Текст
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
Институт философии
В. М. Розин
ИСКУССТВО И ЧЕЛОВЕК
В ИСТОРИИ,
КУЛЬТУРЕ
И СОВРЕМЕННОСТИ
Гуманитарные
исследования
URSS
МОСКВА
Розин Вадим Маркович
Искусство и человек в истории, культуре и современности: Гуманитарные
исследования. — М: ЛЕНАНД, 2015. — 240 с.
Статьи, составляющие новую книгу Вадима Розина, известного философа и
ученого, были им написаны в последние три-четыре года. Их объединяет единый
гуманитарный и методологический подход, а также общие идеи, развиваемые
автором, начиная с конца 1990-х гг. В книге три основные темы и проблемы:
феномен искусства и его удивительное воздействие на человека, предпосылки
(семиотические, социальные, технологические) происхождения и развития человека,
наконец, некоторые негативные трансформации личности, которые она
претерпевает в наше непростое время. Предлагаемые автором гуманитарные исследования
опираются на большой эмпирический материал и достаточно строго обоснованы в
разных гуманитарных науках (истории, культурологии, схемологии, антропологии).
В то же время каждое отдельное исследование, не теряя связи с общим подходом
и идеями, выстроено как самостоятельное произведение, так что читатель не
только получит новые знания, но и сможет отдохнуть между главами и их частями.
Книга предназначена для широкой аудитории, для всех, кого интересуют
искусство, история и культура, рассматриваемые в плане становления и
современного состояния.
Рецензенты:
канд. психол. наук А. А. Пузырей; д-р филос. наук Э. М. Спирова
ISBN 978-5-9710-1957-2
©ЛЕНАНД, 2015
Наташе —
любимой, жене,
другу по жизненному пути
Содержание
Введение. Гуманитарный подход
как рамка изучения 7
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки 15
1.1. Происхождение пирамид
и гробниц древнеегипетской знати 15
1.1.1. Три души знатного египтянина
древнего мира — «ба», «ка», «ах» 44
1.2. Размышления об архитектуре
(диалог, инициированный
Александром Раппапортом) 53
1.3. Удивительный феномен музыки 74
1.3.1. Проблематизация 74
1.3.2. Исходные основоположения 80
1.3.3. Общие характеристики художественной
жизнедеятельности и реальности 85
1.3.4. Выразительные средства, «материя»
искусства и художественная форма 100
1.3.5. Особенности и конституирование
музыкальной реальности 114
6
Содержание
Глава 2. Коммуникация, знак, слово, книга
как условия происхождения и развития
человека 129
2.1. Каким образом и от кого произошел человек? 129
2.2. Слово за чертой словарей и повседневности 143
2.3. Эволюция книги в пространстве
западной культуры 152
2.4. Природа социальных коммуникаций 166
Глава 3. Трансформация и раздвоение личности
в контексте кризиса современности 185
3.1. Личность и трагедия Марины Цветаевой 185
3.2. Секс и любовь в сети или две противоположные
личности маргинала современности 203
3.3. Интернет и мобильная связь как глобальная
техника, живой организм и риск 219
Введение
Гуманитарный подход
как рамка изучения
Как можно теоретически осмыслить современное искусство,
человека и культуру, какую позицию занять для этого? Мой опыт
изучения этих феноменов подсказывает, что осмыслять стоит от
такой позиции — «личность в современной культуре и мире»,
«искусство, с одной стороны, как одно из „общих условий"
современной жизни, с другой — полноценная реальность (мир), без которой
ни личность, ни культура не могут существовать». Это так сказать
содержательная рамка, но есть и формальная, технологическая:
научное познание — это постижение действительности путем
конструирования идеальных объектов.
Идеальные объекты представляют собой интеллектуальные
конструкции, выступающие в функции схем по отношению к
«реальным объектам»; в научной же онтологии — это самостоятельные
объекты. Идеальными объекты науки названы потому, что ученый
приписывает им определенные свойства, которые хотя и
соотносятся с некоторыми свойствами реальных объектов, но в общем случае
задаются самим исследователем, решающим специфические
научные задачи. Например, идеальные объекты геометрии — фигуры
могут быть рассмотрены как схемы предметов, имеющих
правильную геометрическую форму. Геометрическим фигурам
приписываются два типа свойств: одни, например, определенная форма,
соответствуют реальным предметам, а другие, скажем, отсутствие
толщины у линий и плоскостей или наличие точного равенства
элементов, не имеют коррелята в реальных предметах (например, у
линейки прямоугольной формы линии и плоскость имеют толщину,
а стороны и углы при точном измерении оказываются неравными).
В то же время понятно, что только при отсутствии толщины линий
и плоскостей и наличии точных равенств можно доказать геометри-
8 Введение. Гуманитарный подход как рамка изучения
ческую теорему, используя прием наложения одних линий и фигур
на другие. Иначе говоря, идеальным объектам приписываются
такие свойства, которые позволяют осуществлять познание и вести
научное объяснение действительности.
Читая Архимеда, а он, как известно, был гениальным ученым,
можно подумать, что свойства идеальных объектов извлекаются из
реальных объектов. В работе «О шаре и цилиндре» Архимед пишет
следующее:
Конечно, эти свойства были и раньше по самой природе присущи
упомянутым фигурам, но они все же оставались неизвестными тем, кто до нас
занимался геометрией, и никому из них не пришло на ум, что все эти
фигуры являются соизмеримыми друг с другом1.
При этом Архимед вполне мог сослаться на авторитет
Аристотеля, который утверждает в «Аналитиках», что «начала» наук
получаются методом индукции при сравнении вещей,
принадлежащих одному роду (такое сравнение по Аристотелю позволяет
получить общее, то есть то, что сегодня мы относим к свойствам
идеального объекта)2.
Однако Кант говорит, что свойства идеальных объектов
ученый получает не из реальных объектов, что революция произошла
тогда, когда ученый
понял, что его задача состоит не в исследовании того, что он усматривал в
фигуре или в одном лишь ее понятии, как бы прочитывая в ней ее
свойства, а в том, чтобы создать фигуру посредством того, что он сам a priori,
сообразно понятиям мысленно вложил в нее и показал (путем
построения). Он понял, что иметь о чем-то верное априорное знание он может
лишь в том случае, если приписывает вещи только то, что необходимо
следует из вложенного в нее им самим сообразно его понятию...3.
1 Архимед. О шаре и цилиндре // Архимед. Сочинения. М., 1962. С. 95.
2 В антропологическом плане эта процедура обеспечивается способностью
ощущения, конечным продуктом которой является именно извлечение общего.
«Ощущение, — пишет Аристотель, — есть то, что способно принимать формы
чувственно воспринимаемых предметов без их материи, подобно тому, как
воск принимает оттиск печати без железа и без золота» (Аристотель. О душе.
М., 1937. С. 73). Ясно, что восприятию (ощущению) Аристотель приписывает
здесь такие свойства, которые позволяют понять связь «начал» с вещами и
работой чувств, т. е. рационально объяснить, почему именно индукция —
источник непротиворечивых знаний.
3 Кант. Критика чистого разума // Соч.: в 6 т. Т. 3. М., 1964. С. 84-85.
Введение. Гуманитарный подход как рамка изучения 9
Дальше, правда, выясняется, что процедура приписывания
«a priori, сообразно понятиям» свойств идеальному объекту
регулируется правилами и категориями рассудка и разума, то есть
логикой и философией. Другими словами, в науке диалектически
сочетаются факторы личности ученого и требования логики и
философии.
Известно, что природные явления хорошо описывает и
объясняет естественная наука, а изучение искусства, человека и
культуры больше тяготеет к гуманитарным наукам. В чем же различие?
Гуманитарное познание в лучших своих образцах имеет все черты
нормальной науки, а именно, опирается на факты, отображает
реальность методом конструирования идеальных объектов, если
нужно, оформляется в теорию. Это так сказать, инвариантные
характеристики науки, одинаковые для естествознания и
гуманитарного подхода. Специфика гуманитарной науки в другом.
Гуманитарная наука изучает не природные явления, а такие,
которые имеют отношение к человеку (самого человека,
произведения искусств, культуру и прочее). Гуманитарные знания
используются не с целью прогнозирования и управления, а для понимания
или гуманитарного воздействия, например, педагогического.
Конечно, и педагог стремится управлять поведением учащегося,
но, если он опытный, то понимает, что помимо его влияния на
учащегося не менее сильно влияет семья, улица, окружающая
культура, кроме того, учащийся сам активен и его устремления
могут не совпадать с педагогическими усилиями педагога. В
результате воздействия педагога по своей природе скорее гуманитарные,
а не инженерные.
Далее, в гуманитарном познании ученый проводит свой взгляд
на явление, отстаивает свои ценности; это не ценности
прогнозирования и управления явлением, а ценности личности гуманитария,
причем различные у разных ученых. Еще одна особенность
гуманитарного познания: оно разворачивается в пространстве разных
точек зрения и подходов, в силу чего гуманитарий вынужден
позиционироваться в этом «поле», указывая особенности своего
подхода и видения.
Хотя начинается гуманитарное познание с истолкования
текстов и их авторского понимания, но затем гуманитарий переходит к
объяснению предложенного им истолкования, что предполагает
10 Введение. Гуманитарный подход как рамка изучения
изучение самого явления. Наконец, гуманитарное научное
познание — не только познание, но одновременно взаимоотношение
ученого и изучаемого явления. Как писал М. Бахтин:
Науки о духе, предмет — не один, а два «духа» (изучаемый и
изучающий, которые не должны сливаться в один дух). Настоящим предметом
является взаимоотношение и взаимодействие «духов»4.
Сравнивая в ходе обсуждения проблем философии
образования естественно-научный подход с гуманитарным, А. П. Огурцов и
В. В. Платонов пишут следующее.
Эмпирико-аналитический (естественно-научный по моей
классификации. — В.Р.) метод базируется на фиксации типичных, повторяющихся
данных наблюдения и эксперимента в «языке фактов». Этот процесс
направляет теорией — системой высказываний о законах выделенного круга
объектов, которая упорядочена логически. Вместе с тем она обусловлена
фактами, на основе которых интегрируются законы... вычлененная
типологическая регулярность поддается достаточно определенному прогнозу,
который способен выступить основанием для столь же конкретной
практической цели и, далее, проекта и управления его реализацией... Во всех
этих концепциях образ человека мыслится как «сборка» из биосоциальных
или психологических типовых деталей.. Л
Цели гуманитарной философии образования при всем
многообразии течений внутри ее определяются принципиально иначе, чем в эм-
пирико-аналитическом направлении. Если в традиции эмпирико-анали-
тической философии задача образования усматривается в каузально-
аналитическом объяснении самой реальности образования и выработке
технологически-прикладных знаний, существенных для целерациональ-
ного действия, то гуманитарная философия образования ориентируется
на постижение смысла и на герменевтическую интерпретацию
содержания тех актов, которые составляют действительность образования.
Если эмпирико-аналитическая традиция в философии образования во
многом представляла собой вариант социальной инженерии, которая
отвлекалась от ценностей и идеалов соответствующей культуры, от
того, что действительность образования существует не сама по себе, а в
совокупности действий и взаимоотношений субъектов образования, то в
центре гуманитарной философии образования — иная трактовка
образования, которое осмысляется как система действий (причем не столько
целерациональных, но и ценностно-рациональных) и взаимодействий
4
Бахтин М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 349.
Огурцов А., Платонов В. Образы образов;
ния. XX век. СПб., 2004. С. 105-106, 111.
Огурцов А., Платонов В. Образы образования. Западная философия образова-
Введение. Гуманитарный подход как рамка изучения 11
участников педагогического процесса... И по своему методу гуманитарная
философия образования в корне отличается от эмпирико-аналитиче-
ских направлений. Если эмпирико-аналитическая традиция
ориентируется на методы причинного объяснения и каузального анализа, то есть
на точные методы классической науки, то гуманитарная философия —
на методы понимания, интерпретации смысла действий участников
образовательного процесса6.
Одновременно Огурцов и Платонов утверждают, что оба
подхода в настоящее время сближаются.
Верно, — пишут эти авторы, — что естественные науки, особенно в их
классической сциентистской интерпретации, пока что во многом не
стыкуются с гуманитарными, но неверно предположение антисциентизма о
принципиальной несоизмеримости этих подходов, их закрытости по
отношению друг к другу. Оппозиция этих наук эволюционировала в направлении
конвергенции, формирования посредствующих звеньев между этими
полюсами философского мышления, так что первоначально противостоящие
варианты постепенно трансформируются посредством наведения мостов друг к
другу... В ходе этих изменений эмпирико-аналитические концепции
постепенно инкорпорируют в свои системы круг антропологических проблем
(субъект знания, субъект деятельности и др.) и, соответственно, данные
гуманитарных наук, от которых ранее отвлекались. Антропологизм от крайнего
индивидуализма двигается к трактовке человека, которая пронизана идеями
коммуникации и интерсубъективизма. Схождение этих крайностей означает
приближение к решению, по-видимому, самой фундаментальной
проблематики современной философии7.
На мой взгляд, между естественно-научным и гуманитарным
мышлением, как подходами, то есть методологическими
стратегиями познания нельзя навести мосты, и они никогда не сойдутся.
Так, вряд ли удастся свести задачи прогнозирования и управления
к пониманию, законы — к индивидуальным истолкованиям,
природную необходимость — к свободе, индивида — к личности.
Всякий истинно творческий текст, — пишет Бахтин, — всегда есть в
какой-то мере свободное и не предопределенное эмпирической
необходимостью откровение личности. Поэтому он (в своем свободном ядре) не
допускает ни каузального объяснения, ни научного предвидения8.
6 Огурцов А., Платонов В. Образы образования. Западная философия
образования. XX век. С. 210, 211.
7 Там же. С. 109,132.
8 Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 285.
12 Введение. Гуманитарный подход как рамка изучения
И все же можно говорить о конвергенции, правда, имея в виду
не схождение, а дополнение в методологическом плане, и не
гуманитарного подхода с естественно-научным, а гуманитарного с
«идеально-типическим». Чтобы лучше понять этот тезис, приведу
один пример — исследование жизни А. С. Пушкина, где я
реализовал не только гуманитарный подход, но и идеально-типический.
Читая как-то письма Пушкина, я поймал себя на мысли, что
мне совершенно не понятны ни поступки, ни высказывания
великого поэта, особенно по отношению к женщинам, кутежам и
карточной игре. В то же время, и игнорировать свое непонимание я не
мог, слишком велико в моей душе было значение Пушкина, следуя
за Мариной Цветаевой, я вполне мог сказать «Мой Пушкин». Я не
мог и жить с таким пониманием, точнее непониманием, и
отмахнуться от возникшей проблемы. Читая дальше письма, я с
определенным удовлетворением отметил, что сходная проблема не давала
покою и Петру Чаадаеву. Не правда ли, удивительно: Чаадаев
пишет, что Пушкин «мешает ему идти вперед», спрашивается, при
чем здесь Пушкин, иди вперед, если хочешь. Но в том-то и дело:
если Пушкин мой, во мне, часть моего я, то не могу отмахнуться,
если не понимаю или не одобряю его поступки.
В результате я вынужден был начать сложную работу.
Вспомнив совет Михаила Бахтина, который писал, что
чужие сознания нельзя созерцать, анализировать, определять как
объекты, как вещи, — с ними можно только диалогически общаться, думать о
них — значит говорить с ними, иначе они тот час же поворачиваются к нам
своей объектной стороной,
я предоставил голос самому Пушкину, чтобы он отвечал на мои
недоумения. Для этого я искал в его письмах ответы на мои
вопросы, пытался встать в позицию Пушкина, увидеть мир его глазами,
сам и с помощью Ю. Лотмана реконструировал его время, нравы,
обычаи и т. д. и т. п. Например, я понял, что Пушкин был
романтиком, что карточная игра в его время имела совершенно другой
смысл, чем в наше (это была форма преодоления несвободы), что
отношение Пушкина к женщинам отчасти было обусловлено тем,
что он был помещиком, что на Пушкина большое влияние
оказывали его друзья, не согласные с его образом жизни, наконец, и сам
Александр Сергеевич все больше осознавал несоответствие своего
образа жизни с ролью национального поэта России.
Введение. Гуманитарный подход как рамка изучения 13
Опираясь на все это, то есть сконструированный мною образ
Пушкина (идеальный объект), я смог показать, что на рубеже 30-х
годов с Пушкиным происходит духовный переворот. Он
пересматривает свою жизнь, отказывается от прежних ценностей,
принимает на себя ряд задач, направленных на служение России.
Я анализировал поступки Пушкина и старался понять их
мотивы, короче делал все, чтобы Пушкин, действительно, стал моим,
чтобы Пушкин, как писал Чаадаев, позволил мне идти своим
путем, чтобы я смог жить вместе с Пушкиным. Не знаю, как это
выглядит со стороны, но психологически мне это, в конце
концов, удалось.
При этом я, безусловно, вел исследование творчества
Пушкина, но главным было не подведение Пушкина под какую-то
известную мне схему или теорию творчества, а движение в направлении к
Пушкину и, тщу себя надеждой, движение Пушкина ко мне,
поскольку я старался предоставить Пушкину полноценный голос.
То есть мое исследование, как тип мышления представляло собой
создание условий для нашей встречи, для общения. Структура и
«логика» мысли задавались в данном случае не правилами,
категориями или построенной ранее схемой, хотя все это я использовал
по мере надобности, а именно работой, направленной на встречу и
общение с Пушкиным.
В проведенном исследовании можно увидеть все основные
характеристики гуманитарного познания. Постижение явления
(жизни Пушкина) путем конструирования идеального объекта (я
приписывал Александру Сергеевичу различные характеристики — он
романтик, на него влияли его друзья и т. д.). Опора на факты
(письма Пушкина и события, установленные другими
исследователями). Стремление дать научное (культурологическое и
психологическое) объяснение. Движение в пространстве разных точек зрения
(я начал с обсуждения противоположных оценок личности и жизни
Пушкина). Попытка правильно понять тексты (письма Пушкина и
высказывания о нем). Сознательное проведение в исследовании
своих ценностей — культурологических, гуманитарных,
методологических. Подчинение исследования задаче общения с Пушкиным,
встречи с ним. Все это, с одной стороны.
С другой стороны, время, социальные влияния, ценности и ряд
других процессов, обусловливающих поступки Пушкина, анализи-
14 Введение. Гуманитарный подход как рамка изучения
решались мною как вполне объективные общие условия9. Здесь я
реализовал идеально-типический подход, поскольку рассматривал
все эти образования уже независимо от позиций и взглядов тех или
иных субъектов. М. Вебер считает, что идеальные типы имеют
статус не изображения изучаемой действительности или родового
понятия (начала), а средства и конструкции, которые позволяют
исследователю ориентироваться в эмпирическом материале,
приближаясь к пониманию природы изучаемого явления.
По своему содержанию, — пишет М. Вебер, — эта конструкция носит
характер утопии... Ее отношение к эмпирическим данным феноменам
действительной жизни состоит в следующем: в тех случаях, когда
абстрактно представленные в этой конструкции связи в какой-то степени
выявляются или предполагаются реально действующими, мы можем,
сопоставляя их с идеальным типом, показать и пояснить с прагматической
целью своеобразие этих связей. Такой метод может быть эвристическим, а
для определения ценности явления даже необходимым. В исследовании
идеально-типическое понятие — средство для вынесения правильного
суждения о каузальном сведении элементов действительности10.
Стоит уточнить еще один момент. Да, духовный переворот,
который пережил великий поэт — объективный факт и событие,
обусловленные, в частности, особенностями российской культуры
XIX века и личности Александра Сергеевича. Однако выделил и
увидел я этот факт и событие, исходя из своих гуманитарных
интересов, пытаясь понять Пушкина. Другими словами, я хочу
сказать, что целое, рамку изучения задавал все же гуманитарный
подход. Элементы же идеально-типического, а не
естественнонаучного подхода (ведь я не стремился ни прогнозировать, ни
выявлять подлинный механизм явлений), я реализовал именно в
этих рамках. Но для решения других задач ведущей рамкой
выступит идеально-типический подход, а гуманитарный будет
играть подчиненную роль. Именно этот второй вариант я и буду
ниже реализовать при изучении искусства и человека в истории,
культуре и современности.
9 Розин В. М. Две жизни Александра Сергеевича Пушкина // Розин В. М.
Культурология. Учебник. 2-е изд. М, 2003-2004. С. 38-56; Розин В. М. Наука:
происхождение, развитие, типология, новая концептуализация. Москва; Воронеж,
М., 2008. С. 337-359.
10 Вебер М. Исследования по методологии науки. М, 1980. С. 60-61.
Глава 1
Эволюция архитектуры и музыки
1.1. Происхождение пирамид
и гробниц древнеегипетской знати
В литературе неоднократно отмечалось, что истоки не только
эзотеризма, идеи которого впервые были сформулированы на
рубеже III века в «Герметическом корпусе», но и философии, науки и
христианства теряются в древнем Египте. Например, Н. И.
Григорьева пишет:
Общеизвестно, что жрецы Египта, обособленно живущие, занимались
исследованием природы макро- и микрокосмосов, были математиками,
астрономами или, «изучая науки божественные, из них выводили науки
человеческие». Приблизительно то же самое говорит Платон в разных
диалогах и о занятиях философов. В «Тимее» не только жрец сближается
с философом в области интеллекта, но и философ сближается со жрецом
в сфере сакральной интуиции11.
И Джордано Бруно подобно Платону идеализирует мудрость и
культуру древнего Египта, считая, что после своеобразного
апокалипсиса
господь и отец бог, управитель мира, всемогущий промыслитель водным и
огненным потоком, болезнями или язвами, или прочими слугами своей
милосердной справедливости несомненно положит конец этому позору и
воззовет мир к древнему виду12.
По мнению Ф. Ейтс, Дж. Бруно здесь открыто провозглашает
грядущую религиозно-этическую реформу, которая возродит «пре-
11 Григорьева Н. И. Парадоксы платоновского «Тимея»: диалог и гимн // Поэтика
древнегреческой литературы. М., 1981. С. 11.
12 Бруно Дж. Изгнание торжествующего зверя. СПб., 1914. С. 108.
16
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
красную» магическую религию египтян, а их моральные законы
сменят «современный хаос»13.
Однако, что нам действительно известно о мировоззрении
древних египтян? Достаточно много, и с каждым десятилетием объем этих
знаний расширяется.
Начнем с пирамид. Эти гигантские сооружения древних до сих
пор поражают воображение людей. В древнем мире их считали
одним из чудес света, сегодня — загадкой. Для могил, даже фараонов,
они слишком велики, хотя именно в пирамидах были найдены
мумии фараонов. Но и многое другое: утварь, скульптурные
изображения, настенные росписи — целый музей. Какие только
объяснения ни давали исследователи происхождению пирамид за последние
два века, начиная с самых обыденных, да мол, действительно, это
все-таки гробницы фараонов и символы их власти, до крайних,
экзотических, например, что строительство пирамид было способом
занять избыточное население Египта и сплотить нацию, или, что
пирамиды — это таинственные космические знаки египетских
жрецов, свидетельствующие о наличие у них прямых связей с живым
Космосом. Многие из этих теорий интересны, но или не
выдерживают серьезной критики или мало убедительны, за этими объяснениями
не чувствуется правдоподобной реальности. В то же время сегодня
быстро складывается новая научная дисциплина — культурология,
которой сам бог велел решать подобные задачи-загадки.
Вряд ли такие грандиозные работы как строительство пирамид
(а в этом строительстве, как известно, было занято чуть ли не все
население Египта и тянулось оно непрерывно многие века)
предпринимались по наитию, без как бы мы сегодня сказали, концепции
или проекта. Но ни концепция, ни ее обоснование до нас не дошли,
возможно, действительно, жрецы умели хранить свои тайны.
Поэтому у культуролога нет другого пути, как реконструировать
подобную концепцию, а точнее определенный комплекс правдоподобных
идей, заставлявших фараонов, жрецов и все остальное население
древнего Египта тратить огромные ресурсы, время и силы на эти
поражающие воображение «стройки века». Забегая вперед, скажу,
что культурологическая реконструкция происхождения египетских
Ейтс Ф. А. Джордано Бруно и герметическая традиция // Герметизм и
формирование науки. М, 1983. С. 87.
1.1. Происхождение пирамид и гробниц древнеегипетской знати 17
пирамид для самого культуролога интересна тем, что позволяет
показать, как изобретение пирамид выступило способом
разрешения одной из ключевых проблем египетской культуры (а именно,
вопроса о природе смерти фараона), причем этот способ
одновременно синтезировал («конфигурировал») несколько важных планов
этой культуры (связал мир богов и людей, небо и землю, текущую
жизнь с вечностью).
Теперь о гробницах древнеегипетской знати.
Для нашей темы особенно интересна недавно вышедшая книга
нашего известного историка, египтолога Андрея Олеговича
Большакова «Человек и его Двойник» (2001). В ней мы находим
материал, позволяющий осмыслить проблему влияния египетского
мировоззрения на формирование античной философии, эзотеризма и
христианства, и сделать очередной шаг в понимании сущности и
особенностей древнеегипетской культуры, в том числе понять, что
собой представляли гробницы древнеегипетской знати.
Идея Двойника человека — «Ка», лежащая в основе египетского
мироощущения как Старого царства, так и Среднего (Ш-И тыс. до
нашей эры), поразительна. Египтянин той эпохи был уверен, что
его жизнь может продолжаться бесконечно на том свете, в царстве
мертвых (такой человек и назывался Ка), однако, при условии, что
он, во-первых, запечатлевает себя и события своей жизни с
помощью скульптуры и других изображений, во-вторых, запасается
поддержкой со стороны живущих, прежде всего в плане
жертвоприношения и сакральных процедур. В этом отношении Ка лучше
называть не двойником, а «человеком того мира», кратко «томи-
ром». Полтора века изучения проблемы Ка дали несколько разных
пониманий томира. Более подробно А. Большаков разбирает
концепции Г. Масперо, Г. Штайндорфа, В. Кристенса, А. Видемана.
Концепция Г. Масперо «заключается в том, что Ка является точной
копией человека, его „двойником", вполне материальным, но из
субстанции „менее плотной", чем он сам; томир рождается вместе с
человеком, воплощением его являются статуи». По мнению
Штайндорфа «Ка является „гением-защитником" человека, не имеющим
никакого отношения к гробничным статуям и изображениям». Кри-
стенс считал Ка «персонифицированной жизненной силой
человека», то, что отличает живое от неживого. Согласно Видеману, за
которым в значительной степени следует и Большаков,
18
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
Ка представляет собой часть человека, находящуюся по отношению к
нему примерно в таком же положении, как слово к обозначаемому объекту
или статуя к изображаемому индивиду. «Это индивидуальность в том
виде, как она воплощается в имени человека, образ его, который возникал
или мог возникнуть в сознании тех, кто этого человека знал, при
упоминании его имени». Этот образ египтянин «наделял материальной формой,
полностью соответствующей форме человека», превращая его «во второе
„я", в двойника»14.
Различное понимание египтологами томира заставляет
Большакова обсуждать метод изучения этого явления. При этом он
правильно отмечает, что недопустимо отождествлять Ка с реалиями,
характерными для современного человека и культуры.
Таким образом, — пишет Большаков, — этот путь, который может быть
назван «гипотезой тождества» современного и древнего сознания, не
позволяет создать полной и всесторонней картины мировоззрения и ведет к
появлению лишь ограниченной и во многом искаженной схемы15.
Задавшись реализовать концепцию «нетождества» сознаний,
Большаков ищет то основание, в рамках которого он может
сравнивать современное и древнее сознания. Таким основанием он
считает психологию человека.
Для автора, — размышляет Большаков, — несомненно, что человек
рассматриваемой эпохи не отличался от современного анатомически и
физиологически, поэтому экстремистские теории «нетождества» весьма
опасны. В таком случае, основные психические процессы одинаковы у
древнего и современного человека, различно лишь сознание,
основывающееся на этой общей базе (но разве сознание — это не одна из
реальностей психики? — В.Р.У6.
Здесь возникает принципиальный вопрос: можно ли принять
тождественность психологии древнего и современного человека?
Конечно, для меня этот вопрос риторический, поскольку в своих
работах я показываю, что такого тождества не существует, что
психика представляет собой культурно-исторический феномен,
что, например, мышление человека возникло не раньше античной
культуры, а психика древнего человека существенно отличается от
14 Большаков А. О. Человек и его двойник. СПб., 2001. С. 24-34, 26.
15 Там же. С. 15.
16 Там же. С. 16.
1.1. Происхождение пирамид и гробниц древнеегипетской знати 19
психики современного. Но то для меня, а для читателя? Чтобы
убедить и его, посмотрим, с какими затруднениями сталкивается
Большаков, когда он пытается в современном психологическом
ключе (то есть, по сути, противореча собственным
методологическим установкам, в рамках «концепции тождества») объяснить
природу томира.
Главная проблема для Большакова — понять связь томира с
изображениями и именем человека, а также почему изображения
считались живыми, их (точнее томира) оживляли (открывали ему
глаза и уста), кормили, приносили дары и прочее.
Существует огромное количество свидетельств, — пишет
Большаков, — в пользу того, что египтяне считали изображения «живыми» или по
крайней мере способными обеспечивать вечную жизнь изображенному.
С другой стороны, те же самые люди не могли не понимать, что
изображение мертво, как и материалы, из которых оно сделано... Вырваться из
этого замкнутого круга можно, лишь разорвав его — признав, что одно из двух
противоречащих положений существует только в нашем представлении.
И конечно, ошибочно положение о том, что изображения живы — ведь это
плод нашей интерпретации идей пятитысячелетней давности, которая
вполне может быть неверной, тогда как то, что изображения мертвы,
подтверждается практикой — безразлично, современной или древней, и здесь
ошибки быть не может17.
Прежде чем мы посмотрим, как Большаков разрешил
указанное противоречие, заметим, забегая вперед, что «изображение»
(а не материал, в котором оно выполнено) не может быть ни
живым, ни мертвым, а также, что для египтянина статуя бога или
собственное изображение — это не «художественное
произведение», как для нас, а, действительно, живое существо. Не случайно
поэтому в беде люди часто обнимали изображения богов, чтобы
на потерпевших перешли божественные благословение, сила и
благополучие18. В принципе человек мог вызвать бога еще проще,
а именно, ритуально произнося его имя, но конечно, бог,
заключенный, (воплощенный, присутствующий) в живописном
изображении, статуе или героях драмы более убедителен и телесно
воспринимаем.
17 Большаков А. О. Человек и его двойник. С. 37-38.
18 Хюбнер К. Истина мифа. М., 1996. С. 125.
20
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
Не существует сценария и спектакля, — пишет Э. Кассирер, — которые
лишь исполняет танцор, принимающий участие в мифической драме;
танцор есть бог, он становится богом... Что... происходит в большинстве мис-
териальных культур — это не голое представление, подражающее
событию, но это — само событие и его непосредственное свершение19.
Однако Большаков мыслит не так, для него изображение
мертво; понять же почему египтяне считают его живым можно, с его
точки зрения, обратившись к анализу психики, прежде всего работе
памяти. Вспоминая какой-либо предмет или человека, считает
Большаков, древний египтянин невольно воспринимал их как
непосредственно данные глазу. Субъективно, пишет Большаков,
с точки зрения воспоминающего, образ, полученный в результате
воспоминания, неотличим от образа, возникающего при непосредственном
восприятии... если же человек видит кого-либо (и не в памяти, как это
понимаем мы, а глазами, как считал египтянин), значит, этот кто-либо
находится в данный момент перед видящим. Если же достоверно известно, что
тот, кого видят, давным-давно умер, возникает вопрос: кто же тогда сейчас
перед нами? Очевидно, что это копия умершего, его двойник, его
прообраз, но не умирающий. Свойство изображения служить напоминанием,
толчком для памяти, было расценено египтянами как то, что Ка «выходит»
из изображения, что изображение служит ему «дверью» — именно в таком
смысле следует понимать «оживление» изображений... Итак, Ка является
образом, который порождает человеческая память... Египтянин
объективировал воспоминание, выносил его из головы вспоминающего субъекта в
окружающий мир и превращал его из части психического мира в часть
мира окружающего... Являясь частью окружающего мира, Ка воспринимался
как и любая другая его составляющая — как совершенно реальное,
материальное существо20.
Заключение абсолютно верное, чего не скажешь о самих
аргументах.
Большаков здесь, с одной стороны, приписывает египтянам
поистине младенческое сознание, ведь они не различают образы
памяти и восприятия реальных предметов (подобное различие
психологи констатируют уже у детей трех-пяти лет, даже у детей
аборигенов), с другой стороны, древний египтянин наделяется
понятиями (копия, двойник, образ, прообраз, символическое понимание
изображения, объективирование его и т. п.), которые возникли
Хюбнер К. Истина мифа. С. 179.
Большаков А. О. Человек и его двойник. С. 55,61-62.
1.1. Происхождение пирамид и гробниц древнеегипетской знати 21
не раньше античной культуры и нового времени. Все это не
выдерживает никакой критики. Если бы египтяне путали образы
памяти и восприятия реальных предметов, они буквально шагу не
могли ступить, не говоря уже о том, чтобы создать столь
блестящую цивилизацию. Очевидно требуется другое объяснение фактов,
которые столь точно формулирует и предъявляет в своей книге
Большаков21. Приведем сначала эти факты.
Представление о Ка, утверждает Большаков, тесно связано не
только с изображениями (статуями и настенными барельефами и
рисунками), но и с именем человека.
Изображения человека почти всегда сопровождается его именем и
титулами, уточняя личность изображенного, являются как бы составной
частью имени... изображение уточняется именем, имя дополняется
изображением22.
В семантическом отношении Ка однокоренное слово с самыми
разными словами — именем, светом, освещением, размножением,
беременностью, работой, пищей, садовником, колдовством,
мыслью, богом23.
Важно, что изготовление изображения — это еще не томир,
но это общественно значимое, а также прибыльное в древнем
Египте занятие. Создав изображение, обычно самого заказчика и
его хозяйства, скульптор (художник) передавал изображение
жрецу. Дальше начиналась процедура оживления или рождения то-
мира, так называемый ритуал «отверзания уст и очей». Он состоял
в том, что «жрец касался глаз и рта статуи теслом» (резцом или
жезлом), причем действие сопровождалось «диалогами жрецов,
имеющими мифологический характер и восходящими к истории
„воскресения" бога смерти Осириса»24. Например, на одной стеле
мы читаем:
Открыто лицо имярека, чтобы видел он красу бога, во время процессии
его доброй, когда он идет в мире в свой дворец радости... Открыто лицо
21 Стоит обратить внимание, что автор начал реализовать заявленный им
гуманитарный подход. Он анализирует другие точки зрения на феномен Ка и
позиционируется в этом пространстве разных взглядов.
22 Большаков А. О. Человек и его двойник. С. 66-67.
23 Там же. С. 70-79.
24 Там же. С. 89-90.
22
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
имерека, чтобы видел он Осириса, когда тот делается правогласным в
присутствии двух Девяток богов, когда мирен он во дворце своем,
довольно сердце его вечно... (в данном случае выражение «открывать лицо»
синонимично выражению «отверзать уста и очи»)25.
Судя по некоторым памятникам, обряд «отверзания уст и
очей» совершался рано утром, при восходе солнца — главного бога
Египта «Ра». Но в часовнях и храмах, где настенные изображения и
статуи пребывали в полной темноте, использовались факелы и
светильники. Об этом свидетельствует, например, договор сиутского
номарха со жрецами, в котором «специально оговаривается, где и
когда перед его статуями должен возжигаться свет, а также особо
упоминается обеспечение ламп фитилями»26. Большаков
показывает, что свет, так же как и пища, выступали двумя основными
условиями загробной жизни томира. Именно поэтому последнему
необходимо было приносить жертвы (это главным образом
сакральная пища) и обеспечивать освещение погребальных помещений.
Тем самым жизнь и благополучие томира целиком зависели от
живущих.
Кстати, бог того мира, Осирис — это также «бог зрения», его
пиктограмма прочитывается буквально как «место глаза».
«Разумеется, будучи богом зрения, Осирис был тем самым и богом света.
Не случайно поэтому один из текстов позднего храма на острове
Филэ именует его как „сотворившим свет в утробе своей
матери"»27. Отсюда всего один шаг до отождествления Осириса с
солнцем, что и произошло в Поздние эпохи.
Таким образом, — замечает Большаков, — Осирис превращается в
солнце — в солнце того света. Поэтому вполне естественно, что в
гробницах Старого царства солнце не изображалось — это и было не нужно,
так как имелось специфическое потустороннее солнце — Осирис28.
Большаков убедительно показывает на большом материале, что
оживление томира происходило еще при жизни человека. Культ
Двойника, пишет он, начинается с момента завершения изображения.
Большаков А. О. Человек и его двойник. С. 91.
26 Там же. С. 94.
27 Там же. С. 105.
28 Там же. С. 106-107.
1.1. Происхождение пирамид и гробниц древнеегипетской знати 23
Смерть владельца гробницы в этом культе ничего не меняла — раз
начавшись, он продолжался в том же виде до тех пор, пока было возможно его
материальное обеспечение, а теоретически вечно. По существу, в жизни
Двойника смерть его «оригинала» не играла никакой роли; для него
единственным рубежом было создание изображения... он ведет активное
существование одновременно со своим «оригиналом» и, следовательно, не отделен
от него и от всего человеческого мира непереходимои границей смерти .
Большаков думает, что Двойник «рождается одновременно с
человеком и какое-то время существует в неявной форме. В момент
завершения изображения он обретает явную форму». В ней
Двойник безболезненно переживает смерть человека и в неизменном
виде продолжает свое существование дальше30. Чтобы уничтожить
томира, египтяне уничтожали соответствующее изображение.
Отсюда Большаков делает вывод, что хотя при этом Двойник
продолжает существовать, так сказать, виртуально, реально он умирает
вместе с разрушением изображения.
Достаточно уничтожить изображение, как не останется вообще никаких
доказательств ни о существовании Двойника, ни о жизни человека.
Двойник после гибели изображения должен превращаться в то, что существует,
но никак себя не проявляет и никому не известно... Двойник рождается
вместе со своим «оригиналом», но существует в очень неявной,
неуловимой форме31.
Не свидетельствует ли это, напротив, о том, что томир
рождается не вместе с человеком, а отдельно от него? Что обычный
человек, не предпринявший усилия для продолжения своей жизни, не
может рассчитывать на перевоплощение в томира?
Важным результатом исследований Большакова является
доказательство того, что мир, в котором живет томир, является
улучшенной копией обычного мира, где акцентируются и
актуализируются желаемые для человека события, например, его значение,
власть, масштаб хозяйства.
Искажения касались, конечно, не только хозяйства вельможи, но и его
собственного облика. Уже в самой природе Ка он в своей вечности всегда
молод, силен, здоров, даже если смерть застала человека дряхлым стариком.
29 Большаков А. О. Человек и его двойник. С. 140-141.
30 Там же. С. 142.
31 Там же. С. 143,202.
24
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
Таким образом, хозяин мира-Двойника не только наслаждается
материальными благами, но и пребывает при этом в идеальном, наиболее
желательном состоянии... Этот мирок, представляющий собой несколько улучшенную
копию вельможного хозяйства, замкнутый сам на себя и ни в чем за своими
пределами не нуждающийся... это не какая-то искони существующая
преисподняя... не общее обиталище для многих, а закрытая для чужих
территория, предназначенная только для своего владельца и его родни и челяди32.
Другой не менее важный результат — характеристика этапов
эволюции представлений о загробном мире. В Древнем царстве
загробный мир мыслился как состоящий из двух сакральных
пространств: в одном жили томиры, а в другом пребывали тела
умерших, вероятно, пожираемые демонами. В захоронениях
(гробницах) этим пространствам соответствовали разные помещения:
в одном, наземном, находились изображения, а в другом, склепе,
последних не было, но лежало тело умершего. До конца V
династии, пишет Большаков,
изображения могут находиться только в наземных помещениях, но не в
погребальных камерах. Это имеет принципиальнейшее значение. Ведь при
наличии средств египтяне стараются заполнить изображениями все
помещение, изображения стремятся занять все «экологические ниши», так что
если есть место, где они отсутствуют, это означает, что их туда что-то не
пускает, что «ниша» уже занята. И в самом деле, когда изображения
наконец появляются в склепе, становится ясно, что их там страшно боятся33.
Социальные смуты и гибель Старого царство, воспринятые
египтянами, как вселенская катастрофа, приводят к вытеснению на
периферию реальности томиров
(Из-за общего обеднения страны почти никто уже не мог создавать в
своей гробнице большое количество изображений, так что обычно все ее
оформление сокращалось до небольшой стелы низкого качества34).
Ее место занимает новый мир, который по сравнению с миром-
Двойника имеет две основные особенности: он предназначен не
для одного, а для всех и в нем ведущую роль начинают играть не
томиры, а боги, а также демоны.
32 Большаков Л. О. Человек и его двойник. С. 214, 220-221.
33 Там же. С. 227.
34 Там же. С. 231.
1.1. Происхождение пирамид и гробниц древнеегипетской знати 25
Первое ведет к тому, что он копирует египетское государство,
второе — к тому, что во главе его стоит царь, в роли которого здесь
выступает бог Осирис35.
Стабилизировав ситуацию, цари Среднего царства обеспечили
не только восстановление мощи Египта, но и способствовали
возвращению реальности томиров; в свою очередь мир богов и
демонов уходит на периферию. Кризис Среднего царства в очередной
раз способствует усилению влияния и значения богов, в результате
в сознании египтян идея бога приобретает новый аспект: бог-регулятор
миропорядка обретает функции бога-заступника. Первому можно поклоняться
и бояться его нечеловеческой мощи, со вторым возможно личное общение,
его можно просить о чем-то для себя, надеясь на выполнение
испрошенного... Бога начинают изображать, он впервые выходит в мир-Двойник36.
Кризис Египта в последнем тысячелетии не только
окончательно ставит на первое место загробный мир богов и демонов, но
и ведет к исчезновению реальности томиров.
Как только, — пишет Большаков, — в гробнице появились
изображения богов, радикально изменилось положение человека в
мире-Двойнике... Рядом с богом человека можно было изобразить только в одном
виде— во время молитвы, и сцены поклонения становятся в Позднее
время (за исключением Саисского периода, ориентировавшегося на
старинные образцы) практически единственным элементом изобразительного
оформления гробниц. Мир-Двойник в изначальном понимании, когда
особую роль играла его независимость, исчезает... Маленький и уютный,
совершенно свой мир-Двойник, где все было просто и ясно, соразмерно
человеку, а потому спокойно и надежно, сменился на огромную загробную
вселенную, населенную богами, которых нужно просить о милости, и
демонами, с которыми необходимо бороться при помощи соответствующих
заклинаний. В этой вселенной человек был мал и ничтожен, свое место в
ней он мог найти только благодаря специальным путеводителям,
каковыми являются Книга мертвых и многочисленные поздние «Книги»
заупокойного характера... В Старом царстве, где жизнь мира-Двойника фактически
в неизменном виде продолжала земную жизнь, смерть не была трагедией;
к ней относились спокойно и с достоинством. Поздний загробный мир
качественно отличался от человеческого, был неуютен, загадочен, опасен,
так что переход в него был серьезнейшим рубежом, а смерть
превращалась в крушение всего всего привычного вокруг человека, была врагом, с
которым нужно было бороться37.
35 Большаков А. О. Человек и его двойник. С. 231.
36 Там же. С. 234.
37 Там же. С. 234-236.
26
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
Безусловно, Большакову удалось нарисовать убедительную
картину загробной жизни в Египте, а также описать жизнь и
особенности Двойников, это результат весьма значителен,
сопоставимый с открытиями века. Другое дело, как он объясняет реальность
загробной жизни и природу томиров. Здесь у меня свой подход и
объяснение. Но прежде чем охарактеризовать это объяснение,
сделаю замечание методологического характера. В своих
культурологических исследованиях, я ничего не говорил о томирах. Является
ли это свидетельством слабости моих теоретических построений?
Думаю, что нет. Теория, и культурологическая в том числе, не
может быть выстроена одним махом: какие-то факты могут быть
объяснены во втором или третьем заходе, что часто ведет и к
уточнению или пересмотру самой теории. Важно другое —
принципиальная возможность осмыслить в рамках данной теории (ее онтологии)
новые, предъявляемые факты.
Второе замечание касается оснований теории. В моих
исследованиях они основываются на семиотике, теории деятельности,
гуманитарном подходе. В рамках этих дисциплин я, в частности, ввел
понятия «архаическая культура» и «культура древних царств».
Первая строится на основе идеи архаической души, вторая — идеи
богов. Но речь в данном случае идет не об эмпирических
представлениях, а о теоретических конструкциях или на языке науковедения об
идеальных объектах. Например, эмпирически душа в разных
племенах и регионах понималась различно, что видно по этимологии этого
слова (буквально «птичка», «дыхание», «бабочка», «тень» и т. п.), но
как идеальный объект она имеет всего три свойства — является
источником жизни, имеет домик, из которого она может выходить,
никогда не умирает. Эти свойства задает сам исследователь, имея в
виду, что идеальный объект, во-первых, должен выступать в
качестве модели (схемы) по отношению к реальным эмпирическим
случаям (то есть в данном случае конкретным пониманиям души),
во-вторых, обеспечивать научное объяснение изучаемого явления.
Рассмотрим подробнее, как задаются эти понятия.
Культура древних царств возникает на рубеже УП-Утыс. до
нашей эры и продолжается до начала эпохи античности. Можно
говорить о трех основных предпосылках этой культуры — это, уже
распадающаяся {умирающая) архаическая культура, переход к
масштабному земледелию и формирование городов, наконец, широкое
1.1. Происхождение пирамид и гробниц древнеегипетской знати 27
распространение разделения труда и формирование систем
властного управления. Охарактеризую каждую из этих предпосылок.
Известно, что сознание человека архаической культуры
структурируется следующим представлением: он верит, что каждое
живое существо имеет неумирающую душу и жилище (дом), в
котором она живет, причем это жилище по обстоятельствам можно
менять (например, при жизни — это тело, после смерти —
захоронение или страна предков, или древо жизни). В соответствии с
этим представлением архаический человек понимает смерть как
бесповоротный уход души из тела, болезнь — как временное
отсутствие души, сновидение — как приход в тело во время сна
чужой души (или путешествие души в этот период), создание
«произведений искусства» (то есть изображений людей или животных,
изготовление масок, игру на музыкальных инструментах и т. д.) —
как вызывание душ, чтобы воздействовать на них. На этой же
смысловой основе объясняются и более сложные реалии, например,
действие природных сил как действие душ (духов) ветра, воды,
огня, земли и прочее; связь людей в семье и племени (они имеют
общие души, которые переходят от умерших к живущим); причина
рождения детей в семье (отец-жених перегоняет души умерших в
тело матери-невесты)38.
Второй и третьей предпосылкой культуры древних царств
является переход к масштабному земледелию, формирование городов
(городского образа жизни), становление систем управления и
власти. Известно, что все четыре великие цивилизации (Египет,
Вавилон, Индия и Китай) сложились в процессе освоения воды и
прилегающей земли великих рек (строительство каналов, плотин,
орошение земли и прочее), что предполагало коллективный,
организованный труд многих сотен и тысяч людей. Но всему этому
предшествовали переход к разделению труда, которое в архаической
культуре только складывается, и городскому образу жизни. Последний
является предпосылкой власти и управления, а также выработки
нового мировоззрения. Именно в городе становится возможным
смена архаических социальных отношений и мироощущения на
новые. Дворец царя или верховного жреца в городе символизируют
центры власти и управления; кварталы царской (жреческой) адми-
Розин В. М. Культурология. Учебник. 2 изд. М., 2004. С. 115-133.
28
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
нистрации, воинов, ремесленников, крестьян и рабов — новую
социальную организацию, основанную на разделении труда и
управлении; места для торговли или городского собрания
репрезентируют сферу социального общения (общество), городские стены для
защиты от кочевников и других врагов очерчивают новые
социальные границы и целое — царство, народ.
Осмысление истории формирования древних царств
показывает, что они существовали в условиях непрерывных посягательств на
жизнь и свободу со стороны диких народов (кочевников) и других
государств. Выживали и расцветали лишь те народы и государства,
в которых, с одной стороны, удавалось жестко нормировать и
регулировать поведение отдельного человека, с другой — создать
«социальные мегамашины», то есть организовать социальное
поведение на основе четкого разделения труда и управления. Например, в
древнеегипетском царстве «фараон — воплощение божества на
земле, неограниченный государь обоих Египтов, верховный
владыка, господин и распорядитель над жизнью и имуществом своих
подданных». Он управляет посредством «писцов», которые
группировались в особые учреждения: «дома» или палаты, ведавшие
различными отраслями управления.
Управление округами и номами было организовано по образцу
центрального. Регулярное войско, «стрелки», оберегало границы и
поддерживало порядок внутри. Главным занятием жителей было земледелие,
процветавшее на исключительно плодородной почве долины Нила.
Процветали также ремесла и внутренняя торговля... Свободные крестьяне
обрабатывали землю; значительная часть продуктов их труда шла в казну и
частью ссыпалась в запасные магазины на случай неурожая, частью
тратилась на содержание чиновников и войска, на содержание жрецов и
общественное богослужение, на возведение и поддержание различных
общественных сооружений и, наконец, значительную часть фараон брал
себе для своего семейства и двора39.
Так структуру хозяйства и распределения понимает современный
историк. Сам же египтянин все видел иначе: продукты труда
создавал не столько человек, сколько боги, точнее, это был результат
совместной деятельности людей и богов, и отдавал человек
(крестьянин или ремесленник) часть своего труда не просто другим
Клочков И. С. Духовная культура Вавилонии: человек, судьба, время: Очерки.
М., 1983. С. 186.
1.1. Происхождение пирамид и гробниц древнеегипетской знати 29
людям (с какой стати?), а богам или их слугам, ведь, скажем, фараон
был живым богом, а жрецы посредниками между богами и людьми40.
В данном случае приведенный анализ представляет собой
фрагмент построения теории. Ее обоснование основывается на
семиотических и психологических идеях. Для пояснения последнего
утверждения, приведу еще один фрагмент, а именно культурно-
семиотическое объяснение того, как могли сформироваться
представления о душе и языческих богах41.
Где-то на рубеже 100-50 тыс. лет до н. э. человек столкнулся с
тем, что не знает, как действовать в случаях заболевания своих
соплеменников, их смерти, когда он видел сны, изображения
животных или людей, которые он сам же и создавал, а также в ряде
других ситуациях, от которых зависело благополучие племени. Можно
предположить, что представление о душе возникает примерно так.
Вероятно, вождь племени случайно отождествляет состояния
птички (она может вылететь из гнезда, вернуться в него, навсегда
его покинуть и т. д.) с интересующими его состояниями человека
(смертью, болезнью, выздоровлением и прочее) и дальше
использует возникшую связь состояний как руководство в своих
действиях. Например, если человек долго не просыпается и перестал
дышать, это значит, что его «птичка-дыхание» улетела из тела
навсегда. Чтобы улетевшая «птичка-дыхание» не осталась без дома, ей
надо сделать новый, куда можно отнести и бездыханное тело.
Именно это вождь и приказывает делать остальным членам
племени, то есть, с нашей точки зрения, хоронить умершего.
Объясняя другим членам племени свои действия, вождь
говорит, что у человека есть птичка-дыхание, которая живет в его теле,
или улетает навсегда, но иногда может вернуться. Пытаясь понять
сказанное и тем самым оправдать приказы вождя и собственные
действия, члены племени вынуждены представить состояния
человека как состояния птички, в результате они обнаруживают новую
реальность — душу человека. Если у вождя склейка состояний
Здесь автор реализует гуманитарную установку, о которой писал М. Бахтин —
предоставить голос изучаемому субъекту. С точки зрения египтянина, боги
создали мир и людей, направляют и поддерживают последних в случае
встречного поклонения и подчинения богам.
Культурно-семиотическое объяснение — это построение исследователем
идеальных объектов, но в данном случае в рамках гуманитарного подхода.
30
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
птички и человека возникла случайно (например, ему приснился
такой сон, или, рассказывая о птичке, покинувшей гнездо, он
случайно назвал ее именем умершего), то у членов племени,
старающихся понять действия и слова вождя, эта склейка (означение)
возникает в результате усилий понять сказанное вождем и осмыслить
реальный результат новых действий. Необычные слова вождя,
утверждающего, что у человека есть птичка-дыхание, помогают
осуществить этот процесс понимания-осмысления.
Подобные языковые конструкции в моей семиотической
теории категорируются как первые «схемы», они выполняют
несколько функций: помогают понять происходящее, организуют
деятельность человека, собирают смыслы, до этого никак не связанные
между собой, способствуют выявлению новой реальности42.
Необходимым условием формирования схем является означение, то есть
замещение в языке одних представлений другими (в данном случае
необходимо было определенные состояния человека представить в
качестве состояний птички-дыхания).
Изобретя представление о душе, человек смог действовать во
всех указанных выше случаях; более того, можно предположить, что
выжили только те племена, которые пришли к представлению о душе.
На основе анимистических представлений формируются и первые
социальные практики (захоронение умерших, лечение, толкование
сновидений, вызывание душ и общение с ними), а также
соответствующее понимание и видение мира, последний был населен душами,
которые помогали или вредили человеку. Именно включение
архаического человека в новые практики обусловливает и новую
самоорганизацию психики — человек начинает ощущать в себе душу и
переживать свои состояния (болезнь, сновидение, видение изображений
и т. д.) как жизнь собственной души или контакт с другими душами.
Те же самые схемы помогали человеку распространить
анимистические представления на новые случаи и ситуации. Например,
как можно было понять, почему в семье и племени все люди похожи
Розин В. М. Введение в схемологию. Схемы в философии, культуре, науке,
проектировании. М.: Книжный дом «J1h6pokom»/URSS, 2011. С. 20-21, 167.
Поскольку человек Древнего мира не осознавал схемы и не строил их
сознательно, лучше подобные нарративные образования называть «квазисхемами»,
что автор и делает в более поздних исследованиях. Впервые схемы
сознательно строит и обсуждает Платон.
1.1. Происхождение пирамид и гробниц древнеегипетской знати 31
и связаны между собой? Двигаясь в схеме души: птичка могла
переселиться из одного гнезда в другое, аналогично, душа умершего
могла вернуться в тело ребенка, родившегося в данной семье
(племени). Решая одни проблемы, архаический человек порождал
другие, эти третьи и так до тех пор, пока не удавалось выйти на
понимание реальности (мира), обеспечивающей при сложившихся
условиях устойчивую социальную жизнь. Теперь схемологическое
истолкование культуры древних царств.
Приглядимся к богам древнего Египта, Шумера, Вавилона,
древней Индии и Китая. Главная их особенность в том, что они
управляют человеком (обладают властью), любым даже царем
(фараоном). Другая особенность — каждая профессия и специальность
имели своего бога-покровителя. Наконец, еще одно важное свойство
языческих богов — они всегда действуют совместно с человеком.
Сеет ли он зерно в поле, строит ли свой дом, зачинает ли
собственного сына или дочь всегда вместе с ним действуют соответствующие
боги, которые направляют человека и помогают ему. Осмысляя
перечисленные характеристики богов, можно предположить, что
боги — это мифологическое осознание (конституирование) новой
социальной реальности — разделения труда и систем управления
(власти), соответственно, отношения человека с богами выражали
в мифологической форме участие человека в разделении труда и в
системах управления и власти.
По механизму обнаружение реальности богов должно
напоминать процесс, который привел к представлению о душе. Только
здесь для сборки разных смыслов и выявления новой реальности
потребовались более сложные схемы — мифы о том, как боги
создали мир и человека, пожертвовав для этой цели своей жизнью.
В религиозной реальности допустимы одни события и совершенно
исключаются другие. Например, бог может создать, все, что
пожелает, вселиться в кого или что угодно, может, даже обязан,
помогать человеку, если последний принес ему жертву или отдал часть
произведенного им продукта, функция бога — направлять
человека, другая, как говорили шумеры, — «закрывать дорогу демонам»
(вот где последние появляются, но это уже не души, вызывающие
болезни, а настоящие злодейские существа, находящиеся в
сложных отношениях как с людьми, так и с богами) и т. д. Однако в
религиозной реальности не допустим примат душ или духов, они
безусловно должны подчиняться богам.
32
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
Итак, в культуре древних царств представления о богах и их
отношениях с людьми было исходным, задавало для египтянина
«непосредственную реальность», то есть то, что существует. Хотя с
точки зрения культурологической реконструкции, боги вводятся,
чтобы оправдать включение человека в новые практики,
основанные на разделении труда и жестком вертикальном управлении, для
самого древнего человека бог — это основная существующая
реальность. Схемологический и психологический характер этой
реальности не делает ее условной и виртуальной, ведь на основе
представления о богах древний человек строил вполне реальные
практики и получал нужные ему результаты. В этом смысле любая
культурная реальность (и наша с вами), с одной стороны,
основывается на семиотике, схемах и деятельности и связанных с ними
практиках, с другой — воспринимается человеком как то, что
существует на самом деле. Томир для египтянина и личность для
современного человека обладают одинаковой степенью
существования, поскольку, с одной стороны, обеспечивают включение
человека в социальные практики, с другой — являются необходимым
условием самоорганизации психики, отвечающей этому включению.
Но посмотрим как конкретно формировался и существовал томир и
его реальность. При этом поскольку речь пойдет о теоретическом
объяснении, я буду использовать не только материал древнего
Египта, но и Месопотамии и древней Греции.
Уже в архаической культуре имя человека связывалось не с его
телом, а душой. Объясняя родство и внешнее сходство членов семьи
наличием у них одних душ (круговоротом душ, переходящих из тел
умерших в тела родившихся), архаический человек правомерно
считал, что имя и душа — это одно и то же. Произнося имя, члены
племени вызывали к жизни и активности душу определенного имярека.
Но душу последнего можно было вызвать и даже ее увидеть и
другим способом, а именно изобразив данного человека. Правда, для
этого недостаточно было создать изображение, другое необходимое
условие — жертвоприношение и другие сакральные процедуры,
призванные склонить душу к нужному действию — она должна
войти в изображение, показаться племени. Таким образом, то, что мы
сегодня называем изображением, для архаического человека была
сама душа, а создание изображения (не вообще, а с целью общения с
душами) включало в себя сакральные процедуры, оживляющие изо-
1.1. Происхождение пирамид и гробниц древнеегипетской знати 33
бражение. Если же речь не шла об общении с душами, то
изображение рассматривалось как жилище, в которое душа могла войти.
При становлении культуры древних царств происходит
переосмысление того, что такое человек, а также его смерть,
сновидения, болезни. Исходной непосредственной реальностью здесь
являются боги; что это такое я объяснил выше. По отношению к ним
определяется (конституируется) и человек. Так как боги, по сути,
выражают идеи разделения труда и властного управления, человек
должен подчиняться богам. Поскольку боги — это сама
организация культуры, которая должна постоянно воспроизводиться в
неизменном виде, а люди — всего лишь материал этой организации,
который может меняться, боги считаются бессмертными, а люди
смертными. Наконец, откуда берется человек? Его создают боги,
что кстати, вполне отвечает практике данной культуры: здесь
впервые появляются школы и другие формы социализации
(формирования) человека, например, практика расчета судьбы человека,
представлявшая собой вменение ему определенного сценария
прижизненного поведения.
Например, в старовавилонском мифе об Атра-хасисе
описывается собрание богов, на котором было решено создать человека,
чтобы избавить богов от печальной необходимости трудиться ради
поддержания собственного существования. Для этого, говорит бог
Энки, нужно убить одного из богов, чтобы очистить остальных и
замешать на крови убитого глину.
В собранье ответили: «Так да будет!»
Ануннаки великие, вершащие судьбы.
В день первый, седьмой и пятнадцатый
Совершил омовение (Энки).
(Бога) Ве-ила, имевшего разум,
В собранье своем они убили .
Дальше в мифе говорится, что
Боги, когда создавали человека,
Смерть они определили человеку,
Жизнь в своих руках удержали .
Клочков И. Духовная культура Вавилонии: человек, судьба, время. М, 1983. С. 38.
44 Там же. С. 138.
34 Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
Подобное представление — общее место для всей культуры
древних царств. Но послесмертный образ жизни понимается в
отдельных регионах древнего мира по-разному. Наиболее
драматично в Вавилоне. Вот например, как в «Эпосе о Гильгамеше» описан
загробный мир, куда после смерти попадают души людей:
В дом мрака, в жилище Иркаллы,
В дом, откуда вошедший никогда не выходит,
В путь, по которому не выйти обратно,
В дом, где живущие лишаются света,
Где их пища прах и еда их глина,
А одеты, как птицы, одеждою крыльев,
И света не видят, но во тьме обитают,
А засовы и двери покрыты пылью! 5
Достаточно трагично переживает смерть и грек гомеровской
эпохи. Хотя умершие
и обладают памятью и пролетевшая жизнь стоит перед их
глазами, но они лишены всякого сознания будущего и тем самым
также и настоящего, определяемого будущим. Поэтому Одиссей
видит умерших в подземном мире как тени, из которых ушло
ожидание грядущего и тем самым жизнь... И все же, согласно
гомеровским представлениям, как подчеркивает В. Отго,
умерший «еще здесь».
Об этом же пишет и Кассирер: «умерший все еще
„существует"»46.
Обратим внимание, шумеры, попадающие в загробный мире
еще питаются, правда глиной и прахом, но уже лишены света и
свободы; однако в загробном мире греческой культуры мысль
древних доведена до своего логического конца — умерший не
может ничего того, что он имел при жизни. Тем не менее, мы можем
понять, как человек культуры древних царств понимает, что такое
душа. В отличие от архаического понимания (образы птички,
дыхания, тени) душа теперь видится антропоморфно, она предстает в
образе самого человека, в этом легко убедиться, рассматривая
многочисленные античные изображения душ в загробном мире. Другое
отличие, душа теперь понимается не только как источник жизни
Клочков И. Духовная культура Вавилонии: человек, судьба, время. С. 186.
Хюбнер К. Истина мифа. М., 1996. С. 211, 213.
1.1. Происхождение пирамид и гробниц древнеегипетской знати 35
и существо, находящееся в теле человека, но прежде всего как
разумное существо, созданное богами (вспомним бога Ве-ила,
имевшего разум, вспомним корневые связи Ка — «имя», «пища»,
«размножение», но также «работа», «свет», «мысль», «бог»).
Условием объяснения тайны египетских пирамид является
уяснение того, как египтяне понимали смерть, своих предков и фараона.
Поэтому остановимся сначала на этих сюжетах. Судя по косвенным
данным, наиболее оригинальную концепцию послесмертного бытия
создали древние египтяне. Для них смерть — это период «очищения
души», после чего человек возрождается для новой вечной жизни,
причем жизни уже близкой к богам. В отличие от конечной жизни
на земле, пишет наш египтолог Татьяна Шеркова,
человек умерший, Озирис имярек в мире богов вечно оставался юным,
сопровождая солнечного бога Ра в его ежедневном движении по небесному
своду в священной дневной лодке47.
