ISSN 0042-8744
ВОПРОСЫ
ФИЛОСОФИИ
4
1988

АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ФИЛОСОФИИ
No4
ВОПРОСЫ
ФИЛОСОФИИ
НАУЧНО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ
ИЗДАЕТСЯ С ИЮЛЯ 1947 ГОДА
ВЫХОДИТ ЕЖЕМЕСЯЧНО
1988
СОДЕРЖАНИЕ
Актуальные проблемы философской науки
Т. И. Ойзерман — Homo sapiens преодолевает свою видовую ограни­
ченность
3
Об итогах V III Международного конгресса по логике, методологии
и философии науки
Н. Н. Моисеев — Оправдание единства (Комментарии к учению
о ноосфере) .
.
.
.
.
18
В. В. Казютинский, В. С. Степин — Междисциплинарный синтез и
развитие современной научной картины мира
31
Методологические проблемы общественных нау к
Г. С. Гудожник — Материальные основы многообразия цивилизаций 43
В. П. Илюшечкин — О соотношении и взаимосвязи теории общест­
венных формаций и политической экономии
54
ФИЛОСОФСКАЯ ПУБЛИЦИСТИКА
А. В. Суворов — Мужество сознания (Э. В. Ильенков о тифлосурдо­
педагогике)
68
Философские проблемы культуры
В. И. Столяров — Философско-культурологический анализ физиче­
ской культуры
78
Из истории советской философской науки
От редакции
.
92
Б. М. Кедров — Как создавался наш журнал
92
Историко-философские исследования и проблемы
В. М. Лейбин — Из истории возникновения психоанализа (Письма
3. Фрейда В. Флиссу)
.
104
М. Т . Степанянц — Проблема познания в суфизме
118
МОСКВА. ИЗДАТЕЛЬСТВО ЦК КПСС «ПРАВДА». 1988.

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
В. В. Калиниченко, А. П. Огурцов — Методология гуманитарных наук
в трудах Вильгельма Дильтея (Предисловие к публикации) 128*
В. Дильтей — Наброски к критике исторического разума
133
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
К. А. Абульханова-Славская — Н. Н. Трубников. Время человеческо­
го бытия
.
.
.
.
.
.
.
153;
Г. М. Тавр изян — Э. А. Араб-Оглы. Обозримое будущее. Социаль­
ные последствия НТР: год 2000 . .
.
153
Ф. Т . Михайлов — В. Д. Тополянский, М. В. Струковская. Психопа­
тические расстройства
.
.
.
159
Д. Е . Фурман — Е . М. Неелов. Волшебно-сказочные корни научной
фантастики
.
.
.
.
.
.
.
162
А. К. Оганесян — А. Ю. Мельвиль. США — сдвиг вправо? Консерва­
тизм в идейно-политической жизни США в 80-х годах
165
Новые книги
.
.
167
Советский национальный комитет по истории и философии науки
и техники
168
Об итогах конкурса молодых ученых
169
О проведении V II Всесоюзного конкурса молодых ученых
169
От Института философии АН СССР .
169
Некролог Борис Александрович Чагин
171
Резюме на английском языке .
173-
Содержание на английском, французском, немецком и испанском
языках
173
Наши авторы
173
@ Издательство ЦК КПСС «Правда», «Вопросы философии», 1988v

АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ФИЛОСОФСКОЙ НАУКИ
Homo Sapiens преодолевает свою
видовую ограниченность
Т. И. ОЙЗЕРМАН
Специфически-человеческое есть специфически-общественное
Человек, по глубокомысленному определению Б. Франклина, значение
которого подчеркивал К. Маркс, есть животное, создающее орудия труда.
Парадоксальность этой дефиниции проистекает из того несомненного фак­
та, что животные не создают орудий труда. Следовательно, животное, со ­
здающее орудия труда, не есть животное. Парадокс, однако, заключается
не столько в дефиниции, сколько в самой жизни. Человек действительно
есть животное и вместе с тем уже не животное. И это противоречие не
может быть разрешено указанием на то, что человек в одном отношении
животное, а в другом —не животное. Все обстоит несравненно сложнее,
так как оба аспекта человеческого бытия одинаково существенны, и не­
дооценка биологических хар актеристик человека несовместима не только
с естествознанием, но и с мировоззрением «реального гуманизма», аутен­
тичной, научной формой которого является марксизм-ленинизм . Трудно
представить себе плачевные последствия, к которым может привести (и не­
редко приводит) недооценка биологических особенностей человека. По­
нятно поэтому, почему некоторые исследователи-марксисты, нисколько не
умаляя социальной сущности человека, полагают, что его следует опреде­
л ять ка к биосоциальное существо. Однако многие животные являю тся
биосоциальными существами. К ним, в частности, относятся и человеко -
подобные обезьяны —наши ближайшие животные предки. Таким обра­
зом, биологические, видовые характеристики человека, как бы ни были
они существенны, не образуют его differentia specifica. Это, конечно, не
означает, что социальное и биологическое в человеке обособлены друг от
друга. Процессы, совершающиеся в человеческом организме, несомненно
подчиняются биологическим закономерностям. Эти процессы подчиняют­
ся такж е физическим, химическим закономерностям. Однако не природ­
ные, а социальные закономерности специфически определяют человече­
ское бытие. Иное дело, что специфическое и неспецифическое, в той мере,
в какой оно существенно, необходимо образуют диалектическое единст­
во. Это в особенности справедливо по отношению к человеку, так как
биологическое в человеке носит, конечно, специфический характер. Оно
в значительной мере преобразовано общественным развитием \ 1
1
Единство социал ьно го и б иол огич еско го нисколь ко н е ме ш ает р азгр анич ению
того и другого. У же И. Кант разграничивал «исследование того, что делает из чело­
века природа», и «исследование того, что он, как свободно действующ ее существо,
делает или может и должен делать из себя сам» (Кант И. Антропология с праг­
матической точки зрения. Соч. в б-ти томах, т. 6. М., 1966, с. 351). Кант называет
человека свободно действующим существом. Это определение подлежит расшиф­
ровке, которую не смог дать Кант. Но так или иначе он все ж е указал на специфи­
ческую социальную определенность человеческого существа.
3

С этой точки зрения правильнее говорить о диалектике тождества и
различия, которая впервые была основательно исследована Гегелем. Тож­
дество содержит в себе различие; различие заключает в себе тождество.
Различие и тождество образуют, таким образом, единство противополож­
ностей. Ставить вопрос, чего больше в этом единстве человеческого и
животного (биологического), тождества или различия, явно лишено
смысла, так как и тождество и различие носят здесь не количественный,
а качественный характер. Существенны и различие и тождество. Больше
того: чем существеннее различие, тем существеннее и тождество. В этом,
собственно, и заключается загадочное во многих отношениях единство
человеческого и животного, социального и биологического, характеризую ­
щее человека и только человека.
Человек занимает определенное место в общепринятой кл ассифика­
ции животных, подразделяемых на типы, классы, отряды, виды и т. д.
Он принадлежит к отряду приматов, к которым относятся и разные виды
обезьян; некоторые из них называю тся человекоподобными. С биологи­
ческой точки зрения, не только правомерной, но и правильно отражаю­
щей (в известных гр аницах) определенную действительность, отличие
человека от обезьян, так же как и различия между антропоидами являются
видовыми различиями. Констатация этого факта может вы­
звать недоумение и даже возмущение: ведь видовые различия — наи ­
меньшие стабильные, воспроизводящиеся из поколения в поколение, раз­
личия между живыми существами. Таковы различия между лошадью и
ослом, фиалкой и анютиными глазками. И если не выходить за границы
биологии, то есть определенного аспекта реального существования чело­
века, то отличие человекоподобного орангутана от лошади покажется бо­
лее существенным, чем его отличие от человека . В действительности,
однако, орангутан ближе к лошади, чем к человеку, так как характери­
стика и лошади, и обезьяны исчерпывается совокупностью их биологиче­
ских признаков, в то время как характеристика человека как биологиче­
ского организма указывает лишь на его биологическое отличие от других
животных. И сколько бы мы ни повторяли, что человек, разумеется, есть
животное, то, что отличает его от других приматов, не есть только видо­
вое отличие. Это отличие несравненно более существенно, радикально;
оно в известном смысле превосходит любое различие в мире животных,
пусть даже такое «чудовищное», к а к отличие сл она от амебы. Это значит,
что отличие человека от всех других животных, если, конечно, оно берет­
ся во всей полноте своего исторически развившегося содержания, проры­
вает все биологические границы и определенности. Существуют такие
«параметры» человеческого существа, которые позволяют говорить о его
несоизмеримости со всеми другими живыми существами. «Важно под­
черкнуть,—пишет И. Т . Фролов,—что, поскольку с завершением антро­
погенеза человек, сохраняя свою биологическую природу, превращается
вместе с тем в общественное существо, человеческая действительность
включает не только естественные, природные, но и искусственные,
«сверхприродные» социальные и культурные факторы» . Специфичность
человеческого существа состоит, следовательно, в том, что «его превр а­
щение в «сверхбиологическое» существо в основном освободило его из-
под власти эволюционных механизмов» 2.
Маркс называет человека родовым существом, имея в виду не
биологическую определенность, а социальную сущность человека,
то есть тот факт, что человеческий индивид есть персонификация чело­
вечества. Мыслители эпохи Возрождения говорили о единстве, сущ ­
ностном тождестве микрокосма и макрокосма. В этом смысле человече­
ская личность и человечество как целое относятся друг к другу подобно
микрокосму и макрокосму. Животное принадлежит определенному виду,
2 Фролов И. Т. Перспективы человека. М., 1979, с. 88.
4

семейству, роду и т. д. Но оно не есть родовое существо, если, конечно,
иметь в виду то содержание понятия, о котором говорил Маркс, противо­
поставляя человека животному. Человек, писал Маркс, есть «не только
природное существо, он есть человеческое природное существо, т. е.
существующее для самого себя существо и потому родовое существо» 3.
Что представляет собой существующее для самого себя существо? Это,
очевидно, такое существо, которое способно превращать все другие суще­
ства, так же как и предметы внешней природы, в средства осуществле­
ния своей собственной природы. Таково общественное производ­
ство, которое невозможно как деятельность отдельно взятого, изолирован­
ного индивида. Таков труд —специфически человеческая деятельность,
деятельность, определяемая своей целью. Ее непосредственная цель —
производство предмета, ее конечная, обычно не осознаваемая, отдельными
индивидами цель, назначение, призвание —создание самого человека ка к
члена общества.
Люди изменяют посредством производства внешнюю природу, созда­
вая не только «человеческие» вещи, но и порождая тем самым собствен­
ные потребности, короче говоря, изм еняя не только внешнюю, но и свою
собственную, человеческую природу. И в той мере, в какой человек спо­
собен целесообразно изменять и ту, и другую природу, он действительно
существует дл я самого себя. Мы отвлекаемся здесь от противоречий это­
го процесса, от противодействующих ему тенденций и сил, которые долж­
ны быть предметом особого рассмотрения. Главное здесь заклю чается в
том, что сущ ность человека не есть его видовое, то есть биологическое
отличие от других животных. Правда, биолог, указывающий на отличие
человека от животного, имеет обычно в виду не какого-нибудь ленточного
червя, а высокоразвитых, обладающих психикой представителей живот­
ного мира. Однако за пределами биологии и такая постановка вопроса
уже совершенно недостаточна, ибо речь идет об отличии человека от
того, что образует сущность животных вообще, что объединяет в одно це­
лое и ленточного червя и вполне человекоподобную гориллу. И человек
радикально отличается от самых развитых животных, ибо он преодоле­
вает ограниченность всего многообразия животного способа существова­
ния. «Животное,—говорит Маркс,—строит только сообразно мерке и по­
требности того вида, к которому оно принадлежит, тогда как человек уме­
ет производить по меркам любого вида и всюду он умеет прилагать к
предмету присущую мерку; в силу этого человек строит также и по за­
конам красоты» 4.
Аристотель определил человека как политическое
живот­
ное. Поскольку Аристотель считал государство внутренне присущей
всякому организованному обществу структурой, постольку его дефиниция
констатирует социальную сущность человека как его специфическую ха­
рактеристику. Это не получившее систематического научного, философ­
ского и социологического развити я в домарксистскую эпоху определение
так же противоречиво, парадоксально, как и приведенная выше дефини­
ция Б. Франклина. Животное не есть, в сущности, социальное существо.
Это нередко оспариваемое исследователями пчел, муравьев и других жи­
вотных положение мы постараемся обосновать ниже. Пока же отметим
лишь, что всякое определение, как глубоко подметил Б. Спиноза, есть в
сущности отрицание, то есть отрицание своей собственной, неизбежной
ограниченности, абстрактности, односторонности. Неудивительно поэтому,
что некоторые исследователи, ограничиваясь односторонней характери­
стикой социальности, описанием ее биологических аналогов (и это впол­
не оправдано за пределами науки об обществе), говорят о различных «со­
циальных животных», имея в виду не только пчел и муравьев, но и стад­
3 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 164.
4Там же, с.94.
5

ных животных, колонии птиц и т. д. Так, известный орнитолог Н. Тин­
берген утверждает, что колония чаек —«это не случайное скопление
чаек, что она обладает определенным общественным устройством, которое
подчиняется сложным законам»5. Исследователи жизни пчел нередко
рассуждают о наличии у них «государства», деления населения улья на
«классы» или «касты», существовании «общественного» разделения труда
и т. д. При этом, конечно, констатируются, описываются определенные и
весьма существенные факты, но вопрос заключается в том, к а к они
объясняются, интерпретируются.
Обществом называется не всякое известным образом организованное,
дифференцированное сосуществование и взаимодействие отдельных ин­
дивидов, особей. Если принять такое абстрактное понятие общества, то
оно окажется применимым не только к некоторым видам животных, но
и к ряду растительных организмов. Необходимо, следовательно, конкре­
тизировать понятие социального существа. Социальными мы называем
вовсе не те живые существа, которые в силу присущих им природ­
ных свойств не могут вести обособленный образ жизни. Социальное
в специфическом и сущностном значении этого слова, которое мы не со­
бираемся навязывать зоологам и ботаникам, вообще не есть природное
свойство. Социальное в человеке есть надбиологическое и в этом смысле
сверхприродное, хотя оно не лишено биологических предпосылок. Нет
социального a priori. Социальное не прирождено человеку, а формиру­
ется, развивается посредством общения между человеческими индивида­
ми, благодаря которому человеческое существо в ходе своего индивиду­
ального, в том числе и биологического, развития становится членом
общества. Что касается животного, то присущие ему как отдельной особи
черты представляют собой реализацию наследственной программы. Коло­
ния чаек, если воспользоваться примером Тинбергена, является специфи­
ческой формой осуществления генотипа. Чего-либо нового, иного, качест ­
венно отличного от того, что заложено в наследственном веществе, «сооб­
щество» чаек не создает. Поэтому в наше время чайки, как и все другие
животные, являются, по-видимому, такими же, какими они были не­
сколько тысяч лет назад.
Человек в отличие от животного есть продукт того исторически
развивающегося взаимодействия между человеческими индивидами, ко ­
торое и образует общество. Иными словами, человеческое существо в от­
личие от любого животного есть произведение общества, его истории,
культуры. Поэтому Маркс и говорит, что человеческая сущ­
ность-совокупность всех общественных отношений. Можно ли то же
сказать о так называемых общественных животных? Конечно, нет.
Человеческая особь, разумеется, развивается из зародышевой плазмы.
Мы вновь возвращаемся к биологическому в человеке. Никогда не следу­
ет упускать его из виду. Тело человека, справедливо отмечал Л. Фейер­
бах, также принадлежит к его сущности. Общая тенденция онтогенеза,
как пишет А. Валлон, характеризуя индивидуальное развитие человече­
ской особи, «состоит в осуществлении того, чем потенциально обладает
генотип, или зародыш, индивида... История живого существа определяет­
ся генотипом и формируется фенотипом» б. Суть дела, однако, заключа­
ется в том, что человек не рождается социальным существом. В этом
смысле новорожденный есть еще лишь человек «в себе», если воспользо ­
ваться выражением Гегеля. Его отличие от животного сначала также су­
ществует лишь «в себе», то есть оно может развиться в специфически
человеческое социальное качество лишь благодаря воспитанию, обучению,
всему многообразию межиндивидуального общения и социальных воздей­
ствий. Общественное бытие порождает человека как о б щ е-
5 Тинберген Н. Мир серебристой чайки. М., 1974, с. 8.
6 Валлон А. Психическое развитие ребенка. М., 1967, с. 39.
6

'Ственное существо. Это значит, что ответ на вопрос об отличии
■социального от биологического, человека от .животного дает лишь мате­
риалистическое понимание истории. Антропология как естественнонауч­
ное исследование специфичности человеческого существа исследует ф ак­
ты, характеризующие его биологическую специфичность. Человеческое как
социальный феномен не является предметом ее исследования. С этой
точки зрения, антропология есть зоология человека, и значение антропо­
логического исследования о пределяется тем, что человек есть также
животное —факт, от которого никуда не уйдешь, но с которым и челове­
ка, конечно, не поймешь.
Становление человеческого как процесс индивидуального развития,
возможный только в обществе, только благодаря последнему, в известной
мере исследуется и естествознанием. Установлено, в частности, что само
отличие человека от животного есть не только результат антропологиче­
ского становления человечества, длившегося миллионы лет, но и след­
ствие собственного р азвития каждого человеческого индивида, кото­
рый уже от рождения принадлежит к виду, именуемому homo sapiens.
«Некоторые из существенных различий между человеком и животным на­
капливаются постепенно на протяжении индивидуальной жизни челове­
ка,—пишет У. Р . Ройтман. — Благодаря тому, что ребенок может обу­
чаться речи, чтению , письму, он приобретает в некоей символической
среде орудия и ресурсы, которые значительно расширяют круг известных
ем у вещей и доступных ему действий... Другими словами, набор разли­
чий между человеком и высшими животными, довольно ограниченный
вначале, превращается в ходе индивидуального развития человека в си­
стему навыков и способностей, существенно отличающихся от аналогич­
ной системы у животных, не обладающих способностью человека опери­
ровать с символами»7. Таким образом, слово «социальный», когда оно
применяется биологом для характеристики некоторых видов животных,
указывает лишь на особые видовые, биологические особенности. Между
тем отличие человека от животных, не только от высших, но и от всех
животных вообще есть не видовое, особенное, а общее, во всем выявляю ­
щееся, во всех отношениях существенное отличие. В этом смысле поня­
тие социального применимо лиш ь к человеку, к людям.
Мы начали с того, что человек есть животное, производящее орудия
труда, а именно поэтому уже не животное. Дальнейшее рассмотрение
вопроса привело нас к выводу, что человек отличается от животного как
«социальное существо. Обе эти сущностные характеристики человека в
конечном счете совпадают. Материальное производство есть обществен­
ное производство; оно осуществляется посредством определенных, обще­
ственных отношений производства, которые образуют его социальную
форму. Совокупность производственных отношений образует экономиче­
скую структуру общества. Возникновение производства есть также ста­
новление человека, формирование общества. Все это единые процессы.
Производство есть общественное производство, следовательно, оно также
есть производство (и соответственно: воспроизводство) общества. Произ­
водство есть общественный процесс —определяю щая основа всего много­
образия общественных процессов.
Н азывая производство орудий труда отличительной особенностью че­
ловека, следует избегать упрощения. В развитом обществе, где существу­
ет многообразие человеческих занятий, разделение труда, не все люди,
разумеется, занимаются производством орудий труда, материальным про­
изводством вообще. Отличие человека от животного многообразно. Это
отличие углубляется, разнообразится в ходе общественного развития, бла­
годаря историческому процессу, который изменяет человека. Маркс и
7
Ройтман У. Р. Познание и мышление. Моделирование на уровне информа­
ционных процессов. М., 1968, с. 51.
7

Энгельс пишут: «Людей можно отличать от животных по сознанию, по
религии —вообще по чему угодно. Сами они начинают отличать себя от
животных, ка к только начинаю т производить необходимые им средства к
жизни,—шаг, который обусловлен их телесной организацией. Производя
необходимые им средства к жизни, люди косвенным образом производят
и самое свою материальную жизнь» 8. Это определение подчеркивает мно­
гообразие отличий человека от животного, выделяя вместе с тем то пер­
воначальное отличие, которое составляет основную черту антропогенеза.
Сознание своего отличия от животных возникает у людей вследствие
того, что они начинают действительно отличаться от последних своей
орудийной, инструментальной деятельностью, которая с самого начала
существенно усиливает естественные, биологические органы. Маркс и
Энгельс указывают на особенности «телесной организации» человека,
биологические предпосылки возникновения небиологических, специфиче­
ски человеческих, социальных характеристик. Исследованием этих пред­
посылок занимаются антропология, археология и другие науки. Англий­
ский антрополог В. Г. Чайльд констатирует: «Для археологов человек
есть животное, производящее орудия труда. Человек создает орудия
труда, так как он должен их создавать» 9.
Создание самых простейших орудий труда предполагает умение, зна­
ние. Иначе говоря, орудие труда —опредмеченное умение и знание. Ар­
хеологи на основании найденных ими орудий труда и других предметов
первобытной утвари описывают, анализируют уровень знаний и умений
человека палеолита, неолита и других доисторических эпох.
Труд, производство как планомерная, целесообразно организованная
деятельность, постановка и решение определенных задач, осуществление
целей, которые идеально предвосхищают результаты труда, есть деятель­
ность существа, которое познает, обладает мышлением, сознанием. Эти
предпосылки труда являются результатом его развития, совершенствова­
ния, то есть они сначала были следствием, а затем стали предпосылками.
Это означает, что труд не был с самого начала сознательной деятель­
ностью; он возникает как инстинктивная деятельность животных, кото­
рые строят себе «жилища», добывают себе различными способами пищу.
Возникновение труда к ак специфически человеческой деятельности было
бы невозможным, если бы не существовало прототипов этой деятельности
в мире животных. И здесь, следовательно, отличие человека и животного
заключает в себе момент тождества.
Бобры нашего времени строят точно такие же плотины, как и их
предки тысячу лет тому назад. Их умение, если хотите искусство, оста­
ется таким же неизменным, как и все основные видовые характери­
стики бобров. Нет оснований допускать, что они знают, понимают, что
они делают. Угри, которые мигрируют из Европы в Америку, избирая
наиболее удобный и короткий путь через океан, не обладают штурман­
скими знаниями, так же как и перелетные птицы. Человек же в отличие
от животного обычно не может сделать какой-либо вещи, не зная, как ее
сделать, не имея каких-либо представлений об ее устройстве, составных
частях. Этот «недостаток» человека по сравнению с животным, которому
не нужно знание, чтобы создавать то, что оно создает согласно своей
видовой определенности, в дальнейшем становится преимуществом че­
ловека.
Чтобы знать, как сделать ту или иную вещь, надо или уже иметь ее
перед собой в качестве образца, или располагать какой-либо другой
вещью, которая может быть соответствующим образом изменена, переде­
лана. Это противоречие между знанием и созиданием характеризуют их
неразвитые, необособленные друг от друга, не достигшие относительной
8 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 3, с. 19.
9ChildeV. G. Society and Knowledge. N. Y., 1956, p. 9.
8

самостоятельности формы, которые, по-видимому, присущи первым ста­
диям существования человечества. Д ля того, чтобы сделать молот, необхо­
димо иметь какой-то другой молот. Очевидно, что первый молот был сде­
л ан без помощи молота и поэтому он еще не был настоящим молотом.
Таково же отношение между знанием и трудом: лишь длительное исто­
рическое становление человечества формирует труд как специфически
человеческую деятельность, в которой знание и созидание разграничены,
определены в своей относительной независимости друг от друга, но вме­
сте с тем сливаются в единый процесс созидания. Познание, таким обра­
зом, коренится в самой основе человеческой, общественной жизни.
Источником знания и самой способности познавать явл яется прогресси­
рующее отличие человека от его высокоразвитых и по-своему совершен­
ных животных предков. Это отличие есть процесс становления и разви­
тия труда как сознательной практической, человекообразующей деятель­
ности, которая в равной мере может быть определена и как решающее
превосходство человека над его животными предками, и как своеобраз­
ное несовершенство человека, предполагающее совершенствование трудо­
вой деятельности, то есть отрицание отрицания несовершенства. Человек
есть, по своей сущностной определенности, трудящееся и тем самым по­
знающее существо, и это определение сохраняет свое основополагающее
значение, несмотря на последующее разделение умственного и физиче­
ского труда, разделение, приобретающее характер социальной противо­
положности.
Итак, познание, как и практика, с которой оно связано частью непо­
средственно, частью опосредованным образом, характеризу ет всю чело­
веческую деятельность, все стадии индивидуального развития человека.
Вопрос, однако, заклю чается в том, в какой мере познание специфически
характеризует человека? Или, говоря иными словами, существует ли
познание к ак отличаю щая человека от животного деятельность?
Человеческое, специфически человеческое
По учению Декарта, животные —автоматы, которые в отличие от че­
ловека не имеют «души», не обладают сознанием, каким бы совершен­
ством ни отличались их действия. Декарт ввел в науку понятие рефлек­
са, с помощью которого он пы тал ся объяснить целесообразность поведе­
ния «бездушных» животных. Последующие исследования физиологии
животных, в особенности присущих им инстинктивных форм поведения,
стали основой для разработки учения о рефлекторных механизмах выс­
шей нервной деятельности, которые оказались присущи не только живот­
ным, но и человеку. Учение об условных рефлексах, созданное И. П . П ав­
ловым и его последователями, позволило разграничить врожденное пове­
дение (безусловные рефлексы) от тех целесообразных действий живот­
ного, которые сложились на основе его собственного опыта, в частности,
вследствие научения. Зоопсихология и сложившаяся на ее основе этоло­
г и я - н а у к а о поведении животных, частью подтверждают классическое
представление о бессознательном, стереотипном поведении животных,
частью же выявляют новые особенности их поведения, обусловленные,,
как это ныне уже доказано, познавательной деятельностью животной
особи, «личным» опытом, научением.
Н. Тинберген, которого мы уже цитировали, в исследовании, посвя­
щенном поведению чаек, приходит к выводу, что его основные черты
прирожденны. Анализ поведения чаек «выявляет у них отсутствие пред­
ставлений о том, чему служат их действия и в какой мере они помогают
достижению искомой цели —жесткая , почти автоматическая зависимость
от внутренних и внешних условий» 10. Тинберген критикует исследователей,
10 Тинберген Н. Цит. соч., с. 232 -233 .
9

пытающихся объяснять поведение животных на манер человеческого по­
ведения. Животные оказываются в таком случае чем-то вроде плохих по­
добий человека, которые стараются поступать так же, как поступил бы
человек, и, конечно, не преуспевают в этом. Такую методологическую по­
зицию Тинберген характеризует как наивный и самодовольный антропо­
центризм, игнорирующий специфические характеристики поведения жи­
вотных. По мнению голландского исследователя, способность серебри­
стой чайки к научению «не оставляет желать ничего лучшего», однако
эта способность применяется «лишь в особых случаях» и . И тем не менее
поведение взрослых птиц показывает, что они многому научаются в тече­
ние своей жизни. С этой точки зрения, врожденное поведение составляет
лишь основу, на которой формируется многообразие приобретенных реак­
ций. Некоторые из них отличают одну птицу от другой, то есть не явля­
ются «стандартными» видовыми характеристиками. «Реакции взрослых
птиц на своих партнеров (и на своих птенцов, едва они научаются узна­
вать их) становятся настолько избирательными, что никакая другая
птица не может их стимулировать. Иными словами, в результате процес­
са научения они начинают воспринимать настолько мелкие детали, что
еле заметной разницы между партнером и всеми остальными птицами
или между их собственными и чужими птенцами оказывается достаточно,
чтобы чужаки уже не могли стимулировать у них соответствующие реак­
ции» 1112. Способность научения, присущ ая почти всем животным, свиде­
тельствует о том, что их приспособление к условиям обитания в значи­
тельной степени осуществляется уже после рождения, то есть является
результатом индивидуального развития. И все же оно в основном детер­
минируется врожденными формами поведения. Можно согласиться с Тин­
бергеном, выводы которого относительно чаек применимы mutatis mutandis
и к другим животным, что «поведение, каким бы разнообразным оно ни
казалось на первый взгляд, зависит от механизмов нервной системы —
механизмов со строго ограниченными функциями. Тут, как и во многих
других случаях, природа способствовала развитию только самого необхо-*
димого минимума» 13. Эта жесткая ограниченность знания самым необхо­
димым —его биологическая характеристика. Развитие «только необходи­
мого минимума» —формулировка, удачно определяющ ая биологически де­
терминированные формы поведения. Между тем у человека даже те формы
поведения, которые биологически «предетерминированы» , ни когда не сво­
дятся к «необходимому минимуму». У человека вообще нет врожденного
поведения, несмотря на то, что последнее в известной мере зависит от на­
следуемых зачатков, способностей, склонностей. Прямохождение несом­
ненно биологически присуще человеку так же, как и членораздельная
речь. Но если не учить младенца тому и другому, он никогда не овладеет
своими природными способностями.
Спиноза не без основания называл человека res cogitandi. И все же
он ошибался, так как познание в широком смысле слова, предполагаю­
щее прежде всего элементарные познавательные акты (например, иден­
тификацию предметов), присуще не только человеку. Некоторые совре­
менные исследователи рассматривают простейшие познавательные акты
как бессознательные реакции, присущие даже простейшим живым суще­
ствам, поскольку они обладают способностью приспособления к окружаю­
щей среде. Раздражимость растений является с этой точки зрения если
не знанием, то во всяком случае предзнанием. Разница между многооб­
разной, специализированной, в известной мере даже автономной познава­
тельной деятельностью людей и этими элементарными актами, устанав­
ливаемыми биохимией, конечно, колоссальна. Но и здесь проявляет
себя диалектика тождества и различия, общего и особенного.
11Там же, с. 224.
12Тамже,с. 234.
13Тамже,с.224.
40

Несостоятельность антропоцентристской модели объяснения поведения
животных очевидна. Но столь же несостоятельно абсолютное, антидиа­
лектическое противопоставление человека животному, социального —
биологическому, поскольку и познавательная деятельность человека
предполагает центральную нервную систему, которая во всяком случае
у высших животных получает значительное развитие. Энгельс писал:
«Нам общи с животными все виды рассудочной деятельности: и ндукц ия ,
дедукция, следовательно, также абстрагирование... анализ незнакомых
предметов (уже разбивание ореха есть начало анализа), синтез (в слу­
чае хитрых проделок у животных) и, в качестве соединения обоих,
эксперимент (в случае новых препятствий и при затруднительных поло­
жениях). По типу все эти методы —стало быть, все признаваемые обыч­
ной логикой средства научного исследования —совершенно одинаковы у
человека и у высших животных. Только по степени (по развитию соот­
ветствующего метода) они различны» 14. Этот вывод, подытоживающий
научные данные своего времени и многовековой повседневный опыт лю­
дей, так или иначе общающихся с животными, подтверждается и новей­
шими естественнонаучными исследованиями, которые обогащают и кон­
кретизируют наше понимание психики и познавательных действий жи­
вотных, отметая вместе с тем некоторые основанные на аналогии пред­
ставления обыденного сознания.
Разные животные в разной степени способны фиксировать значитель­
ные и незначительные различия между предметами, с которыми они
сталкиваются, идентифицировать эти различия в изменившейся ситуа­
ции. Память, сообразительность, изобретательность также различны у
животных разных видов и в известной мере также у индивидов, принад­
лежащ их к одному виду. При этом, однако, все эти способности заранее
определены и ограничены основными видовыми характеристиками жи­
вотного. «Орел видит значительно дальше, чем человек, но человеческий
глаз замечает в вещах значительно больше, чем глаз орла,—пишет Эн­
гельс. — Собака обладает значительно более тонким обонянием, чем че­
ловек, но она не различает и сотой доли тех запахов, которые для чело­
века являются определенными признаками различных вещей. А чувство
осязания, которым обезьяна едва-едва обладает в самой грубой, зачаточ­
ной форме, выработалось только вместе с развитием самой человеческой
руки, благодаря труду» 15. Многочисленные описания жизни животных
показывают, как взрослые особи обучают своих детенышей всему тому,
что необходимо для жизни особи данного вида. В одних случаях это
умение охотиться, в других —умение использовать особенности среды
обитания для того, чтобы укрыться от опасного врага, но во всех слу­
чаях —способность адекватно реагировать на определенные предметы.
Опыт дрессировки животных показывает, что присущие им познаватель­
ные способности поддаются совершенствованию в достаточно широких
пределах. Условно-рефлекторный характер действий животных не исклю­
чает их познавательного характера. И у человека многие основанные на
знании действия становятся в конечном итоге не просто привычными, но,
в сущности, рефлекторными действиями. Шофер тормозит автомобиль
соответственно сигналу светофора совершенно машинально, хотя вначале
это действие носило хар актер сознательного усилия.
Л. В. Крушинский, занимавшийся отологическими исследованиями,
полагал, что традиционное противопоставление человека животным как
существа, обладающего разумом, существам, лишенным его,—последняя
дань идеалистическому и религиозному воззрению на человека. Однако
насколько правомерно связывать с идеализмом и религией представле­
ние о радикальном отличии человека от животного, представление, кото­
14 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 537.
15Там же, с.490.
И

рое возникло в эпоху, когда это различие действительно стало радикаль­
ным? И разве человек не является в самом деле уникальным существом?
В статье «Есть ли разум у животных?» Л. В. Крушинский в основном по­
ложительно отвечает на этот вопрос, исходя из операционального опреде­
ления разума как совокупности определенных целесообразных действий,
выполняемых для достижения более или менее очевидной цели. Он пи­
шет: «Признавая способность к сложным отвлеченным операциям типа
обобщения (и экстраполяции как частному случаю обобщения) и к не­
стандартному использованию личного навыка в качестве выражения эле­
ментарной рассудочной деятельности, мы должны констатировать ее про­
явление и у пчелы» 16.
С нашей точки зрения, основанной, к ак и всякое философское воз­
зрение, на теоретическом подытоживании исторического развития знания
и практики, вопрос о способности животных мыслить все еще остается
нерешенным. Операциональное определение мышления безусловно необ­
ходимо для объективного исследования психики животных, но оно отвле­
кается именно от психики. Между тем мышление, во всяком случае в
той форме, которая наиболее исследована наукой,—человеческое мышле ­
ние предполагает существование не только психики, но и сознания, то
есть наиболее развитой формы психического. Правда, бихевиористская
психология отрицает существование сознания вообще, пытаясь объяс­
нить мышление просто как совокупность более или менее целесообразных
действий. Это сведение мышления, сознания к одному лишь поведению
отвлекается от того факта, что у человека действие сплошь и рядом явля­
ется результатом предшествующего ему обдумывания, взвешивания моти­
вов, выбора, а именно наличие этой предварительной стадии, то есть
своеобразия мотивации и, в частности, наличие различного рода сообра­
жений, допущений в качестве основания действия, существенным обра­
зом характер изует человеческое поведение. Однако и поведение живот­
ных, обладающих развитой центральной нервной системой, не сводится
к рефлекторным ответам на поступающие извне воздействия. И дело не
только в том, что животному присущ, так сказать, внутренний стереотип
поведения, относительно независимый от внешних воздействий. Поэтому
они по-разному реагируют на одни и те же воздействия извне. Признавая
способность животных познавать определенные вещи, свойства, обнару­
жи вая при этом нередко высокоразвитую способность идентификации
явлений, нельзя объяснить эти факты без допущения чего-то аналогично ­
го мышлению, сознанию, разуму. Конечно, человеческое мышление, со­
знание предполагает не только наличие головного мозга, но и социаль­
ную среду. Однако биологически мышление есть функция мозга, и чело ­
веческому мышлению филогенетически, по-видимому, предшествуют
аналогичные формы психической ориентации, нечто вроде пред-сознания,
пред-разума.
Лейбниц утверждал, что человек отличается от животного способ­
ностью к априорному мышлению. Смысл этого положения (если отвлечься
от идеалистической интерпретации априорного), очевидно, заключается
в том, что лишь высокоразвитое, понятийное мышление специфическим
образом характеризует человека.
Научное объяснение «мышления» животного, по-видимому, возможно
без допущения того, что оно совершает логические операции, то есть
выводы из обобщений, понятий. Основанием для «вывода» у животного
явл яется ощущение, восприятие определенного факта, который соответ­
ственно внутреннему (в основе своей видовому) стереотипу означает ис­
комую добычу, опасность или просто нечто неизвестное, вызывающее на ­
стороженность и т. п.
16
Крушинский Л. В. Есть ли разум у животных? - «Природа», 1968, No 8,.
с. 62.
12

Нет оснований утверждать, что животные отдают себе отчет в том,
что им известно: едва ли они имеют хотя бы малейшее представление о
том, что нечто им непонятно. У них нет, следовательно, знания о соб­
ственном знании, так же как нет осознания своих восприятий внешнего
м и р а17. Они воспринимают известное там, где оно оказывается предме­
том восприятия, но эта идентификация объекта не является вместе с тем
самоидентификацией субъекта. Правда, и человек сплошь и рядом не
знает того, что он знает, что, например, запечатлелось в его памяти без
всяких познавательных усилий, то есть помимо изучения, наблюдения,
сознательного фиксирования. Поэтому человек иной раз вспоминает и
такие факты, относительно которых у него не было, как ему известно,
никаких представлений. Однако неосознаваемое человеческим индивидом
знание превращается в осознанное знание, когда это становится необ­
ходимым.
Сопоставление познавательной деятельности человека с аналогичны­
ми функциями животных выявляет со всей определенностью коренные
различия между ними только в том случае, если это сопоставление выхо ­
дит за рамки биологического исследования. Иными словами, такое сопо­
ставление предполагает анализ познания как исторически развивающего­
ся процесса и притом процесса социального, ка жд ая ступень которого
синтезирует результаты деятельности многих поколений. Так, история
человечества уже тысячи лет тому назад со всей определенностью выя­
вила принципиальное отличие человеческого познания от познавательной
активности животных. Убеждение в том, что животные не обладают со­
знанием, не мыслят, не познают, которого придерживались не только
идеалисты, но и большинство материалистов, есть не столько свидетель­
ство человеческого «высокомерия», скол ько о пределенное, правда, не
вполне адекватное, объяснение того факта, что люди постоянно обнару­
живают, открывают, познают все новые и новые предметы, непрерывно
раздвигая границы своих знаний, достигая благодаря этому очевидных
практических успехов, в то время как животные лишь повторяют из
поколения в поколение свой прежний образ жизни, не обнаруживая
сколько-нибудь заметной способности к его усовершенствованию. Есте­
ственно возникает вопрос, совместим ли этот жестко ограниченный, в ос­
новном предопределенный видовыми характеристиками животного запас
знаний с понятием познания, сознания, мышления?
Познание в человеческом смысле слова есть расширенное производ­
ство знаний, темпы которого неуклонно возрастают, преодолевая физио­
логическую ограниченность человеческих органов чувств. Именно поэтому
человек по знает не соответственно своей видовой (биологической) опре­
деленности, а соответственно уровню развития общества, его производи­
тельных сил, культуры, совершенствованию технических средств иссле­
дования и т. д.
Аналогия между производством вещей и производством знаний впол­
не правомерна, несмотря н а то, что последнее по природе своей не может
быть таким же непрерывным, планомерно организованным, стандартизо­
ванным процессом, каким является производство вещей. Производство
вещей требует производства определенных, прикладных знаний. Послед­
ние вырабатываются путем познания явлений, которые, во всяком слу­
чае в своей подавляющей части, находятся вне производства, образуя
весь доступный познанию (в исторических условиях) предметный мир.
Н е менее существенно и то, что производство вещей —многомерное из­
менение явлений природы, и это как бы раскрывает их для познания.
17
К. Лоренц, который специально подчеркивает в своих исследованиях то, в чем
животные, по его убеждению, похожи на людей, приходит, в частности, к следу­
ющему выводу: «В эмоциональном плане животные гораздо ближе к нам, чем обыч­
но сч итает ся. Способнос ть рациона льно мыслить - вот гд е л еж ит пропасть, р а зд е­
ляющ ая людей и животных» (Лоренц К. Год серого гуся. М., 1984, с. 31).
13

Поэтому успехи познания, если не непосредственно, то опосредованным
образом находятся вне зависимости от производства вещей. Мы имеем в
виду не столько научное познание, сколько познание в целом, во всех его
формах. Что же касается научного познания, то материальное производ­
ство обеспечивает его также инструментальными средствами иссле­
дования.
Развитие материального производства предполагает прежде всего на­
следование каждым новым поколением людей достигнутого предшествую­
щими поколениями уровня производительных сил. Не только средства
производства, но и технология, организация передаются подобно эстафе­
те, как подлежащее дальнейшему умножению богатство, каждому новому
поколению. Все это, а также продукты производства, многообразие кото­
рых возрастает вместе с его прогрессом, являются не только воплощени­
ем труда, но и овеществленным человеческим знанием, которое вполне
поддается распредмечиванию.
Разумеется, человеческие знания сохраняются путем объективации
не только в предметах труда, но и в более специфической, поддающейся
более или менее непосредственному усвоению форме, поскольку они фик­
сируются в языке, изложены в книгах, передаются подрастающему поко­
лению в процессе научения, воспитания, обучения, образования и т. д.
Если учесть, что эта передача приобретенных знаний от одного поколе­
ния к другому, так же как культурный обмен между народами, стали по-
настоящему эффективными лишь в Новое время, то становится тем более
понятным, почему именно с этого времени познание развивается постоян­
но ускоряющимися темпами.
Уникальность человеческого бытия
Итак, основной факт, который делает познание исторически р азвиваю­
щимся и тем самым специфически человеческим процессом, закл ючается
в сохранении, накоплении, умножении знаний путем их опредмечивания
и объективации вообще. Этот процесс целесообразно называть куль­
турно-историческим наследованием, о тличая его тем самым от
наследственности как биологического процесса. Генетическая информа­
ция, передаваемая потомкам, не содержит в себе каких-либо знаний, хотя
бы и в закодированной форме, поскольку знания, приобретенные живым
существом в ходе его индивидуального развития, не наследуются его по­
томками. Научение, которое имеет место в процессе индивидуального
развития животного, есть освоение определенного опыта старшего поко­
ления. Но объем этих знаний и умений остается, по-видимому, неизмен­
ным вследствие отсутствия у животных средств опредмечивания их зна­
ний, не говоря уже о средствах распредмечивания овеществленного зна­
ния. Поэтому не только основные черты поведения животного, но и те
знания о предметах, которые оно приобретает, являются лишь реализа­
цией генотипа. Отклонения в лучшую или худшую сторону, которые вы­
являются в фенотипе, не получают какого-либо выражения в последую­
щих поколениях. И зменения генофонда, совершающиеся вследствие
мутаций, не имеют отношения к тем знаниям и умениям, которыми
располагает живое существо. Генетическая преемственность, если она
является единственным типом связи между поколениями, исключает раз­
витие познания. Лишь историческая преемственность как специфический
социальный процесс делает возможным прогрессивное развитие познания.
Некоторые исследователи биологии человека высказывают предположе­
ние, что все достижения человечества (в познании, технике, искусстве,
социальных преобразованиях) представляют собой реализацию его спе­
цифической видовой генетической программы. У никаль ность человеческо­
го бытия выступает с этой точки зрения как его биологическая характе­
ристика. Однако в таком случае видовая определенность человека абсо­
14

лютно противопоставляется видовым характеристикам всех живых
существ. Между тем биология не дает никаких фактических оснований
для такого противопоставления.
Человек существует как особый, вполне выделившийся вид живых су­
ществ не менее миллиона лет. Homo sapiens возник менее ста тысяч лет
тому назад. Темпы развития человечества в доисторическую эпоху несо­
поставимы с темпами развития цивилизации. Ускорение общественного
развития, начавшееся со времени превращения истории человечества во
всемирную историю, несоизмеримы с социальным процессом в предшест­
вующие эпохи цивилизации. Современная научно-техническая революция,
которая, по-видимому, становится непрерывной, является беспрецедент­
ным периодом всемирной истории. Все эти факты необъяснимы с точки
зрения биологии, так как они обусловлены специфическим единством
человека (общества) и природы,—материальным производством, его раз­
витием, которое все более у скоряется в ходе всемирной истории.
Поскольку знания, присущие животным, остаются неизменными в гра­
ницах данного вида, развитие знания оказывается человеческим,
специфически человеческим процессом. Если знания животного совпада­
ют с приобретенными им умениями, неотделимы от них, то человеческие
знания обладают существенной независимостью от их применения, ис­
пользования. Развитие познания существенно изменяет его формы п со­
держание, раздвигает предметные границы познания, порождает многооб­
разие знаний. Уже на заре цивилизации общественное разделение труда
вызвало к жизни познание в качестве специализированной формы духов­
ной деятельности, качественно отличной от повседневного человеческого
познания. Вследствие этого любознательность, которая в известной мере
присуща и некоторым животным, трансформировалась в органическую
потребность познания и притом специализированного: математического,
естественнонаучного, философского и т. д. На этой почве возникает ил­
люзия «чистого познания», знания ради него самого, которая на деле вы­
ражает лишь утверждение исследовательской деятельности в качестве
специфической формы общественно полезного умственного труда. И ког­
да Платон утверждает, что «без исследования и жизнь не в жизнь для
человека» 18, он лишь констатирует в духе идеалистической интерпрета­
ции познания этот исторический факт и его осознание, которое также
яв ляется неоспоримым фактом.
Познание стало специализированной органической потребностью; ее
удовлетворение доставляет особенное, интеллектуальное наслаждение.
Эта специфическая характеристика научного познания, исследования
вполне выявляется уже в условиях рабовладельческого общества, в ко­
тором труд становится рабской, недостойной свободного человека дея­
тельностью. Антагонистической противоположности между свободными и
рабами соответствует утверждающаяся противоположность между позна­
нием как удовлетворением органической потребности и физическим трудом
как несвободной и даже ненавистной деятельностью, неотделимой от
принуждения. Формирование противоположности между духовным и фи­
зическим трудом самым тесным образом связано с этим основным анта­
гонизмом рабовладельческого общества. Это не значит, конечно, что и н ­
теллектуальная деятельность оказывается занятием одних лишь рабо­
владельцев. Большинство представителей этого эксплуататорского класса
были, конечно, лишены научной любознательности. Речь в данном слу­
чае идет о том, что лишь свободные, принадлежащие к этому классу
субъекты обладают привилегией предаваться возвышенному занятию —
исследованию.
Таким образом, умственный труд, интеллектуальное познание, дея­
тельность, непосредственно не связанная с эксплуатацией человека че­
18 Платон. Ап оло ги я Сократа, 38.
15

ловеком, впервые возникает лишь как отчужденная деятельность, проти­
востоящая производительному труду и сознательно противопоставляемая
последнему. Противопоставление теории практике порождено, следова­
тельно, самой цивилизацией, возникающей вследствие частной собствен­
ности на средства производства и раскола общества на антагонистические
классы. В условиях развитого капиталистического общества, когда тео­
ретическая деятельность вполне выявляет свое значение для практики,
что несомненно дискредитирует идеалистическое противопоставление
познания практике, отчуждение познания находит свое мистифицирован­
ное выражение в реакционных философских учениях иррационалистиче-
ского толка. А. Шопенгауэр, например, видит в самом факте специализи­
рованной познавательной деятельности извращение человеческой приро­
ды. Он пишет: «Познание становится главным делом, целью всей
жизни; напротив, личное существование низводится на второй план, ста ­
новится просто средством, следовательно, нормальное отношение
вполне извращается» 19. Нормальным отношением, с точки зрения Шо­
пенгауэра, было бы существование познания лишь в качестве средства,
подчиненного воле. Характерно, однако, что это извращение нормального
отношения, которого, по-видимому, следует избегать, определяется к а к ...
гениальность. Высшее развитие интеллектуальных способностей челове­
ка, правда, не третируется, но рассматривается как явное уродство.
Противопоставление познания «жизни», принижение познания в его
наиболее развитых, специализированных формах, выявившееся уже
у Шопенгауэра, усугубляется такими близкими ему мыслителями, как
Ф. Ницше и А. Бергсон, которые уже трактуют гениальность не как
одностороннее развитие интеллекта в ущерб другим жизненным функ­
циям, а как иррациональное господство жизненной стихии над якобы
чуждой жизни «чистой» потребностью знания. Несостоятельность ирр а-
ционалистического противополагания жизни познанию состоит в том, что
противоположность между специализированной, ставшей профессией ин­
теллектуальной деятельностью и многообразием человеческой жизни
абсолютизируется вследствие антиинтеллектуалистской трактовки жизни.
В действительности познание, идет ли речь о тех его неспециализирован­
ных формах, которые составляют существенное содержание жизни каж ­
дого человека, даже если он этого не подозревает, или имеются в виду
его специализированные формы, предполагающие соответствующее обра­
зование и профессионализацию, становится делом все более возрастаю­
щей части населения нашей планеты. Крылатая фраза —девяносто про­
центов всех насчитываемых в науке ученых являются нашими современ­
никами —впечатляюще характеризует этот процесс интеллектуализации
человечества.
Познание даже в его специализированных формах, то есть пресле­
дующих особенные, в конечном итоге удовлетворяющие определенные по­
требности общественной практики задачи, представляет собой, конечно,
не только средство, но и цель, то есть духовное развитие человеческой
личности. Можно согласиться с А. Эйнштейном, что «продукт нашего
труда не является конечной целью »20. Конечной целью для человека
является, конечно, сам человек. И то обстоятельство, что в эксплуата­
торском обществе масса людей о казывается средством производства при­
бавочного продукта, как бы оно ни деформировало природу человека, не
уничтожает ее основной определенности. Отчуждение человеческой сущ­
ности, в том числе и отчуждение познавательной деятельности,—истори­
чески преходящая форма развития, обогащения сущности человека.
Именно это подчеркивает Маркс, подытоживая развитие капиталистиче­
ской формации: «На самом же деле, если отбросить ограниченную бур­
19 Шопенгауэр А. О гении. СПб., 1899, с. 37.
20 ЭйнштейнА. Собр. н ауч ны х трудов, т. IV. М., 1967, с. 143.
16

жуазную форму, чем же иным является богатство, как не универсаль­
ностью потребностей, способностей средств потребления, производитель­
ных сил и т. д. индивидов, созданной универсальным обменом?.. Чем
иным явл яется богатство, как не абсолютным выявлением творческих
дарований человека, без каких-либо других предпосылок, кроме пред­
шествовавшего исторического развития, делающего самоцелью эту
целостность развития, т. е. развития всех человеческих сил как таковых,
безотносительно к какому бы то ни было заранее установленному мас­
штабу» 21.
Человеческое познание, как и богатство развитой человеческой приро­
ды вообще, беспредельно и вместе с тем ограничено по меньшей мере
своими собственными достижениями. Д ля человека, человечества нет ни­
чего непознаваемого, но познанное явл яется лишь частью непознанного .
Животное в известном смысле может быть названо завершенным, закон ­
ченным, совершенным творением природы, человек же по природе своей
несовершенен и поэтому всегда сохраняет способность быть более совер­
шенным существом. Совершенствование, прогресс —специфическая х а­
рактеристика уникального человеческого бытия.
Разум как развитое, развивающееся и обогащающееся новым знани­
ем мышление присущ только человеку. Однако только разумное существо
способно совершать неразумные дела. Только человек обладает способно­
стью выбора, и эта способность, возвышая людей над всеми другими жи­
выми существами, делает их ответственными за сохранение жизни на
Земле. М. С. Горбачев заключает Политический доклад ЦК КПСС
XXVII съезду партии следующими, имеющими громадное мировоззрен­
ческое значение словами: «В нынешний тревожный век наша социальная
и, я бы сказал, жизненная стратегия нацелена на то, чтобы люди берегли
планету, небесное и космическое пространство, осваивали его к ак ново­
селы мирной цивилизации, очистив жизнь от ядерных кошмаров и до кон­
ца раскрепостив для целей созидания, и только созидания, все лучшие
качества такого уникального обитателя Вселенной, как Человек» 22.
Современное развитие человечества превращает основные проблемы
человеческой жизни в глобальные, общечеловеческие проблемы. Осозна­
ние этого факта помогает постигнуть единственную альтернативу совре­
менной, угрожающей существованию человечества исторической ситуа­
ции, в которой (пусть это не покажется парадоксом) также нашла свое
беспрецедентное выражение уникальность человеческого бытия и по­
знания.
21 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. 1, с. 476.
22 Горбачев М. С. И збранные речи и статьи, т. 3. М., 1987, с. 280.
2 Вопросы философии, No 4

ОБ ИТОГАХ VIII МЕЖДУНАРОДНОГО КОНГРЕССА ПО ЛОГИКЕ,
МЕТОДОЛОГИИ И ФИЛОСОФИИ НАУКИ
Оправдание единства
(Комментарии к учению о ноосфере)*
Н. Н. МОИСЕЕВ
Нужна ли защитительная речь, когда мы говорим о ноосфере, об уче­
нии, которое с каждым годом завоевывает все новых и новых сторонни­
ков? И кому должно быть адресовано такое оправдание? Я думаю, что
ну жна, особенно, когда речь идет не столько о самом учении, сколько
о его трактовке, его месте и значении в том видении мира, которое скла­
дывается на рубеже столетий; и в этом нет однозначного толкования.
Интерес к исследованиям В. И. Вернадского, особенно к его биосфер-
но-ноосферной концепции, заметно возрос в последние годы. Он Еполне
закономерен —это следствие необычайно быстрого роста антропогенной
нагрузки на биосферу, которая, может быть, уже близка к критической
и в недалеком будущем способна привести к бифуркации. Благодаря сто-
хастичности (изменчивости), изначально присущей нашему миру, пред­
сказать более или менее точно особенности нового состояния невозмож­
но-невозможно в принципе! Будет ли место для человека в этой новой
биосфере? Ответа пока нет, но он, скорее всего, будет отрицательным.
Вот почему проблемы перехода к эпохе ноосферы ставятся ныне на по­
вестку дня общей истории человечества.
Я хочу подчеркнуть, что речь идет именно об общей истории —исто ­
рии всего человечества, ибо перестройка биосферы, если она произойдет*
качественно изменит условия жизни всех людей планеты, независимо от
географических, социальных других условий их обитания.
Поэтому обращение к наследию В. И. Вернадского закономерно и не­
обходимо. Необходимо и его дальнейшее развитие, ибо со времени
последних работ В. И. Вернадского прошло уже полвека, и наше пони­
мание процессов развития обогащено целым рядом новых фактов. Послед­
нее заставляет с осторожностью относиться к прямолинейной интерпре­
тации ряда его высказываний и согласовывать их с новыми данными
смежных наук. Учение В. И. Вернадского неизбежно смыкается со мно­
гими разделами физики и других естественных наук. Его значение не
может быть по-настоящему оценено без анализа связей с обществоведе­
нием. Учение о ноосфере по существу междисциплинарно. В силу этого
необходимо достаточно корректное использование современных физиче­
ских представлений и демонстрация того факта, что учение В. И. Вер­
надского является фрагментом современной картины мирового развития
и, во всяком случае, ему не противоречит.
Мне кажется важным показать, что это учение —надежная исходная
позиция для целого ряда весьма важных обобщений и выводов, которые
далеко не всегда просматриваются в потоке материалов, публикуе-
* Доклад на VIII Международном конгрессе оо логике* методологии и филосо­
фии науки.
18

мых сейчас о ноосфере. Это может оказаться полезным не только в мето­
дологическом плане, но и в решении ряда практических вопросов,
в частности, для формирования исследовательских программ.
Ноосфера и эпоха ноосферы
Вероятнее всего, первым произнес слово «ноосфера» французский
философ и естествоиспытатель Э. Леруа. Произошло это в Париже в
двадцатые годы, во время доклада В. И. Вернадского на семинаре Берг­
сона. Так учение В. И. Вернадского о путях и перспективах развития
биосферы, которое он начал разрабатывать еще в начале века, приобрело
свое современное название —учение о ноосфере. Позднее этот термин
широко использовал П. Тейяр де Шарден и многие другие. Сейчас выра­
жение «учение Вернадского о ноосфере» стало общепринятым.
Однако толкования термина «ноосфера» в различных работах могут
весьма сильно отличаться друг от друга. Под ноосферой —сферой
разум а —понимается та область биосферы, которая подвержена дейст­
вию человеческой активности и процессы которой в принципе могут
быть управляемы человеком. Основное содержание учения о ноосфере,
часто называемое биосферно-ноосферной концепцией В. И. Вернадского,
трактуется как переход от биосферы к ноосфере, который должен неиз­
бежно произойти. Более того, в ряде работ говорится о том, что такой
переход уже давно начал происходить, с того времени, как человек стал
активно вмешиваться в процессы, протекающие в окружающей среде.
Мне кажется, что такая трактовка учения о ноосфере упрощена и
искажает его глубинный смысл. Я полагаю, что основное в учении Вернад­
ского можно сформулировать в виде следующих утверждений:
а) Деятельность человека становится постепенно основным фактором
эволюции биосферы и всей Земли как космического тела.
б) Для дальнейшего развития человечества и биосферы человек не­
обходимо должен будет однажды взять на себя ответственность за харак­
тер протекания основных эволюционных процессов нашей планеты.
Размышляя о дальнейших путях развития биосферы и общества,
В. И. Вернадский вряд ли представлял себе, что время, когда для чело­
века станет жизненно необходимым направляемое развитие биосферы,
согласование этого процесса с развитием общества, настанет столь скоро.
Но то, что такое время однажды наступит, В. И. Вернадский представлял
себе достаточно четко. Вот почему мне каже тся уместным говорить не
столько о ноосфере, сколько об эпохе ноосферы. Этим термином усло­
вимся называть ту эпоху в истории человечества, когда развитие произ­
водительных сил, развитие цивилизации в целом должно быть согласо­
вано с развитием планеты и прежде всего биосферы. Введение такого
понятия тем более имеет смысл, что вступление человечества в эпоху
ноосферы, то есть переход биосферы в ее новое управляемое состояние,
стихийно произойти не может. Этот переход потребует от человечества
огромных усилий, перестройки его общественных и социальных структур,
ибо в эпоху ноосферы все большую роль будет играть экологический
императив, то есть осознанное поведение людей, согласованное с объек­
тивно-необходимыми требованиями квазистабильности окружающей сре­
ды. Вот почему утверждение о неизбежности перехода биосферы в
ноосферу мне представляется неправомочным: он не может произойти
автоматически, человечество должно оказаться способным его осущест­
вить. Он выдвигает, в частности, множество проблем перед науками об
обществе, ставит на повестку дня вопросы морали, этики, поднимает
проблему нравственного императива.
Таким образом, учение о ноосфере мне представляется далеко выхо­
дящим за пределы естествознания и дающим основу дл я синтеза естест­
2*
19

венных и общественных наук. Если встать на эту точку зрения, то перед
исследователями неизбежно возникает ряд проблем грандиозного обще­
человеческого значения. И первая среди них —выработка стратегии чело­
вечества, способной обеспечить переход общества в эпоху ноосферы. Ее
важнейшим элементом является изучение и утверждение экологического
императива —совокупности ограничений и запретов, выполнение кото­
рых необходимо для дальнейшего прогресса человека, развития биосфе­
ры, их совместной эволюции.
Я думаю, что поиск такой стратегии и разработка экологического
императива уже начались и происходят независимо в ряде стран. Так,
например, в ФРГ, США и Советском Союзе был проведен целый ряд
исследований, позволивших дать количественную оценку последствий
ядерной войны1. В результате этих исследований возникло общее пони­
мание того факта, что любая ядерная война и даже крупномасштабная
война с использованием только обычного оружия приведут к гибели
человека как биологического вида. Люди осознали, что одним из важней­
ших условий экологического императива явл яется запрет силовых спосо­
бов разрешения конфликтов между странами.
Существование экологического императива —наиболее яркое проявле­
ние особенностей современного этапа истории цивилизации. Я бы сказал,
что это та основа, которая способна консолидировать человечество, по­
мочь ему сформировать новое мышление и обеспечить возможность его
перехода в эпоху ноосферы. Сейчас делаются первые шаги в изучении
экологического императива. Оценка возможных последствий ядерной
войны —очень важный результат международных усилий ученых. Но он
лишь открывает систематические исследования. Ядерная война практи­
чески мгновенно привела бы к гибели человечества. Но не менее опасны
для его будущего и многие другие явления, например, те же загрязне­
ния, которые порой приобретают катастрофический характер. Многие
опасности подкрадываются почти незаметно. Например, обеднение гено­
фонда, уменьшение биологического разнообразия. Многие факты, относя­
щ иеся к этой проблеме, нам еще просто неизвестны. Так, например,
совсем недавно стал ясен механизм переноса генетического материала
микроорганизмами. Этот механизм поддерживает, и весьма эффективно,
уровень разнообразия —важнейшего гаранта устойчивости биотических
систем. Заметим попутно, что селекция животных и растений, широкое
распространение высокопродуктивных агроценозов и стад домашних
животных объективно снижает уровень разнообразия и суммарную про­
дуктивность биоты.
Не менее важно изучение возможных экологических последствий
крупных инженерных проектов. Люди всегда перестраивали биосферу и
будут ее перестраивать во все увеличивающихся масштабах, вне зависи­
мости от желаний ревнителей природы. Но, удовлетворяя потребности
людей, мы должны точно знать, что может произойти в результате строи­
тельства крупных плотин типа той, которая призвана защитить Ленин­
град от наводнений, или при перераспределении водных ресурсов, созда­
нии территориальных комплексов и т. д. Следовательно, должны быть
созданы специальные методики комплексных исследований перспектив
изменения экологической обстановки при реализации тех или иных
проектов.
Итак, существование экологического императива заставляет нас пере­
страивать ориентацию исследовательской деятельности, давая приори­
теты исследованиям экологии человека и другим проблемам общечелове­
ческого значения.
1 См.: Моисеев Н. Н
., Александров В. В
., Тарко А. М. Человек и био­
сфера. М., 1985.
20

Учение R. И. Вернадского и проблема жизни
При изложении взглядов В. И. Вернадского на характер развития
биосферы важное место занимают обсуждения его отношения к пробле­
мам происхождения жизни. При этом обычно ссылаются на его «косми­
ческую» позицию —многократно повторенное им утверждение о косми­
ческом характере феномена жизни. Поскольку В. И. Вернадский сам
проблемами происхождения жизни не занимался, считая факт ее появ­
ления «эмпирическим обобщением», а его отдельные высказывания
не так-то просто свести в единую систему, трактовка его взглядов на
вопросы происхождения жизни бывает достаточно произвольной. Так,
например, можно слышать утверждения о том, что В. И. Вернадский был
сторонником идеи панспермии.
Мне кажется, что пришло время обсудить «космическую» пози­
цию В. И. Вернадского, не столько опираясь на его отдельные высказы­
вания, сколько исходя из духа самого учения, являющегося образцом
диалектического мышления и материалистического видения процесса ми­
рового развития.
Именно поэтому я полагаю, что утверждение В. И. Вернадского
о космическом х арактере жизни означает следующее: В. И. Вернадский
полагал, что возникновение живых форм вещества является естест­
венным этапом развития материального мира. Такое видение мирово­
го эволюционного процесса не имеет ничего общего с гипотезой панспер­
мии, которую можно рассматривать в качестве одного из гипотетических
механизмов распространения жизни во Вселенной. Гипотеза панспермии
не противоречит сформулированному выше представлению о космиче­
ском характере жизни, которое шире любой сколько-нибудь конкретной
гипотезы ее возникновения.
Что же касается жизни на Земле, то предположение о ее земном про­
исхождении основывается па целом ряде серьезных аргументов. Здесь я
остановлюсь лишь на трех соображениях:
а) В. И. Вернадский не раз отмечает, что биомасса Земли была пр ак­
тически постоянной. Трудно сказать, насколько точно это утверждение.
Но жизнь на Земле, по-видимому, вспыхнула действительно как костер
из сухих еловых веток, очень быстро захватив всю земную поверхность.
Сегодня нам стало известно, что она существует на Земле уже около 3,7—
3,8 миллиарда лет. А поскольку наша планета родилась около 4,5 милли­
ардов лет тому назад, то жизнь на ней возникла —по космическим масш ­
табам —практически одновременно с возникновением самой Земли. И за­
тем так же практически мгновенно заполнила все возможные экологиче­
ские ниши. Появление жизни на Земле оказалось результатом некоторого
единого процесса ее развития, охватившего всю планету.
б) Живое вещество, как это было открыто еще в прошлом веке
Л. Пастером и П. Кюри, обладает оптической активностью —оно поля ­
ризует свет. Это следствие того факта, что живое вещество состоит из
молекул, обладающих определенным типом симметрии. В неживом веще­
стве молекулы, обладающие различными свойствами симметрии, смеша­
ны примерно в равной пропорции. Поэтому оно не обладает свойствами
оптической активности. Такой факт является экспериментальным, и ни
одного опровергающего его примера не известно. Таким образом, еще в
прошлом веке появился способ отличать неживое вещество от живого
или того вещества, которое возникло из живого или явл яется следствием
его жизнедеятельности.
Возник удивительный феномен —нам трудно дать точное определе­
ние живого вещества, самого явления жизни, но мы можем с полной
определенностью утверждать, что если некоторое вещество не обладает
оптической активностью, то оно заведомо не явл яется живым и живое
вещество земного типа не участвовало в его создании. Этот факт был
21

известен В. И. Вернадскому, и он неоднократно о нем упоминал в своих
работах и выступлениях.
В настоящее время в распоряжении ученых уже накопилось довольно
большое количество космической материи: метеориты и лунный грунт.
Оно достаточно для того, чтобы судить о его оптических свойствах. Кро­
ме того, за последние 10—15 лет человек получил много новых важных
сведений о свойствах околоземного пространства. Все это позволяет
утверждать, что, во всяком случае, в ближнем космосе живое вещество
или продукты его жизнедеятельности отсутствуют!
в)
Третий аргумент в пользу земного происхождения жизни на Земле —
единство генетического кода. Можно думать, что ныне существующий
механизм передачи наследственной информации возник далеко не сразу.
Становление четырехбуквенного алфавита, основанного на четырех нук­
леотидах и двадцатибуквенного алфавита из 20 аминокислот, было, веро­
ятно, результатом некоторого эволюционного процесса и действия какого-
то механизма отбора, специфического для нашей планеты, —трудно пред­
положить, что этот отбор носил универсальный характер. Может быть, на
другой планете утвердился бы не только другой генетический код, но и
совсем иной механизм передачи наследственной информации.
Итак, я думаю, что будущая «теория развития ноосферы», которая
придет на смену «учению о ноосфере» и станет его развитием, будет
включать в себя следующее утверждение: Жизнь, будучи явлением кос­
мическим, возникла в земных условиях в результате некоторого естествен­
ного процесса самоорганизации земной материи.
Учение В . И. Вернадского и единая картина мира
Исследования В. И. Вернадского в их совокупности —и его «биогео­
химия» , и «учение о ноосфере», и многое другое им сделанное — мне пред­
ставляются удивительной по стройности схемой процесса самоорганиза­
ции земной материи. Однако со времени кончины В. И. Вернадского
прошло уже более 40 лет, и физика и естествознание накопили за эти
годы много новых фактов, которые не только не противоречат воззре­
ниям В. И. Вернадского, но и позволяют увидеть его учение в новом
ракурсе —в качестве фрагмента единого процесса развития и самоорга­
низации материи.
В. И. Вернадский начало отсчета своей реконструкции связывал
с моментом возникновения жизни на Земле и появления биосферы.
Теперь космологические гипотезы, возникшие на основе теоретического
анализа и новых экспериментальных фактов, таких, как открытие релик­
тового излучения, позволяют отодвинуть начало отсчета реконструкции
мирового процесса развития еще на 15—20 миллиардов лет, к моменту
так называемой сингулярности, или «начальному взрыву» . Синтез совре­
менных представлений астрофизики и биосферно-ноосферной концепции
В. И. Вернадского дает ныне возможность говорить о некой единой кар­
тине мирового процесса развития.
Эта гипотетическая кар тина включает в себя начальные этапы фор­
мирования Вселенной, образование и динамику галактик. Она охватывает
процесс формирования планетарных тел и утверждает возможность воз­
никновения на них качественно новой формы организации материи —
живого вещества. Процесс его формирования носит космический х арак­
тер: это естественный этап развития Вселенной, в результате которого
возникает способность материи интенсивно использовать для развития
своих организационных форм внешнюю материю и энергию космоса.
Она многократно ускоряет все эволюционные процессы, процессы услож­
нения организации материального мира. Таким же естественным процес­
22

сом мирового развития является возникновение и утверждение Разума
и способности материи познавать самое себя.
Ускорение эволюционных процессов основывалось на использовании
внешней энергии и материи и включении в производственную сферу
новых форм и источников энергии. Использование искусственной энергии
определило в первую очередь рост могущества цивилизации и потен­
циальные опасности, которые возникли в последние годы, когда челове­
чество етало превращаться в «геологообразующую» силу и «главного
загрязнителя», нарушившего характер естественно сложившихся биогео-
химических циклов.
Важно заметить, что в последнее время эта тенденция, кажется, начи­
нает меняться. Центр тяжести научно-технического прогресса постепенно
смещается в сферу создания новых технологий, в р езультате использова­
ния которых создается продукт, не требующий для своего производства
больших затрат искусственной энергии. Я имею в виду энергосберегаю­
щие технологии, развитие микроэлектроники и биотехнологии, способные
качественно перестроить всю технологическую основу нашей цивилиза­
ции. Создается впечатление, что цивилизация в своем развитии начинает
во все большей степени ориентироваться не столько на утилизацию
новых энергетических ресурсов, сколько на адаптацию к своим потреб­
ностям эволюционных механизмов, свойственных природе.
Для дальнейшего изложения надо зафиксировать следующие два
положения:
а) Эволюция имеет явно направленный характер. На протяжении
всей истории развития Вселенной происходит непрерывное усложнение
организации материи. Природой как бы запасен определенный набор
потенциально возможных (то есть согласных законам) типов более или
менее стабильных организационных структур материи, вещества, и по
мере развития единого мирового эволюционного процесса все большее
количество этих структур оказываются в нем «задействованными». Рас­
тет не только сложность, но и разнообразие существующих форм органи­
зации и косного, и живого вещества и, конечно, организационных форм
общественного бытия.
б) Учение В. И. Вернадского позволяет связать общий процесс раз­
вития материального мира с тем процессом общественного развития,
участниками которого мы являемся. Становление разума открывает по­
тенциальную возможность возникновения таких форм организации обще­
ства, которые способны обеспечивать целенаправленное развитие биосфе­
ры и общества. Разум может стать основным фактором их развития и
определить наступление эпохи ноосферы. Последнее будет означать
такую же кардинальную перестройку всего процесса развития, как при
появлении жизни и разума, создавшего искусственные орудия.
Для того, чтобы увидеть контуры будущего, надо познать свое про­
шлое. Вот почему сегодня наша стратегия будущего развития должна
быть тесно связана с пониманием места человека в едином процессе
развития материального мира. Учение В. И. Вернадского позволяет это
сделать и формирует естественнонаучную основу науки о человеке и вы­
бор такой его стратегии дальнейшего развития, которая обеспечила бы
коэволюцию общества и окружающей среды.
Учение В . И . Вернадского и синергетика
Синергетика —дисциплина, которая занимается изучением особен­
ностей существенно нелинейных систем, их развития вдали от их меха­
нического и термодинамического равновесия. Она начала формировать­
ся в результате усилий многих ученых. Я думаю, что начало исследова­
ниям в новой области было положено трудами Л. Онсагера, который
еще в 1931 году опубликовал пионерскую работу, посвященную проблемам
23

неравновесной термодинамики. Это был важный шаг по сравнению
с классической равновесной термодинамикой Больцмана и Гиббса. В ис­
следовании Л. Онсагера были выведены для некоторого класса неравно­
весных ситуаций уравнения, описывающие динамику и взаимодействие
реагирующих сплошных сред вдали от их термодинамического равнове­
сия, и обоснован соответствующий вариационный принцип. Рассмотрен­
ный класс систем был им назван линейными системами, поскольку для
его описания постулируется аддитивность химических потенциалов.
В послевоенные годы проблемы неравновесной термодинамики полу­
чили дальнейшее развитие в работах И. Р . Пригожина и других специа­
листов в области «химической гидротермо динамики» . Выяснилось,
в частности, что вдали от равновесия, за счет обмена энергией и вещест­
вом также могут существовать стабильные образования.
Предмет исследований подобных существенно нелинейных неравно­
весных систем все время расширялся и довольно скоро вышел за рамки
тех областей физико-химии, где родилась синергетика. Причины тому
очевидны: принципиально неравновесные состояния и обмен энергией и
материей являются универсальным явлением во Вселенной: они столь же
естественны в неживой природе, как и в процессах, протекающих
в живом веществе.
Современным идеям, развиваемым в синергетике, предшествовала
ясная схема атракторов, возникшая еще в качественной теории диффе­
ренциальных уравнений. Предметом исследований в этой дисциплине
объявлялись топологические свойства семейства возможных движений
и, главным образом, особые состояния и траектории систем, отвечающие
равновесиям, периодическим или почти периодическим движениям. Те из
особых траекторий или состояний, к которым с течением времени при­
ближались (притягивались) другие движения, и носили название атрак­
торов. Хотя теории атракторов были уже существенно нелинейными, тем
не менее, как теперь оказалось, они отражали лишь самые простейшие
свойства движений материального мира. Ситуации, которые рассматрива­
лись неравновесной термодинамикой, демонстрировали ограниченность
традиционных проблем в изучении движений. Переход к исследованию
незамкнутых систем, обладающих «метаболизмом», то есть обменом ве­
щества и энергией с другими системами, чрезвычайно расширил наше
представление о том, что есть «природа на самом деле». Он по казал ис­
следователям необходимость перехода от изучения топологии устойчивых
состояний к исследованию квазистабильных состояний. Мир предстал
перед глазами исследователя в совершенно ином виде —в переплетении
(взаимодействии) процессов с самыми различными характерными време­
нами существования. Оказывается, что мир —это хаос, в котором время
от времени возникает определенный порядок —достаточно долгоживущие
образования, которые и представляют особый интерес для исследователя.
Другими словами, все реальные процессы и траектории неустойчивы.
И если мы хотим разработать формализм, применимый к такой реаль­
ности, то нам придется отказаться не только от иллюзий Адамара о кор­
ректности математических моделей реальности, но и от попыток регул я­
ризации моделей, ибо самое главное и практически важное —это изуче­
ние характера развития неустойчивости, возникновения и разрушения
квазистабильных образований.
Одновременно с развитием этих идей произошло еще одно событие,
значение которого для общефизических представлений пока еще недоста­
точно оценено. Я имею в виду новое понимание стохастичности. Первым
шагом здесь было открытие странного атрактора Лоренца. Оказалось, что
помимо классических атракторов существуют атракторы особого рода.
Это целые области фазового пространства, целиком заполненные траекто­
риями системы, притягивающие к себе другие траектории. И при этом
две сколь угодно близкие в начальный момент траектории будут затем,
24

внутри странного атрактора, вести себя совершенно по-разному. Они как
бы забывают свою прошлую близость и оказываются неотличимыми от
траекторий случайного процесса. Системы, которые обладают странным
атрактором, вполне детерминированные: они не содержат стохастических
составляющих.
Следующим важным фактом был численный эксперимент Фейгенбау-
ма, изучавшего отображение отрезка в себя. Он также обнаружил, что
при известных условиях поведение вполне детерминированной системы
может быть неотличимым от поведения систем стохастических.
Таким образом, развитие синергизма как научного направления, изу­
чающего квазистабильные неравновесные состояния, привело к новому
видению мира. Его развитие теперь представляется как последовательная
смена квазистабильных образований, их рождение из хаоса и неизбеж­
ное возвращение в состояние хаоса. А стохастические механизмы, кото­
рые определяют переходы —становление и разрушение этих образова­
ний, детерминируются не только принципиальной стохастичностью
микромира, но свойствами процессов макроскопической природы.
Современный синергизм —это еще одна опора той апологии единства,
которой посвящена данная статья. Учение В. И. Вернадского, если рас­
сматривать его в качестве фрагмента, иллюстрации этой общей позиции,
приобретает особую рельефность. Но и обратно. Эпоха ноосферы —
это царство Разум а, неотъемлемого компонента материального мира. Зн а­
чит, и разум, и разумная деятельность должны быть включены в общий
синергетический анализ процессов развития. Поэтому синтез сущест­
вующих положений синергетики и учения о ноосфере открывает новые
горизонты и для развития учения В. И. Вернадского, и для синергетики
как формирующейся дисциплины, изучающей общие законы развития,
в ситуациях, принципиально не сводящихся к проблемам отыскания ста­
бильных состояний.
Учение В . И . Вернадского и общественные науки
Я думаю, учению В. И. Вернадского о переходе биосфер в качествен­
но новое состояние будет суждено сыграть выдающуюся роль и в разви­
тии общественных наук. Проблема, связанная с взаимоотношениями
ноосферной концепции и нау к об обществе, многогранна.
Изучение противоречий, определяющих процессы общественного раз­
вития, оставляло, как правило, в стороне проблемы взаимного влияния
процессов эволюции, окружающей среды и развития общества. Их ана­
лиз ограничивался изучением структуры производительных сил, пробле­
мой истощения невозобновимых ресурсов и т. д. Такое положение было
в известной мере оправдано тем, что изменение характеристик окружаю­
щей среды под действием антропогенных нагрузок протекало значитель­
но медленнее всех тех процессов, которые были в поле зрения общество­
ведов. Ныне ситуация изменилась. Становясь природообразующим факто­
ром, цивилизация столь ускоряет все процессы эволюции окружающей
среды, что адаптационные возможности общества могут оказаться исчер­
панными и недостаточными для того, чтобы воспринять темп этих изме­
нений. Проблема согласования темпов р азвития производительных сил
общества и изменения природных условий —это прежде всего проблема
общественных наук, ибо ее решение невозможно без создания специаль­
ных общественных структур.
Эпоха ноосферы требует глубокого синтеза общественных и естест­
венных наук. Это прослеживается сегодня на многочисленных примерах.
Естествознание утверждает существование экологического императива.
Исследования восьмидесятых годов уже наметили целую гамму условий,
выполнение которых необходимо для всех людей планеты. Возникло по­
нимание того факта* что существует некая «запретная черта», которую

при нынешнем уровне техники и технологической основе цивилизации
человечество переступить не имеет права, если не хочет погибнуть.
А центральным пунктом императива является запрещение войн как
средства разрешения противоречий и конфликтных ситуаций. Уменьше­
ние риска войны становится объективным общим интересом человечест­
ва, как и остальные условия экологического императива.
Это обстоятельство качественно меняет структуру конфликтов и про­
тиворечий, которые всегда определяли историю развития общества и
всегда будут ее определять, ибо противоречия —это основной движитель
в развитии мира. На протяжении всей истории человечества важнейшую
роль играли конфликты антагонистические, то есть конфликты, в кото­
рых «что хорошо одним, то плохо другим». Ныне ситуация изменилась:
возникла общая цель —выживание, сохранение рода человеческого. Это
общая цель Севера и Юга, Востока и Запада, капиталистических госу­
дарств и стран с социалистическим укладом. Появляется объективная
основа для кооперации, для отыскания взаимовыгодных коллективных
решений.
Это основа нового общепланетарного мышления. Его изучение и пони­
мание тех следствий, которые из него вытекают, должны, вероятно, сде­
латься одним из важнейших направлений общественной мысли.
Одна из проблем этого круга —анализ возможных компромиссов
и разработка методов отыскания взаимовыгодных коллективных реше­
ний—уже сделалась предметом исследований. Они пока носят весьма
формальный характер, и их, конечно, недостаточно. Дело в том, что
отыскание компромиссов требует прежде всего понимания природы и
структуры противоречий. А их изучение —предмет наук об обществе.
В работах же математиков используются главным образом умозритель­
ные схемы, часто весьма далекие от жизни. Однако и такие исследова­
ния весьма важны, ибо происходит заготовка впрок необходимого инстру­
ментария. Кроме того, работая с абстрактными моделями, то есть с
такими моделями, которые не используют никакой конкретной числовой
информации, а учитывают лишь самые общие свойства изучаемых про­
цессов, удается описать те классы конфликтных ситуаций, где могут
существовать неулучшаемые взаимовыгодные кооперативные решения,
и показать специалистам-обгцествоведам тот минимальный перечень эм­
пирических данных, который необходим для содержательного анализа.
Я думаю, изучение современной структуры противоречий и возмож­
ностей существования коллективных решений приведет к появлению
новых разделов обществоведения, цель исследований которых —изучение
спектра организационных общественных структур, способных обеспечить
коэволюцию природы и общества. Другими словами—обеспечить воз­
можность перехода человечества в эпоху ноосферы.
Наконец, изучение проблем ноосферы с позиций синергизма, то есть
рассмотрение их в ракурсе вопросов существования квазистабильных,
развивающихся организационных структур, будет, вероятно, иметь и
большое общетеоретическое значение для развития нау к об обществе.
Мы являемся свидетелями начала того синтеза общественных и естест­
венных наук, который, по мнению К. Маркса, должен привести однажды
к слиянию всех наук и к появлению единой нау ки —науки о человеке.
В контексте подобной науки нам становятся понятными и некоторые
общие тенденции, которые мы уже сейчас способны наблюдать. Выше
я отмечал некоторые общие свойства процессов р азвития материального
мира: увеличение разнообразия и рост сложности организационных
структур. Этот общий принцип прослеживается и в процессах общест­
венного развития.
В самом деле, мы все являемся свидетелями стремительного роста
разнообразных связей, видим, как усложняется жизнь, как одновремен­
но растет, пока стихийно, многообразие форм организации обществен­
26

ной жизни и производственной деятельности. Но ведь из этого ф акта
следует и множество выводов чисто практического характера. Вот один
из них. Согласно концепции В. И. Вернадского, процессы р азвития
природы и общества должны стать направляемыми Разумом. Принимая
ответственность за их дальнейшее развитие, человеку придется не толь­
ко формировать стратегию использования ресурсов и приумножения бо­
гатств биосферы, но и целенаправленно изменять, совершенствовать
собственные организационные структуры. От их стихийной эволюции
предстоит неизбежный переход к планомерности, их адаптационной
перестройке к новым условиям существования. Это утверждение нельзя
понимать упрощенно. Целенаправленность означает такой выбор управ­
ляющих воздействий, который приближает нас к достижению постав­
ленных целей. Но цели развития общества весьма неоднозначны.
И вряд ли когда-либо мы сможем говорить о единых целях человечест­
ва. Можно говорить лишь о существовании некоторых общих целей, по­
нимая, что, кроме них, каждая страна, регион, общественная группа,
класс, отдельные люди будут всегда иметь и другие собственные цели.
Вот почему я предпочитаю говорить не об управлении, а о направлен­
ном развитии, способном обеспечить ныне объективно существующую,
общую составляющую людских интересов —выполнение условий эколо­
гического императива. Но обеспечение гомеостазиса человечества, его
совместного развития с остальной природой возможно далеко не един­
ственным образом. Вот почему уместно говорить не только о множест­
венности культур, но и о многообразии форм общественной организа­
ции в эпоху ноосферы. Их создание и развитие должно быть направ­
ляемо условиями экологического императива, то есть удовлетворять
определенным требованиям, которые еще предстоит выработать.
Это потребует огромных усилий человечества, создания специальных
институтов, институтов согласия, в частности.
Отсутствие стандарта отвечает тем общим взглядам на характер
мирового эволюционного процесса, которые были изложены в начале
статьи. Более того, кажется, что любая попытка установления единых
стандартов противоестественна. И поэтому она обречена на неудачу,
как всякие действия, цели которых не согласуются с законами Приро­
ды. И еще одно соображение по этому поводу: разнообразие и слож­
ность —это важнейш ие способы, «изобретенные» природой для сохра­
нения стабильности тех или иных образований материального мира и
земной жизни в частности. Тот этап развития, в который вступает че­
ловечество, характеризуется необходимостью резкого усиления роли
разумного начала в судьбах общества и природы. И в то же время Р а­
зум остается частью природы, подчиняется ее законам, ее ограничени­
ям. Нам еще предстоит осознать этот дуализм, осознать, что представ­
ляет собой сочетание свободы выбора действий и необходимости обеспе­
чения существования самого Разума.
Учение В. И . Вернадского и европейская
гуманистическая традиция
Европейская
гуманистическая традиция,
присущие ей научные
взгляды и картина мира играли важную роль в мировой истории,
и они, быть может, окажутся тем фундаментом, на котором будет вы­
строено будущее человечества. Как ни велика роль других культур,
значение и важность разнообразия цивилизаций, тем не менее сквозь
ретроспективу тысячелетий мы не можем не оценить того влияния на
мировую историю, которое оказал поток идей, возникший еще в антич­
ном мире, Древней Греции. Где-то в глубине тысячелетий родилось
удивительное мировосприятие, которому суждено было выжить в окру­
жении великих цивилизаций древности. И не только выжить, но и сде­
27

латься источником той энергии и того гуманного рационализма, плоды
которого мы пожинаем и который, как я надеюсь, позволит людям най­
ти проход между Сциллой и Харибдой современного мира, между тех­
ническим прогрессом, необходимостью его дальнейшего развития и опас­
ностями, им порожденными.
Небо, то есть космос древних эллинов, было населено целой толпой
удивительно симпатичных богов. Они умели любить и ненавидеть,
им были свойственны все людские пороки. И в то же время они гото­
вы были прийти на помощь своему близкому —человеку, столь похо­
жему на бога,—защитить его, приблизить к себе и даже сделать рав­
ным себе, то есть превратить его в бога. Значит, Мир, Вселенная, Кос­
мос —это не только Земля и Небо. Г1о воззрениям эллинов, это еще и
боги, столь похожие на людей: во Вселенной обитали существа, кото­
рые были людьми или почти людьми. Они были полны оптимизма и
желания вмешиваться по своему разумению во все, что происходило на
Земле и на Небе. Представить себе Вселенную без человека древние
греки не умели! Я думаю, что многие идеалы христианства — «не убий»,
«возлюби ближнего своего» —шли скорее всего не от указующего
перста Иеговы, а от греческой традиции —благожелательности к чело­
веку, умения и желания прийти к нему на помощь.
Однажды европейский мир шагнул в эпоху Возрождения. В этом
возрождении древних ценностных шкал сыграла не последнюю роль
никогда не прерывавшаяся ниточка, связывавшая нас через Рим и
Византию с античным миром.
Эпоха Возрождения и Новое время —это не только возврат и пере-
осмысливание культурного наследства, но и становление критицизма и
научного метода. Коперник, Галилей, Ньютон —все они преддверие
рационализма и энциклопедизма. С развитием научного метода происхо­
дит неизбежное —человек в представлениях новой науки покидает Все­
ленную, Космос. И в пустом космосе появляются свои законы, подоб­
ные законам действующего автомата. Вспомним замечательную историю
о том, как Лаплас подарил Наполеону книгу с изложением своей кос­
могонической теории, известной ныне как теория Канта-Лапласа.
Прочтя ее, император спросил Лапласа: а где же место бога в новой
теории? На это Л аплас ответил: «Мне этой гипотезы не потребовалось!»
Раз мир может быть объяснен без человека и без божественного р а­
зума, то он и должен быть так объясняем. Таково требование науки,
таково следствие принципа «бритвы Оккама» , многократно оправдавше­
го себя и утвердившегося в естествознании X IX столетия!
Таким образом, в науке XIX века, с ее стремлением к прозрачным
и ясным схемам, с ее глубокой убежденностью, что мир в своей осно­
ве прост, человек превратился в стороннего наблюдателя, изучающего
мир «извне». Возникло противоречие —человек, ведь он же существует.
Но существует сам по себе. А космос, природа —тоже сами по себе.
И их объединяют, если это можно назвать объединением, только рели­
гиозные воззрения.
Но в том же XIX веке появляется и новое умонастроение, которое
как бы снова возвращается к воззрениям древних греков. Человек
вновь становится действующим лицом, неотделимым от космоса, его
частью, его составляющей. И он, человек, теперь изучает космос
«изнутри», не ка к н аблюдатель, а как участник событий. Он изучает
и свою причастность к процессам, внутри него происходящим. Это умо­
настроение получило название русского космизма. Оно родилось в Рос­
сии и является одной из важнейших страниц истории русской и миро­
вой философской и естественнонаучной мысли. Я убежден в том, что
это один из очень важных вкладов в сокровищницу европейской куль­
туры, к сожалению, малоизвестный не только широкой публике, но и
специалистам. И не только за рубежом, но и у нас в стране.
28

Историю русской мысли и развития естествознания в России во вто­
рой половине XIX века, как мне кажется, нельзя понять, не обратив
внимания на одну особенность истории России XV III века. Первыми
учеными-естественниками в России были преимущественно немцы или
немецкие швейцарцы. Они принесли с собой и специфическую культу­
ру научных исследований. Ее особенность —приверженность определен­
ным стандартам, что в некоторой степени противоречило русскому
темпераменту. Н ел ьзя ум алять огромной роли этого «немецкого слоя»
русских ученых: без их участия возвращение России в клуб европей­
ских держав было бы еще более длительным и мучительным. Но сле­
дующий слой русских учеников немецких учителей был в основном
представлен эпигонами, а стремление следовать своим учителям редко
бывает успешным. И в начале XIX века общий уровень науки в Рос­
сии относительно мирового уровня, как мне представляется, несколько
снизился. Но затем стали появляться русские ученики русских учите­
лей, не обремененные жесткими канонами немецкой традиции. Они р а­
ботали уже в том ключе, который отвечал особенностям русской куль­
турной традиции (может быть, даже уместно сказать —национальному
характеру). И вот появляются блестящие имена —Менделеев, Сеченов...
Этой плеяде ученых свойственно стремление к широте взглядов,
к осмыслению изучаемого явления в целом. Возникают новые ориги­
нальные «системные конструкции». Тому пример —система Менделеева.
Сеченов также был первым, кто начал изучать человека в его единст­
ве. Не только психическом и физическом, но в единстве человека
и окружающей среды. К числу подобных явлений будут затем причис­
лены и работы В. И. Вернадского. Сейчас мне важно заметить, что во
второй половине XIX века в России произошло переосмысление содер­
жания и целей научных исследований, утвержденных еще в XVIII веке.
И это происходило всюду —в химии, биологии, геофизике...
Так случилось, что одновременно и в философской сфере возникла
определенная реакция на западноевропейский рационализм.
Можно
по-разному относиться к круж ку любомудров и течению славянофилов,
но Иван Киреевский был безусловно первым, кто четко обозначил, что
холодный рассудочный анализ эпохи Просвещения привел к потере
единства представлений о мире. Он увидел разрыв между рациональ­
ным видением мира естествознания XIX века и иррациональностью че­
ловеческого Я!
В результате взаимовлияния философско-гуманитарной мысли и ра­
боты естествоиспытателей возникло явление, именуемое теперь русским
космизмом. Это своеобразное течение мысли, если угодно, умонастрое­
ние, в рамках которого преодолевалось противоречие эпохи Просвеще­
ния, и снова картина мира обретала цельность, единство, как это было
в античные времена. Человек снова становился частью природы; раз­
витие мысли, согласно воззрениям космистов,—это уже не иррацио­
нальная категория, а столь же естественный для природы процесс, как
и развитие светил. Мысль —важнейшая составляющая мирового эволю­
ционного процесса. Природа, космос —вот что рождает человека. И он
обязан изучать ее. И не с позиций стороннего наблюдателя, как био­
лог, исследующий насекомых, а как участник развития природы, не толь­
ко испытывающий на себе влияние космоса и природных процессов, но
и, будучи носителем Раззша, способный оказывать на него воздействия,
в том числе и целенаправленные.
Я описал ту интеллектуального атмосферу, в которой формировалось
мировоззрение В. И. Вернадского —естествоиспытателя, материалиста,
философа. От того, что здесь сказано, до у чения о ноосфере один шаг.
Но он требовал осмысления огромного экспериментального материала и
преодоления той естественнонаучной традиции, которая доминировала
29

в естествознании X IX века. Вот почему создание учения о ноосфере—
это этап развития науки, сопоставимый с коперниканской или дарви­
новской революциями.
В XX веке стала понятной недостаточность принципа «постороннего
наблюдателя». Новая физика, изучение микромира по-новому заставили
взглянуть на многие вопросы. Обсуждение роли прибора, с помощью
которого исследователь вмешивается в течение изучаемых им процессов,
ставило новые проблемы глубокого философского значения.
Огромное впечатление на физиков и лиц, следящих за развитием фи­
зики, производит согласованность фундаментальных физических кон­
стант: незначительное изменение гравитационной постоянной или ско­
рости света, например, привело бы к тому, что в таком мире уже
не могли бы возникнуть стабильные космические образования и, конеч­
но, -жизнь в ее современном понимании. В результате возник принцип
антропности: в мире все происходит так, а не иначе, потому что мы
есть! Другими словами, если бы соотношение констант, которые опре­
деляют процесс самоорганизации материи во Вселенной, было иным,
то нас просто бы не было. И некому было бы изучать развитие Все­
ленной и процессы, в ней протекающие.
Это положение в точности противоположно тому, которое начало
входить в науку со времен Коперника,—истинно лишь то, что может
быть установлено без ссылок на человека, его деятельность, его спо­
собность к наблюдению. Но ведь русский космизм, а вместе с ним и
В. И . Вернадский видели в человеке —носителе Разум а не только
зрителя мирового процесса развития, но и его участника. И, может
быть, принцип антропности не так уж далек от идей космизма. Но в
то же время в самой формулировке этого принципа антропности мно­
гое еще не договорено —может быть, его надо заменить и сказать
иначе, в форме известного афоризма: «Никогда такого не было, чтобы
ничего не было»? Будь иными физические константы, другой была бы
Вселенная, по-другому шли бы процессы самоорганизации материи,
по-другому на определенном этапе своего развития м атерия начала бы
познавать себя. И тоже появился бы какой-то аналог принципа антроп­
ности? Может быть!
Уместны ли здесь дискуссии?
Мне кажется, важнее другое. Надо воспринимать мир таким, какой он
есть. И делать из этого определенные выводы. В русском космизме и
его наследнике —учении о ноосфере возрождены те гуманистические по­
зиции, которые л ежали в основе европейской цивилизации: природа я
человек, их единство и нерасторжимость. Но теперь этот общий прин­
цип, это единство получает не только научный фундамент, но и служит
источником конкретных действий. Мы начинаем понимать, что Разум,
во всяком случае, Разум, рожденный на Земле, для своего развития дол­
жен из зрителя и наблюдателя все больше превращаться в участника
мирового процесса развития. Он должен быть способен расширять свое
воздействие на окружающую среду и перестраивать своего носителя —
человека, продукта сложного процесса эволюции, во многом несовершен­
ного и плохо приспособленного к той роли греческих богов, которые
должны властвовать на небе. Теперь уже только Разуму придется
создавать тот образ, которому должны следовать его носители, ибо эво­
люционный процесс индивидуального совершенствования практически
закончился уже десятки тысяч лет тому назад. Ему придется создавать
новые принципы этики и морали и той организации «исполнителей и
наблюдателей», которые окажутся способными превратить этот дуализм
в единство.

