Теоретические основы квалификации преступлений - Кудрявцев В.Н.

Автор: Кудрявцев В.Н.

Теги: юриспруденция право

Год: 1963

Похожие

Теоретические основы экспертизы изобретений

Борьба мотивов в преступном поведении

Правовые основы работы с молодежью

Правовые основы российского гражданства

Текст

В. Н. КУДРЯВЦЕВ
—
lEOpETHHEtKHE ОСНОВЫ мвалиф^ации ПРЕСТУПЛЕНИИ
В. Н. Кудрявцев
к-м?
Теоретические * основы КВАЛИФИКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО ЮРИДИЧЕСКОЙ литературы
Москва — 1963
*
34С5
К 88
В книге излагаются основы общей теории квалификации преступлений. Автор формулирует принципы квалификации преступлений, рассматривает общие признаки, лежащие в основе разграничения отдельных видов преступных деяний.
Анализируя судебную, следственную и прокурорскую -практику по применению новых уголовных законов, автор рассматривает условия, соблюдение которых необходимо для правильной квалификации, а также высказывает ряд предложений, направленных на обеспечение строгого соблюдения законности в деятельности судебных и прокурорских органов.
В. книге подвергаются критике буржуазные теории квалификации преступлений и практика деятельности буржуазного суда.
Монография рассчитана на юристов-практиков, а такжела ученых, преподавателей и студентов высших и средних юридических учебных заведений.
Введение
Программа Коммунистической партии Советского Союза предусматривает дальнейшее развитие теоретических исследований, укрепление связи науки с практической жизнью общества. «Залог плодотворного развития науки, — говорится в Программе, — в неразрывной связи с созидательным трудом народа, практикой коммунистического строительства»1.
Для того чтобы юридическая наука успешно содействовала борьбе с преступностью, необходимо разрабатывать не только отдельные вопросы этой науки, имеющие частный характер, но и общие проблемы-права и его отраслей, так как именно на их основе могут быть правильно разрешены конкретные вопросы судебной, следственной и прокурорской практики.
Глубокое усвоение общих проблем и принципов социалистического права способствует осуществлению правосудия в строгом соответствии с законом, выражающим волю всего советского народа. Оно обеспечивает стабильность судебной и следственно-прокурорской практики, единообразие в применении закона.
К числу общих проблем советского уголовного права относится и проблема квалификации преступлений.
В науке уголовного права она разрабатывалась почти исключительно по отношению к отдельным видам преступлений. Bionpocbi квалификации хищений социалистической собственности, преступлений против личности, должностных, хозяйственных, воинских преступлений с большой полнотой рассматриваются в 'Курсах и учебниках по Особенной части советского уголовного права, монографиях и журнальных статьях.
Однако проблема квалификации существенным образом выходит за рамки этих исследований. Понятно, что существуют некоторые общие положения и принципы квалификации, имеющие силу для любого вида преступлений, определяющие основания и порядок выбора
1 «Материалы XXII съезда КПСС», Госполитиздат, 1961, стр. 418.
статьи уголовного закона, подлежащей применению по данному конкретному делу. Между тем общим вопросам квалификации преступлений за ряд лет были посвящены лишь одна брошюра1 и две статьи2.
Отсутствие обобщенных последований по вопросам квалификации преступлений отрицательно оказывается на судебной и 'следственно-проку|р орской практике. Оно ведет к разнобою в квалификации сходных по своей юридической конструкции 1п.реступле1ний, а подчас может привести и к нарушению законности. Разобщенность и противоречивость отдельных советов и рекомендаций о квалификации, содержащихся в различных комментариях и учебниках, а также трудность усвоения их в виде > разрозненных положений не апособствуют правильному применению закона.
Отсутствие в уголовнап|ра'вавой литературе общих исследований по вопросам квалификации воспринимается некоторыми практическими работниками как подтверждение того, что вообще нет и не может быть общих правил применения уголовного закона, что «каждое дело конкретно» и закон всякий раз может применяться по-разному. Подобная точка зрения прямым путем ведет к ’ субъективному, нигилистическому отношению к теорий и . закону. Разработка общих проблем квалификации имеет и поэтому не только юридическое, но и ооциалыно-полити-L ческое значение.
Совершенствование юридической науки нужно не Ъе только юристам. К сожалению, иногда еще высказывается мнение, что развитие теории права, превращение юриспруденции из «искусства» в науку, якобы отдаляет науку от практики, делает ее менее доступной для широких масс трудящихся.
Нет ничего ошибочнее этой точки зрения. Развитие советской юридической науки не идет и не может идти по пути изобретения формальных конструкций, доступных только специалистам-юристам. Наша наука тесно связана с жизнью. Ее дальнейшее совершенствование, в част-
ям. А. Герцензон, Квалификация преступления, М., 1947.
’См. С. М. Гофман, Сущность юридической квалификации преступлений, «Науков! записки Льв1вського державного ушвер-ситету iM I. Франка», т. XXXVIII, сер!я юридична, вип. 3, 1956; Г. А. Левицкий, Квалификация преступления (общие вопросы), «Правоведение» 1962 г. № 1. %
ности, означает, что на место отдельных «казусов», противоречивых формулировок и различных исключений будут последовательно выдвигаться все более точные и вместе с тем более простые правила применения закона, отвечающие требованиям морального кодекса строителей коммунизма, понятные и доступные народу. Вместе с тем будут развиваться .и совершенствоваться правовые знания трудящихся, повышаться их правовая культура.
Выступая на мартовском Пленуме ЦК 4КПСС (1962 г.), тов. Н. С. Хрущев указывал, что в наше время любая отрасль производства должна базироваться на точных знаниях, научно обоснованных (расчетах. «Мы должны не только в космических, но и в своих земных делах науч1иться точно считать, работать не на авось, не по принципу «цыплят по осени считают». Это старая поговорка, она не годится»1.
Все это имеет прямое отношение и к общественным наукам, в частности к праву. В современных условиях есть все возможности для того, чтобы юридическая наука и практика обладали не меньшей точностью, чем любая другая область человеческой деятельности.
Руководствуясь марксистско-ленинским методом познания действительности, советские криминалисты не разделяют буржуазных представлений о том, что «принципы науки трудно последовательно применять• к делам человеческим»2. Глубоко ошибочными являются и-взгляды, в свое время проповедовавшиеся А. Я. Вышинским, о том, что судебная деятельность не поддается точному научному анализу. С позиций диалектического материализма создание строгих научных формул, основанных на глубоком изучении и обобщении практики, возможно в юриспруденции в той же степени, как и в любой другой области человеческих знаний.
Настоящая работа и представляет собою попытку осмыслить ряд общих вопросов квалификации преступлений независимо от категории последних, привести в систему выработанные в науке уголовного права и в судебной, прокурорской и следственной практике правила и приемы квалификации, раскрыть те теоретические положения и принципы, на которых они основаны.
1 «Правда» 11 марта 1962 г.
г Е. Jenks, The Book of English Law, p. 30.
1.
Понятие и значение квалификации преступления
1.
ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОНЯТИЯ КВАЛИФИКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
I. Квалификация преступления — одно из важнейших понятий науки уголовного права, связанных с деятельностью судебных и прокурорских органов по применению закона.
Квалифицировать (от лат.—qualitas —качество) — значит относить некоторое явление по его качественным признакам, свойствам к какому-либо разряду, виду» категории. В области права квалифицировать — значит выбрать и применить ту правовую норму, которая предусматривает данный случай. Квалифицировать преступление — значит дать ему юридическую оценку, указать соответствующую уголовно(п-ра1вовую норму, содержащую признаки этого преступления.
// «Квалификация преступления, — пишет А. А. Герцен-[• вон, — состоит в установлении соответствия данного \ конкретного деяния признакам того или -иного состава \ преступления, предусмотренного уголовным законом»1.
х Длр человека, не знакомого с юриспруденцией, квалификация преступления выступает в большинстве случаев как уже готовая оценка совершенного деяния. Од-
1 А. А. Г ер це н з о н, Квалификация преступления, М., 1947, стр. 4. Сходные определения дают и другие авторы: А. Н. Т р а й-н и н, Общее учение о составе преступления, М., 1957, стр. 6; А. А. П и о н т к о в с к и й и В. Д. М е н ьш а г и и, Курс советского уголовного права, Особенная часть, т. I, М., 195о, стр. 32; «Советское уголовное право, часть Особенная», коллектив авторов кафедры уголовного права МГУ им. М. В. Ломоносова, М., 1957, стр. 7 и др.
накю юристу хорошо известно, что эта оценка появляется лишь в результате слож/ной, подчас длительной икро-потливой работы 'следователя, прокурора и суда; она предполагает глубокое изучение фактических обстоятельств дела, толкование смысла закона, выбор соответствующей нормы и сопоставление запрещенных в ней признаков .преступления с признаками фактически совершенного деяния.
И действительно, понятие (квалификации преступления имеет два значения: 1) процесс .установления признаков того или иного состава преступления в действиях лица и 2) результат этой деятельности судебных и следственно-прокурорских органов — официальное признание и закрепление в соответствующем юридическом акте (постановлении следователя, обвинительном заключении, судебном приговоре или определении) соответствия признаков совершенного деяния составу преступления.
Г. А. Левицкий справедливо отмечает, что «квалификации преступления только на первый взгляд присуща статичность. В действительности эта статичность является относительной. Лишь будучи закрепленной в судебном приговоре, вступившем в законную силу, квалификация преступления становится устойчивой»1.
Рассматривая квалификацию преступления .как деятельность судебно-прокурорских органов, .мы должны исследовать содержание этого процесса, его условия и предпосылки, которые обеспечивают правильное применение закона. Квалификация преступления в этом смысле представляет собою сложный познавательный процесс, сущность которого состоит в отражении в нашем сознании объективно существующих событий действительности. > z
Квалификация как результат этого процесса включает в себя вывод о наличии состава определенного преступления и, следовательно, о той конкретной норме закона, которая должна применяться к виновному. Этот

1 Г. А. Левицкий, Квалификация преступления (общие вопросы), «Правоведение» 1962 г. № 1, стр. 144. Н. Г. Александров различает акт применения нормы права «как действие соответствующего исполнительного органа и акт — документ, в котором это действие получает объективированное выражение» (Н. Г. Александров, Применение норм советского социалистического права, М.. 1958, стр. 9). ' ’
вывод находит закрепление в соответствующем документе. д
Рассматривая квалификацию преступления в виде процесса и в виде результата, необходимо иметь в виду их тесную взаимосвязь. Процесс выбора уголовноправо-вой нормы закрепляется в юридическом акте суда или органов предварительного расследования; правильная квалификация преступления, понимаемая как юридическая оценка совершен ново деяния, немыслима без сложной деятельности по установлению указанного выше соответствия. Подчеркнуть связь и единство этих аспектов, может быть, более важно, чем отмечать их различие. Поэтому в определении понятия квалификации, по нашему мнению, следовало бы совместить оба его значения и определить квалификацию преступления как установление и юридическое закрепление точного соответствия между фактическими признаками совершенного деяния и признаками состава преступления, предусмотренного уголовноправовой нормой.
II. Уголювнопривовая квалификация — лишь частный случай юридической квалификации. Действие или бездействие человека может быть квалифицировано как гражданский деликт, административное правонарушение, дисциплинарный проступок, уголовное преступление и т. д. Когда мы, например, говорим: «Этот поступок нельзя расценить иначе, как безнравственный», мы тоже квалифицируем содеянное, применяя, однако, не нормы права, а нормы морали. Для квалификации преступления обязательным признакам является ссылка на норму уголовного закона.
В связи с этим необходимо рассмотреть следующий, в известной степени технический, вопрос: применение каких именно норм уголовного законодательства имеется в виду, когда мы говорим о квалификации преступления.
Советское уголовное законодательство включает нормы различного типа. Некоторые нормы не содержат описания каких-либо признаков преступлений (например, ст. 21 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, определяющая виды наказания). Естественно, что подобные нормы для квалификации преступления неприменимы.
Другие нормы содержат лишь общие признаки преступного деяния. Например, ст. 8 указанных Основ дает
определение умышленного преступления. Статья 7 УК РСФСР характеризует несколько -элементов преступления (объект, объективную сторону, субъективную сторону) .
Наконец, третья группа норм устанавливает признаки преступления определенного вида. Например, ст. 102 УК РСФСР определяет понятие умышленного убийства, совершенного при отягчающих обстоятельствах.
Какие из ^т.их норм применяются для квалификации преступления? Ответить на этот вопрос можно только исходя из целей, которые преследуются квалификацией.
В квалификации преступления находит проявление важнейший принцип советского уголовного права — ответственности лица за конкретное деяние, предусмотренное законом. Согласно ст. 3 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик уголовной ответственности и наказанию подлежит только лицо, виновное в совершении преступления, то есть умышленно или по неосторожности совершившее предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние. Для того чтобы привлечь виноиного к уголовной ответственности и применить меру наказания, необходимо точно указать, какой закон им нарушен, какое преступление совершено. Эта задача и выполняется посредством квалификации .преступления.
В связи с отменой аналогии в советском уголовном праве стало .незыблемым положение о том, что если деяние, совершенное лицом, не подпадает ни под одну конкретную норму Особенной части, оно вообще не содержит 'состава 'преступления. «Виновность всегда конкретна. Дл'Я того чтобы осудить человека и применить к нему наказание, советский суд должен установить факт совершения преступления, установить, какое именно преступление совершено, и выявить виновность обвиняемого именно в этом преступлении»1,
«По общему смыслу советского уголовного законодательства, — указывалось еще в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 12 июля 1946 г., — наказание может быть назначено судом лишь в случае при-
1 Т. Л. Сергеева, Вопросы виновности и вины в практике Верховного Суда СССР по уголовным делам, М.—Л., 1950, стр. 35.
знания подсудимого виновным в совершении определенного преступления»1.
Цель квалификаций и состоит в том, чтобы определить, какое именно преступление совершено, указать конкретное юридическое основание для привлечения виновного к уголовной ответственности и для назначения ему, в необходимом случае, соответствующей меры наказания.
Квалификация преступления предполагает поэтому установление соответствия признаков совершенного деяния не общему составу преступления2, а конкретному, т. е. совокупности 'видовых признаков данного преступления.
Отсюда вытекает, что квалификация преступления означает подведение его под норму такого уголовного закона, который предусматривает признаки совершенного преступления в наиболее конкретной форме. Такой нормой является норма Особенной части уголовного законодательства. «Квалифицировать деяние — значит установить соответствие этого деяния составу преступления, предусмотренному одной из статей Особенной части УК РСФСР»3.
В статьях Особенной части уголовного законодательства законодатель описывает, как правило, основную форму данного ввда преступления, а именно оконченное преступление, совершенное его' исполнителем4. Однако по советскому уголовному праву уголовную ответствен -

1 «Сборник действующих постановлений Пленума Верховного Суда СССР 1924—1951 гг.», М., 1952, стр. 74.
2 Общий состав преступления есть совокупность признаков (четырех элементов), характерных для любого преступления, предусмотренного советским уголовным правом. Отрицая существование общего состава, А. Н. Трайнин («Состав преступления», М., 1951, стр. 98—99) по существу не признавал возможности существования более высокой ступени научной абстракции, чем конкретные составы. Впрочем, позиция А. Н. • Трайнина в этом вопросе была недостаточно последовательна, так как он считал возможным к говорить об «общем понятии» состава.
3 «Советское уголовное право, ч. Особенная»; М., 1957, стр. 7. Одна из неточностей этого определения состоит в отсутствии указания на отдельные уголовные законы, не входящие в УК.
4 «В Особенной части уголовного кодекса определяется ответственность именно за оконченные преступления и соответственно сформулированы составы преступлений» (Н. Д. Дурманов, Стадии совершения преступления по советскому уголовному праву, М., 1955, стр. 28).
нрсть влечет и неоконченное преступление (приготовление, покушение), а также соучастие в преступлении. Статьи 15 и 17 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик и соответствующие статьи уголовных кодексов союзных республик дополняют в указанном отношении нормы Особенной части, и поэтому также применяются для квалификации содеянного— в тех случаях, когда совершено неоконченное rtpecryn-лшие или имело место соучастие1.
Сказанное дает возможность сделать вывод, что под уголовноправовой нормой, на которую мы ссылаемся, квалифицируя преступление, следует понимать: а) соответствующую статью (пункт, часть статьи) Особенной части УК или б) текст не вошедшего в УК уголовного закона, содержащего диспозицию и. санкцию (статья, часть, пункт, параграф этого закона или указа), а также в) статью Общей части УК, устанавливающую наказуемость приготовления, покушения или соучастия в совершении определенного преступления либо иным образом дополняющую или конкретизирующую норму Особенной части УК (при этом статья Общей части может применяться лишь в сочетании со статьей Особенной части).
Применимы ли для квалификации такие нормы, которые хотя и помещены в актах уголовного законодательства, но не характеризуют деяние как преступление? Например, пункты «б» статей 239, 241, 244, 250 устанавливают дисциплинарную ответственность за совершение военнослужащим соответствующих деяний при смягчающих обстоятельствах. Очевидно, подобная квалификация не будет уголовноправовой, так как в действиях указанного лица нет преступления, а есть лишь дисциплинарный проступок.
Иначе обстоит дело в тех случаях, когда уголовноправовая норма содержит признаки преступления, хотя и

1 В принципе возможно и применение некоторых других статей Общей части, определяющих разновидности преступного деяния. Например, ст. 8 Основ уголовного законодательства (совершение преступления умышленно) могла бы применяться в сочетании с теми статьями Особенной части, которые допускают различные формы вины (например, при транспортных преступлениях), для уточнения того, что в данном случае это преступление было умышленным, а не Неосторожным.
допускает освобождение лица от уголовной ответственности при соответствующих условиях. Так, статьи 10,50, 51, 52 УК РСФСР предполагают различные случаи уголовноправовой квалификации, так как, например, на поруки может быть передано только лицо, совершившее 1преступление.
Официальный характер и обязательную силу по данному уголовному делу имеет лишь квалификация преступления судебными и прокурорскими органами. Этого, разумеется, нельзя сказать о так называемой доктринальной, или научной, квалификации, которая предлагается в юридической литературе или дается отдельными лицами в порядке выражения своего мнения по тому или иному уголовному делу. В дальнейшем, говоря о квалификации преступления, мы имеем в виду только1 легальную квалификации, т. е'. ту, которая производится органами следствия, прокуратурой или судом в установленном законом порядке.
2.
МЕСТО КВАЛИФИКАЦИИ В ПРОЦЕССЕ ПРИМЕНЕНИЯ НОРМЫ ПРАВА
I. Понятие квалификации можно существенно уточнить, если правильно определить ее место в процессе применения правовой нормы.
Применение нормы права есть одна из форм ее реализации в жизни. Нормы уголовного права, запрещающие совершение общественно опасных деяний, реализуются прежде всего путем добровольного их соблюдения подавляющим большинством граждан. Правда, при этом выполняется только их запретительное предписание, так как санкция не применяется к лицам, соблюдающим требования уголовного закона. Однако этим достигается главная цель советского уголовного законодательства: охрана советского общественного и государственного строя, социалистической собственности, личности и прав граждан и всего социалистического правопорядка от преступных посягательств (ст. 1 Основ уголовного законодательства) и, следовательно, уголовноправовая норма выполняет свое главное назначение.
Вместе с тем содержание уголовнопра1вб1вых норм не ограничивается провозглашением определенных запретов. Угаловнюпрашвая норма—не только норм,а запрещающая1. Правильно отмечается, что «всякая правовая норма имеет двусторонний предоставительно-обязываю-щий характер»2. Норма уголовного права, .помимо запрета для граждан, устанавливает также право суда на применение уголю1В1нап1рановой санкции — наказания в случае совершения преступления. Эта вторая фун|кц(ия уголовной равов ой «нормы — применение наказания к лицам, совершившим преступление, — реализуется только в случае применения нормы судом как органам социалистического государства.
• Под применением нормы права принято понимать «совокупность действий политического органа Советского государства, которые заключаются в рассмотрении конкретных дел, в принятии по ним решений и издании соответствующих актов, оформляющих реализацию пра: вовых норм в отношении конкретных субъектов»3. С точки зрения общей теории права, понятие применения нормы права включает: .а) 'анализ (фактических обстоятельств дела; б) «выбор (оты(скание) соответствующей нормы; в) удостоверение в правильности (подлинности) текста юридического источника, содержащего нужную норму, и установление его силы; г) уяснение смысла и содержания нормы; д) толкование нормы;(вТ)принятие решения и издание акта, закрепляющегд*-6то решение4.
Квалификация преступления является только частью процесса применения уголовноправювой нормы. Нельзя поэтому признать вполне точным утверждение, что «процесс квалификации совершенного обвиняемым преступления есть применение уголовного закона к конкретному
1 См. М. А. Карева, А. М, Айзенберг, Правовые нормы и правоотношения, М., 1949, стр. 16; «Теория государства и права», М., 1955, стр. 350.
2 А. Ф. Ш е б а н о в, Нормы советского социалистического права, М., 1956, стр. 42.
8 Ю. Г. Ткаченко, Нормы социалистического права и их применение, М., 1955, стр. 27. См. также Н. Г. Александров, Применение норм советского социалистического права, М., 1958, стр. 9.
4 Т а м ж е. ,
жизненному случаю»’. Это определение охватывает и квалификацию, и толкование закона, и даже, в известном смысле, последующую деятельность исправительно-трудовых учреждений, ведающих исполнением приговора. '
Для квалификации преотупления, конечно, необходимо прежде всего правильно установить фактические обстоятельства дела, уяснить содержание угол автол разовой нормы, выяснить юридическую силу соответствующего источника и т. д. В процессе квалификации все эти обстоятельства неоднократно проверяются и уточняются. Однако указанные действия сами по себе не составляют содержания процесса квалификации, а лишь создают для него необходимые предпосылки (условия), обеспечивают , щие правильное применение закона2. Квалификация преступления охватывает лишь ту часть процесса применения нормы права, которая заключается в выборе уголовноправовой нормы, предусматривающей данное общественно опасное деяние, и в закреплении этого выбора \ в решении по делу. Вопросы же толкования, уяснения -нормы, анализа фактических обстоятельств дела и т. д. '** выходят за пределы понятия квалификации.
/ В самом деле, если под квалификацией понимается I подведение конкретного случая под общее правило, то, / следов!ателыно, этот процесс предполагает наличие, с одной стороны, точно установленных и проанализированных фактических обстоятельств дела, и, с другой стороны, — уясненной и истолкованной правовой нормы (или нескольких таких норм). Поэтому, строго говоря, задача суда или следственных органов при квалификации преступления заключается лишь в том, чтобы из нескольких , норм, подходящих к данному случаю, выбрать одну нор- I му и закрепить это решение в юридическом акте (приго-\ воре, определении, постановлении).
. 1 А. А. Пионтковский, В. Д. Меньшагин, Курс советского уголовного права, ч. Особенная, т. I, М., 1955, стр. 37.
2 Следует согласиться с И. Е. Фарбером, что «эти стадии применения права теоретически обобщают лишь одну сторону дела: они отвечают на вопросы о том, что должен предварительно сделать судья или работник органа для того, чтобы применить норму права» (И. Е. Ф а р б е р, О применении норм советского социалистического права, «Советское государство и право» 1954 г. Яз 4. стр. 14).
Eicjiih фактические обстоятельства дела еще не установлены, если у органа правосудия есть со мнения в том, какая правовая норма предусматривает данный случай, неясно содержание этой нормы и т. п., можно говорить /не о квалификации, а только о версиях, гипотезах для последующей квалификации содеянного, когда необходимые обстоятельства дела будут установлены и сомнения устранены. Это — определенные звенья, этапы процесса квалификации,-но еще не его результат.
Следует отметить, что предварительная * работа следственных, прокурорских и судебных органов — анализ фактических обстоятельств дела и уяснение содержания правовой нормы — могут в ряде случаев и не привести к квалификации преступления. Квалификация— только одна из возможный форм применения уголовноправовой нормы. Анализ фактических обстоятельств дела и уяснение правовых норм могут привести к выводу, например, об отсутствии события преступления, об отсутствии вины, , о наличии обстоятельств, исключающих уголовную ответственность, и т. д., т. е. к выводу, исключающему какую-либо квалификацию по статье Особенной части уголовного законодательства.
Квалификация ближе всего стоит к последней стадии (процесса применения нормы права: принятию решения и изданию акта, закрепляющего это решение. Квалификация входит в эту стадию, но полного совпадения здесь также не имеется. Дело в том, что указанная стадия не (исчерпывается квалификацией. Для применения уголов-направовой нормы необходимо решить не только запрос о наличии в действиях обвиняемого определенного состава преступления, но и вопрос о возможности и необходимости применения наказания или о наступлении (иных правовых последствий1. Квалификацией преступления не заканчивается процесс применения уголовнопра-вовой нормы. Даже приняв решение об определенной квалификации содеянного и закрепив его в приговоре или определении, суд может отказаться от применения наказания к виновному в соответствии, например, ср ст.

1 Например, признав, что виновный совершил хулиганство (ч. I ст. 206 УК РСФСР), следователь с согласия прокурора вправе передать это дело на рассмотр*ение товарищеского суда (ст. 51 УК РСФСР).
43 Основ уголовного заионодателыства или на основании .норм, допускающих передачу лица на поруки -или передачу дела на рассмотрение товарищеского суда.
Таким образом, квалификация преступления есть лишь один из этапов применения нормы советского уголовного права, состоящий в принятии решения о том, какая именно уголовноправовая норма предусматривает совершенное преступление, и в закреплении этого решения в юридическом акте судебного или следственно-прокурорского органа.
II. Отнесение квалификации к последней стадии применения нормы социалистического права не означает, конечно, что квалификация преступления является .последним по времени действием судебных и прокурорских органов при расследовании и разрешении уголовных дел. Не следует смешивать понятия стадий применения правовой нормы и стадий уголовного процесса. Само разделение деятельности по применению норм права на определенные этапы имеет главным образом логическое значение. В практической судебно-прокурорской деятельности’ различные этапы применения нормы права тесно переплетаются, иногда повторяются и продолжаются подчас в течение длительного времени.
При этом на каждой из стадий уголовного процесса (при производстве доэнаиия, предварительного следствия, при рассмотрении деда в суде, первой инстанции, а также в вышестоящих судах) самостоятельно, а подчас заново решаются вопросы, связанные с применением правовых норм, в. том числе и вопросы квалификации преступлений.
Наиболее важным актом применения нормы уголовного права является судебный приговор, в котором содержится окончательная государственная оценка содеянного. Только приговором суда лицо может быть признано виновным в совершении преступления и подвергнуто наказанию (ст. 3 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик). Однако это не означает, что до вынесения приговора уголовноправо-вые нормы больше никем,Не применяются.
В действительности нооМы уголовного права •применяют и следоватешВ, и тщркурор, и суд в распорядительном заседании, ,-^лько характер, порядок, объем, •цели и правовые пдфедств^ деятельности на
16 • ***• * ш ’X
' ' , л i ' гЖ
различных стадиях уголовного процесса различны.’ Суд три вынесении приговора применяет уголовно,правовую корму в полном объеме, поскольку из этого акта применения права вытекает назначение наказания. Другие же органы (например, следователь, суд в распорядительном заседании) применяют уголовноправовую норму в рамках своей компетенции, в ограниченных (пределах. Например, предъявление лицу обвинения в грабеже (ст. 90 УК РСФСР) дает основания применить соответствующую меру пресечения и порождает ряд других правовых .последствий, хотя еще и не означает .признание этого лица виновным.
Указание .в общей теории права на то, что квалификация относится к завершающей стадии применения нормы права, имеет существенный практический смысл. Оно означает, что нельзя решать вопрос о квалификации преступления, пока не установлены с необходимой для данной стадии процесса полнотой и объективностью фактические обстоятельства дела, пока не уяснено содержание правовых норм, относящихся к данному случаю, неизвестна их юридическая сила. Квадификащия •преступления не может предшествовать этой работе, а должна быть ее завершением, являясь вместе с тем основанием для решения ряда других вопросов уголовного-, судебного и исправительно-трудового права.
ЗНАЧЕНИЕ ПРАВИЛЬНОЙ КВАЛИФИКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИИ
I. Правильная квалификация совершенного преступления имеет важное юридическое и социально-политическое значение. Оно теснейшим образом связано с тем, что в социалистическом государстве правосудие осуществляется при строгом соблюдении требований закона. Согласно ст.. 10 О'сншьуго лови ого судопроизводства Союза ССР и союзныйреспублик «судьи и народные заседатели разрешают условные дела на основе закона». Этот принцип пдаход^^^красной нитью через
у5г
1 Подробнее эти Bontyiff мйсмагриммтся в гл. 7 настоящей
работы.
В. Н. Кудрявцев
все акты советского уголовного и процессуального з аконод ател ьства.
Значение права и законности в социалистическом обществе.вытекает из той роли, которая принадлежит государственяоправовьгм установлениям в этой общественно-исторической формации.'В современных условиях Советское государство призвано, наряду с выполнением других задач, охранять права и свободы советских граждан, социалистический правопорядок и социалистическую собственность, воспитывать .народные массы в духе сознательной дисциплины и коммунистического отношения к труду1. Эти функции государства осуществляются, в частности, путем создания .и применения норм уголовного права.
Уголовный закон выражает в сфере борьбы с преступностью государственную волю всего советского народа и содержит ту ^политико-юридическую оценку содеянного, -которая выработана в практике социалистического и коммунистического строительства. Советский уголовный закон, стоящий на страже основ советского общественного и государственного строя, социалистической системы хозяйства, социалистической собственности, прав и интересов граждан и всего социалистического правопорядка, признает общественно опасными и преступными такие поступки людей, которые способны причинить существенный вред социалистическим общественным отношениям. Закон устанавливает за эти действия такие меры наказания, которые являются эффективными, целесообразными и отвечают правосознанию трудящихся. «Закон есть мера политическая, есть политика», — указывал В. И. Ленин2. Поэтому прямая обязанность судебных и прокурорских органов, выполняющих волю трудящихся нашей страны, заключается в том, чтобы правильно применить уголовный закон, квалифицировать совершенное преступление' в точном соответствии с законом и всеми обстоятельствами дела.
• Квалификация -преступления, имеющая на первый взгляд характер технической операции, в действительню-
1 См. «Материалы XXII съезда КПСС», Госполитиздат, 1961, стр. 396. >
2 См. В. И. Л е н и н,.€оч., т. 23$$£тр.’ 36.
сти имеет глубокий социальночиолитический смысл, | «Правильно квалифицировать прыснул л оние — значит с .марксистско-ленинских партийных позиций, с позиций советского закона оценить юридическую и, следовательно, общественно-политическую сущность этого преступления, установить его соответствие той правовой норме, которая описывает в типовом виде подобное деяние. Правильно квалифицировать преступление значит свято соблюдать все предписания уголовного закона, отражающего коллективный разум и волю трудящихся, политику Коммунистической партии и Советского правительства»1.
.Квалификация преступления в строгом соответствии с требованиями закона служит одним из непременных условий проведения единой линии в борьбе с преступностью. 4
Задачи борьбы с преступностью в настоящее время исчерпывающим образом сформулированы в Программе Коммунистической партии Советского Союза. Партия ставит задачу обеспечить искоренение всяких нарушений правопорядка, ликвидацию преступности, устранение всех причин, ее порождающих. «В обществе, строящем коммунизм, не должно быть места правонарушениям и преступности. Но пока имеются проявления преступности, необходимо применять строгие меры наказания к лицам, совершающим опасные для общества преступления, нарушающим правила социалистического общежития, не желающим приобщаться к честной трудовой жизни. Главное внимание должно быть направлено на предотвращение преступлений»2.
Эти общие цели и методы борьбы с преступностью находят конкретное воплощение в советском законодательстве.
Издавая уголовный закон, верховные органы власти Советского государства всесторонне оценивают характер и степень общественной опасности соответствующих действий (бездействия), учитывают эффективность борьбы с этими действиями мерами уголовного права, избирают необходимую санкцию и решают другие вопросы, вытекающие из принятия нового закона. В краткой
1 Г. А. Л е в и ц к и й, Квалификация преступлений (общие вопросы), «Правоведение» 1962 г. № 1, стр. 143.
2 «Материалы XXII съезда КПСС», Госполитиздат, 1961, стр. 400.
формуле уголовного закона сконцентрирован ряд положена й, направленных на обеспечение наиболее успешной борьбы с данным видом преступления. Вот почему строгое соблюдение закона является непременным и важным условием ликвидации преступности в нашей стране.
Советский уголовный закон, давая отрицательную оценку совершенному преотуплению, мобилизует общественность на борьбу с этими явлениями, способствует формированию и развитию правосознания трудящихся. Строгое соблюдение закона судом, органами следствия и дознания укрепляет авторитет этих органов и способствует. привлечению широких народных масс к делу борьбы с правонарушениями.
II. Правильная квалификация преступления является одной из гарантий осуществления правосудия в соответствии с законом. Статья 4 Основ уголовного судопроизводства устанавливает, что никто не может быть привлечен в качестве обвиняемого иначе, как на основаниях и в порядке, установленных законом. Точная ссылка на статью уголовного закона, в которой предусматривается совершенное обвиняемым преступление, является требованием всех уголовнонпроцессуальньгх кодексов союзных республик.
Это требование вытекает из юридического значения квалификации как основания для наступления ряда правовых последствий, вытекающих из факта совершения лицом преступления.
Если рассмотреть значение квалификации с этой точки зрения, то необходимо будет обратить внимание на следующее.
’Когда лицо совершает преступление, возникает определенное правовое отношение, содержащие которого заключается в праве Советского государства применить к виновному уголовное наказание и в обязанности преступника это наказание отбыть. Совершение преступле-ления — это тот юридический факт, который порождает указанное правовое отношение; прекращается же оно в результате отбытия наказания виновным или освобождения его от наказания.
Возможность применения наказания к преступнику возникает, с правовой точки зрения, уже с момента совершения преступления.
WYA W' х а,
Однако, чтобы практически применить меру наказания, необходимо: а) официально признать и зафиксирю-вать это у голов неправовое отношение, т. е. установить I юридический факт, его породивший,— событие преступления, б) усыновить _ субьек^ упаловнопр^авоволо отношения — Л иди, ИЯовноев совершении преступления, а также в) определить ^конкретную |разнов1ид1ность данного отношения, т. е. выяснить, какой уполовноправо-вой нормой оно предусмотрено. Эти задачи выполняются органами предварительного расследования и судом в, уголовном .процессе. Будучи выявлено и зафиксировано в приговоре в виде определенной квалификации совершенного деяния, угаловноправовое отношение порождает в свою очередь целый комплекс новых отношений, £ касающихся различных отраслей права ( администр а-тивных, гражданских, исправительно-трудовых, брачно- । семейных, финансовых и т. п.). Боли осужденный, напри- J *мер, приговаривается к лишению свободы, то прерыва- < етоя его трудовой стаж, он может быть лишен наград и почетных званий, родительских прав и т. д.
Но это вое может последовать лишь в том случае, если будет установлено, что совершенные 'лицом действия подпадают /под признаки, предусмотренные уголовным законом, т. е. если действия лица будут квалифицированы (как определенное преступление.
Квалификация преступления служит, следовательно, официальным признанием того факта, что имеется определенное уголювноправовюе отношение, и вместе с тем — юридической и социальнонполитической оценкой этого отношения.
Правильная квалификация исключает неосновательное осуждение лица, действия которого не представляют общественной опасности и не являются противоправными, и обеспечивает наказание действительного преступника.
Вполне понятно, что правильная 'Квалификация преступления весьма существенна и для обвиняемого. Казалось бы, невелика юридическая разница между скЛОЗ (умышленное убийство) и ст. 102 (умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах) УК РСФСР. Однако в первом случае подсудимый не может быть осужден более чем к 10 подам лишения свободы, а во втором случае ему грозит применение смертной казни.
Ошибка в квалификации может повлечь не только неправильное назначение меры наказания, но и необоснованное наступление ряда других правовых последствий (судимость, вид режима в иаправнтельно-трудовой колонии, применение или неприменение амнистии, конфискация имущества, некоторые гражданскоправовые последствия ит. д.).
Поскольку в ряде уголовных кодексов применение мер общественного воздействия к лицу, совершившему преступление, ставится в зависимость от характера и степени тяжести содеянного, правильная квалификация имеет в этих случаях .существенное значение и для .решения вопроса о передаче дела в товарищеский суд, передаче виновного на .поруки и т. д.
Однако если бы даже ошибка в квалификации и не влекла за собой изменения меры наказания и наступления других правовых последствий дая обвиняемого, она все же может значительно отразиться на иных его законных интересах, так как квалификация представляет собою не только юридическую, .но и социально-политиче-скую оценку содеянного. Точнее — юридическая оценка преступления, данная в его квалификации, одновременно носит и социально-политический характер.
Так, (например, ошибочная квалификация по статье об антисоветской агитации действий, на самом деле представляющих собою хулиганство, даже если она не влечет увеличения срока наказания обвиняемому, несомнен-• но, существенным образом сказывается на его интересах. Признание лица виновным в особо опасном государственном преступлении является тяжким политическим обвинением. Совершение преступления, направленного против'основ .советского строя, вызывает значительно более отрицательную реакцию со стороны общественности, чем самый злостный хулиганский поступок.
Не менее вредными являются и ошибки противол'о-' ложного характера, когда действия виновного квалифицируются по статье, предусматривающей менее тяжкое преступление, в то время как было совершено преступление более тяжкое. При этом виновный подвергается /меньшему наказанию, чем он заслуживал по закону, z преступление без достаточных оснований получает более мягкую политическую и юридическую оценку, а это ослабляет борьбу с данным видом преступлений.
Ошибки^ в применении закона снижают авторитет органов правосудия, порождают мнение о безнаказанности виновных либо о (несправедливости суда. Цели как •общего, так и частного предупреждения ‘преступлений в должной мере не достигаются.
Необходимо отметить, что правильная квалификация преступления имеет и процессуальное значение. В зависимости от вида преступления применяются те или иные формы расследования (дознание или предварительное следствие), могут быть назначены различные меры пресечения и т. д. Характер совершенного преступления влияет на решение .ряда конкретных вопросов отбывания наказания (вид режимо в исправительно-трудовой колонии, условия и (порядок досрочного освобождения и др.). Правильная квалификация существенна и для судебной статистики, которая, обобщая данные о состоянии преступности и ее формах, ‘Служит (материалом для формирования определенных социально-политических выводов о состоянии и характере преступности, о задачах судебных и прокурорских органов в борьбе с преступностью, а также о необходимых изменениях в уголовном законодательстве. ч
ИГ. Правильная квалификация — одно из конирет-U ' ных проявлений строгого соблюдения социалистической, законности.
Коммунистическая партия и Советское государство на \ протяжении всей истории своего развития твердо стоят \ на страже социалистической законности. Великий осно- \ ватель Советского государства В. И. Ленин учил «соблюдать свято законы и (предписания Советской власти и следить за их исполнением «семи»1.
XX и XXII съезды Коммунистической партии Советского Союза со всей решительностью и прямотой вскрыли допущенные в прошлом нарушения социалистической законности, связанные с периодом культа лич- , ности.
Центральный Комитет КПСС отметил, что обычное отправление норм правосудия в период культа личности , Сталина нередко подменялось его единоличными решениями, с его ведомо были допущены грубейшие нарушения советской законности и массовые репрессии. Были/^

1 В. И. Л е и и н, Соч., т. 29, етр. 514.
оклеветаны .и невинно пострадали многие честные коммунисты и беспартийные советские люди1.
> В большинстве случаев нарушения законности в период мульта личности Сталина представляли собою не какие-либо ошибки в квалификации содеянного, а прямое применение репрессий к (невинным людям, не совершившим никаких преступлений. Речь шла не о юридической оценке фактов, а о фальсификации самих обвинений, о вменении людям таких «фактов» и «поступков», которых не было в действительности.
Наряду с этим в период культа личности имела распространение и заведомо неправильная квалификация содеянного, прямое игнорирование положений уголовного кодекса.
Наиболее типичными случаями неправильной квали-' / фикации являлось применение статей о контрреволюционных преступлениях вместо статей об общеуголовных преступлениях, фактически совершенных “'обвиняемыми (например, квалификация убийства как террористического акта, должностного 1преступл.ения — как вредительства, пов!реждения государственного или'общественного имущества — как диверсии, хулиганства или оскорбления представителя 'власти — как антисоветской агитации и т. д.). В целях усиления репрессии допускалась заведомо неправильная квалификация и в пределах ч главы 6 государственных (контрреволюционных) пре-\ слушаниях (например, квалификация некоторых анти-\ советских высказываний как 1припотовления к террористическому акту .и т. д.).
Основную роль в «теоретическом обосновании» подобных методов сыграла формула .Сталина о том, что будто бы по мере продвижения Советского Союза к социализму классовая борьба будет все более и более обостряться. Эта формула сказалась не только на практике борьбы с контрреволюционными преступлениями, но и на судебной практике до. некоторым общеуголовным делам. Характерным" прймеролГ~5ПШгётся расширительное толкование Закона от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и коопераций и учреждений общественной (социалистической)
1 См. «О преодолении культа личности и его последствий», постановление ЦК КПСС от 30 июня 1956 г., Госполитиздат, 1956, стр. 16.
собственности», по которому подчас квалифицировались действия, не имевшие прямого отношения к хищению социалистического имущества («саботаж сельскохозяйственных работ»; «вредительское преуменьшение» норм посева; «вредительская работа» по пахоте и севу, ведущая к порче полей и снижению урожая; умышленная поломка тракторов и машин; уничтожение лошадей)1. Существенные нарушения закона в части квалификации допускались и в отношении других преступных Деяний..
Последов.ателыная линия К'Оммунистичеакой партии на укрепление социалистической законности привела .к полной ликвидации подобных явлений. Под руководством партии органы советской юстиции в период после XX съезда КПСС проделали большую работу по устранению допущенных ранее нарушений законности.
Верховный Суд СССР в течение последних лет пересмотрел ряд прежних руководящих указаний и отменил или изменил те из них, «которые были приняты в нарушение законов. Многие из этих поотановлений содержали такие указания судебным органам по вопросам квалификации преступлений, «которые не вытекали из'действующего законодательства, а подчас прямо ему противоречили2.

1 См. «40 лет советского права», т. II, Л., 1957, стр. 485 (в разд. IX «Уголовное право», авторы В. Г. Смирнов и М. д. Шаргород-ский).
2 Так, например, в 1953—1957 гг. были отменены постановления Пленума Верховного Суда СССР «Об уголовной ответственности за неосторожный поджог имущества совхозов, колхозов и машинно-тракторных станций», «О борьбе с нарушением постановления ЦИК, и СНк СССР от 16 сентября 1933 г. «Об улучшении использования молодых специалистов», «О квалификации нарушения правил по карантину растений», «О квалификации нарушения действующих правил об 'Изготовлении и клеймении измерительных приборов и правил пользования ими», «О квалификации заведомого сокрытия брака продукции в процессе производства», «О квалификации повреждения посевов-и урожая на землях, отведенных под коллективные и индивидуальные огороды для рабочих и служащих», «Об ответственности колхозников за убой молодняка крупного рогатого скота», «Об уголовной ответственности за невыполнение обязательных поставок сельскохозяйственных продуктов государству колхозными дворами и единоличными хозяйствами», «О квалификации действий иностранных граждан, использующих в корыстных целях вещи, ввезенные без пошлины из-за границы с обязательством их обратного вывоза», «Об уголовной ответственности за отпуск колхозной продукции бесплатно или по заниженным - ценам», «Об
Важным шагом в деле укрепления социалистической законности явилось z принятие адовых общесоюзных (1958 г.) и республиканских уголовных законов (1959— 1961 гг.). Основы утолоиного законодательства Союза ССР и союзных республик отменили аналогию по уголовным делам и установили принцип: нет преступления, I нет наказания без указания закона (ст. 3 Основ уголовного законодательства, ст. 3 УК РСФСР). Требования строгого соблюдения уголовного закона содержатся в ряде статей уголовных и уголовно-процессуальных кодексов (см. ст.ст. 144, 222, 303 и др. УПК РСФСР). Нарушение этих требований рассматривается как один из наиболее серьезных недостатков, влекущих отмену вынесенного решения (см. ст.ст. 342, 346 и др. УПК РСФСР).
Устранение в последние годы отмеченных выше ошибок и извращений в работе органов юстиции и государственной безопасности не означает, разумеется, что воп-/ росы правильного применения закона в настоящее время не актуальны. И в современных условиях встречаются факты неправильной квалификации содеянного, причем эти ошибки идут как по линии неоправданного смягчения ответственности в результате ошибочной квалификации, так и по линии неправильного применения более строгих уголовных законов.
Верховный Суд СССР и Верховные суды союзных республик в руководящих постановлениях неоднократно указывали на недопустимость квалификации деяния не в соответствии с законом.
Например, в принятом 31 марта 1962 г. постановлении «О судебной практике по делам о хищениях государственного и общественного имущества» Пленум Верховного Суда СССР отметил, что еще нередко встречаются ошибки при квалификации, ослабляющие борьбу с посягательствами на социалистическую собственность, «некоторые суды... ошибочно квалифицируют хищения как злоупотребление властью или служебным положением, халатность, заранее не обещанное укрывательство, само-
ответственности за преступления, направленные против сохранности общественного животноводства колхозов» и др. Во многие постановления внесены изменения, направленные на‘приведение их в полное соответствие с законом.
\ 2<ч
управство и пр. Недостаточное внимание к вопросам квалификации приводит в ряде случаев к тому, что по законам об ответственности за хищение осуждаются лица, совершившие должностные или другие преступления»1. Пленум указал, что суды «должны обращать серьезное внимание на выяснение форм и способов хищения и на установление других обстоятельств, от которых зависит правильное решение вопросов ответственности виновного, квалификация его действий и назначение меры наказания»2. ‘
В постановлении № 11 «О судебной практике по делам о заранее не обещанном укрывательстве преступлений, приобретении и сбыте заведомо похищенного имущества» подчеркнуто, что «правильная квалификация содеянного... имеет большое значение л обеспечении законности в деятельности органов правосудия, индивидуализации наказания и выполнения задач предупреждения преступлений»3.
Большое внимание вопросам квалификации уделено 1 в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 18 марта 1963 г. «О строгом соблюдении законов при рассмотрении судами уголовных дел». Пленум подчеркнул, что любое преступление должно быть квалифицировано в точном соответствии с законом, предусматривающим уголовную ответственность, за это...
' деяние.
Важность правильной квалификации отмечалась неоднократно высшими судебными органами и в решениях по конкретным уголовным делам. Здесь уместно напомнить хотя бы решение по делу Грядунова, рассмотренному Пленумом Верховного Суда СССР.
Действия обвиняемого, квалифицированные Ленинградским городским судом как умышленное убийство, были ошибочно переквалифицированы Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РСФСР на статью о тяжком телесном повреждении, повлекшем смерть. Президиум Верховного Суда РСФСР, рассматривая протест Генерального Прокурора СССР, признал, что квалификация суда первой инстанции была правиль-
1 «Советская юстиция» 1962 г. № 9, стр. 25.
2 Т а м же, стр. 26.
’ «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1962 г. № 5, стр. 17.
мой, wo протест отклонил, мотивируя это тем, что мера наказания Грядунову при .квалификации преступления по статье об убийстве не может быть избрана выше тех " же десяти лет лишения свободы, которые назначены ему по статье о тяжком телесном повреждении, повлекшем смерть. ' '
Пленум Верховного Суда СССР, рассматривая это дело по протесту Генерального Прокурора СССР, указал, .что «независимо от того, что кассационная .инстанция может, исходя из конкретных обстоятельств дела, снизить наказание осужденному, .вопрос правильной квалификации преступления имеет принципиальное значение для юридической оценки действий виновного и для установления степени их общественной опасности»1. Дело было направлено на новое рассмотрение в кассационном порядке.
Решая вопросы квалификации преступлений, необходимо всегда иметь в виду, что это — вопросы правильного применения закона, выражающего политику Коммунистической партии, волю советского народа. «.Партия ставит задачу обеспечить строгое соблюдение социалистической 'законности, — говорится в Программе КПСС... Долг советских людей — стоять на страже законности и правопорядка, проявлять нетерпимость к злоупотреблениям и бороться с ними»2.
Идеи социалистической законности нашли дальнейшее воплощение и развитие в решениях Пленумов ЦК КПСС.
Ноябрьский (1962 г.) Пленум ЦК КПСС принял решение о создании системы 'партийно-государственного контроля. «Правильная постановка контроля и проверки исполнения, — указал тов. Н. С. Хрущев, — важнейший ленинский принцип деятельности партии, всего государства, мощное средство совершенствования партийного и государственного руководства, укрепления связи партии с трудящимися, вовлечения масс в управление делами общества»3.

1 «Социалистическая законность» 1958 г. № 2, стр. 90—91.
2 «Материалы XXII съезда КПСС», Госполитиздат, 1961, стр. 399—400. ' • .г
8 «Правда» 20 ноября 1962 г.
Строгое соблюдение законов является важным условием успешного выполнения планов коммунистического строительства. Подчеркивая необходимость безусловного выполнения указаний партии, советских законов, тов. Н. С. Хрущев говорил: «Можно внести предложение об 'изменении того или иного закона, но пока он действует— никому нельзя позволять его нарушать»1.
В непримиримом отношении к нарушителям социалистической законности проявляется ленинский принцип обязательности декретов и распоряжений Советской власти для всех граждан и должностных лиц. «Обойти декретов нельзя,—писал В. И. Ленин, — за одно такое предложение отдают под суд»2.
Правильное применение закона к лицам, совершающим преступления, правильная квалификация содеянного обеспечивают выполнение государственной воли трудящихся нашей страны, служат необходимым условием осуществления воспитательной роли норм советского права. Вот почему в строгом соблюдении законов заинтересовано все наше общество в целом.
Буржуазное уголовное законодательство имеет совершенно противоположную классовую природу. Не случайно поэтому и вопрос о применении законов, в том числе вопрос о квалификации преступлений, решается в буржуазном праве с противоположных классовых позиций.
4.
РАЗЛОЖЕНИЕ БУРЖУАЗНОЙ ЗАКОННОСТИ г И ПРОБЛЕМА КВАЛИФИКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИИ
I. В борьбе против произвола феодальной юстиции демократические представители буржуазии выдвигали требования, направленные на соблюдение элементарных принципов законности. Одним из них был лозунг «нет преступления без указания о том в законе», в кюто-
1 Н. С. Хрущев, За дальнейший подъем производительных сил страны, за технический прогресс во всех отраслях .народного хозяйства, Госполитиздат, 1959, стр. 40.
2 Ленинский сборник, XXXV, стр. 60.
ром сформулированы некоторые гарантии судопроизводства. Этот лозунг предполагал, что только закон, принятый верховным органом власти, может устанавливать признаки деяния, признаваемого преступным и уголовно-наказуемым; суд же лишь применяет норму права к конкретному случаю, квалифицируя содеянное в соответствии с законом. «Наказание должно быть соразмерным преступлению, установленному в законах»1.
Когда буржуазия пришла к власти, этот принцип нашел известное отражение в уголовном законодательстве. Так, например, французская «Декларация прав человека и (Гражданина» (1789 г.) в ст. 6 предусматривала, что закон «должен быть одинаковым для всех, как в тех случаях, когда он оказывает свое покровительство, так и в тех случаях, когда он карает». В постановлении о введении в действие французского уголовного кодекса (1791 г.) говорилось, что «никто не может быть наказан иначе, как в силу закона, установленного и опубликованного до совершения преступного деяния и примененного в за конном пор ядке».
Для проблемы квалификации преступлений эти политические идеи имели существенное значение. Вполне понятно, что любой закон эксплуататорского общества выражает не волю трудящихся, а классовые интересы господствующего меньшинства. Применяя буржуазный закон в строгом соответствии с его смыслом и буквой, буржуазные судьи и прокуроры действуют не в интересах народа, а в интересах своего класса. И тем не менее даже в условиях буржуазной действительности правильное * применение закона, квалификация содеянного в соответствии с нормой права, соблюдение имеющихся норм судопроизводства — все это более соответствует интересам трудящихся масс, чем беззаконие и произвол.
•Соблюдение элементарных демократических требований в условиях буржуазного государства, как указывалось в Заявлении Совещания представителей коммунистических и рабочих партий (1960 г.), «не уничтожает эксплуатации человека человеком. Но их реализация ог-
’Ч. Беккариа, О преступлениях и наказаниях, М., 1939, стр. 412.
раничила бы мощь монополий, увеличила авторитет и политический вес рабочего класса в жизни страны, способствовала изоляции наиболее реакционных сил и облегчила объединение всех прогрессивных сил»1. Вот почему трудящиеся капиталистических стран вели и в настоящее время ведут борьбу за соблюдение демократических принципов судопроизводства, против антинародных, реакционных законов. .
Современная теория и практика буржуазной юстиции давно уже отказались от тех прогрессивных политических и юридических идей, которые были выдвинуты на заре капиталистического общества. В данной работе нет необходимости прослеживать весь тот «поворот от демократии к политической реакции»2, который, по словам В. И. Ленина, проделало капиталистическое государство за время своего существования. Наша задача состоит лишь в том, чтобы на некоторых примерах показать, каким образом разрушение буржуазной законности в период империализма отражается на проблеме квалификации преступления в буржуазной юстиции, по каким основным направлениям идет процесс разложения буржуазной законности в этой области.
II. Наиболее распространенным прием-ом применения закона не в соответствии с его содержанием, является расширительное толкование правовой нормы. При этом под нее подводятся действия, не предусмотренные законом в качестве преступных или подлежащие квалификации по другому, более мягкому закону. Этот прием дает возможность замаскировать допущенное нарушение, законности; он даже’ создает видимость научного «раскрытия смысла» нормы. Но практика буржуазной юстиции -наглядно вскрывает реакционную политическую основу .использования этого приема.
Основная сфера нарушения законности в империалистических государствах — это -область борьбы с революционным, демократическим движением. А|нтикомму.нисти-чеокие и антирабочие законы, запрещение коммунистических партий, массовые увольнения коммунистов и передовых рабочих, введение черных списков -на предприятиях, проверка «благонадежности» служащих, полицей-

1 «Коммунист» 1960 г. № 17, стр. 23.
2 В. И. Ленин, Соч., т. 23, стр. 31.
с кие репрессии против демократической печати, подавление забастовок с помощью вооруженных сил — все это стало постоянными методами действий правительств империалистической буржуазии для сохранения своей диктатуры1.
Характерными примерами применения закона не в соответствии с его смыслом, заведомо неправильной квалификации содеянного являются акты о запрещении коммунистических партий и судебные приговоры в отношении их руководителей. Эти решения были вынесены в прямом противоречии с содержанием тех буржуазных законов, на которые они ссылаются. Как известно, американский закон Смита, предусматривающий ответственность за заговор с целью свержения правительства США «путем силы или насилия», был применен к коммунистам, никогда не совершавшим подобных действий. Разоблачая этот чудовищный акт произвола, прогрессивный'американский публицист Джордж Марион писал: «Вся деятельность участников «заговора» не только не является противозаконной, но конституция США прямо запрещает конгрессу когда-либо объявлять ее таковой... Истинный смысл обвинительного акта ясен: назвать
гласную и легальную деятельность коммунистической
партии «.заговором», а потом посадить коммунистов в тюрьму за эту деятельность»2-
Фарс «американского правосудия» на этом не окончился. В тюрьму были отправлены и защитники коммунистов на процессе. Вслед за осуждением защитников
руководителей компартии были привлечены к ответственности и другие прогрессивные адвокаты. Так, защит-
мото деятеля Бриджеса был осужден к тю-
ник .щ Л
ТЖигеЖГС
ремному заключению по обвинению «в неуважении к суду» только за то, что потребовал приобщить к делу два документа, разоблачавшие агентов-провокаторов американской охранки3.
Американский «-опыт» извращения буквы и смысла закона был широко использован другими буржуазными государствами. 17 августа 1956 г. западногерманский
1 См. «Материалы XXII съезда КПСС», Госполитиздат, 1961, стр. 345.--346.
2 Дж. Марион, Судилище на Фоли-Сквер, М., 1950, стр. 85
3 См. «Daily Worker» 24. XL 1949.
суд запретил коммунистическую партию Германии, ссылаясь на ч. 2 ст. 21 Конституции ФРГ. Но эта статья гласит, что «антиконституционными являются партии, которые по своим целям или в силу деятельности своих членов посягают на свободный демократический строй». Между тем на процессе было неопровержимо доказано, что деятельность компартии Направлена на достижение именно демократических целей и, кроме того, осуществлялась искл1ЮЧ1италыно .в рамках законности. Здесь уже речь идет не о расширительном толковании, а о сознательном и полном пренебрежении содержанием закона, по которому квалифицируются те или иные действия.
В связи с процессом о запрещении Коммунистической партии Германии одна из западногерманских газет писала: «Весьма мяло считаясь с общественным мнением, суд в Карлсруэ продолжает свои заседания в атмосфере, возмущающей каждого, кто уважает право... Ясно, что эти судьи, .прикрываясь правом, будут решать политические вопросы под определенным политическим углом зрения...»1
Этот политический аспект (нарушения законов не вы- ’. зывает сомнений. Сознательно неправильная квалификация деяния широко применяется буржуазной юстицией для того, чтобы репрессировать лиц, чьи действия не дают для этого законных оснований, а политические взгляды — нежелательны. Во время президентских выборов 1940 года в США активисты коммунистической партии арестовывались под самыми различными предлогами. В4 Иллинойсе семерым сборщикам подписей под списками кандидатов от коммунистической партии было предъявлено обвинение в («государственной.измене», во Флориде двух коммунистов обвинили в «бродяжничестве» за распространение предвыборной речи кандидата на пост президента от компартии США2. Известны многочисленные факты осуждения коммунистов по закону о государственной измене за чтение партийной литературы, за участие в митингах, забастовках и т. д.
1 «Белая книга КПГ о процессе в Федеральном конституционном суде в Карлсруэ» (перев. с немецкого), М., 1956, стр. 217.
2 См. Б. С. Громаков, Очерки по истории антидемократического законодательства США, М., 1958, стр. 162.
3 В. Н. Кудрявцев 1 • 33
Репрессия буржуазных органов юстиции направляется не только против коммунистов, но и против других прогрессивных, демократически настроенных граждан. Еще во время первой мировой войны в США широко применялся против антивоенных выступлений Закон о шпионаже (1917 г.). По этому закону был, например, осужден один из лидеров социалистической партии Юд-ж'ин Дебс, который в публичном выступлении критиковал политический строй США и разоблачал антинародный характер войны. В 1919 году Абрамс был осужден по этому закону за печатание и распространение нэмф-летов, направленных против посылки американских вооруженных сил во Владивосток и Мурманск. «Закон о шпионаже, направленный против германских агентов, — писал Джон Рвд, — был использован для разрушения рабочих организаций, для ареста социалистов и пропагандистов из среды организованных индустриальных рабочих. За все время войны ,вю исполнение Закона о шпионаже было осуждено не более дюжины германских агентов, ню зато тюрьмы были переполнены осужденными по этому закону тысячами американских социалистов»1.
Подобного рода практика не является американской «монополией»: в любом государстве, где хозяйничают империалисты, существующие законы применяются против демократических сил, и в подавляющем большинстве случаев это связано с заведомо неправильной квалификацией содеянного.
Не так давно весь мир был свидетелем судебного фарса, происходившего в военном трибунале Афин, где на скамье подсудимых находился- национальный герой Греции Машюлис Глезос. Он был осужден, как известно, по обвинению в шпионаже, хотя фактические обстоятельства дела ни в какой степени этому составу преступления не соответствовали. Преследования сторонников демократии в Португалии и Испании, массовые репрессии в колониальных странах, еще находящихся под пятой угне-
1 См. Б. С. Громаков, Очерки по истории антидемократического законодательства США, М., 1958, стр. 151. В этой работе при-, водятся следующие данные: на 1 июля 1918 г. общее число осужденных по американскому Закону о шпионаже составляло 998 человек, а за все время войны правительственными органами было арестовано всего лишь 67 германских агентов.
тателей, каждодневно свидетельствуют о новых фактах произвола и беззакония. Можно с уверенностью сказать, что нет и не было ни одного политического процесса в империалистических странах, который не сопровождался бы грубейшим (нарушением элементарных принципов законности.
Неправильная квалификация содеянного нередко производится и по истинам расовой дискриминации. Конгресс борьбы за гражданские права США проделал огромную работу по сбору и анализу фактов дискриминации негров в Соединенных Штатах. В своей петиции «Мы обвиняем в геноциде», поданной в Организацию Объединенных Наций, авторы отмечают, что в отношении негров фактически действует не законодательство соответствующего штата, а «черный кодекс»1, цель которого — обособление негров от белых и осуществление в отношении них «особого правосудия».
Этот вывод подтверждается многими фактами. Приведем один из них. В Луизиане в одно и то же время негр изнасиловал белую девочку двенадцати лет, белый же изнасиловал двенадцатилетнюю негритянку. Негр был признан виновным в «изнасиловании при отягчающих вину обстоятельствах» .и приговорен к смертной казни на электрическом стуле. Белый же — осужден за «физическое сношение с малолетней» к одному поду лише-. ния свободы. «Тексты законов 'изменились, — пишут авторы петиции, — однако старая практика дискримина» ции при определении меры наказания, прочно закрепившаяся в течение более чем одного столетия, продолжает действовать и теперь, маскируясь равенством на словах»2.
Квалификация действий не в соответствии с содержанием существующих законов имеет известные предпосылки в англо-американской системе так называемого «общего права», основанного на судебных прецедентах.
Точная квалификация преступления предполагает существование общей 'нормы, предусматривающей олреде-' ленную категорию запрещенных законом деяний. Но о какой квалификации может идти речь, если норма сфор-
.1 «Черный кодекс» был введен для негров-рабов на территории Луизианы французским губернатором в 1724 году. Формально он утратил силу в 1870 году.
* «Мы обвиняем в геноциде», М., 1952, стр, 327 и 337.
мулиротана казуистично, предусматривает лишь некоторые случаи, не охватывает всего круга соответствующих деяний и дополняется судебными прецедентами — решениями по конкретным делам. Между тем именно так построена система английского- права. Многие уголовно-правовые нормы, как -признают английские пористы, «даже в своей ограниченной области... не стремятся к тому, - чтобы путем абстрактных общих понятий дать решение, охватывающее все случаи»1. Эти нормы «являются по своей форме и по своей цели дополнением к прецедентному /праву»2, т. е. к 1правотворчеству /буржуазного суда, решающего конкретное делю в зависимости от своего -классового усмотрения.
Не удивительно поэтому, что «-хотя судьи и не могут признать лишенными силы законы, формально действующие, тем не менее возможно такое положение, когда законы и судебные прецеденты, находящиеся в неприми- римю-м противоречии с изменившимися правовыми воззрениями, фактически отменяются в результате их неприменения»3.
При ссылках на нормы «общего права», на судебный прецедент можно лишь условно говорить о квалифика-- ции преступления. В действительности речь идет о том, .что суд применяет нормы, которые сам же и творит. Фактически это замаскированная форма судейского про- извела. . ,
ч Подобный произвол пытаются «теоретически обооно- ' ' вать» буржуазные юристы. Профессор Колумбийского университета США Лазерсон утверждает, • что только «гибкая прецедентная система» способна учесть «процесс социального отбора» правил поведения людей в обществе. При этом, разумеется, под «социальным отбором» понимается выработка та-ких норм, которые соответствуют интересам буржуазии. Автор объявляет США и Англию, где действует прецедентная система, странами «наивысшей .правовой культуры»4.

1 М. Г р ю н х у т, Английское уголовное право. «Современное зарубежное уголовное право», т. Ill-, М., 1961, стр. 243—244.
2 Т а м же.
3 Та м же, стр. 244.
4 См. В. А. Туманов, Что скрывается за «возрождением» естественного прдва в современной буржуазной юриспруденции, «Советское государство и право* 1954 г. № 5.
В этом рассуждении нет и намека на идем, связанные с соблюдением законности. Что же кагсаетоя правовой культуры, то гораздо более откровенно по этому поводу высказывался американский публицист Колиер: «Общее беззаконие и презрение к соблюдению правовых форм, — гцюал он, — едет в Америке под разнообразнейшим едетисто-'беюомььсленны'М набором слов, из коих для примера можно привести фразу о «великом вскипевшем сердце Америки»1. »
III. Разрушение буржуазной законности выражается не только в широком применении распространительного
толкования правовых норм или прямого отступления от их смысла и буквы, ню и в создании таких правовых
норм, которые сформулированы нарочито неясно, рас-
плывчато и дают тем самым широкие возможности для судебного произвола.
Подводя «теоретическую» базу под подобные конструкции, Грюнхут прямо заявляет, что «английскому праву чужда идея обеспечить четкое ограничение карательной власти государства путем четких понятий, пригодных для всех будущих дел»2.
Этот путь разрушения законности в известном отношении более удобен и выгоден буржуазной юстиции, поскольку при применении такого рода норм создается видимость соблюдения законов судом. Характеризуя политический режим в Соединенных Штатах, XV Национальный съезд компартии США указывал в своей резолюции на то, что «в отличие от предвоенной Германии угроза фашизма в Соединенных Штатах не надвигается с лозунгами «Долой законность» и «Долой конститу-цию»ч Она облачается в легальные и конституционные одеяния»3,
В указанных случаях для буржуазного судьи или (прокурора, применяющего закон, нет необходимости отступать от его текста, ибо он либо прямо удовлетворяет требованиям реакции, либо во всяком случае настолько
1 См. В. М и н а е в, Американское гестапо, М., 1950, стр. 354.
2М. Грюнхут, Английское уголовное право, «Современное зарубежное уголовное право», т. III, М., 1961, стр. 246.
3, «Political elfairs», January 1951, р. 40.
расплывчат и неясен, что под него можно подвести любую категорию поступков.
Для иллюстрации этого положения достаточно привести несколько примеров. '
Закон Маккарэна—Вуда объявляет преступным «для любого лица умышленно объединяться, составлять заговор или вступать в соглашение с любым другим лицом, чтобы совершать какие-либо действия, которые будут существенно способствовать установлению в Соединенных Штатах тоталитарной диктатуры» (ст. 4). Здесь все отдано на усмотрение тех, кто применяет этот закон, так как в законе нет и попытки ограничить круг названных «действий» какими-либо более конкретными признаками.
Не случайно с этой точки зрения закон Маккарэна— Вуда подвергся резкой критике сю стороны демократических крупов американского общества. Этот закон, писал Чефи, «может быть легко использован в будущем, чтобы отделаться от какой-нибудь новой, третьей партии, к которой могут принадлежать честнее и патриотически настроенные граждане»1.
В декабре 1962 г. Федеральный суд в Вашингтоне принял позорное решение, признав виновной в нарушении этого закона коммунистическую партию США. Этот процесс явился судилищем над свободой американцев иметь собственные политические взгляды, участвовать в политической деятельности в соответствии сю своими убеждениями. Характеризуя решение Федерального суда, коммунистическая партия США указывала в заявлении, изданном по этому поводу: «Не понадобилось никаких улик, поскольку признание виновности коммунистов уже вписано в фашистский закон Маккарэна... Он составлен таким образом, что каждый человек, которого обвиняют по порочным статьям этого закона, автоматически лишается юридической защиты».
Во второй главе этого же закона предусматривается право президента в период «чрезвычайного положения» арестовывать и содержать под стражей всех, относительно кого «существуют разумные основания полагать,

1 См. Б. С. Г р о м-а к о в, Очерки по истории антидемократиче-. ского законодательства США, М., 1958, стр. 185.
что они, по всей вероятности, будут совершать или тайно замышлять совершить подрывные действия»1.
Нетрудно видеть, что в данном тексте речь идет не об установлении каких-либо конкретных признаков состава преступления,1 а только о предположениях и подозрениях чиновников министерства юстиции, что тем не менее объявляется вполне достаточным для направления людей в концентрационные лагеря. От элементарных (принципов законности здесь не остается и след^.
По примеру американских законодателей подобные «правовые нормы» создают и другие буржуазные государства. Особенно широко используются законы «о подстрекательстве к мятежу» и о «шпионаже», сформулированные таким образом, что они охватывают весьма широкий круг действий.
«Наставление для военных судов» английской армии признает «подстрекательством к мятежу», в частности, «содействие распространению чувства недоброжелательства и враждебности среди различных групп подданы х Его Величества». Таким образом, высказывание военнослужащим, например, мнения о противоположности классовых интересов трудящихюя и буржуазии может в условиях армии рассматриваться как подстрекательство к мятежу, за которое по закону предусмотрена смертная казнь или «менее тяжкое наказание» по усмотрению военного суда.
В 169 полку американской армии, расположенном в Западной Германии, в конце 1952 года было осуждено пять солдат к четырем годам тюремного заключения, каждый за недовольство службой, а солдаты этого же полка Отис Паер и Томми Брайсон .по обвинению в «бунте» были приговорены к ,пожизненному заключению. Вся «вина» этих военнослужащих заключалась в том, что они посмели выразить недовольство апреосивирй внешней политикой США и усомниться в том, действительно ли для безопасности США необходимо расширение военных баз и заключение новых военных соглашений и агрессивных союзов.
1 См. П. И. Г ришаев, Уголовно-правовые теории и уголовноправовое законодательство буржуазных государств, М., 1959, стр. 104.
В этой связи нельзя не отдать должное меткости замечания Чефи о том, что «формулировка закона о подстрекательстве к мятежу подобна надписи на мече. Был бы меч, а прочее не суть важно! Дайте такой меч в руки нашим правителям, и тогда, что бы на нем ни было написано, они изрубят в капусту тех, кто им неугоден, кто говорит или пишет такие вещи, которые они-считают непозволительной критикой своей политики»1.
В уголовном законодательстве рада капиталистических государств имеются и нормы более общего порядка, напоминающие институт аналогии, с той, однако, разницей, что эти нормы не предусматривают тех элементарных гарантий законности (квалификация по сходной статье закона), которые обычно требуются при применении аналогии.
Примером может служить норма, содержащаяся в § 43 Уголовного кодекса штата Нью-Йорк. Этот параграф. гласит: «Всякий, кто умышленно и противозаконно совершит действие, причиняющее серьезный вред личности или^имуществу другого лица или серьезно нарушающее или создающее опасность для общественного спокойствия или народного здравия или открыто посягающее на общественную благопристойность, если это действие не предусмотрено настоящим кюдексомуприанается виновным в проступке»2. Подобные нормы содержатся и в военно^уголовиом законодательстве империалистических государств3.
Применение подобных статей так же далеко от понятия квалификации преступления, как и положения об «опасном состоянии» личности, лежащие в основе репрессивной практики современной буржуазной юстиции.
Квалификация, предполагает возможность установления конкретных признаков действия (бездействия), точно уписанного в законе. В случае осуждения за «опас-
1 См. Дж. Марион, Судилище на Фоли-Сквер, М., 1950, стр. 171.
! При этом следует иметь в виду, что проступок согласно этому кодексу влечет лишение свободы на срок до одного года или штраф до 500 долларов. __ ч
3 Так, ст. 134 Единого кодекса военной юстиции США гласит: «Любое учинение беспорядка или нарушение дисциплины в вооруженных силах, хотя бы специально и не предусмотренное в настоящем кодексе... наказывается по усмотрению военного суда».
ное состояние» это 'невозможно, так как никакое противоправное действие или бездействие лицом не совершено.
Осуждение людей по признакам «опасного состояния», являющееся показателем бессилия буржуазной юстиции в борьбе с правонарушениями, находит все большее распространение в практике ряда государств.
Так, в уголовном кодексе ФРГ имеется § 20а, в котором предусмотрена возможность назначения уголовного наказания ладу, признанному «привычным преступником», хотя бы он не.совершил конкретного преступления. Верховный суд ФРГ указал по одному делу, что «привычным преступником» может быть признано такое лицо, в отношении которого «существует определенная вероятность, что.оно и в будущем будет посягать на право- . порядок путем совершения преступлений, вытекающих из его преступных наклонностей»1. Естественно, что приведенные положения'трудно соотнести с понятием квалификации, предполагающим совершение ладом определенного деяния, запрещенного законом.
Это, по сути дела, откровенно признавалось некоторыми теоретиками «социологической школы» буржуазного уголовного права. «Мы 'выдвигаем на первый план понятие, которое прежде оставалось в тени: понятие опасности для общества состояния преступника, представляемого вместо исключительного понятия воспре-• щенного определенного действия»2.
Эта «новая идея» неоднократно высказывалась и в более позднее время. Один из апологетов фашизма писал: «Наказанием виновного, поведения нё может и не будет исчерпываться задача будущего уголовного права»3. f
Создание законов, предусматривающих в качестве основания для применения репрессии «опасное состояние», устанавливающих уголовные наказания за политические взгляды, за принадлежность к прогрессивным организа-

1 Е. Dreher, N. Maassen, Strafgesetzbuch mit Erlauterun-gen und den wichtigsten Nebengesetzen, Munchen und Berlin, 1956, s. 21. См. также «Современное зарубежное уголовное право», т. I, М., 1957, стр. 118.
2 А. Принс, Защита общества и преобразование уголовного права, СПБ, 1912, стр. 71.
5 М е z g е г, Strafrecht, 1934, s. 9.
циям, во многих случаях находится в формальном несоответствии с буржуазными конституциями и другими законами, принятыми еще в период домонополистического капитализма. В частности, о так называемом законе Смита У. Фостер писал, что он «явно нарушает конституцию Соединенных Штатов, ликвидируя конституционные права: свободу слова, печати и собраний»1. Таковы же законы Тафта—Хартли, Маккарэна—Вуда и др.
Это обстоятельство может служить наглядной иллюстрацией к словам В.-И. Ленина о том, что «эпоха использования созданной буржуазией законности сменяется эпохой величайших революционных битв, причем битвы эти по сути дела будут разрушением всей буржуазией законности, всего буржуазного строя, а по форме должны начаться (и начинаются) растерянными потугами буржуазии избавиться от ею же созданной и для нее ставшей невыносимою законности!»2.
Трудящиеся капиталистических 'стран понимают, что «в условиях ничем не ограниченной диктатуры.реакция получает больше возможностей развернуть репрессии и террор, подавлять всякое оппозиционное движение, обрабатывать, в нужном ей духе массы, заражать их ядом шовинизма, развязать себе руки для военных авантюр»3. Поэтому коммунистические и рабочие партии капиталистических стран ведут упорную борьбу за демократизацию законодательства.
Отстаивание элементарных принципов законности и, в частности, положения о там, что совершенное действие или бездействие должно квалифицироваться в точном соответствии с законом, предусматривающим это деяние, также играет положительную роль в этой борьбе.