На идею очищения и возрождения египтян могло натолкнуть
представление о совпадении самых первых богов (Атума, Птаха,
Омона, Ра) со стихиями, природой. В свою очередь эти четыре
первых бога создали как других богов (Озириса, Исиду, Сехта, Нефти-
ду), так и людей. Поскольку все природные явления (а для египтян
это боги) повторяются и возобновляются, могла возникнуть мысль
о смерти как о подготовке к рождению. Можно предположить, что
идея смерти как очищения и возрождения была обобщена
древнеегипетскими жрецами и распространена на человека — второго
полноправного участника мировой мистерии. Связующим звеном
между такими бессмертными богами как Атум, Птах, Амон, Ра, Изида
и смертными людьми был бог Озирис. Парадоксально, но сначала он
умирает (сравни с жизнью Христа), Озириса убивает его
собственный брат, бог Сетх. Но Изида воскрешает Озириса. Кстати, от
Озириса, который одновременно был царем страны мертвых, а также
Изиды, Сехта и Нефтиды начинается генеалогия египетских царей.
Следующий сюжет посвящен двум темам: участия умерших в
жизни живущих, а также воплощения богов и явления их человеку.
В культуре древних царств по сравнению с архаической культурой
явно возрастает участие мертвых (точнее душ, ушедших в страну
мертвых) в жизни общины и отдельного человека. Однако, живущих
Шеркова Т. Выхождение в день // Архетип. 1966. № 1. С. 66.
36
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
интересуют не все умершие, а прежде всего три категории духов:
умершие родственники и члены рода (здесь прямая параллель с
предыдущей культурой), а также культурно значимые фигуры — герои,
основатели городов или государства, цари, известные мудрецы и
полководцы, то есть те, кого современные исследователи называют
«культурными героями». Люди культуры древних царств были
уверенны, что все эти духи продолжают участвовать в жизни семьи, рода,
города или государства (полиса): духи следят за всем происходящим,
в нужную минуту поддерживают «своих», а на праздниках
появляются и веселятся вместе с живущими, вливая в них энергию и силу,
укрепляя их дух. Теперь мы плавно переходим к теме воплощения.
Известно, что египетский фараон — не только царь, но и живой
бог, Воплощение Ра. Объяснение этому простое. По мере возрастания
роли египетских фараонов складывалось своеобразное противоречие.
С одной стороны, именно боги управляют всей жизнью страны.
Интересно, что в культуре древних царств, помимо космических и
природных богов действовали боги, отвечавшие, так сказать, за
социальный и общественный порядок, например, в Вавилоне известны боги
страны, городов, кварталов. С другой стороны, египтяне могли
видеть каждый день, что все приказы делаются от лица фараона.
Идея и ритуал обожествления фараона, в конце концов,
разрешили это противоречие. Воплощение бога в человека нельзя
понимать так, что бог теперь только в человеке. Ничего подобного: он
выполняет и свои старые функции (например, как бог светит, дает
жизнь, движется по небу) и одновременно может воплощаться и
присутствовать еще во многих местах — в священных рощах, храмах, на
праздниках, в статуях этого бога. В связи с этим К. Хюбнер делает
интересное замечание. «Было много мест, где родился Зевс, много
мест, где Афина явилась на свет, много местностей, откуда была
похищена Персефона... Кто полагает, что в этом надо видеть
противоречие и что греки не могли сойтись в мнении о „истинных" местах
того или иного архе, тот понимает сущность мифического
пространства совершенно неправильно... Так как мифические субстанции как
нуминозные индивидуумы могут находиться одновременно во
многих местах, то им может атрибутивным образом приписываться мно-
48
го мест, и они при этом могли сохранить свою идентичность» .
Хюбнер К. Истина мифа. М., 1996. С. 149.
1.1. Происхождение пирамид и гробниц древнеегипетской знати 37
Воплощение бога не только делает человека необычным,
обладающим божественными способностями (необыкновенными
властью, силой, быстротой, умом и т. п.), но и создает вокруг этого
человека особое излучение, некое энергетически-сакральное
(нуминозное) поле, которое ощущают и другие, обычные люди и
которым они проникаются. Особенно сильно это излучение и поле
чувствуются на праздниках (мистериях), олимпийских играх, в
ходе исполнения драмы. У древних египтян, вероятно, драмы еще не
было, но ее с лихвой заменяли грандиозные мистерии и
богослужения (точнее встречи людей с богами в храмах и поклонение им).
Здесь имеет смысл сказать также несколько слов о роли
искусства. Изображения и скульптуры богов воспринимаются человеком
той эпохи не как изящные произведения и даже не как мимезис
(подражание жизни), а как воплощения. Не случайно, поэтому в
беде люди часто обнимали изображения богов, чтобы на
потерпевших перешли божественные благословение, сила и
благополучие49. В принципе человек мог вызвать бога еще проще, а именно,
ритуально произнося его имя, но конечно, бог, заключенный,
(воплощенный, присутствующий) в живописном изображении, статуе
или героях драмы более убедителен и телесно воспринимаем.
Не существует сценария и спектакля, — пишет Э. Кассирер, — которые
лишь исполняет танцор, принимающий участие в мифической драме;
танцор есть бог, он становится богом... Что... происходит в большинстве мис-
териальных культур — это не голое представление, подражающее
событию, но это — само событие и его непосредственное свершение50.
Теперь все готово, и мы можем вернуться к загадке египетских
пирамид. Дело в том, что обожествление фараонов создало для
жрецов довольно сложную проблему, связанную с выяснением
вопроса о его смерти и погребении. В качестве человека фараон мог
умереть и ему полагались торжественные, но все же обычные
гробница и ритуал погребения. Но как живой бог фараон вообще не
мог умереть в человеческом смысле слова. Его смерть в этом
последнем случае есть скорее момент в вечном цикле «смерти-
очищении-возрождении». Если фараон — воплощение бога солнца
Хюбнер К. Истина мифа. С. 125.
Там же. С. 179.
38
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
Ра, то его душа после смерти должна вернуться на небо и слиться с
сияющим светилом. Но как тогда поступить с телом фараона и что
нужно класть в его могилу?
Разрешая эту дилемму, египетские жрецы, судя по всему
построили следующее объяснение (сценарий). Да, после смерти
фараона его душа, с одной стороны, идет на небо и сливается с
Солнцем, но с другой — она проходит цикл очищения и возрождения
(не забудем, что бог может осуществлять разные деяния, присутствуя
сразу во многих местах). А вот тело фараона и его захоронение —
это место, где происходит сами очищение и возрождение, и место,
куда фараон-бог постоянно возвращается, чтобы общаться со
своим народом, вселяя в него силы и уверенность в судьбе.
Но тогда возникали другие вопросы. Например, как фараон-бог
поднимается на небо и спускается с него вниз в свою гробницу?
В данном случае на него важно было ответить, поскольку образ
фараона все же двоился: не только бог, но и человек (понятно, как
бог попадает на небо, а вот, как человек?), кроме того, фараона
нужно было провожать и встречать всем народом, и нельзя было
ошибиться в выборе правильных действий. Другой вопрос
возникал в связи с идеей, что очищение и возрождение фараона
происходят в захоронении, в то время как обычно боги очищались и
возрождались под землей (в лоне земли). Третий вопрос — как быть с
телом фараона, ведь оно, как и всякий труп умершего человека
разрушается, а бог не мог изменяться и, возвращаясь к своему
народу, он должен воплощаться в то же сияющее тело.
Первую проблему жрецы разрешили весьма изящно, придав
захоронению фараона форму и вид горы или лестницы,
вознесенных высоко в небо. Известно, что самые первые древние пирамиды
напоминали собой гору или были ступенчатыми, то есть
представляли собой гигантскую четырехстороннюю лестницу, по которой,
как утверждали жрецы, душа фараона поднимается на небо или
спускается с него.
Гробница царя, — пишет Шеркова, — считалось горой, по которой его
душа поднималась не небо. Образом священной горы являлась и мастаба,
в которой хоронили царей первых двух династий, ступенчатая пирамида, по
которой взбирались души царей III династии, обычная пирамида с прямыми
и чуть изломанными гранями, чей идеальный образ многократно был
повторен царями IV, V и даже более поздних династий Среднего царства,
наконец, даже пирамида в форме саркофага. Как известно, цари династии Нового
1.1. Происхождение пирамид и гробниц древнеегипетской знати 39
царства погребены в Долине царей, однако и здесь сохранился образ
священной горы, ибо скальные гробницы прорубались у подножия огромной
естественной горы, именовавшейся Мертсегер — богиней смерти, любящей
молчание. В скальных гробницах хоронили и частных лиц, начиная со
Среднего царства, когда каждый умерший считался Озирисом имярек51.
Последовательно реализуя эту идею, фараоны строили свои
пирамиды все выше и выше с тем, чтобы они касались самого неба.
Но когда пирамиды, действительно, уперлись в небо, соединяя его
с землей, то есть пирамиды стали космическими объектами, идея
сакральной лестницы стала ослабевать. К тому же ее стала
вытеснять другая концепция. С одной стороны, ближе к вершине
пирамиды и на расстоянии от нее ступени переставали различаться, с
другой — все большее значение приобрели расчеты объема
пирамиды и каменных работ, которые велись на основе математической
модели пирамиды. А я уже отмечал в своих работах, что для
человека той эпохи математические (знаковые) модели воспринимались
как сакральные сущности, сообщенные жрецам богами, сущности,
определяющие божественный закон и порядок. Не мудрено, что в
скором времени египетские жрецы истинной формой захоронения
фараона стали считать не гору или ступенчатую пирамиду, а
математическую пирамиду.
Вторая проблема была решена не менее изящно: пирамиде был
придан образ самой земли, ее лона. Египетские пирамиды
строились не как дом или дворец (то есть образующими пустое
пространство, где и совершается обычная жизнь), а наоборот, сплошными и
из камня. Получалось, что пирамида как бы поднимается, вырастает
из земли, являясь ее прямым продолжением. Кстати,
древнеегипетские мифы гласили, что первоначально жизнь возникла на холме,
который поднялся (вырос) в океане. В этом плане пирамида
воспроизводила и первохолм (гору) жизни. Слияние этих двух структур и
форм (математической пирамиды, касающейся неба, и сплошного
каменного холма, вырастающего из земли) в конце концов, и дало
столь привычный нам гештальт пирамиды, конфигурировавшей
рассмотренные здесь культурные проблемы и представления.
Наконец, третья проблема была решена средствами медицины,
химии и искусства. Труп фараона бальзамировался, а тело и лицо
51 Шеркова Т. Выхождение в день. С. 67.
40 Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
фараона покрывались великолепными одеждами и золотой маской.
В результате жрецы могли рассчитывать на то, что, когда живой
бог, спустившись с неба, пожелает воплотиться в свое тело, он
найдет его столь же прекрасным, как оно было при жизни фараона,
если не еще прекрасней.
Поскольку при жизни фараон владел всем Египтом и ни в чем не
нуждался, то ясно, что и после смерти, в периоды воплощения в свое
тело и посещения страны (эти периоды мыслились как совпадающие
с настоящим) он не должен был страдать от отсутствия какой-либо
необходимой ему вещи. Поэтому многие залы египетских пирамид,
если их, конечно, еще не разграбили, при открытии их археологами
напоминали современный музей. Они содержали почти все вещи
(реальные или в скульптурном эквиваленте), известные при жизни
погребенного в данной пирамиде фараона имярек в Египте.
Как постоянное жилище бога и место, где происходит его
очищение и возрождение, пирамида была не только святыней, но и
излучала на все египетское царство сакральную энергию. Чем
больше строилось пирамид, тем более египтяне ощущали себя в
окружении богов, в атмосфере их божественной поддержки и
заботы. Но не забудем, и божественных требований, законов. И тем
больше чувствовали они себя участниками божественных перво-
событий и вечности. А для человека, окруженного богами и
погруженного в вечность, смерть как бы уже не существует.
Но то фараон, ведь он был бог, а вот каким образом обычный
египтянин сумел избежать общей печальной участи — лишения
жизни после смерти? Ну, во-первых, не все, а только египетская
элита, то есть приближенные к фараону, вельможи, крупные
чиновники и богатые люди, что неоднократно подчеркивает Большаков.
Во-вторых, как мы помним, так понимали загробную жизнь
египтяне Древнего и Среднего царства, в последнем же тысячелетии
понимание смерти приближается, с одной стороны, так сказать, к
древнегреческой норме, с другой — к христианской.
Одним из важнейших результатов перемен, — замечает Большаков, —
была четкая формулировка в 125 главе Книги мертвых дотоле туманных
и неразработанных представлений о загробном суде и воздаянии52.
Большаков А. О. Человек и его двойник. С. 235.
1.1. Происхождение пирамид и гробниц древнеегипетской знати 41
Идея послесмертного, почти райского существования томира
может быть названа первой в истории человечества идеей
индивидуального «спасения». На нее выходят отдельные представители
египетской элиты под влиянием следующих обстоятельств. Во-первых,
их не устраивала загробная жизнь, где все и навсегда кончается.
Во-вторых, это, как подчеркивает Большаков, были люди хотя и
полностью подчиненные фараону, но одновременно активные и
властные, обладающие к тому большими средствами. В-третьих,
египетская мифология и мироощущение как бы подсказывали выход, чтобы
преодолеть смерть. Действительно, боги создали человека из глины
(праха), вдохнув в него жизнь. То есть человек состоит из двух
составляющих — тела и антропоморфно понимаемой разумной души,
манифестируемой (вызываемой) именем. Когда человек умирает, его
тело пожирают демоны, а душа вынуждена отправиться в царство
смерти. Это с одной стороны. С другой — известно, что изображения
богов и людей существуют практически вечно, не разрушаясь. Но
изображения, если в них вдохнуть жизнь, это сами боги или люди.
Другими словами, в качестве изображения, в которое с помощью
жрецов, входит человек, последний может продолжать жить и после
смерти. Правда, а что он будет делать на том свет без пищи, света,
своих любимых слуг, жен, животных, вещей? Стоит ли тогда овчинка
выделки? Да, но с помощью тех же сакрализованных изображений все
это можно переправить в тот мир. Действительно, Большаков
показывает, что в гробницах изображались не только сами их владельцы,
но и их семья, челядь, любимые животные и предметы. Что
отверзались не только уста и очи владельца гробницы, чтобы последний мог
есть и видеть, но и оживлялись все другие изображенные люди,
любимые животные, источники света, пищи и другие предметы.
В этом случае предприятие обещает быть успешным. Так
представители древнеегипетской элиты выходят на идею спасения. Но
разве при этом не нарушаются права богов и фараона? Нет, если то-
миры не претендуют на их власть, а они этого не делали. Кроме того,
мир томиров воспроизводил обычный земной мир, где
представители элиты обладали большой реальной властью в рамках своей
компетенции. Только эту компетенцию они и забирали с собой в тот
мир, не претендуя на права богов и фараона. Однако было еще одно
затруднение. Кто будет поставлять пищу, ведь она съедается, кто
будет оживлять ее изображение, кто в случае чего поддержит томира.
42
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
Дело в том, что египтянин просто не мыслил свою жизнь вне
соответствующих институтов власти — власти фараона и жрецов. Фараон
был живым и практически главным богом, обеспечивающим связь
человека с другими богами, а жрецы рассматривались как более
доступные, чем фараон посредники между богами и людьми. Не
забудем, что человек культуры древних царств не мыслил свою жизнь и
действия вне поддержки и управления со стороны богов.
Таким образом египтяне пришли к мысли, что необходимое
условие существования в том мире — не только второе творение
человека (в облике изображения), но также поддержка и
обеспечение из этого мира. Насколько последняя считалась важной,
показывает кризис культуры Древнего царства, когда занятые войнами
и борьбой за власть люди практически перестали обслуживать то-
миров. Видя это, представители египетской элиты всеми
возможными и невозможными средствами старались связать живущих
обязательствами загробного обслуживания своей персоны.
Например, до нас дошел обстоятельный договор со жрецами,
составленный номархом Среднего царства, в «котором оговариваются их
обязанности в культе его храмовых и гробничных статуй и
обязательства нанимателя по оплате их службы», причем оплата
производится из двух источников: одного законного — наследственного
имущества номарха («дома отца»), а другого, явно незаконного —
должностного имущества («дома князя»). В этом договоре, в
частности, можно прочесть следующее: «Пусть не отменяет князь
всякий будущий договора другого князя со жрецами будущими»53.
Большаков, правда, не очень уверенно, утверждает, что
Двойники были независимыми от богов и фараона. Это так и не так.
Томиры были независимыми в той мере, в которой сумели
обеспечить себе прижизненное обслуживание, безусловно, полностью
основанное на зависимости от богов и живущих людей.
Наконец, чтобы реализовать идею индивидуального спасения,
нужен был еще пример и образец, освещенные обществом. Таким
примером выступил миф об Осирисе, который был убит, но потом
воскрешен, причем примерно так, как оживляли томиров. Осирис
«воскресает» благодаря тому, что его сын дает ему свой глаз, что
эквивалентно процедуре «отверзания очей».
53 Большаков А. О. Человек и его двойник. С. 132-133.
1.1. Происхождение пирамид и гробниц древнеегипетской знати 43
С конца Старого царства, когда всякий умерший стал приравниваться к
Осирису, история «воскресения» этого бога стала историей «воскресения»
любого человека. Согласно представлениям о загробном суде, относящимся
уже ко времени Нового царства, оправданного мертвого наделяет зрением
сам Осирис. В книге мертвых принадлежащей некой имярек, хозяйка
изображена держащей в руке глаза и рот, которые она получила по приговору
Осириса, говорящего: «Дайте ей глаза ее и рот ее. Ведь сердце ее праведно»54.
В теоретическом отношении необходимо утверждать, что
одновременно складываются, поддерживая друг друга, три культурных
образования: «дискурсы индивидуального спасения» (миф об
Осирисе, идеи о томире и том свете, тексты ритуалов, зачитываемых при
творении томира и его спутников), «практики спасения»
(изготовление изображений, ритуалы оживления, «службы» поддержки и
кормления томиров) и соответствующие «содержания сознания» (то
есть собственно представления о томирах и реальности, в котором
они живут). Логика теоретического объяснения здесь следующая.
Сначала осознается проблема — желание продолжить жизнь (общее
для всех людей культуры древних царств; как писали, например,
поэты и ученые народа нагуа: «Вот бы всегда жить / Вот бы никогда не
умирать!»). Затем создается дискурс спасения (схемы и связанные с
ними знания), на основе которого разворачиваются практики
спасения. Включение в них человека обусловливает самоорганизацию
психики, в результате чего формируются соответствующие
содержания сознания (видение, представления, переживания). Но
конечно, нужно учесть, что все эти составляющие мировоззрения
складываются не сразу и не по отдельности, а обусловливая друг друга.
Особая проблема была с телом умершего. С одной стороны,
египтяне боялись его, поскольку труп становился добычей демонов,
с другой — хотелось его сохранить для томира. Вероятно, египтяне
думали, все же самым лучшим изображением человека было бы его
тело, конечно, при условии, что его можно было бы сделать
вечным, как каменные изображения. В этом направлении они и пошли.
Уже в Древнем царстве египтяне заливали тело умершего, делая с
него форму, а позднее научились его бальзамировать и превращать
в мумию. Но соседство с демонами долгое время не позволяло то-
миру приближаться к собственному телу. Однако, когда мир томира
Большаков А. О. Человек и его двойник. С. 86, 87.
44
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
стал вытесняться миром богов, а изображения терять свое значение,
мумия человека вступила в свои права. Томир, кстати, не без
помощи изображений (антропоморфный саркофаг, золотые маски лица,
изображение богов на крышке саркофага, рисунки в Книге мертвых,
которая кладется рядом с мумией55), обрел в мумии собственное
тело, которое принадлежало человеку от рождения. Но заметим, что
этот новый томир, родившийся заново в собственном теле, уже не
имел той свободы и власти как томир-изображение, он подчиняется
богам царства мертвых и борется с демонами, населяющими это
царство. Золотая мечта умерла.
1.1.1. Три души знатного египтянина
древнего мира — «ба», «ка»> «ах»
Современные египтологи испытывают затруднения, пытаясь
понять, что древние египтяне понимали, говоря о душе. Дело в том,
что все три указанные здесь графемы — ба, ^*В (MDC
транслитерации ВА), ка, U (MDC транслитерации кА), ах, %^ (MDC
транслитерации Ах) — понимались как душа. Однако каждая душа, из
этой троицы, нагружалась разными значениями и смыслами56.
Ба, как правило, изображалась в виде птицы с человеческой
головой, сидящей на деревьях, посаженных вокруг гробницы.
Каждый вечер она должна была возвращаться в тело умершего,
воссоединяться с ним, обеспечивая тем самым дальнейшее
существование человека в загробной жизни. Заклинания позволяли ба
принимать любую форму, которую она хотела Ба часто изображалась с
эрегированным фаллосом, символизируя, подобно тому, как это
было в предшествующей анимистической эпохе, силу и жизненную
энергию человека57.
Большаков А. О. Человек и его двойник. С. 236.
Обобщая ниже исторические сведения, которые, конечно же, за много веков
существования древнеегипетской цивилизации претерпевали различные
трансформации, т. е. фиксируя исторические закономерности, мы вполне
сознательно опускаем различные исключения из правил (закономерностей).
Историческая наука никак иначе поступать не может. Другое дело —
историография как фиксация и анализ исторического материала (исторических
событий). Здесь важно рассматривать абсолютно все случаи.
http://www.reshaflm.org.iI/ad/egypt/religion/body_and_soul.hhTi
1.1. Происхождение пирамид и гробниц древнеегипетской знати 45
Изображения Ба
Ка статуя 13 династии
Ах изображался в виде ибиса
Интересно, что на втором изображении ба представлены вместе
еще одной душой человека — его тенью. Тень — Sw.t, с=^с^ (MD<
транслитерации Sw.t) в отличие от тела отправлялась в царство смерт
Осириса, где её могли подстерегать демоны, «пожиратели теней».
В свете животворящего тепла солнце и тень неразделимы. Но Sw
не была обычной тенью тела, она скорее принадлежала к миру души
Пожалуй, больше всего значений имела ка. Вспомним, Боль
шаков пишет, что в семантическом отношении Ка однокоренно
http://www.reshafim.org.il/ad/egypt/religion/body_and_soul.htm
46
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
слово с самыми разными словами — именем, светом, освещением,
размножением, беременностью, работой, пищей, садовником,
колдовством, мыслью, богом59.
Душа ах тоже была бессмертной, но не просто бессмертной, а
приобщающаяся к богам на небе. Ах рождалась после смерти
человека при слиянии ба и ка, шла на небо и становилась звездой (т. е.
божественной сущностью)60.
Сравнивая эти различные понимания души, чувствуешь, что в
данном случае это не просто синкретизм древних представлений,
что за этим множеством значений стоит какая-то сложная
реальность. Но вот какая? Чтобы ответить на это вопрос, вспомним, что
мы выше говорили о сущности архаического понимания души.
Если сравнить архаическое понимание души с древнеегипетской
ба, то естественно напрашивается гипотеза, что ба — это
архаическая душа, перешедшая в следующую культуру — культуру
древних царств, где в центре мироощущения стоят языческие боги.
Конечно, теперь ба не столь независима и самостоятельна, она
подчиняется богу смерти Осирису, но, тем не менее, это все та же
самая архаическая душа, приноровившаяся к миру богов. Ба все
еще птица-жизнь, все так же, как и в архаике с высоко поднятым
фаллосом (как я показываю вслед за Н. Ерофеевой, в сознании
архаического человека жених совпадал с охотником,
перегоняющим душу будущего ребенка в тело матери; это можно видеть на
тысячах петроглифов, где рисуется охотник с поднятым фаллосом,
стреляющий из лука в гениталии женщины).
Но ка возникает по совершенно другой линии. Как уже
отмечалось, египтяне пришли к мысли, что необходимое условие суще-
http://www.reshafim.org.il/ad/egypt/religion/body_and_soul.htm. С. 70-79.
Богиня, олицетворяющая Небо, говорит умершему египтянину:
Найди свое место на небесах,
Среди звезд,
Ибо ты Lone Star, товарищ Ху!
Ты будешь смотреть вниз на Осириса,
Как он приказывает духам...
Ты не из их числа,
Ты не должен быть среди них!
http://www.reshafim.org.il/ad/egypt/religion/body_and_soul.htm
Другими словами, Богиня-Небо указывает ах, что последняя не идёт в царство
смерти Озириса, а приобщается к богам на небе.
1.1. Происхождение пирамид и гробниц древнеегипетской знати 47
ствования в том мире — не только второе творение человека (в
облике изображения), но также поддержка и обеспечение из этого
мира. Чтобы понять основные значения Ка, вспомним обряд «от-
верзания уст и очей», во время которого создавался и именовался
дубликат души заказчика, а также поддержание жизни созданного
богами Ка (свет и пища). Душа — это исходная основа ка. Имя —
позволяет создать конкретную душу имярека (Озирис творит ка,
произнося имя заказчика). Свет — позволяет ка видеть и,
следовательно, жить. Пища — основной источник жизни и энергии ка.
Размножение и беременность — рождение ка. Садовник —
символический образ Осириса и жреца. Колдовство и мысль — действа
жрецов, позволяющих склонить Осириса на создание ка6х.
С семиотической точки зрения, 6а и ка должны быть поняты
трояко. С одной стороны, байка — знания о душе в её загробном
существовании. С другой — это две составляющие души вообще, как бы
её ипостаси. С третьей стороны, ба и ка — конкретная душа в двух
ипостасях. Все эти три плана можно увидеть в следующем тексте.
Обожаем Ra, который поднимается над горизонтом из
царства Осириса. Он позволяет нам увидеть свой ба. Радуемся и
поклоняемся силе его ка, когда Ра и его ба и ка, управляют небесной
лодкой, направляясь с востока на запад62. Радуемся Ra! Да будут
здравствовать наши ба! Да будут здравствовать наши ка! Осирис
знает наше имя и имена наших байка в обоих мирах63.
Не являются ли любые предметы подобными конструкциями? Есть точка
зрения (теория отражения), что знание фиксирует то, что мы получаем в
чувственном восприятии, наблюдая предмет. Другой подход, по сути,
конструктивистский и деятельностиый, трактует свойства предмета иначе. Свойства
предмета задаются практиками, в которые предмет включен. В данном случае
душе приписываются такие характеристики, которые объясняют её
включенность в практику «отверзания уст и очей».
«В контексте полярных представлений, — пишет Т. Шеркова, — солнце в
течении дня, проплывая на своей небесной лодке, старело: на восточном
горизонте солнечное божество именовалось Хепри, в зените — это был Ра, на
западном горизонте оно превращалось в Атума» (Шеркова Т. Выхождение в
день // Архетип. 1996. № 1. С. 64). За ночь солнце не только очищалось и
возрождалось, но и активно жило, действовало. «Ночью бог Ра плыл во тьме
подземного Нила, сражаясь со своим извечным врагом змеем Апопом, и каждое
утро становился победителем» (Там же. С. 64).
http://www.reshafim.org.il/ad/egypt/religion/body_and_soul.htm
Но конечно, мы сами перевели этот текст с английского, следуя смыслу
реальности, которую мы здесь анализируем (на указанном сайте дан подстрочник).
48
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
Здесь в памяти Осириса ба и ка существуют как знания.
Одновременно эти знания, отнесенные к человеку (любому),
задают две ипостаси души как таковой. Отнесенные к конкретному
имяреку, они задают его индивидуальную душу в двух указанных
ипостасях64.
Ну, хорошо, предположим, понятно, как сложились ба и ка. Но
что такое ах? Я не думаю, что концепция ах была широко
распространена. Ведь, что она утверждала? Что человек может обожиться,
сравняться с богами, найдя свое место на небе. Вероятно,
первоначально это была концепция жрецов и элиты, причем какой-то её
узкой части, претендующей на божественные роли (вряд ли многие
даже из древнеегипетской элиты поднимались до таких высот
воображения и дерзновения). Только в дальнейшем она широко
распространилась среди населения Египта, что позволяет судить об
одной из черт древнеегипетского мироощущения. А именно,
изобретения, возникшие сначала в среде жрецов и знатных людей,
постепенно распространялись в других слоях египетского общества
(конечно при условии снижения требований, ведь простые люди не
располагали большими средствами).
Второй момент. Эта концепция позволяла понять, почему и
ба и ка — душа, хотя эти две ипостаси задавали разные
характеристики. Как мы помним, ах рождалось при слиянии баи ка. Это,
конечно, не был самый первый случай синтеза представлений
(фараон тоже такой синтез — и человек и бог), но, вероятно, один
из первых.
Вообще-то мы говорили о существовании еще двух ипостасей
души — имени и тени (т. е. не три души, а пять). Роль имени
достаточно понятна, оно позволяло посредством слова идентифициро-
На наш взгляд, никак иначе перевод и нельзя сделать. Мы не знаем точных
значений и смыслов древнеегипетских слов и выражений, путеводной нитью
здесь выступает наша историческая реконструкция.
64 Все эти утверждения я, конечно, делаю не как древнеегипетский человек, а
как семиотик и человек XXI века. Но я могу все же так говорить,
приписывая древнеегипетскому мудрецу указанные смыслы, поскольку опираюсь на
исторический материал и стараюсь следовать нормам исторического
научного анализа. Другое дело, что вряд ли сам древнеегипетский мудрец
различал эти смыслы как понятия, он с ними работал именно как с разными
смыслами.
1.1. Происхождение пирамид и гробниц древнеегипетской знати 49
вать конкретного человека, что в древнем мире понималось как
творение его по слову. Другая роль имени — забвение (убийство)
этого человека. Для этого просто нужно было стереть (разрушить)
написание имени65. Но поскольку ту же функцию творения
выполняло изображение человека, приходилось уничтожать и его. А вот
роль души-тени мало понятна. В плане противопоставления света и
тени, стремления к теплу и к отдыху в тени, не выступала ли душа-
тень оппозицией к 6а и ка? Не в том смысле, что отрицала их, а
скорее как более близкое и понятное обычному человеку. В тени
своей души человек отдыхал и уединялся, встречаясь сам с собой.
Впрочем, о подобном понимании мы можем только догадываться,
ведь значение тени-души, судя по текстам, было очень
расплывчатым и неясным.
Задумаемся теперь над тем, что видит древний египтянин,
разглядывая в гробнице свое изображение. Это для нас изображение, а
для него — это он сам, ка на границе этого и того мира. Недаром в
гробнице изображались двери, ведущие в царство мертвых.
Получается, что гробница — это своеобразный дисплей, где человек
встречается со своим двойником, своим ка. Назовем его
виртуальным субъектом и попытаемся понять, что это такое. Виртуальный
субъект похож на обычного человека не во всем. Он больше
соответствует, с одной стороны, социальным требованиям и сценариям,
с другой — желаниям (идеалам) самого заказчика. Действительно,
реально заказчик (например, военачальник или управитель работ)
может в данный момент находиться в опале и постареть, но заказ
он делает, исходя из своих материальных возможностей, а также
понимания того, кем он является, и каким бы хотел выглядеть для
других.
«Загробная топография, пишет Б. А. Тураев, — наиболее запутанный и
неясный пункт египетских представлений. Но в Египте не в меньшей степени, чем
в Вавилонии, была развита магия, вера в силу слова и таинственное значение
имени. Магические формулы направляли душу на верный путь и давали ей
орудие против демонов, сообщая имена последних и, тем делая их
бессильными, а покойнику предоставляя возможность „ходить по путям прекрасным, по
которым ходят достойные". Они делали еще больше — путем их покойник мог
выдавать себя за бога, по преимуществу отожествляя при помощи формул
отдельные члены своего тела с таковыми же у различных божеств». {Тураев Б. А.
История Древнего Востока).
50
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
Стертые надписи и изображения Хатшепсут (Лухор)
Родившись на свет, виртуальный субъект получает долгую
жизнь. Но жизнь ка, как показывает Большаков, реально не была
бесконечной: кто-то разрушил гробницу, в результате войн или
других обстоятельств ка перестают обслуживать живущие, иногда
сам фараон издает указы по уничтожению изображения и имен тех
людей, прегрешения которых неожиданно открылись66. Другими
Но для родных умершего, отмечает Тураев, «обильные постоянные жертвы
скоро оказались убыточны. Магия и здесь пришла на помощь и научила их
приготовлять искусственные дары (животных, хлебы, сосуды) из дерева и камня и
путем формул сообщать им способность употребления, притом постоянного. Но и
этого оказалось недостаточно: магия дала возможность обеспечить на вечные
времена, даже после прекращения рода, заупокойный культ и избавить его от
возможности прекращения, которое неминуемо должно рано или поздно
наступить, несмотря ни на какие вклады и завещания. Пришли к убеждению, что
изображение жертвы на могильной плите или жертвеннике действительно, если
около него написана магическая формула, относящая дары к покойнику,
названному по имени и по материнству (не по отчеству, для большей надежности). Это
открытие дало возможность живым египтянам сделаться весьма щедрыми
относительно своих покойников: в надписях они приносят им через Осириса и Ану-
биса обыкновенно тысячу быков, гусей, хлебов и т. п. Самое главное и простое
из магических действий — прочтение этой заупокойной формулы с
обязательным упоминанием имени покойного. Читающий формулу этим самым
обязательно обусловливал ее действие и заставлял на том свете Осириса и богов
предоставлять то, что ею требовалось. Вот почему египетские гробницы содержат
следующие обращения к своим постоянным или случайным посетителям: „о вы,
1.1. Происхождение пирамид и гробниц древнеегипетской знати 51
словами, ка хотя и живет значительно дольше своего прототипа, но
все же он смертен67. И он именно живет: питается заботами и
вниманием живущих, заболевает и хиреет, если последние
отворачиваются от него, он оказывает существенное влияние на живущих,
которые по образу виртуального субъекта устанавливаются
(идентифицируются) как представители египетской культуры. Нельзя ли
тогда предположить, что виртуальный субъект — это не только
семиотическая конструкция и миф, но и полноценная форма
культурной жизни, что кроме нас с вами в культуре живет также
виртуальное человечество. И встречаемся мы с виртуальными
субъектами в пространстве дисплея, только понимать его нужно
расширительно. Дисплей — это и реальность картины, и реальность книги,
и экран компьютера. Это любое место, где мы можем увидеть или
услышать виртуального субъекта и даже общаться с ним.
любящие жизнь и ненавидящие смерть, живущие на земле, жрецы и все мимо-
ходящие, скажите: 'царские заупокойные дары из 1000 хлебов, пива, быков,
гусей, всяких хороших, чистых и сладких вещей, от которых живут боги, для духа
имя-рек' " <.. .> Иногда к этому прибавляется обещание наград: „вы будете
преуспевать на земле и оставите свой сан вашим детям", а иногда (в более поздние
времена), интересная приписка: „дуновение уст (т. е. чтение) полезно для
покойника, в нем нет (для читающих) утомления; мне ничего не надо от вас, кроме
дуновения уст, ибо живут покойники от поминовения имен их". Или еще
пространнее и наивнее: „ведь это — только чтение: оно не сопряжено с расходами.
В нем нет ни проклятия, ни, злословия. Это — не распря с другим. Это — не
попрошайничество нищего. Это — приятное слово, доставляющее удовольствие.
Сердце ненасытно слушать его. Это — дуновение уст. Нет надобности для этого
бежать или утомляться. Благоволение будет, если вы так поступите". Вообще
нас поражает эта любовь египтян к жизни, вызвавшая такую необычную у
других народов заботливость о посмертной судьбе и продолжении материального
бытия за гробом; можно сказать, что в этой жизни египтянин главным образом
готовился к тому, чтобы не умереть, несмотря на смерть» (Тураев Б. А. История
Древнего Востока).
Первоначально представители древнеегипетской элиты пытались защитить
свои ка обычными способами. Так одна с и утекая царевна приказывает
изготовить три свои гробницы в разных местах Египта, то есть создает три свои
ка. Но позднее решение переводится в символический план. Жрецы просят
создать для царей два или три ка. «И боги, — пишет Б. А. Тураев, — имели
„Ка", но в отличие от людей — по нескольку их. Ра, например, до
четырнадцати. Точно также и цари имели несколько „Ка"; первоначально, кажется,
представление о „Ка" имело в виду их одних» (Тураев Б. А. История
Древнего Востока).
52
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
Если ка, хотя и живет значительно дольше своего прототипа,
все же смертен, ах в отличие от ка бессмертен. До небес обычному
человеку не достать. Не означает ли это, что, возможно, одним из
мотивов изобретения ах было именно достижение
гарантированного бессмертия?
Решение древнеегипетскими жрецами проблемы бессмертия
интересно сравнить с тенденциями, складывающимися в наше
время. Геннадий Ваганов в своих статьях показывает, что в
настоящее время формируется практика прижизненного
воплощения, правда непонятно чего, в электронные формы. Техника
оцифровывания, Интернет и другие современные технологии
позволяют нам видеть и общаться с виртуальным субъектом,
человеческий прототип которого к этому времени мог уже умереть.
Опять оживилась мечта достижения бессмертия, но в данном
случае в электронном виде.
А почему нет, чем, спрашивается, электронная форма и
семиотика хуже художественных воплощений? И там и здесь
присутствует вера в то, что видимое (неважно, что это — скульптура или
образ на экране компьютера) — это наша душа, которой
обеспечено вечное существование. В объяснении здесь, конечно, нуждается
столь стойкая вера в бессмертие. Уже Аристотель считал такую
веру наивной. Но, очевидно, эта вера является производной от
неистребимого желания вечной жизни. И поскольку это желание
возрождается вновь и вновь, возрождается и соответствующая вера в
бессмертие нашей души. А уж в какой ладье, каменной или
электронной, отправиться в вечность, не столь существенно. Главное
отправиться и надеяться достигнуть берегов мира, где наша жизнь
не подвержена тленью и исчезновению.
Что можно понять из предложенной гуманитарной
реконструкции? В том числе и то, что египетские пирамиды и гробницы
древнеегипетской знати создавались исходя не из эстетических
(архитектурных) соображений, которые к тому же еще не
сложились, а прежде всего реализации культурных идей и сценариев.
Главными среди них были проблемы и способы преодоления
смерти: с помощью этих сооружений египтяне уже при жизни
достигали границу, разделяющую это и тот мир, а также обеспечивали себе
желаемое послесмертное существование. А теперь поговорим
собственно об архитектуре.
1.2. Размышления об архитектуре
1.2. Размышления об архитектуре
(диалог, инициированный
Александром Раппапортом)
Александр Раппапорт — мой старый друг, мы с ним знакомы
еще с 60-х годов. Уже тогда он меня восхищал своим умом,
эрудицией и юмором. Сашу можно слушать часами, открыв рот; лучшего
рассказчика я не встречал. В 2013 году я с женой посетил его
в Латвии, где он живет один с собакой «Крошечкой» в местечке
Мазирбе (в латвийском Интернете так и написано «Отшельник из
Мазирбе»). Правда, к этому отшельнику приезжают в гости,
особенно летом, разные интересные люди, а зимой его возят на
машине в Ригу читать лекции в какой-то новый университет. Ну, это так,
преамбула.
Показал мне Александр свой блог «Башня и лабиринт» и
предложил обсудить в нем проблемы теории архитектуры. Я вроде бы
согласился, хотя подумал про себя.
Я ведь не архитектор, давно отошел от проблематики осмысления
дизайна и методологии проектирования, которыми занимался, аж, в 60-х и
70-х годах. Что я могу сказать содержательного и нового по поводу
архитектуры.
Но раз, как говорится, назвался груздем— полезай в кузов.
Стал думать про эту самую архитектуру и понял, что сначала
нужно немного рассказать о себе и своем подходе, чтобы стало
понятным, каким это образом я думаю про архитектуру.
Профессионально я позиционирую себя как философ, а в
философии — как методолог. Я был одним из самых первых учеников
Георгия Петровича Щедровицкого, создавшего в СССР кружок
единомышленников (потом его назвали «Московский
методологический кружок», аббревиатура ММК) и инициировавший, пожалуй,
самое крупное в мире методологическое движение (второе по
значимости в те же годы сложилось в философии науки). В середине
70-х годов я разошелся со своим учителем и стал развивать
самостоятельное направление в методологии, назвав его «методологией
с ограниченной ответственностью». В отличие от «панметодоло-
гии» Щедровицкого, реализовавшего естественнонаучный и социо-
технический подходы, я в методологии старался проводить идеи
54
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
и методы семиотики, культурологии и гуманитарных наук.
Постепенно я специализировался в данных дисциплинах, поэтому я себя
считаю также культурологом и гуманитарием. И не только я так
считаю, например, я встречал несколько человек, которые
говорили, что учились культурологии по моему учебнику. Кстати, именно
в ММК я и познакомился с Александром.
Но хватит о себе, теперь буду рассказывать о подходе к
архитектуре. Первое, что я бы обсудил, почему такой акцент делается
на теории архитектуры. Ведь сам Раппапорт показывает, что
никакая это не теория. У него в блоге есть прекрасная статья о Витру-
вии (ТА 111 О теории архитектуры Витрувия), где он, в том числе
говорит следующее.
По книгам Витрувия нельзя ничего построить и едва ли они могли
использоваться как самоучитель архитектуры, а если они были
включены в процессы обучения у мастеров, то не понятно, как и почему
выбраны те категории, которые описаны Витрувием. Все это позволяет
понять, почему трактат Витрувия полторы тысячи лет оставался без
внимания и мало копировался. Историкам он давал мало материала, а
практикам слишком общие положения. Зато понятно, почему он так
полюбился дилетантам Ренессанса (своего рода наследникам императора
Августа) ибо они нашли в его книге не просто словесный трактат, не
просто частный вид философии, но и систему категориальной редукции.
Тем самым они получили образец, который стали развивать в
собственных трактатах. Витрувий не столько помогал строить и понимать
архитектуру, сколько писать подобные трактаты. И не случайно, что такие
трактаты стали размножаться — порой как у Альберти, копируя даже
название. Поэтому Витрувий освятил своим трактатом архитектурную
схоластику и Академий и школ и сохраняет этот схоластический дух до
сего дня, отчасти тормозя развитие свободной мысли. Уже само по себе
отсутствие проблем — на месте которых строят рассуждения,
классификации, категории и типологии говорят о том, что «Десять книг»
далеки от живой мысли, и последняя в книгах только называется, но не
демонстрируется68.
А в другой статье (ТА 235 К пониманию Теорий архитектуры)
он прямо пишет:
Теория архитектуры второй половины XX века в принципе не
отличается от теоретических текстов других периодов. В это время, как и ранее,
теорией считается совокупность мнений, которые обычно исследуются
papardes.blogspot.com/2013/03/11 l.html
1.2. Размышления об архитектуре
55
биографически или географически. По сравнению с физикой это было
похоже на то, если бы теоретическую физику писали бы как физику в том
или ином городе, в то или иное время, а не как общую науку для всех69.
Действительно, какая, извините, теория! В лучшем случае
рефлексия и осмысление (но не теоретическое) архитектурного
опыта. Потом различные комментарии на исходную или
последующие рефлексии (что Раппапорт правильно квалифицирует как
мнения). Есть, правда, такое важное звено как «архитектурные
концепции». Вот, скажем, Альберти в своих книгах пишет
следующее.
Архитектору мы обязаны не только тем, что он дал нам надежное и
желанное прибежище от солнечного зноя, стужи и снега — хотя и это
благодеяние не малое, — сколько и тем, что он применял многие
изобретения, несомненно весьма полезные в частном (и общественном
отношениях и всегда в высшей степени отвечающие потребностям жизни...
Вся архитектура заключается в очертаниях и в постройке. Сила и
смысл очертаний сводятся к указанию прямого и совершенного пути, как
сочетать и соединять линии и углы, которые окаймляют и замыкают лицо
здания. Задача и назначение очертаний заключается также в том, чтобы
указать для зданий и их частей надлежащее место, определенное число,
подобающую меру и приятный распорядок, причем вся форма и внешний
вид здания должны быть заложены в этих очертаниях. Очертание само по
себе отнюдь не связано с материей, наоборот: одни и те же очертания мы
замечаем во многих зданиях, имеющих одну и ту же видимую форму, а
именно там, где части, а также положение и порядок отдельных частей
совпадают одни с другими по всем углам и по всем линиям. Формы зданий
могут быть мысленно целиком начертаны без всякой материи, что мы и
делаем, когда намечаем и вычерчиваем углы и линии, определяя их
направление и связь. Если это так, то очертание есть некий определенный и
постоянный план, задуманный в уме, образуемый линиями и углами и
выполняемый духом и умом совершенным...
Без сомнения, взирая на небо и на чудесные дела богов, мы более
дивимся богам потому, что видим красоту этих дел, нежели потому, что
чувствуем их пользу. Зачем мне продолжать? Сама природа, и это можно
видеть всюду, непрестанно испытывает высочайшее наслаждение от
красоты, не говоря уже о тех красках, которые она создает в цветах. И если
украшения где-нибудь нужны, то, конечно, в здании, от здания нельзя их
отнять никак, не оскорбляя и знатоков, и невежд...
Что такое красота и украшение и чем они между собою разнятся, мы,
пожалуй, отчетливее поймем чувством, чем я могу изъяснить это словами.
papardes.blogspot.com/2013/08/234-20.html
56
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
Тем не менее, совсем кратко мы скажем так: красота есть строгая
соразмерная гармония всех частей, объединяемых тем, чему они
принадлежат, — такая, что ни прибавить, ни убавить, ни изменить ничего нельзя, не
сделав хуже. Великая это и божественная вещь, осуществление которой
требует всех сил искусства и дарования, и редко когда даже самой
природе дано произвести на свет что-нибудь вполне законченное и во всех
отношениях совершенное70.
Что это, если не архитектурная концепция, т. е. система идей,
схем и картин, выражающая убеждения и видение автора? Но,
конечно, не теория: тут нет ни строгих понятий, ни доказательств, ни
теоретического дискурса. Наконец, в работах по теории
архитектуры много прикладных научных разработок из самых разных
областей научного знания. Но это именно прикладные разработки,
необходимые архитектору как средства решения своих задач, но
не теории.
Поэтому, может быть лучше обсуждать указанные здесь
компоненты архитектурной мысли и практики, не относя их к теории.
Теорией же они названы или по недоразумению (архитекторов
можно понять, они, вероятно, плохо знают, что такое наука) или
чисто условно. Но в последнем случае архитекторы вносят
путаницу в собственное сознание и создают мифы.
Следующий вопрос касается интуиции понимания самой
архитектуры. Что это такое, когда архитектура появляется?
Александр пишет, что не понятно, как возникала древнеегипетская
архитектура или готика. То есть он считает, что в Древнем
Египте уже была архитектура. Я же в этом очень сомневаюсь. И вот
почему. Как культуролог я знаю, что любое культурное явление
становится во вполне определенные моменты истории, когда
складываются необходимые условия и предпосылки. Например,
личности и философии до античной культуры не было и не могло
существовать, поскольку в культуре не допускалось
самостоятельное поведение и мышление человека. Кстати, одно из
необходимых условий становления культурного феномена —
специфическое его осознание. В том же примере, осознание личности
начинает складываться только к концу античности, потом
Альберты Л.-Б. Десять книг о зодчестве в двух томах. Том 1. М., 1935. С. 35,
39-40, 20Ф-205.
1.2. Размышления об архитектуре
57
в окончательном форме становится в эпоху Возрождения и
Нового времени (И. Кант).
Думаю и архитектура не исключение. Она складывается, но не
в культуре древних царств. Скорее, в Новое время параллельно с
формированием новоевропейского искусства, инженерии и
проектирования. Тут, конечно, есть тонкий момент. Этимология слова
«архитектор» примерно такое — «начальник строителей». И
действительно, первый своего рода архитектор — это Витрувий,
который понимает архитектуру как интеллектуальную и практическую
стороны строительства.
Витрувий, — пишет Раппапорт, — делит архитектурную работу на
практику fabrica и рационацио — rationatio размышления или
интеллектуальную работу. Видимо все перечисленные им науки относятся как раз к
размышлению. Каковы же эти размышления в столь разных областях
остается догадываться71.
Но со второй половины XIX и в XX столетии понимание
архитектуры существенно изменилось, прежде всего, в связи с
развитием архитектурного проектирования. В настоящее время
строительство зданий, городов и других сооружений только частично и
косвенно относится к архитектуре. Архитектура же понимается
главным образом как проектирование, искусство и наука.
Архитектору, конечно, вменяется контроль за реализацией своих проектов
в строительстве, но это уже не сама организация строительства, а
всего лишь контроль, да и то не всегда и не полный. Архитектор же
старых времен именно направлял и организовывал все
строительство (на этот счет есть несколько телевизионных фильмов о том,
как строились известные храмы в Санкт-Петербурге).
Что собой представляло строительство пирамид и
бесчисленных гробниц знати в древнем Египте? Как я показываю в своих
культурологических реконструкциях оно понималось как создание
миров, где могли продолжать свою загробную жизнь фараон и
знатные люди. По пирамиде душа фараона после его земной жизни
шла на небо и сливалась с солнцем (ведь фараон и был богом-
солнца РА), а тело его пребывало в самой пирамиде, причем не как
труп; бессмертный фараон спал.
71 papardes.blogspot.com/2013/03/111 .html
58
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
В гробнице знатный египтянин, заказавший её изготовление,
мог созерцать себя на границе этого и того (загробного) мира.
Свое изображение, также как и изображения своей супруги и
цветущего хозяйства, он понимал натурально: вот мир, где он
продолжает жить и получает воздаяния за свою трудную жизнь здесь,
на земле.
Что такое древнеегипетские храмы и дворцы? Мир и дома богов,
где человек встречался с богами, обращался к ним с просьбами,
осуществлял совместные деяния72.
Почему все эти сооружения были или столь грандиозные или
необычные, если их сравнивать с жилыми домами древних? А
потому, что они создавались для богов, общения с ними или для
загробной жизни. И осознавалось такое строительство сакрально:
вместе с богами и с их помощью, и не этот мир, а тот или на
границе миров. Архитектурой в нашем понимании здесь и не пахло; или
нужно всю историю архитектуры делить на два этапа: древняя,
«квазиархитектура», и современная, собственно архитектура.
То же самое, думаю, с готикой. Но в отличие от языческих богов
древнего мира в средневековых церквях человек встречался и
общался с христианским Богом и святыми (Бог же — это свет, тайна,
любовь, благость и много других трансцендентальных
характеристик, которые и пытались выразить в своих творениях
средневековые зодчие).
Требует специального исследования вопрос о воспроизводстве
в те времена архитектурного творчества, ведь проектов еще не
было, не было и университетов, где учили архитектуре. Можно
предположить, что архитектурный опыт передавался от мастера к
мастеру, как бы сказал недавно ушедший из жизни мой друг Михаил
Александрович Розов, автор теории «социальных эстафет», этот
опыт представлял собой «социальный куматоид».
Любая эстафета или эстафетная структура, — пишет Розов, —
напоминает волну, это некоторое «возбуждение», которое передается от
человека к человеку, от одного поколения к другому. Здесь, как и в волне на
поверхности водоема, все меняется: приходят новые люди, они включают в
сферу своих действий все новый и новый материал, сами их действия каждый
Розин В. М. Теоретическая и прикладная культурология. Учебное пособие. М.,
2007.
1.2. Размышления об архитектуре
59
раз осуществляются заново. Можно выделить особый класс волноподоб-
ных явлений, которые я называю социальными куматоидами. К их числу
можно отнести язык и речь, отдельных знак, знание, науку, литературное
произведение, Московский университет и т. д.73.
Но почему, спрашивается, архитектурный опыт, несмотря на
постоянную трансформацию в ходе трансляции, продолжал
оставаться социальным опытом и не выпадал из культуры? А потому,
что помимо «волны» его фиксировали в трактатах типа «Десять
книг об архитектуре» Витрувия или Альберти. Поскольку
социальный куматоид продолжали и двигали все новые и новые
архитекторы, действующие в других условиях и отчасти по-своему, им
приходилось комментировать исходные трактаты. Ну, конечно, это
мнения, а не теория, но мнения, без которых архитектор не мог бы
действовать на своем поприще. На мой взгляд, понять
архитектурные трактаты и комментарии к ним невозможно, не анализируя
(реконструируя) живой архитектурный опыт. Да, по этим трактатам
и комментариям нельзя было создавать архитектурные
сооружения, однако, без них архитектурный опыт не мог существовать, как
опыт, публичный, социальный, нормированный.
Почему же уходит с исторической сцены египетская
архитектура, и исчезают тающие в небе готические сооружения? Меняется
культура и мир, с исторический сцены уходят (или отходят на
второй план) боги и Творец всего. Очень интересно читать тексты
Возрождения, эпохи, когда вера в богов еще сохраняется, но она
уже достаточно условная и сквозь неё просвечивает рационализм.
Да, соглашается теоретик Возрождения, красота архитектурных
сооружений обязана Богу (ангелу) и она бестелесна, но
обеспечивает эту красоту архитектор, создавая нужное и вполне
материальное сооружение. Сделаю отступление в это время и не только в
архитектуру, но и ренессансную живопись.
В трактате Аньоло Фиренцуолы «О красотах женщин» одна из
участниц диалога называет воображаемую красавицу, которую
ведущий дискуссию предлагает при написании картины составлять
из изображений прекрасных частей тела других женщин, попросту
«химерой». В ответ ведущий восклицает:
Розов М. А. Философия науки в новом видении. М., 2012. С. 85.
60
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
Вы не могли сказать лучше, чем сказав: химера, ибо, подобно тому, как
химера воображается, но не встречается, так и та красавица, которую мы
собираемся создать, будет воображаться, но не будет встречаться, мы
увидим скорее то, что требуется иметь, чтобы быть красивой, чем то, что
имеется...74.
По мнению Фиренцуолы красота бестелесна и химерична, это
отблеск идеи, божественного сияния, идеал красоты. Подобную
сущность можно схватить, вероятно, не глазом, а духовным
органом, наблюдая не за природой, а постигая замыслы Бога. Однако
Леонардо пишет, что «глаз обнимает красоту всего мира75» А
рекомендации Альберта, предполагают изучение именно природы:
В каждой картине нужно соблюдать, чтобы всякий член выполнял свое
назначение и чтобы ни один хотя бы малейший его сустав не оставался в
бездействии. Члены же мертвецов должны быть мертвыми до кончиков
ногтей, а у живых мельчайшая часть должна быть живой76.
Но есть еще одна странность в эстетических воззрениях той
эпохи. Хотя художники Возрождения чаще всего писали о
«подражании» и «изображении», но понимали они свое творчество,
прежде всего, как «творение». Леонардо да Винчи писал, что если
живописец пожелает увидеть прекрасные вещи, внушающие ему
любовь, то в его власти создать их, а если он пожелает увидеть
уродливые вещи, которые устрашают, или шутовские или смешные, то
и над ними он властелин и Бог.
Иначе говоря, художник эпохи Возрождения ощущает себя
Творцом. В предыдущих культурах (античной и средневековой)
Творец — только Бог, все, что можно помыслить, уже создано
Богом, художник, выделывая свои «произведения», только
подражает Творцу, он всего лишь выявляет в материале творения Бога.
Иначе мыслит художник Возрождения.
Инженер и художник теперь, — отмечает П. П. Гайденко, — это не
просто «техник», каким он был в древности и в Средние века, это —
Творец. В своей деятельности он не просто создает жизненные удобства —
он, подобно божественному творцу, творит само бытие: красоту и
уродство, смешное и жалкое, а по существу он мог бы сотворить даже светила...
74 Фиренцуола А. О красотах женщин // История эстетики. М., 1962. С. 565.
75 Леонардо да Винчи. Книга о живописи // История эстетики.
76 Альберти Леон-Батиста. Три книги о живописи //История эстетики. С. 529.
1.2. Размышления об архитектуре
61
Художник подражает теперь не столько созданиям бога, что, конечно, тоже
имеет место, — он подражает самому творчеству бога: в созданиях бога,
т. е. природных вещах, он стремится теперь увидеть закон их построения77.
Но за счет каких художественных средств и приемов
художники Возрождения творили и изображали божественный мир, сводя
человека с событиями, отраженными в Старом и Новом завете?
Во-первых, они брали в образец природу и человека, но не обычных,
а, так сказать, эзотерически и научно претворенных. Образцом
человека (как прообраза Бога и святых) выступает сам художник-
эзотерик, поэтому, например, не случайно, что Мадонны и
святые у Леонардо похожи на него самого. Образцом природы
выступает, конечно, природа, но описанная в математике и механике.
Т. Знамеровская показывает: значение научных представлений в
искусстве Возрождения было столь значительно, что при
расхождении свидетельств глаза и научного знания предпочтение отдавалось
последнему. Акцент, считает она, делался на том, что
соответствовало «рационалистическому и метафизическому характеру
мышления, присущему в то время эмпирическому познанию и научному
осмыслению природы»78.
Во-вторых, художники создавали настоящую иллюзию
видения иного мира — божественного, мистического. Какими
свойствами в представлении художника того времени должен быть
обладать этот горний мир? Населяющие его «небожители» (Бог и
святые) должны быть совершенными, излучать Свет, не иметь веса
или просто летать, не восприниматься обычными глазами (в тоже
время их как-то нужно было видеть) и, наоборот, восприниматься
мистически и космически. Проще всего в ренессансной живописи
решались проблемы «светоизлучения»: по старинке, как в
средневековом искусстве — с помощью изображения светящегося нимба
или световых лучей мистического света, более тонко с помощью
приемов парадоксального освещения. Например, в «Тайной
вечери» Леонардо реальный источник света находится за спиной
Христа (свет идет из проема трех окон), но лица апостолов и самого
Гайденко П. П. Эволюция понятия науки. М., 1980. С. 516; 2-е изд. М:
Книжный дом «J1h6pokom»/URSS, в 2-х ч.
Знамеровская Т. П. Проблема кватроченто и творчество Мазоччо // Советское
Искусство. 73. С. 153-155.
62
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
Христа, расположенных спиной к проему, не затенены, а, напротив,
озарены. Так лица могут быть освещены только в том случае, если
их освещает лицо Христа, расположенного в центре композиции.
Однако лучи света от Христа не идут, их роль выполняет
освещение окон, под это освещение Леонардо искусно замаскировал
мистическое сияние, излучаемое лицом Христа.
Изящное решение еще в конце средневековья нашли
художники, чтобы создать иллюзию космичности, несоизмеримости Бога
(Мадонны, святых) и человека. Это наличие двух планов:
переднего, где находится Бог, изображенный крупным планом, и заднего,
находящегося как бы на пределе зрительных возможностей, почти
на горизонте (на этом втором плане протекает обычная земная
жизнь). Связь этих планов осуществляется и одновременно
маскируется (ведь все-таки это переход из одного мира в другой) с
помощью изображения проема окна или изображения второго плана
на фоне фигуры Бога. И опять же Леонардо помимо данного
приема изобретает еще один, весьма тонкий. На его картинах и фресках
земной пейзаж с помощью цветовой переклички (подобия) как бы
перетекает на фигуру Бога и наоборот. В результате возникает
иллюзия единства земной природы и Бога, понимания природы как
инобытия Бога.
Различные приемы используют художники Возрождения для
создания иллюзии легкости и полетности, без которой Бог и святые
выглядели бы неправдоподобно. Это и развевающиеся как при
полете одежды, и стартующие вверх движения фигур, и отсутствие
напряжения рук, поддерживающих младенца-Христа или тело
Христа, которого снимают с распятия и другие.
Однако наиболее сильный прием, по-моему, еще не
отмеченный искусствоведами, создание эффекта иного, мистического мира.
На самом деле этот эффект впервые был изобретен античными
скульптурами, художники Ренессанса его переоткрывают, причем в
живописи. Эффект иного, мистического мира создается за счет
художественных приемов, не позволяющих осуществить то, что
можно назвать, «визуальной сборкой». В обычных условиях
восприятие одних локальных фрагментов действительности, событий и
ситуаций поддерживает и укрепляет восприятие других. Например,
при общении и восприятии другого человека мы видим множество
отдельных локальных «видов»: его взгляд, выражение лица, раз-
1.2. Размышления об архитектуре
63
личные движения рук и тела, фоновые «виды» и т. д. При этом все
эти «виды» не только не противоречат друг другу, но наоборот
подтверждают одни другие (так, например, направление взгляда
собеседника подкрепляется мимикой его лица и жестикуляцией рук
и легким наклоном на нас его фигуры). В результате становится
возможным визуальная сборка и целостное видение.
Посмотрим теперь на картины художников Возрождения и
скульптуры античности. Если вы захотите поймать взгляд лица,
представленного на картине или в скульптуре того времени, в
подавляющем большинстве это сделать не удастся. Не собираются в
какую-то систему и отдельные «виды», они все друг другу
противоречат: отдельные визуальные мизансцены, группы лиц,
направление взгляда отдельного персонажа, выражение его лица, его
мимика, жестикуляция рук, позы и движения тела, фоновые
«виды» — все это не связано друг с другом, существует (и
тематически и визуально) само по себе. За счет этого создается странный
эффект. Мы видим происходящее на картине (или античную
скульптуру) и в тоже время не видим, наш глаз не может собрать
разные «виды», он как бы наталкивается на невидимую преграду.
Но в результате и создается эффект иного, мистического мира,
отчасти усиленный условностью поз и движений, а также
отсутствием индивидуальности в изображении лиц (вспомним идею
химеры). Любопытно, что системность человеческого сознания
приводит к тому, что эти же живописные приемы используются
художниками и скульпторами античности и Возрождения при создании
вполне обыденных нерелигиозных сюжетов. Отсюда еще большая
сближенность обычного и религиозного мира, вполне
устраивающая художников-эзотериков.
Ну, а эффект совершенства — общее место и устремление как
античного искусства, так и искусства эпохи Возрождения. И там и
там художники говорят о красоте и гармонии и стремятся создавать
их (Леонардо говорит, что «красота — это гармония красот»).
В обоих случаях художники стремятся добиться эффекта
божественности, а в ренессансном искусстве также святости и трагизма.
Идущая от античности концепция конструирования красивого тела
и лица из отдельных прекрасных элементов (ренессансная идея
химеры), конструирования, направляемого идеями гармонии и
совершенства, работает на ту же цель.
64
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
Что же происходит, если художник не усвоил или нарушает
данные приемы и принципы изображения-творения Бога и святых?
Происходит соскальзывание в профанное, исчезает эффект встречи
с иным, мистическим миром, не происходит встреча с Богом. На
картине Караваджо «Мадонна Палафреньери» художник, трудно
сказать, сознательно или нет, опускает большинство из указанных
приемов. В этом произведении лица Христа и мадонны
индивидуализированы, второй план отсутствует, направления взглядов и
движений синхронизированы и подчинены жизненной задаче,
движения не условны, а достаточно естественны. Но в результате
Святое семейство воспринимается обыденно и профанно, практически
ничем не отличается от восприятия обычных людей. Иногда сам
сюжет затрудняет проведение указанных принципов. Так
различные «Снятия с креста» и «Оплакивания», во-первых, предполагают
присутствие обычных людей и обычные действия, во-вторых, не
требуют второго плана. Совместить подобную реальность с
изображением иного, мистического мира весьма трудно. В
большинстве случаев художники, за редким исключением, так и не могли
справиться с этой задачей.