Междисциплинарный синтез
и развитие современной научной
картины мира
В. В. КАЗЮТИНСКИИ, В. С. СТЕПИН
Неуклонное возрастание роли науки в жизни общества, ее превра­
щение в непосредственную производительную силу, открываемые нау­
кой перспективы разрешения глобальных проблем человечества придают
первостепенную значимость анализу факторов развития научного зна­
ния. Этот анализ необходим не только для понимания закономерностей
исторического развития науки, но и для прогнозирования научного
прогресса, выделения тех магистральных направлений, которые обещают
наиболее революционные изменения в науке и ее практических прило­
жениях.
Сейчас почти общепризнано, что динамика науки обусловлена вза­
имодействием когнитивных и социальных, в том числе социокультурных,
факторов. Но в чем состоят механизмы этого взаимодействия? Какое
влияние оказывают различные факторы на формирование стратегии
научного поиска, различных исследовательских программ и в конечном
счете на рост научных знаний? Какова специфика взаимодействия этих
факторов на современном этапе научного прогресса? Эти проблемы об­
суждались на заседаниях состоявшегося в рамках конгресса «круглого
стола» «Факторы развития современного научного знания». Его заседа­
ния вызвали большой интерес, собирали от 200 до 800 участников.
«Круглый стол» был посвящен памяти академика Б. М. Кедрова.
В связи с этим В. А. Лекторский, К. Берка (ЧССР), Я. Хиитикка
(Финляндия), Р. Коэн (США), М. Маркович (СФРЮ) и другие участ­
ники дискуссии рассмотрели выдающийся вклад Б. М. Кедрова в фило­
софскую науку, влияние его работ на развитие философии в различных
странах, укрепление международных связей советских философов.
Главное внимание в дискуссиях «круглого стола» было уделено ана­
лизу современного состояния науки и тенденций ее развития. Это, ко­
нечно, не означало отказа от исторического рассмотрения
науки.
Чем более глубокие тенденции мы пытаемся выявить в ее исторической
динамике, тем большие отрезки истории должны быть подвергнуты
анализу. Поэтому обсуждение философско-методологических и социоло­
гических проблем современной науки постоянно сопровождалось анали­
зом исторических ситуаций, связанных с изменением функций нау ки
в жизни общества и перестройкой ее оснований.
Можно выделить несколько главных тематических линий, вокруг ко­
торых развертывались дискуссии «круглого стола». Во-первых, это ан а­
лиз изменений в предметной области науки эпохи НТР и обусловлен­
ных этим коренных трансформаций научной картины мира. Во-вторых,—
обсуждение проблем перестройки нормативных структур и идеалов
31

научного исследования. В -третьих, анализ изменений в философских и
мировоззренческих основаниях современной науки, их обусловленности
новыми социальными функциями науки и преобразованиями в структу­
ре научной деятельности.
Идея необратимости в современной научной
картине мира
В современную эпоху наряду с дисциплинарными все большую роль
играют комплексные, проблемно ориентированные исследования, кото­
рые организуются в соответствии с заранее определенными приоритета­
ми и объединяют специалистов различного профиля, реализующих
единую научную программу. Исследовательская деятельность, осуществ­
ляемая в рамках таких программ, часто сплавляет фундаментальные
исследования с прикладными и даже бывает тесно связанной с реше­
нием конкретных инженерных и проектных задач. Она активизирует
прямые и обратные связи между естественными, общественными и тех­
ническими науками. Революционизирующее воздействие на науку ока­
зывают сегодня не только достижения фундаментальных дисциплин,
но и открытия, возникающие в сфере прикладных исследований и раз­
работок. Их обратное воздействие на фундаментальную науку часто
порождает принципиально новые представления о действительности,
что приводит к трансформациям ранее сложившейся научной картины
мира.
Картина мира, которая утвердилась в науке первой половины наше­
го столетия и была связана с коренной ломкой представлений класси­
ческого естествознания, в настоящее время подвергается радикальному
пересмотру. Фундаментальные понятия и представления отдельных
нау к все отчетливее предстают как аспекты или фрагменты более об­
щего целого —системы знаний об эволюции Вселенной и человеке как
естественном элементе космической эволюции. Все эти радикальные
перестройки картины мира могут быть расценены как революция, обус­
ловленная изменением предметной области современного научного позна­
ния. Во второй половине XX века завершился переход большинства
фундаментальных научных дисциплин к изучению нового типа объек­
тов —самоорганизующихся и саморазвивающихся систем. Если для та­
ких областей познания, как биология или социальные науки, анализ
эволюционных процессов давно стал привычным, то в физике до недав­
него времени дело обстояло иначе: большинство ее разделов абстраги­
ровалось от идей развития. Сейчас положение стало меняться, главным
образом по причине интенсивной разработки проблем термодинамики
неравновесных процессов, а также космологии в тесной связи с теори­
ей элементарных частиц.
Современное развитие неравновесной термодинамики во многом свя­
зано с исследованиями лауреата Нобелевской премии, иностранного
члена АН СССР И. Пригожина (Бельгия) и его сотрудников.
Исходными для этих исследований послужили следующие два обстоя­
тельства.
Первое из них, как настойчиво и неоднократно подчеркивал И.При-
гожин, состоит в том, что даже после революции в физике начала на­
шего века в научной картине мира сохранилось определенное противо­
речие между «физикой существующего», основанной на идеях динамики
обратимых процессов, и «физикой возникающего», которая базируется
на идеях термодинамики. Ф изика со времен Ньютона, по словам При-
гожииа, считала своей задачей достижение такого понимания реально­
сти, при котором изменения объектов описываются как строго детерми­
нированная эволюция их начальных состояний. В динамике —классиче ­
ской, квантовой, релятивистской —«время выступает лишь как некий
32

внешний параметр, не имеющий выделенного направления», и «нет ни­
чего такого, что позволяло бы отличать прошлое от будущего», т ак к а к
уравнения физических законов не меняются в зависимости от измене­
ния знака времени. Энтропия в ходе динамической эволюции остается
неизменной. Напротив, принцип возрастания энтропии —второе начало
термодинамики —«подтверждает реальность изменения», устанавливая
различие между прошлым и будущим. Термодинамика приводит к но­
вой концепции времени как «внутреннего свойства физической систе­
мы», что выходит за рамки традиционного физического о пи с ан ия1.
Второе обстоятельство, которое стимулировало новые подходы к ис­
следованию необратимых процессов, заключается в противоречиях между
пониманием эволюции в живой и неживой природе. В научной картине
мира образовался своеобразный разрыв между представлениями об эво­
люции физических процессов, с одной стороны, и биологическими и со­
циальными концепциями эволюции —с другой. И. Пригожин неодно­
кратно подчеркивал, что необходимо ликвидировать этот разрыв.
Так, в его совместной с П. Гленсдорфом книге мы читаем: «эволюцион­
ная идея возникла в XIX веке в двух прямо противоположных фор­
мах: ...в термодинамике принцип Карно-Клаузиуса формулируется как
закон непрерывной дезорганизации или разрушения изначально задан­
ной структуры. В биологии или социологии идея эволюции, напротив,
ассоциируется с усложнением организации» 2.
В другой книге Пригожина, написанной совместно с И. Стенгерс,
обсуждается та же проблема —как «совместить дарвиновскую эволюцию
(статистический набор редких событий) со статистическим исчезнове­
нием всех индивидуальных особенностей, всех редких событий, о кото­
ром говорит Б ол ь цм ан» 3. Отмечая близость дарвиновского подхода
к пути, избранному Больцманом, авторы, однако, подчеркивают, что «ре­
зультат эволюции у Дарвина оказывается иным, чем у Больцмана» —
в силу противоположности указанных двух путей эволюции4.
Принцип возрастания энтропии, который И. Пригожин называет
« фундаментальным принципом», «непреложным фундаментальным ф ак­
том», «основополагающим фактом» и т. п.,
хотя и выполняется как
в неживых, так pi в живых системах, еще не позволяет понять, почему
во Вселенной столь распространены не процессы деградации, а именно
процессы становления новых структур. Они представляют собой скорее
правило, чем редкое исключение, которое становится возможным на
фоне общего роста энтропии.
В попытках понять эту ситуацию высказывалось предположение,
что «список фундаментальных законов природы существенно не полок»,
что «в нем не хватает по крайней мере еще одного очень общего зако ­
на», определяющего как раз особенности процессов становления в при­
роде новых структур 5.
Таким образом обозначилась реальная проблема, буквально выстра­
данная естествознанием первой половины XX века: как совместить
принцип возрастания энтропии с универсальностью, а не исключитель ­
ностью процессов становления в окружающем нас мире.
Крупным шагом на пути решения этой проблемы послужило созда­
ние нового крупного научного направления —синергетики, разработка
идей самоорганизации в термодинамике неравновесных процессов.
1 См.: Пригожин И. От существующего к возникающему. М., 1985, с. 217 -218 .
2 Гленсдорф П., Пригожин И. Термодинамическая теория структур,
устой чивос ти и флуктуаций. М., 1973, с. 258.
3 Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М., 1986, с. 182.
4См.там же,с194.
5 Наан Г. И. Выс тупление* В кн.: ^ Философские пр об лемы совре менного ес т е ­
ствозн ания». М., 1959, с. 420,
33

Разработка «неравновесной термодинамики» —одного из сравнительно
частных, казалось бы, разделов физической науки —привела к ряду суще­
ственных следствий, глубоко изменяющих научную картину мира.
Выяснилось, что необратимые процессы «играют существенную кон­
структивную роль в физическом мире» 6, причем необратимость глубоко
связана с динамикой. Необратимость соответствует включению динами­
ки в некоторый более широкий контекст, когда все физические объек­
ты, составляющие Вселенную, рассматриваются в качестве открытых
систем, которые постоянно обмениваются веществом и энергией с внеш­
ней средой.
Неравновесная термодинамика обогащает концепцию эволюции.
Как показано Пригожиным, необратимые процессы существенно разли­
чаются между собой в зависимости от того, рассматриваются ли слабо
неравновесные системы (объекты линейной термодинамики) или же
сильно неравновесные системы (объекты нелинейной термодинамики).
Линейная термодинамика описывает стабильное, предсказуемое по­
ведение систем, стремящихся к минимальному уровню активности, при­
чем система «забывает» начальные условия, обусловившие ее возникно­
вение. Рост энтропии вызывает необратимую эволюцию к состоянию, пол ­
ностью выводимому из общих законов.
Но в сильно неравновесных системах или «диссипативных структу­
рах» (термин предложен И. Пригожиным) ситуация резко меняется.
Поведение этих структур становится весьма необычным. Известные фи­
зические законы остаются справедливыми и для данной области,
но предсказать на основе одних лишь общих законов или принципов
поведение резко неравновесных систем оказывается невозможным.
Каж дая подобная система требует особого рассмотрения. Таким обра­
зом новый закон или принцип, дополняющий принцип возрастания энтро­
пии и объясняющий динамику процессов становления, оказывается
излишним. Но в случае диссипативных структур, в силу специфичности
условий, в которых проявляются известные нам законы, могут возни­
кать неожиданные эффекты.
Одна из наиболее интересных особенностей диссипативных струк­
т у р —их когерентность: они ведут себя как единое целое и
структурируются так, как если бы, например, каждая молекула, входя­
щая в макросистему, была «информирована» о состоянии системы в це­
лом. Происходящие в системе флуктуации вместо того, чтобы затухать,
могут у силиваться, и система эволюционирует в направлении «спонтан­
ной» самоорганизации. «Модели «порядка через флуктуации» откры­
вают перед нами неустойчивый мир, в котором малые причины порож­
дают большие следствия, но мир этот не произволен. Напротив, причи­
ны у силения малых событий —вполне «законный» предмет рационально­
го анализа» 7. Важная особенность диссипативных структур состоит
в том, что они способны «запомнить» начальные условия своего форми­
рования и, проходя через так называемые точки бифуркации, «выбирать»
одно из нескольких возможных направлений дальнейшей эволюции.
Эволюция таких систем содержит «как детерминистические, так и сто­
хастические элементы», представляя собой «смесь необходимости и
случайности» 8.
Одно из важнейш их изменений, вносимых неравновесной термодина­
микой в научную картину мира, состоит в том, что время оказывается
не безразличным для системы внешним параметром, как это было
В классической или квантовой механике, а внутренней характеристикой
физических систем, выражающих необратимость процессов в этих си­
6 См.: Пригож ин И. От существующего к возникающему, с. 12.
7 ПригожинИ., СтенгерсИ. Порядок из хаоса, с, 269—270,
8Там же, с, 226, 228.

стемах, способность их спонтанного перехода от одного уровня органи­
зации к другому, более сложному. Это справедливо не только для со­
циальных или биологических систем, но и для систем неживой природы.
See эти положения и принципы были уточнены и развиты И. Прнго-
жиным в его докладе. Докладчик не только разъяснил основные идеи
развиваемой им концепции, но и дополнил их некоторыми новыми по­
ложениями. Рассматривались три группы проблем: 1) согласования
детерминистического и вероятностного подхода, динамики и термодина­
мики; 2) необратимости в фундаментальных теориях физики —кванто ­
вой механике и теории относительности; 3) необратимости в космоло­
гии.
Как отметил И. Пригожин, в современной физической картине мира
все еще сохраняется тот дуализм, который мы унаследовали от клас­
сической физики, —противоречие между концепцией детерминистиче­
ской Вселенной и концепцией вероятностной Вселенной. Такой дуали­
стический взгляд на мир не может считаться удовлетворительным.
Но сейчас в физике происходят изменения, вселяющие надежду на до­
стижение более целостной картины физической Вселенной. Может
оказаться, что необратимость во времени и присущая самим физиче­
ским системам стохастичность играют важнейшую роль в фундамен­
тальных законах природы. Учет этого обстоятельства может стать но­
вой стратегией формирования научной картины мира.
И. Пригожин отметил, что в некотором смысле второе начало тер­
модинамики —самый противоречивый закон физики. Классическая фи­
зика связывала рост энтропии с разрушением упорядоченности струк­
тур, с их деградацией при переходах от неравновесного к равновесно­
му. Считалось, что порядок в структуре физических систем всегда
связан с равновесием. Сегодня мы присутствуем при пересмотре преж­
них представлений о соотношении порядка и беспорядка, с одной сто­
роны, равновесия и неравновесия, с другой. В макроскопических фи­
зических системах, существующих в условиях равновесия, последнее
постоянно нарушается на микроскопическом уровне. Новый взгляд на
соотношение равновесности и неравновесности застав ляет пересмотреть
понимание природы времени в физической картине мира. Необходимо
учитывать конкретные условия протекания времени в различных физи­
ческих системах. Хотя время существует, как выразился докладчик,
повсюду, но формы его проявления зависят от конкретных условий.
В этом контексте И. Пригожин остановился на химических реакци­
ях Белоусова-Жаботинского, явлениях коллективной когерентности (в ча­
стности, когерентности, возникающей в опытах при ударе друг о друга
двух металлических пластинок, и др.) .
И. Пригожин привел ряд примеров, которые свидетельствуют,
что в физическом мире везде наблюдаются «вспышки необратимости».
Причем наряду с уже известными и ставшими классическими примера­
ми спонтанного перехода хаоса в организованность докладчик привел
новые экспериментальные факты, полученные его сотрудниками и сви­
детельствующие в пользу его концепции поведения диссипативных
структур. Например, при изучении с помощью компьютера газа, нахо­
дящегося в равновесном состоянии, отчетливо видно, как необратимость
на микроуровне приводит к периодическим нарушениям и восстановле­
нию упорядоченности.
Рассматривая соотношение между классической, ньютоновской ди­
намикой и стохастическими, вероятностными процессами, докладчик по­
казал, что на самом деле они не противоречат друг другу (особенно
ясным это стало в 60-х годах, после появл ения работ советских м ате­
матиков А. Н . Колмогорова и В. И. Арнольда). Природа вероятности,
по мнению И. Пригожина, не может быть объяснена неполнотой наших
энаний, она обусловлена внутренней нестабильностью динамических си­

стем. Рост энтропии обусловлен не приблизительностью или огр аничен­
ностью наших знаний, а динамической структурой Вселенной.
Перейдя затем к анализу роли необратимости в квантовой механике
я теории относительности, И. Пригожин подчеркнул, что пер вая из
этих теорий содержит хорошо известный дуализм. С одной стороны,
уравнение Шредингера приводит к обратимому во времени детермини­
стическому описанию микрообъектов, с другой стороны, в квантовоме­
ханическом процессе измерения происходит редукция волнового пакета,
что ведет к нарушению симметрии. Квантовая механика выдвигает,
таким образом, довольно традиционное представление, согласно которо­
му необратимость возникает в процессе измерения. В противовес этому
докладчик высказал убеждение, что можно построить новую квантовую
теорию, в которой необратимые процессы не зависят от измерения.
С точки зрения И. Пригожина, квантовую механику следует пони­
мать таким образом, чтобы в ней сохранялась «внутренняя необрати­
мость» в том же смысле, что и в первоначальном варианте квантовой
теории: радиоактивность или спонтанная эмиссия фотонов остаются
необратимыми процессами независимо от наших измерений. Если но­
вая трактовка окажется справедливой, то придется считать, что струк­
тура даже такого сравнительно простого физического объекта, как атом
водорода, зависит от космологической стрелы времени.
Отстаиваемая докладчиком программа переформулировки квантовой
теории с позиций представлений о самоорганизации весьма перспектив­
на и поддерживается многими исследователями. В докладе эта програм­
ма была обоснована преимущественно с методологических позиций и
подкреплена качественно физическими соображениями. Что же касает­
ся детализации этих соображений и разработки соответствующего фор­
мализма, то здесь необходимы дальнейшие конструктивные шаги.
В последней части своего доклада И. Пригожин остановился на
проблемах времени, необратимости и эволюции в космологии. Проис­
хождение необратимости физических процессов он считает проблемой
космологической, и для ее решения необходимо проанализировать эво­
люцию Вселенной на ранней стадии. По словам Пригожина, нет «ниче­
го более драматического» в науке наших дней, чем развитие космоло­
гии. Начальный момент эволюции нашей Вселенной выступает как
«энтропийный взрыв», ко торый определяет ее дальнейшую историю.
Во Вселенной мы повсюду наблюдаем продукты распада —неравновес­
ные объекты, квазары, взрывающиеся ядра галактик, пульсары, звезды,
коллапсирующие в черные дыры и т. д. Начальная нестабильность Все­
ленной связана с гигантскими флуктуациями физического вакуума. Не­
обратимость и флуктуации играют важнейшую роль на всех структурных
уровнях Вселенной.
В заключение докладчик подчеркнул философское значение изло­
женных представлений для понимания человека как продукта космиче­
ской эволюции.
Идеи, развиваемые И. Пригожиным, как и все принципиально новое
в науке, встречают достаточно неоднозначное отношение среди филосо­
фов и естествоиспытателей (в первую очередь физиков). С одной сто­
роны, растет число сторонников концепции Пригожина, ведущей к пере­
смотру ряда фундаментальных аспектов современной научной картины
мира. Но, с другой стороны, нередко высказываются и сомнения в спра­
ведливости его выводов, говорится об их недостаточной корректности и
обоснованности е точки зрения идеала развитой и математизированной
физической теории. Встречаются упреки в недооценке специфики биоло­
гической и социальной эволюции при попытках описать в терминах
самоорганизации и термодинамики необратимых процессов развитие
Вселенной. Эти различные точки зрения проявились и в дискуссиях, р аз­
вернувшихся на заседании «круглого стола».
36

Проблема необратимости и глобальный эволюционизм
С анализом концепции И. Пригожина выступил академик Н. Н. М о и-
с е е в. Исходным пунктом высказанных им оценок послужило учение
о ноосфере В. И. Вернадского9. Оппонируя И. Пригожину, Н. Н. Мои­
сеев высказал мысль, что «термодинамической эволюции» недостаточно
для понимания развития Вселенной и выяснения специфики переходов
от неорганической природы к биологическим, а затем социальным си­
стемам. По мнению докладчика, для создания единой картины мирово­
го процесса необходим широкий синтез представлений современной
физики и астрофизики с биосферно-ноосферной концепцией. На протя­
жении всей истории развития Вселенной происходит непрерывное
усложнение организации структурных уровней материи, и сам процесс
развития носит явно направленный характер. Природой как бы запасен
определенный набор потенциально возможных (то есть допустимых
в рамках ее законов) типов организации, более или менее стабильных
структур материи, и по мере р азвития единого мирового эволюционно­
го процесса в нем оказывается «задействованным» все большее количе­
ство этих структур. Растет не только сложность, но и разнообразие су­
ществующих форм организации и косного, и живого вещества, и орга­
низационных форм общественного бытия.
Оценивая с этих позиций развитие синергетики, и прежде всего
идеи И. Пригожина, докладчик отметил, что научное направление, изу­
чающее квазистабильные, неравновесные состояния, привело к новому
видению мира. Современный синергизм —еще одна опора той «аполо­
гии единства» мирового процесса развития, который анализировался
в докладе Пригожина. Но разум и разумная деятельность должны быть
включены в общий синергетический анализ процессов развития. Поэто­
му синтез существующих положений и учения о ноосфере открывает
новые горизонты понимания процесса мирового развития.
Н. Н . Моисеевым были высказаны также некоторые возражения
и по поводу программы объединения динамики и термодинамики в еди­
ную науку. Он выразил сомнение, что попытки вывести асимметрию
времени из условий, определяемых свойствами микромира, дадут необ­
ходимый эффект, поскольку они базируются на выведении свойств це­
лого только из свойств его элементарных состояний. Столь же уязвимы ­
ми являются и объяснения жизни только с позиций термодинамики и
синергетики. Работы Эйгена, по мнению докладчика, нисколько не при­
близили нас к пониманию сущности жизни. Они не учитывают, что
в какой-то момент между разными уровнями сложноорганизованной си­
стемы, возникшей в ходе эволюции, устанавливаются обратные связи,
не выводимые из свойств элементарного уровня и требующие специаль­
ного изучения.
И. Пригожин, отвечая Н. Н. Моисееву, заметил, что он никогда
не считал свою концепцию универсальной, и добавил, что, когда гово­
рится о синергетике различных уровней Вселенной, то потребуется даль­
нейший анализ проблемы. Он вполне согласен, что жизнь —неотъемлемая
часть Вселенной, однако принципы неравновесной термодинамики долж­
ны учитываться и в решении проблемы происхождения жизни.
Ю. Л. Климонтович, анализируя оба доклада, высказал мне­
ние, что для скептических замечаний по поводу идей И. Пригожина нет
оснований. Эти идеи оказали стимулирующее воздействие на развитие
теории открытых систем. Тем не менее некоторые основания для не­
удовлетворенности современным развитием синергетики все же есть. Су­
ществует разрыв между новыми, весьма общими идеями в этой области
9
Подробнее об этом см. опубликованну ю в данном номер е статью (М о п-
с е е в Н. Н. Оправдание единства.)
37

и практической деятельностью большинства специалистов в области фи­
зики и механики. Этот разрыв может быть устранен в ходе исследования
конкретных систем.
Начиная с классических работ Л. Больцмана и А. Пуанкаре, описа ­
ние сложных процессов в диссипативных системах проводилось двумя
путями: методами кинетической теории (статистической теории неравно­
весных процессов), одним из основателей которой и является Больцман;
и методами динамической теории, развитой первоначально для так назы­
ваемых гамильтоновых систем. До недавнего времени обе эти теории р аз­
вивались практически независимо и, более того, противопоставлялась од­
на другой. Эта традиция берет начало от А. Пуанкаре, который, ос­
новываясь на обратимых уравнениях механики, пришел к выводу, что
теория необратимых процессов и м еханика несовместимы. Больцман не
мог дать строгих ответов Пуанкаре, поскольку основывался на физиче­
ской интуиции в большей мере, чем на строгой логике. Но теперь мы
знаем, что интуиция вела его по правильному пути. Полностью подтвер­
дилась вера Больцмана в то, что развитая им кинетическая теория не­
равновесных процессов окажется эффективной для описания процессов не
только в замкнутых системах, где состояние равновесия является ко­
нечным для процесса эволюции, но и для описания процессов в открытых
физических, химических и биологических нелинейных системах.
Далее в докладе анализировались «точки соприкосновения» кинети­
ческой и динамической теорий. В частности, отмечались трудности опре­
деления понятия самоорганизации. Они связаны с тем, что до недавне­
го времени отсутствовала количественная мера организованности, упо­
рядоченности или же, напротив, меры хаотичности различных состояний.
Докладчик предложил один из возможных критериев такого рода.
Член-корреспоыдект АН СССР М. В. В олькенш тейн согласил­
ся с Ю. Л . Климонтовичем в оценке идей И. Пригожина, подчеркнув,
что они о казали огромное влияние на развитие биофизики. Построение
теории диссипативных систем позволяет понять сущность ж изни на
всех уровнях эволюции. Более того, эта теория раскрывает существен­
ные черты общности между физикой и космологией, с одной стороны,
и биологией —с другой. Это идея эволюции, согласно которой необра­
тимое развитие невозможно в равновесных системах. Условием для него
является очень сильное удаление от состояний равновесия. Возникнове­
ние нового должно быть связано с резкой неустойчивостью предшествую­
щих состояний вещества. Относительно замечания Н. Н. Моисеева по
поводу теории Эйгена М. В. Волькенштейн сказал, что хотя и нет дока­
зательств, согласно которым последовательность событий, связанных с
происхождением жизни, действительно была такой, как вытекает из этой
теории, но в ней убедительно показано, что принципы и законы совре­
менной физики достаточны для описания и объяснения эволюционного
процесса. М. В. Волькенштейн выразил несогласие с точкой зрения, что
в развитии нашей Вселенной существует предопределенность возникнове­
ния жизни человека, что они неизбежный и обязательный результат
эволюции неживой природы. Мы надеемся, что человек не тупиковая
ветвь эволюции, но нет никаких аргументов против точки зрения, что про­
исхождение жизни являлось чрезвычайно маловероятным процессом. Не­
известно, реализовался ли этот процесс еще где-либо во Вселенной.
Участники «круглого стола», обсуждая доклады И. Пригожина и
Н. Н. Моисеева, затронули широкий спектр вопросов, связанных с про­
блематикой самоорганизации и глобального эволюционизма.
С. П. С и т ь к о рассмотрел проблему целостности самоорганизую­
щихся систем и физических оснований такой целостности. Выступающий
отметил, что критерии устойчивости физической системы —энергия внут­
реннего взаимодействия элементов системы больше энергии внешних
38

воздействий —не работает при рассмотрении состояний, далеких от рав­
новесия. Развивая выдвинутые И. Пригожиным представления о внут­
реннем и внешнем времени физических систем, С. П. Ситько предложил
использовать их различия для рассмотрения соотношений между устой­
чивыми и неустойчивыми структурами. Он сформулировал «квантовый
критерий целостности» для живых и неживых систем. Возможность при­
менения подобного критерия к описанию макроскопических явлений оп­
ределяется глобальной когерентностью поведения элементов самоорга­
низующихся систем.
Член-корреспондент АН СССР С. П. Курдюмов отметил, что
предложенный в докладе И. Пригожина новый подход к проблеме не­
обратимости физических процессов приводит к постановке вопроса о том,
куда направлены процессы эволюции во Вселенной. Д окладчик предло­
жил свой подход к решению этой проблемы на серии модельных задач.
С. П. Курдюмов подчеркнул колоссальную эвристическую ценность отве­
та на вопрос: какие системы и в каком направлении эволюционируют.
Существующие групповые реш ения, которые описывают поведение мо­
делей открытых систем, содержат гигантский спектр структур, многооб­
разие проявлений которых, скрытое в начале, проявляется в точках би­
фуркаций.
С точки зрения М. Мару а (Франция), физика, в частности ядер-
ная физика, есть высшее проявление научного подхода к объяснению
окружающего мира. За последние десятилетия достигнуты гигантские ус­
пехи в «наведении мостов» от теоретической физики к биологии. Во мно­
гом мы обязаны этим И. Пригожину.
Академик Л. И. Седов в связи с докладом И. Пригожина оста­
новился на основных принципах математического моделирования в ес­
тествознании и технике.
Как отметил В. И. Купцов, важнейшая проблема, связанная с
пониманием сущности современной научной картины мира, содержится
в идеях о фундаментальной роли вероятности в эволюции Вселенной.
При этом возникновение жизни во Вселенной в принципе можно рас­
сматривать и как дело случая, так же как и возникновение человечест­
ва. В. И. Купцов ьыразил мнение, что задача философии —дать единую
картину развивающегося мира, которая органично включала бы и чело­
века. При построении такой картины следует особо обсудить проблемы
включения в нее телеономических и информационных процессов.
В. С. Готт поддержал тот «заряд мысли», который содержался в
предыдущих выступлениях. Современный сценарий эволюции Вселен­
ной —так называемая раздувающаяся Вселенная —связан с введением
резко неравновесных состояний.
Как подчеркнул Л. Б . Баженов, интересный доклад И. Пригожи­
на заставляет задуматься и над вопросом о единстве научного знания.
В этой проблеме целесообразно выделить диахронический и синхрониче­
ский аспекты. В диахроническом аспекте единство науки означает нали­
чие ряда инвариантов, характеризующих ее на протяжении всей истории;
отказ от этих инвариантов будет означать и отказ от науки. В синхро­
ническом аспекте единство научного знания (естественнонаучного во
всяком случае) прежде всего связано с тезисом физикализма, под ко­
торым выступающий понимает концепцию монофундаментальности нау­
ки. Самооценка И. Пригожиным степени отличия его концепции от
классики яв ляется преувеличенной. Общенаучное философское значение
работ И. Пригожина и его школы (равно как и синергетики, содержание
которой во многом совпадает с концепцией диссипативных структур) со­
стоит в реальных шагах по пути физикализации биологии. Л . Б . Баж е­
нов напомнил, что не столько в докладе, сколько в ответах на вопросы
И. Пригожян высказал мысль о превращении времени в материю. Это
возможно только в рамках субстанциальной трактовки времени, и хотя
39

последняя, вообще говоря, имеет право на существование, она находит­
ся в резком диссонансе с релятивистской физикой и вызывает чувство
интеллектуального дискомфорта.
Член-корреспондент АН СССР В. С. Степин подчеркнул, что об­
суждение роли необратимых процессов в научной картине мира должно
стать прелюдией к превращению физики в эволюционную науку.
Концепция необратимости представляет собой только первый шаг
в этом направлении. Дальнейшая ее разработка потребует перехода от
качественного описания процессов развития физических систем в языке
картины мира к построению специальных математизированных теорий
таких процессов. Д вижение на этом пути должно сопровождаться ана­
лизом проблемы измерения с учетом особенностей саморазвивающихся
систем. Такие системы не просто формируют все новые уровни организа­
ции в процессе своего развития, но каждый вновь возникающий уровень
воздействует на предшествующий, меняя композицию его элементов и
накладывая ограничения на законы их функционирования. Система, на­
ращивая сложность своей организации, всегда остается целостным объ­
ектом, а каждый новый этап эволюции способен изменить условия и ха­
рактер взаимодействия ее элементов. Мы уже привыкли считать, что за ­
коны биологии и законы социального развития начинают действовать
только на определенных стадиях эволюции Вселенной. Что же касается
физических законов, то они пока не рассматриваются к ак изменяющиеся
в ходе эволюции нашего мира (на этот счет есть лиш ь гипотетические
идеи, хотя в принципе такой подход лежит в русле последовательно про­
водимого глобального эволюционизма).
Постулат о неизменности физических законов связан в физике с прин­
ципом однородности времени. В свою очередь, этот принцип неявно ле­
жит в основе постулата принципиальной воспроизводимости эксперимен­
та. Подход к физическим объектам как саморазвивающимся системам
позволит по-новому решать проблему воспроизводимости эксперимента
и измерений. По-видимому, многое здесь может дать идея оператора вре­
мени, которую предложил И. Пригожин, хотя пока неясно, как ее реа­
лизовать в рамках исследовательских программ современной теоретиче­
ской физики.
Если учесть отмеченные особенности саморазвивающихся систем, их
способность не только порождать новые уровни своей организации, но и
формировать обратные связи между ними, то в новом свете предстает
и проблема соотношения «термодинамической» , биологической и социаль­
ной эволюции. В концепции И. Пригожина главное внимание уделяется опи­
санию переходов от одного уровня к другому, в процессе эволюции Все­
ленной, тогда как Н. Н. Моисеев, подчеркивая качественную специфи­
ку каждого из таких уровней, по существу, акцентировал внимание на
втором аспекте—обратном воздействии новых уровней организации на
ранее сформировавшиеся уровни, что открывает каж ды й раз новые воз­
можности развития во Вселенной.
Дальнейшему обсуждению современных тенденций синтеза знаний и
перестройки научной картины мира было посвящено заседание «круг­
лого стола», на котором рассматривались проблемы глобального эволю­
ционизма, их значение для философской концепции развития.
В. Эбелинг (ГДР) определил эволюцию как последовательность
необратимых изменений, направляемых принципом возрастания энтропии.
По его мнению, принцип возрастания энтропии вносит существенный
вклад в понимание структуры Вселенной. Однако то, что сказал Приго­
жин, справедливо для фазы расширения Вселенной, но не для фазы ее
сжатия —если Вселенная является пульсирующей.
В эволюции могут быть и антиэнтропийные фазы, связанные, возмож­
но, с пульсациями Вселенной. В. Эбелинг высказал также ряд соображе­
ний по проблеме эволюции живых систем. Главным критерием- отличия
4»

живого от неживого выступает способность к переработке информации.
В этой связи выступавший развивал идею, перекликающуюся с позици­
ей Н. Н. Моисеева, о недостаточности только «термодинамической эво­
люции» для понимания общей стратегии эволюции Вселенной. Наряду с
«термодинамической эволюцией», которая характер изует процессы до
возникновения жизни, формируется «дарвиновская», которая начинает
доминировать после возникновения биосистем (последние 5—6 миллиар­
дов лет истории Метагалактики).
Статус идеи глобального эволюционизма в научной картине мира в
контексте исследований И. Пригожина проанализировал В. В. К а з го-
т и н с к и й. По его мнению, сфера применимости этой идеи, в отличие
от философской концепции развития, охватывает не все «мировое целое»,
а лишь предметную область естественнонаучного исследования, то есть
«мир естествознания». В XX веке пределы применимости этой идеи рас­
ширились от объектов микромира до М етагалактики, более того, до «вне-
метагалактических объектов» . Специфический для научной картины мира
язык выражения идей глобального эволюционизма развит пока недоста­
точно. Он все еще находится в стадии становления, изобилует метафори­
ческими терминами (например, «естественный отбор Вселенных») . Даль ­
нейший прогресс предполагает уточнение этих терминов, экстраполируе­
мых за пределы их первоначальной применимости, и выработку более
строгого понятийного аппарата концепции глобальпого эволюционизма.
Одним из важных аспектов этой концепции выступает так называемый
« антропный принцип», который связывает глобальные свойства Метага­
лактики с возможностью возникновения в ней сложных динамических
структур. Этот принцип, формулируемый на уровне научной картины
мира, включается в концепцию человека. Вместе с тем, его формулиру­
ют часто на философско-мировоззренческом уровне, а такж е на уровне
внутринаучных оснований космологии. Смешение этих уровней порож­
дает неадекватное истолкование антропного принципа.
Ряд докладов и выступлений был посвящен проблемам взаимосвязи
эволюции природы и социального прогресса. В этом контексте Г. Герц
(ГДР) обсуждал пути поиска точек соприкосновения между философ­
скими и специально научными концепциями развития (в частности био­
логическими). К. Вениг (ГДР) остановился на вопросе, как в общей
теории эволюции следует учитывать человеческое воздействие на приро­
ду, часто носящее негативный характер. Э. Марквит (США) про­
анализировал проблему темпов развертывания эволюционных процессов,
отметив необходимость учета взаимосвязей человеческих целей и среды
обитания, биологического и социального р азвития. Он подчеркнул, что
философское понимание развития нельзя подменять биологическими ана­
логиями. Л . Толкингтон (США) рассмотрел проблемы эффектив­
ности управления научным и социальным прогрессом.
Как отметила Р. С. Карпинская, широкое проникновение идей
развития в современное естествознание создает новые возможности для
обсуждения взаимосвязи философии и естествознания. Она выразила со­
гласие с Г. Герцем, что современная естественнонаучная концепция раз­
вития, базирующаяся на неравновесной термодинамике и синергетике, ни
в коей мере не подменяет философской теории развития.
Использование в этих концепциях философских категорий случайно­
сти, необходимости, качества, необратимости, развития, а также дарви­
новских принципов эволюции еще не стало предметом подробного рас­
смотрения с позиций диалектической методологии. Предстоит дать крити­
ческий анализ и попыткам создания новой натуралистической философии,
опирающейся на современный дарвинизм, как, например, концепции ка­
надского философа М. Рьюза, в которой дарвинизм оценивается в каче­
стве новой универсальной эпистемологии и даже новой этики.
44

Недооценка различия между философским и естественнонаучным
подходами к проблеме развития часто связана с недостаточным внима­
нием к специфике современной науки, к достоинствам и недостаткам
теоретических построений, привлекаемых для создания концепций гло­
бального эволюционизма. Т акая конкретная проработка теоретических
оснований особенно важна при обсуждении актуальной проблемы коэво­
люции. Д л я обнаружения закономерностей взаимодействия биологической
и культурной эволюций необходимо более четкое выделение их инвари­
антов.
Подводя итоги дискуссий в этой части «круглого стола», мо жно ко н­
статировать, что для современных представлений о самоорганизации и
эволюции, разрабатываемых как в отдельных научных дисциплинах, так
и на уровне междисциплинарных научных синтезов, характерна тенден­
ция к максимально широкой экспансии этих представлений на новые об­
ласти. В научную картину мира наших дней из термодинамики неравно­
весных процессов и синергетики фактически уже вошли новые понятия
и принципы: «нелинейные системы», «диссипативные структуры», «би­
фуркации» , «коэволюция» микро-, макро- и мегаобъектов, человека и био­
сферы. Уточнена конструктивная роль необратимых процессов и антроп­
ного принципа.
Коренное преобразование научной картины мира на основе достиже­
ний термодинамики неравновесных процессов и концепции самооргани­
зации вносит существенно новые моменты в основания научного поиска
и оказывает воздействие на всю современную культуру. Возникают кон­
туры грандиозного научного синтеза знаний о неорганической природе,
жизни и человеке, философско-мировоззренческое значение которого, быть
может, сопоставимо с последствиями крупных научных революций.

МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕСТВЕННЫХ НАУК
Материальные основы
многообразия цивилизаций
Г. С. ГУДОЖНИК
Общественно-производственная технология —
глубинная основа цивилизации
Общий взгляд на современное человеческое общество отмечает мно­
гообразие социально-политической, культурной жизни народов. Перед
взором предстает картина, изображающая жизнь людей от простейших
феодальных и даже первобытных отношений до отношений развивающ е­
гося социализма. Встает вопрос, являющийся центральным для любой
концепции цивилизации: как образовалось все это удивительное разнооб­
разие типов общественной жизни, какие факторы детерминировали быст­
рый прогресс одних народов и медленное, гр аничащее с тысячелетним
застоем изменение других. Ответ на подобный вопрос яв ляется одним из
важнейших в марксизме: В. И. Ленин считал обязательным для маркси­
ста «свести все дело к выяснению того, что есть и почему есть именно
так, а не иначе?» *.
Выяснение вопроса, почему есть так, а не иначе по отношению к
многообразию форм современного человеческого общества, имеет не
только академическое, но и сугубо практическое значение потому, что
развернувшаяся в мире борьба прогрессивных сил за независимость, за
социальный прогресс, всестороннее обновление жизни требует точного
учета всех конкретно-исторических условий и факторов, действующих в
истории того или иного народа.
Разнообразие человеческих обществ с самого начала формирования
человечества было обусловлено различием природных условий, в кото­
рых жили люди, и сущностью складывающихся общностей. «Раз люди,
в конце концов, становятся оседлыми,—отмечает К. Маркс,—то уже от
различных внешних (климатических, географических, физических и т. д .)
условий, а также от природных задатков людей (от их племенного ха­
рактера) будет зависеть, в какой степени эта первоначальная общность
будет видоизменена» 2.
Эти различия природных, климатических условий всегда играли важ ­
ную роль в формировании многообразия общностей, социальных органи­
заций, цивилизаций. Однако указание на важное значение природных ус­
ловий не означает возврата к идеям пресловутого «географического де­
терминизма» . Природные условия —это те действительные предпосылки,
которые, как отмечают Маркс и Энгельс, люди застают в готовом виде.
Как дети не вольны в выборе своих родителей, так и народы не выби­
рают себе природные условия, При исследовании общественной жизни
эти условия подлежат лишь констатированию и учету. Указывая на

геологические, гидрографические, климатические и иные природные ус­
ловия, Маркс и Энгельс подчеркивают: «Всякая историография должна
исходить из этих природных основ и тех их видоизменений, которым
они, благодаря деятельности людей, подвергаются в ходе истории» 3.
Безусловно, природные условия оказывают воздействие на обществен­
ную жизнь, специфику цивилизации не непосредственно, а прежде всего
через хозяйственную деятельность, в процессе которой люди производят
видоизменения в ходе истории.
Материальную основу цивилизации4, как и любого общественного
явления, следует искать в труде: в нем самом анализ должен выявить
те моменты, которые и обусловливают разнообразие цивилизаций. Ис­
следуя сущность труда, Маркс указывает на два его аспекта: «1) дан его
общественный характер и 2) что этот труд... выступает... в виде деятель­
ности, управляющей всеми силами природы» 5.
Выявление этих аспектов труда существенно для исследования обще­
ственной жизни. Анализ общественного характера труда предполагает
использование таких понятий, как «общественное производство», «способ
производства», «производственные отношения», «общественно-экономиче­
ская формация». Исследование же труда, как «деятельности, управляю­
щей всеми силами природы», связано с изучением конкретных, реально
существующих сил природы, которыми у пр авляет труд на данном этапе
его развития и в данных пространственных условиях. На этом пути пред­
ставляется необходимым введение понятия «общественно-производствен­
ная технология», к а к философско-социологической категории, для обо­
значения активного отношения человека к природе в конкретных прост­
ранственно-временных условиях, конкретно-исторического характер а
обмена веществ и энергии между обществом и природой, специфическо­
го воздействия на природную среду.
Обществено-производствекная технология всегда имеет определенное
содержание, обусловленное прежде всего орудиями труда, приспособлен­
ными к свойствам природы, на которую человек воздействует, а также
общественно значимыми задачами, целями. Это означает, что в историче­
ски определенных пространственно-временных условиях общественно­
производственные технологии могут быть различными.
Первые две эпохи до цивилизации —дикость и варварство, безуслов­
но, имели свои специфические технологии, однако мы здесь не будем их
анализировать. Отметим лишь, что эти доцивилизованные эпохи, в общем,
были основаны на общественно-производственной технологии, которая по
своей сути была собирательной.
В процессе неолитической революции и соответствующих ей социаль­
ных преобразований, когда происходят коренные изменения в характере
трудовой деятельности, возникает преобразующ ая общественно­
производственная технология, и на ее основе формируется цивилизация.
Цивилизация направила усилия на преобразование природы, ее эксп­
луатацию, а вместе с тем и на эксплуатацию человека человеком. Вся
ее история при определенном рассмотрении представляет собой усиление
эксплуататорской сущности. На современном этапе цивилизация достигла
своего предельного состояния, выразившегося в порождении «противоре­
чий глобального масштаба, затрагивающих самые основы существова­
ния цивилизации» 6.
Вместе с тем заверш ается предыстория человечества. Складывающая­
ся подлинно человеческая история означает в значительной мере обра­
3МарксК. и ЭнгельсФ.Соч., т.3,с. 19.
4 О понятии цивилизации см.: Г у д о ж н и к Г. С. Цивилизация: развитие и со­
време ннос ть. — «Вопросы ф илософии», 1986, No 3.
5 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч.. т. 46, ч. II, с. 110.
8
«Материалы XXVII съезд а Коммунистической партии Советского Союза»,
М., 1986, с. 18,
4к

зование новой, уп-р -а н-л:я ю -пцей общественно-производственной тех­
нологии —материальной основы будущей цивилизации.
Открытие в труде материальной основы и сущности общественной
жизни, в том числе и цивилизации, разработка категории общественно­
производственной технологии, отражающей специфику труда в конкрет­
ных пространственно-временных условиях, означает вместе с тем и от­
крытие объективных материальных основ многообразия цивилизаций.
Оно позволяет положить конец произволу и субъективизму при установ­
лении классификации цивилизаций, их многообразия и качественного
отличия.
Основы пространственного многообразия
Анализ общественно-производственной технологии предоставляет воз­
можность дать типологию цивилизаций как в горизонтальном разрезе —
в данный исторический момент времени сосуществуют очень отличаю­
щиеся друг от друга цивилизации (пространственное многообразие), так
и в вертикальном разрезе —народы в своем развитии переходят от одной
цивилизации к другой, от одного уровня цивилизованности к другому
(временное многообразие).
Многообразие цивилизаций детерминируется многими и весьма р аз­
личными факторами, однако они имеют значение лишь в том случае,
когда оказывают влияние на основы существования человечества. Пра­
вильно говорят В. Ж . Келле и М. Я. Ковальзон: «Объективные взаимо­
действия, разнообразие конкретных условий выступают в качестве факто­
ров многообразия не сами по себе, а лишь в связи с деятельностью,
а последняя, будучи творческим началом истории, выступает непосредст­
венным источником ее многообразия»7. Тот или иной вид технологии
складывается и получает развитие в решающей мере под воздействием
связки: специфические орудия производства, определенные природные
и климатические условия,—которая является одной из наиболее сущест­
венных основ человеческой жизни.
Поскольку люди вынуждены приспосабливать орудия производства к
существующим природным условиям, в различных условиях складывают­
ся разные виды технологии. Технология, как отмечает Маркс, вскрывает
активное отношение человека к природе8, которое может иметь различ­
ные виды. Оно может быть направлено на господство, покорение сил
природы. Соответствующую технологию условно можно назвать интен­
сивной. Активное отношение к природе также может реализоваться
в форме подчинения природе, использования ее сил, что находит свое
воплощение в технологии, которую условно можно назвать экстен­
сивной. Эти виды отличаются в значительной мере степенью усилия,
которое общество должно прикладывать в процессе производственной дея­
тельности, а также тем, какими сторонами природы общество при этом
овладевает. При интенсивной технологии производственная деятельность
направлена преимущественно на овладение глубинными, сущностными
сторонами природы; при экстенсивной —на использование «явления» ,
внешней стороны природных процессов.
Между этими двумя видами технологии нет четкой разграничительной
линии, элементы той и другой присутствуют в обеих.
Активное отношение общества к природе может иметь и некие сред­
ние формы, сочетающие и господство, и подчинение в более или менее
одинаковой мере. Назовем соответствующую технологию экстенсив-
н о-интенсивной.
7КеллеВ.Ж
., Ковальзон М. Я. Теория и история (Проблемы теории исто­
рического процесса). М., 1981, с. 275.
8 См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 383.
45

Отмеченные три вида технологии являются основой прежде всего для
пространственной классификации цивилизаций.
Экстенсивная общественн о-производственная тех­
нология складывается преимущественно в таких условиях,
в ко­
торых, как отмечает Маркс, «слишком расточительная природа «ведет че­
ловека как ребенка на помочах». Он справедливо относит эти условия к
«области тропического климата с его могучей растительностью»9.
Экстенсивная технология представляет собой такую организацию тру­
довой деятельности, которая направлена преимущественно на овладение
внешними непосредственно данными природными процессами, целена­
правленное и своевременное их использование в интересах человека; со­
гласование своей деятельности с ритмами и процессами окружающей
среды; создание преимущественно таких технических средств, которые
самым выгодным образом использовали бы природные явления. Экстен­
сивная технология обусловливает формирование созерцательно-
г о типа цивилизации.
Исследуя специфику общественно-производственной деятельности
народов этого региона, Маркс и Энгельс разработали концепцию азиат­
ского способа производства. Х арактеристика, которую они дают этому
способу производства, относится не только к деятельности в пределах
азиатского континента, но к экстенсивной технологии вообще, и, следо­
вательно, имеет общесоциологическое зн ач ен и е10.
Образование азиатского способа производства происходило, с точки
зрения Маркса и Энгельса, в особых географических и климатических
условиях: жаркий климат, наличие больших рек с периодическими раз­
ливами по широким просторам пустынь, аллювиальная почва, образую­
щаяся в результате разлива рек, и др.11
.
Основной характеристикой азиатского способа производства, как от­
мечают Маркс и Энгельс, явл яется сочетание определенного типа земле­
делия и ремесла. Факт этого сочетания был связан с тем, что, как от­
мечает Маркс, у жителей южных стран меньше потребностей, чем у се­
верян 12. На юге основные потребности удовлетворялись главным обра­
зом в совместном сельскохозяйственном труде и в немалой степени за
счет продуктов природы. Потребности в продуктах ремесла имели вто­
ростепенное ^значение. Простейшие сельскохозяйственные орудия, а так ­
же домашний инвентарь не претерпевали существенных изменений и пе­
редавались из поколения в поколение. Поэтому ремесленный труд у на­
родов тропических и близких к ним поясов существовал как побочное за­
нятие.
Второй основной характеристикой азиатского способа производства,
согласно Марксу и Энгельсу, является разветвленная система искусствен­
ного орошения при помощи ирригационных сооружений 13.
Эти две основные особенности азиатского способа производства, в бо­
лее общем виде экстенсивной технологии —единство сельскохозяйствен­
ного и ремесленного труда и ирригация —оказывают определяющее воз­
действие на другие особенности материальной основы всей цивилизации,
обусловливая ее специфику.
И н т е н си вная общественн о-производственная
тех­
нология образуется в таких природных условиях, которые предъяв­
ляют повышенные, жесткие требования к хозяйственной деятельности
человека. Она характеризуется предельным напряжением физических и
9Там же,с.522.
10 Мы предп оч итае м п ользоваться понятием «экстенсивная технология» как бо ­
л ее общим, чем «а зиатский спос об производства », и поэ тому более отвечающим ц е­
лям да нного исс ледо ва ния.
11 См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч.. т. 9, с. 132; т. 28, с. 221 и др.
12 См. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 9, с. 222.
13См.:МарксК. и ЭнгельсФ.Соч.,т.9,с.132;т.28,с.221.
46

интеллектуальных сил общества, требует целесообразной организации
всего трудового процесса, повышенного внимания к выполнению трудо­
вых действий, постоянного совершенствования средств труда, способов и
приемов воздействия на природу и предполагает овладение все более глу­
бокими закономерностями природы, непрерывное развитие научных зна­
ний о природе и использование их в трудовом процессе. Эта технология
обусловливает формирование деятельного типа цивилизации.
Экстенсивн о-интенсивная
общественн о-прои звод-
ственная технология складывается в таких условиях, которые
оказывают противоречивое воздействие на направления хозяйственной
деятельности. В результате складывается особый вид технологии, вклю­
чающий в себя элементы экстенсивной и интенсивной технологии в оди­
наковой мере. Конкретно это находило свое проявление, например, в при­
емах вырубки или выжигания леса, поднятия почвы для огородов в за­
болоченных местах и т. п.
Рассмотренные три вида общественно-производственной технологии —
экстенсивная, интенсивная, экстенсивно-интенсивная
— обусловили об­
разование специфических цивилизаций (основных их видов) в таких
главных оазисах мировой цивилизации, как Древний Египет и азиатский
континент, европейское Средиземноморье, Месоамерика.
В системе причин, детерминирующих образование многообразия ци­
вилизаций, необходимо выделить, безусловно, и различные формы собст­
венности на средства производства. Маркс в работе «Формы, предшест­
вующие капиталистическому производству» указывает на такие формы,
как азиатская, античная, германская.
Азиатская форма собственности предполагает, что земля, ирригацион­
ная система, средства и условия труда являю тся собственностью общины.
Каждая семья владеет определенным участком земли, который дан ей
лишь во временное пользование, но не в частную собственность. «В ази­
атской... форме,—отмечает Маркс, — не существует собственности отдель­
ного лица, а существует лишь его владение... следовательно, собственность
существует только как общая собственность на землю» 14. Для нас важ­
но отметить, что характеристика азиатской формы собственности, данная
Марксом, существенна для всякого общества, основанного на той об­
щественно-производственной технологии, которую мы называем экстен­
сивной.
Античная форма собственности формируется на основе интенсивной
общественно-производственной технологии. Маркс отмечает, что здесь
«отдельный человек стал частным собственником земли —особой пар^
ц ел л ы , ^ обособленная обработка которой предоставляется ему и его
семье» 15. При этом имеется определенная часть земли, считающаяся
общей, государственной, так называемая ager publicus.
Эта форма собственности получила распространение в районах циви­
лизаций Древней Греции и Рима. Тяжелый труд по обработке твердой
почвы, сравнительно суфовые зимы, необходимость создания запасов про­
дуктов питания, семян для будущего урожая, забота о разнообразной
одежде, жилище и т. д. вынуждают каждую семью индивидуально нахо­
дить способы своего существования, самостоятельно, про являя личную
инициативу, приспосабливаться к условиям среды. Неоднородность при-;
родной обстановки — горы и долины, небольшие быстро текущие реки,
леса разнообразят условия жизни, не позволяют жить сообща большими
общинами, обусловливают самостоятельное обеспечение своего сущест­
вования, в борьбе за которое приходится надеяться в основном на собст­
венные силы.
14Маркс К. и ЭнгвльсФ. Соч., т. 46, ч. I, с. 471,
15Там же, с. 466,

В отличие от условий тропического климата, где, по выражению
Маркса, природа не делает для человека «его собственное развитие есте­
ственной необходимостью»1G, в условиях умеренного климатического
пояса человек вынужден постоянно совершенствоваться; развитие позна­
вательных и трудовых способностей выступает здесь как способ его су­
ществования. Он должен непрерывно думать об организации труда, обе­
спечении четкого и точного выполнения необходимых работ в срок, чтобы
не упустить благоприятные погодные условия и т. д.
Научное познание в цивилизациях, сложившихся на основе интен­
сивной технологии, наряду с наблюдением окружающего мира, описани­
ем явлений и фактов, главное внимание сосредоточивает на проникно­
вении в сущность природных процессов, позволяющем точно и быстро
воспроизводить объективные процессы, понять их, выявлять связи и от­
ношения между ними, прослеживать тенденции их изменения, изобретать
средства, при помощи которых можно подчинять познанное воле челове­
ка, служить его интересам. Сами условия жизнедеятельности этих цивили­
заций пробуждают и стимулируют творческие задатки, вынуждают раз­
вивать познавательные и изобретательские способности, напрягать и
упражнять интеллектуальные силы, внимание, сосредоточенность, выр а­
батывать и соблюдать дисциплину мысли. Все это формирует особый вид
цивилизации.
Своеобразная форма собственности складывается в условиях осущест­
вления экстенсивно-интенсивной общественно-производственной техноло­
гии. Подобно тому, как сама эта технология является органическим син­
тезом интенсивной и экстенсивной технологий, форма собственности вы­
ступает синтезом двух отмеченных форм собственности.
При изучении многообразия форм собственности некую специфику
можно увидеть в трудовой деятельности древних германцев. Раститель­
ность, покры вавш ая центральную Европу, значительно более суровые ус­
ловия затруднял и германским общинам ведение земледельческого труда.
С другой стороны, обширные площади, м ягкая плодородная почва, срав­
нительно большие спокойные реки создавали благоприятные условия для
земледелия. Труд древних германцев приобрел характер экстенсивно-ин ­
тенсивной технологии. Соответственно хар актеру трудовой деятельности
образовалась и форма собственности на условия труда, которую Маркс
называет германской. Анализируя эту собственность, он показывает, что
она представляет собой нечто среднее между античной и азиатской:
«При этой форме собственности член общины как таковой не явл яется
совладельцем общей собственности, как это имеет место при форме специ­
фически восточной. Нет тут и того, что характерно для римской (а так­
же греческой, короче говоря, классически-античной) формы, где земля,
занятая общиной, является римской землей». Вместе с тем она включает
в себя элементы и той и другой формы собственности: «У германцев
встречается ager publicus, общинная земля, или народная земля, в от­
личие от собственности отдельного индивида» 1617.
Германская форма собственности означает, что каж дая семья,
прежде всего глава семьи, выступает самостоятельным собственником
земли. Принадлежность к общине проявляется в том случае, когда ее
члены сходятся вместе для р ешения каких-то общих дел, которые всех
интересуют.
Форму собственности, подобную германской, мы находим также в том
регионе, где экстенсивно-интенсивная технология наиболее ярко прояви­
лась —в Месоамерике.
У древних майя, инков и других народов раннего периода этого ре­
гиона подготовка участков земли для возделывания проводилась всей об-
16 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 522.
17МарксК.иЭнгельсФ.Соч., т.46,ч.I,с.468,470.
48

щиной. Однако затем для дальнейшей обработки и ухода за посевами
участки передавались в собственность каждой семье. Такие участки на­
зывались hun uinik (буквально — «один человек»). Собственность на
природные условия труда у древних обитателей Месоамерики, к ак и у
древних германцев, делилась на две основные части. Своеобразную ag er
publicus составляли обрабатываемые всеми общинниками земли, продукт
которых шел на уплату податей, на содержание монарха, его двора и
многочисленного жречества, а такж е на поддержание существования не­
трудоспособных членов общины; другая часть была собственностью от­
дельных семей. К последней относились те участки земли, которые полу­
чали семьи после коллективной очистки от дикой растительности, земель ­
ные участки, находящиеся под многолетними культурами (фруктовые
деревья, какао и др.) . В частной собственности находились пасеки, место­
рождения соли, небольшие огороды и т. п.
Как и древние германцы, члены общин Месоамерики сходились в об­
щий дом для обсуждения различных вопросов. Во главе общины стоял
ah hal pop (буквально — «глава циновки»).
Формы собственности на условия труда — «а зи атск ая» , «античная»,
« германская» —обусловили многообразие локальных цивилизаций.
В условиях господства той или иной общественно-производственной
технологии и формы собственности на условия труда наблюдаются су­
щественные различия в экономических процессах.
Необходимость преодолевать сопротивление твердой почвы, повышать
производительность труда, с тем чтобы за короткий благоприятный лет­
ний период создать все необходимое для жизни в течение всего года,
требовала в условиях господства интенсивной технологии уделять зна­
чительно большее, чем в условиях экстенсивной технологии, внимание
созданию высокопроизводительных орудий производства.
Прежде всего это определило несравненно больший удельный вес в
общественном труде ремесла и отделение его от сельскохозяйственного
труда в качестве самостоятельной области деятельности в сравнении с
экстенсивной технологией, где имело место единство земледелия и ре­
месла.
Те условия, которые послужили естественной основой интенсивной
технологии, формируют и значительно большее разнообразие запросов
и способностей человека. «Не абсолютное плодородие почвы,— отмечает
Маркс,—а ее дифференцированность, разнообразие ее естественных про­
дуктов составляют естественную основу общественного разделения труда;
благодаря смене тех естественных условий, в которых приходится жить
человеку, происходит умножение его собственных потребностей, способ­
ностей, средств и способов труда» 18.
Потребности в одежде, жилище, прочных и высокопроизводительных
средствах труда выдвигали ремесло на первый план по сравнению с сель­
скохозяйственным трудом. От успехов ремесла зависели в решающей
мере и производительность сельскохозяйственного труда, и создание бла­
гоприятных жизненных условий.
Ремесла, промышленность отделились от сельского хозяйства и ока­
зались сосредоточенными в городах, что привело к отделению города от
деревни.
В отличие от этого в условиях экстенсивной технологии имело место
единство сельского хозяйства и ремесла. Города возникали только там,
где условия благоприятствовали торговле, при этом главенствующую роль
в городах играли земледельцы.
Характер торговли в условиях господства различных технологий так­
же различен. При интенсивной технологии торговля ведется между го­
родом и деревней и явл яется необходимым условием существования и ре-
18МарксК. и ЭнгельсФ.Соч., т.23,с.522.
3 Вопросы философии, 34%4
49

месленников й земледельцев, и города и деревни. В условиях экстенсив­
ной технологии торговля ведется товарами преимущественно не местного
производства, а доставляемыми из далеких стран. Такая торговля носит
характер перепродажи, причем не столько продуктов производства, сколь­
ко продуктов и плодов природы. Города возникают не в тех местах, где
имеются наиболее благоприятные производственно-экономические усло­
вия, к ак это происходит при господстве интенсивной технологии, а на ве­
ликих торговых путях между цивилизациями и их крупными центрами.
Т акая торговля не явл яется необходимым средством взаимообусловлен­
ного существования города и деревни, поскольку оба эти типа поселе­
ния относительно независимы и могут существовать без постоянной
связи друг с другом, а город в большей мере тяготеет к деревне.
Различие в характере торговли в решающей мере обусловлено корен­
ным отличием природы разделения труда внутри общины и внутри ма­
нуфактуры.
Рассмотрим экономическое значение этого отличия, в особенности с
точки зрения общественного прогресса, применительно к процессам об­
разования капитализма.
Степень разделения труда, к ак известно, наиболее наглядно свидетель­
ствует об уровне развития производительных сил, а вместе с тем и всего
общества. Капитализм формируется непосредственно на основе разделе­
ния труда внутри мануфактуры. Причем исторически и логически об­
щинное разделение труда предшествует мануфактурному: первое из них
обусловлено экстенсивной технологией, второе —интенсивной.
Экстенсивная технология, как отмечалось, характеризуется единст­
вом ремесла и земледелия. В общине существует один, в лучшем случае
два кузнеца, горшечника, сапожника и т. д. Каждый из них выполняет
все операции, относящиеся к изготовлению соответствующей продукции.
Рынок узкий, ограничен рамками общины, исторически почти неизменен
на протяжении длительного времени. Все это не стимулирует совершен­
ствования орудий ремесленного труда, их дифференциации и специали­
зации.
Как отмечает К. Маркс, «простота производственного механизма этих
самодовлеющих общин, которые постоянно воспроизводят себя в одной и
той же форме и, будучи разрушены, возникают снова в том же самом
месте, под тем же самым именем, объясняет тайну неизменности азиат­
ских обществ, находящейся в столь резком контрасте с постоянным раз­
рушением и новообразованием азиатских государств и быстрой сменой
их династий. Структура основных экономических элементов этого обще­
ства не затрагивается бурями, происходящими в облачной сфере полити­
ки» 19.
В условиях же господства интенсивной технологии, где ремесло отде­
лено от земледелия и сосредоточено в городах, ремесленники вступают
между собой в тесные контакты с учетом разделения труда, при кото­
ром каждый из них сосредоточивается на выполнении определенного кр у ­
га операций, что обеспечивает значительное повышение производительно­
сти труда и его качества. Рынок сбыта продукции цехов, крупных ма­
стерских несравненно шире и устойчивее, чем при экстенсивной техно­
логии. Такого рода рынок создает условия для создания капитала, сти­
мулирует стремление к приобретению богатства, разнообразных благ.
Получает распространение конкуренция, принуждающая к более интен­
сивному труду, к дальнейшему разделению труда, дифференциации и
специализации орудий, созданию машин, познанию и вовлечению в про­
изводственные процессы сил природы и т. д.
Два вида общественно-производственной технологии и соответствую­
щих экономических процессов представляют собой материальную основу
19Там же, с. 371.
50

различных уровней развития цивилизации. Первый из них свойствен
очень ранним ступеням цивилизации, которые дошли только до ремес­
ленного производства. Второй вид составляет важнейший элемент ма­
териальной основы образования буржуазной цивилизации.
Таким образом, различные виды общественно-производственной техно­
логии явл яются самой глубокой основой пространственного многообра­
зия цивилизаций, темпов, характера, направлений их изменений.
Основы временного многообразия
Возникшая после эпохи варварства цивилизация находится в непре­
рывном развитии, то быстрее, то медленнее прогрессирует, порождает я
разреш ает многочисленные проблемы и противоречия, переходит от од­
ной качественно определенной эпохи к другой, все глубже и полнее рас­
крывает свое содержание. Развитие человека является важнейшей харак­
теристикой прогресса цивилизации. Как пишет Л. П. Буева, «место и
положение человека в общественной системе... то, как и чем стимули­
руется развитие человека, где и в каких целях применяются его творче­
ские способности, к ак соотносится весь процесс общественного производ­
ства и развития человека с общей направленностью совершенствования
данного общества,—все это явл яется важнейшей, может быть, наиболее
существенной характеристикой социального типа цивилизации, ее социо­
культурного основания, ее гуманистичноеTM» 20.
Совершенствование данного общества, историческое развитие в чело­
веке человеческих качеств в конечном счете коренятся в основе бытия
цивилизации —трудовой деятельности. В свою очередь, труд, про явл я­
ясь в том или ином виде общественно-производственной технологии, об­
условливает темпы развития цивилизаций, относительную скорость их
прогресса, качественных изменений.
Экстенсивная технология, как уже отмечалось, направлена на овладе­
ние внешними, непосредственно данными процессами природы при бла­
гоприятных условиях ведения хозяйства. Доступность использования
природных явлений, необходимых для жизнедеятельности, простота со­
здаваемых средств труда обусловили быстрый прогресс экстенсивных
цивилизаций уже в ранний период их разви ти я21.
Вместе с тем в этой же технологии и условиях ее осуществления та­
ятся и тенденции, действующие в противоположном направлении. Про­
цессы окружающей природной среды ограничены в количественном и к а­
чественном отношениях. Постепенно происходит исчерпание основного
объекта овладения. Обмен веществ и энергии между обществом и приро­
дой все больше стабилизируется на определенном уровне. Однажды по­
лучившие развитие трудовые приемы постепенно превращаются в «раб­
ские цепи традиционных правил» (Маркс). Лишенные стимулирующего
воздействия со стороны труда потребности ограничиваются определен­
ным, постепенно установившимся кругом. Прежние культурные достиже­
ния приобретают статус канонов, непререкаемых норм. Духовное разви­
тие человека замыкается на усвоении определенных обычаев, традиций,
передаваемых из поколения в поколение норм, правил, заповедей. Про­
исходит замедление прогресса труда и всей цивилизации, угрожающее
застоем. Прогресс, безусловно, происходит, однако он выступает как эво­
люция; на возникновение качественно новых состояний уходят сотни,
а нередко и тысячи лет.
20 Б у е в а Л. П. Общественный прогресс и гуманизм. М., 1985, с. 8.
21 Указывая на темпы историч еского ф ормиро вания цивилизаций, В. М. Массон
отмечает: «В Южном Двуречье около 2500 лет отделяет первых земледельцев от пер­
вой цивилизации» («Формирование р анне кла ссового общества и вопросы типологии
древних цивилизации». В кн.: «Древний Восток и античный мир». М., 1980, с. 30).
3*
51

Экстенсивно-интенсивная технология также стимулировала прогресс
соответствующей цивилизации, особенно в начальный период, когда тех­
нология имела преимущественно экстенсивный х арактер. По мере возра­
стания затруднений в хозяйственной деятельности технология приобре­
тает также и черты интенсивности; прогресс цивилизации зам едляется22.
Интенсивная общественно-производственная технология обусловлива­
ет другой характер развития цивилизации. Эта технология предполагает
непрерывное возрастание усилий в процессе трудовой деятельности, ов­
ладение силами природы, таящ имися в глубинных структурах материи.
Познание и практическое овладение движется от явления к сущностям
все более глубокого порядка. Такая познавательная и производственная
деятельность необходимо связана с созданием множества разнообразных
средств труда, механизмов, оборудования, производственных построек
и т. п. Интенсивная технология стимулирует и развитие творческих спо­
собностей, человеческих сущностных сил, выдвигает требование познания
закономерностей природы не столько на основе эмпирических наблюде­
ний, как в случае экстенсивной технологии, сколько на базе научно-
теоретических исследований.
Многообразные трудности, с которыми встречается цивилизация, ос­
нованная на интенсивной технологии, обусловливают на первых порах
сравнительно медленное ее развитие 23.
Полученные знания, разработанные и проверенные на практике мето­
ды познания, полученный опыт теоретического и практического овладе­
ния силами природы не пропадают, не исчезают как некий пройденный
этап, а накапливаю тся и путем социальной наследственности передаются
последующим поколениям. Эта социальная наследственность действует
только в условиях интенсивной технологии. Дело в том, что новые поко ­
л ения людей «интенсивной» цивилизации овладевают не той же самой
окружающей природной средой, которую использовали их предшествен­
ники, как это имеет место в условиях экстенсивной технологии, а новы­
ми, более глубокими сторонами и закономерностями природы. А это мож­
но сделать только при использовании уже накопленных знаний.
Таким образом, цивил изация «интенсивного» вида развивается снача­
ла медленно, постепенно приобретая характер убыстряющегося прогресс
са. Именно этим объясняется изменение соотношения исторических уров­
ней развития цивилизаций различных регионов мира.
Все это означает, что для исследования материальных основ много­
образия цивилизаций, образующихся в ходе исторического развития че­
ловечества, наиболее удобным объектом яв ляется именно интенсивная об­
щественно-производственная технология.
Выше отмечалось, что труд имеет два аспекта. В самом трудовом про­
цессе эта двойственность проявляется в двух группах выполняемых чело­
веком функций: производственных и трудовых.
Производственные функции —это такие физические и интеллектуаль­
ные действия человека, которые имеют машинообразный, механический
характер. Маркс и Энгельс называли такие действия техническим ха­
рактером труда, «машинным трудом», который «по мере развития про­
мышленности все более перекладывается на машины» 24.
При ручном труде человек выполняет три основные производственные
функции: исполнительную (главным образом при помощи ру к), двига­
22 Говоря о цивил изац иях Нового света, В. М. Массон отмеча ет: «Здесь в срав­
нении с Бл иж ним Востоком развитие ид е т мед лен но: почти 4000 л ет от первых зе м­
ледел ьцев до первой цивилизации» («Древний Восток и античный мир», с. 4 0).
23 Рассматр ивая формиро ва ние цивилизаций ср еди земномор ского типа зе м л ед е­
лия, В. М. Массон пиш ет, что их путь «сравните льно дол ог — свыше 5000 л ет от
первых зе млед е льце в до первой цивилизации» («Древний Восток и античный
мир», с. 41).
24 См.: Маркс К. иЭнгельсФ. Соч., т. 23, с. 210; т. 3, с. 391*
52

тельную (мускульная сила), управленческую (посредством мышления).
Историческое развитие труда в значительной мере заключается в после­
довательной передаче этих функций от человека —техническим средст­
вам. В результате складывается исторический ряд качественно опреде­
ленных этапов технического прогресса: рабочие машины, двигательные
машины, автоматизированные системы.
Передавая производственные функции техническим средствам, чело ­
век не обедняется, а, напротив, обогащается, формирует и развивает свои
человеческие качества, сущностные силы; на каждом этапе технического
и производственного развития происходит процесс выявления в новой
производственной среде своей сущности. Развитие в человеке человече­
ских качеств и составляет прогресс цивилизации.
Для выяснения исторического развития труда, а следовательно, и ма­
териальной основы прогресса цивилизации, ее исторического, временного
многообразия, обратим внимание на классическое определение труда.
Труд, как известно ,—это деятельность, в которой человек опосреду­
ет, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и
природой. Выделенные три слова не являются синонимами. В них Маркс
выражает внутреннее качественное различие труда, три основные
трудовые функции, осуществляющие различную степень и глу­
бину упр авления силами природы.
Все три трудовые функции проявляются в каждом акте труда, на лю­
бом этапе его развития и в ранний период находились в неразвитом, как
бы свернутом виде. Историческое развитие труда, как истинно человече­
ской деятельности, состоит в том, что каждая трудовая функция после­
довательно, одна за другой, развивается и приобретает преимущественное
значение во взаимодействии общества и природы. Этот исторический
процесс развертывания трудовых функций идет вместе с движением по­
знания и направлен на вовлечение в производственную деятельность глу­
бинных законов природы, целесообразное управление материальными
объектами.
Наиболее простой и исторически первой явл яется функция опосредст­
вования. Регулирование и контролирование Маркс относит к высшим
этапам развития труда25.
Каждая трудовая функция, получая преимущественное развитие,
составляет сущность соответствующего исторического типа общественно­
производственной технологии, которая вместе с другими факторами —
формой собственности, экономическими процессами, внутренней, внеш ­
ней средой —выступает материальной основой трех великих эпох циви­
лизации: рабовладельческой, феодальной, буржуазной.
Контролирующая деятельность завершает историческое развитие ма­
териальной основы эксплуататорской цивилизации, а вместе с тем и всей
предыстории человечества, и одновременно создает предпосылки для об­
разования качественно новой технологии эпохи подлинно человеческой
истории —управляющей общественно-производственной технологии,
материальной основы будущей всемирной цивилизации. Только в этих
условиях создаются реальные возможности разрешения глобальных
проблем, безграничного прогресса человека и человечества.
При этом следует отметить, что в открывающуюся эпоху развития
человечества всемирная цивилизация не будет представлять собой некую
качественную одинаковость. Напротив, у пр авляю щ ая общественно-произ­
водственная технология, означающая разумное, целенаправленное изме­
нение мира, создание ноосферы (Вернадский), обусловлршает свободное
выявление творческих задатков, способностей и сущностных сил наро­
дов, наций и каждой личности, обеспечивает совершенно новую основу
и характер многообразия качественных определенностей человечества.
25См.:МарксК.иЭнгельсФ.Соч.2т.46,ч.II,с.218.

