, в част-
ности, стал терять былое значение, когда на смену буддийской
религии начала постепенно подниматься реформированная рели-
гия предков — индуизм (III—IV вв.).
Близость некоторых сторон буддизма и даосизма вела к тому,
что вначале буддистов рассматривали в Китае как одну из даосских
сект; Будду считали воплощением дао. В HI—IV вв. вокруг обоих
традиционных китайских столичных центров Лояня и Чанъаня
имелось около 180 буддийских храмов и монастырей; к концу V в.
в государстве Восточное Цзинь (то есть в Южном Китае) насчиты-
валось 1800 монастырей с 24 тыс. монахов.
Первым собственным китайским патриархом буддизма был Дао-
ань (IV в.), увлекшийся этой религией образованный конфуциа-
1. Смешение ханьского и "варварского" миров. Буддизм 163
нец. Он перевел многие канонические тексты, составил устав
образцового буддийского монастыря, основанного им в Чанъане.
Главным нововведением, внесенным Дао-анем в буддизм, был
культ Будды грядущего — Майтрейи (Милэфо), с приходом кото-
рого китайские крестьяне отныне стали связывать свои надежды
на наступление эры всеобщего благоденствия.
Второй основоположник буддизма на китайской земле, Хуэй-
юань (IV—V вв.), был не столько теоретиком, сколько популяри-
затором. Он прошел через увлечение конфуцианством, даосиз-
мом и остановился на буддизме, создав монастырь Дунлинь в про-
винции Цзянси. Хуэй-юань содействовал распространению глав-
ным образом такой разновидности буддизма, как культ Будды
Амитабы, покровителя “Западного рая”. Амитаба также вскоре
превратился в надежду угнетенных, покровителя тайных бунтарс-
ких сект.
Был, кажется, найден универсальный способ превращения
своих старых — признанных и непризнанных — богов в буддийс-
ких. Герой китайских народных сказаний, полководец Троецар-
ствия Гуань-инь путем ряда немыслимых перевоплощений был при-
равнен сначала к индийскому бодисатве Авалокитешвара, потом
(в VIII в.) превратился в женщину, богиню Гуань-инь, покрови-
тельницу женщин, детей и материнства. Тем самым стала заде-
лываться брешь в древнекитайской идеологии, остававшейся на
всем ее протяжении, как известно, совершенно чуждой женской
половине рода человеческого.
Через безводные пустыни, головокружительные горные пере-
валы с вечными льдами, по которым медленно тянулись лишь
редкие караваны, пробирались неутомимые китайские искатели
истины в страну обетованную — Индию. Навстречу, из Индии,
спешили самоотверженные проповедники единственно истинного
учения. Имело место невиданное прежде в мире явление: души
двух великих цивилизаций древности, долгое время едва проявляв-
шие взаимный интерес, вдруг как бы рванулись навстречу друг
другу. Ничто не могло удержать порыва.
Несмотря на неблагоприятные для путешествий условия того
времени (политическая раздробленность, войны, враждебные
отношения, в частности между Кушанской империей и Китаем),
происходило сближение культур, обмен идеями между великими,
в древности оторванными друг от друга, очагами цивилизации. В
раннем средневековье за мудростью в Индию ездили из Китая
авторы путевых записок Фа Сянь, Сюань Цзан, И Цзин и другие.
Сюань Цзан ехал сухопутным путем, вдоль Великого шелкового
164 Часть II * КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
пути. Он провел в Индии 14 лет, изучая буддийское учение, при-
вез с собой в Китай 600 буддийских религиозных текстов. И Цзин
добирался морем, привез на родину 400 текстов. Возникли целые
школы переводчиков буддийских текстов с индийских языков на
китайский. По приглашению китайских правительств прибывали
признанные знатоки буддизма из Индии. Китайцы заимствовали
также опыт индийского зодчества, изобразительное искусство,
музыку. В короткие промежутки, когда позволяла международ-
ная обстановка, оживлялись сношения между Китаем и Индией
по официальной линии: в государстве Северная Вэй с середины V в.
за 70 лет побывало восемь посольств индийских государств.
В начале VI в. правивший в Нанкине император династии
Лян объявил буддизм государственной религией. Император был
рьяным поклонником буддизма, строил монастыри, храмы, не
жалел денег на пожертвования. Он вызвал из Индии крупнейше-
го тогдашнего буддийского авторитета — Бодхидхарму. Велико
было разочарование монарха, когда этот индийский патриарх на
вопрос, как будут оценены божеством заслуги императора (по-
кровительство буддизму), ответил, что все они ничего не стоят,
все — прах и суета.
Социальный смысл буддизма в том, что он предлагал милли-
онам обездоленных и угнетенных утешение в виде терпения и стрем-
ления к нирване; эта же сторона буддийской религии в общем
устраивала крупных собственников, власть имущих. По нашему
мнению, нельзя, однако, не видеть, что провозглашение (хотя
бы на практике не осуществившегося) равенства людей; замена
древних ценностей, часто грубо материальных, как, например, у
“законников”, духовными; призывы любить ближнего, состра-
дать несчастному не могли не отражать новую стадию обществен-
ного развития, более высокую, чем древняя.
Новая знать, формировавшаяся в китайской деревне в века
войн, потрясений, нашествий, восприняла буддизм как “выход
за пределы мира пыли и грязи”, то есть как освобождение от кон-
фуцианского этикета и обязательных норм государственной жиз-
ни. Тем самым распространение в Китае буддизма становилось
отражением поворота общества на феодальные рельсы, происхо-
дившего одновременно с упадком форм древней рабовладельчес-
кой государственности.
Могущественные роды создавали собственные поселения-кре-
пости, по существу противостоявшие государству; крупные земле-
владельцы в Южном Китае располагали крупными военными от-
рядами, переходившими вместе с зависимыми крестьянами по
1. Смешение ханьского и "варварского" миров. Буддизм 165
наследству; эти землевладельцы фактически имели право незави-
симого сбора налогов в своих владениях.
Другим независимым вкраплением в ткань общества были буд-
дийские монастыри. Они становились оживленными торговыми,
вообще хозяйственными центрами. В то же время они оказыва-
ли на окружающую местность культурное влияние: при монасты-
рях возникали своеобразные клубы — поэтические, спортивные.
Буддисты строили бассейны для священных омовений, доступ в
которые был широко открыт. Под влиянием буддийских пред-
ставлений традиционное китайское захоронение покойников ста-
ло заменяться кремацией; в X в. кремация была официально зап-
рещена властями, фактически она оставалась распространенной
до XIII в. [29, с. 195].
Буддийская религия в течение веков оказывала значительное
влияние на культуру Китая. Из Индии были перенесены скульп-
турное искусство изображения Будды, пещерные буддийские хра-
мы. Постоянной частью китайского декоративного искусства ста-
ло заимствованное на Западе скульптурное изображение льва, в
древнем Китае неизвестного. Китайцы перенимали достижения
Индии в области астрономии, медицины, музыки. При импера-
торском дворе имелся индийский оркестр.
В китайской литературе III—VI вв. появилась проза, раньше
всего в виде коротких историй о чудесах. Составлялись сборники
таких рассказов, например, под редакцией Цао Пи, основателя
императорской династии Вэй. Обшей идеей таких сборников было:
“доказать, что пути духов — не ложь”. Вместе со старыми китай-
скими сказками, издавна широко распространявшимися даоса-
ми, о чертях, лисах и прочей нечисти, все большее внимание
рассказчиками уделялось человеку, хотя то не был еще простой
человек. Героями рассказов раннего средневековья выступали чаще
всего исторические деятели древнего Китая и периода Троецар-
ствия, а также отдельные поэты, мудрецы, гадатели, медики [13,
с. 203—204]. Перенесенные из Индии сюжеты некоторых буд-
дийских мифов и притч со временем окитаивались, сливались с
даосскими. В рассказах III—VI вв. намечаются образы поздней-
шей китайской прозы: конфуцианского книжника, мага-даоса,
двух женских типов — женщины, преданной долгу, и женщины —
обольстительного оборотня [13, с. 223]. Монахи изобрели и рас-
пространили искусство книгопечатания (ксилографирования, то
есть размножения текстов, вырезанных на досках).
В буддийских монастырях привилось искусство приготовления
чая. Чаепитие повсюду значительно потеснило постоянное в древ-
166 Часть II « КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
ности употребление вина. Согласно легенде, чай вел начало с
буддийского патриарха Бодхидхармы. Однажды, когда Бодхидхарма
находился в состоянии неподвижного ожидания Просветления
свыше, веки его слиплись, и патриарх, рассказывают, заснул,
что, конечно, считалось позором. Проснувшийся святой в гневе
отрезал себе ресницы за то, что те посмели сомкнуться. Ресни-
цы, упав наземь, взошли потом ростками чайного куста, из ли-
стков которого стали приготовлять чайный напиток (13, с. 311].
В то время как народ принимал суеверия буддизма и плохо
разбирался в различии между буддийской религией и даосской,
интеллигенция отнеслась к буддизму по-разному. Значительный
успех имело более утонченное толкование догматов буддизма сек-
той чань (в японском варианте — дзэн), выделившейся в VII в. в
качестве так называемой южной ветви буддизма. Теоретической
основой буддизма чань послужило учение шестого буддийского
патриарха Хуэй-нэна (так называемая “Сутра шестого патриар-
ха”). Хуэй-нэн не придавал значения нирване, бодисатвам, по
существу отвергал буддийское учение о том, что Просветление —
результат долгих усилий и раздумий, отрицал книжную мудрость.
Познание истины для него было результатом нисходящего на че-
ловека внезапного, неожиданного озарения.
Истина, рассуждали последователи буддизма чань, всегда с
тобой, вокруг тебя, надо лишь раскрыть глаза и увидеть ее. Она —
в жизни, в природе, в радостном труде. Жизнь — не страдание,
смысл жизни — в ней самой. Это совершенно противоположное
ортодоксальному буддизму толкование — фактически новая рели-
гия, берущая от древнекитайской философии ее здравый рациона-
лизм, а от индийской — индивидуализм, воскрешающая некото-
рые положения древнего, дорелигиозного даосизма. Недаром буд-
дизм чань иногда характеризуется исследователями как китайская
реакция на буддизм.
Чань-буддизм имел успех среди части творческой интеллиген-
ции Китая и Японии, пытавшейся природу творчества, создание
человеком в процессе творчества нового качества приписать необъяс-
нимому, мистическому толчку извне. Распространения в массах
эта религия не получила.
Некоторые передовые умы своего времени не хотели принять
мистицизм, который, как во всякой религии, содержался в буд-
дизме. К таким принадлежал поэт Тао Юаньмин, кстати, прожи-
вавший у самого подножья горы, на вершине которой, в храме
Дунлинь, второй буддийский патриарх Китая, Хуэй-юань, пропо-
ведовал свое учение.
1. Смешение ханьского и "варварского" миров. Буддизм 167
Тао Юаньмин не раз беседовал с Хуэй-юанем и другими мона-
хами, они усиленно приглашали его вступить в свое сообщество,
но поэт не поддался уговорам. Имела место и прямая полемика:
Хуэй-юаню принадлежит произведение “Суждение о бренности
тела и бессмертии души”, на которое Тао отвечал тремя стихотво-
рениями “Тело”, “Тень” и “Душа” (начало V в.). В первом же из
этих стихотворений “Тело” признается:
Нет у меня волшебства, чтоб бессмертным стать.
Быть так должно, и сомненья здесь ни при чем!
[51, с. 95].
Поэт сознает бренность тела, временность жизни, и призыва-
ет по крайней мере эту короткую жизнь прожить как следует, ра-
дуясь каждому дню и не разбрасываясь в погоне за суетной славой.
“Душа” в стихах Тао Юаньмина советует человеку следовать есте-
ственности, помнить, что природе его соответствуют “четыре ве-
ликих превращения”: младенчество и детство, юность и зрелость,
старость и дряхлость, наконец — смертная кончина, которой тоже
пугаться нечего [51, с. 95]. В другом стихотворении, написан-
ном перед самой своей смертью, поэт повторил:
Как я смерть объясню?
Тут особых не надо слов:
Просто тело отдам,
Чтоб оно смешалось с горой! [51, с. 421].
Примерно ту же философию жизни и смерти, которую Тао
Юаньмин выразил в стихах, мыслитель Фань Чжэнь через не-
сколько десятилетий изложил в трактате “Суждение о смертности
души”.
Трактат осуждал наступление религиозности и мистики, веру
в бессмертие души. Тело и душа, по Фань Чжэню, едины, между
ними то же отношение, что и между лезвием ножа и его остротой —
если нет лезвия, то не может быть остроты. Всякое душевное
движение, проявление чувства неотделимо от основы человека —
тела, после смерти тела исчезает и душа. Когда приносятся жер-
твы предкам, это не значит, что души предков существуют; это
всего лишь проявление уважения потомков к предкам, ритуал,
нужный не предкам, а самим потомкам.
Суждения Тао Юаньмина и Фань Чжэня кажутся для их времени
редкими огоньками среди заливавшей страну тьмы религиозности.
168
Часть II * КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
2. ИМПЕРИИ СУЙ И ТАН
Сохранение китайской культуры на Юге, освоение ханьского
языка и культуры завоевателями на Севере, распространение та-
кого нового явления, как буддизм, равно на Юге и на Севере
свидетельствовали о подготовке воссоединения единой китайской
империи. Централизующие элементы сильней были в Северном
Китае, где вчерашние кочевники сохраняли пережитки общин-
ной сплоченности и дисциплины перед лицом масс завоеванных.
В V в. весь Северный Китай, как говорилось выше, был
объединен под властью “варварской” династии Северная Вэй
(тоба). Правители Северной Вэй, пытаясь сохранить сплоченность
народности тоба, являвшейся их опорой, в какой-то мере препят-
ствовали росту богатств “варварской” знати, разложению ее радов
под воздействием растущего имущественного неравенства.
Но тщетно они запрещали знати иметь золото, серебро, шел-
ка. Рост частных имуществ продолжался, земля, теоретически
национализированная, на практике продавалась. По-видимому,
в среде аристократии тоба боролись две тенденции: одна — более
связанная с успехами индивидуальной собственности и с воспри-
ятием знатью китайской культуры; вторая — стоявшая за строгое
сохранение цементировавших раннеклассовое государство общин-
ных пережитков, более или менее за чистоту от китайского влияния.
В VI в. в результате борьбы этих тенденций в Северном Китае
сменялись династии: Восточная Вэй, Ци, Чжоу (не путать со зна-
менитой древнекитайской династией Чжоу); при двух последних
чувствуется усиление “национальной” реакции тоба. На почве
некоторого обуздания крупной частной собственности и роскоши
усилились центральная власть, ее армия. Однако это уже не могло
вести к восстановлению господства тоба над ханьцами. Ассимиля-
ция, остановить которую никто был не в состоянии, к этому
времени зашла далеко, так что к концу VI в. последние различия
между тоба и ханьцами исчезли.
Усиление, в рамках государства Чжоу, некоторых традиций
тоба означало лишь укрепление той, происходившей главным об-
разом от “варваров” прослойки господствующего клана Китая,
которая еще была относительно сплочена на базе сохранявшихся
общинных пережитков, несколько менее разложена развитием
частной собственности и служила главной опорой централизатор-
ских тенденций. Именно этот социальный слой — северная воен-
ная знать — стал базой воссоединения Китая в VI в. К этому
2. Империи Суй и Тан
169
времени Северный Китай снова оказался плотно заселенным, а
южные провинции, несмотря на усиленную колонизацию пересе-
ленцев с Севера, далеко еще не сравнялись с северными по густо-
те населения.
Именно с момента недолговечного возрождения традиций
тоба — сяньбийцев при династии Северная Ци (вторая половина
VI в.), когда вновь обострились отношения между коренными
китайцами и сяньби, широко начинает употребляться этноним
“люди хань” вместо самоназвания древних китайцев — “хуася”.
Названия хань, ханьцы, ханьский язык, противопоставлявшиеся
сяньби и другим народам, долго существовали параллельно с тра-
диционным “хуа” и, наконец, в X—ХШ вв. окончательно взяли
верх над ним. Самоназвание хань стало именем китайской народ-
ности [29, с. 282—283]. В отличие от древнего периода, термин
хань в VI в. сам по себе не содержал оттенка превосходства над
прочими народами.
Начало утверждения существующего до сих пор самоназвания
китайцев “ханьцы” совпадает по времени с новым этапом разви-
тия языка: на смену древнекитайскому приходит среднекитайс-
кий, что подчеркивает новую стадию в становлении китайской
народности, начинающуюся после крушения древней империи.
Но народность эта по-прежнему не была слита воедино достаточно
прочными экономическими скрепами, что также отражалось в
языке: китайский язык на протяжении всего средневековья делил-
ся на множество диалектов, иногда непонятных друг другу. Диа-
лекты группировались в две группы — северные и южные, грани-
ца между которыми проходила примерно по реке Хуай, служив-
шей долго границей государств Северного Китая с “варварами”.
Есть в этой картине и исключения, например — провинция Сычу-
ань, диалект которой примыкает к диалектам северной группы.
Это объясняется сравнительно поздним заселением территории Сы-
чуани северянами.
Воссоединение Китая в VI в. прошло ряд стадий. Сначала
чжоуский полководец Ян Цзянь отнял у южнокитайского государ-
ства Чэнь современную провинцию Сычуань. Прославившись
войнами с Чэнь, Ян Цзянь объявил себя в 581 г. императором и,
сместив династию Чжоу, начал новую династию Суй. В 583 г.
Ян перенес столицу в одну из двух традиционных столиц древнего
Китая — Чанъань, находившуюся на западе страны и удобную для
ведения дел с главным партнером — Тюркским каганатом. Ян
Цзянь заключил с тюркским каганом перемирие, высвобождав-
шее ему руки для объединения Северного Китая с Южным.
170 Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
В 588 г. Ян Цзянь, заранее предупредив главу южного госу-
дарства Чэнь о своем предстоящем нападении и разослав южанам
манифест с призывом к восстановлению китайской империи, на-
чал вторжение на Юг. Государство Чэнь было с легкостью завое-
вано. 589 год стал годом воссоединения Китая, разорванного на
Север и Юг в течение почти 400 лет.
Свыше половины населения объединенной империи жило в
северной части Китая, той, которая раньше служила базой всей
китайской древней истории.
Внешние условия существования Суйской, как и сменившей
ее Танской империй раннего средневековья резко отличались от
периода древности. В древнее время единственным значитель-
ным государством Восточной и Центральной Азии, способным
противостоять Ханьскому, была сравнительно поздно образовав-
шаяся кочевая империя сюнну (гуннов). Напротив, в средние
века Китай с самого начала находится в окружении неханьских
государств, складывающихся на грани древности — средневеко-
вья либо в раннем средневековье. Появляется новый фактор —
международная обстановка.
Кроме кочевых империй севера на месте нынешних Монголии
и Маньчжурии (речь о которых постоянно шла выше) образуются
самостоятельные государства по соседству с Китаем — на западе (в
VII в. — Тибет); северо-западе (VII в. — Тангутское государство,
позже известное под названием Западное Ся); юго-западе (VIII в. —
государство Наньчжао, впоследствии — Дали, основанное, по-
видимому, народностями группы инцу); северо-востоке (X в. —
киданьское государство Ляо, принадлежавшее племенам монголь-
ской группы, VII—X вв. — государство Мохэ, или Бохай, создан-
ное эвенкскими племенами).
С первых веков нашей эры рядом с Китаем уже возникли и
развивались такие цивилизованные государства оседлых земледель-
ческих народов, как Япония, Корея; вскоре к ним присоединился
Вьетнам, освободившийся из-под власти Китая.
Суйско-танский период в то же время характерен расширени-
ем внешних связей Китая: мирных и военных, сухопутных и мор-
ских. После передвижения народов по карте почти всей Азии,
после такого духовного сближения ханьцев с культурой Индии или
Средней Азии, какое нес с собой буддизм, нельзя больше гово-
рить о былой китайской оторванности и замкнутости. В китайс-
кой армии и на гражданской службе занимали иногда видные по-
сты иноземцы: согдийцы, корейцы, арабы, иранцы. До XI в.
продолжались поездки паломников из Китая в Индию, из Индии
2. Империи Суй и Тан
171
в Китай. На крайнем юге Китая разросся, превратившись в круп-
ный порт, город Гуанчжоу, в нем жило множество арабских и
других мусульманских купцов. В городе Чучжоу, стоявшем на
пересечении Императорского канала с рекой Хуайхэ, образовался
корейский квартал во главе с управляющим-корейцем.
С V в. начали прибывать и селиться в Китае выходцы из Согда
(Средней Азии), по-китайски — Кана, создавшие свои колонии
вдоль Великого шелкового пути. На южном берегу озера Лобнор
вырос согдийский Виноградный город, в центре которого цвели
виноградные лозы. Богатый согдийский купец, сказочно нажи-
вавшийся на западной торговле (преимущественно предметами
роскоши), выглядел в глазах китайского населения так: “Когда у
жителей страны Кан рождается ребенок, ему обязательно кладут в
рот сладкое, а руки мажут клеем, желая ему, чтобы он, став
взрослым, говорил бы только лицеприятные речи, а деньги при-
ставали бы к его рукам, словно приклеенные. Они искусны в
торговле и бьются за ничтожную прибыль. Едва их юношам ис-
полняется двадцать, как их посылают в чужие страны и они доби-
раются до Китая. Где бы ни появлялась выгода, всюду они поспе-
вают!” [29, с. 41].
Отечественные ученые уже отмечали, что эта характеристика
далека от объективности [29, с. 41]. Среди согдийцев в Китае
были не одни купцы, но и военные, художники, музыканты,
представители других профессий. Согдийцем был третий буддий-
ский патриарх в Китае.
Господство в Китае буддизма, проповедовавшего ненасилие,
не помешало императорам Суйской и Танской династий проводить
широкую завоевательную политику.
Особенно спешили с захватами императоры дома Суй. Послан-
ные ими войска в первые годы VII в. покорили некоторые тюркские
племена, одно время уже завоевывавшиеся Китаем, но затем вер-
нувшие независимость. На юге китайские войска прошли через
Северный Вьетнам и достигли индуизированного государства Чампа
(экспортировавшего в Китай пряности, ценные породы дерева, перья
экзотических птиц, весьма популярные в дамской моде того време-
ни). Отовсюду в Чанъань прибывали посольства с дарами, неиз-
менно истолковывавшиеся суйским двором как форма подчинения
ему; фактически в большинстве случаев прибывали представители
независимых государств, правительства которых, прослышав о воз-
рождении китайской мощи, торопились заручиться помощью, бла-
госклонностью или нейтралитетом новой международной силы либо
хотя бы установить с Китаем торговые сношения.
172
Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
Помимо завоеваний, суйский император, преемник и сын Ян
Цзяня Ян Гуан, развернул широкое строительство. Перестраива-
лась бывшая основная столица Лоян. Строилась на Янцзы новая,
третья столица Янчжоу, которая должна была закрепить власть
императора в южных землях. Для той же цели — прочнее подчи-
нить Юг — строился огромный Императорский канал почти от
северных границ до Янчжоу; он был достроен в 610 г. Войны и
грандиозные стройки требовали, кроме огромных средств, соби-
равшихся по налогам, подневольного труда массы крестьян, сго-
нявшихся на отбытие трудповинности. Так, на постройке Импе-
раторского канала было занято около 1 млн. крестьян.
Силы были чрезмерно напряжены, недовольство угнетенных
росло. Как уже один раз было в Китае при первом объединении
его династией Цинь (III в. до н.э.), объединители переоценили
свои успех и силу, не сумели сразу установить предел “разумной”
эксплуатации народа, которую тот еще в состоянии выдержать.
Поэтому в обоих случаях первая династия-объединительница не
удержалась долго, и лишь ее преемница смогла фактически завер-
шить дело объединения, сохранить единство страны на долгий срок.
Переломным моментом в судьбе империи Суй стала попытка
Ян Гуана завоевать Корею. Три похода подряд в начале VII в.
закончились неудачей. Походы в Корею потребовали дополни-
тельных налогов, увеличили внутреннее напряжение в государ-
стве. В 615 г. восстали недавно завоеванные тюрки. Вспыхнула
серия восстаний китайских крестьян, доведенных до крайности
налогами и трудовой повинностью. Император Ян Гуан вынуж-
ден был бежать в свою столицу Янчжоу и там внезапно умер.
В развернувшихся междоусобицах выдвинулся полководец из
провинции Шаньси (прежде — традиционного оплота народности
тоба) Ли Юань. С помощью своего сына, талантливого полковод-
ца и политика Ли Шиминя, Ли Юань победил соперников, пода-
вил восстания, установил (618 г.) свою династию — Тан. Госу-
дарство Тан в общем продолжало старую политику, но, учтя уро-
ки династии Суй, старалось действовать осторожней, чтобы не
положить предел терпению эксплуатируемого населения. Главной
столицей остался Чанъань.
Правление Ли Юаня, получившего после смерти имя Гао-цзу
(высокий родоначальник), оказалось коротким. Один из его сы-
новей, упоминавшийся Ли Шиминь, перебил своих братьев, в
том числе одного старшего (что считалось величайшим злодеянием
с точки зрения конфуцианской морали), и, в конце концов, сам
сел на престол: сначала в качестве соправителя Ли Юаня, а после
2. Империи Суй и Тан
173
смерти отца — в качестве единоличного монарха (626—649 гг.).
Его посмертное имя Тай-цзун (Великий предок). Конфуцианская
традиция простила Ли Шиминю все преступления за то, что его
правление явилось высшей точкой расцвета китайской империи
при Танах. Историография рисует Ли Шиминя величайшим и муд-
рейшим из императоров. По-видимому, это был действительно
умный человек, своего рода философ на троне.
По отношению к крестьянству он стремился проводить уме-
ренную политику, следуя в этом распространенной со времени
Суй (а по-видимому, еще значительно раньше) среди конфуциан-
цев теории правления государством, выражавшейся формулой “уп-
равление миром и вспомоществование народу” — по-китайски
“цзин ши цзи минь”. Само имя Шиминь представляло часть этой
формулы; оно как бы говорило о стремлении императора удовлет-
ворять запросы народа, подданных. О том же ему усердно напо-
минали окружавшие императора советники, один из которых,
бывший даос, получил даже прозвище “Человек-зеркало” за то,
что неуклонно указывал Ли Шиминю все случавшиеся у того про-
махи и недостатки.
Ли Шиминь отличался от других китайских императоров и сво-
им отношением к варварам. “Начиная с древних времен, — гово-
рил он, — все правители ставили превыше всего китайцев и с
презрением смотрели на варваров. Лишь я любил и тех и других
одинаково, и поэтому племена иноземцев относились ко мне как
к своему отцу и своей матери” [29, с. 217].
Слова Ли Шиминя отражают то обстоятельство, что в танский
период господствующие классы Китая не собирались сознательно
отгораживаться от внешнего мира, внутренне готовы были к за-
имствованиям у “варваров”. Это объяснялось в значительной мере
распространением и воздействием буддизма. Отчасти сыграло роль
“полуварварское” происхождение самой династии: в жилах Ли
Шиминя текла не только китайская, но и сяньбийская кровь, сам
он тоже был женат на сяньбийке, его сын-наследник, следова-
тельно, был наполовину сяньбийцем. О внешности Ли Шиминя
писали как не типично китайской: упоминали, например, его
“курчавую бороду” [29, с. 272].
В Танской империи у власти стояла, как и в предыдущий
период смут и нашествий, верхушка военной знати. Правда, пра-
вительство настойчиво пыталось, кроме заполнения должностей
на основе военных заслуг, происхождения или простым назначе-
нием, ввести регулярную систему экзаменов для кандидатов на
государственные посты. Все-таки еще и в позднетанское время
174 Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
отбор по качеству знаний не привел к устранению старой чинов-
ной касты: три четверти экзаменующихся происходили из старой
чиновничьей знати.
Период правления Ли Шиминя совпадал с необычным для
всего мира временем, когда, казалось, великая Азия вот-вот ока-
жется полностью разделенной между тремя колоссами: Арабским
халифатом, Тюркским каганатом и вошедшим теперь в ту же тройку
танским Китаем. Первой задачей танских императоров было изба-
виться от постоянной опасности с севера — со стороны Тюркского
каганата. Угроза была настолько велика, что отец Ли Шиминя в
годы своего царствования должен был “для спасения подданных”
унизиться перед тюрками, признать себя их вассалом. “Я всегда, —
говорил потом Ли Шиминь, — с стесненным сердцем и стражду-
щей головой помышлял смыть это поношение в Поднебесной”
[29, с. 261].
После упорной дипломатической и военной борьбы, в 630 г.
танскому Китаю удалось нанести тюркам решительное пораже-
ние. Были взяты в плен тюркский каган Цзели, несколько тысяч
его подданных. Китайскому правительству удалось посадить на пре-
стол Тюркского каганата своего ставленника, который подобост-
растно обещал Китаю служить ему верным псом и “с лаем стеречь
северные врата Сына Неба”. При дворе Ли Шиминя шла серьез-
ная дискуссия, что делать с массой пленных тюрков: одни предла-
гали расселить их среди ханьцев, чтобы они скорее окитаились,
другие советовали, не разрушая традиционную организацию поко-
рившихся тюрков, поселить их в пограничных областях Китая для
охраны границ.
Против обоих предложений выступил сановник Вэй Чжэн.
“Тюрки, — говорил он, — из поколения в поколение были врага-
ми Срединного государства... Сейчас их сто тысяч. Если через
несколько лет число их удвоится, то, будучи расселены вблизи
столицы, они уподобятся недугу, который поразит самое сердце
империи”. Но бессмысленно также надеяться на окитаивание тюр-
ков: “У них душа птиц и зверей, они не одного рода с нами;
ослабев, они покоряются, почувствовав силу — начинают бунто-
вать, — таковы их врожденные свойства”.
Между тем как Вэй Чжэн цеплялся за древнее конфуцианское
представление о “варварах” как нелюдях, у которых только лица
людей, а нутро звериное, другой участник дискуссии, Вэнь Янь-
бо, ловко прикрываясь цитатой из того же Конфуция: “В деле
воспитания нельзя делать различий между людьми”, доказывал,
что никакого качественного различия между китайцами и “варва-
2. Империи Суй и Тан
175
рами” нет, лишь образ жизни различен. “Ныне тюрки разгромле-
ны и их остатки пришли к нам в поисках спасения. Не оказать им
сочувствия и жалости, бросить их на произвол судьбы — это несов-
местимо с принципами Неба и Земли” [29, с. 267]. Император
поддержал Вэнь Яньбо, и покорившиеся тюрки были поселены на
пограничных землях Китая.
Вскоре после победы над тюрками Ли Шиминь устроил при
дворе праздник, долженствовавший символизировать единство
своей империи и отношение ханьцев и иноземцев к императору
“как к своему отцу и своей матери”. Во время пира представитель
южных неханьских народностей Китая декламировал стихи, а плен-
ный каган Цзели, по приказу присутствовавшего отца Ли Шими-
ня, вынужден был пуститься в пляс. Гордый властитель степей не
смог пережить позора. В своей юрте, где он жил в танской столи-
це рядом с отведенным ему домом, Цзели “долго был задумчив и
печален; пел со своими домашними заунывные песни и проливал
слезы”; на следующий год он умер [29, с. 272].
Спустя полстолетия тюрки восстали против ига Китая, восста-
новили свой каганат; до середины VIII в. борьба между ними и
Китаем продолжалась с переменным успехом, пока, наконец,
одновременное внутреннее ослабление Тюркского каганата и Ки-
тая не положило конец борьбе. На арену выдвинулись новые госу-
дарства: так, на смену Тюркскому каганату пришел Уйгурский.
После побед Ли Шиминя над тюрками танское войско, как
некогда армия ханьского Уди, далеко продвинулось по Великому
шелковому пути на запад, восстановило господство Китая в совре-
менном Синьцзяне, вступило в Среднюю Азию, Согд (современ-
ный Узбекистан, с центром в Самарканде).
При преемнике Ли Шиминя Китай рискнул возобновить ак-
тивную политику в Корее. Он поддерживал южнокорейское госу-
дарство Силла против северокорейских Пакчё и Когурё; в конце
концов, Силла с помощью Китая завоевало два других государ-
ства, объединив весь Корейский полуостров в рамкам дружествен-
ного Китаю, но независимого от него государства. Китай стал
мировой державой, влияние которой чувствовалось даже в поли-
тике очень отдаленных западных стран. Блеск Танской империи
превзошел период могущества Хань. Но время Танской империи
было и временем выхода на мировую арену другой всемирно-исто-
рической силы — Арабского халифата; завоевания арабов в VII—
VIII вв. охватили гигантские территории от Испании на западе до
Ирана и Средней Азии на востоке. Средняя Азия явилась тем
районом на поверхности земного шара, в котором Арабский хали-
176 Часть II « КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
фат, расширяясь на восток, и Танская империя, продвигаясь на
запад, соприкоснулись.
Первые дипломатические контакты двух империй относятся ко
времени, когда арабы готовились к завоеванию Ирана. Китай
представлял отдаленный тыл ожидаемых военных действий, есте-
ственно, к нему обратились с одной стороны арабский халиф
Осман, приславший посольство в Чанъань, с другой — предпос-
ледний иранский шах из династии Сасанидов — Ездегерд III, про-
сивший у Танов военной помощи. Китай не мог оказать ни тем,
ни другим реальной помощи и не вмешался в события. На следу-
ющее посольство преемника Ездегерда III, шаха Пируза, в 654 г.
китайское правительство откликнулось единственным жестом бла-
госклонности: иранскому принцу оно предоставило номинальный
титул губернатора области Цзилии (современный Афганистан),
фактически от Китая не зависевшей. Иран был завоеван араба-
ми, Пируз в 675 г. бежал в Китай, где умер в 708 г. Дальнейшее
продвижение арабов на восток привело в 713 г. к кратковременно-
му захвату ими Кашгара, в современном Китайском Туркестане
(Синьцзяне), в то время — центре фактически независимого кня-
жества. Спустя более чем три десятилетия китайские войска, опе-
рируя против Тибетской империи, столкнулись с арабами. Армия
танского полководца, корейца по национальности, Гао Сяньчжи
перешла Памир и Гиндукуш. В 751 г. в бассейне реки Талас
(Ферганская долина) произошла знаменитая битва между китайс-
кими и арабскими войсками; победу одержали арабы, они и оста-
лись господами Средней Азии. Экспансия Китая на запад была
приостановлена. Таласская битва, при всем ее историческом зна-
чении как прямого военного столкновения двух крупнейших тог-
дашних держав, не решала мировых судеб; для обоих соперников
район Таласа был далекой периферией их владений, ради которой
не стоило ставить все на карту.
3. ИМПЕРИЯ ТАН. НАДЕЛЬНАЯ СИСТЕМА
Основой организации сельскохозяйственной экономики Китая
при Танах служила надельная система.
Надельная система, которую и до Танов, в III—VII вв., про-
возглашали в Китае многие правительства, стоит в ряду крупных
аграрных преобразований, проводившихся в раннем средневеко-
вье в ряде стран мира. Надельные системы в Корее и Японии,
3. Империя Тан. Надельная система
177
земельный закон VII в. в Византии, реформа Карла Мартелла во
франции (начало VIII в.) — все эти события не случайно близки
по времени. Они свидетельствуют, что раннее средневековье во
многих странах являлось периодом каких-то серьезных сдвигов в
сфере землевладения. О некоторых названных земельных законах
известно сравнительно мало (например, в Византии), они допус-
кают различные толкования. О Китае известно гораздо больше,
так как сохранились указы многих государств: Западного Цзинь
(280 г.), Северного Вэй (485 г.), Северного Ци (564 г.), Северно-
го Чжоу (VI в.), Суй (VI—VII вв.), Тан (VII—VIII вв.). Прямой
смысл всех указов заключался в том, что правительство предостав-
ляет наделы государственной земли в обработку жителями империи.
Китайская традиция назвала установленные земельные поряд-
ки системой “цзюнь тянь” — “равных полей”, а сами реформы
III—VII вв. — “уравнением земель”. На самом деле названия эти
не передают суть установлений. В отечественной историографии
употребляется более правильный термин — надельная система.
Вероятно, на “изобретение” императорскими советниками надель-
ной системы повлияла традиционная идея китайской литературы о
существовании в древнем Китае системы “цзинь тянь” — “коло-
дезных полей”, при которой вся земля считалась общей. Сходство
между “цзинь тянь” и надельной системой — в том, что та и другая
являются формой общинного землевладения. Коренная разница в
том, что “цзинь тянь” перешла в древний Китай еще из первобыт-
ного общества, тогда как община III—VIII вв. с самого начала
существовала рядом с давно развившейся частной земельной соб-
ственностью. Другое отличие в том, что введение надельной си-
стемы, ставившее целью закрепить права общин на наделы, в
итоге стало этапом на пути к полному лишению общинников их
прав.
До надельной системы основная часть непосредственных про-
изводителей — байсин (простолюдинов) — была лично свободна,
выступая в роли главного источника налогов и поставщика рекру-
тов в армию. Именно эта категория населения, то есть свобод-
ные крестьяне, стала объектом земельных преобразований. Зе-
мельные законы предусматривали, что каждый совершеннолет-
ний крестьянин имеет надел согласно установленной норме. На
практике это не значило, что государство наделяет население зем-
лей из какого-то своего фонда: указы закрепляли сложившееся
положение, “наделами” объявлялись земли, которые фактически
давно находились в распоряжении крестьянских общин и обраба-
тывались ими.
178 Часть II * КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
Наделы делились на две основные категории — пахотные и
приусадебные. Приусадебный участок был гораздо меньше пахот-
ного (в период Тан — 20 му, то есть немногим больше 1 гектара на
совершеннолетнего мужчину), передавался в крестьянской семье
по наследству. Но государство вмешивалось в его обработку и тре-
бовало, чтобы участок засаживался тутовыми деревьями или ко-
ноплей: оно было заинтересовано в получении тканей. Данное
указание часто нарушалось, крестьянин предпочитал сеять зерно,
чтобы непосредственно кормить семью. Но все же тутовые дере-
вья, хотя не в требуемом количестве, сажались: они считались как
бы символом права земледельца на землю. Приусадебную землю
разрешалось продавать и покупать лишь в виде исключения (напри-
мер, в связи с изменениями в семье, когда возникали излишки
или нехватка земли). Норма пахотного надела при Тан составляла
100 му (немногим более 6 га) на совершеннолетнего мужчину;
фактически, особенно в районах земельной тесноты, нередко да-
валось меньше нормы. Запрещались продажа наделов, сдача в
аренду, передача по наследству. Крестьянин обязан был сам об-
рабатывать свой надел. Он фактически не имел права без разре-
шения покинуть надел, то есть был прикреплен к земле.
Налоги уплачивались в соответствии с двумя видами наделов,
зерном и продуктами домашнего ремесла. Два главных налога,
существовавших в древнем Китае, подушный и поземельный, все
больше сливались, начиная с периода Западного Цзинь. Танский
единый налог фактически являлся подушным. Зерно, сдаваемое
по налогопоставкам, доставлялось на государственные склады са-
мими налогоплательщиками, что являлось для них дополнитель-
ной обузой. Танское правление было временем строительства ог-
ромных амбаров, где зерно, собранное с наделов, хранилось и
откуда распределялось в соответствии с нуждами государства.
Зерновой налог с совершеннолетнего крестьянина исчислялся
из расчета 4 шэна зерна (шэн примерно равен 1 литру) с 1 му; с
надела полагалось около 11 литров. Кроме того, каждый совер-
шеннолетний крестьянин отрабатывал до 5% дней в году трудовой
повинности; впрочем, разрешалось откупаться определенным ко-
личеством изделий домашнего ремесла.
Налоговая система была спланирована так, чтобы главная тя-
жесть ложилась на совершеннолетних мужчин, держателей наде-
лов. Но никто из членов семей — женщин, несовершеннолет-
них, стариков — тоже не избежал обложения. Получая у кресть-
янина по поставкам ткани, чиновник ставил на них печать; в
наши годы ученые нашли шелковые ткани со стоящей на них
3. Империя Тан. Надельная система 179
печатью (на дальнем северо-западе Китая, в монастыре Дуньхуан,
являющемся заповедником китайского средневековья, в особен-
ности танского времени).
В земельных законах III—VII вв. нет прямых признаков суще-
ствования в китайской деревне общинной организации, админи-
страция не признавала ее, стремилась вытеснить своим бюрокра-
тическим аппаратом. Но сохранился ряд косвенных данных, из
которых следует, что население входило в общинные организации
двух типов: соседские, территориальные (сян), и родственные
(цзун). Эти две организации иногда сливались, иногда сосуще-
ствовали. В тех случаях, когда несколько родственных групп со-
ставляли одно территориальное объединение, в руководство со-
седской общины входили старейшины родовых групп (таков, на-
пример, был институт “трех старейшин”, возглавлявший группу
деревень). Несмотря на свой неофициальный характер, организа-
ции эти были реальной силой. Низшие звенья государственной
администрации заполнялись фактически лицами старейшин общин.
Соседская община на месте распределяла государственные повин-
ности между крестьянами, взыскивала, отвечала за поставку по
принципу круговой поруки.
Борьба между властями и общиной развертывалась главным
образом по вопросу о беглых. Были две категории беглых: свои, то
есть члены общины, покинувшие деревню, но сохранившие связь
с ней, и чужаки, прибывшие в деревню из других мест, не являв-
шиеся членами общины и жившие за счет незаконного заработка:
обрабатывая землю зажиточной общинной верхушки. Община
поддерживала и тех и других. Она сохраняла за своими членами,
бежавшими из деревни, право на их наделы. С другой стороны,
укрывала от властей прибывших чужаков, так как руководство
общины само было заинтересовано в эксплуатации этой дополни-
тельной рабочей силы. Администрация не мирилась с тем, что
беглые, поддерживаемые общиной, на время выпадали из систе-
мы фискальной эксплуатации. Государство постоянно стремилось
до конца подчинить общину чиновничьему аппарату.
Права общины на землю ее членов проявлялись в том, что
общинные старейшины должны были присутствовать при заклю-
чении членами общины сделок по земельным операциям. Земель-
ный надел крестьянина юридически одновременно являлся госу-
дарственной собственностью (на основании императорских ука-
зов), какая-то доля собственности на него принадлежала сельской
общине (на основе традиционного права) и, наконец, какая-то
часть собственности в отношении, главным образом, приусадеб-
180 Часть П ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
ного надела принадлежала самому крестьянину (на основе факти-
ческого пользования). В перспективе, указанное соотношение
прав собственности должно было измениться за счет перехода го-
сударственных и общинных прав к крупным частным землевла-
дельцам.
Хотя общины нередко противостояли, как целое, государствен-
ной власти, внутри они отнюдь не были едины в социальном от-
ношении. Указы о надельной системе не полностью запрещали
продажу, покупку и аренду земли (разрешая, например, прику-
пать надельную землю при переселении из “тесных” сянов в “про-
сторные”), что оставляло лазейку для роста имущественного нера-
венства внутри общины. Закон запрещал аренду наделов, но со-
хранились многочисленные документы, доказывающие, что в
действительности аренда одними крестьянами у других земли (ви-
димо, и надельной) существовала. Выше говорилось об эксплуа-
тации богатыми общинниками чужаков-беглых. В родственной
общине цзун эксплуатация “старшими” членами “младших” обле-
калась в форму “покровительства”.
Указы о надельной системе не отменяли существовавшее в
стране крупное частное землевладение, о котором сохранилось
меньше данных. Господствующий класс Китая Ш—VII вв. со-
стоял из высшей титулованной знати, чиновников, буддийских и
даосских монахов. Все они владели землями (монастыри — кол-
лективно), причем земли титулованной знати и монастырей тео-
ретически рассматривались в качестве наследственных владений,
а чиновники имели два вида наделов: наследственные и предос-
тавлявшиеся на время службы. Размеры законного землевладения
зависели от титула и должности владельца. Представитель титуло-
ванной знати имел при Тан 100 цинов (более 600 га) земли; чи-
новник высшего класса и ранга — 60 цинов в качестве наслед-
ственного, 12 цинов в качестве должностного надела (итого свы-
ше 430 га); чиновник пятого ранга соответственно только 5 и 7
цинов (в общей сложности 70 га).
Конечно, члены привилегированного класса сами не работа-
ли на земле. Для этой цели они использовали “подлый люд” —
рабов и так называемых “буцюй” - полурабов. Эти категории
населения, перешедшие в раннее средневековье прямо из древ-
него Китая, были лишены собственности, рассматривались как
полная или частичная собственность частных лиц. Видимо,
именно “подлый люд” служил силой, обрабатывавшей поля
крупных землевладельцев. Хозяин, надел которого они обра-
батывали, пользовался, по надельной системе, правом иметь
3. Империя Тан. Надельная система
181
на своих рабов дополнительные участки земли (равно как на
домашний скот).
Чиновничий надел обрабатывался крестьянами — байсин, от-
дававшими хозяину дважды в год часть урожая. Работая на чинов-
ника, крестьяне продолжали числиться государственными, но фак-
тически все больше превращались в собственность отдельного лица.
Та часть земли чиновника, которая считалась наследственным
наделом, обрабатывалась, подобно землям знати, трудом рабов и
буцюй. Чиновник мог не только передавать эти земли по наслед-
ству, но также продавать, сдавать в аренду; иными словами, дан-
ная часть надела была фактически столь же полной его собственно-
стью, какой, видимо, являлись и земли титулованной знати.
Государство брало земельные отношения под свой контроль
(требовавший большой постоянной работы по обмеру наделов,
учету населения и т.д.). Закрепляя за землевладельцем надел, лишая
крестьянина возможности избавиться от надела, государство тем
самым прикрепляло его к земле, законодательно превращало в
государственного крепостного. Фактически, это, видимо, было
оформлением процесса, в основном совершившегося между III и
VII вв. Закрепощение свободных земледельцев вело к постепенно-
му стиранию граней между ними и лично зависимыми людьми —
рабами, буцюй. Период становления надельной системы отлича-
ется максимальным в истории Китая привлечением рабов и буцюй
к обработке земли. Это, несомненно, отражало бурный рост в
танский период крупного землевладения. Выделение при Север-
ной Вэй землевладельцам наделов на их рабов свидетельствует,
что центральная власть реально начала ставить под контроль круп-
ное частное землевладение, поскольку норма разрешаемых данно-
му лицу рабов и земельных участков должна была соответствовать
титулу или рангу владельца. Впоследствии, по мере уравнивания
положения рабов и крестьян, отдельные наделы на “подлый люд”
перестают выделяться; разница между частными рабами, буцюй,
государственными рабами и байсин исчезает, все они сливаются в
одну массу закрепощенного крестьянства. Часто рабов превраща-
ли сперва в буцюй, потом уже в байсин.
С веками в земельной политике правительств можно заметить
изменения, отражавшие перемены в реальной жизни. Население
увеличивалось, количество пригодной для обработки земли умень-
шалось. По указу 280 г. землей наделялись как мужчины, так и
женщины, достигшие 15-летнего возраста. При Тан наделы стали
даваться только совершеннолетним мужчинам (и вдовам), возра-
стной ценз был повышен до 18 лет. Замечается и рост зависимо-
182 Часть II * КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
сти общины: в середине VIII в. вышел указ о том, чтобы земель-
ные наделы беглых отбирались у них и отдавались другим хозяй-
ствам; в то же время чиновники стали регистрировать пришлых
беглых в качестве “нормальных” байсин, наделять наделами и
облагать повинностями. Власть чиновников дошла, таким обра-
зом, до каждого отдельного крестьянина. Община была оконча-
тельно подчинена государственному аппарату.
Историческое место надельной системы в Китае состоит в том,
что был, видимо, сделан решающий шаг по пути феодализации
китайского общества: создания единого класса феодально зависи-
мого крестьянства. При всей специфике Китая, принципиально
это был тот же путь, что и у других государств раннего средневе-
ковья, в том числе европейских.
Описываемая система аграрных отношений в Китае просуще-
ствовала исторически ограниченный срок. В III—VI вв. надель-
ная система формировалась, VII век был ее расцветом, в VIII в.
она уже вступила в фазу стремительного разложения.
Ее подтачивали две силы — с одной стороны, традиционные
привилегированные классы (титулованная аристократия, чинов-
ничество и военные, монастыри), с другой — растущий по всей
стране новый широкий класс крупных собственников в лице фе-
одализирующейся верхушки сельской общины. Масса крестьян-
ства не была заинтересована в сохранении порядков, сложивших-
ся при надельной системе. Правда, она должна была себя чув-
ствовать лучше, чем в период междоусобиц и произвола. Но, с
другой стороны, большинство крестьян лишилось личной свобо-
ды, несло тяжелый груз казенного тягла; разорялось внешними
войнами, без конца требовавшими от него людей и средств; было
опутано сетью мелочной бюрократической регламентации. Эксп-
луатация односельчан частнособственнической верхушкой дерев-
ни, быстро развивавшейся в общине в условиях внутреннего мира
в стране, делала положение низших слоев общинников особенно
нестерпимым, так как соединялась с гнетом надельной системы.
Только положение рабов и буцюй в ходе установления надель-
ной системы определенно должно было улучшиться; они, однако,
продолжали эксплуатироваться в частном секторе и не предвидели
для себя какого-либо изменения в случае, если надельная система
официально была бы заменена частным землевладением [см. 49).
Создалась ситуация, при которой надельную систему стало,
собственно, некому защищать, кроме кучки бюрократов, непос-
редственно обслуживавших правительство. Политика агрессии,
столь характерная для времени Суй-Тан, была средством пере-
3. Империя Тан. Надельная система
183
ключить на внешние цели энергию и стяжательские инстинкты
господствующего класса, которым становилось тесно в рамках
надельной системы. Но, временно создавая отдушину, внешняя
агрессия не могла быть радикальным выходом, так как постоян-
ные войны вели к росту и аппетитов военной знати, которая не-
долго оставалась в повиновении.
Разделы, посвященные суйско-танскому времени, в музеях
Китая полны глиняных статуэток коней и картин, изображающих
табуны коней, всадников и всадниц. Поистине то было время
массового увлечения конями и конным спортом.
Символом могущества империи призвана была стать столица —
Чанъань, строительство которой развернулось полным ходом уже
при династии Суй и завершилось при Тан. Место новой столицы
было выбрано, после неоднократных гаданий, не на земле забро-
шенного ханьского Чанъаня, где “души” умерших горожан древ-
ней имперской столицы могли тревожить новых поселенцев, а
несколько юго-восточней.
Танский Чанъань строился в форме прямоугольника, почти
квадрата, заняв огромное пространство — около 80 квадратных
километров. В нем жили примерно 1 миллион жителей. Прямые
просторные улицы пересекались строго под прямым углом; цент-
ральный проспект, шириной более 150 метров, шел от главных
городских ворот к Императорскому городу (то есть к кремлю); все
призвано было внушить мысль о господствующей в мире гармо-
нии, порядке, целесообразности существующего. Кварталы тоже
каждый был обнесен стеной, ворота на ночь запирались; на терри-
тории только одного квартала мог бы уместиться весь средневеко-
вый Лондон [29, с. 90].
Знать жила в западной части столицы, простолюдины селились
в восточной; в западные кварталы их даже не пускали. Соответ-
ственно, главных рынков было два, западный — аристократичес-
кий и восточный — попроще. Жилые кварталы прерывались пар-
ками, пустырями; как подмечают историки, “верхи городского
общества — аристократия и служилая знать — горожанами себя не
сознавали и даже в столице не желали расставаться с деревней.
Усилиями некоторых высокопоставленных энтузиастов искусство
разбивки парков в стиле “дикой природы” достигло в Чанъане
подлинного совершенства” [29, с. 91].
Рост частнособственнических сил, на время обузданных на-
дельной системой, в VIII в. взорвал единство империи Тан. При-
знаком усиления факторов, ослаблявших могущественную импе-
рию, послужила в VII—VIII вв. борьба при дворе, обычно про-
184
Часть П «КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
являвшаяся в виде интриг рода императрицы против рода импера-
тора. Два знаменитых в китайской традиции примера такой борь-
бы — террористическое правление императрицы У Цзэтянь (тер-
рор был направлен против рода императора Ли) и выдвижение
любимой жены одного из императоров, красавицы Ян Гуйфэй
(через которую действовал поднимавшийся к власти могуществен-
ный феодальный род Ян).
Выдвижение У Цзэтянь, купеческой дочери, попавшей в га-
рем Ли Шиминя, затем — жены его сына и преемника, служит
редким примером того, каких успехов была способна достичь даже
в политике китайская женщина, несмотря на неравноправное
положение, в котором она в те эпохи находилась. Отстранив от
власти сначала мужа-императора, низложив затем его сыновей, У
Цзэтянь сосредоточила в руках сначала фактическую верховную
власть, затем, в 690 г., официально объявила себя “властитель-
ницей Поднебесной”, низложила династию Тан и наименовала
собственную кратковременную династию “Чжоу”. На смену при-
дворной клике, сложившейся вокруг рода Ли, императрица У
назначила на высшие посты своих родственников, а также пред-
ставителей разных знатных фамилий Юга и провинции Шаньдун;
кроме того, она усиленно прибегала к помощи буддийской церк-
ви. Конфуцианская историография изображает императрицу Чжоу
жестоким и развратным чудовищем, поскольку правление ее рез-
ко расходилось с традицией, не допускавшей появления на троне
женщины.
Долгое правление Сюань-цзуна, при котором выдвинулась Ян
Гуйфэй, — последний период блеска империи Тан. Император
любил искусство, покровительствовал поэтам и художникам; при
дворе преобладала южная знать, премьер-министр был урожен-
цем крайнего юга — Гуанчжоу. Во второй половине правления
Сюань-цзуна отмечается, однако, некоторая реакция против
южной 1руппировки, новый премьер (с 736 г.) начинает выдви-
гать ее противников. Исключительную роль играет в это время
красавица Ян Гуйфэй, ставшая любимой наложницей императора
и, как обычно, содействовавшая выдвижению своей родни. Она
помогла назначению на пост первого министра своего двоюродно-
го брата, что вызвало возмущение северной знати и послужило
одним из последних толчков к вспыхнувшей борьбе между кликами.
В районе современного Пекина с первых веков средневековья
существовала самая мощная во всем Китае группировка знати,
хэбэйская, противопоставлявшая себя второй группировке — за-
падной, база которой находилась возле столицы — Чанъаня. В
3. Империя Тан. Надельная система
185
середине VIII в. на севере поднял мятеж наместник Ань Лушань
(наполовину согдиец). Под его властью находились три погранич-
ных военных округа, свыше 150 тысяч солдат. Он взял Кайфын,
Лоян, летом 756 г. — Чанъань; император Сюань-цзун бежал в
провинцию Сычуань. По дороге сопровождавшие его войска взбун-
товались и потребовали выдачи Ян Гуйфэй, которую считали ви-
новницей всех бедствий. Красавица была выдана и убита на мес-
те, только после этого войска согласились продолжать путь.
Пока императорский двор отсиживался в Сычуани, отряды
уйгуров и других соседних народностей, привлеченные император-
ским правительством Китая к подавлению мятежа, взяли Чанъань
и Лоян, мятежные феодалы передрались между собой; Ань Лушань
был убит. Императорский двор возвратился из Сычуани в столи-
цу; мятежи феодалов были подавлены. Но к этому времени авто-
ритет и реальная сила центрального правительства были ослабле-
ны; правители на местах подняли головы, многие их должности
превратились фактически в наследственные. О прежнем танском
могуществе приходилось только вспоминать.
После мятежа Ань Лушаня большая часть налогоплательщиков
перестала платить в казну, так как их земли уже превратились в
фактическую собственность крупных землевладельцев. Единствен-
ным выходом для казны было узаконить создавшееся положение с
землей, переложив налоги на реальных владельцев.
В 763 г. был издан закон о замене в некоторых провинциях
прежних подушных повинностей налогом с имущества, главным
образом с земли, — таким налогом, который бы не зависел от
возраста и трудоспособности облагаемых лиц. В 780 г. по пред-
ложению первого министра Ян Яня во всей стране был введен
единый налог с урожая, взимавшийся дважды в год со всех зем-
ледельцев, включая помещиков, чиновников, торговцев, ремес-
ленников. Государство прекратило ежегодные переделы полей,
узаконило свободную куплю и продажу земель, сняло ограниче-
ние размеров землевладения. Реформа Ян Яня означала призна-
ние краха надельной системы, победу крупного частного земле-
владения и официальный переход крестьян в прямую зависимость
от помещиков. Основой земельной системы отныне становились
не государственные наделы в руках крестьян, а частные поместья
(“чжуан тянь”).
Вместе с тем, закон 780 г. отразил произошедшее к VIII в.
изменение экономического уровня Китая: увеличение роли не толь-
ко крупных землевладельцев, но и торговцев, ремесленников.
Это видно из того, что закон допускал замену натурального налога
186 Часть II » КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
денежным, то есть свидетельствует о росте, по сравнению с HI-
VI вв., товарно-денежных отношений.
Поскольку и после реформы Ян Яня налоговые поступления в
казну были недостаточно велики по сравнению с временами рас-
цвета надельной системы, то большое значение для правительства
приобрели другие источники дохода, особенно введенная незадол-
го до этого государственная монополия на добычу и продажу соли.
Она проводилась с большим рвением. В итоге, однако, по всему
Китаю появились нарушители соляной монополии; вскоре сложился
целый слой лиц, незаконно занимающихся добычей соли и соля-
ной торговлей. Они постоянно находились в состоянии борьбы с
властями, были тесно связаны с преступным миром, в случаях
антиправительственных движений всегда были готовы присоеди-
ниться или даже возглавить их.
После реформы Ян Яня можно в широком контексте истории
Китая оценить место в ней надельной системы. Объективно, дело
не в том, что надельная система официально превратила свобод-
ных крестьян в государственных крепостных. Важнее другое —
спустя короткий исторический период эти государственные крепо-
стные перешли в руки частных владельцев, то есть в итоге танская
надельная система, вопреки планам ее творцов, оформила класс
феодально зависимого крестьянства для последующей эксплуата-
ции его крупными земельными собственниками.
В IX в. в танском Китае развернулось движение, искавшее
для империи спасения от начинавшегося упадка на путях возврата
к древности, восстановления учения Конфуция в его чистой, пер-
возданной форме. Сторонники возврата к древности резко крити-
ковали всякое подражание “варварам”, в том числе буддизм, ко-
торый они считали чуждым Китаю.
Правительство одобрительно относилось к консервативной тен-
денции, надеясь использовать ее для укрепления как своей идеоло-
гической, так и материальной базы, прежде всего за счет богатств
буддийских монастырей. Окруженные крепостными стенами,
монастыри представляли к тому времени государство в государстве
(даосские монастыри не могли сравниться с буддийскими по силе
и влиянию).
Буддийские монахи, в большинстве давно перестав жить ми-
лостыней, превратились в крупных землевладельцев, с той разни-
цей, что их собственность, в отличие от владений светских феода-
лов, сохранила некоторые коллективные черты. Коллективным
имуществом монастырской общины считалась арендная плата с
монастырских земель, уплачиваемая крестьянами-арендаторами.
3. Империя Tag. Надельная система
187
Общей собственностью являлись слуги-рабы. Но появилась лич-
ная собственность отдельных монахов.
В IX в. бывали случаи доставки буддистами в Чанъань из
Индии “священных даров” — обломков кости якобы самого Буд-
ды, вызывавшие в столице восторженные демонстрации. На всем
пути следования кортежа, везущего кость, многотысячная толпа
провожала его оглушительными криками. Многие ползли на ко-
ленях и локтях, отсекали себе пальцы, вырывали волосы. Кто-то
отрубал себе руку, другой клал на голову пучок сухой травы и
поджигал его. Богачи устраивали благотворительные вегетарианс-
кие пиры, раздавали босоногим мальчишкам украшения; в то же
время использовали случай, чтобы выставить на всеобщий показ
свои драгоценности [29, с. 176].
Конфуцианцы, сторонники возврата к древности, не одобря-
ли подобной религиозной экзальтации. Их признанным лидером
стал ученый Хань Юй. В памфлете “О кости Будды” он обруши-
вался на подобную церемонию — благоговейное принятие импера-
тором в дар священной реликвии, “кусочка пальца Будды”:
“Подумайте, что вы делаете? Ведь это — только кусочек сгнившей
кости!” Памфлет стоил автору ссылки на далекую южную окраину
[28, с. 143].
Борьба Хань Юя с суеверием, призывы к восстановлению древ-
него знания и рациональных элементов конфуцианства сыграли
положительную роль в истории мысли в Китае. Но вместе с тем
автор поднимал на щит реакционные стороны конфуцианства.
Критикуя буддизм, Хань Юй не забывал ставить ему в вину
некитайское происхождение. У Конфуция, писал он, сказано:
“Если у варваров есть государь, положение у них все равно хуже,
чем в Срединном государстве, если бы в нем даже и не было
государя”. “А теперь, — писал Хань Юй, — у нас поднимают
законы варваров, ставят их выше законов наших древних царей!
Что же? Разве не произойдет, что через какое-то время мы, увле-
кая друг друга, все станем варварами?” [28, с. 126].
Хань Юй подверг атаке учения не только буддистов, но и дао-
сов: “...в их законе говорится: “Не надо никаких государей и слуг,
не надо никаких отцов и сыновей! Следует запретить людям помо-
гать друг другу, заботиться друг о друге. Стремитесь только к тому,
что мы называем Чистотой и Нирваной” [28, с. 124]. Обращаясь
к “учению древних царей”, Хань Юй повторял выдвигавшееся
еще “законниками” положение о четырех сословиях (земледель-
цы, ремесленники, торговцы, чиновники). Это тоже была поле-
мика: против буддийской проповеди равенства людей.
188
Часть П ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
Основываясь на конфуцианских канонах — “Книге Песен”,
“Книге Истории”, “Книге Перемен”, “Вёсны и осени”, — Хань
Юй утверждал, что после Мэн-цзы все ученые подпадали под вли-
яние теорий, чуждых Конфуцию. В результате в Китае установи-
лось господство буддизма и даосизма. Для последних характерны
отрицание государственности, пассивность, отрыв от реальной
жизни (от “человеческого пути”).
“Если не ставить препятствия учению Лао-цзы и Будды, —
провозглашал Хань Юй, — нам ничего не осуществить. Если об-
ратить их монахов в мирян, если сжечь их книги, если превратить
их храмы и кумирни в жилища, если разъяснить Путь древних
царей и тем самым повести людей за собой, если заботиться об
одиноких вдовцах, одиноких вдовах, о детях-сиротах, о бездетных
стариках, о неизлечимо больных и калеках — это и будет близко к
тому, что нужно” [28, с. 127].
Хань Юй предлагал, как видно, создать всеохватывающую
государственную машину, которая, в частности, могла бы взять
на себя дела общественной благотворительности, отняв их у цер-
кви. Напоминая, что в древнем Китае числилось четыре сосло-
вия, автор указывал, что, следовательно, в древности плодами
труда первых трех пользовалось одно — чиновничество, тогда как
в танском обществе продукты, производимые трудящимися, от-
бираются целыми тремя сословиями: чиновниками, даосским и
буддийским духовенством. “Как же народу не обнищать и не гра-
бить?” [28, с. 123]. Не отвергая эксплуатации в принципе, Хань
Юй выступал за перераспределение ее плодов.
Хань Юй и другие конфуцианцы, призывая восстановить ис-
конно китайские древние принципы, фактически отражали тен-
денцию усиления роли государства, государственной власти и цен-
трализации, противостоявшую шедшему процессу децентрализа-
ции, вытекавшему из прогресса феодальных отношений.
В середине IX в. правительство императора У-цзуна издало
серию антибуддийских декретов: было закрыто 4600 монастырей,
разрушено 40 000 храмов, конфисковано несколько миллионов
цинов земли (1 цин равен 6 га), расстрижено 260 тысяч монахов,
отпущено на волю 150 тысяч монастырских рабов. Оставшиеся
буддийские монастыри (по преимуществу крупные) поставлены
под жесткий контроль властей, личное имущество монахов кон-
фисковано. После такого удара буддизм в Китае не мог оправить-
ся. Не претендуя более на гегемонию, он занял место в системе
сложившейся в Китае синкретической религии (конфуцианство —
даосизм — буддизм). Китайский крестьянин верил в смесь даос-
4. Культура раннего средневековья 189
ских и буддийских верований, кумирни строились тем и другим
богам. Государственная элита, бюрократия остались преимуще-
ственно конфуцианскими.
Буддизм в Китае, как в других странах, послужил орудием,
пробившим стену древней истории, открывшим путь в средние века.
Когда цель была достигнута, новый феодальный строй стал укреп-
ляться, буддизм перестал быть нужным, потерял прежнее значение.
Характерно, что для истории общественной мысли Китая не-
типичны постоянные противостояние и борьба материалистичес-
кой и идеалистической линий (как это было типично для древней
Греции и, по-видимому, Индии). В Китае общественный про-
гресс на разных этапах связан не обязательно с материалистичес-
ким направлением мысли; наоборот, нередко крайне идеалисти-
ческое, связанное с мистикой течение объективно отражало тен-
денцию общественного прогресса (буддийская религия и феода-
лизм), тогда как более рационалистические идеологи (неоконфу-
цианцы) выступали в качестве консерваторов, отразивших замед-
ление общественного процесса во II тысячелетии н.э.
4. КУЛЬТУРА РАННЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
Время раннего средневековья — крушения древнего общества,
становления новых классов, раскола на Север — Юг, нового объе-
динения — было периодом величайшего в истории китайской куль-
туры расцвета поэзии.
Противоположны друг другу судьбы двух поэтов, Се Линъюня
и Тао Юаньмина.
Се Линъюнь — выходец из знатной семьи, внук знаменитого
полководца Се Сюаня, командовавшего китайской армией в бит-
ве при Фэйшуй 383 г. Се Линъюнь служил при дворе в Нанкине,
потом в результате борьбы придворных клик оказался на провин-
циальной должности в фактической ссылке; он “освободил себя от
черепашьей печати” — сдал свою чиновничью печать, по форме
напоминавшую черепаху, то есть вышел в отставку и занялся стро-
ительством дома в деревне, наслаждаясь природой; после очеред-
ного переворота в столице вновь оказался там, но через несколько
лет вновь был отправлен в “служебную ссылку”. Так как не про-
являл чиновничьего рвения, был по приказу центра арестован,
обвинен в заговоре и приговорен к публичной казни на площади в
Гуанчжоу. Поэт погиб, когда ему было всего 48 лет [3, с. 152].
190
Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
Совсем иначе сложилась жизнь его современника, величайше-
го поэта своей эпохи Тао Юаньмина, который гораздо раньше и
более последовательно порвал с чиновной карьерой. Тао Юань-
мин, выходец из служилой семьи, некоторое время занимал пост
начальника уезда, но оставил его, не в силах вынести, что “дол-
жен гнуть спину перед каким-то ничтожеством” — в данном слу-
чае перед окружным чиновником, присланным в уезд для провер-
ки. Поселившись в горной местности Лушань (вблизи Нанкина),
занимался земледельческим трудом, находил утешение в созерца-
нии природы, в вине, в писании стихов. Стихи его, хотя еще не
совсем просты — в них, как у древних поэтов, содержатся много-
численные ссылки на исторические примеры, символика, затруд-
няющая чтение, — все же понятны китайскому читателю, ясны
по мысли и чувству. Мировоззрение автора отражает определен-
ное влияние даосизма и буддизма. Автор считает себя правовер-
ным последователем Конфуция, но факты его отрицательного от-
ношения к государственной службе, к учебе, обеспечивающей
возможность служить, показывают, что с азами конфуцианства у
него не все благополучно.
Современники Юаньмина удивлялись странному образу жизни
поэта, долго не могли оценить “мужицкий” стиль его поэзии, но
поэты последующего поколения пошли за ним как в стремлении к
ясности и простоте, так и в воспевании естественной, бесхитрост-
ной сельской жизни. Литература отразила тот сдвиг интересов из
города в деревню, который произошел в китайском обществе в
III— V вв. Еще находясь на службе, Тао Юаньмин мечтал о време-
ни, когда сорвет чиновничью шапку, пойдет пахать землю:
Эту шапку сорву
и в родное селенье вернусь.
Вам меня не обвить,
путы выгодных мест и чинов!
Правду в сердце взращу
под соломенной крышей простой,
И смогу я себя
человеком свободным назвать.
Тао не борец, его социальный протест — чисто пассивный, но
все же это протест.
Тао Юаньмина привлекали в истории мотивы тираноборче-
ства, пожалуй, странные для философа-созерцателя, каким был
он. Поэт воспевал Цзин Кэ, храбреца из древнего царства Янь,
4. Культура раннего средневековья 191
который в III в. до н.э. пытался убить циньского царя Ина (буду-
щего Цинь Ши-хуанди). Он ударил царя кинжалом, когда тот
рассматривал карту государства Янь; однако покушение не уда-
лось, Цзин Кэ лишь пожертвовал собой:
И развернута карта, и само уже дело просит,
И свирепый владыка задрожал и бежит от Цзина.
Ах, печаль меня мучит, был он слаб в искусстве кинжала,
Удивительный подвиг не сумел увенчать успехом.
Но того человека пусть и нет уж на белом свете,
Будет в тысячелетьях он тревожить сердца потомков
[55, с. 412-413].
Когда в начале стихотворения Цзин Кэ только еще провожают
на его благородный подвиг, у Тао Юаньмина срываются неожи-
данные слова:
Это в гордом волненье не меня ль они провожают?
[55, с. 411].
Поэт — сельский отшельник прямо ставит знак равенства между
собой и тираноборцем Цзин Кэ. Что это не случайность, что Тао
Юаньмину не были чужды не только народные чаяния, но и таив-
шийся в массах дух протеста, видно из самого знаменитого произ-
ведения поэта “Персиковый источник”, которое оказывало потом
влияние на умы в Китае вплоть до XX в.
Жил, якобы, в государстве Цзинь некий рыбак, который зап-
лыл однажды на лодке далеко от дома и постепенно добрался до
горы с источником, питавшим речку и находившимся среди цве-
тущих персиковых деревьев, обступивших берега. В горе была
пещера; рыбак, оставив лодку, проник вовнутрь. И вот он в
невиданной стране. Люди, жившие в ней, говорили, что предки
их сбежали сюда от жестокостей циньского режима (III в. до н.э.);
они ничего не знали о том, как живут с тех пор в оставленном
ими мире. Слушая рассказы рыбака о жизни во внешнем мире,
то есть о реальном Китае, они только “вздыхали и печалились”.
Обитатели сказочной страны были все хорошо одеты, имели еду
и вино, были гостеприимны, спокойны, полны какой-то безыс-
кусственной веселости. Они дружно трудились, не знали эксплу-
атации, налогов, неравенства, не вели счета времени и не обра-
щались к “ученой мудрости”. Конечно, потом рыбак, вернув-
шись домой, не смог вторично найти путь в обетованный край.
192
Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
В утопии “Персикового источника” воплотилась вековая кре-
стьянская мечта о счастье, основанном на труде и равенстве, о
патриархальном строе без классов и государства, без всяких ухищ-
рений цивилизации. Тот факт, что Тао Юаньмин попутно развен-
чивает “ученую мудрость”, лишний раз подтверждает неортодок-
сальность его конфуцианских убеждений (в других произведениях
он, впрочем, с почтением отзывается о науках и об ученье).
Танский период в истории искусства Китая занимает выдаю-
щееся место. Этому периоду принадлежат три художника слова,
традиционно считающиеся самыми величественными вершинами
китайской поэзии: Ли Бо, Ду Фу (оба — VIII в.) и Бо Цзюйи
(VIII—IX вв.). Все трое прямо продолжают линию Тао Юаньми-
на; их стихи просты и ясны, близки народу. В стихах танских
поэтов завершился процесс сближения и, в конечном счете, сли-
яния литературного языка с разговорным, то есть выработки вто-
рого (после древнего) общего языка китайской народности. В
основу языка лег диалект провинции Шэньси.
В творчестве Ли Бо в созерцание природы, в философские
думы об относительности всего сущего вдруг врываются детски
озорные желания “сесть на дракона в туче” или “перекинуть по
лазоревому небу длиннющий канат, чтобы привязать им летящее
к закату белое светило”. Ли Бо — тонкий лирик, передающий
настроение человека, то бросающего взор на горы (“гляжу я на
горы, а горы глядят на меня, и долго глядим мы, друг другу не
надоедая”), то рассматривающего водопад в горах Лушань:
За сизой дымкой вдали
Горит закат,
Гляжу на горные хребты,
На водопад.
Летит он с облачных высот
Сквозь горный лес —
И кажется: то Млечный Путь
Упал с небес [2, с. 75].
Вот вошедшее во многие хрестоматии лирическое стихотворе-
ние о думах поэта в ночной тиши:
У самой моей постели
Легла от луны дорожка.
А может быть это иней?
Я сам хорошо не знаю.
4. Культура раннего средневековья 193
Я голову поднимаю —
Гляжу на луну в окошко,
Я голову опускаю —
И родину вспоминаю [2, с. 94].
Весенней ночью в Лояне поэт слышит музыку, флейта испол-
няет популярную в то время мелодию “Сломанные ивы”:
Слышу — яшмовой флейты музыка,
Окруженная темнотой,
Пролетая, как ветры вешние,
Наполняет Лоян ночной.
Слышу “Сломанных ив” мелодию,
Светом полную и весной...
Как я чувствую в этой песенке
Нашу родину — сад родной! [2, с. 95].
Чувство родины, столь развитое у Ли Бо, пронизывает и его
стихотворение о Су У, дипломате древности, захваченном гуннс-
ким правителем и сохранившем, при всех тяготах, верность Ки-
таю. Освобожденный только через десять лет, Су У распростился
со своим другом Ли Лином, оставшимся жить у гуннов:
Пас овец он, Су У,
В чужедальнем и диком краю.
Там, в горах и степях,
Тосковал он о родине милой.
Ел он снег, проклиная
И голод и долю свою,
Пил он воду из ям,
Если летняя жажда томила.
А когда — получивший свободу —
Он тронулся в путь,
Обернулся на север —
И вспомнил снега и морозы,
Вспомнил нищенский пир,
Где склонился он другу на грудь,
И заплакали оба —
И в кровь превращался слезы [2, с. 99—100].
Ли Бо воспевает родную природу, искусство, вино, мужскую
дружбу. Традиция рисует его беспечным гулякой; часто встречает-
194
Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
ся фарфоровое изображение пьяного поэта, уснувшего, положа
голову на кувшин. Но Ли Бо не так уж беспечен, стихам его
свойственна задумчивая грусть, нередко они писались в изгнании.
Созерцание природы, вино для автора — средства забыться. В
свойственном поэту шутливом тоне он хочет остановить колесницу
солнца, привязать к дереву впряженных в нее шесть драконов и,
наполняя вином ковш Большой Медведицы, так поить их, чтобы
каждый дракон был мертвецки пьян, чтобы в результате солнце
не двигалось, чтобы время остановилось. Ли Бо не хочет вечно
гнаться за временем, лезть из кожи ради знатности и богатства.
Здесь проступили близкие народу, крестьянству настроения,
которые еще четче видны в неприятии поэтом чуждых подлинным
интересам Китая войн танских императоров. Ли Бо пишет о сол-
датах, рискующих жизнью, мерзнущих среди мертвых песков ради
того, чтобы их генерал — один он — получил почести. Жена
плачет о воине, надолго ушедшем в поход:
Осенние бабочки! Так и я
Горюю перед зимой,
О том, что стареет мое лицо
И блекнет румянец мой [2, с. 118].
Осуждение агрессивной внешней политики Китая находим
также в стихах Ду Фу, современника и друга Ли Бо. Еще около
750 г. поэт описывал безрадостную жизнь солдат, напоминал,
что они — люди, не скоты, идут на смерть, так что генералам
негоже погонять их кнутами. Начальство дерется за чины, а деся-
тилетние заслуги солдата никто не отметит. Голос Ду Фу подни-
мался до осуждения захватнических войн вообще:
Белеют кости
Там, где шли сраженья, —
Ползучие
Обвили их растенья,
И я, старик,
Позволю усомниться,
Что странам
Надо расширять границы [2, с. 150—151].
Ду Фу призывал переплавить воинские доспехи на орудия тру-
да, перепахать землю, заброшенную из-за войн, чтобы крестьяне
опять мирно пахали в поле “и пели женщины, мотая шелк”.
4. Культура раннего средневековья
195
Но главным содержанием поэзии Ду Фу стала тяжелая жизнь
крестьянина в самом Китае. На судьбу поэта, умершего восемью
годами позже Ли Бо, наложил отпечаток период смут и бедствий,
открывшийся после мятежа Ань Лушаня. Ду Фу, выходец из чи-
новничьей семьи, дважды поступал на службу и дважды уволь-
нялся; пережил иноземное нашествие, плен, немилость импера-
тора; тяготы беженца, ищущего спасения от смут; нужду, болезнь,
потерю сына, умершего от голода. Его поэзия отразила его био-
графию, хотя меньше всего Ду Фу писал о себе; замечательнейшая
особенность его стихов — их общественное звучание. Автор мечта-
ет о всеобщем счастье:
О если бы такой построить дом,
Под крышею громадною одной,
Чтоб не боялся ветра и дождя,
И как гора был прочен и высок!
И если бы, по жизни проходя,
Его я наяву увидеть мог —
Тогда пусть мой развалится очаг,
Пусть я замерзну, лишь бы было так... [2, с. 161—162].
Стихи Ду Фу прозваны “поэтической историей” за внимание,
уделяемое в них социальному вопросу. Автор, формулируя свое
кредо, писал, что не хотел бы уподобляться муравью, прячуще-
муся в земле, но не хотел бы подражать и придворным льстецам;
всю жизнь мечтал отдать жар души простому народу:
Пусть господа
Смеются надо мною,
Но в громких песнях
Слышен голос мой [2, с. 133].
Роскошь императорского пира, шелковые наряды гостей — все
это, напоминал Ду Фу, плод бессонного труда женщин, резуль-
тат того, что мужчин били кнутами, взимая подати.
В дворцах
Вина и мяса
Слышен запах сытый,
А на дороге —
Кости мертвецов.
196 Часть П ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
Всю ЖИЗНЬ
Я был свободен от налогов,
Меня не слали
В воинский поход,
И если так горька
Моя дорога,
То как же бедствовал
Простой народ? [2, с. 137—138, 140].
Сравнивая крестьян с пальмами, кору которых ободрали, Ду
Фу восклицал:
Мне бедствия народа
Сердце ранят,
Чиновники забыли
Слово “жалость”,
Вы, жители долин
Янцзы и Ханя,
Скажите, что у вас
Еше осталось?
Вы, словно пальмы,
Выдержать не в силах,
И я о вас
Вздыхаю не впервые.
Те, кто мертвы,
Покоятся в могилах,
Но чем — спрошу —
Прокормятся живые? [2, с. 167].
Поседевший в скитаниях, осыпаемый насмешками невоспи-
танной молодежи, выросшей в годы упадка, Ду Фу с горечью
размышлял: почему после Яо и других мифических мудрых прави-
телей древности народ всегда жил в печали, бесстыдно угнетае-
мый? Почему с тех пор правители так неискусны?
Главная тема Ду Фу — страдание народа, внутреннее возму-
щение, пока что не бунт. Но в отдельных фразах тон поэта повы-
шается, звучит угрозой: даже свирепый тигр, напоминает он,
попадает в сети, тогда уже ему не вырваться:
Он мертвой шкурой
Ляжет на кровати,
И не ожить
Зрачкам его стеклянным.
4. Культура раннего средневековья
197
С людьми бывает
И похуже, кстати:
Да будет это
Ведомо тиранам! [2, с. 156].
Главную тему Ду Фу подхватило следующее поколение поэтов,
самым выдающимся среди которых был Бо Цзюйи, родившийся
через два года после смерти Ду Фу.
Все предки Бо Цзюйи были чиновниками и литераторами,
он пошел по тому же пути; службу и литературу равно рассмат-
ривал как средства реформирования общества, переживавшего
в конце VIII — начале IX в. глубокий кризис. Бо служил по-
мощником начальника уезда столичной провинции Шэньси,
когда им была написана знаменитая поэма “Песнь вечной пе-
чали”, о любви императора Сюань-цзуна к красавице Ян Гуй-
фэй. Поэма эта примечательна двумя особенностями: она пря-
мо посвящена историческому сюжету (хотя исторические фак-
ты перемешаны в ней с народной легендой); она посвящена
любовной теме, обычно второстепенной для китайской поэзии
(правда, речь в данном случае идет о любви императора). Сю-
ань-цзун и его возлюбленная клянутся друг другу в вечной вер-
ности, но император предает свою подругу, выдав ее взбунто-
вавшимся войскам.
В последующих стихах Бо Цзюйи, часть которых собрана в его
сборниках “Новые народные песни” и “Циньские напевы”, пре-
обладает тема сочувствия крестьянству, социального протеста.
Поэт старался писать предельно просто. Рассказывали, будто вся-
кий раз, сочинив стихи, он читал их простой старухе и, если та
говорила: “непонятно”, переделывал. Его стихи возмущали эсте-
тов, некоторые требовали даже запретить их, другие с издевкой
уверяли, что стихи, понятные простой старухе, образованному
человеку непонятны. Но произведения Бо Цзюйи получили ши-
рокое распространение.
Когда поэт в 815 г. был отправлен в фактическую ссылку на
чиновную должность в провинцию Цзянси, он с пути писал сво-
ему другу Юань Чжэню: “Певички указывали на меня друг другу,
говоря: это тот, кто написал Циньские напевы и Вечную печаль.
От Чанъаня до Цзянси на протяжении трех-четырех тысяч ли (ли —
около 0,5 км. — B./f.) в сельских школах, в буддийских храмах,
в гостиницах, в лодках — всюду видел я написанными мои сти-
хи. Я слышал, как их пели знатные и простые люди, и монахи и
вдовы, и девы”.
198 Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
Бо Цзюйи был голосом народа, и голос это звучал протестую-
ще. Поэту стыдно было жить беспечно за счет тяжкого труда тех,
кому в жаркие дни уборки подошвы обжигает раскаленная земля,
а спину — палящее солнце, у кого потом собранное зерно отбира-
ют в уплату налога. Бо Цзюйи возмущался, что с крестьянина
беспощадно взыскивают денежный налог, а между тем, где ему
достать медную монету. Описывая праздничное времяпрепровож-
дение и пиры придворной знати, поэт с горечью добавлял:
Нынешним летом
В Цзяннани случилась засуха.
В селах Цюйчжоу
Люди едят людей [2, с. 253].
В стихах Бо Цзюйи многочисленные сценки взяты, несом-
ненно, прямо из окружавшей поэта жизни. Крестьянин, случай-
но забредший на роскошный цветочный рынок, горько вздыхает,
видя, как за один букет платят сумму налога с десяти сельских
дворов. Старый угольщик, виски которого белы от седины, а
пальцы черны от сажи, везет на быке на продажу воз угля, плод
его многодневного труда; два откуда ни возьмись примчавшихся
гордых всадника, дворцовые чиновники, поворачивают быка,
отнимают воз и за все дают старику лишь клочок шелковой мате-
рии. Император, узнавший, что крестьяне столичного округа терпят
неслыханные мучения от налога, из сострадания освобождает от
уплаты за этот год; но милость запоздала: с девяти десятых дворов
налог уже собран... Критические стрелы Бо Цзюйи без промаха
попадают в богатых и власть имущих, а в последнем случае косвен-
но задевают самого императора.
В стихотворении “Старик со сломанной рукой” выведен ста-
рый крестьянин, который в молодости был призван рекрутом в
армию. Он уже знал, что их пошлют вести ненужную войну на
дальнем юго-западе, где над рекой стелется ядовитый туман, где,
когда полки входят в реку, вода обжигает как кипяток, так что
двое из троих погибают. Из войн с тайцами домой не вернулся ни
один. И вот, вспоминает старый крестьянин, взял он камень, да
и раздробил себе руку. Это стоило ему многих мук: шестьдесят лет
болит плечо в сырые и холодные ночи:
Я от боли заснуть не могу.
Но себя ни за что не кляну:
Только рад, что хотя бы один из всех
Я остался на свете жить... [2, с. 269].
5. "Пять династий, десять государств”199
В заключение Бо Цзюйи смело обличает тот круг сановников,
который:
Чтоб чины и высокую милость снискать.
Затевал на границах войну, —
Не успел отличиться в этой тяжкой войне.
Только вызвал в народе гнев... [2, с. 270].
После года отправки в ссылку (815 г.) в творчестве Бо Цзюйи
становится больше элегических мотивов: задумчивые прогулки при
луне, любование природой, наступающая старость... Поэт менял
различные посты в провинции, лишь короткое время бывая в
Чанъане. Когда он умер (846 г.), то был похоронен на горе Лун-
мэнь, подле запустевшей древней столицы Лоян.
Возникнув на основе народных песен, поэзия раннего средне-
вековья с большой простотой и силой сумела выразить идею роди-
ны, отразив тем самым складывание в III—VIII вв. ханьской на-
родности в масштабах всего Китая — Северного и Южного; одно-
временно, та же поэзия сама явилась фактором складывания этой
народности.
Со времени Цао Чжи, стоящего на рубеже древней и средне-
вековой эпох, поэты чем дальше, тем настойчивей обращались к
социальной тематике, сочувствовали угнетенному, иногда даже
терявшему землю и вынужденному в поисках счастья бродить по
свету китайскому крестьянину. У Цао Чжи такое сочувствие обычно
не шло дальше сравнения своей личной судьбы — изгоя из соб-
ственной семьи — с долей бродячего люда, но у Тао Юаньмина
мы уже встретили мечту о стране равенства, а у Ду Фу и особенно
у Бо Цзюйи — прямое осуждение гнета, лежащего на крестьян-
стве. По стихам Бо Цзюйи чувствуется, что чаша народного тер-
пения переполняется; десятилетия отделяли смерть поэта от вели-
кой крестьянской войны Хуан Чао, разрушившей Танскую импе-
рию.
5. “ПЯТЬ ДИНАСТИЙ, ДЕСЯТЬ ГОСУДАРСТВ”
Когда еще Танская империя переживала свой расцвет, в цар-
ствование мудрейшего Ли Шиминя, один предсказатель, расска-
зывали потом, вывел из расположения звезд следующее четверо-
стишие:
200
Часть II * КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
И синего нет, и белого нет,
и ярко-красного нет.
Река и поле — десять на восемь, —
но туг не пашет никто [19, с. 99J.
В этом словесном ребусе, как поняли только через два века,
таилось указание на судьбу, ожидающую империю. Смысл проро-
чества вытекал из анализа иероглифов, которыми было написано
четверостишие. Если “синего нет, и белого нет, и ярко-красного
нет”, то из всех цветов остается желтый, по-китайски “хуан”.
Река, поле, десятка и восьмерка — составные части иероглифа
“чао” (гнездо). Получается “Хуан Чао” — имя человека, погубив-
шего Танскую династию.
Легенды говорят, что Хуан Чао родился в семье богатого соле-
торговца в современной провинции Шаньдун. Имя Чао объясня-
ют тем, что родители, потрясенные каким-то необычным-де ви-
дом новорожденного, сначала хотели от него отделаться и велели
слуге закинуть ребенка на вершину высокого дерева, в гнездо кор-
шуна. Потом отец приказал снять младенца с дерева, так как
семидневный ребенок громко звал на помощь, обещая в будущем
щедро наградить своих спасителей.
Предание повествует, что рос Хуан Чао здоровым и сильным,
имел рыжие волосы и “треугольные глаза” (по тогдашним китай-
ским понятиям — признак буйного характера). Подобно отцу, он
занимался незаконной торговлей солью. “Ему по нраву были заба-
вы с мечом: он мог забросить меч на небо и с одного маха убить
человека; еще умел он на скаку стрелять из лука, и каждая стрела
не миновала цели. Богатству Хуан Чао значения не придавал и
ценил справедливость” [19, с. 101].
С малых лет он изучал изящную словесность и был хорошо
начитан в классических книгах и истории. Как многие его сверст-
ники, юноша отправился в столицу Чанъань попытать счастья на
экзаменах. “Дождавшись назначенного дня, Хуан Чао вместе с
другими вступил в экзаменационный зал и показал здесь все, чему
научился за десять лет упорного труда при свете дня и у светильни-
ка...” Но когда был вывешен список, выяснилось, что не он,
другие заняли первое, второе и третье места. Увидев, что в “золо-
том списке” его имени нет, Хуан Чао не мог найти себе места [19,
с. 102]. Он считал, видимо не без основания, что отметки выс-
тавляются необъективно: “Как видно, наш век — не время для
совершенствования в изящной словесности! Отправился я на экза-
мены в Чанъань, и кто же занял там три первых места? Если не
5. "Пять династий, десять государств"201
дети власть предержащих, так сынки богачей!.. Выходит, что луч-
ше всего уметь владеть копьем и мечом, да при удобном случае
устроить бунт — это, пожалуй, будет дело” [19, с. 103—104].