Итак, красота — это, с одной стороны, «химера», собрание
совершенств, эстетический идеал, с другой — божественная запечат-
ленность («бестелесное сияние»), с третьей — следование природе
явления (то, что обычно связывают с понятием «органичности»), с
четвертой — продуманность и конструктивность художественной
формы. Последнее видно в том же трактате Марсилио Фичино.
Как бестелесное божественное сияние, спрашивает он,
воплощается в образах души и вещей и от чего зависит, является ли вещь
красивой (любимой) или нет? Если, отвечает Фичино на примере
восприятия человека,
образ внешнего человека, воспринятый чувствами и перешедший в душу,
не созвучен с формой человека, которой обладает душа, он сразу же не
нравится... Если же созвучен, тотчас же он нравится и бывает любим, как
прекрасный... В ангеле и в душе божественная сила произвела
совершенную конфигурацию создаваемого человека; но в материи мира, как
наиболее отдаленной от Творца, строение человека отклонилось от его чистой
формы. Однако в материи, испытавшей лучшее воздействие, оно более
подобно чистой форме, в другой же материи оно менее подобно... Если
бы кто спросил, каким образом форма тела может быть подобна форме
души и разуму, пусть он, прошу, посмотрит на здание архитектора. Вначале
1.2. Размышления об архитектуре
65
архитектор зачинает в душе план (ratio) здания и как бы его идею. Затем в
меру сил он сооружает дом таким, каким он его замыслил. Кто будет
отрицать, что дом — тело и что, вместе с тем, он похож на бестелесную идею
мастера, по подобию которой создан... Что же, наконец, красота тела?
Деятельность (actus), жизненность (vivacitas) и некая прелесть (gratia),
блистающие в нем от вливающейся в него идеи. Блеск этого рода
проникает в материю не раньше, чем она будет надлежащим образом
приуготовлена. Приуготовление живого тела заключается в следующих трех
началах: порядке (ordo), мере (modus) и облике (species)79.
Другими словами, красота актуализируется, проступает только в
том случае, если художник создает (проектирует как архитектор)
художественную форму, обладающую нужными свойствами, например,
подчиняющуюся порядку, мере, определенному облику. При этом,
вероятно, облик «эстетического предмета» (термин М. Бахтина),
должен создавать условия и для трех других составляющих —
эстетического идеала, божественной запечатленности и органичности.
Но это еще Возрождение, только переход к новой картине
мире, окончательно она становится в культуре Нового времени. Здесь
уже царствует природа и творческая личность; Бог или на заднем
плане и пассивен или его вообще нет (Бог умер, по словам Ницше).
Зато на сцену истории вступает социальность — социальные и
экономические реалии, социальные институты, социальный индивид.
Складывается инженерия, а в конце XIX, начале XX столетия, как я
показываю, их законная дитя — проектирование. В результате
кардинально меняется и архитектура. В этом изменении можно
выделить три основные линии.
Одна, это смена целей архитектурного строительства. Не дома
для богов и загробного мира, а для людей, их деятельности, для
выражения социальных реалий (власти, социального значения,
идей, ценностей и прочее). Другая линия связана с изменившимся
пониманием красоты. Первоначально, еще в древнем мире это
понимание сакрально: прекрасно только то, что касается богов.
Потом у Платона в «Пире» прекрасно то, что упорядочено, духовно,
идеально, бессмертно, а по сути, что является, как показывает Пьер
Адо, идеалом философской жизни. Затем прекрасно (у Аристотеля
и ренессансных философов и художников) не только идеальное
(и идеал), но искусно созданное, гармоничное. Наконец, в интере-
Фичино М. С. II История эстетики. С. 503-504.
66
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
сующее нас время прекрасное — это скорее разные концепции
прекрасного (включая их воплощение в творчестве). А таких
концепций сегодня не счесть.
Наконец, третья линия изменений архитектуры —
кардинальная трансформация её под влиянием логики проектирования.
Именно в результате подобного влияния архитектура из
организации строительства сооружений довольно быстро превращается в
архитектурное проектирование, в котором широко используются
не только эстетические концепции и представления, но и научные
знания, нормы, архитектурные и строительные прототипы.
Архитектура все больше понимается и концептуализируется как
семиотическое творчество, повернутое одновременно в сторону
проектирования, науки и искусства. Чтобы понять влияние на архитектуру
проектирования, кратко охарактеризуем последнее.
В проектной деятельности можно различить три фазы: замыш-
ление проекта, конструктивизация (разработка) и реализация
проекта. На стадии замышления проектировщик, исходя из
предложенного заказчиком проектного задания, который он сам часто
уточняет, а также знания «прототипов проектирования» (то есть
других проектов, сходных по тематике) осуществляет творческий
процесс воплощения своих идей в первые наброски (эскизы)
будущего объекта. При этом работает его вкус, ценности и идеалы,
которые он стремится воплотить в форму этого объекта. Изобретая
эту форму, проектировщик переводит в объект, объективирует свои
«личностные знания» (идеи, ценности, идеалы). На стадии
замышления соображения реализации или не учитываются вообще или
учитываются в минимальной степени. Исходя из такого понимания
замышления, можно выделить четыре основные типа проектных
знаний, используемых на этой фазе.
Функциональные знания, указанные проектным заданием. Они
характеризуют требования к будущему объекту.
Знания прототипов. Иногда они используются, как задающие
своеобразный образец будущего объекта, иногда, наоборот, для
противопоставления. Знания прототипов — это много разных
знаний, извлекаемых проектировщиком по мере надобности из
существующих проектов.
Личностные знания. Собственно говоря, в самом процессе
замышления личностные знания выступают в форме идей, ценностей,
1.2. Размышления об архитектуре
67
идеалов, стилевых и вкусовых принципов и прочее, то есть в этом
смысле — это еще не знания. Знаниями они становятся, когда
процесс замышления завершается созданием идеального объекта,
который на следующей фазе проектирования определяет и характер
разработки проекта самим проектировщиком и создание смежных
проектов. Поскольку идеи, ценности, идеалы, вкусовые и стилевые
принципы проектировщика чаще всего проектировщиком не
осознаны, личностные знания могут быть выявлены лишь в
специальной рефлексии, направленной на установление связи особенностей
личности проектировщика с характеристиками идеального объекта,
который он построил на стадии замышления.
Креативные знания. Эти знания получаются в ходе самого
процесса замышления. Креативные знания — своеобразная
прибавочная стоимость проектирования. Сравнивая разные варианты,
анализируя тот или иной вариант, конструируя и варьируя свойства
замышляемого объекта, пытаясь выразить себя (собственные идеи,
установки, ценности, принципы), проектировщик создает и
выявляет новые знания, которых он не имел до процесса замышления.
Завершается процесс замышления получением знаний,
которые можно назвать эстафетными, поскольку они передаются на
следующую стадию проектирования и различным смежникам
(проектировщикам-конструкторам, проектировщикам-технологам,
проектировщикам различных подсистем, например,
проектирующих отопление, вентиляцию, сантехнику, электрику,
кондиционирование и др.). Эстафетные знания относятся к продуманным и
принятым эскизам (схемам) идеального проектируемого объекта
(я называю этот объект идеальным потому, что в нем
объективированы перечисленные здесь объективные и субъективные
характеристики).
Конструктивизация проекта разворачивается на основе
эстафетных знаний и эскизов. На этом этапе проектирования
«проектировщики-смежники» переходят к разработке, конкретизации и
детализации идеального проектируемого объекта, постепенно
наращивая реализационную составляющую. Каким образом смежник
работает с эскизами? Для него эскиз, спущенный, например,
архитектором, задает будущий объект в основных его параметрах
(схема объекта, сетка колонн, основные размеры и прочее). Далее
смежник начинает думать, а как в этот объект можно «положить»
68
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
свою подсистему (свой объект), например, производственную
линию, или оборудование, или конструкцию. Думать, то есть
пробовать варианты, конструктивно совмещать заданный эскизом объект
с выбранными вариантами, что-то менять и в самом заданном
архитектором объекте и в своих вариантах (то есть в объекте, за
который он отвечает как смежник). Другими словами, он создает
варианты идеального проектируемого объекта и его составляющих,
сравнивает их между собой, выбирает лучшие, согласовывает
новые построения с уже созданными, продумывает и указывает
процедуры и условия реализации проекта.
При этом смежник вынужден постоянно менять точку зрения:
то он смотрит на эскиз архитектора, и, кстати, на свои эскизы
вариантов, как на объект, то, как на план, разрез, сечение
проектируемого объекта, то есть как на схему, и одновременно, как на модель.
Почему, как на схему? А потому, что смежник понимает, что
чертежи, с которыми он работает, это еще не сам реальный объект в
материале (поэтому, кстати, их можно менять, уточнять,
конкретизировать), что на основе этих чертежей будут создаваться более
конкретизированные чертежи (на следующих стадиях
проектирования) и проводиться расчеты. С методологической же точки
зрения, это схема потому, что, создавая ее, архитектор реализовал
свои ценности, идеалы, знания, вкусы. Но и потому, что в эту
схему смежник может вкладывать свою схему, например,
технологического процесса, в которой он тоже реализовал, но уже свои
ценности, идеалы, проектные требования, предпочтения вкуса.
Модель же это потому, что проектные нарративы (схемы и
проекты — смежные и основной) создаются с использованием выше
рассмотренных проектных знаний. Поскольку знания прошли проверку
на истинность и эффективность (в науке или в опыте), использование
их при разработке проектных нарративов превращает последние в
модели будущего объекта или его различных подсистем. Хотя
обычно проектировщик не использует в своей практике самого понятия
«модель», в той или иной мере он понимает, что создаваемый по
проекту объект адекватно представлен в проекте, что его части и
составляющие получают в проекте правильное отображение.
Завершается работа получением новых эстафетных знаний
(назовем их в отличие от первых «конечными»), позволяющих уже
реализовать проект.
1.2. Размышления об архитектуре
69
На этапе реализации проекта, опираясь на конечные
эстафетные знания и свой опыт, проектировщик участвует в реализации
проекта. Другими словами, здесь снова вступают в игру его
личностные знания, но уже относящиеся к области реализации.
Как сказался на архитектуре переход к архитектурному
проектированию? Во-первых, архитектор перестал отвечать за
организацию изготовления архитектурно-строительных сооружений, а
также разработку отдельных их сторон и подсистем. В лучшем случае
он занимался согласованием работ проектировщиков-смежников,
однако, часто эту функцию берет на себя ГИП (главный инженер
проекта).
Во-вторых, архитектор все больше сосредоточивался, с одной
стороны, на разработке внешнего и внутреннего видов
проектируемого объекта, а с другой стороны, на своего рода «сборке общей
морфологии» (общей конструкции и строения объекта).
Оба указанных момента имели как позитивные, так и
негативные последствия. Позитивные в том, что архитектор получил свое
законное место в разделении проектировочного труда (он отвечает
только за проектирование внешнего и внутреннего видов, а также
сборку общей морфологии) и мог бесконечно совершенствоваться
в этом деле. Негативные — архитектор постепенно теряет
ощущение целого; в результате он, например, может преувеличивать
значение внешнего вида или придавать каким-то характеристикам
морфологии самодостаточное значение.
Тут нужно учесть, что разработка внешнего и внутреннего видов
архитектурно-строительных сооружений и сборка общей
морфологии в архитектурном проектировании предполагает опору на
определенные концепции. Например, концепции эстетические
(представление о красоте, прекрасном, гармоничном и прочее),
функциональные (представления о пользе и обеспечивающих её конструкциях),
средовые (архитектура и градостроительство как создание среды для
жизнедеятельности человека), системные (общая морфология как
система). С одной стороны, концептуализация архитектурной
деятельности способствовала её развитию, но с другой — нередко
приводила к гипертрофии и необоснованной автономии тех сторон
спроектированного объекта, за которые отвечал архитектор.
В XVII-XVIH вв. архитектор еще удерживал целое. Он строил
на земле, из наличных материалов, был ограничен в технологиче-
70
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
ском отношении, создавал проект для заказчика и пользователя
(горожанина, церкви, властей), которые понимали, что они хотят и
не всегда сразу, но с поправками принимали концепции
архитектора, а последний старался учесть желания и представления своих
заказчиков (в этом плане архитектор вместе с другими
культуртрегерами участвовал в создании культуры и социальности).
Но со второй половины позапрошлого века начинается кризис
культуры, и архитектор постепенно утрачивает ощущение целого.
Его заказчик и пользователь перестают понимать и архитектора и
себя, в том смысле, что уже не могут ясно формулировать
требования к своему жилью и среде. Отвечая только за виды и сборку
морфологии сооружения и, получив в XX столетии новые
возможности в плане технологии (теперь можно было создать любое
воображаемое сооружение), архитектор все больше понимал свое
творчество как реализацию своих архитектурных концепций, а те, как
интеллектуальные и материальные построения, призванные
выражать идеалы и ценности самого архитектора.
Общий кризис культуры, который в XX столетии приводит к
становлению новой социальности, например, сетевых форм
деятельности и коммуникации, «ведущего типа социальности», «мета-
культур». Традиционные социальные институты и ценности
становятся неэффективными, а новые еще не сформировались (по
выражению С. С. Неретиной «одна реальность уже ушла, а новая еще не
опознана»)80. В этой ситуации архитектор теряет почву в плане
социального чутья, он уже не знает и не чувствует процессы и
условия, в контексте и рамках которых должны жить и работать
архитектурные сооружения.
Другое обстоятельство — размываются, становятся
неопределенными и меняются реальность, мир и эстетические
представления. Остановимся для примера на последних. Одна из
особенностей современного искусства может быть понята в свете хайдегге-
ровского понятия «постав» (Gestell), под которым знаменитый
философ понимал не только современное состояние техники, где все
строится и выступает как «средство для другого» в рамках
поставляющего производства (даже природа и человек), но также
тотальную субъективацию и аксиологическое отношение к миру.
Неретина С. С. Точки на зрении. СПб., 2005. С. 258, 273.
1.2. Размышления об архитектуре
71
Естественно, что постав захватил и искусство, так сказать,
поставив его на службу современному производству, понимаемому,
конечно, в широком хайдегтеровском смысле.
Это означает, по меньшей мере, следующее: разрыв старых
связей и отношения искусства с другими сферами жизни
(например, разрыв коммуникации «художник — зритель», трансформация
отношения «художественная реальность — обычная реальность»),
кризис классического понимания искусства (произведения,
эстетического субъекта), выявление функций искусства в плане постава,
то есть привязка искусства к обыденной жизни (искусство, как фон
для работы, как особая социальная оптика, как формы организации
деятельности и жизни и прочее), наконец, технологизация
искусства, когда оно начинает пониматься как особая технология —
семиотическая, психотехническая и т. д. Нельзя ли в этом случае
предположить, что искусство, развивающееся в рамках массовой
культуры, — это искусство, захваченное и порабощенное поставом,
«искусство-постав»?
В этом случае, с одной стороны, искусство конституирует и
обогащает действительность, но с другой — само искусство (в лице
искусства-постава) обедняется, теряет глубину и духовное
измерение. Действительно, использование искусства в целях постава
предполагает совершенно другое его употребление: поверхностное,
параллельное с другими занятиями человека, акцентирование не на
тех сторонах содержания, которые были характерны для
традиционного искусства.
Но модернити — это не только постав, если бы это было так,
то пришлось бы принять утверждения отдельных философов, что
история закончилась. Модернити — также культивирование
духовности и свободы человека, культивирование и сохранение
культуры, правда, в ее современных множественных и самоценных
формах. Именно искусство, если оно конечно современное,
помогает оживить человека, заставить его видеть (слышать, ощущать)
заново, реагировать на краски и звуки. Спрашивается, почему,
разве он и так не видит и слышит, ведь человек вроде бы еще не умер?
Но разве жизнь поставом, искусство-постав не блокируют наше
видение и слышание, наши чувства? Блокируют, именно в силу
того, что они сформированы поставом, структурированы,
настроены на привычное восприятие и переживания, уже давно не требуют
72
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
работы и изменения человека. Но если человек каким-либо образом
оказывается вовлеченным в современное искусство, оно его
выслушивает, испытывает, заставляет работать, выходить из себя,
спасать от самого себя.
Если постмодернистское искусство, отчасти, культивирует
диссонанс и смерть, то подлинное решает иные задачи. Одной из
главных является воссоздание новых форм жизни, дающих
человеку силы и энергию, духовную перспективу, собирающих его
личность. Другая задача подлинного искусства — создание
реальности, позволяющей человеку путешествовать в новых мира,
проживать необычные события (без этой функции искусство вообще не
существует). Ясно, что решение обоих задач предполагает
креативные способности, ведь и автор, и исполнитель, и зритель должны
попасть в мир художественной реальности, которые в свою очередь
нужно построить. Еще одна задача подлинного искусства —
создание условий для реализации личности.
Сакраментальный вопрос: обеспечивает ли современная
архитектура как искусство указанные функции, способствует ли она,
например, спасению человека, не выдерживающего натиска
современного мира, собирает ли она его личность? Вряд ли. И не
последнюю очередь потому, что современные архитектурные
концептуализации создаются без учета процессов, реально происходящих
в мире. Они больше ориентированы на личность архитектора и
случайные, мало осмысленные требования заказчика, который
редко когда выступает субъектом социального действия, чем на
подлинные вызовы времени и вечные ценности человека.
Известно афористическое высказывание Шеллинга, что
«архитектура — это музыка в пространстве, как бы застывшая музыка».
Продолжая метафорический дискурс, спросим, о каком
пространстве идет речь, и о чём эта музыка? Отвечу так. Сегодня стоит
вести речь о пространстве и реальности нашего мира; а музыка, с
одной стороны, о том, что будет продолжать звучать и в будущем
(ведь архитектурные сооружения строятся не на один день), с
другой — музыка о жизни человека, с третьей стороны, музыка о том
мире, в котором человек и общество хотят жить. Если
архитектор стремится, чтобы архитектура не потеряла свою специфику и
не слилась, например, с дизайном, он, вероятно, должен не
забывать следующее. Человек — историческое и социальное существо,
1.2. Размышления об архитектуре
73
а, следовательно, как бы ни менялись архитектурные стили и
концепции, должны сохраняться, с одной стороны, историческая
преемственность (архитектурная традиция), с другой — включенность
в социальные коммуникации и другие социальные институции. Как
бы не совершенствовались и не развивались технологии,
архитектор будет создавать проекты для сооружений на земле и
сооружений из твердого материала (а, не только виртуальные и
семиотические конструкции). Какие бы архитектурные концепции не
создавались (эстетические, функциональные, средовые), архитектор
будет отвечать за визуальные и образные реалии. А где образы, там и
работа сознания и, следовательно, необходимость реализации
содержаний и установок сознания, которые могут быть очень
разными. Нет сомнения, архитектор должен создавать среду для жизни и
деятельности человека, которые, конечно же, меняются, но никогда
не отменяются. Наконец, как ведущий специалист в самом
проектировании, отвечающий за виды и целостность морфологии,
архитектор всегда будет координатором и частично организатором
деятельности других проектировщиков. Стоит заметить, что
необходимое условие реализации перечисленных здесь планов и
требований — развитие не столько теории архитектуры, сколько
методологии и соответствующих концепций архитектуры.
Александр Раппапорт пишет, что современная проблематика
теории архитектуры должна осмысляться в рамках
антропологических и культурологических дисциплин, что архитектура
возродится, если архитекторы будут обустраивать на новых началах жизнь
человека. Наш замечательный философ, Мераб Мамардашвили
как-то писал, что жизнь человека не продолжается автоматически,
чтобы её возобновлять от человека требуются усилия и творчество.
А я бы добавил, для этого нужно также возобновлять и создавать
условия (в том числе новые), которые делают возможным жизнь и
развитие человека. Архитектура, как показывает Раппапорт,
является одним из важнейших исторических средств решения
подобных задач.
Перефразируя Н. Бердяева, писавшего, что он певец свободы, я
бы сказал, что Александр — певец архитектурной мысли.
Раппапорт мне говорил, что дом, в котором он живет и сделан по его
вкусу, живой, что Александр с ним разговаривает. Заметьте, не с
самим собой, а с собственным домом. И я его хорошо понимаю.
74
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
Хороший, красивый дом, горящий камин, природа за окном,
возможность любить и заниматься творчеством — о чем еще можно
мечтать в этой жизни. Примерно так живет отшельник из Мазирбе,
теоретик и певец архитектуры, Александр Раппапорт.
1.3. Удивительный феномен музыки
1.3.1. Проблематизация
Следуя методологическому опыту начать нужно с постановки
проблем по поводу музыки. Хотя применительно к музыке слова
«удивительная» или «таинственная» относятся больше к
журналистике или сфере популяризации, но и для научного мышления они
вполне правомерны81. Дело в том, что современная философия и
наука, в том числе музыковедение (музыкальные теории), объясняя
отдельные аспекты музыки, не могут добраться до ее сути и тайны.
Говоря «не могут», я не утверждаю, что нет объяснений влияния
музыки на человека, ее тайны, их достаточно много, мысль в
другом: с моей точки зрения, существующие философские и научные
осмысления музыки в настоящее время не могут считаться
удовлетворительными82. Но в чем все же автор видит тайну музыки?
Прежде всего, в том сильном воздействии, которое музыка
может на нас оказать, при том, что звучат всего лишь звуки. Известно,
что сами по себе звуки человека не волнуют, точнее они вызывают
у нас соответствующие сигнальные, ориентировочные реакции:
звуки сильные или слабые, тревожные или нейтральные,
напоминающие какие-то события — гром, звонок в дверь, выстрел, шум
Например, Вячеслав Вольнов, пытаясь в рамках популяризации понять тайну
феномена музыки, дает ей такое определение: «музыка есть целое звуков,
которое вызывает переживания, вовлекающие в слушание ради самого
слушания» (Вольнов В. Феномен музыки).
http://www.v-volnov.narod.ru/SmallWorks/PhenomenonOfMusic.htm).
Почему меня не устраивают существующие объяснения музыки и других
видов искусства, я обсуждаю в работах: Розин В. М. Генезис европейского
искусства (философский и культурно-исторический анализ). М., 2011; Розин В. М.
Становление и теоретическое осмысление в культуре Нового времени
классической музыки // Культуры и искусства. 2013. № 3; Розин В. М. Размышления
об архитектуре (диалог, инициированный Александром Раппапортом) //
Культуры и искусства. 2013. № 5.
1.3. Удивительный феномен музыки
75
воды и прочее. Но музыка, хотя звучат всего лишь звуки в
определенной последовательности, может захватывать человека целиком,
заставляя переживать и очень сильно. Известно и то, что пока мы
не освоили, не понимаем музыку, она и не переживается, не трога-
ет нас, напротив, даже часто раздражает .
Можно указать и на такое наблюдение: когда слушаем музыку
и пытаемся понять, что происходит, то иногда ловим себя на том,
что, с одной стороны, мы «читаем» музыкальный текст
(выслушиваем и различаем звуки, аккорды, инструменты, переходы от одних
к другим и т. д.), а с другой стороны, двигаемся собственно в
музыке, переживаем события уже вроде бы без опоры на
музыкальный текст. На самом ли деле мы отрываемся от чтения
музыкального текста, или это иллюзия, вызванная переключением внимания
на какие-то другие, так сказать «внетекстовые», аспекты музыки?
Интересен и непонятен для меня еще один момент. Вот я
включил музыку или пианист взял первый аккорд. Хотя я
понимаю, что звуки идут извне (особенно ясно это чувство, когда
источник звуков далеко, например, «в городском саду играет
городской оркестр»), но у меня полное ощущение, что музыка звучит во
мне, ее источник не вне меня, а я сам. Но как это может быть, ведь
во мне нет приемника и не сидит пианист? Часто говорят, что
музыка звучит в нашей душе (например, «О музыка! Отзвук далекого
гармоничного мира! Вздох ангела в нашей душе», Ж.-П. Рихтер;
«Пусть музыка в душе твоей звучит, // Притягивая свет и теплоту. //
И собирает множество друзей, // Творящих вместе добрую мечту»,
Алла Певзнер). Но что это такое наша душа и как это в ней может
звучать музыка? Человеку искусства на подобные вопросы не нуж-
Отслужив в армии, я под влиянием своего учителя Г. П. Щедровицкого стал
ходить в консерваторию. Тогда Георгий со своими друзьями-семинаристами
очень увлекался музыкой Прокофьева и Шостаковича, я ее не понимал, но
слушал за компанию и старался понять. Хорошо помню, что первые месяцы я
воспринимал исполняемые произведения, даже Рихтера, просто как сложные
наборы звуков, не вызывавших во мне никаких чувств. В то же время
исполнение музыки Моцарта или Бетховена на меня действовало достаточно
сильно. Однако уже через год, полтора мои усилия принесли плоды: музыка
Прокофьева и Шостаковича как будто явилась передо мной, ожила. Дальше —
больше, я все яснее понимал и переживал ее. Сегодня, мне даже удивительно:
как это так, я не слышал такую замечательную музыку, тем более в таком
исполнении.
76
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
ны ответы, но философ или в ученый именно с них начинает свое
удивление и размышление.
Следующая проблема уже чисто профессиональная, можно
даже сказать семиотическая. Если мы говорим о понимании
музыки, то, вероятно, музыка — это особый, художественный язык,
осваивая значения которого, человек слушает музыку. Например,
В. Конен в книге «Театр и симфония» утверждает, что значения
классической музыки формировались в новое время для выражения
в оперных произведениях устойчивых образов (скорби, горя,
героики, душевного конфликта, нежной меланхолии, светлой любви,
комедийного жеста и т. д.), путем установления стабильных
значений музыкальных высказываний (интонационно-мелодических
оборотов и образов), при одновременном освобождение этих
оборотов и образов от поэтической (речевой) и театральной
поддержки84. Но еще раньше Альберт Швейцер показывает, что опора на
поэтическую драматургию и события (в хоралах и кантатах)
способствовало формированию в музыке И. С. Баха устойчивых
значений музыкальных высказываний (выражений состояний покоя,
скорби, радости, утомления, тревоги, блаженства, поступи Христа
и других). В этом объяснении классическая музыка вырастает из
системы речевых музыкальных высказываний (выражений),
значение которых сформировались в жанрах музыкального искусства,
тесно связанных со словом (хоралах, кантатах, опере), причем
музыкальные значения складывались при ассимиляции значений
поэтического текста.
Но какой же это язык, может возразить оппонент, если нельзя
установить точных значений: известно, что каждый слышит и
понимает музыку по-своему? Поэтому ряд исследователей
решительно отвергают языковую трактовку музыки, наиболее известные
имена: Э. Ганслик, Э. Курт, С. Лангер. Например, последняя
рассматривают музыку не как язык, а как символическую систему. По
мнению В. Шестакова Сьюзен Лангер
находит рациональный смысл в тех теориях музыки, которые видят в ней
символический смысл как выражение чего-то имперсонального —
жизненного инстинкта, воли. Она — универсальный символ жизненных процессов, как
интеллектуальных, так и физических. Музыка — презентативный символ
Конен В. Театр и симфония. М, 1968.
1.3. Удивительный феномен музыки
77
физических процессов, таких, как рост и развитие, подъем и спад,
напряжение и разрешение, возбуждения и мечты. Музыка не является подражанием
звукам природы — пению птиц, шуму дождя и т. д. Музыка экспрессивна.
Она является выражением чувств человека, но не в том смысле, что
передает чьи-либо чувства (композитора или исполнителя), а только в смысле
изоморфности, общности структуры последовательного развития
человеческих чувств и развития тонов в музыкальном произведении. Иными словами,
музыка — это тональная аналогия эмоциональной жизни человека85.
Хорошо бы понять и такое явление, как высшие, экстатические
формы переживания музыки, когда она уносит нас в какие-то
сферы и миры, заставляет забыть себя и пережить состояния, которые
очень трудно описать в словах. Вот например, воспоминание
Святослава Рихтера о музыке Прокофьева:
Одно из сильнейших впечатлений было от исполнения его Третьей
симфонии в 1939 году. Дирижировал автор. Ничего подобного в жизни я
при слушании музыки не ощущал. Она подействовала на меня как
светопреставление. Прокофьев использует в симфонии сверхинтенсивные
средства выражения. В третьей части, скерцо, струнные играют такую
отрывистую фигуру, которая как бы летает, точно летают сгустки угара, как
если бы что-то горело в самом воздухе. Последняя часть начинается в
характере мрачного марша — разверзаются и опрокидываются грандиозные
массы — «конец вселенной», потом после некоторого затишья все
начинается с удвоенной силой при погребальном звучании колокола. Я сидел и
не знал, что со мной будет. Хотелось спрятаться. Посмотрел на соседа, он
был мокрый и красный... В антракте меня еще пробирали мурашки86.
И тут же.
Папа признавал достоинства прокофьевской музыки, но для его уха она
была слишком экстравагантна. «Ужасно, — говорил он, — как будто бьют
все время по физиономии! Опять ттррахх! Опять... нацелился: ппахх!»87.
Как странно: то, что для одного слушателя — высшие сферы,
для другого — ттррахх! ппахх!
85 Шестаков В. Эстетическая философия Сьюзен Лангер.
http://philosophy.ru/library/langer/pril.html
86 Цит. по: С. С. Прокофьев. Материалы. Документы. Воспоминания. М., 1961
С. 459. А когда Гульд слушал Шуберта в исполнении Рихтера, то был в
состоянии, как он выразился, близком к гипнотическому трансу (Тина Гай.
Двойники: Рихтер — Гульд. http://sotvori-sebia-sam.ru/svyatoslav-rixter/).
87 С. С. Прокофьев. Материалы. Документы. Воспоминания. С. 461.
78 Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
Обращу еще внимание на постоянно подчеркиваемое многими
критиками, музыковедами и художниками (композиторами и
исполнителями) противопоставление музыки и музыкальной техники
(искусства). Хотя без правильной и совершенной техники
исполнения музыки нет, утверждают они, музыка не сводится к технике.
Как недавно говорила в серии телевизионных передач Елена
Образцова: я пою не ноты, а музыку88. Что же это такое музыка, не
сводимая к технике ее исполнения?
Одновременно нужно согласиться и с точкой зрения, что без
совершенной техники исполнения, без музыкальных инструментов
(кстати, голос это тоже тонкий музыкальный инструмент, а
танцор — вообще сложная техника) музыка не существует. Уже
первые барабаны и древнейшие свирели указывают на это.
Проблемой является и объяснение выразительных
возможностей музыки: в настоящей серьезной музыке мы чувствуем не
только личность композитора и исполнителя, но даже время и его
вызовы. Возьмем, например, воспоминание А. Шнитке о Прокофьеве.
А между тем, — пишет он, — начало XX века обещало человечеству
долгожданную надежность исторического маршрута. Войны, во всяком
случае великие, казались уже невозможными. Наука вытеснила веру.
Любые еще непреодоленные препятствия должны были вскоре пасть.
Отсюда — холодная, спортивная жизненная установка на наиполезнейшее,
равно как и одухотвореннейшее, в судьбах молодых людей, Прокофьева в
том числе. Это был естественный оптимизм — не идеологически
внушенный, но самый что ни на есть подлинный. Та многогранная солидаризация
с эпохой и ее атрибутами — скорыми поездами, автомобилями,
самолетами, телеграфом, радио и так далее, — что давала отрезвляюще-
экстатическую, раз и навсегда достигнутую, точнейшую организацию
времени, отразившуюся и в житейских привычках Прокофьева... Видимо,
каждый человек на всех поворотах пути остается тем, чем он был с самого
начала, и время тут ничего не может поделать. Следует лишь сказать, что
мрачные начала бытия Прокофьеву также не были чужды. Достаточно
вспомнить сцену аутодафе в Огненном ангеле или сцену смерти князя
Андрея в Войне и мире, равно как и множество трагических и драматических
поворотов в форме, например, Шестой симфонии, или Восьмой
фортепианной, или Первой скрипичной сонаты. И во Втором струнном квартете, и в
Сравни: «Святослав Сулима, младший сын композитора, вспоминает эпизод,
когда Стравинский упрекнул исполнителей его „ Концерта для двух
фортепиано" в том, что они „играли только ноты и не знали, что с ними делать"».
http://lib.rus.ec/b/354987/read
1.3. Удивительный феномен музыки
79
Пяти стихотворениях Анны Ахматовой. А гениальная сцена двойного
самоубийства в Ромео и Джульетте? Слишком долго об этой серьезнейшей
музыке судили лишь по ее дерзкой оболочке, не обращая внимания на глубоко
прочувствованную суть. Видели карнавальный блеск внешнего мира, не
принимая во внимание серьезность — строгую серьёзность, не
дозволяющую страданию выплеснуться и затопить все вокруг. А ведь серьезность
присутствует у Прокофьева с самого начала! Стоит подумать о Втором
фортепианном концерте, об этом до сих пор остающемся спорным звуковом
мире, исполненном жесткости и суровости. О Скифской сюите Ала и Лоллий,
очень своеобразном «теневом варианте» Весны священной. О Второй или
Третьей фортепианных сонатах и еще о многом другом. Этот человек,
конечно же, знал ужасную правду о своем времени. Он лишь не позволял ей
подавить себя. Его мышление оставалось в классицистских рамках, но тем
выше была трагическая сила высказывания во всех этих его гавотах и
менуэтах, вальсах и маршах89.
Не существует музыка и без ее осознания, без музыкальных
знаний и теорий, без музыкального мышления. Как парадоксально
утверждал А. Скрябин: «музыка жива мыслью». Уже Пифагор
предложил расчет для интервалов между звуками гаммы, а
Аристотель пишет «Поэтику», где обсуждает сущность искусства, в том
числе музыки, и формулирует правила, опираясь на которые нужно
создавать произведения искусства. Настоящему музыканту
невозможно помыслить музыку без музыкальных грамматик и теорий, а
слушателю без интерпретаций и осмыслений музыкальных
произведений.
Итак, музыка — это не ноты и не техника исполнения.
Контртезис: музыка — это сложная техника: музыкальные инструменты
и искусство сочинения и исполнения. Музыка каким-то образом
погружает нас в эпоху (прошлую или современную), сводит с
личностью художника, заставляет видеть и переживать невидимое.
При том, что это всего лишь поток звуков. Музыка — это
музыкальное знание (музыкальное мышление), хотя многие музыканты
отрицают это90. Спрашивается, как все это понять, совместимы ли
эти характеристики музыки?
Шнитке А. Г. Слово о Прокофьеве // Беседы с Альфредом Шнитке. М., 1994.
С. 210.
«Музыка, — пишет С. Рихтер, — созданная для игры и слушания, в словах не
нуждается — всякие толкования по ее поводу совершенно излишни, — к тому
же я никогда не обладал даром слова» (Тина Гай Двойники: Рихтер — Гульд.
80
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
1.3.2. Исходные основоположения
Теперь нужно ответить на поставленные проблемы. В данном
случае я не противопоставляю философский и научные дискурсы и
объяснения, меня будет интересовать сущность музыки (это чисто
философская постановка вопроса), хотя при этом я буду опираться
на методологию гуманитарного познания (что уже относится к
ведению науки). В рамках гуманитарного познания, как я показываю
в работе «Особенности дискурса и образцы исследования в
гуманитарной науке» исследователь создает «идеальные объекты»,
представляющие изучаемое явление (в данном случае им является
музыка). Одновременно он проводит принципы гуманитарного
похода: разрешает свою экзистенциальную ситуацию, реализует
собственные ценности и видение, анализирует текст и стоящую
за ним личность, «предоставляет голос изучаемому явлению»
(М. Бахтин), что можно понять как учет целостности и активности
рассматриваемого явления92. Идеальным объектам исследователь
приписывает такие характеристики, которые позволяют
рассматривать эти объекты как описание изучаемого явления, мыслить это
явление непротиворечиво, вести научное (в данном случае
философское и гуманитарное) объяснение. В качестве философского
построения (осмысления) эта работа выступает в том случае, если
идеальные объекты строятся не только с целью понимания и
реализации гуманитарных принципов, но и задания новой реальности
(нового понимания и видения музыки), а также способов ее
познания. Другими словами, музыку я буду характеризовать, разворачивая
http://sotvori-sebia-sam.ru/svyatoslav-rixter/). Однако стоит отметить, что
Рихтеру принадлежат тонкие соображения, касающиеся музыки и ее исполнения.
Сравни. «Всякое сущностное мышление, — пишет М. Хайдеггер, — требует,
чтобы мысль и положения каждый раз заново как металл выплавлялись из
основой астроения. Если основонастроение отсутствует, то все есть лишь
принужденный звон понятий и словесных оболочек <.. .> Мышления бытия как
событие — это изначальное мышление, которое как размежевание с первым
началом готовит начало другое <...> Событие: надежный свет осуществления
бытия в самом крайнем горизонте внутренней нужды исторического человека»
(Хайдеггер М. Вклады в дело философии. От события // "Epuirveia № 1 (1) 2009.
С. 60-70).
Розин В. М. Особенности дискурса и образцы исследования в гуманитарной
науке. М: Книжный дом «Либрокоми/URSS, 2009. С. 127-135.
1.3. Удивительный феномен музыки
81
оба дискурса — философский и научный (гуманитарный),
подчиняя второй первому.
Начну, однако, не с музыки, а с одного подросткового
воспоминания известного психолога Карла Юнга, которое, на мой
взгляд, при правильном истолковании проливает свет на
творчество и работу сознания, в том числе музыкальные. Содержание этого
переживания таково. Однажды в прекрасный летний день 1887 года
восхищенный мирозданием Юнг, подумал:
Мир прекрасен и церковь прекрасна, и Бог, который создал все это,
сидит далеко-далеко в голубом небе на золотом троне и... Здесь мысли
мои оборвались и я почувствовал удушье. Я оцепенел и помнил только
одно: Сейчас не думать! Наступает что-то ужасное.
{После трех тяжелых от внутренней борьбы и переживаний
дней и бессонных ночей Юнг все же позволил себе додумать
начатую и такую, казалось бы, безобидную мысль.)
Я собрал всю свою храбрость, как если бы вдруг решился немедленно
прыгнуть в адское пламя, и дал мысли возможность появиться. Я увидел
перед собой кафедральный собор, голубое небо. Бог сидит на своем
золотом троне, высоко над миром — и из под трона кусок кала падает на
сверкающую новую крышу собора, пробивает ее, все рушиться, стены собора
разламываются на куски.
Вот оно что! Я почувствовал несказанное облегчение. Вместо
ожидаемого проклятия благодать снизошла на меня, а с нею невыразимое
блаженство, которого я никогда не знал... Я понял многое, чего не понимал
раньше, я понял то, чего так и не понял мой отец,— волю Бога... Отец
принял библейские заповеди как путеводитель, он верил в Бога, как
предписывала Библия и как его учил его отец. Но он не знал живого Бога,
который стоит, свободный и всемогущий, стоит над Библией и над Церковью,
который призывает людей стать столь же свободным. Бог, ради
исполнения Своей Воли, может заставить отца оставить все его взгляды и
убеждения. Испытывая человеческую храбрость, Бог заставляет отказываться
от традиций, сколь бы священными они ни были93.
Перед нами сложная схема и новое видение реальности, на
которые Юнг выходил трое суток. Она задает не только новое
понимание Бога, но и установку на практическое действие — разрыв с
Творцом. Но рассмотрим подробнее. Первый вопрос, который
Юнг К. Воспоминания, сновидения, размышления. Киев, 1994. С. 46, 50.
82 Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
здесь возникает, почему подобное толкование мыслей является
следованием воли Бога, а не, наоборот, ересью и отрицанием Бога?
Ведь Юнг договорился до того, что Бог заставил его отрицать и
церковь и сами священные религиозные традиции. Второй вопрос,
может быть даже еще более важный, а почему собственно Юнг
дает подобную интерпретацию своим мыслям? Материал
воспоминаний вполне позволяет ответить на оба вопроса.
В тот период юного Юнга занимали две экзистенциальные
проблемы. Первая. Взаимоотношения с отцом, потомственным
священнослужителем. По мнению Юнга отец догматически
выполнял свой долг: имея религиозные сомнения, он не пытался их
разрешить, и вообще был несвободен в отношении христианской Веры
и Бога. Вторая проблема — выстраивание собственных отношений
с Богом, уяснение отношения к Церкви. Чуть позднее
рассматриваемого эпизода эти проблемы были разрешены Юнгом
кардинально: он разрывает в духовном отношении и с отцом, и с
Церковью. После первого причастия Юнг приходит к решению,
которое он осознает так.
В этой религии я больше не находил Бога. Я знал, что больше никогда
не смогу принимать участие в этой церемонии. Церковь — это такое
место, куда я больше не пойду. Там все мертво, там нет жизни. Меня
охватила жалость к отцу. Я осознал весь трагизм его профессии и жизни. Он
боролся со смертью, существование, которой не мог признать. Между ним
и мной открылась пропасть, она была безгранична, и я не видел
возможность когда-либо преодолеть ее94.
Вот в каком направлении эволюционировал Юнг. На этом пути
ему нужна была поддержка, и смысловая и персональная. Но кто
Юнга мог поддержать, когда он разрывает и с отцом, и с
Церковью? Единственная опора для Юнга — он сам, или, как он позднее
говорил, «его демон». Однако понимает этот процесс Юнг иначе:
как уяснение истинного желания и наставления Бога. Именно
подобное неадекватное осознание происходящего и обуславливают
особенности понимания и интерпретации Юнгом своих мыслей.
Юнг, самостоятельно делая очередной шаг в своем духовном
развитии, осмысляет его как указание извне, от Бога (в дальнейшем —
от бессознательного, от архетипов), хотя фактически он всего лишь
Юнг К. Воспоминания, сновидения, размышления. Киев, 1994. С. 64.
1.3. Удивительный феномен музыки
83
оправдывает и обосновывает этот свой шаг. На правильность
подобного понимания указывает и юнгеанская трактовка Бога. Бог
для Юнга — это его собственная свобода, а позднее, его любимая
онтология (теория) — бессознательное. Поэтому Юнг с
удовольствием подчиняется требованиям Бога, повелевающему стать
свободным, следовать своему демону, отдаться бессознательному.
Итак, приходиться признать, что Юнг приписал Богу то, что
ему самому было нужно. Каким образом? Создав схему, в которой
Бог выглядел настоящим революционером. Но предпосылкой
данного творчества выступила работа психики, пытавшейся разрешить
стоящие перед Юнгом экзистенциальные проблемы; в результате
психика выдает сознанию Юнга богоборческую фантазию. Правда,
без последующего трехдневного осмысления, позволившего
изобрести схему Бога-революционера, новая реальность никогда и не
возникла бы. Другими словами, экзистенциальные проблемы
Юнга, возникшая у него фантазия, осмысление ее и изобретение
схемы— это моменты единого целого, которое можно назвать
«становлением новой реальности». И заметим, все эти процессы
сопровождались сильными желаниями, переживаниями и
эмоциями. Пожалуй, это еще один момент или сторона становления новой
реальности.
Но какое это, спрашивается, имеет отношение к музыке?
Думаю имеет, позволяя высказать гипотезу, точнее основоположение
о сущности последней. Юнга вела экзистенциальная проблема (он
шел к разрыву с отцом и церковью), но, когда мы слушаем
серьезную музыку, то не ведут ли нас тоже экзистенциальные проблемы?
Не озабочены ли мы (а «забота» по Хайдеггеру — это то, что
обусловливает временность нашего бытия95) настолько и так сильно,
«Хайдеггер, — пишет В. Молчанов, — настаивает на том, что человек
совершенно иначе, чем животные, растения или планеты, существует во времени, он
знает время как время, и время собственно относится к бытию человека.
„Время принадлежит ему не только как свойство, а оно определяет Da-sein,
поскольку оно имеет в себе характер временения". Временной характер Dasein
обнаруживается, например, в том, что человеческое бытие „предшествует
себе" (идет перед собой) в своих воможностях и потом подходит к себе,
находящемуся уже впереди, в этих возможностях. Хайдеггер описывает это так:
„Так человеческое бытие является в себе будущим и при этом возвращается
назад к своему бывшему и вбирает его в будущее и собирает во всем этом
постоянно будущее и прошлое в настоящем"... Хайдеггер популярно передает
84
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
что способны в музыке разрешать свои проблемы? Первичный
материал Юнга — спонтанная фантазия, но осмысление и
схематизация ее приводит к новой реальности (Бог как революционер).
Нельзя ли тогда провести такую аналогию: первичный материал
музыки представляет собой звучащий поток, но сама музыка, с
одной стороны, это организованный звуковой комплекс (организация
звуков по высоте, ритму, гармонии и пр.), с другой — особая
реальность (художественная, музыкальная)? Необходимым условием
осмысления всей ситуации у Юнга выступает творчество и
переживание: нужно было понять и переосмыслить фантазию, сочинить
новый образ Бога, найти ему место в существующих
представлениях. Не предполагает ли сочинение, исполнение и слушание музыки
сходные процессы: понимание, переосмысление и переживание
звучащего, сочинение нового образа (формы), нахождение
последнему места в сознании? Переводя вопросы в формулировку
основоположения, получаем следующее. Музыка представляет собой
реальность, которую открывает и создает человек,
реализующий посредством этого искусства свои проблемы. Стороны
этой реальности как целого: и сами эти проблемы, и чтение
музыкального текста, и переживание музыкальных событий,
смысл и одновременно указывает на „онтическую укорененность" экзистен-
циала „забота", приводя следующую басню. Забота, переходя реку, слепила из
глины существо, которому Юпитер по ее просьбе даровал душу. Кому же
принадлежит это существо — homo, названное по имени материала, из которого
оно сделано (humus — земля)? Сатурн рассудил следующим образом: когда
человек умрет, то душа достанется Юпитеру, а тело — земле, но пока живет
(временность) он весь принадлежит Заботе. Забота неразрывно связана, таким
образом, с конечностью времени Dasein: временная структура заботы есть
структура бытия-в-мире. Забота как смысл бытия — это не цель или „высшее
устремление" бытия. По Хайдеггеру, смысл бытия равен „пониманию" бытия,
т. е. самопроектированию Dasein. Так как бытие — это „мы сами", смысл
бытия не приписывается бытию извне. Смысл бытия — в его
самоосуществлении, и „забота" выражает целостность бытия Dasein, объединяя три основных
момента: 1) быть-впереди-себя (экзистенциальность); 2) уже-быть-в-мире
(фактичность); 3) быть-при-внутримировом сущем (впадение — Verfallen).
Таким образом, забота „равна" темпоральности человеческого бытия, а
раскрытие смысла бытия есть описание темпоральных „составляющих" заботы —
будущего, прошлого и настоящего» {Молчанов В. И. Время и сознание. Критика
феноменологической философии. М., 1998).
http://www.ruthenia.rU/logos/personalia/molchanov/zb/l 031 .htm
1.3. Удивительный феномен музыки
85
и осмысление музыки, знания о ней. Но нужно, конечно, раскрыть
особенности жизнедеятельности человека в искусстве и самой
художественной реальности, которую человек создает, и в которой он
одновременно живет и действует.
1.3.3. Общие характеристики художественной
жизнедеятельности и реальности
М. Бахтин, обсуждая специфику, гуманитарного подхода,
отмечал, что гуманитарная наука имеет дело с
текстами-высказываниями, за которыми стоит личность. Имея в виду это целое,
высветим две его стороны: жизнедеятельность личности и
художественную реальность, представленную в тексте. Рассмотрим сначала
общие характеристики реальности, изложенные в авторском
учении о «психических реальностей».
Писатель, — пишет М. Я. Поляков, — в конкретной
социально-литературной ситуации выполняет определенные общественные функции,
переходя от социальной реальности к реальности художественной, формируя
в системе (ансамбле) образов определенную концепцию ценностей, или,
точнее, концепцию жизни96.
Одновременно читатель, утверждает Ц. Тодоров,
отправляясь от литературного текста, производит определенную работу, в
результате которой в его сознании выстраивается мир, населенный
персонажами, подобными людям, с которыми мы сталкиваемся «в жизни»97
(стоит отметить, что все сказанное здесь относится и музыке, — В.Р.).
При этом, как правило, многие теоретики искусства вслед за
Аристотелем поясняют, что художественная реальность только
мимезис, отражение настоящего мира, как бы жизнь. Моя позиция
иная: художественное произведение необходимо определить
именно как тот мир, в котором полноценно живет человек98. Нужно
Поляков М. Я. Вопросы поэтики и художественной семантики. М., 1978. С. 18.
Тодоров Ц. Поэтика // Структурализм «за» и «против». М., 1975. С. 63.
Преодолевая аристотелевское понимание искусства, М. Хайдеггер пишет, что
«художественное произведение раскрывает присущим ему способом бытие
сущего. В творении совершается это раскрытие-обнаружение, то есть истина
сущего» (Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет. М, 1993. С. 72).
О том же, но несколько иначе пишет и Мераб Мамардашвили, говоря, что
86
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
снять модус подражания, иллюзии (как бы, вроде бы) и утверждать,
что изображение действительности в художественном
произведении, несмотря на заданность, преднамеренность, искусственность,
в полной мере является созданием самостоятельной реальности, в
которой выстраивается и разворачивается полноценный для
восприятия, сознания и переживания художественный мир.
Характерная особенность художественной реальности —
текстовая обусловленность ее мира; он удовлетворяет не только
логике предметных отношений (логике построения событий), но и
логике построения текста художественного произведения. Мир
художественной реальности организован, упорядочен,
развертывается по законам условности жанра и т. п., и одновременно —
это мир предметный, событийный, стоящий в одном ряду с
обычным миром.
Задача заключается в том, — писал М. Бахтин, — чтобы вещную
среду, воздействующую механически на личность, заставить заговорить, т. е.
раскрыть в ней потенциальное слово и тон, превратить ее в смысловой
контекст мыслящей, говорящей и поступающей (в том числе и творящей)
личности. В сущности, всякий серьезный и глубокий самоотчет-исповедь,
автобиография, чистая лирика и т. п. это делает... Вещь, оставаясь
вещью, может воздействовать только на вещи же; чтобы воздействовать на
личности, она должна раскрыть свой смысловой потенциал, стать
словом" (соответственно, «стать музыкой». — В.Р.).
Таким образом, хотя события в каждой реальности
воспринимаются как естественные, происходящие как бы сами собой, поми-
в лоне произведения рождается и художник и зритель. «В XX веке отчетливо
поняли старую истину, что роман есть нечто такое, в лоне чего впервые
рождается и автор этого текста как личность и как живой человек, а не
предшествует как „злой" или „добрый" дядя своему посланию. В этом смысле и
оказалось, что литература, в общем, — не внешняя „пришлепка" к жизни
(развлекательная или поучительная) и что до текста не существует никакого послания, с
которым писатель мог бы обратиться к читателям. А то, что он написал есть
лоно, в котором он стал впервые действительным „Я", в том числе от чего-то
освободился и прошел какой-то путь посредством текста. Мое свидетельство
неизвестное мне самому — до книги» (Мамардашвили М. Литературная
критика как акт чтения // Как я понимаю философию. М., 1990. С. 158). Другими
словами, искусство — это не мимесис, а форма полноценной жизни.
Бахтин М. М. К методологии литературоведения // Контекст. 1974. М., 1975.
С. 208.
1.3. Удивительный феномен музыки
87
мо воли и желания человека, большинство из них построено
человеком. Реальность — это не только особый мир, бытие, но и
конструкция (смысловая, знаковая, текстовая), создаваемая активностью
человека. Эта особенность всякой реальности — одновременность
построения и бытования, конструирования и претерпевания —
достаточно уникальна. Обычно сознание отмечает лишь
естественную сторону всякой реальности: какие-то события, предметы, их
изменение или смену, связывающие их отношения и т. п.
Искусственная же сторона, даже в таких реальностях, как искусство,
познание, игра, сознается лишь специалистами, и то не всегда (например,
лишь искусствоведы выделяют для изучения тот факт, что мир
событий, заданный в произведениях поэтического искусства,
ритмически организован, тематизирован, интонационно и синтаксически
упорядочен, развертывается по законам композиции и т. п.).
Может показаться, что речь идет только о восприятии
произведений искусства. Нет, указанная особенность имеет место и в
других символических реальностях. Миры, данные человеку в
обычном восприятии или, напротив, в сновидениях, также не просто
существуют, бытуют в сознании, демонстрируя естественное
протекание события, они одновременно создаются, порождаются
работой человека. Человек не просто видит или слышит, не просто
думает, но постоянно означает, структурирует данный ему
предметный материал, вносит в него определенный порядок, логику,
отношения, удерживает разворачивающийся мир, ограждает его от
разрушения, от посторонних воздействий, планирует и ожидает
дальнейшее развитие событий. И все это в ситуации, когда он
находится в самой реальности, сознает и переживает события, которые в
ней естественно происходят. Следовательно, можно сделать вывод,
что естественные события реальности есть результат
жизнедеятельности, то есть искусственного, конституирования.
Но в высказываниях Бахтина можно усмотреть еще одну
мысль: жизнь в искусстве — это не подражание и не выражение
другой, реальной жизни, а подлинная, настоящая жизнь, но только
протекающая в форме художественного произведения (слова,
мелодии, ритма и т. д.). Чтобы пояснить, рассмотрю один пример.
Педагог проигрывает моей трехлетней дочери простенькую
мажорную мелодию и говорит: «смотри, Вера, как весело скачет
козлик, какая веселая мелодия». Но я вижу, что дочь ничего не пони-
88
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
мает: она не видит в комнате козлика и не связывает
проигрываемую мелодию с тем, что говорит педагог.
Я задумываюсь: ну да, козлика она видела на даче, а тут ее
обманывают, играя на пианино. Но педагог как будто не замечает
недоумение ребенка, продолжая настаивать, что козлик весело
скачет по травке. К своему удивлению, через пару недель, я
замечаю, что моя Вера, слушая исполняемую педагогом мелодию, уже
видит весело скачущего козлика и говорит, что, да, мелодия
веселая. Вспоминаю, кстати, что несколько дней назад на даче
показывал ей скачущего по траве козлика и еще сказал: «обрати
внимание, Вера, как козлик скачет весело: „там — там — там" —
невольно пропел я».
Вспоминаю еще свои исследования визуального восприятия,
где я утверждал, что человек может реализовать (актуализировать)
опыт восприятия определенного предмета не только на материале
этого предмета, но и на семиотическом материале (рисунка или
мелодии), а также в период сновидения уже без всякого
визуального материала100. Тогда понятно, что произошло. Вера знает, что
если папа или педагог, ударяя по клавишам, говорят «смотри козлик
весело скачет», то значит, должен быть и козлик и весело. Это
сильное желание ребенка совпасть с взрослым, рано или поздно и
обусловливает то, что опыт восприятия и переживания козлика
реализуется на материале музыкальной мелодии. В этот момент
Вера начинает видеть и слышать в мелодии весело скачущего
козлика, но, конечно, не совсем обычного, а, так сказать,
«музыкального». Но от этого он не становится ненастоящим, просто есть
обычный козлик на даче и музыкальный козлик, в мелодии. При
этом музыкальный козлик не является знаком или схемой
обычного козлика (это как бы козлик другой породы), хотя для решения
каких-то задач (например, представим, что педагог просит Веру
пропеть, как скачет козлик) музыкальный козлик может быть
представлен как изображение обычного козлика.
Попробуем углубить понимание происходящего, т. е. процесса
становления музыкальной реальности в онтогенезе. Я и педагог
помогли Вере соотнести звучащую мелодию и движение козлика.
Розин В. М. Визуальная культура и восприятие. Как человек видит и понимает
мир. Изд. 5. М.: Книжный дом <JIh6pokom»/URSS, 2012.
1.3. Удивительный феномен музыки
89
Вера стала не просто наблюдать за подскоками последнего, а по
сути, организовала их в соответствии с высотой звуков, их ритмом,
метром (за счет этой организации движения козлика обрели форму,
стали для сознания Веры целым). Уже здесь появляются контуры
музыкального козлика, ведь обычный скачет не по подсказке
музыки. Другой результат. За звуками Вера начинает видеть, точнее
слышать, движение козлика, а потом и другие реалии: падение
капель дождя, хлопанье в ладоши в игре и прочие ассоциации,
подсказанные педагогом или открытые самостоятельно. Главное —
разные, что заставляет понять: музыка не отдельные предметные
ассоциации, а нечто другое, самостоятельное. Кроме того, мы с
педагогом помогаем Вере, слушая одни мелодии, мажорные,
настроиться на определенное состояние (веселое) и сравнить его с другим
(грустным), если звучат другие мелодии, минорные. А Вера
начинает ловить свои состояния: когда звучит музыка — интересно,
приятно, весело или грустно, или страшно. Практика
выслушивания музыки, занятия с педагогом (в том числе сольфеджио), рано
или поздно помогает Вере уяснить, открыть, что есть музыка, что
она исполняется, сочиняется, отличается от немузыки,
переживается, обладает притягательностью (красивая, интересная). То есть
музыка уже полагается Верой как реальность, отличающаяся от
других реальностей.
Не будет преувеличением утверждать, что в ходе
музыкального образования у Веры складывается новый слух (новый орган
слышания), позволяющий читать музыкальный текст,
актуализировать и проживать отдельные музыкальные события
(предполагающие конкретные ассоциации, но, что принципиально, не
сводящиеся к ним), вообще жить, находиться в музыке, пока она звучит и
активно выслушивается. Новый слух как способность войти в мир
музыки и наслаждаться им, или пользоваться музыкой для разных
целей (как условие общения, реализации личности и др.). Думаю, и
остальные дети проходят похожие этапы, хотя, конечно, многое
зависит от предпосылок и художественного воспитания.
Наблюдения показывают, что у совсем маленьких детей нет
четкой дифференциации сознания и жизнедеятельности на
отдельные реальности, у них, так сказать, всего одна прареальность, где
переплетаются и ценностно не различаются факты практической
жизни, игры, сновидений, фантазии, рассказы взрослых, картины
90
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
и т. п. В раннем детстве звуки, краски, моторные и пластические
движения, рисунки, любой материал искусства воспринимаются
точно также, как люди, животные, вещи. Ситуация принципиально
меняется в дальнейшем, когда в ходе воспитания и обучения
взрослый соотносит для ребенка, связывает семиотические материалы
искусства (слова, звуки, краски, движения) с определенными
предметами и неотделимыми от них состояниями внутренней жизни
(образами, чувствами, переживаниями, которые направлены на эти
предметы, вызваны ими). У ребенка возникает сильное желание
понять взрослого, совпасть с ним в том, что тот слышит и видит.
В результате с какого-то момента ребенок начинает в материале
произведений искусства видеть (слышать) данные предметы, и
скоро убеждается, что они не совсем такие как обычно. При этом в
его сознании вырабатывается специфическая для искусства
двойственная установка (хотя звучание только звучание, но оно вызывает
печаль или радость, хотя рисунок только след грифеля, слова
только звуки, но это и человек, и животное, и небо, и солнце). По сути,
это установка эстетическая в широком понимании. Например, мир
и события в музыке самостоятельные, всамделишные, хотя и
рукотворные, но похожи и на обычный мир вне музыки.
Важную роль в становлении реальности искусства играют
схемы. Они позволяют не только разрешить стоящие перед ребенком
проблемы (понять взрослого, увидеть и услышать то, что он), но и
задают новую реальность (музыкального козлика, веселую
мелодию), что является условием и нового поведения (с этого момента
ребенок может жить событиями искусства, а позднее и сам
создавать произведения искусства)101.
Знакомясь с произведением искусства, читатель не только
узнаёт и понимает текст этого произведения, вникая в
интонационные и фонетические связи, ритм, метр, синтаксис, смыслы, темы,
драматургию, но воссоздает, творит полноценный мир (предметы,
события). Эстетическое отношение позволяет войти в этот мир,
почувствовать его реальность, полноценно жить в нем102 и одно-
О схемах см. Розин В. М. Введение в схемологию. Схемы в философии,
культуре, науке, проектировании. М.: Книжный дом <J1h6pokom»/URSS, 2011.
Сравни. Нужно, писал Бахтин, «войти творцом в видимое, слышимое,
произносимое и тем самым преодолеть материальный внетворчески-определенный
характер формы... при чтении и слушании поэтического произведения я не остав-
1.3. Удивительный феномен музыки
91
временно понимать его условность, искусственность, сделанность,
причем это понимание не только не разрушает художественную
реальность, но, наоборот, укрепляет ее, превращая условность
художественных средств и языка в закономерность и порядок вещей
и отношений художественного мира.
В акте речевого выражения и сообщения мир художественной
реальности конституируется в языке и через язык, как это
утверждает Р. Якобсон и его последователи, но в актах переживания и
проживания событий языковая реальность оказывается только
элементом художественной реальности. Художественная реальность
образуется не только с помощью художественного языка, хотя
именно он вводит зрителя (читателя) в мир художественной
реальности, но также на основе сознавания и творения самого мира (его
предметов, событий, ситуаций). Язык позволяет проникнуть в этот
мир, задает его членения и связи, но останавливается на границе
самой предметности, порождаемой в других процессах —
опредмечивания, обнаружения событий, их осмысления и переживания.
Рассмотрим для примера четверостишье Марины Цветаевой:
Словно теплая слеза —
Капля капает в глаза.
Там, в небесной вышине,
Кто-то плачет обо мне.
Понятно, что в художественную реальность, заданную этим
четверостишьем, нас вводит литературный язык. Но сами события
этой реальности — образ ангела хранителя, богородицы или
Христа, страдающих за нас — создаются не языком, а с опорой на
выразительные средства и наши представления103.
ляю его вне себя, как высказывание другого... но я в известной степени делаю
его собственным высказыванием о другом, усвояю себе ритм, интонацию,
артикуляционное напряжение, внутреннюю жестикуляцию... как адекватное
выражение моего собственного ценностного отношения к содержанию...
Я становлюсь активным в форме и формой занимаю ценностную позицию вне
содержания — как познавательно-поэтической направленности» (Бахтин М.
Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. С. 58-59).
Но когда искусствоведы и семиотики обсуждают, является ли музыка языком
или нет, речь идет о другой проблеме. Всякая наша жизнедеятельность
предполагает язык (естественный и письменный) и разворачивается с опорой на не-
92
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
Итак, художник (композитор, исполнитель) создает
произведение, как мир событий, которые зритель (слушатель) проживает.
При этом он должен изобрести такую художественную форму, так
соединить свои выразительные средства, чтобы этот мир для
зрителя воспринимался как совершенно естественный и органичный.
Один из приемов — подтверждение событий художественной
реальности. Необходимое условие проживания и подтверждения
этих событий — как раз понимание условности мира
художественной реальности (хотя, говорил Леонардо да Винчи, нам даны
краски и плоскость, мы видим уходящие в даль поля и луга), умение
определять жанр произведения, читать его текст, переживать и
прочее. Одна реальность, как правило, противопоставляется
другим, так художественная реальность сравнивается с научной, с
реальностью сновидений, с обычной жизнью. Чтобы погрузиться в
мир художественной реальности и прожить ее события,
необходима специальная установка, но и чтобы выйти из реальности и
перейти в другую тоже нужен акт переключения105.