О соотношении и взаимосвязи
теории общественных формаций
и политической экономии
В. П. ИЛЮШЕЧКИН
Последовательная реализация принципа марксистского материалисти­
ческого понимания и объяснения истории включает в качестве своей важ­
нейшей составной части экономическое понимание и объяснение истории,
то есть выяснение экономической анатомии общества на каждой из ста­
дий его эволюции, экономических закономерностей его функционирова­
ния и развития. Иначе говоря, теория общественных формаций (ТОФ)
в отличие от всех домарксовых историко-социологических и философско-
исторических концепций самым тесным образом взаимосвязана с марк­
систской политической экономией.
В силу известных причин, начиная с 30-х годов, стало принято пола­
гать, что эта взаимосвязь носит односторонний характер и сводится к
тому, что будто бы первая из них «предписывает» свои положения вто­
рой, которая лишь следует этим «предписаниям». Такое представление
приобрело характер стойкого стереотипа, и это отрицательно сказывается
на разработке некоторых важных проблем как ТОФ, так и политической
экономии. Именно по этой причине остается до сих пор, по существу,
неразработанной политэкономическая теория сословно-классовых обществ
древности, средневековья и нового времени. И главным образом по при­
чине отсутствия этой теории не прекращаются в нашей литературе в те­
чение длительного времени споры по вопросу о формационной характе­
ристике указанных обществ, а также наиболее отсталых стран третьего
мира. Отсутствием той же самой теории объясняются в конечном счете и
разногласия по ряду сквозных проблем как ТОФ, так и политической
экономии, наблюдаемые в течение двух последних десятилетий в нашей
и зарубежной марксистской науке. А взаимосвязь между ТОФ и марк­
систской политической экономией в действительности имеет вовсе не
односторонний, а обоюдоактивный характер. С одной стороны, ТОФ фор­
мулирует ряд общих законов, положений и категорий (например, закон
соответствия производственных отношений производительным силам, по­
ложение о примате отношений материального производства над всеми
другими отношениями, категорию «общественные способы производства»
и другие), которые составляют самую общую методологическую основу
политэкономической науки и должны учитываться ею. С другой стороны,
марксистская политическая экономия разрабатывает и должна разраба­
тывать р яд понятий, которые входят затем в систему категорий ТОФ.
И входят они в нее в качестве таких, без которых она не может обой­
тись и не может разрабатывать сама, своими собственными средствами.
Речь идет, в частности, о таких понятиях, как «исторические типы про­
изводственных отношений» и «типы собственности на средства и условия
54

производства». Эти важные категории ТОФ нельзя определить без обра­
щения к понятиям «типы экономической реализации отношений собст­
венности на средства и условия производства в процессе производства и
распределения» и «основное производственное отношение» , которые вхо­
дят в понятийный аппарат именно политэкономической науки, а не ука­
занной теории. А без всех этих понятий, в свою очередь* нель зя опреде­
лить и такую важнейшую интегративную категорию этой теории, как
«общественные способы производства», а та к ж е катег орию «обществен­
ные классы» для антагонистических обществ.
Чтобы стало более понятным, почему и как перечисленные понятия
определяются и должны определяться именно политэкономической нау­
кой, а не ТОФ, необходимо предварительно уяснить, откуда проистекает
указанное выше неправомерное представление и почему оно так стойко
держится. А сложилось и держится оно в течение длительного времени,
на наш взгляд, во-первых, потому, что ТОФ излагается в литературе и
изучается в отрыве от предысторий и истории ее создания Марксом, а с
другой стороны, вследствие утвердившихся в 30-х годах упрощенных
представлений о ней, сведения ее, по существу, к пятичленной (или ше­
стичленной) схеме формаций, что, как будет показано далее, повлекло
за собой разрыв между определенной частью этой схемы и теоретически­
ми и методологическими положениями указанной теории.
Коснемся сначала первого из отмеченных моментов. В свое время
Ф. Энгельс в одном из писем К. Марксу писал: «Пока наши принципы...
не будут выведены логически и исторически из предшествующего миро­
воззрения и предшествующей истории как их необходимое продолжение,
настоящей ясности в головах не будет, и большинство будет блуждать в
потемках» \ Однако это, к сожалению, не учитывается при изложении
ТОФ. Сошлемся хотя бы на опубликованные в течение последних лет
специальные коллективные работы, получившие заслуженную положи­
тельную оценку в печати. Так, в книге «Теория общественных форма­
ций» история создания этой теории неправомерно изображается как ис­
тория возникновения её в некоем научном вакууме в зачаточном виде
в 1842 году и последующего количественного разрастания, когда она
вместе с тем «кристаллизуется и оформляется,., облекаясь в соответст­
вующую терминологию» 123. Примерно так же изображается история соз­
дания этой теории и в фундаментальной работе «Марксистско-ленинская
теория исторического процесса» \
При таком неисторическом подходе, вполне естественно, не у читыва­
ется то важное обстоятельство, что учение Маркса, в том числе й создан­
ная им ТОФ, сложилось далеко не на пустом месте, но, говоря словами
В. И. Ленина, «возникло как прямое и непосредственное продолжение
учения величайших представителей философии, политической экономии
и социализма» 4, упускается из виду, что к началу творческой деятель­
ности Маркса в науке уже сложилось прочное убеждение в том, что ис­
торическое развитие общества имеет стадийный или, пр им еняя его тер­
минологию, формационный характер и что уже имелся в наличии целый
ряд идеалистических, дуалистических и материалистических концепций
стадийной общественной эволюции. Все они были, в сущности, гипотети­
ческими и европоцентристскими, поскольку базировались на еще очень
недостаточном уровне знаний о процессе развития человеческого общест­
ва и главным образом на материале истории лишь некоторых стран З а­
падной Европы.
Среди них наибольшим распространением во второй половине X V III —
начале XIX века пользовалась концепция четырехстадийного развития
1 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 27, с. 5.
2 «Теория общественных формаций». М., 1982, с. 19.
3 См.: «Марксистско-л енинская тео рия историч ес кого пр оце сс а».
1983, с. 6 —11.
4ЛенинВ.И.Поли. собр. соч., т. 23, с. 40.
55

общества, развивавшаяся в работах А. Тюрго, Д. Миллара, А. Смита,
С. Е . Десницкого, А. Варнава и некоторых других ученых. Основу ее со­
ставляла выдвинутая еще в IV веке до н. э. древнегреческим философом
Декеархом Мессинским и более пространно изложенная в философской
поэме древнеримского мыслителя Лукреция Кара «О природе вещей»
(I век до н. э .) идея о трех последовательных стадиях развития обще­
ства: первобытной охотническо-собирательской, скотоводческой и земле­
дельческой. Эти три стадии были дополнены в работах названных авто­
ров X V III века четвертой —коммерческой, или торгово-промышленной,—
олицетворением которой считалась современная им раннекапиталисти­
ческая Англия. Данная концепция была материалистической в том смыс­
ле, что стадии общественного развития определялись и различались в
ней по «способам существования» основной массы населения.
Нельзя не отметить, что в то время в науку уже прочно вошло по­
нятие «феодализм» , введенное в нее в первой половине X V III века вид­
ным французским мыслителем Ш. Монтескье. В двух заключительных
главах («книгах») его главного труда «О духе законов» речь идет о фео­
дальных законах и феодальном праве франков. Феодальными он считал
законы и право о наделении участками земли (феодами) за военную
службу. Вслед на ним феодализм стали трактовать как политико-право­
вую систему организации общества на земледельческой стадии его раз­
вития, основанную на иерархии вассально-сюзеренных отношений и по­
литической раздробленности страны. Этот в згляд н а феодализм был обще­
принятым в науке в XVIII —начале XIX века.
Тогда же стали получать все большее распространение представления
о громадном численном превосходстве рабов над свободным населением
античной Греции и Рима. Они основывались на вымышленных данных,
фигурирующих в книге Афинея «Пир софистов» (III век. н. э .), и на со­
державшемся в книге английского ученого XVIII в. Э. Гиббона «История
упадка и разрушения Римской империи» утверждении о том, что рабы
составляли половину населения Римской империи в начале I века н. э.
И хотя еще в XVIII веке английский философ Д. Юм пришел к выводу
о недостоверности этих данны х5, тем не менее и позднее их продолжали
считать вполне достоверными, в том числе Маркс и Э нгел ьс6. Однако
вплоть до 20-х годов XIX века рабство и феодализм рассматривали как
особенности р азвития некоторых обществ на земледельческой стадии об­
щественной эволюции, но не стадиями последней.
В первой трети XIX века появились некоторые другие концепции
стадийной общественной эволюции. Среди них следует особо отметить
концепцию А. Сен-Симона, в которой впервые были выделены античная
рабовладельческая и средневековая феодально-крепостническая стадии,
и концепцию Г. Гегеля, считавшего исторически первой стадией восточ­
ную (преимущественно азиатскую), ибо они послужили отправной пози­
цией при формулировании Марксом тезиса об азиатском, античном и
феодальном способах производства. Д л я обеих концепций были хар ак­
терны так называемый эталонный и правовой подходы к определению и
различению стадий общественной эволюции, причем первый из них был
обусловлен недостаточным уровнем развития тогдашней исторической
науки, а второй —широко распространенным тогда представлением о
решающей роли права и законодательства в жизни и развитии общества.
У Гегеля первый из указанных подходов выражался в том, что за этало­
ны или классические образцы стадийного развития общества брались
лишь некоторые, «исторические» народы (китайцы, индийцы, иранцы,
древние египтяне, античные греки и римляне и, наконец, германцы),
5 См.: Hume D. Essays Moral, Political and Literary. V. 1. L.,
1912,
pp. 419 -422 .
6 См., например: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 3, с. 22; т. 16, с. 375;
т. 21, с. 119.
56

каждый из которых будто бы олицетворял определенную стадию общече­
ловеческого развития либо ту или иную полосу данной стадии. А второй
из названных подходов выражался у него в том, что эти стадии выделя­
лись и различались по ступеням постижения «мировым духом» самого
себя и осознания им своей свободы. Так, на первой, восточной стадии
развития царило, «поголовное рабство», при котором лишь правитель-дес­
пот мог считать себя свободным, да и тот был, в сущности, рабом тра­
диций; на древнегреческой и древнеримской стадиях свободу осознавало
уже меньшинство населения, а большинство пребывало в рабстве; после
того как эстафета прогресса перешла в руки германского народа, «миро­
вой дух» на четвертой, заключительной стадии своего развития, то есть
в период средневековья и нового времени, полностью познал самого себя
и обрел внутреннюю свободу в современной Гегелю Пруссии, завершив
на этом свое историческое саморазвитие.
Что касается Сен-Симона, то первый из двух названных выше подхо­
дов проявлялся у него в том, что за эталоны стадийного развития обще­
ства он принимал для древности греко-римскую античность, а для средне­
вековья —феодальную Францию и по этим «эталонам» и «классическим
образцам» равнял все остальные, «неэталонные» и «неклассические» со­
словно-классовые общества древности и средневековья.
Правовой подход проявлялся у него в том, что одной из важнейших
основ стадийной общественной эволюции он считал стадийное «смягче­
ние» и «ослабление» эксплуатации, будто бы выражавшееся в стадийном
улучшении правового положения эксплуатируемых работников7. На пер­
вобытной стадии, по Сен-Симону, пленных убивали и поедали; на стадии
греко-римской античности убийство пленных было заменено обращением
их в бесправных рабов, составлявших «полную собственность» рабовла­
дельцев, что, мол, было огромным прогрессом по сравнению с первобыт­
ным каннибализмом. При этом Сен-Симон, основываясь на фантастиче­
ском преувеличении некоторыми авторами численности и удельного веса
рабов среди населения античного мира, полагал, что они там составляли
основную массу населения и почти единственную производительную
силу общества. На третьей, феодальной стадии общественной эволюции
рабство было заменено более «мягкой» и «слабой» формой эксплуата­
ции —крепостничеством, при котором крепостной яв лялся у же «непол­
ной собственностью» феодала. А на четвертой, заключительной стадии
своего развития общество должно быть промышленным и научным, осно­
ванным на высоких моральных принципах «нового христианства», на сво­
бодном наемном труде и на общности интересов капиталистов и непо­
средственных производителей. Сен-Симон также довольно удачно совме­
стил свою схему стадий развития классового общества с получившим к
тому времени самое широкое распространение членением западноевро­
пейской истории на древнюю, средневековую и новую, введенным в ис­
торическую науку в последней четверти XVII века немецким истори­
ком К. Келлером (Целлариусом). Поэтому его схема выглядела более
убедительной и привлекательной по сравнению с другими схемами ста­
дийной общественной эволюции.
Марксова ТОФ не была лишь простым продолжением предшествую­
щих концепций стадийного развития общества. Создание ее явилось ре­
волюционным переворотом в обществознакии, поскольку именно Марксом,
а не его предшественниками были разработаны подлинно научные прин­
ципы выделения и р азличения стадий общественной эволюции (общест­
венных формаций). В отличие от указанных концепций она является
подлинно научной и последовательно материалистической. Основу и
главную пружину стадийного развития общества Маркс, как известно,
усматривает в стадийном же (ступенчатом) развитии его материальных
7 См. «Изложение учения Сен-Симона». М., 1961, с. 225 и сл.
57

производительных сил и производства. Из всех многообразных обществен­
ных отношений он выделяет в качестве определяющих отношения, скла­
дывающиеся и существующие в процессе общественного производства. Их
развитие, согласно Марксовой теории, обусловлено прежде всего и глав­
ным образом развитием производительных сил и общественного производ­
ства. Сведение же общественных отношений к производственным, а по­
следних к высоте производительных сил, как подчеркивал В. И. Ленин,
«дало твердое основание для представления развития общественных фор­
маций естественно-историческим процессом» 3, превратило историческую
социологию (философию истории) из сферы догадок и гипотез в подлин­
ную науку.
В отличие от всех предшествующих концепций стадийной обществен­
ной эволюции ТОФ включает в качестве своей важнейшей составной ча­
сти познание экономической анатомии общества, выяснение экономиче­
ских закономерностей его функционирования и развития на каждой из
стадий общественной эволюции, обоснование каждой из них специальной
экономической теорией, которая определяет характерный для данной
формации тип экономической реализации собственности на средства и
условия производства в процессе производства и распределения, основ­
ную объективную цель производства, основной экономический закон,
основное производственное отношение и исторический тип производст­
венных отношений, а такж е общественные классы, если речь идет об
антагонистических обществах. Как раз в этом и находит свое выраже­
ние последовательная реализация мировоззренческого принципа мате­
риалистического понимания и объяснения истории.
ТОФ отличается от предшествующих концепций стадийного р азвития
общества также и тем, что ее «костяк» составляет разработанная Марк­
сом стройная логическая система соподчиненных категорий, которая при
формационном анализе развер тывается в строго определенном порядке,
воспроизводя последовательность выявления основных (прямых) при­
чинно-следственных связей между объектами реальной действительности,
отображаемыми данными категориями. Она, наконец, отличается от всех
указанных концепций (по сути своей «эталонных») и тем, что во всех
ее категориях последовательно применяется принцип отдельного —осо­
бенного —общего, который является главным методологическим подхо­
дом при выявлении единства многообразного исторического процесса.
При формулировании схемы общественных способов производства Маркс
в связи с недостаточным уровнем развития тогдашних исторической и
подитэкономической наук и скудостью данных о добуржуазных общест­
вах, судя по всему, использовал некоторые из предшествующих концеп­
ций стадийной общественной эволюции, в частности концепцию Сен-Си­
мона и его последователей, согласно которой западноевропейское сослов­
но-классовое общество прошло в своем развитии две разные стадии:
античную рабовладельческую и средневековую феодально-крепостниче­
скую, различавшиеся между собой по господствующей форме частнособ­
ственнической эксплуатации89. Иначе в то время было просто невозможно
дать хоть какую-то схему последовательности чередования общественных
способов производства.
Однако ныне это остается малоизвестным или даже неизвестным для
многих, поскольку ТОФ излагается и изу чается в отрыве от стадийных
концепций предшественников М аркса и от истории ее создания. Поэтому
приходится напоминать, как обстояло дело в действительности.
8 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 1, с. 138.
9 Кстати сказать, эта концепция бла годаря рабо там се нсимонистов и (X Конта
и совершенно независимо от Маркса получила самое широкое распространение в бур­
жуазной науке XIX века. Ее пытались реализовать в своих работах О. Тьерри,
Ф. Сибом, А. Сэ, Д. Ингрэм, А. Турмань, Ш. Д етур н о и целый ряд других ученых
по зитивистского напра вл ения.
58

Перенимая в очищенном от идеалистической окраски виде историко­
социологическую схему Сен-Симона и его последователей, К . Маркс,
видимо, полагал, что типы производственных отношений в антагонисти­
ческих обществах можно определять по господствующим в некоторых из
них формам частнособственнической эксплуатации. Однако исследование
им капиталистического способа производства в «Капитале» показало , что
эти типы во всех случаях должны определяться только по типам эконо­
мической реализации господствующих отношений собственности на
средства и условия производства в процессе производства и распределе­
ния или —что одно и то же для классовых обществ —по типам частно ­
собственнической эксплуатации. Так, наемный труд, как определенная
форма эксплуатации, практиковался и во всех сословно-классовых обще­
ствах. Однако лишь в капиталистическом обществе производство, отчуж­
дение и присвоение прибавочного труда рабочих осуществляются в виде
прибавочной стоимости, что и обусловливает капиталистический (при­
бавочно-стоимостной) тип частнособственнической эксплуатации и эко­
номической реализации эксплуататорской собственности, определяющий
собою капиталистический же (прибавочно-стоимостной) тип производст­
венных отношений. К тому же Маркс выделял и отличал капиталистиче­
скую формацию от всех других общественных формаций вовсе не по гос­
подствующей форме частнособственнической эксплуатации, а прежде все­
го и главным образом по свойственной ей определенной ступени или
системе производительных сил и по обусловленному ею прибавочно-стои­
мостному типу производственных отношений, то есть по тому, что в своем
диалектическом единстве составляет капиталистический способ производ­
ства. Следовательно, принятый ныне метод определения исторических
типов производственных отношений в сословно-классовых обществах по
рабовладельческой или феодально-крепостнической форме эксплуатации
не соответствует самому существу политэкономической методологии
Маркса и является не более чем чужеродным вкраплением в нее и в
ТОФ, обусловленным обстоятельствами, о которых говорилось выше.
Что же касается «азиатского способа производства», то достаточно
сопоставить его с гегелевской восточной стадией р азвития общества, как
их сходство в определенном отношении сразу же бросится в глаза. Кста­
ти сказать, и сам Маркс отмечал, что выводы, относящиеся к стадийно­
му развитию общества, были сделаны им прежде всего в результате дли­
тельного и глубокого изучения гегелевской философии п р а в а10 и клас­
сической политической экономии 11.
При создании ТОФ Маркс мог последовательно реализовать принцип
материалистического понимания и объяснения истории (то есть исследо­
вать и экономическую анатомию общества, экономические закономерно­
сти его функционирования и развития) только применительно к капита­
листической стадии общественной эволюции. Он сделал это, как известно,
в результате критического переосмысления целого ряда политэкономиче-
ских концепций своих предшественников, а также систематизации и
тщательного исследования колоссального фактического материала. Однако
в его время еще не существовало ни политэкономических концепций
добуржуазных стадий р азвития общества, ни сколько -нибудь достаточно­
го материала для создания таких концепций. Этот материал стал накап­
ливаться в науке уже после кончины Маркса.
Таким образом, во времена Маркса создание научно обоснованной
политэкономической теории сословно-классовых обществ было просто не­
возможным делом. Маркс смог разработать лишь отдельные вопросы этой
теории, да и то главным образом применительно к генезису капитализма
на материале истории Англии. Именно поэтому при построении схемы
10 Конц епци я с тадийного р азвития общества была впер вые изл о ж е на Гегелем
в заключител ьном р азде л е его книги «Философ ия права»,
11 См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 6,
59

общественных способов производства он, судя по всему, использовал ги­
потетические стадийные концепции и схемы Сен-Симона и Гегеля, осно­
ванные на эталонно-правовом подходе и потому расходившиеся с его ме­
тодологией.
Кстати сказать, Энгельс в свое время, имея в виду явно недостаточ­
ную разработанность политэкономической теории добуржуазных обществ,
отмечал, что «то, что дает нам до сих пор экономическая наука, ограни­
чивается почти исключительно генезисом и развитием капиталистическо­
го способа производства», и что политэкономия как теория всех и каж ­
дой из общественных формаций «еще только должна быть создана» 12.
По существу, на состоянии разработки политэкономической теории до-
буржуазиых обществ никак не отразилось и то обстоятельство, что со­
циально-экономическая история многих из них стала все более прояс­
няться благодаря многочисленным исследованиям историков.
И хотя наукой уже накоплен вполне достаточный материал для созда­
ния указанной теории, однако она до сих пор фактически не создана,
да и вряд ли это возможно на основе эталонно-правового подхода. Эту
теорию ныне заменяет нечто крайне упрощенное, сконструированное в
свое время наспех, в связи со срочной необходимостью написания учеб­
ников по политэкономии и представляющее, по существу, изложение эта­
лонно-правовой концепции Сен-Симона в ее очищенном от идеалистиче­
ских крайностей виде и со ссылками на Маркса. Это «нечто», ставш ее в
силу частых повторений стойким стереотипом мышления, было скон­
струировано некогда в порядке следования мнимым предписаниям ТОФ
о количестве и характеристике добуржуазных способов производства.
К тому же эта концепция была сконструирована отнюдь не на основе
тщательного изучения богатейшей политэкономической методологии
Маркса и не в результате исследования накопленного наукой материала
по социально-экономической истории многих сословно-классовых обществ,
но лишь путем простой подборки и комментирования различных цитат
из его произведений —главным образом цитат, в которых зафиксирова­
ны те или иные эталонно-правовые представления об указанных общест­
вах, унаследованные Марксом по необходимости от предшественников.
Однако подобное конструирование тех или иных концепций не может за­
менить собою научные исследования.
Между тем Марксом была создана вполне достаточная методологиче­
ская основа для политэкономического исследования производственных
отношений в сословно-классовых обществах. Как следует из «Капитала» ,
анализ экономической анатомии даже антагонистических обществ мето­
дом восхождения от абстрактного к конкретному должен начинаться от­
нюдь не с выяснения господствующей формы частнособственнической
эксплуатации и правовых форм эксплуататорской собственности, а с
определения того, какую специфическую экономическую форму прини­
мают в них продукты общественного производства. В истории известны
лишь четыре такие экономические формы, каж дая из которых обуслов­
лена соответствующей ступенью развития производительных сил и обще­
ственного производства, а именно: 1) натуральная форма необходимого
продукта, характерная для первобытных обществ; 2) полунатуральная
(потребительно-стоимостная), характерная для сословно-классовых об­
ществ; 3) товарная (стоимостная), свойственная капиталистическому
способу производства; 4) форма непосредственно общественного продукта,
свойственная социалистическому (коммунистическому) обществу. Эти
формы и являю тся исходной категорией и исходным отношением при
разработке политэкономической теории каждого из общественных спо­
собов производства. Это достаточно убедительно показал К. Маркс в
12МарксК. и ЭнгельсФ.Соч., т. 20,с. 154.
60

«Капитале» на примере разработки политэкояомической теории капита­
листического способа производства.
Как видно, в указанном плане сословно-классовые общества не делят­
ся на рабовладельческие и феодальные. И это впервые было установлено
именно Марксом. П одразделяя данные общества в историко-социологиче­
ском плане, согласно принятым тогда представлениям, на античные (ра­
бовладельческие) и феодально-крепостнические, он вместе с тем объеди­
нял и резко противопоставлял те и другие в политэкономическом плане
как основанные на производстве потребительных стоимостей, буржуаз­
ному обществу, основанному на производстве стоимости. Неоднократ­
но отмечая, что они в своей основной массе были земледельческими в
противоположность промышленному капиталистическому, он подчерки­
вал, что во всех добуржуазных обществах, где «земельная собственность
и земледелие образуют базис экономического строя,...
экономической
целью является производство потребительных стоимостей» 13. Точно так
же и в городском ремесле этих обществ, «хотя оно по существу дела по­
коится на обмене и создании меновых стоимостей, непосредственной,
главной целью производства явл яется обеспечение существования ремес­
ленника, ремесленного мастера, стало быть, потребительная стоимость;
не обогащение, не менов ая стоимость... Производство поэтому всюду
подчинено потреблению, являющемуся его заранее данной предпосыл­
кой» 14.
Однако в экономической и философской литературе, как правило, даже
и не упоминается, что производство во всех сословно-классовых общест­
вах имело характер производства потребительных стоимостей, хотя об
этом многократно говорится, например, в Марксовых экономических руко­
писях 1857—1858 гг.
Характерная для каждого способа производства специфическая эко­
номическая форма, которую принимают при нем продукты производства,
как показал Маркс в «Капитале», определяет не только объективную
цель производства, но также и свойственный этому способу тип отчуж­
дения и присвоения прибавочного труда (прибавочного продукта) в про­
изводящих обществах. Вполне понятно, что если для сословно-классовых
обществ была х арактер на потребительно-стоимостная форма производства
продуктов, то и прибавочный труд эксплуатируемых работников там при­
нимал форму неоплаченной потребительной стоимости. Иначе говоря, для
всех этих обществ был характерен потребительно-стоимостной тип от­
чуждения и присвоения прибавочного труда. При этом, если продукт,
в котором был воплощен прибавочный труд эксплуатируемых работников,
поступал в сферу обмена, он, естественно, приобретал свойства меновой
стоимости. Но это нимало не изменяло потребительно-стоимостной х ар ак­
тер отчуждения и присвоения прибавочного труда в процессе производ­
ства и распределения данного продукта, то есть не изменяло потреби­
тельно-стоимостной тип частнособственнической эксплуатации и экономи­
ческой реализации отношений эксплуататорской собственности на средст­
ва и условия производства в процессе производства и распределения.
Следовательно, категория «потребительно-стоимостной тип частнособст­
веннической эксплуатации и экономической реализации эксплуататорской
собственности» имеет такое же первостепенное значение для выяснения
исторического типа производственных отношений в сословно-классовых
обществах, какое имеет категория «прибавочная стоимость» для выясне­
ния капиталистического типа производственных отношений.
Однако все это игнорируется в крайне упрощенной конструкции, за ­
меняющей ныне политэкономическую теорию сословно-классовых об­
ществ. В ней сложная в структурном плане система отношений добур­
13 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. I. с. 472; см. также: с. 462, 493, 499,
500 и сл.
14 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. I, с. 501; см. также: т. 49, с. 85.
61

жуазной частнособственнической эксплуатации неправомерно сводится
лишь к рабовладельческой и феодальной формам этой эксплуатации, со­
ответственно которым отношения добуржуазной эксплуатации характе­
ризуются в качестве рабовладельческих и феодальных. Между тем ис­
следование системы и структуры этих отношений показывает, что в
сословно-классовых обществах древности, средневековья и нового време­
ни в действительности практиковалось не две, а пять основных форм
этой эксплуатации, а именно: рабовладельческая, оброчно-невольниче ­
ская, крепостническая, арендная и наемный труд; из них рабство, кре­
постничество и докапиталистическая аренда, а также промежуточная
между арендой и крепостничеством форма (колонат) выступали одновре­
менно (в разных странах) или разновременно в качестве господствую­
щих, а «феодальной формы» частнособственнической эксплуатации вооб­
ще не существовало (за нее неправомерно принимаются вполне само­
стоятельные в экономическом плане формы —крепостническая и
арендная, а также промежуточные между ними и смешанные формы) 15.
Далее, термин «эксплуатация» имеет два значения: 1) хозяйственное
использование тех или иных объектов, включая и работников производ­
ства, и 2) отчуждение и присвоение прибавочного труда эксплуатируемых
работников собственниками средств и условий производства. Формы экс­
плуатации и есть формы хозяйственного использования работников,
обусловленные соответствующими способами соединения последних с чу­
жими для них средствами производства. Они характеризуют лишь «внеш­
нюю», пов ерхностную сторону сложной системы отношений частнособст­
веннической эксплуатации. Что же касается наиболее глубокой сущности
этих отношений, то она раскрывается через понятие «типы отчуждения
и присвоения прибавочного труда эксплуатируемых работников собствен­
никами средств и условий производства», то есть «типы частнособствен­
нической эксплуатации», или (что в сущности одно и то же) «типы эко ­
номической реализации эксплуататорской собственности на средства и
условия производства в процессе производства и распределения» 16. Если
при анализе отношений частнособственнической эксплуатации ограничи­
ваться (как это имеет место при эталонно-правовом подходе) рассмотре­
нием лишь рабовладельческой и «феодальной» форм, то не будет вскрыта
ее наиболее глубокая экономическая сущность.
Маркс в «Капитале» показал , что отношения частнособственнической
эксплуатации, составляющие экономическое содержание эксплуататорской
собственности на факторы производства, отнюдь не сводятся лишь к ее
формам, но имеют более сложную, «трехэтажную» структуру. Ее первый
«этаж» составляют способы соединения эксплуатируемых работников со
средствами производства, второй —всецело обусловленные этими спосо­
бами формы эксплуатации, а третий —типы этой эксплуатации, то есть
типы отчуждения и присвоения собственниками прибавочного труда экс­
плуатируемых ими работников, являющиеся вместе с тем и типами эко­
номической реализации отношений эксплуататорской собственности в
процессе производства и распределения. Прямой переход отношений
частнособственнической эксплуатации в отношения эксплуататорской
собственности (и обратно) и их полное слияние происходят не на уровне
форм, а на уровне типов эксплуатации, являющихся вместе с тем и ти­
пами экономической реализации этой собственности. Таким образом, по­
нятие «типы Частнособственнического отчуждения и присвоения приба­
вочного труда эксплуатируемых работников», в котором отношения
15 См. об этом: Илюшечкин В, П. Система и структура добуржуазной частно­
собственнической эксплуатации. М., 1980; е г о ж е. О системе и структуре отноше­
ний частнособственнической эксплуатации. — «Известия Академии наук СССР. Сер.
экономическая», 1984, No 4.
16 См. об этом: Илюшечкин В. П. Типы экономической реализации докапи­
талистической эксплуа таторск ой собс тве нн ос ти. — «Экономические науки», 1983, No 9.
62

эксплуататорской собственности и отношения частнособственнической
эксплуатации слиты воедино и представляют собою нечто целостное, вы ­
ражают наиболее глубокую экономическую сущность тех и других отно­
шений в их неразрывном единстве.
В истории известны лишь два типа частнособственнической эксплуа­
тации и экономической реализации эксплуататорской собственности в
процессе производства и распределения, обусловленные каждый той спе­
цифической экономической формой, которую принимают в данном обще­
стве продукты производства. Первый из них —потребительно-стоимост ­
ной, характерный для добуржуазных отношений собственности и эксплуа­
тации* а второй —прибавочно-стоимостной, характерный для капитали­
стических отношений собствейности и эксплуатации. В каждом из них
различаются господствующая и негосподствующие формы. В капитали­
стическом обществе, к ак известно , господствующей формой прибавочной
стоимости является прибыль на авансированный капитал, тогда как не-
господствукицая форма —капиталистическая земельная рента —имеет
там неизмеримо меньшее распространение. В сословно-классовых обще­
ствах, напротив, господствующей формой потребительно-стоимостного
отчуждения и присвоения прибавочного труда является докапиталисти­
ческая рента в таких ее разновидностях, как земельная (арендаторская),
земельно-личностная (крепостная) и личностная (рабская и оброчно-не ­
вольническая) 17. К негосподствующим же формам относятся отчужде­
ние и присвоение прибавочного труда наемных работников в его нату­
ральной форме, не осложненной рентными отношениями.
Таким образом, для всех сословно-классовых обществ древности,
средневековья и нового времени был характерен потребительно-стоимост ­
ной, точнее, докапиталистический, рентный тип экономической реализа­
ции отношений эксплуататорской собственности на факторы производст­
ва. Но именно господствующим типом экономической реализации отно­
шений собственности, а не чем-либо иным, согласно методологии
«Капитала», должны определяться основное производственное отноше­
ние, основной экономический зако н и исторические типы призводствен-
ных отношений во всех производящих обществах* а также социальные
классы в антагонистических обществах.
Следовательно,
всем
сословно-классовым
обществам древности,
средневековья и нового времени, согласно этой методологии, свойственны
одно и то же основное производственное отнош ение18, один и тот же
основной экономический закон, одни и. те же подразделявшиеся по пра­
вовому признаку на различные сословия антагонистические классы ренто-
создателей и рентополучателей (первый из которых состоял из рабов,
крепостных, арендаторов и оброчных невольников, а второй —главным
образом из крупных землевладельцев) 19 и, следовательно, один и тот же
исторический тип производственных отношений, который в плане его
наиболее глубокой сущности можно характеризовать как потребительно­
стоимостной, или, точнее, докапиталистический рентный.
Эти общества однотипны и в смысле свойственной им ступени или
системы производительных сил, которая характеризовалась господством
рутинного земледелия, скотоводства и ремесла, довольно слабым разви­
тием общественного разделения труда и обмена, абсолютным преоблада­
нием форм организации труда, исключавших его кооперирование и ком­
бинирование, использованием довольно несложной, ручной в своей основе
17 Ограничимся здесь лишь упоминанием об этих разновидностях, поскольку о
них подробно говорится в некоторых публикациях наших работ; см., например, ра­
боты, перечисленные в сносках 1&-Й и 19-й.
18 См. об этом: йлюшечкин В. П. К вопросу о разработке политэкономиче-
ской теории добуржуазны х классовых обществ. —'«Экономические науки», 1986, No 3.
19 См.: йлюшечкин В. П. Сословная и классовая стратификация в добуржу­
азных обществах.— «Классы и сословия в докапиталистических обществах Азии».
М., 1986.
63

техники деревянных и металлических орудий труда, приводимой в дви­
жение силой человека, домашних животных, ветра и потоков воды,
то есть техникой, опредмечивавшей лишь энергетическую функцию р а­
ботника в ряде производственных о пе р ац ий?0. Следовательно, для всех
указанных обществ было характерно диалектическое единство историче­
ски определенной ступени (системы) производительных сил и обуслов­
ленного ею исторического типа производственных отношений, составляю­
щее определенный общественный способ производства, который можно
назвать докапиталистическим рентным (поскольку способы производства
принято именовать по свойственным им типам производственных отноше­
ний) и которому соответствует единая сословно-классовая формация 2021.
Но это, в свою очередь, означает, что по нятия «рабовладельческое об­
щество» и «феодализм» не должны использоваться для обозначения об­
щественных формаций и способов производства, поскольку они никак не
характеризую т то или иное сословно-классовое общество со стороны его
формационно конституирующих признаков, то есть основных ступеней
развития производительных сил и обусловленных ими исторических типов
производственных отношений, определяемых по типам экономической
реализации господствующих отношений собственности на факторы про­
изводства в процессе производства и распределения.
Отсюда же следует, что определение «рабовладельческие» применимо
лишь к тем сословно-классовым обществам древности, средневековья и
нового времени, в системе эксплуатации которых господствующее поло­
жение занимала рабовладельческая форма, и что понятию «феодализм»
должно быть возвращено его первоначальное, досенсимоновское значе­
ние — «политико-правовая система организации некоторых добуржуаз-
ных обществ, характеризующаяся иерархией вассально-сюзеренных отно­
шений и политической раздробленностью страны». Иначе говоря, поня­
тие «рабовладельческое общество», видимо, следует употреблять лишь в
тех случаях, когда речь идет о характеристике некоторых сословно­
классовых обществ со стороны господствующей формы частнособствен­
нической эксплуатации, причем наряду с такими понятиями, как «об­
щество, основанное на арендной форме эксплуатации», «крепостническое
общество» и т. д. А понятия «феодальное общество» и «феодальное госу­
дарство», видимо, следует применять в тех случаях, когда речь заходит
о политико-правовой системе организации некоторых добуржуазных об­
ществ, и притом лишь наряду с понятиями, обозначающими централизо­
ванные системы организации добуржуазных обществ. Дело в том, что
во всех государственно организованных добуржуазных обществах про­
являлись так или иначе две противоположные тенденции развития: дез-
интегративно-центробежная и интегративно-централизующая. Объектив­
ной основой первой из них были натуральный и полунатуральный харак­
тер тогдашнего общественного производства, неразвитость хозяйственных
связей между производственными ячейками и между различными райо­
нами, экономическая рыхлость и слабая хозяйственная связанность мно­
гих добуржуазных обществ. Эта тенденция, представляемая влиятельны­
ми силами на местах, начинала активно проявлять себя при ослаблении
центральной власти и вела к феодализации и политической раздроблен­
ности страны. В свою очередь, феодализм как политическая надстройка
над базисом существующих производственных отношений активно воздей­
ствовала на последние, придавая им то или иное своеобразие, но нимало
не изменяя их рентную природу, характерную для всех сословно-классо ­
вых обществ.
20 «Актуа льные пр об лемы анали за производ ител ьных сил докапитал истиче ск их
кла ссо вых общ еств». — «Философские науки», 1983, No 6, с. 12 —19.
21 Развернутую аргументацию этого полож ения см. в работах Илюшечки-
на В. П.: «Проблемы формационной хар актер истики со сл овно-классовых обществ».
М., 1986 и «Сословно-клас совое общество в истории Китая». М., 1986.
64

Объективной основой второй, интегративно-централизующей тенден­
ции являлись: осознание данным государственно организованным наро­
дом своей этнической, духовной, религиозной общности, а также общно­
сти материальной культуры, традиций и обычаев, появление и кон­
солидация сил, заинтересованных в создании .и сохранении единого
централизованного государства, олицетворяющего и поддерживающего
указанную общность. Подобную же роль играла иногда и угроза порабо­
щения данного народа чужеземными завоевателями.
Борьба между двумя указанными противоположными тенденциями
пронизывает всю историю добуржуазкых государственно организованных
обществ, что можно в достаточной степени проследить по многим рабо­
там историков, исследовавших эти общества.
Вернемся, однако, к основной теме статьи. Итак, из уяснения ис­
тинного соотношения и обоюдоактивиой зависимости ТОФ и марксистской
политической экономии вытекает, что системы отношений частной собст­
венности и частнособственнической эксплуатации, исторические типы
производственных отношений и общественные способы производства с их
экономической стороны должны определяться средствами политэкономи-
ческой науки, а не ТОФ. Однако принятая ныне политэкономическая
концепция сословно-классовых обществ, следуя мнимому «предписанию»
ТОФ относительно количества и характеристики добуржуазных общест­
венных способов производства, не поднимается выше рассмотрения лишь
второго «этажа» структуры отношений докапиталистической частнособ­
ственнической эксплуатации, а именно ее господствовавших форм в не­
которых странах древней и средневековой Западной Европы, притом в
плане эталонно-правового подхода. Это сильно обедняет анализ эконо­
мической анатомии сословно-классовых обществ, делает его крайне по­
верхностным и искаженным как вследствие того, что он ограничивается
выяснением лишь господствующей формы эксплуатации в указанных
странах, так и в результате применения эталонно-правового подхода.
Не менее важно и то, что сосуществование в ТОФ и в политической
экономии двух уровней рассмотрения структуры отношений частнособст­
веннической эксплуатации (включающего ее прибавочно-стоимостной
тип в одном случае и исключающего ее потребительно-стоимостной тип
в другом) крайне отрицательно сказывается на системах категорий той
и другой. Оно привело к тому, что в ТОФ фактически сложились две
разные системы одноименных и почти одноименных категорий, связан ­
ных одна с одним, а другая с другим из двух указанных уровней и не­
осознанно принимаемые за одну целостную с и стем у22. Такое же поло­
жение, и по той же самой причине, сложилось и в политэкономической
н а у к е 23, где господствующие типы (формы) собственности на средства
и условия производства в одних случаях выводятся из форм частнособ­
ственнической эксплуатации, а в других —из типов экономической реа­
лизации отношений собственности на средства и условия производства
в процессе производства и распределения. Точно так же и категория
«основное производственное отношение данного способа производства» в
одних случаях выводится из типа экономической реализации отношений
собственности на факторы производства, тогда как в других —из поня ­
тия «способы соединения работников со средствами производства», кото ­
рое, несомненно, ведет свое происхождение от сен-симоновской схемы
трех стадий развития классового общества, определяемых по господствую­
щей форме эксплуатации и собственности, а следовательно, и по спосо­
бам соединения работников со средствами производства.
22 См. об этом: Илюшечкин В. П. О двух системах одноименных категорий
в теории общественных ф орм аций ,— «Философские проблемы исторической науки»,
Тарту, 1982.
23 См. об этом работы, ука занны е в снос ке 21-й .
65

Все это вынуждает философов и экономистов либо игнорировать не­
обходимость единого общего основания при выведении той или иной
«сквозной» для ряда или для всех формаций категории, либо искать
решение данной проблемы на путях превращения ТОФ и политической
экономии из основанных на строго научных логических системах абст­
ракций в основанные на наборах разноречивых постулатов. Правда, ши ­
роко распространено представление, что единым общим основанием при
определении основного производственного отношения при разных спосо­
бах производства, а следовательно, и при определении исторических ти­
пов производственных отношений, следует считать способы соединения
работников со средствами производства. Однако это представление бази­
руется лишь на некоторых неправомерных предположениях и отождеств­
лениях при трактовке известного высказывания Маркса о том, что «эко­
номические эпохи общественного строя» различаются по способам и х а­
рактеру соединения работников со средствами производства» 24. Предпо­
лагается, в частности, что эти способы и общественные способы производ­
ства суть одно и то же. Такое отождествление тех и других, судя по
всему, перешло в политэкономическую науку из популярных учебных
пособий по историческому материализму конца 20-х
—начала30-хгодов
в порядке следования мнимым «предписаниям» ТОФ. Так, в одном из
этих пособий утверждалось, что общественным способом производства
Маркс будто бы называл «систему производственных отношений, опреде­
ляющих характер соединения рабочей силы со средствами производства»,
и что «решающее значение для общественной структуры приобретает
способ соединения рабочей силы со средствами производства» 25*. В дру­
гом пособии декларировалось: «Способ производства и есть тот способ,
которым рабочая сила соединяется со средствами производства»2в.
К сожалению, это отождествление совершенно различных по своему
содержанию понятий широко бытует и поныне к ак в экономической, так
и в философской литературе 27. Известно, что в основе, Например, раб­
ства, крепостничества, докапиталистической аренды и самостоятельного
хозяйствования крестьян —собственников земли лежат разные способы со­
единения работников со средствами производства. Господство каждого из
них, разум еется, определяет соответствующую ему «экономическую эпо­
ху общественного строя», но вовсе не обязательно в смысле общественно­
го способа производства. Например, господство арендной эксплуатации,
столь характерное для сословно-классовых обществ древнего и средневе­
кового Востока, определяло там экономическую эпоху господства аренд­
ной эксплуатации, но вовсе не какой-то «арендный способ производства».
Следовательно, способы соединения работников со средствами производ­
ства далеко не всегда однозначно соотносятся с общественными способа­
ми производства. А это означает, что они не могут служить универсаль­
ным основанием при определении исторических типов производственных
отношений, которые определяются иначе в системе категорий политиче­
ской экономии. Тем более не могут они служить универсальным основа­
нием при определении общественных способов производства, которые в
системе категорий ТОФ точно так же определяются иначе.
Не подходят на роль такого основания и правовые формы собственно­
сти, к ак правило, неправомерно отождествляемые экономистами, а иногда
И философами со способами соединения работников со средствами про­
24 См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 24, с. 43 —44.
25Фингерт Б.,
Ширвиндт М. Краткий учебник исторического материа­
лизма, 6-е изд. М., 1930, с. 141 и 142.
2® «Очерки историч еского материал изма». Л ., 1931, с. 130 —131 .
27 См., например: Власов К., Иванов К. Докапиталистические способы про­
изво д ства . — «Экономические науки», 1980, «Ns 6; «Марксистско-л енинская тео рия исто­
рического процесса». М., 1981, с. 286 .

изводства 28. Они пе подходят на эту роль, поскольку выводятся в раз­
ных слу чаях по разным основаниям (для сословно-классовых обществ —
исходя из рабовладельческой или крепостнической форм эксплуатации,
а для капиталистического —исходя из прибавочно-стоимостного типа от ­
чуждения и присвоения прибавочного труда), либо даже просто из при­
нятого названия указанных обществ в качестве «рабовладельческих»,
«феодальных» , «кап итал истичес ких» и т. д. Однако господствующие эко­
номические типы собственности на факторы производства, согласно по-
литэкономической методологии Маркса, должны выводиться только из
типов экономической реализации господствующих отношений собственно­
сти — типов, которые вместе с тем определяют исторические типы про­
изводственных отношений, а значит, и общественные способы производ­
ства с их экономической стороны, и формационную характеристику раз­
личных обществ.
Об этом достаточно ясно писал Маркс в «Капитале». В главе о при­
бавочной стоимости он указывает: «Только та форма, в которой этот
прибавочный труд выжимается из непосредственного производителя,
из рабочего, отличает экономические формации общества»29. Там же,
в главе о докапиталистической ренте, отмечается: «Та специфическая
экономическая форма, в которой неоплаченный прибавочный труд выка­
чивается из непосредственных производителей, определяет отношение
господства и порабощения, каким оно вырастает... из самого производства,
и, в свою очередь, оказывает на последнее определяющее обратное воз­
действие» 20. И хотя в обоих высказываниях фигурирует слово «форма»,
а не «тип», однако нетрудно понять, что речь здесь идет об отчуждении
и присвоении прибавочного труда в форме прибавочной стоимости и до­
капиталистической ренты, то есть именно о типах экономической реал и­
зации эксплуататорской собственности, являющихся вместе с тем и ти­
пами частнособственнической эксплуатации.
К числу неясных или спорных проблем, порождаемых наличием
двух разных оснований при определении ряда важных категорий ТОФ
и политической экономии, относятся, например, проблема азиатского
способа производства, которую никак не могут решить вот у же в тече­
ние почти 60 лет, проблема исходной категории при развертывании ло­
гической системы абстракций той и другой, очень в аж ная проблема
формационной характеристики наиболее отсталых стран третьего мира
и т. д. Все эти проблемы отпадут сами собой, как только будет пре­
одолено непонимание истинного соотношения и обоюдоактивной взаимо­
связи политической экономии и теории общественных формаций при
определении общественных способов производства. Это же позволит
освободиться от утвердившегося в 30-х годах в силу известных причин
крайне упрощенного, начетническо -догматического подхода к проблемам
формационной хар актеристики сословно-классовых обществ, создать
научно обоснованную политэкономическую теорию этих обществ.
28 См., например: «Категории и законы политической экономии». М., 1973j с. 39;
«Марксистско-ленинская теория исторического процесса», с. 286.
29 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 229.

ФИЛОСОФСКАЯ ПУБЛИЦИСТИКА
Мужество сознания
(Э. В. Ильенков о тифлосурдопедагогике)
А. В, СУВОРОВ
Историк философии, популяризатор науки, оригинальный мыслитель-
диалектик, психолог, педагог... Пожалуй, все, что ни делал Эвальд Ва­
сильевич Ильенков, было для него главным, потому что в любое дело он
вкладывал всю душу, всего себя без остатка. И было все-таки наиглав ­
нейшее, самое-самое . Об этом наиглавнейшем, имея в виду советскую и
мировую культуру в целом, хорошо сказал один индийский Махатма
(мудрец, у чител ь), член Общества советско-индийской дружбы.
«Ваша страна,—говорил он своим советским слушателям,—прошла
испытания физической битвы с фашизмом. Сейчас битва перенесена в
духовный план, и интенсивность ее велика так, что понадобится мобили­
зация всех культурных сил, чтобы выиграть ее. Ваша страна должна на­
чать огненную революцию духа.
Пример Америки показал, что физическая революция не есть еще про­
гресс человечества. Если сейчас мы не соберем под духовные знамена
воинов культуры, все достижения человечества могут оказаться под уг­
розой уничтожения и забвения».
В молодости Эвальд Васильевич принял участие в «физической битве
с фашизмом», и всю остальную жизнь он участвовал в той же битве,
«перенесенной в духовный план». А «огненная революция духа», к ко ­
торой призывает индийский мудрец,— это превращение каждого человека
в духовно и физически здоровую личность. Проблема превращ ения «каж ­
дого живого человека в личность» и была подлинным центром всего на­
учного творчества Э. В. Ильенкова, всей разнообразнейшей проблемати­
ки, которую он разрабатывал в своих произведениях. Этим был обуслов­
лен
его
живой
интерес
к
тифлосурдопедагогике — обучению и
воспитанию слепоглухонемых детей, в Советском Союзе связанному с
именами прежде всего лауреатов Государственной премии СССР И. А. Со-
колянского и А. И. Мещерякова, а в настоящее время с именем их по­
следователя, автора учебного пособия «Тифлосурдопедагогика», а так же
брошюр «Воспитание оптимизмом» и «Рукотворение души» —А. В. Ап-
раушева.
Что же в тифлосурдопедагогике привлекло внимание Э. В. Ильенкова?
На этот вопрос я попытаюсь ответить в данной статье. Но сначала о том,
что такое, с точки зрения Э. В. Ильенкова, личность.
1
Согласно К. Марксу, «сущность человека» — это «совокупность» или,
как перевел Э. В. Ильенков, «ансамбль всех общественных отношений».
Развивая эту точку зрения, Э. В. Ильенков говорит, что сущность лич­
68

ности —тот же «ансамбль всех общественных отношений», но только инди­
видуальный, «ансамбль всех отношений» отдельного представителя рода
человеческого со всем этим родом, со всем человечеством.
Только
вступая в разнообразные отношения с другими людьми и со всеми поко­
лениями людей, осваивая всю созданную этими поколениями культуру,
то есть все, что сделано человеком для человека, индивид становится
личностью, представителем рода человеческого, членом коллектива, об­
щества. Иными словами, личность — это и есть член общества. Личность
должна быть нормальной —всесторонне, гармонически развитой, универ­
сальной не только в возможности, но и в действительности, то есть
духовно и физически здоровой. Духовное же и физическое здоровье фор­
мируется при жизни, в процессе овладения созданной человечеством ду­
ховной и физической культурой. Овладеть процессом формирования
духовного и физического здоровья, научиться целенаправленно превра­
щать «каждого живого человека в личность» —вот задача педагогики,
психологии, медицины, всего человекознания.
Как философ, психолог, педагог, но не врач, Э. В. Ильенков сосредо­
точился в своем творчестве на проблемах формирования духовного здо­
ровья —интеллектуального, эстетического и этического —и на обеспечи­
вающих это здоровье мышлении, воображении и нравственности.
Личность не может научиться всему, что умеет человечество. Все
знать и все уметь невозможно, да и не нужно. Но можно и совершенно не­
обходимо научиться сравнительно легко, «без особых трагедий» 1 овладе­
вать тем, что понадобится или просто захочется.
А для этого надо уметь «думать, мыслить». Но не только. Надо еще
уметь воображать, то есть создавать четкий, ясный, точный и уж, ко­
нечно, целостный образ любой возникающей в процессе жизни ситуации,
воплощать впечатления от этой ситуации в ее образ, иначе ни в какой
ситуации нельзя действовать правильно. И еще надо по-человечески
—
нравственно —относиться к людям. А относиться к людям высоконрав­
ственно — значит «бороться за то, что ты считаешь мудрым и чело­
вечным» 2. Для Э. В. Ильенкова это значило бороться за коммунизм.
Духовно и физически здоровый человек и есть коммунистическая лич­
ность. В то же время это просто нормальная личность, единственно под­
линно нормальный человек. Парадокс? Ничуть! Вряд ли кому-нибудь
придет в голову называть больного человека (как и больное общество)
нормальным. Норма —здоровье, и чем вы здоровее, тем нормальнее.
В классово-антагонистическом обществе привилегией является все, вклю ­
чая здоровье —и духовное, и физическое. Задача в том, чтобы норма пе­
рестала составлять привилегию, чтобы духовно и физически здоровыми
стали все без изъятия. Сделать норму, духовное и физическое здо­
ровье, всеобщим достоянием —и значит построить коммунистическое об­
щество, сплошь состоящее из нормальных людей. Это единственно нор­
мальное человеческое общество, ибо единственно нормальными условия­
ми человеческой жизни можно признать только те, которые обеспечивают
всеобщее здоровье.
Следовательно, с коммунистическими личностями все мы хорошо зна­
комы. Но так как норма со времен рабовладельческого общества состав­
лял а привилегию, нормальных людей стали называть «талантливыми»,
а остальных — «серой массой». С таким положением дел никогда не мог
примириться ни один передовой мыслитель. Существенная разница меж­
ду мыслителями заключается именно в том, что для одних каждый «та­
лантлив» или «бездарен» «от природы» или «от бога», а другие в не­
1 Текст в кавычках, авторство которого н е о говорено специа льно, п р инад л еж и т
Э. В. Ил ьенкову.
2 Это слова из письма Э. В. Ильенкова А. В. Суворову, текст которого публику­
ется в качестве приложения к данной статье.
69

справедливом распределении «яркости» и «серости» винят ненормальное,
не по-человечески устроенное общество. Отсюда противоположность и в
педагогических выводах. Если таланты раздает природа, то у ж с ней
ничего не поделаешь, никакое воспитание не изменит соотношения меж­
ду «звездами» и «серой массой», — рассуждают одни. Другие, наоборот,
всегда убеждены во «всемогуществе воспитания», к ак об этом пишут
К. Маркс и Ф. Энгельс, характеризуя французский материализм
XVIII века. Другое дело, что, хотя все человеческое в человеке воспиты­
вается, одним только воспитанием —без революционного переустройства
общества —материальных и духовных привилегий не уничтожить.
В тифлосурдопедагогике Э. В. Ильенков увидел решающий аргумент
именно в пользу «всемогущества воспитания», в по л ьзу того, что нор­
мальными, талантливыми, духовно, а не только физически здоровыми, мо­
гут быть все. Личность воспитывается от начала до конца, она вся —
«результат воспитывающих влияний общественной среды». А начинается
процесс воспитания личности так, как это показано И. А. Соколянским,
А. И. Мещеряковым и их последователями для острейших, труднейших
условий —для условий слепоглухонемоты. Говоря о педагогике И. А. Со-
колянского —А. И. Мещерякова, Э. В. Ильенков так и пишет в статье
«Становление личности (к итогам научного эксперимента)»: «Вот о н и —
две мировоззренчески несовместимые, идеологически противоположные
концепции воспитания.
Одна, не умея ни понять, ни осуществить процесс воспитания пол­
ноценной человеческой личности, нацелена лишь на «модификацию пове­
дения» — на стандартизацию мышления и психики (а это равносильно
умерщвлению таланта и там, где он каким-то образом независимо от этой
«педагогики» и вопреки ей сумел возникнуть).
Другая, научно поняв тайну процесса «рождения души», исходя из
ясного понимания реальных —материальных —условий возникновения
человеческой психики, вплоть до высшей ее фазы —фазы таланта, фазы
личности,—экспериментально практически доказала, что она может и по­
тому обязана вырастить из каждого ребенка гармонически развитого, со­
циально активного человека.
. . . Талант —это не количественное различие в уровнях развития лю­
дей, а качественно новое свойство психики, связанное с коренным, прин­
ципиальным изменением в типе и характере труда, в характере его мо­
тивации. Это качество —результат гармонического и всестороннего раз­
вития человека, его высших психических функций (способностей), у в я­
занных в единство личности, сосредоточенной на решении больших,
общезначимых задач. В этом и состоит норма человеческого развития, за ­
данная историей. Такую задачу ставит перед собой только коммунизм,
и только он в силах ее решить.
. . . Не будем выяснять, насколько достоверна статистика, определяю­
щая наличный процент таланта. Важно другое —она выражает совсем
не то, что стараются ей приписать буржуазные идеологи. Она выражает
тот факт, что при наличном — буржуазно-капиталистическом способе
разделения общественного труда лишь меньшинство индивидов оказыва­
ются в нормальных условиях человеческого развития и потому достига­
ют нормы этого развития. Норма составляет тут привилегию. Остальные
же этой нормы не достигают, поскольку система воспитания, созданная
этой цивилизацией, задерживает их на том уровне развития психики, для
которого доступна лишь чисто репродуктивная работа, исполнение извне
навязанных действий, схемы и алгоритмы которых разработаны «талант­
ливым» меньшинством . Работа, вознагр аждаем ая за ее принудительный
и нетворческий х арактер подачками-поощрениями на манер тех кусочков
сахара, которые дают в цирке медведю, катающемуся на велосипеде.
Когда же подачек-подкреплений оказывается недостаточно, в дело вступа­
ют «отрицательные подкрепления» — нак аза ни я . . . Посулы поощрений и
70

угрозы наказаний, кнут и пряник— вот те* единственные способы «педа­
гогического воздействия» , с помощью которых буржуазная цивилизация
добивается от своих работников соответствующего ее идеалам и стандар­
там «поведения» 3.
2
Для формирования психики нужна прежде всего собственная дея­
тельность ребенка в «предметном теле цивилизации», или, как еще гово­
рят, в «культурной среде»,—деятельность, направленная на овладение
этим «предметным телом», на освоение этой культуры. Но собственная
деятельность ребенка, деятельность именно указанного характера, не воз­
никает сама собой. Предметная деятельность возникает и становится
«формирующим фактором» при непременном условии, что она составляет
содержание общения между ребенком и другими людьми, в первую оче­
редь —близкими ему (не обязательно по линии кровного родства) взрос­
лыми или, что то же самое, его взрослыми друзьями.
Но культура человечества создавалась в расчете на использование
главным образом зрения и слуха. Все обычные средства общения, с по­
мощью которых сохраняются и передаются основные результаты деятель­
ности поколений, рассчитаны на зрение и слух. Например, на зрение
рассчитаны обычные «зрячие» книги, а на слух —устная речь на любом
языке.
Поэтому слепота и глухота по отдельности —частично, а слепоглухо-
та практически полностью изолирует человека от культуры. Изолирует
так надежно, что, если это происходит в раннем детстве, индивид вообще
не становится человеком. Это значит, что у индивида так и не формиру­
ется ни человеческий, культурный способ жизнедеятельности (то есть
всей системы деятельностей, составляющих содержание процесса жизни),
ни соответствующие человеческие, культурные, психические способности.
Индивид так и не становится личностью, остается за бортом общества.
Не слыша родной речи, ребенок и не научается говорить, так что к слепо-
глухоте присоединяется немота.
И вот если даже из такого, казалось бы, безвыходного положения
можно найти выход, если даже у слепоглухонемого удается сформировать
нормальный человеческий способ жизнедеятельности и соответствующую
нормальную человеческую психику, если даже слепоглухонемого удается
сделать личностью, полноценным членом общества, то с не оставляющей
места спорам экспериментальной точностью устанавливаются подлинные
законы процесса воспитания личности, разоблачается «тайна рождения
души». И не какой-то особенной личности, не какой-то исключительной
«души», а нормальной, в каком угодно смысле здоровой, и вместе с тем
неповторимо единственной, уникальной. Да, здоровой, ибо слепоглухо-
та —не болезнь, а возникший в результате той или иной болезни тяже­
лый физический недостаток, могущий привести —и без специально орга­
низованной психолого-педагогической помощи приводящий —к самым
печальным последствиям, к превращению слепоглухонемого в «полужи-
вотное-полурастение» , ка к хорошо сказал в одном интервью А. И. Ме­
щеряков.
При воспитании человека в условиях слепоглухоты решаются те же
самые проблемы, что и при воспитании человека в обычных условиях,
но в острейшей ситуации слецоглухоты всеобщие проблемы встают пре­
дельно остро, с такой остротой, что уместно вспомнить поговорку «Или
пан, или пропал». Тут мы не в открытом поле, а в такой узкой теснине,
из которой только один выход правильный. Д ля всех правильный, каким
бы он ни был. Чуть в сторону и —скала.
3
Ильенков Э. В. Становление личности: к итогам научного эксперимента.
«Коммунист», 1977, «Ns 2,
11

В письме к автору этих строк, слепоглухому с детства, Э. В. Ильен­
ков писал: «Ты верно и остро понял, что проблемы, в которые ты упер­
ся, абсолютно ничего специфического для слепоглухого не составляют.
Не буду лицемерить и говорить, что зрение и слух —вообще маловажные
вещи... Зная тебя, знаю, что сладеньких утешений ты не примешь, что
ты к ним глух. Я понимаю, что слепоглухота не создает ни одной, пусть
самой микроскопической, проблемы, которая не была бы всеобщей проб­
лемой. Слепоглухота лишь обостряет их, —больше она не делает ни­
чего» \
Эта мысль проходит красной нитью через все произведения Э. В. Иль­
енкова, посвященные проблемам тифлосурдопедагогики. В первом же та­
ком произведении, в небольшой статье «Психика человека под «Лупой
времени» он писал: «Важнейшая особенность работы со слепоглухоне­
мыми детьми заключается в том, что весь процесс формирования психи­
ки осуществляется здесь как процесс ее сознательного, целенаправленно­
го «конструирования» педагогом-исследователем. Здесь появл яется уни­
кал ьная возможность с почти математической точностью зафиксировать
те реальные условия, на почве которых только и возникают такие фено­
мены, к ак сознание, самосознание, мышление, воображение, эстетическое
и нравственное чувство и т. д.. ..
В процессе становления психики зрячеслышащего ребенка этот про­
цесс перенимания, копирования форм деятельности взрослого человека
совершается попросту быстрее и как бы «сам собой», без специально ор­
ганизованного педагогического вмешательства. Отсюда и получается ил­
люзия спонтанного (то есть морфологически обусловленного) развития
человеческой психики. От этого вывода нельзя отделываться фразой того
сорта, что слепоглухота —это -де совершенно исключительное явление,
которое ничего не доказывает в отношении «нормального» развития пси­
хики. Нет, при обучении слепоглухонемых мы сталкиваемся не с исклю­
чением, а с исключительно удобным для наблюдения и анализа случаем
развития нормальной человеческой психики. Именно то обстоятельство,
что указанные высшие психические функции удается сформировать и
при отсутствии зрения и слуха, доказывает их независимость от этих
анализаторов и, наоборот, их зависимость от других —подлинных —ус­
ловий и факторов, по отношению к которым зрение и слух играют лишь
роль посредников» 45.
Говоря о «подлинных условиях и факторах» психического развития,
Э. В. Ильенков имеет в виду исторически сложившиеся формы и нормы
культуры, которыми каждый ребенок должен овладеть под руководством
других людей. Это руководство И. А. Соколянский, А. И. Мещеряков,
А. В. Апраушев и их сотрудники осуществляли и осуществляют по прин­
ципу совместно-разделенной дозированной деятельности. Указанный
принцип —важнейшее завоевание педагогики И. А. Соколянского —
А. И . Мещерякова. Суть совместно-разделенной дозированной деятельно­
сти в следующем.
Она дозирована, потому что взрослый друг ребенка дозирует -свою ак ­
тивность, постепенно уменьшая ее по мере нарастания детской активно­
сти. Пока ребенок пассивен, взрослый друг действует вместе с ребенком,
провоцируя его к активности, хотя бы к активному сопротивлению. На
этом этапе действие совместное. К ак только ребенок, убедившись, что от
непрошеного сотрудника ему не отвязаться, пытается выполнить какую-
то часть действия сам, взрослый друг тут же дает простор этим попыт­
кам, тут же принимает его неумелую, но помощь, ослабляя свое, по вы­
ражению Э. В. Ильенкова, «руководящее усилие». С этого момента дей­
ствие становится совместно-разделенным, ибо отчасти оно выполняется
4 См. приложение к данной статье.
5 Ильенков Э. В. Психика человека под «Лупой времени».- «Природа», 1971,
NoL
72

бояышш и маленьким друзьями вместе, а отчасти самим малышом под
контролем взрослого друга. Когда же малыш отважится на попытку вы­
полнить все действие целиком, взрослый друг предоставляет ему такую
возможность, только следя за его усилиями и направляя их, так что дей­
ствие становится разделенным.
В каждом отдельном случае эта принципиальная схема может видо­
изменяться, проявляясь порой в труднораспознаваемой форме. Ее пре­
вращения зависят и от общего уровня развития ребенка, и от характера
деятельности, которой он овладевает, и от того, скучно ему или интерес­
но, боится он ошибиться или нет, в какой мере считает взрослого своим
другом, любит его, доверяет ему и кто знает от чего еще... Так что пси­
хологу и педагогу без творчества, а особенно без исследования каждой
конкретной ситуации никак не обойтись, даже если у него есть готовый
методический принцип формирования детской активности, передачи ини­
циативы в руки ребенка, применимый не только на первоначальном, а на
всех этапах обучения и воспитания.
Э. В. Ильенков неоднократно подчеркивал, что при слепоглухоте в
процессе совместно-разделенной дозированной деятельности слово «ру­
ководство» приходится понимать буквально: действовать рукой ребенка,
руководить, рукой водить, брать за руку и вести... Куда?
Конечно, к вершинам интеллектуальной, эстетической, нравственной и
физической культуры, к уровню личности, таланта . Но вести к этим вер­
шинам способен только человек, сам их достигший и непрерывно — в те­
чение всей жизни —продолжающий их достигать. В данном случае та­
кой человек — «педагог-исследователь». Только ему эта задача по плечу.
Исследователями должны быть все без исключения педагоги, независимо
от того, с какими детьми они работают. Такими педагогами и были со­
трудники первой советской школы для слепоглухонемых детей — малень ­
кой клиники И. А. Соколянского в Харькове, в которой одновременно
обучалось восемь детей. И естественно: ведь клиника — эксперименталь­
ное учреждение, чьи сотрудники просто не имели права не быть иссле­
дователями.
Загорский детский дом рассчитан на пятьдесят детей. Но хотя экспе­
риментальное существо дела со времен И. А. Соколянского осталось
прежним, это именно детдом, а не клиника. Как во всяком рядовом дет­
ском учреждении, педагогов-исследователей в нем маловато. Между тем
работы, и именно исследовательской, непочатый край. И. А. Соколянский
и А. И. Мещеряков только ведь начали работу, указали путь, по которо­
му надо идти, но по этому пути еще никто до конца не прошел. У нача­
ла его находится и А. В. Апраушев со своими сотрудниками.
Неясностью многих конкретных решений, недостатком педагогов-иссле ­
дователей, а также огромной задержкой развития, особенно интеллекту­
ального, эстетического и нравственного —задержкой, связанной с запоз­
далым поступлением в детдом большинства детей,—всем этим, по наше­
му мнению, объясняется тот факт, что среди слепоглухих, как и среди
зрячеслышащих, лишь единицы достигают действительно высокого, нор­
мального уровня развития. Увы, процент «педагогического брака» доволь­
но-таки велик. Педагогов-творцов, педагогов-исследователей не хватает,
зато немало случайных людей. Тех, кого в педагогическую сферу привле­
кает что угодно, кроме сути педагогического творчества, и кто поэтому
всячески старается идти по линии наименьшего сопротивления, добиваясь
от детей не самостоятельности, не творческой активности в любой области
их человеческой жизнедеятельности, а только тупого послушания.
«Удоборуководимости», к а к с горькой иронией называл это Эвальд Ва­
сильевич Ильенков.
Бывает, задают вопрос: а для чего городить весь этот теоретический
и экспериментально-практический огород? Неужели только для того, что­
бы слепоглухие показали зрячеслышащим «норму человеческого разви­
73

тия»? А не безнравственно ли это? Нет ли тут превращения человека из
высшей ценности в средство для добывания и сохранения каких-то дру­
гих ценностей?
Ближе к делу: задумывался ли кто-нибудь, каково самим слепоглу­
хим? Может быть, совсем и не нужно их обучать и воспитывать, фор­
мировать у них все перечисленные Э. В. Ильенковым «феномены» —
«сознание, самосознание, мышление, воображение, эстетическое и нрав­
ственное чувство и т. д .». Ведь без «феномена самосознания» человек так
и не осознает своего несчастья —слепоглухоты. Осознав же, он никогда
о своем несчастье не сможет забыть. Испытает в момент осознания и всю
жизнь будет испытывать страшную боль из-за своей беды. Сам себя за ­
живо будет оплакивать. Так не гуманнее ли уж оставить слепоглухого
без психики, за бортом общества? Блажен не ведающий...
Не правда ли, что-то настораживает в этих рассуждениях, вызывает
протест?.. Только нет ли в них доли истины, той доли, которая как раз
и делает их чрезвычайно коварными и опасными? Ведь слепоглухие, у же
обладающие «феноменом самосознания», действительно страдают. Им
больно осознавать свою слепоглухоту. И, бывает, они тоже спрашивают,
на кой им «феномен самосознания» со всеми прочими «феноменами»,
если им недоступны многие удобства (вроде самостоятельного передви­
жения в пространстве и возможности участвовать в общем разговоре, са­
мому не говоря ни слова), а главное, многие сокровища и целые области
культуры (особенно живопись и музыка), доступные зрячеслышащим.
Такие, как я назвал их в юности, «недозволенные настроения» —
промежуточный этап в процессе р азвития того самого самосознания, в
необходимости и полезности коего мы с вами только что усомнились.
Э. В. Ильенков не только рассуждал о слепоглухих. Он знал их, дружил
с ними, и ему известны были их «недозволенные настроения» . В уже ци­
тированном письме, написанном как раз в ответ на мои отчаянные при­
знания в «недозволенных настроениях», он призывал меня —а по суще­
ству всех, запутавшихся в противоречиях мира и своей жизни в мире,—
к «мужеству сознания».
Если довести до конца мысль о благодетельности избавления от боли
вместе с сознанием, то получится следующее. Т ак как боль вообще свой­
ственна только живым существам, то не лучше ли из самых «гуманных»
побуждений уничтожить жизнь вообще? И тогда величайшими «гумани­
стами» всех времен и народов придется признать поджигателей атомной
войны...
Совет о «мужестве сознания» — это совет настоящего коммуниста,
каким и был всегда Э. В. Ильенков. Ведь мужество сознания заклю чает­
ся именно в борьбе против точно осознанного неустройства жизни, то
есть в борьбе за наилучшее ее устройство, следовательно, за коммунизм.
Да, любому человеку тяжко приходится в неустроенном мире. Чем бо­
гаче, сложнее духовная —интеллектуальная, эстетическая, нравствен­
ная —жизнь человека, тем сильнее у него боль неустроенности, порой
невыносимая до истерики. И все же боль необходима любому здоровому
человеку. Боль предупреждает о чем-то способном отравить жизнь или
вообще с жизнью несовместимом. Боль вынуждает осознать опасность,
искать пути борьбы с опасностью. Боль —не враг, а друг, не дающий
спать, когда нужно действовать. В том-то и заключается мужество со­
знания, чтобы, несмотря на боль и в ответ на боль, спокойно, бесстраш­
но исследовать свою жизнь, чтобы найти причину ее неустройства, какой
бы эта причина ни оказалось, и устранить эту причину, преобразовать,
улучшить, переустроить жизнь, а значит, и мир, в котором живешь. Но
мужеству сознания нужно учиться. Научить же ему может только владе­
ющий им человек — тот, кто умеет осознавать, исследовать, в каких ус­
ловиях живет и как эти условия изменить к лучшему. Мужеству созна­
ния детей может научить только исследователь (кто бы он ни был по
74

образованию), а никак не рутинер, старающийся действовать, как все,
независимо от того, правильно действуют эти все или неправильно.
Кто ответит за задержку и тем более полную остановку развития мил­
лиардов людей? Матушка-природа? Нет, батюшка-общество. Надо этого
«батюшку» основательно перекроить на коммунистический лад, чтобы
богатства культуры не лежали без движения в библиотеках* музеях,
картинных галереях и т. д., «пока формальный владелец —молодежь —
отплясывает твист или пьет портвейн» (Э. В. Ильенков).
Мужеством сознания обладает только тот, кто стар ается предельно
остро ставить и реш ать проблемы, преодолевать трудности. А н икак не
тот* кто при первой же неудаче поднимает пронзительный скулеж: ниче­
го не выйдет, не по нашим возможностям, нечего зря стараться, мешает
нечистая сила (в образе дьявола, генов, космических сверхцивилиза­
цийит.п.).
В своих статьях и выступлениях, посвященных проблемам тифлосур­
допедагогики, Э. В. Ильенков теоретически обосновывал эту науку, р а зъ ­
яснял ее огромное значение для всего комплекса наук о человеке. Он
боролся с узковедомственным и бухгалтерским подходом к ней, согласно
которому тифлосурдопедагогика —это всего лишь закоулок переулка
(раздел дефектологии, которая, в свою очередь,—раздел педагогики в це­
лом ). Притом закоулок в экономическом отношении совершенно убыточ­
ный, имеющий право на существование только в сфере социального обес­
печения, в сфере «планово-убыточной» заботы об инвалидах. Слов нет*
нужна и такая забота. Но задача тифлосурдопедагогики, как и всякой
педагогики и психологии, прежде всего в воспитании личности, таланта,
мужества сознания. А тут главное, как не уставал подчеркивать
Э. В. Ильенков,—не количество «через силу» впитанной информации, не
эрудиция, оборачивающаяся «ерундицией», а качество и г лубина знаний
плюс человечность. Не очень много, зато основательно. И как отмечал
Э. В. Ильенков, дело тут не только и даже не столько в темпах усвоения
знания, сколько в его качестве, глубине и основательности овладения
принципами интеллектуальной и нравственной культуры.
*
*
*
Тифлосурдопедагогика —перекресток магистральных проблем челове-
кознания. Так и понимал ее Э. В. Ильенков, как такой перекресток он
ее и пропагандировал. Работа на этом перекрестке только начата. Чтобы
успешно продолжать ее, нужна большая помощь научной общественно­
сти, всех крупнейших научно-исследовательских организаций Советского
Союза, занятых решением магистральных проблем человекознания.
В соответствии с задачами* поставленными Э. В. Ильенковым перед
тифлосурдопедагогикой* Загорский детский дом должен быть и оставать­
ся прежде всего клиникой, то есть экспериментальной, научно-практиче­
ской базой большой науки. Это отвечает интересам к ак большой науки,
так и самих слепоглухих. Объявлять слепоглухих «подопытными кроли­
ками» — это либо явное свидетельство безнадежного тупоумия, либо
злостная, преднамеренная ложь, демагогическая попытка помешать рабо­
те. Нет, слепоглухие —полноправные участники эксперимента, в ходе
которого они только и могут стать людьми; Либо эксперимент, либо оста­
новка человеческого р азвития на более или менее низком уровне.
Словом, гуманнейший эксперимент, начатый И. А. Соколянским и
А. И. Мещеряковым, теоретически осмысленный Э, В. Ильенковым, не­
обходимо продолжить.
75

Э. В . Ильенков —А . В . Суворову
12 августа 1974 г.
Дорогой Саша!
Получил твое письмо, и оно заставило меня очень и очень задумать­
ся. Имею в виду письмо про одиночество и «выходы». Дорогой ты мой
человек, на проблемы, которые ты наставил, думаю, что сам Гегель не
сумел бы дать окончательного и конкретного ответа. По существу ведь
речь идет о том, зачем человечество вообще вышло из животного состоя­
ния и обрело себе такую хлопотную способность, как сознание. Зачем?
Я искренне думаю, что на этот вопрос («Зачем?») ответа нет. У мате­
риалиста, разумеется.
— Марксизм вообще, как верно говорил Ленин,
прочно стоит на почве вопроса «Почему?», и на это т вопрос можно пи­
тать надежду найти ответ.
Зачем существует солнце? Зачем существует жизнь? Любой ответ на
эти вопросы будет относиться к области фантазии, плохой или хорошей
поэзии. Т аких ответов навыдумывано миллион, иногда остроумных, иног­
да поповски-тупых. И пессимистических, и казенно -оптимистических .
Единственно, на чем тут может сойтись материалист с идеалистом,
или фантазером, так это то, что сознание —как факт —величайшее из
чудес мироздания (только, пожалуй, кибернетики считают, что им раз
плюнуть, чтобы его объяснить).
Ты верно и остро понял, что проблемы, в которые ты уперся, абсо­
лютно ничего специфического для слепоглухого не составляют. Не буду
лицемерить и говорить, что зрение и слух —вообще маловажные вещи,
что в силу известной диалектической истины — «Нет худа без добра» —
ты в свои двадцать один год у же дорос до такого сознания, которым дай
бог бы обладать миллиардам зрячеслышащих. Зная тебя, знаю, что сла­
деньких утешений ты не примешь, что ты к ним глух. Я понимаю, что
слепоглухота не создает ни одной, пусть самой микроскопической, проб­
лемы, которая не была бы всеобщей проблемой. Слепоглухота лишь
обостряет их, — больше она не делает ничего. И поэтому ты в свои два­
дцать лет осознал и выразил их острее, чем большинство зрячеслыш ащих
с высшим образованием,— т а к остро, как очень немногим удавалось их
осознать. Поверь мне, это вовсе не льстивый комплимент, продиктован­
ный желанием как-то скрасить твои мучительные размышления и на­
строения.
Сознание —не только чудо из чудес, — это и крест, — гораздо больше
мыслителей (и не только мыслителей) всерьез полагают, что без этого
«проклятого» дара божьего человек был бы счастливее, и что вся боль
мира существует, собственно, только в сознании. Недаром ведь, когда
вырезают хотя бы аппендикс, стараются на это время сознание погасить.
В той же книге, где сказано, что человек не хлебом единым жив, сказано
также: «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания,
умножает скорбь...» (это из Библии, из главы «Экклезиаст» — то есть по-
русски — «Проповедник»). С этими же идеями связана и старинная сен­
тенция, что на самоубийство способен только человек (о скорпионах это
давно разоблаченная сказка). Не удивляйся, что я тебе цитирую Биб­
лию,— это ведь вовсе не поповская книга, каковою ее сделали попы. Это
величайшее поэтическое произведение, равное «Илиаде» и «Эдде»,—
и Экклезиаст (как звали его на самом деле, никто уже, наверное, не
узнает) был очень большим поэтом. Это ему принадлежит определение
мира и жизни как «суеты сует и всяческой суеты». Пожалуй, это самый
большой пессимист из всех поэтов. Но и очень неглупый. Знаешь ли ты.
что это его слова: «Кто копает яму, тот упадет в нее» и «Кто разрушает
ограду, того ужалит змей»..? И еще сотни афоризмов, вошедших во все
ягыки и культуры мира? —Вот еще образчик (думаю, что и не подозре­
76

вал, что это —все тот же «Экклезиаст»): «Лучше слушать обличения
мудрого, чем слушать песни глупых» и «Не будь поспешен на гнев, по­
тому что гнев гнездится в сердце глупых», «Ибо как сновидения бывают
при множестве забот, так голос глупого познается при множестве слов».
Прости, я рискую перепечатать всю поэму.
Саша, я это все к тому, что сознание —это не только чудо и крест,
а и тончайший предмет в мироздании —тончайший, и поэтому его могут
сгубить вещи, которых другой предмет и не почувствует. И не от «силы
воли», к а к говорили некоторые негодяи «мыслители», а только от того,
что не хватало ума и мужества, некоторые человеки «укокошивали себя».
Сознание или «дух», ка к его н азы вал и, есть — Гегель — «способность вы­
носить напряжение противоречия». Собственно, это просто другая дефи­
ниция сознания.
Тяж кая оно, сознание, вещь, когда мир не устроен по-человечески,
а ты знаешь, как он может быть устроен. А тебя не слушают, над тобой
даже смеются, обзывают «утопистом». Н ел ьзя ни в коем случае подда­
ваться минутам отчаяния. Я прожил 50 лет и знаю,—они все же прохо­
дят, и даже думать о «выходе» из игры не нужно. Пока есть капля силы,
надо бороться. З а то, что ты считаешь мудрым и человечным. Опять тот
же «Экклезиаст»:
«Время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать».
Твердо знаю, что настанет и твое время плясать, даже если и настало
твое время плакать. Пройдет.
«У мудрого глаза его —в голове его, а глупый ходит во тьме».
И это Экклезиаст, который не был знаком с проблемой слепоглухоты,
а как поэт понял —согласись
— суть дела умнее, чем Матушка Зима...
Если бы ты был действительно один-одинок, я не имел бы права со­
ветовать тебе мужество сознания. Ты не один, славный и мудрый мой
друг. Приедешь —будем говорить с тобой долго и всерьез.
ТвойЭ.В.