Хуан Чао стал бродячим рыцарем. Он подружился с тремя бра-
тьями Чжу — сыновьями сельского учителя, которые каждый день
“пили крепкое вино и дрались на палицах; братья водились с разу-
далыми молодчиками и вели крамольные разговоры” [19, с. 104].
За чаркой вина Хуан Чао и трое Чжу побратались. Хуан Чао, как
старший, был признан “старшим братом” (важное в условиях
Китая отличие). Самый младший из четырех, Чжу Вэнь, впос-
ледствии вместе с Хуан Чао сыграл видную роль в руководстве
крестьянской войной и стал основателем новой династии, сме-
нившей Тан.
Непосредственными рамками крестьянской войны IX в. счи-
тают обычно 874—884 гг., фактически же она длилась до 901 г.
Очагом восстания были современные северокитайские провинции
Хэбэй, Хэнань, Шаньдун. Первым лидером восстания стал Ван
Сяньчжи, тоже не прошедший когда-то государственных экзаме-
нов и вместе с Хуан Чао занимавшийся одно время незаконной
торговлей солью. Хуан Чао присоединился к отряду Ван Сянь-
чжи. Восстание носило во многом стихийный, разбойный харак-
тер. Поведение повстанцев показывает, что причиной возмуще-
ния было соединение государственного гнета с частным, ставшее
нестерпимым; крестьяне сжигали налоговые списки и долговые
записи, прекращали платить как государственные налоги, так и
повинности в пользу отдельных феодалов, грабили и убивали и
чиновников, и частных землевладельцев. Сохранившиеся воззва-
ния, как правило, говорят о гнете законов, чиновников, госу-
дарства. Главное острие восстания направлялось, видимо, про-
тив центральной власти, что косвенно содействовало экономи-
чески назревшему к тому времени распаду империи на феодаль-
ные владения.
Для действий повстанцев характерно передвижение их главных
сил с места на место: сначала центром была южная часть совре-
менной провинции Шаньдун, потом перешли в бассейн Янцзы, в
нынешние провинции Хубэй и Цзянси. Как и для многих кресть-
янских войн, для данного восстания характерны также времен-
ные спады и приливы движения, связанные с включением в него
на новых местах новых крестьянских масс.
Правительство пыталось подкупить лидера повстанцев, послав
через местного чиновника Пэй Во указ о назначении Ван Сянь-
чжи командиром левого крыла дворцовой гвардии. “Когда указ
202 Часть II > КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
был получен, — говорит предание, — Ван Сяньчжи очень обрадо-
вался и хотел с поклоном принять высочайшее повеление, но туг
в сильном гневе заговорил Хуан Чао: “Недавно мы поклялись вместе
пройти всю Поднебесную, а сейчас, почтенный, вы с легкостью
доверились разглагольствованиям Пэй Во, получили себе одному
хорошую должность и успокоились. А куда деваться более чем
пяти тысячам ваших людей?” Он с кулаками бросился на Ван
Сяньчжи и разбил ему голову. Мятежники возмущенно шумели.
Ван Сяньчжи не осмелился принять указ и в тот же день убил Пэй
Во” [19, с. 111]. После этого инцидента между Хуан Чао и Ван
Сяньчжи произошел разрыв, их отряды стали действовать порознь.
В следующем году Ван Сяньчжи был разбит правительственными
войсками, взят в плен и казнен.
Хуан Чао остался главным вождем восстания. Отовсюду к нему
шли те, кто “изнемогал под бременем тяжелых налогов”. По-
встанцы провозгласили его ваном (князем). В одном из манифе-
стов к населению Хуан Чао обличал господство евнухов, взяточ-
ничество, злоупотребления при экзаменах, накопление неправед-
ными путями богатств. Свое войско он именовал Армией спра-
ведливости.
Хуан Чао, стараясь на первых порах избегать столкновения с
главными силами неприятеля, совершил со своей армией (чис-
ленность которой достигла полумиллиона) поход через весь Юж-
ный Китай до его крайней точки — порта Гуанчжоу, служившего
Танской империи основным окном в мир, базой торговли со Сред-
ним и Ближним Востоком. На юго-западной окраине порта вы-
рос многолюдный иностранный квартал, в основном арабский и
персидский, во внутреннюю жизнь которого императорская ад-
министрация не вмешивалась. Согласно арабским источникам,
разбойная вольница Хуан Чао, захватив и разграбив Гуанчжоу,
вырезала 120 тысяч иностранцев, в большинстве мусульман [29,
с. 45].
Большинство повстанческой армии составляли уроженцы Се-
верного Китая, климат крайнего юга был для них трудно перено-
сим; в войске началась тропическая малярия, смертность достига-
ла трети повстанческих рядов; оставшиеся в живых требовали воз-
вращения на север. Хуан Чао подчинился, двинулся в обратный
путь и, достигнув Янцзы, форсировал ее, вступил в пределы совре-
менной провинции Хэнань, где находилась вторая столица Китая —
Лоян. Разложение государственного аппарата Танов достигло к
этому времени таких размеров, что повстанцы почти не встречали
сопротивления.
5. "Пять династий, десять государств"203
Из Лояна Хуан Чао двинул свою все увеличивавшуюся армию
на запад, к основной столице — Чанъаню. Танские генералы
пытались задержать его у горного прохода Тунгуань. Но правитель-
ственные солдаты не хотели сражаться против восставших, и,
едва те подступили к Тунгуаню, повсюду появились белые флаги,
а когда показался Хуан Чао, “гром восторженных приветствий в
честь его войск потряс Хуанхэ и гору Хуашань” [19, с. 251]. Тан-
ские солдаты подожгли свой лагерь и обратились в беспорядочное
бегство. Попутно они разграбили столицу Чанъань, которую им
надлежало защищать; танский император, как некогда его предок
в период восстания Ань Лушаня, бежал в провинцию Сычуань.
Состоялось торжественное вступление Хуан Чао в Чанъань;
жители, выстроившись с двух сторон вдоль дороги, приветствова-
ли повстанцев. Хуан Чао провозгласил себя императором, назвав
свою династию Великая Ци (по имени древнего государства Ци у
себя на родине в Шаньдуне). Он стал формировать государствен-
ный аппарат, не трогая средних и низших чиновников, пытаясь
использовать их.
Танская империя, столь же обширная и могущественная, как
древняя Ханьская, и просуществовавшая немногим меньший срок,
чем та, фактически лежала в обломках. На местах распоряжались
военные губернаторы, начальники округов, уездов — каждый, у
кого имелись хоть какие-то вооруженные силы в непосредственном
распоряжении. Повстанцы показали себя неспособными создать
новую государственную машину на месте сломанной ганской.
Как раз с момента наивысших успехов Хуан Чао начинается
линия упадка движения. В занятом повстанцами Чанъане часть
населения поддержала танские войска, на время вновь ворвавши-
еся в город. Выбив неприятеля, повстанцы жестоко расправились
с населением, перебив 80 тысяч человек. Люди бежали из столи-
цы, в Чанъане царил голод. Вскоре Хуан Чао должен был оста-
вить столицу. Повстанческое войско распадалось. Один из руко-
водителей восстания Чжу Вэнь, побратим Хуан Чао и его ближай-
шая опора, перешел на сторону ганского правительства, получив
от него пост военного губернатора и имя “Всецело преданный”.
Измена Чжу Вэня явилась для восставших тяжелым ударом. У
правительства появился и другой защитник — воинственное тюрк-
ское племя шато, которое когда-то поселилось на территории Ки-
тая (в современной провинции Суйюань). Оно признало власть
Танов. Воины шато, в прошлом уже привлекавшиеся к подавле-
нию народных восстаний, выступили на помощь правительствен-
ным частям. Все они были в черном, за что их прозвали “черные
204
Часть П * КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
вороны”; впереди ехал вождь шато Ли Кэюн, прозванный Одно-
глазым драконом (у него один глаз был меньше другого).
“Черные вороны” нанесли Хуан Чао решительное поражение;
с остатками своих войск он ушел на север, в район, где начина-
лось его восстание, расположенный на границе современных про-
винций Шаньдун, Цзянсу и Аньхуэй. В 884 г. Хуан Чао покон-
чил с собой. Его племянник во главе семитысячного отряда (так
называемая “армия бродяг”) продолжал до 901 г. действовать в
районе озера Дунтинху, но, в конце концов, был разбит и погиб.
После крестьянской войны в Чанъане всем продолжала распо-
ряжаться клика евнухов, лавировавшая среди всеобщего хаоса.
Реальная сила в Северном Китае находилась в руках двух лиц: из-
менника Чжу Вэня и вождя племени шато Ли Кэюна. “Всецело
преданный” Чжу Вэнь, изменив Хуан Чао, изменил затем и ди-
настии Тан: в 907 г. он занял Чанъань, перебил евнухов, отстра-
нил заодно последнего танского императора и объявил о воцаре-
нии новой династии Лян в своем лице. Столицу он перенес в
Кайфын.
Традиция рассматривает это событие (формальный конец дина-
стии Тан) как начало нового периода, длившегося немногим боль-
ше полстолетия, — периода “Пяти династий, десяти государств”.
В пять династий, к названию каждой из которых обычно до-
бавляется слово “поздняя”, китайская историография включает
императорские фамилии, сменявшие в этот период друг друга в
Северном Китае. Число “пять” крайне условно: в него не входит,
например, “Великая Ци”, провозглашенная Хуан Чао. Из пяти
династий первые две непосредственно связаны с подавлением
восстания Хуан Чао: Поздняя Лян, основанная Чжу Вэнем, и
свергшая ее Поздняя Тан, начатая сыном вождя племени шато Ли
Кэюна (к тому времени умершего). Племя шато изображало себя
подчеркнуто верным династии Тан и ее традициям; еще Ли Кэюн,
стремясь максимально слиться с китайской верхушкой, усыновил
сотни китайцев из знатных родов. Поздняя Тан перенесла свою
резиденцию в одну из столиц танского Китая — разрушенный Лоян.
Это, однако, не привилось — фактический центр прочно переме-
стился восточнее, в Кайфын, который при последних из “пяти
династий” (Поздняя Цзинь, Поздняя Хань, Поздняя Чжоу) сно-
ва сделался столицей.
В то время как Северный Китай, в том числе вся долина
Хуанхэ, оставался ареной борьбы сменявших друг друга династий,
простонародных или даже “варварских” по происхождению, пра-
вивших от трех лет (Поздняя Хань) до семнадцати (Поздняя Лян),
5. "Пять династий, десять государств"
205
Южный Китай оставался политически раздробленным и пассив-
ным. Многие государства долины Янцзы и южнее совпадают вчер-
не с теми или иными современными китайскими провинциями:
Раннее, за ним Позднее Шу (современная Сычуань); Южное Пин
(на территории современной Хубэй); Чу (Хунань), Южное Тан
(Цзянси), У-Юэ (Чжэцзян), Минь (Фуцзянь), Южное Хань (Гу-
андун-Гуанси). В противоположность этим восьми, Северный
Китай на протяжении всего периода раздробленности X в. пред-
ставлял собой довольно стабильное целое, что потенциально дела-
ло Север ядром будущего нового объединения Китая. Кроме фор-
мально единой империи с центром в Кайфыне, на севере возник-
ло лишь одно небольшое государство в северной Шаньси — Север-
ное Хань, со столицей в Бинчжоу. Оно было создано племенем
шато после того, как его попытки возродить знамя свергнутой
Танской империи не имели успеха.
Поскольку общее число новых возникавших государств — 10,
период “Пяти династий” называют периодом “Пяти династий,
десяти государств”. Правители государств, ставшие полными хо-
зяевами своих областей во время или после восстания Хуан Чао,
все были людьми “низкого” происхождения [29, с. 22].
Если сравнить политическую раздробленность Китая после Тан-
ской империи с расколом, имевшим когда-то место после Хань-
ской империи, бросается в глаза одна разница. Распад Китая пос-
ле Ханьской империи на Север и на Юг принял форму сосуще-
ствования в IV—VI вв. двух больших государств — одного на севе-
ре, другого на юге. В отличие от периода “Севера и Юга” период
“Десяти государств” X в. принес с собой дальнейшую раздроблен-
ность Юга (8 государств из 10). Во всех южных государствах поли-
тическая обстановка была более стабильной, чем в Северном
Китае. Возникновение на юге множества довольно прочных фео-
дальных государств отражает тот факт, что в X в. Юг был уже
значительно заселен ханьцами; распределение населения между Се-
вером и Югом стало более или менее равномерным; как на юге,
так и на севере цементирующей являлась одна народность.
Политическая раздробленность Китая в первой половине X в.
делала его заманчивой добычей некитайских народностей. В пе-
риод “Пяти династий” так называемые “варвары” играют все боль-
шую роль. Так, две династии из традиционно считаемых “пяти”
(Поздняя Цзинь, Поздняя Хань) были основаны выходцами из
племени шато. После этого маленькая народность шато истощила
свои силы в борьбе за власть в Китае, и ее историческая роль была
до конца сыграна.
206
Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
Кстати, это в последний раз тюрки явились для Китая гроз-
ным противником. В масштабе всего восточного полушария Зем-
ли происходили резкие перемены. Острие экспансии тюркских
племен окончательно обратилось на запад, против Византийской
империи. Китай сохранил значительные сношения с одними уй-
гурами, возродившими свой каганат и занявшими весь современ-
ный Синьцзян (уйгурское население в Синьцзяне преобладало почти
до наших дней). Место тюрков в качестве постоянной угрозы для
Китая (как в периоды Хань и Тан) заняли народности монгольс-
кого и маньчжурского происхождения, жившие на месте совре-
менных Монголии и Маньчжурии.
Первыми на авансцену выступили кидани, или китаи (от ко-
торых происходит русское название “китайцы”, распространенное
русскими на ханьский народ, поскольку, очевидно, в то время,
когда они впервые услышали от других народов о ханьцах, значи-
тельная часть ханьцев находилась под владычеством киданей, вхо-
дила в состав киданьской империи). Предположительно, кидани
представляли собой народ монгольской группы, может быть пре-
емников сяньбийцев.
В начале X в. один из киданьских старейшин Апоки из рода
Елюй создал киданьское государство; кидани сделались главным
соперником Китая, оставаясь им на протяжении свыше двух сто-
летий (X—XII вв.). Кидани создали на основе китайских иерогли-
фов собственную письменность, приняли буддизм, выработали и
записали законы, заимствовали из Китая школы, книгопечата-
ние. Как обычно на стадии раннеклассового государства, они
проводили политику широкой агрессии, захватили Бохай и земли
уйгуров, периодически навязывали вассальную зависимость то
одному, то другому китайскому государству (иногда даже в Юж-
ном Китае). В зависимость от киданей на время попадали другие
страны: Коре (Корея), Западное Ся (государство тибетских пле-
мен тангутов, образовавшееся на северо-западных границах Китая
в X в.), Тибет.
Решающим шагом в развитии экспансии киданей против Ки-
тая явилась уступка китайским правителем Ши Цзинтаном, поз-
же — основателем династии Поздняя Цзинь, территории 16 окру-
гов киданьскому императору, преемнику Апоки.
Ши Цзинтан начал проведение новой политической линии
(ее можно было бы назвать “линией Ши Цзинтана”) по отноше-
нию к кочевым соседям, — линии, ставшей несколько веков
спустя для господствующих классов Китая путеводной. Это не
просто использование в своих интересах государей кочевых дер-
5. "Пять династий, десять государств"
207
жав, не игра на противоречиях между ними, но передача под их
суверенное управление китайской территории, прямое подчине-
ние китайских земель “варварам” в надежде, что те помогут сохра-
нить единство Китая, даже возглавят дальнейшее расширение его
границ. Для проведения такой внешней политики нельзя было
временно не поступиться древними основополагающими принци-
пами недосягаемого величия ханьской цивилизации, противосто-
ящей презренным “варварам”. Часть “варваров” как бы включа-
лась в синоцентристскую модель “мира”, причем не путем завое-
вания их, а пресмыкательством перед ними, в надежде на по-
зднейшее подчинение, на “переваривание” их более высокой
ханьской культурой.
Ши Цзинтан был окитаившимся военачальником тюркского про-
исхождения. Предание рисует его как “человека серьезного”, кото-
рый “болтовни и шутов не любил”, был смел и ловок [19, с. 204];
он начинал в личной охране одного из командующих военных
округов, носившей название “отряд серебряных пик”, потом слу-
жил императору Поздней Тан, после киданьского вторжения в
Северный Китай получил должность командующего в районе,
пограничном с киданями.
В ту смутную пору отношения центральной власти с команду-
ющими на местах отличались взаимной подозрительностью, по-
стоянно переходившей в конфликты. Ши Цзинтан был отозван
на время в столицу, потом снова возвращен в пограничный рай-
он, потом, когда его вторично попытались отозвать, не подчи-
нился; в результате, по приказу императорского правительства были
арестованы и казнены сыновья Ши Цзинтана.
Решившись перейти на сторону киданей, Ши Цзинтан напи-
сал их кагану письмо, предлагая свои услуги. “Желаю, — писал
он, — вести себя как подобает сыну, почитая кагана своим отцом;
прошу в помощь ваше отборное войско, чтобы сообща покончить
с жалким прислужником” (императором Китая) [19, с. 215]. После
“успешного завершения дела” Ши Цзинтан обещал киданям усту-
пить им северную часть китайских земель.
Приближенные Ши Цзинтана уговаривали его ограничиться
тем, что признать себя вассалом киданей: “Но назваться сыном и
служить киданину как отцу — это слишком. Согласиться на бога-
тую ежегодную дань можно, но согласиться на отторжение земель —
такой подарок чересчур щедр” [19, с. 215]. Однако Ши Цзинтан,
твердо избравший путь союза с киданями (союза, который, есте-
ственно, мог для него быть только неравноправным), решитель-
но отвечал: “Написано будет так, как я сказал” [19, с. 215].
208 Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
50 тысяч киданьских конников, возглавляемых каганом Елюй
Дэгуаном, пришли после этого на помощь к Ши Цзинтану. Ки-
даньский правитель издал грамоту, в которой, сокрушаясь о том,
что китайский народ “страдает от войн и испытывает тяжкие бед-
ствия”, провозглашал Ши Цзинтана императором Китая и утвер-
ждал название новой династии — Поздняя Цзинь.
“Как только грамота была составлена, киданье кий государь снял
с себя парадное одеяние и передал его Ши Цзинтану”. Был постро-
ен трехъярусный алтарь, на который возведен Ши Цзинтан. “Вой-
ска возгласили здравицы и поздравили государя. Ши Цзинтан под-
нял кубок во здравие киданьского государя и, преклонив колени,
сказал: “Сегодня на вашего сына снизошла высочайшая милость —
он возглашен Сыном Неба. Произошло это исключительно благо-
даря вашему благоволению. Прошу принять земли шестнадцати
округов — выделяю их в знак своей благодарности” [19, с. 223].
16 округов в северной части современных провинций Хэбэй и
Шаньси, включая нынешний Пекин (Ючжоу), вошли, таким
образом, в состав киданьского государства Ляо. Кроме этой тер-
риториальной уступки, Ши Цзинтан, установив с помощью ки-
даней свою власть над остальной частью Северного Китая, платил
им ежегодно дань золотом и шелком. Попытка преемника Ши
Цзинтана на престоле ослабить зависимость от киданей вызвала
десятилетие спустя новое киданьское нашествие, во главе которо-
го стоял лично Елюй Дэгуан. Кидане низложили ими же поса-
женную династию Поздняя Цзинь, опустошили всю местность
вокруг Кайфына, что вызвало отчаяние населения и восстания.
Завоеватели ушли к себе на север, угоняя с собой скот и людей,
увозя награбленное имущество, разрушая по пути города. Елюй
Дэгуан в пути умер. В Кайфыне после ухода киданей очередной
выходец из племени шато провозгласил недолговечную династию
Поздняя Хань.
В то время как все это происходило в Северном Китае, госу-
дарства, расположенные в бассейне Янцзы и к югу от Янцзы,
сравнительно меньше страдали от войн и иноземных нашествий.
Сюда продолжалось массовое переселение крестьян из Северного
Китая. Срок правления южных династий был больше, чем севе-
рокитайских, что свидетельствует о большей стабильности на юге.
На разоренном севере царил хозяйственный упадок, экономика
юга переживала подъем. Юг стал основным производителем риса,
соли, чая; здесь сосредоточилась внешняя (заморская) торговля.
На юге проявились самобытные черты культуры разных государств,
в частности в сфере живописи.
5. ''Пять династий, десять государств" 209
Все же новый этап ханьской цивилизации мог прийти только с
севера Китая. 16 округов, уступленные Ши Цзинтаном киданям,
оставались постоянной угрозой остальному Китаю и незаживаю-
щей раной на сердце китайского народа. Традиционное перечис-
ление “пяти династий” (на севере) неверно, в частности, и пото-
му, что причисляет к “пяти династиям” период Позднего Чжоу (в
середине X в.), который по существу следовало бы рассматривать
как начало нового периода, периода объединения. Подобно тому
как раннесредневековая империя Суй была предшественницей
правившей почти 300 лет династии Тан, государство Позднее Чжоу
предшествовало трехсотлетней Сунской империи. Многое из того,
что закрепилось при Сун, было заложено при Поздней Чжоу.
Основатель Поздней Чжоу Го Вэй, в прошлом солдат, отме-
нил наиболее одиозные поборы, жестоко преследовал взяточни-
чество, сам вел подчеркнуто скромный образ жизни. Солдатам
запрещалось обижать население, страшный принцип круговой по-
руки в деревнях на время перестал применяться. Сын и преемник
Го Вэя, Чай Жун, продолжая ту же линию, приказал сдать в
аренду земли бежавших владельцев, стремился равномерно рас-
пределять налоги, поощряя возвращение беглых. Особенно ради-
кальные меры он принял против буддийских монахов, не занятых
производительным трудом: закрыв 30 тысяч монастырей, заста-
вил монахов и монахинь расстричься и заняться производительной
деятельностью. После такого удара буддийская церковь никогда
не играла в Китае первенствующей идеологической роли.
При Го Вэе было получено тайное письмо от китайца, служив-
шего в Северном Китае киданьским правителям. Среди киданьс-
кой верхушки к этому времени наступило полное разложение,
киданьский император, прозванный “спящим монархом”, ночи
проводил в пьянстве и распутстве. В письме сообщалось: если
кайфынское правительство предпримет поход на север, “победа
наверняка будет достигнута”. После смерти Го Вэя кидани попы-
тались возобновить наступление на юг, но были разбиты войсками
Чай Жуна.
В 959 г. Чай Жун, расширив предварительно территорию сво-
его государства за счет южных соседей, предпринял долгождан-
ный поход на север. Но, дойдя почти до Пекина, он заболел и
вскоре умер. Власть оказалась в руках командующего гвардией Чжао
Куаньиня, основавшего в 960 г. собственную династию Сун.
Стратегия Чжао Куаньиня была противоположна непосред-
ственным планам Чай Жуна; девиз Чжао гласил: “Сначала Юг,
потом Север”. Китайская традиция упрекала Чжао за то, что он
210 Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
не воспользовался “благоприятным моментом”, не довел до кон-
ца начатое Чай Жуном дело разгрома киданей. Однако, история
последующих столетий доказывает, что справиться с киданями
было исключительно трудно, к тому же, в случае разгрома китай-
цами киданей, место киданей тут же могли занять (как в XII в. и
случалось) чжурчжэни или другие соседние народности. Вполне
логично было, что Чжао Куаньинь ставил своей первой задачей
воссоединение с югом Китая. Он занял в 975 г. современные про-
винции Цзянсу, Цзянси, Аньхой, в 978 г. — Чжэцзян, в 979 г. —
единственное независимое еще от Сун китайское государство се-
вера (современную Шаньси). Северные части современных про-
винций Хэбэй (с Пекином) и Шаньси остались в руках киданей.
Остальной Китай вновь был объединен домом Сун.
Здание новой государственности начало строиться правителя-
ми, пришедшими к власти путем войн, но с самого начала зна-
чительно опиравшимися на гражданских служащих. Фактичес-
ки, именно обширный слой местной бюрократии, сложившийся
в раннесредневековом Китае на уездном уровне, послужил скреп-
ляющим началом, позволившим китайскому обществу сравни-
тельно быстро покончить с военной анархией “Пяти династий”.
Этот слой пришел к власти во всем Китае с Сунской династией
[29, с. 25].
6. СУНСКАЯ ИМПЕРИЯ
До периода “Пяти династий, десяти государств” основные вехи
истории китайского государства в общем напоминают современ-
ные им европейские и ближневосточные: параллельный подъем на
Дальнем Востоке и на Западе древней городской культуры и рас-
цвет философских школ в древности сменялся образованием ми-
ровых империй; возникновение христианства в Римской империи
происходило одновременно с вторжением в империю Хань индий-
ского буддизма; упадок и гибель мировых цивилизаций Запада и
Дальнего Востока происходили практически в одно и то же время.
Даже складывание “варварами” из обломков древнего мира новых
великих империй (на Дальнем Востоке — Танской, на Ближнем —
халифата) представляется процессом внешне сходным.
С X в. н.э. исторический путь Китая становится все более
заметно отличающимся от европейского. Исходным пунктом,
6. Сунская империя
211
может быть, следует считать то, что Китай все же меньше, чем
Европа, пострадал от нашествий. Развитие городов, городской
культуры продолжалось и в периоды раздробленности, что закла-
дывало материальную базу возрождения империи. В то время как
для периода расцвета феодализма Европы типична длительная по-
литическая раздробленность, в Китае период “Пяти династий,
десяти государств” занимает всего каких-нибудь полстолетия из
полуторатысячелетней истории китайского средневековья. В це-
лом для средневекового Китая характерна централизация. Специ-
фичны для феодального Китая и такие явления, как отход на
второй план к X в. буддизма; гражданская бюрократическая фор-
ма, которую с этого времени принимает китайская империя.
Сунская империя гораздо меньше, чем Танская, напоминает
древнюю, Ханьскую. При Сунах пределы Китая были ограниче-
ны территориями, заселенными ханьцами (не считая народностей
Южного Китая и такого исключения в Северном Китае, как Пе-
кин с окружающей территорией “16 округов”, остававшейся в
руках киданей). Число китайцев-ханьцев к XIII в. приблизилось к
100 миллионам, составляя около трети всего тогдашнего населе-
ния земного шара [29, с. 57].
Произошли значительные изменения в организации китайско-
го государства и господствующего класса. Так как в танский пери-
од в качестве главной центробежной силы выступала военная знать
на местах, Сунами были приняты меры, чтобы избежать чрезмер-
ного возвышения и самостоятельности военной знати. Резко уве-
личилась гвардия, которую центральное правительство противопо-
ставляло местным войскам. Гвардейцы были военными профес-
сионалами и служили пожизненно. Местные войска все больше
сокращались, обучались все более небрежно. Гвардия же до того
усилилась, что сама стала сажать на трон императоров. Чжао Ку-
аньинь, который был ставленником гвардии, начал царствова-
ние с увольнения в отставку своего преемника по командованию
гвардией. Во время знаменитой “беседы за чаркою вина” он уго-
ворил его “добровольно” оставить должность, прозрачно намек-
нув, что опасается, как бы в противном случае и тот, в конце
концов, не облачился в желтые императорские одежды.
Командиры воинских частей то и дело перетасовывались, гар-
низоны разных пунктов менялись местами, чтобы военачальники
нигде не успевали пустить корни и стать опасными центру. Дохо-
дило до того, что солдаты не знали своих постоянно меняемых
командующих, те же не успевали по-настоящему узнать своих сол-
дат. И все же, централизация вела к тому, что, как можно пред-
212
Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
положить, в военном отношении сунское государство было силь-
нее, чем ханьское или танское. Предположение это трудно прове-
рить, так как при Сунах Китай оказался окружен столь сильными
врагами, что в итоге не смог справиться с ними.
На все ответственные должности назначались гражданские
чиновники. Местные власти максимально ограничивались в пра-
вах, всякую мелочь решал центр. Созданный в столице высший
контрольный орган — Управление по делам чиновников — полу-
чил такую власть, что стал играть роль чуть ли не большую, чем
министры. Инспекторы из центра постоянно проверяли деятель-
ность местных органов.
Нельзя не заметить, что постоянный страх Сунов перед воз-
можностью возрождения феодальной анархии в итоге не оправдал-
ся. За время правления Сунов не было ни одного опасного воен-
ного мятежа, главное социальное противоречие пошло по линии
центральная власть — угнетенное крестьянство.
В основу формирования аппарата власти при Сунах была поло-
жена система экзаменов. Для того, чтобы стать кандидатом в
чиновники, нужно было сдать государственный экзамен. Раз в
три года составлялись списки экзаменуемых (до 700 человек); зна-
ние конфуцианских текстов и вообще уровень гуманитарной обра-
зованности тщательно проверялись. Последний, высший экза-
мен принимал лично император. Благодаря экзаменационной
системе в устройство империи вносился “демократический” эле-
мент: по идее, даже крестьянский сын, овладев знаниями, мог
выдержать экзамены и открыть себе доступ в “верхи” общества, к
высшим государственным должностям. Однако, конечно, толь-
ко состоятельный человек мог себе позволить убить годы на зубре-
ние классической премудрости.
Собственно, еще в древности, в ханьском Китае, наряду с
преобладающей системой назначения чиновников по выбору на-
чальства, практиковались экзамены для кандидатов в чиновники,
но это касалось только меньшинства служащих. В провинции
сформировался довольно обширный слой “ученых мужей” — ши,
противопоставлявших себя “темной массе”, простолюдинам. С
восстановлением единства империи при Суй-Тан государство сно-
ва стало рекрутировать часть чиновничества из этого слоя ши. Но
главным принципом выдвижения того или иного лица оставалось
знатное происхождение. При Танах издавались специальные сво-
ды именитых родов империи, в которых генеалогические реестры
располагались в порядке большей или меньшей знатности. К экза-
менам практически допускались лишь выходцы из знати: в поздне-
6. Сунская империя
213
танское время, например, три четверти кандидатов на экзаменах
составляли члены семей чиновников [29, с. 31}.
Сунская экзаменационная система означала резкое расшире-
ние социальной базы империи. Не только сами чиновники и их
семьи, но также примыкающая к ним прослойка состоятельных
людей, способных дать детям достаточно высокое образование,
чтобы те могли попытать счастья на экзаменах, составили фео-
дальную элиту. Все лица, сдавшие экзамены, рассматривались
как кандидаты в чиновники, нечто вроде того, что мы бы сейчас
назвали “номенклатурой”.
Сунский Китай был государством крайне расплодившейся
бюрократии. Огромные жалования, подарки, синекуры, всякого
рода льготы ставили чиновников в исключительное положение.
Речь идет главным образом о гражданских служащих, военным,
напротив, не доверяли, ими пренебрегали; буддийская церковь
после разгрома Поздней Чжоу монастырей не имела серьезного
влияния. К этому времени буддизм, даосизм и конфуцианство
слились в Китае в одну синкретическую религию: храмы строились
всем трем ее разновидностям, крестьянин верил и поклонялся
смеси всех трех учений. Цементирующей и руководящей силой
выступало конфуцианство — по существу, религия чиновников,
государственная идеология.
С картиной бюрократической империи, действительно пере-
жившей при Сун свой расцвет, в воображении позднейших исто-
риков нередко ассоциировались представления о господстве в Ки-
тае государственной собственности на землю. На самом деле ~
наоборот: торжество в средневековом Китае крупной частной зе-
мельной собственности и опасность, таившаяся в таком развитии
для государственного единства, вызвали потребность и дали воз-
можность строительства гигантского, сложного, разветвленного
бюрократического аппарата. Первое время бюрократическая цен-
трализация оправдывала себя, обеспечив в мирных условиях подъем
производительных сил.
Основой сельской экономики оставалось поместье — чжуан
тянь. Крупные землевладельцы владели тысячами гектаров земли;
общая площадь земли, находившейся в руках крупных собственни-
ков, превышала половину всех пахотных земель в стране. Помест-
ные земли обрабатывались арендаторами, не имевшими права са-
мовольного ухода от хозяев, иными словами — закрепощенными.
В начале XI в. арендаторами была треть населения Китая, к се-
редине XII в. — почти две трети. Карликовые наделы свободных
крестьян, еще сохранившиеся (особенно на юго-востоке), захва-
214 Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
тывались помещиками, богатыми купцами, вкладывавшими деньги
в землю, государством, создававшим сеть собственных поместий,
“казенных полей”. К середине XII в. в руках государства было до
пятнадцатой части всех полевых площадей страны. Частный сек-
тор все же полностью преобладал.
В сунское время выросли размеры полевых площадей сельско-
хозяйственной продукции, особенно высокоурожайного риса.
Дальнейшее распространение имела культура чая. Распространен-
ное в древности и в танском Китае питье вина уступало место
чаепитию, введенному вначале общинами буддийских монахов-
трезвенников.
На базе роста общего благосостояния быстро увеличивалась
численность населения. Если в первый период китайского средне-
вековья результатом деградации древней ханьской цивилизации и
варварских нашествий стала огромная убыль населения, то в тан-
ское время демографический уровень, существовавший в Хань-
ской империи, был восстановлен, а между VIII и XII вв. (то есть
даже несмотря на временный политический распад периода “Пяти
династий, десяти государств”) население Китая продолжало быс-
тро увеличиваться, достигнув в начале XII в. примерно 130 млн.
человек.
Продолжалось происходившее в течение почти тысячи лет пе-
редвижение экономического центра Китая в центрально-южные
провинции. Росли города: Кайфын и Ханчжоу с более чем милли-
онным населением, Учан, Фучжоу, Цюаньчжоу, Гуанчжоу —
каждый более чем с 200-тысячным населением. Из перечислен-
ных торгово-ремесленных центров севернее Янцзы расположен один
Кайфын, все остальные — южней. Ремесленники и купцы объе-
динялись в цехо-гильдии; торговля все больше отделялась от ремес-
ла, что нашло отражение в возникновении специальных купечес-
ких гильдий.
В сунском Китае широко применялись бумажные деньги,
появившиеся в танский период. Ко времени Сун были сделаны
или распространились эпохальные изобретения: использование силы
воды для работы прядильных станков, порох, компас, книгопеча-
тание (введенное первоначально монахами вырезание иероглифов
на досках, с которых снимался оттиск), фарфор. По всем этим
новшествам Китай шел впереди Западной Европы. Но уже в XV в.
и порох, и компас, и книгопечатание появились у западноевропей-
ских народов, быстро обгонявших в этот период страны Востока.
Картина одного сунского художника (свиток длиной более 5 мет-
ров) в деталях показывает жизнь столицы — Кайфына — в день
6. Сунская империя
215
праздника поминовения предков (самый большой китайский праз-
дник после Нового года), когда люди выезжают за город посетить
могилы близких. Город начинается от рисовых полей. Свиток
разворачивается, открывая участок за участком: текущую через
город реку Сяньхэ, мосты через нее. В харчевне отдыхают но-
сильщики, гадальщик предсказывает прохожему по ладони его
судьбу. Разгружают с лодки мешки с рисом, на некоторых лодках
живут, ловят рыбу, едят, шьют. Бурлаки тянут корабль. На ули-
цах столицы — ряды домов, крытых черепицей, лавки, магази-
ны, рестораны, чайные, парикмахерская. Тут же заведение, в
котором оказывают услуги: пишут письма; на столе разложены
бумага, тушь, кисти. Пельменные, магазины по продаже мяса,
шелка, ароматических палочек. Коробейники несут лотки с това-
рами. Возле ресторана продают фрукты, вино, готовую мясную
пищу. Всюду люди, все в движении, одноколесные телеги чере-
дуются с двухколесными и с ручными носилками. Из города вы-
ходят караваны верблюдов.
На свитке показан “кабинет” лекаря, излечивающего “пять
болезней, семь ран”, лечащего, в частности, и от запоя, изготов-
ляющего “пилюли, сделанные по истинному рецепту”. Худож-
ник уместил на свитке более 550 персонажей [39, с. 94—108J.
Любопытно сравнение сунской столицы Кайфына с танским
Чанъанем. В противоположность Чанъаню, заложенному на ок-
раине империи и одной стороной обращенному к Западу, как бы
в сторону возможных внешних партнеров, сунский Кайфын
стоял в самом сердце заселенных ханьцами земель, на стыке
Хуанхэ и Великого канала. Танский Чанъань был порождени-
ем планирования сверху, Кайфын — детищем стихийного эко-
номического роста. Вдвое меньший по площади, чем Чанъ-
ань, он к концу XI в. перегнал его по числу населения (свыше
1 млн. человек) [29, с. 97].
Город не умещался в старых стенах, дома лепились друг к дру-
гу, экипажи с трудом пробирались по узким, переполненным ули-
цам. Стали убирать стены между кварталами, исчезла традицион-
ная система отграниченных друг от друга замкнутых кварталов.
Вышли за прежние рамки городские торговля и ремесло: теперь
они велись не только в специально отведенных местах, но по все-
му городу; не только в дневное, но и в ночное время. От буддий-
ских монахов в обиход вошло не только книгопечатание (ксилогра-
фия), но и устройство бань: по примеру бассейнов для омовений,
в сунское время появились платные бани. В городах работали сбер-
кассы. Нечего и говорить о публичных домах.
216
Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
Стремительно развивавшийся китайский город политически
оставался бесправным. От сунского времени до нас не дошло
примеров проявления самосознания горожан, их борьбы за свои
специфические городские права.
Растущие города, возникшие новые городские сословия рас-
сматривались китайским правящим классом как нечто чужерод-
ное, пригодное в лучшем случае на то, чтобы служить государству
добавочным источником доходов. Организации ремесленников и
купцов были связаны мелочным государственным контролем, ни
один город в Китае, в отличие от средневековой Европы, не по-
лучил самоуправления. Существовали внутренние таможни, взыс-
кивавшие с перевозимого товара иногда половину стоимости, и
все же, несмотря на все затруднения, торговля в стране быстро
росла. Внешняя торговля оставалась монополией государства.
Дальнейшие изменения произошли в международном окруже-
нии Китая. К цепочке независимых феодальных государств, по-
явившихся ранее в качестве соседей Китая на востоке, со стороны
Тихого океана, к XI в. добавилась такая же цепочка с запада, со
стороны гор и пустынь Центральной Азии. Перечисляя с юга на
север, это были Дали (в современной провинции Юньнань), Ти-
бет, Уйгурское царство, тангутское государство Западное Ся (Вели-
кое Ся), киданьская империя Ляо. Особенное значение имели для
Китая последние два государства, вступившие с ним в борьбу за
гегемонию в Восточной Азии. В китайской литературе сунского
времени выработался штамп: “два варвара” — так называли киданей
и тангутов, служивших постоянными соперниками Китая. Разница
между этими двумя формально состояла в том, что кидани владели
значительной частью территории Китая с ханьским населением и
пытались диктовать свою волю китайским императорам, ставя себя
выше их; а тангуты номинально признавали себя вассалами Сун-
ской империи. Фактически и те и другие были независимы.
О киданях упоминалось выше; о тангутах и их государстве не-
обходимо сказать несколько слов. Открытие цивилизации Запад-
ного Ся в XX в. во многом обязано российским и советским
ученым: именно ими раскопан на северо-западной окраине Ки-
тая, у самой границы с Монголией, засыпанный песками, зна-
менитый с тех пор город Хара-Хото, оказавшийся Эдзина, одним
из городов Великого Ся. Обнаруженные рукописи на тангутском
и китайском языках, прочтенные учеными, позволили прояснить
историю Ся.
Население Ся, принадлежавшее к народностям тибетской груп-
пы, заложило основу своей государственности в X в., почти одно-
6. Сунская империя
217
временно с киданями. Тангугы вступили в борьбу с Сунами за
города на Шелковом пути; заняв в начале XI в. один из городов на
Великой китайской стене, они сделали его своей столицей. Тан-
гуты жили в глинобитных домах и войлочных юртах (кочевниками
они не были), занимались скотоводством. Население государства
Ся составляло примерно 2,5 млн. человек. У них еще сохранялись
остатки родовой сплоченности, придававшей армии Ся (как и
киданям и уйгурам) большую силу.
Основой войска Ся была конница, закованная в латы. В XI в.
тангугы одержали ряд побед над киданями и Сунами. Это не
мешало им в других случаях признавать “зависимость” то от Сун,
то от Ляо. В том же веке была изобретена тангутская письмен-
ность на основе китайской. В государстве Ся распространился
буддизм, проникший из Тибета; впоследствии отсюда буддизм
проник к монголам.
Борьба с киданями и тангутами изматывала силы Сунской
империи; сунское правительство тратило на армию (самую боль-
шую по численности по сравнению с любым государством мира)
две трети государственных средств, массу денег поглощал разду-
тый чиновничий аппарат. Армия не справлялась с внешними вра-
гами, и, по мере того как она все больше терпела поражения,
новые суммы уходили за рубеж в виде дани, а в самом Китае
растущая сумма долгов должна была распределяться среди населе-
ния на все уменьшающейся территории. В результате, внутрен-
ний гнет усиливался; время Сунов — время постоянных крестьян-
ских восстаний. Обычным девизом бунтов было “уравнять богатых
и бедных”, сделать так, чтобы не стало “верхов и низов”. Лозунг
этот, встречающийся в крестьянских выступлениях с первых ве-
ков китайского средневековья, не доходил до требования всеоб-
щей перестройки земельных отношений, он понимался в самой
общей форме — убить наиболее жестоких чиновников и помещи-
ков, отнять имущество у богачей, раздать неимущим. Во время
восстания в Сычуани, о котором речь пойдет ниже, крестьяне,
например, убили ненавистного начальника уезда, вспороли ему
живот и наполнили медными деньгами [45, с. 249—250].
Для крестьянских волнений сунского периода характерно, что
при всем обилии их и, иногда, большом числе участников восста-
ния оставались разрозненными, не слились в общекитайскую кре-
стьянскую войну, какой было, например, восстание Хуан Чао.
Сунский Китай пережил три основных подъема крестьянского
повстанческого движения: первый — на рубеже X—XI вв.; второй —
около середины XI в.; третий — в XII в.
218 Часть II * КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
Географической ареной первого крупного восстания стал юго-
запад империи, бывшее государство Шу (современная провинция
Сычуань). Крестьянская война под руководством Хуан Чао по-
чти не затронула юго-запад, где сохранилась высокая концентра-
ция земельной собственности в руках кучки феодалов, имели место
малоземелье и безземелье среди крестьян. К податям добавлялась
долговая кабала крестьян. При объединении Китая династией
Сун территория бывшего государства Шу была хищнически раз-
граблена войсками центра. После присоединения Сычуани к ос-
тальной империи в этой провинции наблюдалась неустойчивость
курса денег, выпускались то медные, то железные монеты, что
усиливало спекуляцию. Над населением был установлен мелоч-
ный контроль, вызывавший еще большее недовольство. Послед-
ней каплей, переполнившей чашу, явилось восстановление сун-
ским правительством существовавшей в Позднем Шу монополии
на сбыт текстиля, чая, соли и ряда других товаров, которое уда-
рило по интересам мелких производителей. Во главе вспыхнувше-
го в начале 993 г. в западной Сычуани восстания оказались кре-
стьяне Ван Сяобо и Ли Шунь. В ответ на призыв “уравнять
бедных и богатых” народ тысячами присоединялся к ним; в
основном шли, по свидетельству источников, крестьяне-бед-
няки [45, с. 248].
Руководители восстания проявили недостаточную наступатель-
ную активность. Они не приняли мер к расширению зоны восста-
ния за пределы Сычуани, не заняли даже горных перевалов, по
которым могли нагрянуть правительственные войска. Они огра-
ничились восстановлением царства Шу во главе во своим кресть-
янским царем Ли Шунем. Распространялись слухи, что Ли Шунь
(которому в момент восстания было примерно 30 лет) — потомок
бывших царей Шу; якобы при взятии в свое время сунскими вой-
сками Чэнду он был спасен тем, что его, тогда младенца, завер-
нули в одеяло и вынесли в сундуке из дворца шуских царей.
Правительственные войска, пройдя горные заставы, вступили
в провинцию Сычуань, убивали всех, кто сопротивлялся, отруба-
ли убитым уши и предъявляли командованию в доказательство
своих успехов. Столица Ли Шуня, Чэнду, была взята карателя-
ми, захватившими в плен и обезглавившими 30 тыс. повстанцев.
Среди казненных оказался рослый бородач, похожий на Ли Шуня;
каратели, обнаружив его, поспешили доложить в центр, что “раз-
бойничий главарь” казнен. На самом деле Ли Шунь, обрив голову
и переодевшись монахом, сумел укрыться в одном буддийском
храме; потом прятался, укрываемый населением, в других местах.
6. Сунская империя
219
Лишь через 40 лет семидесятилетний повстанческий “царь” был
найден на юге — в Гуанчжоу, арестован и обезглавлен.
Трудные, неудачные войны с киданями и тангутами, уси-
ление эксплуатации населения Сунской империи в связи с во-
енными расходами и уплатой контрибуций, общее падение пре-
стижа династии Сун послужили толчком ко второй волне вос-
станий, датируемой приблизительно серединой XI в. На этот
раз восстания происходили на севере сунского государства, в
непосредственной близости от столицы — Кайфына, что пред-
ставляло особую опасность. Проявлялись и некоторые другие
черты восстаний: участие в них, в ряде случаев, солдат, в дру-
гих — горожан.
Значительным явилось выступление горожан в городе Бэйчжоу,
севернее Кайфына, на территории современной провинции Шань-
дун, в 1047—1048 гг. Мы остановимся на нем несколько подроб-
нее, поскольку вступление в открытую классовую войну части
горожан представляет в истории Китая новый фактор. В отличие
от большинства движений сунского времени, имевших стихийную
форму, восстание в Бэйчжоу связано с “ересью” Милэцзяо (“Уче-
ние о Майтрейе”).
Майтрейя, культ которого был развит среди буддистов еще в
V—VI вв., приобрел затем мятежный мессианский смысл. Со-
гласно его приверженцам, Майтрейя — имя преемника Будды,
ожидающего на одном из небес, куда его тот поместил, своего
часа, чтобы выйти в мир. “Будда Шакьямуни, — говорили “ере-
тики”, — пришел в ветхость, и владыкой мира должен стать будда
Майтрейя” (45, с. 349]. Они рисовали счастливый строй, кото-
рый установится после прихода Майтрейи: это будет “Чистая зем-
ля”, где не будет бедствий от воды, огня, войн, лиходейства,
грабежей, недорода; не станут запирать двери, уничтожать (ниче-
го) живого, зариться на драгоценности, среди людей не будет
далеких и близких, все будут любить друг друга” [45, с. 350].
Город Бэйчжоу в течение нескольких веков служил центром дея-
тельности “Милэцзяо”. Люди “в белом одеянии и с длинными
волосами” проповедовали “учение Майтрейи”, “внося смуту в
чувства людей” в городах и деревнях [45, с. 353].
Во главе подготовляемого восстания встал некто Ван Цзэ.
Легенда говорит, что когда он в юности покидал дом в поисках
работы, мать перед расставанием вытатуировала у него на спине
популярный среди буддистов иероглиф “фу” (счастье). Этот знак
содействовал тому, что многие, встречавшиеся с Ван Цзэ, смот-
рели на него как на лицо необыкновенное.
220
Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
Восстание готовилось на день Нового года по лунному календа-
рю — 13 января 1048 г. Планировалось завладеть Бэйчжоу; затем
захватить на юге переправы через Хуанхэ, чтобы не допустить под-
хода из столицы правительственных войск; наконец, расширить
территорию, занятую повстанцами, в северном направлении.
Восстание пришлось начать на месяц раньше срока, поскольку
был схвачен один из заговорщиков, проникший с ножом за пазу-
хой на прием к наместнику с целью убить его. Боясь провала, Ван
Цзэ дал сигнал к общему выступлению. Повстанцы — солдаты и
горожане — захватили арсенал, казну, тюрьму, из которой осво-
бодили узников. Были убиты наиболее ненавистные чиновники,
дома их сожжены. Город Бэйчжоу оказался в руках восставших,
провозгласивших собственное государство с царем (ваном) Ван
Цзэ. Оно получило наименование “Ань Ян” — “Умиротворенная
Ян”; Ян — местность на границе современных провинций Хэбэй и
Хэнань.
В повстанческом государстве был введен собственный кален-
дарь, организована “Армия справедливости”, в которую брали всех
горожан от 12 до 70 лет. Целью провозглашалось свержение дома
Чжао (династии Сун), на лицах солдат был краской написан де-
виз: “Армия справедливости низвергнет Чжао и одержит победу”.
Восстание в Бэйчжоу могло отразиться на внешней политике
Сунов, являвшейся к этому времени для империи вопросом жиз-
ни и смерти: готовился очередной мирный договор с киданями, а
Бэйчжоу находился сравнительно недалеко от границы, мимо него
должно было проезжать мирное посольство киданей.
Характерно, что повстанцы Ван Цзэ (очевидно, и широкие
массы населения) с возмущением относились к самой возможно-
сти капитуляции Сунов перед “варварами”, хотели сорвать заклю-
чение нового позорного для Китая мира. Даже в условиях осады
Бэйчжоу сунской армией руководство повстанцев постаралось пе-
рехватить киданьское посольство: через северные ворота города,
остававшиеся еще в руках осажденных, был ночью скрыто выве-
ден отряд в 300 воинов, двинувшийся к месту, где к тому момен-
ту разбило свои шатры киданьское посольство, вместе с богатым
обозом. Но — тоже примечательный факт — сунское правитель-
ство было уверено, что повстанцы из Бэйчжоу обязательно попы-
таются перехватить посольство, поэтому командование сунских
войск подготовило засаду и взяло в плен всех участников вылазки.
В этом эпизоде две главных сунских политики — подавление по-
встанцев внутри страны и стремление мирно договориться с “вар-
варами” вовне — непосредственно перекликаются.
6. Сунская империя
221
В 1048 г. начался штурм Бэйчжоу; обе стороны применяли
метательные машины, гнали друг на друга стада обезумевших
быков; осаждавшие вырыли под городской стеной подземный ход.
Восставший город был взят, “царь” повстанцев Ван Цзэ, захва-
ченный в плен, привезен в клетке в Кайфын и четвертован [45,
с. 372].
Не ограничиваясь карами, правительство издало указы об ам-
нистии, о некоторой материальной помощи населению “мятеж-
ных” областей; император в специальном “покаянном манифесте”
признал общее неблагополучие в стране, наличие “несовершенств”
и злоупотреблений, призвал подданных вносить предложения о
преобразованиях [45, с. 373].
Крестьянские восстания, заполняющие период Сун, как и
первые выступления горожан, не означали вступление в историю
какого-либо нового класса, не были отражением противоречия
нарождающихся производительных сил с господствующими, ка-
ких-то пробивающихся новых социальных отношений — с фео-
дальными. Напротив, то были века расцвета феодализма. Реаль-
ные результаты крестьянских восстаний были каждый раз скорей
разрушительными, чем созидательными. Но повстанцы несли с
собой идеал социальной справедливости, создавали традицию борь-
бы против гнета. В периоды иноземного гнета (монголов, мань-
чжуров, западных и японских империалистов) традиции крестьянс-
кой борьбы питали национальную войну китайского народа. В сун-
ское время этого еще не было, линии крестьянских восстаний про-
тив социального гнета и патриотической борьбы против нашествий
киданей, потом чжурчжэней развивались независимо друг от друга.
К XII в. относится очередная волна крестьянских восстаний в
империи Сун. Ареной их стали южные и юго-восточные провин-
ции, в которые все более перемещался центр тяжести империи,
по мере того как север и северо-запад разорялись киданями и тан-
гутами либо прямо переходили под их власть.
Теперь часто восставшие имели собственную организацию —
секту “Минцзяо” (“Учение о свете”), свою идеологию, представ-
лявшую смесь манихейских, даосских и буддийских элементов,
при ярко выраженной оппозиции к официальному буддизму, ми-
рившемуся с власть имущими.
Последователи “Минцзяо” не употребляли вина и мяса, мно-
гие давали обет безбрачия; ненавидели роскошь, похоронный об-
ряд их был подчеркнуто прост (труп клали в холщовый мешок и
закапывали без всяких жертвоприношений). В отличие, хотя бы,
от крестьянских повстанцев Ван Сяобо и Ли Шуня, последователи
222
Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
“Минцзяо” выступали как сторонники не только захвата имуще-
ства богатых, но и принципиального переустройства общества.
“Равноправие, отсутствие верхов и низов — вот справедливый
принцип”, — говорили они, по-своему толкуя одно место в буд-
дийских канонах, которое, как раз наоборот, первоначально ут-
верждало извечность разделения общества на “верхи” и “низы”
145, с. 407].
В целом, тот факт, что народные движения уже не возникали
стихийно (как при Хуан Чао), а получили собственную идеоло-
гию, сулил дальнейшее ослабление Сунской империи.
Крупнейшее восстание сунского времени (1120—1122 гг.) на-
чалось с того, что отряд крестьян, до того скрывавшийся в одной
из огромных сталагмитовых пещер, которыми изобилует провин-
ция Чжэцзян, вышел наружу и принялся нападать на окрестные
селения, грабить дома местных богатеев, убивать чиновников и
старост. Возглавил движение Фан Ла, — очевидно, подобно Ван
Сяобо и Ли Шуню, выходец из зажиточной части крестьянства: он
имел плантацию лаковых деревьев, был грамотен, занимал долж-
ность писца. Впрочем, писцы часто находились в числе недоволь-
ных: податными льготами они не пользовались, а в случае недо-
имок должны были, по принципу круговой поруки, пополнять за
свой счет недостающую часть налога. Фан Ла был активным чле-
ном “Минцзяо”.
В начале восстания он “забил быка, нацедил вина” для своих
последователей и произнес речь (так называемое “Воззвание Фан
Ла”): “Государство и семья в Поднебесной должны (следовать)
единым общеобязательным нормам человеческих отношений...
Ныне подданные возделывают землю и занимаются ткачеством,
круглый год изнемогая в труде, (но как только) обзаведутся толи-
кой зерна и ткани, господа все это изымают и проматывают. А
если хоть немного не угодишь, нещадно секут плетьми и бьют
палками, даже убивают без жалости. Неужто вы станете это тер-
петь?” [45, с. 419—420]. “Мы, — говорил Фан Ла, — облегчим
повинности и снизим подати, чтобы развязать силы народные” [45,
с. 421]. “Небо вызвало к жизни народ и поставило над ним пра-
вителей, дабы (они) прежде всего заботились о народе. Но если
(ныне они) до такой степени бесчеловечны и свирепы, разве могут
Небо и люди не вознегодовать?” [45, с. 422]. В этом месте Фан
Ла не ограничился нападками на отдельных местных лихоимцев, а
замахнулся на весь существующий строй. В другом месте своей
речи он угнетаемых сыновей и младших братьев противопоставил
угнетающим “отцам и старшим братьям” [45, с. 422J. Это было
6. Сунская империя
223
покушение на всю конфуцианскую мораль. “Воззвание Фан Ла”
не содержало специфически религиозных моментов, хотя автор
принадлежал к “еретической секте”. Оно, подобно другим сред-
невековым крестьянским учениям, слабо в своей позитивной ча-
сти, не объясняет, какое общество хотели бы крестьяне видеть
вокруг себя, отвергая то, которое реально существовало.
Особенность “Воззвания Фан Ла” — большое внимание, уде-
ленное внешней политике. Текст показывает, что крестьяне рав-
но ненавидели внешних захватчиков и Сунов. “Сверх нелепых
излишеств в музыке и плотских наслаждениях, собаках и лоша-
дях, строительстве и жертвоприношениях, доспехах и оружии,
цветах и камнях, — говорил Фан Ла, — ежегодно делаются подач-
ки двум варварам на западе и востоке (тангутам и киданям. —
В.Н), исчисляемые в один миллион серебра и шелка, и все это —
жизненные соки нас, жителей юго-востока. Получая это, два
варвара еще больше третируют Срединное государство, беспрес-
танно, год за годом посягают и изводят. Императорский двор
(тем не менее продолжает) делать подношения и не отваживается
отрешиться (от этого). Первые министры находят, что таков луч-
ший путь к обеспечению спокойствия на границах” [45, с. 423].
Общая численность повстанцев достигла миллиона. Фан Ла
принял титул “святейшего владыки” (фактически императора),
провозгласил собственный девиз правления и свой календарь,
назначил премьер-министра.
Когда развернулось восстание Фан Ла, сунское правительство
отложило выступление против киданей (отсрочка заняла 15 меся-
цев). 150-тысячная армия, собранная для похода на киданей,
было брошена в Чжэцзян. Как обычно, карательные меры соче-
тались с вынужденными уступками: были смещены некоторые
провинциальные чиновники, прощены крестьянам недоимки,
объявлена амнистия.
Правительственные войска отняли у повстанцев занятый теми
центр провинции Чжэцзян — город Ханчжоу, и продолжали про-
двигаться. За головы повстанцев была назначена шкала наград:
началась охота за головами, причем убивали не только участников
восстания: современник указывал, что командиры и солдаты пра-
вительственных войск не могут “избежать (соблазна) и не убивать
мирных жителей”. Они “входили в жилища народа и убивали се-
мьи целиком, дабы принести их головы” [45, с. 437].
Фан Ла попал в руки карателей, был в клетке перевезен в
Кайфын и казнен. В 1122 г. восстание было окончательно по-
давлено. Но секта “Минцзяо” долгое время продолжала пользе-
224 Часть II * КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
ваться влиянием в провинциях Чжэцзян, Фуцзянь, Цзянси и при-
легающих районах. Впоследствии эта “еретическая” секта стала
частью широко разветвленного тайного религиозного общества
“Белый лотос”.
Нет прямых свидетельств, что постоянные народные восста-
ния в сунское время непосредственно влияли на предпринимав-
шиеся в XI—XIII вв. попытки реформ. Но трудно отрицать оче-
видную связь между ними, как и связь между неудачами во внеш-
ней политике и теми же реформами.
В таком упорядоченном, управляемом в соответствии с зако-
нами формальной логики обществе, каким хотела быть Сунская
империя, экономические затруднения, восстания внутри страны
и внешняя слабость должны были неизбежно вызвать к жизни, и
действительно вызвали, разные проекты реформ. В основном,
предложения касались необходимости совершенствования воен-
ной организации и чиновничьего аппарата. По существу, выход
видели в том, чтобы ослабить несколько бремя феодальной экс-
плуатации и, материально заинтересовав крестьян в сохранении
империи, привлечь их к обороне, то есть несколько расширить
базу, на которую опирался господствующий класс. Некоторые
чиновники на местах, в виде опыта, проводили отдельные меро-
приятия по облегчению положения земледельцев: выдачу крестья-
нам ссуд из казны в счет будущего урожая; замену трудовых повин-
ностей денежным налогом; регулирование цен.
Первый раз реформаторы под руководством Фань Чжунъяня
пришли на время к власти в 40-х годах XI в.
В правление императора Шэньцзуна (1067—1085) выдвинул-
ся крупнейший реформатор Ван Аньши, занимавший в 1069—
1074 и в 1075—1076 гг. пост первого министра. Его конечная цель
также состояла в переустройстве армии и финансов с тем, чтобы
поднять обороноспособность: добиться этого можно было только
путем некоторого облегчения положения крестьянства, перекла-
дыванием части его бремени на богачей. Было создано специаль-
ное управление реформ. Практически, реформы проводились не
только до смерти Шэньцзуна, то есть в течение примерно 17 лет,
но и позже.
Реформаторы опирались на “цзин цзи” — теорию “управления
государством и оказания помощи народу”, предписывавшую пра-
вителю достижение гармонии с целью не допустить “мятежа”,
обеспечить социальное спокойствие [34, с. 234].
Логика преобразований, предлагавшихся Ван Аньши, была
такова. Наиболее одиозная, по существу рабская форма государ-
6. Сунская империя
225
ственной эксплуатации — трудовая повинность — заменяется де-
нежным налогом в соответствии с размерами имуществ, налог
этот должны платить и чиновники и помещики. Беднейшим хо-
зяйствам налог заменяется рекрутским набором. Власти выдавали
крестьянам ссуды под будущий урожай на льготных условиях, на-
нося этим удар ростовщичеству. Государство взяло под контроль
торговлю, закупало товары по твердой цене и продавало населе-
нию в рассрочку. Натуральные поставки провинций в казну были
заменены централизованными закупками по регулируемым ценам.
Наконец, государство усиленно проводило работы по ирригацион-
ному строительству, по посадкам деревьев, причем от участия в
работах можно было откупиться деньгами или продуктами. Броса-
ется в глаза, что речь, таким образом, шла не только о возраста-
нии экономических функций государства, но и о ликвидации наи-
более грубых, рабских форм, о поощрении товарно-денежных от-
ношений. Тут — полный контраст с другими знаменитыми в ис-
тории Китая реформами — реформами Ван Мана в древности,
сопровождавшимися, наоборот, нарушением экономических свя-
зей и заменой их прямым насилием государства.
Ван Аньши был, помимо всего прочего, организован обмер
полей в целях равномерного распределения налогов, но эта пос-
ледняя мера вызвала такое противодействие крупных землевла-
дельцев, что проведение ее было прекращено, обмер полей не
доведен до конца. Военные реформы Ван Аньши выразились в
перенесении центра тяжести оборонительных мероприятий из цен-
тра на места. Был введен набор в ополчение, формировавшееся
на базе общинной организации — баоцзя (цзя — семья; бао —
группа в десять семей). Постепенно удельный вес ополчения в
сравнении со старой армией, вербуемой рекрутским набором, все
более возрастал. В 1076 г. добровольческие части и ополчение
насчитывали свыше 7 млн. бойцов.
Реформы Ван Аньши — уникальный в средние века пример
попытки радикального усиления государства за счет некоторого
урезания эгоистических поползновений крупных частных собствен-
ников. Реформы эти приковывали к себе внимание мыслителей
разных стран. Преобразования Ван Аньши именовали средневе-
ковым китайским “социализмом”, “национализацией земли”,
осуществлением китайским государством “надклассовых” функ-
ций и постоянной, якобы, борьбы против частной собственнос-
ти. На самом деле реформы были направлены на спасение от
внешней и внутренней угрозы того общественного строя, кото-
рый обеспечивал существование крупной земельной собственное-
226 Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
ти и ее дальнейший рост. Это были реформы в интересах крупных
землевладельцев и бюрократов, проводившиеся дальновидной ча-
стью господствующего класса, стремившейся расширить свою со-
циальную и военную опору. Концентрированная воля правящего
класса вступила в определенное противоречие с эгоистическими
частными стремлениями многих составлявших его лиц; перспекти-
ва противопоставлялась сиюминутным выгодам.
В реформах Ван Аньши не было не только ни грана социализ-
ма, но и ни грана капитализма. В случае даже полного успеха
преобразований не было бы роста капиталистических элементов —
в сунском Китае они еще не зародились. Видимо, имел бы место
вначале лишь более широкий и свободный приток свежих элемен-
тов в среду господствующего класса, укрепление государства, ар-
мии. В смысле более отдаленной тенденции поощрение Ван Ань-
ши роста товарно-денежных отношений вело бы к расцвету тор-
говли, ремесла, городов, то есть к постепенному созданию пред-
посылок раннего буржуазного развития, до которого было еще
довольно далеко. Мы говорим сейчас о возможном историческом
шансе Китая XI в. чисто риторически. Исторические факты по-
казывают, что данная единственная известная нам в мировой
истории попытка преодолеть имманентные противоречия зрелого
средневекового общества на базе своеобразного государственного
феодализма в общем не удалась.
Против реформ Ван Аньши с самого начала выступила спло-
ченная группировка консерваторов во главе с виднейшим истори-
ком Сыма Гуаном, поддерживаемым матерью Шэньцзуна, импе-
ратрицей Гао. Дважды они добивались отставки Ван Аньши, а
после смерти Шэньцзуна, при его малолетнем сыне Чжэцзуне, на
время пришли к власти, прекратив проведение реформ. Вырос-
ший Чжэцзун, заняв в 1093 г. трон, возобновил реформы, но
сущность их все более вытравлялась реакционным чиновничеством.
Преобразования, наложившие свой отпечаток на всю вторую
половину XI в., все же не прошли бесследно. Ван Аньши и его
последователям удалось временно улучшить положение крестьян,
смягчить классовые противоречия: во второй половине века нет
крестьянских восстаний. Отряды ополчения, оставшиеся от ши-
роко задуманной системы Ван Аньши, еще в XII в. стойко сража-
лись против внешнего неприятеля, показав себя более или менее
надежной патриотической силой. Однако неудача реформ Ван
Аньши в основной их части означала, что рост крупной частной
земельной собственности будет продолжать исподволь подтачивать
единство империи.
6. Сунская империя
227
Сунское время — интересный период истории Китая, когда
уже достраивалось средневековое общество, период поисков, борь-
бы и возведения стен. В это время торжествуют: крупная земель-
ная собственность, гражданско-бюрократическая иерархическая
система, конфуцианство как господствующая идеология. В Сун-
ский период конфуцианство из идеологии переходных периодов,
освящающей постепенные, осторожные общественные сдвиги,
превращается в господствующую доктрину, с обычной для учений
такого рода нетерпимостью к “еретикам”, с консерватизмом и
схоластикой. В то же время, для сунского Китая характерны
недолговечность и неустойчивость, объясняющиеся постоянной
угрозой со стороны воинственных соседей.
В XII—XIII вв. в международной обстановке происходят важ-
ные, роковые для Сунской империи перемены. Процесс классо-
образования, возникновения новых государств и приобщения к
цивилизации новых народов (который, в тогдашних условиях,
неизбежно принимал форму завоевательных войн “молодых”,
полных сил, сплоченных еще прежней родо-племенной спайкой
отсталых народностей против таких старых, накопивших богатства
очагов цивилизации, как Китай) — этот процесс дошел уже до
самых глубинных районов Азии. В XII в. на сцену выступили
чжурчжэни, в XIII — монголы. Ударов новых, могущественных
врагов Сунская империя не перенесла.
Хинганский хребет, проходя по современной Маньчжурии с
юга на север, разделяет ее территорию на две географические зоны.
Западная, населенная в X—XII вв. киданями и другими племена-
ми монгольской группы, представляет засушливые степи. Земли
восточнее Хингана, тяготеющие к Тихому океану, отличаются
влажным климатом и покрыты лесами. Восточная зона была ме-
стом проживания тунгусских племен, в числе которых находились
чжурчжэни, предки позднейших маньчжуров.
Чжурчжэньская народность начала формироваться как само-
стоятельный этнос приблизительно с VII в. н.э. Чжурчжэни за-
нимались охотой, потом перешли к скотоводству, стали перехо-
дить к земледелию. Быстрое развитие сельского хозяйства, реме-
сел, железоделания и обмена сдерживалось тем, что чжурчжэни в
момент своего подъема оказались зажаты между тремя соседями,
успевшими раньше них сложиться в государства: Кореей, Бохаем
и киданями. На рубеже XII в. чжурчжэни тоже перешли в стадию
формирования государства. Как обычно на этой стадии, у них
имело место сосуществование трех укладов: первобытно-общин-
ного, рабовладельческого, раннефеодального. Окончательная по-
228
Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
беда феодального пути развития чжурчжэньского общества четко
определилась позже, после того как чжурчжэни частично завоева-
ли народы развитых феодальных государств (Китая) и сами в эконо-
мическом и культурном отношении стали подпадать под их влияние.
В X в. из трех сильных соседей — врагов чжурчжэней два
отпали: Бохайское государство прекратило существование; в Корее
сменилась династия, и корейское государство потеряло былой ин-
терес к маньчжурским соседям. Главным соперником чжурчжэ-
ней стали кидани, образовавшие собственное государство Ляо и
развернувшие агрессию как на юг — против Китая, так и на севе-
ро-восток, где покорили часть чжурчжэньских племен. В начале
XII в. чжурчжэни объединились вокруг вождя Агуда, который
стал основателем чжурчжэньской империи. В противовес вра-
гам-киданям, называвшим свое государство Ляо (“Железное”),
Агуда дал собственному государству имя Великое Цзинь (“Золо-
тое”). “Хотя сталь и крепка, — заявил он, — но наконец меня-
ется, портится и становится ломкой, только золото (цзинь) ни-
когда не меняется и не портится” [11, с. 50J. В истории тунгус-
ских народностей чжурчжэньская империя как бы занимает место
промежуточного звена между их ранним государственным образо-
ванием — Бохай и позднейшим — маньчжурским Цин.
Выдвижение чжурчжэней (как позже монголов) было стреми-
тельным. Народ, живший где-то в глуши, о котором до того ник-
то в мире как будто не слышал, в какие-нибудь десять лет разгро-
мил могущественнейшие державы, захватил огромные террито-
рии, стал гегемоном (чжурчжэни — Восточной Азии, монголы,
впоследствии, как известно, — всей Евразии). В XII в. чжур-
чжэни изобрели свою письменность на основе киданьской, уйгур-
ской и китайской. Она употреблялась до XVII в.
Поводом к войне чжурчжэней с киданями послужило то, что
те не выдали бежавшего в Ляо одного старого врага рода Агуды.
Выступая в поход, Агуда объявил, что все, кто отличится на
войне, “если они рабы — станут свободными. Если они просто-
людины — чиновниками, если они уже имеют чин — получают
повышение” [11, с. 49].
Государство киданей переживало период политического упад-
ка, который был связан с быстрым распространением китайского
влияния, феодализации, с распадом родовых уз, когда-то прида-
вавших киданям сплоченность и военную силу. В короткий срок
армии киданей были сокрушены, их столицы одна за другой пере-
шли в руки чжурчжэней. Конница победителей гналась по пятам
за последним киданьским императором, который сперва искал
6. Сунская империя
229
убежите в Западном Ся, но, в конце концов, попал в плен к
чжурчжэням.
Один из членов киданьского правящего дома Елюй Пяти с
отрядом бежал еще дальше на запад. Он объявил себя императо-
ром Ляо. Сначала ему удалось укрыться у монгольского племени
татар, от них он должен был перебраться к уйгурам, но и тут его
преследовали требования чжурчжэней о выдаче. Так он добрался
до Средней Азии, где сумел основать новое киданьское царство в
Семиречье и Восточном Туркестане. Лишь после этого он ото-
рвался от преследователей — чжурчжэней, но его царство (так
называемое Западное Ляо), основанное в гуще мусульманского
населения, географически и политически далекое от базы прежнего
Ляо — Восточной Азии, являлось отныне лишь небольшим оскол-
ком былой киданьской славы [11, с. 337[.
Во время смертельной схватки между чжурчжэнями и киданями
правительство Сун заняло самую невыгодную, с точки зрения игры
на противоречиях, позицию: оно заключило союз с более сильным
против более слабого. Целью Сунов было вернуть, наконец, Пекин
с 16 округами, находившиеся в руках киданей со времени “Пяти
династий, десяти государств”. На Пекин была двинута китайская
армия. Но она показала себя столь мало боеспособной, Суны воева-
ли так вяло и нехотя, словно предчувствовали, что любой исход
чжурчжэньско-киданьской войны не сулит Китаю ничего доброго.
Чжурчжэням оставалось самим взять Пекин и передать его сунскому
правительству, как было обусловлено союзным договором. Вернуть
Китаю всю территорию 16 округов чжурчжэни отказались, ссыла-
ясь на слишком малый вклад Китая в победу над общим врагом.
Неудачные действия сунских войск внушили презрение чжур-
чжэньской верхушке. Китай казался легкой и лакомой добычей.
Повод нашелся — это снова была выдача бежавшего “преступни-
ка”, — в 1125 г. чжурчжэньская армия, ядро которой составляли
конные лучники, вторглась в Китай. Чжурчжэни подступили к
Кайфыну и стали диктовать условия мира.
Император Хуэй-цзун (Чжао Цзи, основатель прославленной
сунской Академии живописи) отрекся от престала; сменивший
его сын Цинь-цзун пошел на капитуляцию. Он согласился усту-
пить чжурчжэням земли к северу от Хуанхэ, послал заложниками
в лагерь победителей своего брата Чжао Гоу и первого министра
Чжан Банчана, приказал приступить в столице к сбору средств для
контрибуции, согласился признать чжурчжэньского императора
своим “дядей”, что узаконивало неравноправное, приниженное
положение государства Сун по отношению к Цзинь.
230 Часть II * КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
Эти события наглядно продемонстрировали подавляющую вся-
кую инициативу, мертвящую силу той бюрократической центра-
лизации, что господствовала в империи Сун. Страна никак не
реагировала на поражение столицы и правительства, не поднялась
на помощь им. Правительство в столице предпринимало попыт-
ки, одну бездарнее другой, освободиться от неприятельской бло-
кады: то, нарушив мирный договор, устраивало ночную вылазку
из города (неудачно), то пыталось перевербовать на свою сторону
прибывшего в Кайфын чжурчжэньского посла (опять неудачно).
При сунском дворе все еще господствовали древнекитайские
представления о “варварах” как живущих за пределами Китая по-
лузверях, к которым нормы человеческой морали неприменимы и
договорами с которыми можно не считать себя связанными. Не
так, однако, отнеслись к договору чжурчжэни, естественно, рас-
ценившие нарушение заключенных с ними договоренностей как
неслыханное вероломство.
Чжурчжэньское правительство, начавшее было отводить войс-
ка, возобновило наступление на Кайфын. В последний момент
сунский император надеялся на какого-то даосского волшебника,
обещавшего создать “невидимую армию”, которая перебьет-де всех
осаждающих. Император Цинь-цзун, как и его отец Хуэй-цзун,
верил в такие чудеса. Но вылазка отряда, набранного даосом,
закончилась полным поражением [14, с. 44], паникой и тем, что
осаждающие заняли стены вокруг китайской столицы. Чжурчжэнь-
ская армия, не вступая в Кайфын, нависла над полуторамилли-
онным городом постоянной угрозой, диктуя свою волю. Очеви-
дец в Кайфыне рассказывал: “Все в городе ждали рассвета, когда
(должно было) начаться побоище... Я... вместе с младшим бра-
том, поддерживая под руки старых и взяв на руки младших, по-
шли по глубокому снегу. Нашли кривой закоулочек, где можно
было спрятаться. Вместе с детьми сбились в кучу и затаились. К
пяти часам утра (варвары) еще не пришли. Вдруг кто-то сооб-
щил, что варвары уже ведут мирные переговоры, не будут спус-
каться со стен...” [14, с. 45].
Волей-неволей Цинь-цзун должен был выехать в лагерь чжур-
чжэней. Он зачитал грамоту о своей капитуляции и четырежды
преклонил колени перед курительницей с благовониями, симво-
лизировавшей отсутствовавшего цзиньского императора. Вскоре
Цинь-цзун был вызван в чжурчжэньский лагерь вторично и домой
в Кайфын больше не вернулся. Перед той же курительницей с
него был сорван желтый императорский полог, который несли
над ним, а затем ему, простершемуся ниц, зачитан указ о низло-
7. Южные Суны
231
женин. Цинь-цзун был увезен в глубь чжурчжэньских владений:
короткое время императором в Кайфыне фактически оставался
его отец Хуэй-цзун, отрекшийся ранее; вскоре и он был вывезен
из столицы; оба императора стали пленниками чжурчжэней. Ди-
настия Сун была объявлена низложенной на том основании, что,
как подчеркивалось в указе цзиньского императора, “государство,
нарушившее договор, должно быть уничтожено” [14, с. 62].
7. ЮЖНЫЕ СУНЫ
События 1127 г. привели к коренной перестройке всей систе-
мы международных отношений в Восточной Азии. Киданьская
империя перестала существовать, ее место заняла полная сил и
активности чжурчжэньская империя Цзинь. Из прежних государств,
боровшихся между собой за гегемонию в Северном Китае, сохра-
нилось одно Западное Ся. Перед цзиньским правительством встал
вопрос, что делать с обширной территорией Китая, тянувшейся
на юг. Чжурчжэни, выходцы их холодных краев, боялись, что в
условиях субтропиков их армия будет страдать от жары и болезней.
Кроме того, маленькая чжурчжэньская народность просто могла
раствориться в многомиллионной массе китайцев. Видимо, по-
этому чжурчжэньское правительство с самого начала своих побед
над Сунской империей склонялось к тому, чтобы завладеть терри-
торией к северу от Хуанхэ и дальше не идти.
Имелся киданьский опыт, когда победители посадили на заво-
еванных землях свою марионетку Ши Цзинтана. Когда чжурчжэ-
ни низложили династию Сун, они тоже сначала хотели создать на
бывших сунских землях южней Хуанхэ вассальное государство. Они
дали ему имя Чу, по названию одного из древнекитайских царств,
столицей объявили Нанкин. Китайские чиновники в Кайфыне,
усердно выполнявшие в это время приказы победителей о сборе и
вывозе из столицы положенной контрибуции, получили от чжур-
чжэней новое задание: выдвинуть кандидата в императоры, кото-
рый занял бы трон, опустевший после низложения Сун. Намека-
лось, что подходящим кандидатом явился бы находящийся в пле-
ну у чжурчжэней бывший сунский первый министр Чжан Бан-
чан. Чжурчжэни присмотрелись к нему и надеялись на его
послушание.
Как свидетельствуют источники, китайские чиновники реаги-
ровали по-разному. Одни подавленно молчали, другие, вроде того
232
Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
начальника стражи, который до этого вывозил из Кайфына по
приказу чжурчжэней сначала императора Хуэй-цзуна, а потом и
наследника престола, цинично рассуждали: “Подумаешь, станет
у нас одним своим правителем меньше!.. Это можно уподобить
жизни солдата в военном лагере. Если прибыл начальник по фами-
лии Чжан — он и будет... командиром... Если же прибыл началь-
ник по фамилии Ли - он и будет командиром Ли” [14, с. 65}.
Чуть ли не единственным, кто все-таки обратился к чжурчжэ-
ням с просьбой сохранить на троне род Чжао, то есть династию
Сун, стал в тот момент главный цензор Цинь Гуй, известный
впоследствии “длиннорукий Цинь”, вошедший в китайскую ис-
торическую традицию как якобы завзятый капитулянт и преда-
тель. Первое его появление на арене, вопреки традиции, связано
скорее с избытком преданности Сунам. За свой протест чжурчжэ-
ням он был ими немедленно арестован и вместе с женой (госпо-
жой Ван, дед которой был в свое время первым министром и
благодаря браку с которой Цинь Гуй — человек незнатный, соб-
ственно, и смог войти в сунскую элиту) отправлен в глубь чжур-
чжэньских владений. Там Цинь Гуй был прикомандирован к сви-
те пленного императора Хуэй-цзуна.
Возведение Чжан Банчана на “трон Чу” прошло без дальнейших
инцидентов. Чиновники подписали требуемую от них петицию к
кандидату в императоры от имени всего населения Кайфына, прося
их осчастливить. Они преклонили колени перед Чжан Банчаном,
когда чжурчжэни ввезли его в город и доставили во дворец. Гово-
рят, один из цзиньцев во время церемонии даже взял Чжан Бан-
чана за шиворот, приподнял и сказал китайцам: “Посмотрите-ка
на этого правителя, (ведь он) точно такой же, как был (у вас)
прежде”. После того как акт “избрания” был свершен, китайцы
мрачно острили: “В обычное время случалось наблюдать, как ак-
теры, играя в пьесе, гримировались под императора, а нынче,
выходит, первый министр загримировался под него” [14, с. 67].
Говорить о низложении династии Сун, между тем, оказалось
преждевременным. Один из сыновей Хуэй-цзуна (неродной брат
Цинь-цзуна) Чжао Гоу в момент взятия Кайфына чжурчжэнями
находился вне столицы. Накануне падения Кайфына император
Цинь-цзун успел отправить в лагерь Чжао Гоу грамоту, запечатан-
ную в восковой шарик: она давала тому права главнокомандующе-
го, включая сбор ополченцев и назначение чиновников. Цинь-
цзун просил помочь осажденному Кайфыну, но, когда грамота
дошла до адресата, Кайфын уже пал. Тем не менее, Чжао Гоу
сделался центром притяжения всех сил, готовых к сопротивлению
7. Южные Суны
233
захватчикам. К нему стекались ополчения из еще не занятых вра-
гами округов, всякого рода “разбойники”, и скоро под его началь-
ством было несколько десятков тысяч человек. Передвигаясь с
места на место, ставка Чжао Гоу, олицетворявшая в глазах китай-
цев империю Сун, в момент провозглашения “государства Чу”
находилась в пределах современной провинции Шаньдун.
Вскоре после того, как чжурчжэни вывели свои войска из
Кайфына, посаженный ими “император” Чжан Банчан, узнав о
действиях ставки Чжао Гоу и убедившись, что сам он не может
рассчитывать на поддержку периферийных (то есть южнокитай-
ских) чиновников, заявил, что покидает трон. В июне 1127 г.
Чжао Гоу провозгласил себя императором, начав, таким образом,
новый период — восстановленной, или Южной Сун.
В Кайфын император возвращаться не стал, назначил туда
своего правителя, а Чжан Банчану было “предоставлено право”
покончить самоубийством.
Стоило чжурчжэням узнать о реставрации Сун (династии, ко-
торую они по-прежнему не желали признавать), как военные дей-
ствия между ними и сунским Китаем возобновились. Наступаю-
щие чжурчжэни захватили Янчжоу, временную резиденцию сун-
ского императора, успевшего бежать дальше на юг. В Янчжоу
разыгрались страшные сцены: население стало “драться за воро-
та, чтобы выбраться (из города); затоптанных не счесть”... Через
Янцзы не успело переправиться “несколько сотен тысяч человек,
больше половины (из них) погибло, бросившись в (Янцзы) цзян
(реку. — В.Л.). Все женщины — и знатные и незнатные, старые
и малые — были пленены и угнаны. Неподчинявшихся убивали.
Невозможно было смотреть на это. Золото и серебро, жемчуг,
драгоценности и парча валялись на берегу (Янцзы) цзяна, можно
было хватать их пригоршнями. Мелкие людишки, разжившиеся
золотом и серебром из казенных вьюков, не считались с их коли-
чеством, лишь бы оплатить переправу. Иногда за переправу одно-
го человека давали 300 золотых монет. Лодочники разбогатели на
этом” {14, с. 102].
Сунский владыка и двор переехали в Ханчжоу. Этот город —
“земной рай” на озере в обрамлении прекрасных гор, расположен-
ный далеко от фронта, в самом сердце юго-восточных провин-
ций, являвшийся при Северной Сун центром миграции населе-
ния, убегавшего из Северного и Центрального Китая, — стано-
вится с момента приезда двора столицей Сунской империи.
Создалось положение, аналогичное тому, которое существова-
ло в Восточной Азии в период раскола на Юг и Север, после
234
Часть II * КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
падения второй династии Хань: Северный Китай стал частью им-
перии, созданной северными соседями китайцев; Южный Китай
оставался независимым государством ханьцев.
Чжурчжэньские войска под командованием полководца Учжу
продолжали движение на юг. Они форсировали Янцзы, заняли
Нанкин, затем Ханчжоу. Сунский император успел бежать,
пересел на морской корабль и поплыл вдоль побережья дальше
к югу. Чжурчжэни гнались за ним по пятам, в том числе и на
кораблях. Несмотря на неудачи Сун и временную потерю сто-
лицы, кампания ИЗО г. впервые выявила некоторые новые
черты, которые раньше не наблюдались: мы имеем в виду воз-
растающее сопротивление китайских войск, свидетельствовав-
шее о росте патриотических настроений. Влажный, жаркий
климат юга тяжело действовал на чжурчжэней. Они были вы-
нуждены оставить Ханчжоу и двинуться по Великому каналу на
север, увозя с собой в джонках награбленное добро и опустошая
все на своем пути.
Когда чжурчжэни вышли к Янцзы, путь им преградила китай-
ская флотилия Хань Шичжуна, так что одно время главные силы
чжурчжэней находились в опасном положении: они шли берегом
Янцзы, вверх по течению, а китайский флот неотступно пресле-
довал их. Наконец, по рекомендации своих китайских советни-
ков, чжурчжэни стали ждать штиля, который лишил бы парусни-
ки Хань Шичжуна их преимуществ. Едва пришел безветренный
день, как Учжу принес жертву Небу (“убил белую лошадь, выре-
зал сердце у женщины и разрезал себе лоб”) и двинул свое войско
в бой. На веслах чжурчжэни подошли к кораблям Хань Шичжуна
и подожгли их стрелами. Армия Учжу смогла все-таки прорваться
назад на северный берег.
В сражении на Янцзы снова проявилось усиление китайского
сопротивления. Хотя чжурчжэни и на этот раз одержали верх, но
с трудом; они поняли, что форсирование Янцзы — опасное дело.
Земли между Хуанхэ и Янцзы были теперь вторично выделены
правительством империи Цзинь в вассальное государство, управ-
ляемое китайцем. На роль правителя вместо слабого Чжан Банча-
на был теперь подобран Лю Юй, хитрый, изворотливый честолю-
бец, готовый на все ради власти. В отличие от Чжан Банчана,
которого чжурчжэни титуловали просто “пограничным вассалом”,
Лю Юй получил звание “императора-сына”. Его государство было
названо Ци, по древнекитайскому названию провинции Шань-
дун; эта провинция, в самом деле, составляла главную часть “го-
сударства” Лю Юя и в то время служила житницей для всей импе-
7. Южные Суны
235
рии Цзинь. Образование “государства Ци” подчеркивало, что
чжурчжэни не хотят граничить с Южными Сунами, не собирают-
ся снова идти далеко на юг, и что венец их помыслов — закрепить-
ся в Северном Китае, до берегов Хуанхэ.
Как раз в это время на авансцену выходит важное действую-
щее лицо, которому предстояло внести свой вклад в консолида-
цию китайского государства на юге — Цинь Гуй, пострадавший,
как мы помним, в результате низложения чжурчжэнями Сунской
династии и увезенный ими в плен. При дворе Южных Сунов про
Цинь Гуя думали, что он давно умер. Между тем, чжурчжэни
некоторое время держали его при свите пленного императора Хуэй-
цзуна в Маньчжурии, потом переправили на юг в свою армию,
чтобы использовать его в качестве советника. Цинь Гую удалось
захватить с собою жену; видимо, мысль о побеге все время не
оставляла его. Очутившись в армии, он под предлогом хлопот о
доставке провианта выехал на джонке по Янцзы. Цинь Гуй заве-
сил джонку циновками, чтобы скрыть, что и на этот раз везет с
собой жену; потом подкупил лодочников, и джонка направилась в
районы, подвластные Южной Сун [14, с. 140].
Вскоре Цинь Гуй был в Ханчжоу, куда к тому времени вернул-
ся сунский император. Цинь Гуй стал для него полезным советни-
ком: он провел три года в чжурчжэньском плену и теперь хорошо
представлял порядки цзиньцев. Основатель Южной Сун сам по-
бывал когда-то у чжурчжэней в качестве заложника, хотя всего
две недели (потом он был заменен другим лицом). Эти две недели
произвели на Чжао Гоу глубокое впечатление, и с тех пор импера-
тор в душе всегда был настроен в пользу соглашения с чжурчжэ-
нями. Он с удовольствием слушал Цинь Гуя, развивавшего пла-
ны такого соглашения. Цинь Гуй понимал, что для чжурчжэней
главное — закрепиться к северу от Хуанхэ, что ради этого они
могут пойти даже на признание Южной Сун и “передачу” ей зе-
мель между Хуанхэ и Янцзы. Ради такой реальной выгоды Сун-
ская империя должна была, естественно, смириться с унижени-
ем, номинально признав себя вассалом государства Цзинь. Цинь
Гуй выдвигался в южносунской иерархии: занял должность млад-
шего первого министра, затем старшего.
Пока что война продолжалась, чжурчжэньские войска опять
двинулись на юг, поддерживаемые частями “правителя Ци” Лю
Юя. Некоторый перерыв в военных действиях наступил в резуль-
тате смерти цзиньского императора. Его место занял представи-
тель следующего поколения чжурчжэньских вождей Си-цзун, ко-
торый в отличие от своих предшественников — Агуды и его брать-
236
Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
ев — был воспитан в значительной мере в китайском духе. Когда
он смотрел на старого заслуженного чжурчжэньского сановника,
он, рассказывали современники, говорил: “Ничего не понимаю-
щий варвар”... Когда же старый заслуженный чжурчжэньский са-
новник смотрел на такого императора, то говорил: “В точности
похож на ханьского юношу” [14, с. 164].