В мир художественной реальности человек попадает из
обычного мира, и события художественной реальности он проживает
как человек, обусловленный и сформированный в других
реальностях (в быту, практике обычной жизни, в науке и прочее, у каждого
свой шлейф прошлого и настоящего). Поэтому, несмотря на
специальные установки (например, эстетические) и наличие
художественного сознания, обязательным условием существования искусства
го, в том числе и жизнь человека в музыке и поэзии. Обсуждается же вопрос, а
не является ли особым языком сама музыка или стихи. Если дается
положительный ответ, то приходиться анализировать сразу два языка: естественный,
в котором существует музыка, и язык самой музыки, например, в отношении
нашей душевной и психической жизни.
В приведенном четверостишье Цветаевой темы второй и четвертой строфы
подтверждают тему первой, а третья строфа вторую, т. е. действительно, слезы
предполагают и глаза и плач, а в глаза капля может попасть и с неба. Кроме
того, рифмы каждой строфы подтверждают взаимно друг друга.
О реальности и художественной реальности см. более подробно работы автора.
Розин В. М. Визуальная культура и восприятие. Как человек видит и понимает
мир. Изд. 5-е. М.: Книжный дом «JIh6pokom»/URSS, 2012; Розин В. М.
Психология: наука и практика. Учебное пособие. М.: Омега-Л., 2005; Розин В. М.
Психическая реальность, способности и здоровье человека. М: URSS, 2004;
Розин В. М. Семиотические исследования. М., 2001.
1.3. Удивительный феномен музыки
93
выступает постулирование (конституирование) отношений между
искусством и другими реальностями. Уже Аристотель в «Поэтике»
характеризует это отношения, причем по-разному: как подражание,
как требование органичности (объем, непреднамеренность,
правдоподобие и прочее). И Альберти, но на новом уровне и для своей
художественной практики, задает эти отношения, говоря о красоте,
«истории», органичности и т. д.
Подведем некоторые итоги. Искусство — полноценная
реальность, настоящая жизнь. Необходимыми предпосылками
становления этой реальности выступают, с одной стороны,
сформированные интерсубъективной ситуацией сильные желания индивида,
с другой — процессы означения и схематизации, с третьей
стороны, формирование эстетической установки. Но это только первый
шаг, дальше в дело вступают личность и художественная
культура. Поясню, что я понимаю под личность, но в связи с понятием
реальность.
Выше отмечалось, что совсем маленький ребенок
практически не имеет разных реальностей, у него одна «прареальность».
Он смешивает явь и сон (сновидение), тянется взять нарисованное
яблоко. Не появляются разные реальности и у дошкольника, хотя
он уже четко различает родителей и себя, сновидения и
визуальные впечатления бодрствующей жизни, обычную деятельность и
игру и т. д. Дошкольник много может сказать о самом себе и даже
в определенной мере осознавать и оценивать свои желания и
возможности.
Разные реальности начинают формироваться только с
принятием младшим школьником требований к самостоятельному
поведению и реальной необходимости в таком поведении в школьной и
внешкольной жизни. В свою очередь, переход к самостоятельному
поведению, влечет за собой важную антропологическую
метаморфозу: начинает складываться личность^ т. е. индивид,
самостоятельно выстраивающий мир вне себя и себя как особый мир во
внешнем мире. Самостоятельно, т. е. отчасти в оппозиции к
взрослым и другим, преодолевая, как говорил В. С. Билер, социальную и
культурную обусловленность.
Если раньше родители и взрослые подсказывали ребенку, что
делать в новой для него или необычной ситуации, как себя вести,
что можно хотеть, а что нельзя, поддерживали ребенка в трудные
94
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
моменты жизни, управляли им, то с появлением требований к
самостоятельности подросток должен сам себе подсказывать,
разрешать или запрещать, поддерживать себя, направлять и т. п.
Необходимое условие выработки самостоятельного
поведения — обнаружение, открытие подростком своего Я, приписывание
себе определенных качеств: я такой-то, я жил, буду жить, я видел
себя во сне и т. д.106 Я человека парадоксально: это тот, кто
советует, направляет, управляет, поддерживает и тот, кому адресованы
эти советы, управляющие воздействия, поддержка. Хотя
содержание «образа себя», своего Я, как правило, берется со стороны, при
заимствовании внешних образцов, подростком оно
рассматривается как присущее ему, как его способности, характер, желания.
Подросток обычно не осознает искусственно-семиотический план
своего поведения, для него все эти действия с «образом себя»
переживаются как естественные, природные состояния, как события,
которые он претерпевает.
Другое необходимое условие самостоятельного поведения —
собственно формирование разных реальностей. Действительно,
выработка самостоятельного поведения предполагает планирование и
предвосхищение будущих действий и переживаний, смену одних
способов деятельности и форм поведения на другие, причем
подросток сам должен это сделать. Подобные планы и предвосхищения,
смены и переключения сознания и поведения первоначально
подсказываются и идут со стороны, от взрослого (здесь еще нет
самостоятельного поведения). В теоретическом отношении их можно
интерпретировать как «направляющие схемы»107. Но постепенно подросток
сам научается строить схемы (я их называю «приватными»),
задающие реальности, которые обеспечивают самостоятельное
поведение. Именно с этого периода, когда заданные приватными
схемами планы, предвосхищения и переключения становятся
необходимыми условиями самостоятельного поведения, рассматриваются и
осознаются человеком именно как разные условия, в которых он
действует, подросток открывает для себя разные реальности.
Конечно, и раньше ребенок «якал», но это его «я» имело совсем другое
содержание: я, а не другой, я — Петя, я тот, кто хочет, имеет что-то, спит, ест и прочее.
РозинВ.М. Семиотические исследования. М., 2001; РозинВ.М. Введение в
схемологию. Схемы в философии, культуре, науке, проектировании. С. 133-141.
1.3. Удивительный феномен музыки
95
Таким образом, реальности личности — это не только цепи
событий, определяющих деятельность индивида и ее логику, но
также внешние и внутренние условия самостоятельного поведения.
Подчеркнем, открытие, формирование Я человека и формирование
разных реальностей — две стороны одной монеты. По мере
усложнения дифференциации реальностей человека обогащается и
дифференцируется его Я, и наоборот. Но функции их различны:
реальности характеризуют тот освоенный поведением мир, где человек
строит самостоятельное поведение, а его Я задает основные
ориентиры и линии развертывания этого поведения. Несколько упрощая,
можно сказать, что реальности — это проекции самостоятельного
поведения на внешний и внутренний мир, а Я — осмысление
самостоятельного поведения в качестве субъекта.
Рассмотренный здесь путь формирования реальностей и их
особенности могут быть использованы при объяснении того,
каким образом из единой детской прареальности постепенно
дифференцируются сферы сновидений, игры, общения, размышления и
обдумывания, сферы искусства и ряд других, в каждой из
которых образуются самостоятельные реальности. Формирование
каждой такой сферы и ее реальностей предполагает не только
разграничение событий и явлений жизни, разные к ним отношения и
оценки (в игре — одни, в трудовой деятельности — другие, в
общении — третьи и т. д.), но также усвоение (овладение)
специфичной для каждой сферы «семиотики» (ядро ее составляют
приватные схемы) и «логики жизни» (то, что допустимо в одной
реальности часто запрещено в других, события каждой реальности
имеют свою условность).
Если, с этой точки зрения, взглянуть в целом на жизнь
личности, то она представляет собой переходы из одной реальности в
другие и движение в отдельных реальностях. Роль же самой
личности, роль Я состоит в удерживании и возобновлении целостности,
или, как сегодня говорят, идентичности, позволяющей управлять
переходами и сменами реальностей. Если же мы учтем, что человек
развивается, со временем меняются сами реальности (в детстве они
одни, в подростковом возрасте и юношестве — другие, во взрослом
состоянии — третьи, в ответ на экзистенциальные кризисы —
четвертые и т. д.), то приходится предположить, что личность помимо
управления сменой реальностей осуществляет «сборку» своей жиз-
96
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
ни во времени. Уже в античности и в средних веках были
нащупаны две основные формы такой сборки: построение собственной
жизни с опорой на мышление (Платон, св. Августин) и жизнь в
искусстве (в музыке, живописи, танце и т. д.). Рассмотрим для
примера становление первой формы.
Роман «Воскресение» Толстого написан почти в жанре личной
истории. Главный герой романа Нехлюдов вспоминает свои
поступки в прошлом и намечает дальнейшую линию жизни. При этом
он явно истолковывает свою прошедшую жизнь в перспективе
духовного спасения, на которое он нацеливается.
Вчера и сегодня, — горько и жестко констатирует Нехлюдов, — я
мерзавец и негодяй, хотя считал себя порядочным и честным человеком, но я
раскаиваюсь, я буду искупать свою вину и грехи, и я стану лучше.
Дело в том, что в разных ситуациях и в разное время жизни
личность ведет себя по-разному, так что иногда кажется — это
совершенно разные люди. Однако представление о себе или
представления о человеке, которое составляют о нем другие люди, так
часто не меняются. Кроме того, эти представления нередко прямо
противоположны истинному положению дел. Так, Нехлюдов до
суда был уверен, что он человек прямой и правдивый, да и
окружение его, вероятно, так думало. На самом же деле Нехлюдов был
далек от того образа, который он по поводу себя нарисовал и
выставлял на публику.
Пожалуй, один из первых похожую ситуацию пытается
разрешить св. Августин в «Исповеди». Он обнаружил, что его
представление о себе не отвечает ни реальному его поведению, ни образу
верующего в Иисуса человека. Если Августин скажет, что он в
прошлом, как человек, погрязший в грехе и не верящий в Бога, —
не он, не Августин, это будет неправда. Если же он скажет, что
Августин в настоящем — это не человек, прорывающийся к Богу,
проклинающий свою прежнюю жизнь, то и в этом случае, он
погрешит против истины108. Тогда Августин и вводит личную
историю, позволяющую ему, во-первых, разнести свои разные
«личности» во времени (в прошлой жизни жил один Августин, а в настоящей
Розин В. М. Феномен множественной личности. По материалам книги Даниела Киза
«Множественные умы Билли Миллигана». М.: Ленанд/URSS, 2015. С. 152-156.
1.3. Удивительный феномен музыки
97
живет другой, а в будущей, возможно, на свет родится третий
Августин в виде «внутреннего человека»), во-вторых, связать все
эти три «личности» за счет единой личной истории (все эти три
Августина есть он сам в прошлом, настоящем и будущем).
Ни о каком объективном представлении свой жизни речь здесь
не идет, личная история — это по выражению К. Юнга всего лишь
«личный миф». Но это миф прекрасно выполняет свою роль,
позволяя человеку разотождествиться с самим собой, разнести во
времени свои разные «личности», и затем связать их в истории
своей жизни. Стоит обратить внимание, чтобы связать между собой
разные «личности», необходимо отнести их к определенной
темпоральной реальности (эта личность «из прошлого», а эта «из
настоящего», а та «из будущего»). Выполняет личная история и
другую важную функцию. Она позволяет человеку в новой ситуации,
где он в очередной раз должен действовать по-новому, как «другой
человек», тем не менее, сохранить свою идентичность и даже
частично опереться на опыт своей прошлой жизни.
Можно сказать, что в «Исповеди» проблема множества разных
Августинов решается на путях построения
литературно-философского дискурса (произведения). «Исповедь» собирает, синтезирует
это множество в единого Августина, живущего и меняющегося во
времени. Но синтезировать разные личности человека можно и в
поэзии и в музыке, труднее, но все же возможно, и в живописи.
Например, в классической музыке наша личность собирается за
счет возвращения к одним и тем же темам, а также разрешения
мелодических и гармонических построений.
В связи с этим можно вспомнить знаменитый спор теоретиков
музыки прошлого, отголоски которого слышны и сегодня. Суть
спора в следующем: что главное в музыки: мелодия, протекающая
во времени, или гармония?
Главенствующее положение мелодии среди других элементов музыки, —
пишет Ю. Бычков, — объясняется тем, что в мелодии объединяется ряд
перечисленных выше компонентов музыки, в связи с чем мелодия может
представлять собой и зачастую действительно представляет всё
музыкальное целое109.
Мелодия // Музыкальная энциклопедия — Opera, 2008. http://www.music-dic.ru/
html-music-enc/g/1988.html
98
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
А вот противоположная точка зрения Л. Мазеля.
В описанной способности создавать непрерывные напряжения и раз
рядки, — пишет он, — гармония не имеет соперников... Другие же сторонь
музыки, например, мелодические восхождения и нисхождения,
ритмические учащения и замедления, хотя и могут, как уже упомянуто, передавать
эмоциональные нарастания и спады более непосредственно, но не
обладают такой способностью, как классическая гармония, распространять
внутренние динамические соотношения на все более и более крупные
части музыкальной формы, а потому и не способны служить столь же
мощными факторами формообразования110.
Как можно объяснить этот спор, учитывая, что в музыке в
одинаковой мере важные и мелодия и гармония? Думаю, суть
заблуждений в том, полемизирующие стороны, во-первых, мыслят
«натуралистически», т. е. видят музыку сквозь свои теории
(отождествляют реальную музыку с идеальной, заданной этими теориями),
во-вторых, считают, что музыка выражает душевную жизнь и
эмоции человека (причем одни считают, что эта жизнь есть процесс,
который и описывает мелодия, а другие — что душевная жизнь —
это структура, которая описывает гармония)111. Моя точка зрения
такая: не стоит отождествлять реальную музыку с идеальной,
теоретической, а музыка, хотя и может быть рассмотрена как
выражающая душевную жизнь (когда она уже сложилась и отзвучала),
Мозель Л. Проблемы классической гармонии. М, 1972. С. 61,62.
Этот спор имеет исторический характер. «Верно уловив действительно
характерную для классической музыки зависимость мелодии от гармонической
логики, — отмечает Ю. Бычков, — Рамо односторонне абсолютизировал это
положение, не желая замечать и учитывать в своей теории динамическую
роль мелодии, которая одна только и могла бы наделить подлинным
движением предложенную им классически уравновешенную модель гармонии.
Именно в односторонности Рамо, столкнувшегося с не менее односторонней
позицией Ж.-Ж. Руссо, утверждавшего примат мелодии, состоит причина
знаменитого спора Рамо и Руссо» (Бычков Ю. И. Из истории учений о ладе и
гармонии. Лекция по курсу «История музыкально-теоретических систем». М.,
1993. С. 14).
Что современные музыковеды имеют в виду, когда говорят о «выражении»,
«раскрытии» душевного континуума, эмоциональных состояний или
переживаний? Означает ли это, что душевная и эмоциональная жизнь уже сложились,
и их нужно только описать, представить, «промоделировать» в музыке? Или,
может быть, само выражение в музыке как-то влияет на душевную и
эмоциональную жизнь, видоизменяет их?
1.3. Удивительный феномен музыки
99
тем не менее, не в этом ее суть. «Идея выражения» мешает понять
природу музыки, что например, хорошо понимал Стравинский.
В «Хронике моей жизни» он говорит, что музыка не может
выразить ничего: ни чувства, ни отношения, ни психологического
состояния, что смысл музыки — не в ее способности выражать
душевную жизнь, а в другом112.
Но вернемся к проблеме музыкальной сборки личности во
времени ее жизни. Временность классической музыки именно за счет
совместного действия мелодии, гармонии, ритма собирает разные
состояния Я, создавая образ Я, как единого целого. Но что,
спрашивается, в Я есть целое? Может быть, не только идентификация
личности во времени ее жизни, но и выборы и переключения разных
реальностей, кристаллизация в них желаний, а также их разрешение
и претерпевание? Если это так, то музыкальную временность можно
истолковать как способ сборки личности, живущей не только во
времени ее жизни, но и в разных реальностях. На мой взгляд,
наиболее точно понятие временности задал Хайдеггер, указывая, что
временность есть само бытие (жизнь) личности, что временность
представляет собой сборку личности («самопроектирование Dasein»
или в моем языке «построение себя»), причем именно во времени
жизни («Так человеческое бытие, — говорит Хайдеггер, — является
в себе будущим и при этом возвращается назад к своему бывшему и
вбирает его в будущее и собирает во всем этом постоянно будущее
и прошлое в настоящем»). Временность, как я стараюсь показать,
имеет два измерения: одно задается понятием развития человека,
Игорь Стравинский. Хроника моей жизни. М, 2005. «Большинство
людей, — пишет Стравинский, — любит музыку, надеясь найти в ней такие
чувства, как радость, горе, печаль, или образы природы, или фантастику,
или, наконец, просто хотят, слушая ее, забыть „прозу жизни". Они ищут в
музыке лекарство, возбуждающее средство; для них неважно, выражен ли
этот способ ее понимания непосредственно или прикрыт искусственным
многословием. Дешево бы стоила музыка, если бы она была низведена до
такого назначения! Когда люди научатся любить музыку ради нее самой,
когда они будут слушать ее по-другому, их наслаждение будет более
возвышенным и полным, тогда они смогут судить о ней в ином плане и
действительно понимать внутреннюю сущность этого искусства. Конечно, подобное
отношение предполагает известную степень музыкального развития и
интеллектуальной культуры, но эта степень не так уж трудно достижима»,
(глава X. http://lib.rus.ec/b/354987/read).
100
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
а другое — учением о психических реальностей. Например,
переходы от детства к взрослости относятся к первому измерению, а от
труда к игре или искусству — ко второму. Второе измерение
временности Хайдегтер практически не видит.
1.3.4. Выразительные средства, «материя» искусства
и художественная форма
Как уже отмечалось, художественная реальность создается,
а не только проживается и воспринимается как естественно
существующий художественный мир и события. Создается на основе
специфической семиотической материи (звуки, слова, краски и
пр.), выразительных средств (представления о мелодии,
гармонии, ритме, темах, драматургии, форме-композиции и др., эти
средства различаются для разных видов искусства) и
художественной формы. На первый взгляд, кажется, что главное именно
материя искусства. Например, в музыке звуковысотная
последовательность (временность) и организация; отсюда тезис, что
музыка временное искусство (что понимается совсем по-другому,
чем у Хайдеггера). Развернутая аргументация этой точки зрения,
пишет И. Малышев,
содержится в недавно опубликованной книге М. С. Кагана «Музыка в мире
искусств». По мнению автора, музыка, безусловно, временное искусство,
это «как бы само время, материализованное в звуковых структурах». Ее
произведения реально существуют «как развертывающиеся во времени
сонорные процессы, в которых движется и ее духовное содержание.
Музыкальное произведение живет во времени — оно рождается, течет и исчезает
вместе с завершением исполнения». Этим музыка отличается от других —
пространственных — видов искусства и от реальной действительности.
Действительность существует и в пространстве, и во времени. Но «одна из
важнейших способностей искусства — умение разделить пространство и
время». Особенность музыки как раз и состоит в том, что она отделяет
«хроно» от «топа», оперируя «освобожденными от пространственных
характеристик динамическими структурами», — считает М. С. Каган113.
Но подумаем, что такое восприятие музыкального звука. Мы
ведь слышим не раздражение слухового нерва, а музыкальный тон,
113 Малышев И. Хронотоп музыкального произведения.
http://www.proza.ni/2010/03/09/l 185
1.3. Удивительный феномен музыки
101
тему, мелодию. Слуховой образ, целое возникает в результате
встречи сонорной информации и актуализации сложившегося у нас
«опыта слышания» (Гельмгольц). Последний же формируется на
основе многих составляющих: собственно живого слушания
музыки, реализации знаний, осмысления.
Малышев полемизирует с позицией М. Кагана, показывая,
что целое образует на музыкальная материя, а скорее
выразительные средства, в рамках которых живет материя. Вот его
рассуждение.
Вызывают сомнение, — пишет он, — прежде всего, два
взаимосвязанных положения: во-первых, то, что онтологический анализ имеет своим
предметом материальное бытие произведения искусства, и, во-вторых, что
в музыке таковым является материальная звуковая форма произведения.
Дело в том, что звук не материален. Звук — субъективное ощущение
акустических колебаний воздушной среды. Именно эти колебания и есть
объективная реальность, то есть материя. Однако форма музыкального
произведения именно звуковая. И эстетическое воздействие на слушателя, и
коммуникативную функцию — передачи духовного содержания — выполняют
не сами по себе колебания воздушной среды, а их звуковой образ в
сознании слушателя. Поэтому в предмет онтологического анализа должна быть
включена субъективная (нематериальная) реальность существования
звуковой формы музыкального произведения... Действительно, звуковые
ощущения возникают и исчезают, звуковые впечатления следуют друг за
другом, воплощая собой «чистую процессуальность», внепространственную
временность. Однако музыкальная тема — это не последовательность
звуков, а система интонаций. Если бы даже тема была простой суммой
звуковых ощущений, и то бы она отличалась от их временной
последовательности, так как предполагала бы сохранение отзвучавшего. Но как системная
целостность тема не равна сумме составляющих ее интонаций — это с
одной стороны. С другой же — и отдельная интонация приобретает свой
окончательный смысл только в контексте целого, то есть темы. Поэтому тема как
целое существует вне времени. Ее элементы — интонации сосуществуют, а
не появляются и исчезают во времени. То же самое, и в еще большей
степени справедливо в отношении формы музыкального произведения в
целом. Причем, не только формы, но и содержания, то есть музыкального
произведения в его целостности. Что есть, к примеру, «Четвертая симфония
Чайковского»: только временная последовательность звуковых впечатлений
или целостная звуковая конструкция и мировоззренческая концепция?!
Если последнее, то она существует вся одновременно. Таким образом,
мы как будто приходим к выводам о нематериальности и вневременности
существования музыкального произведения, то есть к положениям прямо
противоположным тем, которые изложены в книге М. С. Кагана, и которые
наиболее распространены в эстетике. На самом же деле, мы лишь зафик-
102
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
сировали уязвимость анализируемой концепции и можем констатировать
нерешенность проблемы «хронотопа» музыки. Для положительного же ее
решения следует подойти к ней более обстоятельно114.
В данном случае представления (понятия) темы, интонации,
содержания, формы-композиции — это выразительные средства и
именно они создают место и рамку для музыкальной звуковысот-
ной материи. Ну а для самих выразительных средств, что является
целым? Может быть личность? Читая, например, биография Гленна
Гульда укрепляешься в этом предположении.
Гульд Гленн в результате скрупулезной работы над собой выработал в
себе многие качества, которых у него в первых выступлениях не было:
устойчивость темпоритма, единую пульсацию звуков и фраз, отказ от
традиционной легатности и педальности, взяв под контроль каждый звук и
каждую фразу. Он оседлал свои недостатки, превратив их в достоинства. То
была школа собственного выстраивания и преодоления, попытка найти
равновесие между эмоциональным и рациональным. Она ему удалась115.
Продолжая этот дискурс, можно спросить про целое
относительно личности. Ответ будет парадоксальным: целое для
личности— это и сама личность, самостоятельно выстраивающая свою
жизнь, и культура, «выстраивающая» личность.
Подводя итог, можно сказать, что мы слышим не
изолированные звуки, а музыкальные события в рамках музыкальной
художественной реальности, причем главным все же выступает не
звуковой поток, а наши собственные структуры и установки. Скажем,
слушая мелодию, мы проживаем (представляем) печаль или
спокойное течение прозрачной воды, или медленное падение листьев.
Не стоит думать, что структура звукокомплекса (потока) сходна со
структурой указанных событий. Вообще, что общего между этими
событиями, включая и звучащий поток? Событийно ничего. Но в
нашем опыте встречалось переживание печали, когда
одновременно мы смотрели на медленное течение воды или падающие листья.
Вот это сложное событие мы и стараемся посадить на звучащий
поток (сравни с тем, как ребенок сажает мелодию на движение
козлика). Если это удается, мы проживаем печаль (течение воды или
Малышев И. Хронотоп музыкального произведения.
Тина Гай. Двойники: Рихтер — Гульд.
http://sotvori-sebia-sam.ru/svyatoslav-rixter/
1.3. Удивительный феномен музыки
103
листопад) в форме указанной музыкальной мелодии. Многое здесь
зависит от человека: его воображения, опыта слышания, работы
сознания. Сам по себе звуковой поток событийно ничего не
выражает. Как же так, может спросить наш оппонент: а мажорные или
минорные звукомплексы, разве они не выразительны именно
событийно? Но ведь существует мажоро-минор и миноро-мажор!
Тем не менее, я не хочу утверждать полную независимость
событий от организованных звукокомплексов. Эта зависимость
существует, но не в плане связи отдельных звукокомлексов с
отдельными типами событий. Соотносятся между собой системы и
оппозиции, причем в рамках конкретной художественной культуры.
Так мажорные и минорные события, именно в их оппозиции,
поддерживаются соответствующими звукокоплексами: у мажорного
лада сначала идёт большая терция, затем малая. А у минорного
наоборот: сначала малая терция, затем большая. У обоих ладов
крайние звуки расположены друг от друга на расстоянии чистой
квинты116. Понятно, что это просто две разные конструкции
звукокомплексов, но эти конструкции позволили реализовать два различных
музыкальных лада — мажорный и минорный, причем,
принципиально, в их оппозиции. Другими словами, когда мы слышим
веселую мелодию, то эту «веселость» опознаем только в сравнении с
«печальностью». При этом кросс культурные исследования
показывают, что веселость и печальность у разных народов понимается
различно.
Стоит учесть еще один момент. Одно дело становление
музыки, другое — ее функционирование. В период становления идет
своеобразная конкуренция разных звукокомплексов на предмет их
использования в разных типах событий и наоборот. Кроме того,
звукокомплексы и события как бы приспосабливаются друг другу
(музыканты достаивают и перестраивают звукокомплексы, пока не
находят оптимальные варианты). Например, при формировании
классической музыки, как показывает В. Конен, для выражения
скорби и горя формируются особые мелодические обороты (как
Минорный лад состоит из семи ступеней (как и мажорный). И дальше всё по
аналогии с мажором: тоника, субдоминанта и доминанта называются
главными ступенями. Остальные ступени — побочные. Вводные звуки тяготеют к
тонике (стремятся к разрешению).
104
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
правило, нисходящее мелодическое движение), аккорды,
соответствующие минорному ладу, ритмическая поддержка мелодических
оборотов (замедление и особая акцентуация ритма) и, наконец,
прием остинатности (возвращение к одному и тому же мотиву).
Весь этот музыкальный комплекс в контексте сопереживания
героям оперы (когда, например, слушается ария) является сложным
знаком, музыкальным выражением скорби или горя. Однако в
контексте самопереживания, данный музыкальный комплекс с
определенного момента начинает обеспечивать переживание
слушателем собственной скорби или горя. В результате формируются, с
одной стороны, особые психические феномены — горе и скорбь,
переживаемые в музыке, с другой — фрагменты (монады) «чистой
музыки», то есть определенный музыкальный комплекс, уже
ничего не выражающий вне себя. В отличие от обычных горя и скорби,
музыкальные горе и скорбь живут в художественной реальности
(ее образует звучащая музыка и эстетические события,
подчиняющиеся условности искусства), однако сила переживания и
претерпевания от этого нисколько не снижается, а часто даже
усиливается. В то же время соответствующие фрагменты «чистой музыки»
не имеют значений, зато имеют собственный энергетический
заряд, самодвижение, собственную жизнь (психическую), то есть
образуют самостоятельную реальность.
И все же стоит учитывать свойства музыкальной материи.
Во-первых, известно, что звуки не только идут друг за другом, но и
как бы накладываются одни на другие: мы при определенном
исполнении слышим новый звук, на фоне предыдущего, еще не
отзвучавшего полностью в нашем сознании. Здесь большую роль
играют и музыкальные паузы. Именно это свойство создает
материальную опору для временности музыки.
Во-вторых, если сравнивать с другими видами искусства,
материя музыки имеет ряд особенностей.
• Звук как таковой не несет в себе лишних (мешающих)
ассоциаций, как например, слово или тело человека, имеющие разные
смыслы. Поэтому на звуки легче посадить художественные
события.
• Звуковая материя поддается хорошей организации (звуковы-
сотная организация, ритмическая, инструментальная и т. д.),
1.3. Удивительный феномен музыки
105
чем и занимается человек, начиная с древнейших времен. А с
формированием теории музыки эта организация строится
с опорой на сложные знаковые системы и музыкальное
мышление (науку).
• Музыка колоссально расширяет возможности и способности
человека как вид техники. С помощью музыкальных
инструментов, человек выращивает у себя новое «ухо» и может
выслушивать события, невозможные вне этой техники117.
Особый случай составляют музыкальные интонации по
Б. Асафьеву. Здесь большую роль играют социальные факторы.
Мода на те или иные музыкальные произведения, многократное их
исполнение (вальсы в городском саду, марши на вокзале,
популярная музыка Чайковского или Шопена) приводят к тому, что
намертво запоминаются не только определенные звукокомплексы, но
и события (переживания) с ними связанные. На основе понятия
интонации Б. Асафьев объясняет смену музыкальных событий и
обеспечивающих их звукомплексов118.
В данном случае естественно возникает и такой вопрос, а что
такое выразительные средства? М. Бенюмов определяет их так:
Художественные средства — это предметно фиксированные формы
осознания и организации музыкальной деятельности. Или иначе — это
фрагменты деятельности «остановленные» и «замершие» в
семиотическом пространстве музыкального языка. Художественное средство,
подобно знаку, является семиотическим предметом. Но если знак указывает на
свое значение, то средство — на свое назначение (функцию в системе), а
также на свой способ употребления. Изучая средства, мы изучаем тем
самым деятельность, углубляемся в саму ее сущность119.
Новый музыкальный слух выращивается и на основе музыкальных знаний,
например, продвинутые музыковеды (таким, например, был Борис Асафьев)
слышат в музыке тонику, доминанту, субдоминанту.
«Новые люди, новое идейное устремление, иная „настроенность эмоций" —
пишет Асафьев, — вызывает иные интонации или переосмысливают
привычные... явление интонации объясняет причины жизнеспособности и
нежизнеспособности музыкальных произведений. Объясняет и то значение, которое
всегда было присуще музыкальному исполнительству как интонированию,
выявлению музыки перед общественным сознанием» (Асафьев Б. Музыкальная
форма как процесс. Л., 1971. С. 262, 357).
Бенюмов М. И. Художественные средства музыканта-исполнителя: парадокс
понятия, исторический генезис, структура, функции. Красноярск, 2012. С. 5.
106 Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
Я бы разъяснил это определение. Выразительные
(художественные) средства представляют собой схемы, с помощью которых
теоретик искусства описывает для остальных участников
художественной коммуникации (например, композитора, исполнителя,
критика, слушателя, но по-разному для каждого120)
складывающиеся в их опыте средства, позволяющие понимать и создавать
художественную реальность. Именно в таких схемах эти средства
окончательно конституируются и осознаются как выразительные
(художественные). Поскольку они адресуются другим и трактуются
как нормы художественной деятельности, выразительные средства
могут быть отнесены технологическому плану. Стоит обратить
внимание, что «останавливаются», а я бы сказал
«конституируются», в выразительных средствах разные стороны и аспекты
художественной деятельности в сфере осознания и изучения. Другими
словами, выразительные средства создаются в лоне прикладной
науки {искусствознания и теорий искусства).
М. Бенюмов подчеркивает еще одну важную особенность
выразительных средств, а именно их исторический характер.
Сферы композиторского и исполнительского творчества, — пишет он, —
непрерывно изменяются исторически. Соответственно, «списки»
исполнительских средств, применявшихся в различные эпохи, в различных стилях
и жанрах, никогда полностью не совпадают. Приведем лишь один пример.
В эпоху оцифрованного баса ведущими средствами исполнителя являлись
орнаментика и фактура. Однако впоследствии эти средства утратили
импровизационный характер и стали преимущественно композиторскими121.
Если от выразительных средств перейти к музыке в целом, то
стоит говорить не только об историческом изменении
выразительных средств, но прежде всего о развитии самой музыки, которое
нужно понимать в культурологическом ключе. В рамках такого
подхода, нужно утверждать, что музыка становится как «новая
музыка» в каждой новой культуре (античной, средневековой, Нового
времени), проходит этапы развития внутри этих культур и
претерпевает метаморфоз в последующих культурах. При этом в новой
Например, М. Бенюмов разводит композиторские и исполнительские средства
музыки, анализируя одновременно их взаимосвязи (Там же, с. 10-11).
Там же. С. 13. Стоило бы еще отметить, что при этом выразительные средства
стали другими, существенно изменились.
1.3. Удивительный феномен музыки
107
музыке ассимилируются все те элементы и структуры «старой
музыки» (правда, подвергаясь существенному переосмыслению),
которые сохраняют актуальность и продолжают работать. Теперь, что
такое художественная форма в отличие от выразительных средств?
Если выразительные средства как технологические
«инструменты» позволяют создавать так сказать стандартные, характерные
для времени и определенной художественной практики аспекты и
структуры художественной реальности, то в художественной
форме схватываются и конституируются уникальные,
индивидуальные ее особенности122. Чтобы лучше понять наше утверждение,
рассмотрим два кейса — выразительные средства, которые можно
выявить в одном из стихотворений А. С. Пушкина, и прием
построения художественной формы в пьесе «Играем... Шиллера» в
постановке Р. Туминаса. Вот стихотворение Пушкина.
На тихих берегах Москвы
Церквей, венчанные крестами,
Сияют ветхие главы
Над монастырскими стенами.
Кругом простерлись по холмам
Вовек не рубленные рощи.
Издавна почивают там
Угодника святые мощи.
В структуре текста этого прекрасного стихотворения можно
усмотреть следующие особенности: равномерный, плавный ритм,
рифмы по схеме аВаВ, разнообразные смысловые связи и
объединения (святые, мощи, церковь, монастырь, угодник, крест, берег,
холмы, рощи и т. п.), последовательную смену трех тем (вид
Москвы, церквей, монастыря, созерцание природы, присутствие в ней
святых мощей). Эти и подобные им характеристики лежат на
поверхности, легко прочитываются практически любым читателем.
Если дело этим и ограничивается (а такие случаи нередки), то
перед читателем возникает реальность, сходная с той, которую мы
описали, излагая последовательность трех тем, но упорядоченная
равномерным и плавным ритмом и созвучиями зарифмованных
Существуют и другие определения художественной формы, но для нашей
темы обсуждения сущности музыки важна именно данная трактовка.
108
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
окончаний строк (в Москве виднеются главы церквей, стены
монастырей подчеркнуты крестами, среди холмов и рощ покоятся
святые мощи).
Но возможно и другое восприятие и переживание. Вчитаемся.
На тихих берегах Москвы
Уже первая строчка стихотворения открывает перед нами
целый мир. Мы стоим на берегу, напротив Москвы. Слово «тихих»
относит этот момент или к раннему утру, или к вечеру, или к
старой, патриархальной Москве, которая нам знакома только по
картинам и повестям художников и писателей XIX столетия.
Церквей, венчанные крестами,
Сияют ветхие главы
Над монастырскими стенами.
Открывшийся перед нами мир уточняется (подтверждается) и
разворачивается дальше. Действительно, восприятие Москвы,
особенно в XVIII, начале XIX столетия, неотделимо от вида церквей,
их глав (Москва Златоглавая), и в самом деле речь идет о старой
Москве (сейчас мы видим Москву иначе). Оказывается
правдоподобным, что мы видим Москву ранним утром или вечером
(заходящее солнце заставляет сиять кресты). Но звучит еще одна тема —
главы церквей, венчанные крестами (ее многие, как показывают
наблюдения, просто не замечают), она вводит нас в иной,
божественный мир, — занебесный, мы проникаемся сознанием, что
Москва — «Христова невеста», увенчанная церквами, крестами и
монастырями, «святое место», на ней покоится, сияет благодать Божья,
этот момент отчасти подчеркнут и словом «ветхие».
Следовательно, начинаешь переживать противостояние и слияние двух
миров — «горнего» и «дольнего», «поднебесного» и «занебесно-
го». Москва пере-живается теперь несколько иначе: это золотой
мост, связующий два мира, путь от земли к небу и от неба к земле.
Интересно, что вторая тема не просто открывает новый мир, но
и подтверждает его (венец накладывают на голову — отсюда
возникают «главы» церквей; исключительно сильный визуальный
образ — крест — это пересечение горизонтали с вертикалью, и оба
направления подтверждаются: главы церквей устремлены вверх, а
1.3. Удивительный феномен музыки
109
стены монастырей подчеркивают горизонталь, крест — символ
божественной энергии, и он сияет и т. п.). Первое четверостишие
заставляет в прямом смысле слова видеть, мы попадаем в мир,
предельно визуализированный и потому подчеркнуто чувственный,
реальный (здесь, вероятно, Пушкин опирается на богатый
визуальный опыт русского человека, практику посещения и переживания
внутреннего убранства храмов, разглядывания многочисленных
изображений церквей на картинах и гравюрах).
Кругом простерлись на холмах
вовек не рубленные рощи.
Эта тема заставляет оглянуться кругом, шагнуть в более
широкий мир, увидеть холмы, рощи, почувствовать пространство,
простертое по холмам. Одновременно мы начинаем пере-живать
противостояние города природе, замкнутого городского пространства,
плотно заполненного зданиями, церквами и монастырями,
открытому природному пространству уходящих вдаль полей и холмов, не
тронутых (не рубленных) человеком рощ. Не рублены они,
возможно, и потому, что святые.
Издавна почивают там
Угодника святые мощи.
Последняя тема звучит как завершение и разрешение, она
подтверждает, подкрепляет мир горний и дольний и одновременно
уподобляет мир природы миру Москвы, они оба связуют горнее с
дольним. Так, природа вокруг Москвы оказывается святым местом,
где издавна почивают святые мощи. Москва не только сама —
святой, Богом благословенный город, но и расположена в святом месте.
Подтверждается и гипотеза, что рощи не рублены, потому что
святы (вовек, издавна, святые мощи). Созвучие «почивают — сияют»,
смысловые связи (церкви, монастыри, венчанье — Божий угодник,
святые мощи) и отчасти ритм — помогают свести первые две темы
с двумя последующими, мир Москвы с миром природы. Слив,
соединив последнюю тему с первой (святость Москвы со святостью
природы), Пушкин пускает переживание читателя «по кругу», т. е.
многократно укрепляет и разрешает исходно заданные реальность
и напряжение.
110
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
Таким образом, в конце стихотворения сходятся все темы, и в
рамках художественной реальности это становится разрешением
всех переживаний и напряжений (святого града и природы, горнего
и дольнего).
Выскажем еще соображение о роли ритма и метра.
Равномерный план и плавный ритм поддерживает реальность происходящих
событий: кресты сияют, рощи простираются, мощи почивают —
все эти события длятся во времени, и плавность их течения
покоится на ритме. Ритм и метр стихотворения создают также гармонию
звучания, пропорциональность, равновесность, что помогает
реалистически ощутить и пережить гармонию Божественной святости
и природы.
Анализ стихотворения показывает, что переживание
произведений искусства предполагает оживление (актуализацию) опыта
читателя (слушателя) (в данном случае это многочисленные
ассоциации и образы) и структурирование. В результате возникает
событийный ряд, особый мир, в который оказывается вовлеченным
читатель. При этом события разворачиваются так, что заставляют
читателя проникаться желаниями эстетического характера,
которые, как, например, в ряде музыкальных произведений, удается тут
же удовлетворить, но на смену реализованным желаниям приходят
новые. Иногда же реализация эстетических желаний
задерживается, лишь в конце произведения осуществляется соединение и
разрешение всех тем.
Ясно, что здесь относится к выразительным средствам
(представления поэта о ритме, метре, рифме, темах, композиции и пр.),
сложнее охарактеризовать художественную форму. Ее образуют:
художественные образы и сравнения, выбор слов и тем, логика
построения художественной реальности.
В пьесе «Играем... Шиллера» есть такая сцена. Елизавета,
которую блистательно играет Марина Неелова, должна принять
трудное решение — послать на смерть свою сестру Марию Стюарт.
Елизавета колеблется, но присутствующий здесь же ее советник
настаивает на решении, апеллируя к высшей необходимости и ее
ответственности перед лицом государства. Художественно эта
сцена решена так: принимая мучительное решение, Неелова
напряженно ходит по сцене, держа в руках поднос, на котором стоят бокалы,
до самых краев наполненные водой; когда ей не удается не пролить
1.3. Удивительный феномен музыки
111
бокал, советник туг же подливает воду, так что необходимость
удерживать поднос в строго горизонтальном положении постоянно
присутствует. Спрашивается, почему не позволить Нееловой
сыграть эту сцену безо всяких ухищрений, демонстрируя одни
переживания? А потому, что голые переживания нас давно уже не
волнуют, мы их пережили в тысячах произведений живописи, театра и
кино, причем часто в ситуациях куда более драматичных.
Однако, когда мы видим, что Елизавета параллельно с
принятием экзистенциального и фатального решения носит по сцене
поднос с бокалами воды, которые она судорожно пытается не
разлить, а ее советник, подливая воду, все время поддерживает это
напряжение, то мы невольно начинаем разгадывать загадку,
предложенную Туминасом: зачем этот поднос, что все это означает
и т. д.? При этом вынуждены сопоставлять эквилибристику с
подносом и странные действия советника с переживаниями Елизаветы,
в частности, уяснением ей необходимости следовать своей миссии
королевы. То есть мы начинаем видеть второе с помощью первого,
и именно за счет их полного несовпадения перипетии с водой
становятся новой художественной формой, позволяющей зрителю
заново пережить (снова про-жить) то, что происходит с Елизаветой.
Нетрудно заметить, что новая художественная реальность
включает в себя как необходимый момент также чисто искусственный
план. Мы переживает не только события, о которых пишет
Шиллер, но и то, как все это сделано режиссером, как сыграно
актерами. Необходимым условием является и наша работа по
отгадыванию загадок, поставленных режиссером, но не как самоцель и для
игры ради игры, а чтобы пройти в художественную реальность и
полноценно про-жить ее события.
Конечно, новый рассмотренный здесь прием «опосредования
одной формы другой» может быть описан именно как прием и
адресован остальным театральным режиссерам; в этом случае на
основе данного осмысления будет создано новое выразительное
средство. Но до тех пор пока он существует как уникальное изо-
бретение Туминаса, неотделимое от художественного текста
произведения, это не выразительное средство, а новая
художественная форма.
Задержимся еще на теме выразительных средств искусства.
Если последние представляют собой технологические образования,
112
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
то стоит обсудить трактовку искусства как техники. Здесь, как я
отмечал, два артефакта: музыкальные инструменты и «техника
создания» (сочинения, исполнения, понимания и переживания).
Обычно и музыкальные инструменты и эта техника понимаются
всего лишь как средства, помогающие создавать, исполнять и
понимать музыку, но не определяющие ее природу. В оппозиции к
этой точке зрения, можно сформулировать такое положение —
музыкальные инструменты и техника создания художественной
реальности — это «социально-музыкальное тело» художника
(композитора, исполнителя, слушателя). «Социальное тело» (этот термин
входит в обиход философии) нужно понимать как возможности и
способности человека, конституируемые в технике и техникой
(например, мы двигаемся в городе со скоростью транспортных
средств, общаемся с помощью мобильной связи и Интернета,
исполняем и слушаем музыку, используя музыкальные инструменты
и т. д.). Музыкальное тело (музыкальный слух и способности)
складывается в результате специализации человека и его
телесности в музыке: он слышит с помощью музыкальных инструментов,
которые усиливают звук, позволяют артикулировать и различать
разные тембры, образуют звучащее пространство, организуют
звучание в самых разных отношениях123. Но язык нас подводит, лучше
«Своя музыка, — пишет И. Вершинина, — живет и в голосе каждого
музыкального инструмента. В ранних балетах композитора (речь идет об Игоре
Стравинском. — В.Р.) занимала возможность театрализации
инструментальных тембров. Партитура Петрушки например, буквально переполнена
голосами тембров-персонажей, тембров-характеров, изображающих чувства,
жесты и даже речь живых персонажей спектакля. Таковы кларнетные „стенания
Петрушки из 2-й картины" или шутливая перебранка тромбонов и тубы с
гобоями („балагурство козы со свиньей") в сцене ряженых из финала балета.
В то время, когда задумывалась „Хроника", композитора интересовали уже не
„подражательные" способности инструментов, а их собственный
„неподражаемый" голос. К примеру, кларнет в Трех пьесах для кларнета соло — это не
тембр-характер, подобно кларнету в Петрушке, а своего рода „лирический
герой", который обращается к слушателю на своем собственном „языке".
Кларнет сам по себе, как и любой музыкальный инструмент или группа
инструментов, „несет, — по выражению Стравинского, — заряд эмоциональности",
объективно присущий его выразительным средствам: звуковой палитре его
тембра, связанной со звучанием разных регистров, типам музыкального движения,
связанным в том числе с характером звукоизвлечения.
1.3. Удивительный феномен музыки
113
говорить «не с помощью техники», а «техника как преобразующая
нашу телесность и способ жизни». Здесь, конечно, стоит пояснить
различие понятий «тело» и «телесность».
Известно, что во всех телесно ориентированных практиках
ставится и решается задача формирования техники: техники
движения, слышания, исполнения, распределения энергии и прочее и
прочее. Но стоит обратить внимание, что замысел здесь не
технический (создание живого механизма или машины), а вполне
гуманитарный. Нужно создать особую реальность, где бы достигались
состояния, недостижимые вне этих телесных практик.
Например, в карате техника позволяет мастеру голыми руками побеждать
более сильного физически и даже вооруженного противника.
В «свободных танцах» (традиция, идущая от Айседоры Дункан)
техника погружает зрителя и соучастника танцевального действа в
реальность музыки и мифологического времени, где перед ним
являются прекрасные герои, проживаются символические события124.
В классическом балете, художественной гимнастике, в свободном
танце с помощью особых технических приемов достигается
поразительный эффект полета человека; он не птица, но взлетает в
воздух, зависает над землей, как бы парит над ней. Анализ телесных
практик показывает, чтобы превратить себя в совершенную
технику, необходимо заново открыть свое тело. По-новому научиться
двигаться, слышать, дышать, распоряжаться своей энергией.
Схватить (поймать) новые телесные ощущения, запомнить их, найти
слова для их обозначения.
Говоря о теле, мы имеем в виду или естественно-научный
взгляд (тело как биологический и физиологический организм), или
эстетический, или, наконец, практический (обыденное понимание
Музыкальная идея может быть подсказана композитору особенностями
аппликатуры данного инструмента, как это происходило, по словам Стравинского, с
ним самим во время сочинения Piano Rag-Music. „Особенно воодушевляло
меня то, — вспоминал композитор, — что различные ритмические эпизоды
пьесы были мне подсказаны самими пальцами. Не следует презирать пальцы: они
являются сильными вдохновителями, часто пробуждая в нас подсознательные
мысли, которые иначе, может быть, остались бы нераскрытыми"».
http://lib.rus.ec/b/354987/read
Свободный танец — другое лицо аутентизма // Московское действо.
100-летию первого выступления Айседоры Дункан в Москве посвящается. 29 июня —
14 июля 2005 года. М., 2005.
114
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
тела). В психологии рассматривается не само тело, а определенные
изменения сознания, связанного с телом, например нарушение
схемы, границ или ощущений тела. Категория телесности стала
вводиться, с одной стороны, под влиянием культурологии и
семиотики, когда обнаружили, что в разных культурах тело понимается и
ощущается по-разному, с другой стороны, в результате нового
понимания понятий болезнь, боль, организм и др. (оказалось, что это
не столько естественные состояния тела, сколько присваиваемые
(формируемые) и переживаемые человеком культурные и
ментальные концепции). Все эти исследования заставляют развести
понятия тела и телесности, связав с последней процессы, понимаемые в
культурно-семиотическом и психотехническом залоге.
Телесность — это новообразование, конституированное поведением, то,
без чего это поведение не могло бы состояться, это реализация
определенной культурной и семиотической схемы (концепта),
наконец, это именно телесность, т. е. модус и организация тела. Органы
телесности могут в течение жизни рождаться и отмирать (в
соответствии со сменой и жизнью психических структур и функций),
пространственно они могут накладываться друг на друга
и проникать друг в друга (например, рот как телесная основа для
поцелуя, речи, питания и как элемент эстетического образа лица).
У человека могут складываться (рождаться, жить и отмирать) и
более крупные единицы телесности — тела, например «тело любви»,
«тело мышления», «тело общения», «тело летчика», «тело
пианиста», «тело каратиста», «тело танцора» и т. д.
Таким образом, можно предположить, что художественная
реальность формируется на основе двух типов техники: так сказать
«семиотической» (ее представляют грамматики искусства и
выразительные средства) и «инструментальной» (собственно
инструменты). Их воздействие способствует формированию социальных
тел и многократно усиливает эффекты искусства.
1.3.5. Особенности и конструирование
музыкальной реальности
Вернемся к теме временности музыки. Да, Малышев прав,
указывая на невременный характер выразительных средств: как
структуры музыкального языка и деятельности они, действительно,
1.3. Удивительный феномен музыки
115
не разворачиваются во времени. Тем не менее, временность
(процесс]
вать.
цессуальность125) музыки, как уже отмечалось, нельзя игнориро-
По убеждению Стравинского, — пишет И. Вершинина, — музыка более
чем какое-либо другое искусство, способна предоставить слушателю
возможность непосредственного соприкосновения с субстанцией времени.
Восприятие музыкального произведения слушателем — это всегда
погружение и пребывание в объективном онтологическом времени, даже если
слушатель находится во власти субъективного впечатления от
изображенного композитором времени-процесса. Время-пребывание, в отличие
от времени-процесса, может быть воспринято и осознано слушателем
только в границах четко организованного звукового пространства, другими
словами, «определенного построения», о чем говорит Стравинский.
«Именно это построение, — утверждает он, — этот достигнутый порядок
вызывает в нас эмоцию совершенно особого характера, не имеющего
ничего общего с нашими обычными ощущениями и реакциями на
впечатления повседневной жизни». Речь в данном случае идет об эмоции
эстетического удовлетворения, что, разумеется, присуще искусству
вообще. Но нигде кроме музыки (разве что в архитектуре) это эстетическое
удовлетворение не бывает так тесно и непосредственно связано с
выстраиванием художественной формы126.
То, что Стравинский называет «время-пребывание», с точки
зрения учения о «психических реальностей», а также понятия
временности, практически без изменений может быть понято как
жизнь личности в двух ее указанных измерениях (в плане развития
человека и перехода от одних его реальностей к другим, включая,
естественно, проживание событий этих реальностей). Тогда
естественно возникает следующий вопрос: какие проблемы, в том числе
экзистенциальные (для серьезной музыки) проживает человек,
слушая музыку, ведь жизнь чем то направляется, ведется? Но
сначала одна иллюстрация, подготавливающая почву для дальнейшего
движения мысли. Ольга Кондратьевна Попова, один из
руководителей и инициаторов свободного танца (чаще называемого
«музыкальным движением») в интервью вспоминает.
125 Вспомним название классической работы Б. Асафьева «Музыкальная форма
как процесс». Стоит обратить внимание на диалектику: форма, как
категория — не процесс, и в то же время, по Асафьеву, процесс.
126 http:^ib.rus.ec/b/354987/read
116
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
Я была ребенком страшной психической отзывчивости. <...> Очень
легко было дойти до чего угодно, потому что моя психика была очень
чувствительна, ранима, и жизнь такая, что... Я очень долго думала, и все года
эти, и предыдущие (девочки <ученицы> знают), я часто спрашивала себя:
что музыкальное движение дало мне — поддержку? или наоборот? И
только сейчас я могу с абсолютной уверенностью сказать: если б не было
музыкального движения, я могла бы дойти до любой степени психической
болезни. Абсолютно точно. Что это такое? А это способность какие-то все
нереализованные свои переживания, и может быть, эту жизнь всю...
вылить. Мне дается реальная возможность высказаться. Вылить, не в себе
держать все это, не давить и переживать молча, а мне дается моторный
путь в этой деятельности пережить... Ведь я опять повторяю: мы не
замахиваемся, что я танцую точно Баха — да в жизни этого не будет! Я танцую
свою идею в Бахе, да? Свое переживание. И в этот момент, видно, реали-
зовываются такие состояния и такие настроения, которые иначе я бы
имела у себя в душе навечно. И они бы меня постепенно убивали. То есть,
видно, эта деятельность — это какой-то мощный прорыв и поток, который
я из себя выпускаю. Сейчас я в этом убеждена глубоко. Это возможность
жить. И возможность регулировать свои состояния127.
На первый взгляд, может показаться, что Попову ведут уже
сформировавшиеся желания и проблемы (как она говорит
«нереализованные переживания»). Но что означают выражения «выдать»
жизнь, «возможность» жить, при условии, что в начале своего
творческого пути Ольга Кондратьева еще только нащупывала путь
музыкального движения, должна была пройти его? Могла ли она,
вступив на этот путь, осознавать, какие желания и переживания ею
двигали? Вряд ли, поскольку, с одной стороны, двигающие ею
желания и переживания менялись, а с другой — эти проблемы и
желания обретали свою форму и существование именно в логике
музыкального движения. Не должны ли мы предположить иное. Есть
две категории проблем и желаний. Одни уже сложились и могут в
определенных ситуациях быть блокированы, поэтому психологи
называют такие структуры нереализованными, и говорят, что они
требуют реализации. Другие (например, как неосознаваемое у
Юнга стремление разорвать с отцом и церковью), хотя уже и
кристаллизовались в качестве напряженного поля, но еще не осознаны,
поскольку еще не найден путь их решения и не проведена работа по
1 7 Айламазьян А. А/., Ташкеева Е. И. Музыкальное движение: педагогика,
психология, художественная практика // Культура и искусство. 2014. № 2.
1.3. Удивительный феномен музыки
117
осознанию и осмыслению этого пути. Лишь после того, как
найдено решение таких проблем и желаний (назовем их
«становящимися») и осуществлена работа по их осмыслению, можно осознать и
сформулировать, что двигало человеком. Вот и с примером Юнга,
лишь после того, как он осмыслил свою фантазию, кстати в рамках
мышления и художественного дискурса, он осознал, что им
двигало желание разорвать с церковью и собственным отцом.
Я думаю, что Попова, рассказывая о себе, по сути, имела в
виду обе категории проблем и желаний, как нереализованных, так и
становящихся, но больше все же вторую категорию. Становящиеся
проблемы она разрешила на пути музыкального движения. Стоит
обратить внимание на еще один момент, эстетический.
Временность музыкального движения (как и вообще искусства) особая,
открывающая для человека мир (реальность), где сбываются его
мечты и желания, где ему интересно и хочется находиться. Когда
мы восхищаемся и говорим, какая «прекрасная музыка» или
«замечательный танец», то указываем именно на этот мир.
А моя Вера разрешила свою становящуюся проблему —
услышать то, что слышал я и педагог, на пути вхождения в музыку,
потом, надеюсь, мир музыки для нее тоже стал прекрасным. Если же
взять большой исторический масштаб, то становящиеся проблемы
новоевропейской личности, начиная с эпохи Возрождения человек
решал на путях построения классической музыки.
Особенности этой музыки в профессиональном плане неплохо
описывает «функциональная теория». В этой теории две главные
идеи. Первая, наличие в классической музыке структуры
«тоника—доминанта—субдоминанта», объясняющей, почему
возникают напряжения и разрешения. Вторая: действие указанной
структуры и закономерности распространяются на все аккорды и
уровни музыки.
Функциональная теория в музыке, как я показываю в своих
исследованиях, по сути, играет ту же роль, что и концепция
центральной перспективе в живописи. То есть эта теория может быть
истолкована, с одной стороны, как построение схем, свернувших в
своей структуре музыкальные переживания новоевропейской
личности, а с другой — как задание новой музыкальной реальности,
где действуют указанные напряжения и разрешения, с третьей
стороны, как условие ее изучения и построения музыкальной формы,
118
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
о чем и пишет Л. Мазель128. В свою очередь, музыкальные
переживания, а точнее жизнь в музыке разрешала определенные проблемы
становящейся новоевропейской личности.
Что собой представлял душевный мир становящейся личности
Нового времени? Во-первых, формировался «образ себя», Я, как
источник жизни и принятия решений, складывались разные
реальности, как условия самостоятельного поведения, определялись
отношения к разным формам жизни (одни рассматривались как
приятные, а другие — неприятные и опасные). Во-вторых, человек
заново после Средних веков выстраивает во времени свою жизнь,
уже не в плане спасения и прихода к Богу, а обычной жизни,
завершающейся смертью (на что указывает Хайдеггер, говоря о
конечности времени Dasein). В-третьих, он по-новому обустраивается
и во внешнем мире. И во всех трех указанных планах, личность
сталкивается с проблемами, которые можно истолковать как
становящиеся. Последние возникают потому, что большинство действий
человека еще не осознаны, а, следовательно, личность затрудняется
в их реализации, но также и потому, что часто внешние условия
или сознание самого человека блокируют эти действия, хотя они
уже актуализированы в сознании и языке.
Действительно, например, если наши реальности еще не
осознаны, поскольку только складываются, то мы путаемся в переходах из
одной реальности в другую или сами невольно блокируем такие
переходы. Если события внешнего мира понимаются нами как
угрожающие или неопределенные (например, как в нашем столетии), то
опять же возникают напряжения и проблемы. Если мы не узнаем
себя в разные периоды своей жизни, поскольку существенно
менялись, то возникают проблемы с нашей идентичностью.
Разрешались эти проблемы и в новоевропейском искусстве, и в
мышлении (философии и науке), и, в том числе, в ходе построения
классической музыки, где создавались условия для специфической
сборки всех трех планов становящейся новоевропейской личности,
а именно в плане временности, бытия разных ее реальностей и бытия
в мире. В центре, как отмечалось, стоит образ Я. Основными
проблемами являются те, которые связаны: с кристаллизацией и реали-
Розин В. М. Природа и генезис европейского искусства (философский и
культурно-исторический анализ). М., 2011. С. 264-293.
1.3. Удивительный феномен музыки
119
зацией желаний Я, с переключением реальностей (то есть
переходом из одной реальности в другую), с претерпеванием (реакциями
на переходы и переживания событий реальности), с
подтверждением или неподтверждением личности, с принятием или непринятием
человеком событий Я (на их основе кристаллизуются эмоции с
положительным или отрицательным знаком).
Классическая гармония вместе с мелодическими и
ритмическими началами формировалась как такая музыкальная реальность,
которая позволила разрешить указанные здесь становящиеся
проблемы новоевропейской личности, одновременно по-новому
конституируя и структурируя ее. Распределение «ролей» здесь, очевидно,
было следующим. Гармония обеспечивала преимущественно
общую структуру подтверждения личности и частично реализацию
эстетических желаний (постоянное возвращение к вводному тону и
тонике можно поставить в связь подтверждением Я, а также
реализацией желаний). Мелодия, включающая отдельные музыкальные
темы, задавала главным образом индивидуальный сценарий
событий и претерпеваний, имевших место в Я, а также связывала
предыдущие события и претерпевания с последующими. Ритм выступал
как энергетическая основа, мотор изживания и поддерживал
события в Я, подготовлял их в энергетическом отношении.
Тут не должно быть иллюзий: я не постулирую установление
однозначных связей между определенными структурами личности
и определенными звуковыми комплексами. В этом бы случае все
слышали и понимали музыку одинаково. В жизни, однако,
наблюдается другая картина: все слышат, понимают и переживают
музыку по-разному, хотя существуют характерные для времени и
музыкальных аудиторий общие закономерности музыкального
восприятия и жизни. В этом смысле невозможно сказать в принципе,
поскольку все это индивидуально и случайно, как конкретно у
отдельного человека разрешаются в музыке его проблемы, на какие
конкретно звукокомплексы садятся его процессы и какие
именно129. К тому же, что я постоянно подчеркиваю, все участвующие
«Мы, — пишет Аида Айламазьян, — привели простейший пример, но даже на
нем видно, как сложно возникают музыкальные смыслы и насколько уникален
музыкальный язык каждого музыкального произведения. Интонационное,
смысловое наполнение отдельных средств музыкальной выразительности
(музыкального языка) рождается лишь в целостном музыкальном произведении и
120
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
в таком становлении образования (личность, ее проблемы, способы
их разрешения, звукокомплексы и пр.) меняются, адаптируясь друг
к другу.
Но не индивидуально и не случайно в каком пространстве
формируются все эти образования: его образуют время, в
котором живет человек, музыкальная культура и личность. В
частности, для периода становления классической музыки музыкальная
культура уже была достаточно сложной, личность складывалась
по указанным трем линиям, время, если сравнивать с
предыдущими и последующими эпохами, воспринималось относительно
оптимистично.
Большую роль в формировании общих закономерностей
слышания, понимания и переживания музыки играют формы
осознании музыки, музыкальные грамматики, музыкальное образование,
наконец, отчасти и сам характер музыкальной жизни (концерты,
музыкальная критика, тиражирование и продажа музыкальных
произведений и прочее). Дело в том, что все эти образования
(например, музыкальные теории или методики для сочинения или
исполнения, критические статьи, комментарии для публики к
исполняемым произведениям) предназначаются для других, для, так
сказать, средних композиторов, исполнителей и слушателей, для
массовой музыкальной аудитории.
Но музыкальная культура образуются из двух сфер: указанной
области массовой музыкальной культуры, где действуют общие
закономерности, и живой музыкальной жизни, где творят
музыкальные гении (композиторы и исполнители) и уникально (можно
сказать, тоже гениально) выслушиваются и проживаются
слушателями музыкальные произведения.
вырванные из контекста и определенной логики и структуры конкретного
музыкального произведения средства музыкальной выразительности это
смысловое наполнение теряют. Для того, чтобы эти смыслы выявить, должна быть
произведена деятельность по сопоставлению различных музыкальных
фрагментов и эпизодов, отдельных элементов музыкальной ткани и их
составлению в одно целое. Она разворачивается не всегда линейно, смыслы могут
приоткрываться поначалу лишь в отдельных фрагментах музыкального
произведения, процесс может разворачиваться во времени при многократном
прослушивании (иногда и годами)» (Айламазъян А. О механизмах музыкального
переживания: опыт музыкального движения // Вопросы психологии №5. 2013.
С. 35-43).
1.3. Удивительный феномен музыки
121
Думаю, что не нужно специально доказывать тезис о том, что
музыкальная культура меняется со временем, причем не только
развивается в рамках «больших культур» (античной,
средневековой, Возрождения, Нового времени), но и обновляется
(становится как новообразование) при переходе от одной культуры к
другой, а также внутри отдельной культуры, например, под влиянием
смены интонаций или катастрофических событий (войны и
прочее). При этом естественно меняется и пространство, в котором
формируются общие закономерности музыки: личность,
художественные реальности, характер временности и переживаемые
события эпохи.
Приведу в это связи одну из современных трактовок культуры
и личности, разительно отличающихся от тех, на которых выросла
классическая музыка.