ФИЛОСОФСКИЕ ПРОБЛЕМЫ КУЛЬТУРЫ
Философско-культурологический анализ
физической культуры
В. И . СТОЛЯРОВ
Философские проблемы физической культуры и спорта в последние
годы привлекают все большее внимание ученых. Они широко обсужда­
лись, например, на международных научных конгрессах, проходивших,
в 1972 году (Мюнхен, ФРГ), в 1976 году (Квебек, Кан ада), в 1980 году
(Тбилиси, СССР) и в 1984 году (Юджин, США) перед Олимпийскими
играми *. Активное участие в разработке этих проблем принимают и со­
ветские ученые. В настоящее время наметился целый ряд направлений
философского осмысления ими физической культуры и спорта —выясне ­
ние их социальной сущности и социальных функций, анализ эстетиче­
ских и нравственных проблем физкультурно-спортивной деятельности,
изучение гносеологических и логико-методологических проблем познания
физической культуры и спорта, анализ их диалектики и дрА
Важное место в рамках философского исследования физической куль ­
туры занимает ее осмысление как определенного явления человеческой
культуры. Вплоть до самого последнего времени существовала весьма па­
радоксальная ситуация. С одной стороны, не только в повседневный, но и
з научный язык прочно вошел термин «физическая культура», которым
к тому же обычно обозначали явления, занимающие важное место в
культуре. С другой стороны, когда среди специалистов в области теории
культуры заходила речь о культуре и ее наиболее существенных элемен­
тах, физическая культура при этом, как правило, не упоминалась. В спе­
циальной же литературе по проблемам физической культуры и спорта
явление, обозначаемое термином «физическая культура», чаще всего рас­
сматривалось лишь в педагогическом, психологическом или медико-био­
логическом, но не в философско-культурологическом аспекте.12
1 См. «Sport in the Modern World-Chances and Problems. Papers, Results, Materials
of Scientific Congress». Munich, August 21 to 25. 1972. Springer Verlag, Berlin. Heidel­
berg. N. Y., 1973; «Philosophy, Theology and History of Sport and Physical Activity.
International Congress of Physical Activity Sciences». Quebec, July 11-16 , 1976. Sympo­
sia Specialists. Miami, 1978; «Всемирный научный конгресс «Спорт в современном
обществе». Тбилиси, СССР, 10 -15 июля 1980 г. «Сборник итоговых научных мате­
риалов». М., 1982; «Sport History —Sport Pedagogy and Sport Phisiology - Sport So­
ciology». Scientific Program Abstracts. 1984 Olympic Scientific Congress, July 19-
26. University of Oregon, Eugene, Oregon, 1984.
2 Подробнее см.: Столяров В. И. Актуальные проблемы истории и философ­
с ко- социо логичес кой теории ф изич ес кой культуры и спор та. М., 1984; «Филос офско-
со циол огич еска я теория физич ес кой куль тур ы и спор та и практика коммунистич е­
ского воспитания в свете решений XXVII съезда КПСС. Тезисы докладов Всесоюз­
ной науч но-пр актич еской конф ер енци и по фи лософ ск им и социал ьным проблемам
физической куль туры и спорта, 16—18 мая 1986 г., Москва». М., 1986.
78

В последние годы, особенно после 1980 года, когда было организовано
многостороннее научное сотрудничество ученых социалистических стран
с целью уточнения места физической культуры и спорта в социалисти­
ческом образе жизни и современной культуре, ситуация стала менять­
ся. Ученые все больше стали склоняться к выводу о том, что физическая
культура занимает важное место в системе явлений культуры. Стали
предприниматься попытки разработать такую теоретическую концепцию
физической культуры, которая органически вписывается в общую теорию
культуры3.
При этом обнаружились, однако, существенные трудности.
Философско-культурологический анализ физической культуры в своем
исходном пункте требует введения понятия «физическая культура». Ка­
залось бы, легче всего это сделать, задав «по определению» содержание
данного понятия. Но при таком подходе не исключается возможность
того, что разные авторы будут по-разному интерпретировать понятие фи­
зической культуры, а потому и по-разному решать вопрос о ее месте в
системе явлений культуры.
В этой ситуации напрашивается другой путь —из многочисленных
определений понятия «физическая культура» выбрать наиболее правиль­
ное, точное и т. д. Однако мнения ученых по этому вопросу, как показал
целый ряд дискуссий, существенно расходятся. Поэтому и в данном слу­
чае возникают те же трудности.
Из этого не следует, однако, что надо вообще отложить проведение
философско-культурологического анал иза физической культуры до тех
пор, пока не будет найдено общепринятое истолкование соответствующе­
го понятия. На наш взгляд, существует выход из сложившейся ситуа­
ции, основанный на разработанных нами логико-методологических прин­
ципах введения, оценки и унификации понятий, и прежде всего на
четком различении содержательного и терминологического аспектов об­
суждаемой проблемы4.
Прежде всего следует выявить те явления, которые указываются раз­
ными авторами при характеристике физической культуры. При этом
обнаруживается довольно широкий круг явлений, ибо одни авторы свя­
зывают физическую культуру с определенными параметрами, характери­
стиками тела человека, с его физическими качествами и способностями,
другие —со средствами и результатам и процесса физического воспита­
ния, третьи понимают под физической культурой занятия физическими
упражнениями, четвертые причисляют к ней и такие явления, как спорт,
туризм и т. д. Эти явления существенно отличаются друг от друга
и в силу этого занимают различное место в культуре. Поэтому следую­
щий шаг должен состоять в том, чтобы, не смешивая их между собой,
определить место каждого из них в культуре, а значит, выделить те эле­
менты, сферы, формы культуры, которые с ними связаны.
После этого должен быть решен вопрос о том, какое из этих куль­
турных образований следует обозначить термином «физическая куль ­
тура».
3 См., нап ример: «Очерки по теории ф изич ес кой культуры». М., ФиС, 1984; Сто­
ляров В. И. Акту ал ьные проблемы истории и фил ософско -социол оги ческой теории
физической культуры и спорта. М., 1984; Гендин А. М
., Майер Р. А., Сер­
геев М. И
., СтоляровВ.И., ФалалеевА.Н.Физическая культура в жизни
детей дошкольного возраста (методология и методика исследования), ч. I —III . М.,
1985; Визитей Н. Н. Физическая культура и спорт как социальное явление. Фи­
лософские очерки. Кишинев, 1986; К г a w с z у k Z. О kulturze fizycznej. Studia i szkice.
Warszawa, 1983; W о h 1 A. Socjologia kultury fizycznej. Zarys problematyki, t. 1, 1979,
t. 2, 1981, Warszawa; Merhautova J., Joachimsthaler F., Cechak V. Telesna
kultura v procesu tvorbu socialistickeho spiisobu zivota. Olympia-Praha, 1880.
4 См.: Столяров В. И. Методологические принципы определения понятий в
процессе научного исследования физической культуры и спорта. М., 1984.
79

Такой путь реш ения обсуждаемой проблемы позволяет проводить фи­
лософско-культурологическое исследование физической культуры, не до­
жидаясь выработки общепринятого определения понятия «физическая
культура», дает возможность сопоставлять результаты такого исследова­
ния, проводимого разным и авторами (на основе различного истолкования
указанного понятия), и предохраняет от бесплодных дискуссий по поводу
используемой терминологии.
Попытаемся реализовать предложенный подход, опираясь на ряд
общих положений, составляющих основу теории культуры, а именно на
положения о том, что культура характеризует ту специфическую со­
циальную реальность, которая связана с обществом, и отличается от при­
родной, естественной, биологически заданной, а также на положение
о связи культуры с активной деятельностью человека.
Исходя из этой концепции, под культурой в данной статье будем по­
нимать всю ту социальную реальность, которая возникает и функциони­
рует на базе многообразных форм человеческой деятельности и включает
в себя: социально сформированные качества и способности человека
(его «сущностные силы» ), реализуемые в определенной деятельности;
ее средства, механизмы и результаты; связанные с ней нормы и правила
поведения, эмоциональные реакции, знания, интересы, потребности, цен­
ностные ориентации и т. п., социальные институты и социальные отно­
шения.
Реализуя предложенный подход к философско-культурологическому
анализу физической культуры, обсудим сначала вопрос о месте тела
человека, его двигательной активности, физического воспитания и спорта
в системе явлений культуры, ибо при характеристике физической куль­
туры чаще всего ссылаются именно на эти явления.
Место тела ч еловека , его двигательной активности,
физического воспитания и спорта в системе я в ле н и й культуры
При анализе вопроса о месте тела человека в культуре нуждается
в определенном уточнении само понятие «тело человека» . У потребляя
это понятие, обычно имеют в виду то естественно присущее человеку
тело, которое К. Маркс называл «органическим телом». Оно описывается
системой таких известных понятий, как «состояние морфофункциоиаль-
ного развития» ( «физическое состояние») человека,
« ко нс титуция
(строение) организма», «телосложение», «моторика (двигательная функ­
ция)» , «физическое здоровье» и т. п. Качества человека, отображаемые
в этих понятиях —их можно назвать «физическими качествами (способ­
н о стям и )»,—существенно отличаются от других его качеств —психиче ­
ских (интеллект, воля, память и т. п .), нравственных, эстетических и
других, хотя и тесно связаны с ними.
Важно учитывать, однако, что у человека (в отличие от других
живых организмов), помимо его естественного , «органического» тела,
складывается и интенсивно развивается так называемое «неорганическое
тело». К последнему К. Маркс относил все те искусственно создаваемые
человеком социальные образования (прежде всего технику), которые
как бы дополняют, продолжают и развивают его природное тело.
Вопрос об отношении неорганического тела человека к культуре не
вызывает особых затруднений. Обычно его включают в мир явлений
культуры. Против этого действительно трудно что-либо возразить, ибо
технические устройства и другие аналогичные явления, составляющие
неорганическое тело человека,—сугубо социальные образования, значи ­
тельно расширяющие возможности и способности человека, его «сущ­
ностные силы».
Более сложным является вопрос о культурном содержании органи­
ческого тела, которое ниже ради сокращения будем называть просто
80

«телом» человека. Широко распространено мнение, что организм чело­
века, особенно его морфофизиология и моторика, вообще не принадлежат
к миру явлений культуры. Их относят к сфере «чистой» биологии и в
силу этого —в отличие от психических , нравственных, эстетических
и других явлений духовного мира человека, которые носят ярко выра­
женный социальный характер,—не
причисляют к культурным явле­
ниям. При этом, как правило, рассуждают примерно таким образом:
« Изменение животных или растений происходит путем перестройки его
морфофизиологии, то есть через переделку его органического тела. У че­
ловека дело обстоит иначе: его развитие происходит не в форме измене­
ния данного ему от природы тела или физиологических механизмов жиз­
недеятельности этого тела, а в результате изменения способов его
предметно-практической деятельности, то есть путем преобразования
мира культуры... Мир культуры можно по аналогии с телом животного
назвать телом человека, только особенным... Такое тело К. Маркс и на ­
звал очень точно неорганическим телом человека» 5.
Конечно, тело человека, рассматриваемое само по себе и в той мере,
в какой оно биологически детерминировано, дано ему от природы, не
принадлежит к миру культуры. Но не следует упускать из виду то об­
стоятельство, что тело человека лишь до определенного момента находит­
ся вне социальной сферы. На определенном этапе и оно включается в
систему социальных отношений, в социальную жизнедеятельность людей,
выступая, с одной стороны, как результат этой деятельности (по край­
ней мере в определенных своих аспектах), а с другой стороны, как ее
средство. А это означает, что оно включается в мир культуры.
Разъясним более подробно это положение.
В настоящее время наукой достоверно установлено, что природное
тело человека, его морфофизиология, не остается вне социального влия­
ния. Существенное воздействие ( как позитивное, так и негативное)
на них оказывает целый ряд социальных факторов. К их числу относится
прежде всего стихийное воздействие социальной среды (условий труда,
отдыха, быта и т. д.) 6. По мере развития общества все более важное
значение приобретает сознательная, целенаправленная деятельность по
изменению физического состояния человека в нужном (обществу и лич­
ности) направлении на основе использования определенных средств,
прежде всего педагогических (в этом случае данную деятельность обыч­
но называют «физическим воспитанием») 7.
Под воздействием указанных социальных факторов происходит суще­
ственная социальная модификация (социализация) физических качеств
человека, они становятся социальными по своему содержанию, характеру
и значению, приобретают статус личностных качеств индивида. Очень
наглядно данное воздействие проявляется, например, в технике ходьбы,
бега, метания, плавания и т. д., которая не задана индивидууму генети­
чески, а является результатом социализации8.
В этой социализированной форме тело человека, его физические каче­
ства и способности должны быть отнесены к миру культуры (по край­
ней мере в той степени, в какой эта социализация связана с сознатель­
5 См.: «Ф ил ософско-п еда гогич ес кие пробл емы р азвития образования». М., 1981,
с. 23.
6 См.: Кар саевска я Г. В. Социальная и биологическая обусловленность из­
менений в физическом развитии человека. Л., 1970; Тарасов К. Е., Чернен­
ко Е. К. Социальная д етерминиро ваннос ть б иоло гии че ловека. М., 1979.
7 Заметим, что очень часто «ф изич ес кой культурой» называют имен но средс тва
и результаты данной деятельности (см., например: «Введение в теорию физической
культуры». М., 1983, с. 112; Пономарев Н. А. Основы социологии физической
культуры. Л., 1976, с. 3, 121, 127; Krawczyk Z. Stadia z filozofii i sociologii kiiltury
fizycznej. Warszawa, 1978, p. 147; W o h i A. Sociologia kultury fizycznej, t. 1, p. 467.
8 Более подробно см.: Heinemann К. Etnfiihrung in die Socdologie des Sports.
Hofmann-Veiiag, Schorndorf, 1980; Кбл-Ыс
S-duxtaii vlS A. (Hrs^ Y-4- Kultu-
rantropologie. Dusseldorf, Wien, 1972.
4 Вопросы философии, No 4
SI

ной, целенаправленной деятельностью по их изменению и приводит не к
негативным, а позитивным -=■в социальном плане —результатам...) 9.
Чтобы разъяснить это положение, приведем пример, который в свое
время использовал еще Гегель. Он подчеркивал, что свою собственную
природную форму человек «не оставляет такой, какой он ее находит,
а намеренно изменяет. В этом причина всех украш ений и уборов, всех
мод, какими бы варварскими и безвкусными они ни были... как, напри­
мер, крошечные ножки китаянок или прокалывание ушей и губ»1011.
Все те социальные модификации природного тела человека, на которые
ссылается в данном случае Гегель, и являют собой пример тех физиче­
ских качеств, форм человеческого тела, которые приобрели «культурный
характер», стали элементами культуры.
Социализация органического тела, его физических качеств и способ­
ностей происходит прежде всего за счет того, что возникает особая со­
циальная деятельность, направленная на их социальную модификацию.
Эта деятельность предполагает определенное отношение человека, со­
циальных групп, обществ в целом к телу, к физическим качествам
и способностям, использование определенных знаний и средств воздей­
ствия на них для изменения их в нужном направлении, формирование
определенных интересов, потребностей, ценностных ориентаций, норм и
правил поведения и т. п. На определенном этапе развития общества по­
являются специальные социальные институты, которые направляют свои
усилия на то, чтобы обеспечить функционирование и развитие человече­
ской телесности, физических качеств и способностей человека в соответ­
ствии с общественными и личными запросами. Важно и то, что между
участниками рассматриваемой деятельности складываются определенные
социальные отношения.
Следовательно, тело человека, его морфофизиология, его физические
качества и способности, будучи социализированы, входят в мир культу­
ры не сами по себе, а как элементы более широкого культурного обра­
зования. Последнее включает в себя не только социально сформирован­
ные физические качества (способности) человека, но и другие элементы
социальной реальности (средства деятельности, знания, нормы и прави­
ла поведения, интересы, ценностные ориентации, социальные институты
и отношения и т. п .), по крайней мере те из них, которые формируются на
основе специальной деятельности, направленной на социальную модифи­
кацию телесности человека, его физического состояния, приспособление
их к общественным и личным нуждам. Отметим, что нередко именно это
культурное образование в целом и обозначают термином «физическая
культура»
Как уже отмечалось выше, тело человека включается в мир культуры
не только потому, что оно подвергается социальной модификации (социа­
лизации) в результате определенной деятельности людей, но и потому,
что, включаясь в систему социальных отношений, оно начинает выпол­
нять определенные социальные функции, используется в различных
видах человеческой деятельности. Тело человека выполняет, в частности,
двигательную деятельность, которая имеет важное социальное значение,
удовлетворяет разнообразные социальные потребности. Так, в связи с по­
требностями трудовой деятельности возникает особая разновидность дви­
гательной деятельности человека —физический труд, который направлен
прежде всего и главным образом на изменение и преобразование пред-
9 На всякий случай мы делаем эту оговорку, ибо иногда считают нецелесообраз­
ным относить к с ф ер е ку льтуры т е социаль ны е явле ния, которые сформирова ны
лишь стихийным воздействием социальной среды, а иногда из нее исключают явле­
ния, имеющ ие не позитивно е, а негативно е со циал ьно е знач ение .
10 Гегель. Соч., т. 12, с. 34 .
11 См., например: З е ленов Л. А., Леб едев Ю. А. Физическая культура как
система (К дискуссии о предмете теории физической культуры).- «Теория и прак­
тика физической культуры», 1985, No 9,
82

метов внешней среды с целью со здания материальных благ. Определен­
ные формы двигательной активности, осуществляемой телом человека,
вплетены в деятельность актера, художника, скульптора и т. д., направ­
ленную на отображение действительности в художественных образах,
а также в информационную деятельность, связанную с передачей инфор­
мации от одного человека к другому.
Упомянутые виды двигательной активности человека занимают важное
место в культуре, в таких ее формах, как материально-производствен­
ная, художественная и информационная культура, характеризуют
«жестово-мимическую форму проявления человека в культуре» 12.
На определенном этапе развития человеческого общества возникают
и получают все более широкое распространение и такие формы двига­
тельной деятельности, которые используются в первую очередь и глав­
ным образом для воздействия на человека, осуществляющего эту дея­
тельность, с целью изменить, сохранить и восстановить у него определен­
ные качества (физические, психические и другие), удовлетворить его
познавательные интересы, вызвать у него приятные эмоции, чувства и
переживания (и тем самым способствовать его отдыху и развлечению),
побудить человека к общению и создать ему условия для этого и т. д.
Речь идет о таких формах двигательной активности человека, как раз­
личные виды физических упражнений (гимнастика, бег, плавание
и т. п .) , подвижные игры, танцы, туризм и т, п.
Заметим, что именно эти специфические формы двигательной актив­
ности человека чаще всего и называют —не только в повседневной жиз­
ни, но и в науке —«физической культурой» (или сокращенно —
«физкультурой»). В этом смысле употребляют, например, выражение
«заниматься физической культурой (физкультурой)» . Когда его выска­
зывают относительно какого-либо человека, как раз и имеют в виду, что
он использует —для тех или иных целей —указанные выше формы дви­
гательной активности.
С рассматриваемыми формами двигательной активности человека тес­
но связан и спорт, который часто также относят к сфере физической
культуры как один из ее компонентов. В литературе нет единого мнения
относительно того, что такое сп о р т13. Правда, большинство исследовате­
лей сходится во мнении, что спорт —это прежде всего соревнование.
Трудность заключается, однако, в том, что существует множество различ­
ных форм и видов соревнований и требуется уточнить, какие именно из
них характеризуют спорт.
При решении этой проблемы, с нашей точки зрения, важно учитывать,
что соревнования могут проводиться в различных видах деятельности:
производственной, художественной и других. Специфическим видом со­
ревнований являются соревнования в игровой деятельности14. С ними
тесно связаны соревнования, проводящиеся в таких видах деятель­
ности, которые возникают из специально-игровых видов деятельности,
но модифицируются определенным образом: утрачивают игровой хар ак­
тер, сохраняя вместе с тем свою «формальную структуру» —структуру
действий, предметы и правила действий и т. д. (данная модификация
особенно видна на примере современного профессионального футбола или
х о ккея). Оба эти вида соревнований, на наш взгляд, и целесообразно
называть «спортивными», о тл ичая их от соревнований в других видах
12 См.: Соколов Э. В. Культура и личность. Л., 1972, с. 67.
13 Обзор различ ных точек зр е ния но д ан но му вопросу см., например : Good-
g е г J. Sport as a Sociological Concept: An Old Discussion Revisited.— «International
Journal of Physical Education», 1984, v. XXI.
14 В качестве таковой в принципе может выступать любая деятельность, если
она осуществляется ради тех, приятных для человека эмоций, чувств, переживаний,
которые вызывает сам пр оце сс этой деятельности. Но сущ ествую т и с пециа льно
игровые виды деятел ьно ст и, стр уктур а, предметы и правила которых пред на зн ач ены
именно для этой цели.
4*
83

деятельности (например, от соревнований в процессе труда —социали­
стического соревнования или конкуренции, от соревнований в художест­
венной деятельности —конкурсов певцов, танцоров и т. д .) . Важным до­
полнением спортивных соревнований является подготовка к ним. Поня­
тие «спорт» охватывает и соревнования, и процесс подготовки к ним.
В рамках самого спорта важно различать две его разновидности, кото­
рые обычно называют «массовым спортом» и «спортом высших достиже­
ний» (или «большим спортом»). Если в спорте высших достижений на
первом плане стоит победа в соревнованиях, установление рекорда, то в
массовом спорте —участие в соревнованиях с целью укрепления здо­
ровья, отдыха, развлечения, общения с другими людьми и т. п.
Спорт, равно как и упомянутые выше формы двигательной актив­
ности человека, относимые обычно к сфере физической культуры, зани­
мают все более важное место в жизни людей. С осознанием этого факта
связан все расширяющийся интерес философов, социологов, культуроло­
гов и других ученых к вопросу о месте этих форм деятельности в системе
явлений культуры 15.
При решении данного сложного и дискуссионного вопроса, на наш
взгляд, часто допускается весьма сильное упрощение и огрубление реаль­
ной ситуации. В частности, обычно указанные социальные явления от­
носят лишь к той рассмотренной выше сфере культуры, которая связана
с деятельностью по преобразованию и совершенствованию тела человека,
его физического состояния. При таком подходе, который характерен даже
для работ, посвященных общей теории ку льтуры16, существенно обед­
няется их социально-культурная ценность. Конечно, занятия физически­
ми упражнениями, подвижные игры, танцы, равно как и спорт, связаны
с этой сферой культуры, включаются в нее, но лишь в той мере, в какой:
а) для них характерна определенная совокупность социально сформиро­
ванных умений и навыков выполнять соответствующие движения и
б) они выступают как средство формирования определенных физических
качеств человека, а также связанных с ними знаний, интересов, потреб­
ностей и т. д.
Но ведь в этих видах человеческой деятельности проявляются не
только двигательные умения и навыки (в ряде видов спорта —напри­
мер, в таких, как шахматы, шашки и других,—они вообще не требуются
или не играют существенной роли), но и широкий круг других качеств
(способностей) человека: его интеллектуальные качества (в частности,
связанные с так называемым «оперативным мышлением»), эстетические
способности, нравственные нормы поведения, навыки общения и др.
Занятия физическими упражнениями, подвижные игры и спорт могут
использоваться не только для физического совершенствования человека.
В них заключены огромные возможности для формирования нравствен­
ной и эстетической культуры человека, для воздействия на разнообраз­
ные психические качества и способности человека —например, на его
волю, память, внимание, а также для отдыха и развлечения. Они дают
возможность удовлетворить потребность в общении с другими людьми и
с природой, помогают человеку вырабатывать у себя не только физиче­
скую работоспособность и выносливость, но и такие качества, как дис­
циплинированность, уверенность в своих силах.
15 См., например: «Спорт и образ жизни». М., 1979; «Kulturowe wartosci sportu.
Materialy VI Mi§dzynarodowego sympozjum sociologii sportu», cz. 1, II, III. Warszawa,
1981; Cantelou H., Greneau R. S. (eds.) Sport, Culture and the Modern State.
Toronto. University of Toronto Press, 1982; «Sport, Culture, Society. Proceedings of the
VIII Commonwealth and International Conference on Sport, Physical Education, Dance,
Recreation and Health. Conference’86 Glasgow 1 8 -23 July». London, New York.
E&F.N.Spon1986.
16 См. например: Каган M. С. Человеческая деятельность. М., 1974, с. 201;
КоганЛ.Н.Цель и смысл жизни человека. М., 1984, с. 199, 207 идр.
84

Поэтому эти формы человеческой деятельности тесно связаны также
с нравственной, эстетической, коммуникационной и другими сферами
культуры, включаются в них определенными своими аспектами и в опре­
деленном отношении выступают как их компоненты.
Другое дело, что при определенных социальных условиях, в силу тех
или иных причин нравственные, эстетические, коммуникационные и дру­
гие упомянутые гуманистические ценности могут быть отодвинуты на
задний план в процессе занятий физическими упражнениями и в спорте
за счет преобладания иной ориентации. В настоящее время такая ситуа­
ция характерна, например, не только для спорта (особенно спорта выс­
ших достижений), где преобладает ориентация на победы (рекорды),
но даже для занятий физическими упражнениями, которые ориентирова­
ны в первую очередь и главным образом на формирование высоких физи­
ческих кондиций человека. И не случайно, как показывают социологиче­
ские исследования, значительная часть людей до сих пор убеждена
в позитивном воздействии этих занятий лишь на физическое развитие
человека. Как правило, не учитывается (или даже отрицается) их важ ­
ное значение для духовного (интеллектуального, нравственного, эстети­
ческого и т. д.) развития человека, для приобщения его к миру соответ­
ствующих культурных ценностей. Изучение общественного мнения весь­
ма широкого массива населения нашей страны показало, в частности, что
если 60% опрошенных убеждены в том, что занятия физкультурой
и спортом благотворно влияют на их здоровье, то лишь 3,2% считают,
что они способствуют всестороннему развитию личности, 1 ,2 % —разви­
тию творческой активности, и незначительно большее число людей при­
держивается мнения, что эти занятия являются средством воспитания
нравственности, идейно-политического воспитания.
Проводимая в нашей стране в настоящее время работа по всесторон­
нему совершенствованию социализма, перестройке всех сфер обществен­
ной жизни с целью более полной реализации в этих сферах социали­
стических идеалов и принципов, носящих ярко выраженный гумани­
стический характер, требует значительного усиления внимания к
нравственным, экологическим и другим аспектам занятий физическими
упражнениями и спортом. Это необходимо не только для более широкого
вовлечения различных групп населения в эти занятия, но и для суще­
ственного повышения социальной отдачи от них, наиболее эффективного
их использования в различных социально значимых целях. Важное зна­
чение в связи с этим приобретает олимпийское движение, призванное
объединить всех тех, кто стремится к р еализации в спорте и средствами
спорта общечеловеческих гуманистических ценностей —всестороннего и
гармоничного развития личности, мира и дружбы между народами
и других 17.
Подведем некоторые итоги. Пытаясь уточнить место в культуре тех
явлений, которые в повседневной жизни и в науке относят к физической
культуре, мы исходили из того, что ее, как правило, связывают с опре­
деленными параметрами тела человека, с его физическим состоянием,
с деятельностью по их преобразованию, в ходе которой используются
разнообразные (прежде всего педагогические) средства, а также с опре­
деленными формами двигательной активности человека и со спортом.
Поэтому мы и сделали попытку уточнить место в культуре этих явле­
ний, выявить связанные с ними культурные образования.
17
Подроб нее см.: «Актуальные проб ле мы меж дунар од но го ол импийского дви­
жения». София, 1980; Столяров В. И. Социализм и олимпийское движ ени е. -
«Всесоюзная конференция, посвященная 30-летию участия советских спортсменов
в Олимпийских играх. Тезисы». М., 1982, е г о ж е. К вопросу об идеалах и целях
совр еме нного олимпийского д ви ж ен и я. Сбл «Роль, функции и актуал ьные пр облемы
олимпийского движения». М., 1 98 4
85

Но теперь возникает вопрос о том, для обозначения каких из этих
явлений лучше использовать термин «физическая культура», который,
как было показано выше, постоянно применяют при их характеристике,
причем разные ученые обозначают им разные явления. Требуется опре­
делить, следовательно, содержание понятия физической культуры.
Понятие физической культуры
При введении данного по нятия нам представляется целесообразным
использовать термин «физическая культура» для обозначения той, ука­
занной выше, относительно самостоятельной области культуры, в основе
которой лежит деятельность, направленная на социальное преобразова­
ние тела человека, его физического состояния, и которая включает в себя
социально сформированные средства, механизмы и резу льтаты этой дея­
тельности, связанные с ней нормы и правила поведения, эмоциональные
реакции, знания , интересы, потребности, ценностные ориентации и т. п.,
социальные институты и отнош ения1а.
При таком подходе физическая культура выступает как элемент куль­
туры «производства человека», т. е. той сферы культуры, которая, по
словам К. Маркса, представляет собой «культивирование всех свойств
общественного человека и производство его как человека с возможно
более богатыми свойствами и связями, а потому и потребностями,—
производство человека как возможно более целостного и универсального
продукта общества» 18i9.
В той мере, в какой упомянутые составляющие физической культуры
присущи отдельному человеку, какой-либо социально-демографической
группе, обществу в целом, имеет место соответственно физическая кул ь­
тура личности, данной группы или общества.
Физическая культура имеет весьма сложную структуру. В частности,
в ней можно выделить ряд подсистем: операциональную подсистему
определенных способностей (умений, навыков) человека; информацион­
ную подсистему соответствующих знаний и мотивационную подсистему
определенных интересов, потребностей, норм и образцов поведения. Ком­
понентами физической культуры являются: культура физического здо­
ровья, культура телосложения и двигательная культура. Существенное
место в физической культуре занимает «блок» разнообразных средств
(педагогических, гигиенических, медикаментозных и др .) , применяемых
для воздействия на тело человека, на его физическое состояние, «блок»
результатов этого воздействия (социально сформированных физических
качеств и способностей), «блок» ценностей, ради реализации которых оно
осуществляется. Все эти компоненты физической культуры, как и сама
она в целом, имеют конкретно-исторический характер.
Положение о том, что физическая культура —область культуры, свя­
занная с социальным преобразованием тела человека, его физического со­
стояния, часто подчеркивается в литературе. Так, например, М. С. Каган
отмечает, что «физическая культура по праву называется культурой, по­
скольку она является способом и результатом преобразования человеком
его собственной природной данности» 20. Л . Н. Коган выделяет физиче­
скую культуру как особую форму культуры, направленную на преобра­
зование физического облика человека, в отличие от материально преобра­
зующей, духовно преобразующей и общественно преобразующей форм
культуры21.
18 Подробное обоснование такого подхода см.: Столяров В. И. Актуальные
проблемы истории и философско-социологической теории физической культуры и
спорта. М., 1984; е г о ж е . Методологические принципы определения понятий в
процессе научного исследования физической культуры и спорта. М., 1984.
19 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. I, с. 386.
20 Каган М. С. Человеческая деятельность. М., 1974, с. 201.
21 См. «Социализм и личность». М., 1979, с. 136,
86

Однако наш подход к физической культуре в рамках рассматривае­
мого ее понимания имеет ряд важных особенностей.
Отметим прежде всего, что обычно это понимание физической куль­
туры недостаточно четко отличается и, как правило, смешивается с дру­
гим ее истолкованием, когда под ней понимаются определенные формы
двигательной деятельности, используемой для воздействия на человека,
включенного в эту деятельность (то, что мы предпочитаем называть
«занятиями физическими упражнениями», или «физкультурой», если
последнюю отличать от «физической культур ы»22). Для иллюстрации
сошлемся на работы таких известных специалистов в области физиче­
ской культуры и спорта, как Л. П. Матвеев, Н. Й. Пономарев
и Н. А. Пономарев. С одной стороны, они рассматривают физическую
культуру как «совокупность способов и результатов деятельности, спе­
циально ориентированной на оптимизацию физического р азвития чело­
века», как «социальную деятельность и ее результаты по всестороннему
физическому развитию, созданию физической готовности людей к жиз­
ни», к а к «часть общей культуры, совокупность достижений в деле созда­
ния и использования специальных средств физического совершенствова­
ния народа, сознательно организуемое и управляемое физическое разви­
тие людей». А вместе с тем они истолковывают ее ка к определенную
форму двигательной деятельности, как занятия физическими упражне­
ниями и спортом, приписывая ей нар яду с физическим совершенствова­
нием человека такие социальные функции, как нравственное, умствен­
ное, эстетическое совершенствование людей, отдых, развлечение и др.23.
Аналогичные ошибки, как правило, допускаются в работах и других
авторов при введении понятия физической культуры.
Обратим внимание и на то, что физическую культуру, как правило,
связывают только с сознательным (а нередко даже лишь с воспитатель­
ным) 24 воздействием на человека, на его тело, физическое состояние.
Следует согласиться с точкой зрения Э. С. Маркаряна, который
считает, что преднамеренность, осознанная запрограммированность не
являются обязательным условием появления феномена культуры. При
этом он ссылается на такие фундаментальные компоненты культуры, как
естественные языки или же системы морали, которые не явл яю тся пред­
намеренно созданными продуктами25. В соответствии с этим мы считаем
целесообразным в физическую культуру, понимаемую в широком смысле
слова, включать не только те физические свойства человека, которые я в­
ляются результатом сознательного (в том числе воспитательного) воздей­
ствия социальной среды, но и те, которые стихийно сформированы воз­
действием социальных факторов. Такой подход позволяет учесть весьма
сложную и многоплановую природу социально модифицируемого процес­
са физического развития человека.
Вместе с тем целесообразно ввести и понятие физической культур ы
в узком смысле, которое охватывает не все социально формируемые осо­
бенности тела человека, его физического состояния, а лишь те из них,
которые являются результатом деятельности человека, направленной на
их сознательное изменение в нужном направлении.
Особенность развиваемой нами концепции физической культуры со­
стоит и в том, что физическая культура охватывает как позитивное, так
22 Подробнее см.: Столяров В. И. Методологические принципы определения
понятий в процессе научного исследования физической культуры и спорта, с. 8 1 -88 .
23 См. «Общественные науки», 1980, No 3, с. 36; «Введение в теорию физической
культуры», с. 12; «Теория и практика физической культуры», 1974, No 4, с. 50; П о-
номарев Н. А. Основы социологии физической культуры. Л., 1976, с. 3, 121,
127 и др.
24 В соответствии с таким пониманием из ф изич ес кой кул ьтуры искл ючают,
например, медикаментозные и хирургические средства воздействия на физическое
с о сто ян ие человека.
25 См.: Маркар-ян Э. С. Теория культуры и современная наука. М., с. 273 -274 .
87

и негативное (применительно к определенным социальным условиям)
воздействие социальной среды на физическое состояние человека. Другое
дело, что в зависимости от хар актера этих воздействий, с нашей точки
зрения, сама физическая культура приобретает позитивное или негатив­
ное социальное значение26.
По нашему мнению, требуется пересмотр и сложившихся взглядов на
соотношение физической и духовной культуры. В частности, вряд ли
можно согласиться с весьма часто встречающимися попытками их р аз­
личения и даже противопоставления27. При таком подходе физическая
культура лишается своего духовного содержания и сводится только
к физическому, телесному, материальному. Но ведь физическое, телесное,
как уже отмечалось, становится элементом культуры лишь в той мере,
в какой оно подвергается процессу социализации, а последний, как пра­
вило, осуществляется н а основе определенных установок, ценностных
ориентаций и других компонентов духовного мира человека. Поэтому фи­
зическая культура как культура, а не просто как физическое состояние
человека, включает в себя и ряд явлений духовного мира, знания, моти­
вы, нормы и образцы поведения и т. п. Человек с высокой физической
культурой должен хорошо знать закономерности функционирования и
развития организма, пути, механизмы pi средства воздействия на него.
У такого человека должна быть выработана потребность в систематиче­
ском воздействии на свое физическое состояние с целью изменения его
в нужном направлении. Этот человек должен обладать умениями и на­
выками правильно, в соответствии с принятыми в обществе нормамР1 pi
образцами использовать наиболее эффективные средства такого воздейст­
вия. В связрг с этим снова можно вспомнить Гегеля, который, рассматри­
в ая разнообразные примеры сознательного изменения человеком своего
тела, подчеркивал, что «у действительно культурных людей изменение
фигуры, способа держать себя и всякого рода внешних проявлений имеет
своим источником высокую духовную культуру» 28.
Вместе с тем, учитывая все отмеченное выше, вряд ли можно согла­
ситься с отнесением физической культуры только к сфере материаль­
ной 29 или, напротив, только к области духовной30 культуры, равно как
и с попытками рассмотрения ее в качестве некоего вида культуры, отлич­
ного от таких ее форм, как материальная и духовная культура.
Сформулированное выше понятие физической ку льтуры позволяет
поставить ряд важных не только в теоретическом, но и в практическом
отношении философских и социальных проблем. Укажем на некоторые из
них. Прежде всего это проблема соотношения социального и биологиче­
ского в физическом развитии человека31, а также стихийного и созна­
тельного социального воздействия на это развитие. С этими проблемами
связан и вопрос о взаимоотношении различных средств такого воздейст­
вия —педагогических, гигиенических , медицинских и д р . ~ и роли их
в целенаправленном формировании физических способностей человека
26 Аналогичным образом нередк о оцениваются и другие явления культуры. Об­
щепри нято, например, отмечать противоре чивый хар актер куль туры в у сл ов ия х со ­
временного буржуазного общества, наличие в ней и прогрессивных, и реакционных
эл емент ов.
27 Другое дело, что физическую культуру следует отличать от той области куль­
туры ( ее мо ж но на зывать «пси хической кул ь турой»), кото рая охваты вает социал ьно
сф ормированные пси х ич еск ие свойства человека, с оответ ствующ ие зн ан ия и т. п.
28 Гегель. Соч., т. 12, с. 34.
29 См., например: Давидович В. Е., Жданов Ю. А. Сущность культуры,
с. 196—197; Каган М. С. Человеческая деятельность, с. 201; Коган Л. Н. Цель
и смысл жизни, с. 199, 207.
30 См., например: ТощенкоЖ. Т. Идеология и жизнь. М., 1983, с. 121; «Спорт,
молодежь, воспитание». Минск, 1985, с. 37 й др.
31 Обычно ж е проб лема со отн ош ени я социал ьного и б иологич еского ст авится
в ви де вопроса об от нош ении организма ч ел овек а и его социал ьно сформированных
качеств, н е связанны х с организмом, с телом человека.
88

на различных этапах развития общества, в том числе и в современный
период. Предварительно можно высказать предположение, что, по-видимо­
му, по мере развития общества все более возрастает значимость различ­
ных средств сознательного воздействия на физическое состояние челове­
ка, а среди них —педагогических средств. Вместе с тем не исключена
возможность того, что дальнейшее развитие науки поможет открыть
новые эффективные средства воздействия (в соответствии с обществен­
ными и индивидуальными потребностями) на тело человека, на его фи­
зические качества и двигательные способности.
Очень важным является и вопрос о том, какое место здоровье, физи­
ческая подготовленность и физическое совершенство занимают на р аз­
личных этапах общественного развития в системе ценностных ориента­
ций человека, различных социальных групп, на какие идеалы и ценности
ориентируются люди, пытаясь целенаправленно воздействовать на свое
физическое состояние.
Этот вопрос является особенно острым и актуальным применительно
к этапу совершенствования социализма. Как отмечалось на XXVII съезде
КПСС, успешное решение
задач ускорения
социально-экономи ­
ческого развития страны требует от каждого человека не только высо­
кой профессиональной подготовки, но и существенного повышения
уровня физической культуры и особенно такого ее компонента, как
культура здоровья. Важно, чтобы каждый член общества правильно
относился к своему здоровью и другим физическим качествам и спо­
собностям, понимал их важное социальное и личное значение, чтобы он
освоил соответствующие знания и средства, позволяющие ему целенап­
равленно воздействовать на имеющиеся у него дефекты в физическом
развитии, чтобы он делал это не «из-под палки», а в результате внут­
ренней потребности в физическом совершенствовании. Только на основе
этого могут быть сформированы такие социально значимые черты со­
циалистической личности, характеризующие ее физическую культуру,
как физическое здоровье, физическое совершенство, о птимальная физи­
ческая подготовленность к трудовой деятельности и защите Родины.
Такова объективная потребность. А что имеет место на самом деле?
Каковы типичные для современного поколения мнения о роли и значе­
нии физического состояния человека, его здоровья, физической подго­
товленности, телосложения? Как оценивается их роль и значение
в процессе труда, учебы, досуга и т. д.? Каково мнение людей о воз­
можности, необходимости и целесообразности сознательного изменения
своего физического состояния и различных его параметров в том или
ином направлении и какова их реальная деятельность в этом плане?
К сожалению, пока мы не располагаем достаточной информацией для
ответа на эти и другие аналогичные вопросы. Но даже имеющаяся
в нашем распоряжении информация выявляет весьма тревожную си­
туацию, связанную с отношением людей к своему здоровью и физиче­
скому развитию.
В первую очередь речь идет о том, что многих людей в настоящее
время, как показывают социологические исследования, либо вообще
не интересуют физические качества и способности, либо интересуют,
но не в такой мере, как другие качества и способности.
Это связано с рядом причин. Многие люди оценивают свое физиче­
ское развитие и даже здоровье как вполне удовлетворительное, хотя
весьма часто это не соответствует объективным показателям. Так, ис­
следование, проведенное более чем в 30 регионах РСФСР (в 1981 го­
ду), показало , что 24,8% опрошенных считают, что они совершенно
здоровы. 4 4 ,3 % —что оно у них удовлетворительное, и лишь 23,6%
заявили, что они не могут похвастаться своим здоровьем, а 4,6% —что
оно у них совсем плохое. Социологическое исследование, проведенное
в 1983—1985 годах в ВНР, ПНР и СССР —в рамках многостороннего
89

научного сотрудничества ученых социалистических стран по философ­
ско-социологическим проблемам физической культуры и спорта —пока ­
зало, что из около трех тысяч жителей этих стран, опрошенных в ходе
исследования, более половины рассматривают состояние своего физиче­
ского развития и здоровья как вполне удовлетворительное.
Существенно и то, что для большинства людей состояние их физи­
ческого развития и даже здоровья, а также деятельность, направлен­
ная на оптимизацию, имеют низкую реальную значимость по сравне­
нию с другими, более важными и значимыми для них аспектами лич­
ностного развития и жизнедеятельности. Необходимость устранения
определенных дефектов физического развития, укрепления здоровья
обычно отступает на задний план по сравнению с другими, более важ­
ными и неотложными делами (надо сдать экзамены, повысить профес­
сиональный уровень и т. п .) . Как показывают социологические иссле­
дования, физическим качествам и двигательным способностям, как пра­
вило, придается меньшее значение по сравнению с качествами и
способностями, связанными с владением техникой, языком , искусством
ит.д.
Многие факторы способствовали формированию такого мнения
и поддерживают его существование в настоящее время. Н а первое мес­
то среди них следует поставить, по-видимому, современную НТР, раз­
витие которой приводит ко все более широкому развитию мира техни­
ки, а вместе с тем к значительному снижению роли физических спо­
собностей (по крайней мере некоторых из них) в жизни людей,
в процессе их труда и в других видах деятельности. В связи с этим
упомянем лишь один факт: в настоящее время каждый третий или чет­
вертый человек в нашей стране занят деятельностью, которая характе­
ризуется большим умственным и эмоциональным напряжением при сла­
бом участии мышц. Вместе с тем рассматриваемое мнение имеет под
собой весьма солидную базу в виде очень давней традиции оценивать
физические качества и способности ниже других. Развитие и совершен­
ствование этих качеств — даже здоровья —практически не стимули­
руется не только в материальном, но даже и в моральном плане.
Со всем этим связано пассивное отношение людей к своему физи­
ческому состоянию в целом, к здоровью в том числе. Так, большинст­
во (72,8%) опрошенных в упомянутом международном социологическом
исследовании заявили, что они не заботятся о своем здоровье до тех
пор, пока не почувствуют себя больными.
В настоящее время завершена разработка
программы
нового
международного социологического исследования на тему «Показатели и
компоненты здорового образа жизни и физической культуры различных
групп населения» . В 1988 году это исследование будет проведено —
в рамках многостороннего научного сотрудничества ученых социалисти­
ческих стран — в 11 регионах Советского Союза и в других странах.
Оно позволит получить более полную и точную информацию по всем
вопросам, связанным с отношением людей к своему здоровью, физиче­
скому развитию, физической культуре. Эта эмпирическая информация,
по нашему мнению, крайне важна и для философских обобщений,
для постановки и решения актуальных социально-философских проблем,
касающихся физической культуры человека в условиях социализма,
ее места в системе других ценностей социалистической культуры.
В заключение подчеркнем один важный момент. Исходя из предло­
женного выше подхода к проведению философско-культурологического
анализа физической культуры, основное внимание в данной статье мы
сосредоточили на содержательном анализе тех явлений, которые разные
авторы связывают с этой сферой культуры, стремясь четко различить
эти явления и уточнить их место в культуре. Что же касается вопро­
са о том, для обозначения каких из них следует использовать термин
90

« физическая культура» — вопроса, на котором обычно сосредоточивают
основное внимание, —то
мы считаем его менее значимым и полагаем,
что в этом плане в принципе возможны различные варианты. Речь мо­
жет идти о наиболее целесообразном из них.
Избранный нами вариант использования термина «физическая куль­
тура» мы не считаем лучшим и тем более единственным. При его упот­
реблении в этом значении возникают и определенные трудности, свя­
занные хо тя бы с тем, что многие люди привыкли, как отмечалось
выше, использовать его для других целей. Но мы не нашли другого,
более удачного термина для обозначения рассмотренной выше сферы
культуры и потому вынуждены были остановиться на термине «физи­
ческая культура».

И З ИСТОРИИ СОВЕТСКОЙ ФИЛОСОФСКОЙ НАУКИ
ОТ РЕДАКЦИИ. Публикацией статьи Бонифатия Михайловича Кедрова (1903-
1985) реда кция открывает рубрику «Из истории советской философской науки»
и п’уновременно начинает систематическую работу по поиску, сбору, изданию тех
документов философской мысли, которые принадлежат отечественной философии
советского периода. Кроме сохранившихся в личных и государственных архивах ма­
териалов, жива еще память о многих фактах и событиях нашей философии, свя­
занных с ними общественных процессах. Поэтому, на наш взгляд, публикации так­
ж е подлежат воспоминания, имеющие историческую и научную ценность. Наконец,
необходимы исторические исследования (отчасти они уж е велись) различных пе­
риодов истории философии в СССР.
Философская мысль никогда не умирала, «свободное сердце культуры», как на­
зывал К. Маркс философию, билось и в самые тяжелые для нашей Родины годы.
Потребность л юд ей размыш лять о фунд аме нтал ь ных во про сах бытия, о ц ел и и смыс­
ле человеческой жизни, об истине, добре, справедливости, красоте неистребима, по­
этому, несмотря ни на что, упорная и честная работа велась советскими философами
на всем протяжении истории советского общества. В стране создавались труды вы­
сокого философского и научного уровня, хотя далеко не всегда их удавалось пуб­
ликовать.
Надо признать, что мы еще плохо знаем историю нашей философии, а поэтому
склонны к резким и порой нигилистическим оценкам. Однако далеко не все в ее
истории было догмой и косностью. Больше того, вопрос ведь и в том, можно ли по
принципи альному нау чн ому и нра вс твенному сч е ту назы вать те ву льгарные ко нъ­
юнктурные поделки, которые были преподнесены обществу в прошлые годы, фи­
лософией в собственном смысле слова.
Статья Б. М. Кедрова была написана 10 лет назад. Конечно, публикуемый ма­
териал несет на себе печать личности ее автора, оценки Б. М. Кедровым ситуации,
событий и людей порой неожиданны и в чем-то, возможно, спорны. И все ж е перед
нами уж е не просто статья в ряду других статей, но исторический документ, в ко­
тором отражены и время конца 40-х, и время конца 70-х годов. И как бы мы ни от­
носились к мыслям, в ней высказанным, нельзя забывать, что они принадлежат вы­
дающемуся ученому и организатору советской философской науки, подлинный по­
зитивный вклад ко торого в ее развитие неоспор им.
Как создавался наш журнал
Б. М. КЕДРОВ
Вопрос о новом журнале на философской дискуссии
1947 года
У советских философов в течение 1922—1943 годов был свой жур ­
нал, носивший название «Под знаменем марксизма». Он родился
в начале 1922 года, и в его No 3 была напечатана программная
статья В. И. Ленина «О значении воинствующего материализма». Мно­
го хороших, боевых статей за 20 лет опубликовал на своих страницах
этот журнал; но во время войны он как-то захирел и в середине
1943 года прекратил вообще свое существование. Он не был закрыт.
Нет, он просто не имел сил выходить в свет. С тех пор несколько лет
мы, советские философы, не имели своего журнала. Его отсутствие осо­
бенно остро сказывалось после окончания Великой Отечественной вой­
ны, когда развернулась и быстро пошла в гору философская работа
в нашей стране. Назрела необходимость широко обсуждать философ­
ские вопросы, особенно спорные, дискуссионные, а таких было немало,
обсуждать же их было негде. Это касалось и критического разбора вы­
ходящей философской литературы: правда, изредка рецензии на нее
появлялись в существовавших журналах, но они были явно недостаточ­
ными, а главное — в них не раскрывались всесторонне достоинства и
недостатки публикуемых трудов по философии. Нам тогда казалось,
92

что только при отсутствии философского журнала могла сложиться та­
кая нездоровая ситуация, когда книга Г. Ф. Александрова «История
западноевропейской философии» не получила должной оценки и была
захвалена почитателями таланта ее автора, несмотря на наличие в ней
серьезных недостатков. Журнал, если бы он был, мог бы способство­
вать тому, чтобы не создавалось на некоторых участках философского
фронта довольно-таки затхлой обстановки. По-видимому, в таком мне­
нии было много наивного; тогда многие из нас не понимали, что
если бы у Александрова был в журнале «свой» человек, никакой кри­
тики в адрес его книги не было бы допущено. Это мы поняли позднее.
В декабре 1946 года последовали серьезные критические замечания
И. В. Сталина в адрес названной книги, правда, не во всем верные.
Например, среди безусловно правильных замечаний у Сталина встреча­
лись и такие, как глубоко ошибочное объявление гегелевской филосо­
фии аристократической реакцией на французский материализм и фран­
цузскую буржуазную революцию конца XVIII века. Но и после этих
замечаний книга Г. Ф. Александрова не была подвергнута широкой
критике и в подходе к ней сохранилась все та же келейность. Поэто­
му было признано необходимым провести дискуссию по этой книге,
и такую дискуссию в январе 1947 года пытался провести Институт фи­
лософии Академии наук СССР. Однако Центральный Комитет партии
признал проведенную дискуссию неудовлетворительной и назначил
повторную дискуссию, поручив ее проведение секретарю ЦК ВКП (б)
А. А. Жданову. Такая дискуссия состоялась с 16 по 25 июня
1947 года. Наш журнал и родился из этой дискуссии.
Я, разумеется, не могу здесь останавливаться на всем ее ходе,
но лишь отмечу, что в своем кратком вступительном слове А. А. Жда­
нов охарактеризовал предыдущую дискуссию «бледной, куцей, неэффек­
тивной» и пригласил участников вторично проводимой дискуссии при­
нять «самое активное участие в ней, высказав свободно все критические
замечания и пожелания, которые они имеют к книге т. Александрова» \
И действительно, на дискуссии и в представленных письменных тек­
стах товарищам, не успевшим выступить устно, была предоставлена
полная свобода высказывать любые мысли и критиковать любые поло­
жения, с которыми выступающий был не согласен. Мы, будущие руко­
водители нового философского журнал а, восприняли это обстоятельство
как прямую директиву в нашей работе, определяющую линию журна­
ла. Что из этого получилось, я скажу ниже.
На мою долю выпало первому по ходу дискуссии поставить вопрос
о необходимости нового философского журнала. Свое большое выступ­
ление я закончил так: «И еще одна просьба. Тов. Жданов! Мы лично
к вам обращаемся с глубокой просьбой помочь нам создать свой
журнал, в котором мы могли бы выступать со своими мыслями, со свои­
ми статьями по спорным вопросам, обмениваться мнениями. Сейчас
у нас нет такой возможности. Организация журнала является лучшим
способом оживить всю нашу работу. Журнал поможет нам воспитывать
новые кадры и расти самим. Я думаю, что если в будущем мы собе­
ремся, то, может быть, нам уже не придется краснеть за нашу про­
дукцию, как сейчас мы краснеем за книгу т. Александрова...» 12.
Жданов никак не реагировал на мою просьбу. Но когда ее повто­
рил выступавший вслед за мной В. И. Светлов, Жданов выразил свое
отрицательное отношение к идее создания нового философского журна­
ла. Приведу соответствующее место из выступления Светлова и поле­
мику между ним и Ждановым. Светлов говорил, «что философские
работники разобщены, что у нас нет печатного органа, на страницах
1 «Вопросы философии», 1947, No 1, с. 5, 6.
2Тамже,с.52-53.
93

которого они могли бы обменяться научным опытом, поделиться свои­
ми мыслями, идеями, дискутировать по тому или иному вопросу. Прос­
то стыдно становится, когда вспомнишь, что даже та кая небольшая
страна, как Болгария, имеет свой регулярно выходящий печатный фи­
лософский орган, а такая крупнейшая передовая страна, как Советский
Союз, своего философского журнала не имеет. Мне кажется, в этом
в свое время были повинны и работники редакции журнала «Больше­
вик», в том числе и я, когда были такого мнения, что и для «Боль­
шевика» трудно добывать философские статьи, где же думать о само­
стоятельном философском органе? При этом мы иногда давали ответ,
что статьи не подходят к профилю журнала.
Жданов. Ничего, только бы писали, поместим куда угодно.
Светлов. К сожалению, Андрей Александрович, не все статьи
принимаются, и не потому, что они плохие, а потому, что в последнее
время сложилось такое мнение, что историко-философские статьи,
за исключением статей по русской философии и современной филосо­
фии, помещать в «Большевике» нельзя потому, что они будут неинте­
ресны для широкого читателя, не найдут себе аудиторию.
Жданов. Почему нет? Уровень аудитории подойдет, будьте уве­
рены.
Светлов. Очень хорошо.
Жданов. Верно ли то, что у нас перепроизводство публицистов
из философов? Если это верно, то почему мало статей? (Смех в зале,)
Светлов. Значит, и публицистов-философов мало» 3.
Так выявилось ясно отрицательное отношение Жданова к идее со­
здания нового философского журнала. Со всей определенностью это от­
ношение Жданов выразил в своем выступлении в конце дискуссии.
Он обосновал свой взгляд по данному вопросу так: «Здесь много гово­
рили о необходимости философского журнала. Есть известное сомнение
в необходимости создания такого журнала. Еще не изгладился в памя­
ти печальный опыт журнала «Под знаменем марксизма». Мне кажется,
что нынешние возможности публикации оригинальных монографий
и статей использованы совершенно недостаточно.
Тов. Светлов говорил здесь, что аудитория «Большевика» не совсем
подходит дл я теоретических трудов специального характера. Я думаю,
что это совершенно неправильно и исходит из явной недооценки высо­
кого уровня нашей аудитории и ее запросов. Такие мнения, мне ка ­
жется, исходят из непонимания того, что наша философия вовсе не яв­
ляется достоянием небольшой кучки профессиональных философов,
а является достоянием всей нашей советской интеллигенции. Не было
решительно ничего плохого в традиции передовых русских толстых
журналов в дореволюционное время, которые наряду с литературно-ху­
дожественными произведениями печатали также научные, в том числе
и философские труды. Паш журнал «Большевик» при всех условиях
представляет гораздо большую аудиторию, чем любой философский
журнал, и замыкать творческую работу наших философов в специаль­
ном философском журнале, мне кажется, представляло бы угрозу су­
жения базы нашей философской работы. Прошу не понять меня как
противника журнала,—предупреждал Жданов,—но
мне кажется, что
скудость философских работ в наших толстых журналах и в «Больше­
вике» говорит о том, что надо бы начать с преодоления прежде всего
этого недостатка через наши толстые журналы и «Большевик», где,
особенно в толстых журналах, время от времени все же и теперь по­
являются статьи философского характера, представляющие научный и
общественный интерес» 4.
3Там же, с. 64-65.
4Там же,с. 267-268*
94

Из этих слов Жданова следовал, во -первых, ясный отказ в нашей
просьбе создать свои философский журнал, а во-вторых, указание на те
громадные трудности, которые были связаны с получением статей на
философские темы: если таких статей едва хватало только дл я поме­
щения их в одиночном порядке в толстых журналах и в «Большевике»,
то дл я комплектования целого номера полностью из таких статей ни­
какой возможности еще не допускалось.
Сторонники создания нового журнала, скажу откровенно, приуныли,
услыша отказ в их просьбе. Но делать было нечего. Вопрос казался
решенным окончательно, по крайней мере на данном этапе. Оставалось
только доказывать, что есть еще порох в наших пороховницах, но дока­
зывать это можно было лишь путем наращивания числа философских
статей, которые пробивали бы себе дорогу в толстые жур налы и в
«Большевик» , редакции которых, р азумеется, далеко не так уж охотно
открывали двери философам, особенно начинающим, для помещения их
статей на своих страницах. «Ну, что ж! Придется и, может быть, придет­
ся еще долго стучаться нам, философам, в эти журналы как просите­
л ям !» —думали с горечью мы, слушая ответ Жданова. Но, как нередко
бывает в жизни, мы ошиблись.
Каким же образом р азвивались события непосредственно после того,
как вечером 25 июня 1947 года закончилась философская дискуссия?
Создание журнала
И все-таки журнал был создай! Как же произошло, нет, как могло
произойти это после категорического, публично высказанного Ж дано­
вым отрицательного отношения к самой идее о необходимости нового
философского журнала? Однажды, это было, вероятно, в середине или
во второй половине июля 1947 года, Жданов неожиданно вызвал меня
к себе и сообщил мне, как инициатору постановки вопроса о новом
журнале на только что закончившейся философской дискуссии, что он,
Жданов, с самого начала имел предварительное указание от И. В. Ста­
лина не давать согласия на создание философского журнала. Но после
окончания дискуссии он, Жданов, информировал Сталина о том, что фи­
лософы все же проявили сильное желание иметь свой особый журнал;
на это Сталин, по словам Жданова, ответил ему, что если они так уж
хотят иметь свой журнал, то надо им это разрешить, но напомнить, что
отвечать за него придется им самим, причем своими собственными го­
ловами.
Таким образом, разрешение на создание журнала было получено.
Передав мне слова Сталина, Жданов сказал, что журналу придется
в первом своем номере напечатать материалы философской дискуссии,
и подчеркнул этим еще раз, что новый журнал родится из дискуссии.
Далее Жданов спросил меня о возможном названии журнала, но я
ответил, что еще не успел подумать на этот счет, что все это для меня —
так радостно и неожиданно. Жданов же сказал, что для оформления
решения о новом журнале надо дать ему обязательно название, и до­
бавил, но такое, чтобы оно не было крикливым, а было деловитым,
серьезным, научным. Он сказал, что кто-то ему уже успел подсказать,
чтобы назвать журнал «За советскую философию!». Но это название,
по его мнению, неудачно, так как речь идет в данном случае о чем-то
большем, чем о подобном лозунге, а такое вот название больше подхо­
дит к передовице, а не к боевому серьезному журналу по марксистско-
ленинской философии. Я вспомнил, что незадолго перед тем стали вы­
ходить «Вопросы истории», и мне по казал о сь , что и в данном случае
можно было бы пойти по такому же пути, назвав новый журнал «‘Воп­
росы философии». «Ну, что ж, пожалуй, так будет лучше»,—согласил ­
ся Жданов.
95

Затем он просил подумать о главном редакторе будущего журнала
и сообщил, что кандидатура, выдвинутая на этот пост Г. Ф. Алек­
сандровым (Л. Ф. Кузьмин), не годится. Жданов добавил, что он
скоро (чуть ли не завтра) соберет ряд ведущих философов, чтобы ре­
шить этот вопрос вместе с ними.
И действительно, вскоре же он пригласил к себе, насколько я пом­
ню, М. Б . Митина, П. Ф. Юдина, М. А. Леонова и меня, сообщил офи­
циально, что вопрос о создании нового журнала решен положительно
и что надо выдвинуть кандидатуру главного редактора. Митин и Юдин
назвали сразу же кандидатуру Леонова, который работал с А. А. Жда­
новым в Горьковском губкоме партии в бытность Жданова его секре­
тарем, а Леонов был тогда зав. агитпропом. Со своей стороны, я тоже
поддержал кандидатуру Леонова, которого хорошо знал по работе в Ин­
ституте философии. Леонов же как-то не сразу понял, о чем идет речь (он
был почти совсем глухой), прикладывал часто руку к уху и растерянно
спрашивал: «А? Что?»
Жданов сказал: «Ну что же, если философы так дружно поддержа­
ли кандидатуру М. А. Леонова, мы ее принимаем».
На другой день должно было выноситься решение о журнале.
Но утром меня снова вызвал к себе А. А. Жданов и прочел мне пись­
мо, которое он только что получил от Леонова. Леонов извинялся, что
накануне плохо расслышал, о чем шла речь, и писал, что не может
быть главным редактором нового жур нала, ссылаясь на плохое состоя­
ние здоровья. «Значит, Леонов отпал, и теперь остаетесь вы,— сказал
мне Жданов. —
Вы ставили этот вопрос, вам и надо браться за него,
а мы вам поможем, хорошо зная, какое это трудное дело».
Нечего говорить о том, что я с радостью принял это поручение и
сказал, что готов отдать журналу все свои силы.
Затем я присутствовал на заседании, где было принято решение
о журнале и о назначении меня в качестве его главного редактора.
При этом Жданов дал мне характеристику с партийной, деловой и
научной стороны и сказал о моем выступлении на дискуссии.
Так во второй половине июля 1947 года был формально создан жур ­
нал «Вопросы философии». Мне было дано 10 дней для представления
списка членов его редколлегии.
Тут же помощники А. А. Жданова передали мне полный текст ма­
териалов философской дискуссии для помещения их в No 1 журнала,
причем строго-настрого запретили вносить какие-либо изменения, по­
скольку, как они сказали, по указанию И. В. Сталина дискуссия была
совершенно свободной и каждому была предоставлена возможность го­
ворить все, что он хотел или считал нужным сказать. Мне было дано
несколько дней на то, чтобы выпустить в свет весь этот материал
в No 1 журнала. Я не стал перечитывать устных выступлений, которые
я слышал все до единого, но тексты приложенных речей прочитал
очень внимательно. Среди них я обнаружил несколько речей, в которых,
на мой взгляд, содержались совершенно недопустимые вещи; публиковать
такие вещи, по-моему, было нельзя, даже несмотря на указание Сталина.
Сейчас я помню два таких случая. Во-первых, в тексте речи проф.
А. К . Тимирязева обливались буквально грязью наши советские ведущие
физики —А. Ф. Иоффе, В. А. Фок, С. И. Вавилов и другие, как в философ­
ском, так и в идейно-политическом отношении . Во-вторых, не годился весь
текст от начала до конца речи некоего Аджемяна, который проводил идею
о необходимости союза между философией диалектического материализма
и православием. Он писал, что подобно тому, как при наличии трактора
нужна и лопата, так в борьбе против католицизма и Ватикана может при­
годиться нам (как «трактору») и православная церковь в качестве идей­
ного союзника «лопаты»).
96

Я написал Жданову письмо, что, будучи главным редактором,
не могу подписать к печати подобные вещи, так как они позорят нашу
философию, и просил разрешения вычеркнуть из текста речи А. К. Тими­
рязева клеветнические выпады против ведущих советских физиков,
а текст речи Аджемяна снять совсем.
Через несколько дней Жданов пригласил меня к себе и прочитал
свое письмо к Сталину по поводу моих предложений. Он пояснил при
этом, что так как от Сталина исходило у казание провести дискуссию
как совершенно свободную, то теперь для любого ограничения чьего бы
то ни стало места требуется личное разрешение от Сталина. В ответ же
на письмо Жданова, по его словам, Сталин ему позвонил и дал согла­
сие на предложенные мною изменения.
Далее Жданов сказал, что он хотел бы, чтобы вступление «От ре­
дакции» к выходу No 1 журнала, а тем самым к публикации материа­
лов философской дискуссии, было предельно кратким, странички на
полторы, не больше. «Потом вы уж сами будете подробно излагать
свои проблемы и пути их решения, а сейчас пока самое главное — ма ­
териалы философской дискуссии, которую провел ЦК партии. Их надо
скорее довести до сведения широкого читателя»,— так примерно сказал
Жданов. Он сказал также, что журнал должен в первую очередь при­
влечь в качестве авторов участников философской дискуссии, а также
стремиться к тому, чтобы в каждом номере появлялись новые имена
философов, ранее еще не выступавших в печати.
Я спросил его: можно ли его имя назвать в числе активных участни­
ков нашего журнала? Подумав немного, он ответил: «Не надо».
У него на столе лежало несколько эскизов обложки нового журн а­
ла. На двух из них были довольно витиевато выведенные буквы.
« Правда, ведь это не подойдет?»—спросил меня Жданов, и в тоне,
каким был задан вопрос, слышался уже ответ. И он остановился на
самом простом, но зато очень четком начертании букв «Вопросы фило­
софии». Все последующие годы обложка нашего жур нала неизменно
сохраняла свое первоначальное оформление, так хорошо знакомое всем
его читателям.
Наконец, Жданов сказал, что философский журнал должен быть
толстым, листов (печатных) на 25 и выходить не так часто, как обыч­
ные журналы, а раза три в год.
Пока не была еще утверждена редколлегия, мы вместе с первыми
сотрудниками редакции — О. Я. Фридланд, 3. А. Каменским, Н. В. За­
вадской и другими, сидя день и ночь в здании «Правды», гото вили к
изданию No 1 журнала с материалами философской дискуссии. Здесь
нам оказали большую помощь директор издательства «Правда» А. М. Р е­
вин и его заместитель Б. А. Фельдман (позднее директор издательства
«Правда»). Статью «От редакции» я написал, следуя указанию Ждано­
ва, на полутора страницах. Начиналась она так: «Создание нового
журнала
«Вопросы философии» —большое событие на философском
фронте. Потребность в таком журнале давно назрела». Далее говори­
лось о том, что философская дискуссия «вызвала движение научно­
философской мысли и показала, насколько велика у нас потребность в
живой, смелой, творческой разработке актуаль ны х вопросов советской фи­
лософии. Дискуссия всколыхнула широкие слои наших философов,
обнаружила новые философские силы и подсказала новые формы для
выдвижения и пробы этих сил. Одной из таких форм явился и наш
журнал. Он прямо родился из дискуссии» 5.
Затем коротко формулировались стоящие перед журналом задачи:
творчески разрабатывать вопросы о закономерностях нашего общества,
теоретически обобщать пр актику соцстроительства; вести развернутое
5Там же, с. 3.
97

наступление на пережитки капитализма в сознании советских людей,
вести наступательную борьбу против реакционной буржуазной идеоло­
гии; творчески обобщать открытия современного естествознания.
Далее говорилось: «Журнал призван объединить всех советских фи­
лософов, привлечь широкие слои советской интеллигенции... При этом не­
обходимы творческие споры, необходима острая большевистская критика
и самокритика... Чем плодотворнее будут проводиться научные дискуссии
на страницах журнала, тем успешнее он справится со своими задачами.
Образцом такого свободного, научного обсуждения служит недавно за­
кончившаяся философская дискуссия...» 8.
Статья «От редакции» заканчивалась горячим призывом редакции
журнала к самым широким кругам наших философов активно сотруд­
ничать в новом журнале.
31 июля 1947 года No 1 «Вопросов философии» был подписан мною
к печати. Эта дата может считаться днем рождения нового журнала.
Начало реального рождения журнала.
Первые серьезные трудности на его пути
Энтузиазм у многих философов, получивших свой журнал, был
огромным. Мы буквально горели на работе, не зам ечая часов. Хотелось
скорее поставить журнал на ноги, сплотить вокруг него авторский и
читательский актив, успешно провести первые организованные нами
дискуссии, которые бы продолжили и закр епил и в области философии
традицию, заложенную философской дискуссией 1947 года. Но у ж е на
первых порах работы журнала мы столкнулись с громадными трудно­
стями, с трудностью получения, а иногда и «выбивания» хороших
статей, причем в очень быстром темпе при совершенно пустом редак­
ционном портфеле: приходилось начинать буквально с нуля.
К этому прибавилось то печальное обстоятельство, что некоторые
опытные авторы из старых философских кадров и прежде всего те, кто
входил в состав редакции жур нала «Под знаменем марксизма» или
группировался вокруг него, заняли позицию, так сказать, «вооружен­
ного нейтралитета» по отношению к новому журналу. Не последнюю
роль здесь сыграла обида, несправедливо нанесенная Ждановым жур­
налу «Под знаменем марксизма».
Более того, «Литературная газета», которую редактировал тогда
В. В. Ермилов, повела с первых же дней при активной поддержке не­
которых философов непрерывную кампанию против нового журнала
и его руководства. А через некоторое время в числе наших противни­
ков оказалась газета «Культура и жизнь». Таким образом, мы столкну­
лись с довольно сильным, хорошо сплоченным альянсом философов, га ­
зет и учреждений, которые зорко и крайне недоброжелательно следили
за каждым шагом нашего журнала, стремясь во что бы то ни стало
опорочить его.
Но обо всем надо сказать по порядку. Журнал был создан, но он
еще не начал свою жизнедеятельность. В начале августа была утверж­
дена его редколлегия из 11 человек. После главного редактора весьма
большую роль играл в ней ответственный секретарь и он же фактиче­
ский заместитель главного редактора —И. А. Крывелев, которого уда­
лось заполучить из журнала «Пропагандист Красной Армии». М. А. Лео­
нов возглавил отдел диалектического материализма, Ф. В. Константи­
нов — отдел исторического материализма, П. В. Таванец — отдел
логики, В. С. Кеменов — отдел эстетики, Ц. А. Степанян —отдел науч­
ного коммунизма, Ю. П. Францев —отдел критики современной бур­
жуазной философии и социологии, П. Е. Вышинский — отдел критики
8 Там же, с*3-4,
98

и библиографии. Кроме того, Б. А. Чагин вошел как представитель
ленинградских философов, а М. Э. Омельяновский представлял украин­
ских философов. При вынесении решения о составе редколлегии Степа-
нян был освобожден от педработы в МЭИ, а Францев —в АОН (по их
просьбе). При обсуждении состава предложенного мною «кабинета» был
заявлен отвод против одной из рекомендованных мною кандидатур, по­
скольку у этого философа во время его прошлой работы имелось мно­
го срывов и были допущены серьезные ошибки. Вместо него была
предложена кандидатура М. Д . Каммари. Но я все же настоял на пер­
воначальной кандидатуре, аргументируя тем, что, на мой взгляд, не­
смотря на прошлые ошибки, это все же ищущий философ, в чем я,
впрочем, ошибся, как это вскоре и обнаружилось.
Как только редколлегия была утверждена, она приступила к работе,
причем задача ее членов состояла не только и пока что не столько в об­
суждении поступивших в редакцию статей, сколько в написании таковых
самими членами редколлегии и работниками редакции и в выискивании
их где только это было возможно. Мы понимали, что после того, как
нам санкционировали по нашей просьбе журнал, нужно во что бы то
ни стало доказать, что, несмотря на молчаливый сговор ряда филосо­
фов —игнорировать вновь созданный журнал,—все же у нас достаточно
сил, чтобы готовить и выпускать философский журнал, и тем самым оп­
равдать оказанное нам доверие.
Отдельные члены редколлегии засели за статьи. И. А. Крывелев на­
писал «К х арактеристике немецкой военной идеологии», Ц. А. Степа-
нян — «О некоторых закономерностях перехода от социализма к комму­
низму» , Б. М. Кедров — «О ленинских философских тетрадях» . Здесь
уязвимой оказалась прежде всего моя статья по следующим двум причи­
нам: во-первых, я показал, что все записи В. И. Ленина, сделанные в
«Философских тетрадях» , условно делятся на различные группы, нерав­
ноценные по своей значимости, и наименовал эти группы: «1) цитаты,
2) извлечения из цитат, 3) пометки-оценки, 4) пометки-вопросы, 5) за­
метки-толкования, 6) заметки-афоризмы, 7) отрывки-обобщения, 8) за­
метки-планы , 9) фрагменты обобщающего характера. По мере перехода
от группы к группе возрастает удельный вес вносимых Лениным своих
оригинальных, принципиально новых мыслей и положений, а тем самым
возрастает значение соответствующих заметок для выяснения и понима­
ния взглядов самого Ленина» 7.
При этом я предупреждал против серьезных ошибок, когда Ленину
приписывали взгляды Гегеля на том лишь основании, что гегелевские
высказывания приводятся в «Философских тетрадях» Лениным своими
словами, в виде извлечений из цитат.
Впоследствии криминалом была признана здесь у меня сама по себе
попытка подойти к «Философским тетрадям» аналитически, членя их тек ­
сты на какие-то искусственно придуманные мною «группы» заметок. Во-
первых, в своей статье я подчеркивал, что выпуск издания «Философа
ских тетрадей» в 1947 году тиражом 100 000 экземпляров означал ф акти­
ческую ориентацию широкого читателя на изучение этих тетрадей,
между тем как их редакторы не сделали буквально ничего, чтобы пре­
дупредить читателя, что это — незаконченное произведение, собрание
подготовительных записей и что поэтому надо при их изучении «нахо­
дить подлинно ленинское, принципиальное, и отделять ценнейшие поло­
жения материалистической диалектики, сформулированные Лениным, от
выписок из работ Гегеля и других авторов» 8.
При распространенности метода выдергивания отдельных фраз и по-
луфраз и приписывания им искаженного смысла, моей мысли был придан
7 «Вопросы философии», 1947, JVIs 2, с . 73,
8Там же, с. 81.
99

вскоре некоторыми философами совершенно дикий смысл, будто я вооб­
ще против издания «Философских тетрадей» массовым тиражом.
Все это, равно как и другие, оказавшиеся уязвимыми места в моей
статье, дали новый повод повести против журнала и его главного редак­
тора кампанию на страницах «Литературной газеты», а вскоре и газеты
«Культура и жизнь».
С точки зрения критиков нашего журнала, уязвимой оказалась и пе­
редовая статья в No 2 журнала за 1947 год «Наши задачи», написанная
мною. В ней я старался изложить то, как мы, советские философы и
в особенности работники нового журнала, понимаем задачи, поставленные
перед философским фронтом, а значит, и перед нашим журналом в выступ­
лении А. А. Жданова на философской дискуссии, каким образом мы на­
мерены реализовать эти задачи в самые короткие сроки. В передовой
статье были выделены (I)' «Некоторые итоги прошлой работы», говорилось
(II) «О наших научных задачах» и (III) «За большевистское воспита­
ние философских кадров».
В конце передовой было сказано: «Журнал призван к тому, чтобы
способствовать быстрейшей ликвидации недостатков в философской рабо­
те, вскрытых на философской дискуссии» 9.
Далее приводились слова, сказанные в докладе о деятельности ЦК
партии на совещании некоторых компартий в октябре 1947 года, в ко ­
торых характеризовались также и основные цели нашего журнала:
«В итоге философской дискуссии по книге Г. Ф. Александрова «История
западноевропейской философии», проведенной недавно по инициативе
ЦК ВКП(б), был вскрыт целый ряд недостатков в работе нашего тео­
ретического фронта, особенно в области разработки философии марксиз­
ма-ленинизма . В интересах ликвидации этих недостатков и в целях спо­
собствования дальнейшему подъему научно-теоретической работы в об­
ласти философии марксизма-ленинизма создан новый журнал «Вопросы
философии» 1011.
Журналу удалось сразу же организовать дискуссию по философским
вопросам физики микромира: М. А. Марков (после предварительного
одобрения его статьи А. А. Максимовым, к которому он, по его словам,
обратился по старой памяти в личном порядке) дал как интересную дис­
куссионную статью «О природе физического знания» .
Академик
С. И. Вавилов написал к ней в порядке введения в дискуссию несколь­
ко слов. «Очень хотелось бы,—писал С. И. Вавилов,—чтобы статья
М. А. Маркова стала исходным пунктом большой, серьезной дискуссии
по затронутым автором вопросам и чтобы эта дискуссия не свелась к
наклеиванию клеймящих ярлыков со стороны участников дискуссии,—
ну жен подробный и деловой разбор вопроса по существу»
Увы, пожелание это осталось напрасным, так как наши противники,
включая А. А. Максимова, только и ждали публикации статьи М. А. Мар­
кова, чтобы обвинить и автора, и журнал, и редакцию во всех смертных
грехах по части философии и вообще идеологии.
В конце своей вводной заметки С. И. Вавилов высказал желание,
чтобы аналогичные статьи появились и по другим разделам естество­
знания, в особенности астрономии и биологии. Это пожелание мы выпол­
нили, поместив в том No 2 журнала за 1947 год статью академика
И. И. Шмаль гаузена «Представления о целом в современной биологии».
Тогда же или немного позднее в нашу редакцию дважды приходил акад.
Т. Д . Лысенко и, ссылаясь на какое-то личное письмо Сталина,, адресо­
ванное ему с обещанием поддержки, потребовал, чтобы наш журнал без­
оговорочно признал правильными только одни его взгляда, а^взгляды дру­
9 Там же,-с . 26.
10Тамже,с. 26-27.
11Там же, с. 139.
£00

гих биологов («морганистов-менделистов» , к которым он почему-то
относил и Шмальгаузена) заранее и категорически были бы нами отвер­
гнуты и осуждены. Я тогда же ответил ему, что наш жу рнал придер­
живается принципов и порядка проведения свободных научных дискус­
сий, по примеру философской дискуссии 1947 года, то есть таких
дискуссий, когда истина не декретируется и не навязывается, а дока­
зывается с помощью строго научных аргументов, и когда надо правиль­
ность какого-либо учения или положения не заставлять признавать,
а уметь убедить в этом других, как говорил еще Менделеев. Лысенко
страшно рассердился, сказал , что тогда он пойдет в «Литературную газе­
ту», где его примут с распростертыми объятиями, хлопнул дверью и
ушел.
Перед этим, когда он был в нашей редакции первый раз, он пытал­
ся ее склонить к тому же, но более осторожно, о чем была напечатана
небольшая заметка И. И. Новинского в отделе «Научная жизнь» под заго­
ловком «Беседа с акад. Т. Д. Лысенко в редакции журнала «Вопросы
философии» 12.
Таким образом, в N° 2 журнала были отражены обе точки зрения —
и Т. Д. Лысенко, и его противников. Тем не менее ярлык «антимичу­
ринцы», «менделисты-морганисты» был вскоре навешен на нас нашими
противниками.
Читая сегодня No 2 журнала за 1947 год, я удивляюсь тому, как
сравнительно много удалось сделать буквально на пустом месте, всего
за несколько месяцев, создав солидный том в 25 печатных листов убори­
стого шрифта, причем допустить сравнительно так немного действитель­
ных ошибок, а не тех, которые в порядке передержек нам приписы­
вались.
Из дискуссий, начатых журналом в No 2 за 1947 год, упомяну еще
дискуссию, которую поднимала статья 3. А. Каменского «К вопросу о
традиции в русской материалистической философии X V III —XIX вв.»,
помещенная в отделе дискуссий, а также намечавшаяся в будущем дис­
куссия по логике (см. статью П. Е. Вышинского «Об одном из недостат­
ков в преподавании логики» и некоторые другие статьи в No 2 журна­
ла).
По проблемам языка и мышления удалось получить две статьи —
Л. Р. Резникова (из Ростова-на -Дону) и М. Г. Ярошевского. Ряд статей
был посвящен критике современной буржуазной философии.
Пример прошедшей философской дискуссии показал, что ее успех оп­
ределился, в частности, тем, что она велась по определенной книге,
вскрывая ее коренные недостатки. Поэтому, продолжая развивать этот
опыт, новый журнал обратил большое внимание на рецензирование фи­
лософской литературы (в N° 2 было помещено пять рецензий на труды
советских философов и три —на труды зарубежных марксистов и, кроме
того, обзоры обсуждений пяти философских книг).
В качестве материалов к обсуждению был помещен проспект книги
«История философии», ко торая должна была быть написана в противо­
вес раскритикованной на дискуссии книге Александрова.
В отделе «Сообщения и публикации» был помещен отрывок из кур­
са «Логики» М. И. Каринского.
Номер заканчивал ся публикацией теплого приветствия акад. Тодора
Павлова из Софии.
На обложке был помещен список философов, принимающих участие
в журнале, и среди них весь актив журнала «Под знаменем марксизма».
Однако на деле ряд из этих философов составил, по сути дела, заговор
против руководства журнала, привлекая на свою сторону таких недо­
вольных журналом людей, как Т. Д. Лысенко.
12См. там же, с.384.
101

К концу 1947 года No 2 журнала был готов и представлен нашему не­
посредственному идейному начальству* Через некоторое время от него был
звонок, запрещающий выход No 2 журнала в таком его виде. Очевидно,
противники журнала, которым были даны на рецензию подготовленные
нами статьи No 2, раскритиковали их, в частности, передовую «Наши за­
дачи» , мою статью «О ленинских тетрадях по философии», статьи Мар­
кова «О природе физического знания» и Шмальгаузена «Представления о
целом в современной биологии» и ряд других материалов. Особенно сер­
дито наше идейное начальство говорило о передовице: «Зачем потребова­
лось вам противопоставлять себя Жданову? Ведь все ваши задачи он от­
лично сформулировал в своем выступлении на дискуссии. А вы теперь
взялись их формулировать по-своему. Все это надо выбросить или осно­
вательно переделать».
Все мои попытки объяснить, что мы как раз и исходим из того, что
сказал А. А. Жданов, оказались безуспешными. А без разрешения выход
подготовленного нами (фактически первого) номера нашего журнала был
невозможен, а тем самым подтверждалась бы версия о неспособности
философов иметь и издавать свой собственный журнал.
Вскоре затем мне позвонил Жданов и немного раздраженным тоном
спросил: почему не выходит очередной номер журнала? Я ответил, что
он вполне готов, но мы обнаружили в подготовленных нами статьях су­
щественные недостатки и хотели бы часть статей переделать, а часть з а ­
менить новыми. На это А. А. Жданов категорически возразил: «Мы хо­
рошо понимаем все ваши трудности, особенно на первых порах, и неиз­
бежность недостатков и даже ошибок в вашей работе. Но помните, что
мы будем к вам снисходительны, а потому не бойтесь, мы вас в обиду
не дадим и крепко поддержим. Сейчас же важно доказать, что философы
способны выпускать свой журнал немедленно, слышите?! Не теряя ни од­
ной минуты выпустите в свет то, что вы подготовили».
2
февраля 1948 года No 2 журнала был подписан к печати, и мы вос­
пряли духом.
Коротко о том, что было после
По выходе в свет No 2 журнала за 1947 год, то есть после факти­
ческого его первого номера, редколлегия почти в полном составе в ыезжа­
ла в Ленинград, где провела широкое обсуждение содержания этого но­
мера на собрании читательского актива. Особенно запомнилось выступ­
ление И. И. Презента с обвинением журнала в поддержке взглядов и
линии Шмальгаузена.
Такое же обсуждение было проведено на философском факультете
МГУ.
«Литературная газета» сейчас же после выхода в свет No) 2 журнала
повела яростную кампанию против статей этого номера. Особенно выде­
лялась издевательская заметка А. А. Максимова «О философских кентав­
рах», направленная против статьи М. А. Маркова, причем теперь стало
понятно, почему А. А. Максимов так настойчиво убеждал до этого Мар­
кова, что статью его надо печатать именно в «Вопросах философии» . Од­
новременно или немного раньше газета «Культура и жизнь» помести­
ла пасквиль того же А. А. Максимова на мою книгу «Энгельс и есте­
ствознание» с тем, чтобы скомпрометировать меня и как автора книги,
а заодно и как главного редактора нового журнала.
Мы уверенно вели начатые нами дискуссии, новые материалы стали
быстро поступать в журнал, его редакционный портфель пополнялся,
можно было уже отбирать лучшее от посредственного. В 1948 году мы
выпустили еще два номера —No 1 и No 2 —и подготовили в основном No 3.
Ж урнал вошел в нормальную колею. Однако число противников наших
среди газетных работников и высокопоставленных лиц не уменьшалось,
а росло. Особенно активизировался Лысенко и его философские оруже­
102

носцы, которые на августовской сессии ВАСХНИЛ и после нее повели
против руководства жу рнала бешеную кампанию.
В конце августа 1948 года внезапно умер Жданов, его сменил
Г. М. Маленков. А тут в моей книге «Энгельс и естествознание» досу­
жие критики выхватили полуфразу, гласившую: «Не считаю вопросы
приоритета существенными для истории науки» 13 —и на этом основа ­
нии приписали мне полное отрицание приоритетов в науке, о чем и было
напечатано в «Большевике» в обзоре обсуждения моей книги. Вскоре
по этому поводу последовало устное замечание Сталина, что я не прав,
что приоритеты очень важны для науки и ее истории. Хорошо известно,
как впоследствии был раздут этот вопрос и к каким плачевным послед­
ствиям все это привело. Но для руководства журнала стало ясно, что
остались буквально считанные дни, когда его противники смогут, нако ­
нец, добиться снятия меня с поста главного редактора. Поводом к это­
му послужила моя книжка «Пути развития естествознания», вышедшая в
конце 1948 года. «Литературная газета» 5 февраля 1949 года поместила
письмо, подписанное Нуждиным и Сисакяном и озаглавленное «Философ­
ская поддержка морганизма» по поводу названной книги. А на следую­
щий день 6 февраля 1949 года на совещании, которое проводил Г. М. Ма­
ленков и на котором докладчиком по моему делу выступал Д. Т. Шепи-
лов, а основным обвинителем М. Б . Митин, я был освобожден от долж­
ности главного редактора «Вопросов философии», но каким -то чудом о с ­
тался все же членом его редколлегии. Еще до этого из состава редкол­
легии был выведен И. А. Крывелев. Остальной состав редколлегии был
частично изменен, в частности в нее были введены Д. И. Чесноков (но­
вый главный редактор) и М. Б . Митин.
Но журнал после выпуска прежней редакцией первых трех толстых
томов (не считая No 1 с материалами философской дискуссии) уже проч­
но стал на ноги. Самое трудное было позади. Несмотря на недоброже­
лательство и активное сопротивление со стороны ряда лиц и учрежде­
ний, все же за год с небольшим удалось организовать и выпустить жур­
нальную продукцию объемом в 75 печатных листов и накопить у же
достаточно большой редакционный портфель. Новому составу редколле­
гии не приходилось начинать с пустого места, как это было сначала,
а можно было продолжать дело, имевшее уже достаточный разгон. К то­
му же после введения в состав редколлегии «Вопросов философии» быв­
ших членов редколлегии журнала «Под знаменем марксизма» (сначала
Митина, потом Максимова) первоначальная оппозиция журналу, кото­
рая активно действовала, пока я стоял во главе его, сразу же исчезла.
Словом, с этих пор журналу уже не приходилось преодолевать тех труд­
ностей, с какими мы столкнулись на первых порах, хотя оставались еще
другие, более серьезные трудности.
*
*
*
Я рассказал подробно историю становления журнала «Вопросы фи­
лософии» с момента, когда вопрос о нем встал на философской дискус­
сии в июне 1947 года до начала февраля 1948 года, когда был подпи­
сан к печати первый, подготовленный самой редколлегией номер нового
журнала. С тех пор прошло 30 лет. За это время было немало интерес­
ных и важных событий в жизни нашего журнала и поворотов в его дея­
тельности. Было бы очень полезно написать детальную историю нашего
журнала за все эти годы и рассказать не только о том, как он родил­
ся, но и о том, как он жил и развивался.
13 К е д р о в. Б. М. Энгельс и естествознание., М., 1947, с. 230,

ИСТОРИКО-ФИЛОСОФСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ И ПРОБЛЕМЫ
Из истории возникновения
психоанализа
(Письма 3. Фрейда В. Флиссу)
В. М. ЛЕЙБИН
На протяжении многих десятилетий психоаналитические идеи Зигмун­
да Фрейда (1856—1939) привлекают к себе внимание исследователей,
специализирующихся в различных областях естественнонаучного и гу­
манитарного знания. Интерес к идейному наследию основателя психоана­
лиза не ослабевает и в настоящее время *. Казалось бы, обилие работ,
посвященных учению Фрейда о неврозах, человеке и культуре, должно
свидетельствовать о доскональном изучении теории и практики психо­
анал иза, исключающем какие-либо разногласия в понимании его содер­
ж ания и существа. Однако в действительности наблюдается противопо­
ложная картина: по мере появления в западной печати новых работ о
самом Фрейде и его учении постоянно возникают бурные дискуссии о
статусе психоанализа и его основах. Так, например, публикация книги
профессора философии и психологии Питтсбургского университета
А. Грюнбаума «Основания психоанализа. Философская критика» (1984) *2
вновь оживила до сих пор не прекращающиеся на Западе споры относи­
тельно того, яв ляется ли психоанализ наукой. Осмысление этого вопроса
нашло отражение на страницах международного журнала, специально
посвятившего один из своих номеров обсуждению книги А. Грюнбаума,
в котором приняли участие около 40 ученых из различных стран мира 3.
Не менее острые дискуссии возникают и в том случае, когда в за­
падной печати появляются публикации ранее неизвестных материалов о
Фрейде, особенно связанных с историей возникновения психоанализа.
Значительный интерес к подобным материалам вызван тем, что по срав­
нению с историей распространения психоаналитических идей в западном
мире предыстория возникновения психоанализа до сих пор остается мало
изученной, ибо далеко не все документы того периода сохранились, а те,
4 См., например: Farrell В. The Standing of Psychoanalysis. Oxford etc., 1981;
Draenos S. Freud’s Odyssey: Psychoanalysis and the End of Metaphysics. New Ha­
ven, London,1982; Klein G. Psychoanalytic Theory: An Exploration of Essentials. N. Y.,
1982; Feffer M. The Structure of Freudian Thought. N. Y., 1982; Berliner A.
Psychoanalysis and Society: The Social Thought of Sigmund Freud. Washington, 1983;
B o cock R. Sigmund Freud. Chister etc., 1983; Meissner W. W. Psychoanalysis
and Religious Experience. New Haven, London, 1984; W о 1m a n B. Logic of Science in
Psychoanalysis. N. Y., 1984; D i 1m a n J. Freud and the Mind. Oxford, 1984; M a r-
c u s S. Freud and the Culture of Psychoanalysis. Boston, 1984; W e g m a n C. Psycho­
analysis and Cognitive Psychology. London, 1985; Gellner E. The Psychoanalitic Mo­
vement of the Coming of Unreason. London, 1985.
2 Cm.: Griinbaum A. The Foundations of Psychoanalysis: A Philosophical Cri­
tique. Berkeley etc., 1984.
3 Cm.: «Behavioral and Brain Science», 1986, v. 9, No 2, pp. 217 -284 .
No