’ Уильям Фостер, История коммунистической партии США, М., 1952, стр. 512.
2 В. И. Ленин, Соч., т. 16, стр. 284.
5 Н. С. Хрущев, О контрольных цифрах развития народного хозяйства СССР на 1959—1965 годы, Госполитиздат, 1959, стр. 98.
П.
Методологические основы квалификации
Квалификация преступления основывается на определенных положениях, сформулированных в законе и в теории советского права. В свою очередь, эти положения не могут не исходить да методологических предпосылок, ив философских взглядов и политических принципов, свойственных советскому обществу. Вот почему для правильного понимания сущности квалификации необходимо прежде всего остановиться на некоторых положениях марксистско-ленинской философии.
Методологической основой процесса применения правовой нормы, в том числе и квалификации, является марксистский диалектический метод. Только эта подлинно научная методология обеспечивает достижение объективной .истины.
Марксистский диалектический метод пронизывает все этапы применения правовой нормы. При этом для процесса квалификащии наиболее непосредственное значение имеют те положения марксистско-ленинской философии, которые характеризуют отношения единичного и общего, конкретного и абстрактного, а также учение об объективной, абсолютной и относительной истине.'
отношение единичного и общего — философская основа квалификации
I. Марксизм-ленинизм учит, что общее и единичное представляют собою категории, которые отражают реальную действительность.
Под единичным понимается отдельный ’ предмет, отдельное явление, процесс или событие, встречающиеся в
природе или обществе1. С единичными явлениями в области уголовного права мы сталкиваемся .постоянно. Например, некто А. совершил 11 августа 1960 г. в г. Жуковском Московской области кражу велосипеда, принадлежавшего гражданину К. Это — единичное явление, реальный факт объективной действительности. В советском уголовном праве такое отдельное деяние, обычно именуют конкретным преступлением2. Это понятие упо-. требляется в указанном смысле и в настоящей работе.
Единичное явление обладает бесчисленным множеством разнообразных свойств. Всякое конкретное преступление имеет массу признаков, относящихся как к лицу, его совершившему (например, его «анкетные данные», внешность, черты характера, особенности поведения и т. п.), так и к самому деянию (например, способ совершения преступления, наступившие последствия, место, время и обстановка его совершения и т. п.). Как правильно указывал Н. Г. Чернышевский, представление о каком-либо предмете можно назвать монкреГным тогда, когда он описывается нами «со всеми качествами и особенностями и в той обстановке, среди которой существует, а не в отвлечении от этой обстановки и живых своих особенностей»3.
В уголовном деле мы никогда не достигаем такой максимальной полноты описания. При расследовании и разрешении уголовного дела нас обычно интересуют лишь те признаки конкретного деяния, которые имеют уголовной равовое или процессуальное значение. Многие конкретные признаки преступления остаются за рамками уголовного дела. Так, например, цвет волос преступника, особенности асфальтового покрытия улицы, по которой он ехал на похищенном велосипеде, или номер велосипеда не влияют на решение вопроса об уголовной ответственности и потому не имеют уголюв1ноправового значения. Некоторые из этих признаков могут найти от-
'
1 См. «Категории материалистической диалектики», М., ’ 1957, стр. 280.
2 Необходимо .отметить, что понятие единичного (единого) преступления в уголовноправовой литературе' часто употребляется в ином, условном значении в отличие от совокупности преступлений. Об этом подробнее см. гл. 9 настоящей работы.
3 Н. Г. Чернышевский, Избранные философские сочинения, М., 1938, стр. 454.
ражениё в деле, но лишь постольку, поскольку их выяснение было необходимо для расследования преступления (например, при опознании личности).
Не следует смешивать признаки преступления, выявленные и зафиксированные в материалах дела, со всей массой признаков ^конкретного деяния.
Несмотря на то, что некоторые индивидуальные чер- . ты деяния не находят отражения в уголовном деле, они, тем не менее, объективно являются его признаками. Поэтому, когда мы говорим о конкретном преступлении как о единичном явлении, событии объективной действительности, то мы имеем в виду всю совокупность присущих ему признаков как имеющих уголювноправов1ое значение, так и не имеющих такового, и притом независимо от того, в какой степени они были выявлены и отражены следователем или судом в уголовном деле.
Установление признаков совершенного деяния имеет важнейшее значение при расследовании и судебном рассмотрении уголовного дела. Однако для целей уголовного права, для выполнения задач социалистического правосудия этого недостаточно.
Кроме установления факта совершения того или иного деяния, для привлечения лица к уголовной ответственности необходимо доказать, что совершенное деяние предусмотрено уголовным законом, подпадает под уголовноправовую норму. А дл-я этого необходимо сопоставить все обстоятельства совершенного деяния с теми признаками, которые содержатся в уголовнопра-во(вой норме.
Правовая норма, если ее рассматривать с точки зрения философских категорий, представляет собою общее понятие.
Под общим в философии понимается объективно существующая общность Мерт, свойств, признаков единичных предметов и явлений объективной действительности, сходство отношений, связей между ними1. В общем понятии отражается закономерность, свойственная объективной действительности.
Говоря об общих 1П0НЯТИЯХ, В. И. Ленин указывал: «Всякое слово (речь) уже обобщает... Чуврна пока-

1 См. «Категорий материалистической диалектики», М., 1957, стр. 280. •
зывают реальность; мысль и слово — общее»1. Когда конструируется норма, предусматривающая признаки какого-либо преступления (например, кражи), в ней фиксируются наиболее существенные признаки всех преступлений данного вида (всех краж). Понятие кражи как «тайного похищения чужого имущества» (ст. 144 УК РСФСР) распроотраняется^на любую кражу личной собственности граждан, совершенную на территории •республики.
Какое из этих понятий—общее или единичное — является более полным и глубоким? Правильный ответ на этот вопрос может быть дан только с позиций диалектического ^метода.
Общее понятие представляет собою абстракцию. Уголовноправювая норма не предусматривает (и не может предусмотреть) всю массу разнообразных признаков, характерных для каждого конкретного преступления. «Всякое отдельное,—указывал В. И. Ленин,— неполно входит в общее...»2. Уголовноправовая норма предусматривает только некоторые признаки соответствующего преступления, имеющие уголовноправовое значение3, абстрагируясь от других его признаков и свойств. Статья 144 УК РСФСР, например, не говорит не только о «цвете волос» преступника, но даже и о некоторых обстоятельствах, имеющих уголонноправовОе значение, например о его прежнем поведении4, семейном положении и т. д.
Однако это вовсе не означает, что общее понятие более поверхностно, чем единичное явление. Дело в том, что оно содержит не случайный подбор признаков, а выделяет такие из них, которые вскрывают сущность явления, дают возможность раскрыть кроющуюся за этим явлением объективную закономерность реальной действительности. В. И. Ленин указывал, что «мышление, восходя от конкретного к абстрактному, не отходит — если оно правильное... — от истины, а подходит к ней»5. Ф. Энгельс по этому же поводу писал: «...Всякое дейст-

1 В. И. Л е н и н, Соч., т. 38, стр. 269.
’Там же, стр. 359. _ .
’ См. П9 этому вопросу В. И. Курляндский, Некоторые вопросы учения о составе преступления в теории советского уголовного права, «Советское государство и право» 1951 г. № 11, стр. 38.
4 За исключением сведений о повторности преступления.
• В. И. Ленин, Соч., т. 38, стр. 161.
вительное, исчерпывающее познание заключается лишь в том, что мы в мыслил .поднимаем единичное из единичности в особенность, а из этой последней во всеобщность...»1. Образование общих понятий углубляет познание объективной действительности, позволяет понять наиболее существенные связи и закономерности природы и общественной жизни. .
Уголовной района я норма, будучи общим понятием, предусматривает такие наиболее существенные признаки деяния определенного вида, которые в своей совокупности характеризуют его общественную опасность и наказуемость, а также отграничивают его от смежных преступлений . Совокупность этих признаков, предусмотрен*-ных законом, принято именоват^,састав!Ом_драступления.
Как уголавмапраиовая норма, так и состав престуй-V ления, могут быть абстракциями различной степени^) Например, мы говорим о ст. 144 УК РСФСР и составе кражи личной собственности граждан. Это — наименьшая степень абстракции применительно к понятию состава преступления. В данном случае речь идет о признаках деяний определенного вида, имеющих одно и то же наименование и предусмотренных в одной статье УК. Обычно такая совокупность признаков именуется конкретным составом преступления. Поскольку при ^квалификации преступления приходится иметь дело главным образом с конкретными составами, в дальнейшем в настоящей работе под термином «состав преступления», если не оговорено иное, будут пониматься именно конкретные составы2. ,
(Более высокой степенью обобщения будет понятие хищения личной собственности. В связи с принятием новых уголовных кодексов союзных республик общее понятие хищения приобрело теперь главным образом теоретическое значение. Тем не менее оно сохраняется в науке уголовного права, так как дает возможность вскрыть общие свойства всех преступных посягательств на социалистическую собственность и личную собственность граждан.
.
1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 20, стр. 548. ’
3 При этом слово «конкретный» применительно к составу имеет весьма условное значение, ибо, как указывалось выше, состав пред- i ставляет собою абстракцию, а конкретным в действительности яв- I ляется единичное преступление. » /
Наконец, .наивысшей ступенью абстракции применительно к преступным деяниям будет общее понятие преступления (ст. 7 Основ уголовного законодательства), которому соответствует общее понятие состава преступления, даваемое теорией советского уголовного права1.
II. В связи с характеристикой правовой .нормы как общего понятия возникает вопрос, который имеет отношение в целом к проблеме соотношения единичного и общего: существует ли общее в реальной действительности или это только результат творчества человеческого сознания? Если общее существует, то в каком соотношении оно находится с единичным?
Представители различных философских направлений по-разному отвечали на этот вопрос. С точки зрения субъективного идеал.изма, например, существует только единичное, которое вместе с тем нередко понимается как комплекс ощущений субъекта (Беркли). Современные субъективные идеалисты — «логические позитивисты» и «семантики» объявляют общие понятия только словами. Например, по мнению Чейза, никакой самый мощный микроскоп .не обнаружит «справедливости», «свободы» и т. д.; часто употребляют слово «человечество», не задумываясь о том, означает ли оно что-нибудь. «Сущности человечества,— утверждает Чейз,— не существует. Позовите как можно громче: «Эй, человечество, иди сюда!» — и ни один Адам не отзовется»2.
Отказ от общих понятий в юриспруденции тесным ' образом связан с недооценкой права и законности в целом. Если невозможно дать определения «справедливости», «свободы» и т. д., если это только олова, ничему не соответствующие в действительности,’ то вся судебная деятельность превращается в произвол.
Судебные решения становятся неподотчетными каким-либо общем принципам, по существу бесконтроль-

1 С философской точки зрения, можно было бы рассматривать конкретное преступление, его состав и общий состав преступления в • плане соотношения единичного, особенного и общего. Другими словами, можно в наше изложение ввести также понятие «особенного». Однако этот промежуточный термин принципиально не вносит ничего нового в рассмотренный вопрос, так как «особенное» в свою очередь выступает в одной связи как общее, а в другой — как единичное.
2 St. Chase, The Tyranny of Words, N—Y, 1938, p. 102.
ними. В период политической реакции это вполне соответствует намерениям буржуазии, ведущей борьбу с прогрессивными представителями народа.
С другой стороны, недооценка единичного в области права приводит к фетишизации правовой нормы, к недостаточному учету ее зависимости от реальной жизни, ее производного характера, к формализму при применении закона к конкретным случаям.
На философских взглядах по вопросу -о сущности общих понятий, возможно, и не следовало бы останавливаться, если бы в нашей юридической литературе не встречались отдельные высказывания, связанные с неправильным пониманием соотношения единичного и общего. В частности, известные неточности, этого рода встречались в работах А. Н. Трайнина.
С одной стороны, А. Н . Трайнин правильно считал, что «состав преступления, несмотря на его конкретность, всегда носит обобщенный характер, охватывая не индивидуальные, а типичные черты»1.
Однако, с другой стороны, он отрицал возможность дальнейшего обобщения понятия состава преступления и даже утверждал, что «представляя собою совокупность^ элементов конкретного преступления, состав не может'" нй в одном своем «роде» или «виде» быть общим. Состав преступления всегда реален, всегда конкретен»2. Здесь, на наш взгляд, была выражена известная недооценка общих понятий, непонимание их сущности и значения.
Марксистско-ленинская философия с исчерпывающей поднотой решает вопрос о соотношении единичных явлений и общих ПОНЯТИЙ.'
Общее действительно существует. Однако суть дела в том, что оно существует не само по себе, не самосто-. ятельно, а только в единичных явлениях.
«Общее,—писал В. И. Ланин,— существует лишь в отдельном, через отдельное... Всякое общее есть (частичка или сторона или сущность) отдельного»3.
s Если с этой точки зрения обратиться к понятиям правовой нормы и состава преступления, то необходимо

* А. Н. Трайнин, Общее учение о составе преступления, М., 1957, стр. 76.
’Там же.
3 В. И. Ленин, Соч., т. 38, стр. 359.
В. Н. Кудрявцев
49
будет оказать, что состав преступления представляет собрй абстракцию, «юридическое понятие об определенном общественно опасном деянии»1. Диспозиция правовой нормы описывает это понятие. Те же признаки состава определенного преступления, которые в ней описаны, в реальной действительности существуют не сами по себе, а лишь в конкретных преступлениях.
Правовая норма и предусмотренный ею состав преступления, -конечно, тоже существуют в' действительности. Но- их соотношение с реальными преступлениями выглядит так же, как соотношение чертежа и настоящего здания, на нем изображенного. Чертеж существует в действительности, но это лишь'понятие о доме, отра-
жение его в сознании архитектора, закрепленное на кальке. Это не умаляет его значения, так как именно по чертежу строится дом. Именно правовая норма, описывающая общие признаки преступления, служит
юридическим основанием для наказания преступника.
III. То обстоятельство, что признаки общего содер-
жатся в единичном Я1влснии, и служит
философ
основой квалификации.
В самом деле, если считать общее и единичное само-

й
стоятельными сущностями, то как можно последнее подводить под первое и делать отсюда далеко идущие правовые выводы.
Напротив, признание того, что общее существует в отдельном, единичном, дает теоретическую базу для установления тождества соответствующих признаков при применении закона. Этим объясняется и содержание процесса квалификации: он состоит в сопоставлении конкретного и абстрактного, единичного и общего, фактических обстоятельств дела и правовой нормы с тем, чтобы прийти к выведу, какая правовая норма предусматривает данный конкретный случай.
В своей замечательной работе «К вопросу о диалектике» В. И. Ленин ярко раскрывает процесс сопоставления единичного и общего на примерах простейших предложений, элементарных понятий. «Иван есть человек; Жучка есть собака и т. п. Уже здесь (как гениально заметил Гегель) есть диалектика: отдельное есть общее...
1 А. А. Пионтковский, Учение о преступлении, М., 1961, стр. 120.
Значит, противюпюложности (отдельное противоположно общему) тождественны: отдельное не существует иначе как в той связи, которая ведет к общему... Всякое отдельное есть (так или иначе) общее... Всякое общее лишь приблизительно охватывает все отдельные предметы... Случайное и необходимое, явление и сущность имеются уже здесь, ибо говоря: Иван есть человек, Жучка есть собака, это есть лист дерева и т. д., мы отбрасываем ряд признаков, как случайные, мы'отделяем существенное от являющегося и противополагаем одно другому»1. , •
Процесс выделения существенных признаков и сопоставления их с общим понятием происходит и .при квалификации преступления. Подводя совершенное деяние под правовую норму, мы устанавливаем, что гооударст-венноправювая оценка соответствующих явлений относится и к данному случаю. Следовательно, имеются .основания для наступления тех правовых последствий, которые предусмотрены в норме.
При этом весьма важно подчеркнуть, что сама /государственноправовая оценка, содержащаяся в норме уголовного права и представляющая собою правило • поведения людей, основана на . глубоком обобщении общественных явлений, на научном изучении .объективных закономерностей борьбы с преступностью в прошлом и в современных условиях коммунистического строительства.
2.
РЕАЛЬНАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ*—
ИСТОЧНИК ФОРМИРОВАНИЯ
УГОЛОВНОПРАВОВОИ НОРМЫ
I. •Марксистская философия указывает, что общее отражает существенные свойства яшений определенного рода, закономерность, которая для них свойственна. Это положение в'полной мере распространяется и на те явления и понятия, которые служат предметом уголовного права.
•
1 В. И. Ленин, Соч., т. 38, стр. 359.
Характеризуя исторический процесс, Ф. Энгельс указывал, что в жизни общества, как и в природе, на первый взгляд царствует случайность. Однако в действительности там, «где на ловерхнююти происходит игра случайности, там сама эта случайность всегда оказывается подчиненной внутренним, скрытым законам. Все дело в том, чтобы открыть эти законы»1.
Какие же закономерности действуют в рассматриваемой нами области и учитываются при создании уголювноправовых норм?.
Преступление — это не только физический процесс. Преступление — социальное явление, и потому, кроме закономерностей природы, в нем проявляются и социальные закономерности, выявляющиеся при массовых наблюдениях, при изучении преступлений данной категории в 'целом.
В большинстве случаев эти закономерности устанавливаются лишь в области состояния преступности и ее причин. Например, когда говорят, что 90% случаев хулиганства и до 70% убийств совершаются лицами в нетрезвом состоянии, указывают тем самым на закономерную связь между алкоголизмом и преступностью.
Между тем определенные закономерности действуют не только в области причин преступности, но и в области форм преступной деятельности, характера связей между общественно опасными деяниями и вредными последствиями, форм субъективной стороны и т. д.
Учет этих закономерностей лежит в основе конструкций уголювноправ1овых норм.
Например, создавая норму об уголовной ответственности за нарушения правил по технике безопасности, законодатель исходит .из опыта борьбы с производственным травматизмом на промышленных предприятиях "в различных областях народного хозяйства. Этот опыт показывает, что существует определенная связь, которую можно выразить в количественных показателях, между нарушениями правил по технике безопасности и вредными последствиями — гибелью людей, причинением
1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Избранные произведения, т. II, М„ 1955, стр. 371.
ущерба их здоровью или трудоспособности. Независимо от того, нарушены ли эти правил# в лесной промышленности или в угольной шахте, на железнодорожном транспорте или на химическом заводе,— в определенном количестве случаев эти нарушения .приводят к трагическому исходу, причиняя серьезный вред здоровью трудящихся, интересам социалистического общества.
Целью установления нормы о преступных нарушениях правил пю технике безопасности и является ббрьба с действием этой вредной для общества закономерности, сведение к минимуму случаев ее проявления, охрана жизни и здоровья трудящихся от вредных случайностей в самом процессе производства. Этой цели подчинена конструкция нормы, которая включает признаки опре-. деленного действия (бездействия) и наступившего вредного последствия (или !возмож1нюсти его наступления).
Вое закономерности, находящие отражение в уголовноправовых нормах, являются социальными, а не техническими. Дело в том, что они выражают собою вредные результаты неправильного поведения людей в обществе. Хотя сами поступки людей основаны на использовании в каждом отдельном случае законов механики, физики, химии и биологии, в целом они представляют собою социальное явление. Их общественно вредные результаты наступают в сфере общественной жизни, они причиняют ущерб общественным интересам, да и причины антиобщественных поступков , также носят социальный характер. ,
Эти вредные для общества закономерности отнюдь не вытекают из существа социалистического строя. Напротив, они коренным образом противоречат ему. Поэтому социалистическое общество и борется различными методами как с их проявлениями, так и с самими причинам# указанных случаев. Немалую роль играет в этой борьбе и советское уголовное законодательство.
Глубокое изучение практики общественной жизни’ дает возможность вовремя выявлять закономерные общественно вредные процессы и явления и предусматривать меры борьбы с ними, в частности путем создания норм уголовного законодательства. Вредные для социалистического общества формы поведения людей, а также вредные последствия определенного рода находят юридическое закрепление в уголовноправовых нормах,
и соответствующие действия признаются общественно опасными и уголовно-наказуемыми.
Г Уголов'нопривовая норма должна правильно от,ра-. жать требования жизни, быть практически осуществимой \ и полезной в деле борьбы с преступностью, она должна \ быть точно сформулирована и соответствовать системе ) построения данной отрасли права. Справедливо отмеча-/ лось, что еще не преодолена в должной степени «непоколебимая уверенность весьма многих людей, будто решать правовые вопросы, сочинять и применять законы можно, к не имея никаких специальных познаний и никакого ' опыта государственной или общественной работы»1.
Создание нормы права — не менее квалифицированная { и, пожалуй, более ответственная деятельность, чем J постройка новой сложной машины. Лишь при таком отно-Lтении к законотворчеству правовые нормы будут с необходимой глубиной и правильностью отражать требования жизни.
«Законодатель,—писал К. Маркс,— должен смотреть на себя как на естествоиспытателя. Он не делает законов, он не изобретает их, а только формулирует, он выражает в юридических положительных законах внутренние законы духовных отношений»2. В основе признания того или иного деяния общественно опасным и уголовно наказуемым лежат его объективные свойства в данных условиях места и времени.
Правильное определение круга общественно опасных деяний имеет серьезное значение при выработке норм нового уголовного законодательства, особенно в настоящее время, когда в соответствии с решениями XXI и XXII съездов КПСС проводится линия на широкое привлечение общественности к ликвидации преступности и на усиление борьбы с опасными преступлениями. Было бы нецелесообразным и недопустимым устанавливать уголовную ответственность за такие деяния,' которые в силу .незначительности вредных последствий, малой вероятности их наступления или по другим причинам не обладают значительной общественной опасностью, как неправильно было бы оставлять безнаказанными
1 Б..Никифоров, Правовая культура и закон, «Известия» 22 мая 1962 г.
2 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 2, стр. 162.
или недостаточно строго наказуемыми деяния, общественная опасность которых в современных условиях представляется значительной. . *
Общественная опасность деяния — категория истори-_Д ческая. То, что в одних исторических условиях представляло общественную опасность, может в других условиях ее утратить. И наоборот, некоторые деяния , приобретают общественную опасность в связи с изменением исторической обстановки. Для того,-чтобы у?олоа-' иоиравовая оценка деяния находилась в полном соответствии с его социальной сущностью, необходимо периодическое изменение уголовного ’законодательства.
Примером этого служат те изменения в угол овном законодательстве, которые произошли на протяжении последних лет и были связаны с созданием новых уголовных кодексов.
За тридцать с лиШиим лет в нашей стране произошли ' глубокие социально-экономические преобразования, ‘в результате которых были ликвидированы эксплуататорские классы, уничтожена частная собственность на орудия и средства производства, построено социалистическое общество и начат успешный переход к коммунизму. Все эти решающие изменения в экономической, политической и культурной жизни страны требовали переработки норм советского социалистического права,/ в том числе и уголовного законодательства.
В прежних уголовных кодексах был ряд норм, .которые уже в течение ряда лет не применялись и само их название выветрилось из памяти. В качестве примеров М'Ожно назвать такие составы преступлений в УК РСФСР 1926 года, как сокрытие подлежащих обложению предметов (ст. 62),-сокрытие наследственного имущества (ст. 63), уклонение от поставки лошадей, повозок и упряжи на укомплектование территориальных частей РККА (ст. 70), воспрепятствование со стороны нанимателя осуществлению лицами наемного труда принадлежащих им избирательных прав (ст. 91*), нарушение акцизных правил (ст. 100) и т. д. •
Вое эти статьи предусматривали деяния, характерные для периода 20—30-х годов, и отражали такие общественные отношения, которых уже давно не существует в нашей стране.
Главная задача, которая стаяла перед составителями проектов кодексов, заключалась в том, чтобы привести их в соответствие с теми общественными отношениями, которые развиваются на современном этапе кюммунисти; четкого строительства и будут расти и развиваться в дальнейшем.
Основное направление переработки уголовных кодексов было обусловлено задачами борьбы с преступностью, стоящими перед органами социалистического правосудия в условиях постепенного перехода к комму-' ниаму.
Эти задачи в период подготовки УК определялись историческими решениями XX и XXI съездов партии? наметившими грандиозную программу построения коммунизма в нашей стране. В процессе построения коммунизма надо не только создать необходимую экономическую базу, но и воспитать нового человека коммунистического общества.
Выполнение этой задачи должно осуществляться главным образом путем проведения ' воспитательной, работы, широкого привлечения общественности к выполнению государственных функций, развития инициативы трудящихся. Вместе с тем партия обратила внимание и на роль государственного принуждения, применяемого судебными и прокурорскими органами. «Эти органы,— указывал тов. Н.С. Хрущев,—будут продолжать свою деятельность в целях воздействия на лиц,'Которые злостно не подчиняются нормам социалистического общества и не поддаются перевоспитанию»1.
Новые уголовные .кодексы предусмотрели широкое ' . проведение профилактической работы, закрепили ряд форм привлечения общественности к борьбе с преступностью.
Судебные меры в новых уголовных кодексах стали более дифференцированными, более полно учитывающими степень тяжести совершенного преступления и данные о личности преступника.
Кодексы предусмотрели в- ряде случаев существенное смягчение уголовной ответственности за менее опасные
1 Н. С. Хрущев, О контрольных цифрах развития народного хозяйства СССР на 1959—1965 годы, М., 1959, стр. 122.
правонарушения. Вместе с тем ряд норм УК был направлен на усиление ответственности в случаях совершения тяжких преступлений, а также в отношении злостных • преступников, упорно не 1юддающихея перевоспитанию з исправлению.
Дифференциация уголовной ответственности нашла яркое отражение в нормах Особенной части УК РСФСР, куда не вошло много статей из прежнего уголовного законодательства (всеЬо около 45). '
Здесь следует подчеркнуть, что это объясняется не только тем, что многие .из указанных норм усгарелн. Вопрос этот гораздо глубже. Если сравнить новый УК с прежним законодательством, то нетрудно увидеть, что в нем «нехватает» и многих таких статей, которые применялись до последнего времени и, вообще говоря, могли бы встретиться И'в будущем.
. Так, например, в новом Кодексе не предусмотрены такие преступления, как присвоение личного имущества граждан (ст. 168), неплатеж налогов (ст. 60), неисполнение требований военного караула или иных властей (ст. 75), уклонение от исполнения обязанностей народного заседателя (ч. 3 ст.-92), дискредитирование власти (ст. 113) и другие составы, предусмотренные прежним УК РСФСР. • - .
Исключение из кодекса этих статей «было связано с существенным расширением участия общественности в борь-' бе с нарушениями правопорядка. В условиях победившего социализма и постепенного перехода к коммунистическому строю стало возможным заменить уголовную ответственность за ряд менее опасных правонарушений мерами административного и общественного воздействия. f
Смягчение уголовной ответственности — это только одно из направлений, по линии которых произошла 'переработка Особенной части уголовных кодексов. Не меньшее значение имеет и другое направление: усиление ответственности за тяжкие преступления и в отношении злостных преступников, упорно не поддающихся исправлению и перевоспитанию. .
Как указывалось в резолюциях XXI съезда партии, советская общественность должна «обратить особое внимание на необходимость искоренения таких чуждых социалистическому обществу явлений, как хулиганство,
пьянство, взяточничество, спекуляция, и других отвратительных пережитков прошлого»1..
Вот почему в ряде норм Особенной части УК были сохранены суровые наказания за опасные преступления, -а в некоторых случаях меры наказания даже повышены.
Изменение форм преступности, а также ликвидация института аналогии привели к тому, что в УК РСФСР предусмотрен ряд таких деяний, которые ранее в уголовном порядке не наказывались Либо влекли уголовную ответственность на основании сходных норм УК.
К ним относятся неосторожное уничтожение « повреждение государственного имущества и личного имущества граждан, причинение имущественного ущерба государству или общественной организации при отсутствии признаков хищения, недобросовестное отношение к охране государственного или общественного имущества, неоказание помощи лицу, находящемуся в опасном состоянии, злостное уклонение от оказания помощи родителям, воспрепятствование осуществлению равноправия женщин, нарушение тайны переписки, нарушение неприкосновенности жилища, занятие частнопредпринимательской деятельностью и коммерческое посредничество и т. д.
Усиление охраны личности и общественных интересов привело к существенной переработке ряда глав УК РС<£СР. В качестве примера можно сослаться на гл. гл. IX и X («Преступления против порядка управления», «Преступления против общественной безопасности, общественного порядка и здоровья населения»).
В лих ныне предусмотрела ответственность не только за сопротивление представителю власти или оскорбление представителя власти, но также и за сопротивление представителю общественности, выполняющему обязанности то охране общественного порядка,. публичное оскорбление представителя общественности и т. д.
В целях усиления охраны личности и ее прав Кодекс предусмотрел в этих главах ряд новых составов. В частности, в целях усиления охраны здоровья граждан предусмотрена ответственность лиц, создающих под предлогом религиозных убеждений группы, в которых в действительности проповедуются и распространяются

* «Материалы XXI съезда КПСС», М.. 1959, стр. 256.
изуверство и половая распущенность (например, секты пятидесятников, хлыстов и т. п.). -В этой же статье предусмотрена ответственность за вовлечение несовершеннолетних в деятельность таких групп (ст. 227).
Подавляющее большинство норм прежнего законодательства, которые сохранились, и в новом Кодексе, были переработаны, нередко коренным образом. Здесь достаточно сослаться на решение вопроса об ответственности за хищение государственного и общественного имущества. Вместо общего понятия хищения, введенного Законом 7 августа 1932 года и закрепленного Указами Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г.. Уголовный кодекс РСФСР восстановил отдельные формы хищения, соответственно определив несколько различные меры наказания.
Это изменение также не было случайным и носило отнюдь не технический характер. В нем отразилась общая линия на уточнение формулировок статей, дифференциацию ответственности в зависимости от характера и степени общественной опасности преступления, линия на дальнейшее укрепление социалистической законности.
Как л всякий законодательный акт, новый Уголовный кодекс РСФСР носил печать времени и не был свободен от недостатков.
В период его подготовки и принятия в судебной и прокурорской практике, 'а также в юридической науке отмечались известные крайности, связанные с недооценкой значения борьбы с опасными преступлениями’.
Уже с начала 1961 года был последовательно принят ряд общесоюзных законов, усиливающих борьбу с преступностью (Указы Президиума Верховного Совета СССР от 24 февраля 1961 г. «О дополнении Закона об уголовной ответственности.за государственные преступления», от 5 мая 1961 г. «Об усиления борьбы с особо опасными преступлениями», от 24 мая 1961 г. «Об ответственности за приписки и другие искажения отчетности о выполнении планов», от 15 февраля 1962 г. «Об усилении ответственности за посягательство на жизнь, здоровье и
1 А. Ф. Горкин, Задачи социалистического правосудия в современных условиях, «Советское государство и право» 1962 г. № 8, стр.' 4. ’ • • •, . » - .
достоинство работников милиции и народных дружин-киков» и *06 усилении уголовной ответствениости за изнасилование» и др.). В июле 1962 года был принят Закон РСФСР «О внесении -изменений и дополнений в УК РСФСР». .
Все эти изменения ® уголовном законодательстве привели его в (более полное соответствие с требованиями жизни, выраженными в -известном положении тов. Н. С. Хрущева его докладе на XXII съезде партии: «Тем, кто рассчитывает, что общественный порядок в нашем государстве будет менее твердым, придется жестоко ip азоч ароватьоя»1.
Внесенные за последние годы в советское уголовное законодательство существенные изменения отнюдь не являются завершающими. Они будут продолжаться и впредь, так, как законодательство должно отражать жизнь, соответствовать задачам, стоящим перед социалистическим обществом, и формулировать понятия общественно опасных деяний таким образом, чтобы наиболее успешно вести борьбу с преступностью.
На (Примере изменений уголовного законодательства РСФСР мы видим, что советские законы строятся на базе анализа объективных закономерностей действительности, с учетом требований исторической обстановки. Это обстоятельство имеет «весьма важное значение при решении вопроса о том, может ли при применении закона и, в частности, при квалификации преступления быть достигнута объективная (истина.
3. КВАЛИФИКАЦИЯ И ОБЪЕКТИВНАЯ •
ИСТИНА
I. Деятельность следственно-лрокурорскцх органов и суда при разрешении уголовного дела прежде всего направлена на установление объективной истины, ибо без этого невозможно осуществить цели социалистического правосудия. Однако сводится ли установление истины лишь к выяснению фактических обстоятельств дела или оно охватывает и правильную квалификацию

* «Материалы XXII съезда КПСС». Господитиздат, 1961, стр. 186.
содеянного? Другими словами, устанавливается ли при 1 квалификации преступления объективная истина? /
На этот вопрос некоторые советские юристы дают отрицательный ответ. «Понятие материальной истины,— I пишет М. С. Строгоэич,—относится к установлению ; фактов, обстоятельств уголовного дела, wo не к юридн- [ ческой (уголовкоправовой) оценке, квалификации этих / фактов... Юридическая оценка факта и мера назначен- / ного судом наказания зависят от действующего в Данное / время закона, от отношения судей к рассматриваемому ими деянию и от ряда других обстоятельств. Само же \ деяние, событие преступления и вина совершившего его лица ни в какой мере не зависят от судей, являются для них объективным фактом, который судьи должны установить, познать таким, каковым он имел место в действительности»1. v
Для того, /чтобы разобраться в этом вопросе, необходимо определить, что понимает под истиной диалектический материализм.
В ряде-про извещений классиков марксизма-ленинизма , указывается, что истина — это соответствие наших представлений, «наших восприятий с предметной природой воспринимаемых вещей»*. Понятие истины относится ? ко всем областям человеческих .знаний, распространяется на представления о всех без исключения явлениях природы и общества. Основой для такого понимания истины является практика. «Господство над природой, проявляющее себя в практике человечества,— писал В. И. Ленин, —есть результат объективно-верного отражения в голове человека явлений и процессов природы...»3.
Указанное .понятие истины в полной мере распространяется и на изучение общественных явлений. Вполне (понятно, что истинным может быть не только познание их внешней стороны—малример фактических обстоятельств совершенного преступления,— но и в еще большей степени раскрытие внутренней сущности ооеершен-
1 М. С. Строгович. Матернальна'я истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе, М., 1955, стр. 64—65.
1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Избранные произведения, т. II. стр. 91; см. также В. И. Ленин, Соч., т. 14, стр. 98. ПО, 111.
* В. И. Ленин, Соч., т. 14. стр. 177.
лого деяния, которая выражается в его политической и юридической оценке*.
Возможность установления объективной истины при квалификации тесно связана с соотношением общего и единичного. .Поскольку общее не существует самостоятельно, вне единичных явлений природы и общества, то подведение конкретного события под общую норму есть по сути дела не что иное, как признание тождества одних и тех же признаков, имеющихся как в этой норме, так и в конкретном событии.
«..-Мышление, если оно не делает промахов,— писал Ф. Энгельс,— может объединить элементы сознания в некоторое единство лишь в том случае, если в них или в их реальных прообразах это единство уже до этого существовало»1 2. Вот почему вывод о том,' что данное конкретное деяние предусмотрено такой-то уголовноправювой нормой, имеет характер объективной истины. . __
. Для того, чтобы уточнить этот вывод, следует отметить, что понятие истинности квалификации нельзя ограничивать лишь формальным соответствием признаков конкретного деяния положениям уголовноправовой нормы.
Логическое соответствие признаков деяния составу преступления — необходимое условие истинности квалификации. Обращая внимание на это обстоятельство, А. И. Трусов пишет: «Поскольку данная Оценочная норма или! критерий существуют объективно, то в случае правильЛ ного приложения этого масштаба к оцениваемым фактам, (которые тоже существуют объективно), результат] должен получиться объективным, Независимо от оцени-( вающего субъекта»3.
Однако это лишь внешняя сторона дела.
Логически правильная (квалификация производится и в буржуазном суде, который применяет буржуазные законы, извращенно отражающие объективную действительность. Такая формально правильная квалификация
1 Это обстоятельство правильно отмечал П. Ф. Пашкевич в статье <0 познании истины в судебной деятельности», «Вопросы философии» 1957 г. № I. стр. 205.
2 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч.. т. 20. стр. 41.
2 А. И. Трусов, Основы теории судебных доказательств, М., 1960. стр. 25
вместе с тем по своему существу может резко противоречить объективным закономерностям исторического процесса. Когда сторонников мира осуждают на основании законов, запрещающих деятельность демократических организаций, квалификация содеянного формально соответствует положениям буржуазного закона, однако сам этот закон находится в вопиющем противоречии с требованиями жизни, требованиями эпохи, и потому такое судебное решение ни в коей мере по существу не может' К быть признано правильным.
С этой точки зрения особое значение имеет то отме-Д I ченное выше обстоятельство, что наши уголовные законы основаны на научном изучении объективных закономер-> 1 ностей общественного развития. Выражая волю трудя-* | щихся нашей страны, советские уголовные законы явля-> ются справедливыми по своему существу, и потому истинность квалификации в советской судебной и про-куророкой практике имеет не формальное, а глубоко материальное значение.
Это положение не может ^быть поколеблено тем, что уголовноправовые нормы изменяются, издаются новые законы, а прежние утрачивают силу. Оценка совершенного преступления всегда должна производиться в соответствии с законом, действовавшим во время совершения преступления (ст.6 Основ уголовного законодательства): истина исторически конкретна.
В нашем уголовном праве, разумеется, могут быть такие случаи, когда отдельная правовая норма утрачи? вает жизненность, более не соответствует требованиям объективной действительности. При этом в течение некоторого промежутка времени квалификация деяний по такой правовой норме, внешне правильная, будет носить формальный характер. Однако следует подчеркнуть, что подобное расхождение требований жизни и положений закона в нашем обществе не имеет классовой подоплеки. Выявленное несоответствие устраняется законодательными органами. Одновременно с этим устраняются и последствия формального применения закона, если они имелись*.
. .
* Так, в связи с принятием нового Уголовного кодекса РСФСР 1960 года Президиум Верховного Совета РСФСР издал 20 января 1961 г. Указ, который предусмотрел освобождение от наказания и
Все эти соображения приводят к выводу, что точку зрения М. С. Строговича и некоторых других авторов’, отрицающих за квалификацией значение объективной истины, нельзя признать правильной. Ведь если даже считать, что при квалификации преступления суд исходит 1Те из установленных государством правовых норм, а из собственных представлений о том, что является общественно опасным и уголовно наказуемым, то и при этом условии квалификация может быть истинной, если подобные представления судей правильно отражают объективные закономерности действительности. Именно так, между прочим, обстояло дело в первые годы Советской власти, кота пролетарский суд действовал, руководствуясь в ряде случаев ие писаными нормами, не законами, а своим социалистическим правосознанием.
Теперь же положение иное. Суд, квалифицируя совершенное преступление, исходит из действующих законов, которые существуют объективно, независимо от воли и желания судей, их применяющих. Правильно установив соответствие между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления, предусмотренного законом, суд тем самым достигает объективной истины, 'ибо его выводы соответствуют реальному положению вещей.
Точка зрения, что установление истины по делу распространяется не только на анализ фактических обстоятельств, но и на квалификацию преступления, рааделяется в настоящее время многими советскими криминалистами и процессуалистами2. Она имеет важное практическое значение.
снижение мер наказания лицам, осужденным но ранее действовавшему законодательству, если новый уголовный кодекс не предусматривает соответствующих деяний в качестве преступлений или устанавливает за них более мягкие меры наказания.
1 См. М. Л. Шифман, Рецензия на указанную книгу М. С. Строговича, «Советское государство и право» 1956 г. № 4, стр. 137.
3 См. А. И. Трусов, Основы теории судебных доказательств, М.. 1960, стр. 24 и след.; А. С. Шляпочников, Толкование советского уголовного закона, М., 1960, стр. 50 и след.; П. Ф. Пашке-вич, О познании истины в судебной деятельности, «Вопросы философии» 1957 г. № 1, и др.
Отрицание этого положения «привадит к искусственному разрыву процесса установления судом факта и процесса применения права, которые тесно между собой связаны»1.
• Но дело не только в этом. Если считать, что понятие объективной истины на квалификацию не распространяется и она зависит «от отношения судей к рассматриваемому ими деянию»2, то это значит, что квалификация произволына, что одно и то же деяние может х быть квалифицировано двумя судами пю-разиому и все же оба решения будут правильными. Естественно, что такого ррда выводы ни в коей мере не соответствуют задачам укрепления социалистической законности3.
В действительности дело обстоит иначе. Судебные и прокурорские органы при квалификации^преступления вполне могут и должны обеспечить достижение объективной истины. В каждом уголовном деле возможно только одно единственно правильное решение вопроса о квалификации содеянного, соответствующее закону; все иные решения могут быть только ошибочными.
Для того, чтобы приведенные положения не остались декларативными, необходимо раскрыть «механизм» квалификации и ее предпосылки.
Для обеспечения истинности квалификации • необходимо, во-первых, чтобы применяемая норма глубоко соответствовала реальной действительности, отражала требования жизни; во-вторых, чтобы были полно и объективно установлены фактические обстоятельства дела и, в-третьих, чтобы не было допущено ошибок в самом процессе квалификации. О первой предпосылке говорилось в предыдущем параграфе; рассмотрению второго н третьего условий правильной квалификации преступления посвящены последующие главы книги.
• А. С. Шляпочников, Толкование советского уголовиого закона. М., i960, стр. 55.
* М. С. Строгович, Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе, М., 1955, стр. 65.
9 А. И. Трусов справедливо указывал, что если бы понятие объективной истины не распространялось на квалификацию, '«каждый судья смог бы мерить «на свой аршин» и его выводы нельзя было бы ни проверить, ни поправить» (А. И. Трусов, Основы теории судебных доказательств, М., 1960, стр. 27).
5 В. Н. Кухрпце» 65
II. Марксистско-ленинская философия различает понятия абсолютной и относительной истины.4Как с этой точки зрения следует оценить ту истину, которая устанавливается при правильной квалификации преступления? Является ли она абсолютной или относительной?
Под абсолютной истиной понимается полное и всестороннее познание объективной действительности. В. И. Ленин указывал: «...Человеческое мышление по природе своей способно давать и дает нам абсолютную истину, которая складывается из суммы относительных истин. Каждая ступень в _развитии науки прибавляет новые зерна в эту сумму абсолютной истины, но пределы истины каждого научного положения относительны, будучи то раздвигаемы, то суживаемы дальнейшим ростом знания»’.
При изучении обстоятельств конкретного уголовного дела и решении вопроса о квалификации содеянного также происходит процесс познания действительности. Однако этот процесс четко ограничен определенными рамками: для того, чтобы квалифицировать преступление, необходимо установить некоторый минимум фактов — именно те обстоятельства, признаки которых образуют в своей совокупности состав преступления. *
Отсюда видно, что для решения вопроса о том, какой является истина, достигаемая в процессе квалификации, — абсолютной или относительной—(необходимо ясно определить, о чем идет речь: об установлении определенного минимума фактов в пределах состава преступления или о познании явления в целом, с исчерпывающей полнотой м глубиной.
Если иметь в виду только установление тех фактов, которые соответствуют признакам состава преступления, и сопоставление их с содержанием правовой нормы (а именно это и происходит при квалификации), то достигаемая при этом истина может и должна быть в этих пределах абсолютной. Например, когда мы правильно решаем, что повторно совершенное лицом открытое похищение чужого чемодана без применения насилия подпадает под признаки грабежа с отягчающими обстоятельствами (ч. 2 ст. 145 УК РСФСР), мы тем самым устанавливаем точное сортветствие конкретного пре-
. ’ В. И. Л е н и н, Соч., т. 14, стр. 122.
ступления и данной уголовноправовой нормы. В этом вопросе дальнейшие уточнения невозможны, он исчерпан.
Нетрудно видеть, что эта достигнутая нами «абсолютная истина» не очень содержательна. Она относится к тому типу «плоских истин», о которых Ф. Энгельс писал, что их можно считать окончательными и вечными, если «...применять большие слова к весьма простым вещам...»*. *
Тем не менее указание на то, что квалификация преступления может и должна (представлять собою абсолютную истину, имеет существенное практическое значение. Оно предостерегает от агностицизма, от пренебрежительного отношения к закону. В этом отношении прав М. С. Строговмч, который писал, что «советское социалистическое правосудие удовлетворяется лишь достижением объективной, абсолютной истины»2. Правильное решение указанного вопроса имеет большой соцнально-Ьолитичеакий смысл, ибо требование достижения абсолютной истины при квалификации преступления направлено на осуществление правосудия в строгом соответствии с советскими законами, на глубокое изучение фактических обстоятельств каждого дела.
Этим прогрессивным требованиям советского права коренным образом противоположны теория и практика буржуазной юстиции. О какой истинности и справедливости судебного приговора можно говорить, если руко-водствоватьсяутоложеннями прагматиста В.« Джемса о том, например, что «истинное... это просто лишь удобное в образе нашего мышления»3 или чтд, по выражению Г. Мида, это — мысль «делающая возможным для человека целесообразное приспособление к требованиям ситуации»4. Такого рода прагматистские определения истины прямо направлены на оправдание судейского произвола, на применение буржуазных законов в соответствии с конъюнктурными политическими установкам и империалистов.
’ К. Маркс н Ф. Энгельс, Соч.. т. 20, стр. 88.
’ М. С. Строгович, Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе, М., 1955, стр. 79.
’ См. Г. Уэллс, Прагматизм — философия империализма, М, 1955, стр. 147.
4 См. И. Л и н г а р т. Американский прагматизм, М., 1954, стр. 187.
Теперь рассмотрим другую сторону вопроса об абсолютной и относительной истине.
Познание фактов объективной действительности при квалификации преступления огракнчено рамками состава преступления. Между тем за пределами его находится множество конкретных жизненных обстоятельств, немаловажных не только с точки зрения углубленного познания явлений вообще, но и с точки зрения правильного разрешения данного уголовного дела. Предположим, что хищение чемодана, о котором говорилось выше, было совершено молодым человеком, работающим в рыболовецкой артели, имеющим на иждивении сестру и старую мать. Эти факты имеют существенное значение как для решения вопроса о необходимости привлечения виновного к уголовной ответственности, так и для правильного определения меры наказания, хотя они выходят за рамки признаков состава, выяснение которых необходимо для правильной квалификации.
Отсюда следует, что та истина, которую мы установили, признав, что совершен грабеж, подпадающий под признаки ч. 2 ст. 145 УК РСФСР, довольно неполна. Эта истина относительна, ибо она не вскрывает всех сторон совершенного преступления как конкретного явления реальной жизни. И это вполне естественно. Как уже отмечалось выше, любое применение общего правила к конкретному явлен ию^овяваяо с отбрасыванием ряда его признаков, не имеющих в данном отношении существенного значения. "
Следовательно, истина, достигаемая при квалификации преступления, одновременно является и абсолютной, и относительной, здесь нет никакого противоречия. От-• носитальные истины включают в себя частицы абсолютной истины, а сама абсолютная истина складывается из суммы относительных истин*.
В. И. Ленни указывал, что «для диалектического материализма не существует непереходимой грани между относительной и абсолютной истиной»2.

1 Поэтому следует признать односторонним утверждение М. С. Строговнча, что «объективная истина и есть абсолютная нсти-иа> (М. С. Строгович; Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе, М., 1955, стр. 71).
1 В. И. Ленин, Соч., т. 14, стр. 123. ,
Указание на то, что квалификация преступления в известном смысле представляет собою только относительную истину, предостерегает нас от переоценки значения квалификации. Мало подвести содеянное под признаки уголовноправовой нормы, необходимо еще индивидуализировать ответственность, установить смягчающие и отягчающие обстоятельства, выявить причины и условия, способствовавшие совершению преступления. Только при •таком подходе к расследованию и разрешению уголовного дела мы можем быть гарантированы от формализма в применении уголовного закона.
Как отмечалось выше, буржуазной юриспруденции свойствен не только прямой отход от требований закона, но и формальное соблюдение его буквы в тех случаях, когда это отвечает ее классовым интересам. За буквой закона, карающего за кражу, буржуазный судья предпочитает не видеть социальных причин этого преступления, порождаемого самим капиталистическим строем. Поэтому установление формальных признаков содеянного в буржуазном суде нередко исчерпывает анализ обстоятельств дела, становится той ширмой, которая позволяет скрыть полную картину преступления,и подлинных виновников случившегося.
В советском уголовном праве правильное понимание роли квалификации при установлении истины по делу определяется тем значением, которое придается марксистско-ленинской философией общим понятиям и категориям в познании действительности. Общее, как указывал В. И. Ленин, «мертво, оно нечисто, неполно etc. etc., но оно только и есть ступень к познанию конкретного, ибо мы никоцца не познаем конкретного полностью. Бесконечная сумма общих понятий, законов etc. дает конкретное в его полноте:»1. .
Квалификацию преступления следует расценивать только как шаг в разрешении уголовного дела по существу, но шаг весьма важный, в известном смысле — решающий, ибо он выражает государственную оценку содеянного и определяет Целый ряд правовых последствий, которые наступают для обвиняемого в связи с совершенным им преступлением.
• В. И. Ленин, Соч.. т, 38. стр. 275
Методологические принципы, лежащие в основе квалификации, воплощаются в конкретные юридические правила, требования и положения, закрепляемые в законе или высказываемые в теоретических исследованиях. Применительно к квалификации преступлений по советскому уголовному праву совокупность наиболее важных положений содержится в учении о составе преступления. Именно состав преступления является юридическим основанием квалификации содеянного по той или иной статье закона.
ш.
Состав преступления — юридическое основание, квалификации
1.
ДИСПОЗИЦИЯ, СОСТАВ И ПРЕСТУПЛЕНИЕ J
I. Из предыдущего ясно, что для того, чтобы квалифицировать преступление, необходимо точно и исчерпывающим образом определить, какие признаки совершенного деяния имеют уголовноправовое значение и с какими признаками уголовноправовой нормы их надлежит сравнивать и сопоставлять. Когда мы с учетом \ этих моментов приходим к выводу, что признаки дея- I ния и нормы — одни и те же, мы можем считать, ччто / цель квалификации достигнута. <
Но ведь совокупность этих признаков, лрисуш.ил.-конкретному деянию и закрепленных в угрловноправо-вой норме, есть не чтб иное, как состав преступления. Можно сказать, что состав преступления служит <со-_ едйнитёльнам звеном:» между конкретным деянием и~ требованиями закона. Именно поэтому он является не-посредственным юридическим основанием для квали- . фикации содеянного. Естественно, что правильное/ понимание состава преступления имеет для разре-Л шения' всех вопросов квалификации первостепеиное/1 значение. г
В советской уголовноправовой литературе имеется ряд определений понятия состава преступления. Все они более или менее сходны между собой и в различных выражениях констатируют, что «состав преступления есть совокупность всех объективных и субъективных признаков (элементов), которые, согласно советскому закону, определяют конкретное общественно опас-
ное для социалистического государства действие (бездействие) в качестве преступления»1.
Как уже отмечалось выше; состав преступления охватывает те признаки, которые являются общими для всех преступлений данного вида (например, для всех неосторожных убийств, для всех краж личной собственности и т. д.). Эти признаки в своей совокупности характеризуют сущность _ ладного пресхулления, свидетельствуют о наличии, характере н'в общих чертах о степени его общественной опасности, позволяют отграничить данное преступление от других.
В дальнейшем мы более подробно остановимся на характеристике этих признаков. Здесь же следует ответить на вопрос о том, где именно сформулированы все эти признаки. Откуда следователь, прокурор или судья могут узнать, какие признаки присущи, например, составу кражи личной собственности, .или составу должностного присвоения, или составу нарушения правил несения службы на радиотехнических постах. - "
' Наиболее простой ответ на этот вопрос таков: все ^пр^рнаки состава преступления определенной категории содержатся в диспозиции*статьи Особенной части УК. То, что в ней прямо предусмотрено, и является признаком состава данного преступления.
Л. М. Брайнин, например, так и пишет: «Признаками состава преступления являются те. признаки, которые указаны законодателем в диспозиции уголовного закона»3.
1 А. Н. Трайнин, Общее учение о составе преступления. М., 1967, стр. 60. См. также А. А. Пионтковский, Учение о- преступлении, М., 1961, стр. 108. Сходным образом определяется это понятие н в науке уголовного права стран народной демократии. % «Состав преступления по чехословацкому уголовному праву,— пи- ’ шет Ф. Полячек,—является совокупностью признаков, в которых конкретизируется общее понятие преступления, данное в уголовном законе, и согласно которым общественно опасное деяние определенного вида объявляется преступлением» (Ф. Полячек. Состав преступления по чехословацкому уголовйому праву, М., 1960, стр. 62).
’Я. М. Брайнин, К вопросу о составе преступления -как основании уголовной ответственности по советскому уголовному праву. «Советское государство и право» 1954 г. № 7, стр. 69. Аналогично А. Н. Трайнин писал, что «элементами состава преступления являются те признаки, которым закон придает уголовно-правовое
Правильность такого утверждения зависит от того,-что понимается под диспозицией. Обычно принято под диспозицией понимать часть текста статьи Особенной части, в которой описаны признаки соответствующего преступления’. Например.-диспозиция ч. 1 ст. 144 УК РСФСР гласит: «Тайное похищение личного имущества граждан (кража)>.
Приведенная точка зрения имеет, на первый взгляд, некоторые положительные стороны. Она обесценивает определенность в понимании закопай стабильность в его применении. Очень просто пользоваться'любым законодательным актом, если исходить из того, что все признаки соответствующего деяния перечислены исчерпывающим образом в этом акте, и притом только в нем одном.
К сожалению, указанная точка зрения не отражает действительности. Уже А. Н. Трайнин подчеркивал, что в статьях Особенной части, как правило, нет указаний на 1 объект преступного посягательства2. К этому можно добавить, что в большинстве статей УК ничего не говорится о субъекте преступления и о субъективной стороне. Как правило; в диспозиции описываются признаки лишь объективной стороны преступления, да и то не в полном объеме.
Если бы состав преступления дословно Совпадал с диспозицией и не имел бы никаких других признаков, кроме' тех, которые прямр и недвусмысленно названы в этой статье, то задача квалификации была бы довольно легка: достаточно установить то и только то, что
Р
значение н поэтому вводит в диспозицию норм Особенной части» (А. Н. Т р а А н н н, Общее учение о составе преступления, М., 1957, с гр. 83).
“ 1 Так понимал днелозицлю, например А. Н. Трайнин, (Общее
учение о’ составе преступления, М., 1957, стр. 259 и след.). Аналогичный смысл вкладывается в понятие диспозиции авторами учебника «Советское уголовное право, ч. Общая» (М., 1959, стр. 61 и след.). А. А. Герцензон определяет днепознцию как «описание признаков данного вида преступления» (А. А. Герцензон, Уголовное право, ч. Общая, М., 1948, стр. 184). Автор далее пишет: «Если в качестве примера рассмотреть уголовно правовую норму: «Кража карается лишением свободы на срок от 5 до 6 лет», то в данном случае диспозицией является слово «кража» (там же).
’А. Н. Трайнин. Общее учение о составе преступления, М., 1957, стр. 260- 261.
прямо записано в тексте статьи. Однако в действитель-ности'дело обстоит по-другому.
Каждому практическому и научному работнику-юристу хорошо известно, что приведенная выше диспозиция кражи сама по себе еще не раскрывает всего содержания этого состава преступления. Она непосредственно говорит лишь о двух его признаках: объективной стороне (тайное похищение) и предмете преступления (личное имущество граждан).
Для полного представления о, составе кражи необходимо выяснить содержание и других элементов: субъекта и субъективной стороны. Для этого необходимо, в частности, обратиться к ст.ст. 10 и -И УК РСФСР. Из них вытекает, что субъектом кражи мхэжст быть любое вменяемое лицо, достигшее 14-летнего возраста. / Несколько сложнее раскрыть содержание субъективной стороны этого преступления. Статьи 8 и 9 УК РСФСР содержат лишь общие определения умысла и .неосторожности. Из них, во’-пердых, не видно, какая форма виновности характерна для кражи; во-вторых, сами умысел и неосторожность характеризуются в этих статьях лишь в общей форме, без указания их конкретного содержания применительно к тому или иному деянию. Это и не могло быть иначе, поскольку указанные статьи относятся к Общей части УК.
Субъективная сторона кражи может быть раскрыта на основе анализа других признаков состава и всего деяния в целом, в результате изучения системы уголовноправовых норм и практики их применения. Например, обратившись к объективной стороне («тайное похищение имущества») и сравнив ее с объективными признаками других преступлений против собственности, мы можем сделать вывод и о тех субъективных признаках, которые свойственны краже. В частности, из этого анализа вытекает, что всякое похищение имущества может быть только умышленной деятельностью, направленной на изъятие чужого имущества (завладение) с целью обращения с ним, как со своим собственным, для извлечения материальной выгоды. В результате изучения судебной практики устанавливаются и другие признаки состава кражи: причинение потерпевшему материального ущерба, безвозмездность изъятия и отсутствие у виновного в момент совершения преступления
намерения возвратить это имущество законному владельцу.
Если собрать все эти признаки воедино, то можно сказать, что кража есть противоправное умышленное тайное изъятие имущества из владения отдельных граждан с целью обращения его в свою собственность, совершенное вменяемым лицом, достигшим 14-летнего возраста.
Однако и это определение не в полной мере раскрывает все признаки состава кражи. Его, в свою^очередь, можно было бы углубить и конкретизировать, раскрыв некоторые понятия (например, термин «тайное», понятие «имущество» и т. д.).
Всякое юридическое определение того или иного преступления «должно являться лишь введением-к юридическому анализу этого состава преступления»1.
Приведенный пример достаточно наглядно свцде- < тельствует о том, что состав преступления — гораздо ] более глубокое понятие, чем диспозиция статьи Особен- ). ной части. С точки зрения логики, эти понятия лежат в различных пл<}скостях. Если понятие состава преступления можно рассматривать как логическое суждение, т. е. мысль о преступлении определенного вида, то диспозиция—это только предложение, т. е. грамматическая форма выражения указанной мысли*. Естественно, что одна и та же мысль может быть вырайсена в различной форме и от этого не изменится. Можно дать в за коне несколько иное определение кражи, можно вообще не давать никакого развернутого определения3, тем не менее состав кражи (в рамках одной и той же

1 А. А. Пионтковский, В. Д. Меньшагкн, Курс советского уголовного права. Особенная часть, т. 1, М.. (955, стр. 371.
2 А. С. Шляпочников правильно пишет, что «не только возможно, но в ряде случаев и неизбежно несовпадение словесного выражения мысли и внутреннего содержания..., не говоря уже о том, что многие слова могут выражать разные понятия» (А. С. Шляпочников, Толкование уголовного закона, М., 1960, стр. 156). Я. М. Брайнин также проводит "различие между составом (содержание) и диспозицией (форма закона), «Межвузовская научная конференция (тезисы докладов)», Киев, 1961, стр. 84.
’ В так называемой «простой диспозиции» преступление «лишь называется, но характеризующие его признаки нс определяются» (А. А. Гер цензов. Уголовное право, ч. Общая, М., 1948, стр. 185).
системы законодательства) при этом останется прежний. _ *
Помимо' этого, в одной грамматической форме могут быть выражены мысли различного содержания. Это также требует глубокого уяснения смысла того, что написано в законе.
Отсюда следует, что состав преступления,, как правило, шире текста диспозиции. Его содержание может быть правильно определено лишь в результате анализа системы норм действующего уголовного законодательства. За скупым текстом диспозиции следует видеть состав преступления со всеми его многочисленными признаками. Только полное и исчерпывающее выявление всех признаков состава дает возможность правильно судить Ъ содержании уголовноправовой нормы.
Ряд ошибок в судебно-прокурорской практике по вопросам квалификации проистекает именно из-за недостаточно глубокого уяснения всех элементов состава, из-за того, что следователь, прокурор, судья ограничились внешним описанием преступления, данным в диспозиции, т. е. словесной формой, не вскрыв ее внутреннего содержания. ।
Например, Е. был осужден по ч. I ст. 144 УК РСФСР за то, что.он, воспользовавшись тем, что его сожительница Н. после ссоры ушла-из дома, увел корову и теленка, принадлежавших Н., и продал их за 190 руб., а деньги истратил на свои нужды.
Правильно ли был осужден Е.? Если мы будем исходить из того, что все элементы состава полностью описаны в диспозиции статьи Особенной части уголовного законодательства, то приговор может показаться правильным: ведь диспозиция ст. 144 УК РСФСР, по которой было квалифицировано его преступление, ничего не говорит о принадлежности похищенного личного имущества. • •
Однако этот вывод бцл бы основан на неглубоком анализе закона. Верховный Суд РСФСР, отменяя обвинительный приговор по данному делу, указал: «Из дела видно, что с 1959 года Н. и Е. жили одной семьей и вели общее хозяйство. На деньги, зарабатываемые Е., Н. приобретала вещи. При таких обстоятельствах нельзя расценивать действия Е. как кражу личного имущества. В данном случае возник спор между Е. и Н. о пра-
ве на имущество, который должен решаться в порядке гражданского судопроизводства:»1. Следовательно,' сос-тав кражи включает определенный признак; не упомянутый в диспозиции: похищаемое имущество является «чужим», т. е. не принадлежит ни обвиняемому, ни членам его семьи. • •
Можно указать на ряд признаков составов, не записанных в статьях Особенной части. Так, например, для всякого случая преступного бездействия характерным признаком состава является возможность совершить требуемое от данного лица действие. Нередко закон прямо указывает на это, употребляя выражения: «имел возможность оказать помощь» (ст. ПО УК Казахской ССР), «помощь могла быть оказана» (ст. 129 ' УК РСФСР), «меры могли быть приняты» (ст. 203 УК . Узбекской ССР), или ссылаясь на необходимость установления отсутствия уважительных причин (ст.ст, 9, 10, 11 Закона об уголовной ответственности за воинские преступления). Но в большинстве статей УК» предусматривающих преступное бездействие, подобных указаний нет. Тем не менее и в этих случаях возможность совершить общественно полезное действие подразумевается как необходимое условие наступления уголовной ответственности за преступное бездействие, является признаком состава преступления’.
При теоретическом анализе различных преступлений выявляются и другие признаки составов, не записанные в диспозициях Особенной части, например объект и субъект преступления. Приведем конкретный пример. При изучении воинских преступлений не вызывает сомнений, что субъектом нарушения правил караульной службы (ст. 255 УК РСФСР) может быть лишь лицо из состава караула или наряда по караулам. Однако диспозиция ст. 255 вовсе не упоминает о субъекте этого преступления. Такой вывод мы делаем на основе анализа судебной практики, ознакомления с воинскими уставами и в результате толкования этой статьи.
Можно подвести некоторое итоги сказанному.
* «Бюллетень Верховного Суда РСФСР» 1962 г. № 4, стр. 11. '
2 См., например, определение по делу Кононова («Бюллетень Верховного Суда РСФСР» 1962 г. № 3. стр. 10—11).
При уяснении содержания закбйа нельзя ограничиваться только словесным текстом, данным в диспозиции статьи Особенной части, а необходимо в полной мере установить все признаки состава преступления. Сос-f/'тав преступления — это совокупность всех V предусмотренных законом признаков, ха-I рактеризующих общественную опасность | деяния и отграничивающих его от других I преступлений. Некоторые из этих признаков прямо 4* сформулированы в диспозиции статьи Особенной части, другие вытекают из статей Общей части и из системы норм УК. Из статей Общей части особое значение имеют следующие статьи УК РСФСР и соответствующие (им статьи УК других союзных республик: ст. 7 (признаки объекта преступления), ст.ст. 8 и 9 (признаки субъективной стороны), ст.ст. 10и 1 Г(призна#и субъекта),ст. 15 (приготовление и покушение), ст. 17 (соучастие).
Неполное совпадение признаков состава преступления с формулировкой диспозиции не является чем-то, специфически присущим нормам уголовного права. Этот вопрос вообще выходит за рамки права и носит гносеологический* характер. Дело в том, что признаки того или иного состава преступления не являются чьим-либо произвольным изобретением.. Эти признаки суще,-_ ствуют объективно, независимо of Hdweiu сознания. коль скоро соответствующее общественно опасное деяние сдйер~шается в .человеческом обшестве^Диспозиция же— это результат творчества людей*. Конструируя уголовноправовую норму, законодатель изучает признаки того деяния, которое он признает общественно опасным, и закрепляет их в обобщенном виде, описывая с большей или меньшей полнотой и точностью в статьях Особенной части. .
1 «Люди образуют понятия, а основу понятия составляет существование классов. Класс позвоночных животных создал не Линней. Этот класс существовал до того, как Линней приступил к своим научным исследованиям. Линней просто образовал научное понятие о классе позвоночных животных» (См. Г. Клаус, Введение в формальную логику, М., I960, стр. 195). Те же соображения могут быть отнесены и к законотворчеству, с той лишь разницей, что дея-няе, еще не предусмотренное законом, существует, но не может именоваться преступлением.
Не всегда это описание бывает удачным. Известно, что те или иные неточности в диспозиции выявляются на практике очень быстро, но не всегда проходят безболезненно. Достаточно напомнить многочисленные трудности, возникавшие в судебно-прокурорской практике в связи с недостатками в формулировках Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. <06 уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества». Лишь постепенно судебно-прокурорская практика и наука уголовного права выработали более или менее единые точки зрения по вопросу о понятии хищения и основных признаках этого преступления.
Следует отметить, что существует и другое понимание соотношения диспозиции и состава, согласно которому это — идентичные понятия. «Диспозиция с точки I зрения уголовного права,— писал Ф. Цолячек,— есть/ состав преступления»’. х
Однако здесь многое зависит от употребляемой терминологии. Дело в том, что сторонники этой точки зрения под диспозицией понимают не текст статьи Особенной части, а часть нормы- права. «Неправильным является... утверждение, что диспозиция ограничивается лишь словесным текстом закона»2. «Диспозиция означает правило поведения, нарушение которого влечет, применение санкции»3. •
Таким образом, здесь под диспозицией понимается. часть нормы уголовного права, независимо от ее словесного выражения. Но в таком случае приведенная точка зрения ничего не меняет в существе вопроса. Проблема ведь состоит в соотношении состава с текстом статьи Особенной части, как бы ни именовать оба эти понятия. По существу же вопроса сам Ф. Полячек считает, что «при выяснении состава преступления нельзя придерживаться буквы закона и считать признаком состава престугмения то, что буквально указано в тексте закона»4. Таким образом, рассмотренный выше воп-
1 Ф. Полячек, Состав преступления по чехословацкому уголовному праву, М., I960, стр. 270.
’Там же, стр. 271.
’Там же, стр. 272.
’Там же, стр. 61. Мы не останавливаемся на менее распрост-рвнекны* точках зрения относительно диспозиции, в частности, на
рос не снимается и при ином понимании диспозиции. Для квалификации главным является не диспозиция сама по себе, а состав -преступления, нашедший в ней свое отображение.
II. Из такого решения вопроса нельзя, разумеется, делать вывод о том, что состав преступления не имеет ничего общего с диспозицией и включает такие признаки, которые вообще не предусмотрены законом. Такой вывод практически означал бы недооценку закона, а методологически отражал бы идеалистические представления, близкие к «теории символов» (или иероглифов), в свое время подвергнутой глубокой критике В. И. Лениным’.
Подобные взгляды существуют в современной буржуазной науке права. Так, Хили и Брокер утверждают, например, что «термины, которыми обозначаются преступления, ...являются описаниями видов поведения, ни в малейшей степени не указывающими на то, что выражено преступником в преступном деянии»2.
Для советской науки такие взгляды совершенно неприемлемы. В теории права и в практической деятельности советские юристы, исходят из того, что термины закона в целом правильно отражают действительность. Признаки-состава, сколь бы они ни были многочисленны и разнообразны, все взяты из реальной действительности и существуют лишь в пределах, рамках уголовного закона. Поэтому они и имеют юридическую силу. Однако, как отмечалось выше, это только часть признаков, присущих тому или иному преступлению.
В этой связи необходимо остановиться на другой стороне вопроса*, а именно: на соотношении состава и видового понятия преступления.
Существует понятие кражи личной собственности граждан. Вместе с тем имеется понятие «состав кражи». Идентичны ли эти понятия? Можно ли утверждать, что
мнении о том, что в уголовном законе признаки состава сформулированы в гипотезе, а диспозиция — это мера наказания (см. В. Г. Смирнов, Норма и правоотношение в уголовном праве, «Тезисы докладов на межвузовской научной Лонференции», Киев, 1961, стр. 82).
1 См. В..И. Ленин, Соч., т. 14, стр. 219—220.
1 См. Vedder, Criminology, N—Y, 1953, p. 434.
все признаки, присущие преступлениям определенного вида, и есть признаки состава данного преступления?
На этот вопрос следует ответить отрицательно.
Всякое преступление имеет неисчерпаемое множест- * во признаков. Причем это касается не только конкретного, индивидуального преступления, совершенного лицом в данный момент. То Же следует сказать и об определенной категории преступлений в целом. Например, такое преступление, как кража личного имущества граждан, обладает множеством характерных для нее черт. Можно отметить, что субъекты кражи — это обычно паразитические элементы, что мотивы краж в нашем обществе меньше всего связаны с тяжелым материальным положением, что предметом краж личного имущества являются, как правило, деньги и вещи домашнего обихода и так далее. Однако все эти признаки, характерные для кражи личной собственности, как социального явления, не являются вместе с тем признаками состава кражи. Следовательно, не все типичные и характерные признаки того или иного преступления, даже как видового понятия, не говоря уже об индивидуальных особенностях деяния, приобретают значение признаков состава преступления.
При этом нужно подчеркнуть, что речь идет не только о признаках «социологического характера», но и о сугубо юридических признаках. В этом также нетрудно убедиться.
Поскольку мы -исходим из того положения, что весь состав преступления должен быть установлен органами предварительного расследования и доказан в суде, то необходимо констатировать, что не являются признаком состава, например, вредные последствия при недонесении о преступлении (ст. 190 УК РСФСР), при дезертир- ' стве (ст. 247 УК РСФСР), преступный ущерб при получении и даче.взятки (ст.ст. 173—174 УК РСФСР) и т. п.
Так, при обвинении в дезертирстве необходимо и достаточно доказать, что военнослужащий самовольно оставил воинскую часть (место службы) с целью уклониться от военной службы (ст 247 УК РСФСР). Совершенно не требует доказывания тот факт, что это действие причинило вред Вооруженным Силам, что оно посягало на порядок прохождения военной службы и в конечном счете — на боеспособность войск. Дезертирство
6 В, Н, Kyxpime» SJ
является так называемым «формальным» преступлением, а в этой категории деяний вредные последствия не явля-, ются элементами состава, хотя несомненно, что дезертирство всегда причиняет вред боеспособности войск.
Это обстоятельство говорит о том, что, хотя состав преступления и шире диспозиции, он одновременно уже всей совокупности признаков преступления данной категории. Состав преступления, как правило, включает лишь некоторые черты объекта, субъекта, объективной и субъективной сторон преступления, необ-хсгди-мые и достаточные для признания данного деяния общественно опасным и противоправным и для отграничения его от смежных преступлений. В составе преступления «...определяются те необходимые признаки действия (бездействия), при наличии которых закон устанавливает возможность привлечения лица к уголовной ответственности и признания его виновным в совершении преступления»1.
Но как определить, какмеишенко-и^изнакьипреступ-ления входят в его состав,не входят? ЕТгинст-венным ответом на этот вопрос являются положения ' закона' Признаки составит преступления указаны в диспозиции статьи Особенной «^сти, в статьях Общей части, либо вытекают из толкования системы уголовноправовых норм. При этом, как будет показано далее, речь идет лишь о таком толковании, которое дается официальным органом, имеющим на это право,—Верховным Советом или Президиумом Верховного Совета Союза ССР или союзной республики. Лицо, применяющее закон, не может само определять его содержание. Отсюда вытекает, что составом преступления может быть признана лишь совокупность таких признаков преступления данной категории, которые прямо указаны в законе или вытекают из его толкования компетентными органами.
Этот подход к определению понятия состава преступления тесно связан с задачей строгого соблюдения и дальнейшего укрепления социалистической законности.
1 А. А. Пионтковский. Учение о преступлении, М., 1961, стр. 121.
• В настоящее время, когда в советском уголовном зако-• нодательстве последовательно проведен принцип «нет преступления без указания в законе», только высшие органы власти могут, признавать-деянце определенной категории преступным и уголовно наказуемым, а следовательно и устанавливать присущие ему признаки состава преступления. Иное решение этого вопроса означало бы приоритет суда перед законом, оно не соответствовало бы указаниям партии, предусматривающей проведение единой линии в борьбе с антиобщественными явлениями при строгом соблюдении прав и законных интересов граждан.
2. ' • -
СОСТАВ ПРЕСТУПЛЕНИЯ — 1
ЕДИНСТВЕННОЕ ОСНОВАНИЕ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
I. Положение о том, что состав преступления является- по советскому праву единственным основанием уголовной ответственности, имеет два значения, тесно связанных между собой. *
Первое касается законодательной деятельности и отражает принципы построения советского уголрвного законодательства. Этот принцип состоит в том, что • уголовная ответственность в социалистическом обществе наступает лишь за совершение конкретных общественно опасных действий, запрещенных законом (ст.ст. 1, 3, 7 Основ уголовного законодательства). В советском праве недопустимо уголовное наказание за образ мыслей, «опасное состояние», принадлежность к той или иной социальной группе и т. д. Исчерпывающий перечень всех составов преступлений содержится в уголовном законодательстве Союза ССР и союзных республик.
Отсюда вытекает, и второе значение указанного по-’ ложения: никто не может быть привлечен к уголовной ответственности и подвергнут наказанию, если в его действиях нет состава преступления (ст. 3 Основ уголовного законодательства).
Уголовное преследование не может быть возбуждено, а возбужденное подлежит прекращению во всякой стадии процесса, если в действиях лица, отсутствует хотя
бы один из признаков состава преступления (ст. 5 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик).
Именно в этом смысле состав -преступления признается необходимым и единственным основанием уголовной ответственности. ♦
Состав преступления представляет собою совокуп-' ность тех признаков, которые необходимы и.дос-. таточны для привлечения лица к уголовной ответст-; венности. Необходимы в том смысле, что без наличия в действиях лица всех признаков состава в их совокупности это лицо не может быть привлечено к уголовной ответственности. Достаточны потому, что нет необходимости устанавливать какие-либо дополнительные обстоятельства для того, чтобы предъявить данному лицу обвинение в совершении преступления.
Последнее требует пояснения. Тот факт, что состав преступления — достаточное основание для привлечения лица к уголовной ответственности—отнюдь не означает, что тем самым предрешается вопрос о наказании данного лица в уголовном порядке, а т,ем более — вопрос о мере наказания. Этот факт лишь означает, что к нему может быть применено соответствующее наказание.
Наказуемость — общее свойство преступления1, Воз-дейстцйё должно неотвратимо следовать за правонару-шением. Однако уголовное наказание — не единственная мера воздействия. Существуют обстоятельства, исключающие применение наказания (давность, амнистия, помилование и др.). Дело может быть прекращено в связи с тем, что деяние потеряло общественную опасность или лицо перестало быть общественно опасным (ст. 43 i Основ уголовного законодательства). Виновный может I быть передай на поруки или дело может быть передано на рассмотрение товарищеского суда (ст.ст. 51 и 52 УК РСФСР). Все это, однако, не исключает наличия в действиях виновного состава преступления. Иное решение
1 Неправ Б. С. Утевский, утверждающий, что в связи с применением мер общественного воздействия наказуемость не стала признаком понятия преступления («Советское государство я право» 1960 г. № Г, см. его же. Новые формы н методы борьбы с преступностью н личность преступника, «Социалистическая законность» I960 г. № 2).
данного вопроса противоречило бы коренным принципам социалистической законности.
Верховный Суд СССР неоднократно обращал внимание на недопустимость смешения вопросов о наличии состава преступления и о мере наказания виновному. По делу Им совершившей хищение, Верховный Суд СССР указал, что <не могло служить основанием для изменения квалификации действий И. и то, что преступные действия были связаны с временными материальными. затруднениями в семье». Эти обстоятельства суд должен был' учесть при определении наказания^ В частности, «они могли послужить основанием для' постановки вопроса о назначении И. наказания, не связанного с лишением свободы»1.
Состав преступления, служащий основанием уголовной ответственности, не следует смешивать и с обстоятельствами, имеющими значение для ее индивидуализации2. Как подчеркивалось Выше, состав преступления ' сам по себе не дает достаточно полных данных для правильного избрания меры наказания. Однако на'непг4 и не возлагается такой задачи. Состав — это общее во всех преступлениях данной категории. Прежде чем устанавливать степень ответственности лица, надо выяснить, есть ли вообще основания для привлечения его к уголовной ответственности. А для этого в полной мере необходимо выявить все признаки, совокупность которых образует состав преступления.
II. Важным в практическом и теоретическом отношениях представляется и другой вопрос: можно ли
1 «Судебная практика Верховного Суда СССР» 1955 г. № 5, стр. 6.
’ Смешение оснований уголовной ответственности н обстоятельств, которые влияют на индивидуализацию наказания, на наш взгляд, имеется в докладе Б. С. Никифорова об Основах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, прочитанном на научной сессии ВИЮН в январе 1959 года. Автор пишет, что «формула: состав преступления является единственным основанием уголовной ответственности... по существу неточна», в частности, пото-- му, «что применение конкретного, следовательно, индивидуализированного наказания непременно предполагает обоснование этого наказания целым рядом обстоятельств, лежащих за пределами состава преступления» («Важный этап в развитии советского права». Труды научной сессии ВИЮН, М., 1960, стр. 32—33). Однако перед упомянутой формулой не ставится задача раскрыть основания для индивидуализации меры наказания.
ограничиться, хотя бы в качестве основания ответственности, той, в общем довольно небольшой, совокупностью юридических признаков, которая образует состав преступления? Выше йы отметили, что состав обычно не охватывает всех признаков, характерных для деяний данной категории. Как же можно считать достаточным основанием ответственности эту узкую группу признаков, заведомо зная о ее неполноте? Нет ли в этом недопустимого формализма?
Да, в этом есть известный формализм. Более того, он свойствен юриспруденции и в том числе — уголовному праву. Но этот формализм имеет не только отрицательную сторону, которая должна преодолеваться, но и положительную, вполне искупающую недостатки подобной конструкции.
В чем состоит положительная сторона такой юридической конструкции, как состав преступления? В первую очередь в единстве и определенности требований, предъявляемых ко всем гражданам. *В советском праве все граждане равны перед законом, независимо от национальный, социальных, религиозных и прочих различий. Состав кражи одинаков для всякого, кто бы ее ни совершил, и в этом своеобразным путем проявляется в частности, указанный принцип советского законода-тельства. Состав преступления, лишенный многих конкретных деталей, формулирующий преступление в обобщенной, абстрактной форме, дает возможность с необходимой последовательностью и определенностью проводить в жизнь волю трудящихся в деле борьбы с преступностью. А без определенности нет правопорядка, «без нее право не может выполнить свое важнейшее предназначение — закреплять и развивать социалистические отношения, подготавливая условия для их преобразования в общественные отношения коммунизма»1.
III. Вместе с тем следует помнить, что абстрактность состава имеет и отрицательную сторону. Она выражается в известном формализме закона, устанавливающего уголовную ответственность при наличии некоторых фактов и не учитывающего множества других обстоятельств. Закон как бы говорит: если есть «тай-
’ Б. С. Никифоров. Правовая культура и закон, • «Известия» 22 мая 1962 г.
ное» — «похищение» — «чужого имущества», то основания для уголовной ответственности налицо, это —кража, хотя имеется целый ряд других обстоятельств, свидетельствующих о положительных качествах личности обвиняемого, особенностях обстановки совершения-преступления и т. д.
В советской литературе предпринимались некоторые* попытки «исправить» формализм состава преступления. Так, Б. С. Утевский предлагал учитывать при решении вопроса о наличии оснований уголовной ответственности не только состав преступления, но и «другие обстоятельства объективного и субъективного характера, имеющие, по мнению суда, значение для правильной общественной оценки поведения обвиняемого»1.
Попытки расширить основания уголовной ответственности за пределы состава преступления не увенчались успехом, ибо они противоречили идее укрепления социалистической законности. Преодоление формализма состава преступления происходит совсем другими путями.
Первое и основное условие преодоления формальности состава заключается в правильном построении усо-' ловноправовой нормы. Нормы должны с наибольшей точностью и полнотой отражать тот и только тот круг общественно опасных деяний, который стремится предусмотреть законодатель. Выполнение этого требования сводит к минимуму противоречия между буквой закона и жизненными случаями. Когда в статье о спекуляции УК РСФСР 1926 года говорилось о скупке и перепродаже «предметов широкого потребления», это расходилось с практикой, ибо спекулянты перепродавали и предметы роскоши. Состав неправильно отражал круг явлений, подлежащих запрещению, и его приходилось «пополнять» путем применения аналогии. В настоящее время ст. 154 УК РСФСР лишена этого недостатка, она говорит о «товарах или иных предметах». Правильная редакция статьи Особенной части обеспечивает достаточно полное соответствие абстрактной формулы закона тем жизненным явлениям, которое признаны общественно опасными.