Китаизация государства Цзинь зашла далеко, воинственности
соответственно поубавилось. Как замечали южносунские чинов-
ники, у чжурчжэней отборные воины стареют и умирают; у пред-
ставителей верхушки общества “стремления уже осуществились,
желания исполнились, (они) погрязли в разврате, (в страсти к
приобретению) драгоценностей и шелков” [14, с. 169]. Все это
действовало в пользу мирных переговоров чжурчжэней с Сунами.
Шагом в том же направлении послужила ликвидация чжурчжэня-
ми “вассального государства” Ци. Чжурчжэни внезапно заняли
столицу Кайфын, захватили своего ставленника Лю Юя, увезли,
по своему обыкновению, на север и объявили об упразднении
“государства Ци” [14, с. 180].
Положение Южных Сунов осложнялось тем, что на террито-
рии нынешних провинций Хунань и Хубэй, вокруг озера Дунтин-
ху, развертывалось в 1130—1135 гг. крестьянское восстание. При-
чинами его были дополнительные сунские налоги, вводившиеся
по мере затягивания войны с чжурчжэнями. Еще больше кресть-
яне страдали от “бродячих бандитов” — дезертиров, отряды кото-
рых бродили по стране.
В новом восстании проявилась закономерность, наметившая-
ся еще в движениях северосунского времени: все большая роль
религиозной идеологии. Восстание 20 лет готовила даосская секта
во главе с Чжун Сяном. Они называли свое учение “новым зако-
ном” и призывали к “равноправию знатных и простых, уравне-
нию бедных и богатых”. Повстанческая армия, сжигавшая прави-
тельственные учреждения, монастыри, дома богачей, насчиты-
вала 400 тысяч человек. Повстанцы провозгласили свое государ-
ство, которое тоже назвали Чу.
Когда Чжун Сян был убит, восстание возглавил Ян Яо. Вос-
ставшие крестьяне были настроены патриотически, думали о со-
противлении захватчикам — чжурчжэням. Но слияния двух пото-
ков — борьбы антифеодальной и национальной — в это время не
произошло. Против восставших крестьян сунским правительством
был направлен самый выдающийся и популярный полководец,
сражавшийся против чжурчжэней, — Юэ Фэй. Собственно, сам
Юэ Фэй был одним из авторов плана, по которому следовало
7. Южные Суны
237
сначала подавить крестьянское восстание, а потом двинуть силы
против чжурчжэней [14, с. 154].
Войска Юэ Фэя подавили восстание, Ян Яо погиб; значитель-
ная часть крестьянских повстанцев влилась в армию Юэ Фэя, что
намного увеличило ее силу. Перейдя теперь в наступление против
чжурчжэней, взаимодействуя с партизанскими отрядами, Юэ Фэй
одержал несколько блестящих побед над армией Учжу — самых
крупных побед китайской армии за весь период войны — и подсту-
пил к Кайфыну, находившемуся в руках чжурчжэней. Однако,
оторвавшись от других китайских армий, Юэ Фэй должен был
отойти. Наступала осень — время, когда действия чжурчжэней
оживлялись, те переставали бояться жары.
Военные действия показали, что ни одна из сторон не может
рассчитывать на решительную победу, то есть перспектива мира,
наконец, реальна. В 1141 г. сунское правительство, учитывая
равновесие сил на фронте, вызвало в Ханчжоу крупнейших пол-
ководцев, включая Юэ Фэя и Хань Шичжуна, и назначило им
чисто почетные должности в “тайном военном совете”, лишив
зато всех этих лиц фактической власти в армии. Вслед за тем,
против Юэ Фэя, которого двор особенно ненавидел и боялся его
реакции на предстоящий мир с чжурчжэнями, было сфабрикова-
но дело. Его обвинили в неподчинении императорским прика-
зам, в опасных высказываниях, в подготовке бунта.
Юэ Фэй стал просить отставку. Получил ее, но затем был
брошен в тюрьму в Ханчжоу и ему было “разрешено покончить
самоубийством”, в то время как двое обвинявшихся вместе с ним
(в том числе и его сын) были публично казнены. Тем самым
сунское правительство убрало последнее возможное препятствие
на пути к заключению мира. Фальсифицированный процесс Юэ
Фэя и гибель прославленного полководца наложили на Южных
Сунов и на фактически стоявшего у власти Цинь Гуя несмываемое
пятно. Один из младших офицеров дворцовой стражи совершил
на Цинь Гуя неудачное покушение.
В 1142 г. мир между Южно-Сунской империей и чжурчжэнь-
ским государством Цзинь был подписан. Граница между ними
была проведена не по Хуанхэ, а по Хуайхэ, то есть территории,
ограниченные с севера Хуанхэ, с юга Хуайхэ, как и более север-
ные земли, вошли в состав империи чжурчжэней. Но южносун-
ское правительство было радо уже тому, что получило обратно
часть потерянной территории (Хэнань, Шэньси). Были удовлет-
ворены два главных условия, выдвигавшихся сунским императо-
ром: чжурчжэни вернули гроб с прахом отца Чжао Гоу, императо-
238 Часть II - КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
ра Хуэй-цзуна, умершего в плену, одновременно освободили мать
Чжао Гоу. Для сунского императора получить гроб Хуэй-цзуна и
мать было исключительно важно, так как укрепляло законность
его прав на престол и выставляло его в глазах всех почтительным
сыном — носителем высшей конфуцианской добродетели.
Южно-Сунская империя выплатила Цзинь большую, но все
же посильную для Китая контрибуцию; сунский император при-
знал себя “вассалом” Цзинь и совершил коленопреклонение перед
доставленным цзиньским послом в Ханчжоу указом чжурчжэнь-
ского императора, дававшего ему “право” занять императорский
трон. Это было унижение, на которое сунский двор шел с осо-
бенным трудом.
Политика Цинь Гуя отвечала текущим интересам и реальной
силе феодального Китая. Последующие века борьбы против ино-
земных нашествий и гнета привели к тому, что Цинь Гуй стал
выглядеть злодеем в китайской традиции, его стали изображать
шпионом, в годы плена завербованным чжурчжэнями, специаль-
но засланным в Ханчжоу, чтобы погубить героя Юэ Фэя и навя-
зать позорный мир. Перед могилой патриота Юэ Фэя, окружен-
ной благоговейным вниманием, поставлены были позже желез-
ные статуи Цинь Гуя и его жены; супруги, стоя на коленях перед
могилой, словно просят у Юэ Фэя прощения; до сих пор прохожие
плюют на их статуи.
Невозможно сегодня судить, могли ли Юэ Фэй и другие ки-
тайские полководцы XII в., если бы дела пошли несколько иначе,
одержать победу над чжурчжэнями. Но даже если не могли (ско-
рей всего это так), традиция оправдывает их. Они делали главное:
мужественно сражались за родину. Народ оценивает не расчетли-
вым рассудком, как политики типа Цинь Гуя, а сердцем. И в
этом сердце для Юэ Фэя нашлось место.
Мир с чжурчжэнями и продолжавшееся военное ослабление
государства Цзинь дали Южным Сунам длительную передышку.
Прежней “мировой” роли Китай уже не мог играть. Между ним и
чжурчжэнями произошли до начала XIII в. еще три войны, по
последнему миру 1208 г. сунский Китай сохранял номинальную
зависимость от Цзинь и платил ей дань серебром и шелком.
Внутреннее развитие Южно-Сунского государства характери-
зуется ростом крупной частной земельной собственности, строи-
тельством городов, роскошным образом жизни правящего класса.
Последним всплеском той волны реформ, которая шла через весь
сунский период, от Фань Чжунъяня и Ван Аньши, стала попытка
первого министра Цзя Сыдао укрепить государство путем принуди-
7. Южные Суны
239
тельной скупки за бумажные деньги части земель помещиков. Но
и эта реформа успеха не имела, да и укреплять Южно-Сунскую
империю практически не оставалось времени: было начало XIII в.,
рядом поднялся новый грозный внешний враг, монголы.
Подводя итоги исторического развития периодов “Пяти дина-
стий” и Сун, можно констатировать: то было время большого
подъема производительных сил и культуры. Господство крупной
земельной собственности, зависимость крестьянства, складыва-
ние единой религиозной идеологической системы, подчиненное
положение растущего класса городских бюргеров — все свидетель-
ствует о том, что в Сунской империи можно говорить о зрелости
китайского средневекового общества.
Пытаясь не дать свободно развиться центробежным силам,
китайский бюрократический феодализм ослабил себя во многих
других отношениях. Бюрократическая машина поглощала массу
средств, доведенное до отчаяния крестьянство восставало. Чрез-
мерная централизация, подавление инициативы на местах ослаб-
ляли оборону. В конце концов, если Китай не стал, как Восточ-
ная Европа, жертвой набегов кочевников вследствие своей фео-
дальной раздробленности, то он все равно попал, подобно Визан-
тии, в руки внешних завоевателей.
Трехсотлетний (считая с Южными Сунами) период правле-
ния Сун, подобно двум предшествующим большим периодам —
ханьскому (четыреста лет) и танскому (триста лет, считая и пос-
леднее столетие упадка), — имеет в истории Китая собственное
лицо. Это период не только дальнейшего роста городов и расцвета
городской экономики, но и продолжающегося подъема гумани-
тарной культуры.
Торжествовало конфуцианство над рядом философских сис-
тем, авторы которых по-разному решали вопрос отношения мате-
рии к сознанию. Господствующей сделалась система, разработан-
ная в XII в. философом Чжу Си. Он соединил конфуцианские
положения не только с даосскими (отчасти это уже было сделано
до него), но и с буддийскими, превратив конфуцианство во все-
объемлющую эклектическую школу, отразившую на философ-
ском уровне факт распространения в народе синкретической кон-
фуцианско-буддийско-даосской религии.
Одним их главных положений Чжу Си был тезис, согласно
которому первоначальная природа человека дарована ему Небом,
но материальная субстанция “ци” может затмить ее. Задача влас-
ти — помочь человеку высвободить свою первоначальную, дан-
ную Небом, сущность. Чжу Си освящал социальное неравен-
240 Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
ство, обосновывал необходимость слушаться старших. Система
Чжу Си носит идеалистический характер, хотя приукрашена неко-
торыми рационалистическими деталями. Подновленное конфу-
цианство в чжусианской трактовке оставалось до начала XX в.
официальной идеологией правящих классов.
Время Чжу Си (южносунский период) отмечено упадком цен-
тральной власти, поисками господствующим классом админист-
ративных и идеологических средств сохранения существующего
строя. Чжу Си, в отличие от таких сановных мыслителей, как
Ван Аньши или Сыма Гуан, был представителем средних слоев
бюрократии (занимал должность начальника округа). Несмотря
на выгодность учения Чжу Си для власть имущих, оно не сразу
было оценено правительством, полное признание пришло к Чжу
Си лишь после смерти.
Чжусианство сохранило в неприкосновенности и донесло до
последующих поколений, вплоть до XX в., древний подход к “вар-
варам” как к существам, качественно отличным от ханьцев. “Обе-
зьяны, — говорил Чжу Си, — по своему внешнему виду похожи
на людей, они самые разумные из всех тварей и не обладают толь-
ко способностью говорить. Что же касается варваров, то они за-
нимают место между людьми и животными. Вот почему изменить
их крайне трудно” [29, с. 273].
Но в южносунское время были уже мыслители, возражавшие
против подобного подхода. Таков был Е Ши, один из тех, кто
критиковал Цинь Гуя за политику уступок “варварам”. Патриоти-
ческие чувства не привели Е Ши к отрицанию принципа, что
“варвары” — такие же люди, как ханьцы, и с ними надо соответ-
ственно обращаться: “Утверждают, что Китай выше, а варвары
ниже. Об этом постоянно говорят ученые, изучающие “Чунь-
цю”. Прекрасно сказано, и все же нельзя утверждать, что Китай
во всем выше, а варвары во всем ниже”. Е Ши ссылался на то,
что при Сунах Китаю не раз приходилось принимать из рук “варва-
ров” даже этические нормы и этикет [29, с. 275].
Кроме философских трудов, от сунского времени до нас дош-
ли исторические трактаты, произведения писателей и поэтов —
Оуяна Сю, Су Дунпо, Лу Ю. Для сунского периода характерно
также широкое развитие живописи. Повышение удельного веса в
обществе отдельных личностей (конечно, из среды господствую-
щего класса) вызвало интерес к портрету; вместе с тем, строи-
тельство многочисленных богатых зданий создавало потребность в
украшательстве; все это стимулировало развитие живописи — сперва
как ремесла, потом как искусства.
7. Южные Суны
241
В конце периода “Пяти династий, десяти государств” при дво-
рах отдельных китайских государств начинают создаваться департа-
менты живописи. Появляется особый жанр — живопись цветов и
птиц, говорящий об интересе человека к природе, к многокрасоч-
ному миру.
После воцарения Чжао Куаньиня в столице был создан департа-
мент живописи при высшей конфуцианской академии. Чжао Куань-
инь приказал собирать по всей империи предметы искусства, шед-
шие на украшение дворцов и в коллекции. Из его потомков некото-
рые императоры не просто имели художественный вкус, но сами
были способными каллиграфами или живописцами. Особенно
характерную для сунского времени фигуру представлял император
Хуэй-цзун (1100—1125 гт.). Подобно танскому Сюань-цзуну, это
был слабый, погрязший в роскоши правитель, при котором на-
чался упадок империи. Но он, как и Сюань-цзун, имел тонкий
вкус, покровительствовал искусству, содействовал его расцвету.
Хуэй-цзун, по всем данным, был талантливым каллиграфом
и художником. Правда, ему приписывается такое количество кар-
тин, на создание которых одному человеку не хватило бы физи-
ческих сил, и ясно, что в большинстве случаев император просто
ставил подпись и свою печать на понравившуюся ему картину.
Произведения, считавшиеся вышедшими из-под монаршей кис-
ти, в большом числе копировались, им подражали. Сколько кар-
тин Хуэй-цзун создал сам, установить невозможно.
Хуэй-цзун основал в 1111 г. Академию живописи, которая может
служить одним из ярких примеров культуры сунского общества [39].
Академия была создана на месте прежнего департамента в качестве уч-
реждения, отдельного от конфуцианской академии. Для поступления в
Академию нужно было сдать экзамен: создать картину на тему сти-
хотворных строк, обычно подбиравшихся самим императором. За-
тем художник, принятый в Академию, несколько лет числился уча-
щимся, овладевая конфуцианскими канонами, художественной ли-
тературой и живописью. Лишь после этого ему присваивался опреде-
ленный чин. За произведение, понравившееся императору, член
Академии награждался иногда фиолетовым халатом, иногда поясом
с подвешенным мешочком, на котором золотыми или серебряными
нитями вышивалась рыбка. Высшей наградой считалось право рисо-
вать в присутствии императора. Несмотря на присвоение им чинов,
члены Академии не получали постов в государственном аппарате,
ставились ниже правительственных чиновников.
Живопись призвана была выполнять три функции: иллюстра-
тивную, магическую и моральную. Рисовали чаще не с натуры,
242 Часть II «КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
а по памяти. Портрет не обязательно должен был иметь сходство
с оригиналом, важно, чтобы он содержал определенную идею,
нечто символизировал. Пейзаж должен был передавать идею все-
общего порядка и гармонии (“ли”). От художественного произве-
дения требовалось, чтобы оно отличалось сдержанностью, скром-
ностью. Кроме конфуцианства, на художников влиял буддизм,
в частности учение секты “чань” (“созерцание”) с его стремлени-
ем к спасению индивидуальности через самоуглубление, созерца-
ние, самосовершенствование.
Рисовали тушью и красками, тематически преобладали пейза-
жи и “живопись цветов и птиц”, а также портреты императоров,
конфуцианских мудрецов, сановников. Бытовые сцены, люди в
действии изображались редко, главным образом на свитках.
После того как Хуэй-цзун и его сын-император были увезены
в плен, где и умерли, основатель Южно-Сунской империи, сам
тоже каллиграф и поэт, перевел на новое место и Академию
живописи; она функционировала около Ханчжоу (на противопо-
ложном столице берегу озера Сиху) свыше 50 лет. Первым рек-
тором Академии в южносунский период стал бывший член ее Ли
Тан, находившийся в момент падения северной столицы не при
дворе, а живший продажей своих картин (оказывается, в то вре-
мя это было возможно).
Ли Тан считался мастером традиционного пейзажа (“горы и
воды”), рисунков буйволов на фоне природы. Все большее внима-
ние художники уделяют человеку. Известен в истории китайского
искусства Ма Юань, выходец из целой династии профессионалов-
художников, живший в конце XII — начале XIII в.; он оставил мно-
жество пейзажей, часто изображал человека наедине с природой.
Особенного совершенства достигла в последний период Ака-
демии “живопись цветов и птиц”. В годину бедствий и надвигаю-
щегося ужаса чужеземного завоевания художник искал успокое-
ния в любовании зеленым листком, освещенным солнцем, тре-
петной пушистой птичкой на ветке. Цветок лотоса на воде сим-
волизировал человека, оставшегося чистым посреди грязи.
8. КИТАЙ ПОД ВЛАСТЬЮ МОНГОЛЬСКИХ ХАНОВ
Спустя менее чем столетие после того, как Агуда вывел чжур-
чжэней на мировую сцену из лесов Восточной Маньчжурии, им
8. Китай под властью монгольских ханов
243
на смену выросла новая агрессивная сила. В степях Монголии обра-
зовалось государство во главе с Темучином, избранным в 1206 г. на
курилтае (съезде вождей монгольских племен, собравшемся у ис-
токов реки Онон) Чингисханом (великим ханом). К этому вре-
мени Чингисхан был уже немолод, он родился в 50-х или начале
60-х годов XII в. Отец Чингисхана Есугэй носил титул батура (бо-
гатыря; титул несколько ниже ханского) и сумел подчинить себе
значительную часть монгольских племен. После того как Есугэй-
батур был отравлен враждовавшими с ним татарами (одно из мон-
гольских племен), государственное образование, складывавшееся
вокруг него, распалось. Темучину в то время было девять лет.
Большая часть жизни Темучина прошла в войнах, которые во
второй половине XII в. беспрерывно велись различными племен-
ными объединениями, возникавшими и распадавшимися на тер-
ритории нынешней Монголии. Объективно то была форма, в
которой шел процесс объединения монгольской народности, со-
здания классового общества и монгольского государства. Борьба
закалила Чингисхана, дала ему богатый опыт военного дела и по-
литических интриг.
Объединение Монголии Чингисханом являлось прогрессивным
актом. Но, как обычно в таких случаях, верхушка нового государ-
ства была заинтересована в том, чтобы возникшее политическое
единство, при слабой еще в то время внутренней классовой диф-
ференциации, использовать для внешних захватов. В распоряже-
нии Чингисхана была опытная армия, прекрасные полководцы,
прошедшие школу на поле боя. Хорошо была поставлена развед-
ка; обычно монголы превосходно бывали осведомлены о странах,
на которые собирались нападать.
Завоевательные походы Чингисхана можно разделить на три
этапа. На первом из них агрессия направлялась против двух бли-
жайших соседей Монголии, долгое время претендовавших на геге-
монию в Восточной Азии, — чжурчжэньского и тангутского царств.
Враждебные отношения между этими двумя царствами облегчили
разгром их поодиночке.
Сначала объектом нападения Чингисхана стало тангутское госу-
дарство Западное Ся. Первый поход монгольских войск состоялся в
1205 г., то есть еще до курилтая, на котором Темучин был провозг-
лашен великим ханом. Став великим ханом, Чингисхан повторил
поход на тангутов. Но это не были еще решающие схватки главных
сил обеих сторон. Наконец, в 1209 г. Чингисхан спланировал со-
крушительный удар с целью полной ликвидации Западного Ся.
Монголам прибавляло уверенности то, что в 1208 г. уйгуры, сосе-
244
Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
давшие с тангутами на западе, объявили о своем подчинении мон-
голам и, таким образом, Западное Ся оказалось в клещах.
Конница Чингисхана, под его личной командой, вторглась в
Ся, одержала победу в решительном сражении, подступила к вра-
жеской столице, которая упорно сопротивлялась. Решив затопить
осажденных, монголы построили плотину на соседней реке, и
вода хлынула в город; подмываемые дома стали рушиться. Одна-
ко, когда река залила вдруг и собственный монгольский лагерь,
пришлось спешно свертывать осаду. Война в общем закончилась
победой Чингисхана, тангуты на словах признали себя его вассала-
ми, тангутский государь отдал ему в жены свою дочь (она стала
третьей женой Чингиса, две первые были татарками, подобным
же образом доставшимися Чингисхану в результате победы над
татарами) [48, с. 50].
Следующая попытка уничтожить Западное Ся, предпринятая
Чингисханом только через девять лет, также не была доведена до
конца: дойдя до столицы тангутов, монголы не прибегли к ее
осаде и предпочли вернуться. К этому времени Чингисхан был
полностью поглощен планом западного похода и не желал, чтобы
руки у него были связаны в тылу, в тангутском государстве.
Агрессия Чингисхана против самой значительной державы
Восточной Азии — чжурчжэньской империи Цзинь — развернулась
буквально на второй день после того, как его наступление на тан-
гугов в 1209 г. закончилось, не дав результатов, которых он хо-
тел. До объединения Монголии образующиеся в ней государства
платили иногда дань чжурчжэням, и те, по китайским образцам,
именовали их “вассалами”. В 1210 г. новый император, вступив-
ший на престол Цзинь, прислал посла Чингисхану, извещая о
своем воцарении и напоминая о дани. Чингисхан, видимо, толь-
ко ждавший повода к разрыву, в ответ оскорбил посла и его госу-
даря. Началась война.
Монгольские армии под командованием самого Чингисхана,
его сыновей Джучи, Чагатая, Угэдэя, полководцев Джэбэ и дру-
гих одновременно вторглись в Цзинь с разных направлений. Внут-
ри чжурчжэньского государства начался развал; кидани, находив-
шиеся под властью чжурчжэней, восстали, в осажденной монго-
лами столице (Пекине) произошел переворот. Новый император
объявил, что переносит столицу из Пекина в Кайфын, все еще
входивший в состав чжурчжэньского государства. В 1215 г. мон-
гольские войска взяли Пекин, перебили мирное население, зав-
ладели государственной сокровищницей империи Цзинь; в тече-
ние месяца в Пекине бушевал пожар.
8. Китай под властью монгольских ханов
245
Армии Чингисхана опустошили и заняли нынешние китайские
провинции Шэньси, Шаньдун; вся территория чжурчжэньского
царства к северу от Хуанхэ перешла в руки монголов. Под властью
чжурчжэньского правительства оставалась только столица Кайфын
с провинцией Хэнань. Разгром Чингисханом чжурчжэньского
государства носил гораздо более решительный характер, чем побе-
да над Западным Ся, но одно можно считать общим для обоих
случаев: завоевание не было доведено до конца. Между тем, на
очереди был западный поход Чингисхана.
Западный поход (1219—1224 гг.) — термин, фактически объе-
диняющий два похода: юго-западный — под непосредственным
командованием самого Чингисхана, через Восточный Туркестан,
Среднюю Азию, Иран, Афганистан, вплоть до Инда, и северо-
западный — войск полководцев Джэбэ и Субэдэя, в пути отделив-
шихся от главных сил, через Закавказье и Кавказ в половецкие
степи и, после битвы на Калке, обойдя Каспийское море с севе-
ра, обратно в Монголию.
Странным может показаться, почему Чингисхан, не доведя
до конца завоевание двух государств (оба — на территории совре-
менного Китая) — Западного Ся и Цзинь, — ушел на несколько
лет на запад, покорять народы, иногда даже прежде не слыхивав-
шие о монголах. Но в действительности монголы, несмотря на
географическое соседство с Китаем, чувствовали себя связан-
ными традиционными нитями не только с Восточной Азией,
но и со всем кочевым миром великой полосы степей, тянущей-
ся от западной Маньчжурии на запад до Венгрии, — той поло-
сы степей, по которой веками двигались гунны, орхонские тюр-
ки, авары. Монголы не слишком торопились на юг, в непри-
вычные горные местности Южного Китая с влажным тропи-
ческим климатом.
Знакомая степь на тысячи километров на запад гарантировала
привычную обстановку и корм для коней. Тем более, что на запа-
де происходили события, так или иначе втягивавшие монголов,
помнивших, например, о монголоязычном народе — киданях,
ушедших некогда, под давлением чжурчжэней, в западном на-
правлении и основавших новое царство на рубеже Средней Азии и
Восточного Туркестана. Коренное туркестанское уйгурское насе-
ление боролось за освобождение от киданьского господства. К
киданям в начале XIII в. добавилось монгольское племя найма-
нов, потерпевшее поражение в борьбе с Чингисханом, тем же
путем через степи перешедшее в западнокиданьское царство и ус-
тановившее в нем собственное господство.
246 Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
Найманы, подобно некоторым другим южномонгольским пле-
менам, сравнительно далеко продвинулись по пути формирования
классового общества, были уже не шаманистами, а находились в
стадии поисков более подходящей для феодального строя идеоло-
гии, колебались между христианством и буддизмом. (Тот факт,
что у некоторых народностей Центральной Азии в XII в. распро-
странялось христианство несторианского толка, ведущее проис-
хождение от византийского патриарха Нестора, послужил пово-
дом для распространения в Европе — вспомним, то было время
крестовых походов — легенд о существовании где-то в глубинах
Азии христианского царства, управляемого “первосвященником
Иоанном”.)
Очутившись в Восточном Туркестане и Семиречье среди буд-
дийского и мусульманского населения, найманы обрушились на
ислам с репрессиями, навязывая местному уйгурскому населению
на выбор буддизм или христианство. Уйгуры обратились к Чин-
гисхану, обещая принять его власть, если он освободит их от гнета
найманов. По-видимому, сложившееся на западе соотношение
сил, когда назревавшее восстание уйгуров обещало создать там
совершенно новую обстановку, дало Чингисхану последний сти-
мул к скорейшему выступлению в западном направлении.
Были и другие стимулы, приходившие из других западных стран.
Есть данные, что багдадский халиф, духовный глава всех мусуль-
ман-сунитов, прислал Чингисхану посла, прося помощи против
резко усилившегося в то время Хорезма. Одно исламское государ-
ство не стеснялось призвать против другого исламского государства
“язычников”-монголов [48, с. 111].
Стоило в Восточном Туркестане появиться монгольскому аван-
гарду под командованием Джэбэ, как уйгуры в самом деле вос-
стали и найманское господство рухнуло. Джэбэ с торжеством по-
дарил прибывшему Чингисхану богатые трофеи, тысячу коней с
белыми мордами [48, с. 88]. Чингисхан высоко оценил поддер-
жку, оказанную уйгурами в переломный момент, он запретил
своей армии грабить мирных жителей Восточного Туркестана [48,
с. 88]. Позднее, в монгольской мировой державе, уйгурские фе-
одалы пользовались доверием монгольских властителей, занимали
посты в государственном аппарате. В течение нескольких деся-
тилетий в Уйгурию не назначались чиновники-монголы; налого-
вое бремя было здесь несколько легче, чем в других завоеванных
Чингисханом областях (впоследствии, в годы распада державы
Чингизидов, Уйгурия, ставшая яблоком раздора между разными
уделами, была страшно опустошена).
8. Китай под властью монгольских ханов
247
Оставив территории нынешнего Китая, Чингисхан вступил в
современную Среднюю Азию. В то время в ней выделялся Хо-
резм, временно объединивший под своей властью народы Сред-
ней Азии, Афганистана, часть Ирана. Чингисхан обрушил на
Хорезм всю мощь своей армии, обладавшей теперь китайскими
осадными машинами (прошлые военные кампании, особенно в
Западном Ся, показали недостаточное владение монгольского вой-
ска осадной техникой).
После победы над Хорезмом монгольская армия, как сказано
выше, разделилась. Корпус Джэбэ и Субэдэя выступил в северо-
западный поход, сам Чингисхан двинулся на юго-запад. Сред-
нюю Азию, за исключением Хорезма, он выделил в улус (удел)
сыну Чагатаю; Хорезм, а также — заранее — все земли, которые
будут завоеваны на северо-западе, отдал в улус старшему сыну —
Джучи.
Пока Чингисхан находился в походе, в Монголии его замещал
полководец Мухали. Важнейшим событием на Дальнем Востоке
за время Западного похода явилось воцарение в Западном Ся энер-
гичного царя Дэ-вана, который стал готовиться к отражению не-
избежного нового монгольского нашествия и принял меры, чтобы
впервые создать с чжурчжэньским государством союз против об-
щего врага. Вести об этом достигли Чингисхана в Пешаваре (со-
временный Пакистан) и встревожили его. Как пишет официоз-
ный прочингисовский историк, “Чингисхан решил возвратиться
из Пешавара к себе домой, и причиной для столь поспешного
возвращения его было то, что Китай и Тангуты, воспользовав-
шись его отсутствием, производили беспокойства и вызывали между
подчиненными смуту и мятежи” [33, с. 309]. Чингисхан с арми-
ей западного направления вернулся в Монголию почти одновре-
менно с возвращением армии северо-западного направления Джэ-
бэ и Субэдэя.
Третий этап монгольских походов означал завершение завоева-
тельных задач, оставшихся от первого этапа в Восточной Азии.
Западному Ся, государству, которое первым подверглось нападе-
нию Чингисхана, суждено было стать последним в его жизни объек-
том завоевания. Для начала Чингисхан потребовал у Дэ-вана в
заложники его единственного сына, но получил отказ. В конце
1225 г. Чингисхан лично выступил во главе своих войск против
Ся, заявив, что идет требовать отчета за то, что тангуты не при-
няли участия в его Западном походе. Город за городом монголы
занимали после ожесточенного сопротивления; после взятия горо-
да население вырезалось, строения разрушались. “Белые кости
248
Часть П ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
покрыли степь” [33, с. 313]. Дэ-ван умер во время войны, его
преемник, осажденный в своей столице, согласился выйти к мон-
голам на одном условии — что Чингисхан даст клятву считать его
своим сыном. Но Чингисхан был тяжело болен, при смерти.
Умирая, он приказал не говорить никому о его смерти, а тангут-
ского монарха, как только тот явится в ставку, немедленно убить,
что было выполнено в точности.
Чингисхан, писали его историки, “выполнил свое намерение
против Тангута. И после этого целый район был очищен от злобы
его врагов...” [33, с. 314]. В момент гибели Западного Ся Чингис
умер, прах великого завоевателя везли в Монголию мимо разру-
шенных и сожженных городов, умерщвлялось всякое живое суще-
ство, попадавшееся на пути мрачного шествия: человек, птица в
воздухе, зверь, рыба в воде [33, с. 314]. Опустошенная земля
бывшего государства “Великое Ся” была потом переименована в
округ “Усмиренное Ся” (Нинся); в дальнейшей истории Китая
фигурирует провинция Нинся — пустырь на границе с Монголией.
Несравненно легче, чем завоевание Западного Ся, у монголов
прошло присоединение остатка чжурчжэньской империи Цзинь:
Кайфына с провинцией Хэнань. Оно относится уже к царствова-
нию преемника Чингисхана, его сына Угэдэя. Двигаясь вдоль гра-
ницы государства Южных Сунов (соблюдавшего в начале этого
конфликта нейтралитет), монгольские войска разбили чжурчжэ-
ней и заняли Кайфын, Лоян. Цзиньский император, объявив о
передаче власти одному из своих родственников, повесился. Пос-
ледний представитель рода Агуды, занявший императорский трон,
был убит взбунтовавшимися солдатами.
Правительство Южных Сунов пошло, наконец, на союз с
монголами, его армия приняла участие в добивании чжурчжэнь-
ских войск. Как и прежде, когда Сунская империя заключала
союз с чжурчжэнями против киданей, так и в данном случае Суны
избрали тактику союза с сильнейшим против слабейшего. Такую
тактику диктовала им собственная слабость, неспособность актив-
но влиять на события. Можно было не сомневаться, что монголь-
ская держава, как прежде чжурчжэньская, следующий удар на-
правит против самих Сунов.
Окончательная ликвидация чжурчжэньского государства (1234 г.)
стала конечной вехой третьего этапа завоеваний, затеянных в начале
века Чингисханом. Предстояло определить, какие следующие
завоевательные задачи ставить перед собой Чингизидам.
Между тем, уже на первых этапах проявила себя обычная зако-
номерность, действующая в случаях, когда малочисленная народ-
8. Китай под властью монгольских ханов
249
ность покоряла другие, более многочисленные и обладающие вы-
сокой культурой: страны, вошедшие в состав империи Чингисха-
на, в том числе Китай, начинают постепенно влиять на победите-
лей, размывая их общественный строй. Первые признаки этого
процесса появились еще при жизни Чингисхана.
Часть монгольской знати, отстаивавшая старые кочевые тра-
диции, выступала за беспощадное ограбление покоренных, вплоть
до их полного истребления, с тем чтобы обратить пашни и города
в пастбища. В семье Чингисхана наиболее ярким представителем
этой тенденции был Чагатай, славившийся жестокостью по отно-
шению к побежденным. Идеологом противоположной партии был
служивший монголам китаизированный потомок киданьского цар-
ского дома Елюй Чуцай. Он стоял за превращение военной мон-
гольской монархии в бюрократическую, в которой покоренные
земледельцы могли бы трудиться, эксплуатация их хоть как-то была
бы регламентирована, это приносило бы только пользу казне. Он
изо всех сил втолковывал монгольским ханам, что можно создать
империю, сидя на коне, но управлять ею, сидя на коне, нельзя.
Чингисхан в последние годы жизни прислушивался к Елюй Чу-
цаю. Умирая, он завещал престол мировой империи не Чагатаю,
а другому сыну — Угэдэю (старший сын Чингисхана, Джучи,
умер — может быть, убит по тайному приказу, так как не ладил с
отцом).
После временного правления младшего сына Чингисхана,
Тулуя, великим ханом на курилтае был избран Угэдэй. Человек
вялый, безличный, склонный к пьянству, Угэдэй фактически
передал Елюй Чуцаю все гражданские дела. Он полностью дове-
рял своему советнику. Рассказывают, что когда хан все-таки как-
то вопреки мнению Елюй Чуцая отдал одному мусульманскому
купцу на откуп налоги с Китая, тот настолько разгорячился, что
позволил себе в присутствии хана так спорить, что Угэдэй вынуж-
ден был миролюбиво осадить его. “Ты, кажется, хочешь драться? —
спросил хан. — Долго ли ты будешь болеть за народ?” [48, с. 468].
Елюй Чуцай провел судебную реформу, ограничивавшую про-
извол монгольских военачальников; финансовую — обложив са-
мих монголов налогом со скота, а китайское население — налогом
с жилищ, который был легче, чем подушная подать, уплачи-
вавшаяся монголами; это дало возможность покоренному населе-
нию восстановить разрушенное войной хозяйство и принесло боль-
шой доход казне. После взятия Кайфына войсками Субэдэя насе-
ление города по традиции должно было быть вырезано за сопро-
тивление, но Елюй Чуцай в специальном докладе доказал, что
250
Часть П * КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
выгодней пощадить горожан, которые дадут, опять-таки, мон-
гольской казне немалый доход. Угэдэй согласился; Субэдэй, при-
знанный глава военной партии, на следующий год был спроважен
на отдаленный северо-западный театр войны [48, с. 467].
Боевой дух и сплоченность кочевого господствующего слоя к
тому времени еще не иссякли. Сам слой этот расширился за счет
примкнувших народностей. Победы, одержанные под руковод-
ством Чингисхана в Азии и Европе, вселяли в кочевников гор-
дость, толкали на новые завоевания. Теперь на очереди стояло
наделение улусами подросших за это время внуков Чингисхана.
Курилтай 1235 г. выдвинул новую программу завоевательных по-
ходов: одновременно на запад и на юг (последнее в то время не
осуществилось).
Четвертый этап монгольских походов охватывает 1236—1241 гг.
Армия выступила на запад под руководством старого полководца
Субэдэя и его воспитанника, наследника Джучи, юного Бату
(Батыя). Поход проводился под флагом завоевания Бату обещан-
ного его отцу улуса. Известно, что монголо-татарская армия за-
воевала волжскую Булгарию, половецкие степи, Русь, дошла до
Венгрии; известие о смерти в Каракоруме великого хана Угэдэя
заставило Бату повернуть обратно, в Поволжье, избранное им
своей базой.
Что же касается южного направления агрессии Чингизидов —
против Китая, — то, хотя здесь тоже велись военные действия, на
этот раз монгольскому командованию не удалось сосредоточить
достаточно сил, чтобы покончить с Южными Сунами. Понадо-
билось специально заняться сунским государством лишь на после-
днем, пятом этапе монгольских походов (1251—1276 гт.).
На пятом этапе агрессия монгольских ханов развертывалась
одновременно в двух направлениях — южном и юго-западном; на
обоих были достигнуты новые большие успехи. Но в то же время
именно на этом этапе мировая монгольская держава, и до того
непрочная, окончательно развалилась.
К верховному руководству на курилтае 1252 г. пришли внуки
Чингисхана, все — сыновья младшего сына Тулуя. Один из них —
Мункэ был избран великим ханом. Его брат Хулагу, выступивший
в юго-западный поход (второй юго-западный, считая после похода
Чингиса), создал себе обширное государство с центром в Иране;
империя Хулагу доходила до Сирии, Палестины, включала часть
Малой Азии. Третьему брату, Хубилаю, суждено было основать
монгольскую империю в Китае; четвертому, Ариг-Буге, стать (крат-
ковременным, правда) правителем отдельной Монголии.
8. Китай под властью монгольских ханов
251
Южное направление рассматривалось как самое важное. Южно-
Сунское государство начало охватываться со всех сторон. Монго-
лам подчинился Тибет (произошло это без серьезной борьбы, в
результате чего господствующие классы Тибета, наравне с уйгура-
ми, занимали потом в монгольской державе привилегированное
положение). Затем войска Хубилая завоевали государство Дали (в
нынешней провинции Юньнань).
Армия под личным командованием Мункэ стала наступать на
сунское государство через провинцию Сычуань, с северо-запада,
а армия Хубилая — через провинцию Хэнань, прямо с севера. Но
еще до того, как обе армии могли бы соединиться, великий хан
Мункэ, которому было немногим больше 50 лет, внезапно умер
в своем лагере, может быть, став жертвой эпидемии, косившей
его солдат. Армия Мункэ тут же повернула назад, чтобы похоро-
нить своего монарха. Хубилаю тоже было предложено вернуться,
но он продолжал наступление, форсировал Янцзы и заключил с
южносунским командующим, всесильным министром Цзя Сы-
дао, мир только после того, как узнал, что за его спиной в Кара-
коруме собираются возвести на престол его брата Ариг-Бугу. Цзя
Сыдао отделался данью — 200 тыс. кусков шелка и 200 тыс.
слитков серебра в год.
1260 год — конечная дата мировой монгольской империи. По-
степенное размывание власти в результате ассимилирования части
монгольской знати и армии покоренными народами привело ее к
неизбежному. Та часть армии, которая находилась в Китае и все
больше подвергалась китаизации, провозгласила великим ханом
Хубилая; та, которая оставалась в Монголии, возвела на трон Ариг-
Бугу. Четыре года длилась междоусобная война, закончившаяся
победой Хубилая, захватившего и Монголию.
Фактически после этого монгольской империи больше не су-
ществовало. Бывшие улусы Джучи, Чагатая и Хулагу преврати-
лись в независимые государства; собственно Монголия стала стра-
ной, подвластной Китаю: столицей своей Хубилай сделал Пекин,
а не Каракорум; в 1271 г. он поставил точку, провозгласив себя
основателем новой китайской императорской династии, назван-
ной на китайский манер Юань — “Начало”.
Еще до принятия императорского титула Хубилай возобновил
войну с Южно-Сунским государством, решив покончить с ним.
На Янцзы произошел крупный бой между монгольской армией и
южносунской (ее арьергардом командовал лично Цзя Сыдао).
Китайцы потерпели полное поражение, победители захватили бо-
гатые трофеи, 2 тысячи судов, массу пленных. Сунский двор
252 Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
объявил об отставке Цзя Сыдао; официальная историография сде-
лала первого министра козлом отпущения, объявив его предате-
лем, главным виновником разгрома и гибели Южных Сунов. В
1276 г. монгольские войска заняли Ханчжоу и отправили четырех-
летнего последнего сунского императора со всей его родней в Пе-
кин к Хубилаю.
Сторонники Сунов на юге еще некоторое время оказывали
сопротивление, выдвинув в качестве знамени сначала одного бра-
та свергнутого императора, потом, когда и тот попал в плен,
другого. Прославился патриот Вэнь Тяньсян, на личные средства
набравший армию и освободивший от монголов значительный район;
когда он потом потерпел поражение, то в тюрьме перед казнью
написал стихотворение “На пути в океан одиночества”, в котором
выражал уверенность, что память о честном и преданном челове-
ке сохраняется навсегда. Он сочинил также песню “О справедли-
вости”, призывавшую к борьбе против захватчиков, получившую
широкое распространение. Последним событием сунской эпохи
стала гибель остатков южносунских войск, преследуемых монгола-
ми, загнанных в море на крайнем юге, в провинции Гуандун.
Патриотический чиновник Лу Сюфу, возивший с собой сунского
наследника, взял мальчика на спину и бросился с ним в море,
чтобы не попасть в руки ханских войск (1279 г.).
После завоевания Хубилаем Южно-Сунской империи закон-
чилось положение “Север — Юг”, при котором Северный Китай
находился под властью иноземцев, а юг оставался независимым.
Впервые за несколько тысячелетий весь Китай оказался завоеван-
ным другим государством. Юаньская империя была теперь так же
велика, как Танская, а благодаря присоединению Тибета даже
вышла за ее рамки.
Последним всплеском бурной агрессивности монгольских ханов
явились их попытки, используя Китай как плацдарм, распростра-
нить свои завоевания на восток и юг до крайних возможных пределов.
Одним из ранних объектов нападения монгольских ханов в
30—50-х годах XIII в. стала Корея. Эта страна была опустошена
и вынуждена признать себя вассалом монгольского правительства
(позднейшего правительства династии Юань).
Хубилай использовал Корею уже как трамплин для вторжения
в Японию. Здесь была собрана 20-тысячная армия, флот из 3 ты-
сяч больших кораблей и сотен лодок. Но попытка высадить в Япо-
нию десант лишь привела к серьезным потерям; вдобавок, разыг-
равшаяся буря тоже причинила флоту Хубилая большой урон. За-
кончив полное подчинение Китая, Хибулай организовал в Япо-
8. Китай под властью монгольских ханов
253
нию второй поход, собрав флот в 3500 кораблей, громадную ар-
мию из монголов, корейцев, китайцев. Повторилось то же, что с
первой экспедицией: японцы ожесточенно сопротивлялись; сно-
ва, как нарочно, разразился ураган небывалой силы (японцы дали
ему имя “божественный ветер”); большая часть флота захватчиков
погибла.
Во время планомерного окружения Южно-Сунской империи
монголами в конце 50-х годов их армия вторглась и в Северный
Вьетнам. Столица Ханой была взята и разграблена, король и часть
вьетнамской армии спаслись на кораблях. Через неделю монголь-
ские войска вынуждены были оставить Вьетнам из-за жаркого,
сырого климата. А также потому, что понимали невозможность
удержаться во Вьетнаме [48, с. 296]. Правительство Хубилая счи-
тало Вьетнам присоединенным, фактически же он остался неза-
висимым и находился в состоянии войны с Юаньской империей.
Дважды юаньские (монголо-китайские) армии вторгались во Вьет-
нам, снова брали Ханой, снова уходили, по пятам преследуемые
вьетнамцами. Военные действия на суше сопровождались морс-
кими битвами. Последняя попытка Хубилая завладеть Вьетнамом
закончилась в 1285 г. особенно крупным поражением [48, с. 304].
Хубилай организовал также несколько походов в Бирму. Мон-
голы заняли бирманскую столицу Паган и объявили Бирму одной
из своих провинций. Однако фактически имел место вассалитет,
поскольку управление было вручено одному из отпрысков бирман-
ской королевской фамилии. Но и в Бирме захватчикам не удалось
закрепиться; вскоре им пришлось вывести войска и упразднить
“новую провинцию”.
На самое дальнее расстояние была рассчитана военная экспе-
диция Хубилая 1292—1293 гг. против образовавшегося на Яве госу-
дарства Маджапахит. Была собрана тысяча кораблей, на них поса-
жено 20 тысяч солдат, главным образом южнокитайцев; армией
командовал китаец, флотом — монгол. На Яве шла междоусоб-
ная война местных феодалов; один из них, Виджайя, попросил
поддержки юаньских войск, совместными усилиями Маджапахит
был занят. После победы Виджайя, разумеется, тут же выступил
против захватчиков и те, потеряв 3 тысячи убитыми, множество
ранеными и больными, должны были бежать на свои корабли,
покинуть Яву и вернуться в Китай.
Последняя попытка завоевать Бирму на самом рубеже XIII—
XIV вв., опять закончившаяся неудачей, положила конец агрес-
сивной активности потомков Чингисхана; полвека они не пред-
принимали больше из Китая завоевательных походов.
254 Часть II * КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
В период существования монгольской империи на короткое
время стало возможно ездить из Европы в неведомые дотоле стра-
ны, в том числе в Китай. Почтовое сообщение у монгольских
ханов было налажено, по долгому трудному пути через всю Азию
ездили послы европейских монархов и русские князья ко двору
великого хана, ездили всякие авантюристы наниматься на службу
к монголам, естественно, отдававшим предпочтение при назна-
чении на должности в своей империи иностранцам перед поко-
ренными местными жителями.
Одним из таких иностранцев был венецианский купец Марко
Поло, служивший у Хубилая. Возвратившись на родину, он в
1298 г., сидя в темнице в Генуе (между ней и Венецией в то время
шла война), продиктовал соседу по камере, пизанцу Рустикану,
свои впечатления об Азии — “Книгу, именуемую о разнообразии
мира”. Поскольку Марко и Рустикан говорили на разных диалек-
тах итальянского языка, книга была написана по-французски.
Она получила в свое время широкое распространение и ценна как
взгляд на страны Востока, в частности на Китай, западноевро-
пейца XIII в. Любопытно, что в книге Марко Поло начисто от-
сутствуют многие штампы, которыми переполнена позднейшая
западноевропейская литература о Китае. Например, постоянный
символ Китая — Великую китайскую стену — он ни разу не упо-
минает, хотя, судя по перечислению городов, которые посетил,
должен был видеть. Нигде не замечает автор какой-либо китай-
ской исключительности, обособленности, загадочности “восточ-
ной души”. Но общий материальный уровень жизни в Китае,
несомненно, тогда более высокий, чем в Западной Европе, по-
ражал венецианца, постоянно выражавшего свое восхищение.
Вот Пекин: “Улицы в городе, скажу вам, широкие, прямые,
из конца в конец все видно из одних ворот в другие. Много там
прекрасных дворцов, отличных гостиниц, и много славных до-
мов. Посреди города большой дворец с великим колоколом; зво-
нит тот колокол ночью, чтобы никто не смел ходить по городу
после третьего бою; пробьет колокол по указанному три раза,
никто и не смеет ходить по городу, разве только те, кто к
роженицам да к больным идут, да и те идут с фонарями” [26,
с. 107].
А вот портрет “шефа” Марко Поло, великого хана Хубилая:
“С виду вот каков: росту хорошего, не мал и не велик, среднего
роста; толст в меру и сложен хорошо, как следует” [26, с. 104J.
В отличие от европейских хронистов времени татаро-монгольско-
го нашествия, рисовавших образ почти не людей, а каких-то су-
8. Китай под властью монгольских ханов
255
ществ, далеких от европейцев, Марко Поло вообще не отметил у
Хубилая даже никаких монгольских черт.
Южный Китай и Северный для Марко Поло — две совершен-
но различных страны: как мы знаем, при Южных Сунах и сразу
после них почти так и было.
Марко Поло живописал в Южном Китае обилие городов, их
большие размеры, населенность, благоустройство, в то время
далеко превосходившие европейские. Ханчжоу “без спору... са-
мый лучший, самый величавый город на свете... мостов тут мно-
го, город, скажу вам, весь в воде, и кругом вода; нужно тут много
мостов, чтобы всюду пройти”. “В этом городе, знайте поистине,
все улицы вымощены камнем и кирпичом; как точно все дороги...
и верхом ездить, и пешком ходить по ним хорошо. В этом горо-
де,, скажу вам, добрых четыре тысячи бань; есть и ключи, где
люди нежатся; по несколько раз в месяц ходят туда, потому что
чистоту в теле соблюдают; бани эти самые красивые, самые луч-
шие и самые просторные в свете; они так просторны, что зараз тут
могут мыться сто мужчин или сто женщин” [26, с. 159—161].
Тут и преувеличения (четыре тысячи бань, тысячи мостов в
городе), тут и наивное удивление простым, казалось бы, вещам
(баня вмещает сто человек). Многое поражало автора: что печи
топят не дровами, как в Европе, а камнями (каменным углем);
что употребляют невиданные в Европе бумажные деньги; что “дела-
ют там большие и маленькие фарфоровые чашки; лучших и не выду-
маешь... Их тут много и они дешевы; за один венецианский грош
дают три, да таких красивых, лучше и делать нельзя” [26, с. 117].
Будь то число жителей, сумма налогов, количество домов —
все, что в Западной Европе обычно считалось на тысячи, в Китае
приходилось считать на миллионы. Европейцам XIII в. трудно
было верить, и Марко Поло, рассказывавший обо всем этом,
заработал у своих венецианских сограждан прозвище “господин
Миллион”.
В одном Запад, во всяком случае, шел вровень с Китаем — в
области военной техники. Марко Поло рассказывает, как братья
Николай и Матвей Поло помогали монголо-татарам взять южно-
сунский город: “Были у братьев в услугах немец да христианин-
несторианец — хорошие мастера. Приказали им братья построить
две-три такие машины, чтобы бросали камни в триста фунтов.
Построили мастера две отличные машины... татары глядели на них
как на великое в свете чудо. Что же вам сказать? Уставили маши-
ны и бросили камень в город; ударился камень в дом, рушит и
ломает все, наделал шуму страшного. Увидели жители такое не-
256 Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
слыханное бедствие, изумились, испугались... город сдался. По
милости Николая, Матвея да Марка вышло так, и немалое то
было дело” [26, с. 156].
Завоевание Китая монголами завершилось в момент, когда сама
монгольская мировая империя распалась. Политический раскол
закреплялся идеологическим. Чингисхан и, при его жизни, боль-
шинство монголов были шаманистами, теперь монголы стали при-
нимать религии порабощенных народов: в улусах потомков Джучи,
Хулагу и Чагатая, в конце концов, приняли ислам.
Иначе вышло в Монголии. Во время Западного похода Чин-
гисхана к монгольскому полководцу Мухали, замещавшему Чин-
гиса в Монголии и Китае, привели двух захваченных буддийских
монахов. Мухали, пораженный их ученостью, сообщил о них
Чингисхану и получил указание создать монахам все условия для
проповеди буддийского учения. Впоследствии один из этих мона-
хов проповедовал Хубилаю. В середине XIII в. в Монголии по-
явились и ламы из Тибета, после чего в Монголии ламаизм посте-
пенно превратился в господствующую религию [48, с. 261].
Религиозная политика монгольских ханов в Китае отличалась
от их линии в других завоеванных странах: из распространенной в
Китае смеси трех идеологий — конфуцианства, даосизма и буддиз-
ма — правящий класс, состоявший из монголов, стал подчеркну-
то исповедовать один буддизм, как бы создавая некоторую стену
между собой и китайскими феодалами. Конфуцианство и даосизм
казались завоевателям слишком специфически китайскими, а они
не хотели поддаваться полной китаизации.
Такое отграничение правящего слоя от остального населения
соответствовало сохранению в юаньском обществе рабовладель-
ческих пережитков. Общество было многоукладным. На разви-
тые феодальные отношения Китая наложился принесенный заво-
евателями рабовладельческий уклад, а на территории бывшего
чжурчжэньского государства к этому добавлялся переходный строй
от рабовладельческого уклада к феодальному, отражавший про-
цессы, быстро шедшие перед монгольским завоеванием в государ-
стве Цзинь.
Внутри Китая четко выделились два больших района, разли-
чавшихся по своим условиям и по методам управления ими: Се-
верный Китай — бывшая империя чжурчжэней, и Южный —
территория бывшего Южно-Сунского государства. Северный Ки-
тай был страшно опустошен в ходе завоевания, многие земли,
ранее возделывавшиеся, превратились в пастбища и охотничьи
угодья монгольской знати. Часть населения погибла, часть бежала
8. Китай под властью монгольских ханов
257
на юг, оставшиеся крестьяне были превращены в крепостных.
Примерно половина земли считалась государственной, половина
была роздана монгольским владельцам частью в виде условных (за
службу) наделов, частью в полную собственность. Население Се-
верного Китая — китайцы, остатки киданей и чжурчжэней —
называлось ханьцами, им запрещалось иметь оружие, собираться
вместе, ночью зажигать свет и выходить на улицу. Но ханьские
феодалы привлекались на службу в государственный аппарат (где
все высшие должности занимали монголы и выходцы из других
стран). Делопроизводство велось параллельно на монгольском и
китайском языках.
Южный Китай, завоеванный спустя почти 50 лет после Се-
верного, остался почти неразоренным: здесь сохранилось густое
земледельческое население, большие города. По замыслу юань-
ского правительства, Южный Китай снабжал Северный продук-
тами и приносил империи основной доход. Его население называ-
лось не ханьцами, а наньцами (“южанами”). Наньским феодалам
были оставлены их земли, с которых они платили Пекину налог;
земли обрабатывались частнозависимыми крестьянами. Но власти
избегали привлечения южнокитайских феодалов на службу, не
давали им политических прав.
Из правящего класса больше всех ущемленными чувствовали
себя конфуцианцы, являвшиеся в сунское время официальными
идеологами и костяком господствующего сословия. Юаньское
правительство поощряло буддизм, дарило буддийским монасты-
рям земли и крестьян, то и дело освобождало их от налогов, по-
стоев, одаривало при каждом случае. Между тем, конфуцианцы
не были освобождены ни от каких налогов, будучи приравнены к
простолюдинам. Экзамены до 1314 г. вообще не проводились, да
и позже оставались крайне редкими; китайцы на них ставились, по
сравнению с монголами, в неравноправное положение. Лишь
небольшое число китайцев смогло в этих условиях сделать карьеру
на юаньской службе, да и то, в основном, на низших ступеньках
государственной лестницы.
В Северном Китае, где монгольская знать выступала в каче-
стве непосредственного эксплуататора, главное социальное про-
тиворечие совпадало с национальным; в Южном Китае оба проти-
воречия нередко выступали порознь. Отражением главного наци-
онального противоречия, между завоевателями и завоеванными,
косвенно служит борьба в среде монгольской знати, пронизываю-
щая всю историю империи Юань: борьба старой кочевой знати с
новой, более гибкой, феодализирующейся и китаизирующейся.
258 Часть П « КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
Но трудно говорить с полной определенностью о процессах,
происходивших внутри Юаньской империи, так как империя ока-
залась крайне недолговечной, просуществовав всего 80 лет. За
это время экономические и социальные тенденции не успели про-
явить себя в достаточно завершенном виде. Население Китая не
выдержало гнета, порождаемого сочетанием национальной, фео-
дальной эксплуатации и пережитков рабства; всенародное восста-
ние в середине XIV в. покончило с империей Юань.
9. ИМПЕРИЯ МИН
К середине XIV в. государство, созданное в Восточной Азии
Чингисханом и Хубилаем, переживало кризис.
Встревоженная упадком империи Юань — ростом частной соб-
ственности; изнеженностью монгольской правящей верхушки,
перенявшей нравы ханьской знати; ослаблением военной мощи
империи; угрозой восстания коренного населения — консерватив-
ная группировка в Пекине при хане Тогон-Темуре попыталась пе-
рейти в наступление. Первый министр Боян провел ряд меропри-
ятий с целью вернуть монголов к военно-аскетическому образу
жизни. В то же время он жестоко подавлял вспыхивавшие крес-
тьянские восстания и даже предлагал, на страх прочим, поголовно
вырезать всех китайцев, носящих пять наиболее распространенных
в Китае фамилий. Сменивший Бояна его племянник Токто в не-
сколько смягченном виде продолжал политику репрессий.
Между тем, чаша терпения китайского народа переполнилась.
К жестокому гнету добавились другие бедствия — наводнения в
результате изменения русла реки Хуанхэ (1344 г.), затем — годы
засухи, наконец — последствия финансовой реформы, проведен-
ной в 1350 г. правительством Токто (взятие в казну всего золота и
серебра, выпуск новой медной монеты и необеспеченных бумаж-
ных денег). В стране распространялось учение тайной секты “Бе-
лый лотос” о близком пришествии на землю живого Будды, или
заимствованного из манихейской религии “князя Света” — Мин-
вана, когда установится царство вечной справедливости. В доли-
не Хуанхэ распевали песенку:
Каменный одноглазый человек возмутит Хуанхэ,
И Поднебесная восстанет.
9. Империя Мин
259
Весной 1351 г., когда для строительства дамб на Хуанхэ было
согнано 150 тысяч крестьян, неожиданно во время работ откопа-
ли каменного одноглазого идола с надписью: “Это и есть камен-
ный одноглазый человек. Как только его найдут, Поднебесная
восстанет”. Находка, очевидно подстроенная сектой “Белый ло-
тос”, послужила сигналом к восстанию.
Восставшие стремились к свержению династии Юань, провоз-
гласив “государство Сун”, руководителя секты Хань Шаньтуна
они объявили потомком сунского императора Хуэй-цзуна и вопло-
щенным “Мин-ваном”. Однако Хань Шаньтун в самом начале
восстания попал в плен к врагам и был казнен. Повстанцы избра-
ли своим отличительным знаком красные головные платки, отсю-
да название восставших “Красные войска”.
В 1351—1352 гг. восстания охватили бассейны Хуанхэ и Ян-
цзы. Образовались три главных центра, вокруг которых группиро-
вались разрозненные очаги восстаний: 1) в Северном Китае, в
долине Хуанхэ, — так называемое “государство Сун”; 2) в сред-
нем течении Янцзы, где восстанием также руководили привер-
женцы “Белого лотоса”; 3) в нижнем течении Янцзы, где восста-
ние не имело отношения к “Белому лотосу”. Все выступления так
или иначе сочетали в себе антиправительственный (условно гово-
ря, “национальный”) и антифеодальный факторы, но сильнее
антиюаньский фактор был представлен в Северном Китае, где
иноземный гнет проявлялся в особенно неприкрытых формах; сла-
бее всего антиюаньская сторона видна в повстанческих очагах на
нижней Янцзы. Впрочем, и в Северном Китае, наряду с призы-
вом к восстановлению исконной китайской династии, повстанцы
мечтали “покончить с крайней бедностью”, захватывали имуще-
ство богачей.
Токто во главе огромной армии, набранной из монголов, уй-
гуров, корейцев, тибетцев, других неханьских народностей, выс-
тупил против “мятежников”. В 1352—1354 гг. он нанес повстан-
цам ряд поражений, завоевал большую часть повстанческих баз на
Хуанхэ, победил повстанцев на средней Янцзы и перешел уже на
нижнее течение Янцзы. Но очаги восстания не были потушены
полностью. На рубеже 1354 и 1355 гг. Токто был снят с должно-
сти, его разношерстная армия распалась.
С 1355 г. начинается новый польем народных антиюаньских
восстаний. В уцелевшей базе “Красных войск” в Северном Китае
было объявлено о восстановлении династии Сун во главе с сыном
погибшего вождя “Белого лотоса” Хань Шаньтуна. Он же был
провозглашен малым “Мин-ваном”, что отражало факт влияния
260 Часть П * КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
на повстанцев манихейства, затруднявшего им союз с конфуци-
анцами. Из той же своей северокитайской базы повстанцы орга-
низовали в 1357—1358 гг. несколько походов на север, заняли
современную провинцию Шаньдун, дважды пытались взять Пе-
кин, захватили и сожгли летнюю резиденцию юаньских императо-
ров, дошли до Кореи. На южном направлении “Красные войска”
заняли Кайфын, ставший столицей их “империи Сун”.
В то время как повстанцы Северного Китая сковывали глав-
ные силы юаньского правительства, новых успехов добились “Крас-
ные войска” на средней Янцзы: в 1355—1360 гг. они расширили
свою территорию и провозгласили ее “империей Хань”.
Юаньское правительство прилагало усилия к тому, чтобы про-
тив “Красных войск” установить единый фронт с китайскими
феодалами. Оно стало регулярно проводить экзамены, допускало
все больше китайцев на чиновные посты (несколько лет даже
фактическим главой пекинского кабинета был китаец). Через
три месяца после отставки Токто (1355 г.) был издан указ, со-
гласно которому богатым людям разрешалось создавать собствен-
ные отряды для борьбы против “Красных войск”. Часть китай-
ского феодального класса, преимущественно ханьцы, напуган-
ные успехами крестьянских повстанцев, поддержали юаньский
режим и принялись активно создавать добровольческие отряды.
Особенно большой отряд возглавил северокитайский феодал ки-
даньского происхождения Чахань Темур.
Разобщенность различных армий “Красных войск” не дала им
закрепить успехи 1355—1358 гг. Северный авангард “Красных”,
дошедший до Кореи, оказался изолированным от остальных сил.
В 1359 г. Чахань Темур взял столицу “сунского государства” Кай-
фын и в основном подавил движение “Красных войск” в их пер-
вой базе — провинции Хэнань. В 1361 г. правительственная ар-
мия Воло Темура уничтожила отрезанный на северо-востоке аван-
гард повстанцев; в 1362 г. в провинции Шаньдун война тоже за-
кончилась разгромом повстанцев.
В Северном Китае восстание “Красных войск” было подавле-
но. Но это поражение не означало стабилизации юаньского гос-
подства. Во-первых, оставались и даже росли повстанческие рай-
оны на юге, в бассейне Янцзы. Во-вторых, в самом правящем
лагере возобновилась ожесточенная борьба между старо-кочевни-
ческой и прокитайской партиями, принявшая форму войны меж-
ду армиями Боло Темура и Чахань Темура (до гибели последнего в
Шаньдуне в 1361 г. в бою против “Красных войск”). Боло Те-
мур, со своей стороны, тоже выступил против разлагающейся
9. Империя Мин
261
юаньской правящей клики и занял Пекин (1364 г.), учинив там
основательную “чистку”. Однако его попытки укрепить юаньский
режим не дали результата.
Как показала история, главным социальным результатом пер-
вого этапа движения “Красных войск” (1351—1362 гт.) явилось
установление союза части крестьянских повстанцев с самой влия-
тельной частью китайских феодалов (преимущественно с “наньца-
ми”). Проследить механику создания этого союза поучительно,
так как на ее примере наглядно видно, каким путем в ходе народ-
ных восстаний основывались новые династии.
Основатель очередного императорского дома Чжу Юаньчжан
вышел из северной части современной провинции Аньхой; здесь,
на границе Северного и Центрального Китая, с начала восстания
“Красных войск” находился один из очагов восстания, формально
признававший власть повстанческого “сунского императора”. Спе-
цифика обстановки в этом небольшом районе, не игравшем зна-
чительной роли для восстания в целом, заключалась в том, что
здесь во главе повстанцев оказался не один какой-либо местный
вождь, а сразу пятеро действовавших на равных правах руководи-
телей, из которых четверо были крестьянами, а один, Го Цзы-
син, напротив, состоятельным человеком (хотя и незнатным).
Источники показывают, что в спорах между руководителями чет-
веро крестьянских вожаков постоянно оказывались на одной сто-
роне, а Го Цзысин — на другой. Насколько известно, Го Цзысин
выступал против грабежей, от которых, видимо, особенно стра-
дала зажиточная часть населения. О напряженных отношениях
между Го Цзысином и четырьмя другими повстанческими руково-
дителями знали многие.
В отряде Го Цзысина служил выходец из беглых крестьян,
одно время бродячий монах, Чжу Юаньчжан. Он выдвинулся на
должность заместителя Го Цзысина. Хитрый и жестокий, Чжу
был из тех, кто способен основывать династии. Даже внешность
таких людей должна, по уверению китайской традиции, быть не-
обычной: у Чжу Юаньчжана необычность заключалась в бросав-
шейся в глаза чудовищной нижней челюсти, придававшей всему
лицу дегенеративный оттенок. Го Цзысин женил Чжу Юаньчжа-
на на своей приемной дочери (позже, когда Чжу Юаньчжан стал
императором, она стала его главной женой и, под стать мужу,
славилась жестокостью). Чжу Юаньчжан сумел превратить отряд
Го Цзысина в серьезную военную силу. Вскоре Чжу совсем зат-
мил своего покровителя, а после смерти Го Цзысина унаследовал
руководство его отрядом.
262
Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
Шли толки, что отряд Го Цзысина — Чжу Юаньчжана не надо
смешивать с отрядами других “разбойников”: он дисциплиниро-
ван, оставляет имущим людям их добро, борется исключительно
против юаньского правительства, — вообще, что с Го Цзысином
и Чжу Юаньчжаном всегда можно договориться. Начался переход
на сторону Го и Чжу, потом — на сторону Чжу китайских феода-
лов, командиров добровольческих отрядов. Присоединиться к Чжу
Юаньчжану спешили ущемленные юаньскими властями конфу-
цианцы, сразу составившие его “мозговой центр”. Главным со-
ветником Чжу стал ученый, поклонник древней философии и
“законников” Ли Шаньчан, пришедший в отряд с низшего адми-
нистративного поста (староста деревни). Ли Шаньчан учил вни-
мательно слушавшего его Чжу Юаньчжана, что совсем неподале-
ку от района действий их отряда некогда возвысился основатель
великой династии Хань, тоже человек из простонародья, Лю Бан.
Он, “щедрый и великодушный, знал людей, искусно использо-
вал (их), не убивал безрассудно и через пять лет создал империю.
Ныне основы империи Юань также погрузились в хаос, Подне-
бесная распалась на части... Вы... должны подражать его (Лю
Бана. — В.Н.) действиям. (Тогда) в Поднебесной обязательно
утвердится порядок”.
Происходил как бы естественный отбор: маленькая трещин-
ка, случайно образовавшаяся в повстанческом руководстве одного
отряда, содействовала проникновению в ряды повстанцев все боль-
шего и большего числа представителей имущего класса. Команди-
ры помещичьих ополчений, непримиримо сражавшиеся против
других отрядов “Красных войск”, охотно переходили на сторону
Чжу Юаньчжана. Особенно широкие размеры принял этот пере-
ход, когда отряд Чжу Юаньчжана форсировал Янцзы и стал опе-
рировать на правом берегу: помещики-наньцы, более состоятель-
ные и более враждебные Пекину, чем северокитайские феодалы,
активно поддержали Чжу. В 1356 г. Чжу Юаньчжан занял Нан-
кин и обосновался в нем. Все советники Чжу Юаньчжана были
феодалы, а военные руководители — крестьяне (таким был одно-
сельчанин Чжу Юаньчжана, его правая рука во всех военных делах
Сюй Да).
Штаб Чжу отлично использовал благоприятную обстановку в
Северном Китае: в то время как “Красные войска” долины Хуан-
хэ наступали на север, части Чжу Юаньчжана продвигались на юг
и, не встречая серьезного сопротивления, освободили обширную
территорию. Когда “Красные войска” на севере были разбиты,
Чжу позаботился дать у себя прибежище их формальному главе —
9. Империя Мин
263
сыну Хань Шаньтуна, так называемому “сунскому императору”,
фактически, с этого момента сын Хань Шаньтуна превратился в
заложника в руках Чжу Юаньчжана (1363 г.).
После подавления юаньцами восстания “Красных войск” в
Северном Китае, в долине Янцзы существовали три повстанчес-
ких государственных образования: 1) на средней Янцзы, со сто-
лицей в Учане, то есть “Ханьская империя”, созданная повстан-
цами “Красных войск”; 2) на нижней Янцзы, с центром в Су-
чжоу, “Восточное государство У”, провозглашенное в 1363 г.
местными повстанцами, не связанными с движением “Красных
войск”; 3) между первым и вторым очагами восстания располага-
лись территории, контролируемые Чжу Юаньчжаном, назвавшим
свое государство “Западным У”, с центром в Нанкине (1364 г.).
Между повстанческими главарями неизбежно должна была раз-
вернуться борьба за гегемонию, победу в которой, в немалой
степени благодаря симпатиям имущих и образованных слоев насе-
ления и советам своего конфуцианского “мозгового центра”, одер-
жал Чжу Юаньчжан.
В 1363 г. Чжу Юаньчжан одержал решающую победу над
“империей Хань” в битве двух флотилий у озера Поянху; во время
битвы “ханьский император” был сражен стрелой. В следующем
году войска Чжу Юаньчжана заняли Учан. В 1366 г. они начали
наступление на “Восточное У”, на следующий год захватили Су-
чжоу; правитель “Восточного У” был взят в плен и повесился.
Население “империи Хань” и “Восточного У” долго упорно сопро-
тивлялось; в ходе борьбы в тылу Чжу Юаньчжана возникали вос-
стания и заговоры, направлявшиеся обычно против его феодаль-
ных советников. Но, в конце концов, Чжу удалось закрепить свою
власть во всей долине Янцзы. В 1367—1368 гг. его полководцы
без большого труда заняли всю территорию Китая к югу от Янцзы.
С этого момента в Китае остались две силы — пекинское юаньское
правительство и правительство Чжу Юаньчжана в Нанкине.
Теперь Чжу Юаньчжану не нужна была никакая “Сунская ди-
настия”, он был уверен в собственном воцарении. В 1366 г.
корабль, перевозивший в Нанкин из Северного Китая сына Хань
Шаньтуна, якобы случайно, затонул, и “последний сунский им-
ператор” погиб. В 1367 г. Чжу Юаньчжан утвердил название
своих лет правления, что было первым фактическим шагом к тро-
ну императора; вторым шагом явилось принесение в следующем
году “жертв Небу и Земле” и официальное провозглашение импе-
рии, которой было дано имя Мин — “Светлая” (давая такое на-
звание династии, Чжу Юаньчжан как бы шел навстречу мечтам
264 Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
восставших крестьян о Светлом князе — “Мин-ване”). Первым
министром империи стал Ли Шаньчан, его заместителем, факти-
ческим главнокомандующим армии — Сюй Да.
Было выпущено воззвание к населению Северного Китая: Чжу
Юаньчжан обвинял юаньских правителей в отходе от основных
конфуцианских норм отношений между “старшими и младшими”,
в смутах, коррупции, в том, что ими нарушен принцип — “варва-
ры не должны править китайцами”. Хотя Чжу Юаньчжан хвастал-
ся в манифесте своим простым происхождением, писал, что выд-
винут “народом”, все же его язык был уже языком феодального
владыки, обращавшегося в основном к феодалам, а не к массе
участников народного движения. Можно считать, что восстание
“Красных войск” закончилось в начале 60-х годов. Впервые со
времен воцарения древней династии Хань народное восстание,
которых в Китае за эти века вспыхивало множество, привело к
победе. Нетрудно видеть: как при воцарении Хань, так и при
воцарении Мин победа была достигнута благодаря тому, что уда-
лось установить союз восставшего крестьянства с важной фракци-
ей господствующего класса, и в III в. до н.э. и в XIV в. н.э.
представленной конфуцианцами. В XIV в. создание такого со-
юза облегчалось патриотической антимонгольской направленнос-
тью борьбы.
Те феодалы-ханьцы, которые продолжали держать сторону
Юаньского дома, были разбиты сторонниками Чжу Юаньчжана.
В 1368 г. армия Сюй Да вступила в Пекин, в следующем году от
сторонников династии Юань был освобожден весь Северный Ки-
тай, Боло Темур бежал в Монголию. В течение 70-х годов были
освобождены все отдаленные районы Китая. В стране на триста
лет установилась власть последней китайской по происхождению
династии — Мин; время правления ее совпадает с периодом по-
зднего средневековья в европейской и мировой истории: XIV —
начало XVII в.
Воцарение династии Мин связано для Китая с решением од-
ной главной задачи: восстановлением разоренной страны. Земли
побежденных сторонников династии Юань и заброшенные земли
были включены в государственный фонд; государство охотно пре-
доставляло их непосредственным производителям и не спешило
увеличивать фонд частных земельных владений феодалов. В ре-
зультате резко возрос процент обрабатываемых земель, урожай
зерновых по сравнению с концом империи Юань вырос почти
втрое. Были составлены, один за другим, два реестра — первый
получил название Желтого (по цвету обложки), второй — Рыбье-
9. Империя Мин
265
чешуйчатого (поскольку соединенные в нем листы бумаги разного
формата напоминали как бы рыбью чешую).
Крестьяне вновь прикреплялись к земле, чтобы гарантировать
казне взимание налогов и повинностей, чтобы избавиться от беспо-
койного бродячего люда, которого во время войн много развелось в
стране. “Бегство на территорию соседних округов и уездов с целью
уклонения от повинностей, — гласила статья свода законов, — ка-
рается 100 ударами палки... Шестьюдесятью ударами палки наказы-
ваются старосты... знавшие о побеге и не пославшие тотчас пого-
ни; уездные чиновники, не отправившие бумаги с требованием
вернуть (беглых) на прежнее место жительства, чиновники (со-
седних уездов, получившие требование о возвращении беглецов),
не задерживающие и не отправляющие их обратно” [43, с. 91}.
Правительство стремилось не допускать чрезмерного роста час-
тной собственности на землю, который вел бы к децентрализа-
ции; с другой стороны, оно допускало существование, наряду с
государственными, частнособственнических земель как помещи-
ков, так и некоторых крестьян. Имелись и переходные формы,
такие, как “должностные земли”, формально государственные,
доход с которых, однако, шел владельцу взамен жалованья за
занимаемую должность. Такие земли получили полководцы Чжу
Юаньчжана, быстро превращавшиеся в крупнейших феодалов.
Большинство чиновников освобождались от налогов.
Минская империя продолжала развитие, имевшее место в прав-
ление Сун, насильственно прерванное внешним нашествием и
бедствиями XIII—XIV вв. Сунский период, вместе с предшество-
вавшими ему веками (VIII—X), построил фундамент зрелого фе-
одального общества. Минский период завершил постройку на этом
фундаменте государственных и идеологических институтов, типич-
ных для китайского феодализма. Минское правление, приходясь
хронологически на этап позднего средневековья (во всемирном
масштабе), типологически не выходит за рамки зрелого феодализ-
ма. С минского периода намечается будущее относительное отста-
вание китайского общества от западноевропейского, наглядным
ставшее лишь в новое время.
Минская империя восстановила в качестве государственной
идеологии конфуцианство в его чжусианской форме; возродились
бюрократический аппарат, экзаменационная система. Столицей
империи стал Нанкин, первой опорой минского режима вначале
явились феодалы Центрального Китая. Однако быстрый рост в
бассейне Янцзы товарно-денежных отношений вскоре пришел в
противоречие с грубо бюрократическими методами минского ре-
266 Часть II * КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
жима, препятствовавшими общественному прогрессу. Во второй
половине правления Чжу Юаньчжана (конец XIV в.) правитель-
ство обрушилось с жестоким террором на всех, кто казался или
действительно был недовольным. Канцлер Ху Вэйюн, бывший
канцлер Ли Шаньчан, помогший в свое время Чжу Юаньчжану
прийти к власти, и множество должностных лиц были обвинены
в заговоре, их пытали и казнили. Всего в результате “заговора Ху
Вэйюна” было репрессировано 30 тысяч человек. Часть “должно-
стных земель” была вновь взята в непосредственное ведение казны
[43, с. 62].
Основатель династии если вообще когда-нибудь доверял кому-
нибудь, то только близким родственникам, особенно сыновьям
(в том числе приемным). Ликвидировав посты канцлеров, упраз-
днив центральную имперскую канцелярию и взвалив всю тяжесть
управления на себя, Чжу Юаньчжан, конечно, не мог бы спра-
виться один с этой ношей. Выход он видел в том, чтобы пере-
ключить часть ответственности на места, где он, по примеру пред-
шествующей династии Юань, выделял уделы в правление своим
сыновьям, получавшим титулы князей-ванов. Конечно, все было
предусмотрено: гражданская и военная администрация в уделах
подчинялась не только вану, но и непосредственно столичным
ведомствам; чтобы обеспечить в уделах взаимную слежку, из цен-
тра в уделы то и дело посылались специальные уполномоченные,
а сами ваны то и дело вызывались к отцу-императору; к ванам
приставлялись помощники-наставники, коим предписывалось
“выправлять и обстругивать” ванов, как плотник делает это с де-
ревом, из которого изготовляет мебель [7, с. 102], поддерживать
в ване “добродетель и чувство долга”, постоянно напоминать ва-
нам, что наставник является представителем центра при ване.
“Если встретите (со стороны вана) непослушание, то непременно
добейтесь (послушания)”, — инструктировал император настав-
ников [7, с. 102].
С другой стороны, Чжу Юаньчжан в душе больше доверял
родственникам, чем любым чиновникам, не говоря уже о про-
стом народе. Отсюда порядок, по которому “каждый простолю-
дин, который осмелится хоть в какой-то малости обличать вана,
будет казнен за своеволие, предательство и тупость, а семья его
(сослана) в пограничные районы” [7, с. 87]. Чиновники не име-
ли права “докладывать о каждом незначительном проступке вана”
[7, с. 90], за такой доклад полагалась казнь. Был случай, когда
доклад высокого сановника, писавшего об опасностях введения
системы уделов, представленный императору, вызвал у последне-
9. Империя Мин
267
го приступ бешенства. Чжу Юаньчжан “сильно разгневался” и
воскликнул: “(Этот) негодяй вносит раздоры (между) мною и
(моими) кровными родичами. Немедленно схватить его и доста-
вить в мое распоряжение”. Голос монарха дрожал от ярости, он с
трудом мог произнести фразу, хотел собственной рукой убить зло-
счастного автора доклада. В конце концов, тот умер в темнице
(вероятно, был убит) [7, с. 109].
Чувствуя себя в большой мере бесконтрольными, ваны усили-
вали свою власть в уделах. Им официально выделялись войска для
личной охраны и защиты границ, разрешалось строить роскошные
дворцы или приспосабливать для своей резиденции имевшиеся
(например, в Пекине) целые дворцовые комплексы.
В 1398 г. закончилось затянувшееся царствование Чжу Юань-
чжана. Умер деспот, поведение, внешность и самое имя которого
внушали ужас окружающим; его место занял внук — пятнадцати-
летний мальчик Чжу Юньвэнь, при котором явно обозначилась
реакция на террористическое правление его деда. В манифесте
нового монарха среди стандартных фраз было вставлено и обеща-
ние: “Я начну вводить преобразования в политике”.
Новое правительство удержалось в Нанкине всего несколько
лет, причем большую часть этих лет ему пришлось бороться за
собственное существование; оно не успело провести каких-нибудь
серьезных реформ, и судить о его намерениях можно лишь по от-
дельным штрихам. Эти намерения интересны, так как показыва-
ют тенденцию, подспудно где-то существовавшую и прорвавшую-
ся вдруг после смерти основателя династии.
Теоретиком нового курса стал некто Фан Сяожу, преподава-
тель провинциального училища, вызванный в столицу через ме-
сяц после смерти Чжу Юаньчжана и зачисленный в императорс-
кую свиту. Он сделался одним из трех лиц, ближайших к особе
нового императора, обсуждавшего с ними все важные вопросы.
Про Фан Сяожу известно, что в его программу входили: опреде-
ленная ответственность монарха перед чиновниками и народом;
правление, осуществляемое “мудрецами”, уменьшение всевлас-
тия бюрократии путем передачи административных функций кре-
стьянским родственным общинам на местах; улучшение положе-
ния народа посредством уменьшения неравенства. Как обычно,
следовали ссылки на древние образцы. В своем стихотворении
Фан Сяожу писал:
Я человек ушедших поколений,
О временах теперешних горюю [5, с. 24].
268 Часть II * КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
На сцене появился обычный в Китае спутник разных утопичес-
ких проектов — древний трактат “Чжоу ли”, избранные места из
которого были разосланы по стране как руководство по перестрой-
ке государственного аппарата. Ставился вопрос о введении урав-
нительного землепользования. На практике же правительство Чжу
Юньвэня не решилось даже на такую ограниченную меру, как
восстановление упраздненного Чжу Юаньчжаном поста канцлера.
Были возвращены из ссылки многочисленные чиновники,
сосланные Чжу Юаньчжаном; резко ограничено влияние евнухов,
к концу правления Чжу Юаньчжана забравших слишком много
власти. В источниках отмечается о евнухах: “Все они были недо-
вольны и надеялись (на перемены)” [5, с. 30]. Роптали, очевид-
но, и военные, так как новый император и его окружение инте-
ресовались только гражданскими делами. Имущественное ограни-
чение буддийских и даосских монастырей, предпринятое прави-
тельством с ортодоксальных конфуцианских позиций, должно было
вызвать недовольство церковников. Чьи же интересы выражало в
таком случае правительство?
Основной состав центрального государственного аппарата при
Чжу Юньвэне набирался из уроженцев провинции Чжэцзян, яв-
лявшейся центром китайского государства при Южных Сунах.
Можно думать, планы реформаторов, несмотря на все их утопи-
ческие увлечения, объективно отражали стремление передовой
части господствующего класса — южнокитайских феодалов — к
некоторой либерализации режима, к облегчению условий эконо-
мического и социального развития. Конечно, этому прямо проти-
воречил реакционный лозунг уравнительного землевладения, но
до попыток его реализации вряд ли могло бы когда-то дойти.
Во всяком случае, планы правительства Чжу Юньвэня вызва-
ли недовольство многих, а само оно не имело сплоченной группи-
ровки сторонников.
Особенно опасен для нового императора был старший (из ос-
тавшихся в живых) сын Чжу Юаньчжана, ван (правитель) удела
Янь (с Пекином) Чжу Ди. Старый Чжу Юаньчжан, умирая, не-
даром предупреждал официального наследника: “Нельзя не опа-
саться Янь-вана” [5, с. 33]. Образовавшееся правительство взяло
курс на ликвидацию уделов, причем делало это постепенно, удель-
ных ванов снимали, бросали в тюрьмы одного за другим под раз-
ными предлогами: накопления чрезмерных сокровищ, ненужной
жестокости, подготовки мятежа против центра. Войска, подчи-
ненные ванам, распускались. Удар против самого грозного про-
тивника, Чжу Ди, готовился долгое время. Со своей стороны,
9. Империя Мин
269
Чжу Ди спешно увеличивал и обучал свою армию: на территории
дворцового комплекса в Пекине были устроены подземные мас-
терские, где день и ночь ковалось оружие; чтобы шум не привлек
внимания, мастерские были облицованы специальным кирпичом,
сверху устроены птичники (5, с. 40].
В 1399 г. нанкинский императорский двор издал распоряже-
ние об аресте Чжу Ди, официально обвиненного в превышении
военных полномочий. Тот ответил открытым мятежом и, после
боя с верными правительству частями, полностью овладел своей
резиденцией — Пекином. Чжу Ди заверял, что выступает от име-
ни всех удельных ванов, желает лишь положить конец ликвидации
уделов, хочет устранить советников императора, не покушаясь на
него самого; впрочем, мятежный ван одновременно перестал по-
мечать свои официальные бумаги девизом царствования законного
императора, заменив его девизом покойного Чжу Юаньчжана.
Тем самым Чжу Ди как бы говорил: вот кто подлинный преемник
великого основателя династии — это я.
Вспыхнувшая гражданская война продолжалась несколько лет.
Чжу Ди отразил ряд походов правительственных войск на Пекин,
но когда сам перешел в наступление на юг, вдоль Великого кана-
ла, то потерпел поражение. Военные действия затягивались. В
этот переломный момент опальная группировка евнухов в Нанки-
не решилась поддержать мятежников; она направила в Пекин сво-
его человека, передавшего Чжу Ди, что столица “пуста” — войск
в ней нет, поэтому евнухи рекомендуют восставшему Янь-вану
нанести внезапный удар прямо по Нанкину.
Совет был принят. Стремительно двинувшееся на юг войско
Чжу Ди не встретило серьезного сопротивления. На кораблях,
под бой барабанов и звуки флейт оно переправилось через Янцзы и
в короткой схватке овладело Нанкином. Императорский дворец
сгорел, Чжу Юньвэнь исчез (по слухам, он стал потом монахом и
еще долго жил в одном из монастырей); какой-то труп был похо-
ронен в Нанкине как якобы тело императора. Наследник престо-
ла был просто схвачен после взятия столицы и убит.
Были арестованы и четвертованы на столичном рынке бли-
жайшие советники свергнутого императора, среди них Фан Сяо-
жу, отвергший предложение Чжу Ди служить ему [5, с. 83].
Престол был свободен для Чжу Ди. Он издал манифест, в
котором с величайшим лицемерием продолжал повторять, что до
этого момента якобы и не мечтал о верховной власти: “(Я) стре-
мился приблизиться к идеалу друга... А (император), не разобрав-
шись в моих душевных чаяниях, заперся во дворце и сжег себя.
270
Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
(Он) сам отказался от престола... Небо и Земля, злые и добрые
духи не допустят того, чтобы дела (управления государством) ос-
тановились... Престол не может долго пустовать, а священные
реликвии не могут быть без хозяина” [5, с. 76].
Так произошел переворот 1402 г., в результате которого Чжу
Ди стал императором. На весь период Чжу Юньвэня пришлось
неполных 5 лет, но период этот, несмотря на свою краткость и
незавершенность, представляется совершенно непохожим на ос-
тальную трехвековую минскую историю, напоминая по характеру
скорей сунскую эпоху с ее реформаторскими порывами.
Чжу Ди выступает в качестве как бы второго, наряду с Чжу
Юаньчжаном, основоположника Минской династии. Он не про-
должил политики массовых репрессий Чжу Юаньчжана, стараясь
все делать умеренно и осторожно, но во всех прочих отношениях
фактически продолжал линию, наметившуюся в царствование отца.
Придя к власти под флагом защитника удельных князей, Чжу
Ди, сделавшись императором, сам начал ограничивать правителей
уделов, что то и дело приводило к конфликтам. Как противовес
удельным ванам стала вновь усиливаться прослойка евнухов. Соб-
ственно, только две крупные политические акции, проведенные
Чжу Ди, никак нельзя возвести к корням Чжу Юаньчжана: пере-
несение столицы на север страны и организацию крупных морских
экспедиций из Китая на юг.
Чжу Ди, со времени своего княжения в уделе Янь, опирался
на пекинскую (яньскую), вообще на северокитайскую часть фео-
далов, поэтому перенос столицы в Пекин был для него логичен.
Как обычно, Чжу Ди провел эту операцию осторожно, не сразу.
Правительство, составленое им, включало как северокитайцев,
так и южан (центральнокитайцев), из числа поддержавших его во
время переворота. Пекин был провозглашен “северной столи-
цей” немедленно после прихода Чжу Ди к власти, но вначале —
как одна из двух столиц, существовавших параллельно. В каждой
из столиц дублировался бюрократический аппарат, работало рав-
ное число конфуцианских училищ, готовивших кадры чиновни-
ков, Чжу Ди несколько раз переезжал из Нанкина в Пекин,
оставался в северной столице иногда подолгу (например, с 1413
по 1416 г.). Только в 1417 г. он переселился, наконец, в Пекин
окончательно и лишь в 1420 г. решился официально объявить со
следующего года Пекин “истинной столицей” [5, с. 183]. Это
означало переориентировку центральной власти с феодалов пре-
имущественно Центрального Китая на преимущественно северо-
китайских феодалов.
9. Империя Мин
271
Завершился длительный процесс превращения Пекина, одно-
го из второстепенных политических центров, каким он был в древ-
ности, в столицу всего Китая, город, отныне задававший тон в
развитии и дальнейшем сплочении общекитайской — ханьской на-
родности (позже, в XIX—XX вв., нации).
С политическим обособлением Южного и Центрального Китая
от Северного к XV в. было покончено, Север во главе с Пекином
отныне представлял основную опору единства империи. В то же
время, сохранилось сложившееся за многие века экономическое
отставание Северного Китая от передовых районов (низовье Ян-
цзы). Тот факт, что политическое объединение страны пошло не
вокруг Нанкина, а вокруг Пекина, свидетельствует, что очаги
относительно высокого развития экономики в нижнем течении
Янцзы оставались пока в Китае изолированными, слабыми. Пос-
ле перемещения столицы в Пекин началось систематическое ог-
рабление центрально-южных провинций, переброска значитель-
ной части зерна из них в Северный Китай.