которые дошли до наших дней, находятся в архивах, и доступ к ним ог­
раничен. К этому следует добавить, что в течение своей жизни Фрейд
неоднократно уничтожал свои дневники, и историкам науки приходится
по крупицам собирать данные, способные пролить свет на подлинную ис­
торию возникновения психоанализа. Поэтому публикация полного собра­
ния писем Фрейда немецкому врачу и биологу Вильгельму Флиссу
(1858—1928) \ несомненно, представляет интерес для философов, психо­
логов, медиков и историков науки, поскольку эти письма охватывают пе­
риод с 1887 по 1904 год, то есть относятся ко времени выдвижения Фрей­
дом идей и гипотез, на основе которых возник психоанализ.
В отечественной литературе имеется ряд публикаций, специально по­
священных раскрытию существа психоаналитического учения Фрейда о
человеке и культуре 456. Однако у нас практически нет работ, в которых
бы обстоятельно рассматривалась история возникновения психоанализа.
Между тем период формирования взглядов Фрейда, сопровождающийся
выдвижением новых гипотез и концепций, послуживших толчком к за­
рождению психоанализа, представляется безусловно важным, поскольку
изучение этого периода дает ключ к пониманию не только истории раз­
вития психоаналитических идей, но и существа учения Фрейда о чело­
веке и культуре. В этом отношении публикация полного собрания писем
Фрейда Флиссу является важным историческим документом, позволяю ­
щим восстановить путь, приведший Фрейда к созданию психоанализа.
Вот почему в данной статье мне хотелось бы специально остановиться
на рассмотрении тех аспектов истории возникновения психоанализа, ко ­
торые не получили должного освещения в отечественной литературе и
сведения о которых можно почерпнуть из знакомства с полным собра­
нием писем Фрейда Флиссу.
Несколько слов о самом издании. Переводчиком и издателем работы
является бывший профессор санскрита Торонтского университета, недол­
гое время работавший секретарем архива Фрейда, Джеффри Мэссон в, ко ­
торый в 1978 году начал переговоры с дочерью основателя психоанали­
за А. Фрейд относительно возможности опубликования полной перепис­
ки ее отца с Флиссом. Частично данная переписка была опубликована
в 1950 году на немецком и в 1954 году на английском языках, вызвав
значительный интерес у историков науки и у всех тех, кто обращался
к идейному наследию Фрейда. Однако в предшествующих публикациях
ряд писем отсутствовал: во-первых, опубликованные материалы ограни­
чивались воспроизведением переписки между корреспондентами в период
с 1887 по 1902 год; во-вторых, из существующих 284 писем было опубли­
ковано только 168, то есть значительная их часть оставалась неизвест­
ной ученым, не имеющим доступа к архивному наследию Фрейда. Кроме
того, в опубликованном ранее издании, подготовленном М. Бонапарт,
4 «The Complete Letters of Sigmund Freud to Wilhelm Fliess, 1887 -1904». Tran­
slated and ed. by Masson J. M. Cambridge (Mass.), 1985.
5 См., например: Л у p и я А. Психоанализ в свете основных тенденций совре­
менной психо ло гии. Казань, 1923; Быховский Б. М етапс ихол огия Фрейда. Минск,
1926; Волошинов В. Н. Фрейдизм. М. —Л ., 1927; Майский В. И. Фрейдизм и
религия. М., 1930; Соболь К. И. Философские принципы психоаналитической тео­
рии 3. Фрейда. Горький, 1969; Л е й б и н В. М. Психоанализ и философия неофрей­
дизма. М., 1977; Попова М. А. Фрейдизм и религия. М., 1985; Руткевич А. М.
От Фрейда к Хайдеггеру. М., 1986.
6 Весной 1980 г. по предложению видного американского психоаналитика
К. Эйслера Д ж . Мэссон был избран секре таре м архива Фрейда . Однако осенью
1981 г. он был лишен этой должности, а в 1984 г. исключен из Канадского психо­
аналитического общества и соответственно из международной психоаналитической
ассоциации, поскольку, имея доступ к не подлежащим огласке материалам, Дж. Мэс­
сон выступил в печ ати с за явл ениями, подрывающими автор итет Фрейда. Его книга
вызвала острую критическую реакцию ср ед и р яда психоа нал итиков, об винивших
Мэссона в оппортунизме и шарлатанстве. (См.: Masson J. М. The A ssult on Truth.
Freud’s Suppression of the Seduction Theory* N. Y., 1984).
105

А. Фрейд и Э. Крисом \ часть переписки была воспроизведена в сокра­
щенном виде. Предпочтение отдавалось тем материалам, которые непо­
средственно касались научных интересов Фрейда. Все рассуждения лич­
ного характера были умышленно опущены.
Ознакомившись с неопубликованными письмами, Дж. Мэссон попы­
тался убедить А. Фрейд, что данные материалы имеют непреходящее
значение для истории становления психоанализа. Заручившись поддерж­
кой К. Эйслера, состоявшего в тесной дружбе с А. Фрейд, Дж. Мэссон
приступил к подготовке нового издания писем Фрейда Флиссу, которое
включило в себя наряду с ранее опубликованными 168 нисьмами 133 до­
селе неизвестных широкому читателю.
В предисловии к данному изданию Дж. Мэссон замечает, что знаком ­
ство с полным собранием писем Флиссу может изменить представление
о Фрейде как о человеке, поскольку в них содержится информация, ко­
торая была нивелирована в предшествующих публикациях. Во введении
подчеркивается, что публикуемые письма явл яются, вероятно, «наиболее
важной группой документов в истории психоанализа», поскольку время
переписки между Фрейдом и Флиссом представляет собой период рож­
дения психоаналитического учения 78.
Прежде чем перейти к рассмотрению содержания опубликованных
писем Фрейда Флиссу, необходимо, видимо, кратко осветить к ак историю
самой переписки, так и судьбу дошедших до наших дней материалов.
Известно, что переписка между двумя врачами началась, когда Фрейду
был 31 год и он преподавал невропатологию в Венском университете.
Флиссу было 29 лет, и он уже добился определенных успехов в Берли­
не как практикующий врач, специализирующийся в области отоларинго­
логии. В 1877 году Флисс приехал в Вену для повышения своей ква­
лификации, и известный в то время врач и ученый И. Брейер (1842—
1925) посоветовал ему прослушать лекции Фрейда по неврологии. Флисс
последовал совету Брейера и имел возможность обсудить с Фрейдом не­
которые идеи, касающиеся представлений о функционировании централь­
ной нервной системы. Впоследствии два специалиста стали посылать друг
другу пациентов для прохождения соответствующего курса лечения,
и между ними завязалась деловая переписка. Начиная с 1890 года Фрейд
и Флисс стали встречаться в Берлине, Вене и других городах с целью
обмена мнениями по научным вопросам, назвав свои частные встречи
«конгрессами». Отношения между ними переросли в тесную дружбу: оба
были практикующими врачами, увлекались медицинскими исследования­
ми, выходящими за рамки официально признанных врачебных доктрин.
Вплоть до 1901 года переписка между Фрейдом и Флиссом была чрезвы­
чайно интенсивной. Фрейд посылал своему другу не только письма, но
и различные рукописи, в частности рукопись, известную сегодня под наз­
ванием «Проект научной психологии» (1895) и опубликованную только
в 50-х годах нашего столетия 9.
Однако в дальнейшем в силу теоретических расхождений й черт ха­
рактера каждого в их дружбе наметился перелом, который завершился
полным разрывом научных и семейных связей. В 1902 году венский ав­
тор О. Вайнингер опубликовал работу «Пол и характер», в которой ис­
пользовал идеи о бисексуальности, ранее выдвинутые Флиссом. Причем
в данной работе отсутствовали какие-либо ссылки на Флисса. После бо­
лее чем годичного перерыва в переписке Флисс пытался выяснить у
Фрейда, не мог ли тот рассказать о бисексуальности Вайнингеру. Фрейд
7 См.: Freu-d S. The Origins of Psychoanalysis. Letters to Wilhelm Fliess, Drafts
and Notes: 1887-1902 . Ed. by M. Bonaparte, A. Freud and E. Kris. N. Y., 1977.
8 «The Complete Letters of Sigmund Freud to Wilhelm Fliess», p. 1.
9 Cm .: Freud S. Project for a Scientific Psychology.- In: «The Origins of Psycho­
analysis», pp. 347 —445ч
106

заверил Флисса, что даже не знаком с Вайиингером. В дальнейшем вы­
яснилось, что немецкий философ Г. Свобода, консультировавшийся у
Фрейда в связи с невротическим заболеванием и узнавший от него о
роли бисексуальности в процессе лечения, был связан с Вайнингером и
рассказал ему о бисексуальности. Выяснение отношений между Фрей­
дом и Флиссом на этой почве, нашедшее отражение в письмах 1904 года,
завершилось окончательным разрывом между ними,
В отличие от других утраченных документов переписка Фрейда и
Флисса сохранилась. История ее «выживания» такова. В архивах Флис-
са, находящ ихся в Иерусалиме, имеются два неопубликованных письма
его жены, которые она написала Фрейду после смерти Флисса. В этих
письмах Ида Флисс просила Фрейда вернуть ей всю корреспонденцию
мужа. Основатель психоанализа ответил на эти письма, сообщив, что
после 1904 года он уничтожил большую часть переписки1011, и, в свою
очередь, просил Иду вернуть ему письма и рукописные материалы, ко­
торые он посылал ее мужу в течение их многолетней переписки. Не
получив от Фрейда запрашиваемой корреспонденции, вдова Флисса оста­
вила у себя имеющуюся у нее переписку, а позднее продала все мате­
риалы одному из берлинских торговцев произведениями искусства с ус­
ловием, чтобы они ни прямо, ни косвенно не могли попасть в руки се­
мьи Фрейда. В 1937 году принцесса Мария Бонапарт, находившаяся в
тесной дружбе с Фрейдом, выкупила данные материалы и сообщила об
этом основателю психоанализа, который не хотел, чтобы его письма ин­
тимного характера попали в посторонние руки, и просил уничтожить их*
В письме от 7 января 1937 года Бонапарт писала Фрейду, что, подобно
Платону и Гете, он принадлежит истории человеческой мысли и, следо­
вательно, уничтожение выкупленных ею документов равносильно утрате
диалогов Платона или бесед Гете с Эккерманом и . Она поместила доку­
менты в банк Ротшильда в Вене в надежде, что в ближайшее время
сможет более подробно ознакомиться с ними. Однако после о ккупации
Гитлером Австрии возникла опасность, что еврейский банк будет кон­
фискован и документы Фрейда уничтожены, как это случилось ранее с
его работами в Берлине и Франкфурте. (Известно, что, в частности,
в мае 1933 года на церемонии сожжения книг в Берлине, когда очередь
дошла до фрейдовских произведений, Геббельс сопроводил акт их унич­
тожения следующими словами: «За разрушающую душу переоценку сек­
суальной жизни и во имя благородства человеческого духа я предаю пл а­
мени работы некоего Зигмунда Фрейда» i2.) Поэтому принцесса Бонапарт
приехала в Вену и добилась разрешения на получение своих вкладов.
В присутствии гестапо она взяла с собой документы Фрейда и уехала
с ними в Париж. Позднее, используя дипломатические каналы, она смог­
ла переправить их в Лондон. В конце 40-х годов Бонапарт передала на­
ходящиеся в ее руках документы А. Фрейд, которая в 1980 году подари­
ла их библиотеке Конгресса, где они остаются скрытыми от глаз обще­
ственности и предназначаются только для служебного пользования.
В западной литературе о жизни Фрейда написано, пожалуй, больше,
чем о каком-либо другом мыслителе. Это обусловлено тем, что, по словам
Дж. Мэссона, Фрейд «изменил интеллектуальные и эмоциональные кон­
туры века, в который мы живем» 13. Многие дискуссии касаются различ­
ных вопросов, связанных с жизнью основоположника психоанализа.
10 Будучи секретарем архива Фрейда, Дж. Мэссон имел возможность бывать в
доме А. Фрейд, где он обнаружил тысячи писем, включая письма от Флисса, а так­
же переписку между Фрейдом и Шарко, письма Фрейда к сестре его жены Мине
Бернайс и иную семейную корреспонденцию. (См.: Malcolm J. In the Freud Ar­
chives. N. Y., 1985, p. 34).
11 Cm .: Schur M. Freud: Living and Dying. N. Y., 1972, p. 487.
12Ibidem, p.446.
13 «The Complete Letters- of Sigmund Freud to Wilhelm Fliess», p, 12,
107.

Публикация полного собрания писем Флиссу будет способствовать, как
считает Дж. Массой, активизации дальнейших исследований, посвящен­
ных жизни основателя психоанализа, поскольку ни в каких других до­
кументах Фрейд не писал так прямо и откровенно о своих мыслях. Те­
перь, спустя почти сто лет с момента их написания, эти письма, заме­
чает Дж. Мэссон, являются «одной из высших точек интеллектуального
достижения и понимания нашего времени» 14.
Подробный и обстоятельный анализ опубликованных писем —самосто ­
ятельная задача, выходящая за рамки данной статьи. Остановлюсь лишь
на некоторых аспектах переписки между Фрейдом и Флиссом, которые
представляются важными с точки зрения понимания философских исто­
ков психоанализа и его философского содержания. Что касается более
детального анализа всех тонкостей, связанных с постулированием Фрей­
дом различного рода гипотез о механизмах функционирования нервной
системы, специфике природы психозов, неврозов и других заболеваний,
а также перипетий, обусловленных его личными отношениями с колле­
гами, друзьями и близкими, включая Флисса, Брейера и членов своей
семьи, то все это может стать объектом специальных исследований, вно­
сящих дополнительные штрихи в анализ как теоретической деятельности
основателя психоанализа, так и его индивидуально-личностного облика.
Первое письмо Фрейда Флиссу написано 24 ноября 1887 года. В нем
сообщается о том глубоком впечатлении, которое произвел Флисс на
Фрейда. Одновременно Фрейд описывает один из клинических случаев,
делает некоторые замечания о характере неврозов, психозов, о различиях
между органическими и неврастеническими болезнями. В последующих
письмах личная и профессионально-научная информация дополняют друг
друга, позволяя судить, с одной стороны, о настроениях, личных привя­
занностях, симпатиях и антипатиях Фрейда как человека, а с другой —
об эволюции его взглядов на этиологию неврозов, о скрытой работе мыс­
ли, приводящей к выдвижению тех или иных теоретических положений,
последующему их отрицанию и, наконец, к формированию основ психо­
анализа.
Когда речь заходит об истоках возникновения психоанализа, то мно­
гие западные исследователи, придерживающиеся расхожих клише и сте­
реотипов, распространенных не только в массовом сознании, но и в умах
научной интеллигенции, исходят из того, что психоаналитическое учение
Фрейда основывается на фактах клинического наблюдения за истери­
ческими больными и на рассмотрении Фрейдом своих собственных
сновидений. Истоки психоанализа лежат, по их убеждению, в психи­
атрических и физиологических концепциях конца XIX века. Эта точка
зрения поддерживается в первую очередь самими психоаналитиками,
предпочитающими говорить об исключительно естественнонаучных пред­
посылках возникновения психоанализа.
Разум еется, выдвижение Фрейдом психоаналитических идей сопро­
вождалось переосмыслением распространенных в конце X IX века мето­
дов лечения истерических больных. Фрейд проводил экспериментальные
опыты в Институте физиологии Э. Брюкке, работал в качестве практи­
кующего врача-невропатолога, обращаясь к распространенным в то время
способам лечения больных, начиная от гипноза и кончая водо- и электро­
терапией. В 1885 году он поехал в Париж, где прослушал курс лекций
у известного французского психиатра Ж. Шарко в Сальпетриере,
а в 1889 году в Нанси —к одному из ведущих специалистов по гипнозу
И. Бернгейму, совместно с венским врачом Брейером работал над книгой
«Исследования истерии», ко торая была опубликована в 1895 году. Все
это, несомненно, сказалось на формировании мышления основателя пси­
хоанализа.
14Ibidеш,р.13*
408

Однако было бы неверным соотносить истоки возникновения психо­
аналитического у чения Фрейда всецело и исключительно с его врачебной
практикой, с теми идеями и теориями, которые были почерпнуты им из
неврологии, физиологии и иных естественнонаучных дисциплин. Публи­
кация полного собрания писем Фрейда Флиссу убедительно демонстрирует,
что увлечение Фрейда неврологическими концепциями, нашедшее отра­
жение в его размышлениях о «научной психологии для физиологов» и
подготовке рукописи «Проект научной психологии», см ен яется после
1895 года разочарованием в попытках физиологического объяснения пси­
хических процессов и поиском новых идей, которые могли быть положе­
ны в основу нового учения, несколько позднее названного психоанализом.
В частности, стремясь выйти из методологического тупика, связанного с
попытками перенесения неврологических и физиологических схем на поч­
ву психологии, Фрейд обращается к работам немецкого философа и пси­
холога Т. Липпса (1851—1914), которого в одном из писем Флиссу н а­
зывает «светлейшим умом среди современных философских авторов» 15.
Так, в 1898 году Фрейд сообщает Флиссу о том, что он изучает труд
Липпса «Основные проблемы жизни души».
Как известно, в данной работе Липпс отстаивал идею, в соответствии
с которой бессознательные процессьь лежат в основе всех сознательных.
Фрейд специально выделил это место в книге Липпса, подчеркнув соот­
ветствующее высказывание. Позднее в одной из своих работ он привел
отрывок из книги немецкого философа: «Фактами психической жизни
являются не процессы, составляющие содержание сознания, а сами по
себе бессознательные процессы» 16. И если в середине 90-х годов Фрейд
неоднократно выражал чувства неудовлетворенности, сетуя на непонима­
ние природы психических процессов и механизмов их функционирования,
то после изучения труда Липпса он с радостью отметил в одном из писем
Флиссу, что с этого момента его работа по созданию нового у чения ста­
ла успешно продвигаться вперед 17.
К проблеме бессознательного обращались многие мыслители прошло­
го. Вполне очевидно, что, до того как Фрейд выдвинул свои основные пси­
хоаналитические гипотезы, он имел определенные представления о бес­
сознательном. Так, например, установлено, что во время последнего года
обучения в гимназии Фрейд пользовался «Учебником эмпирической пси­
хологии» Г. Линдера, представлявшим собой обобщенное изложение тео­
ретических положений немецкого философа и психолога И. Гербарта
(1776—1841), выдвинувшего ряд идей о «скрытых» представлениях, на­
ходящихся под порогом сознания и развивающихся по «законам своего
движения» 18. Вполне допустимо, что в дальнейшем воспринятые Фрей­
дом идеи о бессознательном оказались, пользуясь его собственной тер­
минологией, вытесненными из сознания, но в период мучительного по­
иска нового подхода к осмыслению природы психических процессов эти
идеи проявились, хотя и были расценены как самостоятельные, обусловив­
шие возникновение оригинальных теоретических положений. В этом слу­
чае самоанализ и толкование собственных сновидений, к чему Фрейд об­
ратился в середине 90-х годов, явились стимулятором воссоздания в его
памяти ранее почерпнутых им из различных источников идей, которые
в обновленной форме составили остов психоанализа. Об этом он писал
Флиссу, подчеркивая то обстоятельство, что старые идеи имеют непрехо­
дящую ценность для лучшего понимания человеческой психики. Не рас­
полагая достоверными сведениями, трудно сказать, к каким философ­
ским трудам, помимо работы Липпса, Фрейд обращался в тот период.
15 «The Complete Letters of Sigmund Freud to Wilhelm Fliess», p. 34.
16 Фрейд 3. Остроумие и его отношение к бессознательному. М., 1925, с. 198.
17 «The Complete Letters of Sigmund Freud to Wilhelm Fliess», p. 325..
18ГepбapтИ.Ф.Психология. СПб., 1895, с, 11*
109

Исследователям, интересующимся историей становления и развития
психоанализа, еще предстоит осветить те «белые пятна» , которые до сих
пор остаются нераскрытыми в психоаналитической литературе. Можно
только надеяться, что найдутся отважные путешественники в прошлое,
не жалеющие времени и сил ради поиска дополнительной информации,
дающей исчерпывающие представления о философских истоках психо­
анализа. В контексте данной статьи стоит обратить внимание лишь на то,
что в одном из писем Флиссу Фрейд упоминает об «Истории греческой
цивилизации», принадлежащей перу швейцарского историка культуры
Я. Буркхардта 1Э. Однако есть основания полагать, что в период возник­
новения психоанализа философские источники играли весьма существен­
ную роль.
Характерно, что спустя несколько месяцев после опубликования «Тол­
кования сновидений» (работа датирована 1900 годом, хотя фактически
вышла в свет в октябре 1899 года) Фрейд сообщает Флиссу о своем ж е­
лании найти у немецкого философа Ф. Ницше то, что осталось не до
конца ясным ему самому 1920. Правда, в более поздних работах он подчер­
кивал, что сознательно отказывался от чтения произведений Ницше, дабы
они не оказали воздействия на его основные психоаналитические кон­
цепции. Но, как показывают исследователи, будучи студентом Венского
университета, Фрейд входил в студенческую организацию, члены которой
не только широко обсуждали идеи Ницше, но и вели переписку с немец­
ким философом21. Это еще раз подтверждает, что ранее усвоенные
Фрейдом философские идеи ожили в его сознании в период выдвижения
психоаналитических концепций. Отсюда потребность в изучении фило­
софских работ —с тем, чтобы найти поддержку у философских умов
прошлого и тем самым идейно оправдать психоаналитическое учение о
человеке. Желание обратиться к работам Ницше —лишь одно из ярких
свидетельств философской интенции, свойственной Фрейду.
Попутно стоит отметить, что в студенческие годы Фрейд усиленно
штудировал философские работы. Об этом можно судить по его письмам
к другу юности Э. Зильберштейну, с которым он вместе учился в гимна­
зии. В частности, в этих письмах Фрейд неоднократно подчеркивал свой
интерес к философии и выражал сожаление по поводу того, что его друг,
изучающий право, «всецело отвергает философию», в то время как он
сам, обучаясь на медицинском факультете, «посещает два философских
курса...и читает Фейербаха» 22.
Когда рассматриваются истоки возникновения психоанализа, то, как
правило, крайне редко обращается внимание на университетское образо­
вание Фрейда. В лучшем случае констатируется, что он усердно изучал
зоологию, анатомию, биологию и другие естественнонаучные дисципли­
ны. И действительно, эти предметы представлялись очень важными для
тех, кто, как Фрейд, обучался на медицинском факультете. Казалось бы,
избранная специальность если не исключает, то, во всяком случае, затруд­
няет возможность серьезно зан ять ся изучением философии. На этом ос­
новании делаются далеко идущие выводы, а именно, что Фрейд получил
«ан тифилософское образование». Об этом как раз и пишет, например,
адъюнкт-профессор психологии Веслианского университета Р. Стил. Ссы­
лаясь на биографа основателя психоанализа Э. Джонса, он утверждает,
что «антифилософское обучение» Фрейда наглядно проявилось в висев­
шем в его комнате лозунге «Работать не философствуя!» 23
19 «The Complete Letters of Sigmund Freud to Wilhelm Fliess», p. 334.
20 Cm. ibidem, p. 399 .
21 Cm.: S u 11 о w a у F. Freud, Biologist of Mind: Beyond the Psychoanalysis Le­
gend. L., 1979, p. 468.
22 Cm.: Clark R. Freud : The Man and the Case. L., 1982, p. 34.
23 Steele R. Freud and Jung. Conflict of Interpretation. L., 1982, p. 24.
110

Однако в ряд л и правомерно говорить об «антифилософском образова­
нии» Фрейда в Венском университете. На завершающей стадии своей
учебы он действительно уделял все свое внимание естественнонаучным
дисциплинам, и лозунг «Работать не философствуя!» относится именно
к этому периоду времени. Но это вовсе не означает, что, будучи студен­
том университета, Фрейд не испытывал потребности в философском об­
разовании. Напротив, на протяжении нескольких семестров он ходил на
спецкурсы по философии и углубленно изучал философские труды. Из­
вестно, в частности, что в студенческие годы Фрейд прослушал пять кур­
сов лекций по философии, прочитанных известным в то время философом
Ф. Брентано (1838—1917). Два из них были посвящены Аристотелю.
Более того, вместе с одним из своих коллег-студентов Фрейд установил
тесный контакт с Брентано: вел с ним переписку, несколько раз был при­
глашен к нему домой, имел возможность ознакомиться со взглядами, из­
ложенными философом в непринужденной домашней обстановке. Этот
философ произвел на него такое впечатление, что в очередном письме
Э. Зильберштейну весной 1875 года Фрейд писал: «Под влиянием Брента­
но я решил добиваться докторской степени по философии и зоологии» 24.
Кстати сказать, именно Брентано рекомендовал Фрейда в качестве пере­
водчика английского издания одного из томов Д. С. Милля. В воз­
расте 23 лет Фрейд перевел двенадцатый том Милля, в котором содержа­
лись комментарии на теорию Платона об «анамнезисе », восп омина­
нии 25.
К сожалению, сведения о студенческих годах жизни Фрейда весьма
незначительны, и трудно с достоверностью установить, какие философ­
ские работы оказались в поле его зр ения в тот период. Однако со всей
определенностью можно сказать: увлечение Фрейда философией оставило
глубокий след в его мышлении. Он изучал древнегреческий, латинский,
испанский и итальянский языки, переводил работы с английского и фран­
цузского. Одним словом, Фрейд имел возможность читать философские
работы в оригинале. Во всяком случае, как отмечают некоторые иссле­
дователи, он изучал Сократа, Платона, Аристотеля и других великих фи­
лософов древности 26.
Письма Флиссу красноречиво свидетельствуют о возобновлении инте­
реса Фрейда к философии как раз в тот период его жизни, когда разроз­
ненные психоаналитические идеи начинают не только более или менее
отчетливо вырисовываться, но и объединяться в систему предпосылок,
положенных в основу психоаналитического учения. Можно предположить,
что если бы историки науки располагали всеми необходимыми материа­
лами, имеющими прямое или косвенное отношение к процессу формиро­
вания взглядов Фрейда, то философские истоки психоанализа обнаружи­
лись бы со всей очевидностью.
Дополнительные аргументы, свидетельствующие о связи философии с
психоанализом, можно получить в процессе внимательного и скрупулез­
ного исследования трудов самого Фрейда. При этом следует обратить
внимание на, казалось бы, несущественные детали, проявляющиеся в
форме подстрочных сносок, оговорок, обрывочных фраз, высказанных
Фрейдом от имени его пациентов или знакомых. В самом деле, только в
процессе тщательного текстологического анализа работ Фрейда обнару­
живаются эпизодические, подчас даже одноразовые упоминания им имен
таких известных философов, как Диоген, Эпикур, Спиноза, Дидро, Руссо,
Гассенди, Фихте, Мэн де Б ир ан, Шдейермахер, Спенсер. Так, например,
24 См.: С1агk R. Freud: The Man and the Case, p. 34.
25 См.: В e r n f e 1d S. Freud’s Scientific Beginning.- «American Image», 1949,
v.6,No3,p.188.
26 Cm.: KaimS, Essays in Freudian Psychoanalysis. N. Y., 1978, p. 62.
Ш

в своих работах основатель психоанализа только однажды упоминает о
Брентано, да и то не в основном тексте, а в подстрочнике 2\
В первой своей основной работе «Толкование сновидений», знамен о­
вавшей собой открытие психоанализа для массового читателя, Фрейд
ссылается па многих философов, упоминая или комментируя их выска­
зывания о существе снов, а также процессов, протекающих в глубинах
человеческой психики. При жизни Фрейда вышло 8 изданий этой работы.
Поскольку последующие издания дополнялись и исправлялись автором,
а оригинал «Толкования сновидений» практически недосягаем для иссле­
дователей, то сегодня трудно установить, на какие философские работы
Фрейд опирался при написании первоначального варианта своего труда,
тем более что, как показывают письма Флиссу, отдельные части этого
труда он писал во время отдыха, не имея доступа к библиотекам, и по
памяти воспроизвел высказывания мыслителей прошлого в надежде вне­
сти необходимые уточнения при получении корректуры. Но вот в треть­
ем исправленном издании, вышедшем в 1911 году, в тексте и в библио­
графии встречаются имена Платона, Аристотеля, Лукреция, Канта, Геге­
ля, Фихте, Шуберта, Шернера, Шлейермахера, Гербарта, Фехнера,
Шопенгауэра, Э. фон Гартмана, Липпса, Вундта, Брэдли. В последующих
своих работах Фрейд упоминает Анаксимандра, Эмпедокла, Эпикура,
Паскаля, Дидро, Вольтера, Руссо, Гассенди, Спенсера, Лебона и имена
других, менее известных философов — современников основателя психо­
анализа. Уже одно это позволяет говорить о том, что Фрейд был фило­
софски образованным человеком, имел представление о многих философ­
ских системах прошлого, сознательно или бессознательно впитал в себя
различные философские идеи о человеке, его мире и жизнедеятельности,
которые оказали соответствующее воздействие на становление психоана­
литических концепций.
Казалось бы, влияние философии на психоанализ очевидно. Но поче­
му же с таким упорством и постоянством Фрейд отрицал его, неоднократ­
но заявл яя об оригинальности выдвинутых им психоаналитических идей
и непременно подчеркивая то обстоятельство, что на становление психо­
аналитического учения не оказало воздействия ни одно из ранее сущест­
вовавших философских воззрений? Быть может, это объясняется простой
забывчивостью Фрейда, когда, познакомившись с философскими работами
в студенческие годы, он позднее совершенно не придал этому значения,
восприняв зарождающиеся в нем психоаналитические идеи как продукт
своего собственного мышления, инициированный раздумьями над фактами
клинических наблюдений за истерическими больными? Может быть, речь
идет всего лишь о непреднамеренном заимствовании Фрейдом ранее вос­
принятых, но ускользнувших из его памяти философских идей? Однако
едва ли исследователь, специально интересовавшийся проблемой забыва­
ния и посвятивший освещению этого вопроса один из разделов книги
«Психопатология обыденной жизни» (1901), не обратил бы внимания на
свою странную забывчивость в отношении философских истоков собствен­
ного учения. Как считал он сам, заимствование идей «вряд ли может быть
случайностью» 2728.
Весьма примечательно, что в отдельных случаях Фрейду ничего не
мешало признаться в заимствовании идей у других авторов. Так, летом
1901 года он изложил Флиссу свои соображения о наличии бисексуаль­
ности в человеческом существе, хотя двумя годами раньше именно об
этом Флисс говорил Фрейду, но тот не воспринял данную точку зрения
как заслуживающую серьезного внимания. Конечно, как заметил Фрейд,
27 См.: Фрейд 3. Остроумие и его отношение к бессознательному. М., 1925,
с. 40-41.
28 Фрейд 3. Психопатология обыденней жизни . М., 1923, с. 122.
112

«неприятно, когда тебе предлагают признать свою неоригинальность»29.
Но несмотря на это, он все же счел возможным предать гласности этот
случай, воспроизведя его в работе «Психопатология обыденной жизни».
Но вот по отношению к своим философским предшественникам Фрейд
был, что называется, неумолим. Он никак не хотел признать свою неори­
гинальность в коренных вопросах, касающихся сути основных теоретиче­
ских положений психоанализа. В редких случаях, да и то лишь тогда,
когда надо было оправдаться в глазах окружающих или читателей его
книг, он, словно забывшись, ссы лался на первоисточники философского
характера, в частности на высказывания Ницше и Шопенгауэра.
«Забывчивость» Фрейда по отношению к философским истокам психо­
анализа, особенно ярко проявляющуюся в его работах более позднего
периода, можно объяснить прежде всего тем, что он хотел выглядеть в
глазах окружающих истинным ученым, строящим свои теории не на сом­
нительных абстрактных спекуляциях, которыми грешили многие фило­
софы прошлого, а на эмпирическом м атериале, почерпнутом из врачеб­
ной практики, из р еалий жизни. Поэтому с такой настойчивостью при
каждом удобном случае Фрейд стремился публично отречься от филосо­
фии, предпочитая выдвигать на передний план своих работ клинический
материал или результаты самоанализа. Но эта настойчивость в отрица­
нии философии как раз и настораживает. Ведь сам Фрейд утверждал,
что часто люди не только неискренни в тех вопросах, когда их заставля­
ют признать что-то для них нежелательное, но и оказывают сопротивле­
ние тому, чтобы отвергнутые воспоминания всплыли на поверхность
сознания. Можно, пожалуй, сказать , что значение философских истоков
возникновения психоаналитических идей было устранено из сознания
Фрейда как нежелательное свидетельство определенных заимствований.
Таково одно из возможных объяснений неприятия Фрейдом всякого упо­
минания о философских предшественниках в его опубликованных работах.
Есть серьезные основания для утверждения, что в период выдвиже­
ния основных психоаналитических гипотез Фрейд отталкивался не
столько от клинического опыта, как это принято обычно считать, сколь­
ко от философских представлений о природе и механизмах функциониро­
вания человеческой психики.
На чем основано данное утверждение?
Во-первых, в письмах Фрейда Флиссу имеется прямое подтверждение
того обстоятельства, что фрейдовские теоретические конструкции не под­
креплялись клиническим материалом. Так, после опубликования «Толко­
вания сновидений» к Фрейду обратился доктор Г. Гомпетц, который в те­
чение нескольких месяцев был «объектом» проверки фрейдовского мето­
да анализа сновидений. Эксперимент завершился неудачей, так как
Фрейд не смог осуществить анализ сновидений Г. Гомпетца под углом
зрения отстаиваемого им понимания сновидения как неосуществленного
желания сексуального характера. Описывая этот случай, он сам сообща­
ет Флиссу о своей неудаче 30.
Несмотря на постигшую его неудачу в эксперименте, Фрейд тем не
менее не только не отказался от своих психоаналитических идей, ко, на­
против, стал интенсивно их развивать. При этом далеко не восторженная
реакция со стороны некоторых ученых на книгу «Толкование сновиде­
ний» (а Фрейд ожидал немедленного триумфа и, как показывают его
письма Флиссу, глубоко переживал, когда в прессе появились критиче­
ские замечания) объяснялась им самим тем, что он находится «на 15—
20 лет впереди своего времени» 31. Примечательно здесь то, что в своем
29Тамже,с. 12!.
30 См.: «The Complete Letters of Sigmund Freud to Wilhelm Fliess», p. 391.
31Ibidem, p.405.
5 Вопросы философии, JSi-4
113

стремлении рассматривать психоанализ как науку Фрейд постоянно апел­
лировал к клинической практике, стремясь избежать возможных обвине­
ний со стороны у ченых в попытках создания некоего философского уче­
ния. В свою очередь, ортодоксальные последователи Фрейда приложили
немало усилий к тому, чтобы нивелировать философскую интенцию пси­
хоаналитического учения, в результате чего психоанализ стал отождест­
вляться, как правило, с клинической терапией.
Во-вторых, в ряде писем Фрейд сообщает Флиссу о философском ха­
рактере своих размышлений над психическими явлениями. Подчас он
говорит об этом в ироническом тоне, характеризуя посланные Флиссу
рукописи как «философские запинания». Вместе с тем во многих случаях
он пишет о необходимости философского осмысления тех новых поло­
жений, которые ему удалось сформулировать в связи с изучением чело­
веческой психики. Особенно отчетливо эта тенденция пр оявляется в про­
цессе работы Фрейда над «Толкованием сновидений». Так, в письмах
1898—1899 годов Фрейд как раз и делится с Флиссом своими мыслями по
поводу новой редакции уже написанных разделов о сновидениях, которая
«является в конечном счете философской», а также планов, связанных с
написанием «последней философской главы» 32.
В-третьих, как подчеркивает сам Фрейд, он никогда не собирался стать
врачом, и только в силу жизненных обстоятельств ему пришлось занять­
ся медицинской практикой. Несмотря на материальное благополучие, ко­
торое ему принесла клиническая практика, он делится своими сомнения­
ми с Флиссом, говоря ему о том, что серьезно думает об изменении
профессии33. Как показали дальнейшие события, Фрейд оставался вра-
чом-невропатологом до конца своей жизни. И тем не менее в процессе
своей клинической и теоретической деятельности он постоянно стремил­
ся перейти от психопатологии к общей психологии, а от нее к обобщаю­
щему учению мировоззренческого характера, что в конечном счете и осу­
ществилось.
Фрейд, по его собственному признанию, всегда «лелеял надежду» на
философское осмысление человека. Это наглядно проявляется как в
письмах Фрейда Флиссу, так и в первых его психоаналитических трудах.
Так, в 1896 году, когда Фрейд искал новые идейные ориентиры и мето­
дологические установки, которые могли бы быть положены в основу
психоаналитического учения, он недвусмысленно дал понять о своих ис­
тинных научных замыслах и целях. В одном из писем Флиссу Фрейд
особо подчеркнул, что если в годы юности единственным стремлением его
было «приобретение философского знания» , то, став вопреки своему
желанию терапевтом, он все же сумел перейти от медицины к психоло­
гии и тем самым приблизиться «к достижению этого знания» 3435. В дру­
гом письме Флиссу эта скрытая, но сокровенная интенция Фрейда обна­
руживается с еще большей очевидностью. В частности, Фрейд подчерки­
вает, что в отличие от Флисса, который окольным путем медицины
стремится достичь своего идеала, то есть физиологического понимания
человеческого существа, он через медицину стремится выйти на фило­
софский уровень. Фрейд пишет буквально следующее: «Я тайно лелею
надежду достичь теми же самыми путями моей первоначальной цели —
философии» 3\
Эта «тайная надежда» на философское осмысление бытия человека в
мире и в конечном счете на создание собственной психоаналитической
философии получает свое реальное воплощение в первой же работе
Фрейда «Толкование сновидений». Работа начинается с обзора основных
32См.ibidеm,р.344.
33Ibidеm, рр.300,367*
34Ibidеm, р.180,
35Ibidеm,р.150,
114

точек зрения на природу сновидений, выраженных различными филосо­
фами прошлого, и заканчивается философскими выводами. Между этими
двумя философскими частями излагается обширный материал, связанный
с самоанализом, интерпретацией Фрейдом своих собственных сновидений
и биографическими данными личного, подчас интимного характера. Весь
этот материал является своеобразной аранжировкой, наглядной иллюст­
рацией возможностей искусства снотолкования для выведения и оправда­
ния психоаналитических теорий. Собственно говоря, во многих после­
дующих работах используемый Фрейдом клинический материал служит
лишь «эмпирическим фоном» для обоснования и подкрепления ранее вы­
двинутых психоаналитических гипотез. Все клинические данные интер­
претируются с точки зрения уже существующих психоаналитических ги­
потез, обоснование которых осуществляется на психоаналитически поня­
тых клинических случаях. За фактами самоанализа и клиническими дан­
ными просматривается стремление Фрейда придать своим психоаналити­
ческим размышлениям такой обобщающий характер, который не может
быть ничем иным, как философией.
Правда, обнаружение психоаналитической философии —отнюдь не про­
стая задача, ибо эта философия оказывается у Фрейда глубоко скрытой,
завуалированной, погребенной под грудой различного рода обсуждений,
связанных с изложением и интерпретацией клинического материала и
случаев самоанализа. Задача осложняется еще тем, что, питая «тайную
надежду» на создание психоаналитической философии, Фрейд стремится
придать ей такую форму, которая не только не вызывала бы каких-либо
нежелательных ассоциаций с сомнительными метафизическими спекуля­
циями, но, напротив, внушала бы доверие своим безукоризненным, стро­
го научным исследованием, непрестанной апелляцией к клиническому
опыту. Лишь в отдельных письмах, не рассчитанных на публикацию, да
в толще психоаналитических напластований нет-нет и промелькнут еди­
ничные признания и оговорки Фрейда, свидетельствующие о его надежде
исподволь, незаметно и в то же время целеустремленно воздвигнуть
стройную философскую систему, опирающуюся на психоаналитический
фундамент.
Начиная с первых своих работ и кончая поздними трудами, Фрейд
неизменно придерживался одной линии: отталкиваясь от философских
идей и критически переосмысливая их, он стремился создать свое собст­
венное психоаналитическое учение, по форме отличающееся от предшест­
вующих философских систем, но, по сути дела, являющееся глубинной
разработкой психоаналитической философии. И дело не только в том, что
психоанализ возник тогда, когда Фрейд, по его собственным словам, «на­
чал философски трактовать факты психопатологии» 36, признав в «Толко­
вании сновидений» деятельными в психическом смысле бессознательные
процессы. Это действительно так, как верно и то, что прежде чем обос­
новывать свои психоаналитические концепции, он предварительно подвер­
гал сомнению существовавшие до него философские теории, ибо, как он
сам отмечал, не мог идти дальше, «не разделавшись с нашими философ­
скими авторитетами» 37. Все дело в том, что «тайная надежда» на фило­
софию, изящно и умело скрытая Фрейдом от взора неискушенных в этой
области читателей его работ и почитателей психоанализа, как бы незри­
мо, но с удивительным постоянством и завидным упорством пробивала
себе дорогу сквозь дебри психопатологии, пока не завершилась создани­
ем целостного учения о человеке и его мире, по широте обобщений и
глубине мысли не уступающего, пожалуй, наиболее известным философ­
ским системам прошлого. Выразив в психоаналитической форме собст­
венное понимание феноменологии духа, происхождения религии и искус­
36 Ф р е й д 3. Остроумие и его отношение к бессознательному, с . 198.
37Там же, с. 126.
5*
115

ства, формирования нравственных и социальных установлений жизни
людей, а такж е истории развития человеческой цивилизации, Фрейд тем
самым не только задал мировоззренческие ориентиры новой психоанали­
тической философии, но и незаметно, иод видом нау ки ввел ее в запад­
ную культуру.
Почему же Фрейд признавался лишь в «тайной надежде», которую
он возлагал на философию, в то время как в своих публичных выступ­
лениях стремился отмежеваться от какой-либо философской системы и
всячески настаивал на том, чтобы психоанализ не отождествляли с фило­
софией? Прежде всего, подчеркнем еще раз, Фрейд хотел отвести от себя
любые подозрения в связях психоаналитического учения с метафизиче­
скими спекуляциями философского характера, что нашло отражение
в замалчивании тех философских истоков, которые лежали в основе
психоанализа. Кроме того, считаться философом в глазах окружающих —
это отнюдь не лучшая характеристика для практикующего врача, репута­
ция которого тем выше, чем чаще его имя ассоциируется с ученым, со­
здавшим новую науку. « Быть философом —хорошо, слыть им —не
слишком полезно» 38. Это изречение французского писателя XVII века
Жана Лабрюйера как нельзя лучше проясняет вопрос о том, почему
обращение Фрейда к философии выступало в качестве «тайной надеж­
ды», а не явного, открытого для всеобщего понимания намерения, и по­
чему созданная им психоаналитическая философия, будучи действенной
в рамках западной культуры, оказалась тем не менее спрятанной за
ширму психоанализа как науки.
Философская интенция Фрейда означала не только «внутренний» пе­
реход его самого от медицины к психологии и философии, но и «внеш­
нее» структурирование психоанализа, связанное с переносом психоана­
литических методов и приемов исследования человеческой психики на
историю, культуру, религию, мифологию, художественную литературу.
Это «внешнее» структурирование психоанализа не было плодом более
поздней теоретической деятельности Фрейда. Подобно тому, как философ­
ская интенция мышления основателя психоанализа наложила отпечаток
на становление психоаналитических идей, так и «внешнее» структуриро­
вание психоанализа с его постоянным соскальзыванием в различные об­
ласти гуманитарного знания было задано уже в первых публикациях
Фрейда, знаменующих собой рождение психоаналитического учения.
«Толкование сновидений», книги об «Остроумии» и другие, —п одчеркивал
Фрейд,—показали с самого начал а, что учение психоанализа не ограни­
чится областью медицины, но может найти себе применение в разнооб­
разных отраслях в науках о духе» 39. Последующее обращение основате­
ля психоанализа к осмыслению художественных произведений, религиоз­
ных верований и истории развития человечества не было каким-то
неожиданным отходом от медицины в сторону философского понимания
тех или иных явлений, а представляло собой логически последовательное
и целенаправленное их изучение, предопределенное «внутренней» ориен­
тацией Фрейда на психоаналитическую философию, то есть на ту перво­
начальную цель теоретических исследований, которую он в тайне от дру­
гих лелеял и тщательно скрывал.
То обстоятельство, что довольно часто психоанализ воспринимается
рядом западных исследователей в качестве естественнонаучной дисципли­
ны, ничего общего не имеющей с философией, яв ляется закономерным
результатом политики, проводимой и тонко осуществленной как самим
Фрейдом, так и многими ныне здравствующими психоаналитиками с
целью придания психоанализу статуса научности. Поэтому нет ничего
38 Ларошфуко Ф. Максимы; Паскаль Б. Мысли; Лабрюйер Ж. Харак­
теры. М., 1974, с. 425.
39 Ф р е й д 3. Очерки истории психоанализа. Одесса, 1919, с. 17.
116

удивительного в том, что психоаналитическая философия как таковая
нередко остается за пределами сознания исследователей, слепо следую­
щих за психоаналитиками или абсолютизирующих высказывания Фрейда
о несовместимости его у чения с философией вообще и каким-либо типом
мировоззрения в частности.
Надо отдать должное Фрейду, ибо в результате обостренного чутья на
психологию восприятия психоанализа в западном мире ему удалось не
только внушить мысль относительно научного статуса его психоаналити­
ческого учения, но и добиться широкого распространения психоаналити­
ческих идей среди части западной интеллигенции. Можно предположить,
что если бы Фрейд не скрывал своих истинных намерений и открыто зая­
вил о своей изначальной цели создать психоаналитическую философию,
то дальнейшее развитие психоанализа, несомненно, встретило бы значи­
тельные препятствия со стороны как врачей, так и философов. По-ви ­
димому, Фрейд это сознавал. Не случайно, придерживаясь своей фило­
софской интенции, он всячески пытался создать видимость виефилоеоф-
ской направленности психоанализа. Другое дело, что он, быть может,
несколько переусердствовал в своих стремлениях публично и во всеуслы­
шание отмежеваться не только от метафизики, но и от философии как
таковой, в результате чего большая часть психоаналитиков действитель­
но повернулась спиной к философской проблематике, углубившись в кли­
нические разработки, а ряд исследователей просто прошли мимо фрейдов­
ской психоаналитической философии, уверовав в научный статус психо­
анализа. Во всяком случае, порой Фрейд был вынужден приподнимать
завесу над своим психоаналитическим учением с тем, чтобы дать понять,
какова истинная его цель. Те, кому довелось общаться и беседовать с
основателем психоанализа, имели возможность убедиться в этом. Так, по
свидетельству одной из его бывших пациенток X. Дулитл, ставшей
впоследствии писательницей, в частной беседе, состоявшейся в начале
30-х годов, Фрейд недвусмысленно заявил: «Мои открытия являются ос­
новой для вполне серьезной философии. Немногие поняли это, и немногие
способны это понять» 40.
В письмах Фрейда Флиссу явственно звучат те мысли, которые им
были высказаны в период зарождения психоаналитических идей и кон­
цепций. Думается, что эти письма дают основания для переосмысления
наших представлений, касающихся лучшего понимания истории возник­
новения психоанализа. Необходимо, видимо, обратить самое серьезное
внимание как на философские корни психоаналитического учения о че­
ловеке и культуре, так и на собственно психоаналитическую философию,
которая, на мой взгляд, должна стать объектом серьезного научного
исследования.
40 См.: Doolittle Н, Trib ute to Freud. Boston . 1974, p. 18,

Проблема познания в суфизме
М. Т . СТЕПАНЯНЦ
Ни одно наказание не будет
более суровым для духа, чем
невежество: последнее есть
полный самообман.
Ибн Араби.
В неустанном поиске смысла жизни, своего места и предназначения
в этом мире, в уяснении критерия добра и зла, словом, в стремлении
найти Истину и понять бесчисленные ее проявления человек избирает
различные пути, сообразно с уровнем общественного р азвития, а следо­
вательно, и знания, с социально-культурной, политической ситуацией и
не в последнюю очередь с индивидуальными особенностями собственной
психики.
В истории человеческой культуры два пути постижения истины, ра­
циональный и мистический, по характеру метода, которому отдается пред­
почтение, предстают в качестве противоборствующих. В первом случае
признаются практически неограниченные познавательные возможности
разума, именно он избирается в качестве «поводыря» на пути к Истине.
Во втором — разум считается не только бессильным, но и вводящим в
заблуждение, и отсюда —обращение к интуиции, прозрению, вообра­
жению.
При всем принципиальном различии гносеологического рационализма
и мистицизма, их тем не менее объединяет единая цель —расширить
пределы человеческого знания (исключение, конечно, составляют те
разновидности указанных направлений, которые замкнуты на догму не­
зависимо от того, обретена ли она с помощью ratio или же получена вме­
сте с системой вероучения). Отсюда, как это ни парадоксально, сущест­
вует вероятность ситуации, при которой представители двух «противо­
положных» направлений ощущают себя «собратьями во истине». Именно
так назвал великий Ибн Сина суфиев —мусульманских мистиков. При­
мечательна в этом смысле и встреча Великого ш ейха Ибн Араби с Ибн
Рушдом \ свидетельство о которой дошло до нас в изложении знамени­
того суфия.
Аверроэс, бывший близким другом отца Ибн Араби, пожелал позна­
комиться с юношей, о котором был много наслышан. «Когда я вошел в
1
В данной статье суфийское отнош ение к проблеме познания рассматривается
в его сопоставлении с эпистемологией арабского перипатетизма — «фалсафа». Пози­
ции указанных двух направлений представлены соответственно Ибн Араби (1164—
1240) и Ибн Рушдом (1126-1198). Подобный выбор продиктован лишь отчасти тем,
что данные мы слители были со време нниками. Главное ж е в том, что их взгляд ы в
высшей с теп ени предс тавитель ны. Аверро эс практически под вел итог развитию ра ­
ционалистических элементов в восточном пер ипа те тизме, а Ибн Араби воше л в исто ­
рию как Великий шейх именно потому, что связанная с его именем концепция «вах-
дат ал-вуджуд» из всех суфийских воззрений оказала наибольшее влияние на после­
дующ ие п окол е ния мистиков.
118

дом,—вспоминает Ибн Араби,—философ встал, чтобы поздороваться—
Он обнял меня и воскликнул: «Да!» Увидев, что я понял его, он выра­
зил удовлетворение. Я же, догадавшись о причине его удовлетворенности,
произнес: «Нет!» Ибн Рушд отпрянул, изменился в лице и, кажется, за­
сомневался в том, что думал обо мне. Затем он спросил: «Какое реше­
ние нашел ты в результате мистического озарения и божественного вдох­
новения? Совпадает ли оно с тем, что вытекает из спекулятивного р аз­
мышления? Я ответил: «Да и нет» 2.
Эти «да» и «нет» означали признание Ибн Араби наличия как обще­
го, так и различного между суфизмом и фалсафа. Противоположности
рационального подхода, присущего арабским последователям аристотелиз-
ма, и подхода мистического, характерного для суфизма, столь очевидны,
что мы сосредоточим внимание на менее явном, точнее, на том, что поз­
воляет усматривать общность двух направлений. Почему суфиев,
несмотря на их праведность, фанатичное поклонение Аллаху, тем не ме­
нее считали еретиками, преследовали и даже предавали публичной каз­
ни? Почему суфизм нередко относят к разр яду свободомыслия? Почему
мусульманский мистицизм привлекал внимание религиозных реформато­
ров XIX —XX веков, вдохновлял романтическое направление в странах
ислама? Думается, что ответы на поставленные выше вопросы заложены
в зашифровке краткого «да» Великого шейха.
Антидогматизм, скепсис по отношению к знанию преподанному, а не
обретенному в личном опыте, и логически следующая из этого оппозиция
официальному исламу —вот, видимо, в общих чертах то, что «роднит»
суфизм с философским рационализмом. « Личный опыт» суфиев и фило­
софов, конечно же, не был идентичен. В одном случае имелось в виду
мистическое переживание, интуитивное прозрение, «видение» с помощью
воображения и т. д. В другом —опыт был связан с размышлением, обоб­
щением знаний, логическим доказательством, выводами из эксперимента.
Важно, однако, отметить, что в обоих случаях наблюдалось стремление
не полагаться слепо на общепринятые положения (будь то вероучения
или же науки), а подвергать их сомнению, проверять и, если надо, от­
вергать, утверждать свое собственное мнение, представление.
Личный опыт не означал отказа от преемственности как таковой. Но
эта преемственность была избирательной, она должна была работать на
познавательную установку, которой человек отдавал предпочтение. Для
суфиев значима была преемственность по линии «тарика», то есть шко­
лы, направления, связанных с определенным суфийским авторитетом.
Для философа ценность представляли «взгляды и суждения.., согласую­
щиеся с тем, что требуют условия доказательства... Если что-то в этих
книгах,—говорил Ибн Рушд, имея в виду книги «живших до нас наро­
дов»,—соответствует истине —переймем это у них, порадуемся этому и
поблагодарим их за это; если же что-то оказывается не соответствующим
истине —укажем на это, предостережем от этого и простим и х » 3.
Общим в гносеологической позиции суфизма и арабского перипатетиз­
ма была убежденность в необходимости неустанного, непрерывного поиска
истины, и это ставило их в оппозицию к официальной идеологии, навя ­
зывающей свои положения в качестве конечных.
Цели, методы и пределы познания формулировались сообразно миро­
воззренческим принципам, в основе которых лежали представления о
бытии, боге и человеке, о роли и месте последнего во Вселенной. Соглас­
но «вахдат ал-вуджуд» («единство бытия»), концепции, наиболее полно
отражающей онтологические воззрения Ибн Араби, «Бог —абсолютное
2 «Safi of Andalusia. The Ruh al-Quds and al-Durrat al-fafchirah of Ibn Arabi».
Berkeley and Los Angeles, 1977, pp. 23 -24 .
3 И бн Рушд. Рассуждения, выносящие решения относительно связи между
религией и философией. В кн.: Сагадеев А* В. Ибн Рушд (Аверроэс). М., 1973,
с. 175. Далее: И б н Рушд. Рассуждения...
119

бытие, не имеющее иного источника, кроме самого себя... Это абсолютное
бытие без ограничений и условий» 4. Бог одновременно трансцендентен и
имманентен по отношению к миру феноменального, который не сущест­
вует сам по себе, он —существование бо г а5. Ибн Араби осуждал тех,
кто настаивал лишь на трансцендентности бога, ибо полагал, что они
тем самым «оскорбляли Бога и его посланников», «ограничивали Боже­
ственную Реальность» 6. Настаивая исключительно на трансцендентности
бога, мусульманская теология исключала какую-либо возможность пости­
жения Абсолюта: разъединенность бога и человека не оставляла для по­
следнего иного выхода, кроме принятия на веру коранического «знания».
Суфии же, хотя и полагали , что Истина (бог) до конца непостижима, до­
пускали, однако, возможность максимального «приближения» к н е й 7.
Хотя бог —скрытая от человека Тайна, он все же через имена «наме­
кает» о себе. Коран упоминает 99 имен —атрибутов Аллаха. Ибн Араби
считает, что они бесчисленны, поскольку многообразие божественной ма­
нифестации безгранично: «Бог не проявляется одним и тем же образом
дважды» 8.
Имена — «намеки» познающему, поскольку они как бы связывают аб­
солютно необходимое с подлунным миром: «Божественные имена есть не
что иное, как Названный объект (Бог сам по себе)... Но имена влекут
за собой материализацию соответствующих реальностей; и эти реально­
сти есть не что иное, как мир» 91011. Если бы имена рассматривались ис­
ключительно как «божественные реальности» (таковыми их обычно счи­
тали мусульманские теологи), то они бы оставались недоступными для
распознания человеком и потому не могли бы приблизить его к пости­
жению Абсолютного Б ы ти я 40.
Возможность понять «намеки» Всевышнего определяет исключитель­
ное место и роль человека в мироздании. Он, по словам Ибн Араби, мик­
рокосм, универсум без него подобен мертвому телу. В человеке интегри­
ровано все сущее, он «объединяет в себе все сущностные реальности
(хакаик) мира» и . В то время как мир в целом есть макрокосм (алам
акбар), человек —микрокосм (алам асгар). Человеческое сердце — «вме­
стилище» божественного, в нем сияет свет божий. Знаменитый хадис
4 Цит. по доктор ской диссер тации, защ ищ е нной на ф акул ьтете во стоко вед ения
Университета Кембриджа: D i у а b А. N. Н. Dimensions of Man in Ibn Arabi’s Philo­
so p hy. C ambridg e, 1981, p. 53. Cp. с высказы ванием Ибн Рушда : «Сущее, которое н е
возникло благодаря чему-то и не образовалось из чего-то . Этому сущему не пред­
шествует время». И бн Р у ш д. Рассуждения.., с. 183.
5 См.: И б н Араби. Фусус ал-хикам. («Геммы мудрости»). Бейрут, 1980, с. 54
(на арабском языке). Ср. с позицией Ибн Рушда, который в комментарии к аристо­
телевской «Метафизике» утверждал, что «формы не создаются в вещах вместе с са­
мими этими вещами в едином акте творения, как утверждают ашариты, и не при­
вносятся в материю неким «дарителем форм» в процессе вечного творения, как ут­
верждает Ибн Сина, а имманентны извечной первоматерии и лишь переходят в ней из
потенциального состояния в актуальное». (Ибн Рушд. Рассуждения.., с. 87.)
6 И бн Араби. Фусус ал-хикам, с. 68.
7 Ср. у Ибн Рушда: «Сущее постигается благодаря доказательству». (Ибн
Р у ш д. Рассуждения.., с. 183.)
8 См.: Diyab А. N. Н. Указ, соч., с. 63. Признание бесконечного числа атрибу­
тов означает бесконечную сложность объекта и, следовательно, предполагает неис­
чер паемость тайны его: в сегд а ос та ет ся неч то, ещ е н е позна нно е. (См.: Кузне-
ц о в Б. Г. Разум и бытие. М., 1972, с. 143).
9 Цит. по: Diyab А. N. Н. Указ соч., с. 56. Ср. у Ибн Рушда: «Что ж е касается
того вида сущего, которое занимает промежуточное положение между этими двумя
крайностями, то это, которое не возникло из чего-то и которому не предшествовало
время, но которое есть сущее благодаря чему-то, а именно благодаря некоему дей­
ствователю». (Ибн Рушд. Рассуждения.., с. 183.)
10 В целом онтологические воззрения Ибн Рушда и Ибн Араби могут быть оха­
рактеризован ы как со ответс тве нно н атура ли стич е ский и мист ический панте изм.
(См.: Соколов В. В. Гно се оло гич еск ая пробл емат ика в ф ил ософ ии эпо хи ра нних
буржуазных революций. В кн.: «Философия эпохи ранних буржуазных революций»,
М., 1983, с. 376 —377; Сагадеев А. В. Ибн Рушд, с. 108.)
11 И бн Араби. Фусус ал-хикам, с, 50, 55,
120

«кудси» 12 гласит: «Не небеса и не земля, а лишь сердце моего верного
слуги содержит меня». Сердце подобно зеркалу, но, чтобы можно было
узреть в нем лик господний, оно должно быть соответствующим образом
«отполировано» в процессе самосовершенствования и самопознания: зна­
ние человеком себя, у читы вая его положение в мире, дает одновременно
знание бога и нас самих 13.
Признание человека микрокосмом, астролябией божественного неиз­
меримо поднимало его статус по сравнению с тем, который приписывала
исламская теология, связываю щая человека исключительно с дольним
миром. Именно потому, что человеку оказано «доверие» быть хранителем
божественного14, он способен постигать Абсолют. «Невежество» его,
однако, состоит в том, что он «забыл» о своем высоком предназначении
и ищет Истину-клад повсюду, кроме как в самом себе. Путь же к богу
лежит через самопознание.
В одной из притч «Маснави» — религиозно-философской поэмы Д жа-
лал ад-Дина Руми —самого яркого последователя Ибн Араби, суфий,
отправившийся с приятелем гулять в сад, вместо того чтобы любоваться
красотой окружающей природы, уединился. На вопрос приятеля, почему
он, сидя с низко опущенной головой, не смотрит на природу — «знаки
божественного милосердия», суфий ответил, что эти знаки лучше зрить
в своем собственном сердце 15. Суфийская установка на постижение Ис­
тины посредством самопознания может показаться противоречащей по­
стоянно повторяемым призывам мусульманских мистиков к забвению,
уничтожению личного «я». Противоречивости здесь тем не менее нет, ибо
имеется в виду забвение того «я», которое является феноменальным, во
имя обнаружения истинного, сущностного «я».
Разрушил дом и выскользнул из стен,
Чтоб получить вселенную взамен.
В моей груди, внутри меня живет
Вся глубина и весь небесный свод 16.
«Смерть» феноменального «я» открывает путь к сущностному Зна­
нию, при котором отсутствует расчлененность на объект и субъект и по­
стигается истина «единства бытия».
Итак, человек способен познать Истину, ибо знает, где ее искать. Но
располагает ли он средствами, которыми «клад» может быть открыт?
Суфии считают, что разум (акл) человека играет позитивную роль лишь
в ограниченной области познания. Заключения разума выводятся на ос­
новании показаний органов чувств, свидетельства которых чрезвычайно
обманчивы. В «Маснави» Руми есть притча о слоне, находившемся в тем­
ной комнате. Желая понять, что за объект находится перед ними, люди
в темноте ощупывали его руками. Тронув хобот, один сказал, что это
водосточная труба, потрогав ухо, другой сказал, что это большое опаха­
ло, третий, наткнувшись на ноги, предположил, что это колонны, чет­
вертый, ощупав спину, заключил , что перед ним большой трон. Руми
завершает притчу выводом, что сведения, которые дают нам наши органы
чувств, поверхностны, неистинны.
Ибн Араби, кроме того, обращает внимание на статичный х ар актер
познавательной способности разума. Слово «акл», го ворит Ибн Араби,
происходит от «икал» (путы, стреноживание). Следовательно, разум «сво­
дит объект к одному свойству, реальность же отвергает такие ограниче­
12 Так называемые «священные» хади сы , авторите т котор ых при зна ет ся су ­
фиями.
13 См.: И бн Араби. Фусус ал-хикам, с. 62, 69.
14 Коран, сура XXXIII, аят 72 гласит: «Мы предложили залог небесам, и земле,
и горам, но они отказались его понести и устрашились его: понес его человек». Су­
фии толкуют «залог» как доверие (см. «Discourses of Rumi», N. Y., 1977, p. 26).
15 См.: Rumi J. Mathnawi-yi ma’navi, v. 1 -8 . L., 1 9 2 5 -1940 . Персидский текст:
кн. IV, строки 4286-4289 . Далее: Руми. Маснави.
16 Ибн ал - Ф а р ид. Арабская поэзия средних веков. М., 197н5, с. 530.
121

н и я» 17. Реальность рассматривается Великим шейхом как постоянное
движение, изменение, которое сравнивается им с беспрестанным божест­
венным «дыханием»: «В мире не существует покоя. Поистине непрерыв­
ное движение сохраняется вечно, днем и ночью» 18. Важно при этом
иметь в виду, что движение понимается Ибн Араби как неповторяемое
изменение: «Бог проявляет себя в каждом дыхании и не повторяет того,
что уже было проявлено... Каждое проявление влечет за собой новое тво­
рение и устраняет прежнее» 19.
Шейх сознавал, что истоки его воззрений могут быть прослежены у
мусульманских софистов — ал -хисбания и у теологов-ашаритов. Тем не
менее он усматривал свое отличие от последних в том, что считал под­
верженными изменениям не только акциденции, но и «джавахир» —мел ­
кие частицы. Различие же с последователями ал-хисбания он видел в
том, что, у тв ер ждая абсолютность перемен, они, по его мнению, не виде­
ли за этим процессом объединяющего начал а —бога: совершенный же
человек есть тот, кто видит разнообразие положений в одной и той же
Сущности 20.
Наконец, убежденность в ограниченности познавательных способно­
стей разума возникла из невозможности доказательного объяснения мно­
гих волнующих человека мировоззренческих вопросов, из неясности ряда
положений мусульманского писания. То, что не поддавалось объяснению
и словесному выражению, представлялось подвластным сердцу21. Не
разум, а сердце считали мистики главным органом познания, ибо первый
схватывает лишь то, что лежит на поверхности, сердце же зрит вглубь,
в суть. «Познание есть постижение сердцем,—писал Ибн Араби. — От
природы сердца всегда чисты, отполированы и ясны. Каждое сердце, в ко ­
тором божественное присутствие проявляет себя... есть сердце очевид­
ца». То, что не подвластно разуму, доступно сердцу: «Не постижение
(знания бога) силами разума, как может быть познано что-либо другое,
но постижение (знание бога) через Его великодушие, благородство, ду­
ховную щедрость, к ак могут знать гностики, люди видения, а не (пости­
гающие) силами разума, через рациональное рассуждение» 22.
Призывая отказаться от трезвости дискурсивных рассуждений и
впасть в «замешательство» , суфии тем самым освобождали человека от
установок, навязываемых ему извне, уповая на силу инстинкта, раско­
ванного бессознательного, свободную стихию воображения. Поэты-суфии
обычно изображали мистика как обезумевшего от любви Маджнуна.
В одной притче Джалал ад-Дина Руми халиф спрашивает Лейлу: «Дей­
ствительно ли ты та, из-за которой Маджнун потерял голову? Ты ведь
не красивее многих других девушек». На что Лейла отвечает: «Молчи —
ты не Маджнун! Если бы у тебя были его глаза, ты увидел бы два мира
(то есть не только открытое, но и скрытое. —М. С.) . Ты в своем уме,
а Маджнун потерял голову. В любви быть в полном сознании —преда­
тельство. Чем больше бодрствует человек (чем яснее его сознание. —
М. С .), тем более он дремлет (то есть бесчувствен в любви, далек от
постижения Истины. — Ж. С .) » 23.
В представлении суфиев процесс познания сродни опьянению, кото­
рое ведет к экстазу, безумству.
17Цит.по:DiуаbА.N.Н.Указ, соч., с. 122.
18Тамже,с. 91.
19 И б н Араби. Фусус ал-хикам, с. 126.
20См.: там же, с. 125—126.
21 Ср. у Ибн Рушда: «Необходимо, чтобы мы, исследуя сущее, опирались на ра­
циональное рассуждение» и далее: «Мы утверждаем со всей решительностью: вся­
кий раз, когда выводы док аза тел ьс тва прих од ят в противоре чие с буквальным смыс­
лом вер оу че ния, этот буквальный смысл д опус ка ет алл егорич еско е толкова ние».
(И б k Р у ш д. Рассуждения.., с. 172* 178).
22 Цит. по: Роузентал Ф. Торжество знания. М., 1978, с. 188 -190 .
23 Руми. Маснави, кн. 1, строки 407-409.
122

Чтоб охмелеть, не надо мне вина -
Я напоен сверканьем д опьяна.
Люб овь моя, я лишь тобою пьян,
Весь мир расплы лся, спр ятал ся в туман,
Я сам исчез, и только ты одна
Моим глазам, гл яд ящ и м внутрь, видна.
Так, полны й сол нцем кубок пригубя,
Забыв себя, я нахожу тебя.
Когда ж, опомнясь, виж у вновь черты
Земного мира - исчезаешь т ы 24.
В этих стихах арабского поэта—мистика Ибн ал-Фарида в поэтиче­
ской форме великолепно передана суть суфийского понимания познания:
Истина р аскрывается только в личном ощущении. Аутентичное знание
обретается сердцем, воссоздающим в воображении объект любви —бога.
Эта идея получила наиболее полное выражение в творчестве Ибн Араби.
Андалузский шейх усматривал основную функцию воображения «в ги-
постазировании того, что не является конкретным» 25.
Сновидение, откровение и творчество («ибда») —области, включенные
Ибн Араби в символическую деятельность воображения. Сны требуют ин­
терпретации, которая представляет собой переход от образов, увиденных
во сне, к истинному смыслу. Шейх считал, что лишь гностиков (арифум)
одарил бог способностью безошибочной расшифровки снов. Еще более
узок круг тех, кто обладает пророческим воображением для восприятия
откровения 26. Наиболее демократическая область функционирования во­
ображения —творческая деятельность человека. Создавать способен к аж ­
дый, кому доступно воображение. (Наиболее полно эта способность про­
является, по мнению Ибн Араби, у архитекторов.)
Творчество предполагает умение «увидеть» образ прежде, чем вопло­
тить его в жизнь. Созданные в итоге объекты могут и не быть абсолют­
ной новацией, оригинальность их —в необычном синтезе существующих
форм и элементов. Воображение творит не из ничего, а используя то,
что дается человеку в опыте: «Из чувств оно извлекает образы и в этих
образах выражает идеалы» 27. Даже тогда, когда воображение вызывает
образы, не имеющие соответствия в реальности (например, двукрылую
лошадь), они тем не менее состоят из реальных компонентов, хотя и
представших благодаря воображению в причудливой, нереальной ком­
бинации.
По существу, в представлениях Ибн Араби воображение служит
интеллекту, оно выполняет посредническую роль, абстрагируя образы,
возникающие при чувственном восприятии, прежде чем передать их р а­
зуму. И в этом смысле позиция Шейха сходна со взглядами арабских
перипатетиков2829.
С помощью разума, интуиции, воображения человек приближается к
истине. В принципе его познавательные способности неисчерпаемы, и он
обязан постоянно их совершенствовать. Иначе ему откроются лишь фор­
мы, суть же вещей останется скрытой. «Есть те, кто знает, а есть те,
кто не знает. Так что Бог не хотел направлять всех» 2Э. «Не «знают» те,
кто не доходит до сути, останавливается на форме... в то время, как че­
24 Ибн а л - Фарид. Арабская поэзия средних веков, с. 520 -521 .
25Цит.по:DiуаbА.N.Н.Указ, соч., с. 126.
26 См.: И б н Араби. Фусус ал-хикам, с. 9 9 —102. Сравните с высказыванием
Спинозы о том, что «пророки восприняли бо ж е стве н ны е откровения только при по­
мощи воображения». (Спиноза Б. Избр. произв. в 2-х томах. М., 1957, т. II,
с. 301).
27Цит.по: DiуаbА.N.Н.Указ,соч., с. 138.
28 Ср. с рассуждениями Аль-Фараби: «Воображающая сила посредствует
меж ду чувственной и мыслящей», она «обслуживает» мыслящую силу. «Помимо со­
х р ан ен ия и со чета ния чувственны х форм она имеет третью функцию: моде лир ов а­
ние». (Аль-Фараби. Трактат о взглядах жителей добродетельного города. В кн.:
Аль-Фараби. Фило софские трактаты. Алма- Ата, 1970, с. 2 9 1 - 2 9 2 ).
29 И б н Араби. Фусус ал-хикам, с. 82.
123

ловек тонкого понимания —ныряльщик, который ищет перлы Мудрости,
знает, как определить, по какой причине божественная истина облечена
в форму: он оценивает «одежду» и материю, из которой она сделана,
и узнает все, что она прикрывает, достигает тем самым мудрости, которая
остается недоступной тем, кто не обладает знанием такого порядка» 30.
Деление людей на духовную элиту, которой доступно эзотерическое
энание, и обыкновенных людей, чернь (амма или джумхур) присуще не
только суфизму. Возможность такого деления предусмотрена уже самим
мусульманским преданием, а потому игнорирование его считается непоз­
волительным. «Те, кто предлагает знание неподготовленным, подобен
тому, кто одевает ожерелье из драгоценных камней на свинью». В том
же духе наставлял праведный халиф Али: «Говори людям лишь то, что
им понятно, так, чтобы они не приписывали ложного Богу и его проро­
ку» 31. Понятно, что в теологии указанная установка диктовалась стрем­
лением оградить массы от вопросов спорных, недоказуемых, а тем более
противоречащих разумным представлениям, дабы не допустить сомнении
в истинности вероучения и не посеять сектантское разноголосье.
Иными мотивами руководствовались мусульманские перипатетики:
для них это был способ ограждения философии от засилья религии. Люди
по способностям к «разумению» , писал Ибн Рушд, делятся на три к а­
тегории: риториков, составляющих широкую публику и относящихся к
разряду тех, «кто вовсе не способен к толкованию» (священных текстов);
диалектиков, способных к диалектическому толкованию «по природе и
навыку», и наконец, аподейктиков. «Последний вид толкования не под­
лежит разглашению перед диалектиками, а тем более перед публикой...
правильные толкования нельзя излагать в книгах, предназначенных для
публики» 32.
Ибн Араби также делит людей на «мудрых» и смертных. По его ут­
верждению, верно следующие своему интеллекту становятся пророками
и святыми, они сродни универсальному разуму или логосу. Обычному же
человеку, стремящемуся познать Истину, долженствует вступить на путь
совершенствования, предварительно избрав наставника, дабы следовать за
ним как за проводником.
Выбери наставника на дорогу , ибо б е з него
путешествие полно опасностей, ужасов и страхов.
В том пути, по которому путешествовали много раз,
без вожатого ты сбиваешься с пути, а потому не странствуй
один
по пути, о котором у т ебя вообще нет пред ста вл ения.
Не следуй в одиночку, не пренебрегай наставником 33.
Авторитет традиционного богословия, таким образом, подменялся ин­
ститутом суфийского наставничества34. В то же время суфизм призна­
вал существование людей, обладающих «собственным факелом», то есть
тех, кто достиг совершенства, следуя не предписанным нормам и стан­
дартам, а в соответствии с самостоятельно избранными моделями. К дан­
ному заключению побуждает, в частности, анализ суфийского представ­
ления о «хыдре».
В XVIII суре Корана (аяты 59—81) хыдр фигурирует как юноша,
наставляющий Моисея. Он представлен как лицо более высокое, чем
Моисей, хотя миссия последнего состояла в передаче людям закона божь­
его. Хыдр открывает Моисею тайну —мистическую истину («хакика»),
30Тамже,с. 106.
31 РоузенталФ. У каз, соч., с. 94 .
32 И б н Рушд. Рассуждения.., с. 196.
33 Р у м и. Маснави, кн. 1, строки 2943-2945 .
34 Практика орденов показывает, что ш е йх и становились нео спори мы ми а втори­
тетами, беспрекословное подчинение которым превращалось в норму поведения мю­
ридов.
124

которая превосходит границы Закона: «Я сообщу тебе толкование того,
чего ты не мог утерпеть» (X VIII: 77).
Хотя, согласно одному из мусульманских преданий, хыдра считают
потомком Ноя в пятом поколении, хронологический подход к распозна­
нию личности хыдра неуместен, ибо тогда непонятно, как могла произой­
ти его встреча с Моисеем.
Определение того, кто или что есть хыдр, дело довольно сложное. Во
всяком случае, оно оказалось затруднительным даже для составителей
столь авторитетного издания, как «Энциклопедия ислама» 35. Многоли-
кость хыдра в мусульманской литературе приводит к тому, что один и
тот же исследователь может называть его «пророком», «вестником», «веч­
ным странником» , «чудесным старцем», «испол нителем жел ан ий» , «вечно
живым» , «виночерпием» и т. д.36
.
Нам представляется, что многоликость хыдра есть следствие того, что
он не является определенным лицом. Он не есть некто, отличный от
«ищущего Истину» , он —его второе «я». В автобиографическом повест­
вовании Ибн Араби рассказывает, как однажды в юности, будучи уче­
ником Абул Хасана ал-Уруани, он поспорил со своим наставником, не со­
глашаясь с его доводами относительно того, кого пророк Мухаммад обла­
годетельствовал своим явлением. Ибн Араби ушел от учителя, так и не
придя с ним к согласию. На улице по дороге к дому ему повстречался
незнакомец, который неожиданно воскликнул: «Верь своему учителю!»
Ибн Араби решил вернуться, чтобы сказать своему шейху, что был не
прав. Но увидев его и поняв, зачем он пришел, шейх сказал: «Неужели
должен был явиться хыдр для того, чтобы ты поверил словам учителя?» 37.
Впоследствии Ибн Араби испытал еще несколько «встреч», которые он
характеризует как встречи с хыдром.
Хыдр, таким образом,— это некий таинственный наставник, который
как бы направляет на истинный путь. «Он ведет каждого ученика к его
собственной теофании, свидетелем которой является с а м ученик (раз­
рядка моя. — М. С .), поскольку эта теофания соответствует его «внут­
реннему раю», в форме его собственного бытия, его вечной индивидуаль­
ности.., которая, по словам Ибн Араби, есть одно из божественных имен,
заложенных в нем» 38. Хыдр предстает как наставник, один из многих
десятков тысяч святых или даже как один из пророков. Но эзотериче­
ский смысл его иной: наставник —не потустороннее лицо, а истинное
человеческое «я».
Представляется значимым тот факт, что хыдр —это искаженное «ха-
дыр», что в переводе означает «некто зеленый». Известно, что зеленый
цвет —священный цвет ислама, поэтому, думается, в самом назва ­
нии «некто зеленый» подразумевается неразрывность связи с божествен­
ным: хыдр — это божественная сущность каждого человека, это его
«внутренний голос», чистый, незамутненный земными страстями.
Идея обретения знания путем самосовершенствования содержит в
себе сильный гуманистический заряд. Человек обретает самоценность,
лучшее в нем рассматривается как итог собственных усилий, направлен­
ных на самоактуализацию39. Знание и нравственное совершенство ока­
35 См. «Shorter Encyclopaedia of Islam». Leiden-L., 1971.
38
См.: Пригарина H. И. Поэтика творчества Мухаммеда Икбал а. М., 1978,
с. 39, 80, 82, 192.
37 Corbin Н. Creative Imagination in the Sufism of Ibn Arabi. Princeton, 1969,
p. 64.
38Tам же, c. 61.
39 Под самоактуализацией в психологии понимается «реализация потенций ин­
дивида , ста новле ние чел овека в полном смысл е этого, слова, его с тано вление тем,
кем он может стать» (М a s 1о w А. N. Toward a Psychology of Being. N. Y., 1968,
p. 153). Понятие «с амо акту ал изирующ ие ся люди» описывает не людей, а идеал ьный
пр ед ел , к к ото рому они прибл ижа ются. (Леонтьев Д. А. Р азвитие идеи самоак­
туализации в работах А Маслоу.- «Вопросы психологии», 1987, No 3, с. 151.)
125

зываются нераздельно связанными. Мысль о том, что «каждый знает о
боге только то, что заключает из самого себя» 40, весьма четко и емко
выражает специфику суфийской концепции знания, высвечивает прин­
ципиальное отличие ее от мусульманской схоластики: безличной истине
последней противопоставляется истина личная, корпоративности —инди­
видуализм, традиционализму —антитрадиционализм, теологической за­
программированности —спонтанность интуитивного озарения и т. д.
Даже тогда, когда позиция суфизма выглядит совпадающей с официаль­
ной богословской, при более пристальном взгляде обнаруживается их не-
тождественность.
Верно, что суфии постоянно утверждали: «Бог непостижим!», и это
было равнозначно признанию непостижимости Истины. Ал-Халладж, каз ­
ненный за крамольное заявление «Ана ал-хакк» («Я есмь Истина-Бог»),
неустанно повторял: «Нет пути, который бы вел к Ней (истине. —
М. С .)», «нет доказательств Ее установления», «разум не схватывает Ее»
и т. д . 41. Но если агностицизм исламских теологов42 означал бессмыс­
ленность усилий, направленных на постижение Истины и необходимость
подчинения букве святого писания, предписаний, диктуемых официаль­
ным богословием, то суфизм содержал в себе нечто иное. Признание не­
познаваемости Абсолюта означало в нем бессмысленность принятия на
веру каких-либо догм, требовало постоянного поиска, утверждало тем са­
мым бесконечность процесса познания. « Тоска по скрытому знании)»
объявлялась чувством, достойным верующего: «Если он устремляет
взгляд за завесу скрытого на вершине красоты, чувствуя свою неспособ­
ность познать суть великолепия, и его сердце стремится к нему в зове,
волнуется, трепещет перед ним, то такое беспокойное состояние называ­
ется тоской. Это тоска по скрытому» 43. «Тоска по скрытому» —з акоди­
рованная суфийская формула «постоянство в поиске истины», смысл ко­
торой в у тверждении беспредельности человеческих дерзаний.
Эта установка суфизма превращала его в потенциального союзника
философского рационализма. Философское знание как таковое им не от­
вергалось. «Можно сказать, что у философа нет религии, но из этого не
следует, что все, что им утверящается, ложно»,—писал Ибн Араби 4\
Андалузский суфий высоко оценивал способность и стремление к зна­
нию, усматривая в нем существенный фактор в развитии духа: «Ни одно
наказание не будет более суровым для духа, чем невежество: последнее
есть полный самообман» 45.
Все дело, однако, в том, какой смысл вкладывается в понятие «зна­
ние». Суфийское представление о нем отличалось одновременно от бого­
словского и философского. Об отношении к первому у же немало говори­
лось. Вновь подчеркнем главное: суфизм скептически, если вообще не
отрицательно, относился к знанию преподанному, авторитарному, каким
оно было в официальном исламе. Однако скепсис вызывало и знание
представителей фалсафа. Ошибочным представлялся опыт перипатетиков,
использующих в качестве главного метода логическое доказательство, ар­
гументацию и т. п.
В культуре средневекового мусульманского Востока суфизм и фалса­
фа выступали как два полюса одного и того же феномена человеческого
познания. И это общее «поле» деятельности сближало их, несмотря на
удаленность, противостояние сфер функционирования.
Суфизм, как всякий другой вид религиозного мистицизма, содержал в
себе определенные позитивные тенденции. Не случайно к нему обраща­
40 И б н Араби. Фусус ал-хикам, с. 50.
41 Al-Hallaj. Kitab at-Tawasin. Р., 1922, р. 891.
42 «Даровано вам знание только немного»,- гласит Коран (сура XVII, аят 85)*
43 Газали. Воскрешение наук о вере. М., 1980, с. 251 .
44Цит.по:DiуаbА.N.Н.Указ*соч^с*28*
45Тамже, с, 100,
126

лись великие поэты мусульманского Востока, реформаторы коранического
вероучения, романтики XX века. Эти тенденции способны были стиму­
лировать не только воображение, но и мысль, способствуя углублению
человеческого знания. Тем не менее они оставались лишь тенденциями.
Для того, чтобы их реализовать, требовались противоположные онтологи­
ческие основоположения. И тогда можно было бы ожидать того, что прои­
зошло в европейской культуре, где одной из необходимых интеллектуаль­
ных предпосылок научной революции X V I—XVII веков, происходившей
в эпоху, гносеологическим, этическим и социальным императивом которой
выступал рациональный метод46, был материалистически направленный
пантеизм.
В силу целого комплекса причин, связанных с особенностями соци­
ально-экономической, политической и культурной ситуации мусульман­
ского общества, позитивные тенденции в суфизме не получили дальней­
шего развития. Напротив, по мере укрепления институционализированного
мистицизма усиливались негативные его аспекты. Дух свободомыслия вы-*
теснило слепое подчинение авторитету шейхов орденов, самопознание
обернулось уходом от мира, «собратья» философов стали их фанатичны­
ми врагами.
46 См. «Философия эпохи ранних буржуазных революций». М.} 1983, с. 32.

НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ
И ПУБЛИКАЦИИ
Методология гуманитарных наук
в трудах Вильгельма Дильтея
(Предисловие к публикации)
В. В. КАЛИНИЧЕНКО, А. П. ОГУРЦОВ
Имя немецкого фило соф а Вил ьгельма
Дильтея (1833-1911) стоит в ряду тех,
с кем связы вают формирование основ
совреме нной философ ск ой кул ьтуры За ­
пада, прежде всего таких направлений,
как герменевтика, ф ено менол огия, эк зи­
стенциа лизм . В отлич ие от Ф. Ницше
Дильтей но за ним алс я нигилис тич ески­
ми «провозвестиями»; его стиль, нес мот­
ря на фрагментарнос ть многих собс тве н­
но методологических штудий, опреде­
лялся стремлением к академически бес­
при стра ст ному понятий ному а на л и зу но­
вых зада ч по обосн ова нию научного
фунд аме нт а гуманитарно го зн ания. Фи­
лос офским ар гументо м Ницше во многом
была его собственная жизнь, а его лич­
ность испытывала дейс тви е противоре ­
чивых тенденций эпохи, усиливая и пре­
ломляя их в философской эссеистике.
И то, что Ницше в современной западной
истор ико- фил ос офской мысли, как пра­
вило, пр ичисляют к ф илософским ге­
ниям, не в последнюю очередь связано с
радикальностью его отр еч ени я от клас­
сического наследия буржуазной культу­
ры. Между тем Дильтею отводится «про­
межуточное место» критика классиче­
ской спе кул ятивной философии, стремив­
ш егос я у вязать по зитивное нау ч ное ис­
сл ед ова ние истории куль туры с тем
тр удно р ациона лизиру емым основанием
наук, которое он пы тал ся уло вить в
своей «философии ж и зни » . Эта «проме­
ж уто чно сть» , пли двойственность, стр ем­
лений Дильтея, стоявшего «между» ме­
тафизикой и наукой, отмечалась как уче­
никами и исс ле до вате л ями его творч ест­
ва, так и авторами ор игинальных кон­
цепций (Шелер, Гуссерль, Х айдеггер ,
Миш, Больпов, Шпрангер, Гадамер, Рот-
хакер и другие).
Интерес к нас лед ию Диль тея знач и­
тельно возрос за последнее время благо­
даря новым исследованиям по методо­
логии гу манитарных н а у к *. Методол о-
1 См., например: Riedel М. Verste-
hen oder Erklaren? Stuttgart, 1978; «Dil-
they und Philosophie der Gegenwart». Frei-
burg/Munchen,
1985; Diemeг
W.
гич еские вопросы ставились Д ильт ее м в
зависимость от онтол огичес ко й спец ифи­
ки исторической реальности, определяю­
щей в конечном счете и специфику гу­
манита рного
и
есте ственн она учн ого
знания.
Обоснование наук в дуалистическо-
кар тезиа нской традиции ф илос офии Но­
вого времени было основано на фунда­
менталь ном
различении природы
и
д ух а *2. Начиная примерно с середины
XIX века были предприняты попытки
разработа ть методо ло гию гуманитарного
знания, которая обеспечила бы его до­
стовер ность и теоретич нос ть. Эти попы т­
ки опирал ись на до стигнутые к то му вре­
мени успе хи в области истории, полит­
экономии, фило ло гии, лингвис тики и
психологии. Во всех этих областях на­
ходили то или иное применение такие
прие мы и методы, как мысл енный эксп е­
римент, ги по теза , мод ел ирование и т. д.
Специфика
историч еской реальности,
с которой явно имеют д ел о гума нитар­
ные науки, накла дывает о гр аничения
на пр им ене ние методов точного е стество­
знания, и в определенной мере именно
элимина ция этой специфики позволил а
ес тест вознан ию обрести свою классиче ­
(Hrsg.) Methode und Theoriepluralismus
in den Wissenschaften. Meisenheim am
Gian, 1971; Leff G. History and Social
Theory. N. Y., 1971.
2 Термин «науки о духе» (Geisteswis-
senschaften) является немецким анало­
гом выражения moral science, употреб­
ляемого, ска жем, Д. С. Миллем в закл ю­
чительной гл аве его «Системы логики».
У Милля он об озн ач ает цикл пра ктиче­
ских д исципл ин (мораль, политику, п ра­
во и т. д .), между тем как немецкий ана­
лог оказывается концептуально нагру­
женны м: о чевид но, «дух» не я вляе тс я
единственны м
предметом указанных
дисциплин. Б о л ее адекватными зд е сь
могут быть термины «гуманитарны е
науки» и «науки о человеке». Далее мы
употребляем термин «науки о духе»
только там, гд е не обх од имо след овать
о ригиналь ному конте ксту.
128

скую форму. И ссл ед ование особен ност ей
мнра истории в метод ол огич еском пл а­
не было одной из центра льных задач
философ ии неокантианства. Так, согла с­
но К огену , в кач естве логики гу манитар ­
ных наук д ол ж на выступать этика;
у Риккер та - аксио ло гия; у Виндел ьбан-
да эта логика заключена в специал ь ной
«идиографической» науке о фактах -
в п ротивоп олож ность «номотетической»
на ук е о зак она х природы. Дл я неокап'
тианцев в цел ом хара ктер но то, что
ухватывая реал ьные аспекты познан ия,
они догматич ески пр инимали пр едпосы л­
ку принципиальной разделенности гума­
нитарного и ес тест венно нау чн ого зна ­
ния. Недо статки такой позици и обн ару­
живал ись, в ч астност и, в том, что при­
знаки, по которым производ ило сь р а зд е ­
ление двух циклов наук, можно было об­
наружить фактически в каждой отдель­
но взято й дисципл ине. Эти признаки в
неокантианстве ф иксирую тся пр е иму ­
щественно па уровне анализа «образова­
ния понятий», а философским фундамен­
том выступае т сциентистски истолко­
ванная верс ия тр ансценд ентал ьной фи­
лосо фии. А нализ пауки озн ач ал зд е сь
ис сл ед ова ние пред мета зн ания, взятого
со стороны опытно вер ифицируемы х по­
л ож е ни й, а категориальный а нализ та­
кого предмета и составлял позитивную
работу новой тр ансценд ентал ьной фило­
софии.
Историцизм Д иль тея про тивостоял ан-
тиистор ицизму не окантиан ск ой филосо­
фии, которая ориентировалась на мето­
дологию математического естествознания.
Методологию историче ск ого позн ания
неокан тианство связывало с пр оцедурой
отне се н ия к ценно стям.
В отличие от неокантианцев Дильтей
видел специфику гуманитарных наук не
в априорном отнесении их к изучению
«духа» или «души» в пр отиво пол ожн ость
«природе», как предмету естествознания.
При таком подходе специфика сводится
фактически лишь к «степени научности»
гу манитарных д исц ипл ин, скрывая в
своих предпосы лках кла сс иче ский сци­
ен тист ский идеал . Согласно Диль тею,
в основе гуманитарных наук лежит «сама
жизнь», которая выражается в телеоло­
гической связи переживаний, понима­
ния и истол кования вы ра жен ий этой
жизни. И хотя методическое различие
наук о природе и наук о духе может
быть фиксиро вано по д оминированию —
в первом случае методов объяснения,
во-втором - понимания — центральное по­
нятие Дильтея «сама жизнь» , по его
замыслу, должно быть раскрыто «по ту
сторону» противо поставл ен ия res co g itans
и res extensa, души и тела, природы и
духа. Сами эти дуализмы и основанные
на них метафизические системы долж­
ны получить объяснение в качестве
«объективаций ж изни» в рамках некоей
исто риор изир ованной метаф изики, или
«фило софии фило софии». Попытка пре о­
долеть эти принципы кл асс иче ской фи­
лософии неизбежно привела Дильтея к
«ге рмен евтич ескому повороту» в обосно­
вании гуманитар ных наук: це нтра льной
за да чей зде сь вы ступае т интерпретация
языка, при этом в качес тве «текста» рас­
с мат ри вае тся та кж е и вся социальная
реальность: институты , законы, пр оизве­
дения искус ст ва, те хника, нравы, пост уп­
киит.д.
Первоначально Дил ьтей орие нтиро­
вал ся на критику спе кул яти вны х фило­
софских систем Канта и в особенности
Гегеля. Так по явл яе тся его пр оект «кри­
тики историч еского р азума» или крити­
ки того «чистого р азума», который р еа­
лизуется в исторически сменяющихся ме­
та физи че ских си стема х. Одновременно
эта критика должна раскрывать возмож­
ности человека познать себя,, свою ис­
торию и общество 3. Дпевнико ва я запись
от 1859 года показы вает, что истоки про­
тиворечий клас сич е ских фило соф ск их
си стем Ди ль тей у сматривал в «темных
движущих побуждениях разума» 4, кото­
рые не учитывались в этих системах.
Побуждения эти далее и обозначены
Дильтеем как «жизнь».
Эти планы были отчасти реализован ы
Дильтеем во «Введени и в науки о
д ухе » 5, где он использует позитивист­
скую схему истории науки: все науки
претерпевают изменения, подобные тому,
которое пр оизош л о с ес тество зна нием в
XVII веке,—они освобождаются от мета­
физики. Однако науки гу ма нитар ные до
сих пор не имеют своего методического
фунд аме нта. Ло гика науки, вскрытая
Кантом, относится прежде всего к есте­
ствознанию. И ндуктивну ю ло гику Мил­
ля Дильтей также признает неудовлет­
ворител ьной, поскол ьку она м ех ан ич е­
ски пе ре но с ит методы точных наук на
историю. Если Ка нт о тта лкивалс я от
вопроса «как возможно естествознание?»,
то Дильтей задается подобным вопросом
отно сите льно гу манитарны х наук. Отме­
тим, с той сущ ественной ра зницей, что
вопрос Канта ставился в условиях тео­
ретически офор мивш его ся ес тество зн а­
ния - по край ней мере настолько, что
методическая определенность науки по­
звол яла заключать к у сл овиям ее воз­
можности со стороны трансценденталь­
ного аппа ра та кантовской логики. Дил ь­
тей ж е ставил свой вопро с относ ите ль­
но некоего должного состояния гумани­
тарной науки. Это должное состояние
(или идеал), разумеется, не могло воз­
никать на пустом месте, и неизбежная
в такой ситуации неопределенность идеа­
ла вы раж ал ась в двойственност и наме­
рений Дильтея: с одной стороны, он хо ­
тел определить специфику предмета изу­
чения гуманитарной науки, не имея под
3 См.: DiTthey W. Einleitnng in
Же Geisteswissenschaften. — «Gesammelte
Schriften», Bd. 1. S. 116.
4 Cm. «Der junge Dilthey». Hrsg. von
G. Misch. Leipzig/Berlin, 1933. S. 79.
5 Cm, «Gesammelte Schriften», BcL 1.
129

рукой удовлетворительных способов и
образцов формирования такого предме­
та, с другой - стремился найти для нее
таку ю метод ол огию, ко тор ая бы макси­
мально приближала ее к естествознанию
по достоверности и верифицируемости.
Эта двойственность выражается в исход­
ных дильтеевских замыслах: природу ис­
торической р еал ьн ости он пол агал в н е­
коей, по существу, иррациональной ос­
нове - «жизни», но вместе с тем его
критика историч еского р азу м а направ­
лялась на выработку метода, ведущего
к объективному знанию об этой реаль­
ности. По это му гермене втика вы ступал а
у Дильтея неким «паллиативом» метода ,
призванны м спять противор еч ивость его
замысла. Это ос обе нно отче тл иво про яв­
ляется там, где он пытается опреде­
лить принципы «ге рмен евтич еской логи­
ки», для которой хар актер но о трицание
позитивных максим ло гики точных наук.
Отмеченная двой ственность поз иции
Дильтея позволяла ему ответить на во­
прос о возможности метафизики как
науки, но не на вопрос о возможности
самих ло гич еских форм мысли, ва ж н ей ­
ших составляющих человеческого духа,
мыслительных связей и действующих
схем, которые связаны меж ду собой,
а т а кж е с нашим опытом. Поэтому юный
Дильтей со своим учителем Тренделен-
бургом, а та кж е с Лотце и Зигвартом
делали вывод: «Мы все-таки не можем
обойтись без фундаментальной этико­
религиозной гипотезы, со гл асно ко торой
природа нашего духа не является за­
блуждением и бог не лжет. Мы не мо­
жем выйти за нашу природу, мы мо­
ж е м только постига ть е е в понятиях... » 6.
Это привело Дильтея к своеобразной
мет афизике, ко торая и оф ормилась в
его философии жизни. Основные ее по­
ложения складываются в период чте­
ния лекций по антропологии и психоло­
гии в Базеле (1867-1868 годы). К своим
основным по няти ям Диль тей в этот п е­
риод подходит с двух сторон —зани­
маясь п си хо л огией чувст венного во сприя­
тия и продолжая размышлять над по­
нятием «ж изнь», ко то рое испол ьзова­
лось в работах Шлейермахера, Фихте и
Гегеля. Пытаясь с оед инить уч ен и е об
априорных ф орма х чувственности с т ео ­
рией ас социаций, р азраба ты вае мой в ан­
гл ийской трад иции эмпиризма, Д ильт ей
стремится нащупать скрытые движущие
источники и схемы в человеческой при­
роде, которые определяют данность са­
мого предм ета гума нитарно го зна ния.
Способ, каким предмет предстает перед
познающим разумом, не существует в
виде чувстве нны х воспр иятий в и х по ­
следующем переходе к представлениям и
по нятиям, связанны м по зако нам ас со­
циации или согласно априорным схе­
мам, определяющим познавательные воз­
можности человека. Этот способ, соглас­
но Диль тею, за ключе н в спе цифиче ск ой
6 Riedel М. Verstehen oder Erkla-
ren? S. 50.
энергии самой жизни, называемой Диль-
теем переживанием, и оно, с его точки
зрения, конституирует реальность чело­
вече ск ого опыта. Пред метом гум анитар­
ных на ук вы сту пает, таким образом, не
«мировой дух», как в гегельянстве, и не
сверхчувственный мир целей и ценно­
ст ей н ео кан тианства, но то, что закл ю­
чено во всеобщей природе переживания
духовного мира. Его теория должна раз­
вер ты ваться не по ср ед ством вневр емен­
ного ан ал иза « образования понятий»,
но как учение о создании человеком
своего мира в этич ес ких, эс тетич еских
и иных действи ях.
Для Дильтея не бытие, но жизнь яв­
л яе тс я «первым и всегд а действитель ­
ным, между тем как абстракция позна­
ния вторична и мо ж е т быть понята
только в св язи с жизпы о» 7. Критикуя в
этой связи философию сознания, иду­
щую от Декарта, согласно которой все
вещ и коррел ятивны фактам созна ния,
Дильтей прот иво поста вл яет это му иную
схему: содержания сознания не явля­
ютс я чем-то внеш ним и привходящ им,
к чему добавляется «осознание», созна­
ние не есть место, где сходятся восприя­
тия и представления, а в опыте созна­
ния тр удно отд елит ь «внешнее» от
«внутреннего» , ибо само « внутреннее»
дано в виде особых (логических, языко­
вых и т. д .) форм, которые кон ституи ­
рованы во «внешнем» мире чел овеч ес кой
деятельности. Созна ние, буд учи момен­
том жизни, означает субстанцию того
способа, каким для человека могут быть
даны содержания опыта. Эта субстан­
тивация и определяет модус «для-меня-
иаяич ного-бытия»
содержаний созна­
ния, мо дус, котор ый Дильтей назы вает
переживанием8. Дильтеевская мысль
здесь направлена против аксиом класси­
ческой философии сознания, где элемен­
ты берутся изолированно, вне связи с
последующим упорядочением их по ас­
со циации и за кон ам связи природн ых
процессов (постулат о предустановлен­
ной гармонии). В таком представлении
предполагалось, что сознание суверен­
но, а свое содержание оно получает от
внешних воздействий, опосредуя дан­
ные чувства. Отсюда вытекала т а кж е
классическая субъект-объектная схема
по зна вател ьного проце сса . Так, со гл асно
классическим представлениям, содержа­
ние нашей духовной жизни как бы «вхо­
дит» в сознание от потока впечатлений
соразмерно духу и за счет механизмов
осмысления и рефлексии.
Дильтей, таким образом, отка зывает­
ся решать гносеологические вопросы в
их традиционной постановке, гд е слиш ­
ком многое н е по звол ял о составить ц е­
ло стно й картины позн аватель ного про­
цесса.
7 «Gesammelte Schriften», Bd. 1. S. 126.
8 См.: Dilthey W. Breslauer Ausar-
beitung. In: Riedel M. Verstehen oder
Erklaren? S. 71 -72 .
130

Вместе с тем Дильтей сохраняет по­
ложение трансцендентальной философии
о том, что именно в субъекте соверша­
ет ся ко нсти ту иро ва ние предметов опы­
та, деятел ьн ость синт еза. Только те перь
это конституирование объясняется не
на основе действий рассудка над мате­
риалом чувст венности. «В ос нове с озн а ­
ния,- пишет Дильтей,- лежит... деятель­
ность, ус тр ем л яющ ая нас к познанию,
наслаждению, самовыражению, измене­
нию. Только в таком толковании мы мо­
же м понять истоки по зна ния. Их по­
нять н евозмо ж но, если рассматривать
элеме нты по знан ия изол иро ва нно, как
таковые, а предметы опыта пр едста вл ять
как связи этих эл ементов. Т еор ия по зн а ­
ния, идущая таким путем, находит мир
теоретического разума стоящим в нераз­
решимом противоречии с действите ль­
ностью. И только преодоление этого про­
тиворечия на о снове реаль ного понима­
ния всей полноты условий познания
может привести к фундаменту наук об
истории и обществе» 9.
Однако, нес мотр я на эти максимы,
Дильтей фактически не выходит за рам­
ки кл ассич еской философии со знан ия.
Ставя в центр своей концепции по нятие
жизни, он утрачивает рациональную схе­
му п озн авател ьного процесса. Сегодня
мож но было бы сказать, что попытки
Дильтея обнажают недостатки класси­
ческой р ацион ал ьности вообще. Однако
п о сл е этого тр удно «поставить точку»,
ибо контуры «некл ассич еско й рационал ь­
ности» до сих пор фиксируютс я ск орее
негативно, ч е ре з р азмывание контуров
рациональности классической, иначе го­
воря, фиксируются все еще недостаточ­
но позитивно, чтобы привести к уясне­
нию со отно ш ени я «рацио нальности» и
«классики» как дизъюнкции.
Разрыв между «философией жизни» и
ид еал ами н ауки того вре мени отмеч ал­
ся многими и сс ле до ва тел ями творчества
Дильтея. Здесь неверно было бы усмат­
ривать «антииауч но сть» диль тее вского
замысла. Речь ш ла о поиске новых пу ­
тей в обосно ва нии гу ман итар ных наук,
которые д ол жн ы быть сравнимы по об ъ­
ективности и до сто вер ности с ес тество зн а­
нием. Вме сте с тем обос нование фил о­
софии жизни у Дильтея было направле­
но и против ин тел л ек ту ал изма Просве­
щения - тенденция, характерная для за­
пад ной философии того период а. Этот
антиинтеллектуализм не означает обя­
зательно—во всяком случае, у Диль­
т ея —апологию иррациональ ного. Его
за да ча —пред ставить р або ту мыш ления
имманен тно самой ж и зн и . Как отмечал
Гадамер, достоверность нау ки д л я Диль­
тея означала завершение достоверности
жизни. По его словам, Дильтей - дитя
Просвещения: он заботится о надежно­
сти, ограждающей от «непостижимости
жизни», противопоставляя этому «ужас­
9 Riedel М. Op. cit., S, 74.
ному лику» научно образованную спо­
с обность п ониман ия 10.
Этой «научно образованной спо собно ­
сти п онимания» мо ж но достичь, у читы­
ва я историч ность р еальнос ти, с которой
имеют дел о гуман итарны е нау ки, а так­
ж е историчнос ть самого по знающ его.
Методология гуманитарных наук долж­
на быть определена с помощью исследо­
вания методических возможностей по­
нимания - процедуры, означающей в от­
личие от объяснения более раннюю связь
чел овека с миром истори ческого опыта,
которому он принадлежит. Сама возмож­
ность тео ре тизаци и историч еского зн а­
ния, па рад окс аль ная по отнош ению к
исторической реальности, коренится в
том обс тояте льс тве , что и ссл ед овател ь
ист ори и я вляе тс я истор ически д ей ствую­
щим существом. Эта мысль Дил ьтея по­
вто р яет известный афоризм Гете: «Ис­
торию может понять тот, кто сам ее пе­
режил». Но что дает эта бесспорная и
гл убокая максима дл я выработки мето­
дического фундамента
истории как
науки?
Особенность гер меневтич ес кой п ост а­
новки проблемы у Дильтея обусловлена
ст р емл ен ием об основать возмо жн ость
истории как науки с учетом принци­
пиал ьной ис торичности п озн ающ его. Ко­
неч ность и историч ность н е озна чают
зд е сь при нципиал ьной огр аниченности
науч н ого
осмы сл ен ия
историч еской
реальности . Само ис торич е ское понима­
ние яв л яет ся универса ль ным нес мотр я
па то, что предметы гуманитарной нау­
ки не имеют статуса артефактов, то есть
конструктов историка, как это было бы
в случае теоретического естествознания.
Равным образом и ф ил ос оф ск ое осмыс­
л е н ие методо логии гума нитарны х наук
не может опираться на предположение
о тождестве предмета и рефлективно
опосредованных содержаний сознания в
кла сс иче ской предпо сы лке аб со лютной
по дконтроль но сти предме та сознанию.
Каким образом человек может возвы­
сить ся н ад своей конеч ностью, пр еодо ­
ле ть р елятивизм , связа нны й с его при­
надлежностью к разным культурам,
эпохам, традициям? Прямого ответа у
Дильтея мы не находим: он признает ав­
тономию разума, но лишь в той мере,
в какой этот разум критичен и может
соотносить свои принципы и теории с
конкретной с итуаци ей опыта. Такое соот­
несение возможно за счет понимания не­
посредственного материала - текста, взя­
того в широком смысле, то есть не
только в ф орме написа нного. В о зм ож ­
ность пон имания зд есь гарантирова на
тем, что встреч а с текстом - это вст ре­
ча духа с самим собой. Так, несмотря на
отр ица ние
классической
мета физики,
Дильтей для полагания р ациональной
основы познания вынужден прибегать к
метафизическим допущениям, а именно
40 См.: Gadarner Н . - G. Walrrbert
und Methods. Tubingen, 1972. S. 226.

к допущениям, характерным для геге­
левской философии.
Пытаясь интерпретировать позн ава­
тельный процесс на основе «самой жиз­
ни», Дильтей ставит вопрос о том, «в ка ­
кой мере пережитое может быть схва­
чено понятийно, логически. И тот ж е
вопрос по вторяе тся тем, что... понима ­
ние в герменевтике становится предме­
том и сс ле д ова ния. Тогда во зника ет вто­
рой вопрос: как отрывочное п ер е ж и ва ­
ние делает возможным познание при­
роды» и . Переживание здесь не прини­
мае тс я как чисто пс ихол огич еский про ­
цесс. Оно дает материал для рефлексии
сознанию. Это и не эстетический фено­
мен в кантовском смы сл е. П ере ж иван ие
скор ее анал огично по нятию пнтенци о-
наль нос ти Брентано, по ск ол ьку обо зна ­
чает связь со зн ан ия с чем-то, что не
есть оно само. Вместе с тем в этих оп­
ределениях переживания (так же, как и
в определении «жизни», понимания) до­
мини руе т негативный момент: оно вво­
дится главным образом потому, что
Дильтея не устраивает каузальная мо­
дель работы со знан ия. Никто, пише т
Дильтей, «не закл ючает с ознате ль но от
зрительного акта к внешнему раздра­
жению, которое ему передается; никто
не различает предмета как факта созна­
ния от само го внеш него факта как вне
сознания существующего предмета; ни­
какой е сте ственный х о д мыслей при
обосно вании веры во внеш ний мир не
руководс тву ется законом дост ато чного
осн ования или причинности. ...Психи­
ческий акт... д ает во змо жно сть вн еш не ­
му пр ед ме ту проявлять ся, так сказать ,
в кач ес тве д ей ствител ьной вещ и самой
по себе» 12. Как ж е в таком случае объ­
яснить работу разума, предполагающую
извес тн ую отстраненнос ть от своего
предмета, на каком основании существу­
ют объективные знания, суждения, по­
нятия, необходимые для любой науки,
и в каком пункте обнаруживается отли­
чие изучаемого предмета от средств изу­
чения? Ответы н а эти во просы Дил ьтей
дает с помощью синтетических положе­
ний своей философии жизни. Так, чтобы
понять научное знание, содержащее
объективную истину и обособляющееся
в «самой ж изни», которая тем самым по­
знает себя, нужно предположить, что
знание неосознанно уж е присутствует
на уровне переживания. Речь идет о том,
что уж е до научной объективации суще­
ствует некое естественное воззрение на
жизнь (взгляд жизни на саму себя), что,
со бс тве нно, и об ъе ктивиру етс я, напри­
мер, в мудрости поговорок, сказо к и т. д.,
но главным образом в произведениях
искусства, где «духовное отделяется от
своего со зда тел я» . Отсюда ос об ая роль
иск усства в понимании ж изн и .
Для дальнейшей конкретизации мето­
дологических оснований гуманитар ны х
наук Дильтею не об ход имо было решить
11Riеdе1М., Op. cit., S.87.
12Ibidеm,S.77,
вопрос о том, как связаны переживание
и реф лексия, или иначе: как связана
целостность переживания и способы
осмысления, выраженные в дискретных
знаниях и понятиях. Затруднения, с ко­
торыми сто лкнул ся Дильтей, поставив
эти вопросы во «Введении в науки о
духе», привели его к психологическим
исследованиям, где он пытался дать
пр оект сво ей «описател ьной пс их ол о ­
гии» 13. Впо сл ед ствии попытки пс их ол о ­
гического обоснования наук о духе были
оставлены, в осно вном, как изве стно,
по д вл ияни ем критики со стороны Эб-
бинхауза. Однако в работе «Структура
исторического мира в науках о духе»
(1904). фрагменты из которой публику­
ются ниже, он возвращается к постав­
ле нным вопроса м и намеч енным р анее
путям их решения. Здесь он также отда­
ет должное влиянию на него «Логиче­
ских исследований» Гуссерля, а кроме
того, пытается переосмыслить учение об
объективном духе (примерно в тот ж е
период он завершает большой труд «Ис­
тория молодо го Ге ге л я ») . В «Структуре
историче ско го мира» Диль тей пред при­
нимает поп ытку пер ео смысли ть свою
гнос еол оги че скую по зицию. Те перь он
пытае тся посл ед овател ьно
приме нить
ге рм ене втич еск ое об основан ие гума ни­
тарных наук, определ ить онто логич е­
ский и метод ол оги ческ ий ст ату сы пони­
мания. Вместе с тем это и продолжение
«критики историч еского ра зу ма». Диль ­
тей фиксируе т д войст венность отнош е­
ния человека к науке: имея исходную
связь переживаний, через которую чело­
веку дан мир, человек постепенно овла­
девает им б ла годаря научны м абстрак­
циям, заменяя его картиной мира, из
которой элиминируется субъект позна­
ния. Следующим необ ход имы м шагом,
считает Диль тей, д о л ж но быть возвра­
щение человека к самому себе, «назад
к жизни», через анализ того, как значе­
ния понятий, ценности и цели образу­
ются в самой жизни 14. Именно это воз­
вращение и выражается в том, что на­
ряду с естествознанием существуют гу­
ма нитарные науки , пр едм ет котор ых -
духовный мир человека. В месте с тем
Дильтей не считает, что ес те ст возн ан ие
и гуманитаристика - это два различных
предзаданных человеку мира: они сами
созда ны действиями позн ающ его. Отли­
чие от нео кантианства сос тоит зд е сь в
том, что эти различ ны е дейс твия, при­
водящие к разделению гуманитарных
нау к и е стес твозна ния, не явл яются чис­
то тео ретическими, и по том у ана ли з «об­
разования понятий» не решает исход­
ной зада чи. «Связь духовного мира рас­
крывается в субъекте,—пишет Диль­
тей,- и это есть движение духа к опре­
деленной связи знач е ний этого мира,
где находят свое единство отдельные ло­
гич ес кие процессы . Этот духовный мир,
таким образом, яв ляе тся творением no-
1'32
13 См. «Gesammelte Schriften», Bd. V.
14 См. ibidem, Bd. VII, S. 83.

стигающего субъекта, но, с другой сто­
роны, он выступает как движение духа,
н апра вл енно е к тому, чтобы достичь
объе ктивного знан ия» 15.
Структура исторического мира вклю­
чает присущую жизни рефлексивность.
«Сама ж изн ь, эта теку ча я вре менность,
нацелена на производство непреходя­
щих единиц зна че ния. Жизн ь и нтерпр е­
тирует себя, опа сама обладает герме­
невтической структурой»16. Поэтому в
гуманитарных науках в качестве логи­
ки высту пает герменевтика. По с во ему
знач ению герменевтика явл яе тся анало ­
гом т рансце ндент аль ной логики, имея
дело не с понятиями, суждениями и вы­
сказываниями, а
с переживаниями.
Именно переживание
актуализирует
предметность в науках о д у х е17. Эта
предметнос ть д о лж на понимать ся в кон­
тексте ж и зне нн ого потока, который на­
ряду с сознанием содержит эмотивные
и другие моменты. Переживание, по
Дильтею,- изначальный модус временной
данности содержания сознания и необ­
ходимый модус сознания вообще : «Это
для-меня-наличное-бытие может быть
названо бытие м- сознанием
(Bewust —
Sein), или переживанием, если это сло­
во берется не столько в смысле самого
ж изне н но го процесса, сколько в смысле
того спос об а, каким он нал иче ст ву ет.
Для меня налично и некое чувственно е
качество, выступающее в переживании,
и чувство боли или стр емл ения, и ма­
темати ческое соотнош ение, и мое со зна ­
ние связи, существующей благодаря до­
говору» 18. В этом пункте Диль тей под ­
черкивает, что речь не идет о субъек-
тивации или псих ол о ги зации по знан ия,
поскольку уже само гносеологическое
исследование есть рефлексия, предпо­
лагающая переживание уж е случившим­
ся. Но и то переживание, которое со­
про вожд а ет всякий познава тел ь ный акт,
не заслоняет предмета, на который оно
направлено: «Чем больше в постижении
или стремлении преобладает обращен­
ность к предмету, тем менее заметно в
переживании то Я, которое постигает.
Когда на сцене страдает Гамлет, для
зрителя его собственное Я угасло» 19.
Для того чтобы исследование по диль-
теевской программе было действитель но
объе ктивным, не об ход имо знать, в ка­
кой форме исследователю может быть
дано само пер е ж ива ни е. Очевидно, оно
не может быть дано подобно предмету
в обычном смысле. Диль тей говорит
здесь о модусе данности переживания и
назы ва ет эт от мо дус «с ознанностью»
(Innesein). В сознанности нет расщеп-
15IЬidеm,S.191.
16GadаmегH.-G.Op.cit., S.212-213;
См. также: «Briefwechsel zwischen Wil­
helm Dilthey und Grafen York von War-
tenburg 1877-1897». Halle, 1923.
17 Cm. «Gesammelte Schriften», Bd. VII,
S. 230.
18Ibidem, S.21,
19 Ibidem,
ления на акт (помысленность) и содер­
жание (данность). Сам процесс пережи­
вания, взятый в отно шении ука зан ного
мо дуса (то есть в отно шен ии той роли,
какую переживание играет в познава­
тельном процессе), Дильтей называет
«сознаванием» (по-немецки In newerden,
что ещ е точнее пер еве сти как «инте-
риор изац ия» ) 20.
Переживания образуют структурное
единство, которо е соо тнес ено с един ст­
вом со зна ни я и логикой гермен евтиче ­
ских процедур. «Здесь речь идет не о
«формальном» единстве,—пишет М. Ри­
дель,- привходящем в каждое пережи­
ва ние в ка честве тра нсценд ентал ьной
предп ос ылки предметно ст и, кон ституи ­
руемой в переживании по аналогии с
кантовским единство м созна ния, кото­
рое предшествует всем данным наших
созерцаний и лишь при наличии кото­
рого возможно всякое пред ста вле ние о
предметах. Речь идет о единстве акта и
предмета внутри самого отношения»21.
Итак, предметы даны не линейным
ходом созерцающего познания, перехо­
дящего от ощущения к формам восприя­
тия и мышления, но в системе внутрен­
них ( переж и ваем ы х или сознаваемых,
согласно отождествлению Дпльтея) от­
нош ений, с вязывающ их л огически е фор­
мы и функции с периферийными про­
цессами ощущения и восприятия. Эту
связь Дильтей разбирае т на примере
та ких «элементарны х» д ействий, как
сравнение, разделение, связывание, ко­
торые лежат в основе дискурсивного
мышле ния. Он вообще ставит зада чу
свести формы и законы мы шления
«к сп особам выражать отношения дан­
ности (в переживании.- А вт.) и сделать
видимым в матери и на шего опыта внут­
ренне присущий ей порядок» 22.
Гермене втичес кая логика описыва ет
не только познание, но также целепо-
лагание, определение ценностей и т. д.
В ее рамках анализируются не понятия
и ли принципы д искурси вно го мы шл ения,
а переживания и их выражения в раз­
личных жизненных формах. Для этой
логики неизбежен характерный «круг»
понимания, и строится она как логика
отношений переживания, выражения и
понимания. Всякое переживание есть
одновременно и осознание переживаемо­
го, но осознание непроясненное, ибо
жизнь в нем еще не доведена до созна­
ния. Это доведение осуществляется че­
рез понимание. Понимание, таким о бра­
зом, предполагает переживание, кото­
рое является наиболее достоверной фор­
мой данности предмета знания, а само
знание выступает здесь как мудрость,
поскольку познаваемая истина изменя­
ет нас в ее переживании. «Понимание,-
пишет Дильтей,— есть
возобн овл яемо е
обнаружение Я в Ты. Так дух обнару-
20 См. ibidem, S. 27.
21Rеidе1М. Op. cit., S. 100.
22 «Gesammelte Schriften»,
Bd. VII,
S, 122,
Ш

живает себя вновь и вновь, на все бо­
лее высоких ступенях...» 23.
Понимание структур духа начинается
с по нимания личности. П ере жи вани е
становится жи зне нн ы м опытом бла год а ­
ря тому, что оно как субъективный акт
поднимается до общего и цел ого24. В моем
понимании чужая жизнь переживается
мной и тем получает со-принадлежность
Ему и Мне. Так обнаруживается общее
ядро жизни, общность жизненных струк­
тур, которые также становятся предпо­
сылками понимания 25.
Доведение пережитого до сознания
происходит прежде всего через самопо­
нимание. Последнее Дильтей трактует
не как интр оспекцию, иб о человек п о­
нимает самого себя через собственные
выражения (будь то дейстзия, письмо,
произведение и т. д .) . Выражение - это
не ут оч няющ ая поправка к внутр ен нему
опыту, но условие возможности этого
опыта. В ыр а ж ен ие есть творчество, кри­
сталлизующее в жизненном
потоке
устой чивы е структуры. Стремясь д а ле е
найти методический подход к тому, что
он назы вал «полнотой душевной ж изни»
индивида, Диль тей о собую роль отво­
дил искусс тву, посколь ку только х у ­
дожник способен выразить целостную
сущность человека. Итак, всяк ое п е р е ­
живание должно быть так или иначе вы­
ражено. Переживание и выражение - это
не две ступени жизни, но по сути одно.
Однако выражение репрезентирует не
только связанное с ним переживание,
но и нечто большее: оно открывает глу­
бины жизненных связей, как это проис­
ходит, н апример, в лир ич еской п оэзии.
Поэтому интерпр етац ия про извед ен ия
(выр аж ения) по зво л яет понять автора
луч ш е, чем он понимал сам се бя 2б.
В основе философии как общей мето­
дологии гуманитарных паук не может
лежать психология душевной жизни,
по скол ьку понима ние самой этой ж из ни
есть п онимание вы ра жений, ко торые вы­
водят за рамки психологии в сферу
духа, а последний не является только
об ъе кти вацией души. На этом пути
Дильтей фактически пр иходит к кон­
цепции ге гел евск ого типа, где история
сводится к истории духа. В результате,
как за меч ает Гад амер, историч еское п о­
знание мыслится Дильтеем как расшиф­
ровка текста, а не как историч еский
опыт27.
23Ibidеш, Bd. VII, S. 191.
24См. iЬidеm, S.209,213.
25Ibidеm, S.209.
26 Cm. ibidem, S.217.
27 Cm .: Gadarner H.-G. Op. cit.,
S. 228,
Дильтей не принимал ни чисто онто­
л огические сп еку ляци и, от которых труд­
но вер нуть с я к конкретн ой практике
наук, ни неокантианский методол оги зм,
где логическое изучение образования по­
нятий меш ал о увидеть структуры ист о­
рической реальности.
Тем б о л ее интересны попытки син те­
за взгл яд ов, которые мо ж но встретить
в публикуемых ниже фрагментах пер­
вой части поздней (1907-1910 годы) ру­
кописи Дильтея, где он продолжает раз­
вивать и де и работы «Структура истори­
ческого мира в науках о духе». Эта ру­
копись име ет по дзагол ово к «Наброски "к
критике историч еского разума». В п ер ­
вой ее части «Переживание, выражение
и понимание» Дильтей предлагает гер­
меневтическое обоснование наук о духе.
Наиболее важным понятием и герменев­
тики, и наук о духе является понятие
значения, или смысла. Это важнейшая
категория жизни и понимания жизнен­
ной с вязи. Жизнь, с огла сно Диль тею,
есть ж и зн ь о тдельного индивида. Поэто­
му биография образует исходный пункт
для исторического о писа ния. Но Д иль­
тей не огр анич ивается гермене втиче­
ским истолкованием ж и зн и индивида.
В гермене втич ес кое обо снование ист ори­
ческого по нимания он включает и б о ле е
ш ирокие плас ты истори ческого проце с­
са. Во второй части этой ру ко писи -
«Познание универсальной исторической
связи» - Диль тей пр оводи т мысль об
исторической сущности духа. Он гово­
рит о «динамическом единстве», с кото­
рым имеют д ел о гуманитар ные н ауки в
отличие от каузального единства естест­
возна ния. Ди на мич еск ие еди нства вклю­
чают такие стр уктур ны е моменты ж и з ­
ни, которые связаны с созданием цен­
ностей и выработкой целей . Они во спро­
изводятся в нациях, эпохах, историче­
ских пер иод ах . Собственно, эти понятия
и были д ля Ди ль тея сред ством, бл аго­
даря котор ому он пытал ся пр еод ол еть
релятивизм историче ск ого п од хода к
действитель но сти, стремясь превратить
эти понятия в предметы, содержа­
щие инварианты историче ской р еаль но­
сти.
Своеобразие философии жизни и объ­
ективной метафизики д уха Д иль тея со­
стоит, по существу, в романтических
по пра вках к традиционной философии
с ознания. «Жизнь» у Дильтея высту па ­
ет слишко м иррационал ьной основой,
чтобы с луж ит ь исходн ым пунктом мето­
дического обосн ования гуман итарны х
наук. Поэто му его истор изм и р ацио на­
лизм остаются огр аниченными пр еи­
мущественно сферой духовной куль­
туры,
134

Наброски к критике
исторического разума*
В. ДИЛЬТЕП
I. Переживание и автобиография
Зад ач и критики исторического р а зум а
Связность духовного мира зарождает­
ся в субъекте, и она заключается в дви­
жении духа к определению смысловой
основы с вязно сти этого мира, об ъ ед и­
няющей отдель ные ло гиче ск ие процес сы
друг с другом. Итак, с од ной стороны,
духовный мир — тво рение пос тигающ е­
го субъекта, а с другой стороны, движе­
ние духа направлепо па то, чтобы до­
стичь в этом мире объе ктивного знан ия.
Тем самым мы подходим к вопросу, ка­
ким образом структура духовного мира
субъекта делает возможным познание
духовной дейс твитель ности . Р ан ее я на­
звал это за дач ей критики историч еско ­
го разума. Решение данной задачи воз­
можно лишь при условии выделения
отдель ных действий, сп осо бству ющ их
созд ан ию этой с вязно сти, если за тем
можно фиксировать участие каждого та­
кого действия в структуре историческо­
го развертывания духовного мира и в
раскрытии его систематики. Это и стори­
ческое развертывание должно показать,
насколько возможно устранить трудно­
сти, возникающ ие и з вза имоза висимо сти
истин. Оно также будет выводить реаль­
ный принцип гу ман итар но- науч ного по­
стижения постепенно из опыта. Понима­
ние есть обретение вновь Я в Ты; дух
обретает себя, восходя ко все более
высоким ступеням связности; это тож ­
дество (Selbigkeit) духа в Я, в Ты,
в каждом субъекте сообщества, в каждой
с ис теме ку ль туры, н аконец, в цел ьности
духа и всемирной истории делает воз­
можным взаи мовл ияни е разл ич ных дей­
ствий в науках о духе. Здесь субъект по­
* Здесь публикуются две главы из пер­
вой части «Набросков к критике истори­
ческого разума» , которая носит назва­
ние «Переживание, выражение и пони­
мание» (см.: Dilthey W. Gesammelte
Schriften, Bd. VII. Stuttgart - Tubingen,
1973, S. 191—227). Разрабатывая план
дальнейш его ис сл едо ван ия структуры ис­
торического мира, наук о духе, В. Диль-
тей ставит перед собой задачу дать кри­
тику исторического разума, что предпо­
лагало наряду с раскрытием связей
между переживанием, выражением и
пониманием анал из стр уктуры истори­
ческого зн ани я, ос новных понятий исто­
рии и проблемы ценностей в историче­
ском исс лед овании. В с е эти вопросы и
обсуждаются во второй части.
зн ан ия един со своим предметом, и этот
предмет один и тот же на всех ступенях
о бъе ктивации. Ес ли в этом за ключ ается
спосо б позн ан ия объективности духовно ­
го мира, со зда нно го субъектом, во зника­
ет вопрос, насколько это м ож е т спос об ­
ствовать решению проблем познания во­
обще. При разработке проблемы позна­
ния К а нт1 исходил из основоположе­
ний, котор ые в ф ормальной логике и ма­
тематике с л у ж а т средство м рассмотре­
ния проблемы п озн ания. Формал ьная
ло гика во вре мена Канта усматр ива ла в
предел ьны х
л огиче ск их
абстракциях,
зак он ах и ф ормах мыш ления посл ед нюю
ло гичес кую основу право мерности все х
на уч ных законов. Законы и формы мыш­
ления, и в первую очередь суждение,
в котором, по его мнению, представлены
эти категории, содержали условие позна­
ния. Он расширил эти условия за счет
тех, которые, с его точки зре ния, д ел а ют
возможной математику. Величие подхо­
да Канта закл ючал ось в исч ер пывающе м
ан ал изе математического и ес те стве нно ­
научного знания. Вопрос, однако, в том,
возможна ли в рамках его понятий тео­
рия познания истории, котор ую сам
Кант не р азр аботал .
Интериоризация и реальность: время 2
Я рассматриваю здесь сказанное ранее
о жизни и переживании в качестве пред­
посылки. Теперь задача состоит в том,
чтобы по каза ть реальнос ть того, что по ­
стигается в переживании, и так как
здесь речь идет об объективной ценно­
сти категорий духовного мира, возни­
кающих из переживания, я позволю вы­
сказать нес кол ько заме чаний отно си­
тельно того, в каком смысле здесь упо­
треблено выражение «категория». В пре­
дикатах, которые мы высказываем о
пр ед м ета х , заключены и спо собы пости­
жения. Понятия, характеризующие эти
способы постижения, я и называю кате­
го риями. Ка тегории образую т внутр ен­
ние систематические связи,
высшие
категории х ар ак тер изу ют высш ие точки
постижения
дейс твитель нос ти .
Далее
каждая такая категория характеризует
осо бый мир предикаций. Формальные ка­
тегории —это формы высказыва ния о
1 Ср. также с рассуждениями
в
«Структуре ист орического мира в н ау­
ках о духе».— «Gesammelte Schriften»,
Bd. VII. Stuttgart - Tubingen,
1973,
S. 107 и далее.
2 В рукописи подзагол овок
иной:
«Глава первая. Переживание».

все й дейс твител ьнос ти. К реальным ж е
катего риям о тнос ятся лишь те, которые
своим истоком имеют постижение духов­
ного мира, если они затем находят при­
менение и в преобразовании всей дейст­
вительности. Вс еобщ ие предикаты, хар ак­
теризующие
связно сть
переживания,
возникают в пер еж и ван ии отдел ьн ого
индивида; поскол ьку они пр имен яю тс я
при отдельных актах объективации ж из­
ни в понимании и при характер истике
субъектов высказываний, присущих нау­
кам о духе, сфера их значимости рас­
ш иритс я, и то гда оказы вается, что вез де ,
где есть духовная жизнь, ей присущи
воздействие, сила, ценность и т. д. Та­
ким о бразом, эти вс ео бщие предикаты
приобретают статус категорий духовно­
го мира.
В жизни первое категориальное ее
определение является основополагаю­
щим для всех иных определений, заклю­
чающих в себе темпоральность (Zeitlich-
keit). Это обнаруживается уж е в вы­
ражении «течение жизни». Время дано
нам благодаря объединяющему единст­
ву нашего сознания. Жизни и внешним
предметам, проявляющимся в ней, общи
отнош ения о дно вр еменност и, по сл ед ова­
тельности, временного и нтервал а, дл и­
тельности, изменения. Из них на основе
математичес кого е сте ст возна ния были
развиты абстрактны е от нош ен ия, кото­
рые Кант положил в основание своего
учения о феноменальном характере вре­
мени.
Эти отношения определяют, но не ис­
черпывают п ереживани е времени,
в котором понятие времени находит
свою оконч ате ль ную реал изац ию. Здесь
время воспринимается как беспрестан­
ное движение вперед, в котором настоя­
щ ее бес преры вно становитс я прошлым,
а будущее настоящим. Настоящее —
это на по лне нно е реа ль ностью мгнове­
ние, оно реально в противоположность
воспоминанию или предста вле ниям о
будущем, обнаруживающимся в жела­
нии, ожидании, надежде, страхе, стрем­
лении. Эта нап ол не ннос ть реальнос ть ю
или настоящим существует постоянно,
тогда как содержание переживания не­
прерывно и зме няе тс я. Предс тавле ние о
прошлом и будущем существует только
для тех, кто живет в настоящем. Настоя­
щее дано всегда, и нет ничего кроме
того, что в нем откры вается. Корабль на­
шей жизни как бы несет течение, а на­
стоящее всегда и везде там, где мы плы­
вем в его во лнах, страд ая, вспо миная
или надеясь, короче говоря, везде, где
мы живем в полноте нашей реальности.
Мы беспрестанно движемся, вовлечен­
ные в это теч ен ие, и в тот момент, ког­
да будущее становится настоящим, на­
стоящее у ж е погружается в прошлое.
Таким образом, моменты на полне нного
вре мен и не только кач ес твенно отлича­
ются друг от друга, но если мы бросим
взгляд из настоящего назад в прошлое
или заглянем в будущее, то каждый мо­
мент этого потока-времени, независимо
от того, что мы в нем обнаруживаем, бу­
дет иметь ра зличный характер. П озад и
нас лишь р яд воспоминаний, у п ор яд о ­
ч енных по о созна нно сти и эмоционал ь­
ности; подоб но тому, как, у мен ьш аясь ,
исчезает вдали вереница домов или де­
ревьев, так и эта посл ед овател ьно сть
во сп оминаний
различна по степени
своей близости к нам и исчезает в сум­
раке горизо нта. И чем больш е зве нье в —
душевных состояний, вн еш них событий,
средств, целей —между осуществляю­
щимися настоящим и будущим, тем
больше возможностей для определенно­
го течения событий, тем неопределен­
нее и туманнее становится образ этого
будущ его . Оглядываясь в прошлое, мы
пассивны: прош лое не измен но, тщетно
чел овек,
предопределенный прошлым,
гр езит о том, что все могло быть иначе.
В отношении к будущему мы активны,
свободны. Здесь наряду с категорией
дей ств ител ьно сти , котор ая открыва ется
нам в н асто яще м, возн ик ает кате гория
возможности. Мы чувствуем себя людь­
ми, обл ада ющ ими безгр анич ными воз­
можностями. Таким образом, это пере­
живание времени определяет содержа­
ние нашей жизни по всем направлени­
ям. Именно поэтому учение о чистой
иде ал ьно сти вре мен и не им еет никакого
смысла в науках о духе. Ведь это уче­
ние может лишь утверждать, что по ту
сторону жизни, которой присуще как
«всматривание» в прошлое, зависящее
от хода времени и темпоральности, так
и неослабевающее, деятельное и свобод­
ное стремление к будущему и возникаю­
щее из этого предельное отчаяние, уси­
лия, труд, цели, устремленные в буду­
щее, простирается преобразование и раз­
вертывание, осуществляющееся во вре­
менном жизненном процессе в качестве
условия всего этого призрач ного царс т­
ва безвременности,—нечто
безжизнен­
ное. Но в этой нашей жизни заключена
реальность, знанием о которой облада­
ют науки о духе.
Антиномии, которые мыш ление выяв­
ляет в переживании времени, возникают
из непроницаемости этого переживания
для познания. Самый малый интервал
о тодвигающ егося от на с времени у ж е
зак лючает в се б е теч ение вр емени. На­
ст оящ е е никогда не существу­
ет; то, что мы переживаем как на­
стоящее, всегда заключает в себе воспо­
мин ани е о том, что только что было в
насто ящ ем. Среди в се х проч их момен­
тов прошлое продолжает оказывать воз­
действие на настоящее в качестве не­
коей силы, значимости прошлого для на­
стоящ его , пр ида вая воспо мина нию свое­
образный хар актер присутс твия, б лаго­
даря ч е му воспоминания во влеч ено в
настоящее. То, что в потоке времени об­
разу ет ед инство в настояще м, поскол ьку
оно имеет единый смысл, сос тавл яет то
мало е единство , которое мы мож ем на­
звать пер еж иван ием. В дальнейше м мы
будем называть переживанием любое ох­
ва тывающее единство интервалов ж и з ­

ни, связанны х общим смыслом в ж и з ­
ненном потоке даже там, где эти перио­
ды отделены друг от друга прерывающи­
ми их процессами.
Переживание —это течение времени,
з котором каждое состояние до того, как
оно станет отчетливо
выд еляющ имся
предметом, изменяется, потому что каж­
дое последующее мгновение строится на
предшествующем, и где каждое мгнове­
ние, не будучи еще схваченным, превра­
щается в прошлое. Затем это мгновение
по яв ля етс я в кач естве восп оминания,
которое обладает
своб од ой расш ир е­
ния своей сферы. Однако наблюдение
разрушает переживание. Поэтому нет
ничего более странного, чем тот способ
связи, который мы н азвал и малым о тр ез­
ком жизненного процесса; неизменным
ж е остается только одно: структурное
отношение —это его форма. Если попы­
та ться, пр ибе гнув к какому-то особого
рода усилию, пережить сам поток
жизни, то тут ж е показывается берег;
ведь, согла сн о Гераклиту, поток все гд а
один и тот же, но вместе с тем не один
и тот же, он представляет собой многое
и единое; в таком случае мы вновь под­
падаем под действие закона самой ж из­
ни, со гл асно которому любое мгновение
жизни, ставшее предметом наблюдения,
сколь бы мы ни интен сиф ицир овал и в
себе сознание потока, оказывается вспо­
мина емым мгн овением, а не потоком;
ведь
поток
фиксируется с
помощью внимания, которое
остан авливает в себе
теку­
щее. Поэтому мы не можем постичь
сущность самой этой жизни. То, что от­
крывается ученику из Саиса3, есть об­
раз, а не жизнь. Это необходимо уяснить
се б е дл я того, чтобы постичь кате гории,
возникающие в самой жизни.
Из этого свойства реал ьного времени
с л едует, что поток времени в строгом
смысле
непереживаем.
Прису тствие
прошлого заменяет нам непосредствен­
ное переживание.
Желая наблюдать
время, мы разруш аем его с помощью
н абл юде ния, так как оно у стан авл ивае т­
ся благодаря вниманию; наблюдение
останавливает текущее,
ст ан овящ е еся.
Мы переживаем лишь изменения того,
что только что было, а изменения того,
что только что было, продолжаются. Но
сам поток мы не переживаем. Мы пере­
живаем некоторое состояние, возвра­
щаясь назад к тому, что испытывает дли­
тельность и изменения в нас же самих,
в интер иор изац ии наш его Я ничего при
этом не изменяется. Так ж е обстоит дело
и с интроспе кцией .
Жизненный процесс состоит из ком­
понентов, из переживаний, которые внут­
ренне связаны друг с другом. Каждое
отдельное переживание соотнесено с Я,
компон ентом которого оно являе тся; пе ­
реживание структурно связано с други­
ми компонентами. Во все м духовном
3 Имеется в виду роман Новалиса
«Ученики из Саиса».
мире мы находим связность :т-гтъь -
тельно, связь — это кате гор ии, ьсън»-
кающая из жизни. Мы можем нмгтнь
эту связность благодаря единству с:мне­
ния. Это условие, которому подчнняет:и
люб а я форма по ст иж ен ия, однако впол­
не ясн о, что ко нст ата ция связи не мо­
ж е т вытекать и з того прос того факта,
что е ди нству с оз на ни я дано многообра­
зие переживаний. Связность жизни дана
нам лишь потому, что сама жизнь есть
структура, которая связывает пережи­
вания, ил и стр уктура
эмоцион альных
отно шений. Эта связно сть по ст игае тс я с
помощью вс еобщей ка тегории, являю­
щейся способом высказывания обо всей
действительности,—категории
отнош е­
ния целого к частям 4.
Духовная жизнь возникает на почве
физического мира, она включена в эво­
люцию, будучи ее высшей ступенью на
Земле. Условия, при которых она возни­
кает, анализируют естествознание, рас­
крывающее зако ны, которые управл яют
физическими явлениями. Среди в се х да н­
ных феноменально тел существует и че­
ловеческое тело, а с ним самым непо­
средственным образом связано пережи­
вание. Но с переживанием мы у ж е пе­
реходим из мира ф изич ес ких феноменов
в царство духовной дейс твител ьности.
Это предмет наук о духе, и размышле­
ние об этом...5 и их познавательная
ценность совершенно не зависят от изу­
чения их физических условий.
у
Знание о духовном мире возникает из
взаимодействия переживания, понима­
ния
других людей,
историч еского
постиж ения сообществ как субъектов
исторического действия и, наконец, об ъ ­
ективного духа. Переживание —это фун­
даментальная предпосы лка всего этого,
поэтому и возникает вопрос: какие дей­
ствия вызываются им?
Переживание заключает в себе эле­
ментар ные акты мы шл ения. Я называю
их инте лл ектуал ьность ю пер еж и ван ия.
Она появляется вместе с ростом осознан­
ности: изменение внутреннего содержа­
ния пр евращ аетс я таким образом в осо­
знание различия. В том, что изменяется,
то или иное о бстояте ль ство пос тига ется
отдельно. В переживание включаются
суждения о пережитом, в котором пере­
ж и ва ни е предметно. Было бы изл ишним
излагать здесь то, как мы, исходя из пе­
реживания, получаем
знание обстоя­
тельств к аж д о го духовного акта. Чув­
ство, которое мы не пережили, нельзя
обрести в переживании других людей.
Но для формирования наук о духе ре­
шающим является то, что мы наделяем
субъекта, у которого возможность пере­
ж ив ан ий огр аничена рамками тела, все ­
общими преди ка тами, атрибутами, и сх о ­
дя из нашего переживания, которые и
образу ют отпр авной пункт д ля катего ­
рий наук о духе. Формальные категории,
как мы видели, возникают из элемен­
4 Конец абзаца не расшифрован.
5 Несколько слов остались непонят­
ными.
137

та рн ых актов мысли. Они предс тавляют
собой по нятия, в которых предста влено
п ости га емое этими актами мысли. Зто
такие пон ятия, как ед инство, много обра­
зие , равенство, разл ичие, степень, отно ­
шение. Они являются атрибутами всей
действите льно сти 6.
Связность жи зни
Теперь у ж е очевидна новая
черта
жизни:
она
обусловлена вышеизло­
женным
хар ак тер ом
темпора льно сти
жизни, но выходит за его рамки. Мы оп­
ределяем наше отношение к жизни —
как к собственной, так и к чужой —че­
рез понимание. И это отношение осу­
ществляется в собственных категориях,
которые чужды познанию природы как
таковому. Если по зна ни е природы д ля
изучения этапов, предшествующих воз­
никновению человеческой жизни в орга­
ническом мире, нуждается в понятии
цели, то оно ведь заимствует эту кате­
горию из человеческой жизни.
Формал ьные категории — эт о а бстракт­
ные выражения для исследования логи­
ческих отношений различия, для пости­
жения степени различия, соединения,
разделения. Они как бы выявляют кар­
тину ста новл ения высш ей степе ни, ко ­
тора я только кон ста тируе тся, но не кон­
ст ру иру етс я a priori. Эти категории фор­
мируются уж е на первоначальных сту­
пенях мышления и затем обнаружива­
ются в таком качестве и в нашем дис­
курсивном мышл ении, которое обуслов­
лено уж е знаками, правда, на более вы­
соком ур овне их развития. Формальные
категории —это формальные условия по­
нимания и познания как в науках о
духе, так и в естественных науках.
Однако реальные
категории
в науках о духе во всех случаях совер­
шенно иные, чем в естественных нау­
ках. Я не ост ана вливаюсь на пробл еме
возн икновения этих категорий. Здесь
речь идет лишь об их оценке. Ни одна
реальная категория не может притязать
на одинаковое значение как в естество­
знании, так и в науках о духе. Всякая
попытка п ер ен ос а абстрактно выра же н­
ного в естествознании метода в науки о
духе ведет к тому, что границы естест­
веннона уч ного мыш ле ния пре сту па ютс я,
что неприемлемо точно так ж е, как не­
приемлемо для естествознания перене­
сение отношений из сферы духа на при­
роду, из чего исходила натурфилософия
Шеллинга и Г еге ля. В историч еском мире
нет естественнонаучной
прич инности,
ибо пр ич ина в смысле этой ес тес твенно ­
на уч ной причинности включ ает в себ я
то, что она в соответствии с определен­
ными законами не об ход имо вызывает
определенные следствия. История ж е
знает лишь отношения воздействия и
стр ад ания, дейс твия и противодействия.
И независимо от того, как будущее
естествознание могло бы развернуть по­
6 Далее следует начало незакончен­
ной фразы: «Реаль ны е кате гории...
нятие субстанций как основ —носителей
событий или сил, вызывающих их к ж и з ­
ни, разрабатывая козые понятия,- все эти
способы образования понятий в сф ере
естественнонаучного знания неприме­
нимы в науках о духе. Субъекты выска­
зываний об истор ич ес ком мире — от про­
цесса индивидуальной жизни до жизни
человечества — характеризуются только
опр ед ел енн ым способо м связи в четко
огр анич енны х рамк ах. И х от я формаль­
ная категория, представленная в отно­
шении целого и части, едина и для этой
связи, и д л я с вязи пространства, време­
ни, и для всего живого организма, одна­
ко лишь в сфере наук о духе эта кате­
гор ия обретает собстве нный смысл бла­
годаря сущности жизни и соответствую­
щих ей методов понимания, а именно —
смысл связи, со е ди няющ ей части. При­
чем и здесь органическая жизнь в соот­
вет ствии с характером эволюции д ей ­
ствительности, ста вш ей предме том на­
шего опыта, должна рассматриваться как
промежуточное звено между неоргани­
ческой природой и историческим миром
и, с лед ователь но, как предварител ьная
ступень последнего.
Но в чем же заключен этот собствен­
ный смысл, в котором вс е компоненты
жизни человечества связаны в одно це­
лое? Каковы категории, в которых мы
овладеваем этим целым с помощью по­
нима ния?
Я обращаю внимание на автоб иогра­
фии, явл яющ ие ся непо сред ственны м вы­
ражением осмысления жизни. Автобио­
графии Августина, Руссо, Гете — его наи ­
более типичные историч еские формы.
Как до стига ли по ниман ия вы ш еу казан­
но й с вязи разли чны х период ов своей
жизни эти писатели?
Авгу сти н цел иком орие нтирован на по­
стижение связи своего существования с
богом. Его с оч ине ние — одновре мен но и
религиозное размыш ле ние, и молитва,
и р ассказ. Эта исповедь имее т своей
целью поведать о соб ытии его р ел игиоз­
ного обращения, где каждое предшест­
вующее событие лишь веха на пути к
этой цели, в которой и заключен умы­
се л п ровид ени я отно сите льно этого че­
ловека. Дл я А вгуст ина ни чувственно е
наслаждение, ни философский экстаз, ни
л юбо ва ние оратора лоском своей речи,
ни жизненные отношения не являются
самоценностью. Во вс ем этом он ус мат ­
ривает положительное жизненное содер­
жание, причудливо смешанное со стра­
стным ст ремл ением к тр ансценде нтно му
отношению; все это преходяще, и лишь
благодаря обращению в новую веру воз­
никает вечное и лишенное страданий от­
но ше ние. Таким образом, понима ние им
своей жизни осуществляется благодаря
о тнесе нию е е отдель ных звеньев к реа ­
лиза ции абсо лютной ценности , бе зу сл ов ­
но высшего блага, и лишь в этом отно­
ш е нии у ка жд ого направляющего свой
взор на прошлое формируется осознание
знач имос ти к а ж до го минувшего момента
жизни. Августин усматривает в своей
138

жизни не развитие, а подготовку к со­
вер ш ению р еш ител ьного поворота от
всего преходящего содержания жизни.
Руссо! Его отношение к своей жизни
в «Исповеди» м о же т быть- раскрыто в
тех ж е категориях значения, ценности,
смысла, цел и. В ся Франция была по лна
слухами о его браке и его прошлом. Свое
стра шное одиноч ество, до ход ивш е е до
миза нтропии и мании пре сл ед о ван ия,
Руссо объяснял непрестанной деятель­
ностью своих врагов. Оглядываясь на
свое прошлое, он вспоминал изгнание
и з род ного дома с его кальвинистским
суровы м порядком, от каз от пол но й при­
ключ ений ж и з ни во имя того вел икого,
что в нем жило, всю уличную грязь,
скверную пищу, чувство бессилия по от­
но ше нию к все властию аристократов и
окружавших его избранных умов. Од­
нако, что бы он ни де ла л, какие бы стра­
дания и лишения ни переносил, он счи­
тал се б я аристократом и б ла городным
человеком, душа которого слита со всем
чел овеч еством, а в этом и зак лючались
иде ал ы его вре мени. Именно это он и
х оте л показат ь мир у —п оказать право­
мерность своего духовного существова­
ния, раскрыть его цел иком таким, каким
оно было. Здесь также дано определен­
ное истолкование хо д а вне ш них событий
его ж и зн и. Найдена связь, кото рая не
сводится к про сто му отно ш ен ию причин
п следствий. Выразить эту связь можно
лишь в следующих словах: ценность,
смысл, зна че ние . При б ол ее пристальном
взгляде мы видим, что существует свое­
образное отношение этих категорий друг
к другу, которое выра жа ет его истолко­
вание. Руссо пр ежде всего стремится
добиться признания права своего инди­
видуального существования. В этом пред ­
ставлен совершенно новый взгляд на
безграничные возможности реализации
жизненных ценностей. Из этого взгляда
вытекает соотношение категорий, в ко­
торых Руссо осуществляет интерпрета­
цию собственной жизни .
А теперь обратимся к Гете. В «Поэзии
и правде» чел овек отно си тс я к сво ему
сущ ествованию у нивер сал ьно- истор иче­
ски. Он р асс матривае т с еб я только под
углом зр ен ия связи с литературны ми
направлениями эпохи. Он обладает спо­
койным и гордым чувством определен­
ного мес та в ней. Таким образом, к аж ­
дый момент сущ ествования этот старец,
оглядывающийся на собственное прош­
лое, р асс матри вает как значительный в
двояком смысле: как услаждающую пол­
ноту жизни и как силу, действующую в
связности жизни. Он чувствует каждый
этап своей ж из н и —в Лей пциге , Стр асбур­
ге,
Франкфурте —как
наполненное
жизнью настоящее, определяемое прош­
лым, как устремленное вперед, к форми­
рованию будущего, но это у ж е называет­
ся развити ем. Те пер ь поп ытаемся глуб­
ж е проникнуть в те о тнош ен ия, которые
сущ ествуют
между категориями как
средствами постижения жизни. Смысл
жизни —в формирования, в развитии;
этим своеобразно определяется значение
каждого момента жизни; его значение
есть одновременно и переживаемая са­
моценность момента, и его д ей стве нна я
сил а.
Каждая жизнь имеет свой собствен­
ный смысл. Он за ключе н в том знач е­
нии, которое придает каждому настоя­
щему моменту, сохраняющемуся в памя­
ти, са моценност ь, при этом зн а че ни е вос­
поминания определяется отношением к
смы сл у целого . Этот смысл инд ивиду­
ального бытия с оверш енно неповторим
и не поддается анализу никаким позна­
нием, и все же он, подобно монаде Лейб­
ница, сп ецифич еским образом воспроиз­
води т нам ист ори ческий универсу м.
Автоб иограф ия
Автобиография — это высшая и наибо­
л е е инстр уктивная форма, в котор ой нам
представлено понимание жизни. Здесь
жизненный путь дан как нечто внешнее,
чувственное, от чего понимание должно
прон икнуть к тому, что обусловило этот
путь в определенной среде. Поэтому че­
лове к, понимающий этот ж и зне нн ый
путь, идентичен тому, кто создал этот
путь. Из этого вырастает о соба я интим­
ность понимания. Тот ж е самый чело­
век, который пы таетс я найти связно сть
истории своей ж и зн и , реализовывал все
то, что он вос принимал как ценно сть
своей жизни, как ее цели, что он проек­
тировал в качес тве планов ж и зни , то,
что он, вглядываясь в свое прош лое, ин­
тер претировал как ра звитие себя, а за ­
глядывая вперед —как
формирование
своей жизни и как ее высшее благо,—
во всем этом он у ж е выявил связнос ть
своей жизни в различных аспектах, ко­
торую сейчас необходимо раскрыть.
Вспоминая разл ич ные мгно вения своей
ж изн и , испытанные чел овеко м как наи­
более значимые, он выделяет и делает
акцент на некоторы х из них, а другие
предает забвению. Его ошибочные оцен­
ки знач имости того или иного мгно ве­
ния жизни исправит будущее. Таким об­
разом, ближайшие задачи постижения и
изображения исторической связи у ж е
на пол овину реш ены с амой ж изнь ю.
Различные виды ед инства формируют­
ся в различных концепциях пережива­
ний, в которых настоящее и прошлое
удерживаются вместе благодаря общему
значению. Среди этих переживаний со­
хра няются в памяти и извле ка ются из
бесконечного потока событ ий и преда вае­
мого забве нию лиш ь те, которые имеют
особую значимость сами по себе и для
связности жизни, п эта связность созда­
на самой жизнью, сохраняясь в различ­
ном местонахождении человека, в по­
стоянных его передвижениях.
Итак,
зада ча
историче ск ого
опис ани я
на­
половину вы по лнена
самой
ж изнью .
Различные виды единства имеют форму
переживаний; из их бесконечного, бес­
численного множества осуществляется
выбор того, что до стойно
описания.
139

И меж ду этими звеньями просматривает­
ся связность, которая, конечно, не мо­
ж ет быть просто отражением реального
жизненного пути на протяжении многих
лет, которая и не стре мится к этому ,
так как речь идет лиш ь о понима нии,
но которая выражает то, что сама инди­
видуальная жизнь осознает благодаря
пониманию этой связнос ти.
Здесь мы лишь подошли к истокам
всякого исторического по зна ния. Авто­
биогр афия — это ос мысл ение чел овеком
своего жизненного пути, получившее
л итер атурную фор му выраж ения. Тако­
го рода са мо ос мысл ение в той или иной
мере присуще каждому индивиду. Оно
существует всегда и проявляется во все
новых формах. Это самоос мы сле ние об­
наруживается как в стихах Солона, так
и размышлениях о самих себе филосо-
фов-стоиков,
в медитациях
святых,
в со вр еменной философии ж изн и. Толь­
ко оно делает возможным историческое
виде ние. Сила и широта собственной
жизни, энергия ее осмысления являют­
ся осно вой истор ич еского вид ения. Лишь
оно одно делает возможным то, что бес­
кровные тени прош лого обретают вто­
рую жизнь. Связь этого самоос мысле-
н ия с не име ющ ей границ потр ебностью
отдаваться чу ж о му бытию вплоть до
утраты собс твенного Я и отли чает вел и­
кого историка.
Но что ж е при рас смотрении своего
жизненного пути конституирует связь,
с помощью ко торой мы соед иняем ее
отдельные зве нья в одно це ло е, позво­
ляю щ ее достичь пониман ие ж изни? Ко
всеобщим категориям мыш лен ия в пон и­
мании жизни присоединяются катего­
рии ценнос ти, це л и и зна че ния. Среди
этих категорий —такие универсальные
понятия, как фор мирование и развити е
жизни. Различие этих категорий обус­
ловлено прежде всего точкой зрения,
с которой осуществляется понимание
жизни во времени.
Благод аря ретро спективному взгл яду
в прошлое, осуществляющемуся в вос­
по минании, мы по стига ем связь прош­
лых звеньев жизни с помощью катего­
рии значимости воспоминания. Живя в
н астояще м, полном реа ль ности, мы по зи­
тивно или негативно эмо циональ но оце­
ниваем его, и из того, как относи мся к
будущему, возникает категория цели.
Мы истолковываем жизнь как р еа ли за­
цию определенной высшей цели, подчи­
няющ ей себ е все остальные цел и как
средства ре али зации высшего блага. Ни
одна из этих категорий не может быть
подчинена другой, так как каждая из
них, согласно другой точке зр ени я, п о­
зв оляет ос уществить понимание цел ост ­
ности’жизни. Таким образом, эти точки
зр ени я несравнимы друг с другом.
Однако их р азл ич ие отно ситель но по­
нимания жизни все ж е обнаруживается.
Собственные цен ности, которые у зн а ­
ются в переживании настоящего и
только в нем,— это первично постигае­
мое, однако эти ценно сти обособлены
друг от друга. Ведь каждая из них воз­
ника ет
из
актуал ьного
отно ш ения
субъекта к некоему наличному предме­
ту. (Иначе мы вед ем с еб я, когда выдви­
гаем цель —представление об объекте,
которое д о лж н о быть р еализовано.) Та­
ким образом,
собственные ценнос ти
п ере ж ивае мого насто яще го обособ лены
друг от друга; они подд аются только
сравнен ию друг с другом и оценке.
То, что обычно назы вают цен ностя ми,
характеризует лишь отношение к соб­
ственным цен ностям. Если мы приписы ­
ваем пр ед ме ту объе ктивну ю ценность,
то это говорит лишь о том, что в отно­
шении к нему переживаются различ­
ные ценно сти. Если мы приписы вае м
п редм ету ценность послед ствия, то это
лишь озн ач ае т возм ожн ость появле ния
ценности в бол ее позд ней точке потока
времени. Вс е это чисто л огич еские от­
ношения, в которые может входить цен­
ность, переживаемая в настоящем. Та­
ким образом, жизнь с точки зрения цен­
ности п редс та ет бесконечным бога т­
ством позитивны х и негативны х це нно ­
стей бытия. Жизнь — это х ао с гармо­
нии и диссонансов. Каждый из них -
это соч етани е звуков, на пол няющ ее
настоящее; но по отношению друг к
другу они не имеют никакого му зыкаль ­
ного соотнош ения. К атегория це л и или
добра, постига ющая ж и з нь с точки зр е­
ния направленности в будущее, предпо­
лагает ка те горию ценнос ти. Но п од ход
и с точки зрения этой категории не поз­
воляет представить связнос ть ж и зни .
Ведь соотношение целей друг с дру­
гом —это только отношепие возможно­
сти, выбора, субординации. Лишь кате­
гория значения преодолевает простую
рядоположенность, простую субордина­
цию звеньев ж изни . И поск ольку исто­
рия —это во сп оминание, а катего рия
зна че ния вх од ит в со став воспоминания,
по ст ольку именно эта категория явл я­
ется наи бо л ее с пециф иче ской кате го­
рией историче ско го мышл ения. Поэто­
му следовало бы развить ее, и прежде
всего —в е е посте пенно м становлении.
Дополнение
п ар аграфу «Связность
жизни»
В связи с категор иями возд ей ствия и
стр ад ания зде сь возника ет категория
силы. Во здействи е и страда ние — это,
как мы видел и, основа принци па кау ­
зальности в естественных науках. Этот
принцип в его строгой форме развит в
механике (об этом см. «Введение в нау­
ки о духе», 509. См. Соч., т. 1, с. 399) 7.
Понятие силы в естественных нау ка х -
понятие ги потет ическое . Если согл а­
ситься со значимостью этого понятия
для естественных наук, то следует ска­
зать, что оно о пр ед ел яет ся принципом
каузальности. В науках о духе это по­
нятие яв ляе тся категориальным выра­
7 См.: «Gesammelte Schriften», Bd. II
S. 399.
140

жением переживаемого. Оно возникает,
если мы обращены в будущее, что осу­
ществляется
различным
образом —
в мечтах о будущем счастье, в фанта­
зии. и грающей во змож нос тями, в трево ­
ге и страхе. Но как только мы стянем
это бесцельное расширение нашего бы­
тия в одну точку, средоточием возмож­
ностей станет наша решимость реализо­
вать одну из них. Представление о цели,
которое здесь формируется, содержит
нечто новое, чего еще не было в раз­
личных сферах действительности и сей­
час должно войти в них: то, о чем здесь
идет речь (совер ше нно неза вис имо от
любых теорий воли) есть напряжение,
которое психо ло г мог бы интерпретиро­
вать
физически,—направленность
на
цель, а точнее, возникно вение интен­
ции к реализации
чего-то,
чего еще н е было в д ейс твител ьности,
выбор возможностей и интенция к реа­
лизации некоего...8 определенного пред­
ставления цели, выбор средств к ее осу­
ществлению и самоосуществление. По­
скольку это осуществляется связностью
жизни, мы называем ее силой.
Это —решающее понятие наук о духе!
Везде, где мы имеем дело с этими нау­
ками. мы имеем дел о с целым, со свя­
зью. Всюду в них как нечто само собой
разумеющееся фиксируется устойчи­
вость со сто яний, однако, по скол ьку ис­
тория пытае тс я понять и выразить и з­
м ене ния, она дос тигает этого с помощью
по няти й, которые выраж аю т энер гию,
направление движения, смену историче­
ских сил. Чем в большей мере истори­
ческие по нятия принимают такой х а­
рактер, тем лучше они выражают при­
роду своего предмета. То, что в фикса­
ции предмета в понятии придает по­
следнему
хар актер
н езавис имо й
от
времени значимос ти, от нос ится лишь к
логической форме понятий. Здесь же
речь идет о ф ор мировании понятий, вы­
ражающих свободу жизни и истории.
Гоббс часто говорил, что ж из нь —это
постоянное движение. Лейбниц и Вольф
высказы вали мысль о том, что сча­
стье —в ос озна пии пр огр есса отдельных
людей и сообществ.
...Постижение и истолкование соб­
ственной жизни проходит ряд ступеней:
наибо лее соверш енн ая их экспликац ия
и есть автобиогр афия. Здесь Я пости­
гает свой жизненный путь так, что
осознается человеческий субстрат, ис­
торические отнош ен ия, в котор ые оно
впле тено. Таким образом, автобиогра­
фия способна, наконец, р азвер нуть ся
в исто риче скую картину; и ее границы
и ее значение определены тем, что она
извлечена из переживания, глубина ко­
торого де ла ет понятным мое Я и мое
отнош е ние к миру . Р азмыш л ение чело­
века о самом себе остается целью и ос­
новой.
8 Далее следует несколько непонят­
ны х слов.
П. Понимание других людей
и проявлений их жизни
Понимание и истолкование — это ме ­
тод, используемый науками о духе. Все
функции объединяются в понимании.
Понимание и истолкование содержат в
себе все истины наук о духе. Понима­
ние в каждой точке открывает опреде­
ле нный мир.
На основе переживания и понимания
самого себ я, в и х по стоянно м взаимо­
действии друг с другом формируется
понимание проявлений другой жизни и
других людей. И здесь идет речь не о
ло гической ко нструкции или психо ло ­
гическом расчленении, а об анализе в
науч но-тео ретич еско м смысле. Дл я ис­
торического знания необходимо зафик­
сировать р езул ьтаты по нимания других
людей.
Проявления жизни
Все то, что нам дано, есть проявление
жизни. В чувственном мире оно выра­
жен ие духовного. Таким образом, про­
явления жизни позволяют пам познать
духовное. Под проявлением жизни здесь
я понимаю не только выражения,
которые что-то по дразу мева ют или о з­
начают, но и выр аж ен ия, позво ляющ ие
нам понять духовное, не претендуя на
то, чтобы что-то означ ать или быть оп­
ред ел ен ным мнением.
Способ и ре зул ьта ты по нимания ра з­
личаются в завис имости от типа про яв­
лений жизни.
К первому типу принадлежат поня­
тия, суждения и более сложные образо­
вания мысли. Буд учи составными частя­
ми науки, они высвобождены из пере­
жи ван ия, в котором возникают, в соот­
ветствии с присущей им логической
нормой всеобщности. Хара ктер и х общ­
ности заключается в тождестве форм
мысли независ имо от того места в мыс­
лител ьной связи, в котором они по явля­
ются. Суждение говорит о значимости
содержания мысли независимо от изме­
нен ий мес т появления, от ра зл ичия вре­
мен и лиц. Именно в этом закл ючается
смысл закон а то ж де ства . Таким образом,
суждение тождественно как в том, что
оно объясняет, так и в том, что оно
постигает: суждение подобно некоему
транспортному средству, которое, оста­
ваясь неизменным, совершает движение
из вл ад ений высказы вания во вл ад ен ия
понимания. Это и определяет характер
понимания люб ой ло гически за вер ш ен ­
ной мыслительной связи. Здесь понима­
ние направлено лишь на содержание
мысли, которо е в любых с вяз ях остает­
ся равным самому себе, и поэтому здесь
оно более полно, чем в отношении лю­
бого иного проявления жизни. Но в то
ж е вре мя для постига ющ его человека
этот ви д пон имания ничего н е говорит
о его отнош ении к скрытой под ос нове
и полноте душевной жизни. Здесь нет
даже намека на те особенности жизни,
из
ко торых
вырас тает
понимание,
141

и именно этот ха ра кт ер понимания
об ъяс няе т, поч ему в нем н ет требова­
ния р етро спективного взгл яда на д у­
ш евн ую связь.
К другому типу проявлений жизни
о тно сятс я посту пки. Их источ ник за ­
ключ ен в на мер е ни ях сообщить что-то.
По своей соотнесенности с целью по­
сту по к включ ает в себя цель. Отноше­
ние поступка к сознательному началу
(das Geistige), которое также выраже­
но в посту пке, под ч инен о опреде ленным
правила м и п озвол яе т сдел ать вер оят­
ные предположения о
со знатель ном.
Однако необходимо совершенно отде­
лить о бусловленное обс тоятел ьством со­
стояние душевной жизни, предполагаю­
щее поступок и выражающееся в по­
ступке, от самой жизненной связи,
в ко тор ой коре нится это со стояние .
Действие оказывается той решающей
сил ой, кото рая превр ащ ает пол ноту
жизни в ее односторонность. Но как бы
ни был взвешен поступок, он выражает
лишь часть нашего существа. Возмож­
ности на шего сущ ества поступ ок ун ич ­
то жа ет. Таким образом, по ступ ок так ж е
высвобождается из подосновы жизнен­
ной связи. И без объяснения того, как
в нем со ед инены обс тоятел ьства, цель,
средства и жизненная связь, поступок
не позволяет дать всестороннее опреде­
ление внутренней жизни, из которой он
возник.
Совсем иное —выражение пережива­
ния!
Особое
отно ш ение
существует
между
выражением
переживания,
ж изнь ю, из которой оно возникае т,
и п ониманием, котор ое он вырабаты­
вает.' Именно относитель но душевной
связи выражение может сказать боль­
ше, чем то, что может выявить любая
интроспекция. В ыра ж ен ие под ни маетс я
из глубин, не освещенных сознанием.
Однако в то ж е время в самой прир оде
выражения переживания заложено то,
что отношение между этим выражением
и духовным началом, которое в нем вы­
ражено, лишь в весьма малой степени
может быть положено в основу понима­
ния. Выражение переживания относит­
ся не к истинному или ложному сужде­
нию, а к пра вдивому или не пра вд ивому
суждению. Ведь притворство, ложь, об­
ман разрушают отношение между выра­
жа емым со знатель ны м начало м и самим
выраж ением.
Однако при этом обнаруживается
одно важное отличие, и на нем основы­
вае тся то высокое зна ч ение , которого
только и может достичь выражение пе­
реживания в науках о духе. То, что вы­
текает из повседневной жизни, нахо­
дится во власти ее интересов. Преход я­
щие интере сы одного дня вс егда о пре­
деляют истолкование того, что пос тоя н­
но в преходящем. Самое ужасное то,
что в бор ьб е практических интерес ов
любая форма выражения, а также ис­
толкования может ввести в заблужде­
ние вследствие изменения нашей пози­
ции. Но, посколь ку в вел иких про изве­
дениях духовное высвобождается от
связи со своим творцом — поэтом, х у ­
дожником, писател ем, мы достигаем
сферы, где кончается заблуждение. Ни­
какое истинно великое произведение
искус ства не м ож ет обманывать, если
речь идет о господствующих отноше­
ниях и могущ их быть развер нут ыми в
будущем отношениях духовного содер­
жания, чуждого автору произведения,
вед ь оно ( про изведе ние) не пыта ется
сказать что-то от имени автора. Здесь
пр о изведе ни е действител ьно правдиво
само по се бе, фиксиро вано, зримо, дли­
тельно, что и делает возможным худо­
ж ес т вен н о дос товер ное его истолкова­
ние. Таким образом, на границах между
знание м и дейс твием во зника ет об ­
ласть, в кото рой открываются глубины
жизни, недоступные наблюдению, реф­
лексии и теории9.
Элементарные формы понимания
Понимание вырастает в первую оче­
редь из интересов практической жизни.
В ней люди зависят от общения друг с
другом. Они до лж ны взаимно по нимать
ДРУГ друга. Один человек долж ен знать,
чего ж е хочет другой. Таким образом,
сначал а возн икают эл еме нтар ные формы
по нимания.
Они подобны буквам,
объединение которых делает возмож­
ным вы сш ие формы понимания. Такой
эл емента рной формой я считаю истол­
кован ие одного отдел ьного пр оявл ен ия
жизни. Логически эта форма может
быть пр ед ставл ена в закл юче нии по
аналогии. Это закл юче ние опоср ед о ва но
закономерным отношением между эле­
ментарной формой и тем, что в не й вы­
ражено. А именно отд ель ное пр оявление
жизни каждого из выше отмеченных
типов спос обно к под об но му истолкова­
нию. Р яд букв, сос тавл енны х в слова,
образующие предложение, есть форма,
выражающая высказывание. Выраже­
ни е лица м ож ет свидетельствова ть о
радости или страда нии. Элемент арные
акты, из котор ых ск ладываются с вяз­
ные поступки, такие, как подъем пред­
мета, удар молотом, распил ивание д ер е ­
ва, характеризуются наличием опреде­
ле нных цел ей. Следовател ьно, в этом
элехментарном понима нии не до ст ига ет­
ся ретро спекти вный взгляд на все свя­
зи ж и зни , которые созд аны устойчивым
субъектом проявлений жизни. Мы ни­
чего не знаем и о заключении, в кото­
ром могло бы возникнуть эл еме нтар ное
пон имание.
Фундаментальным
отнош ение м,
па
котором основывается процес с эл ем ен ­
тарного понима ния, являе тся отнош е­
ние выражения к тому, что в нем вы­
ражается. Элементарное понимание не
есть закл юче ние от сл ед ствия к причи­
не. Ведь не с л едует расс матривать по­
9 Здесь ж е замечание,
сделанное
Дильтеем на полях: «Для этого исполь ­
зовать гл. 2 из поэтики о про явлении
жизни и выражении».
142