Быть и стать самим собой — значит включить себя в сети
обсуждения... Мультикультурализм, — пишет С. Бенхабиб, — слишком часто
увязает в бесплодных попытках выделить один нарратив как наиболее
существенный... Мультикультуралист сопротивляется восприятию
культур как внутренне расщепленных и оспариваемых. Это переносится и на
видение им личностей, которые рассматриваются затем как в равной
мере унифицированные и гармоничные существа с особым культурным
центром. Я же, напротив, считаю индивидуальность уникальным и
хрупким достижением личности, полученным в результате сплетения воедино
конфликтующих между собой нарративов и привязанностей в уникальной
истории жизни... Трактовка культур как герметически запечатанных,
подчиненных собственной внутренней логике данностей несостоятельна...
Культурные оценки могут переходить от поколения к поколению только
в результате творческого и живого участия и вновь обретаемой ими
по
значимости .
Здесь культуру и человека приходится мыслить в понятиях
идентичности и реальности, которые устанавливаются в процессе
общения и диалога, причем каждый раз заново131. И не эту ли лич-
130 Бенхабиб С. Притязания культуры. Равенство и разнообразие в глобальную
эпоху. М., 2003. С. 17, 19,43, 122.
131 Сравни. «Просыпающийся человек устами Пруста задает себе вопрос: почему,
просыпаясь, я это я, а не другой? Об этом, — говорит Мамардашвили, — стоит
подумать». И дальше: «...мы начинаем понимать, что это мистическое
ощущение есть, конечно, попытка человека вернуться и возобновить некое
элементарное чувство жизни как чего-то, по определению, несделанного и неза-
122
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
ность имеет в виду современная музыка, разрабатывающая и новую
организацию звуковой материи, и новые выразительные средства, и
новую эстетику?
Культура 2-й половины XX в., — пишут Томила Джани-Заде и Валида
Келли, — отмечена резким неприятием предшествующих стилевых
тенденций. Двенадцатитоновая техника письма оставалась наиболее
современной и основной для большинства композиторов-сериалистов 1940-
1950-х гг. Знаменательной для 1950-х явилась реакция на серийную
технику, выраженная в статье французского композитора и дирижера Пьера
Булеза Шенберг мертв! (1952). Он, как и итальянский композитор Л. Берио,
критикует создание музыки с помощью серий, поскольку способ этот «не
имеет отношения к настоящей музыке». Музыкальное наследие
композиторов XX в. содержит массу противоположных явлений: неоромантизм и
сонористика, сериализм и алеаторика, электронный конструктивизм и
минимализм...
Новый метод сочинения музыки имел экспериментальный характер.
Главной целью творчества стал поиск новых средств выразительности
путем «освоения» того исходного материала, из которого могли «строиться»
сами представления о «музыке»: в центре внимания композиторов
оказался не интервал или ритм, а звук, его тембр, амплитуда, частота,
продолжительность, а также шум, пауза...
С одной стороны, утверждалось, что основа музыки — дискурсивно-
упорядоченное мышление. Поэтому приоритет получали музыкальные
технологии, и «формальный порядок» распространяющийся «в глубину
музыки, на уровень микроструктуры» (Булез). Новые рациональные
методы музыкальной работы привлекли многих, кто был связан с
математическим и физико-техническим образованием (Булез, Мильтон Бэббит, Пьер
Шеффер, Янис Ксенакис— изобретатель собственного компьютера для
создания электронных композиций с программами сочинений на основе
математических формул и физических законов). С другой стороны,
увлеченный философией буддизма, американский композитор Джон Кейдж
выдвинул эстетику «тишины в музыке» (книга Тишина, 1969), доказывая,
что музыка не создается на бумаге, а «рождается из пустоты, из тишины»,
что «даже молчание является музыкой». Эта идея была им претворена в
знаменитом беззвучном опусе, предписывающем музыканту перед началом
игры на инструменте «молчать 4 минуты и 33 секунды» (4'33м tacet, 1952).
вершившегося... Так, мы считаем, что Христа распяли и его агония случилась.
А мистическое ощущение — это ощущение себя присутствующим во всем
мире, во всех событиях мира; они случаются тогда, когда я присутствую. И
поэтому распятие Христа принадлежит человеческой истории в той мере, в какой
оно есть длящееся или неслучившееся событие, внутри которого мы не
должны спать. Это событие длится вечно» (Мамардашвили М. Лекции о Прусте. М,
1995. С. 302).
1.3. Удивительный феномен музыки
123
«Молчаливая музыка» привела к созданию нового музыкального жанра —
инструментального театра (в творчестве немецкого композитора Маурицио
Кагеля (р. 1931), Штокгаузена, итальянского композитора Лючано Берио,
р. 1925 и др.)...
Многие композиторы обращаются к творчеству своих
предшественников-классиков, не только в качестве музыкальных цитат, но в качестве
музыкальной ссылки на сочинения Баха, Дебюсси, Берлиоза, Бетховена,
Мусоргского, Стравинского, используя технику «монтажа» (в
произведениях Кагеля)...
Новые черты приобретает интерес композиторов к фольклору. Они не
только перерабатывают собственный музыкальный фольклор, сколько все
чаще обращаются к аутентичным музыкальным документам
внеевропейских культур — этнической и религиозной музыке разных народов,
широкий доступ к которой обеспечили достижения современной музыкальной
этнографии (особенно, американской этномузыкологии) и поездки
композиторов в страны Африки и Азии, изучение ими «на местах» традиционных
музыкальных практик (американцы — Филипп Гласе, Стив Райх, Терри
Райли, француз Жан-Клод Элуа и др). В творчестве некоторых музыкантов
современные техники письма успешно используются для выражения
политических идей или философских, культурных пристрастий (оратория
Dies irae. Памяти жертв Освенцима, 1967, Пендерецкого, вокально-
электронная композиция Не надо разменивать Маркса, 1968, итальянского
композитора Луиджи Ноно, р. 1924)...
Интерес к зрелищности музыкально-концертных представлений,
таких как «шоу», усиливается: привлекаются актеры, мимы, костюмы,
световые и звуковые эффекты. Изменяются концертные условия
исполнения музыки, когда музыкантов могут спускать в пещеру для достижения
кругового резонанса, а слушателей располагать в подвесных креслах
над пропастью. Строятся специальные концертные залы (Бетховенский
зал в Бонне, 1970, зал La Geod, конструкция в пригороде Парижа в виде
шара из зеркально отполированной стали 36 м. в диаметре).
Открываются специальные электронные студии, оснащенные синтезаторами,
которые становятся международными центрами обучения новой музыке
(Центр Жоржа Помпиду в Париже)... Создание самой музыки и создание
текстов об этой музыке (работы Мессиана, многотомные публикации
Штокхаузена, статьи Кейджа и др.) — характерная примета композито-
роского творчества в 20 в...
К концу XX в. авангардизм исчерпывает себя, оказывая влияния на
другие виды музыкальной культуры — на джаз, рок, киномузыку. Его
итогом можно считать выработанное у современников новое представление
о музыке и новое отношение к материалу, из которого она делается и
который включает теперь самый широкий спектр всех известных
исторических и географических стилей и инструментально-звуковых технологий.
Будучи, как и высокое музыкальное искусство Европы, явлением
элитарным, авангард теряется в культуре повседневности, которая торжествует
124
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
по сей день. Свойственные ей новые музыкальные формы создания
музыки с помощью компьютерных программ и высоких звуковых технологий
порождают новый тип неакадемической музыкальной деятельности,
доступной музыканту-любителю, осваивающему законы построения
музыкального произведения вне стен традиционных музыкальнопрофессио-
нальных институтов .
Вернемся теперь в начало статьи и кратко ответим на
поставленные там вопросы, хотя, по сути, мы именно на них и пытались
отвечать. Музыка оказывает на нас сильное воздействие, поскольку
она дает возможность разрешить наши собственные проблемы
(становящиеся, экзистенциальные и нереализованные), позволяет
тем самым возобновить и продолжить жизнь. Необходимое
условие этого — выращивание нового (музыкального) органа слуха
(слышания). Музыка не только звуки, но и музыкальная
реальность, и временность музыки, и сложная музыкальная культура,
наконец, достаточно сложная техника. Экстатическое воздействие
от музыки мы переживаем тогда, когда в музыке удается прожить
наши экзистенциальные проблемы. Хотя музыка исполняется и
звучит вне нас (даже когда про себя напеваем что-то), она
ощущается как звучащая внутри нашей души, что понятно, учитывая
работу нашего сознания и психики. Именно мы этой работой, отвечая
на наши проблемы, выстраиваем события музыкальной реальности
и одновременно проживаем их. Музыка не язык, а символическая
форма жизни, осуществляемая уникально каждой личностью.
Музыка обладает закономерностями, в том числе языковыми, как
музыкальная культура.
Тайну музыки можно расколдовать, если посмотреть на нее
сквозь призму перечисленных здесь реалий, но эта тайна все же
существует, поскольку воплощаются эти реалии в уникальном
творчестве и работе композитора, исполнителя и слушателя133.
132 Тамила Джани-Заде, Валида Келле. Западноевропейская музыка.
http://school-collection.iv-edu.ru/dlrstore/5cd4876e-1 c43-b264-df29-
2281 f8333f9c/l 012101 A.htm
133 Сравни с тем, что писал Борис Асафьев. «Самое трудное, но и самое высшее,
чего надо достичь в этой работе над композиторским слухом: научиться
слышать (воспринимать полным сознанием и напряженным вниманием) музыку в
одновременном охватывании всех ее „компонентов", раскрывающихся слуху;
но так, чтобы каждый миг звукодвижения осознавать в его связи с
предыдущим и последующим и тут же моментально определять, логична или алогична
1.3. Удивительный феномен музыки
125
И не только. Тайна серьезной музыки в чем-то еще, возможно, в
своеобразной духовности и трансцендентности, на что мне указала
Аида Айламазьян, когда я ее познакомил с изложенными здесь
идеями. И я вынужден был с ней согласиться, вспомнив также, что
многие большие художники и музыканты, подчеркивали
указанную духовность искусства, а также свою миссию (служение) ему.
О музыке, наши замечательные композиторы и исполнители
говорят не просто как о профессии или художественном творчестве, а
как о некой возвышенной сфере жизни, существующей где-то (и
там, в трансцендентальном пространстве, и здесь), требующей
служения и поклонения.
Еще Аида отмечала психологизм моего осмысления музыки;
действительно, ведь у меня получается, что музыка, с одной
стороны, выступает условием разрешения различных проблем личности
(индивида), с другой — формирует саму эту личность в плане
временности, событийности, возможности реализации. В тоже время, с
точки зрения Аиды, тайна музыки не может быть объяснена в
чисто психологическом плане: он необходим, но недостаточен.
Психологический план должен быть дополнен каким-то другим, я его
понял как план духовно-феноменологический. Продумывая
замечания Аиды, я добавил еще несколько соображений.
В «Пире» и ряде других своих диалогах Платон впервые
обсуждает то, что я бы отнес к духовно-феноменологической и
трансцендентальной реальности. Один из главных персонажей
«Пира», жрица Диотима, говорит, что любовь — это вынашива-
эта связь — определять непосредственным чутьем, не прибегая к
техническому анализу. Такого рода постижение музыкального смысла знаменует высший
этап в развитии внутреннего слуха и с формальным анализом не имеет
ничего общего. Хорошее упражнение на путях к этому — играть для себя
пьесы несколько непривычных форм, требуя от слуха ежемоментного
осознания „логики развертывания звучащего потока", вернее, интонационного —
смыслового— раскрытия музыки как живой речи. Очень трудно описать
словами, о каком слуховом восприятии идет тут „повествование"; только
музыкант, поднявшийся над чисто ремесленным или даже над
узкопрофессиональным слышанием на поводу теоретических обусловленностей, может
понять, как происходит указанный процесс глубоко осознанного
восприятия музыки как смысла, без обращения к ее грамматике и синтаксису»
{Асафьев Б. Музыкальная форма как процесс. Книги первая и вторая. Л.,
1971.С.23Ф-235).
126
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
ние духовных плодов, а душе положено вынашивать благо,
прекрасное и бессмертие. Это, на мой взгляд, одна из первых
концептуализации духовно-феноменологического мира. Если учесть
и другие платоновские диалоги, то такой мир можно
охарактеризовать следующим образом. Духовно-феноменологический мир
(реальность) представляет собой путь и работу, ориентированные
не только и не столько на саму личность (что, безусловно,
предполагается), сколько на идеи и схемы (блага, прекрасного,
бессмертия, богов, неба, спасения и другие), а также на социальное
целое (та же идея блага; как потом скажет Аристотель, что
конечно прекрасно благо отдельного человека, но значительно
важнее общее благо).
Духовно-феноменологическую реальность нельзя понимать
как объект или устройство или как ставший мир, это именно путь
и работа, это образ жизни, ведущие к спасению (что позднее в
культуре коррелирует со смыслом жизни), во многом связанные с
ограничениями, на которые личность выходит и старается
реализовать в своей жизни. Говоря, что душе положено вынашивать
прекрасное, Платон указывает и такое важное условие спасения' —
как искусство в широком понимании. Потом, в средние века и
дальше в новое время, мы видим различные концептуализации
этого условия, начиная от концепции музыки как «подражания
звучанию небесных сфер», заканчивая идеями Хайдеггера о том,
что искусство — это дом бытия (в искусстве раскрывается,
выявляется и удерживается «истина бытия»: «художественное
произведение раскрывает присущим ему способом бытие сущего. В
творении совершается это раскрытие-обнаружение, то есть истина
сущего»134. О том же, но несколько иначе пишет и Мераб Мамар-
дашвили, говоря, что в лоне произведения рождается и художник
и зритель).
Однако если до античной культуры искусство не выделяется
из общего синкретического целого духовной жизни, так,
например, души архаические люди вызывали, создавая наскальные
рисунки и примитивные скульптуры (в этом смысле архаической
человек, возможно, понял бы Хайдеггера), то с работ Аристотеля
искусство обособляется в самостоятельную реальность и сферу
Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет. М., 1993. С. 72.
1.3. Удивительный феномен музыки
127
жизни. Наделяя искусство функцией «подражения» (мимезиса), а
дальше «выражения», философ искусства и искусствовед разводят
жизнь и искусство, причем сначала за счет потери связи
последнего с духовно-феноменологической реальностью. Но тут же они
пытаются эту связь воссоздать. Тонкие художники ее всегда
чувствуют.
Мои исследования позволяют утверждать, что есть личности,
которые живут сразу в двух мирах: искусства и духовного делания.
Точнее художественное творчество они понимают и практикуют
как духовный путь и наоборот, спасение для них — это жизнь
искусством. Не исключение, а пожалуй, наиболее адекватный
(сущностный) способ подобного мироощущения и жизни — музыка.
И вот почему. Во-первых, ее материал (звукокомплексы), как
отмечалось выше, свободен от сопутствующих мешающих ассоциаций
и образов, поддается хорошей организации (превосходящей
организацию в других видах искусства), поддерживается мощными
инструментальными средствами. Во-вторых, музыка исторически
основывается на хорошо развитой рефлексии и знании. Именно
поэтому музыка органично работает на духовную и
трансцендентальную реальность, а они, в свою очередь, на музыку.
Что это означает для музыки? А то, что музыка бытует и
развивается не только в связи с психологическими проблемами
личности художника и слушателя, но и в связи с деиндивиду-
альным социальным целым и духовной жизнью одновременно.
Музыка работает и на личность (отсюда психологизм), и на
социальное целое (музыкальный язык и грамматики, музыка как
техника), и, что не менее существенно, на духовный путь
человека, на трансцендентальную реальность. Как следствие, музыка
развивается и как форма психологической жизни человека и как
форма жизни социальной и духовной, но она никогда прямо не
совпадает с указанными тремя реальностями (психологической,
социальной и духовно-феноменологической). Это одно из
обстоятельств, почему композиторы, исполнители и слушатели
ощущают музыку как самостоятельную реальность, с
собственными законами развития.
Настоящий художник не путает музыку с
духовно-феноменологической реальностью, но всегда чувствует их связь и
взаимообусловленность. Он не просто сочиняет, исполняет или слушает
128
Глава 1. Эволюция архитектуры и музыки
музыкальные произведения, а старается приобщиться к живому
духовному потоку жизни, проявляющемуся в этих произведениях.
Приобщиться — означает в тоже самое время и выявить, оформить
этот поток. Не здесь ли лежит феномен поразительного
воздействия музыки на человека. Именно тогда, когда художник
(композитор, исполнитель, слушатель) идет сразу двумя путями —
искусства и духовного делания, когда это ему удается, когда он может,
хотя бы частично, передать свою удачу другим, именно в эти
счастливые и не столь частые моменты достигается катарсис, о котором
писал Аристотель. Таково мое осмысление феномена музыки, ее
тайны и удивительного воздействия на человека.
Глава 2
Коммуникация, знак, слово,
книга как условия происхождения
и развития человека
2.1. Каким образом и от кого
произошел человек?
Биологи, изучающие геном человека, на основе своих
исследований делают выводы и о происхождении человека. Один из
параграфов своей книги В. 3. Тарантул назвал так: «Дарвин
оказался прав!».
Существует несколько гипотез, — пишет Вячеслав Залманович, —
пытающихся объяснить феномен происхождения человека от
обезьяноподобных предков. Одни исследователи считают, что расхождение в
эволюции (дивергенция) двух ветвей — человека и шимпанзе — произошла за
счет специфического изменения в регуляции генов. Другие склонны
думать, что это есть результат мутаций, приводящих к потере функции
некоторых генов, и в этом свете называют современного человека
«дегератйеной обезьяной». Существует также мнение, что имеется особый «ген
человека», то есть ген, который миллионы лет назад претерпел некую
судьбоносную мутацию, благодаря чему наделил человека речью; этот ген
следует искать на половых хромосомах... По независимым оценкам
нескольких групп генетиков размер популяции, к которой принадлежала
африканская «Ева», составлял в то время (по подсчетам тех же генетиков —
это примерно 200-150 тысяч лет назад. — В.Р.) около 10-30 тыс.
человек... Вновь полученные генетические данные весьма существенно
расходятся с православной христианской версией, согласно которой это
событие произошло в 5508 году до н. э. (то есть всего около 7500 лет назад), а
Адам и Ева были тогда единственными людьми на земле135.
135
Тарантул В. 3. Геном человека: энциклопедия, написанная четырьмя буквами.
М., 2003. С. 284, 290-293.
130 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
То есть исследования вроде бы подтвердили, что человек
возник эволюционным путем 200-150 тысяч лет назад. Но каким
образом, и почему речь идет о точном временном рубеже? Чтобы
разобраться со всем этим, предложу свою реконструкцию —
происхождения человека136.
Дарвиновская теория предполагает, что человек — это
биологический вид, однако Чарльз Дарвин считал, что одним
естественным отбором происхождение человека из обезьяны нельзя
объяснить; помимо естественного отбора, считал он, необходимо
привлечь теорию полового отбора (что хорошо согласуется с данными
современной генной теории). Дарвиновская теория опирается на
сравнительно-анатомические данные (сходство облика человека и
обезьяны, атавизмы), изменчивость человека в пределах различных
человеческих рас, факты эмбриологии, наконец,
палеонтологические находки переходных форм от обезьяны к человеку
(австралопитек, питекантроп, синантроп и т. д.). Самое уязвимое место этой
теории — редукция человека к биологическому виду.
Дарвиновская теория объясняет многое, но не может объяснить, как
формировались сознание и разум человека, без которых «гомо сапиеис»',
т. е. человек разумный, не является человеком.
А. Н. Леонтьевым в известной работе «Проблемы развития
психики» писал следующее.
До сих пор еще широко распространено представление о
филогенетическом развитии человека как непрерывно идущем процессе, управляемом
действием законов биологической эволюции. Описания ископаемых людей
начиная с древнейших создают на первый, поверхностный взгляд
достаточно убедительную картину прогрессивных морфологических изменений,
которые происходят вплоть до современного человека и будут продолжаться
дальше, может быть даже с перспективой появления нового вида людей —
неких Hominum futugogum. Такое представление связано с убеждением, что
эволюция человека, подчиняющаяся биологическим законам,
распространяется на все этапы его филогенетического развития, включая и этап его
развития в условиях общества, оно предполагает, что и в этих условиях
продолжается отбор и наследование биологических особенностей,
обеспечивающих дальнейшее приспособление человека к требованиям общества.
Современная передовая палеоантропология, однако, решительно
противостоит этому представлению об антропогенезе, равно как и
вытекающим из него грубо биологизаторским выводам...
Розин В. М. Культурология. М, 1998-2004. С. 107-115.
2.1. Каким образом и от кого произошел человек? 131
Качественная грань, которая отделяет эти стадии от предшествующей
подготовительной стадии, состоит в том, что у питекантропов возникает
изготовление орудий и примитивная совместная деятельность с помощью
орудий, то есть формируются зачаточные формы труда и общества. А это
меняет самый ход развития... возникает сфера исключительного действия
совершенно новых, а именно социальных, общественно-исторических
законов137.
Тем не менее, Леонтьеву не удается убедительно показать, как
возник человек. На самом деле, непонятно, зачем гоминидным
предкам нужно было изготовлять орудия, и как они могли это
сделать, не обладая человеческим сознанием. Апелляция к
совместному поведению человекообразных обезьян или эпизодическому
использованию ими естественных орудий ничего не доказывает.
В течение долгого времени, — пишет Д. Мак-Фарленд, — способность
использовать орудия считали признаком, который отличает человека от
других животных. Теперь, когда об использовании животными орудий мы
знаем гораздо больше, этот вопрос не представляется нам столь яс-
А вот еще более определенный вывод советского антрополога
и психолога Б. Ф. Поршнева:
Что из того, если какое-то животное не только «изготовляет орудия»,
но и «изготовляет орудия для изготовления орудий»? Мы не перешагнем
на самом деле никакой грани, если мысленно будем возводить все то же
самое в какую угодно степень... Весь этот технический подход к проблеме
начала человеческой истории на самом деле подразумевает психологиче-
скую сторону дела .
С критикой Поршнева вполне можно согласиться, но и ему не
удается убедительно показать, что переход к деятельности и изго-
137 Леонтьев А. И. Проблемы развития психики. М., 1972. С. 357-359.
138 Мак-Фарленд Д. Поведение животных. М, 1988. С. 464. Есть, в частности,
прекрасный японский фильм о том, как обезьяна после долгих многочасовых
усилий и своеобразных экспериментов открыла способ разбивать кокосовый орех
камнем. Все это время остальная стая (живущая в горах около горячего
источника) сидела вокруг и наблюдала. Спрашивается, камень в данном случае
является орудием? Вряд ли. Он не только не означен в языке в этой новой роли,
но и не осмыслен для коллектива обезьян. Последние просто запомнили
действия «креативной особи», т. е. сложился новый условный рефлекс.
139 Поршнев Б. Ф. О начале человеческой истории. М., 1974. С. 44.
132 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
товлению орудий связан с зарождением речи в процессах
коммуникации; формирование речи по Поршневу было обусловлено
суггестивными процессами, на основе которых строились
взаимоотношения между гоминидными предками человека. Возможно, для
60-70-х годов размышления А. Леонтьева и Б. Поршнева были
убедительны, подобно тому, как сегодня для многих биологов и
антропологов убедительны идеи социобиологии или эволюционной
эпистемологии.
В 20-е годы интересное решение проблемы происхождения и
природы человека наметили В. Н. Волошинов (из круга М. Бахтина)
и Л. Выготский. Эти исследователи в начале нашего века
обратились к семиотике и культурологии. Идея состояла в том, что знак и
культурные механизмы социализации индивида опосредуют связь
психики с биологическим организмом и внешними для организма
ситуациями (средой, деятельностью, другими особями). Но это
была лишь идея, к тому же в тот период культурология и семиотика
только делали свои первые шаги. Попробуем реализовать эту идею,
учитывая современные представления о знаках и культуре.
Вспомним, как развивается ребенок примерно до 2-3-х лет.
В чем состоит его развитие? Не в том ли, что он адаптируется к
коммуникации с матерью и отцом, входит в эту коммуникацию,
специализируется в ней? Ребенок учится фиксировать свой взгляд на
Другом (его руках, лице, глазах, фигуре), учится соотносить
произнесенное слово (сначала материнское, затем свое) с предметами и
действиями, учится действовать согласованно (подчиняться взрослому,
соединять свои усилия и действия с его усилиями и действиями).
Именно в этом процессе адаптации-научения формируются значения
слов и других знаков и складывается воображение ребенка, когда он
может помыслить (представить) предмет, отвечающий слову и знаку.
Постараемся и в филогенезе найти некие персонажи и процессы,
аналогичные онтогенетическим «Коммуникации» и «Родителям».
Перенесемся мысленно в те доисторические эпохи, когда
сообщества обезьян, которых мы называем человекообразными,
попали в какие-то необычайные, экстремальные для выживания
условия (например, им пришлось спуститься с деревьев, искать пищу на
открытых пространствах, защищаться от хищных зверей, более
широко, чем обычно, использовать палки и камни). Будем считать
это первой предпосылкой происхождения человека (исследования
2.1. Каким образом и от кого произошел человек? 133
показывают, что она была вызвана резким изменением климата).
Вторая — предположение, что в этих условиях выжили только те
сообщества человекообразных обезьян, у которых была сильная
власть вожака и развитая сигнальная система. Сигналы, которые
используют животные (опасности, указание на пищу и другие)
существенно отличаются от знаков. Если знак обозначает какой-то
предмет (действие или ситуацию) и предполагает воображение
(я говорю, например, «слон» и человек понимает, что это такое, хотя
я не предъявляю ему реального слона), то сигнал ничего не
обозначает, это первая пусковая часть поведения животного в
определенной ситуации (например, в ситуации опасности вожак запускает
свои действия определенным криком, который воспринимается
остальной стаей тоже как ситуация опасности и начало поведения)140.
Теперь основная гипотеза запуска процесса происхождения.
В указанной здесь экстремальной для жизни обезьян ситуации
выживали лишь те сообщества, которые начали осуществлять
«парадоксальное поведение». Чтобы пояснить, что это такое,
обратимся к рассказу Э. Сетон-Томпсона «Тито» о маленькой смелой
самке койота.
За Тито гнались борзые.
Через минуту собаки должны были настичь ее и разорвать. Но вдруг
Тито остановилась, повернулась и пошла навстречу собакам, приветливо
помахивая хвостом. Борзые особенные собаки. Они готовы догнать и
растерзать всякого, кто бежит от них. Но тот, кто не убегает, и спокойно
глядит им в глаза, сразу перестает быть для них врагом. Так случилось и
теперь. Разогнавшись борзые промчались мимо Тито, но сейчас же
вернулись смущенные. Борзые отказывались нападать на зверя, который вилял
хвостом и не желал убегать141.
Если обобщить и перевести этот пример в теоретическую
плоскость, то можно дать такое определение: поведение животного
парадоксальное, когда оно ведет себя противоположно (или безразлично)
реальной ситуации (например, опасность, а животное, напротив,
идет навстречу хищнику). Проводя точку зрения физиологии,
Почему вторая предпосылка именно такая, станет ясно из последующего
изложения. В данном случае я конструирую идеальный объект, приписывая
явлению определенные характеристики. Предпосылки — это всего лишь
необходимые условия происхождения, а не ее причины.
Сетон-Томпсон Э. Рассказы о животных. М., 1983. С. 271.
134 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
Б. Поршнев утверждает, что превращение человекообразных обезьян
начинается с торможения привычных инстинктов и рефлексов;
почему оно происходит, он объяснить не может. Я же предполагаю,
что исходным здесь выступает парадоксальное поведение.
Представим себе теперь такую ситуацию. Сообщество
человекообразных обезьян столкнулось с хищниками: тиграми, львами,
пещерными медведями. Вожак обезьян замечает, что бежать
некуда: справа и слева отвесные скалы, позади буйволы. И вот он,
подобно Тито, на миг как бы «помешался»: вместо того чтобы подать
сигнал (крик) тревоги и бегства, издает прямо противоположный —
«все спокойно». И что странно, хищники, пораженные необычным
поведением стаи обезьян, ретируются, уходят в поисках более
нормальной пищи. Разберем эту ситуацию.
Почему обезьяны стоят, как это возможно, ведь опасность
налицо? Возможно в том случае, если сигнал «спокойствия»
перестает быть сигналом, отсоединяется от своей родной ситуации. Кроме
того, нужно чтобы обезьяны сумели реально представить ситуацию
опасности как спокойное событие, иначе они все равно побегут.
Получается, что они должны сойти с ума: видя одно, воображать и
видеть прямо противоположное, слыша одно, не верить своим
ушам. Но ведь и мы, читатель, такие же, например, в данный
момент находимся в каком-то помещении, но реально проживаем
совершенно другие события: путешествуем во времени, размышляем
о происхождении человека и т. п.
В нормальном, обычном поведении, как я сказал, сигналы
являются частью (элементом) события. Сигнал тревоги вовсе не
означает саму тревогу, это именно первая часть сложного поведения
(события) животного. В парадоксальном же поведении в психике
обезьян происходит сшибка двух событий: с одной стороны, они
видят реальную опасность, с другой — вынуждены следовать
сигналу вожака (ведь мы ввели гипотезу о том, что вожак имеет
сильную власть над членами своей стаи), сообщающему, что опасности
нет. В подобных ситуациях парадоксального поведения, которые
были в те времена массовыми, обычными, животное должно как бы
«выйти из себя», представить привычное событие в форме другого,
часто противоположного.
В результате сигнал перестает восприниматься как часть события,
он соотносится теперь с новым поведением (ситуацией, предметом),
2.1. Каким образом и от кого произошел человек? 135
сохраняя, однако, связь со старыми. Дистанция, напряженность между
этими тремя элементами (сигналом, новой ситуацией и старыми
ситуациями), в конце концов, разрешается так, что появляется знак.
По механизму процесс формирования знака можно представить
так. Должна возникнуть связь знаковой формы с определенным
предметом (ситуацией), в данном случае сигнал «спокойно»
вступает в связь с ситуаций опасности. Необходимость (и эффективность)
такой связи выясняется задним числом. Важно, что эта связь — не
органическая (природная), а так сказать, «социальная»: она
обусловлена коммуникацией и волей субъектов (властью вожака).
В психологическом плане необходимое условие формирования
связи между знаковой формой и предметом — активность субъекта,
направленная на переопределение ситуации (так ситуацию
опасности нужно было понять как спокойное, безопасное событие).
Сигнал теперь — не сигнал, а знак новой ситуации, он
обозначает, выражает некоторое событие. И контекст у знака другой — не
часть события, а коммуникация. Теперь члены сообщества
напряженно следят, какой сигнал-знак издаст вожак, а вожак всякую
новую парадоксальную ситуацию означает как некоторое событие.
Начиная с этого периода, сигнал-знак влечет за собой
представление определенной ситуации, в которой назревает новое поведение.
В коммуникации действительность удваивается: один раз она
сообщается вожаком, издающим сигнал-знак, другой раз реализуется
в конкретном означенном поведении.
Как же обезьяны сумели так удачно сойти с ума? Главным
образом потому, что над ними довлела власть вожака, а также потому,
что они соединили сигнал спокойствия с новой ситуацией, то есть
начали обозначать эту ситуацию, и наконец, потому, что им удалось
ситуацию опасности представить как спокойное событие. То есть в
ситуации парадоксального поведения на основе сигнала
формируется знак. В отличие от сигнала знак не является пусковой частью
ситуации, а именно обозначает ее. В отличие от сигнала, осмысленном
в пространстве биологического поведения, знак начинает
существовать в пространстве коммуникации, которая задается напряженным
отношением между вожаком и остальными членами стаи.
Коммуникация конституируется не реальной ситуацией, в
которой находится животное, а криком-знаком вожака, его властным
воздействием, но также активностью, деятельностью членов кол-
136 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
лектива, сумевших связать знак с определенной ситуацией за счет
ее перепредставления. Одновременно вместе с формированием
знака складываются первые социальные отношения и то, что
можно назвать зародышами человеческой психики. Действительно
поведение обезьян, ориентирующихся на знаки и знаковую
коммуникацию — это фактически первые социальные отношения, а
деятельность по перепредставлению на основе знаков одних ситуаций
в другие — первые акты человеческой психики. На их основе
рождается в дальнейшем воображение.
Интересно, что коллективные, совместные действия с
«естественными орудиями» (камнями, палками, костями животных и т. д.)
также способствуют парадоксальному поведению. Представим себе
следующую вполне правдоподобную ситуацию, относящуюся к
тому же времени. Стая человекообразных обезьян разбивает камнями
какие-то плоды. Неожиданно из-за кустов выскакивает тигр. Хотя
вожак успевает издать какой-то сигнал, обезьяны в панике. Их
действия бессмысленны, видны мелькающие лапы с камнями, но
именно поэтому в голову тигра случайно попадают несколько камней. От
боли и неожиданности тигр пугается и исчезает. Позднее в подобной
же ситуации по сигналу вожака обезьяны уже довольно дружно
кидают в хищников камни и палки. Эффект подобных действий для
членов «сообщества» был неожиданным и странным: вместо одного
события получалось другое: удавалось добыть пищу, прогнать
хищников, изменить в благоприятную сторону угрожающую ситуацию.
Можно предположить, что сигналы, запускавшие подобные
совместные действия, тоже становились знаками, однако не только нового
поведения, но и связанных с ним орудий-предметов.
Забегая вперед, можно сказать еще следующее. Действия с
орудиями, образующими первую опытную технику, помимо
перечисленных решают еще одну задачу: материально подтверждают
смыслы формирующихся знаков. Действительно, становящееся
человеком существо, действуя с орудиями, убеждалось, что вожак
действительно прав, заставляя вести себя необычно и
перепредставлять ситуацию. В этом плане можно сформулировать и более
сильный тезис — знаки и техника складываются не только
одновременно друг с другом, но и выступают необходимыми условиями
друг для друга. Знаки придают действиям с орудиями смысл, а
орудия материально демонстрируют эти смыслы.
2.1. Каким образом и от кого произошел человек? 137
Именно так, вероятно, и формируются коммуникация, знаки
естественного языка (слова), воображение и память, помогающие
создавать знаки и означать с их помощью различные ситуации и
предметы. Одновременно складывается и самая древняя техника.
Чем чаще первобытные особи прибегали к парадоксальному
поведению, тем больше сигналов превращалось в знаки и тем эффективнее
становилось их поведение. В конце концов, процесс логически
приходит к своему завершению: парадоксальное поведение становится
основным (так сказать, нормальным), полностью вытесняя старые
формы сигнального поведения. Ситуации, действия или предметы,
почему-либо не получающие означения, не существуют теперь для
сообщества вообще. Система знакового поведения все время
усложняется: формирование знаков и употребление их порождает
необходимость в следующих знаках, эти — в других, и т. д.
А что происходит с обезьянами, вставшими на путь
парадоксального и знакового поведения? Они вынуждены адаптироваться к
новым условиям, меняться. Выживают лишь те особи, которые
начинают ориентироваться не на сигналы и события, а на знаки, те
особи, для которых «временное помешательство» на знаковой
почве (т. е. воображение и представление) становятся нормой жизни,
те, которые научаются работать со знаками (создавать их, понимать
и т. д.). Именно адаптация к новым условиям резко меняет
естественные процессы развития обезьян как биологического вида.
Формируются новые типы движений конечностей, новые типы
ощущений, новые действия и операции в психике. При этом можно
предположить, что биологическая эволюция и становление вида Homo
sapiens, должны были идти как и у всех обитателей нашей планеты,
то есть под влиянием обычных факторов микроэволюции:
естественного отбора, мутаций генов, их комбинации и т. п.
Ряд исследователей предполагает, что в доисторический
период, когда складывался человек, мутационный процесс мог быть
ускорен повышенным радиационным фоном или какими-либо
другими причинами. Впрочем, по современным данным примерно
каждый десятый индивидуум и так является носителем новой
спонтанной мутации. Что же касается сдвигов в изменчивости поведения и
условий естественного отбора, то изменчивость была обусловлена
переходом к знаковому поведению, а отбор — сложными
условиями жизни существ переходной формы и тем же переходом к знако-
138 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
вому поведению. Итак, формирование в связи со знаковым
поведением новых телесных единиц, влекло за собой и соответствующую
биологическую трансформацию. Последняя преобразовывала
буквально все стороны жизнедеятельности организма, начиная от
моторных действий и представлений, кончая половым поведением.
Судя по всему, вожак, используя свою новую роль как
организатора знакового поведения, навязывал особям женского пола половое
общение не только в нормальном для такого общения
биологическом периоде (течки), но и за его границами. Привыкшие
действовать в реальной ситуации как воображаемой, особи женского пола
идут на подобное нарушение, так сказать в силу «системных
соображений». Возникшая при этом биологическая патология
поведения закрепляется на мутационнной генетической основе (то есть
становится нормой), поскольку поддерживает общую тенденцию
изменений организма в сторону семиотического поведения.
Таким образом, необходимость адаптироваться к
коммуникации, работать со знаками и орудиями, действовать совместно
трансформирует биологическую субстанцию обезьяны, создавая на
ее основе существо переходной формы. Это уже не обезьяна, но
еще и не человек, а особое меняющееся, адаптирующееся
существо, претерпевающее метаморфоз. ,
Судя по палеонтологическим исследованиям, к концу
четвертичного периода адаптация существ переходной формы
заканчивается, т. е. их телесность (физиология, органы тела, внешний облик,
действия органов чувств) теперь полностью отвечает коммуникации,
требованиям совместной деятельности, знаковому поведению.
Формирование Homo Sapiens. Точнее было бы сказать, что первый
человек был не человеком разумным, а «человеком культурным», т. е.
«Homo Kulturel». Завершение адаптации существа переходной формы
расчистило почву для формирования культуры. Культура — это форма
жизни, духа (ее можно назвать социальной), складывающаяся на
субстрате жизни существ переходной формы, в которой главным является
семиотические процесс (коммуникация, означение, формы знакового
поведения), а также второй этап формирования техники. Особенность
этого процесса в том, что он обеспечивает воспроизводство
эффективных типов поведения, деятельности и жизни. Именно в архаической
культуре появляются первые схемы (псевдосхемы, поскольку человек
еще сознательно не строит схемы, и, соответственно, у него нет такого
2.1. Каким образом и от кого произошел человек? 139
понятия). Если знаки являются первым источником видения человека
и первых типов знаний (атрибутивных), например, «дерево»,
«человек», «ветер», «красный» и т. п., то схемы — второй источник.
Говоря о знаках, мы употребляем два ключевых слова —
«обозначение» и «замещение», например, некоторое число как знак
обозначает то-то (скажем, совокупность предметов), замещает
такой-то предмет (эту совокупность) в плане количества. Знаки
вводятся в ситуации, когда уже сформировалась некоторая объектная
область, но по какой-либо причине человек не может действовать с
объектами этой области (например, они разрушились, громоздки и
прочее). Замещая эти объекты знаками, и действуя с ними вместо
того, чтобы действовать с соответствующими объектами, человек
получает возможность достигнуть нужного ему результата; при
этом частично перестраивается и сама деятельность и по-новому
(сквозь призму означения) понимаются исходные объекты142.
У схемы другие ключевые слова — «описание», «средство»
(средство организации деятельности и понимания), «образ
предмета». Например, мы говорим, что схема метро описывает пересадки
и маршруты движения, помогает понять, как человеку эффективно
действовать в метрополитене; именно схема метрополитена задает
для нас образ метро как целого. А вот как архаические люди
понимали, что такое затмение.
На языке тупи, — пишет Э. Тейлор, — солнечное затмение выражается
словами: «ягуар съел солнце». Полный смысл этой фразы до сих пор
обнаруживается некоторыми племенами тем, что они стреляют горящими
стрелами, чтобы отогнать свирепого зверя от его добычи. На северном
материке некоторые дикари верили также в огромную пожирающую
солнце собаку, а другие пускали стрелы в небо для защиты своих светил от
воображаемых врагов, нападавших на них. Но рядом с этими
преобладающими понятиями существуют еще и другие. Караибы, например,
представляли себе затмившуюся луну голодной, больной или умирающей...
Гуроны считали луну больной и совершали свое обычное шаривари со
стрельбой и воем собак для ее исцеления143.
Этот пример показывает, что семиотическая схема в
архаической культуре (и в значительной степени и в последующих) задает
Розин В. М. Семиотические исследования. М., 2001. Там же подробнее о
различии знаков и схем.
Тейлор Э. Первобытная культура. М., 1939. С. 228.
140 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
сразу три грани явления: языковое выражение (нужно было
изобрести нарратив — «ягуар съел солнце» или «луна умирает»), понимание
того, что происходит (диск солнца уменьшается, потому что его
съедает ягуар), наконец, уяснение того, что надо делать (отгонять
ягуара; а там и глядишь, скоро затмение прекращается — ягуар
отпускает солнце; то есть архаический человек убеждался в эффективности
своего понимания). Заметим еще, что действия людей, отгоняющего
ягуара, технические (они стреляют, бросают вверх копья, заставляют
собак и кошек дико кричать). Этот синкретизм трех основных
образований — языка, коммуникации и технической деятельности,
очевидно, выступает условием разрешения проблем, с которой
периодически сталкивались архаические племена (например, когда
начиналось затмение, они испытывали ужас и не знали, что делать).
Культурное видение, конечно, феномен более сложный. Он
задается многими схемами и знаниями. Отчасти они независимы,
отчасти связаны между собой. Формирование культурного видения
можно проиллюстрировать на примере той же архаической
культуры. В этой культуре мы находим два основных типа схем, первые
можно назвать «локальными», вторые «фундаментальными».
Примерами локальных схем являются архаические объяснения
(осмысления) затмения, землетрясения и другие. Локальные схемы
помогают понять новое явления и эффективно (по меркам этой
культуры) действовать. Как правило, локальные схемы изобретаются для
данного конкретного случая и больше нигде не употребляются.
И локальные и фундаментальные схемы формировались как
культурные условия разрешения определенных проблем. В отличие
от локальных схем фундаментальные используются для
осмысления большого круга природных и социальных явлений (в
архаической культуре эти два класса явлений не различаются, более того,
зачастую социальный субъект оказывается стихией и наоборот).
Исследования показывают, что в архаической культуре можно
выделить два основные типа фундаментальных схем — «схема души»
и производные от них схемы (духов, реинкарнации — перехода
душ от умерших к живущим, схема «охотник—жених» и ряд
других) и «схемы архе» (тотемов, культурных героев и первопредков,
схемы творения и другие)144.
Термин «архе» означает начало, исток, постоянное возвращение к началу.
2.1. Каким образом и от кого произошел человек? 141
Схема души позволяла понять такие явления как смерть (она
была понята как уход души из тела в страну смерти без
возвращения), болезнь (временный уход души), сновидение (путешествие
души во время сна), архаические произведения искусства
(например, рисунок человека воспринимался как явление самой его
души). И не просто понять, но и действовать технически: для души,
покинувшей тело, создавался новый дом (захоронение, могила),
для души заболевшего создавались условия, которые должны были
вернуть ее в тело (согревание, охлаждение, пища-лекарства и пр.),
когда душу нужно было вызвать, создавались произведения
искусств, а когда отослать, наоборот, они разрушались. Другими
словами, содержание схемы души (как впрочем, и других схем)
материализовалось и демонстрировалось с помощью техники.
Оба типа схем получались двумя способами. Во-первых, так
сказать, за счет «привязки» исходной схемы души к новым
ситуациям. Например, всем природным явлениям, от которых зависел
человек, и которые были похожи на живые, приписывались души; в
отличие от душ человека они иногда назывались духами. Скажем,
река движется, дает воду и рыбу, но может разлиться и разрушить
жилища; нет сомнений, она живая и обладает душой. Кстати, тогда
понятно и что делать: чтобы река не погубила и дала много рыбы ее
(душе) духу нужно принести подарок (жертву), взамен она поможет.
Второй способ построения производных схем — создание на основе
простых схем более сложных.
Если схема души, как отмечалось выше, позволила разрешить
проблемы, связанные с пониманием смерти, болезни, сновидений
и т. п. феноменов человека, то схемы архе давали возможность для
более широкого круга осмысления и, главное, для конституирова-
ния и функционирования архаической культуры. С их помощью
закрепляются социальные практики и занятия архаической
культуры, дается объяснение основным явлениям культуры. Они
обозначают очень важные для воспроизводства культуры процессы
обучения. В схемах архе кодируются конфликтные ситуации,
столкновение племени с индивидом, разрешение конфликтов,
опасные или ошибочные действия и поступки. Кроме того эти
схемы выполняют важную роль консолидации племени и
умножения его сил. Наконец, схемы архе используются в особых ритуалах
для подтверждения культурной реальности, причем эти ритуалы,
142 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
например, в Тибете дошли буквально до наших дней.
Уникальность культуры задается и конкретным содержанием
фундаментальных схем, которое характерно для определенной культуры и
отличается от содержаний других культур. Чтобы убедиться в
этом, достаточно сравнить сходные по сюжету мифы разных
народов. Стоит отметить, что сами мифы в предлагаемой здесь
дискурсе можно истолковать как нарративы, построенные на основе
локальных и фундаментальных схем145.
Итак, существо переходной формы становится архаическим
(культурным) человеком только тогда, когда его поведение и
деятельность начинают полностью отвечать культурным требованиям
(правилам, представлениям, нормам), когда его психика и телесность
полностью окультуриваются. Но, конечно, оба эти процесса идут
одновременно: архаическая культура сама возникла тогда, когда
возник (сложился) архаический человек. Теперь ответим на вопрос,
что такое сознание человека. Это такой способ отображения
окружающего человека мира (и самого себя), определяющий его
поведение и деятельность, который, во-первых, удовлетворяет
семиотическому процессу (например, фиксирует, «описывает» только
означенные события), во-вторых, удовлетворяет требованиям культуры (т. е.
культуросообразен, причем очень важно, что в число культурных
представлений должны входить и представления о самом человеке).
Другими словами, человеческое сознание — это сознание в языке,
сознание культурное и сознание как «самосознание». Наконец,
человеческое сознание предполагает и укоренение в телесности. Человек
стал человеком, когда семиотический процесс и культурные реалии
укоренились («оспособились») в функциях внимания и памяти, в
механизмах распределения психической энергии, в работе
воображения и представления, когда они стали реализовываться в форме
чувственных образов или ментальных операций, в тех или иных
телесных (моторных, мимических) движениях человека.
Поскольку в каждой культуре семиотический процесс
существенно менялся (что не исключает переосмысленных заимствований
из предыдущих культур), менялись и психика, и телесность
человека. Заканчивая эту тему, можно уточнить постановку знамена-
См. подробнее в нашей книге: Розин В. М. Теоретическая и прикладная
культурология. М., 2007.
2.2. Слово за чертой словарей и повседневности 143
тельного вопроса — от кого все-таки произошел человек?
Очевидно, подобная постановка вопроса вообще неверная, обусловленная
традиционным способом мышления. Если отвечать на этот вопрос
буквально, то ответ будет таков: тело человека произошло из тела
обезьяны, но человек — это новообразование. Аналогично сами
собой возникли культура, древний, античный, средневековый и
современный человек.
Правильнее говорить о предпосылках человека культурного:
ими были не только находящиеся на определенной стадии
эволюции сообщества обезьян, но также экстремальные обстоятельства
жизни, формирование парадоксального поведения, появление
вместо сигналов знаков, коммуникации, совместной деятельности с
естественными орудиями, наконец, формирование культуры.
Если исходить из предложенной реконструкции, то нужно
признать, тезис о происхождении человека на рубеже 150-200 тысяч
лет назад в результате судьбоносных мутаций, проясняет только
один момент, а именно, что адаптация телесности переходного
существа к социальной коммуникации и семиотическому процессу
закончилась, вероятно, как раз к указанному периоду 150-200
тысяч лет назад. Одновременно, этот тезис создает совершенно
неправильное представление о том, что человек — это всего лишь
биологическое существо (новый вид), с чем невозможно
согласиться. Никто не отрицает, что человек и биологический вид, но эта его
составляющая всего лишь одна, и не главная. Она находится в
подчинении человека как семиотического и социального существа, а
также как латентной или актуальной личности.
2.2. Слово за чертой словарей
и повседневности
В данном случае, говоря о словах в контексте повседневности,
я имею в виду стандартные, закрепленные практикой
повседневности значения. Именно эти значения обычно закрепляются в словарях
и отчасти в грамматиках языка. Но уже наука (языкознание и
лингвистика) расширяет область значения слов, рассматривая помимо
стандартных однозначных значений многозначные, а также и другие
структуры значений, задаваемые, например, понятиями метафора,
метонимия, синекдоха, анализируемые в таких дисциплинах как
144 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
фонетика, (например, фонетическая оформленность и одноударность
слова), семантика (семантическая оформленность), синтаксис
(способность употребляться в качестве отдельного высказывания;
относительная свобода расположения слов в предложении, внутренняя
линейная организация — слово состоит из морфем), информатика
(объём в слове сведений о реальности). Тем не менее, все подобные
расширения призваны таким образом задать структуру слова, чтобы
оно было понятно для массовой аудитории (начиная от
повседневной, заканчивая научной), чтобы слово четко и однозначно
кодировалось и расшифровывалось слушателем или читателем.
Однако в речевой и письменной практике все не так просто. За
пределами словарей и повседневности в живой речи, переводах,
философских и научных текстах, в художественных произведениях
и в других областях употребления языка мы часто сталкиваемся не
просто с многозначностью, но с неопределенностью слова,
невозможностью понять его смысл и значение. Вот всего лишь один
пример. Известный переводчик М. Хайдеггера и философ
Владимир Бибихин обсуждает в книге «Витгенштейн: смена аспекта»,
как нужно перевести слово Satz.
Переводчики, — пишет он, — пользуются попеременно словами
предложение, высказывание, пропозиция, пытаясь угнаться за простым
немецким Satz. Его сила в том, что это короткое корневое слово, и наше
предложение как выкладывание-перед-всеми-на-виду его не вычерпывает.
Satz означает еще и полагание, когда я постановил чему-то быть, как
положено. Что так положено, стало нормой; словарь дает пример zwei
Tassen Tee, das ist so mein Satz, «две чашки чаю это моя норма». В том же
Satz Витгенштейн слышит — что ему важно, когда он говорит о
конфигурации знаков, предметов, об образе и структуре, — также значение
комплекта, набора, ассортимента, агрегата. Безусловно, годится ему значение
Satz как партии, тура, сета в игре; англ. set здесь то же слово что немецкое
Satz, но оно не применяется в значении предложения (пропозиции), и
поэтому английскому остается недостижимо далеко, как и русскому, до
простейшего немецкого жеста. В какой мере немецкое слово является
жестом, мы уже замечали. Жест Satz подчеркнуто краткий и решительный;
устанавливая тезис, полагая норму, он диктует правила игры и — еще одно
его значение — ставку в игре. Полностью идет в дело у В. и Satz в смысле
скачка и прыжка. In einem Satz не обязательно значит «в одном
предложении», это может быть и «сразу». Оформление в Satz и переход от одного
Satz к другому — как скачки, и здесь можно и нужно вспомнить о полете
игральной кости и о внезапности смены аспектов. В русском слове
предложение эта решительность, прерывность, внезапность не слышна.
Последнее, но не по важности для Витгенштейна музыканта, которому иногда
2.2. Слово за чертой словарей и повседневности 145
снятся мелодии и он их, проснувшись, записывает: говоря Satz, он слышит
«музыкальная фраза», «пассаж». Если бы в нашем языке был подобный
инструмент, мы без комментариев ввели бы его в действие. Он имел бы
черты выкладывай, сказал как отрезал, так я решил, слово не воробей,
вылетит не поймаешь, слово и дело, сказал — сделал, мое слово твердо,
мое слово закон. Всё, что есть в немецком Satz, у нас тоже есть, только
рассеяно, а не собрано в кулак. Мы оказываемся тут беспомощны и
вынуждены плестись путем комментария и нанизывания пунктов, которых
оказывается тем больше, чем короче немецкий жест:
1) слово,
2) предложение,
3) тезис,
4) норма, закон, правило,
5) набор, партия, сет, тур, игра,
6) помет, приплод у зайцев, кроликов,
7) отстой, осадок,
8) ставка в игре,
9) скачок, прыжок,
10) музыкальная фраза.
Легко только тому, кто создал себе семантическое поле, о котором
кроме него мало кто знает, как оно огорожено, и про себя располагает в
нем термины. В голове Витгенштейна, как у нас всех, гуляет ветер, и если
что-то подобное ограде обнаружится, он сразу ее разрушит. Каждый раз
заново, говорит он, надо пробиваться к живому словно через
застывающий шлак, как при варке стали (профессия его отца, знакомое дело).
Можно было бы в рабочем порядке, как делают некоторые англоязычные
авторы, оставить немецкое Satz без перевода, тем более что в русском уже
есть тоже слово с приставкой (абзац, Absatz, уступ, ступень, каблук как
отступающий от подошвы, расхватывание, осадок, отстой, отложение). Всего
ближе к немецкому Satz, однако, наша фраза, особенно если вспомнить
об исходном смысле этого слова146.
Возникает законный вопрос: правильны ли сделаны переводы
Бибихина; не в смысле его компетенции как знатока немецкого
языка (он считается блестящим переводчиком с немецкого), а в
плане выбора значений и их истолкования? Действительно, с
одной стороны, Бибихин показывает, что Satz имеет десять разных
значений, не сводимых друг к другу, с другой — он почему-то
заменяет их одним русским словом — «фраза», тем самым,
обрезая все остальные значения. Кто-то может сказать: ну здесь
особый случай — перевод сложного понятия, а в обычной языковой
практике такие ситуации редки. И будет не прав: сплошь и рядом
Бибихин В. В. Витгенштейн: смена аспекта. М, 2005. С. 183.
146 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
мы сталкиваемся с подобными случаями, просто не отдаем себе в
этом отчет, поскольку как-то употребляем слова. Лишь иногда,
обидев, поранив или убив человека («слово не воробей,
вылетит — не поймаешь»), мы начинаем догадываться, что
употребили слово не в том значении, которое хотели, или не в том, которое
мог понять наш слушатель, и поэтому понял его неправильно.
Помимо других причин неопределенности значения
современных слов способствуют и такие факторы как кризис коммуникаций
(известно, что последние становятся все более локальными,
суживаясь в пределе до автокоммуникации), коррозия языка под
влиянием общего снижения культуры и образования, а также экспансии
визуальных семиотик и интернета, общего кризиса реальности,
которая многократно и по-разному истолковывается и
конституируется. Тем не менее, мы как-то употребляем слова и понимаем друг
друга, или делаем вид, что понимаем. Возникают два
взаимосвязанных вопроса: что собой представляет современное слово, и
каким образом оно живет за чертой словарей и повседневности, и
главное, как понимается адресатом?
В интересной статье «Строение слова» Павел Флоренский
точно формулирует основную проблему, касающуюся объяснения
природы слова.
Речи, чтобы быть общезначимой, — пишет он, — необходимо опираться
на некоторые первичные элементы, себе тождественные при всех
взаимоотношениях и потому представляющиеся атомами речи. Так понятое слово
будет неподвижным, данным моему использованию, но не мною создаваемым.
Но чтобы быть от меня исходящей, речи необходимо подчиняться
малейшим тонкостям моей мысли, моей личности, и притом вот в этот,
настоящий раз; а для этого она не должна содержать в себе ничего
твердого, никаких уже далее неподатливых комьев, зерен — вся пластичная, во
всем имеющая сложность организации, так чтобы каждый элемент речи
способен был принять оттиск именно моего способа пользования речью,
именно моей духовной потребности, и притом не вообще моей, а в этот,
единственный в мировой истории, раз.
Противоречивость требований, предъявляемых речи, может быть
удовлетворена только в том случае, когда самое слово в своем строении
содержит равносильную той, функциональной, противоречивость
структурную: твердости и текучести, причем и та и другая должны быть, однако,
проработаны человеческим духом. Иначе говоря, обе должны быть
формами слова, слагать собою форму слова147.
Флоренский П. А. Строение слова. http://www.vehi.net/florensky/vodorazd/P_45.html
2.2. Слово за чертой словарей и повседневности 147
Как же Флоренский объясняет вторую, интересующую нас
сторону слова, а именно, его «пластичность», валентность нашей
личности и ситуации, уникальную неповторимость бытия слова в
отношении личности и конкретной ситуации? Он вводит трактовку
слова как «трепетной идеи» и духовной работы.
Усвоение читаемого или слушаемого, — пишет Флоренский, —
происходит одновременно на трех различных этажах: и как звук, вместе с
соответственным образом, и как понятие, и, наконец, как трепетная идея,
непрестанно колышущаяся и во времени многообразно намекающая о над-
временной полноте. Каждый из этих рядов порождается особой духовной
деятельностью: мышлением психологическим, драматическим, и как
называют иногда, логическим, или чувственностью, рассудком и разумом. Эти
три духовные функции соответствуют тому, что Филон называл действи-
тельностями тела, души и духа. А внимательное пользование ими есть
условие поэзии как символической, когда слово, гармонически развитое в
трех своих сторонах, воздействует на весь духовный организм,
поддерживая каждое свое действие двумя другими148.
Ход, безусловно, интересный, но нельзя ли все-таки дать еще
одно рациональное и психологическое истолкование слова? Для этого
разберем в общем виде, как индивид, строя свою речь, находит
нужное слово. В статье Цветаевой «Искусство при свете совести» читаем.
Робость художника перед вещью. Он забывает, что пишет не он. Слово
мне Вячеслава Иванова — «Только начните! Уже с третьей страницы вы
убедитесь, что никакой свободы нет», — то есть: окажусь во власти
вещей, то есть во власти демона, то есть только покорным слугой <...> А
доля воли во всем этом? О, огромная. Хотя бы не отчаяться, когда ждешь у
моря погоды <...> Моя воля и есть слух, не устать слушать, пока не
услышишь, и не заносить ничего, чего не услышал149.
Что здесь означает «слушать, пока не услышишь»?
Предположим, я начинаю что-то говорить в определенной ситуации. Скажем,
хочу, обратиться к женщине, которая мне нравится, чтобы
намекнуть о своем чувстве, но при этом не уверен, нравлюсь ли я ей,
может быть, она просто со мной флиртует. Сказать ей «любимая»
нельзя: еще не те отношения, да и, вдруг, я ошибаюсь в ее чувствах
ко мне. Просто назвать по имени, значит упустить возможность.
Может быть, тогда «дорогая», но звучит несколько иронически.
148 Флоренский П. А. Строение слова.
149 Цветаева М. Искусство при свете совести.
http://www.pergam-club.ru/boolc/6492
148 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
И я могу долго перебирать в уме слова в поисках нужного слова.
На фоне этой работы неожиданно приходит (или не приходит)
точное слово, выражающее нужное мне отношение и действие.
Попробуем осмыслить эту ситуацию, отталкиваясь от теории
психологического поля Курта Левина, который доказывал, что
личность действует, живет и развивается в психологическом поле
окружающих ее предметов, каждый из которых имеет
определенный заряд (валентность, знак). Воздействуя на человека, предметы
вызывают в нем потребности, которые Левин рассматривал как
своего рода энергетические заряды, вызывающие напряжение
человека. В этом состоянии человек стремится к разрядке, т. е.
удовлетворению потребности150. Видоизменим эту теорию.
Пусть потребности вызываются не столько предметами, сколько
нашими собственными имманентными психическими структурами,
которые стремятся реализоваться. Например, я хочу намекнуть
любимой девушке, что она мне нравится, и за счет этого изо всех сил
стремлюсь попасть в реальность начинающейся любви. Одно из
необходимых условий нужного мне общения, открывающего путь в
данную реальность, — нахождение точного слова-обращения к моей
девушке. Мысленно я начинаю перебирать слова, примериваясь к
сложившейся ситуации. В моем сознании начинают
кристаллизоваться поля, актуализованные разными словами («любимая»,
«дорогая», «Наташа», «подруга», «леди» и т. д.). Каждое поле как бы
проходит испытание со стороны моей психики: открывает ли оно путь в
нужную реальность любви и не вызывает ли напряжения в плане
проблем и противоречий с другими реальностями. Идет
своеобразная конкуренция и борьба разных вариантов слова, разных слов,
борьба и конкуренция актуализованных словами и работой сознания
полей психики. В результате какое-то слово побеждает, а именно то,
которое позволяет мне реализоваться наиболее полно и
непротиворечиво. Но у другого человека критерии реализации, конечно, могут
быть отличными от моих (скажем, острота переживаний,
необычность, оригинальность, захват инициативы и многое другое).
Существуют две полярных точки зрения на роль в указанном
процессе работы и средств человека. Одна, наиболее
распространенная, что оба эти момента не главные, основное — естественное
«Теория поля» Курта Левина, http://psyera.ru/teoriya-polya-kurta-levina-515.htm
2.2. Слово за чертой словарей и повседневности 149
функционирование психики. Вторая точка зрения, идущая от
Л. С. Выготского, что борьба и конкуренция разных полей
психики, актуализированных разными пробами слов, создается именно
работой и средствами человека. Анализ показывает, что эта работа
четырехаспектная: выбор, артикуляция слова (пока еще в уме),
актуализация связанных с данным словом смыслов и значений,
анализ последствий подобной артикуляции, что предполагает выход за
пределы актуализованного поля в другие поля, которые
индуцируются данным полем, наконец, осознание возникших напряжений в
актуализованных полях с целью решения и выбора. Один из
главных критериев такой работы — удается ли личности реализовать
свои реальности, себя. Когда Флоренский пишет о духовности, он,
вероятно, имеет в виду именно это.
Здесь есть тонкий момент. Слово вместе с другими
выразительными средствами языка (фразами, предложениями, энергией и
ритмом говорящего, интонацией) хотя и вводит человека в
определенную реальность и поддерживает ее, но с этой реальностью, тем
не менее, не совпадает. Слово — это слово, психическая
реальность — это реальность. Реальность, точнее реальности, — это
определенные разные способы жизни человека, проживание событий
в рамках этих способов, условность и логика такого проживания.
Например, в реальности сновидения мы живем по логике,
существенно отличающейся от обычной, проживаем виртуальные и часто
фантастические события. В реальностях искусства логика
и события подчиняются требованиям жанра, сюжета,
художественной задаче, особенностям восприятия зрительской аудитории
и прочее. В реальности науки логика и события задаются, с одной
стороны, типом науки (например, естественная или гуманитарная),
с другой — фактами и методологией.
Существенно, что слово (предложение), реальность и личность
человека часто оказываются тесно связанными, как бы испытывают
друг друга, но не столько на прочность, а на существование. Вот
один интересный случай, проливающий свет на эту проблему,
рассказанный Н. Бердяевым:
Акимушка рассказал мне однажды о необыкновенном событии,
происшедшем с ним, когда он был мальчиком. Он был пастухом и пас стадо.