В целом, международное положение Минской империи было
гораздо более благоприятным, чем Сунской. Те черты сложивше-
гося феодального государства, которым при Сунах не давали в
полной мере проявиться: постоянные нашествия киданей, чжур-
чжэней, тангутов, монголов, — полностью видны на примере
Минской империи, которая явилась прямым продолжением Сун-
ской. Китай при Минах умещался как бы в своих естественных
этнических границах: Монголия, большая часть Маньчжурии и
Восточный Туркестан не входили в них.
Организация китайского господствующего класса по принципу
наличия ученых степеней была той же, что при Сунах, то есть
средняя часть феодалов объединялась в “ученое сословие” (поскольку
экзаменационная система сохранилась и при следующей династии —
Цин, вплоть до начала XX в., мы подробнее охарактеризуем ее
несколько ниже, так как в новое время она более полно изучена
историками). Наряду с “ученым сословием” при Минах выдели-
лась верхушка феодального класса, состоявшая из родственников
правящего императорского дома Чжу. Правящее семейство Чжу
чрезвычайно расплодилось, достигнув в XVII в. вместе с родней
по женской линии цифры 150 тысяч человек. Не хватало всего
дохода государственной казны, чтобы содержать эту ораву.
Пока династия была еще относительно молода и неустойчива,
у преемников Чжу Юаньчжана не раз возникало желание проде-
монстрировать свою мощь соседним народам, чтобы укрепить соб-
ственный авторитет. Предприятием Чжу Ди была посылка морс-
272
Часть II * КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
ких эскадр на юг, в страны Юго-Восточной Азии. Какие-то пла-
ны подобного рода имелись уже у советников Чжу Юньвэня, ког-
да его правительство сформулировало свою программу в словах:
“Двинуть за пределы страны большое войско, (а во внутренних
делах) изменить систему” [5, с. 25]. Однако тогда вспыхнувший
мятеж Чжу Ди помешал осуществлению программы.
Чжу Ди, сам планируя нечто подобное, избрал южное направ-
ление экспансии. Он учитывал, что наступление на монголов и
других соседей Китая со стороны Центральной Азии привело бы к
трудной, опасной войне. Напротив, островные и полуостровные
государства Юго-Восточной Азии, многие из которых только пре-
бывали в стадии становления, казались слабыми противниками,
предназначенными самой судьбой к роли вассалов Минской импе-
рии. Теоретически правительство Чжу Ди основывалось на конфу-
цианской доктрине: Китай — центр мира, и варвары обязаны слу-
жить ему. Минский Китай имел возможность воспользоваться
наследством Сунов (особенно Южных Сунов), развивших морс-
кие связи со странами Южных морей, строивших и расширявших
такие порты, как Цюаньчжоу, Гуанчжоу, поощрявших строитель-
ство кораблей и подготовку кадров моряков. Когда Чжу Ди начал
развертывать свои морские экспедиции, столица империи еще
находилась в Нанкине, центре Южного Китая, что также содей-
ствовало экспансии в сторону Южных морей.
Но, выступая в этом отношении наследником Сунов, Чжу Ди
меньше всего заботился об экономических интересах южных про-
винций: его целью было “показать иноземным странам силу своих
войск, богатство и мощь Китая” [6, с. 63].
Китайские корабли в этот период считались одними из луч-
ших. Они ходили под парусами и на веслах. Имелись трехмачто-
вые, команда которых насчитывала до 600 человек, корпус разде-
лялся водонепроницаемыми перегородками, смазывался тунговым
маслом, обшивка покрывалась составом из смолы и извести, пре-
дохранявшим от пожара. Слабой стороной тогдашнего строитель-
ного дела было то, что все детали делались из дерева, без приме-
нения железа; корабли сооружались плоскодонные, из тяжелых
пород дерева, поэтому мало маневренные ]6, с. 66].
Возглавлял экспедицию близкий к императору евнух Чжэн Хэ,
считавшийся “главным послом” и главнокомандующим. Флот
формировался на верфи под Нанкином, в каждой экспедиции в
среднем участвовало 40—60 боевых кораблей, не считая множе-
ства мелких, везших пресную воду и продовольствие. У них пыш-
ные названия: “Чистая гармония”, “Благоденствие и гармония”.
9. Империя Мин
273
Кроме матросов на кораблях — солдаты и чиновники (одних чи-
новников — свыше 500 человек!). Для подарков иноземным князь-
кам погружены серебряные слитки, связки медных денег, отрезы
атласа.
Первое плавание Чжэн Хэ по маршруту Нанкин — остров Ява —
Малаккский пролив — остров Цейлон состоялось в 1405—1406 гг.
Во время него китайский флот посетил, в частности, крупный
индийский порт Каликут. Примерно такими же были маршруты
второго (1407—1409 гг.) и третьего (1409—1411 гг.) походов. Чет-
вертая (1413—1415 гг.), пятая (1417—1419 гг.), шестая (1421—
1422 гг.) и седьмая (1431—1433 гг.) экспедиции доходили до ост-
рова Ормуза, до африканского берега в районе современного Со-
мали, заплывали в Красное море. Часто под “плаваниями Чжэн
Хэ” традиция подразумевает путь главной экспедиции, возглавля-
емой самим Чжэн Хэ, в то время как в действительности имела
место серия китайских экспедиций в заморские страны.
Первая треть XV в. являет картину небывалой военно-дипло-
матической активности минского Китая на этом направлении.
Китайский флот на обратном пути забирал с собой посольства
стран Южных морей; послами иногда служили родственники мес-
тных властителей, игравшие фактически роль заложников. Под-
час местные правители (на Суматре, Цейлоне, в других местах)
вступали в военные действия с пришельцами. Обычно минский
флот сразу подавлял попытки “мелких и ничтожных далеких ино-
земцев” противиться “благодетельному воздействию императора”
[6, с. 75], лидеров брали в плен, везли в Китай и казнили в
Пекине. Но в большинстве случаев правители небольших госу-
дарств Юго-Восточной Азии почтительно встречали минское вели-
кое посольство, спешно соображая, каким образом использовать
новую мощную, неведомо откуда и надолго ли появившуюся в их
регионе силу в интересах собственных местных амбиций и борьбы.
К этому времени на Суматре уже имелась (с конца XIV в.) ки-
тайская колония, руководимая выходцами из провинции Гуандун,
некоторые из которых занимались и пиратством. Китайские источ-
ники утверждают, что флот Чжэн Хэ очистил от этих пиратов тор-
говые пути. Оживилась посылка по собственному почину из различ-
ных стран Юго-Восточной Азии “посольств” (настоящих и мнимых)
в Минскую империю. Их прибывало столько, что в южнокитайских
городах и в Пекине пришлось строить особые гостиницы. В Нан-
кине был разбит специальный сад с заморскими растениями, в
городе имелось 16 питейных домов с театральными представлени-
ями, с публичными женщинами — все для иноземных гостей.
274
Часть П * КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
С одним из яванских властителей, возвращавшихся домой, был
послан из Пекина дворцовый евнух, везший с собой стелу, кото-
рая должна была быть установлена на Яве, на горе, отныне дол-
женствующей носить название “Гора вечного спокойствия, охра-
няющая государство”. На стеле была выбита надпись от имени
императора Чжу Ди: “Небесный владыка помог нам основать наше
государство, вечное во времени и беспредельное в пространстве...
Бесчисленные государства во всех четырех странах света спешили
стать вассалами и покориться, (посланцы их) скапливались при
дворе... Я наследовал великие замыслы и блюду их... Гармони-
чески соединяю все подвластные мне, в равной мере рассматри-
вая как единое целое, не отделяя Китай от зарубежных стран.
Далекие и близкие края умиротворены и успокоены и смогли вос-
принять мои намерения” [6, с. 91].
Одним из немногих реальных, значительных успехов политики
Мин в странах Южных морей явилось завоевание северной части
Вьетнама в 1407 г., когда Китай вмешался в войну между индоки-
тайскими государствами. Однако власть минского Китая над Се-
верным Вьетнамом держалась недолго и была через 20 лет свергну-
та восставшими вьетнамцами.
Политика дорогостоящих морских экспедиций с демонстрация-
ми моши не всеми одобрялась в правящих кругах Китая. Активным
ее противником был начальник налогового ведомства Ся Юаньцзы.
Интересно, что он был в свое время горячим сторонником импера-
тора Чжу Юньвэня и первым докладывал в 1399 г. о готовящемся
против правящего императора заговоре Чжу Ди [6, с. 112]; после
воцарения последнего Ся был смещен и сослан, но вскоре возвра-
щен. Впоследствии его посадили за выступление против похода в
Монголию, на сей раз его освободила скорая смерть Чжу Ди.
Перед нами, следовательно, убежденный представитель оппо-
зиционного крыла. Казалось бы, сторонники свергнутого импера-
тора Чжу Юньвэня, которые, как мы помним, опирались на часть
господствующих слоев Южного Китая и стояли за реформы, не
могли быть против расширения внешних связей, тем более в юж-
ном направлении, выгодных в первую очередь югу Китая. Но в
том-то и дело, что предприятия Чжу Ди в странах Южных морей
они не оценивали как прогрессивные.
Про Ся Юаньцзы известно, что он вообще был противником
внешней агрессии, в частности, похода на Вьетнам; ненужных,
обременительных для казны расходов на расширение армии, фло-
та; расширения правительственных учреждений, строительства
грандиозного дворцового комплекса в Пекине. Освобожденный
9. Империя Мин
275
после смерти Чжу Ди, он сразу предложил объявить о помощи
голодающим, о снижении налогов и о прекращении походов фло-
та в заморские страны. Он сам подготовил указ, запрещавший
выход кораблей в иноземные страны; те, которые успели выйти в
море, должны были вернуться в Нанкин. Находившаяся в стадии
развертывания очередная экспедиция была прекращена, Чжэн Хэ
и его людям приказано расположиться гарнизоном в Нанкине,
ожидая распоряжений. Практика снаряжения заморских походов
была объявлена “вредной” [6, с. 113].
После смерти главного врага заморских походов Ся Юаньцзы
состоялась последняя экспедиция Чжэн Хэ (1430—1433 гг.), кото-
рая, кстати, везла с собой манифест о вступлении на престол ново-
го императора с опозданием на пять лет. Широко задуманные
мероприятия все больше вырождались в чисто формальный акт. В
1334 г. Чжэн Хэ умер в Нанкине. После еще одной экспедиции
под начальством его помощника морские походы прекратились.
Конечно, дальние морские плавания имели большое общепоз-
навательное значение. Но если говорить о причине прекращения
экспедиций Чжэн Хэ, то те заранее были обречены. Экспедиции
не выросли непосредственно из экономических потребностей ки-
тайского общества XV в., оставались верхушечным делом, пропи-
танным бюрократизмом и казенщиной, поэтому раньше или поз-
же крах их был неизбежен.
Примерно тогда же, когда начался упадок южных походов,
Китаю пришлось столкнуться с серьезной опасностью на западе,
отвлекшей часть его сил. Возник конфликт на почве торговли с
племенами Западной Монголии (ойратами). К этому времени за-
падные монголы находились на подъеме, на пути к новому объе-
динению; во главе их стояли наследственные ханы, но фактичес-
кая власть принадлежала первому министру, пост которого тоже
стал наследственным. Могущества их государство достигло в прав-
ление фактического хана Эсена. Монголы вели с минским Кита-
ем меновую торговлю, меняя лошадей на шелк и золотые моне-
ты. Возникшие недоразумения объяснялись тем, что монголы
пригоняли все больше и больше лошадей, а китайцы в ответ на
это стали снижать цены; кроме того, китайцы часто отпускали
монголам порченый шелк. Когда Китай вообще отказался при-
нять слишком многочисленное монгольское “посольство” с това-
ром, Эсен совершил поход на Китай.
В 1449 г. недалеко от Пекина он наголову разбил минское
войско и захватил в плен китайского императора. Хотя вскоре
Эсен погиб в результате заговора монгольской знати и западно-
276 Часть II * КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
монгольское государство надолго ослабело, все же минское прави-
тельство должно было принять меры на случай обороны от против-
ника с запада, укрепить ряд крепостей.
Кроме того, опасным противником минского Китая в XIV—
XVI вв. выступали японские пираты, но поражения, нанесенные
им китайским флотом, заставили их прекратить набеги на матери-
ковое побережье. В последние годы XVI в. минское правитель-
ство оказало военную помощь Корее, подвергшейся японской аг-
рессии, в результате японские захватчики были изгнаны с Корей-
ского полуострова.
Серьезной для Мин была внутренняя угроза со стороны удель-
ных князей.
Феодальное общество всегда несло в себе элементы раздроб-
ленности; в минское время это отразилось в существовании уде-
лов. Центральному правительству, правда, в общем удалось удер-
жать уделы в рамках общегосударственной централизации. Харак-
терно, что бюрократическая модель империи, созданная еще при
Сун, показала себя столь эффективной, что тогда, например,
вовсе не отмечалось крупных сепаратистских выступлений феода-
лов, а при Мин имели место лишь единичные выступления, и то
лишь в первый период.
Как обычно в истории Китая, укрепление центрального пра-
вительства сопровождалось ростом влияния ближайшей ко двору
группировки евнухов, которые, не имея семей и потомства и,
соответственно, наследственных состояний, не были опасными
для центральной власти. В отличие от сунского периода с его
постоянными попытками реформ, при Мин тенденции к рефор-
мам не отмечается, все больше воцаряется застой.
Императорские родичи и крупные чиновники захватывали ка-
зенные и частные земли в свою частную собственность различны-
ми способами; одним из способов была передача крестьянами (чтобы
спастись от непосильных налогов) своих земель “в дар” аристокра-
там с отдачей себя под их “покровительство”. Это вело к сокраще-
нию фонда государственных земель, к увеличению бремени остав-
шегося налогооблагаемого населения. Минская история так же
полна крестьянских восстаний, как сунская (хотя восстания мин-
ского времени не изучены в советской историографии так доско-
нально, как сунские).
В минское время продолжался, однако, определенный про-
гресс в городах.
В юго-восточных районах, тех самых, что были в прошлом
базой Южной Сун, можно видеть подъем земледелия, ремесла,
9. Империя Мин
277
речного транспорта. Для XVI в. характерна все большая экономи-
ческая специализация различных областей. В некоторых уездах
сократились традиционные посевы зерновых культур, а за счет этого
расширялись площади под сахарным тростником, цветами, фрук-
тами, тутовым деревом, хлопком — тем, что шло на продажу в
город. Развивались товарно-денежные отношения.
Процветали старые ремесленные центры: Сучжоу (шелковые
ткани и другие виды изделий), Нанкин, Ханчжоу, Фучжоу; пре-
жние поселки, ставшие городами: Фошань в провинции Гуандун
(обработка металлов), Цзиньдэчжэнь в Цзянси (фарфоровое про-
изводство).
В Сучжоу в первой половине XVII в. население возросло до
650 тысяч человек; на улицах постоянно попадались “зеленые ру-
кава”, как называли тогда купечество. Минский поэт писал:
По лестницам и вверх и вниз снуют три тысячи зеленых рукавов.
Мильоны золотых монет плывут, стекаются сюда со всех сторон.
Уж близится рассвет, когда ж конец торговле оживленной той придет?
Всегда здесь слышен гул людской толпы на тысячах различных языков
[50, с. 39J.
Купечество, особенно в портах юго-восточного побережья, пре-
вращалось в большую силу. Широкую известность получил, на-
пример, Чжэн Чжилун в Фуцзяни, разбогатевший на внешней
торговле. На побережье, недалеко от Цюаньчжоу, он построил
усадьбу-крепость, “морские корабли доплывали чуть ли не до по-
рога его спальни. Он накопил денег, драгоценностей, военное
снаряжение, солдат — всем этим имение его было заполнено до
краев...” [50, с. 47]. Чжэн Чжилун имел и другие поместья в
Фуцзяни и Гуандуне. Он самовольно собирал пошлины, выдавал
разрешения на торговлю, фактически господствовал над Южны-
ми морями. Чжэн Чжилун охотно принял предложение минского
правительства стать чиновником, наблюдающим за порядком в
районе, который и без того контролировал.
Рост торговли и ремесел вел к развитию денежной экономи-
ки, к переводу натуральных налогов на денежные.
В ремесле шла специализация, особенно заметная в фарфоро-
вом производстве. При Минах фарфоровое производство достигло
громадных масштабов. Цзиньдэчжэнь официально не считался
городом, но население его через пару столетий приблизилось к
миллиону. “Огромная выгода, которую получает вся Поднебес-
ная от фарфора, сделала Цзиньдэчжэнь знаменитым, — писали
278 Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
китайские авторы. — Десять тысяч печей дымят, чтобы накор-
мить десять тысяч ртов. Множество купцов — китайских и иност-
ранных. Мастерских по изготовлению фарфора здесь больше, чем
муравьев” [47, с. 63]. Наряду с казенными печами, изготовляв-
шими фарфор, существовали частные. Казенные мастерские рас-
полагали более совершенной техникой, их продукция обычно была
больше размером, лучше качеством, дороже. Прекрасная фарфо-
ровая посуда, чаще всего расписанная кобальтом, распространя-
лась по всему Китаю, вывозилась за границу. С минского времени
чаи стали заваривать в чайниках (до этого — в чашках) [47, с. 80].
Ремесленники объединялись в цехи, строго охраняющие секре-
ты своего ремесла; подчиненным было положение учеников и наем-
ных рабочих. Ученики, мало того, что при поступлении платили
взнос за учебу, не смели перейти на другое место; в случае болезни
хозяина должны были ухаживать за ним; после окончания учебы
некоторое время отрабатывали свое обучение бесплатной работой.
Происходивший процесс первоначального накопления капи-
тала нашел отражение в художественной литературе. В одном
китайском произведении XVI в. рассказывается, как некий Чжан
получил слиток серебра от какого-то фантастического человека,
после этого тут же исчезнувшего. Чжан купил на полученное се-
ребро ткацкий станок и развернул собственное производство шел-
ка. Через 20 дней у него уже было 2 станка, позже число их дошло
до 20. Семья Чжанов разбогатела, четыре поколения ее занима-
лись потом организацией шелкоткачества, богатство их возросло
до десятков тысяч золотых [47, с. 176]. В известном романе “Сон
в красном тереме” выводится семья Цао, которая была потом-
ственным владельцем шелкоткацкой мануфактуры в Нанкине, в
то же время занимала и чиновные должности [47, с. 177].
В Цзиньдэчжэне в конце XVI — начале XVII в. известны
имена нескольких владельцев больших частных печей.
В фарфоровом производстве разделение труда достигло высо-
кой степени. Каждая чашка проходила в своем изготовлении через
десятки рук; даже роспись была сосредоточена в одной мастерс-
кой, но разделена между множеством исполнителей: один делал
цветную обводку по краям сосуда, другой выводил цветы, третий
раскрашивал их. Один рисовал на чашке реки и горы, другой —
птиц и животных. Каждый мог достигнуть в своей узкой специа-
лизации высокого совершенства. Некоторые сведения относятся
к более позднему времени, но описываемое в них разделение труда
в фарфоровых мастерских, несомненно, имелось уже в XVI в.
[47, с. 178—179].
9. Империя Мин
279
Подъем в области ремесла свидетельствует о накоплении в ру-
ках частных лиц значительных капиталов. Имелись рынки рабочей
силы (вначале ими служили отдельные харчевни, чайные, где
хозяин мог встречаться с будущими рабочими), торговые дома,
скупавшие производимый товар и продававшие сырье. Наемным
рабочим в частных мастерских платили поденно или помесячно; в
казенных — два-три раза в год (одна из форм насильственного
прикрепления работника к производству).
Рядом с цеховым строем в XVI в. возникла мануфактура, то
есть переходная форма, предшествующая появлению капиталис-
тического производства.
Существовала рассеянная и централизованная мануфактура,
подчиненная частным капиталистам. Несмотря на то, что все
производство было связано с многочисленными запретами, опу-
тано феодальными пережитками, все-таки тот факт, что в Китае
XVI в., как несколько раньше в Западной Европе (XIV в.), рож-
дались переходные формы производства, предшествующие капи-
талистическому, свидетельствует: общее направление китайской
феодальной экономики было таким же, как феодальной западно-
европейской. Мануфактурное производство в обоих случаях, в
Китае и Европе, независимо друг от друга, возникало на стадии
развитого феодализма.
Формы, предшествующие капиталистическим, в Китае воз-
никали спорадически, лишь в наиболее передовых районах (ниж-
нее течение Янцзы и южнее), и были, естественно, непрочными.
Новые явления в экономике, противоречия между ними и
существующими общественно-экономическими отношениями
привели к появлению в Китае начала XVII в. такого феномена,
как зародыш политической партии. В партию постепенно превра-
щался кружок преподавателей высшего учебного заведения в горо-
де Уси, то есть в самом средоточии новых экономических районов
нижнего течения Янцзы. По парку Дунлинь, где было расположе-
но это учебное заведение, оно называлось Дунлиньской академи-
ей, а сам кружок получил название “группы Дунлинь”. В него
входили опальные или вышедшие в отставку чиновники, заняв-
шие должности профессоров; к Дунлиньской группе примыкали
сочувствовавшие профессора учебных заведений Пекина и других
городов. Это была хотя еще не современная партия, но сознатель-
ная оппозиция, имеющая общую программу и пытающаяся спло-
титься.
Дунлиньцы были против дарения земель родственникам импе-
ратора, против роста крупного землевладения; они требовали сни-
280
Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
жения налогов с торговли и промышленности, отмены государ-
ственной монополии на разработку недр; поощрения частной ини-
циативы и вольнонаемного труда. Они предлагали закрыть госу-
дарственные шелкоткацкие и фарфоровые мануфактуры, чтобы
расчистить путь мануфактуре частной. Это была программа про-
грессивного развития в направлении ранних капиталистических
форм.
Дунлиньцы, прозванные современниками “группой честных”,
нападали на взяточничество и казнокрадство в государственном
аппарате; ссылались на “принципы древнего конфуцианства”; кри-
тиковали господствующую чжусианскую идеологию, выступали
против догматизма и схоластики. То были взгляды предшествен-
ников Возрождения.
Группа Дунлинь не делала пока попыток решительно порвать с
конфуцианством, выработать собственное цельное мировоззрение.
Не пыталась она и апеллировать к массам, надеясь на “справедли-
вого” императора, “хороших” чиновников. Долгое время шла борьба
вокруг кандидатуры в Государственный совет цензора Ли Сань-
цая, поддерживаемой сторонниками Дунлинь, но встреченной в
штыки их противниками; борьба закончилась неудачно для дун-
линьцев. Сторонники реформ возлагали надежды на наследника
Чжу Чанло, симпатизировавшего им. Вокруг кандидатуры Чжу
Чанло на трон, хотя он являлся законным наследником, закипе-
ли страсти.
Общественная борьба переплеталась с придворными интрига-
ми. Фаворитка императора Шэньцзуна, стремившаяся сделать
наследником своего сына, подстроила избиение Чжу Чанло пал-
ками, надеясь, что его забьют насмерть (в китайскую литератур-
ную традицию эта история вошла как “история с избиением пал-
ками”). В конце концов, Шэньцзун все же назначил Чжу Чанло
официально своим наследником (1601 г.). После смерти Шэнь-
цзуна Чжу Чанло занял трон (1602 г.) и в течение нескольких
месяцев своего правления успел назначить многих дунлиньцев на
государственные должности, издал также указ о передаче взима-
ния налога с добывающей промышленности из рук евнухов в руки
обычных чиновников. Но, как утверждает легенда, прогрессив-
ному императору, когда он как-то заболел, подсунули красную
пилюлю, от которой Чжу Чанло умер (эпизод, оставшийся в ки-
тайской традиции как “история с красной пилюлей”).
Следующий император не желал заниматься ничем, кроме своего
хобби, которым для него служило плотницкое ремесло. При нем
клика евнухов постепенно снова забрала власть, разогнав сторон-
9. Империя Мин
281
ников Дунлинь. Надежда на реформы “сверху” была потеряна.
Тем неизбежнее становился стихийный взрыв в “низах”.
Разорение деревни, усиление гнета помещиков и государства
вызвали в XV—XVI вв. ряд восстаний, преимущественно беглых
крестьян. В конце XVI в. глава одного восстания называл себя
потомком Сунской династии, выглядевшей теперь в глазах кресть-
ян лучше, справедливее Минской. В начале XVII в. крестьянс-
кое выступление в провинции Шаньдун руководилось сектой “Бе-
лый лотос”; оно длилось 4 года. За подавлением этого восстания
последовала серия голодных бунтов, предвестников всекитайской
крестьянской войны.
В самом конце XVI — начале XVII в. появляются также пер-
вые симптомы еще одного непривычного для средневекового Ки-
тая явления: волнений горожан под лозунгом защиты торговли и
ремесла. Главным объектом возмущения были сборщики нало-
гов. В Сучжоу хозяева ткацких мастерских, недовольные увели-
чением налогов на ремесло, закрыли ворота своих мастерских,
выставив рабочих на улицу и спровоцировав их волнение. Ткачи —
“растрепанные и босые, одетые в белые холщовые рубахи” — из-
бивали чиновников. Поджигали их дома, но не имели оружия, не
грабили, извинялись перед хозяином дома, в который иногда вры-
вались по ошибке (1601 г.). В 1603 г. в Пекине состоялась насто-
ящая демонстрация шахтеров: рабочие шахт, расположенных за-
падней Пекина, пришли в столицу “чумазые, одетые в короткие
рубахи”; они протестовали против притеснений налогового инс-
пектора, “заполнив все улицы и выкрикивая обиды”. В обоих
случаях власти не решились прибегнуть к массовым репрессиям,
предпочли заменить налоговых инспекторов. В Учане толпа схва-
тила 16 сборщиков налогов и бросила в Янцзы (1601 г.). В других
местах были случаи, когда народ сжигал налоговые управления,
убивал сборщиков налогов.
Вся вторая половина правления Мин отмечена крестьянскими
выступлениями. Обычно то были стихийные бунты, захват иму-
щества представителей господствующего класса и убийства бога-
чей, чиновников. В начале XVII в. особенно активны были по-
встанцы в Шаньдуне и Гуйчжоу. Сюда были переброшены войска
из Северо-Западного Китая. В то же время часть войск с северо-
запада была направлена на северо-восток, на войну с маньчжура-
ми. В результате Северо-Запад, оставленный без защиты, стал
главным театром начинающейся крестьянской войны. Голодаю-
щие крестьяне, беглые солдаты, персонал закрытых властями (ради
экономии) почтовых станций — весь этот люд собирался в горах,
282
Часть П * КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
объединялся в шайки, атаманы объявляли себя князьями-вана-
ми. В 1628 г., который условно считается началом всекитайской
крестьянской войны, многочисленные отряды со всех сторон со-
шлись вблизи центра провинции Шэньси, Сианя (древней столи-
цы Китая, Чанъаня).
Крестьянская война развернулась не на экономически разви-
том Юге, а в Северном Китае, оплоте консерватизма, где, види-
мо, и гнет над крестьянством был особенно тяжел. В 1629 г. в
провинцию Шэньси были переброшены правительственные войс-
ка, вступившие в борьбу с повстанцами и разбившие несколько их
отрядов. Другие отряды повстанцев спешили один за другим сдаться
правительственным частям, на условиях сохранения своих рядов.
В результате удалось сохранить структуры, которые затем возоб-
новили борьбу с правительством. В 1631 г. тридцать шесть по-
встанческих отрядов объединились, избрав общим вождем Ван
Цзыюна. Согласно выработанному ими плану, они покинули разо-
ренную Шэньси, форсировали Хуанхэ и с боем стали продвигаться
в направлении столицы. В одной из битв Ван Цзыюн был убит.
Восстание то бурно разгоралось, то шло на убыль, и тогда
атаманы отводили свои отряды в горы. В 1634 г. в южной части
Шэньси отряд, возглавляемый Гао Инсяном и его побратимом
Ли Цзычэном, попал в засаду и был заперт минскими войсками
в узком ущелье. Шли сильные дожди, прошло два месяца. Кони
передохли, запасы стрел кончились, повстанцы голодали. Они
заявили, что сдаются. Однако, когда победители отправили их не-
большими группами, под конвоем, в тыл, пленные взбунтовались и
перебили охрану. Окрестные крестьяне присоединились к ним.
Обойдя столицу провинции — Сиань, повстанцы захватили ряд го-
родов западной Шэньси — восточной Ганьсу. В начале 1635 г. в
Инъяне (провинция Хэнань) состоялось совещание 13 крестьянс-
ких вождей под председательством Гао Инсяна по выработке об-
щего плана. План на этот раз состоял в наступлении по разным
направлениям; захваченную добычу торжественно было постанов-
лено делить поровну. После совещания одни повстанческие час-
ти, под командой Гао Инсяна и Ли Цзычэна, подступили к Си-
аню; другие, во главе с Чжан Сяньчжуном, дошли до Нанкина.
Частичные успехи сменялись поражениями. В 1636 г. был
разбит в южной Шэньси, взят в плен и казнен в Пекине Гао
Инсян. Некоторое время главным вождем восстания считался Чжан
Сяньчжун. Но и он в 1638 г., разбитый, раненый, был вынуж-
ден заявить о капитуляции и получил от минских властей долж-
ность начальника гарнизона в провинции Хубэй. Перешли на сто-
9, Империя Мин
283
рону правительства многие другие повстанческие вожди. Только
Ли Цзычэну с группой товарищей удалось скрыться в горах, где
они терпели жестокие лишения. Но оказалось, что крестьянская
война не закончилась, закончился только первый ее этап.
Параллельно с крестьянской войной разворачивалась борьба
между минским государством и новой внешней силой — чжур-
чжэньскими племенами, принявшими в начале XVI в. новое об-
щее этническое имя — маньчжуров. Основатель маньчжурского
могущества Нурхаци (1559—1626 гг.) объединил ряд чжурчжэнь-
ских племен, освободился от зависимости, прекратив посылку дани
Пекину. Свою династию он назвал Цзинь (“Золотая”) в память
чжурчжэньской империи. Раннее классовое общество, сохраняв-
шееся на родине чжурчжэней, было благодатной почвой для со-
здания всеохватывающей военной организации, то есть восьми-
знаменной армии (делившейся на 8 соединений со знаменами раз-
ного цвета), главной силой которой была конница. До гибели
Нурхаци война маньчжуров против Китая носила освободитель-
ный характер, служила делу объединения и прогресса маньчжур-
ской народности. После смерти Нурхаци справедливая борьба
маньчжуров переросла в агрессивные, захватнические походы на
чужие земли. Маньчжуры захватили южную Монголию, вторг-
лись в Корею, превратив ее правителя в своего вассала, начали
серию опустошительных походов на Китай. Борьба одновременно
против маньчжуров и против крестьянской войны в Китае оказа-
лась для минского правительства не по силам.
Неурожай 1639—1640 гг. привел к оживлению крестьянской
войны. Вождями вновь выступили Чжан Сяньчжун, поднявший
восстание в городе, в котором он стоял гарнизоном, и Ли Цзы-
чэн, спустившийся с гор. Первый действовал в бассейне Янцзы,
второй в бассейне Хуанхэ. Особенные успехи выпали на долю Ли
Цзычэна. Он захватил Лоян, трижды осаждал Кайфын. Его армия
выросла, в ней укреплялась дисциплина, запрещались грабежи.
К Ли Цзычэну присоединился уроженец Кайфынского округа
Ли Синь, имевший вторую ученую степень — цзюйжэнь, выходец
из богатой, знатной семьи. К восставшим крестьянам его привело
сочувствие угнетенному, голодающему народу; он раздавал насе-
лению зерно из своих амбаров; в стихах, которые он писал, назы-
вал чиновников и богачей тиграми, волками и шакалами, свире-
пость которых не оставила людям “ничего, кроме вздохов”. На
службе у Ли Цзычэна Ли Синь сочинял воззвания повстанцам. Он
рекомендовал им на службу некоторых других образованных лю-
дей. Происходило такое же, как во время восстания “Красных
284
Часть П ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
войск”, постепенное присоединение к восставшим выходцев из
господствующего класса. Но в восстании “Красных войск” такое
проникновение облегчалось тем, что движение имело патриоти-
ческую, антимонгольскую направленность. Антииностранной
стороны совершенно не было в восстании Ли Цзычэна, которое
осталось антифеодальной крестьянской войной. В крестьянской
войне XVII в. не играла к тому же сколько-нибудь заметной роли
какая-либо религиозная сектантская идеология, столь обычная в
крестьянских движениях китайского средневековья.
На втором этапе (1639—1644 гг.) восстание охватило огром-
ную территорию, втянуло миллионы людей, крестьянская армия
насчитывала несколько сот тысяч бойцов. Военный совет при Ли
Цзычэне превратился в зачаток правительства. Некоторые вид-
ные командиры были убиты по приказу Ли Цзычэна за неподчине-
ние. Когда в конце 1643 г., снова вступив в Шэньси, главные
силы крестьянской армии заняли Сиань, Ли Цзычэн разрешил
трехдневный грабеж города с тем, чтобы потом был установлен
строгий порядок. В начале 1644 г. Ли Цзычэн был провозглашен
в Сиане императором. Повстанцы раздавали населению имуще-
ство богачей, обещали отменить все налоги (хотя последнее обе-
щание не смогли выполнить).
Последний император династии Мин, Чунчжэнь (Сыцзун)
отличался от своих предшественников. Как бы на закате дней,
империя вторично делала слабую попытку преобразований. Импе-
ратор покончил с господством евнухов, поощрял честных чинов-
ников. Но и он не в силах был остановить крушение империи.
Напрасно Чунчжэнь смещал командующих, безжалостно казнил
за то, что те не могут подавить крестьянскую войну. В 1644 г.
армия Ли Цзычэна выступила из Сианя на Пекин и, среди всеоб-
щего развала в стане врагов, вошла в минскую столицу. Чун-
чжэнь выбежал из дворца и повесился в парке; дерево, на котором
он, по преданию, повесился, позже, при господстве маньчжу-
ров, было заковано в цепи (“в наказание” за то, что “то дерево”
погубило императора). В Пекине до сих пор показывают место,
где при своем победоносном въезде в столицу Ли Цзычэн — в
войлочной шляпе и в синей одежде — сошел с коня.
Минская династия, как другие династии Китая, была побеж-
дена крестьянской войной. Подобно империи Хань, династия Мин
вначале сама вышла из народного восстания и, в конце концов,
была низвергнута им. Но империя, основанная Ли Цзычэном, не
могла чувствовать себя прочно, пока оставались неприкосновен-
ными главные силы минской армии, сосредоточенные у Великой
9. Империя Мин
285
стены для отражения маньчжуров. Командовал этими силами ге-
нерал У Саньгуй, ставка которого находилась в Шаньхайгуане.
Минский режим, установившийся в XIV в. в борьбе с ино-
земным игом, был пропитан идеологией феодального патриотиз-
ма, постоянно культивировал ненависть к национальным преда-
телям типа Цинь Гуя, преклонение перед героями — такими, как
Юэ Фэй, воспитывал в народе, особенно в интеллигенции, кон-
фуцианское презрение к варварам. И тем не менее, когда импе-
рия рухнула под ударами восставших крестьян, основная часть гос-
подствующего класса не остановилась перед национальной изме-
ной, обратилась к презираемым “варварам” как к наименьшему
злу, отдалась под их покровительство.
У Саньгуй не подчинился крестьянскому правительству (поми-
мо общей вражды к повстанцам, он и лично пострадал: один из
повстанческих вождей в Пекине взял в свой гарем его любимую
наложницу). У Саньгуй заключил тайный договор с правителем
Маньчжурии Доргунем, регентом при тогдашнем малолетнем мань-
чжурском хане. Ли Цзычэн занял Шаньхайгуань, вступил в ре-
шительный бой с армией У Саньгуя. В разгар боя маньчжурская
конница ударила во фланг повстанцам, решив судьбу сражения.
Ли Цзычэн отступил, оставив Пекин. Столица Минов была заня-
та маньчжурами, предоставившими У Саньгую преследовать раз-
битую армию Ли Цзычэна.
В том же году (1644 г.) на китайский престол был возведен
маньчжурский император; династия получила похожее на Мин
название — Цин (“Чистая”). Линия Цинь Гуя — союз господству-
ющего класса Китая с иноземными завоевателями против кресть-
янских повстанцев — полностью торжествовала, хотя память са-
мого Цинь Гуя маньчжуры предпочли не реабилитировать.
Китайские генералы продолжали на службе у новых господ дело
подавления крестьянской войны. Ли Цзычэн отступил в Шэнь-
си, после яростного спора с Ли Синем, выдвигавшим план про-
движения в свою родную провинцию Хэнань. Спор закончился
тем, что Ли Синь был убит. В Шэньси повстанцам не удалось
закрепиться; в бою они были разбиты У Саньгуем; вскоре (1645 г.)
Ли Цзычэн погиб. В 1646 г. было уничтожено и повстанческое
государство, созданное в провинции Сычуань; его основатель Чжан
Сяньчжун, все время действовавший независимо от Ли Цзычэна,
погиб в бою.
Отдельные патриотические полководцы, например, Ши Кэфа,
стойко сопротивлялись маньчжурской армии в районе нижней
Янцзы; главным оплотом патриотических сил стали переживавшие
286
Часть П * КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
в этом регионе расцвет промышленно-торговые города; отряды
участников бывшей крестьянской войны также сражались против
маньчжуров. Овладев героически сопротивлявшимся городом Ян-
чжоу, маньчжуры вырезали население и казнили возглавлявшего
оборону Ши Кэфа.
Особая черта антиманьчжурской борьбы XVII в., отличающая ее
от антимонгольской борьбы XIII в. при падении династии Сун, —
заметная самостоятельная роль городов на богатом юго-востоке.
В Фуцзяни, потом на Тайване сопротивление возглавили упомя-
нутый выше Чжэн Чжилун и его сын Чжэн Чэнгун. Только в
начале 80-х годов был подавлен этот последний очаг сопротивле-
ния маньчжурским захватчикам.
10. КУЛЬТУРА МИНСКОГО ПЕРИОДА
Минская династия, наряду с древней Ханьской, остается од-
ной из двух самых долговечных в истории Китая, обеспечивших
стране длительную стабильность, мир и подъем национальной
культуры. В отношении господствующей идеологии обе эти ди-
настии — наиболее “конфуцианские” во всей истории Китая.
Культура Китая XIII—XVII вв., по сравнению с предшеству-
ющим сунским периодом, отличается прежде всего значительны-
ми изменениями в литературе: в начале минского времени литера-
тура приобрела более демократический характер.
XIII—XIV века были временем гигантских передвижений и сме-
шения населения, крушения старых устоев жизни, всенародных
бедствий в результате иноземного нашествия, затем — временем
народного восстания, возрождения китайской государственности
на разоренной земле. Развиваются разговорные формы языка,
наблюдается тенденция к его унификации. В первые века дина-
стии Мин распространяются популярные, широко доступные мас-
сам литературные жанры.
Для эпохи монгольского владычества характерно развитие дра-
мы. За юаньское столетие было написано около шестисот пьес.
Сюжеты их жадно проглатывались широчайшей аудиторией, пере-
давались из уст в уста. Шестьдесят пять пьес, из которых сохрани-
лось четырнадцать, написал виднейший китайский драматург Гу-
ань Ханьцин. Самая знаменитая его драма — “Обида Доу Э, или
Снег в июне”.
В ней оплакивается судьба китайской женщины, Доу Э, от-
казавшейся выйти замуж за нелюбимого и потому подвергшейся
10- Культура минского периода 287
преследованиям. Ее ложно обвиняют в убийстве, осуждают на
казнь. Перед смертью Доу Э высказывает свою обиду, предрекает
гибель своим погубителям. Предсказание сбывается. Вскоре, как
знак предстоящей кары, приходит небесное знамение: в июне
выпадает снег, небывалое для тех мест явление. Следуют три года
жестокой засухи. В завершение назначается чиновник (он оказы-
вается отцом Доу Э) для ревизии суда, осудившего женщину. В
самый момент ревизии является дух Доу Э, рассказывающий правду
о ее судьбе. Драма кончается казнью злодеев; концовка воплощает
народную мечту о конечном (хотя бы запоздалом) торжестве спра-
ведливости.
Другой известный драматург юаньского периода Ван Шифу
особенно прославился пьесой “Западный флигель”. Основой сю-
жета послужила “Повесть об Ин-ин”, написанная танским по-
этом Юань Чжэнем (IX в.). Это также трагедия женщины, голос
в защиту попираемых прав личности.
Знатная женщина, мать прекрасной Ин-ин, противится браку
дочери с бедным студентом. Влюбленные встречаются ночью в
монастырском саду у западного флигеля (отсюда — название пье-
сы). Узнав об их тайных свиданиях, мать разгневана, но сметли-
вая служанка, покровительница влюбленной пары, убеждает хо-
зяйку, что лучше избежать огласки. Пьеса кончается тем, что
мать Ин-ин ставит студенту условие: он должен сдать экзамены в
столице и получить должность. Юноша уезжает, Ин-ин обещает
его ждать. Пьеса Ван Шифу, протестовавшая против устоев кон-
фуцианской морали — неравенства сословий, неограниченной
власти старших, запрета свободной любви, — на сотни лет снис-
кала себе огромную популярность у китайского зрителя.
После свержения, в результате восстания, династии Юань
большой интерес в китайском обществе проявлялся к национальным
традициям, народному творчеству, народным героям, массовым
движениям. В XIV—XVI вв. господствующее место в литературе
занимают монументальные эпические произведения, составлен-
ные на базе устных сказаний бродячих народных рассказчиков —
“шошуды”. Если юаньская драма несла литературные сюжеты в
массы, то минский “роман”, наоборот, переносил плоды устного
народного творчества в письменную литературу. Наибольшее при-
знание получили три романа: “Троецарствие”, “Речные заводи” и
“Путешествие на Запад”.
“Троецарствие” и “Речные заводи” написаны, как полагают,
в XIV в., хотя первый из них напечатан лишь в конце XV в. В
начале Мин над записью и обработкой народных сказаний трудил-
288
Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
ся ряд авторов, из которых известны Ши Найань, Ло Гуаньчжун
и другие. Имеется поэтому несколько вариантов романа “Речные
заводи”, из которых китайской критикой выбран, как наиболее
удачный, вариант Ши Найаня.
“Речные заводи” — эпопея борьбы благородных разбойников
сунского времени. Среди многочисленных перипетий, происхо-
дящих с бесчисленными действующими лицами “Речных заводей”,
все время выделяется мотив сопротивления злу, поддержки геро-
ями слабых и обиженных. В начале повествования учитель фехто-
вания, преследуемый наглым выскочкой — любимцем императо-
ра Хуэй-цзуна, бежит с матерью в далекий Яньань, чтобы всту-
пить в пограничные войска. По дороге, остановившись в одном
поместье, он обучает фехтованию сына гостеприимного хозяина.
Учитель едет дальше, а обученный им сын помещика вскоре, за-
ведя дружбу с разбойниками, сам приходит в столкновение с вла-
стями и тоже уходит в Яньань искать учителя (по странному совпа-
дению, город Яньань, известный в 1937—1947 гг. центр освобож-
денных районов Китая, еще в XII в. служил, как видим, убежи-
щем для гонимых и жаждущих мщения).
Действие переносится в город, где находится управление по-
граничных войск. Певичка в трактире рассказывает командиру
пограничных войск Лу Да, что обидел ее богатый мясник: сделал
своей наложницей, а потом, не заплатив, выгнал. Лу Да идет в
лавку ее обидчика, вызывает на драку и бьет “так, что у того
искры из глаз посыпались и поплыли круги всех цветов радуги —
красного, зеленого, фиолетового, — словно распахнулась лавка с
разноцветными шелками...”. Не соразмерив свою силу, Лу Да
убивает мясника. Теперь ему одна дорога — в разбойники. Похо-
жим путем приходит к разбойникам честный чиновник, писарь
уездного управления Сун Цзян, убивший кинжалом проститутку,
пытавшуюся ограбить его. Но, оказывается, еще до этого Сун
Цзян “поддерживал дружеские отношения со всякими вольными
молодцами”, не упускал случая оказать помощь обездоленным:
“больных снабжал лекарствами, покупал гробы для умерших бед-
няков, поддерживал человека в нужде и в горе”. В провинциях
Шаньдун и Хэбэй Сун Цзян был поэтому хорошо известен: за
добрые дела народ прозвал его “Благодатным дождем”, который,
пролившись над землей, оживляет тысячи живых существ.
Собравшись в лагере Ляншаньбо, на границе современных
провинций Шаньдун, Хэнань и Хэбэй, “удальцы Поднебесной”,
вождем которых становится Сун Цзян, совершают подвиги в за-
щиту угнетенных. Их характерные черты — мужество, сила, смет-
10. Культура минского периода 289
ка, верность дружбе — импонировали крестьянам, слушавшим
рассказы шошуды. Особенно нравился слушателям один из героев
“Речных заводей” — У Сун, отличавшийся такой силой, что в
пьяном виде, столкнувшись с тигром в пути, смог убить его голы-
ми руками: “У Сун обеими руками схватил тигра за загривок и изо
всех сил прижал его голову к земле... Тигр страшно рычал и с
такой силой скреб землю передники лапами, что вырыл яму и под
ним образовались две кучи земли. У Сун тыкал тигра мордой в эту
яму, и зверь стал заметно ослабевать. Тогда У Сун, продолжая
крепко держать тигра левой рукой за загривок, потихоньку высво-
бодил правую руку, сжал ее в кулак и, словно железным молот-
ком, начал со страшной силой бить зверя по голове. После семи-
десятого удара из глаз, носа и ушей тигра хлынула кровь, и он
повалился, испустив последний вздох”. Этот отрывок из “Речных
заводей” вошел во многие китайские хрестоматии.
Второй “роман” минского времени, “Троецарствие”, извес-
тен в варианте Л о Гуаньчжуна. Сюжет взят из истории междо-
усобной борьбы после распада Ханьской империи в III в. Воссое-
динение Китая после распада и смут в XIV в. под властью динас-
тии Мин невольно наводило на мысль о циклах в истории Китая,
когда единство империи (Хань, Тан, Сун, Мин) то и дело сменя-
лось полосами кризисов. “Великие силы Поднебесной, — гласила
первая строка романа “Троецарствие”, — долго будучи разобщен-
ными, стремятся соединиться вновь и после продолжительного
единения опять распадаются — так говорят в народе”.
Л о Гуаньчжун взял за основу текст официальной истории эпо-
хи Троецарствия, но насытил его устными преданиями, изложил
понятным народу разговорным языком. В центре повествования
побратимы Лю Бэй, Гуань Юй, Чжан Фэй, которые в персико-
вом саду дают друг другу клятву соединить сердца и свои силы,
“послужить государству и принести мир простому народу”. Чет-
вертым героем “Троецарствия” выступает полководец Чжугэ Лян,
образ которого постепенно затмевает даже трех побратимов.
Самый безликий из трех героев — Лю Бэй, потомок свергнуто-
го Ханьского дома, в образе которого автор (как и предшествовав-
шие ему сказители) пытался воплотить черты идеального монар-
ха. Его названные братья гораздо индивидуальнее. Гуань Юй по-
является на страницах романа со словами: “Я убил кровопийцу,
который, опираясь на власть имущих, притеснял народ. При-
шлось... бежать. Пять-шесть лет скитался я по рекам и озерам и
вот теперь, прослышав, что здесь набирают войско, явился на
призыв”. Народ, которому были близки героизм и прямота ха-
290
Часть II > КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
рактера Гуань Юя, окружил его имя таким ореолом, что в конце
XVI в. он был канонизирован под именем Гуань Ди, бога вой-
ны. Еще более индивидуален Чжан Фэй — человек гигантского
роста, с “головой барса”, с огромными глазами, предельно ис-
кренний, горячий, подчас несдержанный.
Чжугэ Лян — тонкий хитрец, изобретательный стратег, круп-
ный политик. Его девизы: “ход войны зависит не от количества
войск, а от умения полководца”; “нападай, когда враг не подго-
товлен”; “воспользуйся утомлением врага и наступай”. Именно
Чжугэ Лян создал славу Лю Бэя, завоевал и обогатил для него
царство. Он учит Лю Бэя “владеть собой, любить народ, насаж-
дать гуманность и добродетель, возвышать мудрых и честных, на-
казывать коварных и лживых”. Имя Чжугэ Ляна, как и Гуань
Юя, окружено легендами: Чжугэ Лян мог, по своему желанию,
вызывать ветер и дождь, превращать неодушевленные предметы в
живые существа.
Четверке героев противостоит Цао Цао, оставшийся в народной
памяти классическим злодеем — коварным, жестоким деспотом.
Основная концепция “Троецарствия” противоречива. В об-
щем, роман отстаивает единство Китая, но герои книги хотели
бы, чтобы оно было осуществлено не методами Цао Цао, а стало
делом рук более справедливых и благородных правителей. Народ
видел, что в реальной истории обычно так не получалось, поэтому
“Троецарствие” заканчивается грустной нотой: умирают герои,
гибнут и их царства, и царство Цао Цао — все перемалывается
колесом истории.
Законы небес беспощадны — от них не уйти, не укрыться,
А мир бесконечно огромен, и дел в нем свершается много.
Исчезли навеки три царства, прошли они, как сновиденье,
И скорбные слезы потомков — одна лишь пустая тревога.
Третье классическое произведение минского периода — “Путе-
шествие на Запад” — принадлежит писателю XVI в. У Чэньэню.
Сын богатого, начитанного купца, У Чэньэнь стремился к чинов-
ничьей карьере, но лишь в конце жизни сумел занять на несколь-
ко лет пост помощника начальника уезда. Жил на литературные
заработки и на средства от переписки бумаг.
В “Путешествии на Запад” использованы народные сказания
о паломничестве в VIII в. монаха Сюань Цзана в Индию за “свя-
щенными” буддийскими книгами. Фактически героем произведе-
ния стал не Сюань Цзан, а его спутник — “царь обезьян” Сунь
10. Культура минского периода 291
Укун. Эту хитрую, необычайно энергичную и веселую обезьяну,
преданную Сюань Цзану, помогшую ему преодолеть в пути все
препятствия, особенно полюбили миллионы читателей. Оказав-
шись в небесном царстве, Сунь Укун приводит в смятение богов и
побеждает их. Несмотря на форму — описание буддийского па-
ломничества, — “Путешествие на Запад” фактически относится к
богам с юмором, имеет даже несколько сатирический в отноше-
нии буддизма оттенок.
В конце XVI в. был написан неизвестным автором роман
“Цзинь, Пин, Мэй”, названный так по именам трех героинь. В
отличие от трех предыдущих рассмотренных произведений, здесь —
не подвиги героев, а быт, история одной помещичьей семьи про-
винции Шаньдун (якобы XII в.). В центре рассказа кутила и
развратник, не останавливающийся перед преступлениями ради
удовлетворения своей чувственности или умножения богатств. На
страницах романа разбогатевшие выскочки обжираются, опива-
ются, совершают половые извращения; мошенничают, убивают
во имя голой денежной выгоды; живут тупой, бездуховной жиз-
нью. Роман впоследствии неоднократно запрещался как эроти-
ческий, хотя на деле он — разоблачение испорченности высшего
общества. В роман в качестве положительного персонажа, чело-
века из народа, перенесен один из героев “Речных заводей”, У
Сун (в “Цзинь, Пин, Мэй” он — брат мужа одной героини).
“Цзинь, Пин, Мэй” оказал влияние на последующие художе-
ственные произведения, в частности на такие, как “Сон в крас-
ном тереме” и “Неофициальная история конфуцианцев” (оба —
XVIII в.).
Подводя итоги, можно отметить, что в юаньско-минскую эпоху
господство таких массовых жанров, как драма и “роман”, распро-
странение разговорного языка отражают завершение формирова-
ния ханьской (китайской) народности. Они не подтверждают
имеющееся в литературе мнение об абсолютной “застойности”
периода Мин.
Не видим такой застойности и в сфере философии. Хотя моно-
польное положение здесь занимала школа Чжу Си, в XV—XVII вв.
выдвинулся философ Ван Янмин, который, формально оставаясь
в рамках конфуцианства, развил направление, резко противопо-
ложное Чжу Си. Этот мыслитель, всячески поднимая роль чело-
веческой личности, придавал громадное значение интуиции в
процессе познания; интуиция у него звучала почти как буддийское
“озарение”. Ван Янмин противопоставлял активное творческое
начало многим годам зубрежки, к которым призывали чжусианцы
292 Часть П ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
каждого желающего познать истину. Ван Янмин считал, что в
истории конфуцианства существовал огромный хронологический
пробел: между Мэн-цзы и началом Сун не было ни одного крупно-
го мыслителя. По существу, он рассматривал себя как прямого
продолжателя Конфуция и Мэн-цзы, отбрасывая таких деятелей,
как Дун Чжуншу, Чжу Си, ставивших конфуцианство прямо на
службу господствующим режимам. В учении Ван Янмина снова
оживились те элементы в конфуцианстве, которые были способ-
ны приспосабливаться к изменяющейся обстановке, обеспечивать
идеологическое обоснование необходимых реформ. Пик влияния
Ван Янмина приходится на XVI—XVII вв. В дальнейшем, когда
маньчжурское завоевание оборвало и замедлило прогрессивное
развитие Китая, Ван Янмин перестал быть властителем дум, ре-
акционное чжусианство восстановило свою монополию.
Другие крупные мыслители — Ван Чуаньшань, Хуан Цзунси,
Гу Яньу — появились лишь в самом конце династии Мин, накану-
не ее гибели. Самым видным из них был Ван Чуаньшань. Только
он ясно сознавал, что смена феодальной раздробленности полити-
ческой централизацией является неизбежным следствием опреде-
ленной стадии исторического развития.
Хуан Цзунси видел причину упадка Китая в произволе, воца-
рившемся в конце Минской династии, ратовал за закон, обяза-
тельный для всех, включая императора. Централизацию и бюрок-
ратизацию Китая мыслители XVII в. связывали с системой обра-
зования, подбора кандидатов в государственный аппарат. Хуан
Цзунси предлагал реформировать экзаменационное устройство,
школы делать менее зависимыми от центральной власти, превра-
тить их в органы выражения общественного мнения. Он был за
то, чтобы восстановить пост канцлера, ограничить личную роль
монарха; уменьшить количество жен императора, чтобы сократить
число евнухов и их влияние при дворе. Хуан Цзунси не дошел до
идеи выборности властей; в его схеме канцлер и министры назна-
чаются императором.
Определенным противоречием всем этим предложениям Хуан
Цзунси, направленным на некоторое смягчение единодержавия,
выглядит проект философа — восстановить древнюю систему
землепользования цзинь тянь, распространив на весь Китай фор-
мы коллективного землевладения, сохранявшиеся при Минах в
пограничных военных поселениях. Эта идея показывает, что Хуан
Цзунси видел: зло проистекает не только из безграничности лич-
ной императорской власти, но и из сосредоточения в руках немно-
гих лиц ненормально больших земельных владений.
10. Культура минского периода 293
Гу Яньу также выступал (хотя менее решительно, чем Хуан
Цзунси) за передачу местной администрации части функций цен-
тральной власти.
Хуан Цзунси и Гу Яньу приняли активное участие в борьбе с
завоевателями — маньчжурами, что привело последнего в тюрь-
му. Меньше возможностей сражаться против маньчжуров имел
третий, самый крупный китайский мыслитель XVII в. Ван Чуань-
шань, который был почти на десять лет моложе первых двух. Отец
Вана был образованным человеком, сюцаем; сам Ван Чуаньшань
достиг степени сюцая в 14-летнем возрасте. Короткая служба у
беглого южноминского правителя Гуйвана — и возвращение в род-
ную провинцию Цзянси, где философ, скрываясь от маньчжу-
ров, провел остальную часть жизни. В это время он писал свои
произведения, иногда на клочках бумаги, на торговых счетах. Почти
все его работы по форме — комментарии к трудам предшественни-
ков, однако в них Ван Чуаньшань изложил собственную систему
взглядов.
Ван Чуаньшань был последователем древнего материалиста Ван
Чуна. Он более последовательно, чем кто-либо из прежних китай-
ских философов, подчеркивал примат материального над идеаль-
ным, резче критиковал идеалистические учения, к истории обще-
ства подходил с идеей постоянного развития, утверждая, что каж-
дая политическая система должна оцениваться, исходя из условий
своего времени, и, со временем, уступать место другой. Так,
самодержавная власть монарха была шагом вперед по сравнению с
системой уделов. Ван Чуаньшань критиковал циклические теории
(Дун Чжуншу и других), отстаивал концепцию прогресса в исто-
рии. В полном противоречии с конфуцианской традицией, он
отрицал необходимость следовать древним установлениям: “Вре-
мена меняются, и условия различны... Каждая эпоха имеет свой
подход...” Ван Чуаньшань делил историю Китая на три больших
периода: 1) до легендарной “династии Ся” — период патриархаль-
ный, когда не было ни приказов, ни налогов, правитель основы-
вался на “справедливости”, страна “была объединена и в то же
время не объединена”; 2) период раздробленности от Ся до Сун (с
временными объединениями при Хань, при Тан); 3) период под-
линного единства, начиная с Сун.
Расходясь с такими непреложными постулатами конфуциан-
ства, как преклонение перед древностью и идеалистическое миро-
воззрение, Ван Чуаньшань, однако, считал себя конфуцианцем.
Он резко критиковал все остальные китайские традиционные
школы — буддизм, даосизм, учение “законников”. Идеал Ван
294
Часть II * КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
Чуаньшаня — гуманный монарх, строгий к чиновникам, добрый
к крестьянам. Мыслитель считал, что неверно противопоставлять
“небесные законы” человеческим желаниям; напротив, небесные
законы обнаруживают себя через человеческие желания. Желания
отдельных лиц должны совпадать с интересами всего общества.
Ван Чуаньшань поднимал на щит принцип “жэнь”, гуманность:
стоял за гуманное отношение помещика — к крестьянам, властей —
к народу, высших — к низшим. Он равно осуждал деспотизм
“сверху” и восстания “снизу”. Люди, по мнению философа, по
природе неравны — есть способные, есть неспособные, но первые
не должны использовать во вред другим свои способности, а вто-
рые не должны вредить самим себе по глупости.
Этическое учение Ван Чуаньшаня связано с его экономически-
ми взглядами. Он высказывался против концентрации земли в руках
крупнейших владельцев, против тяжелых налогов. Он тоже хвалил
древнюю земельную систему цзинь тянь (когда каждый крестьянин
имел-де свое поле), но не требовал ликвидации частной собствен-
ности на землю. Ван Чуаньшань призывал строго соблюдать сту-
пени иерархии, считая ее нарушение причиной всех бед, обру-
шившихся на Китай в конце правления Мин. Иными словами,
он стоял за сохранение существующего феодального общества,
лишь бы оно было несколько упорядочено. В своих последних
произведениях Ван Чуаньшань высказывался за усиление власти
императора, чтобы не допускать рокового ослабления государства,
такого, какое происходило в начале XVII в. на глазах философа.
Прогрессивная программа философов середины XVII в. в случае
ее осуществления не привела бы к уничтожению феодализма, но
содействовала бы более быстрому развитию в китайском обществе
предкапиталистических элементов. Программа эта была порожде-
нием высшей точки экономических и духовных достижений Китая
XVI — начала XVII в. Она шла в том же направлении, что идео-
логия движения Дунлинь. Конечно, мы не можем сегодня опре-
деленно утверждать, вступал ли Китай на такой путь, так как речь
могла идти, самое большее, о первых, едва заметных шагах на
пути к новой формации. Но маньчжурское завоевание прервало
развитие Китая в этом направлении, даже если оно намечалось.
Произведения Ван Чуаньшаня, Хуан Цзунси, Гу Яньу пропита-
ны духом патриотизма. Ван Чуаньшань называл защиту родины
долгом каждого китайца, утверждал, что народ, потерявший неза-
висимость, лишается всяких моральных качеств. Прослеживая ис-
торию капитулянтской тенденции правящих классов Китая, начи-
ная с призвания когда-то ганским императором уйгуров для подав-
11. Европа у границ Китая 295
ления мятежа Ань Лушаня, мыслитель осуждал все эти акты как
предательство. Он стоял за право каждого народа на независимое
существование, осуждая не только агрессию других народов против
Китая, но и китайскую агрессию против других стран, провозгла-
шая принцип: “Они не нападают на нас, мы не нападаем на них”.
Вместе с тем, однако, Ван Чуаньшань не смог подняться выше
традиционных представлений о коренном отличии китайцев от всех
других народов, выводя это отличие из географической среды.
Справедливая ненависть к захватчикам — к военной маньчжур-
ской знати — довела автора до человеконенавистнических высказы-
ваний о том, будто на “варваров” принцип гуманности — “жэнь” —
не распространяется; “варваров” можно убивать, чем больше, тем
лучше; борьбу с “варварами” нельзя даже именовать войной, “так
как уничтожение их не является жестокостью, обман их не явля-
ется вероломством, занятие их территории и конфискация их соб-
ственности не является несправедливостью”. Этот шовинис-
тический взгляд делает Ван Чуаньшаня предтечей позднейшего
китайского буржуазного национализма. Его тезис, по существу,
мог оправдывать любую агрессию Китая, приходя в прямое проти-
воречие с провозглашаемым автором правом всех народов на неза-
висимость, с доктриной взаимного ненападения.
В XIX в., когда был наверстан (может быть, даже превзой-
ден) уровень, достигнутый китайской экономикой при Минах,
когда открылась полоса очередного кризиса и по стране вновь про-
катился вал крестьянской войны (тайпинов), когда, вдобавок, в
Китай глубоко стали проникать европейские капиталистические
державы, подрывая традиционный общественный “порядок”,
мысли философов XVII в. внезапно стали остро актуальными,
стали пользоваться широким спросом.
Крупнейший мыслитель Китая конца XIX — начала XX в. Лян
Цичао называл Хуан Цзунси, Гу Яньу, особенно Ван Чуаньшаня
“великими учителями”. “В предыдущие 200 с лишним лет, —
писал он, — люди мало знали и слышали о них, но в настоящее
время их мысли вдруг, словно электрическим током, ударили в
сердца многих молодых людей...” Так авторы XVII в. смогли как
бы забежать на два столетия вперед.
11. ЕВРОПА У ГРАНИЦ КИТАЯ
В период, когда китайское общество империи Мин стояло
самое большее на ступени развитого феодализма, западноевропей-
296
Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
ские страны — Италия, Германия, Англия, Франция — вступили
в поздний феодализм и находились на пороге нового времени.
Растущий капитализм уже в то время связывался с экспансией в
отставшие страны. Не избежал общей участи таких стран и Ки-
тай. Особенности Китая по сравнению с другими восточными
странами заключались в его географической отдаленности от за-
падных колонизаторов и в том, что он был большим централизо-
ванным государством. Вследствие этого Китай был не такой лег-
кой и быстрой добычей для западных стран.
Сравнительно недавно, в начале XV в., китайские флотилии
шли на запад, и, продолжи они свой маршрут, тот привел бы их
в конце концов в Европу. Но прекращение китайской экспансии
и последующий застой Минской империи привели к тому, что
инициатором установления первых связей с Китаем выступила
Европа. При этом инициатива не обязательно принадлежала эко-
номически самым развитым европейским странам: морской путь в
Китай проложила в XVI в. Португалия, в сухопутный контакт с
Китаем вступила в XVII в. Россия.
В 1415 г. Португалия захватила гавань Сеуту на северо-запад-
ном побережье Африки. Никто в Европе не предположил бы тог-
да, что взятие Сеуты в действительности окажется первым шагом
в Индию и Китай. Километр за километром португальцы продви-
гались дальше на юг вдоль западного побережья Африки, открыли
мыс Доброй Надежды, и, наконец, в конце XV в. Васко да Гама
проложил путь в Индию.
Начиная с Васко да Гама, дальнейший маршрут португальцев
пролегал по тому самому пути, которым за полвека до них двига-
лись эскадры Чжэн Хэ, только теперь плыли не с северо-востока
на юго-запад, а с юго-запада на северо-восток. Причем плыли
более совершенные корабли европейской постройки.
Захватив в 1511 г. Малакку, португальские колонизаторы очу-
тились у южнокитайского побережья около 1515 г., сто лет спустя
после занятия Сеуты.
В 1517 г. в Минскую империю прибыло официальное посоль-
ство Португалии во главе с Фернао д’Андраде. Целями Португа-
лии было: завязать с Китаем, для начала, торговые отношения;
получить клочок земли, чтобы создать опорный пункт на китайс-
ком побережье (или вблизи него); заодно хотели получить фор-
мальное признание Китаем захвата Малакки. Китайское прави-
тельство со времен плаваний Чжэн Хэ считало правителя Малакки
своим вассалом, что, правда, не помешало Китаю в момент взя-
тия Малакки португальцами оказать европейцам поддержку своим
_________________11. Европа у границ Китая _____________297
флотом (у Китая в этот момент был спор с султаном Малакки)
[6, с. 183]. Результатом миссии д’Андраде явилась поездка члена
миссии Тома Пирета в Пекин на прием к императору.
В 1518 г. в Южном Китае появилась новая португальская эс-
кадра под командой Си мао д’Андраде, брата Фернао. Эти вели
себя как разбойники: обстреливали китайское побережье, грабили
население, пытались самовольно возвести себе форт. В итоге
намечавшееся установление мирных отношений было сорвано,
Пирет и его спутники высланы из Пекина, по некоторым данным
казнены [6, с. 184]. Китайский флот отогнал португальские ко-
рабли от побережья.
В 1521 — 1523 гг., после семидесятилетнего перерыва, мин-
ское правительство подтвердило строгий запрет на морскую тор-
говлю с иноземцами. Эта мера крайне отрицательно сказалась на
экономике юго-восточных провинций Китая. Впоследствии зап-
рет морской торговли неоднократно то смягчался, то ужесточался
в зависимости от колебаний политики минского правительства.
Сколоченная в период Чжэн Хэ система номинального васса-
литета Юго-Восточной Азии развалилась; посольства, а также куп-
цы южных стран почти перестали приезжать в Китай; наиболее
подвижная часть китайского общества, главным образом торгов-
цы, напротив, стремилась из Китая в заморские страны, где их
деятельность встречала меньше бюрократических препон. В мин-
ское время впервые складывается довольно значительная прослой-
ка китайских эмигрантов в странах Юго-Восточной Азии.
Контрабандная торговля Китая с европейцами продолжалась,
чиновники южных провинций, в первую очередь Гуандуна, нема-
ло грели на ней руки. В 1557 г. португальцы сумели с помощью
подкупа завладеть портом Аомэнь (Макао), построили здесь город,
торговые склады, крепость. Португалия незаконно владела этой
своей колонией на китайской земле до 1887 г., когда Китай, на-
конец, и формально признал факт захвата.
Вслед за Португалией в Юго-Восточной Азии появились Испа-
ния, Голландия, Англия. Европейский капитал еще не имел ла-
зейки, чтобы глубоко проникнуть в самообслуживающуюся эко-
номику Китая, поэтому колонизаторы только шныряли у бере-
гов, создавали где могли свои базы и довольствовались господ-
ством на море.
В то время установление морских связей между Европой и
Китаем имело, с точки зрения мирового прогресса, выдающееся
значение. К XVI в. относится деятельность католического мис-
сионера, итальянца Маттео Риччи, долго жившего в Китае и вне-
298 Часть П * КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
сшего выдающийся вклад в изучение этой страны европейцами.
Другие миссионеры также потратили немало сил для овладения
трудным китайским языком и непривычной культурой.
Установление прямых сухопутных связей между Европой и
Китаем выпало на долю России (тогда еще — Московского госу-
дарства). Эти связи вели через Сибирь, осваивать которую рус-
ский народ стал почти на 200 лет позже, чем начались португаль-
ские плавания (на юг и дальше на северо-восток) вокруг Африки.
Временем, когда русские в своем восточном движении дошли до
рубежей Китая, можно считать, в общем, XVII в. Из первых
московских путешествий и посольств в Китай только одно достиг-
ло Пекина в период Мин, остальные относятся ко времени после
падения Минов.
Первое русское посольство выехало из Томска, когда до гра-
ниц Китая оставалось еще очень далеко, когда сам Томск только
какие-нибудь десяток с лишним лет как был основан идущими с
запада русскими переселенцами. То была эпоха великих географи-
ческих открытий; сведения, приходившие из Западной Европы о
все новых и новых открываемых землях, должны были влиять и на
московское правительство. Западноевропейские дипломаты и куп-
цы подталкивали москвитян к организации экспедиции на Вос-
ток, причем главной целью на этом этапе считалось исследование
реки Обь, которая, как в то время ошибочно рисовалось на гео-
графических картах, вытекала “из озера Китай”. Получалось, будто
Китай совсем близок к Европе и по Оби можно добраться до него.
На тот же лад настраивали рассказы о Великой китайской стене,
которых в это время было уже великое множество. Понятие “сте-
на” связывалось у европейцев с мыслью о замкнутом простран-
стве, поэтому многие представляли весь Китай окруженным со
всех сторон кирпичной стеной, а потому, говорили москвитяне,
“можно знать, что место невеликое” [18, с. 19].
В 1616 г. русские послы, отправленные тобольским воеводой
князем И.С.Куракиным к правителю Монголии Алтын-хану, впер-
вые встретились (в Монголии) с “китайскими людьми”, которые
их “с собою звали”, да они “без указу ехать не смели”. В 1618 г.
из Томска отправилось русское посольство непосредственно в Ки-
тай, но пока без задания установить дипломатические отноше-
ния, только с целью разведать путь. Во главе миссии был постав-
лен томский казак Ивашка Петлин, первоначально намечавший-
ся на должность толмача.
Про Петлина известно, что он был немолод, грамотен, ему
уже приходилось выполнять различные дипломатические поруче-
____ _ _________11. Европа у границ Китая _____________299
ния. Вторым лицом в экспедиции числился Андрей Мадов, тоже
сибирский казак. Предполагают, что с Петли ным ехало 6 чело-
век. После прибытия русских послов в Монголию Алтын-хан дал
им с собой двух монгольских (может быть, тибетских) лам, кото-
рые сопровождали группу Петлина до Пекина. Ехали маршрутом:
Хухэ — Хото, Калган (Чжанцзякоу), Пекин. Все путешествие от
Томска до столицы Китая заняло 3 месяца 22 дня; в Пекине по-
сольство провело 4 дня [18, с. 24]. Обратный путь, пришедшийся
на зимнее время, оказался страшно труден и занял семь с лишним
месяцев; вернулись в Россию в 1619 г.
В записях Ивана Петлина, сделанных после путешествия, под-
робно рисуется путь из русской земли в китайскую, но мы остано-
вимся лишь на штрихах, прямо касающихся Китая. Вот описание
Петлиным первого города, встреченного после проезда Великой
стены, которая “промеж землями рубеж” (между Монголией и
Китаем). Петлин имеет в виду, по-видимому, современный
Чжанцзякоу:
“А город высок и хорош и мудр делом, а башни также, что
московские, высоки. А в окнах пушки и по воротам; а пушки
коротки, и мелкого оружья много, и караул по воротам и по баш-
ням и по стенам стоят. А как солнце, за лес закатится, а карауль-
щики из трех пищалей выстрелят трижды, а города не отпирают
поутру до шестого часа дня.
А в городе ряды многие со. всякими товары; а в рядех лавки
каменные, выкрашены всякими красками и разными травами
выписаны. А товары в лавках всякие, кроме сукон, бархатов и
камок на золоте и шелковых много всяких цветов, а каменья
дорогова нет, и овощей всяких сахаров разных,, и гвоздики, ко-
рицы, анису, яблоков^ дыней, арбузов,- огурцов, луку, Чесно-
ку, редьки, моркови, постарнаку, капусты, маку, репы, муш-
кату, фиялку,. миндальные ядра, инберь, ревень и иных овощей
много, которых мы и не знаем, какие они есть. И харчевни и
кабаки; а на кабаках питья всякие разные, а ярыжек и женок
блядок много; а тюрьмы каменные стоят по рядом; а за татьбу
у них вешают, а за разбой на кол сажают и головы секут, а за
прописку руки секут” [18, с. 47—48]. .
Подметил Петлин многолюдность китайских городов; опрят-
ность, чистоту людей и их, по его. мнению, по сравнению с мон-
голами, малую воинственность [18, с. 53].
Петлин расспрашивал, в Китае ли находятся истоки “великой
реки Обь”, и китайские чиновники отвечали, что “Оби де мы
большие реки не слыхали и не знаем”.
300
Часть II ♦ КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
Не удалось добиться приема у китайского императора. Китай-
ская сторона могла официально принять русских только в качестве
послов вассального государства, для чего им следовало поднести
императору хотя бы небольшие, пусть чисто символические дары.
Как потом докладывал Петлин: “И мне посольской дьяк сказал: у
нас де чин таков держит — без поминков не перед царя нашего
Тайбуна не ходят. Хоти бы де с вами, с первыми послами, ваш
царь Белой послал нашему царю Тайбуну невеликие дары, и вас
бы де, послов, с поминками наш царь пустил к собе, и послал бы
к нему свои дары; не то дорого, что Белой царь к нашему царю
послал бы дары, да и вас бы послов пожаловал да отпустил, пол-
но де царь наш даст вам грамоту к вашему царю” [18, с. 52].
Иными словами, китайская сторона ограничилась тем, что пере-
дала с русским посольством грамоту тогдашнего минского импера-
тора Чжу Цзюня, в которой русским “разрешалось” торговать с
Китаем.
Местные русские власти оценили огромное значение экспеди-
ции Петлина. Князь Куракин из Тобольска сообщил в Москву об
успехе еще до того, как Петлин из Томска смог добраться до
Тобольска. Когда Петлин доехал до Нижнего Новгорода, здеш-
ний воевода вместо Москвы направил его в Кинешму, чтобы
срочно доложить о результатах поездки лично царю Михаилу Фе-
доровичу, через Кинешму ехавшему в монастырь на богомолье.
Петлин после приезда в Москву был награжден “за службу” 25 руб-
лями, Мадов — 20 рублями, не считая тканей, крупы, муки и
прочего добра.
Но практических шагов к установлению постоянных взаимных
отношений ни Москва, ни Пекин делать не спешили. Грамота
Чжу Цзюня осталась лежать в архиве непрочитанной, в Москве не
нашлось переводчика с китайского. Больше того, московские
бюрократические инстанции сделали сибирским властям внуше-
ние, дабы те “без нашего указу” не разведывали самовольно раз-
ные дальние земли. Князь Куракин, отслуживший свой срок, в
1620 г. покинул Тобольск, а новая задуманная к тому времени
экспедиция в Китай так и не состоялась.
Русские продолжали стремительно двигаться по Сибири, осно-
вали Енисейск, затем — Якутск, ставший центром дальнейшей
колонизации Сибири; вышли к Охотскому морю, к 1650 г. — к
Амуру, где впервые очутились в месте, пригодном для земледелия
и одновременно сравнительно близком к границам Китая. В этот
период в Китае как раз бушевала крестьянская война, свергшая
династию Мин, происходило маньчжурское завоевание. По мере
Литература по средним векам 301
того, как новый режим в Пекине укреплялся, между русским и
маньчжуро-китайским государствами, ставшими отныне непос-
редственными соседями, возобновлялись дипломатические связи.
Все приведенные выше факты говорят о том, что в XVI—
XVII вв., за столетие с небольшим, международное положение
Китая в корне изменилось. Государства передовой части света,
Европы, приблизились к китайским границам с двух сторон: по
морю — на юге и по суше — через Сибирь. Плоды этого соседства
вполне сказались и были осознаны лишь спустя два столетия, в
XIX-XX вв.
В XVI—XVII вв. Китай вступил в новый период мировой
истории. Как вторжение кочевых народов Азии в первых веках
христианской эры на территорию древних цивилизованных импе-
рий стало водоразделом между периодами древней истории и сред-
них веков, так начало передвижения европейцев в Азию и Амери-
ку в XVI—XVII вв. открыло новую всемирно-историческую эпоху.
ЛИТЕРАТУРА ПО СРЕДНИМ ВЕКАМ
1. Аграрные отношения и крестьянское движение в Китае.
М., 1974.
2. Антология китайской поэзии. II. М., 1957.
3. Бежин Л.Е. Се Линъюнь. М., 1980.
4. Богословский В.А. Очерк истории тибетского народа. М.,
1962.
5. Бокщанин А.А. Императорский Китай в начале XV в. М.,
1976.
6. Бокщанин А.А. Китай и страны Южных морей в XIV—
XVI вв. М., 1968.
7. Бокщанин А.А. Удельная система в позднесредневековом
Китае. М., 1986.
8. Боровкова Л.А. Восстание “Красных войск” в Китае. М.,
1971.
9. Буров В.Г. Мировоззрение китайского мыслителя XVII века
Ван Чуань-шаня. М., 1976.
10. Вельгус В.А. Средневековый Китай. М., 1987.
11. Воробьев М.В. Чжурчжэни и государство Цзинь. М., 1975.
12. Восточная Азия и соседние территории в средние века.
Новосибирск, 1986.
302 Часть II * КИТАЙ В СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ПЕРИОД
13. Галыгина К.И. Китайская проза на пороге средневековья.
М., 1983.
14. Гончаров С.Н. Китайская средневековая дипломатия: от-
ношения между империями Цзинь и Сун. 1127—1142. М., 1986.
15. Государство в докапиталистических обществах Азии. М.,
1987.
16. Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М., 1967.
17. Данько Е. Китайский секрет. М.~Л., 1919.
18. Демидова Н.Ф., Мясников В.С. Первые русские диплома-
ты в Китае. М., 1966.
19. Заново составленное пинхуа по истории пяти династий.
М., 1984.
20. Златкин И.Я. А.Тойнби об историческом прошлом и со-
временном положении кочевых народов. — “Вопросы истории”,
1971, № 2.
21. Измененный и заново утвержденный кодекс девиза цар-
ствования Небесное процветание (1149—1169). Кн. 1, 2. М.,
1988, 1987.
22. Историография стран Востока. М., 1977.
23. История Китая с древнейших времен до наших дней. М.,
1974.
24. Китай и соседи. М., 1970.
25. Китайские социальные утопии. М., 1987.
26. Книга Марко Поло. М., 1955.
27. Кобзев А.И. Учение Ван Янмина и классическая китайская
философия. М., 1983.
28. Конрад Н.И. Запад и Восток. М., 1966.
29. Крюков М.В., Малявин В.В., Софронов М.В. Китайский
этнос в средние века (VII—XIII вв.). М., 1984.
30. Крюков М.В., Малявин В.В., Софронов М.В. Китайский
этнос на пороге средних веков. М., 1979.
31. Крюков М.В., Малявин В.В., Софронов М.В. Этническая
история китайцев на рубеже средневековья и нового времени. М.,
1987.
32. Кычанов Е.И. Звучат лишь письмена. М., 1965.
33. Кычанов Е.И. Очерк истории тангутского государства. М.,
1968.
34. Лапина З.Т Политическая борьба в средневековом Китае.
М., 1970.
35. Лапина 3. Т Учение об управлении государством в средне-
вековом Китае. М., 1985.
36. Малахов С. В. Роль Хуан Цзунси в идейно-политической
_________Литература по средним векам ___________303
борьбе в Китае позднего минского и раннего цинского времени.
Автореферат канд. диссертации. М., 1989.
37. Малявин В.В. Формирование раннефеодальной идеологии
в Китае. (На правах рукописи). М., 1987.
38. Малявин А. Г. Уйгурские государства в IX—ХП вв. Ново-
сибирск, 1983.
39. Пострелова Т.А. Академия живописи в Китае в X—ХШ вв.
М., 1976.
40. Психологические аспекты буддизма. Новосибирск, 1986.
41. Рабство в странах Востока в средние века. М., 1986.
42. Рогачев А. П. У Чэнъэнь и его роман “Путешествие на За-
пад”. М., 1984.
43. Свистунова Н.П. Аграрная политика династии Мин.
XIV век. М., 1966.
44. Симоновская Л. В. Антифеодальная борьба китайских крес-
тьян в XVII веке. М., 1966.
45. Смолин Г.Я. Антифеодальные восстания в Китае второй
половины X — первой четверти XII в. М., 1974.
46. Смолин Г.Я. Проблема общего и особенного в истории кре-
стьянских войн в феодальном Китае (к разработке понятия “крес-
тьянская война”). — “Историография и источниковедение исто-
рии стран Азии и Африки”, вып. VI. Л., 1982.
47. Стужина Э.П. Китайское ремесло в XVI—XVIII вв. М.,
1970.
48. Татаро-монголы в Азии и Европе. М., 1970.
49. Тюрин А.Ю. Формирование феодально-зависимого кресть-
янства в Китае III—VII вв. М., 1980.
50. Фомина Н.И. Борьба против Цинов на Юго-Востоке Ки-
тая. Середина XVII в. М., 1974.
51. Центральная Азия и Тибет. Новосибирск, 1972.
52. Шервуд М. Былые пути в Китае. М., 1931.
53. Ши Найань. Речные заводи. Т. I—II. М., 1959.
54. Шкловский В.В. Марко Поло. М., 1936.
55. Эйдлин Л. Тао Юань-мин и его стихотворения. М., 1967.
56. Этика и ритуал в традиционном Китае. М., 1988.
57. Ян В.Г. К последнему морю. М., 1981.
58. Ян В.Г. Чингиз-хан. М., 1956.
КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
1. МАНЬЧЖУРСКОЕ ЗАВОЕВАНИЕ И ГОСПОДСТВО
МАНЬЧЖУРОВ В XVII-XVIII ВЕКАХ
Конец Минской династии в истории Китая внешне напо-
минает конец Сунской. В обоих случаях речь идет о ко-
ренных ханьских династиях, вышедших из самой глубины соб-
ственно Китая. В обоих случаях патриоты, верные свергнутой
династии, группировались на юге вокруг последних потомков цар-
ствовавшего дома. Завоевание Китая маньчжурами в XVII в., как
и в XIII в. монголами, затянулось на десятки лет. Символом
покорения ханьцев маньчжурской династией Цин было бритье, по
маньчжурскому обычаю, головы, оставляя сзади косу.
Среди борцов за независимость выдвинулся Чжэн Чэнгун, сын
сдавшегося маньчжурам могущественного Чжэн Чжилуна. Вна-
чале Чжэн Чэнгун действовал в основном в провинции Фуцзянь;
его опорным пунктом был порт Сямэнь. Затем Чжэн Чэнгун пере-
нес свою базу на остров Тайвань, который он отнял у голландских
колонизаторов. После смерти Чжэн Чэнгуна власть на Тайване
перешла к его сыну, и только в 1683 г., то есть спустя почти 40 лет
после захвата маньчжурами Пекина, войска китайских генералов,
служивших Цинам, овладели Тайванем. Остров административно
был включен в состав провинции Фуцзянь.
Еще до подавления этого последнего очага сопротивления хань-
цев маньчжуры одержали победу над крупными китайскими са-
новниками во главе с У Суньгуем, поднявшими против Цинов
восстание, так как считали, что маньчжуры оставляют им слиш-
ком мало власти.
Такими событиями открыла свою историю Цинская маньчжу-
ро-китайская империя, занимающая весь новый период истории
Китая.
_________1- Маньчжурское завоевание____ 305
Первое время, пока пережитки родо-племенных отношений
придавали маньчжурскому народу сплоченность и воинственность,
маньчжуры смогли не только завоевать Китай, но и выйти за пре-
делы границ, существовавших в периоды Сун и Мин.
Главным соперником маньчжуров со времен Чингисхана выс-
тупали монголы, но Монголия в XVI — начале XVII в. пережива-
ла политический распад. Со второй половины XVII в. объеди-
няться стала вначале Западная Монголия — Джунгария. Западные
монголы, ойраты, создали сильное государство, завоевав часть
монгольских земель, а также Восточный Туркестан. Маньчжур-
ский император, правивший под девизом Канси, поспешил заво-
евать восточную часть Монголии (Халху) прежде, чем ею успели
завладеть ойраты. В 1691 г. Канси объявил о включении всех
восточных монгольских территорий — современных Монгольской
Народной Республики и Внутренней Монголии — в состав Цин-
ской империи.
Единоборство Китая с Джунгарским ханством, развернувшее-
ся в конце XVII — первой половине XVIII в., было серьезным
испытанием для маньчжурской империи. В итоге армия Канси
нанесла поражение джунгарскому хану Галдану. Затем Цины вос-
пользовались междоусобной борьбой в Джунгарии, последовавшей
за смертью Галдана. Маньчжуро-китайское войско вторглось в
Джунгарию под предлогом поддержки одного из претендентов на
ханский престол, Амурсаны. Но Амурсана, не хотевший служить
орудием в руках Цинов, вскоре поднял против них восстание. В
1755—1757 гг. разыгрался последний акт исторической драмы:
Амурсана на время отвоевал независимость, был разбит, бежал к
казахам. Вернулся с их помощью, вновь возглавил борьбу ойра-
тов. Вторично был разбит превосходящими силами маньчжуров.
Подчинив Джунгарию, маньчжуро-китайские правители почти
поголовно истребили ойратское население. В течение большей
части XVII в. джунгарские монголы (калмыки) неоднократно
искали убежища в России; часть их дошла до Каспийского моря. В
России спаслись и остатки населения Джунгарии после победы
маньчжуров; туда же бежал и там умер Амурсана. Вслед за Джун-
гарией цинский Китай завоевал Восточный Туркестан (1759).
Джунгария и Восточный Туркестан были объединены в одну про-
винцию — Синьцзян — “Новая граница”. Маньчжуры вторглись в
Бирму, Вьетнам, Непал, поставили в зависимость от себя Тибет.
На западной границе Китай соприкоснулся с казахскими и
русскими землями, на севере Китай оказался соседом России.
Между двумя империями, встретившимися в процессе своего рас-
306
Часть Ш ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
ширения, установилась огромная по протяженности сухопутная
граница. Русские, достигнув Амура, основали на нем в XVII в.
острог Албазин. Маньчжуры, как раз заканчивавшие покорение
Китая, обратили свое внимание на север. Произошли первые стол-
кновения маньчжурских и русских отрядов. В середине XVII в.
Пекин одно за другим посетили русские посольства Ф.Байкова
(1656), И.Перфильева (1660), С.Аблина, Н.Спафария-Милеску
(1676—1677). Пекинское правительство в это время дипломати-
ческих миссий в Москву не посылало, так как Китай не имел
традиции дипломатических отношений с другими странами. Цин-
ские власти неохотно соглашались допускать российских послов к
императору, требовали подчинения обрядам, которые послы счи-
тали для себя и своего государства унизительными.
Между тем, народы — русский и китайский, — которым с
этого времени предстояло жить рядом, испытывали друг к другу
определенное чувство симпатии.
Сын одного из ссыльных китайских интеллигентов в маньчжур-
ском городе Нингуте, то есть проживавший на самой границе
Цинской империи с Россией, дал следующее описание русских:
“..люди с голубыми впалыми глазами, выдающимся носом, жел-
той курчавой бородой, с длинным телом”. “У этого народа низ-
кие и юные, видя почтенного и старшего, снимают шапку и пре-
клоняют голову”. От столицы (Москвы) до китайской границы
(Албазина) нужно, по мнению автора, ехать день и ночь тринад-
цать месяцев.
Китайскому автору нравились в русских, кроме патриархаль-
ности нравов, сила и смелость: “...много силы, но любят поспать,
и, когда спят, не сразу просыпаются. Искусны в пешем бою,
умеют обращаться с ружьями, не боятся луков и стрел. Если стре-
ла попадает в тело, спокойно вытащат ее, посмотрят друг на друга
и засмеются” [26, с. 98].
Любопытно, что это описание сделано около 1689 г., то есть
как раз тогда, когда между двумя расширявшимися империями
произошло единственное столкновение, завершившееся Нерчин-
ским договором — первым в истории русско-китайским догово-
ром, фиксировавшим (крайне приблизительно) границу между
Цинским и Российским государствами.
Столкновение было вызвано тем, что в Амурскую область,
уже занятую русскими переселенцами, регулярно собиравшими со
здешних земель урожаи хлеба, маньчжурский император Канси
направил войско, осадившее центр русской колонизации на Аму-
ре — Албазин. Несколько сот русских переселенцев в Албазине
1. Маньчжурское завоевянттр
307
стойко оборонялись против превосходящих сил противника. Из
Москвы от имени “великих государей, царей и великих князей”
Иоанна Алексеевича и Петра Алексеевича, “всеа Великия и Ма-
лыя и Белые России самодержцев”, было отправлено посольство
во главе с боярином Федором Алексеевичем Головиным. Перего-
воры состоялись в Нерчинске, причем проходили под угрозой под-
ступившей к Нерчинску маньчжуро-китайской армии.