нимание, предусмотри тел ьно модиф ици­
руя его как процедуру, которая возвра­
щает нас от данного следствия к како­
му-то звену в цепи жизни, делающему
во змож ным сл ед ствие. Н есомненно, что
это отношение существует в самих
предметах, и, таким образом, переход
от одного к другому как бы всегда уж е
на пороге, но переходить порог не
нужно.
И все, таким образом друг с другом
соотнесенное, определенным способом
связано друг с другом. Здесь в своей
эл еме нта рной форме
обнаруживается
со отнес ен ность
между проявлениями
жизни и сознательным началом, господ­
ствующим во все м понимании, согласно
которому в движении понимания к вы­
ражаемому сознательному началу цель
пер еводи тся в сознате ль ное, и тем не
менее чувственно данные проявления не
исчезают в сознательном. И то, и дру­
гое, например, и жест, и испуг, не рядо­
положены друг другу, а образуют един­
ство, которое основано на фундамен­
тальном отнош ении вы р аж е ния к со­
знательному. Но к этому следует при­
сое ди нить характер все х эл ементарны х
форм пониман ия, о ко тором сейча с и
пойдет речь.
Объективный ду х и элементарное п о н и ­
мание
Я описал роль объе ктивного ду ха в
самой возможности познания в науках
о духе. Под объективным духом я по­
нимаю много образные формы, в котор ых
общность, существующая меж ду инди­
видами, объекти вировалась в чувствен­
ном мире. В этом объективном духе
прошлое есть для нас устойчиво для­
щееся настоящее. Область духа охваты­
вает стиль жизни, формы общения, це­
левые св язи, о бразу емы е обществом,
обычаи, право, гос ударс тво , религию,
искусство, науки и философию. Ведь и
произведение гения также представляет
общность идей, душевной жизни, идеа­
лов определенной эпохи и среды. Мир
объективного духа предоставляет пищу
нашему Я с самого детства. Этот мир
образует тот медиум, в котором дости­
гается понимание других людей и про­
явлений их жизни. Ведь все, в чем
объективировался дух, содержит в себе
нечто общее для Я и Ты. Окруженная
дер ев ьями площ адь , комната , г де стулья
расставлены в определенном порядке,
понятны нам с детства, так как по ста­
новка человеком ц ел ей , порядок, ц ен ­
ностное определение, будучи чем-то
общим, отводит каждой площади и каж­
дому предмету в комнате свое место.
Ребенок растет в определенных семей­
ных правилах, нр авах, которые он р а з­
деляет с другими членами семьи и ко­
торые включают в себя и распоряжения
матери. До того, как ребенок научается
говорить, он уж е целиком погружен в
медиум сообщества. И жесты, и выра­
жение лица, движения и возгласы, сло­
ва и предложения ребенок научается
понимать только п ото му, что они по­
стоянно встречаются ему как тожде­
ственное по форме и по отнош ен ию к
то му, что они означ ают и вы ра жают.
Таким образом, инд ивид ор ие нтируе тся
в мире объективного духа .
Из этого проистекает одно важное
следствие для процесса понимания.
Проявление жизни, постигаемое инди­
видом, как правило, о казы вает ся дл я
него н е только обо собленны м про явле­
нием, оно как бы наполнено знанием
об общности и отношением к внутр ен­
ней жизни, существующей в общности.
Это под ч ине ние отдельного проявл е­
ния жизни чему-то общему облегчено
тем, что объективный дух содержит в
себе
некий
расчлененный
порядок.
Объективный д ух включает в себ я от­
дельные однородн ые связи, такие, как
право или рел игия, и эти с вязи имеют
устойч ивую, за кон омер ную стру ктуру .
Таким образом, императивы гр ажд а нс ко ­
го права, вы раж енные в параграфа х за­
кона и призванные обеспечить возмож­
ну ю степень совер ш ен ства пр и р еали­
зации жизненных отношений, связаны с
процессуальным порядком, с судами и
учреждениями для осуществления своих
решений. Далее, внутри подобной свя­
зи существует многообразие типичных
различий. Отдельные проявления ж из­
ни, встречающиеся субъекту понима­
ния, мо гут быть поняты как принадл е­
жащие одной сфере общности, одному
типу. И, сл едователь но, со гл асно соот­
ношению, существующему внутри этой
общности между проявлением жизни и
сознатель ны м началом, во спол не ние со­
знательного, принадлежащего проявле­
нию жизни, дано вместе с его включе­
нием в нечто более общее. Предложение
становится понятным благодаря той
общности, которая существует в языко­
вом со общ естве относительно значения
слов и форм флексий, а также относи­
тельно смысла синтакси че ск ого р асч ле­
н ения. Правила повед ени я, ус тано влен ­
ные в определенной культуре, делают
во змо жны м то, что приветствия или по­
клоны в своих оттенках характеризуют
определенное духовное отношение к
другим людям и понима ются в качестве
таковых. Ремесла обусловили разви­
тость в различных странах определен­
ных приемов и инс труме нтов дл я до ­
стижения цели, и благодаря этим ин­
стр умента м д ля н ас ста новится по нятна
цель ремесла, когда ремесленник ис­
пользует молоток или пилу. Здесь везде
определено отношение между проявле­
нием жизни и сознательным началом
благод аря ор га низо ванн ости общности.
Тем самым становится ясно, по ч ем у это
отношение присутствует в постижении
отдельного проявления жизни и почему
без осознанной процедуры вывода, ос­
новываясь на отношении выражения и
выражаемого, оба члена отношения це­
ликом и полно стью слиты в ед инств е
понима ния.
143

Если мы ищем логическую кон стру к­
цию для эл еме нтарного понимания, то
следует исходить из общности, в кото­
рой дана связь выражения и выражае­
мого и которая включена в к ажд ый от­
дельный по ступок; проявл ению ж из н и
при писыва етс я предикат
с помощью
этой общности, а именпо, что д анн ое
проявление есть-де выражение духовно­
го. Итак, налицо за ключ ение по анало­
гии, в котором поср ед ством огра нич ен­
ного ряда случаев, содержащихся в общ­
ности, субъекту с вероятностью припи­
сы вается тот или иной предикат.
Выдвинутое здесь учение о различии
эл ементар ных и высш их форм понима ­
ния оправдывает ранее осуществленное
о тч лен енис пра гматич ес кого истолкова­
ния от истор ического, по скол ьку это
учение выводит различие элементарных
и сложных форм из их отношения, ко­
торое зак лючено в самом понимании.
Высшие формы понимания
Переход от элементарных форм пони­
мания к высшим заложен уж е в эле­
мен тарных формах. Ч ем боль ше внут ­
ренняя ди ст анция м еж д у данным прояв­
лением жизни и понимающим субъек­
том, тем больше ненадежность. Пред­
принимаются разл ич ные попытки ус тр а­
нить ее. Первый переход к высшим
формам поппмания возникае т и з того,
что п ониман ие и схо д ит из нормальпой
связи проявления жизни и сознательно­
го начала, вы раж ающ е го ся в нем. Если
в р езул ь тат е понимания
возникают
вну тр енние трудности или противоречие
с чем-то у ж е известным, то понимаю­
щий осуществляет переоценку. Он вспо­
минает те случ аи, когда нормал ьное со­
отношение проявления жизни и внут­
реннего начала не возникло. Такого
рода отклонение характерно для тех
сл учаев, когда мы скрываем от н е зн а ­
комого человека сво е вн утре нн ее со­
стояние, свои идеи и намерения непро­
ницаемым
видом
или
молчанием.
В данном случае наблюдатель ложно
истолковывает лишь от сутс твие н агляд ­
ного проявления жизни. Однако нередко
необходимо учитывать то, что суще­
ствует намерение ввести нас в заблуж­
дение. Жесты, выражение лица и сло­
ва противоречат внутреннему содержа­
нию. Таким образом, п о-р азному встаю­
щая задача —привлечь другие формы
проявления жизни или возвратиться к
целостной связн ости ж и з ни — позво ляет
разреш ить наш е со мне ние.
Однако
в
пр ак тич ески-ж изненном
общении возникают также самостоя­
тельные требования и суждения о ха­
рактере и способностях отдельных лю­
дей. Мы по стоянн о принимае м в рас ­
чет инте рпретаци ю отде льных ж е стов,
выражения
лица,
целенапр авле нных
поступков или их вза имо связи; эта
интерпретация осуществляется посред­
ством выводов по аналогии, но наше
понимание ид ет г лубже: торговля и
общение, общественная жизнь, профес­
сия и семья указывают нам на то, что
нео бходим о про никнуть во внутр енний
мир окружающих нас людей, чтобы
установить, в какой мере мож но рас­
считывать на ни х. Здесь отношение
меж ду выражением и выражаемым пе­
реходит в отношение между многообраг
зием проявлений жизни другого чело­
века и внутренней связью, лежащей в
о снове этого много образия. Это приво­
дит к необходимости учета изменений
обстоятель ств. Здесь , таким образом,
п ред ст авле н индуктивный вывод от от­
дельных проявлений ж и зн и к связности
ж и зн и как цел ого. Предпосылка выво­
да —знание о душевной жизни и ее
отношениях к среде и обстоятельствам.
Поскольку ряд данных
про явл ен ий
ж и зни ограничен и по скол ьку связь ,
образующая их основу, неопределенна,
постольку итог вывода может претендо­
вать лишь н а вер оятностный характер.
И когда этот расчет распространяется
на действия способного к понима нию
живого существа в новых условиях, то
дедуктивный вывод, по стро ен ный на
и ндуктивном проникнове нии в пси хи ч е­
скую связь, может быть сделан лишь с
какой-то степенью ожидания или воз­
можности. Переход от психической свя­
зи, которой как таковой присуща лишь
вероятн ос ть , к тому ее виду, который
спо соб ен р еа гировать на новые усл овия,
может предполагать лишь ожидание,
а н е достовер ност ь. Посылка спос об на
к бо л ее ш ироко му пре образованию, но
и она не может притязать на достовер­
ность.
Однако не все высшие формы понима­
ния коренятся в фундаментальном от­
ношении результата действия к дей­
ст ву ющей причине. Оказалось, что по­
добное
предположение
не
кас аетс я
элементарных форм понимания; важ­
нейшая часть высших форм также ко­
ренится в отношении выражения и
выража емого. По нимание пр оизв еде ний
духовной сферы во многих случаях на­
правл ено лишь на ту связь, в которой
отдель ные части про изв ед ен ия обра ­
зуют це ло е, коль скоро они по стига ют­
ся последовательно. Именно из-за важ ­
нейшего значения того, что понимание
отбрасывает высшее достижение, выра­
ботанное для знания духовного мира,
и реализуется эта форма понимания в ее
самос тоятел ьн ости . Например, разыграв­
ш аяся драма. Не только зритель, лите­
ратурно н е образованный, цел иком от­
дается действию, забы вая об авторе
пьесы, но и ч еловек, литер атурно обра­
зованный, также может быть целиком
поглощен тем, что происходит на сцене.
В таком случ ае его понимание ориенти ­
ровано на связь действия, х арактеры
действующих лиц, переплетение момен­
тов, определяющих поворот судьбы.
Ведь только тогда зритель полу чит на­
слаждение от полной реальности пред­
ста вле нного отрывка из ж и зни . Только
тогда в нем в полной мере совершится
144

процесс понимания и сопереживания
так, как его задумал осуществить в зри­
тел е автор. И вся сф ера такого рода по­
нимания духовных творений подчинена
исключител ьно от нош ению вы р аж ен ия
и выражаемого духовного мира. Когда
зрите ль впер вые заме чае т, что то, что
он нед авно воспринимал как ку со к д ей­
ствительности, было и ску сно и пл ано ­
мерно со зда но умом писател я, тогда по ­
нимание, управляемое отношением меж­
ду совокупностью проявлений ж и з ни и
тем, что в них выражено, переходит в
понимание, в котором уж е господствует
отнош е ние м еж д у творением и творцом.
Если резюмирова ть все ск азан ное о
высш их формах пониман ия, то и х об­
щий хар актер сос тоит в том, что эти
формы, исх о д я из данны х проявл ений
ж и зн и с помощью индуктивного выво­
да, приводят к по с ти ж ен ию связи всего
целого. А именно: фунд аме нта л ьно е от­
ношение, определяющее переход от
внеш него к вну тр енне му, есть или от­
ношение выражения к выражаемому,
или, пре имущественно , отнош ение ре­
зультата к действию человека. Процеду­
ра понимания основывается на элемен ­
тарной фор ме пон иман ия, котора я как
бы д ел а ет доступны ми элементы рек он­
струкции. Однако эта процедура отли­
ч ает ся от эл еме нт арной формы понима­
ния бо ле е шир окими чер тами, которые
делают вполне очевидной прир оду выс­
ш их форм пониман ия.
Понимание всегда имеет своим пред­
метом единич ное . И в своих высш их
формах п ониман ие ос новы вается на
индуктивном заключении, ко тор ое пер е ­
ходит от того, что существует в произ­
ведении или жизни слитно, к раскры­
тию связи в про извед ен ии или лично­
сти некое го
жизненного
отнош ения.
Но у ж е при анализе переживания и
по нимания се бя са мих оказалось, что
единич ное в духовном мире самоце нно,
более того, опо пред ста вл яет единс твен­
ную са моце нность, которую м ож но кон­
статировать б е з всякого со мне ния. По­
этому единичное интересует пас не
столько как о бщечеловеческое, сколько
как индивидуальное целое. Этот инте­
рес соверш енно ч у ж д практическим ин­
тересам, которые всегда вынуждают
н ас сч итаться с другими людьми и ко­
торые в разных формах —благородных
и низких, вульгар ных и пошл ых — зан и ­
мают значительное место в нашей ж из­
ни. Тайна личности побуждает нас ради
нее самой осуществлять все новые и но­
вые попытки понимания. И в такого
рода п онимании открывается царство
индивидов, охватывающе е люд ей и их
творения. В этом и состоит своеобраз­
ная действенность понима ния в нау ка х
о духе. На их понимании и основыва­
ется история.
Однако мы в состоянии достичь пони­
мани я индивидов лишь б лагодаря их
родству между собой, благодаря чему-то
общему в них. Этот процесс предпола­
гает- св язь общечеловеческого -с индиви­
дуализацией, на основе которой она
простирается в многообразии духовных
существований, а мы пост оянно практи­
чески решаем задачу —внутренне пере­
жить как бы восхождение к индивидуа­
лиза ции. Материалом дл я р еш ен ия этой
задачи служат единичные данности,
объединяемые индуктивно. Каждая из
них индивидуальна, и именно так она
постигается в этой процедуре. Поэтому
в каждой из них содержится момент,
делающий возможным постижение ин­
дивидуальной определенности целого.
Но пред посы лка этой процедуры всегд а
принимае т б ол ее р азверну тые формы с
помощью
погружения
в единичное,
ср авнения одного единичного с другим,
и тем самым процедура понимания ве­
дет ко все больш им глубинам духовного
мира. Подобно то му как в объективном
духе содержится некий порядок, рас­
ч л ененны й на типы, и ч еловечество
представляет собой некую организо­
ванную систему, которая от правильно­
сти и структуры в общечеловеческом
переходит к типам, посредством кото­
рых понимание постигает индивидов.
Поскольку пред пол ага ют, что эти типы
различаются не качественными разли­
чиями, а лишь акцентом на отдель ных
моментах , и поско льку пыта ются пр ед ­
ставить эти типы п си хол огич ески, по­
стольку в акцепте на те или иные мо­
менты за ключ аетс я вн у тре нний прин­
цип инд ивидуализац ии. И если бы было
возм ож н о полагать действе нным в акте
понима ния од новре мен но два принци­
па —изменение душевной жизни и ее
сос тояний п од вл ияние м обстояте льств
в качестве внешнего принципа инди­
видуализац ии , а в качестве внутр енн его
принципа —изменение с помощью ак­
цента на различные элементы структу­
ры, то понимание человека, произведе­
ний поэзии и прозы было бы подступом
к величайшей тайне жизни. Так и есть
на деле. Чтобы осознать это, мы долж­
ны взглянуть на то, что недоступно по­
ниманию поср ед ством каких -л иб о логи­
ческих формул,- а здесь ведь может идти
речь только о таком схематическом и
симво лическом изо браж ении.
Еерепесение-себя-па -м есто -другогоу
подражание? со пере жи ва ни е
Позици я высш ей формы понимания
относительно своего предмета определе­
на задачей понимания: найти жизненную
связь в данном. Это возможно лишь по­
столь ку, поскол ьку связь, которая за­
ключена в собственном переживании и
испытывается н ес че тно е число раз, все гд а
налична и дана со всеми заложенными
в ней возможностями. Это постижение,
данное уже
в за д ач е понимания, .мы
назы ваем
перенесением-себя-на-место-
другого, будь то человек или пр оизве ­
дение. Поэтому каждая строка сти-
6 Вопросы философии,,.^ -4
145

хотвор ени я ож иво творяет ся внутрен ней
связью переживания, которое и образует
исток стих отворен ия. В озмо жн ости , скры­
тые в душе, актуализируются словами с
по мощью эл ементарны х актов по нима­
ния. Душа избирает привычные пути, на
Которых в аналогичных ж и зн е нн ы х си­
ту ац и ях она когда-то испытывала стра­
дания и наслаждение, чего-то желала и
дейс твовал а. Неисчисл имы е пути откры­
ваются в прошлом и в грезах о будущем;
проч итанные слова ст ано вятся источни­
ком бесчисленных оттенков мысли. Уже
одно то, что стихотворение указывает па
внеш нюю си туаци ю, оказы вае т благо ­
твор ное вл иян ие тем, что строки поэта
рождают соответствующее настроение.
Здесь налицо вышеупомянутое отноше­
ние, согла сн о которому любы е формы
выражения переживания заключают в
себе нечто большее, чем то, что сущест­
вовало в сознании поэта или художника,
и поэто му вызывают бол ьший отклик.
Итак, если уж е из постановки задачи
пони мания вы текает на лич ие осо бой
переживаемой в душе связи, то ее сле­
дует охарактеризовать как перенесение
собственного Я в данную совокупность
проявлений жизни.
Но на основе этого перенесения-себя-
на -место -другого, этой тра нспо зиции во­
зн икае т высший вид понимания, где це ль­
ность ж и з ни душ и становится дей ствен ­
ной в понимании,- подражание или со­
переживание. Понимание - это операция,
сама по себе обратная ходу действия.
Полное сопереживание обусловлено тем,
что понимание движется вперед вместе с
самой жизнью. Так расширяется процесс
перенесения-себя-на -место-другого, про­
цесс тр анспозиции. С о пере живание - это
творчество, осуществляющееся по ходу
событий. Так, мы движемся вперед с
историч еским временем, пе р е ж и ва я ка­
кое-то событие в далекой стране, или то,
что происходит в душе близкого нам
чел овека. Своего соверш енс тва оно до­
с тигает тогд а, когда собы тие прониза но
сознанием поэта, художника или истори­
ка, за фиксир овано в каком-либо про из­
ведении и существует перед нами как
неточ но проч ное .
Так, п оряд ок строк лирич ес кого сти­
хотворения делает возможным сопережи­
вание определенной связи переживания:
н е той дей ствител ьной с вязи, ко торая
побуждала поэта, а той, которая, коре­
нясь в ней, была вложена поэтом в уста
идеальной личности.
Порядок следова­
ния сцен в пьесе делает возможным
сопереживание отдельных фрагментов
жизни действующих лиц. Повествование
п иса тел ей-ро манисто в или историков, ко­
торое следует ходу истории, устремлено
на то, чтобы в нас родилось сопережи-
вание. Триумф сопереживания состоит в
том, что в нем фрагменты проце сс а вос­
п олнял ись бы так, чтобы мы верили -
п ер ед нами непрерывный процесс .
В чем же заключается это сопережи­
вание? Этот процесс интересует нас здесь
лишь в свое й дей ствен ности , псих ол оги­
чески объяснять его не следует. Поэто­
м у мы не расс матриваем отнош е ние этого
по нятия к понятию соч увствия и к по­
нятию вчувствования, хотя связь м е ж ду
ними отчетл иво видна у ж е в том, что
сочувствие усиливает энергию сопережи­
вания. Мы неуклонно прослеживаем зна­
чительную роль сопереживания в нашем
овла ден ии духовным миром, которое о сн о­
вывается на двух моментах. Любое жиз­
ненное изображение среды и внешней
ситуации пробуждает в нас сопережи­
вание. И фантазия может усилить или
ослабить акцент на тех способах поведе­
ния, котор ые заключены в связь на шей
со бстве нной ж из нь ю, на ч увствах, стр ем­
лениях, идейной направленности и тем
самым достичь подражания жизни души
другого человека. Занавес поднимается.
Появляется Ричард, и динамическая ду­
ша, следуя его словам, выражениям лица
и движениям, может сопережить то, что
невозможно в действительной, реальной
жизни. Фантастический лес в пьесе «Как
вам это понравится» создает в нас та­
кое настроение, которое вынуждает под­
ражать всем су масброд ствам.
И в достижении сопереживания заклю­
чена значительная часть тех занятий
духовными предме тами, за которые мы
благодарны историку и поэту. Ход жизни
каждого человека обусловливает ту по­
ст оян ную де тер минацию, котора я огра­
ничивает существующие в нем возмож­
ност и. Формир ование его сущности всег­
да предопределяет дальнейшее развитие
человека. Короче говоря, чел овек все гд а
узнает на опыте (как бы он ни трактовал
определение своего положения или фор­
му приобретенной им жизненной связи),
что круг новых перспектив в жизни
и внутренних изменений личности огра­
ничен. По нимание открывает п ер ед ним
ш ирокое царство возм ож но с тей, которые
не существуют в детерминации его реаль­
ной жизни. Возможность пережить в
моей экзи стенц ии р ел игиозные со с тоян ия
как для меня, так и для большинства
моих со временников резко огранич ена .
Однако, читая письма и со ч ине ния Лю­
тера, св идете льст ва его совр еменников,
акты ре ли ги озны х собраний п церковных
соборов, его служебных отношений, я пе­
реживаю р ел игио зно е событие, когд а ре­
шается вопрос жизни и смерти, с такой
энергией, которая совершенно чужда лю­
бым возможным переживаниям моих со­
временников. Однако я могу соп ер еж и ть
его. Я переношу себя в другие условия:
все в них т ребует такого столь необыч­
ного развития рел игиозной ж и зн и душ и.
Я вглядываюсь в развитую в монасты­
рях технику общения с незримым миром,
которая придает душам монахов посто­
я нную направл енность взора па потус то­
ронние предметы: теол огич еские контр о­
верзы ста новятс я зд ес ь вопрос ами вну т­
реннего существования. Я вижу, как то,
что сформировано в монастырской ж и з ­
ни
неисч исл имы ми
канала ми —с по ­
мощью пропо вед ей с церковных кафедр,
испо ведей,
трактатов,- распространяет­
146

ся среди мирян; я вижу, как церковные
соборы и религиозные движения повсю­
ду распространяли учение о невидимой
церкви и все общем сословии свящ енни ­
ков, как оно относится к освобождению
лич ности в мирской ж и зни , и тем самым
как д ости гнутое в од иноч ес тве кельп,
в крупных битвах утверждается вопре­
ки церкви. Преобразить христианс тво в
качестве силы в ж изни семьи, профес­
сии, пол итичес ких о тно шений - это ста ­
ло новым мощным фактором, духом вр е­
мени жизни горожан и всех тех, кто
осуществляет наивысший труд, это и об­
наруживается у Ганса Сакса, Дюрера.
Поскольку Лютер - глава этого д ви ж е­
ния, мы, основываясь на той связи, ко ­
торая пронизывает все - от общечелове­
ческой до религиозной сферы и от рели­
гиозн ой сферы ч ер ез ее историч еские
определения вплоть до его индивидуаль­
ности - способны п ере ж ить р азвер тыва­
ние этого движения. Так, этот процесс
открывает нам ре лигиозный мир Лютера
и д е яте л ей первых этапов Рефор мации,
и этот религиозный мир расширяет го­
ризонт возможностей человеческой ж и з­
ни, которые дел а ются для пас д оступ ны­
ми лиш ь таким образом. Итак, человек,
внутренне детерминированный, может
пережить в своем воображении жизнь
многих э кзистенций. Ч ел ове к, о гранич ен­
ный у сло виями, открывает д ля с еб я кра­
соту чужого мира и жизнь стран, кото­
рые он никогда не с мо ж е т посетить. Вы­
ражаясь более общо, человек, зависящ ий
и д етер минированный реа льностью ж и з ­
ни, с тан овитс я свободны м н е только бл а­
годар я ис кус ст ву, что чаще вс его отме­
чают, но и благодаря пониманию истори­
ческого проце сса . И это возд ейс твие
истории, которое не заметили ее совре­
менные хулители, расширяется и углуб­
ляется на дальнейших ступенях истори­
ческого со зна ния.
Истолкование, и л и интерпретация
Сколь отчетливо обнаруж ивается в
подражании и сопереживании чему-то
чуждому и прошедшему то, что понима­
ние основывается на особой личной ге­
ниальности! Но поскольку по нимание
остается важной и постоянной задачей
и ос новой историч еской науки, то ли ч­
ная ге ниаль нос ть с танов ится техни кой,
и эта техника совершенствуется вместе
с р азвитием историч еского с озна ния. Она
обусловлена тем, что понимание имеет
дело с ус тойч иво фиксированны ми про­
явле ниями ж и зн и, п оэтому оно вс егда
м о ж е т вновь обратиться к ним. Истол­
ко ванием мы называем понима ние у с т ой ­
чиво фиксированных проявлений жизни,
присущее искусству. Так как духовная
жизнь лишь в языке находит свое пол­
ное, исчерпывающее и поэтому способ­
ствующее объективному постижению вы­
ражение, то истолкование завершается в
интерпрет ации сл едо в ч ел овеч еского бы­
тия, оставленных в сочинении. Это ис­
кусс тво —основа филологии. Наука об
этом искус стве - гер мене втика 10.
С истолкованием дошедших до нас сле­
дов неизбежно и внутренне связана и
и х критика. Она возни кае т из трудностей,
которые
обнаруживает
истолкование,
и вед ет, таким образом, к оч ищ ению тек­
стов, к не приятию д окумен то в, пр оизве ­
дений, пред аний. Ис тол кование и критика
всегда представляли в ходе историчен
ского р азвития новые вс помога тельные
сред ства д ля реш ения своих зада ч, по­
добно тому как естественнонаучное ис­
сл е до ван ие всегда приводи ло к новым
усоверш ен ствовани ям экс пер имента. Пе­
ред ача вспомога тел ьных сред ств, со зд ан ­
ных одним покол ение м филоло гов и ист о­
риков, другому пок олению о сновывается
пр еимущественно на личном контакте
великих виртуозов и на традициях их
работы. Ничто в научной сфере не ка­
ж е тся столь личностно обусловленным и
связанным контактом м е ж д у людь ми, как
филологическое иску сст во . Гермен евтика,
сведя филологическое искусство к пра­
вилам, соответствовала д у ху той исто ­
рической эп охи , которая с тремилас ь про­
вести законодательство во всех областях;
и это гер мен евтич ес кое зак онода тел ьство
соответствовало теориям художествен­
ного творчества , которые д а ж е творче­
ство понимали как исполнение, осущест­
вляющееся по определенным правилам.
Позднее, в период величайшего подъема
исторического сознания в Германии, это
гер мене втич еск ое за ко нод ател ьство бы ло
заменено идеалами Фридриха Шлегеля,
Шлейермахера и Бека. Их учения обос­
новывают новое, более глубокое понима­
ние духовного творчества, которое впер­
вые сделал возможным Фихте, а Шле-
гель выдвинул в своем пр ое кте нау ки о
крит ике. С этими новыми в згл яд а ми на
творчество связа н смелый афоризм Шлей­
ермахера: автор должен быть понят луч­
ше, чем он сам с е б я понимал. Однако
в этом па радок саль ном аф ор изм е скрыта
не кая истина, котор ую м ож н о обосновать
психол огич ески.
В наши дни гермепевтика ставит п ер ед
науками о духе новую значительную
зад а чу. Герменевтика всегд а отстаива­
ла д остоверность понима ния в противовес
историческому скептицизму и субъекти­
вист ско му пр оизво лу . Сначала гермен ев­
тика ве ла б орьбу против ал легорич еского
исто лк ования, за тем против триде нтск о-
го ск епсиса, отстаива я пони мание Б иб ­
лии из нее самой и оправдывая учение
протестантизма, а затем, несомненно,
теор етич ески обосновы вала в л иц е Ш ле­
геля, Шлейермахера и Бека будущий
про гре сс фи лол огиче ск их и историч еских
наук. В н а сто ящ ее врем я герменевтика
должна выразить свое отношение ко все­
общей теоретико-познавательной пробле­
ме, показать возможность знания об исто­
10 Ср. т ак ж е «Возникновение гермене в­
тики», «Gesammelte Sclmften», Bd. V,
S. 318 и далее.
6*
147

рическом мире и найти средства к его
осуществлению. Фундаментальное зна­
че ние понима ния стало ясным; теперь
ж е необходимо определить достижимую
степе нь о бщезначимости понимания, на­
чина я с логиче ск их форм по нимания и
двигаясь д ал ее .
Исходн ый пункт дл я ус тан овл ени я
действител ьной ценности высказываний
наук о духе мы усматриваем в характе­
ре переживания, которое является пн-
т ер иори зацией действител ьности.
Если переживание становится пред­
метом фикс иру ющ ей со знате льно сти в
эле мента рны х акта х мысли, то в них
заметны лиш ь те отно шен ия, которые
содержатся в переживании. Дискурсив­
ное мышление репрезентирует то, что
содержится в переживании. Понимание
основано прежде всего на том, что в
каждом переживании, характеризуемом
как понимание, существует отношение
выражения к тому, что в нем выражено.
Это соотношение переж иваемо в его
сво еобразии, от личном от вс е х других.
И так как мы преодолеваем узкие гра­
ницы переживания только с помощью
истолкования проявлений жизни, то
централ ьной пр оц едурой при постр ое нии
наук о духе оказывается понимание. Но
тем самым обнаруживается, что понима­
ние не л ь зя трактовать пр ос то как про­
цедуру мысли: транспозиция, подража­
ние, сопереживание - эти факты указы­
вали на цельность душевной жизни,
проявляющуюся в этом процессе. Здесь
понимание связано с самим пережива­
нием, а это и есть интериоризация дан­
ной
ситуации целостной душевной
жизнью. Тем самым во всяком понима­
нии есть неч то иррациона льно е, коль
скоро ирр ац ионал ьна са ма жи знь; пони­
мание не может быть никогда репрезен­
тир овано формул ами логи че ских опер а­
ций. Предельная, хотя и сугубо субъек­
тивная, достоверность, закл юча ющ аяся в
сопереживании, никогда не может быть
заменена проверкой познавательной цен­
ности выводов, в которых мо ж е т быть
изложен процесс понимания. Таковы
границы л огиче ской разработки по нима ­
ния, ус тано вле нны е его природой.
Если мы видим, что законы и формы
мысли значимы для каждой науки и что
в методах наук в соответствии с отноше­
нием познания и действительности су­
ществует глубокое родство, то вместе с
понима нием мы под ходим к тем проце­
дурам, которые не имеют ничего общего
с есте ст вен нонау чны ми метод ами. В едь
эти проц едуры основываются на отно ­
шении проявлений жизни к внутреннему
началу, выражаемому в них.
Из процедур мысли, присущих пони­
манию, необходимо прежде всего выде­
лить граммат ическую и ист орич еску ю
подготовительную работу, которая слу­
жит лишь для того, чтобы ориентацию
понимания на ус тойч ивы е предметы - на
прош лое , прос транст венно
отдаленное
или чуждое по языку,- перенести из
эпохи и среды, в которой жил автор,
в эпоху и среду, которая окружает чи­
та тел я.
С помощью эл ементарных форм по ни­
мания на основании определенного числа
сл уч ае в, в которых посл ед овател ьно сть
аналогич ных пр оявле ний ж и з ни выра­
жает сознательное начало, также обна­
руживающ ее соответствующее родство,
делается вывод о том, что это соотноше­
ние существует и в других аналогичных
случаях. Из повторения того ж е значе­
ния слова, ж е с та , внеш него по ступка
делают вывод о том, что и в других слу­
чаях сохранится это значение. Но мож­
но сразу ж е заметить, сколь неэффек­
тивна эта схема выводов. На деле же,
как мы показали, проявления жизни
одновременно есть для нас репрезента­
ция всеобщего; мы делаем выводы, упо­
рядочивая их по типам жестов, поступ­
ков, по ди алектам. Вывод от ос обе нного
к особенному предполагает отношение к
общему, которое представлено в каж­
дом случае. И это отношение становится
все более отчетливым не там, где вывод
о новом случае делается из отношения
м е ж ду рядом ед инич ных, аналогич ных
между собой проявлений жизни и пси­
хикой , вы ра же ние м которой они являют­
ся, а там, где более сложные индиви­
дуальные об ст оятель ства
с оста вл яют
п ред ме т вывода по аналогии. Поэт ому
из закономерной связи определенных
свойств более сложного характера мы
дел аем вывод о том, что при наличии
этой связи и в новом случае это свойст­
во будет присутствовать, хотя оно в нем
еще не наблюдалось. Иа основании та­
кого вы вода мы о тно сим мистич еское
со чине ние, кото рое вновь найдено или
время написания которого должно быть
заново определено, к тому или иному
кругу мистических сочинений определен­
ного периода. Но в подобном выводе по­
стоянно реализуется стремление вывести
из отдельных случаев способ построения,
связующий его отдельные части друг с
другом, и тем самым дать более глубокое
обоснование нового случая. Так, в дей­
с твите льности вывод по анало гии пере ­
х о ди т в индуктивный вывод, который
применяется для нового случая. Разгра­
ничение этих двух способов выведения
для процесса понимания имеет весьма
относительное значение. Везде получает­
ся лишь о правд ание какой-то огран ичен­
ной степени ожидания нового случая,
о котором и делается вывод. Для этой
степени ожидания не может быть най­
дено всеобщее правило, она может быть
оц ен ен а только и з обстояте льс тв, котор ые
всегд а иные. Найти правила д ля этой
оценки - задача логики наук о духе и .
В таком случае обосновываемую здесь
процедуру понимания следует понимать
как индукцию. И эта индукция относится
к тому типу, в котором вс еобщий закон
выводится н е из непол ного р яда слу чаев,
а и з их стру ктуры, с исте мно й органи-11
11 Здесь в рукописи пропуск. Начало
следующего абзаца зачеркнуто,
148

зации, соединяющих случаи как части
в одно ц ел о е. Индукции этого типа яв­
ляются общими как для наук о приро­
де, так и для наук о духе. С помощью
такого рода индукции Ке плер открыл
эллиптическую орбиту планеты Марс.
И подобно тому, как здесь исходной была
ге оме трич е ска я интуиц ия, которая по­
зво лил а вывести пр ос ту ю математич е­
скую закономерность из наблюдений и
расчетов, подобно этому нужно соеди­
нить все исследуемое в процессе пони­
мания — слова в некий смысл и смысл
отдельных частей целого в его структу­
ру. Например, дан порядок слов. Каждое
из них является определенно-неопреде­
ленным, и оно содержит в себе вариа­
бельность своего значения. Средства
синтаксического соотношения слов друг
с другом также многозначны в строгих
гр аницах: так во зника ет смысл, посколь­
ку неопределенное определяется синтак­
сической конструкцией. И далее, цен­
ность композиции частей целого, состоя­
щего из предложений, также многознач­
на в определенных границах, и она уста­
навливается из целого...12.
Приложения. 1) Понимание музыки
В переживании мы не постигли наше
Я ни в форме потока, ни в гл убинах того,
что оно в себе заключает. Ведь подобно
острову, поднимающемуся из недоступ­
ных глубин, возвышается маленькая
сфера сознательной жизни. Но из этих
гл убин подн имае тся выразител ьность.
Поэтому в понимании сама жизнь ста­
новится для нас доступной как подра­
ж а н и е творчеству. Конеч но, мы имее м
перед собой только произведение; это
произведение для того, чтобы длиться,
должно быть зафиксир овано в каких-то
пространственных компонентах - в но ­
тах, буквах , фоногра мме или первона­
чально в памя.ти; однако то, что так за ­
фиксировано, есть идеальное изображение
неко его пр оцесс а, музы кал ьной или по ­
этической связи переживаний; и что же
мы обнаруживаем? Части некоего цело­
го, ко торые разви ваются во вре мен и. Но
в каждой части действенно то, что мы
называем тенденцией. Звук следует за
звуком и сочетается с ним по законам
нашей тональной системы; но внутри
этой сис те мы закл ючены б ез гра ничны е
возможности, так что предшествующий
звук обусловливает последующий. Воз­
никающие друг за другом мелодические
зве нья как бы почти с инхр онны . Тогда
предшествующий эл емент обусловливает
последующий, однако последняя из ме­
лодий в произведении Генделя обосновы­
вает вместе с тем и начальную. И точно
так ж е нисходящая мелодическая линия,
стремящаяся к конечному пункту, обус­
ловлена финалом и, в свою очередь,
обусловливает его. Ве зд е —свобода воз­
можностей. Эта обусловленность не есть
необходимость. Эаю как бы свободная**
** На этом тек ст обрывается,
гармония стремящихся друг -к другу и
вновь расходящихся образов. Нельзя
понять, по че му второй эл еме нт именно
так следует за первым, давая новый
нюанс гармонии, почему помещен в эту
вариацию, украшен этой фигурой. Здесь
о бяза тел ьно сть быть именно та ким (das
Sosein-Miissen) еще не необходимость,
а р еа ли заци я эстетич ес кой ценности;
и не следует думать, что на этом кон­
кретном м есте не л ьзя было бы поставить
что-то иное. И здесь обнаруживается
коренящаяся в творчестве тенденция к
тому, что рефлексия именует прекрас­
ным или возвышенным.
Посмотрим д ал е е. Понимание основы­
вается на том, что недавнее прошлое
сохраняется в памяти и затем наступает
созерцание последующего.
Объект исторического изучения музы­
к и — это не душевный процесс, который
пытаютс я вскрыть за звуч ащ им про изве­
дением,
не
неч то
пс ихол огич еско е,
а пр ед метно е, имен но связь звуков, воз­
никающ ая в ф ан тази и как выразитель­
ность. Зад а ча сос то ит в том, чтобы, срав­
нивая — ведь это сравнительная наука,—
найти тональные средства для осуще­
ствл ен ия отде ль ных актов во зд ейс твия.
И в более широком смысле музыка—
выражение переживания. Переживание
здесь представляет собой любой вид
соединения отдельных переживаний в
на сто ящ ем и в во спомина нии, вы рази­
тельность же— в процессе воображения,
в котором переживание проявляется в
ист орич ески ра зверты вающемся мире
звуков, где все средства служат для вы­
ражения и объединены исторической не­
прерывностью тр адиции. Кроме того,
в этом творч естве воображ ения нет ни
одного ритмич еского образа, нет н и
о дной ме лодии, которые не говорили бы
о пережитом, и все же они — больше,
чем выражение. Ведь мир музыки с бес­
конечными во змож н ос тями д л я красоты
звуков и для их значения уж е суще­
ствует и постоянно прогрессирует в исто­
рии, с по со бе н к бес кон еч ному развитию,
и музыкант живет в нем, а не в своем
ч увст ве.
Ни одна история музыки не может ни­
чего сказать о том, как переживание
становится музыкой. Именно в этом и
заключается высочайшее воздействие
музыки: то, что в музыкальной душ е
темно, неопределенно и часто незаметно
для самого Я, вдруг безо всякого наме­
рения получ а ет кристально чистое выра­
жение в музыкальных образах. Здесь
нет расколотости переживания и музыки,
какого-то удвоенного мира и перехода из
одного мира в другой. Гений живет в
мире звуков так, как если бы существо­
вал лишь один этот мир, за бывая ради
него о своей судьбе и страданиях,
и вместе с тем вс е это есть мир звуков.
Точно так же нет какого-то определен­
ного пути от переживания к музыке.
Кто переживает музыку, у того благо­
даря твор ческому экс та зу всплывают
во спомина ния, мимолетные образы, не-
149

определенные
на стро ени я
прошлого,
которые заключены в музыке,— тот пы­
тается походить, во-первых, из изобрете­
ния ритма, во-вторых, из гармонич еской
последовательности, а потом у ж е вновь
из переживания. Во всем мире искусства
музыкаль ное творчество сил ьнее всего
с вяза но с т ехнич ес кими правилами и
свободнее всех в душевном порыве.
Во всех этих душевных движениях по
различным направлениям и следует
искать мес топр ебы вание творчес тва и
тайну, которая никогда не будет рас­
крыта до конца, так как последователь­
но сть звуков, ритм означ ают нечт о, чем
они сами не являются. Это не психологи­
ческое отношение между душевными со­
сто яниями и и х во площ ениями в фа нта­
зии — кто его ищет, тот заблуждается.
Более того, это есть соотношение между
об ъективно да нным музыкальны м пр о из­
вед ен ием и его частями, со зда нными
фантазией, и значением всего произведе­
ния и каждой мелодии в отдельности.
Иными словами, ес ть то, что говорит
слушателю о душе, существует в соотно­
ш ении ритма, мел од ии, гармониче ск их
отношений и впечатлений души, выра­
жающей себя во всем этом. Не психо­
логические, а музы каль ны е о тно шен ия
составляют предмет учения о музыкаль­
ном гении, произведении и теории му­
зыки. Пути художника неисповедимы.
Отношение музыкального про извед ен ия
к тому, что оно выражает для слушателя
п что, таким образом, музы ка говорит
ему, определенно, постижимо и предста­
вимо. Мы говорим об ин тер пр етациях
музыкального произведения дирижерами
или испол нителями.
Интерпре тация —
это отношение к музыкальному произве­
дению. Ее объе кт — нечто предме тное .
То, что в художнике является психо­
логически действенным, может быть
движением от музыки к переживанию,
или от переживания к музыке, или тем
и другим одновременно; а то, что лежит
в глубине души, совершенно не нужда­
ется в том, чтобы быть пережитым
художником, и зачастую остается не-
пережитым им. Оно незаметно движется
в глубинах души, и лишь в произведе­
нии впервые целиком выра жа ется д и на ­
мическое отношение, существовавшее в
этих глубинах. Из произведения впер­
вые можно вычитать это динамическое
отношение. В том и состоит ценность
музыки, что она выражает динамиче­
ское отношение, делает для нас предмет­
ным то, что было действенным в душе
художника. Все это — по качеству, по
течению времени, по форме движения,
по совокупному содержанию — анализи ­
руется в музыкальном произведении и
отчетливо осознается как отношение рит­
ма, пос ле дова тель нос ти зву ков и гар мо­
нии, как отно ш ен ие красоты звук а и
вы раж ения.
Первоначальным явля ется мир звуков
с присущими ему выразительными и
эсте ти че ск ими возм ож ностями, развитый
в ис тор ии музыки и воспринятый музы ­
кантом с д етства, мир, который все гда
наличен для музыканта и представляет
собой то, во что превращается все,
происходящее с ним, вырастающее из
гл убин его души, чтобы выразить ее;
судьба, страдание й блаженство суще­
ствуют для художника прежде всего в
его мелодиях. Здесь опять-таки значи ­
тельна роль воспоминания как д ейс твен­
ного смысла. Тяжесть жизни как тако­
вой слишком велика д л я того, чтобы
сд ел ать возмож ным свободный по ле т
фантазии. Но отзвук прош лого, грезы о
нем — та воздушная, далекая от земпых
тягот стихия, из которой рождаются не­
вес омые образы музы ки.
Эти стороны жизни выражаются в рит­
ме, мелодии, гармонии, в форме осуще­
ствле ния
н астр оен ия.
его
подъема,
спад а, в чем-то непр ер ывном, п осто ян­
ном, в глубинах душевной жизни, умиро­
т вор яющейся в гармонии.
Существующ ие о сново пол о жен ия исто­
рии музыки необходимо дополнить уче­
нием о музы кальном смысле. Оно явля­
етс я тем поср ед ником , который связы ­
вает теорию музы ки с творч еством и
ретроспективно с жизнью художника,
с р азвити ем музыкальны х школ; с оотно­
шение между теорией музыки и творче­
ством — п од линна я тайна музыкаль ной
фантазии.
Привед ем примеры, В финале первой
части «Дон Жуана» звуч ат ритмы, р аз­
личные не только по темпу, но и до раз­
меру. Благодаря этому достигается опре­
деленное воздействие, когда совершенно
различные компоненты человеческой
жизни, радость танца и прочее кажутся
с оединенными. Те м самым мно гообразие
мира находит свое выражение. Именно
в этом со сто ит вообще-то во здейст вие
музыки, которое осн овы вается н а воз­
мож ности,
по звол яющ ей действова ть
одновременно рядом друг с другом раз­
личным лицам или во обще различным
музыкальным субъектам, таким, как
хоры и проче е, в то время как п оэзия
связа на лишь с диалогом. В этом коре­
н ится м ет аф изич ес кий характер музыки.
Привед ем другой пример: генд ел ев-
скую арию, в которой во всех отноше­
ниях простая нарастающая последова­
тельность звуков п овтор яе тся н еодн о­
кратно. Так, в вос пом инании во зника ет
обозримое целое; нарастание звуков ста­
новится выражением силы. Но оно осно­
вано, в конечном счете , на том, что вос­
поминание для простоты соединяет вре­
мен ную посл ед овател ьность. Возь мем,
к примеру , хора л, который во зник из на­
родной пес ни. Простая мелод ия песни,
выражающая довольно решительно сме­
ну чувств, оказывается в новых усло­
виях. Равномерное, медленное следова­
ни е тонов, га рмонич еская посл ед овате ль­
ность, котору ю н е с е т основной тон
органа, д ел ают возмож ным такое отнош е­
ние к предмету, возвышающемуся над
сменой чувств, по доб но не ко е му пику.
Оно подобно некоему религиозному обра­
щению, отнош ению к свер хчувственно му
150

миру, о с ущ ествляющ ему ся во времени,
отнош ению конечного к бес конеч ному,
ко то рое тем самым становится выра­
зимым. Или, на пример, возьмем о бращ е­
ние страждущей души к Спасителю в
кантате Баха. Тут — неспокойные, быст­
рые, зами ра ющи е в многочисл ен ны х ин­
терва лах, в высо ких тонах, кол ора тура х
звуки и характеризуют определенный
тип души; а там —гл убокие, спокойные
звуки своей медленной последователь­
ностью, прич ем большинство и х со звуч ­
ны друг другу, выражают в умиротворен­
ных тональных схемах душевный тип
Спасителя. Никто н е мо ж е т сомневаться
в их смыслах 13.
Смысл музыки развертывается в двух
противоположных направлениях. Прежде
всего, будучи выражением поэтической
по сл ед оват ел ьнос ти слов, а тем самым
оп реде ле нно го пред мета, он разверты­
вается в н аправл ении
инте рпретации
того, что стало предметным благодаря
слову. В и нстру ментал ьной му зы ке от­
сутствует определенный предмет, ее пред­
мет — нечто бесконечное или неопреде­
л енное. Однако этот пр ед мет в самой
жизни дан. Таким образом, инструмен­
та льная музы ка в е е высш их формах
имеет своим предметом саму жизнь.
Такой музыкальный гений, как Ба х,
побуждается каждым звуком природы,
даже каждым жестом, неопределенным
ш умом к соо тветствующ им му зыкаль­
ным образам, динамич ным темпам, кото­
рые имеют всеобщий, говорящий обо всей
жизни характер. Отсюда явствует, что
программная музыка — это смерть для
на ст оящ ей инс труме нталь ной музыки.
Переживание и понимание
Из этого изложения ясно, что различ­
ные виды постижения — объяснение, изо­
бражение и репрезентация в дискурсив­
ных процедурах — вместе
со ставляют
метод, который направлен на схватыва­
ние и исчерпание переживания. Так как
переживание непостижимо и никакое
мы шление не мо же т про никнуть в него,
по скол ьку зн ан ие само возника ет лишь
в нем, а осознание переживания всегда
углубляется самим переживанием, то вы­
полн ени е этой зад ач и оказывается б ес ­
ко нечным не только в том смысле, что
оно всегда предполагает последующие
науч ные процедуры , а в том смысле, что
она, нера зреш и ма по с во ей природе.
Но к осуществлению исходной задачи
подходит лишь понимание, так как она
предполагает в качестве метода пережи­
ва ние. Они образу ют две со прикас аю­
щ иеся стороны ло гического пр оцесса.
Методы понимания
Для человека, который ж ивет с е ­
годняшним днем, прошлое тем чужерод­
ней и безразличней, чем дальше оно от-
18 Далее несколько нерасш ифрованных
издателем слов.
стоит от него. Следы пр ошло го на лицо,
но связь их с нами разорвана. И здесь
знач ител ьна роль ме тод а понимания,
который и ссл ед оват ел ь пост оянно ис ­
пользовал в самой жизни.
1. Описание этого метода . Опытное
знание о нас самих; но мы не понимаем
самих себя. В нас самих ведь нам все
само со бой понятно, с другой стор оны,
у нас нет для себя никакого масштаба.
Только то, что мы изм е ря ем соб стве нным
масштабом, содержит определенные из­
мерения и разграничения. Могу ли Я
измер ять с ебя другими? Как мы пони­
маем чужое?
Чем человек способней, тем больше в
нем возможностей. Они значимы для его
жизни, они еще присутствуют в его вос­
поминании. Чем дольше длится жизнь,
тем ш ире во змож нос ти. Все пони ман ие
старости, ге ний по нимания.
2. Форма понимания: ин дукция, ко то­
рая из частично определенных для нас
ед инич н остей выводит связь, оп ред ел яю­
щую целое.
Гер меневтик а
Истолкование было бы н евозможны м,
если бы проявления жизни были цели­
ком чуждыми. Оно было бы ненужным,
не будь в них ничего чуждого. Следова­
тельно, истолкование находится между
этими д ву мя крайними проти вопол ож но­
стями. Оно необходимо там, где есть
нечто ч уж д ое , которое искусс тво пони­
мания должно освоить.
Истолкование, которым занимаются
рад и него самого, бе з в неш ней практи­
ческой цели, существует у ж е в разговоре.
Каждый значимый разговор требует при­
вести высказывания с об е сед ни ка во
внутреннюю связь, которая не дана в
его с ловах извне. И чем боль ше мы
узнаем собеседника, тем сильнее неяв­
ное устремление, связанное с его уча­
стием в ра зговоре , постич ь о сн ования
беседы. И известный интерпретатор диа­
логов П лато на настойч иво подч ер кивает,
каку ю ценно сть д ля истол кования пись­
менных про из вед ен ий и меет предвари­
тельное упражнение в подобной интер­
претации устной речи 14.
Затем к этому присоединяется истол­
кование р еч ей в д иску сс ии; они могут
быть поняты тогда, когда, исходя из темы
дискус сии , понята точка зр ения, с пози ­
ций ко торой спор р ассматривает пред мет
в соо тветст вии со своим частным интере­
сом, когд а становятс я ясными намеки,
когда границы и сила реч и относите льно
какого-то пр ед ме та оцениваются по инд и­
видуальности оратора.
Требование Вольфа, согласно кото­
рому мысли писател я могу т быть рас­
крыты с необходимой проницательностью
благодаря ис кус ству герменевтики, н е ­
выполнимо у ж е в критике текста и в
понимании языка. Однако связь мыслей,
характер намеков зависят от постиже­
14 Имеется в виду Шлейермахер.
151

ни я ин дивидуального способа комбина ­
ции. Внимание к этому индивидуаль­
ному способу комбинации — это момент,
который впервые Ш лейермахер ввел в
ге рменевтику.
Но индивидуальная манера — особый
дар предвидения (divinatorisch), и он ни­
когда не обладает доказательной досто­
вер ностью.
Грамматическая интерпр ет ация по ­
стоянно осуществляет сравнение, с по­
мощью которого сл ова становятс я опре ­
деленными и т. д. Эта интерпретация
оперирует тождественным в языке. Пси­
х ол огиче ска я интер претация по стоянно
связывает дар предвйдения индивида с
классификацией произведений по его
жанру. Однако при этом речь идет о
том, какое мес то за нимает писател ь в
развитии этого жанр а. До тех пор пока
этот жанр формируется, писатель творит
исходя из своей индивидуальности. Ему
тр ебуется большая инд ивидуальная сила.
Но когда он приступает к созданию про­
изведения после того, как жанр произ­
вед ени я
полностью
определен,
этот
жанр содействует ему, двигает его
впер ед.
Дар предвйдения и сравнение связаны
между собой безразличием ко времени.
В отношении к индивидуальному мы
ни в коем случае не можем обойтись без
сра внительного метода.
Границы понимания
Границы по нимания заключены в спо ­
собе данности. Поэзия обладает внутрен­
ней связью, однако, нес мотр я на то, что
сама эта связь ли ш ен а временного х а ­
рактера, ее мо ж но постичь только во
времени, в посл едо вател ьнос ти чте ния
или сл уш ания. Если я читаю драму,
то я ее отождествляю с самой жизнью.
Я двигаюсь вперед , и прош лое тер яет
свою ясн ос ть и опр едел енно сть. Так
сцены утрачивают свою ясно сть. Глав­
ный тезис: только удерживая связь,
я до стигаю ед иного взгл яда на вс е сцены,
позднее, однако, от них остается лишь
каркас. Я приб ли жа юсь к с озерцанию
целого только чер ез вос приятие его в
памяти так, что вс е моменты связи вос­
принимаются вмес те. Таким образом,
пон иман ие ст ановитс я инте лл ектуальным
процессом
на ивысш его
напряжения,
который никогда целиком не мо ж ет быть
реализован.
Когда жизнь прошла, не остается ни­
чего, кроме воспоминаний о ней, по сколь­
ку это воспоминание также связано с
прод ол жител ьнос ть ю ж и зн и индивидов,
п ос тол ьку оно, сл ед овател ьно, мимо­
летно ... 15.
Постижение этих следов прошлого
везде является одним н тем ж е — пони­
манием. Р азл ич ен только вид понимания.
Общим для всех этих видов является
переход от постижения неопределенно­
опр ед ел енны х ч астей к попытке схватить
смысл цел ого, а затем у ж е к попытке
исходя из этого смысла лучше опреде­
лить эти части. Она может быть неудач­
ной, ко гда отдельны е ч асти н е дают воз­
мо жн ос ти понять их таким образом.
И это вынуждает дать новое определе­
ние смысла, необходимое для понимания
частей. Эти попытки прод о лж а ютс я до
тех пор, пока весь смысл, содержащийся
в проявлениях жизни, не будет исчер­
пан. Собствен ная природа понимания
заключается в том, что здесь образ не
кл ад ется в осн ование как н ека я реаль­
ность, что характерно для познания при­
роды, которое оперирует тем, что одно­
значно определено. В познании природы
образ превращается в прочную величину,
выр аж ающуюся в созерцании. Пред мет
конструируется из образов как нечто
устойчивое, что и объясняет смену об­
разов.
15 Далее нерасшифрованные издателем
слова.
Перевод А. П. ОГУРЦОВА

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Н. Н. ТРУБНИКОВ. Время человеческого бытия. М., «Наука», 1987,
256 с.
Прежде всего необходимо сказать не­
сколько слов о судьбе книги и ее автора.
Николай Николаевич Трубников (1929—
1983) написал эту книгу еще в 1973 году.
Однако волею об ст оятел ьств ре ш ен ие
вопроса о ее издании зависело от людей,
катего рически н е принявших (а воз­
мо жно , просто не зах от евш их понять)
авторскую концепцию, х о тя, как мы уви ­
дим, она логически безу пре ч ны м и к
тому ж е весьма нагл ядным образом вы­
водится из таких философских и науч­
ных принципов, которые ны не явл яются
о бщекуль тур ным до сто яни ем. Кн игу «не
пускали». И это сыграло роко ву ю роль
в творческой судьбе автора. Несмотря на
свое необыкновенное мужество и по-фи­
лософски мудрое, спокойное отношение
к житейским перипетиям, он в этой си­
туации не смог найти в себе силы для
работы над давно задуманным и завет­
ным — над книгой о смысле человече­
ской жизни и смерти.
Проблема, которой п освящ ена р ец ен ­
зируемая книга, является одной из фун­
даментальных философских
пробл ем.
Не случайно она была предметом при­
стального внимания вел ича йших фило­
софов всех эпох. В наш век она отнюдь
не утра тила своей акту альности. Скорее
напротив, стала еще более острой и
животрепещущей. Отчасти это связано
с успехами конкретных наук (например,
с возникновение м теории
относ итель ­
ности, с обращ е ние м таких дисципл ин,
как биоло гия, псих оло ги я, эко номика,
география и т. д., к специальному ана­
лизу времени), но в значительной мере —
с теми мощны ми социальными сдвигами,
которые произошли в XX веке и суще­
ственным образом изменили не только
социал ьный об лик пла неты, но и хара к­
тер
мир оощущения,
времяощущения
людей.
Отправными пол о ж ениям и, сво его рода
аксиомами дл я Н. Н. Трубникова явля­
ются ид е и ор ганической
связаннос ти
времени с д в иж ущ ей ся реальностью и,
стало быть, относи тел ьности времени.
Он показывает, что эти идеи — отнюдь
н е только достояние XX века, что в фи­
лософии они выдвигались и обсуждались
ещ е в античности. Так, Аристотель,
по сути дела, настаивал на единстве
количественных и качественных харак­
теристик вре мени, в ч астности на его
необходимой «принадлежности» движе­
нию. О том, что времени нет са мого по
себе вне движения и покоя, говорили
Эпикур
и
Лукреций. Аналогич ного
взгляда придерживался Августин, счи­
тавш ий время мер ой продол ж ител ьно сти
движения, бытия вещей. Безусловно глу­
бокой и сохраняющей значимость и по
сей день является его мысль о соотно­
ш ении по нятий ве чности и на стоящ е го
времени. Позднее идеи органической
связи времени с движущейся реаль­
ностью и его относительности разраба­
тывались Дек арто м и Лейбницем, Ге ге­
ле м и Бергсо ном. Совре менник Ньютона
и его «конкурент» в н ек оторы х обл а стях
конкретной н ауки Лейбниц кате гори­
чески возражал против понятий абсо­
лютного времени, пространства и д ви ж е ­
ния. Гегель утверждал, что не во вре­
мен и все возни кает и пре ходит, а само
время ес ть это становл ение, во зникно ­
вение и прехождение.
Синтезируя ценный опыт всей пр ед ­
ш еству ющ ей культуры, маркси зм-л ен и ­
низм показы вает, что время — это поря­
док последо ватель нос ти бытия, порядок
связи и чередования вещей (Ф. Энгельс),
что время — это мера бытия, что движе­
ние есть сущность времени, а движу­
щаяся объе ктивная реаль но сть ес ть его
субстанция (В. И. Ленин). Время не есть
«течение » и «ход». Оно — связь и пере­
ход.
Автор не только рассматривает те
философск ие концепции, гд е пр ед став­
ле на проб лема относител ьности времени,
но и ан ал изи руе т причины того, по чему
она выпадае т из других концепций. Эти
причины удается раскрыть потому, что
ана лиз ист орико -фил ософский углубля ­
ется анал изо м историко-мет одоло гиче­
ским. Х аракт ер проблемы, ее осмы сл е­
ние ставитс я в за вис имость от с оотно­
шения философии с конкретными нау­
ками, от того, в какой мере и с опорой
153

иа какие на у ки экспл ициру ет проб лему
времени та или иная философская
школа. Одновр еменно историко- фило соф ­
ский анализ дополняется историко-куль­
турным: те или иные воззр ен ия
на
время, их огранич енность или на пра в­
ле нность ставятся в за висимость от его
практического, хо зяйс твен но го, к уль тур ­
ного освоения. Убедительно показано,
как и поч ему ид ея относите льности вре ­
мени то у трач иваетс я (так случ илось
с лейбницевск пм варианто м этой иде и,
и сл училось в знач ительной мер е под
вл иянием Канта, увер ова вш его в истин­
ность ныотонианства), то вновь восста­
навливается (в начале XX века).
Но может возникнуть вопрос, зачем
столь пр ос тр анно и тщ ательно а нал изи­
ровать становление и раз витие эт их идей
в истории фило софии, если бла годаря
теории
отно сите льности
они
теперь
стали просто научным «фактом», то есть
чем-то бо лее до казател ьным и строгим,
нежели старые философские «спекуля­
ции»? Оказывается, надо. Д ел о в том,
что иногда создается впечатление, будто
революция, п ро извед енн ая Эйнштейном
в понимании вре мени, не вышла за рам­
ки физики. Так, всеобщее признание
теории относитель но сти странны м обра­
зом уживается с широко распространен­
ным (а д о неда вних пор господствовав­
шим) философски м взгл ядо м, со гласно
ко тор ому
время бытия ф изич еск их
объектов представляет собой универ­
сальное (то есть по существу абсолют­
н ое) время.
Этот взгляд я вляе тся основным объ ек ­
том критики в книге. Ради его опровер ­
жения автор и обращается к историко-
философской трад иции, равно ка к и к
новейшей науке. Если время органически
связано с движущейся реальностью и
отно ситель но, то «хар актер и специфика
времени, его форма и образ есть... харак­
тер и с пецифика, форма и образ той
реальности, определением каковой оно
являе тся. А значит, вре мя име ет столько
опреде лен ий, столько ха рактеров, форм
и образов, столько «направле ний» или
устр емл ен ий, сколько и мее т их сама
объективная реальность» (с. 224); «в каж­
дом особом случае мы имеем свои осо­
бые, специфические формы времени, спе­
циф ич ес кие цикличности, длитель нос ти,
пос лед оват ель ности и ритмы» (с. 23 4).
Короч е говоря, с ущ еству е т столько «ти­
пов временп», сколько есть форм д вижу­
щейся реальности.
Поэтому «человек и человечество нуж ­
даются не только в понятиях «физи че­
ского времени», н е только в том, что
может быть прочитано в строках или
между строк физических исследований,
как нуждаются не только в исследова­
нии биологич еского времени, чем мы н а­
чали заниматьс я в самые по сл ед ни е
десятилетия..., но прежде всего в поня­
тии... социал ьно- ис то рического вр емени
человеческого бытия и бытия человече­
ской культуры» (с. 196). И дело здесь не
вводитс я к тому субъективному обстоя­
тельству, что наш е время нам — лю­
дям — наиболее интересно и близко.
Человеческое бытие (и человеч ес кое
вре мя) об ъе ктивно явл яет ся высшей
формой бытия (времени) и как таковое
содержит в себе «в снятом виде» все
остальные формы. Поэтому категория
«время чел овеч еского бытия» о казы ва­
ется более фундаментальной и общей,
чем ч астноиауч ные ка те гории времени.
Поскольку, однако, первая не обх оди мо
основывается на посл ед них , постольку
ее разработка составляет задачу филосо­
фии, иб о только она сп особна вырабо­
тать «такой с ин те з зна ния, какой по зво­
лял бы нам осмыслить всю совокуп­
ность наш их зна ний в целом, в единой
системе...» (с. 2 41).
Из идеи обусловленности характера
времени характером движущейся реаль­
ности делаются крайне важные в теоре­
тическо м и, главное, в практич еском от­
но шении выводы: с ущ еству е т не только
давно замеченная и кажд ым человеком
переживаемая зависимость от времени,
«но также и заметна более важная для
на с за висимость вр емени от человека...»
(с. 247); «чел овеч еское во здействи е на
время могло бы о существляться как воз­
действие на те движения, какими, собст­
венно, и о пр ед ел яются временные х ар ак ­
теристики чел овеч еского бытия, как и
на ту субстанцию, с движением которой
связана данная сущность» (с. 243). Наше
время за висит от спо собов и форм ч ело­
веч еского бытия, чел овеч ес кой деятель­
ности. Поэтому оно всегда разное — по-
разному связанное и разделенное, по-раз­
но му
наполненное
и опустошенное.
И в высшей сте пен и оптимистич ески и
вмес те с тем на строго логических о сно­
вани ях автор закл ючает: «Если д е ло об­
стоит так, как это утверждает теория
относительности,- а у нас нет пока ни­
каких оснований отвергать ее решение,—
то уж е не время как некая общекосми­
ч еска я с ущность влад еет человеком и
по да вляет его бытие общим своим опре ­
делением, не оно навязывает человеку
ч у ж ду ю свою власть, свои дл ител ьности,
пос лед оват ель нос ти и ритмы, но сами
эти дл ител ьности, по сл едо вател ьнос ти и
ритмы человеческой жизнедеятельности,
сами способы и формы движения данной
реальности, то ес ть способ ы и формы
человеческого ее движения, или движе­
ния реал ьно сти в ф ормах чел овеч еского
бытия, задают времени людей (в наире­
альнейшем смысле этих слов) его дейст­
вительное о пред ел ени е, сообщают ему
есл и не его о бщ ую со всем остальным
миром форму, то специфически челове­
ческий характер содержания этой общей
формы» (с. 24 3). Одним из интере сны х ,
хотя и не вполне развитых в работе Яв­
л яетс я вывод о временной целостности
ч ел овеч ес кого бытия.
Как известно, проблема вре мени ч ело­
веческого бытия активно обсуждалась и
обсуждается во многих направлениях
с овре менной зап адн ой философии. Из­
вестно и то* что в других направлениях
154

она столь ж е активно замал ч ивае тс я или
даже исключается из обсуждения «по
опред еле нию». Четкость собс тве нной по ­
зиции, ее серьезное развитие и обоснова­
ние п озволяют Н. EL Трубникову найти
очень точные интона ций в критическо м
разб ор е все х этих направлений. Много
места в книге уделяется критике запад­
ной философии науки. Ее представи­
тели часто говорили, что наука — в отли­
чие от других форм познания — принци­
пиально самокритична, по стоянно осо­
зн ае т непо лно ту, частичность, о тноси­
тель ность с воих истин. Однако вопреки
этому в западной философии науки
«не столько расчищаются основания зна­
ния, сколько освящ аются существующ ие
его формы...» (с. 116); фетишизиру ются
некоторы е нау чны е резул ьта ты, нау ка
наделяется «божественными ипостасями
всеве де ния, всем огущества и всеб ла -
гости...» (с. 19 0). Причем, что х арактер но,
подобному освящению и фетишизации
под вер гаются д ал ек о не самые совр ем ен­
ные формы и резул ьта ты. Автор спра­
ведливо показы вает, что такие акции,
как попытка превратить
специа льно е
время бытия фи зич е ск их объектов в
универс ал ьно е, попы тка све сти по нятие
времени к понятию измерения времени,
В конечном счете коренятся в том, что,
на с ловах пр изна вая эйнш тейно вскую
революцию в фи зике, эти философ ы
в действительности исходят из ньютоии-
а нских пред ставл ений.
Острой критике подвер га ет автор и так
назы вае мые «гуманистич еские» направ­
ления западной философии. Метко и
тонко он крити кует ш пе нгл еровско е
утверждение о равнодушии древних гре­
ков к пр об леме времени, показывая, что
«греки любят и ценят свое настоящее
время, ибо всякое другое время не есть
настоящее в прямом и собственном смыс­
л е это го слова. И они любят и ценят
свое настоящее не как некоторое отвле­
чен ное.. . космич ес кое начало, но как про ­
стор своего бытия, своей ж изни... » (с. 3 4).
Автор показы вает не только идеа л истич ­
ность, но и мета физично сть (о тказ у чи­
тывать ко личественные хар актер истики
вре мени) ко нцепции Бергсо на, И, нако­
нец, что самое важное, принципиально
про тивопо ст авляет свою позици ю п ози­
циям тех ф илософов, кото ры е главной
философской пр обл емой сч итают пробл е­
м у ч ел овеч ес кого существования.
Н. Н. Трубников ра сс ма тривает вр емя
человеческого бытия как меру опреде­
ления, осуществления и само-
осуществления жизни (см. с. 19,
245—246). «Идея осуществления встает
на место идеи существования. Формы
осуществления надстраиваются над фор­
мами существования как таковыми»
(с. 247); «именно в восхождении, в че­
ловеческом осуществлении жизни, а не
в существовании как таковом заключа­
е тся ист инно ч ел овеч ес кая сущность.. .»
(с. 2 51).
Наиболее замечательной чертой рецен­
зиру ем ого труда является его синтетич­
ность. Он синтетичен в духе лучших об­
разцов классической философской мысли.
В нем сочетаются научная строгость,
философская глубина мысли и та яркая
эмоцио нал ьная манер а разговора, за ко­
торой так хор ош о прос матривае тся лич­
ность самого автора, его ч ел овеч ес кая и
гражданская заинтересованность в реше­
нии избранных проблем. Н. Н. Трубни­
ков относится к проблеме времени не
просто как теоретик, но также нравст­
венно и эстетически. Этот подход к фи­
лос офским проб лем ам в высш ей ст епе ни
важен, хотя, к сожалению, крайне ред­
ко встречается в нашей литературе.
Написанная прекрасным русским язы­
ком, яр ко и жи во, эта книга, нес мотр я
на сложность и фундаментальность рас­
сматривае мы х в н ей проблем, становится
доступной широкому кругу читателей,
которые, хочу надеяться, оценят ее по
достоинству.
К. А. АБУЛЬХАНОВА-СЛАВСКАЯ
Э. А. АРАБ-ОГЛЫ. Обозримое будущее. Социальные последствия НТР:
год 2000. М., «Мысль», 1986, 205 с.
Книга Э. А. Араб-Оглы пр ед ста вляе т
собой анализ глобальной ситуации на
рубеже веков. Между тем «рубеж веков»
сейчас - это
непосредственно близкое
будущее, и очевидно, что необходимое
требование к футурологии в этом слу­
чае — основы ваться в пер вую о черед ь на
реалистическом, критичес ком ана лизе
насто яще го.
В современную эпоху в условиях ин­
тенсивного нау ч но -т ех нич е ско го пр огр ес­
са, при стремите льном развитии тес но с
ним
взаим од ейс тву ющ их
социал ьных
процессов обозримое будущ ее реально
зап ол няет наш с егод няш ний день.
В отличие от несколько метафорич е­
ского зву ч ан ия аксиомы, и зв естно й чел о­
веческой цивилизации с древней ш их
времен: основы грядущего заклад ыва­
ются сегодня,— именно в паши дни, прп
небы валом у ск ор ени и «ритма истории»,
темпов об новле ния, в предс тавл ени ях
людей относительно будущего невоз­
мож на никакая мыслительно-моральная
«ди ст анцирова нность».
Непрерывно с о ­
вершающиеся в обществе, в мире процес­
сы требуют напряженного социального,
философского, морального, науч ного их
о см ысления.
Говоря о ф ило соф ской фиксации этих
процессов, сос тавляющ ей существо ре­
цензируемой книги, необходимо прежде
всего отметить актуа льность формул и­
руемых в ней идей, теоретических задач,
155

созвучность их настоящему периоду в
жизни нашего общества — периоду ре­
волюционных пре образований во все х
сферах общественной жизни.
Не случайно задача ориентации на бу­
дущее реализуется в книге не столько в
п лан е традицио нной футур ол огии — ги­
потез, прогнозов, перспектив на опреде­
ленный период, сколько в пл ане со д ей ­
ствия ра звитию нового мышления, но­
вого взгляд а в от нош ении социальных и
эконо мичес ких процессо в, в направлении
большего д инам изма и открытости.
В центре внимания Э. А. Араб-Оглы —
НТР как технологическая революция на
со вр ем енном этапе, ка к новый кач ес т­
венный перевор от в развитии произво­
дительных сил общества. Уяснение диа­
ле ктики техн оло гич еск их и социаль ных
революций в и ст ори и ( аграр ной, про­
мыш ленной революций, н ауч н о- те хн ич е ­
ской революции наших дней) дает воз­
можность вскрыть как сущностное диа­
ле ктическ ое ед инс тво производ ител ьных
сил общества и характеризующих его
производственных отношений (хотя, как
убедительно показывает автор, диалек­
тику эту нел ь зя сводить к одно зн ач ной
временной последовательности), так и
нес ом не нн ую вну треннюю логику тех но­
ло гич еских р ево люций в цивил изацион­
ных процессах. Тем более это относится
к современной научно-технической рево­
люции, в которой заложен мощный им­
пульс к дальнейш ему совершенствова­
нию, распр остр анению получ е нны х зн а­
ний из одной области в другую и т. п.
При рас смотр ении диал ектики социал ь­
ных и тех ноло гич ес ких революций автор
наряду с историческим и логическим
анализом пользуется и другим инстру­
ментом, дающ им ценные результаты: ста­
тис тич еским анал изом. Этот ме тод ис ­
с ле дова ния широко пр ед ставле н в книге.
В книге про анал изирована историч е­
ская диалектика движения от науки к
пр оизводст ву и от производства к науке.
Если до начала XX века ведущая роль
в научно-техническом прогрессе, пишет
автор, пр инад л еж ал а, как правило, те х ­
нике, непосредственно выражавшей ин­
тересы производства, то в настоящее
время целые новые отра сл и про мышлен­
ности представляют собой и по происхож­
дению и по своему характеру гигантски
разросшиеся «лабораторные цехи» нау­
ки; при этом особая роль принадлежит
поисковым
на правл ен иям
тео ретиче­
ского зна ния. И нтен сификация экономи­
ческой деятельности немыслима без ее
инте лл ектуа лизации:
соединение
все
больших объ емов нового нау чно го зн а­
ния со все меньшими объемами труда,
материа ло в, эн ергии — вот историч еская
пер сп ектива, откр ывающаяся у ж е с е ­
год ня.
В ставшей классической для XX века
проблеме сопряжения «человек — тех­
ника»
предстает
п ро тивоп оложнос ть
марксистского и буржуазного подходов
к будущему человека труда, к пробле­
мам гуман изма (развитие последн его в
нашу эпоху немыслимо без рассмотре­
ния положения и роли человека в сфере
индустриального труда). Э. А. Араб-Оглы
справедл иво отмеч ает в к ачес тве хар ак ­
терной черты буржуазной политэконо­
мии, социол огии труда чер ту мировоз­
зренческую: недоверие к субъективному
фактору научно-технического прогрес­
са, пренебрежение к человеческому, лич­
ностному началу технической деятель­
ности, в конечном счете фетишизация
«об есч ел ове ченной» тех ники. Доктр ина
капитализма всегда исходила из посту­
лата ума л ения, обесцен ивания ч ел овеч е­
ского фактор а про изводства: а втоматиза­
ция, а в последние десятилетия внедре­
ние микроэлектроники, широкое испол ь­
зование в промыш ле нности робо тотех ­
ники и многое другое рассматриваются
в научной литературе Запада как даль­
нейшие импульсы к этому. Выражением
этой тенде нции являются, с одной сто­
роны, абс ол ютизация сис темы техники
как «целого», системы производ ственных
и административных «крепле ний» , т ех ­
нологии без человека, а с другой сто­
роны — «концептуализация» настроений
подавленности, растерянности перед ано­
нимной вла стью тех ники.
Идея о роли человеческого фактора
производства подтверждается в книге
ана лизом совреме нной ситуации субъек ­
та в системе «человек — техника», и зме ­
нением соотношения
овещ ествленн ого
знания
(воплоще нных в производ стве
научных знаний) и живого знания, но­
сите ле м которого я вл яют ся люди. Как
отме чено в иссл едо ва нии, д ол я живого
знания в современном производстве не­
прерывно возр астает, однако сл ожно сть
экономичес кой оценки ж иво го зна ния
подчас заслоняет реальную картину и
для самих ученых. В соответствии с тре­
бованиями НТР живое знание должно в
своем развитии опережать овеществлен­
ное, пишет автор; человек должен быть
потенциально способен работать эффек­
тивно с техникой ряда последующих
поко лений — разрыв зд е сь чреват опас­
ностью «тех но ло гич еского о тч ужд ени я»
(см. с. 177). Вообще, как подчеркивается
в книге, со време нная
авто матическая
сис тема пр оизвод ст ва (с которой в пер ­
вую очер ед ь связывают пробл ему «вы­
теснения»
чел овека из производс тва)
вы тес няет
и з него не чел овека как
такового, а частичного, н ек вал ифицир о­
ванного работника.
Как продолжение этой мысли воспри­
нимаются суждения автора по поводу
обновления подхода к феномену тех­
ники, что должно отразиться уж е в са­
мом опр ед ел ен ии техники, поскольку в
распрос тране нных
ее
определениях,
справедл иво подч ер кивает Э. А. Араб -
Оглы, очевидн о выступа ет н еди ал екти ­
ческое представление о ней как о чем-то
сугубо «вещном», ко сном, как о совокуп­
ности могущественных ср ед ств, овещ е­
ствленного тр уда, противо ст оящ его чело­
ве ку. Автор пред ла га ет отра зить в опре­
делении техники вообще (включить в
156

него) характер ные д ля современного эта­
па пр оц есс непреры вного во зникно вен ия
новой техники и фактор практи ческой
творч еской деятельности людей. Специ­
фическая техника современного этапа
НТР объе ктивно ди кту ет необходи мос ть
усиления индивидуального начала ввиду
новых требований особ ой квалификации,
высокой культуры, тонкого искус ст ва
работника и т. п. (см. с. 158 —159).
Главу, в кото рой эти вопросы затраги­
ва ются,— «Н ауч но- технич еска я револ ю­
ция и возра стан ие роли человеческого
фактора»,— отличает глубокий философ­
ский подход к проблеме деятельности
человека. Она н асыщ ен а интере сными
пробл емами, п ред ла га ют ся новые от­
веты,
тщательно
ар гумен тированные
творч еские реш ения. Все ж е, на наш
взгляд, ср ед и этих вопросов есть такие,
и их немало, на кото ры е — во всяком
сл уч ае, на наст оящ ем эта пе ра звития но­
вой технологип,— еще нет и не может
быть одно зна чно го ответа. Таков, н апри ­
мер, вопрос о последствиях для чело­
века универса льн ого (пуст ь ещ е в п ер­
спективе) вн едрения электронно-выч и­
слитель ной те хн ики, пол ной и нфор мати­
зац ии общества. Вед ь пос л едс твия этой
существенной пер еорие нтац ии культуры
просматриваются сейчас далеко не пол­
ностью. Хо тя в книге д ана хара ктер и­
стика некоторых негати вных черт, свя­
занных с этими процес сами в странах
Запада, на наш взгляд, стоило бы сде­
лать предметом анал иза и осн овные по­
ложения многочисленных дискуссий по
этому вопросу, ведущихся в нашей
стране. Следовало бы оста новить ся и на
трудностях, связанных с необходимой
пер еорие нтацией в об лас ти образования.
Нельзя не учитывать того обстоятель­
ства, что н ео бх од им ос ть подготовки ка к
можно более широких слоев общества к
сп ецифич ес ким требова ниям, выдвигае­
мым быстрым распрос тра нени ем инфор­
мационно-выч исл ител ьной техники, об­
условила энергичные по пытки уч ены х,
специалистов, общественности ведущих
к апитал истич ес ких стр ан воздействовать
на политику образования и занятости,
привлечь внимание правител ьс твенных
органов, партий к необходимости широ­
кого обсуждения новых проблем, пуб­
личных дискуссий. Тем не менее выра­
ботке желаемого «рационального», не­
предубежденного отношения обществен­
но сти к новым пробл емам, связа нны м с
широким вн едрением информа тики, пре­
пятствуют глубокие социаль ные противо­
речия западного общества. Как и на
предыдущих ступенях своего развития,
капитализм органически неспособен соз­
дать оптимальную отрас левую и пр оф ес­
сионал ьную стру ктуру с овокуп ного ра­
ботника — хотя успехи научного знания
и техн ики д ают си сте ме капитал изма
о преде ле нны е д ополнительны е резервы.
Эти пр оц ессы конкретно и обо сн ован но
проанал изирован ы в книге, как и стиму­
лируемые ими идеологические спекуля-
ции вокруг нового этана научно-техни­
ческого прогресс а, включая д еятел ьн ость
разветвленных влиятельных систем
«предвидения» и пр огно зпро вания.
Э. А. Араб-Оглы знакомит читателя с
новей шими напра вл ениями в за пад ной
футурологии, прежде всего в США.
Касаясь безусловно доминировавшего в
ней на протяжении долгих лет техноло­
гического «фетишизма», в свете которого
относитель ная самос то ят ел ьно сть разви­
тия тех ники п редс та ет как спонтанный
процесс, не зависящий ни от воли лю­
дей, ни от общественных усл овий, автор
спр авед ливо видит его гн осеол огич ескую
основу в отождествлении функций тех­
ники с якобы изв ечно присущими ей
природными (веще ст венны ми) свойст­
вами, а также в персонификации техни­
ки как «надч ел овеч ес кой» б ез лич ной
силы. Признание ее р азвити я «импера­
тивом» века, регу лирующ им все сферы
жизнедеятельности общества, включая
со циал ьную,
кул ьтурную
и
другие,
позвол яе т идео лога м капитал изма адре­
совать все обвинения в несовершенстве
и негуманности общественных отноше­
ний, социал ьных бед а х ан онимн ому
«тех нол оги че ск ому императиву». Фило­
софское обоснование подобной «неизбеж­
ности» в эп о х у НТР часто связывается
со спекулятивным тези сом о том, что
техника неумолимо враждебна человеку
уже в силу своего неорганического на­
чала, что она про тивостоит вс ему ж и ­
вому. Однако основывающ иеся на этом
философ ские концепции игнорируют в
технике то, что марксизм в данном слу­
чае подчеркивает в первую очередь:
е е социал ьную сущность. Акцентирова­
ние такого момента, как ее «неорганич е­
ская природа», с видетельствует лишь о
х арактер ном явле нии, о котором говори­
лось выше: это ш ироко бытующ ее не ­
диалектическое представление о технике
как в первую очередь о «вещном», как
о со воку пности мех ан ич ес ки х средств,
о «внечеловече ском» ф ен ом ен е.
На первый в згл яд г антиномичными в
отношении распространенной в ведущих
странах
капита л изма
тех ници стск ой
идеологии, фетишизации технологической
мощи как способа решения всех проб­
ле м общества предс тавл яютс я много­
числ енные теор ии и лозунги, а ккумули­
рующ ие масс овые нас трое ния раст ер ян­
ности, тревоги, про тес та против техн ол о­
гичес ки неу кос ните ль но де терминирован­
ного р азвити я общества . Однако, как
точно за меч ает Э. А. Араб-Оглы, фило­
софия техники, даже в тех весьма разно­
образных вар иантах, в каких она пред ­
ставлена в западной культуре, есть по
сути своей социальная философия бур­
жуазного общества; к тому же «взрыв­
ная сила» а нтитех ницизма как попытки
критики политики го судар ства и моно­
полий в области развития и использова­
ния огромного нау ч но-те хни че ско го по ­
те нциала , пише т автор, вовсе не так ве­
лика, она вполне «пер еплавляется» го с у ­
дарственной ид ео л огией капитализма,
в то время как в компенсирующих ее,
157