И вдруг у него явилась мысль, что Бога нет. Тогда солнце начало меркнуть,
150 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
и он погрузился в тьму. Он почувствовал, что если Бога нет, то и ничего
нет, есть лишь совершенное ничто и тьма. Он как будто бы совершенно
ослеп. Потом в глубине ничто и тьмы вдруг начал загораться свет, он
вновь поверил, что есть Бог, «ничто» превратилось в мир, ярко
освещенный солнцем, все восстановилось в новом свете151.
Вначале фантазия Акимушки, артикулированная в
предложении «Бога нет» (всего два слова, но какие!), породила реальность, в
которой не было места ни солнцу, ни жизни самого мальчика.
Потом, вероятно, личность Акимушки, спасая себя, создала и
освещенный солнцем мир и утверждение, что «Бог есть».
Поставим теперь такой вопрос: каково функциональное
назначение работы со словом. С точки зрения Выготского, подобная
работа и ее средства (грамматические и синтаксические) позволяют
овладеть психическими процессами и так их перестроить, что
подвизающийся в поисках нужного слова, получает возможность это
нужное слово выявить. Следующий вопрос: как формируется эта
работа, каким образом индивид овладевает средствами? Один
ответ, традиционного психолога, — чисто интуитивно в рамках
многократной практики поиска нужного слова.
Другой, по Выготскому — в процессе своеобразного обучения, в
ходе рефлексии этого поиска, анализа и конституирования способов
работы, включая средства. Вот один пример, рефлексия Владимиром
Маяковским поиска нужного слова в контексте сочинения им
стихотворений (известная работа «Как делать стихи»). В этой статье
Маяковский вскрывает механизмы построения поэтического
произведения, показывая, что выбор слов обусловлен многими факторами:
задачами личности, пониманием им поэзии, выразительными
средствами, используемыми в ходе создания стихотворения (ритм,
интонация, драматургия, темы и др.), рядом случайных обстоятельств,
исходными построениями, которые приходится продолжать.
Неважно, согласны ли мы с анализом и схемами Маяковского,
важно другое: он вооружает нас стратегией и средствами сочинения
стихов и поиска нужного слова. И если мы берем их и одновременно
сами пытаемся сочинять и искать нужные слова, то у нас
формируются новые способности и теперь поиск нужного слова совершается
иначе, чем прежде. Прямо по Выготскому освоенные нами стратегии
151 Бердяев Н. Самопознание (опыт философской автобиографии). М., 1990. С. 189.
2.2. Слово за чертой словарей и повседневности 151
и средства позволяют перестроить наши поля, поскольку создают
над ними новый этаж психических полей, выступающий по
отношению к первым полям в роли управления (очевидно, именно такие
вторичные функции Выготский и называл «высшими»). Другими
словами, культура работы со словом, ощущение слова складываются
не сами собой, а в процессе социализации и обучения.
Но тогда может показаться, что именно указанные средства и
стратегии определяют выбор нужного слова. Но это не так. Да, это
важная детерминанта, но есть и другая, еще более важная —
личность и требования ее реализации. Именно эту мысль в том числе и
пытается провести Маяковский в статье «Как делать стихи». Но в
художественной форме дилемму «слово — личность» гениально
выразил задолго до него Г. Гейне.
Хотел бы в единое слово
Я слить мою грусть и печаль
И бросить то слово на ветер,
Чтоб ветер унёс его вдаль.
И пусть бы то слово печали
По ветру к тебе донеслось,
И пусть бы всегда и повсюду
Оно тебе в сердце лилось!
И если б усталые очи
Сомкнулись под грёзой ночной,
О, пусть бы то слово печали
Звучало во сне над тобой!
Ну, да, когда мы ищем нужное слово, кажется, что эта работа
всего лишь поиск слова, хотя за этим стоят процессы реализации
нашей личности. Между личностью и словом стоят реальности,
которые вуалируют данную связь. Более того, при отсутствии
рефлексии способов поиска нужного слова мы и не можем догадаться о
подобной связи личности и слова. Однако эту связь можно не
только предъявить, но, как выше отмечалось, использовать ее для
перестройки деятельности со словом. Для этого и нужна рефлексия
такой деятельности в искусстве, науке и других языковых практиках.
Анализы работы со словом, изучение его строения позволяют
оснастить средствами поиск нужного слова и за счет этого расширить
зону и возможности творческого момента самого этого поиска.
152 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
2.3. Эволюция книги в пространстве
западной культуры
Книге пропето много восхищенных арий, но в наш век
слышны мотивы сомнения и горечи. Особенно печальна судьба
бумажной версии книги, когда-то, безусловно, царицы умов и
души. В больших городах нередкая картина — стопка книг, часто
в очень хорошем состоянии, выставленная хозяином у подъезда
дома: берите, мол, книги бесплатно, кто хочет, пока уборщик не
выбросит их в мусор. А в Интернете идет полемика — вытеснит
ли электронная книга бумажную, и большинство участников
склоняются к мнению, что, конечно же, вытеснит, причем многие
утверждают, что бумажная книга вообще скоро станет
анахронизмом и редкостью. Признаем факт: на смену бумажной книге
приходит электронная, однако, скептики и старое поколение
смотрит на всю эту электронику с подозрением, как бы говоря,
ну какая же это книга! Ни запаха типографской краски, ни
шелеста страниц, ни ощущения того, что ты держишь в руках нечто
прекрасное, что вот-вот состоится встреча с автором, которого ты
уже чувствуешь, и уже предвкушаешь, что тебе предстоит много
прекрасных часов чтения. Да разве можно рассказать нечитаю-
щим книги всю эту прелесть, красоту и лихорадку, вызванные
интересной книгой?
Но оставим эмоции, речь идет об осмыслении книги и ее
судьбы, осмыслении рациональном, научном, философском.
Каким же образом можно осмыслить книгу, понять ее сущность,
ведь важно уяснить не внешние, случайные признаки книги, как
говорили в средние века акциденции, а именно сущность.
Взглянем на историю книги и зададимся таким вопросом, а когда книга
возникла? Известно, что уже в культуре древних царств (Шуме-
ро-вавилонской цивилизации, Древнем Египте) появились
глиняные таблички и папирусы, в которых содержались хозяйственные
записи и договора, алгоритмы решения задач, позволяющие
восстанавливать поля после разлива рек или преобразовывать их, и
другие сведения, нужные для ведения хозяйства, в том числе
царского. Были ли эти ящики с табличками и свитки папирусов
первыми книгами? Вряд ли, но вот записи мифа о Гильгамеше
или тексты «Вавилонской теодицеи» уже вполне можно считать
2.3. Эволюция книги в пространстве западной культуры 153
первыми книгами152. Дело в том, что если, например,
хозяйственные записи могут быть рассмотрены как средства деятельности
(сведения, информация, знания, схемы, алгоритмы), то мифы или
«Вавилонская теодицея» — это нечто другое. Они были
адресованы грамотным людям, знати при дворе царя, писцам и жрецам,
приобретались за большие деньги для чтения, читались и
обсуждались, уже были известные чтецы, а иногда даже и составители
этих историй (на почве ранней античной культуры это Гомер,
автор бессмертных «Одиссеи» и «Илиады»).
С развитием науки и искусства в древней Греции и Риме книга,
записанная на пергаменте, и их авторы быстро завоевывают попу-
Страдалец из «Вавилонской теодицеи» восклицает:
Что получил я от бога, которому поклонялся?
Пред тем, кто ниже меня, я склоняюсь,
Презирают меня (и) последний, (и) богатый, и гордый.
А вот причина.
Вгляделся я в мир — дела (обстоят) по-другому:
Демону бог не закрыл дороги,
Отец по каналам волочит лодку,
(А) сын его (взрослый) разлегся в постели (Клочков И. Духовная культура
Вавилонии: человек, судьба, время. М., 1983., С. 35, 85-86).
«Понятно, — пишет Клочков, — когда страдают наказываемые богами
нечестивцы, но почему участь их делит человек благочестивый?» И приводит из
другой глиняной книги «Невинный страдалец» жалобы героя:
Тому, кто богу не совершал возлияний,
И за трапезой не взывал к богине,
Кто ниц не падал, не знал поклонов,
Чьих уст бежали мольбы-молитвы,
Кто праздники не чтил, не блюл дни бога,
Был небрежен, презрел обряды,
Кто людей не учил поклонению и службе,
Не взывал к богу, съел (жертвенную) пишу,
Свою богиню бросил, не принес ей жертву,
Стал я подобен.
(А ведь) сам я помнил о мольбе-молитве
Благоразумием (была мне) молитва, правилом — жертва,
День почитания бога (был) ублажением сердца,
День процессий богини — прибылью и доходом.
Молитва (за) царя — она оке моя услада...
Хотел (бы) я знать, что богу приятно;
Что хорошо человеку — преступленье пред богом,
Что для него отвратительно — хорошо его богу!
Кто волю богов в небесах узнает? (Там же, с. 120)
154 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
лярность в среде образованных людей. Хотя непонятно записывал
ли сам Платон свои диалоги (говорят, что эту работу выполнили
его ученики и слушатели), и он и Аристотель примеры мыслителей,
философские и научные книги которых во многих экземплярах
расходятся в полисах и государствах античности. Произведения
Апулея, например, «Метаморфозы» и «Апология», — пример
настоящих литературных произведений (предшественников романа и
автобиографической повести).
Рукописная книга, но уже на бумаге практиковалась все
средние века и частично в эпоху Возрождения. Она тоже была
адресована аудитории грамотных людей «высокой культуры»,
состоявшей не только из философов и ученых, но и монахов, рыцарей,
богатых горожан, образованной части двора королей, исполнителей
их воли (первых чиновников). Здесь мы наблюдаем и первые
попытки обслуживания книгой относительно больших аудиторий:
известно, что в больших монастырях чтецы часто диктовали сразу
для 30-40 переписчиков.
Изобретение печатного станка совпало, с одной стороны, с
изменением аудитории (в XVI в. монастырская среда вытесняется
университетской и городской), с другой — с появлением новых
условий и требований, которые стали особенно настоятельными с
формированием, начиная с XVII-XVIII вв., массового буржуазного
общества, развития права, науки и искусства. Эти условия и
потребности смогла удовлетворить новая книжная технология,
ориентированная на массового читателя и большие аудитории,
качество печати, экономию. Именно в этот период и сложилась столь
привычная для нас бумажная печатная книга.
Конец XX и начало следующего века — бурное развитие
вычислительной и цифровой техники, в результате которой появилась
электронная книга. Родившее чудо оказалось весьма агрессивным
по отношению к бумажной книге. Электронная книга и Интернет
не только перехватывают читателей, но и влекут за собой
исчезновение личных библиотек, сокращение тиражей бумажных книг,
наконец, широко распространенный миф о том, что время
традиционной книги окончательно ушло. Попробуем теперь взглянуть не
на историю книги, а ее сущность. При этом нам придется
представить книгу односторонне, как идеальный объект, поскольку
рациональное научное объяснение предполагает обязательное абстраги-
2.3. Эволюция книги в пространстве западной культуры 155
рование. Но беря эти односторонние представления, будем
рассматривать их в связи друг с другом, чтобы удержать целое.
Начнем с вопроса о происхождении книги. Понятно, что она не
могла появиться без изобретения и развития письменности. Но это
только одна из предпосылок, хотя и очень важная. Вторая
предпосылка — формирование личности и общества, которое
происходило на рубеже 6-А столетия д.н.э. Кризис культуры древних царств
(Шумеро-Вавилонской и древнеегипетской цивилизаций),
состоявший, с точки зрения сознания индивида, в разочаровании
относительно всесилия и поддержки богов, а также в переходе отдельных
людей к самостоятельному поведению, повлек за собой становление
нового антропологического типа — личности. Активные и
инициативные индивиды сначала пишут письма своим личным богам:
Богу, отцу моему, скажи! Так говорит Апиль-Адад, раб твой: Что же ты
мною пренебрегаешь? Кто тебе даст (другого) такого, как я? Напиши богу
Мардуку, любящему тебя: прегрешения мои пусть он отпустит. Да увижу я
твой лик, стопы твои облобызаю. И на семью мою, на больших и малых
взгляни. Ради них пожалей меня. Помощь твоя пусть меня достигнет153.
Потом они пишут своим друзьям и правителям, как например,
Платон или в эллинистический период Архимед. Параллельно они
начинают записывать устные сказания и рассказы («авторы» мифа
об Гильгамеше или Библии и Вед, Гомер и др.); в результате
появляются первые книги. Спрашивается, зачем последнее, для чего
записывать устные нарративы? Чтобы сохранить, конституировать
складывающееся общество, задать ему направление развития. Дело
в том, что именно общество решало вопросы жизни и смерти. Вот
любимый мой кейс — образование в XV веке империи ацтеков
(общества, населявшие Мексиканскую долину, по уровню своего
развития практически ничем не отличались от обществ
интересующего нас периода).
В начале XV века мехики жили в небольшом царстве. После избрания
королем Итцкоатла, около 1424 года, мехики оказались перед трагическим
выбором: или признать власть Максила, тирана соседнего государства,
или начать против него войну. Перед угрозой уничтожения король и мехи-
канские господа решили полностью подчиниться тирану, говоря, что лучше
отдаться всем в руки Максила, чтобы он сделал с ними все, что пожелает,
а быть может, Максил их простит и сохранит им жизнь. Именно тогда слово
Клочков //.'Духовная культура Вавилонии: человек, судьба, время. С. 46.
156 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
взял принц Тлакаэлель и сказал: «Что же это такое, мехиканцы? Что вы
делаете? Вы потеряли рассудок! Неужели мы так трусливы, что должны
отдаться жителям Ацкапутцалко? Король, обратитесь к народу, найдите
способ для нашей защиты и чести, не отдадим себя так позорно нашим
врагам». Воодушевив короля и народ, принц Тлакаэлель получил в свою
власть управление армией, укрепил и организовал ее, повел на врага и
разбил тирана. Затем он провел целый ряд реформ в области религии и
государственного устройства .
В данном случае король и мехиканские господа представляют
собой общество: на собрании вопрос о судьбе страны они решали
вне рамок государственных институтов, это было именно
общественное собрание, где важно было убедить других (короля, жрецов,
господ, народ — это все различные общественные образования,
субъекты), склонить их к определенному решению и поступку. При
этом в ситуации, угрожающей гибелью всех, каждый активный
участник собрания становился как бы равным другому (например,
принц королю). В ситуациях кризиса или заболевания социума
люди переходят к общению, то есть собираются вместе вне рамок
социальных институтов и главное пытаются повлиять на
общественное сознание друг друга с целью его изменения. Результатом
эффективного общения, как правило, является сдвиг, трансформация
общественного сознания (новое видение и понимание, другое
состояние духа — воодушевление, уверенность, уныние и т. п.), что в
дальнейшем является необходимым условием перестройки
социально значимого поведения. В этом смысле общество напряжено
(структурировано) силовыми линиями поля социума, куда всегда
возвращаются общающиеся (чтобы продолжать функционирование
в соответствующих институтах). Но одновременно само общество
есть своеобразное поле, силовые линии и напряженности которого
задаются текущим взаимодействием (общением) всех участников,
которые «здесь и сейчас» сошлись на общественном подиуме.
Каким образом, учитывая общество, нужно рассматривать
человека? Он уже не субстрат культуры, а потенциальный носитель
всей социальности, а также будущего социального устройства.
Именно его активность, направленность и взаимодействие
(общение) в рамках общества определяют возможную в перспективе
структуру культуры, возможную в том смысле, что новая культура
Леон-Портилъя М. Философия нагуа. М., 1961. С. 266-275.
2.3. Эволюция книги в пространстве западной культуры 157
состоится (при этом возможность перейдет в действительность),
если имеют место и другие необходимые для формирования
культуры предпосылки (семиотические, ресурсные и прочее). Только
становящаяся личность была способна на подобные поступки.
Как показывает Ханна Арендт, личность, политика и свобода —
три стороны одного целого. Например, личность в античности, по
Арендт, это индивид, который, с одной стороны, избавлен от
жизненной необходимости, поскольку он домохозяин и владеет
рабами, с другой стороны, вне дома в публичном пространстве
участвует как равный с равными в принятии социальных (политических)
решений, затрагивающих судьбы полиса. Под политикой Арендт
понимает совсем не то, что имеет в виду современный человек,
слушающий по радио и телевидению выступление политических
деятелей. Для Арендт политика предполагает личностное свободное
поведение и действие (поступок), причем такие, которые,
во-первых, ориентированы на социальные изменения, во-вторых, так
сказать, интерсубъективны, т. е. могут достигнуть своей цели только
при поддержке других личностей (общества)155.
Да, но каким образом личность может получить такую
поддержку, если она действует самостоятельно и ее убеждения часто
не совпадают с мнением других? Вот здесь и потребовались общие
представления (ценности, картины реальности, история и прочее),
консолидирующие разные личности, а также личность с общест-
Характеристики свободного античного человека по Арендт совпадают с моей
характеристикой «становящейся античной личности» (см. Розин В. М.
Личность и ее изучение. М., 2004, 2012). «Греческое слово археш, — пишет
Арендт, — охватывающее значение „начинать", „вести за собой", „править"
(т. е. все, что отличает свободного человека), свидетельствует о таком опыте, в
котором состояние свободы и способность начинать нечто новое совпадали.
Как мы сказали бы сегодня, свобода переживалась в опыте спонтанности. Это
разностороннее значение слова археш указывает на следующее: только те
могли начать нечто новое, кто уже являлись правителями (а именно главами домо-
хозяйств, правящими рабами и семьей) и тем самым освободились от оков
жизненной необходимости, чтобы заняться свершениями в далеких землях или
гражданскими делами в полисе; в обоих случаях они уже не правили, а были
правителями среди правителей, вращались в кругу себе равных и, в качестве
лидеров, заручались их помощью, чтобы начать нечто новое, новое
предприятие. Ведь только с помощью других мог археш, правитель, начинатель и
лидер, действовать по-настоящему, np&rueiv, довести до конца то, что он начал»
{Арендт X. Что такое свобода // Между прошлым и будущим. М., 2014. С. 251).
158 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
вом, конституирующие, так сказать, общее социальное
пространство и направление движения — но, подчеркнем, принципиально при
условии сохранения личности. Именно эту задачу наряду с
другими средствами (философией, политикой, общими собраниями) и
решала книга. С одной стороны, в ней собирались и
воспроизводились нарративы, задающие указанные общие представления. С
другой — она адресовалась отдельному человеку, грамотной,
читающей личности. С третьей стороны, книга способствовала
формированию и развитию общества.
Технически эти задачи решались за счет изобретения двух
основных процессов: записи текста на определенном материальном
носители (глине, папирусе, пергаменте, позднее бумаге) и
локализации повествования (нарратива) в пространстве, удобном для
чтения, хранения или передачи (ящик для глиняных книг, свитки,
бумажная книга156). Забегая вперед, стоит отметить, что хотя
книга претерпела за века многочисленные трансформации, эти два
процесса все равно сохраняются. Например, в настоящая время
интересующая читателя книга может находиться на другом
континенте как программа и информация в Облаке (идея облачных
технологий следующая: можно не иметь никаких программ на
своём компьютере, а иметь только выход в Интернет. Всё
основное располагается в Интернете, сеть которого охватывает весь
мир, и то, что тебе нужно, получишь где-то там). Тем не менее,
читатель всегда может вызвать и читать текст на своем экране,
как будто открыл и листает бумажную книгу; другими словами,
те же две операции.
Может показаться, что появление книги мало что изменило в
восприятии и сознании индивида; даже Платон так думал, называя
иронически своего гениального ученика (Аристотеля) книжником.
Но это не так, книга кардинально изменила сознание читающего.
Недаром М. Мамардашвили пишет, что в лоне книги рождается
личность («роман, или текст, или произведение есть машина
изменения самого себя»)157, и он не преувеличивает. Что же меняется?
Обратим внимание, что книга — это замкнутый мир событий, в
другой книге — другой мир, кроме того, поскольку чтение книги
А в настоящее время это перфорационные, магнитные, оптические ленты и диски.
Мамардашвили М. Лекции о Прусте. М., 1982. С. 354.
2.3. Эволюция книги в пространстве западной культуры 159
линейно, в эти миры читатель входит постепенно, иначе говоря, он
эти миры осваивает и проживает во времени. В результате под
влиянием книг сознание человека начинает расчленяться на
отдельные реальности (миры) и выявляется (конституируется) такое
фундаментальное качество сознания как временность. Один из
первых, кто это осознал, был св. Августин. В «Исповеди» он, по
сути, говорит о том, что его жизнь не едина, а распадается на
разные реальности и разворачивается во времени, причем в этих
разных мирах существует именно он, его «Я», но как бы разное (в
прошлом Августин не верил в Бога, в настоящем он пришел к вере,
в будущем он укрепится в ней). Интересно, что подобное
самосознание приходит к Августину не до «Исповеди», а в процессе ее
написания; к читателю приходит в ходе ее прочтения. Можно указать
и на другие трансформации сознания, обусловленные появлением
книги. Формируется новая структура памяти (книга как программа
запоминания). Складывает более сложное воображение: читая
текст, приходится представлять события реальности, заданные в
ней (конечно, слушая устную историю, это тоже нужно делать, но в
книге возможности представить и запомнить разные события и
перипетии на порядок выше). Но особенно большое воздействие
книга оказала на мышление. Оформляя в книгах рассуждения и другие
мыслительные построения, Платон (в лице его учеников) и
Аристотель создали не только первые образцы философии и науки, но
и показали, что научная книга выступает замечательным средством
построения новой мысли.
Если же говорить о влиянии на общество, то придется указать
не только на отдельные книги, но и на библиотеки. Этот институт
помогал консолидировать общество и формировать новые
социальные практики, например, научную. Известно, например, что в
Александрийской библиотеке, насчитывающей по некоторым
подсчетам историков до 700 000 свитков, в эпоху эллинизма работали
Евклид, Герон Александрийский, Архимед.
Только на первых этапах своего развития книга выполняла две
своих основных функций (способствовала консолидации общества
и направляла развитие личности), скоро обнаружилось
(естественно в творчестве ее создателей и реакции читателей), что она
позволяет путешествовать, развлекает, необходима для обучения, что в
ней скрыты много других возможностей.
160 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
Однако пока мы говорили о рукописной книге. Почему она в
конце концов была вытеснена печатной? Здесь главную роль,
вероятно, сыграла демократизация общества и личности, начало
которой относится к XV-XVI векам. До этого времени общество в
Европе было сословным, грамотных людей было относительно
немного (сравнительно с современностью), но главное, считалось, что
грамота и чтение книг — привилегия высших сословий и богатых.
Совершенно другую картину мы видим, начиная с указанного
периода времени. Формируются либерально-демократические
институты, заявляются принципы равенства и свободы, отстаиваются
права каждого человека как гражданина и члена общества. В том
числе право личности на образование и участие в делах общества
(парламент, выборы и пр.). Умение читать становится
обязательным и поддерживается государством. Как следствие, аудитория
читающих расширяется в геометрических пропорциях. В этих
условиях рукописная книга (даже если она диктуется 30-40
переписчикам) совершенно не могла удовлетворить новые потребности.
Но было еще одно важное обстоятельство. Требование равных
прав, новые институты образования и производства довольно
быстро привели к формированию массовых популяций и аудиторий.
В свою очередь удовлетворение их запросов вызвало к жизни
технологизацию жизни, причем в разных областях (строительства,
промышленности, образования, в том числе и производства книг).
Для технологизации же, как показывает анализ, характерны
установки на массовость, качество, стандарты, индустриальные
способы изготовления. Изобретенный несколько раньше печатный
станок полностью удовлетворял этим установкам: он позволяет
индустриальными методами получить нужное качество, создать
миллионные тиражи. В этом смысле печатная книга — плоть от плоти
демократизации и технологизации жизни.
В настоящее время мы переживает еще одну революцию,
пожалуй, даже, более грандиозную. С точки зрения интересующей
нас тематики, можно отметить три основных момента. Прежде
всего под влиянием процессов глобализации, а также изобретения
социальных технологий управления обществом (пиар, реклама,
пропаганда, идеология, контролируемые выборы и судопроизводство,
имитация демократических институтов) государство получило
власть над обществом, а само общество погрузилось в кризис и
2.3. Эволюция книги в пространстве западной культуры 161
стало умирать . В связи с этим упало значение книги, одной из
главных функций которой было консолидация общества.
Параллельно с опорой на новые вычислительные и
информационные технологии (мобильная связь, Интернет, телевидение и
др.) складываются новые сообщества (сетевые), и новые формы и
способы консолидации людей в этих сообществах. Рассмотрим в
связи с этим более подробно Интернет. Хотя первые
интернетовские сети были закрытые (в военной области), очень быстро
Интернет стал развиваться как открытая система, к которой имели
доступ любые пользователи. Более того, они могли быть
анонимными, выступая под собственными «никами» или «аватарами»159.
Известно, что российское общество расколото и подавлено властями, которые
считают такое положение дел — необходимым условием управления нашим
темным населением. Но оно не мертво, как недавно в «Эхо Москвы» утверждал
Леонид Радзиховский. «В России, — говорил он, — некому и нечего
демонстрировать. Общество наше абсолютно мертвое. Поэтому никакие НАТЫ его не
разбудят. Это предполагает постепенное на разных уровнях в разных формах
давление политическое, экономическое, информационное и так далее. По
отношению к России. Я думаю, что нет такого какого-то четкого плана, вот шаг за
шагом, вот это мы сделаем в таком году, это в таком. И в итоге мы режим
обрушим. Такого плана я думаю, у них конечно нет. Но общая установка на то,
что нам с существующим в России режимом больше не по пути, эта установка я
думаю, у них есть. А есть установка, она будет проявляться разными способами
на разных местах».
http://echo.msk.ru/programs/personalno/1380744-еспо
На мой взгляд, российское общество скорее больно, о чем свидетельствует
поддержка населением нашей власти, нарушающей международные и
собственные законы. Но сегодня общество болеет и спит, а завтра может
пробудиться и начать исцеляться. Конечно только, если у людей сохраняются
культурные и социальные связи и инстинкты жизни.
Впрочем, известно, что государства осуществляют контроль за
пользователями Интернета. Один из примеров Китай, который «обладает одной из самых
совершенных систем контроля интернета, которая включает как
законодательную базу, так и систему фильтрования трафика. В этой стране гораздо жестче
осуществляется политическая цензура, чем блокирование сайтов аморальной
направленности. Порнография в Китае запрещена, но гораздо эффективнее
блокируется доступ к информации о независимости Тибета и Тайваня,
некоторые новостные службы („Би-би-си"), ресурсы о правах человека. Интересная
особенность — Китай не афиширует политику ограничения контента. При
попытке обращения к заблокированным ресурсам китайские пользователи
получают сообщения об ошибке 404 или о других технических проблемах. При
этом Китай активно развивает ресурсы на китайском языке» (Лихтман Б., Си-
дельников А. Правительства берут интернет под контроль.
162 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
В результате Интернет превращается в глобальную площадку,
напоминающую греческую агору, на которую может выйти и
общаться любой человек или группа, территориально находящиеся в
любой точке земного шара. И в идеале высказываться они могут
совершенно свободно, не боясь быть подвергнуты остракизму или
наказанию. Как уже отмечалось выше, в своих исследованиях
Ханна Аренд показывает, что политическая жизнь зародились в
Греции, где свободные от необходимости обеспечивать свою жизнь
граждане (поскольку они были хозяевами и владели рабами) могли
на агоре высказывать свои мнения, общаться, убеждая друг друга,
участвовать в принятии решений, касающихся жизни полиса.
В некотором смысле Интернет позволил возобновить
политическую жизнь на разных территориальных уровнях (города, района,
региона, страны) вплоть до планетарного. Пусть эта политическая
жизнь пока ограниченная, но важно начало.
Открытый, свободный и отчасти анонимный характер доступа
в Интернет обеспечил возможность использовать его совершенно
разными субъектами и в разных целях: одни решали
производственные или творческие задачи, другие общались, третьи воровали
или разрушали, четвертые развлекались и играли, пятые призывали
жить дружно, шестые, как исламские фундаменталисты, наоборот,
требуют убивать неверных и американцев, седьмые, восьмые и т. д.
Удовлетворить эти разнообразные и противоположные
устремления и действия никакая искусственная техническая система не
могла, смог живой организм, сложившийся на субстратной
технической основе Интернета.
Можно указать еще один фактор, способствовавший
становлению Интернета как глобального организма. Это кризис
техногенной цивилизации, обусловивший переходной характер нашей
цивилизации и времени. Дело в том, что мы живем в ситуации
распада социальных структур при том, что новые, отвечающие
современным вызовам, еще не сложились. Каким же образом тогда в
ситуации перехода, пока неизвестно куда, сохраняются социальность
и общности? С одной стороны, они тоже претерпевают напряжения
и трансформации, но с другой — все же живут. Спрашивается за
счет чего? Как всегда в этих случаях (ведь переходы от одной
http://www.infosecurity.ru/_gazeta/content/091225/art2.shtml).
2.3. Эволюция книги в пространстве западной культуры 163
культуры и социальности к другим в истории уже были: от
культуры древних царств — к античности, от античности — к средним
векам, от средних веков — к новому времени) за счет общения и
борьбы, а также обретения нового «социально-технического тела».
Например, переход к культуре нового времени сопровождался,
во-первых, сменой христианского мироощущения на рациональное
(на первый план ставится не Бог, а выдвигаются реальности
личности и природы), которое происходит в борьбе и социальной
полемике (религиозные, идеологические и экономические войны).
Во-вторых, развиваются естествознание, инженерия,
индустриальное производство, рынок и целый ряд новых социальных
институтов (буржуазных, либерально-демократических), поддерживавших
экспансию человека в отношении природы и самого себя
(Просвещение). Постепенно складывается техногенная цивилизация,
социально-техническим телом которой выступают указанные практики
и институты.
Не является ли Интернет подобным планетарным социально-
техническим телом, позволяющим людям в ситуации современного
кризиса и перехода сохранять и возобновлять социальную и
политическую жизнь? Думаю, что да, ведь именно в Интернете мы
можем продолжать действовать, общаться, бороться, предлагать
решения, совершать поступки, несмотря на крах и паралич основных
социальных норм и регулятивов (права, морали, нравственности,
авторитета и прочее). Это тело достаточно парадоксальное:
и сложная техническая система, и среда нашего обитания, и живой
организм.
Если от планетарного масштаба вернуться к
антропологическому, то можно отметить следующее: с одной стороны, Интернет
и мобильная связь постепенно становятся еще одним социально-
техническим телом человека (наряду с другими —
электричеством, транспортом, жильем, одеждой и прочее)160, колоссально рас-
Подобно тому как человек в городе передвигается со скоростью транспорта,
«видит», например, вечером и ночью, пользуясь электрическим светом, в
одежде или дома не боится холода или жары, подобно этому с помощью
Интернета и мобильной связи он может разговаривать с человеком, находящимся на
другом конце планеты, получать информацию прямо из Лондонской
библиотеки, решать различные задачи, смотреть фильмы и многое-многое другое,
невозможное вне этих средств.
164 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
ширяя его возможности, с другой стороны, существенно
трансформируют его психику и отчасти телесность. Этот второй момент
можно пояснить, анализируя сетевую природу обоих систем. Но
сначала, что такое сеть?
Сеть, помимо субстратной технической основы (узлы, линии
или каналы связи), представляет собой систему самостоятельных
субъектов (индивидуальных или групповых) заинтересованных в
связях друг с другом и осуществляющих трансакции, которые
могут быть очень различными (предъявление информации, встречи и
общения, создание друг для друга виртуальных или реальных
ситуаций и прочее). Примерами могут выступать сайты в социальных
сетях, где «друзья» обмениваются текстами, работают над
укреплением и расширением содружества, реализуют себя в общении.
Актуализируя себя в сети, индивид попадает в ситуацию (будем ее
называть «индуцированной сетью»), в которой он вынужден вести
себя в соответствии с требованиями сети и в этом смысле часто
необычно. Состояния человека, индуцированные сетью, — это
состояния, если пользоваться понятиями Л. С. Выготского,
«опосредованные». Опосредованы они двояко: семиотически, т. е.
текстами (последние могут быть и визуальными) и правилами
(условностями) жизни в сети. Состояния, индуцированные сетью,
трансформируют психику человека, погружая его в «сетевое бытие».
Примером такого бытия является жизнь человека в Фейсбуке,
имеющего 200-300 друзей и постоянно общающегося с ними.
Другой пример, один из знакомых автора, который имеет три
мобильника, практически отвечает на все звонки (или звонит сам) каждые
пять-десять минут, не мыслит свою жизнь вне мобильной связи
(даже ночью он всегда отвечает на звонки). Как правило, сетевое
бытие требует быстрой реакции, не позволяет глубоко продумать
вопрос, выливается в построение образа, который ожидают другие
участники трансакций (именно этот образ и посылается в сеть).
В психологическом плане жизнь в сети обычно имеет два варианта
развития. Первый, индивид расщепляется на два субъекта: обычного
и, так сказать, сетевого (назовем последнего «сетевым дублем»), и
пытается как-то примирить их существование, что ему часто не
удается. Второй вариант развития: индивид принимает сетевой бытие
как основное, вживается в него, перестраивается, т. е. фактически он
становится сетевым дублем. Заметим только, что данная картина —
2.3. Эволюция книги в пространстве западной культуры 165
не эмпирическая, а идеально-типическая (по М. Веберу); реальный
человек может в нее не укладываться. Так вот Интернет и мобильная
связь порождают в массовом порядке как индивидов с
диссоциированной (расщепленной) психикой, так и сетевых дублей.
Но вернемся к нашей теме. Понятно, что в современной
ситуации, при тех тенденциях, которые мы рассмотрели, книга не может
конкурировать с Интернетом, который берет на себя много ее
функций; в том числе через Интернет мы получаем доступ к
библиотекам и различным книгам.
Наконец, третий момент — уже обозначенный выше выход на
сцену электронной книги. Она не только перехватывает функции
бумажной книги, но и мимикрирует под нее. Хотите страницы —
пожалуйста, и вот уже смена текста на экране сопровождается
визуально перелистыванием страниц. Хотите, чтобы как в книге текст
не излучал — пожалуйста, в настоящее время разработаны
электронные бумага и чернила, не травмирующие глаза161. Уверен,
предел будет достигнут еще в нашем столетии. Появится электронная
книга-планшет, которая внешне ничем не будет отличаться от
бумажной книги. Те же самые на вид и ощупь бумажные страницы
(листай сколько хочешь, на здоровье, можно воспроизвести даже
запах типографской краски), но на самом деле — это книга-
планшет, которую можно настроить на любую книгу, имеющуюся
в Интернете. То есть электронная книга-планшет представляет
собой все оцифрованные книги.
Означает ли это скорую смерть бумажной книги? Вовсе нет,
хотя ей придется потесниться и искать новые ниши. Дело в том,
что бумажная книга — это большая культура и традиция. А в
современной культуре сохраняются и воспроизводятся все бывшие
культурные традиции, начиная от архаической культуры. Если же
говорить о книге вообще, то ей предстоит долгая жизнь, столь
долгая, сколько будет существовать личность и общество.
Электронная бумага (англ. e-paper, electronic paper; также электронные
чернила, англ. e-ink) — технология отображения информации, разработанная
для имитации обычной печати на бумаге и основанная на явлении
электрофореза... электронная бумага формирует изображение в отражённом свете, как
обычная бумага, и может хранить изображение текста и графики в течение
достаточно длительного времени, не потребляя при этом электрической энергии и
затрачивая её только на изменение изображения, https://ru.wikipedia.org/wiki/
166 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
2.4. Природа социальных коммуникаций
Существует довольно много теорий и моделей
коммуникаций. Одни из них ориентированы технологически и семиотически,
т. е. позволяют, опираясь главным образом на теорию
информации, объяснить и описать коммуникации (рекламу, паблик ри-
лейшинз, брендинг и т. д.) как определенные технологии. Другие
теории идентифицируют себя с социальными науками, их
представители, например Н. Луман, стремятся понять коммуникации
как социальный феномен. Можно согласиться со Станиславом
Наумовым, который отмечает, что подход Лумана дает
возможность отказаться от доминирующего представления о
коммуникации, как передаче или переносе информации; коммуникация по
Луману определяется не функционально, а относительно самой
себя, обладая свойствами аутопоэзиса (самопорождения,
самопродолжения, саморазвития)162.
Луман, действительно, «не разделяет мнение М. Вебера и Пар-
сонса о том, что социальность возникает лишь в том случае, когда
имеет место „ориентация на другого"»163. Он предлагает объяснять
общество как систему коммуникаций, причем люди по Луману
принадлежат не к системе, а к среде, под коммуникацией же нужно
понимать различение информации, сообщения и понимания.
Стремясь мыслить строго и логично, Луман использует минимум
понятий и следит за своими операциями; в методологическом плане он
старается интегрировать системный подход с теориями
коммуникации, информации и сознания. С точки зрения Лумана,
социальная система (неважно, право, наука, власть) устроены таким
образом, что упорядочивают социальный материал, превращая его в
события самой системы; за счет этого сложность материала среды
переходит в порядок системы.
Система, — поясняет Луман в одной из работ, — сама в состоянии
устанавливать и изменять свои элементы, но происходит это лишь
посредством реляционных процессов, а не через их обычную организацию <...>
Элементы являются элементами только для той системы, которая пользу-
http://stanislavnaumov.ru/ch2/p3
Луман Н. Общество как коммуникативная система.
http://mirslovarei.com/content_fil/N-LUMAN-OBSHHESTVO-KAK-
KOMMUNIKATIVN AJ A-SISTEM А-12529.html
2.4. Природа социальных коммуникаций
167
ется ими как неким единством (например, если речь идет о праве, то
любое событие должно быть истолковано как или правонарушение или как
соблюдение правовой нормы. — В.Р.), более того, они и считаются
таковыми лишь посредством данной системы. Это и есть основная формула
концепции аутопойесиса164.
Однако, каким все-таки образом коммуникация связана с
социальностью или как коммуникация ее порождает? Из теории Лумана
понять это трудно. Наше сознание оказывается расколотым: или
мыслится коммуникация и тогда мы невольно скатываемся к
первой, информативно-семиотической точке зрения, или схватывается
сущность социальности (общества), в этом случае не удается
помыслить коммуникацию. Известен, конечно, в эпистемологии
конструктивистский подход.
С точки зрения социальных конструкционистов при исследовании
психики, сознания, человеческой личности мы имеем дело не с
реальными предметами, а лишь с конструкциями двоякого рода. Во-первых,
это продукты социальных взаимодействий, разного рода коммуникаций,
имеющих культурно-исторический характер. В разных культурах и в
разное время эти конструкции будут разными: поэтому и личность, и «Я», и
субъективный мир будут выглядеть по-разному, а может быть, вообще
не будут иметь места. Во-вторых, сам исследователь вместе с тем, кого
он исследует, строит изучаемый предмет, который вне этого процесса не
существует. То, что принимается за познание, в действительности
таковым не является. Поэтому в этом случае невозможно строить теории
(т. к. не существует предметов, к которым они могли бы относиться) и
проводить эксперименты, предполагающие существование процессов,
которые экспериментально исследуются. Психолог или социолог, с этой
точки зрения, являются в действительности не исследователями, а
участниками в создании определённых социальных отношений, некоей
эфемерной социальной реальности, о которой можно говорить лишь в
условном смысле, ибо она существует только в рамках конструктивной
деятельности165.
Позиция понятная, но опять же здесь нет ответа,
проливающего свет на вопрос о связи коммуникации с социальностью. Однако
именно на этот вопрос нужно ответить, если мы хотим объяснить
природу коммуникаций.
Luhmann N. Sozial Systeme: Grundriss einer allgemeinen Theorie. Franfurt a. M:
Suhrkamp, 1984. S. 43.
http://becmology.ru/blog/phylosophy/constructivism02.htm
168 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
Помимо указанной оппозиции в объяснении коммуникаций нас
интересует еще один момент: что является целым для разных
видов, так называемой, маркетинговой коммуникации. Например, что
общего между рекламой, PR, публичными выступлениями на ТВ
или новой программой развития страны? С точки зрения
информационно-семиотического подхода, все это разные виды сообщения, с
точки зрения Лумана — это просто разные социальные системы
коммуникаций. Оба объяснения мало что дают.
Со своей стороны, мы попытаемся решить указанную дилемму
(или коммуникация или социальность), осмысляя ряд кейсов и
исследований в рамках развиваемого нами направления
«методологии с ограниченной ответственностью»166. В плане оснований для
него характерны установки на культурологию, гуманитарные
науки, семиотику и схемологию, на генезис анализируемых явлений и
«гуманитарные практики» в духе В. Дильтея и М. Бахтина (отсюда
ограниченность методологических возможностей).
Кейс первый. Исследования показывают, что в архаической
культуре затмение солнца или луны понималось совсем иначе, чем
сегодня. Вернемся еще раз к исследованию Э.Тейлора, который
пишет, что «на языке тупи солнечное затмение выражается
словами: „ягуар съел солнце"». В развиваемом автором учении «схемо-
логии» выражения типа «ягуар съел солнце», с точки зрения
современной методологии, характеризуются как «схемы»167. В схемах
можно различить как бы три ипостаси: это языковое выражение
(нужно было изобрести сам нарратив, например, «ягуар съел
солнце» или «луна умирает»), схемы задают новую реальность и
понимание того, что происходит (диск солнца уменьшается, потому что
его съедает ягуар), наконец, указывают, что надо делать (отгонять
Розин В. М. От панметодологии к методологии с ограниченной
ответственностью // Методология науки: проблемы и история. ИФ РАН. М., 2003; Розин В. М.
Методология: становление и современное состояние. М., 2005.
Как показывает А. Ф. Лосев, Платон широко использует понятие «схема», а я,
что в «Тимее» он также обсуждает, что это такое. Но до античной культуры
такого осознания не существовало. Например, архаические люди, говоря, что
«ягуар съел солнце» понимали это не как нечто существующее отдельно от
явления (т. е. как схему), а как само явление (просто есть обычный ягуар и
гигантский на небе). В этом смысле данное выражение схема для нас, но не для
архаического человека.
2.4. Природа социальных коммуникаций
169
ягуара; и, действительно, скоро затмение прекращается — ягуар
отпускает солнце; то есть архаический человек убеждался в
эффективности своего понимания). Этот синкретизм трех основных
моментов — языка, коммуникации и деятельности, очевидно,
выступает условием разрешения проблем, с которой периодически
сталкивались архаические племена (например, когда начиналось
затмение, они испытывали ужас и не знали, что делать).
А вот современный пример — упоминаемая выше схема
метрополитена. Проблемную ситуацию для проектировщиков метро в
данном случае представляла собой организация потоков
пассажиров, а также необходимость ориентировки в метрополитене
отдельного человека. Она была разрешена за счет изобретения схемы
метрополитена, задавшего новую реальность и объект (метро как
система маршрутов, станций, пересадок, входов и выходов),
позволяющую правильно действовать. Схема метрополитена, также как
и схема архаического понимания затмения — семиотическое
образование. Действительно, чтобы правильно читать схему
метрополитена горожанин должен знать, что цветные линии обозначают
маршруты, кружочки — станции, стрелки — пересадки и пр.
Другими словами, необходимым условием формирования и
функционирование схем является означение, то есть замещение в языке
одних представлений другими. Но схема в своей основной
функции — не знак, а самостоятельное образование: она ничего не
замещает, а разрешает проблемную ситуацию, задает реальность и
понимание, указывает на действие.
СХЕМА
♦
ПРОБЛЕМНАЯ
СИТУАЦИЯ
I
ОБРАЗ
СХЕМА
♦ ♦
ПОНИМАНИЕ » ДЕЙСТВИЕ
НОВЫЙ
ОБЪЕКТ
170 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
Но какое, спрашивается, все это отношение имеет к нашей
проблеме? Прямое, поскольку помогает понять связь
коммуникации и социальности, правда, если к данному дискурсу подключить
еще несколько.
Согласимся, реальности затмения и метро вполне можно
считать социальными, поскольку они определяют для участников
соответствующего социума (архаического племени или
сообщества горожан) поведение в значимых ситуациях (назовем этих
участников традиционно «акторами» или нетрадиционно
«публикой»). Задают эти реальности схемы. Одновременно, схемы
адресованы акторам. Изобретатели схем, будем называть их
«публикаторами» (всегда действуют в публичном пространстве),
разрешая проблемные ситуации, не только сообщают акторам
(«публике») о новой реальности (а также о том, как вести себя в
ней), но конституируют эту реальность. Иначе говоря,
социальность — это и коммуникация и констиуирование реальности в
рамках коммуникации.
проблемная ситуация
Социальная реальность
Принципиальная структура социальности
Расширяя данную методологическую схему за счет других
социальных дискурсов, можно указать ряд важных моментов.
Публикаторы являются не только изобретателями схем, но как правило,
это властные субъекты, начиная от реальных субъектов власти
(вождь — шаман, царь — жрец, король — папа, президент — пред-
2.4. Природа социальных коммуникаций
171
седатель парламента и т. д.), включая фигуры «педагога» (власть
над учащимися), «политика», «художника», «ученого» (власть над
сознанием и умами), заканчивая «личностью», которая властвует
сама над собой и часто уклоняется от власти общества168.
Соответственно, публику составляют аудитории, к которым обращаются
данные социальные субъекты, аудитории, которые публикаторы
создают своими обращениями и сообщениями. Важно, что
публикаторы не только транслируют созданные ими схемы, но и
вменяют их акторам.
Может показаться, что проблемные ситуации больше связаны с
природными катаклизмами, а социальная реальность складывается
помимо схем. Это совершенно не так. Наши исследования
показали, что схемы («фундаментальные» и «локальные») задают саму
суть социальности и культуры, причем их приходиться создавать
главным образом для разрешения проблемных ситуаций,
складывающихся именно в рамках социальности169.
Кейс второй.
Теракты, совершённые в начале нашего века, — пишет С. Наумов, —
среди которых, безусловно, самый запомнившийся — теракт 11 сентября
2001 года в США, а для России — больница в Будёновске, Норд-Ост
и школа в Беслане — действия, осуществлённые теми, кто принимает
B. С. Библер, характеризуя личность, пишет, что ей присуща
самодетерминация и преодоление социальной и культурной обусловленности. Вспомним в
связи с этим хотя бы Сократа. Он пытается сам определять свою судьбу и идет
против мнения афинского общества.
Выше мы говорили, что в основании самой первой культуры (архаической)
лежали фундаментальные схемы <<цуши» и «архе», а схема затмения являлась
локальной. Схема души позволила разрешить, во-первых, основные
антропологические проблемы того времени (понимание и конституирование смерти,
болезни, сновидений, примитивного искусства), во-вторых, вместе со схемой архе
ответить, как бы сегодня сказали, на основные социальные вызовы времени
(объяснение и конституирование связей, объединяющих людей в семье и племени,
обрядов инициации, социальных норм, самой древней практики обучения и др.).
См. подробнее: Розин В. М. Введение в схемологию. Схемы в философии,
культуре, науке, проектировании. М.: Книжный дом «J1h6pokom»/URSS, 2011.
C. 177-191. К тем же самым выводам о роли фундаментальных и локальных
схем автор пришел и при анализе античной культуры. Не меньшую роль схемы
сыграли при формировании культуры нового времени, религии и даже эзотерики
(см. например: Розин В. М. Демаркация науки и религии. Анализ учения и
творчества Эмануэля Сведенборга. М.: Издательство ЛКИ/URSS, 2007).
172 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
наличие публичного поля и правила игры на нём170. Террористы играют
на поле публичных коммуникаций, используя его для ведения необычной
войны...
Если посмотреть на теракты под углом зрения публичных
коммуникаций, то становится понятно, что главное в подобного рода
террористических действиях, не физическое уничтожение нескольких сотен или тысяч
людей, а реализация такого сценария, который бы вызвал максимальный
резонанс в публичном пространстве, и произвёл бы изменения в
представлениях и самоощущении миллионов и даже миллиардов людей.
Конечная мишень терактов — не те, кто погиб, а те, кто выжил.
Все эти теракты развивались примерно в общей логике. Первое — это
выбор места и реализация представления, которое в наибольшей степени
сможет не только привлечь первое внимание, но и даст повод для
дальнейшей жизни этой истории и метасюжета «терроризм» в целом. А это
значит, что выбирались культурно, символически, метафорически и
ценностно насыщенные места: театр, дети и школа, больные и, наконец, ВТЦ
в Нью-Йорке — символ Америки.
Мы помним, что катастрофу 11 сентября показывали сначала все
телеканалы целый день просто без комментариев (самый простой и базовый
вид новостей), сделав участниками события, таким образом, практически
весь мир. Затем в дело вступили ньюсмейкеры с новостными текстами:
несколько дней подряд на всех экранах (и ТВ и печатных, и радио) шли
информационные сообщения с места трагедии — свидетельства
очевидцев, информация журналистов. Газеты и ТВ конкурировали между собой,
выискивая очередной новостной повод, очередного свидетеля или кадры.
Их сменили опинионмейкеры в основном в лице аналитиков: началась
волна аналитических материалов, интерпретирующих и осмысляющих это
событие. При этом аналитики тоже вступили в определённую
конкуренцию, каждый из них старался задать новую точку зрения на событие
11 сентября, выстроив свою уникальную позицию. Использовала этот
сюжет в целях укрепления собственного рейтинга и авторитета и
администрация США. Таким образом, в этот сюжет оказалось включено огромное
количество обычных людей и большое количество людей, занимающих
значимые позиции как в публичном пространстве, так и в политической,
общественной и интеллектуальной жизни. Сюжет превратился в глобальный
метасюжет «терроризм и кризис цивилизации». Этот метасюжет доофор-
мился материалами масштаба выступлений ведущих мировых
философов, которые вывели это событие на уровень мировых процессов и
закрепили его, таким образом, прочно в метасюжетных рамках. Далее
последовали документальные и художественные фильмы, превратившие это
событие в культурно-историческое.
Со своей стороны, отметим, что существенная составляющая того, что
сегодня происходит на Украине, обусловлена информационной войной с
обоих сторон.
2.4. Природа социальных коммуникаций 173
В истории об 11 сентября можно увидеть и ту этическую и ценностную
проблему, с которой мы сталкиваемся, когда имеем дело с публичными
коммуникациями. Понимание, что события 11 сентября, как и другие
теракты, выстроены в логике перформанса, пришло к многим аналитикам.
И в то же самое время, у многих это вызвало отторжение, потому что
кощунственно называть гибель людей «шоу». Но с нашей точки зрения, гораздо
правильнее было бы сделать то, что практически не было сделано —
понять это именно как игру на поле публичных коммуникаций и сделать
некоторые выводы из этой печальной истории. Потому что ведь террористы
абсолютно грамотно использовали существующие правила игры. Они явно
сыграли на том, что данное событие попадёт в информационную повестку
дня и за его новостное, а затем аналитическое освещение начнут
конкурировать различные экраны и позиции между собой, обеспечив таким
образом этому событию публичное присутствие практически во всем мире. Они
сыграли на желании интеллектуалов-аналитиков использовать это
событие как повод для своего личного публичного выхода и попытке
сконструировать собственную аналитическую позицию. На желании политиков
использовать это событие для укрепления собственного авторитета. Всё это
особенно в первые недели после события создало явно чрезмерно
эмоциональную атмосферу. И, по крайней мере, 11 сентября террористы
выиграли. Выиграли потому, что все остальные (кроме террористов)
участники публичных коммуникаций не вполне осознавали как раз тот факт, что
они в первую очередь — участники коммуникаций, а не политики, или
представители медиа-бизнеса171.
Осмыслим этот кейс, с точки зрения нашей проблематики.
Первое на что можно обратить внимание: в современной
глобальной цивилизации коммуникация обособилась. С одной стороны,
сложилась самостоятельная социальная практика (публичные
коммуникации), с другой — социальная технология, с третьей —
новый социальный институт. Эти три аспекта коммуникации С.
Наумов изобразил в методологической схеме, назвав ее «схема
пространства публичных коммуникаций»172.
Указанные три этапа становления (синкретический, где еще не
разошлись разные стороны явления, технологический и
институциональный) характерны, конечно, не только для коммуникаций.
Технологический подход, о котором речь шла выше, сложился
в XX столетии связи с установкой на массовое индустриальное
Наумов С. А. Публичные коммуникации как феномен нетрадиционного
управления // Философия управления: проблемы и стратегии / Российская академия
наук, Институт философии; Отв. ред. В. М. Розин. М.: ИФРАН, 2010. С. 241-253.
172 Там же.
174 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
Схема пространства публичных коммуникаций (по С. Наумову)
производство, требованием обеспечить качество изделий, а также
экономию средств, разбиением основного рабочего процесса на
операции и создание условий для их реализации, подготовкой
специалистов-технологов. В свою очередь в рамках
институционального подхода создавались условия для воспроизводства и
функционирования социальных технологий. К их числу относились
проблемы, которые должен был решать социальный институт,
популяции пользователей и специалисты (на схеме Наумова они
изображены фигурками позиций), процедуры и организация,
обеспечивающие в рамках института решение проблем, схемы и знания,
на основе которых действовали пользователи и специалисты.
Являясь глобальной технологией, публичные коммуникации
формируют образ жизни современного человека (например, он
ожидает новостей и комментарий к ним), создают новые
возможности, которые он не имел прежде (может узнавать, что произошло
практически в любой точке земного шара или что утверждают
самые разные социальные субъекты планеты), но и порождают
неожиданные, и часто весьма сложные и даже непреодолимые, по-
2.4. Природа социальных коммуникаций
175
следствия и проблемы. Общее место, что технологии помимо своих
основных функций используются не так, как они замышлялись, и
не теми субъектами. Например, публичные коммуникации
замышлялись не для террористических актов и террористов. Общим
местом является и дезинформация и даже информационные войны,
хотя декларируется, что публичные коммуникации должны
доставлять правдивую информацию и служить на благо общества. Стоит
подчеркнуть, что указанные особенности современных технологий
неотъемлемы от них и обязательно должны учитываться.
Вторая особенность публичных коммуникаций —
множественность и неясность целей, которым они служат. Например,
террористы утверждали, что американские спецслужбы сами устроили
взрыв башен, т. е. выставляемый «публичный дискурс» (Фуко) был
направлен на дезинформацию, сокрытие. Реконструкции же
показывают, что при этом преследовались по меньшей мере три задачи:
устрашить западное общество, заявить о себе как мировой силе и
субъекте, консолидировать на своих условиях исламское общество
и дальше, если удастся, остальной мир. Но понятно, что можно
дать и даются и другие объяснения.
Естественно, что работают публичные коммуникации и на
свои основные цели: порождают и вменяют новейшими методами
схемы, трансформирующие и сдвигающие реальность (одна из
версий проблемной ситуации, для разрешение которой схемы
теракта 11 сентября были созданы, задается указанными тремя
задачами). Практически все согласились, что эти теракты задали
новую социальную реальность, где уже нельзя не учитывать мировой
терроризм, а также глубокий кризис нравственности и культуры.
Еще одна важная особенность публичных коммуникаций
состоит в том, что они выступают одним из инструментов построения
и возобновления социальной реальности. Чтобы убедиться в этом,
рассмотрим еще один кейс.
Третий кейс. Речь идет о проекте «Донор», для которого
проблемной ситуацией выступило осознание (врачами, министерством
здравоохранения, правительством, НКО, общественностью)
острой потребности в реформировании службы крови173. Как показал
Проект лично курировала Министр здравоохранения и социального развития
России Татьяна Голикова (министр с 2007 по 2012 гг.). Еще один важный уча-
176 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
анализ один из важнейших инструментов воссоздания заново этой
службы выступили публичные коммуникации. В рамках проекта
методологические и теоретические прикладные исследования позволили
разработать и выполнить в 2008-2009 гг. следующие действия
(мероприятия):
- детальное информирование населения России о базовой социальной
потребности, которую удовлетворяет институт донорства, её
масштабах и последствиях в случае невыполнения институтом донорства
своих функций;
- формулирование и формирование ценностей института донорства
(донорство — норма жизни, донорство — это полезно, донор — здоровый
человек и т. п.);
- выявление основных участников института донорства, стимулирование
их активности;
- создание стандартов и норм коммуникации, взаимодействия и
поведения как внутри отдельных социальных организаций и позиций, так и
между ними;
- создание символики и фирменного стиля Службы крови, с которым
идентифицируется институт донорства в целом, проведение
символических акций (Всероссийская видеоконференция, Форум службы крови,
отдельные акции в регионах);
- формирование коммуникации и взаимодействия службы крови с
другими социальными институтами, указанными на принципиальной схеме
донорства;
- задание традиционных мероприятий для института донорства...
Поскольку разработка проекта предполагало социальное управление
реализация проекта «Донор» включала не только такие технологии как
организацию и, обучение, но и настройку сознания... Все эти три вида
управленческих воздействий после соответствующих исследований и
были реализованы в проекте «Донор». Например, прошли переподготовку и
обучение работники станций переливания крови и клиник, существенная
работа была проведена с чиновниками органов власти, чтобы сформиро-
стник, Федеральное медико-биологическое агентство во главе с Владимиром
Уйба. Непосредственной технической реализацией проекта занимались
Департаменты Минздравсоцразвития. Кроме того, в проект были включены главные
внештатные профильные специалисты министерства, руководители ведущих
гематологических учреждений страны, представители общественных
организаций. Не последнюю роль в формировании и реализации программы
осуществили два методолога (Ю. Грязнова, С. Малявина, на тот момент —
помощник Министра) с командой специалистов по коммуникациям (в составе отдела
по приоритетным коммуникационным проектам министерства).
2.4. Природа социальных коммуникаций
177
вать у них правильное отношение к донорству, практически со всеми
участниками проекта шла организационная работа174.
И понятно в чем туг дело: поскольку коммуникации
предполагают построение схем, задающих и сдвигающих реальность, ими
можно воспользоваться для конституирования самой социальности.
И мы видим, что публичные коммуникации все чаще используются
с этой целью. К сожалению, не всегда на благо общества и
человека, однако, как уже отмечалось, этот спутник неизбежный. Другое
дело, что негативные последствия публичных коммуникаций
можно минимизировать.
Стоит отметить и такой момент. Поскольку целое в плане
становления социальности в определенной степени задается
институциональным подходом, разработчики проекта «Донор»
именно представление об институте положили в основание своих
схем. В принципиальную схему института донорства они
включили следующие составляющие: органы власти, СПК,
общественные организации, регулярные доноры, а также потенциальные
участники института — первичные доноры и будущие
потенциальные доноры. Чтобы понять, какие факторы могут влиять на
принятие решения сдавать кровь, а также вписать институт
донорства в культуру (социум), в принципиальной схеме были
представлены и другие институты, а именно, СМИ, Бизнес,
Образование, Религиозные конфессии, различные общественные (не
донорские) объединения.
Получается, что в современных условиях коммуникация
складывается и разворачивается в очень специфических условиях, а
именно технологических и институциональных. Правда, оба эти
феномена сегодня существенно меняются, например, резко
возросла область негативных последствий, обязанных новейшим
технологиям, глобальные процессы заставляют перестраивать социальные
институты, складываются сетевые формы социальности, ставящие
под вопрос традиционные технологии и институты. Наконец,
рассмотрим еще один кейс (авторское осмысление моды), анализ
174 Розин В. А/., Малявина С. А., Грязнова Ю. Б. Социальный проект как один из
инструментов управления социальными процессами (на материале проекта
«Донор») // Философия управления: проблемы и стратегии. С. 169-195.
178 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
Принципиальная схема института донорства
которого позволяет понять, в каком направлении в современном
мире может идти развитие коммуникаций.
Четвертый кейс. Крайняя точка зрения, что мода была всегда.
На одном из семинаров, проходивших в РГГУ, наш известный
культуролог Г. С. Кнабе, не то, шутя, не то серьезно, сказал: «уже
обезьяна украшает себя цветами. Почему это не мода?»
Противоположная точка зрения: мода складывается очень поздно, не
раньше XX столетия, когда формируется промышленность,
позволяющая удовлетворять меняющиеся запросы и вкусы представителей
массовой культуры.
Розин В. А/., Малявина С. А^ Грязнова /О. 2>. Социальный проект как один из
инструментов управления социальными процессами (на материале проекта
«Донор»). С. 169-195.
2.4. Природа социальных коммуникаций
179
Общепризнанно, — пишет наш известный теоретик моды А. Б. Гофман, —
что развитие и функционирование моды в широких социальных
масштабах было обусловлено такими факторами, как промышленная революция
и возникновение массового поточного производства, ломка феодальных
сословных барьеров, усиление географической и социальной
мобильности, рост культурных контактов, урбанизация, развитие средств связи,
транспорта, массовой коммуникации176.
Понятно, что автор согласен с Гофманом, поскольку
концепция последнего полностью укладывается в сказанное выше по
поводу технологического подхода. Теперь схема сущности моды.
Представим, что я хочу попасть в мир, где я красивая
женщина, мастер карате, успешный предприниматель и прочее. Что для
этого необходимо сделать? Один путь, достаточно трудный —
стать именно таким, как я хочу. Другой, полегче, — добиться
признания со стороны других, чтобы они тебя таким считали, при этом
неважно, что есть на самом деле. В этом втором случае эти
«другие» должны повернуться ко мне, увидеть во мне красивую
женщину (мастера карате, успешного предпринимателя), начать
восхищаться моей красотой (силой, удачей) и делать все остальное,
предписанное мне данной ролью. Однако ведь все личности,
каждый занят, любуется, поглощен собой. Каким же образом обратить
на себя внимание, повернуть их глаза на себя, как из себя сделать
центр мира (вспомним «Речь о достоинстве человека» гуманиста
эпохи Просвещения Пико дела Мирандолы: «поставил Бог
человека в центр мира»).
Очевидно, чтобы на меня обратили внимание, занялись мною,
я должен попасть в мир (реальность) этих других людей, стать для
них событием. Как? Послав вместо себя того, кто для них значим,
интересен, от кого они зависят. Но в культуре нового времени для
других людей значимы и интересны не люди как таковые, а
образцы, идеалы, ценности, относительно которых новоевропейский
человек поверяет (подтверждает) свое бытие и существование. Если в
средние века человек идентифицировал себя с Богом (Христом как
идеалом человека), святыми, что и являлось условием культурного,
согласованного поведения, то в новое время он идентифицирует
себя с себе подобными, но не каждым встречным, а с теми, от кого
Гофман А. Б. Мода// Культурология. XX век. Словарь. СПб., 1997. С. 290.
180 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
он зависит, на кого ориентируется, кто обеспечивает культурное,
согласованное поведение. Именно эти моменты и входят в понятие
ценность, идеал, культурный образец.
Итак, чтобы поставить себя в центр внимания других людей,
так сказать, «повернуть мир на себя», нужно из себя сделать
образец, идеал, ценность, вместо себя послать значимый для других
персонаж. Спрашивается, как это сделать? С помощью искусства,
конструирования особой реальности, моды. Действительно, став
самостоятельной реальностью, искусство в широком смысле
(включающее художественное и символическое воображение)
способствовало тому, что человек научился видеть и переживать себя
как особое произведение, играть разные роли, (красивой женщины,
мастера карате, успешного человека и т. п.), стал способен
«рассматривать себя глазами других». Все это позволяет ему
рассчитывать на внимание других, и не просто внимание, а нужное
отношение к себе — удивление, восхищение, зависть и прочее, что и
составляет сладость переживания в реальности моды.