_ 1 См. Б. С. Утевский, Вина в совЛском уголовном праве. М., 1950, стр. 66.
Однако и этого недостаточно. Даже при хорошей редакции закона возможны случаи противоречия его пол.ожений требованиям жизни. Это противоречие в уголовном праве отношении выступает, в частности, как расхождение между общественной опасностью конкретного деяния и его противоправностью.
. Общественная опасность, будучи основным свойст-"воЙ Преступления, является неотъемлемой чертой состава. Как писал А. Н. Трайннн, общественная опасность, «запечатленная в совокупности всех элементов состава... представляет собой уголовноправовую характеристику действия (бездействия) в целом»’. Именно при таком материальном понимании состава преступления можно раскрыть классовый характер этого понятия и его социальную сущность.
Следует отметить, однако, 'что А. Н. Трайнин не был последователен в вопрюсе о соотношении элементов состава преступления и общественной опасности. В других местах своей монографии он становился по существу на путь разделения этих понятий2.
Общественная опасность как свойство преступления •в целом имеется лишь тогда, когда налицо вся совокупность его элементов. Так же, как дом имеет свойство быть местом для жилья, но нельзя сказать, что это свойство отдельно присуще стене, крыше или печной Ярубе, так и неправильно было бы думать, что общественная опасность самостоятельно присуща объекту, субъекту, объективной или субъективной сторонам преступления. А коль скоро это так, то нельзя вывести общественную опасность «за скобки» состава преступления, не разрушив его элементов3.
Как каждый отдельный элемент дома по-разному способствует тому, чтобы в целом он мог быть местом для жилья, так и каждый элемент преступления своим особым путем оказывает влияние на наличие, характер и степень его общественной опасности. Так создается это общее свойство преступления. •
Ч '
1 А. Н. Трайннн. Общее учение о составе преступления, М.. 1957. стр. 78.
1 Т а м же. стр. 319 и след.
• См. Л. Шуберт* Об общественной опасности преступного деяния (перев. со словацкого). М.. 1960. стр. 48.
Возьмем, например, такое преступление, как легкое телесное повреждение. Для того, чтобы это деяние представляло в целом общественную опасность, мало того, чтобы имелось четыре «каких-нибудь> элемента, надо, чтобы каждый элемент состава обладал определенными свойствами.
Так, по объекту рассматриваемое преступление Является посягательством на здоровье человека, а не какого-либо иного живого существа. Объективная сторона этого деяния состоит в действии или бездействии, совершенном при таких обстоятельствах, которые.исключают крайнюю необходимость или необходимую оборону, а также в наступлении определенных последствий для здоровья потерпевшего. Субъективная сторона непременно выражается в умысле (причинение легкого телесного повреждения по неосторожности в уголовном порядке не наказуемо). Субъект должен достичь 16-летнего возраста. Если все эти свойства налицо, мы можем сказать, что содеянное представляет в целом общественную опасность и является тем преступлением, которое предусмотрено ст. 112 УК РСФСР.
Наличие всех признаков преступления свндетельсг- к вует, по общему правилу, и о наличии общественной^ опасности. Закон не требует, помимо установления в деянии состава преступления, устанавливать еще дополнительно наличие общественной опасности содеянного. Такое требование означало бы игнорирование воли законодателя, уже признавшего данное деяние преступлением, т. е. деянием, опасным для советского социа-листического общества. В составе преступлен йяЛТЬт самостоятельного («пятого> или какого-либо еще) эле-' мента — общественной опасности. При квалификации преступления необходимо установить только четыре общеизвестных элемента: объект, субъект, объективную и субъективную стороны, однако их следует устанавли- ; вать во всех необходимых деталях, с исчерпывающей I полнотой, поскольку именно свойства каждого из этих I элементов в совокупности определяют общественную опасность данного преступления.
И тем не менее расхождение между общественной опасностью -и противоправностью- деяния не исключается полностью. Оно может'ТГроизойти потому, что за-' кон, описывающий состав преступления, рассчитан на
। некоторые определенные обстоятельства, определенные I конкретно-исторические условия, а в жизни может встре-' титься совершенно своеобразная ситуация, в которой | такое же действие (включающее те же самые признаки, которые предусмотрены диспозицией) не будет обладать общественной опасностью1.•
~ Большинство из этих случайностей также предусмот-/рены уголовным законом. Например, ч. 2 ст. 7 УК РСФСР исключает уголовную ответственность в силу малозначительности деяния, ст. 13 УК РСФСР — ввиду состояния необходимой обороны, ст. 14—ввиду наличия крайней необходимости. В этих случаях состав преступления отсутствует *или имеется только формально. В самом деле, .состав преступления — это юридическое понятие о преступлении определенной категории2, но понятие не схоластическое, а наполненное определенным социально-политическим содержанием. Состав преступления имеется только тогда, когда совокупность признаков, указанных в законе, соответствует его действительному смыслу, т. е. отражает общественную опасность совершенного деяния. Ввиду этого «нельзя признать наличие в действиях лица состава преступления, если совершенное деяние не может быть признано общественно опасным для советского общественного и государственного строя или социалистического правопорядка»3. Вот почему в случаях малозначительности деяния. необходимой обороны, крайней необходимости процессуальным основанием для прекращения дела служит отсутствие состава преступления.
Используя терминологию современной логики и теории информации, можно сказать, что состав преступления — это информация об общественно опасном и противоправном деянии. Информация, как правило, точная и достаточно полная. Однако она может иногда и не
’ В связи с отменой аналогии в советском уголовном праве С утратили юридическое значение случаи обратного порядка, когда нспротивоправнос деяние обладает общественной опасностью. Они, одняк&. имеют BJ’/KHoe значение для законодателя.
3 Но не об «отдельном преступлении», как пишет А. А. Пионтковский (см. его. Учение о преступлении, М., 1961, стр. 115).
3 А. А. Пионтковский.- Учение о преступлении, М., 1961, стр. 115.
соответствовать действительности и должна быть тщательно проверена, а может быть и отвергнута (но лишь по основаниям, указанным в законе). Продолжая эту аналогию, следует сказать, что диспозиция в таком случае—-только код, несущий информацию. Состав преступления достаточен для привлечения лица к угонов-. ной ответственности и. квалификации его действий по уголовному закону, но полностью не предрешает всего содержания судебного решения.
Необходимо, наконец, отметить, что «формализм» уголовного закона преодолевается и посредством других норм Общей и Особенной частей УК, специально рассчитанных на особое стечение обстоятельств, в данном конкретном случае делающих уголовную ответст- ‘ _ венность недопустимой или нецелесообразной.
В Общей части такое значение имеют ст. 10 УК (ответственность несовершеннолетних), ст. 16 (добровольный отказ от совершения преступления), ст. 48 (давность привлечения к уголовной ответственности), ст. 50 (освобождение от уголовной ответственности и наказания), ст. 51 (освобождение от уголовной ответственности с передачей дела в товарищеский суд), ст. 52 (освобождение от уголовной ответственности с передачей виновного на поруки).
В Особенной части такими нормами являются, например и. «б» ст. 64 УК (освобождение от уголовной ответственности при определенных условиях гражданина СССР, завербованного иностранной разведкой), примечание к ст. 174 (освобождение взяткодателя при. определенных условиях от уголовной ответственности) и др.
Особенно много возможностей для учета конкретной ситуации у суда имеется при решении вопроса о мере наказания виновному.
Рассмотрение всех этих случаев выходит за пределы темы нашей работы. Здесь мы должны отметить лишь следующее:
Во-первых, преодоление «формализма уголовного закона», как явствует из сказанного, может происходить не путем нарушения или «исправления» закона при его применении, а опять-таки на основе и в райках уголовного закона, который сам предоставляет достаточные, возможности для учета конкретной ситуации.
«Осуществляя меры решительной борьбы с особо опасными преступлениями,— писал А. Ф. Горкин,— суды не должны допускать каких-либо отступлений от требований материального и процессуального закона. Суду закон предоставляет достаточно эффективные средства для борьбы с преступниками. Задача суда состоит в неуклонном соблюдении законов при рассмотрении любого дела, в том числе и деЯ об особо опасных преступлениях»1.
Во-вторых, характерной чертой социалистического уголовного права является то, что особенности конкретной ситуации при решении вопроса о наличии состава преступления могут учитываться лишь в пользу обвиняемого. Советский уголовный закон знает ряд обстоятельств, исключающих наличие состава преступления и уголовную ответственность. Но после отмены анало-ЛШ-ему н£издестны нормы, которые допускали бы при-/влеченйе к уголовной ответственности при .отсутствии состава" преступления. В этих положениях ярко проявляются принципы социалистической законности и гуманизма, присущие советскому праву.
3.
ПРИЗНАК СОСТАВА " .
Н ЕГО ОСОБЕННОСТИ . *
I. Рассмотрим теперь более подробно, что представляет собою признак состава преступления. Для квалификации этот вопрос имеет первостепенное значение.
Из предыдущего видно, что признаком состава преступления можно считать лишь такое его качество (черту, свойство), которое удовлетворяет, по крайней мере, следующим требованиям: а) в совокупности с другими признаками определяет общественную опасность деяния; б) отличает его от других преступлений; в) прямо указано в законе или вытекает из него при толковании; г) же является производным от других признаков и д) присуще всем преступлениям данного вида.

. 1 «Советское государство я право» 1962 г N» 8. стр. 6.
Некоторые из этих требований (а, б и в) были уже фактически рассмотрены в предыдущих параграфах. • Остановимся на двух последних требованиях.
. г) Как можно видеть при анализе норм уголовного законодательства, признаком состава преступления является только такое качество соответствующего деярия, которое имеет самостоятельное значение. Иначе говоря, оно не является производным от других качеств, не может быть выведено из других признаков состава и потому подлежит самостоятельному доказыванию в суде. В этом проявляется «экономность» состава, его большая.лаконичность.
Так, например, мы полагаем, что объект —неотъемлемый элемент всякого преступления. Тем не менее не все составные элементы (части) объектов некоторых преступлений имеют значение признаков составов этих преступлений. Это происходит потому, что многие признаки объекта нетрудно вывести из уже имеющихся в составе других признаков. Например, в составе кражи личного имущества граждан • не содержится указаний на то, что это преступление посягает на личную собственность граждан. Но это и нс требуется, потому что в статье о краже имеется указание на другой признак объекта данного преступления: предмет преступления — «личное имущество», а из уяснения понятия «похищение» нетрудно сделать вывод, что вредное последствие кражи — «материальный ущерб владельцу». Доказав в суде эти два признака состава, мы не нуждаемся в самостоятельном обосновании еще того факта, что кража посягала на личную собственность.
Таким же образом производным признаком будут вредные последствия при взяточничестве — нарушение правильной работы государственного аппарата, подрыв его авторитета и др., так как они несомненны й вытекают из признаков, характеризующих объективную сторону и субъекта этого преступления.
Из сказанного ясно, что «производность» признаков отнюдь не говорит об их маловажности. Это — чисто логическое свойство. Характерной чертой престуцде-нна^ятуетгп игр нередко именно самые существенные его свойства находятся «в глубине», и их доказы- л Ванне производится опосредствованно, через другие, лежащие < на поверхности», «болеё ДОСТУпные» свойства
и качества, которые и закрепляются в виде признаков состава преступления,
В суде должны быть доказаны только признаки состава преступления (мы имеем в виду цели квалификации). Производные качества не подлежат доказыванию: они либо презюмируются законодателем, либо вытекают из признаков состава, установленных по делу.
д) Признак состава присущ всем преступлениям данного вида.
Это, казалось бы, очевидное положение нуждается в некотором уточнении и развитии.
Имеются преступления, отдельные элементы которых обладают р аз назад костя мн. Так, о» ап ример, тяжкое телесное повреждение может выразиться в потере зрения, либо в потере слуха, либо в душевной болезни и т. д. Такое последствие, как «потеря зрения», есть признак состава этого повреждения, но он, конечно, свойствен не всем тяжким телесным повреждениям, а только некоторым из них.
Можно возразить на это, сказав, что в более общем ваде признак всех тяжких телесных повреждений-один: «причинение тяжкого телесного повреждения». Но нетрудно видеть тавтологичность такого утверждения. Если же стремиться к максимальной конкретизации признаков состава, то нужно будет прийти к выводу, что наряду с признаками, действительно общими для всех без исключения преступлений данного вида, существуют и такие признаки, которые свойственны лишь части этих преступлений.
Те признаки, которые неизменно присущи всем преступлениям соответствующей категории, можно назвать основными. Признаки, характерные для определенной'части преступлений данной категории, могут носить альтернативный или факультативный характер.
В приведенном выше примере разновидности тяжкого телесного повреждения являются альтернативными признаками. Какой-либо из этих признаков не-временко должен быть, чтобы можно было сделать вывод о наличии состава тяжкого телесного повреждения.
Примером факультативного признака может служить причинение легких телесных повреждений при хулиганстве.
Очевидно, что возможно хулиганство без причинения легких телесных повреждений. Вместе с тем, некоторые случаи хулиганства сопровождаются причинением потерпевшему легких телесных повреждений. Следовательно, этот признак иногда присущ хулиганству, а.иногда и нет. t
В составе хулиганства есть ряд основных признаков. Так, например, если не установлено, что грубое 'нарушение общественного порядка было связано с явным неуважением к обществу, нет оснований для квалификации содеянного как хулиганства. Признак неуважения к обществу — один из основных признаков этого состава преступления. Все основные признаки состава непременно должны быть установлены следствием и доказаны в суде. Это положение общепризнано в советской процессуальной литературе. «Основным содержанием предмета доказывания,— пишет М. С. Строгович,— является состав преступления»1.
Отсутствие факультативного признака не исключает ответственности за содеянное, поскольку налицо основные признаки состава преступления. Хулиганство, не причинившее телесных повреждений, остается преступлением. Но если в данном случае факультативный признак имеется, то он должен рассматриваться как элемент этого состава (и в таком случае доказываться органами следствия и устанавливаться судом).
Рассмотрим еще один пример. Нарушение правил вождения или эксплуатации автомобиля свойственно любому преступлению, подпадающему под признаки ст. 212 УК РСФСР, это основной признак данного состава.
В некоторых случаях, однако, автопроисшествня связаны с тем, что водитель оставляет потерпевшего на месте происшествия, не оказав ему помощи.
Это — факультативный признак, который должен быть доказан в суде, если он имел место.
Факультативный признак — это ле только индивидуальный признак отдельного случая, а более или менее характерная черта соответствующего преступления в

* М. С. С т р о г о в и ч. Материальная истина и судебные доказательства в советском' уголовном процессе, М.. 1955, стр. 268. См. также А. И. Т р у с о в. Основы теории судебных доказательств, At, I960, стр. 70.
целом, как социального явления. В частности, когда мы говорим о хулиганстве, имея в виду всю совокупность деяний этой категории, то нанесение побоев и легких телесных повреждений гражданам представляется в качестве существенной черты этого преступления. Можно полагать, что и законодатель, устанавливая меру наказания за хулиганство, учитывал это обстоятельство.
Значение факультативных признаков для квалификации преступления весьма важно. Далее мы увидим (см. гл. 9), что факультативные признаки не требуют дополнительной квалификации по иной статье уголовного кодекса. Это правило лежит в основе решения вопроса о квалификации преступлений по совокупности.
Факультативные признаки могут относиться к любому элементу состава. Например, факультативным признаком субъекта кражи является должностное положение виновного. Кража может быть совершена как частным лицом, так и должностным; это не меняет квалификации преступления.
Субъективная сторона часто имеет факультативные черты, к которым относятся мотив и цель преступления. Например, телесное повреждение может быть совершено из корысти, мести и по другим мотивам/ которые не указываются в диспозиции статьи.
Факультативные признаки объективной сторо-н ы могут касаться способа совершения преступления, а также наступивших вредных последствий.
Например, подделка документов является факультативным способом хищения государственного имущества путем злоупотребления служебным положением (ст. 92 УК). Этот способ не требует самостоятельной квалификации.
Особое значение для квалификации имеет правильное определение круга факультативных вредных последствий.
Почти каждое преступление вызывает несколько вредных последствий, причиняет ущерб нескольким общественным отношениям, охраняемым уголовным законом1.
.
1 Подробнее этот вопрос рассматривается в нашей работе «Объективная сторона преступления», М., I960.
Факультативные (или дополнительные) последствия наступают не во всех случаях. Например, основным последствием хищения путем использования служебного положения (ст. 92 УК) является материальный ущерб. Но, кроме того, это преступление может нарушать правильную работу государственного аппарата. Это —дополнительное последствие. Его наступление не требует квалификации содеянного еще и по статье о должностном преступлении, так как оно входит в' состав преступления, предусмотренного ст. 92 УК. s
Дополнительным последствием многих преступлении: диверсии, бандитизма, сопротивления представителю власти, изнасилования я др. может быть причинение вреда здоровью и телесной неприкосновенности граждан. По общему правилу, дополнительные последствия не могут быть более тяжкими, чем основные, в противном — случае они вышли бы за рамки данной уголовноправовой нормы Ъ требовали бы вменения лицу самостоятельной статьи УК.
Так и получается, если, например, хулиганство повлекло не легкие, а тяжкие телесные повреждения. Это уже не факультативный признак хулиганства, а самостоятельное, более тяжелое преступление.
Наступление или отсутствие дополнительных последствий имеет значение не только при квалификации, но и при определении меры наказания. Если, например, бандитское нападение в одном случае повлекло гибель людей или тяжкие телесные повреждения, а в другом случае таких последствий не было, то, несмотря на одинаковую квалификацию, эта разница не может не учитываться наряду с другими обстоятельствами при решении вопроса о степени ответственности виновных.
Деление признаков состава на основные и факультативные является относительным и имеет смысл лишь в пределах каждой конкретной уголовноправовой нормы. Более того, если определенное последствие предусмотрено в диспозиции квалифицированного вида данной нормы, оно для этого вида становится основным. Такой случай имеется, например, в ст. 98 УК, предусматривающей уголовную ответственность за умышленное уничтожение или повреждение государственного или общественного имущества. Вторая часть это{( статьи в качестве преступных последствий указывает на «чело-
7 В. Н. Кудряансо
97
веческие жертвы, крупный ущерб или иные тяжкие последствия». ТгЛсим образом, основным последствием, ради предотвращения которого создана данная часть статьи, является не только имущественный ущерб, но и вред жизни и здоровью граждан (хотя указанная статья и помещена в главе о преступлениях против социалистической собственности).
Следует отметить, что вопрос об основных и факультативных элементах состава рассматривался А. Н. Трай-ниннм в его работе «Общее учение о составе преступления». Однако он вкладывал в эти термины иное значение. Признаки состава могут быть факультативными «в том смысле,— писал Л. Н. Трайнин,—что они могут быть законом указаны или не указаны в качестве элементов состава конкретного преступления... Но если один из названных выше факультативных элементов состава (предмет, способ, время, место, обстановка совершения преступления) включен в состав конкретного преступления, то, разумеется, для состава этого преступления он является, обязательным»1.
По-видимому, Л. Н. Трайнин в данном случае смешивал состав и диспозицию. Говоря о составе, он по существу подразумевал текст уголовноправовой нормы; в таком случае приведенное положение правильно. В диспозиции указываются только обязательные (основные) .признаки. Но если автор имел в виду состав как совокупность признаков, частично указанных, а частично не указанных в диспозиции Особенной части, то приведенное определение факультативных признаков неверно. С нашей точки зрения, особенность факультативных признаков в том и состоит, что они включены в состав преступления не в виде обязательных, а только в виде возможных признаков. В этом и проявляется их факультативный характер.
Минимально необходимым и достаточным для уголовной ответственности является наличие в действиях лица всех основных признаков состава; факультативные же его признаки дополнительно отражают характер и степень общественной опасности содеянного.

1 А. Н. Т р а й и и и. Общее учение о составе преступления, М.. 1957. стр. -. 190.
IV.
Предпосылки правильной квалификации преступлений
1.
ОБШИБ ПРЕДПОСЫЛКИ КВАЛИФИКАЦИИ
Квалификация преступления, как и любая другая деятельность суда и следственно-прокурорских органов, требует определенных условий и предпосылок. Для того, чтобы правильно квалифицировать содеянное, недостаточно иметь норму закона. Применение закона — не автоматический процесс, а творческая деятельность. «Если бы законы применялись сами собой,—писал К. Маркс,— тогда суды были бы излишни»’. Чтобы правильно квалифицировать преступление, нужны грамотные следователи, прокуроры и судьи, имеющие высокий уровень правосознания и» правильно понимающие требования Коммунистической партии, интересы советского народа, необходимы также определенные социально-политические условия, обеспечивающие независимость судебных органов и их подчинение только закону2.
Такие условия не всегда имелись в период культа личности. Неправильная квалификация нередко являлась следствием тенденциозного, обвинительного подхода к расследованию и судебному рассмотрению дела, а,в некоторых случаях была проявлением прямого произвола и беззакония.
• 1 К,- Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. I. стр. 67.
2 Подробнее по этому вопросу см. O.lС. Иоффе, М. Д. Шар-городски й, Вопросы теории права, М., 1961’, стр. 294 и след.
Наиболее грубым нарушением законности является сознательная квалификация содеянного не по той статье, которая относится к данному случаю.
Подобную квалификацию обосновывал в свое время Вышинский, утверждавший, что правосознание судьи «корректирует применение закона». Можно привести ряд примеров, когда преступление квалифицировалось заведомо неправильно с тем, чтобы более сурово наказать виновного, учитывая повышенную степень общественной опасности содеянного.
Так, Я- и 3., будучи в неприязненных отношениях с Яковлевой, стрелочницей разъезда, решили ее убить. В ночь на 4 марта 1952 г. Я. и 3., вооружившись топорами и переодевшись так, чтобы не быть опознанными, напали на Яковлеву в то время, когда она дежурила на стрелочном посту, и десятью ударами обухом и лезвием топора по голове и шее убили ее. Для симуляции ее гибели из-за наезда проходящего поезда они выбросили труп на железнодорожное полотно. Это убийство было квалифицировано как бандитизм, хотя, как видно из обстоятельств дела, подсудимые не составляли устойчивой вооруженной группы.
Нетрудно понять мотивы такой -квалификации. Зверское преступление, совершенное Я- и 3., требовало сурового наказания. Между твм в 1952 году не была предусмотрена смертная казнь за убийство, совершенное при отягчающих обстоятельствах. За это преступление в соответствии с ч. I ст. 136 УК РСФСР 1926 года не могло быть назначено свыше 10 дет лишения свободы. А за бандитизм в 1952 году могло быть назначено в виде наказания 25 лет лишения свободы. Вот некоторые судьи и «подправляли» закон.
Этот,прием отнюдь не был их изобретением.
Практика расширенного толкования понятия бандитизма была одобрена еще постановлением Президиума Верховного Суда РСФСР от 17 марта 1935 г., где указывалось: «Как бандиты должны караться те особо опасные хулиганы, которые совершают хотя бы одиночные нападения, но связанные с убийством...». В другом постановлении Президиума (от 13—14 февраля 1936 г.) рекомендовалось квалифицировать как бандитизм «грабеж. а тем более групповой с применением насилия...
независимо от того, были ли обвиняемые вооружены или нет»’.
Подобные рекомендации нельзя оправдать. В некоторых случаях закон может устареть и не соответствовать- требованиям правосознания народа. Однако в нашей стране существуют и всегда существовали законные пути и средства пересмотра такого закона. Изменять меру наказания за тот или иной вид преступления вправе только законодателе а не судебные органы®. Задача судебное року ророк их органов состоит в том, чтобы строго соблюдать ту оценку общественной опасности деяния, которая содержится в законе, выражающем долю всего советского народа. Иное отношение к закону и законности нарушало бы принцип незыблемости советского закона, поощряло бы произвол в судебной деятельности. <Тот, кто посягает на советский закон, какими бы политическими мотивами он ни прикрывался, посягает на важнейшие основы политики Коммунистической партии»3
Л -В 1954 голу Верховный Суд СССР изменил приговор по делу Я. и 3. й переквалифицировал содеянное на статью • об умышленном убийстве при отягчающих обстоятельствах4. Известны аналогичные решения Верховного Суда СССР и по другим подобным делам5.
XX и XXII съезды партии осудили нарушения социалистической законности. Партия и правительство приняли ряд мер, направленных на то, чтобы подобные явления никогда не повторялись впредь. В настоящее время существуют все условия для отправле-
* См. А. А. Пионтковским и В. Д. Мень ш а г и н. Курс советского уголовного права. Особенная часть, М., 1955. т.. I, стр. 231.
’ Именно так решены в последнее время вопросы усиления уголовной ответственности за изнасилование, посягательства на жизнь работников милиции, взяточничество, хищения в особо крупных размерах и др.
/ 3 О. С. Иоффе, М. Д. Ш а р г о р о д с к и й. Вопросы теории права, М., 1961, стр. 98.
♦ «Судебная практика Верховного Суда СССР» 1955 г. № 3, стр. 7—8.
* См. определение по делу Ф. и др., «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1959 г. № 6, стр. 30.
ния правосудия в строгом соответствии с законом. Руководящая роль Коммунистической партии, выражающей волю всего советского народа и заинтересованной в обеспечении режима социалистической законности, а также независимость судей и ряд других демократических гарантий социалистического правосудия обеспечивают полную возможность правильной квалификации преступлений.
Отдельные случаи неправильной квалификации встречаются и теперь как в документах предварительного следствия, так и в судебных решениях. Эти ошибки вызываются различными причинами.
В недавнем прошлом, когда начался процесс широкого привлечения общественности к борьбе с преступностью,некоторые юристы одновременно ослабили борьбу с правонарушениями судебными мерами. Это выражалось и в неправильной квалификации совершенных преступлений (например, квалификация хищений государственного и общественного имущества по статьям о злоупотреблении властью, халатности, самоуправстве и пр.)1. После исправления этих ошибок некоторыми судьями стали допускаться другие крайности, в частности попытки «подправить» закон, который, по их мнению, недостаточно правильно отражает требования жизни, и «собственными методами» усилить борьбу с преступностью. Так появились отдельные случаи квалификации телесных повреждений — как «покушения на убийство с косвенным умыслом», изнасилования — как бандитизма. заранее не обещанного укрывательства — как соучастия в хищении социалистической собственности1 и т. п.
Нетрудно понять недопустимость подобных нарушений законности. Одна из важнейших общих предпосылок правильного применений закона, в том числе и правильной квалификации, заключается в глубоком понимании судьями, следователями и прокурорами принципов социалистической законности, своего места и роли в ее осуществлении.
1 См. постановление № 5 Пленума Верховного Суда.СССР от 31 марта 1962 г. «О судебной практике по делам о хищениях государственного н общественного имущества», «Советская юстиция» 1962 г. № 9, стр. 25.
Дальнейшее повышение идейно-политического уровня сознания юристов, применяющих закон, способствует изжитию подобных ошибок. Но нередко встречаются и другие причины неправильной квалификации. «Нарушения норм материального и процессуального права,— писал Л. Ф. Горкин, —в большинстве случаев происходят не по «злому умыслу», а объясняются неглубоким знанием требований закона, неумением правильно применять нормы права при рассмотрении конкретных дел»1.
Пренебрежение к знанию и глубокому изучению закона — опасный недостаток, чреватый самыми тяжелыми последствиями для дела правосудия. Коммунистическая партия, выдающиеся деятели нашего государства всегда требовали, чтобы должностные лица, приме-• няюшие законы, знали их в совершенстве.
В приказе Президиума ВЧК «О строгом соблюдении в советских законов» от 28 февраля 1920 г. Ф. Э. Дзержинский писал: «Председатели ЧК, отвечая перед ВЧК ' и Советской властью за работу своих учреждений, а : также и члены коллегии ЧК обязаны знать все декреты и ими в своей работе руководствоваться. Это необходимо для того, чтобы избежать ошибок и самим не прев-/ ратиться в преступников против Советской власти, ин-тересы коей мы призваны блюсти»2. По поводу декрета •• о борьбе с волокитой В. И. Ленин требовал разъяснить / всем должностным лицам и гражданам, «что будем карать и за незнание, и за неприменение этого закона^3.
В современных условиях обеспечение глубокого зна-‘ ння закона — это прежде всего повышение юридической квалификации судей и прокурорских работников, оказание им необходимой помощи со стороны научных учреждений. «Соблюдение законности связано с повышением культуры работы всего государственного аппа-
* • А. Ф. Горкин, Задачи с«на.1нстнческого правосудия в современных условиях, «Советское государство н право» 1962 г. № 8.
3 «Из истории ВЧК (сборник документов)», М.. 1958, стр. 374.
3 В. И. Л е к и н, Соч., т. 36, стр. 477.
рата»1. Пленум Верховного Суда СССР постановлением от 14 мая 1962 г. обязал Верховный Суд Союза ССР и Верховные суды союзных республик усилить связь с нижестоящими судами, систематически разъяснять им действующее законодательство, развивать правовую культуру в работе судебных органов1 2 3.
Большое значение для правильного .применения закона имеют систематическая публикация новых законодательных актов, информация о них судей, прокуроров и следователей, периодическая переподготовка юристов на курсах пЪвышения' квалификации и учебных сборах, а также хорошо поставленная справочно-кодификационная работа. Более глубокому уяснению смысла закона способствует научная разработка вопросов уголовного права.
Среди многих предпосылок, обеспечивающих пра- • вильность квалификации, особого внимания заслуживает глубокое выяснение фактических обстоятельств дела, установление объективной истины в отношении совершенного деяния. Само собой разумеется, что преступление не может быть правильно квалифицировано, если сами факты по делу установлены неправильно, если обвинение не соответствует действительности. Высокая идейность, партийность, принципиальность судебно-нро-' курорских работников при выполнении своего долга,’ их независимость от посторонних влияний, их хорошая теоретическая подготовка и практический опыт необходимы и в этом деле.
Уяснение содержания закона, а также правильное установление фактических обстоятельств дела, как указывалось выше, не входят в сам процесс квалификации; это лишь ее необходимее предпосылки. Однако от этого этапа деятельности судебно-прокурорских работников существенным образом зависит правильность решения вопроса о квалификации. Вот почему прежде, чем рассматривать содержание процесса квалификация, необходимо более подробно остановиться на указанных его предпосылках.
1 Е. Лукашева, Право плюс правило,’ «Известия» 21 июня
1962 г.
3 См. «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1962 г. № 3, стр. 21.
9 w*
УЯСНЕНИЕ СОДЕРЖАНИЯ ЗАКОНА.
ПОСТОЯННЫЕ ПРИЗНАКИ СОСТАВА преступления;
I. Необходимость уяснения содержания закона обусловлена тем, что обычно текст диспозиции не раскрывает во всех подробностях признаки состава преступления. «Для судьи нет другого начальника, кроме закона», — писал К. Маркс. Вместе с тем он подчеркивал, что'«судья обязан толковать закон, в применении к отдельному случаю, так, как он понимает закон при добросовестном рассмотрении»1.
Высокий уровень профессиональной подготовки советских судебно-прокурорских работников обеспечивает в большинстве случаев правильное понимание содержания законов, применяемых органами следствия и суда. Этому способствует также ясное н четкое изложение уголовноправовых норм в общесоюзных законодательных актах- и республиканских уголовных кодексах. Вместе с тем, как бы ни был хорошо написан закон, он всегда требует истолкования и уяснения для правильного применения на практике. "
* Уяснение и истолкование закона —.большая и важная область судебной деятельности, в значительной мере выходящая за рамки настоящей работы. Она подробно рассматривается в трудах, посвященных толкованию закона2. Здесь мы не касаемся всех сторон этой проблемы; в* плаИе вопросов квалификации нас в данном случае интересуют лишь два вопроса: а) что означает «уяснение смысла» закона, и б) каковы особенности толкования различных уголовноправовых норм и приз-•каков составов преступлений.
Мы знаем, что для квалификации необходимо и достаточно выяснить те признаки, которые согласно закону характеризуют данное преступление, не упустив при этом ни одного из них и не примыслив признаков, которые в нем не содержатся. Все эту признаки относятся к одному из четырех элементов преступления: объекту, субъекту, объективной или субъективной . сторонам.
’ К. М а р к с н Ф. Э н г с л ь с, Соч., т. 1, стр. 67.
2 См., например, А. С. Шляпочников, Толкование уголовного закона, М., 1960.
В связи с этим возникает вопрос о том, какое юридическое значение имеет выяснение «смысла закона». В чем выражен этот «смысл»? Является-ли он дополнительным признаком состава, влияет ли он на квалификацию преступления, в каких пределах он изменяет юридическую характеристику содеянного?
О необходимости выяснять социально-политический смысл уголовноправовой нормы, ее целенаправленность говорится в ряде работ советских криминалистов. Подчеркивая, что квалификаций не может сводиться, к установлению «формального совпадения шли несовпадения признаков деяния и той или иной правовой нормы», Г. Л. Левицкий, например, указывает, что она предполагает «раскрытие действительной общественно-политической сущности совершенного деяния и подлинного политического смысла применяемого закона»’. Л. С. Шляпочников пишет: «Задача толкования советского уголовного закона заключается в том, чтобы установить его смысл и этим выявить воплощенную в нем волю советского законодателя»1 2.
Эти требования не вызывают сомнения. Поскольку уголовноправовая норма охраняет определенные общественные отношения и выражает волю всего советского народа, политику Коммунистической партии, для правильного применения этой нормы необходимо глубоко уяснить ее социально-политическое значение, целенаправленность, предназначение.
Выше отмечалось, что нормы советкого права создаются не произвольно. Они отражают объективные закономерности общественного развития. Выяснить смысл правовой нормы — это значит раскрыть, какие именно общественные явления, объективные исторические закономерности -лежали .в основе создания данной нормы, какую цель хотел достичь законодатель .ее установлением.
1 Г. А. Левицкий, Квалификация преступлений (общие вопросы), «Правоведение» 1962 г. № 1.
2 А. С. Шляпочников. Толкование уголовного закона, М., 1960, стр. 8. См. также М. Д. Ш а р г о р од с к и й. Уголовный закон, М., 1948, стр. 132; «Теория государства и права», М„ 1955, стр. 387.
Только глубокое и правильное понимание смысла уголовноправовой нормы обеспечивает безошибочное ее применение на практике.
Приведём только один пример. Примечание I к ст. 24 УК РСФСР дает- возможность квалифицировать преступление как совершенно^ особо опасным рецидйви-1 стом, если данное лицо до этого было осуждено за определенные преступления, названные в этом примечаний. .
Указанное примечание перечисляет преступления в известной последовательности. В связи с этим в судебной практике возник вопрос о.том, немеет ли эта последовательность значение для признания лица особо опасным рецидивистов.
Например, п. 2 примечания к ст. 24 УК в редакции 1960 гада -говорила о том. что особо опасным рецидивистом по .приговору суда может .быть тризн ано лицо, ранее дважды судимое за кражу, грабеж, мошенничество, •спекуляцию и т. д., и (после этого совершившее умышленное убийство. А как быть в том случае, если лицо сначала было осуждено за спекуляцию, затем за грабеж, тагом за кражу и после этого свершило умышленное убийство?
Не уяснив смысла закона, некоторые судьи не считали возможным квалифицировать действия такого преступника как особо опасный рецидив, так как, по их мнению, последовательность преступлений, упомянутых в примечании I к ст. 24, в данном случае не соблюдена.
Подобная позиция не соответствовала смыслу, да и букве примечания I к ст. 24. Дело, разумеется, не в том, какое из упомянутых преступлений было совершено раньше, а какое — позже. Примечание к ст. 24 УК вовсе не указывало на то, что приведенный перечень (кража, грабеж, мошенничество и др.) не может располагаться в ином порядке. Целью данной нормы является усиление борьбы с лицами, упорно не поддающимися • исправлению и перевоспитанию, ставшими на путь систематического совершения опасных: преступлений, перечисленных в законе. Исходя из уяонения целенаправленности указанной нормы, Пленум Верховного суда РСФСР правильно отметил в постановлении <0 некоторых вопросах, возникших в судебной практике при применении УК и УПК РСФСР I960 года», что «для реше
ния вопроса о признании опасным рецидивистом не имеет значения, в какой последовательности были совершены преступления, указанные в примечании к ст. 24 УК РСФСР»’.
Более того, чтобы у юристов вовсе не оставалось сомнений на этот счет, в 1962 году при изменении редакции примечания 1 к ст. 24 в соответствующие пункты были включены слова: «в любой последовательности». Так буква закона была приведена в юл ное соответствие с его смыслом.
Именно такой -путь — разъяснение смысла. закона • 1Бтену.мом ВерхоМюго Суда СССР <или союзной республики и уточнение текста нормы законодателем — является наиболее правильным, так как оц основан на законе и устраняет возможность дальнейших кривотолков.
Из приведенного примера вытекает очень важное обстоятельство. Оно состоит в том, что «смысл нормы» не существует сам по себе — он воплощается в конкретных признаках преступного деяния. Поэтому выяснение смысла закона означает более правильное и полное понимание всех элементов данного состава преступления. Смысл нормы we является чем-то интуитивным и иррациональным, лежащим- вне состава и его признаков. Он, безусловно, влияет на квалификацию, но влияет не непосредственно, а через конкретные признаки состава. Как указывал В. И. Ленин, «применению поддржит закон, а не мотивы закона, не намерения законодателя»2. Поэтому выяснение смысла заилена должно служить лишь предпосылкой, основой для правильного понимания конкретных юридических признаков, в которых этот смысл и-находит свое прямое выражение. Может быть слишком категорично, но по существу правильно пишет Б. С. Никифоров: «Дух закона выражается в его букве и ни в чем другом выражаться не может»3.
И. Нам следует проанализировать особенности толкования различных уголовноправовых норм, особенности уяснения, различных признаков состава. .Прежде всего необходимо выяснить, все ли эти признаки неизменны, стабильны или некоторые из них, в зависимости
1 «Бюллетень Верховного Суда РСФСР» 1961 г. № 1, стр. 10. 2 В. И. Л е н к н, Соч., т. 16. стр. 206.
3 Б. С. Никифоров, Правовая культура и закон, «Известия» 22 мая 1962 г.
от конкретных -обстоятельств места и времени, изменяют свое содержание.
Ответ на этот вопрос существен, в частности, для понимания роли судейского усмотрения при квалификации преступления: если все признаки состава неизменны, а содержание их дано законом, то «смысл закона» установить -нетрудно, а значение усмотрения судьи уяснении закона, его (правосознания— невелико. Совсем другое положение будет в том случае, если окажется, что признаки состава изменяют свое содержание в зависимости от конкретных условии места и времени. Очевидно, что учесть эти обстоятельства закон не может; это в состоянии сделать только органы расследования и суд. В таком случае роль правосознания, значение толкования и судейского усмотрения в квалификации существенно возрастают.
По вопросу о роли судейского правосознания при применении уголовного закона высказывались различные, подчас противоположные точки зрения. Так, например, Н. Н. Полянский считал, что все приемы толкования закона должны быть подчинены одному критерию: социалистическому правосознанию. Только то толкование, которое учитывает исторические условия и отражает «голос социалистического правосознания», может быть признано соответствующим духу закона1.
Критикуя эту точку зрения, А. С. Шляпочников, на-прбтив, пишет, что «советский уголовный закон имеет один смысл, который дан ему законодателем»2 и поэтому ссылка на условия, в которых закон применяется как оправдание^придания закону иного смысла, «является не чем иным, как попыткой обхода закона»3.
По нашему мнению, обе эти позиции страдают односторонностью. Если подробно проанализировать признаки составов преступлений, предусмотренных различными уголовноправовыми нормами, то окажется, что для них характерна различная степень изменчивости: наряду со стабильными признаками имеются и такие, которые более или менее существенно меняются во вре-

1 См. Н. Н. Полянский, Вопросы теории советского уголовного процесса, М., 1956, стр.-100.
2 А. С. Шляпочников, Толкование уголовного закона, М., 1960. стр. 96.
3 Т а м ж е.
мени. Соответственно и значение правосознания судей для уяснения смысла закона будет различным, в зависимости от того, о каких признаках состава идет речь.
С этой точки зрения можно условно разделить все признаки составов преступлений на две категории: U постоянные и 2) переменные признаки.
II. Под постоянными мы понимаем такие признаки, содержание которых остается неизменным на всем протяжении действия данной уголовноправовой нормы и не зависит существенным образом от обстоятельств совершения данного конкретного преступления.
К постоянным можно, например, отнести признаки, указанные в диспозиции и. «ж» ст. 102 УК РСФСР — «Умышленное убийство женщины, заведомо для виновного находившейся в состоянии беременности». Пока данная статья, а также ее положение в системе Особенной части уголовного законодательства не изменились, все эти признаки (понятие «убийство», понятие «беременной» и т. д.) остаются стабильными и значение их для каждого конкретного случая совершения этого преступления— одно и то же.
Постоянные признаки состава обычно предусмотрены самой уголовноправовой нормой без ссылок на какие-либо нормы других отраслей права.
Постоянными являются не только признаки, прямо указанные в диспозиции статьи Особенной части. Как отмечалось выше, некоторые элементы состава отражены и в статьях Общей части* УК. Эти элементы в большинстве случаев также бывают постоянными для данного вида преступления или для всех преступлений. Например, юридические черты субъекта кражи — достижение 14-летнего возраста и вменяемость — являются постоянными признаками и не могут быть истолкованы по-разному, в зависимости от конкретных обстоятельств совершенной кражи.
Постоянный признак состава стабилен как во времени (не изменяется, пока не изменится-закон), так и в пространстве (означает одно и то же на всей территории действия данной нормы, независимо от местных условий). Применительно к таким признакам задача органов следствия и суда в процессе квалификации не столь трудна: она заключается в том, чтобы установить, имеются ли они в действиях обвиняемого. Если этот факт
достоверно установлен, то тем самым и определена правильная квалификация содеянного. Игнорирование предусмотренных законом постоянных признаков состава или произвольное их истолкование при применении нормы является грубой ошибкой.
Такая ошибка была допущена Ростовским областным судом по делу Г., который, находясь в заключении, был осужден за нападение на члена секции по охране общественного порядка по ст. 77* УК РСФСР (действия, •дезорганизующие работу исправительно-трудовых учреждений). Рассмотрев это дело по' кассационной жалобе осужденного, Верховный Суд РСФСР обратил внимание на то, что закон применен неправильно. Субъектом преступления, предусмотренного указанной статьей, являются особо опасные рецидивисты, а также лица, осужденные за тяжкие преступления. Г. особо опасным рецидивистом не признан, отбывал наказание не за совершение тяжкого преступления. Поэтому он не может быть субъектом преступления, предусмотренного ст. 77* УК РСФСР. Верховный Суд переквалифицировал его действия на ч. 2 ст. 193 УК РСФСР*.
. Какова юридическая природа постоянных • признаков?
Эти признаки характеризуют такие свойства данного вида преступления^ которые существенным образом не зависят от изменений в конкретной обстановке. Так, например, «злоупотребление доверием или обман» как признак мошеннического посягательства на личное имущество граждан представляет общественную опасность независимо от того, совершено ли это преступление в городе или в деревне, днем или ночью, в отношении малолетнего или старика, в 1961 или в 1963 году.. Конечно, степень общественной опасности указанных деяний может быть различной, но это учитывается уже посредством других признаков состава — переменных. О них будет сказано ниже.
Постоянные признаки состава в большинстве случаев относятся к объекту преступления, субъекту, субъективной стороне'. Эти элементы преступления обычно испытывают наименьшее влияние изменяющейся исторической обстановки.

1 «Бюллетень Верховного Суда РСФСР» 1962 г. № 9, стр. 9.
Означает ли все это абсолютную неизменность признаков указанной категории?
Как вытекает из определения, рассматриваемые признаки постоянны лишь в пределах данной уголовноправовой нормы. Стоит измениться норме, и соответствующий "признак будет заменен другим или приобретет иное содержание. Так произошло, например, с понятием кражи, когда вместо «тайного или открытого» похищения, предусмотренного соответствующим Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947г., этот состав преступления стал охватывать только «тайное» похищение чужого имущества.'
Возможны и такие случаи, когда текст нормы сам по себе не Изменился, а тем не менее ее содержание стало иным в связи с изменением смежных уголовноправовых норм и понятий. Так, понятия «тяжкого» и «легкого» телесных повреждений после вступления в силу УК РСФСР i960 года приобрели иное содержание, чем в УК 1926 года, потому что появилось (Промежуточное понятие «менее тяжкого» телесного повреждения (ст. 109 УК РСФСР).
Тем нс менее на протяжении того периода времени, когда уголовноправовая норма действует без изменений, постоянные признаки состава не меняют своего содержания. Единообразное понимание этих признаков всеми судебно-прокурорскими органами имеет важное значение с точки зрения соблюдения социалистической законности и организации успешной борьбы с преступностью.' Такбе единообразное понимание обеспечивается толкованием закона, относящимся к компетенции верховных органов власти. Кроме того, согласно Положению о Верховном Суде СССР Пленум Верховного Суда «дает руководящие разъяснения судам по вопросам применения законодательства при рассмотрении судебных дел» (п. «в» ст. 9 Положения). По нашему мнению, постоянный признак состава, если он не указан в законе и не вытекает из него при толковании, может быть «внесен» в него только путем изменения текста закона верховным органом власти.
В связи со сказанным возникает вопрос: имеет ли какое-нибудь значение при уяснении постоянных признаков состава правосознание следователя, прокурора, судьи, рассматривающих данное уголовное дело? Или
. bro роль, применительно к постоянным признакам состава, является пассивной?
Для ответа на этот вопрос рассмотрим подробнее какой-либо постоянный признак, например понятие «тайное» (похищение) при краже. >
Содержание этого понятия неизменно для любой г. кражи, следрвательно, признак постоянный. Но попытаемся раскрыть его содержание. При этом возникает ряд вопросов.
«Тайное» — значив без ведома кого-либо. Но кто здесь все-таки имеется в виду: потерпевший или какие-либо иные лица?
Например, Ш. днем 5 ноября 1961 г. на виду у про хожих снял часы у валявшегося под забором пьяного и вынул у него из карманов перочинный нож и ключ. На замечания прохожих преступник не реагировал, а продолжал ограбление. Народный .суд квалифицировал эти • • действия как кражу. Кустанайский областной суд, отменяя этот приговор, указал, что изъятие имущества при условии, когда виновный сознает, что его действия на-' блюдают прохожие, и продолжает похищение, несмот-. ря на замечания с их стороны, должно квалифицироваться как грабеж*.
Какой из судов принял правильное решение по данному делу? Чтобы решить этот вопрос, необходимо по-, пытаться проанализировать смысл закона, установившего ответственность за кражу, и рассмотреть различие между понятиями кражи и грабежа. При этом мы, очевидно, обратимся к таким юридическим и социально-политическим понятиям и представлениям, которые прямо не додержатся в ст. 144 УК РСФСР. Следовательно, нам придется три решении указанного -вопроса опирать-£ ся на (правосознание, основанное на (понимании задач и ‘ принципов советского отрава.
; ' Применительно к приведенному примеру мы, оче-
видно, придем к выводу, что прав Кустанайский областной суд.
Такое решение соответствует смыслу закона. В самом деле, повышенную опасность представляет всякий . преступник, похищающий имущество открыто, в присутствии посторонних лиц. Вряд ли правильно ограничи-
’ См. «Советская юстиция» 1962 г. № 11, стр. 14. £
вать круг лиц, присутствие которых превращает кражу в грабеж, только потерпевшими и представителями власти. Сейчас, когда возросла роль общественности в борьбе с преступностью, каждый гражданин может и должен принимать активное участие в пресечении преступления.
Следует отметить, что и новые .уголовные кодексы союзных республик несколько иначе определяют грабеж, чем это делал УК РСФСР 1926 года. Раньше под грабежом понималось «открытое похищение чужого имущества в присутствии лица, обладающего, пользующегося или ведающего им».
В этой связи следует признать устаревшими некоторые положения о разграничении кражи и грабежа, высказанные в отдельных судебных решениях 40-х годов, например по делу А.‘, по делу Л. и С.2 и др. В этих решениях проводилось указанное выше различие между присутствием потерпевшего и других граждан.
Углубление анализа постоянных признаков можно продолжать и далее, например, уяснить, что значит «потерпевший», какое содержание вкладывается в понятие «представитель власти» и др. Такие задачи повседневно встают перед следователем, прокурором и судьей при квалификации различных преступлений.
Иногда законодатель намеренно «прерывает» подобное исследование (например, прямо указывает, кто должен считаться «лпцом, достигшим определенного возраста»), исключая различные толкования. Это делается главным образом в тех случаях, когда возможный разнобой в судебно-прокурорской практике при разрешении соответствующего вопроса более опасен, чем известный формализм такого решения..
В других же случаях закон не дает окончательного определения того или иного постоянного, признака и это определение, как показано выше на примере разграничения понятий кражи и грабежа, раскрывается судебной, прокурорской и следственной практикой. Практический работник суда или прокуратуры вынужден
1 «Судебная практика Верховного Суда СССР* вып. II (XVIU). 1945.
«Судебная практика Верховного Суда СССР» вып. V (XXIX).
истолковывать его содержание, основываясь на известной ему судебной практике, а также на собственном понимании данной нормы, т. е. в значительной мере руководствоваться своим правосознанием.
Таким образом, и применительно к постоянным признакам состава правосознание следователя, прокурора, судьи имеет существенное значение. Однако его роль «выражается не в том, что оно исправляет закон своими критериями, лежащими вне действующего права, а в том, что оно помогает преодолеть в сознании толкователя отрыв применяемой нормы от системы данной отрасли права или права в целом, обеспечивает неразрывную связь толкуемого закона с другими нормами и институтами права, помогает уяснить его общественно-политическое значение, раскрыть подлинный смысл и конкретное содержание закона в применении к конкретному случаю»1.
Хорошо известно,' что закон никогда не может ис-. черпывающим образом определить все'употребляющиеся в нем понятия2. Задача, очевидно, состоит не в том, _ чтобы это сделать применительно ко всем признакам состава, а в том, чтобы обеспечить правильное, быстрое и единообразное толкование подобных признаков и разрешение тех спорных вопросов, которые повседневно возникают в судебной, прокурорской и следственной практике. Особенно важным представляется едино-образнее истолковании постоянных признаков.
В этой связи следует отметить, что в 40-х годах в практике Верховного Суда СССР встречалось немало постановлений Пленума и определений коллегий по конкретным делам, в которых глубоко раскрылись соци-? ально-политическин смысл и юридическое содержание ? различных уголовноправовых норм3.
I’
1 В. И. Шани и. Роль социалистического правосознания в ук-' репленин советской законности, «Труды ВПА им. В. И. Ленина», t вып. 24, М., 1958. стр. 179.
* 2 Малоудачной попыткой в этом направлении может служить .. уголовный кодекс республики Индии, в котором составы преступ-лений излагаются в казуистической форме, вплоть до приведения ' иллюстративного материала для разъяснения отдельных понятий - (см. «Уголовный кодекс Индии», М., 1958).
3 См., например, определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР по делу Ю., в котором разъясняется различие между кражей и разбоем («Судебная практика
В современных условиях кадры практических работников суда и прокуратуры значительно лучше подготовлены в теоретическом отношении. Тем не менее необходимость в подобных развернутых постановлениях и определениях по конкретным делам нисколько нс уменьшилась. Такие судебные решения не имеют силы руководящего разъяснения. Но роль их очень существенна. Своевременное исправление Верховным Судом СССР такой ошибки нижестоящего суда по конкретному делу, которая угрожает стать распространенной и типичной, имеет и в настоящее время большое предупредительное значение, обеся1е;чивая единство в понимания закона.
В связи с принятием новых уголовных кодексов союзных республик в судебной и прокурорской практике возник ряд новых вопросов, связанных с пониманием ряда постоянных признаков.
Это вопросы о разграничении грабежа и разбоя, понятий «технических средств»,при краже и «оружия» при нападении на граждан, понятия прямого и косвенного умысла и др. Некоторые вопросы применения нового законодательства уже разрешены в постановлениях Пленумов Верховных судов союзных республик*. По мере развития судебной практики и другие постоянные признаки составов преступлений должны получить единообразное истолкование.
Когда закон действует уже сравнительно продолжительное время, возникает вопрос о том, применительно к какому периоду времени следует давать его толкование: времени издания или времени применения закона2. Если иметь в виду постоянные признаки, то этот вопрос в значительной мере утрачивает актуальность: так как признак постоянен, он сохраняет то

Верховного Суда СССР» вып. X. 1946, стр. 29), постановление Пленума Верховного Суда СССР по делу П. («Судебная практика Верховного Суда СССР» 1956 г. № 4, стр. 2) и др.
1 См., например, постановление Пленума Верховного Суда РСФСР от 10 июня 1961 г. «О некоторых вопросах, возникших в судебной практике при применении Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов РСФСЛ 1960 года» («Бюллетень Верховного суда РСФСР» 1961 г. № 1. стр. 8).
3 См. А. С. Шляпочников, Толкование уголовного закона, М.. I960, стр. 106.
свое значение, которое в него было вложено при издании закона. Какая бы то-ни было «модернизация» (постоянного признака недопустима. Вот почему, с нашей точки зрения, неправильно утверждать, что «суд должен стремиться установить не волю закона, что пропагандирует нормативная теория права, не волю законодателя времени издания закона, что никогда не может привести к правильному решению конкретного вопроса, а то, что фактически всегда имело и имеет место: закон толкуется и должен толковаться в соответствии с волей законодателя времени применения закона»1. Последнее правильно, но не для постоянных, а только для переменных признаков состава преступления.
/
3.
УЯСНЕНИЕ СОДЕРЖАНИЯ ЗАКОНА. ПЕРЕМЕННЫЕ ПРИЗНАКИ
I. Вторая группа признаков состава — это переменные признаки. Под ними мы понимаем такие признаки, конкретное содержание которых может'хизменяться на протяжении действия данной уголовноправовой нормы. Это означает, что содержание указанных признаков определяется не только данной нормой, но и какими-то другими обстоятельствами.
Эти обстоятельства могут быть двух видов.
Во-первых, некоторые переменные, признаки состава сформулированы в уголовноправовой норме как бланкетные. Это означает, что конкретное их содержание зависит от другой, в1 большинстве случаев — подзаконной нормы, относящейся к* иной отрасли права. Например, содержание преступного действия (бездействия), предусмотренного ст. 22 Закона об уголовной ответственности за государственные преступления, является переменным признаком, потому что эта сталия устанавливает ответственность за «нарушение' право безопасности движения и эксплуатации транспорта», не раскрывая, в чем заключается нарушение.
1 М. Д. Ш а р го ро дек и й, Закон н суд, «Ученые записки ЛГУ», выл. 8, 1956, стр. 18.
Правила же безопасности движения и эксплуатации транспорта установлены административными актами и периодически изменяются.
Переменный признак состава внешне как бы стабилен: из года в год текст соответствующей статьи Особенной части УК (например, о нарушении правил по технике безопасности) остается прежним. Однако в действительности содержание этого признака состава может существенно измениться из-за изменений подзаконной нормы. Характерным примером могут служить правила движения автотранспорта, претерпевающие периодические преобразования. При этом то, что по старым правилам являлось противоправным, может допускаться новыми правилами, и наоборот, хотя сама уголовноправовая диспозиция не изменилась.
В условиях быстрого развития техники количество бланкетных диспозиций неуклонно возрастает. В ряде отраслей хозяйства только детализированные правовые акты, вроде правил по технике безопасности, могут предусмотреть разнообразные виды общественно опасных действий1. Следует учитывать, что условия работы различных механизмов быстро изменяются, а это ведет’и к изменению правил поведения людей, их обслуживающих. Никакой уголовный закон не в состоянии предусмотреть эти изменения. Он может в лучшем случае дать лишь общую формулу, охватывающую все возможные нарушения в совокупности. Поэтому и возникают .нормы с бланкетными диспозициями, содержащими переменные признаки состава.\
Новые уголовные кодексы союзных республик включают большое количество таких норм. Например, в УК Казахской ССР их более тридцати: нарушение правил эксплуатации машин, нарушение норм законодательства о труде, правил охраны труда, прав профсоюзов, ветеринарных правил, правил безопасности работ в шахтах, .нарушение ограничении торговли спиртными напитками, занятие запрещенными промыслами и т. д.
’ Так, А. Б. Сахаров отмечает, что перечень только важнейших материалов по технике безопасности'и промышленной санитарии для железнодорожного транспорта включает свыше 115 нормативных актов (см. А. Б. Сахаров. Уголовноправовая охрана безопасности условий труда в СССР, М., 1958, стр. G2).
Необходимо отметить, что известная «бланкетность» имеется и в ряде других диспозиций, обычно не называемых бланкетными в строгом смысле слова. Напри-< мер, в ряде .статей Особенной части УК содержатся указания на «противоправность» или «незаконность» того или иного действия. Что означают эти ссылки?
Так, например, диспозиция ч. 1 ст. 178 УК РСФСР гласит: «заведомо незаконный арест». Указание на «незаконность» здесь означает, что под данную статью УК подпадает не всякий арест, а лишь такой, который не предусмотрен в качестве правомерного уголовнопроцессуальным и административным законодательством. В данном случае олово «незаконный» является бланкетным 'признаком, по существу имеющим переменное содержание, так как конкретные условия производства ареста могут меняться в зависимости от изменения уголовно-процессуального и административного законодательства но этому вопросу.
Уяснение содержания переменных признаков в отличие от постоянных не может базироваться лишь на анализе уголовноправовых норм. Оно требует й соответствующего толкования подзаконных актов. Такое толкование нередко осуществляется в практике Верховного Суда СССР.
, В этом отношении представляет интерес дело П.-Т. . Обвиняемая <ыла осуждена народным судом по ст.
108* УК РСФСР 1926 года (нарушение правил работы •во взрывоопасных цехах) за то, что бросила в озеро 10 шт. электродетонаторов. КазаЛЬсь бы, приговор правилен. поскольку правила работы во взрывоопасных , цехах требуют бережного обращения с детонаторами * и уж во всяком случае не допускают подобного их уничтожения.
£•> Тем не Менее Верховный Суд СССР прекратил это !• де^о за отсутствием состава преступления, указав в определении, что по смыслу ст. 108’ требуется устано-, вить, что допущенные нарушения повлекли за собой взрыв или пожар во взрывоопасном предприятии или хотя бы угрожали подобными последствиями. «То, что > П.-Т. бросила электродетонаторы в озеро, не могло : вызвать вышеуказанных последствий»’. Таким образом,
1 «Судебная практика Верховного Суда СССР» 1952 г. № 9, _стр. 16.
было дано ограничительное толкование понятия нарушений правил работы во взрывоопасных цехах, образующих состав данного преступления. Можно отметить, что новая редакция соответствующей статьи (ст. 216 УК РСФСР I960 года) точнее прежней: она предусматривает нарушение не всяких правил работы во взрывоопасных предприятиях, а лишь справил, обеспечивающих безопасность производствах
Роль судейского правосознания при уяснении содержания бланкетных принципов мало отличается от роли правосознания применительно к признакам постоянным. Как .там, так и здесь задача состоит в правильном понимании смысла закона {или подзаконного акта). «Исполнитель закона не вправе, ссылаясь' на правосознание, изменять смысл и содержание толкуемого закона. Чтобы правильно уяснить подлинный смысл закона, толкователь может подняться до уровня законодателя, но, находясь на этом уровне по развитию своего политического и правового сознания, он не превращается в законодателя и не перестает быть только исполнителем. Его деятельность подзаконна и данное им толкование не обязательно для других»1. • II. Вторая разновидность переменных признаков характеризуется тем, что их содержание определяется не „то ль ко законом и подзаконными актами, но и непосредственно самими конкретными обстоятельствами данного дела. Эти переменные признаки еще более приближены к изменяющейся обстановке, которую оценивает суд. Поэтому с известной степенью условности их можно назвать о це н о ч н мм и признаками.
Типичным примером оценочного признака • может служить указание на «существенный вред», причиняемый при злоупотреблении властью государственным или общественным интересам либо охраняемым законом правам н интересам граждан (ст. 170 УК РСФСР). Ни названная статья кодекса, ни какой-либо иной акт не раскрывают этого понятия. Решить вопрос о том, является ли причиненный вред «существенным», может только суд применительно к конкретному делу.