По Нерчинскому договору 1689 г. Россия обязалась “разорить
до основания” Албазин и вывести оттуда всех жителей; граница
между обоими государствами проводилась по притоку реки Шил-
ки — Горбице и далее по “Каменным горам, которые начинаются
от той вершины реки и по самым тех гор вершинам, даже до моря
протягненными”. Все реки, которые текут с “тех гор” на юг,
признавались владением Китая, те, которые текут на север, —
“тем быти под державою царского величества Российского госу-
дарства”. Несколько западнее русско-китайской границей был
признан приток Амура — Аргунь.
То была первая в истории Китая попытка территориального раз-
межевания с державой, руководствовавшейся принципами европей-
ской дипломатии. Обе стороны в момент переговоров плохо пред-
ставляли себе территории, которые им предстояло разграничивать; в
тексте договора приходилось оперировать прямо речными бассейна-
ми и горными хребтами, огромное пространство “меж рекою Удью
(в других документах — Удой. — В.Н) под Российского государства
владением и меж ограниченными горами, которые содержатца близ
Амура, владения Хинского государства, и владеют в море и всякие
земли посреди сущие, меж тою вышепомянутою рекою Удью и меж
горами, которые до границы надлежат не ограницены, ныне да
пребывают, понеже на оные земли заграничение великие и полно-
мочные послы, не имеющие указу царского величества, отлагают
не ограничены до оного благополучного времени...” [38, с. 9—10].
Следовательно, Нерчинский договор, намечая примерное раз-
граничение Китая с Россией, сам подчеркивал его предваритель-
ный характер. В одном пункте — о бассейне Амура — Россия
делала существенную уступку, соглашаясь частью отдать бассейн
Амура Цинской империи, частью оставить его в числе неразграни-
ченных земель. По существу, разграничение между двумя велики-
ми соседями в Азии затянулось до середины XIX в.
Оставленные русскими районы (примерно современная Амур-
ская область), в 1689 г. формально включенные в состав Цин-
ской империи, так и не были ни заселены, ни хозяйственно осво-
ены китайцами или маньчжурами.
308
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
Помимо пограничного вопроса, в Нерчинском договоре име-
лись статьи о лицах, перешедших границу, и о торговле. Россия в
XVIII в. несколько раз возвращалась к вопросу о торговле. Этим
вопросом занимались русские посольства Э.Избранта-Идеса (1693—
1694) и Л.Измайлова (1720). Со своей стороны Пекин направил
в Россию два посольства, связанные главным образом с интереса-
ми Цинов к калмыкам (как упоминалось, части западномонголь-
ских племен, откочевавшей к низовьям Волги, где они признали
над собой власть русского царя). Цины не прочь были уговорить
калмыков вернуться в Джунгарию и подчиниться Китаю. Первое
из цинских посольств (1712—1715) до Москвы и Петербурга не
доехало; оно посетило только ставку калмыцкого государя Аюка-
хана близ Царицына и вело с ним переговоры. Второе посольство
было направлено в 1729 г. в Петербург и прибыло в день корона-
ции Анны Иоанновны (1732). Оно явилось первым в истории
Китая посещением китайскими послами столицы европейского
государства. После полного покорения китайцами Джунгарии цин-
ское правительство надолго потеряло интерес к активным сноше-
ниям с Россией и перестало посылать собственные посольства.
Одним из результатов первых контактов между Россией и Ки-
таем явилось создание в Пекине постоянного российского предста-
вительства. В Пекине были поселены русские, захваченные мань-
чжурами в плен во время борьбы за Албазин. С пленными был
священник. После его смерти албазинцы просили прислать из
России на смену ему другого пастыря. В 1715 г. по договоренно-
сти между двумя государствами в Пекин вместе с возвращавшим-
ся от Аюка-хана китайским посольством прибыла из России рус-
ская духовная миссия во главе с архимандритом Иларионом Ле-
жайским. Весь состав ее получил казенные квартиры и был зачис-
лен цинским правительством на постоянное жалованье. Русское
полуофициальное представительство в цинской столице было та-
ким образом замаскировано Цинами под “людей, поступивших на
службу к императору”.
Все эти акты, приходящиеся в России на период правления
Петра I, были завершены и подытожены непосредственно после
смерти Петра, в 1727—1728 гг., принятием Буринского трактата
об определении границ и Кяхтинского трактата об условиях поли-
тических и экономических взаимоотношений между Китаем и Рос-
сией. Подписание этих документов связано с миссией на Дальнем
Востоке выходца из Югославии, дипломата российской службы
Саввы Владиславича — Рагузинского (видимо, далматинец из Дуб-
ровника), именовавшегося в бумагах “графом Иллирийским”.
1- Маньчжурское завоевание 309
По выработанному Владиславичем с маньчжурскими уполно-
моченными Буринскому трактату было произведено разграниче-
ние обеих империй в обширной зоне монгольских земель. Здеш-
ние места обе стороны знали лучше, чем территорию к востоку от
Нерчинска, поэтому граница между Россией и Монголией, нахо-
дившейся под властью маньчжуров, получила более постоянный
характер, чем разграничение по Нерчинскому договору. За исход-
ную точку был взят поселок Кяхта на речке того же названия; в
обе стороны от Кяхты — на запад и восток — была проведена
пограничная линия, которая “земли все, как... разделили на Кях-
те, таким образом промеж ими (Россией и Цинской империей)”
равномерно делили “пустую землю”, с тем чтобы к северу от по-
граничной линии считалась территория России, а “полуденная сто-
рона” — Срединной империи.
Кяхтинский договор, заключенный Владиславичем в 1727 г.
(обмен трактатами произведен в 1728 г.), подтверждал границу,
проведенную Буринским трактатом. По поводу дальнейшего сле-
дования границы на восток, в район “реки Уды и тамошних мест”,
то, как было заявлено в тексте Кяхтинского договора, “сей пункт
да останется ныне не окончен, а впредь или чрез письма или чрез
послов окончится” [38, с. 90].
Кяхтинский договор составлялся на разных языках: русском и
латинском (для русской стороны), маньчжурском и латинском
(для маньчжурской стороны). Средством письменного общения
служил таким образом международный язык XVII—XVIII столе-
тий — латинский. Но было очевидно, что в двух великих импери-
ях, разделивших между собой большую часть Азии, необходимо
готовить кадры людей, владеющих языком друг друга.
С этой целью в Кяхтинский договор была внесена статья, ого-
варивавшая, что в Пекине будут специальный дом “для россиян и
впредь приезжающих” и церковь, чтобы россиянам “почитали Бога
по своему закону”. “В сем доме будет жить один лама (священ-
ник), ныне в Пекине обретающийся, и прибавятся другие три
ламы (священника), которые прибудут, как решено. Когда при-
будут, дастся им корм, как дается сему, который прежде при-
ехал, и при той же церкви поставлены будут... Кроме того, четыре
мальчика учеников. И два побольшаго возраста, которые по-рус-
ски и по-латыне знают и которых посол российской Ильлирийс-
кой граф Сава Владиславич хощет оставить в Пекине для обучения
языков, будут жить также в сем доме и корм дастся им из царского
иждивения. А когда выучатся, по своей воли да возмутся назад”
[38, с. 20].
310
Часть Ш ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
Было, таким образом, закреплено важное положение о смен-
ности состава российской миссии в Пекине.
Придавая большое значение договоренности по этому пункту,
Владиславич еще за месяц до подписания Кяхтинского договора
направил в Пекин первых четырех учеников миссии (1727). После
окончания дел в Кяхте Владиславич прибыл в Иркутск, служив-
ший ближайшим “тылом” пограничных переговоров. Здесь он за-
нялся подбором состава всей второй “смены” Пекинской духов-
ной миссии. Были подобраны лучшие ученики школы монгольс-
кого языка, существовавшей при Вознесенском монастыре в Ир-
кутске. Среди них был будущий первый русский китаевед Илларион
Калинович Россохин, уроженец Восточной Сибири.
Второй состав Пекинской духовной миссии возглавил сам на-
стоятель Вознесенского монастыря, одновременно заведующий
школой монгольского языка, Антоний Платковский. В 1729 г.
миссия в составе трех (кроме Платковского) священников и трех
учеников прибыла в Пекин, где уже находились четверо учени-
ков, ранее прибывших.
С этого момента Пекинская духовная миссия существовала и
обновляла свой состав постоянно. Считая с первой миссии 1715—
1728 гг. и до того времени, как в Пекине после 1858—1860 гг.
появилось официальное посольство России, сменилось четырнад-
цать составов миссии. В отсутствие посольства духовная миссия
служила получению Россией необходимой информации из Китая,
подготовке кадров китаеведов. Любопытно, что принципиальное
нежелание иметь дело с “варварами” как с равными не помешало
Китаю допустить в свою столицу полуофициальное российское
представительство. Формально задачей Пекинской миссии было
вести религиозную службу для потомков албазинцев; проповедо-
вать христианство китайцам миссия не смела, чтобы не вызвать
неудовольствия цинских властей. В этих условиях центр тяжести
всей деятельности миссии переместился в область подготовки кад-
ров.
Оторванные от родной почвы, далекие от ближайшего на-
чальства, члены российской миссии в Пекине, в жизнь которых
маньчжуро-китайские власти не вмешивались, фактически цели-
ком были в руках главы миссии; многое зависело от того, каким
тот окажется человеком. Антоний Платковский, например, хотя
был лицом по тому времени образованным (окончил Славяно-
греко-латинскую академию в Москве), в миссии создал совер-
шенно невыносимую атмосферу. Он избивал учеников палкой
(об одного из них сломал палку), присваивал себе их жалованье,
1, Маньчжурское завоевание 311
на них же посылал кляузы в Сенат. Кончилось тем, что Платков-
ский в цепях был увезен в Россию посетившим Пекин российс-
ким дипломатом Лангом, а на родине лишен сана и заключен в
тюрьму.
В трудных условиях Пекинская миссия подготовила в XVIII в.
квалифицированных китаеведов — И.К. Россохина, АЛ. Леон-
тьева.
К XIX в. Россия смогла выковать когорту собственных сино-
логов, не уступающих западноевропейским миссионерам XVI—
XIX вв. Интересно, что между тем в цинском Китае не делалось
даже попытки готовить собственных специалистов по Европе.
В течение XVIII — большей части XIX в. отношения Цинской
империи с ее ближайшим и крупнейшим соседом — Россией —
оставались удовлетворительными. Центры обеих империй были
страшно отдалены друг от друга, тем не менее между государства-
ми велась регулярная торговля, сосредоточенная в основном на
границе. Россия сбывала пушнину, Китай — хлопчато-бумажные
ткани. Торговля была взаимовыгодной. Отношения между обо-
ими соседними государствами при всех имевших место недоразуме-
ниях были большей частью мирными и устойчивыми.
Традиционный характер сохраняли дипломатические и торго-
вые связи Китая с соседними государствами Восточной и Юго-
Восточной Азии: Кореей, Вьетнамом, островами Люцю (Рюкю).
Китай по-прежнему считал эти государства своими вассалами и
получал от них подарки, которые рассматривал как дань. С Япо-
нией, сильным государством, которое с XVII в., как и Китай,
проводило политику изоляции, Цинская империя вела ограничен-
ную торговлю через единственный порт — Нагасаки.
Появившиеся в XVI в. с юго-востока, с моря, европейцы
были вначале представлены португальцами, испанцами, голланд-
цами; со второй половины XVII в. их начинают сменять англича-
не, французы. Цинские власти в период завоевания маньчжурами
Китая были озабочены прежде всего тем, чтобы изолировать бо-
рющиеся силы Китая от возможной внешней помощи; поэтому
они полностью запретили морскую торговлю. После завоевания
китайской территории маньчжурское правительство сняло запрет
(1683), но активность западноевропейских купцов и миссионеров
вскоре привела к новым ограничениям.
Как и тогдашняя Япония, цинское правительство выбрало один
пункт на побережье, куда был разрешен доступ иностранцам.
Таким стал порт Гуанчжоу (Кантон), наиболее удаленный от сто-
лицы — Пекина — и сравнительно удобный для обороны (он сто-
312
Часть Ш • КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
ял не прямо у моря, а в устье реки, прикрытый островами, на
которых можно было строить военные укрепления). В 1720 г.
цинские власти создали в Гуанчжоу объединение китайских куп-
цов-монополистов “Гунхан”, отдав ему на откуп морскую вне-
шнюю торговлю. В руках “Гунхана” сосредоточились связи с за-
падными странами, весь контроль над иностранцами.
Западноевропейские страны, к которым со второй половины
XVIII в. добавились США, добивались расширения торговли,
уменьшения поборов и ограничений. В 1793 г. в Китай прибыло
тщательно подготовленное английское посольство лорда Макарт-
нэя. От Тяньцзиня до Пекина членов посольства везли в лодках и
повозках с надписями “посольство с данью от английского коро-
ля”. Цинский император, которого англичане увидели только на
торжествах по поводу его дня рождения, так и не принял посоль-
ство. Макартнэй потребовал открытия для английской торговли,
кроме Гуанчжоу, других пунктов (Тяньцзиня, Нинбо, островов
Чжоушань). Китайская сторона не приняла эти требования, и в
1794 г. посольство Макартнэя вернулось в Англию.
Развивавшийся в Западной Европе и США капитализм посту-
чался в дверь замкнутого цинского Китая. Изоляция не могла длить-
ся вечно; рано или поздно дверь должна была отвориться.
2. КИТАЙ ПОД ВЛАСТЬЮ МАНЬЧЖУРОВ
(ПРОДОЛЖЕНИЕ)
Маньчжурская знать еще до завоевания ею Китая была знако-
ма с китайской культурой и государственностью; маньчжурское
завоевание гораздо меньше, чем монгольское, привело к разруше-
нию внутреннего строя Китая. Маньчжуры устранили верхушку
господствующего класса, служившую непосредственной опорой
династии Мин, но старались опереться на широкие слои ханьских
помещиков. Китайский правящий класс, в конце концов, пошел
на сотрудничество с маньчжурской династией Цин, надеясь, что
та сможет охранить его от крестьянских восстаний, кроме того,
позволит расширить границы китайского государства. В этом от-
ношении крупные землевладельцы и шэньши следовали традици-
онной линии послушания “варварам”, при одновременном посте-
пенном привлечении их на службу интересам Китая, подчинении
ханьской культуре. Политика Ши Цзинтана, Цинь Гуя, У Сань-
гуя торжествовала.
2. Китай под властью маньчжуров 313
Сочетание зрелого феодального общества Китая с господством
отсталых маньчжуров, внутренний строй которых к моменту заво-
евания Китая находился на стадии раннефеодального общества,
сделало из Цинской империи своеобразный социальный организм.
Маньчжурская знать во главе с императором захватила большие
земельные владения, главным образом в Северном Китае, обра-
батывавшиеся крепостными — потомками китайцев, взятых мань-
чжурами в плен. Главная опора маньчжурского владычества, офи-
церы и солдаты так называемых “знаменных” войск, наделялись
земельными участками — каждый в соответствии с должностью.
Солдат-маньчжур обычно имел рабов, иногда обрабатывавших его
участок. Иногда солдаты сами работали на земле, но чаще сдава-
ли участки в аренду крестьянам (продажа участков запрещалась).
Главным занятием маньчжуров считалась война. Чтобы задержать
экономическое расслоение среди маньчжуров и их ассимиляцию
китайцами, доступ последним в Маньчжурию был закрыт.
Кроме маньчжуров, в привилегированных “знаменных” войс-
ках, стоявших гарнизонами во всех важных стратегических пунктах
Китая, служили монголы и некоторые китайцы, добровольно
перешедшие на сторону завоевателей еще до завершения завоева-
ния Китая, — так называемые ханьцзюни. Имелись и состоявшие
из китайцев войска “зеленого знамени”. Маньчжурское прави-
тельство восприняло почти все прежние законы Минской динас-
тии, добавив лишь положения, закреплявшие высшее положение
маньчжуров. Найример, за одно и то же преступление китайца
наказывали строже, чем маньчжура.
После императора высшей властью в стране был военный
Совет, большинство в котором составляли маньчжуры. Они же
занимали высшие должности в других важнейших учреждениях в
центре и на местах. И все-таки маньчжуры, даже вместе с монго-
лами и ханьцзюнями, составляли очень небольшое меньшинство
господствующего класса. Большинство средних и мелких должно-
стей, особенно в провинциях и уездах, осталось за китайцами.
Гибель высшей минской знати и других крупных землевладель-
цев в результате крестьянской войны начала XVII в. и маньчжур-
ского завоевания привела к тому, что среди помещиков ханьского
происхождения большинство стали составлять средние землевла-
дельцы. Кроме земель маньчжурской верхушки, остальные обра-
батываемые земли в стране находились в частной собственности
средних и мелких помещиков или же (особенно в Северном Ки-
тае) крестьян-собственников. Китай превратился в страну пре-
имущественно мелкого и среднего землевладения. В том же на-
314
Часть Ш * КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
правлении шло развитие товарно-денежных отношений; наделы
дробились вследствие купли-продажи, тому же содействовал ки-
тайский принцип деления наследства (в данном случае — земли)
на равные доли между наследниками. Крестьяне постепенно те-
ряли свои участки, становившиеся собственностью помещиков.
Но крупных латифундий не возникало. Поместная система в той
форме, как она существовала при Сун и Мин, не восстановилась.
Помещик часто жил в городе и осуществлял контроль над за-
висимыми крестьянами через аппарат местной власти. Чем даль-
ше находились принадлежавшие ему участки, тем слабее был его
контроль. Крестьянин в таких случаях фактически ставился в по-
ложение, близкое к положению собственника земли. Имелась про-
слойка зажиточного крестьянства — посредине между крестьяни-
ном-собственником и мелким помещиком.
Экономические и социальные отношения цинского Китая (не
считая факта существования господствующего сословия маньчжу-
ров) были прямым продолжением отношений минского времени.
Прежняя общественная структура не просто была воспроизведена:
движение вперед, пусть медленное, продолжалось. Важнейшим
сдвигом конца XVII — начала XVIII в. было исчезновение, на
большей части территории Китая, крепостничества. Этот про-
цесс, начинавшийся еще при Минах, являлся частью распада ста-
рой поместной системы. Причинами освобождения крестьян были:
рост товарно-денежных отношений, сопротивление крестьянства
эксплуатации, наконец, такая особенность китайской деревни,
как малый размер земельных участков при обилии рабочих рук.
Владелец земли даже не нуждался в насильственном закреплении
за ним рабочей силы, она всегда была ему гарантирована.
Уже со второй половины XVII в. до нас дошли документы, в
которых власти предлагали помещикам, чтобы те, продавая зем-
лю, не продавали с ней крестьян, предоставляя им право самим
решить свою судьбу. При императоре Юнчжэне (1723—1735) ос-
вобождение крепостных завершилось. Место крепостничества,
близкого к рабству, заняли другие, по существу чисто феодальные
формы зависимости, в гораздо большей степени экономические.
Преобладающей стала арендная форма зависимости. Лично
свободный крестьянин-арендатор фактически во многом оставал-
ся во власти хозяина земли. Основа феодальных отношений —
помещичья собственность на землю, сохранилась. Феодализм в
Китае все более напоминал переходный строй, но видимых эле-
ментов нового общества пока не возникало, основа производства
оставалась старой. Огромный размах получило ростовщичество.
2. Китай под властью маньчжуров
315
В XVIII в. по всему Китаю создаются ломбарды. Малоземель-
ный или безземельный крестьянин, арендуя землю, сплошь да
рядом не мог дотянуть до урожая, должен был влезать в долги.
Все чаще раздавались сетования среди имущих людей, что зем-
леделие невыгодно, ремесленное производство дает прибыль вдвое,
торговля — втрое большую.
Существовала такая форма землевладения, как земли военных
поселений. Они находились в пограничных районах и обрабатыва-
лись солдатами войск “зеленого знамени”. Военные поселенцы сда-
вали государству весь продукт, взамен получая натуральный паек.
В 1716 г. была проведена налоговая реформа: два основных
налога, подушный и поземельный, были слиты вместе, так что
подушный превратился в часть поземельного. Поземельный налог
взимался деньгами, он составлял главный доход правительства.
Повышение в бюджете страны доли земельного обложения отра-
зило общую тенденцию перехода к более гибким, экономическим
формам выколачивания доходов из населения.
Вопреки запретам маньчжуры все больше смешивались с хань-
цами. Маньчжурская знать окитаилась; император Цяньлун восхи-
щался китайской культурой, пытался даже внести в нее личный
вклад, сочинив огромное множество бездарных стихотворений.
Об относительно спокойных для китайского традиционного обще-
ства временах свидетельствует быстрый рост населения. Во второй
половине XVI в. в Китае было 200 млн. населения, во второй
половине XVIII в. — 300 млн.
Все же Китай оставался аграрной страной с полным преобла-
данием старых форм хозяйства. Нет признаков, чтобы до XIX в.
здесь хотя бы зарождались предпосылки для промышленного пере-
ворота.
Маньчжурскому правительству удалось на два столетия обеспе-
чить стабильность китайскому феодальному обществу, замедлить
развитие, оттянуть его гибель. О продолжавшемся прогрессе, хотя
и медленном, свидетельствует, в частности, отсутствие крестьян-
ских войн в течение почти ста лет (середина XVII — середина
XVIII в.). В этот период борьба крестьянства, в период Цин при-
обретавшая, как правило, антиманьчжурскую окраску, ушла
вглубь. Она проходила под эгидой тайных обществ: в Северном
Китае — “Белого лотоса”, в Центральном — “Старших братьев”,
в Южном — “Неба и Земли”. Единственное за этот отрезок вре-
мени значительное восстание произошло в 1721 г. на острове Тай-
вань. Повстанцы захватили остров вместе с главным городом, их
лидер Чжу Игуй объявил себя императором, потомком Минов.
316
Часть HI * КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
Распри между повстанцами позволили цинским войскам, в конце
концов, высадиться на Тайване и подавить восстание. Многочис-
ленные восстания того же периода на материке были, как прави-
ло, движениями неханьских народов против маньчжурского и ки-
тайского национального гнета.
Характерной иллюстрацией одновременно специфики средне-
векового китайского общества и форм, в каких осуществлялся союз
завоевателей — маньчжуров с основой привилегированной части
китайского общества — “ученым сословием”, может служить струк-
тура последнего. Сословие кандидатов на чиновничьи должности
сложилось со вступлением китайского общества в стадию зрелого
феодализма и служило ядром господствующего класса при динас-
тиях Сун и Мин. В период Цин положение не изменилось, лишь
наследственная аристократия, стоявшая над ученым сословием,
стала чужой, маньчжурской.
Ниже маньчжурской знати по иерархической лестнице стояли
чины государственного аппарата, которых были десятки тысяч —
цифра крайне ничтожная для Китая. За чиновниками шли носи-
тели ученых степеней, насчитывавшие с семьями сотни тысяч
человек. В разное время члены ученого сословия назывались по-
разному: сяншэнь (сельские “пояса власти”), жулинь (конфуци-
анцы) и т.д. В новое время получил распространение термин
шэньши (ученые мужи, носящие “пояс власти”).
Шэньши воплощали схоластическую премудрость средневеко-
вого Китая, в которой наряду с огромным бесполезным грузом
лежали и ценные крупицы древнего опыта — политического, во-
енного, инженерного. Некоторые покупали ученую степень за
деньги, но это выглядело менее престижным и давало несколько
меньшие права. В каждом уезде насчитывалось несколько сот
шэньши; они группировались вокруг так называемых общинных
школ. Из шэньши состояло местное “высшее общество”, окру-
жавшее и поддерживавшее чиновника, присланного из центра, —
человека, как правило, временного в данном уезде, недостаточно
знающего местные условия, не понимающего местный диалект.
Достаточно было записки шэньши, чтобы чиновник бросил про-
столюдина в тюрьму, наказал палками. Шэньши ведали обще-
ственными работами, сбором налогов, формированием ополче-
ния. Они выступали в роли хранителей официальной идеологии,
конфуцианской морали, сокровенного смысла классических книг.
Шэньши освобождались от телесных наказаний, пользовались
налоговыми льготами, отличались от нижестоящих даже одеж-
дой. В древности признаком ученого сословия считался широкий
______________2. Китай под властью маньчжуров________ 317
пояс — в то время символ власти; позже знаком принадлежности
к данному сословию стала широкая шляпа с острым верхом, в
XIX в. — синий воротник, длинный халат.
Двумя неотъемлемыми признаками шэныии являлись образо-
ванность и причастность к власти. Причем определяющим служил
второй. Можно было получить ученую степень, но не быть шэнь-
ши; можно было, не имея степени, стоять близко к властям и
считаться шэньши (пример — родственники бывших чиновников).
С отменой в 1905 г. экзаменационной системы ученые степени в
Китае исчезли, но название “шэньши” сохранялось как традици-
онное до 1949 г.
Лица, сдавшие экзамены на ученые степени, резко делились
на две категории. Подавляющее большинство их (в конце XIX в. —
до 1 млн.) считалось не шэньши, а как бы кандидатами в шэнь-
ши. Это были те, кто получил только первую ученую степень
сюцай, не дававшую права на чиновничью должность. Большин-
ство сюцаев работало учителями, зарабатывало в год 100 с лиш-
ним лянов, в то время как доход настоящих, “полных” шэньши
в год составлял в среднем 5 тысяч лянов. Именно эта, вторая
категория поставляла кадры для государственного аппарата.
По данным XIX в., 2—4% обладателей ученых степеней (30—
40 тысяч человек) владели 200 млн. му обрабатываемых земель;
остальные сотни тысяч — обладатели первой, низшей ученой сте-
пени — имели всего 25 млн. му. Итак, неравенство среди самих
“ученых” было очень велико. Для большинства обладателей пер-
вой ученой степени заработная плата была главным источником
существования. Для обладателей высших степеней половину дохо-
дов приносили общественные должности или частная предприни-
мательская деятельность, половину — доходы от собственной земли.
Отчетливо видна грань между господствующим классом, наде-
ленным имуществом и властью, и многочисленной интеллиген-
цией, примыкающей к нему, обслуживающей его, но не входя-
щей в него непосредственно. Свидетельством положения шэнь-
ши в традиционном китайском обществе может служить сценка из
романа XVIII в. “Неофициальная история конфуцианцев”. Ро-
ман внешне посвящен жизни конца XV в., но так как принципи-
альных изменений в структуре господствующего класса за XV—
XVIII вв. не произошло, он может равно служить примером ре-
альных общественных отношений китайского средневековья и
начала нового времени.
Один из героев романа, Фань Цзинь, получает после экзамена
ученую степень сюцая. Семья рада его успеху. Тесть — мясник
318
Часть 1П • КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
Ху, придя с “большим кругом колбасы и бутылкой вина”, поуча-
ет зятя, как ему отныне держаться, втолковывает, что надо по-
читать товарищей Ху по профессии, торговцев, уважаемых лю-
дей. “Другое дело земледельцы, которые в навозе ковыряются, —
это только чернь. Если ты будешь с ними церемониться и ставить
себя на одну доску с ними, то подорвешь этим правила поведения
ученых и осрамишь меня”. Мясник уже нисходит до Фаня, но
держится как старший. Фань смотрит ему в рот и поддакивает.
Осмелевший Фань дерзнул пойти на следующие экзамены,
сдавать на степень цзюйжэня (вторая ученая степень). Он обраща-
ется к тестю за материальной помощью. Реакция неожиданна.
Мясник Ху “плюнул ему в лицо и обругал:
— Ты совсем потерял стыд? Выдержал экзамен на сюцая и
стал похож на глупую жабу, которая собралась полакомиться ле-
бединым мясом. Чтобы стать цзюйжэнем, надо иметь счастли-
вую звезду! Ты видел в городе господ из дома Чжана? Они богаты.
Имеют десятки тысяч связок монет. У них квадратные лица и
большие уши (по китайским понятиям, признак красоты и важ-
ности. — B.ff.). А ты со своим длинным носом и впалыми щека-
ми, что ты собой представляешь? Ты пойди помочись да посмотри
в лужу на свою безобразную рожу! Тоже лебединого мяса захотел!
Я вот попытаюсь с помощью своих приятелей-торговцев отыс-
кать тебе на будущий год место учителя. Будешь зарабатывать
несколько лянов серебра и кормить свою жену и старую мать,
которая никак ноги не протянет. А то вздумал просить денег
на дорогу!”
А вот как заговорил тот же мясник Ху, когда упорному Фаню
посчастливилось-таки сдать экзамены: “Зять у меня стал важным
господином, и я проживу остаток жизни припеваючи. Я всегда
говорил, что у моего просвещенного зятя таланта и знаний хоть
отбавляй, да и внешность у него представительная. Даже господа
Чжан и Чжоу, живущие в городе, не могут сравниться с ним по
внешности”.
Но вот Фань Цзинь (потерявший было рассудок от внезапного
счастья, но потом излечившийся) возвращается домой: “Впереди
шел цзюйжэнь Фань, за ним следовал мясник с соседями. По
дороге мясник несколько раз подбегал к зятю и расправлял смятое
платье, а когда они приблизились к дому, он громко крикнул:
— Господин возвратился!”
Героя лично навещает господин Чжан, тоже цзюйжэнь, быв-
ший начальник уезда: “У ворот показался паланкин. Мясник бы-
стро спрятался в женскую половину дома, не решаясь показаться
______________2. Китай под властью маньчжуров__________ 319
высокому гостю. Один за другим разбежались и соседи. Фань Цзинь
пошел навстречу прибывшему.
Чжан оглянулся по сторонам и заметил:
— А у вас довольно бедно. — С этими словами он взял у
стоявшего рядом слуги сверток с серебром и продолжал:
— Я не могу пока выразить вам большего уважения, но осме-
люсь почтительно просить вас принять 50 лянов серебра. Кроме
того, я думаю, что в этом доме жить вам совершенно невозмож-
но. Он не совсем удобен для будущих дел и приема гостей. У
меня на улице, ведущей к восточным воротам, пустует особняк
из трех квартир с тремя дворами. Правда, он не очень простор-
ный, но зато чистый. Предоставляю его в ваше распоряжение.
Если переедете туда, то и мне будет удобно приходить к вам за
наставлениями”.
В этом же романе о положении цзюйжэней и стоявших еще
выше носителей ученой степени цзиньши действующие лица про-
изведения рассуждают так: “Любой цзюйжэнь или цзиньши стоит
на равной ноге с начальниками округов и уездов и может прийти
к ним с любой просьбой, а те не вправе отказать”. Зато все сочтут
неприличным поведение того, кто, никогда не сдавая экзамена,
осмелился бы “отправить свою (визитную карточку) к начальнику
уезда или идти к нему с визитом. Начальник уезда мог бы своими
руками вытолкать его вон” [36, с. 501].
В одних странах средневековья мы имеем дело с военнослужи-
лым сословием, духовенством, бюрократией, в других (Китай,
Вьетнам) — с ученым сословием, из которого комплектуется чи-
новничество и которое, в свою очередь, рекрутируется из верхуш-
ки крестьянства. Китайское ученое сословие шэньши — часть гос-
подствующего класса, занимающая строго определенное место в
структуре общества, со своими организаторскими, идеологичес-
кими, экономическими функциями. Фактически это одна из раз-
новидностей класса феодалов. Другие части феодального класса в
Китае составляли наследственная знать и солдаты маньчжурского
войска, затем зажиточная верхушка крестьянства, феодальная
интеллигенция, не имевшая значительной собственности (сюцай
и ниже), не входившая в рамки господствующего класса, лишь
примыкавшая к нему.
Особенности структуры господствующего класса в традицион-
ном китайском обществе свидетельствуют, возможно, не столько
об отличии условий Китая от Европы, сколько о том, что Китай
задержался на стадии развитого феодализма, которую Западная
Европа прошла сравнительно быстро.
320
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
Культура Китая начала нового времени развивалась в трудных
условиях. Творческая интеллигенция периода Цин была стеснена
жестким контролем, подвергалась гонениям. Доманьчжурская
литература просматривалась специальными комиссиями во главе с
маньчжурскими сановниками; переиздавалось только то, что было
тщательно исправлено цензурой, не допускавшей никаких враж-
дебных маньчжурам намеков. При Цяньлуне свирепствовала так
называемая “литературная инквизиция”: неугодные авторы каз-
нились, отдавались в рабство, их произведения сжигались.
Однако, под прессом террора продолжали жить антицинские
настроения. Тайно передавались друг другу сочинения Ван Сючу
“Десять дней в Янчжоу”, Чжу Цзычу “Уничтожение города Цзя-
дина”, описывавшие зверства маньчжуров при завоевании Китая.
Часть интеллигенции осторожно выступала против норм феодаль-
ной морали, против фальсификации исторических текстов. Фило-
соф Дай Чжэнь в XVIII в. учил, что человеческое желание нельзя
считать, как это утверждали чжусианцы, непременно греховным,
он полагал, что личность вправе не подчиниться узким рамкам
этического закона “ли”. Дай Чжэнь основал также источниковед-
ческую школу, проверявшую аутентичность исторических текстов.
Из литературных жанров в цинское время продолжали разви-
ваться новелла, роман, а также драма и стихотворные произведе-
ния. На рубеже XVII—XVIII вв. в провинции Шаньдун жил зна-
менитый новеллист Пу Сунлин. Сын торговца, работавший пис-
цом, Пу с увлечением собирал народные сказы о чудесах, о зага-
дочных проделках лис (которых в Китае считали сродни нечистой
силе), составив сборник “Рассказы Ляо Чжая о необычном”.
В XVIII в. и самом начале XIX в. были написаны три рома-
на: “Неофициальная история конфуцианцев”, “Сон в красном
тереме”, “Цветы в зеркале”. Автором первого романа был У Цзин-
цзы, выходец из богатой ученой семьи, не пошедший, однако,
по пути официальной карьеры. В его романе (отпечатанном дру-
зьями автора лишь спустя 20 лет после его смерти) критикуется
система конфуцианских экзаменов. Люди в Китае выдвигаются
не в соответствии со способностями, а по протекции или благода-
ря богатству; система отбора порочна, зазубриваемые тексты ник-
чемны. Получив степень, человек меняется, из скромного пре-
вращается в наглого, угнетает других. У Цзинцзы не был, в прин-
ципе, противником конфуцианства; он мечтал о восстановлении
“справедливых” древних норм.
Роман “Сон в красном тереме” довольно сильно отличается от
современной и предшествовавшей ему китайской литературы. Это
2. Китай под властью маньчжуров 321
бытовой роман, герои которого имеют не обобщенно-социальные,
а индивидуальные черты. В романе молодой человек любит тяже-
ло больную девушку; его родня яростно сопротивляется браку,
подбирает юноше другую невесту. Право человека на свободный
выбор, протест против подчиненного положения женщины со-
ставляют смысл произведения. Автора романа Цао Сюэциня ин-
тересуют глубоко личные переживания. Он происходил из неког-
да богатой, но разорившейся семьи. Роман написан на разговор-
ном языке байхуа. Цао Сюэцинь не успел дописать роман, окон-
ченный, после его смерти, другим автором — Гао Э [50, с. 154].
Автор третьего романа, Ли Шучжэн, был ученым, создате-
лем труда по фонетике. Его “Цветы в зеркале” имеют фантасти-
ческий сюжет, якобы из эпохи Тан: танский ученый и его дочь (в
которую воплотилась Богиня цветов) объезжают разные страны,
чтобы выручить разбросанных по свету девушек (эти девушки —
духи цветов, изгнанные из рая). Стремление к равноправию жен-
щины выражено в этом романе еще сильней, чем у Цао Сюэци-
ня. На страницах романа “Цветы в зеркале” женщины смело
борются за свои права, они физически сильны, не хуже мужчин
сдают экзамены. Автор обличает многоженство, обычай бинто-
вать ноги девочкам ради того, чтобы сделать ножки маленькими и
“красивыми”.
Во всех перечисленных художественных произведениях присут-
ствует социальная критика. Даже в сказках-новеллах Пу Сунлина
реалистически рисуются положение в китайской деревне, произ-
вол богатых, власть имущих, тупость и корыстолюбие тех, кто
выносит решения на государственных экзаменах. В романе “Цве-
ты в зеркале” герои попадают в царство благородных — утопичес-
кое общество, где никогда не спорят, где нет взяток и корысто-
любия, где торговля ведется противоположно другим странам:
покупатель повышает цену, а продавец сбавляет. Во всех упомяну-
тых сочинениях большое место занимает критика распространяв-
шихся в Китае отношений, связанных с ростом товарной эконо-
мики, с ролью денег, ростовщичества.
Преследования властей были причиной того, что книги Пу
Сунлина, У Цзинцзы, Цао Сюэциня смогли выйти в свет только
через десятки лет после написания. Роман Ли Шучжэна был из-
дан сравнительно быстро: к тому времени (начало XIX в.) цин-
ский режим загнивал, общее желание перемен становилось трудно
сдержать. Сама форма произведения — роман путешествий — го-
ворит о желании части китайцев узнать новые страны, познако-
миться с новым образом жизни.
322
Часть HI ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
На протяжении примерно ста лет — XVIII и начало XIX в. —
в международном положении Китая не произошло заметных изме-
нений. Образование больших государств (монгольского, маньч-
журского) было для народов Дальнего Востока пройденным эта-
пом, внешняя угроза Китаю с этой стороны миновала. А Запад-
ной Европе, поглощенной борьбой между Англией и Францией за
мировую гегемонию, было пока не до Китая. Между тем, имен-
но в XVIII — первой половине XIX в. стал несомненным тот
всемирно-исторического значения разрыв в уровне развития меж-
ду Китаем и передовыми странами, который затем надолго опре-
делил внешнее положение китайского государства.
3. “ОПИУМНЫЕ” ВОЙНЫ
В Англии завершился промышленный переворот; капиталис-
тическое общество складывалось и в ряде других стран. В первой
половине XIX в. Британская империя завершила подчинение
Индии. Английские торговые корабли сновали у южного китай-
ского побережья. Китай, до XVII в. представлявшийся посторон-
нему наблюдателю все-таки однотипным с другими державами, а
до монгольского завоевания — даже казавшийся одной из передо-
вых держав, стал теперь выглядеть живым анахронизмом. Его
правящие классы по-прежнему смотрели на свое государство как
на центр мира, единственное средоточие цивилизации. В Пеки-
не поэтому не могло быть дипломатических представительств ино-
странных государств, их присутствие принципиально исключалось:
Поднебесная окружена “варварами”, имеющими право разве что
на присылку миссий с дарами. Китайское правительство громо-
гласно провозглашало незаинтересованность в торговле с развиты-
ми государствами: доктрина, основывавшаяся на тысячелетиями
сложившейся практике самообеспечения натуральной экономики.
К началу XIX в. назрели и требующие разрешения пограничные
вопросы: русские в XVII—XVIII вв. заселили Сибирь, между тем
граница между двумя империями, в XVII в. проведенная очень
приблизительно, нуждалась в уточнении.
Игнорирование Цинской империей принятых международных
норм не могло длиться вечно. В условиях резкого несоответствия
сил между Китаем и Европой изменение внешнеполитической
3. "Опиумные войны"
323
линии было навязано цинскому государству извне и сопровожда-
лось грубым попранием национального достоинства Китая. Отста-
вание Цинской империи от капиталистических держав, как обыч-
но бывает в таких случаях, проявилось раньше всего в военной
области. Особенно на море Китай, никогда по-настоящему не
являвшийся морской державой, теперь, перед лицом таких дер-
жав, как Англия или Франция (которые в середине XIX в. уже
переводили свой военный флот с парусного на паровой), был
фактически беззащитен.
Главной слабостью Китая было внутреннее разложение мань-
чжурской империи. В государственном аппарате царила корруп-
ция. Войско, в XVII в. еще сильное, в XIX в. стало небоеспо-
собным, чиновники и офицеры курили опиум (запрещенный в
Китае, но доставлявшийся контрабандой), лихоимство, произ-
вол вызывали растущее возмущение народных масс. Указанные
явления в общем типичны для стадии общественного развития,
когда прежний социально-экономический строй, в данном случае
феодальный, изжил себя, рост же товарных отношений шел
вширь, не приводя еще к кристаллизации новых, передовых эле-
ментов национальной экономики.
Столкновение китайского феодализма с капитализмом произош-
ло раньше всего на международной арене. Поводом послужили
торговые проблемы. При отсутствии в Китае спроса на иностран-
ные товары, торговля между Цинской империей и капиталисти-
ческим Западом была долгое время ограниченной, по-прежнему
велась через единственный порт — Гуанчжоу; кроме того, торго-
вый баланс до начала XIX в. складывался неизменно в пользу
китайской стороны, товары которой — чай и другие продукты —
охотно покупались Европой. Европейские торговцы нашли, одна-
ко, слабое место в китайской системе самоизоляции: все большие
барыши приносил Европе контрабандный опиум, ввоз которого
на китайский рынок год от году рос.
В 1780—1810 гг. ежегодно ввозилось 4—5 тысяч ящиков опи-
ума по 65 кг каждый; в 30-х годах цифра ввоза превысила 20 тысяч.
Для Китая, с его 400-миллионным населением, два миллиона
курильщиков опиума было, может быть, не так уж много, но в
числе их были важные чиновники, военные. Опиум как ржавчи-
на разъедал государственный аппарат. Когда с 1825 г. торговый
баланс стал для Китая отрицательным, началась утечка из страны
серебра. Необычное для застойной китайской экономики нару-
шение финансового равновесия привело к фактическому росту
налогов: среди населения ходила только медная монета, которой
324
Часть 1П «КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
выплачивался и налог, тогда как налоговые ставки исчислялись в
серебре, которое дорожало: разрыв в стоимости между дорожав-
шим серебром и дешевой медной монетой опустошал карманы
налогоплательщиков.
Для пинских экономистов было очевидно, что нужно либо
официально разрешить торговлю опиумом, чтобы получить право
взимать за него пошлину, либо, наоборот, ввести действенный
запрет. Императору подавались как те, так и другие предложе-
ния. Император Даогуан принял решение о запрете ввоза опиума,
поручив проведение этой меры в жизнь Линь Цзэсюю, видному
общественному деятелю, члену кружка поэтов и мыслителей, вы-
ступавших против чрезмерной изоляции, стоявших за некоторые
реформы. На посту наместника провинций Хубэй и Хунань Линь
Цзэсюй зарекомендовал себя стойким борцом против опиумокуре-
ния. В марте 1839 г. он занял пост специального комиссара по
борьбе с опиумом и командующего вооруженными силами про-
винции Гуандун, где предстояла решающая схватка с опиумными
контрабандистами.
Линь Цзэсюй действовал быстро и решительно. Он конфиско-
вал весь упиум иностранных торговцев в Гуанчжоу — около 20 тысяч
ящиков — и большую часть велел высыпать в воду, а остатки
сжег. Было введено строгое инспектирование прибывающих из-за
границы кораблей, к торговле допускались только те, кто не вез
опиума. Линь Цзэсюй оставался при этом сторонником нормаль-
ных отношений с иностранцами, даже учебы у них. Его позиция
с юридической и этической точек зрения была безукоризненной,
в то время как действия британской стороны, нарушавшей суве-
ренные права Китая и наживавшейся на отравлении людей, мо-
рально не могут быть оправданы.
Англичане возмущались мерами китайских властей, они пере-
ехали из Гуанчжоу в соседний, занимаемый португальцами пункт
Аомэнь (Макао). Британские фирмы, заинтересованные в китай-
ской торговле, полагали, что есть хороший повод для насильствен-
ного открытия китайского рынка. В Англии развернулась шови-
нистическая пропаганда. Министр иностранных дел Г.Пальмер-
стон разработал план антикитайской операции. Главной задачей
Англия считала добиться открытия для европейской торговли не-
скольких портов на китайском побережье, а один какой-нибудь
порт получить в полную свою собственность. Потом эти несколь-
ко точек должны послужить отправными пунктами для постепен-
ного торгового, затем — политического проникновения в глубь
Китая.
3. "Опиумные войны"
325
Осенью 1839 г. произошли первые стычки между английски-
ми и китайскими кораблями у побережья китайской провинции
Гуандун. В июне 1840 г. в китайских водах появилась английс-
кая эскадра из семнадцати парусных кораблей и четырех парохо-
дов. Общая численность английских войск в Китае едва достигала
4 тысяч человек; такими, казалось бы, ничтожными силами Ан-
глия рассчитывала поставить одряхлевшую Цинскую империю на
колени.
Так начались войны, получившие в историографии название
“опиумных”. Обычно насчитывают две “опиумных” войны, но
установить точно число войн и начальную дату каждой из них до-
вольно трудно, так как, в сущности, то были отдельные англий-
ские набеги на морские, а также на важнейшие речные порты
Китая, занявшие в общей сложности двадцатилетний период
(1839—1860). Англо-китайские войны прерывались и снова возоб-
новлялись, на них влияли разные причины: зигзаги в политике
Китая, внешние затруднения Англии, такие, как война с Росси-
ей 1853—1856 гг., национально-освободительное восстание в Ин-
дии (“сипайское”) 1857—1859 гг. Постоянным оставался один
фактор: стремление капиталистических агрессоров в ближайшее
время широко открыть китайский рынок.
Влиятельные фракции британской буржуазии были единодуш-
ны в этом вопросе. Самый известный вдохновитель “опиумных”
войн — Г.Пальмерстон — примыкал к партии вигов. Его полити-
ка, обсуждавшаяся парламентом в апреле 1840 г., единодушно
одобренная в палате лордов, встретила, правда, критику тори в
палате общин, собрав здесь лишь незначительное большинство.
Но и тори, пришедшие к власти летом 1841 г., продолжали поли-
тику, которую сами критиковали, пока находились в оппозиции.
В 1840 г. английская эскадра совершила экспедицию из
Южного Китая в Северный вдоль побережья, обстреливая порты и
на время занимая некоторые из них. Достигнув устья реки Байхэ
в районе Тяньцзиня, английская эскадра оказалась на дальних
подступах к цинской столице. Англичане передали в Пекин ноту
Пальмерстона, содержавшую, в числе прочих, требования возме-
щения за уничтоженный опиум и передачи Англии в собствен-
ность какого-либо китайского острова (в дальнейшем был выбран
Сянган — Гонконг).
Цинское правительство металось от политики уступок к воин-
ственным жестам. Был снят с поста Линь Цзэсюй, энергично
готовивший к обороне южное побережье. Назначенный на его
место Ци Шань (до этого — наместник столичной провинции)
326
Часть III * КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
говорил о себе, что он, в отличие от Линь Цзэсюя, “до конца
дней своих не станет интересоваться положением у иностранцев”.
Пекин согласился на переговоры, предложив англичанам лишь
вывести на время переговоров эскадру из Северного Китая обрат-
но в Южный. Впоследствии агрессоры поняли свою ошибку: едва
непосредственная опасность отдалилась от Пекина, как начались
колебания цинского двора, оттяжки и увертки в переговорах.
Ци Шань, превысив свои полномочия, согласился уступить
Англии остров Сянган, но соглашение не было утверждено импе-
ратором. Ци Шаня было приказано лишить чинов, занимаемого
поста и в цепях доставить в Пекин. Все же английский десант
занял Сянган, ставший оплотом Англии на китайской земле. В
первой половине 1841 г. военные операции ограничивались райо-
ном Гуанчжоу. Неприятельские корабли обстреливали гуандун-
ские порты, англичане высаживали десанты, на один момент за-
няли даже Гуанчжоу, но, взяв с городских властей выкуп, вывели
из провинциального центра свои войска.
К этому периоду относится первое столкновение европейских
агрессоров непосредственно с китайским народом — знаменитые
впоследствии события у Саньюаньли. 30 мая 1841 г. в окрестно-
стях Гуанчжоу, у деревни Саньюаньли, отряд англичан численно-
стью 800 человек (что составляло пятую часть всей английской
армии в Китае) был окружен китайскими ополченцами. Пошед-
ший с полудня проливной дождь, подмочивший порох английских
кремневых ружей, давал перевес китайцам, вооруженным пика-
ми, топорами, палками. Китайские пики превосходили по длине
английские штыки. Англичане вынуждены были брести по узким
тропам среди заболоченных рисовых полей. В окружившей их массе
китайских ополченцев были собраны отряды свыше 400 деревень,
общей численностью до 100 тысяч человек.
Ополченцы руководствовались военным планом, разработан-
ным старым деревенским учителем, кистью которого водило ис-
кусство знаменитого стратега древности Сунь-цзы. Несмотря на
громадный численный перевес, китайцы ограничились тем, что
старались произвести как можно больше шума (играли бесчислен-
ные дудки, звенели колокольчики; в ушах англичан стоял непре-
рывный крик “ша” — “бей!”) с целью морально подавить непри-
ятеля. Сколько англичан погибло за два дня столкновений у Сань-
юаньли, установить невозможно, во всяком случае единицы.
Но важно, что события у Саньюаньли продемонстрировали пат-
риотический порыв масс. Гуандунские поэты воспевали мужество
земляков, грудью вставших против иностранных захватчиков и
3. "Опиумные войны
327
поднявших свои черные флаги, украшенные стилизованным изоб-
ражением звезд:
В дальних и ближних селах —
всюду знамена пестрят,
Идет по горам и долинам
за отрядом отряд.
Варвары только взглянут —
и в ужасе содрогнутся:
Не уйти от чернознаменных,
которые насмерть бьются [ 12, с. 88].
С точки зрения провинциальных чинов, выступление крестьян
Саньюаньли было крайне несвоевременным: как раз в эти дни
власти подписали перемирие с англичанами и те выводили войска
из провинциального центра. Начальник области Гуанчжоу Юй
Баочунь лично поспешил на место событий под Саньюаньли и с
трудом уговорил ополченцев прекратить военные действия; англи-
чане смогли отойти на свои корабли.
Нетрудно себе представить, что в глазах ополченцев, кляв-
шихся, что ни один из иностранных захватчиков не уйдет от них
живьем, позиция властей Гуандуна была предательством. Не слу-
чайно осенью того же года на очередных экзаменах в Гуанчжоу
экзаменующиеся отказались сдавать их Юй Баочуню — “предателю
родины”, и кричали ему вслед: “Позор! Позор!”, бросая камни...
В августе 1841 г. в Китай прибыл вновь назначенный британ-
ский полномочный представитель и командующий Г.Поттингер,
имевший инструкцию не вести переговоров, пока не будет одер-
жана решительная победа. С этой целью ему предписывалось пере-
нести военные действия из Южного Китая в Северный. Эскадра
опять двинулась вдоль побережья, захватывая один за другим ки-
тайские порты, в том числе Сямэнь, Нинбо, и весной 1842 г.
вошла в устье Янцзы. План агрессоров состоял в том, чтобы со-
здать теперь угрозу не северной столице — Пекину, а южной —
Нанкину. Англичане заняли Шанхай, овладели южным участком
Великого канала, связывавшего Центральный Китай с Северным,
перерезали движение по этой важной артерии, питавшей рисом
Пекин. Чаще всего цинские регулярные войска под огнем бри-
танских пушек разбегались или сразу сдавались, только маньчжур-
ский гарнизон города Чжэньцзян, прикрывавшего подступы к
Нанкину, проявил редкое мужество: солдаты стояли насмерть и
не только погибли сами, но убили членов своих семей; уцелевшие
328
Часть Ш • КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
кончали самоубийством. Общие потери англичан, вооруженных
современным оружием, были невелики. Подплыв к Нанкину,
захватчики, наконец, согласились на переговоры.
Нанкинский договор 1842 г., подписанный на борту английс-
кого военного корабля, завершил первую “опиумную” войну и
открыл серию неравноправных договоров, навязанных капитали-
стическими державами Китаю. По Нанкинскому договору Сян-
ган (Гонконг) передавался в собственность Англии и оставался у
нее до конца XX столетия; для английской торговли открывались
порты Шанхай, Нинбо, Фучжоу, Сямэнь; должен был быть от-
крыт также Гуанчжоу; монополия компании “Гунхан” на торгов-
лю с Западом упразднялась. Англия надеялась обеспечить свою
торговую гегемонию на половине морского побережья Китая — от
Гуанчжоу до Шанхая. В договоре не было специального пункта о
праве ввозить в Китай опиум, но в сумму контрибуций, взыскан-
ных Англией с Китая (21 млн. серебряных долларов), включалась
стоимость уничтоженного Линь Цзэсюем опиума, что было равно-
сильно молчаливому признанию легальности опиумной торговли.
В ближайшие за Нанкинским договором годы между Англией
и Китаем были заключены другие соглашения, примыкавшие к
Нанкинскому. Они вводили систему сеттлментов — иностран-
ных поселений в китайских открытых портах с иностранной адми-
нистрацией. Была признана консульская юрисдикция: судебные
дела иностранцев разбирались их собственными консулами; сме-
шанные дела китайцев и иностранцев решались смешанными су-
дами. Пошлины на ввозимые в Китай иностранные товары ог-
раничивались процентом их стоимости. Устанавливался принцип
наибольшего благоприятствования: любые привилегии, предос-
тавляемые Китаем той или иной державе, автоматически распро-
странялись на все остальные страны. Договоры, подобные Нан-
кинскому, поспешили подписать с Китаем США, Франция, дру-
гие государства.
Десять с лишним лет между первой и второй “опиумными”
войнами капиталистическая Европа пыталась начать освоение ки-
тайского рынка. Гонконг и Шанхай (с его иностранным сеттл-
ментом) превратились в этот период в значительные, быстро ра-
стущие торговые центры. Произошла заметная передвижка внут-
ренних торговых путей в Китае: иностранные товары, прежде до-
ставлявшиеся в центр Китая — в бассейн Янцзы — из Гуанчжоу
через провинцию Хунань, теперь пошли из Шанхая прямо вверх
по Янцзы, путь через Хунань захирел, что привело к потере работы
целой категорией людей, прежде обслуживавших его, — грузчика-
3. "Опиумные войны"
329
ми, носильщиками, лодочниками. Стремительно росли торговля
опиумом и связанные с ней явления (утечка из Китая серебра).
Ни Запад, ни Китай не были удовлетворены порядком, уста-
новленным Нанкинским договором. Можно понять возмущение
китайцев, силой принужденных к односторонним уступкам (льго-
ты, предоставлявшиеся иностранцам на территории Китая, не
предоставлялись китайцам на территории стран-контрагентов). Но
и европейцы не получили того, чего хотели. Самообслуживавша-
яся китайская экономика по-прежнему слабо реагировала на ино-
странную торговлю. Требование Англии об установлении Цин-
ской империей нормальных дипломатических отношений с держа-
вами осталось пожеланием.
Один из пунктов Нанкинского договора — об открытии порта
Гуанчжоу — не был выполнен, так как население провинции Гу-
андун, давно знакомое с иностранцами и возмущавшееся их аг-
рессивностью, оказало сопротивление открытию порта. Под ру-
ководством общинных школ и различных возникавших на юге
патриотических обществ под руководством шэньши собирались
толпы, требовавшие от провинциальных властей не пускать в го-
род “иностранных дьяволов”. Создавались ополчения. В конце
концов, цинские власти сочли более выгодным отложить откры-
тие Гуанчжоу. Самым раздражающим для западноевропейских
купцов было то, что сфера иностранной торговли по-прежнему
ограничивалась узкой полоской юго-восточного побережья — ог-
ромный внутренний Китай не был ею затронут.
В 50—60-е годы XIX в., когда премьер-министром Англии
почти все время был Г.Пальмерстон, Англия произвела на Цин-
скую империю новый агрессивный натиск, обычно именуемый в
литературе второй “опиумной” войной. Отличием обстановки 50—
60-х годов XIX в. от 40-х было то, что китайское правительство
было поглощено развернувшейся с 1850 г. великой крестьянской
войной тайпинов. Под властью тайпинов находился Центральный
Китай и большая часть Южного. Державы, стараясь не ввязывать-
ся во внутреннюю китайскую борьбу, использовали слабость Пе-
кина. Другой особенностью второй “опиумной” войны явилось
участие в ней Франции, выступившей в союзе с Англией. Осталь-
ные государства — США, Россия, — сохраняя нейтралитет, пре-
тендовали на посредничество между враждующими сторонами, стре-
мясь в то же время не допустить, чтобы какие-либо привилегии
предоставлялись Китаем другим государствам, оставив их в стороне.
Поводом к войне послужило на этот раз задержание властями
Гуанчжоу китайской пиратской джонки “Эрроу”, шедшей под
330
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
английским флагом. Придумав версию об “оскорблении” китайс-
кими властями английского флага, англичане принялись обстре-
ливать с моря китайские порты, но восстание в Индии задержало
примерно на год развертывание военных действий.
Англия постаралась привлечь к участию в войне на своей сторо-
не Францию; та охотно согласилась, надеясь сама извлечь выгоду
из открытия китайского рынка. Франция избрала для войны пер-
вый попавшийся повод — убийство в Южном Китае, незадолго до
этого, французского миссионера. Во главе союзных сил были
поставлены Элджин и Гро, уполномоченные обеих держав.
Необычная то была война. Сначала европейские державы де-
лали вид, что всего лишь ведут карательную операцию против
ненавистника иностранцев, губернатора провинции Гуандун.
Позже, когда союзные флоты и армии перенеслись в Северный
Китай и стали угрожать цинской столице, власти, поставленные
Цинами в договорных портах, со своей стороны делали вид, что
Китай тоже не ведет войны, они продолжали бойко торговать с
Англией и Францией.
В самом конце 1857 — начале 1858 г. собранная в Гонконге
англо-французская эскадра атаковала Гуанчжоу, десант занял при-
крывающие порт укрепления. Народное ополчение, руководимое
шэньши, к этому времени большей частью было ликвидировано
китайскими властями, боявшимися вооружать население в усло-
виях продолжавшейся крестьянской войны. Маньчжуро-китайс-
кий гарнизон, в несколько раз превышавший неприятеля, сразу
капитулировал. Гарнизон был разоружен, и оккупанты поручили
ему охрану порядка в городе. Цинский губернатор был арестован
и сослан в Индию, где вскоре умер.
Падением Гуанчжоу заканчивается начальный этап второй “опи-
умной” войны. Как и в первую “опиумную” войну, операции
перенеслись с юга на север: ведь только угрозой Пекину агрессоры
могли заставить Цинов принять свои условия. Пройдя Шанхай,
военные корабли союзников направились на север вдоль морского
побережья и достигли крепости Дагу, прикрывавшей район Пеки-
на. Захватчики обстреляли Дагу, заняли этот порт и подошли к
Тяньцзиню (май 1858 г.). Цинское правительство сочло себя вы-
нужденным идти на капитуляцию. В июне была подписана серия
Тяньцзиньских договоров, причем Пекин демонстративно снача-
ла подписал договоры со странами, не воевавшими против Ки-
тая, — с Россией и США, лишь потом — с Англией и Францией.
Содержанием Тяньцзиньских договоров было: допуск иност-
ранных послов в Пекин (впрочем, на немедленное открытие по-
3. "Опиумные войны"
331
стоянного посольства в Пекине претендовала пока одна Англия):
открытие для иностранной торговли трех портов на Янцзы, то есть
иностранный капитал делал шаг к проникновению в глубь Китая;
предоставление воевавшим державам контрибуции; освобождение
иностранных товаров от введенных в это время в Китае внутрен-
них пошлин (лицзинь). В договорах не было статьи о ввозе опиу-
ма, но, фактически, опиум был легализован упоминанием его в
списке товаров, разрешеннььх к ввозу в Китай отдельным тариф-
ным соглашением.
Как после Нанкинского договора 1842 г. отдельные пункты
его не были осуществлены, так Тяньцзиньские договоры с Англи-
ей и Францией сразу не удалось ввести в действие. Обмен ратифи-
кационными грамотами должен был состояться в Пекине через
год после подписания. Но обе стороны вели себя вызывающе.
Цинский двор не примирился с поражением; особенное его возму-
щение вызывали статьи о допуске иностранных послов в Пекин.
Правящая маньчжуро-китайская клика считала позором появле-
ние в столице “варварских" послов в качестве представителей рав-
ных с Китаем и даже победоносных держав. Со своей стороны,
Англия и Франция требовали, чтобы их дипломатические предста-
вители для вручения ратификационных грамот ехали по реке Байхэ
с целой военной эскадрой, что, конечно, было несовместимо с
суверенными правами Китая.
В итоге, военные действия возобновились. Когда посланни-
ки Англии, Франции и присоединившийся к ним представитель
США, сопровождаемые восемнадцатью военными кораблями,
появились в июне 1859 г. перед крепостью Дагу, прикрывавшей
устье Байхэ, их встретили орудийным огнем. Ожидая в этом месте
вторжения, китайско-маньчжурское командование сумело подго-
товиться и нанесло союзной эскадре полное поражение. Союзни-
ки потеряли шесть кораблей, около 90 человек убитыми, около
350 ранеными, ранен был командующий эскадрой. В момент,
когда на англичан и французов обрушился град снарядов, амери-
канские корабли поддержали их, приняв участие в бою, причем
американский коммодор произнес звучную фразу: “Кровь крепче
воды’", имея в виду расовые узы между американскими и англо-
французскими моряками и солдатами.
Июньское сражение 1859 г. под Дагу явилось единственным за
весь период “опиумных" войн поражением иностранных агрессо-
ров. Любопытно, что оно не создало патриотических традиций.
В то время как вокруг событий под Саньюаньли, где стороны
всего лишь некоторое время постояли друг против друга, сложи-
332
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
лись легенды и на месте, где гуандунские ополченцы готовились
отразить английский десант, сегодня поставлен даже обелиск,
гораздо более значительное событие под крепостью Дагу не остави-
ло в народе большой памяти. Это понятно, так как гарнизон Дагу
составляли регулярные войска чуждого народу цинекого прави-
тельства, а под Саньюаньли защищало себя, свою родину и очаги
само население.
Китайская победа под Дагу не внесла радикального изменения
в ход войны. Напрасно маньчжурский император хвастливо заяв-
лял теперь об отмене Тяньцзиньских мирных договоров и о недопу-
щении иностранцев в Пекин. Через год англо-французская эскад-
ра, на этот раз 200 кораблей и свыше 20 тысяч войск, под руко-
водством Элджина и Гро, вновь появилась в районе Дагу. Начав с
высадки десанта, союзники овладели Тяньцзинем, Дагу и двину-
лись на Пекин, отбрасывая с дороги цинские части, вооруженные
луками и копьями. В окрестностях Пекина был варварски разру-
шен и сожжен дворцовый комплекс Юаньминьюань, с тех пор на
месте его прекрасных дворцов-музеев и парков под Пекином дол-
гое время простирался огромный пустырь, лишь кое-где из-под
земли выступали развалины.
Императорский двор бежал из Пекина, войска союзников всту-
пили в цинскую столицу беспрепятственно. В правительстве взя-
ли верх сторонники скорейшего мира во главе с принцем Гуном.
Были ратифицированы Тяньцзиньские договоры и заключены
Пекинские, по которым в китайской столице должны были пре-
бывать, наконец, постоянные посольства держав. Россия также
использовала момент и заключила с цинским правительством до-
говор об определении русско-китайских границ, порядке дипло-
матических сношений и о торговле. В Пекине было учреждено
российское посольство, с этого времени Русская (Пекинская)
духовная миссия потеряла принадлежавшие ей неофициальные
дипломатические функции. Был открыт для иностранной тор-
говли Тяньцзинь; режим договорных портов из Южного и Цент-
рального Китая начал распространяться на Северный. В числе
других пунктов Пекинских договоров 1860 г. нужно упомянуть
передачу Китаем в собственность Англии полуострова Цзюлун в
Южном Китае. В договор были вставлены статьи о контрибуции
(8 млн. лянов), о праве держав вывозить из Китая чернорабочих —
кули.
После Пекинских договоров до конца века цинское пра-
вительство не рисковало сопротивляться западным державам и
держало курс на соглашение с ними. Оно, в частности, при-
4. Крестьянская война тайпинов
333
бегло к помощи держав для подавления крестьянской войны
тайпинов.
“Опиумные5' войны создали систему неравноправных догово-
ров, дожившую в Китае в том или ином виде до второй мировой
войны. Система эта по заслугам стяжала ненависть китайцев. Но
то, что Китай, хотя и силой, был втянут в мировой рынок, как
и то, что в Китае появились, наконец, дипломатические миссии
других стран, а китайские посланники вскоре стали прибывать в
столицы западных государств для постоянной службы там, безус-
ловно отвечало требованиям времени и обстановке во всем мире.
В этот же период были урегулированы пограничные дела меж-
ду Китаем и Россией. В мае 1858 г. подписан Айгуньский дого-
вор, устанавливавший границу между обоими государствами по
Амуру и Уссури. Большая часть территории, утраченной Россией
в 1689 г. (Амурская область), так и не заселенная в XVII—XIX вв.
китайцами или маньчжурами, была возвращена России. Уссурий-
ский край (Приморье), согласно Айгуньскому договору, признан
был формально общим владением России и Китая; окончательное
урегулирование произошло здесь по Пекинскому договору I860 г.,
заключенному российским представителем И.Игнатьевым с упол-
номоченным цинского правительства принцем Гуном. По Пекин-
скому договору Приморский край также был оставлен за Россией.
Амурская область и Приморский край очень скоро после этого были
заселены русскими.
4. КРЕСТЬЯНСКАЯ ВОЙНА ТАЙПИНОВ И
СОПУТСТВУЮЩИЕ ВОССТАНИЯ
Вслед за “опиумными” войнами, хронологически почти совпа-
дая с ними, в новой истории Китая стоит крестьянская война
тайпинов: она началась за шесть лет до начала второй “опиумной”
войны, закончилась через 6 лет после Пекинских договоров. По-
ражение цинского правительства в “опиумных” войнах не могло
не содействовать восстанию против Цинов. Но крестьянская вой-
на вспыхнула бы и без “опиумных” войн.
Главные черты кризиса XIX в. объясняются внутренними при-
чинами, в принципе они не отличаются от тех, которые лежали в
основе крестьянской войны XVII в. под руководством Ли Цзычэ-
334
Часть Ш * КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
на. Развитие товарно-денежных отношений, разложение феода-
лизма и в XIX в. не привели еше к созданию капиталистического
уклада в Китае. Продолжался процесс концентрации земли. Кре-
стьянские наделы, особенно в Южном и Центральном Китае,
переходили, обычно за долги, в руки крупных землевладельцев.
Обезземеленные крестьяне становились арендаторами, эксплуата-
ция усиливалась. Иногда непосредственный производитель вовсе
отрывался от земли.
В Северном Китае процент крестьян-собственников был
выше, чем на Юге, острота классовых противоречий значительно
меньше. Поземельный налог в стране не увеличивался, но кор-
рупция в государственном аппарате нередко позволяла крупным
земельным собственникам уклоняться от обложения части своих
земель, и так как общая сумма взимаемого налога не менялась,
фактическая сумма сбора с крестьян-налогоплательщиков соот-
ветственно возрастала. Несмотря на отсутствие в Китае XIX в.
крепостною состояния, в обращении помещиков с арендатора-
ми, вообще с крестьянами сохранялись традиционные элементы
прямого насилия. Все эти явления порождали накоплявшееся де-
сятилетиями возмущение крестьян и вызвали, с конца XVIII в.,
очередной цикл восстаний.
Обычными лозунгами служили: свержение маньчжурской ди-
настии Цин, возвращение исконной китайской династии Мин,
которая, как всегда в таких случаях, народным воображением
идеализировалась. В 1796—1804 гг. произошли восстания в про-
винциях Хубэй, Сычуань, Шэньси, Ганьсу, руководимые будди-
стской сектой "Белый лотос". Они были подавлены, но в 1813 г.
в провинциях Чжили, Хэнань, Шаньдун вспыхнули новые, воз-
главляемые сектой "Небесный разум”. В них помимо крестьян
принимали участие представители разных общественных слоев,
даже придворные евнухи, с помощью которых небольшой отряд
повстанцев смог ночью проникнуть в Запретный город — дворцо-
вую часть Пекина. И на этот раз движение не привело к успеху,
пекинские заговорщики наткнулись на дворцовую охрану и были
уничтожены, восстания подавлены.
Продолжались обычные для цинского периода выступления
угнетенных ханьцами народностей. В 1820, 1826, 1828 и 1829 гг.
имели место новые восстания в Кашгарии против маньчжуро-ки-
тайского господства, возглавляемые феодалами-уйгурами. Как не
раз в прошлом, уйгурские князья, бежавшие от цинских завоева-
телей в независимые государства Средней Азии, пытались опе-
реться на помощь родственных народов — узбеков, киргизов; по-
_______________4. Крестьянская война тайпинов 335
том из-за рубежа вторгались в Синьцзян со своими отрядами. На
короткое время уйгурский князь Джангир установил власть над
Кашгаром. Но, так как его правление мало что дало народу по
сравнению с господством Цинов, он не получил достаточную
поддержку масс, в конце концов, был разбит цинскими войсками
и погиб.
Провинции южнее Янцзы, в которых особенно много китайс-
ких крестьян к началу XIX в. лишилось земли, в 30—40-е годы
кишели шайками разбойников. На морском побережье, на ре-
ках, озерах орудовали пираты. Трудно было различить, где просто
бандиты, а где убежденные враги цинского режима. Недоволь-
ным недоставало идеологии, которая помогла бы им сплотиться.
Обстановка выдвинула пророка: им выступил сельский учи-
тель из провинции Гуандун, крестьянский сын Хун Сюцюань
(1814—1864). Способный, впечатлительный, нервный юноша,
с детства — надежда семьи, не пожалевшей средств на его обуче-
ние, Хун Сюцюань четыре раза ездил в провинциальный центр
сдавать экзамены на сюная и четыре раза проваливался. Он не
имел ни протекции, ни средств, чтобы дать взятку.
После одной из таких поездок у Хуна начались галлюцинации.
Его идефикс стало, что зло, от которого страдает лично он, дол-
жно быть непременно уничтожено по всей Поднебесной. Хуну
мнилось, что душа его, покуда он бредил в беспамятстве, побы-
вала на небесах, где сам бог возложил на нее задачу освободить
мир от дьяволов. На Хуна оказало некоторое влияние христиан-
ство (с ним он познакомился у европейских миссионеров в Гуан-
чжоу). Учение Хун Сюцюаня явилось разновидностью христиан-
ства протестантского толка (китаизированный вариант). Вера в
бога и Иисуса Христа, призыв к справедливости, к равенству,
резкое осуждение идолопоклонства и, как лейтмотив, — призыв к
борьбе с дьяволом, к уничтожению безнравственных людей, не-
справедливых порядков. Совершенно чуждой осталась Хуну в хри-
стианстве проповедь терпения и смирения.
Хун Сюцюань объявил себя братом Иисуса Христа и принялся
проповедовать. Он основал секту "Общество поклонения богу",
одним из первых членов которой, фактически главным организа-
тором, сделался другой сельский учитель, тоже из Гуандуна и тоже
без степени, Фэн Юньшань. Братья Хун Сюцюаня и его двою-
родный брат Хун Жэньгань (получивший позже известность) так-
же были вовлечены в общество "богопоклонников".
В "Гимне об истинном пути спасения мира", сочиненном
Хун Сюцюанем, возглашалось: "Скорее раскайтесь, люди, пока
336
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
не пробил смертный ваш час!.. Люди и небо духом едины, закон
Поднебесной один, так почему ж государь ставит себя над людь-
ми?” [44, с. 131). Хун Сюцюань утверждал:
Я удостоился чести великой,
душа возносилась на небо.
Все, что сказал я, правдиво и точно,
без преувеличения.
Мои отцовские чувства слышны,
вас нс забуду я!
Слов не хватает, чтоб выразить мысли,
вот почему слов много.
Тех. кто в жизни творит добро,
милостью небо одарит.
Тех, кто погряз в злодействе, в грехе,
господь проклянет навеки.
Небу послушным он жизнь сохранит,
всех непокорных погубит.
В почтенье склонитесь все пред ним
и будьте счастливы, люди [44, с. 136),
Обличая всевозможные пороки, Хун специально останавли-
вался на курении опиума:
Трубка для курения опиума
подобна стволу пушки.
Из этой пушки вы сами убиваете себя,
сами причиняете себе увечья.
Увы, сколько героев погибло
от этого пагубного яда! [44, с. 977].
Первым открытым проявлением бунтарства “богопоклонни-
ков” стал род иконоборчества — уничтожение статуй Конфуция,
скульптурных или живописных изображений Будды, даосских бо-
жеств. Бунтари как бы рвали с традиционным обществом, объяв-
ляли ему войну.
Сначала проповедники бродили по деревням родной провин-
ции Гуандун, но большего успеха добились, перейдя в соседнюю
Гуаней, где сильны были мятежные настроения. Скоро в “Обще-
стве поклонения богу” состояли уже тысячи членов.
Встревоженные гуансийские власти принялись преследовать
секту. Фэн Юньшань был арестован и выслан на родину. Хун
4. Крестьянская война тайшптов 337
Сюцюань, который, видимо, был “чистым” идеологом, посто-
янно нуждавшимся в заместителе-организаторе, также уехал в
Гуандун; “Обществу поклонения богу” некоторое время угрожал
распад. Его спасло выдвижение новых вождей из среды гуансий-
ских крестьян.
В рядах “богопоклонников” находился Ян Сюцин, разорив-
шийся крестьянин, до своего обращения занимавшийся выжига-
нием угля. Этот “тщедушный на вид человек лет двадцати шести,
низкого роста, с бледным лицом, редкими рыжими усами и по-
стоянно слезящимися глазами, умный и хитрый” [15, с. 51], стал
играть большую роль в “Обществе поклонения богу”, когда отъезд
Хун Сюцюаня породил идейный и организационный разброд.
На молебствиях Ян Сюцин стал впадать в транс, вещать от
лица бога, якобы на некоторое время вселяющегося в него. Эта
хитроумная выдумка давала Яну возможность на время присваи-
вать авторитет Хун Сюцюаня, без того чтобы смещать его с долж-
ности признанного вождя (что, конечно, могло бы привести к
расколу секты). Произведя на единоверцев огромное впечатле-
ние, Ян “именем бога” укрепил веру и восстановил дисциплину.
Возможно по его наущению, другой активный член секты, Сяо
Чаогуй, друг Ян Сюцина, тоже принялся вещать “божьим име-
нем”. Но, поскольку в Сяо “вселился” Христос, а не бог-отец,
как в Яна, это всегда ставило Сяо как бы на второе место. Фак-
тическим вождем стал Ян Сюцин, которого китаеведы наших дней
характеризуют как гениального стратега и организатора.
Вернувшиеся в Гуаней через год, Хун Сюцюань и Фэн Юнь-
шань должны были санкционировать все, что за это время про-
изошло. Хун Сюцюань остался верховным вождем, но Ян Сюцин
и Сяо Чаогуй с этого момента заняли в “Обществе поклонения
богу” в определенном отношении более видное положение, чем
Фэн Юньшань. Более того, учитывая, что даже Хун Сюцюань
называл себя всего лишь братом Христа, а устами Ян Сюцина
“возвещал свою волю” сам бог-отец, Ян получил отныне право
время от времени поучать, поправлять самого Хуна.
Филиалы секты к этому времени существовали во многих уез-
дах. Летом 1850 г. Хун Сюцюань издал приказ своим сторонни-
кам вооружаться и собраться в деревне Цзиньтянь, ставшей цен-
тром начавшегося восстания. Видную роль играл в нем один из
членов секты Вэй Чанхуэй, крупный землевладелец из деревни
Цзиньтянь, родом из народности чжуан. Вэй не имел ученой
степени, не принадлежал к власть имущим, терпел от них обиды,
что и толкнуло его в ряды мятежников. Собрались тысячи обед-
338
Часть 1П • КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
невших крестьян, горнорабочих, угольщиков. С начала 1851 г.
повстанцы официально провозгласили “Небесное государство ве-
ликого благоденствия” — “Тайпин тяньго”. Началась великая кре-
стьянская война, известная в истории как тайпинская. Формой
повстанцев стали красные головные платки.
Из деревни Цзиньтянь тайпины перенесли свою столицу в за-
нятый ими город Юнъань. Хун Сюцюань принял сам и присвоил
своим ближайшим соратникам древние титулы ванов. Хун Сю-
цюань стал “Небесным ваном” — царем, императором; Ян Сю-
цин — “Восточным ваном”, князем — старшим над следующими
ванами; Сяо Чаогуй — “Западным ваном”, Фэн Юньшань —
“Южным”, Вэй Чанхуэй — “Северным”. Молодой, способный
полководец Ши Дакай, сын богатого крестьянина (кстати, мать
Ши Дакая также происходила из народности чжуан), получил ти-
тул “Отдельный ван”. Позже численность князей-ванов возрос-
ла. Борясь против конфуцианства, тайпины приняли конфуциан-
скую систему экзаменов для отбора должностных лиц в своем го-
сударстве. На первых экзаменах, которые проводил в Юнъане
лично Хун Сюцюань, лучшие знания показал Фэн Юньшань.
В Юнъане тайпины выдержали суровое испытание: город был
блокирован большой цинской армией, им грозила гибель. В кон-
це концов, ночью, под проливным дождем, тайпинам удалось
выйти из окружения, и они стремительно двинулись на север.
Всюду тайпины встречали горячую поддержку беднейшего на-
селения. С апреля 1852 г. до конца года они прошли по провинци-
ям Гуаней, Хунань, Хубэй, достигнув трехградья Ухань (городов
Учан, Ханькоу, Ханьян) на Янцзы. Армия тайпинов в пути об-
растала, как снежный ком. Вера в царство справедливости давала
силу и дерзость тем, кто всю жизнь должен был сносить голод,
холод, оскорбления. В сражениях с цинскими войсками погибли
Фэн Юньшань, Сяо Чаогуй, но тайпинов уже были многие тыся-
чи. Из Уханя они двинулись по Янцзы на восток.
На протяжении пяти километров вся ширь реки была заполне-
на джонками с тайпинскими бойцами; их красные платки создава-
ли впечатление, будто груды тюльпанов везут вниз по течению. В
марте 1853 г., взорвав городскую стену, тайпины ворвались в
Нанкин, перебили маньчжурский гарнизон и овладели “южной
столицей”. Хун Сюцюань объявил Нанкин столицей Небесной
империи, а северную столицу — Пекин — проклял, “переимено-
вав” ее, впредь до освобождения, в “Логово дьявола”.
В Нанкине повстанцы занялись упорядочением своего госу-
дарства, закреплением на территории, по которой прошли и часть
4. Крестьянская война тайттиттов
339
которой была теперь вновь занята неприятелем, чаще всего опол-
чениями, формируемыми местными помещиками. На Пекин тай-
пины отрядили часть своих сил, два корпуса, в общей сложности
несколько десятков тысяч солдат (“северный поход” тайпинов).
По всей стране вспыхивали антицинские восстания крестьян
и городской бедноты, часто не связанные друг с другом. Наи-
больший размах приобрело движение так называемых “няньцзю-
ней” (войско “нянь”), по названию “нянь” — бесчисленных по-
встанческих групп, партизанивших по всему Северному Китаю.
Но им не удалось завоевать себе постоянную территорию. В про-
винциях Гуандун и Гуаней также развертывались новые кресть-
янские восстания под руководством возникшего в середине XVIII в.
тайного союза “Неба и земли”. На юге повстанцы создали свое
отдельное государство, просуществовавшее в Гуаней несколько
лет. В приморских городах, включая открытые порты — Ся-
мэнь, Шанхай, — восстания проходили под руководством город-
ских тайных союзов, являвшихся ответвлениями “Неба и земли”.
В 1854—1855 гг. китайская часть Шанхая находилась в руках тай-
ного союза “Малых мечей”, выступавшего под традиционным
лозунгом: “Долой Цин, восстановим Мин!”
В воззвании “Малых мечей” говорилось: “...с той поры, когда
маньчжуры узурпировали трон (захватили власть в Китае. — B.ff.),
приличие и долг чести перестали существовать, честность и по-
рядочность полностью утрачены. Бесчеловечно собираются жес-
токие налоги, на периферии повсюду свирепствуют безжалостные
чиновники. Торгуют должностями, распродают титулы, импера-
торский двор наполнен безмозглыми и отвратительными людьми.
Кто имеет деньги, живет, тот, у кого их нет, умирает. Власти,
сдирающие кожу с народа и выжимающие его пот и кровь, напо-
минают бандитов и разбойников... Мы поднимаем войско, чтобы
всей своей мощью изничтожить вонючую нечисть. Так при раска-
тах барабанных звуков в свои норы и гнезда прячутся дикие звери
и хищные птицы, а поднятые по всей стране мечи так блестят,
что отражаются в летящих по ветру облаках” [18, с. 165].
Несмотря на то, что “Малые мечи” и тайпины действовали
против общего врага и что “Малые мечи” признавали ведущую
роль тайпинов в антицинском движении, тайпинское руковод-
ство, проявив сектантскую узость, не установило контакта с шан-
хайскими повстанцами.
В конце концов, цинские войска при поддержке французских
сил в Шанхае и при сочувственном нейтралитете англичан смогли
подавить восстание в этом городе (кстати, после такого сотрудни-
340
Часть Ш ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
чества цинские власти перестали в своих документах именовать по
традиции французов “варварами”) [18, с. 143).
Крестьяне северных провинций Китая не поддержали тайпи-
нов так активно, как население юга и бассейна Янцзы. Тайпин-
ские части северного похода, дойдя почти до Тяньцзиня, встрети-
ли упорное сопротивление цинских войск, были окружены и в
1855 г. почти полностью уничтожены. Стабильная территория
тайпинской империи ограничилась после этого бассейном Янцзы.
Политика тайпинов сводилась первоначально к тому, чтобы
убивать всех маньчжуров (мужчин и женщин) и тех китайцев,
которые либо сопротивлялись повстанцам, либо про них было из-
вестно, что они обижали народ. Лозунгом тайпинов было: “Бей
богатых, помогай бедным!” Захваченное имущество раздавали бед-
ным. Грамотных людей, если те не были явными врагами, стара-
лись привлечь на свою сторону и использовать. Тайпины стреми-
лись ввести всеобщее равенство: изданный ими “Земельный закон
Небесной династии” провозглашал уравнение земельных наделов;
дети получали полнадела; учитывалось качество земли. Земельные
излишки сдавались государству; там, где земли, наоборот, не хва-
тало, — оттуда часть населения переселялась в другие места. Закон
гласил, что люди объединяются в общины по 25 семей, каждая
поставляла в армию одного рекрута.
Эти порядки, заимствованные из древнекитайских утопий,
остались теорией, не были осуществлены. Тайпины делили иму-
щество, но не имели ни сил, ни времени делить землю. Положе-
ние крестьян улучшилось лишь благодаря тому, что часть помещи-
ков была уничтожена или бежала. Их арендаторы стали фактичес-
кими собственниками обрабатываемых участков. Часть арендато-
ров отказывалась теперь также платить арендную плату оставшимся
владельцам или платила ее в уменьшенном размере. Тайпинское
государство возобновило взимание земельного налога по старым
спискам налогоплательщиков, то есть фактически признало зе-
мельную собственность.
Правительство тайпинов пыталось запретить торговлю, заме-
нив ее раздачами из государственных складов. Эту меру удалось
осуществить в одном Нанкине. Под властью крестьянских по-
встанцев города хирели, население разбегалось, Нанкин стал
выглядеть как большая казарма.
Тайпины строго следили за нравственностью: запретили куре-
ние опиума и табака, вино, азартные игры. Женщины признава-
лись равными в правах с мужчинами, их могли брать на государ-
ственную службу, в армию. Были запрещены многоженство,
4. Крестьянская война тайпинов
341
проституция, существовавший в Китае обычай уродовать ноги
женщин бинтованием. С самого начала в тайпинской армии слу-
жили женщины, безусловно, отделявшиеся от мужчин. Соблю-
дался суровый аскетизм: мужчину могли казнить за то лишь, что
он подглядывал за купающимися женщинами.
В жизни оказалось невозможным соблюдать все предписан-
ное. Даже в Нанкине, где новые власти попытались разделить
население по мужским и женским лагерям, эту меру пришлось
отменить. Требуя от других скромности и единобрачия, тайпин-
ские вожди завели себе дворцы и гаремы.
Духовная власть у тайпинов сливалась со светской, гражданс-
кая с военной. Государственные служащие назначались, а не
выбирались. Вначале все конфуцианские книги уничтожались,
потом бог устами Ян Сюцина, в которого он по-прежнему перио-
дически вселялся, разъяснил верховному вождю Хун Сюцюаню,
что не все в старой литературе идет от дьявола. Тогда некоторые
конфуцианские книги стали, с цензурными исправлениями, пе-
реиздаваться. Цензуре подвергалась живопись: запрещались изоб-
ражения людей, поскольку это считалось созданием идолов. Со-
хранившиеся фрески тайпинских художников показывают стран-
ные пустые корабли, идущие полным ходом, но на которых не
видно ни души.
Тайпинское государство было приспособлено в основном для
разрушения. Первые выгоды, полученные земледельцами от свер-
жения цинской власти, скоро прошли, разочарование было неиз-
бежно. Крестьянину не могло нравиться, что феодальная эксп-
луатация, хотя и в ослабленном виде, сохраняется. Тайпинские
князья и чиновники не прочь были использовать полученную власть
для укрепления своего положения, их стесняла деспотическая цен-
тральная власть в Нанкине. Противоречия были готовы прорваться
наружу в сфере личных отношений, в соперничестве вожаков.
Фактически центральной фигурой среди тайпинов как глав-
ный организатор их побед был Ян Сюцин. Даже враг тайпинов,
цинский чиновник, составивший в то время книгу “Положение в
стане мятежников”, писал: “Когда правительственные войска
доводили мятежников до крайности, Хун Сюцюань и многие дру-
гие терялись, а Ян Сюцин, сохраняя самообладание, придумывал
множество планов, вдохновлял людей и превращал поражения в
победы. Из Гуаней до Нанкина он следовал вместе с Хун Сюцю-
анем. На каждой стоянке Хун уединялся от всех, а Ян в сопро-
вождении пышного и торжественного эскорта разъезжал у всех на
виду... Каждые несколько дней он посещает апартаменты Хун
342
Часть Ш ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
Сюцюаня, но не становится перед ним на колени, а нередко даже
занимает его трон и вещает именем бога. При этом все князья и
чиновники, начиная от Хун Сюцюаня, внемлют его назидани-
ям, стоя на коленях, а когда это очковтирательство заканчивает-
ся, Хун Сюцюань вновь становится первым среди них. Чиновни-
ки направляют непосредственно Хун Сюцюаню лишь дела о на-
градах, назначениях и даровании титулов и рангов, а все военные
дела докладываются Ян Сюцину, и только после его одобрения
испрашивается высочайшее повеление. Ян Сюцин имеет много
доверенных лиц, которые тайно следят за людьми, трутся среди
них, и если услышат подозрительные разговоры, сообщение о
заговоре или нарушении приказа, то докладывают ему об этом. А
он тотчас же разыгрывает воплощение божьего духа в свою персо-
ну, указывает, какое преступление совершили люди, на которых
ему донесли, немедленно учиняет суд над ними и в серьезных
случаях присуждает к сожжению заживо либо к разрыванию на
части пятью лошадьми, а в менее серьезных — к отрубанию голо-
вы или заключению в тюрьму. Тем самым он показывает свою
великую власть и морочит головы людям своим “даром провиде-
ния”, и народ трепещет перед ним... Он стремится к тому, чтобы
для вида почитать Хун Сюцюаня за главу, а самому держать в руках
всю фактическую власть” [11, с. 197—198].
В структуре тайпинского правительства, всего движения с са-
мого начала имелась трещинка, которая могла стать роковой: навер-
ху сложилось своеобразное двоевластие, с неясностью разделения
функций между верховным вождем Хун Сюцюанем и практическим
лидером — Восточным ваном Ян Сюцином. Второй был подчинен
первому и, одновременно, в решающих случаях, имел право ко-
мандовать им (в моменты, когда в Яна “вселялся бог”). Ян Сюцин
все чаще злоупотреблял этим своим правом. Позже один из тайпин-
ских лидеров Ши Дакай, захваченный цинскими войсками, на доп-
росе показал: “Ян Сюцин отличался крайним высокомерием, и Вэй
Чанхуэй (другой, уже упоминавшийся тайпинский лидер. —
не раз подвергался с его стороны унижениям” [11, с. 288].