Но ведь фактически человек при этом не становится образцом,
ценностью, идеалом, — может заметить внимательный читатель. Но
что значит реально. В современной культуре, особенно массовой, мы
вполне удовлетворяемся ролями и имитацией жизни, давно уже не
можем отличить подлинное от неподлинного и изображаемого.
Отныне, — пишет искусствовед Ж. Пенину, — уже не вещь
отправляется на завоевание для себя рынков, а ее изображение. Общество
решается на выбор вещи, все в меньшей степени считаясь с ее реальной
ценностью и все в большей зависимости от того, как ее изображают177.
В массовой культуре все начинают играть роли и выставлять
вместо себя маски: одни на волне моды изображают из себя
красивых сильных, успешных и прочее, а другие играют роли тех, кто
обращает на них внимание, ими восхищается, завидует им. Если
человек беден как личность, если содержание его внутренней
жизни заполняется заданными извне (ТВ и другие источники массовой
информации) сюжетами, то для него важны лишь симулякры, то
есть важно лишь то, чтобы тебя заметили и удивились. Именно это
Пенину Ж. Взгляд и слово о предмете // Современная архитектура. 1965. № 5.
С. 55-56.
2.4. Природа социальных коммуникаций
181
в вырожденном случае и становится событиями жизни человека
массовой культуры. Но в общем случае, конечно, события более
разнообразные.
Подумаем теперь, как реально протекает процесс выделения
себя в процессах массовой коммуникации с помощью моды. При
этом имеет смысл различить в моде рефлексированное, осознанное
отношение. Действительно, в современной культуре немало людей
сознательно стараются приобщиться к моде, то есть модно
одеваться, модно жить. В свою очередь, промышленность и связанные
с модой фирмы сознательно ориентируется на обслуживание таких
потребителей. Одно из условий эффективности такого
обслуживание — прогнозирование моды, но больше, конечно,
программирование ее. Мы, например, постоянно слышим, что в следующем
сезоне будут модными такие-то и такие-то цвета, фасоны, образы,
автомобили и прочее. Все эти прогнозы основываются на
известном факте — мода меняется, причем существуют некоторые
закономерности подобных трансформаций. Так, всякая следующая
мода должна отличается от предыдущей, новая мода должна отвечать
как некоторым общим тенденциям в культуре, так и запросам
отдельных групп населения, определенное влияние на становление
новой моды, безусловно, оказывают сознательные усилия
заинтересованных специалистов (реклама, выброшенные на рынок
образцы, наличие сознательно продвинутых модных групп,
«законодателей моды» и прочее). Тем не менее, как и многие другие прогнозы
в социальной сфере прогнозы моды сбываются нечасто. Поэтому
опытными специалистами прогнозы моды рассматриваются не
сами по себе, а как часть процедур программирования моды.
Итак, предположим, что ориентированный на моду
представитель массовой культуры (модник) имеет желание реализовать себя
в этой сфере. Содержанием такой реализации, как мы отмечали
выше, является создание особой реальности, где индивид, попадает
в желаемый мир и одновременно, как необходимое условие
обретения такой реальности, делает себя центром притяжения,
событием для остальных участников публичной коммуникации (для этого
вместо себя он посылает образ, выступающий для участников
публичной коммуникации в качестве образца и идеала). Мода как раз и
обеспечивает оба названные условия: модные вещи, во-первых,
позволяют обратить на себя внимание, во-вторых, создать нужный
182 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
событийный ряд и переживания. Учтем теперь и такой момент:
мода — феномен массовой культуры. Одно из направлений анализа
последней — рассмотрение моды как популяции и сообщества.
Как сообщество, мода — это все те, кто ориентирован на моду,
внимательно за ней следит, читает и смотрит передачи и журналы
мод, именно посредством моды реализует себя как личность (но,
естественно, и другими способами). Как популяция, мода — это
сообщество, ориентированных на моду людей, которые своим
поведением влияют друг на друга. Вот некоторая значимая для
данной сферы группа (знаменитые люди, артисты и другие
законодатели моды) начинает демонстрировать новую моду (и осознанно и
неосознанно), то есть по-новому ведут себя, одеваются, заказывают
и приобретают необычные вещи. При этом они сразу выделяются
на фоне популяции. Если эти новшества совпадают с основными
тенденциями, складывающимися в популяции (желанием сменить
уже надоевшую моду, поскольку следование ей, не позволяет
выделиться из толпы, ориентацией новых образцов на разрыв с
существующей модой, открывающиеся при этом новые событийные
возможности и др.), то остальные члены сообщества моды
начинают идентифицировать себя с законодателями моды.
Другими словами, они отказываются от существующей моды
и начинают следовать новой. Но новые образцы поведения
становятся осознанными как новая мода, только в том случае, если
сообщество моды в целом осознает тот факт, что мода сменилась.
Нужно, конечно, взять в расчет и такое обстоятельство: в
формировании новой моды участвуют не одна, а несколько групп
законодателей моды.
Процесс формирования и распространения моды, по Г. Блумеру,
проходит две фазы: инновацию и отбор. На первой фазе происходит
предложение различных соперничающих между собой культурных образцов;
на второй фазе все социальные группы осуществляют коллективный
отбор, в результате которого одобренный образец становится
общепризнанной нормой178.
Все больше и больше членов популяции подключаются к
новой моде, в результате новая мода завоевывает сообщество, но, как
ни странно, ее победа оказывается пирровой. Следование болыыин-
Гофман А. Б. Мода. С. 289.
2.4. Природа социальных коммуникаций 183
ства членов сообщества новой моде лишает возможности каждого
ее участника реализовать себя через моду, поскольку уже не
удается выделиться на общем фоне, повернуть на себя взгляды
сообщества, способствовать за счет этого формированию желаемой
реальности. Окончательная победа новой моды совпадает в данном
случае с началом процесса ее угасания. Но кризис данной моды есть
условие становления следующей.
Развитие моды, — как верно отмечает А. Гофман, — носит цикличный
характер; сменяющие друг друга модные стандарты проходят стадии
становления, массового распространения и упадка, выражающегося в
уменьшении численности их приверженцев179.
Прокомментирую данный кейс. Не буду отмечать сходство с
двумя предыдущими кейсами, позволяющее утверждать, что
мода — это коммуникация, технология и социальный институт.
Акцентирую новое. Представленный материал можно
интерпретировать следующим образом. Модник, выступая в роли
публикатора, посылает для публики желаемый образ. При этом схемой
в данном случае можно считать «модный предмет» (например,
модную одежду). Публика впечатляется и обращает на модника
внимание, тем самым она сама становится публикатором,
посылая моднику определенный месседж (я на тебя смотрю, тобой
восхищаюсь и прочее). В определенном смысле подобный
месседж тоже можно трактовать как схему, заданную жестами
внимания и восхищения. Поскольку модник послал публике
желаемый образ и получил от нее ответ, можно говорить о
«самокоммуникации», цель которой — создание для себя нужной
реальности. Учтем еще технологический и институциональный
аспекты. Задачи производства и торговли склонить модника или
следовать сложившейся моде или сменить моду, поскольку
начинается новый цикл производства и торговли. С этой целью данные
институты с помощью рекламы и других мероприятий (выставки
моды, статьи и пр.) транслируют моднику соответствующие
схемы, погружая его в нужную реальность.
Взаимодействие перечисленных здесь коммуникаций, как
утверждалось выше, выливается в циклы становления и функциони-
179 Гофман А. Б. Мода. С. 290.
184 Глава 2. Коммуникация как условие происхождения человека
рования моды. Следовательно, мы можем сделать вывод, что
складывается своеобразный природный (точнее, социоприродный)
феномен — мода не только как продукт человеческой активности и
деятельности, но и феномен социальности, обладающий
естественными (в смысле второй или третьей природы)
закономерностями. Возможно, это высший пункт развития коммуникаций.
Начиная существовать в качестве социальной природы, коммуникация
обнаруживает особенности своего функционирования и развития,
которые уже могут изучаться и ставиться на службу социальной
инженерии.
Глава 3
Трансформация и раздвоение
личности в контексте кризиса
современности
3.1. Личность и трагедия
Марины Цветаевой180
Прочел книгу Людмилы Бояджиевой «Марина Цветаева.
Неправильная любовь», из которой явствовало, что и жизнь великого
поэта была не совсем правильная. Заинтересовался, верна ли такая
интерпретация, открыл Интернет и обнаружил не только огромную
литературу о Цветаевой, но и к своему удивлению страстную
полемику как раз по интересующему меня вопросу. Поистине
Интернет — великое изобретение, он позволяет сделать доступным
литературу, о которой знают только некоторые, и подключиться к
обсуждению буквально всех, кого интересует некоторая тема, как
профессионалов, так и не профессионалов.
Наиболее интенсивно обсуждают личность Цветаевой,
особенно в связи с её отношением к дочерям. Как известно, у Марины
Ивановны были две дочери — старшая Аля, которую Цветаева
любила, и младшая, нелюбимая Ирина.
В голодные годы, — пишет Анна Кирьянова, — Марина сдала в
Кунцевский приют своих дочерей. Кормить детей ей было тяжело: со службы
она ушла, так как ей было скучно, неинтересно, бессмысленно
переписывать глупые бумаги <...> Детей она сдала в приют, написав заявление, что
Инициировала это небольшое исследование моя жена, Первачева Наталья
Евгеньевна, которая помогала подобрать в Интернете литературу о Цветаевой
и обсуждала со мной разные гипотезы о её личности. Я искренне благодарю
Наташу.
186
Глава 3. Трансформация и раздвоение личности
это — чужие дети, которых она нашла под дверью. Иначе при живой матери
девочек в приют бы не взяли. Может быть, спасли бы им жизнь. В приюте
старшая, Аля, тяжело заболела, а младшая, Ирина, умерла с голоду.
«Впрочем, так лучше», — писали друг другу знакомые, хорошо знавшие
Марину. Ведь ребенок не видел ничего, кроме побоев и голода. Марина
уходила на поэтические посиделки, привязав двухлетнюю Ирину за ногу к
кровати в темной комнате. Под кроватью жили крысы <...> Привязывать
ребенка Марина стала после того, как девочка наелась всякой гадости из
помойного ведра <...> На похороны дочери Марина не пошла.
В смерти дочери Цветаева обвинила сестер мужа, которые помогали
ей, чем могли. Долгое время Сергей Эфрон не общался с сестрами,
считая их виновными в гибели Ирины181.
Именно этот эпизод особенно интенсивно обсуждается в
Интернете. Мнения резко разделились. Одна точка зрения,
Цветаева — дикий эгоист, занятая только своей поэзией, фактически
убила Ирину и искалечила жизнь Ариадне. Другая точка зрения — нет,
Марина Ивановна была ненормальной, отсюда и эгоизм и все
остальное. Третья точка зрения, нельзя её особенно осуждать: какое
время, какой поэт, а гении нам неподсудны. Приведу сначала
относящийся к этому периоду (конец 1919 - начало 1920 г.) фрагмент
из дневников самой Цветаевой, а затем несколько высказываний
участников полемики в Интернете.
(из дневника Цветаевой, «Записная книжка» 1919-1920)
Между кроватями мотается Ирина. Даю Але сахар. Взрыв кашля, Аля с
расширенными от страха глазами молча протягивает мне вынутый изо рта
сахар: в крови. Сахар и кровь! Содрогаюсь.
— «Это ничего, Алечка, это от кашля такие жилки лопаются».
Несмотря на жар, жадно ест.
— «А что ж Вы маленькую-то не угостите?» Делаю вид, что не слышу. —
Господи! — Отнимать у Али! — Почему Аля заболела, а не Ирина?!! —
Выхожу на лестницу курить. Разговариваю с детьми. Какая-то девочка:
— «Это Ваша дочка?» — «Родная».
В узком простенке между лестницей и стеной — Ирина в злобе
колотится головой об пол.
— «Дети, не дразните ее, оставьте, я уже решила не обращать на
нее внимания, скорей перестанет», говорит заведующая — Настасья
Сергеевна.
Кирьянова А. Две души Марины Цветаевой (официальный сайт Анны
Кирьяновой. http://kiryanova.com/rl l.html)
3.1. Личность и трагедия Марины Цветаевой
187
— «Ирина!!!» — окликаю я. Ирина послушно встает. Через секунду
вижу ее над лестницей. — «Ирина, уходи отсюда, упадешь!» кричу я. —
«Не падала, не падала, и упадет?» говорит какая-то девочка.
— «Да, вот именно», говорю я протяжно — спокойно и злобно —
«не падала, не падала — и упадет. Это всегда так»182.
(полемика в Интернете)
— Это уже безумие какое-то. Полное.
— Допустим, младшую она не любила. Считала сумасшедшей — и так
далее. Но старшую-то...
— А как бы оно поэтически было, если б и старшая умерла...
продолжение единственное... это же пир духа был бы на все следующие годы <.. .>
— Но на самом деле все было проще. Она не хотела работать, не
хотела никем заниматься, она хотела только принимать возвышенные позы,
вещать, стихослагать и обо всем этом разговаривать. К концу 1919 это
было совсем трудно — с детьми. А тут возможность их сбагрить <...>
Но она совершенно нормальна. Умом и волей — совершенно
нормальна. А всем остальным — так это не называется ненормальностью,
это теперь вовсе никак не называется, а раньше называлось
противоестественным изуверством.
— Смотрю. Никакого безумия в ходе мысли не нахожу. Вижу человека,
который думает только о себе, считает это оправданным (она же Поэт), не
хочет ничего ни для кого делать (иначе как в том случае, когда это будет
означать полную потерю лица даже по его собственным меркам — и по
меркам его друзей, если они узнают, мнения друзей она боится), и очень
не любит возиться с больными или дефективными — предпочитает сбыть
их с рук хоть в морг, только бы с ними не возиться. Но — с поправкой на
то, чтоб при этом все-таки не вышло полной потери лица по его
собственным (редкостно сволочным, но все же не бесконечным) меркам и разрыва
с друзьями и мужем, которые детоубийцу не поймут. Ну и смерти старшей
дочери она ДЕЙСТВИТЕЛЬНО очень не хотела. Правда, возиться с ней
больной (и даже здоровой) она тоже ОЧЕНЬ не хотела. И работать для
них она уж совсем категорически не хотела. И какое из этих нехотений
превозможет, было неясно, и перипетии ноября-января именно борьбой
этих нехотений (обычно — в пользу второго) и объяснялись <...> По
своему складу она готова была до последнего рубежа делать перед собой
вид, что дочери смерть и не грозит, хотя бы таковая ей уже давно грозила —
лишь бы не заниматься дочерью, — она даже готова была на почти
верную смерть посылать ее в «санаторию» в феврале, только чтоб с ней не
возиться, а если не получится — то чтоб их взяли к себе Звегинцевы,
только чтоб не возиться с Алей самой, — именно так оно все и было, — но
вот в январе что-то щелкнуло (сестры Эфрон особенно заволновались,
судя по тому, что Вера Эфрон помогала ей у Жуковской с Алей), и она ее
http://wyradhe.livejournal.com/59035.html
188 Глава 3. Трансформация и раздвоение личности
забрала — о, конечно, не на свои собственные руки, а прежде всего на
руки Жуковской. Думаю, что нет никаких сомнений в том, что занимались
Алей прежде всего Жуковская и Эфрон, а она стишки 1913-1915
редактировала.
— Судя по поведению Цветаевой и её реакциям, она была не в себе,
нездорова на голову, ненормальна. Нормальные вменяемые мрази так
себя не ведут. У них мразотность прорывается, злоделание,
чудовищность, злоба. Прорывается осознание того, что невменяемость напускная.
А тут всё натуральное.
— Не совсем нормальна все же. При всем ужасе истории тут поражает
одна вещь — одержимость «тетрадками». Это знак некоторого безумия,
вовсе не священного. Такое маниакальное писание вроде бы и есть так
называемая «канализация» нехорошего психического состояния (в данном
случае очень подходящее слово). Дурная энергия выходит через
найденный канал, и человек вроде бы здоров становится. Цветаева на этом
жила, как на наркотике и лекарстве. Как только создавалась угроза, что
отнимут, начинались неадекватные поступки. Когда пришлось прекратить
почти совсем, не смогла выжить.
— Поступок ужасен, итог ужасен, но... В общем, в чужую голову не
влезешь — не понять ни истинных мотивов, ни причин, ни
обстоятельств. Собственно, как и с любым другим человеком, просто ее фигура
заметна, знаменита. И как мать я ее одновременно и понимаю и не
понимаю. Вернее, так — как человек, я ее понимаю, как мать не очень. Хотя,
наверное, и как мать понимаю. В общем, сложно все. Хорошая тема,
интересная, но лично мне ее скорее жаль, чем хочется обвинять, даже не
смотря на весь ужас ситуации. Просто и оправдать нельзя, против
фактов не попрешь (если факты истинны, конечно), но и сплеча клеймить ее
(как многие в комментариях) я не могу- Слишком уж живо описана в
дневниках ее жизнь, ее чувства и я не думаю, что она могла бы
поступить иначе в тех обстоятельствах и своими «тараканами». И вообще я
не думаю, что ребенок выжил бы, даже если б она его забрала домой.
«Любви не хватило». И часто это тоже не выбор человека. Не всегда
можно любить только потому что так надо. Среди матерей такое тоже
часто встречается, к сожалению.
— А все-таки, а все-таки — я не думаю, что уместно судить Поэта по
тому, какой она была матерью. Какой бы ни была — Поэт. Это ее основное.
Судьбы таких Ирин — своего рода плата за существование Поэзии.
Все гении — в быту совершенно «не подарки».
«Поза», если угодно — способ существования генератора Слова. Без
позы нет Слова. Без Слова нет ни жизни, ни смерти. Logos есть Ergos.
Рассматривать Цветаеву, как хорошую или плохую мать и судить ее по
этой шкале, как она есть, всю — это «микроскопом гвозди забивать».
— Прошла долгий путь регистрации-авторизации, с отвращением, не
люблю, чтобы выплеснуть гнев. Правда пока прошла — гнев поостыл.
Осталось понимание — всё как всегда. Ребята, а вы ведь глупости пишете.
Подходить к Цветаевой с обычными мерками как к мамке — всё равно что
3.1. Личность и трагедия Марины Цветаевой
189
к Моцарту, как к папке, к Ленину, как мужу, Крупской, как к жёнке, ну и к
нашему всему — как к тятьке и мужу. Про Пушкина я. Это глупо. Этими
людьми владела пламенная страсть. Она им в уши напевала,
нашёптывала, вся жизнь ей была подчинена. Какие дети, какие мужья, какие жёны.
Вы о чём? И что вы с ней ровняетесь — ей ровни нет. Она другая. Я, надо
сказать, не люблю цветаеведов за их неловкие попытки оправдать её,
привести её поступки к знаменателю-обывателя и т. д. Она вовсе в этом
не нуждается. Ну не подсудна Цветаева. Нам во всяком случае. И кстати
даже с мещанской точки зрения очень возможно ребёнка не любить. Ещё
в библии, имена забыла, который право первородства продал за
чечевичную похлёбку — так его мать не любила. И вообще, детей любят очень
часто не одинаково. А уж такой человек, которого терзают ежеминутно,
ежесекундно другие страсти — ну вы о чём говорите то. Она и сына ведь
предала по большому счёту. Но это не ее вина. Если бы она могла по-
другому — она не была бы поэтом Цветаевой. Есть такие вещи, её письма
к Ариадне Берг, к Вере Муромцевой — так вот она очень подробно там
описывает что ею владеет, как это происходит, чего ей это стоит. Всё
сразу на свои места становится. Почитайте. Анна Ахматова, сына которой
воспитывала с младенчества свекровь и сестра её мужа. А её легенда о
любви, о жертвенности к сыну — а всё ведь враньё и тому главный
свидетель сам сын. У Цветаевой ведь всё честно да-да, нет-нет, не люблю, а
там ложь, да какая. И масштабы личности ведь несоизмеримы. Беда
Цветаевой, я так думаю, что она женщина. У гения мужчины всегда найдётся
почитательница, которая будет терпеть всё, делать всё и ахать — ах, ах
какой гений. Вот далеко ходить не надо. Бунин. Завёл любовницу, поселил
в доме, жене сказал — и ты мне нужна. Та конечно, ах, ах Ванечка.
А у Марины Ивановны такого быть не могло. Муж не мог свою жизнь её
гению подчинить. Всё понятно. Он мужчина должен делать своё дело. Всё
предельно ясно. Вот она и металась бедная всю жизнь — нужен был
человек, который бы безусловно её принял и прожил жизнь так как ей было
надо, отказавшись от своей. И вот тут то Творец злую шутку с ней сыграл,
послав в теле женщины. И незачем огород городить183.
Вот такая полемика! Интересно, что каждая точка зрения
небезосновательна, но, в то же время, уязвима. Ну, да предельный
эгоизм, но ведь Поэт божьей милостью. Цветаева была буквально
одержима поэтическим творчеством, только в этом и видела свое
оправдание и значение. Как раз в это время записала в дневнике.
Меня презирают — (ив праве презирать) — все.
Служащие за то, что не служу, писатели зато, что не печатаю,
прислуги за то, что не барыня, барыни за то, что в мужицких сапогах
(прислуги и барыни!).
http://wyradhe.livejournal.com/59035.html
190
Глава 3. Трансформация и раздвоение личности
Кроме того — все — за безденежье.
1/2 презирают, 1/4 презирает и жалеет, 1/4 — жалеет. (1/2 + 1/4 + 1/4=1)
А то, что уже вне единицы — Поэты! — восторгаются184.
Однако разве гениальность оправдание перед детьми или
мужем, которому Цветаева изменяла всю жизнь (с Софей Парнок, с
Мандельштамом, с Родзиевичем, с Анатолием Штейгером; один из
последних Николай Тройский). Здесь та же проблема, что и с
«нашим все», Александром Сергеевичем.
Борис Бурсов пишет, что сохранились
десятки свидетельств, причем совершенно достоверных, о резком
несоответствии между стихами молодого Пушкина, наполненными самых
высоких красот, и его внешним поведением, раздражавших очень многих. По
словам Н. М. Карамзина, Пушкин, если он только не исправится,
сделается чертом еще до того, как попадет в ад.
По мнению многих современников Пушкина, да и ряда
позднейших исследователей молодой Пушкин циничен, безнравственен
(как писал П. Долгоруков, сослуживец Пушкина по Кишиневу,
«Пушкин умен и остер, но нравственность его в самом жалком
положении»); одержим страстью к картам, костям и прекрасным
женщинам, причем всегда готов обмануть последних; не задумываясь,
развращает юные души. Бурсов, который сам привел все эти выдержки,
пытается защитить Пушкина, указывая на то, что Пушкину или
завидовали, или его не поняли. Заканчивает же он свою защиту так:
Друзья, с болью наблюдавшие за молодым Пушкиным, все-таки мало
разбирались в нем. Даже после того, как был написан «Евгений Онегин»,
никто из них не сделал вывода, что без всего того, что огорчало их в
Пушкине, этот роман не был бы написан <...> Кто может сказать, в каком
опыте нуждался гений? Никто не знает этого лучше, нежели он сам185.
Странная логика и защита: получается, что таланту и гению все
позволено. Правда, у Бурсова есть и другой аргумент — от
психологии искусства. Он пишет, что ошибаются те, кто связывает
гениальные произведения напрямую с нравственностью и личностью
создавшего их художника.
http://wyradhe.livejournal.com/59035.html
Бурсов Б. Судьба Пушкина // Звезда. № 6. 1974. С. 134.
3.1. Личность и трагедия Марины Цветаевой
191
Мы привыкли думать и писать о гениальных художниках, как о
безгрешных людях <...> В действительности никто из них не был святым.
Святость и искусство — вещи несовместимые. Едва ли не самые
проникновенные стихи Пушкина как раз те, которые переполнены чувствами если
не раскаяния, то самообличения186.
Опять получается несуразица, а именно, что необходимое
условие гениального искусства — греховность, и добавим, вероятно,
следуя логике Бурсова, чем художник гениальней, тем глубже он должен
упасть, чтобы приобрести так нужный ему для творчества опыт
жизни. Вот, например, Борис Пастернак — не менее гениальный поэт,
чем Цветаева, но ведь его нельзя назвать безнравственным.
И ненормальность Цветаевой вроде бы трудно отрицать187.
Дочери погибают, а она рассуждает или использует их страдания
Бурсов Б. Судьба Пушкина. С. 120.
«Составители биографии, — пишет Кирьянова, — стремятся меньше говорить
о страшных и чудовищных поступках Марины, необъяснимых с точки
зрения правил человеческого общения, морали, нравственности. Сводная сестра
Лера упоминает, что в подростковом возрасте Марина пристрастилась к
рябиновой настойке. Спрятавшись на чердаке, чтобы не идти в ненавистную
гимназию, Марина выпивала и писала свой перевод трагедии Ростана
„Орленок". Допив бутылку, она выбрасывала ее во двор, совершенно не заботясь
о том, что может попасть кому-нибудь по голове. Факт скорее забавный. Но
вслед за этим сестра пишет о том, как Марина заложила в ломбард ее вещи,
когда потребовались деньги <...> Это отношение к чужой собственности
прослеживается на протяжении всей жизни Марины Цветаевой. К
сожалению, она... крала вещи. „Она могла что-нибудь схватить, понравившееся
ей", — робко намекает одна из ее современниц. Цветаева сама записывала
свои „покражи в комиссариате"; упоминала, что крала хлеб для голодных
детей у друзей, пригласивших ее к столу. Продала мебель, которую
поставили ей на хранение друзья сводного брата Андрея. К сожалению, воровала и
Аля, дочь Марины. „Два порока моего детства: ложь и воровство", — пишет
она Пастернаку из очередной ссылки <...> Да и воровство самой Марины,
которое не только не скрывалось, но и демонстративно оправдывалось.
„Я сделала это из гнусности", — объясняла Марина, когда ее уличали в чем-
то неприятном. Читай — из любви ко злу. А зло — воплощение того самого
„Мышастого", Черта, похожего на дога, который общался с нею еще в
детстве. Именно тогда начала развиваться вторая личность Марины. Девочка
видела серого, гладкого словно породистый пес, Дьявола. Он кажется ей
безумно привлекательным. Ему ничего не надо от Марины, кроме самой
малости — души! И душа ребенка безраздельно принадлежит сначала — Черту,
потом — разбойнику Пугачеву, потом — поставленному в киот с иконами
192
Глава 3. Трансформация и раздвоение личности
как материал для стихосложения. Сдавая дочь в приют, она пишет
Ариадне.
Милая Алечка, не томись, не горюй. То, что сейчас бессмысленно,
окажется мудрым и нужным только надо, чтобы время прошло! — Нет
ничего случайного!.
В то время как Аля в приюте пишет такое письмо:
Мама! Я повешусь, если Вы не приедете ко мне, или мне Лидия
Алекс<андровна> не даст весть об Вас! Вы меня любите? Господи, как я
несчастна! Из тихой тоски я перехожу в желание отомстить тому, кто это
сделал. О я Вас прошу, любите, пожалуйста, меня, или я умру самой
мучительной смертью.
Цветаева не только не приезжает и никаких известий Але не
передает, но зато сочиняет красивые и печальные стихи о своей
разлуке с дочерью.
Маленький домашний дух,
Мой домашний гений!
Вот она, разлука двух
Сродных вдохновений!
Жалко мне, когда в печи
Жар, — а ты не видишь!
В дверь — звезда в моей ночи!
Не взойдешь, не выйдешь!
Платьица твои висят,
Точно плод запретный.
На окне чердачном — сад
Расцветает — тщетно.
Голуби в окно стучат, —
Скучно с голубями!
Мне ветра привет кричат, —
Бог с ними, с ветрами!
Не сказать ветрам седым,
Стаям голубиным —
Чудодейственным твоим
188
Голосом: — Марина!
Наполеону <...> Когда рассерженный отец попытался убрать Наполеона из
киота с православными иконами, Марина в ярости бросилась на отца с
тяжелым подсвечником в руке» (Цит. соч.).
188 http://wyradhe.livejournal.com/59035.html
3.1. Личность и трагедия Марины Цветаевой
193
Но с другой стороны, разве Цветаева не осознает, что она
делает? Осознает и довольно точно все описывает в своем дневнике.
И осознает и выставляет аргументы, почему детей нужно отдать в
приют или пока еще не забирать из него. Любой психолог-
криминалист сказал бы, она вполне вменяема и отвечает за свои
действия (подобно тому, как сегодня психологи объявляют
вменяемыми тысячи убийц и насильников; но если человек убил
другого или изнасиловал, то какой же он вменяемый?).
Однако, почему, спрашивается, в Интернете и литературе
разгорелся такой страстный спор о Цветаеве? Мало ли кто не совсем
здоровый или предельный эгоист, и как много матерей погубили
своих детей. Такое впечатление, что многих задела новая
информация о жизни поэта. Не потому ли такой крик, что треснул, грозя
полностью рассыпаться, сложившийся у нас хрустальный и отчасти
духовный образ Цветаевой? Ведь она жертва репрессивной
советской машины, а, следовательно, должна быть сверхнравственна.
Не потому ли, что невольно или вольно мы идентифицируемся с
Цветаевой (с Пушкиным, Достоевским и пр.), и вдруг, выясняется,
что «наша Цветаева» совсем не такая, которую можно любить.
Подобный же шок, помню, я пережил, когда в Академическом
издании Пушкина наткнулся на такое его письмо П. А. Вяземскому.
В апреле-мае 1826 года Пушкин пишет следующее:
Письмо это тебе вручит милая и добрая девушка, которую один из
твоих друзей неосторожно обрюхатил. Полагаюсь на твое человеколюбие и
дружбу. Приюти ее в Москве и дай денег, сколько ей понадобиться, а
потом отправь в Болдино... При сем с отеческой нежностью прошу тебя
позаботиться о будущем малютке, если только то будет мальчик. Отсылать
его в Воспитательный дом мне не хочется — а нельзя ли его покаместь
отдать в какую-нибудь деревню, — хоть в Остафьево. Милый мой, мне
совестно ей богу — но тут уж не до совести (курсив наш. — В.Р.).
Интересно и ответное послание (от 10 мая 1826 года) П. А.
Вяземского:
Мой совет: написать тебе полу-любовное, полу-раскаятельное,
полупомещичье письмо твоему тестю (Вяземский выше в своем письме
сообщает Пушкину, что отец беременной девушки назначается старостой в
Болдино. — В.Р.), во всем ему признаться, поручить ему судьбу дочери и
грядущего творения, но поручить на его ответственность, напомнив, что
волею божиею, ты будешь барином и тогда сочтешься с ним в хорошем
или худом исполнении твоего поручения.
194
Глава 3. Трансформация и раздвоение личности
Чему здесь нужно больше удивляться: странной и
безнравственной просьбе Пушкина или циническому совету Вяземского —
неизвестно. Поначитавшись затем о нравственном состоянии молодого
Пушкина, я и вовсе загрустил. Кстати, следуя за Мариной Цветаевой,
я вполне мог сказать: «Мой Пушкин»189. Я не мог и жить с таким
пониманием, точнее непониманием, и отмахнуться от возникшей
проблемы. Читая дальше письма, я с определенным удовлетворением
отметил, что сходная проблема не давала покою и Петру Чаадаеву.
Нет в мире духовном зрелища более прискорбного, — писал он в
марте-апреле 1829 года, — чем гений, не понявший своего века и своего
призвания. Когда видишь, что человек, который должен господствовать над
умами, склоняется перед мнением толпы, чувствуешь, что сам
останавливаешься в пути. Спрашиваешь себя: почему человек, который должен
указывать мне путь, мешает идти вперед? Право, это случается со мной
всякий раз, когда я думаю о вас, а думаю я о вас так часто, что устал от этого.
Дайте же мне возможность идти вперед, прошу вас. Если у вас не хватает
терпения следить за всем, что творится на свете, углубитесь в самого
себя и своем внутреннем мире найдите свет, который безусловно кроется во
всех душах, подобных вашей. Я убежден, что вы можете принести
бесконечную пользу несчастной, сбившейся с пути России. Не изменяйте сво-
ему предназначению, друг мои .
Но может быть, убеждение, что «гений и коварство
несовместимы», а великая поэзия обязательно должна принадлежать
нравственной и духовной личности, это всего лишь мифы? Подвесим
пока эти вопросы и вернемся к обсуждению личности Цветаевой.
189 Вспомним начало замечательной статьи Цветаевой «Мой Пушкин». «Первое,
что я узнала о Пушкине, это — что его убили. Потом узнала, что Пушкин —
поэт, а Дантес — француз. Дантес возненавидел Пушкина, потому что сам не
мог писать стихи, и вызвал его дуэль, то есть заманил на снег и там убил его из
пистолета в живот <...> Нас этим выстрелом всех в живот ранили» (Бурсов Б.
Судьба Пушкина // Звезда. № 6. 1974. С. 122). Марина не оговорилась, и это не
просто метафора — Дантес ранил ее в живот и всех нас ранил.
Так и я. Не хочу отдавать Пушкина другим, тем, кто считает, что Пушкин жил
только страстями, что он не был способен на духовное делание и не стремился
к этому. Мне больше нравится Пушкин, в котором, как я показываю в своем
исследовании, совершается духовный переворот, который идет навстречу
Чаадаеву, жизнь которого, начиная с 30-х годов, уподобляется его же
собственным возвышенным идеям.
190 Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. М., 1941. Переписка. Т. 13, 14.
С. 44, 394.
3.1. Личность и трагедия Марины Цветаевой
195
Кирьянова назвала свою статью «Две души Марины
Цветаевой». Но может быть, две личности (в одном месте она так и
говорит), или даже два разных человека в одном теле, т. е.
«множественная личность» по классификации психологов.
Двоякость, двойственность, двоедушие, двуличие — каких только
имен не пытались дать тому загадочному и странному, что временами
проявляется в каждом из нас <...> Когда узнавалось о плохих или
странных поступках, совершенных Эфроном, говорилось так: «Это
сделал „тот" Сергей Яковлевич». Сама Марина Цветаева тоже играла
две роли на сцене судьбы. Великая умнейшая поэтесса, человек
огромных душевных порывов и мистической просветленности; она
совершала некоторые гадкие поступки просто так, «из гнусности», как она
сама объясняла <...> Сама Марина Цветаева чуяла свою
«неодушевленность», за которой скрывалась — двойственность души. О
«неодушевленности» она писала страстно любимому Родзевичу; но писала
она и о том, что вся ее жизнь — «роман с собственной душой». Она
блуждала в зеркальном лабиринте собственного Эго, щедро смешивая
добро и зло, так неотличимо-похожие в ее сознании. Добро ли —
голодному Бальмонту в Москве девятнадцатого года нести две
картофелины из трех, угощать старого князя Волконского с трудом добытыми
продуктами, жалкими пирожками с горохом? Несомненно. Но в это
время плакала от голода рахитичная Ирина, чахла тонкая «стебелек-
травинка» Аля <...> Добро ли — истово, словно выполняя обет,
переписывать умную, тонкую, философичную книгу князя от руки, чтобы
сохранить ее для потомков? Да. Но в то же время пришлось отказаться
от бессмысленной службы, на которую ее ради пайка устроил
добрейший коммунист Закс, который снимал у поэтессы комнату и страшно
сочувствовал ее голодным детям, делился скудным пайком, отдавая
сахар и хлеб. Добро ли — знакомить князя, старого аристократа, с
молодым поэтом Миндлиным, так нуждающимся в литературном совете и
духовной опоре? Конечно. Но — Волконский был гомосексуалистом и
очень любил молодых поэтов...
«Все это так сложно... Так далеко непросто...», — говорил один из
друзей Марины в голодной Москве девятнадцатого года, актер и
режиссер Юрий Завадский. Его слова Марина вспоминала иронично; однако
именно эти мудрые слова отражают наше отношение к некоторым
поступкам великой Цветаевой <...> Ей так хотелось быть простой и
понятной для самой себя: «Мне хочется жить образцово и просто, как солнце,
как маятник, как календарь», — писала она в молодости. Но для такой
жизни нужно быть или очень простым и примитивным человеком, либо
достичь просветления.
Ни того, ни другого Марине Цветаевой было не дано. И в отчаянии и
страхе она стала примерять смерть. Безумно боясь за Георгия, Цветаева
эвакуировалась в Елабугу от Союза Писателей. И снова двойственность
196 Глава 3. Трансформация и раздвоение личности
и странность, непонятная нам: страстно обожая сына, боясь за него,
решившись на эвакуацию в незнакомый город, практически без средств к
существованию, она оставляет мальчика одного, покончив с собой191.
Да, я склоняюсь к убеждению, что Марина Цветаева была
множественной личностью, что в её теле жили два очень разных
человека, которые попеременно овладевали её душой и сознанием,
реализуя, как правило, прямо противоположные и несовместимые
формы поведения и поступки192. Первая личность — это личность,
условно говоря, «поэта-эзотерика», склонного считать поэтическую
реальность самой главной и подлинной, а обычный мир
второстепенным. Личность, реализующая себя в поэтическом творчестве, а
также в формах романической жизни, где измены — не измены, а
необходимый для гения опыт, люди — не люди, а почитатели
твоего таланта и средства твоей жизни193, жизненные обстоятельства —
не обстоятельства, если они противоречат поэтической реальности.
Для художника несложно переинтерпретировать любое обычное
обстоятельство, в том числе и свои поступки, как подтверждающие
Кирьянова А. Цит. соч.
191
192 О множественной личности см. книгу автора «Феномен множественной
личности. По материалам книги „Множественные умы Билли Миллигана"» М.,
2008.
Интересно, что и К. Юнга можно отнести к множественной личности. Одна
его личность — обычная, а вот как сам Юнг описывает свою вторую личность.
«Но существовал и другой мир, и он был как храм, где каждый забывал себя, с
удивлением и восторгом постигая совершенство Божьего творения. В этом
мире жил мой „Другой", который знал Бога в себе, он знал его как тайну, хотя
это была не только его тайна <...> „Другой", „номер 2" — типичная фигура,
но осознается она немногими <.. .> мир моего второго „Я" был моим, и все же
у меня всегда оставалось чувство, что в том втором мире было замешано что-
то помимо меня. Будто дуновение огромных миров и бесконечных
пространств коснулось меня, будто невидимый дух влетал в мою комнату — дух
кого-то, кого давно нет, но кто будет всегда, кто существует вне времени»
(Юнг К. Воспоминания, сновидения, размышления. Киев, 1994. С. 55, 74).
193 «Марина забрасывала знакомых письмами с требованиями помочь, „прислать
иждивение". Около восьми лет деньги присылала Саломея Андронникова,
воспетая когда-то Мандельштамом, работавшая в журнале и отсылавшая
Марине часть своего жалованья. Помогал и князь Святополк-Мирский, который,
кстати, терпеть не мог Сергея Эфрона, да и саму Марину, но обожал и уважал
ее великие стихи. Когда помощь стала невозможной по ряду причин, Марина
назвала это <.. .> „свинством", мотивируя обиду тем, что она привыкла
планировать бюджет, исходя из присылаемых сумм» (Кирьянова А. Цит. соч.).
3.1. Личность и трагедия Марины Цветаевой
197
или противоречащие подлинной реальности. Подобно тому, как
Цветаева все события истолковывала в таком плане, который ей
нужен был для продолжения своего творчества.
Вторая личность — обычная, непоэтическая, отчасти даже
нравственная, но только отчасти. В силу воспитания, влияния матери,
времени Цветаева, по моей классификации, при всем её уме и
знаниях, была очень маргинальна, жила, как бы сказал Михаил Бахтин,
идеями («человек идеи»), а я бы сказал, что она во многом жила
абстрактными схемами. Отсюда, абсолютная непрактичность,
нежелание и неумение понять других, метания и странные поступки. Все
это, конечно, было усугублено и тотальным влиянием первой
личности. Дело в том, что обе личности Цветаевой не были разделены
«китайской стеной», напротив, первая все время навязывала второй
неадекватное, с точки зрения социальной логики и здравого смысла,
поведение. И в истории с дочерями она сыграла свою роковую роль.
Сначала под её влиянием Марина пришла к выводу, что детям в
приюте будет лучше, потом, что забирать их еще рано, и «всю
дорогу», что Ирина дефектная и поэтому недостойна заботы.
Но, конечно, бывали периоды, когда первая личность почему-
либо уходила на второй план, и вот тогда у Марины просыпалась
совесть и события она начинала видеть вполне адекватно. Так
было, например, и несколько месяцев после смерти Ирины.
Гляжу иногда на Иринину карточку. Круглое (тогда!) личико в золотых
кудрях, огромный мудрый лоб, глубокие — а м<ожет> б<ыть> пустые —
темные глаза — des yeux perdus {потерянные глаза (фр.)} — прелестный
яркий рот — круглый расплющенный нос — что-то негритянское в
строении лица — белый негр. Ирина! — Я теперь мало думаю о ней, я никогда
не любила ее в настоящем, всегда в мечте — любила я ее, когда
приезжала к Лиле и видела ее толстой и здоровой, любила ее этой осенью,
когда Надя (няня) привезла ее из деревни, любовалась ее чудесными
волосами. Но острота новизны проходила, любовь остывала, меня раздражала
ее тупость, (голова точно пробкой заткнута!) ее грязь, ее жадность, я как-
то не верила, что она вырастет — хотя совсем не думала о ее смерти —
просто, это было существо без будущего. — Может быть — с гениальным
будущим? Ирина никогда не была для меня реальностью, я ее не знала,
не понимала. А теперь вспоминаю ее стыдливую — смущенную такую —
редкую такую! — улыбку <...>
Иринина смерть для меня так же ирреальна, как ее жизнь.— Не знаю
болезни, не видела ее больной, не присутствовала при ее смерти, не
видела ее мертвой, не знаю, где ее могила.
198
Глава 3. Трансформация и раздвоение личности
— Чудовищно? — Да, со стороны. Но Бог, Видящий мое сердце, знает,
что я не от равнодушия не поехала тогда в приют проститься с ней, а от
того, что НЕ МОГЛА. (Кживой не приехала...)
Ирина! Если есть небо, ты на небе, пойми и прости меня, бывшую тебе
дурной матерью, не сумевшую перебороть неприязнь к твоей темной
непонятной сущности.— Зачем ты пришла? — Голодать — «Ай дуду»...
ходить по кровати, трясти решетку, качаться, слушать окрики <...>
Иринина смерть ужасна тем, что она — чистейшая случайность. (Если
от голода — немножко хлеба! если от малярии — немножко хины — ах! —
НЕМНОЖКО ЛЮБВИ, <не дописано История Ирининой жизни и смерти:
на одного маленького ребенка в мире не хватило любви194.
Вот такая исповедь, вполне правдивая, даже не без угрызений
совести. И вопрос об отъезде в СССР решала вторая личность, и
выбор покончить свою жизнь исходил от неё же. Однако везде
схемы. Например, попав в СССР, Цветаева уже не только не могла
писать и сочинять, но и не могла себя реализовать даже по
отношению ко второй личности. И вот здесь ей овладевает схема
самоубийства.
Марина часто упоминала — повешение. С ранней юности, почти с
детства она много говорит и пишет о самоубийстве. Как часто в ее письмах
встречаются слова: «лучше повеситься», «лучше удавиться», «я
непременно повешусь», «ищу глазами крюк» <...> Повесилась на миртовом
деревце ее Федра из поэмы. Повесились в далеком 1910 году мать и брат
Сергея Эфрона, пятнадцатилетний Котик. Сын убийцы-народовольца то
ли играл, то ли был обижен учителем в школе, только мать, седая,
больная старуха обнаружила его уже висящим в петле. И, не выдержав,
повесилась сама. Странно перекликаясь с подвешенными в космосе
загадочными Весами, повесился и еще один «звездный брат» — Сергей Есенин.
Давным-давно был повешен еще один сын Весов — Рылеев <...> Смерть
представителей самого воздушного знака из-за этого самого воздуха —
нехватки! «Поэма воздуха» завершилась преодолением земной косности,
качанием усталой плоти в нескольких сантиметрах от пола в елабужской
избе, вечным полетом духа «До-мой — в огнь-синь», куда так стремилась
с самого рождения на земле громадная и противоречивая душа великого
русского Поэта — Марины Цветаевой. И куда, по народным преданиям,
попадают души тех, кто наложил на себя руки195.
Но как, спрашивается, первая личность управляла второй?
Ведь Цветаева не осознавала свою двойственность. Думаю, посред-
"Записная книжка».
Кирьянова А. Цит. соч.
3.1. Личность и трагедия Марины Цветаевой
199
ством создания текста (дневника), разворачивающегося
параллельно самой жизни. Дело не в рефлексивной маниакальности и графо-
манстве. Вторая личность должна была на что-то опираться, знать,
как вести себя в разных ситуациях. При этом чаще всего она не
могла опираться на саму себя, поскольку над ней довлела первая
личность. И вот в такой ситуации ведение дневника выступает
способом, с одной стороны, проведения воли и видения первой
личности, а с другой — проецирование и конкретизация этого воления
относительно обычных ситуаций и поступков второй личности.
Например, можно заметить, что, рассказывая в записной книжке о
посещении приюта, Цветаева явно реализует интересы первой
личности. При этом одновременно она выстраивает поступки и в
обычной реальности (т. е. в качестве второй личности не замечает
Ирину, не дает ей сахар, не забирает Алю), поступки, не
противоречащие желаниям первой личности. Приоритет первой личности
объясняет и такой странный факт, что, описывая посещение
приюта, Цветаева не замечает чудовищности своего поведения. Здесь,
как я показываю в книге «Феномен множественной личности»,
имеет место «символическая амнезия», когда человек вроде бы
осознает (или помнит) свои поступки, но при этом совершенно не
относит их к себе (как будто они совершаются кем-то другим).
Получается, что ведение дневников для Марины являлось такой же
необходимостью, как есть или пить, или спать; без непрерывного
описания своей жизни и поступков она просто не смогла бы жить.
Прекращение этой работы грозило Цветаевой прямым
расщеплением психики (в этом случае обе её личности обособились бы) и, как
следствие, психическим заболеванием. Возможно, такое
расщепление произошло, когда она вернулась в СССР и не смогла уже
писать стихи. Мстя за неправильный выбор, лишающий первую
личность возможности жить, последняя убивает вторую.
Кстати, понятно, что в отношении к множественной личности
не работают обычные критерии и оценки добра и зла, а также
нормы и патологии. Да, Цветаева ведет себя ужасно и преступно по
отношению к своим дочерям, почти как ненормальная. Но ведь она,
действительно, не в состоянии это осознать (в этом смысле
невменяема), ведь вторая её личность, принимающая решения,
несамостоятельна, она действует под влиянием первой личности, которая,
в свою очередь, не осознает адекватно, что происходит. Когда же
200 Глава 3. Трансформация и раздвоение личности
вторая личность, получает возможность самостоятельно мыслить и
критически оценивать собственные действия, поезд уже ушел.
Теперь вопрос, который не менее живо обсуждался — стоит ли
судить поэта, если он безнравственный или даже хуже того творит
зло. Может быть, вообще нам не нужно знать, какой жизнью жил
поэт, кто он был как человек? Вопрос непростой. Ведь как было
удобно, когда мы не знали ничего о Цветаевой, или когда нам
рисовали её образ только как жертвы советской власти. Читаем её
стихи, удивляемся гению, наслаждаемся. И вдруг, на тебе,
выясняется, что эти прекрасные стихи написала не то больная, не то
безнравственный человек, не то индивид, эгоизм которого трудно себе
вообразить, не то личность, в которой присутствуют все эти
прелести вместе взятые.
А ведь теперь с пришествием его величества Интернета, а
также с любовью к культурологическим и психологическим
исследованиям, мы уже никогда не сможем избавиться от реконструкций
жизни автора. И не важно, что все они разные. Важно другое — эти
реконструкции кардинально меняют наше восприятие и понимание
поэзии (вообще произведений искусства). Стихи Цветаевой, хотим
мы этого или нет, уже всегда будут восприниматься и
переживаться в контексте соответствующих исследований её жизни. Смешно
сказать, постмодернисты все твердили о смерти автора, а
получилось наоборот, он впервые рождается и начинает участвовать в
жизни своих произведений.
Но есть еще один аспект этой темы. Кто, интересно, пишет
стихи — поэт или «Поэзия» посредством автора? В статье
Цветаевой «Искусство при свете совести» читаем.
Робость художника перед вещью. Он забывает, что пишет не он. Слово
мне Вячеслава Иванова — «Только начните! Уже с третьей страницы вы
убедитесь, что никакой свободы нет», — то есть: окажусь во власти
вещей, то есть во власти демона, то есть только покорным слугой <...> А
доля воли во всем этом? О, огромная. Хотя бы не отчаяться, когда ждешь у
моря погоды <...> Моя воля и есть слух, не устать слушать, пока не
услышишь, и не заносить ничего, чего не услышал196.
Однако думаю, что стихи пишут они оба. Поэт и Поэзия
вместе. Поэт выражает себя и сочиняет, но не как бог на душу поло-
http ://www. pergam-club. ru/book/6492
3.1. Личность и трагедия Марины Цветаевой 201
жит, а следуя логике поэзии, развивая язык искусства. Поэзия сама
писать и сочинять не может, она это делает посредством поэта.
Другим словами симбиоз и синергия. Но ведь тогда, кое-что и от
личности поэта зависит. Зависят проблемы, которые он обсуждает,
отношение к событиям, которые им конструируются, сам характер
переживаний, воплощенных в событиях художественной
реальности. Но поскольку поэзия и её язык одновременно деиндивидуаль-
ны, постольку они от личности поэта не зависят. Диалектика,
правда, всегда конкретная. Можно кое-что понять в поэзии Марины
Цветаевой, анализируя её жизнь и личность, однако, при этом еще
многое останется непонятным.
Жизнь Бориса Пастернака была почти идеальной в нравственном
отношении, а жизнь Цветаевой, наоборот, достойна, если и не
осуждения, то, во всяком случае, сожаления. Но поэзия обоих
замечательная и гениальная. И вот теперь, мы обе поэзии воспринимаем сквозь
призму жизни их авторов. Поэзия Пастернака, безусловно, выдержит
это испытание, а вот Цветаевой — вопрос. Но думаю, и она
выдержит, поскольку мятущаяся, интеллектуальная, двойственная
личность и даже эгоистическая и безнравственная, к сожалению,
становится в современной культуре все более массовой. Можно об этом
сожалеть, можно ставить вопрос, что с этим делать, но нельзя
отрицать, что еще долго подобное положение дел будет нашей
реальностью, которую искусство должно выводить из небытия и осмыслять.
Интересно, как сама Цветаева обсуждает эту тему. С одной
стороны, она вроде бы требует, чтобы художник был нравственной
личностью.
Итак, произведение искусства — то же произведение природы, но
долженствующее быть просвещенным светом разума и совести. Тогда оно
добру служит, как служит добру ручей, крутящий мельничное колесо. Но
сказать о всяком произведении искусства — благо, то же, что сказать о
всяком ручье — польза. Когда польза, а когда и вред, и насколько чаще —
вред!... Может быть, мы бы второй частью «Мертвых Душ» и не
соблазнились. Достоверно — им бы радовались. Но наша та бы радость им ничто
перед нашей этой радостью Гоголю, который из любви к нашим живым
душам свои Мертвые — сжег. На огне собственной совести.
Если мои вещи отрешают, просвещают, очищают — да, если
обольщают — нет, и лучше бы мне камень повесили на шею197.
Цветаева М. Искусство при свете совести.
202
Глава 3. Трансформация и раздвоение личности
С другой стороны, говорит и настаивает Цветаева, художник,
особенно гений, находится за пределами нравственности.
Художественное творчество в иных случаях некая атрофия совести,
больше скажу: необходимая атрофия совести, тот нравственный изъян,
без которого ему, искусству, не быть. Чтобы быть хорошим (не вводить в
соблазн малых сих), искусству пришлось бы отказаться от доброй
половины всего себя. Единственный способ искусству быть заведомо-
хорошим — не быть. Оно кончится с жизнью планеты <...> «Исключение
в пользу гения». Все наше отношение к искусству — исключение в
пользу гения. Само искусство тот гений, в пользу которого мы исключаемся
(выключаемся) из нравственного закона.
Состояние творчества есть состояние сновидения, когда ты вдруг,
повинуясь неизвестной необходимости, поджигаешь дом или
сталкиваешь с горы приятеля. Твой ли это поступок? Явно — твой (спишь, снишь
ведь ты!). Твой — на полной свободе, поступок тебя без совести, тебя —
природы.
Часто сравнивают поэта с ребенком по примете одной невинности.
Я бы сравнила их по примете одной безответственности.
Безответственность во всем, кроме игры198.
А вот заключение, подтверждающее, что личность поэта для
Цветаевой была главной, и она это прекрасно понимала.
Посему, если хочешь служить Богу или людям, вообще хочешь
служить, делать дело добра, поступай в Армию Спасения или еще куда-
нибудь — и брось стихи <...> И зная это, в полном разуме и твердой
памяти расписавшись в этом, в не менее полном и не менее твердой
утверждаю, что ни на какое другое дело своего не променяла бы. Зная
большее, творю меньшее. Посему мне прощенья нет. Только с таких, как я, на
Страшном суде совести и спросится. Но если есть Страшный суд слова —
1QQ
на нем я чиста .
При таком ясном (при свете совести) осознании своей судьбы,
нам остается только уважать выбор Цветаевой, понимая, что за
своих детей она была готова отвечать и на Страшном суде. Но
готова ли была реально? Это знает один Бог. Цветаева была
одновременно и очень сильной личностью и очень слабой. Как и
многие из нас.
198 Цветаева М. Искусство при свете совести.
199 Там же.
3.2. Секс и любовь в сети или две противоположные личности 203
3.2. Секс и любовь в сети
или две противоположные личности
маргинала современности
Работая в Интернете, я случайно попал на сайт «Путешествия»,
прочел несколько объявлений о попутчиках и был поражен. Вот на
вскидку три первых попавшихся на глаза.
Всё равно куда, с 18 Декабря 2011 по 15. Февраля 2012.
Фото (0).
Cvetlana, 29 лет, Россия, Москва.
• Ищу попутчика в возрасте от 28 до 40 лет.
• Материальная поддержка: хочу найти спонсора.
• Цель поездки: Романтическое путешествие.
Рассмотрю достойное предложение от мужчины-спонсора. Отвечу
только на письмо с фото. Пишите мне на почту: caracvati81@mail.ru.
(Тупые, эконом-отдых и примитив. — в мусорку).
16 Декабря 2011 22:01. Ответить. Ответов (1)
Всё равно куда, с 19 Декабря 2011 по 1 Февраля 2012.
Фото (2).
Marina R, 24 года, Россия, Москва.
• Ищу попутчика в возрасте от 28 до 40 лет.
• Материальная поддержка: хочу найти спонсора.
• Цель поездки: Романтическое путешествие.
Составлю компанию интересному, доброму, тактичному мужчине.
Интересует Европа на 3-5 дней. Шенген открыт. Или Азия (Китай и Гонконг).
(Рассмотрю только достойные предложения + Ваше фото). Мат. поддержка
обязательна. Пишите на milanroma@inbox.ru, здесь я не... Далее. 16
Декабря 2011 21:53. Ответить
Малайзия, с 20 Декабря 2011 по 20 Января 2012, на 8-14 дней.
Фото (2).
Олег, Россия, Москва.
• Ищу попутчицу в возрасте от 20 до 30 лет.
• Материальная поддержка: готов стать спонсором.
• Цель поездки: Романтическое путешествие.
Доброго времени суток! Приглашаю хорошую, интересную девушку,
обязательно москвичку и некурящую, для совместного отдыха на острове
Борнео, отель Shangri-la 5*. Перелёт Emirates. P.S. Объявление не для
профессионалок.
16 Декабря 2011 19:58. Ответить. Ответов (1)
На первых двух фото милые молодые, достаточно красивые
девушки, похоже офисные работники московских (санкт-петербург-
204
Глава 3. Трансформация и раздвоение личности
ских и пр.) фирм, вполне вероятно, приехавшие из провинции
(сейчас таких в столице пруд пруди).
Я оторопел. Как так, думал я. А если урод, если сексуальный
маньяк, если просто жулик или бандит, торгующий наивными
провинциалками. Ведь можно испортить всю жизнь. И что, если не
будет никакого желания с ним спать, а не спать нельзя — заплатил
за весь отдых, да и просто может бросить в этом Гонконге,
останешься одна, без языка, денег и защиты, страшно подумать.
Но тут же я сам себе возразил, мысленно воспроизводя
аргументы моих офисных дам.
Ну да, рискованно. Но кто не рискует, тот не пьёт шампанского. Мне
обязательно нужны деньги на отдых, а они сами не знают, куда их девать.
А здесь пойдут на пользу. К тому же этот офис обрыдл до тошноты: одно и
то же каждый день, механическая работа до самой ночи, сальные взгляды
генерального, а надо держаться, не подавать виду. И устаешь до
чертиков. Ничего не хочется, никого не хочется видеть. А расслабишься, все
равно никто тебе не посочувствует. Для каждого своя рубашка ближе к
телу, подтолкнут быстрее идти ко дну, конкуренция.
А тут надежда. Новый год, море, рестораны, возможно, если повезет, и
любовь. Завралась, конечно, всего лишь секс, какая там любовь за деньги.
Но, вдруг, повезет, вдруг, настоящее. Так хочется. Ну, да рискованно. Но я
буду осторожна, десять раз проверю, прежде чем дать согласие. Приму
все предосторожности, поставлю спираль, заставлю его надевать каждый
раз (а вдруг не захочет), ну, ладно, продублирую таблетками, в конце
концов, возьму какие-то деньги на обратную дорогу.
К тому же и он рискует, а что если и я «пиранья окуловна», как себя
представляет одна из наших девушек в Интернете?200.
Все логично, подумал я, но в голове не укладывалось, девушек
было жалко. Почему-то по ассоциации вспомнил поразивший
многих в конце 70-х рассказ Георгия Семенова «Фригийские
васильки». Там герой, уже немолодой холостой мужчина, влюбляется в
Я, конечно, не проводил обследования, но и без всяких обследований понятно,
что часть девушек, дающих подобные объявления, таким способом живут за
счет «попутчиков» или зарабатывают деньги. В этом отношении они не
столько «пираньи окуловны», сколько продавцы, торгующие сексуальностью. В
последнюю входит и нужное клиенту времяпровождение, и собственно секс, и
представительство на людях, даже имитация определенных аспектов семейной
жизни. Именно поэтому иногда (правда, очень редко) на почве торговли
сексуальностью может возникнуть и подлинное чувство.
3.2. Секс и любовь в сети или две противоположные личности 205
совершенно незнакомую юную девушку, которая отдается ему
и проводит с ним отпуск, а потом, так же, как появилась,
неожиданно и неизвестно куда исчезает. Герой понимает, что его просто
использовали. С одной стороны, героиня рассказа олицетворяет
собой мечту и осуществление несбыточного, а с другой — в её
поведении приоткрывается что-то ужасное. Семенов за два
десятилетия до нашего времени гениально угадал черты нового эгоизма и
новые буржуазные отношения людей.
Вспомнил я и другую вещь, прекрасный роман Януша
Вишневского «Одиночество в сети». Сначала не мог понять почему, а
потом сообразил: ведь Вишневский, по сути, сумел показать
внутренний мир людей, чем-то похожих на наших офисных девушек.
Конечно, его герои — Якуб и Она, более интеллектуальны, чем
они, и возможно, менее маргинальны (хотя тоже неизвестно),
однако, все же похожи. Я взял роман Вишневского и стал перечитывать,
стараясь понять, в чем же сходство.
О чем роман «Одиночество в сети»? Его герои — очень
современные люди. «Он», Якуб — известный ученый, генетик,
«Она» — служащая фирмы. Оба не просто пользуются
Интернетом, а живут в нем. Она именно с помощью Интернета нашла
Якуба и влюбила его в себя. Все их общение идет в Интернете, и
лишь в конце романа они встречаются и целую ночь любят друг
друга. Чтобы потом расстаться и никогда не видеть друг друга.
Как Он однажды сказал: «Жизнь по преимуществу печальна.
А сразу потом умираешь». Оба героя любят технику и искусство,
восхищены разумом и достижениями научно-технического
прогресса. Оба постоянно пьют, слушают музыку, периодически
мастурбируют, а Он одно время употреблял кокаин. Делают они это,
чтобы испытывать и поддерживать себя в состоянии прекрасного
переживания, которое, отчасти, возвышенное эстетическо-эроти-
ческое, отчасти, слегка наркотическое. При этом никаких
нравственных угрызений совести, просто иногда констатация — «я
грешная, развратная женщина». Он предельно одинок, Она почти нет.
Оба живут, как будто реализуют кем-то (Хемингуэй, Ремарк?)
написанный сценарий: творчество, любовь, вино, жалеют себя и
друг друга и одновременно любуются собой. При этом хорошо
понимают свою обусловленность со стороны семьи, родины (они
поляки), разных обстоятельств.
206
Глава 3. Трансформация и раздвоение личности
Кажется, мало что общего с интернетовскими девушками, но я
чувствовал, тем не менее, определенное сходство, только вот в
чем? Наконец, сообразил. И герои Вишневского, и наши офисные
девушки живут в двух разных мирах и совершенно по-разному,
прямо как множественные личности, неважно, что их здесь всего
по две в одном теле. Одна личность обычная и живет обычной
жизнью: человек ходит на работу, иногда имеет мужа (жену) и
семью, иногда нет, что-то покупает или развлекается и т. д.; главное
эта жизнь в определенном отношении публична, т. е. протекает по
принятым людьми обычаям и отчасти наблюдаема. Если
воспользоваться терминологией Фрейда, то можно сказать, что эта обычная
жизнь удовлетворяет принципу реальности (не пойдешь на работу,
не получишь зарплату, не на что будет жить, не будешь послушна,
потеряешь доверие генерального и пр.). Однако, подумал я,
поправляя себя, сегодня появился слой людей, живущих непонятно на
что. Их чуть ли не до старости кормят родители или любовники
(любовницы); возможно, что и подательницы объявлений из их
числа. Другое дело, что в последнем случае приходится все же
расплачиваться, в том числе и своим телом. Впрочем, некоторым это
даже нравится.
Вторая личность живет в мире сценариев и поступков, которые
предельно интимны, закрыты для других, в этом смысле не
публичны. Человек в этой второй ипостаси реализует главным образом
свои мечты, часто не совпадающие с прозой обычной жизни, он
живет внутренней жизнью, о которой, как правило, не
догадываются даже близкие и родные. Здесь личность — сама себе
государство, микрокосм, и удовлетворяет эта жизнь принципу «реализации
мечты и желаний».