1 В. И. Ill а к ни, Роль социалистического правосознания в укреплеиии советской законности, «Труды ВПА им. В. И. Ленина», вып 24. М.. 1958.
В монографии «Объективная сторона преступления» автор настоящей работы утверждал, что понятие «оценочная категория» по существу бессодержательно, ибо всякое понятие выработано людьми, употребляется ими «для обозначения определеннопо явления м поэтому может рассматриваться в качестве «оценочного»’. Действительно, нельзя «оценочное» понятие считать чем-то субъективным, произвольным и противопоставлять его другим понятиям, являющимся якобы «более объективными». Однако при этом автором не была учтена специфика оценочных категорий.
Для уяснения этой специфики сравним два понятия, например «деревянный» и «хороший». В употреблении этих прилагательных мы можем заметить существенную разницу. Утверждая, что «этот дом деревянный», мы пользуемся термином—определенным эталоном («деревянный»), выработанным не для данного конкретного случая, а имеющим общепринятое и одинаковое значение. Другое дело, если мы скажем: «этот дом — хороший». Здесь, конечно, тоже есть известный эталон, т. е. представление о том, какие дома могут быть охарактеризованы как хорошие. Однако важно то, что этот эталон может быть выработан только для данного -случая (и именно тем лицом, iwomopoe его при-хеецяег. -Поэтому <и вывод — оценка дома —может быть различным: дом, хороший для одних целей (летний отдых), может оказаться очень плохим для других (в качестве производственного помещения). В данном случае термин «хороший» можно назвать оцё-ночнцм2. х
Следовательно, оценочные понятия характеризуются тем» что субъект, который его использует, осуществляет две функции: он не только сравнивает рассматриваемое явление с некоторым общим понятием, но и формулирует, определяет в известных пределах содержание самого этого общего понятия.
’ См. В. Н. Кудрявцев. Объективная сторона преступления. М, I960, стр. 99.
2 Условность оценочного понятия нетрудно заметить. Если существует определенный стандарт, соблюдение которого принято считать показателем хорошего качества предмета, то это понятие уже теряет характер оценочного.
/
Разумеется, определяемое им общее понятие также не является произвольным. Оно имеет под собою объективные основания — действительные свойства этого предмета или явления, не зависящие от нашей оценки. Глубоко ошибочными являются идеалистические представления буржуазных философов >и юристов об оценочных понятиях, например мнение Карнапа, что «оценочное суждение... ничего не утверждает и не может быть ни доказанным, ни отвергнутым’. Как и всякое другое суждение, оценочное суждение также может быть проверено путем выяснения объективных свойств соответствующего явления или предмета. Однако по сравнению с другими суждениями оценочное суждение содержит большую опасность отрыва от реальной действительности, поскольку общая посылка в нем формулируется самим лицом, применяющим это суждение. Это свойство оценочного суждения и шреувеличивают идеалисты.
Все эти соображения имеют важное значение для проблемы квалификации. Из них прежде всего вытекает, что в тех случаях, когда признак состава преступления является оценочным, суд не только должен установить совпадение фактических обстоятельств дела с этим признаком, но и определить прежде всего, что понимается лод этим признаком. Для того, чтобы установить, например, является ли причиненной злоупотреблением властью ущерб существенным, необходимо в первую очередь решить, что мы понимаем под «существенным ущербом». Решение этого вопроса относится к компетенции судебных органов.
Здесь й проявляется в полной мере знание Социалистического правосознания следователя, прокурора и судьи. Если -при анализе постоянных, а также бл анкетных признаков состава его роль состояла главным образом в обеспечении правильного уяснения смысла закона, то в данном случае на правосознание возлагается и дополнительная задача: определить значение того или иного общего понятия, исходя из конкретной социально-политической обстановки, руководствуясь политикой Коммунистической партии и Советского правительства, пра-

1 См. Л. Ш и ш к и н, Основы коммунистической морали, М., 1955, стр. 108.
I"
Г вильво понимая цели и задачи уголовного законода-
. тельства. Применительно к этим случаям имеет особое значение указание В. И. Ленина о том, что «сочинить такой рецепт или такое общее правило..., которое бы
£ годилось на все случаи, есть нелепость. Надо иметь соб-ственную голову на плечах, чтобы в каждом отдельном -
£ случае уметь разобраться»’. ,
£ В действующем уголовном законодательстве оценоч- _ных понятий немало. Типичные примеры таких понятий имеются в определении хулиганства. Статья 206 УК РСФСР определяет это преступление как «умышленные действия, грубо нарушающие общественный по-
? рядок и выражающие явное неуважение к обществу».
>. Что значит «грубо»? Когда неуважение к обществу следует считать «я в н ы м»? Эти вопросы решает суд,
£ исходя из своего социалистического правосознания, ? основываясь на глубоком понимании требований совет-ского закона, задач борьбы с преступностью, на хорошем знании жизни, практики.
Г Оценочные понятия имеются в статьях и Общей, k и Особенной частей УК- Например, в ч. 2 ст. 7 УК РСФСР (понятие преступления) оценочным является понятие «малозначительность деяния», в ч. 2 'ст. 13 УК РСФСР (необходимая оборона)—«явное несоответствие защиты характеру и опасности посягательства», немало таких понятий и в ст. ст. 38 и 39 УК РСФСР (обстоятельства, смягчающие и отягчающие ответственность)1 2.
В Особенной части УК РСФСР оценочные понятия наглядно выступают в п. «г» ст. 102 (умышленное / убийство, довершенное с особой жестокостью), ст. ст. 122 и 123 («злостное уклонение от уплаты средств на содержание детей или родителей»), ст. 131 (унижение чести и достоинства личности, «выраженное в неприличной форме»), ст. 134 (воспрепятствование женщине принимать участие в государст- венной, общественной или культурной деятельности,
1 В. И. Л е н и н, Соч., *т. 31, стр. 50. v
2 Вместе с тем нетрудно видеть, что понятие вины не является оценочным, так как все ее признаки прямо указаны в законе (ст. ст. 3. 7, 8. 9 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик).
«существенно нарушающее равноправие женщины»), ст. 171 (совершение должностным лицом действий, «явно выходящих за пределы прав и полномочий, предоставленных ему законом») и т. д.
Оценочными являются понятия «тяжких последствий», «существенного вреда», «крупных размеров», употребляемые во многих статьях уголовного кодекса.
Как уже отмечалось выше, положительная сторона оценочных понятий состоит в том, что они дают возможность учитывать социально-политическую обстановку, конкретные обстоятельства дела, которые невозможно отразить и закрепить в законе или подзаконном акте.
«Не стеснять судью чрезмерно формальными определениями, предоставлять ему известный простор,— писал В. И. Ленин,— это, конечно, очень разумное правило...»’.
Вместе с тем не менее важно подчеркнуть, что употребление этих понятий ни в коем случае не должно порождать произвола. Оценочные суждения должны основываться на реальных фактах, отражать требования жизни, быть связаны с другими институтами и понятиями советского права. ’
Советские юристы не могут разделять мнения о том, что при вынесении решения судья должен «спуститься в глубины своего существа» и при помощи тех «человеческих, духовных сил, которые мы называем чувством, решать вопрос там. где разум отказывается дать ответ»2. Д^рбое судебное решение, связанное с употреблением оценочных понятий И суждений: дшг жно быть мотивировано, основано на Законе и на до-казанных по Делу факт1 h МВЖ^т подлежать проверке ссГ стороны"вышестоящих судебных Органов^

’ R. И. Лени н, Соч.. т. 4. стр. 366.
7 Н. НиЬшап Naturrecht und Rechtgefuhl, «Archiv fur die civilisfische Praxis». 1954. s. 297—331.
3 Правильно указывает А. С. Шляпочников, что в основе оценочных понятий лежат объективные критерии, «выражающие волю закоЛдателя», н что «при рассмотрении содержания таких понятий необходимо помнить, что еоииалистическос правосознание, на котором строятся оценочные суждения лиц, толкующих эти понятая..., само должно базироваться на здхлне» («Тезисы докладов на межвузовской научной конференции», Киев, 1961, стр. 31).
F
Характерным примером такого контроля может * служить постановление Пленума Верховного Суда =• СССР по делу Ш., вынесенное в 1962 году.
В связи с принятием новых уголовных кодексов союз-. «ых республик в судебной практике возникли р азлич -«ыв мнения о том, что .следует понимать под «особой жестокостью», предусмотренной в качестве отяпчаю^е-f го обстоятельства цри умышленном убийстве (и. <г» ст. 102 УК -РСФСР).
«Особая жестокость» — типичное оценочное понятие. Исходя из своих жизненных представлений, опыта, г. нравственных критериев, суд первой инстанции осудил f Ш. (он убил Л., нанеся ей 32 ножевых ранения) по «.«г» от. 102 УК РСФСР.
Судьи кассационной инстанции рассуждали иначе и t не усмотрели в указанных действиях особой, жеото-t кости. Преступление Ш. было перервал ифицирдвагно на ст. 103 УК РСФСР.
Однако это решение было отменено Пленумом Вер-£ хоаного Суда СССР. В постановлен ни по указанному L делу Пленум согласился с судом первой инстанции, что f Ш. совершил умышленное убийство с особой жесто-р костью (in «г»ст. 102.УК РСФСР).
Оценочное суждение непосредственно связано с лра-f соббзнад>ием судей. Но аравосазиаиие, при всей обшнос" ти его исходных принципов, у различных людей не <мо-ь жет совпадать во всех деталях. Ввиду этого «вся практика каосанжяшого и надзорного пересмотра судебных решений, принесения протестов, жалоб, существюеазвие | особых мнений судей и т. п. — прямое свидетельство существующих различий во мнениях в области применения норм трава»’.
В целях обеспечения единства мнений работников судебных, прокурорских и следственных органов в отношении наиболее важных понятий «оценочного характера» в судебной практике формулируются те или иные критерии, которые позволяют обеспечить единообразное решение вопроса. -Рассмотрим это ла примере оценочного понятия «тяжких последствий».
’
1 В. И. Шани н. Роль социалистического правосознания в укреплении советской законности, «Труды ВИЛ им. В. И. Ленина», вып. 24, М., 1958. стр. 173.
Какие Последствия iwoiyr считаться тяжкими?
Это является вопросом факта. К компетенции суда относится как установление размеров наступивших последствий, так и оценка их сравнительной тяжести.
Практика -выработала -ряд сравнительно устойчивых оценок тяжести последствий применительно к тому или другому преступлению. В частности, лишение жизни человека или причинение тяжких телесных повреждений всегда рассматривается в судебной практике как тяжкое последствие. Это вытекает из ряда норм закона, в которых такие последствия признаются разновидностью тяжких последствий. Например, ст. 16 Закона об уголовной ответственности за воинские преступления карает за «нарушение правил вождения «или эксплуатации военных машин, повлекшее . «несчастные случаи с людьми -или другие тяжкие поюладстойя».
В.значительной мере условный характер носит оценка «степени тяжлсих последствий, заключающихся в причинении имущественного ущерба. Границы «мелкого», «не <мелкого» и «крупного» хищения устанавливаются только практикой. Так, в постановлении Плоиум-а Верховного - Суда СССР по делу X. и М. говорилось: «Во -всех случаях вопрос о том, может ли то или иное хищение рассматриваться как мелкое..., должен разрешаться судом в зависимости от конкретных обстоятельств каждого дела»’. Вместе с тем практика не должна быть произвольной, она должна соответствовать экономическим отношениям и учитывать правосознание трудящихся. Уточняя и развивая положение об учете конкретных обстоятельств дела, Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 31 марта 1962 г. «О судебной практике по делам о хищениях государственного и общественного имущества» указал, что решать вопрос о размерах хищения следует «с учетом не только стоимости, ню и размера «похищенного ® натуральном виде (веса, количества предметов и т. п.)»2.
Возлагая на судебные и прокурорские органы как оценку стелет! тяжести фактически наступивших последствий, так и решение вопроса о том, какая степень тяжести этих «поел одетой й достаточна для наступления
1 «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1959 г. № I, стр. 10.
* «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1962 г. № 3, стр. 32.
уголовной ответственности, Законодатель исходит из того, что лишь в «практической деятельности можно наиболее правильно и всесторонне учесть изменяющиеся условия общественной жизни.
Там не менее исходные позиции для оценки степени тяжести последствий содержатся все же в законодательстве. Здесь <мы укажем на два основных обстоятельства.
Во-первых, в ряде статей закон иногда частично раскрывает понятие тяжких последствий, приводя их примерный перечень. Выше упоминалась ст. 16 Закона об уголовной ответственности за воинские преступления. Подобным же образом ст. 17 этого Закона указывает на «катастрофу или другие тяжкие последствия», а ст. 18—на «гибель либо серьезные «повреждения корабля, человеческие жертвы или другие тяжкие последствия». Во «всех таких случаях понятие тяжкого последствия .истолковать уже eieiipjvw-o.
«Во-вторых, уяснить степень тяжести последствий в известной мере можно с помощью сравнения санкций, установленных за совершение различных преступлений. Если, например, п. «б» ст. 4 Закон а >16 уголовной* ответственности за воинские преступления предусматривает за сопротивление или принуждение начальника, повлекшее тяжкие последствия, лишение свободы на срок от трех до десяти лет, то из сравнения этой санкции с санкциями статей о преступлениях против личности можно сделать вывод, что л. «б» ст. 4 охватывает такие последствия, как тяжкие телесные повреждения «(но «не охватывает умышленного убийства). Разумеется, подобные вывода, которые делаются на основании сопоставления санкций, отражающих степень общественной опасности це только деяния, но и личности преступника, могут носить лишь приблизительный характер.
В тех случаях, когда по тем или иным причинам трудно обеспечить единство в 'применении оценочного понятия, новое законодательство «пошло по пути замены оценочных признаков постоянными. Характерным примером «может служить статья о нарушении правил движения на транспорте. В прежней ст. 59-Зв УК РСФСР 1926 года в ч. 2 содержалось понятие «злостного нарушения» правил, которое было типично оцено«8ным. Суды
по-разному понимали термин «злостное», т результате чего судебная практика ле была стабильной. В новом Уголовном кодексе РСФСР это понятие (исключано. Оно заменено прямым указанием квалифицирующих признаков этого преступления: смерть потерпевшего или причинение ему тяжкого телесного повреждения (ч. 2 ст. 211 УК РСФСР).
( Сокращение числа оценочных понятий в новом уголовном законодательстве способствует дальнейшему укреплению социалистической законности. Конечно, это «в известной мере суживает (Пределы судейского усмотрения, дает прокурорам и судьям меньше возможностей в' проявлении творчества при квалификации .преступления. Но в этом лет большой беды. В статье;«Дебаты по поводу закона о краже леса» К. Маркс писал: «Я вообще не думаю, что личности должны служить .гарантиями против замокав; я, (наоборот, думаю, что законы должны служить гарантиями против личностей»’. Четкое определение в законе признаков состава .преступления обеспечивает более последовательное и строгое его выполнение, более полное осуществление воли советского ндрода, воплощенной в (нормах советского -права.
V. Подведем некоторые итоги сказанному. Почти в каждой уголовноправовой норме содержатся как постоянные, так и переменные признаки состава преступления. Если постоянные признаки характеризуют устойчивые черты явления, то переменные дают возможность учитывать изменения в общественной опасности преступления по мере изменений в конкретной исторической обстановке.
Л (При этом в .уяснении и оценке переменных признаков / важ]ную роль играет социалистичвакое ‘правосознание ^работников юстиции2.
f .Применительно к этим признакам вполне допустимо ( и даже необходимо учитывать волю законодателя времени лроелешия закона, (конкретные ис-торические условия, новые политические взгляды, новые

1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. I, стр. 140.
2 Неправильно суживает* роль правосознания судей Е. В. На-• заренко, утверждая, что оно служит только для того, чтобы гарантировать «правильное понимание и применение закона в конкретных случаях» («Тезисы докладов на межвузовской конференции», Киое. 1961, стр. 27).
задачи и требования, выдвигаемые перед органами правосудия.
При этом, конечно, нельзя коренным образом изменять содержание (переменных признаков. «Если в процессе его применения в закон привносится новый смысл вопреки действующей системе права, налицо нарушение законности»1. Воля законодателя времени применения закона учитывается в тех пределах, в каких это допускает текст закона и постольку, поскольку она не расходится с системой законодательства и с целями, которые преследовались при «издании данной нормы. При таком подходе к толкованию и уяснению уголовнопра-вавой нормы обеспечивается, с одной стороны, стабильность в понимании и применении закона, а с другой — эффективное реагирование на изменения в исторической обстановке, происшедшие ко времени совершения преступления.
4.
УСТАНОВЛЕНИЕ ФАКТИЧЕСКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ДЕЛА
(Правильное установление фактических обстоятельств дела является л!еобходимой предпосылкой для решения любого юридического вопроса, в том числе и для квалификации преступления. Если нет достоверных сведений о том, что именно совершено обвиняемым, то отпадает самая возможность что-либо квалифицировать.
Полное и точное установление фактических обстоятельств дата является краеугольным принципом со-цкалистичеаодгю правосудия. Этот (принцип выражен ® ряде норм уголовтю-процеосуалыюго законодательства. Например, ст. 14 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик обязывает суд, прокурора, следователя и лицо, производящее дознание, «принять все предусмотренные законом меры для всестороннего, «полного и объективного исследования обстоятельств дела». Нарушение этого важнейшего требо-
1 О. С. Иоффе, М. Д. Шаргородскнй, Вопросы теории права, М., 1961, стр. 50.
9 В. Н. Кудрввавв
129
вания чревато самыми серьезными ошибками, в там числе и при .квалификации преступлйкий.
Пленум Верховного Суда СССР обращает внимание на необходимость правильного установления фактических обстоятельств дела почти в каждом руководящем постановлении по уголовным делам. Для примера достаточно сослаться хотя 'бы на постановления, принятые в 1962 году. При рассмотрении дел о хищениях суды должны «с особой тщательностью исследовать обстоятельства .совершенного преступления с тем, чтобы были изобличены все виновные и выявлены все эпизоды их преступной деятельности, а также установлены все иные обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения дела», — говорится в постановлении от 31 марта 1962 г. «О судебной практике по делам о хищении государственного и общественного имущества»’; «Судебное следствие должно обеспечивать установление действительных обстоятельств дела...» (постановление от 14 мая 1962 г. «О задачах по устранению недостатков и дальнейшему улучшению деятельности судов по борьбе с преступностью»)2; «Во избежание ошибок суды должны тщательно выяснять все фактические обстоятельства...» (постановление от 31 июля 1962 г. «О судебной практике по делам о взяточничестве»)3 и т. д.
Эти многочисленные напоминания (не случайны. Изучение судебной и прокурорской практики тказывает, что неполное, веточное установление фактических обстоятельств дела служит наиболее распространенной причиной неправильной квалификации преступлений.
В настоящее время почти не встречаются случаи вынесения судебных решений на основе «фактов», которых не было в действительности. Чаще наблюдается неполнота в исследовании фактических обстоятельств происшедшего.
К. был признан виновным и осужден за то, что с целью избавиться от жены и детей купил на базаре мясо, отравил его и велел жене приготовить обед. Жена
• «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1962 г. № 3, стр. 29. ’Там же, стр. 23.
• «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1962 г.. № 5, стр. 10.
и дети К-, пообедав, отравились, но соседи дали им ' поесть кислого молока, и они спаслись от смерти.
Увядав, что таким <пуггем ему «не удалось достичь цели, К- через две недели повел утром жену и детей на прогулку в парк, где проходит канал, и столкнул в воду жену и 7-летнюю дочь. Обе утонули. v
Так эти факты были зафиксированы в приговоре. К. не признавал себя виновным и утверждал, что он гулял с семьей в парке по просьбе дочери. Когда они рстановились возле канала, дочь побежала и случайно упала в воду, жеиа же оказалась в воде, пытаясь помочь дочери. Броситься в воду для оказания им помощи он не мог, так как, во-первых, не умеет плавать, а, во-вторых, трехлетний сын, увидев случившееся, стал кричать и крепко ухватился за него.
Отменяя этот приговор в силу того, что предварительное и судебное следствие были проведены односторонне и поверхностно, Верховный Суд СССР указал, что по делу we выяснено, могло ли ага самом деле быть так, как объяснял К. В деле нет ни акта с подробным описанием места происшествия, ни фотографии этого места. Показания свидетелей противоречивы. Не выяснено, как относился К. к семье. Эпизод отравления членов семьи • также не исследован: «Не установлено, где покупал К. мясо, при каких обстоятельствах отравил его и вооб-л- ще было ли купленное им мясо отравленным*1.
Естественно, что решать вопросы квалификации • преступления в то время, когда ряд обстоятельств, • имеющих существенное значение для дела, остался неисследованным, нет никакой возможности.
Нередко факты устанавливаются правильно, но не полностью. По делу Б. и А. было признано, что обвиня-; емые похитили мешок зерна стоимостью 112 руб. ( в старых деньгах), который, как оказалось, принадлежал • колхозникам артели «Цители Картли». Исходя из этого >• факта, суд квалифицировал действия осужденных по статье о краже личного имущества граждан.
Но в деле были и другие фактические данные, вовсе у не учтенные судом. Мешок пшеницы был похищен с по-р гоузочно-разгрузочной рампы товарного двора станции » Лихачеве Южной ж. д., где обычно складывалось госу
1 «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1962 г. № 5, стр. 36—37.
дарственное и общественное имущество, принятое железной дорогой на ответственное хранение. В материалах дела нет данных о том, что осужденные были осведомлены о принадлежности зерна. « .По всем обстоятельствам настоящего дела, — указал Пленум Верховного Суда СССР, — следует сделать выводы, что умысел осужденных в данном случае был направлен на присвоение государственного имущества»1. Односторон’ нее исследование фактических обстоятельств привело в данном случае к ошибочной, оценке объекта преступления и его субъективной сторЪны.
Нередко неправильная квалификация объясняется тем, что органы предварительного расследования или суд исходили не из строго доказанных фактов, а из собственных предположений.
Северо-Казахстанским областным судом Ж- был осужден за покушение на умышленное убийство.
По делу установлено, что плотник Ж. требовал от десятника К. оформить наряд на произведенные работы с завышением расценок и в ответ на отказ К. нанес ему два удара саперным топором в голову; при попытке нанести третий удар он был задержан.
Верховный Суд Казахской ССР переквалифицировал преступление на статью о легком телесном повреждении, считая, что «если бы Ж. действительно имел умысел на убийство К., то он нанес бы удары в голову потерпевшего острием топора, а не обухом, следовательно, Ж-фактически применил негодное средство».
Такой вывод вовсе не был основан на материалах деЛа, он представлял собой чистое предположение. Данные предварительного и судебного следствия свидетельствовали об ином. Еще за день до совершения преступления Ж-. недовольный действиями К., явился в контору с топором и набросился на него, угрожая зарубить. В тот день преступление было предотвращено вмешательством граждан.
На другой день Ж-, находясь в нетрезвом состоянии, снова явился в контору и напал на К. При задержании, после нанесенных ударов, Ж. требовал его отпустить и дать возможность зарубить К.
1 «Бюллетень Верховного Суда СССР> 1957 г. № 3, стр. 1—2.
Не было основано на фактах и мнение суда второй инстанции о том, что ударом обухом топора по голове нельзя убить человека. Указав на все эти обстоятельства, Верховный Суд СССР отменил определение Верховного Суда Казахской ССР и направил дело на новое кассационное рассмотрение.1
По делу Е. Верховный Суд СССР указал, что, признавая Е. виновным в оказании содействия в совершении убийства, суд исходил из предположения. «Между тем Судане вправе устанавливать в приговоре факты, которые он признал не достоверными, а только вероятными»2.
Значение точного установления фактических обстоятельств для правильной квалификации содеянного постоянно подчеркивается в решениях, выносимых верховными судебными органами СССР и союзных республик. «Отвергая факты, обосновывающие квалификацию преступления по приговору, кассационная или надзорная инстанция не может оставить без изменения эту квалификацию»3. «В обвинительном приговоре должно быть конкретно указано, в чем заключается вина подсудимого и виновность или невиновность по каждому из эпизодов предъявленного ему обвинения'со ссылкой на соответствующие доказательства»4. «Приговор не может быть оставлен в силе, если в нем имеется несоответствие между описательной и резолютивной частями»5. Под этими и другими заголовками публиковались многочисленные определения, в которых обращалось внимание на то, что квалификация преступления должна полностью соответствовать фактам, установленным при расследовании и судебном рассмотрении дела.
Основные проблемы, связанные с установлением фактов и доказыванием их на предварительном следствии и в суде, подробно изучаются такими отраслями

1 См. «Судебная практика Верховного Суда СССР» 1956 г. № 4, стр. 10—11. •
3 См. «Судебная практика Верховного Суда СССР» 1956 г. № 5, стр. 13.
3 «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1958 г. № I, стр. 44.
4 «Судебная практика Верховного Суда СССР» 1956 г. № 1. стр. 23.
5 «Судебная практика Верховного Суда СССР» 1949 г. № 12. стр. 16.
правовой науки, как уголовный процесс, криминалистика, методика расследования преступлений. Нас же в данном случае интересует лишь круг фактов, которые необходимо установить для правил ьной квалифнкации преступления.
Этот круг определяется требованиями уголовного закона. Для квалификации надо установить именно те обстоятельства, которые в общей форме предусмотрены в уголовноправовой норме в качестве элементов и признаков состава преступления. Только если в законе признаки состава представляют собой абстракцию, то здесь они являются реальными, конкретными жизненными обстоятельствами.
Обычно при расследовании и судебном, рассмотрении дела устанавливается значительно больше фактов, чем это необходимо для правильной квалификации преступления. Факты, лежащие в основе квалификации и относящиеся к признакам состава преступления, составляют лишь часть того круга фактов, которые принято называть предметом доказывания по уголовному делу.
Состав, как говорилось выше, представляет собою совокупность тех признаков, которые необходимы и достаточны для привлечения лица к уголовной ответственности. Что же касается предмета доказывания, то он в соответствии со ст. 303 УПК РСФСР включает не только признаки деяния, в совершении которого обвиняется подсудимый, но и данные о его личности, имеющие значение для решения вопроса о мере наказания, так называемые доказательственные факты, на основании которых можно сделать вывод по существу обвинения, а также сведения о причинах и условиях, способствовавших совершению преступления. Поэтому состав преступления образует лишь основное содержание предмета доказывания1. Границы фактических обстоятельств, установление которых необходимо для квалификации, «определяются юридическими признаками, выраженными в законе, т. е. элементами состава преступления»2.

1 См. М. С. С т р о г о в и ч. Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе, М., 1955, стр. 268.
’Там же, стр. 269.
В связи с этим возникает вопрос о том, имеют ли зна-чение для квалификации, и какое именно, такие факты и обстоятельства, которые относятся к совершенному < преступлению, но не являются признаками его состава.
Такими обстоятельствами, например, могут быть У многие данные о личности обвиняемого, смягчающие или отягчающие вину обстоятельства, а также другие данные, характеризующие степень общественной опас-пости содеянного и степень вины правонарушителя.
Все эти признаки конкретного преступления обяза-тгельно должны устанавливаться в процессе расследова-L ,ния и судебного рассмотрения дела, но не для того, что-бы решать вопрос о квалификации. Совершенно ясно, С что некоторые данные о личности (например, семейное р положение лица, обвиняемого в нарушении правил >> вождения автомашин) имеют значение для правильного К-разрешения дела — в 'плане «назначения наказания, g но не могут повлиять на юридическую оценку содеян-g’-Horo1.
Наиболее важным является вопрос о значении для £ .квалификации степени общественной опасности деяния. Могут ли изменения в степени общественной опасности К повлечь изменения в квалификации,.хотя бы конкрет-F. ные признаки содеянного оставались неизменными?
Положительный ответ на этот вопрос имел в прош-£•. лом известное распространение. В частности, бытовало Г. мнение, что то или иное деяние может «перерасти» по Е степени общественной опасности в более тяжкое b преступление, хотя его фактические признаки не измени-Е-.лись. На этом «основании», как указывалось выше, He-В. которые случаи убийства, грабежа, разбоя и злостного Р?' хулиганства квалифицировались по статье о бандитизме, I/ предусматривавшей более высокую санкцию.
£ При рассмотрении понятия состава преступления мы ^указывали, что общественная опасность, будучи общим . свойством преступления, не является самостоятельным, / «пятым» элементом его состава. Она воплощается в со-& вокупность всех его юридических признаков.
К* 1 Доказательственные факты по делу, не являющиеся признака ками состава преступления, имеют вместе с тем важное вспомога-^теЯъиое значение для квалификации, ибо благодаря им устанавли-К; ааются те факты, которые относятся к составу преступления.
Нельзя устанавливать и оценивать общественную опасность деяния вне или в отрыве от элементов состава. Изменениям степени общественной опасности также протекают в рамках состава и никак не могут служить основанием для изменения квалификации.
Если мы утверждаем, что степень общественной опасности содеянного «переросла» ту «меру», которая отведена законодателем для данного преступления, это означает одно из двух: либо мы неглубоко исследовали фактические обстоятельства дела, не увидели тех фактов, которые требуют квалификации преступления по другой статье закона, либо (это возможно) устарел закон (в таком случае он должен быть изменен в соответствующем порядке).
Примером первого случая может служить дело С. За хулиганство в детском вагоне электрички С. был осужден к одному году исправительных работ. Отменяя приговор. Верховный Суд СССР указал, что этот приговор является «неправильным и не обеспечивающим борьбы с таким опасным преступлением, как хулиганство». • . • |
Казалось бы, речь идет о степени общественной опасности деяния «в чистом виде».
Но это не так. Опасность данного преступления была обусловлена конкретными признаками содеянного, на которые и было указано в определении: «Как видно из дела..., поведение С. в вагоне отличалось особой дерзостью и цинизмом. Оно вызвало законное возмущение всех пассажиров детского вагона. На предложение прекратить хулиганство С. отвечал еще большей бранью»’. Повышенная степень общественной опасности действий обвиняемого здесь выразилась в особенностях объективной ^тороны, дающей основание для квалификации содеянного как злостного хулиганства (ныне ч. 2 ст. 206 УК РСФСР).
Детальное изучение всех свойств и особенностей отдельных признаков состава, влияющих на наличие, характер и степень общественной опасности определенного преступления,'выходит далеко за пределы настоя* -щей работы. Это —задача конкретных исследований по
• «Судебная практика Верховного Суда СССР> 1956 г. № I. стр. 15.
F
Общей и Особенной частям уголовного права. Наша же цель в настоящий момент состоит в том. чтобы подчеркнуть, что при квалификации преступления указанные (признаки необходимо устанавливать во всех . деталях, с исчерпывающей глубиной и полнотой, ' поскольку именно их конкретные особенности определяют в совокупности общественную опасность ~ данного преступления. •
И. Как уже отмечалось выше, для правильной квали-: фмкации «решающее значение .имеет не только установление фактических обстоятельств данного дела, но и выделение тех именно фактов, которым присущи объективноопределенные, предусмотренные законом правовые признаки, конкретизация таких правовых признаков»1. Этот процесс .не являе ся механическим фиксированием по-. лученных данных. Для того чтобы отобрать юридически значимые факты, необходимо представлять себе, что именно требуется установить по закону. Вот почему установление фактических обстоятельств дела теснейшим образом связано с правильным пониманием, уяснё-' нием смысла уголовноправовой нормы. Практически и то и другое происходит одновременно в процессе расследования и судебного рассмотрения дела.
Отсюда вытекает, что и при установлении фактических обстоятельств дела имеет важное значение социалистическое правосознание судей, прокуроров и следователей.
Это нельзя понимать таким образом, что факты, устанавливаемые по делу, могут изменяться в зависимости от правосознания судьи, от его усмотрения. Такой подход к установлению фактов не имел бы ничего общего с задачами социалистического правосудия. Значение правосознания в установлении фактических обстоятельств дела состоит в другом.
Установление фактов — это познавательная деятельность, выяснение объективной истины. Роль правосоз нания в этой деятельности заключается в том, чтобы обеспечить правильное направление в поисках истины, верно наметить круг фактов, подлежащих исследованию, применить научный метод в их анализе и оценке и
1 А. С. Шляпочников, Толкование уголовного закона, М., 1960, стр. 45.
тем самым избежать неполноты и необъективности в установлении событий, имевших место в действительности.
Поэтому расширение политического кругозора юриста, повышение его профессионального мастерства, совершенствование его правосознания имеют прямое отношение и к исследованию фактической стороны дела. Только теоретически подготовленный и политически развитый судья, следователь и прокурор, правильно понимающий задачи коммунистического строительства и роль органов правосудия в их осуществлении, а не слепой исполнитель буквы закона в состоянии обеспечить достижение истины по делу и принятие правильного и обоснованного решения.
Только когда уяснен закон и правильно установлены фактические обстоятельства дела, возможна квалификация преступления.
Логические формы квалификации
1. .
ЗНАЧЕНИЕ ЛОГИКИ
ДЛЯ КВАЛИФИКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
I. В процессе квалификации, используя данные, полученные по делу, и анализируя содержание правовой нормы, мы приходим к определенному выводу: о наличии или об отсутствии того или иного состава преступления. Эта мыслительная деятельность судьи, следователя Оми прокурора по своей форме является логической деятельностью.
Значение логики в юриспруденции, в том числе для правильной квалификации преступления, не может вызывать сомнений. Пожалуй, нет никакой другой области общественной жизни, где нарушение законов логики, построение 'неправильных умозаключений, приведение ложных аргументов могли бы причинить столь существенный вред, как в области права. Логичность рас-суждений, строгое соблюдение законов правильного мышления при расследовании и разрешении каждого дела — элементарное и необходимое требование для каждого юриста.
С сожалением приходится отметить, что в области уголовного права и процесса возможности и научные достижения науки логики в настоящее время используются далеко не достаточно-
В известной мере вошло в привычку, отметив вскользь положительное значение логики, далее всячески подчеркивать ее ограниченность, неполноту и формализм. Так, например, А. И. Трусов в книге, специально посвященной теории судебных доказательств, правильно указы-
еает, что «важнейшей частью формальной логики является учение о доказательстве» и положения этой науки «имеют, безусловно, немаловажное значение как для теории судебных доказательств, так и для практического пользования доказательствами»’. Однако после этого заявления автор переходит к рассуждениям об ограниченности формальной логики и далее по существу на нее не ссылается.
Из работ, специально посвященных значению логики в судебной деятельности, следует отметить монографию . А. А. Старченко «Логика в судебном исследовании». Но эта работа, как указывает автор, посвящена лишь логическому анализу фактических обстоятельств дела. Что же касается проблем применения права, в частности вопросов квалификации, то их «автор в данной работе не касается, считая это темой самостоятельного исследования»1 2.
Недооценка значения логики характерна и для работ по уголовному праву. В частности, она нашла известное проявление в следующем положении Б. С. Никифорова: «Правильная квалификация действий, вменяемых в вину, установление наличия или отсутствия в этих действиях состава того или иного преступления,— это отнюдь не результат какой-либо формально-логической операции, механического подведения факта под «абстрактную» формулу закона»3.
Судя по дальнейшему тексту, автор выступает против поверхностного анализа содержания закона я обстоятельств дела. Он правильно пишет, что «при глубоком исследовании нередко оказывается, что «одни и те же» по внешнему виду действия содержат составы различных преступлений, имеют неодинаковое политическое содержанке и направленность и могут и должны получать различную правовую квалификацию»1.
1 А. И. Трусов, Основы теории судебных доказательств, М., I960, стр. 11 — 12.
2 А. А. Старченко, Логика в судебном исследования, М„ 1958, стр. 31.
3 Б. ^Никифоров, Объект преступления по советскому уголовному праву, автореферат докторской диссертации, М., 1956. стр. 5.
* Т а м же, стр. 6.
Как видно, в данном случае речь идет вовсе не о недостатках науки лопики, а о /неглубоком изучении судьей, следователем или прокурором обстоятельств дела, ровершекно вгегтрааильно считать, что ограниченность ‘формальной логики состоит в том, что она препятствует тщательному и глубокому выяснению всех фактов по делу или всех признаков применяемой уголовнс^Гра-вовой нормы. Если бы это было так, можно было бы прийти к. неверному выводу, что глубокое познание действительности не подчиняется законам правильного мышления, которые изучаются логикой. Естественно, что при таком понимании дела на место логики пришлось бы поставить лишь догадку или интуицию. По сути дела такой вывод вытекал из (положения А. Я. Вышинского о том, что достоверное (познание ряда ’Признаков преступления (в частности, субъективной стороны) якобы «выходит уже за пределы (проблемы логической (взаимосвязи исследуемых фактов».
Это. разумеется, неверно. Логика в судебном исследовании, как и в любой другой области познания, не может быть ничем «заменена». Законы логики не произвольны. В. И. Ленин указывал; «...Практика человека, миллиарды раз повторяясь, закрепляется в сознании человека фигурами логики»’. Данные, добытые путем применения логики, есть те «кирпичики», из которых строится 'человеческое познание. Каждый такой кирпичик не заменяет здания, но является для него необходимым элементом. В. И. Ленин подчеркивал, что не только законы диалектики, но и законы логики «суть отражения объективного в субъективном сознании человека»2, «не пустая оболочка, а . отражение объективного мира»3.
Формальная логика по сравнению с диалектикой действительно ограничена, однако ограниченность логики состоит не в том, что она якобы не распространяется на какую-то область явлений, а совсем в ином. Логика «учит лишь о том, как следует связывать уже установленные, истинные понятия и суждения в процессе вывода, какие следует при этом соблюдать правила и ус-

1 В. И. Л с н и н, Соч., т. 38, стр. 209.
’Там же, стр. 174.
’Там же, стр. 171.
ловия, чтобы с необходимостью получить надлежащие результаты»*. Другими словами, логика «помогает делать правильные выводы из уже готовых посылок»1 2. Формальная логика по сравнению с диалектической может быть уподоблена арифметике по сравнению с выс-’ шей математикой. Так же, как мы не можем отбросить четырех правил арифметики, как бы ня признавали их ограниченность, так нелепо было бы полагать, что возможно правильное решение какого-либо вопроса вопреки логическим законам и категориям.
Логика и юриспруденция имеют глубокую внутреннюю связь, сходные сильные и слабые стороны. Как отмечается в литературе, «несмотря на то, что область применения законов формальной логики чрезвычайно широка (они применяются во всех науках), тем не менее при определенных условиях они утрачивают свою силу (например, в тех случаях, когда мы не можем отвлечься от развития, изменения изучаемых предметов»)3. Но ведь и юридическая норма, подобно логической категории, не в состоянии отразить движение, развитие. Если диалектика рассматривает предмет в движении, то формальная логика—в покое (как частном случае движения). Как известно, существуют математические методы изображения движения посредством расчленения единого процесса на ряд бесконечно малых участков (дифференциальное исчисление). Тем самым формально-логическими методами удается приближенно изобразить этот процесс.
Нечто подобное получается и в уголовном праве. Правовая норма фиксирует явление в «застывшем» виде, вне его развития. Обычно в диспозиции статьи Особенной части уголовного законодательства отображается один «узловой момент» развития преступления, в большинстве случаев его окончание (стадия оконченного преступления). Весь же процесс развития событий мож-£0 отразить в квалификации только приближенно, ес
1 А. А. Старченко, Логика в судебном исследовании, М., 1958. стр. 230.
2 А. И. Трусов, Основы теории судебных доказательств. 5L, 1960. стр. 12.
3 «Логика> под ред. Д. П. Горского и П. В. Таванца, М., 1956, стр. 18—19.
ли раздробить его на отдельные эпизоды и дать каждому самостоятельную юридическую оценку.
Но из этого нетрудно сделать вывод: формальная логика вполне удовлетворяет юриста, если речь идет об анализе неизменного события или явления. Вместе с тем она бессильна в тех случаях, когда рассматривается какой-либо процесс, будь это исторические изменения практики борьбы с преступностью или просто изменяющаяся картина отдельного преступления. Здесь логические категории, а также и юридические нормы, могут применяться только «скачками», а не непрерывно. Логика не может в этом «соперничать» с диалектикой. Имея в виду это обстоятельство, мы должны учитывать ограниченные возможности логики и вместе с тем отдавать себе отчет, что в своей области — стабильных понятий и явлений —она была и всегда будет мощным инструментом познания действительности.
Не будет ли препятствием для использования логики в судебной деятельности то обстоятельство, что современная логика формальна?
Формальность логики состоит в том, что она а б-страгируется от непосредственного содержания тех понятий и суждений, с которыми имеет дело. Логические правила и формы имеют одинаковую силу, независимо от того, идет ли речь о связи суждений в области уголовного права или в сфере исследований космического пространства. Логика изучает формы мысли, т. е. их строение, структуру1. В этом отношении логика сходна с грамматикой, которая также абстрагируется от конкретного значения слов и предложений и устанавлива-,ет формы и правила использования языка, имеющие значение для любой области зданий.
Применяя правила логики, мы всегда должны исходить из реального содержания явлений. Но далее мы можем абстрагироваться от этого содержания и оперировать самими формами связей между понятиями и суждениями. При этом, поскольку законы логики правильны и нами соблюдаются, такие_действия приведут неизбежно к правильному формальному выводу. Подставив в него . истинное значение, подлинный смысл

’ См. «Логика» под ред. Д. П. Горского и П. В. Т а в а н • ца, М., 1956. стр. 9—10.
суждения, мы получим не только по форме, но и по существу правильный вывод. Вот почему, пользуясь формальной логикой, можно прийти к правильному результату.
II. Так обстоит дело и в том случае, когда мы применяем логические правила в процессе квалификации преступления. Квалификация преступления — это итог сложного процесса познания, «успешность которого находится также в прямой зависимости от знания и соблюдения законов логики»'.
При квалификации преступления, как и в любой другой области мыслительной деятельности, используются самые различные, логические правила, категории и приемы. Однако наиболее характерным для квалификации является использование логической категории умозаключения.
В каждом случае применения закона мы имеем дело с двумя суждениями. Первое из них заключено в содержании нормы. Например, ст. 144 УК РСФСР устанавливает, что «кража есть тайное похищение личного имущества граждан».
Это высказывание представляет собою так называемое общеутвердительное суждение,2 поскольку в нем указываются признаки всех без исключения краж личного имущества граждан.
Для того чтобы правовая норма могла быть использована при квалификации, она непременно должна быть выражена в форме общеутвердительного суждения. Иногда в скупой формулировке диспозиции это суждение подразумевается. Например, диспозиция ст. 106 УК РСФСР (неосторожное убийство) не раскрывает понятия этого преступления. Будучи преобразована в общее суждение, эта норма звучала бы так: «Противоправное лишение жизни другого человека, совершенное по неосторожности, является убийством, наказуемым в соответствии со статьей 106 УК РСФСР».
Второе суждение мы высказываем в результате анализа конкретных обстоятельств дела. Например, на

1 Г. А. Левицкий, Квалификация преступления (общие вопросы). «Правоведение» 1962 г. № 1. стр. 143.
3 См. «Логика» под ред. Д. П. Горского и П. В. Таван-ца, М.. 1956. стр. 85-88.
основании расследования происшедшего случая мы вправе заявить: «II августа 1960 года А. тайно похитил велосипед, принадлежащий гражданину К». Это суждение является единично-утвердительным1, ибо в нем указываются признаки только данного конкретного пре-' ступления.
Выработка ясного суждения об обстоятельствах1 дела представляет собою необходимое условие для квалщ. фикации.
С точки зрения логики анализ обстоятельств дела в процессе расследования преступления и рассмотрения его в суде обязательно должен привести к тому, чтобы мы могли в результате сформулировать подобное утвердительное суждение (или отрицательное суждение, если факт не был доказан)2.
На основе двух приведенных выше суждений нетрудно далее построить умозаключение, форма которого не вызывает сомнений. Это — силлогизм.
Кража (ст. 144 УК РСФСР) есть тайное похищение личного имущества граждан. А. тайно похитил имущество, принадлежащее гражданину К. Следовательно, А. совершил кражу (ст. 144 УК РСФСР).
Разрешение судом уголовного дела «завершается тем, что суд установленный им факт преступления... под-* водит под соответствующую норму... применяет эту норму к фактическим обстоятельствам рассматриваемого дела и выводит из этой нормы заключение для данного конкретного случая»8. Раскрывая логическую природу этой деятельности суда, К. Маркс писал: «Закон всеобщ. Случай, который должен быть определен на основании закона, — единичен. Чтобы подвести единичное под все-' общее, требуется суждение...»4.
Вывод, полученный в результате умозаключения, также представляет собою единично-утвердительное суждение5. Он не распространяется на другие престу-

1 См. «Логика» под ред. Д. П. Горского и П. В. Т а в а н-ц a. Mr; 1956, стр. 81. 88.
2 Этот вопрос подробно рассматривается в гл. 5 настоящей работы.
3 М. С. Строговнч, Логика, At, 1948. стр. 239.
4 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. I. стр. 66—67.
• 8 См. «Логика» под ред. Д. П. Горского и П. В. Та ван-ца. М., 1956, стр. 144 и след.
10 Р. Н. Kjwtirt» 145
пленяя, совершенные А. или еще кем-либо. Это — только оценка данного конкретного случая.
Из правил силлогизма следует, что вывод будет правильным, если обе посылки (большая и малая) истинны. Отсюда вытекает важное значение глубокого уяснения содержания правовой нормы и правильного установления фактических обстоятельств дела.
Ф. Энгельс указывал: «Если наши предпосылки верны и если мы правильно применяем к ним законы мышления, то результат должен соответствовать действительности.Это положение логики чрезвычайно важно. Как показывает практика, основная масса ошибок, допускаемых при квалификации, обусловлена главным образом тем, что либо поверхностно анализируются фактические обстоятельства дела, либо не вполне правильно понимается содержание соответствующей угол овно-правовой нормы.
Значительно меньше встречается ошибок, связанных с нарушением правил построения самого умозаключения, при получении вывода о квалификации. Это вполне понятно: из сказанного видно, что логическая форма ' этого умозаключения весьма проста. Ее повседневно применяют для самых разнообразных целей люди, совершенно незнакомые с наукой логикой и не задумывающиеся над ее законами.
Эта элементарность логических форм, на наш взгляд, явилась одной из причин отмеченной выше недооценки значения логики при решении проблем квалификации преступлений. И действительно, если все значение логики в этом деле сводится к построению силлогизма, то польза от такого ее применения невелика.
Дело, однако, заключается в том, что подобное мнение о логике базируется на устаревших представлениях об этой науке. До последних лет в юридических учебных заведениях, как и в средней школе, изучался курс логики, по своему основному содержанию мало чем отличающийся от классических трудов Аристотеля. Между тем современная логика, как научная дисциплина, получила значительное развитие и ушла далеко вперед от уровня школьных знаний. Сближение логики с математикой, использование новых приемов выражения, пост-
1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 20. стр. 629.
роение новых научных обобщений превратили современную логику в мощный инструмент научного исследования, который может быть с успехом использован и в области юридической науки и практики, в частности при . разрешении вопросов квалификации преступлений.
i
2.
КВАЛИФИКАЦИЯ И МАТЕМАТИЧЕСКАЯ ЛОГИКА
I. Математическая логика начала складываться в середине XIX века, но получила основное развитие лишь в последнее время’. Возникнув вначале как математическая дисциплина, математическая логика оказала большое влияние на общую логику и теперь ее по существу можно считать частью последней.
Говоря о значении математической логики для общественных наук, необходимо отметить, что она, во-первых, углубила понимание ряда важных вопросов. В частности, это касается теории выводов. Под влиянием математической логики представления о природе -логических умозаключений, об их разновидностях и порядке рассмотрения значительно расширились. Перестроена теория суждения. Было установлено, что традиционные логические законы, сформулированные еще Аристотелем, отнюдь не исчерпывают всего множества логических законов.
Во-вторых , — и это, пожалуй, для нас сейчас является более важным — математическая логика разработала логический аппарат исчисления, который позволяет решать весьма сложные задачи и одновременно существенно упррстить исследование элементарных проблем2. Она дает возможность более просто и вместе с тем более глубоко уяснить структуру и формы построения наших мыслей, а тем самым способствует и более правильному решению конкретных практических.вопросов.
Разумеется, многое из того, что дает математическая
* См. П. С. Новиков, Элементы математической логики, М., 1959, стр. 9—37.
2 См. П. С. Новиков, Элементы математической логики, М., 1959, гл. I и П; Л. Теплое, Очерки о кибернетике, М., 1959, стр. 71 и след.
логика, излишне для работников в области общественных наук, в частности для юристов. Отмечая это обстоятельство, один из марксистских исследователей современной логики Г. Клаус справедливо отмечает, что «юрист, желающий разобраться в логической природе юридического доказательства, не нуждается в ступенчатом исчислении, теорема Линденбаума была бы для него таким же излишним балластом, как и доказательство Черча, относящееся к неразрешимым предложе-ниям>\ Однако многие положения современной логики могут оказать несомненную практическую пользу при решении правовых проблем и, в частности, вопросов квалификации преступлений.
II. Выше отмечалось, что традиционные правила силлогизма не представляют большой ценности для решения проблем квалификации. Во многом это объясняется тем, что эти правила отвечают на вопросы, которые для следователя, судьи и прокурора достаточно ясны, и вместе с тем не дают ответа на действительно актуальные вопросы.
В самом деле, если мы установили, что А. тайно похитил велосипед и, кроме того, хорошо знаем, что тайное похищение имущества является кражей, то дальнейшие выводы не представляют никакой сложности. Главная трудность при квалификации заключается не в том, чтобы из двух готовых посылок сделать вывод, а в том, чтобы решить, какие именно посылки должны быэь взяты для построения умозаключения. Например, следствием установлена вина 5. в нанесении побоев гражданину В. в общественном месте. Все фактические обстоятельства дела досрочно полно выяснены. Следователь, прокурор и судья хорошо знают действующее законодательство. И тем не менее построение необходимого «силлогизма квалификации» может представлять трудности.
Дело в том, что действия, описанные нами в рассмат^ риваемом примере, могут в зависимости от обстоятельств дела подпадать под различные статьи уголовного кодекса. Так, нанесение побоев предусмотрено не

1 Г. Клаус, Введение в формальную логйку, М., I960, стр.29. Автор, в частности, дает пример применения методов современной логики для доказательства правильности юридической квалификации (стр. 170).
только ст. 112 УК РСФСР (умышленное легкое телесное повреждение или побои), но может быть разновидностью хулиганства (ст. 206 УК РСФС£>), элементом насилия над должностным лицом или общественным работником (ст. 193 УК РСФСР), сопротивления представителю власти или представителю общественности, выполняющему обязанности по охране общественного порядка (ст. 191 УК РСФСР) и некоторых других преступлений. Большая посылка умозаключения в данном случае неясна, так как мы не знаем, какую именно норму из вышеназванных следует «предпочесть» для квалификации данного преступления.
Следует отметить, что нередко при этом недостаточно ясна и малая посылка, потому что хотя все обстоятельства дела известны, но мы не уверены, какие именно признаки содеянного, имеющие юридическое значение, должны быть взяты за основу и выделены в качестве признаков состава: то ли характер взаимоотношений ви-' новного с потерпевшим, то ли место совершения преступления, то ли особенности личности потерпевшего.
Таким образом, сущность трудностей при квалификации заключается главным образом в том, чтобы правильно определить, какая именно норма подлежит применению; с логической точки зрения —11 том, чтобы найти большую посылку умозаключения.
Характерно, что в том случае, когда >мы найдем такую посылку, умозаключение о квалификации будет построено и вместе с тем разрешено, ибо необходимый нам вывод о том, что деяние охватывается данной нормой, уже получен. Задача квалификации по сути дела решается одновременно с построением умозаключения.
Вот почему на практике мы никогда и не сталкиваемся с теми «силлогизмами квалификации», которые даны традиционной логикой. Когда мы подбираем соответствующую норму, этого силлогизма еще нет, а когда норма найдена и силлогизм построен, он уже практически не нужен, так как цель квалификации достигнута.
Подбор той правовой нормы, которая дает нам нужный вывод, происходит путем применения операций, подробно исследованных математической логикой.
Сравнение имеющихся в законодательстве норм с фактическими обстоятельствами дела происходит не одномоментно. Эго сложный процесс.
ф Совершенное преступление мысленно расчленяется на отдельные признаки. Затем эти признаки сопоставляются в известной последовательности с признаками одной или нескольких правовых норм. В то же время сравниваются между собой признаки смежных, сходных составов преступлений. Выявление «подходящей» нормы происходит постепенно; оно завершается установлением того, что содеянное по всем признакам соответствует данной норме и не соответствует другим нормам хотя бы по одному признаку.
Операции, которые при этом практически использует юрист, это — установление тождества, отрицание, объединение (конъюнкция) и разъединение признаков (дизъюнкция}’.
Для нас существенно отметить следующее: в науке математической логики доказано, что все эти операции могут по определенным правилам преобразовываться и заменяться одна другой2. Например, вместо установления тождества А=А мы можем зафиксировать отрицание (А не равно не А), что логически равнозначно.
Именно так мы часто и поступаем при квалификации преступления. Установив, что совершено посягательство на личную собственность гражданина, мы сопоставляем фактические признаки деяния с признаками всех преступлений, посягающих на этот объект: кражи, грабежа, разбоя, мошенничества, вымогательства, бандитизма. При этом мы отрицаем наличие некоторых признаков (хищение не было «тайным», значит, это — не кража; оно не сопровождалось ни насилием, ни угрозами, значит, это — не разбой, не вымогательство и не бандитизм); другие же признаки мы находим тождественными тем, которые предусмотрены нормой (похищение совершено в результате обмана потерпевшего, который добровольно передал имущество, заблуждаясь относительно личности потерпевшего, — значит, налицо мошен-
’ По этому вопросу см. П. С. Новиков, Элементы математической логики, М., 1959, стр. 44, а также Г. Клаус, Введение в формальную логику, М., 1960, стр. 145.
8 В настоящее время установлено, что все логические операции могут быть сведены к двум и даже одному виду (Л. Теплое, Очерки о кибернетике, М., 1959, стр. 75).
ничество). Мы пришли к определенному выводу, комбинируя всего две логических операции.
А в каких случаях используются конъюнкция и дизъюнкция?
/ Без этих логических операций мы не можем обойтись в тех случаях, когда квалифицируем преступления при конкуренции уголовноправовых норм и в случаях совокупности преступлений.
Выше мы привели пример (нанесение побоев), дающий представление о тех вопросах, которые возникают перед следователем, прокурором, судьей при квалификации преступления.
Однако этот пример лишь в слабой степени иллюстрирует действительные трудности, нередко возникающие при квалификации преступления.
Дело в том, что описанный в предыдущем параграфе силлогизм отражает только один, самый простой случай квалификации, когда признаки совершенного деяния полностью соответствуют признакам одной уголовноправовой нормы. Действительность неизмеримо многообразнее.
Соотношение признаков совершенных преступлений’ с признаками уголовноправовых норм может быть самым различным. Виновный может совершить не одно, а несколько преступлений. При этом каждое из них может одновременно подпадать не под одну, а под две или более норм. Далее, сами эти нормы находятся в различном соотношении: они могут совпадать полностью или частично, по одному или нескольким признакам или же не иметь между собой общих черт.
Все это многообразие вариантов квалификации можно выразить в строгих научных формулировках.
С точки зрения современной логики все эти вопросы сводятся к проблеме отношений между классами логических понятий. Логика выработала ряд формул, выражающих эти отношения, и если проанализировать все возможные случаи квалификации, то нетрудно увидеть, что именно эти логические формы и имеют здесь место.
Не рассматривая подробно эту проблему, мы отметим только, что отношения между понятиями, с точки зрения их объема и содержания, сводятся в интересующей нас области к следующим четырем вариантам:
1) Два (или несколько) понятий полностью совпадают по своему объему и содержанию.
А-А
(А есть А). Отношение тождества.
2) Одно понятие полностью охватывается другим.
АсВ
(А содержится в В). Отношение подчинения.
3) Два (или несколько) понятий совпадают между собой частично.
АЪВ • >
(АиВ). Отношение перекрещивания (пересечения).
4) Два (или несколько) понятий не совпадают ни по одному признаку.
0©
A VB
(А или В). Отношение разъединения (дизъюнкции).
В таком и только в таком соотношении могут находиться между собой и уголовноправовые нормы.
В этих четырех вариантах выражаются и все возможные разновидности квалификации преступлений.
В самом деле, первый вариант представляет собою простейший случай: одно деяние охватывается одной уголовноправовой нормой. Пример: совершено убийство в состоянии сильного душевного волнения, подпадающее под признаки ст. 104 УК РСФСР. Здесь мы должны обратить внимание главным образом на отграничение данного деяния от смежны^ составов (операции отрицания и тождества, упоминавшиеся выше).
Во втором варианте имеется конкуренция норм. Совершенное деяние предусмотрено не одной, а несколькими нормами, находящимися в определенной взаимосвязи. Например, совершен должностной подлог (ст. 175 УК). Эта статья полностью охватывается составом злоупотребления служебным положением (ст. 170 УК)/которое представляет собой более широкое понятие, чем должностной подлог. В дальнейшем наша задача будет состоять в том, чтобы определить, какая из этих двух норм подлежит применению (операция разделения — дизъюнкции).
Третий и четвертый варианты изображают совокупность преступлений, причем в первом из них речь идет об идеальной, а во втором — о реальной совокупности. При квалификации преступлений по совокупности мы прибегаем к операции конъюнкции (объединения).
Мы. видим, следовательно, что все разновидности квалификации преступлений имеют под собой логическую основу. Такой подход к рассмотрению этого вопроса дает возможность с большой точностью проанализировать все основные типы квалификации в порядке постепенного возрастания их сложности: квалификация единичного преступления, квалификация при конкуренции норм и квалификация по совокупности. Именно в такой последовательности мы и рассматриваем вопросы квалификации в дальнейшем. - ♦
III. Возможность отобразить процесс квалификации посредством небольшого числа точных логических операций создает условия для решения весьма важной проблемы: создания единой программы квалификации преступлений.
Понятие программы или алгоритма’ является одним из основных понятий ряда современных наук, имеющих дело с разрешением задач того или иного типа (особенно физики и математики).
Мы пользуемся подчас неосознанно алгоритмом при решении множества задач, возникающих в повседневной

’ «Под алгоритмом понимают точное предписание о выполнений в определенном порядке некоторой системы операций для решения всех задач некоторого данного типа» (Б. А. Трахтен-брот, Алгоритмы н машинное решение задач, М., 1960, стр. 7).
практической работе. Любой следователь, судья и прокурор при расследовании или разрешении уголовного делд придерживаются определенного порядка действия, намечают план проведения предварительного или судеб-, ного следствия, последовательно ставят и разрешают вопросы, намеченные по делу. Когда эта определенная последовательность действий применяется для решения нескольких аналогичных дел, мы уже имеем дело с определенным алгоритмом, так как «алгоритм решает не одну лишь индивидуальную задачу, а некоторую серию однотипных задач»1.
Более того, с точки зрения логики даже правила уголовно-процессуального кодекса представляют собою один общий алгоритм, используемый при разрешении всех уголовных дел во всех стадиях процесса2.
Любой алгоритм характеризуется двумя весьма важными свойствами. Первое состоит в массовости алгоритма. Оно означает, что алгоритм представляет собою программу для решения всех задач одного и того же типа.
Второе свойство — детерминированность алгоритма. Это значит, что алгоритм предписывает такой метод решения задачи, который не допускает произвольных выводов, а является строго определенным, однозначным и «может быть в любое время повторен и выполнен с успехом и другим лицом»3.
Нетрудно видеть, что эти свойства алгоритма весьма полезны для квалификации преступления. Если бы удалось построить такую программу, которая четко определяла бы последовательность действий следователя, прокурора или судьи при квалификации любого преступления, то это существенным образом облегчило бы решение вопросов квалификации.

ч
1 Б. А. Т р а х те и б р о т. Алгоритмы и машинное решение задач, М., 1960, стр. 13.
* Ярким примером алгоритма являются правила, предусмотренные в статье 303 УПК РСФСР (вопросы, разрешаемые судом при постановлении приговора). Как гласит ст. 306 УПК РСФСР «председательствующий на разрешение суда ставит вопросы в порядке, указанном в статье 303 настоящего Кодекса. Каждый вопрос должен быть поставлен в такой форме, чтобы на него мог быть дан либо положительный, либо отрицательный ответ».
1 Б. А. Трахтенброт, Алгоритмы и машинное решение задач, М., 1960, стр. 13.
Изучение проблемы квалификации свидетельствуете том, что она не может быть отнесена к числу неразрешимых проблем. А это означает, что указанная программа вполне может быть создана и использована для практических потребностей’.
3.
КВАЛИФИКАЦИЯ И КИБЕРНЕТИКА
Признание возможности программирования процесса квалификации преступлений приводит нас к необходимости затронуть вопрос о возможности использования достижений кибернетики при решении задач квалификации преступлений.
Вопрос о применении кибернетики в общественных науках, и в частности в праве, не является новым. В последние годы он неоднократно обсуждался в советской и зарубежной литературе.
Хорошо известно, что счетно-решающие устройства применяются для решения не только математических или физических задач, но и при переводе с одного языка на другой, при работах в области языкознания; они могут ставить медицинский диагноз заболевания, слагать стихи, играть в шахматы и т. п. Д. А. Керимов правильно указывает, что возможности кибернетической техники «могут быть эффективно использованы.... и при решении ряда правовых проблем»2.
К сожалению, автор называет весьма ограниченный круг этих проблем. Он касается главным образом вопросов кодификации и систематизации нормативного материала, судебной статистики и учета и т. я. Наиболее острые вопросы: о возможности использования кибернетической техники в судебном деле, в частности при решении вопросов доказательственного права и вопросов квалификации преступления, остаются по существу без рассмотрения.
Между тем возможность использования кибернетической техники для квалификации преступлений в принципе не вызывает сомнений.

*. См. гл. 6 настоящей работы.
1 Д. А. Керимов, Свобода, право н законность в социалистическом обществе, М., I960, стр. 207.
Обоснование этой возможности тесно связано с понятием алгоритма.
Если мы признаем возможность создания такой программы действий, строгое соблюдение которой обеспечивает безошибочную квалификацию, то мы должны признать и возможность использования этой программы электронно-вычислительной машиной, в которую введены необходимые отправные данные.
Главная задача состоит в создании правильной программы (алгоритма). «Однако с того момента, когда такой алгоритм уже создан, процесс решения соответствующих задач становится таковым, что его может в точности выполнять человек, не имеющий ни малейшего понятия о сущности самой задачи»1.
Возможность «механизации» логического процесса обусловлена развитием современной логики, формулы которой . носят четко выраженный двузначный характер («да — нет»)2. По этой причине «все связи логики высказываний могут быть преобразованы в арифметические соотношения. Благодаря этому становится возможным разрешать с помощью современных вычислительных машин не только математические, но (И логические вопросы»3.
Практическая возможность «механизированной» квалификации может быть косвенно подтверждена успешным использованием электронных машин для медицинской диагностики болезней. Ведь постановка диагноза врачом по своей .сложности не уступает решению следователем вопроса о квалификации преступления, а по своей,логической структуре эти процессы одинаковы*.
Электронная машина — быстродействующая, неутомимая ИГ главное,— чрезвычайно точная помощница человека. Несомненно, что через несколько лет кибернетические устройства получат самое широкое применение везде, где нужно облегчить умственный труд человека.
Некоторые усматривают опасность в применении но-
1 Б. А.'Тр а хтенброт, Алгоритмы я машинное решение задач, М., 1960, стр. 46.
’ Г. Клаус, Введение в формальную логику, М., 1960, стр. 103. ’Там же, стр. 183.
4 См. И. Н. Осипов, П. В. Копнив, Основные вопросы теории диагноза. М.. 1951. стр 112
вейших достижений логики, математики и кибернетики в области права, считая, что это приведет к умалению специфики общественных наук.
Обоснованы ли эти сомнения? Ответ на этот вопрос зависит от того, как понимается применение указанных технических методов в праве.
Если использование современных технических достижений в праве представлять ребе таким образов, что машина должна заменить следователя, прокурора или судью,*а также ученого, исследователя, то против такого использования техники следует возразить самым категорическим образом.
Какая бы то ни было замена человека, принимающего юридически значимое решение, машиной, совершенно недопустима, и прежде "всего — по социально-политическим соображениям. Вынесение приговора, определения, постановления и т. д. — это Якт, доверенный только человеку, который, несет за него всю полноту ответственности. Социалистическое правосудие есть деятельность людей, именно как таковая она достигает целей воспитания и исправления осужденного и оказывает предупредительное воздействие на других членов общества. В праве, как ни в одной другой облаети жизни, недопустимы бездушие и формализм. Только люди, народные избранники, могут решать вопросы, связанные с судьбами и интересами других людей.
Не следует забывать также и о том обстоятельстве, что человеческое мышление с его тонким аналитическим аппаратом еще непревзойдено никаким техническим устройством. Машина может лишь помочь человеку — подобрать необходимый материал, указать возможные пути для решения вопроса, проделать трудоемкую подготовительную работу. Как правильно пишет В. хГлуш-ков, кибернетические машины, «пока живо человеческое общество, в общественном, социальном аспекте были и будут не более, чем орудиями, с помощью которых человек умножает свою власть над природой»1. Тем более необходимо совершенствовать и шире использовать эти орудия, в том числе и в области гуманитарных знаний.
Что может сделать машина в области квалификации и чего она сделать не в состоянии?

• «И.зирстня» 4 июля 1962 р
Машина может решить логическую задачу выбора одной уголовнолравовой нормы, подходящей к данному случаю, из нескольких норм. Но для этого она должна получить от человека информацию о фактических обстоятельствах дела и о значении всех понятий, содержащихся в правовой норме.
И ту и другую информацию в настоящее время может еЯ дать только человек. Фактические обстоятельства дела пока что не может установить ни одна машина. Что же касается значения понятий, содержащихся в норме, то некоторые из них могут быть «заложены» в машину («постоянные признаки»), а другие, очевидно, нет. В последнем случае речь идет об оценочных признаках состава, рассмотренных выше, т. е. о тех признаках, раскрытие значения которых относится к компетенции суда.
Таким образом, получается, что, если бы машина использовалась при квалификации преступления, то она могла бы решать эту задачу лишь вместе с человеком— в качестве его помощника, подручного средства.
Еще более ограничены возможности машины в области таких вопросов права, как назначение меры наказания, где факторы, подлежащие учету и анализу, чрезвычайно многочисленны, расплывчаты и разнообразны.
Почему кибернетические машины, все более широко используемые в технике, экономике и других областях науки и практики, труднее применить в праве?
Потому что право регулирует наиболее сложную область — поведение людей в обществе. Применяя аналогию из области техники, можно сказать, что для того, чтобы контролировать, регулировать и направлять работу сложного механизма, нужен в свою очередь механизм по меньшей мере такой же сложности. Кибернетические машины пока не достигли совершенства человеческого мозга, если учесть его многосторонность, универсальность, многообразие ассоциативных связей.
В этой связи будет уместным сослаться на опыт создания машин, сочиняющих стихи. Как известно, электронная «машина может сочинить стихи, но они будут плохими — безжизненными.
Это обстоятельство не случайно. Анализируя причину указанного явления, академик Колмогоров говорила
«Возможно, что автомат, способный писать стихи на уровне больших поэтов, нельзя построить проще, чем промоделировав все 'развитие культурной жизни того общества, в котором поэты реально развиваются».
Другими словами, чтобы иметь то знание жизни, которое необходимо настоящему поэту,' автомат должен % эту жизнь прожить. Очевидно, воспитать поэта из живого человека — проще.
Думается, что еще в большей мере это относится к юристу. Рассматривая разнообразные дела, оценивая различные поступки людей в самых сложных ситуациях, юрист должен иметь не только соответствующие знания, но и большой жизненный опыт, необходимый для принятия правильного решения, отвечающего интересам общества. Автомат может лишь помочь ему в отдельных вопросах, как помогают справочник, логарифмическая линейка, арифмометр, таблица умножения. В этом4 и состоит его роль в юридической практике.
Зачем же в таком случае заниматься вопросами кибернетики применительно к уголовному праву?
Изучая логические формы квалификации и разрабатывая ее программу, мы отнюдь не стремимся механизировать эту деятельность человека, а преследуем совершенно иную цель: уяснить, как производится человеком этот сложный мыслительный пр'оцесс, определить наиболее правильные и эффективные пути решения возникающих вопросов, а следовательно, и предотвратить те ошибки, которые могут быть совершены, когда квалификация производится «по догадкам», интуитивно, безотчетно, на основании случайных соображений и от-, рывочных знаний.
Ясно «Гонимая «алгоритм квалификации», мы сможем выполнять этот процесс сознательно, с глубоким знанием дела, так же, как мы можем сознательно решить арифметическую задачу, лишь зная правила арифметики. Именно в этом отношении теоретическая кибернетика может оказать большую пользу ® деле дальнейшего повышения качества судебной. прокурорской, следственной работы.
В современных условиях необходимо и обучение «соответствующих кадров, хорошо подготовленных как по вопросам юриспруденции, так и по вопросам логико-лингвистической переработки информации и других связан-
ных с этим проблем кибернетики»1. Усвоение теоретических проблем логики и кибернетики должно быть в наше время одним из необходимых условий подготовки высококвалифицированного юриста.
В печати рассказывалось о создании кибернетической машины для обучения школьников алгоритмам решения математических задач и грамматических упражнений2. Не (представляет трудности построить такую же машину для обучения студентов квалификации преступлений по заданной программе. Подобное устройство сэкономило бы много часов учебного процесса и значительно повысило эффективность изучения правовых дисциплин.
Понимание того логического процесса, который происходит во время квалификации преступления, разумеется, не означает, что при решении конкретного уголовного дела судья, следователь или прокурор в подтверждение правильности своего решения должен ссылаться на законы математической логики. «Конечно, было бы бессмысленно,— пишет Г. Клаус,— если бы прокурор принес в зал судебных заседаний школьную доску, чтобы, записывая на ней формулы логики высказываний, продемонстрировать перед обвиняемым необходимость сурового наказания. Практически при вынесении приговора так никто и не поступает. Однако указанный способ рассуждения3 является теоретическим обоснованием юридического вывода»4.
Знание законов логики вряд ли может научить правильно мыслить того, в ком слабо развита эта способность. Однако четкое описание правил и приемов, которые "Должны использоваться в мыслительной работе, так же полезно для грамотного юриста, как для сталевара или хлебороба полезно и необходимо хорошее понимание технологического процесса его производства.