Ян доходил до того, что отстранил от власти неспособных стар-
ших братьев Хун Сюцюаня, одного из них лично избил палкой, а
один раз (конечно, от имени “вселившегося в него бога”) прика-
зал всыпать за что-то самому Хун Сюцюаню 40 палок. Тайпин-
ский император простерся на полу, покорно готовый принять на-
казание (окружающие, среди них Вэй Чанхуэй, с плачем и стена-
ниями умоляли подвергнуть их экзекуции вместо их повелителя).
В конце концов, “бог” отменил экзекуцию.
4. Крестьянская война тайпинов 343
Вся эта сцена “являлась неслыханным надругательством над
глубоко укоренившимися в тогдашнем Китае представлениями об
отношении к монарху, “сыну неба” [II, с. 200]. Она стала воз-
можной лишь благодаря атмосфере слепого религиозного фанатиз-
ма, царившей среди окружения главы тайпинского государства.
Ян Сюцин правил железной рукой, наказывал высших чинов
(дал сто палок Вэй Чанхуэю), не терпел ослушания. Образова-
лась тайная партия недовольных во граве с Вэй Чанхуэем. Есть
данные, что Вэй предлагал Хун Сюцюаню казнить Ян Сюцина,
но тот отверг его предложение. Цинские лазутчики еще в 1855 г.
доносили, что между Яном и Вэем “скоро обязательно произойдет
смертельная драка” [11, с. 199].
Чаша терпения всех недовольных Ян Сюцином переполнилась
после того, как Восточный ван в очередном трансе в июле 1856 г.
вызвал Хун Сюцюаня и передал решение “бога”: он должен пожа-
ловать Ян Сюцину здравицу “ваньсуй” — “10 тысяч лет жизни”,
до того присваивавшуюся одному “небесному императору”. При
разработанной у тайпинов иерархии, это было почта равносильно
формальному уравнению Ян Сюцина в правах с Хун Сюцюанем.
В сентябре 1856 г. Вэй Чанхуэй ночью с трехтысячным отря-
дом вступил в Нанкин. Предполагают, что его вызвал с фронта
сам Хун Сюцюань. По некоторым сведениям, в заговоре против
Ян Сюцина участвовал также Отдельный ван — Ши Дакай, но на
месте событий его не было. Люди Вэй Чанхуэя внезапно окружи-
ли дворец Восточного вана и ворвались внутрь. Были пушены в
ход не только сабли и ружья, но и пушки. Ян Сюцина схватили,
притащили к Вэю и тут же убили. То, что речь шла не об устране-
нии одного лица, показывают масштабы террора, в последующие
годы развернутого в столице: Вэй Чанхуэй перебил около 30 тысяч
человек, костяк государственного аппарата тайпинов.
После истребления партии Яна на сцену выступает третья груп-
пировка, руководимая Ши Дакаем. Отрывочные данные создают
впечатление, что вначале она была настроена и против Ян Сюци-
на, в то же время и против чрезмерного расширения Вэй Чанхуэ-
ем рамок террора. Император Хун Сюцюань, видимо, поочеред-
но опирался на каждую из трех группировок.
Дальнейшие события развертываются в такой последователь-
ности: Ши Дакай выступает против клики Вэй Чанхуэя и движет-
ся с армией на Нанкин. В тайпинской столице происходит пере-
ворот, Вэй Чанхуэя арестовывают и казнят по приказу Хун Сю-
цюаня. Ши Дакай вступает в город и берет фактическую власть в
свои руки (ноябрь 1956 г.).
344
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
В течение года он господствует в Нанкине, но установить
прочную власть так и не может. В конце концов, Ши Дакай
решает уйти из столицы, действовать обособленно от остальных
тайпинских сил. Многие тайпины, видимо, как и он, недоволь-
ные обстановкой в Нанкине, присоединяются к нему; Ши Дакай
покидает столицу во главе стотысячной армии. В последующие
годы Ши Дакай действует, главным образом, на родине тайпин-
ского восстания, в провинции Гуаней.
Итак, за год тайпины пережили кровавый переворот, сверже-
ние стабильного правительства, существовавшего в их государстве
шесть лет, затем раскол. Сентябрь 1856 г. остается рубежом меж-
ду периодом преимущественных успехов тайпинского движения и
началом его упадка. К концу 1858 г. территория, контролировав-
шаяся тайпинами к югу от Янцзы, сократилась в два раза. Тайпи-
нам еще помогало то, что цинский режим разложился настолько,
что не вполне мог воспользоваться внутренним ослаблением по-
встанцев. Правда, успешно действовали на стороне Цинов отря-
ды, набранные китайскими помещиками. Их командиры, Цзэн
Гофань и другие, постепенно отвоевывали у тайпинов террито-
рию. Под властью тайпинов остался Нанкин с окружающей мест-
ностью, да и то под самым городом стояли лагерем цинские войска.
На втором этапе движения тайпины в основном продолжали
прежнюю политику. Но в условиях слабости тайпинского центра
многое решалось их генералами и чиновниками на местах.
В 1860—1862 гг. в тайпинском движении имел место новый
относительный подъем. Возможно, он как-то связан с приходом
к руководству двоюродного брата Хун Сюцюаня, в лице которого
“небесный император” нашел, наконец, подходящего заместите-
ля, не только способного человека, но и такого, которому он мог
всецело доверять.
Двоюродный брат тайпинского императора Хун Жэньгань пред-
ставляет собой любопытную для своего времени фигуру. Образо-
ванный человек, все же, как и другие вожди мятежников, неод-
нократно срезавшийся на экзаменах, Хун Жэньгань был одним из
первых членов основанного Хун Сюцюанем “Общества поклоне-
ния богу”. В момент восстания в деревне Цзиньтянь Хун Жэнь-
гань отсутствовал и потом долгое время не мог присоединиться к
тайпинам, ушедшим на север. Несколько лет Хун Жэньгань про-
вел в Гонконге, где общался с иностранными миссионерами.
Только в апреле 1859 г. ему удалось пробраться в Нанкин, прийти
к Хун Сюцюаню, и тот, несмотря на отсутствие у Хун Жэньганя
заслуг перед тайпинами, сразу пожаловал ему титул вана и назна-
4. Крестьянская война тайпинов
345
чил премьер-министром. Во главе тайнинского государства волей
случая оказался человек, несколько лет живший на территории
современного капиталистического города, каким быстро стано-
вился Гонконг в 50-е годы XIX в. Из Европы XIX в. Хун Жэнь-
гань возвратился в средневековье и, словно янки при дворе короля
Артура, увидел себя во главе крестьянской войны.
Хун Жэньгань написал одобренное Хун Сюцюанем и изданное
с пометками последнего “Новое сочинение в помощь управлению”.
В нем Хун Жэньгань предлагал заимствовать европейскую техни-
ку, в частности, пароходы, железные дороги; внести в экономику
Китая некоторые элементы капитализма: разрешить разработку
минеральных богатств частному капиталу, допустить капиталисти-
ческие компании, страховые общества. Автор высказывался за
добрососедские отношения со всеми державами, за развитие внеш-
ней торговли.
Оставаясь на практике руководителем крестьянского тайпинс-
кого государства, Хун Жэньгань вносил предложения, направ-
ленные прежде всего на политическую консолидацию. Он стоял
за безусловный запрет всех неофициальных политических органи-
заций, за запрещение буддийской и даосской религии во имя мо-
нополии тайпинского христианства. Философские книги, содер-
жащие чуждые учения, он предлагал сжечь. Невозможно видеть в
Хун Жэньгане предшественника буржуазного реформаторства в
Китае. Предлагавшиеся им реформы остались утопическим про-
ектом, никак не связанным с практической деятельностью авто-
ра, целиком оставшейся в рамках средневековья. Тайпинский
император написал на полях его сочинения, что преобразования-
ми можно будет заняться позже, после победы над “маньчжурски-
ми дьяволами” [44, с. 54].
При Хун Жэньгане тайпинское правительство несколько укре-
пилось и оздоровилось. Выдвинулись новые полководцы, самым
знаменитым из которых стал Ли Сючэн (Чжун-ван — “Верный
князь”). Сын бедного крестьянина из Гуаней, Ли выдвинулся из
простых солдат и дошел до высших военных постов в тайпинской
империи. В 1860 г. тайпинами был разгромлен так называемый
“южнобережный лагерь” — главные силы цинских войск, стояв-
шие под Нанкином. Тайпины отвоевали у неприятеля южную
часть провинции Цзянсу, ставшую житницей тайпинского госу-
дарства. Все же, побед такого масштаба, какие знало тайпинское
движение на первом этапе, в 60-х годах уже не наблюдается. А с
1862 г. у Цинов появился новый сильный союзник — капиталис-
тические державы.
346
Часть Ш ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
Отношение тайпинских правителей к западным народам было
в общем миролюбивым и доброжелательным. Тайпины считали их
своими “братьями во Христе”. К такому взгляду примешивались
нелепые, но пока довольно безобидные претензии, наподобие той,
что все народы должны воздавать Хун Сюцюаню особые почести,
как брату Иисуса Христа. Иными словами, в представлениях тай-
пинов присутствовал обычный для китайцев того времени китае-
центризм. На стене во дворце Хун Сюцюаня висела карта “веч-
ной тайпинской империи”, где “Англия, Франция, Россия, Ис-
пания и Голландия были представлены как многие мелкие остро-
ва, образующие в верхнем левом углу карты весь западный мир;
Голландия и Россия показывались как смежные, а народы обеих
этих стран — как говорящие на одном и том же языке”. Везде
красовались надписи вроде: “Тайпинское государство объемлет весь
мир”, “Все народы приходят к нашему двору” [11, с. 80].
Иностранцев в ранний период сношений с тайпинами инте-
ресовало, главным образом, подтверждение тайпинским прави-
тельством договоров, заключенных капиталистическим Западом
с Цинами. Скоро им стало, однако, ясно, что тайпинское пра-
вительство будет держаться с достоинством и потребует перегово-
ров с державами на равной ноге. Тем более, когда выяснилось,
что тайпины вряд ли победят, а с другой стороны, когда пекин-
ское правительство дало в 1860 г. капиталистическим державам
все, что те требовали. Теперь главным для Запада стало осуще-
ствление Пекинских договоров. Открытие портов на Янцзы за-
держивалось, так как для этого требовалось очистить бассейн Янцзы
от тайпинов.
В 1861 г. иностранцы оказали вооруженную помощь цинским
войскам, оборонявшим от тайпинов открытый порт Нинбо (все
же занятый тайпинами).
В 1862 г., когда армия Ли Сючэна наступала на Шанхай, для
помощи цинским войскам был сформирован отряд иностранцев
под командой американского авантюриста Ф.Уорда. После гибе-
ли Уорда отряд, получивший пышное наименование “Всегда по-
беждающей армии”, возглавил профессиональный английский
военный Ч. Гордон (один из кумиров британской колониалист-
ской историографии). В боях на стороне Цинов стали постепенно
принимать участие регулярные английские и особенно французс-
кие части. Европейская военная техника и выучка вновь показали
свое превосходство над китайскими. Упорная борьба за Шанхай
доказывает понимание стратегической важности этого города тай-
пинским командованием. Но теперь в городе у тайпинов не было
4. Крестьянская война тяйтпгпов 347
союзников: “Малые мечи” были давно подавлены. От Шанхая
тайпины были отбиты.
1863—1864 годы были фактически агонией тайпинского госу-
дарства. В 1863 г. армия Ши Дакая, по-прежнему сражавшаяся
обособленно, потерпела поражение. К этому времени часть войск
Ши Дакая покинула своего полководца и, проделав длительный
обратный путь, вернулась в Нанкин. С остальными Ши Дакай,
так и не сумевший прочно закрепиться в Гуаней, решил, в конце
концов, уйти в далекую западную провинцию Сычуань. Но при
переправе через Янцзы его армия была разбита цинскими войска-
ми, Ши захвачен в плен и казнен.
В 1864 г. армия Цзэн Гофаня, после осады, штурмом взяла
Нанкин. Тайпинский император отравился. Ли Сючэн, руково-
дивший обороной города, Хун Жэньгань и 1б-летний сын Хун Сю-
цюаня бежали, но вскоре один за другим попали в руки неприятеля
и были казнены. Перед казнью Ли Сючэн написал подробные по-
казания, в которых советовал Китаю закупить заморские пушки и
наладить их производство, “ибо война с дьяволами (то есть с евро-
пейцами. — В. ВТ), по моему разумению, неизбежна” [44, с. 269].
Отдельные части тайпинов отошли в Северный Китай, соеди-
нились с няньцзюнями. Движение няньцзюней было подавлено
только в 1868 г., когда были разбиты их последние отряды в про-
винции Шаньдун.
В городах проводились публичные казни “мятежников”, со-
провождаемые изощреннейшими пытками. Как ни мало в те вре-
мена европейцы знали Китай, рассказы о вакханалии пыток и
убийств в этой стране дошли до Европы, отразившись, напри-
мер, в романе Октава Мирбо “Сад пыток”.
Подавление тайпинов позволило приступить к постепенному
завоеванию заново цинским генералом Цзо Цзунтаном западных и
юго-западных окраин Китая, где неханьские народы, воспользо-
вавшись крестьянской войной, отделились от Китая, создали в 60-х
годах собственные государства: народность мяо в провинции Гуй-
чжоу; дунгане в провинциях Шэньси и Ганьсу; народности про-
винции Юньнань образовали государство во главе с Ду Вэньсю;
уйгуры Кашгарии основали государство Джеты-шаар (Семиградье)
во главе с выходцем из Коканда Якуб-беком.
Только в 1876—1877 гг. армия Цзо Цзунтана закончила поко-
рение Восточного Туркестана, который был вместе с Джунгарией
превращен теперь в китайскую провинцию Синьцзян (“Новая гра-
ница”). В неханьских районах обширные территории обезлюде-
ли. Некоторые отряды повстанцев, в частности дунгане под руко-
348
Часть Ш ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
водством Мохаммеда-Аюба-Биянху, отошли на территорию Рос-
сии, где их потомки живут до сих пор.
5. ПОЛИТИКА “САМОУСИЛЕНИЯ” И ЕЕ КРАХ
Тайпинская крестьянская война и сопутствующие восстания
сотрясали Китай в течение двух-трех десятилетий; было убито в
обшей сложности 30 млн. человек. После подавления восстания
хотя бы только в собственно Китае правящие классы получили
передышку.
Сложившийся во время подавления восстаний блок маньчжур-
ских и китайских феодалов торжествовал победу. Рассуждали о
“возрождении” цинской монархии. Широкое хождение получил
термин “реставрация Тунчжи”, по годам правления цинского им-
ператора “Тунчжи” — “Совместное правление”.
Видную роль играли теперь наместники — китайские полко-
водцы, выдвинувшиеся в войне с тайпинами, — Цзэн Гофань,
Цзо Цзунтан и переживший их Ли Хунчжан. В центре господ-
ствовала маньчжурская клика вдовствующей императрицы Цыси.
Цыси, вдова императора Сяньфэна, умная и властная женщина,
фактически держала в руках высшую власть при своем сыне и пле-
мяннике, последовательно занимавших трон под девизами Тун-
чжи (1861—1875) и Гуансюй (1876—1908). Была создана канце-
лярия внешних сношений — цзунлиямэнь, заменявшая отсутство-
вавшее министерство иностранных дел.
В этот период для китайской части правящей в Китае мань-
чжуро-китайской бюрократии все более заманчивым казался при-
мер соседней Японии. “Маленькая Япония”, как прежде пре-
небрежительно называли ее великоханьские шовинисты, в начале
XIX в. не отличалась сколько-нибудь заметно от цинского Китая
по уровню развития. Япония была “открыта” США и Европой
одновременно с Китаем, ей был навязан режим неравноправных
договоров. Но непосредственные последствия “открытия” Япо-
нии были иными, чем в Китае. Через десять лет после вторжения
западных агрессоров группа японских передовых людей, успевших
многому научиться у Запада, свергла реакционное правительство
и, используя активность населения, от имени императора произ-
вела преобразования в направлении превращения Японии в капи-
5. Политика "самоусиления" и ее крах 349
талистическую страну — так называемая “реставрация Мэйдзи”,
равносильная буржуазной революции.
Перенося из передовых государств на свою почву готовые ка-
питалистические порядки, Япония за несколько десятилетий пре-
вратилась в развитую капиталистическую страну, в которой наря-
ду с передовыми сохранялись еще феодальные отношения в сель-
ской экономике и надстройке. Класс феодалов, постепенно обур-
жуазивавшийся, оставался у власти. Сама не освободившись от
неравноправных договоров, Япония спешила встать на стезю внеш-
ней агрессии: в 1874 г. неудачно пыталась захватить китайский
остров Тайвань, начала проникать в Корею, тоже переживавшую
в то время стадию своего “открытия”.
Для Китая, перед которым история ставила первоочередную
задачу перехода к современной мировой экономике и культуре,
соседство с высоко развитой капиталистической страной, в какую
быстро превращалась Япония, объективно представляло большую
выгоду. Однако первым практическим результатом соседства яви-
лось то, что под боком у Китая появился опаснейший агрессор,
который на протяжении последней четверти XIX в. и особенно
первой половины XX в. создавал ему постоянную смертельную
угрозу.
Во второй половине XIX в. был момент, когда, казалось,
китайское общество в состоянии последовать за своими соседями,
становившимися на путь модернизации. Политика заимствования
некоторых иноземных новшеств (в первую голову, военной техни-
ки) при сохранении власти в маньчжурских и китайских руках по-
лучила в Китае название “самоусиление”. Строились, под ру-
ководством высших сановников, арсеналы, доки, корабли, со-
здавались пароходные компании, была проложена первая желез-
ная дорога Пекин — Шаньхайгуань, связавшая столицу с главной
базой династии — Маньчжурией. Все это делалось с помощью
иностранного капитала и технического персонала.
В китайском обществе в то время еще не сложились классы,
отвечающие новому строю. Поэтому большую роль играли пере-
ходные прослойки, образовавшиеся на стыке между феодализмом
и капитализмом (бюрократический капитал), между китайским и
иностранным капиталом (компрадорский капитал). Верфи, арсе-
налы, первые текстильные фабрики строились обычно крупными
сановниками, так как только они были гарантированы от притес-
нений всесильной бюрократии. Имея в виду оборонные задачи, а
также цели личной наживы, бюрократы Ли Хунчжан и другие по
всем признакам (преимущественная опора на традиционный сек-
350
Часть Ш ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
тор экономики, преобладающие источники доходов, социальные
связи, воспитание и идеология) оставались феодальными, кровно
заинтересованными в сохранении традиционных отношений. Но
их грюндерство объективно содействовало развитию в Китае капи-
тализма, хотя стесненного и уродливого.
К концу века в Китае имелась немногочисленная интеллиген-
ция, получившая западное образование в разных специальных учи-
лищах (иностранных языков, различных технических — преиму-
щественно оборонного характера, медицинских). Создавались,
хотя обычно им скоро приходилось закрываться, газеты современ-
ного типа на территории Гонконга и открытых портов. Отдельные
интеллигенты, познакомившись с западными порядками, стали
писать книги о необходимости реформ. Известность получили
жившие в Гонконге философ Хэ Ци — врач, получивший образо-
вание в Англии; богатый компрадор Чжэн Гуаньинь; наконец,
выросший на чисто китайской почве мыслитель Кан Ювэй, как
раз в этот период упорно стремившийся выбиться в люди посред-
ством сдачи экзаменов. Все трое были гуандунцами.
Предложения реформ не шли пока дальше конституционной
монархии. Заимствования с Запада имели целью построить неза-
висимый сильный Китай, но отнюдь не призывали к вражде с
иностранцами. Передовые мыслители стихийно полагали, что если
Китай сумеет мирно перенять западные порядки, то в результате
он настолько усилится, что неравноправные договоры отпадут сами
собой. Возможность такого процесса как будто подтверждалась
примером Японии.
Огромные массы жителей глубинных и северных провинций,
слабо затронутые европейским влиянием, оставались косными,
чуждыми новшествам. Юг и центр Китая, пережившие разгром
крестьянской войны, в области созревания новых форм освободи-
тельного движения довольно далеко ушли вперед по сравнению с
Северным Китаем; население севера, включая столицу Пекин,
втягивалось в антииностранную борьбу прямо в средневековых
формах.
Типом иностранца для жителя китайской глубинки служил
миссионер. После “опиумных” войн миссионеры разъезжали по
всей стране, имели право покупать земельные участки, строили
церкви. В темных массах ходили толки, что миссионеры похища-
ют китайских детей и тайно убивают, чтобы варить лекарство из их
внутренностей. В 1870 г. в Тяньцзине возбужденная толпа фана-
тиков убила французского консула, сожгла здание консульства,
собор, христианские миссии, приют для детей при миссии.
5. Политика "самоусиления" и ее крах 351
По всей стране распространялись антихристианские листовки,
которые писались самыми реакционными шэньши. Отставной
начальник уезда из провинции Хунань написал множество памф-
летов, которые печатались и даже распевались на улицах. Сопро-
вождавшие текст карикатуры на иностранцев были понятны даже
неграмотным. В тексте к патриотизму густо примешивалась ксе-
нофобия: “дьявольские цари” замыслили подчинить себе Китай,
одурманивают его опиумом, понаслали “дьявольских миссионе-
ров”, уговаривающих народ “последовать за дьяволом”. Если най-
дете где-либо посланников-миссионеров, призывал автор, — хва-
тайте их; если какой-нибудь дьявольский сын или внук будет хва-
лить дьявольскую веру — бейте его; встретите дьявольскую книгу —
сжигайте ее.
Сторонники политики “самоусиления” ходили по тонкому
мостику, под которым колебалась почти первозданная стихия тра-
диционного китайского общества. Выход противоречиям, накоп-
лявшимся внутри, верхи надеялись найти в своей внешней поли-
тике. Им казалось, усовершенствования преимущественно в во-
енной области позволят Китаю продемонстрировать свою силу
вовне. Символом этой политики стал Ли Хунчжан, ставший в
годы “самоусиления” фактическим главой правительства.
Подобно Японии, китайское государство, будучи само зави-
симым от капиталистических стран, начинало прибегать к актив-
ной политике в отношении более слабых соседей. Оно надеялось
установить свое влияние в Корее, Вьетнаме, спешило превратить
эти государства из номинальных вассалов Китая, какими ханьцы
считали их исстари, в фактически зависимые от Цинской импе-
рии, прежде чем те подпадут под влияние какой-либо третьей
державы. Правительства Кореи и Вьетнама пытались использо-
вать Цинов против западных агрессоров, апеллируя к Китаю как
к “союзнику”.
Вьетнам и Корея стали ареной двух очередных войн Китая с
капиталистическими державами. При этом политика цинского
правительства в обоих регионах несколько различалась: во Вьетна-
ме Цины не склонны были увязать слишком глубоко, учитывая
отдаленность Вьетнама от жизненных центров Китая; Корея же
рассматривалась в китайских правящих кругах как жизненно важ-
ная для них территория, прямой мост между Японией и главной
базой Цинов — Маньчжурией, их столицей — Пекином.
Война Китая с Францией за Вьетнам произошла в 1884—1885 гг.
Французские колонизаторы, завладевшие Южным Вьетнамом,
вторглись в Северный, непосредственно угрожая китайской гра-
352
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
нице. В Северном Вьетнаме находился отряд так называемых
“Черных флагов”, китайских повстанцев во главе с Лю Юнфу,
отступивших за вьетнамскую границу после поражения тайнин-
ской крестьянской войны. Во Вьетнаме Лю Юнфу контролировал
несколько уездов, был зачислен на службу к вьетнамскому прави-
тельству, то есть превратился, по существу, во вьетнамского фе-
одала. С китайскими властями Лю Юнфу тоже, в конце концов,
помирился, получал из Китая деньги и оружие. “Черные флаги”,
вместе с вьетнамцами, оказали сопротивление французским аг-
рессорам. Китай, не без колебаний, направил в помощь им регу-
лярные части.
Военные действия развернулись на суше и море, причем на
море резкий перевес имели французы. Французская эскадра на
глазах бездарных ци неких адмиралов вошла в центр китайской про-
винции Фуцзянь — порт Фучжоу, потопила китайскую эскадру,
не успевшую оказать сопротивления; уничтожила пушечным ог-
нем современные доки, построенные в Фучжоу сторонниками
“самоусиления”. Французский флот разгромил также порт Цзи-
лун на острове Тайвань. Но, так как военные действия китайских
войск и “Черных флагов” на суше во Вьетнаме были относительно
успешны, Франция не решилась затягивать войну. По миру 1885 г.
она удовлетворилась выводом китайских войск и “Черных флагов”
из Вьетнама.
К периоду франко-китайской войны относится первая забас-
товка китайских рабочих, она носила антииностранную направ-
ленность. В сентябре 1884 г., когда несколько французских воен-
ных кораблей пришли на ремонт в Гонконг, китайские докеры
отказались их ремонтировать. К забастовке примкнули торговцы и
студенты. С большим трудом властям Гонконга с помощью цин-
ского наместника южных провинций Чжан Чжидуна (который
принадлежал к антифранцузской партии, но не хотел в тот мо-
мент ссориться и с Англией) удалось прекратить стачку.
Из войны с Францией Цинская империя вышла без большого
срама. Иначе получилось в северном регионе.
К самому концу XIX в., казалось, волна буржуазных преобра-
зований, катившаяся по земному шару, затронет Китай. После
полуудачи с буржуазными реформами в России 60-х годов, следу-
ющим районом, где назрели преобразования, был Дальний Вос-
ток — та точка в Азии, где близко подходят друг к другу границы
трех монархий: Цинской империи, Японии и Кореи. Общества
всех этих трех стран показали во второй половине XIX в., что они
получили серьезный импульс к преобразованиям, вылившимся
5. Политика "самоусиления" и ее крах
353
где — в движения за реформы буржуазного направления, где — в
верхушечную буржуазную революцию.
Раньше всего “революция Мэйдзи” победила в Японии, эта
страна вступила на путь быстрого развития капитализма. С данно-
го момента у Китая, Кореи и других государств Дальнего Востока
появилась, помимо европейских агрессоров, новая опасность: на-
ходящийся под боком агрессивный японский капитализм.
После Японии буржуазные преобразования зрели в Корее, где
развернулось известное в корейской историографии движение “кэхва
ундон”. Группа выходцев из феодальной корейской интеллиген-
ции во главе с Ким Оккюном пыталась в 1884 г. свергнуть реакци-
онное правительство в Сеуле, считавшее для себя образцом прав-
ления средневековую династию Мин в Китае, которую корейские
феодальные идеологи провозгласили временем наиболее высокого
и чистого в мире расцвета конфуцианства.
Корейские феодалы недаром избрали своим образцом не со-
временный им цинский Китай, а давний — минский. Между
современным им Китаем и Кореей отношения были плохие; Цины
всячески навязывали Корее вассалитет и мечтали даже о ее полной
аннексии. В период появления кэхва ундон китайское правитель-
ство, исходя из того, что не может безучастно относиться к собы-
тиям в соседней Корее, ввело в Сеул свои войска и подавило
движение Ким Оккюна и его сторонников.
После поражения кэхва ундон Ким Оккюн очутился в эмигра-
ции и стал целью постоянной охоты сеульской специальной служ-
бы. Его обманом заманили в Китай, и там, в Шанхае, он был
убит агентом сеульского правительства. Труп Ким Оккюна при-
везли в Корею, где над ним проделали ритуал официальной казни
государственного преступника, отрубив голову. В Корее после
подавления кэхва ундон фактическая власть сосредоточилась в ру-
ках специального уполномоченного цинского правительства Юань
Шикая, подготовлявшего фактическую аннексию Кореи.
Между тем, в связи с нависавшей над Китаем угрозой внеш-
него нашествия, в правящих кругах Цинской империи образова-
лись две группировки. Одна, возглавляемая Ли Хунчжаном, ис-
ходила из того, что предстоящая агрессия грозит Китаю преиму-
щественно с моря; на суше же, где большая часть границы Цин-
ской империи приходилась на Россию, никакой серьезной опасности
не наблюдалось. Ли Хунчжан и его сторонники учитывали опыт
добрососедских отношений с Россией на протяжении двухсот с
лишним лет. Вторая группировка в цинском правительстве, воз-
главлявшаяся Цзо Цзунтаном, командующим войск, подавляв-
354
Часть Ш ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
ших восстания национальных меньшинств Северо-Запада (дунган,
уйгуров), напротив, говорила: главным врагом Китая надо объя-
вить Россию; в войне с ней на суше Китай будет иметь хоть какие-
то шансы. Цзо Цзунтан усиленно проповедовал военный поход
против России.
Восторжествовала точка зрения Ли Хунчжана. Между Китаем
и Россией было заключено так называемое Кульджинское согла-
шение 1881 г., по которому Россия вернула Китаю большую часть
Илийского края, оккупированного ею в 1871 г. во время восста-
ний в Восточном Туркестане. Современная граница между Кита-
ем и Россией окончательно сложилась после этого на всем ее ог-
ромном протяжении от Владивостока до Синьцзяна.
В то время осложнилось положение на южной границе Китая.
В результате франко-китайской войны 1884—1885 гг., в которой
Китай выступал союзником Вьетнама, подвергшегося нападению,
последний превратился во французскую колонию. В 1886 г. Ан-
глия завершила превращение в свою колонию Бирмы. У цинского
Китая появлялось все больше сильных агрессивных соседей.
Китай думал противопоставить всему этому политику “само-
усиления”, разработанную Ли Хунчжаном, выражавшуюся по-
прежнему в покупке современных военных кораблей, пушек, обо-
ронных заводов. Помимо казенного предпринимательства, в раз-
вернувшейся кампании играло определенную роль предпринима-
тельство частное. Так, строили текстильные, спичечные фабрики,
небольшие железнодорожные линии. Ввоз в Китай опиума, прежде
являвшегося главной статьей импорта, заметно уменьшился (Ки-
тай сам перешел к широким посевам мака). В-целом же, рамки
поощрявшегося цинским правительством капиталистического грюн-
дерства остались узкими; оно не оказало сколько-нибудь заметного
влияния на прогресс Китая.
Натиск капиталистических держав на отсталый Китай откры-
ла в конце века Япония. В 1874 г. она объявила об аннексии
островов Люцю (Рюкю), которые в то время служили объектом
поползновений Китая и Японии. Долгое время население остро-
вов платило дань одновременно правительствам двух этих госу-
дарств.
Однако поводом для решительного столкновения Японии с
Китаем вновь послужило положение в Корее. Там вспыхнуло вос-
стание (крестьянская война так называемых тонхоков). Между
Пекином и Токио тотчас развернулся спор, кто из двоих может и
должен послать в Корею войска для подавления восстания; спор
шел также о численности посылаемых войск.
5. Политика "самоусиления" и ее крах 355
Япония начала войну с Китаем с внезапного нападения. Хо-
рошо организованные, обученные и вооруженные японские ар-
мия и флот наносили китайским вооруженным силам поражение
за поражением. Японцы топили китайские корабли, над совер-
шенствованием которых столько трудился Ли Хунчжан. Японские
войска заняли всю Корею, перенесли военные действия на терри-
торию Китая, захватили две главные базы китайского флота —
Порт-Артур и Вэйхайвэй, с двух сторон прикрывавшие вход в
Чжилийский залив.
В марте 1895 г. Ли Хунчжан, уполномоченный цинским пра-
вительством подписать мир с Японией, встретился в г. Симоносе-
ки с японским премьером Ито. Был подписан договор, по кото-
рому Корея была объявлена “независимой”; Китай уступил Япо-
нии остров Тайвань с островами Пэнху и южную часть Маньчжу-
рии — Ляодунский полуостров с портами Порт-Артур и Далянь
(Дальний); Китай обязан был выплатить Японии 200 млн. лянов
контрибуции.
На фоне поражений китайских армии и флота выделяется упор-
ное сопротивление японцам армии и населения китайского остро-
ва Тайвань. Оборону острова возглавил тот самый Лю Юнфу,
который сражался во Вьетнаме против французских войск. Ки-
тай, после Симоносекского мира, не мог открыто поддержать
Тайвань. Группа тайваньских шэньши во главе с Цю Фэнцзя про-
возгласила поэтому Тайвань “независимой республикой”; прези-
дентом был “избран” пинский губернатор, вице-президентом —
Цю Фэнцзя. Любопытно, что таким образом формально Тайвань
стал первой на Дальнем Востоке республикой (за три года до Фи-
липпинской). После упорной месячной борьбы японская армия
завоевала остров; руководители тайваньской обороны нашли убе-
жище в Китае. Но на Тайване еще несколько лет продолжалась
партизанская война против японских оккупантов.
Еще более невыполнимым оказался пункт о передаче Японии
Ляодунского полуострова. Державы, в первую очередь Россия, не
хотели чрезмерного усиления Японии. Понимая это, Ли Хунчжан
по-прежнему главную надежду возлагал на вмешательство Рос-
сии. В конце концов, его ожидания как будто оправдались. Че-
рез шесть дней после подписания Симоносекского договора, рос-
сийский, германский и французский посланники в Японии одно-
временно “рекомендовали” Японии отказаться от обладания Ляо-
дунским полуостровом. Понимая неизбежность отступления перед
объединенным фронтом трех держав, Япония согласилась возвра-
тить Китаю Ляодунский полуостров за дополнительные 50 млн.
356
Часть Ш ‘КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
лянов контрибуции. Державы уменьшили эту сумму до 30 млн.
ЛЯНОВ.
Итак, Китаю предстояло выплатить гигантскую сумму в
230 млн. лянов. Единственным выходом для него было обра-
титься к крупным займам за границей. В 1896 г. Ли Хунчжан
посетил Петербург в качестве гостя на коронации Николая II. Во
время этого посещения было подписано тайное русско-китайское
соглашение о союзе против Японии. Вместе с тем, Китай дал
согласие России на продление Великой Сибирской магистрали по
китайской территории (по кратчайшему направлению — от стан-
ции “Маньчжурия” до Владивостока): эта часть железной дороги
получила название Китайской Восточной железной дороги
(КВЖД). В 1897 г. российский флот занял китайские порты
Порт-Артур и Дальний; Китай согласился на “аренду” их Россией
на 25 лет.
Таким образом, “помощь” России против Японии на деле мало
что дала Китаю: те порты, которые раньше захватила Япония,
теперь перешли в руки России. Китай разрешил России строить
ветку от КВЖД на юг, к Порт-Артуру и Дальнему. Тем самым в
сферу влияния России попадала фактически вся Маньчжурия. В
центре Маньчжурии, на КВЖД, стал строиться русский город
Харбин, ставший оплотом русского влияния в Китае.
Державы, пользуясь моментом после поражения Китая в вой-
не с Японией, спешили каждая урвать часть территории или прав
в Китае. Франция добилась права строить железную дорогу из сво-
ей колонии Вьетнама до центра китайской провинции Юньнань.
Кроме того, она добилась заверений китайского правительства,
что оно не уступит никакой третьей державе остров Хайнань и
часть китайского побережья напротив этого острова. Наконец,
Франция получила небольшой гуандунский порт Гуанчжоувань
(Каньцзян) в “аренду” на 99 лет.
Англия в 1898 г. добилась “аренды” Вэйхайвэя на 25 лет. Гер-
мания в 1897 г. заняла своей эскадрой порт Цзяочжоу в провин-
ции Шаньдун, “арендовала” этот порт у Китая на 99 лет и получи-
ла право строительства железной дороги от Цзяочжоу до центра
провинции Шаньдун — г. Цзинань. Китай на глазах распадался
на “арендованные” территории и “сферы влияния”. США в раз-
гар борьбы держав за сферы влияния в Китае выдвинули извест-
ную доктрину Хэя — “доктрину открытых дверей в Китае”, про-
возглашавшую право всех держав на участие в совместной эксплу-
атации Китая. Мировая пресса уже именовала Китай “больным
человеком Азии”, по аналогии с тем, как в XIX в. таким “боль-
6- Реформаторы и первые революционеры________357
ным человеком” называли Турцию. Начало раздела Китая произ-
вело громадное впечатление на великую китайскую нацию.
6. РЕФОРМАТОРЫ И ПЕРВЫЕ РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ
Весной 1895 г., когда Ли Хунчжан подписывал в Японии Си-
моносекский договор, в Пекине собрались 1300 кандидатов на
высшую ученую степень — цзиньши. Они подали правительству
общую петицию, прося реформ. Предлагалось посылать чиновни-
ков на учебу за границу, создать современную армию для оборо-
ны, провести финансовую реформу, поощрять издание газет и
журналов. Крупнейшим авторитетом среди сторонников реформ
был гуандунец Кан Ювэй, тоже собиравшийся сдавать экзамен.
В 1896 г. в Шанхае стал выходить ежедекадник “Шиубао”, глав-
ным редактором которого был другой видный гуандунец — Лян
Цичао. Журнал имел среди интеллигенции исключительный успех.
В 1898 г. молодой император Гуансюй, тяготившийся опекой
Цыси, принял Кан Ювэя и сделал своим советником; в течение
“Ста дней” (июнь — сентябрь 1898 г.) реформаторы готовили и
выпускали один за другим указы о реформах. Была отменена ста-
рая система экзаменов, сокращена численность маньчжурской
гвардии, уменьшено число привилегированных учреждений с си-
некурами для знати, готовилось создание Пекинского университе-
та; принимались меры для расширения переводов с западных язы-
ков, для свободной подачи населением петиций императору.
Всего этого было, разумеется, недостаточно, реальная сила
находилась не в руках реформаторов. В конце октября должен
был состояться парад войск в Тяньцзине, на который должны
были прибыть император и Цыси; эта дата была избрана реформа-
торами для переворота. Надежды реформаторы возлагали на гене-
рала Юань Шикая, которого считали своим сторонником. Гуан-
сюй назначил Юань Шикая заместителем министра. Во время
парада войска Юань Шикая должны были убить деятелей реакци-
онной партии. Но Юань Шикай выдал планы заговорщиков сто-
ронникам Цыси; она произвела контрпереворот: Гуансюй был от-
странен от верховной власти, с 21 сентября все его права перешли
к Цыси.
История лишила Китай единственного имевшегося у него шанса
мирно пойти путем независимого современного развития. Движе-
358
Часть Ш • КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
ние за реформы было разгромлено. Дальнейшее развитие проти-
воречий в китайском обществе пошло не по линии раздела рефор-
маторы — консерваторы, а по линии революционеры — против-
ники революции. Уже во время японо-китайской войны наряду с
реформаторским движением в Китае зарождалось и революцион-
ное. Иногда интеллигентские кружки, возникая вначале в каче-
стве реформаторских, становились потом на революционные по-
зиции. Так, в марте 1892 г., то есть еще до японо-китайской
войны, в Сянгане (Гонконге) 16 человек основали “Литературное
общество совершенствования в гуманности”, главой которого был
избран старший из собравшихся (ему было 34 года), фуцзянец по
происхождению — Ян Цюйюнь. В юности он работал на фабри-
ке, где ему машиной оторвало три средних пальца на правой руке;
потом преподавал английский язык (который знал лучше китайс-
кого), служил клерком в английской фирме. Честолюбивый, го-
рячий, физически хорошо развитый (одно время он увлекался
боксом), Ян Цюйюнь страстно реагировал на обиды, причиняе-
мые державами китайцам.
Среди членов общества “Совершенствования в гуманности”,
кроме Ян Цюйюня, выделялись еще двое: один — сын китайца-
эмигранта, родившийся в Австралии, христианин Се Цзуаньтай,
занимавший пост клерка в колониальной гонконгской админист-
рации, активный журналист гонконгских газет; второй — Хуан
Юншан, сын одного из первых китайских студентов, некогда по-
сланных учиться в США. Хуан Юншан был членом совещатель-
ного совета при гонконгском губернаторе. Этот представитель ту-
земной верхушки Сянгана целиком сохранил китайскую культу-
ру, традицию, без конца перечитывал классическую “Книгу Пе-
ремен”, надеясь вычитать из нее объяснение современных бед Китая
и указание на путь, ведущий к выходу.
Неизвестно, было ли с самого начала “Литературное общество
совершенствования в гуманности” чисто просветительским или
уже тогда ставило перед собой национально-освободительные цели.
Также невозможно сказать что-либо определенное о характере
(в момент ее возникновения) основанной двумя годами позже
среди китайских эмигрантов на Гавайях, в Гонолулу, организации
“Союз возрождения Китая” (хотя название это, заимствованное у
одного тайного союза, возглавлявшего борьбу против маньчжурс-
ких властей в 1821 г., вроде бы намекает на антиманьчжурские,
революционные цели). Основателем гонолулской организации стал
Сунь Ятсен, уроженец китайской провинции Гуандун, младший
брат крупнейшего на Гавайских островах капиталиста — китайско-
__________6. Реформаторы и первые революционеры_________359
го эмигранта Сунь Мэя. Сунь Мэй специально продал партию
скота, чтобы вырученные 200 серебряных долларов внести в кассу
“Союза возрождения Китая” в качестве своего вступительного взно-
са. “Союз” выпустил, между прочим, специальный заем, по ус-
ловиям которого все купившие облигации получали в десятикрат-
ном размере их стоимость после победы революции в Китае.
Позорные поражения в войне с Японией, вскрывшие всю
гнилость цинского режима, приближали момент революционного
кризиса. Знакомый Сунь Ятсена, шанхайский делец Сун Яожу
(отец известных впоследствии Сун Цинлин, Сун Мэйлин и Сун
Цзывэня), прислал в Гонолулу письмо, в котором торопил Сун
Ятсена с возвращением на родину. Только с этого момента мы
можем говорить о бесспорном вступлении на революционный путь
Сунь Ятсена и его ближайших друзей. В январе 1895 г. Сунь воз-
вратился на родину. Несмотря на то, что письмо, призывавшее
его вернуться, пришло из Центрального Китая — из Шанхая,
Сунь Ятсен вернулся в Южный Китай. Потому, очевидно, что
там находились все близкие его друзья, там же находилась органи-
зация, основанная Ян Цюйюнем.
Оба интеллигентских кружка (Ян Цюйюня и Сунь Ятсена)
прошли, очевидно, к этому времени эволюцию, позволявшую
перейти от реформаторской платформы к революционной. Сло-
жились условия для их слияния. Имеются свидетельства, что встре-
ча лидеров произошла в Гонконге 13 марта 1895 г.; была провозг-
лашена объединенная организация “Союз возрождения Китая”,
председателем выбрали Хуан Юншана, который, вступая в союз,
продал свой дом европейской постройки и всю вырученную сум-
му — 8 тыс. гонконгских долларов — внес в партийную кассу.
Правление “Союза возрождения Китая” находилось в Гонкон-
ге, укрывшись под вывеской фирмы “Цянь хэн”. Название, со-
ставленное Хуан Юншаном из иероглифов его любимой “Книги
Перемен”, означало: “Следуя велению Неба (цянь), придем к
процветанию (хэн)”. Практически работу в Гонконге возглавляла
тройка: Ян Цюйюнь, Хуан Юншан, Се Цзуаньтай. Работу непос-
редственно на китайской территории, в Гуанчжоу, возглавляли
Сунь Ятсен и Ю Ле; Сунь Ятсен в это время (лето 1895 г.) почти
непрерывно курсировал между Гонконгом и Гуанчжоу.
30 мая 1895 г. Се Цзуаньтай, связанный с английской прес-
сой, опубликовал так называемую “петицию” к цинскому импе-
ратору в английской газете “Чайна мэйл”, издававшейся в Сянгане.
Фактически это был манифест “Союза возрождения Китая”, уль-
тиматум цинскому правительству накануне подготовленного вое-
360
Часть III • КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
стания. “Мы судим династию, — писал автор, — и наш едино-
душный приговор гласит: династия Цин не исполнила своего дол-
га, не сдержала слова... Император Японии показал Вашему ве-
личеству хороший пример. Его мудрость, его дальновидное мило-
сердие к подданным имело следствие то, что Вашему величеству
пришлось подписать позорнейший мирный договор, уступить нашу
территорию, выплатить самую разорительную контрибуцию”.
Конкретные требования были относительно умеренными:
1) провозгласить конституционное правление;
2) удалить всех неспособных чиновников;
3) декретировать уничтожение этого варварского и унизитель-
ного волосяного придатка (имелась в виду коса — символ подчине-
ния маньчжурам, ношение которой в Цинской империи было обя-
зательным);
4) декретировать запрет позорного обычая бинтования ног;
5) декретировать запрет позорного опиумокурения;
6) декретировать свободы, в частности свободу прессы.
В то же время в “петиции” содержалось немало кичливых
шовинистических фраз: “Мы — великая раса, обладающая всеми
внутренними качествами великой современной расы. Могуще-
ство наших предков было когда-то известно в Европе и на всем
азиатском континенте. Наша цивилизация — древнейшая из ныне
существующих, западные нации были нашими послушными уче-
никами.
Увы! Куда делись могущество и слава! Из-за чего сейчас мы в
столь Жалком, позорном, презренном состоянии? Из-за нерадиво-
сти наших правителей.
К стыду наших славных предков, державы ныне рассматрива-
ют нас в качестве одной из слабых наций мира. В чем лекарство
от наших болезней? В реформе, в реформе по испытанным запад-
ным образцам. Мы подчеркиваем это.
Подданные Вашего величества лояльны и законопослушны,
но тяжкий груз позора, который каждому из них приходится не-
сти, стал невыносим.
Мы требуем конституционных реформ, большей свободы, в
частности свободы слова.
Довольно подданным Вашего величества терпеть стыд и стра-
дания. Если Ваше величество не облегчит их ношу, им самим
придется сбросить ее...
Пренебрегите этим манифестом Ваших лояльных, но попира-
емых ногами, обремененных позором, отчаявшихся подданных —
и они вынуждены будут низвергнуть династию Цин”.
6. Реформаторы и первые революционеры 361
Несмотря на расплывчатость конкретных требований, сам факт
обнародования подобного “манифеста” и вся непримиримость к
династии Цин, которой он пронизан (взять хотя бы пункт о косе),
не оставляют сомнения в революционном характере этого доку-
мента.
Нужно учитывать тогдашнюю обстановку в китайском обще-
стве, отражавшуюся на отношениях внутри организации револю-
ционеров. Во главе “Союза возрождения Китая” стояла европей-
ски образованная буржуазная интеллигенция; помимо образова-
ния, удельный вес каждого в значительной мере зависел от вели-
чины денежного взноса, сделанного при поступлении в кассу
“Союза”. Недаром Хуан Юншан, сделавший несравненно боль-
ший взнос, чем другие, был избран председателем правления.
Лидеры-интеллигенты организовывали, разрабатывали програм-
му, руководили. Физической силой “Союза” являлись низшие
члены (в особенности выходцы из так называемых хуэйданов).
В то время весь Китай и все зарубежные города, где только
имелась китайская эмиграция, были покрыты сетью тайных органи-
заций полусектантского-полуразбойного характера, обычно называв-
шихся общим именем “хуэйдан” (буквально: “союзы и партии”).
Кроме общего имени, часто они носили еще другие, местные назва-
ния, подчеркивавшие их преемственность с разными старыми об-
ществами традиционного Китая: “Старшие братья”, “Большие мечи”
и т.п. Возглавлялись они, как правило, местными помещиками,
состояли из деклассированных элементов. Обычно относились
враждебно к маньчжурскому владычеству как иноземному.
Члены хуэйданских братств охотно вступали в “Союз возрож-
дения Китая”; так, несколько человек из их рядов вступили в
“Союз” еще на Гавайских островах и потом вслед за Сунь Ятсеном
приехали в Гуанчжоу участвовать в восстании. Известны имена
нескольких хуэйданов, познакомившихся с Сунь Ятсеном во вре-
мя его проезда через Японию. Все они были эми!рантами из Ки-
тая и вслед за Сунь Ятсеном также вернулись на родину.
В середине августа 1895 г. в Гуанчжоу прибыл из Гонконга,
чтобы на месте ознакомиться с обстановкой, Ян Цюйюнь; воз-
можно, он действовал по указанию Хуан Юншана, который фор-
мально все еще оставался председателем “Союза”. На сторону
революционеров перешли три брата, морские офицеры Чэн Куй-
гуань, Чэн Яочэнь и Чэн Бинуань, Первый из них командовал
одним из крупнейших кораблей в гуандунской морской эскадре.
Руководство “Союза” сочло первоначальную подготовку к вос-
станию законченной, закрыло за ненадобностью фальшивую фирму
362
Часть III » КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
“Цянь хэн” в Гонконге; вместо нее, непосредственно в Гуанчжоу,
на месте, было основано “Агрономическое общество” с Сунь Ят-
сеном во главе. Его главной задачей, как прежде для фирмы “Цянь
хэн”, было служить ширмой подготовки восстания. Кроме того,
через “Агрономическое общество” революционеры рассчитывали
расширить связи с передовой интеллигенцией, не входящей в ряды
“Союза”. Вторым опорным пунктом революционеров служил
магазин христианской литературы в Гуанчжоу, с примыкающей к
нему небольшой пресвитерианской церковью; хозяин магазина и
пастор — оба были членами “Союза”.
Днем восстания был избран девятый день девятой луны —
26 октября 1X95 г., день местного религиозного праздника “убор-
ки могил”, когда в Гуанчжоу обычно съезжалось много людей из
разных мест для приведения в порядок могил своих родственни-
ков. Надеялись, что в массе приезжих революционеры не так
будут заметны.
За две недели до восстания, в Гонконге состоялось заседание
правления “Союза” с целью выбора председателя временного ре-
волюционного правительства в Гуанчжоу, которое собирались ос-
новать. Но выборы показали, что “Союз возрождения Китая”
расколот на две фракции, одна из которых признает вождем Сунь
Ятсена, другая — Ян Цюйюня. При повторном голосовании был
избран Ян Цюйюнь.
Кажется, все было подготовлено: оружие, топоры, чтобы кру-
шить стены провинциальных учреждений; не забыли даже запас-
тись ножницами, чтобы обрезать прохожим косы — символ подчи-
нения маньчжурам. Было изготовлено знамя, эскиз которого пред-
ложил один из ближайших друзей Сунь Ятсена — Лу Хаодун: белое
солнце на голубом небе. Пароль повстанцев был: “Свергнем дес-
потов”; отзыв: “Дадим мир добрым людям”.
В последний момент дело чуть не сорвалось: брат одного из
участников движения подал донос в полицию, и начальник гуан-
чжоуской полиции явился к наместнику провинций Гуандун и
Гуаней — Тань Чжунлиню, прося санкции на арест Сунь Ятсена.
Тань Чжунлинь стал наместником лишь недавно, сменив на этом
посту брата Ли Хунчжана, ненавидимого всеми за коррупцию.
Тань Чжунлинь не решился распорядиться об аресте Сунь Ятсена,
широко популярного в Гуанчжоу как прожектера, западника, ко-
торого все считали неопасным мечтателем. Поэтому наместник
приказал ограничиться тем, что продолжать слежку.
Настало утро 26 октября. По плану заговорщиков, в Гуанчжоу
должны были вступить два отряда повстанцев: один с юго-запада,
__ _______6. Реформаторы и первые революционеры__________363
из уезда Сяншань, другой — с северо-востока, от порта Шаньтоу.
После них из Сянгана на пароходе должен был прибыть подготов-
ленный там Ян Цюйюнем третий отряд, в 400 человек. Южный
отряд благополучно ночью вышел на исходные рубежи для штурма
Гуанчжоу, но северо-восточный отряд задержался, начальник его
прислал Сунь Ятсену утром телеграмму, что продвижение невоз-
можно.
Сунь Ятсен телеграфировал в Сянган Ян Цюйюню, тот распо-
рядился задержать восстание на два дня. Между тем, Сунь Ятсен
и его окружение считали, что при сложившемся положении вос-
стание надо вообще отменить, тем более что среди их сторонников
уже начиналась паника. Сунь вновь телеграфировал Ян Цюйюню,
но, видимо, его телеграмма не дошла или еще что-то произошло,
потому что тот, считая по-прежнему, что восстание не отменено,
а лишь отложено на 28-е число, продолжал действовать по старому
плану. В результате он послал вечером 27-го из Сянгана в Гуан-
чжоу на пароходе злосчастный третий отряд.
Рапорт гонконгской английской полиции ярко живописует
последний эпизод “восстания”. Вечером 27 октября на пристани
Гонконга толпилось около 600 китайцев, “все — из беднейших
классов”, лезли в кассу, но их гнали, так как у них не было денег
на билеты. Лишь с опозданием появился некто Чжу Хо, навербо-
вавший всех этих людей по поручению Ян Цюйюня и собиравший-
ся везти их в Гуанчжоу. За ним два человека тащили мешки с
деньгами (на билеты и жалование).
Английская полиция во всем происходящем сначала не увиде-
ла криминала и мирно выпустила пароход. Но утром в Гуанчжоу
его встретила китайская полиция и произвела аресты, большин-
ство хуэйданов разбежались, смешавшись с толпой. В трюме
парохода было обнаружено пять бочек с надписью “Портлэндский
цемент”, в которых были спрятаны 205 револьверов и 80 коробок
патронов [29, с. 66].
Началось расследование, как обычно — с пытками. В конце
концов, были казнены один из друзей Сунь Ятсена — Лу Хаодун —
и двое вожаков прибывшего из Гонконга отряда хуэйд анов (одного
обезглавили, второго четвертовали). Умер под палками (ему дали
600 палок) участвовавший в заговоре командир одного из кораб-
лей гуандунской военной эскадры — Чэн Куйгуань. Так как фор-
мально чин, подобный Чэн Куйгуаню, не подлежал телесным
наказаниям, его нельзя было казнить без санкции свыше, намест-
ник Тань Чжунлинь долго не решался докладывать о его смерти в
Пекин, боясь обвинения в самоуправстве.
364
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
Хуан Юншан бежал из Гонконга в Аомэнь. Потрясенный
разгромом, который не смогла предсказать его вещая “Книга Пере-
мен”, он вскоре умер. Сунь Ятсен с двумя друзьями бежал в
Японию. Прибыв в Кобэ, в первой же японской газете они про-
чли заметку о “руководителе китайской революционной (гэмин)
партии — Сунь Ятсене”. С этого момента в китайский язык вошло
новое слово “гэмин” — революционный, которого до тех пор не
было в лексиконе (революционеры поэтому называли себя разны-
ми другими терминами, например, “бунтовщиками”).
Несостоявшееся восстание в Гуанчжоу 26 октября 1895 г. ос-
талось важной датой китайской новой истории. В этот день в
общественной жизни Китая, вслед за одним новым явлением —
появлением сторонников буржуазных реформ, — произошло еще
одно — появление буржуазных революционеров. Началось созна-
тельное демократическое движение. Разница между реформато-
рами и революционерами была еще не очень заметна, они еще не
размежевались; более заметно, что и те и другие выступали как
западники. Они были за сильный, независимый, капиталисти-
ческий Китай, но лишь на следующем этапе, после того как бу-
дет побежден их непосредственный враг — маньчжурская Цин-
ская династия. (При этом они все же вначале избегали лозунга
республики.) В обстановке происходившего раздела Китая они
не были способны возглавить народные массы на борьбу против
экспансии держав.
7. 1900 ГОД: ПЕРВАЯ БОЛЬШАЯ БИТВА
С КОЛОНИЗАТОРАМИ - ВОССТАНИЕ ИХЭТУАНЕЙ
Конец XIX в. был временем, когда передовые страны мира
строили железные дороги, броненосные корабли, автомобили.
Китай далеко отстал от них, особенно в военно-техническом от-
ношении. Цинская империя готовилась вступить в XX в., опутан-
ная неравноправными договорами, имея на своем побережье мор-
ские базы колонизаторов, страной, в столице которой командова-
ли иностранные посланники и даже в провинциях держались по-
хозяйски иностранные консулы, дельцы, миссионеры. Все со-
знавали, что процесс превращения страны в колонию держав еще
продолжается: Китаю предстоит либо окончательно стать общей
7. 1900 год: восстание ихэтуаней 365
полуколонией держав, либо быть разделенным между ними. Ки-
тайцы говорили: “Нас постигнет беда, когда золотые крысы (име-
лись в виду корабли империалистов. — В. И.) приплывут по океа-
ну. Это будет роковым годом” [13, с. 81].
Патриотизм народных масс Китая, их законное озлобление
против колонизаторов проявились в средневековых, мистических
формах. Тайные союзы, характерные для китайской деревни,
идеология которых представляла смешение буддизма, даосизма и
конфуцианства, культивировали консервативный патриотизм,
ксенофобию. Приобретали большую известность то одно такое
общество, то другое. В отрядах, организуемых тайными союза-
ми, объединялись крестьяне, ремесленники, беглые солдаты,
люмпены, потом в них все больше появилось представителей за-
житочных слоев, монахов, традиционной ученой прослойки. Было
немало актеров, не признанных на настоящей сцене, зато широко
применявших свои способности перед толпой, глазевшей на тре-
нировки членов тайных союзов. Местные власти относились к
деятельности тайных союзов по-разному: те чиновники, которые
сами ненавидели иностранцев, не чинили им препятствий, наде-
ясь использовать их против “заморских чертей”.
Первым лозунгом, вдохновлявшим многих участников движе-
ния, было запрещение пропаганды христианства, этой “дьяволь-
ской веры”, сожжение христианских церквей. С пребыванием в
Китае иностранцев связывали природные бедствия — засуху, не-
урожай:
Нет дождей,
Земля сохнет —
Христианские церкви заслонили небо.
Вот расправимся с заморскими чертями —
Хлынет проливной дождь [13, с. 111].
Призывали сжечь все иностранные здания, уничтожать желез-
ные дороги, телеграфные столбы, провода, иностранные ружья и
пушки.
При подготовке кадров бойцов против колонизаторов особен-
но большое значение придавалось женщинам. Под руководством
“святых” наставниц они проходили курс тайного обучения сра-
жаться, “приобретали” волшебную способность летать. В районе
Тяньцзиня существовало женское общество “Хундэнчжао” — “Свет
красной лампы”. Члены его собирались ночами и, закрыв все
двери, читали заклинания над медным тазом, наполненным чи-
стой водой — символом чистоты, девственности. После долгого
366
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
учения они якобы приобретали способность ходить по краю таза и
взлетать с помощью взмахов веера, держа в одной руке веер, в
другой — красный платок или фонарь; иногда, вооруженные ме-
чами и пиками, девы-воительницы, все в красном, могли, как
верили, по воздуху отправляться в далекие страны (конечно, враж-
дебные Китаю), чтобы поджигать там дома. Рассказывали чуде-
са, будто “из восемнадцати государств”, существующих на земле,
летающие девы уже “уничтожили шестнадцать” [13, с. 79].
По существу, годом первого решительного выступления народ-
ных масс Китая против империалистов стал 1900-й, но ему предше-
ствовали частые выступления в разных местах; все они носили фор-
му стихийных возмущений против иностранного проникновения.
Ареной возмущений стала вначале провинция Шаньдун, в которой
в 1896—1899 гг. антииностранные элементы могли рассчитывать на
покровительство губернатора Ли Бинхэна, откровенного против-
ника западных влияний [13, с. 39], а также некоторых других
чиновников, например, начальника округа Юй Сяня, позже на-
значенного провинциальным судьей, а потом — губернатором.
В Шаньдуне активно действовали немцы. В 1896 г. на стыке
провинций Шаньдун и Цзянсу против них вспыхнуло восстание,
возглавленное союзом “Больших мечей”; поводом явились поездка
немецкого епископа Анцера по китайской провинции и столкно-
вение между населением и недавно обращенными в христианство
китайцами. В 1897 г. произошел “инцидент в Цзюйе”: убийство
(по-видимому, уголовными элементами) двух немецких миссио-
неров в христианской церкви уезда Цзюйе провинции Шаньдун.
По требованию Германии губернатор Ли Бинхэн был после этого
заменен Чжан Жумэем; был смещен с должности начальник уезда
Цзюйе. Однако два преемника Ли Бинхэна на посту губернатора
Шаньдуна — Чжан Жумэй и Юй Сянь — оба продолжали его по-
литику сопротивления иностранцам и покровительства антиинос-
транному движению.
Разраставшаяся антииностранная борьба в Шаньдуне продол-
жала идти параллельно с усилением империалистического проник-
новения Германии в эту провинцию: “арендой” порта Цзяочжоу,
постройкой немцами железной дороги от порта Циндао до столи-
цы провинции — города Цзинань. В 1899 г. имели место атаки на
строителей дороги, отбивавшиеся германскими войсками, охра-
нявшими строительство.
Во время расширения восстания, уже в эти годы проявилась
обычная для китайских народных движений закономерность: один
из многочисленных повстанческих отрядов, ополчений, тайных
_______________7- 1900 год: восстание ихэтуаней__________367
союзов, всякого рода отрядов самообороны все больше выдвигал-
ся на роль главного, остальные начинали рассматриваться как его
составные части, название отряда распространялось на движение в
целом. Роль такого “главного отряда”, на которую в 1896—1897 it.
претендовали “Большие мечи”, в 1898—1899 гг. все больше на-
чинал играть союз “Кулак, поднятый во имя мира и справедливо-
сти” — “И хэ цюань”, он же “Союз мира и справедливости”,
“Полки мира и справедливости” — “И хэ туань”. Последнее на-
звание, в конце концов, возобладало. Ихэтуани занимались ки-
тайской традиционной гимнастикой, в частности кулачным боем,
за что европейцы прозвали их “боксерами”. Ихэтуани стали яд-
ром расширяющегося антииностранного движения.
В эти годы приобрел известность один из вожаков восстания
Чжу Хундэн. Хундэн — значит “Красная лампа”. Красный фо-
нарь играл у участников движения магическую роль. Фамилия
Чжу совпадает с фамильным знаком последней китайской динас-
тии перед маньчжурским завоеванием — Минской. Может быть,
речь идет о случайном совпадении. Но факт, что одним из по-
мощников Чжу Хундэна был некий буддийский монах Синь Чэн
по прозвищу “Истинный Мин”, подтверждает, что среди повстан-
цев имелись, кроме антииностранных, также определенные ан-
тицинские (проминские) настроения. Тем не менее, упор делал-
ся на борьбу с иностранцами, лозунгом восставших было: “Под-
держим Цин, смерть иностранцам!”
В ноябре 1899 г. правительственные войска нанесли в Шань-
дуне серьезное поражение повстанцам — ихэтуаням; Чжу Хундэн
и другой их вожак, монах Бэнь Мин, были схвачены и вскоре
казнены. Через месяц в результате яростных требований иност-
ранцев был снят с должности губернатор Юй Сянь, сочувствовав-
ший антииностранному движению. В марте 1900 г. он был на-
значен губернатором другой провинции — Шаньси, а в Шаньдун
на место Юй Сяня губернатором назначен Юань Шикай, политик
новой формации, склонный ладить с иностранцами. Назначение
Юань Шикая можно считать концом того периода, когда центром
разгоравшегося антииностранного движения в Китае являлась про-
винция Шаньдун. Войска Юань Шикая в начале 1900 г. подави-
ли движение в этой провинции. Основная масса вооруженных
ихэтуаней должна была ее покинуть и перейти на территорию со-
седней — столичной провинции Чжили. К ним присоединились
местные чжилийские ихэтуани.
К весне 1900 г. ихэтуани наводнили провинцию Чжили, до-
стигли окрестностей Пекина и Тяньцзиня. Небольшие города они
368
Часть Ш * КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
превращали в свои базы; про один из таких городов говорилось,
что в нем “повсюду красные и желтые головные платки” ихэтуа-
ней, “лес пик и мечей” [13, с. 162]. Ихэтуани убивали китайцев-
христиан, разрушали железные дороги, недавно связавшие Пе-
кин с Баодином и Тяньцзинем. Сотни беженцев-христиан бежали
в Пекин, скрываясь в иностранных храмах.
К этому времени власть в Пекине после поражения реформа-
торов в 1898 г. целиком была сосредоточена в руках клики Цыси.
Для группировки Цыси характерны: боязнь всяких “западных”
новшеств, неприязнь к иностранцам, скрытая враждебность к
державам. Император Гуансюй, ранее поддерживавший рефор-
маторов, находился в качестве как бы заложника у Цыси; обдумы-
вался план его полного отстранения под предлогом болезни. На
приемах стал появляться Пу Цзюнь, сын князя Дуаня, намечав-
шийся в преемники Гуансюя на троне. В доме князя Дуаня был
установлен алтарь ихэтуаней; в июне 1900 г. он лично открыл им
ворота для вступления в столицу. Вступив в Пекин, ихэтуани, по
своему обыкновению, начали с поджогов христианских церквей,
убийств китайцев-христиан. Громили лавки, торговавшие иност-
ранными товарами, торговцы спешно меняли вывески, всюду
убирая ярлык “иностранный”.
Правительство Цыси, не решаясь сделать выбор, колебалось
между страхом перед ихэтуанями и страхом перед державами. Дер-
жавы со своей стороны стремились влиять на события и фактичес-
ки лишь содействовали этим росту антииностранных чувств. Со-
брав в начале июня сводный отряд иностранных войск (преиму-
щественно английских) под командованием британского адмира-
ла Сэймура, державы двинули его из Тяньцзиня в Пекин, чтобы
принять участие в подавлении ихэтуаней.
Китайское правительство потребовало приостановки наступле-
ния войск на Пекин, но отряд Сэймура продолжал движение.
Тогда из Пекина против него были направлены правительствен-
ные войска генерала Дун Фусяна; под натиском китайских войск и
ихэтуаней отряд Сэймура, потеряв несколько десятков человек
убитыми и несколько сот ранеными, в конце июня отошел обрат-
но к Тяньцзиню. Таким образом, еще до официального объявле-
ния войны между войсками держав и частями пекинского прави-
тельства военные действия уже фактически велись. Причем пра-
вительственные войска и ихэтуани сражались вместе.
Переломным моментом явилось нападение войск держав на
китайскую крепость Дагу (близ Тяньцзиня), являвшуюся дальним
прикрытием путей к цинской столице со стороны моря. 16 июня
7. 1900 год: восстание ихэтуаней
369
иностранные представители ультимативно потребовали от китайс-
кого гарнизона уйти из крепости, дабы освободить иностранным
войскам дорогу на Пекин. После ожесточенного шестичасового
боя, в котором погибло больше половины защитников Дагу, ино-
странные войска завладели крепостью.
21 июня 1900 г. в Пекине был обнародован указ, объявляв-
ший войну державам. “Наши предки, — говорилось в указе, —
всегда были снисходительными к людям, прибывшим в Китай
издалека... (мы соблаговолили) разрешить иностранным государ-
ствам взаимную торговлю с Китаем, которые тогда же просили
разрешения проповедовать в нашей стране учение Христа. Пола-
гая, что (христианская церковь) учит людей добру, династия удов-
летворила и эту просьбу”. Между тем, подчеркивалось в указе,
представители держав “захватывали наши земли, попирали инте-
ресы нашего народа, прибирали к своим рукам богатства нашей
страны” [13, с. 215]. Теперь, когда державы захватили крепость
Дагу, нам, говорилось в указе, “негоже влачить жалкое существо-
вание, обрекая себя на позор в глазах потомков. Не лучше ли
двинуть войска в карательный поход (против иноземных “варва-
ров”) и решить судьбу сразу?”
Правительство решилось опереться на ихэтуаней: “Ихэтуани сра-
жались, не требуя от государства ни оружия, ни провианта. Притом
даже мальчики, вооружившись щитом и копьем, поднялись на за-
щиту родины. Так, по воле предков и под покровительством ду-
хов и святых (ихэ)туани, охваченные единым порывом, (обнару-
живают чудеса) верности и храбрости”. Ихэтуани были взяты на
государственное довольствие; впрочем, современного огнестрель-
ного оружия им не выдали, оставляя его только регулярной армии.
“Мы располагаем, — говорилось в указе, — не только пре-
данными воинами с высокими моральными принципами, гото-
выми отдать жизнь за родину, но и страной с обширной террито-
рией, разделенной на двадцать провинций с населением четырес-
та миллионов человек. Разве нам трудно будет справиться с яро-
стным пламенем, зажженным иностранцами, поднять престиж
нашей страны?” [13, с. 216].
Объявив войну державам, клика Цыси верила в скорую побе-
ду, верила, что, как выразился один из современников, утром
будет захвачен посольский квартал в Пекине, а вечером произой-
дет смена на престоле — император Гуансюй, запятнавший себя
сближением с западниками, будет наконец низложен.
С момента официального объявления войны державам Китай
фактически распался на три части, занявшие различную позицию
370
Часть III • КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
в этом основном вопросе. Район, полностью вступивший в вой-
ну, вначале по существу был ограничен столичной провинцией
Чжили, где действовали ихэтуани; вместе с ними части прави-
тельственной армии сражались против иностранных войск. Фак-
тически не приняли участие в войне китайского государства с
державами южные и юго-восточные провинции, а также управ-
ляемая Юань Шикаем провинция Шаньдун, где к тому времени
движение ихэтуаней было подавлено. Наместники Южного Ки-
тая — Ли Хуанчжан, Центрального Китая — Чжан Чжидун, Во-
сточного — Лю Куньи продолжали подавлять вспышки антиино-
странных выступлений, когда таковые имели место в их провин-
циях; наместники не приняли участия в войне с державами.
В июне 1900 г. наместники Лю Куньи и Чжан Чжидун догово-
рились с иностранными консулами о “совместной охране юго-вос-
точных провинций” и о “совместной охране Шанхая”. Державы
обещали не вводить в юго-восточные провинции свои войска, если
тамошние китайские власти гарантируют охрану иностранцев.
Получив из Пекина указ о войне с державами, власти Юго-
Восточного Китая игнорировали его, продолжая исходить из нали-
чия у них отдельного соглашения с иностранными державами. В
блок, фактически оппозиционный пекинскому правительству,
вошли десять провинций: Цзянсу, Хубэй, Хунань, Аньхой, Цзян-
си, Чжэцзян, Фуцзянь, Шаньдун, Гуандун, Гуаней. Цинское
правительство, для которого в войне с державами после первых
надежд вскоре последовали разочарования, вынуждено было смот-
реть сквозь пальцы на “своеволие” властей южных и центральных
провинций. В результате, из всего Китая в полном смысле слова
воевала против держав в 1900 г. одна провинция Чжили.
Особую группу провинций составили Маньчжурия (провинции
Фэнтянь, Цзилинь и Хэйлунцзян), а также граничащая с Чжили
с запада провинция Шаньси. Массового движения в указанных
провинциях не было; антииностранные выступления проводились
здесь в основном силами властей и обычно сводились к уничтоже-
нию разрозненных групп иностранцев, так или иначе оказавшихся
в данной провинции. Только что переведенный в Шаньси новый
губернатор Юй Сянь, до того проявивший себя в Шаньдуне в
качестве ярого врага иностранцев, прибыв на новое место назна-
чения, арестовал всех миссионеров и китайцев-христиан в глав-
ном городе этой провинции и в большинстве казнил. Христианс-
кие церкви уничтожались.
В Маньчжурии, в провинции Фэнтянь, под руководством
китайских властей была разрушена строившаяся Россией железно-
7. 1900 год: восстание ихэтуаней 371
дорожная линия; в другой маньчжурской провинции — Цзилинь —
губернатор Чан Шунь, видимо, в душе противник ихэтуаней,
ограничил антииностранные выступления минимумом, необхо-
димым, по его разумению, для отчетов в Пекин. Антииностран-
ные выступления в провинции Цзилинь свелись поэтому к органи-
зации властями отряда ихэтуаней в центре провинции — Чанчуне,
сжегшего несколько церквей; в провинции произошло также не-
сколько разрозненных нападений местных войск и населения на
иностранцев (например, на железнодорожную охрану). Сторон-
ники активных действий против иностранных держав усиленно
советовали Чан Шуню использовать пограничное положение своей
провинции, чтобы напасть на русские города Владивосток, Ни-
кол ьск-Уссурийский. На что Чан Шунь резонно отвечал: “Когда
государства совместно что-то замышляют (против нас), зачем нам
приобретать еще одного противника?” [13, с. 262].
Совершенно иных взглядов придерживался губернатор провин-
ции Хэйлунцзян Шоу Шань, воинственный муж, до того отли-
чившийся в ходе японо-китайской войны. Хотя в провинции Хэй-
лунцзян практически отсутствовало движение ихэтуаней, губер-
натор сосредоточил свои войска на границе с Россией и вокруг
центра русских поселений на КВЖД — города Харбина, ожидая
только удобного момента для нападения на русскую территорию.
Шоу Шань фактически даже нарушил инструкции пекинского
правительства, предписывавшего ограничиться “обороной от внеш-
ней опасности”. В июле начались обстрелы с китайской террито-
рии расположенного за рекой русского города Благовещенска; пред-
принимались попытки китайских войск форсировать реку Амур.
Можно верить, что Шоу Шань в своем поведении исходил из
чувства феодального патриотизма, из искреннего желания ото-
мстить ненавистным поработителям Китая, выступавшим, в об-
щем, единым фронтом. Но тактически губернатор Хэйлунцзяна
совершал серьезную ошибку, открывая, без явных шансов на ус-
пех, дополнительную борьбу на севере в момейт, когда Китай не
мог справиться и с обстановкой в провинции Чжили.
В июне-июле 1900 г. на первом плане были события в китай-
ской столице. По Пекину бродили группы ихэтуаней, ловили и
убивали китайцев, принявших христианство. Что касается евро-
пейцев, все они сосредоточились в двух укрепленных пунктах: в
посольском квартале и, меньшая часть, в католическом храме на
улице Сишику. Оба убежища были окружены ихэтуанями и регу-
лярными китайскими войсками, но все попытки взять укрепления
штурмом успеха не имели: европейцы отстреливались с решимос-
372
Часть III • КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
тью отчаяния. В городе устанавливались алтари ихэтуаней, в раз-
ных местах горели дома; солдаты правительственных войск грабили
жилища мирных жителей Пекина.
Правительство Цыси, видя, что победа над державами не так
близка, а также учитывая, что наместники юго-восточных про-
винций не приняли участия в войне, с запозданием начало вести
двойную игру. Оно издавало указы, которые рассылались китайс-
ким посланцам за границей, требуя от них вручить эти документы
правительствам империалистических государств. В них клика Цыси
отмежевывалась от ихэтуаней, прося державы “правильно понять
смысл (действий правительства Китая)”.
Пекинское правительство открещивалось от своей инициативы
в объявлении войны державам, называло его “вынужденным”,
обещало охранять иностранные посольства и наказать “бунтовщи-
ков”, т.е. ихэтуаней. 3 июля Китай обратился с нотами к трем
державам, которые, видимо, считал главными: России, Японии
и Англии. К каждой из трех держав правительство Цыси пыталось
подобрать индивидуальный “ключик”: в ноте к Англии подчерки-
валось господствующее положение англичан в торговле с Китаем;
в ноте к Японии акцент делался на общности интересов азиатских
государств, у которых “общее горе и радость”, “...если Китай не
устоит, — говорилось в ноте, — то, пожалуй, и Вашему государ-
ству трудно будет сохранить самостоятельность”. В ноте к России
Китай ссылался на традиционные мирные, дружеские отношения
между двумя странами [13, с. 298].
Позже подобные же миролюбивые ноты были отправлены
Франции, Германии, США. Одновременно с такими миролюби-
выми призывами правительство Цыси в других указах и обращени-
ях, предназначенных для собственных подданных, призывало
напрячь силы, чтобы “внушить страх заносчивым нациям”, “выб-
росить из головы мысль о мире” [13, с. 300]. Своей лицемерной
политикой Цины, по-видимому, рассчитывали если не победить
империалистические державы, то, по крайней мере, напугать их и
заставить впредь с собой считаться.
Отражением зигзагов в политике правительства явились казни
в Пекине: в июле были арестованы и казнены представители про-
иностранной группировки сановников, в том числе министр фи-
нансов. Со своей стороны, ихэтуани, демонстрируя свою пре-
данность трону, тогда же, в июле, произвели аресты десятков
людей, которых обвинили в подготовке восстания против Цинов.
Так как любимой версией противников ихэтуаней было то, что их
общество ведет свое происхождение от антиманьчжурской секты
_____________7. 1900 год: восстание ихэтуаней__________373
“Белый лотос”, возглавлявшей антицинское восстание начала
XIX в., то ихэтуани обвинили задержанных в том, что те якобы
являются членами этой секты. Тем самым ихэтуани отмежевыва-
лись от “Белого лотоса”. Как описал это в своих мемуарах один
пекинский сановник, враждебно настроенный к ихэтуаням: “По-
скольку ихэцюани не добились цели, не сумели исполнить волю
императрицы (то есть захватить посольства и католический храм на
улице Сишику), они с гамом вышли за ворота Юндинмынь. Там
они схватили спешивших на базар крестьян, более семидесяти че-
ловек, и привели в город. Затем они обрядили их в театральные
костюмы, обвесили детскими игрушками и, выдав за последова-
телей секты “Байляньцзяо” (“Белый лотос”), отправили в мини-
стерство наказаний, где те провели всю ночь. На следующий день
без допроса всех расстреляли в западной части города” [13, с. 306].
Вступление в Пекин 26 июля свежих частей правительствен-
ных войск во главе с известным противником иностранцев, быв-
шим шаньдунским губернатором Ли Бинхэном привело к укрепле-
нию в столице позиций антииностранного лагеря, возглавляемого
князем Дуанем. Правительство Цыси решилось продолжать войну
с державами.
27 июля был издан подготовленный правительственной комис-
сией Устав ихэтуаней, ставивший целью превратить их в послушное
орудие правительства. Целью ихэтуаней объявлялось “убивать инос-
транцев и истреблять местных христиан”, причем право допраши-
вать у алтаря китайцев-христиан признавалось за самими ихэтуаня-
ми, в то время как пленных иностранцев они обязывались переда-
вать местным властям. “До тех пор, пока ихэтуани верно служат
государству, — говорилось в Уставе, — их обязательно охраняют
духи, и им нечего думать об опасностях. Если же они будут трусить
перед врагом или же действовать сепаратно, нарушая законы Буд-
ды, то духи перестанут охранять их” [13, с. 309]. За этими форму-
лировками скрывалось желание составителей Устава выдвинуть
почти безоружных ихэтуаней, убежденных в своей неуязвимости
для иностранных пуль и снарядов, вперед, поставить их перед пин-
скими войсками, заставить нести основные жертвы в войне.
Китайские генералы усердно ставили ихэтуаньские отряды в
авангарде, ссылаясь на приказ, предписывающий ихэтуаням идти
впереди, а солдатам — за ними. Приказ добавлял, что в случае,
“если ихэтуани будут отступать, то солдаты будут по ним стре-
лять” [13, с. 228]. Фанатики-ихэтуани, верившие, что они недо-
ступны для пуль иностранных солдат, смело шли под огонь, бор-
моча свои заклинания, и массами погибали.
374
Часть Ш ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
Важнейшей целью держав было выручить из осады свои по-
сольства и иностранные кварталы в китайских городах. Первое
время главные силы союзников действовали в районе Тяньцзиня,
где иностранная часть города выдерживала осаду ихэтуаней и ки-
тайских регулярных войск. Ихэтуани делились на разные отряды;
одним из самых больших руководил Цао Футянь, в конце июня к
нему на помощь на 72 лодках подошел второй отряд ихэтуаней под
командованием Чжан Дэчэна. Регулярные войска возглавлялись
генералом Не Шичэном и чжилийским наместником Юй Лу. В
целом примерно 50 тысяч ихэтуаней и солдат правительственных
войск действовали в Тяньцзине против 11 тысяч иностранных войск.
В начале июня был смертельно ранен китайский командую-
щий Не Шичэн; китайские войска потерпели поражение; Юй Лу
был снят с поста наместника. Цао Футянь был захвачен иност-
ранцами и казнен; Чжан Дэчэн, бежавший из Тяньцзиня после
поражения, схвачен в одной из деревень местными помещиками,
враждебными ихэтуаням, и убит. 14 июля весь Тяньцзинь оказал-
ся в руках иностранных интервентов.
В городе оккупантами было создано так называемое “времен-
ное правительство Китая” из представителей России, Англии,
Японии, а в дальнейшем также — Германии, Франции, Италии,
США. К началу августа в Тяньцзине сосредоточилась 21 тысяча
иностранных солдат, в том числе 10 тысяч японцев, 4 тысячи
русских, 3 тысячи англичан, 2,5 тысячи американцев. Имелись
французские, германские, австро-венгерские и итальянские под-
разделения. 4 августа 15-тысячная армия союзников выступила
походом на Пекин. Командующим союзной армии был назначен
германский фельдмаршал Вальдерзее (он, правда, доехал до Ки-
тая уже после взятия Пекина). В одном из первых боев 5—6 авгу-
ста китайские части понесли поражение, их потери составили свы-
ше 3 тысяч человек. Возглавлявший части Юй Лу (временно про-
должавший исполнять обязанности наместника Чжили) застре-
лился из револьвера.
Продолжая продвижение к Пекину, союзники одержали но-
вую победу над загородившими им дорогу частями Ли Бинхэна,
сам генерал отравился. В Пекине было объявлено военное поло-
жение; многие жители бежали; в городе стало заметно меньше
ихэтуаней. 14 августа японские, русские, затем английские части
ворвались в Пекин. Уже после этого, утром 15 августа, из столи-
цы выехала императрица Цыси, скромно одетая в синий буднич-
ный халат, в сопровождении императора Гуансюя (в черном хала-
те), князя Дуаня и других ближайших сановников. Императоре-
_____________7. 1900 год: восстание ихэтуаней________ 375
кий двор переехал на запад, в город Сиань. Пекин был увешан
белыми флагами, многие представители знати кончали самоубий-
ством (иногда целыми семьями), не в силах видеть позор пораже-
ния. Союзная армия подвергла Пекин разграблению.
Параллельно провинции Чжили военные действия велись в
Маньчжурии. Здесь ихэтуаней почти не было (кроме южной про-
винции Фэнтянь), войну против России вели цинские войска под
руководством таких представителей власти, как губернатор про-
винции Хэйлунцзян Шоу Шань. После того как с июня китайс-
кие войска начали обстреливать через реку Благовещенск, населе-
ние города месяц находилось в состоянии панического страха. В
Благовещенске, наряду с русскими, жили тысячи китайцев.
Можно было опасаться (хотя опасения оказались неосновательны-
ми), что многие из них — ихэтуани и что, внезапно выступив,
они перережут русских.
Кстати, до этих страшных дней китайцы мирно жили бок о бок
с русскими, китайцы снабжали российские города овощами, во
многих русских семьях имелись китайцы-слуги, иногда становив-
шиеся почти членами семьи. Рассказывая о таких китайцах, рус-
ский корреспондент Л.Дейч, позже расследовавший события в
Благовещенске, свидетельствовал: “...к ним привязывались как К
родным. Нередко их обучали русскому языку, каковому занятию
они предавались с удивительным прилежанием; за русской книж-
кой и письмом они просиживали далеко за полночь...” [5, с. 5].
И все же разгул шовинизма и межнациональной вражды при-
вел к тому, что в июле 1900 г. в летопись отношений двух народов
была вписана черная страница — так называемая “благовещецская
резня”. Панические настроения в Благовещенске особенно воз-
росли, когда военный губернатор Грибский, он же казачий войс-
ковой атаман, вывел из города почти все войска, оставив его
беззащитным. В такой обстановке вдруг пронесся слух: “Спасай-
тесь! Китайцы напали!” Слух, казалось, подкреплялся пушечной
стрельбой из-за реки. К счастью, китайские артиллеристы еще
так плохо владели современными орудиями, что снаряды частью,
не долетая до российского берега, падали в Амур, частью, даже
падая на благовещенские улицы и огороды, не разрывались.
Тем не менее, русское начальство, напуганное всем происхо-
дившим, решилось раз и навсегда избавиться от опасности, свя-
занной с присутствием в городе китайского населения. По прика-
зу Грибского (который потом это всячески отрицал), все жители-
китайцы, включая стариков и детей, были согнаны в одно место,
затем казаки выгнали их из города и в районе одной из пригород-
376
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
ных станиц, пригнав на берег Амура, приказали им плыть через
реку на китайский берег. Из тех, кто поплыл, большинство пото-
нуло. Несколько лучших пловцов, добравшиеся-таки до китайс-
кого берега, тоже не спаслись: с российского берега по ним стре-
ляли казаки, а на китайском берегу они были встречены пулями
цинских солдат (возможно, те принимали их за русских либо, вер-
нее, рассматривали китайцев, живших за границей, в России,
как предателей). Несколько дней после этой кровавой драмы по
реке еще плыли трупы, подчас связанные попарно косами. Пре-
ступление осталось безнаказанным — несколько человек было по-
том, правда, отдано под суд (в том числе полицеймейстер и один
казачий офицер), но отделались они легкими наказаниями.
Некоторых китайцев прятали от зверской расправы русские
жители Благовещенска; одной даме, чтобы ее слуга-китаец остал-
ся в живых, пришлось обивать все пороги, использовать свое лич-
ное знакомство с Грибским и всюду подчеркивать, что китаец
этот давно хотел принять христианство.
В июле-августе русские войска развили наступление в глубь
Маньчжурии и в течение двух месяцев (август-сентябрь), не встре-
чая серьезного сопротивления, оккупировали ее целиком. В день,
когда русскими был занят центр провинции Хэйлунцзян — город
Цицикар, — губернатор Шоу Шань отравился.
8. 1900 ГОД: БУРЖУАЗНО-РЕВОЛЮЦИОННЫЕ
ВОССТАНИЯ В ЦЕНТРАЛЬНОМ И ЮЖНОМ КИТАЕ
1900 год, когда в Северном Китае произошло решительное
столкновение китайского народа с колонизаторами, был в то же
время годом, когда в Центральном и Южном Китае вспыхнули
первые восстания, возглавленные зарождающейся национальной
буржуазией и направленные против правящей Цинской маньчжур-
ской династии. Совпавшие по времени с восстанием ихэтуаней,
они, однако, не носили антизападного характера; их возглавляли
люди, испытавшие прогрессивное влияние Запада. Кроме того,
руководство восстаний и из тактических соображений не выступа-
ло одновременно против двух врагов Китая: маньчжурской монар-
хии и западного империализма. Базой возникновения нового бур-
жуазно-национального движения стала провинция Хунань в Цен-
8. 1900 год: восстания в Центральном и Южном Китае 377
тральном Китае. Здесь первые сведения о складывании револю-
ционной организации относятся еще к 1898 г., году либеральных
реформ в Пекине, в которых принимал участие идейный лидер
хунаньских радикалов Тань Сытун (казненный после провала “Ста
дней реформ”).
С пятнадцатилетнего возраста друживший с Тань Сытуном дру-
гой хунанец, Би Юннянь, знатный шэньши, имевший высокую
ученую степень “гуншэн”, был поклонником знаменитого анти-
маньчжурского мыслителя XVII в. Ван Чуаньшаня. Именно Би
Юннянь выступил в качестве первого организатора революцион-
ной антиманьчжурской партии в Центральном Китае. В 1898 г.
он ездил в Ханькоу, Чанша, другие города, завязывал связи с
местными вожаками хуэйданов (есть предположение, что в семье
Би, как и в некоторых других феодальных китайских семьях, связи
с хуэйданами сохранялись традиционно, передаваясь по наслед-
ству). Имя Би Юнняня, поскольку он первым приступил к орга-
низации буржуазно-революционных групп в Центральном Китае,
заслуживает, в тот ранний период, быть поставленным рядом с
именами первых организаторов революционного движения в Юж-
ном Китае — Сунь Ятсена и Ян Цюйюня.
Другим, кроме Би Юнняня, активным организатором хунань-
ской, вообще центральнокитайской революционной партии стал
ученик Тань Сытуна Линь Гуй, начале деятельности которого при-
ходится на 1898—1899 гг. (поездки по провинциям с целью нала-
живания связей).
Определенное влияние на созревание китайского революци-
онного движения, особенно южнокитайского, оказала в 1898—
1899 гг. революционная борьба соседних Филиппин. Известно,
что филиппинцы, освободившись от колониального ига Испании,
провозгласили у себя независимую республику. Известно также,
что США вначале помогли борьбе филиппинцев за независимость,
а потом, нанеся им предательский удар в спину, превратили Фи-
липпины в свою колонию. Борьба Филиппин против США имела
отзвук в Китае. И Сунь Ятсен, и Ян Цюйюнь, и Би Юннянь
собирались в 1899 г. поехать на Филиппины, чтобы лично принять
участие в войне за правое дело. Из-за скорого поражения филип-
пинцев туда фактически успел поехать один Би Юннянь. После
поражения Филиппинской республики он вернулся на родину и
был встречен как герой.