находящихся в русле государственной
политики
тех нокра тиче ских
теор иях
никогд а н ет нед остат ка. По литич ес кий
радика лизм, «вызов», бросаемый с плат­
формы антитех ницизм а, как подч ер ки­
вается в книге, обесценивается в силу
недооценки либо попросту нигилистиче­
ского от нош ени я к револ юционному про­
цессу в науке и технике.
В «конструктивном» ва ри анте те хно л о­
гического ф етиш и зма Э. А . Араб-Оглы
выделяет три наиболее типичных уров­
ня. Первый из ни х — прагматич еский:
именно на этом уровне в ходе повсе­
дневной практической деятельности уп­
равляющ их корпор ациями, политиков,
значительной части ученых в обыденном
с озн ан ии техно логич еские аспекты НТР
зас ло няю т ее социаль ные проблемы,
последствия: именно здесь закладыва­
ется основа для многочисленных техно­
кратич еских концепций, мо д ел ей «пост­
индустриального общества». Другой уро­
вен ь— утопический: тот, на котором в
будущ ее проецируются
все возмож ны е
иллюзии, надежды благодаря достиже­
ниям НТР увидеть в будущем все соци­
альные пробл емы решенны ми. Еще один
уровень — «мифологичес кий» ,
иррацио­
нальный: это уровень создания грандиоз­
ных мет аф ор на подоб ие «мегамашины»
Л. Мэмфорда, образа общества, п ови ную­
щегося в своем развитии «тех нологи че­
ско му импер ативу» за па д ной цивилиза ­
ции.
Рассматрива я зап адн ые концепции,
претендующие как на предвидение буду­
щего, так и на объяснение предшествую­
щей истории цивили зации, автор выяв­
ляет отлич ающую их, как правило, фраг­
ментарность , отс утствие в их основе
строго н ауч ной теор ии общественного
развития ( поск ол ьку лейтмотив «тех но­
ло гического детер минизма» за та ковую
сойти не может) и, напротив, разнород­
ность волюнтаристских принципов, ка­
л ейдоскоп про извольных постула тов, все ­
возмож ны х «признаков»,
произвольно
выбранных историч е ских аналогий и
столь ж е произвол ьно н амеч енных сц е­
нариев будущего.
Книга содер ж и т обстояте льный анализ
мало известных н аш е му читателю кон­
цепций зап ад ны х футуролого в: Г. Сай­
мона, Ф. Дайсо на,
Р. Хейлброннера,
Дж. Нейсбита, Дж. Гриббина и других,
а также еовых работ Г. Кана, О. Тоф-
флера, что позволяет гл убже вникнуть в
характер изменений, дающих о себе
знать со времен «апогея» тех нол огич е­
ского фетиш изм а и футур ол огич еско го
бума 1960-х — нач ала 1970-х годов. Это
прежде всего спад оптимизма в отноше­
нии универсальных возможностей тех­
ники, усугубление экологического пес­
симизма, разоч ар ование в посул а х, щ ед ­
ро раздававшихся
тех нок ра тической
мыслью ведущих стран Запада.
Характерным д ля 70-х годов Э. А.
Араб-Оглы считает по явл ение чу жд ого
буржуазной социологии предшествую­
щих десятилетий измерения историзма,
обили е ист орич ес ких «парал ле лей» кри­
зису западного общества. Конечно, «исто­
ризм» этот весьма специфиче н. Так,
обстояте льный авторский анализ по зво ­
ляет у видет ь с вое образие «историче­
ского» по д х од а амер иканского социал ь­
ного философа п экономиста Р. Хейл­
броннер а, опубликовавшего р яд работ с
характерны ми заголовками:
«Пределы
амер ика нского капитализм а», «И сслед о­
вание перспе ктив ч еловечества», «Упа­
док цивилизации б изне са ». Новое в
них — попытки
за воро жить
созна ние
ч итателя картиной н еми ну е мой гибе ли
западной цивилизации, упоение прехо­
дящим величием капитал изма, вел ико ­
ле пием «заката» и, как вре мен ная спа-
сительпая мер а ,- надежда на авторитар­
н ую власть, на «сильную личность» (как
далеко это оказалось от недавних либе­
рально-реформистских надежд, связы­
вавшихся с научно-технической револю­
цией!). Все это не может не вызвать в
памяти мет од ику манипул ирования чи­
тательским со знани ем, в свое время столь
эфф ектно испол ь зо ванную О. Шпен гл е­
ром. G ориентации на будущее как един­
ст венное
измерение
торжествующего
тех нок рати зма акцент сме стил ся в прош ­
лое, сосредоточился на определенном
историческом рефрене, и д ее циклич­
ности, круговорота истор ии взаме н ид еи
«вечного» пр огре сса капита лизма. Но если,
как указывал К. Маркс, деятелей Фран­
цузской буржуазной революции вдохнов­
лял а анало гия с Римск ой ре спубликой, то
ныне Хейлброннер пытается опоэтизиро­
вать уч асть, которая, по его мнению, ж д е т
человечество в итоге гибели «индустри­
альной цивилизации»: это вп ад е ни е в
хаотическое состояние, предшествовав­
шее медленному становлению эпохи
Средневековья на ру ина х Р имской им пе­
рии. Патетическое согласие на гибель,
с точки зрения мелкобуржуазного фило­
соф а, пред поч тител ьне е, чем радикаль ­
ные меры по пре образованию сложив­
шейся ситуации. О возможностях социа­
лизма умалчивается, либо они искажа­
ются.
В книге подробно проанализирована
ситу ация, когд а за оч евидным, резким
спадом
тех но кратич еско го
оптимизма
посл ед овал пер иод возникновения и вы­
наш иван ия новых прое кто в и концепций
«технического » будущ его в свете пер­
спектив ко мпьютери заци и и инф ор мати ­
зац ии общ ества. Сегодняш ний этап НТР,
открывающий беспрецедентные возмож­
ности в о бласти электронно-выч исл итель ­
но й тех ники и информатики, спо со бст ­
вовал к на ч ал у 1980-х годов новому
подъему «технологического» энтузиазма.
Однако, от меч ае т автор, выр аже ния
оптимизма стали бо л ее осмотрител ьн ы­
ми и сд ерж анны ми. Об этом свиде­
тель ствуют работы Г. Ка на « Грядущий
бум» (1982) и О. Тоффлер а «Третья вол­
на» (1980). На этом ж е гребне нового
подъема оптимизма вышли также полу­
чившие на З а п ад е шир окую изв естность
книги английское футуролога Дав, Гряб«
158

бпна «Будущие миры» (1981) и амери­
канско го
публициста Дж .
Нейсбита
«Мегатренды» (1984), пр оа нал изир ован­
ные в раб оте Э. А . Араб-Оглы.
Обстоятельный критичес кий а нализ но ­
вейш их футур ол огич ес ких конц епций
входит ор ганической частью в это сод ер ­
жательное, доступно и ярко написанное
исследование. Книга, на наш взгляд,—це­
ликом в р у сле творч еской разработки
пробл ем, которы е ставит перед общество­
веда ми стр атегическ ая л иния партии на
ускор е н ие социал ьно- экономического р аз­
вития страны.
Г. М. ТАВРИЗЯН
В. Д. ТОПОЛЯНСКИЙ, М. В. СТРУКОВСКАЯ. П сих ос ома тич е ские расстр ойств а.
М., «Медицина», 1986, 380 с.
В философском журнале — и о специ­
альной, су губо медицинс кой книге: не
странно ли? Совсем не стра нно , ес ли
учесть, что ее авторы весьма доказатель­
но вводят в ос нование понятия о бо л ез­
ни (а следовательно, и о ее причинах,
о ме ха н изм а х развития и стратегии
терапевти чес кого вмеш ат ел ьства) с од ер ­
жательную интерпретацию отношения
идеаль ного и ма териаль ного.
Невольно вспоминается начало лекций
3. Фрейда, прочитанных им медицин­
ской аудитор ии в США: «Мед ицинские
науки,— говорил он тогда,— приучили
вас постоянно во всех явлениях болез­
ни искать причины их в грубоанатоми ­
ческих изменениях в организме, объяс­
нять их химич ески ми или физич ес кими
причинами и п од х од ить к ним биоло ги­
чески, но как раз области душевной ж из­
ни, в которой находит свое завершение
деятельность всего нашего удивительно
сложного организма, вам совершенно не
прих оди лос ь касаться»
Но не психоанализ волнует нас в дан­
ный момент. Да и авторы рецензируе­
мого труда о психосоматических рас­
стр ой ствах глубоко и верно показывают
истоки, ист ор ич ескую роль и од ност оро н­
ний характер общей теории и терапев­
тич еской практики пс ихо ан ал иза . Слова
Фрейда вспоминаются по другой при­
чине — по той, что беспокоит сегодня
отнюдь не только медиков. Ведь, на ве р­
ное, не слу чайно именно по странам с
развитым и науч но организо ванным
здравоохранением прошла крутая волна
стих ийно возника вших и специал ьно
куль тивируемы х поисков здор овья в
различных, на зап адн ый ма нер рацио­
нал изир ованны х к онцепциях «мудрости
тела», н апр ямую связывающ их соматиче­
ские симптомы недугов с отклонениями
от высшего смысла жизни. Трудно не уви­
деть в столь бурной экс панс ии «духов­
ной терапии»,
кроме все го прочего,
и стихийной реакции на преобладание
чисто соматич ес кого нач ала в на уч ной
медицине. Ведь принятые в ней на
вооружение психотерапевтические мето­
дики играют роль подсобны х врачующих
меро приятий, как бы подч ер кивая своим
вто ростепенным
стату сом первен ство
непосредственного воздействия хемотера-
1Фрейд 3. Лекции по введению в
психоанализ. Мм 1922, с. 26.
пни и хирургии на соматические компо­
ненты бол е зни. Поэтому трудно также
не заметить и то, что в широкой тера­
певтич еско й практике прочно сохр ан яет
свои по зиции дек арто вс кое противо ст оя­
ние тела и души. С тем, однако, усло­
вием, что и болезни души имеют при­
ч ину в рас стройстве тел есн ых функций.
Даже в тех случаях, когда «все болез­
ни от нервов», а нервные расстройства —
от стресса и провоцирующей стрессы
цивилизации, переживания и вообще
« душевные» стороны пато логии прини­
маются лишь в качестве передаточной
и нста нции от пред ме тно сти этиологи че­
ского фактора к с обс твен но соматиче­
ским пр оявл ениям патоло гичес кого про­
цесса. К этому ж е следует добавить, что
«вед омственны е» отве твле ния фил осо ­
фии, бурно плодившиеся в не столь у ж
и отдаленные от нас времена, с упорст­
вом, достойным лучшего применения,
укре пл яли своим (собс твен но ид еол оги­
ческим) авторитето м эмп иристск ий х а ­
рактер пр изва нных к го сподст ву кон­
цепц ий в биологии, физиол огии , ме ди ­
цине. А эмпир истс кое мыш ление видит
противоположности (в частности, души
и тела), принимает их, но не понимает,
ибо, что называется, «с порога» отвер­
гает их единство, их генезисное тож­
дество.
Цена такого вар ианта осуществления
со юза фил ософов и ес тес твоиспы тате лей
была, однако, не по ме рн о высока: и менно
философия, ничего не давая науке, сама
тер ял а свою высокую кул ь туру , свой
предмет, свою суть в неуклюжих, неве­
жественных попытках вмешательства от
лица «инстанций» в па радигмальные
про тивореч ия ес т ест возна ния. Пар ад окс
проявлял себя и в том, что прорыв к
высотам ф ило соф ск ой культуры, возмо ж ­
ный лишь при истор иче ск и реф лек сив­
ном пере ос мыс лен ии осн ований ес тес т­
венно нау чны х концепций, о существлялся
самими ес те ст во испытател ями. Откровен­
но отказыва яс ь от слишком у ж скорой
мето до логи че ск ой помощи своих вед омст­
венных философ ов, мысл ящ ие уч ены е
обращались непосредственно к философ­
ской классике. В медицине пример тому:
Дмитрий Дмитриевич Плетнев и Иппо ­
лит Васильевич Давыд овский.
И именно о послед нем вспоминаеш ь
сразу же, открывая книгу В. Д. Топо-
лянского и М. В. Струковской. И не толь-
159

ко по то му, что авторы на не го часто
ссылаются. Прежде всего потому, что
концептуальная сторона их работы сфор­
мировалась на том ж е пути — на пути
движения к философской идее тождества
субъективного и об ъе ктивного в самом
способе
жизнедеятельности
человека.
И хотя читателя не может не поразить
содержащееся в книге обилие прямых
обращений к классическим работам тео­
ретиков и практиков медицины, к фило ­
софским и общекул ьтурны м шедевр ам
разных времен и народов, имя И. В. Да­
выдо вского за нима ет ср ед и мно гих имен
свое о со бо е место. И не случайно!
И. В. Давыдовский вскрывал и фор­
мулировал реаль ные противореч ия про­
цесса жизни не для иллюстрации
абстрактной
ис тиннос ти
диалектиче­
ского закона. Просто потому, что б ез
понимания развива ющ егося т ожд ес тва
физиологии и патологии, нормы и болез­
ни нет и не может быть выхода на дей­
ствите льные причины забо л еван ий и
смертей. Здесь и был впервые на меч е н
прорыв мед ицины к своей гу манитарной
сущности через частокол редукционист­
ских предрассудков, все еще ограждаю­
щих медицину как науку о недугах
тела от проникновения в нее обращен­
ной на историю мысли. Мысли об
общественной, а следовательно, и реф­
лексивной (духовной) прир од е в сех про­
цессов ж изни человека. Такова методо ­
ло гич еская уста новка и авторов книги.
И хотя они, оставаясь прежде всего кли­
ницистами, ставят перед собой «более
скромную» задачу — задачу профессио­
нального определения места и роли реф­
лексивной психи ки человека в образова­
нии р яда симп томокомплексо в па то ло­
гичес ких проце сс ов, са ма постановка
этого вопроса и б ога тейш ее клинич еское
ее обоснование превращает их исследо­
вание в серьезнейший аргумент фило­
со фс кой мысли, проры вающей ся к пони­
манию общественной природы и сущ­
нос ти со зна ния.
У ж е пер вая глава — «Нейроф изиол оги­
чес кие предпос ыл ки псих осо матич ес ких
расстройств» — не ос тавл яе т в этом со м­
нений. Развивающееся тождество субъ­
ективного и объективного в жизнедея­
тель ности чел овеч еского ор ганизма на­
ходит здесь свое вполне определенное
выра же ние. Вчит аемся при стал ьне е в
следующ ие строчки, обратив особенное
внимание на, казалось бы, непреднаме­
ренную перекличку идей Л. С. Выгот­
ского о внутренней речи, порождающей
осмысление переживаемого бытия в
своем смысл о-образном, смы сл о-с имво­
лическом континууме, с идеей Е. К.
Краснуш кина, так к мес ту испо ль зован­
ной авторами (ибо имен но зде сь завязка
драматического «романа» с озн ани я и
бытия — осознанного
бытия):
«Учение о тесной взаимосвязи самочув­
ствия
с
психическим
сос тояние м
(и прежде всего с настроением) инди­
вида, о соматическом резонансе психиче­
ских процессов в виде преходящих или
хронифицирующихся функциональных
нарушений внутренних органов (на язы­
ке которых как бы изъясняется аффект)
проходит красной нитью через всю исто­
рию мед ицины. Внутре нн яя речь эмо­
ций — это функция органов (Краснуш-
кин Е. К., 1934); каждое психическое
возбуждение получает то или иное отра­
жение в телесных ощущениях и процес­
са х как в нор ме, так и патологии. Так,
страх (ощущение какой-то опасности,
зла, гр озящ его, по Гегел ю, ун ич тож ить
«мое чувство самого себя») не случайно
ассоциируется всегда с определенным и
кр айне тягостны м физи чес ким со с тоя­
нием. Страх, буквально затопляющ ий
человека,— это не только «какой-то рас­
пад души», «какая-то дикая судорога
мысли и се рдца» , одно вос поминани е о
которой порождает тоскливый душевный
трепет; это пылающий лоб в испарине
и влажные, липкие, порой дрожащие
руки; это противная тяжесть в желудке
и тошнота, по луобмор оч ное со сто яние и
ощущение удушья» (с. 10).
Добавим, что и интелл ект (чья «ра­
бота», казалось бы, может осуществлять­
ся, по кр айней мере у неко торы х людей,
без явного сопровождения
эмоций)
изъясняется на языке орга­
нов, хо тя, как и эмоции, интелл ект не
определяется физиологией как таковой.
Язык интеллекта, включа ющий в свою
рабо ту «язык» его органов (артикул яции
мозга, а сл ед овател ьно, и все го орга­
низма) ,— это язык человеческого обще­
ния. Да, того самого де ят ел ьно стно го
общения, которое воспроизводит,
совершенствуя (но и усложняя, а не­
редко и ухудшая) объективные условия,
средства и способы жизни. Но нет ни
од ной мысли, н и одно го чувства, ни од­
ного ощущения, овладевающих челове­
ком благодаря языку общения, которые
минова ли бы «общение орга низма с
самим собой», осуществляющееся на
«языке» его органов.
Авторы книги дают нам подробнейшую
кли нич ес кую картину, р азворачивая ре ­
альное тождество субъективного и объек­
тивного в жизнедеятельности человека
в таких частных подробностях и так
основател ьно, что все ва рианты ме ха ни ­
стического редукционизма (и не только
в м ед ицин е) ока зываются под удар ом.
Хочется рискнуть и выска зать пр ед пол о­
жение, что их труд откроет новую главу
в истории подходов медицинской теории
к своему предмету. И именно потому,
что в нем мы имеем дело не с постули­
рованием некоторо го «общего принципа»,
а с тщательнейшей разработкой клини­
ч ески фунд иро ванной клас сификации
псих ос о мат ич ес ки х р асстройств, охваты­
вающей почти все раздел ы современной
мед ицины.
Причем осуществлена эта фундамен­
тальная работа не с позиций классиче­
ской «психо со матики», противопоставив­
ш ей пс ихо ге нны е факторы соматическим
в ка честве д омин иру ющ их и придавш ей
последним роль внешнего выражения п
160

« закрепления» со бс тве нно ид еа льных,
чисто п си хич е ских патогенных кон флик­
тов. П сихос ом атика со хра няет как раз
декартовский дуализм души и тела. Она
столь ж е односторонне опирается на
эмоционально-смысловые причины при
определении сущности болезни, как и
«научная» — на чисто со ма тич ес кие . Сле­
дует особ о подч еркнут ь, что авторы
реце нзиру емо го труда великолепно вла­
деют (и но только в теории, но и в
своей тер апевти чес кой пра ктике) зн а ­
ни ями о био химич е ских «меха низмах»
развития патологических пр оцессов.
В клинической практике они у вер ен но
прибега ют к х емотер апии, вп олне отда­
вая себе отчет в том, что все нарушения
со матическ ого строя жи зн ен н о знач имых
процессов именно воплощены (от сло­
ва «плоть»), а следовательно, представ­
лены па всех уровнях материальной
структуры орга низма, и их коррекция
должна включать в себя не только психо­
тропные ср едс тва .
Но стоит внимательнее вчитаться в
«Заключение», чтобы понять: д ля авто­
ров прос то нет нетел е сны х, нео ргани че ­
ских (в этом смысле — не со матиче ских ,
если хотите, нематериальных) измене­
ний функций, как нет и телесных,
органических и т. п. изменений без их
функционал ьного выраж ения.
Грубоанатомические, морфологические
изме не н ия органов и тканей, пр инимае­
мые за прич ину или сущность так назы ­
ваемого органического (в отличие
от функционального) нарушения
физиологии, во-первых, есть (ес л и искл ю­
чить внешние повреждения и травмы)
всегда лишь устойчивое следствие фун­
даментальных сдвиго в
в орга низме,
всегда так или иначе участвующих в
эмоционально-аф фективных, субъектив­
ных реакциях человеческой индивиду­
альности, а во-вторых, да лек о не вс егд а
соответ ствует дей ствите льн ости р аспр о­
ст ра нен ное мн ение об их необратимости.
Более того, сама нео братимость нер ед к о
свя за на с «дополнител ьн о аст ен изиру ю-
щимп факторами, хр онич ес кой п си хо ­
травмирующ ей си ту ац ией или... лич­
ностными особенностями пациента...»
(там же, с. 370. Подчеркнуто мной.—
Ф. М.).
В человеческом типе жизни естест­
вен ная рефл ек сивнос ть все го жи вого со­
верш ила огромный скачок бла годаря об ­
щению и об еспеч ивающ им общение,
сотворенным ч ел овеком «вещам» — с ред ­
ствам деят ел ьно стно го взаимодейс твия,
преобразованным из естественных объе к­
тов и получ ившим та ким спос обо м новый,
лишь чел овеку потр еб но- зн ач имы й образ.
Смысл этого скачка на новый уровень
рефл ек сивности в том, что таковая
теперь опосредствует не только жизнен­
ные действи я (ориентир овку и по иск)
в специфической среде, но и жизненно
ва жн ые д ейс твия со своим собственным
ор ганизмом, с его по треб нос тями и спо­
собностями, с его органами и их функ­
циями. Бо л ее того, само р еф лексивно ­
субъективное отношение человека к
внеш н ему миру оказывается во зможны м
лишь в том случае, когда ему самому
(в сотрудничестве с другими) удается
развить в себ е спо соб ность отличать себя
от собственной жизнедеятельности, то
есть спо соб ность относиться и к себе
как к «орудию» или средс тву , которыми
мож н о управл ять по собс твенн ому вы­
бору. Идеальность и в данном слу­
чае (как и во всех других) есть не что
иное, как «бытие вещ и вне са мой этой
вещп»: в да нном слу ча е это рефл ексив­
ная жизнедеятельность такой «вещп»,
какой являе тся цел ост ность организма,
воспроизводящая в себе и собой обще­
знач имость той ил и иной ситу ации и
любого е е отдельного фактора. И именно
всеобщее, значимое для всех и только
поэтому и для меня (то есть по самой
сво ей
су ти
общественное) бытие
предмета — вещи, ситуации, речи и
отдельного слова и т. п.— как
предме та
субъективной жизнедеятельности чело­
века, j<aK пр едмета его по требно сти или
способности, вожделения или отвраще­
ния, склонности или стр ах а и т. д . есть
одно временно и его, человека, со бс тве н­
ное бытие — способ его жизнедеятель­
ности, способ жизни его организма.
Объективно общ ественно значимая
предметность природы и всех обществен­
ных ситуаций существует тем самым и
в н е своей внешней представленности
человеку, существует как снятие своей
внеш ности и вещ но сти, с воей об ъекти в­
ности, ибо существует и как переживае­
мая человеком пр ед метнос ть са мой его
жизнедеятельности, в которой он сам
отличает свои действия и переживания
от себя, способного действовать п
переживать; от себя — «властелипа» лю­
бого своего возможного (и да ж е невоз­
можного) действия и переживания.
Но и здесь, в самой этой способности,
нет ни грана особой идеальной суб­
ста нци и: субъективность любого реф­
лексивного (на себя обращенного) жиз­
ненного акта возможна лишь как акт
орга нов
тела, как эпдо крпнпо-вегета -
тивный «сдвиг» его ф изи ол огиче ских
функций. Как и, напротив, в любом
с убъективно отрефл ектированном (аф ­
фектом, эмоциями, по ниман ием и т. п.)
акте н е т ни грана особой материаль ной
субстанции, ибо любой жизненный акт
тел есны х органов воспроизводи т с обой
и в себе чистую всеобщность (даже апо-
диктичность)
общественно значимого
смысла
пе р еж ивае мо го организмом
суждения о предметной ситуации и ее
отдельных предметных факторах. В этом
акте — иноб ыти е объективной пр ед мет­
ности, бытие вещ ей вне их са мих —
идеальное, но осуществляемое в струк­
туре данного акта, в определенном спо­
собе его функционирования. С другой
ж е стороны, л юбой орга нически вопло­
щенный акт жизнедействия есть для че­
ловека нечто от него как субъекта воли,
со зерцания и д ейс твия отличное. Это —
его переживание, состояние, настроение,
161

аффект, во ж д ел ен и е, потреб но сть , короче,
его вн утренний субъективный мир, пред­
метно перед ним (хотя как бы и в
нем) себ я распол агающ ий, а поэто му и
сливающийся с представляемым
(то есть тоже поставленным пер ед)
внешним миром —миром внеш них пред­
метов, вызывающих эти пер еж ива ния,
состояния, настроения и т. п.
Следовательно, если идеальная пред­
метность внешних вещ ей есть, скажем,
и предметность субъективной потреб­
ности, то мое а ффе ктивно е эмоцио­
наль но-смысловое от нош е ние к ним, р еа­
лизующееся «на языке органов» в их
вполне телесных функциях, определено
не устройство м органов, н е их «мате­
рией» как таковой, не тем, на что они
спо со бны в своем функцио нал ьном вза и­
модейс твии с другими ор ганами и с ис те­
мами в орга низме, а имен но идеа ль ной
предметностью внеш н их вещ ей и си ту а­
ций. Я пере-живаю всеобщее значение
таковых, и психическое (то есть вот это
самое пере-живание, эта к себе относя­
щаяся жизнь) только потому и является
иде аль ной стороной мо ей вполне реа ль ­
ной жизни, что переживаю я не состоя­
ния своих с об стве нны х нервов, а все м
своим ор га низмом (и нер вами в том
числе) — идеальную предметность, внеш­
нюю для меня общезначимость предмет­
ного мира. Переживаю я и свое виде­
ние, свое чувствование, с во е понима ние
его... так же, как и собственную боль.
Мир чел овека, как и его сущность,
есть прежде всего ансамбль всех его
общественных отношений. Он все гд а в
нем, в чел овеке, этот самый ансамбль.
Постольку в нем, поскол ьку для человека
это и есть переживаемый им обще­
значимый мир. А п ер еж ивать — значит
жить, р адоваться, страдать, болеть и у ми ­
рать. Жизн ь ч еловека не ль зя раздел ить
на сома тиче ское и п сих ич ес кое , органи-
ч еск и-стр у ктур но е и функционал ьное.
В этом авторы правы. Правы они и в
о бо сновани и
назревшей
переоценки
«чисто соматич еских» стереотипов в ме­
дицинском мышлении. И хотя в фило­
софском журнале, видимо, нет необходи­
мости в изложении содержания специ­
альных глав, хочется все же настоятель­
но р ек оменд овать имен но фило софам
внимательно вч итаться в ка ж дую главу,
следя прежде всего за развитием глав­
ной мысли —именно той, в поддержку
кото рой вы ступил а втор эт их строк.
И в заключение приведем слова авто­
ров книги: «Широкое внедрение психо­
терапии в соматическую медицину не
случайно рассматривается сейчас как
одна из важнейших задач народного
здравоохранения.
Реш ение проблемы
психической
ада птации со матич ес ких
больных, бол ее быстрого и полно го вос­
становления трудоспособности не мыс­
лится уже без
помощи
психиатров.
Психиатрия — это не узкая медицинская
специаль но сть , по добн о офтал ьмологии
или ортопедии, не «психиатрия желтых
домов», это медицина большого лечеб­
ного и профилактического значения, не­
обходимая любому практическому врачу
в его повседневной работе» (с. 9).
О профессиональных недостатках (не­
доработках и т. п .) , если они и имеются,
судить не нам. А пожелать хочется еще
более последовательно проводить идею
И. В. Давыдовского о развива ющ ем ся
тождестве физиологии и патологии, обо­
гащая ее ярким анализом исходного
ед инства п сих ич еск ого и соматическ ого,
субъективного и об ъективного в ч елове­
ческой жизнедеятельности. Ведь потому
и медицина — отрасль человекове-
Д6НЕ^
Ф. Т. МИХАЙЛОВ
Е. М. НЕЕЛОВ. Волшебно-сказочные корни научной фантастики.
изд -во ЛГУ , 1986, 200 с.
Книга посвящ е на теме, с вязан ной с
целым комплексом важней ш их пробл ем
духовной
жизни
современного
об­
щества,— влияния
совреме нной
на уки
на культуру и художественное творче­
ство, изменения восприятия науки мас­
совым со знанием, со хр а не ни я в совре­
менной ку льтуре древпих форм воспр ия­
тия реальнос ти. И то, как Е. М. Н еелов
раскрывает эту тему, делает его работу
интересной и для философов.
Задача автора — анализ сходства двух
литературных
жа нров:
древнейшего
ж а нр а вол шеб ной сказки и со временного
ж ан ра н ау чн ой фантастики. Ка кие -то
аналогии между этими жанрами лежат
на поверхн ос ти, отмеч ались и ссл ед о ва ­
телями и д а ж е испол ьзовались, в основ­
ном дл я с о зда ни я комич еского эффекта
писа тел ями- фа нтастами (на пример, в по­
вести «Понедельник нач ина ется в суб­
боту» А. и Б. Стругацких), но Е. М. Не­
елов впервые за ня л ся этим вопросом
се рь езно и сис те матич ес ки (на мате­
риале русской сказки и советской фан­
тастики) . И зуча емые жа нры сопостав­
ляютс я им по разным параметрам,
и Еезде обнаруживается очень большая,
иногда даже удивительная близость.
Прежде всего это сходство сказоч­
ных и научно-фантастических сюжетов.
Как в сказке, так и в ф анта стике осно ­
вой сюжета является столкновение чело­
века с фантастическими, чудесными
персонажами из мира, не контролируе­
мого чел овеком, явля ющими соб ой вы­
зов п угрозу человеку и требующими от
него максимального напряжения всех
его сил. И есл ичсказка вообще никак не
об ъ ясн яе т своих З мее в Горынычей
162

они прос то «данность» сказоч ного мир а, —
то всякие чудовища иных планет или
труднодоступных уголков Земли полу­
чают подобие объяснения, хотя в конце
концов тоже постулируются как дап-
ность. На Марсе, на Солярисе. в З он е —
так, а почему так, вконце концов и не
так уж важно и интересно. Как в сказ­
ке, так и в научной фантастике сюжет
нач ин аетс я, как правило, с некоторого
предварител ьного контакта с чудесным
миром в «нашем» мире и далее пред­
полагает дорогу героев в другой мир. При
этом, как в с ка зке ч ело век у помогают
волш еб ные помощники, так в ф а нта с­
тике —- «чудеса» науки.
Для сказки характерна неопределен­
ность временных и простран ст венны х
пара метров по вес твован ия («в н еко то­
ром царстве, в некотором государс тве
жили-были...»). Так как сказка не пре­
те ндует на истинность, ко нкретизация
ей не нужна — она сразу ж е переместила
бы ее восприятие в иную плоскость, за­
ставила бы видеть в ней или просто не­
правду, или, нао бор от, сакральное мифо ­
ло гическо е повествование. И к та кой ж е
неопределенности тяготеет научная фан­
тастика, перемещающая действие в не­
определенное будущее и на иные пла­
неты.
Неопреде ле ннос ть, от сутс тви е конкр е­
тизации и одновременно жесткий схема­
тизм, сведение образа к роли характерны
для героев и сказок и научной фан­
тастики. В стол кновен ии с чудесным
герои высту пают про сто как люди, п ред ­
ставители рода чел овеч еского. В а ж н о в
них общечеловеческое, а не индивиду­
альное. В русской сказке герои — солдат,
Иван-царевич,
Иван -дурак, в фа нта­
стике ж е , как полагает Е. М. Неел ов, все
многообразие человеческих фигур сво­
дится к двум ролям, двум жанровым
персонажам — «ученому» и «неученому»,
противостоящим друг другу, но единым
в своем противостоянии «чудесному».
Сходство сказки и научной фантастики
распространяется и на сходство отдель­
ных мотивов и образов. Автор р азб ира ет
целый р яд таких образов: образ дороги,
которая как бы сама вле чет героев, сама
ведет их к встрече с чудесным, которая
сложная и длинная — туда и короткая
и вообще неважна какая — обратно, об­
раз леса — все гд а неч еловеч еск ого, стран­
ного, по лн ого о пасно стей, и п ротивостоя­
щий ему образ сада, образы корабля и
океана и т. д . Многие сопо ставл ен ия
од новре менно и оч евидны, и удивительны .
Так, Тускуб в «Аэлите» — очевидный
Кащ ей, а сама Аэлита — добрая дочь
Кащ ея, помога ющая герою; в «Плуто­
нии» В. А. Обручева совершается путе­
шествие в подземное царство, где дино­
завры — фольклорные зме и — охра няют
невид анны е богатства; в « Туманности
Андромеды» И. А, Ефремова — типично
с казо чна я ситу аци я временной смер ти
красавицы (героиню на страш ной черной
планете Железной звезды поражает
чудовище и ее кладут в прозрачный
гроб, а затем уж е на Земле воскрешают).
Сходство сюжетных задач как бы вызы­
вает в сознании авторов из глубин их
памяти, можно сказать, из глубин их
бессознательного,
древние
сказо чно­
мифо логи ческие образы, «архетипы».
Очень хар актерно и важ но , что все это
сходство сказки и научной фантастики
возникает отнюдь не потому, что авторы
научно-фантастических
произведений
с тре мятс я К такому с ход ству . Наоборот,
парадокса льным
образом сознательно
о р иентирующ аяся на фо льклор литер а­
турная сказка имеет на самом деле зна­
чительно мен ьше аналогий с народ ной
вол ш еб ной сказкой, чем многи е четко
утверждающ ие свою научность, рацио­
нальнос ть, н е-ск азоч нос ть про извед ени я
на у чн ой фантастики. Сходство ф анта ­
стики и сказки объясняется какими-то
более глубокими и сложпыми причинами,
чем просто вли яние од них про извед ений
на другие, одного жанра на другой.
Откуда ж е это сходс тво?
Самой сутью сказки, одним из ее жан­
рообразующих признаков, как вслед за
В. Я. Проппом полагает Е. М. Неелов,
я вляе тся то, что она не п редп олага ет
веры. «Выдуманность» сказки очевидна
н не прячется. Именно здесь проходит
грань между мифом и сказкой. Миф и
с ка зка могут практически не отличать ся
по содержанию, более того, древний миф
пре крас но м ож ет функционировать как
сказка. Но миф — это повествование,
явл яющ ее ся об ъектом веры, ска зка —
нет. Однако, не требуя веры, сказка тре­
бует до верия. П оэтому сказочный мир
не м ож е т слишком отлич аться от кар­
тины мира, существующей в сознании
с казоч ника и его слу ш ател ей.
Развитие науки и техники убивает это
доверие к сказочному миру, ту «мерцаю­
щую веру» (термин, который автор от­
вергает, на наш взгляд, излишне кате­
горично), без которой сказка, как фольк­
лорный жанр, невозможна. Исчезает и
но сител ь и со зд ате ль фольклор ной ска з­
ки. Но, у мира я в своем собственном
и тр ад иционно м виде , сказка вновь
оживает в новом виде, в жанре, созда­
тели и кла ссики кото рого о родс тво его
со сказкой и не подозревают. Что же
дает возможность сказке возродиться
вновь? Основу для новой сказки созд ают
те ж е на ука и тех ника, которые убивают
ск азку старую.
Наука уничтожает веру в «старое таин­
ственное »,
переводит то, что раньше
казал ось возмо жным, но неп онятным,
в разряд или познанного и не-таинствен-
ного, или несуществующего и невозмож­
ного. Но она тут ж е создает свое новое
чудесное, неведомое. Любое научное от­
крытие — это встреч а чел овека с н е­
ожида нным, непр ивычным и имеющим
непредвиденные последствия — психоло ­
гич ес кий аналог встре чи гер оя с казки с
волшебным персонажем. Человек, кото­
рому сейчас, например, 80 лет,- это че­
ловек, в д етс тв е ко торого автомобили и
самолеты были новинкой и который

зате м был свид ете лем появле ния танков,
реактивных самолетов, тел евизо ро в, атом­
ной бомбы и бал лист иче ск их ракет, спу т­
ников и полета на Луну, побед над
неизлеч имыми б о ле знями и по явл ения
но вых
неизлечимых,
во зникно вен ия
экологичес кого к ризи са и т. п. Жи зне н­
ный путь такого ч еловека во времени
а налогич ен п рос тр анс твенно му пу ти ге­
роя сказки в «т ридевятом царстве», по­
следовательно сталкивающегося с раз­
ными чудесами. Если для человека —
создателя и «носителя» сказок - неожи­
данное и таинственное, чудесное лежало
за пред ел ами освоенного им простран­
ства, то дл я современного человека оно
лежит за пределами «освоенного» им
времени, в будущем. Сюжет сказки ра з­
вивался в неопределенном прошлом и в
тридевятом царстве, сюжет научно-фан­
тастического романа — в неопределенном
будущем и, после того как на Земле не­
открытых угол ков не осталось, на других
пл ане тах. Таким образом, за сход ством
двух жанров стоит реальное сходство
с иту аций человека разных миров — тра­
дицион ного и совр еме нного.
И, как и сказка, научная фантастика
в некотором роде тоже народна, она
такая же принадлежность культуры со­
временных ч итающ их миллионов, как
сказка — принадлежность культуры не­
чита ющ его традиционно го народ а. И хотя
ес ть великие писатели-фа нтасты , в этом
жанре, как и в другом наиболее массо­
вом жанре — детективе, есть какая-то
анонимность. Л юди просят: «Дайте по­
читать что -ппбудь из науч ной фанта ­
стики», как раньше: «Р а сск аж и какую-
нибудь сказку».
Е. М. Неелов правильно, на н а й
взгл яд, на стаи ва ет на б лизос ти фанта­
стики именно к сказке, а не к мифу,
полемизируя с теми, кто слишком
широко и произвольно употребляет тер­
мин «миф», говоря о фантастике как о
совреме нной мифологии. Миф — повес тво ­
вание, в истинно ст ь которого верят,
прич ем верят и менно р елигиозно, н е­
смотря на его неподтвержденность и не­
вер оятнос ть , отме та я ар гументы против.
Но лишь древние греки называли такие
повес твования мифами. П оэто му люб ое
со знате ль ное испол ьзова ние в искус стве
символов древних мифол огичес ких си­
стем никакого отнош ения к мифотвор­
ч ес тву не имеет. Современный миф ни­
когда не будет именовать себя мифом —
он всегда будет именовать себя просто
н ау ч ной истиной. И мы назы ваем ми­
фами лишь умершие мифы или мифы
пер иф ерийн ых групп наш е го общества
(например , миф о НЛО, который для тех,
кто верит в НЛО,- не миф, а истина),
свои ж е собственные мифы мы опреде­
лить как мифы не можем. Лишь чужой
миф — миф, наш ж е миф — просто прав­
да.
Поэтому научная фантастика не
но вая мифология. Однако Е. М. Неелов,
на наш взгляд, слишком категорично
отве ргает связь фа нтас тики с совр еме н­
ной мифо логией. Мифология (реаль­
ная,
функцион иру ющ ая)
все
время
взаим од ейс тву ет с фантастикой. Во вс е х
произведениях, разбираемых в книге,—
сложное переплетение вымысла, фанта­
стики и мифов. Так, в «А элите» ге ро и
соверш ают
прол ет арскую революцию,
правда, неудачну ю , на Марсе, который
изображается как умирающая цивилиза­
ция, в д ух е «Заката Европы», и связы ­
ва ет ся с ан тропософ ск им мифом об Ат­
лантиде. Романы о будущ ем И. А. Еф­
ремова все время сбиваются на «сакраль­
ный тон». Автор не просто выдумывает,
он верит в будущее, где будут красивые,
как антич ные ст ату и, люди-гер ои, с овер ­
шающие подвиги и предающиеся свобод­
ной и пр екра сной любви. Зыбкость грани
м еж ду фантастикой и мифологией видна
и в роли писателей-фантастов в распро­
стра нении мифов о НЛО и контактах с
ин опл ане тяна ми в древности. (Харак­
терно, что основател ь по пул яр ной на
Западе «церкви сциентологии» - писа ­
тель -фантаст Р. Х аббард.)
Современный миф — на уч ный миф, как
и современная сказка — научная сказка.
Поэтому эволюция научно-фантастиче­
ского жанра неотделима от эволюций
науки и ее восприятия в сознании со­
временного ч ел овека. Р а нняя науч н ая
фантастика — «очень научная», авторы
стремятся убедить читателя в действи­
тельной возможности тех чудес, о кото­
рых они пишут. Но развитие науки идет
очень быстро, и фа нта стика нач инае т
как бы убегать от науки. Исчезает очень
популярный ранее жанр фантастических
географических
открытий — на Зе мл е
уже нет неизведанных уголков,
где
могу т быть «Земли Санникова» и «Плу­
тонии». Фанта стика «уходи т» па Марс
и другие планеты, но наука уж е факти­
ч ес ки вы тес нила ее и оттуда. Фантастика
устремляется в очень далекое будущее
и очень д ал ек ий космос. Наука, таким
образом, по сле до ва тел ьно
«закры вает»
для фан тасти ки какие-то сферы, как
она «закрыла» мир сказк и. Но одно вр е­
менно наука и «освобождает» фанта­
стику, р асш иряет рамки, в которы х
мож ет возникнуть то «доверие», которое
необходимо для ее восприятия. Бурное
развитие науки ведет к тому, что люди
как бы пер ес тают удивляться, возн икает
чувство, что «все может быть», и есл и
старым фантастам нужно было долго
излагать научные теории, убеждать себя
и ч итател ей в том, что вы думанное
ими возмож но , то современный фан­
таст может выдумать все, ничего уж е не
объясняя — никому эти объяснения не
нужны. Достаточно сравнить В. А. Обру­
чева или А. Р. Беляева с поздними
А . и Б. Стругацкими, чтобы увидеть , как
изменился жанр и как изменился наш
.мир, наше восприятие науки. И если ран­
няя фантастика не желала и думать о
своем родстве со сказкой, то фантастка
Стругацких, К. Булычева и других у ж е
активно и сознательно использует ска­
зочные р еминисце нции. Но стан овитс я
ли она этим ближ е-к -сказке? Е. М. Не­

елов подробно разбирает ряд произведе­
ний, пр ед ста вляющ и х разные этапы р аз­
вития советской фантастики,—«Плуто­
нию» В. А. Обручева, «Аэлиту» А. Н. Тол­
стого,
«Туманность Андромед ы» И. А.
Ефремова и « Трудно быть богом»
А. и Б. Стругацких. Из н их сознател ьно
используется сказка лишь в повести
«Трудно быть богом». Но одн овре менно
по своему смыслу и пафосу это «анти-
сказка». В последующих произведениях
Стругацких еще больше испол ь зуютс я
сказоч ные мотивы, но исч е зло само е ос­
новное, что сближало со сказкой раннюю
фантастику,- рассказ о герое, который
пре од ол евает при помощ и волш еб ных
помощников «сказочные» трудности и
сч астливо возвращ ает ся до мой. Е. М. Не­
елов очень осторожно подходит к во­
просу о кризисе научной фантастики,
но оч ев идно все-та ки, что класси чески й
период жанра позади. Исчезли или,
во всяком случае, ослабли два необходи­
мых дл я него псих ол огич ес ких компо нен ­
та — та способность изумляться научным
но вш ес твам, ко торая да вала во змо жнос ть
сд ела ть сам факт открытия основой сю­
жета и без которой на первый план,
естест вен но, выдвигаются фил ософские ,
психологические и иные задачи, не со­
ставляющие основы жанра, и тот без­
гранич ный оптимизм, та вер а в счастли­
вый конец, без которых сказка — не сказ­
ка и которые сос тавляли пафос про­
и зве д ен ий Жюля Верна,
Обручева,
А. Толстого, Ефремова.
Анализ нау ч ной фантастики — «бога­
тая» тема, из которой мож но извлечь
много того, что позволяет лучше понять
со временный мир, современн ого человека.
Но, навер ное, н е на д о преувеличивать
значение этой темы. В обществе все
вза имосвяза но, и анализ любого а сп екта
его жизни может помочь понять другие
его аспекты, за люб ой ча стной проблемой
можно увидеть большие социологические
и к уль тур оло гич еские проблемы. Но это
возможно только тогда, когда исследова­
тель под ход ит к проблеме творчески.
Поэтому возможно, что ощущение осо­
бого «богатства» темы д анн ой книги —
илл юзия, с озд а ваем ая широким п твор­
ческим под ходо м ее автора.
Д. Е. ФУРМАН
А. Ю. МЕЛЬВИЛЬ. США — сд виг вправо? Консер ва тизм в идейно-по литич еско й
жизни США в 80-х годах. М., «Наука», 1986, 216 с.
Книга посвящена исследованию гене­
зиса и современных форм консерватиз­
ма, его роли как идейно- теор етич е ско го
обо сн ования стратегии правящ их кругов
США в 80-х год ах.
Следует подч еркну ть отличие эт ой кни­
ги от предыдущих работ автора. Ее важ­
ной особенностью является установка на
компл ексно е
исследование феномена
консерватизма, с оч ета ющ ее истор ич еский
анализ тр адиций и со време нной эволю­
ции консерватизм а в США с политоло­
гическим и социол огичес ким анализом,
раскрывающим содержание и внутрен­
нюю логику конс ервативного созтташтя
и идеологии, а также особенности и за­
к ономерности и х взаимо связи с полити­
ческими проц есс ами и явлениями. Имен­
но в единстве исследования идейно-тео­
ретических основ консерват ивн ого дви­
жения и его практических политических
результатов содержится ключ к понима­
нию кач ествен но новой ид ейно -пол ити ­
ческой ситуации, сл ож ивш е йся на се год ­
няш ний день в американском обществе.
Ее особе ннос ть ю, как пок азано в книге,
явл яетс я не «тотальный сдвиг вправо»,
не достижение нового общенациональ­
ного консенсуса на базе консерватизма,
в чем пытаются убедить себя и других
правоконсервативные теоретики, но, на ­
против, на п ряж ен на я борьба различ ных
идей ны х течен ий и пол итичес ких на­
пра вл ений.
Подч еркивая вну тр ен нюю про тиворе­
чивость, ра зно напра вленно ст ь и мно го ­
мерность идей ны х орие нтаций, ха ра кте­
ризующих современное состояние обще­
ственного со зна ни я в США, автор н е
скл онен преумен ьш ать ид ей но-по литич е ­
ские последствия, явившиеся результа­
том р езкой акти визации пра воконсерва­
тивны х сил н а пороге 80-х годов. Опре­
деленный сд виг вправо в общественном
со зна нии США, как показы вае т автор,
действител ьно произош ел , одн ако дал еко
н е в том смысле, в каком его трактуют
са ми теор етики ко нсерва тизма и «новых
правых».
Для правильного пони мани я характер а
и движущих сил «консервативной ре­
формации»
принципиальное знач ение
и меет об основа нное в книге теоретико­
мето дол оги че ск ое ра згра нич ен ие соци­
альной базы, на которую опирается дан­
н ая иде ол огия, с одной стороны, и тех
реальных классовых интересов, которые
она преследует. Их несовпадение прояв­
ляется в том, что нередко та или иная
ид ео ло гия с присущими ей иллюзорными
формами, скрывающими е е подл инное
социально-классовое содержание, оказы­
вается на вязанн ой иной, подч ас бо лее
широкой социальной базе , н еж е л и та,
инте ресы ко торой соответствуют этой
идео ло гии и которые она в дейс твител ь­
ности выраж ает.
«Это ра зл ич ение тем
более важно,— подчеркивает А. Ю. Мель-
виль,— что
зач а стую
п ривер же нцами
консервативной идеол огии оказываютс я
социал ьные слои и группы, чьи д ей стви­
те льные интересы д анн ая идео логи я не
только не выражает, но объективно даже
о трицает» ( с. 16)«

Проведенный в книге анал из позв о­
ляет сделать вывод о том, что сдвиг
вправо охватил д алеко не все слои аме­
риканского общества и, что самое глав­
н о е ,- имел далеко не однозначные по­
следствия для различных групп населе­
ния страны. Несомненно, что он в из­
вестн ой степе ни стимулировал рост пра­
ворадикальны х и правоэ кстре мистских
настроений, но он же и обозначил пре­
делы, объе ктивные границы, сто ящ ие па
пути дальнейшего смещения идейно-по ­
литической оси американского общества
вправо.
Надо отметить, что выводы автора ба ­
зируются на обобщении обширного кон­
кретно го материа ла — резул ьта тов много­
ч исленных опрос ов общественного мне­
ния, проводимых различными слу жб а ми
и орга низациями США. Анал из ист очни­
ков, впервые вводимых в пауч ный об о­
рот в нашей литературе, придает обще­
теоретиче ским устано вкам книги вес о­
мость, напо лняет их реальным ж и зн е н ­
ным содержанием.
Как показывают опросы, общественное
мнение в США сегодня характеризуется
скорее непри ятие м традиционны х ид ей­
ных ра зм еж е ван ий, разо чарован ием в
пр едла гаемых как либералами, так и
консе рваторами ответа х на на сущные
вопросы общественного бытия, д иффуз-
ностью и пе р епл е тени ем под час противо­
положных идейных позиций и установок,
нежели
приверженностью
определен­
н ому типу идейно -по лити че ских ор иен­
таций.
Хотелось бы видеть в книге более об­
стоятельный ана ли з новейш их соц иал ь­
но -фил ософ ских,
с оц иол огич еских
и
политоло гических ко нцепций а мер икан­
ских консерваторов. Конеч но, зд е сь мо ж ­
но сослаться на то, что в предыдущих
работах автора этим вопросам было уде­
лено первостепенное внимание,
тогда
как в центре рецензируемой книги стоит
иная задача — исследовать прежде всего
практическо-пол итичес кие аспекты кон ­
се рвативной ид еологии.
Автор подчеркивает снижение теоре­
тического ур овня консервативной мысли,
когда по мере того как консервативные
идеи абс орбируютс я общественным со­
знанием, их содержание выхолащивается
и вульгаризируется. Думается, что этот
правильный, в общем, т е зис следо вало
бы обосновать более детально. Ведь вуль­
га ризация и примитивизация ко нсерва­
тивных концепций, несмотря на кажу­
щуюся парадоксальность этого у тверж ­
дения, не только не преуменьшает,
но даже еще больше актуализирует не­
обходимост ь их сер ьезного анализа, по­
скольку в условиях экстенсивного усвое­
ния массовым со зна ние м консервативной
идеологии ее значение как важного фак­
тора идейно-политической и духовной
эволюции буржуазного общества не толь­
ко сохраняется, но и усиливается.
Влияние консервативны х концепций
на
массовое
сознание
пр оявл яетс я,
в частности, в сосуществовании в идей­
но- пол итич еских о рие нтаци ях а мерикан­
цев значительного падения доверия к
пра вител ьс тву и основным обществен­
ным и нст иту там, с одн ой стороны,
п весьма высокой степени поддержки
общих основ «американского образа
ж изпи» — с другой* З а этой двойствен­
ностью, внутр ен ней противоречивостью
массовых ид ей ны х орие нтаций американ­
цев следует видеть и определенные ре­
зультаты во здействия ко нсерват ивных
идей и концепций. Ведь именно консер­
ватизму присущи, с одной стороны,
апологетика тр ад иционных экономиче­
ских, политических и духовно-ценност­
ных устоев капиталистического обще­
ства, а с другой — ск лонность искать
причины «зла» в природе чел овека,
в якобы у коре ненн ых в н ей «первичных
импуль са х»
эгоизма,
с тяжат ель ства,
а грес сивности, кото ры е подрывают обще­
ственный порядок и несут всю полноту
о тветс твенно сти за сбо и в «органич е­
ском»
функциониро вании
институ тов
буржуазного общества.
В целом книга отличается глубиной
по ст ан овки актуал ьных проблем ид ео л о­
гической борьбы в США, п родуман­
ностью тео ретич еской аргументации.
В наше время участившихся контак­
тов, дискуссий и споров с нашими идей­
ными о ппонента ми такие книги ос обе нно
необх од имы .
А. К. ОГАНЕСЯН

Новые книги
Ленин* Октябрь. Гуманизм* Сборник. М., По литизд а т, 1987, 343 с.
Ф. БУРЛАЦКИЙ. Новое мышление: диалоги и суждения о технологической ре­
вол юции и на ши х р еформах . М., Политиздат* 1988, 334 с.
Р. И. КРУГЛИКОВ. Принцип д ет ерм инизма и деят ел ьно ст ь мозга. М., «Наука»,
4988, 224 с.
Истор ико- фило софс кий еж е год ни к. 1987 . (Отв. ред. Н. В. Мотрош илова). М..
«Наука», 1987, 201 с.
Язык и мод ел ирова ние социал ьного взаимод ей ствия; Сб. ста тей. Пер. с англ .,
фр., нем. М., «Прогресс», 1987, 464 с.
Зстетика немецки х рома нтиков. Соста вление, пер евод, вст упит, стать я и коммен­
тарии А. В. Михайл ова. Мм «Искусство», 1987, 736 с.
А. И. ГЕРЦЕН. Эс тетика. Критика. Проблемы куль туры . С оставление, всту пит,
статья и коммента рии В. К . Кан тор а. М., «Искусс тво», 1987, 603 с.
A. Н. ИГНАТОВИЧ. Будд изм в Японии. Очерк р анней истории. М., «Наука», 1988,
317 с.
B. А. ГРУШИН . Массовое со знание. М., Пол итиздат, 1987, 368 с. ( «Н ад чем р аб о­
тают, о чем сп орят философы»)
В. И. ВЕРНАДСКИЙ. Фило софск ие мысли на тур ал иста . М., «Наука», 1988, 520 с.
П. В. АЛЕКСЕЕВ. Рево люция а н ауч н ая инте лл игенц ия. М., Политизда т, 1987,
272 с.
Проблемы мар ксистско -ленинс кой ме тод ол огии истор ии философии* М., «Наука»,
1987, 222 с.
Человек и нравс твенность в ус ло виях перестр ой ки. Материалы III сов. - болг.
йаучно-праКтйч. к он ференций по пр обл емам нравственности. Минск, «Беларусь»,
1988, 351 6.
ЕВА АНЧЕЛ. Этос и история; Пер. с венг. М.} «Мысль»* 1988, 126 с.

Советский национальный комитет
по истории и философии науки и техники
На заседапии Бюро Отделения философии и права АН СССР 20 января 1988 года
был у т вер жд е н состав реорга низо ва нного Советского нацио наль ного ко мите та по
истории и философии науки и техники. Председателем Комитета утвержден акаде­
мик Фролов И. Т., его заместителями —академик Яншин А. Л. и член-корреспондент
АН СССР Степин В. С. Помимо них в сос тав Бюро Комитета вош л и акад ем ики Ам­
барцумян В. А., Велихов Е. П., Гвишиани Д. М., Гинзбург В. Л., Гольданский В. И.,
Ишлинский А. Ю., Моисеев Н. Н., Пиотровский Б. Б., Рауш енбах Б. В., Фролов К. В.,
чле ны-кор респ онденты АН СССР Ершов Ю. Л., У стинов Н. Д., Шинкарук В. И.;
Урсул А. Д., Григорьян А. Т., Л екторс кий В. А ., Игнатьев В. Н. и Сокольский В. Н.
В стру ктур е Комитета образованы д ва отде л ен ия —О тдел ение логики, мет од о­
логии и философии науки и Отделение истории естествознания и техники.
В состав Отделения логики, методологии и философии науки, председателем ко­
торого утвержден член-корреспондент АН СССР Степин В. С., а ученым секретарем
Игнатьев В. Н., вошли член-корреспондент АН СССР Ершов 10. Л. (заместитель
председателя), Лекторский В. А. (заместитель председателя), Адян С. И., Арте­
мов С. Н., Акчурин И. А., академики Амбарцумян В. А., Баев А. А., Басов Н. Г.; Бли­
нов А. Л.; академики Велихов Е. П., Гвишиани Д. М., Гинзбург В. Л., Гольдан­
ский В. И.; Горохов В. Г., Готт В. С., Давидович В. Е., Водо пьянов П. В.; член-кор­
респондент АН СССР Жданов Ю. А.; Загладин В. В.. Зотов А. А., Казютинский В. В.,
Капица С. П., Карпинская Р. С., Касымжанов А. X., Келле В. Ж., член-корреспон­
дент АН СССР «Помов Б. Ф.; Мамчур Е. А., Мелюхин И. С., член-корреспондент
АН СССР Мелюхин С. Т., а кадемик Моисеев Н. Н., Мотр ошилова Н. В., Павиле-
нис Р. И., Печенкин А. А., Попович М. В., Рабинович В. Л., Ракитов А. И., Сач­
ков Ю. В ., Смирнов В. А., Смирнов И. Н., Соколов Е. Нм Тищ ен ко В. И., Томиль-
чик Л. М.. Урсул А. Д.,
Хайруллаев М. М.,
Швырев В. С.,
чл ен-ко рре сп онд ент
АН СССР Шинкарук В. И., Шульман М. М., Юдин Б. Г.
В состав Отделения истории естествознания и техники, председателем которого
утвержден академик Яншин А. Л., а ученым секретарем Сокольский В. Н., вошли:
Григорьян А. Т. (заместитель председателя), член-корреспондент АН СССР Усти­
нов Н. Д. (заместитель председателя), член-корреспондент АН СССР Асимов М. С.,
Бакасова Э. Б., академик Ватолин Н. А., Визгин Вл. П., член-корреспондент АН СССР
Волобуев П. В., Володарский А. И., Гайденко П. П., Добров Г. М., Демидов С. С.,
Ельяшевич М. А., Идлис Г. М., а кадемик Иш линский А. Ю., Кара-Мурза С. Г., Кар­
пеев Э. П., Корнеев С. Г., Кузнецов В. И., Лаптев Б. Л., Мамедниязов О. Н., Мгалоб-
лиш вили Л. А.; ч лен -к ор ре спонде нт АН СССР Микулинский С. Р., Мирзо ян Э. Н.,
Орел В. М., Паркадзе В. Д., Петросян Г. Б., академик Пиотровский Б. В., Радау-
цан С. И., академик Рауш енбах Б. В., Рыбников К. А., Селимханов И. Р., Сийли-
васк К. К., Сириждинов С. X., Славенас П. В., Спасский Б. И., Страдынь Я. П., Сыт-
ник К. М., член-корреспондент АН СССР Тихомиров В. В., Федосеев И. А., академик
Фролов К. В., Храмов А. И., Шамин А. Н., член-корресподент АН СССР Сущеня Л. М.,
Щербо Гг М., Юшкевич А. П.

Об итогах конкурса молодых ученых
Подведены итоги VI Всесоюзного конкурса молодых учены х - философов, про­
веденного Советом молодых ученых Философского общества СССР в 1986-1987 го­
дах.
В первом тур е конкурса, про ход ивш ем в ре спубликанских, краевых, обл астны х
отделениях Философского общества СССР, приняли участие молодые преподавате­
ли вузо в, ко мсо мол ьские р аботники, аспир анты, студенты Москвы, Б аку, Минска,
Тбилиси, К ал инина, Р ос това-н а -Д ону , Ул ьяновска и других городов.
Всесоюзный оргкомитет конкур са, отобрав лу чш ие из работ, пр ош едш их во вто­
рой тур, на зва л л ау р еа тов кон курса. У читывая качество пред ста вле нны х работ, при­
нято решение присудить:
I место: В. А. Г ероименко (Минск) за монографию ^ «Активность формы ф изи­
ческого знания». Минск, «Наука и техника», 1988.
II место: С. Г. К ис е л еву (Москва) за раб оту «Критический ан ал из концепц ий
«ра вной от ветственнос ти».
III место: Е. А. Евстифеевой (Калинин) за работу «К. анализу феномена веры».
Д. С. Савельеву (Ульяновск) за работу «Классификация видов сознания».
Лауреаты конкурса награждаются дипломами Президиума Философского обще­
ства СССР и ЦК ВЛКСМ.
О проведении VII Всесоюзного конкурса
молодых ученых
Совет молодых ученых Философского общества СССР объявляет о проведении
в 1988 году VII Всесоюзного конкурса молодых ученых. Цель конкурса —привлечь
внимание молодых философов к исследованию наиболее актуальных проблем со­
вре менности, с пос об ствовать их пр офе сси она л ьн ому ро сту.
К участию в конкурсе допускаются члены Философского общества СССР и уче­
ные- обществоведы соц иал ис тич ески х стран не старше 35 лет. На ко нкурс пред­
ставляютс я как опубликованные, так и нео публикованные работы, объ емо м не ме­
нее 1 авторского листа, в 2-х экземплярах.
Оргкомитет р ассматривае т работы, ко торые п ос ту п ят до 15 октября 1988 года.
К работам, п ред ста вл яемы м на конкур с, прил ага ются:
1. О тзыв-рекомендация республиканского, краевого, облас тно го оргкомитета;
2. Анно тация (до д ву х стра ниц машиноп исного т ек с т а), раскры вающ ая основ­
ное содержание и научную новизну исследования;
3. Характеристика научной и общественной деятельности автора, заверенная
руководителем учреждения, где работает (учится) автор, и секретарем партийной
или ко мсомольс кой орган изации.
Лауреаты конкурса награждаются Почетными дипломами Философского обще­
ства СССР и ЦК ВЛКСМ. Им предоставляется преимущественное право публика­
ции в «Ежегоднике» Философского общества СССР. Лучшие работы рекомендуются
к публикации в научно-теоретических журналах. Авторы наиболее глубоких и ак­
туальных исследований приглашаются на Всесоюзные научные конференции, се­
минары и школы молоды х уч ены х и специа листо в, про води мых ФО СССР и
ЦК ВЛКСМ.
Адрес В с есо юзно го оргкомитета: 121002, г. Москва, Смоле нский б-р, д. 20,
ФО СССР, ученому секретарю оргкомитета М. Д. Гуськову. Тел. 201-24 -02.
Совет молодых ученых Философского общества СССР.
От Института философии АН СССР
Институт философии АН СССР объявляет очередной прием в аспирантуру.
В очную аспирантуру прием будет производиться по следующим специально­
стям: «д иал ектич еск ий и ист ори ческий матери ализм»; «история фило софии»; «марк­
систско-ленинская этика».
В заочну ю а сп ир а нтуру по специаль ностям: «диа лектич еский и истор ическ ий
ма те риал изм», «тео рия науч но го коммунизма»; «история ф ило софии»; «мар ксистско­
169

ле ни нска я эстетика»; «марксистск о-л енинская этика»; «логика»; «фил ософские во­
просы ес тес твозн ани я» .
В очную ас пир антуру Института ф ило соф ии АН СССР принимаются лица не
старше 35 лет, а в заочную - не старше 45 лет, имеющие законченное высшее об­
разование по избранной (философской) специальности, проявившие способность к
научно-исследовательской работе по философии и имеющие опыт практической ра­
боты по профилю избранной специальности не менее двух лет после окончания выс­
шего учебного заведения.
Молодые специалисты допускаются к участию в конкурсных экзаменах в аспи­
рантуру непосредственно после окончания вуза по рекомендации Ученого совета
высшего учебного заведения (факультета).
Выпускники заочных ы вечерних высших учебных заведений, имеющие опыт
практической работы цо профилю избранной научной специальности ке меыее двух
лет, могут быть допущены к сдаче вступительных экзаменов в аспирантуру непо­
средственно после окончания вузов по рекомендации Ученых советов высшего учеб­
ного заведения.
Лица, ранее прошедшие курс обучения в аспирантуре, правом вторичного по­
ступления в аспирантуру не пользуются.
Заявление о приеме подается на имя директора института с 1 августа по 1 сен­
тября 1988 года с пр ил ож ени ем: лич ного листка по уч ету кадров; автобиограф ии;
х арактер ист ики-р ек оменд ации с п ос ледн его мес та работы; копии дипло ма об окон­
чании в у за и выписки из за ч етной ведо мо сти; списка печ атных работ; справки о
зар або тной плате; копии трудовой книжки; спр авки о сос тоянии здоровья; дву х ф о­
токарточек; выписки из про ток ола зас ед а ни я с овета д л я лиц, р екоменд ованных в
аспирантуру советами вузов (факультетов) непосредственно после окончания выс­
шего учебного заведения; удостоверения по установленной ВАК СССР форме о сда­
че кандидатских экзаменов, предусмотренных, по данной специальности, для лиц
полностью ил и ч астично сд авш их ка ндида тс кие экзамены .
Лица, не имеющ ие опубликованных раб от, предс тавляют рефера т но избранной
спе циал ьност и (30 стр. маш инопис ного те кс та ).
Все специалисты, поступающие в аспирантуру, проходят обязательное собесе­
дование с предп ол агае мым науч ным руко водит еле м.
Поступающ ие в аспирантуру сдают вступительные экзамены по марксизму-ле ­
нинизму, иностранному языку и специальной дисциплине в объеме действующей
программы для высших учебных заведений.
Лица, сдавшие полностью или частично кандидатские экзамены, при поступле­
нии в аспирантуру освобождаются от соответствующих вступительных экзаменов,
если со дня сдачи кандидатских экзаменов истекло не более 5 лет.
Со сдавшими кандидатский минимум проводится собеседование по избранной
сп ециаль ност и.
Приемные экзамены с 1 по 15 октября 1988 года .
Зачисленные в аспирантуру обеспечиваются стипендией на общих основаниях,
нуждающимся предоставляется общежитие.
Адрес института: 119842, ГСП, Москва, Волхонка, 14, Ин ститу т ф ил ософ ии
АН СССР, отде л аспир антур ы. Тел.: 203 -06-34,

Борис Александрович Чагин
Советская философская наука понесла тяжелую утрату: 10 декабря
1987 года скончался видный обществовед, коммунист, член-корреспондент
АН СССР Борис Александрович Чагин.
Б, А. Чагин, 1899 года рождения, восемнадцатилетним юношей при­
нимает участие в борьбе за победу Октябрьской революции в Москве.
В июле 1919 года идет добровольцем в Красную Армию, участвует в боях
с деникинцами на Южном фронте, в 1921 году — в подавлении Крон­
штадтского мятежа. В январе 1920 года вступает в партию большевиков.
В 1923 году Б. А. Чагин окончил историческое отделение Военно­
педагогической школы в Ленинграде, в 1933 году —Институт Красной
профессуры. С 1924 года преподает и руководит кафедрами марксизма-
ленинизма в ленинградских вузах и военно-учебных заведениях. Первый
декан философского факультета Ленинградского государственного уни­
верситета с 1940 года.
В годы Великой Отечественной войны Б. А. Чагин —на руководящей
политической работе в частях и соединениях Ленинградского и Волхов­
ского фронтов. После 1945 года он возглавляет кафедру Военно-медицин­
ской академии, Высшего военно-педагогического института, философского
факультета ЛГУ им. А. А. Жданова. С 1933 года кандидат, а с 1946 го­
да —доктор философских наук; в 1960 году Б. А. Чагин был избран чле-
ном-корреепондентом АН СССР.
С момента основания Ленинградской кафедры философии АН СССР
(1948 год) был ее заведующим; затем до последних дней —профессором
этой кафедры.
Перу Б. А. Чагина принадлежит более 150 научных работ, в том чис­
ле 19 монографий, ряд из которых переведен на иностранные языки.
Главными направлениями его научных изысканий были проблемы исто­
рии марксистско-ленинской философии и теории исторического м атериа­
лизма, научного коммунизма.
Б. А. Чагин был одним из зачинателей и самым активным участни­
ком систематического исследования ленинского этапа развития марксист­
ской философии, им написаны книги: «Борьба Ленина за марксистский
материализм в девяностых годах» (3VL—Л ., 1940), «Из истории борьбы
В. И. Ленина за развитие марксистской философии» (М., 1960), «Ле­
нинский этап в развитии марксистской философии» (Л., 1960), «Ленин о
роли субъективного фактора в истории» (Л., 1967), «Очерк истории со­
циологической мысли в СССР. (1917—1969)» (Л. , 1971), «В. И. Ленин о
диалектике объективного и субъективного в историческом процессе» (Л.,
1985). Сюда же относятся написанные в соавторстве монографии «Борь­
171

ба за исторический материализм в СССР в 20-е годы» (Л. , 1975) и «Ис­
торический материализм в СССР в переходный период. 1917—1936 гг.»
(М., 1986).
К основным историко-философским трудам относятся такж е моногра­
фии «Философские и социологические воззр ения Франца Меринга»
(М. — Л ., 1934), «Борьба марксизма-ленинизма против философского ре­
визионизма в конце XIX —начале XX веков» (Л., 1959), «Из истории
борьбы против философского ревизионизма в германской социал-демокра­
тии. 1895—1914» (М. —
Л., 1961), «Г. В. Плеханов и его роль в развитии
марксистской философии» (М. —
Л. , 1963), «Развитие Марксом и Энгель­
сом теории научного социализма после Парижской Коммуны» (М. —
Л.,
1964), «Создание и развитие К. Марксом и Ф. Энгельсом теории научно­
го коммунизма» (Л., 1970), «Разработка Г. В. Плехановым общесоциоло­
гической теории марксизма» (Л., 1977). К ним примыкают работы о Л а-
фарге, Гегеле, Шеллинге, по истории этических учений.
Проблемы теории исторического материализма нашли освещение в
книгах Б. А. Чагина «Субъективный фактор. Структура и закономерно­
сти» (М., 1968), «М арксистско-ленинский принцип партийности в фило­
софии» (Л. , 1974), «Структура и закономерности общественного созна­
ния» (Л., 1982). К ним примыкают статьи и брошюры по вопросам диа­
лектики
производительных
сил
в производственных отношений,
закономерности общественного прогресса, марксистско-ленинского учения
о войне и армии и др. Под его руководством и при авторском участии
опубликовано несколько коллективных монографий, сборников статей и
учебников. Он автор разделов и член редколлегии многотомного труда
«История марксизма-ленинизма» (кн. I
— М., 1986), издаваемого ИМЛ
при ЦК КПСС.
Ныне в производстве находится его монография «Маркс и Энгельс в
борьбе за теоретические основы революционной партии в Германии.
1869—1895 гг.» (Л., изд-во «Наука»).
Б. А. Чагин входил в состав редколлегий журналов «Пропаганда и
агитация» (Ленинград), всесоюзных — «Вопросы философии», «Философ­
ские науки», был редактором серии «Вестника Ленинградского универ­
ситета». Он выступал с докладами и научными сообщениями на между­
народных философских, социологических конгрессах и симпозиумах в
Мехико, Риме, Вене, Варшаве, Варне, Дубровнике. Под его руководством
и при консультировании защищены 138 кандидатских и 24 докторские
диссертации, в том числе учеными ГДР, Н РБ и других социалистических
стран.
На протяжении всей своей жизни Б. А. Чагин вел активную партий­
ную, общественно-политическую работу.
Борис Александрович Чагин до последних недель жизни олицетворял
собой образец неутомимого ученого и пропагандиста ленинской школы,
пример талантливого исследователя, освещающего новые проблемы исто­
рии и теории марксизма-ленинизма, политического воспитателя, принци­
пиального преподавателя-марксиста, умелого организатора научно-педаго­
гических коллективов, постоянно находящегося на переднем крае идеоло­
гической борьбы и социалистического труда.
Родина высоко оценила его заслуги, наградив орденами Ленина, Ок­
тябрьской Революции, Красного Знамени, Отечественной войны II степе­
ни, Трудового Красного Знамени* Красной-Звезды, « Знак Почета» и мно­
гими медалями.
Светлая память о Б. А. Чагине как видном советском -философе, пре­
красном человеке навсегда сохранится в. наших сердцах.

SUMMARIES
T. I. OIZERMAN. Homo Sapiens Overcomes His Species
Limitedness
The definition of man as a tool-making animal contains a contradiction since there
are no tool-making animals. But man does exist, and belongs to primates. How is this
contradiction resolved? It is resolved because man overcomes his species narrowness,
i. e., as Karl Marx has put it, man can produce by the yardstick of any species, according
to the laws of beauty as well. Therefore, man’s difference from his own closest animal
ancestors is not just a species difference. This is a social difference shaped by the
historical development of the human race in the course of which each generation inhe­
rits the achievements of preceding generations, including the achievements of cognition
in their objectivized form. That is why man of the 20th century qualitatively differs
not only from man who lived a thousand years ago, but also from man of the 19th cen­
tury. Meanwhile, the animals we observe today almost do not differ from their ancestors
which lived a thousand years back. From this point of view an anthropoid ape is much
closer to any other animal, even the most primitive one, than to man. But man is also
an animal which, unlike all other animals, overcomes his species limitedness and mas­
ters not only the forces of external nature, but also his own nature. Such conclusions
stem from analysis of the history of humankind. To some extent they anticipate the
prospects for the progressive development of human nature.
G. S. GUDOZHNIK. The Material Foundations of the Diversity of Civilizations
The concept of civilizations can be considered scientific, if it reveals the material
foundations which in the final analysis bring about the essence, specifics and all cha­
racteristics of the given civilization. It is pointed out that social and production techno­
logy is such a material basis. The character of social and production technology depends
on the natural conditions in which man works.
In the course of the neolithic revolution three basic types of technology took shape
in the basic natural-climatic regions. These types of technology —intensive, extensive
and extensive-intensive - provide a groundwork for the spatial diversity of civilizations
and for the formation of the major oases of world civilizations.
Analysis of the types of technologies shows considerable differences in the rates
of their development which cause differences in the tempos of the progress of civiliza­
tions in various regions. Intensive technology localized predominantly in Europe deve­
lops quicker than other types of technology.
In the course of the development of intensive technology three basic historical
types of technology —mediating, regulating and controlling - emerge. They constitute a
groundwork for the historical types of world civilization, its temporal diversity.
The historical development of intensive technology means the ever increasing de­
struction of the biosphere. At the highest stage of the development of regulating tech­
nology the scientific and technological revolution takes place, which greatly increases
the destroying effect of technology. This unleashes the threat of a global ecological
crisis.
To eliminate the threat humandkind should switch over to new, controlling socio­
production technology which will provide a basis for the new historical type of world
civilization.
V. P. ILYUSHECHKIN. The Interrelationship between the Theory of
Social Formations and Political Economy
The author shows the scientific untenability of the concepts that political econo­
my just follows certain prescriptions of the theory of social formations in determining
the number and characteristics of the social modes of production each of which consti­
tutes the basis and integrative kernel of the corresponding social formation. It is shown
that such notions as “historical types of relations of production” and “economic types of
the ownership of the means of production” must be determined and differentiated in
all cases only by the means of political economy through such its notions as “types of
the economic realization of the dominant relations of the property on the means and
173

сопЗШопэ of production” and “the basic relation of production” and that the above
modes of production can be determined and differentiated only via these notions. In this
context the author shows that the notions '‘Asian” “ancient (slave-owning)” and “feu­
dal” modes of production were derived without reference to such concepts and are
actually other names of the eastern stage of social evolution from the Hegelian histo­
rical scheme and the slave-owning and feudal-serf stages from Saint-Simon’s histori­
cal-sociological scheme. These schemes are based on ideological and methodological
principles which are far from Marxism and which reflect quite different- concepts of
the stages of the development of society. In those times it was impossible to give a
scheme of social modes of production due to the lack of historical knowledge about
pre-bourgeois societies. On the basis of special studies conducted by him the author
shows that actually the capitalist mode of production was preceded only by one antago­
nistic mode of production - the pre-capitalist rent mode constituting the basis and in­
tegrative kernel of an estate and class formation which all class societies of ancient
times, the Middle Ages and New time belong to.
V. I. STOLYAROV. Philosophical-Culturological Analysis of Physical
Culture
The methodological difficulties of the philosophical-culturological analysis of phy­
sical culture are pointed out and definite ways of their solution are suggested. The author
specifies the place of a human body and its motor activity, physical training and
sport in the system of cultural phenomena. He formulates the concept of physical cul­
ture as a relatively independent field of culture based on the activity directed on the
social transformation of the human body, its physical conditions. This field of culture
includes socially shaped means, mechanisms and results of this activity, the norms and
rules of the behaviour connected with it, emotional reactions, knowledge, interests, re­
quirements, value orientations, social institutions and relations.
V. M. LEIBIN. From the History of Psychoanalysis
The collection of letters of Sigmund Freud (1856-1939) to Wilhelm Fliess (1858-
1928) is studied. The history of the correspondence between Freud and Fliess in the
1887-1904 period is described, in particular the fate of these documents. The prehistory
of psychoanalysis is expounded, it is assumed on the basis of studying documentary
sources that in the period of the formulation of the main psychoanalytic hypotheses
and postulates Sigmund Freud used not so much his clinical experience, as it is usually
believed, as philosophical concepts of the nature and mechanisms of the functioning
of human psychics. It is concluded that close attention shoud be given to the philo­
sophical sources of psychoanalysis and to psychoanalytic philosophy as the object of
special studies.
M. T. STEPANYANTS. The Cognition Problem in Sufism
In the culture of the medieval Muslim East “Falsafa” and Sufism are two poles of
the single phenomenon of human cognition. Their methods differ in principle: philo­
sophers proceed from the conviction that the possibilities of Reason are practically unli­
mited, while Sufis consider Reason not only powerless, but also misleading and, there­
fore, turn to intuition, imagination and insight. Sufis believe that knowledge opens
man’s communion with God, that it is always individual and limited. A philosopher,
on the contrary, seeks knowledge which is directed towards the sphere of community,
is of general importance. It is aimed at understanding the surrounding world. Never­
theless, in the history of Islam, philosophers and mystics often acted jointly in search
of truth. They were united by the opposition to the dogma, by a sceptical attitude to
knowledge which was imposed and not based on personal experience.
The common features and the difference of the Sufic and philosophical approaches
to the cognition problem can be evident while comparing the views of Ibn Rushd
(Averroes) and Ibn Arabi. Their views are very representative: Averroes practically
summed up the development of the rationalist elements in Oriental Peripateticism while
Ibn Arabi is known in history as the Great Sheikh who exerted the greatest influence
on the subsequent generations of mystics.
With the strengthening of institutionalized mysticism the spirit of free-thinking
was ousted by the blind obedience to the authority of the Sheikhs of the Orders, self­
cognition turned into escapism, and philosophers’ fellow-travellers became their fana­
tical enemies.

CONTENTS
T. I. OYZERMAN. Homo Sapiens Overcomes His Species Limitedness. N. N. MOISEYEV.
Justification of Unity. V. V. KAZYUTINSKY, V. S. STYOPIN. The Interdisciplinary
Synthesis and Development of the Present-Day World Picture. G. S. GUDOZHNIK.
The Material Foundations of the Diversity of Civilizations. V. F. ILYUSHECHKIN.
The Interrelationship between the Theory of Soical Formations and Political Economy.
A. V. SUVOROV. Courage of Consciousness (Ewald V. Ilyenkov and the Method Teaching
the Blind and Dumb). V, I. STOLYAROV Philosophical-Culturological Analysis of Physi­
cal Culture. В. M. KEDROV. How our Journal was Created. V. M. LEIBIN. From the
History of Psychoanalysis. M. T. STEPANYANTS. The Cognition Problem in Sufism,
V. V. KALINICHENKO, A. P. OGURTSOV. The Methodology of the Geisteswissenschaf-
ten in the Wilhelm Dilthey’s Works. Wilhelm DILTHEY. Outlines on the Critigue of
Historical Reason. BOOK REVIEWS; ENGLISH SUMMARIES.
SOMMAIRE
T. I. OIZERMAN. Homo sapiens franchit ses limites d’espece. N. N. MOISSEIEV. Justi­
fication de l’unite. V. V. KAZUTINSKI, V. S. STIOPINE. Synthese interdisciplinaire et
developpement de la conception du monde scientifique moderne. G. S. GOUDOZHNIK.
Les fondements materiaux de la diversite des civilisations. V. P. ILUCHETCHKINE.
De la correlation et interconnexion de la theorie des formations sociales et de Гёсопо-
mie politique. A. V. SOUVOROV. Le courage de la conscience (E. V. Ilienkov sur la tiflo-
souraepedagogie). V. I. STOLIAROV. Analyse philosophique et culturologique de la
culture physique. В. M, KEDROV. Comment notre revue etait fondu. V. M. LEIBINE.
De l’histoire de la psychanalyse. M. T. STEPANIANTS. Le probleme de la connaissance
dans le sufisme. V. V. KALINITCHENKO, A. P. OGOURTSOV. Methodologie des Geistes-
wissenschaften dans les oeuvres de Wilhelm Dilthey. Wilhelm DILTHEY. Etudes pre-
liminaires sur la critique de la raison historique. NOTES CRITIQUES; RESUME EN
ANGLAIS.
INHALT
T. I. OISERMAN. Homo sapiens iiberwindet seine Begrenztheit. N. N. MOISSEJEW. Recht-
fertigung der Einheit. W. W. KASJUTINSKIJ, W. S. STJOPIN. Die interdisziplinare
Synthese und Entwicklung des gegenwartigen wissenschaftlichen Weltbilds. G. S. GU-
DOSHNIK. Die materiellen Grundlagen der Vielgestaltigkeit der Zivilisationen.
W. P. ILJUSCHETSCHKIN. Von der Wechselbeziehung und dem Zusammenhang der
Theorie der gesellschaftlichen Formationen und die politisclie Okonomie. A. W. SU-
WOROW. Der Mut des Bewuhtseins (Ewald Iljenkows Methode der Taubstummenbe-
handlung). W. I. STOLJAROW. Philosophiscli-kulturologische Analyse der Korperer-
ziehung. В. M. KEDROW. Wie entstand unsere Zeitschrift. W. M. LEJBIN. Aus der Ge-
schichte der Entstehung der Psychoanalyse. M. T. STEPANJANZ. Das Erkenntnis-
problem im Sufismus. W. W. KALINITSCHENKO, A. P. OGURZOW. Methodologie der
Geisteswissenschaften in Wilhelm Diltheys Werken. Wilhelm DILTHEY. Entwurfe zur
Kritik der historischen Vernunft. REZENSIONEN; ENGLISCHE KURZFASSUNGEN.
SUMARIO
T. I. OIZERMAN. Homo sapiens supera su limitacion generica. N. N. MOISEIEV. Justi­
fication de la unidad. V. V. KAZIUTINSKI, V. S. STIOPIN. Sintesis interdisciplinar у
el desarrollo de la imagen del munao cientifica contemporanea. G. S. GUDOZHNIK.
Fundamentos materiales de la diversidad de las civilizaciones. V. P. ILIUSHECHKIN.
Sobre la correlacion e interconexion de la teoria de las formaciones sociales у la econo-
mia politica A. V. SUVOROV. El coraje de la conciencia (El metodo pedagogico de Ewald
V. Ilienkov para la educacion de los sordomudos) V. I. STOLIAROV. Analisis filosofica
у culturologica de la cultura fisica. В, M. KEDROV. Como fue hecho nuestra revista,
V. M. LEIBIN. De la historia del nacimiento de la psicoanalisis. M. T. STEPANIANTS.
Problema del conocimiento en sufismo. V. V. KALINICHENKO, A. P. OGURTSOV. Me-
todologia de las ciencias humanes (Geisteswissenschaften) en obras de Wilhelm Dilthey.
Wilhelm DILTHEY. Bosquejos de una critica de la razon historica, CRITICA Y BIBLIO-
GRAFIAi RESUME^ Ш INGLES,
"

ОЙЗЕРМАН
Теодор Ильич
МОИСЕЕВ
Никита Никол ае вич
КАЗЮТИНСКИЙ
Вад им Васильевич
СТЕПИН
Вячеслав Семенович
ГУДОЖИИК
Григорий Сергеевич
ИЛЮШЕЧКИН
Василий Петрович
СУВОРОВ
Александр Васильевич
СТОЛЯРОВ
Влади сл ав Иванович
ЛЕЙБИН
Валерий Моисеевич
СТЕПАНЯНЦ
Мариэтта Тиграновна
ОГУРЦОВ
Александр Павлович
КАЛИНИЧЕНКО
Влад имир Валентинович
Наши авторы
— академик, советник при дирекции Института филосо­
фии АН СССР
-
академик, советник при д ирекции Вычислительного
центра АН СССР
— кандидат философских наук, старший научный со­
трудник Инс титута фил ос оф ии АН СССР
-
член-корреспондент АН СССР, директор Института фи­
ло со фии АН СССР
— доктор философских наук, профессор ИОН при
ЦК КПСС
-
доктор исторических наук, ведущий научный сотруд­
ник Инс титута вос токо веде ния АН СССР
— научный сотрудник Научно-исследовательского инсти­
тута общей и педагогической психологии АПН СССР
— доктор философских наук, вице-президент Философ­
ского о бщества АН СССР
-
доктор философских наук, ведущий научный сотруд­
ник Вс есо юзного нау чн о-ис сл едо вател ьс кого инс титута
системных исследований АН СССР
-
доктор философских наук, заведующая сектором Ин­
ститута философии АН СССР
-
кандидат философских наук, старший научный со­
трудник Института истории естествознания и техники
АН СССР
— кандидат философских наук, старший преподаватель
Московского истор ико- ар хи вного ин сти тут а
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:
В. А. Лекторский (главный редактор), В. Г. Афанасьев, Л. П. Буева, Б. Т. Григорьян,
М. Т. Иовчук, В. Ж. Кел ле, Ф. В, Константинов, Н. И. Лапин, С, Р. Микулинский,
Т, И. Ойзерман, Н, В. Пил ипенко, В. С. Семенов, Ю. Н. Семенов, И. Н. Смирнов,
А. И. Титар енко, В. И, Шинкару к.
Технический редактор- Б . Ю, П а нгкю в а.
Адрес редакции: 121002, Москва, Г-2, Смол енс кий бульвар, 20.
Телефон 201-56-86 .
Сдано в набор 25.02 .88 .
Подписано к печати 04.04 .88 .
Формат бумаги 7 0 x l0 8Vie4
Высокая печать.
Уел, печ. л. 15,4.
Учетно-изд. л .
Уел. кр.-отт. 15 75.
Тираж
26 000 экз.
Заказ >Ts 1375.
2-л -типография издательства «Ндука»*.Д23Р099, Москва, ,.Г
-~99!*-Щубииский-лер., 6

Цена 80 коп.
Индекс 70156
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ВНУТРЕННИЙ
ВЫИГРЫШНЫЙ ЗАЙМ 1982 ГОДА
Государственный внутренний выигрышный заем 1982 года
является удобной и выгодной формой хранения денежных
сбережений населения.
Этот заем выпущен в облигациях достоинством в 100, 50
и 25 рублей сроком на 20 лет — с 1 января 1982 г. по 1 января
2002 г.
Облигация в 100 рублей состоит из двух пятидесятирубле­
вых облигаций одной серии с двумя номерами. Облигация в
25 рублей является половиной пятидесятирублевой облигации.
В течение двадцатилетнего срока займа проводится 160 ти­
ражей выигрышей — 8 тиражей ежегодно в следующие сроки:
15 февраля, 30 марта, 15 мая, 30 июня, 15 августа, 30 сентября,
15 ноября и 30 декабря.
Облигации займа свободно продаются и покупаются учреж­
дениями Сберегательного банка СССР и принимаются от их
владельцев на хранение.
Выигрыши по займу установлены в 10 000, 5000, 2500, 1000,
500, 250 и 100 рублей на пятидесятирублевую облигацию,
включая ее нарицательную стоимость.
Владелец выигрыша в 10 000 рублей имеет право на вне­
очередную покупку автомобилей «Волга» или «Жигули», а вы­
игрыша в 5000 рублей — автомобилей «Жигули» различных
марок. Разница между стоимостью автомобиля и суммой выиг­
рыша вносится владельцем выигравшей облигации.
Сберегательный банк СССР к Вашим услугам!
В
о
п
р
о
с
ы
ф
и
л
о
с
о
ф
и
и
,
1
9
8
8
,
No
4
,
1
—
1
7
6
.