1 Д.‘А. Керимов, Свобода, право н законность в-соцналнстн-ческом обществе. М., I960, стр. 221; его же. О возможностях кибернетики при решении правовых проблем, «Вопросы философии» I960 г. № 7, стр. ПО.
3 «Комсомольская правда» 9 октября 1962 г.
3 Г. Клаус имеет здесь в виду приводимое им логическое обоснование вывода о наказании главных военных преступников на Нюрнбергском процессе (Г. Клаус, Введение в формальную логику, М.. 1960, стр. 170).
4 Та м же. стр. 171.
VI.
Элементы квалификации
Г
г
I.
ЭЛЕМЕНТЫ КВАЛИФИКАЦИИ
И РАЗГРАНИЧЕНИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
I. При анализе закона и при установлении факти-' ческих обстоятельств дела постепенно выявляются все признаки соответствующего состава преступления — в абстрактной форме, поскольку речь идет о требованиях закона, и в виде конкретных фактов, которые устанавливаются по делу. Таким образом создаются . все необходимые предпосылки для квалификации пре- ступления.
Сам процесс квалификации осуществляется путем сопоставления фактических признаков содеянного с юридическими признаками, закрепленными в норме. - Но эти признаки не могут быть сопоставлены все одно-' временно, содномомецтно». Это сопоставление проис-1 ходит в определенной последовательности.
Далее мы увидим, что практически процесс квалификации является довольно сложным и не всегда про-£ ходит гладко; установление и сопоставление различ-g, ных фактических и нормативных признаков чередуется с построением версий и гипотез; последовательность, ж .в которой анализируются и сравниваются признаки, нередко зависит от привходящих обстоятельств. '
Е, Однако в логическом отношении весь этот процесс может быть представлен в упорядоченной форме. При ЙЗГэтом простейшим звеном, элементом квалифи-р.каиии является сопоставление каждого К. отдельного фактического признака с о-
Д ея иного с отдельным юридическим п png', д н а к о м состава преступления. Таким обра-*-S2 зом, под квалификацией преступления по элементам понимаем сопоставление фактически совершенного
1. 11 В. Н. Kyipasuca
161
деяния и уголовноправовой нормы по их отдельным признакам.
Любой процесс квалификации может быть расчленен на отдельные элементы. И в тех случаях, когда привычная квалификация преступления для опытного следователя или судьи не представляет трудностей, ее элементы попросту не осознаются достаточно отчетливо, но тем не менее имеются в действительности.
Элементы квалификации могут быть сгруппированы определенным образом.
В буржуазном уголовном праве вопрос об элементах квалификации не решается на научной основе. В большинстве учебников и монографий буржуазных авторов элементы квалификации отдельных преступлений вовсе не группируются, а просто перечисляются в том порядке, в каком отдельные признаки состава описаны в диспозиции статьи. Говоря о квалификации по английскому праву тяжкого убийства, Кенни, например, указывает, что при этом необходимо установить, что совершено: «а) незаконное, б) лишение жизни, в) разумного существа, г)-имеющего самостоятельное физическое существование, д) и находящегося под охраной королевского мира, е) со сзлымцрадумышлением», выраженным или предполагаемым, ж) если смерть потерпевшего последовала в течение года и дня»1.
Отождествление элементов квалификации с текстом диспозиции лишает процесс квалификации научной основы. При таком отождествлении невольно могут быть утрачены некоторые существенные признаки преступления. Неглубокое раскрытие состава преступления приводит к формализму при применении закона и нередко скрывает его социально-политическую направленность.
Советское уголовное право имеет научную основу для систематизации отдельных элементов квалификации. Такой основой является учение о составе, преступления. Все многочисленные элементы квалификации могут быть сгруппированы по четырем элементам

* К. Кенни. Основы уголовного права, псрев. с английского, М., 1949, стр. 138—139.
преступления: по объекту, по субъекту, по объективной и субъективной сторонам.
• ' Разумеется, эта группировка является условной, однако она помогает упорядочению наших представлений об этом процессе.
Ниже мы рассмотрим квалификацию преступления по отдельным ее элементам. При этом следует и^еть в виду, что на завершающей стадии квалификации вновь происходит синтез: из отдельных элементов складывается целое; на основе полученных данных -о совпадении каждого из признаков деяния с соответ-_ ствующим признаком состава мы приходим к выводу о том, что данное деяние в целом подпадает под соответствующую уголовноправовую норму.
II. Содержание отдельного элемента квалификации £ состоит Ъ установлении соответствия между одним фак-тическнм и одним юридическим признаком состава. При этом устанавливается их тождество (если можно упо-треблять это понятие применительно к сравнению абстракции с конкретным явлением).
g Но ведь сказать, что два явления тождественны — £ это значит в то же время утверждать, -что они не сов-у падают с каким-либо третьим явлением, отлйчным «.чот первых двух. Вот почему каждый элемент квалнфи-нации одновременно предполагает отграничение данного/ £ признака состава от признаков, принадлежащих дру-£ гим составам.преступлений. По сути дела весь процесс’ квалификации состоит в последовательном отграниче-
^Хнни признаков совершенного деяния 'от элементов Гу. других, смежных составов преступлений. Это разграни-’ г чение преступлений есть обратная сторона их квали-фикации. _____
В большинстве случаев признаки состава форму-рглнруются в законе в положительном (позитивном) кк виде. Вместе с тем иногда можно с достаточной точ-^'/востью описать отдельные свойства предмета или яв-£.~ ления, указывая нате признаки, которые у него отсутст-|> вуют. Например, для определения простого вида грабежа Е&Хч. 1 ст. 90 УК РСФСР) мы говорим, что это — откры-^•тое похищение чужого имущества, совершенное «без насилия». Тем самым мы указываем, что призмах gt насилия не присущ этой разновидности преступ-ления.
Указание на отсутствующие (негативные) признаки имеет важнейшее значение для разграничения преступлений. Обычно при квалификации мы используем как позитивные, так и негативные . признаки, устанавливая наличие определенного состава преступления и отделяя его от смежных составов.
Однако недопустимо ограничиваться установлением одних только негативных признаков и, таким образом, квалифицировать преступления «путем исключений». Вряд ли нашелся бы судья, который быосудил человека за убийство только на том основании, что в совершенных им действиях нет признаков ни разбоя, ни бандитизма, ни телесного повреждения, ни изнасилования, ни дезертирства. Дело в том, что хотя нередко удается подобрать пару таких признаков, которые вполне дополняют и исключают друг друга («открытое» хищение— значит не «тайное» и наоборот),но в большинстве случаев нет гарантии, что мы предусмотрели все возможные варианты (невозможно утверждать, например, 'что если данное -преступление посягает не на имущество, то’значит — на личность).
Каждое преступление имеет ряд общих черт с другими преступлениями. «Всякое отдельное,— указывал В. И. Лени»,— тысячами переходов связано с другого рода отдельными (вещами, явлениями, процессами) и т. д.»1. Трудности при квалификации главным образом и объясняются этим обстоятельством. Для того, чтобы правильно квалифицировать преступление, необходимо очень четко представлять себе разграничительные линии между ним и смежными составами. Устанавливая свойственные данному деянию признаки, отбрасывая те признаки, которые ему не присущи, постепенно углубляя анализ правовой нормы и фактических обстоятельств содеянного, мы приходим к единственно правильной совокупности фактических и юридических признаков, которая характеризует именно данное дело. ' •
Разграничение преступлений, разумеется, возможно и вне процесса квалификации — как теоретическая деятельность. При этом, однако, вопрос о разграничении . отдельных элементов преступлений рассматрива-
1 В. И. Ленин, Соч, т. 38, стр. 359.
ется лишь в объеме двух-трех смежных составов, w реже — в объеме одной главы уголовного кодекса. В плане же общей теории квалификации этот вопрос следует поставить шире: в объеме всей Особенной части уголовного законодательства.
2 - ’ -
КВАЛИФИКАЦИЯ ПО ОБЪЕКТУ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
I. Квалифицировать преступление по объекту— \ значит установить, какой именно объект нарушен дан-. ным преступлением. Решение этого вопроса сопряжено J в ряде случаев с трудностями. Дело в том, что объект преступления, как правило, недоступен для прямого исследования. Если субъект преступления — его винов-лик— непосредственно предстает перед судом, объ-ективная сторона деяния, кйк правило, фиксируется в показаниях свидетелей, обвиняемого, нередко — в f'-i вещественных доказательствах 'и т. п., и даже субъективная сторона преступления нередко находит прямое отражение в показаниях обвиняемого, то об объекте . преступления, приходится судить лцшь на основании остальных признаков содеянного. • ’
££.• К этому необходимо добавить, что в науке уголов-g? него права объект преступления еще не исследован» Г-уС достаточной полнотой. Все это затрудняет практиче-Г уское решение вопросов квалификации преступлений.
Не останавливаясь на ряде спорных вопросов, каса-^-ющихся объекта преступления, мы рассмотрим только № то, что нужно учитывать при квалификации преступле-№.ния по объекту. При этом прежде всего необходимо У&. определить, какие именно признаки объекта преступая- ления входят в число элементов состава и имеют значе-В для квалификации.
каждое преступление посягает не на одно, а на олько смежных общественных отношений; при этом дый объект преступного посягательства имеет слож-внутреннюю структуру.
ice ли элементы (признаки) объекта преступного тательства имеют значение элементов состава и вли-,на квалификацию содеянного?
Представляется, что нельзя дать единого ответа на этот вопрос безотносительно к виду преступления. В одних случаях объект целиком входит в число элементов состава, в других— только частично, некоторыми своими признаками.
Как отмечалось в литературе, общественное отношение, выражаясь в действиях или определенном положении людей по отношению друг к другу и обществу в целом, нередко имеет материальные предпосылки (условия) своего существования и может быть закреплено-в определенных материальных формах*. Например, необходимым условием и предпосылкой отношений собственности является имущество, вещи. Деньги и документы служат формой закрепления различных отношений.
Кроме того, вокруг «фактических» общественных отношений, в случае их правового регулирования, складывается некая «правовая оболочка», т. е. устанавливаются правовые отношения, которые обеспечивают определенное поведение участников общественных отношений, а также охрану *Этих отношений. Например, фактические отношения собственности становятся уже правоотношениями, если они осуществляются в законном порядке и на законном основании. Объект преступления охватывает весь этот комплекс: а) фактические общественны? отношения /лежду людьми; б) их правовую форму или оболочку; ц) .материальные формы, условия и предпосылки существования этих общественных отношений. В число же признаков состава входит нередко только какой-нибудь один элемент из этого комплекса.
Рассмотрим в качестве примера две нормы Особенной части УК —ст. 103 УК РСФСР (умышленное убийство) и ст. 247 УК РСФСР (дезертирство).
Объектом убийства является жизнь человека, «правовой оболочкой» при эТом будут правоотношения, обеспечивающие неприкосновенность личности. «Уголовное право, охраняя, субъектов общественных отношений, их жизнь, здоровье и т. п.,— пишет Н. И. Загородников,— тем самым охраняет и общественные отно-
М
1 См. Б. С. Никифоров. Объект преступления по советскому уголовному праву, М., 1960, стр. 12—13.
шения, которые вообще не могут существовать без субъектов*1.
Указанные признаки объекта умышленного убийст-ва полностью входят в состав этого преступления. Обвинение должно в каждом случае доказать, а суд . установить, имелось ли посягательство на жизнь человека и было ли оно противоправным, пострадал ли £гот объект (или мог пострадать). В противном случае состав убийства отсутствует и действия обвиняемого не могут быть квалифицированы по ст. 103 УК РСФСР (а равно и по любой другой статье'об убийстве).
Иначе дело обстоит при совершении дезертирства. Общепризнано, что это преступление посягает на порядок прохождения военной службы, нарушает интересы i комплектования армии и ослабляет воинскую дисциплину и боеспособность войск.
у- Из этого сложного, комплексного образования в сос-< тав преступления включается лишь один элемент: по-Й рядок прохождения службы. В суде достаточно дока-Зать, что военнослужащий самовольно оставил часть (место службы) с намерением уклониться от службы -в армии, и его действия могут быть квалифицированы как дезертирство, хотя бы в данном исключительном
Ь случае они и не причинили существенного вреда бое-li. способности Вооруженных Сил.
Р* Именно в связи с тем, что объект этого преступления £ тге полностью входит в состав и не требует доказывания §. йо всех своих элементах, в судебной практике нередко £ возникали вопросы об ответственности за дезертирство l Ъиц, неправильно призванных в армию. В действиях < Чюдобных лиц. несомненно, есть нарушение порядка <про-л.‘Хождения военной службы, с другой стороны, существенный элемент объекта — интересы комплектования < войск—не пострадал, так как такое лицо и не должно 'было нести военную службу.
£ •• Так, военнослужащий П. дезертировал из воинской ’.«асти и более года разъезжал по городам и селам, пос-чего явился с повинной в органы милиции.
При рассмотрении дела военный трибунал устано-;*;-вял, что П. был призван в армию неправильно, так как
-А. ’ Н. И. Загородников. Преступления против жизни по .Советскому уголовному праву, М., I96J, стр. 30.
tto. возрасту он уже нё йодлежал призыву на военную службу.
Военный трибунал, рассматривавший дело, не признал П. дезертиром. Вряд ли можно согласиться с таким решением. В составе дезертирства имеется лишь один признак, характеризующий объект,— это указание на самовольное оставление части (нетрудно сделать вывод, что при этом нарушается порядок прохождения службы в воинской части). Так как этот признак в действиях П. установлен, его следовало признать виновным в дезертирстве.
Вместе с тем нельзя, конечно, отвлекаться от того,' что объект преступного посягательства пострадал в данном случае не полностью. Существенная сторона объекта дезертирства, связанная с исполнением гражданами СССР своей конституционной обязанности — нести военную службу, в данном случае не пострадала, так как эта обязанность не лежала на П. Это обстоятельство должно быть учтено при решении вопроса о привлечении П. к уголовной ответственности и определении ему меры наказания. 4
Военная коллегия Верховного Суда СССР так и подошла к этому делу. Указав, что «призыв на военную службу по ошибке вследствие неправильного установления возраста призывника не может служить обстоятельством, освобождающим это лицо от уголовной ответственности за дезертирство», коллегия вместе с тем приняла во внимание явку П. с повинной и другие обстоятельства дела и нашла нецелесообразным отменять состоявшиеся судебные * решения и вновь предавать П. суду. Таким образом, вопросы о квалификации содеянного и о пределах ответственности здесь были совершенно правильно разделены и решены каждый самостоятельно*.
Аналогичное положение иногда складывается в делах о побеге из-прд стражи. Например, лицо, совершившее побег, затем признается невиновным в совершении того преступления, в связи с которым оно находилось под стражей. Нельзя этот побег считать правомерным и вместе с тем необходимо учитывать, что он не причи-
1 См. «Бюллетень Верховного Суда СССР> 1957 г. № 6. стр. 33.
<*; *
«' нил существенного ущерба делу правосудия. Но состав ; побега из-под стражи относится к числу «формальных», -.'он налицо и в указанном случае. Как указал Верхов-
*ный Суд СССР в определении по делу-С., «последующее прекращение дела, по которому осужденный содержался под стражей, не устраняет ответственности за побег, однако дает основание для снижения наказания или для применения ст. 8 УК РСФСР»1.
П. Таким образом, для квалификации (но не для решения вопроса о характере и степени ответственно^ сти!) достаточно установить те признаки объекта преступления, которые указаны в законе (в составе «фор-• мального» преступления они сводятся к минимуму).
Это, однако, не значит,'что судье не нужно иметь : представления об объекте данного преступления в целом, во всей его полноте. Если остальные признаки объекта сами по себе и не влияют на квалификацию, то они существенны ‘для решения вопроса о степени,-ответственности, а также для правильного понимания 'г х те/ немногих элементов объекта, которые в данном случае входят в содержание уголовноправовой нормы. Игнорирование признаков объекта, не входящих в содер-, жание нормы, может привести к тому, что теряется из виду существо охраняемых общественых отношений, а следовательно, и социальный смысл уголовноправовой нормы.
Если в состав преступления включена только «правовая оболочка» объекта, то не зная, каково существо ; общественных отношений, охраняемых данным уголов-,. ным законом, очень трудно, а подчас и невозможно правильно определить содержание этой «оболочки» и . • квалифицировать преступление. При этом надо учиты-; вать и то. что одинаковая «оболочка» может охватывать различные общественные отношения.
Из-за неполного 6< потому неправильного представ* ления об объекте преступления нередко возникают * серьезные ошибки пря квалификации преступлений.
Приведем пример. Некто Т. похитил пистолет и пы-' тался перевезти его обманным путем через государст-£ венную границу, но был на границе задержан. Он был
1 «Судебная практика Верховного Суда СССР 1947 г.», вып. !, /. 1948. стр. 21.
осужден за присвоение государственного имущества (ст. 92 УК РСФСР) н контрабанду (ст. 78 УК РСФСР).
Однако суд второй инстанции исключил обвинение , по ст. 78 УК РСФСР, мотивируя это тем. что провоз ’ похищенного оружия через границу не является ввозом и вывозом товаров и ценностей из-за границы в том смысле, как это предусмотрено ст. 78 УК. При этом имелось в виду, что поскольку, пистолет был похищен, а не куплен, преступление Т. не посягало на монополию внешней торговли, являющуюся объектом контрабанды.
Между тем подобное утверждение основано на неправильном уяснении объекта этого преступления. По закону в число признаков состава контрабанды входит лишь внешняя сторона объекта, его «оболочка», которая в данном случае представляет собою порядок провоза имущества через границу, установленный таможенными правилами. Этот элемент объекта преступления, безусловно, был нарушен, и потому есть все законные основания для привлечения Т. к уголовной ответственности по ст. 78 УК РСФСР.
Такое решение соответствует и смыслу закона. Статья .78 УК РСФСР вовсе не ограничивает объект контрабанды интересами монополии внешней торговли. Контрабанда может нанести вред и другим интересам государства, например общественной безопасности. В данном случае причинялся ущерб именно этому элементу объекта данного преступления. Как видно, «формальный» признак нарушения таможенных правил наполнен при этом определенным материальным содержанием. А если совершенное деяние не только по форме, но и по существу подпадает под соответствующую уголовноправовую норму, оно и должно быть по ней квалифицировано.
III. Для того, чтобы из многочисленных составов преступлений выбрать тот, который по объекту посягательства относится к данному, случаю, необходимо иметь четкую классификацию объектов , и уметь их разграничить.
Классификация -объектов преступлений в законе дана системой Особенной части уголовных кодексов. Однако она не обладает такой степенью точности, которая необходима для пропраммкровання квалифика
Ции. Это объясняется сложным Характером объектов. Например, посягательства на жизнь предусмотрены чуть ли не-во всех главах Особенной чаСсги УК, но в каждой главе они имеют специфические особенности в зависимости от других общественных интересов, которые при этом также нарушаются.
• Для квалификации по объекту преступления нужна, во-первых, общая ориентировка в системе общественных отношений, охраняемых советским уголовным законом, и, во-вторых, детальное знание отличий каждого из преступлений от других по объекту преступного посягательства.
Общая ориентировка в системе объектов необходима для первоначального представления о том, к каким главам „Особенной части уголовного законодательства может относиться совершенное «преступление. Это — «общая прикидка» для квалификации.
В наиболее суммарном виде все общественные отношения, охраняемые советским уголовным законом, могут быть разделены на следующие группы:
I. Политические основы жизни советского о б щ е с т в а „(внешняя безопасность страны, власть трудящихся города и деревни).
На этот объект посягают особо опасные государственные преступления.
2. Экономические основы советского строя (социалистическая собственность и социалистическая система хозяйства).
На интересы экономического характера посягают некоторые государственные преступления, а также. Преступления против социалистической собственности, преступления в области промышленности, сельского хозяйства, транспорта, связи, финансовой сйстемы, внешней торговли и др.
3. Личность, ее права и законные интересы (жизнь, здоровье, ••политические, имущественные и другие права граждан).
На них посягают преступления против личности, преступления против политических, трудовых и других прав граждан, против личной собственности граждан, а также многие другие преступления, предусмотренные в различных главах УК, имеющие своими последствиями вред интересам отдельной личности.
4. Гос удa pctвенйое.ctроиtельctв о (нормальная работа органов власти и управления, органов правосудия, оборона страны).
На общественные отношения в области государственного строительства посягают иные государственные преступления, а также должностные преступления, преступления против правосудия, преступления против порядка управления. Интересы обороны страны нарушаются и при совершении воинских преступлений.
5. Общественная безопасность- и здоровье населения (нормальное физическое и духовное развитие населения, безопасность жизни, здоровья и имущества граждан).
Этим интересам причиняется ущерб преступлениями против общественной безопасности и здоровья населения, некоторыми хозяйственными (транспортными) преступлениями, а также преступлениями против личности и преступлениями, составляющими пережитки родового быта.
Проведенная систематизация носит характер «рабочей схемы» и является сугубо приблизительной — не только потому, что в ней невозможно выразить все многообразие социалистических'общественных отношений, но также потому, что, как отмечено выше, нет такого преступления, которое посягало бы лишь на одну группу общественных отношений. В . реальной жизни разнообразные общественные отношения тесно переплетаются. Посягательство на одну- группу отношений почти всегда влечет нарушение смежных общественных отношений. Поэтому для квалификации совершенного деяния необходимо хорошо представлять себе весь круг норм, охраняющих одни и те же общественные отношения, и знать разницу между этими нормами.
Рассмотрим это на примере преступлений, причи-няющих.вред жизни й здоровью человека...
Если нам известно, что совершенное преступление привело к смерти или причинило вред здоровью личности, то для квалификации преступления по объекту необходимо прежде всего подобрать полный перечень уголовноправовых норм, охраняющих (хотя бы частично) этот объект.
Этот перечень будет довольно- большим. Жизнь и здоровье человека охраняются не только статьями
о преступлениях против личности1,• «о и статьями глав о государственных2, должностных преступлениях3, о преступлениях против социалистической* и личной собственности граждан5, о воинских преступлениях6 и др. Известно, что «преступное посягательство на жизнь человека может осуществляться не только при тех преступлениях против личности; которые непосредственно направлены на жизнь и образуют тот или иной состав убийства»7. «В целях охраны жизни и здоровья граждан государство издает целый ряд правил, соблюдение которых обеспечивает безопасность людей... При этом законодатель, определяя ответственность за нарушение соответствующих правил, имеет целью оградитье от преступных посягательств не только установленный правопорядок, но и создать тем самым дополнительные средства охраны личности»8.
Обширный перечень норм, охраняющих, наряду с другими общественными интересами, жизнь'и здоровье человека, можно изложить сравнительно экономно, сгруппировав составы преступлений в зависимости от содержания объекта посягательства:
1) Преступления, непосредственно посягающие • на жизнь или здоровье человека:
а) причинение ущерба жизни человека (смерть) — ст. ст. 102—107, 108. ч. 2 УК РСФСР;
• б) причинение ущерба здоровью (телесные повреждения) — ст. ст. 108— 114, 116 УК РСФСР.
2) Преступления, посягающие на жизнь или здоровье одновременно с посягательствами на:
— внешнюю безопасность СССР (ст. 64 УК РСФСР);
— политические основы СССР (ст ст. 66, 67 УК РСФСР);
— экономические основы СССР (ст. ст. 68, 69 УК РСФСР);

' См. ст. ст. 102-117. 119, 121, 126-129 УК РСФСР.. *
2 См. ст. ст. 64. 66-69. 77. 79. 85 и др. УК РСФСР.
. - 1 См. ст. ст. 170-172 УК РСФСР.
♦ См. ст. ст. 90. 91. 98 и 99 УК РСФСР. • '
5 См. ст. ст. 145. 146. 149 и 150 УК РСФСР.
8 См. ст. ст. 240. 242-244. 252—254. 260. 261 и др. УК РСФСР.
7 Н. И. Загород никои. Преступления против .жизни по советскому уголовному праву, М., 1961, стр. 244.
Та м же, стр. 245.
— основы государственного управления (ст. ст. 77, 79, 85, 86 УК РСФСР);
— государственное и общественное имущество (ст. ст. 77, 90, 91, 98, 99 УК РСФСР);
г —половую неприкосновенность граждан (ст. ст. 117 и 121 УК РСФСР);
— свободу передвижения (ст. 126 УК РСФСР);
— политические и трудовые права граждан (ст. 140 УК РСФСР)-
— личную собственность граждан (ст. ст. 77, 145, 146, 149, 150 УК РСФСР);
— порядок военной службы (ст. ст. 240, 242, 243, е 252, 260 УК РСФСР) и т. д.
' Таким образом, установив, что данное преступление посягает на жизнь человека, мы еще не можем окончательно квалифицировать преступление, так как в уголовном кодексе имеется много статей, предусматривающих ответственность за подобное посягательство. Но уже значительно легче квалифицировать содеянное, если мы, например, знаем, что посягательство на жизнь было одновременно сопряжено с посягательством на . личную собственность того же потерпевшего. Круг уголовноправовых норм значительно суживается. Речь может идти о бандитизме (ст. 77 УК РСФСР), о разбое (ст. 146 УК РСФСР), умышленном или неосторожном’ уничтожении имущества, повлекшем человеческие жертвы (ст. ст. 149— 150 УК РСФСР), либо о реальной совокупности преступлений против личности и личной собственности граждан.
IV. Когда мы выделили сравнительно узкую группу норм, охраняющих те общественные отношения, кото-‘ рые фактически пострадали от совершенного преступления, мы должны уже из этой группы выделить только одну норму’, предусматривающую данное деяние. Следовательно, возникает вопрос о возможности разграничения по объекту преступления двух (или более) ч составов, посягающих на одну и ту же группу общественных отношений.. Иначе говоря, существуют ли хотя бы два состава преступления, совершенно не различаю-
1 Вопросы конкуренции норм н совокупности преступлений рассматриваются в главах 8 и 9 настоящей работы.
Г’ - \
F.- щихся между собой по объекту преступного посягатель-
, ства? I
Подробно рассматривая вопрос р структуре объек- та, Б. С. Никифоров пришел к отрицательному ответу на этот вопрос. Так, говоря о разнше между отдель-. ными видами посягательств на социалистическую и лич-L вую собственность, он утверждает, что «различие ; между кражей и разбоем в конечном счете сводится < к тому, что эти преступления нарушают различные ус- . ловия реализации обеспеченной законом возможности собственнику использовать имущество по своему ус-s. мотрснию»1.
. В известной мере эти соображения правильны, с,- Можно привести ряд практических примеров, подтвер- ждающих, что между весьма близкими преступления-ми имеются, иногда весьма тонкие, различия в.непосредственных объектах. Нередко только анализ этих неза-' метных различий* помогает правильно квалифицировать содеянное.
Военный трибунал квалифицировал как неповино-вение начальнику по ст. 238 УК РСФСР действия К., Б. и С., которые заперли дверь помещения изнутри, и не £ пропускали внутрь дежурного офицера.
Фактическая сторона содеянного действительно по-у хожа на неповиновение, так как обвиняемые не подчинились распоряжениям начальника, требовавшего, что-. бы ему открыли дверь.
Однако для более глубокого анализа этого преступления нужно обратить внимание на объект этого пре-ступления. Неповиновение, посягающее на воинский порядок подчинённости, связано с тем, что виновный нарушает свои обязанности. В данном же случае обви-; няемые не только нарушили свой служебный долг, но и воспрепятствовали исполнению служебных обязан-Т костей другими военнослужащими. А это уже означает, что преступление по объекту посягательства выходит за рамки неповиновения и образует состав сопротивле-£ ния начальнику, предусмотренный ст. 240 УК РСФСР.
Анализируя различия между отдельными видами-уклонения - от несения обязанностей военной службы
£ ' ’ Б. С. Н и к и фор о в. Объект преступления по советскому
’ уголовному праву, М., I960, стр. 172.
f W
г •
по объекту преступления, Г. И. Бушуев, в частности, отмечал, что если при дезертирстве виновный нарушает конституционную обязанность нести службу в рядах Вооруженных Сил р целом и посягает на «порядок нахождения на военф>й службе», то при совершении самовольной отлучкя нарушается лишь «установленный порядок нахождения в части или месте службы», который является более узким понятием. «Содержание непосредственных объектов дезертирства, самовольного Оставления части или места службы и самовольной отлучки во многом определяет различие в характере и степени общественной опасности этих преступлений»’.
Но все же возможность разграничения преступлении по объекту существует не всегда. Некоторые преступления не имеют различий между собой по объекту посягательства. Например, такой разницы нет между умышленным и неосторожным убийством, между кражей и грабежом бее отягчающих обстоятельств, между тяжким и легким телесными повреждениями и т. п. Это говорит о том, что для правильной квалификации преступления совершенно недостаточно установить объект преступного посягательства, а необходимо обратиться' и к*другим элементам преступления.
з.
КВАЛИФИКАЦИЯ ПО ОБЪЕКТИВНОЙ СТОРОНЕ
•I. Объективная сторона преступления — неотъемлемый элемент состава, обычно наиболее полно отраженный в диспозиции. Поэтому квалификация преступления по объективной стороне вызывает наименьшие затруднения.
Как известно, объективная сторона преступления состоит из трех элементов: действие (бездействие), преступное последствие (или возможность его наступления) и причинная связь между действием (бездейст-
1 Г. И. Бушуев, Уголовная ответственность военнослужащих зз самовольное оставление части и неявку в срок на службу, автореферат кандидатской диссертации, М., I960, стр. 12—13.
вием) и последствием. В состав преступления не всегда включаются признаки всех трек элементов.
Есть уголовноправовые нормы, Содержащие только признаки действия (бездействия). Например, так построены статьи о дезертирстве, самовольной отлучке, недонесении о преступлении и др. Это—так называемые «формальные» составы. '
Имеются • нормы, в которых предусматриваются признаки преступного последствия без указания на то, каким действием или' бездействием оно причинено (например, статьи об убийстве -и телесных повреждениях).
Наконец, в некоторых случаях объективная сторона описана в законе более полно. Так. в ст. 211 УК РСФСР говорится подробно о признаках и преступного действия («нарушение правил безопасности движения ja эксплуатации’транспорта»), и преступного последствия («повлекшее причинение потерпевшему менее тяжкого или легкого телесного повреждения либо причинившее существенный материальный ущерб»). Составы, в которых содержатся признаки преступного последствия, принято называть «материальными».
В зависимости от конструкции состава неббходимо для квалификации провести разграничение между смежными преступлениями по способу действия либо по характеру последствий, либо по тем и другим признакам в совокупности.
Указанные признаки объективной стороны относятся обычно к числу основных признаков каждого состава преступления. Факультативными’ чаще всего бывают признаки, характеризующие время, место и обстановку совершения преступления. Trfk. например, для квалификации автопроисшествия по ст. 211 УК РСФСР несущественно, было ли оно совершено в городе или на шоссе, утром или вечером (в сравнительно редких случаях место или врем я «совершения преступления также имеет значение признаков состава, например указание на «военное время» в ряде статей о воинских. преступлениях). . .
Разграничивать преступления по объективной стороне, как правило, приходится в тех случаях, когда ^установлено, что оба деяния посягают на одну и ту же область общественных отношений, т. е. когда уже в об-
12 В. Н. Кулр«*ие» /77
щих чертах выяснен] объект преступного посягательства и установлено, что Ьн одинаков для обоих составов.
Здесь следует обметить, что в свою очередь установление признаков объективной стороны нередко дает возможность правильно определить объект преступного посягательства. Дело в том, что посягательство на некоторые общественные отношения может быть совершено лишь некоторыми определенными способами. ’Нельзя совершить поджог путем неуплаты средств на содержание детей или украсть имущество посредством недонесения о преступлении. «Вред, ущерб охраняемому законом объекту может быть причинен не любыми, а только определенными действиями, характер которых определяется свойствами самого объекта»1. Правильно установив способ действия субъекта, мы в некоторых случаях можем сделать обоснованный вывод об объекте или хотя бы о примерном круге объектов преступноного посягательства.
В практической работе так обычно и делается. Узнав о том, что произошло нападение на гражданина, следователь обращается к статьям уголовного кодекса о преступлениях против личности, хулиганстве, разбое и бандитизме, но не к статьям о загрязнении водоемов или о подделке документов. Характер объективной стороны с большей или меньшей точностью определяет круг тех общественных отношений, на которые могло быть совершено преступное посягательство.
Но если два или несколько преступлений посягают на один и тот же объект, то объективная сторона у них, должна быть, как правило, различной. Закон охраняет социалистические общественные отношения и. их участников от разнообразных преступных посягательств. Поэтому уголовные кодексы предусматривают несколько видов преступлений, посягающих на один и тот же объект, но имеющих разную объективную сторону.
Типичным примером могут служить три преступления против социалистической собственности: кража, прабеж, мошенничество. Они различаются между собой главным образом по объективной стороне. Если .кража’— это тайное похищение имущества, то грабеж —

* 1 Б. С. Ннкифоров,.Объект преступления по советскому уголовному праву, М., I960, стр. 137.
g открытое (с насилием, не опасным, для жизни и здо-Г ровья, лцбо без насилия). Общим \ признаком кражи £ и грабежа является то, что имущество переходит в об-г* дадание виновного помимо воли заемного владельца.
5.. В отличие от этого при мошенничестве такой переход к совершается с согласия потерпевшего, но потому, что {г он был введен виновным в заблуждение. Различные £ способы совершения этих преступлений лежат в основе квалификации их по разным статьям.
Разграничение между смежными ‘преступлениями по объективной стороне полезно начинать с самых об-£ щих признаков. Применительно к группе названных Гвыше преступлений таким наиболее общим признаком Сбудет способ завладения имуществом. Для того, чтобы £ установить, по какой статье следует квалифицировать ^совершённое хищение, необходимо прежде всего отве-6 на следующий вопрос: было ли имущество неза-ю изъято или оно было виновным удержано (не ращенр государству или общественной орган и-1И).
ели похищение совершено путем изъятия имущест-ложет идти речь о краже, грабеже, разбое, мошен-стве или вымогательстве. В том случае, если иму-законно находившееся во владении виновного, кие было им возвращено собственнику, необходимо ^Проверить, нет ли признаков присвоения или растраты ртутем злоупотребления служебным положением.
Предположим, что по конкретному делу (хищение раз промтоварного магазина) мы установили, что имущество было изъято. Продолжим анализ, зададим ^второй вопрос: перешло ли имущество от собственника Йс виновному по воле или вопреки воле собственника? К Если имущество перешло к виновному по воле собственника, но в результате обмана или злоупотребления доверием, то налицо мошенничество, а если — в результате угрозы насилием над личностью цотерпевшего щьли его близких либо оглашением о них позорящих сведений или истреблением их имущества, то налицо вымогательство.
6 Переход имущества к виновному вопреки воле соб-Цгвенннка является признаком кражи, грабежа и разбоя. Для окончательной квалификации»по объективной «тороне поставим еще два вопроса: было ли -имущест-
во похищено тайно или открыто; если открыто, то с на* силием ли, и с каким именно, или без насилия? -
В примере, который мы упоминали, имущество было похищено тайно. Следовательно, это кража. Мы отграничили кражу от смежных преступлений и вместе с тем квалифицировали деяние (по признакам объективной стороны).
Проведенный анализ показывает, что для разграничения преступлении необходимо ‘Гетко и определенно сформулировать ряд вопросов и разрешать их в определенном порядке. Можно, таким образом, создать программу (алгоритм) квалификации, позволяющую безошибочно разграничивать смежные преступления.
Так, заданные выше вопросы можно представить в виде схемы (см. стр. 181).
Каждый из поставленных в ней вопросов допускает только один из двух ответов: «да» или «нет». Положительный ответ на один вопрос определяет переход к следующему вопросу, расположенному ниже на схеме. Отрицательный ответ означает, что следует двигаться по другой «ветви» схемы.
Постепенно двигаясь по этой схеме сверху вниз, мы отбрасываем одни признаки, отсутствующие в данном деле, уточняем и конкретизируем другие. Таким образом мы приходим к одной или нескольким статьям УК, предусматривающим преступления с одинаковой объективной стороной. Дальнейшее решение вопроса о квалификации зависит уже от других элементов состава (субъективная сторона и субъект преступления).
Такие же схемы могут быть составлены для любой группы преступлений. Естественно, что степень их точности зависит от глубины разработки соответствующих вопросов в Особенной части советского уголовного права.
II. Приведенная схема показывает, что для правильной квалификации необходимо глубоко знать все признаки объективной стороны соответствующего преступления. Между тем нередко эти признаки указаны в законе в общей форме, недостаточно конкретно. •
В новом уголовном законодательстве Союза ССР и союзных республик нашла отражение тенденция к уточнению признаков объективной стороны и более полному и подробному ее описанию в законе. В пос-
Иным путем
Причинение материального ущерба государству или общественной организации
\ст
В результате обмана или злоупотребления Г
Путем непс должного
Помимо воли владельца
Без злоупотребления служебным положе* нием
Путем изъятия имущества
Путем изъятия или удержания имущества
доверием jf/em хищения!
[Г/77.Р4 УК|
Путем удержано имущества
Вверенного виновному или находившегося < в его ведении
1ст.9гу/<1
В результате злоупотребления слу- _ жебным положением
I
1ст.929к1
Не вверенного и не находившегося
в ведении виновного
По воле'' владельца
в результате обмана или злоупотребления доверием
В результате угрозы насилием, оглашением позорящих сведений или истреблением имущество | Ст. 93 УК |
1ст.9БУк1
Тайно ♦
1Ст.В0У#1
, . С насилием
Опасным для жизни или здоровая
I
| Ст. 91 У/<|
Открыто без насилия
С угрозой
насилием, опасным для или
без
угроз
[жизни иль здоровья
Не опасным для жизни и здоровья
[Ст.9В, у.гм) fem. 90,4.19*1 \Cm.9f УК ]
ледние годы в законодательстве и судебной практике все больше проявляется и другая тенденция: включение в число признаков состава более тонких особенностей отдельных элементов объективной стороны, в частности преступных последствий и причинной связи.
Причинная связь в преступлениях, включающих в качестве признака состава вредные последствия, всегда сама является признаком состава. Но это касается только наличия причинной связи. А каким должен быть ее характер? Об этом закон ничего не говорит.
Между тем в конкретном уголовном, деле причинная связь, как и другие элементы преступления, не может быть любой: в некоторых преступлениях она является непосредственной, состоящей из одного звена, в других же случаях — более сложной. Содержание причинной зависимости между действием и результатом также разнообразно и зависит от вида преступления. Например, при умышленном убийстве звенья причинной связи могут состоять из действий механических, химических и др. средств, а при злоупотреблении властью —из поступков людей.
В нашей литературе обычно высказывается мысль о единстве решения проблемы причинности не только в уголовном праве, но и во всех отраслях права1. Это верно с точки зрения общих принципов данной проблемы.
. Однако необходимо обращать внимание и на разновидности'причинной связи в различных составах преступлений.
Для того, чтобы в конкретном уголовном деле причинная связь между действием Или бездействием обвиняемого и наступившими преступными последствиями была признана соответствующей данному составу преступления, она не только должна удовлетворять некоторым общим требованиям, но и, .кроме того, состоять из таких «звеньев» и включать только такие «привходящие силы», которые отвечают смыслу данной уголовиоправовой нормы, являясь в данном случае конкретным выражением той общей закономерности, которая лежала в основе создания этой нормы, учи-fl
’ См. М. Д. Шаргородский. Некоторые вопросы причинной связи в теории права, «Советское государство и право» 1956 г. № 7, стр. за.
тывалась законодателем при установлении уголовной ответственности за данное преступление.
Приведем один пример. Слесарь Ц. производил ремонт мостового крана в явно угрожающем его жизни положении. В результате этого он сорва.<ся с тележки крана, находившейся на’ высоте 11 м, /пал на цементный пол и разбился 'насмерть.
При расследовании этого дела было установлено, что начальник цеха * К., дав Ц. задание отремонтировать .кран, не проинструктировал его, не организовал подготовку рабочего места и допустил работу U в нарушение правил по охране труда и техника безопасности, к без спасательного пояса и подвесной люльки1.
Тем самым К. создал возможность наступления несчастного случая, непосредственной причиной которого явилась неосторожность самого потерпевшего. Может ли такое «опосредствованное» причинение смерти рассматриваться как признак .состава преступного нарушения правил техники безопасности и быть достаточным для привлечения К. к уголовной ответственности? Да, может. Как правильно указывает А- Б- Са'харов, «вина потерпевшего при нарушении правил техники безопасности не исключает ответственности соответствующих административно-технических руководителей, которые вопреки своим обязанностям и имеющимся возможностям допустили подобное поведение дотерпевшего, не , }хгтранили условий, при которых оно могло иметь место»2.
Подобное же сравнительно широкое понимание причинной связи распространяется и на нарушение правил движения железнодорожного, автомобильного и других видов транспорта. Повышенная опасность транспортных средств требует, чтобы работники транспорта учитывали возможность не только правильного поведения граждан, соприкасающихся с этой областью техники, но и неправильного повед^ниялх^учайных ошибок. Поэтому работники транспорта Несут о'гветств?нкость

* «Судебная практика Верховного Суда СССР’ 1955 г- № *• стр. 14. См. также дело Р. н В. «Судебная практика Верховного Суда СССР. 1947 г.» вып. VIII (ХШ). 1948. стр. |8-19-
А. Б. Сахаров. Уголовноправовая охрана безопасности условий труда в СССР. М. 1958. стр. 154.
даже за такие нарушения правил движения, которые находятся в сравнительно ^отдаленной причинной связи с преступным результатом, наступившим непосредственно по вине потерпевшего.
Правильно был привлечен к ответственности водитель III., который допустил проезд пассажира на подножке грузовой автомашины. В пути следования этот пассажир ударился о столб и погиб’. Хотя пассажир проявил грубую неосторожность, водитель отвечает за наступившее последствие, так как им в нарушение пра-. вил движения были созданы для этого условия. «Неосторожность потерпевшего,-—говорится в определении Верховного Суда СССР,— не освобождает- обвиняемого от ответственности -за нарушение, повлекшее, хотя и по неосторожности потерпевшего, тяжелые для него последствия, которые’ могли бы быть устранены в случае недопущения инкриминируемого нарушения»2.
Однако применительно к другим преступлениям этого требования недостаточно. Если подсудимый не был обязан предупреждать неправильное поведение потерпевшего в силу указаний закона или своих профессиональных обязанностей, он не' может нести ответственность за наступившие последствия.,В преступлениях против личности, 1гапример, причинная связь является более «короткой», «прямой», «нопосредственной».
В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 4 июня I960 г. <0 судебной практике по делам об умышленном убийстве» указывалось на ошибки судов, не учитывающих'этого обстоятельства. В нем приводился следующий пример: некто П. учинил дебош, во время которого родственникам пришлось держать его за руки и за ноги. У одного из державших, 70-летнего Г., страдавшего атеросклерозом, от сильного напряжения произошел при этом паралич сердца, повлекший его смерть. П. осудили по статье об умышленном убийстве. Приговор был исправлен Верховным судом союзной республики, признавшим виновным П. не в убийстве, а лишь в злостном хулиганстве3. Для того, чтобы причинная

* «Судебная практика Верховного Суда СССР» 1952 г. № 4. стр. 23-24.
’ «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1958 г. № 3, стр. 40.
1 «Бюллетень Верховного Суда СССР» I960 г. № 4, стр. 45.
сЬязь Могла быть признана элементом убийства, она должна быть не какой угодно, а непосредственной.
Этот пример говорит о том, что не только факт наличия, но и характер причинной связи в пдследнее время стал приобретать значение признака состава преступления. Процесс превращения некоторых признакрв объективной стороны преступления в признаки состава содействует- укреплению законности, повышает требо- * вания к судебным следственным, прокурорским органам при расследовании и разрешении уголовных дел и способствует применению закона в более точном соответствии с его смыслом и с теми целями, которые преследовал при его создании законодатель.
4.
КВАЛИФИКАЦИЯ ПО СУБЪЕКТИВНОЙ СТОРОНЕ
I. Субъективная сторона преступления. говоря самым общим образом, представляет собою отражение в сознании субъекта объективных признаков содеянного1. Отсюда следует, что если одно преступление чем-либо ' отличается от другого, то непременно различна и их ; субъективна# сторона. Но даже и в случаях совпадения двух или нескольких преступлений по объекту, объек-' тивной стороне и субъекту они всегда имеют различные признаки субъективной стороны, так как в противном случае речь шла бы не о нескольких, а об одном и том
Г же преступлении.
> Это качество субъективной стороны, тонко передаю-г щей особенности различных преступлений, определяет ь ее большое значение в процессе квалификации. Пра-' вильное пониманЪе_со^ержания. субъективных призиа-р ков того или иного преступления позволяет с высокой [ степенью точности квалифицировать совершенное дея-' Ь ние. Следует отметить, что большинство ошибок в ква-

1 См. И. Лекшас. Вина как субъективная сторона преступно-[ го деяния (перев. с немецкого). М.. 1958, стр. 48; Т. Л. С е р г е е в а. ' . Вопросы виновности и вины в практике Верховного Суда СССР, М., £•’ 1950. стр. 51—54.
лнфикации преступлений происходит либо из-за неправильного понимания субъективные признаков, либо по Причине неглубокого их выяснения на предварительном следствии или в суде.-
Закон (ст. ст. 3, 7, 8, 9 Осно0 уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик) устанавливает, что необходимые признаком каждого преступления является умысел или неосторожность. В соответствии со ст. 15 Основ уголовного судопроизводства подлежит доказыванию при производстве предварительного следствия и разбирательстве уголовного дела в суде «виновность обвиняемого в совершении # преступления» (п. 2). Отсюда следует, что форма психического отношения лица к своим общественнс» опасным действиям и их последствиям (умысел или неосторожность) являет-,ся признаком каждого состава преступления.
По форме виновности, например, различаются между собой умышленное и неосторожное убийство, умышленное и неосторожное телесное повреждение, умыш-I ленное и неосторожное уничтожение или повреждение государственного или общественного имущества и другие преступления, совпадающие по объекту, субъекту и .^-Объективной стороне.
• Подчас только субъективна^ сторона позволяет правильно разграничить и квалифицировать преступления, имеющие сходную объективную сторону.. Так, и диверсия, и повреждение государственного имущества могут быть совершены одинаковыми способами и привести в некоторых случаях к одинаковому уменьшению ценности имущества, а следовательно, в равной степени объективно ослабить экономический потенциал страны. Материальный вред в обоих случаях может быть один и тот же. Однако вменять в вину преступнику можно только те последствия, которые "охватывались субъективной стороной. Если целк-дф^ступника не распространялись на причинение вреда советскому строю, на ослабление Советского государства, то его действия не могут быть квалифицированы ка»< диверсия.
По приговору суда бывший заместитель начальника, вагонного участка Б. и другие были признаны виновными в том, что с вредительской целью выпускали из ремонта неисправные вагоны без освидетельствования колесных пар, с трещинами осей, с дефектными шейками
I
осей, снимали части исправных вагонов, производили перетяжку бандажей кустарным способом и т. д. По этому делу Верховный Суд СССР указал: «Материалами дела действительно установлено, что осужденные преступно отнеслись к своим обязанностям, однако в деле нет никаких данных, указывающих на то, что эти действия были ими допущены с контрреволюционной целью. Ввиду этого следует признать, что действия их неправильно квалифицированы по ст. 547 УК Украин-. ской ССР (вредительство — В. К.) -и что эти действия подлежат квалификации по ч. 1 ст. 5630 того же кодекса»1.
Из этого примера видно, что по субъективной сторо-iw различаются‘ между собой нр только преступления _ б^разной формой внновппгтй но и. с одной и той же “формой (например, умышленные). Статья 8 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных pec- z публик дает лишь общее определение умысла, которое конкретизируется применительно к разным видам преступлений. Умысел на грабеж совсем не тот, что умысел на изнасилование, и оба они отличаются от умысла совершить самовольную отлучку. То же относится и к не- I осторожности. I
Признаком каждого преступления является не умы- / 1 сел и неосторожность «вообще», а умысел или неосто- / рожность, в наполненные определенным содержанием/ / специфичным для преступлений данного вида. Это и / дает возможность разграничивать по субъективной сто-1 роне даже такие преступления, которые совершены с-.- одной и той же формой виновности.________________________
Нередко для того, чтобы выявить и подчеркнуть особенности умысла в данном преступлении, законодатель специально указывает на мотив или цель его совершения. Так, ст. 3 Закона об уголовной ответственности за < государственные преступления признает террористическим актом лишь такое убийство государственного или общественного деятеля или представителя власти, совершенное в связи с его государственной или общественной деятельностью, которое преследовало цель «подрыва или ослабления Советской власти». Здесь ярко видна
1 «Сборник постановлений Пленума и определений холлещй « Верховного Суда СССР, второе полугодие 1939 г.», М.» 1941, стр. 19.
направленность умысла преступника. В связи с этим нетрудно провести разграничение между террористическим актом я убийством (ст. 102 УК РСФСР) по субъективной стороне.
Однако, если в законе специально и не указаны такие дополнительные признаки, как цели или мотив преступления, специфическое содержание умысла (а также неосторожности) может быть установлено другим путем.
Что входит в предвидение лица при умысле (может входить — при неосторожности), каково «предметное содержание» субъективной стороны? Нетрудно показать, что оно различно в разных преступлениях и определяется теми фактическими обстоятельствами, которые осознает или должен осознавать виновный. А что это за обстоятельства? Ими является совокупность всех признаков состава преступления (за исключением, разумеется, самой субъективной стороны). Весьма четко это положение было выражено у А. Н. Трайнина, который писал: «Лишь те фактические признаки происшедшего события должны охватываться умыслом, которые образуют элементы состава соответственного преступления»’.
Это положение имеет серьезное практическое значение. •
Возьмем два случая похищения чужого имущества. Оба они совершаются в присутствии потерпевшего, нов перврм случае преступник понимает это, а во втором — ошибочно считает, что действует тайно. В обоих случаях преступники действовали умышленно. Однако содержание умысла было различным. Если в первом случае виновный сознавал, что совершает открытое похищение чужого имущества (грабеж), и желал это сделать, то во втором случае умысел виновного не выходил за рамки кражи. Различное содержание субъективной {стороны, независимо от совпадения объективных признаков, обуславливает различную квалификацию.
’ А. Н. Трайнин, Общее учение о составе преступления, М., 1957, стр. 212. См. также Ф. Полячек, Состав преступления по чехословацкому уголовному праву. М., I960, стр. 236, 248; И. Лек-ш-e с. Вина как субъективная сторона преступного деяния,- At, 1958, стр. 48-56.
Эти элементарные положения нередко не соблюдаются на практике.
Так, народным судом Могойтуйского района Читин-' ской области И. был осужден за хищение государственного имущества. Он был признан виновным в том, что. работая электромонтером, проник под видом проверки электропроводов н квартиру гр-ки Б., работавшей заведующей магазином, и похитил деньги в сумме 8175 руб. ( в старом исчислении), принадлежащие магазину.
Ц. утверждал, что, .похищая деньги из комнаты, он не знал, что там проживает заведующая магазином и Г что деньги являются выручкой магазина. Это обт?ясне-I ние Ц. ничем не было опровергнуто. Тем не менее суд £-не принял его во внимание и осудил' Ц. безчучета со-' держа'ния и направленности его умысла.
Приговор по данному делу был изменен Верховным
Судом РСФСР, который указал, что «для правильного t решения вопроса о квалификации хищения необходимо | точно установить, на /хищение какого имущества — горсуда рственного, общественного или личного — направляем умысел обвиняемого’. Поскольку, судя по обстоя-1тельствам дела, Ц. не знал, что деньги принадлежали. ' государству, совершенное им преступление было переквалифицировано на статью о краже личной собствен-' мости граждан.
& Особенно широко распространено мнение, что не требуется устанавливать умысла или неосторожности в Отношении наступивших вредных последствий. Нередко .обвиняемым вменяются в вину такие последствия, кото-/рые они rfe могли и не должны были предвидеть. Так, водитель К. совершил наезд на неизвестную ему жеи-; щину, оказавшуюся матерью девятерых детей. Ссы-i лаясь на это обстоятельство, которого К. не мог предви-' деть, прокурор в протесте на судебный приговор требо-• вал повысить К. меру наказания.
. Между тем необходимость устанавливать вину лица
• не только в отношении действий, но и в .отношении вред-г.ных последствий, безусловно, вытекает из закона (с?, ст.
?8 и 9 Основ уголовного законодательства Союза ССР и
’ «Сборник постановлений Президиума и определений судебной ' коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР (1957— > 1959 гг.)>, М„ I960, стр. 200.
союзных республик). В УК Грузинской ССР оно прямо сформулировано в ст. II, где говорится: «Если уголовный закон предусматривает повышение наказания ввиду наступления тяжелого последствия, не охватываемого умыслом виновного, то такое повышение может иметь место лишь в том случае, когда лицо должно было и могло предвидеть наступление этого 'последствие1.
Большинство советских криминалистов придерживаются мнения, что не только последствия, но и любые отягчающие обстоятельства, при которых совершается /преступление, могут быть вменены в вину только в том случае, если они входили в сознание преступника (при умысле) или могли им быть осознаны (при неосторожности)2. ' ‘
Именно при этом проявляется во всей полноте принцип ответственности каждого в меру своей вины, присущий советскому праву. Вменение лицу в вику отягчающих обстоятельств совершенного им преступления, которых он в силу тех или иных причин не предвидел и не мог или не должен был предвидеть, лишено какого-либо .•воспитательного и предупредительного значения, является незаконным и несправедливым и означает переход на позиции так называемого «объективного вменения», чуждого нашей теории и практике борьбы с преступностью. Субъективное вменение — не выдумка юристов. Это элементарное условие правильной социально-политической оценки человеческого поведения. «В противовес ложному, абстрактному «объективизму»,— отмечал известный психолог С. Л. Рубинштейн,— нужно сказать, что при оценке поступка правомерно исходить не из всего того, что воспоследствовало, а только из того, что из объективно воспоследствовавшего могло быть предусмотрено»3; \

* См. также ст. ст. 2 и 3 УК Чехословацкой Социалистической Республики.
* Например. Н. И. Загородников указывает, что если; виновный в убийстве «не сознавал беспомощного состояния потерпевшего и не использовал его. то судить за квалифицированное убийство по этому признаку нет оснований* (Н. Г. Загородников, Преступле-/ ння против жизни по советскому уголовному праву, М.. 1961, стр. 152).
’ С. Л. Рубинштейн. Бытие и сознание, М., 1957, стр. 286.
Мы полагаем, что умысел (а также неосторожность)" наполняется специфическим содержанием в зависимости от всей совокупности объективных признаков содеянного. Отсюда следует, по крайней мере, два вывода.
Во-первых,. классификация признаков субъективной стороны может иметь ценность лишь на основе системы объективных признаков и в связи с ней. Было бы нелепо при расследовании дела сначала выяснять, действовал ли виновный умышленно или неосторожно, а затем уже устанавливать, что он совершил. Обычно поступают наоборот.
Поэтому’ и разграничение преступлений по субъективным признакам целесообразно производить на базе установленных объективных признаков состава.
По этой же причине невозможно создать самостоятельную схему субъективной стороны преступления, ибо она не будет наполнена никаким содержанием. Напротив, такую схему можно построить, если продолжить классификацию признаков объективной стороны, дополняя их субъективными элементами.
Покажем это на примере разграничения умышленного убийства (ст. 103 УК РСФСР), неосторожного ‘ убийства (ст. 106 УК РСФСР), умышленного и неосторожного тяжкого телесного повреждения (ст. ст. 108 и 114 У £ РСФСР). Для простоты схемы мы исключаем ' из нее убийство и телесное повреждение в состоянии сильного душевного волнения и при превышении пределов необходимой обороны (ст. ст. 104, 105, НО и
•111 УК РСФСР).
. Возьмем случай, когда смерть потерпевшего явилась результатом причинения ему тяжкого телесного повреж-дения (объективная сторона преступления), и рассмотрим психическое отношение виновного к совершенным им действиям и наступившим вредным последствиям.
К схеме следует сделать одно замечание. В правой ветви схемы, в 3 звене, по существу возможны только ? варианта: неосторожность в отношении смерти или ^случай; умысел — исключается. Дело в том, что вина * в отношении последствий не может быть большей, чем^ вина в отношении действия. Бели субъект не предвидит того, что он причиняет телесное повреждение, то, естест-^венно, он не может вместе с тем умышленно относиться £ к смерти, наступающей от этого повреждения. Поэтому
Тяжкое телесное повреждение
Причиненное умышленно
Причиненное по неосторожности
Повлекшее
не повлекшее
смерть
смерти
СПОв, Ч.1УК-умышлетюе тяжкое телесное повреждение
Повлекшее смерть
Не повлекшее смерти
Ст.114 ук-неосторожное тлжкое телесное повреждение
Умысел или неосторожность в отношении смерти
Случай (казус) в отношении смерти
[}Ст. 108, ч 1УК-умышленное тяжкое телесное повреждение
неосторожность в отно-
шении смерти
Ст. 106 УК-неосторожное убийство
. Случай (казус) в отношении смерти
Ст. 114 УК-неосторожное тяжкое телесное повреждение
Умысел в отношении
Неосторож ноете в от но-
смерти
СТ. 103 УК-умышленное убийство
шении смерти
СТ.108.Ч.2УК-умышленное телесное повреждение, повлекшее смерть
варианты в левой и правой ветвях схемы несколько различны.
Подобная схема может быть построена и применительно к разграничению других преступлений по их субъективным признакам на базе объективной -стороны.
II. Второй вывод состоит в том, что суб'ыжтивное отношение к отдельным признакам -состава может быть •неодинаковым. Упрощенное представление об умысле и неосторожности как цельных характеристиках отноше-
«ия субъекта ко всему им содеянному в большинстве случаев fie соответствует действителыюсти. В подтверждение достаточно привести несколько примеров.
Распространенным является утверждение о том, что самовольная отлучка — умышленное преступление. И это в целом правильно, так как оставление части (места службы) виновным всегда происходил- умышленно: он сознает, что оставляет воинскую часть, и желает этого.
Однако при более внимательном анализе этого преступления можно заметить, что психическое отношение лица к другим признакам этого же состава преступления может- быть иным, даже не умышленным. Если, например, военнослужащий самовольно оставляет расположение части с намерением вернуться до истечения суток, но в результате проявленной нм самонадеянности или небрежности запаздывает и возвращается по^истече-нии суток, он все равно подлежит ответственности за самовольную отлучку. Стало быть, как правильно отмечал X. М. Ахметшин, «субъективная сторона преступления в данном случае характеризуется умышленной виной в отношении самовольного оставления расположения части и неосторожностью (самонадеянность или небрежность) в отношении длительности отлучки»1.
Сложный характер субъективной стороны свойствен и многим другим преступлениям.
Достаточно указать на так называемые «преступления с двойной формой вины»,- например нарушение правил вождения автотранспорта, повлекшее вредные ' последствия. Само . нарушение правил может быть умышленным или неосторожным, однако прямой умысел в отношении последствий исключается2.
В большинстве случаев закон не раскрывает сложного характера субъективной стороны. Тем не менее «умолчание закона о форме вины не снимает вопроса

1 «Научно-практический комментарий к Закону об уголовной i ответственности за воинские преступления», М., 1961, стр. 42.
1 Сложный характер субъективной стороны в этих преступлени-ях вызвал со стороны одних авторов (Н. Ф. Кузнецова) отрицание . «двойной вины», а со стороны других (А. Б. Сахаров) — попытки \дать им общее наименование умышленных преступлений. Нам ка-жегся, что эти стремления упростить сложный вопрос не вызываются ‘необходимостью.
р В. н. Кудрявцев 193
о вине, а лишь требует тщательного выяснения мысли законодателя для установления -необходимой'для данного состава формы вины»1.
В связи с усилением уголовной ответственности за изнасилование при отягчающих обстоятельствах в последнее время приобрел важное практическое значение вопрос о том, каково 'психическое отношение виновного к таким признакам состава этого преступления, как несовершеннолетие потерпевшей либо причинение изнасилованием тяжких последствий.
Исходя из того, что изнасилование — «преступление умышленное, некоторые научные и практические работники высказали мнение, что и по отношению к указанным обстоятельствам у виновного должен быть установлен прямой умысел. Другими словами, если, например, преступник, изнасиловавший .несовершеннолетнюю, не сознавал, что она ore достигла 18 лет, м не желал изнасиловать «именно несовершеннолетнюю, то он не может нести ответственность по ч. 3 ст. 117 УК РСФСРС
Пленум Верховного Суда СССР не согласился с такой точкой «зрения. В постановлении по конкретному делу (июль 1962 г.) Ън указал, что в диспозиции ч. 3 ст. 117 УК РСФСР, равно как и в ст. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 15 февраля 1962 г. «Об усилении уголовной ответственности за .изнасилование», не содержится в качестве обязательного элемента этого состава преступления требования об осведомленности виновного о том, что посягательство совершается на несовершеннолетнюю.
Из этого не вполне четкого указания некоторые практические работники сделали крайний вывод: вообще не требуется устанавливать никакого психического отношения к факту несовершеннолетия потерпевшей. Разумеется, такой вывод является неправильным. Он противоречит закону.
Правильно было бы прийти к иному заключению: поскольку ст. 117 УК РСФСР не содержит обязательного требования об осведомленности виновного относительно возраста потерпевшей, то по этому вопросу надлежит руководствоваться положениями Общей части УК.

1 А. Н. Трайнин, Общее учение о составе преступления, М., 1957. стр. 206.
Согласно ст. ст. 8 и 9 УК РСФСР преступление может быть совершено как умышленно, так и по неосторожности. Следовательно, ито ч. 3 ст. 117 УК РСФСР подлежат квалификации действия лнЦа, которое сознавало или, по крайней мере, iMornq и должно было по всем обстоятельствам дела сознавать, что посягает на несо» верш еннол етнюю1.
III. Наконец, (следует сказать и о значении таких признаков субъективной стороны, которые не входят в число элементов состава. Как отмечалось выше, для субъективной стороны характерна немногочисленность подобных признаков. Это, во-первых, психическое отношение лица к тем объективным признакам деяния, кото-•_ рые сами не входят в состав преступления (например, к-последствиям в «формальных» преступлениях), а во-вторых— мотивы и иногда цели совершения преступления, не предусмотренные в диспозиции.
Все эти обстоятельства имеют для квалификации то значение, что они полнее и глубже раскрывают содержа-ние’соответствующего состава.преступления. Например, закон не упоминает о мотивах хулиганства, однако для правильного понимания этого преступления необходимо учитывать, что ему, жак (правило, не свойственны такие мотивы, которые вызваны личными отношениями винов-:.'«6го с потерпевшим. Правильное установление мотивов поступка помогает определить, было ли совершено ' /грубое нарушение общественного порядка, связанное с неуважением к обществу (хулиганство), или это было другое преступление.
L 5.
Р- г ! КВАЛИФИКАЦИЯ ПО СУБЪЕКТУ
; ПРЕСТУПЛЕНИЯ
t •
I. Квалификация преступления в зависимости от его субъекта в большинстве случаев не вызывает затруднений. Это объясняется тем, что. признаки субъекта

. 1 А. Н. Трайнин в свое время убедительно обосновывал то по-
ложение. что и отягчающие (квалифицирующие) обстоятельства должны охватываться субъективной стороной преступления (см. А. Н. Трайнин , Общее учение о составе преступления, М., 1957, стр. 205, 218, 220 и др.).
обычно четко указаны в законе и легко могут быть установлены на практике. Если объект, объективная сторона и субъективная сторона преступления существуют непродолжительное -время, лишь во время совершения деяния,-то субъект — такой признак, который в большинстве случаев остается неизменным (с юридической точки зрения) к моменту расследования дела или рассмотрения его в суде.
Признаки субъекта преступления, «имеющие значение для квалификации, немногочисленны. К ним относятся возраст виновного (точнее — факт достижения или недостижения определенного возраста), прежняя судимость, повтороюсть «или рецидив и признаки специального субъекта*.
Прежде чем рассмотреть подробнее значение эТйх признаков для квалификации, необходимо отметить, что «бедность» указанных признаков, их немногочисленность не случайны. Это не пробел советского уголовного законодательства, а, напротив, большое его достоинство.
Тот факт, что советский уголовный закон признает субъектом преступления любое вменяемое лицо, если оно достигло установленного возраста, свидетельствует о демократизме этого закона. «Правосудие по уголовным делам осуществляется на началах равенства перед законом и судом всех граждан, независимо ют их социального, .имущественного и служебного положения, национальной и расовой принадлежности, вероисповедания»,—-говорится в ст. 8 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик. Это не только процессуальный, но и материальный уголовноправовой принцип. Для квалификации преступления не имеют значения ни прошлые заслуги виновного, ни его должно, стное положение. Кем бы он у и был, он должен нести ответственность за содеянное в соответствии с законом.
В докладе на ноябрьским (1962 г.) Пленуме. ЦК КПСС тов. Н. С. Хрущев подверг .резкой критике тех, кто терпимо относится к фактам служебных злоупотреблений со стороны коммунистов, выгораживает их.
• Вменяемость является обязательным признаком субъекта, но она не имеет значения для разграничения преступлений, так как одинакова для всех без исключения преступных деяний.
- берет под защиту. Приведя записку В. И. Ленина от £'• 18 марта 1(Ж г., в которой Владимир Ильич сурово осу-U ждал подобные факты, тов. Н. С. Хрущев подчерк-е пул, что «нам надо неотступно руководствоваться указа-\ Ниями В. И. Ленина о том. что члены партии не имеют ^никаких преимуществ и привилегий перед остальными » г трудящимися, они имеют лишь более высокие обязан->•, ности»1.
За последнее время в советской юридической науке V акачительно расширен «и углублен анализ социальных # проблем преступности, ее причин, а также данных о ли-f цах, совершающих (преступления. Это вполне понятно и «* правильно, так как, замыкаясь в рамках нормативного материала, невозможно решить те ответственные задачи ^ликвидации преступности, которые поставлены партией ‘ правительством в период развернутого строительства (Т^чсоммонистического общества.
5-' Однако на фоне этой важвоГг'работы появились от-& дельные ошибочные взгляды на значение юридических t признаков субъекта (преступления. Так, например, С. Утевский утверждает, что «обедненное в теории со-Вкдержание субъекта преступления, ограничивавшееся р только лишь возрастом, вменяемостью и понятием фиэи-л ческого лица»2, вело "к игнорированию данных о лично* Кети преступника.
pt»- Этот упрек был бы правильным, если бы он относил-£^ся- к вопросу о причинах преступности и индивидуализа-£г,1 цнл ответственности. Но речь идет не только об этом, но к в об основаниях уголовной ответственности. Б. С. Утев-&.<псий считает, что и при наличии состава преступления ^Зтоловная ответственность «отвергается судом», если нет Сланных, свидетельствующих, что подсудимый «действи-8$№льяо опасен»3. По мнению этого автора, «помимо со-Й^ётаяа преступления, обстоятельства дела должны быть В&Нккми, чтобы они обосновывали целесообразность уго-йОИВиой ответственности»4.
8" _• 1 «Правда» 20 ноября 1962 г.
. * * Б. С. У т е в с к и й. Новые методы борьбы с преступностью н Некоторые вопросы уголовной ответственности, «Правоведение» *1961 г. № 2. стр. 68.
* ’Также, стр. 66
‘Таи же.
Считая, что, кроме состава преступления, имеются и другие основания уголовной ответственности, и вместе с тем •не давая их конкретных и точных признаков, Б. С. Утевокий невольно ориентирует на судейское усмотрение, а не на закон. Как справедливо отмечалось в литературе, подобное положение «прямо противоречило бы принципу равенства всех перед законом и подрывало бы основное требование эффективности репрессии — ее ненвбежность»1.
Вопрос о соотношении субъекта преступления с юридическими признаками субъекта, входящими в состав преступления, был в свое время достаточно четко разрешен А. Н. Трайниным, который писал: «Не человек в качестве субъекта преступления, а все отмеченные лризна-ки, ограничивающие круг возможных субъектов преступления, являются элементами состава»2. К этому следовало бы лишь добавить, что указанные элементы не только ограничивают асруг субъектов, но, что более существенно, отражают те типические черты реальных лиц, совершающих преступления, которые определяют наличие и характер общественной опасности содеянного. z „
К сожалению, хулиганские поступки, кражи и даже убийства совершают не только отъявленные отщепенцы общества, которых в > качестве субъектов преступления можно было бы уже наделить отрицательными признаками. Закон допускает возможность совершения преступления лицом, ранее ничем не опороченным. Известно, что подавляющее большинство преступлений совершается лицами, ранее не судимыми. Вот почему в качестве признаков субъекта и упоминаются в законе лишь такие «формальные» черты человека, как возраст, гражданство или профессия.
Рассмотрим вкратце значение этих признаков для разграничения <и квалификации преступлений. Возраст виновного имеет значение для разграничения составов лишь в тех случаях, когда совершены преступле-
* См. Н. С. Алексеев, В. Г. Смирнов, М. Д. Ш_арго: родский. Основание уголовной ответственности по советскому праву. «Правоведение» 1961 г. № 2. стр. 76.
* А. Н. Т р а й н я н. Общее учение о составе преступления, М., 1957, стр. 194.
яия, включающие признаки кражи, грабежа, разбоя, убийства, умышленного нанесения'телесных повреждений, причинивших расстройство здоровья, злостного хулиганства, изнасилования, умышленного уничтожения или повреждения имущества либо умышленного совершения действий, могущих вызвать крушение поезда (ст. 10 Основ уголовного законодательства Союза ССР
*и союзных республик). Например, если несовершеннолетний участвовал в бандитской группе, совершившей несколько нападений на граждан, вопрос о том, достиг ли он 16-летнего возраста, имеет существенное значение .при квалификации. Если в момент совершения преступ-; ления ему уже исполнилось 16 лет, он может нести ответственность за бандитизм, если же он не достиг этого возраста, ответственность наступает лишь за фактически содеянное в пределах тех составов преступлений, которые указаны в ст. 10 УК РСФСР (например, за разбой и умышленное убийство)1.
То же касается массовых беспорядков, сопротивления представителям власти, некоторых особо опасных государственных преступлений и др.
Важное значение имеет разграничение преступлений jno так называемым признакам «специального1 субъекта». Под этими субъектами понимаются лица, «характеризующиеся дополнительно особыми, лишь им присущими качествами»2, главным образом от кося щи. мися к профессии, занимаемой должности или выполняемым данным лицом обязанностям.
В новом уголовном законодательстве преступлений со специальным субъектом довольно много. Например, в ст. ст. 170—172 УК РСФСР говорится о должностном лице, в ст. 85—о работнике железнодорожного, водного £ или воздушного транспорту, в ст. 116 —о враче, ст. 122 — > о родителях, ст. 123 —о детях, ст. ст. 129 и 204— о ка-’лнгпане судна, ст. 157 —о заведующем магазином, базой, i ”Окладом, # секцией, а также товароведе « бракере, ст.
ст. 237—269 о военнослужащем н т. д. Эти характеристик ' ки специального субъекта могут быть более широкими или

... • 1 См. В. С. Орлов, Субъект преступления, М., 1958. стр. $ 122-125.
7 ’ Там же, стр. 138.
более узкими1, главное же состоит в том, что во всех подобных случаях . для квалификации содеянного по данной статье необходимо не только установить вменяемость виновного и достижение им необходимого возраста, но и соответствующие признаки профессии или должностного •положения. .
Хотя статей со специальным субъектом немало, однако разграничение преступлений по этому признаку не представляет больших .трудностей. Дело в том. что большинство из этих преступлений не являются смежными; они посягают на различные объекты и характеризуются несходными объективными признаками. Кроме того, некоторые преступления со специальным субъектом не имеют «общеуголовного аналога». Например, из «общих» -преступлений никакое не соответствует выпуску недоброкачественной продукции либо вынесению неправосудного приговора. Поэтому вопрос о разграничении преступлений в связи со специальным субъектом практически возникает лишь в немногих случаях.
В качестве примера рассмотрим разграничение между преступлениями, предусмотренными ст. ст. 211, 212 и 252 УК РСФСР.
Эти преступления могут в некоторых случаях полностью совпадать по объективной и субъективной сторонам, например, когда виновный нарушает правила вождения военной автомашины. Квалификация в этом случае целиком зависит от признаков субъекта преступления. Схема этой квалификации помещена на следующей странице.
Из нее видно, что вопрос о квалификации этих преступлений решается в два-три этапа, которые служат для постепенного выявления и уточнения необходимых признаков субъекта;
Подобным образом может быть проведено разграничение по специальному субъекту и между другими преступлениями (нарушение правил техники безопасности и неосторожное убийство, превышение власти и те-
’ Мы не выделяем отдельно преступления с так называемыми, «конхр.етяыми» (Л. Н. ’ Трайннн) или «специально-конкретными» (В. С. Орлов) субъектами (например, часовой в ст. 258 УК РСФСР). По существу это частные случаи специального субъекта, его разновидности.
Нарушение правил вождения военной автомашины
. Военнослужащим
Невоеннослужащим
на которого возложены обязанности по вождению
или эксплуатации машин
На которого не возложены такие обязанности
Работником -автомототранспорта
| Ст. 252Ук\
Не работником автомототранспорта %
Не при исполнении служебных обязанностей
\ Cm. 212 УК
При исполнении служебных обязан- . костей
| Ст: 211Ук\
лесное повреждение, обман покупателей и мошенничество и т. д.).
Эти примеры, наряду с прочим, свидетельствуют о том. что проводя разграничение по признакам субъекта, мы невольно вместе с тем касаемся и объекта преступления. В самом деле, приведенное выше различие «между тремя транспортными преступлениями одновременно является и различием нх по непосредственному объекту: преступление, предусмотренное ст. 212 УК РСФСР, посягает на безопасность движения; в других случаях преступление направлено также против порядка выполнения служебных обязанностей работником автотранспорта (ст. *211 УК РСФСР) или против воинского правопорядка (ст. 252 УК РСФСР).
Здесь выявляется тесная связь субъекта и объекта преступления. Фактически преступления со специальным субъектом—должностные, воинские, транспортные и др.— выделены в уголовном законодательстве в самостоятельные группы именно по характеру тех общественных отношении, коздрые ограждаются от преступных посягательств. Эти преступления совершаются в олреде-
леняых ' областях государственной и общественной деятельности, поэтому их не может совершить всякий. Следовательно, специальный субъект преступления — только следствие выделения .указанных преступлений в связи со специфическими признаками объекта*.
.Этот вывод имеет непосредственное практическое значение/'Нередко трудно решить вопросы квалификации исходя только из признаков субъекта. Скажем, как квалифицировать присвоение личного имущества граждан, совершенное должностным лицом с использованием своего служебного положения (например, когда начальник лесничества отпускает колхозникам лес за более высокую плату, чем это предусмотрено таксой)? Некоторые суды, учитывая признаки субъекта, рассматривают .такие действия как должностное преступление, другие кладут в основу квалификации то обстоятельство, что причинен ущерб имуществу граждан путем обмана, и расценивают это как мошенничество. Очевидно, необходимо проанализировать все признаки состава , в том числе и объект посягательства. При этом нетрудно сделать вывод, что данное преступление существенно нарушает порядок деятельности государственного учреждения и является должностным злоупотреблением. Здесь, как и «во многих других случаях, решающее значение принадлежит характеру тех общественных отноше-мий, которые страдает от данного преступления, т. е. объекту преступного лосятательст-ва.
6.-
О ПРОГРАММЕ КВАЛИФИКАЦИИ
I. Рассматривая отдельные элементы квалификации, мы увидели, что может быть составлен точный перечень вопросов, которые необходимо выяснить для ‘ отграничения одного преступления от другого; на основе этого перечня, содержащего указанные вопросы в определенной последовательности, нетрудно построить логическую схему, которая наглядно характеризует
1 В. €. Орлов правильно отмечает, что выделение преступлений со специальным субъектом связано с «определенной, деятельностью людей,., выполнением возложенных на них определенных обязанностей». (В. С. Орлов. Субъект преступления, М., 1958, стр. 138).
разграничительные линии м£жду элементами смежных преступлений (такова приведеннная выше схема разграничения по субъективной стороне между убийством и телесными повреждениями).
Подобная схема есть по существу определенная программа действий следователя (прокурора, судьи) при квалификации прасту1плем.ия. Ню это еще не полная схема, ибо речь вдет о признаках, относящихся лишь к одному из элементов преступления (в приведенном выше примере — только к субъективной стороне).
Нетрудно видеть, что логические схемы, или програм-1 мы* квалификации пр отдельным элементам состава,I •могут легко быть соединены. При этом мы получим! единую программу квалификации определен-V кого вида преступлений, а при соединении всех так ня программ— общую программу, отражающую систему Особенной части уголовного законодательства.
Для составления «видовой» или «родовой» программы нужно последовательно объединить схемы квалификации по элементам. Так, например^ программа квалификации преступлений против жизни и здоровья может быть построена по плану»’, помещенному на стр. 204.
Но можно такую схему в ее «верхней» точке объеди-
нить с другими, смежными схемами, м получить единую логическую программу квалификации всех преступлений, предусмотренных Особенной частью.
Вполне памятно, что конкретное содержание той или иной программы может страдать известными неточностями и должно совершенствоваться. Однако в принципе возможность построения подобной программы не вызывает сомнений. Они вытекает из того, что квалификация—это точный процесс, основанный не на предположениях или интуиции, а на реальных признаках общественно опасных деяний, закрепленных в нормах права. Нет двух преступлений, которые полностью совладали бы по всем своим признакам. Если даже они близки по своим конструкциям, все же’хотя бы в одном из элементов состава между ними будет различие. Все это делает программу квалификации не только теоретически возможной, но и практически осуществимой.