Известны и другие факты связей и взаимной помощи китайс-
ких революционеров с филиппинскими. Сунь Ятсен закупал ору-
жие для филиппинской освободительной армии на имя подставно-
378
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
го лица — некоего Накамура Яроку. Этого человека рекомендова-
ли Суню японские “друзья”, некоторые из которых были агентами
японской спецслужбы. Они уверяли Сунь Ятсена, что купленное
оружие фактически всегда будет находиться в его распоряжении;
что же касается Накамуры, то он вообще не жилец, вот-вот дол-
жен умереть от диабета и торопится-де посвятить остаток своих
дней делу освобождения Азии. После долгих трудностей и мы-
тарств закупленное оружие к началу 1900 г. было подготовлено к
отправке через один из портов только что захваченного японцами
Тайваня, но в последний момент японские власти задержали от-
правку, сняли груз с парохода и взяли под охрану на берегу [17,
с. 123]. Сунь Ятсен, впрочем, еще надеялся, что ему когда-
нибудь удастся воспользоваться этим оружием, которое не понадо-
билось Филиппинской республике (к тому времени уже разбитой).
Шагом к антицинскому восстанию была попытка объединения
сил центральнокитайских революционеров с южнокитайскими.
Признанный вождь последних Сунь Ятсен, в это время находив-
шийся в Японии, основал в конце 1899 г. в Гонконге революци-
онную газету “Чжунго жибао”. Средства газете давал гонконгс-
кий капиталист Ли Цзитан, главным редактором стал прислан-
ный из Японии Сунь Ятсеном член его партии Чэнь Шаобо. В
Гонконге на базе редакции “Чжунго жибао” в начале 1900 г. было
проведено совещание тайных организаций Сунь Ятсена и Би Юн-
няня, как раз и означавшее попытку южнокитайских буржуазных
революционеров объединиться с центральнокитайскими. Оно
происходило на фоне развертывания на Севере движения ихэтуа-
ней. Казалось, еще немного — и Китай (во всяком случае, юж-
ная его половина) политически вступит на путь Японии, совер-
шившей свою буржуазную революцию.
На совещание в Гонконг прибыли Би Юннянь, руководители
(так называемые “драконы”) хуэйданских братств: “Союза стар-
ших братьев”, “Красного клана” и “Синего клана”, “Союза Неба
и Земли”. Всего в совещании приняли участие 12 человек: 7 от
хуэйданских братств Центрального Китая, 2 — Южного Китая, 3 —
от “Союза возрождения Китая”, включая Би Юнняня. Он пред-
ставлял одновременно “Союз возрождения Китая” и новую, не
получившую еще названия, зарождающуюся вокруг него самого
революционную организацию бассейна Янцзы.
Драконы выглядели странно среди большого современного го-
рода Гонконга, одежды их и манеры были необычными. Как вспо-
минал один из участников совещания: “Сразу было видно, что
эти люди — из старины...” [29, с. 113]. Однако они были доста-
8. 1900 год: восстания в Центральном и Южном Китае 379
точно реалистичны, чтобы понять, что нуждаются в руководстве
со стороны современной интеллигенции: “В настоящее время мы
плохо знаем, что делается вокруг нас в мире. А если просто так
поднять восстание, то это может привести к непредвиденным бе-
дам на долгие годы”. Поэтому, говорили они революционерам:
“Мы приехали... просить совета у вас...” [29, с. 113].
Гонконгское совещание ставило единственную задачу — со-
здание всекитайской революционной партии. Ее ядром мог мыс-
литься только суньятсеновский “Союз возрождения Китая”. При-
ехав в Гонконг, вожаки тайных братств, “по своим старинным
обычаям, воскурили благовония, вознесли моление Небу, зареза-
ли голубя и, смешав его кровь с вином, выпили”. После этого
они оказали величайшую честь ответственному редактору “Чжунго
жибао” Чэнь Шаобо, представителю Сунь Ятсена, высоко подняв
руки над головой. Они не только приняли Чэня в свои братства,
но, “в порядке исключения”, сразу избрали его “драконом драко-
нов”. Вслед за тем было провозглашено основание революцион-
ной партии “Союз возрождения китайцев” (Синхань хуэй). Все
присягнули новой организации, “выпив кровь голубя”. В допол-
нение ко всем этим деталям, почерпнутым из арсенала средневе-
ковых братств, была изготовлена специальная печать — в традици-
онном Китае символ власти — для главы партии. Руководителем
партии был избран отсутствовавший Сунь Ятсен, которому печать
и была отослана в Японию. Хуэйданские вожаки, прожив два
месяца в Гонконге, разъехались по трем направлениям: 1) в Гуан-
дун — Гуаней; 2) в Фуцзянь — Чжэцзян; 3) в Шанхай. Они
должны были сообщить членам братств на местах об основании
новой партии.
Едва закончилось тайное совещание в редакции “Чжунго жи-
бао”, как в Гонконге появляется еще один деятель, которому
отныне принадлежит важнейшая после Би Юнняня роль в уста-
новлении связей революционеров с хуэйданами. Это был Ши
Цзяньжу, красивый 20-летний юноша, считавшийся потомком
героя XVII в. Ши Кэфа, в свое время сопротивлявшегося маньч-
журскому нашествию. Как и Би Юннянь, Ши Цзяньжу происхо-
дил из провинциальной знати; его прадед переехал в Гуандун из
Центрального Китая, поэтому Ши Цзяньжу мог рассматриваться
как живой символ союза южнокитайских провинций с централь-
нокитайскими.
В роду его, в отличие от семьи Би Юнняня, не имелось людей
с учеными степенями; сам Ши Цзяньжу успел испытать на себе
западное влияние: он некоторое время учился в Гуанчжоу в мисси-
380
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
онерском училище, особенно увлекался химией. Похоже, что в
семье Ши Цзяньжу, как и Би Юнняня, существовали наслед-
ственные связи с хуэйданами. Во всяком случае, известно о круп-
ном денежном пожертвовании Ши Цзяньжу в кассу гуандунского
“Союза Неба и Земли”, “чтобы содержать героев, укрывавшихся
в горах и на озерах” [29, с. 119].
При своей близости к хуэйданам, Ши Цзяньжу понимал их
слабости и недостатки, не вступал в “Союз Неба и Земли”, сказав
себе, что “люди этого типа не годятся для того, чтобы делиться с
ними всеми своими планами” [29, с. 119]. Зато после приезда в
Гонконг Ши, по-видимому, сразу вступил в ряды революцион-
ной партии (как бы она в тот момент ни называлась: “Союз воз-
рождения Китая” или “Союз возрождения китайцев”). Он был
поселен на конспиративной квартире, затем переправлен в Шан-
хай, где встретился с Би Юннянем. Из Шанхая Ши едет в Япо-
нию, встречается с Сунь Ятсеном, в беседах с которым проведя
“десять дней с утра до вечера”, оба “высказывали друг другу со-
кровенное, строили великие планы” [29, с. 117].
В описаниях современников Ши Цзяньжу предстает, несмот-
ря на свою учебу у миссионеров, скорее средневековым китайс-
ким рыцарем, чем человеком последних лет XIX в. Он увлекался
каллиграфией, вырезанием гравюр. “Особенно он любил изучать
причину древнейших и современных побед и поражений, страте-
гию китайских и иностранных полководцев. Если выпадало сво-
бодное время, он читал древние и новые исторические труды,
говорил, что ищет в них искусство управления обществом. Изу-
чал он и западные науки — политику, медицину, географию.
Поднимаясь на высокие горы или сидя на развалинах крепостей,
он снимал план местности так, словно она лежала у него на ладо-
ни. С виду слабый, он был богат воинственным духом, мог натя-
нуть лук весом в 10 даней. Особенно искусно управлял копьем и
конем. Каждый раз, когда он брал в руки поводья и конь нетер-
пеливо переступал с ноги на ногу, Ши Цзяньжу чувствовал себя
так, будто отправляется покорять Поднебесную” [29, с. 118].
В начале лета 1900 г. обстановка во всем Китае стала критичес-
кой. Армия держав приближалась к Пекину, казалось, Цинская
династия доживает последние дни. В это время из разных провин-
ций Китая и из-за границы множество известных китайских полити-
ческих деятелей съезжалось в Шанхай, на территорию международ-
ного сеттлмента. Здесь, недосягаемые для правительства Цыси,
они с интересом ожидали, чем окончится дело и не сможет ли каж-
дый из них использовать настоящий момент к своей и общей выгоде.
8. 1900 год: восстания в Центральном и Южном Китае 381
Оппозиционные Цинам элементы в одном из парков Шанхая,
Чжанъюане, собрали так называемый “парламент”, в случае па-
дения Цинов — претендент на роль совещательного или даже учре-
дительного органа. Организатором “парламента” был один из уча-
стников реформаторского движения 1898 г., друг покойного Тань
Сытуна, Тан Цайчан, только что — весной 1900 г. — вернувший-
ся в Шанхай из Японии. Формально возглавил “парламент” изве-
стный либерал Жун Хун, заместителем которого стал не менее
известный Янь Фу, переводчик западных книг в Китае. Сам Тан
Цайчан занял пост “генерального секретаря”, предоставив и ос-
тальные секретарские должности представителям бывшего ради-
кального крыла реформаторов: Линь Гую, Шэнь Цзиню, Чжан
Бинлиню. Позже в Шанхае появились Сунь Ятсен, Лян Цичао,
Ли Хунчжан.
Созыв “парламента” явился частью процесса формирования в
Центральном Китае новой партии во главе с Тан Цайчаном, край-
не осложнившего всю расстановку сил. Формирование партии
“Союз справедливости” (“Союз независимости”) Тан Цайчаном
подорвало позиции другой формирующейся в Центральном Китае
революционной организации, задуманной Би Юннянем. Оказа-
лось, что Тан Цайчан “отбивает” у Би Юнняня его главную опору —
хуэйданские братства Центрального Китая. Вожакам “Старших
братьев” ближе были взгляды более умеренного Тан Цайчана, кроме
того, их привлекали большая численность организации Тана и рас-
пространявшиеся последним слухи о его связях с Кан Ювэем, о
больших деньгах, якобы обещанных ему Каном. Организация Тан
Цайчана наладила тайное печатание в Шанхае облигаций или ак-
ций, служивших знаком принадлежности к “Союзу независимос-
ти”. Каждый купивший такую акцию мог после победы револю-
ции получить по ней прибыль.
Начался общий отход хуэйданских вожаков от партии Би Юн-
няня. Би Юннянь страстно спорил с Тан Цайчаном, атакуя неко-
торые промонархические пункты его программы, которые тот объяс-
нял “тактическими соображениями”. Дело дошло до того, что Би
Юннянь, глубоко потрясенный неудачей с созданием новой
партии, которое он считал главной задачей своей жизни, ушел с
политической арены и постригся в монахи одного из буддийских
монастырей. Его имя исчезает с этого момента из китайской ис-
тории. Взгляды Тан Цайчана оспаривал также с революционных
позиций Чжан Бинлинь. На глазах Тан Цайчана он отрезал себе
косу, демонстрируя, что навсегда закрывает себе путь к сделке с
маньчжурским правительством. После этого Чжан Бинлинь дол-
382
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
жен был, по крайней мере на время, уйти от открытой политичес-
кой деятельности.
Весь первый период существования “Союза независимости”
штаб-квартира Тан Цайчана находилась в Шанхае. Затем заговор-
щики перебрались западней, в Ханькоу, где были сосредоточены
их главные военные силы и где, кроме того, они надеялись опе-
реться на помощь наместника провинций Хубэй и Хунань Чжан
Чжидуна, которого считали либералом.
Однако, взятие Пекина союзными державами резко изменило
обстановку в стране. Руководство Китая полностью капитулиро-
вало перед империалистами, те обещали оставить Цыси у власти.
Лавирующие политиканы на местах, вроде Ли Хунчжана и Чжан
Чжидуна, со своей стороны, спешили восстановить нормальные
отношения с правительством.
Революционеры в Ханькоу несколько раз откладывали дату
восстания. В последний раз оно было назначено на 23 августа.
Но 21 августа наместник Чжан Чжидун, прекрасно об этом осве-
домленный, нанес неожиданный удар. С разрешения британских
властей китайская полиция вступила на территорию английской
концессии в Ханькоу, захватила штаб Тан Цайчана и произвела
множество арестов.
В ночь с 22 на 23 августа вблизи Ханькоу были казнены Тан
Цайчан, Линь Гуй, Ли Бинхуань и другие руководители “Союза
справедливости”; казни производились и в других местах. После-
дними словами Тан Цайчана были: “Небо не поддержало моего
дела”. Таким образом, попытка восстания “Союза независимос-
ти” в Центральном Китае закончилась полным разгромом.
С движением Тан Цайчана связан важный эпизод, свидетель-
ствующий об отношениях между революционерами Центрального
Китая и повстанцами-ихэтуанями Севера. Одним из руководите-
лей “Союза независимости” был Цинь Лишань, командовавший
отрядом в Датуне (провинция Аньхой). Находясь в начале 1900 г.
в Японии, Цинь Лишань и небольшая группа его друзей-студентов
считали, что нужно связаться с ихэтуанями, заключить с ними
союз против западных агрессоров, убедить их заменить лозунг “Под-
держим Цин, смерть иностранцам!” на другой: “Революция и из-
гнание маньчжуров!” Из Японии Цинь Лишань поехал в только что
занятый ихэтуанями Тяньцзинь. Он добился приема у “великого
учителя и брата” ихэтуаней. Видя перед собой студента, ихэтуани
заранее были настроены по отношению к нему враждебно, считая
студентов проводниками дьявольской западной культуры. Цинь
Лишаня обозвали “иностранным прихвостнем” и приказали “выб-
8. 1900 год: восстания в Центральном и Южном Китае 383
роситься вон” [29, с. 142]. Прямо из Тяньцзиня он отправился в
Ханькоу к своему другу Линь Гую и принял вместе с ним участие
в планировавшемся восстании “Союза независимости”.
Цинь Лишаню было доверено командование авангардной ар-
мией, расположенной в Датуне провинции Аньхой. Эта армия
восстала первой — еще 8 августа, так как Цинь Лишань узнал, что
начались аресты, и решил выступить, не дожидаясь официального
срока (23 августа). Отряд Цинь Лишаня в течение недели вел бои
против превосходящих сил цинских войск и, сохранив порядок,
отошел в горы. После разгрома “Союза независимости” Цинь Ли-
шаню удалось, избегнув казни, уехать в Японию.
Среди буржуазных революционеров Центрального Китая, на-
ряду с такими, как Цинь Лишань, пытавшихся сотрудничать с
ихэтуанями, были и другие, сотрудничавшие, наоборот, с коло-
низаторами в истреблении ихэтуаней. Таким показал себя Шэнь
Цзинь, находившийся в Тяньцзине, городе, захваченном войска-
ми империалистов. Он помогал японским и другим союзным
офицерам разыскивать и казнить вожаков ихэтуаней. Об этой сто-
роне деятельности Шэнь Цзиня его китайские биографы потом
стеснялись писать [29, с. 159].
Главной слабостью китайского буржуазно-революционного
движения в 1900 г. была разобщенность между выступлениями в
Южном и в Центральном Китае. Восстание в Южном Китае вспых-
нуло только в октябре, через два месяца после того, как “Союз
независимости” в Центре был разгромлен. Кроме того, южноки-
тайские лидеры (Сунь Ятсен), подобно Тан Цайчану, слишком
большие надежды возлагали на помощь либеральных кругов (Кан
Ювэя), на поддержку цинских наместников в отдельных провин-
циях, на помощь Японии и других держав. Все эти надежды при-
вели их к разочарованию.
Сунь Ятсен с группой сторонников отплыл на пароходе из
Японии в страны Южных морей. Целью его было установить кон-
такт с полунезависимым наместником южнокитайских провин-
ций Гуандун и Гуаней Ли Хунчжаном (снова занимавшим этот
пост с начала 1900 г.), с Кан Ювэем (проживавшим с начала
1900 г. в Сингапуре) и поднять в Гуандуне восстание. Прибыв в
Гонконг, Сунь провел совещание с другими лидерами “Союза
возрождения Китая” — Ян Цюйюнем, Се Цзуаньтаем, Чэнь
Шаобо. Положение осложнялось тем, что после попытки первого
восстания 1895 г. Сунь Ятсену официально было запрещено сту-
пать на китайскую землю, в том числе и на такую, захваченную
Англией, как Гонконг. Поэтому совещание пришлось провести
384
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
на большой прогулочной лодке — сампане. По той же причине, —
что Сунь Ятсен не мог сойти на берег, — заседание утвердило
командующим будущей повстанческой армией не его, а Чжэн
Шиляна.
После совещания пароход отправился дальше в Сингапур, а
Чжэн Шилян немедленно выехал в родной уезд Гуйшань, юго-
восточнее Гуанчжоу, в котором имел много друзей среди хуэйда-
нов. Поездка Суня в Сингапур не принесла плодов: Кан Ювэй не
пожелал иметь ничего общего с революционерами; хуже того, не
постеснялся обратиться в английскую колониальную полицию
Сингапура, прося защитить его от них, якобы замышляющих на
него покушение.
В середине июля Сунь Ятсен, уже на обратном пути в Япо-
нию, снова прибыл в Гонконг. На этот раз на берег не разрешили
сойти не только ему, но и никому из его спутников. На стоявшем
в Гонконге пароходе в ночь на 18 июля состоялось тайное заседа-
ние. Один из японских спутников Суня, Фукумото, предложил
план “молниеносных действий”: сойти всем на берег, невзирая на
запрет, и прорываться в Гуанчжоу, с тем чтобы захватить этот
город. Сунь Ятсен категорически выступил против предлагаемой
авантюры, “равносильной тому, чтобы класть мясо перед голод-
ным тигром”. Все присутствовавшие японцы поддержали Фуку-
мото, уверяли, что “революция — это не сплошной расчет, нельзя
действовать только в том случае, когда на все сто процентов уве-
рен в успехе: так никто никогда бы ничего не достиг”. Они изде-
вательски, фактически имея в виду Сунь Ятсена, приводили притчу
о китайском сюцае (низшая ученая степень), никчемном книж-
нике, который “три года бунтует, но ничего не добивается”. После
этого “все разошлись, подавленные” [29, с. 169J.
Одновременно с провалом попытки захвата Гуанчжоу прова-
лился еще один план, выдвинутый на сей раз британской адми-
нистрацией Гонконга: объединения сил Ли Хунчжана и Сунь Ят-
сена с целью добиться отделения провинции Гуандун от Китая.
Английский губернатор Блэйк, знавший, что Ли Хунчжан вые-
хал из своей резиденции в Гуанчжоу в Гонконг, чтобы плыть
дальше на север в Шанхай, был согласен силой задержать его в
Гонконге и тем самым поссорить с правительством Цыси, прика-
завшим 77-летнему наместнику приехать в Пекин. В итоге, на-
деялся Блэйк, Ли Хунчжану останется единственный выход —
образовать в Южном Китае независимой государство с помощью
Сунь Ятсена, а государство это, конечно, будет находиться в
фактической зависимости от Англии, больше того — от Гонконга.
8. 1900 год: восстания в Центральном и Южном Китае 385
Однако в ответ на запрос Блэйка британскому правительству
из Лондона пришла телеграмма, категорически запрещавшая на-
сильственное задержание Ли Хунчжана в Гонконге. На следую-
щий запрос Блэйка: может ли он хотя бы пообещать организациям
Кан Ювэя и Сунь Ятсена, что Англия поддержит в Китае дело
“разумных реформ”, — последовал резкий ответ министра коло-
ний Чемберлена, что британское правительство не может “санк-
ционировать никаких обещаний подобного рода”. Ли Хунчжан пе-
реехал из Гонконга в Шанхай. За этим последовали: захват Пеки-
на союзными державами, подавлявшими ихэтуаней, и, через день,
разгром “Союза независимости” в Центральном Китае.
Сунь Ятсен, переехавший в Шанхай, провел здесь новое тай-
ное совещание своих сторонников. Его пришлось проводить в усло-
виях, когда “местные власти жестоко преследовали членов новых
партий, так что просто невозможно было работать” [29, с. 172].
Совещание пришло к заключению, что теперь единственным парт-
нером “Союза возрождения Китая” остались японские колониаль-
ные власти Тайваня, по-прежнему обещавшие Суню свое содей-
ствие. Кроме того, на Тайване находилась большая партия оружия
(когда-то предназначавшегося филиппинцам), купленная Сунем
за свои деньги, принадлежавшая лично ему, но записанная на
подставную фигуру — японца Накамура. Это оружие могло быть
использовано для повстанцев Южного Китая. Наконец, оставал-
ся Чжэн Шилян, собиравший отряды юго-восточнее Гуанчжоу.
Решили, что Сунь Ятсен переедет на Тайвань и будет продолжать
руководить восстанием оттуда.
К сентябрю 1900 г., когда происходили все эти события, от-
носится один из немногих источников по истории раннего револю-
ционного движения в Китае, вышедший из среды самих китайс-
ких революционеров. Речь идет о письме Сунь Ятсена Лю Сюэсю-
ню — одному из ближайших людей Ли Хунчжана, сопровождав-
шему его в поездке в Шанхай.
Лю Сюэсюнь, через которого раньше Сунь Ятсен имел непос-
редственную связь с Ли Хунчжаном, был носителем высшей уче-
ной степени цзиньши, миллионером из Гуанчжоу. Он заведовал
гуандунской общественной лотереей “вэй сан” (букв, “имена эк-
заменующихся”), чисто конфуцианской азартной игрой, состояв-
шей в отгадывании имен лиц, побеждающих на экзаменах. От Лю
Сюэсюня зависели успех или неуспех экзаменующихся, назначе-
ния провинциальных чиновников, он ворочал огромными капи-
талами. Этот честолюбец, не довольствуясь достигнутым положе-
нием, верил в свою звезду и считал, что для него не может быть
386
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
преград. Он стремился не более и не менее как к тому, чтобы
стать... основателем собственной императорской династии в Китае,
которая сменит династию Цин. Он еще в 1895 г. установил контак-
ты с Сунь Ятсеном, сказав себе, что этот человек (Сунь Ятсен)
станет для него, Лю Сюэсюня, тем же, чем полководец Сюй Да
был когда-то для основателя Минской династии Чжу Юаньчжана.
Сейчас, в письме Лю Сюэсюню, Сунь Ятсен просил денег на
восстание (1 миллион юаней!). Разуверившись в Ли Хунчжане, он
предлагал теперь пост главы революционного правительства в Гуан-
чжоу после победы восстания уже не ему (как планировал рань-
ше), а самому Лю Сюэсюню. Глава правительства, писал он,
“может называться президент или император... выбирайте назва-
ние по своему усмотрению” [29, с. 174]. За собой Сунь Ятсен
сохранял ключевой пост в революционном правительстве — воен-
ного министра. Он также рекомендовал Лю общий состав прави-
тельства — 5 человек, в том числе министр финансов Ян Цюй-
юнь, министр иностранных дел Ли Цзитан, внутренних дел —
Шэн Сюаньхуай. Посланниками за границу Сунь предлагал Хэ
Ци и Жун Хуна (оба, как и Шэн Сюаньхуай, из либералов).
“Сначала мы осуществим наступление (на Гуанчжоу. — В.Н.), —
писал Сунь Лю Сюэсюню, — когда получим базу, а потом пригла-
сим Вас прибыть и открыть совещание... Сейчас решающий мо-
мент, победим мы или потерпим поражение — все висит на волос-
ке. Недопустимы никакие колебания. Цинский двор как с вой-
ной, так и с миром зашел в тупик. Вся страна, весь народ стали
жертвой раздела их державами. Как можно такое терпеть?” [29,
с. 174]. “Когда внутреннее положение будет урегулировано, будьте
готовы вернуться в Гуанчжоу для совещания” [29, с. 175].
Но Лю Сюэсюнь в ситуации, сложившейся в Китае после ав-
густа 1900 г., предпочел не соединять свою судьбу с революцион-
ной партией. Сунь Ятсену пришлось поднимать восстание без всех
предполагаемых союзников, кроме разве надежды на помощь япон-
ского губернатора Тайваня.
Чжэн Шилян, находившийся в гуандунском уезде Гуйшань,
избрал первоначальной базой организуемых им отрядов пещеру
Саньчжоутянь, на берегу моря, у самой границы “арендованной”
у Китая Англией территории Цзюлун. В пещере стали собираться
хуэйданы из “Союза Неба и Земли”, в разное время — сотни или
десятки бойцов. Их возглавлял видный вожак этого тайного об-
щества Хуан Фу, до 1900 г. живший в эмиграции, так что Чжэн
Шилян специально ездил за ним в страны Южных морей. Все
распоряжения, получаемые Чжэн Шиляном от Сунь Ятсена (по
8. 1900 год: восстания в Центральном и Южном Китае 387
телеграфу, имевшемуся в соседнем городке Шавань), проводи-
лись через Хуан Фу. Только ниже Хуан Фу система управления
разветвлялась: ниже шли второстепенные вожаки “Неба и Зем-
ли”. Предполагалось, после того как в пещере сил будет накопле-
но достаточно, морем перебросить их в Гуанчжоу (до которого был
однодневный переход) и захватить этот город. Но уже в августе-
сентябре среди окрестного населения поползли слухи, что в райо-
не пещеры Саньчжоутянь люди стали пропадать без следа: то пас-
тух, то дровосек, забредшие в этот район, похищались “подзем-
ными духами” (фактически, это повстанцы задерживали случай-
ных свидетелей ради сохранения конспирации).
24 августа произошел пожар японского храма в китайском пор-
ту Сямэнь (в провинции Фуцзянь, прямо напротив захваченного
Японией острова Тайвань). Это был сигнал к запланированному
японскому вторжению в Сямэнь и захвату порта, для обслужива-
ния которого из Японии были даже направлены корабли с десан-
том. 26 августа в Токио стала, однако, известна нота МИД Рос-
сии, заявлявшей о предстоящем выводе своих войск из Китая, с
намеком, предупреждавшим против противоположных “действий
других держав” [29, с. 180]. Японское правительство поняло, что
захват Сямэня в данных условиях слишком рискован. Тайваньс-
кому губернатору Кодама, главному стороннику занятия Сямэня,
было сообщено, что вторжение отменяется; ему приказали поста-
вить корабли, направленные к нему, на якорь в Сямэньской гавани.
11 сентября японский кабинет Ямагата, виновный в негибком
повороте китайской политики Японии, подал в отставку, и толь-
ко 19 октября было сформировано новое правительство во главе с
лидером партии Сейюкай Ито Хиробуми. Таким образом, с сере-
дины сентября до середины октября 1900 г. Япония жила без
правительства, “наверху” продолжался торг о портфелях, в кото-
ром живейшее участие принимал вышедший в отставку и прибыв-
ший в Токио губернатор Тайваня Кодама. В условиях, когда сто-
ронникам Кодамы еще могло пригодиться поддерживаемое ими
движение в Южном Китае, и развернулось восстание Чжэн Ши-
ляна.
Наместник южных китайских провинций Гуандун и Гуаней,
старик-маньчжур Дэ Шоу, встревоженный слухами об “исчезно-
вении людей в районе Саньчжоутянь”, приказал командующему
морскими силами Гуандуна блокировать пещеру Саньчжоутянь с
суши и моря. Отряды цинских войск подошли к пещере.
Повстанцы под командованием Хуан Фу наголову разбили аван-
гард цинских войск и заняли Шавань, где расположились на ноч-
388
Часть III * КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
лег. Утром Чжэн Шилян получил телеграмму Сунь Ятсена, пред-
лагавшего повстанческой армии двигаться не на северо-запад к
Гуанчжоу (как предполагалось ранее), а на северо-восток, в про-
винцию Фуцзянь, с целью завладеть фуцзяньским портом Сямэнь.
То был вчетверо более далекий, чем до Гуанчжоу, переход труд-
ными горными дорогами. Этот крайне невыгодный для повстан-
цев план был явно продиктован Сунь Ятсену японцами, так как
для Кодама и его группировки взятие Сямэня повстанцами яви-
лось бы желаемой целью. Они заверяли, что повстанцы получат с
Тайваня оружие (старый “филиппинский” запас) и деньги (было
договорено, что повстанцы якобы “разграбят” Сямэньский банк,
зависимый лично от гражданского губернатора Тайваня).
Выступив в северо-восточном направлении, армия Чжэн Ши-
ляна, насчитывавшая уже 20 тысяч бойцов, с успехом совершила
переход до города Байша; до следующего города — Мэйлинь — оста-
вался пятидневный бросок; путь должен был вести по малонаселен-
ной горной, лесистой местности. Неприятельских частей впереди
не было. Правда, если бы армия Чжэн Шиляна достигла Мэйли-
ня, все равно до Сямэня оставалось еще далеко: была бы пройдена
едва половина пути от исходной точки похода, пещеры Саньчжоу-
тянь, до порта Сямэнь. Именно в момент подготовки к выступ-
лению на Мэйлинь в лагерь повстанцев прибыл посол Сунь Ятсена
японец Ямада, пробиравшийся сюда через Гонконг и Хайфэн.
В письме Сунь Ятсена, переданном Чжэн Шиляну, говори-
лось: “Обстоятельства неожиданно изменились, внешней помощи
не будет; боюсь, что и приход в Сямэнь не поможет. Прошу ко-
мандующего действовать по своему усмотрению”. Что оставалось
Чжэн Шиляну? Возвращаться к первоначальному плану похода на
Гуанчжоу, после того как напрасно было потеряно столько време-
ни? Чжэн решился “со слезами распустить” армию. Часть ее вер-
нулась в район старой базы Саньчжоутянь, часть отошла на терри-
торию Цзюлуна, откуда перебралась в Гонконг, где была братски
принята в редакции “Чжунго жибао”. До Гонконга добрался и сам
Чжэн Шилян. Ямада на обратном пути заблудился, попал в руки
цинского патруля и был казнен.
Причиной посылки телеграммы Сунь Ятсеном было то, что к
середине октября 1900 г. (примерное время завершения процесса
формирования правительства Ито Хиробуми) правящие круги
Японии закончили выработку своей линии в китайском вопросе.
Решено было не идти на сепаратные авантюры (вроде захвата
Сямэня), а выступать, по крайней мере в ближайшие годы, еди-
ным фронтом с державами. Сунь Ятсену, видимо, дали понять,
8. 1900 год: восстания в Центральном и Южном Китае 389
что больше его поддерживать не будут. Вряд ли руководитель тай-
ваньской клики Кодама Гентаро был против общего решения;
между прочим, он несколько позже сам вошел в кабинет Ито в
качестве военного министра; то есть между обеими японскими
группировками не было принципиальных разногласий [29, с. 188].
Одновременно с отказом в помощи со стороны Тайваня были
приняты меры, чтобы лишить Сунь Ятсена принадлежащего ему
“филиппинского” оружия. Была сочинена версия, согласно кото-
рой диабетик Накамура, якобы мечтавший когда-то пожертвовать
остаток дней китайской революции, вдруг раздумал жертвовать
собой, решив вместо этого весело пожить “напоследок”. Накаму-
ра закупил вместо доверенного ему оружия ни к чему не годный
хлам, а деньги потратил на себя. Все теперь списывалось на бес-
честный поступок одного человека, Накамуры. Весть о вскрыв-
шемся “мошенничестве Накамуры” вызвала в Японии бурю воз-
мущения. Накамура был исключен из Прогрессивной партии (Сим-
пото) и исчез с горизонта. Но у Сунь Ятсена теперь не было ору-
жия, которым он мог бы снабдить армию Чжэн Шиляна.
За гибелью Ямада (которого Сунь Ятсен в своих воспоминаниях
называет первым иностранцем, отдавшим жизнь за китайскую
революцию) последовала серия смертей видных деятелей раннего
периода истории “Союза возрождения Китая”. В конце октября в
Гуанчжоу был схвачен полицией Ши Цзяньжу, возглавлявший
подпольную группу, которой предписывалось поддерживать Чжэн
Шиляна изнутри. Ши Цзяньжу успел сделать одно: взорвал ми-
ной резиденцию наместника Дэ Шоу, хотя тот остался жив, взрыв
лишь сбросил наместника с постели. Ши Цзяньжу был аресто-
ван, подвергнут пыткам и казнен. В январе 1901 г. в Гонконге
наемным убийцей был застрелен Ян Цюйюнь, в момент, когда
он у себя на квартире давал урок английского языка классу. Все
произошло на глазах перепуганных учеников; пуля пробила учеб-
ник, которым Ян пытался закрыться. В августе 1901 г. неожи-
данно умер после обеда с друзьями в одном из гонконгских ресто-
ранов Чжэн Шилян; полагали, что он отравлен агентами цинско-
го правительства.
Революционная ситуация 1900 г. в Китае не перешла в рево-
люцию. Со времени восстания Чжэн Шиляна прошло два с лиш-
ним года, прежде чем южнокитайские революционеры решились
на новую попытку захвата Гуанчжоу. Душой заговора на этот раз
стал Се Цзуаньтай, один из участников основания “Союза воз-
рождения Китая”, вышедший из организации в январе 1900 г.,
после того как ее вместо Ян Цюйюня официально возглавил Сунь
390
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
Ятсен. Все время Се Цзуаньтай представлял антисуньятсеновс-
кую фракцию внутри “Союза”. К нему в 1901 г. присоединился
гонконгский миллионер Ли Цзитан, давно финансировавший ре-
волюционную партию. Ли сказал одному из сторонников Сунь
Ятсена: “Два раза ничего не получилось (в 1895 и 1900 гг. — В.Н.),
на этот раз я хочу действовать независимо от вас”.
Се Цзуаньтай через своего отца, тесно связанного с хуэйдана-
ми, разыскал в Гонконге Хун Цюаньфу, племянника знаменито-
го тайпинского императора Хун Сюцюаня. Когда-то Хун Цюань-
фу занимал восьмое место в иерархии тайпинского “Небесного
государства”, во время его падения ему удалось скрыться; 40 лет
он работал поваром на иностранных судах и, наконец, поселился
в Гонконге, “повесив у своей двери чайник”, то есть сделавшись
врачом китайской народной медицины. Его поставили во главе
организуемого заговора.
Какой строй собирались создать заговорщики в Китае, неизве-
стно. Формальное главенство Хун Цюаньфу как будто говорит о
том, что в случае победы он был бы провозглашен императором,
с другой стороны, известно, что “президентом” предполагалось
сделать реформатора Жун Хуна. Руководители движения в то же
время избегали термина “республика”, чаще заявляя, что собира-
ются провозгласить в Китае “содружество”, термин, который они
трактовали как “протекторат”. Живую силу опять должен был
обеспечить “Союз Неба и Земли”; причем на хуэйданов смотрели
просто как на человеческий “материал” (выражение Се Цзуаньтая).
Сам Се Цзуаньтай не покидал Гонконга; в Гуанчжоу, на месте
будущих событий, действовали его брат и Хун Цюаньфу. Днем
восстания было назначено 28 января 1903 г., канун китайского
Нового года, когда в Гуанчжоу съезжается много людей и ворота
города всю ночь открыты. 25 января, за три дня до срока, Хун
Цюаньфу с братом Се Цзуаньтая выехал в Гуанчжоу на катере.
Тем временем в полицию Гонконга поступил донос от одной из
фирм, у которой покупали оружие. Начались аресты, были захва-
чены знамена, обмундирование, запасы оружия и продовольствия.
Обо всем английская полиция сообщила маньчжурскому намест-
нику в Гуанчжоу. Агентами Дэ Шоу в Гонконге был найден ка-
кой-то торговец, похожий на Хун Цюаньфу, он был отравлен и
труп вывезен в Гуанчжоу. Настоящий Хун Цюаньфу, после воз-
вращения в Гонконг, тихо жил на прежнем месте еще много лет
(умер в 1907 или в 1910 г.).
Се Цзуаньтай, после провала заговора, принял в феврале 1903 г.
решение отойти от революционного движения. Остальную часть
__________9. Китай перед Синьхайской революцией_______391
жизни (он жил до 1931 г.) Се был занят изданием газеты на
английском языке и “научными” изысканиями, приведшими его
в 1914 г., как он считал, к крупному открытию: колыбелью чело-
вечества надо считать не Ближний Восток, как утверждает Библия
(Се был христианином), а... Китайский Туркестан. Так западни-
чество смешивалось с китаецентризмом. Тщетно до самой смерти
Се Цзуаньтай ждал, что мировая наука примет его “открытие”.
Подведем итоги кризиса 1900 г. Бросается в глаза неравно-
мерность развития: в то время как ихэтуани лишний раз подтвер-
дили, что Северный Китай живет еще в самом настоящем сред-
невековье, в Центральном и Южном Китае уже развертывалось
буржуазно-революционное движение. Это продолжение тради-
ции, красной нитью проходящей через всю средневековую исто-
рию Китая: консервативного Севера и прогрессивного Юга, с
примерной границей по линии р. Хуайхэ (Юг и Север II—VI вв.;
чжурчжэни и монголы в Северном Китае в XII—XIII вв. и Юж-
ные Суны; борьба “северной” и “южной” группировок знати в
минскую эпоху). 1900 год послужил как бы сигналом, что при-
ближающаяся революция (а до нее оставалось всего 10 лет) тоже,
очевидно, в основном будет ограничена провинциями Центра и
Юга.
9. КИТАЙ ПЕРЕД СИНЬХАЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИЕЙ
Императрица Цыси, воплощавшая собою Цинскую династию,
вернулась, наконец, из западных провинций в Пекин в январе
1902 г. С собой она неизменно возила формально законного импе-
ратора Гуансюя, чтобы ни на минуту не спускать с него глаз. В
своем жестоко разоренном в 1900 г. и теперь наспех восстановлен-
ном дворце Цыси в знак примирения с “варварами” принимала
посланников держав. Задача, с точки зрения Цыси, была дели-
катной: следовало осудить поведение китайского правительства в
1900 г., но, в то же время, не дать презренным западным “варва-
рам” забыться, хотя бы на минуту усомниться в том, что правя-
щие классы Китая по своей культуре и высоким моральным каче-
ствам по-прежнему бесконечно превосходят их. Важно было так-
же ни в коем случае не позволить посланникам какой бы то ни
было прямой контакт с опальным императором.
392
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
Цыси принимала посланников, сидя на золоченом троне; им-
ператор Гуансюй, похожий на болезненного мальчика, нарочно
был посажен за маленьким столиком у двери, так что дипломаты,
подходя к трону, не могли не стать к нему спиной. Твердым,
спокойным голосом Цыси высказала сожаление по поводу имев-
ших место “смут”, благодарность за оказанную “помощь при по-
давлении” их и объявила о решении впредь поддерживать друже-
ственные отношения с державами. Во время речи выражение лица
императрицы ни на минуту не смягчилось: на нем все время оста-
валась печать гордого сознания превосходства.
Цыси приказала откопать свои сокровища, зарытые перед бег-
ством из Пекина, и занялась тем, что ее больше всего интересова-
ло, — достройкой роскошного летнего дворца Ихэюань. Намест-
ники, особенно южные, торопясь загладить след, оставленный их
дерзким неповиновением Цинам в 1900 г., теперь изощрялись в
приготовлении особо роскошных подарков императрице. Самый
влиятельный из наместников, Ли Хунчжан, к этому моменту уже
умер; перед смертью он все говорил о восстании тайпинов, о каз-
ненных им тайпинских вождях, казалось, его преследуют тени
погибших. После смерти Ли Хунчжана посты главных советников
императрицы перешли к Юань Шикаю и Чжан Чжидуну.
Кровавые события 1900 г. не надолго замедлили процесс пре-
вращения Китая в полуколонию. В 1901 — 1910 гг. этот процесс
неуклонно продолжался: железные дороги, начатые строиться в
последние годы XIX в., достраивались; “права”, захваченные
иностранцами в Китае, официально оформлялись. Между тем,
политический кризис 1900 г. только одним десятилетием — пер-
вым десятилетием XX в. — отделен от начала китайской буржуаз-
ной Синьхайской революции 1911—1913 гг.
7 сентября 1901 г. Китай и иностранные державы — Герма-
ния, Англия, Франция, Россия, Япония, США, Австрия, Бель-
гия, Испания, Италия и Голландия — подписали “Заключитель-
ный протокол”, который подвел итоги колониальной войны.
Согласно протоколу, Китай должен был выплатить контрибуцию
в 450 млн. лянов (к 1940 г. сумма контрибуции вместе с процен-
тами составила более 980 млн. лянов). Так как основной источ-
ник дохода Китая — таможенный сбор — давал примерно 20 млн.
лянов в год, цинское правительство распределило подлежащую
ежегодной выплате сумму контрибуции между провинциями.
Правительство Китая обязалось также строжайше преследовать
всякое антииностранное движение. Войска держав отныне по-
стоянно находились в посольском квартале Пекина и вдоль же-
9. Китай перед Синьхайской революцией 393
лезной дороги от Пекина до Шаньхайгуаня; форты Дагу были
срыты.
“Заключительный протокол” 1901 г. сделался юридической
основой режима иностранного господства в Китае на десятки лет.
Важные изменения в расстановку международных сил на
Дальнем Востоке после подписания “Заключительного протоко-
ла” 1901 г. внес разгром России Японией в 1904—1905 гг. Япония
разбила Россию на территории “ ней i рал иною" Киюя, отняла зах-
ваченные ею китайские порты Порт-Артур и Дальний, Южно-
Маньчжурскую железную дорогу, установила свое господство в
Корее, которую в 1910 г. открыто объявила своей колонией.
Цели, которые японские империалисты пытались осуществить в
1895 г., чему в то время воспрепятствовала Россия, были теперь
достигнуты: Япония заняла в колонизации Китая второе место
после Англии. Россия, сохранившая влияние в Северной Мань-
чжурии, а также во Внешней Монголии и Синьцзяне, договори-
лась с Японией о совместной защите своих сфер влияния против
США и других держав (русско-японские соглашения 1907, 1910,
1912 и 1916 гг.).
Англия и США, рассчитывая на свое промышленное превос-
ходство, проводили в основном политику экономической агрес-
сии. Однако Соединенные Штаты еще не располагали такими
возможностями капиталовложений, которые позволили бы им
конкурировать с Англией в большей части Китая, а их попытки
проникнуть в Маньчжурию наталкивались на непреодолимое со-
противление России и Японии.
В руках иностранного капитала со второй половины XIX в. на-
ходились банки, контролировавшие финансы Китая, первым среди
которых был английский Гонконг-Шанхайский банк; пароходные
компании, монополизировавшие плавание вдоль китайского побе-
режья, шахты и рудники, заводы и фабрики. Единственное в Ки-
тае того времени значительное металлургическое предприятие —
национальный Ханьепинский комбинат, построенный в конце
XIX в. в бассейне реки Янцзы, — с 1908 г. постепенно перехо-
дит под контроль японского капитала. В это время Япония почти
догнала Англию по общему объему своей торговли в Китае.
С наступлением XX в. на первый план в политике закабале-
ния Китая выдвигается строительство железных дорог. Еще в
1896—1898 гг. державы навязали Китаю контракты на строитель-
ство 19 железнодорожных линий, львиная доля из которых (де-
вять) принадлежала Англии. В 1907—1908 гг. Англия получила
право на строительство еще трех железных дорог. Она была также
394
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
главным кредитором, финансировавшим строительство тех дорог,
которые строились самим китайским правительством. Треть пост-
роенных в Китае железных дорог была собственностью иностран-
ных компаний, остальные 2/3 принадлежали китайскому прави-
тельству, но были построены при помощи иностранных займов и
фактически контролировались иностранцами.
Отсутствие капиталов не позволило Китаю самостоятельно
организовать строительство железной дороги Ханькоу — Гуанчжоу.
В 1909 г. финансирование указанной магистрали взял на себя
консорциум: английские, французские и германские банки. По
соглашению Китая с иностранным консорциумом, кроме Хань-
коу-Гуанчжоуской железной дороги должно было начаться строи-
тельство дороги Ханькоу — провинция Сычуань. Главными ин-
женерами назначались: на Ханькоу-Гуанчжоускую железную до-
рогу — англичанин, на Сычуаньскую — немец. США, видя, как
“их” железная дорога переходит в руки конкурентов, повели ата-
ку на это соглашение.
Нажим США заставил китайское правительство сначала задер-
жать указ о займе, затем допустить в консорциум четвертого члена —
США. Привлечению американских банков активно содействова-
ла Германия, рассчитывавшая сыграть на англо-американских про-
тиворечиях. 10 ноября 1910 г. банковский консорциум четырех
держав взял в свои руки дело предоставления Китаю всех железно-
дорожных займов. Создание и деятельность банковского консор-
циума — ярчайшее проявление тенденции к коллективной эксплу-
атации Китая империалистами, которая была юридически обосно-
вана доктриной Хэя в конце XIX в. и фактически возобладала в
начале XX в.
Цинское правительство в этот период осуществляло программу
верхушечных реформ, рассчитанных на укрепление империи.
“Новая политика” Цинов выразилась главным образом в переуст-
ройстве армии и системы образования. Реорганизация и перевоо-
ружение северной армии совершались под руководством генерала
Юань Шикая. Что касается образования, то в 1905 г. была отме-
нена отжившая система экзаменов, основанная на знании конфу-
цианских канонов; высшее образование стало более “западным”,
однако образованных людей оставалось ничтожно мало. Тысячи
студентов посылались на учебу в Японию. Старая элита, принад-
лежность к которой регулировалась наличием ученой степени, не-
заметно уступала место новой, сила которой основывалась на об-
ладании земельным и денежным капиталом, военными знания-
ми, на связях с Западом и Японией.
___________9- Китай перед Синьхайской революцией________395
Преобразования ничего не дали народу, лишь усилили налого-
вый и административный гнет, вызвали волну “налоговых бун-
тов”, в свою очередь влиявших на деятельность революционных
организаций.
Япония, с ее массой китайских студентов, стала в эти годы
кузницей китайских революционных кадров. На революционное
движение в Китае серьезно воздействовала русско-японская вой-
на. Россия потерпела поражение от азиатской страны, близкой
Китаю по культуре и традициям, которая всего полвека назад была
такой отсталой и слабой, что едва не стала в то время колонией
европейских держав и США. Азиаты в силах победить европейцев —
такой вывод делали китайские националисты. Даже некоторые
демократы Китая, например Чэнь Тяньхуа, приветствовали побе-
ду Японии.
Еще большее воздействие на Китай оказали революция 1905 г.
в России и происходившие под ее воздействием революции в Ира-
не (1905—1911 гг.), Турции (1908 г.), революционные события в
Индии (1905—1908 гг.). В Китае начался революционный подъем,
произошло объединение революционных организаций в общена-
циональную партию.
В апреле 1905 г. в важнейшем промышленном центре Китая —
Шанхае — вспыхнули волнения на двух текстильных фабриках,
принадлежавших иностранным фирмам. Летом 1905 г. в Шанхае
и Гуанчжоу развернулась руководимая национальной буржуазией
кампания бойкота американских товаров. Она была ответом на
притеснения и надругательства, которым подвергались китайские
рабочие в США. Это был первый в истории Китая массовый бой-
кот иностранных товаров. Им руководили легальные объединения
китайской буржуазии — торговые палаты. Одним из последствий
бойкота стало стремление американского империализма найти бо-
лее гибкие методы колонизации Китая. Правительство США офи-
циально передало свою часть контрибуции 1901 г. на “развитие
просвещения в Китае”. Результаты были существенны для самих
США: спустя некоторое время больше половины всех миссионер-
ских колледжей, школ, госпиталей христианских миссий в Китае
оказались под контролем американцев, то есть они смогли оказы-
вать заметное идеологическое воздействие на широкие круги ки-
тайской интеллигенции.
Рост общественного возбуждения в Китае в 1905 г. выразился
также в увеличении числа террористических выступлений. В сен-
тябре 1905 г. правительство Цыси, заигрывая с общественнос-
тью, направило за границу группу сановников для изучения ино-
396
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
странных конституций; в группу отъезжающих сановников была
брошена бомба.
В июле 1905 г. в Японию возвратился из длительной поездки
Сунь Ятсен, объездивший страны Юго-Восточной Азии, США и
Западную Европу, где он вербовал сторонников и собирал сред-
ства среди китайских эмигрантов. В Токио на собрании предста-
вителей китайских революционных групп он изложил свое учение
о “трех народных принципах” и внес предложение о создании еди-
ной партии — Китайской революционной лиги (Чжунго гэмин
тунмэн хуэй). Из соображений конспирации слово “революцион-
ная” в названии не упоминалось, новая организация стала имено-
ваться просто Китайской лигой или Лигой. Председателем едино-
гласно был избран Сунь Ятсен, заместителем — Хуан Син.
Основу новой партии составили три организации: “Союз воз-
рождения Китая” Сунь Ятсена, “Союз китайского возрождения”
Хуан Сина, “Союз освобождения” Чжан Бинлиня. Это была дей-
ствительно всекитайская федерация, хотя большая часть членов
происходила из Южного и Центрального Китая; в более отсталых
северных и северо-восточных провинциях Лига была слаба. В конце
1905 г. в Токио начал выходить орган Лиги — журнал “Миньбао”
(“Народ”), в котором кроме Сунь Ятсена активно сотрудничали
Чжан Бинлинь, Ван Цзинвэй, Ху Ханьминь, Сун Цзяожэнь.
Каждый вступающий в Лигу приносил присягу: “Торжествен-
но клянусь бороться за изгнание маньчжуров, освобождение Ки-
тая, создание республики и установление равных прав на землю”.
Осуществление “равных прав на землю” мыслилось как фактичес-
кая национализация земли революционным правительством путем
постепенного выкупа у частных владельцев прежде всего тех участ-
ков, цены на которые растут в связи с промышленным и городс-
ким строительством. Принципиально лозунг был важен как по-
пытка учесть интересы крестьян, хотя революционеры плохо пред-
ставляли себе пути его осуществления.
Руководители Лиги продолжали избегать прямых, открытых
выпадов против империалистов, что, конечно, было выгодно
тактически, но, с другой стороны, лишало революционеров важ-
нейшего средства мобилизации масс. Вместе с тем революционе-
ры напряженно следили за событиями в России, надеясь, что,
как писал “Миньбао”, в результате революции в России “эта стра-
на может оказать нам помощь, дав направление нашей револю-
ции...” [37, с. 21]. Сунь Ятсен был близок с некоторыми русски-
ми революционерами-эмигрантами: еще в 1896—1897 гт. в Лондо-
не он познакомился с Ф.В.Волховским, редактором газеты “Сво-
_________9- Китай перед Синьхайской революцией_________397
бодная Россия”, выходившей на английском языке; в 1906 г. в
Японии был тесно связан с Н.К.Судзиловским (Русселем), издавав-
шим в Нагасаки газету “Воля”; встречался с известным террористом
Г.А.Гершуни, бежавшим в 1906 г. из Акатуйской тюрьмы. Все это
были деятели народническо-эсеровского направления.
Журнал “Миньбао” из номера в номер публиковал материалы
о русской революции, интересуясь преимущественно участием
мелкобуржуазно-революционных элементов. В “Миньбао” встре-
чались сочувственные высказывания о К.Марксе и марксистах.
Один из теоретиков Лиги, Сун Цзяожэнь, специально рассматри-
вавший модели революций XX в., счел наиболее приемлемым для
Китая турецкий или португальский тип, то есть верхушечную бур-
жуазную революцию.
Правое крыло революционеров представлял Чжан Бинлинь,
поддерживавший принцип “национализма” Сунь Ятсена, но не
поддерживавший его принципа “демократизма”, проповедуя ре-
жим личной диктатуры. Яростно нападая на маньчжуров, Чжан
недооценивал борьбу против ханьских (китайских) феодалов; свое
понимание нации он основывал лишь на кровном родстве, ду-
мал, что основы национализма были заложены на заре человече-
ства, в сознании первобытного человека. С позиций великохань-
ского шовинизма Чжан Бинлинь предлагал присоединить к Китаю
Вьетнам, Корею, Бирму.
Несмотря на различие взглядов, почти все революционеры
сходились в том, что Сунь Ятсен — бесспорный вождь революции.
В декабре 1906 г. в Центральном Китае, на границе провин-
ций Хунань и Цзянси, вспыхнуло стихийное восстание крестьян,
в котором приняли также участие горняки находившихся в Пин-
сянском уезде угольных шахт. К восстанию присоединились от-
дельные члены Лиги. Видимо, не без их содействия был состав-
лен распространявшийся среди части повстанцев манифест, при-
зывавший учредить республику, “предоставить народу равные пра-
ва на землю, не допускать роста богатства, приводящего к соци-
альному неравенству” [37, с. 22]. Однако другая часть повстанцев
действовала под лозунгом восстановления власти императора-ки-
тайца (даже не обязательно конституционного) и справедливых
чиновников, она даже не ставила вопроса о смягчении феодаль-
ного гнета.
Пинсянское восстание, хотя было подавлено, вызвало чрез-
вычайное возбуждение в кругах революционеров. Многие сорат-
ники Сунь Ятсена, находившиеся в эмиграции в Японии, рвались
на помощь к повстанцам. Выступление пинсянского масштаба
398
Часть III * КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
было расценено ими как свидетельство близкой революции. В
течение 1907—1908 гг. революционеры организовали в южных и
центральных провинциях Китая серию восстаний, которые, одна-
ко, были слабо связаны с народными массами, опирались лишь
на хуэйданов — членов традиционных тайных антиманьчжурских
братств; все эти выступления были подавлены.
Среди членов Лиги наблюдалось разочарование, наметился
раскол. Уже в 1907 г. группа выходцев из центральных китайских
провинций Хубэй и Хунань, тесно связанных с традиционными
тайными союзами (Сунь У и др.), основала новую организацию
“Союз общего прогресса” (‘Тунцзинь хуэй”). Отделившись от Лиги,
они продолжали, однако, считать своим верховным вождем Сунь
Ятсена. Программа нового союза совпадала с программой Лиги,
за исключением требования “равных прав на землю”, замененно-
го требованием “равных прав людей”. Такое, более расплывчатое
толкование отражало нежелание помещичьих элементов, участво-
вавших в хуэйданских союзах, в какой бы то ни было форме ста-
вить аграрный вопрос.
Чжан Бинлинь и Тао Чэнчжан из “Союза освобождения” так-
же выступили с резкой критикой Сунь Ятсена и его сторонников.
В начале 1910 г. они официально воссоздали в Токио централь-
ный комитет “Союза освобождения”, фактически порвавший вся-
кие отношения с Лигой. Летом 1911 г. в Шанхае группа членов
Лиги (Сун Цзяожэнь и др.) создала так называемый Главный цен-
трально-китайский комитет Лиги, критиковавший тактику руко-
водства и планировавший сделать центром будущего восстания
долину Янцзы.
Цинское правительство, стремясь предотвратить революцию,
обдумывало возможность уступок буржуазно-либеральным кругам.
Комиссия по изучению зарубежных конституций, посетившая в
1905—1906 гг. передовые капиталистические страны, пришла к
заключению о необходимости введения конституции, но лишь через
15—20 лет. В 1906 г. правительство обещало ввести в Китае
конституционное правление, но не указало сроков. Осенью 1907 г.
после ряда восстаний было принято решение о созыве в близком
будущем совещательных собраний в Пекине и провинциях.
Либеральные буржуазные, главным образом помещичье-бур-
жуазные, круги приветствовали реформы и торопили с созывом
парламента. Шанхайский журнал “Дунфан” (“Восток”) рисовал
перед правительством заманчивую картину развития Китая посред-
ством преобразований “сверху”, “по пути мирных реформ, кото-
рый открыла нам Япония” [37, с. 23]. Массовый характер приоб-
9- Китай перед Синьхайской революцией 399
рела посылка трону петиций с просьбой скорейшего дарования
конституции и парламента. Под петициями стояли подписи пред-
ставителей торгово-промышленных кругов, просвещенных шэнь-
ши, интеллигенции: под петицией от провинции Чжэцзян было
18 тыс. подписей, Гуандун — II тыс., Шаньдун — 2 тыс. и т.д.
В 1908 г. правительство опубликовало проект “Основных по-
ложений конституционных законов”, согласно которому вся выс-
шая власть — законодательная, исполнительная, судебная — со-
средоточивалась в руках монарха, парламент получал лишь сове-
щательные функции. Из опубликованной одновременно програм-
мы следовало, что парламент и конституция появятся в Китае в
1916 г.
В 1908 г. умерли Цыси и Гуансюй. Фактическим главой пра-
вительства стал брат Гуансюя князь Чунь, занявший место реген-
та при своем трехлетием сыне императоре Пу И. Царствование Пу
И началось с жеста, призванного произвести впечатление на либе-
ральную общественность: был издан указ о неуклонном выполне-
нии программы реформ (впрочем, срок созыва парламента не был
приближен).
В 1909 г. в провинциальных центрах были избраны совеща-
тельные собрания, обещанные еще в 1907 г. В выборах участво-
вали лица мужского пола, коренные жители данной провинции,
в возрасте не моложе 25 лет, обладавшие ученой степенью или
университетским дипломом либо имуществом на сумму не меньше
5 тыс. юаней. В выборах приняли участие всего около 0,03% на-
селения Китая. Большинство депутатов принадлежали к либераль-
ной, обуржуазившейся части шэньшийской ученой прослойки.
Председателем совещательного собрания Цзянсу был избран Чжан
Цзянь, крупнейший лидер конституционалистов, один из первых
китайских частных предпринимателей, выходец из помещиков,
обладатель высшей ученой степени — цзиньши. Совещательное
собрание провинции Чжэцзян возглавил Тан Шоуцянь, извест-
ный поборник строительства железных дорог на собственные ки-
тайские средства; хубэйское собрание — Тан Хуалун, выходец из
шэньши, изучавший право в Японии, ставший там ревностным
сторонником конституционной монархии.
В совещательных собраниях развернулось обсуждение налого-
вой политики, торговых и промышленных вопросов. Раздавались
требования отмены местных пошлин на товары (лицзинь), рекон-
струкции всей налоговой системы, критиковались злоупотребле-
ния, звучали призывы к равноправному сотрудничеству с иност-
ранным капиталом. Совещательные собрания объективно ратова-
400
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
ли за капиталистическое развитие Китая, но не осмеливались затро-
нуть основу феодального господства — помещичье землевладение.
Скоро буржуазия и близкие к ней слои помещиков смогли убе-
диться, что политика правительства вовсе не благоприятствует им.
Так, Кан Ювэю и Лян Цичао, признанным идеологам либераль-
ных конституционалистов, по-прежнему не разрешалось вернуть-
ся в Китай; должности Юань Шикая и других смещенных сановни-
ков-китайцев теперь заняли не менее реакционные и еще менее
гибкие сановники-маньчжуры. Предложения, вносившиеся со-
вещательными собраниями, не получали дальнейшего хода.
Воздействуя (в рамках закона) на правительство с целью ускоре-
ния реформ, конституционалисты вели ожесточенную полемику
против революционеров. Либералы первого десятилетия XX в. вы-
ступали гораздо умереннее реформаторов конца XIX в. (хотя речь
идет нередко об одних и тех же лицах). Некоторую роль при этом
сыграло то, что провозглашенная Цинами политика реформ вызвала
у либералов определенные иллюзии, но еще больше их толкали вправо
быстрые успехи революционной партии. Откровенно умеренными
были взгляды и поведение конституционалистов, легально действо-
вавших на территории Китая (виднейшим представителем их являл-
ся Чжан Цзянь). То были практики, дельцы; они жили в Цинской
империи, ладили с ней, были в неплохих отношениях с таким,
например, “реальным политиком”, как Юань Шикай.
Фактически отошел от либерализма вправо Кан Ювэй. Он
писал Лян Цичао: “Я впредь не буду печалиться по поводу возмож-
ности поглощения нас иностранными державами, но очень боюсь
революционной смуты. Если в дальнейшем в стране не возникнет
бунт, то безразлично, какие марионетки у нас будут сидеть в пра-
вительстве, — мы станем гегемоном мира; в случае же смуты при
любых мудрецах погибнем, как Индия. Будет или нет у нас кон-
ституция — это дело второе, главное — возникнет или нет рево-
люция в стране. ...Я скорее печалюсь, что введение конституции
произойдет слишком быстро, а не о том, что оно замедлится. Я
очень боюсь разнузданности народа” [55, с. 123].
Лян Цичао, находясь в Японии, выступал за скорейшее уста-
новление конституционного строя в Китае, не жалея в то же вре-
мя усилий, чтобы противопоставить свою программу революцион-
ной. В 1905—1908 гг. между органом Лян Цичао “Синьминь цун-
бао” (“Новый народ”) и революционным “Миньбао” разверну-
лась принципиальная полемика.
Лян Цичао подверг критическому разбору “три принципа” Сунь
Ятсена. О принципе “национализм” Лян писал, что революцио-
9. Китай перед Синьхайской революцией
401
неры преувеличивают значение маньчжурского вопроса в Китае;
по поводу принципа “демократизм” Лян Цичао упрекал сторонни-
ков Сунь Ятсена в том, что они недостаточно демократичны и
стремятся к диктаторской власти по примеру известных в китайс-
кой истории вожаков крестьянских восстаний. О принципе “на-
родного благоденствия” Лян Цичао говорил, что национализация
земли не препятствует, а способствует развитию капитализма, она
не в состоянии резко улучшить положение крестьян. Правильно
отмечая слабые места в программе своих оппонентов, Лян Цичао
ничего, однако, не смог им противопоставить.
Он выступал за свободное развитие частного капитала, но было
неясно, откуда, из каких источников в Китае может иметь место
накопление капитала. Туманная теория “народного благоденствия”
Сунь Ятсена все-таки намекала на роль государства в решении
аграрного вопроса и в накоплении капиталов. Упрекая Сунь Ятсе-
на в том, что его план не может разрешить аграрного вопроса,
либералы сами выступали за неприкосновенность помещичьей соб-
ственности. Верно подмечая у мелкобуржуазных революционеров
отдельные недемократические черты, либералы предлагали вза-
мен сохранение реакционного правительства Цинов. Таким обра-
зом, если революционные теоретики, хотя и путано, все же иска-
ли новые пути, Лян Цичао и его партия в теоретическом отноше-
нии по существу топтались на месте.
Полемика между революционным и либеральным лагерем сыг-
рала существенную роль в идеологической подготовке буржуазной
революции.
Обострение стихийной борьбы возродило надежды революцио-
неров на близость всеобщего восстания. Поскольку тайные союзы,
на которые раньше Лига возлагала большие надежды, показали себя
в выступлениях 1906—1908 гг. недостаточно организованной и со-
знательной силой, революционеры стали больше внимания обра-
щать на части “новой армии”. В результате правительственных ре-
форм в стране появилось уже немало частей “новой армии”, обучен-
ных более или менее по-европейски; в них служило много грамотной
молодежи, представлявшей благодатную почву для революционной
пропаганды. В феврале 1910 г., в день китайского Нового года, в
окрестностях Гуанчжоу поднял восстание батальон “новой армии”,
возглавляемый членом Лиги. Правда, восстание было подавлено.
Обстановка в стране вынудила либералов организовать новую
петиционную кампанию с требованием созыва парламента, кото-
рая развернулась с февраля по июнь 1910 г. Правительство откло-
нило петиции и запретило впредь их подавать. Несмотря на это, в
402
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
июле — октябре состоялась третья петиционная кампания. В ок-
тябре в Пекине открылась Верховная совещательная палата, со-
стоявшая наполовину из представителей провинциальных совеща-
тельных собраний, наполовину из лиц, назначенных регентом.
Палата, как все понимали, ничего не решала; она, однако, выс-
казалась в поддержку петиционных требований, заявив: “К чему
медлить еще три-пять лет (с открытием парламента), по истече-
нии которых будет трудно приобрести симпатии народа и будет
упущен благоприятный момент!” [37, с. 26].
4 ноября 1910 г. правительство заявило о согласии на созыв
парламента в 1913 г. Считая эту уступку последней, оно в то же
время грозно повторило запрет всяких петиций. Часть конституци-
оналистов, группировавшаяся вокруг Чжан Цзяня, подчинилась
сразу; другая, во главе с Тан Хуалуном (Хубэй) и Тань Янькаем
(Хунань), отражая недовольство, особенно сильное в то время в
Хунани и Хубэе, попыталась в декабре открыть четвертую петици-
онную кампанию: они требовали скорейшего созыва парламента.
Правительство заняло непреклонную позицию, приказав аресто-
вать петиционеров, прибывающих в Пекин. В итоге, четвертая
петиционная кампания была пресечена в зародыше.
Революционная партия организовала, между тем, в апреле
1911 г. в Гуанчжоу очередное восстание, которым непосредствен-
но руководил Хуан Син. Восстание в Гуанчжоу планировалось
осуществить силами ударного отряда Лиги, переброшенного из Гон-
конга, и частей “новой армии”. Маньчжурский наместник узнал
о заговоре, вызвал войска, изолировал ненадежные части “новой
армии” и приступил к арестам. Хуан Син вынужден был опирать-
ся всего на несколько сот бойцов своего отряда. Повстанцы захва-
тили резиденцию наместника, тот бежал. После трех дней боев
героически сражавшиеся революционеры были разбиты: 72 акти-
виста Лиги погибли; Хуан Син, раненный в руку, сумел укрыться
в безопасном месте, затем бежал в Гонконг.
Ни одно восстание не готовилось более тщательно, чем ап-
рельское 1911 г. в Гуанчжоу, и все-таки оно не имело успеха.
Неудача особенно наглядно показала незнание организаторами
объективных факторов, необходимых для победы, — таких, как
наличие революционной ситуации, предварительная мобилизация
масс на восстание и т.п. Несмотря на это, выступление в Гуан-
чжоу, как и предыдущие, сыграло большую агитационную роль,
воодушевляя народ на борьбу против цинского гнета.
В начале XX в. в Китае уже существовали материальные пред-
посылки буржуазной революции. Даже китайская деревня, не-
9. Китай перед Синьхайской революцией 403
смотря на засилье в ней феодальных пережитков, была не той, что
в первой половине XIX в.: в ней, особенно в районах, близких к
городам и путям сообщения, продолжалось развитие товарного
хозяйства, увеличивалась прослойка, с одной стороны, наемных
рабочих, с другой — обуржуазившихся помещиков и кулаков (со-
единявших в своих хозяйствах феодальные и капиталистические
формы эксплуатации). Из торговцев, владельцев ломбардов фор-
мировалась национальная буржуазия. В промышленности сосу-
ществовали все три стадии развития капитализма: мелкое товарное
производство, мануфактура и крупная машинная индустрия, но
переход от низших стадий к высшим был крайне затруднен инос-
транной конкуренцией, политикой реакционного цинского госу-
дарства, феодальными пережитками в сельском хозяйстве и во
всей экономике страны. В то же время крупная промышлен-
ность, несмотря на ее небольшой удельный вес в национальной
экономике, отличалась сравнительно высокой конкурентоспособ-
ностью: на предприятиях с числом рабочих свыше 500 было занято
около половины фабрично-заводских рабочих Китая. Между 1895
и 1913 гг. произошло около 70 сравнительно крупных забастовок,
хотя все они носили стихийный характер и не выходили за рамки
экономической борьбы.
На авансцене политической жизни Китая в начале 1911 г. по-
прежнему разыгрывался конфликт между цинской властью и ли-
беральной оппозицией, отношения между которыми чрезвычайно
обострились. После запрета четверной петиционной кампании
конституционалисты перенесли центр тяжести своей деятельности
в провинции. Они продолжали требовать от правительства созыва
чрезвычайной сессии Верховной совещательной палаты. Мотиви-
руя это требование, группа депутатов палаты предупреждала в ап-
реле 1911 г.: “В настоящее тревожное время... нельзя дожидаться
срока очередной сессии, ибо за этот промежуток времени народ
может охватить чрезвычайная тревога и волнения” [37, с. 28].
Правительство регента Чуня не вняло предостережению и не
только отклонило просьбу, но осуществило два акта, казавшиеся
прямо провокационными. Первым была организация кабинета
министров. До 1911 г. исполнительную власть в Китае осуществ-
лял военный совет, состоявший из представителей высшей мань-
чжурской знати и служивший постоянной мишенью нападок оп-
позиции. В мае 1911 г. он был заменен кабинетом министров.
Реорганизация проведена была так, что лишь усилила концентра-
цию власти в руках маньчжуров: из 13 министров 8 были маньчжу-
рами, 5 из них — великими князьями; в руках маньчжуров оказа-
404
Часть 1П • КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
лись важнейшие министерства: финансов, военное, морское,
внутренних дел. Из сановников-китайцев в правительство вошел
непопулярный сторонник проиностранной политики Шэн Сюань-
хуай. Созданием такого кабинета Цины только усугубили конф-
ликт с оппозицией.
Усиление власти маньчжурской аристократии беспокоило так-
же империалистические государства, считавшие такую власть не-
достаточно пригодной для сотрудничества с иностранным капита-
лом, негибкой, способной своей тупой реакционностью вызвать
беспорядки в стране. В 1909 г. державы даже заявили протест
китайскому правительству, когда регент удалил в отставку Юань
Шикая, которого они рассматривали как “сильного человека”,
пригодного для исполнения их планов.
Вторым актом Цинов был майский 1911 г. указ о национали-
зации строящихся Хугуанских железных дорог. Указ, подготов-
ленный Шэн Сюаньхуаем, дополнялся инструкцией, согласно
которой правительство выкупало у населения только крупные ак-
ции. Это означало ограбление мелких держателей акций — кресть-
ян и мелкой буржуазии города, отдавших сбережения на строи-
тельство железных дорог. В разных провинциях условия выкупа
акций были различны. Особенно тяжелый удар наносился держа-
телям акций провинции Сычуань, где 40% акций аннулировались,
а выкуп остальных растягивался на 20 лет.
Указ вызвал возмущение во всем Китае, особенно после того,
как китайское правительство в том же месяце заключило с бан-
ковским консорциумом Англии, Франции, Германии и США
соглашение о займе в 6 млн. ф. ст. на строительство тех же Хугу-
анских железных дорог. Китайское правительство, таким обра-
зом, как бы открыто признавалось, что отняло железные дороги у
своей национальной буржуазии лишь для того, чтобы тут же пере-
дать их под контроль иностранных капиталистов.
В провинциях, где должны были строиться “национализиро-
ванные” магистрали, в июне-июле 1911 г. началось движение
протеста; в Сычуани оно переросло в восстание. Правительствен-
ным войскам удалось разбить повстанцев, но и в начале октября
восстание в Сычуани не было еще окончательно подавлено.
Либеральные группировки проявляли лихорадочную актив-
ность, рассчитывая в случае всеобщего восстания использовать его
для своего прихода к власти. В июне 1911 г. в Пекине образовал-
ся “Союз друзей конституции”, стремившийся объединить силы
конституционалистов. В том же месяце лидер конституционали-
стов Чжан Цзянь встретился с Юань Шикаем, с которым обсуж-
10- Синьхайская революция 405
дал “политический кризис в стране и методы умиротворения”
народа (37, с. 29].
10. СИНЬХАЙСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
Революционная ситуация складывалась в масштабах всего Ки-
тая. Восстание в Сычуани, отдаленной от основных центров им-
перии, не могло иметь решающего значения. Подлинным нача-
лом революции стало восстание в Ухане — самом сердце Китая.
Трехградье Ухань объединяло: Ханькоу с его иностранными кон-
цессиями, Учан — административный и военный центр и Ханьян —
город, где строился единственный в Китае Ханьепинский метал-
лургический комбинат.
Революционную работу в Ухане вели в основном две организа-
ции — “Союз общего прогресса” и “Литературное общество”, ба-
зой которых были части “новой армии” в провинции Хубэй. Чле-
нами революционных организаций к июлю 1911 г. состояли не-
сколько тысяч солдат и младших офицеров. Возглавляемое Цзян
Иу “Литературное общество” (название, данное в целях конспи-
рации) было военной организацией, то возобновлявшей традиции
мелких революционных групп, возникавших в Хубэе после Тан
Цайчана, то прекращавшей деятельность в результате полицейско-
го террора. По-видимому, “Литературное общество” не имело
собственной программы, разделяя платформу революционной Лиги.
Восстание в Ухане было назначено на октябрь 1911 г., сначала
на 6-е, потом на 16-е число. Но за неделю до последнего срока,
9 октября, на территории русской концессии в Ханькоу в конспи-
ративной квартире революционеров произошел взрыв, привлек-
ший внимание полиции. Полиция захватила на квартире списки
заговорщиков.
Утром следующего дня трое арестованных деятелей “Литера-
турного общества” были казнены. Поиски заговорщиков в воин-
ских частях усилили волнения среди солдат. Вечером 10 октября в
казарме произошло столкновение между двумя солдатами и коман-
диром взвода, послужившее сигналом к выступлению. Повстанцы
захватили склад оружия. Началось восстание, которого так ждали
революционеры, восстание, ставшее первой страницей революции
1911 г. Она получила в Китае название Синьхайской (по старому
китайскому календарю, 1911 год назывался “годом Синьхай”).
406
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
Маньчжурские власти бежали, из тюрем были освобождены
сторонники революции. Демократически настроенные офицеры,
пытавшиеся руководить восстанием, оказались не в состоянии
овладеть положением. Сказались результаты недостаточной связи
революционных организаций с массами, отсутствие четкого плана
действий и широкой организации. Фактически ведущей силой с
самого начала оказались либералы: они имели свою легальную орга-
низацию — провинциальное совещательное собрание во главе с
Тан Хуалуном, обладали политическим опытом, твердо знали,
чего хотят: кончить дело конституционными реформами, не дать
революции углубиться.
II октября в Учане либералами было принято решение, по
которому Китай провозглашался республикой — государством,
принадлежащим пяти народностям: китайцам, маньчжурам, мон-
голам, “мусульманам” и тибетцам; отменялся счет по годам прав-
ления маньчжурских императоров, третий год правления Сюань-
тун (1911 г.) переименовывался в 4609 год Хуанди (мифический
родоначальник китайского народа); было издано воззвание о “ка-
рательной экспедиции” против маньчжурского правительства, все
провинции призывались к восстанию; создавалось военное прави-
тельство провинции Хубэй. Иностранным консулам в Ханькоу
было сообщено, что интересы и особые права иностранных дер-
жав в Китае будут уважаться. Пресекалась всякая попытка придать
революции антиимпериалистическую направленность. В реше-
нии также не говорилось об аграрном вопросе. Революция сразу
обнаружила слабость в двух коренных пунктах.
На пост военного губернатора выдвигался не имевший ничего
общего с революционерами и долго отказывавшийся от этой чести
командир бригады Ли Юаньхун, на пост главы гражданского ве-
домства — Тан Хуалун.
Революционная армия вначале составляла всего 4 тыс. чело-
век. У нее не было настоящего руководства, не хватало провиан-
та. Несмотря на это, революционный порыв был велик, в ряды
армии вливались уханьские рабочие и крестьяне близлежащих рай-
онов. Вслед за Учаном революционные войска освободили Хань-
ян, Ханькоу. Империалистические державы, видя размах рево-
люции, а также учитывая заявление китайских буржуазных рево-
люционеров об охране особых прав иностранцев, решили первое
время выждать и 18 октября объявили “нейтралитет”.
Маньчжурское правительство спешно перебросило к Уханю две
дивизии — генералов Фэн Гочжана и Дуань Цижуя. В то время
как в районе Уханя шли ожесточенные бои, революция распрос-
10. Синьхайская революция 407
гранилась на новые территории. Восстание охватило всю провин-
цию Хубэй. 22 октября восстала соседняя провинция Хунань, где
образовалось революционное правительство во главе с Цзяо Дафьг-
ном. В тот же день против маньчжурской династии выступила
провинция Шэньси. В конце октября — начале ноября 1911 г.
отпадение провинций от цинского правительства приняло широ-
кие размеры: отделились Цзянси, Шаньси, Юньнань, Аньхой,
Гуанчжоу, Цзянсу, Чжэцзян, Гуаней, Фуцзянь, Гуандун, Шань-
дун, Сычуань. Теперь весь Южный и Центральный Китай (из
провинций Северного Китая только три — Шэньси, Шаньси и
Шаньдун) был охвачен восстанием. В большинстве провинций
руководство движением сразу захватили либералы, стремившиеся
придать революции умеренный характер.
В крупнейшем экономическом центре Шанхае революция
победила почти без боя. Здесь пост губернатора достался предста-
вителю революционной Лиги Чэнь Цимэю. В соседней провин-
ции Чжэцзян революционеры сами вручили губернаторский пост
главе местного совещательного собрания Тан Шоуцяню. В Цзян-
су местные шэньши уговорили цинского губернатора перейти на
сторону революции. Либералы ратовали за перенесение револю-
ционной столицы из Уханя в Шанхай, где буржуазия была особен-
но сильна. Борьба между двумя центрами — Шанхаем и Уханем —
отражала как борьбу либеральной буржуазии с революционными
демократами за гегемонию в революции, так и противоречия меж-
ду местными буржуазными группировками.
Во многих провинциях во главе революционной власти оказа-
лись феодальные милитаристы, служившие до того Цинам: в Гу-
аней — Лу Жунтин, в Шаньси — Янь Сишань (в 1949 г. — после-
дний премьер чанкайшистского правительства), в Юньнани —
Цай Э. Все они были поддержаны либералами. В двух провинци-
ях — Хунани и Гуйчжоу, — где у власти оказались революционные
демократы, борьба внутри буржуазно-националистического лаге-
ря приняла наиболее острые формы. В Хунани либералы во главе
с председателем местного провинциального собрания Тань Янька-
ем, пользуясь уступчивостью революционеров, произвели 31 ок-
тября вооруженный переворот. Цзяо Дафын и другие руководите-
ли революционной власти были убиты, пост губернатора занял
Тань Янькай. В Гуйчжоу борьба за власть между либералами и
революционерами затянулась: лишь в начале 1912 г. местная либе-
рально-конституционалистская группировка при помощи юньнань-
ских милитаристов Цай Э и Тан Цзияо разгромила революционные
элементы и взяла власть в свои руки. Напротив, в провинции
408
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
Гуандун совещательное собрание само предложило пост губерна-
тора одному из лидеров революционной Лиги — Ху Ханьминю.
Цинское правительство, застигнутое врасплох революцией, с
конца октября напрягало силы для организации контрнаступле-
ния. 27 октября главнокомандующим войск, действующих про-
тив революционеров, был назначен Юань Шикай, которого под-
держивали военщина, помещики, старые бюрократы и, что важ-
нее всего, иностранный империализм. 2 ноября Юань Шикай
получил еще одно назначение — пост премьера пекинского прави-
тельства.
Положение на фронте временно сложилось не в пользу рево-
люционных войск. 28 октября части подчиненного Юань Шикаю
генерала Фэн Гочжана одержали первую победу и подступили к
Уханю. Народные массы были полны решимости отстоять колы-
бель революции. Главнокомандующим революционных войск был
назначен прибывший из Шанхая Хуан Син. Однако прославлен-
ный герой многих антицинских восстаний на посту главнокоман-
дующего проявил недостаточную твердость и решимость, не при-
нял мер для широкой мобилизации народных масс, был в своих
действиях связан либеральной группировкой, сложившейся к тому
времени вокруг Ли Юаньхуна.
Войска Фэн Гочжана подожгли китайскую часть города Хань-
коу, в результате чего погибло и осталось без крова множество
людей; 2 ноября эти войска захватили опустошенный город. Юань
Шикай отправился в Пекин и занял ожидавший его пост премьер-
министра, приступив с 16 ноября 1911 г. к исполнению обязан-
ностей. Но, учитывая ситуацию, Юань вел двойную игру, с тем
чтобы в конечном счете самому сесть на место Цинов.
Вторжение правительственных войск в Ханькоу воспрепятство-
вало созыву в Ухане конференции представителей восставших про-
винций. Воспользовавшись этим, шанхайская группировка Чэнь
Цимэя перехватила инициативу и объявила местом работы конфе-
ренции Шанхай. В ноябре представители провинциальных прави-
тельств и совещательных комитетов собрались здесь на первое засе-
дание.
Едва Юань Шикай стал премьером, как правительственные
войска возобновили наступление и, форсировав с помощью не-
мецких понтонов реку Ханьшуй, отделяющую Ханькоу от Хань-
яна, 27 ноября захватили Ханьян. Установив здесь артиллерию,
они стали обстреливать Учан. В Учане возникла паника, город
пылал, один из снарядов попал в губернаторскую резиденцию.
Ли Юаньхун бежал, Хуан Син, объявив о своей отставке, уехал в
_________________10. Синьхайская революция_______________409
Шанхай. В момент смертельной опасности оборону Учана возгла-
вили революционеры Цзян Иу, Чжан Чжэнъу и другие, до того
самоотверженно сражавшиеся среди тысяч бойцов.
Взятие Ханьяна было наиболее значительным и в то же время
последним успехом правительственных войск. Пока в Ухане шли
бои, в районе Шанхая революционная армия, пользуясь слабостью
цинских войск на этом участке, развернула наступление и 2 декаб-
ря заняла Нанкин, компенсировав, таким образом, потерю Хань-
яна. Это означало провал наступления Юань Шикая.
После освобождения Нанкина конференция представителей
провинций перебралась в этот город. Фактически это было успе-
хом шанхайской буржуазной группировки, так как в экономичес-
ком отношении Нанкин тяготел к шанхайскому району.
Неудача наступления цинских войск вызвала тревогу не только
у китайских помещиков и либеральной буржуазии, но и у импери-
алистических держав, до этого только наблюдавших за события-
ми. 1 декабря английский консул в Ханькоу передал революцио-
нерам предложение Юань Шикая заключить в районе Уханя трех-
дневное перемирие. Предложение было немедленно принято, а
когда срок истек, перемирие вновь было продлено на три дня. К
этому времени подоспело предложение, присланное Юань Шика-
ем из Пекина, об общем 15-дневном перемирии и о начале мир-
ных переговоров. Военные действия больше не возобновлялись.
Одновременно с началом 15-дневного перемирия глава госу-
дарства регент Чунь ушел от власти; его заменила вдовствующая
императрица Лун Юй. При малолетнем императоре и бессильной
регентше вся власть в пекинском правительстве сосредоточилась в
руках Юань Шикая. Фактически революция уже одержала победу
над маньчжурской династией. Официальное отречение Цинов стало
вопросом ближайших месяцев, пути для переговоров между мо-
нархическим Севером и революционным Югом были открыты.
Чтобы у борющихся сторон в Китае не оставалось сомнения, что
державы не дадут возобновить революционную войну, 20 декаб-
ря, накануне истечения срока перемирия, Англия, на этот раз
вместе с Францией, Германией, Японией, США и Россией, об-
ратилась с нотой к уполномоченным Севера и Юга, собравшим-
ся в Шанхае для мирных переговоров. Державы обращали внима-
ние обеих делегаций “на необходимость достигнуть скорейшего
соглашения, способного положить конец настоящему конфлик-
ту”. Противники революции в Китае и вне его не без основания
рассчитывали, что теперь революционеры удовлетворятся формаль-
ным уходом Цинской династии. Она все равно показала себя слиш-
410
Часть Ш ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
ком слабой, чтобы служить надежной опорой для империалисти-
ческих и феодальных сил.
После заключения перемирия в революционном лагере уско-
ренными темпами шло укрепление и расширение позиций правого
крыла. Бежавший было Ли Юаньхун вернулся в Учан. Цзян Иу,
в труднейшую минуту взявший на себя обязанности главнокоман-
дующего, теперь, подвергаясь нападкам правых элементов, дол-
жен был уйти в отставку.
25 декабря 1911 г. в Шанхай прибыл возвратившийся из эмиг-
рации Сунь Ятсен. Основатель первых в Китае революционных
организаций, вождь Лиги, организатор многочисленных восста-
ний, неутомимый пропагандист и теоретик революции, Сунь Ят-
сен пользовался авторитетом, о котором не мог мечтать никто
другой из китайских революционных деятелей того времени. При-
езд его временно укрепил демократические элементы революци-
онного лагеря. Даже скрытые враги революции на время должны
были замолчать. 29 декабря конференция представителей восстав-
ших провинций 17 голосами против одного (оплота конституцио-
налистов — провинции Чжэцзян) избрала Сунь Ятсена времен-
ным президентом Китайской республики.
Избрание Сунь Ятсена имело огромное принципиальное зна-
чение: всю жизнь он боролся за республиканский строй, был в
глазах народа живым воплощением республики. Избрание Сунь
Ятсена президентом означало, что вопрос об установлении рес-
публиканского строя решен, что в этом пункте Юг не пойдет
ни на какие уступки. 1912 год стал первым годом Китайской
республики.
Пекинское правительство, ошеломленное внезапным извес-
тием о провозглашении республики, прервало мирные переговоры
с Югом и принялось угрожать возобновлением военных действий.
Фактически то был просто шантаж, так как империалисты и фе-
одалы больше всего боялись продолжения войны против револю-
ционного Юга. Но Сунь Ятсен и другие демократы, если бы даже
захотели возобновить революционную войну, тоже были бессиль-
ны сделать это... Сдача ими позиций либералам зашла к этому
времени далеко. Руководители Лиги с начала революции не вспо-
минали о “равных правах на землю”. В своей политике по отно-
шению к империалистам они больше всего боялись дать повод к
интервенции, все время заявляли об охране “особых прав иност-
ранцев”. В организационном отношении Лига чрезвычайно ос-
лабла, разбухнув за счет десятков тысяч новых членов, преимуще-
ственно людей с либеральными взглядами. Так, в январе 1912 г. в
___________10. Синьхайская революция_______ 411
Лигу вступил Тан Шаои, близкий друг Юань Шикая и руководи-
тель делегации северян на мирной конференции.
Во временном правительстве, образованном Сунь Ятсеном,
преобладали элементы, близкие к либеральной буржуазии. Под их
давлением Сунь Ятсен готов был уступить президентский пост Юань
Шикаю, если тот признает республику. Сунь не понимал, что
отдать власть Юань Шикаю — значит выдать республику ее злейше-
му врагу. Ради такого подарка Юань Шикай не прочь был на вре-
мя прикинуться и сторонником республики.
15 февраля 1912 г., спустя три дня после отказа Лун Юй от
регентства, временным президентом республики, как было зара-
нее условлено, вместо Сунь Ятсена был избран Юань Шикай. За
него отдали голоса все восставшие провинции — на голос больше,
чем в свое время за Сунь Ятсена. Победой Юань Шикая завершил-
ся тянувшийся в течение почти месяца спор о том, где должна
быть столица — в Нанкине или Пекине. Сунь Ятсен и его сторон-
ники возражали против Пекина, так как Северный Китай был
оплотом реакции. Кроме того, Пекин и подступы к нему находи-
лись с 1900—1901 гг. под постоянным военным контролем импе-
риалистов. Однако Юань Шикаю удалось добиться признания Пе-
кина столицей.
За время своего пребывания у власти — короткой буржуазно-
парламентской “весны” в Китае — правительство Сунь Ятсена
провело ряд прогрессивных мероприятий: запретило курение опи-
ума, бинтование ног женщинам, пытки, вывоз китайских рабо-
чих за границу. Но не было сделано даже попытки выступить про-
тив иностранного капитала или феодальной земельной собствен-
ности.
В марте 1912 г. была опубликована временная конституция
Китайской республики. Она провозглашала свободу личности,
слова, печати, собраний, организаций. В течение десяти меся-
цев должен был быть избран парламент, функции которого вре-
менно осуществляло Национальное собрание, составленное из
сената в Нанкине и совещательной палаты в Пекине. Верховное
командование вооруженными силами принадлежало временному
президенту. Однако без согласия Национального собрания он не
имел права назначать министров и послов, заключать междуна-
родные договоры, объявлять войну и заключать мир.
1 апреля Сунь Ятсен оставил свой пост, передав президент-
скую власть Юань Шикаю; вице-президентом остался Ли Юань-
хун. В марте Юань Шикай сформировал в Пекине правитель-
ство, во главе которого поставил сотрудничавшего в то время с
412
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
ним либерала Тан Шаои; кроме членов Лиги в правительство вош-
ли представители либеральных группировок. Важнейшие портфе-
ли Юань Шикай отдал своим прямым ставленникам, таким, как
Дуань Цижуй (военный министр).
До созыва постоянного парламента в 1913 г. реакция не чув-
ствовала себя достаточно сильной, чтобы нанести контрудар и
уничтожить завоевания революции. В это время в Китае, особен-
но в южных и центральных провинциях, еще сохранялись буржу-
азные свободы, ключом била политическая жизнь, возникали
многочисленные новые партии и организации, печатные органы,
проходили собрания и митинги.
Значительный подъем переживало рабочее движение. Среди
бесчисленного множества возникавших в то время политических
партий была и Социалистическая партия. Ее программа носила
буржуазно-демократический характер, руководство возглавил Цзян
Канху, впоследствии перешедший на сторону реакции. Повсюду
вспыхивали крестьянские восстания, преимущественно под ло-
зунгом отказа от платы за аренду земли.