Действительно, наши офисные девушки одни на своей работе
или дома, или с родными, их волнуют обычные заботы, и
совершенно другие в своих мечтах, которые они, однако,
последовательно стремятся реализовать с помощью Интернета, знакомств, моды,
поддержания себя в «боевом» состоянии, поступков иногда мало
совместимых с нравственностью. Кстати, бывает, но как
исключение из правил, все что замышлялось, о чем так долго мечталось,
получается.
Замечу еще, что анонимность современной личной жизни
позволяет обеим личностям с успехом пользоваться одним и тем же
3.2. Секс и любовь в сети или две противоположные личности 207
телом. Красиво отдохнув с молодым или не очень молодым
человеком на курорте, наша героиня погружается в будни офисной
жизни, всеми фибрами души ненавидя её.
Здесь, особенно у психолога естественно могут возникнуть
вопросы: действительно ли в данном случае можно говорить о двух
личностях, и похожи ли личности героев Вишневского на личности
офисных девушек? Вопросы законные. Что я понимаю под
личностью? Инстанцию в человеке, обеспечивающую самостоятельное
поведение, выбор, иногда, «строительство» себя (другое дело, что
из этого строительства получается, как правило, не совсем то или
совсем не то, что задумывалось). Еще одна характеристика — одна
личность отличается от другой, т. е. каждая личность задает вполне
определенное, уникальное поведение человека. Посмотрим, с точки
зрения этих параметров, на поведение наших героев.
Она в романе Вишневского, понимает, что её поведение в
обычной жизни отличается от жизни с Якубом в Интернете, и ясно,
что Она сама переходит от одной жизни к другой. Кажется тогда,
что у Неё — всего одна личность, которая всем управляет. Так, да
не так. Читая роман, ясно чувствуешь, что, организовав знакомство
с Якубом, Она становится не властна над своими поступками,
кроме того, её поведение в Интернете ничего общего не имеет с
поведением в обычной жизни. Другими словами, перед нами две
личности в одном теле.
Труднее ответить на второй вопрос, поскольку у нас нет
знаний о мотивах и реальном поведении офисных девушек.
Единственно, что можно предположить — встречается как то, так и
другое. Если жизнь мечтами и фантазиями, которые, тем не менее,
можно осуществить, так перестраивает психику человека, что он
уже не властен над собой, то в этом случае — две личности в
одном теле (обычная и новая), если не перестраивает, то — одна. Но
есть еще одно обстоятельство.
Офис и маргинальность стоит понимать расширительно.
Офис— это любая работа, где до тебя никому нет дела, где ты
предельно одинок, хотя общаешься со многими, где ты трудишься
по необходимости, а не из-за любви к делу. Маргинал не
обязательно только тот, кто приехал из провинции или из маленького
городка. Это и тот, кто не понимает высокой культуры,
удовлетворяясь только массовой. И тот, кто живет «голыми схемами» и сце-
208 Глава 3. Трансформация и раздвоение личности
нариями, пытаясь любой ценой их реализовать. Наблюдения и
анализ показывают, что сегодня в России каждый второй-третий
может быть отнесен к категории «маргинал», поскольку без корней,
без традиций, со странной сдвинутой нравственностью или вообще
без таковой. В поисках объяснения своего неблагополучия, как
правило, мнимого, поскольку многие живут еще хуже или хуже
жили, но не считают свою жизнь плохой, российский маргинал
выходит сначала на простое, чаще всего причинно-следственное
объяснение происходящего, а затем сам попадает в раскинутую им
сеть объяснений-толкований.
И вот уже мир, в котором живет маргинал, повернут на него,
воспринимается именно таким, каково исходное объяснение
неблагополучия. В старые, чуть было не сказал «добрые», советские
времена все врали и притворялись, ведя двойной образ жизни. Но
социальная жизнь все же была упорядочена и нормирована. Да,
многие из нас иронически относились к идеологии и пропаганде,
но было хотя бы от чего отсчитывать. Построение коммунизма,
борьба с империализмом, воспитание советского человека,
абсолютный приоритет государства над личностью, тотальный
контроль и планирование жизни. Существовали не только страх, но и
гарантированные, известные всем социальные блага и практики.
Траектории жизни были четко обозначены и кому положено
доступны.
Когда же все это распалось, миллионы россиян стали
выстраивать свою жизнь « по своему уму», беря в образец то западное право
(в стране, которая никогда не жила по праву), то демократические
свободы (а это что такая за птица?), то более привычные и
понятные феодальные отношения («ты мне, а я тебе», все честь честью и
по справедливости), то просто ставя вперед свои собственные
интересы. Ценностями становятся — личность, семья, деньги,
благосостояние, успех, здоровье, опора и защита, неважно от кого
последние исходят, можно от государства, но лучше от тех, кто имеет
реальную власть.
Но было еще одно серьезное обстоятельство. Становление
новой социальной системы в России совпало (вряд ли случайно) с
серьезными глобальными трансформациями. Создание
транснациональных корпораций, волны миграции (из стран СНГ, Китая,
Вьетнама, Афганистана), терроризм (чеченский и международный),
3.2. Секс и любовь в сети или две противоположные личности 209
технологическая и идеологическая экспансия Запада, победное
шествие по всему миру ТВ, Интернета, мобильной связи — вот только
некоторые примеры глобальных процессов, распространяющихся
по всей планете и в России.
С этой точки зрения, и герои Вишневского не покидают офиса
и в значительной степени маргинальны. И уж точно живут двойной
жизнью. Например, Она в качестве обычной личности ходит на
работу в офис и демонстрирует любовь к мужу, хотя, по сути, этой
любви нет. Как романтическая, тонкая, чувственная личность Она в
Интернете с Якубом, где развертывается их роман, о котором никто
кроме них не знает. Но в самый критический момент, поняв, что,
возможно, Она в положении от Якуба (но не исключено, что и от
мужа), первая личность, спасая благополучную жизнь, вытесняет и
душит вторую201.
(начало романа в сети) ОНА: Послушай, ты — Я куб, ты — поляк и уже
много лет живешь в Мюнхене. Ведь так? Я выбрала тебя, потому что ты
достаточно анонимен, находишься достаточно далеко и достаточно долго
живешь в Германии. Для меня это гарантия, что ты не подстроишь мне
какой-нибудь сюрприз, хочешь ли ты, чтобы я тоже обращалась к тебе на
«вы»? Будет не так камерно и интимно. Но если ты хочешь <...>
Ты был прав, когда сказал, что ни в каком совете я не нуждаюсь. Мне
попросту надо было высвободить это из себя, кому-то рассказать. Теперь
я даже знаю, что меньше всего я хотела бы рассказать это тебе. Кроме
того, это вдруг стало слишком банальным, чтобы тратить на это твое время.
У меня столько информации о тебе, что мне захотелось, чтобы и ты
что-то узнал обо мне. Мне 29 лет, я живу в Варшаве, и уже пять лет с
мужчиной, который является моим мужем, у меня длинные черные волосы, а
цвет глаз зависит от моего настроения.
Ты даже не представляешь, как я рада, что у меня в компьютере есть
ICQ, и у тебя тоже <.. .>
(отношения с мужем) Тем не менее, ей нужно было время, чтобы
излечиться от бельгийца. Она пыталась сблизиться с мужем и найти у него
хоть капельку нежности, в которой она так нуждалась. Она жаждала обыч-
Иначе говоря, есть ситуации, когда одна из личностей вытесняется
(блокируется), поскольку оказывается слабее другой, или слабее третьей личности,
стоящей над обоими. В последнем случае оказывается, что все же была одна
личность, а разное поведение проистекало не от самостоятельных личностей, а от
обособившихся временно двух разных режимов функционирования психики
(см. подробнее нашу книгу «Феномен множественной личности: По материалам
книги Дэниела Киза „Множественные умы Билли Миллигана"». М.: Ленанд/
URSS,2015.C. 171-172).
210
Глава 3. Трансформация и раздвоение личности
ного разговора. О книжке, о фильме, о предназначении. О чем-то, что не
связано было с будничными делами, покупками, деньгами и воскресными
обедами у матери. Но у мужа не было для нее времени в перерывах
между работой над проектами. Да по сути дела и перерывов этих не было.
И тогда она начала видеть сны. Она выпивала молоко, ложилась в
постель и смотрела сны. Утром просыпалась словно очистившаяся. Как
будто все, что мучило или беспокоило ее, она пропустила через фильтр
подсознания и очистила в сновидениях <...>
Этот холод между ними, ставший в последнее время просто зримым,
существовал еще «до Якуба». Задолго до. И тогда воспринимался ею еще
болезненней, чем сейчас. Может, поэтому тепло, которое принес с собой
Якуб, так действовало на нее, что она была готова к всевозможным
безумствам наподобие этой поездки в Париж. И тем не менее равнодушие
мужа, в этих обстоятельствах крайне удобное, уязвило ее.
«Возможно, — думала она, — так устроено в мире, что женщина, если
у нее есть такой шанс, хотела бы быть самым главным в жизни как можно
большего числа мужчин. Женщина может любить одновременно двух
мужчин до тех пор, пока один из них не узнает об этом». А уж это ей было
совершенно ясно. Но, правда, она не была уверена, любит ли еще мужа.
(развитие отношений) Они разговаривали практически обо всем.
Каждый будничный день обо всем, что становилось небудничным. И с
каждым словом, с каждой фразой он делался ей все ближе. Она никак не
могла вспомнить, чем заполняла время в этом кабинете, прежде чем
отыскала его.
Не разговаривали они только о ее муже и его женщинах. Эти две темы
им так и не удалось ввести в их беседы. То, что не возникала тема ее
мужа, было как бы следствием неписаного уговора между ними <...>
ОНА: Погоди минутку. Я только что устроилась поудобнее в кресле. Когда
я держу ладонь на животе, мне не так больно. Ну а теперь рассказывай.
ОН: Хорошо, но сначала скажи мне, какой у тебя живот. Плоский,
выпуклый, загорелый или совсем белый?
ОНА: Пожалуй, с этого дня и с этого вопроса постоянной темой в их
беседах стала телесность. Вопрос этот был — как ей показалось —
тестом, как далеко можно зайти, спрашивая про ее тело.
Уже давно он мог бы зайти куда как дальше, растроганно подумала
она, прочитав этот вопрос.
Впоследствии ее тело часто становилось темой их разговоров.
Деликатно, но систематически он расспрашивал ее обо всем. Больше всего его
интересовали ее глаза, губы, руки <...>
Это становилось опасным. Она угрожающе близко подбиралась к
состоянию, когда мужчина опять заполняет весь ее мир. Ей не хотелось
этого. Это должна быть дружба. Отнюдь не любовь! Сейчас она впервые,
Думая о Якубе, использовала это слово. Она не хотела никакой любви.
Любовь включает в себя страдание. И оно неизбежно, хотя бы при
расставаниях. А они расстаются каждый день. Дружба — нет. Любовь может быть
неразделенной. Дружба — никогда. Любовь преисполнена гордыни, эгоиз-
3.2. Секс и любовь в сети или две противоположные личности 211
ма, алчности, неблагодарности. Она не признает заслуг и не раздает
дипломов. Кроме того, дружба исключительно редко бывает концом любви.
И это не должна быть любовь! Самое большее — асимптотическая связь.
Она должна непрестанно приближать их друг к другу, но так и не
наградить прикосновением.
Да она и не любит его! Это просто очарованность женщины, на
которую не обращает внимания муж. К тому же он виртуальный. Она не может
с ним взять и согрешить. Хотя сегодня она чувствовала, что, несмотря на
это, ей хочется сорваться с этой асимптоты и прикоснуться к нему.
Неужто, это было бы грехом? <...>
Сегодня она решила надеть темно-зеленый, наиболее «секси», с
лифчиком, застегивающимся спереди, и кружевными трусиками с непристойно
высоким вырезом.
Она чувствовала, что этот комплект ему больше всего понравился бы.
И вовсе не потому, что муж тоже, когда она сидела в спальне в этом
белье, делая макияж, странно смотрел на нее <...>
— Якуб, чтобы тебе было легче и чтобы у тебя были те же шансы, как у
всех, я сообщу тебе самое главное о себе. Сегодня на мне темно-зеленый
кружевной лифчик, расстегивающийся спереди, черная облегающая блузка
на три пуговицы, которая надевается через голову, я сегодня
исключительно красива, потому что период у меня кончился два дня назад, на губах у
меня темно-красная помада, и стоит мне притронуться пальцем к губам, как
у меня уже бегут мурашки. Кроме того, сейчас звучит блюз твоего
любимого Б. Б. Кинга, а в голове у меня бродят такие невероятные мысли, что
даже мое подсознание краснеет. Короче, у тебя есть все, что нужно.
Клавиатура, Интернет и твои желания. Мое желание тоже. Так что НАЧИНАЙ.
Звучал ее любимый фрагмент «Dangerous Mood» в исполнении Кинга и
Джо Кокера, а она расстегнула на блузке все пуговицы, налила полный бокал
вина, уселась поудобнее на плюшевом стуле, положила руки на клавиатуру и
уставилась в монитор. Он уже писал все те нежности, которых она так ждала,
а она задумалась, как так получилось, что как раз сегодня она надела именно
это белье. Поднимая бокал с вином, она на секунду оторвала взгляд от
монитора. Бармен неподвижно стоял с разинутым ртом, и казалось, будто он
даже не дышит, чтобы не помешать тому, что тут начиналось <.. .>
(ночь любви и расставание) Они оба чувствовали, что близится конец
всему. И любили друг друга как-то по-иному. Без неистовства, неспешно,
словно бы с раздумьем. Как будто хотели доподлинно и осознанно все
пережить, запомнить как можно больше и как можно на дольше. Может, даже
на всю жизнь. Дженнифер тоже по-другому переживала оргазм. Бывало,
что плакала сразу же после. И когда он спрашивал почему, не отвечала и
только молча изо всех сил прижималась к нему.
Утром он проснулся от ощущения, будто его тело придавила какая-то
тяжесть. В первый миг он решил, что ему это снится. Он медленно открыл
глаза. Обнаженная Дженнифер, откинув голову назад, сидела на нем,
пальцами сжимала свои соски и ритмично приподнималась и опускалась.
Она дышала тяжело, хрипло. Он был в ней!
212
Глава 3. Трансформация и раздвоение личности
Он чуть приподнял голову и обнаружил, что на ушах у нее огромные
черные наушники. Она слушала музыку. Какое-то время он не
показывал, что видит это. Просто прижмурил глаза и наблюдал за ней. А она то
ускоряла, то замедляла ритм, дышала то быстрей, то медленней,
временами из ее груди вырывался стон. То было необыкновенное зрелище.
Ее тяжелые груди поднимались и опадали. Губы у нее были
полураскрыты, и она время от времени облизывала их языком. В какой-то момент
она, видимо, ощутила, что его эрекция стала интенсивней. Она открыла
глаза и взглянула на него. Улыбнулась. Приложила палец к губам, веля
молчать.
Не переставая приподниматься и опускаться на нем, наклонилась,
взяла со своей подушки вторую пару наушников. Сняла со своей груди его
руки и вложила в них наушники. Он приподнял голову и надел их <...>
(возращение к мужу, предательство любви) Да, она его жена. Они
принесли обеты друг другу. Это ее дом. Он так старается. У них такие
планы. Ее родители обожают его. Он очень работящий. Он любит их дом.
И ни разу не изменил ей. Материально они устроены лучше всех своих
знакомых. А теперь у них будет ребенок. Ради нее он сделает все что
угодно. Уж это-то она знает. Он — хороший человек.
— Завтра начну искать для нас квартиру побольше, — сказал он,
закурив сигарету, после того как они закончили заниматься любовью.
Вот он пообещал. У них будет ребенок. Ее родители так его любят.
А там всего лишь Интернет. Он все сделает для меня <...>
Варшава, 2 сентября.
«Якуб! С тех пор как мы знакомы, ты писал или говорил о правде, о
правдивости. О правдивости в науке, в жизни, во всем. И в тебе все
правдиво. Поэтому я верю, что ты поймешь меня. Поймешь, что я не могу
больше так жить. Я беременна. И теперь я обманывала бы уже двоих.
А этого я не могу.
Ты подарил мне нечто, чему трудно даже подобрать название.
Расшевелил во мне что-то, о существовании чего я даже не подозревала. Ты —
часть моей жизни и всегда будешь ею. Всегда.
Якуб, ты говорил мне, что очень хочешь, чтобы я была счастлива.
Ведь, правда? Прошу тебя, сделай для меня одну вещь. Очень важную
вещь. Важней которой нет ничего. Сделай это для меня. Прошу тебя.
Я буду счастлива, если ты меня простишь.
Простишь?
Несколько следующих месяцев меня не будет. Я больше не работаю
здесь. Чтобы сохранить ребенка, мне придется сидеть дома, а потом
несколько месяцев я проведу в клинике.
Спасибо тебе за все.
Береги себя»202.
Вишневский Я. Одиночество в сети. Цит. по: http://bookz.ru/authors/anu6-vi6-
nevskii/odino4es_226/1 -odino4es_226.html
3.2. Секс и любовь в сети или две противоположные личности 213
Здесь я так и слышу вопрос читателя. Но разве так было не
всегда, добрачные отношения, измена и адюльтер были
распространены уже в древнем мире. И разве не всегда человек жил не
только в обычном мире, удовлетворяющем принципу реальности,
но и в своих мечтах? Согласен, но качество совершенно другое, и
все эти отклонения от нормы, на которые обычно общество
закрывало глаза, не вели к расщеплению личности, к появлению второй
ипостаси человека, живущей мечтами и, главное, практически
реализующей их с помощью Интернета, мобильной связи и
туристического обслуживания. Разве мог человек прошлых эпох найти и
оперативно, за пару недель, и по вкусу любовника и спонсорскую
поддержку, причем не только в любой точке России, но, если очень
захотеть, и за рубежом. Разве он мог рассчитывать на шикарный
отдых в Таиланде или Испании. Разве он мог провернуть все это, и
остаться в глазах общества незапятнанным? Напротив, после
такого отдыха можно похвастать перед подругами и приятельницами,
чтобы им стало завидно.
При этом я признаю, что новые условия жизни и возможности
не ведут автоматически к появлению двойственной личности (при
одинаковых условиях одни встают на этот путь, а другие нет).
Требуется что-то еще: особая настроенность личности, психика, легко,
поддающаяся диссоциации, невозможность себя реализовать в
обычной жизни и др.
Но у палки, как известно два конца. Подумаем, какая любовь
ожидает наших героев. Поскольку обычно они совершенно не
знают друг друга и их отношения строятся на сугубо деловой
основе — ты мне удовольствие, а я тебе содержание и, если повезет, то
и удовольствие, поскольку чувства не поддерживаются остальными
структурами личности, а следовательно, невозможны ни
идеализация (уж какая тут идеализация!), ни родственность душ, ни интерес
к личности другого, ни сочувствие, ни умение поддержать другого
или пойти на компромисс при конфликте (подобное умение
складывается не за один день). Однако без идеализации другого,
родственности, интереса, сочувствия, умения смягчать конфликты
любви не существует. Другими словами, ни о какой любви в данном
случае не может быть и речи.
Остается секс, но и с ним не все так просто. В конце концов,
ведь спутники по отдыху занимаются не проституцией, им хочется
214 Глава 3. Трансформация и раздвоение личности
отдохнуть, развлечься, получить удовольствие. Хотя живут вместе,
они не могут отказаться от своих привычек, тем более на отдыхе.
В результате в секс вторгаются формы поведения часто ему в корне
противоречащие. Он хотел бы, чтобы она позволяла делать с собой,
все, что ему приходит в голову, а она почему-то не идет на это и
даже раздражается. А ведь обязана, поскольку на содержании203.
И так далее.
Но и в случае с героями Вишневского нет любви, хотя и Она и
Якуб считают, что любят. Разыгрывание романтических сценариев,
любование собой и любимым, страдания и томления — это не
любовь, а всего лишь влюбленность. Это замечательная и очень
приятная игра в любовь, где каждый живет сам с собой, реализует
себя, имитируя, однако, заботу о другом, жизнь другим. Именно
имитируя, как только приходится реально выбирать, выясняется, что
никакой любви нет. Так и Она, в конце концов, не задумываясь,
выбирает мужа и бросает Якуба. А оставленный Якуб продолжает
эту игру во влюбленность, причем выясняется, что для её
продолжения вовсе и не нужен партнер (в каком-то смысле он, как
реальный человек, был и не нужен раньше, его заменял игрок в любовь,
виртуальный персонаж на дисплее)
(Ощущения Якуба в период переписки) Он ощущал ее
притягательность, не видя ее. Неоднократно, когда он читал ее письма, у него
происходила эрекция. Эротика — это всегда создание воображения, но у
большинства людей воображения, инспирированного некой телесностью. В его
случае ее чувственность была чем-то вроде любовных стихотворений в
поэтическом томике. К тому же в томике, который кто-то еще продолжает
писать204.
{размышление Её подруги, прочитавшей письма Якуба) Ей до сих пор
никогда не доводилось читать что-либо подобное. И, наверное, никогда
больше не доведется. Разговор с женщиной, которая ушла. Бросила его.
Попросила простить ее. И он простил, но забыть ее не смог. И писал ей
письма. Каждый день. Так, словно она была. Ни слова сожаления. Никаких
претензий. Вопросы без ответов. Ответы на вопросы, которые она не за-
0 В этом отношении девушки, торгующие сексуальностью, ведут себя более
адекватно. Они прекрасно понимают, на что идут, и стараются выполнить в
пределах договора все, что от них хочет клиент. Означает ли это, что они
целостны как личности? Думаю, нет. Просто у них другие личности. Одно дело —
их личная жизнь и планы (когда-нибудь выйти замуж, иметь семью и детей и
пр.), другое — торговля сексуальностью.
204 Вишневский Я. Одиночество в сети.
3.2. Секс и любовь в сети или две противоположные личности 215
давала, но он сделал это за нее. Мейлы, посланные с компьютеров во
Вроцлаве, Нью-Йорке, Бостоне, Лондоне, Дублине. Но чаще всего из
Мюнхена.
Письма женщине, которая их не читает. Полные нежности и заботы.
Захватывающие истории, рассказанные человеку, который важней всех на
свете. Ни претензий, ни жалоб. Лишь иногда что-нибудь наподобие
завуалированной просьбы или, верней, мольбы. Как в том письме из Вроцлава,
отправленном накануне Рождества с компьютера его брата:
«Запаковал подарок для тебя. Положу его вместе с другими под елку.
Так страшно хочется, чтобы ты смогла его развернуть, а я — видеть, как
ты радуешься ему».
Последнее послание шло под номером 294. Оно было отправлено
30 января с компьютера в Мюнхене. И было оно, как крик о помощи. Я куб
писал:
«Почему все покидают меня? Почему?
Найди меня.
Как нашла год назад.
Прошу тебя, найди меня. Спаси!»205
Кстати, во что выливается при таких условиях
сексуальность, в каком направлении она эволюционирует? Нетрудно
сообразить: секс ставится на получение максимального
наслаждения. Действительно, если сексуальные чувства не
поддерживаются любовью и личностью, то они быстро теряют новизну и
приедаются. Но программа взаимоотношений и отдыха еще не
закончилась. Чем же она должна питаться? Новыми
наслаждениями. Откуда их взять? Если только секс, брать приходится из
него. Для этого нужно изобретать новое использование тела,
органов любви, добавлять алкоголь, легкие наркотики. На какое-то
время это дает пищу для угасающих на глазах чувств, они
оживают. Потом нужно изобретать что-то еще, покруче. Понятна
моя мысль: секс эволюционирует в направлении к патологии.
А чтобы оправдать её, стараются снять все нравственные
препятствия, заявляя, как, например, Фуко, что главное — это
расширение зоны удовольствий.
(Размышления Якуба) И он был уверен, хотя не отваживался об этом
спросить, что она мастурбирует.
Слишком она была интеллигентна, чтобы не делать этого.
Вишневский Я. Одиночество в сети.
216
Глава 3. Трансформация и раздвоение личности
Только мастурбирующие женщины ясно знают, что возбуждает их, и
способны попросить этого. К тому же акт мастурбации является всего
лишь дополнением к истинному акту, который происходит в мозгу.
Промежность является лишь сценой, на которой он разыгрывается. Он был
убежден, что она мастурбирует, думая о нем. Да, это и была та желанная
исключительность: быть в ее мозгу — в ее пальцах — в такой момент.
Можно ли быть ближе женщине, чем тогда, когда она разряжает
напряжение своих фантазий, зная, что ей ничего, абсолютно ничего, и не
перед кем не нужно изображать?
Даже если это не он целует ей лоно, все равно оно является его сценой.
(Из лекций Фуко по философии субъективности). Надо, — пишет
Фуко бросить вызов <...> тенденции сводить вопрос о гомосексуальности к
проблеме «Кто я такой? Какова тайна моего желания?» Быть может лучше
спросить: А какие отношения можно с помощью гомосексуальности
установить, изобрести, умножить, смодулировать? <...> Гомосексуальность —
это не форма желания, это нечто желаемое. Мы должны со страстью
становиться гомосексуальными <...> Быть геем — значит пытаться
определить и реализовать определенный образ жизни206.
Фуко, — пишет С. С. Хоружий, — рассматривает не только субкультуру
геев; одна длинная беседа почти целиком посвящена «субкультуре С/М»,
то бишь садомазохизму. Философ признает в ней ту же природу, это —
еще одна разновидность эстетики существования, причем идущая в
ценном и интересном направлении, указывающая новые пути: «С/М — это
действительно субкультура. Это процесс изобретения <...> это эротизация
власти, эротизация стратегических отношений <...> реальное творчество
новых возможностей удовольствия <...> Практики С/М показывают нам,
что мы можем продуцировать удовольствие посредством очень странных
предметов, используя некоторые причудливые части наших тел, в самых
необычных ситуациях <...> Нечто очень важное — это возможность
использовать наше тело как возможный источник множества удовольствий
<...> Мы должны создавать новые удовольствия»207. Т.о., субкультура С/М
наглядно указывает, каким должно быть новое русло развития человека и
культуры; и становится ясно, какие еще субкультуры надо выстраивать:
Элементом нашей культуры должны стать наркотики <...> как источник
удовольствия. Мы должны изучить наркотики <...> должны производить
хорошие наркотики — способные порождать очень интенсивное
удовольствие <...> Сейчас наркотики — это часть нашей культуры. Как есть
хорошая и плохая музыка, есть хорошие и плохие наркотики. И как нельзя ска-
Цитировано по Хоружий С. С Фонарь Диогена (раздел 10. Последний проект
Фуко. Практики себя и духовные практики). М., 2010. С. 584.
Michel Foucault, une interview: sexe, pouvoir et la politique de Tidentite. DE II,
358. P. 1562,1561,1557.
3.2. Секс и любовь в сети или две противоположные личности 217
зать, что мы «против музыки», так же нельзя сказать, что мы «против
наркотиков». [Реплика из зала:] — «Цель — это испытание удовольствия и его
возможностей». [Ответ Фуко:] — «Да»208.
Не стоит говорить, что для меня эта позиция абсолютно
неприемлема в силу тех последствий, которые она за собой влечет.
Наркотики — не музыка, а удовольствия — не цель и смысл жизни
человека.
Но если даже секс не становится патологичным, «любовь в
сети» и на курортах имеет разные и часто весьма негативные
последствия для обычных интимных взаимоотношений. Поскольку такая
«любовь» способствует культивированию второй личности в
человеке, живущей мечтами и их реализацией, поскольку она
провоцирует секс вместо любви, постольку такая «любовь» обедняет и
обычные интимные взаимоотношения и жизнь. Дело в том, что обе
рассматриваемые здесь личности в человеке не разделены
китайской стеной. Нельзя в обычной жизни забыть, что было и есть во
второй. Если вторая личность оттягивает на себя все, что связано с
мечтами и идеалами, но часто вместо этого получает только секс,
причем не всегда приятный, что остается в обычной жизни и
интимных взаимоотношениях? Наблюдения показывают, что остается
половая гигиена, чувство долга (если таковое имеется), привычка,
но не такая, о которой пишет поэт (привычка свыше нам дана /
замена счастья нам она; никакого счастья здесь не наблюдается). Все
эти остаточные явления рано или поздно приводят к полному
угасанию чувств в человеке, а дальше начинаются маленькие или
большие трагедии.
Интересно, что Интернете есть много сайтов, где эту проблему
обсуждают. Все решения условно можно разделить на два типа.
Одни советуют измениться самой женщине (мужчине), ну, там
заняться собой, изменить партнеру, сделать вид, что он не интересен,
и прочее. Другие единодушно говорят: он (она) не любит, а потому
нет чувств. При этом, что значит «не любит» никто не обсуждает,
это как бы само собой понятно. А на самом деле непонятно: что
собой представляет современная любовь, какое место в ней отво-
Michel Foucault, une interview: sexe, pouvoir et la politique de l'identite. DE II,
358. P. 1557; Хоружий С. С. Практики себя и духовные практики. Критическая
ретроспектива европейской антропологии. С. 588-589.
218
Глава 3. Трансформация и раздвоение личности
дится сексу, какое половой гигиене, как справляться с проблемами
в этой области и т. д. и т. п. Вот например, одно из обсуждений на
сайте, точнее почти вопль человека, не понимающего, что
происходит, и что делать.
Тюша! Как же я Вас понимаю!!!! Интима практически ноль, ну раз в
месяц я думаю можно не считать, да и эти жалкие крохи чуть ли не
выпрашивать приходится, чувствую себя мальчиком, который свою девочку
разводит, а он «я устал», «голова болит» и ещё 1 000 000 причин! А если и
происходит сие чудо, то и почувствовать ничего не успеваешь — это как
голодному пол-конфетки бросить :(((Живём вместе 6 лет (в браке 5),
сыночку 2 годика, самое интересное, что раньше секса было столько, что я
наоборот думала «Когда же это кончится!» вот, ёлки, накаркала... Во время
беременности он пыл поубавил, т. к. почти всё время нельзя было, но и то
я ж видела, что ему необходим секс (как и любому нормальному человеку)
и как могла старалась ;) ...А потом родился ребёнок, у нас здесь бабулек-
дедулек нет, я всё сама, в общем завертелось: ребёнок-дом, работа — не
до чего было — чуть ли не год воздержания, потом вроде малышу годик, у
папы бизнес, так сказать, «попёр», домой приползал буквально голодный,
уставший, измученный, ну я вроде тоже с пониманием, ещё годик кое-как,
он всё «подожди, сейчас в колею войдёт всё поспокойней будет и тогда...».
Вот я жду-жду, вроде и в колею «вошли», а «тогда» что-то никак не
наступает. .. А я с ума схожу — после родов, да ещё видимо из-за воздержания —
я просто только про «ЭТО» и думаю, либидо какое-то дикое, во сне снится,
завожусь буквально от одних мыслей... в общем, ужас! И не пойму, что
ему надо! Я в хорошей форме, не поправилась, не висит нигде ничего, как
говорится, за собой слежу, да так как не следила, наверное, даже во
время начала наших отношений! Бельишко, там всякое, ароматы... У него
никого нет — это 100%. Пытаюсь с ним поговорить, ну как-то намёками-
шутками, он так же отшучивается, начинаю серьёзно, в ответ либо ничего,
либо «...я чувствую ты поссориться хочешь?!» или «... я смотрю тебе
энергию девать некуда, поскандалить решила», а я не хочу не ссориться,
не скандалить, я хочу просто ПОГОВОРИТЬ! Я хочу нормальной интимной
жизни! Я на этой почве уже какая-то нервно больная становлюсь! Мысли и
о разводе даже посещали, но он как муж, я имею в виду ну как партнёр
что-ли, как друг, как отец ребёнка — он замечательный, семью
обеспечивает «от и до», ребёнка обожает, в лепёшку, если надо, расшибётся...
В общем, не знаю... ((( Но и так не могу... Он всё говорит, что сейчас
просто работы много, ребёнок и т. д. и т. п. и «...всё будет хорошо». А когда
будет?! Подруга вот говорит: «Ну закушалась (зажралась то есть) ты
совсем, такой муж, можно эту ерунду и потерпеть...» но так это ж не
ерунда... В общем, видимо один выход решить, что тебе действительно
важнее и терпеть... Вы уж простите, Бога ради, что расписалась я тут, но так
накипело, а поговорить и не с кем, а тут читаю у людей такие же
проблемы, вроде не одинокой себя чувствуешь...209.
209 http://www.psylive.ru/forum/Default.aspx?act=read&id=l 7265
3.3. Интернет и мобильная связь как живой организм 219
Но понимает ли, спрашивается, эта женщина, что из «просто
ПОГОВОРИТЬ» ничего не получится, что ни она, ни он не знают, с
чем столкнулись, что оба не умеют разбираться в таких ситуациях,
что не знают, почему уходят чувства и можно ли их вернуть. При
этом я сомневаюсь, что и современные психологи и сексологи в
состоянии ответить на подобные вопросы, в состоянии по-
настоящему помочь. Уже само название практики — «сексология»
настораживает, ведь речь-то идет не столько о сексе, сколько о
любви и правильной жизни. Когда в центр ставят секс и получение
максимальных наслаждений, получают именно то, что мы имеем
сегодня. Очень ранние сексуальные отношения, курение и
выпивка, а иногда и наркотики, понимание интимных отношений только
как получение удовольствия, неразличение в этой области нормы и
патологии. Результат — исчезновение желаний чуть ли ни у
каждого второго-третьего или импотенция. Есть и еще один эффект: все
меньше мужчин и женщин могут зачать детей, их сперма и
яйцеклетки оказываются дефектными.
При этом я не отрицаю независимого от любви и правильной
жизни секса как массового явления современной культуры. Но если
мы хотим избежать негативных последствий и быть хотя бы
отчасти счастливыми, секс нужно ставить в подчинение указанным двум
целостностям. И не стоит меня понимать так, что среди маргиналов
и офисных работников нет нормальных людей и искренней любви.
Безусловно, есть и немало. Речь шла о другом, о тенденции и
трендах. А они не просто тревожные — катастрофические. Во-первых,
это нужно признать, во-вторых, начать что-то делать. Начать
можно с серьезного обсуждения в обществе этих проблем.
3.3. Интернет и мобильная связь как глобальная
техника, живой организм и риск210
Мы, как и многие другие люди, простые пользователи
Интернета и мобильной связи. Единственное отличие — пытаемся
понять, что это такое и какие следствия эта техника и гаджеты влекут
за собой. Конечно, не мы единственные задумываемся над этой но-
Этот параграф написан совместно с Л. Г. Голубковой, моим соавтором ряда
работ по управлению.
220
Глава 3. Трансформация и раздвоение личности
вой техникой, стремительно завоевывающей нас; будем таких
людей, пытающихся понять и осмыслить свое бытие, называть
«пользователь плюс». Почему пользователи плюс задумываются и с
тревогой поглядывают на безликое планетарное чудовище —
Интернет и умещающие в ладонях гаджеты мобильной связи, которые в
настоящее время есть практически у всех людей (по нескольку у
городских жителей и даже у каких-нибудь кочевников-туарегов
Сахары)? Почему просто не пользоваться этими потрясающими
достижениями современной цивилизации и научно-технической
мысли, позволяющими связываться с любым человеком на земном
шаре, получить доступ к знаменитым библиотекам мира и другой
информации, создавать сетевые коллективы, общаться с друзьями,
покупать и продавать, решать многие деловые и научные задачи, не
выходя из дома, и т. д. и т. п.? А потому, что в настоящее время
постепенно обозначаются и начинают обсуждаться неудобные и
отчасти угрожающие обстоятельства и процессы, сопровождающие
жизнь наших двух удивительных объектов. Вот всего несколько
примеров.
Как только мы включили свой мобильник или Интернет, тот
час же наши координаты и многие другие данные (паспортные,
некоторые счета, различные сведения о нашей жизни) стали
известны. В каких сетях и кому точно известны — сказать трудно: может
быть, нашей или американской разведке, может быть, каким-то
государственным центрам, отслеживающим потенциальных
террористов, может быть, сетевым магазинам, которые составляют наш
портрет потребителя (в Японии это уже обычная практика), может
быть, еще кому-нибудь. Причем наши координаты нахождения
скоро можно будет определить с точность до одного метра.
Все чаще мы становимся жертвами электронного насилия. Два
года тому назад почта в эмейл одного из авторов была взломана и
уничтожена, поскольку он отказался дать неизвестным
посетителям номер своего мобильника; и таких случаев очень много. Еще
больше случаев электронного вымогательства, особенно в
отношении пенсионеров, плохо разбирающихся в современной технике,
когда снимают деньги со счетов под видом вымышленной помощи.
А борьба с вирусами нередко заканчивается поражением
пользователя: его компьютер полностью выходит из строя или требует
дорогого ремонта, или исчезает так нужная пользователю информа-
3.3. Интернет и мобильная связь как живой организм 221
ция. В плане же государственных институтов многие вирусы
демонстрируют просто чудеса эффективности. Например, как
сообщалось в печати, израильские ученые разработали и запустили в
иранские сети такие вирусы, которые не только передавали Моссад
нужные сведения, но и разрушили ключевые программы,
использовавшиеся в иранском ядерном проекте, отбросив его разработку
на несколько лет211. И судя по ряду исследований, вирусная зараза
будет только возрастать. Если на заре Интернета в сетях ходили
несколько сот опасных вирусов, то сегодня их тысячи. За день
слабо защищенные сайты, а их, вероятно, большинство, посещают
примерно 80 000 различных программ и вирусов. Они ищут слабые
места в программах пользователей, чтобы внедриться в них с
целью получения нужной информации или разрушения. Одни из этих
«электронных паразитов» создавались профессиональными
хакерами, другие просто любителями, третьи вообще уже давно
бесхозные, подобно отслужившим и брошенным спутникам в около
космическом пространстве Земли.
Быстрыми темпами в настоящее время идут разработки
программ и реализующих их устройств (браслетов, микрочипов,
спутников), позволяющих замерять у отдельного человека показатели
его давления, пульса, состояния отдельных органов. Если учесть,
что параллельно начались разработки инженерных и
микроинженерных устройств, позволяющих по программам создавать
реальные продукты в материале или управлять миниатюрными
механизмами (в перспективе вплоть до наноразмеров), то на горизонте не
только информирование о состоянии человеческого организма, но
и принятие нужных решений (для этого разрабатываются соответ-
211 «Израиль протестировал компьютерного червя под названием Stuxnet,
который вывел из строя иранские центрифуги для обогащения урана, пишет The
New York Times. По данным издания, вирус был создан совместно с учеными
из США. Stuxnet является революционным червем, отмечает газета. Вирус не
удаляет и не повреждает информацию, а формирует ложные отчеты о
состоянии систем управления центрифугами. Кроме того, Stuxnet способен менять
режим работы центрифуг», http://webground.su/topic/2011/01/16/tl74
Или другой пример. «В системе управления американскими беспилотными
летательными аппаратами (бпла) обнаружен компьютерный вирус...
отслеживающий нажатие клавиш на клавиатурах... Удалить вирус, как стало известно
wired, пока не удается».
http://www.vestnik-news.com/tags/
222 Глава 3. Трансформация и раздвоение личности
ствующие базы данных) и практическое лечение на ходу
(например, впрыскивание лекарственных микродоз, блокирование
болезненного процесса и пр.). Кажется, что можно желать лучшего? Да,
но человек при этом интегрируется в глобальные электронные
сети, а цена ошибки возрастает на несколько порядков, учитывая, что
реализация этой системы требует дальнейшего превращения
человека в «постав»212 и технологизации его здоровья. Мы не спорим,
современный индивид, действительно, — и техника и постав, но
также уникальный биологический организм и личность, и его
лечение не может не учитывать это обстоятельство213. Думаем,
примеров достаточно, чтобы понять, что человек входит в новую
реальность и ситуацию, которые следует осмыслять и продумывать.
Начнем с характеристики Интернета и мобильной связи как
одной из современных технологий. Эту технологию можно считать
глобальной и ускоренно развивающейся. Особенно интересно
второе. Как показали исследования, нужно различать два вида
технологии: технологию в узком и широком понимании. Первая
складывается в ситуации массового индустриального производства,
требования обеспечения качества изделий и экономии средств.
Технологический подход предполагал разбиение основного рабочего
процесса на отдельные операции и создание условий для их
реализации. Теперь, что такое технология в широком понимании.
Реализация крупных национальных технических программ и
проектов в наиболее развитых в промышленном отношении
странах позволила осознать, что существует новая техническая
реальность. Исследователи и инженеры обнаружили, что между
технологическими процессами, операциями и принципами (в том числе и
новыми) и тем состоянием науки, техники, инженерии,
проектирования, производства, которые уже сложились в данной культуре и
стране, с одной стороны, и различными социальными и культур-
Термин, введенный М. Хайдеггером в статье «Вопрос о технике», призванный
подчеркнуть тот факт, что не только техника, но и человек включен в цепочки
«поставляющего производства».
«Технологизация медицины ведет к потере целостности и игнорированию
уникальности человека, что, в свою очередь, провоцирует усредненный,
одинаковый подход к разным людям. Научная медицина все больше имеет дело не
с отдельным человеком, а всего лишь с объектом медицинской технологии».
(Розин В. М. Концепция здоровья. М., 2011. С. 59).
3.3. Интернет и мобильная связь как живой организм 223
ными процессами и системами — с другой, существует тесная
взаимосвязь. С развитием технологии в широком понимании
происходит кардинальное изменение механизмов и условий создания и
функционирования техники и технических знаний. Главным
становится не установление связи между природными процессами и
техническими конструкциями (как в инженерной деятельности) и не
разработка и расчет основных процессов и конструкций
создаваемого инженерами изделия (машин, механизмов, сооружений),
а, разнообразные комбинации уже сложившихся идеальных
объектов техники, сложившихся видов исследовательской, инженерной
и проектной деятельности, технологических и изобретательских
процессов, операций и принципов. Наука, проектирование,
управление начинают обслуживать этот сложный процесс, определяемый
не столько познанием процессов природы, сколько логикой
внутреннего развития технологии. Эту логику обусловливают и
состояние самой техники, и характер технических знаний, и развитие
инженерной деятельности (исследований, разработок,
проектирования, изготовления, эксплуатации), и особенности различных
социокультурных систем и процессов. Создание и формирование
конкретных видов технологии в широком понимании, например,
автомобилестроения и обслуживания, авиации, ракетостроения,
АСУ, ЭВМ, происходит в «зоне ближайшего технологического
развития», где складываются виды деятельности и условия для
технологических прорывов.
В этом плане Интернет и мобильная связь в настоящее время
тоже вошли в зону ближайшего технологического развития, ведь
сложились все условия (новые технологии, знания, ресурсное и
инфраструктурное обеспечение), позволяющие совершить в этих
областях настоящий прорыв и ускоренное развитие. Один из
примеров — роботизация (ботизация) обоих систем (и кстати,
обратное влияние мобильной связи и Интернета на роботизацию). Если
первая волна роботизации в идейном плане опиралась на
концепцию искусственного интеллекта и предположение, что роботы
будут развиваться в направлении к антропоморфному идеалу (не
просто помогать человеку, но и мыслить и понимать, как он — отсюда
известные законы робототехники), то в настоящее время концепция
робототехники совершенно иная. Робот и бот — это сложные
программы (в материальных инженерных устройствах или в электрон-
226
Глава 3. Трансформация и раздвоение личности
Пакет представляет собой последовательность нулей и единиц,
при этом во всех сетях приходится решать проблему выделения
начала и конца пакетов. Как правило, для этой цели используются
уникальные последовательности бит или уникальные коды.
Практически все сети, так или иначе, решают проблему
мультиплексирования данных (как правило, это определяет алгоритм доступа к
сетевой среде).
Принцип работы сетей, использующих пакетный режим,
примерно таков. Сформированный пакет «находит» свободный канал
и поступает в сеть. Система, на основе специальных кодов,
программ и алгоритмов, опознает пакет и направляет его адресату215.
Интересно, что при разработке подобных кодов, программ и
алгоритмов использованы различные биологические и
психологические аналогии.
В некотором отношении пакет можно уподобить живому
организму, а Интернет сложной среде-организму с колоссальным
множеством подобных пакетных организмов, своего рода рукотворный
Солярис. Но хранение информации в облаке тоже предполагает
пакетную передачу. В отличие от модели хранения данных на всем
известных серверах, облачное хранилище данных клиенту, в общем
случае, не видно. Информация хранится и обрабатывается в так
называемом облаке, которое представляет собой, с точки зрения
клиента, один большой виртуальный сервер. Физически же такие
серверы могут располагаться удалённо друг от друга
географически, вплоть до расположения на разных континентах216.
Еще более очевидна витальная сущность Интернета, если
посмотреть на него с точки зрения устройства и жизни программ и
особенно вирусов. Программы подобно живым организмам
должны воспроизводиться (это особенно понимаешь, когда почему-либо
твои программы перестают работать), у них есть своеобразный
цикл жизни — от записи до момента удаления, они питаются
(электричеством), в форме вирусов (или антивирусов) могут
размножаться и «поедать» другие программы, могут сканировать другие
программы и передавать о них информацию, имеют свои ниши,
Сети передачи данных. Методы доступа. Семенов Ю. А. (ГНЦ ИТЭФ)
http://book.itep.ni/4/net_4.htm
https://ru.wikipedia.org/wiki/
3.3. Интернет и мобильная связь как живой организм 227
перемещаются по сетям. В Интернете, как мы знаем, идет
настоящая война живых электронных организмов: одни ищут слабые
места в других программах и поедают (разрушают) их, другие
защищают свою территорию от этих «электронных хищников», причем
ясно, что окончательная победа одной из сторон в этой войне
Интернету не грозит.
Конечно, интересно понять, каким образом Интернет
превратился из сложной технической системы в живой организм, точнее,
оставаясь техникой, становится и живым организмом. Ну, одну из
предпосылок мы уже указали: это электрическая основа
Интернета. Источники электричества дают Интернету жизнь и питание,
электрические сети и радиоканалы (например, Wi-Fi) создают
пути и зоны интернетовской жизни, вообще сами компьютеры и
компьютерные программы работают на электрической основе.
Электричество, так сказать, субстратная основа жизни
Интернета (но, естественно, что субстрат Интернета к этому не сводится,
его образуют и «железо» компьютеров и серверов, и кабели линий
связи, и спутники).
Вторую предпосылку можно назвать «геномной».
Исследования показали, как устроен геном человека: в ДНК содержится
информация, необходимая для построения клеточных структур
организма, а входящие в ДНК и передающиеся по наследству гены
управляют всеми химическими реакциями в организме, определяя
строение и функции нашего тела217. В компьютере и Интернете
программы построены по сходным принципам: одни программы
управляют другими, последние управляют процессорами,
создающими тексты и изображения. Но роль «проектировщиков генов»
здесь выполняет не природа, а человек, вооруженный наукой и
Большинство генов состоят из отдельных кусков. Одни из них («экзоны»)
кодируют белок, а другие («интроны») «никакие белки кодировать не способны
и расположены между экзонами». Геном обладает удивительной
способностью, названной биологами «сплайсингом»: вырезать интроны и соединять
рядом расположенные или отдаленные экзоны. За счет сплайсинга один ген
может кодировать не единственный белок (поэтому пришлось отказаться
прежнего постулата), а несколько (теоретически до 1000 белков, а практически в
среднем три разных белка). Не менее удивительный факт: на одном и том же
участке ДНК может быть записана информация о двух совершенно разных
белках и РНК (Тарантул В. 3. Геном человека: энциклопедия, написанная
четырьмя буквами. М., 2003. С. 91, 92, 106).
228
Глава 3. Трансформация и раздвоение личности
техникой . Однако, создавая программы, он действует не
произвольно, а обусловлен культурой, поскольку разрабатывая
компьютерные программы, отвечает на вызовы времени и другие запросы
производства; кроме того, человек следует традиции, воспроизводя
прежние достижения, чтобы на их основе сделать следующий шаг
развития. Получается, что создание и функционирование
компьютерных программ по своей логике, а не буквально, воспроизводят
процессы жизни. Эти процессы не биологические, а социальные,
ведь творцы и разработчики компьютерных программ работают не
над построением биологических организмов, а над доступным
воспроизведением (имитацией) действий и эффектов языка,
мышления, условий для общения и других социальных структур. Другое
дело, что в своем творчестве они нередко пользуются
биологическими аналогиями.
Третья предпосылка — социальная. Хотя первые
интернетовские сети были закрытые (в военной области), очень быстро
Интернет стал развиваться как открытая система, к которой имели
доступ любые пользователи. Более того, они могли быть аноним-
Чтобы объяснить происхождение генома, биологи вынуждены обращаться к
теории информации, лингвистике и технике, откуда заимствуют
соответствующие объяснения. Например, хотя прямо В. Тарантул не утверждает, что
двухметровую ДНК кто-то специально упаковал, но «техническое» описание
этой упаковки прямо-таки вынуждает нас увидеть образ некого «техника-
демиурга». «Оказывается, — пишет Тарантул, — в ядре осуществляется
„насильственная" упаковка молекул ДНК. Это достигается с помощью
специальных механизмов, обеспечивающих изгибание двойной спирали ДНК.
Существует несколько уровней „компактизации" ДНК в клетке» (Цит. соч. С. 51-52).
Случайно ли Тарантул использует технические и лингвистические метафоры и
объяснения? Безусловно, нет, эти аналогии напрашиваются сами собой.
Правда, если только допустить, как это и делают молекулярные биологи, что геном
является устройством, подобным компьютерной программе и сложному
языковому тексту одновременно. Тогда открывается познавательная перспектива —
расшифровать программу, понять «функции» сложнейшего технического
устройства, которым является организм человека при том, что известна
«конструкция» этого устройства (текст программы). Правда, все можно перевернуть,
заявив вслед за первыми философами техники (Э. Каппом и П. Энгель-
мейером), что сама техника есть продукт эволюции. И в самом деле, разве
современные исследования техники не показывают, что она возникла не столько
в силу хитрости нашего ума, сколько сложилась под влиянием разнообразных
культурных и социальных факторов?
3.3. Интернет и мобильная связь как живой организм 229
ными, выступая под собственными «никами» или «аватарами» .
В результате Интернет превращается в глобальную площадку,
напоминающую греческую агору, на которую может выйти и
общаться любой человек или группа, территориально находящиеся в
любой точке земного шара. И в идеале высказываться они могут
совершенно свободно, не боясь быть подвергнуты остракизму или
наказанию. В своих исследованиях Ханна Арендт показывает, что
политическая жизнь зародились в Греции, где свободные от
необходимости обеспечивать свою жизнь граждане (поскольку они
были хозяевами и владели рабами) могли на агоре высказывать свои
мнения, общаться, убеждая друг друга, участвовать в принятии
решений, касающихся жизни полиса. В некотором смысле Интернет
позволил возобновить политическую жизнь на разных
территориальных уровнях (города, района, региона, страны) вплоть до
планетарного. Пусть эта политическая жизнь пока ограниченная, но
важно начало.
Открытый, свободный и отчасти анонимный характер доступа
в Интернет обеспечил возможность использовать его совершенно
разными субъектами и в разных целях: одни решали
производственные или творческие задачи, другие общались, третьи воровали
или разрушали, четвертые развлекались и играли, пятые призывали
жить дружно, шестые, как исламские фундаменталисты, наоборот,
требуют убивать неверных и американцев, седьмые, восьмые и т. д.
Удовлетворить эти разнообразные и противоположные
устремления и действия никакая искусственная техническая система не мог-
Впрочем, известно, что государства осуществляют контроль за
пользователями Интернета. Один из примеров Китай, который «обладает одной из самых
совершенных систем контроля интернета, которая включает как
законодательную базу, так и систему фильтрования трафика. В этой стране гораздо жестче
осуществляется политическая цензура, чем блокирование сайтов аморальной
направленности. Порнография в Китае запрещена, но гораздо эффективнее
блокируется доступ к информации о независимости Тибета и Тайваня,
некоторые новостные службы („Би-би-си"), ресурсы о правах человека. Интересная
особенность — Китай не афиширует политику ограничения контента. При
попытке обращения к заблокированным ресурсам китайские пользователи
получают сообщения об ошибке 404 или о других технических проблемах. При
этом Китай активно развивает ресурсы на китайском языке» (ЛихтманБ.,
Сидельников А. Правительства берут интернет под контроль.
http://www.infosecurity.ru/_gazeta/content/091225/art2.shtml).
230 Глава 3. Трансформация и раздвоение личности
ла, смог живой организм, сложившийся на субстратной
технической основе Интернета. С одной стороны, он является нашим
социальным телом, колоссально расширяя имеющиеся у нас
возможности, с другой — лишает нас свободы и способствует деградации
личности. Вот один пример.
Например, чем, как не показателем свободы является наше
общение в социальных сетях: в какой хочу сети в такой и
зарегистрируюсь, с кем хочу, с тем и буду дружить. И вот у нас уже почти 200
приятелей в Интернете. Со всеми нужно общаться, кого-то
выслушать и быстро ответить, с кем-то поделиться новостями, а кого-то
одернуть. Не успел оглянуться, день уже прошел, работа не
сделана, а все равно не со всеми успел сегодня пообщаться. Кажется, что
я уже и не принадлежу сам себе. То мобильник звонит, нужно
ответить, то сам звонишь приятелям, то в Интернете сидишь,
общаешься. Общаешься, общаешься, отвечаешь, отвечаешь, черт
подери, совсем жить некогда, уже и себя не помнишь. Где же эта самая
свобода! Все наоборот, все тебя хотят, всем надо отвечать, не
вздохнуть, не охнуть. Страшный, жуткий дефицит свободного
времени, времени лично для себя.
В принципе любой человек стал для нас доступен, пусть он
живет хоть на другой стороне земного шара (зайду в Интернет
и наберу его адрес, могу даже его видеть в Скайпе). Но вот беда, и
мы стали доступны для многих. Получается, что мобильная связь,
телефон, Интернет как бы лишили нас свободы. Теоретически я,
конечно, могу все отключить. Но могу ли реально? Как я могу
оборвать все связи с другими людьми, со своими друзьями. Они
меня не поймут и не простят. Вот тут я пару дней не появлялся в
facebooke, так тут же несколько человек спрашивают: «что с
тобой, не случилось ли что-нибудь, не заболел ли ты». С одной
стороны, приятно, с другой — как-то страшно стало, как будто я в
паутине и меня все время дергают, удостоверяются — на месте ли,
такова ли какой должна быть, не смылась ли. Вот уж точно,
паутина: муха в паутине — это я, а кто паук? Вот в чем вопрос.
Может быть, это заговор такой — лишить меня свободы, заставить
быстро-быстро общаться, чтобы я не мог подумать, что со мною
происходит?
Почему я говорю «быстро-быстро», а потому, что тут вдруг
понял, что скорость — чуть ли не главная черта нашего времени.
3.3. Интернет и мобильная связь как живой организм 231
Если не спешить, ничего не успеешь, одних друзей в трех сетях 200
человек, а еще звонки, поездки на работу и с работы, да и сама
работа, да семья. Лечу на скоростях, где уж тут думать глубоко, да и
вообще думать. Кроме того, хочется получить отклик и от того и от
другого. А как его получить, если с каждым будешь рассусоливать,
вникать в его проблему, стараться понять. Нет, на скоростях все
это не годиться, это излишество. Что же делать? Вроде бы
безвыходное положение. Ничего подобного, я уже давно понял: вместо
себя, такого медленного и все же склонного думать, я могу послать
второе свое Я, быстрое, креативное, думающее буквально на лету,
и главное, привлекательное для моих друзей. Я ведь знаю, что им
нравится, что может вызвать отклик. Посылаю в Интернет,
протискиваю в мобильник это мое креативное Я, и точно: один, второй,
много откликов. Ура, я общаюсь, реализую себя.
Правда, как-то задумался, а себя ли реализую? Если положить
руку на сердце, приходиться признать — мое подлинное я
осиротело, оттеснено на периферию креативным Я, совсем уж не может
себя реализовать. И не стал ли я циничным, посылая вместо себя
какого-то наглого креативного субъекта, картонную копию (дубля)
своего подлинного Я. Да, но все мои друзья, уж я точно знаю,
посылают таких же дублей. Нет, нет, долой сомнения, они посылают
мне навстречу не дублей, а себя. А так называемое мое подлинное
Я, вовсе не Я, это вероятно, ностальгия по моей прежней
медленной жизни. Итак, вперед, не задумываясь.
Можно указать еще один фактор, способствовавший
становлению Интернета как глобального организма. Это кризис
техногенной цивилизации, обусловивший переходной характер нашей
цивилизации и времени. Дело в том, что мы живем в ситуации
распада социальных структур при том, что новые, отвечающие
современным вызовам, еще не сложились. Каким же образом тогда в
ситуации перехода, пока неизвестно куда, сохраняются социальность
и общности? С одной стороны, они тоже претерпевают напряжения
и трансформации, но с другой — все же живут. Спрашивается за
счет чего? Как всегда в этих случаях (ведь переходы от одной
культуры и социальности к другим в истории уже были: от
культуры древних царств — к античности, от античности — к средним
векам, от средних веков — к новому времени) за счет общения и
борьбы, а также обретения нового «социально-технического тела».
232
Глава 3. Трансформация и раздвоение личности
Например, переход к культуре нового времени сопровождался,
во-первых, сменой христианского мироощущения на рациональное
(на первый план ставится не Бог, а выдвигаются реальности
личности и природы), которое происходит в борьбе и социальной
полемике (религиозные, идеологические и экономические войны).
Во-вторых, развиваются естествознание, инженерия,
индустриальное производство, рынок и целый ряд новых социальных
институтов (буржуазных, либерально-демократических), поддерживавших
экспансию человека в отношении природы и самого себя
(Просвещение). Постепенно складывается техногенная цивилизация,
социально-техническим телом которой выступают указанные практики
и институты.
Не является ли Интернет подобным планетарным социально-
техническим телом, позволяющим людям в ситуации современного
кризиса и перехода сохранять и возобновлять социальную и
политическую жизнь? Думаем, что да, ведь именно в Интернете мы
можем продолжать действовать, общаться, бороться, предлагать
решения, совершать поступки, несмотря на крах и паралич основных
социальных норм и регулятивов (права, морали, нравственности,
авторитета и прочее). Это тело достаточно парадоксальное: и
сложная техническая система, и среда нашего обитания, и живой
организм.
Если от планетарного масштаба вернуться к
антропологическому, то можно отметить два момента: с одной стороны, Интернет
и мобильная связь постепенно становятся еще одним социально-
техническим телом человека (наряду с другими —
электричеством, транспортом, жильем, одеждой и прочее)220, колоссально
расширяя его возможности, с другой стороны, существенно
трансформируют его психику и отчасти телесность. Этот второй момент
можно пояснить, анализируя сетевую природу обоих систем. Но
сначала, как мы понимаем сети.
Подобно тому как человек в городе передвигается со скоростью транспорта,
«видит», например, вечером и ночью, пользуясь электрическим светом, в
одежде или дома не боится холода или жары, подобно этому с помощью
Интернета и мобильной связи он может разговаривать с человеком, находящимся на
другом конце планеты, получать информацию прямо из Лондонской
библиотеки, решать различные задачи, смотреть фильмы и многое-многое другое,
невозможное вне этих средств.
3.3. Интернет и мобильная связь как живой организм 233
Сеть, помимо субстратной технической основы (узлы, линии
или каналы связи), представляет собой систему самостоятельных
субъектов (индивидуальных или групповых) заинтересованных в
связях друг с другом и осуществляющих трансакции, которые
могут быть очень различными (предъявление информации, встречи и
общения, создание друг для друга виртуальных или реальных
ситуаций и прочее). Примерами могут выступать сайты в социальных
сетях, где «друзья» обмениваются текстами, работают над
укреплением и расширением содружества, реализуют себя в общении.
Актуализируя себя в сети, индивид попадает в ситуацию (будем ее
называть «индуцированной сетью»), в которой он вынужден вести
себя в соответствии с требованиями сети и в этом смысле часто
необычно.
Состояния человека, индуцированные сетью, — это состояния,
если пользоваться понятиями Л. С. Выготского, «опосредованные».
Опосредованы они двояко: семиотически, т. е. текстами (последние
могут быть и визуальными) и правилами (условностями) жизни в
сети. Состояния, индуцированные сетью, трансформируют психику
человека, погружая его в «сетевое бытие». Примером такого бытия
является жизнь человека в Фейсбуке, имеющего 200-300 друзей и
постоянно общающегося с ними. Другой пример, знакомый одного
из авторов, который имеет три мобильника, практически отвечает
на звонки (или звонит сам) каждые пять-десять минут, не мыслит
свою жизнь вне мобильной связи (даже ночью он всегда отвечает на
звонки). Как правило, сетевое бытие требует быстрой реакции, не
позволяет глубоко продумать вопрос, выливается в построение
образа, которые ожидают другие участники трансакций (именно
этот образ и посылается в сеть).
В психологическом плане жизнь в сети обычно имеет два
варианта развития. Первый, индивид расщепляется на два субъекта:
обычного и, так сказать, сетевого (назовем последнего «сетевым
дублем»), и пытается как-то примирить их существование, что ему
часто не удается. Второй вариант развития: индивид принимает
сетевой бытие как основное, вживается в него, перестраивается, т. е.
фактически он становится сетевым дублем. Заметим только, что
данная картина — не эмпирическая, а идеально-типическая (по
М. Веберу); реальный человек может в нее не укладываться. Так вот
Интернет и мобильная связь порождают в массовом порядке как
234
Глава 3. Трансформация и раздвоение личности
индивидов с диссоциированной (расщепленной) психикой, так и
сетевых дублей.
Если бы Интернет и мобильная связь были бы только
технологиями (пусть и очень сложными), то рассмотренные здесь
проблемы и напряжения рано или поздно можно было минимизировать,
а некоторые и вообще снять. Так и происходило в истории со всеми
новыми технологиями. Но оба проанализированных объекта —
живой организм, составляющими и органами которого выступают
люди и другие социальные структуры (социальные институты,
власти разных уровней, «новые кочевники» в лице финансовых и
властных международных элит, метакультуры типа Китая, Общего
рынка, США и другие). В связи с этим любому сознательному
влиянию и усилию, задающие определенное направление развития
этого организма, можно противопоставить противоположные
усилия. Если одни разработчики работают над тем, чтобы сделать
Интернет и мобильную связь удобной и эффективной для людей и
производства, чтобы они служили свободному обмену
информацией и общению, то другие (не только хакеры, но и, например,
некоторые службы государства) не с меньшим энтузиазмом
придумывают правила, технику и действия, призванные ограничить
свободу, затруднить или разрушить работу обоих систем. Причем часто
не для каких-то там прагматических целей или прибыли, а или в
силу склонностей к соревнованию и любопытству (интересно, а не
смогу ли я блокировать эту систему или проникнуть в нее) или же
склонностей к прямому злу.
Но ведь тогда получается, что минимизация или разрешение
обсуждаемых нами проблем упирается не в решение технических
или организационных проблем и задач по поводу Интернета и
мобильной связи, а в решение задач социальных, а это уже задачи на
несколько порядков более сложные и отчасти, нерешаемые вообще
в рамках сложившейся техногенной цивилизации.