• 4 •
1 Излагается с сокращениями.
I
Личность
ленное рожное
Квалификация по объекту
•Легкие и • менее тяжкие телесные повреждения .
Тяжкие^ телесные повреждения
Здоровье
Кв алификация по объективной стороне
Совершенное впервые
Умышленные / \ ' \ / \
Неосторожные
Квалификация по субъективной стороне
Совершенное особо опасным рецидивистом, либо повторно'
К в алификация по субъекту
•, Её построение несложно я с технической точки зрения. Графически ее можно изобразить как довольно развитую, сложную сеть, которая в своем последнем («нижнем») звене насчитывала бы не более тысячи элементов (по количеству разновидностей составов, отдельных частей и пунктов статей Особенной части УК).
II. Из приведенных в предыдущих параграфах схем видно, в частности, что осуществить любую программу квалификации одна электронная машина, без активного участия человека, не в состоянии. Программа только ставит вопр<0ы и определяет, к какому вопросу необходимо далее перейти, но она сама ле отвечает на них (за исключением последнегд вывода о квалификации)-. Следовательно, если бы подобная программа была заложена в электронную машину, эта машина нуждалась бы в постоянной информации — в ответах человека «а вопросы, в ней содержащиеся. *
Это обстоятельство наглядно показывает, что приведенные схемы есть не что иное, как лишь экономный путь квалификации, который не исключает, а, напротив, предполагает творческий подход, разум и деятельность юриста. Мы уже не говорим о том (см. гл. 4), что само понимание тех или иных признаков, обозначенных в схемах, также дается человеком.
Для чего же в таком случ е нужны подобные схемы?
Как указывалось выше, нас интересует не «механизация» процесса квалификации преступлений (хотя она вполне возможна), а выяснение- его теоретических и. в частности, логических основ и предпосылок. С этой точки зрения программа квалификации полезна тем, что она дисциплинирует мышление юриста, дает ясную картину разграничения смежных преступлений и упрощает процесс установления отдельных признаков, необходимых для правильной квалификации содеянного.
По существу каждый юрист в своей практической деятельности пользуется подобной программой, но девает это в большинстве случаев неосознанно, как,' впрочем, каждый из нас пользуется логическими формами ^мышления, часто не отдавая себе в этом отчета.
При практическом разрешении вопросов квалификации ню утоловому делу общая программа, которая охватывала бы все без исключения преступления, обычно не нужна. Ведь речь вдет о конкретном деле, и, следова-
телмю, о выборе одного из двух •'грех смежных составов. Но в рамках группы смежных преступлений подобная схема помогает в работе.
При этом необходимо учитывать три обстоятельства.
Во-первых, опытный юрист, рассмотревший (немало дел одной и той же 'категории, не повторяет в своем сознании каждый раз все этапы (звенья) приведенных выше схем. Рассматривая, например, вопрос о квалификации телесных повреждений, причинивших смерть, он не воспроизводит последовательно всю гцрочку вопросов, касающихся разграничения между убийством и телесным повреждением по объекту и объективной стороне, а прямо переходит к выяснению формы виновности, нбЬ этот вопрос в данном случае является решающим * для квалификации. Он действует, таким образом, по сокращенной схеме, которую можно было бы представить так:
Смерть в результате тяжкого телесного повреждения
Была ли проявлена неосторожность
в отношении смерти? Да
Был ли умысел в от ношении телесного повреждения? До
[ Ст. 108, ч.ш]
Вполне понятно, что использование подобной сокращенной схемы не первооснова. Это уже результат того, что более полная схема многократно использовал асы-закреплена и переработана в сознании данного человека. Вместе с тем соответствующая полная схема немедленно восстанавливается и повторяется, если «сокращенный путь» дает отрицательный ответ на поставленные в нем вопросы.
к Второе соображение состоит в том. что полная В программа квалификации преступлений определенного Елрида («родовая схема») может конструироваться по-[ разному. Необязательно начинать-анализ с объекта пре-^ стуПления. И мы знаем, что при Практическом разреше-. яии вопросов разграничения и квалификации преступ-Г леиий иногда значительно удобнее и проще выяснять L «начала не признаки объекта преступления, а другие ; его элементы.
t ' Нередко правильное определение одного элемента со-Устава преступления уже в известной мере предрешает Г направление дальнейшего исследования. Например, если г совершено преступление против личности, то прежде все-F го необходимо выяснить характер наступивших послед-г<Ствнй: причинена ли смерть, пострадало ли здоровье че-Г ловека и т. д. Именно это определяет дальнейшие пути £ редоения вопроса о квалификации (убийство, телесное Г повреждение и т. д.).
Таким первым элементом могут быть и объективная сторона и субъект преступления, а иногда и субъбктнв-
£ ная сторона. Например, если по делу выяснилось, что преступление было совершено военнослужащим, то и ре-
CV шение вопросов о квалификации сразу же ставится в за-► висимость от этого обстоятельства. Прежде всего внима-Г ние следователя обращается на группу норм о воинских ' преступлениях.
Г Фа»кт совершения какого-либо действия с целью »'• подрыва или ослабления Советской власти служит осно-г/ ванием для того, чтобы обратиться к статьям главы УК. f' посвященной особо опасным государственным пре-
;; отуплениям.
г Таким образом, последовательность, в которой от-дельные элементы программы квалификации следуют один за другим, может быть различна и должна опреде-£• литься, в частности, тем, выяснение какого из этих эле-I, ментов в первую очередь способствует решению вопросов Е. квалификации. При этом следует учитывать и другие соображения: какие элементы быстрее могут быть уста-^ „новлены в процессе следствия, а также какова вероят-& ность совершения того или иного преступления. Редко | встречающиеся правонарушения могут быть упомянуты й в программе квалификации не в начале, а на уровне по-L следних звеньев.
Важно, таким образом, не то, в какой последовательности выясняются вопросы разграничения и квалификации, а то, чтобы ни один из них не был пропущен, чтобы на каждый из них был дан ответ, исходя из фактических материалов дела.
Наконец, третье замечание состоит в том, что надо различать логическую схему (программу) квалификации и практический путь судебной, прокурорской и следственной деятельности. Этот практический путь в своем итоге непременно совпадает с логической программой. Но при расследовании и разрешении конкретного уголовного дела он в большинстве случаев гораздо сложнее. Ведь на практике вопросы квалификации не решаются «в чистом виде», изолированно от усгановления самих фактов по делу. И то, и другое сочетается во времени, чередуется и влияет друг на друга. Квалификация—не только результат работы следователя, прокурора и судьи, но и процесс, подвергающийся изменениям, дополнениям и уточнениям. Логическая же программа — это только схема, показывающая в абстрактной форме лишь одну, теоретическую сторону данного процесса.
VIL
Процесс квалификации
1.
ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ ПРОЦЕССА ' '1
квалификаций
I. Квалификация — /не только результат определенной деятельности, но и процесс, во время которого сопоставляются обстоятельства конкретного дела и признаки юридической нормы, уточняются отдельные положения закона, устанавливаются новые факты, изменяются версии и намечается путь дальнейшего' исследования. В практической деятельности процесс квалификации протекает во время расследования и судебного рассмотрения уголовного дела и проходит ряд этапов, определяемых требованиями уголовно-процессуального законодательства. Общее представление о возможной квалификации постепенно сменяется точными оценками, они ; многократно проверяются' и, наконец, находят окоНча-z тельное закрепление в судебном приговоре.
В социально-политическом плане грани между отдельными этапами этого процесса расплывчаты и условны. Но юридические нормы намечают эти грани значительно более определенно, так как связывают квалификацию с конкретными стадиями уголовного процесса, следственными действиями и судебными документами. В этом смысле можно выделить пять основных этапов процесса квалификации преступления при расследовании и судебном рассмотрении уголовного дела.
Первый этап .квалификации связан с возбуждением уголовного дела.
Квалификация начинается с выдвижения версий или гипотез1 относительно юридической оценки того

1 Под версией, представляющей собою разновидность гипотезы, понимается одно из возможных объяснений определенных фактов, основанное на закономерностях развития природы или общества
209
14 В. Н._Ку*рявцвв
деяния, о котором стало известно следователю (прокурору, судье), возбуждающему уголовное дело. Анализируя данные, полученнывВк этому времени, следователь должен соединить их в единое целое и выдвинуть предположение о том, какому составу преступления они соответствуют. '
Решение этого вопроса является обязательным условием для проведения дальнейшего расследования. ,В соответствии со ст. 112 УПК РСФСР в постановлении о возбуждении уголовного дела должна быть обязательно указана «статья уголовного закона, по признакам которого оно возбуждается, а также дальнейшее маправле-иие дела».
Впол«е .естествен^), что квалификация, даваемая в этом постановлении, является лишь первоначальной, отнюдь не окончательной. По сути дела это одна из гипотез относительно характера совершенного преступления, подлежащая тщательной проверке.
Выше <мы отмечали, что для правильной квалификации всегда необходимо иметь определенные предпосылки или условия: хорошее знание закона и точно установленные факты. Имеются ли эти условия в момент возбуждения дела?
Вполне понятно; что к указанному выше времени в большинстве случаев еще нет точных данных о фактических обстоятельствах содеянного. Расследование дела только предстоит. Следователь располагает, как правило, лишь некоторыми, подчас отрывочными фактами, указывающими на признаки преступления. Одна ко для построения одной или нескольких версий относительно совершенного деяовия этого достаточно. Как отмечается в (криминалистической литературе, «версия может быть выдвинута по тем «ив обстоятельств, в отношении которых в исходных данных содержатся некоторые сведения, позволяющие предположительно и по-разному объяснить значение этого обстоятельства»1.
Рассмотрим это на примере конкретного дела. Оно началось с того, что в лесу был найден труп человека с

(См. <Логика> под ред. Д. П. Горского и П. В. Т а в а в ц а, М-, 1956, стр. 210).
1 А. Н. Васильев. Г. Н. Мудьюгия, Н. А. Якубович, Планирование расследования преступления, М., 1957, стр. 59.
огнестрельным ранением головы. Труп был опознан, им оказался бригадир колхоза Б. Эти данные «были сообще-HTj следователю. На вопрос последнего сообщили также, что документою, денег и каких-либо других вещей, кроме одежды, -при трупе не обнаружено.
Что дают эти сведения для квалификации? *
Они могут свидетельствовать о совершении преступления, н<? допускают и версии о несчастном случае, самоубийстве и лишении ж]изни при необходимой обороне. Если взять лишь те версии, которые касаются преступления, то их будет несколько: умышленное убийство (с отягчающими обстоятельств алии, без отягчающих обстоятельств и другие виды), неосторожное убийство, телесное повреждение, •повлекшее смерть, доведение до самоубийства, а также другие преступления,. связанные с лишением жизни (террористический акт, нарушение правил хранения оружия и др.). Кроме того, возможны раз-бой, грабежи бандитизм.
* Мы вадим, что число версий достаточно ведико, но вместе с тем ограничено. Все они связаны с одним фактом, бесспорно установленным по делу — смертью человека. Этот признак указывает на объект преступления, хотя это еще я не полная его характеристика (посягательство .на жизнь может быть элементом ряда преступлений, перечисленных выше). Имеется также обоснованное предположение о посягательстве на личную собственность. О субъекте, объективной и субъективной сторонах преступления пока ничего не известно.
Установление, хотя бы приблизительное, признаков нарушенного объекта преступления, на наш взгляд, может всегда считаться достаточным основанием для возбуждения уголовного дела (ч. 2 <fr. 108 УЛ К РСФСР). Этого, однако, нельзя сказать о других элементах состава (например, недостаточно знать только о наличии умысла, тем более — только о наличии субъекта). Что же касается объективной стороны преступления, то она в большинстве случае® также может рассматриваться как признак, который дает основание для первоначальной .квалификации. .
Если фактические обстоятельства дела на данном этапе еще полностью .не установлены, то с уяснением содержания закона дело обстоит иначе. Уже с первых шагов расследования дела необходимо хорошо представ
лять себе действующее законодательство. К этому у следователя нет никаких препятствий, и это необходимо, ибо только хорошее знание системы норм уголовного законодательства дает возможность наметить все возможные версии квалификации, не упуская ни одной из них. Неточное знание уголовнотиравовых норм или неполное представление о существующих нормах может повести расследование по неправильному пути, а упущенные данные будет трудно восстановить' в дальнейшем.
Таким образом, для первоначальной квалификации имеются отдельные — отрывочные — факты и полное представление о действующих нормах. Следовательно, может быть намечено несколько возможных версий квалификации1. Какую же из них предпочесть?
В квалификации должны быть отражены все элементы состава. Если считать, что к моменту возбуждения дела у нас имеется только один из них (в приведенном примере — объект), то остальные, очеведно, придется на данном' этап£ заменить предположениями. Мы должны выдвинуть в постановлении о возбуждении уголовного дела такое предположение о квалификации преступления, которое наиболее соответствовало бы истине и способствовало бы эффективному расследованию содеянного.
Ках правило, «недостающие» элементы квалификации должны быть заменены такими предположениями, которые представляются наиболее вероятными в данном случае (с учетом распространенности определенного преступления, его тяжести, местных условий и др.). В приведенном примере наиболее вероятной, на данном этапе, будет версия об убийстве. Это дело и было возбуждено по признакам ст. 103 УК РСФСР? ’
? При этом необходимо подчеркнуть, что все остальные гипотезы (версии) не отбрасываются, они на равных основаниях .проверяются в ходе дальнейшего расследования и нередко приводят к изменению первоначальных
’ Версии квалификации могут не совпадать со следственными версиями. Последнее понятие шире, так как одна версия о квалификации (например, умышленное убийство) включает большое количество следственных версий, объясняющих ход событий.
F
E
'соображений. Только ттрозерка всей совокупности версий <• мосжет привести к окончательному выводу.’.
Предварительная, первоначальная квалификация бу-£ дет тем более правильной, чем точнее и полнее уставов-г лены факты по делу. Естественно, что .в различных слу-f чаях эта полнота и точность будут различными. Напри-гмер, в том случае, копна возбуждается дело по жалобе потерпевшего (скажем, о клевете), первоначальная .ква-лификация может оказаться и окончательной. Другое - дело, когда ни характер преступления, ни его субъект в точности еще ле установлены;
II. Второй этап квалификации, начинающийся после г возбуждения дела,'завершается постановлением о яри-j- влечении лица в качестве обвиняемого. Согласно ст. 143 I: УПК РСФСР это постановление выносится «при наличии i достаточных доказательств, дающих основание для к предъявления обвинения». При этом в постановлении должно быть указано «преступление, в совершении ко-^торого. обвиняется данное лицо, с указанием времени, . * места и других обстоятельств совершения преступления, поскольку они установлены -материалами дела; уголовный закон, предусматривающий данное преступление (ст. 144 УПК РСФСР).
С точки зрения квалификации это означает, что для ^предъявления обвинения уже недостаточно ограничиться ’.•знанием одного элемента преступления; необходимо вы-| яснить фактические признаки объекта, объективной и J субъективной сторон преступления, а также его субъекта, г А для этого необходимо установить в процессе рас-£ следования недостающие факты и проверить те версии, f которые выдвигались при возбуждении уголовного дела. Z Если первоначальная квалификация была свя-вана с возникновением гипотезы, то второй этап заклю-| чается в анализе этой гипотезы, разработ-ке след-Г ст в и й, вытекающих из нее, и проверке их на основе t практики, наблюдения и опыта. К моменту предъявления j обвинения необходимо уже установить, хотя бы в общих чертах, правильность выдвинутой версии квалификации
£ 1 «...Если все версии, кроме одной, будут опровергнуты в про-
г цессе расследования, последняя, оставшаяся версия и останется | единственно правильной> (А. II. Васильев Г. Н. М у.д 6 ю г и и, Г Н. А. Якубович, Планирование расследования преступлений, Г. М.. 1957, стр. 79).
(либо отвергнуть ее и заменить другим, более правильным суждением).
Выясняя после возбуждения дела обстоятельства совершенного преступления, следователь вначале руководствуется той рабочей гипотезой, которая была отражена в постановлении о возбуждении дела.
Эта гипотеза налагает на него определенную обязанность—внимательно изучить факты, чтобы определить, имеются ли все признаки соответствующего состава преступления. При этом одинаково важное значение имеет выяснение'как позитивных, так и негативных фактов: наличия или отсутствия определенных признаков. Позитивные факты подтверждают первоначальную квалификацию, негативные — обязывают проверить другие версии.
Нередко ход расследования побуждает следователя изменить свое мнение о квалификации, углубить расследование, чтобы выявить новые признаки и т. д. Возникающие по ходу дела различные рабочие гипотезы направляют мысль следователя по определенному пути, способствующему установлению «истины. Каждый .новый факт может породить новую гипотезу, а она, в свою очередь, требует обращения к фактам, чтобы ее подтвердить или опровергнуть, и тем самым расследование дела углубляется.
Так происходило и при расследования дела об убийстве Б.
После возбуждения дела была проведена судебно-медицинская экспертиза, подтвердившая факт насильственной смерти. При это.м было установлено отсутствие признаков близкого выстрела (версии о лишении жизни при необходимой обороне, о самоубийстве и несчастном случае по вине потерпевшего становятся маловероятными). В голове потерпевшего была обнаружена пуля от охотничьего ружья. Во время происшествия Б. находился в состоянии опьянения.
Эти данные подтверждали версию об убийстве, и расследование продолжалось в этом направлении. Вместе с тем форма субъективной стороны, а также субъект преступления еще не были установлены. С равным основанием можцо было предполагать как умышленное, так и неосторожное убийство. Не исключалось разбойное нападение.
Расследование дела вскоре привело к установлению следующих фактов. Накануне происшествия Б. пошел ч «а охоту вместе с Ш., проживавшим в том же поселке. *•* Будучи допрошен в качестве свидетеля, Ш. заявил, что он действительно охотился вместе с Б., но затем отправился домой, а Б. продолжал охотиться один. О происшествии ему ничего не известно. '
Осмотр охотничьего ружья III. показал, что оно того г же калибра, что и пуля, «найденная в теле Б. Оружие и t пуля были направлены на криминалистическую экспер-! тизу. Данные экспертизы подтвердили, что выстрел был < произведен из ружья Ш.
! После этого Ш. изменил показания и признался, что L по неосторожности убил Б. По его версии, во время охоты он упал, от удара о землю произошел выстрел и пуля
[ попала в Б. Убедившись, что Б. мертв, и боясь ответственности, Ш. скрылся с места происшествия. Что же касается ружья, денег и документов Б., то он о них ничего - не знает. .
• Версия о неосторожном убийстве соответствовала не-’ которым предположениям следователя. Он мог бы на ней остановиться и закончить расследование. Однако .необ-ходимо было проверить и другие версии, чтобы убедиться в правильности квалификации, вытекающей из пока-• заний подозреваемого, и следователь продолжал про-k верку.
Ружье Ш. оказалось технически исправным. Вероят-• ность выстрела от падения ружья на землю стала незначительной.
Детальный осмотр места происшествия и проведение , следственного эксперимента привели к выводу, о том, • что версия Ш. относительно неосторожного убийства является-ложной- Было, в частности, установлено, что ме-: сто, где находился Б. в момент убийства, расположено я выемке и не простреливается из положения лежа. Б. мог ’ быть убит лишь при нахождении ружья на высоте не ; менее 1,5 м. от земли, т. е. из положения стоя.
Под давлением этих и некоторых других фактов вер-J сия о неосторожном убийстве была оставлена и самим У Ш. Он заявил теперь, что совершил убийство в состоянии '- сильного душевного волнения, возникшего во время ссо-ры с потерпевшим, когда они оба были пьяны. Хищение • вещей Б. он отрицал.
Это частичное признание укрепило версию следователя об умышленном убийстве и разбойном нападении. Он предъявил 111. обвинение по п. «а> ст. 102 (умышленное убийство из корыстных побуждений) и п. «б» ч. 2. ст. 146 (разбойное нападение с применением оружия) УК РСФСР.
Рассматривая эту квалификацию с точки зрения добытых данных, мы видим, что на этом этапе уже были установлены основные признаки объекта, объективной стороны, субъекта и субъективной стороны преступления. Основная версия теперь стала более определенной и обоснованной. Правда, не исключалось и появление новых версий, но главная задача следующего этапа квалификации уже состояла в том, чтобы тщательно прозе- ‘ •рить все факты, изложенные в постановлении о предъявлении обвинения, и уточнить некоторые из них.
Йа допросе после предъявления обвинения Ш. категорически настаивал на своем объяснении происшедшего и отрицал корыстные мотивы. Осмотр и обыск в доме обвиняемого ни к чему не привели. Свидетели показали, что Ш. и Б. были знакомы в течение нескольких лет. но часто осори.тись, особенно в последнее время. Причиной ссор, по мнению свидетелей, была ревность.
Эти факты несколько поколебали мнение следователя относительно квалификации содеянного как разбойного нападения. Вновь обратившись к обстоятельствам обнаружения трута и более'подробно их проанализировав, следователь напал на след похищенных вещей. Оказалось, что их присвоил человек, первым заметивший тело убитого. Дело по обвинению Ш. по ст. 146 УК было прекращено.
Тах была исправлена ошибка, допущенная Ше на первом этапе квалификации, когда намечались первоначальные версии. Та версия, которая подтвердилась в действительности' не была сразу предусмотрена; это повлекло необоснованное предъявление обвинения в разбойном нападении. Данных же для такого обвинения, как выяснилось, было недостаточно.
Нетрудно видеть, что одни и те же обстоятельства дела (например, отсутствие личных вещей и документов убитого) могут расцениваться пр-разному в зависимости от всей системы установленных по делу фактов. Это — 1 общее положение. С каждым новым этапом расследова-
кия знания следователя о содеянном углубляются, соответственно уточняется и углубляется юридическая оценка действия виновного, следователь постепенно приходит
к установлению истины.
Иаправлекиеммпибки относительно разбойного нападения привело и к изменению обвинения в умышленном убийстве. В обвинительном заключении по делу Ш. его действия были квалифицированы как убийство из ревности по ст. 103 УК РСФСР.
III. Составление обвинительного заключения завершает третий этап квалификации, производимой на предварительном следствии. Начав с предположений о юридической оценке случившегося, следователь и прокурор постепенно приходят к обоснованным выводам о квалификации преступления.
Статья 205 УПК РСФСР предусматривает, что в обвинительном заключении «излагается сущность дела: место и время совершения преступления, его способы, мотивы, последствия и другие существенные обстоятельства», а также «формулировка предъявленного обвинения с указанием статьи или статей уголовного закона, пре
' ^усматривающих данное преступление».
Конечно, не во всех случаях третий этап квалифика-
*> цнн сразу приводит к составлению обвинительного заключения. По многим делам установление новых фактических данных после предъявления обвинения изменяет
представления следователя о случившемся и ведет к перед радъявлению обвинения, переквалификации содеянного на иную статью УК. Однако 'этот возврат к предыдущему этапу вновь-завершается составлением обвинительного заключения с учетом добытых новых доказательств (если, конечно, в силу тех или иных причин уголовное дело не будет прекращено).
В обвинительном заключении юридическая и социально-политическая оценка содеянного выступает как итог работы органов предварительного следствия. И все же «квалификация по той или иной уголовной разовой норме, данная следователем и одобренная прокурором, есть предварительная оценка юридической природы дре-ступного деяния»1. То, что для органов предварительного
1 С. М. Гофман, Сущность юридической квалификации преступлений, «Наукой! записки Льв1вського державного ун!верснтету
I. Франка», т. XXXVIII, сср!я юрндиЧна, внп. 3, 1956» стор. 126.
расследования представляет итог, для суда — только исходный пункт исследования. Юридическая оценка преступления, данная в обвинительном заключении, подлежит проверке в суде. Эта оценка может измениться, во-первых, ввиду установления новых фактов, а во-вторых', в результате исправления судом ошибок в квалификации, которые могли быть допущены на предварительном следствии.
IV. вледуегг ли рассматривать квалификацию деяния при предании обвиняемого суду как новый, самостоятельный этап квалификации? Ведь она не основывается •на каких-либо новых фактических данных по делу. В промежутке между составлением обвинительного заключения и преданием суду (постановлением судьи или определением распорядительного заседания) никакие новые доказательства не исследуются.
Действительно, квалификация при предании суду лишь подтверждает согласие суда с выводами обвинительного заключения либо исправляет допущенные ошибки в применении уголовного закона (ctjct. 227 и 232 УПК РСФСР). И тем не менее ее следует считать само-сгоятельн'ым этапом квалификации, ибо здесь изменяются сами органы (ц лица), применяющие уголовный закон. - ;
Оценка, данная органами расследования, проверяется и заменяется первоначальной оценкой со стороны судебных органов. Хотя факты не изменились, но может быть иным представление о норме закона, а потому может быть иным и вывод о квалификации содеянного, данный в определении распорядительного заседания ода.
Так получилось и в деле Ш. В распорядительном заседании выяснилось, что органами следствия была оставлена без взимания прежняя судимость III. по ст. 142 УК РСФСР 1926 пода ( умышленное тяжкое телесное повреждение). Суд возвратил дело прокурору для предъявления Ш. обвинения по пункту <л» ст. 102 УК РСФСР (умышленное убийство, совершенное особо опасным рецидивистом).
После соответствующих действий следователя и прокурора Ш. был предан суду по обвинению в указанном преступлении.
V. Новый этап процесса квалификации--это судеб
ное рассмотрение дела, завершающееся вынесением обвинительного приговора.
На этом этапе наиболее полно й глубоко анализируются и сопоставляются установленные по делу факты, им дается окончательная социальнонполитнческая и юридическая оценка. Квалификация преступления, данная в приговоре суда, выражает волю советского государства и является итогом работы органов расследования, прокурора и суда.
Дело Ш. также было рассмотрено в суде. В процессе судебного следствия фактические обстоятельства дела, установленные на предварительном следствии, нашли полное подтверждение. Однако защита обратила внимание на следующее. Ш. действительно был ранее осужден по ст. 142 УК РСФСР 1926 года и судимость с него не была снята. Однако для наличия признаков особо опасного рецидивиста этого недостаточно. Примечание к ст. 24 УК РСФСР, говоря об умышленном тяжком телесном .повреждении, указывает на ст. 108 УК, т. е. не включает такие тяжкие телесные повреждения, которые причинены в состоянии аильного душевного волнения (ст.. 110) или при превышении пределов необходимой обороны (ст. 111). Из дела же Ш. видно, что он был осужден по ст. 142 УК РСФСР 1926 года за причинение вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны. Его действия, с точки зрения нового УК РСФСР, подпадают под признаки ст. 111 и не дают оснований для признания его особо опасным рецидивистом.
Суд’согласился с этими доводами. Квалификация была изменена на ст. 103 УК РСФСР, и Ш. осужден по этой статье.
Процесс квалификации окончен. Вынесена государственная оценка содеянному. Это не исключает возможного изменения квалификации в кассационном и надзорном порядке. Тем не менее это не новые звенья процесса квалификации, так как пересмотр дела в порядке кассации и надзора не развивает процесса квалификации, а имеет целью исправление допущенных судебных ошибок. Окончательным документом, в котором выражена указанная выше оценка, является судебный приговор (измененный или оставшийся неизменным), вступивший в законную силу.
2
ЗНАЧЕНИЕ ЭТАПОВ КВАЛИФИКАЦИИ
I. То обстоите,!ьство, что -процесс квалификации не одномоментен, имеет важное значение. Существенный смысл этапов квалификации состоит в том, что все они служат последовательными звеньями установления объективной истины. Дать окончательную социально-политическую и юридическую оценку совершенному деянию без глубокого анализа обстоятельства дела невозможно; различные этапы квалификации — звенья такого анализа. Намечая определенные версии (гипотезы) квалификации, проверяя их, устанавливая новые факты и уточняя свои предположения, следователь, а затем и суд постепенно приходят к правильным выводам относительно юридической оценки совершенного преступления.
Марксистско-ленинская философия учит, что познание идет «от живого созерцания к абстрактному' мышлению и от него к практике»'. В каком соотношении с этим положением находится деление процесса квалификации «а отдельные этапы?
Было бы неправильно представлять дело таким образом, что каждый этап квалификации соответствует определенной ступени познания (первый этап — живому созерцанию, второй — абстрактному мышлению и т. д.). В действительности на каждом этапе квалификации имеется все эти ступени, совершается полный «цикл» познания объективной действительности, только с различной полнотой и глубиной. В самом деле, изучая конкретные факты, установленные по делу, следователь или судья воспринимает объективные явления действительности, анализирует полученные данные и сопоставляет их с требованиями закона и проверяет их на практике, добывая новые доказательства.
На следующем этапе квалификации этот процесс повторяется, но уже на новой, более широкой основе. Таким образом, процесс познания проходит все указанные ступени многократно: он развивается не прямолинейно, а по ряду кругов, «по спирали»2.

1 В. И. Ленин, Соч., т. 38. стр 161
’ См. .там же. стр. 361.
Так, в приведенном выше примере, от общей гипотезы об убийстве следователь переходит к квалификации содеянного по конкретной статье УК (умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах), а затем •уточняет эту квалификацию на базе новых, более полных данных. Окончательная квалификация, даваемая в приговоре, охватывает все -факты, достоверно установленные в процессе расследования и судебного рассмотрения дела. ' . _
Последовательные шаги по выработке юридической оценки содеянного весьма важны с точки зрения достижения истины, а также гарантий обвиняемого от леосно- • вательного осуждения. Многочисленные этапы квалифи- кации обеспечивают неоднократную проверку этой оценки. На каждом этапе достигнутая объективная истина по делу—(полнее и глубже, вероятность ошибки —
• меньше.
II. Юридическое значение каждого из этапов f квалификации имеет общие черты и определенные осо-J бедности. Общее состоит в том, что каждый из этапов « создает базу для дальнейшего расследования дела или ?• его разрешения судом. Однако разные этапы порождают несколько различные права и обязанности участников ь процесса.
I Первоначальная квалификация преступления (при Г возбуждении дела) дает право приступить к произвол-р ству предварительного следствия или дознания (либо — 5 по делам частного обвинения г-к рассмотрению дела ' судом) со всеми вытекающими отсюда последствиями к (допросы свидетелей и подозреваемых, обыски, выемки, L проведение экспертизы и др.).
Существенно расширяются "права органов предвари-тельного следствия после привлечения лица в качестве > обвиняемого (.ст. 143 УПК РСФСР). Предъявление j обвинения дает право применить меры пресечения, вплоть до заключения под стражу, а также ввести ряд “’других ограничений.
f Квалификация, даваемая в обвинительном заключе-I нии, завершает юридическую оценку содеянного с тючки Ь- зрения органов предварительного следствия и прокурора, к Важнейшее правовое последствие этой оценки в том, г что она служит основанием для предания обвиняемого £ суду.
ft 22/ •
i;
Квалификация, даваемая в приговоре,—это оконча- , тельная оценка деяния с точки зрения социалистического государства. Ее последствия— применение меры наказания, ограничение имущественных интересов осужденного, порицание его поведения общественностью и т. д.
Юридическая оценка, даваемая в приговоре, свидетельствует о той, что уголовноправовое отношение установлено судом; оно реализуется и влечет те последствия, которые предусмотрены законом.
В свете этих соображений очевидно, что правильная квалификация обеспечивается не только материальными условиями (изложенными в предыдущих главах), но и строгим соблюдением процессуальных норм.
Характерно, что у го л оз ^процессуальный закон по мере развития процесса установления объективной истины все более «затрудняет», ограничивает изменения в квалификации, особенно если они ухудшают положение обвиняемого.
До предъявления обвинения следователь вовсе не связан той квалификацией, которая намечена им в постановлении о возбуждении дела, он' вправе вести расследование и в любом ином направлении. Квалификация, данная в постановлении о предъявлении обвинения, уже более «устойчива»; для того чтобы ее изменить, нужно вынести новое постановление. Еще сложнее с обвинительным заключением: если содержащаяся в нем квали* фихаиня должна быть изменена на более строгий закон, то придется возвращаться на , предыдущий этап и предъявлять новое обвинение.
В суде эти .изменения еще более затруднены. Сам суд не вправе ни в каком случае ухудшить положение обвиняемого. Это касается суда как первой, так и последующих инстанций. Например, как гласит ст. 340 УПК РСФСР, «суд при рассмотрении дела в касацконном порядке... не может... применить закон о* более тяжком преступлении». В случае отмени приговора ввиду необходимости предъявления обвинения, существенно отличающегося по фактическим обстоятельствам от (первоначалыю предъявленного, дело направляется прокурору для дополнительного расследования (ст. 348 УПК РСФСР). Соответственно• суд, рассматривающий дело в порядке судебного надзора, не вправе устанавливать или считать доказанными факты, которые не бы
ли установлены в приговоре или отвергнуты им, а равно не вправе предрешать вопросы о применении судом первой (инстанции того или ийого уголовного закона (ст. 380 УПК РСФСР).
В заключение следует отметить, что’ процесс квалификации не проходит в отрыве от выполнения других задач уголовного процесса. В практической жизнщ одновременно с обстоятельствами, установление которых необходимо для правильной квалификации содеянного, выясняются и факты, имеющие значение для индивидуализации ответственности, решения гражданокоправовых вопросов, выявления причин и условий, способствовавших совершению преступления, и т. д. Этим преодолевается абстрактность квалификации. Деяние, получающее политическую и юридическую оценку, предстает в обвинительном заключении, а затем и в приговоре суда со всеми своими индивидуальными особенностями как. конкретный факт объективной действительности. Сочетание этой живой картины с абстрактной оценкой, даваемой законом, дает возможность осуществить государственную волю применительно к конкретному случаю я вместе с тем учесть те специфические особенности, которые свойственны именно данному делу в отличие от других, ему подобных. Это в свою очередь обеспечивает осуществление целей наказания — исправления и перевоспитания осужденного, а также предупреждения совершения новых преступлений как им, так и другими лицами.
3.
КВАЛИФИКАЦИЯ ПРИ ИЗМЕНЕНИИ УГОЛОВНОГО ЗАКОНА
I. Квалификация, совершенно правильная во время вынесения приговора, может измениться в связи с изменением уголовного законодательства.
Изменение Особенной части уголовного законодательства свидетельствует об уточнении либо пересмотре общественнокполитических и юридических оценок всех или некоторых видов деяний. Это естественный процесс, отражающий развитие общественных отношений и играющий положительную роль в деле борьбы с преступностью. Новые уголовные кодексы союзных республик, принятые в 1959—1961 гг., отразили те существенные
перемены, которые произошли в нашей стране более чем за 30-леткий период действия прежнего уголовного законод ател ьств а.
Изменение квалификации в связи с изданием новых уголовных кодексов—сложная теоретическая и практическая проблема. Прежде всего возникает вопрос: нужно ли вообще менять квалификацию деяний, уже Цолучившнх определенную юридическую оценку? Например, следует ли переквалифицировать преступление лица, уже осужденного по прежнему уголовному законодательству, если соответствующая норма претерпела изменения? Если же переквалификация необходима, то какими правилами следует при этом руководствоваться?
Эти и другие вопросы «возникли в судебной и прокурорской практике сразу же после вступления в силу новых уголовных кодексов, союзных республик. Многие их них были разрешены Указом Президиума Верховного Совета РСФСР «О порядке введения в действие Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов РСФСР» и соответствующими Указами, принятыми в других союзных республиках.
Решение вопросов квалификации при принятии нового законодательства во многом зависит от того, какие положения установлены в данной системе норм уголовного законодательства относительно действия закона во времени.
В советском уголовном праве существует принцип: применяется тот закон, который действовал во время совершения преступления. Однако согласно ст. 6 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик те нормы, которые либо вовсе устраняют наказуемость деяния, либо смягчают наказание по сравнению с ранее действовавшим законом, имеют обратную силу. Отсюда следует, что в тех случаях, когда за данное преступление новый закон предусматривает более мягкую меру наказания, действия обвиняемого подлежат «переквалификации на новый закон*.

1 За исключением случаев, предусмотренных ст. 2 Закона РСФСР от 27 октября I960 г. «Об утверждении УК РСФСР» (ст. 2) и Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 22 июня 1961 г. «О неприменении к злостным нарушителям режима в местах заключения смягчения мер наказания в связи с введением в действие нового уголовного кодекса РСФСР».
На каких стадиях уголовного процесса действует это правило? Очевидно, на всех, начиная от возбуждения дела до вступления приговора в законную силу. Представляется, что оно распространяется и на действия лица, уже осужденного и отбывающего наказание по старому закону. Коль скоро по новому закону ему должна быть назначена более мягкая мера наказания, то и политико-юридическая оценка его действий, выраженная ® квалификация, тем более должна измениться, должна быть приведена в соответствие с новыми требованиями •уголовного законодательства.
Уголовное правоотношение заканчивается не в момент ВЫНОСО1ГИЯ приговора, >а в момент полного отбытия наказания осужденным*. Поэтому изменение государственной оценки того или иного преступления не может не касаться и тек лиц, которые в данное время отбывают наказание. Было бы несправедливостью не только задерживать в местах лишения свободы тех, чьи деяния в настоящее время признаны ненаказуемыми или наказуемыми более мягкими мерами, но и оставлять прежнюю оценку преступлений со всеми вытекающими отсюда последствиями, если она изменилась по новому закону. Поэтому с введением в действие новых уголовных кодексов союзных республик следовало бы соответственно изменять не только меры наказания, но i и квалификацию действий осужденных.
Приведем конкретный пример. А. был осужден 1959 году по ст. 137 УК 1926 года за лишение ЖТзки £ человека в результате нарушения правил вождения лич-‘ вой автомашины (поездка в нетрезвом виде). Он отбы-[ вает наказание в исправительно-трудовой колонии. Мера i наказания (три годз лишения свободы) не подлежит смяг-Как как ст. 212 нового УК РСФСР (нарушение юждения машин) предусматривает более стро-щию. Однако оценка содеянного существенно 1сь. Новый закон не признает совершенное А. ение убийством; оно расценивается как пре-е против общественной безопасности. С точки нтересов общества, не говоря уже о самом осуж-быдо бы более правильно переквалифицировать и, —
g. 1 Или, как полагают некоторые криминалисты, в момент пога-[ Ленин (снятия) судимости. _
аМ В. Н. Кулроцм 225
eno преступление на соответствующую статью нового УК, более точно отражающую сущность содеянного.
Естественно, что в тех случаях, когда наказание отбыто, вопрос о переквалификации содеянного возникать не может, так как уголовное правоотношение полностью закончилось. Изменения в квалификацию могут быть внесены при этом лишь при пересмотре дела в порядке судебного надзора или после отмены приговора по вновь открывшимся обстоятельствам, т. е. в случае исправления допущенных ранее ошибок.
II. Рассмотрим теперь юридические основания и порядок переквалификации деяния в соответствии с новым законом.
Прежде всего бросается в глаза то обстоятельство, что при- издании нового закона вопросы переквалификации решаются с учетом санкции уголовноправовой нормы. Казалось бы, это противоречит отмечавшемуся выше положению, что квалификация преступления ни в коей мере не может ставиться в зависимость от меры Наказания.
В действительности здесь никакого противоречия нет. Санкция и в данном случае не является решающим основанием. Она только ограничивает возможности для переквалификации, не допуская ухудшения положения внесения изменений по сравнению со старым законом. Действительным же основанием для лерекв-али-фикации служит изменение состава того или иного преступления * или степени его общественной опасности.
Наиболее просто решаются вопросы переквалификации в тех случаях, когда признаки состава преступления остались прежними, а изменилась лишь степень общественной опасности деяния (что нашло отражение в снижении санкции соответствующей статьи).
Таких случаев в новом УК РСФСР довольно много. Кодексом, например, были значительно понижены санкции за все виды хищения государственного, -общественного имущества и личного имущества граждан (за исключением некоторых случаев совершения этих Преступлений в особо крупном размере и особо опасным рецидивистом), за обман покупателей, вьруск недоброкачественной продукции, злоупотребление властью и превышение власти и др. Меры наказания' за эти
преступления определены с учетом степени их общественной опасности и дают возможность в более широких пределах, чем это было раньше, учитывать свойства личности правонарушителя.
Если признаки состава преступления не изменились, то каких-либо трудностей при переквалификации деяния в соответствии с новым законом практически не возникает. Так, Н. был привлечен в декабре 1960 года к уголовной ответственности за сокрытие обстоятельств, препятствующих вступлению в.брак, по ст. 88 УК РСФСР 1926 года, предусматривавшей в санкции лишение свободы или исправительно-трудовые работы на срок до одного года, или штраф до одной тысячи рублей. Когда вступил в силу новый уголовный кодекс РСФСР, суд переквалифицировал его действия на ст. 201 УК (нарушение законов о записи актов гражданского состояния), имеющую такую же диспозицию, но предусматривающую менее строгое наказание. ,
Возникает вопрос: имеет ли норма нового УК обратную силу, если ее диспозиция не изменилась, а санкция предусматривает такой же максимум наказания, что Г -и ранее действовавший закон?
Например, максимум наказания за хулиганство’ совершенное ’ без отягчающих обстоятельств, остался прежним: один год лишения свободы (ст. 206 УК РСФСР). Значит ли это, что новая статья не имеет обратной силы? Такой вывод был бы неправильным: дело i в том, что если ч. I ст. 74 УК РСФСР 1926 года устанав-лив ал а одну абсолютно определенную санкцию — лише-► Ннечсвободы сроком на один год, то согласно ст. 206 > УК РСФСР 4960 года за это преступление может быть даазиачено лишение свободы на арок до одного года, либо : исправительные работы на тот же срок, либо штраф до < 500 руб., либо общественное порицание. Следовательно, •. в целом эта норма дает возможность назначить более £ мягкое наказание, чем прежняя.
(Эта разница статей о хулиганстве не может учитываться в том случае, когда лицо уже было осужде- * чйолоч. 1 ст. 74 УК РСФСР 1926 года, так как нет .оснований считать назначенное по этой статье наказание (например, лишение свободы сроком на один год) более строгим, чем то, которое предусмотрено ст. 206 нового
£ УК. Однако если дело еще находится в производстве, то
действия обвиняемого должны быть переквалифицированы по новой статье, так как она предоставляет суду возможность назначить более мягкое наказание.
Отучай переквалификации деяния только в связи с изменением санкции статьи все-таки сравнительно редки. Как правило, при переквалификации преступления в соответствии с новым законом встречаются значительные трудности, так как в новом уголовном законодательстве обычно изменены не только санкции, но и сами уголовноправовые понятия, диспозиции некоторых норм Особенной части.
Например, раньше понятие кражи охватывало как тайное, так и открытое похищение имущества. Теперь *же новый кодекс различает похищение чужого имущества (кражу) и открытое похищение (грабеж). Вполне возможно, что если лицо совершило в I960 году кражу, то при привлечении его к ответственности в 1961 году в содеянном будут установлены признаки «не кражи, а грабежа в соответствии с ч. '1 ст. 145 УК РСФСР.
Мы вадим, следовательно, что переквалификация не может быть шаблонной и автоматической. Для того, чтобы правильно решить вопрос об обратной силе соответствующей нормы нового уголовного кодекса, необходимо сопоставить не только санкции, но и диспозиции новой и ранее действовавшей статей.
Приведем пример. Статья 147 нового УК РСФСР (мошенничество) предусматривает за это преступление, совершенное без отягчающих обстоятельств, лишение свободы на срок до двух лет или исправительные работы на срок до одного года. В прежней ст. 169 УК РСФСР 1926 года за мошенничество также предусматривалось лишение свободы на срок до двух лет. Казалось бы, не произошло никакого изменения.
Однако если сравнить диспозиции этих статей, мы заметим существенную разницу. Понятие мошенничества сузилось. Если в ст. 169 УК РСФСР 1926 года это преступление определялось как «злоупотребление доверием или обман в целях получения имущества или права на имущество, или иных личных выгод», то ст. 147 действующего УК РСФСР признает мошенничеством «завладение личным имуществом граждан или приобретение права на имущество путем обмана или злоупотребления доверием»,
Отсюда следует, во-первых, что если лицо было осуждено за злоупотребление доверием в целях получе-• ния иных личных выгод неимущественного характера ? (например, для «успешного продвижения» по службе), то теперь это деяние не охватывается ст. 147 УК РСФСР и не является уголовно наказуемым мошенничеством. Во-вторых, согласно новому определению мошенничест-U ва данное преступление является оконченным не : в момент самого обмана или злоупотребления доверием, ; а только в момент получения имущества, и потому те лица, которые были осуждены за оконченное мошенничество, хотя их обман не привел к получению имущества, по новому УК должны быть признаны виновными только в приготовлении или покушении на это преступление.
Таким образом, смягчение уголовной ответственности, ’ придающее некоторым нормам нового УК обратную силу, может быть связано не только с санкцией, но и , с диспозицией статьи. Особенно важно это иметь в виду, когда изменения диспозиции «не бросаются в глаза», например, подверглись изменениям некоторые квал-ифи-L пирующие обстоятельства, в то время как основной г текст статьи остался прежним.
Так случилось, например, со статьями об умышлен-ном убийстве при отягчающих обстоятельствах. Статья £ 102 УК РСФСР в отличие от ст. 136 УК 1926 года не : содержит указания на такое отягчающее обстоятельство, £ как убийство из мести. Зато она признает квалифнци-рующим признаком убийство двух и более лиц, о чем не < упоминалось в ст. 136 УК 1926 года. В каком ооотноше-£ -нии находятся эти статьи?
Очевидно, что новый кодекс смягчает наказание за Г умышленное убийство из мести, но повышает ei*o за убийство двух лиц. В зависимости от того, какие гтризна-; ки этого преступления имелись в действиях обвиняемого, к нему может быть применен либо старый, либо новый закон.
111. В новых уголовных .кодексах союзных республик имеется ряд норм, устанавливающих уголовную огветст-венность за деяния, ранее не предусмотренные уголо®-дым законодательством. Таковы статьи о неосторожном уничтожении или повреждении государственного или : общественного имущества (ст. 99 УК РСФСР) и личного имущества граждан (ст. 150 УК РСФСР), о недобросо-и» ’ *
вестном отношении к охране государственного или общественного имущества (ст. 100 УК РСФСР), злостном уклонения от оказания помощи родителям ( ст. 123 УК РСФСР), угрозе убийством, нанесением тяжких телесных повреждений или уничтожении имущества (ст. 207 УК РСФСР), систематическом занятии бродяжничеством и попрошайничеством (ст. 209 УК РСФСР), небрежном хранении огнестрельного оружия (ст. 219 УК РСФСР), создании группы, причиняющей вред здоровью граждан (ст. 227 УК РСФСР) и некоторые другие. Имеют ли эти статьи обратную силу?
Поскольку указанные статьи впервые вводят наказуемость определенных деяний, они не мопут распространяться на лиц, совершивших эти деяния до 1 января 1961 г. Однако при этом необходимо иметь в виду следующее.
В судебной практике могли быть факты осуждения за некоторые из перечисленных действий, совершенных до 1 января 1961 г., по (различным статьям уголовного кодекса. Например, известны случаи осуждения за небрежное хранение огнестрельного оружия, повлекшее тяжкие последствия, по статьям о преступлениях против лютости. В подобных случаях новые статьи УК, если они предусматривают более мягкое наказание, должны применяться. Так, если В. был осужден к трем годам лишения свободы по от. 139 УК РСФСР 1926 года за небрежное хранение охотничьего ружья, воспользовавшись которым его малолетний сын убил своего товарища, то теперь действия В. следовало бы переквалифицировать на ст. 219 УК РСФСР, которая за подобное деяние (предусматривает лишение свободы на срок до одного года или исправительные работы на тот же срок.
Другой пример. Статья 160 УК РСФСР устанавливает ответственность за нарушение ветеринарных правил, повлекшее распространение эпизоотии или иные тяжкие последствия. Такой статьи в прежнем УК не было. Однако должностное лицо за подобное действие могло быть и ранее осуждено по статье о злоупотреблении служебным положением или халатности. Если ему было назначено наказание, превышающее санкцию ст. 160 УК, эта Статья должна в отношении данного случая иметь обратную силу.
Приведенные примеры говорят, в частности, о то.м, что вопрос об обратной силе должен решаться с учетом всех элементов состава, в том числе и признаков субъекта преступления. Некоторые нормы, впервые вводящие уголовную ответственность для всех граждан, могут иметь обратную силу для должностного лица, если они предусматривают более мягкое наказание, чем статьи о должностных преступлениях.
Некоторые нормы уголовного кодекса лишь формально можно считать новыми. Так, например, в прежнем законодательстве не было статьи о причинении имущественного ущерба государству или общественной организации путем обмана или злоупотребления доверием при отсутствии признаков хищения (ст. 94 УК РСФСР). Однако такие действия.в соответствии с Постановлением • Пленума Верховного Суда СССР от 28 мая 1954 г. заказывались по ч. 2 су. 169 УК РСФСР 1926 года (п. 9 постановления). Поскольку ст. 94 действующего уК за г эти действия предусматривает более мягкое наказание, она имеет обратную силу.
? Такое же положение имеет место применительно к ч. 3 ст. 195 (похищение у граждан паспорта или, других важных личных документов), ст. 223 (загрязнение водоемов и воздуха), ст. 165 (производство лесосплава или взрывных работ с нарушением правил охраны рыбных запасов) УК РСФСР и т. д. Все эти действия и раньше влекли уголовную ответственность, но по другим статьям уголовного кодекса.
С другой стороны, в отдельных «старых» нормах появились такие дополнения и уточнения, которые по . существу исключают возможность применения их к ра-йее совершенным деяниям. Например,ст. 182 УК РСФСР 1926 года, в частности, предусматривала ответственность за пересылку взрывчатых веществ. Статья же 217 действующего УК РСФСР, кроме взрывчатых, упоминает о радиоактивных веществах и в этой части не может иметь обратной силы.
IV. Не имеют обратной силы нормы нового УК, усиливающие наказание. К таким нормам в действующем УК РСФСР относятся, например, статьи: 173 (получение взятки), 130 (клевета), 131 (оскорбление), 125 • (похищение или подмен ребенка), ч. 2 ст. 108 ( умышленное тяжкое телесное повреждение при отягчающих
обстоятельствах). 114 (неосторожное телесное повреждение), а также ряд статей главы восьмой (преступления против правосудия). Более суровой является ст. 109 УК РСФСР (умышленное менее тяжкое телесное повреждение), так как она распространяется на действия, ранее в основном подпадавшие под признаки легкого телесного •повреждения с расстройством здоровья.
В большинстве статей УК РСФСР 1960 года предусмотрено существенное повышение ответственности при •наличии квалифицирующих признаков. Нередко в этих случаях предусмотрены более высокие меры наказания, чем в ранее действовавшем законодательстве. Таковы, •например, случаи совершения преступлении особо опасным рецидивистом.
Сложное соотношение новой и старой нормы может выразиться в том, что одна ее часть имеет обратную силу^ а другая —не имеет. Возьмем ст. 211 УК РСФСР (нарушение правил безопасности движения и эксплуатации автотранспорта или городского электротранспорта). УК РСФСР 1926 года за такие действия устанавливал наказание в виде лишения свободы на срок до Ю лет (ч. 1 ст. 593"). Ныне ч. I ст. 211 УК РСФСР существенно понижает наказание для случаев, когда преступление повлекло менее гяж:кое или легкое телесное повреждение либо существенный материальный ущерб (максимальная санкция — лишение свободы на срок до двух лет). Вторая же часть этой статьи за действия, повлекшие смерть потерпевшего или причинение ему тяжкого телесного повреждения, устанавливает более суровую санкцию: лишение свободы на срок до десяти лет с лишением права управлять транспортными средствами на срок до трех лет или без такового. Следовательно, только ч. I ст. 211 УК РСФСР имеет обратную силу.
Вопрос о том, имеет-ли та или иная норма обратную силу, необходимо ставить всегда конкретно: по сравнению с каким законом.
Например, до I января 1961 г. лицо было осуждено за присвоение найденого имущества, принадлежащего государову. Распространяется ли на этот случай ст. 97 действующего УК РСФСР, которая устанавливает ответственность за это преступление?
Этот вопрос нельзя решать отвлеченно. Дело в том, что, если виновный был осужден за свои действия по
ч. 2 ст. 168 УК РСФСР 1926 года (санкция — лишение свободы на срок до одного месяца), го ст. 97 действующего УК РСФСР, предусматривающая в качестве максимума наказания лишение свободы на срок до шести месяцев, к нему не может быть применена. Однако вполне возможно, что это лицо было привлечено к уголовной ответственности не по ст. 168 УК РСФСР 1926 гЪ-
' да, а по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 года. В этом случае деяние.должно быть переквалифицировано на ст. 97 действующего УК РСФСР.
Переквалификация преступления в случаях, рассмотренных выше, не означает, что ранее была допущена судебная ошибка. Иное дело, если при рассмотрении г дела в суде, в частности, в кассационном или надзорном порядке, выясняется, что фактические обстоятельства дела не соответствуют тому, что записано в обвинительном заключении или в приговоре. Здесь нужна переква-< лкфикацня, которая исправляет допущенную ранее L ошибку. К рассмотрению этих случаев мы и перейдем.
I.
4-
р . КВАЛИФИКАЦИЯ ПРИ ИЗМЕНЕНИИ
1г ФАКТИЧЕСКИХ-МАТЕРИАЛОВ ДЕЛА
к?
S?. 1. Для материалиста ясно, что «изменение фактичес-£ «их материалов дела» в том смысле, как оно нами рас-£ осматривается, является условным понятием. Факты g Никогда не могут измениться. Если, напри-мер, погиб 'Человек,я—это навсегда останется фактом. Могуг изме-£ .ккться лишь наши знания о фактах; мы можем, напри-мер, спустя некоторое время обнаружить, что «убийство» £. было в действительности несчастным случаем или само-£ убийством. Но это означает, что изменились не сами | факты, а лишь «материалы дела», в которых описыва-лись те или иные события, изменилась та малая noli- сылка силлогизма квалификации, которая представля-£ ет собой суждение о фактах. «
Поэтому под «изменением фактических материалов 5 £.• дела» мы понимаем в действительности лишь изменение/ тех сведений о фактах, которыми располагают следова-тель, прокурор или суд, квалифицируя преступление.
Говоря ниже об «изменении фактов» по делу, мы допускаем та кое выражение только для упрощения изложения.
Имея в виду эту оговорку, попробуем рассмотреть подробно, какие же изменения фактических материалов дела могут произойти и как они отражаются на квалификации преступления. При этом следует сосредоточить .внимание главным образом на том этапе квалификации, который связан с судебным рассмотрением дела, ибо изменение квалификации во время предварительного следствия не представляет особой сложности.
Во-лервых, факты, положенные в основу квалифика-1 ции, могут при .рассмотрении дела в суде отпасть полностью или, хотя бы и частично, но таким образом, что оставшиеся факты не образуют никакого состава преступления. Например, в суде выяснилось, что обвинение во взяточничестве основывалось исключительно на ложных показаниях свидетеля. Между обвиняемым и этим свидетелем действительно был разговор по поводу получения жиплощади, во время которого обвиняемый отказал свидетелю в ордере на квартиру, но каких-либо незаконных действий или соглашений между ниш! не было.
В таком случае суд выносит оправдательный приговор (за отсутствием состава преступления или за недоказанностью обвинения). Кассационная и надзорная инстанции по этим же основаниям прекращают дело производством. Прежняя квалификация отпадает, теряет юридическое значение.
Во-вторых, фактические данные могут измениться. При этом возможны следующие три случая:
а) Материалы, на которых была основана квалифи-* 1кация, изменяются несущественным (для квалификации) обра«зом. Например, из трех эпизодов растраты государственного имущества в суде подтверждены два. Это не меняет квалификации по ч. 2 ст. 92 УК РСФСР (растрата, совершенная повторно). Вынося приговор или определение в кассационном либо надзорном аюрядхе, суд исключает отдельный эпизод (часть обвинения), а квалификация остается прежней.
Увеличение числа эпизодов преступления также может не влиять на квалификацию (если не создает нового отягчающего признака), тем не менее суд уже
не вправе указать на них в приговоре, а должен направить дело на (предварительное расследование для предъявления обвинения, хотя и по той же статье УК, но обвинения более обширного и потому более тяжкого. -
б) Материалы дела изменились таким образом, что требуется переквалификация на более мягкий закон, который уже был предъявлен по данному делу.. Налршмер, по данным предварительного следствия обвиняемый совершил присвоение государственного имущества путем злоупотребления служебным положением и халатность, выразившуюся в том, что он не контролировал работу подчиненных материально ответственных лиц.
В суде выясняется, что первый эпизод также представляет собой халатность: подсудимый не присваивал имущество, а лишь не проявил необходимой настойчивости в обеспечении его хранения, из-за чего оно испортилось.
Строго говоря, действия обвиняемого со ст. 92 УК РСФСР необходимо переквалифицировать на ст. 172 этого УК. Но ст.. 172 УК также ему предъявлена. Очевидно, в этом случае суд при вынесении приговора исключает статью 92 УК из обвинения, у-казав, что все содеянное подлежит квалификации по ст. 172 УК, которая была обвиняемому предъявлена ранее по другим эпизодам.
Изменим этот пример. Предположим обратное: вместо присвоения и халатности установлено два эпизода присвоения имущества. Может ли суд в приговоре исключить обвинение по более мягкой статье, охватив все содеянное более строгой статьей (оставить ст. 92 УК вместо двух статей—-92 и 172 УК)?
На этот вопрос следует ответить отрицательно.
На первый, взгляд кажется, что для подсудимого при всех условиях лучше, если вместо двух статей он осужден по одной. Однако это только внешнее впечатление. Не следует упускать из виду, что если в первом случае он был бы осужден по двум разным статьям за два равных преступления, одно из которых является •Meifee тяжким, то во ©тором случае под одной статьей скрываются опять два преступления, причем обвинение усилилось по существу (два случая присвоения вместо
одного). Как видно, миоида и уменьшение статей УК при переквалификации может в действительности ухудшить положение обвиняемого, и потому такое изменение не допускается законом.
Так, П. было предъявлено обвинение по ст. 249 УК РСФСР за уклонение от военной службы и по ч. 2 ст. 196 УК РСФСР за систематическую подделку для других лиц документов, освобождающих от военной службы. Военный трибунал возвратил эго дело из распорядительного заседания на доследование, указав, что подделка документов для освобождения других лиц от военной службы должна квалифицироваться не по ст. 196, а как более тяжкое преступление —соучастие в уклонении от военной службы —по ст. ст. 17. и 249 УК РСФСР.
На это определение был принесен протест. Прокурор указывал, что, если суд считает необходимым квалифицировать действия П. как соучастие в воинском преступлении, то он сам вправе исключить из обвинения ст. 196 УК РСФСР, поскольку П. уже предъявлено обвинение по ст. 249 УК РСФСР за самостоятельно совершенное им преступление.
Отклоняя этот протест, вышестоящий суд указал на необоснованность такого утверждения в протесте. То обстоятельство, что П. предъявлено обвинение по ст. 249 УК РСФСР, указывается в определении коллегии, не. дает права суду изменить квалификацию со ст. 196 на ст. ст. 17 и*249 УК РСФСР, так как это касается совершенно других эпизодов, выделенных в постановлении о предъявлении обвинения и в обвинительном заключении в самостоятельные пункты обвинения. Подобное изменение означало бы ухудшение положения подсудимого, так как ст. 249 УК РСФСР предусматривает более тяжкое преступление, чем ст. 196 того же кодекса.
Как быть, если исключение статьи производится в кассационном или надзорном порядке? Ведь по этой статье лицу было назначено наказание. Очевидно, исключение статьи требует и изменения меры наказания. Если эпизод, ранее квалифицированный как присвоение, в действительности охватывается статьей о халатности, он должен влечь наказание по этой статье. В результате может получиться усиление меры наказания по оставшейся статье УК. Однако это, на наш взгляд, не противоречит закону.
Представим себе, что за присвоение виновный был осужден к четырем подам лишения свободы, за халатность— к двум годам и по совокупности преступлений, с применением принципа поглощения, к четырем годам. Теперь первый эпизод также расценивается как халатность. По ст. 172 УК РСФСР за него должно быть назначено наказание. Раздельное назначение мер наказания за каждый эпизод одного и того же преступления (в данном случае халатности) не соответствует требованиям заткана. Халатность, состоящая в данном случае из двух эпизодов, должна расцениваться как единое преступле-z ние. Следовательно, мера наказания за халатность должна быть пересмотрена. По нашему мнению, она может быть назначена в пределах санкции ст. 172 УК РСФСР, в том числе и в ваде трех лет лишения свободы. Важно лишь, чтобы окончательная мера наказания не стала . выше той, которая ранее была назначена этому лицу по совокупности преступлений.
Исключение статьи из обвинения может быть произведено и без какого-либо изменения фактических данных. Это имеет место при исправлении допущенной ранее ошибки. Например, в силу неправильного по ним а -«ия правил квалификации при конкуренции норм винов-• ный за один эпизод был осужден по совокупности ст. 170 (злоупотребление служебным положением) и 175 (должностной подлог) УК РСФСР. Вышестоящий суд в поряд-’ ке надзора исключил ст. 170, как излишне предъявленную, указав, что все содеянное охватывается ст. 175 УК РСФСР.
в) Более сложными являются такие изменения материалов дела, при которых содеянное требует перек(валифи1каци1и на иную статью или несколько статей уголовного кодекса, обвинение по которым ранее лицу не предъявлялось.
Так как суд не вправе увеличить объем обвинения или применить более строгий закон, то он может переквалифицировать преступление только на такую статью (или статьи) УК, которая охватывает часть фактических обстоятельств дела, которые ранее вменялись в вину этому лицу (см. ч. 4 ст. 254 УПК РСФСР). . Например, можно переквалифицировать обвинение со статьи о злоупотреблении властью на статью о должностной халатности, но нельзя — на статью о хищении,
потому что в последнем случае придется «добавить» некоторые факты, отсутствовавшие ранее.
Вопрос о том, в каких пределах допустима подобная переквалификация, является сложным. Представляется, что установить твердый перечень соответствующих статей УК. допускающих переквалификацию с одной на другую, вряд ли удастся, так как нередко решение этого ^вопроса зависит от конкретных обстоятельств дела. Могут быть случаи, когда и от обвинения в злоупотреблении властью нельзя перейти к обвинению в халатности без возвращения дела на доследование (например, если злоупотребление было связано с одними фактами, а халатность — с совершенно другими).
По нашему мнению, требование о том, чтобы объем обвиненеиия был меньшим, чем прежде, является основным ограничением при переквалификации в суде первой или второй инстанции. В большинстве случаев такая переквалификация влечет понижение меры наказания.
Однако встречаются случаи, когда статья УК, предусматривающая менее тяжкое преступление, содержит более строгую санкцию. Например, ст. 260 УК РСФСР (злоупотребление властью, превышение власти или халатность военнослужащего) предусматривает лишение свободы на срок до десяти лет, в то время как за присвоение государственного или общественного имущества путем злоупотребления служебным положением может быть назначено по ч. 1 ст. 92 УК РСФСР лишение свободы на срок не свыше шести лет.
Можно ли переквалифицировать деяние со ст. 92 на ст. 260 УК РСФСР, если в_суде выяснилось, что допущенное злоупотребление не было связано с хищением? Мы полагаем, »что в данном случае можно. Объем обвинения уменьшился. С социально-политической точки зрения халатность — менее тяжкое преступление, чем хищение. Санкция ст. 260 столь высока потому, что эта статья охватывает все виды воинских должностных преступлений: злоупотребление .властью, превышение, бездействие власти, халатность. Естественно, что при переквалификации суд не может назначить более строгое наказание, чем то, которое .было назначено раньше.
И опять-таки рещение вопроса о сравнительной тяжести (преступлений будет зависеть от конкретных 238
. обстоятельств дела. Если вместо фактов присвоения имущества в суде будет установлена халатность, повлекшая тяжкие последствия для дела обороны страны, подобная переквалификация станет невозможной, так как существенно изменится само обвинение. Оно уже не будет представлять собою часть ранее предъявленного обвинения. , »
При переквалификации преступления нередко возникает вопрос о том, можно ли вместо одной прежней статьи применить две новые. Не ухудшает ли это положение обвиняемого?
Этот вопрос тесно связан с уже рассмотренной проблемой: коль скоро мы считаем, что дело не в количестве статей, а в сущности обвинения, то само по себе увеличение или уменьшение числа статей при переквалификации не является решающим. Выше приводился пример, когда уменьшение количества статей ухудшило положение обвиняемого. Нетрудно сослаться на судебные решения, в результате которых число статей в приговоре возросло, но существо обвинения смягчилось.
Некто В. был осужден -по ст. 92 УК РСФСР за четыре эпизода, связанных с присвоением государственного имущества. Однако в дальнейшем выяснилось, что два -вмененных ему эпизода представляли собой халатность, два — хищение. Его действия были переквалифицированы на две статьи УК РСФСР: 172 (халатность) и 92 (присвоение). -и соответственно была понижена мера ' наказания.
Такне решения неоднократно принимались Верховным Судом СССР. Например, по делу Д. Пленум Верховного Суда СССР переквалифицировал преступление со сг. 2 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 люл^947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» на три статьи: по одному эпизоду — на п. «в» ст. 162 УК РСФСР 1926 года; то второму—на ч. 2 ст. 164 УК РСФСР '1926 •года и по третьему—на ч. 2 ст. 1 Указа от 4 июня 1947 года «Об усилении охраны личкой собственности граждан»1.
’ См. «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1961 г. № 6. стр. 12—13.
Напротив, недопустимо переквалифицировать халатность и хищение на одну статью о хищении или легкое ц тяжкое телесные повреждения поглотить одной статьей о тяжком телесном повреждении. Внешне здесь как будто получается исключение одной статьи из обвинения, ио в действительности происходит замена ее по данному эпизоду статьей о более тяжком преступлении.
II. В рассмотренных выше случаях изменялись по существу не сами факты, а представления судей об этих фактах. Тем самым изменялись и те данные, которые лежали в основе квалификации по той или иной статье уголовного закона.
Но встречаются случаи, когда меняются не только и не столько представления юристов о фактах, сколько сами факты. Это происходит в самом процессе совершения преступления. Например, преступление, начавшееся как неосторожное, совершается далее умышленно; преступник, задумавший кражу, переходит к грабежу или разбою; один соучастник допускает эксцесс, а другой добровольно отказывается от продолжения преступной деятельности; мелкое хищение «перерастает» в крупное и т. д. Преступление — это общественное явление, оно представляет собою процесс, развивающийся в пространстве и времени. Вполне возможно (и таких дел большинство), когда это развитие происходит именно в тех формах, которые предусмотрены уголовноправовыми нормами и институтами. Однако могут быть и иные случаи —ведь для преступника теория уголовного права отнюдь не явл яется руководством к действию.
Здесь и выявляется ограниченность юридических норм, а также положений формальной логики. Нормы предусматривают только типичные случаи, формальная логика рассчитана на неизмоняющиеся явления и понятия. Нетипичное развитие процесса преступной деятельности—изменение форм вины, объективной стороны, целенаправленности действий преступника во время совершения преступления, а подчас й изменение юридических признаков самого субъекта — не укладывается в рамки одной уголовной разовой кормы. Отдельные звенья, детали этого процесса обычно подпадают под различные уголовноправовые нормы. Это вызывает дополнительные трудности, так как .неясно, какую же из этих норм следует применять.
< Приведем конкретный пример для пояснения сказанного.
Некто Л. сообщил своему соседу по общежитию Ц., что в кладовой хранятся «ромовые сапоги и их легко можно похитить, если действовать вдвоем: Л. имеющейся у него отмычкой откроет замок и войдет внутрь, а Ц. будет караулить на улице. ‘
Ц. согласился принять участие в краже, и, осмотрев снаружи помещение кладовой, они договорились совершить кражу ночью.
В этот же день Ц. обо всем .рассказал своим товарищам по общежитию Н. и Т. Вечером между Н. и Т. произошел спор. Н. заявил, что он, как советский человек, обязан сообщить администрации о задуманном преступлении. Т. обвинил его в нетоварищеском поведении, Н. согласился молчать, но на следующий день, тайно от Т.,стал уговариватьЦ. не принимать участия в хищении. ’ В результате ночью Ц., передумав, не пришел на условленное место и Л., прождав его некоторое время, решил совершить хищение самостоятельно. Он беспрепятственно проник в кладовую и взял две пары сапог, но при выходе из общежития был задержан. Через несколько дней выяснилось и поведение Ц., Н. и Т.
Если последовательно рассмотреть развитие событий, то мы можем выделить три основных эпизода:
г 1) Ц. и Л. договариваются о совершении кражи, ос-матривают помещение кладовой и намечают дату и общий план действий. Это — приготовление к краже государственного имущества, совершаемой по предварительному сговору группой лиц и с применением технических средств. Если бы .преступление было в это время прерва-но, действия обвиняемых следовало бы квалифициро-; вать по от. 15 и ч. 2 ст. 89 УК РСФСР.
р 2) Т. убеждает Н. не сообщать о готовящемся пре-отуплении, а затем угрожает ему. Тем не менее Н. отго-^варивает Ц. от совершения преступления. На этой ста- йии в действиях Т. имеется пособничество готовящемуся ; преступлению (ст. 17 и ст.ст. 15 и ч. 2 ст. 89 УК РСФСР); г действия же Н. общественно полезны.
3) В результате этих действий события развиваются иначе, чем было намечено. Ц. отказывается от продол-у Кения преступной деятельности. Так как он не был под-i стрекателем, добровольный отказ исключает его ответ-
£ В» Н. Кудрине! 241
ственность. Что же касается Л., то он один, без применения технических средств, .совершает кражу государственного имущества. Вели бы не было предыдущих эпизодов, его действия следовало бы квалифицировать по ч. 1 ст. 89 УК РСФСР.
Таким образом, преступление Л. развивалось не в соответствии с «обычным» порядком. Начатое как приготовление к краже при отягчающих обстоятельствах, оно закончилось как простой вид этого преступления. Как эти изменения учесть при квалификации?
Для правильного ответа на этот вопрос необходимо раскрыть сущность возникших затруднений. Они вызваны не тем, что та или иная (конкретная норма уголовного закона недостаточно совершенна, а'самой природой юридических норм, их формально-логической конструкцией.
Как уже отмечалось, правовые нормы «дробят» еди-ный. процесс совершения преступления на отдельные элементы, эпизоды. При этом происходит грубое упрощение действительного развития событий, так как постепенные и подчас неуловимые (изменения, происходящие в течение совершения преступления,- отражаются (например, в статьях о приготовлении и покушении) не непрерывно, а «скачками». Закон не знает более дробного деления, чем деление на три стадии преступной деятельности.
В приведенном примере трудность заключается еще и в том, что отдельны ^эпизоды совершенного преступления предусмотрены разными правовыми нормами, хотя в действительности речь вдет о едином процессе.
Для того, чтобы разрешить указанные’трудности, необходимо обратиться к вопросам конкуренции норм и множественности преступлений.
VIII.
Конкуренция норм
Вопросы конкуренции утоловноправовых норм не разработаны в юридической литературе. Между тем в судебной и прокурорской практике возникает много во- ; проюов, связанных с квалификацией преступлений в слу-;чаяк конкуренции норм. Эти вопросы особенно актуаль-• ны в связи с изменениями в уголовном законодательстве, ' происшедшими в последнее время. Новые законодатель-“ -ные акты, принятые Верховным Советом ССОР и верховными органами власти союзных республик1, в ряде случаев существенно изменили систему уголовной ра»о®ых норм, предусматривающих ответственность за определен-. ные виды преступлений. По этой причине возникли слу-: чаи конкуренции норм, ранее не встреча(вшиеся на прак-’ таке, а следовательно, и некоторые трудности при цри-’ менении уголовного закона.
. Прежде чем высказывать конкретные соображения о квалификации преступных действий при конкуренции ; корм, необходимо остановиться на самом понятии канку-• эрекции норм .и ее основных формах.
ч
1.
СУЩНОСТЬ КОНКУРЕНЦИИ НОРМ
1. Под кю1нку>рен.ц1ией уголовноправовых норм ' понимается такой случай, когда совершено одно преступление (в отличие от совокупности, повторности и рецидива), которое, одна(ко, подпадает под признаки каждой , из двух (.или более) уголовноправовых норм2. При этом J
Ж
1 См., например, Закон РСФСР «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РСФСР», принятый 25 июля 1962 г.
2 А. А. Герцензон определял конкуренцию как «наличие двух или нескольких уголовных законов, в равной мере предусматрива-- ющих наказуемость данного деяния» (А. А. Герцензон, Квалификация преступления, М., 1947, стр. 21).
возникает вопрос: какую .из указанных норм следует применить для квалификации содеянного.
' Конкуренцию уголовноправовых норм нетрудно про-.иллюстрировать следующим примером.
Некто К-> будучи директором мясокомбината, совместно с другими лицами приписал 459 т фактически неза-готовлвнного мяса, чем было искусственно увеличено в отчетности на 32% выполнение районом плана заготовок мяса1.
Эти действия представляют собой умышленное использование должностным лицом своего служебного положения вопреки интересам службы, они совершены из личной заинтересованности и причинили существенный 5}ред государству, следовательно, содержат-все признаки преступления, предусмотренного ст. 170 УК РСФСР (злоупотребление властью или служебным положением).
Но действия К. охватываются и другой статьей УК РСФСР—ст. 175 (должностной подлог), в которой говорится о «внесении должностным лицом в корыстных целях или из иных личных побуждений в официальные документы заведомо ложных сведений».
Наконец, они содержат и признаки ст. 1521 УК РСФСР (приписки и другие искажения отчетности о выполнении планов), в которой приписки в государственной отчетности и представление умышленно искаженных отчетных данных о выполнении планов расцениваются как противогосударственные действия, наносящие вред народному хозяйству. СССР.
В этом примере имеется конкуренция трех указанных норм, и задача следователя, прокурора, суда при рассмотрении данного дела состоит, в частности, в том, чтобы правильно избрать одну из них.
Не касаясь пока решения этого дела по существу, обратим внимание на некоторые общие черты конкуренции.
Уже из приведенного примера ввдню, что между конкурирующими нормами существует тесная связь и зависимость. Общая черта норм, находящихся в конкуренции, состоит в том, что они предусматривают признаки^ одних и ’тех же преступлений. Следовательно, как по объему, так и по содержанию эти нормы частично совпадают.