Настроения народных масс пугали буржуазию, считавшую ре-
волюцию законченной. Еще в первые месяцы революции в про-
тивовес Лиге были созданы: в Ухане “Народное общество” (Ли
Юаньхун, Сунь У, Тань Янькай), в Шанхае — “Единый респуб-
ликанский союз”, объединивший правобуржуазные элементы —
от вчерашних членов Лиги (Чэнь Цимэй, Ван Цзинвэй) до старых
конституционалистов (Чжан Цзянь). О разрыве с Лигой офици-
ально заявили фактически давно отошедшие от нее лидеры “Со-
юза освобождения” Чжан Бинлинь, Цай Юаньпэй.
Правое крыло национальной буржуазии все больше смыкалось
с контрреволюционным лагерем, поддерживая Юань Шикая в
стремлении к личной диктатуре, оттесняя и подчас физически
уничтожая революционеров. В начале 1912 г. в Шанхае Чэнь
Цимэй организовал убийство одного из основателей “Союза осво-
бождения” — Тао Чэнчжана. Участником убийства называли мо-
лодого Чан Кайши, бывшего в то время послушным орудием в
руках политикана Чэнь Цимэя (к слову сказать, это первое появ-
ление Чан Кайши на страницах истории).
Стремление контрреволюционных сил к консолидации отра-
зилось в попытках создания сильной партии, способной служить
противовесом Лиге. В мае 1912 г. в результате слияния несколь-
ких правых группировок (“Народное общество”, группа Чжан
Бинлиня и др.) возникла Республиканская партия (Гунхэ дан)
под председательством Ли Юаньхуна, выражавшая интересы по-
10. Синьхайская революция 413
мегциков и крупной буржуазии, преимущественно северной, бо-
лее отсталой части Китая. Республиканская партия получила в
Национальном собрании равное с Лигой число мест. Пользуясь
изменившимся соотношением сил, Юань Шикай добился отстав-
ки ставшего слишком для него либеральным Тан Шаои и мини-
стров — членов Лиги. Новый кабинет стал послушным орудием
в руках президента.
Первые же недели пребывания у власти нового кабинета озна-
меновались преступлением. По договоренности между Ли Юань-
хуном и Юань Шикаем в Пекин были вызваны два революцион-
ных командира, участники Учанского восстания, генерал Чжан
Чжэнъу и полковник Фан Вэй, и 13 августа расстреляны. Весть об
этом вызвала всеобщее возмущение, подняв в южных и централь-
ных провинциях широкое движение протеста. На этот раз прави-
тельству удалось подавить движение, оставшееся без руководства
со стороны революционной партии.
В то время как массы стихийно пытались продолжать борьбу,
буржуазные революционеры, считая революцию законченной,
демобилизовали революционные войска в Центральном и Южном
Китае. Сунь Ятсен, полагая, что из его “трех народных принци-
пов” два — “национализм” и “демократия” — уже победили, на-
деялся на осуществление принципа “народного благоденствия”
мирным путем. В августе 1912 г., в дни, когда южные провин-
ции кипели негодованием в результате вероломного убийства Чжан
Чжэнъу и Фан Вэя, Сунь Ятсен, прибывший по приглашению
Юань Шикая в Пекин, пытался мирно договориться с президен-
том. Юань Шикай, не собиравшийся выполнять ни одного из
предложений Сунь Ятсена, с тем большей легкостью соглашался
на каждое из них. В пользу соглашения с Юань Шикаем были
настроены и другие революционные лидеры — Хуан Син, Сун
Цзяожэнь.
Правда, в ответ на объединение правых группировок в Респуб-
ликанскую партию они тоже стали объединяться, но борьба с
правыми мыслилась ими исключительно в легальных парламентс-
ких формах. Во время пребывания Сунь Ятсена в Пекине в августе
1912 г. в результате слияния революционной Лиги с четырьмя
мелкими группировками образовалась Национальная партия —
Гоминьдан.
Создание Гоминьдана усилило позиции сторонников Сунь Ят-
сена в собрании: теперь они вновь располагали значительным боль-
шинством против Республиканской партии. Но объединение Лиги
с четырьмя партиями, состоявшими преимущественно из либера-
414
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
лов и некоторых бывших революционеров, перебежавших к либе-
ралам, привело к тому, что программа Гоминьдана представляла
шаг назад по сравнению с программой Лиги. Важнейший пункт —
о “равных правах на землю” — отсутствовал. Не случайно часть
членов Лиги на местах, не желая окончательного растворения в
среде либералов, стремилась сохранить отдельную организацию Лиги;
в Шанхае Ляо Чжункай и другие создали недолговечный “Клуб
Лиги”, в Гуанчжоу реорганизация Лиги в Гоминьдан затянулась до
конца января 1913 г.
После создания Гоминьдана Сунь Ятсен временно отошел от
непосредственной политической деятельности. Увлеченный иде-
ей достижения “народного благоденствия” мирным путем, он,
став генеральным директором железных дорог, занялся разработ-
кой грандиозного плана железнодорожного строительства. Прак-
тическое руководство деятельностью Гоминьдана перешло в руки
Сун Цзяожэня. Деятельность эта сводилась исключительно к борьбе
за голоса избирателей на предстоящих, первых в истории Китая,
выборах в парламент.
Выборы состоялись в декабре 1912 — феврале 1913 г. Гоминьдан
одержал победу, получив большинство депутатских мест. Но к это-
му времени реакция уже завершила приготовления к решительно-
му наступлению. Первый удар Гоминьдану был нанесен 21 марта
1913 г. В этот день фактический руководитель Гоминьдана и пред-
полагаемый премьер-министр Сун Цзяожэнь, возвращавшийся в
столицу из агитационной поездки по южным провинциям, на вок-
зале в Шанхае был смертельно ранен и через день скончался.
Убийца при загадочных обстоятельствах “покончил самоубийством”
в тюрьме. Шанхайские органы власти, находившиеся в руках Го-
миньдана, произвели тщательное расследование и обнаружили,
что все нити ведут к Юань Шикаю. Только теперь Сунь Ятсен
(находившийся в тот момент в Японии по делам, связанным с
железнодорожным строительством) увидел подлинное лицо Юань
Шикая. В конце марта он спешно вернулся в Шанхай.
В апреле 1913 г. открылась сессия постоянного парламента.
Этот первый парламент поистине заслуживает в китайской исто-
рии название “долгого”, так как существовал много лет и пере-
жил всевозможные перипетии. В парламенте правые партии со-
здали еще более широкое объединение, чем в мае 1912 г.: Респуб-
ликанская партия слилась с двумя другими (Демократической,
возглавлявшейся вернувшимся в Китай Лян Цичао, и Партией
единства) в так называемую Прогрессивную партию, располагав-
шую в парламенте 223 местами против 392 мест Гоминьдана.
10. Синьхайская революция 415
В начале Синьхайской революции империалистические дер-
жавы занимали выжидательную позицию. Как ни предупреди-
тельны были китайские революционеры по отношению к “иност-
ранным интересам”, ни одна держава до весны 1913 г. не призна-
ла Китайскую республику. Состав международного банковского
консорциума за период Синьхайской революции изменился: в него
вступили в 1912 г. Россия и Япония; в результате противоречий
между державами вышли из консорциума в марте 1913 г. США.
В апреле Соединенные Штаты с целью опередить другие державы
первыми признали Китайскую республику, оказывая тем самым
Юань Шикаю поддержку и усиленно заманивая его на свою сторо-
ну. Заем все же был предоставлен Юань Шикаю не США, а
консорциумом в составе Англии, Франции, Германии, Японии и
России.
В мае 1913 г. правительство Юань Шикая, пренебрегая парла-
ментом, подписало соглашение о займе в 25 млн.ф.ст. из 5% годо-
вых, по курсу 84 за 100. Таким образом, с самого начала вместо
номинальных 25 млн. Китай должен был реально получить только
21 млн. ф.ст. В дальнейшем державы-кредиторы вычли из этой
суммы еще свыше 12 700 тыс. фунтов в качестве уплаты по раз-
личным платежам. В итоге империалисты выплатили правитель-
ству Китая 8200 тыс. фунтов (33% номинальной суммы), китай-
ский же народ должен был расплачиваться за всю сумму займа.
Этот заем получил название “большого реорганизационного”.
Большой реорганизационный заем фактически предназначал-
ся для финансирования государственного переворота, разгрома
китайской революции. Для Китая, тогда полуколониальной стра-
ны, характерно, что революция началась и кончилась иностран-
ным займом. В июне правительство сместило трех гоминьданов-
ских губернаторов: в провинциях Цзянси, Гуандун и Аньхой. Только
после этого партия Гоминьдан, некоторое время растерянно смот-
ревшая на сыпавшиеся на нее удары, решилась на сопротивление.
В рядах Гоминьдана царил разброд. Революционные войска
были частью демобилизованы. Сунь Ятсен, с момента убийства
Сун Цзяожэня призывавший к оружию, встретил со стороны
многих руководителей партии (Чэнь Цимэя, Хуан Сина) скры-
тое, а иногда и открытое сопротивление. Лишь в июле 1913 г. Ли
Лецзюнь в провинции Цзянси поднял знамя “карательной экспе-
диции” против Юань Шикая. Восстание в течение декабря рас-
пространилось на провинции Цзянси, Аньхой, Гуандун, Фуцзянь;
отдельные вспышки происходили и в других провинциях, напри-
мер в Сычуани. Впоследствии Сунь Ятсен горько упрекал Хуан
416
Часть HI ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
Сина за то, что тот вместе с другими гоминьдановцами не дал ему
лично возглавить восставшие войска.
В документах революционеров лета 1913 г. встречаем посто-
янные жалобы на недостаток войск, на численное превосходство
неприятеля. Это объясняется отчасти тем, что Юань Шикай со-
здал на иностранные деньги большую армию, подкупив и перема-
нив на свою сторону многих генералов и офицеров. Но еще важ-
нее другое обстоятельство: ряды революционной армии не росли.
Когда в октябре 1911 г. горстка революционеров бросила вызов
всей маньчжурской монархии, с ней был весь народ. Теперь же,
в июле 1913 г., народные массы, разочаровавшиеся в буржуазных
революционерах, не оказали им активной поддержки. Стихий-
ные крестьянские выступления продолжали нарастать, но Гоминь-
дан не был связан с ними.
Две причины — помощь Европы и США Юань Шикаю (кото-
рая фактически была формой империалистической интервенции)
и, главное, недостаточная поддержка повстанцев народными мас-
сами — привели к поражению так называемой второй революции:
к началу августа революционные войска повсюду были разгромле-
ны, Сунь Ятсен снова вынужден эмигрировать.
После поражения летнего восстания 1913 г., являвшегося, по
существу, арьергардным боем Синьхайской революции, реакция
в короткий срок уничтожила революционные завоевания. В ок-
тябре 1913 г. Юань Шикай был избран постоянным президентом,
победив на выборах выдвинутого либералами Ли Юаньхуна. В
годовщину Синьхайской революции на прием, устроенный Юань
Шикаем в Ухане, явился весь дипломатический корпус, тем са-
мым его правительство было официально признано державами. В
ноябре был запрещен Гоминьдан (хотя многие его члены не имели
никакого отношения к летнему восстанию); в январе 1914 г. рас-
пущены остатки парламента. Правительство ликвидировало сове-
щательные собрания. Следующим шагом было принятие реакци-
онной конституции (1914 г.), уже и формально отменившей де-
мократическую конституцию 1912 г.
К периоду Синьхайской революции относятся также некото-
рые народные движения, не проходившие под руководством партии
Сунь Ятсена. Они носили различный характер: движение под ру-
ководством Бай Лана в провинциях Центрального и Северо-Запад-
ного Китая являлось восстанием сельской и городской бедноты
против феодалов и реакционных властей; движения монголов и
тибетцев являлись национальными выступлениями народов, под-
властных цинскому Китаю.
10. Синьхайская революция 417
Восстание Бай Лана осуществлялось в рамках традиционной
для Китая крестьянской войны. Оно развилось из разбойных отря-
дов так называемых “зеленых”, действовавших к моменту Учан-
ского восстания в провинции Хэнань. Глава восставших, Бай Лан,
был сыном мелкого помещика, разоренным интригами более бо-
гатых и влиятельных феодалов, доведенным ими до тюрьмы (где
он просидел больше года и был выкуплен матерью за крупную
взятку). Армия Бай Лана, ядро которой было немногочисленным
(по-видимому, всего несколько тысяч человек), стремительно
передвигалась из провинции в провинцию; лозунгом ее было “Бей
богатых, помогай бедным!”. Кроме богатых, били также чинов-
ников, миссионеров, китайцев-христиан. Подъем восстания от-
носится к 1912—1913 гг. В 1914 г. Бай Лан, теснимый со всех
сторон правительственными войсками, пытался уйти в сравни-
тельно удаленную от центра провинцию Сычуань, чтобы основать
там свою базу. В августе 1914 г. он погиб в бою в Хэнани, а его
движение было подавлено. В целом, восстание Бай Лана так и не
вышло из рамок стихийности.
Освободительное движение захватило в 1911—1912 гг. Монго-
лию и Тибет. Эти ламаистские окраины Маньчжурской империи
были слабо связаны с центром; в Тибете власть центрального ки-
тайского правительства временами бывала чисто номинальной.
Отсталость Монголии и Тибета к началу XX в., отсутствие ростков
национального капитализма привели к тому, что национально-
освободительная борьба народов этих стран против маньчжуро-
китайского гнета была возглавлена феодалами.
В Монголии в конце XIX — начале XX в. цинское правитель-
ство увеличило налоги на местное население. Чтобы ассимилиро-
вать монголов и одновременно смягчить остроту аграрного кризиса
в Китае, оно начало заселять некоторые районы Северной Монго-
лии китайскими колонистами. Права монгольских феодалов, до
того пользовавшихся значительной самостоятельностью во внут-
ренних делах, были урезаны. Население эксплуатировалось мань-
чжурскими властями, китайскими и русскими купцами. Вместе с
тем расширялись связи между монгольским и русским народами,
до монголов доходили вести о революционной борьбе в России.
Когда в Китае вспыхнула революция, комитет монгольских
феодалов предложил китайскому губернатору покинуть страну.
Монголия была объявлена независимым государством, террито-
рия Внешней Монголии и Барги освобождена от китайских войск.
Там, где маньчжуры оказывали сопротивление — в Хайларе, Коб-
до, — города брались штурмом. В освобожденной части Монго-
418
Часть III * КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
лии у власти встали местные феодалы; глава ламаистской церкви в
Урге, богдо-гэгэн, был провозглашен ханом. Положение народ-
ных масс несколько улучшилось, так как уменьшились налоги,
прекратились реквизиции для китайской армии, выплата долгов
китайским ростовщикам и купцам.
Монгольское правительство не могло сопротивляться огром-
ному Китаю без помощи извне. Оно надеялось на Россию, от
которой получило в 1913—1914 гг. три займа на общую сумму
свыше 5 млн. рублей. Одновременно монгольские феодалы хоте-
ли заручиться поддержкой Японии, куда был направлен посол
богдо-гэгэна. Но попытка использовать помощь империалисти-
ческих держав, играя на их противоречиях, была Монголии не
под силу. Царизм навязал ей (за предоставленные займы) нерав-
ноправные соглашения, по которым русская торговля с Монго-
лией велась беспошлинно, русские подданные пользовались экс-
территориальностью, монгольская армия ставилась под контроль
русских инструкторов, финансы Монголии — под контроль со-
ветника, присланного царским правительством.
В октябре 1913 г. царское правительство и правительство Юань
Шикая подписали декларацию, признававшую Внешнюю Монго-
лию автономной частью Китая. Она получала полную независи-
мость во внутренних делах, но в делах международных могла ре-
шать независимо от Китая лишь экономические вопросы. В мае
1915 г. соглашение России, Китая и Монголии в Кяхте подтвер-
дило декларацию 1913 г. Независимость, завоеванная народом
Внешней Монголии, подменялась, таким образом, автономией.
Начавшаяся первая мировая война, а затем Февральская рево-
люция в России помешали российскому правительству воспользо-
ваться плодами соглашений 1913—1915 гг. Китай, раздираемый в
1915—1918 гг. внутренней политической борьбой, также не в со-
стоянии был в это время претворить в жизнь свои претензии на
господство над Монголией. В следующий период мировой исто-
рии Монголия вступила независимым, но слабым государством,
беззащитным в случае агрессии соседей.
Тибет в годы Синьхайской революции также сделал попытку
завоевать самостоятельность. Когда в Китае началась революция,
китайские гарнизоны в Тибете перешли на ее сторону, но в управ-
лении Тибетом изменений не произошло, даже китайские чинов-
ники в Лхасе не были заменены новыми. Тибетцы поднялись на
освободительную борьбу. В марте 1912 г. вспыхнуло антикитай-
ское восстание, возглавленное тибетскими феодалами; в страну
вернулся далай-лама. Правительство Юань Шикая двинуло с во-
_________________10. Синьхайская революция_____________419
стока войска, собираясь превратить Тибет в китайскую провин-
цию; по дороге они жестоко расправлялись с местным населением.
Англия, воспользовавшись восстанием в Тибете, в августе 1912 г.
заявила Китаю, что “не может допустить ни замещения китайца-
ми административных должностей в Тибете, ни доктрины, обна-
родованной Юань Шикаем, о приравнении Тибета к собственной
китайской провинции”. Юань Шикай отдал приказ войскам пре-
кратить наступление на Тибет. В конце 1912 г. в Лхасу с согласия
далай-ламы и его окружения, в это время уже ориентировавшихся
на Англию, вступил трехтысячный английский отряд. Прокитай-
ские деятели в Тибете были устранены от власти, некоторые каз-
нены. Китайские гарнизоны покинули Тибет.
Руководимое феодалами автономистское движение в Тибете
не принесло народу существенного облегчения, не обеспечило
прогрессивного развития страны. На том этапе лишь усилилось
влияние Англии в Тибете.
Из трех задач, стоявших перед китайской революцией — свер-
жение маньчжурской династии, уничтожение империалистичес-
кого и феодального гнета, — в 1911—1913 гг. была решена только
первая. Не произошло ни ломки феодальных отношений, ни пря-
мой борьбы с империализмом. Революция не стала глубоко де-
мократической, подлинно народной. Синьхайская революция не
отразила интересов самого многочисленного класса — крестьян-
ства.
В 1911—1913 гг. национальная буржуазия в Китае оказалась
слаба и неспособна удержать власть.
Несмотря на слабость, первая китайская революция остается
событием большого исторического значения. Из всех азиатских
революций, последовавших за русскими событиями 1905—1907 гг.,
одна китайская прочно, как оказалось, учредила республиканс-
кий строй. Движение, в которое она привела народные массы, не
прекращалось в течение последующего полустолетия. Синьхайская
революция содействовала также некоторым успехам освободитель-
ных движений национальных меньшинств Китая.
Уничтожив монархию, Синьхайская революция вплотную под-
вела китайский народ к необходимости решения глубоких задач —
завоевания национальной независимости и уничтожения феода-
лизма в деревне. Но решение их затянулось.
Революционные события 1911—1913 гг. в Китае вызвали жи-
вой интерес во всем мире, особенно — в соседней России, только
что пережившей собственную буржуазно-демократическую рево-
люцию.
420
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
11. ПОЛИТИЧЕСКИЙ РАСПАД КИТАЯ
Ближайшие годы, следовавшие за Синьхайской революцией,
служили периодом борьбы различных сил за установление в Китае
своего господства, которое смогло бы стать столь же стабильным,
каким было правление свергнутой цинской монархии.
С одной стороны, выступал традиционный феодальный класс,
расколотый на сторонников централизации (группировка Юань
Шикая в Пекине) и приверженцев децентрализации (военные
губернаторы на местах), с другой — империалисты, также раско-
лотые (в связи с начавшейся в 1914 г. первой мировой войной) на
Антанту, Германию и стоявшую особняком Японию, которой
война в Европе развязала руки для нового грабежа Китая. Все эти
силы действовали в Китае одновременно, каждая стремилась опе-
редить другую.
Юань Шикай в 1915 г. развернул широкую кампанию за про-
возглашение себя императором. Американский профессор Ф.Гуд-
ноу, советник Юань Шикая по конституционным вопросам, опуб-
ликовал в 1915 г. книгу “О республике и монархии”, в которой
“научно доказывал”, что поскольку в стране “низкий уровень на-
родного образования”, “народ не сталкивался еще в своей по-
вседневной жизни с политическими делами, и китайцы совер-
шенно не умеют политически мыслить” [37, с. 45], для Китая с
его национальной спецификой монархическая форма правления
подходит больше, чем республиканская. Отвечая Гудноу, в то
время еще мало кому известный китайский студент в Японии Ли
Дачжао предупреждал в статье, что дух республики жив, и если по
совету Гудноу будет предпринята попытка реставрации монархии,
то это “не оставит китайскому народу иного исхода, кроме борь-
бы” [17, с. 308].
Империалистические державы, реалистичнее Юань Шикая
оценивавшие обстановку, советовали ему “временно отложить
изменения формы правления во избежание возможных беспоряд-
ков” [37, с. 46]. Их опасения оправдались: накануне официаль-
ного вступления на престол нового императора, назначенного на
1 января 1916 г., в провинции Юньнань началось восстание под
лозунгом защиты республики от “вора-узурпатора Юань Шикая”.
Во главе восстания встал бежавший из столицы генерал Цай Э.
Восстание широко разлилось по Южному Китаю; на восставшую
территорию прибыл популярный в стране общественный деятель
11. Политический распад Китая
421
Лян Цичао. 8 марта 1916 г. Юань Шикай вынужденно заявил об
отказе от восстановления монархии, а в июне неожиданно умер,
подавленный крахом своих честолюбивых планов. Вице-президент
Ли Юаньхун, занявший пост президента, восстановил республи-
канскую конституцию 1912 г., вновь собрал разогнанный Юань
Шикаем парламент: в Китай вернулись из эмиграции прогрессив-
ные деятели, в том числе Сунь Ятсен, обосновавшийся сначала в
Шанхае.
Первое время власть президента республики, парламента и каби-
нета министров фактически не выходила за стены города Пекина; в
провинциях независимо распоряжались военные губернаторы. Все
больше стиралась разница между теми из них, кто пришел к вла-
сти в результате антиюаньшикаевского восстания 1915—1916 гг.,
и теми, кто правил своими провинциями еще со времени Цин-
ской династии. Произошло явление, типичное для прошлой ки-
тайской истории: после крушения правящей династии на первый
план выдвигались феодальные власти провинций; из централизо-
ванной деспотической монархии Китай превращался в политичес-
ки раздробленное государство, арену господства милитаристов.
Последние события новой истории Китая, заслуживающие упо-
минания в историческом очерке, развернулись в Пекине в 1917 г. —
ими явилась так называемая “борьба между президентом и пре-
мьер-министром”. Поводом к ней послужило намерение китайс-
кого правительства вступить в мировую войну против Германии
(державы Антанты нуждались в труде китайских кули на строи-
тельстве укреплений). Премьер Дуань Цижуй заготовил инструк-
цию китайским послам за границей, извещающую о предстоящем
разрыве с Германией. Президент Ли Юаньхун отказался подпи-
сать инструкцию, еще не утвержденную парламентом.
Дуань Цижуй наступал: в апреле он собрал конференцию воен-
ных губернаторов, высказавшуюся за вступление Китая в войну.
В мае был собран парламент. Несмотря на то, что в день голосо-
вания парламент был окружен бандой, нанятой Дуань Цижуем,
депутаты отказались голосовать за войну и потребовали отставки
премьера; президент Ли Юаньхун с радостью дал Дуаню отставку.
Тут-то и обнаружилось, в чьих руках реальная власть: военные
губернаторы выступили на стороне Дуань Цижуя, непослушный
парламент был объявлен распущенным, большинство депутатов
бежали на Юг, в Гуанчжоу. К ним присоединился перебравшийся
из Шанхая Сунь Ятсен. Вскоре парламент избрал его “генералис-
симусом Южного Китая”, который должен был возглавить борьбу
против Севера, в защиту конституции.
422
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
Именно этот момент избрали реакционные монархические
круги, чтобы совершить в Пекине государственный переворот.
На этот раз речь шла не о воцарении какого-нибудь “выскочки”,
вроде Юань Шикая, а о реставрации “законной” династии Цин в
лице свергнутого Синьхайской революцией юного Пу И. Глава
заговора, генерал Чжан Сюнь, солдаты которого до сих пор в знак
нерушимой верности Цинам носили косы — символ маньчжурс-
кого господства, — вступил в Пекин и 1 июля 1917 г. объявил о
реставрации династии Цин. В Пекин прибыл почти забытый к
этому времени кумир прогрессивной интеллигенции конца XIX в.
Кан Ювэй, выступавший теперь в качестве главного идеолога за-
говора Чжан Сюня. По слухам, в заговоре был замешан и все-
сильный Дуань Цижуй.
Монархия на этот раз “продержалась” всего несколько дней;
новоявленные спасители Китая были встречены взрывом общего
негодования. Было ясно, что восстановления монархии народ не
допустит. Япония, на помощь которой надеялись заговорщики,
не поддержала их, опасаясь слишком дразнить китайский народ.
Дуань Цижуй решительно выступил на подавление заговорщиков,
подняв популярное знамя “защиты республики”. Чжан Сюнь по-
терпел поражение и бежал, Кан Ювэй скрылся. По всей террито-
рии пекинского Запретного города (кремля) валялись косы, впо-
пыхах брошенные самозваными “спасителями отечества”.
После разгрома Чжан Сюня Дуань Цижуй сместил президента
Ли Юаньхуна1, сосредоточил всю высшую власть в своих руках. В
Пекине был собран новый, так называемый “болотный” парла-
мент, избравший президентом (1918—1922) брата Дуань Цижуя,
Сюй Шичана. Южное правительство не признало этого президен-
та и собрало у себя старый “долгий” парламент из числа депутатов,
бежавших из Пекина в 1917 г. Теперь в Китае было два президента,
два парламента и десятки независимых губернаторов; только после-
дние обладали полнотой власти. Дуань Цижую в августе 1917 г.
удалось, наконец, провести решение о войне с Германией. Ки-
тай послал на фронты в Европу тысячи кули для тыловых работ.
Китай вступил в первую мировую войну, когда исход ее уже
был определенно виден, и мог разделить лавры победителей. Но
о каких лаврах могла идти речь, когда сам Китай оставался полуко-
лониальной, феодально раздробленной страной, в которой два
1 Ли Юаньхун позже еше раз сел в президентское кресло (1922—1924). Он, таким
образом, последним из деятелей, поднятых к власти синьхайскими событиями, со-
шел с высшей политической сиены.
11- Политический распад Китая 423
правительства претендовали на роль центрального — Дуань Цижуя
в Пекине и Сунь Ятсена в Гуанчжоу, причем оба — не имея реаль-
ной власти за пределами этих городов.
Первая китайская революция 1911—1913 гг. не разрешила за-
дач, поставленных перед ней историей, кроме свержения архаи-
ческой маньчжурской монархии. Спустя десять лет единствен-
ным непогашенным очагом революционной борьбы, единствен-
ной базой продолжения революции оставался Гуанчжоу, центр
южнокитайской провинции Гуандун, где работало правительство
первого президента Китайской республики Сунь Ятсена. Снова,
как некогда на заре буржуазно-революционного движения, — в
1895—1903 гг. — Гуанчжоу превращался в главную базу борьбы за
освобождение и прогресс Китая.
Во всяком случае, Китай вступил в XX в. как одна из стран,
в которых происходили демократические революции, втягивавшие
народы Востока в современное мировое развитие. Но эту новую
страницу всемирной истории, открытую русской революцией 1905—
1907 гг., Китай только начинал переворачивать в 1911—1913 гг.
Политический распад Китая после Синьхайской революции
создал исключительно благоприятные условия для империалисти-
ческой агрессии. Непосредственно воспользоваться моментом могла
одна Япония, так как ее соперники — Англия, Франция, а потом
и США — были поглощены европейской войной. На период пер-
вой мировой войны 1914—1918 гг. приходится второй этап япон-
ской агрессии в Китае. Третий этап падает уже на 1931—1945 гг.
Взвесив соотношение сил, особенно в тихоокеанском регионе,
Япония вступила в первую мировую войну на стороне Антанты,
чтобы захватить оторванные от метрополии владения Германии на
Тихом океане. Китай объявил о своем нейтралитете, но с ним ник-
то не считался. Германия, чтобы предотвратить захват своих коло-
ний в Китае (Циндао) японцами, предложила сама отдать их Ки-
таю. Но Юань Шикай не решился принять предложение, что,
конечно, тотчас было бы расценено Антантой как сговор китай-
ского правительства с Германией. Япония высадила в районе
Циндао войска, после двухмесячных боев овладела портом и уста-
новила свое фактическое господство во всей провинции Шаньдун.
Китайское правительство в начале 1915 г. обратилось к Япо-
нии, требуя отвести японские войска хотя бы с территорий вне
Циндао. Японцы сделали вид, что “оскорблены” китайским об-
ращением. 18 января 1915 г. японский посол в Пекине Хиоки
посетил президента Юань Шикая и, с угрозой, вручил лично ему,
минуя министра иностранных дел, ультиматум, написанный на
424
Часть III * КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
бумаге с водяными знаками, изображавшими дредноуты и пуле-
меты. Это было знаменитое “21 требование” Японии.
Ультиматум состоял из пяти групп требований. Первая каса-
лась закрепления власти Японии в Циндао и провинции Шаньдун.
Вторая группа — закрепляла хозяйничанье Японии в Южной Мань-
чжурии и восточной части Внутренней Монголии, фактически
существовавшее после русско-японской войны 1904—1905 гг. Тре-
тья группа требований состояла в том, что японцы хотели превра-
тить строящийся в центре Китая Ханьепинский металлургический
комбинат в смешанное японо-китайское предприятие. Четвертая
группа — содержала положение, чтобы Китай обязался не отчуж-
дать и не сдавать в аренду гавани, бухты или острова вдоль китай-
ского побережья. И, наконец, пятая группа объединяла требова-
ния о провинции Фуцзянь и о Китае в целом. Япония назначала
в Китай своих советников; в ряде местностей вводилась японско-
китайская полиция; Китай закупал в Японии 50% боеприпасов;
строились японско-китайские военные заводы и т.д.
9 мая 1915 г. Юань Шикай заявил о принятии японских требований
(кроме части требований пятой группы). Этот день вошел в китай-
скую историю как “день национального позора”, по всему Китаю
развернулись выступления протеста, бойкот японских товаров.
Последний период мировой войны Япония усиленно старалась
использовать, чтобы договориться с другими державами (с каждой
поодиночке) о закреплении за ней завоеванных германских владе-
ний в Китае. В ноябре 1917 г. было заключено соглашение с США
(так называемое “Лансинг—Исии”), по содержанию — двусмыс-
ленное, по существу значившее, что обе стороны откладывают на
время спорный вопрос, оставляя за собой право вернуться к нему.
На Парижской мирной конференции 1919 г. Китай (с 1917 г. —
участник войны, входивший в число “победителей”) потребовал
возвращения провинции Шаньдун. Но конференция приняла ре-
шение оставить Шаньдун с Циндао за Японией. Китай отказался
подписать мирный договор (он сделал это позже, сепаратным об-
разом). В городах Китая последовал взрыв негодования; 4 мая
1919 г. в Пекине состоялась 15-тысячная студенческая демонстра-
ция; были разгромлены дома министров-японофилов Цао Жули-
ня, Лу Цзунюя, китайского посланника в Японии Чжан Цзунся-
на (находившегося тогда в Пекине).
Так велика была сила общественного возмущения, что Дуань
Цижуй вынужден был дать отставку этим прояпонским деятелям.
Итоги первой мировой войны на Дальнем Востоке были подве-
дены только на Вашингтонской конференции 1921—1922 гг. США
12. Общественная мысль Китая на рубеже XIX—XX вв. 425
приняли меры к ограничению, хотя бы на время, экспансии своего
соперника — Японии. Было объявлено о прекращении действия
англо-японского союза, долгое время являвшегося ведущей силой
на Дальнем Востоке, установлен лимит военно-морских флотов, по
которому флот Японии уступал размеру флотов Англии и США.
У Японии снова получилось, как на первом этапе экспансии,
когда в 1895 г. вмешательство России и других держав лишило ее
захваченной в Китае добычи. Так и теперь, в 1922 г., вмешатель-
ство, на сей раз США, заставило Японию вернуть Китаю провин-
цию Шаньдун с Циндао.
Демонстрация 4 мая 1919 г. в Пекине стала еще более значи-
тельной вехой в истории Китая, чем 9 мая 1915 г. Она преврати-
лась в символ борьбы за независимость Китая и демократизацию,
символ того нового поколения, которое вступало в самостоятель-
ную жизнь после Синьхайской революции и только выбирало себе
путь. К “поколению 4 мая” принадлежали многие деятели китай-
ского революционного движения и культуры последующих десяти-
летий. Ли Дачжао, Чжан Тайлэй, Чжоу Эньлай, Мао Цзэдун,
Лю Шаоци, Дэн Сяопин — все они почти ровесники.
Некоторые из “поколения 4 мая” на заре своей деятельности
стремились за границу — учиться в Японию, во Францию. Но
особенно велика была тяга в Россию. Людей не страшили тысячи
километров, отзвуки гражданской войны, плохие пути сообще-
ния (когда в некоторых случаях китайцы-пассажиры сами вынуж-
дены были, вместе со всеми, строить железную дорогу и так по
ней, шаг за шагом, продвигались с поездом). Две соседних стра-
ны, две различных цивилизации, с небывалой силой как будто
рванулись друг другу навстречу.
12. ОБЩЕСТВЕННАЯ МЫСЛЬ КИТАЯ
НА РУБЕЖЕ XIX - XX ВЕКОВ
Кан Ювэй
Конец XIX — начало XX в. в истории китайской обществен-
ной мысли отразили ту же, что и в политической истории Китая,
попытку поворота в сторону современного мирового развития,
попытку соединить новейшие мировые достижения с традицион-
ными ценностями. Большинство китайских мыслителей, внесших
вклад в решение этой задачи, происходили из провинции Гуан-
426
Часть III • КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
дун, где влияние европейских идей было более давним и силь-
ным, где на китайской земле существовал уже десятилетия капи-
талистический город Гонконг, служивший как бы лабораторией
новой мысли.
Когда в порядок дня в Китае встало проведение буржуазных
реформ, могло показаться, что господствующая конфуцианская
религия может облегчить переход к реформам: сколько раз конфу-
цианство оказывалось наиболее подходящей формой идеологии для
освящения новых идей, для проведения постепенных, с оглядкой
на традицию, изменений, для служения новым явлениям, но-
вым классам. Но за последнее тысячелетие конфуцианство утра-
тило свои основные черты, прониклось нетерпимостью и негиб-
костью, свойственными официальной идеологии. Мыслители, пы-
тавшиеся проводить свои неортодоксальные идеи в рамках конфу-
цианства, продолжая называть себя конфуцианцами, должны были
на деле вносить настолько новые представления, что те фактичес-
ки выходили за границы конфуцианства. Поэтому про Ван Янмина
в XIV в., про Кан Ювэя и его учеников в XIX—XX вв. трудно
определенно сказать, конфуцианцы ли они еще или уже нет.
Кан Ювэй, например, оказался перед необходимостью “вне-
сти” в конфуцианство в прошлом чуждое тому понятие “человеко-
любия”. Из “человеколюбия” он выводил братство всех людей,
“тем более жителей одной страны”; из этого же принципа он вы-
водил всеобщее равенство, общее для всех людей стремление к
радости, нетерпимость к чужим страданиям. “Возвышенной ра-
достью бытия” Кан Ювэй называл такую радость, когда “перено-
сят постоянные страдания, чтобы радовались другие” [3, с. 84].
Торжество всеобщей любви Кан относил к будущему, когда про-
цесс эволюции приведет к обществу Датун во всем мире. Идеаль-
ное общество Датун (Великого Единения) не знает государства,
семьи, собственности, эксплуатации. Прежде конфуцианцы если и
говорили про утопический золотой век, то всегда в прошедшем
времени.
Кан Ювэй насчитал двадцать два вида страданий, которые
приходится переносить человеку. Общество разделено многочис-
ленными преградами, раздирается внутренними конфликтами.
Спасение — в установлении Великого Единения, Датун. Необхо-
димо ликвидировать государственные границы, армию, основать
один Великий Союз стран. Нужно уничтожить семью, эту глав-
ную для конфуцианцев ячейку общества, сделать каждого челове-
ка независимым в мире. Большое внимание Кан Ювэй уделял
вопросу о равенстве женщин.
12. Общественная мысль Китая на рубеже XIX—XX вв. 427
В обществе Датун (своего рода социалистическом обществе) все
работают ради удовольствия, по нескольку часов; царит изобилие;
все радуются жизни. Философ надеялся, что новая техника возьмет
на себя главную тяжесть труда. Частная собственность на землю
упраздняется, все налоги заменяются одним — 1/10 частью дохода.
Чтобы разрушить семью, всех детей с рождения забирают в государ-
ственные воспитательные дома. Стариков сдают в дома престаре-
лых, причем имеются разные категории таких домов, и льготные
места предоставляются самым заслуженным членам общества.
Кан Ювэй смотрел на свое учение фактически как на новую
религию, себя считал пророком, новым Мартином Лютером,
открывшим миру истинного Конфуция. Посещая Гонконг и
Шанхай, он усиленно читал переводы западных книг и статей,
пытался синтезировать западные и китайские учения: работа нео-
бычайно трудная, благодаря которой был совершен прорыв ки-
тайской мысли в мир европейских ценностей. Книга, посвящен-
ная Датун, законченная автором в 1902 г., была издана только в
1935 г., через восемь лет после смерти Кан Ювэя.
Несмотря на то, что автор предназначал свой идеал всем лю-
дям, фактически получалось, что острие разрушения он направ-
лял не против любого гнета, а конкретно против того, который
существовал при его жизни в его стране, то есть гнета феодально-
го. С другой стороны, Кан Ювэй иногда говорил, что, напри-
мер, США и Швейцария уже приближаются к эре Великого Еди-
нения, от которой Китай еще очень далек. Интересно, что мыс-
литель ставил здесь в качестве примеров для Китая республики, и
притом — федерации (свидетельство внимания Кан Ювэя, пред-
ставителя угнетенной нации, к национальному вопросу). Ины-
ми словами, иногда он понимал строй Датун просто как высоко
развитый современный капитализм. Даже в обществе Датун,
объяснял Кан Ювэй, сохранятся богатые и “очень богатые” люди
[3, с. 59]. Несмотря на всю утопичность учения Кан Ювэя,
место этого мыслителя в истории общественно-политических идей
Китая исключительно велико.
Лян Цичао
Среди учеников Кан Ювэя самым известным и самым само-
стоятельным был Лян Цичао. Не владея, как и его учитель, за-
падными языками, Лян Цичао знал японский и через него смог
шире войти в мир современных (XIX — начало XX в.) идей.
428
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
Лян Цичао воспринял идеи эволюции, естественного отбора,
“права сильного”. Кроме конкуренции и борьбы, писал он, нет
средств перехода к современной цивилизации. “Нынешняя циви-
лизация в Европе и Америке, — говорил мыслитель, — цивилиза-
ция переходного периода. (Лян Цичао, очевидно, имел в виду,
что Европа и Америка еще не дошли до своей “эры Датун”. —
В.Н) Что касается Китая, то он даже переходного периода еще не
смог достичь! Как грустно!” [3, с. 50].
Предлагая для преобразований путь мирной эволюции, Лян
Цичао, однако, не отвергал с порога и разрушительный (то есть
революционный) метод. “Чтобы реально осуществить прогресс, —
писал он, — имеются два метода: первый — бескровное разруше-
ние, второй — кровавое разрушение. Первое — это тип разруше-
ния, подобный тому, что был в Японии; второе — это тип (разру-
шения), подобный бывшему во Франции. Если Китай сможет
совершить бескровное разрушение, я воскурю благовония и по-
здравлю его. Если Китай вынужден будет совершить кровавое
разрушение, я облачусь в траурные одежды и буду скорбеть о нем...
Однако, если вы хотите, чтобы я кроме этих двух методов нашел
иной путь спасения государства, то мне, к глубокому сожалению,
указать не на что. Увы! Если наш Китай действительно может
осуществить первый принцип, то ныне как раз время, чтобы сде-
лать это. А если все-таки не сможет, то второй принцип, о кото-
ром я говорил, постепенно в конечном счете станет неизбежным”
[3, с. 59].
В отличие от Кан Ювэя, Лян Цичао был больше пропаганди-
стом, чем открывателем новых теоретических путей. Но немало
он внес и в теорию. В условиях феодального Китая, где традици-
онная идеология всячески принижала принцип экономической
выгодности, Лян Цичао возражал: “Конфуцианцы всегда повто-
ряют: “Стоит ли говорить о выгоде, если имеются человеколюбие
и справедливость...” Известно ли конфуцианцам, что справедли-
вость и выгода, дао и усилия, являются одним и тем же, но с
разными названиями, отбросишь первое, не будет и второго?
Известно ли конфуцианцам, что если нет выгоды для одного че-
ловека, то нет выгоды и для государства, если нет выгоды для
одного рода, то это распространяется на 400 млн. людей, и такой
народ может очутиться в положении высохшей рыбы на базаре?”
[3, с. 151].
С большим вниманием относился Лян Цичао к различным
формам государственного вмешательства в экономику. Он знако-
мил китайского читателя с новейшими формами организации про-
12. Общественная мысль Китая на рубеже XIX—XX вв. 429
изводства — трестами, писал, что в будущем социализм “объеди-
нит людей в подобное машине общество, возглавляемое цент-
ральным органом, чтобы скреплять и организовывать его, а также
добиваться равенства среди неравенства”. Лян Цичао пророчески
говорил: “XX век будет эпохой полной победы вмешательства” [3,
с. 155]. Для будущего Китая, считал Лян Цичао, политика сво-
бодной конкуренции неприемлема, потребуется политика концен-
трации всех экономических сил: “Для лечения нынешнего Китая
нет иного пути, чем политика Кольбера и Кромвеля” [3, с. 156].
Поистине заслуживают восхищения передовые люди Китая,
только что, после веков изоляции, познакомившиеся с внешним
миром, быстро разобравшиеся в нем и уже высказывавшие о нем
глубокие мысли.
Тань Сытун
Тань Сытун, видный участник движения за реформы 1898 г.,
был одним из мыслителей своего времени. В отличие от Кан
Ювэя и Лян Цичао, он в своем идейном развитии пришел к рево-
люционным выводам. Тань Сытун выдвинулся в качестве рево-
люционера позже, чем Сунь Ятсен, и деятельность его была очень
кратковременной из-за его казни. Однако взгляды Тань Сытуна
целесообразно рассмотреть раньше, чем взгляды Сунь Ятсена,
потому что Сунь сформировался как мыслитель в значительной
мере за границей, в среде эмигрантской интеллигенции, а Тань
целиком вырос на китайской почве и может служить наглядным
примером того, как передовые идеи современного мира выводи-
лись прямо из китайской традиции.
Воспитывавшийся в конфуцианском духе, Тань Сытун видел
задачу в том, чтобы учение Конфуция “избавить от древности и
преобразовать на современный лад”. Его привлекали бунтарские
идеи Мэн-цзы и Чжуан-цзы, а также положение Ван Чуаньшаня
о том, что “Поднебесная принадлежит всем. Она не является
ничьей собственностью” [16, с. 202]. Привлекая Чжуан-цзы, Тань
считал его не даосом, а последовательным конфуцианцем; сам же
отвергал даосизм, утверждая, что учение Лао-цзы закрепило в
китайцах такие отрицательные качества, как пассивность, лень,
безынициативность. Зато откровенно близок был ему буддизм,
который Тань Сытун именовал “великим учением”. Из западных
источников его мировоззрения известен “Общественный договор”
Руссо; впрочем, Тань, со свойственным китайской интеллиген-
430
Часть III * КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
ции его времени китаецентризмом, говорил, что все идейные до-
стижения Запада за последние сто лет, кажется, были уже давно
высказаны в древних китайских книгах.
В своих планах общественного преобразования Тань Сытун,
как и Кан Ювэй, большую роль отводил семье. Из конфуцианс-
ких пяти правил (подчинение: подданного — правителю, сына —
отцу, жены — мужу, младших — старшим; верность между друзь-
ями) Тань Сытун оставлял только отношения между друзьями, то
есть хотел, чтобы все общество, включая связи государственные,
семейные, основывалось только на равенстве и дружбе. Обще-
ственный строй будущего рисовался мыслителю таким, в кото-
ром: границы исчезнут, власти не будет, не будет “не только мо-
нархии, но и демократии” [16, с. 205]. Этот строй сменится еще
более совершенным, когда в мир сойдет Майтрейя, исчезнут бо-
лезни, все живые существа превратятся в будд, дух одержит окон-
чательную победу над телесной оболочкой [16, с. 207]. Несмотря
на сугубо фантастическую форму утопий Тань Сытуна, в его уче-
нии привлекает четкое признание закона прогресса, присущее не
всем его современникам.
Сунь Ятсен
Кан Ювэй, Лян Цичао, Тань Сытун — все были выходцами из
феодальной высшей интеллигенции. В отличие от них, Сунь Ятсен
представлял два общественных класса: самый массовый класс Ки-
тая — крестьянство, и самый современный класс — китайскую
эмигрантскую буржуазию. Родившись в бедной крестьянской се-
мье, разбогатевшей благодаря старшему брату, ставшему за грани-
цей крупным капиталистом, Сунь Ятсен учился в английской школе
на Гавайских островах (тогда еще — независимом государстве) и
окончил медицинский институт в Гонконге. Сделавшись сначала
революционером-практиком, Сунь лишь в начале XX в. стал те-
оретически обосновывать свои революционные взгляды.
Первой идеей Сунь Ятсена была пропаганда скачка, утвержде-
ние, что Китай должен совершить в своем развитии скачок, от
маньчжурской монархии перейти не к конституционной монар-
хии, а прямо к более современной форме — республике. Китай
может превратить “свою слабость в силу”, отсталость заменить бо-
лее передовым устройством, не обязательно проходя все те ста-
дии, которые прошли в своем развитии другие современные госу-
дарства. Многочисленное население Китая из обузы может стать
12. Общественная мысль Китая на рубеже XIX—XX вв. 431
его преимуществом перед другими странами, так как “чем больше
рук, тем больше продуктов можно произвести” (слова американ-
ского экономиста Генри Джорджа, оказавшего влияние на Сунь
Ятсена) [3, с. 69]. Китай, уверял Сунь Ятсен, настигнет Европу
и обгонит меньше чем за 20 лет. Споря с теорией естественной
эволюции Лян Цичао, Сунь говорил, что естественный отбор при-
сущ “дикой материи”, человек же — существо мыслящее, кото-
рое руководствуется “всеобщим законом”, куда входят такие нор-
мы человеческих отношений, как равенство, независимость, со-
трудничество, справедливость: все эти качества позволят избежать
ненужных бедствий, учесть опыт прогресса других народов, сде-
лать прогресс Китая не “естественным”, а “искусственным”, то
есть сознательно направлять его.
По существу, Сунь Ятсен в данном пункте показал себя скорее
преемником Кан Ювэя, чем Лян Цичао. Провозглашая прогресс
результатом не столько борьбы, сколько сознательного сотрудни-
чества людей, Сунь был близок учению Кан Ювэя о всеобщей
любви. Сунь Ятсен не соглашался с теорией классовой борьбы,
считая ее фактором, препятствующим прогрессу. Как пишет со-
ветский исследователь Л.Н.Ворох: “В понимании прогресса миро-
вого развития к Кан Ювэю оказался близок не его ученик Лян
Цичао, а Сунь Ятсен, который не принял принципа борьбы за
существование и “права сильного”. Кан Ювэю удалось предуга-
дать, а Сунь Ятсену вслед за ним наметить основную линию дви-
жения истории — к обществу социального единства и равенства.
В этом смысле их общими усилиями в китайской общественной
мысли на рубеже XIX—XX вв. формировался новый обществен-
ный идеал” [3, с. 76].
Лян Цичао “связал идею прогресса с борьбой каждого за свои
интересы, с развитием конкурентной борьбы”. Сунь Ятсен же,
как и Кан Ювэй, “принадлежит к тем, кто определял сущность
прогресса через абстрактные понятия равенства, справедливости,
взаимопомощи, солидарности” [3, с. 77].
Спор между Сунь Ятсеном и Лян Цичао развернулся не по
общей проблеме сущности прогресса, а по более конкретной и
близкой всем передовым людям Китая того времени: о средствах
достижения прогресса. Лян Цичао, несмотря на то, что сам рас-
суждал когда-то о двух “типах разрушений” и готов был смирить-
ся, кажется, даже с тем, что Китай окажется вынужден “совер-
шить кровавое разрушение”, не мог перенести того, что то же
кровавое “разрушение” сознательно выбрал, как ему казалось,
Сунь Ятсен. Программу “трех народных принципов” Лян Цичао
432
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
сравнивая с кораблем, который мчится в открытом море, поста-
вив три паруса, влекущих его в разные стороны. “Авантюристы, —
резко писал Лян Цичао, — хотят одновременно осуществить край-
нюю социальную революцию вместе с политической революцией,
с революцией расовой. Я полагаю, что (подобный призыв) и есть
инструмент для подстрекательства нищих и бродяг”. “Нищие,
бродяги и преступники, которые прежде завидовали имуществу
богатых, смогут, применяя принципы нового правительства, его
равно разделить и захватить, они устроят кровавую расправу над
семьями из высшего общества, затопят (кровью?) дома высшего
общества и с такими заслугами предстанут перед новой властью...”
Членами органов революционной власти станут люди, у “которых
в доме нет мерки зерна, чьи глаза не разбирают простейший иерог-
лиф”, то есть бедные и невежественные [3, с. 208].
Революционеры на страницах “Миньбао” возражали, что речь
не пойдет о захвате имущества богатых и о массовых убийствах.
Сунь Ятсен, выступая на митинге по случаю годовщины выхода
первого номера “Миньбао”, говорил: “Приходилось слышать, будто
осуществление принципа народного благоденствия сопряжено с
уничтожением четырехсотмиллионного населения и захватом по-
лей богатых. Это безответственная болтовня тех, кто не знает его
сути, и на нее не стоит обращать внимания” (3, с. 210].
Две попытки осуществить в Китае революционный переворот
по японскому образцу, то есть относительно умеренный и посте-
пенный, — реформы 1898 г. и Синьхайская революция — показа-
ли, что пока для Китая главная трудность явно состоит не в чрез-
мерности разрушительных усилий, а в их недостаточности.
В годы Синьхайской революции Сунь Ятсен, избранный вре-
менным президентом республики, видел себя обязанным подчер-
кивать свою верность национальным традициям, конфуцианству.
В это время он говорил о будущем обществе Датун, в котором
будет реализован лозунг Французской революции — “Свобода,
равенство, братство”. Он связывал идеал Датун с идеей Великой
Азии, говоря, что счастье всего человечества будет создано людь-
ми желтой расы. В будущем обществе осуществятся обязательное
обучение мальчиков, обеспечение пенсиями престарелых и инва-
лидов по английскому образцу. Сунь не упомянул специально о
правах женщин; надо иметь в виду, что при Синьхайской респуб-
лике женщины не получили избирательных прав, и еще в августе
1912 г. Сунь Ятсен говорил: “Равные права мужчин и женщин
поистине являются непреложной истиной. Но в настоящее время
государственная власть переживает кризис, надо сначала устано-
12. Общественная мысль Китая на рубеже XIX—XX вв. 433
вить законное прочное правительство” [8, с. 54]. Фактически
Сунь пытался в равной степени использовать идеи Конфуция, Генри
Джорджа и Карла Маркса.
После того как Синьхайская революция не разрешила стояв-
ших перед нею задач, Сунь Ятсен, поглощенный борьбой за созда-
ние революционной базы в Гуанчжоу, использовал свое кратко-
временное пребывание в Шанхае для выработки “Плана государ-
ственного строительства”.
Этот труд Сунь Ятсена состоял из нескольких частей: “Духов-
ное строительство”, “Материальное строительство”, “Обществен-
ное строительство”. В части “Духовное строительство” автор из-
ложил свою философскую концепцию. Как принято в китайской
традиции, она возведена к изречению древнего мудреца, леген-
дарного Фу Юэ, якобы советника царя У-дина из династии Ся.
Мудрец этот учил: “Познание легко, действие трудно”. Сунь Ят-
сен был убежден, что формула Фу Юэ за тысячелетия глубоко
укоренилась в сознании китайцев, она-то и составляет первопри-
чину всех их несчастий. Сунь учил, напротив: “Действие легко,
трудно познание”. По существу, эта мысль была направлена про-
тив конфуцианских призывов к вечной зубрежке, никак не свя-
занной с активным действием. Сунь верил: “Если бы только уда-
лось доказать китайцам, что познание вовсе не легко, а действие
совсем не трудно, если бы удалось убедить их ничего не бояться и
находить радость в действии, перед Китаем открылся бы путь к
прогрессу” [8, с. 134—135].
Желая подчеркнуть единство познания и действия, поднять
роль активного действия, Сунь Ятсен такой постановкой вопроса
фактически крайне преувеличивал значение познания (которое-де
смогло сыграть в истории столь большую, хотя и отрицательную
роль). Отказавшись от теории о трудности действия, нам, писал
Сунь, “не составило бы ни малейшего труда сделать Китайскую
Республику самым культурным, передовым государством в мире”
[8, с. 135]. Для того, чтобы обогнать все страны мира, Китаю
достаточно “не более десятка лет”.
Первая часть заканчивалась кратким рассказом о революцион-
ной борьбе самого Сунь Ятсена — “Целеустремленность — залог
успеха”, — призванным подкрепить личным примером автора те-
зис о “легкости действия”.
Вторая часть — “Материальное строительство” — представляет
эскиз программы индустриализации Китая. Особое внимание ав-
тор уделяет строительству железных дорог и портов, исходя из того,
что индустриализация многих стран начиналась с транспортного
434
Часть III ♦КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
строительства. Сунь надеялся на международную финансовую
помощь, которая, как он думал, будет оказана Китаю консорци-
умом банков. Экономический строй, возникший в этом будущем
Китае, Сунь именовал государственным социализмом; фактичес-
ки это был бы, по-видимому, государственный капитализм.
В последние годы жизни Сунь Ятсена его учение в основе
оставалось прежним. Влияние Великой Октябрьской революции,
постепенное проникновение ее идей в Китай оказали прежде всего
воздействие на политику Сунь Ятсена, но скорая смерть (1925 г.)
оборвала дальнейшее его духовное развитие. Интересны подроб-
ности беседы Суня с одним из первых встретившихся с ним людей
из Москвы, представителем Коминтерна голландцем Г.Марингом
(Снефлитом) в Гуйлине в декабре 1921 г. Прежде всего Сунь
горячо приветствовал только что пришедшую весть о переходе
России к нэпу. “Сущность этой политики, — сказал он, — совпа-
дает с принципом народного благоденствия, который я поддержи-
ваю” [8, с. 161, 162]. “Маринг спросил: “На чем базируется ре-
волюционное мировоззрение сяньшэна?” (учителя, то есть Сунь
Ятсена). Сяньшэн ответил: “Китай имеет законченную непре-
рывную систему Пути (Дао), идущую от Яо, Шуня, Юя, Тана,
Вэнь(вана), У(вана), Чжоу(гуна), Кун-цзы (Конфуция). Основа
моего мировоззрения как раз и состоит в том, чтобы развивать эту
систему, стремясь довести ее до наивысшего расцвета”. Маринг
попросил еще раз повторить сказанное (! — В.Н.), что и было
сделано” [8, с. 162].
Ли Дачжао
Во время Синьхайской революции в Тяньцзине, во вновь воз-
никшем журнале “Яньчжи” (“Суждения о правлении”) стали по-
являться статьи студента последнего курса Политико-юридическо-
го училища Ли Дачжао. Летом 1913 г. Ли окончил училище и
поступил на отделение политических наук токийского университе-
та Васэда. Здесь он продолжал печататься. В 1916 г. вернулся в
Китай, заведовал библиотекой Пекинского университета (1918 г.).
В своих статьях Ли Дачжао клеймил реакционеров, узурпиро-
вавших плоды революции, призывал построить в Китае такой строй,
при котором бы “земледелец мог производить, рабочий — обраба-
тывать, торговец — сбывать”. “Посмотрите на нашу страну, —
писал он, — безбрежные просторы, густое население, реки, пе-
ресекающие ее от края до края, плодородные долины, простира-
12. Общественная мысль Китая на рубеже XIX—XX вв. 435
юшиеся на тысячи ли, — какое богатство! Если разумно управлять
им, не пройдет и десяти лет, как будет достигнуто изобилие” [20,
с. 39]. Повторяя мнение Кан Ювэя и других о “десятилетнем
сроке”, достаточном для возрождения Китая, Ли Дачжао, пред-
ставитель нового поколения, не возлагал, однако, надежд на тра-
диционное конфуцианство. “Конфуций, — писал он, — высох-
ший труп тысячелетней древности. Конституция — живой дух со-
временных наций. Если тысячелетний окаменевший труп пытать-
ся оживить в конституции — плоти и крови современных наций,
то она станет конституцией сгнивших трупов, а не живущего по-
коления” [20, с. 99].
“Я верю, — писал Ли Дачжао, — в постоянный прогресс миро-
вой цивилизации. Эта Истина — сущность мира, она не является
принадлежностью какого-то отдельного лица или учения... Вопреки
легендам она не является чем-то мистически добытым и сохраняе-
мым в тайне. Учение Конфуция, закон Будды, религия Иисуса не
могли бы быть созданы не на основе этой Истины... Если некото-
рые положения конфуцианского учения соответствуют этой Исти-
не, то я принимаю их, а если противоречат — отвергаю... И ко всем
религиям и сектам мы не можем относиться никак иначе. ...Исти-
на — это естественная причинность, а религиозное предание — это
мистическое суеверие. Поэтому нам лучше верить в Истину, чем
верить в Конфуция, Шакьямуни и Иисуса” [20, с. 101—102].
Ли Дачжао критиковал социальный дарвинизм и учение Маль-
туса, взятые “злодеями... в качестве материала для приукрашива-
ния агрессии, предлога для поощрения войн”.
Получив известие о Февральской революции в России, Ли Да-
чжао уже в марте 1917 г. откликнулся на нее: “...пламя русской
революции охватило Европу и Азию... Главной целью революции
начала прошлого века была ликвидация “монархического” и “ари-
стократического” режимов. Основная цель революций начала наше-
го века — уничтожение бюрократического правления” [20, с. 104].
Ли Дачжао находил общность судеб России и Китая: “Не будет
преувеличением сказать, что успех русской революции в какой-то
степени достигнут благодаря влиянию революций в нашей стране.
Теперь же мы должны использовать победу русской революции для
укрепления республиканского строя у нас...” “Алая горячая кровь
русских смывает сегодня весь хлам, накопившийся за многие годы
в политической жизни России, и орошает всходы свободы в на-
шей стране” [20, с. 105].
После Великой Октябрьской революции Ли Дачжао продолжал
развивать ту же мысль с еще большей уверенностью. Прочтя рабо-
436
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
ту ЛД.Троцкого “Большевики и мир во всем мире”, Ли Дачжао
писал: “Троцкий рассматривал русскую революцию как бикфор-
дов шнур мировой революции... Потенциальные стремления каж-
дого человека, каждой группы, сливаясь, образуют великую нео-
долимую общественную силу. Движение в обществе, вызванное
этой силой, распространяется по всему миру, подобно эху в го-
рах, подобно тучам, нагоняемым ветром... Идолы, оставшиеся в
наследство от истории, — императоры, военщина, аристократы,
капитализм, милитаризм — падут, как высохшие листья от дуно-
вения осеннего ветра. Это и есть новая эра мировой революции,
новая эра пробуждения человечества. И мы в своем мрачном Китае,
в мертвом Пекине ощущаем ее светлый луч, который, как ма-
ленькая яркая звезда в глубоком мраке, освещает путь новой жиз-
ни человечества” [20, с. 165].
Ли Дачжао воспринимал идеи будущего общества прежде всего
как гуманистические: “Прозвучал набат гуманизма. Взошла заря
свободы”. Он был убежден, что человечество “будет развиваться
не путем войн и захватов, а на основе дружбы и взаимопонима-
ния. Классовая борьба скоро исчезнет. Недалеко и время, когда
засияет свет взаимопомощи” [20, с. 194].
ЛИТЕРАТУРА ПО НОВОЙ ИСТОРИИ
1. Аграрные отношения и крестьянское движение в Китае.
М., 1974.
2. Беспрозванных Е.Л. Приамурье в системе русско-китайских
отношений. XVII — середина XIX в. М., 1983.
3. Ворох Л.Н. Общественная мысль Китая и социализм (нача-
ло XX в.). М., 1984.
4. Восстание ихэтуаней. М., 1969.
5. Дейч Л. Кровавые дни. СПб., 1906.
6. Делюсин Л.П. Спор о социализме. М., 1970.
7. Демидова Н.Ф., Мясников В.С. Первые русские дипломаты
в Китае. М., 1966.
8. Ефимов ГВ. Сунь Ятсен. Поиск пути. 1914—1922. М., 1981.
9. Жуков В.В. Китайский милитаризм в 10—20-е годы XX в.
М., 1988.
10. Избранные произведения прогрессивных китайских мыс-
лителей нового времени. М., 1961.
11. Илюшечкин В.П. Крестьянская война тайпинов. М., 1967.
Литература по новой истории 437
12. Ипатова А. С. Патриотическое движение на юге Китая в
40-е годы XIX в. М., 1976.
13. Калюжная Н.М. Восстание ихэтуаней. 1898—1901. М.,
1978.
14. Китай: традиции и современность. М., 1976.
15. Китай. Поиски путей социального развития (из истории
общественно-политической мысли XX в.). М., 1979.
16. Китайские социальные утопии. М.. 1987.
17. Крымов А. Г. Общественная мысль и идеологическая борьба
в Китае в первые десятилетия XX века. М„ 1972.
18. Кузес В. С. Шанхайское восстание союза “Малых мечей” в
Китае в 1853—1855 гг. М., 1980.
19. Кузнецов В.С. Амурсана. Новосибирск, 1980.
20. Ли Дачжао. Избранные произведения. М., 1989.
21. Лю Данянь. История американской агрессии в Китае. М.,
1953.
22. Маньчжурское владычество в Китае. М., 1966.
23. Мелихов В.Г. Маньчжуры на Северо-Востоке (XVII в.).
М., 1974.
24. Мурашева ГФ. Вьетнаме-китайские отношения в XVII—
XIX вв. М., 1973.
25. Мясников В. С. Империя Цин и русское государство в
XVII веке. М., 1980.
26. Мясников В. С. Сведения китайцев о России в XVII веке. —
“Вопросы истории”, 1985, № 12.
27. Непомнин О.Е. Социально-экономическая история Китая.
1894-1914. М., 1980.
28. Никифоров В.Н. Китай в годы пробуждения Азии. М., 1982.
29. Никифоров В.Н. Первые китайские революционеры. М.,
1980.
30. Никифоров В.Н. Был ли Ян Цюйюнь соглашателем? —
“Восьмая научная конференция “Общество и государство в Ки-
тае”. Тезисы и доклады”. 2. М., 1977.
31. Никифоров В.Н. 26 октября 1895 г. Первая попытка вос-
стания в Гуанчжоу под руководством Сунь Ятсена. — “Народы
Азии и Африки”, 1975, № 6.
32. Никифоров В.Н. Из истории буржуазно-революционного
движения в Китае (группа Ян Цюйюня — Се Цзуаньтая). — “На-
роды Азии и Африки”, 1963, № 4.
33. Никифоров В.Н. О двух истоках буржуазно-революционно-
го движения в Китае (по воспоминаниям Чэнь Шаобо). — “Крат-
кие сообщения Института народов Азии”, 64. М., 1963.
438
Часть III ♦ КИТАЙ В НОВОЙ ИСТОРИИ
34. Никифоров В.Н. О недостатках одного исторического ис-
точника. — “Проблемы истории национально-освободительного
движения в странах Азии”. Л., 1963.
35. Никифоров В.Н. Сунь Ятсен, октябрь 1896 г. Две недели
из жизни китайского революционера. (Документальная повесть).
М., 1978.
36. Никифоров В.Н. Специфика господствующего класса в
старом Китае (сословие шэньши). — “Роль традиций в истории и
культуре Китая”. М., 1972.
37. Новейшая история Китая. М., 1972.
38. Русско-китайские отношения. 1689—1916. М., 1958.
39. Семенов А.В. Ляо Чжункай. М., 1985.
40. Синьхайская революция. М., 1968.
41. Социальная структура Китая. XIX — первая половина
XX в. М., 1990.
42. Стабурова Е.Ю. Анархизм в Китае. 1900—1921. М., 1983.
43. Тайные общества в старом Китае. М., 1970.
44. Тайпинское восстание. М., 1960.
45. Татаро-монголы в Азии и в Европе. М., 1970.
46. Тихвинский С.Л. Движение за реформы в Китае и Кан
Ювэй. М., 1959.
47. Тихвинский С.Л. Сунь Ятсен. Внешнеполитические воз-
зрения и практика. М., 1964.
48. Тяпкина Н.И. Деревня и крестьянство в социально-полити-
ческой системе Китая (вторая половина XIX — начало XX в.).
М., 1984.
49. Фань Вэньлань. Новая история Китая. Т. 1. М., 1955.
50. Федоренко Н.Т. Китайская литература. М., 1956.
51. Ходжаев А. Цинская империя, Джунгария и Восточный
Туркестан. М., 1979.
52. Ху Шэн. Агрессия империалистических держав в Китае.
М„ 1951.
53. Хэ Сяннин. Воспоминания о Сунь Ятсене. М., 1966.
54. Чапкевич Е.И. Большевики и буржуазные революционеры
в Азии начала XX в. М., 1985.
55. Чудодеев Ю.В. Накануне революции 1911 г. в Китае.
Конституционное движение либеральной буржуазно-помещичьей
оппозиции. М., 1966.
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Аблин С. 306
Агуда 228, 235, 242, 248
Ай-ди 127
Алтын-хан 298—299
Амурсана 305
Анна Иоанновна (императрица) 308
Анцер 366
Ань Лушань 185, 195, 203, 295
Апоки 206
Ариг-Буга 250, 251
Аюка-хан 308
Байков Ф. 306
Бай Лан 416—417
Бань Бяо 149
Бань Гу 133
Бань Чао 133-135
Бань Чжао 133
Баосы 20—21
Бао Шу 34-35
Барахта Б. 153
Бату (Батый) 250
Бежин Л.Е. 301
Беспрозванных Е.Л. 436
Би Юннянь 377—381
Биянху см. Мохаммед-Аюб-Биянху
Блэйк 384—385
Богословский В.А. 301
Бодхидхарма 164, 166
Бокшанин А.А. 301
Боло Темур 260, 264
Боровкова Л.А. 301
Борох Л.Н. 431, 436
Бо Цзюйи 9, 192, 197—199
Бо Ци 71-72
Боян 258
Буров В. Г. 301
Бэнь Мин 367
Вальдерзее 374
Ван, г-жа 232
Ван Аньши 224—226, 238, 240
Ван Ман 128-129, 225
Ван Сичжи 158
Ван Сючу 320
Ван Сяньчжи 201—202
Ван Сяобо 218, 221-222
Ван Цзинвэй 396, 412
Ван Цзыюн 282
Ван Цзэ 219-221
Ван Цзянь 98, 106
Ван Чуаньшань 292—295, 377, 429
Ван Чун 135, 149, 293
Ван Шифу 287
Ван Янмин 291—292, 426
Васильев К.В. 153
440
В.Н-Никифоров «ОЧЕРК ИСТОРИИ КИТАЯ
Васильев Л.С. 153 Васко да Гама см. Гама Вельгус В.А. 301 Виджайя 253 Владиславич см. Рагузине кий-Владиславич Волховский Ф.В. 396 Воробьев М.В. 301 Вэй Чанхуэй 337—338, 342—343 Вэй Чжэн 174 Вэнь-ван 17—18, 30, 32, 434 Вэнь Тяньсян 252 Вэнь-хоу 59, 61—63 ВэньЯньбо 174—175 Гудноу Ф. 420 Гуйван 293 Гу Кайчжи 158 Гумилев Л.Н. 153, 302 Гун (принц) 332—333 ГуЯньу 292-295 Дай Чжэнь 320 Д'Андраде С. 297 Д'Андраде Ф. 296 Данько Е. 302 Дао-ань 162—163 Дао-ван 65 Даогуан 324 Дейч Л. 375, 436
Галдан 305 Гама да, В. (Васко да Гама) 296 Гао (императрица) 226 Гао Инсян 282 Гао Сяньчжи 176 Гао-цзу см. Ли Юань Гао Э 321 Гаутама 159—160 Гершуни Г.А. 397 Го Вэй 209 Головин Ф.А. 307 Голыгина К.И. 302 Го Можо 124, 153 Гончаров С.Н. 302 Гордон Ч. 346 Го Тай 138 Гоуцзянь 28 Го Цзысин 261—262 Грибский 375—376 Гро 330, 332 Гуансюй 348, 357, 368-369, 374, 391- 392, 399 Гуан У-ди (Лю Сю) 129, 132-133, 136 Гуань Ханьцин 286 Гуань Чжун (Гуань-цзы) 24—25, 33—40, 42, 44, 50, 61, 66, 79, 91, 127 Гуань Юй (Гуань Ди) 144—145, 289, 290 Делюсин Л.П. 436 Демидова Н.Ф. 302, 436 Джангир 335 Джордж Г. 431, 433 Джучи 244, 247, 249-251, 256 Джэбэ 244-247 Доргунь 285 Доу (императрица) 137—138, 140 Доу Гу 133 Доу У 138-140 Дуань 368, 373—374 Дуань Цижуй 406, 412, 421—424 Ду Вэньсю 347 Дун Фусян 368 Дун Чжо 143 Дун Чжуншу 122, 125-127, 131, 292— 293 Ду Фу 192, 194-197, 199 Дэ-ван 247—248 Дэн Сяопин 425 Дэ Шоу 387, 389-390 Евсюков В.В. 153 Ездегерд III 176 Елюй Даши 229 Елюй Дэгуан 208 Елюй Чуцай 249
Имёииай указателе
441
Есугэй 243
Ефимов Г.В. 436
Е Щи 240
Жуань Цзи 152
Жуков В.В. 436
Жун Хун 381, 386, 390
Златкин И.Я. 302
Игнатьев И- 333
Избрант-Идес Э. 308
Измайлов Л. 308
Иларион, архм. (Лежайский) 308
Илюшечкин В-П. 436
Ин Чжэн см. Цинь Ши-хуанди
Иоанн (первосвященник) 246
Иоанн Алексеевич (царь) 307
Ипатова А.С. 437
Ито Хиробуми 355, 387—389
И Цзин 163—164
Калюжная Н.М. 437
Канишка 162
Канси 305—306
Кан Ювэй 350, 357, 381. 383-385, 400,
422, 425-431, 435
Ким Оккюн 353
Кобзев А.И. 302
Кодами Гентаро 387—389
Кольбер 429
Конрад Ц.И. 153, 302
Константин (император) 147
Конфуций (Куи-ЩЦ) 22, 33, 38—40,
42-51, 54-56, 62, 66, 75-76, 78-
81, 88-91, 94, 96-97, 104, 126—
128, 135, 136, 150, 174, 186-188,
190, 292, 336, 427, 429, 433-435
Кроль Ю.Л. 153
Кромвель 429
Крымов А.Г. 437
Крюков М.В. 153, 154, 302
Кузес В.С. 437
Кузнецов В.С. 437
Куракин И.С. 298
Кучера С.И. 153
Кычанов Е.И. 302
Ланг 311
Лао Ай 98
Лао-цзы (Лао Эр) 33, 34, 39—42, 50,
51, 54, 56, 75, 76, 78-80, 91, 135,
136, 188, 429
Лапина З.Т. 302
Леонтьев А.Л. 311
Ли Бинхуань 382
Ли Бинхэн 366, 373, 374
Ли Бо 9, 192-195
Ли-ван 20—21
Ли Гуанли 121
Ли Дачжао 420, 425, 434—437
Ли Ин 139, 140
Ли Куй 39, 59, 61, 79
Ли Кэюн 204
ЛиЛецзюнь415
Ли Лин 131, 193
Лин-ди 140—142, 145
Линь Гун 377, 381-383
Линь Цзэсюй 324—326, 328
Ли Саньцай 280
Ли Синь 283, 285
Ли Сы 96, 99-100, 103
Ли Сщчэн (Цжун-ван) 345—347
Лц Тан 242
Ли Хунчжац 348—349, 351, 353—357,
362, 370, 381-386, 392
Ли Цзитан 378, 386, 390
Ли Цзычэц 282-285, 333
Дициний 147
Ли Шаньчан 262, 264, 266
Ли Шиминь (Тай-цзун) 172—175, 184,
199
Ли Шунь 218, 221-222
Ли Шучжэн 321
442
В.Н.Никифоров ♦ ОЧЕРК ИСТОРИИ КИТАЯ
Ли Юань (Гао-цзу) 172
Ли Юаньхун 406, 408, 410—413, 416,
421-422
Ло Гуаньчжун 154, 288—289
Л у Жунтин 407
Лун Юй 409, 411
Лу Сюфу 252
Лу Хаодун 362—363
Лу Цзунюй 424
Лу Ю 240
Лю Бан 104, 109-119, 122, 130, 132,
262
Лю Бэй 144-146, 289-290
Лю Данянь 437
Люй Бувэй 97—98
Люйхоу (Люй) НО, 119, 122
Люй Чэнь 107
Лю Куньи 370
Лю Сю см. Гуан У-ди
Лю Сюань 129
Лю Сюэсюнь 385—386
Лю Шаоци 425
Лю Юань 147
Лю Юй 234-236
Лю Юнфу 352, 355
Лян Цичао 295, 357, 381, 400, 401, 414,
421, 427-432
Ляо Чжун кай 414
Мадов А. 299, 300
Макартнэй 312
Малахов С.В. 302
Мальтус 435
Малявин А.Г. 303
Малявин В.В. 152, 154, 302, 303
Мао Цзэдун 425
Маринг Г. (Снефлит) 434
Маркс К. 397, 433
Мартелл К. 177
Ма Юань 242
Мелихов Г.В. 437
Мирбо О. 347
Михаил Федорович (царь) 300
Михайлов М. 31
Мо Ди (Мо-цзы) 33, 39, 40, 51—57,
66, 79-81, 87, 89, 93, 94, 96
Модэ 118
Монастырев Н.Н. 154
Мохаммед-Аюб-Биянху 348
Му-ван 19
Мункэ 250—251
Мурашева Г.Ф. 437
Мухали 247, 256
Мэн Тянь 101, 104—105
Мэн-цзы (Мэн-кэ) 76, 88—91, 126.
128, 136, 188, 292, 429
Мясников В.С. 302, 436, 437
Навуходоносор 21
Нагарджуна 162
Накамура Яроку 378, 385, 389
Нань Чэн 22
Непомнин О.Е. 437
Нестор 246
Не Шичэн 374
Никифоров В.Н. 437, 438
Николай II 356
Нурхаци 283
Осман 176
Оуян Сю 240
Пальмерстон Г. 324—325, 329
Переломов Л .С. 154
Перфильев И. 306
Петлин И. 298—300
Петр Алексеевич (Петр I) 307—308
Петров А.А. 154
Пин-ван 21
Пирет Т. 297
Пиру-з 176
Платковский А. 310—311
Поло Марко 254—256
Поло Матвей 255—256
Именной указатель
443
Поло Николай 255—256
Попов А.Д. 7
Пострелова Т.А. 303
Поттингер Г. 327
Пу И 399, 422
Пу Сунлин 320—321
Пу Цзюнь 368
Пэй Во 201-202
Рагузине кий-Владиславич С.
(граф Иллирийский) 308—310
Рейснер М.А. 154
Риччи М. 297
Рогачев А.П. 303
Россохин И.К. 310—311
Руссо 429
Рустикан 254
Сан Хуньян 127
Сафаров Г.И. 7
Свистунова Н.П. 303
Се Линъюнь 158, 189
Семенов А.В. 438
Се Сюань 189
Се Цзуаньтай 358, 359. 383. 389-391
Симоновская Л.В. 303
Синицын Е.П. 154
Синь Чэн 367
Си-цзун 235
Смолин Г.Я. 154, 303
Софронов М.В. 153, 154, 302
Спафарий-Милеску Н. 306
Стабурова Е.Ю. 438
Стужина Э.П. 303
Субэдэй 245, 247, 249, 250
Судзиловский (Руссель) Н.К. 397
Су Дунпо 240
Сун Мэйлин 359
Сун Цзывэнь 359
Сун Цзяожэнь 396, 397, 413—415
Сун Цинлин 359
Сунь Мэй 359
Сунь У 398, 412
Сунь-цзы 26-29, 72. 131, 326
Сунь Цзянь 144
Сунь Ятсен 8, 358, 359, 361-364, 377—
381, 383—386, 388-390, 396-398,
400, 401, 410, 411, 413-416, 421,
423, 429, 430-434
Сун Яожу 359
Су У 193
Су Цинь 70—71
Сыма Гуан 226, 240
Сыма Сянжу 149
Сыма Тань 130
Сыма Цянь 12. 13, 15, 68, 130—132,
154
Сыма Янь 145, 147
Сэймур 368
Сюань-тун 406
Сюань Цзан 163, 290—291
Сюань-цзун 184, 185, 197, 241
Сюй Да 262, 264, 386
Сюй Шичан 422
Сюнь-цзы (Сюнь Цин) 54, 76, 88, 90—
96, 126, 127
Сян Кай 139
Сян Лян 108—110
Сянь-ди 143
Сяньфэн 348
Сян Юй 108-115, 132
Сян Ян 106, 108
Сяо-гун 66, 68—70, 79
Сяо Хэ НО, 111, 117
Сяо Чаогуй 337, 338
Ся Юаньцзы 274—275
Тай-цзун см. Ли Шиминь
Тан Хуалун 402, 406
Тан Цайчан 381—383, 405
Тан Цзияо 407
Тан Шаои 411—413
Тан Шоуцянь 399, 407
Тань Сытун 377, 381, 429—430
444
В.Н.Никифоров ♦ ОЧЕРК ИСТОРИИ КИТАЯ
Тань Чясунлинь 362, 363
Тань ЙйЫкай 402, 407, 412
Тао Чэйчжан 398, 412
Тао ЮаййМйН 158, 166, 167, 189-192,
199
Темучин efc. Чййгисхай
ТиГар^нко М. Л. 154
ТихЬййскйй С.Л. 438
Тогон-Темур 258
Токто 258—260
Третьяков С. 9
ТроЦкЙЙ Л.Д. 436
Тулуй 249-150
Туйчжй 348
Ту ЦзЮй 101
Тюрин А.Ю. 303
Тяпкина Н.И. 438
У-ван 17, 18, 30, 32, 434
Угэдэй 244, 248-250
Уди 119, 120, 122, 126, 127, 130, 131,
133, 115
У-дин 433
Уорд Ф. 346
У Саньгуй 285, 312
У Суныуй 304
У-хоу 63
У Цзинцзы 320—321
У-цзун 188
У Цзэтянь 184
У Ци (У-цзы) 57, 59, 61-65, 69, 72,
79
Учжу 234, 237
У Чэньэнь 290
Фан Вэй 413
Фан Ла 222-223
Фан Сяожу 267, 269
Фань Вэньлань 39, 78, 154, 438
Фань Сюй (Фань Чи) 45
Фань Чжунъянь 224, 238
Фань Чжэнь 167
Фань Чуй 129
Фа Сяйй 163
Федоренко Й.Т. 154, 438
Феоктистой В.Ф. 154
ФоМййа Н.И. 303
ФукуМото 384
Фу Су 104-105
Фу Ча 27-28
Фу Юэ 39, 433
Фэн ГоЧжан 406, 408
Фэн Юньшань 335—338
Хайь Фэйцзы 96
Хань Шаньтун 259, 263
Хань Шичжун 234, 237
ХаньЮй 187-188
Хао Цзо 118
Харнский К.А. 7, 155
Хиоки 423
Ходжаев А. 438
Хоуцзи 18, 32
Хуанди 11 — 13, 406
Хуан Син 396, 402, 408, 413, 415-416
Хуан Фу 386-387
Хуан Цзунси 292—295
Хуан Чао 199, 200-205, 217-218, 222
Хуань-гун 24, 34, 35, 38, 50
Хуань-ди 138—140
Хуан Юншан 358, 359, 361, 364
Хубилай 250-256, 258
Ху Вэйюн 266
Хулагу 250, 251, 256
Хун Жэньгань 335, 344, 345
Хун Сюцюань 335—338, 341—347, 390
Хун Цюаньфу 390
Ху Ханьминь 396, 408
Ху Шэн 438
Хуэй-ван 68, 69, 71, 108, 115
Хуэй-нэн 166
Хуэй-цзун (Чжао Цзи) 229—232, 235,
238, 241, 242, 259, 288
Хуэй-юань 163, 166, 167
Именной указатель
445
Хэй (Доктрина Хэй) 356
ХэЛюй 26—28
Хэ СяНнИН 438
Хэ ЦП 350. 386
Цай 9 407, 420
Цай ЮаНьпЗй 412
Цао ЖулйнЬ 424
Цао Пи (Цао Пэй) 145, 146, 149. 165
Цао Сюэцинь 321
Цао ФуТЯНь 374
Цао Цао 143-146, 149, 152, 290
Цао Чжи 146. 149-151, 199
Цзе 15
Цзели 174. 175
Цзи Кан 152
Цзин (император) 117
Цзин Кэ 190-191
Цзи-цзы 30
Цзоу Янь 76, 97
Цзо Цзунтан 347. 348, 353, 354
Цзо Цюмин 22, 131
Цзы-ин 113, 114
Цзы Сы 76
Цзы Чань 25, 26, 33, 39, 44, 61, 66, 79
Цзышэнь (Ёун-Цзь1-Шэнь) 22
Цзэн гофт 344.347,348
Цзэн-цЗь! 62
Цзян Иу 405. 409. 410
Цзян КпНху 412
Цзяо Дафын 407
Цзя Сыдао 238, 251, 252
Ци 14
Ци (князь) 117
Цин Бу 107, 114
Цинь Гуй 232, 235, 237, 238, 240, 285,
312
Цинь Лишань 382, 383
Цинь-цзун 229—232
Цинь Ши-хуанди (Цинь Ши-хуан, Ин
Чжэн, царь Ин) 97—105, 107, 110—
114, 116, 117, 121, 125, 132, 191
ЦИ ШаНь 325, 326
Цыси 348. 357. 368, 369, 372-374, 380,
382, 384. 391, 392. 395. 399
Цюй ЮайЬ 72-75, 131, 149
Цю Фэннзя 355
ЦйнЬлуН 315, 320
Чагатай 244. 247, 249, 251, 256
Чай Жун 209-210
Чан Кайшй 412
Чан Шунь 371
ЧаПкевич Ё.И 438
Чахань Темур 260
Чебоксаров НН. 153, 154
Чемберлен 385
Чжан Банчан 229, 231—234
Чжан Бинлинь 381, 396—398, 412
Чжан Дэчэн 374
Чжан Жумэй 366
Чжан И 71
Чжан Лин 136
Чжан Сюнь 422
Чжан Сяньчжун 282, 283, 285
Чжан Тайлэй 425
Чжан Фэй 144. 289
Чжан ЦзуНсян 424
Чжан Цзюэ 141, 142
Чжан Цзянь 399—401, 404, 412
Чжан Цянь 120
Чжан Чжидун 352, 370, 382, 392
Чжан Чжэнъу 409, 413
Чжао Гао 105. 112, 113
Чжао Гоу 229. 232, 233, 235, 237-238
Чжаоли 127
Чжао Куаньинь 209—210, 211. 241
Чжао Цзи см. Хуэй-цзун
Чжао Шэ 71, 72
Чжоу-гун 18, 19. 39, 434
Чжоу-синь 17
Чжоу Эньлай 425
Чжуан-цзы (Чжуан Чжоу) 76—78, 153,
429
446
В.Н.Никифоров ♦ОЧЕРК ИСТОРИИ КИТАЯ
Чжу Вэнь 201, 203, 204
Чжугэ Лян 144, 145, 289, 290
Чжу Ди (Янь-ван) 268—272, 274, 275
Чжу Игуй 315
Чжун Сян 236
Чжу Си 239, 240, 291, 292
Чжу Хо 363
Чжу Хундэн 367
Чжу Цзычу 320
Чжу Цзюнь 300
Чжу Чанло 280
Чжу Юаньчжан 261—271, 386
Чжу Юньвэнь 267—270, 272, 274
Чжэн Гуаньинь 350
Чжэн Хэ 272-273, 275, 296, 297
Чжэн Чжилун 277, 286, 304
Чжэн Чэнгун 286, 304
Чжэн Шилян 384—389
Чжэцзун 226
Чингисхан (Темучин) 243 — 250, 253,
256, 258, 305
Чи-ю 12
Чудодеев Ю.В. 438
Чунчжэнь (Сыцзун) 284
Чунь 399, 403, 409
Чэн Бинуань 361
Чэн Куйгуань 361,363
Чэн Тан 15, 39, 434
Чэнь Тяньхуа 395
Чэнь Цимэй 407, 408, 412, 415
Чэнь Шаобо 378, 379, 383
Чэнь Шэн 105-108. 111, 112, 132
Чэн Яочэнь 361
Шан Ян (Гуньсунь Ян) 25, 39, 57, 66—
70, 78-88, 90-96, 100, 125
Шаочжэн Мао 43
Шервуд М. 303
Ши Дакай 338, 342-344, 347
Ши Кэфа 285, 286, 379
Ши Найань 288, 303
Ши Цзинтан 206—209, 231, 312
Ши Цзяньжу 379, 380, 389
Шкловский В.Б 9, 303
Шоу Шань 371. 375. 376
Штейн В.М. 155
Шунь 12. 13, 29. 74. 95, 434
Шуцкий Ю.К. 30, 155
Шэн Сюаньхуай 386, 404
Шэнь Цзинь 381, 383
Шэньцзун 224, 226, 280
Эгамбердиев М. 155
Эйдлин Л.З. 303
Элджин 330, 332
Эр Ши-хуанди 105
Эсен 275
Юань Чжэнь 197, 287
Юань Шикай 353, 357, 367, 370, 392,
394, 400, 404, 408, 409, 411-416,
418-423
Ю-ван 20—21
Юй (Великий) 12—14, 29, 39, 54, 95,
97, 434
Юй Баочунь 327
ЮйЛу 374
Юй Сянь 366, 367, 370
Ю Ле 359
Юнчжэнь 314
Юэ Фэй 236-238, 285
Якуб-бег 347
Ямагата 387
Ямада 388, 389
Ян ВТ. 303
Ян Гуан 172
Ян Гуйфэй 184, 185, 197
Ян Сюцин 337. 338, 341-343
Ян Хиншун 155
Ян Цзянь 169, 170, 172
Ян Цюйюнь 358, 359. 361-363, 377,
383, 386, 389
Ян Чжу 76, 89
Именной указатель
447
Яншина Э.М. 155
Янь-ван см. Чжу Ди
Янь Сишань 407
Янь Фу 381
Ян Янь 185, 186
Ян Яо 236, 237
Яо 12, 13, 29, 74, 95, 196, 434
В. Н. Никифоров
Очерк истории Китая
П тысячелетие до н.э. — начало XX столетия
Издано при содействии ФСЗ
"АКДДЕМНЛ"
Изд. редактор и изготовление оригинал-макета
Н. И. Мороз
Обложка С. А- Суднищиковой
Лицензия серия ЛР № 040948 от 10.03.1999
Выдана Государственным комитетом РФ по печати.
Изд. лиц. ЛР № 040948 от 10.03.1999.
Уч. № 450 от 05.12.2001.
Подписано в печать 26.12.2001. Формат 60х90’/1е,.
Печать офсетная. Бумага офс. №1. Печ. л. 28,0.
Тираж 600 экз. Заказ 683.
Институт Дальнего Востока РАН
117218, Москва, Нахимовский пр-т, 32
Отпечатано в Производственно-издательском комбинате ВИНИТИ
140010, г. Люберцы Московской обл., Октябрьский пр-т, 403.
Тел. 554-21-86