1 См. «Бюллетень Верховного Суда РСФСР» 1962 г. № 1, стр. 5.
Если бы это совпадение было полным, то указанные нормы не различались бы между собой. Между тем объем и содержание конкурирующих норм весьма различны.
По этим признакам, относящимся к логической природе правовых норм, можно выделить два основных вида конкуренции норм.
Первый вид конкуренции характерен различием норм по oObessy1. Одна норма предусматривает более или менее широкий круг деяний, а вторая — только часть из них.
Так, ст. 170 УК РСФСР охватывает самые' разнообразные случаи злоупотребления властью и служебным положением, в то время как ст. 175 этого УК только один вид — подлог документов. Объем первой нормы шире, чем второй. Разница в объеме в большинстве случаев связана и с различной степенью абстрактности конкурирующих норм.
Статья 170 в общей форме описывает понятие должностного преступления, а ст. 175«конкретно формулирует признали должностного подлога.
Этот вид конкуренции обычно называют конкуренцией общей и специальной норм. Графически его можно изобразить следующим образом:
Здесь Л-общая норма, 6-специальная норма
Общая и специальная нормы, как видно из рисунка, находятся в логическом отношении подчинения2. Это отношение широко встречается в языке. Например, мы можем сказать про кого-либо, что он по профессии юрист. Но можно уточнить наше определение, сузить его и конкретизировать специальность: наш знакомый —
1 Объемом понятия называется «вся сумма или совокупность (.множество, класс) тех предметов, которые могут мыслиться посредством этого понятия» («Логика», под ред. Д. П. Горского и 11. В. Таванца, М., 1956, стр. 43).
2 При отношении подчинения все существенные признаки одного из понятий составляют только часть существенных признаков другого (См. «Логика», под ред. Д. П. Горского и П. В. Таванца, М., 1956, стр. 50).
следователь прокуратуры. Каждый следователь прокуратуры— юрист, но не каждый юрист — следователь. Отношение между этими понятиями соответствует приведенному выше рисунку..
Второй вид конкуренции связан с различием норм по их содержанию*. Примером этого вида может служить конкуренция статей о разбое и о причинении телесных повреждений. Статья о разбое полнее по содержанию, она охватывает как телесное повреждение, так и некоторые другие признаки деяния. Поэтому данный вид конкуренции можцо назвать конкуренцией части и целого.
При данном виде конкуренции совпадение норм также лишь частичное. Существуют такие случаи телесного повреждения, которые не подпадают под признаки разбойного нападения.
Графически соотношение указанных норм можно изобразить так:
Здесь А (вся окружность) изображает целое. № Л I а s-только его часть (по содержанию]
Продолжая нашу аналогию, мы можем проиллюстрировать соотношение части и целого следующим примером. Наш знакомый — следователь. Это — целое. Частью данной характеристики было бы указание на то, что он «имеет право допрашивать». Любой следователь прокуратуры имеет указанное право. Вместе с тем это только часть его деятельности.
Нередко конкуренцию норм смешивают с коллизией. Между тем это различные понятия. В коллодии находятся нормы, противоречащие одна другой2. Например, когда ст. 28 УК РСФСР 1926 года устанавливала максимальный срок лишения свободы в 10 лет, а Указы Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г.,
-
’ Под содержанием понятия подразумеваются «мыслимые в понятии существенные признаки предмета» («Логика», под ред. Д. П. Горского н П. В. Т а в а н ц а. М., 1956, стр. 43).
3 Для коллизии характерно «наличие нескольких норм, расходящихся по содержанию друг с другом» («Основы теории государства и права», М., 1960, стр. 336).
9 июня 1947 г. и 4 января 1949 г. установили санкции, значительно превышающие этот максимум, между упомянутыми нормами возникла коллизия, решавшаяся в пользу более позднего общесоюзного закона.
При •конкуренции -норм никакой коллизии может не быть. Статьи 170 и 175 УК РСФСР не находятся в противоречия. Точно так же не противоречат друг другу статьи об умышленном убийстве и о тяжком телесном 'повреждении, хотя между ним и в известных случаях может возникнуть конкуренция.
Второе различие состоит в следующем. Колл-изия двух или более нору существует независимо от того, имеются ли конкретные факты, подпадающие под эти нормы. Коллизия—это несогласованность между нормами I по их~ содержанию. U конкуренции же норм речь идет ' лишь в случаях применения закона, когда выясняется, \ что совершенное деяние подпадает под признаки двух \ или нескольких норм. В известном смысле конкурен-— ция — более Сложное явление, чем коллизия; в ней пе-|реплетаются вопросы факта с вопросами права. При г конкуренции норм требуется глубокое знание законода-? тельства и судебно-прокурорской практики для правильной квалификации содеянного.
II. Предварительное ознакомление с вопросами конкуренции вызывает мысль'о том, что конкуренция — это результат какого-то «излишества» в законодательстве.
~ В самом деле: если существуют две или более нормы, i предусматривающие одно и то же преступление, то в чем X. социальный смысл такого положения? Не является ли , оно недостатком действующей системы уголовного права ' и не лучше ли было бы ограничиться изданием таких норм, которые бы ни в коем случае не совпадали и не г «пересекались» между собой, даже частично?
у В действительности дело обстоит несколько сложнее, t В создании (конкурирующих -норм имеется большой смысл.
Развитие уголовного законодательства нельзя пред- ставлять себе ий как процесс постоянного обобщения, t создания все более широких и абстрактных формулиро-' вок преступлений, ин, наоборот, как процесс казуисти-[ веского дробления закона на нормы,предусматривающие / отдельные случаи. Э#>т процесс сложен и в нем сочета-> ются оба эти направления.
Как правило, правовая регламентация определенной группы общественных отношений начинается с создания норм, предусматривающих более или менее частные случаи. Затем постепенное накопление отдельных норм Особенной части приводит к созданию обобщенных формулировок. Однако потом они изменяются или дополняются, наращивается новая система, которая впоследствии опять получит обобщенное выражение.
Этот процесс наглядно проявился при создании новых уголовных кодексов союзных республик. Для иллюстрации приведем пример, касающийся развития норм о преступном уничтожении и повреждении социалистического имущества.
Уголовный кодекс РСФСР 1926 года в последней редакции содержал ст. ст. 79 (умышленное истребление или повреждение государственного и общественного имущества), 79* (хищнический убой и умышленное изувечение скота), 792 (порча и поломка тракторов и сельскохозяйственных машин), 793 (незаконный убой лошадей), 794 (преступно-небрежное обращение с лошадьми), которые в совокупности, однако, не охватывали всех видов посягательства на социалистическую собственность.
УК РСФСР 1960 года предусмотрел только две статьи — 98 и 99, но зато они охватывают значительно более широкий круг случаев умышленного и неосторожно-го уничтожения и •повреждения государственного и общественного имущества. Однако процесс совершенствования системы указанных норм этим не завершился. 26 декабря 1961 г. был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об уголовной ответственности за преступно-небрежное использование или хранение сельскохозяйственной техники», который установил ответственность за порчу и поломку тракторов, автомобилей, комбайнов и иных сельскохозяйственных машин. Процесс создания специальных норм, несомненно, будет продолжаться и в дальнейшем.
При оценке значения указанного двустороннего развития норм Особенной части следует учитывать преимущества и недостатки обобщенных формулировок, с одной стороны, и конкретизированных норм, с другой стороны.
Общая норма в известной мере удобнее для квалифицированного юриста. Но ведь уголовные законы создаются не только для юристов. Они имеют большое вос
питательное и предупредительное значение. Понятный и четкий текст закона, устанавливающего ответственность за действия, смысл которых ясен для любого читателя, способствует усилению профилактической работы в мае* сах населения. Поэтому наряду с теми общими нормами, которые уже имеются в законодательстве, вполне оправ* данно появление новых законов, подчеркивающих общественную опасность тех или иных деяний, направленных во вред социалистическому государству.
Так, например, большое политическое значение имело издание Указа Президиума Верховного Совета СССР от 24 мая 1961 г. «Об ответственности за приписки и другие искажения отчетности о выполнении планов», направлен, ного против обманщиков и очковтирателей, наносящих серьезный вред народному хозяйству. Этот Указ послужил практическим воплощением положений,- высказанных в докладе тов, Н. С. Хрущева на XXII съезде КПСС о том, что «партия ведет и впредь будет вести решительную борьбу с нарушителями партийной и государственной дисциплины, с людьми, которые становятся на путь обмана партии и государства»1. £
Политическое значение подобных норм является очень важным, но им не исчерпываются причины издания новых норм, охватывающих действия, уже в той или мной степени предусмотренные законодательством.
Можно указать, например, на случаи выделения некоторых видов правонарушений из более общих норм с тем, чтобы уточнить, конкретизировать степень их общественной опасности и соответственно предусмотреть более высокую или более низкую санкцию2. При (издании новых уголовных кодексов союзных республик многие нормы были выделены из более общих в целях дифференциации ответственности. Например, были выделены статьи о тяжком и менее тяжком телесном повреждении, «причиненном в состоянии сильного душевного волнения либо при превышении пределов необходимой обороны (ст.ст. ПО и 111 УК РСФСР).-
Вообще существование специальной нормы наряду с общей оправдано тогда, когда она как-то иначе решает
1 Н. С. Хрущев. Отчет ЦК КПСС XXII съезду партии, Гос-политиздат, 1961, стр. 118.
1 См. А. Н. Т р а й я и и, Общее учение о составе преступления, М„ 1957, стр. 251-252.
вопросы уголовной ответственности (устанавливает более высокую -«ли более низкую санкцию, более узкие (пределы санкции ит.ш.).
Конкурирующие нормы возникают, наконец, и при необходимости сформулировать новые составы преступления «комбинированного», комплексного характера. Например,„новая ст. 14* Закона об уголовной ответственности за государственные преступления включила в себя ряд признаков статей уголовного кодекса о преступлениях против личности и против порядка управления. При этом возник ряд ;ювых вопросов конкуренции, не существовавших до принятия указанной нормы. Создание «конкурирующих» норм должно сопровождаться определенными условиями. Нельзя создавать новые нормы без учета действующей системы права, ибо в результате этого возникает конкуренция, не имеющая под собой серьезных оснований. Так, в связи с принятие*< нормы о -посягательстве на жизнь работников милиции возникли такие вопросы конкуренции, которые правильно разрешить можно лишь путем изменения законодательства. • 'Правильное решение вопросов конкуренции уголовноправовых норм, имеет существенное теоретическое и практическое значение. При конкуренции необходимо избрать одну из нескольких статей уголовного кодекса, под которые подпадает совершенное преступление. Ошибочное решение этого вопроса следователем, прокурором или судьей чревато теми же вредными последствиями, что и вообще неправильная квалификация содеянного: либо будет неоправданно применен более мягкий закон и преступник не понесет должного наказания, либо суд вынесет излишне суровый приговор, в силу своей несправедливости лишенный воспитательного значения. При этом необходимо отметить, что решение конкретных вопросов конкуренция является, по общему правилу, более трудным, чем разграничение преступлений, и потому порождает больше ошибок в судебной и прокурорской практике.
При разграничении преступлений речь идет о двух или более нормах, не совпадающих между собой хотя бы по одному из признаков. При конкуренции же все нормы содержат общие признаки и совершенное деяние могло бы быть квалифицировано по любой из них. Поэтому ошибки, связанные с неправильным решением
вопросов конкуренции норм, труднее заметить и устранить.
Проблема конкуренции уголовноправовых норм не освещалась в юридической литературе. Поскольку она не нашла законодательного разрешения, соответствующая терминология не употребляется и в судебных решениях. Однако по существу, не используя термина «конкурент ция», о последней говорят многие постановления Пленума Верховного Суда СССР и Пленумов Верховных судов союзных республик. Когда, например, в‘ постановлении Пленума Верховного Суда СССР «О судебной практике по делам о хищении государственного и общественного имущества» предлагается квалифицировать хищение государственного и общественного имущества путем злоупотребления служебным положением по ст. 92, а не по ст. 170 УК РСФСР1, решается вопрос конкуренции норм.
Эти же вопросы постоянно ставятся и разрешаются в учебниках, монографиях и других научных работах по советскому уголовному праву. К примеру, авторы «Научно-практического комментария к Закону об уголовной ' ответственности за государственные преступления», анализируя соотношение статей о бандитизме и убийстве, справедливо указывают, что убийство при бандитском ‘ нападении охватывается статьей о бандитизме и поэтому гнет надобности при квалификации таких случаев ба7гдитизма прибегать к совокупности преступлений»2. " Подобные рекомендации даются и в других случаях. Однако общих правил выбора статьи уголовного кодекса при конкуренции норм не было выработано, если не считать‘отдельных замечаний по этим вопросам, содержащихся в учебниках уголовного права и в Юридическом словаре.
Между тем выбор для квалификации содеянного одной из двух или более норм, находящихся в конкуренции между собою, не может зависеть от вкусов следователя или судьи, от случайных, конъюнктурных соображений, он должен иметь стабильный характер и основываться ‘ на принципиальных положениях. Укажем на некоторые из них.

1 «Бюллетень Верховного Суда СССР» >962 г. № 3, стр. 30.
2 В. Д. М е к ь ш а г н н, Б. А. Куринов, Научно-практический комментарий к Закону об уголовной ответственности за госу-дарсАГенныс преступления, М., 1961, стр. 70.
2.
ОБЩАЯ И СПЕЦИАЛЬНАЯ НОРМЫ
I. Как отмечено выше, выделение специальных норм — одна из характерных черт развития советского уголовного законодательства. Если создание общих норм направлено на унификацию законодательства, на известное облегчение работы следователей и судей, то выделение специальных норм позволяет дифференцировать . ответственность, более тонко и точно определить ее пределы для данной разновидности преступления и наглядно подчеркнуть характер .и степень его общественной опа--сности.
Исторически наибольшее -количество специальных норм выделено из раздела должностных преступлений. Как известно, глава седьмая УК РСФСР предусматривает три общих вида должностных преступлений: злоупотребление властью или служебным положением, превышение. власти или служебных полномочий и халатность (ctjct. 170—172).
Новый Уголовный кодекс РСФСР выделил из числа должностных преступлений некоторые преступления против правосудия (глава восьмая УК РСФСР): привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности (ст. 176), вынесение заведомо неправосудного приговора (ст. 177), заведомо незаконный арест или задержание (ст. 178), принуждение к даче показаний (ст. 179). Ранее деяния подобного рода рассматривались как должностные преступления (ст. ст. 114, 115 УК РСФСР 1926 года).
Специальными кормами по сравнению с общими видами должностных преступлений являются выпуск недоброкачественной продукции (ст. 152), производство лесосплава или взрывных работ с на'рушекием правил охраны рыбных запасов (-ст^ 165), нарушение ветеринарных правил (ст. 160), -нарушение правил, установленных для борьбы с болезнями <и вредителями растений (ст. 161), и некоторые другие хозяйственные преступления (глава шестая УК РСФСР).
Этот перечень можно было бы продолжить. Соотношение общих и специальных норм нетрудно проиллюстрировать и на статьях о преступлениях против личности (умышленное убийство без отягчающих обстоятельств н
умышленное убийство при превышении пределов необходимой обороны), о воинских преступлениях (самовольная отлучка и оставление погибающего военного корабля) и на ряде других статей Особенной части уголовного кодекса.
Важнее сформулировать общее правило квалификации преступлений в случае конкуренции общей и спецй-алыной норм. Такого правила нет в законодательстве, но оно высказано в теории уголовного права и последовательно проводится в судебной и прокурорской практике. Суть его заключается в том, что при конкуренции об-, щей и специальной норм должна применяться специальная норма*. «Специальный состав, — гим сал А. Н. Трайннн,—так сказать, берет верх над родовым. Родовой состав таким образом как бы сохраняется в резерве для тех случаев, которые специальными составами не охватываются»2.
Такое решение вопроса основано на том, что, выделяя из общей (нормы специальную, законодатель прямо - и недвусмысленно определил свое отношение к данной . разновидности преступных деяний. Поскольку задачей ' толкования и применения закона является воплощение вата законодателя в решение конкретного дела, мы достигаем этой цели, применяя специальную, а не общую норму к тем случаям, которые прямо предусмотрены этой специальной нормой.
Возвращаясь в этой связи к примеру, приведенному в предыдущем параграфе, можно сделать вывод, что действия К. должны квалифицироваться не по статье о злоупотреблении служебным положением и даже не по статье о должностном подлоге, предусматривающей частный случай злоупотребленйя, а по ст. 152* УК РСФСР (приписки и другие искажения отчетности 'о выполнении планов), так как именно эта норма прямо предусматривает дакнюе преступление.
Этот вывод патаостью соответствует практике судебных прокурорских органов. Как указывалось в одном из

1 См. А. А. Трайннн. Общее учение о составе преступления, М.. 1957. стр. 243—244; А. А. Гер цензом. Квалификация пре- • ступлсния, М., 1947, стр. 21.
1 А. Н. Т р а й н и н. Общее учение о составе преступления, М... 1967. сто 244
определений Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР, «злоупотребление по службе не должпго квалифицироваться по ст. 109 УК РСФСР (соответствует ст. 170 УК РСФСР 1960 года. — В. К.) или по совокупности с другой статьей УК о должностных преступлениях, если оно по своему содержанию подпадает под действие этой другой статьи УК о должностном ггре-ступлении»1.
Подобные положения сформулированы во многих решениях судебных органов по конкретным уголовным делам. Например, по делу С. Верховный Суд СССР указал, что совершение насильственных действий в отношении обществен киков-актив истов в связи с их общественной «ли производственной деятельностью не может квалифицироваться как оскорбление частного лица, поскольку оно прямо пред усмотрено соответствующей статьей УК2 (ныне ст. 193 УК РСФСР).
Отсюда «етрудно сделать выводы 1и относительно новых статей 191’, 1912 и 192’, включенных в УК РСФСР в соответствии с Законом РСФСР от 25 июля 1962 г. «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РСФСР».
Эти нормы являются специальными по сравнению со ст. ст. 19Г (сопротивление представителю власти или представителю общественности, выполняющему обязанности по охране, общественного порядка), 192 (оскорбление поедстанигеля власти или представителя общественности) и 102 (умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах). Специальный характер этих норм проявляется в том, что они охраняют не всех представителей власти, а только работников милиции, не всех представителей общественности, а только дружинников. Коль скоро эти кормы являются специальными, они и должны применяться в случаях конкуренции. На это прямо указывает дополнение, внесенное в текстст. ст. 191 и 192, из которого следует, что данные статьи не приме-с

• «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1959 г. № 3, стр. 42. См. также постановление Пленума Верховного Суда СССР по делу Клименко, «Сборник Постановлений Пленума и определений коллегий Верховного Суда СССР за 1940 г.» М., 1941. стр. 89.
’ См. «Судебная практика Верховного Суда СССР» 1949 г. № 3, стр. 42.
•няются к случаям, указанным в ст. ст. 1911 и 192’ УК РСФСР.
Общая и специальная нормы, конечно, могут совместно применяться при квалификации. Однако это происходит в тех случаях, когда имеется не одно, а несколько преступлений. На такой случай указывалось, например, в постановлении Пленума Верховного Суда РСФС^Р от 2 декабря 1961 г .«О судебной практике по делам о приписках и других искажениях в государственной отчетности по выполнению планов». «В тех случаях, когда в целях искажения отчетных данных о выполнении планов или сокрытия приписок в отчетности должностное лицо прибегает и к другим злоупотреблениям по службе, — говорилось в этом постановлении, — такие деяния при наличии признаков, предусмотренных ст. 170 УК РСФСР, должны квалифицироваться то совокупности-преступлений»1. х „
II. Конкуренция общей и специальной норм встречается в нескольких разновидностях. Основной случай мы рассмотрели выше. Для него характерно, что имеются , две (или более) самостоятельных статьи Особенной ча-стя УК, одна из которых носит общий, а другая — специальный характер.
Однако конкуренция может возникнуть и между двумя разновидностями состава одного и того же преступления, предусмотренными в разных пунктах или частях одной и той же статьи. Это—конкуренция между основным и квалифицированным видами состава.-
Например, ч. I ст. 93 УК РСФСР предусматривает основной состав хищения государственного и общественного имущества путем мошенничества, а ч. 2 — квалифицированный (мошенничество, совершенное повторно или по предварительному сговору группой лиц).
В данном случае ч. 2 ст. 93 УК играет роль специаль-► иой нормы по отношению к ч. 1 этой же статьи, и поэтому при наличии признаков ч. 2 должна применяться она, а не ч. 1 ст. 93.
Это положение представляется бесспорным. Всякий' квалифицированный вид состава имеет «приоритет» перед основным видом. Трудность при квалификации по статьям, имеющим несколько пунктов или частей, состо-'
1 «Бюллетень Верховного Суда. РСФСР» 1962 г. № I, стр. 6.
Г ит не в этом, а4 в том, что возможна и другая конкуренция: между (несколькими квалифицированными видами I состава.
Продолжим пример. Предположим, что совершено повторное мошенничество (оно предусмотрено ч. 2 ст. 93 УК РСФСР), которое повлекло крупный ущерб (этот признак предусмотрен ч. 3 данной статьи). Какую часть ст. 93 следует применять в данном случае?
z В судебной практике в подобных случаях действует / неписаное правило: более тяжкий квалифицирующий I признак поглощает менее тяжкие; при конкуренции не-уекольких пунктов статьи, предусматривающей отягчаю-I щие (квалифицирующие) обстоятельства, должен при-| меняться тот пункт, который предусматривает наиболее | опасные признаки из числа имеющихся в данном кон-укретлом случае. Поэтому если мошенничество совершено при наличии признаков и ч. 2, и ч. 3 ст. 93, оно должно квалифицироваться по ч. 3 данной статьи.
Это правило основано на логическом толковании смысла закона. Оно находит известное подтверждение и в его тексте. Например, в ст. 92 УК РСФСР (хищение путем присвоения или растраты либо путем злоупотребления служебным положением) ч. 3 сформулирована иначе, чем в ст. 89 того же УК: в ней прямо указано, что она распространяется на «действия, предусмотренные частью первой или второй настоящей статьи, причинившие крупный ущерб государству или общественной организации». Таким образом, здесь не возникает сомнений по поведу конкуренции: если растрата, хотя и совершена повторно либо по предварительному сговору группой лиц, но причинила крупный ущерб, должна применяться часть третья, a i«e часть-(вторая данной статуи’.
Сложнее решается вопрос о конкуренции пунктов (частей), одни из которых предусматривают отягчающие, а другие — смягчающие обстоятельства. В тех случаях, когда отягчающие (квалифицирующие) признаки прямо определены, а смягчающие лишь упомянуты в общей форме, пункты с отягчающими признаками следу-
’ Подобная редакция была применена и в других случаях при выработке новых уголовных законов (см., например, ст. ст. 116, 140. 239. 240, 255, 257 УК РСФСР), однако не проведена последовательно до конца.
ет считать специальными нормами и их' применять при конкуренции. Например, в п. «а» ст. 20. Закона об уголовной ответственности за воинские преступления сформулирован общий состав нарушения правил несения пограничной службы, в пункте «б» «то же деяние при смягчающих обстоятельствах», а в пункте «в» — то же преступление, «повлекшее тяжкие последствия». Естественно, что, например, оставление границы без охранит, повлекшее проникновение вражеского лазутчика, должно влечь ответственность по п. «в» ст. 20 этого закона, хотя бы в действиях виновного имелись отдельные смягчающие обстоятельства (например, совершение преступления впервые). Пукт «б» данной статьи, говоря о смягчающих обстоятельствах, по оути дела имеет в виду такие случаи, когда нет отягчающих обстоятельств, в особенности указанных в пункте «в» той же статьи.
Гораздо труднее избрать правильную квалификацию, когда и смягчающие, и отягчающие признаки сформулированы конкретно и определенно. В этом случае имеется конкуренция между двумя специальными нормами, и для того, чтобы избрать одну из них, необходимо руководствоваться какими-то иными правилами.
. • Такое положение складывается, например, по некоторым делам об умышленном убийстве.
Так, 3. убила своего мужа при обстоятельствах, которые, с одной стороны, подпадают под признаки п. «г» ст. 102 УК РСФСР (умышленное убийство, совершенное с особой жестокостью), так как потерпевшему было нанесено 14 ударов топором, с другой стороны, в действиях обвиняемой имеются признаки ст. 104 УК РСФСР (убийство в состоянии сильного душевного волнения). Причиной преступления были издевательства со стороны потерпевшего над 3. и другими членами ее семьи, хулиганские действия, угрозы убийством и оскорбления по адресу 3., нанесенные непосредственно перед случившимся.
3. была осуждена Московским областным судом по п. «г» ст. 102 УК РСФСР к восьми годам лишения свободы.
Верховный Суд РСФСР решил вопрос о конкуренции указанных норм иначе, отдав предпочтение ст. 104 УК РСФСР н понизив меру наказания до пяти лет лишения свободы. «Умышленное убийство, совершенное в состоянии сильного душевного волнения, — говорится в заго-
. 17 В. К. Кудрине» 257
ловке определения, — не может квалифицироваться как умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах, хотя бы в действиях лица и содержались отдельные квалифицирующие признаки, предусмотренные ст. 102 УК РСФСР»1. Аналогичный тезис содержится и в определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР по делу В.2.
Такие решения представляются правильными. Оки основываются на систематическом толковании ст. ст. 102, 103, 104 и 105 УК РСФСР. Хотя статьи 102, 104 и, 105 являются специальными нормами (общая норма — это ст. 103), они неравноценны. Убийство, хотя бы и совершенное с особой жестокостью, или, например, способом, опасным для жизни многих людей, не „может квалифицироваться по ст. 102, если оно причинено в состоянии сильного душевного волнения (ст. 104) или при превышении пределов необходимой обороны (ст. 105). Дело в том, что ст. 102 УК РСФСР, упоминая об убийствах, имеет в виду лишь те формы этого преступления, которые не подпадают под признаки ст. ст. 104 и 105 УК РСФСР. Это прямо вытекает из текста п. «и» ст. 102 УК РСФСР.
III. Процесс образования специальных норм не только связан с тем, что из какой-то общей нормы выделяются конкретные случаи. В действительности он гораздо более сложен. Образующаяся специальная норма приобретает зачастую дополнительные признаки, характеризующие данный ввд преступления полнее, так что он уже несколько (а подчас и весьма существенно) выходит за пределы первоначальной общей нормы; при этом сама » специальная норма выступает как комплексное образование.
Для иллюстрации этого положения можно, например, взять в качестве «общих» норм статьи о должностных преступлениях, а в качестве «специальных» — статьи о преступлениях против правосудия. Статьи 176, 177, 178, 179, 183 УК РСФСР можно с известной точки зрения рассматривать как разновидности злоупотребления властью. При этом «интересы правосудия» (объект преступления) будут выступать лишь как элемент правильной деятельности государственного аппарата.
’ «Бюллетень Верховного Суда РСФСР» 1961 г. № 6, стр. 8.
2 «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1961 г. № 6, стр. 19.
Но в действительности указанные нормы полнее, богаче отражают характер соответствующих преступлений, чем статья о злоупотреблении властью. Например, при привлечении заведомо невиновного к уголовной ответственности не только нарушается правильная деятельность государственных органов, но страдают и интересы личности, ослабляется авторитет закона; общественная безопасность подвергается угрозе со стороны действительных преступников, оставшихся безнаказанными?
Новыми, дополнительными признаками по сравнению с нормами о должностных преступлениях обладают также следующие статьи -УК РСФСР: 128 (неоказание помощи больному), 129 (неоказание капитанам судна помощи терпящим бедствие), 204 (неоказание помощи при столкновении судов или несообщение названия суд-' на), 152 (выпуск недоброкачественной продукции), 165 с (производство лесосплава или взрывных работ с наруше-• нием правил охраны рыбных запасов), 223 (загрязнение водоемов и воздуха) и др.
Характерным примером выделения специальной нор-мы. которая постепенно приобрела самостоятельное i значение, далеко выходящее за прадеды частной разно-R водности должностного преступления, может служить статья УК о хищении социалистической собственности 5 путем злоупотребления служебным положением.
Когда действовал Уголовный кодекс РСФСР 1926

г
года, хищение государственного имущества путем злоупотребления служебным положением квалифицировалось как должностное присвоение или растрата (ст. 116), являвшееся одним из видов должностных преступлений.
Постепенно признаки посягательства на социалистическую собственность, содержавшиеся в этом преступлении, получили пребладаклцее значение по сравнению с признаком злоупотребления властью или служебным положением. По Закону от 7 августа 1932 г., а затем по Указу от 4 июня 1947 г. обращение в свою, собственность государственного или общественного имущества путем злоупотребления служебным положением стало рассматриваться как посягательство на социалистическую собственность. В новых уголовных кодексах это' положение закреплено. Статья 92 УК РСФСР, предусматривающая это преступление, помещена в главе о преступлениях против социалистической собственности, она объединяет
хищение путем злоупотребления служебным положением с некоторыми другими видами хищения (присвоением м растратой). В марте 4962 года Пленум Верховного Суда СССР вновь подчеркнул, что всякое «злоупотребление должностного лица служебным положением, заключающееся в незаконном безвозмездном обращении с корыстной целью государственного или общественного •имущества в свою собственность или в передаче его с той же целью в собственность других лиц, должно рассматриваться как хищение и квалифицироваться по ст. 92 УК РСФСР и соответствующим статьям УК других союзных республик»1.
ч Из текста ст. 92 УК РСФСР, объединяющей хищение, совершенное должностным лицом путем злоупотребления служебным положением, с хищением (путем присвоения либо растраты, совершенным лииом, не занимающим какой-либо должности, видно, что эта норма выходит за пределы частного случая злоупотребления властью.
Такие нормы не единичны. Например, ст. 160 УК РСФСР предусматривает нарушение ветеринарных правил как должностным, так и частным лицом; аналогичную конструкцию имеют от. ст. 161 ((нарушение правил, установленных для борьбы с болезнями и вредителями растений), 222 (нарушение правил, установленных в целях борьбы с эпидемиями) того же УК, а также-ряд статей главы четвертой УК РСФСР, предусматривающей (преступления ^против политических и трудовых прав граждан (например, ст. ст. 132, 133, 135—140).
Сопоставляя эти статьи со статьями о должностных преступлениях, мы в-адим, что возникает проблема конкуренции, решаемая в пользу перечисленных норм как специальных. Но эта конкуренция не возникает в тёк случаях, когда соответствующие преступные действия совершены частными лицами. Следовательно, конкуренцию указанных норм можно назвать частичной, неполной, в отличие от полной, постоянной конкуренции, в которой, например, находятся нормы о зло-'

1 «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1962 г- № 3, сТр. 30. Исправление ошибок судов по данной категории дел. см. «Сборник постановлений и определений Верховного Суда РСФСР», М., I960, стр. 113, 115, 214 и др.
употреблении служебным положением и должностном подлоге. Специальные нормы при неполной конкуренции необходимо применять особенно внимательно, так как в одной конкретной ситуации должна применяться эта специальная норма, а в другой ситуации— иная норма, нередко белее общего характера.
3.
КОНКУРЕНЦИЯ ЧАСТИ И ЦЕЛОГО
I. Ошибочное применение общей нормы вместо \ , специальной означает, что вместо той нормы, которая 1 точно соответствует содеянному, взята слишком широ-. кая (по объехеу) норма. Могут быть и противоположные ] ошибки, когда для квалификации избирается норма; / г чрезмерно узкая по своему содержанию. Эти ошибки / к являются следствием неправильного решения проблемы/ 1 конкуренции ч астн и целого.
Напомним, что под данным видом конкуренции норм ; понимается такой случай, когда имеются две или несколько норм, одна из которых охватывает совершенное • деяние в целом, а другие —лишь его отдельные части. При этом указанные нормы, как и при первом виде » конкуренции, находятся в отношении подчинения, к но уже не по объему, а по содержанию.
Рассматриваемый вид конкуренции норм не освещен в литературе. Правда, А. Н. Трайнин вскользь упоминал о том, что «возможны случаи, когда специальный состав . по существу включает в себя элементы состава другого преступления»1. Однако эта мысль не получила дальнейшего развития.
< В качестве примера конкуренции части и целого можно привести разбойное нападение. Если А. совершил ' ' разбойное нападение, причинив потерпевшему телесное • повреждение, то должна быть применена статья о разбое (ст. 146 УК РСФСР), а не статья о телесном повреждении, которая охватывает лишь часть совершенного преступления.
1 А. Н. Трайнин, Общее учение о составе преступления, М., 1957, стр. 246.
са, ведет к простоям, причиняет материальный ущерб государству’. Поэтому при конкуренции указанных статей должна применяться ст. 140 УК РСФСР.
Более широким и полным является объект массовых беспорядков (ст. 79 УК РСФСР) по сравнению с объектом хулиганства (ст. 206 УК РСФСР) или сопротивления власти (ст. 19i УК РСФСР), объект убийства по сравнению с объектом телесных повреждений и побоев, объект изнасилования (ст. 117 УК РСФСР) по сравнению с объектом развратных действий (ст. 120 УК РСФСР), объект бандитизма по сравнению с разбоем и грабежом, и т. д. Возвращаясь к примеру, приведенному в предыдущем параграфе, следует сказать, что объект хищения путем злоупотребления служебным положением (ст. 92 УК РСФСР) шире, чем объект должностного преступления. Преступление, предусмотренное ст. 92, посягает как на правильную деятельность государственного аппарата, так и на социалистическую собственность. Поэтому и не требуется применять еще статью о должностном преступлении в том случае, когда совершается такое хищение.
По делу К., Г. и М. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР указала, что в тех случаях, когда завышение объема работ, приписки, получение премиальных вознаграждений совершаются из корыстных побуждений, они подпадают под признаки хищения путем злоупотребления служебным положением (ст. 92 УК)2. Эти действия становятся, таким образом, лишь элементами более тяжкого преступления либо при соответствующих условиях образуют совокупность преступлений.
Из этих примеров видно, что объекты двух преступлений при указанном виде конкуренции всегда являются однородными, причем один из них представляет собою составную часть другого (например, объект хулиганства—лишь часть объекта массовых беспорядков) либо носит подчиненный характер (например, здоровье — объект телесных повреждений — не часть, но необходи-
* См. А. Б. Сахаров. Уголовно-правовая охрана безопасности условий труда в СССР, М., 1958. стр. 41.
3 См. «Бюллетень Верховного’ Суда РСФСР» 1962 г. № 4, стр. 10-11.
' Из этого примера нетрудно вывести и общее правило для данного тлпа конкуренции норм: всегда должна применяться та норма, которая охватывает с наибольшей полнотой все фактические признаки совершенного деяния. Она имеет преимущества перед нормой, предусматривающей лишь часть того, что совершил 'Преступник.
Принципиальная основа jaxoro решения очевидна. Она вытекает из общего положения социалистического права: каждый должен нести полную ответственность за свои противоправные действия. В процессуальном законодательстве этот принцип нашел отражение в ст. 2 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик, требующей полного раскрытия преступлений м изобличения виновных «с тем, чтобы каждый, совершивший преступление, был подвергнут справедливому наказанию».
Хотя принципиальное решение проблемы конкуренции части и целого не вызывает сомнения, в судебной и прокурорской практике все же встречается немало ошибок при применении закона в опорных случаях. Эти ошибки в большинстве связаны с тем, что в конкретном деле не всегда удается легко определить, какая из норм более полно охватывает содеянное. В этой связи мы рассмотрим несколько наиболее характерных случаев конкуренции.
II. При конкуренции части и целого необходимо прежде всего уяснить, какие из элементов состава более полно предусматриваются данными нормами. Конкуренция части <и целого может происходить по объекту, субъекту, объективной стороне, субъективной сторо'не преступления или по нескольким элементам состава.
По объекту преступления, например, находятся в конкуренции «нормы о таких преступлениях, как неосторожное убийство (ст. 106 УК РСФСР) и нарушение лравил охраны труда, повлекшее смерть человека (ч. 3 ст. 140 УК РСФСР). Вторая норма является специальной по отношению к первой. В то же время объект преступления, предусмотренного ст. 140, шире, чем объект неосторожного убийства. Если неосторожное убийство посягает только на жизнь, то нарушение правил охраны труда, приведшее к гибели человека, посягает также и на социалистическую организацию хозяйства: Оно срывает нормальный ход производственного процес,-
мое условие, обеспечивающее жизнь — объект убийства). Во всех случаях такой конкуренции подлежит применению, при прочих равных условиях, та статья, которая более полно предусматривает объект преступного •посягательства.
Так, если содеянное .подпадает -и под признаки массовых беспорядков, и под признаки хулиганства, надлежит применять статью о массовых беспорядках.
По делу Ц. Верховный Суд СССР высказал мнение относительно .конкуренции статей о превышении власти и нанесении побоев. «В случае подтверждения того обстоятельства, что Ц. совершил эти действия в отношении подчиненного ему по службе лица...,— говорилось в определении по этому делу,— должен был возникнуть вопрос о наличии в его действиях признаков должностного преступления, а не только преступления протмз личности, как квалифицировал эти действия народный суд...»’.
Конкуренция по объекту, по-видимому, всегда сочетается с конкуренцией и -по другим элементам состава. Наяр'имер, массовые беспорядки отличаются ют хулиганства, кроме объекта преступления, по некоторым объективным («массовость» и др.) и субъективным элементам (сознание факта совместного‘участия с группой лиц в серьезном на рушении и правопорядка).
Объяснение этому положению следует макать в том, что не может существовать преступлений, различающихся между собой только по объекту. Каждое преступление причиняет объекту вред ( или ставит его в опасность причинения вреда). А вред, преступное последствие. есть элемент объективной стороны; поэтому разница в объекте (как это уже отмечалось выше) всегда связана с разницей, по крайней мере, в объективных признаках состава.
По объективной стороне -конкурируют многие нормы, посягающие на один и тот же объект. Например, более полной является статья о разбое по сравнению -со статьей о грабеже, статья о самовольном оставлеяиии воинской части по сравнению со статьей
1 «Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного Суда СССР за 1944 год», М., 1948. стр. 98. См. также «Судебная практика Верховного Суда СССР», вып. VIII, 1945, стр. 13—14.
о самовольной отлучке, статья о разглашении государственной тайны по сравнению со статьей об утрате доку-• .ментов, содержащих государственную тайну, и т. д.
По делу П. было установлено, что он, в нарушение правил секретного делопроизводства, передал документ, содержащий государственную тайну, своему знакомому, который его потерял. »
П. был привлечен к уголовной ответственности по ст. 76 УК РСФСР, которая, в частности, предусматривает утрату документов, содержащих государственную тайну, если она явилась результатом нарушения установленных правил обращения с указанными доку-мезггами. Между тем в действиях П. содержатся признаки и другого, более тяжкого преступления—разглаше- ния государственной тайны (ст. 75 УК РСФСР), причем эта норма более полно предусматривает совершенное П. -преступление. В самом деле, документ не только был утрачен, но его содержание подверглось р^эглаше-,, нию. Это обстоятельство не учитывается при квалифнка-' цин по ст. 76 УК РСФСР. В данном случае следовало I действия обвиняемого квалифицировать то ст. 75 УК РСФСР.
КомдЩЕенция по объективной стороне-предпбл агает ' такоё^аютношение двух (или более) норм, при котором;
а) действия, предусмотренные одной из них, являют-• ся лишь частью действий, предусмотренных другой нормой (например, циничные действия при хулиганстве 'могут быть лишь частью объективной стороны нзнаси-лования); * ч •
б) преступные последствия, предусмотренные одной нормой,—часть преступных последствий, «предусмотренных другой (например, мелкое хищение может быть эпизодам хищения на значительную сумму);
в) одна норма может предусматривать противоправ-- ные' действия, не повлекшие вредных последствий или создающие Лишь возможность их наступления, в то время как другая охватывает и наступившие последствия (*HampHMep, ч. 2 ст. 22 Закона об уголовной ответственности за государственные преступления предусматривает нарушение празил безопасности движения транспорта, которые «не повлекли, ио заведомо создавали угрозу наступления» вредных последствий, а ч. 1,—те же действия, повлекшие преступный (результат). *
Во всех случаях такой- конкуренции подлежит применению но)»ма. более полно описывающая признаки объективной стороны (более широко формулирующая, признаки преступного действия или последствия либо предусматривающая последствия по сравнению с нормой, имеющей в виду лишь возможность их наступления).
Это общее правило неоднократно подтверждалось судебными решениями по конкретным уголовным делам.
Грубая ошибка при решении вопросов конкуренции была допущена одним из народных судов по делу Л.. Признав, что Л. избил гр-ку А., суд осудил его за нанесение побоев. Между тем по делу было установлено, что этй побои имели своим последствием телесные повреждения.
Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР было опубликовано под следующим заголовком: «Статья УК, предусматривающая ответственность за нанесение ударов и побоев, должна применяться в том случае, если эти действия не причинили телесного повреждения потерпевшему; в противном случае должна применяться статья, предусматривающая ответственность за* причинение такого повреждения»1. Здесь правило о применении норм при конкуренции сформулировано достаточно отчетливо.
Мало исследованы вопроеы конкуренции норм по субъективной стороне. Можно высказать предположение, что различные формы вины могут быть перечислены в такой последовательности, при которой каждая предыдущая форма будет полнее и шире следующих за нею. Такой перечень будет выглядеть так: прямой умысел, косвенный умысел, самонадеянность,, небрежность.
' Если данное предположение правильно, то при прочих равных условиях проблема конкуренции норм по субъек!йеной стороне всегда должна решаться в пользу более тяжелой формы вины.
Гак, если действия обвиняемого подпадают и под статью об «умышленном, и под статью о неосторожном

1 «Судебная практика Верховного Суда- СССР» вып. IV, 1947, стр. 23.
уничтожении личного имущества граждан (например, совершая поджог дома, виновный не предвидел, что вместе с одним домом сгорит соседний, хотя мог и должен был это предвидеть), ему должна быть вменена лишь статья об умышленном уничтожении личного имущества (в данном случае ч. 2 ст. 149 УК РСФСР), поскольку она (юлее полно охватывает содеянное.
С теоретической точки зрения, такое решение основывается на том, что умысел всегда включает и поглощает неосторожность. Если лицо сознавало общественно опасный характер последствий своего поведения и желало их наступления, беспредметен вопрос о том, смогло ли» и «должно ли было» это лицо их предвидеть.
' В пределах одной формы вины решающее значение имеет более широкая направленность умысла (или возможность более полного предвидения при неосторожное сти), а также наличие определенной цели по сравнению с отсутствием ее. Так, если лицо умышленно уничтожает государственное имущество, преследуя при этом цель ослабления Советской власти, его преступление следует квалифицировать как диверсию, а не как умышленное уничтожение имущества.
Наконец, возможна и конкуренция по субъекту преступления. Здесь, однако, конкуренция «части и целого» полностью совпадает с конкуренцией общей и специальной норм. В качестве примеров можно указать на конкуренцию следующих норм, содержащихся в УК РСФСР: неоказание помощи лицу, находящемуся в опасном состоянии (ч. 1 ст. 127) и неоказание помощи больному медицинским работником (ст. 128); получение взятки (ч. 1 ст. 173) и те же действия, совершенные лицом, занимавшим ответственное положение (ч. 2 ст. 173); совершение разбоя любым лицом (ч. 1 ст. 146) и особо опасным рецидивистом (п. «г» ч. 2 ст. 146) и’т. д. Во всех этих случаях повышенная ответственность установлена для лиц, являющихся специальными субъектами.
Довольно часто нормы конкурируют сразу по нескольким элементам состава. Например, ч. 2 ст. 108 УК РСФСР (умышленное тяжкое телесное повреждение, повлекшее смерть) и ст. 103 УК РСФСР (умышленное убийство) находятся в конкуренции по объекту преступления (объект убийства — Жизнь — наиболее ценное
благо) и ло субъективной стороне (она полнее также в составе убийства).
К этим случаям имеет прямое отношение проблема квалификации преступлений, сам способ совершения которых является уголовно наказуемым деянием.
Эта проблема очень легко решается с точки зрения правил конкуренции: в тех случаях, когда норма, предусматривающая деяние, являющееся способом совершения другого .преступления, находится в конкуренции с нормой, Тьреауоматривающей это другое преступление в целом, должна применяться последняя норма.
Например, если истязания были способом умышленного убийства, они не должны квалифицироваться самостоятельно. Конкуренция этих норм решается в пользу статьи об умышленном убийстве, так как истязание — только часть этого .преступления1.
• Нередко этот (вопрос возникает по делам о хищении, если при изъятии похищенного уничтожается или повреждается имущество. По делу К., например, было установлено, что обвиняемый разбил в вагоне-леднике две напольные решетки и пытался похитить 18 двухметровых брусков, из которых они были сделаны. Его действия суд квалифицировал по статье об умышленном повреждении государственного имущества.
Отменяя приговор, Верховный Суд СССР указал, что суд неправильно сосредоточил внимание только на та-ком действии К-, которое являлось способом совершения хищения1 2 3. Более полно его действия предусматривались статьями закона о хищении государственного имущестаа.
Однако в подобных случаях возможно и другое решение. Если похищается имущество, стоимость которого незначительна, но при этом выходит из строя важное и ценное оборудование, возможна квалификация по совокупности статей о хищении и повреждении имущества или даже только по статье о повреждении. Как отмечалось выше, -конкуренция норм конкретна; решение вопросов конкуренции находится в тесной зависимости от обстоятельств дела.
1 Подробнее по этому вопросу см. «Советское государство и
право» 1957 г. № 8, стр. 60—69.
3 См. «Судебная практика Верховного Суда СССР» 1949 г. № 2, СТР- и- . ... л
Проблема соотношения части и целого при конкуренции норм возникает и ino делам о (приготовлении к (преступлению и покушении на преступление.
По общему правилу, более полной является норма, • предусматривающая оконченное преступление, по сравнению с нормой о покушении, а последняя — по сравнению с нормой о приготовлении. Каждая последующая стадия, таким образом, «поглощает» предыдущую. Если виновный стрелял в гражданина с целью лишения жизни, ранил потерпевшего и он скончался, в действиях виновного есть признаки приготовления, покушения и оконченное? • умышленного убийства. Естественно, что он должен нести ответственность лишь за последнее по соответствующей статье уголовною кодекса.
Это элементарное правило иногда забывают при рассмотрении дел о хищениях, когда, например4, неудачная попытка обворовать склад, повторенная на следующую ночь и приведшая к преступному результату, неосновательно рассматриввется как самостоятельное преступление, в то время как.в действительности она представляет собою лишь часть одного преступления, егоэле-мент. ;
Однако так обстоит дело лишь в тех случаях, Roraa приготовление, покушение и оконченное преступление •предусмотрены одной и той же статьей Особенной части.
Если же речь идет о сравнении разных престулленийД то могут быть и другие решения, в зависимости от того, | какая именно норма более полно предусматривает фактически содеянное. Ею может быть и норма о неокончен- J ном преступном посягательстве.
Так, М. был признан виновным в том, что, находясь в нетрезвом состоянии, нанёс своему брату со всего размаха удар топором по голове и причинил ему тяжкие телесные повреждения. Смерть не наступила лишь в силу случайных обстоятельств.
Если установлен прямой умысел на убийство, образуется конкуренция двух норм: о тяжком телесном повреждении и о покушении на убийство.
Верховный Суд РСФСР правильно разрешил'эту конкуренцию, указав в определении, что суд неосновательно признал М. «невиновным в покушении на убийство,
осудив его лишь за причинение тяжкого телесного повреждения*1.
М. действительно причинил телесное повреждение потерпевшему. Но это не все, что он совершил. Его умысел распространялся на большее. Суд учел лишь объектив- . ные признаки содеянного, в то время как имелись и субъективные признаки, которые более полно и точно охватываются квалификацией содеянного как покушения на более тяжкое преступление.
Нередко подобные вопросы встают по делам о хищении социалистической собственности. Некоторые судьи и прокурорские работники, неглубоко исследуя обстоя-. тельства дела, обращают внимание лишь на небольшой размер похищенного имущества, хотя умысел виновного был направлен на хищение в гораздо больших размерах, но этого ему не удалось сделать в силу тех или иных , причин. Например/ О. и X. вскрыли кладовую и стали похищать из нее имущество, но были задержаны в тот момент, когда выносили часть украденного в коридор. У них были изъяты две пары валенке и теплое белье на сумму 652 руб. (в старом масштабе цен).
Исходя из этой суммы, военный трибунал признал действия О. и'Х. малозначительными и прекратил дело производством. Военная коллегия Верховного Суда СССР, отменяя это решение, указала, что суд не учел того обстоятельства, что умысел О. и X. «был направленна хищение большего количества имущества, чем у них было отобрано при задержании», и поэтому действия обвиняемых следовало рассматривать как покушение на хищение государственного имущества в значительных размерах2. '
Аналогичное решение было вынесено Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РСФСР по делу Б.3.
В постайовлений от 31 марта 1962 г. «О судебной практике по делам о хищениях государственного и обще-

1 «Бюллетень Верховного Суда РСФСР» 1961 г. № 5, стр. 8. См. также ««Бюллетень Верховного Суда РСФСР» 1962 г. № 8, стр 7.
2 «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1961 г. № 5, стр. 29—30.
3 См. «Сборник постановлений Президиума и определений Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР», М., I960, стр. 118.
ственного имущества» Пленум Верховного Суда СССР подчеркнул, что «в тех случаях, когда совершено мелкое хищение, но материалам?! дела доказано, что умысел виновного был направлен на хищение в значительном размере и не был осуществлен по не зависящим от виновного обстоятельствам, преступление подлежит квалификации как покушение на хищение в значительном размере»1.
Конкуренция части и целого возможна и по делам4 о соучастии. Здесь главным образом встречаются такие случаи, когда действия обвиняемого являются сол участием в каком-либо преступлении и в-месте с тем охватываются статьей уголовного кодекса, предусматривающей с а м о ст о я т е л ь н ы й состав. Каких следует квалифицировать?
Например, И. за'ранее договорился с заведующим складом стройматериалов Д. о покупке из вверенного последнему склада досок. Д. в момент перевозки досок на строительный участок похитил их и продал И., как было условлено.
Действия И. предусмотрены как статьей о покупке заведомо похищенного имущества, так и нормами о соучастии в хищении государственного имущества. По данному делу Верховный Суд СССР обоснованно указал, что заранее обещанная покупка краденого является со-, участием в хищении. Действительно, хотя соучастие не представляет собой самостоятельного преступления,- все же такая квалификация наиболее полно и правильно характеризует объект посягательства, направленность умысла и цели виновного, а также степень общественной опасности его действий.
Для того, чтобы устранить ошибки при решении подобных дел, Пленум Верховного Суда СССР специально указал в пбстановлении от 31 марта 1962 г.: «В тех случаях, когда приобретение имущества, заведомо добытого преступным путем, было связано с подстрекательством к хищению, действия виновных подлежат квалификации как соучастие в этом преступлении. Равным образом как соучастие в хищении следует квалифицировать заранее обещанное приобретение заведомо пвхищен-
* «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1962 г. № 3, стр- 32. ч
його ^имущества и заранее обещанную реализацию тако* го имущества» (in. 20) L
В этом же постановлении Пленума решен вопрос о квалификации таких случаев, когда частное лицо участвует в хищении имущества вместе с должностным лицом, использующим при этом свое служебное положение.
В действиях такого частного лица, если их рассматривать изолированно, будут признаки тайного или открытого хищения (кража, грабеж). Но ведь оно одновременно помогает должностному лицу совершить присвоение или растрату! Какую статью следует применить? Этот вопрос возникал в деятельности многих судебных органов.
Пленум подчеркнул, что наиболее правильной оценкой преступной деятельности подобных лиц будет квалификация их по ст. 92 УК РСФСР как совместного участия в хищении путем злоупотребления служебным положением2. И здесь норма о соучастии имеет «приоритет» перед статьей Особенной части уголовного кодекса,,предусматривающей ответственность исполнителя.
Хотя в законе или судебной практике нет каких-либо общих правил о применении норм о соучастии в случаях их конкуренции со статьями уголовного кодекса, предусматривающими ответственность исполнителя, тем не менее судебные решения по конкретным делам дают возможность сделать вывод, что позиция большинства практических работников по этому вопросу достаточно определенна и устойчива: когда имеется конкуренция само* отоятельной нормы и нормы о соучастии в более тяжком преступлении, применяется последняя3.
4.
НЕКОТОРЫЕ ВЫВОДЫ
I. Изложенное выше дает возможность сформулировать определенные требования, которые следует соблюдать для правильного применения уголовного закона при конкуренции уголовноправовых норм.
1 «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1962 г. № 3.
2 См. «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1962 г. № 3, стр. 31.
3 По делам об убийстве см., например, «Бюллетень Верховного Суда РСФСР» 1961 г. '№ 4, стр. 7.
Прежде всего следует помнить, что конкуренция весьма конкретна. В очень немногих случаях «полной» кон-курениям можно решить заранее, не зная уголовного дела^, какую статью УК следует предпочесть другой. В большинстве же случаев конкуренция бывает неполной, и потоку эти вопросы могут решаться по-разному в зависимости от различных фактических обстоятельств конкретного дела. В конкуренции находятся уголовнопрэвовые нормы, но не сами по себе, а в связи с определенным деянием, к которому одна из них должна быть применена. Поэтому пе-рвое требование состоит в том, чтобы глубоко исследовать фактические признаки содеянного.
Второе требование — глубокий анализ системы уголовноправовых норм, хорошее знание действующего законодательства. Большинство ошибок при конкуренции норм проистекает из незнания системы уголовного права. Судья, например, квалифицирует как злоупотребление служебным положением действия должностного лица, отдающего распоряжение о сбросе сточных вод в водоемы, имеющие значение для рыбного хозяйства, забывая при этом, что имеется специальная статья Особенной части, непосредственно предусматривающая это преступление.
Нередко ошибки при квалификации бывают связаны с тем, что конкуренцию норм усматривают в тех случаях, когда ее на самом деле нет и, наоборот, не видят конкуренции норм, имеющейся в действительности^
Как подчеркивалось выше, для конкуренции характерно то, что, по крайней мере, одна из норм пЪлностью охватывает все признаки совершенного деяния (вторая норма при конкуренции части и целого охватывает эти признаки лишь частично). Поэтому не будет конкуренции как в том случае, когда совершенное деяние не имеет некоторых признаков, предусмотренных другой нормой (здесь не проблема конкуренции, а проблема разграничения преступлений), так и в том случае, когда, наоборот, все признаки деяния могут быть охвачены только двумя или более нормами вместе, но не одной из них (здесь — проблема, совокупности преступлений). Обращаясь к литературному сравнению, можно сказать, что в «ложной конкуренции» находятся такие понятия, как «судья» и «следователь». Хотя они имеют много общего и входят в более общее понятие «юрист», тем не менее
18 В. Н. Кудрявцев
273
каждое из них Обладает специфическими признаками, отсутствующими в другом. Наш знакомый не может быть одновременно следователем и судьей, здесь неь «конкуренция», а разграничение. <
В у головноор ивовом смысле ложная конкуренция имелась, например, в деле Л., осужденного за умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах.
Л. пригласил к себе родственников и знакомых для встречи Нового года. После выпивки между ним и одним из приглашенных П. произошла ссора и драка, во время которой П. дважды укусил Л. Присутствовавшие на вечере граждане сумели прекратить драку, и П. ушел домой.
Через . некоторое время Л. обнаружил на кухне в своей квартире спящего на полу человека и, приняв его за П., решил отомстить ему, наступив ногой, обутой в сапог, на шею спящего. Потерпевшим оказался не П., а К., который тут же умер от удушения.
В кассационной жалобе ставился вопрос о том, что Л. совершил убийство в состоянии сильного душевного волнения, вызванном насилием со стороны П. Если согласиться с этим положением, то возникает конкуренция этой статьи со статьей об умышленном убийстве из мести. Однако в действительности здесь нет никакой конкуренции, поскольку отсутствуют признаки убийства в состоянии сильного душевного волнения (нет элемента внезапности). После драки с /П. и до убийства К. прошел некоторый период времени, в течение которого Л. спал.
Указав на это, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР нашла законным и обоснованным приговор, которым Л. был осужден за умышленное убийство из .мести, и кассационную жалобу оставила без удовлетворения1.
Таким образом, можно утверждать, что имеется конкуренция норм лишь в том случае, если установлено, что преступные действия, совершенные обвиняемым, действительно подпадают .под две или более статьи, причем хотя бы. одна из этих статей полностью их ох-вдтывает,' не требуя дополнительной квалификации по совокупности.
ч
, 1 «Сборник постановлений Президиума и определений Судеб-|^К0ЛЛеГ1И^°1^Г0Л0ВНЫМ Аелам Верховного Суда РСФСР». М.,

II. Если (попытаться обобщить .правила конкуренции норм, то можно будет сказать, что они сводятся к следующему: необходимо (применять норму, которая полнее, (богаче то содержанию и уже по объему. Это такая норма, которая предусматривает наибольшее число-признаков совершенного в действительности преступления и вместе с там распространяется, (кроме данного деянйя, на наименьшее число других разновидностей преступлений (объем ее — наименьший, а содержание — наибольшее) . - ‘
Некоторые практические работники замёняют все “правила конкуренции одним, казалось бы, весьма удобным положением: нужно, по их мнению, применять всегда ту норму, которая предусматривает более тяжкое преступление.
В ряде случаев это соображение 'находит подтверж- ‘ > дение на практике. В самом деле, норма, которая более к полно предусматривает совершенное деяние, обычно устанавливает и более высокую санкцию по сравнению с нормой, охватывающей деяние лишь частично. Она отражает более широкий круг общественных отношений, , выступающих в качестве объекта преступного посягательства, предусматривает более сложные или более опасные действия, а также более тяжелые последствия. Нередко и содержание умысла виновного характеризуется в такой норме более опасной преступной направленностью. Поэтому, естественно, что «чем больше» совер-? шил преступник, тем строже назначаемое ему'наказание. ;; Однако исходить при решении вопросов конкуренции' ( только из сравнения санкций двух статей Особенной Г части уголовного законодательства было бы глубоко ошибочным. >
Например, если должностное лицо — военнослужащий, путем злоупотребления служебным положением похитил ' государственное имущество, его действия подпадают под признаки ст 92 УК РСФСР (хищение путём злоупотреб» - ления служебным положением) и ст. 260 УК РСФСР ' (злоупотребление военнослужащего — должностного лица служебным положением). Санкция 'последней статьи .значительно выше, однако в судебной.чи прокурорской практике не вызывает сомнений (Необходимость решить в данном случае вопрос о конкуренции в пользу ст. 92
t УК РСФСР. Социально-политической смысл,содеянного I 18* 273
заключается в посягательстве на государственное имущество, и ст. 92 УК РСФСР более полно предусматривает совершенное преступление, чем ст. 260 того же УК,' ' хотя ее санкция ниже.
Второстепенную роль санкции по сравнению с содержанием состава преступления можно особенно наглядно видеть в случаях конкуренции общей и специальной норм. Многие специальные нормы не усиливают, а понижают ответственность по сравнению с общей нормой (должностной подлог 1М1акаим!альяо наказывается лишением свободы на срок до двух лет, а злоупотребление • властью — до трех, а при отягчающих обстоятельствах—* до восьми лет). Это объясняется тем, что, предусматривая некоторые частные случаи в специальных нормах, законодатель вместе с тем соответственно оценил и степень их общественной опасности. Исходя же из неоправданного стремления «во что бы то ни стало» применить более тяжелую норму, мы игнорируем эту, оценку, данную законодателем.
/ Несомненно, санкция статьи должна приниматься во / внимание при решении вопроса конкуренции норм, но I лишь для того, чтобы более глубоко и правильно понять I смысл данной нормы и ее соотношение с другими норма-\, ми' Основой же для решения указанных вопросов дол-Сжен быть глубокий анализ системы действующего законодательства, уяснение его смысла и целей, преследовавшихся при создании данного закона.
В заключение следует отметить, что правила, о конкуренции норм, как и многие - другие поло5кенйяуго-ловного права, имеют значение только в пределах сравнимых по .степени общественной опааности~дёянии. Дело можетПсущестЬённо '/измениться при нарушении этого соотношения. Например, если преступление совершается таким способом, общественная опасность которого значительно превышает опасность основного преступления, содеянное может быть квалифицировано только по статье, предусматривающей преступный способ, хотя правила конкуренции гласят обратное. Так, если оскорби ление наносится посредством причинения телесного повреждения, вполне оправдана квалификация по статье о телесных повреждениях, хотя она отражает лишь способ совершения преступления, но не цель преступника. Сходное положение может сложиться и-при исключении
одной из статей, входящих в конкуренцию, на основании ч. 2 ст. 7 УК РСФСР (малозначительность содеянного).
В проблеме конкуренции еще много неясного. Напри-1 мер, не выработано никакого общего правила для квалификации преступлений. при конкуренции двух специальных норм. Представляют трудность случаи, когда' при конкуренции части и целого по одним признакам полнее оказывается одна норма, а по другим—другая. И других сложных вопросов конкуренции норм, заслуживающих научной разработки, еще немало.
III. Необходимо отметить, что основное направление при разрешении всех проблем конкуренции, по которому идет наука советского уголовного права и практика в современных условиях,—это обеспечение достижения ' объективной истины, соблюдение социалистической законности, более точное и ролное осуществление воли советского народа в деле борьбы с преступностью.
Иные классовые цели преследуются теорией и практикой буржуазного трава. Hie случайно, что и проблема ; конкуренции норм там решается совершенно с иных позиций.
В английском и американском уголовном праве,- например, распространено учение о так называемых «включаемых» (including) преступлениях, под которыми понимаются элементы более сложного преступления, имеющие самостоятельное уголовнопривовое значение. Например, считается, что предумышленное убийство всегда включает непредумышленное, нападение с намерением совершить убийство включает нападение с оружием, воровство — незаконное проникновение в здание, дезертирство— самовольную отлучку, мятеж — бунт, умышленное неповиновение — невыполнение приказа по небрежности, и т. д.1. Существуют специальные таблицы «включающих» и «включаемых» преступлений.
Практический смысл этих положений заключается в том, что обвинение, располжающее данным/и о совершении какого-либо преступления (например, дезертирства), вправе (предъявить подсудимому не только статью о наиболее тяжкам «включающем» преступлении (в данном случае — о дезертирстве), но и всю цепочку иных статей о «включаемых» в него преступлениях

1 См., например, Terry, The first principles of Law, Tokio, 1922.
(.в данном случае — самовольные отлучил различной продолжительности). Вели более тяжкое (преступление не будет доказано, обвиняемый может быть осужден за «включаемое» деяние, и т. д. Следовательно, вместо установления объективной истины суд, использующий концепцию «-включаемых» преступлений, действует по правилу: «осудить во что бы то ни стало» — не за одно, так за другое, не за другое, так за третье,— что, разумеется, не имеет -никакого отношения к установлению истины в уголовном судопроизводстве.
Эта концепция, по (признанию самих буржуазных юристов, ведет к предъявлению обвинений «с запросом», поскольку недоказанность основного обвинения может компенсироваться осуждением за «включаемое» преступление.
Касаясь проблемы конкуренции норм в английском праве, профессор Оксфордского университета Грюнхут утверждает, что она относится не к материальному, а только к процессуальному -праву1. Тем самым вопрос переносится в область доказательств и судейского усмотрения, в то время как в действительности проблема конкуренции норм есть проблема правильной государственной оценки содеянного, правильного понимания и применения уголовного закона. Глубокое изучение проблем конкуренции в советском праве помогает лучше уяснить -смысл уголовного закона, его социально-политическую -направленность, лучше осуществлять задачи органов социалистического правосудия по искоренению преступности на основе строгого соблюдения закона.

♦
1 См. М- Грюнхут, Английское уголовное право, «Современное зарубежное уголовное право», т. Ill, М., 1961, стр. 261.
IX.
Квалификация нескольких » преступлений
Боли совершено несколько преступлений, то их следует квалифицировать по нескольким статьям Уго-. лоинопо кодекса. Такое простое и на первый взгляд < очевидное соображение снимает, казалось бы, самую £ проблему, обозначенную в названии этой главы. Тем не к менее дело обстоит далеко не так просто.
Оказывается, во-первых, что есть случаи, когда не-i сколько преступлений квалифицируются только то одной уголовной правовой .норме. Во-вторых (|и это вызывает £ наибольшие трудности), как определить, одно ли совер-Г шено иреступлемие или .несколько? Многообразие форм преступных деяний, <и>х связь м взаимозависимость при-водят к тому, что выделить .из событий и фактов, проис-т шедших в действительности, одно 'или (несколько преступ-I леший, другими .словами, разрешить вопрос о том, явля-| ются ли эти события эпизодами одного целого или | случайно совпали во времени и .пространстве, нередко | бывает значительно труднее, чем квалифицировать любое единичное деяние.
SB связи с этим необходимо прежде всего рассмотреть вопрос о том, как отличить единичное преступление от нескольких преступных деяний, каковы формы м.ноже-| ственности преступлений.
i О ПОНЯТИИ ЕДИНИЧНОГО
ПРЕСТУПЛЕНИЯ
[ I. Рассматривая в предыдущих главах вопросы | квалификации единичного преступления, мы не уделяли s особого внимания выяснению этого понятия. Этого и не требовалось, так как вопрос о понятии единичного пре-№
ступлёния возникает постольку, поскольку необходимо определить понятие и еок о л ь ки х преступлений или множественнюсти .преступлений.
Понятие единичного преступления может быть охарактеризовано со стороны формы и содержания. С точки • зрения юридической формы, можно сказать, что единичное преступление — то,
статью Особенной части уголовного законодательства.
которое .подпадает под одну

Другими славами, единичным следует считать такое деяние, которое содержит признаки одного состав а п реступ л е-н и я1.
' Это определение будет достаточным для большинства случаев квалификации преступлений (простое преступление, состоящее из одного эпизода). Например, не вызывает сомнений, что незаконное производство аборта врачом, не повлекшее тяжких последствий, образует, не ряд преступлений, а одно деяние, предусмотренное ч. 1 ст. 116 УК РСФСР.
Но стоит обратиться к сложным преступлениям2, как
приведенное определение перестанет нас удовлетворять. Предположим, что обвиняемый совершил несколько хищений государственного имущества в форме растраты. Каждое из них подпадает под признаки статьи 92 УК РСФСР. Налицо несколько преступлений. Но, может быть,..правильнее рассматривать их как эпизоды одного, более крупного -хищения?
Чтобы <в конкретном уголовном деле решить, имеется ли одно преступление или несколько, необходимо руководствоваться 1каким.и-то общими правилами в данной области. Для того, чтобы их сформулировать, лучше всего обратиться к законодательству и попытаться уяс-«вдть, какими соображениями руководствуется законо-
1 Правильно пишет Г. T. Ткешелиадзе, что «единство совершенного преступления определяется соответствующим составом преступления. Для множественности преступлений имеет значение не количество совершенных действий, а сколько осуществлено составов преступлений* (Г. Ткешелиадзе, Ответственность при совокупности преступлений по советскому уголовному праву, автореферат кандидатской диссертации, Тбилиси, <961, стр. 7).
2 Под сложным преступлением понимаются «составные преступления, преступления с двумя действиями, длящиеся, продолжаемые преступления и преступления, квалифицируемые наличием тяжких последствий» (Ц. Ф. Кузнецова, Значение преступных последствий для уголовной ответственности, М., 1958, стр. 117).
датель, признавая то или иное деяние единым преступлением, почему, например, хулиганство, сопряженное с оказанием сопротивления представителю власти (ч. 2 ст. 206 УК РСФСР),(является единым преступлением, в то время как грабеж, соединенный с сопротивлением работнику милиции в случае задержания преступника, образует совокупность преступлений. Очевидно, формальное определение единого преступления не может ответить на этот вопрос. Необходимо установить’, что кроется за юридической формой, каково существо тех действий, которые признаны единым преступлением, каковы юридические ' особенности элементов его состава.
В литературе последнего времени встречалось не-s. сколько попыток раскрыть материальное содержание # единичного преступления. Например, А. А. Герцензон под ним подразумевал «действие, выраженное в отдельном Щ волевом акте»1 либо «ряд одинаковых актов, направленных к единой цели»2. По мнению А. М. Яковлева, для единого преступления характерно единичное действие (или несколько однородных действий), совершенное Щ с единой формой вины и приведшее к единичному по-\ следствию (или ряду однородных последствий)3. А, А. Пи-‘ онтковакий считает, что «обычно единое преступление ; имеет .место в тех случаях,.когда определейный преотуп-ный результат причинен в результате одного действия
I- виновного»4. ' . ,
F Эти определения, как видно из приведенных высказы- ваний, связывают понятие единичного преступления ' ео свойствами отдельных его элементов, главным обращаем— объективной стороны. Как утверждает, (например, А. М. Яковлев, обязательным признаком .всякого единмч-е иопо преступления «является либо единичное действие, либо единичное п.оаледатв1ие, либо единичное и действие, и (последствие»6.
.1 А. А- Герцензон, Квалификация преступления, М., 1947, стр. 15.
’Там же, стр. 20.
’ А. М. Яковлев, Совокупность преступлений по советскому уголовному праву, М., 1960, стр. 22.
4 А. А. Пионтковский, Учение о преступлении, М., 1961, стр. 662—663.
6 А. М. Яковлев, Совокупность преступлений по советскому уголовному праву, М., 1960, стр. 22.
На наш взгляд, по отдельным элементам единичное преступление нельзя отличить от множественности преступлений. -Юридические конструкции единичных преступлений чрезвычайно разнообразны.
В самом простом случае единичное преступление может состоять, как правильно пишет А. А. Пионтковский, из одного действия и одного последствия (например, убийство). Однако оно может быть совершено и несколькими нетождеапвенными действиями, которые приводят к одному преступному -результату (например, спекуляция, состоящая из скупки и перепродажи толаров), либо даже ,к нескольким различным последствиям. Так, при бандитизме разнообразные преступные действия участников банды могут вызвать материальный ущерб, гибель людей, нарушение правильной работы орланов власти и ряд других вредных последствий. Тем не менее и кража, и спекуляция, и бандитизм являются едиными преступлениями.
Действительно, важным признаком единичного преступления является то, что его элементы находятся в определенной внутренней взаимосвязи. Как справедливо отмечает А. С. Никифоров, «эти элементы могут соотноситься между собой как форма и содержание (на/приМ^р, _ при наличии состава хулиганства •неуважение к обществу проявляется в форме оскорбления граждан в общественном месте, нанесения побоев, порчи чужого имущества и т. д.), как средство для 'Осуществления .преступной цели и сама эта преступная цель (насилие с целью завладения чужим имуществом при разбое), как преступное действие и общественно опасный результат (.неюч1астные случаи с-людьми в результате нарушения трудовой дисциплины на транспорте) »1. Отдельные эпизоды единичного преступления часто бывают звеньями осуществления одного преступного плана.
Однако и этого недостаточно. Например, незаконное приобретение огнестрельного оружия и совершение с его помощью умышленного убийства явно представляют собою звенья осуществления одного преступного намерения, тем не менее они не образуют одного преступления.

1 А. С. Никифоров, Об ответственности за совокупность преступлений, <Советское государство и право* 1961 г. № 5, стр. 67.
Стало быть, существуют и другие, более важные основания для признания преступления единичным. Эти основания имеют социально-политический характер и учитываются законодателем при построении норм Особенной части уголовного законодательства. > У
В основе признания того или иного поступка или группы человеческих поступков единым преступлением, а следовательно, и в основе конструкции нормы Особенной части, (предусматривающей его, лежат социальные свойства этих поступков. Ими являются, в частности, р асп ростр аненноють, повторяемость, типичность, повы-шенная общественная опасность именно такого комплекса действий и вредных последствий, который и находит закрепление в этой норме. Состав преступления всегда отражает‘бол ее илюменее типическое явление,^ незави-• сйШУЛГг того.^шстбит оно из Годного или 'нескольких действий и последствий, совершается в течение небольшого или длительного промежутка времени. Единым' преступлением признается такое со^танне актов поведения, которое обладает известной paenipo-z страненностью либо представляет 'повышенную общественную опасность именно в данной форме.
Характерным примером может служить конструкция ч. 2 ст. 206 УК РСФСР (злостное хулиганство!. В прежнем уголовном законодательстве не было указания на такое квалифицирующее обстоятельство, как совершение хулиганства, сопряженного с сопротивлением представителю власти илц представителю общественности, выполняющему обязанности по охране общественного порядка. Между тем такие случаи многочисленны в практике и представляют повышенную опасность. Создавая новый уголовный кодекс, законодатель учел это обстоятельство и изменил редакцию статьи о хулиганстве таким образом, что хулиганство, сопряженное с сопротивлением, вместо совокупности деяний стало рассматриваться как единое (единичное) преступление.
Объединение характерных, встречающихся в жизни форм противоправных действий vb одной норме УК, признание каждой из них единым преступлением лучше отражает социально-политическую направленность оо-• ветского уголовного законодательства, теснее связывает его с жизнью, способствует улучшению 'борьбы с правонарушениями.
В результате изучения практики борьбы с преступностью в уголовном законодательстве подчас появляются довольно сложные, с, точки зрения юридической формы,, образования, которые тем .не менее, бесспорно, характеризуют единые (единичные) тресту плени я. В качестве примеров следует указать на действия, дезорганизующие работу исправ’ительно-трудовык учреждений (ст. 771 УК РСФСР), посягательства на жизнь работника милиции или народного дружинника (ст. 1912 УК РСФСР) и др. Из воинских преступлений можно указать на сопротивление начальнику или принуждение его к нарушению служебных обязанностей, сопряженное с умышленным убийством начальника (л. «®» ст. 240 УК РСФСР). Здесь несколько, на первый взгляд, разнородных действий, объединены в единый состав с учетом высокой степени общественной опасности и единой направленности против основ воинского правопорядка.
" Таким образом, если охарактеризовать .социальную сущность единичного преступления, то можно будет сказать, что .им признается сочетание таких противоправных действий, которые в [реальной действительности зачастую совершаются вместе, обычно имеют ряд общих объективных и субъективных признаков, находятся между особой в тесной взаимосвязи и по своей антиобщественной сущности характерны для преступного поведения определенной категории субъектов.
'*-> Понимаемое таким образом единое (единичное) преступление, как отмечалось выше, выражается в различных юридических формах. В литературе принято, например, различать простое ,и сложное преступления. При этом сложное преступление может состоять из нескольких нетождественных действий (некоторые авторы используют термины «разнородные действия»)—в таком случае можно говорить о составном преступлении1; либо из тождественных («однородных») действий, характерных для продолжаемого и длящегося преступления. . .
* Наиболее полную характеристику составных преступлений дал А. М. Яковлев. Он указал, что «для составного преступления характерно соединение в законодательном порядке в единое преступление ряда разнородных действий, приводящих к ряду разнородных последствий, в рамках единой формы вины» (А. М. Яковлев, Совокупность преступлений по советскому уголовному праву, М., 1960, стр. 27).
В квалификации простых и составных преступлений нет каких-либо особенностей. Смысл упоминания в литературе о составном .преступлении состоит лишь в том, чтобы предотвратить составное преступление, квалифицируемое по одной статье УК, от смешения с совокупностью преступлений, требующей применения нескольких статей. Приводя в качестве примера составного преступления разбой, А. А. Герцензон справедливо подчеркивал, что «было бы ошибочно квалифицировать содеянное по двум статьям закона (например, убийство и кража): необходимо рассматривать деяние как составное преступление — разбой»1.
На практике иногда встречаются ошибки при квалификации кк>став.ны>х .преступлений. Так, А. был осужден по статьям о краже и нанесении побоев за нападение ?! на гр-на П., у которого он отнял сумку с продуктами.
В действительности здесь было 'единое составное преступление — грабеж, на что ,и указал вышестоящий суд в определении .по данному делу.
II. Множественность 'преступлений характери-: зуется тем, что все совершенное не охватывается одной ? нормой Особенной части, предусматривающей единичное преступление; в то же время содеянное иногда может быть разделено на ряд эпизодов, каждый из которых ' образует самостоятельное преступное деяние.
В отличие от единого деяния преступная деятельность, р: образующая множественность преступлений, обычно г. не содержит в себе таких типичных и характерных соче-таний антиобщественных проступков, обладающих . повышенной опасностью, которые требовалось бы предусматривать в одной норме Особенной части.
Напримбр, субъект совершает кражу со взломом, а через (несколько дней—'Хулиганство. В его действиях имеется один из видов множественности преступлений — реальная совокупность двух преступных даяний.
Случаи подобного рода, естественно, встречаются * в Ж1ИЭНИ. Более того, они 'нередки. Вместе с тем эта совокупность не образует такого тесного единства, как, скажем, хулиганство и сопротивление власти или нападение ‘.и завладение имуществом. Поэтому она и не за-
1 А. А. Герцензон, Квалификация преступления, М., 1947, стр. 15-16-
крепляется в отдельной норме Особенной части в качестве единичного преступления.
Казалось бы, это обстоятельство может расцениваться как показатель меньшей общественной опасности тех действий, 'которые образуют множественность преступлений по сравнению со сложным единичным преступлением. Но это не так. Меньшая распространенность подобных сочетаний преступных действий на практике, нетипич-ность их, вслед'ствие'’которой они не предусматриваются законодателем в одной статье УК, компенсируется тем, что в данном конкретном случае лицо совершает не одно, а (несколько'преступлений, нарушает различные интересы, охраняемые уголовным законом. Как правило, множественность преступлений характеризуется даже более высокой степенью общественной опасности, чем единичное, хотя бы и сложное, 'преступление. Степень вины лица, совершающего несколько преступных деяний, тоже является более значительной.
Повышенная 'степень общественной опасности 'Множественности преступлений находит прямее отражение в законодательстве. . *
Статья 34 Основ уголовного законодательства в качестве первого из обстоятельств, отягчающих ответственность, называет «совершение преступления лицом, ранее совершившим какое-либо преступление». В случае совокупности преступлений закон допускает не только поглощение менее строгого наказания более строгим, но и сложение (полное или частичное) назначенных наказаний в определенных пределах (ст. 35 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик).
Повторное совершение преступления , предусмотренное в ряде статей в качестве квалифицирующего признака, также влечет более строгую ответственность (например, в статьях о хищении государственного й общественного имущества).
Эти положения уголовного законодательства вполне обоснованы и с точки зрения социальной характеристики субъйкта преступления. Лица, совершающие несколько преступлений, становятся на путь систематического нарушения правопорядка. В нашей стране, где ликвидирована профессиональная преступность, особенно нетерпимы случаи рецидива и другие формы повторного совершения преступлений. Вот почему в последние годы
значительно усилена борьба с множественностью преступлений и, в частности, повышена ответственность за совокупность преступных деяний.
Множественность .преступлений имеет несколько разновидностей: совокупность преступлений, повторность и рецидив1. В ’каждом ив .этих .случаев при квалификации преступлений может (возникнуть '.вопрос: имеется ли действительно в данном случае множественность преступных деяний или налицо одно сложное преступление, Как подчеркивалось выше, при разрешении этого вопроса необходимо руководствоваться темп социальными и юряади-чеакими критериями, которые нашли отражение в первую очередь при (построении уголовного законодательства. Вместе с тем каждая форма множественности преступлений— совокупность ((идеальная и ’реальная), 'повторность и рецидив — имеет три (решении указанного вопроса .свою специфику.
2. ИДЕАЛЬНАЯ СОВОКУПНОСТЬ ПРЕСТУПЛЕНИИ
I. Под совокупностью преступлений понимается совершение одним лицом нескольких различных преступ-' лений до вынесения приговора хотя бы за одно из них и до истечения давности уголовного преследования.
Так как преступления, входящие в совокупность, не могут быть тождественными, то можно и йными словами I охарактеризовать совокупность преступлений, сказав, что она имеется в тех случаях, когда все содеянное охватывается не менее. 4ем двумя нормами Особенной части.
Эта нормативная характеристика совокупности преступлений позволяет четко отграничить ее от конкуренции норм.
В самом деле, как указывалось выше, при конкуренции тоже имеется несколько статей Особенной части, раапространяюшихся на данное деяние. Однако при
1 См. § 2—4 настоящей главы.
конкуренции все содеянное может быть полностью охвачено, по* крайней мере, одной из норм (а при конкуренции общей и специальной норм любая из них полностью охватывает содеянное). Для совокупности же характерно то, что ни одна из норм не охватывает содеянного полностью; оно может получить правильную правовую оценку только путем применения обеих (или нескольких) норм Особенной части, вместе взятых.
Применяя наше литературное сравнение, следует сказать, что если понятие «следователь» и «юрист» находятся в конкуренции, то характерным для совокупности было бы, например, такое сочетание: «слвдова-тель»-«музыкант». Если наш знакомый — следователь по профессии и музыкант по призванию, то его можно с достаточной полнотой охарактеризовать лишь указав на оба качества.
Далее мы увидим, что нормы Особенной части, применяемые при квалификации совокупности, находятся между собой в строгом соотношении. Здесь же остановимся на социально-политической стороне этого вопроса.
Как уже отмечалось, всякая множественность преступлений'имеет определенную социальную природу. В частности, для ’совокупности преступлений характерно, что между (входящими в нее действиями, как правило, нет типичной и устойчивой связи (иначе этот комплекс общественно опасных действий рассматривался бы законодателем как единое преступление).
В совокупность .преступлений обычно входят (особенно это касается -идеальной совокупности) такие деяния, которые по своей природе не настолько близки между собою, чтобы всегда образовывать единое преступление. Нередко при совокупности нарушаются объекты, охраняемые весьма различными нормами Уголовного кодекса (взяточничество и нарушение правил (караульной службы). Подчас в совокупности встречаются преступления, предусмотренные в разных главах кодекса. Тем не менее совокупность преступлений в конкретных случаях представляет повышенную общественную опасность и потому для этих случаев специально предусматривается назначение мер наказания с возможным (повышением по сравнению с мерой наказания, назначенной за одно 'преступление.
Известны два ввда совокупности: (идеальная и реальная. Они различаются между собой по характеру связи •между совершенными деяниями. * Г*
Более тесная связь имеется между преступлениями, находящимися в идеальной совокупности. В этом случае два или более (преступлений совершаются одним и тем же действием субъекта (или несколькими действиями при условии, что, то крайней мере, ib одном из йих содержатся признаки обоих (преступлений). •
Например, К. незаконно хранил пистолет в ящике письменного стола. Им воспользовались дети, в резуль-. тате был убит во время игры один из мальчиков/ В действии К. имеется идеальная совокупность незаконного хранения оружия (ст.. 218 УК РСФСР) и небрежного хранения огнестрельного" оружия (ст. 219 УК РСФСР)1.
Рассмотрим более подробно, >в -чем заключается связь между преступлениями, находящимися в идеаль-. ной совокупности, и чем они отл ичаются одно от другого.
Преступления, находящиеся в идеальной совокупности, имеют несколько общих признаков. У Щда, один и тот^же,субъект (оба преступления совершены -одним и 1 тем^же лицом). O6jihm элементом" обоих, преступлений является престу^пн^дейсгаие Сбездейсурре), виновного.
В ЛфйвденниЯ^йипе примере лшш/йёалсонмо хранившее огнестрельное (оружие, . совершило действие, входящее в объективную сторону (преступления, преду-. смотренного ст. 218 УК РСФСР. Но оружие, кроме того, хранилось небрежно, а это в свою очередь образует признак другого преступления, предусмотренного ст. 219 того же УК. При идеальной совокупности обязательно ’ имеется полная или хотя бы чдстичная и д е н т и ч д ость д е й с т в 'и й, входящих в~~~обТ№тивную сторону^обоих преступлений2.
Как мы увидим далее, при идеальной совокупности может быть общей и субъективная сторона— в том
1 См. «Бюллетень Верховного суда РСФСР» 1962 г.№ 9, стр. 10.
2 См. Г. Ткешел и а д зе, Ответственность при совокупности преступлений по советскому уголовному праву, автореферат кандидатской диссертации, Тбилиси, 1961, стр. 16. Неточно лишь автор говорит о «полной идентичности преступлений» (стр. 16). Ведь тождество всех элементов преступлений — это признак не совокупности, а повторности или конкуренции норм.
19 В. Н. Кудрявцев
259
смысле, что оба преступления, входящие в совокупность, совершаются с одной .и той же формой вины (умысел или неосторожность)
• Чем же различаются преступления, входящие в совокупность? Наиболее характерными являются различия в преступных последствиях и объектах преступлений.
*, Начавшись одним и тем же действием, преступление затем как бы расщепляется: одно действие приводит к двум разным последствиям, не охватываемым одной статьей Особенной части; страдают две различных группы общественных отношений — два объекта преступного посягательства. В итоге имеется не одно, а два преступления. * •
Таким образом', основное обстоятельство, отличающее идеальную ' совокупность от единого преступления,— это несовпадение -объектов'и преступных последствий, при единстве других признаков объективной стороны и субъекта. Субъективная сторона также может не совпадать, но это не имеет решающего’значения.
Нередко указывают еще на один признак идеальной совокупности — одновременность довершенных преступлений. Этот признак правильный, но производный и потому излишний: если оба преступления совершены одним ,и тем же действием, естественно, что они одновременны. Вместе с там указанный признак несколько неточен: преступления при идеальной швокупнбстй могут начаться и окончиться не в одно и то же время. Так, К. в приведенном примере мог незаконно приобрести оружие раньше, чем допустить небрежность в его хранении. Возможно и окончание каждого из этих преступлений в разное время. В большинстве.случаёвнеодновременно наступают и вредные последствия деяний, находящихся в идеальной совокупности.
Рассматривая характерные черты идеальной совокупности, мы позорили о соотношении фактически совершенных преступлений. Следует сказать, что в этом же соотношении находятся и нормы Особенной части, предусматривающие преступления, кюторьГе образуют .идеальную совокупность. Эти нормы частично совпадают по своему содержанию, причем не по всем, а только по тем признакам (субъект, преступное действие или бездействие, иногда субъективная сторона), которые рас
смотрены выше. Графически это сеютношение можно изобразить ‘следующим образом:
Здесь А и Б — нормы, предусматривагощие преступления, находящиеся в идеальной совокупности. Заштрихованная часть охватывает признаки, являющиеся об' щи ми для обоих преступлений v
II. Правильная квалификация преступлений, находящимся в идеальной совокупности, имеет важное значение. Случаев совокупности преступлений в практике встречается довольно много. Неправильная квалифнка- . ция этих дел обыкновенно в-едет к ошибкам при назначения наказания, ибо согласно ст. 49 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик при совокупности преступлений наказание может быть определено Hie только путем поглощения, но и путем сложения. Необходимо подчеркнуть, что ошибочная квалификация может исказить и политическую сущность содеянного, так как единое опасное преступление ошибочно будет раздроблено на несколько малозначительных или, " напротив, преступник, совершивший несколько деяний, понесет ответственность лишь за одно из них.
Советская наука уголовного права придает существенное значение правильному решению вопросов об ответственности за совокупность преступлений. В отличие от буржуазных криминалистов, утверждающих, что «уголовноправовая оценка множественности действий не является проблемой материального .права»1, советские авторы справедливо указывают, что совокупность преступлений «есть одна .из проблем общего учения о преступлении»2, ее разработка. служит важнейшей задаче, стоящей перед органами саветскопо правосудия —точной, в соответствии с законом, квалификации содеянного и привлечению лица к ответственности лишь .при наличии ® его действиях состава преступления3.

1 «Современное зарубежное уголовное право», т. Ill, М„ 1961, стр. 261.
2 А- А. Пионтковский, Учение о преступлении, М., 1961, стр. 619.
3 См. А. М. Яковлев, Совокупность преступлений по советскому уголовному праву, М., 1960, стр. 3.
Как решаются вопросы квалификации в случае идеальной совокупности преступлений?
Основной вопрос, возникающий в этой связи, состоит^ в том, чтобы определить в конкретном случае, имеется ли здесь идеальная совокупность или единое преступление.
* В первом случае содеянное следует квалифицировать по двум (или более) статьям 'соответственно числу преступлений, входящих в .совокупность,‘во втором случае — только гоо одной статье.
Как же ответить на этот вопрос?
•Ответ на него вытекает из рассмотренного выше соотношения между двумя преступлениями, образующими идеальную совокупность.
Поскольку эти преступления не различаются между собой ни по субъекту, ни по содержанию совершенных действий (.бездействия), то решать вопрос в зависимости от этих признаков бесполезно. Следовательно, надо обратиться к тем признакам, по которым два преступления различаются между «собой.
Эти признаки—преступные последствия и объект посягательства. Для того, чтобы решить, имеется ли идеальная совокупность или единое преступление, необходимо определить, предусмотрены ли объект преступления и наступившие (или могу* щие наступить) вредные последствия одной у головноправовой нормой или не предусмотрены. В первом случае будет единое преступление, во втором — «идеальная совокупность.
В каких же случаях мы можем констатировать наличие единого преступления, а не совокупности?
Для решения этого вопроса необходимо вспомнить об основных и дополнительных последствиях и о сложном характере объекта пося1гаФельства. Напомним, что уголовной равов а я норма нередко охватывает ряд преступных последствий, в том числе и не названных прямо в диспозиции, но вытекающих из смысла закона (характеристики объекта преступления, ^анализа системы норм ’ИТ. д.).
Если деяние причиняет несколько п реет у пн ых поел ед ст® и й, но все он и о х в а т ы в а-ются одной и той же уголовноправовой нормой, содеянное следует р а ссм атривать,
при прочих равных условиях, как единое преступление, а не как идеальную совокупность. Соответственно (Для квалификации необходимо принять одну статью Особенной наспи.
Рассмотрим несколько наиболее важных случаев, когда, исходя из оказанного, следует прийти к выводу об отсутствии идеальной |00вокупН10сти преступлений:
^-Несколько жасту.пивших в результате совершения деяния одинаковых вредных последствий относятся к одному ti .тому же объекту. Некто С. умышленно (столкнул потерпевшего с высокого крыльца. Тот упал и «получил несколько телесных повреждений,' каждое из которых (и вое в совокупности) были признаны легкими с расстройством здоровья. Содеянное следует квалифицировать по одной статье, в зависимости от (направленности умысла, как легкое телесное повреждение или как покушение на более тяжкое преступление. В данном случае все последствия относятся к одному непосредственному объекту — здоровью человека; '
б) одинаковые последствия относятся к совершенно аналогичным объекта м. Если одним (выстрелом совершено неосторожное убийство двух человек, то, хотя налицо два преступных последствия в отношении разных людей, все же должна применяться одна статья уголовного кодекса, ибо эти объекты совершенно аналогичны. Ню если характер последствий, причиненный одинаковым объектам, различен (например, одним выстрелом причинены одному потерпевшему легкие, а другому — тяжкйе телесные повреждения) или если одинаковые вредные последствия относятся к объектам, которые не аналогичны один другому (’хищение одновременно государственного и личного имущества граждан!, то налицо идеальная совокупность;’
в) нарушенные объекты находятся меж,-ду собой в отношении подЯ'И<н«вяй или один является частью другого. Не будет совокупности преступлений в том случае, если одно лицо наносит другому телесное повреждение, от ijoroporo потерпевший умирает. Хотя телесное повреждение и убийство предусмотрены различными статьям» УК в качестве самостоятельных преступлений, их непосредственные объекты находятся в подчинении один другому: объ-
ект убийства (жизнь человека) включает объект телесного (повреждения (здоровье) как (необходимое условие своего существования. Здесь ,не (совокупность (преступления, .а только конкуренция ню|рм ((конкуренция части и целого).
, Напротив, если телесное повреждение .и убийство совершены, хотя бы и одним действием, но <в отношении разных людей, то 'налицо идеальная совокупность преступлений, так как здоровье одного человека не является условием жизши другого. Идеальная совокупность преступлений будет « в случае убийства, сопряженного с изнасилованием1, так как половая (неприкосновенность лица не является условием его жизни;
г) наступившие последствия входят в один и тот же комплекс, предусмотренный данной уголовнойравовой нормой. Поскольку многие составы преступлений охватывают комплекс вредных последствий, то во всех случаях, когда одним и тем же действием причинены те или иные последствия из этого комплекса, совокупности (Преступлений не будет.
Так, причинение при хулиганстве телесных повреждений (вплоть до менее тяжких) не должно вызывать дополнительной квалификации по соответствующей статье о преступлении против личности. ГЦ делу С. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР указала, что нанесенные С. во время хулиганства телесные повреждения потерпевшему Ф. охватываются ст. 74 УК РСФСР 1926 года и квалифицировать .их по (совокупности еще и по ч. 2 ст. 143 того же У К оснований не было2.
Более подробно этот вопрос был рассмотрен Пленумом Верховного Суда РСФСР,состоявшимся 11 сентября 1962 г. В (постановлении «О судебной (практике по дедам „о хулиганстве» Пленум указал, что «нанесение оскорблений, побоев и легких телесных повреждений при хулиганских действиях охватывается ст. 206 УК РСФСР и
1 По делу Ларионова Пленум Верховного Суда РСФСР указал на это обстоятельство (см. «Социалистическая законность» 1961 г. № 9, стр. 20).
2 См. «Советская юстиция» 1959 г. № 10, стр. 88.
дополнительной квалификации iiro аоответствующим статьям УК РСФСР не требует»’.
К сложным преступлениям, включающим ряд разнообразных действий и 'последствий,относится и бандитизм. При определенных условиях он не образует совокупности е многими .преступными деяниями, которые совершаются .
• . участниками банды. Например, по делу О. и других vCy-дебная коллегия но уголовным делам 'Верховного Суда СССР указала, что «совершенные бандой 'хищение, ограбление и иные насильственные действия над отдельными гражданами, в том числе убийство, .а также незаконное хранение н ношение оружия охватываются диспозицией ст. 68 УК Таджикской ССР (бандитизм) и дополнительной квалификации тю другим законам не требуют, если при этом не были совершены действия, образующие состав более тяжкого2, чем бандитизм, преступления»3.
Из сказанного можно сделать вывод, что идеальная • совокупность преступлений будет лишь в том случае, когда наступившие преступные последствия не предусмотрены одной и той же уполовноправовой нормой и относятся к различным непхжредственным объектам, ни Юдин .ив которых не подчинен другому и не является его частью. Понимание комплексного, сложного характера последствий каждого преступления позволяет более (Правильно решать вопросы идеальной совокупности и применять несколько статей уголовного закона лишь в действительно необходимых случаях.
Следует отметить, что одним из случаев идеальной совокупности является совпадение объективной стороны *и объектов преступлений при разнице только в формах виновности. В действиях лица, одним действием совер-j шившего умышленное и неосторожное убийство, имеется Идеальная совокупность преступлений. Этот случай редко .встречается на практике, но он должен быть учтен для
. 1 «Советская юстиция» 1962 г. № 19, стр. 7.
tK ? Данное положение, на наш взгляд, неточно. Дело не в тяже-хлги преступления, а в посягательстве на иной объект. Если участ-банды, например, одновременно злостно уклоняется от уплаты £ -алиментов или виновен в двоеженстве, он будет нести за эти менее ^ ТЯжкие преступления ответственность по совокупности статей УК, как названные деяния не являются элементами бандитизма, а ^-посягают на совершенно иные общественные отношения.
* «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1962 г. № 4, стр. 37.
К- 99S
более полного представления о рассматриваемом инсти-туте.
III. В заключение следует отметить, что иногда содеянное, орадставляющее собой идеальную совокупность преступлений, квалифицируется все же по одной статье уголовного закона. Речь идет о случаях сравнительной малозначительности одного из совершенных преступлений по сравнению с другим (или другими).
К. совершил умышленное убийство финским ножом, взятым для этой щели у приятеля. Он был привлечен к уголовной ответственности только за убийство (по ст. 102 УК РСФСР), а незаконное ношение холодного оружия ему не вменялось, хотя оно имело место и находилось в Идеальной совокупности с содеянным. По сравнению с преступлением, за которое обвиняемому может быть назначена смертная казнь или длительное лишение свободы, второе преступление малозначительно, его вменение К. только ослабляло бы уяснение значения приговора. Вместе с тем, если органы предварительного следствия предъявили подобное обвинение, исключать его в суде, если оно доказано, нет никаких оснований.
3.
РЕАЛЬНАЯ СОВОКУПНОСТЬ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
I. Более простым и вместе с тем более многообразным видом совокупности является реальная совокупность преступлений. Под нею понимается осуществление липом несколькими различными действиями двух или более ооотавав различных преступлений.
Реальная совокупность имеет ряд общих черт с иде- альной .совокупностью. Как и в рассмотренных выше случаях, при реальной совокупности имеется, несколько (преступлений, по общему правилу для квалификации применяются несколько норм. Общественная опасность идеальной и реальной совокупности в большинстве случаев одна и та же. Закон также не проводит между ними различия. Статья 35 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных .республик говорит в общем ваде о случаях, когда «лицо признано виновным в совершении двух .или более преступлений, предус-
мот репных различными статьями уголовного закона*. Принципы 'назначения наказания по этой статье одинаковы как для идеальной, так .и для реальной совокупности. * —
Вместе с тем между идеальной и реальной совокупностью‘имеются различия. Начнем с того, что неодинаковы некоторые юридические (последствия осуждения лица за идеальную или за реальную совокупность пре-^ отуплений.
Так, совершение двух преступлений в реальной совокупности может иногда образовать повторность (например, кража и последующий грабеж). Этого не может быть при идеальной 'совокупности преступлений.
I Различие между идеальной и реальной совокупностью сказывается при решении вопросов о сроках давности уголовного преследования и о сроках погашения судимости. В -случае идеальной совокупности эти сроки начинают течь одновременно для обоих преступлений, I а продолжительность их определяется в заносимости от 1 того, какое из преступлений, входящих в совокупность, I является более тяжким. . '
При реальной совокупности сроки давности и пога- । шения судимости в целом значительно возрастут, так J как они будут прерваны (совершением второго лреступле- / ния, входящего в 'совокупность.
Вот почему нельзя согласиться с утверждением А. С. ( Никифорова, что деление совокупности на реальную и идеальную «не имеет никакого юридического значения, так как важно не 1количествю действий, а количество" и Общественная опасность преступлений»?. Как видно из у сказанного, ошибка при решении вопроса о виде совокупности может иногда привести к неправильному применению уголовного закона.
В ряде случае® при # реальной совокупности может быть Дана «более суровая* оценка личности преступника: он совершает преступление вторично, спустя более или менее длительное время после первого деяния, т. е. продолжает преступную деятельность. Это также говорит io том, что необходимо (различать указанные виды ооею-купности.
1 См. А. С. Ник и-ф о р о в, Об ответственности за совокупность преступлений, «Советское государство и право 1961 г № 5 стр. 63.
Рассмотрим теперь, в каком соотношении находятся два преступных деяния, входящие в реальную совокупность, а также нормы Особенной части уголовного законодательства, которые их предусматривают.
Как и- при идеальной совокупности, один элемент состава у них в большинстве случаев совпадает. Этим элементом является субъект преступления1.
В отличие от идеальной совокупности реальная совокупность преступлений осуществляется несколькими действиями. Следовательно, фактически они не совпадают. Виновный совершает насколько самостоятельных актов преступного поведения.
Одинаковы ли эти акты по способу совершения или различны? Здесь возможны оба варианта. Разными способами совершаются кража и убийство. Телесное же повреждение и убийство могут быть совершены одинаковым способом, но если между этими действиями был разрыв во времени, они образуют 'реальную совокупность.
В различном сооотношении могут находиться и вредные последствия рассматриваемых преступлений. Они могут быть аналогичными (в случае совокупности кражи и грабежа без насилия), а могут-етноситься к разным группам общественных отношений (в случае реальной совокупности убийства и ,кражм). То же следует сказать и об объектах этих преступлений.
Следовательно, при реальной 'совокупности две уголовной равовые нормы могут совершенно не совпадать между собой нм по одному признаку, а возможно и их частичное совпадение.
Из этих схем ввдно, что во втором случае нормы находятся между собой в таком же соотношении, как и при идеальной совокупности. Это неудивительно. В ре-
• Субъект преступления может не совпадать в случаях реальной совокупности лишь при условии, что к моменту совершения второго преступления его юридическая характеристика изменилась (например, военнослужащий был уволен из рядов армии).
альной совокупности могут находиться как те преступления, которые способны образовать идеальную совокупность, так и те, которые никогда не могут в ней находиться, и даже деяния, при совершении которых возникает конкуренция норм.
Является ли признаком реальной совокупности ip <а в н он р е м е н н о с т ь совершаемых преступником действий? I
В большинстве случаев — да. Однако ^редльиую сювю- \ купнооть могут в некоторых случаях образовать и одно- I временно совершаемые деяния (например, кража, совершаемая дезертиром). Это происходит тогда, когда два деяния не имеют по объективной стороне ни одного общего признака, они совершаются разными действия-? ми (в приведенном примере—действием и бездейсп-вием), а это и является наиболее характерным признакам реальной совокупности.
II. Сказанное дает возможность сделать некоторые г выводы о квалификации преступных деяний при реальной совокупности. На реальную совокупность не. рас-< пространяются изложенные выше правила, касающиеся . > идеальной совокупности. Здесь действует более простой принцип: каждое из совершенных преступлений кйали-j/фицируется по самостоятельной статье Особенной час-Г ти уголовного законодательства.
Разница в квалификации между идеальной и реаль-L ной совокупностью может быть наглядно проиллюстри-Г. рована на таких преступлениях, как бандитизм и хи-L щение государственного имущества.
Если хищение и бандитизм совершаются одновре-SBHHO (при бандитском нападении похищается госу-5рственное имущество), содеянное не требует квали- •' икации по двум статьям УК, так как объект шдитизма шире, чем объект хищения, и охватывает оследний.
Другое дело, когда хищение совершено не в связи бандитским нападением. Пленум Верховного Суда ССР в постановлении от 31 марта 1962 г. «О судебной тактике по делам о хищении государственного и общественного имущества» указал, что хищение, совер-енное при наличии признаков бандитизма, охватывался составом преступления, предусмотренным ст. 77 К РСФСР и соответствующими статьями УК других
союзных республик. «По совокупности как бандитизм и соответствующая форма хищения имущества подлежат квалификации лишь такие случаи хищения имущества участниками банды, которые имели место помимо совершенных бандой нападений»1 (п. 14).
Принцип самостоятельной квалификации каждого преступления, входящего в совокупность, при своем применении на практике имеет некоторые изъятия.
Некоторые идеи, прямо относящиеся к идеальной совокупности и конкуренции норм, фактически нередко воплощаются в жизнь и при реальной совокупности преступлений.
Так, в литературе было высказано следующее общее правило: совокупность отсутствует, «если одно действие виновного является лишь определенным этапом в совершении другого, более общественно опасного действия. Это последнее поглощает ранее совершенное действие»2. Например, если вначале виновный угрожает потерпевшему убийством или тяжким телесным повреждением, а затем осуществляет эту угрозу, его следует привлекать к уголовной ответственности только за убийство или причинение тяжких телесных повреждений. То м!е относится к случаям, когда последовательно совершаются приготовление, покушение и оконченное преступление. Последующая стадия совершения преступления поглощает предыдущую, так как все эти действия направлены против одной и той же группы общественных отношений.
Судебная и прокурорская практика по вопросам реальной совокупности поступает еще более решительно. Если придерживаться на практике того традиционного правила, что каждое разновременно совершенное деяние должно быть квалифицировано по отдельной статье уголовного закона, то в ряде дел будет такое «нанизывание» статей, которое только исказит действительную опасность содеянного и лица, его совершившего.
Например, С. в нетрезвом виде нарушил общественный порядок и оскорблял граждан. Когда лредОТа-а
1 «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1902 г. № 3, стр. 32.
* См. А. А. Пионтковский, Вопросы общей части уголовного права в практике’ судебно-прокурорских органов, М, 1954, стр. 130. ' • ,
300
вители милиции пытались его задержат^ он оскорблял их и ' сопротивлялся, а также угрожал им и пытался нанести удары.
Если последовательно квалифицировать все действия С по правилам о реальной совокупности, то окажется, что их охватывают по меньшей мере пять статей: о хулиганстве, о сопротивлении работнику милиции, об оскорблении работника милиции, об угг розе должностным лицам и насилии над ними. Несомненно, что человек, совершивший пять преступлений, заслуживает, весьма сурового наказания. Между тем мы видим, что такое количество статей вменяется С. не в последнюю очередь из-за чрезмерной дробности самих статей, предусматривающих ответственность за нарушения общественного порядка.
Вот почему судебные и прокурорские органы в ряде случаев не соблюдают указанного выше традиционного правила о реальной совокупности, а вменяют, в вину лишь .наиболее тяжкие преступления. При этом . они фактически пользуются тем теоретическим прави-; лом, которое существует для законодательных органов «;• при выработке нормы о едином преступлении: разнородные действия, направленные на один объект и объединенные общим умыслом, местом и временем действия, •следует признавать одним преступлением.
Суд, рассматривавший дело С., так и подошел к разрешению этого вопроса. С. был осужден только за . хулиганство и сопротивление работнику милиции. Такая практика нам представляется в целом правильной. Если различные действия посягают на одну об-'/ ласть общественных отношений, причем объективные ; я субъективные признаэди этих действий совместимы между собой, то их по существу можно рассматривать , жак развитие одного наиболее тяжкого преступления. Представляется правильным в тех случаях, «когда преступление характеризуется единством времени его совер-t шения, единством намерения виновного и единым ха-рак-тером содеянного, рассматривать отдельные эпизоды его ‘ как часть единого преступления и соответственно хвали-i филировать его»1.
ft '
1 А. А. Г е р ц е н з о н, Преступления против подчиненности и воинской чести, М., 1955, стр. 43.
К. ,
Приведенные случаи говорят о том, что как при идеальной, так и при реальной совокупности определяющим является характер вреда, причиненного преступлением. Если несколько различных действий виновного посягают на одну и ту же область общественных отношений, то не всегда следует рассматривать их как несколько преступлений.
Таким образом, нам представляется правильным и в определенных случаях реальной совокупности преступлений квалифицировать действия виновного не по всем статьям, а только по тем, которые охватывают несовпадающие области вредных последствий, т. е. так, как это сказано выше применительно к идеальной совокупности. Тем самым будет проведен единый принцип в обоих случаях , совокупности преступлений.
Наконец, следует указать, что нередко при совершении нескольких преступлений в реальной совокупности степень их общественной опасности бывает существенно различна. Если лицо, виновное в -умышленном убийстве при отягчающих обстоятельствах, ранее нанесло этому лицу словесное оскорбление, вряд ли есть смысл вменять ему и это преступление. Общественная опасность убийства настолько велика, что одновременное осуждение за малозначительное преступление воспринималось бы как излишний юридический формализм.
III. Правильная квалификация преступлений по совокупности — необходимое условие вынесения законного и справедливого приговора. Советский суд стремится при применении правил о совокупности преступлений установить объективную истину и обеспечить достижение целей правосудия.
В империалистических государствах правила о совокупности преступлений широко используются в целях максимального усиления репрессий по политическим мотивам.
Во многих буржуазных странах допускается неограниченное сложение наказаний, вплоть до пожизненного заключения.
В Англии практикуется повышение меры наказания с учетом совершения лицом нескольких преступлений, несмотря на то, что обвинение в этих йреступлениях ему не предъявлялось и они никак не квалифицировались. Как пишет Грюнхут, «этот судеб-
ный порядок применяется очень часто. В отношении каждого десятого взрослого, предстающего перед низшими судами, и каждого четвертого лица, обвиняемого перед высшими судами, одновременно учитываются и другие, совершенные им, по его признанию, уголовно-наказуемые деяния. Дела с двадцатью и более уголовно наказуемыми деяниями не являются редкостью»1. Буржуазные юристы пытаются объяснить существование подобной практики тем, что нередко сам обвиняемый «просит, чтобы другие, тем самым признаваемые им, уголовно-наказуемые деяния учитывались при определении меры наказания», так как это «избавляет от забот, связанных с новым уголовным преследованием...»2. Этот лицемерный довод не может, разумеется, служить оправданием подобного беззакония, он лишь 'вскрывает социально-экономические причины такого положения.
Подобная практика глубоко чужда социалистическому праву.
Принцип квалификации и определения меры наказания при совокупности преступлений в социалистическом уголовном праве обеспечивает законность и дифференцированный подход к различным категориям преступников с учетом того, подвергались ли они судебному воздействию или не подвергались.
Не случайно поэтому наш закон различает так называемую совокупность приговоров (совершение осужденным нового преступления) и совокупность преступлений до осуждения на какое-либо из них. Если в первом случае допускается сложение наказаний вплоть до максимальных пределов, установленных законом применительно к данному виду наказания (ст. 41 УК РСФСР), то во втором случае возможно , усиление наказания лишь в пределах, установленных в статье Особенной части, предусматривающей более строгое наказание (ст. 40 УК РСФСР). Законодатель учитывает, что лицо, еще не подвергавшееся судебному воздействию, может быть исправлено более мягкими мерами, чем то, которое продолжает преступную

1 См. М. Г р ю н х у Т, Английское уголовное право, «Современное зарубежное уголовное право», т. Ill, М„ 1961, стр. 263.
1 Т а м ж е,
деятельность, несмотря на воздействие и порицание от имени государства. Поэтому совокупность преступлений, как бы тяжела она ни была, влечет по общему правилу менее строгое наказание виновного, чем повторное совершение преступления после осуждения, особенно рецидив.
4.
ПОВТОРНОСТЬ И РЕЦИДИВ
I. Повторность преступлений может быть общей и специальной. Под общей повторностью понимается совершение лицом любого нового преступления. В нашем действующем законодательстве общая повторность не имеет квалифицирующего значения. В соответствии с п. 1 ст. 34 Основ уголовного законодательства Союза ССР -и союзных республик она рассматривается лишь как обстоятельство, отягчающее ответственность.
Для квалификации ряда преступлений имеет значение специальная повторность, т. е. совершение лицом аналогичного или однородного преступного деяния. Так, согласно ст. И7 УК РСФСР изнасилование, совершенное лицом, ранее совершившим это преступление, квалифицируется при прочих равных условиях по ч. 2, а не по ч. 1 этой статьи.
[ Особенностью понятия повторности в действующем законодательстве является то, что она охватывает в некоторых случаях не только аналогичные, но и довольно широкий круг однородных деяний. Например, й соответствии с примечанием к ст. 89 УК РСФСР кража * государственного имущества признается повторной, если ей предшествовало любое из преступлений, предусмотренных ст. 77,89, 90, 91, 92, 93’, 144—147 УК РСФСР. Такое сравнительно широкое понимание повторности способствует целенаправленной борьбе с лицами, вставшими на путь систематического совершения преступлений по одним и тем же мотивам либо преступлений, направленных против сходных общественных отношений (в данном случа?— против социалистической собственности или личного имущества граждан).
Для правильной квалификации повторных преступлений необходимо прежде всего четко отличать их от единичного (продолжаемого и длящегося) преступления, а также от совокупности преступлений.
Продолжаемое п р е с т у п л ен и е —разновидность единого преступного деяния. Под ним обычно понимается такое преступление, которое состоит^ из двух или нескольких тождественных преступных действий, направленных к общей цели и причиняющих единый ущерб1. Таким образом, продолжаемое преступление могло бы быть расчленено на ряд единичных преступлений, предусмотренных той же самой нормой. Например, хищение кассиром одной тысячи рублей, выполненное в течение нескольких дней, путем изъятия этой суммы частями в 200, 350 и 450 руб. могло бы при определенных условиях рассматриваться как три хищения на указанные суммы.
Что же объединяет эти «три хищения» в одно продолжаемое преступление? По мнению А. М. Яковлева, в основе продолжаемых преступлений может лежать только формальный признак: «Способ законодательного выражения этих преступлений в законе»2. Если в законе не предусмотрен для данного' вида преступлений такой квалифицирующий признак, как повторность, то, по мнению А. М. Яковлева, в случае совершения нескольких однородных действий должно быть признаваемо наличие единого продолжаемого преступления3. И наобррот, если признак повторности есть в законе, то деяние не может признаваться продолжаемым, а должно всегда рассматриваться как два или несколько самостоятельных преступлений.
Эти соображения чрезмерно Нормализируют понятие повторности и в известной степени расширяют его, по существу ликвидируя понятие продолжаемого преступления. Они не выдергивают критики с точки зрения требований закона и судебной практики.
1 См., например, «Комментарий к Уголовному Кодексу РСФСР 1960 года», Л., 1962, стр. 102-
2 А. И. Яковлев, Совокупность преступлений по советскому уголовному праву, М., 1960, стр. 32.
3 См. там же, стр. 33.
20 В. Н. Кудрмцев
305
В самом деле, ст. 106 УК РСФСР (неосторожное убийство) не упоминает о повторности, однако не вызывает сомнения, что вновь совершенное неосторожное убийство будет всегда повторным, а не продолжаемым преступлением. С другой стороны, хотя признаки повторности имеются в статьях о хищении, тем не менее Пбнятие продолжаемого преступления имеет прямое отношение к этому виду преступных деяний.
С юридической точки зрения, признак продолжаемого преступления, действительно, только один: наличие одной уголовноправовой нормы, которой охватывается совершенное деяние. Но этим признаком нельзя ограничиваться. Один нормативный признак не вскрывает социальную сущность продолжаемого преступления и не дает возможности отличить этот вид преступной деятельности от повторности, при которой тоже имеется несколько однородных (тождественных) актов преступного поведения.
Для того, чтобы вскрыть социальную сущность продолжаемого преступления, необходимо исходить из общих свойств единого (единичного) преступления. Мы говорили выше, что единым преступлением признается определенный, более или менее сложный и внутренне взаимосвязанный комплекс актов антиобщественного поведения, который характерен для данной категории преступных посягательств на социалистические общественные отношения, в известной степени типичен по сравнению с другими формами противоправных поступков. Это же можно сказать и о продолжаемых преступлениях. А. М. Яковлев справедливо указывает, что нередко сама конструкция нормы предполагает совершение нескольких однородных актов, характерных для продолжаемых преступлений (например,., систематическое совершение действий, образующих должностную халатность)*. В других случаях продолжаемое преступление выступает как фактическая разновидность преступного деяния. Та», например, в случаях присвоения и растраты кассиром вверенных ему денежных сумм преступление, как показывает судебная практика, нередко образуется из ряда мелких
1 См. А. М. Яковлев, Совокупность преступлений по советскому уголовному праву, М., 1960, стр. 33.
эпизодов, связанных воедино преступным замыслом субъекта.
Для продолжаемого преступления, таким образом, । характерна глубокая внутренняя связь, единство всех j эпизодов1. Объект этого преступления и причиненный * ему ущерб — преступное последствие — едины. При | хищении, например, продолжаемым преступлением можно признать такое посягательство, которое совершается из одного источника за сравнительно короткий промежуток времени и причиняет ущерб одному и тому же фонду социалистической собственности.
Объективная сторона продолжаемого преступления состоит из нескольких действий, но объединенных, во-первых, относительно небольшим промежутком времени и, во-вторых, единым или сходным способом совершения преступления. Важным" признаком npo-i должаемого преступления является единство субъек-1 тивной стороны содеянного — наличие одной и той же| формы вины, одинаковых мотивов и единой цели пре-' ступной деятельности субъекта2. Наконец, для характеристики продолжаемого преступления небезразлично отметить свойства его субъекта. Речь идет в данном случае о лице, не привлекавшемся к ответственности за какой-либо эпизод содеянного и, таким образом, не получавшим еще государственной оценки своего преступного поведения.
В общем те же черты присущи длящимся/ преступлениям. - /
Всякое длящееся преступление начинается с акта активного преступного действия (самовольное оставление воинской части, незаконное приобретение оружия, побег из-под стражи, вступление в банду) или с акта преступного бездействия (неявка военнослужащего в срок из отпуска), который дает оконченный состав. Однако длительность этих преступлений (дезертирства, незаконного хранения оружия, участия в вооруженной банде и-т. д.) образуется не за счет

1 См. Г. Ткешелиадзе, Ответственность при совокупности преступлений по советскому уголовному праву, автореферат кандидатской диссертации, Тбилиси, 1961, стр. 7—8.
2 Г. Ткешелиадзе в этой связи пишет, что «характерным признаком продолжаемых преступлений является также единая и непрерывная вина» (там же, стр. 8). *
первоначального акта, а за счет последующего бездействия, продолжающегося вплоть до задержания преступника или до отпадения какого-либо из элементов состава. Сущность этого бездействия состоит в том, что виновный не выполняет конкретной обязанности — вернуться в воинскую часть, сдать оружие органам власти и т. д. Таким образом, в основе длящегося (преступления лежит невыполняемая лицом правовая обязанность, возникшая в связи с его поступком.
Единый характер длящегося преступления особенно заметен при анализе его субъективной стороны. Дезертир преследует в течение всего времени своего пребывания вне части одну цель — уклониться от несения воинской службы, не быть задержанным за нарушение своей воинской обязанности. Единство преступных намерений характерно и для других длящихся преступлений.
В отличие от продолжаемого и длящегося преступлений между теми деяниями, которые образуют повторность, нет указанной выше глубокой внутренней связи. Они не являются осуществлением одного преступного намерения .и (Плана или, хотя и выражают единые намерения и цели субъекта, но при своем практическом осуществлении не объединены единым временем, сходным способом совершения преступления или единым непосредсйийяым объектом преступного посягательства. - - I
Это, конечно, не означает полного отсутствия внутренней связи между повторными преступлениями. Такая связь имеется: ведь повторные преступления совершается одним и тем же лицом и, в общем, в течение сравнительно непродолжительного времени. Связь между повторными преступлениями следует усматривать в антиобщественных взглядах и установках субъекта, который встал на путь систематического нарушения правопорядка. Эта социальная сущность повторности находит юридическое закрепление в нормах закона, рассматривающего повторность как квалифицирующее (отягчающее) обстоятельство.
Кстати, следует заметить, что один лишь факт совершения второго по счету преступления может и не свидетельствовать об устойчивости антиобщественных взглядов лица, не выражать повышенной степени опасности
личности виновного. Одно из совершенных преступлений может быть случайным эпизодом в жизни виновного,. Поэтому закон и предоставляет право суду, «в зависимости от характера первого преступления, не признать за ним значения отягчающего обстоятельства» (ст. 34 Основ уголовного за1коно(дательст1ва Союза ССР и союзных республик).
При таком подходе к определению значения повторности нетрудно ртветить и на вопрос, нередка возникающий в судебной и прокурорской практике: следует ли считать преступление повторным, если судимость за ранее совершенное преступление снята или погашена, либо истекли сроки давности уголовного преследования. Коль скоро мы исходим из того, что институт повторности Отражает определенную «преемственность» антиобщественного поведения, а не просто факт вторичного нарушения нормы закона, то не может не учитываться продолжи-, тельный промежуток времени, прошедший между первым и вторым преступлениями, во время которого осужден-ный занимался общественно полезным-трудом. Истечение срока давности или погашение'судимости свидетельствует о том, что в поведении осужденного нельзя усматривать единой линии преступного поведения1.
- Такова и судебная практика. Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 31 марта 1962 г. прямо указал судам, что хищение государственного цли обществен-ного имущества в названных выше случаях не может f бытыпризнано повторным2. В уголовных кодексах некого- < рых союзных республик (например, УК Эстонской ССР) ^..'положение о том, что преступление не может быть ири-. знано повторным, если судимость за первое преступление I. погашена или снята либо истекли сроки давности уголов-j' ного преследования, содержится в Общей части и, таким £ образом, относится ко всем преступлениям.

1 Это обстоятельство не учитывается В. А. Владимировым, ибто-г рый считает, что повторное преступление, когда бы оно ни быЛР со-вершено, «характеризует ...общественно опасный характер личности , субъекта» (В. А. Владимиров, Преступления против Личной собственности граждан по уголовному законодательству ‘сФозных республик, «Советское государство и право» 1962 г. №.Д Стр. 73).
1 «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1962 г. № JL стр. 33. См. также Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 31 июля 1962 г. «О судебной практике по делам о взяточничестве», п. 8 , («Бюллетень Верховного Суда СССР» 1962 г. № 5, стр. It).
• ' . -909
Конечно, бывает и так, что судимость снимается по истечении весьма непродолжительного времени, досрочно (например, по амнистии), а лицо вскоре же, иногда на другой день после освобождения, вновь совершает преступления. Здесь институты повторности и снятия судимости приходят в известное противоречие друг с другом. Интересы борьбы с .преступностью требуют усиления ответственности лиц, совершающих новые преступления, а снятие с них судимости исключает квалификацию их действий по статьям закона о повторном совершении преступлений.
Мыполатаем, что это противоречие следует разрешать не путем игнорирования норм закона о погашении (снятии) судимости, а путем более осторожного подхода к снятию судимости, при помиловании и особенно при амнистии. Можно было бы, например, предложить снимать судимость по этим актам условно: считать ее снятой до тех пор и постольку, поскольку лицо не совершило в течение, оставшегося срока судимости какого-либо нового (или однородного нового) преступления1.
По вопросам квалификации повторных преступлений в судебной и прокурорской практике нередко встречаются ошибки. Иногда судьи не относят к повторности такие случаи, когда одно из преступлений было совершено соучастниками либо было прервано на стадии приготовления или покушения. Эта элементарная ошибка связана с недостаточным пониманием значения институтов Общей части. Так как зйкон признает преступлением (в широком смысле) не только оконченное деяние, совершенное исполнителем, но и приготовление, покушение, а также преступную деятельность соучастников, то вполне понятно, что все эти случаи охватываются понятием повторности и имеют такое же значение, как если бы были совершены два или более оконченных преступных деяния одним и тем же лицом2.

* Так, в акте амнистии от 1 ноября 1957 г. указывалось, что амнистия не распространяется на лиц, ранее осужденных за кражи и вновь совершивших эти преступления, независимо от снятия судимости.
* О случаях покушения, а затем оконченного посягательства на один и тот же объект во исполнение одного преступного замысла говорилось выше. В этих случаях будет не повторность, а единое продолжаемое преступление.
Институт повторности в советском уголовном праве, как и другие правовые институты и нормы, служит целям усиления борьбы с преступностью и основан На строгих принципах законности. Сравнивая это с практикой буржуазной юстиции, нельзя не вспомнить о фактах искусственного конструирования повторности из продолжаемого деяния, характерных для американского уголовногр права. Известно, например, что согласно закону Макка-рэна—Вуда, по которому привлекаются к ответственности демократически настроенные лица, каждый день отказа от регистрации в качестве «члена коммунистической организации» рассматривается как повторное преступление, влекущее тюремное заключение на срок до 5 лет и штраф до 10 тысяч долларов1. При этом меры наказания за каждое такое «преступление» могут неограниченно складываться, вплоть до пожизненного заключения. Это террористическое законодательство справедливо рассматривается прогрессивной мировой общественностью как выражение произвола и реакции.
Как известно, в 1962 году на основании закона' Маккарэна был вынесен приговор американской компартии. Каждый из одиннадцати дней, прошедших от начала срока регистрации до дня представления в суд обвинения inp-отив коммунистической партии, рассматривался как самостоятельное «уголовное преступление».
По примеру закона Маккарэна—Вуда подобная практика беззакония стала получать все более широкое применение при издании новых законор и административных актов.
Так, муниципалитет крупного города Бирмингема (штат Алабама) вынес постановление о высылке из города всех коммунистов в течение 48 часов. За каждый день уклонения от выезда из города закон устанавливает «наказание: 180 дней тюремного заключения и 100 долл, штрафа2. Естественно, что при такой практике о соблюдении каких-либо принципов демократии и законности не может быть и речи.

1 Си. М. Д. Шаргородский, Современное буржуазное уголовное законодательство и право, М., 1961, стр. 90.
2 С. 3 и в с, Реакционная сущность уголовного права США, М., 1954, стр. 46. • - .
II. В каком соотношении повторность по советскому уголовному праву находится с совокупностью преступлений? Эти понятия не исключают друг друга. Это объясняется тем, что повторность, как отмечалось выше, охватывает не только тождественные, но и различные по своему составу преступления, в том числе и такие, которые могут образовать совокупность. Повторность и совокупность — пересекающиеся понятия. Их можно изобразить графически так:
Из этой схемы следует, что возможна совокупность преступлений, которая не дает повторности (например, совершение спекуляции должностным лицом, использующим свое служебное положение); возможна повторность без совокупности (в тех случаях, когда повторно совершено такое же преступление, например, кража личной собственности граждан); возможны, наконец, и такие случаи, когда одновременно имеются и совокупность, и повторность. ' •
Для последнего случая необходимо, чтобы: а) лицо не было осуждено ни за одно из рассматриваемых деяний, б) были совершены разные преступления, но в соответствии с законом образующие повторность. Так, если виновный совершил кражу государственного имущества и грабеж личного имущества граждан, в его действиях будет повторность преступлений и совокупность. Их следует, при отсутствии иных отягчающих обстоятельств, квалифицировать 1 ст. 89 (кража) и ч. 2 ст. 146 (грабеж, совервд^ивдй повторно) УК РСФСР и определять наказание по совокупности этих преступлений.
Правильно отмечая это обстоятельство, некоторые авторы деЛ'Мдт вмеете с тем общий вывод, что «при совершении двух и более разнородных или однородных самостоятельных преступлений всегда одновременно
возникают повторность и совокупность*1. Этот вывод неверен в двух отношениях.
Во-первых, если совершены два разнородных преступления, то повторности часто может и не быть. Убийство и кража образуют совокупность, но отнюдь не повторность, как квалифицирующий признак. ,
Во-вторых, нельзя утверждать и то, что при совершении двух однородных самостоятельных преступлений будет совокупность. Две «простые» кражи государственного имущества квалифицируются только по ч. 2 ст. 89 УК РСФСР, и сам автор правильно пишет далее, что «при совершении дважды и более тех же самых преступлений налицо повторность, но невозможна совокупность»1, Поэтому- правильнее было бы сказать, что повторность и совокупность совпадают частично, кодла совершаются (преступления не одинаковые ino ово-7 ему составу,. но близкие по социальной сущности, направленные против сходных общественных отношений ? и потому рассматриваемые законодателем в качестве £ основания для признания повторности как квалифици-рующего признака.
При разграничении повторности и совокупности возникает следующий вопрос: повторность преступлений или совокупность будет в том случае, когда совершено два деяния, предусмотренных одной и той же i уголовноправовой нормой, но разными ее пунктами или частями. Например, виновный дважды нарушил правила вождения автомашины, причинив в первом случае легкие телесные повреждения потерпевшему, а во вто-; ром — тяжкие (ч. 2 ст? 2К).
Ч Ст. 40 УК РСФСР признает совокупностью совер-Г шение двух или более преступлений, предусмотренных «различными статьями Особенной части настоящего кодекса». В приведенном примере нарушена г одна статья, следовательно, здесь не совокупность преступлений, а повторность. Содеянное подлежит ква-' лификации, не по двум, а по одной статье (ч. 2 ; ст. 212 УК).
I
I •
к
1 Г. Т и м е й к о, Повторность хищений как квалифицирующий \\ признак, «Советская юстиция» 1962 г. № 7, стр. 22.
Есть и другие точки зрения. Так, В. Г. Макашвили-указывает, что «нередко в разных частях одной и той же статьи уголовного закона описываются составы различиях преступлений, которые отличаются друг от друга и по своему содержанию, и по наказанию, связанному с ним»1. Например, в ч. 1 ст. 153 УК РСФСР говорится о частнопредпринимательской деятельности, а в части 2 — о коммерческом посредничестве. Естественно, что виновный, совершивший оба эти преступления, должен отвечать за каждое из них и его действия следует квалифицировать раздельно по 1 и 2 частям ст. 153 УК РСФСР.
Однако такова конструкция лишь нескольких статей. В подавляющем большинстве случаев в различ-' ных частях или пунктах предусмотрен, один состав преступления, отличающийся лишь разными квалифицирующими обстоятельствами (например, каковы пункты ст. 102 УК РСФСР — умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах), и квалифицировать такие деяния по совокупности нет оснований.
В связи с этим вряд ли можно признать правильным то уточнение Основ уголовного законодательства, которое было произведено в новом УК Грузинской ССР. В ст. 40 этого кодекса, определяющей порядок назначения наказания по совокупности преступлений, сказано, что этот порадок применяется в случаях, когда совершены два или более преступлений, предусмотренных «различными статьями или частями статей уголовного закона». Если буквально следовать этому правилу, то пришлось бы квалифицировать по совокупности каждый случай повторного совершения преступления до осуждения за первое деяние.
IV. Остановимся на некоторых вопросах квалификации рецидива. Под ним понимается совершение лицом после осуждения новых преступлений. Различают общий и специальный рецидив.
Общий рецидив (совершение любого нового преступления лицом, ранее осужденным за какое-

i
1 В. Г. Макашвили, Особенности УК Грузинской ССР, «Правоведение» 1962 г. № 1, стр. 75.
либо преступление) не имеет квалифицирующего значения и рассматривается так же, как и общая повторность, в качестве отягчающего вину обстоятельства.
Специальный рецидив был известен и прежнему уголовному законодательству. Например, ч УК РСФСР 1926 года рассматривал как квалифицирующий признак получение взятки должностным лицом «при наличии прежней судимости за взятку» (п. «б» ч. 2 ст. 117).
Однако таких статей было немного. Значение борьбы с рецидивной преступностью в целом недооценивалось. Некоторые криминалисты, приукрашивая практику, даже утверждали, что рецидив вообще не встречается в нашей действительности.
Эта недооценка отрицательного значения рецидива и необходимости усиления борьбы с ним была связана с отсутствием в теории и в практике необходимой дифференциации между злостными уголовными преступниками и лицами, впервые совершившими менее опасные правонарушения. В осуществление решений партии, потребовавшей усиления борьбы с преступностью и более дифференцированного подхода ’ к правонарушителям, Основы уголовного законодательства (1958 г.), а затем и уголовные кодексы союзных республик ввели нормы о повышении ответственности особо опасных рецидивистов (примечание I к ст. 24 УК РСФСР) и отразили это в санкциях некоторых статей Особенной части.
В' результате в настоящее время наше уголовное законодательство знает два вида специального рецидива: совершение аналогичного преступления после осуждения (например, ч. 2 ст. 173, ч. 2 ст. 174, ч. 2 ст. 206 УК РСФСР) и совершение нового преступления при условиях, предусмотренных примечанием I к ст. 24 (особо опасный рецидив)-:
В развитии уголовноправовых норм об ответственности особо опасных рецидивистов можно отметить два этапа.
Первый этап был связан с созданием Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик (1958 г.). Идея о более строгом наказании лиц, упорно не поддающихся исправлению и перевоспитанию, систематически совершающих сходные* по
своему характеру преступления, нашла отражение в ст. 23 Основ, установившей, что особо опасным рецидивистам может быть назначено лишение свободы на срок до 15 лет, а для отбывания наказания они могут быть направлены в тюрьму.
Однако эти указания Основ еще не определяли круга лиц, которые могут быть признаны особо опасными рецидивистами. Кроме .того, возник вопрос, на каком правовом основании может быть назначено особо опасному рецидивисту наказание свыше десяти лет лишения свободы: на основании положений Общей части (ст. 23 Основ) или на основаниях и в пределах санкций соответствующих статей Особенной части уголовного кодекса.
Оба эти вопроса были решены на втором этапе — в процессе создания новых уголовных кодексов союзных республик (1959—1960 гг.).
Примечание I к ст. 24 УК РСФСР установило перечень преступлений, совершение которых дает основание суду признать виновного особо опасным рецидивистом. Так, например, особо опасным рецидивистом может быть признано лицо, ранее осужденное за умышленное убийство и вновь совершившее это преступление.
Из перечня, содержащегося в примечании I к ст. 24 УК, видно, что особо опасный рецидив является разновидностью специального, а не общего рецидива. Для признания лица особо опасным рецидивистом необходимо установить, что оно ранее было осуждено за преступления определенной категории, предусмотренные в перечне.
Если попытаться систематизировать преступления, указанные в перечне, по характеру объекта посягательства и их социальной направленности, то нетрудно будет выделить три таких группы:
а) особо опасные государственные преступления;
б) преступления, связанные с посягательствами на жизнь, здоровье, половую неприкосновенность граждан, злостные нарушения общественного порядка;
в) корыстные преступления, связанные с посягательством на социалистическую собственность и личное имущество граждан.
Эти категории преступлений предусмотрены примечанием I к ст. 24 УК не случайно. Они охватывают либо наиболее опасные деяния (особо опасные государственные преступления), либо те, которые наиболее характерны для рецидивной преступности.
Примечание к ст. 24 предусматривает довольно широкий круг преступлений, что дает возможность значительно усилить борьбу с различными категориями преступников-рецидивистов. При этом, как неоднократно отмечалось в судебных решениях, последовательность совершения преступлений, образующих особо опасный рецидив, не имеет значения1.
Широкое понимание особо опасного рецидива может сыграть не только положительную роль, но и отрицательную роль в деле осуществления правосудия. Рецидив предполагает тесную внутреннюю связь между отдельными актами поведения, а не формальное сочетание нескольких правонарушений. Признание особо’ опасными рецидивистами лиц, совершивших такое второе преступление, которое не представляет большой общественной опасности и не является характерным для общей линии их преступного поведения, не может содействовать успешному перевоспитанию и исправлению осужденных2.
В целях предупреждения формального подхода к признанию лица особо опасным рецидивистом закон специально устанавливает, что этот вопрос решается судом не «автоматически» на основании перечня преступлений, содержащегося в примечании I к ст. 24 УК, а с учетом «характера и степени общественной опасности совершенного преступления, личности виновного и обстоятельств дела».
1 См., например, «Бюллетень Верховного Суда РСФСР» 1961 г. № 1, стр. 10.
1 С этой точки зрения нам представляется излишне < широким указание в п. 4 примечания 1 к ст. 24 УК Р.СФСР на лиц, которые, отбывая наказание в местах лишения свободы, совершили любое умышленное преступление."Более правильно этот вопрос разрешен в законодательстве других союзных республик, ограничивающих круг таких преступлений лишь теми случаями, когда виновному назначена мера наказания не ниже пяти лет лишения свободы
В судебной практике это указание закона не всегда проводится в жизнь. Так, приговором Верховного суда Якутской АССР П. был осужден по п. «л» ст. 102 УК РСФСР (убийство, совершенное особо опасным рецидивистом) к смертной казни (в прошлом он был судим по ч. 1 ст. 142 УК РСФСР 1926 года)..
Обстоятельства этого дела носили исключительный характер. Шофер П., будучи женат, познакомился с работницей своего учреждения К., муж которой служил в Советской Армии. Они полюбили друг друга и намеревались расторгнуть прежние брачные отношения, чтобы ’ вступить в брак между собой. Узнав об этом, родственники и сотрудники по работе пытались прекратить их отношения. К. и П., решив, что они не могут жить друг без друга, договорились покончить жизнь самоубийством, и в ночь на 10 января 1961 г. П., во исполнение этого решения, выстрелом из ружья убил К., а затем пытался застрелиться, но по случайным обстоятельствам остался, жив после тяжелого ранения.
Президиум Верховного Суда РСФСР, учитывая все особенности данного дела, указал, что у суда не было оснований для признания П. особо опасным рецидивистом, и переквалифицировал преступление на ст. 103 УК, заменив смертную казнь лишением свободы1. <
Обязательным признаком особо опасного рецидива является прежняя судимость за определенные, предусмотренные перечнем, преступления. Это, казалось бы, бесспорное требование закона иногда нарушается в судебной практике. По делу О. было установлено, что он был осужден как особо опасный рецидивист за преступление, совершенное им до вынесения первого .приговора. Отменяя это решение, Верховный суд республики подчеркнул недопустимость нарушения требований закона2.
Новые уголовные кодексы союзных республик установили, что преступление, совершенное осббо опасным
*^См. «Бюллетень Верховного Суда РСФСР» 1962 г. X» 6, стр.
8 См. «Бюллетень Верховного Суда РСФСР» 1962 г. № 8, стр. 11.
318
рецидивистом, влечет повышенное наказание не на основании положений Общей части, а на основании и в пределах соответствующего пункта статьи Особенной части, по которой оно квалифицировано. Таким образом, особо опасный рецидив рассматривается как признак состава преступления, подлежащий непременному доказыванию в суде, а не как некий расплывчатый «социологический»' признак, подобно некоторым нормам о рецидиве в буржуазном праве. Обвинение по пункту, предусматривающему ответственность особо опасного рецидивиста, должно быть в соответствующем порядке предъявлено лицу на предварительном следствии.
Преступление, совершенное особо опасным рецидивистом, лишь как исключение (на основании правил о конкуренции) может быть квалифицировано по статье, не предусматривающей этого признака (если она более полно охватывает данное преступление).
Так, действия И., который, будучи особо 'опасным рецидивистом, совершил хищение государственного имущества в особо крупном размере, были правильно квалифицированы судом по ст. 93* УК РСФСР, .а не по. ч. 3 ст. 89 УК РСФСР, предусматривающей кражу, хотя и совершенную особо опасным рецидивистом, но не в особо крупных размерах. •
В судебной практике возник вопрос о том, можно ли квалифицировать по пункту соответствующей статьи УК, предусматривающему преступление, совершенное особо опасным рецидивистом, действия лица, которое до этого не было признано особо опасным рецидивистом. Например, Ш., судимый ранее за злостное хулиганство и хищение, совершил умышленное убийство1. Можно ли признать его особо опасным рецидивистом и одновременно осудить по п. «л» ст. 102 УК РСФСР (умышленное убийство, совершенное особо опасным рецидивистом), или этот пункт статьи 102 применим только к лицу, которое уже было признано особо опасным рецидивистом до момента совершения убийства?
Пленум Верховного Суда РСФСР, разрешая этот вопрос в постановлении от 10 июня 1961 г. «О некото-
1 См. «Бюллетень Верховного Суда РСФСР» 1961 г. № 1, стр. 14.
рых вопросах, возникших в судебной практике при применении УК и УПК РСФСР 1960 года», указал судам, что они вправе квалифицировать действия виновного по таким статьям (и пунктам статей УК), которые устанавливают ответственность за преступление, совершенное особо опасным рецидивистом, как в случаях, когда это лицо уже ранее было признано особо опасным рецидивистом, так и в случаях, когда виновный признается особо опасным рецидивистом при рассмотрении данного уголовного дела1.
(Однако Пленум Верховного Суда СССР, состоявшийся в июне 1963 года, решил этот вопрос иначе. Пленум указал, что, поскольку ряд статей уголовных кодексов союзных республик (предусматривает ответственность за (преступления, совершенные особо опасным рецидивистом, а не лицом, которое может быть признано таковым, то по указанным статьям уголовных кодексов 'суды могут квалифицировать действия лишь тех, лиц, которые уже были признаны судом особо опасными рецидивистами. Применение такой квалификации одновременно с признанием лица особо опасным рецидивистом недопустимо.
Подобное же решение несколько ранее было принято Пленумом в отношении ст. 771 УК РСФСР. В статье 77’ УК РСФСР установлена ответственность за действия, дезорганизующие ра'боту исправительно-трудовых учреждений, только для определенного круга субъектов — находящихся в заключении особо опасных рецидивистов и лиц, осужденных за тяжкие преступления. Следовательно, для привлечения лица к уголовной ответственности по данной статье необходимо установить, что оно в момент совершения преступления уже являлось особо опасным рецидивистом (или отбывало наказание за тяжкое преступление).
На это обстоятельство указал Пленум Верховного Суда СССР в п. 2 постановления «О судебной практике по делам о преступлениях, дезорганизующих работу исправительно-трудовых учреждений»2.
IV. В каком соотношении понятие особо опасного рецидива находится с понятиями повторности и совокупности преступлений?

1 См. там же, стр. 10.
’ См. «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1962 г. № 6
Все эти три понятия совпадают частично. Графически их соотношение можно изобразить следующим образом:
Из схемы видно, что возможны следующие четыре случая:
а) рецидив не образует ни совокупности, ни повторности (как квалифицирующего признака). Например, С. совершил умышленное убийство своей жены. Ранее он судился за хищение и дважды — за злостное хулиганство. С. был признан особо опасным рецидивистом’.
б) рецидив одновременно образует повторность. Так Б., ранее трижды судимый за кражу и один раз за разбой, во время отбывания наказания в исправительно-трудовой колонии . совершил разбойное нападение на шофера Л., находившегося в кабине автомашины, и под угрозой ножа отобрал у него наручные^ часы и-две пачки чая. Б. был осужден по п. «д» ч. 2ст. 146 УК РСФСР (повторность). Действия Б. дают основание для признания его особо опасным рецидивистом2;
в) рецидив совпадает с совокупностью преступлений. По приговору народного суда Р. был осужден по совокупности ст. 120 (развратные действия) и ч. 3 ст. 117 (изнасилование). Между тем ранее Р. был осужден за разбойное нападение. Президиум Верховного Суда РСФСР указал, что суду следовало обсудить вопрос о признании Р. особо опасным рецидивистом3. В данном случае имеются и рецидив, и совокупность преступлений;
1 См. «Бюллетень Верховного Суда РСФСР» 1961 г. № 5, стр. 9.
1 См. «Бюллетень Верховного Суда РСФСР» 1961 г. № 2, стр. 9.
8 См. «Бюллетень Верховного Суда РСФСР» 1962 г. № 4, стр. 13—14.
г) рецидив совпадает и с повторностью, и с совокупностью преступлений. Если лицо, ранее дважды осужденное за кражу личной собственности, совершит грабеж, а затем умышленное убийство, его действия следует квалифицировать по совокупности ч. 2 ст. 145 (грабеж, совершенный повторно). Одновременно имеются основания для признания его особо опасным .рецидивистом.
Правильная квалификация рецидива имеет существенное значение. Острие советского правосудия должно быть направлено в первую очередь против «наиболее злостных нарушителей социалистического правопорядка, упорно не поддающихся исправлению и перевоспитанию. Усиление борьбы с лицами, совершающими тяжкие преступления, и с особо опасными рецидивистами должно сочетаться с более широким применением мер общественного воздействия в отношении тех правонарушителей, которые могут быть исправлены более мягкими мерами. Наш уголовный закон предоставляет в настоящее время все возможности для дифференцированного подхода к преступникам и требует от органов юстиции тщательной индивидуализации ответственности виновных.
Строгое соблюдение закона, глубокое понимание его смысла и целенаправленности содействуют более успешному достижению той исторической цели, которая поставлена Программой Коммунистический партии Советского Союза,— искоренению всяких нарушений правопорядка/ ликвидации преступности, устранению всех (причин, ее (порождающих.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение..................................-. . . ; :
I. Понятие и значение квалификации преступления ,
1. Определение понятия квалификации преступления . .
2. Место квалификации в процессе применения нормы права ..................................’. . . .
3. Значение правильной квалификации преступлений . .
4. Разложение буржуазной законности и . проблема квалификации преступлений...........................
II. Методологические основы квалификации i - . /
1. Отношение единичного и общего — философская основа квалификации................•.................
2. Реальная действительность — источник формирования уголовноправовой нормы...................... . .
3. Квалификация и объективная истина......... .
III. Состав преступления — юридическое основание квалификации ....................................
1. Диспозиция, состав и преступление.............
2. Состав преступления — единственное основание уголовной ответственности..........................
3. Признак состава и его особенности.............
IV. Предпосылки правильной квалификации преступлений ......................................•. .
1. Общие предпосылки квалификации . .........
2. Уяснение содержания закона. Постоянные признаки состава престуйления.........................
" 3. Уяснение содержания закона. Переменные признаки .
4. Установление фактических обстоятельств дела’ . . ”.
V. Логические формы квалификации......................
1. Значение логики для квалификации преступления . .
2. Квалификация и математическая логика.........
3. Квалификация и кибернетика . ................
VI. Элементы квалификации.................
1. Элементы “квалификации и разграничение преступлений ......................................; :
2. Квалификация по объекту преступления.........16
3. Квалификация по объективной стороне.........176
4. Квалификация по субъективной стороне ...... 185
5. Квалификация по субъекту преступления.......195
6. О программе квалификации....................202
VII. Процесс квалификации.........................
1. Основные этапы процесса квалификации........209
2. Значение этапов квалификации....................220
V Квалификация при изменении уголовного закона . . 223
у* 4. Квалификация при изменении фактических материалов
дела ’ . . ....................................233
VIII. Конкуренция норм . ......................
1. Сущность конкуренции норм.......................243
• 2. Общая и специальная нормы....................‘ 252
3. Конкуренция части и целого......................261
. 4. Некоторые выводы . ................т . . . . 272
IX. Квалификация нескольких преступлений . . .
1. О понятии единичного преступления ....... 279
2. Идеальная совокупность преступлений.............287
3. Реальная совокупность преступлений..............296
4. Повторность и рецидив...........................304
е Кудрявцев Владимир Николаевич |
«ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ КВАЛИФИКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ»
Редактор И- С. Власов Переплет художника В. В. Еремина Художественные редактор И. Ф. Федорова Технический редактор Л. К- Хлопова
Корректоры Я. В. Губкина в Т. М. Королева ____________
бдано в набор 20/11 1963 г. Подписано в печать 4/VII 1963 г. Формат бумаги 84X108У». Объем: фнз. печ. л. 10,13; усл. печ. л. 16,6; учетно-изд. л. 16,92, Тираж 7000 экз. А—00979. Цена 95 коп. Заказ 928.
Госюриздат — Москва, Б-64, ул. Чкалова, 38—40.
Ивановская областная типография, г. Иваново, Типографская, 6.
ПОПРАВКА
Стр. Строка Напечатано Следует читать
88 4 сверху уголовном праве отношении выступает уголовноправовом отношении выступает
226 24-25 сверху для переквалификации, не допуская ухудшения положения внесения изменений для переквалификации, не допуская ухудшения положения обвиняемого, ♦
253 5 снизу (в сноске) См. А. А. Трайнин См. А. Н. Трайнин
307 25 сверху не получившим не получившем
Заказ 928